Читать онлайн Ягор Дайч. Книга 1 бесплатно

© Евстратов Васили

© ИДДК

Глава 1

Ягор по прозвищу Дайч – Счастливчик боролся за свою жизнь, но это, как бы сказать, было его обычное времяпровождение.

* * *

Сколько себя помнил, ему всегда приходилось выживать. С самого раннего детства, после того как погибли родители, претендовавшие на их дом дальние родичи выбросили его на улицу. С этого момента и началась его борьба за выживание, и тогда же его впервые назвали Счастливчиком.

Проезжавшая мимо цирковая труппа заметила на окраине города в канаве избитого до полусмерти мальца, который не желал из родного дома выметаться, раз за разом возвращаясь к его порогу, за что в итоге особо сильно и выхватил. Так что ему тогда повезло, что его заметили, и «повезло», что метатель кинжалов в предыдущем городе «слегка промахнулся» и выступавший с ним в качестве мишени парень погиб.

Мальца выходили, и началась его десятилетняя карьера циркового «куда пошлют». Он выступал живой мишенью для метателей кинжалов у «Колеса смерти». Чуть погодя, стоило ему слегка оклематься и подучиться, его стали привлекать к акробатическим трюкам, тоже часто небезопасным. Работал воздушным гимнастом, балансируя на высоко натянутой веревке без страховки. Приходилось ему на потеху публике и на необъезженных конях как можно дольше пытаться удержаться, пока разгоряченные зрелищем зрители активно в тотализаторе участвовали.

«Упадет ли малец и когда, и если упадет, то останется ли в живых, или конь его копытами в месиво превратит…» – слышалось со всех сторон.

Много чего приходилось делать, колеся с цирком из города в город, и так продолжалось, пока они не прибыли на другую сторону империи, практически на границу с дикими землями. Там он совершенно случайно услышал разговор главы их труппы и метателя кинжалов, что здешней публике требуется кровь и следующее «Колесо смерти» будет последним цирковым трюком Ягора. Кинжальщик должен «промахнуться», но не сразу насмерть, а чтобы пришпиленная к щиту мишень как можно дольше умирала.

Уже не ребенок, хоть ростом он и не особенно удался, по сравнению с некоторыми дылдами-тяжелоатлетами, он снова один на улице оказался, только теперь уже самостоятельно в бега подался, так как умирать на потеху жаждущей крови толпе не собирался.

И снова ему повезло: в тот же день, ужиная в трактире, он случайно услышал, что группе охотников требуется ловкий парень. Именно так, случайно, началась его карьера охотника. Охотника на монстров и всякие нужные магам редкости.

Первый свой выход в дикие земли он сделал в составе группы. Повезло, что они оказались вполне себе честными ребятами. Расплатились с ним деньга к деньге, как и договаривались, но в дальнейшем работать совместно с ними он все же не захотел. Так как работу в основном он один выполнил, его только привели куда нужно и обратно к заказчику сопроводили, вот это и вся работа группы, а денег он меньше всех получил. Ну и когда у мага Оквана Абалея расчет за добытые ингредиенты получали, тот странно на него посматривал – прищурившись и как будто принюхиваясь, и при расставании велел ему попозже одному его навестить.

Счастливчик и есть Счастливчик, подозрения того, как выяснилось, магистра, оправдались, Ягор одаренным оказался. Пусть слабым, практически ни на что не годным, кроме как быть связистом или картографом, таких даже магии обучать смысла не было, но все же одаренным.

Что обучаться нет смысла, с этим Ягор Дайч не согласился. У него появилась цель! Начав уже в одиночестве выполнять заказы магистра, он оплату не деньгами (разве что совсем малую часть) брал, а постоянно просил расплатиться за работу знаниями.

Очередные десять лет прошли в охоте на монстров и обучении. За это время выяснилось, что магистр слегка ошибся, или, может, не ошибся, просто для него одаренные с таким уровнем сил (чуть сильнее, чуть слабее) все слабосилки, на которых время свое тратить не стоит. Но Дайч, как оказалось, был не совсем слабосилок, более одаренный, чем магистр его вначале обозвал, и уж точно более целеустремленный, чем прочие неудачники. Его сил и терпения вполне хватило, чтобы научиться сливаться с местностью так, что ни люди, ни другие разумные, ни монстры заметить и унюхать его не могли. Он также научился совершать пространственные прыжки, пусть и на недалекое расстояние, максимум на сто шагов. Но эти объединенные умения не раз и даже не два… десятка раз спасали ему жизнь.

Идеальная маскировка позволяла ему пробираться туда, куда другие охотники не совались, «прыжки» же позволяли вовремя унести ноги. Ну и со временем (кушать и одеваться-то хотелось) он начал брать заказы не только на охоту. Начал промышлять убийствами и грабежами. Но в этих делах лицом своим не светил и особо не зарывался, только когда совсем финансово припрет. Все же планы на жизнь у него совсем не в этом направлении простирались, и становиться профессиональным преступником он не собирался.

Магия, ей он учился жадно, учился постоянно и просил все новых и новых знаний. В дальнейшем не только по магии – вообще жадный до новых знаний стал. Этой своей одержимостью он Оквана Абалея и подкупал, так что тот действительно не жадничал, давал ему посильные и чуть-чуть за гранью его сегодняшних возможностей знания. «Маскировочный покров» и «прыжки» – это тьфу, его манили знания по вполне доступной для его уровня сил алхимии, но не теоретические, а прикладные. Они уже тогда помогли ему выбраться из болота бедности и в будущем позволили бы обеспечить ему сытую и спокойную жизнь в собственноручно построенном доме. Но, обучаясь, узнавая все больше и больше нового, Ягор и планы на свою жизнь корректировал. Вчерашние ему уже казались мелкими и никчемными, вызывали лишь усмешку. С каждым новым днем, с выученными новыми знаниями ему хотелось чуть большего достичь в своей жизни.

* * *

Время шло, в магических силах он еще слегка подрос, освоил на практике все ранее изученное, но вот с планами на «чуть большего достичь» возникли проблемы. Магистр Окван Абалей, на которого он в основном и продолжал работать, обучил его простым жертвенным ритуалам для алхимических преобразований, но вот знаний по накопителям, заряжающимся от природного фона, их не давал, мол, тебе оно не надо, так как таких у тебя никогда не будет. А если будут и об этом узнают, то быстренько отберут, еще и жизни при этом лишат. Все из-за того, что материал для таких накопителей очень редок и не какому-то там «слабосилку» таким владеть.

Поняв, что большего у магистра он не получит, Ягор попытался заполучить нужные ему знания в другом месте. И здесь его подвело терпение, захотелось последний запланированный шаг в новую жизнь как можно быстрее сделать. Так что, не став даже пытаться договариваться, он решил самостоятельно с нужными знаниями ознакомиться, навестив одного скупого мэйстра, проживающего в соседнем городе. Тот по знаниям магистру не очень и уступал, по силе не дотягивал, но стремительно этот недостаток исправлял. Ягору несколько раз приходилось на него работать, но только за деньги, знаниями тот не делился, да и с деньгами, особенно за последний, очень сложный заказ заплатил меньше оговоренного.

Полгода подготовки, выбор момента, и… шаг в будущее был сделан.

Когда мэйстр отсутствовал дома, Ягор сумел незаметно пробраться к нему в библиотеку. Сумел обнаружить необходимые знания, тем более заранее выяснил нужных авторов, так что долго книги искать не пришлось. Больше времени ушло на запоминание нужных схем, так как выносить книги из библиотеки он не решился. Хотел как можно меньше следов своего там пребывания оставить.

Может, мэйстр Зекор Абепа вообще не заметит, что к нему непрошеный гость наведывался?

Была на это надежда.

Баснословно дорогое зелье для улучшения памяти позволило буквально впечатать в мозг нужные схемы полноценных магических накопителей, магических движителей и кое-чего еще. Запоминал, пока не скрутило от боли так, что еще хоть один знак, и все, мозги из ушей наружу потекут. Так что торопливо закрыл глаза, выпил антидот и, чуть оклемавшись, так же незаметно, как и пробрался, он покинул дом Зекора Абепы. И даже прожил после этого целый месяц, уже начиная надеяться, что все обошлось.

* * *

Абсолютно не чувствуя тела, но при этом буквально задыхаясь от нехватки воздуха, он барахтался в полной темноте.

Что случилось, он не знал, вообще в памяти не отложилось, как и что именно могло его в такое состояние вогнать. Но сейчас это все и неважно, сейчас главное – выжить. Для этого он все свои силы и прилагал, тела не чувствуя, но при этом толкаясь с… кем-то, похоже даже, что не одним, он первым стремился добраться до далекого даже не света, а пока что его отсвета.

* * *

Драка не на жизнь, а на смерть продолжалась, и чем ближе этот уже не отсвет, а полноценный свет становился, тем более отчетливо Ягор начинал ощущать тело. Правда, и борьба за обладание этим самым телом становилась все ожесточенней.

Но Ягор чувствовал – он побеждает.

Не простому мальчишке с ним, закаленным в борьбе с ментально-активными монстрами, сражаться. Кто третий претендент на тело, он так и не понял до сих пор, этот двенадцатилетний паренек читается как открытая книга, а вот третий претендент – нет, не хуже Ягора умеет закрываться. Но вот в силе воли он с ним не сравнится, пацаненок и тот в жажде жизни и борьбе за нее этого третьего превосходит.

Но вот особенно ожесточенная кульминация битвы, и… Ягор победил.

Последний рывок; не обращая внимания на вцепившихся в него, стараясь удержать паренька и неизвестного, Ягор Дайч со скоростью прыжка летучей рыбы из воды всех опередил и первым из тьмы вырвался к свету.

Широко открыв рот, он сразу же втянул в себя сладчайший, столь долгожданный воздух, которого, казалось, был лишен невероятно долго. И тут же закашлялся, как оказалось, он действительно вынырнул из-под воды. Закашлялся и тут же застонал, голова взорвалась болью, от чего он снова чуть не захлебнулся, с плеском упав в…

С трудом получилось взять под контроль до этого паникующее тело, действующее скорее интуитивно, чем осознанно. Так что, подавив чужие рефлексы, Ягор прекратил лишние телодвижения. Преодолевая довольно сильное течение воды, он сумел ногами устойчиво встать на илистое дно и уже после этого выпрямился.

Смахнув с глаз воду, Ягор быстро осмотрелся: быстротекущая лесная речка, больше на неглубокий и неширокий ручей похожая, и он в ее середине. Вокруг незнакомый лес…

Знакомый! Как знаком и крепко сжатый в левой руке шарпс, винтовка 1863 года выпуска, подарок покойного отца.

«Это что получается?..» – додумать мысль Ягор не успел, голову снова прострелило болью.

Еле устояв на ногах, он свободной рукой ухватился за лоб, закрыв глаза, пережидая приступ. С трудом сдержал стон, очередным приступом боли накрыло. Постояв так и чуть оклемавшись, переместил руку ближе к затылку, где боль особенно пульсировала, эхом отзываясь по всему телу с правой стороны.

Волосы не только мокрые, но и липкие.

Посмотрел на результат своих исследований – рука была в крови. Чужая рука, не его привычная, но об этом он потом подумает, хотя уже догадался, что произошло.

Сейчас же главное выжить.

Кровь, судя по нащупанной чуть сбоку на голове, ближе к затылку, ране, течет уже давно. Значит, он наследил, и по этому следу за ним наверняка кто-то идет.

Сжатая в кулак рука с чуть оттопыренным большим пальцем рефлекторно метнулась к голове. Большим пальцем коснулся центра лба, дальше рукой повел круг противосолонь[1] – к сердцу, солнечному сплетению, правой стороне груди и снова ко лбу, оттуда к солнечному сплетению нарисовал символ молнии внутри воображаемого круга.

Закончив жест, с трудом удержался на ногах от кратковременно навалившейся слабости.

Это не божественный жест был, ритуал отсечения плоти. Рисуя круг, откатываешь время назад, потом молнией сжигаешь все потерянные потожировые отложения, кровь, волосы и другие частицы тела, все это отсекалось от привязки к нему. Теперь монстры потеряют его ментальный и телесный запах, даже если до этого уверенно шли по его следу. Только сложные ритуалы использовать…

«Ритуал!» – внезапно дошло до него.

Все же у мэйстра он что-то оставил, как ни старался быть аккуратным. Все сходится! Как раз время полного двулуния наступало, многократно усиливающее определенный вид ритуалов. Видимо, частица была столь малая, что по ней мэйстр сразу не сумел найти и наказать его, пришлось ему месяц ждать. Зато потом ударил так, что его из родного тела вышибло, так как находится он сейчас явно не в своем, чужое натянул на себя. Да еще и память парнишки…

– Тай цзю зай чжэ… – донесся до Ягора голос, раздавшийся с правого берега ручья из-за зарослей.

Язык был незнакомый, но в голове сам собой возник перевод: «Он где-то здесь», и дальше что-то неразборчивое, так как говоривший голос понизил.

Значит, не монстры по его следу идут, люди, что несколько хуже. Монстры больше на запах полагаются, а эти следы читать умеют. Но тут главное, чтобы они его в ручье не подловили, а в лесу… в лесу он еще посмотрит, кто на кого охотиться будет.

Глава 2

– Бабушка! – Шедшая в сторону сенника Маша, обернувшись на скрип открываемой калитки, от испуга, не иначе, округлив глаза, завопила и припустила бегом обратно в дом, откуда только что вышла. – Егорка опять с кем-то воевал.

Проводив ее взглядом, я усмехнулся, очень уж потешно она выглядела, принялся внимательным образом осматривать двор. Хоть и так ясно по беззаботному поведению моей самой младшей сестренки, что, пока я отсутствовал, ничего не случилось и дома все в порядке. Но это действие у меня уже в привычку вошло, в любое место входя, сразу опасность выискиваю.

Вроде и мир этот, Землей именуемый, относительно безопасный: магов нет, монстров – порождений их многовековых экспериментов – здесь тоже нет, как нет и других враждебных людям рас. Но люди есть люди, и не так страшно в тайге на узкой тропе повстречаться с дикими зверями, как встретиться с человеком, так как чаще всего эта встреча заканчивается боестолкновением.

Во всяком случае, в наших краях.

Отсюда и привычка – быть всегда настороже. Даже дома. Неважно, сколько ты отсутствовал, вернулся – убедись, что ты в безопасности, и только потом расслабляйся.

Предшественник мой вот расслабился и… не сказал бы, что помер, но его больше нет в этом мире.

Ну, начнем по порядку.

Позвольте представиться: Ягор Дайч, в очередной раз подтвердил, что заслуженно ношу свое прозвище – Счастливчик. Не знаю, что со мной случилось в моем мире, догадываюсь только, но это уже как-то и неважно. Главное, оправдывая свое прозвище, я снова выжил, хоть и натянул на себя чужое тело и нахожусь не в своем мире. Как иногда шепчет подсознание, в каком-то параллельном. Так что зовут меня теперь Егор Ович, даже особо привыкать к новому имени не пришлось, оно созвучное с моим старым.

* * *

Егор был из семьи потомственных звероловов, живших в Забайкалье. Хорошо жили, хотя особым богатством похвастаться и не могли, но семья у них крепкая была. В один не совсем прекрасный день они узнали, что их семье выпал жребий на Амур переселяться. Как потом выяснилось, Егоркину семью вместо себя вписал в «охотники» один зажиточный казак, которому этот жребий и достался. Имели они такое право, откупиться, предоставить вместо себя «охотника», добровольно вызвавшегося на переселение. Но обычно это все немного не так происходило. Находили совсем уж бедного, не привыкшего к труду одинокого бобыля или какого бездомного батрака, нанимающегося на сезон к казакам-хозяевам. Вот таких людей, которым обычно терять уже было нечего, богатые казаки вместо себя и отправляли, приплатив им неплохо за «добровольность».

Егоркина семья тоже числилась в малоземельных крестьянах, так как кормились не с обработки земли, а с добычи зверя. Но кого это волнует из чиновников, по бумагам Овичи числились в лентяях, землю ленились обрабатывать, значит, подлежали переселению.

Уже когда чуть подрос, Егорка узнал, что не просто так тот казак их семью вместо себя в «охотники» вписал, он так отомстил его бабушке, что та замуж не за него, а за деда пошла. Предпочла его, чуть ли не первого казачину станицы, какому-то лешаку с выселок. Вот и подгадил, как случай подвернулся.

Долгий и тяжелый путь проделало семейство Овичей, не все из них до Амура добрались. Старики, родители бабушки, в пути померли, да младший из их сыновей с плота сверзился, и с концами, как топор ко дну пошел.

Вот так, было крепкое семейство, да до нового места жительства только половина из них добралась. Да и там, на том Амуре, жизнь их не баловала, старший сын в тайгу ушел и не вернулся. С тех пор никто ничего о его судьбе и не знает. Тяжело далась Овичам эта потеря, но пережили и ее.

Погоревали да в работу впряглись, она лечит.

Одними из первых новоприбывших они на ноги встали: тайга что в Забайкалье, что на Амуре, если умеючи, всегда прокормит и одеждой обеспечит.

Вот и начали Овичи довольно быстро обживаться, на фоне других выделяться. Да так выделяться, что в один прекрасный день на Ивана-охотника, будущего отца Егоркиного, обратила внимание казацкая дочь из старожилов, еще первых переселенцев. Вроде бы и сладиться у них все должно было, к свадьбе дело не просто шло, это дело уже как бы решенным считалось. Во всяком случае, никто не сомневался, что сватовство, а потом и свадьба – дело совсем ближайшего времени. Да только в один день, никто не знает, что там случилось, но они как чужие друг другу стали.

Иван, Егоркин отец, целых полгода ходил мрачный, бросая ожидающие взгляды на казачку, а та нос задрав ходила, усмехалась ему да мимо проходила. А уж когда Иван узнал, донесли доброхоты, что на весенних гулянках она с казаком одним, молодым да удалым, весь вечер танцевала, заразительно при этом смеясь, то вообще лицом почернел.

Несколько дней походил, о чем-то думая, не отвечая ни на какие вопросы родителей и вызывая немалое беспокойство таким своим поведением. На третий день он снова с казачкой повстречался, та навстречу с молодым казаком шла, поощрительно тому улыбаясь. Видимо, с тем, с кем недавно ночь напролет танцевала.

Этого Иван уже не вынес! Круто развернувшись, пошел домой, оседлал лучшего коня и в тайгу ушел, сказав напоследок, что скоро вернется. Это его скоро на неделю растянулось, ну а потом он, правда уже без своего коня, но вернулся.

Да еще как вернулся, представил семье даже не невесту – жену.

Вот тут все и… очень сильно удивились. Не только Овичи, по всему Амуру эта «очень романтическая» история гулять пошла.

Улиса – мать Егора – из местных была, коренного населения Дальнего Востока. И была она очень красивой, чего не могла стерпеть вроде как брошенная Иваном казачка.

Года шли, Егорка родился, Дарья, потом и самая младшая, Машутка, на свет появилась. Хорошо жили Овичи, душа в душу, крепко на ногах стояли. Но чем лучше им было, чем больше их становилось, тем сильнее росло недовольство казачки. Да и у мужа ее (вышла она замуж за того танцора) это семейство позитивных чувств не вызывало, видимо, несладко ему жилось со сгорающей от ненависти женой. Которая вдобавок, не иначе как от этой самой ненависти, не могла ребенка выносить, сбрасывала. И она не придумала ничего лучше, чем обвинить в этом Егоркину бабушку, которая знахаркой была, многих лечила, и Егоркину мать, которая была дочкой шамана.

Вот она и обозвала их колдуньями, что ее прокляли.

Неизвестно, поверил ли в эту чушь ее муж, его родители и родители казачки, но вот виновных они себе точно назначили.

Дело шло к большой крови.

Понимал атаман, что, если, как отдельные семейства настаивали: «Ведьм спалить с их выводком надо!» – такое случится, округа вымрет. Не зря Иван считался лучшим охотником, превзойдя в умениях даже своего отца, тоже не последнего в этом деле человека. И если кто тронет Овичей, а тем более их детей… Если Иван при этом в живых останется и успеет в тайгу уйти, там его уже никто поймать не сможет, а вот он всех виновных и, не дай бог, не только виновных, но и тех, кто допустил такое, в тайге подстережет.

Но даже не это самое страшное! Местные из коренных, с которыми Овичи поддерживали родственные отношения, тоже за них мстить начнут. А это… даже думать не хочется, сколько тех родичей имеется и кто к ним присоединиться надумает. Память у местных хорошая, и они еще не забыли, как в этих местах казаки появились и как они принялись здесь свои порядки наводить. Кровушка тогда рекой лилась. Вот и сейчас опять может такое завертеться, что…

– Все зло от баб! – так коротко выразился дед Лука после беседы с атаманом.

Семейство Овичей согласилось с предложением атамана, не стали беды дожидаться и переехали сначала в Хабаровку, а потом и еще дальше, в только образовавшееся поселение Никольское, на реке Суйфун.

Два года ударной работы… и все, что построили, сгорело в ярком пламени. Начались боестолкновения с манзами – китайцами, продолжающими проживать на новоприсоединенной территории Российской империи.

Чудом тогда никто из Овичей не погиб, дед Лука только левую ногу ниже колена потерял. Кто-то из устрашающего калибра стрелялки пальнул, что половину голени со стопой ему начисто срезало. Отошли Овичи всем семейством в тайгу, и там, пока бабушка с невесткой деда спасали, отец Егорки показал сунувшимся было вслед за ними манзам, почему он лучшим охотником на Амуре считался.

Село Никольское полностью выгорело, многих побили, немногие выжившие, посовещавшись, решили уходить ниже по Суйфуну к военному посту, где казаки несли службу. Овичи же отказались уходить: дед дальнюю дорогу не факт, что выдержал бы, да и детвора один другого младше, куда их по тайге таскать. Ну и самое главное – надоело им скитаться как неприкаянным.

Так и появился хутор Овичей на левом берегу Суйфуна, Егоркин отец его чуть ли не в одни руки поднял, при этом еще и охотиться успевал, полностью обеспечивая свое семейство. Дед с одной ногой уже был не ходок в тайгу, но, как чуть в себя пришел, на месте не сидел, оказывал посильную помощь сыну со строительством.

Очередные два года напряженной работы, и хутор, который впору было фортом назвать, был практически закончен.

Но достраивать резко стало некому.

Манзов вроде как разбили и рассеяли, да только эти «рассеянные» до сих пор продолжали бесчинствовать в наших краях, занимаясь поджогами, грабежами и убийствами. Вот и тогда, летом 1869 года, влетели на подворье к Овичам казаки, да чуть ли не силком Ивана с собой забрали в качестве проводника.

Обратно Егоркин отец уже не вернулся, казаки заехали, уведомили, что попали в засаду и он погиб. Вот только своих побитых они с собой везли, а тело Ивана там бросили. Ну да, он же не казак, мужик сиволапый, чего ради него напрягаться и тело его родным возвертать. Скажите спасибо, что хоть заехали и уведомили о его кончине.

Лучше бы не заезжали.

Улиса, мать Егора, когда услышала, что муж погиб, упала в беспамятстве, да так больше и не очнулась, за седмицу сгорела. Была она беременна на пятом месяце Егоркиным братиком, бабушка подтверждала ее слова, брат должен был родиться.

Ни матери не стало, ни брата.

Замкнулся в себе Егор, повзрослел резко. Одиннадцать лет ему тогда было, а он на себя обеспечение семьи дарами тайги взвалил. И пусть большую дичь ему пока не по силам было добывать, но теми же кабанчиками, косулями и разной птицей он родных снабжал.

А потом, потом была неожиданная встреча с хунхузами, поспешный выстрел одного из них вслед резко сорвавшемуся в бега Егорке, падение в реку…

Из реки вынырнул уже Ягор Дайч.

* * *

Что и как тогда происходило, в памяти как-то не особо сохранилось, одна только головная боль и злость хорошо вспоминается.

Повезло мне в том, что я шарпс тогда так и не выронил, а также в том, что бумажные патроны к нему, несмотря на купание в реке, не вымокли. Выручил меня подаренный дедом Лукой внуку деревянный и обшитый кожей подсумок, с плотно-подогнанной крышкой, воду до патронов он так и не допустил. Ну и то помогло, что память этого самого внука со мной осталась, пусть головная боль практически все собой затмевала, но в тот момент я как-то подсознательно все понимал, не в потемках слепым бродил. Знал, где нахожусь, с горем пополам до меня доходил смысл того, что кричат хунхузы, не затерялись и знания о том, как пользоваться местной винтовкой… вот это все меня и спасло.

Сначала я, быстро выбравшись из ручья, попытался визуально с лесом слиться, хотел под «покровом» переждать опасность, в себя чуть прийти, нормально разобраться во всем происходящем и только тогда уже начинать какие-либо действия.

Поначалу все у меня получилось, только вот на очередном приступе головной боли маскировочный покров с меня слетел, явив взору хунхузов, которые занимались моими поисками. Ох, они и удивились, как удивился и я, поняв, что они меня видят. Удивился, но медлить не стал, сразу в бега сорвался. Забежал за кусты, там резко остановился, присел и снова попытался под «покровом» спрятаться.

Получилось.

Правда, ненадолго.

Стоило бандитам мимо пробежать, как очередной приступ головной боли снова с меня маскировку сорвал, а оглянувшийся в этот момент хунхуз даже споткнулся от удивления, мое появление воочию увидев.

Ох, он и заорал:

– Яогуай! Яогуай!

Так я новое слово на китайском узнал, почему-то оно в памяти у меня осталось, в отличие от других событий. Потом уже меня просветили о его значении, так что стало понятно, то ли нечистую силу, то ли чудовище какое тот хунхуз во мне увидел.

Он не ошибся.

Именно яогуай во мне и проснулся, такой меня злостью разобрало от этих приставучих, грязных, узкоглазых – ранее мной никогда не виданных и в то же время прекрасно знакомых персонажей. Так что с того момента я прекратил просто прятаться, начал забеги делать, кое-как подстроившись под приступы боли.

Забег. Скрыт. Боль. Покров слетает. Выстрел. Минус один хунхуз.

Забег. Торопливая перезарядка. Скрыт. Боль. Выстрел. Минус два.

С каким же кровожадным удовольствием я, слушая крики «яогуай», продолжал охоту.

Преследуя последнего участвовавшего в охоте на меня хунхуза, я в запале выскочил на их стоянку. Где с оружием в руках стояли еще двое, охраняя лошадей с поклажей и сидевших кучкой детей.

Вот этот последний бегун живо подскочил к детям, рывком выдернул первого попавшегося – девчонка оказалась, – вытащил из ножен на поясе нож, поднес его к ее горлу и заорал, в панике глядя на меня:

– Яогуай! Прими жертву! Отпусти нас, недостойных…

Темнота.

* * *

Чем закончилось мое противостояние с хунхузами, мне потом спасенные дети рассказали. Того хунхуза, который с ума сошел и собирался в жертву девочку принести, я застрелил. Одного из сторожей умудрился, метнув в него сначала шарпс, а следом и свой нож, прибить. Не прошли зря уроки метателя кинжалов, которые я и потом не забывал, постоянно тренируясь. Ну а второго из сторожей Гриша, паренек из пленных детей, подхватив выпавший из уже мертвой руки хунхуза «жертвенный» нож, им последнего живого бандита довольно ловко на тот свет спровадил.

Я же, увидев, что опасности больше нет, просто вырубился.

Два дня я в полубреду провалялся, и все это время пленные дети за мной ухаживали, одновременно подтянувшихся на запах крови хищников огнем и с помощью трофейного оружия отгоняли.

Не бросили.

Дети оказались из нового поселения, которое еще даже толком отстроить не успели. Привезли их со всем скарбом и запасами на зиму на землю, расположенную ровно посередине между Никольским и Раздольным – казачьим военным постом, сказали, тут жить будете, ну и оставили обживаться. Пятнадцать крестьянских и два казачьих семейства должны были там осесть… Не успели.

Всех их вырезала налетевшая шайка хунхузов.

Детей хунхузы как будто специально подбирали, все они практически одного возраста оказались. Год туда-сюда, именно таких бандиты хватали и вязали. И ладно бы девочек, они немалым спросом всегда пользуются, но мальчишек чуть ли не вдвое больше нахватали. Видимо спрос и на них был, вот и спешили его удовлетворить.

Банда разделилась, одна часть, меньшая, с уже добытым через реку Суйфун переправилась и прямиком к китайской границе пошла, другая же еще куда-то направилась. Дети не знали, куда, так как, не зная китайского языка, о чем те говорили, вообще не понимали.

Мой же предшественник в это время за орехами для сестер направился, очень уж те их любили, вот и решил побаловать. Орехи собирал, да так увлекся этим делом, что к нему чуть ли не вплотную успели подобраться, прежде чем он этот караван успел заметить.

Ну а дальше уже известно, что произошло.

Когда в себя пришел, головной боли как и не бывало, только ее отголоски ощущались, и сильная слабость в теле досаждала. Ну и тело совсем мне непривычное, только еще через день более или менее с ним освоился. Как до этого умудрялся еще и за хунхузами по лесу гоняться, вообще не понимал, не в том я состоянии был.

Познакомились, девчонки и мальчишки чуть младше моего нынешнего возраста были: старший из них на два года меня младше, младшие – Егоркиной мелкой сестры ровесники.

Выслушал их историю, сам коротко рассказал, кто я и откуда… Егоркину историю. Пока валялся, было время с доступными мне «от и до» воспоминаниями паренька разобраться, переварить их и обдумать то положение, в котором оказался.

В последний год, после смерти отца и матери, Егор капитально так замкнулся в себе, стал тем еще молчуном. Что мне на руку, поначалу нетрудно будет изобразить его обычное поведение. И да, обдумав все хорошо, я решил Егоркой оставаться, жить с его родными, постепенно вникая в реалии здешнего мира. Ну а насчет типа своих новых знаний и умений, сразу их решил не демонстрировать, но вот что они у меня появились, скрывать не буду. И даже, опять же опираясь на память Егора, придумал, как их залегендировать.

Стоило только принять решение и определиться со своей дальнейшей жизнью, так и организм сразу на поправку пошел. И на следующее утро мы всей толпой, предварительно нагрузив моими трофеями лошадей, выдвинулись к хутору. Где меня… да, теперь уже именно меня, совсем потеряли. Раньше столь надолго я в тайге не задерживался, так что родные и не чаяли уже меня увидеть.

Много слез, даже дед скупую слезу уронил, когда меня обнимал. Ну и радость, что я все же живой и даже практически здоровый. Куда же без объяснений, где пропадал и что за табор я с собой приволок.

* * *

Шум знатный поднялся из-за вырезанного поселения. Как же, такое произошло практически под носом у штаба линейного батальона, с его двумя ротами гарнизона с одной стороны, с другой – военный казачий пост, и никто ничего не заметил.

Никольское к тому времени заново отстраивать начали, не на прошлом месте, чуть дальше от Суйфуна, в котловине между сопками, на реках Комаровка и Раковка. Ну и стройка там нешуточная развернулась, не то что в прошлый раз. Гарнизон пригнали, чуть ли не сильнейшая сила в округе… вот этой силе щелчок по носу знатный вышел. Как они все забегали, округу прочесывать начали в поисках второй части банды.

Ну и к нам на хутор одни за другими разные чины паломничество устроили. Все выпытывали, как же это я так умудрился с бандитами в одиночку справиться. Потом чуть поутихли, видимо, нашлись люди, которые просветили этих чинов о нашей семье. Решили, раз дед знатный охотник был, пока ногу не потерял, отец – ему вообще равных не было, вот и внук по их стопам пошел. Приняли они это объяснения-то приняли, но вот смотреть на меня удивленно-настороженно не переставали. Не любят чиновники, когда кто-то, да еще им неподконтрольный, так выделяется, тем более в охоте на людей. Вот и смотрят, решают про себя, пригодится им такой умелец под боком или лучше придавить его, пока он не вырос и настоящей головной болью им не стал.

Часть детворы разобрали, парней в основном, но и нескольких девчонок их дальние то ли родственники, то ли односельчане, знающие их родителей, себе на воспитание взяли. Но вот семеро ребят круглыми сиротами оказались, непонятно, что с ними делать и куда на жительство пристраивать. И, что особо сильно возмущало, припрутся к нам и давай обсуждать разные варианты. Видно же, что они никому не нужны, так эти ироды, как бабушка их обозвала, детвору перед собой выстроят, рассматривают, как зверей в зоопарке – кто красивый, кто ладный, ну и решают их судьбу.

Бабушка терпела-терпела и в итоге не выдержала, видя, как дети друг к другу жмутся, уже волком на «добродетелей» смотрят, парни при этом стараются девчат себе за спину задвинуть. Прошлась словесно по этим сочувствующим, да и заявила:

– Большая семья не трагедия, а радость, у нас они останутся, как-нибудь да прокормим с божьей помощью.

Вот так у меня, помимо родных сестер, десятилетней Дарьи – шестидесятого года рождения, и семилетней Машей – шестьдесят третьего, появились еще две приемные сестры: Зиновия – на год младше Даши, именно ее чуть в жертву мне не принесли, и Варвара – та с Машуткой одних лет. А также пятеро братьев: девятилетние Андрюха и Степан – тысяча восемьсот шестьдесят первого года рождения, на три года меня младше; Хрисан – златокудрый красавец, которого постоянно у нас забрать хотели, так он всем глянулся. Но он ни в какую, в голос орал, царапался и отбивался, за остальных цеплялся… Бабушка и из-за этого тоже не выдержала. И Григорий, тот ловкий парнишка, что последнего хунхуза на нож посадил. Из казачьей семьи парень, и тоже от нас уходить не захотел, когда из Раздольного за ним приехали и хотели себе на воспитание забрать.

– Не казаки меня спасли! Тут останусь, – отказался он от нас уезжать, как его ни уговаривали.

Эти двое на два года меня младше, по десять лет им было, Дашкины одногодки. Ну и Петро остался – с тем у нас разница в четыре года, самый младший из парней.

Дед сначала опешил, услышав, что бабушка выдала, видимо, и для него это оказалось полной неожиданностью. Но потом, подумав чуть, с ней согласился: прокормим, мол, не сосуны они уже, почти взрослые. По хозяйству помощники будут, так что не в тягость придутся.

Так и зажили. На первых порах, конечно, тяжело пришлось, все же запасы на зиму мы только на свою семью делали, а тут такое прибавление народа. Трофеи же, добытые с хунхузов – лошадей, оружие и многие другие вещи, – чиновники изъяли, нам крохи остались. Не удивлюсь, если и уничтожение этой банды они кому-то из своих приписали и полагающиеся за это премии поделили между «нужных» людей, так как нам ничего не досталось.

Но мы все же справились. Правда, для этого мне пришлось свои способности раньше времени демонстрировать. Хвала духам предков, магия со мной в новое тело переместилась. Так что удалось мне с помощью алхимии элитного вина наделать и прибывшему в Никольское купцу на нужные нам припасы сменять. За счет этого первую зиму пережили, и даже не сказать чтобы голодно было.

Способности же свои я залегендировал тем, что, нарвав орехов и уже двигаясь домой, в одной сопке пещеру нашел, где ранее ее не было. Влез туда от любопытства, да в глубине раздавшейся в стороны пещеры статую женскую увидел. Дотронулся до нее рукой завороженный, и тут меня каким-то светом обдало, а статуя на глазах потрескалась и песком осыпалась.

Как из пещеры выбрался, сам не помню, но больше ее найти не смог, сколько ни пытался. Находясь под впечатлением от случившегося, вовремя не заметил хунхузов, поэтому и пришлось с ними воевать, так как убежать от них не смог.

Все это бабушке с дедушкой наедине рассказывал, как и о том, что после всего случившегося у меня иногда какие-то знания в голове мелькают и, похоже, кое-какие способности к этим знаниям прилагаются.

Все мной рассказанное восприняли всерьез, так как пустобрехом Егор не был. Да и живем мы теперь в местности, где часто встречаются следы древних времен: развалины всякие, старые выработки и те же статуи различные. Ну а сделанное мной полностью под контролем бабушки вино только подтвердило мои слова, доказав, что действительно появились способности и с ума я не сошел.

* * *

Не успел голос Машутки в доме стихнуть, как из сенника Жулька, звонок наш дворовой, выбралась, переваливаясь своим огромным пузом из стороны в сторону, ко мне заковыляла, как помелом, виляя хвостом от радости.

Вот ее увидев, я окончательно и успокоился.

Дома все в порядке.

Глава 3

Не успела Жулька, должная уже чуть ли не вот-вот ощениться, до меня доковылять, как Маша опять из дома выскочила, все с такими же широко открытыми глазами, которые сейчас уже не испугом, а любопытством наполнены были.

Глаза вытаращила, уши оттопырила – полностью готова очередную приключенческую историю своего непутевого старшего братца выслушивать.

Следом бабушка вышла: увидев меня, только руками взмахнула, хлопнув ими себя по бедрам. Сказать ничего не успела, еще две мои сестры, в этот раз приемные, во двор выскочили, а следом за ними и дед… Увидев, что я целым и невредимым вернулся, при этом нагруженный трофеями, удивленно, но при этом довольно кхекнул, рукой за бороду схватившись.

– Вернулся? Кхе-кхе, – никак он не мог остановиться, продолжал посмеиваться, ему вторила Жулька, радостно поскуливая, вертелась вокруг моих ног.

– Егорка! – отмерла и бабушка. – Когда же ты уже угомонишься, а? Или ты их всех в одно лицо собрался…

– Кхе-кхе-кхе, – пуще прежнего закхекал дед.

– А ты чего веселишься? – резко развернулась бабушка к деду. – Внук…

– Уймись, старая.

Ой! Зря он это.

– Это я-то старая?..

М-да, в гневе бабушка прекрасна. Она и так на свой возраст не выглядит, дед куда старше кажется, хоть у них три года разницы всего. Но дед резко постарел, когда ноги лишился, да и почти полностью седая борода прилично так годов ему добавляет. Бабушка же, не знаю, сколько ей дать, но в самом соку женщина. Некоторые молодухи хуже выглядят, а тут кровь с молоком. А в гневе так вообще; глядя на нее, прекрасно понимаю негодование того зажиточного казака, благодаря которому мы в здешних местах оказались. В такую женщину невозможно не влюбиться, а также невозможно не возненавидеть, ведь она досталась другому.

– Девочки, домой! – таким категоричным тоном бабушка скомандовала, что Зина с Машуткой и Варварой даже пискнуть в ответ не посмели, только подолы в дверях и мелькнули.

Следом за ними и сама бабушка, гордо задрав голову, в дом прошествовала, по-другому и не скажешь.

– Кхе-кхе… – уже не так весело кхекнул дед, провожая их взглядом.

Ну да, взял огонь на себя, меня выгородил, но бабушка теперь на него дня три сердиться будет.

– Ты же вроде в Никольское собирался? – Стоило бабушке в доме скрыться, дед ко мне лицом повернулся, уже не кхекая.

– Не дошел я до Никольского. – Наклонившись, хорошенько погладил собаку и только потом направился к крытому двору от груза избавляться, а то плечи скоро отвалятся от висевшей за спиной тяжести. – По пути Йеджуна встретил…

– Это какого такого Йеджуна? – тут же уточнил дед, хромая следом за мной.

– Из Кроуновки который. Он недавно бабушке дочку соседа своего на телеге привозил, что ногу в огороде мотыгой распорола. Ух, – выдохнул я облегченно, войдя под навес и на лавку сбрасывая четыре трофейных дульнозарядных длинноствольных капсюльных мушкета, и свой шарпс там же рядом примостил, после чего уже от заплечного мешка избавился.

– Ага. Ага. Понял. – Рядом дед присел и принялся трофейные спрингфилды 1842 года рассматривать. – И что дальше?

– Да я по дороге шагал как раз, как он меня нагнал на телеге. В тайге чужих увидел, вот и предупредил об этом.

– Ага! Ну а ты, как про чужих услышал, так сразу туда и рванул, забыв про свои дела в Никольском, – усмехнулся дед. После чего, отложив в сторону взятый было в руки мушкет, посмотрел на меня уже без всякого веселья на лице. – А воевать их обязательно надо было? Или Милава права и ты и впрямь всех бандитов собрался в одного перебить?

– Да не собирался я с ними воевать…

– Ага, ага, – насмешливо покивал он. Говори, дитятко, говори, так я тебе и поверил – так и слышалось в этом его «ага».

– Да честно не собирался! – скривился я, вот уж репутация у меня сложилась в их глазах. – Они просто совсем близко от нас расположились. Нашел их за Лысой сопкой, там в котловине они лагерь свой разбили. И стоянка добротно оборудована была, не один день они там обитали.

– Ну а воевать зачем начал, может, они простые… кхе, – замолчал дед на полуслове, скосив глаза на трофеи.

Оружие это хоть и устаревшее, но все равно не для охоты в тайге. У китайских старателей или добытчиков женьшеня такого оружия обычно нет, тем более в таком хорошем состоянии. Ну и самое главное…

– Я не сразу с ними воевать начал. Понаблюдал за их лагерем, а потом показался им на глаза, как будто не вижу их, мимо прохожу.

– И что?

– Убивать они меня собрались, – понизив голос, признался я деду, предварительно оглянувшись, не слышит ли бабушка с сестрами.

– Кхе.

– Увидели меня, по краю котловины шедшего, и не затаились, а следом направились. Я там помелькал среди деревьев, так они все пытались меня на мушку взять.

– Кхе, – снова кхекнул, только уже озадаченно, дед и принялся трубку табаком набивать.

Раньше он не курил, но как ногу потерял, так и начал дымить. Курил, правда, только на улице, да так, чтобы дым на меня и братьев не попадал. Раньше он еще и отца никогда не обкуривал, чтобы одежду ему не продымить, а то запах табака в тайге далеко слышен.

– Ну вот, – продолжил я свой рассказ. – Убедившись, что это не обычные старатели…

– Будто бы ты обычных не тронул, – пробурчал себе под нос дед, на что я не обратил внимания.

Ну да, тронул бы. И что? Я давно и честно предупредил всех китайских манз, чтобы они ближе тридцати верст к нашему хутору не приближались, иначе пусть пеняют на себя. После смерти отца и матери (которых я за эти годы уже привык считать своими), хотя там больше казаки виноваты были, китайцев я тоже считаю виновными. Не шлялись бы тут поблизости, никто бы отца на их поиски не подрядил. Так что остальными своими близкими я рисковать не намерен был, для этого всем внушение и сделал. И даже несколько раз это внушение мы с братьями подтвердили практически. С тех пор как отрезало, стороной нашу землю обходят. А тут…

– Я подозреваю, что они не просто так тут тишком сидели.

– Кхе.

– Лагерь, как и говорил, у них добротный был, а вот следов старательной деятельности, как и инструментов для этого дела, я как-то у них не заметил, хоть обыскал там все тщательно. И что они тут высиживали? – задал вопрос и сам же на него ответил: – Думаю, они разведку тут проводили, ну и ждали кого-то. Шалаши пустые и необжитые там еще были. Точно ждали.

– На нас налет или на Никольское… Да нет, – оборвал сам себя дед, поверивший и принявший близко к сердцу мои выводы. – Там войск сейчас много, не потянут хунхузы такой налет. На нас с корейцами, получается.

– Не знаю, – дернул я плечами, чувствуя себя немного виноватым. За достойных противников их не посчитал, действовал раззвездяйски. Вот и получилось что получилось. – Хотел одного живым оставить, чтобы расспросить, да он дернулся неудачно и под пулю подставился.

– Н-да. – Затянувшись так, что табак в трубке аж затрещал, дед глубоко задумался, снова скосив взгляд на трофейное оружие.

– А где парни и Дашка? – спустя несколько минут молчания спросил я у него.

Было чему удивляться. Братья вроде бы должны уже показаться, а их все нет и нет, как не было видно и сестры.

– Ты с утра ушел, а уже в полдень Арат с Лавкатом примчались… – все еще думая о чем-то своем, начал отвечать дед на мой вопрос.

А я напрягся. Вроде повода для их визита не было, мы же предупреждали, что сами к ним придем после того, как во Владивостоке побываем.

Тут надо немного назад отступить. Мать моя из дауров была, одного из коренных народов Дальнего Востока. Но они в основном в тех местах, где мы раньше жили, обитали. Когда же мы сюда переселились, вот уж удивились все, так как и здесь нашли их поселение. Оказывается, еще во времена Хабарова, когда он с казаками практически всех их мужчин выбил, женщины с детьми сюда перебрались.

И не просто перебрались.

Старейшины – с тех пор в основном женщины эти должности занимали, впечатлившись силой русских казаков – приняли одно неоднозначное решение. Как девочки в возраст входили, некоторых из них в казацкие поселения возить принялись, где те пытались от казаков забеременеть. Все для того, чтобы дети у них такими же сильными воинами вырастали.

Не знаю, как с этим делом у них до нашей встречи получалось, но вот на азиатов молодое поколение дауров уже мало было похоже. Больше на европейцев с примесью азиатской крови. Ну и внешне они очень красивы, такое ощущение, что только лучшее взяли от двух народов.

Вот с этим женщины-старейшины точно справились.

Плюс дауры и раньше зажиточными были, и на новом месте жили не только охотой, но и занимались земледелием, а также разводили лошадей, крупный рогатый скот и свиней. Ремесла у них тоже не в зачаточном состоянии были: керамическая посуда замечательной получалась, а также своя одежа из шелковых и хлопчатобумажных тканей. Нить они в Китае получали в обмен на пушнину, а вот ткань и одежду уже сами изготавливали, чтобы навыки не терять.

Так вот, когда они узнали, что моя мать тоже из дауров, после долгих с ней разговоров они нас родственниками признали. Так что и на новом месте мы с коренными в хороших отношениях были. Часто у них гостили, и не только гостили, но об этом чуть позже.

Пять лет я уже в этом мире, семнадцать мне исполнилось. Первые два года я особо не высовывался со своими знаниями, особенно после ошибки с продажей вина не тому человеку, только тело активно в порядок приводил. К чему, глядя на меня, и братья с сестрой Дарьей присоединились. То еще «шило в попе под юбкой», а не девчонка.

Но об этом тоже попозже.

Как достаточно повзрослел и к моему слову начали прислушиваться… Если раньше дед с бабушкой после моих откровений а также демонстрации преобразования простого сока в вино пристально за мной наблюдали, то теперь уже смирились, взрослым меня признали. Вот я и начал постепенно работать над улучшением нашего благосостояния. Но делал все это не у нас на хуторе, слишком много тут посторонних глаз: к бабушке часто болящих привозят, и их родственники внимательным образом у нас тут все рассматривают. Приезжают и землепроходцы: в качестве проводника дед меня с ними не отпускал, но вот насчет поговорить об окрестных землях – от этого он не отказывался. Если люди нормальные, то мы дауров им в проводники сватали. Ни разу еще никто обиженным не остался. Но вот если люди нам не нравились, тут уж извините, не обращали внимания ни на какие увещания и угрозы, помощи никакой от нас им не было.

Так что недоброжелатели у нас имелись, и именно поэтому на хуторе не было ничего необычного. У дауров всеми «необычными» делами занимался. Там у них посторонние не бродят, живут закрытым поселением, вдали от хоженых троп и дорог.

Вот там я и начал алхимией заниматься, предварительно тщательно к этому делу подготовившись и прикупив нужного инструмента. Потом год «химичил», преобразовывал местные семена в нужные мне растения. Два года назад, обратившись с просьбой к старейшинам, заполучил себе землю под «огород», где первым делом масличные деревья посадил, как самые долго растущие до первого урожая. Ну и ихицу сажал, благо она быстрорастущая, два раза за сезон успевал отсадиться. Стволы этого «железного» дерева после того, как их срубали, быстро гниют, и из них преотличный перегной получается. Огромные же пальмовые листья ихицы имели волокнистую текстуру, и из них можно было качественную нить выделывать. Чему дауры и учились, даже уже дальше пошли, начали пробовать ткань из нее делать.

Сажал я и кустарник икскацин, но его пока больше для пчел, мед из его цвета в будущем должен целебным получаться, чуть ли не нектар омолаживающий будет. Правда, до этого еще дожить надо, небыстрое это дело.

Но это так, изначально все это и кое-что еще сажалось для того, чтобы удостовериться, что получилось именно то, что и задумывалось. Ну и если результат удачный, запас семян с первых посадок получить.

Дело в том, что у меня очень много сил уходило, чтобы преобразовать одно в другое, очень уж там ритуал выматывающий. Я потом пластом сутки лежал и еще несколько дней квелым ходил, и это результат преобразования одного семечка, ореха или просто корешка в другой. Потом, после сбора урожая, собранные семена требуют повторной «алхимической активации», без нее они являются «пустыми» и новых всходов не дадут. Уточню, на новом месте не дадут, тут маги подстраховались, поэтому украсть семена с одного огорода, чтобы посадить их у себя, не получится. Только купить. Сама же «активация» много сил уже не занимала, огромное их количество за раз могу через ритуал проводить. И так хоть каждый день.

Так что самое тяжелое я сделал, к сегодняшнему дню запас самых необходимых семян заготовил. Дауры научились с новыми для себя культурами работать, и в этом году в качестве последнего эксперимента мы высадили уже не единичные посадки, а почти два гектара засеяли. Если все удачно пройдет, то урожая не только нам, но и самим даурам должно было на зиму хватить.

– …прибежали бандиты эти, переполох устроили, – рассказывал тем временем дед. – Кричат: плоды масличные поспели, коробочки их трескаться начали. Вот браты твои, Дашку у бабушки отпросив, и рванули туда.

Теперь понятно. И не сказать, что обыденная новость, долгожданная и приятная. Я думал, что первый урожай с этих деревьев как раз к нашему возвращению из Владивостока поспеет. Слегка ошибся, почему-то раньше запланированного это произошло. Так что и мне теперь туда надо, проконтролировать процесс уборки урожая. От него много чего из запланированного зависит.

– Что вы там хоть насажали? – прервал мои размышления дед. – Хоть бы принесли попробовать да рассказали нормально. А то все отговорки и обещания накормить нас плодами невиданными.

– Принесем, деда! В этом году точно принесем, – пообещал я ему. – И не просто принесем, но и вас с бабушкой туда сводим, все покажем и обо всем расскажем.

– Ну-ну, – только и послышалось со стороны деда.

Успел еще увидеть горькую усмешку, промелькнувшую у него на губах, но он тут же ее скрыл, поднеся ко рту трубку. Он-то знает, что к даурам трудно добираться, много где приходится пешком идти, ведя лошадь в поводу. Что уж точно ему не по силам, с его допотопным протезом, выструганным из деревянной колоды.

Ну пусть сомневается, я уж точно уверен, что он вскоре не просто ходить, при желании и бегать сможет. Так что прогулка по тайге, о которой он частенько мечтательно вздыхает, ему обеспечена.

Но всему свое время.

Сейчас меня хунхузы больше беспокоят, которые практически под боком у нас лагерь разбили. Этих прибил, но кто знает, кто туда еще заявится. Так что за парнями придется идти, и идти прямо сегодня. К ночи до них доберусь, завтра с утра на урожай пойду посмотрю, и максимум к вечеру уже дома нужно быть.

«Парни оборону хутора организуют, а я за стоянкой буду приглядывать», – принял я решение.

О том, чтобы пойти и военных предупредить о чужаках, что у меня, что у деда, даже мысли в голове не промелькнуло. Это же надо будет признаваться, что я тех «вроде как хунхузов» перестрелял. И ты еще попробуй докажи потом, что это именно хунхузы были, а не простые манзы, которых я из собственной кровожадности убил, польстившись на их оружие. Которое, кстати, еще и сдать прикажут. Ну и, само собой, не особо удивлюсь, если меня же еще и виноватым сделают, так как некоторые офицеры и чиновники, с моего в этом мире появления, на нынешнего Егора Овича косо смотрят.

Ну его с такими добровольными признаниями.

– Вы чего там расселись? – Из дома бабушка вышла, видимо, любопытство одолело, но, обиженная на деда, вопросы мне при нем задавать не стала, решила нас просто разогнать. – Егорка, умывайся и ешь иди. А ты, старый…

– Кхе.

– …тебе что, заняться нечем?

Ответ выслушивать она уже не стала, деду нагоняй устроила, меня еще раз поторопила и, круто развернувшись, в дом вернулась.

– Что дальше делать думаешь? – проводив ее взглядом, задал мне вопрос дед.

– Сейчас перекушу и к даурам пойду, парней назад возвращать, – принялся я излагать, что надумал. – Дотемна успею до них добраться. С утра гляну по-быстрому, как там со сбором урожая справляются, и сразу назад. Так что завтра к вечеру точно вернемся. За это время, даже если кто к уничтоженной мной стоянке выйдет, не думаю, что они сразу в набег пойдут. Без добытой разведкой информации и не зная, что там произошло… как бы вообще не отменили все ими запланированное. Подумают, что их, куда они там налет задумали, уже ждут.

– Добро, – чуть подумав, кивнул согласно дед, выбивая трубку об лавку. – К корейцам зайди по пути, их предупреди, чтоб побереглись.

– Зайду, – кивнул я согласно. – Заодно Йеджуну один трофейный ствол отдам.

– Кхе! Не жирно ему будет?

– Если бы он меня не догнал и не упредил, вообще бы ничего не имели, а так… – Нырнув рукой в рюкзак, я вытащил из него кисет, золотым шлихом набитый. – Вот, – протянул его деду. – Припрячь пока, будет чем во Владивостоке окончательно за товар расплатиться.

– Кхе! – заглянув внутрь, одобрительно кхекнул дед. – Любит тебя злато, Егорка. С фунт где-то, – прикинул он примерный вес содержимого кисета, подкидывая его в руке.

Золото меня действительно любит. С самого моего тут появления в первых добытых трофеях тоже золотой шлих и песок были. Гриша, трупы обыскивая, тогда его нашел и припрятал. Уже потом, когда я в себя пришел и мы на хутор вернулись, он мне его отдал.

Ну и позже, участвуя в перестрелках со всякими-разными тут, отваживая их от наших земель, я тоже не раз золотишко трофеями добывал.

* * *

Несмотря на недовольство бабушки, плотно обедать не стал, только половину пирога с ливером съел, молоком его запивая, вторую половину в дорогу с собой взял. Пока перекусывал, успел и ей, и сестренкам, не особо вдаваясь в подробности, рассказать, что и как со мной произошло и к чему такая спешка.

Вот так, не успев домой вернуться, пришлось практически сразу снова в дорогу отправляться… Предварительно, как и планировал, заскочил в Кроуновку к жившим там корейцам, отдал Йеджуну выбранный дедом спрингфилд с пулелейкой к нему, но без запаса пороха и капсюлей.

– Хватит ему, – коротко так припечатал дед, когда я заикнулся о капсюлях.

Корейские крестьяне в наших местах еще в шестьдесят девятом году появились, целыми семьями бежали от разразившегося в Корее голода и феодального беспредела. Да столько их набежало, что как-то незаметно целые поселения образовались. В трех верстах от нашего хутора Кроуновка находится, в пяти – Корсакова, в одиннадцати – Пуциловка, сразу за Суйфуном, ближайшая к Никольскому – деревня Чапигоу. И все это корейские поселения, хотя их еще больше, я только ближайшие перечислил.

Мы этих пришлых и нерусских сначала настороженно приняли, но потом как-то привыкли, вполне себе добрососедские отношения наладились. Да и как не наладиться, если видно – нормальные люди, и они сюда именно на постоянное место жительства пришли. Работают с утра до самого позднего вечера – или в поле, или по хозяйству возятся.

– Все, Му Хен, спасибо, дальше я сам, на своих двоих.

– Мозет, подоздат тебя, Егор?

– Не надо ждать, я не сегодня завтра возвращаться буду.

Еле отделался! Сначала от Йеджуна, который в полнейший шок впал, когда я ему мушкет отдал. Не сразу до него дошло, почему и за что я ему его дарю. А вот когда дошло, то принялся как болванчик кланяться и благодарить, кланяться и благодарить. Еле отбился от него с его благодарностями. Но не до конца: когда он соображать начал и понял, куда я направляюсь (сказал ему, что в Никольское спешу, куда с утра не попал), вот он быстренько своему старшему сыну велел лошадей запрягать и меня куда нужно сопроводить. Так что удачно получилось, от Кроуновки до Суйфуна пятнадцать верст верхом проехал. Но дальше уже все, лошади меня только тормозить будут, так как я не по относительно проходимой «дороге», а напрямки по звериным тропам к даурам пойду. Но сначала…

Убедившись, что Му Хен и его молчаливый друг, который тоже присоединился к нашей поездке, отправились обратно, прихватив с собой выделенного мне мерина, я чуть подождал, пока они скрылись из виду, после чего сошел с дороги вправо и вдоль берега вниз по течению направился.

Версты четыре так отшагал, пока не дошел до места, где Суйфун очередную крутую петлю делает. В этом месте, да еще и в летнее время, когда река обмелела, до противоположного берега доплюнуть можно.

Вот я и решил «доплюнуть».

Внимательно осмотрелся по сторонам, все же тут рядом деревня Чапигоу находится, как и брод через реку к ней, к которому меня Му Хен и доставил.

Никого не увидел, как и не почувствовал рядом посторонних. Это умение из прошлого Егорки – тайгу чувствовать, и мое тоже, без развитой чуйки против разных монстров в диких землях не попляшешь. Перевел взгляд на противоположный берег, глазами нашел нужное место, концентрируюсь на нем…

«Все получится», – откуда-то пришло понимание.

Не теряя концентрации, набрасываю на себя «маскировочный покров» и вышагиваю из-под деревьев на лишенный растительности берег реки.

Шаг. Шаг. На третьем шаге место, с которого я взгляда не свожу, резко ко мне приближается, в этот момент все еще можно задуманное отменить, но я не сопротивляюсь, и мое тело вслед за «духовным взором» совершает «затяжной шаг», краткий миг дезориентации, и вот я уже на противоположном берегу нахожусь.

«Доплюнул».

Продолжая поддерживать концентрацию, чтобы «покров» не слетел, углубился в заросли и только там позволяю себе расслабиться, сбрасывая с себя обе техники.

Долго расписывал процесс, на самом деле все это дело у меня секунд пять занимает, смотря как быстро сконцентрируюсь и нужное состояние поймаю. Но все равно можно и нужно быстрее, так как, когда припечет, мне этих секунд на концентрацию просто никто не даст. Да и в своем прошлом мире у меня этот «шаг» чуть ли не мгновенно получался, не понимаю, почему здесь не так, ведь он был до рефлекса отработан, как и «покров».

За пять лет моего здесь пребывания я уже все доступные в этом новом теле свои старые умения по-новому восстановил. Кое-чего лишился навсегда; иные умения, как тот же «шаг», приходится по-новому с нуля отрабатывать, почему-то рефлекторно они не получаются, хотя «покров» без проблем работает. От «духовного взора» огрызок остался, он кратковременно запускается, но полноценно работать не хочет. Смирился с этим, как и с тем, что тело мое столь же ловким и гибким, как в прошлой жизни, скорее всего, уже никогда не будет. Не будет, если ему магическими средствами не помочь, что не скоро произойдет, и произойдет ли вообще, пока неизвестно. Но из имеющегося я выжал все, что мог, и продолжаю выжимать, тренировки не забрасываю.

Труднее всего было найти новую цель в этой новой жизни.

Раньше, в бытность Ягором Дайчем, я знал, чего хотел, жилы рвал, стремясь как можно быстрее осуществить свою мечту. Спасибо магистру Оквану Абалею, не посмеялся, когда услышал мой ответ на свой вопрос: к чему я стремлюсь и чего хочу добиться. Он, наоборот, поощрял мою целеустремленность, было бы у меня поболее магических сил, точно бы взял в личные ученики. А так, услышав мой ответ, он, можно сказать, и сам… не то чтобы заинтересовался, для него моя мечта была слишком мелкая, но все же капельку интереса проявил.

Дикие земли одним своим краем к океану выходили, вот там, относительно недалеко от берега, находился никому не нужный безжизненный скалистый островок. Именно на него я и нацелился, хотел обосноваться там и организовать на нем полностью самостоятельное, ни от кого не зависящее небольшое поселение охотников на монстров, а также полностью безопасный дом для моей будущей семьи. И было это вполне реально, именно так и сказал Окван Абалей. Мы даже договорились: он помогает мне с осуществлением мечты, а я потом прежде всего именно его заказы выполняю в диких землях. Ну и, само собой, вся добыча поселения в первую очередь ему предлагаться будет, и только потом, если она его интереса не вызвала, другим покупателям станет доступна.

Был там и второй, и третий пункт в договоре, но ничего сверхординарного и кабального за те знания, умения и самое главное – шанс, который он мне предоставил, я и на большее бы подписался.

Так что стремиться мне было к чему, цель моей жизни уже даже начала осуществляться… именно это меня и подвело. Из-за вот-вот уже почти осуществленной мечты я утратил осторожность, меня обуяла жадность, захотелось большего, чем мог проглотить и о чем меня предупреждал магистр.

Результат тоже им предсказан, меня тупо стерли… если бы не моя удача, стерли бы окончательно. А так, оказавшись в новом мире, долгое время был полностью опустошенный, не знал толком, чем заняться и к чему стремиться. Целый год я потратил на то, чтобы только окончательно прийти в себя и найти новую цель в своей новой жизни.

Глава 4

Поправил лямки почти пустого вещевого мешка, закинул ремень шарпса на плечо, но так, что в любой момент готов был его сорвать и выстрелить. Благо к выстрелу все подготовлено, только курок взвести и требуется. Еще раз осмотрелся по сторонам, бросив взгляд на реку, которую сегодня еще легче удалось «перешагнуть», направился в восточном направлении к поселению дауров.

Ну и пока я в быстром темпе двигался, снова мыслями в прошлое улетел.

* * *

Чтобы найти новую цель, мне нужно было больше информации об окружающем мире. К сожалению, имеющейся было явно недостаточно для этого. Все из-за того, что… Как бы помягче сказать? Егор Ович до моего в него вселения был слегка диковатым парнишкой. Пусть он умел читать и писать (бабушка грамотной была и всех своих детей и внуков обучила), с горем пополам мог общаться на китайском, корейском, английском языках. Вернее, не общаться, а использовать в своей речи некоторые самые ходовые фразы этих языков. Так вот, обладая вполне себе неплохим потенциалом и отличной памятью, он ничем больше не интересовался, кроме своей любимой тайги. Не хотел и даже не задумывался о лучшей жизни, пусть даже и в мечтах. Она для него уже была лучшей, если бы еще мать с отцом были живы, вообще была бы идеальной.

Мне же его знаний было откровенно мало, пришлось поднапрячься, аккуратно расспрашивая бабушку и с интересом слушая деда. Вот у кого у кого, а у них этих знаний было вагон и маленькая тележка. И ладно бабушка, она церковно-приходскую школу посещала, но вот дед откуда только и набрался, всю жизнь в тайге сидя. Но факт остается фактом, знали мои старики немало. И если аккуратно поднять интересную и им тему, то можно и самому многое узнать, так как истории рассказывать они любили. Особенно дед – сядет на лавке, трубку свою закурит и давай байки разные рассказывать, заслушаешься.

И все бы хорошо, но чем больше я узнавал, тем больше мне не нравилось, куда я попал. Много плюсов в этом мире: нет враждебных людям рас, уровень развития… я бы сказал – плюс-минус такой же, как и в моем прошлом. В некоторых моментах мы, конечно, далеко вперед ушли, но и здешним людям нашлось бы чем наших разумных удивить. Но только из-за того, что Земля более богата на недра, чем моя родная планета. Зато тут совсем не развита магия. Впрочем, раз не развита магия, то и порождений этой самой магии в этом мире нет, так что тоже плюс. Но все это перечеркивалось одним громадным минусом, который я обозвал «сословным беспределом».

Простых людей здесь и за людей-то не считали, они вообще практически никаких прав не имели, одни обязанности. И по умолчанию всегда виноваты что в жизни, что в суде, случись им еще до него дойти, шансов доказать свою правоту не имели совершенно.

Вот это мне и не нравилось, так как не привык я к такому к себе отношению.

Нет, в моем прошлом мире тоже не райские кущи были, но зато вольные разумные имели право защищать свою жизнь любым доступным им способом.

А тут… у меня просто в голове не укладывалось, как такое может происходить.

Слушая истории, я понимал, что этот мир и без враждебных людям рас очень жесток, постоянно ведутся войны всех со всеми. На страже границ и в армии служат в основном именно простые люди, крестьяне и рабочие. И пока они защищают эти самые границы, проливая там свою кровь за империю, их отцы и матери, братья и сестры в тот же самый момент тоже проливают кровь, только под кулаками и батогами всевозможных помещиков, заводчиков и прочих аристократов.

Я просто не представлял, как… какое терпение нужно иметь, чтобы не вздернуть на вилы или, еще лучше, не повернуть оружие против той, на общем фоне, горстки угнетателей, которые тебя и за человека не считает, и не решить проблему раз и навсегда.

Как можно так жить?

Я таким терпением не отличался и привыкать не собирался.

Хватит и того, что моя семья уже натерпелась, и, чтобы больше подобного не допускать, все тщательно обдумав, я решил, пусть хоть и частично, но все же воплотить свои старые планы в жизнь уже в этом мире. Найти какой-нибудь остров подальше от «цивилизации» и там поселиться. Уж устроиться нормально я сумею, пусть даже и с моими слабыми, по меркам моего мира, магическими силами. Здесь другие люди и этого не имеют.

«Хотя, – одернул я себя, – имеют и умеют!»

Взять хотя бы мою бабушку, ведь она одаренная. Пусть очень слабенькая, только и умеет, что заговоры творить и зелья, своими невеликими силами их насыщая, варить и с помощью всего этого людей лечить. Сестренка моя, мать как чувствовала, родив ее, что она сильная одаренная, и Дарьей назвала, вторая родная сестренка тоже, но бабушкиного уровня сил. Хрисан, мой приемный брат – одаренный, но по уровню как младшая сестра и бабушка. Так что маги в этом мире точно есть, только почему-то сама магия считается сказкой. Но вот же ж, пусть с другой части империи доставили в наши края семьи моих приемных братьев, и вот уж удача, один из них одаренный, хоть и непробужденный был.

Как так?

Не знаю, что за чертовщина в этом мире происходит. Одно понятно: пока не окрепну, лучше не высовываться. А вот потом… суп с котом, как дед мой говорит. Потом будет потом, а сейчас моя главная задача учиться, развиваться, создавать запасы для рывка в лучшую жизнь и ждать момента, когда мы с братьями вырастем. Так как пока, в нынешнем нашем возрасте, нас никто всерьез не воспримет. Я без помощи деда до недавнего времени даже купить нужные мне вещи самостоятельно не мог, что бесило неимоверно.

Так что цель в этой жизни у меня появилась, было для чего снова начинать жилы рвать и ждать момента.

Снова ждать!

Надеюсь, что в этот раз у меня и у моей обретенной семьи все сложится нормально. Все сделаю, чтобы так и случилось.

* * *

– Егор? – окликнул меня голос из темноты. – Ты?

Резко уйдя в сторону, резко приготовился к бою: вскинул к плечу шарпс, одновременно взводя курок. Но практически сразу же и расслабился, вовремя опознав окликнувший меня голос.

– Я, Гардас, – отозвался я, поворачиваясь в нужную сторону. – Ты чего по темноте в тайге бродишь? Случилось что?

Гардас на восемь лет меня старше, уже женатый, двоих детей, парня и девчонку, имеет. Является лучшим охотником у дауров. Настоящий сын тайги, если сам не захочет, то шиш ты его в ней обнаружишь.

– Кто-то охотился на наших землях, подранка упустил, вот я по следу и ходил.

– Оп-па! – воскликнул я тихонько. – Нашел кого?

– Мишку сильно раненого нашел. Мучился, злой сильно был, пришлось добивать.

Ну да, местные медведи и так ни разу не добродушные, а уж раненый и вблизи от поселения…

– А того, кто его ранил?

– Того, кто ранил – нет, стемнело уже, завтра брата возьму, пойдем по следу пройдемся. Найдем.

Верю. Найдут. Брат Гардаса – Арат, мой ровесник и соперник, в хорошем смысле этого слова, а также мой друг. Тоже отличный охотник, пусть и уступает в этом деле своему старшему брату. Так что кто бы тут поблизости ни охотился из чужих, ему уже заранее не повезло.

Дальше мы уже вместе потопали, заодно помог Гардасу шкуру разделанного им медведя до поселения дотащить. Как он сам это все пер, не представляю – мешок заплечный битком набит, оружие, плюс еще и шкура, в рулон смотанная. Видимо, действительно недалеко отсюда подранка нашел, иначе не стал бы все и сразу тащить.

Ну а еще час спустя…

– Егор! – взвизгнув от радости, налетела на меня Дарья, стоило только выйти из дома одной из старейшин, к которой я, по приходе в поселение, сразу же и зашел поприветствовать ее. – Масличные деревья поспели, уже первый урожай собрали и даже масла надавили.

– Тихо ты, неугомонная, дай с людьми поздороваться. – Чмокнув сестру в щеку, я отцепил ее от себя и перевел взгляд ей за спину, где пятеро моих братьев стояли, белозубо улыбаясь, на нас смотрели, а также парочка женихов, Арат и Лавкат, на сеструху мою заглядывающиеся.

Только ничего им не светит, не отпущу я от себя сестру никуда, пусть ее будущий муж к нам на хутор переселяется. Помогу дом поставить рядом с нами, хозяйством обзавестись, и пусть живут, новых одаренных мне делают. Ну а потом, как время придет, вслед за нами в новую жизнь отправляются, и никак иначе.

– Мы тебя завтра ждали. – Первым возле меня Андрюха нарисовался, хлопнул по плечу и руку протянул, здороваться.

Здороваться много пришлось, только братьев и Арата с Лавкатом поприветствовал, как остальные наши друзья подтянулись. Здороваясь со всеми, в очередной раз удивился: совсем непохоже было, что я к коренным в гости заявился. Практически у всех подростков вполне себе русские лица, да и вокруг, если осмотреться, просторные деревянные дома крепкой постройки, как будто в зажиточную русскую деревушку пришел. Никак не походило на остальные поселения коренных жителей.

Это, кстати, тоже благодаря старейшинам все, бытовой опыт они хорошо перенимали у русских поселенцев. Старались при этом только полезное брать, новшество вводили не сразу, а после всестороннего изучения, в том числе и практического. Предлагалось кому-нибудь одному-двум опробовать новинку, если есть толк, тогда и остальные подтягивались.

Только поздороваться со всеми и успел, как нас шуганули, внучка старейшины вышла из дома и попеняла нам, что у них под окнами расшумелись. Так что мы быстренько переместились к дому Лавката, во дворе которого обычно всегда и зависали.

Расположились по лавкам под крышей «крытого двора», и уже там я всем рассказал, из-за чего именно сегодня мне пришлось в дорогу отправляться.

– Так что завтра на рассвете пойдем на урожай глянем и оттуда сразу в темпе домой рванем, – говорил я уже не улыбающимся, посерьезневшим братьям.

– Мы с вами пойдем.

– Ты-то точно пойдешь, но не с нами, – обломал я Арата. – Ты что, брата не видел еще?

– Нет, – удивился Арат. – А он что, вернулся?

– Мы вместе с ним пришли, – кивнул я ему. – В тайге повстречались. Где-то рядом тут у вас чужие бродят, медведя подстрелили и подранком его отпустили. Гардас подранка выследил, а вот чужаков пока нет, стемнело к этому времени уже. Так что он завтра с утра, вместе с тобой, кстати, собирался дальше по следу идти.

Услышав эту новость, Арат быстренько распрощался и к себе домой метнулся.

– Ты тоже с нами не пойдешь, – не дал я рта открыть Лавкату. – Даш, это и к тебе относится, – перевел я взгляд на сидевшую у меня под боком сеструху. – Молчи! – задавил я возражения в зародыше, так как почувствовал, как она полную грудь воздуха набирать начала, чтобы на меня с претензиями обрушиться. – Сколько раз тебе предлагал бегать с нами. Что ты отвечала? Не женское это дело – бегать. Как будто стрелять женское, – проворчал я, но так, несерьезно, так как, наоборот, поощрял ее увлечение стрельбой, в которой она неплохо преуспела. – Нам завтра как можно быстрее дома оказаться надо, ты просто не угонишься за нами. А под тебя подстраиваться… можем опоздать.

– А если ранят кого-то…

– Ты это всерьез сейчас?

Дашка тут же варежку захлопнула.

Молодая, дурная, но одаренная, намного сильнее бабушки будет, чему та не нарадуется, есть кому все свои умения передать, которые она в свое время от своей бабушки получила. Ума бы этой дурынде чуть больше, вообще хорошо было бы. Мы просто не распространяемся насчет ее одаренности, бабушка больного обычно усыпляет и только потом уже Дашке позволяет лечением заниматься, полностью под ее контролем. Чтобы та не надорвалась. Я не вмешиваюсь, так как ничего не понимаю в местной магии, так, несколько рецептов зелий выдал им, которые сумел воссоздать из местных ингредиентов. В будущем еще подгоню какое-то количество, после того как сам смогу их изготовить. Ну и еще Дашка, можно сказать, выпросила, научил ее одному ритуальчику, чему она теперь не особо рада.

Убедившись, что сеструха больше возражать и настаивать на своем не собирается, перевел взгляд на нашего младшего.

– Петь…

– Я с вами, – тут же насупился тот, поняв, что я ему собираюсь озвучить.

– Ты, Петро, тоже остаешься. – Снова пришлось голосом давить. – Раз масло получили, ты знаешь, что в первую очередь с ним делать надо. Давно уже все распланировали. Так что как закончишь, вот тогда берешь Дашу, и домой. К тому времени, надеюсь, там уже все решится.

Петя не стал возражать, знал, что бесполезно, ну и, действительно, сделать деду подарок – это его мечта, которой он буквально бредил, как узнал о такой возможности.

Петька одаренный, только не магически, руки у него золотые. За что ни берется, все у него ладно получается. Талант. Вот дед, да и я тоже, обучает разным ремеслам его. Я вообще постепенно многие свои знания ему передаю, кроме магических, и без них есть чему учить. Так что в бой я этот талант ни за что не пошлю… в ближайшее время. В будущем – да, от этого никуда не деться при такой жизни. Но до этого я его натренирую, он подрастет и окрепнет, а тогда уже будь что будет.

– Ты же, – обратился я к молчащему после моего отказа Лавкату, – с Аратом Петра и Дарью к нам на хутор сопроводи, как они тут у вас с делами закончат. Только сразу к нам не суйтесь, осмотритесь сначала, что у нас там происходит.

– Проводим, Егор, не волнуйся, – заговорил Тугал, восемнадцатилетний здоровяк.

Народ в их поселении до сих пор удивляется, как его невысокая и щупленькая мать вообще родить такого сумела. Он с самого детства крупный, ну и сейчас самый высокий среди мужчин, плюс его размаху плеч все кузнецы обзавидуются. При этом, несмотря на размеры, он очень подвижный и ловкий. На кулаках с ним никто справиться не может, в том числе и взрослые. Богатырище.

– Но, может, действительно в помощь с собой кого-нибудь возьмете?

– Не нужно, Тугал, мы справимся, – мотнул я отрицательно головой, хотя от его помощи, как и от помощи его друга Дагура, не отказался бы. Тот не столь высокий и здоровый – худощавый, но телом крепкий и жилистый, юркий, как харза. Отличный охотник и боец. – Будет там у нас что или не будет, еще неизвестно. Если все же кто заявится, то мы уже предупреждены и с братьями их из тайги просто не выпустим. Сам знаешь, что и как мы умеем.

Тот только хмыкнул одобрительно да кивнул, знает.

Как я ранее и говорил, женщины-старейшины со своими обязанностями по благополучию дауров отлично справлялись. Поселение разрасталось, богатело… но воинами мужчины не становились – просто отличные охотники, так как их старые охотники и воспитывали, передавая свои умения. И вот тут, увидев, как мы с братьями тренируемся, старики заинтересовались, посмотрели, что мы умеем, ну и отдали нам некоторую молодежь в обучение. Те же Арат с Лавкатом, Тугал с Дауром, Хаган, Солгор, Барлас, Арвай, Амгалан и Букур, близкие к нам по возрасту, тренировались вместе с нами, когда мы их поселение навещали. Все остальные же, как у них и принято, смотрели, что из всего этого получится и нужно ли это им. Так что да, пусть Тугал и сильнее нас физически, но вот тактически мы с братьями и его, и всех остальных на голову превосходим, так как умеем взаимодействовать друг с другом. За эти пять лет многому научились и уже без слов друг друга понимаем.

И не просто понимаем, а отработали это все в настоящих боестолкновениях. Гришка прирожденный воин, что и показал уже при первой нашей встрече, хунхуза завалив. Но и сейчас тренируется остервенело, чтобы другим казакам доказать, что он не хуже их. И пусть бою с шашкой он не обучен, но вот с ножами и без них, стрельбе и наездничеству он многих из них точно за пояс заткнет. Хрисан, златокудрый херувим, как его батюшка в церкви обозвал при крещении, самый спокойный из всех моих братьев, всегда вежливая улыбочка ну губах… С такой же улыбочкой он хунхузам глотки резал и дальше на следующих охотиться шел. Степан с Андрюхой – те в ножи бандитов еще не брали, зато в перестрелках участвовали и кровь людскую уже проливали. Это когда мы всяких-разных от наших земель отваживали, так что не только тренировались, но и практику в боевых условиях проходили.

Практику сдали на отлично, долгое время тишина стояла, и вот опять кто-то решил на крепость нас проверить.

– Кстати, – вспомнил я. – Как к нам придете, три ствола себе заберете, из новых трофеев.

Все оружие, что мы добывали, даурам отдавали. Не просто так, те всегда находили чем расплатиться. Так что у нас взаимовыгодный обмен: если оружие в хорошем состоянии было, они его себе оставляли, если же не очень, то они с китайскими контрабандистами активно торгуют, им лишние стволы спихивают. Я, кстати, через эти их связи тоже немало всего покупаю. Не все, только то, что у них дешевле можно приобрести, чем у наших купцов. Так что и эти новые трофеи, нам не нужные, даурам уйдут, а дальше они уже там сами решат, оставлять или продавать.

* * *

Особо рассиживаться не стали, так как следующий день у нас напряженный предстоял. Еще немного поболтали и разбежались, мы с братьями и Лавкатом в сенник спать пошли, а Дашка в дом, есть у нее там свое место рядом с сестрой «жениха». Ну а утром, только-только горизонт светлеть стал, как нас разбудила мать Лавката.

– Мы проснулись! Спасибо, – откликнулся я, услышав, как она в сенник вошла и нас тихонько позвала. – Подъем!

Толкнув рядом спавшего Гришку, вскочил с рогожи, что поверх сена лежала, постель мне заменяя. Вышел из сарая и вздохнул полной грудью, раскинув руки в стороны, потягиваясь от души.

Хорошо-то как.

Встряхнулся и тут же принялся за разминку, к которой и братья с другом нашим присоединились. Разогнав кровь, упали на землю и десяток раз отжались, вскочили – десять раз присели, потом снова отжиматься, и так по кругу пять повторений.

Взбодрившись, пошли по пояс умываться к корыту с водой, а там и завтрак подоспел. Мать Лавката уже все приготовила и даже в дорогу нам перекусить собрала.

– Спасибо за все, тетя Сэсэгма, – поблагодарил я ее, положив ложку на стол и сыто вздыхая.

– Не за что, Егорка, – по-доброму улыбнувшись и взлохматив мне волосы, погладила она меня по голове.

Родители Лавката с моими тутошними дружили, вот и на нас всех это отношение перенесли. Любят нас в этом доме, как сыновей всегда встречают, ну и мы в ответ тоже как к родным к ним относимся.

Как будто за дверью ждал, только мы с завтраком закончили, в дом вошел дядька Тумур, отец Лавката, уже в дорогу собранный и с оружием в руках.

– Позавтракали? – окинул он нас быстрым взглядом. – Хорошо, – кивнул одобрительно. – Оюун уже на подходе.

Услышав это, мы тут же с лавок повскакивали, еще раз поблагодарили тетю Сэсэгму за приют, убрали приготовленный ею перекус в заплечные мешки, надели на себя пояса со снаряжением, попрощались, так как уже не увидимся, подхватили оружие и на улицу направились.

Как раз вовремя…

– Доброе утро, Оюун-гуай![2]

Стоило со двора выйти, как мы с ней и встретились у калитки.

– Доброе утро, Егорка! – улыбнулась она мне. – Мальчики.

Мальчики, в том числе и дядька Тумур, дружно улыбнулись в ответ и наперебой с ней поздоровались.

Очень красивая женщина эта внучка старейшины, которая вчера нас от ее дома и шуганула. И не только красивая – умная, хотя правильнее будет – разумная. Никто не сомневается, что придет время и она сама старейшиной станет. Сейчас же она наш «огород» и все с ним связанное курирует. Если в этом году все удачно сложится и мы соберем хороший урожай, то ей это деяние тоже зачтется, и она еще большим авторитетом пользоваться станет.

Под понимающим взглядом Оюун я огляделся по сторонам; есть еще одна красавица, ее, кстати, родственница, старшего брата дочка, которую я и вчера не увидел, и сегодня она не пришла, что странно. Но спрашивать не стал, ей только дай повод, а мне сейчас точно не до шуток.

Особо не задерживаясь, мы сразу направились к выходу из поселения, в сторону нашего огорода. К этому времени уже рассвело, скоро солнце над горизонтом покажется. Впереди всех дядька Тумур шагал, рядом с отцом Лавкат пристроился, вслед за ними, чуть отставая, мы Оюун и Дашкой шли, а вот братья мои расположились по бокам от нас – Степан с Андрюхой, Гришка с Хрисаном и Петром же тылы прикрывали. Такой вот ромб получился.

Оюун, глянув на это, только улыбнулась, но ничего не сказала, о другом заговорила:

– Вчера мы так и не поговорили, Егор! Хочу обрадовать, мы полностью отработали получение нити разной толщины.

Ну да, вчера я к ним зашел именно поздороваться, но сразу предупредил, что задерживаться в поселении у них не буду, и объяснил почему. Так что с делами предложил разбираться после нашего возвращения из Владивостока, как изначально и было запланировано. Но вот Оюун не выдержала и все же решила о делах поговорить, хотя, видимо, еще вчера это запланировала, не зря же предупредила, что сегодня с нами пойдет.

– Уже есть результаты с тканью…

Ничего ей не отвечая, я только вопросительно посмотрел на нее: к чему это она клонит и к чему эти непонятные паузы?

– Егорка, ты просто не понимаешь, – правильно истолковав мой взгляд, глубоко вздохнув, чуть улыбнулась она, покачивая головой. – Если ткань из ихицы – обычная. Пусть она и хорошего качества получается, получше многих нам известных, но все же она обычная. То вот икскацин, – легко она выговорила название растения моего мира, при этом по губам у нее скользнула мечтательная улыбка, а глаза затянуло поволокой, – икскацин – это что-то невероятное. Когда ты только вступаешь в пору юношества и начинаешь делаешь робкие попытки в налаживании связей с вдруг заинтересовавшим тебя противоположным полом… И вот дева юная дотрагивается до твоего лица своей нежной ладошкой… Некоторые не деву, это откровения моего брата, выпытанные мной у него, а мать из детства вспоминают, ее прикосновения. Но то неважно, главное, именно такие ощущения и вызывает касание этой ткани к коже. Соприкоснувшись с ней, ты уже не сможешь по своей воле от нее отказаться. Другая, даже самая лучшая ткань – это дерюга по сравнению с ней. И тут уже неважно, кто ты, с грубой кожей крестьянин или пресыщенный разными излишествами дворянин. Не говорю уже про женщин с их нежной кожей. Факт в том, что, раз ощутив на себе эту нашу ткань, начинаешь понимать, что такое настоящий комфорт.

Слушая ее, я все шире и шире открывал в удивлении глаза. Если наша разумница так заволновалась, рассказывая про икскацин… А ведь я предупреждал, что это очень дорогая ткань получится, но, видимо, они только сейчас, когда в руках ее пощупали, осознали это. Представляю, какой ажиотаж поднимется, когда мы ее в продажу пустим.

– И в этом проблема, – заговорила она уже серьезно, отбросив в сторону всю недавнюю мечтательность. – Это очень дорогая и необычная ткань, Егор! Ты хоть представляешь, что начнется, когда мы ее продать попробуем?

«То, что ажиотаж начнется, – это я уже понял, но вот что дальше будет, об этом я как-то не подумал», – честно признался сам себе, взглянув на ситуацию под другим углом.

В моем прошлом мире это была известная ткань: пусть дорогая, но вполне доступная. Здесь же, выпуская ее на рынок, мы рискуем крупно подставиться. Ведь за нами нет никакой силы, способной защитить, когда многочисленные охотники до сверхприбылей рванут искать производителя.

– Вижу, понял, – снова улыбнулась она. – Если даже наши женщины чуть не передрались, когда с первой полученной тканью из икскацина обнимались, то что говорить об остальных людях?

«Вот это новость, – посмотрел я на нее удивленно. – И ведь никто и слова не сказал что мне, что братьям с сестрой, судя и по ее удивленному от услышанного взгляду».

Нет, я замечал, что на нас чаще обычного искоса посматривают, но как-то не придал этому значения, да и голова немного другим забита была. А тут вон оно что…

«Чуть не передрались?» – хмыкнул я про себя и заинтересованно-насмешливо посмотрел на Оюун.

– Да, Егор, я тоже женщина, – правильно поняла она мой взгляд, снова улыбнувшись мечтательно-предвкушающе. – И мне тоже, да и не только мне, – с лукавым прищуром посмотрела она на меня, но я на провокацию не поддался, – очень понравились ощущения, даруемые икскацином. Так что… ты не передумал, полученный результат делим поровну?

– Да! – ответил я, ни на секунду не задумываясь. – Прибыль от ткани поровну. Только продавать ее пока не спешите, есть у меня один контакт, может, получится безопасно для всех нас через него сбыт наладить.

– Хорошо, Егор! Мы и не думали ее продавать: пока всех наших женщин одеждой не обеспечим, и лоскута из нашей половины на продажу не пойдет.

– Не вопрос, – сразу же согласился я с ней.

Дауры вполне себе на самообеспечении по основным жизненно важным вопросам. С продуктами в этом году мы тоже частично нужды закроем, в дальнейшем еще и продавать излишки начнем. Во всяком случае, я на это надеюсь. Так что могут себе позволить хоть с ног до головы обмотаться икскацином. Меня же больше ткань из ихицы интересует. Все же икскацин – в основном для нижней одежды, хоть и для верхней тоже подойдет. Но для моих нужд именно ихица требуется. Так как я давно уже мечтаю нормальную одежду себе из нее пошить, а не то, в чем сейчас приходится ходить.

– И еще, раз вы уже начали ткань прясть, то мне нужны будут образцы разных цветов и толщины, чтобы было что предъявить знакомому купцу. Если успеете наделать, то с Дарьей передашь, когда они с Петром домой возвращаться будут.

– Хорошо, – согласно кивнула Оюун. – Образцы будут, так как наши женщины отложили в сторону шелковые и хлопчатобумажные нити и все усилия бросили именно на икскацин.

– Вы про ихицу не забывайте.

– Помним! Будет тебе и твоим братьям ткань на одежду, Егор.

Дальнейший путь прошел в молчании, хоть он не столь и долог был. Вскоре мы вышли к нашему «огороду», который располагался в распадке между двух сопок.

Глава 5

При виде «огорода» меня в который уже раз гордость обуяла, все же это результат моего немалого труда по выведению нужных семян, и в то же время это залог нашего успешного сытого будущего. Ну и что особенно глаз радует, это частичка моего родного навсегда утерянного мира. Всем своим видом эта растительность тут сильно отличается от окружающей ее дальневосточной тайги.

Прямо райское место.

Только вот как вспомню, сколько труда ушло на то, чтобы расширить наш первоначальный экспериментально малый огородик, так до сих пор вздрагиваю. Одно хорошо, помощников хватало, и мы за один год тут убрали корни от спиленных деревьев, землю вспахали и ихицей засеяли, а потом и срубили ее, пустив на перегной. Так что в этом году все уже в подготовленную почву сажалось, оттого и урожай невероятно хороший.

В самом начале распадка и нашего еще экспериментального «огорода» два десятка масличных деревьев растут. С виду неказистые: клиновидные стволы за три года на два с половиной метра выросли, с небольшим количеством толстых веток, из которых множество более тонких образуется. На них темно-зеленого цвета коробчатые, четырехгранной формы, плоды висят, крупные и вытянутые книзу, чуть побольше каштана в скорлупе размером. Как поспевают, они еще больше темнеют, и кожура коробочек начинает трескаться от распирающего их изнутри масла. Внутри самих коробочек семечки размером с фалангу пальца находятся, вот они масло и выделяют.

Сразу за масличными деревьями растет думис. Очень ветвистое растение, дает значительное количество длинных плетей, стелящихся по земле. Внешне на кабачок похож, только размеры несопоставимые – крупные водянистые плоды ярко-желтого цвета, десять – пятнадцать, а иногда и двадцать килограммов весом. Ну и само собой это никакие не кабачки, это хлебные плоды. Их перетереть нужно, или просто мелко изрубить и под пресс пустить. Получившийся сок в емкость слить и отстаиваться оставить. За сутки он отстоится, выпадет желтоватый осадок, который вдобавок еще и крепкой коркой покроется. Вот это и есть мука, причем высшего сорта, при неповрежденной «скорлупе» неограниченно долго храниться может. И никаких тебе пшеничных полей. Тем более не надо ждать и волноваться: побьет морозом, градом, вызреет пшеница или нет, получится вовремя собрать или нет. Тут в начале июля как начинает, так до самой поздней осени и плодоносит, только и успевай собирать. С одной ветви за удачный сезон до тридцати «кабачков» взять можно; из одного «кабачка» – в среднем пять килограммов муки выходит. Так что легко считается, сколько нужно посадить, чтобы нужный и гарантированный урожай получить.

За думисом барбус рос, по вкусу один в один местная картошка, только размерами и различается. Местная мелкая, а мой барбус до трехсот граммов один клубень вырастает, вообще же тридцать – сорок, крупных сверху, поменьше книзу, выходит с одной посадки. Ну и внешне ботва отличается: не кустом растет, а одним толстым невысоким «деревцем» с прямым глубоким корнем, по сторонам от которого плоды и вырастают. Сажается барбус тоже не так, как картошка – «деревце» когда вырастает, начинает цвести мелкими фиолетовыми цветами, а потом и семена кругленькие появляются. Вот эти семена – с ростка от десяти и больше штук получают – и сажают потом в землю, а не плоды, как картошку.

Злак арджун растет в виде невысокого, по грудь человеку, но широкого куста, цветет «сережками», листьев не видно, столько цвета. Потом эти сережки в коробочки превращаются, внутри которых арджун и созревает. В среднем с одного куста до тридцати килограммов питательной крупы можно получить, так что тоже легко подсчитать, сколько этих самых кустов посадить нужно. И сажать заранее, так как плодоносит он только на второй год, что мы и сделали, посадили семена еще до начала избавления поля от корней деревьев в прошлом году.

За арджуном авчиха росла – бобовое растение. Толстые прямые стебли до полутора метров в высоту. Сажают их по пять стеблей прямоугольником с одним в центре, тогда они поддерживают друг друга, переплетаясь усиками, не дают сломаться и к земле склониться. Сажают авчиху длинными рядами, плодоносит она рясно, весь ствол облеплен саблевидными стручками до двадцати сантиметров длиной. Вкусно, питательно, урожаи обильные – вот и все, что о ней можно сказать. Ну еще разве что едят ее и молочную, вместе со стручками, и просто бобами, когда они окончательно созревают.

Практически в конце распадка растет то, о чем мы с Оюун говорили – кусты икскацина. Огромные, до шести метров в обхвате, растут они непрерывно до первых заморозков, как и цветут. Листья что лопухи, немалых размеров, мясистые, цветки тоже крупные, распускаются из бутона таким себе своеобразным фигурным фужером с пестиком и тычинками внутри.

И что самое интересное, так это разноцветие на одном кусте.

Тут тебе и белый, светло-золотистый, желтый и бежевый цвет, светло и темно-коричневый, фиолетовый и сиреневый, красный и бордовый, синий и зеленый. Глаз радуется, глядя на это великолепие.

Ну а теперь главное: ткань икскацина делается из этих самых цветков, так как они по структуре на слегка спрессованный нежнейший пух похожи. И хотя икскацин изначально радует разнообразием цветовой гаммы, его еще и перекрашивать легко можно. Но если цветок в солевом растворе обработать, то натуральный цвет закрепится окончательно, и его уже не изменить.

В самом конце распадка ихица растет, которой уж точно в наших краях не место, так как это пальма. До пяти метров ствол и огромные листья до середины этого ствола, сверху свисающие. Растет ихица невероятно быстро, если не ждать полного созревания, то за сезон можно два раза ее вырастить. Правда, не пятиметровые, меньшего роста пальмы будут. Многофункциональное растение (как и еще некоторые из ранее перечисленных): тут тебе и быстрогниющие стволы для перегноя, и волокнистые листья для изготовления ниток, и вкуснейшие орехи, огромными гроздьями свисающие вдоль стволов с верха и чуть ли не до самой земли. Только орехам вызреть надо, так что для их заготовки стволы не срубаются, с весны и до конца лета растут.

Теперь же почему ихицу еще и железностволом называют. В моем прошлом мире, по сравнению с Землей, недра не настолько богатые были. Ну а так как спрос был и немалый, маги и придумали различные растения, способные содержимое этих самых недр заменить. Древесина ихицы, если ее в масле «масличных деревьев» выдержать, конечно, не на сталь оружейную похожа, но некоторые свойства металла приобретает и во многих изделиях его заменяет. Плюс в том, что древесина эта очень легкая, и пусть срок эксплуатации несопоставим с настоящим железом, пользовалась просто невероятным спросом, так как пальмы растут быстро, и самое главное, изделия из них очень дешевы.

Весь этот наш «огород» обнесен забором (столб и две перекладины) из тонких стволов деревьев, который служит направляющими для роста калпаны – лианы. Она мной выведена и посажена для защиты наших растений от животных, так как вооружена длинными пустотелыми и очень острыми шипами. Которые легко протыкают любой толщины кожу, при этом из мешочка, расположенного в корне шипа, впрыскивается сок. Он не жалит, от него прокол и место рядом с ним быстро и сильно немеет. Если бы было больно, животные бы злились, в безумную ярость впадая, а вот онемение их до ужаса пугает, так что второй раз они сюда уже редко наведываются. А наведаться хочется, так как калпана просто невероятно притягательно цветет и плодоносит. Аромат, что от одного, что потом от другого, просто умопомрачительный, особенно для всяких сладкоежек. Ягоды, на крупные виноградинки похожие, сладчайшие, с теплым послевкусием, но на лиане они держатся крепко. Начнешь срывать, обязательно ужалит шипом, вот такая она вероломная.

Но не только этим она ценна: калпана – это и природное безопасное для организма обезболивающее, а не только охранник, ну и ягоды, и просто кушать, если сорвать их сумел, а когда они полностью высыхают, их в порошок перетирают и вместо приправы используют. Так как, высыхая, эти ягоды теряют запах и очень горькими становятся. Как специя к мясу и авчихе, да и к другим острым блюдам просто замечательно подходит.

Есть у меня в «арсенале» еще множество растений, которыми я собирался свой остров засадить, но в данный момент они просто не нужны. Так что я, кроме одного водоноса и тройки мыльных деревьев, их еще и клейными называют, которые у нас рядом с хутором в тайге самыми первыми высажены, даже в виде семян ничего больше не заготавливал. Нужны будут, тогда и преобразую их, а сейчас мне и так есть куда силы тратить.

* * *

По-быстрому пробежавшись и осмотрев все наши посадки, я остался полностью удовлетворен увиденным. В том числе и масличными деревьями, урожай которых действительно раньше намеченного срока поспел. И это значит, что и планы наши раньше начнут осуществляться.

– Петь, – обратился к младшему братишке. – Если у тебя все удачно получится, то деда с бабушкой мы не на следующий год сюда приведем, а уже в этом. Они еще успеют своими глазами увидеть всю красоту нашего труда.

Не только я, но и все остальные внимательным взглядом осмотрели раскинувшийся перед нами «огород». Труда не только нашего, но и дауров в него вложено немало, поэтому и пятьдесят на пятьдесят по ценной ткани у нас договоренность. Ну и по продуктам легко решили: нам на хутор лишнего не надо, так что легко все поделили. Все равно это пока только эксперимент, который очень удачно заканчивается. Вон как у Оюун глазки довольно блестят. Так что в следующем году таких огородов несколько будет, в этом я уверен. И надеюсь, что недостатка продуктов с этого года и у них, и у нас больше никогда не случится.

– Сделаю, – уверенно кинул Петро.

Верю. Если кто и сделает, то точно он.

– Даш…

– Да помогу я, помогу, – подала все же голос, обиженная.

Со вчерашнего дня, как отказал ей с нами идти, дулась на меня. И сегодня, сколько рядом шла, слова не сказала, только слушала, о чем мы с Оюун разговаривали.

– Вы только там аккуратней… – прижалась она ко мне, когда мы прощаться стали.

Вот же ж, совсем от нее не ожидал: голову на груди у меня спрятала и хлюпнула носиком тихонько. Видимо, взрослеет, чересчур чувствительная становится. Раньше эта егоза, так дед наш ее называет, тоже переживала, но никогда не плакала. А тут на тебе.

– Мы всегда аккуратны, ты же знаешь, – погладил я ее по голове. – Ну будет тебе, не о чем пока волноваться. Отпускай меня.

– Бука, – буркнула она, отлепляясь от меня.

Глазки покраснели, слезы на ресницах висят. С братьями еще обнялась и под боком у Оюун замерла, та ее обняла и к себе притянула. Обе смотрели…

– Снаряжение проверьте, – велел я братьям. – И обувку.

Ну и сам тоже поправил заплечный мешок, ремень с подсумками на поясе, оружейный ремень на шею накинул, винтовку же в руки взял, так удобней бежать будет. С обувью у меня все в порядке, хотя не зря напомнил, Степан вон шустро сапог скинул и принялся портянку перематывать.

Улыбнулся девчатам, кивнул Петру, смотрящему на нас завидущими глазами Лавкату, серьезному дядьке Тумуру, и…

– Бегом, – скомандовал я.

Не только скомандовал, но и первый побежал. Всегда первый иду, так как в тайге я лучше всех себя чувствую. Да и братья до начала наших с ними тренировок совсем не лесовиками были. Кроме Гришки, тот уже кое-что умел, его батька со старшим братом обучали с сопливого детства, и Хрисана, тот из бывших дворовых крестьян, там же кое-чему и нахватавшийся. Его семью после смерти хозяина хозяйка самолично на Дальний Восток спровадила, и я, кажется, даже догадываюсь почему. Остальные же обычные крестьяне, труженики полей, но на нормальной сытой пище еще теми кабанами растут.

Самое же главное, почему первый всегда иду, так я конкретно на меня направленные взгляды хорошо ощущаю. Еще с прошлого мира эта чувствительность на приличном уровне у меня развита была, не раз в вылазках спасала. Вторым по чувствительности у нас не одаренный Хрисан, а Гришка был. Пусть до меня ему еще далеко, но вот если на него кто вылупится и долго смотрит, то он точно это чувствовал. Хрисан же – тот через раз, а то и два-три мог что-то ощутить. Остальные братья вообще дубовые в этом отношении. Но то не страшно, научатся еще, мы тренировки никогда не прекращаем. Даже дома, когда один из братьев занимается чем-то, полностью погруженный в работу, другой специально начинает на него пялиться, взгляда не отводя. И если тот, на кого смотрят, заволновался, головой завертел, значит, хорошо продвигается развитие чувствительности.

Темп мы сразу взяли неплохой, пока есть возможность разогнаться по натоптанной тропе. Дальше хуже будет, начнутся спуски и подъемы, густые заросли и другие препятствия. При этом нужно еще и обстановку вокруг успевать отслеживать, а то выскочим на зверя какого, никакая чувствительность к взглядам не поможет. Ну и не стоит забывать о том, что где-то здесь чужак или чужаки бродят, которые мишку подстрелили. Именно поэтому бежали не затылок в затылок, а на расстоянии друг от друга, держа дистанцию.

Но мы толпой и так никогда не ходили: давно уже объяснил парням, что если в такие моменты близко друг к другу держаться будем, то и накроют нас всех разом. А так у кого-то будет шанс атаки избежать и на помощь другим прийти. Ну или если уже ни к кому приходить, то хотя бы выжить и потом отомстить. Но главное – весть домой донести, что ждать погибших уже не нужно.

Хотя такому горькому вестнику не позавидуешь, понимая все это, мы и рвали жилы на тренировках, чтобы даже из казалось безнадежных ситуаций был шанс выкрутиться.

Отрабатывали и ручные сигналы… Ни я – Ягор Дайч, ни Егорка в прошлом о таком и не слышали никогда. Но! За обладание теперь уже моим телом боролись трое. Память Егорки я освоил полностью, а третий – я поначалу думал, что он там, за Гранью остался. Но нет, с нами он, оказывается, нынешний Егорка три в одном, шутил я так сам про себя. Только вот доступа к памяти этого третьего я не имею, и это уже не шутка. Как тогда, во время борьбы, он нечитаем был, так и сейчас таковым остается. И снова – но! Иногда я и сам этого сразу не замечаю, потом уже осознаю, что откуда-то новые знания у меня в голове появились. И это не мои и не Егоркины знания, значит, память третьего все же где-то во мне находится. Вот при нужде подсознание и вытаскивает ее наружу, подкидывая мне всякого-разного, чаще полезного. Как те же ручные сигналы, там целый язык жестов получился, который мы и изучили, и отработали.

Бывает и ненужное, заставляющее сомневаться в достоверности полученных таким образом знаний. Вот зачем мне зацикливаться на информации о том, что нынешний император Александр II и его семейка потомки какого-то Ратибора (это меня дед просветил, рассказывал, какие раньше цари и императоры были и какого они рода)? Я два дня ходил, сомнениями мучился, так как подсознание буквально кричало, что это неправильно и они должны быть потомками варяга Асвальда. Потом плюнул на все и принудительно заставил себя выкинуть эту чушь из головы, погрузившись в работу и тренировки до состояния нестояния.

И это помогло, спустя три дня меня перестало волновать, кто там первый успел до «мамы» будущих поколений князей и императоров добраться, Ратибор или Асвальд. Где они, где я и моя семья. Плевать на них.

Но, как и говорил, чаще всего мне полезные знания перепадали, пусть не сразу нужные, но в отдаленной перспективе пригодятся. Так что…

Резко затормозил, одновременно сгибая ноги, как пружину, готовый их распрямить и в сторону метнуться, и руку со сжатым кулаком кверху вскидывая, подавая сигнал идущем вслед за мной братьям. Даже оборачиваться не стал, и так знаю, что там за спиной у меня сейчас происходит. Братья, резко сместившись вбок от тропы и на одно колено присев, во все стороны оружие направили, выискивая опасность.

Я же в это время всеми своими органами чувств пытался понять, что именно меня насторожило. Глазами пробегая по зарослям, ничего подозрительного не видел, на слух тоже, только обычные звуки до меня доносятся. Носом втянул в себя воздух, принюхиваясь… вот оно. Быстро сунул в рот палец, смочил его слюной, после чего приподнял его над головой. Ветерок мне в спину и чуть справа задувает. Туда я всем телом и развернулся, снова тщательно прислушиваясь и присматриваясь.

В очередной раз ничего настораживающего не увидел и не услышал, посмотрел на Степана с Андрюхой и одними губами прошептал:

– Это не учебная тревога!

А то еще подумают, что я снова тренировку задумал, как часто до этого бывало.

Но нет, парни все правильно поняли: увидел, как Андрюха мне кивнул. Ну да, ситуация сейчас явно не та, чтобы учебой заниматься, скорее, время в очередной раз практически показывать, чему мы научились.

Убедившись, что братья все серьезно восприняли, шагнул вбок, за дерево, там набросил на себя «покров», после чего направился на поиск источника донесшегося до меня запаха.

Пройдя метров тридцать, дернул было стволом вслед за метнувшимся в сторону зверьком, даже под невидимостью меня почуявшего (на веточку под старой листвой наступил), и тут же расслабился. Раз мелкие зверьки здесь, значит, никого рядом больше нет. Кроме сидевшего, опершись спиной на дерево, трупа китайца.

«Похоже, я вперед Гардаса и Арата нашел того, кто мишку ранил», – сбросил я с себя «покров».

Почему-то я ни разу не сомневался, что это он. А подняв винтовку, лежавшую рядом с телом, и понюхав ее ствол, убедился в этом на девяносто процентов, так как гарью несло, не так давно из нее стреляли.

Только вот ранил его ни разу не мишка. Грудь у мертвеца перевязана плотно, но пропитанная кровью одежда, несмотря на свой потрепанный вид, все же не выглядит так, будто ее на лоскуты когтями или клыками рвали. На уже пролитую кровь мишка навелся, после чего и выхватил. Ну а потом, если судить по рассказу Гардаса, где он первые следы нашел, этот «труп» еще километров шесть отшагал и уже тут помер сидя. И не так давно умер, зверьки ему только пальцы на руках и нос со щеками обглодали.

Достав нож с острейшим лезвием, я, не особо осторожничая, срезал с него повязку, добрался до тела и окончательно убедился – не мишка его подрал, пулевое ранение в грудь доконало.

Тихонько свистнув, продолжил трупп обыскивать, бросая рядом на землю все найденные у него вещи.

– Что тут? – Братья, услышав сигнал, быстренько до меня добрались. – О-о, – дружно они протянули. – И как ты его только найти умудрился?

– Запах крови почувствовал, – не прекращая своего занятия, ответил на заданный Степаном вопрос. – А так как знал, что рядом могут находиться чужаки, сначала насторожился, а потом вот решил проверить.

– Егор! Ты чего?

– Егор? – вслед за Хрисаном и Гриша заволновался, видя, что я, упав на задницу, замер в шоке.

В огромном преогромном шоке.

Протянул Гришке найденный у трупа тяжелый мешочек, предварительно мной развязанный.

– Золото, – озвучил тот очевидное. – Самородное золото. – Взвесив его в руке, он и вес примерный озвучил: – Килограмма три где-то будет. Все равно не понимаю, что тебя так впечатлило. Мы что, в первый раз золото находим, что ли?

Пробежался взглядом по лицам братьев, как и ожидалось, кроме беспокойства за меня, ничего более не увидел. Действительно, подумаешь, золото, пусть и самородки чуть крупнее кедрового орешка размером, никого из них жадность не обуяла. Хотя такого количества мы за раз никогда раньше не находили, плевать они хотели на это золото.

Как и мне на него было плевать.

Заставил себя успокоиться, но все равно стучавшее буквально в горле сердце мешало говорить, так что голос хриплый получился.

– Кто знает, что это такое? – Я вытянул перед собой руку и показал парням найденную в мешочке с самородками завернутую в чистую тряпицу вырезанную из камня статуэтку размером с два сведенных вместе кулака взрослого мужчины.

– Толстый лысый мужик, – пожал плечами Хрисан, еще более обеспокоенно смотря на меня.

– Не кто это, а что это за камень?

Гриша протянул руку, чтобы взять и рассмотреть статуэтку более внимательно, а у меня рука чуть самопроизвольно не сжалась. Огромным усилием воли подавил этот рефлекс.

– Да камень и камень, зеленый только, – чуть ли не на зуб попробовав его, вынес он вердикт, как и остальные братья, так как статуэтка по рукам пошла.

– Теплый только.

– Да обычный вроде, – не согласился с Хрисаном Гриша, к которому статуэтка после круга почета вернулась.

А я, услышав слова Хрисана и увидев, с какой неохотой он с камнем расстался, окончательно поверил, что это именно он.

ОН!

Это тот камень, из которого в моем мире магические накопители делали, а пыль и осколки, которые оставались после его обработки и шлифовки, использовалась в ритуалах, создании артефактов… да много где еще.

Главное, я не ошибся, камень этот отозвался на мое прикосновение родным таким теплом, это же почувствовал и Хрисан.

Магический камень даже в таком виде может накопителем выступать, так как магию он и в необработанном виде в себя впитывает. Только впитывает очень медленно и отдает ее тоже медленно, с большими потерями. Если же его…

«Не зря я умер… Не умер! Но все же не зря рисковал, воруя секретные знания у Зекора Абепа. Не зря потом свое тело потерял и в этом мире оказался. Все было не зря».

Я, конечно, бывало, мечтал, когда убедился, что одаренные в этом мире все же встречаются, хотя про магов и не слышал никто, что когда-нибудь найду что-то похожее для изготовления накопителя. Но именно его найти я все же даже не надеялся. Так как в моем мире он был большой редкостью, в основном только пыль и можно было достать, заплатив при этом немалые деньги за нее.

А тут… у меня в очередной раз перехватило дыхание от волнения. Я просто взял и нашел его, идя по тайге, да еще и такого размера, что его вполне хватит на изготовление малого алхимического стола. А это значит что? Больше никакого надрыва при кровопусканиях и преобразованиях растений, не придется из себя и так невеликие силы чуть ли не досуха выжимать, а потом по несколько дней отлеживаться. Но даже не это главное: я теперь смогу сделать то, на что уже и не надеялся, думал, навсегда потерял.

«Да мне теперь вообще все мои знания доступны становятся, так что в дальнейшем мы будем не просто жить, а жить хорошо и, надеюсь, еще очень долго», – окончательно до меня дошло, что только что произошло, и черт, чуть слезы из глаз не пустил, осознавая все это.

Свою мечту из прошлого мира я все же смогу полноценно реализовать в этом.

– Егор, – толкнул меня в плечо Гриша.

– Продолжаем движение. – Окончательно поверив в случившееся, я заставил себя успокоиться.

– А-а? – протянули в унисон Степан с Андрюхой, кивая на вещи и оружие мертвеца и старательно делая вид, что не заметили, как я кулаком смахнул с глаз все же выступившие слезы.

– Гардас с Аратом вскоре сюда придут, так что пусть и им что-нибудь перепадет, мы свое уже взяли.

Возражений не последовало.

Аккуратно завернув статуэтку лысого мужика в тряпицу, я убрал ее к себе в заплечный мешок. Золото же Степан к себе прибрал: они с Андрюхой у нас самые здоровые, ну и по-крестьянски бережливые. Всегда наши трофеи таскают, жаба их душит даже тряпку порченую взять и бросить. Вот и выступают у нас главной силой, им своя ноша никогда не в тягость.

Дальнейшая дорога домой ничем особым не запомнилась. Разве что леопарда увидели, что днем не так и просто сделать, так как эти кошки обычно в сумерках и ночью на охоту выходят. Можно было бы подумать, что его с лежки спугнули, но, судя по его виду, нервным он не выглядел, так что сам, наверное, решил при свете дня погулять пойти.

Проводив его взглядом, убедились, что до нас ему никакого дела нет, после чего продолжили наш забег. Вышли к Суйфуну, в этот раз пришлось с помощью подручных средств через него переправляться, так как, хоть внешне я и выглядел спокойно, в душе до сих пор ураган бушевал, и в таком состоянии я просто не решился «прыгать».

Впрочем, со всеми предосторожностями приближаясь к хутору, внутреннее буйство эмоций я все же сумел подавить, оно полностью сменилось беспокойством о родных.

Как дела и что там за время нашего отсутствия могло произойти? Не опоздали ли мы? Вот это больше всего всех нас сейчас волновало. Но стоило своими глазами дом увидеть, как и эти эмоции меня покинули, только легкое опустошение осталось.

Первым засмеялся Андрюха, его Степан поддержал, вслед за ними и остальные, я в том числе, буквально заржали, будто кони стоялые.

Ну а как не смеяться, такое-то зрелище.

К нам в сад, расположенный на краю огорода, частенько медвежата прибегают, раз-два в год стабильно. Только молодняк, взрослые никогда. Очень уж они любят посаженные дедом яблони ренет обносить. Вот как яблоки поспеют, так и наведываются к нам. И главное, на огороде не безобразничают, морковь, капусту, тыкву, свеклу вообще не трогают, а вот яблоки… Я их понимаю, очень уж они вкусные, не только нам нравятся.

Вот и сейчас наша бабушка двоих годовалых, может, чуть постарше, медвежат с дерева согнала, чтобы они ветки не ломали, молоком их напоила и полотенцем погнала прочь. Мы-то уже привычные, а вот корейцы, как раз сейчас привезшие на телеге к нам очередного больного, огромными круглыми глазами за этим зрелищем наблюдали. Снова пойдут слухи гулять, что к ведунье (это бабушку так в округе называют) даже звери на лечение ходят.

Погнав медвежат и дождавшись, пока они в тайгу уйдут, бабушка махнула рукой корейцам, приглашая их в дом, куда и сама направилась.

Мы же с братьями, к этому времени уже было успокоившись, снова чуть со смеху не покатились при виде того, как корейцы, осторожничая и постоянно кланяясь, к ней подходили. Кланялся даже тот, что в телеге полулежал, болящий.

– Так, ладно. – Вытирая рукой слезящиеся от смеха и одновременно огромного облегчения глаза, дома все в порядке оказалось, я к братьям повернулся. – Сейчас кружок сделаем, ближайшие подступы к хутору осмотрим и тогда уже домой пойдем. Как раз бабушка спокойно с больным разберется, не будет на нас отвлекаться.

Так и сделали, только мелькнули на краю тайги, деду на глаза показались, который на втором этаже дома сидел и за округой наблюдал. С другой стороны, уверен, кто-то из сестренок то же самое сейчас делает, не зря же бабушка так спокойно со двора вышла. Уверена, что снаружи ей ничего не угрожает.

Ну а мы сейчас в этом окончательно убедимся.

Глава 6

Домой мы вернулись все же раньше, чем уехали корейцы. Очередной больной затянул с лечением, и у него нога загноилась, вот бабушка ему ее и чистит. Вовремя мы калпану посадили, а еще более вовремя обезболивающее бабушке принесли, еще в начале лета, с первых всходов лианы его ей «надоили» про запас. Так что теперь никто не заходится в крике от такой операции, больной вообще ничего не чувствует. И это ей в огромный плюс идет, из-за чего еще больше народа к нам потянулось, несмотря на дурные слухи, распускаемые отдельными личностями, люди не боятся ее лечения.

– Никого постороннего не было, – сразу же просветил нас спустившийся со второго этажа дед, пока мы с братьями шустро ложками работали, сестры нас с дороги усадили перекусить по распоряжению бабушки.

Мы тоже, прогулявшись вокруг хутора, чужих следов не обнаружили, вроде тихо и спокойно в округе. Но успокаиваться пока не собирались, дежурства уже назначили, будем по очереди ночью караулить. А уже завтра с утра я пойду наведаюсь к бывшей стоянке у Лысой сопки, посмотрю, что там и как, не появился ли кто новый на смену тем, кого я уже закопал.

Пока же отчитался деду, как моя дорога туда-сюда прошла и где я Петьку с Дашкой потерял. Мол, остались там уборку урожая проконтролировать и через несколько дней в сопровождении дауров вернутся.

– Ты вот еще что глянь. – Я встал из-за стола и к брошенному в углу заплечному мешку направился, откуда найденную статуэтку достал. – Не знаешь, что это за камень?

– Кхе. Кхе, – кхекнул дед заинтересованно, беря «лысого и толстого» в руки.

Осмотрев статуэтку, он еще раз выслушал, где мы ее нашли, и разочаровал меня: камень похожий он вроде бы встречал, но, как называется, не знает.

– У корейцев пойди спроси, – посоветовал он мне.

Я и пошел спрашивать, пока они не уехали.

– О-о, – сразу же не на шутку возбудился Ха Чжун, стоило мне только ему статуэтку показать.

Очередной наш сосед из Кроуновки. Местный магнат, не только свою семью в поля загнал, на него уже и несколько других корейских семейств работает. Но надо отдать ему должное, знаю это наверняка, не гнобит их, долю от урожая относительно справедливо им выделяет, да и работают они на равных, что его семья, что пришлые. Так что не удивлюсь, если, глядя на все это, еще кто-то надумает под его руку пойти и на следующий год Ха Чжун опять свои поля расширит.

– Это Хотэй, Егор, – кланяясь статуэтке, просветил меня Ха Чжун. – Бог богатства, веселья и счастья. И раз он тебя нашел…

– Да, да, да, я понял. – Нетрудно догадаться, к чему он ведет: мол, счастье нам привалит. Хотя тут не поспоришь, действительно привалит, уж я-то это наверняка знаю. – Ты мне скажи, что это за камень?

– Бесценный камень, Егор! – Еще раз поклонившись Хотэю, Ха Чжун перестал спину гнуть и посмотрел на меня уже серьезным взглядом. – «У всего есть цена, нефрит бесценен», – так говорят наши соседи из Китая и у нас в Корее. В наших странах он дороже золота, Егор! И я тебя прошу… Вы хорошие люди, Егор, и мы хорошие люди, простые люди, привыкшие зарабатывать себе на пропитание своим трудом. Но не все такие. Мы бежали из своей страны, покинув дома предков, многие при этом лишились всего, что у них было, и пришли сюда с пустыми руками. Узнав, что у вас есть нефрит… Не показывай его больше никому, Егор. Хотя бы еще лет десять не показывай, пока наши люди окончательно на ноги не встанут. Иначе слабые духом… Даже увидев у вас золото, они не покусятся на него, так как боятся его, но на нефрит могут.

Вот так нагрузил меня Ха Чжун, но за предупреждение спасибо. Значит, с китайцами и корейцами вообще по поводу нефрита (хоть узнал, как здесь этот камень называется) разговоров вести нельзя. Если он для них дороже золота, то, боюсь, если узнают, что я им интересуюсь и тем более – что он у меня имеется, сюда всякой нечисти набежит, заморимся с братьями хоронить их. И не факт, что в итоге нас самих не похоронят.

«Все как в моем мире», – хмыкнул я про себя.

Хоть я так и не понял, почему в этом мире он такую цену имеет. По словам Ха Чжуна, нефрит магический камень (вот тут я напрягся), но в самих магов он не верит, так как их не встречал. Но что он магическими свойствами обладает – в этом он уверен на сто процентов.

Очередная странность в этом мире: в магию верят, в магов нет.

* * *

С вечера первым отдежурив, утром был вполне себе отдохнувшим: и выспался, и за родных больше не переживаю, братья кому хочешь отпор дадут, и буря чувств из-за нефрита улеглась. Так что к Лысой сопке направился в бодром состоянии, сразу взяв приличный темп. Но хоть и шел быстро, перемещался плавно, без рывков, так как резкие движения в тайге самопроизвольно взгляд притягивают. А вот так, как я сейчас двигаюсь, пока нос к носу не столкнешься с таким ходоком, не заметишь его, если у того еще и одежда подходящая.

Меня не заметили, но это и неудивительно, так как я и сам никаких следов чужаков не обнаружил. Впрочем, не расслаблялся. Хоть зверья хватало непуганого, что тоже несколько успокаивало, я все равно решил подстраховаться и не напрямки к нужной сопке направился, а по дуге.

В итоге зря петлял.

Чуть ли не ползком подобравшись к краю котловины, увидел, что стоянка хунхузов находится в том же состоянии, в которой я ее и оставил. Так что уже смело спустился вниз и прошелся среди шалашей, осмотрел их, после чего направился к месту, где трупы прикопал. И там порядок, зверье захоронение не потревожило, что радует. Нечего его к человечине приучать, еще и так близко от дома.

Напоследок наведался к перепрятанным мной припасам хунхузов, так как кроме мушкетов, пороха и капсюлей я отсюда ничего не забирал, тупо спрятал. Эти оставшиеся запасы и намекали, что те кого-то ждали, так как было их немало. Явно больше, чем могли использовать те четыре человека, что их тут охраняли.

Окончательно убедившись, что никого за эти дни тут не было, выбрался из котловины и, организовав себе лежку, замаскировавшись, впал в полусонное состояние, больше на слух надеясь, чем на глаза, принялся ждать незваных гостей.

Не дождался.

Когда день хорошо так перевалил за вторую половину, принялся собираться домой. Даже если позже кто и заявится, сегодня они уже точно никуда дальше не пойдут, будут выяснять, что тут случилось. А завтра с утра я снова сюда наведаюсь, как и еще дня три, наверное, буду приходить и караулить не знаю кого. Ну а потом посмотрим, мне предстоит поездка во Владивосток, обязательно там нужно быть, так что Хрисан, наверное, пусть через день-два, но наведывается сюда с проверкой, пока мы с Гришей и Андрюхой не вернемся.

Но лучше бы, конечно, раньше с этим делом разобраться, не хочется снова дом покидать в такой вот неопределенной обстановке.

Накаркал.

– Твою мать!

Мать, только не моя покойная, а мать-матерщина – ее вспомнил, так как других слов в такие моменты не найдешь.

Лежу сейчас на краю тайги и наблюдаю казаков возле нашего хутора. Первая мысль была: «Неужели Йеджун или его сын проболтались о заваленных мной чужаках и о подаренном их семье мушкете?»

Но тут же отбросил ее, не те они люди, чтобы попусту языком болтать, уже не один год друг друга знаем, так что кой-какое доверие между нашими семьями присутствует. Тем более корейцы разнообразное начальство чуть ли не панически боятся и сами никогда к ним на поклон не пойдут. С нами же они бок о бок живут, и бабушка к сегодняшнему дню не одному из них жизнь спасла. Так что нет, не верю я в то, что они меня заложили.

Но тогда что эти здесь делают?

Перестал гадать, поднялся и напрямки к хутору пошел, закинув шарпс за плечо, чтобы никого не нервировать.

Но казаки нервничать и не думали, заметили они меня сразу, по их первоначальному шевелению это понял, теперь с ленивым интересом за моим приближением наблюдают. Но то ясно, увидели, кто идет, и успокоились. Простых людей они и за людей не признают. Наслушался я от дедушки с бабушкой, те чуть ли не всю жизнь рядом с ними прожили, многое поведали.

Из их рассказов я и выяснил, что в том, что простые люди на вилы своих господ не подняли, немалая заслуга вот этих вот «гостей» и им подобных, так как казаки являются практически главной силой при подавлении крестьянских восстаний. Чуть что, сразу нагайки в дело пускают, не помогает нагайка, так и саблю секунда дела выхватить.

Окинул пришлых взглядом и… удивился. Это не наши казаки, реально пришлые. Форма относительно новая, оружие – не простые берданки, а карабины укороченные, я о них только слышал. Ну и самое главное, лиц знакомых среди них почти нет, местных всего несколько человек из полусотни. Но это я еще не всех увидел, лошадей сосчитал, может, местные в дом к нам вошли.

Под молчаливыми взглядами казаков прошел в распахнутые настежь ворота во двор, там тоже пришлых обнаружил, возле входа в дом стояли. Бросил взгляд в сторону хлева, увидел Жульку на привязи, при виде меня та крутанулась на месте от радости, казаков обматерила особенно активно, меня поприветствовала и быстренько внутри сарая скрылась.

Разоружать меня и здесь не стали, свободно прошел в дом, миновал теплые сени и уже из них в горницу вошел.

При виде того, что там происходит, у меня в глазах от ярости сразу потемнело.

– Не дуркуй, паря, – легла мне на плечо будто из железа отлитая рука.

Немного ранее

– Здесь они лошадей бросили, ваш бродь, и на тот берег Суйфуна переправились.

Молодой краснолицый от возбуждения подпоручик, нагнавший с основными выделенными ему силами передовой отряд, не слезая с коня, выслушал рапорт вахмистра.

– Преследование организовали?

– Сразу же, но они заслон оставили, троих наших при переправе побили. – Вахмистр бросил взгляд на троих неподвижно лежащих казаков, возле которых урядник Корниенко Захар, страшный на лицо бородач, в лекарском деле кой чего понимающий, возился. – Пока мы их обошли, заслон успел отойти…

– Наши вертаются, – прервал его доклад крик одного из казаков.

Что возвращаются, кричавший несколько погорячился, на берег Суйфуна только один казак вышел.

– Потеряли след, ваше благородие, – принялся он сразу докладывать, стоило ему только через реку переправиться. – Там дальше, в четырех верстах, – махнул он рукой в сторону другого берега, – речка малая есть, в нее еще несколько ручьев вливаются, вот там мы их след и потеряли. Наши разделились и вверх по течению тех ручьев пошли следы искать.

– Не нагоним! Уйдут они, ваш бродь, – подал голос молчавший до этого унтер-офицер лет сорока на вид, сопровождавший подпоручика. – Пока следы найдут, пока вернутся и доложат, уже стемнеет. А завтра вряд ли мы их нагоним, время уже будет упущено.

– Но что же делать? – еще больше раскраснелся лицом подпоручик, ощущая его волнение, заволновался и конь, заиграл под ним, пошел боком. – Куда они отсюда направиться могут? Есть те, кто эти места хорошо знает?

– Среди наших нет, мы же из Раздольного, – окинув взглядом своих людей, мотнул отрицательно головой вахмистр. – Из местных есть, лучшие охотники в округе, но они вряд ли согласятся нам помогать.

– Что?! – дал петуха голосом подпоручик, отчего его лицо от прилива крови вообще чуть дымиться не начало. – Как это не согласятся? Так, вахмистр, выделите нам проводника к тем охотникам. Сами же организуйте доставку раненых в Никольское и ожидайте здесь вестей от ваших людей. Если что, организуйте дальнейшее преследование, а мы к охотникам, посмотрим, как они не согласятся.

Слышавший все это Корниенко Захар только головой недовольно качнул.

«Зря вахмистр решил перед этими проезжими выслужиться. Быть беде».

В этом он еще больше убедился, когда они ворвалась на хутор Овичей, чуть ли не штурмом его взяв. И там подпоручик, ранее накрученный вахмистром, особо не церемонился.

– Так, старый, кто из твоих щенков лес вокруг хорошо знает? Пусть собирается, с нами пойдет проводником.

А дальше вообще некрасиво получилось: пытавшийся что-то возразить старый дед Лука от подпоручика сразу же в морду получил, свалившись хоть не под стол, а на лавку. В этот момент, когда жена Луки и его внучки заголосили, Захар и понял – беда случилась.

Какие там щенки – волчата молодые, хорошо их Лука воспитывает. Стоило ему по мордасам получить, так они чуть ли не мгновенно с места сорвались… попытались сорваться, и это безоружные на вооруженных казаков. И неуверенными они не выглядели, нет страха в глазах. Златогривый их за руки прихватив, остановил, головой мотнув отрицательно, и те послушались. Даже Гришка, сын Ивана Кочубея, на месте остался, только взгляд у него и усмешка на губах… вылитый батя, тот тоже так в лицо врагам своим смотрел перед зарубой.

«Эх, потеряли казака доброго, – понял Захар. – Не простит нам Гришка сегодняшнего, да и остальные не забудут. Вон как смотрят, златогривый особенно: спокойно, внимательно, с одного лица на другое взгляд переводит, всех запоминает».

– Молчать, бабы! – вызверился подпоручик на голосивших девиц, которых жена Луки уже успокаивать принялась, и снова к деду повернулся. – Ты, холоп, никак бунтовать вздумал?

– Неправда ваша, благородие, – с трудом поднявшись на ноги, насупленно ответил ему Лука. – Овичи никогда в холопах не ходили. Вольные люди мы. И внуков я с вами не отпущу! Сын мой вон пошел да сгинул, до сих пор не знаем, где могилка его. Да и была ли та могилка…

– Да ты… – Шагнувший было к старому подпоручик замер на месте, так как снаружи в дверь громко стукнули предупреждающе. – Что там, Анисим?

Унтер-офицер, постоянно державшийся рядом с подпоручиком, ответить не успел, домой вернулся родной внук Луки. Увидел происходящее, и даже у Захара Корниенко, немало в жизни повидавшего, сердце дернулось.

Скользнув за спину Егорке, он руку ему на плечо положил, придерживая, и быстренько оружие с другого плеча у него снял.

– Не дуркуй, паря, – попытался он не допустить кровопролития, и так последствия еще не раз им всем аукнутся, слишком уж Овичи известны в этих краях, много у них знакомых и друзей, им обязанных.

От оружия избавил, но, уловив мимолетно брошенный на него этим парубком взгляд, уверился: «Вот она и беда пришла».

* * *

В горнице было многолюдно: казаки по всей комнате распределились, злая бабушка с облепившими ее сестрами в углу стояла, рядом братья – впереди Хрисан, сразу за плечом у него Гриша со своей полупрезрительной улыбочкой на губах и горящими от ярости глазами. По сторонам от него стоят насупленные Андрюха со Степаном, непроизвольно сжимающие и разжимающие кулаки. Ну и дед, возле стола неуверенно на ногах стоявший, на лице у него наливался синяк прямо на глазах, а перед ним петух красномордый, офицерик молодой, гневаться изволивший.

Увидев деда, я чуть самообладание не потерял, но меня вовремя тормознули, заодно и разоружили.

Глянув на заросшего по самые глаза бородача, узнал его, вроде он с другими казаками приезжал, когда Гришу усыновить хотели.

– Отца покойного подарок, не потеряй, – проводив взглядом шарпс, буркнул я ему, после чего снова всех присутствующих взглядом окинул.

Правильно Хрисан братьев тормознул, нетрудно догадаться, почему он сейчас впереди всех стоит, когда обычно старается на глаза не вылезать. Они хоть все и тренированные, но, пусть уже и не сперматозоиды, и даже не личинки, до настоящих воинов им еще подрасти надо. А вот навестившие нас казаки на пике сил находятся, не молодняк, а среднего возраста уже битые жизнью и прошедшие не одну битву мужчины. Эти их бы скрутили, пусть не легко, но гарантированно. Тем более вот так, грудь в грудь, в ограниченном горницей пространстве. Встреться они в тайге, там бы я на братьев поставил. Сейчас же, когда на улице еще толпа немалая наготове стоит, а в горнице наши старики с сестрами… Правильно все Хрисан делает.

– Может, вы мне скажете, что тут происходит? – остановил я свой взгляд на офицере.

– Ты как, морда, с его благородием разговариваешь? – шагнул было ко мне… «сержант, старший» – всплыла в памяти подсказка от «третьего».

Сам я в местных званиях не разбираюсь и разбираться не собирался, там их столько, что голову сломаешь. Да и вообще, как бы я ни пытался встроиться в местные реалии, униженно себя вести так и не научился: глаза прятать, кланяться, лебезить перед многочисленными «господами» – это не ко мне. Поэтому и сейчас, с яростью на сержанта взглянув, с трудом удержался от ответа.

«Похоже, мне все же придется с нагайкой познакомиться».

– Помощь твоя нужна, паря! – Из-за моей спины неожиданно выступил бородач, встав между мной и замершим на месте, пытающимся нащупать саблю старшим сержантом. Бородач, кстати, тоже сержант, только на погоне не три поперечные узкие нашивки, а две. – У одного… господина, следовавшего в Камень-Рыболов на жительство, украли дочек.

– Да что…

– Прошу прощения, господин унтер-офицер, – бородач бросил мимолетный взгляд на старшего сержанта, – но мы время теряем. Скоро стемнеет, и мы тогда уж точно не нагоним похитителей.

Говорил бородач вроде бы и унтер-офицеру, но в конце речи уже прямо на офицера смотрел. Тот же, хоть мордой все еще красный, и из носа чуть дым не идет, услышав о близком вечере, губы поджал, желваками шевельнул, но своего блюстителя правильной речи одернул:

– Успокойся, Анисим! Продолжайте, урядник, – кивнул он бородачу и отошел к окну, во двор уставился.

– Так вот, паря, – повернулся бородач ко мне лицом. – Сегодня в обед в Никольском пропали две девочки. Их внаглую украли посреди дня на глазах у людей, да так, что никто и не заметил. Пока пропажу обнаружили, пока няньку оглушенную нашли, пока то-се, похитители успели себе фору обеспечить. Нагнали мы их на полпути к Раздольному, сразу перед крутым изгибом реки, там они лошадей бросили и через Суйфун переправились. Там же мы и на заслон наткнулись, когда следом пошли, троих наших побили. Дай бог, выживут, – перекрестился он, как и остальные пришлые крест бросили. Из наших только бабушка с дедушкой и сестры их примеру последовали, у Гришки рука было дернулась, но так на месте и осталась.

Не верю я в богов, в нашем мире их не было, вообще такого понятия не было, видимо, маги их место заняли. И в этот мир я не божьей волей, а конкретного мага попал. Так что сам не верил и братьев, как-то так получилось, разуверил. Теперь, как и я, они почитают духов предков. Своих родных предков, хоть и не про многих они теперь знают, родители погибли и не успели про род свой им рассказать. Но родителей и бабушек с дедушками они помнят, вот их и почитают, к ним в трудную минуту и в миг радости мысленно обращаются.

Казаки глянули недобро, но ничего не сказали, что радует, а то появился в Никольском батюшка, начал нас, неразумных, просвещать, к бабушке приезжал, как узнал, что она ведунья и людей лечит. Не одобряет церковь такого, но пока силы она тут не имеет, а то… Я теперь понимаю, куда маги все делись.

Но то ладно, продолжил слушать, что бородач рассказывает:

– Переправиться нам все же получилось в стороне, но к этому времени ни заслона не обнаружили, ни остальных похитителей. Через четыре версты, как дошли до речки малой, где она с другим ручьем сливается и к Суйфуну течет, там следы их окончательно потеряли.

– От нас что нужно?

– Найти их надо, паря! – горячо ответил мне бородач, дыхнув мне в лицо чесночным духом. – Девочек вернуть нужно. Это же какой плевок в лицо всем нам…

«Всем военным», – поправил я его мысленно.

– И за парней посчитаться надо, – закончил он предвкушающе, да так, что по горнице шевеление пошло, все остальные казаки того же желали. – Ты же лучший охотник, всю округу как свои пять пальцев знаешь, лучше только коренные. Но где тех коренных сейчас найдешь.

«Ну, тут ты, дядя, неправ, коренные не лучше меня, во всяком случае, в наших краях, где я каждую тропку знаю», – снова я мысленно его поправил.

– Куда эти хунхузы могли от Суйфуна направиться? – перешел к конкретике мой собеседник. – Путь должен быть удобный, чтобы можно было скорость высокую держать, медлить им сейчас никак нельзя.

Знаю я и путь тот, и где они, если уже не появились, то вскоре появятся, чудом, не иначе, с ними разминулся. Но этого никак говорить нельзя. Если узнают, что я про чужаков знал и не доложил, а они детей украли и казаков побили, еще неизвестно, выживут те или нет, меня… да всю мою семью порешат, никого не пожалеют, ни малых, ни старых. Так что молчим, за умных сойдем. Братья и дед, смотрю, тоже все поняли, кто это у нас под боком тихонько пытался отсидеться.

Кстати, припасы: там запас продуктов не только для людей, но и для лошадей был. Значит, одних они бросили, а где-то еще другие лошади похитителей поджидали на такой же неприметной стоянке, какую я грохнул. И люди, соответственно, там еще должны быть: и за животными присмотреть, и погоню при нужде задержать, если ее со следа не удастся сбить. Припасов, быстренько прикинул я, на уничтоженной мной стоянке человек на двадцать пять – тридцать было. Это если не тащить тот весь запас с собой, а на месте его оприходовать, за ночь отдохнуть, сил набраться и снова на рывок идти. А двигаются они… Прикинув направление, я…

– Ну что, паря, есть мысли, куда они направляются? – не выдержал бородач.

Смотрю, и офицерик от окна отвернулся: краснота с лица ушла, видимо, успокоился, на меня в ожидании уставился, тоже любопытство одолевает.

– Есть два направления от того места, где вы их следы потеряли, – не стал я терпение благородия долго испытывать. – По одной тропе они напрямки к границе могут идти. Это очевидный путь. Второй – обойдя наши поселения, они к озеру Ханка направятся.

Какого они туда пойдут, никому из местных объяснять не надо, так как там находится хорошо укрепленная крепость, недавно отстроенная. И крепость эта – перевалочный пункт всего того, что по обе стороны недавно образованной границы происходит. Это разбой, вымогательства, грабежи и заказные убийства. Все там сосредоточено, как и немалая доля контрабанды через ту крепость идет. Скорее всего, именно оттуда и поступил заказ на дочек «господина», а по подготовке прекрасно видно, что это не спонтанное похищение. Видимо, кому-то стало известно, кто он и для чего в Камень-Рыболов едет, вот превентивно и сработали.

– И еще: идти нам придется пешком, – сразу я предупредил их, так как идти мне с ними в любом случае придется, это я уже понял.

Нужен им проводник, не отцепятся. Ну и если бы они сразу нормально попросили, думаю, и дед бы не возражал, похитителей детей нужно сразу наказывать, чтобы другие в наших краях не шакалили.

– Это еще почему? – тут же отозвался заткнутый подпоручиком унтер-офицер.

– Можно и на лошадях. – Я равнодушно пожал плечами. – Но тогда на меня вину не скидывайте, что не догнали ваших похитителей. Или на лошадях, но медленно идти, выбирая нормальные проходимые для них тропы, или напрямую пешком и быстрее. Вам решать.

Тут бабушка начала всхлипывать, сразу же поддержанная сестрами, те тихонько завыли. Не так давно сына и отца в такой же ситуации потеряли, а тут и внук с казаками проводником уходит.

Подпоручик глянул на них мельком, скривился и скомандовал унтер-офицеру, прекращая всякие дискуссии:

– Идем пешком! Анисим, распорядись, чтобы готовились.

Скомандовал и, не дожидаясь ответа, сам на выход к двери направился, на деда и братьев моих он и вовсе внимания уже не обращал, как будто люди-невидимки, пока молчат. Вслед за ним и казаки потянулись, вот те взгляды на братьев бросали, вернее, они их постоянно в поле зрения держали.

– Отцов подарок верни, – протянул я руку бородачу.

Тот на миг задумался, не сводя с меня взгляда, но все же решил отдать мне шарпс. Ничего не говоря, протянул руку к стоявшему у него за спиной молодому казаку, забрал винтовку и протянул ее мне.

Говорить он ничего не стал, взгляд красноречивее всяких слов был. Отдав мне оружие, он одним из последних из дома наружу пошел.

– Егорка. – Стоило только за последним из «гостей» дверям закрыться, деда ноги перестали держать, и он, кхекнув, буквально рухнул на лавку, бабушка же, всхлипнув, ко мне рванула.

Вслед за ней и сестры в меня вцепились и зашмыгали носами, братья молча обступили и смотрели ожидающими взглядами: «Что делать будем?»

– Ба, да все хорошо будет… – попытался я бабушку успокоить, крепко ее обняв одной рукой, братьям же отрицательно головой мотнул. Все потом.

– Кхе. Ты там, Егорка, особо не геройствуй, – дрогнул голос у деда. – Пусть эти аспиды сами воюют.

Слишком свежи еще у них воспоминания о смерти сына и невестки с нерожденным внуком, совсем старики мои расклеились. Главное, когда в одиночку в тайгу иду, где, бывает, и повоевать приходится, они это нормально воспринимают, верят в меня. А вот в нынешней ситуации, все одно к одному, отца моего в проводники казаки также забирали. Деду морду тогда не били, но возможности отказаться у бати не было, как и меня сейчас.

Глава 7

– Ба, ну не плачь, все нормально будет! Ты же знаешь, я в тайге как дома, тем более воевать сейчас точно не собираюсь. – Это уже я не только бабушке, но и деду ответил. – Доведу их до нужного места, и пусть сами там похищенных спасают. Ты лучше в дорогу мне перекусить собери, а то я пустой домой вернулся, в мешке и сухаря не осталось.

Во, получилось ее мысли переключить – вытирая ладонью слезы с лица, она сначала к деду кинулась, осмотрела его шустро, после чего метнулась в закуток к печке, загремела там посудой.

– Идите бабушке помогите. – Хрисан и сестер вслед за ней отправил, чуть подтолкнув их, а то смотрят на меня, как на покойника, и с места сдвинуться не могут.

– Дед, ты как? – Стоило сестрам скрыться с глаз, я с братьями к нему подошел.

Не любит старый, когда его жалеют, особенно бабы, вот мы при них и не выказывали тревогу о нем, делали вид, что все в порядке.

– Нормально все со мной, – проворчал он в ответ да щеку ощупал, пытаясь понять, насколько сильно ему досталось. – Слабоват благородие на удар. Было бы у меня две ноги, я бы даже не пошатнулся. А так от неожиданности, ведь и не сказал ничего такого, за что морду сразу бить, вот и не удержался. Колода еще эта дурацкая, – пристукнул он протезом, – по полу поехала, я на лавку и грохнулся, да стол мордахой зацепил. – Закончив с ощупыванием, он челюстью нижней пошевелил и утвердительно кивнул: – Нормально все.

Хоть беспокойство и осталось, но больше на нем концентрироваться не стали, а то дед вызверится. Сказал нормально – значит нормально, бабушка наедине потом сама с ним разберется.

– Что делать будем? – Бросив взгляд на Гришу, Хрисан первый раз с момента захода казаков в дом показал эмоции. Сжал кулаки и на меня уставился требовательным взглядом. – Так все и оставим?

– Кхе.

Но парни на дедовское кхеканье даже голову не повернули, на меня пристально смотрели.

– Может, мы следом за вами в тайгу пойдем и…

– Нет, – оборвал я Хрисана. – Похитителей детей наказать надо, тем более искать их не нужно, уже знаем, где они.

– И что, утремся? – Гриша тоже горячиться начал.

Мечтал парень казаком стать, теперь мечтает им глотки перегрызть, слишком уж все случившееся он близко к сердцу принял. Да и остальные настроены решительно, тем более понимают, в тайге им вполне по силам хоть с кем справиться. Что уже не раз и проделывали. Но тут казаки, и я сомневаюсь, что без потерь с нашей стороны обойдется, слишком уж они бывалые на вид. Ну и еще претензии у меня к офицеру и его ручной собачке унтер-офицеру Анисиму, остальные-то нам ничего такого не сделали. Бородач даже спас мою спину от нагайки, ну или от сабли, за которую тот же Анисим вздумал хвататься. Так что наказывать не всех будем, а конкретных личностей, и так, чтобы потом на нас не подумали.

– Не оставим и не утремся, – положил я руку Грише на плечо и обвел всех братьев взглядом. – Но не прямо сейчас, а чуть попозже. Никуда этот офицерик от нас не денется.

– Кхе.

– Дед, честно тебе говорю, не собираюсь я ни с кем воевать сейчас, – сделал я вид, что не понял, насчет чего он кхекает, не нравится ему наш разговор. Но так уж сложилось, что секретов у нас от него нет, бабушка не все о наших делах знает, а вот деда мы в курсе всегда держим. Разве что про предстоящий сюрприз не говорили, но тут пустословием просто не хотели страдать, да и раньше времени обнадеживать его тоже не дело. В остальном же секретов, кроме моего иномирного происхождения, у меня от него нет. – Пусть эти вояки сами справляются, в следующий раз вежливей будут себя вести.

– Кхе. – Вот теперь «кхе» вполне себе одобрительно прозвучало.

Дольше поговорить не получилось, еле успел узелок с продуктами в заплечный мешок убрать да шарпс перезарядить, а то он в чужих руках побывал и в таком состоянии доверия уже не вызывал.

За мной пришли.

В дом ввалился относительно молодой, лет двадцати пяти, незнакомый мне казак, осмотрел нас насмешливым взглядом, задержав его на Зине.

– Кхе.

Мельком глянув на деда, он еще раз посмотрел на мою сестру, уже вполне себе округлившуюся в нужных местах, перевел взгляд на меня и мотнул головой в сторону двери.

– На выход, проводник. – Пренебрежительно усмехнувшись, он сразу же и вышел.

Да уж, совсем я отвык от такого отношения. Местные нашу семью знают, и такого откровенного пренебрежения в последние годы никто себе не позволяет. А вот эти пришлые казаки… Посмотрим, как они в деле себя покажут и кто на кого потом будет так глядеть.

– Егорка…

Еле вырвался. Братья, лицом потемневшие, на себя женщин взяли, а то те снова в слезы, в меня вцепились и отпускать не хотели. Но идти надо, а то благородие снова гневаться будет, а его «собачка» за саблю хвататься.

Как в воду глядел.

Стоило выйти из дому, как меня сразу же к офицеру повели, что с унтерами чуть в стороне от остальных казаков стоял.

Пока шел, осмотрелся: казаки, лошадей отогнав к лесу и оставив с ними несколько человек, уже полностью готовы к выдвижению были. Оружие, нагайки, сабли, но все равно как-то слабенько они готовы: или у них с собой запасов и не было, или просто даже мысли не допускают, что, может, придется несколько дней по следу идти. Наверное, рассчитывают быстро управиться.

– Слушай меня внимательно… Егорка Ович, – подпоручик видимо только узнал, как меня зовут, так как до этого он ни к кому из моей семьи по имени не обращался, – слушай и запоминай! Нет никаких нескольких путей, о которых ты мне говорил. Есть только одно направление и одна дорога, которая нас к похитителям выведет.

Н-да, теперь понятно, почему они все налегке, с таким-то настроем. Я думал, подпоручик уже успокоился, адекватно мыслить начал, а он, похоже, по жизни неуравновешенный. Поэтому его, наверное, на край империи и отправили, нам на голову. Вон говорит, и снова морда у него краснеть начала, а глаза от злости блестеть.

– Если же ты вдруг вздумаешь дурака валять, по лесу нас впустую водить и потом заявить, что не нашел следов, по другой тропе бандиты пошли… Если похищенных детей мы не освободим…

«Да он совсем больной! – дошло вдруг до меня при виде того, как подпоручик от накатившего на него бешенства слюни разбрасывать начал. – Может, и правы были братья, и стоило их в лесу всех похоронить».

– …Я всю твою поганую семейку выпотрошу и здесь в округе по деревьям развешаю. Ты меня понял?

– Понял.

Вроде и ответил спокойно, но, видимо, что-то такое у меня в глазах отобразилось, что унтер-офицер Анисим снова за саблю схватился. Потом мельком видел, как он с вызвавшим меня из дома казаком пошептался, и тот ко мне буквально прилип, ни на шаг от себя не отпуская.

Няньку приставил, чтобы в лесу с их благородиями несчастный случай не произошел. Но зря волнуется, я так подставляться не собираюсь, тем более тогда, когда моя жизнь, с появлением в ней нефрита, столь крутой поворот сделала. Мы чуть погодя с этим припадочным офицериком тишком встретимся, вспомню свои былые иномирные времена, когда приходилось такими делами промышлять.

Но это будет чуть погодя, а пока я первым во главе полусотни пошел, указывая направление. Рядом бородатый урядник пристроился…

– Не бери близко к сердцу, – принялся он меня успокаивать.

Он-то как раз из местных здесь, пусть и в Раздольном живет, но про нашу семью наслышан и на ровном месте отношения портить не хочет. Так как эти пришлые дальше пойдут, а ему еще здесь жить, и кто знает, из-за какого куста гостинец прилететь может.

– Сейчас все на нервах, а этот молодой выслужиться хочет, вот и рвет… – оглянувшись назад, как и я тоже, в этот момент Анисима с казаком шепчущихся и приметил, он закончил: – Рвение проявляет. Господина мы непростого в ссылку сопровождаем, паря, из высокородных. А дети эти его жене племянницами приходятся, сиротами остались, они их себе на воспитание и взяли. И вот их столь нагло похитили, что… эх, – махнул он рукой. – Полетят погоны теперь, да отставки начнутся.

– Это я все понимаю, – посмотрел я на урядника. – Но неужели нельзя было просто объяснить и попросить? Неужто мы бы отказали в таком деле? Зачем же старика, да еще и одноногого, бить сразу?

Урядник не ответил, снова махнул рукой досадливо да отстал. Зато ему на смену подсыл от Анисима пристроился. С этим разговоры разговаривать меня не тянуло, так что молча шел и думал, как поступить.

То, что стоянку «находить» сразу нельзя, – это и Жульке нашей понятно. Мало того что подозрительно, так еще и выйдем мы к ней, как раз когда стемнеет. Ночной бой… нет, мне как-то все равно, что этих побьют и что похищенные «высокородные» дочки могут пострадать. После слов подпоручика переживать ни о ком из них не стану. Просто с этого неуравновешенного станется еще обвинить меня в том, что я их в засаду завел. И тут оправдывайся не оправдывайся, нетрудно догадаться, кого крайним назначат.

Значит, мы будем действовать немного по-другому.

Резко поменял направление движения, взял левее и по чуть начал прибавлять в скорости. Но это еще не все, специально начал дорогу выбирать не между склонами, а прямо по ним пошел. Посмотрим, насколько казаки хорошо подготовлены, какие они вояки.

– Эй, проводник! Прыти поубавь.

Бросив взгляд назад, я убедился: пока не знаю, как насчет вояк, но что ходоки они хреновые – это точно. Теперь не только благородие красной мордой светил, но и почти все остальные такой же цвет лица имели.

– Только по распоряжению его благородия, – и не думая притормаживать на очередном подъеме, ответил я спокойно, без одышки, да еще с трудом удержался, чтобы не вернуть пренебрежительную усмешку казачку, какой он меня дома наградил. – Мне велено было во что бы то ни стало найти похитителей, но, если будем идти медленней, найду я только их следы, а не их самих. Так что… – Снова я бросил взгляд на приставленного ко мне казака: – Это ваше распоряжение, господин казак, сбавить скорость? Ответственность вы на себя берете?

Ответа не дождался, казачок решил чуть приотстать от меня и посоветоваться со старшими. И, судя по тому, что, догнав меня в очередной раз, он скорости сбавить не потребовал, ответственность на себя он брать не захотел. А остальным, видимо, честь не позволяла выказать слабость перед простолюдином. Но скорость я все же сбавил, их возможности я уже увидел и задачи перед собой не ставил загнать их раньше времени. Начал в рваном ритме идти: рывок в быстром темпе, потом какое-то время медленнее идем, они в себя все приходят, отдыхают, потом опять рывок.

Несмотря на такой темп, все равно наслушался всякого-разного в свой адрес, пока эти вояки окончательно не замолчали, стараясь беречь дыхание.

– Стоп! – по привычке приподнял я руку, останавливая движение.

– Что там?

– Следы, – ответил я, не оборачиваясь на «господина казака».

– Проводник следы нашел… – пошел доклад назад по цепочке.

Только-только темнеть начало, и вот нашел я их там, где и когда планировал, не просто же так такой темп движения задавал. Так что все идет по плану, мои издевательства над благородием продолжаются, отдыхать ночью ему не придется.

Ну а как же? Хотел выслужиться, пускай на совесть выслуживается, печенкой эту службу прочувствует.

– Что тут? – Унтер-офицер, благородие и еще несколько казаков, те, что посвежее выглядят, ко мне, следы изучающему, приблизились.

– Точно не скажу, – перестал я носом землю перепахивать, выпрямился и повернулся к подпоручику, – но их где-то около тридцати человек будет. Шесть лошадей, похоже, как монголки. Все налегке идут, следы поверхностные, сильно в грунт не вдавленные. Тут они были, – еще раз прикинул я свои выводы, – часа два назад.

И сразу же, стоило только мне это озвучить, как раздающееся от окружающих тяжелое дыхание сменилось на радостный гул. Совсем не напугало их озвученное количество неприятеля, скорее, обрадовало время отставания. Появилась уверенность, что теперь мы их точно нагоним. А количество, так в себе они не сомневались: и похищенных освободят, и за раненых братов-казаков посчитаются, всех лиходеев в землю положат.

– Точно так, не брешет проводник, – подтвердил мои слова один из казаков, после меня следы изучающий. – Часа два прошло, и было их около тридцати человек.

Откуда только силы и появились, как будто и не было тяжелого перехода, все вокруг бодро зашевелились, оружие начали проверять, будто прямо сейчас в бой идти собрались.

– Двужильный ты, паря, – проворчал как будто невзначай приблизившийся ко мне бородач, но не в упрек, скорее одобрительно. – Но молодец, следы нашел. Как думаешь, как быстро мы их завтра нагоним?

Э-э, что? То есть он, видя, что уже практически стемнело, теперь отдыхать собирается? Ну извини тогда, дядя, я тебе хоть и благодарен за защиту, но жалеть никого из вас не собираюсь. Вы еще сто раз в будущем подумаете, прежде чем решитесь повторить сегодняшнее с нашей семьей. И сами остережетесь, и других при случае одернете. Так что…

– Извини, дядька, не знаю, как тебя по имени отчеству…

– Захар я, Авдея Корниенко сын, – представился бородач, правильно поняв мою заминку.

– Так вот, дядька Захар, мы их не завтра – сегодня нагоним. Только для этого прямо сейчас на разведку идти надо. Я, кажется, знаю, где они на ночлег встанут. Вот и пробегусь туда, гляну, если они и вправду там, то до рассвета мы еще успеем их обойти и засаду устроить.

– Кхе, – совсем как мой дед, кхекнул Захар, Авдея Корниенко сын. – Один не пойдешь…

– Да как же не один? – возмущенно я на него посмотрел. – Вы же, извини, дядька Захар, шумите на весь лес. А тут тихонько надо, чтобы не спугнуть никого.

– Поучи еще казака за зипунами ходить, – отвесил мне подзатыльник Захар Авдеевич.

И хоть снова в голосе у него я недовольства не услышал, но рука у бородача очень уж тяжела, легкий подзатыльник меня чуть на землю не отправил.

– Один ты не пойдешь, – понизил он голос почти до шепота, – потому что его благородие велел с тебя глаз не спускать. Так что я ему даже предлагать не буду тебя одного отправить. Сейчас, подожди.

Он уверенно направился к подпоручику, как раз успевшему на следы насмотреться и голову поднявшему, видимо, меня разыскивает. Тут к нему Захар Авдеевич и подошел, принялся понятно что втолковывать. Переговорив с благородием и его унтер-офицером, они подозвали к себе троих казаков, один из которых подтверждал мои выводы по следам, и снова зашушукались.

– Егорка, – махнул рукой, меня подзывая, Захар Авдеевич.

Заговорил со мной, когда я к ним подошел, не бородач, а сам подпоручик:

– Говоришь, знаешь, где они на ночлег должны встать?

– Не знаю, – мотнул я отрицательно головой, – догадываюсь. Если они направления резко не поменяют, то как раз сейчас должны к Лысой сопке подходить. Там рядом с ней есть котловина, самое оно, чтобы в ней схорониться. Даже если костры ночью жечь будут, пока рядом не пройдешь, не заметишь этого.

Какое-то время побуравив меня взглядом, подпоручик повернулся к казаку, что в следах хорошо разбирается.

– Что думаешь?

– Идти надо, ваш бродь, – пожал тот плечами. – Тут господин урядник прав. Если они там, то поутру их и возьмем тепленькими.

Подпоручик снова на меня взгляд перевел, я думал уже, что он опять угрожать станет, но нет, окинув меня взглядом, он кивнул согласно казаку.

– Действуйте!

* * *

Действовать мы сразу начали, не стали ждать, пока окончательно стемнеет. Так что еще какое-то расстояние успели в быстром темпе пройти по видному. Ну а потом да, буквально на ощупь продвигались, но вывел я их именно туда, куда и нужно было.

– Тихо, – замер я на месте и еле слышно прошептал: – Запах.

Вонь немытого тела, смешанная с лошадиным потом и костровым дымом, очень уж выбивалась из привычных таежных запахов. Не один день похитители в тайге провели, не до банных процедур им было, вот постовой и ароматизирует на всю округу.

– Чую, – так же еле слышно ответил Харлан.

Казака, подтверждающего мои выводы по следам, Харланом Сухаревым звали, вахмистр, он у нас сейчас старший. Чуть позади нас, впередиидущих, держались Ковалев Андрей и Калмыков Провор, перед самым выходом со всеми ними познакомился.

– Уходим в сторону.

Свою работу я выполнил, теперь казаки сами начали действовать. И надо сказать, действовать умело. Если по пути сюда они еще позволяли себе шуметь иногда, за ветку зацепившись или споткнувшись в темноте, выругаться тихонько, то сейчас…

– Сиди здесь!

…Оставив меня под деревом, они втроем буквально растворились в темноте.

Умелые вояки, вынужден был я признать, первое впечатление правильное было. И пусть не все привыкли в быстром темпе дальние пешие марши делать, воевать в лесах, судя по этим, они умели. Так что если бы с братьями согласился, то точно бы жертвы с нашей стороны были, не смогли бы мы их всухую сработать.

Одно радует, такого неприязненного отношения ко мне, какое выказывает подпоручик и унтер-офицер Анисим, они не демонстрируют. Полное равнодушие. Но тут не знаю, они казаки, а у унтера и подпоручика форма другая, не казачья, может, не настолько близкие отношения у них, просто эти к ним приставлены и работу свою делают.

– Уходим!

Незаметно подобраться у них не получилось, но вот нашли они меня без всяких рысканий в темноте. Хорошо ориентируются, и это в незнакомом месте. Все разведали, никого не всполошив, а как подальше от стоянки хунхузов отошли, так принялись меня пытать, где лучше всего на них засаду устроить. Да так подробно пытали, что у меня язык заболел болтать столько. Но зато определились, и дальше они уже сами, стоило нам только вернуться к основным силам, перед подпоручиком отчитывались и на его вопросы отвечали.

Пока я в сторонке перекусывал собранными бабушкой продуктами, они план действий наметили, собрались и снова меня вперед выдвинули. По приличной дуге, чтобы хунхузы даже случайно нас не услышали, я повел их к небольшой безымянной речке, возле которой и будем засаду делать.

* * *

Но это я им так объяснил, мол, дугу такую делал, чтобы хунхузы нас не услышали. На самом деле, когда мы на рассвете до нужного места добрались, при взгляде на теперешний внешний вид подпоручика в душе у меня удовлетворением так и полыхнуло. Видимо, не раз он мордой с землей повстречался в темноте, не зря Анисим так вокруг него сейчас суетится, в порядок старается привести. А благородие, находясь чуть ли не на последнем издыхании, такое ощущение, даже не совсем понимает, что мы уже дошли и что вообще вокруг происходит.

Казаки делали вид, что этого всего не замечали, унтер с тройкой разведчиков быстро все вокруг облазили, место засады наметили и людей, проинструктировав, расставили по местам.

И надо сказать, вовремя управились.

После перехода люди еще толком расслабиться не успели, как я не столько услышал, сколько почувствовал: хунхузы скоро будут тут. Видимо, торопятся и, как только чуть развиднелось, сразу в дорогу отправились.

– Идут! – предупредил я так и продолжающего меня опекать «няньку».

«Господин казак» тут же насторожился, прислушался, но, так ничего и не услышав, бросил на меня недоверчивый взгляд, уточнять, впрочем, ничего не стал, бегом отправился предупреждать остальных.

Убежал и не вернулся, что удивительно, оставив меня одного чуть в стороне от засады под деревом сидеть.

Но на это я как-то внимания не обратил, уже не только моя чуйка, наблюдатели казацкие вернулись, подтвердили, что и вправду идут и точно по тому маршруту, какой я предсказывал.

Не поверили мне поначалу, разбросали наблюдателей по сторонам, чтобы, случись мне ошибиться, было время для маневра. Но тут трудно не угадать маршрут, были бы хунхузы без лошадей, тогда да, появлялись бы разные варианты, а так только в указанном мной месте тем удобно пройти и речку, пусть и малую, на тот берег перейти, ноги не переломав. Но, как и говорил, дело я свое сделал, и теперь проводник им без надобности, будут они еще сопляка слушать, и без меня умных хватает.

Впрочем, я совсем не против такого дела был, если бы совсем домой отпустили, вообще хорошо было бы. Но нет, не отпустили, как и «няньку» не убрали, до этого сидел рядом со мной, весь из себя недовольный.

Вернувшиеся казацкие наблюдатели спровоцировали небольшой шум, все окончательно свои места принялись занимать, после чего замерли не дыша. Но тишина недолго продержалась, вскоре услышал приближение хунхузов.

Прикрыв глаза, я внимательно вслушивался в шум тайги, буквально впитывая в себя все звуки.

Шли хунхузы нагло, без разведки, сразу все вместе: впереди пешие, в середине лошадей вели, сзади тоже пешие. Вот впередиидущие уже к месту засады подошли и никого не заметили. Начали в «котел» втягиваться. Как последние пройдут, а первые начнут через речку переправляться, котел замкнется, и веселье начнется. Все простенько, но действенно, никуда они не денутся, к речке прижатые.

Хоть и ждал, но первый залп все же неожиданно раздался. Понеслось: грохот выстрелов, ржание лошадей… После первого слаженного залпа началась хаотичная стрельба с обеих сторон, а тут и звуки рукопашной до меня донеслись, сопровождаемые руганью на китайском и русском.

Слушал все это, укрываясь за деревом, и даже не думал вмешиваться. Не моя война. Но тут давно забытое и настолько сильное чувство опасности вздыбило волосы по всему телу, обдав кожу морозом. Сам не понял, как так получилось, что из положения лежа удалось переместиться на четыре метра в сторону.

Вовремя это сделал.

По ушам ударил гром близкого выстрела, и тут же до меня донесся стук пули по стволу дерева, возле которого я вот только что лежал.

– Тварь, – сквозь крепко сжатые зубы выдохнул я, глядя в лицо своему «няньке».

Тот же, имея ошалелый от произошедшего вид, в ступор все же не впал. Не сводя с меня широко открытых глаз, автоматически продолжал действовать: перезарядил свой карабин и снова на меня его нацелил. Вернее, попытался, так как на месте я не стоял. Несмотря на непонятную…

Да какая там непонятная ситуация, когда все кристально ясно.

Надобность в моих услугах отпала, и унтер-офицер Анисим не забыл моего вызывающего поведения, решил наказать. Уверен, что это он, а не благородие.

«Может, и отца моего тела так же, во время боя, свои пристрелили за непочтительность», – несвоевременная мысль молнией в голове промелькнула, пока я, петляя, шустро ногами перебирал, пытаясь убежать от преследовавшей меня смерти.

Не знаю, сейчас «нянька» получил это распоряжение, потому и задержался с возвращением, или же изначально все это планировалось, теперь это неважно. А важно то, что, когда смертельная угроза в затылок подышала, у меня мое умение к «пространственным прыжкам» проклюнулось. И пока свежи воспоминания, я снова «шаг» сделал – для закрепления, так сказать. Не переставая бежать, с ходу переместился на четыре метра в сторону, буквально вышагнув из-под очередного выстрела.

Никакого предварительного настроя, не нужно готовиться, все происходит со скоростью мысли, прямо как раньше, в моем прошлом мире. Только, похоже, четыре метра максимум для «быстрых прыжков». Пока «господин казак» в очередной раз перезаряжался, я попробовал дальше четырех метров прыгнуть… не получилось. Больше экспериментировать пока не стал, не та ситуация. Прекратив бегать, уже достаточно удалился от основного отряда, я набросил на себя «покров», сделал «шаг» и сразу же еще один, ушел с того места, где меня нянька в последний раз видел, чтобы он меня даже случайно не подстрелил.