Читать онлайн Багровое откровение. Исповедь алого генерала бесплатно

ГЛАВА 1

Разбившиеся в прах надежды

Ранняя бархатная осень осыпает улицы золотом. Жаркие летние дни уступают место прохладным вечерам.

В это чудесное время Берлин обретает завораживающий вид: красочные аллеи и парки напоминают иллюстрации из детских сказок. Прогуливаясь по ним, ты словно погружаешься в невидимую атмосферу волшебства.

Однако так было не всегда. Всего несколько лет назад город было не узнать: серые и грязные улицы были заполнены нищими и обездоленными. В подворотнях поджидали мародеры и бандиты.

Германия была погружена в хаос послевоенного времени. Царила тотальная нищета. Политический и экономический кризис уничтожил привычную жизнь. Многие прозябали в жалких условиях на грани выживания.

Немцы – терпеливый народ. Мы послушно сносим несчастья. Склонив голову, терпим оскорбления и насмешки, но чего у нас не отнять – это гордости! И однажды она возвещает о себе.

События, происходившие на рубеже тридцатых годов, стали для страны временем подъема: медицина, экономика, культура и наука переживали новое рождение. Университеты Берлина, Цюриха, Мюнхена открывали свои двери лучшим ученым.

На месте серых зданий и унылых пустырей построили театры и музеи. Открывались выставки, и проводились экскурсии. Ставились театральные постановки.

Однако рай не может принять всех. Все те, кто раньше был у власти и купаясь в роскоши, смотрел на других свысока, на собственной шкуре ощутили боль и отчаянье угнетенных.

Разгул радикальных движений в Европе, вдохновленных идеями Карла-Маркса, Фридриха Энгельса и Шарля Мориса, всколыхнули волну недовольства в городах Германии.

Повсюду эхом раздавались призывы к открытому противостоянию европейскому империализму. Заявляя о несправедливости, люди требовали радикальных перемен, но заботясь лишь об интересах правящей элиты, мирные демонстрации жестоко разгоняла государственная полиция.

Справедливость восторжествовала с приходом нового сильного лидера. С этого момента для предателей настали темные времена.

«Благородными намерениями выстлана дорога в Ад» – так можно охарактеризовать череду событий, последовавших за приходом нацистов к власти.

Обвиняя в расовой неполноценности и намереваясь очистить нацию от «истинных» врагов, фанатики режима учиняли погромы, жгли произведения «прогнивших» писателей и художников. Разрушали дома и отправили в лагеря сотни невинных.

Оказавшись по ту сторону колючей проволоки, люди теряли все: имущество, ценности и даже собственное имя. Их жизнь превращалась в череду издевательств со стороны надзирателей и начальства.

Каждый день им приходилось работать в тяжелых условиях по шестнадцать часов без отдыха, получая скудное питание, а те, кто не приносил «пользу», отправлялись в газовые камеры, работавшие на полную мощность круглые сутки.

Что до обычных рядовых граждан, живших вдали от всех этих ужасов, спросите Вы?

Большинство безразлично относилось к врагам нации. Такие делали вид, что не замечают преступных действий государства. Другие, напротив, всецело поддерживали палачей, считая, что: «Изгои общества сами виноваты в случившемся.»

Сторонники режима безоговорочно верили политической пропаганде. Вступая в партию, и объединяясь в радикальные группы, тщательно присматривались к соседям, прохожим на улицах. Учиняя погромы, разбивали окна еврейских домов и предприятий.

Нередко дело доходило до открытого насилия. Замечая на улице прохожего с символом звезды Давида, отличающей евреев от «истинных» немцев, фанатики не гнушались применять физическую силу.

Под горячую руку попадали старики, женщины и даже дети. От них избавлялись без малейшей жалости, оставляя тела на всеобщее обозрение.

Услышав о подобной жестокости, Вы, несомненно, захотите узнать: «А где были в это время сотрудники полиции? Чем они занимались, когда под их носом разгуливали убийцы и насильники?»

Правосудие оставалось слепо. Городская или правильнее, полиция порядка, закрывала на эти: «грязные еврейские преступления» глаза. Констебли открыто игнорировали заявления от пострадавших, лишая их малейшего права на справедливость.

Однако несмотря на политическую пропаганду, произвол и халатность полиции, безразличие и ненависть, остались те, кто предпочел страху борьбу.

При одном упоминании о жестокости, убийствах и погромах, эти «герои» бросали вызов царившему беззаконию: кража ценной информации и покушения на государственных лиц. Рискуя жизнью, сепаратисты пытались ввергнуть страну в хаос.

В это опасное время мне и моим товарищам довелось стать непосредственными участниками цепи необъяснимых событий, поставивших мир на грань гибели, но обо всем по порядку…

И грянул гром

Город окутали сумерки. Черный мерседес медленно подъехал к мощеному тротуару. Открыв двери, из салона вышли несколько человек.

Нерасторопно обойдя машину, водитель оперся на капот. Потянувшись, достал из кармана серебристый портсигар и спички. Разговаривая друг с другом, сбоку стояли два офицера. Свет фар освещал фигуры в черной военной форме.

Элитные отряды охраны… Сокращенно значась как СС, они заработали себе дурную славу как среди врагов, против которых вели неустанную борьбу, так и обычных граждан.

Элегантно одетые и статные офицеры. Они никогда не пришли бы на порог вашего дома без причины, которая проста и ужасна одновременно: Вас предали! И будьте уверены, тот, кто совершил этот гнусный поступок, вероятно, хорошо Вам знаком.

Им может быть приветливый и улыбчивый сосед, живущий напротив, с которым здороваетесь и обсуждаете свежие новости из местных газет. Друзья, знакомые, или даже боевые товарищи, с которыми, бок о бок воевали на полях кровавых сражений.

Однако если говорить откровенно… Вспомните, может быть, Вы в пылу чувств обронили нелестное слово в адрес кого-то из близких или поругались со злым начальником, несправедливо урезавшем зарплату?

Понимаю, довольно сложно ответить на эти вопросы однозначно, но не спешите! Уверяю, торопится абсолютно некуда! Взяв за основу хрупкие факты, и быстро составив дело, Вас отправят туда, где размышления станут единственным спасением от жестокой реальности.

Что насчёт меня? Не стоит волноваться. Сегодня вечером эти «благородные» солдаты призваны обеспечить мою безопасность.

✼✼✼

Часы, одиноко висевшие над камином, пробили девять. Отвлекшись от мыслей и подойдя к столу, стоявшему слева от окна, я кинула усталый взгляд. Среди бумаг, лежала раскрытая папка, необходимая на предстоящем заседании.

Идти на него не хотелось, а прибывшие офицеры окончательно испортили настроение, но ничего не поделаешь… Генералу армии не дозволено пропускать военные совещания.

Тяжело вздохнув, я взяла себя в руки. Закрыв папку и, прижав ее к груди, направилась к двери. Выйдя из кабинета, прошла в большую гостиную.

Ритмично тикая у дальней стены, возвышались винтажные часы. Рядом, в ожидании, молча стояла белокурая, словно ангел, молодая девушка.

Длинные светлые волосы обрамляли ее красивое лицо. Держа в руках черный плащ и фуражку с символом римского орла, она, не отрывая взгляда, следила за секундной стрелкой.

– Добрый вечер, госпожа, – заметив мое приближение, она повернулась и легко поклонилась. – Как вы велели, я подготовила вашу одежду.

– Спасибо, Мария, – я мимолетно улыбнулась. Повернувшись спиной, позволила накинуть на плечи плащ. В ее движениях ощущалась непривычная скованность, сердце учащенно билось. – Все хорошо? – надев фуражку, повернулась лицом. – Ты выглядишь обеспокоенной…

– Вы снова уходите… – с досадой ответила она. – Так поздно…

В небесно-голубом взгляде читался упрек, но Мария говорила не со зла. Будучи генералом Вермахта – неукротимой военной машины Германии, практически все свое время я отдавала службе, пропадая на нескончаемых совещаниях или в командировках. Выполняя долг, нередко задерживалась до утра, а то и ночевала на работе. Это очень огорчало Марию, заставляло беспокоиться.

– Все будет хорошо, – я медленно, словно опасаясь разбить хрупкую статую, дотронулась до её лица. – В этот раз вернусь пораньше.

– Я понимаю, – ответила она чуть подрагивающим голосом, стараясь скрыть обиду. – Будьте осторожны. На улицах неспокойно.

✼✼✼

Стояла легкая вечерняя прохлада. Сойдя с порога и на миг остановившись, я кинула недовольный взгляд в сторону машины.

Словно крысы, бегущие с корабля при малейшей опасности, эсэсовцы были хитрыми и услужливыми. Мелькая по кабинетам, их незаметные тени старались ближе прижаться к тем, кто обладал властью. Везде выискивая лишь собственную выгоду, они, не гнушаясь, предавали и подставляли других ради собственных мелочных интересов.

Заметив приближение, офицеры отвлеклись от разговоров. Поправив форму, вскинули руки.

– Приветствую, генерал! – произнес мужчина в форме старшего лейтенанта.

На вид Матиасу Вайберу было не больше двадцати шести. Подобно коллегам «по службе» он был голубоглазым, с немного угловатыми чертами лица, присущими немецкой расе. Из-под фуражки выбивались короткие светло-русые волосы. Чистая и выглаженная форма подчеркивала офицерскую стать.

Стоявшего рядом с ним, звали Зигфрид Герхард. Он был ниже по званию, но по выдержке не уступал товарищу.

Последним поприветствовал мужчина, которого я по ошибке приняла за водителя.

Будучи старше своих подопечных, он был немногословен. На кителе гордо красовался орден железного креста III степени – награды за боевые заслуги на фронте, а пронзительный взгляд говорил, что получил он его не просто так.

– Капитан Ульрих Беккер, – прислонив руку к фуражке, представился он.

– Генерал департамента имперской безопасности, Ерсель Розенкрофт.

Кивнув в ответ, он повернулся. Подойдя к машине, открыл дверь и жестом пригласил в салон.

– Прошу, генерал.

В машине царила тишина, изредка прерываемая тихим стуком колес, скользящих по ночной дороге.

Кидая мимолетный взгляд на безлюдные улицы и стараясь отвлечься от тягостных мыслей, я бесцельно смотрела в окно.

Гнетущей пустотой они были обязаны новым ограничениям. Опасаясь вражеских налётов, правительство решило ограничить активность города. По настоянию шефа городской полиции был установлен комендантский час, запрещающий выходить в позднее вечернее и ночное время без соответствующих документов.

За соблюдением новых правил строго следили. Получив ясный приказ, полицейские без лишних вопросов доставляли нарушителей в ближайшее отделение тайной полиции, где их ожидала одна из самых опасных бесед в своей жизни.

Внезапно машина резко притормозила. В свете фар мелькнул силуэт в военной форме.

– Немедленно остановитесь! – положив руку на автомат, а другую, выставив перед собой, приказал солдат. – Предъявите пропуск!

Ульрих был в бешенстве. Отпустив руль, импульсивно вышел. Демонстративно хлопнув дверью и поправив форму, направился к постовому.

– Что вы себе позволяете? – подойдя, сделал угрожающий жест рукой. – Как посмели нас остановить?!

– Эта территория под охраной. Нам приказано досматривать все машины, проезжающие через…

– Машины с государственными номерами не подлежат осмотру! Разве вам это неизвестно?

– Послушайте, – невозмутимо ответил солдат. – Распоряжение поступило свыше. Теперь проезжая по этой дороге, машины обязаны предъявить соответствующие документы.

Открыв рот, Ульрих хотел возразить, но с правилами спорить бессмысленно. Потянувшись в верхний карман кителя, и достав документы, протянул солдату. Изучив их внимательно, тот перевел взгляд на машину.

– Ваши пассажиры тоже должны пройти проверку.

– Нет! – вскинув руки, запротестовал Ульрих. – В машине важный пассажир!

Теряя терпение, солдат поправил автомат на плече.

– Не заставляйте применять силу.

Постовой заслуживал уважения. Его не пугало звание и угрожающий настрой. За время пребывания на пункте досмотра он, несомненно, успел столкнуться с подобными ситуациями.

Однако тогда риск был неоправданно велик. Если бы на моем месте сидел другой генерал, или кто-то из высшего командования, парень быстро бы понял: правилами иногда можно пренебречь.

– Будьте осторожны с подобными жестами, юноша, – выйдя из машины, окликнула я. – Они могут дорого обойтись.

Заметив форму, он мгновенно застыл по стойке смирно. Прислонив руку к фуражке, отдал честь.

– Приветствую генерал! – произнес дрожащим голосом. – Прошу простить. Я не…

– Меньше разговоров, – подойдя, я протянула документы. Взяв, он быстро пробежал взглядом, затем вернул обратно. – Все в порядке?

– Так точно! – отошел в сторону. – Можете проезжать.

✼✼✼

Главное министерство имперской безопасности или «СА», занималось всеми государственными делами: от сопровождения дипломатических миссий до государственных преступлений, связанных с изменой и коррупцией.

Денег на постройку не пожалели. Все в нем, снаружи и внутри, должно было демонстрировать величие и непоколебимость идеалов великой Германии – империи, которой, по представлениям правящей элиты, суждено простоять века.

За дверью открывался просторный холл. Стены украшали привезенные из-за рубежа картины. Впереди, по бокам от стойки секретаря, на подставках располагались трофеи, привезенные из разных уголков мира: Египта, Турции, Скандинавии.

В конце, устланная красным ковром, предстала широкая лестница, ведущая на верхние этажи. Ускорив шаг, Матиас поднялся на две ступеньки.

– Прошу, – протянув руку, мимолетно улыбнулся.

Мне симпатизировала его галантность и внешняя привлекательность. Говоря начистоту, нам ничего не мешало познакомиться поближе… кроме, пожалуй, репутации, что говорила сама за себя.

– Оставьте галантность при себе, юноша, – с сарказмом ответила я. – Уверена, она пригодится вам в другом месте.

Принимать помощь от эсэсовца было чревато. Как уже говорилось, любой их жест, зачастую был продиктован низменными мотивами и желанием скорее подняться по карьерной лестнице.

Ощущая себя оскорбленным, он опустил руку и отвел взгляд. Ему было неприятно, что генерал СА, департамента, за которым ходит еще более дурная слава, считает общение с ним недостойным.

Конференц-зал находился в самом конце коридора. До совещания оставалось около двадцати минут, но изнутри доносились приглушенные голоса.

Потянувшись к ручке и, открыв дверь, Матиас жестом пригласил войти.

– На этом, – отдал честь, – мои полномочия исчерпаны. Мы будем ожидать вас на улице.

Повернувшись, он направился по коридору в обратный путь. Спрятав руки в карманы, медленно спустился по лестнице. По тяжелой походке было заметно, что его терзают неприятные мысли.

Было жаль парня. Ослеплённые пропагандой молодые юноши, вступая в ряды СС, мечтали об успешной карьере, но оказавшись частью военной машины, попадали в мир полный зависти.

Каждый день им приходилось работать в условиях жестокой конкуренции. Нередко офицеры становились жертвой подстав и интриг, основанных на компромате из сплетен и слухов.

✼✼✼

В зале собралась военная элита: генералы, заместители и старшие офицеры. Большинство выглядело обеспокоенно и устало.

Остановившись недалеко от входа, я пробежалась взглядом между присутствующих.

В середине расположились высшие фигуры партии. В центре внимания привычно был Генрих Гиммлер. Стоя за спиной фюрера, он с заметным недовольством беседовал с начальником департамента юстиции.

Рейнхард Гейдрих был мастером закулисных игр и шантажа. Выходец из известной и богатой семьи, он с раннего детства воспитывался отцом в духе национализма. Став взрослым, и увлекшись политикой, был членом многих националистических союзов, заработав славу верного приверженца «правильной» идеологии.

После прихода нацистов к власти, не задумываясь, вступил в ряды, тогда еще зарождающегося СС. Там, через своего друга и по совместительству начальника государственной полиции познакомился с Гиммлером.

Занимаясь упорядочением рядов СС, последний задумался о создании отдела внутренней разведки для борьбы против политических врагов внутри государства. И тут на сцену вышел Гейдрих.

Убежденный нацист и карьерист, он быстро нашел общий язык, предложив пару идей на этот счет. Рейхсфюреру они понравились, и тот приказал создать новую службу, ставшую известной как департамент юстиции или «СД».

В отличие от других военных, я старалась держаться подальше от наших «великих» лидеров. Даже имея весомую власть, как генерал, предпочитала не лезть в политические интриги, но в реальности это редко удавалось, и все из-за начальства, поручавшего одно провокационное дело за другим.

Приятное одиночество продлилось недолго. Заметив, ко мне неспешно подошел высокий мужчина в черной военной форме.

– Добрый вечер, фрау Розенкрофт, – учтиво поприветствовал он. – Надеюсь, поездка в столь поздний час не утомила?

Эрнст Кальтенбруннер был волевым и харизматичным человеком. Первое, что кидалось в глаза при встрече, – шрам на правой щеке, полученный в результате студенческой забавы, популярной в университетской среде ещё до первой мировой войны.

Занимая пост статс-секретаря имперского министерства внутренних дел, он поднялся с самых низов, заполучив в руки огромную власть.

Под его руководством департамент СА подчинил практически все СС, включая городскую и военную полицию. Нам поручали все важные государственные дела, а детективы отделов раскрывали самые запутанные преступления.

– Не беспокойтесь, – ответила я с безразличием, намереваясь уйти от дальнейшего разговора, – это долг генерала.

– Рад слышать, – он улыбнулся. – Нам необходимо сегодня обсудить множество важных вопросов.

Я не разделяла радости. В отличие от других, слишком уставала от нескончаемых заседаний, на которых поднимались инциденты предательства и всевозможные сценарии, угрожающие правительству.

Тот вечер не стал исключением. На совещании обсуждались вопросы, связанные с нестабильной ситуацией на западном фронте и отчаянным сопротивлением на польской границе.

Верховное командование было недовольно генералами и офицерами, но выступая с докладами, те лишь обвиняя в некомпетентности и несостоятельности, перекладывая ответственность за провалы на плечи друг друга.

Их волновала только собственная судьба. Никто не хотел даже слышать о потерях в армии. Убитые и раненые солдаты, проливающие кровь на чужой земле и ради чужих амбиций, были цифрами на листе, что без единой эмоции озвучивали в подходящий момент.

✼✼✼

Часы пробили около полуночи. Проведя время за жаркими обсуждениями, присутствующие, с трудом решили ряд важных вопросов и удовлетворенный исходом фюрер, объявил о конце совещания.

– «Хоть какая-то радость за этот нескончаемый вечер», – промелькнула мысль в голове. – «Теперь можно со спокойной душой уйти домой пораньше…»

Закрыв глаза, я облегченно вздохнула. В нескончаемой череде потерянного времени радовало, что в этот раз выполню обещание, данное Марии.

Однако хрупкую надежду разрушила внезапно возникшая фигура шефа. Не вдаваясь в подробности, он попросил следовать за ним.

Выйдя из зала, мы направились вдоль по длинному коридору. Поднявшись по лестнице, зашли в кабинет.

По природе властолюбивый, он не упускал возможность подчеркнуть свой статус. Стены украшали картины известных художников и военные трофеи. Возле окна стоял широкий стол, освещаемый большой лампой, а за ним удобное кресло. На краю стопками возвышались бумаги с грифом «секретно».

У дальней стены был высокий шкаф с документами, а сбоку мягкое удобное кресло в кожаной обивке. Рядом стоял небольшой овальный стол. На нем красовались хрустальный графин и пара рюмок.

Атмосферу величия дополняли портрет фюрера на стене позади стола, и два красных флага с символикой черного креста по бокам от мраморного камина.

– Располагайтесь, – пройдя к столу, он жестом указал на одно из кресел напротив. – Нужно будет подождать.

Ожидание было кратким. Примерно через десять минут в дверь постучались.

– Войдите! – услышав за дверью шаги, с заметным нетерпением произнес шеф.

Первым в кабинет вошел мужчина в черной форме и фуражке с черепом. Поправив круглые очки в тонкой серебряной оправе, подошел ближе.

– Приветствуем! – привстав, мы одновременно вскинули руки.

Рейхсфюрера и главу СС Генриха Гиммлера было сложно не узнать. Будучи относительного небольшого роста и худощавого телосложения, он добился поразительных высот, заполучив огромную власть и влияние, но… Как человек он был тем еще…

Из-за природной холодности характера и привычки срывать гнев на подчиненных, он никогда не пользовался особым авторитетом, ни у штурмовых отрядов, ни элиты СС.

– Добрый вечер, фрау Ерсель, герр Кальтенбруннер, – он сел по соседству и добавил: – присаживайтесь. Нас ждет долгий разговор.

– Что-то случилось? – поинтересовалась я.

Взгляд выражал беспокойство. Мимолетно отвлекшись, он поднял руку и жестом подозвал офицера, стоящего все это время в проходе. Мельком обратив внимание, я была не в силах оторвать взгляд.

Мужчина был высоким и статным. Молодое лицо обрамляли короткие светлые волосы.

На воротнике застегнутого на все пуговицы кителя департамента юстиции красовался орден железного креста II степени – награды за проявленное мужество и военные заслуги на поле боя. Держа в левой руке папку, а в правой фуражку, пронзительным взглядом, он напоминал Ульриха.

– Добрый вечер, – остановившись напротив стола, произнес он с едва заметным австрийским акцентом. – Позвольте представиться. Капитан шестого специального отдела департамента юстиции, Вальтер…

– Меньше театральности герр Вальтер, – перебил шеф. – Говорите по существу!

Раздосадованный внезапным замечанием, он на мгновение изменился в лице, но быстро взял себя в руки.

– У меня срочное донесение, – продолжил. – Несколько дней назад, в польском городе Кракове произошло преступление. Пострадали мирные граждане. Были найдены убитыми два генерала.

Услышанное стало шоком.

– Как это понимать? – ошеломленно воскликнул шеф. – Как вы могли допустить подобное?!

– Департамент юстиции проводит расследование инцидента. Нам удалось задержать предполагаемого убийцу, но…

– Что? Чем ваш департамент занимается?!

Шеф злился. Каждое сказанное слово, выводило его из себя.

– Никто не смог разговорить его, – проигнорировав гневный выпад, ответил Вальтер.

– Как такое возможно? – спросила я. – Разве раскрытие подобных дел не ваша юрисдикция?

Сказанное не укладывалось в голове. Департамент юстиции, взявший роль государственной полиции, обладал всеми ресурсами для раскрытия самых сложных преступлений.

– Да, но… – он умолк, пытаясь собраться с мыслями. – Как только начинается допрос, происходят, странные вещи…

Пытаясь объяснить, что имел в виду под «странностями», Вальтер пояснил, что, несмотря на усилия, следователи не выяснили о незнакомце ничего. Ни откуда, или как в его руках оказались компрометирующие улики, связанные с убийствами, ни даже настоящего имени.

– Вы что, шутить вздумали над нами? Что за откровенный бред вы говорите!

Шеф окончательно разозлился. Он и до этого не жаловал департамент юстиции, начальником которого был соперник по службе, а тогда, казалось, был готов разорвать Вальтера. Лишь присутствие Гиммлера сохраняло субординацию.

Я тоже пребывала в откровенном замешательстве. Убийство является тяжким преступлением, за которое преступник, несомненно, должен был ответить. Однако в такие моменты важно сохранять спокойствие.

– Герр Кальтенбруннер, срывать злость на подчиненном ни к чему. Капитан, – посмотрела на Вальтера. – Расскажите подробности.

– Вам лучше самим взглянуть…

Мимолетно взглянув на Гиммлера и получив одобрение, он положил на стол открытую папку с материалами дела. Жестокость пугала. Снимки запечатлели израненные тела в неестественных позах со следами насильственной смерти.

– Герр Кальтенбруннер, – вполголоса обратился Гиммлер, – это дело очень… – он выдержал паузу, – деликатное. Я могу доверить его только вам.

– Можете положиться на меня! – польщенный проявленным вниманием и отвлекшись от снимков, ответил шеф. – Имперский департамент основательно займется этим делом. Я сделаю все, чтобы привлечь виновных к ответственности!

На лице мелькнула едва заметная улыбка. Удовлетворенный ответом, Гиммлер согласно кивнул. Привстав, повернулся к двери. Отдав честь и от греха подальше, Вальтер поспешил за ним.

Оставшись наедине, шеф разразился гневными тирадами. Допустить подобное, по его мнению, было верхом некомпетентности. Не стесняясь в выражениях, он называл следователей и детективов полиции идиотами и простофилями, не способными: «Найти собственный дом на пустынной улице».

Слушать гневные возгласы было настоящим испытанием. Шеф великолепно владел ораторским искусством, но кульминация столь пылкой речи была предсказуема. Как обычно, все самое сложное приходилось выполнять подчиненным.

– Генерал Ерсель, – он повернулся, – это дело я поручаю вам. В вашем распоряжении все средства и методы! – помедлил. – Я хочу, чтобы все причастные были призваны к ответу!

✼✼✼

В памяти всплывали фрагменты отчетов и фотографий, истерзанные тела убитых. Раны, нанесенные с крайней жестокостью, не оставляли сомнений: убийца наслаждался каждым мгновением, упивался мучениями жертв.

Головной боли добавлял подозреваемый, с которым, по словам Вальтера, не справились следователи Гестапо – управления, славящегося своей «любовью» к различным нестандартным методам допроса.

Спустившись в холл первого этажа, я устало посмотрела на часы.

– Час ночи… – сняв фуражку, импульсивно кинула ее в сторону. – Проклятье!

Сетуя на судьбу, была вне себя от злости. Из-за рейхсфюрера не удалось выполнить обещание. Все военные и партийные чины давно разъехались по домам, и только ему не сиделось на месте!

– Что вас так разозлило? – послышался заинтересованный голос Вальтера. Подняв фуражку и отряхнув, он подошел ближе. – Вот, – протянул, – прошу.

– Что вы здесь делаете? – проигнорировав вопрос, я взяла фуражку. – Разве вы не уехали вместе с рейхсфюрером?

– Нет, он приказал мне ждать.

– Кого? – я мимолетно оглянулась по сторонам. – Все уже уехали.

– Вас, – он поправил форму. – Герр Гиммлер лично поручил мне вашу охрану на время расследования. Он беспокоится, что вам может грозить опасность.

Ответ вызвал смешанные чувства. Стоя в растерянности, я не знала, что сказать. Увиденное на фотографиях и ярость, с которой убийца действовал не оставляло сомнений: будет нелегко раскрыть дело, но давать в охрану эсэсовца…

Все не понаслышке знали о фанатичной мнительности шефа СС. Гиммлер следил буквально за всеми в армии. Кабинеты его подчиненных и коллег были напичканы подслушивающими и звукозаписывающими устройствами. Не удивлюсь, если Вальтер был подослан не для «охраны», а шпионажа.

– Ваш шеф, по видимости, совсем отчаялся, – не удержавшись, я ехидно улыбнулась. – Он верит, что стану пешкой в очередных интригах?

– Пешкой? – Вальтер растерялся. – О чем вы? Герр Гиммлер беспокоится о вашей…

– Бросьте, если бы он действительно беспокоился обо мне, не поручил бы защиту вам, – я демонстративно скрестила руки на груди. – Мне не нужен ручной шпион, сообщающий о каждом шаге хозяину.

– Почему вы злитесь на меня? Я чем-то вас обидел?

– Лично нет, но мне важна репутация, а сотрудничество с вами негативно отразится на карьере.

Пытаясь тщетно скрыть обиду, Вальтер опустил взгляд. Подобно Матиасу он ошибался, полагая, что генерал СА не станет осуждать его выбор, но правда в том, что гестаповцев ненавидели и свои, и чужие.

– Что бы вы ни слышали, – он поспешил взять себя в руки, – я не такой, как мои сослуживцы.

– Не разыгрывайте спектакль, капитан, – парировала я, не веря ни единому слову, – скажите это тем, кто не знает ровным счетом ничего о вашей продуктивной работе…

«Не такой, как сослуживцы…» — от следователя Гестапо звучало лицемерно.

Пропаганда изображала их как благородных и преданных патриотов. Героев, неустанно борющихся за мир и свободу, но говоря откровенно, они были чудовищами в человеческом обличье.

Скрывая слабость за маской, переступали через семью, друзей, товарищей. Не гнушаясь, шантажировали и угрожали. Шли на немыслимые зверства, только бы выслужиться и продвинуться по службе.

Сказанное задело Вальтера. В пронзительном взгляде читалось недовольство.

– Герр Гиммлер отдал мне ясный приказ. Не в ваших интересах переходить ему дорогу.

– Переходить дорогу? – я была шокирована проявленной наглостью. – Умерьте пыл! С этим делом разберусь сама, без вас!

Опьяненный властью, Вальтер был уверен, что может делать что угодно. Что ж… Он был далеко не первым, кто в этом заблуждался.

– Мне говорили, что вы упрямы, – усмехнулся, – но я и не с такими справлялся!

Вызывающее поведение и наглость разозлили. Угрожать заместителю шефа СА было опасно. Любой другой на его месте уже распрощался бы с дальнейшей карьерой.

– Справлялись? – я ехидно отвела взгляд. – Да что вы говорите…

От сильной боли перехватило дыхание. Получив ногой в живот и согнувшись, Вальтер упал на колени. Обхватив тело руками, прерывисто застонал. В уголках рта проступила кровь.

– И это все? – импульсивно схватив за ворот кителя, я притянула его ближе. Ошеломленный внезапным нападением, он едва мог сопротивляться. – Не похоже, – с разочарованием окинула взглядом, – чтобы вы хоть раз видели или сталкивались с подобными мне…

Лицо исказила гримаса нестерпимой боли. Не понимая, что происходит, Вальтер был растерян и напуган.

– Отпустите… – едва слышно произнес.

– Отпустить? – я усмехнулась. – Как скажите.

В тот раз он подошел слишком близко к пропасти, за что и поплатился. Отлетев, с шумом упал на пол. Перевернувшись на бок, прерывисто застонал.

Вопреки желанию, я не стала довершать начатое. Мне хотелось лишь проучить, показать, к чему приводят необдуманные действия.

Достигнув цели, я повернулась к выходу, но едва сделала шаг, услышала за спиной характерный щелчок затвора.

– Поднимите руки и медленно повернитесь!

Превозмогая слабость, Вальтер поспешил встать на ноги. Твердо сжимая пистолет в правой руке, был готов выстрелить.

Избегая резких движений, что могли спровоцировать, я повернулась. Встав в закрытую позу, демонстративно скрестила руки на груди.

– Я сказал, – повторил он, – поднимите руки!

– Тише, капитан, успокойтесь, – иронично улыбнувшись, я поднесла палец к губам, – вы же не хотите поднять на уши весь Берлин? – незаметно оскалилась. – Оружие не поможет. Я убью вас раньше, чем успеете выстрелить.

Он был легкой жертвой. Вокруг царила пустота. Никто не пришел бы ему на помощь. Пара едва заметных движений, и полиции придется расследовать еще одно хладнокровное убийство.

– Вы лжете…

Продолжая наивно верить, он полагал, что пистолет защитит. Будь перед ним кто-то другой, возможно, но ничего не стоило развеять заблуждение. Стремительный шаг и все закончится, толком не начавшись, и ни рейхсфюрер, и даже сам Господь не спасут. Однако…

– Возможно вы правы, – продолжая иронично улыбаться, ответила я, – но представьте, – жестом указала на пистолет, – что, если, по чистой случайности, промахнетесь? Покушение на генерала дорого обойдется…

Вальтер помрачнел. Неважно, кто спровоцировал конфликт, мы оба прекрасно понимали, на кого ляжет вина. Узнав об инциденте, шеф расценит это как умышленное препятствование правосудию, а рейхсфюреру лишний скандал ни к чему.

– Вы правы, – он опустил пистолет, – моя жизнь в ваших руках.

Вальтеру суждено было занять место побежденного. Смирившись с тяжестью последствий, он опустил голову.

Подойдя, я присела на корточки перед ним. Нырнув в карман плаща, достала платок.

– Возьмите, – протянув, указала на следы крови.

– Не стоит, – он поспешил отстраниться, – я в…

– Не шевелитесь. Я не причиню зла.

Вальтер оказался на редкость «везучим». Несмотря на удар и падение, отделался легкими травмами. Закончив осмотр и привстав, я протянула руку.

– Простите, – он виновато поднял взгляд. – Я не думал, когда угрожал вам. Как мне загладить вину?

– Забудьте об этом, – я отмахнулась. – Сегодня закрою глаза на случившееся, но впредь хорошо подумайте, стоит ли рисковать, – указала на медаль, висевшую на груди. – Кто знает, чем это обернется.

Вальтер промолчал. Ему повезло. Дерзость, проявленная к вышестоящему лицу, обошлась лишь в пару ушибов и ссадин, тогда как любого другого подобные действия привели, в лучшем случае к увольнению с позором, в худшем – приговору военного суда, которому безразличны заслуги и привилегии.

✼✼✼

Лучи утреннего солнца пробивались через плотные шторы, погружая спальню в приятную полутьму.

Зажмурившись и обхватив руками, я уткнулась лицом в подушку. Пробыв в кровати еще несколько минут и приложив немало усилий, заставила себя окончательно проснуться.

Встав и потянувшись, неспеша направилась к окну. Проникая сквозь открытые створки, спальню наполнил приятный осенний воздух.

Сделанный французским мастером в конце восемнадцатого века, поодаль стоял дубовый трельяж. Он был слегка потрепан. В некоторых местах были царапины, полученные из-за нескольких переездов, но золотой узор, обрамляющий нижнюю часть, по-прежнему радовал взгляд.

Присев на стул с мягкой спинкой, я посмотрела в зеркало. Отражение было далеко от идеала: длинные волосы спутались, лицо пугало сильной бледностью. Показываться в таком виде в департаменте и, не дай бог, на глаза шефу определенно нельзя…

Приведя себя в порядок и переодевшись в чистую форму, я вышла из комнаты. Неспешно спустившись по лестнице, прошла по коридору на кухню.

Встав пораньше, Мария вовсю суетилась. Одетая в форму горничной и светлый фартук, занималась сервировкой. Протирая бокал, тихо напевала ритмичную мелодию.

– Доброе утро, – улыбнувшись, окликнула я, – ты сегодня в хорошем настроении. Как продвигается подготовка к празднику?

– Доброе утро, – повернувшись, она нежно улыбнулась, и пригласила к столу. – Хорошо. Благодаря Феликсу я быстро управилась.

– Приятно слышать, – подойдя, я села за стол, – а где он сам?

– Ушел с Себастьяном на ярмарку. Себастьян обещал сувенир.

Вспомнив про ярмарку, она улыбнулась. Всегда ее любила. С раннего детства ждала с нетерпением. Закрыв на миг глаза, попыталась представить, что купит Себастьян, всегда знавший толк в подарках.

– Понятно. Я рада, что они наконец отвлеклись от хлопот по дому. Может и тебе прогуляться? Отдохнуть от домашней рутины.

Услышав предложение, она засмущалась.

– Не хотите со мной, госпожа?

– Конечно, – я улыбнулась. – У меня есть немного свободного времени.

На ярмарке царила оживленная атмосфера. Люди продавали и покупали разнообразные товары. Фермеры выставляли невероятных размеров тыквы, предлагали ароматные булочки и хлеб, выпекаемый прямо на месте.

Пройдя вглубь, мы заметили зрелого мужчину в строгом костюме и шляпе. Короткие волосы и борода, посеребренные сединой, выдавали в нем человека, повидавшего за жизнь немало событий.

Рядом с ним был улыбчивый юноша. Его взгляд упал на один из рядом расположившихся прилавков.

– Тебе лишь бы деньги потратить! – гневно осадил Себастьян, заметив огонь любопытства в глазах парня. – Мы пришли сюда не для этого!

– Что происходит? – поинтересовалась я, подойдя ближе. – О чем спор?

– Доброе утро, госпожа, – Себастьян сделал легкий поклон. – Учу Феликса правильно распоряжаться деньгами, – с досадой перевел взгляд. – Он уже успел купить ненужные безделушки…

Проигнорировав замечание, Феликс, как ни в чем не бывало, стоял с широкой улыбкой.

– Да, безделушки! – с гордостью произнес и полез в карман. Достав, показал несколько ювелирных украшений. – Зато какие!

Тяжело вздохнув, Себастьян осуждающе покачал головой, но Феликса это не смутило. Стоя рядом и улыбаясь, он напоминал ребенка, которому выпала возможность похвастаться своими уникальными вещами.

Комичность происходящего рассмешила, но не удивила. Весёлый и улыбчивый, Феликс всегда был душой компании. Себастьян, напротив, являлся его полной противоположностью.

Потеряв в прошлом семью, он заменил Марии и Феликсу отца. Посвящая все свободное время, оберегал их. С раннего детства заботился, опекал, но подобно строгому учителю мог отругать, если дети слишком сильно шалили.

✼✼✼

В департаменте стоял шум. Все привычно были заняты работой. Бегая из кабинета в кабинет, сотрудники таскали с собой стопки с бумагами и папки.

Поднявшись на второй этаж, я неспеша прошла по коридору. Открыв дверь кабинета, шагнула за порог. Просторный и светлый, с большими окнами и величественными флагами с черным орлом на красном фоне. По своему удобству он не уступал кабинету шефу, расположившемуся над головой.

Поодаль от окна стоял широкий стол, за ним удобное кожаное кресло. Позади возвышались шкафы с документами. На дальней стене висела обширная карта Европы и несколько воодушевляющих плакатов.

На краю стопкой лежали папки, которые незадолго до прихода занес секретарь. В них содержались отчеты полиции, фотографии и все, что удалось выяснить детективам о произошедшем на польской границе.

Увы, время, проведенное за чтением, прошло впустую. Перелистывая страницы, я лишь больше запутывалась, нежели находила что-то полезное.

Все убийства совершались в хаотичном порядке. Ни одна из жертв, кроме генералов, не выделялась на фоне остальных, но ни впечатляющих заслуг, или участия в компрометирующих операциях, кидающих тень на репутацию и позволяющих сузить круг недоброжелателей.

Остальные были обычными гражданскими, жившими в приграничном округе Кракова и не имевшими отношения к военным, или секретным государственным структурам.

Рассматривая фотографии, на первый взгляд казалось, что виновниками стала обезумевшая стая волков, но раны на телах были слишком нетипичны для диких зверей, да и все инциденты произошли в черте города, довольно далеко от леса.

От чтения бесполезных бумаг отвлек раздавшийся стук в дверь. Закрыв и отложив папку в сторону, я поправила форму на случай, если гость кто-то из руководства, и пригласила войти.

В проеме появился знакомый силуэт в форме департамента юстиции.

– Приветствую генерал! – Вальтер вскинул руку. Закрыв за собой дверь, подошёл к столу.

– Что вы здесь делаете? – его появление стало неожиданностью. Я была уверена, что после прошлого инцидента мы больше не увидимся.

– Исполняю приказ.

– Разве мы это не обсудили? Я не нуждаюсь в защите.

– Это не вам решать, – упорствовал он. – У меня…

– Вас что, жизнь ничему не учит? – перебив, я повысила тон. – Хотите повторения прошлой встречи?!

Я была настроена серьезно. Если Вальтер пришел ставить условия, то ссадинами не отделается.

– Послушайте, – он сел в кресло, – понимаю, вы не верите, но я искренне хочу помочь в расследовании.

Упорно ссылаясь на опыт работы в полиции, где приходилось сталкиваться с запутанными делами, он стремился убедить, что его помощь будет не лишней.

Спорить было глупо. АМТ-6, в котором он служил, являлся специальным отделом тайной полиции. Его следователи и детективы обладали большим опытом в раскрытии сложных преступлений, нахождении, разоблачении шпионов и политических диссидентов.

Однако невзирая на «успехи», за ними закрепилась слава безжалостных палачей, у которых не было совести и сострадания. Они были глухи к чужой боли.

– В одиночку вам будет трудно раскрыть это дело, – не отступал Вальтер. – Поверьте, у меня достаточный опыт и знания. Я смогу помочь. Вот увидите!

– Красиво говорите, – согласилась я, – но где уверенность, что рейхсфюрер не отдал вам дополнительные распоряжения?

– Я не стал бы вас обманывать! Как и вы, хочу остановить зверские убийства!

Аргументы звучали убедительно. Порученное дело было сложным, а времени на решение оставалось все меньше. Не справлюсь, придется отвечать перед начальством, но приняв помощь от эсэсовца, могу потерять гораздо больше. Однако…

– Хорошо. Я дам вам шанс показать, на что способны, но всего один.

На лице мелькнуло удивление. Вальтер не ожидал столь скорого согласия.

– Я не подведу вас!

– Особо не радуйтесь. Если выяснится, что солгали, сильно пожалеете. Это понятно?

Вспомнив детали прошлой встречи, он отвел взгляд и молча кивнул. Однажды посмев встать на пути, понимал, я не шучу и при необходимости выполню угрозу.

✼✼✼

В национальной государственной больнице Фридрихсхайне работали одни из самых титулованных врачей во всей Европе. Молодые люди со всех уголков страны приезжали за престижным медицинским образованием.

Однако от былого величия не осталось и следа. Война с каждым днем делала жизнь тяжелее: просторные палаты были заполнены пациентами, а некогда оживленные коридоры пусты. Лишь изредка в них мелькали усталые силуэты младшего персонала.

Проходя мимо операционной, мы внезапно остановились. Из белых дверей вывезли тележку с телом. Вышедший следом хирург в окровавленном халате, резко остановился. Гневно сняв маску и перчатки, импульсивно швырнул на пол. Взгляд был полон злости и отчаяния, степень которых не передаст даже самое яркое описание.

Помощник в городском госпитале и военный врач, я прекрасно понимала, что чувствовал мой коллега.

Делая операцию, ты веришь, что справишься, сумеешь вырвать пациента из холодных и неприветливых рук смерти.

Настоящая награда видеть живой и благодарный за спасения взгляд, понимать, что опасность миновала, но, если нет… Ненависть, злость, отчаяние. Неважно, что сделал все возможное. Винишь в смерти только себя. Это сводит с ума.

Остановившись в конце коридора, Вальтер открыл серую дверь. Помещение морга было светлым и просторным. В стоящих поблизости шкафах, хранилось профессиональное оборудование и инструменты для посмертного осмотра.

На столе для вскрытия лежала молодая девушка. На вид ей было не больше семнадцати. Лицо и тело в синяках и ссадинах. На шее зиял длинный шлейф от пореза. Склонившись, патологоанатом планировал приступить к вскрытию.

– Добрый день, – окликнул его Вальтер, – нам нужен доктор Август Гайслер. Не подскажите, где он?

Подняв голову, мужчина выпрямился. Отложив скальпель в сторону, повернулся.

– Это я, – сняв маску, перевел взгляд. – Чем могу помочь?

– Я капитан СД Вальтер Шульц. Рядом, – он указал на меня, – генерал СА Ерсель Розенкрофт. Мы расследуем произошедшее на польской границе.

– Я так понимаю, – услышав цель визита, Август тяжело вздохнул, – вы по поводу генералов?

– Да, – я кивнула. – Вы провели скрытие?

– Да, – повернувшись, он направился в сторону ящиков. – Пойдемте.

Юрген Штеффан Энгельс был мужчиной среднего возраста, с приятной внешностью и светло-карими глазами. В должности генерала он прослужил вдвое дольше меня и никогда не вызывал подозрений.

Не сказать, что все вокруг его любили, но и врагов, желающих скорейшей смерти, не было. Подчиненные отзывались о нем как человеке требовательном и справедливом.

Подойдя, мы увидели полностью изувеченный труп, в котором едва ли можно было узнать человека, не говоря о статном генерале. На лице застыла жуткая гримаса боли. Все тело покрывали багровые пятна и глубокие рваные раны.

Чувствуя подступающую к горлу тошноту, Вальтер закрыл рот и отвел взгляд. У меня же вид не вызвал никаких эмоций.

– Вы не особо впечатлены, – заметив безразличный взгляд, подметил Август. – Доводилось сталкиваться с подобным?

– Работая в военном госпитале и не такое увидишь, – я кивнула. – Вам удалось что-то узнать?

– Генерал-майор Юрген Штеффан Энгельс. 52 года. Был найден в собственном доме. Смерть предположительно наступила между двенадцатью и двумя часами ночи. Эта рана, – он указал на область горла, перерезанное от края до края, – была нанесена последней и послужила основной причиной смерти.

– Вы уверены? – переспросила я. – Я вижу много глубоких порезов.

– Незадолго до смерти покойного пытали.

– Пытали? – ошеломленно переспросил Вальтер.

– Да, – Август кивнул, – некоторые раны и кровоподтеки появились за несколько часов до смерти.

– Что с другим генералом?

– Характер увечий одинаков, – он накрыл тело простыней. – Разница только во времени смерти и положению ран.

– Есть, что укажет на убийцу?

– Нет, – он покачал головой. – Я несколько раз все проверил, но результаты ничего не дали. Кроме, пожалуй, одной странной вещи…

– Какой?

– Гемолитический шок с признаками острой геморрагии травматического характера.

– Что? – растерялся Вальтер. Судя по выражению лица, он не понял ничего из сказанного.

– Кто-то сделал им переливание чужеродной крови, а затем вызвал ее острую потерю? – предположила я.

– Да, – Август кивнул. – Это весьма нестандартный способ забрать жизнь. Убийца хотел, чтобы жертвы мучились перед смертью.

✼✼✼

Высокое здание, украшенное флагами с черной свастикой на белом фоне, главное управление юстиции было кладезем темных тайн и секретов, за которые отдал жизнь не один смертный.

Следователи, которые там работали, были настоящими монстрами. Им было чужды сочувствие и совесть, сострадание и доброта. Открыто наслаждаясь пытками, они проявляли к подозреваемым звериную жестокость.

В холле встретила вооруженная охрана из четырех человек весьма крупного телосложения. Проверив документы, они сопроводили на нулевой этаж.

Подозреваемый находился в дальней допросной. Остановившись перед зеркалом Гезелла1, мы несколько минут молча наблюдали за ним.

Мужчина напоминал призрака из старых детских страшилок: лицо, волосы и даже ресницы были абсолютно белыми. Из-за неестественной белизны кожи создавалось ощущение, словно за стеклом фарфоровая кукла, созданная в человеческий рост.

Вдоль левого глаза проходил длинный вертикальный шрам. Китель был небрежно расстегнут. Форма без опознавательных знаков напоминала финскую, но ее покрой был более резким и угловатым, а цвет на несколько оттенков светлее.

Как он здесь оказался, спросите Вы? Один из надзирателей рассказал, что его задержали при попытке незаконно пересечь польскую границу.

Подозреваемый пытался выдать себя за военного офицера, возвращавшегося домой из отпуска. Однако солдат, проверявший разрешения на выезд, заподозрил неладное и сообщил старшему на пункте досмотра.

В дальнейшем, при тщательной проверке нашлись несколько поддельных паспортов на разные имена и, что самое интересное – папка с секретными документами. Она и позволила получить «VIP-пропуск» в Гестапо. Детективы обнаружили на ней кровь генерала Энгельса, чье изуродованное тело не так давно мы с Вальтером видели в городском морге.

В комнате мужчина был не один. С трудом сдерживая раздражение, напротив него сидел бывший заместитель Гейдриха, а ныне старший следователь: Йоханнес Август Цорн.

Увидев его недовольную физиономию, я тут же поняла: допрос окончится печально.

Йоханнес предпочитал долгим разговорам страх и запугивание. Оказываясь в его цепких лапах, несчастным было уготовано пройти через ад, но даже признание во всех «грехах» не было поводом к окончанию пыток. Упиваясь страданиями, он оставлял жертв на грани смерти.

– Я в последний раз спрашиваю! – гневно воскликнул он. – Как у вас оказалась папка с секретными документами? – резко ударил кулаком по столу. – Отвечайте!

Проигнорировав импульсивный выпад, мужчина не сказал ни слова. Сидя вполоборота и скрестив руки на груди, окинул безразличным взглядом.

Терпение предсказуемо быстро закончилось. Резко встав из-за стола, Цорн выпрямился. Сделав шаг, подошёл ближе. Схватив за ворот кителя, с силой повалил мужчину на пол. Импульсивно выхватив из кобуры пистолет, направил в лицо.

Упиваясь мнимой властью, был уверен, что все сойдет с рук, но стоило столкнуться с гневным взглядом альбиноса, начали происходить первые странности.

Лишившись контроля над собственным телом, он буквально застыл на месте. Подняв пистолет, медленно направил к собственному виску.

Намерения были ясны как день, но быстро вбежав в допросную, я успела предотвратить беду. Миг и прозвучал выстрел, но вместо головы, пуля с характерным свистом вошла в потолок, оставив после себя дыру и крошку от штукатурки на полу.

Придя в себя от резкого звука, Цорн откинул пистолет в сторону. Испуганный и тяжело дыша, лихорадочно попятился назад.

– Что… произошло? – перевел испуганный взгляд. – Охрана!

– А ты счастливчик, Йоханнес, – не сводя взгляд с незнакомца, я усмехнулась. – Не каждому выпадает возможность совершить самоубийство на глазах у всех, в таком романтичном месте, как департамент тайной полиции…

Увы, шутка пропала даром.

– Розенкрофт? – Вспылили он. – Какого черта ты здесь делаешь?!

– Следи за тоном! Для тебя генерал Розенкрофт!

Мы познакомились в начале моей карьеры. Йоханнес был восходящей звездой полиции. Выполняя приказы и раскрывая одно сложное дело за другим, быстро поднялся по карьерной лестнице.

Начальство было им довольно. Сам Гиммлер не раз хвалил при всех. Многие считали его гением и пророчили даже место Гейдриха, но ох уж эта жажда власти…

Являясь старшим заместителем начальника на тот момент еще нового департамента юстиции, он совершенно забыл о безопасности. Преступно используя должностные полномочия, фальсифицировал улики, запугивал коллег и брал с них взятки за «молчание».

Подобным образом пытался «подружиться» и со мной, но как помощник главы отдела по расследованию внутренних коррупционных преступлений, я быстро поставила его на место.

Когда вскрылись факты преступной деятельности, Цорна отправили под суд. Улик в деле было достаточно не только для позорного увольнения, но и внушительного тюремного срока, но увы…

Усердие и отсутствия сомнений при выполнении приказов слишком симпатизировали Генриху Мюллеру – шефу Гестапо. Используя связи, тот добился снисхождения, и дело замяли. Цорн был оправдан, но лишен всех наград и ощутимо понижен в должности.

Мой высокомерный тон и форма генерала раздражали, выводили его из себя. Продолжая злиться за прошлое, он недовольно оскалился.

Не сомневаюсь, в тот момент в его голове мелькала масса нелицеприятных слов, что с удовольствием бы высказал, но он прекрасно помнил, чем закончилась наша «дружба».

– Прошу меня простить, генерал, – он поспешил взять себя в руки. – Зачем вы здесь?

– Так-то лучше, – я злорадно усмехнулась. – С этого момента, дело, в котором замешан этот человек, – указала на мужчину, – переходит под юрисдикцию имперского департамента. Я сама займусь его допросом. Вы свободны.

В одночасье лишившись громкого дела, он буквально побагровел от злости.

– Да будь ты…

Осекшись, импульсивно вскинул руки. Резко повернувшись, направился к двери. Демонстративно хлопнув, вышел из допросной.

Поступок не вызвал удивления, чтобы не надумал, я никогда не воспринимала его как угрозу, в отличие от Вальтера…

Став свидетелем ранее произошедшего инцидента, он несказанно разозлился. Не выказывая и тени страха, незнакомец хозяйничал в отделе, как у себя дома.

Такую вопиющую наглость он прощать не собирался. Воспользовавшись моментом, пока я была отвлечена, быстро подошёл ближе.

– Ах, ты.… – схватив за ворот кителя обеими руками, приподнял и уволок мужчину в сторону стены. – Да я тебя…

– Отставить Вальтер! Отпусти его!

Приказ показался неуместным. Повернув голову, он со злостью воскликнул, что не позволит такому ничтожеству позорить свой департамент.

– Я не буду повторять дважды, – я демонстративно положила руку на пистолет. – Отойди!

Сотрудники департамента юстиции были профессионалами своего дела. Объединяясь с городской полицией, следователи и детективы раскрывали самые запутанные и громкие преступления, но отсутствие контроля напрочь перечеркивало все.

Нарушая субординацию и склонны к непринятию авторитета, они были слишком своенравны и часто давали волю эмоциям в присутствии старших чинов.

Не понаслышке зная о вспыльчивом нраве и понимая, что не постесняюсь применить силу, Вальтер с большим трудом подчинился. Отпустив мужчину, закрыл глаза. Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, взял себя в руки. Повернувшись, подошел и встал за моей спиной.

Невозмутимо поправив одежду, мужчина вернулся к столу. Медленно подняв, сел на стул.

– Вашим людям, – окинул меня недовольным взглядом, – стоит вести себя повежливее…

– Вы не в том положении, чтобы ставить условия, – сев напротив, я демонстративно закинула ногу на ногу. – Выкинете еще что-то в подобном роде, и отправитесь на скоротечное свидание с расстрельной командой.

– Это мы… – услышав угрозу, он усмехнулся, – ещё посмотрим…

– Позвольте представиться, – я проигнорировала выпад. – Генерал имперского департамента внутренних дел Берлина, Ерсель Розенкрофт. Позади меня, – указала на Вальтера, – младший следователь шестого специального отдела департамента юстиции, капитан полиции Вальтер Шульц. А вы?

– Карл Кравец, – холодно представился он.

– Хорошо, герр Карл. Ответьте, почему вы здесь?

– Не имею ни малейшего понятия, – он иронично развел руки, и посмотрел на Вальтера. – Спросите у подчинённых. Уверен, они знают причину лучше.

– Вот как? – я перевела взгляд на светло-коричневую папку, лежавшую в раскрытом виде на столе. – Может, расскажите, откуда у вас эти документы?

На первый взгляд она ничем не отличалась от других. Подобные папки можно было встретить в любом кабинете. В них хранили официальные бумаги, отчеты, письма, доклады, но стоило получше присмотреться, внутри с новой силой нарастало беспокойство.

✼✼✼

Аненербе.… С окончания великой войны прошло немало лет, но слава этой таинственной организации до сих пор будоражит ученных и исследователей.

Позиционируя себя как исследовательский институт, он был создан ради изучения: «теории наследия предков», которую правящая элита считала ключом к неограниченной власти над миром.

Однако история была не единственной, что заботила их умы. Одним из главных направлений научных изысканий, приведших к созданию концентрационных лагерей, были исследования человеческого потенциала.

Проводя эксперименты над заключенными, ученые заражали подопытных смертельными болезнями, помещали в самые жестокие условия, и все, чтобы определить пределы человеческого организма.

Даже дети не были исключением. Для этих нужд было построено несколько детских лагерей, вроде печально прославившегося Саласпилса, на оккупированной территории Латвии.

Там, дети служили, своего рода «живым» материалом не только для раненых и больных солдат, которым требовалась кровь для переливания, но и бесчеловечных экспериментов.

Что до остальных немцев, не входящих в число «избранной» элиты, спросите Вы?

Доминирующая часть рядовых граждан и сотрудников иных департаментов, считали это пустой тратой государственного бюджета. Особо недовольные призывали закрыть институт, открыто называя его пристанищем зла. Однако фанатики стремились к своим идеалистическим целям несмотря ни на что.

Папка, обнаруженная при обыске у Карла, содержала сведения о проекте Возмездие, но детали были зашифрованы.

– Я повторю вопрос. Откуда у вас эта папка?

– Это неважно. Вы не…

– Здесь я решаю, что важно, а что нет! – теряя терпение, вспылила я. – На ней кровь убитых вами генералов. В ваших интересах сказать правду!

– Я не причастен к их смерти! – Карл заметно изменился в лице. – Я пытался их предупредить…

– Вот как? – я изобразила удивление. – Предупредить о чем?

Ответа не последовало. Убежденный, что опасность не грозит, он продолжал упорно молчать.

– Значит, не хотите по-хорошему…

Не намереваясь дальше тратить время на пустые расспросы, я жестом дала Вальтеру знак отойти в сторону. Встав из-за стола, мгновенно оказалась в непосредственной близости. Схватив за ворот, с силой отшвырнула Карла в сторону стены. Ударившись спиной, он с шумом упал на пол и тихо простонал.

Подойдя ближе, и не сдерживаясь, ударила его ногами. Выставив руки, он попытался защититься. Смерив пронзительным взглядом даже применить мистический трюк, проделанный ранее с Цорном, но фокус не сработал.

Карл заблуждался, полагая, что я «такая же, как и остальные». Подобно следователям Гестапо, не брезговала применять силу там, где бесполезны слова, хоть и делала это в крайнем случае.

Опустив нелицеприятные подробности избиения, скажу, что, когда все закончилось, он был едва в сознании. Взяв за ворот кителя, я притащила его обратно к столу.

– Итак, герр Карл, – обойдя, села на стул, – готовы сотрудничать? Или вам больше по душе нестандартный метод нашей беседы? – выдержала паузу. – Выбирайте. Меня устроит любой из вариантов.

Угрожая насилием, я не шутила. В отличие от Цорна и Вальтера, со мной было не так просто справиться, а вкупе с полномочиями и властью, которыми наделил шеф, могла устроить для него ад.

– Я… – прерывисто кашляя, едва слышно произнес он, – согласен…

Секретный проект, получивший громкое название, был частью огромного замысла, по созданию непобедимого «сверх-солдата», которым так грезила верхушка правящей партии.

Используя в своих опытах живых людей, ученые Аненербе проводили испытания секретной сыворотки под кодовым названием: Немезида.

Обладая уникальным составом, она наделяла подопытных не только невероятными способностями, но и силой, превосходящей человеческий потенциал.

Однако эксперименты обернулись катастрофой. Вместо сильных и неуязвимых солдат, беспрекословно следующих приказам, они получили неуправляемых монстров, одержимых жаждой человеческой крови и что самое пугающее, не так давно им удалось вырваться на свободу.

Именно они, по словам Карла, были виновны в жестоких убийствах вблизи Кракова.

Что до генералов, чьи изувеченные тела обнаружили польские детективы Генерал Энгельс и его товарищ Фриц Лехнер были не только непосредственными свидетелями жестокости и насилия, но и лично отвечали за бесперебойную поставку «живого» материала.

Но когда произошла трагедия, и чудовища вырвались на свободу, они внезапно осознали весь масштаб катастрофы.

Втайне собирая улики, Энгельс намеревался раскрыть правду о преступлениях исследовательского отдела. Придать огласке все, что происходило за стенами лабораторий, но, подобно товарищу, стал жертвой тех, кто эту правду тщательно старался скрыть.

– Поэтому вы так спешно пытались пересечь границу? – выслушав рассказ, спросила я. – Спасали жизнь от преследователей Аненербе?

– Нет, – Карл покачал головой. – Я никогда ни от кого не бежал. В особенности от поехавших нацистов…

– Следи за словами, выродок! – приняв оскорбление на личный счет, с презрением кинул Вальтер.

– Успокойтесь, герр Вальтер. У меня не было намерения оскорбить вас или фрау Розенкрофт.

Тайно сотрудничая с Карлом, Энгельс собрал достаточно улик, позволяющих раскрыть большую часть секретов института, но прежде, чем успел хоть что-то рассказать, с ним жестоко расправились.

– В день убийства, когда генерал не явился на встречу, где должен был передать важную информацию, я понял, что произошло нечто плохое.

Окончательно убедившись, что Энгельс не придет, Карл поспешил в департамент польской полиции. Тайно проникнув в кабинет генерала, обнаружил вскрытый сейф. По его словам, собаки Аненербе забрали практически все, что кидало тень на их деятельность.

– Эта папка, – он кинул на нее мимолетный взгляд, – единственное, что осталось. Я нашел ее совершенно случайно, когда осматривал кабинет. Генерал спрятал ее за шкафом, заваленным всяким хламом.

✼✼✼

Слушать Карла было тем еще «удовольствием». Россказни о подпольной лаборатории недалеко от польской границы, жестокие и бесчеловечные эксперименты. Сыворотка, дающая способности на грани фантастики и сбежавшие чудовища, жаждущие человеческой плоти и крови.… Поверить в такое даже мне было сложно, не говоря о Вальтере.

– Монстры, угрожающие нашей стране? – вспылил он. – Думаете, мы поверим в эти бредни?

– Я говорю правду.

– Правду? Да она не стоит и половины марки!

Вальтер был уверен, что все сказанное – откровенная ложь, придуманная ради того: «Чтобы спасти свою жизнь и поиздеваться над офицерами Вермахта».

– Где находится место, о которой вы говорите? – игнорируя импульсивные нападки, спросила я.

Понимая, что не верим, он попросил карту. Лаборатория, по заверениям, находилась на территории Польши, всего в нескольких километрах от печально известного Аушвица.

– И что мы должны увидеть? – раздраженно спросил Вальтер, смотря на указанное место. – Тут сплошной лес!

– Вам ни о чем не говорит слово секретно, герр Вальтер? – подняв взгляд, Карл усмехнулся.

– Ты мне тут пошути еще, – он демонстративно положил руку на пистолет, – мигом на тот свет отправишься!

Вальтеру было не до шуток. Наглость выводила из себя. Казалось, еще немного, и невзирая на присутствие старшего по званию, он снова попытается ему навредить.

Но Карл неотступно стоя на своем. Пытаясь убедить, говорил, что Аненербе проводят эксперименты в отдаленном районе. Его территория частично прилегает к границам лагеря, чем и объяснялись пропажи солдат и офицеров.

– Пропажи солдат? – я искренне удивилась. Информация была новой. В отчетах упоминались жертвы только среди гражданских. – О чем вы говорите?

– Бросьте, – он усмехнулся, – вы ведь не настолько наивны? Этим тварям нужна кровь. Одинокие патрули – прекрасная возможность ее получить.

Доводы звучали убедительно. Отчасти лагерь прилегал к обширному многокилометровому лесному массиву, но кроме диких зверей, опасность там представляли, разве что партизаны, отличающиеся особой изобретательностью и жестокостью к врагам.

– Хорошо, мы проверим ваши слова, а пока, – я встала и повернулась к выходу, – отдыхайте. Вы здесь надолго.

День клонился к закату. Разобравшись с основными делами, мы вернулись в имперский департамент. Поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, зашли в мой кабинет.

– Вы ему верите? – сев в кресло напротив стола, с раздражением спросил Вальтер. Он был убежден, что все слова Карла – фарс, уловка для спасения собственной жизни.

С уверенностью сложно не согласиться. Оказываясь в департаменте тайной политической полиции, люди были готовы на все.

В надежде сохранить жизнь и избежать отправки в лагерь, родственники перекладывали вину за мнимые преступления на плечи друг друга. Мужья обвиняли жен, матери сыновей. Если дело доходило до более «деликатных» методов, обвиняемые признавались во всем, лишь бы прекратить муки.

Однако Карл был другим. Сидя перед нами, он не испытывал тревоги, или страха. Немалый интерес вызывали его способности. Хватило секунды, чтобы подчинить Цорна, стоило тому проявить агрессию, но, когда напал Вальтер, он не сделал ничего.

Если допустить, что это был не фокус или отточенный до совершенства прием гипноза, то почему он позволил арестовать себя и доставить в Гестапо, где ожидал холодный прием?

Держу пари, Карл мог в любой момент сбежать, но намерено остался в опасности.

– Хотите поехать в Польшу? – интуитивно догадавшись, спросил Вальтер.

Охваченная сомнениями, я молча подняла взгляд. Не хотелось покидать чистый и уютный Берлин, уезжать далеко на неопределенный срок в погоне за призрачной надеждой.

Однако беседа с Карлом породила новые вопросы, что требовали в кратчайший срок найти ответы.

Оковы правды

Повесив плащ на крючок, Вальтер прошел в просторное купе первого класса.

У стен, напротив друг друга, стояли удобные кровати с мягкими подушками и теплыми одеялами. Между ними, ближе к окну, резной стол с выдвижными ящиками. На нем стояли лампа и небольшое радио.

– Какова наша следующая цель? – сев на кровать справа, с любопытством спросил он.

– Для начала осмотрим тела и поговорим с детективами местной полиции, – я села на противоположную кровать, – потом побеседуем с комендантом лагеря, разузнаем подробности исчезновений солдат.

– Говорят, комендант тот ещё человек… Слышал, его прозвали дьяволом за чрезмерную жестокость.

– Да хоть самим Аидом из преисподней. Его личность не интересует. Главное, что сможет нам рассказать.

Темнота за окном и ритмичный стук колес клонили в сон. Откинувшись на спинку кровати, я попыталась уснуть, но накопившийся за дни нескончаемых совещаний и работы стресс, расстроили все планы.

Сидя напротив, Вальтер увлеченно читал книгу в темно-зеленом переплете под названием: «Гениальность и помешательство» за авторством итальянского психиатра Чезаре Ломброзо. Заметив тень беспокойства на лице, поднял взгляд.

– Много неприятных событий для одного дня? – отложил книгу в сторону. – Я заметил, что не можете уснуть. Вас что-то беспокоит?

– Вам не стоит об этом думать, – я прикрыла лицо фуражкой. – Это работа детектива. В последнее время преступлений все больше. Преступники не останавливаются ни перед чем, пытаясь добиться корыстных целей. Теперь серийные убийства…

Причин для беспокойства накопилось неприятное множество. Берлин и в мирное время не был спокойным городом, а с началом войны, когда опытных полицейских и детективов призвали на фронт, мелкие бандиты и крупные мафиози получили возможность расширить сферы влияния.

В то время департаменты работали на пределе сил, и это заметно сказывалось на здоровье сотрудников. Я сама нередко задерживалась до поздней ночи, а бывало, и вовсе возвращалась домой утром, где после двух, в лучшем случае четырех часов сна, снова отправлялась исполнять долг.

– Поездка, – вновь попытался отвлечь Вальтер, – предстоит долгой. Раз вам не удается уснуть, предлагаю сходить в вагон-ресторан, – мимолетно улыбнулся. – Слышал, у них хорошее меню.

✼✼✼

Ресторан соответствовал всем стандартам первого класса. Окна украшали красивые, в теплых кремовых тонах занавески с бахромой по краям. Рядом, на равном промежутке друг от друга стояли столы с мягкими стульями.

В дальнем конце, за стойкой, одетый в соответствующий стиль, находился бармен. Завидев нас, он улыбнулся и вежливо поздоровался.

– Добро пожаловать, – сделав лёгкий кивок. Прошу, – жестом указал в сторону столов, – располагайтесь.

Меню действительно был неплохим. Красочное описание с легкостью могло заинтересовать даже самого искушенного посетителя.

– Как все аппетитно! – с любопытством изучая позиции, воскликнул Вальтер и посмотрел на меня. – Вы что-то выбрали?

– Я не голодна, – улыбнувшись, мельком взглянула на барную карту. – Бокал Шато.

Дождавшись, когда определимся с выбором, бармен все тщательно записал, сверив заказ, удалился на кухню. Пытаясь прогнать сон в ожидании его возвращения, я мельком огляделась.

Сидя за столом в дальнем углу, мужчина был одет в форму майора департамента юстиции. На столе перед ним стояла светло-бежевая чашка, украшенная золотой каймой и несколько сладких десертов.

Облокотившись вполоборота на спинку дивана, он увлеченно читал книгу под названием: «По ту сторону добра и зла» за авторством немецкого философа Фридриха Ницше.

Сбоку от нас, одетые в гражданскую одежду, играли в шахматы двое мужчин. Увлеченный, Вальтер смотрел за ними с нескрываемым любопытством.

– Сыграем? – заметив неподдельный интерес, предложила я.

– С радостью, – он неуверенно пожал плечами, – но, мало что смыслю в шахматах…

– Не беспокойтесь об этом, – я повернулась в сторону стола. – Извините, – окликнула одного из игроков, – не одолжите шахматы после партии?

Отвлекшись, один из мужчин указал на невысокий квадратный ящик рядом с баром, добавив, что там можно взять ещё.

Поблагодарив его, я встала. Подойдя и открыв дверцы, увидела несколько сложенных друг на друга светлых коробок. Взяв одну и вернувшись, поставила ее на середину стола.

– Начнем? – незатейливо улыбнулась.

– Вам будет скучно со мной, – Вальтер с досадой отвел взгляд. – Я знаю только, как ходят фигуры…

– Этого достаточно.

Аккуратно высыпав содержимое, я перевернула доску шахматным рисунком вверх. Быстро расставив фигуры, взяла в каждую руку по пешке. Убрав за спину, перемешала.

– Выбирайте, – протянула Вальтеру.

Потратив пару секунд на размышления, он указал на правую руку. В следующее мгновение пешки вернулись на законные места.

– Ваши белые. Прошу, начинайте.

Первая партия закончилась, едва начавшись. Вальтера нельзя было назвать умелым противником. Не пользуясь уловками или взаимодействием фигур, он полагался лишь на, как ему казалось: «хорошо продуманную стратегию», которая, словно карточный домик, рушилась с каждым новым ходом. И хоть отчаянно не сдавался, исход был очевиден.

– Шах и Мат!

– Быстро вы меня обыграли! – он поднял руки, признавая поражение. – Может ещё одну?

Согласившись, я повторила манипуляции с пешками, и вновь Вальтеру выпало право первого хода. Однако он не спешил ходить. Обдумывал каждый шаг. Благодаря этому игра стала сложнее.

К середине партии бармен принес заказы.

– Вы учитесь на лету, – взяв бокал с вином, похвалила я, – но в обороне не простоишь вечно.

– О чем вы? – он удивленно поднял голову. – Разве преимущество не на стороне обороняющихся?

– Оборона, лишь пауза в погоне за хорошей возможностью атаки или, в вашем случае, контратаки.

– Что вы имеете в виду?

– Посмотрите, – я указала на фигуры находившихся в связке. – У вас отличный шанс забрать в следующем ходе мою ладью, совершив атаку конём.

В его взгляде мелькнуло недоверие.

– Зачем вы мне помогаете?

Я покачала головой.

– Не помогаю, а учу. Победа не имеет смысла, если противник уступает по силам. Смотрите, – вновь указала на фигуры, – ваш конь сейчас угрожает двум моим фигурам, но атаковать его опасно.

– Почему?

– Он находится под защитой слона, составляя с ним пару. В шахматах это называется вилкой.

– Как ей противостоять?

– Хитростью, – подняв взгляд, я ехидной улыбнулась, – на которой и построена вся игра.

Обучаемость Вальтера была поразительна, не зря его взяли в шестой отдел. Схватывая на лету, он, с каждым разом выстраивал все более сложную тактику. Благодаря ей, вскоре мы даже сравнялись в количестве фигур, но этого все еще было недостаточно.

– Вам снова не повезло. Шах и Мат!

– Да как так?! – сделав удрученное выражение лица, он развел руками. – Я ведь был близок к победе…

Вальтер был раздосадован проигрышем. Не желая оставлять его с чувством обиды, я предложила сыграть последнюю партию, где он сможет применить все, чему научился за предыдущие разы.

И вновь он вызвал искреннее восхищение. Взяв за основу прошлый опыт и советы, показал себя с достойной стороны. В середине игры ему удалось сохранить многие важные фигуры и занять выгодные позиции, но увы.

– Похоже… – разочарованно произнес он, глядя на доску, – я и эту партию проиграю…

– Не принимайте поражение на свой счет. У вас неравный противник. Я играю уже долгое время. Опыта у меня намного больше вашего. Шах и Мат!

Сложив шахматы в коробку и отодвинув в сторону, Вальтер принялся за кофе. Последовав примеру, я взяла бокал и облокотилась на спинку дивана. Победа подняла настроение, но все наслаждение омрачало неприятное чувство, вызванное откровенной наглостью офицера за крайним столом.

Во время игры, он пристально наблюдал за каждым моим действием, изредка переводя взгляд на Вальтера.

– Вам стоит повторить правила хорошего тона, – повернув голову, обратилась я к наглецу. – Пристальное внимание к незнакомцам – проявление грубости.

– Что случилось? – поставив чашку на стол, Вальтер удивленно перевел взгляд с меня на офицера.

– Ничего, – я отмахнулась.

Не было нужды провоцировать скандал. Услышав замечание, офицер тихо извинился и опустив взгляд, уткнулся в книгу.

✼✼✼

Выйдя из вагона, Вальтер поставил багаж на перрон. Неспешно потянувшись в карман, достал пачку сигарет и спички. Темноту озарил маленький огонек. Затянувшись, он поднял голову и медленно выдохнул дым.

– Давно вы курите? – прервав неловкое молчание, поинтересовалась я.

– Почти два года, – он перевёл взгляд с меня на сигарету и утвердительно кивнул. – На фронте только это и спасает…

– Со многим пришлось столкнуться?

– Да, – тяжело вздохнув, он опустил взгляд. – Война – это страшное место. Кровь, смерть, следующая по пятам. Сегодня ты наслаждаешься жизнью, мимолетными и простыми вещами, а завтра… – сделав затяжку, вновь выдохнул дым, – кто знает…

Вальтер умолк. Было заметно, что не хочет рассказывать о пугающих кошмарах, с которыми пришлось столкнуться на фронте. Я не стала настаивать, прекрасно понимая, что ничего хорошего не услышу.

Во время первой мировой войны, еще задолго до того, как стать генералом, я была младшим хирургом в полевом госпитале, расположенном недалеко от огневой линии на западном фронте.

Это был настоящий кошмар. Война разрушала, убивала, калечила и ломала жизни сотням солдат ежедневно. Она не щадила никого. Раненых было столько, что приходилось не спать сутками, проводя бесчисленные операции в надежде их спасти.

Однажды в палатку доставили тяжелораненого солдата. Совсем юнца, не успевшего всецело познать жизнь, насладиться яркостью первой любви и разлукой, испытать прелесть отцовства.

Голова, лицо и форма. Буквально все было алым. Ноги и правая рука превратились в лоскуты плоти. В них смешались кровь, грязь и обломки костей. Принесшие санитары сказали, что нашли его едва живого в воронке, оставленной вражеским снарядом.

Казалось, что громкие крики слышала вся округа. Он кричал от боли, страха, всепоглощающего ужаса, что запечатлел юный разум.

Таких были сотни и тысячи. Молодые юноши, обманутые лживой пропагандой кайзера, мечтали о славе и подвигах. С гордостью отправляясь на фронт, считали себя героями. Стремились защитить страну и честь офицерского мундира, но находили лишь страдания и смерть.

Солдата спасти не удалось. После нескольких часов мучений он умер, не сумев оправится от боли.

Положив на носилки, и накрыв тканью, его искалеченное бездыханное тело, поспешили унести. Однако прежде, чем санитары скрылись из поля зрения, из кармана изорванной формы выпала маленькая фотография.

Неизвестный фотограф запечатлел красивую девочку. Ей было лет семь или восемь. Одетая в длинное кружевное платье и лакированные туфельки, она держала на руках пушистого щенка. Стоя рядом с мамой, искренне улыбалась.

Прошло так много лет, а я все еще помню те короткие строки на обороте:

«Альфреду. От любящей матери и сестры.

Пусть свет Господа освещает твой путь…»

Это не было редкостью. Многие носили под сердцем самое дорогое: фотографии своих родных и близких, к которым надеялись вскоре вернуться, но немногим выпал шанс избежать холодных объятий смерти.

✼✼✼

Со стороны дороги показался приглушенный свет. Остановившись неподалеку, из машины вышли два офицера, выделенные местным департаментом полиции для сопровождения и обеспечения безопасности.

– Приветствую генерал, – представившись Кристофом, обратился самый крупный из мужчин. – Вы прибыли вовремя. В городе было совершенно убийство.

– Убийство? – ошеломленно переспросила я. Сказанное застало врасплох. Собираясь в поездку, никак не ожидала такого поворота событий. – О чем вы говорите?

– Прошу, пройдемте в машину. Вы все узнаете на месте.

Происшествие случилось в Вольском лесу – лесопарке в западной части города.

Огородив местность, несколько полицейских следили за порядком. Позади них, ближе к южной стороне дороги, склонились над телом жертвы двое мужчин в штатском.

Одним из них был комиссар IV отдела криминальной полиции, Генрих Франц.

В свое время он считался одним из лучших сыщиков Берлина. За его плечами было немало громких дел, вроде «берлинского зверя», охотившегося на женщин в поездах и на железнодорожных станциях Германии в 40-х годах прошлого века.

Рядом находился молодой помощник. Держа в руках блокнот, он, изредка переводил взгляд на Генриха и делал короткие пометки.

– Добрый вечер, – подойдя, поприветствовал их Вальтер. – Я капитан СД Вальтер Шульц, рядом со мной…

– Нет нужды представлять, – перебила я. – Мы с комиссаром знакомы, – посмотрела на Генриха. – Что здесь произошло?

– Очередное зверское убийство поехавшего маньяка, – мимолетно кивнув в знак приветствия, он тяжело вздохнул. – Это уже восьмая жертва.

– Кто он? – осматривая тело с множественными ранами, спросил Вальтер.

– Мирослав Марцевич, – просветил помощник. – Поляк. Был убит вместе с женой.

– Женой? А где она?

– Увезли.

– Вам удалось найти, что укажет на убийцу? – поинтересовалась я, осматривая место преступления.

– Нет, – Генрих покачал головой. – Ни отпечатков, следов борьбы или волочения. Убийца действует молниеносно. Нападает, когда жертвы наиболее уязвимы.

– Возможно, что-то пропало?

– Деньги и украшения на месте. Кроме… – он помедлил, – крови.

– Крови? – Вальтер растерялся. – Что вы имеете в виду?

– Что и сказал, – спокойно ответил Генрих. – Все жертвы обескровлены.

Наклонившись, он жестом указал на область шеи и плеч. Присмотревшись, Вальтер заметил несколько двойных отметин, похожих на след от шприца или иглы неестественно больших размеров.

– Возможно, жертв принесли в парк после смерти? – предположил он.

Довод звучал убедительно. Осматриваясь, мы не обнаружили следов, указывающих, что жертва была убита именно на месте обнаружения, но все и вправду звучало странно. Зачем лишать крови, а затем приносить уже мертвое тело в парк…

– Если не верите мне, – отметив недовольство, произнес Генрих, – можете съездить в Сцелишув2 и поговорить с патологоанатомом, а пока что, – устало добавил: – прошу простить. Меня еще ждут дела.

✼✼✼

На городской морг не особо тратились. Стены были выкрашены в белый «больничный» цвет. В отдалении стояли ящики, с телами всех, кто оказался не в том месте, не в то время.

Закончив вскрытие, патологоанатом сидел за столом и заполнял отчет. Отвлекшись от бумаг, поднял недовольный взгляд.

– Вы ещё кто такие? – с издевкой обратился, заметив форму. – Посторонним вход воспрещён! Немедленно убирайтесь!

Вел он себя как подобает истинному представителю польской нации – нагло и неучтиво, но узнав, что перед ним генерал имперского департамента Берлина, мгновенно утихомирил пыл, и приподнявшись, неохотно проводил к интересующей жертве.

Создавалась иллюзия, что перед нами жуткая фарфоровая кукла, которую пытались разорвать на части.

Тело женщины, а точнее, что осталось, покрывали множественные рваные раны с запекшейся по краям кровью. В области шеи и ног отсутствовали небольшие фрагменты плоти. Она буквально была содрана с костей.

– Что показало вскрытие? – стараясь скрыть отвращение, спросила я.

– Умерла практически мгновенно. Сердце остановилось из-за обильной кровопотери. Кровь буквально выкачали из тела.

– Значит, не раны явились причиной смерти?

– Нет.

– Выкачали всю кровь? – находясь в шоке переспросил Вальтер. – Но на месте обнаружения не было никаких следов! Не хотите вы ведь сказать, что убийца забрал ее с собой?

– Убийцы, – поправил патологоанатом.

– Что?

– Жертва умерла в течении первых минут. Основываясь на опыте, смею предположить, такое не под силу совершить одному человеку.

– Почему вы так решили? – пытаясь понять ход мыслей, переспросила я.

– Посмотрите, – он указал на раны, – их много и все разные. Глубина и ширина варьируются в пределах миллиметров.

– Но во взрослом человеке, в среднем от двух до пяти литров крови! – возразил Вальтер. – Кому могло понадобиться столько?

Патологоанатом иронично развел руками, намекнув, что, возможно, стоит лучше следить за собственными солдатами, которые, цитирую: «От безнаказанности совсем человечность потеряли».

В остальном оставалось загадкой, кому понадобилось совершать настолько жестокое убийство и зачем убийце или убийцам это понадобилось.

Покинув морг и выйдя на улицу, Вальтер потянулся в карман и достал пачку сигарет.

– Проклятье! – закурив, гневно выругался. – Да он откровенно издевается! – кинув на землю сигарету, импульсивно затушил ногой. – Я просто не понимаю! Как им удается? Мы были на месте преступления, видели тела. Были в морге, но все бесполезно! А теперь выясняется, что убийц возможно больше, чем думали ранее?!

– Успокойся Вальтер. Прибереги гнев для этих выродков.

Вернувшись к машине, я приказала ехать в лагерь. Там, вдали от городских стен, коменданту предстояло пролить свет на то, что происходит на этой проклятой земле.

✼✼✼

Расположенный практически в самом центре Европы и имея удобное железнодорожное сообщение, Аушвиц прославился как один из самых страшных лагерей смерти. В его печах, по самым скромным подсчетам, сожгли более двух с половиной миллиона заключенных.

Обтянутый по периметру колючей проволокой под высоким напряжением, он встречал новоприбывших пугающей репутацией надписью на воротах, что в переводе означала: «Труд делает свободным»3.

Однако для оказавшихся по ту сторону, был лишь один способ обрести свободу. Как любил выражаться сам комендант: «Только через трубу крематория».

Удушающий запах смерти пропитал воздух. У входа, в тусклом свете фонаря, докуривая сигарету, стоял мужчина в форме подполковника.

Им оказался лично Рудольф Хёсс – комендант лагеря. Встретив, он учтиво поздоровался и пригласил проследовать в свой кабинет для более комфортного разговора.

По пути мы видели мало приятного: обеспокоенных солдат, сжимающих в руках оружие, словно опасаясь нападения. Груды одежды и личных вещей, которые отбирали у узников, едва те переступали порог и мертвые нагие тела тех, кто не вынес кошмара, царящего в стенах лагеря.

Молодые люди и старики лежали вперемешку. Новые трупы на старых. За их уничтожение отвечала специальная команда, члены которой, в момент, когда мы проходили, активно занимались своей работой.

Одетые в полосатую тюремную форму с номером на груди, они брали одно тело за другим и оттаскивали в сторону крематория.

Освобожденные от рабского труда, в лагере они отвечали за самую сложную и грязную работу. В основном, по распоряжению надзирателя или коменданта, отбирали наиболее бесполезных заключенных, которые из-за продолжительной болезни или общей слабости не могли больше работать.

Оказавшихся в чёрном списке ждали расстрельные площадки или газовые камеры.

Каждый день в них убивали десятки людей, а тела затем сжигали в печах, неустанно работавших на полную мощность круглые сутки.

Услышав о жестокости, можно подумать, что эти люди были теми ещё выродками, раз «добровольно» согласились участвовать в зверствах нацистов, указывая, кому жить, а кому пора умирать. Что ж… спешу переубедить.

Большинство изнывало от душевной боли. Поддаваясь отчаянию, они быстрее других теряли надежду и желание жить. Нередки были случаи, когда отправлялись на смерть вместе с другими заключенными.

Были и те, кто наслаждался своей работой. Используя «привилегированное» положение, такие намерено выискивали возможных кандидатов и шантажировали их: заставляли выполнять рискованные поручения или отдавать личную порцию супа.

Независимо от степени согласия и мотивов, члены таких команд менялись как перчатки. Разница была лишь, что первые лишали себя жизни осознанно, а вторых убивали тихо сами заключенные, которым нередко помогали надзиратели.

Недалеко от главного крематория стояли наспех построенные деревянные бараки, служившие жильем для узников, где приходилось ютиться в практически нечеловеческих условиях.

Построены они были без фундамента и часто на болотистой местности. Вместо полов внутри находилась утрамбованная земля. Во время дождя она часто превращалась в трясину. Спать «жильцам» приходилось на соломе, стеленной поверх деревянных нар, а порой просто на полу.

Единственным удобством была маленькая печка, стоящая посередине барака, но она мало чем помогала во время холодных зимних ночей. Да и у заключённых не было времени греться.

Кроме тяжелой работы, два раза в день проходила обязательная перекличка. При этом начальству было наплевать на «капризы» погоды: заключенным не полагалось теплой одежды и хорошей обуви. До своей смерти они носили только форму, полученную по прибытии.

Нередко в бараках происходили драки. Давая показания на Нюрнбергском процессе, Рудольф Гесс, описывая деятельность Теодора Эйке4, рассказал, что однажды, недовольный несколькими еврейскими заключенными, тот приказал: «Всему бараку месяц не покидать своих шконок».

Заключенным запрещено было выходить на улицу, кроме похода в столовую и переклички и даже проветривать помещение.

Тяжёлое наказание быстро травмировало ослабленную психику. От постоянного принудительного лежания рядом, люди приходили в состояние крайнего возбуждения. Они не могли видеть друг друга, и часто это доходило до ожесточенных драк, за что ещё больше наказывали.

Наряду с гигиеной, медицинская помощь тоже оставляла желать лучшего. Вместо лечения, лагерные врачи намеренно заражали заключенных тифом, холерой и малярией, а затем безучастно наблюдали за мучениями.

Одним словом, все в этом, не побоюсь сравнения, аду было обустроено так, чтобы полностью уничтожить не только достоинство, но саму душу человека.

✼✼✼

Всю дорогу Хёсс любезно рассказывал о достижениях, которых упорно добивались его солдаты день ото дня во славу Великогерманского Рейха. Не забыл упомянуть и о своих «подвигах».

Расстрелы, убийства, истязания. Ему нравилось не только наблюдать за всем этим, но и принимать непосредственное участие. Среди товарищей, он отличался особой жестокостью и тягой к зверствам, за что был прозван «дьяволом» Аушвица.

Самым любимым его занятием была сортировка заключенных с других лагерей. Несмотря на простоту, многие надзиратели и охранники старались отказаться от нее, но Хёсс был исключением. Подобная работа вызывала у него удовольствие.

Заключалась она в следующем: встречая за воротами лагеря новоприбывших, и мельком осматривая, он делал простой мах рукой, отправляя одних в левую сторону, других в правую.

Что в этом, на первый взгляд, «простом» жесте, может быть ужасного? Возможно, так было легче запомнить заключенных? Увы…

Направо отправлялось не больше двадцати процентов от всех прибывших. Остальные шли прямо в газовые камеры и на расстрельные площадки. Затем их тела сжигали, как ненужные отходы, но вернёмся к коменданту.

Кабинет Хёсса был далёк от уютных апартаментов, которые занимали его товарищи в Берлине. Простой по обстановке, с несколькими воодушевляющими плакатами, картой лагеря и города.

Пройдя за стол, позади которого на стене висел портрет фюрера, он жестом указал на стулья, приглашая нас присесть напротив.

– Чем могу помочь, генерал? – с натянутой улыбкой, обратился ко мне.

– Как ваши дела, герр Хёсс?

– Всё… Хорошо.

Вопрос показался неуместным. Заранее осведомленный, он полагал, что это просто «очередная» проверка, и не ожидал особого отношения.

– А у ваших солдат? Слышала, на границе неспокойно…

– О чем вы? На границах все спокойно. Патрули обеспечивают надлежащую безопасность.

– Хотите сказать, – я демонстративно закинула ногу на ногу, – не слышали об убийствах в Кракове?

– А, вы об этом… – он отвел взгляд. – На северной границе действительно неспокойно. В окрестностях действуют группы недовольных, но мы справляемся.

– Должно быть, эти группы необычайно хитры и сильны, – я мимолетно усмехнулась. – Судя по моей информации, на границе с лагерем пропало, по меньшей мере, две сотни солдат…

– Простите, – спешно парировал он, – но это ошибка. У нас действительно пропали несколько солдат и офицеров, но их меньше.

Внешне он был абсолютно спокоен, но учащенное сердцебиение и нарастающая тревога в голосе выдавали с потрохами.

Комендант откровенно лгал, но надеяться разговорить такого хитрого и услужливого нациста изначально было гиблой затеей. Хёсс ни за что не сказал бы правду, сулившую приговор верховного трибунала.

– Подождите, пару мгновений назад вы сказали, что все в полном порядке. Теперь слышу, не можете обеспечить безопасность в лагере. Интересно… – я злобно улыбнулась, – как отреагируют на эту халатность в Берлине?

– Что… – на его лице отразились гнев и глубокая обида. – Вы обманули меня? – он импульсивно вскинул руку. – Признайтесь, вы ведь понятия не имели, что здесь происходит, не так ли?

Я мимолетно кивнула. Мы с Вальтером не имели ни малейшего понятия, сколько на самом деле пропавших, но этого не требовалось. Прекрасно отыграв свою роль, комендант раскрыл все карты.

В пропажах, Хёсс, естественно, обвинял партизан, заявив, что: «Они и не на такое способны!». Пока правительство Польши упорно закрывало на преступления глаза, они, осознав безнаказанность: «Опустились до животных, неспособных жить, как все нормальные люди».

Доказывая правоту, пояснил, что прошлой ночью, в паре километрах от лагеря, патруль нашел одного из ранее пропавших офицеров. Тело несчастного было обескровлено и обезображено.

– Эти животные… – с наигранной злостью воскликнул он, – зверски убили его! Не проявив ни капли сочувствия!

«Не проявив ни капли сочувствия…», – повторила мысленно я. Было забавно слышать это от того, кто повинен в смерти сотен и тысяч невинных.

Польские партизаны доставляли немалое беспокойство. Тщательно планируя диверсии, подрывали железнодорожные пути, пускали под откос поезда и вагоны, нарушали работу объектов радиосвязи, перекрывали каналы снабжения.

Убийства тоже случались, но редко и вдали от крупных военных объектов и формирований.

Невзирая на желание отомстить палачам, партизаны избегали открытого столкновения. Если другого выбора не оставалось, от врагов избавлялись тихо и без следов. В противном случае наказывались жители ближних оккупированных территорий.

Карательные отряды сжигали целые деревни и села, расстреливали и вешали женщин, стариков. Не жалели даже детей.

Принимая во внимание вышесказанное, увиденное в морге, никак не вязалось с действиями сопротивления. Убийца жаждал крови. Его не заботили другие жизни, или последствия.

Другим аргументом, что Хёсс водит за нос, был путь сюда. Помимо тел и прочих «достопримечательностей» в лагере, мы встретили от силы солдат шестьдесят, но гарнизон состоял более чем из ста.

Возникал закономерный вопрос: где остальные? Территория лагеря была огромной. Для охраны периметра требовалось не меньше роты.

– Если это действительно партизаны, с которыми вы боретесь продолжительное время, то проясните пару деталей…

Выдержав паузу, я задала несколько простых вопросов. Во-первых, почему он не сообщил о найденном теле убитого офицера польским детективам, ведь расследование убийств – прямая обязанность криминальной полиции. Во-вторых, почему солдаты, не говоря об их малочисленности, так сильно напуганы.

– И, наконец, почему возле входа нас встретили именно вы, а не старший офицер охраны, в чьи обязанности это входит? – привстав, оперлась руками на стол. – Признайтесь, герр Хёсс, вся ваша история о поехавших партизанах, что чинят зверство в округе, – сплошной вымысел. Вы откровенно лжете!

Не найдя, что ответить, он помрачнел. В конечном счете, выстроенная с таким усердием защита рухнула, стоило немного надавить.

✼✼✼

Первые смертельные инциденты на границе произошли несколько месяцев назад. Примерно в пяти километрах от лагеря стали пропадать патрули. Их тела так и не были найдены. Затем наступило затишье, и исчезновения прекратились.

Сам Хёсс думал, что это дело рук польского сопротивления, но затем местные егеря начали находить истерзанными целые отряды, не говоря о загадочной череде убийств и исчезновений гражданских, живших в окрестностях.

Все жертвы, как и в Вольском лесу, были убиты с особой жестокостью. Израненные тела оставляли прямо на месте убийства, что было не похоже на партизан, ведь они предпочитали действовать скрытно.

В каждом случае убийца подкрадывался незаметно со спины, наносил многочисленные раны, а затем, по неясным причинам сливал всю кровь и оставлял тела гнить на земле.

Вскоре стали пропадать не только гражданские и солдаты, но и офицеры охраны, и даже узники. Их тела находили недалеко от стен лагеря.

Поднялась паника. Солдаты отказывались выходить в наряд и заступать в патрули. Офицеры и надзиратели массово подавали рапорты об увольнении, а узники делали все возможное, чтобы не оставаться в одиночестве. Держась ближе друг к другу, они каждый раз озирались по сторонам, опасаясь любого подозрительного шороха и звука.

Понимая, что ситуация окончательно выходит из-под контроля, начальник польского департамента полиции обратился за помощью в берлинский отдел убийств, но как убедились, даже знаменитый комиссар Франц оказался бессилен.

– Складывается впечатление, – скептично обратился Вальтер, – вы не верите в то, что рассказали. Детективы сообщили о восьми жертвах. Где остальные?

– Многие буквально были разорваны на куски. Опасаясь эпидемии, я приказал избавиться от тел.

– Досадно, а что с офицером, которого обнаружили совсем недавно? – поинтересовалась я.

– Вам лучше самим взглянуть… – Хёсс отвел взгляд. Взяв фуражку и поднявшись, медленно вышел из-за стола. Направившись к двери, жестом позвал за собой. – Пойдемте.

Он шёл через силу. Каждый шаг давался с трудом. Пройдя в карантинную зону, остановился перед двухэтажным зданием лазарета. За ним, в отдалении стояла небольшая кирпичная пристройка, играющая роль импровизированного морга.

Все окна были настежь распахнуты. В помещении стоял ощутимый холод. На столе для вскрытия лежало тело. Встав с противоположной стороны, Хёсс дрожащей рукой отдернул ткань, обнажив взгляду пугающую картину.

При жизни Максимилиан Фидлер, как звали убитого, служил в лагере в должности капитана охраны. На вид он был не старше двадцати семи. На лице и изорванной форме остались следы запекшейся крови. Шея и руки были покрыты глубокими проникающими ранами, похожими на укусы диких зверей.

Из отчёта патологоанатома, успевшего провести вскрытие, причиной смерти стали не столько многочисленные увечья, как резкая и обильная кровопотеря, вызвавшая остановку сердца.

– Кто-нибудь видел нападавших? – я повесила планшет на место. – Возможно обнаружившие тело, заметили что-то подозрительное?

– Нет, – дрожащим голосом ответил Хёсс. Потянувшись в карман, достал пачку сигарет и спички. – На момент обнаружения, никого вокруг не было.

Закурив и повернувшись, он подошел к распахнутому окну. С каждой минутой выражение лица становилось мрачнее. Держа в дрожащих руках сигарету, старался прогнать терзающие мысли, но даже крепость табака не могла избавить от кошмаров.

Кто-то нагло хозяйничал в его владениях. Не стесняясь, открыто убивал и похищал солдат. Кидал вызов, а он только молча наблюдал со стороны. Если так продолжиться, одним выговором дело не ограничится…

– Вы лишились половины роты и не сочли нужным об этом сообщить? – вспылил Вальтер. – Вы понимаете, чем это грозит? Да я лично отправлю вас под трибунал!

– Оставьте угрозы при себе, герр Вальтер, – Хёсс кинул безразличный взгляд. – Меня не напугать выскочками, просиживающими штаны в кабинетах департамента юстиции. В своей жизни я видел такое, что вам и не снилось, – сделав затяжку, с досадой в голосе добавил: – я думал, что справлюсь. Был…

– Вы не справились! – гневно перебила я, поддерживая идею Вальтера. – Вы пытались обмануть нас. Все эти смерти на вашей совести! Где в последний раз пропал патруль?

– В восьми километрах от юго-западной границы.

На ум мгновенно пришли слова Карла. Было ли совпадением, что солдаты без вести пропали всего в нескольких километрах от того места, что он упоминал?

– Понятно, – я повернулась в сторону выхода. – Немедленно запросите подкрепление из ближних районов. Если понадобиться, пусть пришлют из самого Берлина. Исполняйте!

– Так точно.… А куда направитесь вы?

Я усмехнулась.

– На прогулку.

✼✼✼

Пробираясь мимо деревьев и обходя горные пороги, мы едва не валились с ног от усталости, но прогулки по моргам и визит в Гестапо не прошли напрасно.

Дойдя до предполагаемой местности, спрятались за двумя каменными выступами, скрытыми среди густой листвы. Перед взором предстал военный комплекс с несколькими крупными строениями и техникой.

– Неплохо… – Вальтер перевел взгляд с одного объекта на другой. – А где охрана? Разве солдаты не должны охранять периметр?

Вокруг царила гнетущая пустота, но комплекс не выглядел заброшенным: прилегающая территория была очищена от пожухлой листвы и мусора. Рядом с входом стояло несколько машин, а в отдалении, накрытый сеткой в капонире, танк.

Однако ни солдат или офицеров. Никто не входил и не выходил из дверей, не подходил к технике и машинам.

– Ты прав, слишком тихо для такого места, – я нахмурилась. – Возможно случилось что-то плохое…

– Плохое? – он с тревогой посмотрел на меня. – Тогда скорее вернемся в лагерь и возьмем подкрепление.

– Нет. Если Карл прав и там обезумевшие монстры, солдаты станут лишь очередными жертвами.

– Но что мы сможем вдвоем сделать?

Вальтер всеми силами пытался убедить отступить, вернуться и взять охрану, но на кону стояла моя честь детектива. Невзирая на опасность, я хотела поймать убийц.

– Достаточно Вальтер! Если хочешь, можешь возвращаться в лагерь, а я остановлю преступников, чего бы это ни стоило.

Внутри комплекс представлял укрепленный бункер с линейными коридорами и секторами, разделенными на блоки.

Не имея в распоряжении плана здания и информации о количестве возможных противников, мы продвигались вглубь, словно слепые котята. Идя как можно тише, прислушивались к каждому шороху и звуку, держали оружие наготове.

Худшие опасения подтвердились, стоило ступить за порог второго сектора. По периметру лежали мертвые солдаты. Лица исказила агония боли и страха. На телах виднелись многочисленные рваные раны и увечья.

– Господи… – Вальтер тщетно пытался справиться с тревогой от увиденного, – кто способен на такое зверство?

– Хороший вопрос, – осматривая одно из тел в конце коридора, согласилась я. – Убийцы не церемонились, – отведя взгляд, тяжело вздохнула. – Похоже, Карл говорил правду…

– Правду? – он перевел ошеломленный взгляд. – Вы что, шутите? Тогда стоит убраться отсюда!

– Нет! – я повернулась. – Мы не уйдем, пока не получим ответы. Если преступники здесь, необходимо…

– Но вы видели, что они сделали!

– Оставить панику! Я сказала, мы не уйдем! – подойдя, жестом указала в сторону тел. – Хочешь, чтобы их смерть была напрасна?

Вальтер умолк. Увиденное напомнило ужасы войны, где каждый день умирали товарищи. Охваченный сомнениями, он боялся правды, но как полицейский не мог отступить.

– Нет, – взял себя в руки. – Что вы предлагаете?

– Найдем архив. Если в комплексе проводились эксперименты, должны быть записи. Возможно, там мы узнаем, кто виновен в царящем кошмаре.

Закончив с осмотром комнат, мы дошли до следующего блока. Поделенный на шесть секторов, он мало отличался от предыдущего. В первых были боеприпасы, оружие и провизия. В остальных расположились кабинеты офицеров генштаба и лазарет, где ждал очередной «сюрприз».

На кроватях, расставленных вдоль стен, лежали мертвые пациенты. В отличие от солдат, причиной их смерти стало не убийство. Все намекало на острую интоксикацию, вызванную неизвестной причиной. Кожа трупов была бледно-зеленого цвета с багровыми кровоподтеками на лице.

Страх, что в комплексе проводили эксперименты, понемногу становился явью. Осматривая одно из тел, Вальтер обнаружил на шее и руках мертвеца крошечные следы от шприца.

– Черт! – выругался он. – Да что здесь произошло?! Солдаты в коридоре, теперь больные… Кому понадобилось убивать всех этих людей?

Он был шокирован и подавлен. Подобно мне, мог поверить во что угодно, но только не в то, что убитые стали жертвами своего же правительства.

– Нужно идти дальше, – я повернулась к выходу. – Необходимо найти архив. Их смерть не должна быть напрасна.

Вопреки мнению, где немецких солдат и офицеров выставляли в роли бездушных садистов и убийц, нам не чуждо сострадание и чувство единства с другими. Мы были беспощадны только к тем, кто в прошлом издевался и порочил нашу великую нацию.

Они были пятном позора на репутации Германии. Развращали и уничтожали ее долгие годы, но вместо них, в лазарете лежали наши солдаты. Это не позволило остаться равнодушными.

Заветная цель поисков находилась в дальнем конце пятого сектора. В отличие от предыдущих, вокруг было чисто: ни тел, или следов крови. Создавалось ощущение, что все прошлые комнаты просто декорации к киношному ужастику.

Подойдя ближе, Вальтер заметил стальную дверь. Рядом с ней висела табличка с надписью: «Архив». Осторожно приоткрыв, заглянул внутрь.

– Осмотрите ближние стеллажи, – достав пистолет, сделал жест рукой. – Я разведаю, что впереди.

Интуиция не подвела. Идя как можно тише и озираясь по сторонам, я услышала едва различимое шуршание. Проследовав вглубь, заметила силуэт в черном плаще и фуражке.

Стоя спиной и скидывая на пол, мужчина быстро перебирал бумаги.

– Руки вверх! – направив оружие, приказала я. – Имя и подразделение! Живо!

Увлеченный уничтожением улик, он не заметил, как оказался в опасности. Пойманный врасплох, застыл на месте. Не делая резких движений, поднял руки над головой.

– Полковник Авель Оберхофт, – спокойно ответил. – Шестой отдел департамента юстиции Берлина.

– Час от часу не легче.… – услышав знакомый голос, я приказала повернуться. – Какими судьбами Авель? Решил податься в собачки Гиммлера?

– И тебе добрый вечер, – держа руки над головой, он наигранно удивился. – О чем ты?

– Об убийствах, что поручило Аненербе. Скажешь, не ты?

– К твоему разочарованию, нет, не я, – на его лице появилась злобная ухмылка. – Это дело рук других, монстров…

Провокационная усмешка приводила в бешенство. Авель был подчиненным Генриха Мюллера, шефа тайной политической полиции. В его обязанности как старшего заместителя начальника шестого специального отдела входил надзор за военными, уличенными в государственной измене, и слежка за гражданскими.

Он выискивал предателей, политических диссидентов и глав подпольных групп сопротивления, действовавших по всей Германии.

Когда-то мы были очень близки и всегда выручали друг друга, но вступив в партию, он стал настоящим извергом, после чего дружба переросла во вражду.

Однако в отличие от Цорна, Авель был умен и не давал повода усомниться в преданности.

– Монстров? – я усмехнулась. – Кроме тебя я никого…

«Дружескую» беседу прервал громкий шум. В дальнем конце архива послышался грохот, а затем выстрел. Отвлекшись от взаимных пререканий, мы кинулись в сторону звука.

Валяясь на полу и сжимая в правой руке, Вальтер пытался не дать забрать пистолет. Тем временем противник пытался не дать себя убить.

– Ты не думаешь их разнять? – послышался за спиной голос Авеля. – Они так убить друг друга могут…

Я промолчала. Было интересно посмотреть, кто выйдет победителем, но признаю, ничем «хорошим» драка закончится не могла.

Разнять разгоряченных соперников не составило труда. Быстро зайдя за спину и схватив за ворот, я отшвырнула незнакомца с силой в сторону.

Повалив с грохотом стеллаж, он тихо простонал, но быстро придя в себя, поднялся на ноги. Желая взять реванш, ринулся вперед, но заслонив Вальтера, я быстро дала понять: он напрасно думает выйти победителем из схватки.

– Следующий шаг станет последним, – угрожающе направила пистолет. – Я не позволю убить своего подчиненного.

Встретившись с гневным взглядом, мужчина остановился. Не желая обострения конфликта, выставил вперед руку.

– Постойте! – поспешил прояснить возникшее недопонимание. – Не стреляйте! Мы с вами не враги, – выдержал паузу. – Фридрих Даммер. Майор…

– Судя по вашей форме, которую заметила еще в поезде, – я смерила его недоверчивым взглядом, – друзьями мы тоже не являемся, герр Фридрих.

Противником Вальтера оказался невоспитанный офицер, что с таким наглым любопытством следил за нами в вагоне-ресторане по пути в Польшу.

– Пусть так, но, – согласился он, – мы здесь, чтобы помочь.

– Вам лучше подумать, как помочь себе, – повернувшись, я перевела пистолет на Авеля, стоявшего позади. – Вы оба арестованы по подозрению в жестоких убийствах. Руки за голову!

– Подожди! – он сделал шаг назад, – Мы тут…

– Живо! – не став слушать, я жестом приказала подойти к Фридриху. – В вашем любимом Гестапо поговорим, заодно и выясним, что вы тут натворили.

Надев на них наручники и пристегнув к столу, мы быстро обыскали архив, но ни записей об экспериментах, или других привлекающих внимание операциях. По бумагам это был простой военный комплекс, что немцы строили десятками по всей Европе для защиты оккупированных территорий.

– Быстро вы избавились от улик, – закончив с осмотром, я подошла ближе, – может, – кинула взгляд на Авеля, – вас на месте пристрелить, не дожидаясь решения военного трибунала?

Я была уверена, что именно они виновны в царящем кошмаре. Доказательств было так много, что даже Вальтер был согласен с решением. Он не стал защищать шефа в лице Авеля, не говоря о втором сослуживце.

– Да послушайте вы! – окликнул Фридрих. – Здесь обитает нечто похуже, чем можете представить! – посмотрел в сторону выхода. – Неужели тела в коридорах вам ничего не говорят? Тот, кто это сделал, не имеет ни капли сочувствия!

Он был настойчив, даже слишком, но фанатичная убежденность, что в комплексе водятся: «Настоящие чудовища, представляющие большую опасность», лишь усиливала раздражение.

– Вы лжете! – не намереваясь слушать очередные сказки, осадил Вальтер. – Мы уже слышали подобные заявления от одного сумасшедшего в берлинском департаменте юстиции.

– Сумасшедшего? Вы здесь из-за Карла? – Авель посмотрел на меня. – Ты знаешь об экспериментальном отряде?

– О ком? – переспросила я. – Что за экспериментальный отряд?

Едва он попытался прояснить ситуацию, резко погас свет, погрузив архив в темноту.

В стремлении понять причину внезапного отключения электричества, Вальтер предложил осмотреть технический блок, Отвечающий за жизнеобеспечение комплекса.

✼✼✼

Кошмар окончательно стал явью. По пути к электрощиту мы наткнулись на изолятор, предназначенный для нарушителей дисциплины.

Стальные двери, ранее находившиеся под высоким напряжением, были способны сдержать злостного дебошира или, если понадобиться, угомонить недовольного пленного.

Однако тогда они были настежь открыты, и увиденное внутри повергло в ужас.

Стены, пол и потолок. Камера буквально была залита кровью. Под кроватью и в углу были остатки разорванной человеческой плоти и костей, а рядом с изолятором лежали мертвые тела нескольких солдат. Казалось, их пытались разорвать на куски.

– Хорошо, – я достала ключи от наручников. Отойдя от камеры, повернулась к Фридриху. – Теперь верю, что это сделали не вы.

Согласившись, что необходимо убираться из этого проклятого места, мы поспешили к выходу, но пройдя половину пути, отчетливо ощутили за спиной постороннее присутствие.

– Похоже, – услышав приглушенный звук шагов, произнес Авель, – мы здесь не одни…

В отдалении виднелась мужская фигура. Одетый в темно-синюю офицерскую форму охраны, незнакомец медленно приближался. Его одежда и лицо, наполовину скрытое под фуражкой, были в крови. Остановившись, он ехидно улыбнулся.

– Кто вы такой? – вспылил Вальтер. – Немедленно назовите себя!

Проигнорировав требование, офицер беззвучно рассмеялся. Пустая бравада забавляла его.

– Это последнее предупреждение, – Вальтер достал пистолет и направил в сторону наглеца. – Ответьте на вопрос, иначе…

Импульсивность едва не стоила жизни. Поддавшись на провокацию, враг с невероятной скоростью кинулся, но благодаря Авелю, Вальтер избежал объятий холодной смерти. Схватить за ворот формы, он оттолкнул его в сторону.

– Какого черта Вальтер?! С ума сошел? – поспешив отразить нападение, крикнул из-за спины. – Кто опрометчиво кидается в драку, не зная о враге ровным счетом ничего?

Офицер не намеревался отступать. Обладая недюжинной силой, совершал стремительные выпады, но обладая завидной реакцией, Авель успевал уклоняться. Однако одной ловкостью бой не выиграть.

Понимая, что в одиночку долго не продержаться, я поспешила на помощь, но путь преградил Фридрих. Указав на Вальтера, попросил остаться в стороне.

Ошеломленная наглостью, я даже не успела сказать и слова, прежде чем его силуэт, мелькнув, оказался рядом с Авелем, но желанной победы это не принесло.

Навыки ближнего боя оставляли желать лучшего. Фридрих лишь путался под ногами. Не успевая реагировать, пропускал удары, из-за чего Авелю приходилось, рискуя собственной жизнью, спасать нерадивого товарища.

Воспользовавшись преимуществом, офицер поймал его в ловушку. Пытаясь, защитить Фридриха, Авель получил сильный удар и отлетел в сторону. Ударившись спиной о стену, с шумом упал на пол.

Пока безуспешно пытался подняться, настала очередь Фридриха, но подоспев вовремя, я отразила нападение. Схватив, отбросила майора поближе к Вальтеру.

Оскалившись, офицер окинул гневным взглядом. В очередной раз у него нагло встали на пути. Сделав стремительный шаг, кинулся, но быстро пожалел о поспешности.

Наслаждаясь чередой легких побед, он был слишком самонадеян. Не успев отразить выпад, отлетел вглубь коридора. Упав на спину и обхватив тело, громко простонал от боли. Однако голос больше походил на рычание дикого животного, нежели на человеческий.

– Что ты за невиданное чудовище? – с насмешкой обратилась я. – Побочный продукт игры Аненербе в бога?

Услышав оскорбление, он окончательно взбесился. Поднявшись на ноги, словно дикий зверь, молниеносно кинулся. Физическая сила была запредельной. Офицер напоминал сгусток агрессии и чистой злости. Я буквально ощущала его гнев на своей коже.

Пока настойчиво пытался меня убить, Авель пришел в себя. С трудом поднявшись, мельком осмотрелся. Заметив, что Вальтер хочет вмешаться, поспешил остановить.

– Даже не думай! – гневно крикнул ему. – Это чудовище с легкостью убьет тебя!

Приказав помочь раненому Фридриху, он поспешил мне на подмогу, но даже вдвоем мы едва могли противостоять обезумевшему от крови убийце.

Предугадывая и с легкостью отражая все выпады, офицер оттеснял нас вглубь коридора.

– Такое ощущение, – Авель злобно оскалился, – что мы сражаемся с генералом…

– Да ты шутишь… – я с тревогой перевела взгляд.

– Нет, – он усмехнулся, – я серьёзно.

Агрессия и сила, с которой нападал офицер, навели на жуткую мысль. Если Авель был прав, жить нам оставалось недолго.

✼✼✼

В мире существует много странных вещей. Одни пытаются объяснить их с помощью науки, другие списывают мистические проявления на следствие бурной фантазии и первобытных страхов. Третьи приписывают им сверхъестественную природу и обходят стороной.

Иные – чудовища из легенд и мифов. Кровожадные монстры, лишь внешне похожие на людей. По поверьям, вставая ночью из могилы, они рыскают в округе в поисках живой плоти и крови, и любой, кто их встретит, бесследно исчезнет во мраке.

Они неуязвимы для большинства ядов и оружия, а убить их можно, только если отсечь голову или вонзить в сердце серебряный кол.

На протяжении веков их существованием пугали необразованных крестьян и непослушных детей. Писатели создавали пугающие произведения, а режиссеры снимали фильмы ужасов, где неизменным злом, в самом мерзком его проявлении был именно иной.

Бродя по бесконечным ночным улицам старого города, он охотился на прелестных и невинных красавиц, проклиная навечно их души гореть в адском пламени.

Под влиянием готических романов и фильмов многие представляют нас в довольно абсурдном свете.

Одни уверены, что мы носим викторианские одежды и живём в старых, заросших паутиной и мхом темных замках, под которыми располагаются промозглые насквозь темницы и пыточные. Другие, напротив, что местом дневного пребывания являются мрачные и темные могилы, из которых каждую ночь восстаем, словно зомби.

Третьи считают нас злыми духами, которые, превращаясь в диких животных, пробираются в ночные часы в дома, забирая души спящих.

Стремясь искоренить зло, инквизиция замучила больше миллиона жителей средневековой Европы. Столетиями живя под гнетом святой церкви, люди боялись нас. В городах и сёлах религиозные фанатики, искренне веря в дьявола, учиняли «божественную» охоту в погоне за: «…бесовским отродьем и прочими тварями дьявола»5

Однако пусть времена средневековья давно канули в небытие, и теперь мало кто из современных людей верит в старые легенды, не все из них вымысел.

Иные вполне реальны, но вопреки утверждениям, мы не боимся солнечного света или крестов, святой воды или причастия. Не бежим сломя голову от христианских реликвий.

Подобно смертным, любим роскошь и уют. Покупаем красивые вещи и недвижимость, заключаем сделки. Живем, знакомимся, влюбляется, и даже женимся.

Нас можно встретить в государственных учреждениях, крупных компаниях и больницах, где иной может работать хирургом или врачом экстренной медицинской помощи.

Мы принадлежим к нациям, вступаем в партии, участвуем в войнах и политических интригах. Любим свою страну и готовы ради нее на все.

Что до всех тех дьявольских сил, которые приписывают церковники и поехавшие сектанты? Практически все это пустые домыслы.

Мы не способны обращаться в дым, управлять дикими животными или создавать послушных зомби из умерших. Внезапно исчезать, появляясь за сотни километров в другом месте.

Даже иммунитет к известным болезням и ядам не гарантирует вечную жизнь. Подобно смертному, иной может погибнуть от гранаты или мины, ножевых или огнестрельных ран. Стать жертвой несчастного случая.

Любая незначительная потеря крови делает нас опасными для окружающих. Подчиняясь жажде, мы, не задумываясь, убьем любого, кому не посчастливилось оказаться рядом. Друзья, родные, возлюбленные. В такие моменты для нас не существует привязанностей.

Однако нельзя сказать, что люди полностью беззащитны. Среди смертных есть те, кто представляет серьезную опасность.

Предвосхищая вопрос, спешу сказать, что это не поехавшие священники или прихожане местных церквей, которые во всем новом видят проявление воли дьявола. Нет… Эти охотники пострашнее.

Состоя на службе тайных рыцарских орденов или организаций, в чьи цели входит избавление мира от «скверны», они проходят усиленную физическую и психологическую подготовку. Являются мастерами дальнего и ближнего боя. Хорошо владеют холодным и огнестрельным оружием. Знают опасные уловки и техники, позволяющие без потерь победить практически в любой схватке.

Опасность представляют и «собратья». Прожив слишком долго, иной окончательно теряет человечность. Дружба, любовь, сопереживание и привязанность. Со временем все меркнет. Остается лишь тяга к насилию и крови.

Для таких «темных», как их называют, не существует границ. Они – настоящие садисты. Выходя на охоту, до последнего играют с жертвой, истязают ее. Наслаждаются страданиями.

Однако есть те, кто хуже даже их. И здесь, собственно, пора вернуться к опасениям Авеля и рассказать о генералах.

Темные иные, отличающиеся поистине неконтролируемой жаждой насилия. Лишенные морали и сострадания. Ведомые лишь гневом и безумием.

Им абсолютно неважно, кто жертва: возлюбленный или товарищ, смертный или иной, союзник или враг. Они сильнее и безжалостнее. Порой даже несколько охотников не способны справится с одним генералом.

Немалая доля этого «успеха» заключается в сверхъестественных способностях. Кроме наличия фамильяра, живущего в материальном мире за счет жизненных сил хозяина и представляющего смертельную опасность, они могут лишить свободы воли, превратив врага в послушную марионетку.

Большинство из вышеперечисленного можно было отнести к офицеру. Гнев и ярость, с которой нападал, были запредельны. Изнывая от ран, мы едва стояли на ногах. Рассчитывать в таком состоянии на победу или малейший шанс остаться в живых не приходилось.

Сделав стремительный выпад, он одним сильным ударом отбросил нас вглубь коридора. Повернувшись, кинул взгляд на остальных.

Превозмогая слабость, Фридрих стремительно поднялся на ноги. Пытаясь защитить Вальтера, поспешил отразить нападение, но схватив за ворот кителя, офицер импульсивно отшвырнул его в сторону.

Вальтер был обречен. Пытаясь выпутаться из стальных объятий, тщетно сопротивлялся.

– Нет.… – задыхаясь, прохрипел. – Отпусти…

Страх охватил разум. В голове одна за другой мелькали молитвы. Он всей душой просил святых и Бога спасти его. И, о чудо! Это сработало! Вот только вместо ангела с огненным карающим мечом на помощь вновь пришел Фридрих.

С трудом поднявшись на ноги, он потянулся к поясу. Выхватив из ножен кортик, быстрым движением полосонул по запястью.

Воздух наполнил пленительный аромат свежей крови. Ощутив опьяняющий запах, офицер отвлекся от Вальтера. Бросив на пол, повернулся, но едва сделав шаг, буквально застыл на месте.

Ошеломленные происходящим, мы не могли найти объяснение увиденному, но секрет фокуса был прост.

Все дело в крови. Стекая тонким ручейком на пол, она чудесным образом двигалась в сторону офицера. Обвивая тело будто стальной нитью, не давала шевельнуться.

– Быстрее! – окликнул нас Фридрих. – Я долго не продержусь!

Поборов оцепенение, мы кинулись на обездвиженного врага. Испытав резкую боль, офицер, мгновенно избавился от оков. Отбросив в сторону, импульсивно повернулся. Оскалившись, поспешил взять реванш, но исход боя был предрешен.

Поднявшись на ноги, я быстро поднесла запястье ко рту. Обнажив клыки, прокусила вену. Зажмурившись на миг от пронзительной боли, отстранилась.

– Цепь смерти!

Тело пронзила невыносимая боль. Истошно закричав, офицер упал на колени. Обхватив тело, задёргался в конвульсиях. Из рта алым потоком хлынула багровая кровь. Через несколько секунд крики стихли. Не подавая признаков жизни, он неподвижно лежал на холодном бетонном полу.

Убедившись, что опасность миновала, Авель поспешил к Фридриху, но стараясь помочь, тот потерял слишком много крови. Его губы посинели, лицо приобрело пугающую бледность. Не ровен час, как отправился бы следом за мертвецом.

Понимая, что выбора нет, Авель решил рискнуть. Поднеся правую руку ко рту, прокусил вену. Зажмурившись от резкой боли, отстранился.

– Пей, – поднес к его губам. – Это спасет тебе жизнь.

Подобно смертным, кровь иного уникальна. В исключительных случаях, она даст тяжелораненому шанс выжить.

При благоприятном исходе, у Фридриха будет в запасе еще несколько драгоценных часов, чтобы добраться до лагеря, где врачи окончательно оградят его жизнь от опасности.

Оставив спасение на Авеля, который подобно мне имел большой врачебный опыт, я направилась к убитому офицеру.

Не считая крови на перекошенном лице, облик был вполне человеческий: ни рогов, как у дьявола, или лишних пар глаз, ни других странностей.

Встретив на улице, даже не отличила бы его от смертного, если, конечно, не учитывать неестественно длинные клыки и безумие во взгляде. В остальном он был совершенно нормален.

В карманах, кроме клочка бумаги с рисунком, издали напоминающем древнее копье, не было ни ценностей, ни документов. И даже одежда не смогла ничего объяснить. Обычная темно-синяя форма охраны.

Немалый интерес вызывала его сущность. Он с лёгкостью победил Авеля. Едва не убил меня, но при всех совпадениях, я сомневалась, что он генерал.

Стиль боя был слишком опрометчив. Подчиняясь безумию, генерал теряет способность здраво мыслить и объективно оценивать ситуацию.

Высокомерие и отсутствие страха полностью заслоняет взор, делая уязвимым в ближнем бою. Чаще всего они предпочитают убивать врагов молниеносно и незаметно, с помощью фамильяра или, цепи – проклятия, основанного на кровной связи.

И тут возникал другой закономерный вопрос: если офицер и правда был тем, за кого ошибочно принял Авель, почему он не использовал способности?

Неоднократно у него была возможность убить нас с помощью одной мысли, но вместо этого, он продолжал агрессивно атаковать в лоб, что, повторюсь, совсем нехарактерно для генералов.

Напоследок, его кровь отличалась от всего, что мне доводилось пробовать ранее. Поднеся руку к губам, я отчетливо помнила ее приторный и горький вкус.

✼✼✼

Вопросы остались без ответа. Офицер не являлся человеком, или иным, ни, раз уж на то пошло, генералом. Однако у него были признаки всех троих, что попросту невозможно.

Ни один смертный на моей памяти не мог влиять на разум иных, но сила офицера, несомненно, превосходила возможности обычного иного.

– «О Господи.… Неужели его создали искусственно? Выходит, пациенты, чьи тела мы видели в лазарете, просто неудачные экземпляры?!»

От собственных мыслей стало дурно. Понимая опасность подобных игр «в Бога», я не верила собственным догадкам. Было сложно осознать, что наше правительство опустилось до кощунственных экспериментов, противоречащих самой природе. Вот только…

Среди иных, генералы тоже считаются «ошибками». Зачастую лишенные выбора, они проходят тот же процесс обращения, но невозможно предсказать, станет смертный им, или ему «повезет».

Однако и это не самое пугающее… Учитывая время смерти жертв и слова экспертов, один убийца не мог навести столько шума.

Опасаясь, что возвращаться нам будет некуда, я поспешила к товарищам, но приблизившись, оказалась на прицеле пистолета.

– Чудовища! – испуганно крикнул Вальтер. – Вы такие же чудовища, как и офицер! – опасаясь за себя и сослуживца, перевел пистолет на Авеля – Назад! Немедленно отойдите! Я не позволю убить его!

– Убить? – Авель поспешил возразить. – Ты что несешь? Я ему жизнь спасаю!

– Я сказал отойти! – Вальтер взвел затвор. – Прочь демон!

Став свидетелем необъяснимого. Заметив клыки и кровь, он пришел в ужас. Поддавшись страху, был готов совершить роковую ошибку. Шансы, конечно, на победу были ничтожны, но успей выстрелить, последствия будут печальны.

В очередной раз ситуацию спас Фридрих. Придя в себя, поспешил образумить товарища.

– Тише, Вальтер, все хорошо, опусти пистолет, – с трудом встав на ноги, загородил Авеля спиной. – Они не опасны.

– Что вы такое говорите? Вы же сами видели, что они сделали!

Ошеломленный, Вальтер не верил, что кто-то будет добровольно защищать таких, как мы. Смертный разум отказывался принять то, что видели глаза, но если бы это было главной проблемой…

Воспользовавшись замешательством, Авель мгновенно оказался рядом. Выбив оружие из рук, схватил за ворот кителя.

– Жалкое ничтожество! – сделав шаг, прижал с силой к стене. – Вздумал мне угрожать? – злобно оскалился. – Да кем ты себя возомнил?!

Дрожа от страха, Вальтер едва не закричал.

– Авель, – понимая, чем обернется гнев, я медленно подошла и положила руку ему на плечо. – Отпусти. Ты пугаешь его.

– Нет! Я проучу его! Покажу, чего стоит бездумно угрожать мне!

Взывать к голосу разума было бессмысленно. Авель не хотел нас слушать. Опасность усугубляли усталость и потеря крови. Стоя напротив, он с трудом сдерживался, а тут такая «возможность».

Вальтер был легкой беззащитной жертвой, которую можно убить.

Исчерпав альтернативные варианты, нам пришлось прибегнуть к силе. Дав незаметно Фридриху сигнал, я довольно быстро нейтрализовала угрозу в лице разъяренного иного. Ругался он, конечно, знатно, даже обещал убить, если не отпустим, но кто его слушал…

– Отведи Вальтера в лагерь, – сдерживая импульсивные попытки высвободится, обратилась я к Фридриху. – Я позабочусь об этом идиоте…

– Я не идиот! – услышав издевку, вспылил Авель. – Отпустите меня!

– Уверены? – игнорируя агрессию, переспросил Фридрих. – Вам точно не нужна помощь?

– Поверь, я справлюсь. Единственный, кому она сейчас нужна, – мельком указала на Вальтера, – капитан.

✼✼✼

У ворот лагеря нас встретил заместитель коменданта, во главе с вооруженным патрулем. Периметр охраняли солдаты, присланные из резервов Кракова. Под их присмотром заключенные заметно успокоились. Они больше не озирались по сторонам, не пугались посторонних шорохов.

Находясь в лазарете под присмотром врачей, Фридрих выглядел заметно лучше. Сидя напротив Вальтера, и отвлекая разговором, немного его успокоил.

Окончательно убедившись, что все в порядке, мы направились к коменданту.

– Ради всего святого, что с вами произошло?! – увидев в проходе, ошеломленно воскликнул он. – Вы что, пытались остановить ураган?

– Ну… – Авель усмехнулся и подошел к столу, – в каком-то смысле можно сказать и так.

Не вдаваясь в подробности ночного приключения, мы поспешили расспросить, не было ли новых убийств и не слышал ли Хёсс, о произошедшем на границе.

Отрицательно мотнув головой, он повторил, что в пределах лагеря и города преступлений не случалось.

– Понятно, – выслушав, кивнул Авель. – Вы хорошо выполнили приказ, – привстал, – но не расслабляйтесь. Неизвестно, когда враги нападут вновь.

Хёсс согласился. Желая избежать последствий за некомпетентность, был готов на все, только бы о халатности не узнали в Берлине.

– Если позволите, – окликнув перед уходом, настоял, – в северной части лагеря есть баня. Не знаю, что произошло, но вам необходимо привести себя в порядок.

Совет был как раз кстати. Наш вид был очень далек от идеала «великой» арийской нации. Тогда не только солдаты, но и узники с трудом узнавали в нас офицеров…

Лицо, руки и шея в ссадинах, под левым глазом обширный кровоподтек. Длинные светлые волосы, собранные ранее в аккуратный хвост, растрепались и походили на стог соломы. Форма в крови. От грязного плаща остались лоскуты…

Молча идя на шаг впереди, и продолжая злиться, Авель напоминал побитого жизнью арлекина.

– Ты похож на грустного клоуна, достигшего последней стадии алкоголизма, – не удержавшись от соблазна, пошутила я.

– На себя посмотри! – резко повернувшись, он окинул гневным взглядом. – Ты вообще на ведьму похожа!

– Не сомневаюсь! – проигнорировав растерянность и косые взгляды проходившего мимо патруля, я громко рассмеялась. – Мы друг друга стоим!

Я действительно выглядела не лучше. Грязная форма была изорвана в местах, где стыдно признаться. От пуговиц на кителе остались одни нитки. Плащ и рукава выглядели еще ужаснее. Все тело в ссадинах и кровоподтеках. Волосы спутались и напоминали паклю.

Явись в таком виде к начальству в Берлине, сразу оказались бы в полиции нравов или того хуже, но радовало, что остались живы.

Благодаря своевременному переливанию крови тяжелых последствий для здоровья удалось избежать и уже на следующий день Фридрих крепко стоял на ногах. Наложив повязки и обработав раны, ему разрешили вернуться к службе.

С Вальтером оказалось сложнее. Все случившееся сильно повлияло. После пережитого требовался длительный отдых. Последующие время, проведенное в лагере, никто, кроме Фридриха, не искал с ним встречи.

Подводя некую черту, стоит сказать, что жестоких убийств и похищений на границе и в городе больше не происходило, не считая геноцида в самом лагере.

Хёсс тоже избежал наказания. Вернувшись в Берлин, мы не стали упоминать о его ошибках, но судьба была не столь снисходительна…

В конце войны правосудие настигнет, и по решению польского верховного трибунала он будет приговорен к повешению.

По иронии судьбы, его земной путь оборвется там, где лично забрал жизни сотен узников, и о котором с такой любовью говорила его жена, считая жизнь в Аушвице: раем на земле.

Эхо прошлого

Невзирая на улики, доказывающие причастность, мы не могли открыто обвинить Аненербе в польских убийствах.

Главной причиной был Генрих Гиммлер. Будучи вторым по значимости человеком в государстве, он являлся создателем и непосредственным руководителем исследовательского института.

И тут, собственно, напрашивался закономерный вопрос: «Как обвинить тех, кто играл роль судей? Заведомо знал и скрывал правду?»

Истинных виновников тех чудовищных преступлений невозможно было арестовать. Нам попросту никто бы не поверил, списав доводы на игру воображения.

Наряду с рейхсфюрером, беспокоил Вальтер. Из-за ночных кошмаров, что стали сниться после возвращения, он стал подозрительным и замкнутым. Находясь рядом, держался на расстоянии и лишний раз не вступал в разговор.

Не желая наблюдать за отчаянными метаниями между страхом и долгом, я попросила освободить его от обязанностей по охране моей жизни. По счастью, зная неприступный характер, Гиммлер быстро согласился, но то ли дело Авель…

Руководствуясь принципом: «Если подчиненному, что-то не нравиться, но это не нарушает субординацию…», он просто игнорировал происходящее.

В свою очередь, без возможности избежать контакта с прямым начальством, Вальтер просто помалкивал и лишний раз не вставал у него на пути.

Намереваясь раскрыть преступную деятельность Аненербе и докопаться до истины, я засиживалась в архивах департаментов, ища любой компромат на рейхсфюрера и его прихвостней.

Часы, проведенные среди множества стеллажей, оказались практически напрасны. Гиммлер был мастером сокрытия информации. Даже приближенные не знали, чем он на самом деле занимается.

Единственное, что подозрительного удалось найти среди огромного множества документов – несколько коротких записей о восьмом исследовательском отделе, входящего в структуру института.

По крупицам информации, он занимался исследованием всего сверхъестественного и необъяснимого.

Путешествуя по миру, сотрудники изучали древние артефакты, проводили масштабные раскопки таинственных некрополей и легендарных памятников. Исследовали проклятые места и легенды, но ни имен, или конкретного описания деятельность и находок. Отдел был призраком.

– Ищете информацию о восьмом отделе? – прозвучал за спиной знакомый мужской голос.

Отвлекшись от чтения и повернувшись, я увидела Фридриха. Стоя возле окна и держа в руках книгу в черно-красном переплете, он с любопытством следил за мной.

– Вам что-то известно?

– Возможно, – мимолетно улыбнулся.

– Что ж, – отложив папку, я подошла ближе, – я вас с радостью выслушаю.

– Прежде, мне любопытно, – он положил книгу на подоконник. – Каково это?

– Что?

– Быть иным, способным контролировать других.

– О чем вы? – я изобразила наигранное удивление. – Я такая же, как…

– Бросьте! – он вскинул руку. – Я видел, что вы сделали с офицером. Жестокость и огонь гнева во взгляде… Вы наслаждались каждым мгновением мучений, – ехидно улыбнулся. – Теперь ясно за что вас прозвали алым генералом.

Мне действительно приносило ни с чем несравнимое удовольствие истязание других.

Став генералом, я лишилась души. Не испытывая жалости и сожаления, отняла много невинных жизней. Женщины, мужчины, даже дети.… Между ними не было никакой разницы.

Не брезговала и иными. Выходя на охоту в плохом настроении, намеренно выискивала их в толпе. Лишая крови, с наслаждением наблюдала, как они медленно умирают в муках.

Шлейф смерти тянулся за мной на протяжении долгих веков. Проявляя садизм и жестокость, я была демоном во плоти. Поддаваясь мимолетному желанию, предавала друзей, союзников, опрометчиво доверившихся кровожадному убийце.

– А вы хорошо осведомлены… – усмехнулась. – Признайтесь, кто ваш осведомитель? Авель рассказал?

– Это секрет, – игриво ответил он.

– Вот как…

С первой встречи Фридрих мне не понравился. Невыносимо наглый и нарушающий границы. Ведя себя как «типичный» нацист, был уверен, что все сойдет с рук, но иногда вера непростительно обманчива.

Не успев отразить выпад, он, словно тряпичная кукла, влетел в справа стоящие стеллажи с документами. Повалив один, оставил за собой след от разбросанных по полу бумаг.

Удар был сильный, но подобно Вальтеру, он оказался на редкость живучим. Оставшись в сознании, довольно быстро поднялся на ноги, но в ответ нападать не стал.

– Прошу, подождите! – шатаясь, выставил вперед руку. – Мы с вами…

– Не враги, – я подошла ближе. – Да, уже слышала.

Он был таким наивным. Упорствуя, верил, что не посмею убить товарища «по службе».

Ах, какая досада! А ведь он был так красив.… Признаться, было даже жаль лишать жизни такого статного офицера, но ничего не поделаешь… Из-за беспринципности у генералов хватает врагов, как среди людей, так и «собратьев».

Отчаянно сопротивляясь, он не хотел уступать. Теряя сознание, тщетно пытался выпутаться из объятий, но так было даже лучше.

Непокорный и сильный. Кровь соответствовала хозяину. Она была просто восхитительной. Едва ощутив на губах, я позабыла обо всем. Стоило немалых усилий оторваться от удовольствия.

– А вы полны сюрпризов. В отличие от характера, ваша кровь несказанно хороша. Теперь хочется убить вас еще сильнее…

– Вы… не понимаете, что делаете… – тяжело дыша, прошептал он. – Я вам не враг…

– Неважно. Мне несказанно понравилась ваша кровь, и к несчастью для вас, я не в силах отказаться от удовольствия.

Хотелось убить его, вновь ощутить непередаваемое наслаждение, но внезапно со стороны улицы послышался громкий гул. Спустя миг северная часть здания и первый этаж сотрясались от сильного удара.

– «Быстрее!» – послышались возгласы охраны из коридора. – «Нельзя позволить им уйти!»

Не теряя времени, солдаты поспешили на место происшествия. Поддавшись любопытству, я решила отложить убийство Фридриха. Отстранившись и оставив его у стены, подошла к окну.

Свидетельствуя о сильном возгорании, справа поднимался черный дым. Предпринимая тщетные попытки, солдаты стремились потушить пламя и спасти уцелевшие бумаги.

В отдалении, на площадке рядом с пожарной лестницей были еще солдаты. Изначально, из-за характерной формы, я приняла их за отряд охраны, но настроены те были слишком агрессивно.

Напротив них, авангардом стояло несколько полицейских. Во главе с Авелем, они пытались задержать нападавших, но двигаясь с невероятной быстротой, те быстро заняли доминирующую позицию.

Отвлекая на себя внимание, стремились защитить товарища, держащего в руках что-то, издали похожее на папку.

– Проклятье! – держа платок у шеи и подойдя, выругался Фридрих. – Я думал, они не осмелятся…

– А вы мне начинаете нравиться, – отвлекшись от происходящего, я улыбнулась. – Может, продолжим веселье в более спокойном месте, а солдаты пусть разбираются сами?

– С радостью, – не удержавшись от соблазна, поддержал он, – но уж больно ваши угрозы убить меня похожи на правду…

– Досадно, – я посмотрела на улицу. – Может, скажите, что происходит?

– Нет времени, – он повернулся к выходу, – сейчас нужно помочь Авелю.

Внешне нападавшие выглядели как обычные люди из плоти и крови, но их движения были слишком быстрыми для смертных. Молниеносно атакуя, они убили несколько полицейских, поставив Авеля в крайне опасное положение.

– Фридрих! – увидев нас, окликнул он. – Сыворотка! Они забрали все, что мы нашли по ней! Нельзя позволить им уйти!

– Сыворотка? – переспросила я. – О чем он?

Вопрос предсказуемо остался без ответа. Пообещав объяснить позже, Фридрих ринулся в эпицентр событий. Не став стоять в стороне, я поспешила следом, но тот бой мы проиграли.

Прикрывая товарища, враги выиграли достаточно времени, позволив ему скрыться с украденными документами.

✼✼✼

Департаменту юстиции пришлось нелегко. Потери среди личного состава поражали масштабами. Были убиты солдаты, офицеры. Пострадали несколько гражданских, оказавшиеся рядом во время взрыва.

Стоя недалеко от пожарной лестницы и осматриваясь в надежде найти след, что приведет к вору, среди пожухлой листвы я заметила небольшую фотографию.

Изрядно потертая и с изломанным краем. На ней был запечатлен Фридрих. Одетый в советскую форму, он стоял в окружении еще нескольких мужчин на фоне советского самолета и широко улыбался.

Находка не вызвала опасений. До войны между СССР и Германией был заключен договор. По нему советское правительство в обход Версальского договора тайно помогало немцам.

Призывников и офицеров, бегло говорящих на русском языке, отправляли служить в специально сформированные отдельные подразделения на территории Советского союза.

Там они носили советскую форму, пользовались советским оружием. Советские командиры обучали новобранцев новым тактикам ведения войны, управлению техникой. Делились с инженерами и танкистами чертежами, схемами ремонта и постройки оборонительных сооружений и танков.

Учитывая звание, в начале своей военной карьеры Фридрих вполне мог быть членом одного из таких отрядов, что объясняло детали, но интуиция подсказывала: что-то не так.

Сомнения исчезли, стоило перевернуть фотографию. На обратной стороне было несколько надписей, оставленных черной ручкой:

«Алексею.

От лучших друзей.

Смерть фашистским оккупантам!»

Последняя фраза привела в замешательство. Было невдомёк, зачем майору департамента юстиции носить с собой подобную фотографию. И имя на обороте….

Намереваясь выяснить правду, я направилась к товарищам.

Сидя на лестнице у входа, они с досадой наблюдали за приехавшими на место фельдшерами экстренной помощи. Мельком осматривая тела погибших, те грузили их в машины, а позже направились в морг.

– Фридрих, да? – подняв, показала ему фотографию. – Ничего не хотите сказать?

Присмотревшись, он заметно занервничал. Вскочив на ноги, дрожащими руками спешно похлопал себя по карманам плаща.

– Откуда она у вас?! – уличив пропажу, встрепенулся. – Немедленно верните!

– Прежде, ответьте на пару вопросов…

Импульсивная реакция окончательно убедила в правильности подозрений, но осознав причину недовольства, и опасаясь нежелательных последствий, вмешался Авель.

– Тише, Эл, – он поднялся на ноги и отряхнул плащ, – здесь не место для подобных разговоров.

Вернувшись в здание, мы поднялись по лестнице на третий этаж. Пройдя вдоль по коридору до конца, зашли в кабинет.

По своей обстановке он мало чем отличался от департамента имперской безопасности, за исключением акцента флагов. Вместо красного, шестой отдел юстиции использовал темно-зеленый цвет.

Закрыв дверь на ключ, Авель прошел мимо и сел за стол. Пройдя следом, Фридрих встал позади него.

– Итак, – подойдя, я села в кресло напротив стола, – что вы оба скрываете?

– Всё… – начал Авель, но осекся. – Не так, как ты думаешь.

– Не так, как думаю? Интересно, – отвлекшись, я подняла фотографию. Повернув, указала на надпись. – Герр Фридрих, как вы объясните это?

Вопрос остался без ответа. Стоя в закрытой позе, он промолчал. Сказать ему было нечего.

– Повторю вопрос, – теряя терпение, обратилась я. – Кто вы такой? Почему на этой фотографии в советской форме? И это имя… Алексей… Что-то подсказывает, вы не из департамента юстиции…

Отпираться было бессмысленно, молчание говорило само за себя. Может, в первый раз удалось всех обмануть, сыграв роль наглого офицера, но теперь сомнений не осталось: Фридрих не тот, за кого пытался себя выдать.

– Вы правы, – шагнув вперед, он поправил фуражку. – Позвольте представиться, – прислонив руку, отдал честь. – Алексей Краснов. Майор специального отдела народного комиссариата внутренних дел СССР.

Представление шокировало. Я не сомневалась, что у него есть секреты, но увидеть в рядах СД офицера комитета государственной безопасности Советского союза было просто немыслимо!

– Офицер контрразведки?! – ошеломленно посмотрела на Авеля. – Ты понимаешь, чем тебе это грозит?

– Понимаю, – кивнув, спокойно ответил он. – Я был вынужден пойти на такой шаг.

– Пойти на такой шаг? – вскочив на ноги, я оперлась руками на стол. – Авель, ты совсем лишился рассудка? Этот человек, – указала на Алексея, – враг! Не удивлюсь, если нападение его рук дело!

– Позвольте вам объяснить, – вмешался Алексей. – Я понимаю ваше недовольство, но…

– Понимаете мое недовольство? – я перевела взгляд. – Как смеете открывать рот в присутствии старшего по званию без разрешения? Хотите продолжение того, что было в архиве?!

– Я такой же офицер, как вы…

– Такой же офицер? Знайте свое место! Я генерал Вермахта, а вы лишь солдат вражеской страны! Скажите хоть слово, – злобно оскалилась, – убью вас в мгновение ока, и ни способности, ни Авель, не спасут!

Услышав угрозу, он отвел взгляд. С трудом сдерживая гнев, хотел возразить, но кем бы ни был в своей стране, какими привилегиями не обладал за много миль от Берлина, играя роль майора СД Фридриха Даммера, обязан был мне подчиняться.

– Эл, я понимаю, тебе приглянулась его кровь, но поверь, стоит выслушать. Убить всегда…

– Закрой рот, Авель! Скажи спасибо, что ещё не вызвала охрану, что мигом доставит тебя и твоего товарища в камеру.

Тяжело опустившись в кресло и закрыв лицо рукой, я искренне не могла найти объяснение происходящему. В голове не укладывалось, как Авель, полковник департамента юстиции, ответственный за разведку и поиск резидентов, по собственной воле сотрудничал с врагом и покрывал его.

Что до предложения выслушать.… Оно и вовсе, казалось, было лишено здравого смысла.

Алексей был не простым рядовым, а офицером вражеской армии. Его нужно было не слушать, а тотчас отправить в Гестапо и Авеля следом, но торопиться и вправду было некуда.

– Хорошо, поступим по-вашему, но если мне не понравится то, что услышу, – я смерила Авеля пронзительным взглядом, – ты поплатишься жизнью.

✼✼✼

Кровавый путь ученых восьмого отдела начался с создания «идеального» солдата, о котором так грезил рейхсфюрер и его приближенные.

По их представлениям он должен был обладать сверхъестественными для обычного человека выносливостью и силой. Быть неуязвим к огнестрельному и химическому оружию.

Не испытывая страха и сомнений, такие солдаты кардинально изменили бы ход всех будущих войн, поставив Германию во главе мира.

На основе этих сумасшедших идей зародилось Возмездие. Ученых, работавших над проектом, отбирал лично рейхсфюрер. Он же дал им полную свободу действий и неограниченный бюджет.

Проводя жестокие опыты над пленными, уже в первые месяцы отдел достиг поразительных результатов. Так, глава австрийских ученых, профессор Клаус Кёхлер создал сыворотку, давшую невиданные до этого силы и способности.

Описывая их, Алексей рассказал то же, что и Карл. Подопытные были в разы выносливее обычных солдат, без особых усилий поднимали взрослого человека над собой. Успешно пройдя первую стадию, без источников света видели в полной темноте и слышали сердцебиение на расстоянии до нескольких метров.

Однако немцы были далеко не первыми, кто желал безграничной власти. Примерно за два года до упоминаемых событий, в Советском союзе, под управлением народного комиссариата внутренних дел появилось подразделение со схожими целями.

Тринадцатый отдел, получивший прозвище «нечистый», специализировался на поиске и анализе всего сверхъестественного и необъяснимого.

Подобно своим немецким коллегам, сотрудники путешествовали по всему миру. Искали и исследовали разного рода мистические артефакты и легенды.

Большинство находок оказывались мистификациями, подделками, искусно созданными ради наживы, но однажды в рядах своих граждан агенты наткнулись, на: «Не совсем обычных людей».

Продлевая за счет крови других, они жили сотни лет, а их реакция и сила превосходили человеческий потенциал.

Для ученых иные были словно лабораторные крысы. Обреченных пытали, погружали в ледяную воду, наносили многочисленные увечья. Использовали оружие и яды.

Большинство экспериментом окончились печально, ведь иной не способен выжить, если потерял много крови или получил смертельную дозу яда.

Спустя десятки провалов, верховное командование пригрозило закрыть все проекты, но, благодаря «удачному» стечению обстоятельств, как выразился Алексей, в руки разведки попал шпион Аненербе.

На допросе, или правильнее, под пытками со стороны «бравых» красных командиров, он рассказал не только о достижениях немецких ученых, но и: «Неизвестной доселе науке сыворотке, дающей людям невероятные способности…».

По его словам, профессор Кёхлер создал ее из крови тайного заключенного под кодовым именем: генерал.

– Вначале никто не поверил россказням предателя, – уперевшись на край стола, заявил Алексей, – все считали его сумасшедшим, но верховное командование приказало проверить информацию.

Усилия окупились сполна. Благодаря самоотверженности одного из отрядов, удалось освободить пленника, но в отличие от немцев, советские ученые пошли другим путем.

Сделав ставку на добровольное сотрудничество, они добились блестящих результатов. Следуя указаниям генерала, не только воссоздали таинственную сыворотку, ранее использовавшуюся нацистами, но и усилили ее.

Кроме общего повышения физической силы и реакций, свойственных всем, пленные и добровольцы получали поистине поражающие способности.

Одними из таких обладал Алексей. Благодаря Немезиде он полностью контролировал свою и отчасти чужую кровь посредством мысли. Превращая ее в прочные нити, мог остановить врага и даже заставить его буквально «вскипеть» изнутри.

Однако у всего есть цена. Не выяснив до конца, что представляет собой кровь генерала, ученые вводили ее обычным людям. Из-за этого, несмотря на многообещающие результаты, смертность достигла почти ста процентов.

Мышцы и органы разрывались на части. Даже барабанные перепонки не могли выдержать непривычно громких звуков. Спустя несколько часов после изменений несчастные начинали испытывать неестественные потребности. Не в силах противостоять им, были вынуждены питаться кровью, ускорив смерть.

Сильная рвота, отравление, мышечная слабость и потеря рассудка. Это лишь малая часть последствий, с которыми столкнулись жертвы чудовищных амбиций красного правительства.

Исключением из череды провалов стал лишь Алексей. По неизвестным причинам он не только сохранил рассудок и новоприобретенные способности, но и поборол неестественную тягу к человеческой крови.

Опасаясь расстрела, ученые вновь обратились к своему новоиспеченному союзнику. Охотно сотрудничая, тот поведал нюансы инициации – процесса, в результате которого смертный становится иным.

Заключался он в следующем: желая обратить, иной или мастер, лишает смертного крови, но так, чтобы сильно ослабить, а не убить. Оставив на грани, замещает «недостаток» собственной кровью.

Весь процесс занимает от пары часов до нескольких дней и сопровождается агонией смертного.

Если все сделано правильно, то после мучений он станет полноценным иным или, в исключительных случаях, генералом, но вернёмся к подопытным.

Выжившие после обращения и введения сыворотки становились сильнее, быстрее и выносливее обычных иных, не говоря о людях. Им не страшны были яды и болезни. Полученные раны затягивались за несколько часов, тогда как другим требовались дни или даже месяцы.

Это можно было назвать невероятным успехом, но повторюсь: никто не может пойти против природы и остаться безнаказанным. В конечном счете необдуманные действия привели к резне в польском комплексе. Созданные учёными, монстры вскоре сорвались с цепи.

– Позвольте угадать, – перебив на полуслове, обратилась я к Алексею. – Солдаты, как по приказу, начали убивать без разбора?

– Как вы… – он слегка опешил от того, насколько точным оказалось предположение, но осознав, что, стоя перед генералом, выглядит глупо, быстро взял себя в руки. – Да. Безумие поглотило их. Они нападали на всех, кого видели. Я едва выжил тогда…

– Вам удалось их остановить?

– Мы пытались, но многим удалось сбежать, – он отвёл взгляд. – Руководство приказало…

– А генерал? – не желая заострять внимание на мелких деталях, перебила я. – Что произошло с ним?

– Он проложил себе дорогу к выходу буквально из трупов. Солдаты беспрекословно подчинялись ему, – стараясь справится с тяжестью воспоминаний, он на мгновение умолк. – Я был бессилен. Просто смотрел, как убивают моих товарищей…

– Это они на фотографии?

– Да. Мы были одним отрядом, знали друг друга с военной академии. Эти чудовища… фашисты! – не сдержавшись, воскликнул. – Они забрали их жизни вместе с кровью. Я поклялся, что отомщу!

✼✼✼

Рассказ пролил свет на темные уголки расследования и вопросы, мучившие с тех пор, как мы вернулись из Польши. Теперь стало ясно, откуда на телах жертв глубокие отметины и рваные раны, и почему все они обескровлены.

Что до кровавой и жестокой бойни, в которой удалось выжить Алексею.… Эта часть не вызвала удивления. Едва услышав о «чудесном» освобождении, я сразу поняла, почему генерал с такой легкостью заключил союз с врагом. Ему изначально было выгодно, чтобы работа над проектом увенчалась успехом.

Хочу заметить, план сработал идеально! Не осознавая опасности, русские, как послушные овечки, следовали всем его указаниям, создав настоящих чудовищ.

Ведомые жаждой насилия и связанные единой кровью, они полностью подчинялись одному хозяину, который, покончив с одним врагом, решил поквитаться с прежними мучителями.

Не осталась в тени и история генералов. Неудивительно, что их убили таким зверским образом…

Помниться в нашей беседе, Карл упомянул, что Энгельс и Лехнер были не только осведомлены о чудовищных преступлениях восьмого отдела, но и отвечали за бесперебойную поставку «живого» материала.

Освобожденный советским отрядом пленник мог быть подчиненным одного из вышеназванных военных лиц. Узнав секрет, они могли лично сдать его Аненербе, а затем безразлично наблюдали, как бывшего товарища мучают и пытают.

– Теперь, когда все знаешь, – Авель с тревогой посмотрел на меня. – Как поступишь?

Молча сидя в кресле, я перевела взгляд с него на Алексея. По-хорошему обоих следовало немедленно арестовать: Авеля по обвинению в государственной измене, а второго за чистой воды шпионаж, что карался высшим приговором военного трибунала.

Однако учитывая произошедшие события в Польше, не была готова с легкостью отринуть услышанное.

Мы с Вальтером видели жертв и на что способны подчиненные генерала. Напоследок, уже несколько лет в мире бушевала кровопролитная война. В условиях, когда каждый день уносил тысячи жизней, незаметно устроить конец света не так сложно.

Предпочитая не спешить с решением, медленно встала. Повернувшись, направилась к выходу. Открыв дверь, с тяжелым сердцем шагнула за порог.

Вернувшись в департамент имперской безопасности, и зайдя в кабинет, устало села за стол.

Случившееся за день окончательно лишило сил. В голове прокручивались моменты разговора, слова о генерале. На что способен острый ум учёного и к каким последствиям это привело.

Беспокоило и то, что ни одна из сторон не отказалась от преступных намерений, продолжив эксперименты. Это подтверждало увиденное в польском комплексе и у департамента юстиции.

Те солдаты, только на первый взгляд казавшиеся обычными людьми, вознамерились положить конец спокойной жизни Германии, а возможно, и всего остального мира.

Непросто было решить и как поступить с «товарищами» по службе. Прекратить преступный союз не составляло труда: один рапорт, и собственные подчиненные станут врагами, а что за этим последует слишком хорошо известно.

После многочасового допроса, где придется пройти через пытки и издевательства, ими займётся чрезвычайная комиссия верховного военного трибунала.

Итог этой истории предсказуем. Если еще будет жив, Алексея повесят как шпиона, а Авеля приговорят к высшей мере наказания и расстреляют на заднем дворе собственного департамента.

Но в действительности решить эту задачу было куда сложнее. Прожив без малого четыре сотни лет, Авель не вставал покорно на колени перед опасностью. Как старший следователь, он не понаслышке знал о методах, которые их сотрудники используют во время допросов.

Намереваясь избежать участи безропотной игрушки в руках садистов, он сделает все, только бы не попасть в их цепкие лапы. Пытаясь спастись, оставит дом, карьеру и людей, которых успел полюбить. Все придется начинать с чистого листа: новое имя, новая жизнь…

Этого он мне не простит. После всех лишений и последующего позора, несомненно, захочет отомстить, и признаться, не уверена, что удача будет на моей стороне.

Однако покрывая предательство и держа в тайне, я становилась соучастником в государственной измене. Узнай об этом контрразведка, в лице Шелленберга, на допросе окажемся мы оба, и кто знает, чем это обернется…

✼✼✼

Город окутали сумерки. Разгоняя темноту, вдоль тротуаров светили фонари.

Неспешно прогуливаясь по тихим улицам, я пыталась отвлечься от тягостных мыслей, но тревога предательски не покидала разум.

Было безразлично на гражданских, чьи изувеченные тела нашли польские детективы. Едва ли не каждую ночь, сама убивала подобных им беззащитных смертных. Генералов, которые, говоря начистоту, получили по заслугам. Даже Авеля. Поддавшись на лживые уговоры, он предал свою страну.

Однако мне был дорог мир. В нем были те, кого хотелось уберечь от опасностей и невзгод.

Мария, Феликс и Себастьян… Возможно при первой мимолетной встрече на ночной улице, я не планировала оставаться с ними надолго. Не ожидала, что, приведя домой напуганных маленьких детей, стану для них всем. Не могла даже представить, что буду жить под одной крышей с легендарным охотником, что в прошлом убил двух генералов.

Себастьян заменил Марии и Феликсу отца, стал близок мне. Я хотела защитить их, запомнить как можно больше веселых и грустных моментов. Они были семьей, самым дорогим в жизни.

Невзирая на политику и опасную работу, нравилась и служба. Элегантная военная форма и быть генералом департамента имперской безопасности.

Служить под началом своевольного и непреклонного шефа. Даже на Нюрнбергском трибунале он до последнего вел себя вызывающе, кидая открытый вызов красному террору.

В отличие от других, воспринимающих мир как жестокое и мрачное место, наполненное невзгодами и печалями, я любила его, свой город и страну, пусть вставшую на неверный путь. Нельзя было позволить уничтожить это.

Окруженная деревьями, не успевшими сбросить листву, вдоль аллеи вела узкая дорожка.

На деревянной лавочке, освещаемой приглушенным светом фонаря, сидел молодой патрульный. Закинув ногу на ногу и сжимая в руках карандаш с блокнотом, он был увлечен рисованием.

В поздние часы патрули не были редкостью. Невзирая, что Германия давно вышла из нищеты и экономического кризиса, ее столицу нельзя было назвать безопасным и уютным местом.

В условиях бушующей войны и дефицита товаров первой необходимости, криминальные группировки вели ожесточенную борьбу за различные области города. Тщательно оберегая свою территорию от незваных гостей, они нещадно убивали врагов и более мелких конкурентов. Не брезговали пополнять список и полицейскими.

Департамент юстиции был начеку. Оставшись в городе, берлинские следователи и детективы вели свою войну.

Стычки, драки и убийства блюстителей правопорядка были тогда обычной практикой. Изменить ее не могли ни рейхсфюрер и начальник полиции, ни сами горожане, уставшие жить в страхе.

Используя проверенный метод запугивания, бандиты устанавливали свои законы. Заходя на порог дома очередного должника или вставшего на пути, без лишних слов выносили дверь с петель. Не заботясь о последствиях, переходили к избиению хозяев, попутно устраивая погром и присваивая самое ценное.

Так продолжалось, пока правительство не приняло решение усилить патрули, позволив полиции принимать всех желающих на свое усмотрение.

В задачи новичков, обучение которых проходило от силы пару месяцев, входило в основном патрулирование улиц и урегулирование мелких гражданских конфликтов. Но при необходимости они участвовали в облавах и рейдах, только обычно это заканчивалось плохо.

Не намереваясь окончить дни на виселице или в лагере, преступники предпочитали тюремному сроку старую добрую перестрелку в стиле Аль-Капоне и гангстеров 20-х годов прошлого столетия.

С годами учишься убивать быстро и тихо, не давая и шанса на спасение. Ощутив резкую и пронзительную боль, солдат громко простонал. Охваченный слабостью, упал на каменную брусчатку. Прижимая рану на шее, не желал мириться с уготованной участью, отчаянно боролся, хотел жить, но…

Как не пытайся, смерть не дано победить никому и даже нам. Ей безразличен статус, зло и добро, хороший человек или плохой, убийца или спаситель… Однажды она придет за каждым.

✼✼✼

Лучи утреннего солнца узкой полоской пробивались сквозь плотные шторы. На прикроватном столике стоял свежезаваренный кофе и утренняя газета.

На главной странице сиял кричащий заголовок:

«Хладнокровное убийство в центральном парке.

Новая жертва кукловода…»

Газетчики, в свойственной эксцентричной манере обсуждали убийство молодого полицейского, произошедшее прошлой ночью в городском парке.

Ссылаясь на тайного информатора, давали подробное описание места преступления и жертвы, что была похожа: «…на сломанную фарфоровую куклу, чья душа оказалась в руках ночного убийцы – кукловода».

Главная «звезда», будоражащая умы читателей, появился на улицах Берлина несколько лет назад. Неуловимый убийца выходил на охоту по ночам, оставляя после себя обескровленные тела, благодаря которым и получил жуткое прозвище.

В тусклом освещении предрассветных улиц, застывая в неестественных позах из-за трупного окоченения, его жертвы были похожи на больших сломанных кукол, которых «забыли» после жуткого представления.

Дочитав газету, я принялась за кофе. Он был настоящим спасением. С каждым глотком по телу разливалось приятное тепло, а бархатный аромат отвлекал от мрачных мысленных образов, оставшихся на прощание ночным кошмаром.

Задержавшись в кровати и закрыв глаза, невольно вспомнила разговор в кабинете Авеля. Обдумывая детали, хотела избежать худшего, но учитывая обстоятельства, было разумнее убить их самостоятельно, нежели уповать на благоразумие вышестоящего начальства.

Поднявшись минутой ранее по лестнице, Мария слегка постучала в дверь.

– Госпожа, вы проснулись? Я могу войти?

– Да.

Подойдя к кровати, она сделала легкий поклон. Выпрямившись, сцепила руки за спиной и мимолетно улыбнулась.

– К вам пришли.

– Кто? – я удивленно взглянула на часы, висевшие на стене. – Разве мы ожидали гостей в такое раннее время?

– Господин Авель, – с заметным кокетством ответила она. – Он хочет поговорить. Сказал, это важно.

– Он один?

– Нет. С ним мужчина, но он не назвал имени.

Стремясь скрыть негодование, я отвела взгляд. Не нужно быть великим детективом, чтобы понять, кто мог так нагло себя повести.

– Хорошо, – тяжело вздохнула, – проводи их в мой кабинет.

Сидя в кресле недалеко от камина, Алексей, заворожённо наблюдал за причудливым танцем огня на поленьях. Недалеко от него молча стоял Авель. Опершись спиной на стену, бесцельно смотрел в окно.

– Зачем пожаловали господа предатели? – остановившись в дверном проеме, я демонстративно скрестила руки на груди. – Жить надоело?

Повисло неловкое молчание. Отвлекшись от игры пламени, Алексей, не сводя взгляд, сидел в полной растерянности.

– Кхм… Кхм… – увидев недовольство на лице, тихо закашлял. – Прошу прощения, фрау… Я… Мы, – стараясь подобрать подходящие слова и сдержать улыбку, добавил, – немного обескуражены. Никогда бы не подумал, что встречу генерала в подобном виде…

Наблюдая за растерянностью на лицах, я невольно усмехнулась. Действительно, черный кожаный плащ с красным акцентом, накинутый поверх светло-кремовой атласной пижамы, и бархатные тапочки – не самый подходящий наряд для ведения деловых разговоров.

– Не тратьте мое время! Зачем пришли?

– Хотели убедиться, все ли в порядке, – справившись с волнением, ответил Авель. – Вчера ты резко ушла, не сказав ни слова. Утром я узнал об убийстве в парке, всего в паре кварталов от твоего дома.

– Знаю. Молодой патрульный. Видела статью в газете, но, – я подошла ближе, – сомневаюсь, что ты пришел обсуждать смерть того несчастного.

– Так спокойно об этом говорите, – заподозрив неладное, вмешался Алексей. – Такое впечатление, что вам все-равно. Разве не имперский департамент занимается расследованием подобных преступлений?

– Только если в деле замешаны политические мотивы. Все остальное юрисдикция криминальной полиции. Что до моего безразличия… – я пожала плечами. – Никто не застрахован от… – мимолётно улыбнулась, вспомнив привкус крови убитого патрульного на губах, – случайной смерти.

Обученный замечать мимолётные детали, он смерил недоверчивым взглядом.

– Случайной смерти? – усмехнулся. – Что-то подсказывает, вы знаете куда больше о произошедшем. Где вы были этой ночью?

Являясь сотрудником комитета государственной безопасности, мироощущение Алексея было неотъемлемо связано с повышенным стремлением к справедливости и желанием соблюдать закон там, где прочие давно отринули мораль.

– Вы бы о собственной жизни позаботились, – я посмотрела с нескрываемым раздражением. – То, что делаю ночью, вас не касается!

– Алексей, – не намереваясь оставаться немым участником конфликта, вмешался Авель, – аккуратнее с подобными обвинениями. Оставим это детективам полиции. У нас есть более важные дела.

Алексея, не имеющего в распоряжении доказательств, можно было легко обмануть, изобразив на лице маску невинности, но Авеля…

Уловив слабый запах крови, оставшийся на рукаве плаща, он сразу обо всем догадался. Авель не знал, кому она принадлежит, но сопоставив пару деталей, предположил, что, скорее всего, убийство патрульного – моих рук дело. Но заострять внимание не стал. Собственная судьба волновалась его гораздо больше, чем смерть незнакомца.

– Что до нашего вчерашнего разговора? – сменил тему. – Ты сдашь нас Шелленбергу?

Доложить о предательстве, прежде чем отдел контрразведки сам все узнает было наиболее правильно, но это все больше казалось нереальным.

Мы прожили слишком долго, чтобы серьезно относится к так часто меняющейся политике государств. Проживая эпохи, были друзьями, соперниками, любовниками. Преследуя новые цели, меняли амплуа.

– Нет, – я покачала головой, – сейчас есть проблемы важнее, чем кровопролитная война двух идеологий.

Кивнув, он заметно успокоился. Его несказанно радовало, что нам не придется становиться заклятыми врагами, и несомненно, что может остаться при своей «важной» должности.

В отношении Алексея оставались сомнения, но он слишком много знал. Сдавать его тайной полиции было опасно. Рейхсфюрер контролировал все сферы власти. Узнай он о планах по разоблачению преступных замыслов Аненербе, все усилия будут напрасны.

ГЛАВА 2

Благими намерениями

Вермахт и Советский Союз отчаянно раздували горнило войны. Отвлеченные кровопролитными сражениями, уверенно направляли привычный мировой порядок к краху.

Намереваясь остановить хаос, что учинили прихвостни рейхсфюрера и раскрыть их истинное лицо миру, мы засиживались в архивах департаментов.

Поднимая старые и похожие нераскрытые дела, рисковали жизнью, обыскивая военные комплексы в разных уголках страны, но каждый раз враги были на шаг впереди.

– Это пустая трата сил! – Авель со злостью швырнул папку. – Мы только зря тратим время на эти никчемные бумаги!

– Тише, Авель, – я отвлеклась от очередного по счету полицейского отчета. – Гиммлер не мог все скрыть, нужно искать дальше.

Столкнувшись с массовыми убийствами, своеобразным «посланием» от сбежавших подопечных, Аненербе усилили меры безопасности.

Теперь узнать об их планах стало практически невозможно. Они тщательно скрывали все, что даже косвенно могло указать на причастность генерала или его подчиненных.

В основном надежда была на Алексея, делившегося информацией от красного командования, и в редких случаях осведомителей и полицейских, втайне завербованных Авелем.

Потерпев неудачу и потратив порядочно времени, мы сошлись во мнении, что пора отдохнуть. Покинув архив, поднялись в кабинет Авеля, где за чашкой кофе принялись ждать новостей от Алексея.

Отсутствуя несколько дней, он проверял наводки и слухи о «подозрительных» инцидентах на южной границе. Примерно в три часа дня в дверном проеме возникла его статная фигура.

– Что у тебя? – Авель перевел взгляд.

– Есть пару зацепок, – подойдя к столу и, достав из сумки, он развернул карту.

– Что это? – спросила я.

– Хорошие новости, – указал на одну из отмеченных крестом областей. – Где-то здесь находится укрепленный аванпост советских войск. В нем хранятся документы, найденные отделом контрразведки. По предварительным данным, там ценные сведения о секретной операции, что планирует верхушка Аненербе.

Зацепка казалась многообещающей. Спустя сотни провалов было откровенным преступлением не проверить ее, но мы не разделяли радость.

– Ну нет! Это переходит все границы! – возмутился Авель. – Предлагаешь отправиться на фронт? И ради чего? Призрачной надежды?!

– Информация точна, мой осведомитель не лжет. В лагере ценные документы, и вскоре их может захватить враг.

– Но это самоубийство! На фронте сейчас идут ожесточенные бои! – Авель импульсивно вскинул руку. – Не хватало еще попасть в плен…

– Испугался советских солдат? – подначивал Алексей. – Я думал, ты не боишься смертных…

– Нет, но и не горю желанием отправится на тот свет. Если ненароком поймают при попытке проникнуть во вражеский лагерь, – он указал на него, – тебе ничего не грозит, а нам светит расстрел на месте.

Согласившись с опасениями, Алексей понимающе кивнул. Потянувшись во внутренний карман плаща, достал небольшой конверт.

– Не волнуйся, трусишка, я позаботился о безопасности, – продемонстрировал бумагу. – Этот приказ позволит избежать худшего. Вас не посмеют убить.

Надменное поведение и сарказм разозлили Авеля. Молниеносно оказавшись за спиной, он с силой ударил его по ногам.

– Ты что творишь? – не ожидая нападения, Алексей упал на колени. – Совсем с ума сошел?!

– Сошел с ума? – обойдя, он схватил его за ворот кителя и притянул ближе. – Знай свое место, русская свинья! – вырвав бумагу из рук, демонстративно смял. – Думаешь, в условиях кровопролитной войны, где каждый день забирает сотни жизней, этот клочок бумаги что-то значит?

Впервые за долгое время, Авель показал свое истинное отношение. За маской безразличия и отстраненности скрывался гнев и презрение. Он желал Алексею смерти не меньше, чем я.

– Отпусти… – угрожающе потребовал Алексей.

– Или что? – Авель ехидно обнажил клыки. – Решил, сможешь тягаться со мной?

Молниеносно среагировав, Алексей привстал и ударил его локтем в живот. Пошатнувшись от резкой боли, Авель разжал руку. Отшатнувшись, упал на колено. Простонав от боли и полусогнувшись, обхватил тело руками.

Схватив за ворот плаща, Алексей с силой отшвырнул его в сторону дальней стены. Пролетев пару метров, Авель с шумом упал на пол, но, охваченный гневом, быстро поднялся на ноги и поспешил взять реванш.

Не успев защититься, Алексей получил по лицу. Потеряв равновесие, упал на пол. Обхватив голову руками, отчаянно пытался прийти в себя.

– Я смотрю, ты полон сюрпризов! – Авель злобно усмехнулся. – Что дальше? В дверь постучится медведь?6

Словесная перепалка быстро переросла в ожесточенную драку. Алексей раз за разом находил, чем удивить. Обычный смертный, не уступал Авелю, который, прожив на порядок дольше, мог похвастаться богатым боевым опытом.

Наблюдать за нелепым противостоянием было забавно. Хотелось досмотреть, чем закончится представление, но это возможно было, скажем, «где-нибудь» за пределами Берлина. Иначе говоря, где другие военные или начальство не станут свидетелями вопиющего нарушения со стороны старших офицеров Вермахта.

Сыграв на эффекте неожиданности, я зашла Авелю за спину. Схватив за ворот плаща, отшвырнула подальше от «главной» сцены. С силой ударившись об угол стола, он громко простонал. Схватившись за бок, упал на пол.

В скором времени Алексей отправился следом за ним. Переваливаясь с боку на бок на холодном полу, изнывал от боли. Подойдя ближе и схватив за ворот кителя, я подняла его над собой.

– Прочь! – гневно воскликнул он. – Немедленно отпустите! Я убью этого негодяя!

Обозвав свиньей, Авель перешел дозволенную черту. Алексей злился, желал его проучить. Не стесняясь в выражениях, называл фашистом и чудовищем.

В своем стремлении он был не одинок. Держась руками за стол и поднявшись на ноги, Авель хотел реванша. Алексей задел его офицерскую честь, и он был намерен наказать за проявленное неуважение.

Непримиримые идеологические враги, они оба только и делали, что втайне искали «законный» способ убить друг друга, но намереваясь избежать проблем, я не могла позволить им и дальше вести себя подобным образом.

Авель оказался более послушным. Встретившись с гневным взглядом, предпочел отступить. Мы никогда не сражались друг против друга, но он прекрасно знал, насколько может быть опасен генерал, если разозлить.

К сожалению, подобного не сказать об Алексее. Изнывая от боли, он продолжал бессмысленное сопротивление. Старался высвободиться, не желал уступать.

– Дернитесь, – я сдавила шею сильнее, – отправитесь на тот свет быстрее, чем секундная стрелка сделает полный оборот.

– Но! – не унимался он. – Я лишь…

– Достаточно! Вы ходите по лезвию ножа! Еще слово, и забуду, что мы заключили союз.

Столкнувшись с угрозой жизни и понимая, что окончательно проиграл, он перестал сопротивляться.

– Ваша взяла…

– Правильный выбор.

Встав на ноги и отряхнув плащ, он поднял голову и смерил Авеля угрожающим взглядом. Он злился, хотел мести, абсолютно не задумываясь о последствиях.

– Какого черта вы устроили? Не хватает имеющихся проблем? Захотелось поднять на уши Берлин?! – я посмотрела на Авеля. – Смотрю, совершенно забыл, в каком шатком положении находишься? Хочешь вместе с ним, – указала на Алексея, – экскурсию в Гестапо? Я мигом ее организую!

Импульсивным поведением они порочили не только департамент юстиции, но и Вермахт, и это касалось не только Авеля.

– Простите фрау Розенкрофт, – Алексей виновато отвел взгляд, – я не хотел доставлять вам проблем, но…

– В ваших интересах, – перебила я, – чтобы такого больше не повторилось. Вы, в отличие от него, – указала на Авеля, – рискуете больше. Еще одна подобная провокация, и отдам вас на милость расстрельной команде.

✼✼✼

Советский аванпост надежно охранялся. В распоряжении гарнизона имелось оружие, военная техника и танки. Пытаться взять его силой и без весомой огневой поддержки было равносильно самоубийству, но у Алексея был план.

С недавних пор лагерь остро нуждался в квалифицированной медицинской помощи. По неизвестным причинам тамошний полевой госпиталь временно остался без старших врачей.

Каждый день в лазарет доставляли раненных. Без надлежащего руководства более опытных хирургов, спасение солдат превращалось для медсестер в непосильную задачу. В условиях близости к линии фронта это сравнимо с катастрофой.

Наряду с опасностью от вражеских войск, упорно продвигавшихся вглубь день ото дня, солдатам угрожала смерть от неизвестной болезни.

– Неизвестной болезни? – переспросил Авель. – Что ты имеешь в виду?

Алексей пожал плечами. По его словам, вначале симптомы походили на сезонную простуду. У больных отмечалось повышение температуры, озноб, плавно сменяющийся лихорадкой.

Однако вскоре наблюдалось резкое ухудшение состояния: лихорадка усиливалась, появлялась тошнота, сопровождающаяся сильной рвотой и обильными кровотечениями.

Намереваясь предотвратить эпидемию, советское командование отправило в лагерь лучших врачей, но и они: «Подозрительно быстро заболели и отправились на тот свет, один за другим, в течении первой недели.»

Осведомленный о нашем статусе хирургов городского госпиталя, Алексей предложил сыграть «роль» присланных из главного штаба врачей, для оказания: «Посильной помощи и спасения защитников красного фронта…».

Пока мы, занимаясь больными и ранеными, отвлекали внимание, он спешно забрал бы документы из офицерского штаба.

Выслушав идею, мы почти одновременно рассмеялись, вызвав откровенное недоумение на лице товарища. План казался идеальным, если бы ни одна важная деталь, о которой Авель не смог умолчать.

– Господи… – сквозь смех, произнёс он, – похоже, русские ещё глупее, чем думал.… Такими темпами война окончится раньше, чем можно представить!

Насчёт войны, он, конечно, ошибался, но в остальном… Мы искренне не понимали, как Алексею в голову пришла мысль выдать чистокровных немцев за штабных советских врачей, присланных из самой Москвы!

Да мы ведь ни слова по-русски сказать не могли. Только одного этого факта, не говоря о манере поведения, хватило бы, чтобы все прикрытие разом развеялось, словно туман с приходом утреннего солнца.

– Что в моих словах смешного? – недоумевал он. – Чем вам не нравится план? Я смогу организовать документы и прикрытие, а касательно языка… Мало ли во время войны…

– Да ты издеваешься… – не желая мириться с происходящим абсурдом, перебил Авель. – Решил, что, рискуя жизнью, станем спасать вражеских солдат?

Невзирая на союз, он не доверял Алексею, считал, что все сказанное про лагерь – чистая ложь. По его мнению, документы нужны были лишь для: «Усыпления бдительности».

– Разве это не ваша прямая обязанность? – не понимая причины недовольства, импульсивно спросил Алексей. – Вы же врачи! Вы давали клятву спасать жизни вне зависимости от расы и идеалов!

– Клятву… – откинувшись на стуле и скрестив руки, Авель иронично улыбнулся. – Твоя наивность просто поражает. Как тебя только взяли в разведку? Ты ведь самых простых вещей не знаешь…

– О чем ты?

– Наши врачи работают в концлагерях, – с все той же наглой ухмылкой ответил он. – Думаешь, там они каждый день, вопреки всему, спасают тысячи невинных заключенных?

– А что, собственно, не так? Наши спасают ваших раненных и ничего, не…

– Так! Хватит бессмысленных дискуссий! – устав наблюдать за вновь разгорающимся конфликтом, резко оборвала я. – Пусть этим занимаются политики на трибунах.

Услышав замечание, они, словно провинившиеся ученики перед строгим учителем, одновременно опустили головы.

Алексей был невероятно упрямым. Стоя на своем, игнорировал тяжесть последствий. Что до вызывающего поведения Авеля и его злорадства…

В Германии того периода, во избежание внутреннего морального конфликта, врачи не усложняли жизнь клятвой. Ведь, как правильно было сказано, они активно работали не только в лазаретах и госпиталях, но и лагерях смерти, не гнушаясь участвовать в жестоких и бесчеловечных экспериментах.

Чего только стоит Йозеф Менгеле… Известный как «ангел смерти», он замучил сотни узников в Освенциме.

Помимо зверств над взрослыми и детьми, врачи СС проводили принудительные эвтаназии и стерилизацию, основываясь лишь на расовых различиях7.

Я полностью поддерживала Авеля. Несмотря на «благородную» перспективу, мы не намеревались спасать вражеский гарнизон, но и отказываться от, пускай даже хрупкой возможности раскрыть замыслы врага и заполучить ценные документы было глупо.