Читать онлайн Тайна моего положения бесплатно

Глава 1

– Проклятье! – брошенное с ненавистью ругательство, словно остро наточенный нож, рассекло воздух над моей головой, заставив меня вздрогнуть. Незнакомый голос был полон ярости, от которой все внутри меня сжалось; холодный страх скользнул по позвоночнику, и казалось, что сама тишина вокруг затрещала под напором лютой злобы, накрывая меня ледяным, тревожным предчувствием…

Пульсирующая боль в висках и подкатывающая к горлу тошнота с каждой секундой становились все сильнее, делая окружающий мир размытым и неважным. Малейшее движение усиливало боль, и я с трудом боролась с желанием просто закрыть глаза и позволить себе упасть в темноту…

– Дрянь! – снова с ненавистью бросили, обдав мое лицо отвратительным смрадом. Липкий тошнотворный запах окутал меня плотной, удушающей волной, заставив невольно задержать дыхание и инстинктивно отпрянуть. Но кто-то с силой дернул меня за ворот – раздался треск разрываемой ткани, а следом больно сжали мою грудь.

Широко распахнув глаза, едва не задохнувшись от охватившего меня ужаса, я попыталась сбросить с себя чудовище. Но тут же по щеке хлестнула оглушительная пощёчина – от боли и неожиданности я на мгновение потеряла ориентацию. Кожа на месте удара вспыхнула огнём, в ушах зазвенело, словно мир вокруг стал тише. Но вязкий туман в голове наконец рассеялся, и, резко подавшись вперёд, я вцепилась зубами в ненавистную руку.

– Ааа, гадина! – взвизгнул монстр и снова со злостью ударил меня по лицу, сквозь зубы процедив: – Не дергайся, тварь.

Вкус крови во рту и крик боли насильника придали мне сил. Я стала яростно вырываться, отбиваться и дёргаться, как одержимая, пытаясь освободиться от чудовища, которое оседлало меня и с маниакальной настойчивостью рвало на мне одежду. И мне почти удалось сбросить с себя этого мерзкого, тучного мужчину, но адская боль пронзила затылок, перед глазами поплыло, а к горлу вновь подступила тошнота…

– Мсье Пол, к вам мсье…

– Пол! Что ты творишь! – возмущённый крик словно сквозь вату донёсся до моего затуманенного сознания. Через мгновение невыносимая тяжесть исчезла с моего тела, кто-то заботливо подхватил меня под руки и поднял, – какого проклятия ты делаешь?!

– Она упала, я просто хотел помочь…

– Нет, он хотел меня… – заплетающимся языком произнесла, цепляясь за очередного незнакомца. Мои мысли путались, я едва держалась на ногах, пытаясь понять, где я и что случилось, но перед глазами всё плыло, и реальность становилась всё более чужой и ужасающей.

– Мадам, нужно позвать лекаря… позвольте, я отведу вас в ваши покои.

– Нет! – резко выкрикнула я, ещё сильнее сжав руку своего спасителя, и с трудом сфокусировав взгляд, огляделась.

Всё вокруг было чужим – неузнаваемые стены, странные предметы, даже запахи были новыми и незнакомыми. Я пыталась найти хоть какую-то зацепку, чтобы понять, где я нахожусь, но чем больше смотрела, тем сильнее нарастало чувство тревоги. Паника охватила меня – дыхание сбилось, мысли лихорадочно метались в поисках разумного объяснения происходящему. Страх подступал к горлу, а по телу разливался холодный озноб.

– И все же, мадам Ричардсон, вам необходимо подняться к себе, – настоял мужчина, слегка потянув меня к лестнице.

– Нет… нет… – затравленно просипела, испуганно отпрянув от незнакомца. Мои руки вдруг задрожали, губы в одно мгновение пересохли, и я едва сдержала рвущиеся наружу слёзы.

Порывисто осмотревшись, взглядом найдя дверь, я, не скрывая болезненных стонов, проковыляла к выходу, игнорируя обеспокоенный голос «спасителя», и буквально вывалилась в холл. Чтобы тут же испуганно шарахнуться от замершего у стены старика в странной одежде, который смотрел на меня с состраданием и жалостью. Настороженно поглядывая на мужчину, я обошла его по широкой дуге, быстро стащила с вешалки чей-то плащ, морщась и всхлипывая от боли, накинула его себе на плечи и наконец выбралась из проклятого дома, а через мгновение потрясенно оцепенела…

Здесь все было… другим… Дома, построенные из серого камня, теснились по обе стороны улиц и нависали так близко, что их верхушки почти касались друг друга. По мощенной камнем дороге, скрипя деревянными колесами, катились кареты. Лошади шли не спеша, их копыта гулко стучали по камням, иногда они фыркали, выпуская пар в прохладный воздух. Возницы в тёмных накидках крепко держали поводья, умело направляя коней сквозь плотный поток людей в необычных нарядах.

Женщины в старинных платьях, их длинные юбки собирали с мостовой пыль и грязь. Дети, одетые в забавные штанишки и курточки, держась за руки матерей, с сожалением поглядывали на стеклянную витрину кондитерской лавки, в которой была выставлена разнообразная выпечка и прочие сладости. Мужчины в шерстяных пальто и высоких шляпах шли быстрым шагом, почти у каждого в руках была трость или свернутая в трубочку газета.

Вечер становился всё прохладнее, но улица оставалась оживлённой и полной звуков. Откуда-то из-за угла слышался громкий крик торговца, предлагавшего свежеиспечённый хлеб, издали долетал звон церковных колоколов. Воздух был сырым, пахло дымом и прелым деревом, иногда от проезжающих мимо меня повозок доносился запах навоза. На улице было сумеречно, газовые фонари тускло освещали дорогу, их жёлтый свет отбрасывал причудливые тени на каменные стены домов.

Ошеломленно осматриваясь, надеясь найти хоть что-то знакомое в этом странном месте, я то и дело наталкивалась взглядом на старинные наряды, на здания, которым, казалось, было уже не меньше сотни лет, и на экипажи, неторопливо проезжающие по каменной дороге. Я вдруг осознала, что не знаю, куда идти, кого звать на помощь и что делать дальше. Ощущение полной беспомощности парализовало меня, словно я оказалась в ловушке, из которой не было выхода.

– Мадам Ричардсон, вернитесь в дом!

Испуганно вздрогнув от резкого звука скрипнувших несмазанных дверных петель и громкого окрика за спиной, я, торопливо подняв капюшон, чтобы защититься от промозглого ветра и дождя, быстро направилась в сторону башни. Подол моего платья цеплялся за неровные булыжники, его край промок и путался под ногами, но я продолжала идти, украдкой оглядываясь на людей, чья жизнь казалась такой обыденной и спокойной…

Глава 2

Улицы казались бесконечными лабиринтами, где каждый поворот был одновременно спасением и ловушкой. Тени домов тянулись вдоль дороги, жадно хватая меня за ноги, пугая жуткими видениями. Ночь уже вступила в свои права, улицы, освещенные лишь тусклым светом газовых фонарей, давно опустели. Моё дыхание сбилось, сердце гулко стучало в ушах, заглушая всё в округе, а я все не могла избавиться от ощущения, что кто-то за мной следит и что за каждым углом скрывается опасность. Ноги дрожали от напряжения и усталости, но я не останавливалась, одержимо ища выход из странного города.

Скитаясь по узким улочкам, шарахаясь от редких прохожих, я беспрестанно думала о том, как я здесь очутилась и как вообще такое возможно… еще вчера я с подругой сидела в уютном кафе и пила вкусный и ароматный чай, планируя поездку в горы. Вернувшись в квартиру, скинула на диван необходимые для похода вещи, выпила лекарство от головной боли, которая последние два месяца стала моей неотъемлемой спутницей, позвонила соседке, попросив ее на выходных полить цветы, и после душа легла в постель…

И сейчас все происходящее казалось кошмарным сном, однако пульсирующая боль в затылке, глухой стук каблуков о мостовую, эхом разносившийся по пустынным улицам, капли непрекращающегося дождя и холод, пробирающий до костей, были ужасно реальными.

Не знаю, сколько прошло времени с момента, как я покинула жуткий дом, без отдыха слоняясь по старому городу. Мое тело все же не выдержало нагрузки, и я едва не рухнула на тротуар, в последний момент успев опереться о стену какого-то здания. Капюшон от резкого рывка сбился в сторону, открывая мое лицо, сейчас же отразившееся в стеклянной витрине…

– Кто ты? – одними губами прошептала, потрясенно взирая на незнакомку, что сейчас, повторяя за мной, дрожащими руками коснулась своих разбитых губ. Тёмные волосы мягкими волнами обрамляли её лицо. Светлая до бледности кожа, будто солнце никогда не касалось её лица. И глаза – глубокие, карие, почти чёрные, сейчас они смотрели недоверчиво и изучающе.

– Как… – просипела, вглядываясь в миловидное, испуганное личико незнакомки, и словно отвечая на мой вопрос, воспоминания, подобно цветку потянувшемуся к солнцу, медленно передо мной раскрылись. Обрывки, изрядно поблекшие и разрозненные, неторопливо сменяя друг друга, создавали странные образы и видения. Каждая деталь прошлого всплывала перед глазами так ярко, что казалось, будто я заново переживала всё это – звуки, запахи и эмоции…

Обессиленно опустившись прямо на мокрый тротуар, плотно закутавшись в теплый, но уже сырой плащ, спрятавшись под капюшоном, я раз за разом прокручивала теперь свою жизнь.

Эмилия Андерсон, сирота из обедневшего и знатного рода двадцати лет, воспитанная в пансионе. Вся ее жизнь с самого рождения заключалась в труде и молитвах до тех пор, пока ее не купил муж. Старый, отвратительный тип, решивший скрасить свои последние годы жизни молоденькой и послушной женой. Конечно, в этом мире рабства не было, но директриса пансиона знала, как убедить неопытную девушку согласиться на такой брак. К огромному облегчению Эмилии этот кошмар длился всего две недели, и, став вдовой, девушка мечтала поскорее покинуть дом и устроиться компаньонкой к благочестивой старушке. Но она не учла того, что пасынок будет под стать своему папаше и, узнав, что мачеха желает уйти, он попросту запрет ее в отчем доме. Нет, Пол не прикасался к ней, убеждал, запугивал, задаривал подношениями, но девушка, впервые вдохнув глоток мнимой свободы, не хотела больше связывать себя с этой семьей. И сегодня ей все же удалось выбраться из своей комфортной темницы, а вот сбежать – нет… Пол Ричардсон вернулся раньше обычного и был очень зол. Застав сбегающую по лестнице девушку, он разъярился и остервенело на нее набросился…

– Здесь ты не найдешь себе клиента, зря сидишь, – прервал мои тягостные воспоминания хриплый голос, а вскоре мой взгляд уперся в носки отполированных до блеска ботинок.

– Да пошел ты! – зло огрызнулась я, вскинув голову, и с вызовом уставилась на мужчину, всю свою вспыхнувшую ненависть к насильнику, его папаше и директрисе пансиона направив на незнакомца, – иди куда шел!

– Кхм… держи. За твоей спиной вполне приличная гостиница, сними номер и отдохни, – насмешливо проговорил мужчина, чье лицо оставалось в тени, и небрежно бросив к моим ногам монеты, он продолжил свой путь и вскоре неторопливо завернул в переулок.

Я же так и не сдвинулась с места, продолжая сидеть, подпирая спиной холодную стену, лишь подняла лицо к ночному небу, чувствуя, как слезы, смешиваясь с каплями дождя, медленно стекали по моим щекам. Только, наверное, спустя час, выплакав боль утраты, я почувствовала небольшое облегчение, словно крепкие тиски чуть ослабли, однако они все же не спешили отпускать мою душу из своих ледяных оков…

– Хм… какой щедрый, – насмешливо хмыкнула, собирая с тротуара монеты. Стиснув зубы до скрежета, я с трудом поднялась и шаркающей походкой, кутаясь в плащ, направилась к двери, над которой висела позолоченная вывеска с надписью «Отель»…

– Мадемуазель? – заговорил портье, стоило мне только пройти в просторный холл, погруженный в полумрак.

– Мадам, – поправила мужчину, который смотрел на меня, не скрывая брезгливости и презрения, – сколько стоит снять номер на сутки в вашей гостинице?

– Девятнадцать сол, – ответил портье, тотчас теряя ко мне интерес, уверенный, что таких денег у меня нет.

– Номер на сутки, – бросила на стол монету и, быстро сделав в уме нехитрый расчет, надменно проговорила, – сол оставь себе на чай.

– Благодарю, госпожа, – тут же раболепно промолвил портье, буквально выскакивая из-за стойки, – позвольте, я провожу вас в лучший номер… ваш багаж?

– Остался в карете, я надолго здесь не задержусь, – небрежно отмахнулась, продолжая прятать свое лицо под капюшоном.

– Как прикажете, госпожа, – почтительно склонил голову мужчина и, стараясь вперед меня не вырываться, повел меня к лестнице.

Остатки своих сил я потратила на то, чтобы держать спину прямой, а шаг делать твердым. Поэтому едва я прошла в номер, взмахом руки отпустив излишне лебезившего портье и заперев дверь, на ходу скинула с себя тяжелый, мокрый плащ и, не раздеваясь, как была, в разорванном и отсыревшим платье, словно подкошенная рухнула на кровать и тут же отключилась, погрузившись в тревожный сон…

Глава 3

Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь, и в замешательстве оглядела незнакомую обстановку, пытаясь собраться с мыслями и вспомнить, как сюда попала. Медленно приходя в себя после жуткого сна, я пыталась уловить видения, мелькающие перед глазами будто в ускоренной перемотке. Но те ускользали, словно песок сквозь пальцы, оставляя лишь смутные образы и обрывки событий, которые я тщетно пыталась собрать воедино.

Но стоило мне чуть приподняться, как прострелившая затылок адская боль в одно мгновение вернула меня в реальность, сокрушительной волной обрушив на меня воспоминания вчерашнего дня. Глухо простонав и в отчаянии стукнув кулаком по постели, я вновь закрыла глаза и часто задышала, пытаясь унять неистово забившееся сердце.

Только спустя полчаса я нашла в себе силы подняться с кровати, ощущая, как каждая мышца отдает тянущей болью, шаркающей походкой подошла к окну и раздвинула шторы.

За окном был серый и безликий мир. Затянутое облаками небо, лужи, в которых отражались такие же серый и мрачные дома. Редкие прохожие, прячущиеся от дождя под зонтами. Отдаленные голоса, цокот копыт, скрип колес и звон церковных колоколов, призывающий к началу молитвы – все было чужим и пугающим. Задернув тяжелые портьеры, отгораживаясь от внешнего мира, как будто это было возможно, я, отвернувшись от окна, вновь осмотрела номер.

Комната была маленькой, но неожиданно уютной. Ее стены были обшиты тёмным деревом и украшены пестрыми обоями, слегка выцветшими от времени. В центре разместили массивную кровать с высоким изголовьем, на которой был расстелен старый плед и лежали четыре тощих подушки. На маленькой тумбочке рядом с кроватью стояла лампа и кувшин с водой. Небольшой камин с пустующей полкой над ним, рядом кресло с потрёпанной бархатной обивкой. На полу лежал ковёр с замысловатым узором, немного выцветший, но всё ещё сохраняющий былую роскошь. В номере было прохладно, и я чувствовала, как лёгкий сквозняк пробирается сквозь старые окна, несмотря на плотно задёрнутые шторы.

Осторожно, не делая резких движений, я прошла к еще одной двери и, слегка потянув за ручку, вскоре очутилась в ванной комнате.

Крохотное помещение с высокими потолками, стены которого тоже были обшиты деревянными панелями. Пол выложен плиткой с незатейливым рисунком. Небольшое окно, украшенное кружевной занавеской. Узкая полка с расставленными на ней флаконами и стеклянными баночками. Рядом массивная чугунная ванна на резных ножках. Большое зеркало в позолоченной раме висело над мраморным умывальником, на котором лежали аккуратно сложенные полотенца.

Проведя рукой по холодной поверхности ванны, почувствовав гладкость металла, я повернула вентиль, затем второй и, дождавшись, когда из крана потечет горячая вода, принялась неспешно раздеваться…

Смыть запекшуюся кровь с волос на затылке удалось не сразу, рану стало пощипывать, а шишка, казалось, увеличилась вдвое. Многочисленные гематомы и ссадины на теле стали наливаться синевой, а сбитый мизинец на левой ноге опух и покраснел. Но несмотря на боль, я жестким куском ткани остервенело стирала со своей кожи следы прикосновений отвратительного ублюдка.

После, закутавшись в слегка влажный халат, с омерзением посмотрев на платье, подняла его за разорванный край и волоком потянула в спальню. Там, забравшись с ногами на кровать, с помощью зубов и ругательств отпорола крепко пришитый изнутри к поясу платья потайной карман, куда предусмотрительная Эмилия спрятала свои документы, пять фарлов и два кольца – свадебный подарок покойного мужа…

От отрешенного созерцания моих скромных запасов и тягостных дум о том, как мне дальше быть, меня отвлек тихий стук в дверь и женский голос:

– Госпожа… ваш завтрак.

– Иду, – отозвалась, нехотя сползая с кровати, чувствуя себя ужасно разбитой и обессиленной. Сейчас мне хотелось просто лежать и ничего не делать, но урчание в животе становилось все громче, а всплывшее в голове воспоминание услужливо сообщило, что Эмилия поужинать так и не успела.

– Госпожа, – почтительно склонила голову девушка, стоило мне только распахнуть дверь, – ваш завтрак.

– Он включен в стоимость оплаты за номер? – уточнила, беглым взглядом осмотрев тележку, на которой стоял пузатый чайник, кружка, столовые приборы, пара тарелок и большое блюдо, накрытое крышкой.

– Да, госпожа, – ответила горничная и, покосившись на платье и сорочку, сваленные в кучу на полу, добавила, – также в гостинице есть прачечная, и за два рунье вам почистят одежду.

– Рядом с гостиницей есть магазин с готовой одеждой?

– Да, госпожа.

– Сколько будет стоит новое платье из такой же ткани? – спросила, внимательно наблюдая за девушкой, надеясь, что та не станет меня обманывать.

К моему сожалению, Эмилия не имела представления о реальной жизни, проведя большую её часть в стенах закрытого пансиона. Она имела смутное представление о цене на хлеб и прочие продукты, а стоимость ткани и готовой одежды ей была неизвестна…

– Это шерсть, госпожа, хорошая шерсть… пятнадцать сол, – ответила девушка, прежде подняв платье с пола.

– Хорошо, держи, здесь один фарл, купишь для меня похожее платье и нижнюю сорочку, сдачу можешь оставить себе, – проговорила, вручив горничной монету, что бросил мне под ноги незнакомец, – а это выкинь или забери себе.

– Как прикажете, госпожа, – проговорила горничная, крепко стиснув в кулаке монету с отчеканенным на ней профилем Карла Второго, и пятясь двинулась к выходу. Глядя на вскоре закрывшуюся дверь, я подумала, что девушка может и не вернуться, но надеть платье, в котором душа Эми покинула это мир, я больше не смогла бы …

Глава 4

Мои опасения не подтвердились, и спустя два часа горничная все же принесла для меня платье, сорочку и даже шерстяные чулки, с виноватой улыбкой сообщив, что пришлось немного подождать, пока подрубят длинный подол.

Платье оказалось даже лучше того, что было, глубокого темно-синего цвета и идеально сидело по фигуре, несмотря на плотную ткань. Оно закрывало щиколотки, как того требовала мода, и имело высокий воротник, аккуратно обрамлявший мою шею. Свободные рукава ближе к запястьям слегка сужались, заканчиваясь небольшими манжетами с пуговицами. На груди платье также украшал ряд пуговиц, а нижняя его часть слегка расширялась, позволяя свободно двигаться. Простота шерсти прекрасно сочеталась с изысканностью кроя, делая платье одновременно практичным и элегантным.

Марша, так звали горничную, заметив, что я довольна ее выбором, приободрилась и тут же предложила мне помочь облачиться. Она же собрала мои волосы в незатейливую прическу, прежде беспрестанно причитая, смазывая рану и шишку на моем затылке какой-то мазью, взятой у неведомой мне Джуди. Также девушка между делом рассказала, как добраться до стоянки почтовых дилижансов, и посоветовала разменять фарлы на солы, иначе сдачу мне извозчики не вернут…

– Госпожа, вы еще ужин оплатили, ресторан на первом этаже гостиницы, к семи обычно постояльцы спускаются, – проговорила Марша, забирая мой мокрый и грязный плащ на чистку, взамен выдав мне оставленную кем-то теплую накидку.

– Кхм… Марша, а сколько стоят здесь номера? – поинтересовалась, заподозрив портье в обмане.

– От семи сол до девятнадцати, госпожа, – проговорила девушка, беглым взглядом окинув мой номер, – ваш девятнадцать, самый лучший.

– А за семь есть свободные номера?

– Да, госпожа, в это время года в Марвич гости не едут, только летом.

– Ясно, – усмехнулась я, удостоверившись в своих догадках, и благодарно улыбнувшись горничной, направилась к двери.

Но, увы, вчерашнего портье у стойки уже не было, а сменивший его молодой и учтивый парнишка оказался столь любезен, что предложил мне воспользоваться гостиничным транспортом, который спустя полчаса тряски по ухабистой дороге доставил меня к нужному месту…

Крики извозчиков, лязг колёс о брусчатку и громкий говор людей, торопливо покупавших билеты или прощавшихся со своими близкими, смешались в жуткую какофонию звуков, буквально оглушив меня, стоило только оказаться на шумной площади. Рассеянно осмотревшись, теряясь в этом многообразии экипажей, карет и кэбов, я в первую очередь поспешила к торговцам. Там я расспросила словоохотливую даму, продававшую булочки, где стоят кэбы, направляющиеся в столицу, и в благодарность за подробный ответ купила сладкую сдобу и заодно разменяла фарл. А после решительно двинулась к экипажу, на стене которого был изображен герб – два пересекающихся почтовых рожка, символ скорости и надёжности…

– Пять сол, мадемуазель, только харч свой и комнаты в постоялом дворе сами оплачиваете, – ответил мужчина, один из немногих, кто сегодня выезжал в Элшимор, столицу страны Лостар.

– Мадам, – исправила извозчика, подумав, что к замужней женщине, путешествующей в одиночестве, уважения будет гораздо больше, – сколько дней мы будем в дороге?

– Шесть дней, мадам, только выезжаю я обычно к вечеру, чтобы уже к ночи быть у Старой Марты. От Марты до постоялого двора Эмона десять часов по лесной дороге. Ежели утром, как Барни, выехать, можно не поспеть. А ночевать в лесу завсегда было опасным делом.

– А за комнаты в постоялом дворе сколько берут? – спросила, подсчитывая в уме предстоящие траты.

– Сол или полтора, но вам, поди, такие не подойдут, – проговорил мужчина, тут же добавив, – за два можно хорошую комнатку взять.

– Ясно, во сколько выезжаете?

– В восемь обычно, но ежели надо, подожду.

– Билет в кассе купить можно?

– Так я сам вам карточку выдам, – обрадованно улыбнулся извозчик, доставая из-за пазухи маленькую книжицу, – Бирном меня кличут, мадам. Вы не извольте беспокоиться, у нас компания серьезная, мы в ратуше лицензию получили и за каждую бумажку ответ держим.

– Хорошо, – невольно улыбнулась деловому тону извозчика, забирая свой билет, взамен ссыпав в раскрытую ладонь пять сол.

– Вы, мадам, харчи тут на площади не берите, торговцы больно дорого берут. На рынок идите, что у пустого колодца, там завсегда дешевле было, – прошептал Бирн, лукаво мне подмигнув, и тут же громко продолжил, – я здесь вас буду ждать, в восемь, как условились.

Отвечать ему не стала и, лишь коротко кивнув, поспешила в указанном направлении. Времени осталось всего несколько часов, а сделать предстояло еще довольно-таки много: купить продукты в дорогу, еще не помешало бы приобрести нижнее белье, шерстяные чулки и теплое одеяло – кто знает, что меня ожидает в дороге. Еще хотелось бы успеть на ужин в гостинице, раз я за него заплатила, забрать у Марши свой плащ и освободить номер…

– Госпожа, мазь в сумку положите, за три дня от раны и следа не останется, – смущенно улыбаясь, проговорила Марша, помогая упаковывать в новенькую дорожную сумку мой скромный скарб, – ключи от номера я сама Джо отнесу, а вы в ресторан ступайте, поди, и не обедали сегодня.

– Спасибо тебе, Марша, – промолвила и, поддавшись порыву, крепко обняла враз стушевавшуюся девушку.

– Вы, госпожа, берегите себя… – тотчас шмыгнула носом Марша и, подхватив корзину с бельем, первой выскочила из номера. Я тоже не стала более задерживаться и, забросив на плечо сумку, устремилась в ресторан, есть и правда хотелось с каждой минутой все сильнее.

Зал ресторана восхищал своей стариной роскошью. Тяжёлые бархатные портьеры на окнах, украшенные золотистой бахромой, пропускали лишь мягкий, приглушённый свет уличных фонарей. В зале мерцали свечи – их пламя отражалось в отполированных до блеска столах и больших зеркалах, создавая тёплую, немного загадочную атмосферу. Воздух был напоён тонким ароматом мяты, табака и свежеприготовленных блюд. Повсюду слышался тихий шёпот разговоров, перебиваемый мелодичным звоном фарфоровой посуды и серебряных приборов.

Учтивый официант в строгом чёрном фраке по моей просьбе проводил меня к дальнему столику и с безукоризненной вежливостью предложил меню. Через десять минут, вдохнув густой аромат жареного мяса и свежей зелени, я приступила к трапезе. Однако время поджимало, и насладиться невероятно вкусным ужином в приятной обстановке мне в полной мере не удалось. Быстро проглотив нежнейший стейк с запечёнными овощами и залпом осушив бокал с ягодным морсом, я торопливо направилась к выходу. Но не дойдя до двери всего пару шагов, я вдруг почувствовала, как кто-то резко дёрнул меня за руку, так что я едва удержалась на ногах, а знакомый до боли голос злобно прошипел:

– Вот ты где, тварь! Думала, я тебя не найду?

– Надеялась, что больше мы никогда не встретимся, – с усмешкой бросила, но кто знал, каких трудов мне стоило сохранять непринуждённую улыбку на своем лице и в ужасе не отпрянуть от чудовища.

– Ты сейчас же… – но договорить ублюдку я не позволила. Рывком подавшись к мужчине, я выхватила из рук его приятеля нож и со всей силы воткнула его в стол, всего в паре миллиметров от пальцев испуганно взвизгнувшего «пасынка», сквозь зубы процедив:

– Еще раз ко мне прикоснешься, я тебя убью.

И, не обращая внимания на воцарившуюся в зале гнетущую тишину, расправив плечи до хруста, я неспешно направилась к выходу, убедившись в правильности принятого мной решения. Необходимо срочно покинуть провинциальный городок Марвич и держаться как можно подальше от семейки Ричардсон…

Глава 5

Дорога до Элшимора заняла намного больше времени и оказалась гораздо утомительней, чем я себе представляла. На протяжении всего пути беспрерывно лил дождь, и дорога превратилась в нескончаемую полосу глубоких луж и ухабов. Экипаж раскачивался и скрипел при каждом толчке, лошади с трудом шли по глубоким рытвинам, грязь налипала на колеса, замедляя ход, а капли воды били по окнам, размывая пейзаж до неузнаваемости. Внутри кэба было сыро и промозгло, холодный воздух проникал сквозь щели в дверях, несмотря на то, что мы старались закрыть их как можно плотнее.

Помимо меня в экипаже сидели ещё двое пассажиров: пожилая женщина, беспрестанно кашляющая и кутающаяся в шерстяной платок, и молодой человек в пыльном пальто и ужасно нудным голосом. Женщина время от времени ворчала, подтягивая к себе корзину с продуктами, а молодой человек, казалось, погрузился в свои мысли, иногда бросая короткие взгляды в окно, за которым виднелась однообразная картина.

Большую часть пути я просидела в углу рядом с ящиками, закутавшись в плащ, и пыталась согреться. Время от времени лошади резко тормозили, когда колеса попадали в особенно глубокую яму, и тогда нас всех подбрасывало на сиденьях. Мадам Пруденс тихо охала, прижимая к себе свою корзину. У Эдмона невольно вырвалось ругательство, за которое он потом долго перед нами извинялся. Но в основном мы молчали, как будто каждый был слишком сосредоточен на том, чтобы просто выдержать этот мучительный путь…

– Кажется, экипаж сбавил ход, – проронил парень, уставившись в окно, силясь хоть что-то разглядеть за серой пеленой дождя.

– И то верно, – тотчас просипела женщина, схватившись за ручку своей корзины, бросив на меня подозрительный взгляд.

Я промолчала, но тоже посмотрела в окно, надеясь за ним увидеть долгожданный постоялый двор, как пообещал извозчик – последний в этом изматывающим пути. Из-за слетевшего с оси колеса нам пришлось сделать вынужденную остановку, хорошо Бирн довольно быстро справился с поломкой, но время было упущено, а по темному лесу продолжать путь было бы опасно. И нам пришлось уклониться от маршрута и повернуть к ближайшей гостинице…

– Да, прибыли, храни нас создатель, – прервав мои тягостные думы, с облегчением вздохнула мадам Пруденс, сейчас же вскакивая с сиденья, стоило только двери широко распахнуться.

– Прибыли, – эхом повторил Бирн, помогая женщине выбраться из кэба и, чуть помедлив, добавил, – свободные комнаты имеются.

– Полагаю, здесь подают горячий ужин, – недовольно протянул Эдмон, следующим покинув карету.

– Конечно, мсье, – не сразу ответил извозчик, в его голосе мне послышалась вина и капелька брезгливости, что натолкнуло меня на мысль: ничего хорошего ожидать от этой стоянки нам не следует…

Увы, мои предположения подтвердились. Здание выглядело старым и неухоженным, с облупившейся штукатуркой и потрескавшимися стенами. Уже на подходе к постоялому двору я почувствовала тяжелый, затхлый запах гнили, плесени и нечистот.

Внутри всё казалось ещё хуже. В воздухе витал устойчивый дух несвежей еды, прелой соломы и чего-то горьковато-прогорклого. В зале стояло несколько столов, покрытых липкими пятнами, и деревянные стулья с покосившимися спинками. Слабый свет керосиновых ламп едва освещал пространство, лишь подчеркивая все его недостатки – грязь, паутину в углах и сажу, что укрывала каждую поверхность черной бахромой. А жутко стонущие половицы, которых явно давно не касалась метла, довершили убогую картину этого заведения.

Хозяйка – женщина с недовольным лицом, громким голосом объявив правила проживания, проводила нас в наши комнаты. Лестница, по которой мы поднимались, скрипела и шаталась, и я с опаской ступала на каждую ступеньку.

Комната оказалась под стать всему зданию – грязной, крошечной и унылой. В углу стояла узкая кровать, бельё на ней было серого цвета, хотя я подозревала, что прежде оно могло быть белым. Одеяло выглядело тяжёлым и грубым, словно его никогда не стирали, а подушки были плоскими с бурыми пятнами. Пыль покрывала всё – от маленького стола до подоконника, сквозь который едва пробивался свет из тусклого закопченного окна. Комод в углу выглядел так, будто его не открывали десятилетиями, а пол был настолько грязным, что мне не хотелось на него ступать. Каждая деталь комнаты кричала о заброшенности и безразличии к её постояльцам, а в воздухе стоял неприятный запах мочи и плесени, что я невольно наморщила нос, вдыхая эти душные миазмы…

– Вор! Вот его карта! Он лжет! Джон, держи вора! – внезапно за моей спиной раздался истошный рев, дверь, комнаты напротив моей, содрогнулась от удара, и я пулей влетела в свой номер и только захлопнув дверь и подперев ее стулом для надежности, обессиленно опустилась на застонавшую от моего веса кровать.

– М-да… – с тоской протянула, окинув беглым взором фаянсовый горшок в углу комнаты и таз с отколотым краем, я мысленно повторила себе, что скоро все это закончится…

В ту ночь я так и не уснула, отказавшись от сомнительного ужина, я, закутавшись в купленное в Марвиче одеяло, прислушиваясь к звукам, время от времени вздрагивая от криков, ругани и стонов, пролежала на кровати, невидяще пялясь в потолок. И как только небо окрасилось предрассветными лучами солнца, я первой покинула кошмарный постоялый двор и замерла у кэба в ожидании извозчика; впрочем, он не заставил себя долго ждать.

Остальные пассажиры присоединились ко мне спустя полчаса и вскоре мы продолжили свой путь. И, слушая недовольные высказывания мадам Пруденс, что приличным дамам в таких заведениях не место и что Бирн обязан вернуть часть оплаты, за доставленные ей неудобства. С опаской посматривая на Эдмона, который беспрестанно чесался, жалуясь, что его покусали клопы. Я нетерпеливо ерзала на сиденье и не отрывала свой взгляд от окна, надеясь, что, наконец, увижу хоть что-то, что укажет на приближение к городу…

Глава 6

– Спасибо, – поблагодарила я извозчика, который был так любезен, что подвёз меня к рекомендованной им гостинице, предварительно высадив мадам Пруденс и Эдмона на площади у здания Морт. Не знаю, с чего вдруг Бирн проявил заботу о незнакомой девушке – возможно, потому, что я на протяжении всего пути ничего не требовала, не обвиняла и не жаловалась. Однако помощь извозчика пришлась весьма кстати: мой скромный капитал катастрофически быстро таял.

Впрочем, меня действительно совершенно не волновало почему в одном из постоялых дворов подали недостаточно горячий суп и было все равно какого цвета были полотенца в чистом и уютном номере. Все мои мысли были о том, что мне делать дальше… Без денег, знакомых и родных в чужом для меня мире, наверняка глубоко патриархальном, будет трудно найти себе достойное место.

Конечно, в прошлой жизни у меня была вполне успешная профессия – парфюмер, и, что немаловажно, я могла бы применить свой опыт и здесь. Однако пресловутое «но» безжалостно разрушало все мои планы: с чего бы я ни начинала своё дело, требовались вложения, и, увы, немалые.

Даже там хорошие эфирные масла стоили очень дорого. Боюсь представить, сколько за них запросят местные торговцы. Можно сделать их самой, но… нужно сырьё – много сырья, а сейчас на улице осень. Также понадобятся дистиллят, другие инструменты и помещение. О том, что наверняка и здесь, в этой нише главенствуют мужчины, я старалась не думать.

– Мадемуазель? – прервал мои тягостные раздумья портье, дежурно улыбнувшись и окинув меня цепким взглядом.

– Добрый день, у вас есть свободные номера?

– Да, десять сол с отдельной ванной комнатой или пять с половиной, удобствами на этаже.

– Хорошо, я хотела бы снять номер с отдельной ванной комнатой на два дня, – проговорила, положив фарл на стойку, надеясь, что двух дней мне хватит, чтобы найти работу и снять комнату у какой-нибудь старушки.

– Добро пожаловать в Эрдин, – торжественно проговорил портье, его улыбка стала чуть шире и гораздо приветливей, – Том! Проводи мадемуазель в седьмой номер!

– Госпожа… – тут же выпалил парнишка, выскочив из неприметной двери, скрытой за тяжёлой портьерой, и, подхватив мой скромный багаж, первым устремился к лестнице. Я поспешила за ним, не забывая при этом осматриваться.

Коридор гостиницы был длинным, узким и тёмным. Нижняя часть стен была обшита деревянными панелями, а верхнюю украшали выцветшие обои. Поблекшие от времени ковры слегка приглушали наши шаги, а газовые светильники на стенах отбрасывали тёплый, тусклый свет, создавая длинные тени. Мой взгляд время от времени скользил по дверям, все они были одинаковыми: немного потрёпанными, местами виднелись следы ударов и сколов. На каждой двери был свой номер, выгравированный золотыми цифрами. Мой оказался последним…

– Вы это… госпожа, на себя потяните, – посоветовал носильщик, когда мне с первого раза не удалось повернуть ключ в замке, но вот дверь с тихим щелчком поддалась, и я, наконец, вошла внутрь.

Комната была простой, чистой и уютной, с высоким потолком и большими окнами, занавешенными тяжёлыми шторами. В углу стояла массивная кровать с резными столбиками и бежевым покрывалом. Шкаф с темными деревянными дверцами и маленький туалетный столик с зеркалом дополняли убранство…

– Госпожа, я могу вам еще чем-то помочь? – промолвил Том, привлекая к себе мое внимание, аккуратно положив мою дорожную сумку на кресло.

– Да, подскажи, пожалуйста, где находится ближайший магистрат или может ты знаешь хорошего и недорого берущего за свои услуги барристера?

– Магистрат у здания суда находится, госпожа. А кто недорого берет не знаю, все они дерут столько, что честный народ и не потянет.

– Понятно, спасибо, – поблагодарила я парнишку и, закрыв за ним дверь, медленно прошлась по комнате, ещё раз её осмотрев. И с сожалением покосившись на кровать, я отправилась вслед за носильщиком. Как бы мне ни хотелось смыть с себя дорожную пыль и наконец как следует выспаться, увы, время играло против меня…

Улицы Элшимора были шумными и оживлёнными. Прохожие торопливо шли по своим делам, не замечая друг друга. Извозчики громко выкрикивали свои услуги, а лошади стучали копытами по каменной мостовой, везя за собой экипажи и кареты. Повсюду слышался гул голосов: кто-то обсуждал новости дня, кто-то торговался с уличными продавцами. Крики лавочников смешивались с грохотом проезжающих мимо телег, и всё это сливалось в непрерывную какофонию.

Фасады домов здесь, в отличие от зданий провинциального городка Марвич, были выкрашены в разные оттенки коричневого, серого и зелёного цветов. Узкие окна с тяжёлыми занавесками и маленькие балконы придавали домам слегка мрачный вид, а затхлый запах гнили и протухших продуктов вызывал тошноту.

Но стоило мне только выйти на главную улицу столицы, как жилые здания сменились небольшими магазинчиками, мастерскими и конторками. А в воздухе витал аромат свежего хлеба, доносящийся из ближайшей пекарни, и сладкий запах горячих каштанов от уличного торговца, который стоял на углу, предлагая прохожим свой товар.

Здание магистрата находилось на площади Звезды. Серое, мрачное и безликое снаружи, оно удивило меня своей чрезмерной роскошью внутри. Впрочем, в кабинете барристера тоже всё выглядело иначе, чем я ожидала: просторная комната, вдоль стен которой стояли массивные книжные шкафы, забитые томами юридических трудов. Кожаные переплёты книг выглядели внушительно; некоторые явно были затёрты от частого использования, а другие, судя по всему, стояли на полках как декоративные свидетельства престижа.

В центре комнаты стоял массивный стол из тёмного дерева, украшенный бронзовыми ручками на выдвижных ящиках. На столе аккуратными стопками были разложены бумаги, писчий набор, а рядом с ними стоял утяжелитель из мрамора. За столом возвышалось большое кожаное кресло с высокой спинкой, сейчас оно пустовало…

– Мадемуазель? – первым заговорил седовласый мужчина, продолжая что-то искать в огромном талмуде, – вы ко мне?

– Мсье Лестер?

– Да.

– Тогда я к вам, – натянуто улыбнулась, уже понимая, что зря сюда пришла, но отступать было не в моих правилах, – мадам Эмилия Ричардсон – две недели назад я овдовела и хотела знать, указано мое имя в документах о наследстве.

– Хм… это дела поверенного, – рассеянно проронил мужчина, наконец, обратив свой взор на меня.

– Знаю, но боюсь, что родственники моего мужа не жаждут делиться капиталом своего отца, поэтому я обратилась к вам.

– Что же, я могу выяснить это для вас, мадам Ричардсон, кроме того, если ваше имя указано в завещании, я добьюсь, чтобы вы получили все до рунье. Обычно я беру за свою работу не меньше пятнадцати фарлов, но, понимая ваше положение, возьмусь десять, пять задаток, – проговорил барристер, окинув меня пренебрежительным взглядом.

– Эм… простите, но сейчас у меня нет и двух фарлов, хотя я уверена, что мой дорогой муж не забыл о своей любимой супруге. Я готова выплатить вам пять процентов от той суммы, которая причитается мне по завещанию, – предложила я, заранее зная ответ барристера, который был озвучен незамедлительно.

– Мадам Ричардсон, я берусь за дело, только получив задаток.

– Я подумаю, – коротко бросила я и, резко развернувшись, с трудом сохраняя самообладание, вышла из кабинета. Чувствуя невероятную усталость после долгой, изнурительной дороги, бессонных ночей, боли и бесконечных мыслей о своём будущем, я на мгновение остановилась в роскошном коридоре, чтобы собраться с мыслями и понять, куда мне двигаться дальше. Но в голове стоял туман, мысли стали тягучими и неповоротливыми, и я поспешила выйти на улицу…

Глава 7

– Мадемуазель, с вами все в порядке? – прервал мои тягостные думы, участливый голос, а вскоре перед моим взором предстал его обладатель – мужчина лет сорока с хмурым взглядом и недовольно поджатыми губами. В целом его неопрятный вид и мрачное выражение лица не внушали доверия, и я инстинктивно сделала шаг назад.

– Да, – коротко ответила и, смахнув со щеки слезу, я запахнула плотней свой плащ и двинулась в сторону гостиницы, вынужденная признаться самой себе, что отдых мне крайне необходим.

– Уверены? Если вас бьет муж, я могу вам помочь. Подадим на него в суд, и он заплатит штраф, – бросил мне вслед мужчина, своей фразой невольно заставив меня остановиться.

– Вы барристер?

– Верно, мадемуазель… мсье Патрик Додсон, – представился мужчина и, смущенно кашлянув, добавил, – буду с вами откровенен, лицензию я получил всего неделю назад и клиентов у меня немного, но я беру за свою работу всего пять фарлов.

– Мадам Ричардсон, – представилась в ответ и, отбрасывая сомнения прочь, решительно заговорила, – я тоже буду с вами откровенна. Две недели назад я стала вдовой, и мне неизвестно, внес ли мой муж мое имя в завещание. Также у меня нет пяти фарлов, чтобы оплатить вашу услугу. Однако я готова выплатить вам десять процентов от той суммы наследства, которая ВОЗМОЖНО мне полагается. И хочу сразу вас предупредить, что сыновья моего покойного мужа будут всячески вам препятствовать.

– Хм… дело непростое, – вполголоса, будто размышляя, протянул барристер, окинув меня цепким взглядом и выдержав небольшую паузу, изрёк, – я готов приступить к нему за пятнадцать процентов, и мы подпишем с вами договор.

– Двенадцать, договор я подпишу завтра, – ответила, понимая, что в таком состоянии, как сейчас, я могу пропустить важный пункт, а рисковать мне не хотелось.

– Хорошо, завтра в десять я вас жду на улице Морис дом тридцать пять.

– Нет, мы встретимся здесь же, а с договором я ознакомлюсь… – недоговорила, оглядев площадь и заметив небольшое здание с вывеской «Ресторан Элтис», продолжила, – в этом ресторане.

– За кофе платите вы, мадам, – усмехнулся мужчина, но возражать не стал.

– Хорошо, – кивнула и больше ни слова не говоря, накинув на голову капюшон, устремилась к гостинице.

Благополучно добравшись до своего номера, я быстро сбросила пропахшую потом одежду и дождалась горничную, которая за три сола пообещала почистить моё платье и постирать рубашку. Затем заперла дверь, на всякий случай подперев её креслом, и, стараясь не смотреть на манящую меня кровать, направилась в крошечную ванную комнату. Там я торопливо смыла с себя дорожную пыль и грязь, попросту боясь уснуть в ванне. И, завернувшись в старенький, но чистый халат, я едва добралась до постели, рухнула как подкошенная, мгновенно засыпая…

Проснулась от тихого стука в дверь и с трудом разлепив глаза, мысленно похвалила себя за предусмотрительность, понимая, что без горничной я бы сама точно не поднялась. Я буквально сползла с кровати и шаркающей походкой подошла к выходу.

– Госпожа, как вы приказывали, – заговорила девушка, стоило мне только открыть дверь, – ваш завтрак.

– Да, спасибо, – поблагодарила, чуть сдвигаясь в сторону, пропуская горничную в номер.

– Рубаха и платье… госпожа, здесь был разорван край, я заштопала дыру.

– Да, зацепилась за гвоздь в одном из трактиров, – кивнула, жадно поглядывая на тарелку с яичницей и мясным бутербродом, – пять сол достаточно?

– Да, госпожа, благодарю, – просияла девушка, быстро пряча серебряную монетку в карман своего передника, – если желаете, я принесу в номер для вас обед.

– Не нужно, обедать я буду в городе, – отказалась, мысленно подумав, что, судя по всему, следующий прием пищи у меня будет в лучшем случае вечером, – я подошла к двери, призывно ее распахнув.

– Если вам что-то потребуется, назовите мое имя – Мари.

– Хорошо, спасибо, – проронила, наконец закрывая за девушкой дверь и дважды повернув ключ в замке, рванула к столику с завтраком.

Насытится двумя яйцами и маленьким бутербродом, запивая скудный завтрак жидким кофе, было невозможно, с учетом того, что вчера я пропустила обед и ужин. Но утолить голод мне все же удалось, и, теперь проходя по коридору гостиницы, мой желудок не издавал жутких, пугающих звуков и не пугал постояльцев…

– Мадам Ричардсон, велите подать карету? – спросил портье, растянув губы в дежурной улыбке, едва мне стоило спуститься с последней ступени.

– Нет, благодарю, я прогуляюсь.

– Как прикажете, – проронил мужчина, быстро теряя ко мне интерес, вновь зачем-то нырнув под стойку.

Я же, ни на секунду не задерживаясь, пересекла холл и вышла на улицу. Погода сегодня на удивление радовала безоблачным небом и неожиданно теплым днем. До назначенной встречи с мсье Патриком оставался еще целый час, и я решила, что успею посетить агентство по найму, о котором вчера мне поведала Мари.

Агентство было расположено на соседней улице, так что через десять минут я уже входила в серое, как большинство в этом квартале здание, а спустя пять минут была приглашена в кабинет к мадам Беатрис, но увы, на этом мое везение закончилось.

– Без рекомендательных писем вас не возьмут, мадам Эмилия, – с сожалением протянула женщина, разглядывая документ, выданный Эми пансионом, – может быть директриса вам напишет рекомендацию, тогда я, возможно подберу для вас не слишком требовательную семью, правда, оплата будет невысока.

– Боюсь, что нет, но я отпишу мадам Шарлоте, – проговорила, забирая свои бумаги, поинтересовалась, – а гувернанткой? Я отлично знаю математику, историю, географию и письмо.

– Вы слишком молода и… красива, сомневаюсь, что вашу кандидатуру одобрит хозяйка дома, хотя у меня был один запрос, если не ошибаюсь, вдова воспитывает двух дочерей… – пробормотала мадам Беатрис, вытаскивая из стола пухлую папку, – оставьте свой адрес, если вы подходите под требования мадам Агнесс и она согласится с вами встретится, я отправлю вам записку.

– Хм… мне неловко вас утруждать, я, если позволите, зайду к вам завтра, – промолвила, полагая, что к девушке без адреса доверия будет еще меньше, а мне так нужна была работа и, я как можно приветливей улыбнувшись, добавила, – благодарю вас, мадам Беатрис.

– Я еще напишу о вас семье Калвер, вот только с их сорванцами никто не может справиться, – ободряюще проговорила женщина, с сочувствием на меня посмотрев и чуть ко мне поддавшись, доверительно прошептала, – за последние полгода они сменили трех гувернанток, но за работу они платят больше пяти фарлов в месяц.

– Вы очень добры, – произнесла, в уме прикидывая будущие затраты, – я к своему сожалению, поняла, что заработанного мне хватит, лишь только на оплату комнаты в доходном доме и еду, разве что… – я верно понимаю, проживать я буду в доме у нанимателя?

– Конечно, вам это не подходит?

– Нет, что вы, вполне, – поспешила я заверить мадам Беатрис.

– Тогда я жду вас завтра в то же время. Полагаю, ответ на мое письмо не заставит себя ждать, – подытожила наш разговор женщина, делая какие-то пометки в блокноте.

– Я буду, – ответила я и, попрощавшись с мадам Беатрис, поспешила на следующую встречу, надеясь, что на этот раз мне повезет и она будет более успешной.

Глава 8

– Сегодня билет куплю, завтра поезд в Тарент идет, первая остановка будет в Марвиче, – произнёс барристер, подав мне договор об оказании услуг, который уместился всего на одной странице, – затраты надо, мадам Ричардсон, возместить. Шесть фарлов на билеты, два за номер в гостинице, ну и на прочие расходы пару фарлов, вдруг кому приплатить понадобится.

– Как я ранее вам сообщила, денег у меня нет. Или вы беретесь за дело и оплачиваете расходы из своего кармана, кстати, билет на почтовый дилижанс стоит гораздо дешевле, – произнесла, вычеркивая в договоре пункт о затратах, – или я найду другого барристера.

– Никто не возьмется за ваше дело, – тотчас хмыкнул мужчина и, откинувшись на спинку стула, сложив руки на груди, нахально заявил, – еще неизвестно, позаботился ли ваш муж о вас или нет.

– Что ж, значит, обсуждать нам с вами больше нечего, – подытожила, рывком поднимаясь со стула, мысленно обрадовавшись, что официант оказался не слишком расторопным и кофе я этому прохиндею заказать не успела.

– Подумайте, мадам Ричардсон, мой адрес вы знаете, – добавил Патрик, подтолкнув в мою сторону договор, – я вчера поспрашивал своих, никто на таких условиях с вами работать не будет.

– Уверены? – деланно приподняла правую бровь и, окинув зарвавшегося барристера насмешливым взглядом, двинулась к выходу, но вдруг снова ощутила, как горлу подступил очередной приступ тошноты.

На улице мне стало немного легче. В воздухе витал запах дождя, но небо все еще было безоблачным, а ласковые лучи солнца по-летнему согревали. Глубоко вдохнув, я беглым взором окинула площадь Звезды и решительно направилась к первому приглянувшемуся зданию…

В двухэтажном здании с массивными колоннами, которые величественно возвышались перед входом, словно обрамляя его торжественность и важность, находилось издательство местной газеты. Стены здания были выложены красным кирпичом, местами покрыты плесенью и налётом времени, что придавало ему ещё больше основательности. Входные двери из тяжелого, темного дерева, с коваными ручками, чуть скрипели при открытии, словно приветствовали каждого нового посетителя.

Внутри же царила совершенно иная атмосфера: здесь буквально сбивал с ног запах бумаги и свежих чернил, а звуки работающих типографских машин и бесконечная суета людей, погруженных в свою работу, на мгновение дезориентировали. Мне не сразу удалось найти человека, у которого можно было узнать о вакансии, и пришлось подождать около тридцати минут, пока мсье Себастьян освободится, но заходила я в кабинет преисполненная надежды.

– Доброго дня, мсье Себастьян. Благодарю, что нашли пару минут в своем плотном графике, чтобы меня принять, – первой заговорила, приветливо улыбнувшись главному редактору.

– Слушаю вас, мадам… Ричардсон, – устало промолвил мужчина, прочитав мое имя на листе бумаги, что ранее принес ему секретарь.

– Мсье Себастьян, я хочу у вас работать, – выпалила я, нырнув сразу в омут с головой, – в моем лице вы получите ценного сотрудника. Я могу вести бухгалтерию издательства, могу составлять договоры, проводить собеседования, также у меня хороший слог и я напишу отличную статью, о чем угодно…

– Бер! – вдруг громко крикнул мужчина, на протяжении всего моего монолога слушавший меня со скучающим видом.

– Мсье? – тотчас отозвался секретарь, влетая в кабинет.

– Место копировальщицы еще свободно?

– Нет, неделю назад приняли девушку, – отрапортовал сотрудник, замерев у края стола своего босса.

– Мадам Ричардсон, в издательстве для вас работы нет, – равнодушно буркнул редактор, раскрывая папку, тем самым показывая, что наша встреча окончена, – Бер, проводи мадам.

– Мсье Себастьян, я готова отработать неделю в вашем издательстве бесплатно, чтобы вы могли по достоинству оценить мои знания, – не сдавалась я и, чуть подавшись к редактору, добавила, – всего неделя, мсье Себастьян, вам это ничего не будет стоить.

– Хм… я сегодня уезжаю, вернусь в Элшимор через пять дней, жду вас к десяти в своем кабинете, – завершил наш разговор мужчина, рывком поднимаясь из кресла.

– Спасибо, – поблагодарила, понимая, что большего я пока не добьюсь, и, пожелав редактору удачной поездки, я покинула здание.

Следующим пунктом в поисках работы была почта, но и там для меня не нашлось места. В банке, торговом доме и юридических конторах надо мной вообще посмеялись, там главенствовали мужчины. Их саркастические замечания и переглядывания, словно я была не более чем забавной зверушкой, оставили неприятный осадок, и я едва сдержалась, чтобы не высказать все, что я о них думаю.

Эмилия была умелой швеей, однако и в магазин готовой одежды меня без рекомендаций не взяли даже обметывать швы. Продавцом в булочную меня тоже не приняли без объяснения причин, но полагаться лишь на агентство я, увы, не могла и продолжила свой поиск, раз за разом получая отказы…

– Посудомойщица нужна, – грозно рявкнула хмурая особа крупного телосложения, уперев руки в бока и сверля меня взглядом исподлобья, словно ожидая, что я сбегу, не дождавшись ответа. Её суровое лицо было покрыто глубокими морщинами, а на кухонном фартуке виднелись следы от бесчисленных грязных тарелок.

– Сколько за работу будете платить? – не дрогнула я, к своему сожалению осознавая, что в этом мире для женщин иной работы и не найти, и пока нужно довольствоваться малым.

– Семнадцать сол раз в тридцать дней, кормежка два раза в день. Если нужна комната, то наверху есть койка, тогда тринадцать сол, – ответила хозяйка трактира, прежде окинув меня цепким взглядом.

– У меня номер в гостинице еще на одни сутки оплачен, задаток не вернут, завтра к вечеру могу приступить к работе, – произнесла, надеясь, что завтра агентство меня порадует и мне не придется выполнять тяжелую работу посудомойщицы.

– Койку, поди, тоже надо?

– Да, – коротко ответила, оглядывая зал, который на удивление оказался чистым и уютным.

– Завтра день не засчитаю, покажешь, как управляешься с посудой, а комнату с Лоттой будешь делить, – проговорила мадам Дороти и, неожиданно добродушно мне улыбнувшись, добавила: – Синяк на лице сойдёт, может, позволю столик пару раз обслужить. Гости таким мордашкам, как у тебя, хорошо отсыпают монеты, – но тут же снова грозно рыкнув, добавила: – Только я паскудства этого в своем трактире не потерплю!

– И мыслей об этом не было, – тут же заверила я мадам Дороти, невольно покосившись на единственный занятый столик, за которым сидели трое мрачных мужчин.

– Значит, к завтра тебя жду, а сейчас ступай, у меня работы полно, некогда мне с тобой тут валандаться!

– Спасибо, – торопливо кивнула я и, не оглядываясь, поспешила покинуть трактир. И только выйдя на улицу, я дала волю эмоциям, позволив слезам стекать по щекам, освобождаясь от злости, отчаяния и нарастающего чувства безысходности…

Глава 9

– Увы, мадам Ричардсон, мне вас порадовать нечем, – заговорила мадам Беатрис, с сочувствием на меня посмотрев, – мадам Агнес с дочерьми отбыли в Бребург на месяц, а семья Калвер неделю назад наняли гувернера.

– Ясно, спасибо, – проронила, поднимаясь со стула, и ни на что уже не рассчитывая, положила на стол клочок бумаги с адресом трактира, – возможно, у вас появится подходящая для меня вакансия, я временно остановилась по этому адресу.

– Конечно, мадам Ричардсон, – коротко ответила женщина, но ее взгляд был куда красноречивей, подтверждая мое предположение, что здесь я работу не найду.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарила и, не прощаясь, вышла из кабинета. Я быстро пересекла холл, где в ожидании своей очереди томились другие соискатели, выбралась на улицу и глубоко вдохнула свежий воздух. После душного помещения он казался особенно чистым и прохладным, и я почувствовала, как очередной приступ тошноты и головокружения меня наконец покидает. Последствия удара по голове все еще продолжали меня терзать, а синяки и ссадины не спешили проходить, хоть я их старательно обрабатывала подаренной Маршей мазью…

– Мадемуазель, если вы ищете работу, то у мадам Кимберли есть для вас местечко, – вдруг окликнул меня тихий голос, а вскоре из-за угла выглянула вихрастая голова мальчишки лет десяти.

– Вот как, – не смогла сдержать улыбку, уж больно таинственный вид был у парнишки, – и что за местечко?

– Вы это, сюда идит…

– Ах ты, гадёныш, опять заявился! – неожиданно громко рыкнули у меня за спиной, невольно заставив испуганно вздрогнуть. Мальчишка тотчас исчез, а обладатель грозного окрика, мужчина с суровым взором, недовольно проворчал:

– Шли бы вы, мадемуазель, отсюда, и поосторожней будьте: такие, как Барни, вас в темные переулки заманивают, а вы потом на констеблей жалуетесь, что грабителей найти не можем и ваши монеты не возвращаем.

– Да… спасибо, – растерянно произнесла я и, неосознанно прижав руку к животу, где в тайном кармане хранились два кольца с крохотными камушками бирюзового цвета, документы и последний фарл, поспешила уйти подальше от опасного места.

До самого вечера я без устали бродила по шумным, залитым осенним солнцем улицам в поисках работы. Заходила в каждый магазин, лавку, мастерскую, стучалась в двери и спрашивала о вакансиях, но неизменно получала отказы, сопровождаемые равнодушными или откровенно пренебрежительными взглядами.

Лишь в одном месте – в маленькой швейной мастерской, где пахло краской и влажной тканью, – мне тихо и неловко намекнули, что мое появление, возможно, отпугнет клиентов. Синяк на подбородке и разбитая губа, воспаленные и еще болезненные, было первым, что бросалось в глаза, и это явно смущало работодателей. Усталое отчаяние охватывало меня с каждой новой неудачей, но я все равно упрямо продолжала искать, убеждая себя, что где-нибудь меня точно примут…

– Тут шкаф с посудой, раковина… Фрэнки – наш повар, лучший в Элшиморе, – проговорила мадам Дороти, знакомя меня с работниками и помещением трактира, – грязные тарелки девочки на этот стол ставят, вода в чане, кастрюли тут, а сковороды на стену вешай и не забывай песком их чистить… поняла?

– Да, – кивнула, еще раз оглядев душное, пропахшее едой, дымом и прогорклым маслом просторное помещение кухни, но в то же время тесное от множества людей, столов и посуды. Грубо отполированные деревянные полки вдоль стен были забиты разнокалиберной посудой: глиняные горшки, металлические миски, кастрюли и медные кружки. На крючках висели сковородки, половники и другие инструменты, некоторые из них уже покрылись копотью от многократного использования. Рядом с дверью стояла большая бочка с водой, над которой висело полотенце для рук, промокшее от постоянного использования.

Фрэнки и его помощники, будто не замечая нашего присутствия, были погружены каждый в своё дело. Кто-то рубил мясо, кто-то месил тесто, а кто-то следил за тем, чтобы еда не подгорела. Звук резких ударов ножа о доску, шипение масла на сковороде и приглушённые разговоры создавали гармоничный хаос…

– Комнату Лотта тебе позже покажет, как в трактир вернется, – продолжила хозяйка и, окинув меня внимательным взором, добавила, – иди, что ль, фартук надень, платья похуже не нашлось?

– Оно у меня единственное, – буркнула я, хмуро оглядев загроможденный посудой стол, и обошла второй огромный, что стоял в центре помещения и был весь завален продуктами, ножами, мисками и разными кухонными принадлежностями. Взяла брошенный кем-то на табурет фартук и, быстро его надев, приступила к работе, желая поскорей закончить с этим грязным делом и наконец прилечь, чувствуя неимоверную усталость от безостановочной ходьбы по городу.

– Славно, – довольно протянула мадам Дороти, отметив мое рвение, и что-то тихо сказав повару, покинула кухню.

Я же, подойдя к старой, проржавевшей от времени раковине, вылила в нее ведро горячей воды и, смочив тряпку в мыльном растворе, взялась за первую тарелку. Двигаясь механически, не думая о быстрорастущей на соседнем столе горе грязной посуды, я натирала тарелки, кружки и миски. Кое-где на посуде оставались намертво присохшие тёмные пятна от мяса и соусов, и мне приходилось использовать жесткую щетку, которая больно колола пальцы. Когда вода становилась холодной и липкой, я выливала ее в помойное ведро и выносила на задний двор к выгребной яме…

– Проклятье! Полный зал сегодня! – выругалась симпатичная пышнотелая девушка с раскосыми глазами, поставив на почти разобранный мной стол очередную порцию посуды, и ласково улыбнувшись повару, проворковала, – Фрэнки, дай хоть лимонаду выпить, совсем меня сегодня загоняли, а Лотта отгул взяла, мать ей вдруг понадобилось повидать.

– Зато соберешь монет, – хохотнул мужчина, шлепнув своей огромной ладонью девушку по заду, – держи.

– За пятым столиком стейк заказали, – проговорила официантка, грузно плюхаясь на табурет, – новенькая? Как звать?

– Эмилия, – представилась, склонившись над горой грязных тарелок, чашек и кружек. Мыльная вода была еще теплой, но быстро покрывалась слоем жира и мутным осадком, и ее пора было менять.

– Эмилия… из благородных, что ли? Или мать нагуляла? – с ухмылкой бросила девушка, тотчас заливисто рассмеявшись собственной шутке, – а я Офелия, тоже из благородных.

– Приятно познакомиться, – произнесла я дежурную фразу, вытирая мокрые руки о кусок серой ткани, невольно поморщившись от боли. Костяшки пальцев саднило от частых ударов о тяжёлую керамику, а кожу неприятно щипало от едкого мыла и горячей воды.

– Ты это… – начала было официантка, спрыгивая с высокого табурета, случайно задев локтем стопку чистой посуды. Тарелки тотчас покачнулись и с глухим звоном посыпались на пол, разлетаясь осколками по всей кухне. Звук разбившейся о каменный пол посуды эхом разнесся по всему помещению, а через секунду девушка громко заявила, – что ты натворила? Вот же неуклюжая!

– Я?! – ошеломленно выдохнула, но тут на кухню вбежала хозяйка трактира. Женщина быстро обозрела учиненный официанткой погром, перевела взгляд на Фрэнка, а затем бросилась ко мне с искаженным от злости лицом и закричала так громко, что, казалось, задрожали стёкла в окнах:

– Да знаешь ли ты, что одна такая тарелка стоит больше, чем твоя недельная зарплата? – её голос был пронзительным и полным такого презрения, что я невольно сжалась под её взглядом. – Месяц бесплатно работать будешь, пока не рассчитаешься, – добавила она с холодной усмешкой, а я, почувствовав, как во мне разгорается жгучая обида, грозящая перерасти в ярость, чеканя каждое слово, произнесла:

– Посуду разбила ваша официантка, столкнув ее своим локтем.

– Она лжет, мадам Дороти! – сейчас же нахально сказала упомянутая, предостерегающе покосившись на застывших немыми истуканами помощников повара.

– Мадам Дороти, вы же видите, я стою далеко от разбитой посуды и не смогла бы так…

– Она быстро отбежала, врунья! – перебила меня девушка, притворно жалобно всхлипнув.

– Ты ещё и на честных людей наговариваешь?! – тотчас взвилась хозяйка, ее лицо покраснело от гнева, глаза засверкали, а выбившиеся из прически волосы прилипли ко лбу. – Я сейчас констеблей позову! – продолжила она, рукой указав на дверь, как будто могла вызвать стражей закона одним лишь жестом.

– Приглашайте! Пусть разбираются! Я не разбивала вашу посуду! – зло выкрикнула я, мои руки сжались в кулаки, дыхание стало резким и прерывистым, и я едва сдерживалась, чтобы не наброситься на лгунью и притворщицу.

– Ах ты, дрянь! Я к ней с добром, а она меня пугать вздумала! Пошла вон! – взвизгнула мадам Дороти, в её голосе слышалась паника и негодование. Она слегка подалась ко мне, будто собираясь собственноручно выставить меня из трактира или того хуже…

– С огромным удовольствием! – язвительно выкрикнула я, подхватила свой скромный скарб, который так и лежал у моих ног под столом, и в одно мгновение выбежала из кухни. Быстро миновав зал, избегая взглядов удивленных посетителей, я выскочила на улицу…

Глава 10

Ночь, проведённая на улице, казалась бесконечной. Холод пробирал до костей, несмотря на все мои попытки плотнее закутаться в плащ. Ветер дул со всех сторон, не оставляя ни единого шанса согреться. Я прижималась к стене какого-то здания, пытаясь укрыться от его порывов, но они всё равно находили меня, трепали волосы и заставляли лицо неметь от холода. Я пыталась согреть замерзшие руки, то пряча их в карманы, то сжимая в кулаки, но промозглый холод проникал всё глубже, и с каждым часом бороться с ним становилось все труднее. Голова гудела от усталости, веки наливались тяжестью, но сна не было – было только это ледяное ожидание рассвета, который, казалось, никогда не наступит…

– Эй! Ты жива? – словно сквозь вату донесся до меня звонкий девичий голос, а вскоре моего плеча осторожно коснулись, – нужна помощь?

– Да, – прохрипела я, медленно поднимаясь на ноги, и, окинув беглым взглядом замершую у двери и кутающуюся в теплый халат девушку, спросила, – где здесь поблизости находится ломбард?

– В паре кварталов отсюда, да только рано еще, поди, закрыт, – растерянно проговорила девушка, с беспокойством на меня посмотрев, и чуть помедлив, будто не решаясь, все же продолжила, – ты проходи в дом… мадам Розмари еще нет, но, думаю, она будет не против.

– Эм…спасибо, – с сомнением протянула я, быстро осмотревшись. Дом, возле которого я нашла своё временное пристанище, был трехэтажным, сложенным из красного кирпича, с высокими окнами и массивной дубовой дверью, украшенной коваными узорами. Он выглядел внушительно и надёжно, словно пережил не одно поколение жильцов, сохранив свою прочность. Впрочем, все дома на этой улице могли принадлежать людям, которые были не стеснены в средствах, и как я очутилась в этом респектабельном районе, я, увы, не помнила…

– Горячего чаю выпьешь, согреешься, – заботливо проговорила девушка, распахивая передо мной пошире дверь, тут же представившись, – меня Анной зовут.

– Эмилия, – представилась я в ответ, все же решаясь зайти в дом. С наступлением рассвета на улице стало еще холодней, а оплатить услуги лекаря мне, увы, было совершенно нечем. Настороженно озираясь, я прошла в холл, где царила прохладная полутьма, сквозь которую я с трудом разглядела стены, обитые темными дубовыми панелями, и массивную лестницу с резными перилами, что уходила вверх, теряясь в полумраке второго этажа.

– Сюда иди, аккуратно, здесь ступенька, – прошептала Анна, указав мне на неприметную дверь, что скрывалась под лестницей, – лампу зажигать не буду, гости еще спят.

– Гости? Может, мне не стоит заходить в дом? Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня у тебя были проблемы, – проговорила я, беспокоясь о девушке, что оказалась ко мне столь добра.

– Не волнуйся, мадам Розмари не будет ругаться, – ободряюще улыбнулась мне Анна, первой проходя в узкий и темный коридор. Я тотчас двинулась за ней следом и вскоре очутилась в теплой, светлой и невероятно уютной кухне, где на плите уже булькало и шкворчало, а тучная, розовощекая женщина с удивительно добрыми глазами месила на столе тесто.

– Привела ее все же, – добродушно проворчала женщина, стряхивая с натруженных рук муку, – садись за стол, бедолага, да плащ свой скидывай, так быстрее согреешься.

– Эта наша Мирна. Ты садись, Эмилия, садись, – с улыбкой проговорила Анна, указывая мне на табурет, – Мирна хоть и ворчунья, но добрее ее я никого не знаю.

– Скажешь тоже, – фыркнула повариха, поставив передо мной кружку, от которой шел приятный и согревающий аромат липового цвета, тут же притворно сердито прикрикнув на меня, – садись, нечего стоять! И плащ, говорю тебе, снимай, вон у печи положи, пусть сохнет.

– Спасибо, – поблагодарила женщину. Последовав ее совету, я сняла с себя плащ и, разложив его на лавке у печи, устроилась на табурете.

– Вот, каша вчерашняя осталась, ты, поди, голодная, – проговорила Мирна, поставив рядом с кружкой тарелку, полную рассыпчатой каши, – сейчас еще мясца немного дам.

– Спасибо, – прошептала я, гулко сглотнув. От переполнявшего меня чувства благодарности защипало в глазах. Слова будто застряли в горле, и я опустила взгляд, чтобы скрыть предательскую влагу на ресницах. Этого простого «спасибо», казалось, было недостаточно, чтобы выразить Анне и Мирне всю глубину моей признательности.

– Да чего уж, – отмахнулась женщина, вновь возвращаясь к прерванному занятию, – меня муж тоже колотил нещадно, пока не помер. Детей нам Создатель не дал, хотя, может, это и к лучшему – с таким-то мужиком с голодухи бы померли. Я, когда от кровопийца этого освободилась, без жилья осталась, помыкаться пришлось по чужим домам, пока сюда не пришла.

– А меня отец из дома выгнал, когда я за старика выходить отказалась, – с улыбкой заговорила Анна, подложив мне к каше несколько кусочков мяса, – но мне повезло, Лили меня сюда привела, а мадам Розмари горничной приняла. Ой! Так место же Джуди освободилось!

– Ты не спеши, может, Эмилии не надобно это, – проворчала Мирна, ловко формируя из теста колобок, – заговорили мы тебя, ты ешь.

– Мне нужно… Я ищу работу, – пробормотала я, продолжая крепко сжимать горячую кружку обеими ладонями. От её тепла и бессонной ночи меня начало клонить в сон; мысли стали вялыми, а веки – тяжелыми, словно налитыми свинцом.

– Муж, поди, не позволит, – с сомнением протянула Мирна, подливая мне в кружку ароматного чая.

– Я вдова, а это… – показала пальцем на синяк на подбородке и ссадину на губе, с горькой усмешкой пояснив, – пасынок избил. Пару дней назад я приехала в Элшимор и ищу работу, но без рекомендательных писем никто не берет.

– Ох, бедняжка, – тотчас жалостливо простонала Анна, я же, делая над собой неимоверные усилия, пыталась собраться, но каждый вдох горячего пара уносил меня всё дальше в сонное оцепенение, мысли путались, а слова вырывались еле слышным шёпотом, пока я рассказывала о своих безрезультатных поисках…

– Ты на лавку садись, плащ под голову положи и отдохни, – ласково проговорила Мирна, снимая с лавки ведро с водой, – а как мадам Розмари прибудет, я скажу о тебе.

– Джуди три дня назад замуж вышла и с мужем к нему в деревню уехала, а я одна по дому не поспеваю, – добавила Анна, спрыгивая с табурета, – горничным тут хорошо платят, правда, и работы хватает, постояльцев здесь много.

– Это гостиница? – едва сдержав зевок, пробормотала, обессиленно упав на лавку.

– Гостиница, – кивнула Анна, прежде бросив быстрый вопросительный взгляд на Мирну. Рассеяно мне улыбнувшись, она вышла из кухни и скрылась в полутемном коридоре.

Тем временем повариха вновь погрузилась в работу: она что-то шептала себе под нос, иногда с нажимом цокая языком, словно невидимый собеседник не соглашался с её доводами. Ее руки быстро и уверенно разрезали свежие капустные листья, которые падали на разделочную доску в такт её бормотанию.

Сквозь полуприкрытые веки я наблюдала за плавными движениями ножа, медленно погружаясь в тёплую, умиротворяющую атмосферу кухни. Глаза постепенно закрылись сами собой, и я, не заметив, как это произошло, окончательно провалилась в сон.

Глава 11

– Эмилия, Эмилия… – будто сквозь вату донесся до меня ласковый и незнакомый голос, а через секунду моей щеки коснулись чем горячим и слегка влажным. Испуганно дернувшись, я рывком вскочила с лавки и, прижавшись спиной к стене, опасливо заозиралась.

– М-да… нелегко пришлось девушке, – задумчиво протянула высокая, статная женщина с потрясающе красивыми глазами цвета моря.

– Эмилия, это мадам Розмари, – с улыбкой промолвила Мирна, замершая всего в полуметре от лавки, на которой я спала.

– Садись, поговорим, – продолжила хозяйка дома, взглядом указав на табурет у стола, сама она так и не сдвинулась с места, внимательно осмотрев меня с ног до головы.

– Доброго дня, – поприветствовала я женщину, проходя к столу, но садиться не стала и, чуть приподняв голову, прямо посмотрела на женщину.

– Хм… смела, я уж было подумала, что тяготы ее сломили, – с усмешкой проговорила мадам Розмари. Взмахом руки приглашая меня следовать за ней, она, не дожидаясь моего ответа, двинулась к выходу.

– Иди, – одними губами шепнула Мирна, ободряюще мне улыбнувшись, я же, всего секунду поколебавшись, все же двинулась за женщиной.

Идти пришлось недолго, знакомый узкий и темный коридор мы пересекли быстро и, оказавшись в холле, свернули к массивной двери. За ней находилась, судя по всему, приемная – здесь, кроме пары диванчиков, кофейного столика и приземистого буфета ничего не было. Два больших окна сейчас были закрыты плотными портьерами, и света, исходящего от единственной лампы, стоящей на столике, едва хватало осветить путь к еще одной двери.

– Садись, – не терпящим возражений голосом произнесла мадам Розмари, указав мне на кресло, сразу, как только мы вошли в будуар. Да, комната мало походила на кабинет, но назвать ее спальней тоже было бы ошибкой. Здесь не было кровати, хотя массивный диван с роскошными подушками вполне мог заменить её. Будуар был словно небольшая кладовая роскоши – помещение изобиловало мебелью и выглядело так, будто сюда перенесли всё, что не поместилось в других комнатах.

В центре выделялись два секретера и большой комод на изящных, гнутых ножках. Вокруг комода, словно на выставке, стояли четыре кресла и длинная, обитая красным бархатом оттоманка, а вдоль стен – три внушительных шкафа из отполированного до блеска дерева, которое мягко отражало свет. Несколько стульев с высокой спинкой казались скорее декоративными, чем удобными, а рядом располагались четыре кофейных столика с витыми ножками, усеянные разнообразными мелочами. Ширма с затейливым орнаментом скрывала за собой еще один шкаф – узкий и невысокий, он казался наименее значительным предметом в этой роскошной композиции.

Вдоль северной стены стояло около шести изящных жардиньерок, в каждой из которых были установлены большие глиняные горшки с пышной зеленью и цветами. Их густая листва и яркие бутоны вносили в комнату свежесть, контрастируя с тяжелыми и излишне вычурными линиями мебели…

– Мирна сказала, что тебе требуется работа, – вернул меня на землю тихий голос мадам Розмари, привлекая к себе внимание.

– Да, – коротко ответила, взглянув на женщину.

– И ты интересовалась местом горничной?

– Анна сказала, что место вакантно.

– Верно, – кивнула мадам Розмари, слегка прищурив глаза, и, сделав едва заметную паузу, продолжила: – Мой дом – это место, где мужчины и женщины свободны. Здесь они находят себе компанию или человека, с которым могут приятно провести время или просто поговорить. Мой дом – это место, где каждый найдет утешение, где их выслушают и не осудят.

Она произносила это мягким, почти гипнотическим голосом, её слова словно окутывали, заставляя забыть о тревогах и опасениях. В полумраке будуара мадам Розмари выглядела как благородная хозяйка, умеющая дарить покой всем, кто этого заслуживает, а её глаза, глубокие и внимательные, блестели загадочным светом.

Но вот мадам Розмари снова замолчала, а в ее взгляде мелькнуло что-то непреклонное и жесткое. Я же не произнесла ни слова, догадываясь, к чему ведёт хозяйка этого заведения. Желание встать и немедленно покинуть место, где царила атмосфера тайны и свободы, боролось во мне со страхом снова оказаться на улице. Комната с её мягкими тенями и приглушенным светом словно удерживала меня на месте, и я продолжала сидеть, ожидая окончания её странного, но завораживающего монолога.

– Ты слишком красива, чтобы заниматься тяжелой работой горничной, – наконец продолжила мадам Розмари, откидываясь на спинку кресла, – уверена, ты привлечешь к себе внимание… гости этого дома щедры.

– Спасибо, мадам Розмари, но это меня не интересует, я всего лишь ищу место горничной, – ответила, добавив в свой голос как можно больше твердости.

– Зря, всего за каких-то полгода ты сможешь себе позволить снять дом в приличном районе, полагаю, покровитель не заставит себя долго ждать.

– Благодарю, но нет, – повторила я свой отказ, поднимаясь с кресла. Усталость всё ещё давала о себе знать, тяжело оседая на моих плечах. Я чувствовала, как слабость накатывает волнами, а мысли разбегаются, оставляя лишь желание покинуть это место и найти где-нибудь уединение. Но я сохраняла внешнее спокойствие, стараясь не выдать ни своей растерянности, ни усталости, которая становилась почти невыносимой.

– Что ж, как пожелаешь, – с легкой, чуть загадочной улыбкой произнесла мадам Розмари, плавно поднявшись с кресла. – Место горничной действительно свободно. Ты можешь приступить к работе немедленно, Анна ознакомит тебя с обязанностями.

– Хм… спасибо, – ответила я, хотя уже решила, что более здесь не задержусь, и, кивнув в знак прощания, направилась к двери, чувствуя на себе проницательный взгляд мадам Розмари.

На кухне, кроме улыбчивой и добродушной Мирны, находились еще две девушки, одной из них была Анна, вторую я видела впервые. Красивая, тоненькая как тростинка, с копной черных как смоль волос, она, с любопытством меня оглядев, продолжила обедать.

– Ну как? Договорились с мадам Розмари? – тотчас спросила Анна, вскакивая с табурета, и поставила рядом с собой еще одну тарелку с овощной похлебкой.

– Да, горничной, и могу приступить к работе немедленно, – натянуто улыбнулась я. Стараясь казаться непринужденной, неспешно прошла к лавке, на которой лежали мои плащ и сумка, и, как можно равнодушнее добавила: – Но сначала мне нужно забрать свой багаж. Боюсь, мадам Жанет выставит его на улицу.

– Конечно, я бы помогла, но сегодня работы полно, да и гостей хоть отбавляй, – тяжело вздохнула Анна, мельком взглянув на молчаливую девушку.

– Но сначала поешь, время уже за полдень перевалило, – проворчала Мирна, ласково мне улыбнувшись и поставив передо мной кружку с горячим и ароматным напитком. – Плащик у тебя совсем тонкий… Анна, кажется, у тебя пальтишко потеплее есть, и Эмилии оно подойдёт как нельзя лучше.

– Да, конечно, – отозвалась Анна, слегка кивнув, и устремилась к выходу.

– Не стоит, спасибо, – пробормотала я, чувствуя, как в груди поднимается теплая волна благодарности, но мои возражения остались незамеченными. Глубоко вздохнув, я поспешно поднесла кружку к губам и сделала большой глоток травяного отвара, пытаясь проглотить комок, застрявший в горле. Жидкость тотчас окутала горло густым, обволакивающим теплом, которое медленно разлилось по телу, словно мягкое покрывало, постепенно унося с собой остатки напряжения и тревоги. Я всего лишь на мгновение закрыла глаза, позволяя этому теплу проникнуть глубже, чувствуя, как тягостное беспокойство начинает растворяться, рассеиваясь в мягкой, густой темноте, которая медленно окутывала мое сознание, принося краткое, но столь желанное облегчение…

Глава 12

– Эмилия… – будто издалека донесся до меня приглушенный и неясный голос, отзываясь где-то на границе моего сознания. Мир вокруг был размытым, подернутым легкой дымкой, и с каждым мгновением становился все менее реальным.

На какой-то миг мне показалось, что я парю в невесомости, окружённая бесконечной пустотой, в которой не было ни времени, ни пространства. Лёгкий страх холодной волной пробежал по моему телу, но тут же исчез. Вместо него пришло чувство умиротворения – мягкое и обволакивающее, оно, словно шелковистое облако, окутало меня, лишая возможности думать о тревогах и заботах.

Мои мысли ворочались неторопливо, перетекая одна в другую, создавая причудливые узоры из воспоминаний, странных сцен и образов, но стоило мне сосредоточиться на них, как они тут же исчезали, ускользая, словно тонкие нити тумана под первыми солнечными лучами, оставляя после себя лишь легкий отблеск чего-то важного.

Я слышала звуки вокруг – приглушённые, неясные… чей-то голос, скрип половиц или шум ветра за окном – всё сливалось в один мягкий, приглушенный фон, погружая меня в забытье, где каждое движение становилось плавным и незаметным, а пространство вокруг теряло четкость, растворяясь в уютной дымке.

Я находилась на самой грани между сном и явью, где реальность расплывалась и казалась почти призрачной. В этом полусне я ощущала лёгкое прикосновение чьих-то пальцев – оно было таким нежным, словно меня касались пером, и я не могла понять, было ли это на самом деле. Руки скользили по моему телу, даря тепло, странно успокаивающее и незнакомое. Затем мне пригрезилось чье-то дыхание – рваное, обжигающее. Оно касалось моей щеки лёгкими, едва уловимыми порывами.

Моё сознание сопротивлялось, то погружаясь глубже, то всплывая ближе к поверхности, но эти прикосновения и дыхание удерживали меня на грани, не позволяя ни уснуть, ни пробудиться. Я чувствовала себя в их власти, окутанная теплом и мягкой, неземной заботой, и странное, почти блаженное чувство покоя накатывало на меня, как волна…

– Проклятье! – злой ирезкий , словно удар хлыста, голос ворвался в уютную тишину, невольно заставив меня вздрогнуть. В одно мгновение зыбкий покой рассеялся, уступив место тревоге и страху. Испуганно распахнув глаза, я вскочила на ноги и потрясенно уставилась на обнаженного мужчину, сидящего на кровати. Его тело, крепкое и загорелое, казалось едва различимым в полумраке комнаты, очертания смазывались мягким светом, пробивающимся сквозь шторы.

– Ты? – удивленно проронил незнакомец, беглым взором окинув комнату, и с кривой усмешкой добавил: – Переехала в большой город?

Я не ответила, с ужасом осознавая произошедшее, ощутив, как по коже волной прошла ледяная дрожь. Резким движением я молча стянула с кровати плед и обернула его вокруг себя, прикрывая свое обнаженное тело. Я не сводила взгляд с лица мужчины: суровое, с заостренными чертами и глубокими, сосредоточенными глазами, которые, казалось, видели меня насквозь. Всего лишь на миг в его взгляде с едва уловимой тенью промелькнуло сожаление, но лицо оставалось холодным, словно все происходящее не имело к нему никакого отношения.

Тем временем, болезненно морщась, незнакомец быстро натянул одежду, словно стремился поскорее уйти, не желая здесь больше оставаться. Каждое его движение было сдержанным и усталым, а выражение лица – отрешенным. Он бросил последний, полный разочарования и скрытой горечи, взгляд на комнату и, швырнув на кровать несколько монет, которые с тихим звоном столкнулись, ничего больше не сказав, вышел, оставив после себя запах табака, вина и мускуса…

– Чёртова стерва! – тотчас с ненавистью выругалась я, лихорадочно осматривая комнату, пока мой взгляд не остановился на стуле, на спинке которого висело мое платье. В ярости уставившись на рядом лежащую фривольную сорочку, я сбросила ее на пол и , с трудом сдерживая злость, прошипела. – Твари! Подлые твари! Вы за все ответите, – неистово бормотала, поспешно надевая одежду. Внезапно почувствовав, что ткань стала неприятно натирать кожу, я схватила с кровати монеты, не глядя запихнула их в карман, выбежала из комнаты и осмотрелась.

Длинный, узкий коридор был погружен в полумрак. Высокие, тяжелые двери из темного дерева, располагавшиеся по обеим сторонам, были закрыты. Стены коридора украшали массивные картины в позолоченных рамах, на которых были изображены мрачные сцены охоты и суровые лица незнакомцев, вероятно, когда-то живших в этом доме. Их глаза, казалось, следили за каждым моим движением. Я шла осторожно, прислушиваясь к звукам, вглядываясь в полумрак, и вскоре достигла лестницы…

– Какого… ты меня сюда притащил? Я так надрался, что ничего не помню! – выругался знакомый голос, невольно заставив меня замереть и затаить дыхание.

– Тебе нужно было развлечься. Девочки Розмари чистые, тебе не о чем беспокоиться, – с тихим смехом ответил ему мужчина, в его голосе слышалось холодное безразличие, как будто он уже давно привык к таким беседам.

– Никогда больше так не делай, – чеканя каждое слово, проговорил незнакомец, а через мгновение раздались удаляющиеся шаги и брошенное вскользь: – Впрочем, я сам виноват…

Дождавшись, когда шаги затихнут, я, не задерживаясь больше ни на секунду, сбежала по ступенькам. Обеспокоенно озираясь, быстро пересекла холл. Схватила чей-то плащ, висевший на крючке у входа, даже не задумываясь, кому он принадлежал, и выскочила на улицу. Холодный воздух сейчас же встретил меня резким порывом ветра. Дрожащими руками я поправила полы плаща и, не оглядываясь, зная, что каждая секунда промедления дорого мне обойдется, поспешила оказаться как можно дальше от мерзкого здания…

Глава 13

Утро было холодным и серым; дождь мелко стучал по каменной мостовой, оставляя на ней блестящие лужи. Порывы ветра неустанно пытались сорвать с моей головы капюшон. Руки, придерживающие полы плаща, окоченели, но я продолжала идти, не обращая внимания на холод и сырость, словно в движении находила единственное спасение от гнетущих мыслей. Дома, тянувшиеся вдоль улицы, казались пустыми и безмолвными, и лишь свет редких фонарей освещал путь сквозь туманную мглу.

Наконец квартал богатых особняков закончился, и я оказалась в старом районе с узкими улочками и скромными домами. Дымовые трубы на крышах поднимали в небо тонкие струйки дыма, смешивавшегося с запахом влажных кирпичных стен и свежих булочек, которые уже продавались на углу. Я шла не спеша, стараясь не наступать в блестящие лужи, булыжники скользили под ногами, и я осторожно балансировала, чтобы не упасть.

На небольшой закуток, находящийся между пекарней и бакалеей, я наткнулась случайно – если бы не выбежавшая оттуда маленькая собака, наверняка прошла бы мимо. Настороженно оглядевшись, подозрительно прищурившись на пока еще редких прохожих, я нырнула в подворотню, на краю сознания отметив, что чувство самосохранения притупилось, и первым делом проверила тайный кармашек.

Кольца, документы и единственный фарл остались на месте – похоже, в доме Розмари грабить меня не собирались. Конечно, было жаль оставленной сумки, но там ничего ценного не было. А плащ, что был сейчас на мне надет, оказался гораздо теплее прежнего. Увы, в чужом плаще денег я не нашла, за подкладкой тоже было пусто, а внутренний карман вообще отсутствовал, и, я, брезгливо морщась, запихнула руку в карман своего платья.

– Щедрый клиент, – презрительно пробормотала я, глядя на восемь золотых фарлов, которые поблескивали в тусклом свете газовых фонарей. К монетам, брошенным на смятую кровать мужчиной, который, судя по его удивленному возгласу, узнал меня, прикасаться было противно. Но выбирать не приходилось. На эти деньги я смогу снять пусть скромный, но всё же отдельный номер в гостинице. В тепле и уюте соберусь с мыслями, подумаю, как мне быть дальше и куда направиться. Угнетенное состояние внезапно сменилось усталой решимостью, и я, спрятав фарлы в потайной карман, оставив одну монету, устремилась к кофейне.

– Мадемуазель, – с улыбкой поприветствовала меня девушка, открывая тяжелые, чуть скрипящие ставни, – жители Элшимора недолго радовались солнечному деньку, – вздохнула она, скользнув взглядом по потемневшему от воды подоконнику, – снова зарядил дождь.

– Доброго дня, – поприветствовала в ответ, терпеливо ожидая, пока девушка закончит возиться с тяжелыми ставнями, – я недавно приехала в Элшимор, но уже заметила, что солнце здесь редкий гость.

– Верно, осень нынче особенно дождливая, – улыбнулась девушка, поправляя фартук. В её голосе слышалась легкая насмешка, будто она делилась каким-то общим секретом жителей города, – могу я предложить вам кофе?

– Да, и… булочку, если можно, – попросила я, проходя за ней в небольшую комнату. Здесь было тепло, уютно и пахло выпечкой, сладким пряным ароматом корицы и свежезаваренным кофе.

– Конечно, – кивнула девушка, скрываясь за барной стойкой. Я же, устроившись за столиком у окна, принялась наблюдать за оживающими улицами. На запотевшем стекле собирались крупные капли, которые, сливаясь, медленно скатывались вниз, оставляя за собой извилистые прозрачные дорожки.

Снаружи потихоньку начинался новый день: лавки приоткрывали тяжёлые деревянные двери, выпуская тусклый свет и запах свежих товаров; мастера в кожаных фартуках уже колдовали над своими изделиями в маленьких мастерских, откуда доносились звуки пилы и звон металла. Из соседней пекарни в воздух поднимался теплый аромат свежеиспеченного хлеба и сладкой сдобы, смешиваясь с прохладным запахом дождя и земли. Мимо моего окна иногда пробегали люди, прикрываясь от дождя зонтами и подняв воротники, спеша по своим делам.

– Я добавила в кофе немного сливок, – проговорила девушка, аккуратно поставив передо мной чашку дымящегося кофе. На его поверхности плавала нежная пенка кремового оттенка, слегка закрученная, словно узор из утреннего тумана. Рядом на маленьком блюдце лежала золотистая булочка, её тёплая корочка блестела от крупных кристаллов сахара, которые переливались в свете лампы.

– Спасибо, – поблагодарила я, вдыхая насыщенный аромат свежеобжаренных зёрен с едва уловимой сладкой ноткой сливок. Обхватив кружку обеими руками, я почувствовала, как тепло распространяется по пальцам, разливаясь по телу. Сделав маленький глоток мягкого, немного горьковатого, с легким сливочным привкусом напитка, я с улыбкой произнесла, – очень вкусно.

– По маминому рецепту, – с теплотой в голосе промолвила девушка, подливая в мою чашку немного молока, отчего кофе стал насыщенно-карамельного цвета, – она всегда говорила, что кофе, сваренный с хорошим настроением, обязательно получится особенным и придаст сил уставшим путникам. И я вижу, что она была права: к вам вернулся румянец, а в глазах исчезла тревога.

– Да, и спасибо вам, в вашей кофейне так красиво и уютно, что уходить не хочется, – проговорила, невольно покосившись в окно. Мир за ним на этот раз казался немного ярче – капли на стекле мерцали веселыми искорками, а прохожие выглядели чуть приветливее.

– Простите, что лезу не в своё дело… но мне кажется, у вас случилась беда, – заговорила девушка, слегка запинаясь, но её взгляд был полон неподдельного сочувствия, – я могу вам чем-нибудь помочь?

– Я ищу работу, но у меня нет рекомендаций, – призналась я, опустив взгляд, – и, может быть, вы подскажете, где можно снять комнату за скромную плату у приличной и доброй хозяйки?

– О… мадам Агата ищет продавца, – глаза девушки оживленно заблестели, и она чуть наклонилась к окну, указывая рукой вдоль улицы, – видите лавку с вывеской «Бакалея»? Скажите ей, что вас рекомендовала Элис.

Я проследила взглядом и увидела небольшой опрятный магазинчик с витриной, в которой уже были аккуратно расставлены всевозможные продукты – мешки с крупами, ряды блестящих банок и корзины со свежими фруктами.

– А вот кто сдаёт комнату, я не подскажу, но поспрашиваю, – добавила девушка, ласково улыбнувшись, её голос был мягким и ободряющим, – приходите вечером в кофейню, и если я что-нибудь узнаю, обязательно вам скажу.

– Спасибо, я зайду, – произнесла я, чувствуя, как внутри меня мелькнуло что-то похожее на робкую надежду. Боясь поверить в свою удачу, я всё же позволила себе на мгновение представить, что, возможно, всё наконец-то начнёт меняться к лучшему.

Глава 14

Покинув уютную кофейню, я на мгновение замерла у входа, мысленно прикидывая расстояние до бакалейной лавки, которое мне предстояло преодолеть. Дождь всё так же размеренно стучал по крыше и окнам, создавая ритм, под который редкие прохожие спешили спрятаться под навесами. Внезапные порывы ветра срывали листья с деревьев и отчаянно трепали одежду, так что небрежно накинутые на головы шали и капюшоны мгновенно сбивались.

Поплотнее закутавшись в плащ и придерживая одной рукой капюшон, я поспешила к лавке, стремясь как можно быстрее укрыться под её кровом. Мои шаги глухо отдавались на мокрой брусчатке, и от каждого неосторожного движения брызги разлетались во все стороны. По пути мне попадались маленькие магазинчики с узкими витринами, где царили тишина и спокойствие. За стёклами уютно поблескивали свертки с тканями и нарядными шляпками, украшенными перьями и лентами, а блестящие заколки для волос ловили свет редких фонарей, словно приглашая войти.

Наконец я оказалась на маленькой торговой площади, где, несмотря на дождь, кипела жизнь. Продавцы, словно не замечая непогоды, громко зазывали покупателей, выставляя на деревянных лотках спелые фрукты, яркие овощи и домашнюю утварь. Женщины с плетеными корзинами в руках быстро сновали между прилавками, перебирая зелень и выбирая яблоки. Время от времени они начинали спорить о ценах, а торговцы снисходительно кивали или, напротив, мрачно хмурились, отстаивая каждый медяк.

Двери лавки со скромной деревянной вывеской над входом с выгравированными на ней буквами «Бакалея» были гостеприимно распахнуты. Витрина маленького магазинчика, узкая и слегка запотевшая, была украшена мешками с мукой и крупами, а сверху свисали косы лука и чеснока. Рядом стояли стеклянные банки с консервированными овощами, а плотные слои персиков и абрикосов в сиропе переливались теплыми золотистыми оттенками.

Быстро нырнув внутрь, я сбросила капюшон и оглядела небольшое, но уютное помещение. Здесь было удивительно тепло, а воздух был пропитан ароматом сушеных трав и теплых пряных специй. На деревянных полках вдоль стен высились мешки с крупами, солью и бобами, стояли большие бутылки с уксусом и тёмными маслами, а на прилавке лежали аккуратные бумажные свертки.

Внутри лавки было немноголюдно: мужчина в чёрном пальто терпеливо ждал, пока его покупку завернут в плотный пакет, а женщина перебирала засахаренные фрукты в стеклянных банках, с любопытством разглядывая яркие ломтики. Продавщица – дородная дама в чистом, аккуратно повязанном фартуке – стояла за прилавком и приветливо улыбалась каждому входящему. Она тепло кивнула мне, лишь на мгновение оторвавшись от своей работы, и продолжила ловко упаковывать товар.

– Мадам, вы выбрали? – вежливо спросила продавщица, наклонившись к покупательнице, которая тщательно, как ювелир, раскладывала ломтики засахаренных фруктов на плотной бумаге. Женщина была элегантно одета, и каждое её движение дышало степенной неторопливостью, как будто выбор фрукта был делом первостепенной важности.

– Еще пару ломтиков, мой Инес любит, чтобы они были мягкими, – ответила покупательница, не отрывая взгляда от прилавка, где под её аккуратными пальцами один за другим появлялись янтарные ломтики фруктов. Её спокойный голос и сосредоточенность выдавали, что покупка в лавке была для неё не просто обыденной задачей, а целым маленьким ритуалом.

– Мадемуазель, что вам подать? Крупу? Соль? Может, мёд и чай? – мягко спросила продавщица, по-видимому, хозяйка лавки, обратив свой взор на меня.

– Мадам Агата? – уточнила я, приветливо улыбнувшись.

– Верно, – кивнула женщина, с любопытством на меня взирая. Её лицо оставалось доброжелательным, но взгляд стал чуть внимательнее, как будто она пыталась меня оценить.

– Элис из кофейни на углу Док-стрит сказала, что вам нужен продавец, – решительно произнесла я, надеясь, что женщине действительно требуется помощница.

– Ох, милая, была такая нужда, да только вчера мой муж привез племянницу из деревни, – с сожалением охнув, женщина всплеснула руками. Её движения были быстрыми и немного театральными, как у человека, привыкшего вести разговоры в торговой суете. Махнув рукой в сторону деревянной лестницы за прилавком, которая вела на второй этаж, она добавила, – вон, обживает комнату, завтра буду учить её торговать.

– Понятно, спасибо, – ответила я, чувствуя, как меня снова охватывает отчаяние, но всё же спросила, – может, подскажете, кому ещё нужна помощница?

– Онора долго искала швею, – сказала хозяйка с легкой неуверенностью в голосе, – но до меня дошли слухи, что она вроде как кого-то нашла, – добавила мадам Агата, неопределенно пожав плечами, – но ты всё равно зайди к ней. Её мастерская у старого фонтана, она там одна такая, не перепутаешь.

– Зайду, спасибо, – ещё раз поблагодарила я женщину и, стараясь не выдать отчаяния в голосе, направилась к выходу, плотнее закутываясь в плащ перед тем, как выйти под моросящий дождь.

Мадам Онора, как оказалось, действительно больше не нуждалась в помощнице, слухи не обманули. И мадам Летиция, тепло улыбнувшись и на мгновение задержав на мне взгляд, с сожалением сообщила, что помощь на кухне тоже больше не нужна – кондитерская лавка закрывается, и она переезжает в деревню, чтобы быть рядом с больной матерью.

После ещё нескольких отказов в тесных магазинчиках и пахнущих хлебом пекарнях мои ноги сами привели меня на угол улицы, где возвышался старый, покрытый налетом времени дом. Двухэтажное здание выглядело мрачно и величественно, словно застывшее в воспоминаниях о прежних днях. Его каменные стены были грубыми, местами покрытыми мхом, а дождь и ветер оставили на них свои следы в виде потеков.

Я ненадолго остановилась перед узкими окнами мастерской и сквозь запыленное стекло увидела сотни часов: большие настенные с вычурными маятниками, крошечные карманные, сверкающие латунными крышками, и тонкие наручные, лежащие на тёмных подставках.

Почти не надеясь на удачу, я взялась за массивную ручку и потянула на себя обитую железом дверь. Она поддалась с лёгким скрипом, открывая путь внутрь, и я поспешила войти, чувствуя, как капли дождя стекают с плаща на темный пол.

Внутри пахло деревом, лаком, металлом и едва уловимым духом старины, словно время здесь остановилось или, наоборот, превратилось в саму суть помещения. Повсюду стояли и висели часы – от массивных напольных с резными корпусами и замысловатыми маятниками до изящных карманных часов в потертых кожаных футлярах. Настенные часы тихо тикали с разных сторон, создавая непрерывную мелодию.

За рабочим столом, заваленным стеклянными линзами, крошечными шестеренками и тонкими инструментами, сидел старик. Его густая седая борода и круглые очки, сползшие на кончик носа, придавали ему вид ученого, погруженного в исследования. Его лицо было покрыто глубокими морщинами, следами прожитых лет, но руки двигались с такой точностью и уверенностью, что это казалось удивительным. Лёгкими движениями, держа в руке крошечную отвёртку, он сосредоточенно чинил механизм карманных часов, словно в мире не было ничего, кроме этого крошечного устройства.

– Добрый день, – осторожно заговорила я, невольно вздрогнув от неожиданно громкого звука собственного голоса, разорвавшего умиротворенное тиканье, заполнившее мастерскую.

– Добрый день, мадемуазель, – удивлённо отозвался мастер. Его голос был низким, чуть хриплым, словно старик давно не слышал ничего, кроме тиканья механизмов.

– Мсье, вам нужен помощник? Я быстро учусь и могла бы вам помочь в вашем деле. Также я готова заниматься уборкой и, если потребуется, готовить для вас, – собравшись с духом, произнесла я и, чуть помедлив, добавила: – А ещё мне нужна комната.

Мастер ответил не сразу, он слегка откинулся на спинку старого стула и внимательно на меня посмотрел. Его взгляд был тяжелым, но в нём не было неприязни, скорее, какая-то осторожность, как у человека, привыкшего долго размышлять перед принятием любого решения. И я понимала его сомнения и то, почему он не спешил с ответом: появление незнакомки в поисках работы и жилья требовало осторожности, и его недоверие было объяснимо.

– Хм… возьми фарл из шкатулки, – наконец заговорил старик, его голос был всё таким же ровным и чуть хриплым, но взгляд немного смягчился. Он кивнул в сторону резной шкатулки, стоявшей на старом секретере. – Купи продукты на рынке и возвращайся, я покажу, где кухня.

– Конечно, я быстро, – едва сдерживая дрожь в голосе, ответила я и, стараясь не делать резких движений, медленно приблизилась к старому секретеру. Он стоял в углу, выцветший от времени и покрытый сетью тонких трещин, словно затянутый паутиной. На нём возвышалась темная шкатулка, немного потрепанная, но по-прежнему изящная, украшенная замысловатым резным узором, напоминающим плетение старинного кружева.

Осторожно приподняв крышку, я увидела внутри два фарла, аккуратно лежащих на бархатной подкладке. Вытащив один из них, потемневший от времени, и зажав монету в руке, я быстро вышла из часовой мастерской. И на улице, несмотря на холод и дождь, по-детски радостно улыбнулась, осознав, что впервые за долгое время у меня появилась хоть какая-то надежда…

Глава 15

– Вернулась всё-таки, – первым заговорил старик, как только я переступила порог его мастерской, волоча за собой тяжёлые корзины с продуктами. Он посмотрел на меня с едва заметной улыбкой, в которой было больше тепла, чем я ожидала увидеть в его суровых глазах, и добавил: – Дверь запри и следуй за мной.

Отвечать не было необходимости, да старик и не ждал ответа. Быстро кивнув, я заперла дверь и, подхватив свои увесистые корзины, поспешила следом за ним. Старик шёл уверенно, не оглядываясь, и я едва успела проскользнуть в узкий проход, прежде чем дверь тихо закрылась, оставив нас в тёмном коридоре.

– Мастерскую ты видела, а за этой дверью – выход во внутренний двор, – объяснял старик, ведя меня по узкому коридору. Он говорил монотонно, словно в последний раз рассказывал об этом много лет назад. – Здесь кладовая, правда, она пустует уже лет пятьдесят. Я давно живу один, и нет нужды закупать продукты в больших количествах, – добавил он, невольно покосившись на мои громоздкие корзины, словно они казались ему чем-то необычным в этом месте.

– А что здесь? – спросила я скорее для поддержания разговора, указывая на старую облупившуюся дверь, краска на которой местами потрескалась, обнажив тёмное дерево.

– Там был склад, – равнодушно проронил старик, махнув рукой в сторону двери, – да сейчас он мне ни к чему, там разное барахло лежит, уже и не упомню что.

– Кухня, – изрек мастер, стоило нам подойти к следующей двери, и широко ее распахнув, он жестом пригласил меня пройти.

– Красивая… – тихо сказала я, не закончив фразы: «была когда-то», и, переступив порог в прошлом уютного и красивого помещения, осмотрелась. Сейчас просторная и светлая комната выглядела заброшенной. Плитка на стенах местами осыпалась, а по потолку тянулись трещины. На деревянных полках лежала тонкая пелена пыли, скопившейся от долгого запустения. Давно потемневшая мебель и обшарпанные шкафчики словно хранили в себе воспоминания о лучших днях, но сейчас всё здесь нуждалось в основательном ремонте и тщательной уборке.

– Поставь уже эти корзины и садись, – проворчал старик, указывая на колченогий табурет. Довольно проворно, несмотря на возраст, он подошёл к грязной плите, покрытой потёками старого масла, и, взяв обеими руками тяжёлую чугунную сковороду, смущённо добавил: – Не бог весть что, но есть можно.

– Давайте я помогу, – тотчас предложила я, шагнув к нему, но встретившись с его строгим взглядом, замерла, послушно опускаясь на шаткий табурет.

– Сиди уже, – буркнул старик вроде бы сердито, но в его голосе чувствовалась тёплая забота. Он поставил на стол тяжёлую сковороду, отодвинув в сторону гору грязных тарелок, и пробормотал, – Джил, моя соседка, раз в неделю приходит убираться… – затем, взглянув на меня, добавил, – небось, с утра пороги обиваешь?

– Почти седьмой день, – ответила я едва слышно, чувствуя, как от тепла кухни меня начинает клонить в сон, а веки тяжелеют.

– Оно и видно, что ноги едва держат, – мягко улыбнулся старик. – Ешь и поднимайся в комнату, а завтра можешь приступать к работе.

– Давайте я хотя бы разберу покупки, чтобы продукты не испортились, – пробормотала, стараясь подавить зевок.

– Сам разберусь, чай, не беспомощный, – ответил он с показной строгостью, его взгляд стал твёрдым, но в уголках глаз мелькнул озорной огонёк, – половину века один живу, как-то справлялся без твоей помощи, – и, лукаво улыбнувшись, добавил, – меня тут все мастером Харви зовут.

– Эмилия, – представилась я, улыбнувшись в ответ.

Поздний обед или ранний ужин проходил в молчании, нарушаемом только тихим стуком столовых приборов и легким потрескиванием старого кухонного очага. Еда была незамысловатой – жареные яйца с помидорами и луком, но аромат наполнил комнату теплом, а вкус оказался приятным, простым и сытным. Пара ломтей деревенского хлеба дополняли блюдо, и на какое-то время эта скромная трапеза создала уют, несмотря на обшарпанное помещение.

Я заметила, что мастер Харви слегка смущён, не привыкший к чужому присутствию за своим столом. Он то и дело косился на меня, словно проверяя, как я отреагирую на угощение, а затем быстро отводил взгляд, делая вид, что занят едой. Его движения казались немного скованными, будто он пытался держаться официально, но в тишине была какая-то неуклюжая доброта, непривычная для человека, привыкшего к одиночеству.

Вдвоем мы быстро умяли целую сковороду яичницы, после чего я всё же настояла на своём и разобрала покупки. Скоропортящиеся продукты отправила в холодную, чуть промозглую кладовую с тяжелой деревянной дверью, а крупы и другую бакалею разместила в единственном чистом шкафу, где, видимо, давно не было нового пополнения. Мастер Харви, слегка смущённый моим упорством, просто молчал, наблюдая за тем, как я аккуратно раскладываю всё по местам, но было заметно, что остался доволен.

Закончив несложную работу, я, пожелав мастеру Харви хорошего вечера, направилась к узкой лестнице, ведущей на второй этаж, старые деревянные ступени которой скрипели под ногами, будто бы протестуя против каждого шага, и вскоре очутилась в коридоре.

Он оказался длинным и мрачным. Высокие стены до самого потолка были покрыты темно-зеленой тканью, выцветшей и местами поеденной молью, что придавало пространству ещё более старинный и запущенный вид. Чёрные деревянные панели вдоль стен были искусно вырезаны, но покрыты тонким слоем пыли, отчего резьба казалась потускневшей и забытой. Единственное окно, затянутое тяжёлыми тёмно-бордовыми шторами, почти не пропускало свет; лишь редкие лучи пробивались сквозь узкие просветы, играя на лакированном полу, отливающем мутными бликами.

Немногочисленные двери из тёмного дерева тоже выглядели потрёпанными, их поверхность была покрыта царапинами и сколами, а старинные медные ручки потускнели и утратили былую изысканность, скрывая следы многих лет небрежного обращения.

Комната же неожиданно оказалась уютной, хотя и немного тесной. Полы мелодично скрипели под ногами, создавая ощущение, что дом живёт своей жизнью. Тёплый свет, пробивающийся сквозь тонкие занавески, мягко ложился на стены, обшитые тканью в мелкий цветочек, которая, хотя и выцвела от времени, всё ещё сохраняла свою прелесть.

В центре комнаты стояла кровать с тяжёлым деревянным изголовьем, покрытая невзрачным, но чистым одеялом. Рядом, чуть в стороне, стоял небольшой комод с выцветшими ящиками, а в углу покосился старый стул, одна из ножек которого была явно склеена. У противоположной стены, словно отдельно от всего остального, стоял приземистый шкаф с тусклыми бронзовыми ручками, в которых едва заметно отражался свет…

С тихим стоном я наконец сбросила с себя промокший и от этого тяжёлый плащ на пол и повернула ключ в замке, запирая дверь. Шаркая ногами, подошла к кровати и, не раздеваясь, обессиленно рухнула на матрас, мгновенно отключаясь…

Глава 16

Удивительно, но впервые с тех пор, как я очнулась в этом странном мире, я наконец-то выспалась и чувствовала себя полной сил. Даже затянувшаяся рана на затылке больше не болела, а синяки на лице и теле побледнели и почти исчезли, оставив лишь легкие тени на коже.

Стараясь не шуметь, я осторожно выбралась из комнаты и медленно пошла по темному коридору, погруженному в утренние сумерки. На цыпочках я подкралась к самой дальней двери, интуитивно чувствуя, что именно за ней я смогу найти уборную, и не ошиблась.

Такая же старая, потрёпанная жизнью, как и все остальные комнаты, эта оказалась на удивление чистой. Плитка на стенах, хоть и покрытая налетом времени, поблескивала в тусклом свете, отражая приглушённые отблески утра. Сверкающая чистотой раковина, казалось, ждала следующего гостя, и даже два небольших скола на её эмали выглядели скорее очаровательно, нежели портили вид. В воздухе витал аромат мыла, свежий, но с лёгкой горчинкой, и ещё какой-то неуловимый запах, спокойный и умиротворяющий, словно присутствие давно забытого покоя.

Я осторожно взглянула в зеркало, по краям которого выступили небольшие чёрные пятна. В его отражении я видела миловидное личико – уставшее, но удивительно спокойное. Синяки и ссадины на щеках побледнели, а глаза, хоть и потускневшие, сияли решимостью.

Быстро приведя себя в порядок, я бесшумно двинулась по коридору, всего на секунду задержавшись у единственного окна, сквозь которое едва пробивались первые бледные лучи солнца. За мутным стеклом с трудом угадывался двор, такой же заброшенный, как и сам дом мастера…

На первом этаже стояла полная тишина, и я поняла, что мсье Харви ещё не поднялся. Воспользовавшись моментом, я поспешила на кухню, желая порадовать доброго старика вкусным завтраком.

Кухня встретила меня уютной смесью запахов: старого дерева и слабого аромата вчерашней готовки, который, казалось, впитался в стены и мебель. Помещение было довольно просторным, но захламленным. Полки украшали ряды банок с покрытыми пылью этикетками, а по углам рабочих столов возвышались стопки старых газет и посуда, ожидающая, когда ее помоют. Хозяйским взглядом окинув кухню, на мгновение представив, как всё здесь снова засияет чистотой, я мысленно составила план работы и немедленно приступила к делу.

Закатав рукава, в первую очередь включила плиту, на одну из ее конфорок поставила чайник, полный холодной воды, и, едва слышно вздохнув, отважно подошла к печи, где в глубине еще тлели угли. Аккуратно подложила дрова, надеясь, что мне все же удастся разжечь огонь, я некоторое время наблюдала, как слабый дымок поднимался от поленьев, и как ребенок радовалась первыми проблесками пламени. Когда с огнем было покончено, я достала из шкафа муку, яйца и прочие необходимые продукты. Приступила к готовке, решив, что наведу порядок на кухне сразу после завтрака…

– Эх… давно я так вкусно не ел, – заговорил старик, довольно щурясь, как кот, объевшийся сметаны. Его глаза, обычно чуть прищуренные и серьёзные, сейчас сверкали от удовольствия, – Джилл раз в неделю готовит мне жаркое и пироги, а вот когда я лакомился кашей и блинчиками, уже и не вспомню, – добавил он с ностальгией, словно вспоминая вкус из далекого прошлого.

– Принимаю заказы на обед, – с улыбкой произнесла я, подливая мастеру в кружку чая. Аромат летних трав и ягод тотчас наполнил комнату, и старик, едва заметно, но одобрительно кивнув, сделал глоток тёплого напитка.

– Вот ещё! Что приготовишь, то и буду есть, – спустя секунду отмахнулся старик, задумчиво поглядывая на тарелку с блинами, словно решая, стоит ли съесть ещё один. Наконец, шумно выдохнув и мечтательно улыбнувшись, потянулся к золотистым кружочкам.

– Хорошо, во сколько вы обычно обедаете? – уточнила я, стараясь запомнить детали его распорядка.

– Обычно в два часа, но ты сама решай, – пробормотал мастер Харви, цепким взором осмотрев кухню. В его взгляде мелькнула похвала, когда он заметил, что один из рабочих столов уже убран, на нём нет хаоса из пустой посуды и мусора, которыми он был раньше завален, – вижу, ты взялась за уборку?

– Да, – кивнула, бросив взгляд на освобожденный от всего лишнего стол, – потом, если вы не против, я покрашу подоконник и те два верхних ящика. Краску я нашла в комнате рядом с кладовой.

– Вот как? Не знал, что она там есть, – проронил старик, всего лишь на миг застыв, слегка удивлённый моим энтузиазмом, но вскоре вернулся к своему занятию, сосредоточенно, почти с каким-то детским удовольствием, густо намазывая блинчик сметаной, стараясь покрыть каждый его край.

– О… ваша кладовая – настоящий кладезь интересных вещей, – заметила я, довольно улыбнувшись, невольно вспомнив первое впечатление от увиденного.

Выстроившиеся вдоль стен груды запыленных коробок и сундуков. В углах свисало ажурное кружево паутины, придавая помещению еще более загадочный вид. На полках, которые, казалось, вот-вот обрушатся, хранились припасы: выцветшие стеклянные банки с почти стертыми надписями, среди них можно было различить «джем» и «мёд», несколько старых бутылок из темного стекла со слегка покосившимися пробками.

Там же, среди многообразия хлама, я нашла несколько запыленных рулонов ткани – тяжелой, шерстяной, с едва различимым цветочным узором. В одном из углов лежала старая медная лампа, потемневшая от времени, и несколько деревянных ящиков, обитых ржавыми металлическими полосами. Когда я осмелилась приподнять крышку одного из них, внутри оказались стопки пожелтевших газет и рекламных листовок, которые, вероятно, разносили по домам лет двадцать или даже тридцать назад.

На нижних полках лежали инструменты, покрытые ржавчиной, но всё ещё крепкие: молотки, несколько длинных гвоздей, чугунные щипцы и даже пара стеклянных дверных ручек с гранями, как у старинных бокалов. Стекло было мутным, но красивым, отражая тусклый свет в виде мерцающих искорок…

– Хм… делай, как считаешь нужным. Если потребуется помощь, скажи, – прервал мои воспоминания старик, а через секунду раздался скрежет отодвигаемого стула. Мсье Харви неторопливо поднялся, устало потянув плечи, и, легко постукивая пальцами по столу, добавил, – спасибо, Эмилия. Пойду… мсье Элфи должен зайти за своими часами, а я их ещё не собрал.

– Хорошего дня вам, мастер Харви, – с тёплой улыбкой пожелала я, взглядом провожая направляющегося к выходу старика, пока его фигура не растворилась в полумраке коридора, оставив после себя слабый аромат мыла и машинного масла…

Глава 17

– Здесь придержи и немного капни масла, – проговорил месье Харви, показывая мне несложную для новичка работу.

– Так? – выполнила все в точности, как говорил мастер, бросив украдкой взгляд на старика.

– Верно, – довольно улыбнулся он, возвращаясь к прерванной работе. Сняв заднюю крышку карманных часов, принялся откручивать винтики, вытаскивая пружины и шестеренки, каждая из которых была размером едва ли больше головки булавки. Его руки двигались точно и уверенно: он бережно поднимал каждую деталь, рассматривал её на свету, проверял на наличие трещин и деформаций. Одна из шестеренок оказалась слегка погнутой – мастер отложил её в сторону. Придвинул коробку с запасными деталями и, найдя нужную шестеренку, установил её на место, проследив, чтобы она плавно вошла в зацепление с остальными. Затем мастер капнул пару капель специального масла на зубцы шестеренок, чтобы они двигались плавно, как хорошо отлаженный музыкальный инструмент. Когда сборка была завершена, он завёл часы, внимательно слушая их тиканье – равномерное, успокаивающее.

Завороженно наблюдая за его четкими и уверенными движениями, я видела, насколько глубоко он был погружен в свое ремесло – каждое действие было отточено, как ритуал, возвращающий часам новую «жизнь».

– Если мсье Дернис ещё раз уронит эти часы, боюсь, следующую деталь придётся вытачивать вручную, – произнёс мсье Харви, не отрывая взгляда от работы. Его тихий голос вывел меня из задумчивости, и я смущенно кашлянула, снова принимаясь за порученное дело.

– Мсье Дернис? Тот милый мужчина, который больше часа рассказывал вам о своём внуке? – поинтересовалась я, вспомнив его оживленный монолог о мальчике, что якобы мог собрать модель кареты быстрее всех в округе.

– Да, уж больно болтливый, – хмыкнул старик, осторожно подтягивая винтик на механизме. Похоже, мсье Харви не привык к многословным беседам, предпочитая тишину и сосредоточенность своей мастерской, где его единственными «собеседниками» были часы. Даже стены здесь, казалось, были пропитаны ровным, успокаивающим тиканьем, которое нарушалось лишь редкими стуками инструментов и тихим дыханием мастера. Его спокойное присутствие создавало ощущение уюта, и я невольно погружалась в ритм его повседневной работы, а именно это сейчас мне было так необходимо…

Прошла уже неделя с тех пор, как мсье Харви дал мне кров и работу. За это время я успела убрать и вымыть почти все комнаты в его небольшом доме, оставив только хозяйскую спальню, как и просил старик. Он категорически отказался от моей помощи, заявив, что незамужней девушке не пристало убираться в холостяцкой берлоге. Я решила не настаивать, хотя и осторожно напомнила ему, что уже была замужем и недавно потеряла мужа. Признаюсь, его реакция удивила меня: на мгновение он замер, и в его взгляде мелькнуло какое-то неуловимое сочувствие, но он лишь молча кивнул, и мы больше об этом не говорили.

За эту тихую и спокойную неделю я почти не покидала дом. Пару раз сходила за хлебом в булочную и один раз на рынок за продуктами, но каждый раз, стоило мне переступить порог и оказаться на шумных улицах, меня охватывало странное беспокойство, словно я могла потерять эту драгоценную, хоть и хрупкую защиту, которую дарили стены старого дома.

Маленький, но уютный мир мастерской мсье Харви, где я проводила свои дни, стал для меня убежищем, почти спасением. Каждый уголок этого дома хранил покой, который был мне необходим, чтобы залечить свои невидимые раны и хоть немного прийти в себя. Иногда я ловила себя на том, что, затаив дыхание, слушаю, как стрелки часов с лёгким шорохом отсчитывают время, словно сами подсказывая мне, что оно ещё есть, что можно не торопиться, не бояться… просто остановиться и подумать, куда я хочу идти.

С того дня, как я очнулась здесь, в чужом мире, с его странными и непривычными законами, я словно неслась по накатанной дорожке, не имея возможности остановиться и осмыслить, что ждёт меня дальше…

– Харви, – прервал мои мысли мелодичный, приятный женский голос, а вскоре я увидела его обладательницу. Ей было за шестьдесят, но черты её лица сохраняли прежнюю красоту – нежные и тонкие линии скул, аккуратные морщинки вокруг глаз, больше похожие на следы улыбок, чем на печать прожитых лет. Она была стройной, изящной, с той особой грацией, которая присуща только истинным леди, и даже простая серая шерсть её платья с тонким кружевом по краю манжет не могла скрыть этого благородства. Её седые волосы, собранные в аккуратный пучок, отливали серебром, а глаза – глубокие, светло-голубые, почти как осеннее небо перед дождём, – излучали такое доброжелательное спокойствие, что мне захотелось рассказать ей обо всех своих тревогах.

– Летиция, – проговорил мастер с явной растерянностью в голосе и, резко поднявшись со стула, тут же сел обратно, суетливо собирая разбросанные на столе инструменты. Его руки, обычно уверенные и спокойные, сейчас двигались чуть нервозно, и мне было странно видеть всегда сдержанного, слегка отстраненного мастера в таком состоянии. Удивлённая этим, я невольно прекратила свою работу и молча наблюдала.

– Харви… у меня снова сломались часы, стрелки почему-то не двигаются, – с мягкой, чуть лукавой улыбкой обратилась к нему дама, не спуская с него тёплого взгляда. Она протянула небольшой изящный часовой механизм, но мастер на него даже не посмотрел.

– Эмилия, прими заказ у мадам Летиции, – буркнул мсье Харви, выпрямив спину и мгновенно вернув себе обычную суровость, хотя глаза его так и не обрели прежнего холодного спокойствия, – как будет готово… я… Эмилия доставит твои часы, – добавил он, будто подчеркивая свою занятость, но не глядя на женщину, которая всё так же ласково улыбалась и не отводила взор от Харви.

– Хм… мадам Летиция, позвольте мне записать ваши данные, – слегка откашлявшись, заговорила я, стараясь придать своему голосу формальный тон. Я потянулась к старой потрепанной книге с засаленными краями, в которую месье Харви бережно записывал все заказы с самого дня открытия своей мастерской.

– Ваш адрес, пожалуйста, – добавила я, поднимая взгляд на даму.

– Улица Мелтис, дом пять, – коротко ответила женщина, положив рядом с книгой часы таким нежным, словно прощальным, жестом, и, на мгновение задержав свой взор на мастере, она тихо произнесла, – до свидания, Харви.

– До свидания, Летиция, – отозвался старик, и его голос прозвучал мягче обычного, почти шёпотом. Как только дверь за ней закрылась, он не шелохнулся, глядя ей вслед с грустью, которая долго не покидала его глаз, отражая что-то невысказанное, что-то давно утраченное, что, возможно, вернулось лишь на мгновение, но тут же исчезло вновь…

Глава 18

– Вот… отнеси мадам Летиции, – произнес мсье Харви, спустя два дня после прихода элегантной дамы, вручая мне небольшой сверток, обернутый в тонкую коричневую бумагу и перевязанный потертой бечевкой. Его узловатые пальцы, покрытые мелкими шрамами от многолетней работы с механизмами, слегка дрожали. – Скажи, чтобы не забывала их заводить.

– Хорошо, – коротко ответила, так и не рискнув расспросить мастера, что между ним и мадам Летицией произошло. Уж больно старик не любил вести беседы на личные темы, к себе в душу не пускал и к другим не лез. На мгновение в мастерской повисла привычная тишина, нарушаемая только мерным тиканьем десятков часов на стенах, но вот мсье Харви вздохнув, вновь заговорил:

– Но прежде зайди к мсье Блэквуду, адрес написан на пакете.

– Это район Лудст? – уточнила, беглым взглядом осмотрев еще один сверток, почти идентичный первому, разве что чуть больше размером. Бумага на углу была слегка помята, а чернила на написанном адресе еще не до конца просохли.

– Да, большой серый дом, – кивнул мастер, рассеяно протирая платком свои круглые очки в медной оправе. – Он единственный такой, не пропустишь. Особняк из серого камня с высокими окнами и черной чугунной оградой, – добавил он, водружая очки на нос.

– На обратном пути я зайду на рынок и к молочнику, – предупредила я старика, аккуратно вставая из-за стола, за которым провела последние три часа, собирая небольшие настольные часы с медным циферблатом. Это были первые часы, которые мастер доверил мне собрать самостоятельно, и я старалась выполнить работу безупречно. Мои пальцы всё ещё дрожали от напряжения, а на ладонях остались крошечные вмятины от металлических деталей. И, взяв с собой два свёртка, удобно устроившихся в потрёпанной кожаной сумке на моём бедре, я направилась к двери, накинула на плечи теплый плащ, застегнула потускневшие медные пуговицы и покинула часовую мастерскую.

Погода сегодня радовала, впервые за последнюю неделю дождливой хмури. Солнечные лучи, словно любопытные дети, пробились сквозь тяжелые свинцовые облака, их свет играючи отражался в многочисленных лужах и начищенных витринах, превращая обычную городскую улицу в калейдоскоп бликов и отражений. Лужи на брусчатке хранили в себе перевернутое небо, а в некоторых плавали красно-золотые кленовые листья, принесенные ветром из соседнего парка.

Неторопливо идя по улице, я разглядывала искусно выложенный товар за витринами: свежие булочки в пекарне мсье Дюрана, источающие аромат корицы и ванили даже сквозь стекло; изысканные шляпки в модном салоне мадам Агаты, украшенные причудливыми перьями и лентами; старинные книги в лавке букиниста, их потертые корешки выстроились ровными рядами, словно солдаты на параде. Спешащие прохожие обтекали меня подобно речному потоку: дамы в элегантных нарядах, клерки в строгих костюмах с потертыми портфелями, уличные торговцы с корзинами свежих фруктов и цветов.

В воздухе витал особый городской коктейль запахов: сладкая выпечка из пекарни смешивалась с ароматом жареных каштанов, которые продавал старик на углу, легкий запах прелой листвы от недавнего дождя переплетался с дымом из печных труб, а откуда-то издалека доносился характерный дух типографской краски из печатного дома…

Район Лудст, оказался респектабельным уголком города, разительно отличающимся от шумных торговых улиц центра. Здесь возвышались величественные двух-трёхэтажные особняки, каждый со своим характером и историей: одни щеголяли витражными окнами, переливающимися всеми цветами радуги в лучах осеннего солнца, другие красовались изящной лепниной и колоннами, третьи привлекали внимание затейливыми коваными балконами. Перед домами раскинулись палисадники, где даже в эту пору года сохранились островки зелени: подстриженные кусты самшита, аккуратные розарии, укрытые на зиму соломой, и вечнозеленые туи, подобно молчаливым стражам, охраняющие покой владельцев.

Дом мсье Блэквуда действительно отличался от остальных своим суровым видом – трехэтажный особняк из темно-серого камня, чьи стены, казалось, впитали в себя всю мрачность элшиморских дождей за последнее столетие. Чугунная ограда, увенчанная готическими пиками и украшенная причудливой вязью узоров, опоясывала владения подобно древнему крепостному валу.

Впрочем, сквозь витиеватые узоры ограды прекрасно просматривался ухоженный сад с аккуратно подстриженным газоном, по которому змеились дорожки из светлого гравия. В центре сада возвышался старый дуб – его раскидистая крона создавала уютный зеленый шатер, под которым приютились изящная кованая скамейка и маленький мраморный столик. А прямо под водостоком, где серая чугунная труба спускалась по стене дома, нелепо и неуместно рос розовый куст – его тонкие ветви тянулись вверх, словно моля о спасении от избытка влаги.

– Какой болван посадил розу в такое место, – невольно вырвалось у меня, глядя на это садоводческое безобразие. Я мысленно хмыкнула, даже не пытаясь понять, откуда у меня такие глубокие познания в области садоводства. Были ли это отголоски моей прошлой жизни или это знания Эмилии – девушки, чье имя я теперь носила? Воспоминания мои и Эмилии удивительным образом переплелись в моем сознании, что было сложно понять, кому они принадлежали…

– Мой садовник, но вы правы, он болван, – прервал мои философские размышления глубокий, чуть хрипловатый голос, в котором слышались нотки сдержанного раздражения и… веселья?

– Кхм… мсье Блэквуд? – смущенно кашлянула я, взирая на некогда статного мужчину, чья высокая фигура теперь слегка сутулилась, словно под тяжестью прожитых лет. Его когда-то иссиня-черные волосы были густо присыпаны серебром на висках, а в уголках пронзительных серых глаз залегли тонкие морщинки – следы то ли от частых улыбок, то ли от привычки щуриться, разглядывая что-то через свой монокль в золотой оправе. Одет он был с той небрежной элегантностью, которую могут себе позволить только истинные аристократы: темно-синий сюртук безупречного кроя, жилет из узорчатого шелка цвета старого золота, и шейный платок, завязанный таким замысловатым узлом, что я невольно залюбовалась этим маленьким произведением искусства.

– Мы знакомы? – проронил мужчина, неспешно приближаясь к забору. Его начищенные до блеска ботинки оставляли едва заметные следы на влажном гравии, а трость мерно постукивала в такт шагам, нарушая тишину сада.

– Нет, я от мсье Харви, он просил доставить вам заказ, – пояснила, вытаскивая из сумки сверток.

– Старый хитрец, и как ему удалось завлечь в свое подземелье такую милую особу, – рассмеялся мужчина, и его низкий бархатный смех, казалось, согрел промозглый осенний воздух. Следом раздался металлический скрежет несмазанных петель, и тяжелая чугунная калитка с протяжным скрипом отворилась. – Проходите, мадемуазель, деньги в доме.

– Эм… я подожду вас здесь, – мой голос прозвучал тише обычного, а ноги словно приросли к земле у самой границы его владений.

– Вы же не заставите такого старика как я ходить? – насмешливо бросил мужчина, в чьей грациозной осанке и живых движениях не было ничего старческого. – Ну же, я не причиню вам вреда, откуда у такой молодой и красивой мадемуазель столько недоверия?

– Мадам, – поправила я мужчину, подумав, что мастер Харви, этот ворчливый, но заботливый старик, не стал бы подвергать меня опасности. Я некоторое время колебалась, но все же осторожно шагнула к двери, внимательно наблюдая за каждым движением мсье Блэквуда…

Глава 19

– Не думал, что Харви удастся их отремонтировать, – рассеянно протянул мужчина, разглядывая карманные часы с золотым циферблатом. – Они принадлежали моему отцу, я надеялся передать их сыну… – его голос на мгновение дрогнул, а взгляд затуманился, но он тут же взял себя в руки, захлопнув крышку часов с тихим щелчком. – Мадам, почему ваш муж заставляет вас работать? – внезапно спросил мсье, отрываясь от созерцания семейной реликвии.

– Я вдова, – коротко ответила, продолжая украдкой рассматривать кабинет. Это было внушительное помещение, где каждая деталь кричала о богатстве и положении владельца: массивные книжные шкафы из красного дерева, заставленные томами в кожаных переплетах; тяжелые бархатные портьеры цвета бургундского вина; шерстяной ковер с витиеватым узором, приглушающий шаги; коллекция охотничьих трофеев на стенах – стеклянные глаза чучел животных, казалось, следили за каждым моим движением. В углу кабинета примостился старинный глобус на изящной подставке, а рядом с ним – телескоп, направленный в окно. На массивном столе, среди разложенных бумаг и письменных приборов, красовалась необычная чернильница в виде бронзового дракона, держащего в когтях хрустальный флакон.

– Кхм… – кашлянул мужчина, потянувшись к резному шкафчику красного дерева. Маленький ключ в его руках тихо звякнул о позолоченную замочную скважину, и выдвижной ящичек плавно выскользнул на бесшумных направляющих. Достав несколько золотых фарлов, чья поверхность тускло блеснула в свете камина, он положил их на полированную столешницу. – Два мастеру, один вам за доставку.

– Благодарю, но не стоит, мсье Харви достаточно мне платит, – натянуто улыбнулась, забирая со стола только две монеты.

– Уверены? – с сомнением проронил хозяин кабинета, окидывая меня внимательным взглядом с ног до головы. От его серых, цепких глаз не укрылись ни потертые манжеты платья, ни видавшие лучшие дни ботинки, чьи стоптанные каблуки предательски выдавали мое стесненное положение. Внезапно, словно желая сгладить неловкость момента, он резко сменил тему разговора. – Могу я вам предложить кофе, чай? Эмон заваривает отличный напиток, крепкий как сталь, а Руби печет чудесные пироги с ягодой… не отказывайтесь, мадам…

– Эмилия, – представилась, не сумев удержать улыбки, наблюдая за внезапной переменой в собеседнике. Черты мсье Блэквуда, обычно надменные и аристократически точеные, сейчас удивительным образом смягчились, напоминая брошенного щенка: во взгляде этого статного джентльмена светилась такая искренняя, почти детская мольба, что отказать ему показалось бы верхом жестокосердия.

– Арчи, мсье Арчи Блэквуд, – представился в ответ мужчина, приподняв бровь и вопросительно на меня посмотрев. В его позе читалось странное сочетание аристократической чопорности и почти мальчишеского любопытства, словно он не мог определиться – держать официальную дистанцию или позволить себе более непринужденное общение.

– Спасибо, пожалуй, я не откажусь от чашки чая, – чуть помедлив проговорила и, бросив на мужчину предупреждающий взгляд, продолжила: – Надеюсь, вы не опаиваете девушек зельем.

– Оу… что-то я упустил эту важную деталь, а ведь подвалы моего дома вполне могли бы вместить в себя не один десяток молодых красавиц, – хрипло рассмеялся мсье Арчи, лукаво мне подмигнув. Но тут же, словно надев невидимую маску, он вернул былую серьезность. Морщинки вокруг глаз разгладились, а в голосе зазвучала искренняя озабоченность: – Простите, что лезу не в свое дело, но ваш взгляд более чем красноречив, и, кажется, вам пришлось столкнуться с этой подлостью. – Уверяю вас, в моем доме вам ничего не угрожает, обычное старческое любопытство. Все мои друзья и знакомые до изжоги мне наскучили – вечно одни те же истории за бокалом бренди, одни и те же шутки на званых ужинах. А вы словно глоток свежего воздуха в этом затхлом склепе. И признаться, меня удивил старик Харви, он давно предпочитает одиночество и не особо разговорчив, а тут вы… – его взгляд стал задумчивым, словно мужчина пытался разгадать сложную головоломку. – Мне жутко интересно, что произошло, что Харви изменил своим принципам.

– Боюсь, у него не было выбора, когда в его мастерскую зашла мокрая, замерзшая, попавшая в очень затруднительное положение девушка, – с улыбкой произнесла, невольно вспоминая тот промозглый день. Капли дождя стучали по стеклам, а я стояла на пороге, дрожащая и растерянная, в насквозь промокшем плаще и в ботинках полными воды.

– Вы правы, – с заботливой улыбкой ответил мсье Арчи, и морщинки в уголках его губ сложились в лучики, придавая его строгому лицу удивительно мягкое выражение. А длинные пальцы рассеянно забарабанили по подлокотнику кресла, обитого темно-зеленым бархатом. В этом простом жесте читалось какое-то задумчивое беспокойство, словно он тоже погрузился в воспоминания о своем прошлом.

Внезапно я поймала себя на том, что теплота в голосе мсье Арчи и его искреннее участие пробудили во мне некую симпатию – то чувство, которое я себе редко позволяла в этом новом, незнакомом мире…

– Отец настоял. «Блэквуды всегда были охотниками», – процитировал мсье Арчи, слегка изменив голос. – Традиции, знаете ли. Как и женитьба на подходящей партии, и занятие семейным делом… а в молодости я мечтал изучать астрономию, – внезапно признался мужчина, кивнув на телескоп у окна. – Даже поступил в университет, но… отец счел это блажью.

– И вы подчинились? – спросила, заметив, как потемнел его взгляд.

– А был выбор? Женился, как велели, вел дела, как положено, растил наследника… – его голос дрогнул на последних словах. – Знаете, что самое забавное? Мой сын… он тоже любил звезды. Мог часами сидеть у этого телескопа. Я позволял ему то, чего не позволили мне, – мсье Арчи резко замолчал, уставившись в камин.

В комнате на мгновение повисла тяжелая тишина, нарушаемая только тиканьем часов и потрескиванием поленьев в камине.

– Простите, что утомил вас своими историями, – через секунду спохватился мсье Арчи, словно очнувшись от воспоминаний. – Видимо, и правда становлюсь болтливым стариком.

– Нет, что вы, – мягко возразила, наблюдая, как отблески пламени из камина отбрасывают на ковер причудливые тени. – Иногда нужно говорить о прошлом, чтобы оно не давило так сильно на душу.

– Вы удивительная девушка, Эмилия, – произнес мсье Арчи, подняв на меня изумленный взгляд, словно впервые по-настоящему увидел. В его глазах промелькнуло что-то похожее на благодарность. – Такая молодая, а уже столько мудрости… Должно быть, жизнь и вас не баловала?

Я промолчала, рассматривая незатейливый узор на обивке кресла. Что я могла ответить? Рассказать о своих потерях, о предательстве, о бегстве? Нет, еще слишком рано доверять незнакомцу, каким бы располагающим он ни казался…

Глава 20

– Может быть еще чаю? – предложил мсье Арчи, разруша