Читать онлайн Ведьма модной индустрии бесплатно

Глава 1 Кира

Как-то сразу, ещё до рождения, моя Судьба намекнула мне, что будет не просто.

– Деточка, тебе придётся нести это бремя одной, – сказала мне Судьба.

– Прорвёмся, – оптимистично ответила я, не осознавая, во что вляпалась.

– Я буду давать тебе подсказки, прислушивайся к ним, – попрощалась она.

***

– Бабушка, а ты тоже с самого детства видела будущее? – поинтересовалась Василиса.

– Не с самого, первый раз я увидела его во сне, а потом стала, как будто проваливаться в пространство, – делилась я важной информацией с внучкой.

– А расскажи, как это у тебя получалось?

– Мне было очень сложно принять себя. Долгие годы я пыталась отрицать свою сущность, но отречься от самой себя не получилось, и мне пришлось принять то, что дала мне Судьба, – начала я свое повествование, через призму прожитых лет.

– Ну, слушай, дорогая, рассказ будет длинным, так что неси кружки с чаем  в гостиную и поудобнее устраиваясь в кресле, – начала я.

***

Я родилась очень беспокойной и капризной малышкой.  Да разве могло быть иначе, после такого…

***

Майский вечер радовал глаз своей свежестью, молодой листвой, нежного салатового оттенка. Тюльпаны украшали клумбы парка.  Молодой капитан Андрей Акуш пригласил свою беременную жену пройтись на свежем воздухе. Прогуливаясь по парку, расположенному вдоль берега реки, молодая пара увлеклась выбором имени будущего первенца.

Время было глубоко советское, когда об УЗИ еще и не мечтала бесплатная совковая медицина, поэтому по разным признакам беременности женская половина родни пыталась определить пол ребёнка:

– Девочка будет, – утверждала бабушка Лида. – Живот низко опущен.

– Нет, мальчик, видишь, пупок вывернут, – спорила тётя.

– Да какая разница, главное, чтобы был здоровый ребёнок, – настаивала мама.

Итак, прогулка, и мои родители увлечены выбором имени.

– Я бы дочку Ириной или Наташей назвала, а сына Алёшенькой.

– Мне нравится Сергей или Виктор, как тебе? – спросил отец. – Сергей Андреевич, смотри, как солидно звучит.

– До Андреевича он может, и не дорасти, не обязательно ведь в начальники выбьется, –  рассуждала мать.

Тут их диалог прервал грубый голос: – Закурить не найдётся?

Два подвыпивших аборигена, ой, извините, лица низкой социальной ответственности,  пытались выцыганить у отца пару сигареток.

– Не курю, – ответил он, и стал обходить грубых мужиков, прикрывая собой испуганную жену.

Однако, один из них сильно толкнул отца плечом, и началось. Папочка был не робкого десятка, к тому же не любил грубость, и решил разобраться с хулиганами на кулаках.

– Отойди подальше, дорогая, – отодвинул он маму.

Хук справа полетел в челюсть наглого мужика.  Но второй бандит выхватил из кармана финку, в результате этой схватки отец получил, как говорится, перо под ребро, и оказался на больничной койке с ножевым ранением. Мама, перенервничавшая после нападения, рыдала и переживала на плече у бабушки, нервная встряска сказалась впоследствии на моей тревожности.

Пока суд да дело, а суд естественно был, самый гуманный суд в мире, парни получили всего по паре лет отдыха в местах не столь отдалённых, ведь они никого не зарезали, пациент остался жив, а мне пришло время появиться на свет божий.

***

– Ну что, герой, оклемался, – зашел в палату хирург, который оперировал отца. После наркоза того ещё мутило как после литра спирта. Отец посмотрел на белый обшарпанный потолок, потом на окно, там висели занавески с рисунком “васильковое поле”. Васильков было много, они то двоились в глазах, то троились.

– Оклемаешься, начинай потихонечку вставать, не залёживайся, – продолжал хирург, глядя на расфокусированный взгляд пациента.

На следующий день, найдя, у кровати облезлые шлепки, отец побрёл сначала в туалетную комнату, а потом начал упрашивать медсестру:

– Пойми, Любушка, у меня там жена рожает, а я здесь, – просил он позвонить в родильное отделение.

А тем временем в роддоме. Мама ходила и стонала, держась за стенки коридора.

– Что ты тут шастаешь, да ноешь, иди в палату, – шуганула её акушерка, болтающая по телефону с подружкой.

– Рожаю, – ревела мама.

– Больно прыткая, с первым по двенадцать часов схватками мучаются, а ты только приехала, – поставила на место молодую роженицу опытная повитуха.

 А мне, тем временем не терпелось увидеть всё своими глазами. И мама завыла в голос. Акушерка недовольно положила трубку и пошла, выполнять свой медицинский долг. Проводя маму в смотровую, она застонала, – Погоди, не тужься, у тебя уже ребенок выходит, ты чего молчала?

– В смысле, я молчала? – не поняла наезда она.

Так, не третируя маму двенадцатичасовыми схватками, я быстренько появилась на свет.

Выписавшись из больницы, отец после ранения, а мать из роддома вместе со мной, снова начали перебирать имена. Но теперь задача стояла выбрать женское имя своему чаду.  Отец нарёк меня Кирой, чему мама была не особо рада. Да уж, так себе имечко, думала я, взрослея. Но однажды, уже в школьные годы, наткнулась  на статью «Женские современные имена» и поняла, что имя мое очень даже ничего, если выбирать из того, что могло бы мне достаться.

…Авиация, Алгебра, Варлена, Даздраперма, Индустрина, Лениниана, Олимпиада, Радиана, – читала я с придыханием в голосе. А мое, прямо какое-то антисоветское, что ли, даже в список не вошло.

Отлично, Кира, очень красивое имя, необычное для советского времени, короче, повезло.

***

– Кира, одевайся быстрее, я из-за тебя на работу опаздываю, – торопила мама.

– Я не хочу идти в садик в зеленом платье, – ныла я, – Я что, лягушка?

– Ага, царевна, помнишь, книжку читала тебе такую, – уговаривала мама. – Розовое платье я ещё не погладила, пойдешь в этом.

– Не-хе-хе-е-ет, – хныкала я.

Я доставала маму по любому поводу, то цвет платья не устраивал, то цвет колготок.

– Бабушка Лида подарила мне красное платье на день рождения, почему я не могу носить его в садик? – спорила я.

– Оно нарядное, – злилась мама.

– А почему я не могу ходить в садик красивой? – снова задала я вопрос. В общем, вы уже поняли, маме доставалось по полной программе. Её-то Судьба ни о чём таком не предупреждала.

– Вера Павловна, вам стоит больше времени уделять воспитанию дочери, вы знаете, она с мальчиками дерётся, и ещё, всех, кто садится на её стульчик, за шиворот скидывает на пол, – жаловалась на меня воспитатель.

– Хорошо, я поговорю с дочерью, – обещала мама, и строго на меня смотрела.

Дома меня, конечно, ругали, ставили в угол, не отпускали гулять. В общем как могли, нарушали «Конвенцию о защите прав детей». Хотя, мои родители, наверное, о ней и не знали.

***

– Знаешь, Василиса, методы воспитания советского периода сильно отличались от лояльно-современных методов века двадцать первого. Это сейчас жесткий правовой контроль, и голос не повысь и по жопе не шлепни, – вспоминала я.

– Бабушка, тебя, что, били?

– Не то чтобы, но пару раз по жопе ремнем прилетало.

Родители воспитывали меня, я воспитывала родителей, а как иначе, это обоюдный процесс, в семье всем приходится притираться к совместному быту и взаимному сосуществованию. Папе повезло больше, он часто был в рейсах.

***

Время бежало неумолимо, школьные годы принесли и радости, и тревоги.

Мама заметила, что мне нравится шить одежду для кукол, поэтому часто собирала для этой цели красивые яркие лоскутки, и не мешала мне творить. А вы как думали, с малого всё начинается.

Позже, на уроках труда я научилась шить настоящую одежду. Освоила несложное конструирование. Самым желанным подарком на любой праздник, был для меня кусочек красивой ткани.

Сидя на диване в гостиной я самозабвенно листала я «Работницу» и «Крестьянку» в надежде наткнуться на новые, интересные модели. Позже я выпросила у мамы выписать журнал «Мода», и мы на пару с ней высматривали модные новинки для себя. Но не будем забегать вперед.

– Верочка, какой бог дал вашей дочери такие таланты, – вещала соседка-еврейка в уши моей маме, удивляясь моему новому творению.

Мама здоровалась с тётей Розой, благодарила её, и быстро проскакивала в квартиру: – Какие могут быть боги, двадцатый век на дворе, Гагарин в космос слетал, сказал, никакого бога там не видел.

***

– Знаешь, Василиса, мои школьные годы пришлись на строгое время, когда девушкам не разрешалось носить в школе сережки, под строгим запретом была косметика, – делилась я прошлым.

– А нам разрешают носить украшения в лицее, но только классические, чтобы они были не громоздкие, и не вульгарные, – похвасталась внучка.

– Ой, у нас чай остыл, подожди, я чайник поставлю, – выскочила из гостиной моя непоседа.

Вернувшись с гостиную и удобно усевшись в кресло, продолжила внимательно слушать.

– Так вот, – продолжила я.

Улицы тоже не радовали цветовой палитрой гардероба горожанок, вяло снующих по своим житейским делам. Как говорится, «зимой и летом одним цветом».

Кто жил в этот период, тот помнит преобладающее однообразие шаблонных моделей женских платьев в практичной цветовой гамме. Советская мода очень отличалась от моды капиталистической, которую можно было увидеть в тот период в других странах. Это было связано с тем, что в СССР была своя идеология, которую нужно было отражать во всем, в том числе и в одежде.

А так хотелось чего-то светлого, яркого, радующего глаз и поднимающего настроение.

– А что, мода зависит от политики? – удивилась внучка.

Я только улыбнулась.

Благо время не стояло на месте и к восьмидесятым годам в СССР пришли серьезные социальные изменения. Одна только Олимпиада 1980-х чего стоила. Через девять месяцев в российских роддомах фальшивили баритоном первые младенцы-афророссияне, или как их называть прикажете? В Америке афроамериканцы, а в России кто? Девушки стремились поближе познакомиться с неграми-спортсменами, от этого близкого знакомства появилась новые метисы с российским гражданством. А что было делать несчастным смуглым мачо, проституток увезли за сто первый километр, СССР заявил, что продажных девок у нас нет, так-что все случилось по чистой и светлой любви.

Но эту информацию я благоразумно не стала озвучивать, своей шестнадцатилетней внучке.

– Молодые россиянки стали ориентироваться на западные стили и тенденции моды, – продолжала я свое повествование.

Однако, те, кто постарше продолжали следить за советской модой, упиваясь моделями Зайцева, Юдашкина, Парфеновой.

– Скажешь еще, что не знаешь, кто это такие? Конечно, знаешь, – посмотрела  я на Василису.

– А кто их не знает,– согласно кивнула она.

Одной из ярких тенденций тех лет стало использование денима. Но в открытой продаже джинсов не было, и доставать их приходилось по великому блату, или втридорога у фарцы. Ну, или у кого-то папа капитан туристического лайнера.

***

В 1983 году мне исполнилось одиннадцать, я перешла в пятый класс твёрдой хорошисткой, и мы с мамой собрались в гости к ее брату дяде Коле в Ростов-на-Дону. Отец был в рейсе, и сопровождать нас не мог. Мы без приключений долетели до места, в аэропорту нас встречал мамин брат. И мы на такси с шашечками ехали в сторону дядиной квартиры. Проезжая мимо Театральной площади украшенной фонтаном, я заметила колесо обозрения и захотела на нем покататься. Предложила маме прогуляться по такому красивому южному городу, но мама устала, и пришлось ждать, когда родственники отдохнут и наобщаются. Дома, нас ждал праздничный стол, пообедав, я не стала мешать разговорам взрослых и решила полежать. Быстро провалилась в сон, мне виделось, как мы с мамой стоим на палубе большого теплохода, а вокруг нас лежат трупы. Я вскрикнула и проснулась. Мама уже была рядом.

– Кошмар приснился? Воды принести? – спросила она. Я смотрела по сторонам. Сон был таким ярким, как будто все это происходило на самом деле. Мы отдыхали у родственников неделю, любовались памятниками, южной природой, архитектурой. Покатались на колесе обозрения. Позагорали на песчаном пляже Дона. Потом дядя предложил купить билеты на круизный теплоход, он идет от Ростова-на-Дону до Москвы, а оттуда поездом добраться домой. Маме эта идея очень понравилась, мы поехали в речной порт, и я увидела его. Я увидела теплоход “Александр Суворов” и закричала, – Я никуда на нем не поплыву. Мама меня еле успокоила и отказалась от этой поездки. Дядя был в шоке от моего неадекватного поведения. Сказал маме, что у нее неуправляемая дочь – психичка. И нам ничего другого не оставалось, как лететь обратно домой самолетом.

– Это тогда ты первый раз увидела будущее? – спросила Василиса.

–Да, но тогда я сама не поняла, что это было, – созналась я.

***

Каникулы заканчивались, отец вернулся из рейса и рассказал, что произошло в июне с одним из кораблей на Волге. Оказывается, что теплоход, который шел из Ростова-на-Дону в Москву на полном ходу врезался в железнодорожный мост. Ошибка штурмана, направившего корабль в несудоходный пролет, обернулась катастрофой. Погибло 176 пассажиров «Александра Суворова». К тому же, когда теплоход находился под мостом, по нему шел железнодорожный состав, который рухнул сверху на корабль.

Мама зажала рот ладошкой, покосилась на меня, а потом рассказала папе, какой концерт я устроила в речном порту, когда они пытались купить билеты на этот теплоход.  Родители долго молча смотрели на меня. Не понятно, что они хотели увидеть: рога с копытами или нимб.

Василиса хихикала.

Потом мама вдруг вспомнила про соседку-еврейку, часто поминавшую богов.

– Надо будет у Розы спросить, какой иконе лучше свечку поставить, – сказала она. На что отец посоветовал ей не сходить с ума.

Информации о данном происшествии в прессе, естественно, не было. Цензура в СССР работала жестко, это в двадцать первом веке пишут о том, что было и чего не было, лишь бы рейтинг СМИ поднять.

***

Начался новый учебный год. С пятого класса у нас появились уроки труда. В СССР девочек учили готовить, печь пироги и торты, шить, вязать, правильно обращаться с продуктами питания, мальчиков – строгать, пилить, забивать гвозди, делать табуретки, скворечники и овладевать ещё морем всяких нужнейших для будущего мужчины навыков. Навыками, которыми мужчины двадцать первого века владеть не особо обучены.

– Не понятно, то ли современная школьная программа будущего подвела, то ли мужчины поменяли приоритеты, – вопросительно посмотрела я на представителя поколения Z.

– У нас тоже есть урок “технология”, и мы тоже учимся, и шить, и готовить, – заявила Василиса, довольная собой.

– Знаю, – кивнула я.

– А мальчики у нас на уроке “технологии” изучают робототехнику и электронику, скворечники сейчас не актуальны,– пояснила Василиса.

***

 Особенно меня радовали уроки шитья, где я старалась создавать что-нибудь новаторское и непривычно-интересное для своего времени. Свежие идеи роились в моей голове и рвались наружу. Мои творения были оценены одноклассницами и учителями.

К восьмому классу созданные мною юбочки и блузочки в результате отбора кочевали по выставкам от школы к школе.

Мода в советское время существовала, но ее лозунг гласил, «советская женщина должна выглядеть скромно и просто». Возможно, это советское «нельзя», и зародило желание качественно выделиться, не сливаться с общей одноликой массой, спешащей от заводских проходных на улицы нашего города.

В своих чаяниях я была не одинока. Моя подружка, Маринка, «надыбала» где-то, джинсовую ткань, дерюга, та ещё, похлеще брезента, и мы придумали варить ее в эмалированном тазу с белизной, предварительно скрутив в тугой жгут. Ткань после варки стала мягкая, со спиралевидным рисунком, супер, новые вареные брючки нам были обеспечены. Конечно, мы ведь считали себя самыми модными подружками на районе. Время стиляг из шестидесятых мы не застали, но и ходить, как все наши одноклассники, мы не хотели. Моя подружка, голубоглазая блондинка, с пухлыми кукольными губками, к девятому классу созрела, заставляя учащенно биться сердца одноклассников, которые были влюблены в нее через одного, и истекать завистливой слюной некоторых девочек-соседок, жадно ловящих взглядом, каждое наше новое творение.

– В чем пойдешь на дискач?

– В новых варенках, – удивилась Маринка. Да понятно, верх – какой будет? – поинтересовалась я. Идти в одинаково сваренных брюках, а еще и в одинакового цвета блузках не хотелось, униформы в СССР и без нас хватало. Мне на днях, как раз преподаватель по трудам вернула блузку, прошедшую годовым этапом по школьным выставкам, и оставшаяся при этом целой. Блузочка была с анималистичным принтом. Так что, выбор был очевиден.

– Хотела белую, – скромно начала Маринка, – Но подумала, как-то слишком официозно. Как считаешь?

– Если она с рюшечками в романтическом стиле, то ничего, – утешила я ее.

Зайдя вечером в клуб на дискотеку, мы направились прямиком к Ольге, еще одной нашей подружке, которая училась в параллельном классе. Маринку тут же пригласил на медляк Дима Беликов, из параллельного, а хулиган и второгодник с нашего двора, Серёжа Мезенцев, по кличке Рябой, пообещал тому вечером «вломить», когда Димка будет возвращаться домой с дискотеки. Парень пропустил угрозу мимо ушей и еще теснее прижал к себе Марину, наряженную в белую блузочку, вызвав своими необдуманными действиями у Рябого зубного скрежета. Мы с Ольгой, подпирая стенку, болтали о насущном, когда Ваня Сергеев пригласил меня потанцевать. На что Ольга в след мне бросила, – Новые штаны работают как надо. Похоже вы сегодня самые, самые. Я только улыбнулась в ответ, конечно, мы всегда выделялись на общем фоне, и выглядели эффектно. Блузка, с принтом под леопарда к моим синим брюкам со спиралевидным рисунком не подошла, пришлось одевать бежевый шелк. Шпильки на дискотеку было обувать чревато. После танцпола ноги сильно гудели. Поэтому выбор остановился на темно коричневых лодочках и сумочке в цвет, маленькой такой, на длинном ремешке.

Моя соседка, на год меня старше, завистливо смотрела нам вслед и зло что-то бубнила, стреляя глазками, а точнее, метая из них молнии направо и налево. После танца мы зашли с девчонками в туалет, место, в которое поодиночке никто из нас ходить не решался. В наше время это было место для девичьих разборок. Когда девочки сделали свои туалетные дела, к нам подскочила моя соседка по подъезду и прошипела мне в лицо, – Сергеев мой, отстань от него.

– Я и не приставала, – в тон ей ответила я и уже почти вышла из злачного места, как мне в начес вцепились острые коготки злюки.

– Черт, еще туалетных разборок мне не хватало, – выругалась я. Вывернувшись из цепких девичьих рук, двинула под дых ревнивой дуре, и сбежала. Вечер перестал быть томным, настроение испортилось, и мы решили выйти погулять, Сергеев с Беликовым увязались за нами. После часовой прогулки по набережной, это было излюбленное место для парочек в нашем городе, парни проводили нас домой.

– Дим, а как ты домой пойдешь, тебя, наверное, там Рябой караулит? – переживала я, – Сергеев, проводи его.

– Он что, девка, провожать его? – возмутился Ваня, но поразмыслив, решил помочь из-за мужской солидарности.

С чувством выполненного долга мы отправились по домам. Дверь открыла мама, сделав комплимент моему начесу, «я упала с сеновала…», пошла отдыхать. Хоть соседка и пыталась разобрать мою прическу по волоскам, но стойкий начес с литром вылитого на него лака «Прелесть», спас положение, копну я подправила легким движением руки и так и гуляла с устойчивой башней на голове. Но сейчас была невыполнимая задача расчесать это творение рук человеческих и при этом не остаться лысой. Кое-как, справившись с причёской, решила заняться творчеством и засела за альбом с моими рисунками. Штаны сегодня заценили все. Я была рада такой реакции. Собственно, этого и ждала.

Неделя пролетела незаметно, снова начались выходные. В гости забежала Маринка, – Куда сегодня пойдем? Может в кино?

– А что там сейчас идет? – не помнила я.

– ” Курьер”, комедия, – просветила подруга.

– Кир, Ольга пришла, – крикнула мама. В комнату зашла Ольга в розово-персиковом безумии. Хотя, розовый ее цвет. Она была сама как солнышко, не броские веснушки, золотой цвет волос. Вот реально, не рыжий, а именно золотой. Просто девушка-лето.

– Какие планы? – поинтересовалась она.

– Мы в кино собрались, – поставила перед фактом Марина.

– Пошли, – согласилась Ольга. В общем, выбора мне никто не оставил.

Вечером шли и обсуждали фильм.

– Главная героиня его бросила, потому что он бедный, – смотрела Марина со своей позиции. Подруга жила с мамой и бабушкой и была, как говорится, из необеспеченной семьи.

– Катя бросила Ивана, потому что они разные, разные интересы, разные мечты, – спорила я.

– За твоими мечтами вообще сложно угнаться, бедный Сергеев, – перешли подруги на личности.

– Вы серьезно? – возмутилась я.

В результате чуть не разругались. Я шла молча весь остаток пути до дома.

Время бежало неумолимо быстро, мы взрослели, школьная беззаботная пора подходила к концу.

Выпускной уже маячил на горизонте, а я никак не могла определиться с бальным платьем. Уже пять вариантов нарисовала, но выбор сделать не смогла. У маминой подруги муж ходил на прогулочном теплоходе по Дунаю вдоль стран социалистического лагеря, посещая болгарский Русе, проплывая вдоль живописной горной местности сербского национального заповедника Джердап, заглядывая в Белград, следуя вдоль венгерского Мохоча,  что располагались вдоль дунайского берега.

Кстати, они с моим папой учились вместе в университете морского и речного флота имени адмирала С. О. Макарова. В общем, один бороздил речные глади нашей необъятной родины, второй колесил по дунайскому фарватеру.  Отец работал капитаном на прогулочном теплоходе, катающем отдыхающих по Волге с заходом в крупные города волжской водной магистрали.   Именно там он и познакомился с мамой, когда она отдыхала на теплоходе в круизе. Зеленоглазая, русоволосая, скромная красавица задела струны души бравого капитана, и он пал к ее ногам. Надеюсь, все было именно так. А вообще мама рассказывала, как она отдыхала на верхней открытой палубе теплохода, и в это время стал накрапывать дождь, капитан подошел, побеспокоился о девушке, – Красавица, вы не боитесь намокнуть. Может, пройдете в каюту.  Не дай бог простынете. На что мама ответила, – Не сахарная, не растаю. Молодой мужчина оценил стойкость не рафинированной девушки, и продолжил свои ухаживания. Крепость пала, и счастливый капитан создал твердую ячейку общества, так сказать, обеспечил свои тылы.

***

Василиса, слушала, открыв рот, такие подробности о своей прабабушке она еще не знала.

А я продолжала.

Благодаря дружбе двух капитанов, мама умудрилась заказать соседу красивую импортную ткань. Она уже поняла, что покупать мне платье в магазине не вариант, и мы просто ждали, когда дядя Витя прибудет из рейса.

Получив долгожданную тонкую, струящуюся сквозь пальцы ткань, сотканную из нитей шелкопряда, я приступила к волшебству. По-другому это действие назвать сложно.  Продекатировав  и отутюжив ее, я нанесла линии по заранее приготовленным лекалам, мама не сводила с меня глаз. Через пару дней и пару примерок платье было готово. Маринка, заскочив ко мне накануне бала, не могла оторвать от него глаз.

– Это божественно, – восхитилась подруга.

– А то, – просияла довольная я.

Платье, кремового оттенка с люрексом, струилось по фигуре и вспархивало от малейшего дуновения ветерка.

Вдвоем с подругой мы отправились на выпускной, у моего подъезда нас ждали парни, у Сергеева отвисла челюсть, я пальчиком зацепила его подбородок и притянула вверх.

Всю дорогу он восхищенно молчал. Видимо соображал, за что ему такое счастье досталось. У входа уже маячила Ольга, все вместе мы ринулись отмечать окончание школы. Отплясывали и вальсировали, каблучки цокали по паркету в актовом зале в такт музыке. Но силы, даже в юности не безграничны. Устав, я попросила Ваню проводить меня домой. Попрощалась с подружками, и мы вышли из школы.

– Кира, если я не поступлю в институт с военной кафедрой, мне придется идти в армию, – начал он. – Ты будешь меня ждать? – затаив дыхание спросил Иван.

– Это будет зависеть от того, совпадут ли наши пути. Пойми, у меня грандиозные планы на будущее, я не останусь в родном городе, – уверенно проговорила я. Как будто точно знала, что перееду отсюда.

***

– Ну, ты даешь, бабуля, – восхитилась внучка.

Никто в моей семье и не сомневался, что я выберу моду и посвящу ей всю жизнь.

– Мама говорит, что я в тебя пошла, тоже очень люблю моделировать одежду, у меня даже Optitex на компе установлен, – похвасталась Василиса.

– Да, у меня  сейчас тоже есть программа для проектирования одежды, обуви и аксессуаров, которая позволяет создавать виртуальные коллекции и визуализировать их, это очень упрощает работу, не то, что раньше, мы все рисовали вручную, –  согласилась я.

– Я видела твои альбомы, – созналась Василиса.

***

Когда я ступила на порог альма-матер модной индустрии, шел конец восьмидесятых. Запах суверенитета уже прошелся по республикам Прибалтики, а стране Советов грозили в обозримом будущем лихие девяностые. В Союзе уже дали о себе знать Ральф Лорен, Джорджио Армани и Кельвин Кляйн. Тенденции, которые создали эти дизайнеры, изменили не только мир российской моды, они взбудоражили наши с девочками сердца. Поэтому мои подружки, Ольга и Маринка, решили поступать вместе со мной в самый престижный техникум страны.

Засмотревшись, мы наслаждались красотой учебного заведения. С нами случился когнитивный диссонанс от увиденного, преподаватели учебного заведения были одеты, как модели из модных журналов, с красивыми и стильными стрижками, на шпильках, в платьях из легких струящихся тканей.  Создавалось ощущение, как будто мы попали в другой мир, доселе нам не ведомый.

Конкурс в модный техникум был выше, чем в институты города, еще бы, у нас в то время учились иностранцы из дружественных стран, и республик, попробуй-ка, поступи. И вот, мы студентки. А впереди маячило картофельное поле. А как же без этого, добровольно-принудительное привлечение студентов к народному хозяйству было в те времена повсеместным и обязательным.

На картошку попасть мне не удалось, так – как со мной случилось несчастье, перевернувшее мою жизнь с ног на голову.

Судьба вспомнила обо мне снова, вот ей неймется. Я получила травму глаз и на некоторое время потеряла зрение. Мир ярких красок померк для меня, черное время суток навсегда поселилось в моей душе. После операции врач пообещал, что зрение вернется, но в это сложно было поверить, когда перед тобой круглые сутки стоит темнота.

Но как не странно, это несчастье дало толчок другим органам чувств, я стала резко улавливать звуки, даже негромкие, на которые в обычном состоянии внимания не обращаешь. Мое обоняние обострилось до такой степени, что, сидя у себя в комнате, я чувствовала не только герань на моем окне, но запахи, доносящиеся из подъезда. Вот сосед прошел с сигаретой, на меня навеяло табаком. А вот баба Рая спускаясь по лестнице в подъезде, стучит об пол своей тросточкой. Даже, как муха пролетела, слышала. Все вокруг меня, как – будто ожило. Мама со шлейфом духов Жорж Пьер Санд зашла ко мне в комнату. Точнее, я уловила запах ее духов еще до того, как она успела зайти, и когда я с ней поздоровалась, она решила, что я снова вижу. А я сидела дома в кресле и раздумывала над своим будущим, что будет, если зрение ко мне не вернется?

А потом я вдруг как будто провалилась сквозь пространство и оказалась на мосту. Мост каменный, старинный с резными перилами, запах тины от реки ударил в нос. Я стояла на мосту и разглядывала окрестности. Я что, снова вижу, – пронеслась мысли в голове. Рядом стоит седовласый мужчина, навалившись локтями на парапет, и задумчиво смотрит на воду. И только потом я заметила, что стою не в домашнем халатике и тапочках на босу ногу, а в платье, туфельках и сверху на плечи накинут плащ. По течению реки, как кораблики, плывут, опавшие с деревьев, листья. Прислушалась к своим ощущениям, мне не страшно. Я удивилась сама себе. Как я сюда попала? А мужчина, как ни в чём не бывало, продолжает со мной разговаривать.

– Так вот, я считаю, что тебе надо поступать к нам в университет в Ленинграде, – утверждает он.

– Ты станешь перспективным модельером, тебе нужно развиваться.

– И еще, позже перед тобой встанет выбор  Москва или Италия, как раз придет время, идти дальше. И от этого выбора будет зависеть твое будущее. Не стой на месте, Липецк, в плане модной индустрии, бесперспективен, но ты и сама об этом узнаешь. Голос стал глуше, по водной глади пробежала рябь, и я вынырнула в темноту. Я снова ничего не вижу.

– Какой Липецк, какая Италия? – крутилось в голове, о чем он.

***

Василиса сидела притихшая и не сводила с меня глаз, и только урчание в животе, вернуло ее в реальность.

– Пошли обедать, а то, что-то я тебя баснями кормлю, – позвала я ее на кухню. И мы стали собирать на стол.

– Бабушка, а ты совсем не испугалась? – удивилась Василиса.

– Нет, было необычно, удивительно, но не страшно, – сказала я.

– А когда я первый раз провалилась в пространство, то думала, что перемещаюсь во времени и испугалась, что не вернусь обратно, – созналась внучка.

– Это потому, что вы выросли на сказках о магии и волшебстве и уже приравниваете мир книг к миру реальному, – назидательно ответила я.

– А что было дальше? – спросила внучка.

– Вот пообедаем, и расскажу, – настояла я.

***

Домашним рассказывать про такой финт ушами ничего не стала, а то еще в «дур-хаус» сошлют. Решила, что возможно это последствия операции или травмы, хрен знает, что это за выкрутасы психики. В общем, надумала пока подождать, повторится подобное или нет. Через неделю, после описанных выше событий, я стала видеть свет, разливающийся от включенной электрической лампочки, а еще через неделю я прозрела.  Как же я радовалась своему выздоровлению и наслаждалась увиденным миром. Мир заиграл красками. А краски я любила. Читать мне пока не разрешали, но вы ведь понимаете, что запретный плод сладок, хотя я убеждала себя, что вовсе не читаю, а рисую. Но хрен редьки не слаще, поэтому мама старательно отбирала у меня альбом, карандаши, фломастеры, ручки, краски, в общем, все, чем можно рисовать. Некоторое время мне пришлось ходить в затемненных очках, и, хотя солнце спряталось за облаками, назначение врача я выполняла. Мои однокурсницы уже вернулись с картофельного поля, а на двор вместе с порывом ветра налетел неожиданный, холодный, с порхающими снежинками ноябрь, солнцезащитные очки я так и не сняла. Седьмого ноября всех погнали на демонстрацию, меня эта участь тоже не обошла стороной. Тяжелые транспаранты после операции мне нельзя было нести, я шла для массовки с воздушными шариками в руке и радовалась каждому новому светлому дню. В темноте я уже нажилась.

– Ничего, следующим сентябрем с нами на поле поедешь, – обнадежили меня подруги.

После демонстрации решили шикануть, и зашли с девочками в блинную, порадовали себя блинами со сгущенкой и стаканом горячего чая. Настроение поднялось, идти домой не хотелось, но и гулять по городу тоже желания не было, нагулялись во время праздничного шествия. Так что я, недолго думая, предложила девочкам пойти в кино. Вышел фильм «Игла» с Виктором Цоем в главной роли, и мы пошли покупать билеты. В кассу образовалась очередь, потому как не одним нам пришла идея погреться в кинотеатре после длительного пробега перед трибунами с городской администрацией. Пока стояли в очереди, народ шумел, галдел и обсуждал демонстрацию.

– Девочки, видели, в чем наша куратор была? Это, вроде бы, пуховик называется, – спросила Марина.

– Стеганый такой, пышный, белый, я от нее взгляд не могла отвести, – сказала я.

– Интересно, она сама его шила или старшекурсникам в мастерской заказала? – спросила Ольга девушку, стоявшую за нами в очереди. Модная ярко накрашенная брюнетка была из другой группы. Мои подруги уже познакомились во время картофельной эпопеи со студентками из других групп, и сейчас непринужденно здоровались и общались с ними.

– Старшекурсницы шили, – отозвалась девица.

После просмотра картины зрители притихли, каждый думал о своем. Фильм оказался тяжелым для восприятия, и мы, молча, без настроения поплелись домой. Думать о том, что кто-то вот так с одного укола может стать наркоманом, не хотелось. Пришла домой и стала готовиться к учебе.

– Что печальная такая, праздник на дворе, – спросила мама. Рассказала ей про фильм.

– Хорошо, что предупредила, а то мы с отцом тоже хотели сходить, но сейчас вот тебя послушала и уже не хочется, подождем какую-нибудь комедию.

– Да, это тебе не «Танцор диско», – со знанием дела заявила я. Который крутили  в кинотеатрах страны с 1982 года.

– Там еще идет индийский фильм «Приговоренный», но он тоже вроде как печальный.

– Но может он не такой печальный, как с Цоем? – уточнила мама.

Пока обсуждали с мамой фильмы, на которые стоит сходить, ко мне забежала Ольга и мы ушли в мою комнату.

– Кира, ты в чем завтра пойдешь? – спросила подруга.

– Еще не решила, но скорее всего в черном шерстяном платье, а что? – озадачилась я.

Классическое платье с юбкой годе в стиле «Готика», оно очень хорошо смотрелось на моей точеной фигурке. Я была высокая, фигуристая, с иссиня-черной копной длинных вьющихся волос. Внешность мне явно досталась от отца.

– А дай мне на завтра свое зеленое платье в тонкую полоску, а то у меня розовое с зелеными туфельками не смотрится, а у розовых – набойка отпала.

– Бери, можешь носить, пока туфли не отремонтируешь к своему розовому безумию, – не пожадничала я. Ольга довольная, с моим платьем под мышкой, убежала домой.

***

Началась учебная страда. А как же, страдали, кто как мог. Требования к нашему внешнему виду были высокие, мы должны были всегда ходить по коридорам и кабинетам техникума только в туфельках на каблуке, с прическами, с аккуратным макияжем и не вульгарно одетыми. Вкус нам прививали с первых дней учебы. Это после того, как в школе на все на это был строгий запрет.  Система противоречила сама себе.

Мы с Маринкой, два будущих художника-модельера, спешили на конструирование, где изучали методы построения лекал для одежды. С нами в группе учился взрослый парень, похоже, после армии, ходил он в тельняшке, джинсах и кроссовках. Звали парня Лев Крапивин, он всегда выделялся среди нас, во-первых, он был единственным мальчиком в группе, во- вторых голубоглазый блондин с химией на голове не мог не выделяться. Девчонки из группы игриво посматривали в его сторону. А нас это смешило. Димка Беликов поступил в Политехнический университет на машиностроение, а Ваня в Сельхозакадемию на механика. Парни видимо решили, что мы не дождемся их из армии и постарались попасть в высшие учебные заведения. Так что мы вроде как были при парнях. На уроке Лев нарисовал модель со сложным кроем и попросил препода помочь сделать к ней лекала. Нам тоже было очень интересно, как такое чудо вообще можно выкроить.

– Вот это воображение, как он мог такое придумать, – восхищалась я талантами парня.

А преподаватель сказал, что самые модные и стильные вещи обычно бывают простыми. Как маленькое черное платье от Коко Шанель. А такой выворот на лифе платья может носить дама, у которой в этот самый лиф складывать нечего, а если модель с формами, то и лишний объем создавать не стоит. Мы сидели, затаив дыхание и впитывали премудрости кроя как губка воду.

– Так что, – продолжал учитель, – прежде чем фантазировать, не забудьте, что платье должно украшать даму, а не делать ее похожей на шифоньер в оборочках.

После вас, клиентка должна уйти довольная собой, люди идут к художнику-модельеру за красотой. Ваша задача увидеть все особенности фигуры и учитывать их при конструировании одежды. Недостатки скрываем, а достоинства подчеркиваем. Вот, например, моя жена, «толстопятая пензячка», научилась справляться со своими крупными формами, кстати, это она так считает, с помощью А-силуэта.

Мы вышли из аудитории, разглядывая себя и сокурсниц и определяя на ходу типы фигур.

 Следом шло моделирование одежды, где я пускалась во все тяжкие, благо бумага терпела все буйство моей фантазии.

После определения типов фигуры нам пришлось изучать цветотипы. “Цветотип – это совокупность определенных признаков внешности человека, в зависимости от его цвета волос, кожи и глаз” – гласил учебник. Исходя из этого, можно подбирать персональные цвета при выборе одежды или оттенков косметики. «Пятьдесят оттенков серого», блин. Кому какой оттенок того или иного цвета подходит, кому-то «мокрый асфальт», а кому-то «мышиный серый».

– М-м-м, вы все раньше на глазок делали, а у меня сейчас все цветовые сочетания компьютер определяет, – вставила реплику Василиса.

Дальше шел предмет-рисунок. Первое время рисовали разные геометрические предметы, и тени ими отбрасываемые.   Потом части тела, а потом уже пошла «обнажёнка». А нам, таким скромницам, преподаватель разрешил рисовать «топлес», то есть своим рисованным девам мы стыдливо пририсовали трусики. Конечно, были и более приземленные предметы: электротехника, теоретическая механика, оборудование, английский. Английский был с уклоном в швейное дело, мы переводили иностранные журналы мод, так что скучно не было.

Учиться нам нравилось.  Ольга, не смогла во время вступительных сдать на пять рисунок, но прошла конкурс на технолога. Поэтому мы учились в разных группах, и пары у нас не совпадали. Однако, мы с любопытством бегали к ней в аудиторию, ведь у них в группе училась негритянка. Раифа была дочерью своего народа, статная, фигуристая, все сразу определили у нее «песочные часы». Я думаю, девочки поймут, о чем я.

– У тебя сейчас тоже песочные часы, только пополневшие, – выдала вердикт моей фигуре внучка.

– Спасибо, улыбнулась я ей.

Первый курс пролетел на одном дыхании. На каникулах я ездила с родителями на Украину, у нас там родственники жили. Это был последний год, когда эта республика входила еще в состав Советов. Но настроения жителей желто-синей были уже сепаратистскими. Наши парни умотали в стройотряд подзаработать, а мы наслаждались отдыхом и морем, Маринка с мамой и бабушкой отправилась в Анапу. А Ольга поехала с родителя в Кисловодск в ведомственный санаторий. У нее папа военный.

На Украине меня ждала кузина Ленка, на год меня старше, жуткая модница. Они жили в портовом городке, и нарядов импортных у нее было море.  Купальники она меняла как перчатки, как и шляпки. Одну даже презентовала мне. Радуясь теплому солнышку и ласковому прибою, мы часами не выходили из моря.

– Кира, выходи из воды, ты нисколько не загорела, – звала меня мама.

– Я не хочу лежать и жариться на солнце, мне скучно, – жаловалась я папе.

Мы с Ленкой быстро сориентировались в пространстве и убежали играть в пляжный волейбол. Я познакомилась с бывшими одноклассниками кузины, парни словоохочие, загорелые. Наши пацаны, на их фоне, выглядели суровыми бруталами. Вечером договорились с ними погулять по городу, благо Ленка их знала, и заверила моих родителей, что опасности они не представляют.

Сестрица моя уже два года как училась в Гидрометеорологическом техникуме. Будущий синоптик, не «хухры-мухры». Вечерами мы гуляли с моей кузиной и ее бывшими одноклассниками по городу.

– Кира, а ты что все время с собой альбом с карандашами таскаешь? Художница что ли? – спросил Стас, веселый загорелый парень с вьющимися волосами. – Я будущий модельер, – гордо ответила я.  – Вот, вдохновляюсь, придумываю новые образы.

– То есть ты шить умеешь? – снова уточнил Стас.

– Вообще, умею, но я учусь не шить, а придумывать для людей идеальную одежду, – пыталась я объяснить парню суть своей профессии.

– А че ее придумывать, она и так уже придумана, все рубахи одинаковые, – показал руками на себя и на друзей Стас.

– Вообще, они все разные, разная длина рукава, разная форма воротника, разная форма карманов: у одного с клапанами, у остальных без, разная ткань, разный рисунок, разный цвет ткани, – перечисляла я все разности.

– Кира, ты смотрела фильм “Девчата”, – спросил меня Юрко.

– Да, – не поняла я аналогии.

– Там главная героиня, Тося, тоже перечисляла разные блюда из картошки, но, понимаешь, в чем суть, картошка, она и есть , картошка, – сделал вывод Юрко.

– Главное, ты такое не ляпни шеф-повару ресторана, – предупредила его я.

– А мы по ресторанам не ходим, – заверил меня Юрко.

Я промолчала. Парни ухаживали за нами, как умели, презентовали нам кулечки с шелковицей. Иногда ходили в кино, а иногда на танцы. В городских парках того времени были организованы открытые площадки. Под навесом на подиуме играл духовой оркестр. В общем, отдохнувшие, загорелые, набившие полные карманы красивых морских ракушек, и набравшиеся положительных эмоцией, мы вернулись домой. Через неделю вернулась и Маринка из Анапы.

– Маринка, ты похожа на негатив, – смеялась я. Светловолосая, загорелая, она смотрелась как на ленте негатива. Но это ее нисколько не портило, а придавало некоторую загадочность облику, некую нереальность.

В начале августа вернулась и Ольга. Отпуск у военных в два раза длиннее, и они всей семьей на два месяца укатили в Кисловодск, отдыхали, поправляли здоровье, поднимались в горы, ходили к источникам.

Ольга взахлеб делилась впечатлениями, оставленными завораживающими видами гор.

– А Курортный парк, какой красивый, девочки, какие там цветы, а еще такие большие красные камни. Говорят, в горной части парка водится дикая кошка, мы поднимались с папой в горы, но кошку так  не видели. Зато мы видели редкие растения, которые занесены в Красную Книгу.

– А какие это растения? – поинтересовалась любопытная Марина.

– Колокольчик доломитовый, а остальное я не запомнила, – повинилась Оля.

– Фотки проявим в фотоателье, сами увидите, какая там красота, – обещала подруга.

***

Хлопнула входная дверь.

– Дедушка приехал? – глянула Василиса и сникла. – Нет, папа.

– Василиса, собирайся, – бросил Роман дочери, а мне кивнул.

– Мне еще бабушка не все рассказала, – взбунтовалась внучка.

– Кира Андреевна, мы с Марией поедем в Норвегию, на конференцию архитекторов, можно Василиса у вас еще неделю поживет? – спросил зять.

– Можно, – улыбнулась я.

– Ура, – взвизгнула Василиса.

– Поехали, я тебя завтра с вещами к бабушке с дедушкой отвезу.

***

Внучка уехала домой, а мои воспоминания так и всплывали волной прошлого в моей памяти. Да и не все я смогу рассказать своей любимице.

Наступил теплый, радующий своими яркими красками, сентябрь. В этом году мне не удалось откосить от картофельного поля, и, слава Богу, лучше уж картошку собирать, чем быть незрячей. На поле мы были не одни, с нами соревновались парни из Политехнического университета, того самого, в котором учился Дима Беликов. Мы шли, что называется, ноздря в ноздрю, а кто бы захотел проигрывать? Назвался груздем, полезай в кузов. Наше соцсоревнование подходило к концу, рабочий день заканчивался, сорок два студента были тому свидетелями. Погода не радовала, накрапывал мелкий дождик, но наше руководство решило, что выполнению плана сбора урожая он мелкая помеха, а зря.

Меня снова переклинило, и я провалилась в параллельное пространство, все то же самое, и те же лица, дождь разошелся сильнее. Мы уже набрали полную машину картофеля, даже с горкой. И тут парни из Политеха забрались на эту мокрую, измазанную в глине картошку верхом и поехали домой. И я вижу, как один из них, соскальзывает с этой импровизированной горки прямо под колеса кузова. Действие происходит как при замедленной съемке. Смотрю, как колесо медленно прокатывается по его лицу, и он утопает в вязкой глиняной дороге. Ужас, я вздрагиваю от прикосновения, Маринка стоит и трясет меня за плечо, – Кира, ты что замерла, как статуя. Тебе плохо?

– Вот тот парень сегодня попадет в аварию, – показываю я пальцем на только что увиденного в моих видениях студента.

– У тебя что, опять начались видения? – не успокаивается любопытная подруга.

Через час мы заканчиваем сбор урожая, а дождь уже льет в полную силу. Я наблюдаю, как парни забираются на гору картошки, а мы, девочки, идем следом за ними по рыхлому перепаханному глиняному полю по колено в грязи.

Значительно отстав от едущей впереди машины, мы добрались до деревни, в которой квартировались, отскребли комья грязи от резиновых сапог, по очереди помылись в тазике за занавеской, отгораживающей зону ванной, развесили сушиться вдоль печки намокшую под дождем одежду и сели ужинать. Ужин готовила дежурная, она уже и прибиралась в комнате, натопила печь и нагрела к нашему приходу пару ведер воды.

Вздрогнув, от настойчиво тарабанившего в дверь кулака, мы быстренько закончили переодеваться и спросили, кто бы это мог быть.

– Девочки, откройте, – раздался голос куратора нашего курса.

Оказалось, к нам стучался перепуганный преподаватель информатики, за что-то сосланный вместе с нами в это картофельное помешательство.

Я оглядела девушек, все уже успели переодеться в домашние спортивные костюмы и халатики, и отдернула щеколду.

– Все живы, – оглядывая нас, спросил обеспокоенный куратор.

– А что с нами должно было случиться? – удивилась Марина.

– Один студент упал с машины и попал под колесо кузова, в котором везли собранный сегодня урожай, – сознался преподаватель.

– Так мы с ними не ездили, пешком шли, – заверила словоохотливая Марина.

– Молодцы, – успокоился куратор.

– Вадим Алексеевич, а кто пострадал? – спросила я

– Кира, я не знаю, как его зовут, но это студент Политеха, – ответил преподаватель, уже собираясь уходить.

Куратор вышел, а мы с Маринкой собрались после ужина сходить навестить болящего, а заодно проверить, тот ли это пострадавший, которого я видела.

– А что мы ему скажем, зачем пришли? – не нашлась я.

– Кира, пошли, по дороге придумаем, спросим о его здоровье и узнаем, чем можем помочь, – заверила меня подруга.

Парень действительно оказался тем, кого я видела в своем видении, студента звали Сергеем Михеевым и он, как оказалось, не так уж и сильно пострадал. По крайне мере конечности его были целые, спасло парня пресловутое русское бездорожье и затяжной дождь, который размягчил укатанную глиняную колею до состояния масла. Его просто вдавило в грязь, а еще парень успел увернуться, и колесо прошло рядом, скользнув по боку и щеке.

Возвращались домой мы молча, я обдумывала, чем мне эти видения могут в дальнейшем навредить, а Маринка, как впоследствии выяснилось, думала, что у нее есть подружка – ясновидящая и теперь все сложные жизненные ситуации можно будет видеть наперед. Но мне пришлось ее разочаровать, так как проваливаться в подсознательное пространство по своей воле я не умела, а что именно запускает механизм моих видений, я еще не выяснила.

 Месяц сбора урожая больше ничем выдающимся нас не порадовал, и мы бодрые и радостные вернулись домой. Ура, можно подальше закинуть ватники и резиновые сапоги и одеться в соответствии со своим статусом студенток модной индустрии.

Началась учеба. Первая неделя пролетела на одном дыхании. На осеннем балу, проходившем у нас в техникуме, Ольга познакомилась с милым курсантом. Мальчики из военного училища любили тусоваться на наших дискотеках. Нас же радовали своим присутствием Сергеев и Беликов, наши бессменные рыцари.

Как же я была рада началу учебы, идеи создания новых моделей просто захватывали меня с головой. Очень хотелось реализовать их, и получить оценку специалистов. На пороге маячил 1990 год. В России началась повальная джинсомания, изделия с поезда Москва-Пекин составили конкуренцию российской швейной промышленности, причем не в пользу нашей родной модной индустрии. Китайские футболочки и маечки, замелькали на модницах-студентках нашей альма-матер.

На технологии швейного производства мы пересеклись с Ольгой, она выходила с пары очень печальная, мы сразу это заметили.

– Что случилось, подруга, – забеспокоились мы.

Она уже месяц встречалась с курсантом из авиационного военного технического училища, и он решил с ней расстаться.

– Оль, брось его сама, – предложила я.

– Не могу, он меня первый бросил, – навернулись слезы на глаза девушки.

– Ну и фиг с ним, посмотри не на военных, а на гражданских. Давай мы тебе из Политеха кого-нибудь найдем. Маринка, попроси Беликова, чтобы он Ольгу с друзьями своими познакомил. В выходные все равно к нему в институт на дискотеку едем, – обещала я.

– У нее папа военный, она уже привыкла с военными общаться, – возразила Маринка.

– Да, диагноз, – опечалилась я.

После технологии пошли на моделирование, и поскольку настроение было не очень, то и коллекция у меня вышла грустная. Я отрисовала восемь траурно-черных платьев разной степени длины и силуэтов, от строгих прямых силуэтов с юбкой-карандаш, юбкой – годе, с юбкой – воланом, до А – силуэта, и каждый раз представляла в этих платьях Ольгу, которая стоит на могиле неизвестного курсанта, застрелившегося от неразделенной любви. А в руках она держит кроваво-красные гвоздики.

– Марина, поделитесь с соседкой по парте карандашами, а то похоже она сегодня на урок только черный карандашик взяла, – язвила преподаватель.

– Кира, почему у тебя вся коллекция черная? – задала вопрос Маргарита Андреевна. Ты считаешь это стильно?

– Почему вся, цветочки красные, – не поняла я вопроса.

– Какие цветочки? – удивилась преподаватель.

– Ой, то есть, я хотела сказать, туфли красные будут, и клатч, – выкрутилась я, выходя из ступора.

– Так и рисуй красные туфли и клатч, – не успокаивалась преподша.

Учительница отошла. А Маринка уставилась на меня. Я поделилась идеей возникновения данной коллекции. Подруга кровожадно улыбнулась и одобрила посыл. Настроение поднялось. А вы как хотели. Дизайнеры, они такие.

Второй курс пролетел незаметно, и нам осталось отучиться полгода на третьем, а это госы, диплом, производственная и преддипломная практики. Мы с Маринкой шли, что говорится ноздря в ноздрю, распределение на предприятия шло по баллам. Первыми выбор делали те студенты, у которых было больше баллов, и так пока не останется то, что останется. В общем, троечникам мы не завидовали.

В Липецке год назад открылся Дом моды, и две наши студентки, отработав там год, выскочили замуж за военных и умотали из города по распределению мужей. Поэтому там было сразу две вакансии художников-модельеров. Мы с Маринкой решили рискнуть, и хотя по баллам мы могли выбрать и другие города и предприятия, но возможность жить и работать вместе нас вполне устраивала. Парням нашим еще оставалось учиться два с половиной года, и они в расстроенных чувствах провожали нас в чужой город.

Ольгиного отца перевели в Ленинград, но пока, суть да дело, город переименовали Санкт-Петербургом, а случилось это в 1991 году. И подсуетившись, он помог дочери получить перераспределение в Питер. Взрослая жизнь наступала на пятки, пришлось становиться самостоятельными.

Глава 2 Липецк

Липецк, расскажу немного о своем новом пристанище. Город – современный,  расположен на берегах реки Воронеж. В марте мы с Маринкой вышли на наши новые места работы, вдохновленные новыми идеями. На просторах родины веяло свободой слова. Мода девяностых в России была абсолютно уникальным явлением. Названия стилю того времени не придумано до сих пор. Что не мудрено. Это было время, когда «сама мода, как бы, вышла из моды». Я бы назвала этот модный период вульгарным. Кто постарше, помнит желтые лосины и колготки в сеточку, жуть. Ах, да, еще дольчики были. В стране наступил повальный дефицит продуктов, прилавки магазинов были пустые. Чем голоднее становились люди, тем короче дамы шили юбочки. Пресловутому советскому пуританству пришел конец. Улица Тверская в Москве приобрела новый смысл, как и голубой цвет.

Нас поселили в общежитии квартирного типа, в комнате был отдельный туалет, ванная, кухня. Жили мы с Мариной вдвоем.  Комната была большая светлая. Мы тут же занялись благоустройством быта. Стены оклеили белыми обоями с тиснением под покраску, старую мебель, выданную нам кастеляншей, мы зашлифовали, загрунтовали, покрасили белой краской и покрыли лаком по дереву. Теперь мы жили в белой-белой комнате, с белой-белой мебелью. Но в таком дизайне обязательно должно быть яркое пятно, поэтому мы выбрали оранжевые занавески, которые невольно притягивали к себе взгляд, на подоконнике красным цветом кустилась герань.  Нарисовали и повесили на стену стильный постер со срезом апельсина и капающего из него сока, художники мы или как. Кровати заправили бледно-серыми, с простроченными ромбиками оранжевыми нитками, покрывалами. Жизнь в Липецке нам понравилась, инфраструктура и теплый климат были привлекательными для того, чтобы задержаться тут подольше.

Единственное, что не устраивало, нас лишили творчества. Представьте, что птице подрезали крылья, именно так мы с подругой себя и ощущали. На работе нас заставили перерисовывать модели из западных журналов мод и строить для них лекала.  Страна переходила на рыночные отношения, шили то, что, продавалось. Дом моды, из храма эксклюзивной одежды, превратился в фабрику ширпотреба.

– Пойдем на телеграф, переговоры с Питером закажем, – предложила  я.

Разговор с Ольгой не обрадовал.

В августе 1991 года случился путч. И хотя Горбачев сохранил свой статус, ситуацию в России это никак не улучшило. В армии был разброд и шатание, денег у страны, содержать многочисленные войска, не хватало.  Ольгиного папу сократили. Человек, отдавший родной дивизии всю сознательную жизнь, остался в сорок три года без пенсии в звании подполковника. На заводы было устраиваться бесполезно, предприятия в большинстве своем стояли без заказов, либо там не платили совсем, либо задерживали зарплату. Семью, по сути, кормила Ольга. Ее Дом моды, на удивление, держался на плаву, они заключили договор с американским партнером, и теперь отшивали «фирменную» одежду в своих цехах, по американским лекалам и с их фурнитурой.  Позже Ольга пристроила и маму к себе на работу в цех упаковки. Не имея швейного образования, и ни дня не проработавшая жена военного, стала прикреплять к «якобы импортным» изделиям иностранные лейблы и упаковывать модные шмотки в иностранные пакетики. Понятие “франшиза” в обиход еще не войдет долго.

 Сослуживцы Евгения Петровича как-то раз собрались у Ситниковых в воскресенье расслабиться и устроили диспут.

– Из мировой державы, превратили Россию в страну третьего мира, – сетовал подвыпивший полковник Шангин.

– Союзные республики разбежались из Союза, как крысы с тонущего корабля. Всем захотелось суверенитета, – вторил ему майор Якимов.

– Самостоятельность республики получили, но как они работать будут? Не понимаю. Хрякнет скоро их экономика, как и наша, собственно, – заверил друзей Ситников.

– Дело в том, – продолжал он, – Что народное хозяйство СССР, распланированное и разбросанное по всей территории необъятной родины, работало как единый механизм. Одни республики занимались сельским хозяйством и снабжали всю страну мясом или хлебом, другие добывали уголь и обогревали всю страну, третьи нефть, и так далее.

– Дело говоришь, – поддержал Ситникова Шангин. – Моя знакомая, работавшая до этого в советской Латвии на молочном комбинате, где раньше делали вкусную сгущенку, хвасталась, – Да у нас такая сгущенка, что не  в каждом городе  советской России ее можно найти. Да, у нас все идет на импорт. И как только республика получила суверенитет, она вдруг заревела, – И почему у нас  комбинат встал. А оказалось, что сырье им поступало из Рязани, а нефть из Баку. И за это все теперь пришлось платить другую цену, ту, которую устанавливали сами суверенные государства. Сгущенка вдруг оказалась золотой, и Запад не пожелала ее покупать за бешеную цену.

– Зато, смотри, у нас сейчас свобода слова, мы правду-матку режем, а нас за это не посадят, – закруглил спор Якимов.

– Это точно, – согласился Ситников.

И так, мужчины ругали правительство, а женщины упивались мексиканскими слезливыми сериалами. И если в 1989 году мы с подругами рыдали над несправедливостью, выпавшей на долю «Рабыни Изауры». То в эти выходные Ольга с мамой чувствовали сопричастность к судьбе «Просто Марии».

Семья Евгения Петровича не распалась, а только больше сплотилась. Почему я это вспомнила, потому что большинство семей развелись именно в девяностые, чьи семейные лодки разбились о тяжкий бесхлебный быт.

Сильный мужик, настоящий офицер, знающий себе цену, он недолго переживал, а увидев поддержку своих любимых женщин, подключил былые связи и теперь работал начальником службы охраны в новомодной конторе, имеющей за пазухой иностранный капитал.. Предприятие было российско-шведским. Контора, в которой работал Евгений Ситников, сейчас процветала, а значит, привлекала к себе внимание криминальных структур. Евгений подтянул к себе бывших сослуживцев, прошедших Афганистан, так же как и он оказавшихся за бортом армейской шлюпки.  Как опытный боевой офицер, он встал на защиту частной собственности. Времена настали лихие.

Мы все вместе окунулись в  капиталистическую действительность. Два с половиной года нашей с Маринкой молодой, тешущей надежды жизни пролетели под лозунгом, «не до жиру, быть бы живу». Сергеев и Беликов заканчивали свои институты. Маринка с Димкой расписались перед защитой его диплома, и Беликов распределился в Липецк, как примерный семьянин. Сергеев распределился к себе в родной город, устроился механиком в автоколонну, и ныл каждый раз в трубку на переговорном пункте, что любит меня и хочет, чтобы я к нему переехала. А ехать было некуда, в нашем родном городе Домами Моды и не пахло, и меня, такого распрекрасного художника-модельера, никто не ждал с распростертыми объятиями.

На последнем разговоре мы окончательно разругались.

– Ваня, подумай, а жить мы где будем, тебе от автоколонны квартиру дали? Или ты планируешь жить с моими родителями? Или с твоими? – злилась я.

Сергеев заявил, что если бы я его любила, то могла бы и устроиться закройщиком в какое-нибудь третьесортное городское  ателье, без работы бы не осталась. А еще я, тварь меркантильная, квартиру отдельную пожелала.

А поскольку рядом со мной не было Маринки, вечно держащей в руках лопату наперевес, то корону мне поправить было некому. И так, я гордая и амбициозная, осталась одна.

Беликовым, как молодой семье, от завода, на котором теперь работал Димка, дали малосемейку, он подсуетился, как молодой специалист, имел право, еще и женатый.

Марина упорхнула из нашей комнаты устраивать семейный быт.

Вечером, в субботу, мы как-то сидели у подруги дома и придумывали ей новое пальто на вырост, точнее на выросший живот. Подруга переживала, что осталась без свадьбы. Что повторила судьбу матери.

– У мамы свадебного платья не было, и у меня тоже, – жаловалась подруга.

Гормоны, наверное, играют, беременная, что с нее взять.

– Что несешь-то, – ругалась я.

Маринкину маму бросил парень, воспользовавшись ее любовью, а сам женился на другой. И подругу воспитывали мать и бабушка, очень любящие свою кровиночку.

– Вы с Димой расписались, ты замужняя женщина, не говори ерунды. Давай, я тебе платье свадебное забабахаю, красивое, у меня фантазии хватит. Сходим в кафешечку, скромненько  посидим, Ольгу позовем, она дама денежная, приедет, – предложила я.

– Не хочу, платье свадебное с животом не будет красиво смотреться, – капризничала Марина.

– Давай, после того, как родишь? – предложила я.

– Потом уже поздно будет, – не соглашалась подруга.

Домой я шла в расстроенных чувствах, с мыслью «жизнь не удалась», Сергеев бросил, на работе, вместо того, чтобы творить красоту, занимаюсь плагиатом. Денег, не так чтобы очень. Но беда не приходит одна.

Заходя в подъезд общаги, встретила на лестнице коменданта, которая язвительно так заявила, – Не жирно ли, одной в комнате жить, раз подружка съехала, другую девицу подселим. На душе стало совсем противно, мысль, о том, что мне обязательно подселят какую-нибудь грымзу, не отпускала меня всю ночь. Не выспавшаяся и злая, я явилась на работу. Секретарша Любочка, передав, что директор желает меня видеть, поцокала шпильками обратно в приемную. Я собралась следом за ней.

– Здравствуйте, Рудольф Яковлевич, – зашла я.

– Доброе утро, Кира, присаживайся, – пригласил директор.

– Наш завхоз рассказал мне об очень интересной статистике, говорят, ты в два раза больше тратишь расходного материала для создания эскизов. Тебе не удается с первого раза скопировать модели из журналов? – спросил директор, лукаво улыбаясь. Похоже, он уже знал ответ на этот вопрос.

– Нет, я отрисовываю свои модели на бумаге, ищу свой бренд. Возможно, когда-нибудь вам надоест заниматься плагиатом, или кто-то из иностранных дизайнеров предъявит вам иск за нарушение авторских прав, и вы обратите внимание на своих модельеров, – начала я.

– Считай, что твой час настал, – неси сюда свои рисунки, посмотрю. Я метнулась в нашу с Мариной мастерскую, которая гордо именовалась конструкторским бюро.

– Ого, прилично, – выдал директор.

– Знаешь, еще в 1991 году в  Москве проходил первый конкурс молодых дизайнеров и модельеров – «Международная Премия Дизайна Smirnoff». Он пришел к нам из Великобритании, сейчас они решили провести его в Петербурге. У нас полгода на все, работы будет море. И да, вся документация должна быть подготовлена на русском и английском языках. Выбери курсы английского, скорее всего, пригодится при общении с членами жюри. Курсы я сам оплачу.

– А почему мы в нем раньше не участвовали, а ждали три года? – удивилась я.

– Потому что выживали, и не до конкурсов было, сама же сказала, занимались плагиатом, – честно ответил директор.

Я вышла из кабинета директора с такой улыбкой, как будто, он мне зарплату в два раза увеличил. Депрессию как рукой сняло, я перестала себя жалеть, забыла о том, что меня бросил Сергеев, забыла, что мне хотят подселить соседку-грымзу. На обеде я выскочила к газетным киоскам, накупила газет, прочитала все объявления с курсами английского языка, нашла подходящую школу, и отпросившись на часик пораньше, сбегала, записалась в нее, не забыв прихватить счет на оплату. Маринка удивлялась моей расторопности, она уже вовсю готовилась стать мамой, и такой прыти не одобряла. Директор не обманул, курсы оплатил, и я стала учить английский на вечерних занятиях, три дня в неделю. Днем работа кипела, меня перевели дорабатывать собственную коллекцию. Из того, что я показала директору, он отобрал половину, но этого было мало. Маринка в гордом одиночестве, все еще копировала модели из зарубежных журналов. Но ей оставалась каких-то полгода этим заниматься, впереди маячил декрет.

***

Новая соседка меня не впечатлила. Лена была на три года меня моложе, приехала к нам из моей родной альма-матер, но была технологом швейного производства. Какая-то она блеклая, – делилась я с Маринкой.

 Зашла к ней как-то в цех, девица сидит, уткнувшись в бумаги, пишет свои технологические последовательности, разрабатывает табель мер, составляет технологические карты, по сторонам не смотрит. Джинсы, футболка, кеды, на голове намотана шишка, которая закреплена карандашом.

– Лен, привет, можешь сегодня после работы зайти хлеба купить, а то у меня вечером курсы? – попросила я. Она согласно кивнула, и снова уткнулась в свои бумаги.

Вот и поговорили, – подумала я.

Сходила на переговоры с Питером, похвасталась Ольге, что буду участвовать в конкурсе дизайнеров одежды, подруга ответила, что они  тоже будет учувствовать со своей коллекцией, но туда только сами дизайнеры поедут со своей командой, а технологов с собой не берут. Но она попросила директрису, и та достала ей билет на показ от молодых дизайнеров, так что она будет наслаждаться шоу из зрительского зала.

– Тогда до встречи, – попрощалась я.

– Как Маринка, муж не обижает? – поинтересовалась подруга.

– Дима, молодец, заботливый. Марина скоро рожает, я как раз уеду в это время, – поделилась я.

– Пока, – сказала Ольга и в трубке раздались длинные гудки.

***

Судьбоносный день приближался со скоростью асфальтного катка со сломанными тормозами. За окном автобуса мелькал пейзаж, присущий средней полосе России. Наша команда, во главе с директором, расселась у окон зафрахтованного транспорта и мечтательно смотрела вдаль, предаваясь своим мыслям и витая в облаках.

Приехали на стоянку гостиницы Васильевской.

– Рудольф Яковлевич, я к подруге поеду, она меня пригласила, у нее остановлюсь, – предложила я директору, рассчитывая, что тот, захочет сэкономить на гостиничном номере.

– Ну, уж нет, жить будем все вместе, мало ли что, где я тебя буду искать, – запротестовал руководитель.

– Ну, нет, так нет, чего так нервничать, – решила я. Оказалось, что Любочка уже забронировала нам номер на двоих. Интересно, зачем она вообще с нами поехала, хотя в Доме мод ходили слухи об их интимной связи с директором. Вот и бронировала бы для них двоих номер, а меня бы оставили одну.

– А что, одноместного номера не нашлось, почему я должна с кем-то вместе жить,  – возмутилась я, – И вообще, я ценю свое личное пространство, и не люблю, когда в него вторгаются.

– А с чего бы мне в твое личное пространство вторгаться? – удивилась Любочка, – Или ты собралась в номер мужиков приглашать?

– У кого чего болит, – пробурчала я.

Комната мне понравилась, большая, комфортная, все блага в номере, наверно дорогие апартаменты шеф снял, а я тут распсиховалась. Похоже, нервничаю из-за показа. Поехали регистрироваться, показ запланирован во Дворце Сюзора. Любочка увязалась с нами, и не зря. Она обежала все стойки регистрации, получила расписание показов, выяснила, куда подавать документы, где договариваться о предоставлении нам моделей, в общем, сделала половину  работы.

Перед показом меня лихорадило, как бобика после дождя. Рудольф попросил Любочку накапать мне пустырника пол стакана, я проглотила его одним махом и вроде бы успокоилась. В конкурсе участвовало более ста дизайнеров. И откуда только понаехали. Хотя пригласили только тех, кто прошел предварительный отбор по эскизам. После отборочного тура в полуфинал вышло всего тридцать шесть дизайнеров. Мы тоже прошли. Рудольф выдохнул облегченно, оказывается, он даже и не надеялся, что мы выиграем. Для него проход в полуфинал уже удача. И чем он будет хвастаться, когда приедет в Липецк, тем, что мы не вылетели после первого тура, интересно. Нафига тогда и учувствовать, если не веришь в победу. Меня снова начало колбасить. На этот раз я сама подошла к Любочке. Она понимающе отдала мне пузырек с лекарством, я пошла к кулеру с водой, туда же подошел симпатичный мужчина средних лет с сединой на висках.

– Good afternoon, my name is Daniel Askill, and you? (Добрый день, меня зовут Даниэль Аскилл, а вас?) – поздоровался мужчина.

Слегка подзависнув, я тоже поздоровалась и представилась, – Kira Akush, contestant. (Кира Акуш, конкурсантка.).

– Your collection is impressive. ( Ваша коллекция впечатляет.), – заверил знакомец.

– Are you a jury member? (Вы член жюри?)– поинтересовалась я.

– I am a representative of St Martin's College London. (Я представитель Колледжа Святого Мартина в Лондоне.) – представился мужчина.

– Have you heard about this educational institution? (Слышали ли вы об этом учебном заведении?).

– Yes. (Да) – подтвердила я.

– Кира, наш выход, – позвала Любочка, – Это ты с кем разговаривала?

– Это представитель колледжа Святого Мартина, – ответила я, – А возможно и член жюри.

Уверенности от похвалы английского профи во мне прибавилось, и я бодро вышла на подиум, поклониться, вместе с последними манекенщицами, представлявшими мою коллекцию.

В результате мы заняли утешительное третье место и приз в одну тысячу пятьсот долларов.

Когда закончились все чествования победителей и начался праздничный фуршет, ко мне снова подошел Даниэль. На этот раз он был с переводчиком. Мы стояли с шефом у столика и поздравляли друг друга бокалами с шампанским.

Мужчины поздоровались, представились, а потом Даниэль сказал моему патрону, что у меня большой потенциал, но нет насмотренности, а это очень важно для дизайнера. А обучение в их колледже поможет продвинуться мне выше и продвинуть компанию шефа. Рудольф впал в ступор, от такого заявления, стоял и молча хлопал глазками.

– Но, это случится, – продолжил собеседник, – если ваш дизайнер подтянет свой английский до уровня уверенного пользователя. Сделав еще пару комплиментов моему таланту, Даниэль оставил нам свою визитку и ушел.  Я взяла визитку из рук подзависшего директора, и положила ее в свой клатч.

На следующий день шеф уехал оформлять договоры, восемь из моих моделей коллекции прет-а-порте, купили представители швейных предприятий, базирующихся на балканском полуострове. А у меня случился выходной. Любочку отпустили на шопинг, а я поехала в гости к подруге. А то на протяжении всего этого дур-хауса ни разу с ней не встретилась.

– Кира, поздравляю тебя, ты такая молодчина, – щебетала Оленька.

– Переезжай к нам в Петербург, тебя возьмут в наш Дом моды с руками и ногами, – заверяла она.

– Я сидела рядом со своей директрисой, она была в восторге от твоих идей, – продолжала заманивать меня Оля.

Потом мы еще немного поболтали о личной жизни. Я рассказала что одна, совсем одна. Она, что начала встречаться с охранником, бывшим лейтенантом, теперь он папин подчиненный. Вроде бы все хорошо, но они с его мамой никак не могу найти общий язык. Живут Максим Лавров с мамой в трешке, муж у этой дамы умер пять лет назад. Можно сказать ее содержит сын, хотя она работает кастеляншей в “Театре Европы” (малом драматическом театре). Вся из себя богемная дамочка, ведет себя так, как будто, это она прима театра. В советское время у нее была возможность доставать по блату билеты в театр. А теперь, сама понимаешь, были бы деньги, а билеты свободно продаются.

– Видимо она видит в тебе соперницу, претендующую на деньги сына, – предположила я.

– Мы уже разговаривали о будущем с Максом, он хочет, чтобы мы жили у его мамы, во-первых ему не надо будет к ней каждый день мотаться и проверять, все ли у нее хорошо.

– А что, она больна? – удивилась я.

– Нет, но это его сыновний долг, он так мне говорит, он обещал отцу за ней присматривать, – объяснила Оля.

– Во-вторых, она уверена, что я не умею готовить, так же вкусно, как она, и будет переживать, что сын останется голодным.

Очень хотелось сказать, нахрена этот хмырь тебе нужен, но поскольку предложить взамен было нечего, а точнее некого, то я промолчала. Сама вот одна, мне ли учить подругу уму-разуму. Вечер подходил к концу, распрощавшись с Ольгой, и пожелав ей удачи, я вернулась в гостиницу.

Рано утром мы расселись на прежние места в автобусе и ринулись домой.

 Права на мою коллекцию получил Липецкий Дом моды. А мне причиталась небольшая сумма роялти, как автору с каждой отшитой модели. Пока мой директор пребывал в хорошем настроении, я выпросила у него премию.

Перед отъездом мы прошлись с Ольгой по магазинам, купили подарки Беликовым. Съездили на Лиговский в Детский мир, потратились.

– Как родители? Как папа пережил сокращение? – интересовалась я.

– Да сложно сказать, с одной стороны сейчас так опасно, стрелки, бандитские разборки, криминал, а с другой, отец говорит в Чечне неспокойно, не сегодня – завтра начнется война, если бы не сократили, сейчас бы был там.

***

 После ажиотажа с конкурсом наступил откат, вялая апатия сопровождалась нежеланием что-то придумывать, источник идей иссяк. Я слонялась в одиночестве по кабинету от безделья. Маринка была в декрете, вот-вот должна была родить. Вообще-то я думала, что она родит, пока я на конкурс езжу, но видимо гинеколог со сроком намудрил.

Директор зашел, посмотрел на мою кислую мину и отпустил меня на две недели в отпуск отоспаться, отдохнуть, премию потратить. Он помнил, в каком аврале все были перед показом. Я купила билеты в родной город и прилетела на родину разгонять тоску. Родители обрадовались моему неожиданному появлению на пороге отчего дома, и тут же организовали застолье.

Мама поинтересовалась новостями.

Я рассказала, как съездила в Петербург на конкурс, похвасталась третьим местом.

– Третий сорт, не брак, – пошутил папа. Я на него  косо посмотрела, а мама решила разрядить обстановку и рассказала как ей весело работается в отделе кадров.

– У нас весной на восьмое марта руководитель организовал корпоратив. Мы все так накрасились красиво, нарядились, я была в импортном белом платье-рубашке с металлическими пуговками и отсрочкой серыми мерсеризованными ниточками, – отвлеклась мама, у меня нахваталась. Платье, мне твой отец привез из рейса. Сходили мы в кафе, выпили, закусили, потанцевали. Заместитель директора танцевала медленный танец с нашим главным механиком, механик неприлично низко опустил руку ниже талии, а директор, представляешь, пьяный, приревновал и ударил ее по лицу. Она потом еще неделю ходила с фингалом, приходила ко мне писать заявление на увольнение. Только куда она пойдет работать? Сейчас заводы закрываются, денег не платят. Уговорила я Нину Петровну, она подумала и осталась, до сих пор работает. Директор перед ней извинился, конечно.

– А почему он ее приревновал, они любовники? – поинтересовалась я.

– Откуда я знаю, я знаю только, что директор недавно со старой женой развелся и теперь с молодой лаборанткой спит. Но это и так весь завод знает.

– Кира, куда катится этот мир, – продолжала мама. Директора работников теперь как рабов бить будут.

– Ага, и гаремы устраивать, – согласилась я.

– А соседи, как с ума посходили, – продолжала родительница. Помнишь, соседа по площадке, Митюшева? Так вот, Димка от своей ушел к Катьке Дубровиной, а ее муж к жене Митюшева переехал. И Санта-Барбару смотреть не надо.  Митюшев все по северам ездит, вот и доездился, приехал раньше положенного, а там баба его с Мишкой Дубровиным кровать на прочность испытывают. В общем рокировочка у них случилась.

– Вера, ты думаешь, Кире это интересно? – спросил отец, косясь в мою сторону.

– Это жизнь, Андрей, а она всякая бывает, – продолжала мама.

– Кира, а ты с Сергеевым точно все? Рассталась? А то он тут с Наташей Сибирцевой под ручку ходит, – делилась новостями словоохотливая мать.

– Кира, а ты еще будущее видела? Ну, помнишь как с “Суворовым” вышло?   задала мама провокационный вопрос.

– Нет, – соврала я.

– Вера, хватит, – рассердился отец.

– А что, Вера, Вера, она нам тогда жизнь спасла, между прочим, – настаивала мать.

– Мам, ты Кашпировского пересмотрела или Чумака, водичку, наверно, перед телевизором заряжаешь животворящей энергией, – посмеялась я.

– Не смешно, а так бы и подсказала родителям, что еще видела, – снова попросила мама.

– Папа, а тебе еще, сколько до пенсии? – перевела я тему разговора.

– Пять лет,– ответил отец сходу, наверно все время эту цифру в голове держит.

– Вот, отец выйдет на пенсию, переезжайте в Сочи. Папа там яхту купит и богатеев за деньги в море отдыхающих катать будет. Пап, а вы много в денежную реформу потеряли накоплений? – поинтересовалась повзрослевшая я.

– Нет, мне как раз машину друзья пригнали из Японии, я много тогда снял со счета, мать переживала, что без заначки останемся, а оно вот как вышло, а потом еще старую ласточку хорошо продал. А вообще ты хорошую мысль подала. Да и мы с Витей уже о будущем думали, точно, яхту можно будет на двоих взять и по очереди работать два на два. И содержать ее на двоих легче. Пожалуй, займусь этим вопросом, квартиры в Сочи посмотрю, пока переезжаем, и яхту ищем.  Поговорив еще немного о планах на будущее, я решила отдохнуть, легла в своей комнате и вспомнила, как когда-то давно разговаривала со странным мужчиной на мосту, он предлагал в Петербург переехать и сказал, что в Липецке делать больше нечего будет. Так за воспоминаниями я провалилась в сон. На следующий день, договорилась о встрече с некоторыми бывшими одноклассницами. Посидели в кафе за чашечкой кофе, девочки рассказали новости, кто, куда устроился на работу, кто замуж вышел, а кто уже и родил. Естественно, не удержались и сообщили, что Сергеев сейчас живет с Наташкой, с которой на  танцах в туалете мы давным-давно подрались. Ну, что ж, она дождалась своего часа, пусть будет счастлива. Взяла свой альбом и ушла рисовать в парк. Творчество всегда поднимало мне настроение. Не заметила, как ко мне подошла девица и зло спросила: – Ты что тут делаешь?

– Рисую, – не поняла я наезда, поднимая глаза от эскиза. Это была та самая, соседка.

– Имей в виду, Сергеев теперь мой! – напористо выдала она.

– Не претендую, – склонилась я над альбомом, показывая, что разговор окончен. Да, в нашем городе ничего не меняется. Настроение рисовать резко пропало. Вернулась домой, еще немного поиграла пультом от телика, нашла канал fashion tv и стала смотреть, как иностранные модельеры творят и радуют своим творением клиентов. Через день, просто не знала чем заняться, Оставалось еще двенадцать дней отпуска.

Отец увидел мой грустный вид и предложил: – Через два дня дядя Витя улетает в рейс, может с ним поедешь, по Дунаю прокатишься? Благо в девяностые выезд в страны соцлагеря сильно упростился, а имея в друзьях нужных людей, еще и мгновенно ускорился. Я быстро собралась, по блату мне купили билет на самолет на тот же рейс, на котором летел капитан.

– У нас всегда есть  пара запасных свободных мест, на всякий случай на корабле, но, как правило, это люксовые, самые дорогие места, –  предупредил меня сосед.

– Я с деньгами, у меня недавно коллекцию купили, – похвасталась я.

– Ага, отец рассказывал, – похвалил капитан.

***

– Меня подселили к какой-то важной немолодой даме, она сразу же стала устанавливать в каюте свои порядки. Лилия Абрамовна оказалась не из простых, но я быстро поставила тетку на место. Она, было, начала жаловаться капитану, но дядя Витя принял мою сторону.  А дело было в следующем. Днем, я часто сидела на верхней открытой палубе и рисовала, а вечером после ужина ложилась с книжкой, укрывшись пледом.

– Деточка, принеси мне из бара бутылочку лимонада, – протянула мне Лилия деньги.

– Я здесь не работаю, а отдыхаю, так же, как и вы, попросите стюарда, он принесет, – без тени смущения выдала я и снова уткнулась в книжку.

Лилия Абрамовна фыркнула и пошла, жаловаться на меня: – Кого вы мне подселили, девушка-хамка, невоспитанная, манер, присущих приличному обществу, не знает.

Я рассказала капитану свою версию, дядя Витя позвал официанта и тот принес даме лимонад. Больше соседка по каюте ко мне не придиралась, и даже не разговаривала, только косилась изредка в мою сторону. Мне, если честно, было пофиг, я наслаждалась видами, рисовала, читала и набиралась вдохновения, готовилась создавать новые шедевры. Кстати, несколько моделей из моей коллекции Рудольф выбрал и для отшива в нашем Доме моды. Для меня это было высшей похвалой и мотивацией к будущим стремлениям. На остановках в больших городах, отдыхающие посещали экскурсии, я тоже решила посмотреть, в чем ходят дамы из ближнего зарубежья. Даниэль Аскелл рекомендовал мне тренировать насмотренность, вспомнила я. Вот я и тренировала, как могла. На одной из стоянок, дядя Витя позвал меня с собой. К нему подошел скромно одетый мужчина и предложил кроссовки и ботинки болгарского производства, я выбрала  у него пару кроссовок себе, еще одну маме и взяла красивые синие броги для отца, даже если не подойдут, родители без проблем смогут продать их соседям. Довольная покупками, вернулась на корабль. Лилия тоже вернулась на борт не с пустыми руками. Она снова фыркала, как бы сама с собой, что молодежь не знает цену заработанным родителями деньгам, тратит направо и налево, намекнула, что я ни одной экскурсии не пропустила, а они очень дорогие, и что еще и шмоток импортных набрала. Ее понесло.

– Вы тоже, с покупками вернулись, – кинула я ей обратку.

– Я не вымогаю деньги у родителей, – заявила она, – Я замужем, моя задача растить детей и заботиться о семье, я ни на чьей шее не сижу.

– Ха-ха. То есть вы не работаете? – уточнила я, хохоча.

Она поняла мой посыл и начала доказывать, что забота о семье, это тоже работа.

– Конечно, а сейчас, кто заботится о ваших детях? – вовсю улыбалась я.

– Они выросли, и сами о себе заботятся, и вообще, женятся, о них будут заботиться их  жены, – учила меня уму разуму Лилия. А вот из таких как ты, еще неизвестно какая жена получится, и вообще, не факт, что тебя кто-то замуж возьмет,– подвела итог дама, с чувством выполненного долга.

На что я ответила, – Пойду, пожалуюсь капитану, что мне хамку в каюту подселили, которая не умеет вести себя в приличном обществе.

У Лилии от моих слов  отвисла челюсть, а я отомщенная и довольная снова поднялась на верхнюю палубу, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться в голос. С наслаждением и упоением рисовала новую коллекцию для траурной церемонии ее мальчиков. Костюмы вышли просто шикарные. А то мало ли, с ней инфаркт случится, а у них на похороны приличных костюма нет.

Довольная собой, вернулась в каюту, Лилии там не было. Вечер прошел в гордом молчании с ее стороны и в молчаливом прочтении детективов с моей. На следующее утро, мы достигли Будапешта, и пошли гулять по городу. Вдруг я увидела платье из своей недавно проданной коллекции, сфотографировала девушку и подошла узнать, где она его купила. Дружелюбно настроенная брюнетка цыганских кровей, а точнее всего венгерских, рассказала, как пройти в бутик. Я попросила экскурсовода, забрать меня на обратном пути, они еще планировали два часа гулять по Пешту. На что Лилия не преминула высказать замечание, что я зря потрачу время, в этом бутике продаются такие дорогие платья, что вряд ли у меня на них хватит денег. Сориентировавшись, зашла в магазин,  прошлась по выставочной галерее, платья, все как одно, были представлены на манекенах, продавец оценивающе меня осмотрела, но ничего не сказала. Я прошлась вдоль ряда, созданных мной шедевров. Девушка шла рядом и называла мне цены, пока я ходила от одного манекена  к другому. Цены были, впечатляющие, мысленно порадовалась будущим роялти, и попросила ее сфотографировать меня на фоне моей же коллекции. Она выполнила просьбу. Минут через сорок я вышла из бутика. Настроение было отменное, вдруг ко мне подошла старая цыганка.

– Давай погадаю, красавица, – предложила она. Я протянула ей пятьдесят форинтов, она улыбнулась, поблагодарила меня и схватила левую руку: – У тебя будет не простая судьба, девочка. Ты несколько раз поменяешь место жительства, а еще ты одна из нас. И старуха вернула мне деньги со словами, – Со своих денег не берем.

– В смысле, одна из вас? Я, что, ведьма? – удивилась я, но она быстро развернулась и ушла.

– Черт, что все это значит? – возмутилась я недосказанности старухи, но её и след простыл.

– Шустрая какая, – все еще возмущалась я.

Потом еще погуляла по улицам Пешта, полюбовалась готическим зданием венгерского парламента, успокоилась, увидела, свою группу, возвращающуюся на корабль, присоединилась к ним.