Читать онлайн Мертвы, пока светло бесплатно

Charlaine Harris

DEAD UNTIL DARK

Опубликовано с разрешения автора и её литературных агентов: Литературное агентство JABberwocky Literary Agency (США) при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия)

Глава 1

Я годами ждала того дня, когда на пороге бара появится вампир.

Они «вышли из гроба» – как они сами шутили – четыре года назад, и с тех пор я надеялась, что один из них посетит Бон-Темпс. В нашем городке встречались самые разные люди, так почему бы не появиться нелюдям – немертвым, которым закон дал равные с живыми права? Но, как оказалось, сельский север Луизианы не слишком их привлекал. В отличие от Нового Орлеана, который был настоящим сердцем их сообщества, в этом Энн Райс не ошиблась.

Новый Орлеан располагался неподалеку от Бон-Темпса, и приезжавшие оттуда завсегдатаи говорили, что у них, куда ни плюнь, попадешь в вампира – хотя попадать не хотелось бы.

Но я ждала особенного вампира.

Я не так уж часто выбиралась из дома. Не потому что я недостаточно хорошенькая – достаточно. Голубоглазая блондинка двадцати пяти лет, с сильными ногами, пышными бедрами и осиной талией. Мне шла летняя форма, которую Сэм выбрал для своих официанток: черные шорты, белая футболка, белые же носки и черные «найки».

Но со мной кое-что было не так. Я называла это «отклонение».

Завсегдатаи бара думали, что у меня не все дома.

Как бы там ни было, на свидания меня звали нечасто, и для меня были важны даже малейшие знаки внимания. И вот он сел за один из моих столиков – настоящий вампир.

Я сразу поняла, кто передо мной. Надо же – больше никто не обратил на него внимания. Никто не догадался! Но я увидела, что кожа вошедшего чуть заметно светится, и сразу все поняла.

Я готова была плясать от радости и даже подпрыгнула на месте прямо там, за барной стойкой. Сэм Мерлотт, мой начальник, поднял взгляд от коктейля, который смешивал, и слегка мне улыбнулся. Подхватив поднос и блокнот, я направилась к столику, который занял вампир, надеясь, что помада не успела смазаться, а высокий хвост – растрепаться. Я была напряжена. Уголки губ подрагивали в улыбке.

Он казался погруженным в собственные мысли, и мне представился шанс как следует его рассмотреть прежде, чем он заметит меня. В нем было чуть меньше шести футов роста – по крайней мере, мне так показалось. Густые каштановые волосы, зачесанные назад и достающие до плеч, очаровательно-старомодные бакенбарды… разумеется, он был бледен – как и положено ожившему мертвецу, если верить старым сказкам. Политкорректная теория, которой на публике придерживалось большинство вампиров, гласила, что они стали жертвами вируса – тот на несколько дней привел их в состояние, подобное летаргии, а впоследствии наделил аллергией на солнечный свет, серебро и чеснок. Детали зависели от газеты – о вампирах писали почти все.

В любом случае у него был красивый, четко очерченный рот. Темные, от природы чуть изогнутые брови. Горделивый профиль – в точности как на византийских мозаиках. Когда он наконец поднял взгляд, я увидела его глаза: радужка на несколько тонов темнее волос, белки – какого-то нереального оттенка белого.

– Что вам принести? – спросила я, счастливая чуть ли не до заикания.

Он поднял бровь. Спросил:

– У вас есть синтетическая кровь? В бутылках.

– К сожалению, нет. Сэм обязательно закажет. На следующей неделе появится.

– Тогда, пожалуйста, красного вина, – голос у него был спокойным и чистым, как журчание ручья меж камней.

Я громко рассмеялась. Слишком идеально.

– Не обращайте на нее внимания, мистер. Это Сьюки, у нее не все дома, – раздался знакомый голос от углового столика. Радость померкла, хотя я все еще чувствовала застывшую на губах улыбку. Вампир продолжал смотрел на меня – наблюдая, как мое лицо теряет краски.

– Сейчас принесу вино, – сказала я, отступая.

Я не смотрела на самодовольную ухмылку Мака Рэттри. Они с женой Дэниз проводили здесь почти каждый вечер. Про себя я звала их крысиной парочкой или просто Крысами – они взяли в аренду трейлер на Углу Четырех Улиц и с тех пор всеми силами делали мою жизнь невыносимой. Я все еще надеялась, что однажды они исчезнут из Бон-Темпса так же внезапно, как появились.

Когда они в первый раз пришли в бар, я подслушала их мысли – знаю, низко с моей стороны. Но мне, как и всем, бывает скучно, и, несмотря на то что по большей части я не пускаю мысли посторонних людей к себе в голову, иногда я просто сдаюсь. Так что я знала о Рэттри кое-что, чего, возможно, не знал больше никто. Во-первых, что они сидели в тюрьме – правда, я не поняла, за что именно. Во-вторых, какими мыслишками обо мне забавлялся Мак Рэттри. И еще – из мыслей Дэниз я узнала о том, что два года назад она бросила своего новорожденного ребенка и что Мак не был его отцом.

А еще они не оставляли чаевых!

Сэм наполнил бокал домашним красным вином и передал его мне, поглядывая на занятый вампиром стол. Когда наши взгляды встретились, я поняла: он тоже догадывается, что новый посетитель из немертвых. Мы с Сэмом оба были светловолосыми и голубоглазыми, но его глаза были яркими, а в моих голубой смешивался с серым. Его волосы были жесткими, и их оттенок напоминал скорее красное золото. Всегда загорелый, Сэм мог показаться худым – если бы я не видела, как он, сняв рубашку, разгружает очередной грузовик. На физическую силу он не жаловался.

Я никогда не подслушивала мыслей Сэма. Он мой начальник, а мне уже приходилось увольняться из-за того, что мои начальники думали то, о чем бы мне совсем не хотелось знать.

Но Сэм ничего не сказал. Он просто передал мне вино. Я осмотрела бокал, убеждаясь в его идеальной чистоте, и вернулась к занятому вампиром столику.

– Вино, сэр, – церемонно сказала я, опуская бокал прямо перед ним. Вампир снова посмотрел на меня, и я воспользовалась возможностью поймать взгляд его чарующих глаз, прежде чем с гордостью пожелать: – Хорошего вечера.

За моей спиной Мак Рэттри закричал:

– Эй, Сьюки! Подай нам еще по пиву!

Я вздохнула и подошла к Крысам, чтобы забрать с их стола опустевшие кружки. Было очевидно, что Дэниз сегодня в хорошем настроении. На ней были топ с открытыми плечами и короткие шорты, густые каштановые волосы лежали крупными волнами вокруг головы. Дэниз не была красавицей, но для того, чтобы заметить это, требовалось время – так уверенно она держалась.

Чуть позже, к своему сожалению, я заметила, что крысиная парочка переместились за столик вампира. Они говорили с ним. Мне не показалось, что он активно им отвечал, но и уйти тоже не пытался.

– Только посмотри, – сказала я с отвращением, обращаясь к Арлин, своей коллеге.

Арлин была рыжеволосой, усыпанной веснушками женщиной лет на десять старше меня. Она четырежды выходила замуж, у нее было двое детей, и иногда мне казалось, что она считает меня третьим.

– Он здесь новенький, да? – спросила она с тенью интереса. Сейчас Арлин встречалась с Рене Леньером, и, хотя я не понимала, что в нем такого, она выглядела довольной. Кажется, когда-то Рене был ее вторым мужем.

– Это вампир, – шепнула я, не в силах не поделиться своим восторгом хоть с кем-то.

– Серьезно? Здесь? Подумать только, – она чуть улыбнулась, отзываясь на мою радость. – Но вряд ли он очень умный, милая, если общается с Крысами. С другой стороны, вон как Дэниз старается.

Я поняла, что именно происходит, только после слов Арлин – она разбиралась в соблазнении куда лучше: у нее в отличие от меня было достаточно опыта.

Вампир был голоден. Я слышала, что разработанная в Японии синтетическая кровь поддерживала существование вампиров, но не удовлетворяла их голода. Именно из-за этого время от времени происходили «несчастные случаи» – этим эвфемизмом вампиры описывали кровавую охоту на людей.

И, полюбуйтесь – Дэниз Рэттри гладила себя по горлу, поворачивая голову из стороны в сторону. Вот сучка.

В бар вошел мой брат Джейсон и, найдя меня взглядом, подошел, чтобы обнять. Он знал, что женщины любят мужчин, поддерживающих свою семью, и тех, кто проявляет терпимость к отклонениям, и знал, какой эффект произведет. Не то чтобы он нуждался в дополнительных ухищрениях – он был красавчиком. Разумеется, он мог быть и грубым тоже, но большинство женщин легко спускали ему это.

– Сестричка, как там ба?

– Так же, как и обычно, в порядке. Можешь зайти проведать.

– Обязательно. Кто сегодня свободен?

– Смотри сам.

Я заметила, что в ответ на внимательный взгляд Джейсона женщины невольно тянулись поправить волосы, помаду или блузку.

– Я вижу, здесь Ди-Энн. Она одна?

– С каким-то дальнобойщиком из Хэммонда. Он отошел отлить. Осторожнее.

Джейсон ухмыльнулся, и я в очередной раз удивилась, как большинство женщин не замечают в его улыбке этого самодовольства. Даже Арлин одернула футболку, когда он вошел, а она вроде должна была разбираться в мужчинах – после четырех-то браков. Третья официантка, с которой мы работали, Дон, отбросила волосы с лица и выпрямила спину, демонстрируя грудь. Джейсон дружелюбно помахал ей. Дон притворилась, что насмешливо фыркает. Они были в ссоре, но ей все равно хотелось привлечь его внимание.

Мне некогда было отвлекаться. В субботу вечером в баре было не протолкнуться от желающих выпить, так что я ненадолго выпустила своего вампира из виду. Когда я снова обратила на него внимание, он говорил с Дэниз. Мак смотрел на него с таким жадным выражением лица, что я забеспокоилась. Я подошла к их столику, не сводя с Мака глаз, и, наконец перестав закрываться от чужих мыслей, прислушалась.

Мак и Дэниз мотали срок за иссушение вампира.

Оглушенная, я на автомате донесла кувшин с пивом и кружки до шумной компании за четвертым столиком. Считалось, что кровь вампира может временно снять симптомы заболеваний и повысить потенцию – как смесь преднизолона и виагры, поэтому чистая, неразбавленная кровь вампиров пользовалась большим спросом на черном рынке, а спрос рождает предложение. Появляются поставщики – и мерзкие Крысы, как выяснилось, были одними из них.

Они заманивали вампиров в ловушки, выкачивали из них кровь и продавали крошечные флакончики по двести баксов за штуку. Уже пару лет как кровь вампиров считалась лучшим наркотиком. Некоторые покупатели буквально съезжали с катушек после первой же дозы, но торговлю это не останавливало.

Обескровленные вампиры в среднем долго не жили. Дилеры либо убивали их, либо бросали на открытом пространстве – в этом случае история заканчивалась на рассвете. Время от времени случались истории о выживших вампирах, сумевших освободиться и повернуть ситуацию в свою пользу. Тогда до рассвета не доживали дилеры. Я видела, как мой вампир поднимается и идет к выходу вместе с Крысами. Мак поймал мой взгляд, и я поняла, что выражение моего лица совершенно его обескуражило. Но он отвернулся, так, как будто бы я не имела значения, и это меня взбесило. Действительно взбесило.

Что же мне делать? Пока я боролась с собой, они успели выйти. Поверит ли мне вампир, если я догоню их и расскажу правду? Никто никогда мне не верил. А если по какой-то нелепой случайности это и происходило, веру сопровождали злость и страх – потому что я читала в умах то, что люди хотели бы скрыть.

Однажды вечером, когда четвертый муж Арлин приехал, чтобы забрать ее со смены, она просила меня прочитать его мысли. Она была уверена, что муж планирует бросить ее и детей… но я не стала этого делать. Я не хотела лишиться единственной подруги. Даже Арлин не могла попросить меня об этом напрямую, потому что тогда она признала бы существование моего дара, моего проклятия – а люди никогда его не признавали. Удобнее было думать, что я сумасшедшая.

Иногда я действительно едва не сходила с ума.

Я колебалась, смущенная, напуганная и разозленная, пока не поняла, что не могу оставаться на месте. Пренебрежительный взгляд Мака заставил меня действовать.

Я прошла вдоль бара к Джейсону. Он пытался склеить Ди-Энн – хотя, поговаривали, ее и клеить-то особо не требовалось. Дальнобойщик из Хэммонда зло щурился с другой стороны от нее.

– Джейсон, – настойчиво позвала я. Он предостерегающе посмотрел на меня, но все же развернулся. – Слушай, та цепь все еще лежит в багажнике?

– Куда я без нее, – лениво протянул он, разглядывая меня и, кажется, гадая, не влипла ли я в историю. – Собираешься драться, Сьюки?

Я улыбнулась ему привычной улыбкой официантки и бодро ответила:

– Надеюсь, что не придется.

– Эй, помощь нужна? – в конце концов, он был моим братом.

– Нет, спасибо, – я понадеялась, что мой голос звучит уверенно.

Я обернулась к Арлин.

– Послушай, мне нужно уйти чуть пораньше. За моими столиками тихо, сможешь меня прикрыть? – Я не думала, что когда-нибудь попрошу Арлин об этом, хотя не раз прикрывала ее. К тому же она сама предлагала мне помощь. – Все будет хорошо. Я вернусь, если получится, и уберу твой трейлер, если тебе придется наводить порядок за моими клиентами.

Арлин горячо закивала.

Я показала Сэму на служебный выход, на себя и изобразила пальцами шаги, без слов поясняя, куда собираюсь. Он кивнул. Довольным он не выглядел.

Что ж, я вышла из задних дверей, стараясь ступать по гравию как можно тише. Парковка для сотрудников была позади бара – мы выходили на нее через кладовую. Я видела машины: повара, Арлин, Дон, свою собственную. Справа от меня стояли пикап Сэма и его трейлер.

Вырубку, посреди которой расположился бар, окружал лес. Парковка для гостей – обширное пространство к западу от здания – была залита асфальтом, но по ее краям лежал тот же гравий, что покрывал парковку для сотрудников. Сэм позаботился об освещении, и в неестественном свете высоких фонарей обстановка казалась странной.

Я увидела помятый красный спорткар – машину Крыс – и поняла, что почти на месте. Тут же стоял фургон Джейсона. Черный, с узором из бледно-голубых и розовых брызг по бокам – как же Джейсону нравилось, чтобы его замечали. Я забралась в багажник и порылась среди вещей, разыскивая цепь из толстых тяжелых звеньев, которую он возил с собой на случай драки. Найдя, я прижала ее к себе так, чтобы она не звенела.

На секунду я задумалась. Единственным относительно уединенным местом, куда Рэттри могли заманить вампира, был дальний угол парковки, где деревья нависали над машинами, – что ж, я двинулась в том направлении тихо и быстро.

Каждые пару секунд я останавливалась, прислушиваясь, и вскоре до меня донесся стон и тихие голоса. Я скользнула между машинами и увидела их именно там, где предполагала.

Вампир лежал на спине. Его лицо искажала агония, слабо поблескивающая цепь пересекала запястья, затем спускаясь к щиколоткам. Серебро. Жгут чуть выше локтя грубо врезался в кожу вампира. На земле, у ног Дэниз, стояли два маленьких флакона с кровью, и она уже крепила к игле новую вакуумную пробирку.

Крысы стояли ко мне спиной, вампир тоже пока меня не заметил, и я выпустила из цепи один виток, оставляя свободными добрые три фута. С кого начать? И Мак, и Дэниз были некрупными, но жестокими. Я вспомнила презрительный взгляд Мака и то, что он никогда не оставлял мне чаевых, – что ж, начнем с него. Мне еще никогда не приходилось драться по-настоящему, но почему-то я трепетала от предвкушения.

Я выскочила из-за фургона, раскручивая цепь. Ее свободный конец врезался Маку в спину, и он упал на колени перед своей жертвой, но тут же закричал и снова вскочил на ноги. Дэниз обернулась, не отвлекаясь от наполнения третьей пробирки. Мак опустил руку к своему ботинку, и в его пальцах что-то сверкнуло. Я сглотнула. Он вытащил нож.

– Ой-ой, – сказала я с нервной ухмылкой.

– Сучка чокнутая!

Судя по его тону, ему не терпелось пустить нож в дело. Я слишком сосредоточилась на происходящем, чтобы удерживать ментальный барьер, и мысли Мака пронеслись сквозь мое сознание – я поняла, что именно он хочет со мной сделать, и это меня по-настоящему взбесило: теперь мне хотелось сделать ему максимально больно. Я шагнула к нему, но Мак был готов к нападению – пока я раскручивала цепь, он метнулся вперед, целя ножом по руке. Он отвлекся; цепь обхватила его тощую шею, как руки любовницы, и триумфальный крик превратился в бульканье. Мак выронил нож и обеими руками вцепился в звенья. Не в силах вдохнуть, он снова упал коленями на асфальт. Цепь выскользнула из моих рук – извини, Джейсон. Я наклонилась и подобрала нож Мака, стараясь держать его с уверенным видом. Дэниз бросилась к нам – игра тени и света делала ее похожей на лесную ведьму.

Она замерла, когда увидела в моих руках нож Мака. Грязно выругалась, осыпала меня проклятиями, пожелала сдохнуть – я дождалась, пока она закончит, и скомандовала:

– Вали отсюда. Сейчас же.

Дэниз сверлила меня ненавидящим взглядом. Она попыталась подобрать флаконы с кровью, но я зашипела на нее, отгоняя, так что ей не осталось ничего, кроме как помочь Маку подняться на ноги. Он по-прежнему давился воздухом, хрипел и обеими руками держался за цепь. Дэниз потащила его к машине и, не обращая внимания на его состояние, затолкала на пассажирское сиденье. Затем она достала из кармана ключи и села за руль.

Я услышала, как заработал мотор, и неожиданно поняла, что Крысы заполучили новое оружие. Еще никогда в жизни я не двигалась так быстро; я метнулась к связанному вампиру, выдохнула: «Отталкивайся ногами», – подхватила его под руки и со всей силы потянула за собой. Он понял меня и попытался придать нам хоть какое-то ускорение, и за секунду до того, как красный спорткар понесся на нас, мы успели оказаться между деревьями. Дэниз промахнулась меньше чем на ярд – теперь ей пришлось выкрутить руль, избегая столкновения с сосной.

Шум мотора постепенно стих вдали.

– Ох, твою мать, – пробормотала я.

Ноги больше не держали, и я упала на колени рядом с вампиром. С минуту я тяжело дышала, пытаясь взять себя в руки. Вампир слегка пошевелился, и я перевела на него взгляд. От его кожи, там, где ее касалось серебро, поднимались тонкие струйки дыма. О черт, как же я могла забыть!

– Бедолага, – я злилась на саму себя за то, что не позаботилась о нем сразу.

Все еще пытаясь перевести дыхание, я начала разматывать тонкие серебряные нити, кажется, составляющие одну очень длинную цепь.

– Малыш… – прошептала я, не задумываясь, насколько нелепо это звучит.

Я быстро освободила запястья вампира от цепей. Интересно, чем Крысы умудрились отвлечь его настолько, что он не заметил, как его связывают? От приходящих в голову идей я невольно покраснела. Вампир прижал руки к груди, пока я распутывала цепочку, намотанную вокруг его щиколоток. Они пострадали намного меньше – Крысы не стали закатывать джинсы вампира, и серебро не коснулось его обнаженной кожи и не обожгло.

– Прости, что не пришла раньше, – виновато сказала я. – Тебе скоро станет лучше, так? Хочешь, чтобы я ушла?

– Нет.

Его ответ успел очень обрадовать меня, но тут он добавил:

– Они могут вернуться, а я пока не в состоянии драться, – мягкий голос вампира слегка подрагивал, но я бы не сказала, что он задыхался.

Я кисло посмотрела на него и отвернулась, давая ему время и личное пространство, чтобы прийти в себя. Неприятно, когда кто-то пялится на твои страдания. К тому же он был прав, меры предосторожности не помешают. Я пересела на тротуар и не сводила глаз с парковки: одни машины уезжали, другие приезжали, но никто не приближался к нашему укромному уголку.

Я почувствовала движение воздуха и обернулась – вампир сидел. Он оказался ближе, чем я ожидала. Его огромные темные глаза внимательно разглядывали меня. Клыки он успел убрать – сказать по правде, я была слегка разочарована. Заговорил он не сразу.

– Спасибо, – его голос звучал сдавленно.

Видимо, он был не рад, что его спасла женщина, как и любой мужчина на его месте.

Поскольку он не был особо вежлив, я решила, что тоже могу сделать кое-что некрасивое. Мне хотелось услышать его, и я полностью открыла сознание. Ничего. Я не услышала ничего.

– Ого, – шокированно выдохнула я, сама не слишком понимая, что именно говорю: – Я тебя не слышу.

– Спасибо, – повторил вампир, отчетливо выговаривая каждый звук.

– Нет, нет, слова я слышу. Просто…

Взбудораженная, я сделала то, чего никогда бы себе не позволила при других обстоятельствах, – кое-что навязчивое, нарушающее личное пространство и выдающее мое отклонение. Я повернулась к нему всем телом, взяла его бледное лицо в ладони и взглянула прямо в глаза. Я сфокусировала на нем все свои силы.

И ничего не произошло. Я как будто всю жизнь слушала радио, которое не могла выключить, и вдруг попала на частоту, которую приемник не воспринимал.

Какое блаженство!

Глаза вампира расширились и потемнели, но он не шелохнулся.

– Прости, – смущенно выдохнула я, отдергивая руки и вновь поворачиваясь к парковке.

Я начала говорить о Маке и Дэниз, все еще думая о том, как восхитительно было бы общаться с человеком, которого не слышно, пока он не заговорит вслух. О, это непередаваемое ощущение тишины.

– …так что я решила, что лучше выйти и проверить, как у тебя дела, – закончила я, понятия не имея, о чем говорила до этого.

– Ты пришла мне на выручку. Смело с твоей стороны, – его голос был таким соблазнительным, что Ди-Энн выскочила бы из красных кружевных трусиков прямо на этом самом месте.

– Даже не начинай, – ответила я язвительно. Его тон спустил меня с небес на землю. Изумленное выражение задержалось на лице вампира на целую секунду, прежде чем он взял себя в руки.

– Ты не побоялась оказаться наедине с голодным вампиром? – спросил он с нотками чего-то лукавого и опасного в голосе.

– Нет.

– Полагаешь, ты спасла меня, и поэтому – в безопасности? Неужели ты думаешь, что после всех прожитых лет я сохранил в себе хоть каплю сентиментальности? Вампиры часто пользуются теми, кто им доверяет. Мы не следуем человеческим нормам морали.

– Люди тоже пользуются теми, кто им доверяет, – фыркнула я. Я умела быть практичной. – Я не конченая дурочка.

Я подняла руку и слегка наклонила голову. Пока вампир приходил в себя, я намотала цепь Крыс вокруг запястий и шеи.

Он вздрогнул.

– Есть прекрасные артерии в области паха, – сказал он после короткой паузы, придя в себя. Теперь его голос походил на змеиное шипение.

– Прекращай заигрывать, – отозвалась я. – Не собираюсь тебя слушать.

В тишине мы снова посмотрели друг на друга. Я боялась, что больше никогда его не увижу; в конце концов, его первый визит в бар прошел так себе. Так что я пыталась запомнить как можно больше; эта встреча должна была стать моим главным сокровищем, наградой на долгое, долгое время. Я хотела снова к нему прикоснуться, запомнить ощущение его кожи под пальцами. Но это означало бы выйти за рамки вежливости и, возможно, спровоцировать новую волну шуток о паховых артериях.

– Не хочешь выпить кровь, которую они собрали? – неожиданно спросил он. – Можешь считать это моей благодарностью, – он показал на закрытые пробирки, по-прежнему лежавшие на асфальте. – Кровь вампиров способствует здоровью и сексуальному аппетиту.

– Я здорова как лошадь, – честно сказала я. – И не веду активной сексуальной жизни. Делай со своей кровью что хочешь.

– Ты могла бы их продать, – предложил он, но, по-моему, ему просто хотелось увидеть мою реакцию.

– Пальцем к ним не прикоснусь, – оскорбленно поморщилась я.

– Ты странная, – сказал он. – Что ты такое?

Судя по тому, как он на меня смотрел, он прикидывал варианты. Я радовалась тому, что не услышу ни одного из них.

– Ну, я Сьюки Стакхаус, официантка, – сказала я. – А тебя как зовут?

Наверное, это я могла спросить, не рискуя показаться навязчивой.

– Билл.

Не сдержавшись, я расхохоталась так, что шлепнулась обратно на землю.

– Вампир по имени Билл, – повторила я. – Я думала, ты какой-нибудь Энтони, Базиль или Лэнгфорд! Билл! – честное слово, я давно так не смеялась. – Ладно, Билл, еще увидимся. Мне пора вернуться к работе.

При мысли о возвращении в бар губы расплылись в напряженной улыбке. Я оперлась на плечо Билла и поднялась. Мышцы у него были жесткие, как камень, и я оказалась на ногах так резко, что едва не упала обратно. Я взглянула на свои ноги, убеждаясь, что резинки носков остались на одном уровне, и осмотрела прочую одежду – не хотелось бы, чтобы на ней остались следы драки с Крысами. Я отряхнула задницу и бедра, испачкавшиеся, пока я сидела на земле, и, уже шагая через парковку, помахала Биллу рукой.

Это был потрясающий вечер, принесший немало пищи для размышлений. Думая об этом, я улыбалась почти искренне.

Жаль, что Джейсон будет вне себя из-за цепи.

После работы я поехала к дому. К счастью, когда я вернулась к работе, Джейсона уже не было, как и Ди-Энн. Всю дорогу домой я прокручивала в голове события этого вечера. Я жила с бабушкой всего в четырех милях от бара – неподалеку от кладбища «Высокие сосны», расположенного возле узкой двухполосной дороги. Дом построил мой прапрапрадедушка, имевший пунктик насчет уединения. Поэтому, чтобы добраться до дома, приходилось свернуть с городской улицы на шоссе, проехать через лес и найти нужную просеку.

Дом не представлял какой бы то ни было исторической ценности, самые старые его части давно снесли и перестроили. И, конечно, к нему подвели электричество и водопровод, наладили отопление и прочие современные удобства. Но крышу по-прежнему покрывали жестяные листы, ослепительно сияющие в солнечные дни. Когда мы меняли крышу, я хотела положить обычную черепицу, но бабушка отказалась. Что ж, жесть осталась на месте – несмотря на то, что платила я, это был бабушкин дом.

Каким бы этот дом ни был, я жила в нем приблизительно с семи лет, а до того частенько в нем гостила. Поэтому я любила его. Это был просторный, старый семейный дом, пожалуй, слишком большой для двоих жильцов. К широкому фасаду, выкрашенному в белый – в вопросах дома бабушка придерживалась традиций, – примыкала затененная веранда. Я прошла через вместительную гостиную, заставленную старой, но подходящей нам мебелью, и постучалась в первые двери левого коридора, в самую большую спальню.

Адель Хейл-Стакхаус, моя бабушка, сидела в постели. За ее плечами виднелось около тысячи подушек, на коленях лежала книга, а рядом все еще горел ночник. Даже в теплую весеннюю ночь на бабушке была плотная ночная рубашка с длинными рукавами.

– Привет, – сказала я.

– Привет, милая.

Моя бабушка была очень старой и очень маленькой, но ее волосы оставались такими же густыми, как в юности. Настолько белые, что мне чудилась в них легкая прозелень – днем бабушка собирала их у шеи, а на ночь распускала или заплетала в косу. Я посмотрела на обложку книги.

– Снова Даниэлла Стил?

– Эта женщина знает толк в историях.

Самое большое удовольствие бабушка получала от чтения Даниэллы Стил, бразильских сериалов, которые называла «историями», и участия в собраниях миллиона клубов, в которых состояла, кажется, всю свою взрослую жизнь. Ее любимыми были «Потомки Доблестно Павших» и «Общество садоводов Бон-Темпса».

– Угадай, что сегодня случилось, – предложила я.

– Что? Тебя пригласили на свидание?

– Нет, – я постаралась удержать на лице улыбку. – В бар заходил вампир.

– Ох! У него были клыки?

Я видела, как они блеснули в свете фонарей – на парковке, когда Крысы выкачивали из него кровь, – но бабушке этого знать не стоило.

– Да, но он их прятал.

– Вампир здесь, в Бон-Темпсе, – бабушка была вне себя от счастья. – Он кого-нибудь укусил?

– Ба, нет, конечно! Он просто сел и попросил бокал красного вина. Я принесла заказ, но не видела, чтобы он пил. Думаю, ему просто хотелось компании.

– Интересно, где он живет.

– Не думаю, что он это кому-нибудь расскажет.

– Нет, – подумав секунду, согласилась бабушка. – Думаю, не расскажет. Он тебе понравился?

Сложный вопрос. Я задумалась и осторожно ответила:

– Не знаю. Он показался мне любопытным.

– Хотела бы я с ним встретиться, – слова бабушки не удивили меня, потому что она обожала все новое почти так же, как я. Она не принадлежала к тем реакционерам, которые с ходу решили, что вампирам не место среди людей. – Но сейчас мне лучше поспать. Я не гасила свет, дожидаясь твоего прихода.

Я наклонилась, чтобы поцеловать ее, и сказала:

– Доброй ночи.

Я прикрыла за собой дверь и услышала, как щелкнул выключатель – бабушка погасила свет. Моя кошка Тина выскользнула из своего убежища и потерлась о мои ноги. Я подхватила ее на руки и некоторое время обнимала, прежде чем выпустить до утра. Часы, на которые я покосилась, показывали почти два часа, и расстеленная кровать манила все сильней.

Моя комната находилась прямо напротив бабушкиной. Когда я поселилась здесь после смерти родителей, бабушка перевезла мебель из нашего прежнего дома, чтобы мне было уютнее. С тех пор ничего не изменилось: односпальная кровать с белой спинкой, маленький комод с ящичками. Я включила свет и, плотно закрыв дверь, начала раздеваться. У меня было по меньшей мере пять черных шорт и очень, очень много белых футболок, которые постоянно пачкались. Не говоря уже о том, сколько пар белых носков лежало в ящике комода.

В общем, затевать стирку прямо сейчас было необязательно. Меня и на душ-то не хватило. Я только почистила зубы, смыла макияж, мазнула по лицу увлажняющим кремом и выпутала из волос ленту.

Надев свою любимую ночную футболку с Микки-Маусом, достающую мне почти до колен, я забралась в постель. Повернулась на бок, как и всегда, и расслабилась в тишине спальни. После полуночи почти любой разум затихал, воздух больше не гудел от мыслей, и мне не приходилось отбиваться от вторжения. Перед тем как, пользуясь затишьем, провалиться в глубокий сон, я успела подумать о темных глазах вампира.

* * *

На следующий день, ближе к обеду, я лежала в разложенном на переднем дворе алюминиевом шезлонге и покрывалась бронзовым загаром. Я надела любимый раздельный купальник без лямок. Прошлым летом он казался мне свободнее, так что я была очень довольна, пока не услышала шум мотора и фургон Джейсона, все еще расписанный голубой и розовой ерундой, не остановился меньше чем в ярде от меня.

Джейсон спрыгнул на землю – я говорила, что его фургон ездит на высоченных колесах? – и направился ко мне. На нем была его обычная форма: футболка и штаны цвета хаки. К поясу он, как и большинство дорожных рабочих, прицепил нож. Судя по его походке, мне грозили неприятности. Я надела темные очки.

– Почему ты не рассказала, что сцепилась с Рэттри прошлой ночью? – Брат уселся на соседний шезлонг и с запозданием уточнил: – Где бабушка?

– Развешивает белье, – ответила я. Бабушка иногда использовала сушильную машину, но развешивать выстиранные вещи на солнышке ей нравилось гораздо больше. Бельевые веревки, разумеется, были на заднем дворе, где же еще им быть. – К обеду будет стейк по-деревенски, сладкая картошка и зеленые бобы, которые она вырастила прошлым летом, – добавила я, зная, что мысли о еде немного отвлекут Джейсона. Я надеялась, что бабушка останется на заднем дворе. Ей не стоило слышать этот разговор. – Давай потише, – напомнила я.

– Рене Леньер чуть из штанов не выпрыгнул, пока дожидался возможности мне рассказать. Он вчера крутился около трейлера Рэттри, хотел купить травки и видел, как Дэниз приехала. Она как будто сбить кого-то планировала. Рене сказал, она с ума сходила от злости и чуть его не убила. Мака пришлось вначале втаскивать в трейлер в четыре руки, а потом вовсе везти в больницу в Монро – Джейсон смотрел на меня, как прокурор на подсудимую.

– А о том, что Мак бросился на меня с ножом, Рене рассказал? – Я решила, что лучшей защитой в этой ситуации будет нападение. Кроме того, я понимала, что Джейсон злится в основном из-за того, что услышал эту историю не от меня.

– Если Дэниз и упоминала об этом, Рене мне не рассказал, – медленно проговорил Джейсон. Его красивое лицо потемнело от злости. – Он бросился на тебя с ножом?

– В общем, мне пришлось защищаться, – я говорила об этом как о чем-то естественном. – Кстати, он уволок твою цепь, – с некоторой точки зрения это было правдой. – Я хотела тебе рассказать, – продолжила я, – но к тому моменту, как я вернулась, вы с Ди-Энн уже ушли, и, раз уж я осталась цела, отвлекать вас не было особого смысла. Ты ведь счел бы своим долгом его догнать, если бы узнал о ноже, – примирительно добавила я. Джейсон любил подраться, так что это было практически правдой.

– Просто скажи, какого черта ты к ним полезла? – спросил он, слегка расслабившись, и я поняла, что конфликт исчерпан.

– Ты знал, что, помимо торговли наркотиками, Крысы иссушают вампиров?

Кажется, он заинтересовался.

– Нет… И что?

– Ну, вчера одним из наших гостей оказался вампир, и Крысы пытались его разделать прямо на парковке! Я не могла этого допустить.

– В Бон-Темпсе появился вампир?

– Ага. И даже если ты не собираешься ручкаться с вампирами, нельзя позволять отбросам вроде Рэттри мучить их. Это не бензин сливать из чужих машин, они бы бросили его умирать в подлеске. – Крысы не говорили о своих намерениях, но у меня были кое-какие догадки. Даже если бы они укрыли его в тени, чтобы он не умер от солнечного света, иссушенному вампиру требовалось не меньше двадцати лет, чтобы восстановиться, и это если о нем заботился другой вампир. По крайней мере, так они говорили на шоу Опры.

– Я тусил в баре в одно время с вампиром? – растерянно спросил Джейсон.

– Помнишь темноволосого парня, сидевшего с Крысами?

Джейсон усмехнулся, услышав это прозвище. Но не перестал расспрашивать меня о прошлой ночи.

– Как ты узнала, что этот парень вампир? – спросил он. Когда мы встретились взглядами, я поняла: он жалеет, что не прикусил язык.

– Просто догадалась, – сказала я самым ровным тоном.

– Ясно, – и мы достигли безмолвной договоренности.

– В Гомулке вампиров нет, – глубокомысленно сказал Джейсон. Он запрокинул голову, ловя солнечные лучи, и я поняла, что мы закончили с опасными вопросами.

– Есть такое, – согласилась я. Не любить Гомулку было в Бон-Темпсе чем-то вроде традиции. Мы соперничали в футболе, баскетболе и историческом значении для будущих поколений.

– Как и в Родейле, – сказала бабушка из-за наших спин, и мы с Джейсоном подскочили. Нужно отдать Джейсону должное – он подскакивал и обнимал бабушку каждый раз, когда видел ее.

– Ба, сможешь накормить меня обедом?

– Троих таких, как ты, – сказала бабушка и улыбнулась Джейсону. Бабушка не закрывала глаза на его – или мои – ошибки, но искренне любила. – Мне тут позвонила Эверли Мэнсон. Сказала, что ты провел эту ночь с Ди-Энн.

– Боже мой, в этом городе даже у стен есть уши, – Джейсон поморщился, но в его голосе не было настоящей злости.

Пока мы шли к дому, бабушка предостерегающе завела:

– Я знаю, что Ди-Энн как-то раз уже залетала. Позаботься о том, чтобы она не залетела от тебя, а то за всю жизнь не расплатишься. Хотя, может, хоть тогда я обзаведусь правнуками.

Бабушка уже накрыла на стол, так что после того как Джейсон оставил на вешалке кепку, мы сели и коротко помолились. Бабушка и Джейсон принялись сплетничать о жителях нашего городка и окрестностей. Они называли это «обменом информацией». Джейсон работал на округ, руководил дорожными бригадами. Весь день он катался по округе на государственной машине и дожидался окончания смены, чтобы пересесть в собственную машину и всю ночь кататься уже на ней. Рене был дорожным рабочим в одной из его бригад. Они вместе учились в старшей школе и частенько проводили время втроем с Хойтом Фортенберри.

– Сьюки, мне придется заменить водонагреватель дома, – неожиданно сказал Джейсон. Он жил в старом родительском доме, где мы выросли. После того, как наводнение убило маму с папой, мы переселились к бабушке, но после двух лет в колледже и выхода на работу Джейсон вернулся в дом, по документам наполовину принадлежавший мне.

– Тебе нужны деньги? – спросила я.

– Нет, все нормально.

Мы оба работали, но, помимо зарплат, получали процент от вложений, сделанных за то время, что из земли, принадлежавшей родителям, выкачивали нефть. Скважина проработала всего пару лет, а потом была затоплена, но родители и бабушка позаботились, чтобы деньги не пропали. Дополнительный доход сэкономил нам с Джейсоном массу усилий. Не знаю, как бы бабушка вырастила нас, если бы не эти деньги. Она упорно отказывалась продавать недвижимость или землю, но из доходов у нее была только пенсия. Поэтому-то я и не сняла себе квартиру. Если я покупаю продукты в дом, где живу, бабушка считает это разумным; но если бы я привозила продукты ей, оставляла в холодильнике и уходила к себе, она была бы вне себя от этой «благотворительности».

– Какую модель ты купил? – из вежливости спросила я.

Джейсон только этого и ждал; он сходил с ума по всякой технике и жаждал описать выбор нового водонагревателя во всех подробностях. Я слушала со всем вниманием, на какое была способна.

И тут он резко сменил тему:

– Сьюки, ты помнишь Модетт Пайкенс?

– Разумеется, – удивленно ответила я. – Мы выпустились в один год.

– Этой ночью кто-то убил Модетт в ее собственной квартире.

Мы с бабушкой встрепенулись.

– Когда? – спросила бабушка, явно смущенная тем, что еще об этом не слышала.

– Тело нашли в ее спальне сегодня утром. Начальник Модетт пытался дозвониться до нее и выяснить, почему она два дня не ходила на работу. Но Модетт не ответила, поэтому он приехал к ней, вызвал менеджера жилого комплекса, и они вскрыли дверь. Ты знала, что она снимала квартиру напротив Ди-Энн?

В Бон-Темпсе был всего один нормальный жилой комплекс: три двухэтажных здания, расположенных буквой «П», – так что мы сразу поняли, о чем он.

– Ее там и убили?

Мне стало дурно. Я вспомнила Модетт – с ее тяжелой челюстью, квадратной задницей, широкими плечами и красивыми темными волосами. Модетт была трудолюбивой, но не обладала ни амбициями, ни острым умом. Кажется, я слышала, что она работает на «Грэббит Квик», заправке с магазинчиком всякой всячины.

– Да, она проработала там, наверное, не меньше года, – подтвердил Джейсон.

– Что произошло? – Бабушка щурилась с тем жадным любопытством, с которым хорошие люди выслушивают плохие новости.

– На ней нашли следы от укусов вампира… на… кхм, ее бедрах, – сказал брат, глядя в тарелку. – Но она умерла не из-за них. Ее задушили. Ди-Энн говорила, что Модетт любила проводить выходные в вампирском баре в Шривпорте, так что, может, там ее и покусали. Необязательно тот вампир, который приглянулся Сьюки.

– Модетт была клыколюбкой? – Меня замутило от образа Модетт, неуклюжей и полной, затянутой в экзотическое черное платье по распространенной среди клыколюбов моде.

– Что ты имеешь в виду? – спросила бабушка.

Видимо, она пропустила утреннее ток-шоу в тот день, когда ведущие обсуждали этот феномен.

– Так называют людей, которые тусуются с вампирами и любят, когда их кусают. Поклонники вампиров. Полагаю, обычно они живут недолго, потому что слишком часто дают кровь, и рано или поздно какой-то укус становится последним.

– Но Модетт умерла не от укуса, – бабушка хотела убедиться, что поняла все правильно.

– Нет, от удушья. – Джейсон вернулся к содержимому своей тарелки.

– Ты ведь всегда заправляешься на «Грэббит»? – спросила я.

– Ну да. Как и куча других людей.

– И вроде ты какое-то время увивался за Модетт? – спросила бабушка.

– Ну, в некотором смысле, – осторожно согласился Джейсон.

Очевидно, это значило, что он спал с Модетт всякий раз, когда не мог найти варианта получше.

– Надеюсь, шериф не захочет с тобой поговорить, – сказала бабушка и покачала головой. Похоже, она сама не верила в свои слова.

– Что? – Джейсон покраснел от возмущения.

– Ты пересекался с Модетт каждый раз, когда заправлял машину, проводил с ней время, назовем это так… и определенно бывал в квартире, где ее убили, – перечислила я.

Не так уж много причин, но вполне достаточно, чтобы им заинтересовались. Тем более в Бон-Темпсе редко случались таинственные убийства, и я была уверена, что полиция перевернет каждый камень в поисках преступника.

– Не я один. На «Грэббит» заправляется куча парней, и все они регулярно пересекались с Модетт.

– Да, но в том ли смысле? – прямо спросила бабушка. – Она ведь не занималась проституцией? Тогда об ее ухажере должны были знать.

– Она просто любила приятно провести время, а не занималась сексом за деньги, – учитывая, какой Джейсон эгоист, было мило, что он защищает Модетт. Возможно, я недооценивала старшего брата. – Думаю, она была одинока, – добавил он.

Джейсон поднял на нас взгляд, и, наверное, мы обе выглядели удивленными и тронутыми.

– К слову о проститутках, – торопливо продолжил он. – В Монро есть девчонка, которая специализируется на вампирах. За ней всегда приглядывает телохранитель с колом на случай, если клиент забудется. Она пьет синтетическую кровь, чтобы поддерживать организм.

Он явно хотел сменить тему, так что мы с бабушкой задумались о том, как вежливо поддержать разговор.

– Интересно, сколько она берет? – рискнула спросить я, и, когда Джейсон рассказал, какие ходят слухи, мы обе ахнули.

После того как мы обсудили убийство Модетт, обед пошел по обычному сценарию. Как только дело дошло до мытья посуды, Джейсон посмотрел на часы и сказал, что ему пора. Но, как оказалось, бабушка все еще думала о вампирах. Позже, когда я красилась перед работой, она зашла ко мне в комнату.

– Сколько лет, по-твоему, было тому вампиру, который к вам заходил?

– Без понятия, ба. – Я наносила тушь, стараясь держать глаза широко открытыми и не дергаться, чтобы не ткнуть щеточкой в глаз, так что голос прозвучал странно, как у актрисы из фильма ужасов.

– Как ты думаешь… он может помнить Войну?

Мне не требовалось спрашивать, о какой войне она говорит. В конце концов, бабушка была одной из основательниц клуба «Потомков Доблестно Павших».

– Возможно, – сказала я, поворачиваясь к зеркалу то одной, то другой щекой, чтобы проверить ровность румянца.

– Может быть, он мог бы рассказать нам о ней? Мы собрали бы особую встречу.

– Ночью, – напомнила я.

– Ох. Да, получается так.

«Потомки» обычно собирались в районе полудня в библиотеке и вместе обедали. Я задумалась. Было бы грубо требовать от вампира поговорить с бабушкой и ее клубом только потому, что я спасла его кровь от наркодилеров, но, может быть, если я намекну, он предложит сам? Неприятно, но ради бабушки я попробую.

– Если мы еще пересечемся, я спрошу, – пообещала я.

– По крайней мере, он может поговорить со мной? А я сделаю запись? – предложила бабушка. Я почти слышала, как у нее в голове крутятся шестеренки: она думала, насколько поднимется ее авторитет. – Остальным членам клуба будет безумно интересно, – с фальшивым трепетом добавила она.

Я подавила невольный смешок.

– Я ему предложу, – сказала я. – Посмотрим, что он ответит.

Я ушла, оставив бабушку думать об открывшихся возможностях.

* * *

Я не ожидала, что Рене Леньер дойдет с историей о драке на парковке даже до Сэма. Но Рене постарался. Придя на работу в тот день, я подумала, что ощутимое в воздухе волнение связано с убийством Модетт – и ошиблась.

Сэм затолкал меня в кладовку, как только я появилась на пороге. Он дрожал от злости и, кажется, готов был меня убить. Он еще никогда не злился на меня так сильно, и вскоре я готова была разрыдаться.

– И если ты решишь, что посетителю грозит опасность, ты расскажешь мне, и я сам со всем разберусь, – он повторил это раз шесть, и только тут до меня дошло, что Сэм за меня испугался.

Я почувствовала его страх, прежде чем пресекла интуитивное «прослушивание». От мыслей начальства всегда одни неприятности.

Мне ни разу не приходило в голову попросить Сэма – или кого бы то ни было – о помощи.

– А если тебе покажется, что у нас на парковке кого-то бьют, ты позвонишь в полицию, а не выйдешь к ним сама, чертова ты линчевательница, – выдохнул Сэм. Румянец, хорошо заметный на его светлой коже, был темнее обычного, а жесткие золотые волосы выглядели так, будто он забыл причесаться.

– Ладно, – сказала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Глаза я держала широко открытыми, иначе из них полились бы слезы. – Теперь ты меня уволишь?

– Нет! Нет! – воскликнул он, кажется, разозлившись еще сильнее. – Я не хочу тебя потерять!

Сэм сжал мои плечи и слегка встряхнул. Он смотрел на меня ясными, оглушительно-синими глазами и стоял так близко, что я почувствовала волну исходящего от него жара. Прикосновения усиливали мое отклонение, поэтому не прочесть мысли дотронувшегося до меня человека было практически невозможно. Долгую секунду я смотрела Сэму в глаза, прежде чем прийти в себя и отскочить, стряхивая с плеча его руку.

Развернувшись, я вылетела из кладовки, как вспугнутая птица.

Мне открылась пара обескураживающих фактов. Сэм желал меня; и я не слышала, о чем он думает, с той же ясностью, с какой могла читать других людей. Я получала лишь некое общее понимание об эмоциях, которые он испытывает, но не слышала самих мыслей. Как будто я смотрела на кольцо настроения, а не получала факс.

Что же я сделала с полученной информацией?

Абсолютно ничего.

Я никогда не думала о Сэме как о ком-то, с кем можно лечь в постель – с кем я могла бы лечь в постель. На самом деле я вообще ни о ком так не думала. Не потому что не чувствовала влечения – о, я чувствовала его чертовски хорошо, – но потому что всегда знала, что секс обернется для меня катастрофой.

Как можно трахаться, слыша каждую мысль своего партнера? Каждую. Я представляла себе все эти: «Ни фига себе, вот это родинка… ее задница толстовата… хоть бы она сдвинулась левее… почему она не понимает намеков…» – и так далее. От подобного пропадет любое желание. И я знала, что во время секса не смогу защитить свой разум.

Второй причиной было то, что мне нравилось работать под руководством Сэма. Мне нравилась моя работа – она заставляла меня выходить из дома и поддерживать активность, не превращаясь в затворницу, какой меня боялась увидеть бабушка. Мне было трудно работать в офисе, а поступить в колледж казалось и вовсе невозможным из-за пугающего уровня требуемой концентрации. Мне просто не хватило бы сил.

Так что сейчас я пыталась проанализировать ту волну желания, которую почувствовала от Сэма. Он не сделал мне однозначного предложения, не попытался завалить прямо в кладовке. Я прочла его чувства, но при желании могла их просто проигнорировать. Я оценила деликатность ситуации. Знал ли Сэм, что я такое, – мог ли он прикоснуться ко мне специально?

Тем вечером я старалась не оставаться с ним наедине, но, должна признать, произошедшее меня очень потрясло.

* * *

Следующие два вечера прошли лучше. Мы вернулись к прежним комфортным отношениям. Я успокоилась. Я расстроилась. Я сбилась с ног, потому что убийство Модетт привело к увеличению потока посетителей. Бон-Темпс полнился самыми разными слухами, а новостной канал Шривпорта сделал короткий репортаж о кошмарной гибели Модетт Пайкенс. В отличие от меня бабушка сходила на похороны, и, по ее словам, церковь была переполнена. Бедняжка Модетт с ее нелепой фигурой и искусанными бедрами после смерти получила столько внимания, сколько ей и не снилось при жизни.

Впереди меня ждали два выходных дня, и я волновалась, что пропущу следующий визит вампира по имени Билл. Мне нужно было передать бабушкину просьбу, но Билл не появлялся в баре, и я начала сомневаться, что это вообще случится.

Мак и Дэниз тоже не заходили, но Рене Леньер и Хойт Фортенберри позаботились о том, чтобы я узнала, какими ужасами они мне грозили. Не могу сказать, что испугалась всерьез. Только не мелких уголовников вроде Крыс, промышляющих на шоссе и в трейлерных парках Америки, не имеющих ни ума, ни совести, чтобы остановиться и начать нормальную жизнь, не способных оставить о себе добрую память. Я полагала, что угрозы подобных людей не стоили выеденного яйца, и поэтому проигнорировала предупреждения Рене – хотя ему определенно нравилось меня предупреждать.

Рене Леньер был почти таким же тощим, как Сэм. Только Сэм был румяным и светловолосым, а Рене – смуглым, с густыми темными волосами, уже тронутыми сединой. Он часто заходил в бар, чтобы выпить пива и поболтать с Арлин, которую во всеуслышание звал своей любимой бывшей женой. Лучшей из трех.

Хойт Фортенберри был куда менее приметным. Не бледный, но и не смуглый, не высокий, но и не низкий. Он всегда выглядел веселым, оставлял неплохие чаевые и относился к моему брату куда лучше, чем тот, по моему мнению, заслуживал.

Я порадовалась, что Рене и Хойта не было в баре в тот вечер, когда вампир вернулся. Он сел за тот же столик.

Теперь, когда он оказался прямо передо мной, я слегка оробела. Оказалось, я совсем забыла едва ощутимое сияние, исходящее от его кожи… и переоценила его рост и то, насколько графично очерчены его губы.

– Что вам принести? – спросила я.

Вампир поднял на меня взгляд. Я забыла и о том, какие глубокие у него глаза и как его присутствие на меня действует. Он не улыбался и не моргал; казалось, он вообще не двигался, но вокруг него расплывалась спокойная тишина. Я ослабила защиту и почувствовала, как расслабляются мышцы лица. Будто после массажа – ну, наверное.

– Что ты такое? – спросил вампир. Он пытался выяснить это уже второй раз.

– Официантка, – ответила я, второй раз притворяясь, что не понимаю вопроса. Улыбка привычно вернулась на мое лицо. Ощущение спокойствия пропало.

– Красное вино, – заказал вампир. Если он и был разочарован, по голосу этого не чувствовалось.

– Без проблем, – сказала я. – Синтетическую кровь должны привезти завтра утром. Слушай, мы сможем поговорить после моей смены? У меня к тебе просьба.

– Разумеется. Я перед тобой в долгу, – ну разумеется, он не обрадовался вопросу.

– Дело не во мне! – я и сама начинала сердиться. – Дело в моей бабушке. Если ты не уснешь… то есть да, наверное, ты не уснешь… к половине второго, когда я закончу работать, встреть меня, пожалуйста, у служебного входа на заднем дворе бара.

Я кивнула в сторону нужных дверей, и собранные в хвост волосы качнулись из стороны в сторону. Вампир проводил их взглядом.

– С удовольствием.

Непонятно, демонстрировал ли он вежливость, которую бабушка считала обычной для прошлых времен, или попросту издевался надо мной.

Очень хотелось показать ему язык или пустить подразнить иным образом, но я сдержалась. Развернувшись на пятках, я вернулась к бару. За принесенное вино он оставил двадцать процентов чаевыми. Вскоре после этого, взглянув на его столик, я поняла, что он испарился. Сдержит ли он свое слово? Так или иначе, Арлин и Дон ушли до того, как я закончила наводить порядок – скорее всего, потому что все салфетницы на моих столиках оказались полупустыми. Я попрощалась с Сэмом, пока забирала сумочку из закрытого ящика в его кабинете, где наши вещи оставались на время смен. Он гремел инструментами около мужского туалета – вероятнее всего, пытался починить текущий бачок. Я на секунду заглянула в женский, чтобы проверить прическу и макияж.

Выйдя наружу, я заметила, что Сэм успел выключить свет на парковке для посетителей. Территорию освещал только фонарь с датчиком движения на электрическом столбе перед его трейлером. К радости Арлин и Дон, Сэм разбил небольшой сад и засадил самшитом – девочки безостановочно дразнили его насчет аккуратности этой живой изгороди. Мне она нравилась.

Как и всегда, грузовик Сэма стоял перед его трейлером, и на парковке для персонала оставалась только моя машина. Я потянулась, оглядываясь по сторонам. Билла не было. Удивительно, насколько острым оказалось разочарование. Я ожидала, что он проявит вежливость, даже если в душе – есть ли у него вообще душа? – ему вовсе не хотелось со мной разговаривать. Может, подумала я с улыбкой, сейчас он спрыгнет с дерева или возникнет передо мной прямо из воздуха, завернутый в черный плащ с красным подбоем. Но ничего не произошло. Так что я поплелась к машине.

Я рассчитывала на сюрприз – но не на тот, который получила.

Мак Рэттри выскочил из-за машины и в одно мгновение приблизился ко мне вплотную. Он не сдерживал силу, и от удара в челюсть я упала как подкошенная. Я успела вскрикнуть, но столкновение с землей выбило из легких весь воздух. Гравий содрал открытую кожу, и я осталась лежать, безмолвная, бездыханная и беззащитная. Затем я увидела Дэниз – как она замахивается ногой в тяжелом ботинке – и успела свернуться калачиком прежде, чем они начали бить. Боль пришла мгновенно: сильная и неостановимая. Я инстинктивно закрыла лицо руками, и удары посыпались на предплечья, ноги и спину.

Наверное, в первые пару секунд я действительно верила, что они остановятся, прошипят мне пару проклятий, скажут, что это было последнее предупреждение, и уйдут. Но я четко помню момент, когда поняла – они намерены меня убить. И если лежать неподвижно, позволяя себя избивать, я была готова, то позволить себя убить – нет. Я перехватила следующий удар – бросилась на летящую в меня ногу и вцепилась в нее изо всех сил. Я пыталась кусаться, я хотела, по крайней мере, пометить одного из них – я даже не понимала, кого именно удерживаю.

А потом позади меня раздался рык. О нет, подумала я, они захватили с собой собаку. Судя по звуку, весьма недружелюбную. Если бы я еще могла испытывать эмоции, у меня бы волосы встали дыбом. Еще один удар – по спине, – и избиение прекратилось.

Этот последний удар сделал со мной что-то страшное. Я слышала свое тяжелое дыхание и странный булькающий звук, доносящийся откуда-то из легких.

– Что за чертовщина? – спросил Мак Рэттри, и его голос был полон ужаса.

Я снова услышала рык. Ближе, прямо за моей спиной. С другой стороны донеслось звериное ворчание. Мак начал ругаться. Дэниз, причитая, вырвала ногу из моей ослабевшей хватки. Мои руки упали на землю. Похоже, я уже не пошевелюсь – перед глазами стоял туман, но я все равно видела, что моя правая рука сломана. Лицо было влажным. Страшно представить, сколько травм я получила.

Мак закричал, Дэниз тоже. Похоже, вокруг меня что-то происходило, но я не могла пошевелиться. Я видела только свою сломанную руку и разбитые колени и темноту под колесами машины.

Через некоторое время наступила тишина. За моей спиной заскулила собака. Она ткнулась мне холодным носом в ухо, а потом лизнула Я попыталась поднять руку и погладить пса, который, несомненно, спас мне жизнь, но не смогла. Собственное дыхание доносилось как будто издалека.

– Я умираю, – сказала я.

Стоило признать, смерть казалась мне все более и более вероятной. Жабы и кузнечики, производящие большую часть ночного шума, умолкли, напуганные движением и шумом на парковке, так что мой тихий голос, прозвучавший ясно и четко, потонул в ночной тишине. Странно, но вскоре я услышала два других голоса.

Перед моим лицом показались ноги, обтянутые окровавленными синими джинсами. Вампир Билл наклонился, и я увидела его лицо. Рот был испачкан в крови, нижней губы касались белоснежные клыки – он выпустил их. Я попробовала улыбнуться, но мышцы лица не слушались.

– Я собираюсь поднять тебя, – спокойно сказал Билл.

– Я умру, если ты попытаешься, – шепнула я.

Он внимательно осмотрел меня и сказал:

– Не думаю.

Странно, но от его слов мне стало легче. Думаю, он за свою жизнь насмотрелся на самые разные раны.

– Будет больно, – предупредил он.

Сложно представить, что сейчас не сделало бы мне больно.

Его руки обхватили меня до того, как я успела испугаться. Я вскрикнула, но ничего не случилось.

– Быстрее, – поторопил голос.

– Мы уйдем в лес подальше от посторонних глаз, – сказал Билл. Он нес меня с такой легкостью, как будто я ничего не весила. Он что, собирался закопать меня там, вдали от посторонних глаз? Сразу после того как спас от Крыс? Мне было почти все равно.

Когда Билл опустил меня на ковер из сосновых игл в темноте леса, мне стало лишь немного легче. Где-то вдалеке мерцал смутный свет фонаря над парковкой. Я чувствовала, как сквозь волосы сочится кровь, как болит сломанная рука, как ноют следы от ударов, – но больше всего меня пугало то, чего я не чувствовала.

Я не чувствовала ног.

Живот казался тяжелым и наполненным. Слова «внутреннее кровотечение» возникли в моем сознании сами собой.

– Ты умрешь, если не сделаешь, как я велю, – сказал мне Билл.

– Прости, не хочу становиться вампиром, – ответила я, и мой голос прозвучал слабо, прерывисто.

– Не станешь, – сказал он чуть мягче. – Ты исцелишься. Быстро. У меня есть средство. Но ты должна дать согласие.

– Давай свое лекарство, – прошептала я. – Я согласна.

Тело сделалось совсем тяжелым. Частью своего разума, еще способного воспринимать внешние раздражители, я слышала Билла, ворчащего будто бы от боли. Затем к моим губам что-то прижалось.

– Пей, – сказал он.

Я попыталась высунуть язык, и у меня получилось. Это была кровь – запястье Билла сочилось кровью, и он сжимал руку, стараясь усилить ток. Меня замутило. Но я хотела жить. Я заставила себя сделать глоток. И еще.

Внезапно солоноватый вкус крови показался мне идеальным. Настоящий источник жизни. Неповрежденная рука взметнулась вверх, и я вцепилась в запястье Билла, прижимая его ко рту. Мне становилось лучше с каждым глотком. Через минуту я погрузилась в дрему.

Когда я очнулась, я все еще лежала на земле в лесу. Кто-то был подле меня – Билл. Он светился. Я чувствовала, как он вылизывает рану на моей голове. Не то чтобы я была против.

– Отличаюсь от других на вкус? – спросила я.

– Да, – сказал он глухо. – Что ты такое?

Он задал этот вопрос в третий раз. Бог любит троицу, всегда говорила бабушка.

– Я не умерла, – пробормотала я. Я ведь правда думала, что умру.

Я пошевелила сломанной рукой. Мышцы ослабли, но она больше не висела плетью. К ногам тоже вернулась чувствительность. На пробу я сделала вдох и выдох и обрадовалась, почувствовав лишь слабую боль. Сесть было сложно, но у меня получилось. Это напоминало то, как я чувствовала себя в детстве, едва выздоровев от пневмонии, когда температура только-только спадала. Слабость и блаженство. Я понимала, что пережила нечто ужасное.

Прежде чем я сумела сесть ровно, Билл подхватил меня обеими руками и прижал к себе. Он оперся спиной о дерево, и мне было очень комфортно сидеть на его коленях, прижимаясь щекой к груди.

– Что я такое… я телепатка, – сказала я. – Я слышу мысли людей.

– Даже мои? – в его голосе звучало лишь любопытство.

– Нет. Поэтому ты мне так нравишься, – ответила я, все еще плавая в розоватом тумане блаженства. Мне не было дела до того, что он может обо мне подумать.

Его грудь под моей щекой задрожала от смеха – слегка глуховатого.

– Я совсем не слышу тебя, – продолжила я мечтательным тоном. – Ты не представляешь, как это хорошо. После постоянного «бла, бла, бла»… не слышать ничего.

– Как ты ухитряешься общаться с мужчинами? Твои ровесники наверняка думают лишь о том, как затащить тебя в постель.

– Никак. Честно говоря, мне кажется, что мужчины любого возраста думают только о том, как затащить женщин в постель. Я не хожу на свидания. Понимаешь, все думают, что я сумасшедшая, а рассказать им правду я не могу… правду о том, что я слышу каждую их мысль, и это сводит меня с ума. Когда я только начинала работать в баре, я пару раз встречалась с парнями, которые ничего обо мне не знали. Но это не помогло. Невозможно расслабиться или настроиться на хороший вечер, когда постоянно слышишь, как парень думает, осветляешь ли ты волосы, или мысленно критикует твою задницу, или представляет, как выглядит твоя грудь без лифчика…

Внезапно нахлынула тревога – от того, как много я рассказала этому существу о себе.

– Прости. Не хотела грузить тебя своими проблемами. Спасибо, что спас меня от Крыс.

– В том, что они смогли до тебя добраться, есть моя вина, – сказал он. Под мягким спокойствием его голоса скрывался гнев. – Если бы мне хватило вежливости прийти вовремя, ничего бы не произошло. Так что я должен был дать тебе кровь. Должен был тебя вылечить.

– Они мертвы? – к моему стыду, голос дрожал.

– О да.

Я сглотнула. Трудно было жалеть о том, что мир избавился от Крыс. Но, глядя Биллу прямо в лицо, я не могла избавиться от мысли, что сижу на коленях у убийцы. И чувствую себя счастливой в его объятиях.

– Мне стоило бы испугаться, но я не боюсь, – сказала я, прежде чем прикусить язык, и снова почувствовала его глухой смех.

– Сьюки, о чем ты хотела со мной поговорить?

Мне пришлось хорошенько задуматься. Пусть я магическим образом и восстановилась физически, разум все еще был затуманен.

– Моя бабушка хотела выяснить, сколько тебе лет, – медленно проговорила я, не уверенная, насколько вампиры считают подобные вопросы личными. Мой вампир тем временем гладил меня по спине так, как будто успокаивал котенка.

– Меня обратили в тысяча восемьсот семидесятом, когда мне было тридцать человеческих лет. – Я подняла взгляд. Его бледное лицо не выражало никаких чувств, глаза в лесной полутьме казались бездонно-черными.

– Ты участвовал в Войне?

– Да.

– Мне кажется, ты разозлишься, но бабушка и ее товарищи по клубу будут счастливы, если ты расскажешь им немного о том, какой Война была на самом деле.

– О каком клубе речь?

– Она состоит в «Потомках Доблестно Павших».

– Доблестно павших, – трудно было с уверенностью определить эмоцию в голосе Билла, но он точно не обрадовался.

– Послушай, тебе необязательно рассказывать им об опарышах, инфекциях и голоде, – сказала я. – У них свои представления о Войне, и хотя они неглупые люди, пережившие другие войны… Им было бы интересней узнать больше о том, как люди жили в то время, о форме и движениях войск.

– О чистых вещах.

Я сделала глубокий вдох.

– Да.

– Ты порадуешься, если я соглашусь?

– Какая разница? Порадуется моя бабушка, и, раз уж ты оказался в Бон-Темпсе и, очевидно, решил остаться здесь жить, тебе полезно будет произвести хорошее впечатление.

– Ты порадуешься, если я соглашусь?

Да, он не из тех парней, которых можно прокатить.

– Ну да.

– Тогда я согласен.

– Бабушка просит тебя поесть перед приходом, – уточнила я.

Билл снова расхохотался, в этот раз громче.

– Теперь мне интересно с ней познакомиться. Я смогу зайти к вам как-нибудь ночью?

– О. Конечно. Завтра я буду работать допоздна, но потом у меня два выходных, так что четверг вполне подойдет. – Я подняла руку и посмотрела на часы. Они работали, но стекло было заляпано засохшей кровью. – Черт, – пробормотала я и, смочив палец слюной, принялась их оттирать. Затем я нажала кнопку, которая подсвечивала циферблат, и ахнула, увидев время. – Боже, мне пора домой. Надеюсь, бабушка легла спать.

– Она, должно быть, беспокоится, что ты гуляешь по ночам совсем одна, – констатировал Билл. В его голосе звучало неодобрение. Может, он подумал о Модетт? На мгновение мне стало тревожно от мысли, что Билл мог ее знать, что она могла пригласить его к себе. Но я решила не думать об этом, упрямо отказываясь касаться странной и жуткой природы жизни и смерти Модетт. Мне не хотелось, чтобы ее призрак отравлял секунды моего счастья.

– Это часть моей работы, – едко сказала я. – Ничего не поделаешь. В любом случае я не всегда работаю по ночам. Только когда выпадает возможность.

– Почему? – Билл поставил меня на ноги, и следом легко поднялся сам.

– Больше чаевых. Больше работы. Нет времени думать.

– Но ночами опаснее, – сказал он укоризненно.

Уж он-то знал.

– Ты говоришь совсем как бабушка, – пожурила я. Мы почти добрались до парковки.

– Я старше твоей бабушки, – напомнил Билл.

На этом разговор закончился. Выйдя из леса, я осмотрелась. Парковка выглядела нетронутой и безмятежной – как будто ничего не произошло. Как будто час назад меня не пытались забить до смерти, как будто Крысы не встретили на этом самом месте свой конец.

Свет в баре и в трейлере Сэма погас.

Гравий был влажным, но не окровавленным.

Моя сумочка стояла на капоте машины.

– А что насчет пса? – спросила я, оборачиваясь к своему спасителю.

Но он уже исчез.

Глава 2

Следующим утром я проснулась очень поздно, что вовсе не удивительно. К счастью, когда я вернулась вчера, бабушка уже спала, так что мне удалось пробраться в постель, не разбудив ее.

Когда зазвонил телефон, я пила кофе, сидя за кухонным столом, а бабушка прибиралась в кладовке. Перед тем как взять трубку, бабушка пристроилась на табурет у стойки – свое любимое место для телефонных бесед.

– Слу-ушаю, – сказала она.

По каким-то причинам она всегда звучала очень недовольно, как будто телефонный звонок был последним, чего бы ей хотелось. Уж я-то знала, что это совсем не так.

– Здравствуй, Эверли. Нет, сижу болтаю со Сьюки, она только проснулась. Нет, сегодня еще ничего не слышала. Нет, мне никто не звонил. Что? Какой торнадо? Ночью было тихо. Угол Четырех Улиц? Серьезно? Нет! Нет, не верю! Серьезно? Оба? О-хо-хо. Что сказал Майк Спенсер?

Майком Спенсером звали нашего окружного коронера. Меня бросило в дрожь. Допив кофе, я налила себе вторую чашку. Кажется, мне это понадобится.

Через минуту бабушка положила трубку.

– Сьюки, ты не поверишь, тут такое произошло!

Я готова была поспорить, что поверю.

– Что? – спросила я, пытаясь не выглядеть виноватой.

– Прошлой ночью на Угол Четырех Улиц, похоже, налетел торнадо! А ведь погода казалась такой спокойной. Он перевернул трейлер, который сдавался в аренду. Пара, которая в нем жила, погибла – они каким-то образом оказались под трейлером, и их раздавило практически всмятку. Майк сказал, что никогда такого не видел.

– Он отправил тела на вскрытие?

– Думаю, у него не было выбора, хотя Стелла говорит, что причины смерти казались достаточно очевидными. Трейлер лежал на боку, машину уложило сверху, а во дворе повалило деревья.

– Боже, – прошептала я, думая о том, сколько сил понадобилось, чтобы правдоподобно изобразить эту сцену.

– Милая, ты так и не рассказала, не появлялся ли в баре твой приятель-вампир?

Я виновато дернулась, не сразу осознав, что для бабушки это выглядело как смена темы. Она спрашивала меня насчет Билла каждый день, и теперь, наконец, я могла ответить ей «да» – но не с легким сердцем. Как и ожидалось, бабушка едва не запрыгала от восторга. Она порхала по кухне так, словно ожидала в гости принца Чарльза.

– Завтра ночью. Во сколько он придет? – спросила она.

– После наступления темноты. Точнее я сказать не могу.

– Сейчас лето, так что до темноты много времени, – прикинула бабушка. – Хорошо, это значит, что вечером мы успеем поужинать и убраться на кухне. И у нас есть весь завтрашний день, чтобы привести дом в порядок. Готова поспорить, что не чистила ковер больше года!

– Бабушка, мы говорим о парне, который спит в могиле, – напомнила я. – Не думаю, что он обратит внимание на ковер.

– Послушай, я прибираюсь не ради него, а ради себя. Я хочу гордиться своим домом. – Возразить мне было нечего. – Кроме того, юная леди, откуда ты знаешь, где он спит?

– Отличный вопрос, ба. Точно не знаю. Но он должен прятаться от солнечных лучей, чтобы не сгореть, так что ставлю на могилу и гроб.

Вскоре я осознала, что ничто не удержит бабушку от стремления вычистить весь дом. Пока я готовилась к работе, она сбегала в магазин, арендовала машину для чистки ковров и принялась за уборку.

Я поехала в бар по более северной дороге, чтобы взглянуть на Угол Четырех Улиц. Этот перекресток появился здесь вместе с первыми человеческими поселениями. Сейчас он выглядел вполне обычно, с дорожными знаками и тротуарами, но местный фольклор утверждал, что раньше здесь пересекались две охотничьи тропы. Рано или поздно вдоль дороги должны были вырасти дома, стилизованные под ранчо, и торговые центры, но пока вокруг расстилались леса, и дичи, если верить Джейсону, по-прежнему хватало.

Поскольку меня ничто не останавливало, я проехала по разбитой тропинке к вырубке, где стоял арендованный трейлер Рэттри. Я остановила машину и испуганно уставилась в лобовое стекло. Смятый в гармошку трейлер, старый и маленький, лежал в десяти футах от прежнего места. Помятая красная машина Рэттри все еще стояла сбоку от него. Вырванные с корнями кусты и обломки металла были разбросаны по вырубке, а в лесу за трейлером виднелись следы передвижения некой могучей силы: ветки поломаны, верхушка одной из сосен склонилась к земле, держась на куске коры. Среди листвы можно было разглядеть предметы одежды и быта, включая сковородку.

Я медленно выбралась из машины и посмотрела по сторонам. Кошмарные разрушения, особенно если знать, что никакого торнадо не было. Вампир по имени Билл инсценировал все это, чтобы объяснить гибель Рэттри.

Старый джип прокатился по колее и остановился возле меня.

– Это же Сьюки Стакхаус! – воскликнул Майк Спенсер. – Что ты здесь делаешь, девочка? Разве тебе не нужно торопиться на работу?

– Да, сэр. Я знала Кр… Рэттри. Такой ужас, – надеюсь, это прозвучало достаточно расплывчато. Я уже заметила, что вместе с Майком был шериф.

– Такой ужас. Да. Я кое-что слышал… – шериф Бад Диаборн выбрался из джипа. – Я слышал, что на прошлой неделе вы с Маком и Дэниз что-то не поделили на парковке возле бара.

Я почувствовала холод где-то в районе желудка, когда двое мужчин оказались передо мной. Майк Спенсер был распорядителем в одном из похоронных бюро Бон-Темпса. Пусть Майк всегда подчеркивал, что обратиться в «Бюро Спенсер и сыновья» для организации похорон может любой желающий, желали этого почему-то только белые. «Цветные», в свою очередь, всегда выбирали бюро «Земля пухом». Сам Майк был грузным мужчиной средних лет, с усами и волосами цвета слабого чая и любовью к ковбойским сапогам и галстукам-бабочкам, которые не мог носить во время работы.

Сейчас галстук и сапоги были при нем.

Шериф Диаборн имел репутацию хорошего человека. Он был чуть старше Майка, но сохранял форму и держался молодцом – от густых седых волос до тяжелых ботинок. Шериф выглядел помятым, но взгляд карих глаз оставался цепким. Когда-то он был добрым другом моего отца.

– Да, сэр, между нами возникло недопонимание, – кивнула я, сохраняя образ домашней девочки.

– Не хочешь рассказать подробнее?

Шериф достал пачку «Мальборо» и простую металлическую зажигалку. И тут я допустила ошибку. Мне стоило просто ответить ему. Я слыла сумасшедшей, а некоторые к тому же считали меня простушкой. Но, хоть убей, я не видела ни единой причины объясняться с Бадом Диаборном – не считая здравого смысла.

– Зачем? – спросила я.

Взгляд его маленьких карих глаз сделался острым, и дружелюбная атмосфера рассеялась.

– Сьюки, – сказал он с ноткой разочарования в голосе. Я не поверила ему ни на секунду.

– Я не могла это сделать, – сказала я, махнув рукой в сторону разбитого трейлера.

– Разумеется, нет, – согласился он. – Но, послушай, они погибли через неделю после вашей стычки, как я могу не задавать вопросов?

Я задумалась, стоит ли его осадить. Это было бы приятно, но вряд ли того стоило. А вот репутация простушки сейчас могла бы очень мне пригодиться. Пусть мне и не хватало образования или опыта, но я не была совсем безголовой дурочкой.

– Они напали на моего друга, – призналась я, опустив голову и глядя на свои туфли.

– Ты о том вампире, который поселился в старом доме Комптонов? – Майк Спенсер и Бад Диаборн обменялись взглядами.

– Да, сэр.

Я удивилась, узнав, где Билл живет, но им не следовало этого знать. Мне столько лет приходилось игнорировать чужие мысли, что я научилась отлично контролировать выражение лица. Старый дом Комптонов стоял неподалеку от нашего, на той же стороне дороги. Их разделяло только кладбище и небольшой лесок. Очень удобно для Билла, улыбнувшись, подумала я.

– Сьюки Стакхаус, твоя бабушка позволяет тебе общаться с вампиром? – Спенсер, кажется, и сам не понял, насколько неразумны его слова.

– Можете сами ее об этом спросить, – коварно предложила я, уже представляя, что бабушка скажет человеку, посмевшему усомниться в том, насколько хорошо она обо мне заботится. – Вы знаете, Рэттри ведь пытались иссушить Билла.

– Значит, Рэттри хотели выкачать из вампира кровь, а ты их остановила? – прервал меня шериф.

– Да, – сказала я как можно решительней.

– Иссушать вампиров действительно незаконно, – пробормотал он.

– Разве это не преступление – убить вампира, который не пытался причинить тебе вред? – спросила я. Возможно, я перегибала с напускной наивностью.

– Ты чертовски хорошо знаешь, что права, хотя я с этим законом и не согласен. Но это закон, и я буду его защищать, – жестко ответил шериф.

– Значит, после стычки вампир просто отпустил их, не угрожая местью? Он не говорил, что желает им смерти? – задал глупый вопрос Спенсер.

– Именно так.

Я улыбнулась им обоим и посмотрела на часы. В памяти всплыл циферблат, залитый кровью – моей кровью, пролитой Рэттри. Мне пришлось смотреть сквозь нее, чтобы разобрать время.

– Простите, но мне пора на работу, – сказала я. – До свидания, мистер Спенсер, шериф.

– Пока, Сьюки, – ответил шериф Диаборн.

Он выглядел так, будто хотел спросить о чем-то еще, но не мог подобрать правильных слов. Я была уверена, что никакого торнадо приборы не зафиксировали, и это вызывало у него определенные подозрения. Тем не менее на месте происшествия присутствовали перевернутый трейлер, смятая машина и сломанные деревья, а Рэттри погибли под ними. Какие причины смерти – кроме торнадо – можно предположить? Тела отправили на вскрытие, и я задумалась о том, каких результатов можно ожидать при таких вводных.

Разум людей – удивительная вещь. Шериф Диаборн, разумеется, знал, что вампиры необычайно сильны. Но он не мог представить, что Билл силен настолько, что может перевернуть и смять целый трейлер. Даже мне было трудно в это поверить, хотя я прекрасно знала, что никакого торнадо на Углу Четырех Улиц не было.

Убийство Модетт отошло на второй план – все разговоры в баре крутились вокруг гибели Дэниз и Мака. Пару раз я ловила на себе взгляд Сэма и вспоминала прошлую ночь. Как много он знал? Но спрашивать было страшно – вдруг Сэм вообще ничего не видел? Не все произошедшее я могла объяснить, но так радовалась тому, что жива, что старалась об этом не думать. Я еще никогда не улыбалась так искренне, разнося напитки, никогда не меняла блюда так быстро, никогда не принимала заказы с таким вниманием. Даже старина Рене не мог меня замедлить, хотя он и начинал свои бесконечные разговоры всякий раз, когда я проходила мимо столика, который он делил с Хойтом и еще парой постоянных клиентов.

Рене время от времени изображал чокнутого каджуна, хотя акцент, который он имитировал, не имел никакого отношения к каджунскому – семья Рене не берегла свое наследие. Каждая женщина, с которой он связывался, вела тяжелую и неспокойную жизнь. Их короткий роман с Арлин пришелся на те времена, когда та была юной и бездетной, и некоторые вещи, которые она тогда творила, сейчас приводят ее в ужас – по крайней мере, так она мне говорила. Рене, в отличие от нее, так и не повзрослел, но, к моему изумлению, Арлин относилась к нему очень тепло.

Той ночью все посетители бара были взбудоражены странностями, происходящими в Бон-Темпсе. Так и не раскрытое убийство молодой женщины – обычно преступника находили очень быстро. Каприз природы, кошмарным образом погубивший пару.

Произошедшее дальше я связывала с этим возбуждением. В бар Сэма заходили жители Бон-Темпса и люди, которые регулярно проезжали через город, и у меня, как правило, не было проблем с нежелательным вниманием. Но той ночью один из мужчин за столиком неподалеку от Рене и Хойта, крупный блондин с широким, красным лицом, провел рукой по моему бедру, когда я принесла ему пиво.

У Сэма такое не поощрялось.

Я раздумывала, не опустить ли поднос ему на голову, когда почувствовала, что рука исчезла. Прямо за моей спиной кто-то стоял. Я повернула голову и увидела Рене, который поднялся со стула прежде, чем я заметила движение. Он крепко сжимал предплечье блондина. Лицо того пошло пятнами.

– Эй, парень, руку убери! – возмутился блондин. – Я ничего не сделал.

– Местных официанток трогать не принято. Такие правила. – Рене мог быть невысоким и худым, но любой посетитель бара поставил бы деньги на него, а не на заезжего борова.

– Ладно, ладно.

– Извинись перед дамой.

– Перед Чокнутой Сьюки? – недоверчиво уточнил блондин. Видимо, он уже бывал в Бон-Темпсе. Рене, похоже, сжал пальцы крепче; я увидела, как на глазах блондина выступают слезы. – Извини, Сьюки, ладно?

Я кивнула настолько гордо, насколько смогла. Рене резко оттолкнул руку блондина и указал большим пальцем на дверь. Блондин поспешил убраться поскорее, и его приятель последовал за ним.

– Рене, я справилась бы сама, – очень тихо сказала я, когда посетители вернулись к прерванным разговорам. Благодаря нам у сплетников будет достаточно поводов для болтовни как минимум в ближайшие пару дней. – Но мне приятно, что ты за меня заступился.

– Не хочу, чтобы на подруг Арлин кто-то наезжал, – объяснил Рене. – Здесь спокойно, и мы все хотим, чтобы так и оставалось. Кроме того, знаешь, иногда ты напоминаешь мне Синди.

Синди – сестра Рене. Она переехала в Батон-Руж то ли год, то ли два назад. Светловолосая и голубоглазая – других сходств между нами я не помнила, но сказать об этом было бы невежливо.

– Вы с Синди часто видитесь? – спросила я.

Хойт и его соседи по столу обсуждали последние матчи «Шривпортских Капитанов».

– Когда как, – сказал Рене, покачав головой так, будто хотел бы пересекаться с ней почаще. – Она работает в кафетерии при больнице.

Я потрепала его по плечу.

– Мне нужно работать.

Когда я вернулась к бару за следующим заказом, Сэм посмотрел на меня и поднял бровь. Глазами я показала, что изумлена вмешательством Рене, и Сэм слегка пожал плечами, как будто говоря, что нет объяснения человеческому поведению.

Но, зайдя за стойку бара, чтобы взять новую пачку салфеток, я заметила, что он на всякий случай достал бейсбольную биту.

* * *

Бабушка заняла меня на весь следующий день. Она возилась с тряпками, шваброй и пылесосом, а я отмывала туалет. Есть ли у вампиров вообще необходимость его посещать? Я задавалась этим вопросом, оттирая ершиком унитаз. Бабушка заставила меня убрать с дивана кошачью шерсть, вынести мусор из всех корзин, отполировать все столы. Бога ради, я даже протерла стиральную и сушильную машины.

Когда бабушка отправила меня принять душ и переодеться, я подумала, что она считает вампира Билла моим кавалером, и почувствовала себя странно. Во-первых, бабушка так отчаянно хотела, чтобы у меня появилась личная жизнь, что допускала отношения с вампиром; во-вторых, некоторые мои эмоции давали ей основание так думать; в-третьих, Билл мог об этом догадаться; в-четвертых… занимаются ли вампиры сексом?

Я вымылась, накрасилась и надела платье, зная, что бабушка впадет в истерику, если я поступлю иначе. Это было короткое голубое платье из хлопка, усыпанное маленькими ромашками, более облегающее, чем одобрила бы бабушка, и более короткое, чем Джейсон считал приличным для своей сестры. Они оба высказались в первый раз, когда я его надела. Я добавила маленькие желтые сережки-гвоздики и собрала волосы назад и вверх, закрепив их желтым «крабиком».

Бабушка посмотрела на меня странным взглядом, который трудно было однозначно интерпретировать. Я легко могла бы подслушать ее мысли и разобраться, но отвратительно так поступать с близким человеком, поэтому я старательно сдерживалась. Сама бабушка надела юбку и блузку, обычно предназначенную для встреч клуба «Потомков Доблестно Павших», недостаточно нарядную для церкви, но слишком яркую для повседневной носки.

Я подметала веранду, о которой мы совсем забыли, когда Билл появился. Он сделал это как настоящий вампир – вот его не было, а в следующий миг он уже соткался из воздуха у нижней ступеньки и посмотрел на меня.

Я ухмыльнулась:

– Не напугал.

Билл выглядел слегка смущенным.

– Извини, привычка, – сказал он. – Не люблю лишнего шума.

Я открыла дверь.

– Заходи, – пригласила я, и он поднялся по лестнице, оглядываясь по сторонам.

– Я помню этот дом, – сказал он. – Раньше он, правда, был меньше.

– Ты помнишь дом? Бабушка будет в восторге. – Я крикнула бабушке, что мы идем, и повела его в гостиную.

Бабушка выглядела безупречно, когда степенно вышла нам навстречу, и я впервые задумалась о том, сколько усилий ей стоит поддерживать в порядке густые седые волосы – сейчас они выглядели гладкими и аккуратными. Бабушка сплела сложную косу и закрепила ее вокруг головы. Еще она накрасила губы.

Билл показал себя таким же приверженцем социальных танцев, как бабушка. Они обменивались приветствиями, благодарностями и комплиментами, пока, в конце концов, Билл не оказался на диване. Бабушка принесла поднос с тремя стаканами персикового чая и устроилась в мягком кресле, без слов предлагая мне сесть рядом с Биллом. Возражения сделали бы ситуацию еще более неловкой; я опустилась на диван, но ближе к краю, чем к спинке – как будто готова была в любой момент подняться и принести новый стакан традиционного холодного чая. Из вежливости Билл прикоснулся губами к краю стакана и вернул его на поднос. Мы с бабушкой сделали по крупному нервному глотку.

Для начала разговора бабушка выбрала не самую удачную тему. Она сказала:

– Думаю, вы слышали о странном торнадо.

– Расскажите, – попросил Билл.

Его прохладный голос был мягким, словно шелк. Я не осмелилась посмотреть на него – сидела, сложив руки на коленях и разглядывая свои пальцы.

Так что бабушка рассказала Биллу о чудовищном торнадо и смерти Крыс. Она сказала, что считает произошедшее ужасным, но вполне типичным. Кажется, в этот момент он немного расслабился.

– Я проехала мимо по пути на работу, – сказала я, не поднимая глаз. – Мимо трейлера.

– Ты увидела то, что ожидала? – в голосе Билла было лишь любопытство.

– Нет, – сказала я. – Невозможно ожидать чего-то подобного. Я была… потрясена.

– Сьюки, но ты ведь уже видела последствия торнадо, – удивилась бабушка.

Я сменила тему.

– Билл, где ты купил рубашку? Выглядит здорово.

На нем были брюки цвета хаки, спортивная рубашка в зелено-коричневую полоску, лаковые ботинки и тонкие коричневые носки.

– В «Диллард», – ответил Билл, и я попыталась представить его в торговом центре в Монро. Возможно, другие посетители оборачивались, чтобы рассмотреть экзотическое создание с сияющей кожей и темными глазами. Где он берет деньги, чтобы оплачивать покупки? Как он стирает одежду? Он ложится в гроб одетым или обнаженным? Есть у него машина или он просто появляется там, где хочет оказаться?

Бабушка, кажется, обрадовалась, что Билл одевается как обычный человек. Мне стало горько. Ее так сильно порадовал визит моего предполагаемого ухажера. Даже несмотря на то что он, если верить общепринятой версии, был жертвой вируса, который заставлял живых казаться мертвыми.

Она принялась расспрашивать Билла. Он отвечал вежливо и подчеркнуто доброжелательно. Ладно, по крайней мере, он был вежливым мертвецом.

– Ваша семья отсюда? – полюбопытствовала бабушка.

– Мой отец был из Комптонов, мать – из Лудермилков, – с готовностью отозвался Билл. Он выглядел вполне освоившимся.

– Лудермилков по-прежнему много, – радостно поделилась бабушка. – Но старый Джесси Комптон, боюсь, скончался в прошлом году.

– Знаю, – непринужденно кивнул Билл. – Поэтому я и приехал. Имущество вернулось ко мне, и, поскольку отношение к людям с моими особенностями изменилось, я решил принять наследство.

– Вы знали Стакхаусов? Сьюки сказала, что вас что-то связывало. – Я подумала, что бабушка подобрала неплохие слова, и улыбнулась, продолжая разглядывать свои руки.

– Я помню Джонаса Стакхауса, – к бабушкиному восторгу, ответил Билл. – Моя семья жила в Бон-Темпсе еще тогда, когда город был редкостной дырой у самой границы. Джонас Стакхаус приехал в приграничье вместе с женой и четырьмя детьми, когда я был юношей лет шестнадцати. Не тогда ли были построены первые комнаты дома?

Когда Билл думал о прошлом, его голос становился другим. Я заметила, что он использует другие слова и интонации, и задумалась, насколько за прошедший век изменился его английский – манера речи и словарный запас.

Разумеется, бабушка оказалась в генеалогическом раю. Она хотела узнать о Джонасе, прародителе своего мужа, все возможное.

– Он держал рабов? – спросила она.

– Если я правильно помню, мэм, у него их было двое. Женщина средних лет, которая прислуживала в доме, и крепкий, очень сильный молодой человек по имени Минас – он помогал по хозяйству. Но в основном Стакхаусы обрабатывали поля сами, так же, как и мои предки.

– Ох, это именно то, что мои товарищи по клубу захотят услышать! Сьюки рассказала вам, что… – После долгих вежливых расшаркиваний Билл и бабушка, наконец, договорились о дне, когда Билл посетит ночную встречу «Потомков».

– Теперь, если вы не против, мы со Сьюки хотели бы прогуляться. Сегодня славная ночь. – Билл, казалось, одновременно просил разрешения и ставил бабушку в известность. Медленно, так, чтобы я могла отреагировать, он потянулся ко мне и взял меня за руку. Его пальцы были холодными, жесткими и гладкими. Он встал и помог подняться мне.

– Ох, идите, конечно, – ответила бабушка, искрясь от счастья. – Мне столько всего надо сделать. Вы должны рассказать обо всех людях, которых помните со времен, когда… – И бабушка замолчала, не желая сказать чего-то ранящего.

– Когда ты жил здесь, в Бон-Темпсе, – помогла я.

– Разумеется, – сказал Билл, и по тому, как дрогнули его губы, я поняла, что он сдерживает улыбку.

Каким-то образом мы вдруг оказались возле дверей, видимо, Билл подхватил меня и перенес с места на место. Я искренне улыбнулась. Мне нравились сюрпризы.

– Мы скоро вернемся, – пообещала я бабушке. Она как раз отвлеклась на пустые чайные стаканы и, я надеялась, не должна была заметить моего странного перемещения.

– О, не стоит из-за меня торопиться, – сказала бабушка. – Гуляйте сколько захотите, со мной все будет в порядке.

Воздух снаружи привычно звенел от ночной песни лягушек, жаб и жуков. Билл держал меня за руку, пока мы спускались во двор, пахнущий свежескошенной травой и предвкушением. Моя кошка Тина выскользнула из тени и потребовала ласки – я наклонилась и почесала ее за ухом. К моему удивлению, кошка потерлась и о ноги Билла, и тот не сделал ничего, чтобы отделаться от нее.

– Ты любишь это животное? – спросил он ровным голосом.

– Это моя кошка, – ответила я. – Ее зовут Тина, и да, я очень ее люблю.

Билл не стал развивать тему. Он стоял неподвижно и молча ждал, пока Тина ускользнет обратно во тьму – за предел освещенного пятачка.

– Хочешь, посидим на качелях или в шезлонгах? Или лучше прогуляемся? – спросила я, вспомнив о своих обязанностях хозяйки.

– Лучше прогуляемся. Мне нужно размяться.

Почему-то его слова меня слегка встревожили. Но все же я пошла вниз по длинной подъездной дорожке, в направлении двухполосной окружной дороги, соединяющей наши дома.

– Ты расстроилась из-за трейлера?

Я попыталась сформулировать ответ:

– Когда я думаю о нем, я чувствую себя очень… хм. Хрупкой.

– Ты знала, что я силен.

Я задумчиво склонила голову к плечу.

– Да, но я не осознавала всей твоей силы, – сказала я ему. – Или всей твоей фантазии.

– С течением времени мы учимся хорошо скрывать следы своих действий.

– Что ж. Думаю, ты убил кучу народа.

– Немало.

Судя по тону, он подразумевал: смирись с этим. Я сцепила руки за спиной.

– Когда ты только превратился в вампира, голод был острее? Как это произошло?

Такого вопроса он не ожидал. Хотя вокруг и было темно, я чувствовала – он смотрит на меня. Над нами смыкался лес. Под ногами шуршал гравий.

– История моего обращения слишком длинная для сегодняшнего вечера, – сказал Билл. – Но, да, когда я был моложе… я несколько раз по случайности убивал своих жертв. Видишь ли, я никогда не знал, когда в следующий раз удастся поесть. Само собой, нас всегда преследовали, а такой вещи, как искусственная кровь, еще не существовало. И людей в те времена было меньше. Но я был хорошим человеком при жизни – то есть до того, как заразился. Поэтому я пытался быть цивилизованным. Выбирал на роль жертв плохих людей, никогда не охотился на детей. По крайней мере, мне удалось ни разу не убить ребенка. Теперь все изменилось. Я могу в любой момент прийти в круглосуточную клинику в любом городе и получить искусственную кровь, какой бы отвратительной она ни была. Или заворожить кого-то настолько, что мне позволят себя укусить, а потом заставить человека обо всем забыть. К тому же теперь мне нужно меньше крови.

– Или найти девушку с пробитой головой, – добавила я.

– О, ты была десертом. Главным блюдом были Рэттри.

«Смирись с этим».

– Полегче, – сказала я сквозь внезапный ком в горле. – Дай мне минутку.

И Билл послушался. Ни один мужчина в жизни не позволил бы мне ничего подобного. Минута покоя – я открыла сознание, полностью опустила свои барьеры, расслабилась. Его безмолвие окутало меня. Я стояла, закрыв глаза, и дышала, наслаждаясь необъяснимым облегчением.

– Теперь ты довольна? – спросил он так, словно все понимал.

– Да, – выдохнула я.

В этот момент мне казалось неважным, насколько страшные вещи совершало стоящее рядом со мной существо. После жизни, полной шума чужих сознаний внутри моего собственного, тишина была бесценной.

– Мне тоже хорошо рядом с тобой, – к моему удивлению, сказал Билл.

– Как так? – спросила я медленно и мечтательно.

– Ты не боишься, не убегаешь, не осуждаешь. Мне не нужно очаровывать тебя для того, чтобы побыть рядом и поговорить.

– Очаровывать?

– Гипнотизировать, – пояснил он. – Все вампиры используют чары в том или ином виде. Для того, чтобы прокормиться во времена, когда искусственную кровь еще не изобрели, нам приходилось внушать людям, что мы безопасны… или что они вовсе нас не видят… или что они видят нечто совершенно другое.

– А на меня очарование подействует?

– Конечно, – удивился Билл.

– Хорошо, тогда попробуй.

– Посмотри на меня.

– Здесь темно.

– Это не важно. Смотри мне в лицо. – Он встал передо мной, мягко взял за плечи и посмотрел сверху вниз. От его кожи и глаз исходило слабое сияние. Я глядела на него и гадала, что же он велит мне сделать: поверить, что я на самом деле цыпленок? Раздеться?

Однако не произошло ничего. Я ощущала лишь пьянящий покой от его присутствия.

– Ты чувствуешь мое влияние? – спросил Билл. Голос его слегка сбился.

– Извини, но совсем нет, – тихо ответила я. – Только вижу, как ты светишься.

– Ты видишь это? – кажется, я снова его удивила.

– Конечно. Разве это странно?

– Это очень странно, Сьюки.

– Если ты так считаешь… Покажешь мне, как ты летаешь?

– Прямо здесь? – Билла это, похоже, позабавило.

– Почему нет? Тебе что-то мешает?

– Нет, совсем нет. – Он отпустил мои руки и начал подниматься в воздух. Я восхищенно выдохнула. Он парил в темном небе, похожий на мраморную статую в лунном свете. Поднявшись примерно на два фута, он остановился. Я подумала, что он улыбается, глядя на меня сверху.

– Вы все так умеете? – спросила я.

– А ты умеешь петь?

– Нет, у меня нет слуха.

– Не все люди умеют петь, не все вампиры умеют летать. – Билл медленно снизился и опустился на землю без единого звука. – Большая часть людей брезгует вампирами, но тебе, похоже, интересно, – отметил он. Я пожала плечами. Кто я такая, чтобы брезговать кем-то, отличающимся от большинства? Кажется, он понял, потому что после паузы, когда мы двинулись дальше, спросил:

– Тебе всегда было тяжело, да?

– Да, всегда, – я не могла сказать иначе, хотя и не собиралась жаловаться. – Хуже всего было в совсем раннем детстве, потому что тогда я еще не умела защищаться. Я постоянно слышала мысли, не предназначенные для моих ушей, и, как любой ребенок, повторяла их вслух. Родители не знали, что со мной делать. Я постоянно вгоняла отца в краску. Когда мама наконец отвела меня к детскому психологу, та поняла, что я такое на самом деле, но не смогла с этим смириться. Она убеждала родителей, что я просто очень внимательна и хорошо считываю язык тела и из-за этого воображаю, что способна слышать мысли других людей. Разумеется, она не могла признать, что я на самом деле их слышу, – в ее картине мира это было невозможно. Еще я отвратительно училась в школе, я не могла сосредоточиться среди постоянно отвлекающихся на все детей. Зато за экзамены я получала очень высокие оценки, потому что другие мысленно проговаривали правильные ответы… это неплохо мне помогало. Иногда родители думали, что я просто ленюсь на уроках. Учителя считали, что у меня какое-то отклонение, которое мешает учиться. Чего они только не предполагали. Глаза и уши мне проверяли, наверное, каждые два месяца, о сканировании мозга не говорю… Родители оплачивали бесконечные обследования, но не могли признать простую истину. По крайней мере, вслух.

– Но в душе они знали.

– Да. Однажды, когда папа пытался решить, вложиться ли в предприятие человека, который хотел открыть магазин автомобильных запчастей, он попросил меня посидеть с ними и послушать их разговор. Когда тот человек ушел, папа вывел меня на улицу, отвел взгляд и спросил: «Сьюки, он говорил правду?» Было ужасно странно.

– Сколько тебе было лет?

– Точно меньше семи, потому что родители погибли, когда я была во втором классе.

– Как это случилось?

– Внезапное наводнение. Подстерегло их на мосту к западу отсюда.

Билл ничего не сказал. Разумеется, он ведь видел тысячи смертей.

– Тот человек лгал? – спросил он через несколько секунд.

– Ага. Планировал взять папины деньги и сбежать.

– У тебя дар.

– Дар, да. – Я почувствовала, как уголки рта поползли вниз.

– Ты отличаешься от других людей.

– Кто бы говорил. – Какое-то время мы шли молча. – Ты вообще считаешь себя человеком?

– Уже довольно долгое время – нет.

– Ты правда веришь, что утратил душу? – так проповедовала о вампирах католическая церковь.

– Нет способа узнать точно, – сказал Билл почти равнодушно. Было очевидно, что он думал об этом так часто, что мысль стала привычной. – Лично мне кажется, что это не так. Во мне осталось что-то, не запятнанное злостью и смертью, даже спустя столько лет. Хотя я могу и злиться, и убивать.

– Не твоя вина, что ты подхватил вирус.

Билл фыркнул, но даже это почему-то прозвучало элегантно.

– Теории о природе вампиров существуют столько же, сколько сами вампиры. Возможно, верна именно эта. – Он выглядел так, будто жалел о собственных словах. – Если вампиры появляются из-за вируса, – добавил он куда более небрежно, – этот вирус весьма избирателен.

– Как становятся вампирами? – Я читала всякую всячину, но мне хотелось информации из первых рук.

– Мне пришлось бы выпить тебя. Одним укусом или несколькими в течение двух-трех дней. Важно, чтобы ты умерла, прежде чем я дам тебе свою кровь. Ты пролежала бы трупом около двух, может быть, трех суток, а потом встала бы навстречу ночи. И ты была бы голодна.

Тон, каким он произнес «голодна», заставил меня вздрогнуть.

– Другого способа нет?

– Мне доводилось слышать о случаях, когда люди, которых регулярно, день за днем, кусали, неожиданно превращались в вампиров. Но это требует частого обильного кормления, и кто-то при тех же условиях просто заработает себе анемию. Если же человек окажется на грани смерти по не связанной с укусом причине, из-за автомобильной аварии или передозировки наркотиков, процесс может пойти… неправильно.

Мне стало жутко.

– Давай-ка сменим тему. Что ты планируешь делать с землей Комптонов?

– Собираюсь жить на ней так долго, как смогу. Я многие десятилетия шатался по миру и устал кочевать из города в город. Теперь у меня есть законное право на жизнь, и можно было бы поехать в Монро, или в Шривпорт, или в Новый Орлеан за искусственной кровью и проститутками, позволяющими себя кусать, но я хочу остаться здесь, в сельской местности, где я вырос. Хотя бы узнать, возможно ли это.

– Твой дом в хорошем состоянии?

– В паршивом, – признал Билл. – Я пытаюсь привести его в порядок, насколько получается по ночам. Но для некоторых вещей мне потребуются рабочие. Я неплохой плотник, но ничего не знаю об электричестве.

Неудивительно.

– Возможно, потребуется замена проводки, – продолжил Билл. Он говорил взволнованно, как самый обычный домовладелец.

– У тебя есть телефон?

– Разумеется, – удивленно ответил он.

– Тогда в чем проблема с рабочими?

– Сложно связаться с кем-то посреди ночи и уговорить встретиться, чтобы я мог объяснить, что нужно делать. Они либо пугаются, либо считают, что это розыгрыш, – я слышала в голосе Билла досаду, хотя и не видела его лица: он отвернулся.

– Если хочешь, я договорюсь, – рассмеявшись, предложила я. – Меня здесь знают. Конечно, все считают меня чокнутой, но по крайней мере не лгуньей.

– Ты окажешь мне большую услугу, – поколебавшись, сказал Билл. – Они смогут работать днем, после того как мы встретимся и обсудим, что именно нужно сделать и сколько это будет стоить.

– Как же неудобно не иметь возможности вести дела днем, – я никогда раньше не задумывалась об этом и не сдержала возмущения.

Голос Билла звучал сухо:

– Разумеется.

– И еще необходимость скрываться в убежище, – не подумав, пробормотала я.

Его тяжелое молчание было очень красноречивым.

– Извини, – быстро сказала я. Если бы не темнота, он бы увидел, что я покраснела.

– Место дневного отдыха вампира – это секрет, который он бережет сильнее всего, – сухо произнес Билл.

– Прости меня.

– Прощаю, – сказал он после короткой тяжелой паузы. Мы дошли до дороги и остановились на обочине как будто в ожидании такси. Теперь, когда вокруг не было деревьев, я ясно видела Билла в лунном свете – и он меня тоже.

Он осмотрел меня с ног до головы.

– Платье подходит тебе под цвет глаз.

– Спасибо. – Нет, таких деталей я не различала.

– Хотя ткани на тебе немного.

– Что?

– Мне сложно привыкнуть к юным девушкам, на которых так мало одежды, – сказал Билл.

– У тебя было несколько десятилетий, чтобы привыкнуть, – ехидно парировала я. – Брось, Билл! Короткие платья носят уже лет сорок.

– Мне нравились длинные платья, – ответил он с ностальгией. – И белье, которое женщины носили в те времена. Нижние юбки.

Я сделала вид, что меня тошнит.

– У тебя вообще есть нижние юбки? – спросил Билл.

– У меня есть очень красивая бежевая комбинация с кружевом, – возмущенно ответила я. – Но будь ты человеком, я бы подумала, что ты завел разговор о моем белье с каким-то намеком!

Он засмеялся глубоким, непривычным смехом, который так сильно действовал на меня.

– Ты надела эту комбинацию?

Я показала ему язык – знала, что он разглядит, – и приподняла юбку, обнажая несколько дюймов загорелой кожи и кружевной подол комбинации.

– Доволен? – спросила я.

– У тебя красивые ноги, но я все еще предпочитаю длинные платья.

– А ты упрямый.

– Моя жена тоже всегда так говорила.

– Ты был женат?

– Да. Я стал вампиром, когда мне было тридцать. У меня была жена и двое выживших детей. С нами жила моя сестра Сара. Она так и не вышла замуж. Ее жених погиб во время войны.

– Гражданской войны?

– Да. Я вернулся с полей сражений. Мне повезло. По крайней мере, в то время я так думал.

– Ты воевал за Конфедерацию, – с удивлением сказала я. – Если бы у тебя осталась форма и ты надел ее в клуб, дамы сошли бы с ума от счастья.

– К концу войны у меня не осталось формы, – ответил он мрачно. – Мы ходили в лохмотьях, голодали. – Он повел плечами. – Все это потеряло значение, когда я стал вампиром. – Голос Билла снова сделался холодным и отстраненным.

– Я подняла тему, которая тебя расстраивает, – сказала я. – Мне жаль. О чем нам лучше поговорить?

Мы развернулись и пошли обратно к дому.

– О твоей жизни, – сказал он. – Расскажи, что делаешь по утрам, когда просыпаешься.

– Я выбираюсь из постели. Застилаю ее. Завтракаю. Тосты, иногда хлопья, иногда яйца и кофе… я чищу зубы, принимаю душ и одеваюсь. Иногда приходится побрить ноги, ну, ты понимаешь. Если день рабочий, то иду на работу. Если смена вечерняя, могу пройтись по магазинам, или провести время с бабушкой, или взять напрокат какой-нибудь фильм, или позагорать. Еще я много читаю. Мне повезло, что бабушка до сих пор активна. Она убирается, гладит вещи и готовит большую часть еды.

– Как насчет молодых людей?

– Я же тебе рассказывала. Это невозможно.

– И что ты собираешься делать, Сьюки? – мягко спросил он.

– Состариться и умереть, – резко ответила я. Он слишком часто задевал больные места. К моему удивлению, Билл потянулся ко мне и взял за руку. Теперь, когда мы оба коснулись щекотливых тем и были немного раздражены, атмосфера сделалась свободнее. В тишине ночи легкий ветерок играл с моими волосами.

– Сними заколку, – попросил Билл.

Почему бы и нет. Я освободила руку и распустила волосы. Качнула головой, позволяя им рассыпаться по плечам, и убрала заколку в карман Билла – своих у меня не было. Легко и естественно, как будто это было самой обычной вещью в мире, пальцы Билла скользнули по прядям, перебирая их. Я коснулась его бакенбард, раз уж мы позволили себе прикасаться друг к другу.

– Длинные, – заметила я.

– Такая была мода, – сказал он. – Мне повезло, что я, в отличие от многих мужчин, не носил бороды, иначе мне пришлось бы провести с ней вечность.

– Тебе никогда не нужно бриться?

– Нет, к счастью, я был свежевыбритым, – кажется, его заворожили мои волосы. – В лунном свете они кажутся серебряными, – тихо сказал он.

– О. Чем ты любишь заниматься?

В темноте я различила тень его улыбки.

– Я тоже люблю читать. – Он задумался. – Мне нравятся фильмы… я интересовался кино с момента его изобретения. Мне нравится быть в компании людей, которые ведут обычную жизнь. Но иногда мне хочется и общества других вампиров, хотя образ жизни большинства из них отличается от моего.

Какое-то время мы шли в тишине.

– Ты смотришь телевизор?

– Иногда, – признался он. – Какое-то время я записывал мыльные оперы и смотрел их по ночам, когда мне казалось, что я забываю, каково это – быть человеком. Потом я прекратил так делать, потому что, если принимать за пример человечности то, что показывают в сериалах, забыть об этом не так уж и плохо.

Я засмеялась. Мы вышли на освещенную площадку перед домом. Я почти ожидала, что бабушка будет сидеть на качелях и ждать нас, но ее не было. Слабый свет горел только в одном окне – в гостиной. «Серьезно, ба?» – подумала я с раздражением.

Я чувствовала себя девочкой, которую новый кавалер провожает домой после первого свидания, и всерьез раздумывала, не попытается ли Билл меня поцеловать. С учетом его взглядов относительно длины платьев он, возможно, решит, что это выходит за рамки приличий. Но, насколько бы глупо ни было целоваться с вампиром, я поняла, что хочу этого. Больше всего на свете.

В груди сделалось тесно. На языке горчило, как будто у меня отняли что-то нужное. И я подумала, почему бы и нет?

Я остановила Билла, мягко потянув за руку, и коснулась губами его чуть светящейся щеки. Он вздрогнул. Я вдохнула его запах, простой и слегка солоноватый, с легким шлейфом одеколона. Билл повернул голову, и его губы коснулись моих. Через секунду я обняла его за шею. Он углубил поцелуй, и я разомкнула губы. Меня никогда еще не целовали так – поцелуй продолжался, пока мне не показалось, что весь мир уместился в той точке, где губы Билла касались моих. Я чувствовала, как ускоряется мое дыхание, как в теле просыпаются другие желания. Внезапно Билл отстранился. Он выглядел потрясенным, и это доставило мне небывалое удовольствие.

– Доброй ночи, Сьюки, – сказал он, в последний раз касаясь моих волос.

– Доброй ночи, Билл, – ответила я. Мой собственный голос дрожал не меньше. – Завтра попытаюсь договориться с электриками. Я передам тебе все, что они скажут.

– Приходи к дому завтра вечером… ты ведь не работаешь?

– Да, – сказала я, все еще пытаясь прийти в себя.

– Тогда увидимся. Спасибо, Сьюки. – Билл развернулся и пошел через лес к своему дому. Он пропал, едва дойдя до опушки.

Я стояла и смотрела ему вслед, как дурочка, пока не взяла себя в руки – пора было возвращаться домой и ложиться спать. Я провела неприлично много времени, ворочаясь в постели и размышляя, могут ли немертвые на самом деле… заниматься сексом. И станет ли Билл откровенно обсуждать подобные темы? В некоторых вопросах он был очень старомоден, но в других ничем не отличался от обычного соседского парня. Ладно, не настолько уж обычного, но и не слишком странного.

Это казалось одновременно удивительным и жалким – то, что единственное создание, с которым мне захотелось сходить на свидание и переспать, не являлось человеком. Мои телепатические способности сильно ограничивали мои возможности. Конечно, я могла бы переспать с кем-нибудь просто для галочки, но мне хотелось не просто заняться сексом, но и получить от него удовольствие.

Что, если мы окажемся в постели, но после многих лет ожидания выяснится, что у меня нет к этому никакого таланта? Или мне просто не понравится. Может быть, создатели книг и фильмов преувеличивают – как и Арлин, которая, кажется, не понимала, что я не хочу слушать о ее сексуальных похождениях.

В конце концов, я погрузилась в долгие темные сны.

Следующим утром, попутно рассказывая бабушке о прогулке с Биллом и наших планах на будущее, я сделала несколько звонков. Я нашла двух электриков, сантехника и других рабочих, которые дали мне номера, по которым с ними можно будет связаться ночью, и позаботилась о том, чтобы они отнеслись к звонку от Билла Комптона серьезно.

Я уже расположилась на солнце, планируя позагорать, когда бабушка вынесла телефон.

– Твой начальник, – сообщила она. Сэм ей нравился и, вероятно, успел сказать что-то приятное, потому что бабушка улыбалась, как Чеширский Кот.

– Привет, Сэм, – сказала я. Возможно, мой тон был не слишком радостным: я понимала, что раз мне звонят, на работе что-то пошло не так.

– Дон не сможет выйти сегодня, – сказал Сэм.

– О боже, – отозвалась я, понимая, что мне придется ее подменить. – У меня были планы, Сэм, – с этого стоило начать. – Когда я нужна?

– Сможешь поработать с пяти до девяти? Это очень поможет.

– И у меня будет дополнительный выходной, да?

– Дон как-нибудь отработает часть твоей смены, устроит?

Я издала шипение и почувствовала строгий взгляд бабушки. После звонка она обязательно прочитает мне лекцию.

– Ой, ладно, – сказала я с неохотой. – Увидимся в пять.

– Спасибо, Сьюки, – сказал Сэм. – Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Я попыталась отнестись к этому как к комплименту. Редкое прекрасное свойство – вы всегда можете рассчитывать на помощь и участие Сьюки, потому что у Сьюки нет личной жизни!

Разумеется, я могла прийти к Биллу после девяти. Он в любом случае будет бодрствовать всю ночь.

Никогда раньше смена не тянулась так долго. Мне едва хватало концентрации, чтобы поддерживать защиту разума, потому что я постоянно думала о Билле. Повезло, что посетителей было немного, иначе я бы наверняка поймала массу чужих мыслей. Я и так узнала, что у Арлин задержка и она ужасно боится беременности. Не успев сообразить, что не стоит этого делать, я быстро обняла ее. Арлин испытующе посмотрела на меня и покраснела.

– Ты прочитала мои мысли, Сьюки? – спросила она с опаской.

Арлин была одной из немногих людей, принимающих мою способность. Она не пыталась объяснить ее или навесить на меня ярлык «урода», но и не выражала своего отношения вслух – и каждый раз, когда мы приближались к этой теме, ее тон менялся.

– Прости, я не хотела, – пробормотала я. – Сегодня сложно сосредоточиться.

– Ладно, ладно. Но теперь держись от меня подальше. – Арлин взмахнула рыжими кудряшками и погрозила мне пальцем

Я готова была разрыдаться.

– Прости, – повторила я и метнулась в кладовку, надеясь взять себя в руки. Мне нужно было сохранить лицо и не расплакаться.

Я услышала, как за мной открылась дверь.

– Арлин, я же уже извинилась, – рявкнула я, мечтая, чтобы меня оставили в покое. Иногда Арлин путала телепатию и способности экстрасенса. Я боялась, что она спросит, верны ли ее подозрения. Лучше бы просто купила тест на беременность.

– Сьюки, – это был Сэм. Он положил руку мне на плечо и заставил развернуться. – Что случилось? – его голос был мягким, и от этого стало еще труднее сдерживать слезы.

– Не говори со мной так ласково, иначе я расплачусь, – предупредила я.

Сэм коротко рассмеялся и притянул меня к себе.

– В чем дело? – Он не собирался сдаваться и уходить.

– Ну… – Я осеклась. Я никогда не обсуждала свою проблему (так я предпочитала ее называть) с Сэмом или с кем-то другим. В Бон-Темпсе ходили слухи о том, почему я такая странная, но, похоже, никто не осознавал, что мне постоянно приходится слушать их суматошные мысли, хочу я того или нет, каждый день, без остановки, без паузы, без отдыха…

– Ты услышала что-то, что тебя расстроило? – его голос был тихим и сдержанным. Он коснулся центра моего лба, давая понять, что знает, как именно я «слышу».

– Да.

– Не можешь ничего с этим поделать, да?

– Да.

– Ненавидишь все это, милая?

– О да.

– Тогда ты понимаешь, что ни в чем не виновата, верно?

– Я пытаюсь не слушать, но не всегда могу удержать защиту. – Слезы все-таки потекли по щекам.

– Ты удерживаешь защиту? Как именно ты это делаешь, Сьюки?

Казалось, что ему действительно интересно, что он спрашивает не из сострадания к безнадежному случаю. Я чуть приподняла голову и посмотрела в большие ярко-синие глаза Сэма.

– Я просто… сложно объяснить тому, кто никогда этого не делал… я выставляю забор – нет, не так, я скорее смыкаю стальные пластины между своим разумом и разумами остальных.

– И тебе приходится поддерживать эти пластины?

– Да. Это требует огромных усилий. Поэтому люди и считают меня сумасшедшей – мне приходится делать два дела одновременно. Часть меня пытается удержать защиту, пока другая запоминает заказы, и так постоянно. Иногда мне не хватает внимания поддерживать связный разговор. – Мне стало легче просто от возможности наконец произнести это вслух.

– Ты слышишь мысли как слова или просто понимаешь общее настроение?

– Зависит от того, кого я слушаю и в каком мы оба состоянии. Если человек пьян или очень злится, это чаще образы, впечатления, намерения. Если он трезв и спокоен, я разбираю слова и какие-то картины.

– Вампир сказал, что ты не слышишь его.

От мысли о том, что Билл и Сэм обсуждали меня, я почувствовала себя… странно.

– Это правда.

– С ним тебе легче?

– Да, – признала я от всего сердца.

– А меня ты слышишь, Сьюки?

– Я не хочу пытаться! – быстро ответила я и шагнула к выходу из кладовки, но остановилась, опустив ладонь на дверную ручку. В кармане шорт нашлась салфетка, и я вытерла со щек дорожки слез. – Если я прочитаю твои мысли, мне придется уволиться, Сэм! А мне нравится эта работа, мне нравишься ты.

– Просто попробуй как-нибудь, Сьюки, – спокойно предложил Сэм. Он повернулся, чтобы вскрыть упаковку с виски. В руках у него был острейший канцелярский нож, обычно лежащий в кармане. – Не волнуйся насчет меня. Работа останется при тебе, пока ты этого хочешь.

Я протерла стол, на который Джейсон просыпал соль. Он забегал чуть раньше, чтобы съесть гамбургер с картошкой и выпить пару кружек пива. Предложение Сэма крутилось в голове.

Я не стану пытаться услышать его сегодня – он будет к этому готов. Лучше дождусь момента, когда он отвлечется на что-то, и вот тогда проскользну внутрь и немного послушаю. Меня впервые пригласили, и это оказалось очень приятным.

Я поправила макияж и расчесалась. Весь вечер я проходила с распущенными волосами на случай, если зайдет Билл, хотя это и было чертовски неудобно. Рабочее время почти закончилось, и я забрала сумочку из ящика в офисе Сэма.

* * *

Дом Комптонов, так же как и бабушкин, стоял вдали от дороги. Виден он был чуть лучше, а окна, наверное, выходили на кладбище. Частично это объяснялось его высотой: здание стояло на возвышенности, и к тому же в нем было два полноценных этажа. Бабушкин дом был меньше; наверху располагалось несколько пустующих спален и мансарда, но они представляли собой скорее чердак с высоким потолком, чем настоящий второй этаж.

В лучшие для семьи Комптон времена коттедж выглядел отлично. Даже в темноте он сохранял некое благородство. Но я знала, что при свете дня окажется, что краска с колонн начала осыпаться, обшивка потрескалась, а двор зарос до состояния джунглей. В привычных для Луизианы тепле и влаге растения выходили из-под контроля достаточно быстро. Старик Комптон был не из тех, кто нанимает садовника. Когда он окончательно ослаб, сад остался без присмотра.

Круговую подъездную дорожку не подновляли уже много лет, и мою машину снесло ближе к дому. Я увидела, как ярко он освещен, и начала понимать, что сегодняшний вечер будет отличаться от вчерашнего. Рядом со входом стояла еще одна машина, белый «Линкольн Континенталь» с темно-синей крышей. Бампер был усыпан наклейками. Одна, сине-белая, гласила: «Вампиры сосут», другая, красно-желтая: «Если ты сдаешь кровь, просигналь». Третья тщеславно сообщала: «Клыки № 1».

Если у Билла уже были другие гости, мне, возможно, следовало вернуться домой. Но он ведь пригласил меня. Он меня ждал. Я нерешительно подняла руку и постучала в дверь.

Открыла вампирша. Высокая – как минимум пять футов одиннадцать дюймов роста, – чернокожая, светящаяся безумно ярким светом. Одета она была в спандекс: спортивный ярко-розовый топ и такие же легинсы до середины икры. Образ дополняла белая мужская рубашка, накинутая на плечи и незастегнутая. Выглядела вампирша до ужаса дешево и наверняка вызывала обильное слюноотделение у любого увидевшего ее мужчины.

– Ну, привет, человеческая цыпочка, – промурлыкала она.

Я неожиданно осознала, в какой опасности нахожусь. Билл много раз предупреждал меня, что не все вампиры настолько же дружелюбны – а я ведь и его самого время от времени считала пугающим. Я не могла прочесть мысли этого существа, но слышала злость в ее голосе.

Возможно, она здесь, чтобы навредить Биллу. Или она просто его любовница.

Все эти мысли промелькнули в моем сознании, но не отразились на лице – не с моим многолетним опытом самоконтроля. Я улыбнулась фирменной улыбкой, не раз выручавшей меня в подобных ситуациях, выпрямила спину и весело отозвалась:

– Привет! Мы с Биллом договорились, что сегодня я заеду к нему и кое-что расскажу. Он дома?

Вампирша расхохоталась. Ничего нового, я привыкла, что надо мной смеются. В ответ я улыбнулась еще шире. От этого существа веяло опасностью, как от горящей лампы теплом.

– К тебе тут приехала человеческая девчонка, Билл! – крикнула она через плечо.

Плечи у нее были что надо – узкие, темные, красивые. Я постаралась не показать, насколько легче мне стало от упоминания Билла.

– Она тебе нужна? Или я могу ее засосать?

Только через мой труп, гневно подумала я, и тут же поняла, что это вполне вероятный исход. Я не услышала ответа Билла, но вампирша отступила, пропуская меня в старый дом. Бежать было бесполезно; она бы в два счета меня догнала. К тому же я не видела Билла и не знала, в порядке ли он. Пришлось собрать в кулак всю свою храбрость и надеяться на лучшее. Это у меня неплохо получалось.

Большая гостиная была заполнена темной старой мебелью и людьми. Нет, не совсем, осознала я, присмотревшись; людьми были только двое из четверых, остальные – вампиры, и весьма странные.

Оба – белые мужчины. Один был пострижен почти под ноль, и каждый дюйм его кожи покрывали татуировки. Другой – высокий, даже выше встретившей меня вампирши ростом, может быть, в шесть футов четыре дюйма, с длинными темными волосами и отличной фигурой.

Люди не производили настолько сильного впечатления. Женщина была светловолосой и полненькой, лет тридцати пяти или чуть старше. Избыток макияжа делал ее потасканной, как старые туфли. Другое дело мужчина – он был красив. Возможно, один из самых красивых мужчин, каких я встречала. Ему не могло быть больше двадцати одного. Смуглый – возможно, с испанской кровью, – невысокий и хорошо сложенный. А еще на нем не было ничего, кроме джинсовых шорт и макияжа. Я воспринимала подобное спокойно, но привлекательным не считала.

Затем я заметила Билла – он шевельнулся, и я различила его в тени коридора, ведущего из гостиной вглубь дома. Я посмотрела ему в глаза, пытаясь понять, что же мне делать. Но его застывшее, не выражающее никаких эмоций лицо напугало меня еще сильнее. Я не могла поверить, что вообще думаю об этом, но сейчас мне пригодилось бы прочесть его мысли.

– Вечер становится все лучше, – сказал длинноволосый вампир. Он, кажется, был в восторге. – Это твоя подружка, Билл? Такая свежая.

Я вспомнила пару полезных фраз, подхваченных от Джейсона.

– Если позволите, я бы хотела на минутку отвлечь Билла, – сказала я очень вежливо, как будто ничего необычного не происходило. – Я договорилась с рабочими по поводу дома.

Я пыталась звучать сухо и по-деловому, как настоящий профессионал, хотя мои шорты, футболка и «найки» вряд ли придавали мне внушительности. Но я надеялась создать видимость того, что эти «милые люди, которых я встретила во время работы», совершенно точно не могут представлять угрозу.

– А говорили, что Билл придерживается диеты и пьет только искусственную кровь, – сказал вампир с татуировками. – Похоже, нам наврали, Диана.

Вампирша наклонила голову и смерила меня долгим взглядом.

– Не уверена. Она выглядит девственной.

Она определенно имела в виду не плеву. Я сделала несколько шагов в сторону Билла, чертовски надеясь, что в случае чего он сможет меня защитить. Но я совершенно не была в этом уверена. Продолжая улыбаться, я надеялась, что он что-то скажет или сделает.

И он сказал:

– Сьюки – моя.

Его тон был холодным и вкрадчивым. Будь слова камнем, они ушли бы под воду, не побеспокоив ее глади. Я бросила на него пристальный взгляд, но мне хватило ума промолчать.

– Хорошо ли ты заботишься о нашем Билле? – спросила Диана.

– Не твое гребаное дело, – ответила я, снова используя словечко из репертуара Джейсона и продолжая улыбаться. Я предупреждала, что у меня есть характер.

Повисла мучительная пауза. Все, и вампиры, и люди, кажется, изучали меня так внимательно, будто хотели пересчитать волоски на моих руках. Затем высокий вампир затрясся от смеха, и вскоре остальные присоединились к нему. Пока они хохотали, я переместилась еще ближе к Биллу. Он не смеялся. Его темные глаза сфокусировались на мне, и у меня возникло смутное ощущение, что ему сейчас тоже очень хотелось бы, чтобы я могла прочитать его мысли. Ему грозила опасность, а значит, и мне тоже.

– У тебя забавная улыбка, – задумчиво сказал высокий вампир. Он нравился мне больше, пока смеялся.

– Ох, Малькольм, – сказала Диана. – Тебе все человеческие женщины кажутся забавными.

Малькольм притянул к себе человеческого юношу и крепко его поцеловал. Мне сделалось дурно. Такие интимные вещи не следует выставлять напоказ.

– Это правда, – сказал Малькольм через мгновение, отстранившись от юноши – к его очевидному разочарованию. – Но в этой женщине есть что-то необычное. Может, у нее особенно насыщенная кровь.

– Эй, – сказала светловолосая женщина тоном, от которого могло бы побиться стекло. – Это же просто чокнутая Сьюки Стакхаус.

Я посмотрела на нее внимательнее и, мысленно стерев с ее лица следы долгой дороги и большую часть макияжа, наконец узнала. Джанель Леннокс проработала в баре около двух недель, пока Сэм не выгнал ее. Арлин говорила, что она переехала в Монро.

Вампир с татуировками обнял Джанель и погладил ее грудь. Я почувствовала, как кровь отливает от моего лица. Они были мне отвратительны – и ситуация усугублялась. Джанель, как и вампир, утратившая остатки стыдливости, положила руку на его пах и слегка сжала.

По крайней мере, я поняла, что вампиры точно могут заниматься сексом. Но это знание не принесло мне никакого удовольствия. Малькольм, наблюдавший за мной, заметил мое отвращение.

– Она невинна, – сказал он Биллу с предвкушающей ухмылкой.

– Она – моя, – повторил Билл.

На этот раз его тон звучал более напряженно. Даже шипение гремучей змеи не было бы более очевидным предупреждением.

Продолжить чтение