Читать онлайн Не один дома бесплатно

Эх, если б сказка кончалась так: «Он шел к смерти, но заблудился в жизни».

Станислав Ежи Лец

Март

Машина перевернулась. А затем еще раз. И еще. И еще. Никто точно не знал, сколько оборотов вокруг собственной оси она сделала, каждый раз с огромной силой ударяясь об асфальт, а затем и о землю. Наконец, она остановилась, приземлившись на перекрученные колеса. Из-под смятого, как лист бумаги, капота шел дым. С разбитых стекол, тех, что остались в задней правой пассажирской двери, капала кровь. Худосочная рука, все еще надежно удерживаемая ремнем безопасности, была выкручена в обратную сторону. Казалось, плечевой сустав полностью был вырван, и рука держалась лишь на коже и связках. Левая дверь была приоткрыта, а рядом с ней на асфальте открывалась еще более ужасная картина: сиреневое детское пальто и растрепанные темные длинные кудри с запутавшейся в них заколкой в виде стрекозы, от которых в сторону покорёженной машины текла тонкая багровая струйка. На переднем сиденье женщина, при многократном переворачивании машины выпавшая из-за ремня безопасности, лежала головой вниз около коробки передач. Одна ее нога каким-то образом удерживалась все еще пристегнутым ремнем, вторая находилась возле головы.

Глава семьи, что находился за рулем, плотно прижатый к своему сиденью подушкой безопасности, что на огромной скорости выстрелила ему в лицо, все же в процессе полета автомобиля выпал со своего места и ударился головой о торпеду и о лобовое стекло, оставив на образовавшейся паутине трещин влажный красный отпечаток.

Мятый металл. Криков и стонов нет. Дыхания, кажется, тоже. Неповрежденная магнитола продолжала рассказывать весьма удачный гороскоп на грядущий день. В женской сумочке, которая находилась теперь где-то у головы старшего сына, раздался телефонный звонок. Но и его, и негромкие астрологические предсказания из уцелевших динамиков уже заглушили сирены скорой помощи и дорожного патруля. Небо затягивало грозовыми тучами, но день, судя по всему, уже и без того был необратимо испорчен.

Это все, что он помнил о том дне.

Глава 1

Дом, милый дом

Октябрь

Солнце пробивалось сквозь не задернутые шторы, настырно пытаясь осветить закрытые тонкие веки. Данил лениво отвернулся от окна и скрутился в позе младенца, обхватив руками гудевшую голову. На темени виднелся широкий шрам, который еще только недавно приобрел бледный оттенок, указывающий на завершающий процесс регенерации тканей. Данил открыл глаза. Перед ним на прикроватной тумбочке стояла фотография, на которой были изображены они с Ритой. День их свадьбы. С каждым годом Данил отмечал, что фото не тускнеет, в отличии от людей, которые были на нем изображены.

Он ощущал, что в постели кроме него никого не было. Однообразные дни, проведенные в полном безделье, наскучили ему. Пора что-то менять. Данил побрел в ванную комнату, смежную с их с женой спальной. В стаканчике было две щетки: его и Риты, на полочке лежало две бритвы: мужская и женская. Данил уже было потянулся за пеной для бритья, когда с удивлением заметил, что щетина со вчерашнего утра практически не отросла.

– Может, я брился во сне? – пробормотал он сам себе с улыбкой.

Умывшись и переодевшись, он спустился вниз и отправился на кухню. Рита сидела за обеденным столом перед экраном ноутбука, явно увлеченная чем-то. Услышав шаги приближающегося мужа, она немного повернула к нему голову и улыбнулась. Данил поцеловал ее в лоб и обратил внимание на монитор.

– Твой блог? – спросил он.

– Да, – улыбнулась Рита, – в последнее время он стал набирать популярность, а у меня, как назло, словно наступил творческий кризис.

– Быть может, – ответил муж, – нам стоит сходить в ресторан? Ты закажешь экзотические блюда, они вдохновят тебя на создание собственных новых рецептов, и ты снова наполнишь свой блог вкусными идеями?

– Ты же знаешь, что я не могу выйти из дома, – расстроенно и слегка раздраженно сказала Рита.

– Он взрослый парень, он справится!

– Я не оставлю его одного дома, и ты это знаешь, – строго, но в то же время и печаль ответила жена. – Я не хочу больше возвращаться к этому вопросу.

– Значит закажем домой на ужин еду из ресторана. Идет? – спросил Данил.

– Возможно, я подумаю.

Данил взял полную кружку кофе, стоявшую рядом с ноутбуком жены, и сделал из нее один глоток.

– Сколько лет этому кофе? – скривившись, спросил он.

– Я не помню, извини, – ответила Рита, – наверное, я его заварила, когда собирала Машу в школу, да так и забыла о нем. Сейчас я сварю свежий для нас обоих.

– Я сам, – спокойно ответил муж и снова поцеловал Риту.

– А я проверю, как там Макс.

Пока муж возился с кофемашиной, Рита поднялась на второй этаж и подошла к комнате сына. Постучав, она приоткрыла дверь и осторожно, словно боясь быть замеченной, вошла внутрь. Шторы были плотно задернуты. Настольная лампа, что стояла на тумбе у кровати, ярко освещала подростка с книгой в руке, лежавшего на аккуратно застеленной кровати.

– Сынок, – нежно сказала Рита, – может ты все-таки присоединишься к нам с папой за завтраком?

– Спасибо, мам, – ответил Макс, – но я не голоден.

– Как всегда… что ты сейчас читаешь? – спросила она и невесомо, как будто опасалась смять покрывало, села в ногах у сына.

На столе у стены, за которым еще полгода назад Макс делал уроки, стояли две большие стопки книг: в одной – прочитанные, в другой – те, что подросток планировал прочитать в ближайшее время. А времени теперь у него было очень много: после той ужасной аварии, вернувшись домой, Макс только и делал, что дни и ночи напролет читал, так ни разу не выйдя не только за пределы дома, но и даже за пределы воей комнаты.

– Мэри Шелли, – ответил он.

– «Франкенштейн»?

– «… или современный Прометей», – добавил сын. – Да, мама.

– Почему ты читаешь такие мрачные книги? – она подошла к стопкам книг и принялась изучать их корешки. – Ужасы, мистика… зачем тебе это?

– Так я пытаюсь забыть, но в то же время и понять, что же со мной произошло, – спокойно ответил сын, держа книгу в правой руке. Левая безжизненно лежала рядом.

– А как же твои друзья? Ты не скучаешь по ним?

– Скучаю, очень скучаю, – ответил парень, отводя от матери глаза, – именно поэтому я и не хочу, чтобы они меня видели… таким. Это будет больно…

Рита не понимала его, но не хотела мучить допросами. Прошло слишком мало времени, думала она. Рано или поздно сын выберется из своего панциря. Но ведь, если посмотреть с другой стороны, панцирь защищает от внешнего мира, служит барьером между его носителем и опасностью, которая его может окружать. Но разве что-то угрожает ее сыну?

– Я буду внизу, если понадоблюсь – только позови, – сказала Рита и вышла из комнаты. Прислонившись к двери, она тихо заплакала. Доктор прав: Максу лучше пока оставаться дома, в кругу семьи, особенно если он и сам того желает.

Спускаясь вниз, Рита услышала, как Данил с кем-то прощался по телефону.

– Кто звонил? – спросила она, вдыхая ароматный запах свежезаваренного кофе.

– Сергей… – печально сказал Данил. – Спрашивал, как у меня дела.

– И что ты ответил ему?

– Я сказал, что безумно хочу выйти на работу, что мне надоело сидеть дома без дела, на что он ответил, что я еще не готов к этому.

– А ты считаешь, что готов? – спросила Рита.

– Наверное, – неуверенно ответил Данил. – Пойми, мне хорошо дома с семьей, с тобой и детьми. Но, порой, меня сводит с ума это однообразие. Мне не хватает встреч, поездок, общения с людьми. Общения с кем-то еще, кроме курьеров и продавцов ближайших магазинов. И вас, конечно же. Я становлюсь зверем, которого держат в клетке: вроде накормлен, живу в тепле и комфорте, но на душе тоскливо до невозможности.

– Ты же знаешь, что тебе нельзя садиться за руль, – строго сказала Рита. – Доктор сказал…

– Да, я знаю, спасибо, что напомнила! – раздраженно ответил муж.

Жена посмотрела на Данила с укором и отвернулась, усевшись снова за ноутбук. Рядом ее ждала горячая чашка свежего кофе.

– Прости, Рита, ну прости меня… – муж присел перед ней на корточки. – Серега перечисляет проценты от сделок на мой счет только потому, что я являюсь таким же равноправным владельцем бизнеса, как и он. Но этого мало, к тому же этих денег лично я не заработал. Их зарабатывает Сергей, а со мной делится из чувства долга, жалости или прописанного в контракте пункта о недееспособности одного из владельцев. А я хочу работать! Для встреч с клиентами мне не обязательно садиться за руль. Я могу брать такси, могу даже пользоваться общественным транспортом. В конце концов, моим водителем можешь быть ты! Тебе бы тоже не мешало выйти, развеяться, отвлечься от дома.

– Я повторюсь: я не оставлю Макса одного в доме, – Рита тяжело вздохнула. – Мы уже говорили об этом, не дави на меня. У нашего сына неустойчивая, нестабильная психика, а его сознание… Несмотря на то, что он хочет как можно чаще бывать один, я не допущу, чтобы он оставался совсем один в доме. И уж тем более с Машей. Я не могу ему запретить читать то, что он читает, потому что это единственное, что его сейчас интересует и отвлекает от мыслей от произошедшем, хотя я и должна! Каждую неделю он заказывает через интернет по несколько книг с таким сюжетом, что мне и сейчас было бы жутко их читать, а ему всего четырнадцать!

– Будет в следующем месяце… – поправил Данил.

– Это дела не меняет, – ответила Рита. – Пойми, Дань. У тебя была тяжелая травма головы. Сережа наверняка общался с твоим врачом, он же твой друг, и доктор скорее всего убедил его в том, что тебе пока не стоит выходить на работу. Диваны и шкафы Сергей сможет какое-то время изготавливать и продавать и без тебя, это не столь важно. И убыток он не понесет, лишь будет немного больше проводить времени на работе. Важно, чтобы ты полностью восстановился. Я верю, что ты поправишься…

– Но я здоров, – ответил Данил.

– Какая-то часть тебя знает, что это не так… Мы все были там. Этот ужасный день навсегда останется в памяти. И если тело, – Рита коснулась указательным пальцем правой руки плеча мужа, – окрепло, то здесь, – она прикоснулась к его лбу, – еще не все совсем так, как должно быть. По крайней мере, так говорит доктор. А я склонна больше верить ему, чем твоему энтузиазму и лидерскому качеству мужчины. Ты нужен своей семье здесь и сейчас, а остальное может подождать.

– Я должен пройтись, извини, – сказал Данил. – Мне нужно на воздух.

Он поцеловал жену в щеку, взял свою куртку и вышел во двор.

Две чашки кофе снова никем не были выпиты.

Пройдя мимо нескольких, так похожих друг на друга, домов, он встретил одного из соседей – высокого и уже не здорово полноватого мужчину средних лет, с которым когда-то пил пиво в ближайшем пабе в то время, пока жены снимали видео о приготовлении какого-то нового и необычного блюда для кулинарного блога Риты.

– Данил, привет! Как дела? – спросил его тот.

– Привет, – ответил Данил, протянув руку, – пожалуй, так же, как и вчера…

– Выглядишь не важно.

– Знаю, знаю… Это все от заточения в четырех стенах. Хочу выйти на работу, но все словно сговорились против меня.

– Я бы на твоем месте не спешил, – с улыбкой ответил сосед, – заработная плата капает, делать ничего не надо. Отдыхай и ни о чем не парься!

Сам-то он, как и большинство тех, кто жил на этой улице, достаточно неплохо зарабатывал, а иначе как бы смог позволить себе такой дом в приличном районе? Но он работал из дома, причем сразу на несколько компаний, поэтому на самом деле ему было трудно представить, какого это жить лишь на небольшие проценты от прибыли, которые полагались Данилу.

– Пойми, я не могу находиться целыми днями в доме, – с тоской в голосе сказал Данил. – Он давит на меня…

Улыбка пропала с лица соседа.

– Я понимаю тебя дружище, понимаю, правда, – печально ответил он. – Потерять все… Но жизнь не останавливается, ты должен продолжать жить!

– Вот я и хочу продолжать, но Рита уверена, что я еще не готов.

– Рита? – удивленно спросил сосед.

– У тебя с памятью плохо? Да, Рита, моя жена.

– Твоя жена, верно… – задумчиво ответил тот. – Дружище, я думаю, тебе действительно не стоит пока выходить на работу. Ладно, мне пора. Работа ждет. Счастливо! Если появится желание – заходи как-нибудь в гости.

– Спасибо, удачи, – ответил Данил и пошел дальше.

Еще какое-то время он бродил вдоль магазинчиков и кафешек, словно призрак, не отражающийся в витринах. Один. До обеда еще было далеко, поэтому улицы практически пустовали: все были на работе или на учебе, кроме домохозяек: те, что были моложе, прогуливались с колясками, а те, чьи дети уже стали достаточно взрослыми для того, чтобы жить отдельно и периодически радовать родителей внуками, выгуливали своих миниатюрных собачек, размером не больше кошки. Даниил всегда говорил, что настоящая собака должна быть ростом не ниже годовалого ребенка, а этих существ с гламурными бантиками в позолоченных ошейниках он называл самой удачной с коммерческой точки зрения ошибкой заводчиков.

Вернувшись домой, Данил застал жену за приготовлением теста, как оказалось – для булочек с корицей. Женщина явно была раздражена.

– Всегда, – недовольно бурчала себе под нос Рита, – всегда у меня идеально выходило это тесто!

Она бросила на стол бесформенный белый комок, пристающий к рукам, протерла лоб тыльной стороной ладони, испачкав его в муке.

– Что со мной? – со слезами на глазах спросила Рита больше у самой себя, чем у мужа.

– Ты же сама сегодня утром сказала мне, что мы все там были, – спокойно произнес муж.

– После возвращения домой все изменилось. Я словно не живу, – печально сказала Рита. – Все одно и тоже, все повторяется изо дня в день. У меня куча свободного времени, но я ничего не могу делать, потому что внутреннее отчаяние поедает меня. А потом я виню себя из-за того, что потеряла время впустую. А теперь еще и это тесто!

Рита расплакалась.

– Об этом я тебе и говорил, – ответил Даниил, – мы как будто существуем в этом доме, а не живем. Не пора ли нам начать новую жизнь: работать, выходить в люди, путешествовать, ходить в кино и рестораны, навещать соседей, стричь газон, наконец! Мы же деградируем. Как в такой атмосфере можно прийти в себя и оправиться от случившегося?

– Пока Максим в таком состоянии, я не выйду из дома, – снова повторила, словно заученный против воли школьный стих, Рита, очищая свои длинные пальцы от теста.

– Машка уже вернулась из школы? – спросил муж.

– Да, она у себя, – ответила жена. – Школьный автобус снова не остановился на ближайшей к нашему дому, как делал это раньше, и ей пришлось идти пешком через всю улицу. Я прошу тебя в следующий раз поговорить с водителем. Маша одна, кто на ней сходит, но это не значит, что ради одного ребенка не нужно останавливаться. Непонятно, за что мы платим.

– Завтра поговорю, обещаю.

– И с сыном.

– И с сыном…

На ужин Данил, как и обещал, заказал еду из ресторана на дом, однако к ней почти никто не притронулся. Головные боли донимали, таблетки, что прописал врач, как будто и вовсе не помогали. Радость и вкус к жизни, казалось, остались тем весенним днем зажатыми между кусками металла, которые вместе с разбитой машиной отправились на покой на какую-то загородную свалку, ожидая, когда многотонный пресс окончательно раздавит их в лепешку.

Ночью Данил и Рита проснулись от крика, доносящегося из комнаты сына. Моментально придя в себя и поняв, что кричит Максим, родители побежали к нему. Испуганный подросток сидел на кровати, обхватив ноги правой рукой.

– Что произошло? – спросил отец.

– Сон, – дрожащим голосом ответил Макс. Мама села рядом, обняла сына и принялась его утешать, гладя по голове и прижимая к себе.

– Кошмар? – снова спросил Данил. – Это все из-за твоих дурацких книжек! – он указал рукой в сторону стопок книг.

– Нет, это из-за тебя, – судорожно ответил отцу Максим.

Данил озадаченно посмотрел на сына: парень явно был расстроен или напуган, но точно зол. Не лучшее время читать ему нотации по поводу литературных вкусов. Подавляющее большинство ребят его возраста вообще книжки видят только в школе. И то не всегда на своей парте.

– Та авария… – продолжил раздраженный подросток. – Я видел во сне, как мы все погибли. Я видел Машку, лежащую в луже крови, я видел маму со свернутой шеей, я видел тебя с разбитой головой.

– Дай мне руку, – сказал Данил. Он успокоился, присел рядом с сыном, взял его правую руку в свою и приложил ее к своей голове, – что ты чувствуешь? Ты нащупал пальцами большой шрам в моих волосах?

Макс молчал, явно ощущая рубец на голове отца. Рита тихонько плакала.

– Я живой, – полушепотом сказал Даниил и погладил сына по голове, самую малость пригладив его непослушные темные кудри, – а это был всего лишь дурной сон.

– Эта проклятая авария всю нашу жизнь не будет давать нам покоя, то и дело всплывая то во снах, то в воспоминаниях? – пробормотала в ладони Рита, словно взмолившись, сама не понимая, кому.

– Сынок, – сказал отец, – мы с тобой должны быть сильными и стойкими ради мамы и твоей младшей сестры.

– Машка ведет себя так, словно ничего не произошло, словно она и не помнит того, что было в тот день, – возразил Макс.

– Потому что ей всего восемь лет, – ответил Данил. – Возможно, она действительно ничего не помнит. Детская память чудно устроена: она стирает ненужную информацию, чтобы освободить место для необходимой. И это к лучшему. Но мы все должны жить дальше, понимаешь?

– Понимаю, – согласился сын. – Хотел бы я забыть, как Машка… Но у меня не получается, папа! Я как будто разучился жить. Забыл, как это. Просто забыл… Простите, что разбудил вас. Идите к себе, со мной все в порядке, правда. Я справлюсь.

– Ты уверен, сынок? – спросила Рита.

– Да, мам.

Она поцеловала его в висок, ласково потрепала приглаженные минутой назад отцом волосы, пожелала спокойной ночи и вышла вместе с мужем из комнаты сына. Когда они снова оказались в своей постели, она отвернулась от Данила и тихо сказала:

– Так больше не может продолжаться.

– Я завтра утром позвоню доктору и попрошу его заехать к нам, чтобы осмотреть Макса.

Даниил попробовал обнять жену, но та одернула плечо, давая понять, что не хочет, чтобы он ее касался. Он убрал от нее свою руку и лег на спину. Из окна в комнату попадало слабое свечение от фонаря во дворе. В памяти снова воссоздался тот страшный день. «Это из-за тебя», – сказал ему сын. И он был прав. Наверное. Данил уже и сам не знал.

Это была дорога за городом. Их машина ехала по главной дороге, когда на большой скорости справа перед ними буквально вылетел мотоцикл. Если бы Данил не попытался спасти жизнь тому лихачу, если бы он не рванул руль влево и не вдавил бы в пол педаль тормоза, его семья практически не пострадала бы. Мотоциклист бы, скорее всего, погиб на месте, а не отделался парой ушибов, как это вышло тогда на самом деле. Да, Даниилу была выплачена страховка, тот байкер также должен был выплатить немалую компенсацию – судебные разбирательства еще не были завершены, но ущерб, нанесенный их семье, восполнить никогда и никому уже не удастся. Данил не присутствовал ни на одном судебном заседании – он до конца лета пролежал в больнице с перевязанной головой, ожидая, пока срастутся кости его черепа и заживал поврежденный мозг. Поломало его тогда знатно: открытая черепно-мозговая травма, сломанные нос и челюсть, в нескольких местах сломанная левая кисть, застрявшая в руле, треснувшие ребра и вывихнутое левое плечо, через которое лежал ремень безопасности. Но он знал: это не все. Что-то еще с ним произошло в тот день, что-то более важное и страшное, что-то внутри, но Данил пока никак не мог понять, что именно. Кости срослись, синяки сошли, но ощущение того, что произошло нечто куда более ужасное, не покидало его.

Время тянулось, город был погружен в сон. Данил же никак не мог заснуть, хотя Рита, казалось, уже спит. На часах была половина третьего ночи. Ненаполненные смыслом мысли поочередно с поверхностными сновидениями занимали сознание мужчины, не позволяя ему полностью расслабиться и отключиться: то он вспоминал детство, то обдумывал утреннюю беседу с соседом, то, казалось, засыпал, но, резко дернувшись, как бывает от ненастоящего падения во сне, снова приходил в себя, то анализировал происходящее с сыном… Мозг нуждался в отдыхе, но отдыха не было.

Даниил пошел в туалет. Справив нужду, он решил умыться – все равно сон бежал от него. Наклонившись к раковине и набрав в ладони воду, он поднес их к лицу и поравнялся с зеркалом. Плеснув водой на лицо, Данил взглянул на свое отражение. От испуга он отпрянул назад, издав приглушенный крик. Вместо воды, которой мгновение назад были наполнены ладони, с лица стекала кровь. Испуганно непроизвольно дернув руками в разные стороны, он забрызгал кровью пол и стены ванной. На секунду попытавшись успокоиться, он подошел ближе к зеркалу, чтобы проверить шрам на голове – единственное рациональное, как он считал, объяснение, ведь откуда, как не из по непонятным причинам открывшейся раны, могло вытечь столько крови? С носа и скул стекало и капало в раковину. Аккуратно раздвинув уже отросшие густые темные волосы, Данил действительно увидел раскрытую рану, а еще мелкие осколки своего черепа и пульсирующим фонтаном выливающуюся кровь непосредственно из мозга. Дрожащими ладонями он стал набирать воду, чтобы смыть кровь, но, заметив, что из крана льется то же, что и из головы, Данил стал пятиться назад. Раковина наполнилась до верха, и красная вязкая жидкость уже начала выливаться через края на пол. Данил хотел сделать шаг назад, но поскользнулся и упал в лужу крови.

От этого падения он и проснулся, будучи весь в холодном поту. Первым делом он ощупал голову, удостоверившись, что в отросших волосах спрятан шрам, а не рана с ошметками мозгов. Рита спала, по-прежнему отвернутая от мужа. Первые лучи рассвета пробивались между неплотно задернутыми тяжелыми шторами. Похоже, в докторе нуждается не только Максим…

Наступило утро. Глава семьи, держа в руке чашку свежесваренного кофе, стоял на кухне и смотрел в окно. Мимо их дома проехал школьный автобус. Данил, поставив чашку на стол так быстро, что часть кофе расплескалась, побежал на улицу. Рита была права – водитель автобуса не остановился у их дома, хотя раньше всегда это делал. Данил бежал за ним и все же нагнал, пробежав мимо пяти или шести домов. Автобус стоял у дальней остановки, в него заходили дети, удивленно глядя на бегущего мужчину. Запыхавшийся Данил, в домашней одежде и тапочках, буквально запрыгнул в автобус и навис над водителем.

– Что вы хотели? – удивленно и недовольно спросил тот.

– Я хочу, чтобы вы совершали остановку около моего дома, как это делали раньше.

– Вы… кажется Куликов?

– Да, я Куликов, – раздраженно ответил Данил, – и я настоятельно вас прошу, чтобы вы останавливались возле моего дома.

– Хорошо, я буду там останавливаться, – спокойно и нерешительно ответил водитель автобуса, – но, простите меня за бестактный вопрос: зачем?

– Что значит – зачем?! – почти закричал Данил.

– Мы опоздаем в школу! – крикнул кто-то из салона автобуса.

– Вас же Данил зовут? – обратился к Даниэлу парень, сидевший за кабиной водителя. – Вы же Данил Куликов, только я отчества не знаю. Я учился в одном классе с Максом и…

– Да, – перебил парня Данил, – мне знакомо твое лицо… – Он протянул мальчишке руку. – Привет.

– Мы все очень скучаем, – договорил подросток, несмело в ответ пожимая руку мужчине.

– Да, я понимаю. Ну что поделаешь уже, так вышло, от этого никто не застрахован…

– Ребята опаздывают в школу, – вмешался водитель. Он сказал это спокойно, без раздражения и, судя по всему, сочувствуя Данилу, стоявшему рядом с ним в домашних тапочках.

– Да, простите, – сказал Данил и стал пятиться в сторону выхода. – Вы обещаете, что будете останавливаться у моего дома?

– Обещаю, – ответил водитель, закрыл двери автобуса перед лицом мужчины и поехал дальше. Лишь в этот момент Данил подумал о том, почему Марии не было в автобусе. Ведь именно ради нее он совершил эту утреннюю пробежку. Быстрым шагом он отправился домой, размышляя по дороге. Очень непривычным было для такого не глупого человека, как Даниил, то, что отныне весьма уместные мысли приходят в его голову с опозданием.

– Рита, – позвал он жену, войдя в дом.

Рита, как всегда, была на кухне, сидела за ноутбуком. Рядом стояла чашка с расплескавшимся кофе Данила. Он подумал, что выглядит это очень странно: Рита могла бы и убрать за мужем. Но он не озвучил это.

– А почему Маша не поехала в школу? – спросил он. – И я поговорил с водителем автобуса. Впредь он будет останавливаться здесь, как раньше.

– Ну и славно, – ответила Рита. – А у Машеньки болит голова. Врачи ведь предупреждали нас о том, что такое будет иногда случаться.

– Да, предупреждали, – согласился Данил, приложив ладонь к своей голове, которая не переставала, казалось, болеть ни на минуту. – Точно. Борис Иванович, врач… – пробормотал он и стал искать свой мобильный.

В списке вызовов числилось всего три повторяющихся имени: Сергей – партнер по мебельному бизнесу, Лиза – младшая сестра и Борис Иванович – доктор. «Странно, – подумал про себя Даниил, – ни одного вызова Рите». Посмотрев на жену, которая сидела за ноутбуком и пила кофе со вчерашними, пусть и не совсем удачными, булочками с корицей, он понял, что с того момента, как они вернулись в дом, они с женой ни разу надолго не расставались, за исключением тех редких случаев, когда Данил в одиночку ходил в магазин за продуктами. Рита отказывалась оставлять Макса одного дома, хотя и не выступала в роли полноценной сиделки у постели больного, поэтому покупки она совершала исключительно через интернет-магазины, как и ее сын. Данил подумал, что наверняка курьерам уже примелькался их дом.

В трубке послышались гудки.

– Куликов! – вместо приветственного «алло» воскликнул доктор. – Даниил, приветствую!

– Борис Иванович, не отвлекаю? – неуверенно спросил Данил.

– Как твои дела? Как самочувствие? Головные боли не прошли?

– Мне немного лучше, хотя боли еще не совсем ушли (кого и зачем я обманываю? – боли совсем не ушли!). Честно признаться, – Данил стал отходить от жены и говорить немного тише, – меня по ночам мучают кошмары. Раньше такого не было.

«Раньше много чего не было, идиот», – подумал н про себя.

– Кошмары связаны с аварией? – спросил доктор.

– Возможно, я не уверен… Но я звоню вам не из-за них и в общем-то даже не из-за себя…

– Вот как… А из-за кого же?

– Из-за Максима.

– Ты звонишь мне из-за сына? – переспросил врач.

– Да, – уточнил Даниил, – именно, я звоню из-за Макса.

– Интересно… – задумчиво ответил Борис Иванович. – И что же произошло?

– Я бы хотел, чтобы вы приехали и осмотрели его. С медицинской точки зрения, если верить ему и верить тому, что я вижу сам, с ним все в порядке. Травмы, понятное дело, дают о себе знать. Но он не жалуется ни на что. А вот его поведение или психическое состояние – называйте, как хотите – не только не меняется к лучшему, но и ухудшается. Он полностью замкнулся в себе, целыми днями только и делает, что читает книги: мистику, совсем не детские детективы об убийцах, истории о серийных маньяках и всякие ужасы. Это ненормально для подростка его возраста, особенно перенесшего такое страшное событие. Ко всему прочему, ему, как и мне, снятся кошмары. Хотя в той атмосфере, в какой он пребывает, это, пожалуй, неизбежно.

– Где он берет эти книги? – серьезным тоном спросил Борис Иванович.

– Заказывает в интернете, курьеры привозят.

– А кто их оплачивает?

Данил задумался и через мгновение ответил:

– Я думаю, Рита.

– Наличными? – снова спросил врач.

– Я не знаю, я не уверен… а к чему вы ведете? – удивился Данил.

– Я приеду завтра утром, – сказал доктор, – а пока советую тебе проверить историю платежей твоей банковской карты. Что-то мне подсказывает, что заказы оплачиваются с твоего счета.

– У Макса нет допуска к моему счету, – скептически ответил Данил, – но я проверю. Спасибо, что согласились. Ждем вас завтра.

– Хорошо, Даниил. И спасибо, что позвонил. Я обязательно завтра заеду к тебе в первой половине дня.

Данил попрощался с врачом и положил трубку. Борис Иванович ему нравился: он был серьезным, ответственным человеком, умел объяснить, внушал спокойствие и уверенность своим пациентам своей твердостью. Данил думал, что с удовольствием дружил бы с доктором – тот был старше лет на семь, не больше.

«Когда оклемаюсь полностью, угощу доктора коньяком», – подумал Данил.

Он подошел к жене, все внимание которой занимал экран ноутбука, положил ей на плечо левую руку, но вдруг ощутил резкую, а затем ноющую боль в кисти этой руки, той самой, которая была сломана при аварии.

– Странно, – произнес он.

– Что странного? – спросила Рита.

– Рука снова болит, как будто я натрудил ее, хотя и ничего не делал, – Данил рассматривал руку так, словно видел ее впервые.

– Ну что ж, пройдет, – безучастно сказала жена. – Возьми булочку с корицей, – предложила она, не отрываясь от монитора, – я уже говорила, что они не такие мягкие, как раньше, но все же, есть можно.

Данил взял в руку булочку, и вдруг в его сознании возникла картинка, словно короткий фрагмент какого-то рекламного ролика, в котором он вымешивает руками тесто для этих булочек. И вид был от первого лица. Еще один странный сон, который вспомнился только сейчас?

– Дорогая, – сказал он, глядя на свою левую руку, – а я не помогал тебе вчера с тестом?

– У тебя ко всему прочему еще и провалы в памяти? – серьезно спросила Рита, подняв наконец взгляд на мужа. – Нет, тесто я делала сама. Оттого мне и вдвойне неловко, ведь оно получилось таким ужасным. Если бы мы делали его вдвоем, я могла бы все свалить на тебя, – она мило улыбнулась мужу.

Он давно не видел ее улыбающейся. На душе стало тепло и уютно, как когда-то давно, в прошлой жизни.

– Булочки очень вкусные, не наговаривай на себя, – сказал, жуя, Данил и поцеловал жену в подставленную ею щеку. Хотя про себя он отметил, что булочки кардинально отличаются от тех, что Рита готовила раньше. До возвращения домой… – Я зайду к Максиму, посмотрю, как он там, – сказал муж и отправился на второй этаж.

– Захвати и ему пару маминых булочек, – сказала Рита.

В комнате сына, как всегда в последнее время, царил полумрак. Жалюзи и плотные шторы не давали ни единого шанса солнечным лучам просочиться в это царство тьмы. И лишь лампа у кровати подростка создавала минимальный необходимый уют.

– Привет, сынок, – тихо и с улыбкой сказал Данил, войдя в комнату. Он предварительно постучал и не стал открывать дверь, пока не услышал разрешения войти.

– Привет, пап, – ответил Макс.

Отец поставил рядом с лампой тарелку с булочками, но Максим даже не взглянул туда.

– Как спалось после… после ночного инцидента? – спросил Данил.

– Нормально… Прости, пап, что разбудил вас, – извинялся сын.

– Ничего страшного, – ответил отец, – это наша общая проблема и общая боль, так что не стоит скрывать эмоции и стесняться их. Только вместе мы сможем все это преодолеть. Грустно или страшно – ты всегда можешь рассчитывать на нас с мамой. В любое время дня или ночи ты можешь обратиться к нам за помощью или поддержкой.

– По одиночке мы бы сошли с ума, ведь правда? – спросил Максим. – Свихнулись бы. И ощущали бы себя так, словно каждый из нас застрял на отдельном необитаемом острове. И даже не было бы ни Пятницы, ни волейбольного мяча… Пожалуй, это было бы пострашнее того, что мы имеем сейчас.

«Бог мой… Он размышляет, как взрослый, умудренный опытом человек, – подумал Данил. – Или же как сумасшедший…»

– Да, наверное, – ответил он сыну. – Не хотелось бы думать об этом, но я бы точно лишился рассудка, если бы остался один, – он подумал. – Если бы потерял вас…

На несколько мгновений в комнате повисла полная тишина. Она была тяжелой, увесистой. Казалось, что этому полумраку, этой темноте тяжело удержать тишину. От этого становилось не по себе.

– Что ты сейчас читаешь? – наконец спросил сына Данил.

– Барон Олшеври, – ответил Максим, – книга называется «Вампиры». К вечеру дочитаю. Одна книга – один день.

– Покажи мне ее, сынок.

Макс дал книгу Данилу. Тот наспех пролистал несколько страниц.

– А я знаю ее, – сказал он, – готов поспорить, что читал ее когда-то, только не помню, когда. Хоть сейчас спроси – расскажу, словно прочел ее лишь вчера, хотя, кажется, имя этого автора слышу впервые. Но я не помню, чем книга заканчивается. Когда дочитаешь – перескажи мне, освежим мою память, хорошо? А то твоя мама уверена, что я страдаю приступами амнезии.

– Хорошо, – улыбнулся Макс.

Данил отметил, что улыбку сына, как и улыбку жены, он очень давно не имел удовольствия наблюдать. Максима же порадовало то, что отец интересуется его нынешним увлечением.

– Главную героиню, – продолжил он, – зовут так же, как и маму. Как раз сейчас я дошел до того места в книге, где она умерла. Ее положили в гроб, жених оплакивал ее и никак не мог смириться с ее смертью. А затем она очнулась, словно ничего и не произошло.

– Живые мертвецы, вампиры… Классика жанра. Припоминаю это в сюжете. Сынок, – сказал Данил, осторожно забрав книгу у сына и отложив ее в сторону, – я волнуюсь о тебе. Я позвонил Борису Ивановичу, врачу, и завтра утром он приедет к нам, чтобы осмотреть тебя и побеседовать с тобой.

– Ты думаешь, что я все же сошел с ума? Чокнулся? – спросил сын.

– Нет, Макс, я так не думаю. Но что-то с тобой определенно происходит. И со мной, кстати, тоже.

– Ты тоже видишь это во сне?

– Аварию?

– Да, – ответил Макс.

– Нет, сынок, сама авария мне, к счастью, не снится.

– Но что-то плохое ты видишь во сне, не так ли? – спросил сын.

– Да, сын, что-то плохое…

– Я тоже вижу не только аварию, – опустив голову на грудь, тихо сказал Максим, – и не всегда во сне…

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Данил.

– Я скажу тебе, что, только прошу не считать меня сумасшедшим.

– Ни в коем случае, сын, я даю тебе слово, – сказал отец.

– Я не могу смотреть в зеркало, – приподняв голову, печально произнес Макс. Его черные кудри падали на глаза, но Данил все равно увидел, что в глазах стояли слезы. – Я не могу смотреть в зеркало, – повторил парень. – Раз или два я вижу свое обычное отражение, ничем не искаженное и не изуродованное, но потом, глядя в зеркало, я вижу у себя огромную дыру в голове чуть выше правого уха…

– Там, где ты ударился о стекло в машине? – переспросил отец.

– Да, в том самом месте, – ответил Максим. – Только это не просто ушиб или синяк, это огромная рана, из которой торчат стекла. Волосы на этой стороне все слипшиеся от крови. Под глазами большие кровоподтеки.

Казалось, подросток дрожал.

– И как часто ты это видел? – спросил Данил.

– Достаточно часто, чтобы желание смотреть на себя в зеркало пропало надолго… Но и это не все. Я хочу попросить тебя убрать кресло в дальнем углу комнаты…

Даниил оглянулся. В углу у окна стояло большое кожаное кресло, которое было изготовлено на предприятии, принадлежавшем ему и Сергею. Изготовлено было под заказ специально для Макса на его десятилетие: на спинке кресла черными нитями было вышито имя «Максим». Рядом стояла электрогитара и усилитель к ней, которые сын заказывал в подарок на свой прошлый день рождения. Но и гитара, и колонка поросли толстым слоем пыли.

– Что не так с креслом, сынок? – озадаченно спросил отец.

– Папа, – Макс стал прятать взгляд, – я на нем часто вижу маму…

– Маму? – удивленно переспросил Данил. Макс утвердительно закивал.

– Да, маму… только она сидит не так, как обычно сидят в кресле… Она там такая, какой является в моем сне, когда мне снится та авария: одна ее нога, кажется, странно изогнута и торчит вверх, вторая, сложенная пополам в обратную сторону, лежит у ее головы, а голова свисает с сиденья… лицо смотрит на меня, при этом грудью она прислонена к спинке кресла… а ее шея… пап, ее шея вывернута на 180 градусов. Сперва глаза всегда закрыты, но потом она открывает их и спрашивает, не хочу ли я творожных кексов. Каждый раз. Каждый раз она спрашивает одно и тоже. Но плевать на кексы. То, как она лежит… ее взгляд… Пап, я тебя очень прошу, убери кресло…

У Данила по спине забегали мурашки от рассказа сына, а у Макса из глаз все же потекли слезы. Он спрятал взгляд, уткнувшись лицом в колени, а отец пристально всматривался в неосвещенное кресло. Подсознание уже изобразило на нем его жену в том положении, в каком описал ее сын. И вдруг ему стало безумно жалко Макса за то, что он видит такие ужасные вещи. Данил обнял парня и тот, словно маленький, разрыдался.

– Сынок, – сказал отец, – ты не думаешь, что в таком тяжелом психологическом состоянии тебе не стоит читать подобные книжки? Быть может, ты усугубляешь то, что кроется у тебя в сознании?

– Папа, ты же должен меня понять, – с отчаянием в голосе сказал сын, – просто обязан. Ты ведь не мама. Прошу, попробуй понять то, что я чувствую. Загляни в себя, в свою голову. Да, это странно, это очень странно, но когда нам плохо, нам вовсе не хочется слушать веселую музыку, прыгать на батуте и смотреть комедии, смеясь от смеха и радости. Мне кажется, что боль внутри нас нуждается в пище, и она хочет питаться болью, потребляемой из внешнего мира, тоской тех, кто испытывал нечто подобное до нас, пусть и на бумаге. Мой внешний мир – это книги, мир нереальный, потому что реального я лишен. Вот такие непроходимые лабиринты путают мое сознание, но мне от этого становится легче. И спокойнее. Это мое умиротворение. Моя боль насыщается и не так сильно терзает меня. Да, это странно, но ты должен понять.

И Даниил понимал. Он прекрасно понимал это ломаное сознание подростка, словно свое собственное. Все эти несуразные фразы выстраивались в логический порядок в голове взрослого мужчины, обретая глубокий смысл. И важность.

– Я сейчас же уберу это кресло, обещаю тебе, – сказал он сыну, – но я попрошу тебя об ответной услуге. Макс, расскажи завтра Борису Ивановичу все, что рассказал сейчас мне. И даже больше – то, о чем умолчал сейчас.

– Машка, – сказал Макс.

– Что с Машей?

– Я постоянно вижу ее на полу. Она лежит в своем сиреневом пальто, а от ее головы растекается лужа крови.

Данил промолчал. Он и сам это видел. Тогда, в марте. Или ему только кажется? Если бы это было правдой, Маша не играла бы сейчас в своей комнате за стеной, она бы не шагала мимо нескольких соседних домов от школьного автобуса, когда водителю вздумалось перестать делать остановку ради одного ребенка у их дома.

Снова мигрень. Это все последствия травмы. Завтра стоит поговорить об этом с доктором.

– Дочитывай своих «Вампиров», – улыбнулся Данил сыну, а я сейчас же оттащу кресло в гараж. На его место попрошу Серегу привезти тебе новый книжный стеллаж. Я думаю, он теперь тебе пригодится. Идет?

– Спасибо, пап, – ответил Макс.

Данил пожал сыну здоровую руку и принялся выталкивать кожаное кресло из комнаты. Максим с презрением следил за некогда любимым предметом мебели в своей комнате, стараясь не смотреть в теперь пустующий угол – мало ли, кто все это время мог прятаться за креслом. «Творожные кексы?» – звучало в его голове.

В гараже Данил сел в кресло сына, достал мобильник и вошел в личный кабинет клиента банка в раздел управления своими счетами. Он увидел поступления от страховщиков, круглую сумму от лихача-байкера, который своим появлением изменил весь мир вокруг семьи Куликовых, а также небольшие, но стабильные поступления от Сергея. Затем Даниил перешел в раздел трат. Несколько чеков в близлежащих магазинах и несколько десятков из интернет-магазинов, последним был счет за вчерашний ужин из ресторана. Данил проверил их все. Часть из них были оплатой продуктов и хозяйственных товаров для дома. Остальные суммы были выплачены книжному интернет-магазину. Причем первые оплаты, а, соответственно, и заказы появились примерно месяц назад и повторялись до сих пор с периодичностью три-пять дней. Но как Максим смог узнать данные для оплаты? Неужели он выкрал карту отца? Данил проверил – карточка была на месте в бумажнике. Сын скопировал данные? Или это оплачивала Рита? Да, у нее есть полный доступ ко всем его финансам, но она бы наверняка сказала мужу, что расплачивается за книги сына с его счета. Или не сказала бы? К чему эти тайны? И как об этом догадался Борис?

– Где эти таблетки? – сказал сам себе Данил, державшись рукой за голову. – Когда я их принимал последний раз?

Какой-то заводной механизм, активирующийся при столь сложном для поврежденного мозга мыслительном процессе, проворачивался в голове по часовой стрелке, с каждым оборотом усиливая боль во всей черепной коробке.

Данил решил не спрашивать сына о том, как тот оплачивает книги. Не сигареты же он, в конце концов, покупает. По крайней мере, сейчас не до этого. Эта проблема – ничто на фоне того, что творится у мальчика в голове. Лучше спросить об этом Бориса Ивановича.

Но почему доктора? С чего он должен это знать?

Мозг устал. Лучше попросить у Бориса рецепт новых таблеток, которые уменьшат количество возникающих вопросов или увеличат количество полученных ответов.

По радио нудный голос снова рассказывает прогноз гороскопа, обещая новые победы и свершения слушателям. На дороге нет ни единой машины. Только его автомобиль – Даниила. Кроме него в салоне тоже никого. Слева на обочине он замечает стоящего высокого подростка с черными кудрявыми волосами, неопрятно торчащими в разные стороны. Это Макс. Проезжая мимо него, Данил смотрит в глаза сыну и, улавливая его огорченный взгляд на себе, замечает кровь, капающую с волос на правое плечо. Левая рука парня висит немного ниже правой. Но Данил не затормозил, а продолжил ехать дальше. Проехав несколько сотен метров, на той же обочине слева он еще издалека приметил сиреневое пальто. Длинные черные кудри, в которых на самой макушке поблескивала маленькая заколка в форме стрекозы, спадали на плечи и спину. «Машуля», – как ни в чем не бывало, подумал мужчина, но снова не надавил на педаль тормоза. Проезжая совсем рядом с девочкой, он увидел, что все ее лицо перепачкано кровью. Дыхание Данила стало тяжелым, пульс участился, но он продолжил движение, не сбавляя скорости.

– Дорогой, почему ты не остановился, чтобы забрать детей? – раздался голос у него в голове. Нет, не в голове. Он исходил откуда-то издалека и в то же время очень близко.

Данил медленно повернул голову вправо и увидел Риту точно в том положении, в каком Максим видел ее много раз в своей комнате на кресле: голова и одна нога были у коробки передач, тело было перекручено. Он закричал, правая нога сама вдавила педаль тормоза в пол. Машина стала переворачиваться снова и снова.

Даниил проснулся.

Снова предательские лучи норовили пробиться сквозь густые черные ресницы. Данил, не поворачиваясь, протянул руку к той части кровати, где спит Рита. Но ее там уже не было. Он вздохнул, пошел в туалет и осознал, что, не задумываясь, избегает зеркала. Переборов внутренний страх, Данил все же взглянул на себя: помятое сонное лицо, отросшая щетина, никаких следов крови или других напоминаний о ране на макушке головы.

Умывшись и переодевшись, он спустился вниз. Тишина, никого. Не пахло кофе, все чашки чистые и сухие. Ничего не свидетельствовало о том, что кто-то сегодня на этой кухне уже завтракал. Данил взглянул на часы: почти десять часов утра. Очень странно. На полу узором была выложена плитка: белая и черная. Обходя кухонный стол, направляясь к кофемашине, Данил резко остановился: из-за столешницы на полу откуда-то натекла огромная лужа крови, заполнив собой поверхность одного белого сегмента напольной плитки. Сердце снова забилось учащенно. Медленно он сделал шаг в сторону лужи, но тут внимание Данила отвлек дверной звонок: кто-то пришел. Он автоматически резко обернулся в сторону входной двери, а когда через мгновение снова посмотрел на лужу крови, то ее там уже не оказалось.

– Чертовы бесполезные таблетки, – пробормотал Данил, сделал несколько уверенных шагов по кухне, чтобы убедиться, что крови и ее источника действительно нет и не существовало, развернулся и пошел открывать дверь, у которой продолжал звенеть звонок.

– Борис Иванович, – поприветствовал он гостя, – спасибо, что приехали.

– Я не мог не приехать, Данил, – ответил доктор и протянул ему руку. – Неважно выглядишь, хочу отметить.

– Я только проснулся.

– Поздно лег? – спросил врач, проходя на кухню.

– Я так не думаю, – ответил Даниил. – В последнее время я ложусь довольно рано, по крайней мере, я так считаю, но просыпаюсь я всегда позже всех.

– Позже всех… Понятно.

– Да, я думаю, что виной всему – мои кошмары. Чашечку кофе, Борис Иванович? Я как раз собирался заваривать.

– Да, спасибо, – ответил доктор, – с молоком и без сахара. – Он, осматриваясь по сторонам, не спеша присел за стол рядом с открытым и включенным ноутбуком Риты. – Что это? – спросил он, указывая на экран.

– А, это… Это блог Риты, ее хобби, которое переросло в неотъемлемую часть ее жизни. Она всегда любила готовить, а однажды решила, что пора поделиться своими знаниями и увлечением с миром. И, знаете ли, у нее неплохо получается – несколько тысяч подписчиков.

– Могу я взглянуть? – спросил врач.

– Да, конечно.

Борис Иванович несколько секунд посмотрел записи блога, потом отодвинул ноутбук и спросил Данила:

– Ты узнавал насчет своей банковской карты?

– Не знаю, откуда вам было это известно, но вы действительно оказались правы, – ответил Данил, ставя на стол две порции ароматного капучино. – Вчера я проверил транзакции по счету и обнаружил, что все покупки Максима действительно оплачивались с моей карты, причем в основном это происходило в позднее время суток, а если быть точнее – глубокой ночью, когда все должны спать.

– И что ты об этом думаешь? – спросил доктор.

– Не знаю, честно, что и думать. Возможно, это делала Рита, я еще ее не спрашивал об этом. А может быть Макс ночью забирает мой телефон или ноутбук и оплачивает сам. Но возникает другой вопрос: почему он не может попросить об этом меня? Неужели я был бы против? Суммы ведь не большие, к тому же он покупает всего лишь книги.

– Какие именно книги?

– Мистика, ужасы, детективы, где расследуют жуткие убийства. Все то, что мальчику его возраста было бы тяжело «переварить», а Макс проглатывает их одну за одной.

– Что именно тебя настораживает в поведении Максима? – тихо спросил доктор.

– Откровенно говоря – все, – сказал Данил, сделав глоток кофе. – Его сны, его видения в бодрствующем состоянии, его нежелание покидать свою комнату и уж тем более дом. Вчера я видел его одноклассника. Тот говорит, что они скучают по Максу. Но я не понимаю, почему он не хочет ни с кем общаться. Социальные сети, гости, друзья – он всего этого добровольно сам себя лишил.

– Ты знаешь, где сейчас Максим?

– Конечно, знаю, – ответил Данил, – он там же, где находится с момента нашего возвращения в дом: у себя в комнате. Он даже не выходит к столу, ест только там.

– Хорошо… – задумчиво сказал Борис Иванович. – Ну, а Рита и Мария? Где они, ты знаешь?

Данил задумался.

– Не уверен, что знаю, – ответил он. – Еще вчера Рита уверяла меня, что не выйдет из дома, пока не решится проблема с Максом, что не оставит его одного в доме, а сегодня утром я проснулся и не видел дома ни ее, ни дочери.

– А когда ты видел их в последний раз?

– Вчера.

Доктор промолчал. Он отодвинул чашку с кофе, достал из своей сумки папку с бумагами, положил ее на стол и подвинул Данилу.

– Открывай, – сказал он.

– Вы меня пугаете.

– Возможно, но мне приходится, – спокойно сказал Борис Иванович и еще ближе к Данилу подвинул папку. – Открывай.

Данил открыл папку и первое, что он увидел, была его собственная фотография крупным планом. На ней было изображено его лицо, точнее месиво, смутно напоминающее лицо: опухшая перебинтованная челюсть, заклеенный синий нос, забинтованная обритая голова.

– Так ты выглядел после первой операции, которую тебе сделали в тот самый день, – сказал врач. – Две недели в искусственной коме, после чего была проведена еще одна тяжелая нейрохирургическая операция. Мы удалили мелкие осколки черепа, которые буквально впились в твой мозг, – Борис достал снимки рентгена и МРТ. – Мы с моими коллегами долго решали, готов ли ты к жизни вне больницы.

– Борис Иванович, эта информация для меня уже не нова. К чему вы ведете? – озадаченно спросил Данил. – Я хотел, чтобы вы осмотрели Макса, а не меня.

– И я осмотрю, я обещаю, – ответил врач. – Но меня сейчас больше всего волнуешь ты и то, что происходит в твоей голове. Кошмары, галлюцинации… Как ты считаешь, у тебя бывают галлюцинации?

Данил вспомнил недавний свой инцидент в ванной. Но это же был сон. А лужа крови буквально несколько минут назад на полу в кухне? Он только подумал об этом, и его голова невольно повернулась к тому месту. Доктор заметил это. Но пол был чист. Относительно чист: Данил вдруг обнаружил на нем крошки и пыль. Это совсем не было похожим на Риту с ее стремлением к повсеместной стерильной чистоте.

– Думаю, скорее да, чем нет, – признался он.

– Хорошо, что ты это осознаешь и признаешь, – закивал Борис Иванович. – Скажи, Данил, ты обратил внимание, когда именно Максим стал оплачивать свои книги твоей картой, с какого числа?

– Точно не помню, – ответил тот, – кажется, это началось в сентябре.

– То есть как раз с того времени, как ты вернулся из больницы?

– Возможно.

– А что ты сам скажешь о тех книгах, которые он читает – они тебе знакомы? – спросил доктор.

– Слишком мрачные… – ответил Данил, – но, признаюсь: кажется, я и сам когда-то их читал.

– Все?

– Возможно, все. Хотя и не помню, когда это было. Может быть, я был в таком же возрасте, как и Макс. Я помню сюжет книг, но не помню самого процесса их прочтения.

– Данил, – сказал Борис, – я хочу, чтобы ты сейчас пошел к Максиму и сказал ему о моем визите. Захочет ли он со мной побеседовать? Будет ли он настаивать на твоем присутствии во время разговора или нет. И еще… ты должен, в первую очередь для себя, выяснить, где сейчас находятся твои жена и дочь. Но я хочу тебя предупредить: возможно, потребуется госпитализация…

– Макса?

– Или твоя, – загадочно ответил доктор, разведя руками.

Данил достал свой телефон. Чтобы найти в нем номер Риты, ему пришлось заходить в список контактов, так как в списке вызовов его не было.

– Странно, – сказал Данил, – «номер не доступен». Попробую набрать Машу…

Номер дочери также отсутствовал среди вызываемых номеров. Борис Иванович не спеша допивал свой кофе и не выказывал ни малейшего удивления, когда Данил сказал, что и телефон дочери не отвечает.

– Позовешь, если Максим будет готов принять меня, – спокойно сказал врач, намекая своему пациенту, что ему пора отправиться в комнату сына. Тот пошел на второй этаж, а доктор, убедившись, что Данил наверху, подошел к холодильнику. Открыв его, он обнаружил там пустые полки. Лишь на одной стояла пара банок то ли с маслом, то ли с соусом, накрытая тарелка с какой-то недоеденной едой, пакет молока. На внутренней части двери на полках стояли две бутылки с кетчупом и горчицей, а еще в лотке лежало пять яиц. Открыв морозильную камеру, Борис Иванович увидел в ней пачку замороженных сосисок, срок годности которых истек давным-давно, замороженную пиццу из супермаркета и пару кусков мяса. Рита, которая вела в интернете весьма популярный кулинарный блог, никогда раньше не запускала свой холодильник до столь плачевного состояния. Закрыв его, доктор обратил внимание на семейное фото в самодельной рамочке, которую, скорее всего, смастерила Маша. На фотографии было изображено три улыбающихся лица – Данил, Рита и Лиза, или тетя Лиза, как звали ее дети – младшая сестра Данила.

– Борис Иванович, – окрикнул тот со второго этажа, – поднимайтесь сюда.

Борис, захватив с собой свою сумку, пошел на голос Данила, который стоял у приоткрытой комнаты сына, приглашая войти. Внутри все так же царил полумрак.

Спустя полчаса оба мужчины вышли, спустились вниз и доктор с угрюмым лицом сел за стол.

– Можно мне еще кофе? – спросил он у Данила. – Если признаться, то я совсем не спешу и с удовольствием побеседую с тобой, если ты не возражаешь.

– А как же другие пациенты?

– Сегодня ты будешь моим единственным пациентом.

– Но… С молоком и без сахара? – Данил словно перебил сам себя.

– На этот раз черный, будь добр. Без сахара. Спасибо.

– Что скажете, Борис Иванович? – спросил Данил, заваривая кофе.

– А что ты хочешь услышать?

– Ваше мнение касательно состояния Макса.

– Состояние Макса… – задумчиво сказал Борис. – То, что я наблюдал в его комнате, подтвердило, к сожалению, мои худшие опасения. На состояние Макса ничего не сможет повлиять. Невозможно его улучшить или сделать еще хуже. Меня куда больше волнует твое состояние, Данил. – Дождавшись, когда тот поставит две чашки с кофе на стол, доктор встал из-за стола. – Подойдем к зеркалу, – сказал он.

Данил и Борис подошли к большому зеркалу, что висело на стене у входной двери, и поравнялись.

– Что ты видишь? – спросил врач у пациента.

– Глупый вопрос, вам не кажется?

– Совершенно нет, – со спокойным выражением лица ответил доктор.

Данил вздохнул и с недовольным выражением лица стал перечислять:

– Я вижу двоих мужчин: себя и вас, Борис Иванович. Мы с вами примерно одного роста и возраста: вы – чуть старше, я – брюнет, ваши волосы русые, ваша прическа короче моей, мои глаза карие, ваши – зеленые, мы примерно одинаково сложены. На мне: белая футболка и черные домашние брюки, на вас – серый пуловер и тоже черные брюки, но строгого пошива.

– Довольно подробное описание, – улыбаясь, заметил Борис. – Скажи мне, Куликов Данил Сергеевич, всегда ли ты видишь именно это отражение в зеркале? Или случалось такое, что оно отличалось от того, что сейчас перед тобой? – доктор отошел от зеркала, чтобы Данил видел в нем лишь себя.

Тот понял, что, когда он смотрел в зеркало вместе с доктором, чувствовал себя смелее и увереннее, перспектива остаться перед с зеркалом и с тем, что в нем может отразиться, один на один, слегка напугала его.

– Пару ночей назад я видел сон, – робко произнес Даниил, – который, как я теперь понимаю, мог и не быть сном.

– Галлюцинация? – уточнил Борис.

– Вполне может быть, – застенчиво и даже виновато ответил Данил, словно ученик, признававшийся сейчас школьному учителю, что это именно он устроил потоп в туалете для мальчиков.

– Опиши.

– Там была кровь, – сказал он, глядя на свое отражение, – много крови. Все мое лицо было в крови, а из раны на голове торчали осколки костей. И это лишь один из случаев того, что я видел…

– Данил, я как твой лечащий врач, настаиваю на том, чтобы ты прошел еще одно обследование и, если понадобится, снова остался в больнице на лечение.

– А как же Максим? – озабоченно спросил Данил, наконец отвлекшийся от зеркала. – Он видит вещи и похуже меня.

– Данил, – Борис Иванович похлопал его по плечу, приглашая снова подойти к столу, – тяжелые черепно-мозговые травмы не проходят бесследно. Случается, что человек не может полностью оправиться и всю оставшуюся жизнь нуждается в уходе. Бывает, его сознание полностью отделяется от тела, которое в свою очередь продолжает существовать, больше напоминая бездушное растение, чем живого человека. Я в самое ближайшее время снова свяжусь с тобой, и мы решим, что делать. Договорились? А пока я пропишу новую схему лечения. Препараты оставляем те же, но я увеличу дозировку, – доктор выписывал рецепт. – Очень важно: не пропускай ни одного приема препаратов. Возможно, тебя будет чаще клонить в сон, но это и к лучшему.

Данил утвердительно кивнул. Доктор встал из-за стола, залпом осушил свою чашку кофе, попрощался с пациентом и, закинув кожаную коричневую сумку на длинной лямке за плечо, вышел из дома.

– Он ушел? – раздался голос Риты, которая стояла на верхних ступенях лестницы, ведущей на второй этаж.

– Рита! – вздрогнув, негромко выкрикнул Данил. – Ты напугала меня. Где ты была?

– Маша испугалась гостя и попросила спрятаться с ней, – невозмутимо ответила жена. Девочка стояла рядом с мамой, уткнувшись лицом ей в брюки. Дочка была спиной к Данилу, и он заметил, что в длинных черных кудрях на самой макушке поблескивает ее любимая заколка в виде стрекозы. – Он поговорил с Максимом?

– Да, – ответил Данил.

– И? – недовольным тоном спросила Рита.

– Если я правильно понял, нужно время. У меня в голове творится то же самое, что и у Макса. Однако во мне уже проснулось желание жить, а в нем еще нет. Возможно, это из-за возраста. Но Борис сказал, что свяжется со мной в ближайшее время.

– Будем надеяться, – печальным, но все еще раздраженным голосом сказала Рита, – мы будем с Машенькой в ее спальне.

– Дорогая, – позвал Данил жену, которая уже собралась уходить в комнату дочери, – скажи, между нами все плохо? Мы сможем когда-нибудь восстановить наши отношения?

Он стоял у лестницы и умоляюще глядел на них обеих снизу-вверх: на своих любимых девочек. Рита лишь отвела глаза и, ничего не ответив, ушла в комнату дочери.

Доктор ничего толком не прояснил и не объяснил, но дал понять, что надежда есть. Поведение Риты пугало, ведь Данил боялся потерять жену, особенно после того, что произошло. Он знал, что один не справится. Эгоистично, зато честно. Мысли снова стали путаться, и Данил решил отбросить их, побыв наедине с сыном.

– Ну ты как? – спросил он Макса, войдя в его комнату. Тот вопросительно пожал плечами, точнее правим плечом, отложив книгу, которую читал перед приходом отца.

– Сколько страниц ты успел прочесть с того момента, как мы с доктором вышли из твоей комнаты?

Макс правой рукой приоткрыл только что закрытую им книгу.

– С момента вашего ухода я прочел девятнадцать страниц, а всего в этой книге я дошел уже до девяносто девятой страницы, – ответил парень.

– Что на этот раз читаешь? – спросил Данил.

– Самый страшный роман Стивена Кинга.

Отец удивленно и как-то брезгливо скривил лицо.

– «Сияние»? – спросил он.

– Нет, – ответил Макс, – «Сияние» считают самым страшным его романом читатели, сам же Кинг своим самым жутким произведением назвал «Клатбище домашних жывотных».

У Данила снова мурашки пробежали по спине. Конечно, он знал о чем это произведение, и ему вспомнились фрагменты, которое его сознание когда-то создавало во время прочтения этой книги: погибший ребенок, которого безутешный отец откапывает из могилы, чтобы вновь захоронить тело на магической земле. И как только человек, у которого есть дети, мог такое придумать?!

– Максим, а тебе не страшно это читать? Сынок, ты уверен… – начал было он говорить, но сын перебил его:

– Да, папа, я уверен. Кстати, я ведь дочитал ту книгу – «Вампиров» Барона Олшеври. Ты просил рассказать тебе концовку, которую ты никак не мог вспомнить, – Макс оживился, ведя разговор о книгах. – Так вот. Та девушка, которую звали так же, как и маму…

– Рита.

– Да, Рита, в итоге она осталась заточенной в доме навсегда. Не живая и не мертвая она была обречена обитать в замке вместе с матерью своего жениха, такой же неживой.

– А закрыл их там он сам, жених и сын, будучи очень старым… – пробормотал Данил.

– Ты вспомнил? – улыбнулся Макс.

– Да, сынок, спасибо тебе, я отчетливо вспомнил этот роман и его концовку тоже. Хотя все еще не могу вспомнить, когда я читал это.

– Пап, – сказал Макс тише, – какого было ему? Я про Карло, из книги. Жить, стареть, зная, что твои любимые так рядом, но ты не можешь быть с ними, не можешь прикоснуться к ним. Они не умерли, но и не живут. А он живет. Это печально…

– Надеюсь, я никогда не прочувствую, какого ему. Но это лишь сказка, – сказал Данил и поцеловал сына в висок. – Воспринимай эти книги, как сказки, которые мама читала тебе в детстве. Ну, конечно, эти сказки немного страшнее и печальнее, – произнес он с саркастической улыбкой, поглядывая на книгу, которую Макс только начал, – но лишь самую малость.

Ему было приятно находиться в обществе сына, и он был рад, что нашел с ним общий язык. Выходя из комнаты, Данил заметил, что зеркало в ней завешано какой-то кофтой. «Умно», – подумал он.

Придя в свою спальню, он удивился, что в ней уж слишком темно. Отдернув шторы, Данил не на шутку испугался, обнаружив, что на улице уже смеркалось. «Сколько же времени я провел у Макса в комнате? – подумал он. – Кажется, что Борис ушел всего полчаса назад…»

Здравый смысл твердил, что Данил где-то потерял несколько часов этого дня, память же отрицала этот явный факт. Риты в комнате не было. Возможно, решил Данил, она останется ночевать в спальне дочери. Так всегда случалось, когда они ссорились. Сейчас явной ссоры не произошло, но их отношения были натянуты до предела уже давно.

Что же с ним происходило? Что он делал эти полдня? Данил взглянул на телефон – восемь часов вечера. Биологические часы не подводят: он хотел спать и чувствовал себя очень уставшим. Только от чего? Болели глаза, болела голова. Таблетки. Он забыл принять прописанные врачом препараты. А есть ли от них толк? Данил побрел в раз уставшими и отяжелевшими ногами в ванную, где на полке за зеркалом стояли три баночки, наполненные пилюлями, которые стоило принять уже очень давно. Помнится, Рита настояла на покупке именно для хранения лекарств такого шкафчика с зеркалом.

Зеркало. И вот снова это зеркало.

– Что ты так смотришь на меня? – спросил Данил у своего отражения, уставшее не меньше, чем он сам. Он открыл дверцу шкафчика, на которой и висело зеркало, взял таблетки и замер, не решаясь закрыть ее. «Ты слишком много смотрел фильмов ужасов, – прозвучал собственный голос в голове Даниила, – и прочитал таких же книг».

Он облокотился руками на раковину, уставился в нее озадаченным взглядом и задумался. Шкафчик все еще оставался открытым, пряча от мужчины его отражение.

– Ты ошибаешься, – сказал Данил вслух, обращаясь к своему внутреннему голосу, – не я, а Макс. Это он их читает. Может пару-тройку таких книг я и прочел, но не «слишком много». К тому же сейчас я не сплю.

Он медленно закрыл дверцу и, пересиливая свой страх, посмотрел в зеркало. Там транслировалось все то же уставшее лицо.

– Вот видишь, – снова сам себе сказал вслух Данил. Он набрал в стакан воды, забросил в рот три таблетки, закинул голову повыше и, закрыв глаза, проглотил их. Резко вернув голову в исходное положение, Данил закашлял, подавившись остатками воды в горле. Словно какой-то силой его отбросило от раковины, над которой в зеркале на него «смотрела» теперь голова Риты, повернутая на 180 градусов. Он отчетливо видел вырез на груди ее кофты, но ближе к шее кожа словно натягивалась, закручивалась по спирали в обратную сторону. Волнистые каштановые волосы, лишь слегка прикрывавшие изуродованную шею, нависали над декольте. Данил, словно окаменевший, не мог ни кричать, ни бежать, ни, даже стоять. Он сползал вниз по стенке, когда голос из зеркала спросил его:

– Дорогой, надо забрать с собой детей. Как-то нехорошо у нас с тобой получается – они остались на дороге одни. Я же испекла для них творожные кексы. Хочешь один?

Очнулся Данил уже утром. Видимо, он провел всю ночь на полу в ванной. Шторы, которые были им раздвинуты еще вчера вечером, оставались раскрытыми. Каждое безоблачное утро лучи солнца так и стремились ворваться в спальню, но всегда встречали преграду в виде плотных штор, однако сегодня им это беспрепятственно удалось сделать, и комнату заливал яркий солнечный свет.

Вот уже несколько секунд звонил телефон Данила, который, собственно, его и разбудил. Данил с трудом встал на ноги, отметив, что почти все части его тела ужасно затекли, и пошел на звук. Телефон лежал на кровати, а на экране горела фотография улыбающейся молодой девушки.

– Лиза, – пробормотал Данил, с нежностью улыбнувшись младшей сестре, словно она могла бы его увидеть. – Привет.

Глава 2

Сыновья

Днем ранее.

– Елизавета Сергеевна? – прозвучал мужской голос в трубке.

– Да, это я, – ответила Лиза.

– Вам удобно сейчас говорить? Это Борис Иванович, лечащий врач вашего брата, Даниила.

– Что с ним? – спросила напуганная девушка.

– С ним все в порядке, не волнуйтесь, – ответил доктор, затем мгновение подумал и добавил, – разумеется, относительном в порядке. С точки зрения его физического состояния, у него действительно все хорошо: кости срослись, раны затянулась. Данил окреп, и угрозы его здоровью нет. Но вот его мозг… его сознание не до конца понимает, что происходит. Я бы даже сказал, совсем не понимает и не принимает. К тому же, и в этом у меня нет абсолютно никаких сомнений, он видит галлюцинации и достаточно реалистичные.

– Что это значит?

– Знаете, как раньше в фильмах делали, что один актер мог одновременно играть близнецов? Один кадр накладывали на другой. У вашего брата происходит нечто похожее. Две плоскости для него сходятся в одну, образуя для его восприятия вполне реальную общую картину. Я считаю, что в данный момент Даниил не опасен ни для себя, ни для окружающих, поэтому я намерен понаблюдать за ним, однако, я был бы вам очень признателен, если бы вы приехали к нему на какое-то время. Возможно, это пойдет ему на пользу.

– Но я работаю, – скромно ответила Лиза, но, подумав пару мгновений, добавила:

– Я постараюсь взять внеочередной отпуск за свой счет, чтобы приехать. Конечно, брат для меня важнее работы. Можете конкретнее рассказать о его состоянии?

– Елизавета Сергеевна, – сказал Борис, – в данный момент я за рулем, а в рассказе будет много щепетильных моментов, которые я не хотел бы упустить и ненароком умолчать вам о них. Если вам не будет сложно, пожалуйста, вышлите мне сообщение с адресом вашей электронной почты. Я все подробно напишу в официальном заключении и вышлю вам, а также добавлю подробности от себя, чтобы вы имели расширенное представление о том, что происходит с вашим братом. Скажу пока только одно: он убежден, что на момент аварии находился в машине вместе со своей семьей.

Данил вышел из спальни и направился в комнату Маши. Тихонько приоткрыв дверь, он не увидел там ни Риты, ни дочери. Розовое покрывало было аккуратно застелено на кровати, все вещи ровно и красиво сложены. Порядок в комнате был, а людей – не было. Данил пошел на кухню, но ни там, ни в гостиной на первом этаже его девочек не было. Буквально взбежав по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, обратно наверх, он без стука заскочил в комнату сына. Тут все было без изменений: Максим, как и прежде, читал в полумраке, и страницы книги были единственным, что ярко освещалось электрическим светом. Солнечный же в эти стены не попадал уже давно.

– Макс, – произнес отец, – ты не знаешь, где мама и Маша?

– Они ушли, – спокойно ответил сын, не отрывая взгляд от книги.

– Как ушли? Куда? – удивленно спросил Данил. – Мама же сказала, что не выйдет из дома до тех пор, пока ты не станешь выходишь из комнаты.

– Я знаю, – сказал Максим, отложив все-таки книгу в сторону. – Видимо, что-то изменилось. Мама очень расстроена. У нее ничего не получается.

– Что не получается? И куда она ушла? Что она тебе сказала?

– Ничего, совсем ничего… Они просто ушли.

– Как думаешь, сынок, она вернется? – отчаянно, словно ожидая помощи от сына-подростка, спросил Данил, присев на край кровати

– Я очень этого хочу, пап, – ответил тот.

– Вот что, есть и хорошие новости. Звонила тетя Лиза. Представляешь, она решила погостить у нас какое-то время, чему я безумно рад. Очень некстати твоя мама решила проверить на крепость наши с ней чувства… Если они с Машкой не вернутся до завтра, я, наверное, буду вынужден обратиться в полицию, – сделав небольшую паузу, Данил пристально посмотрел в глаза сына. – Ты как? Слышал меня?

– Слышал, пап, слышал, – спрятав взгляд, ответил Макс. – Круто, что тетя Лиза приедет. Я буду очень рад. Но… Я могу тебе рассказать?

– Конечно, сын, разумеется!

– Сегодня был новый кошмар.

– На этот раз, как я понимаю, была не авария?

– Нет, не авария, – парень тяжело вздохнул. – Сон был очень странным. Я видел тебя и маму, вы стояли у детской коляски. Вы улыбались, глядя в нее и звали меня. «Максим, иди познакомься со своим братиком», – сказала мне мама. Я подошел к коляске и…

Макс замолчал. Он посмотрел исподлобья на отца, и в его глазах Данил прочитал ужас.

– Что, сынок? – спросил он.

– Там было столько крови… а младенец… пап, – Макс взглянул на отца глазами, полными слез, – младенец был мертв. Он не дышал. Было похоже, что он спит, но я знал, я чувствовал его – он не дышал. А потом я проснулся.

Данила бросило в холод. Что же с ними творится? Что за чертовщина? Да, хорошо, уже все в его семье приняли тот факт, что каждый серьезно пострадал тогда, в марте. Но раны затягиваются. Почему же их жизнь с каждым днем превращается в кромешный ад? Тут недолго и до суеверий и веры в какие-то сверхъестественные вещи, да даже в порчу! Но ведь подобное лечится препаратами. Точно. Таблетки. Кажется, он снова их не выпил. Ведь они там, за зеркалом в ванной…

– Давай я сварю тебе и себе какао, как ты любишь, – сказал Данил сыну, вставая с кровати. – А этот сон, сынок, это – просто сон. Мы обязательно найдем способ бороться с появлением этих кошмаров. А сейчас постарайся не думать о них, – добавил отец.

Выйдя из комнаты сына, Данил присел рядом с дверью и закрыл руками глаза. К удивлению Макса, отец не сделал заключение, что причиной такого жуткого, мрачного, страшного сновидения были книги, которые читал подросток днями напролет. Данил знал, что они тут ни при чем.

Он пошел в гостиную и направился к книжной полке. Рядом с книгами (там не было мистики и ужасов, а лишь кулинарные сборники рецептов и женские романы, преобладающе позапрошлого столетия) лежали семейные фотоальбомы. Данил взял один, быстро пролистал его – не тот. Отбросил на диван. Второй, третий – все не то. Вдруг заболела голова. Таблетки. Обязательно, но чуть позже. Вот четвертый альбом. На первой же странице была фотография с Ритой. Сколько ей здесь? Двадцать два года? Широкая улыбка, длинные волосы и огромный живот. Она тогда очень сильно переживала из-за растяжек, но природа одарила ее эластичной кожей – растяжек практически не было, а те немногие тонкие, что все же образовались от чрезмерно растянутого живота, скоро побледнели и стали практически незаметными. «Эластичная кожа, – подумал Данил, – точно, как и во сне прошлой ночью в зеркале, когда кожа ее шеи натянулась, отворачивая голову в обратную сторону…» Или все же не во сне? Видение? Галлюцинация?

Сейчас это не имело значения.

Вот еще фото из фотосессии молодой семейной пары. Вот он обнимает жену со спины, прижимая пару малюсеньких голубых пинеток к левой стороне живота. Такую же пару Рита держит у правой стороны.

Было куплено два комплекта для новорожденных, необычная двухместная коляска для близнецов и две кроватки. Однако понадобилось все лишь одному ребенку.

Беременность протекала хорошо. Рита была уверена, что сможет родить сама, показания врачей это подтверждали. Она и родила, но лишь первого мальчика. А затем схватки прекратились, больше не начавшись никогда, даже спустя шесть лет, когда родилась Мария путем уже заранее запланированного кесарева сечения.

Максим родился достаточно легко и быстро. Услышав его отчаянный крик, крик человека, которого без его на то разрешения произвели в этот жестокий и несправедливый мир, Рита вдохновилась на рождение второго сына, однако на этом все прекратилось. Врачи пытались стимулировать схватки, но у них ничего не выходило. Все происходило очень быстро: у Риты открылось кровотечение. Эпидуральная анестезия еще действовала, и докторами было принято решение немедленно провести операцию. Рита плакала, осознавая, что сейчас может ее ожидать. Все это время Данил был рядом. Нет, он не наблюдал непосредственно за процессом появления на свет его сыновей, он сидел у головы жены и всячески подбадривал ее. Хотя сам тогда в поддержке нуждался не меньше Риты.

Младенца извлекли, однако такого возмущения, какое проявил Макс часом ранее, не последовало. Рита плакала. «Кричи», – умоляюще бормотал Данил. Но малыш не кричал. Врачи долго пытались оживить мальчика, но у них ничего не вышло: он захлебнулся за несколько минут до появления в этом мире…

Сомнения не было: дети были близнецами. Данил долго стоял рядом с младшим сыном, который выглядел, как спящий младенец. Не было лишь ярко-розового цвета кожи, присущего всем новорожденным. Мальчик был точной копией Макса, сладко посапывающего на груди у Риты в ее палате. Маленького Мишу похоронили, решив, что его брат никогда не узнает о том, что у него был брат-близнец.

Данил погрузился в печальные воспоминания. Но воспоминания ли это были? Размытые кадры пролетали в сознании, убеждая, что те события – события прошлого. Цепочка событий словно впервые выстраивалась в памяти мужчины, но, ведь если он действительно однажды это пережил, почему процесс вспоминания больше напоминает просмотр фильма, который раньше ты никогда не видел? Что это: амнезия, или эти картинки только что сгенерировал пострадавший мозг? Или же это козни чего-то потустороннего, что пытается извести Даниила вместе с его семьей, свести их с ума?

Или он уже сошел?..

Младенец в коляске… Но откуда Макс мог знать это? Или это всего лишь совпадение? Случайная, безосновательная подборка сюжетов сновидений в голове подростка, страстно поглощающего жуткие художественные романы?

– Как же болит голова, особенно когда нагружаю ее, – Данил обхватил голову двумя руками. Он отбросил раскрытый альбом и побрел на второй этаж за таблетками.

Несколько секунд он не решался зайти в ванную, но все же открыл дверь. Зеркало выполняло свою единственную функцию: показывало Данилу его реальное отражение. Он снял с крючка полотенце, висящее рядом, и завесил им зеркало по примеру сына, завесившего свое зеркало кофтой. Теперь дверца шкафчика не могла плотно закрыться и была слегка приоткрыта. Достав таблетки, Данил решил перенести баночки на кухню, при этом на всякий случай стараясь не оглядываться назад.

Выпив таблетки на кухне, мужчина только сейчас вспомнил, что ничего не ел сегодня. В холодильнике съедобного не нашлось, на полках кухонных шкафов тоже. Риты дома нет, а завтра приедет Лиза. Пора что-то предпринимать. Данил сел за всегда включенный ноутбук жены, зашел в интернет-магазин и сделал большой заказ продуктов, затем он захотел побаловать безрадостного сына и заказал для Макса несколько порций роллов, помня, что тот всегда очень любил японскую кухню. Одной из открытых в браузере вкладок был сайт книжного интернет-магазина, Данил перешел на него. Листая страницы, его внимание привлек раздел «Рекомендуемых товаров», а рекомендации были основаны на истории прошлых заказов. В этом разделе был нескончаемый список книг тех жанров, какие и читал Максим. Зайдя в историю заказов, Данил увидел все те книги, что сейчас лежали в комнате сына в двух огромных стопках. Все заказы были сделаны либо поздним вечером, либо глубокой ночью и тут же оплачены со счета Данила.

– Так значит по ночам Макс делал заказы с компьютера Риты, – пробормотал он себе под нос. Однако какое это сейчас имело значение? Удивил Данила только тот факт, что сын все-таки выходил из комнаты. Или это Рита приходила по его просьбе к нему и заказывала? Вполне логичное объяснение, ведь в комнате сына компьютера нет. – Кстати, почему? – спросил сам себя вслух Данил.

Спустя два с половиной часа курьер привез все заказанные товары. Данил не без удовольствия заполнил холодильник и, прихватив роллы, направился к Максу.

– Сынок, – сказал он, заходя в его комнату, – ты не откажешься от ужина в моей компании?

Макс улыбнулся, отложил очередную книгу в сторону, давая понять, что не против компании отца. Вечер прошел в узком мужском кругу семьи Куликовых.

– Маме сейчас тяжело, – сказал Данил сыну, – я уверен, что она у одной из своих подруг и к концу выходных они с Машей, отдохнувшие и соскучившиеся по нам, вернутся в наш дом.

– Наш дом, – с улыбкой согласился сын. – Вернутся, конечно, папа. Мы всегда возвращаемся домой. Где же еще нам быть?

Уставший и от души наевшийся, Данил лег на кровать, которую не расстилал уже два дня. Не расстелив ее и сегодня, он тут же заснул.

Как бриться, если зеркало завешано полотенцем? Стоя с бритвой в руках (не мог же он встретить сестру с отросшей щетиной), Данил никак не решался взглянуть на свое отражение. Не кладя из рук бритвы, он уже стал разворачиваться, чтобы выйти из ванны, так и не поборов свой страх, как вдруг услышал голос Риты, доносящийся из-под полотенца: «Дорогой, давай я тебе помогу». Застывший на месте Данил медленно перевел взгляд к шкафчику над раковиной, дверца которого стала приоткрываться еще шире, а и из-за нее тонкая рука, без сомнений, принадлежащая Рите, тянулась к полотенцу, закрывающее зеркало. Пальцы ухватились за свисавший край и сбросили его в раковину. Рука скрылась там же, откуда появилась. Словно окаменевший, Данил увидел в отражении свое лицо, на которое пульсирующей струей снова вытекала алая кровь. Дрожащей рукой, в которой все еще лежала бритва, Данил притронулся к своей окровавленной щеке, когда голос жены снова повторил: «Дорогой, давай я тебе помогу». Он перевел свой взгляд чуть левее и увидел в зеркале Риту, стоявшую сзади него. Она стояла спиной к зеркалу, однако ее лицо ясно отражалось за левым плечом Даниила, как и его собственное. Эластичная кожа натянута была не только на шее: она растянулась еще и в длинной улыбке. «А где дети, дорогой? Я испекла для них творожные кексы. Я уверена, Мишеньке они понравятся!» – сказала Рита.