Читать онлайн Мир колонизаторов и магии. На пути в академию бесплатно

Глава 1 Корчма

1. Кубок пуст, а брюхо требует вина, не шепчи, а громче говори слова.

Был на побережье крупный город Рик, взволновалось море, город Рик затих.

Узкая дорога вилась как змея, людей и товары, всё к нему несла.

Кто пройдёт дорогой, не придёт живым, лишь для мёртвых та дорога, бездны призрачной призыв.

2. Ждёт на ней погибель, страшная живым, и с неё вернулся только лишь один.

Лишь один вернулся, и не знают кто, но никто не хочет влезть в это дерьмо.

Мёртвая дорога не терпит суеты, кто пойдёт на запад, уйдёт от нищеты.

Много там богатства закопано кругом, но добраться можно только лишь втроём!

Так давай напьёмся красного вина, чтобы тракт сей древний не смущал ума!

Менестрель перестал петь и, вытерев ярким беретом лицо, взмокшее в духоте придорожной корчмы, поискал глазами свободный столик. Увидев в глубине нужное место, направился к нему, проигнорировав уже сидевшего там кого-то из случайных постояльцев.

– Приветствую, – вяло сказал он сидящему, – не помешаю?

Незнакомец откинулся спиной на стену корчмы и медленно наклонил голову, не издав больше ни звука. Менестрель тут же плюхнулся на колченогую табуретку, покрытую слоем грязи и жира, и, поелозив на ней, позвал девушку, подававшую еду и напитки.

Сделав заказ, состоящий из пинты пива, жареного гуся и ячневой каши, он стал раскачиваться на скрипящей табуретке, поставив её на две ножки, и рассматривать незнакомца, сидящего напротив.

Тот был почти полностью скрыт полумраком тени, царящей в помещении, однако на миг блеск очага осветил лицо незнакомца. Это был угрюмый человек, неопределённого в темноте возраста, с покрытым многочисленными шрамами лицом и изуродованной правой щекой. В очаге затрещало сухое полено, и туча взметнувшихся искр на миг полностью осветила лицо незнакомца.

С удивлением уставший менестрель отметил, что человек, сидящий напротив него, был молод. Если не обращать внимания на шрамы, избороздившие лицо, то ему можно было дать от силы лет двадцать пять. Это косвенно подтверждали и светлые усы, робко пробивающиеся над верхней губой и короткая щетина, которая пыталась спрятать уродливые шрамы, но проиграла в борьбе с лишениями, коснувшимися столь молодого лица.

– Петлик Лейба, здешний певец, – представился менестрель.

Незнакомец медленно поднял голову и посмотрел на менестреля. Это был достаточно высокий мужчина, и как уже было сказано, с изуродованной рваным шрамом правой щекой и многочисленными мелкими шрамами, разбросанными в хаотичном порядке по всему лицу, включая лоб.

У него были светлые брови, небольшой курносый нос, гармонично располагающийся на немного вытянутом лице, заканчивающимся острым подбородком. Глаза были то ли голубые, то ли серые, в темноте корчмы их цвет разглядеть не представлялось возможным. Волосы коротко острижены полукругом, но слева из общей массы их был вырван целый клок, и розовая кожа недавно зажившей раны всё ещё нагло заявляла о себе.

Одет он был в старую, истрепанную кожаную куртку, которая некогда имела жёлто-коричневый цвет, а сейчас, пережив бури и невзгоды, поменяв, по всей видимости, не одного хозяина, стала почти чёрной, а вернее, такого оттенка, который можно было отнести как к чёрному, так и к тёмно-серому.

Кроме куртки, его бедра прикрывали штаны, из плотной серой материи, а на ногах красовались старые сапоги, выглядевшие довольно истрёпанными, державшиеся, видимо, только на честном слове, да и то, было понятно, что скоро и этого слова для них окажется недостаточно. Живот облегал широкий кожаный пояс, на котором висел "кошкодёр", в изрядно обтрёпанных ножнах.

Позади незнакомца, почти не отсвечивая металлом, стоял прислонённый к стене цвайхандер, с изрядно побитым лезвием, на котором зазубрины делали из него почти пилу, но проверять остроту и прочность этого оружия менестрелю категорически не хотелось, тем более задирать его обладателя, насмехаясь над старым клинком.

Перед незнакомцем на столе стоял кувшин с дешёвым анжуйским вином, имеющим непонятный оттенок, присущий смеси красного и белого вина, остающегося в бочках, и который жалко выливать корчмарю на землю.

На вкус полнейшая гадость, но стоит всего три су за кувшин и делает своё дело, опьяняя того, кто его пьёт. Кроме вина, на столе стояла деревянная тарелка, с остатками каши без мяса, ломоть хлеба и деревянный бокал, в котором и плескалось вино из кувшина.

Так и не дождавшись ответа от незнакомца, Петлик продолжил.

– А я вот сегодня в фаворе, насыпали грошей полный кошель, благодарные слушатели. Как тебе в моём исполнении "Мёртвая дорога"?

На этот раз незнакомец ответил: – Я был на ней.

– Как, что, вот это да! Расскажи! – посыпались вопросы и восклицания.

Но незнакомцем снова овладело безразличное состояние и, подняв кубок, он быстро влил в себя содержимое, не морщась и не кривясь. Петлику было искренне непонятно, как он мог спокойно пить эту кислую гадость.

Поставив опустошенный кубок на стол, незнакомец вновь налил в него вина из полупустого кувшина и, отломив кусок хлеба, начал подчищать остатки каши на тарелке. Он не успел ещё доесть её, как Петлику принесли заказ. Хлопнув по жирному заду "девушку", отчего та дежурно взвизгнула гнусавым голосом, он стал раздирать жареного гуся руками.

Заметив, что тарелка незнакомца полностью опустела, менестрель придвинул гуся к нему и сказал:

– Что ж, угощайся незнакомец, я сегодня заработал достаточно, чтобы угощать странников. Я и сам странник, сегодня здесь, завтра там. Иногда приходится и в луже ночевать, возле запертого сарая, с подвывающим от голода животом.

– Ты верно, наёмник, и давно на мели. Да ещё и честен не в меру, хотя, непонятно почему, иначе давно бы тут не сидел, а промышлял в шайке разбойников на торговом тракте, или грабил по ночам убогие деревни, врываясь посреди ночи в дома.

– Вон у тебя какой «ключ» есть, весь в зазубринах, не иначе несколько десятков замков снёс, вместе с петлями.

Наёмник вздохнул и сказал удивительно мелодичным голосом, абсолютно не вязавшимся с его суровой внешностью.

– Меня зовут Армандо Локк, и я наёмник из жёлтого отряда.

Петлик замер, перестав жевать вкусного гуся. Капли жира покатились по его подбородку и стали капать на жилет, словно в укор раскрытому в изумлении рту.

– Так ты не врал, что был на мёртвой дороге. Я слышал, что пятнадцать отъявленных проходимцев и негодяев отправились к Мёртвой дороге, во главе с виконтом де Реком, который их же и нанял.

Наёмник, успевший проглотить кусок гуся, предложенного щедрым менестрелем, перестал жевать и, подняв голову, пристально посмотрел в глаза менестрелю.

Взгляд этих глаз надолго запомнился весельчаку и балагуру менестрелю. В них не было ничего, только глухая тоска и равнодушие ко всему, и лишь где – то в глубине стала разгораться капля жёлтого огня, которая угрожающе росла, готовясь выплеснуться жарким ярким пламенем.

– Извини, я сказал, не подумав, все считают, что туда шли совсем отчаявшиеся люди.

В ответ незнакомец устало прикрыл глаза и после минуты молчания, выпив ещё один бокал отвратительного вина, сказал.

– Ты прав, туда пошли отчаявшиеся люди, но негодяев, или проходимцев, среди них не было – и он опять замолчал, теперь уже надолго.

Как ни пытался разговорить его менестрель, всё было бесполезно: ни заказанное мясо, тушёное в глиняных горшочках, к которому незнакомец даже не притронулся, ни предложенное пиво, так и не развязали ему язык. Он все также сидел, опершись о стену корчмы, и молчал.

Разочарованно пожав плечами, Петлик снова принялся за еду, запивая ее добротным пивом, которое варили неподалёку от корчмы в ближайшем фольварке, под названием Вайс. Время было ещё не позднее, и в корчму валил народ, прибывший с дороги.

Зашёл дворянин, одетый в дорогой колет, с накинутым сверху походным плащом, из-под полы которого высовывалась длинная шпага, вслед за ним на пороге корчмы появились и трое его сопровождающих. Затем в помещение ввалилась толпа матросов, вооруженных длинными ножами. Они тут же заполнили корчму, и так небольшую, гвалтом, громким смехом и криками, разом испортив настроение всем присутствующим.

Петлик привык к подобной публике, а незнакомец никак не отреагировал на окружающую обстановку.

Корчма была уже полна, когда с дороги в неё вошли трое, их внешний вид однозначно указывал на то, что все они были магами.

Длинные плащи тёмного цвета и накинутые на головы капюшоны, с которых стекала дождевая вода, скрывали их лица и тела. Но и того малого, что было доступно взгляду случайного посетителя, было достаточно, чтобы понять, что с этими людьми не стоит связываться, и даже стоит остерегаться их, если не сказать больше.

Маги заслуженно пользовались уважением остального населения, их было немного, в большинстве своём это были дворяне, и они вносили свою лепту в общую картину окружающего их мира, помогая одним и уничтожая других, с помощью сил стихий, которые были им подвластны.

Эти трое магов, вошедших в корчму, скорее всего, принадлежали к ордену Кающихся, судя по висевшим на их поясах плёткам, символизирующим самобичевание за грехи этого мира. Но ещё никто и никогда не видел магов, принадлежавших к ордену, бывшему когда-то монашеским, а теперь ставшему чисто магическим братством, избивающими друг друга этими плётками.

Осмотревшись и скривившись при виде многочисленных представителей низшего сословия и проходимцев, которых в корчму загнала гнусная и дождливая погода, они посмотрели в сторону столика, за которым сидели Петлик и незнакомец.

Но, то ли столик им не подошёл, то ли им не хотелось связываться с менестрелем и наёмником со странным огоньком в глазах, выдающим в нём устойчивость к магии, но они окрикнули хозяина и велели ему очистить для них приличный стол на троих.

Подбежавший хозяин сразу же повёл их за незаметную перегородку, в отдельный небольшой зал, отгороженный для тех, кто не хотел демонстрировать свое присутствие. И вскоре все трое скрылись от общих глаз.

Туда сразу же побежала и девушка-разносчица, причём, гораздо более приятной наружности, чем те, которые крутились в общем зале, потрясая перед посетителями своими перезревшими и давно не мытыми прелестями, дежурно повизгивая на неудачные и глупые шутки.

Вскоре трапеза Петлика подошла к концу, так же, как и ёмкость с пивом. Кувшин с вином у незнакомца тоже опустел, оставив лёгкий хмель в голове наёмника и изжогу, подступившую к его горлу.

Их разговор так и не сложился, и Петлик, махнув красивым беретом с белым гусиным пером, вежливо откланялся, и, немного петляя заплетающимися от усталости и алкоголя ногами, отправился отдыхать в выделенную добрым хозяином корчмы комнату, оплату за которую должен был отрабатывать каждый день, развлекая посетителей песнями и сочными шутками.

Он даже не ущипнул за толстый зад кухарку Мадлен, которая стояла на кухне, нагнувшись над ведром с очищенной картошкой, что не бывало с ним за всё то время, что он прожил в этой корчме. Петлик был расстроен незнакомцем, точнее не им, а его нежеланием общаться, хотя он чувствовал, что этот человек не так плох, как казался.

– Но, утро вечера мудренее, – справедливо рассудил он, а наёмнику явно некуда было податься, и Петлик надеялся, что он сможет разговорить собеседника и услышать от него рассказы о небывалых приключениях, чтобы сочинить новую балладу. Ведь никто ещё не отказывался от дармового пива или кувшина хорошего красного рейнского вина за одну или две истории о своих приключениях.

С этой мыслью менестрель добрался до своей комнатки и, сбросив деревянные башмаки с ног и стянув шерстяные носки, которые не давали грубой обуви натереть ноги до кровавых мозолей, упал в кровать, зарывшись носом в перину из гусиных перьев. Уже через пару минут он смачно захрапел, переваривая мясо молодых собратьев гусей в … надцатом поколении, отдавших перине свои пух и перья.

Закончив трапезу, поднялся и наёмник. Подхватив цвайхандер, стоящий у стены, он стал пробираться между столиками к выходу, направляясь в конюшню, где за два медных гроша собирался провести ночь в обществе чужих лошадей и таких же нищих бродяг, что и он сам.

Никто не обращал внимания на незнакомца, и он уже почти вышел из корчмы, когда за локоть его тронул оборванец, закутанный в лохмотья из дорогой ткани, и молча кивнул в сторону перегородки, скрывающей стол, за которым сидели трое магов. Столик скрывался в такой густой тени, что свет огня из очага не долетал до этого угла, и только призрачные тени на стене играли в свои странные игры, опровергая утверждение, что во мраке нет теней.

Наёмник еле заметно пожал плечами и направился вслед за оборванцем, уставив неподвижный взгляд на столик, что так удачно был затемнён.

Подойдя к магам, он не увидел предложенного стула и остался стоять, рассматривая людей, тщательно скрывающих свои лица и фигуры. Один из присутствующих пошевелился и, отпив из деревянного бокала жидкость, которая, судя по запаху, была глинтвейном, произнес.

– Приветствую тебя, ландскнехт.

В ответ Армандо (а именно так звали наёмника) только наклонил голову в молчаливом приветствии.

– Ты что, немой, язык отрезали, или разговаривать не хочешь с нами? – и в темноте тусклым светом блеснул кривой короткий клинок, который немедленно достал один из троих.

В ответ наёмник еле заметно дёрнул уголком рта и произнёс: – То, что мне отрезали, то не видно снаружи.

– Ха, значит не немой, и разговаривать умеешь. Мы не будем проверять, что тебе отрезали, мы не любопытные! Нам нужны люди, для одного дела. Оплата один серебряный талер до дела, и три после. Нам нужны люди из жёлтого отряда! Ты ведь на мели, наёмник?

Эти слова неизвестного мага вызвали еле заметную реакцию наёмника. Помолчав, он ответил.

– Я приношу лишь несчастья… "уважаемый".

– Кому? Тем, кого убиваешь?

– Не только, а также тем, кто нанимает меня для убийства.

– Значит, не договорились?

– Значит.

На этом беседа была закончена и трое магов потеряли к собеседнику всяческий интерес, демонстративно отвернувшись и уткнувшись в свои кубки с вином.

Армандо Локк, больше не задерживаемый никем, вышел из корчмы, окунувшись в ночную влажную мглу. Сделав шаг в сторону от двери, он на мгновение застыл, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Ветер жестко хлестал струями дождя рано наступившей весны, срывая с деревьев прошлогодние листья и бросая их в бой со стихией.

Волосы Локка промокли, и вода стала стекать тонкой струйкой за воротник куртки. У куртки был капюшон, но он проигнорировал его, Локку нужны были все чувства, а капюшон приносил удобство, но ограничивал слух и видимость.

В условиях каждодневного выживания были свои плюсы и минусы, и сейчас, несмотря на своё как бы заторможенное состояние, он был готов ко всему. Маги не прощали отказа, и они знали о жёлтом отряде, а значит, его жизнь, как и прежде, в опасности. Как же он устал от всех скрываться, хотелось уже раз и навсегда покончить со всем этим, но видно, не судьба. Постояв под дождем ещё минуту, он отлепился от стены корчмы и двинулся в сторону конюшни, крепко сжимая в руках двуручный меч.

Конюшня располагалась недалеко, всего лишь в трёхстах метрах. Вокруг никого не было. По-прежнему порывисто хлестал дождь, а свинцовые облака плотно закрыли тусклые звёзды. Локк не успел пройти и половины пути, когда почувствовал шестым чувством присутствие врага за спиной.

Резко развернувшись, он успел перехватить кинжал, занесённый над ним. Не выпуская из руки меч, он мягко прокрутился вправо и предплечьем отбил направленный ему в сердце клинок. И затем, пользуясь силой инерции, ударил нападающего по лицу рукояткой цвайхандера.

Тот, издав глухой звук, упал, потеряв сознание. Но этим неприятное происшествие не закончилось. Словно предполагая исход нападения, рядом показались три фигуры, закрытые наглухо плащами с капюшонами.

Армандо, перехватив удобнее двуручный меч, занял максимально выгодную позицию и в который раз пожалел, что у него нет пистолей или магических артефактов, как, впрочем, и денег, чтобы приобрести и то, и другое.

Дождь усилился, словно собираясь быстро смыть следы нападения. В такую погоду добрый хозяин и собаку не выгонит из дому, да, наверное, и злой тоже. Сама погода словно покровительствовала убийцам и грабителям, позволяя скрыть неблаговидные поступки и мрачные делишки.

Локк был спокоен, на его лице оставалась все та же вечная маска угрюмости и равнодушия. Он ждал, его руки, несмотря на молодой возраст, были по локоть в крови, и ещё пара брызг на них не могла добавить никаких эмоций. Но у него были свои принципы, и эти принципы он старался неукоснительно соблюдать.

Один из подошедших убийц обнажил кривой меч, другой достал короткую шпагу и, одновременно с ней, в его левой руке появилась дага, с узким трехгранным лезвием, на кончике которой загорелся тусклый магический огонёк. В довершении картины нападения, в руках у последнего убийцы появился небольшой, но мощный арбалет, с уже наложенным на него болтом.

Арбалет был охотничьим, изящной формы, а, следовательно, точным. Его металлические луки указывали на большую силу выстрела, а на таком маленьком расстоянии у Армандо просто не было шансов увернуться от болта. Пистолей ни у кого из нападающих не было. Да и зачем привлекать к себе ненужное внимание грохотом выстрела. Их оппонент явно этого не стоил.

Маги, чувствуя свою силу и превосходство, даже откинули капюшоны, чтобы противник мог увидеть их перед смертью. Пижонство, а не профессионализм, но видно, Локк был очень нужен, чтобы допросить или доставить его к руководству, и они не сочли нужным больше скрываться под капюшонами. Магию, как и пистоли, никто из них применять пока не хотел.

Магия – это последний довод, тем более, для схватки в тёмных кривых закоулках славного портового города Амстердама.

Внезапно для всех, со стороны корчмы послышалось громкое шлёпанье ног по лужам и поток брани, произносимой сразу на нескольких европейских языках, в том числе и на одном, никому не известном.

Все на мгновение застыли, ожидая, куда повернёт ненужный свидетель. Но, видно судьба была к нему неблагосклонна, и он направился в сторону сражающихся, глядя только себе под ноги и не замечая ничего вокруг себя.

Армандо Локк, учитывая неравенство сил, уже не сомневался в том, что это его последний бой, как и в том, что это последний бой и для этого мальчишки, так не вовремя оказавшегося в гуще разворачивающихся кровавых событий, и который до этого тоже сидел в корчме, особо не привлекая к себе внимания.

Кающиеся, или кто это был в их образе, не стали тянуть время, играясь со свидетелем, как кошка с мышкой. Дождь лил, не переставая, он легко сможет смыть кровь через десять минут, оставив на улочке возле корчмы два неподвижных тела.

Тихо щёлкнула тетива охотничьего арбалета, болт с короткого расстояния врезался в невысокую фигуру и прошил плащ, из-под которого на краткое время блеснула красная вспышка. Вихрь мыслей взвился в голове Армандо.

– Амулет защиты от стрелкового оружия! Мальчишка маг! Сейчас или никогда!

Сделав лёгкий танцующий выпад, Локк мечом, как копьём, резко ударил арбалетчика, проткнув его насквозь, и, провернув одним движением вонзенное оружие, оставил его в ране, уклоняясь от удара другого Кающегося, в руках которого оказалась кривая сабля.

– Бах, бабах! Ночную дождливую мглу рассекли два выстрела из пистолей. В ответ на эти вспышки, полыхнули красным цветом аналогичные амулеты у магов и рассыпались бесплотной пылью.

Двое, оставшихся в живых Кающихся, отпрыгнули от Локка и переключились на мальчишку. Третий, уже умирая, скрючил пальцы в жесте стихийной магии. Через мгновение в его горсти образовался багровый огонь и, сорвавшись, полетел навстречу Локку.

– Мёртвый огонь, – узнал редкое заклинание тёмной магии Армандо, – будьте вы прокляты, чёрные монахи! Он рухнул там, где и стоял, упав лицом в большую лужу, скопившуюся у его ног.

Дождевая вода смердела конским навозом, человеческими испражнениями и неизвестным ему острым запахом то ли благовоний, то ли алхимических компонентов. – Мальчишка, наверное, уже мёртв, – успел подумать Локк, перекатываясь в сторону и собираясь забрать с собой на тот свет хотя бы ещё одного из представителей Ордена Кающихся.

Резко прогремевшие ещё два выстрела застали врасплох не только его, но и обоих магов. Никто не мог предположить, что у какого-то подростка оказались сразу четыре пистолета, и все они были заряженными. Это незнание стоило жизни ещё одному магу, вооруженному кривой саблей.

Последний маг, оставшийся в живых, тут же нанёс удар шпагой подростку. Сделав двухтактный маятник, тот смог уйти от удара, давая возможность Локку вытащить свой кошкодёр и снести им голову упорному магу, который всё никак не желал умирать.

А дальше началось представление. Четыре выстрела переполошили всю округу. И ночная стража, не очень любящая патрулировать тёмные переулки, всё же решилась выйти из караульного помещения, чтобы узнать, что происходит в городе, если уже на его улицах началось настоящее сражение.

К постоянным мелким разборкам уголовных элементов стражи порядка давно привыкли, считая их неизбежным злом, также никто не удивлялся найденным поутру полураздетым трупам, с обчищенными карманами. Всё это было обыденным, как и мелкая мзда, получаемая от мелких торговцев каждый день.

Но несколько пистолетных выстрелов, это уже было похоже на нападение отряда разбойников, и мэр города уж точно за это не погладит по головке, а то и лишит положенной зарплаты, за разгильдяйство и трусость.

Наскоро напялив на себя короткие кольчуги и кирасы, а также надев разномастные шлемы на головы, пятёрка караульных, во главе со старым и опытным сержантом ван Берве, быстрым шагом направилась в сторону раздававшихся выстрелы.

***

Глава боевой тройки отряда деликатных операций ордена Кающихся, Хугадор бешено отбивался теперь сразу от двух противников, используя всё своё мастерство. Неизвестный, помешавший им разобраться и допросить давно разыскиваемого наёмника, оказался всего лишь подростком.

Да, подростком, на чьё лицо он обратил внимание ещё в корчме, слишком оно было запоминающимся. Худое, загорелое до черноты, с выделяющимся кривым, словно клюв, носом, под которым только начинали пробиваться еле заметные щёточки будущих усов, оно привлекало к себе внимание, но так же и отталкивало его.

Мальчишка сидел в компании двух моряков, но не пил с ними, а только ел, укутавшись в короткий, дешевый, сделанный из грубой парусины, плащ. Да и моряков, по внешнему виду типичных зеландцев, он видимо знал плохо и сидел с ними скорее за компанию, чем по хорошему знакомству.

Сейчас Хугадор жалел, что не обратил более пристального внимания на этого юнца, когда заметил его. Кто бы мог подумать, что у него окажется и боевой амулет, и четыре пистоля, да к тому же он сносно владел абордажной саблей, и, не дотягивая до его уровня, защищаться умения и сил у мальчишки пока хватало.

Если бы не этот наёмник, которого надо было допросить и который сейчас своим кошкодёром крутил вокруг его шпаги финты, он уже давно разобрался бы с этим юнцом. Но бывший ландскнехт был очень неудобным противником. Очень… неудобным… противником.

Тем временем, из корчмы, услышав выстрелы, стали выглядывать люди, но они не торопились выходить в ночь, собираясь атаковать только все вместе, когда настанет благоприятный момент.

С Орденом старались не связываться, но и прощать открытое нападение на обычных граждан никто бы не стал. Вслед за этой неожиданной помехой зазвучали торопливые шаги и звяканье алебард городской стражи, спешащей сюда, и дожидаться появления которых у мага не было никакого желания.

Надо было отступать, а с наёмником и этим подростком они ещё успеют разобраться. Никто ещё не смог укрыться от чёрного крыла ордена Кающихся, недаром их девиз был – «неумолимы, как ночь, быстры, как ветер, вездесущи, как дух!».

Быстро прошептав арию света, Хугадор рассек дагой воздух перед собой и зажёг яркое пламя, которое осветило всё вокруг, ослепив врагов на несколько мгновений. Закрывая лица руками, оба отшатнулись назад. Дверь корчмы захлопнулась, и из-за неё послышались вопли ужаса, а спешащий на звуки борьбы отряд стражников ощутимо замедлил шаги, чтобы не рисковать.

Воспользовавшись этим, Хугадор быстро подхватил простреленное тело своего собрата и бросил его на плечо, спрятав шпагу и дагу в ножны. Затем подхватил тело другого мага и забросил его на другое плечо, не обращая внимания на хлещущий поток крови. А отрубленную голову мага он, без всякого замешательства, схватил за волосы и, напрягая магическое ядро, прошептал быструю арию экстренного портала, шагнув в который сразу исчез, оставив после себя только круги перед глазами и кровь, быстро смываемую безучастным дождём.

О бесчувственном теле нанятого вора, игравшего роль посредника, он не позаботился, это было ни к чему. Его сердце они остановили сразу, как только поняли, что он выполнил свою миссию и стал больше не нужен. А мёртвые не умеют ничего рассказывать.

Вряд ли святая инквизиция опустится до некромантии, чтобы допросить мертвеца, для этого и существует их Орден Кающихся. Орден, давно уже поставивший перед собой другие цели и успешно претворяющий их в жизнь. Они давно уже каются не за чужие грехи, а за свои, и конца и края этому в ближайшее время не предвидится. Сейчас на кону стоит слишком многое, чтобы отступить, слишком многое… А о Боге… они вспомнят потом!

Глава 2. Азорские острова

Медленно разворачиваясь, искалеченный барк подплывал к Белой бухте острова Флореш, лежащего несколько в стороне от других островов Азорского архипелага, самым крупным из которых был остров Сан-Мигель. Но Сан-Мигель располагался намного дальше, там же был и самый крупный на островах порт – Понто-Делгада.

С трудом немногие оставшиеся в живых матросы убрали паруса, и барк «Чудеса» наконец смог бросить якорь в этой небольшой бухте. В ней в это время находилась лишь пара португальских небольших каравелл, да голландский флейт, не считая рыбацких баркасов.

Азорские острова принадлежали Португалии. Здесь останавливался для пополнения запасов продуктов и воды «золотой» флот, после перехода через Атлантический океан. Но его корабли, включая отставшие от каравана, уже месяц как покинули бухты всех островов, отправившись в Испанию, до которой оставалось всего две недели пути.

Барк застыл напротив причала, подставив легкому бризу уныло повисшие и кое-как свёрнутые паруса. На корабле находилось всего двадцать два человека, именно столько осталось в живых после боя с пиратами и тягот перехода через океан. И все моряки были измучены голодом, болезнями и бессонницей.

Спущенная на воду шлюпка приняла в себя капитана, юнгу, кока и ещё троих матросов. Заработав вёслами, команда «Чудес» направилась к причалу, на который, помогая друг другу ослабевшими руками, вскоре все и высадились.

Хосе де Ломо, кряхтя и ругаясь вполголоса по-испански, подошёл к ожидавшему его портовому чиновнику, тяжело ступая скрюченными от ревматизма и авитаминоза ногами. Нужно было решить вопрос с таможенной пошлиной, организовать закупку продовольствия и доставку его и воды на корабль.

Капитан Хосе Гальярдо де Ломо всё для себя решил. Его истасканное судно уже не в состоянии было преодолеть оставшуюся тысячу с лишним миль до Испании вместе с грузом, а значит, наступает момент, когда нужно будет продавать и груз, и судно. Кораблю требовался ремонт, на который у капитана просто не было денег.

Продать груз на этом острове было проблематично, но на Сан-Мигеле, расположенном немного дальше, был большой порт, прикрытый двумя фортами от нападения с моря английских и берберийских пиратов, и там это можно было сделать без особых проблем. А его команде сейчас нужен был просто отдых и качественная пища.

***

Мартин ван Белевер, стоя на палубе своего флейта, в числе первых заметил, как в бухту неуверенно входит испанский корабль, как его паруса медленно и неловко сворачивают немногочисленные марсовые.

Весь внешний вид пришвартовавшегося старого барка просто кричал о том, что он только чудом дошёл до берегов этого острова и не сгинул навечно на просторах Атлантического океана, что и случалось до этого со многими.

Ещё более странно выглядела его команда, когда, завершив необходимые манипуляции с пришвартовыванием корабля, сошла на берег. Среди моряков, обтрепанных и битых жизнью, затесалась тощая фигура четырнадцатилетнего подростка, несомненно, голодавшего и смертельно уставшего, очень похожего на пернатого хозяина леса. Этого необычного сходства ему добавлял загнутый крючком нос, очень бы подошедший старой ведьме.

Вспомнив о ведьмах, Мартин ван Белевер поневоле перекрестился и зло сплюнул. Воспоминания были далеко не самыми приятными, и он хотел бы забыть о них навсегда, но не получалось. Хорошенько все рассмотрев и дождавшись, когда эта команда, словно снятая с креста, вооруженная оружием не хуже пиратов, займётся своими делами, он направился в портовую таверну.

Рано или поздно, капитан, либо кто-нибудь из прибывшей команды, дойдёт до неё и там можно будет обсудить с ними все дела. Дело в том, что Мартин ван Белевер направлялся на Кюрасао, а до этого намеревался посетить Гавану и Картахену, чтобы закупить там нужные ему товары, намереваясь сделать это гораздо дешевле, чем они стоили в Амстердаме.

Сейчас же ему представлялся отличный шанс перекупить весь товар у измученного испанца и вернуться в Амстердам с прибылью. Всё для себя решив, он запасся терпением и стал ждать.

Хосе де Ломо усталый, но довольный, завалился в корчму и уже с порога не прокричал, а прорычал: – Жареного поросёнка, жирного каплуна и самого лучшего вина для меня и моей команды, – грохнув кошелем с серебряными монетами на первый попавшийся стол.

Расторопная служанка не замедлила явиться, принеся первым делом кувшин отличного вина, всегда готового к распитию бравыми моряками. Вслед за вином подоспел жареный каплун, с картофелем и овощами, а потом явился и жареный поросёнок, как непременный атрибут любого пиршества.

Я ел мало, оттого, что не понаслышке знал, что может быть от переедания. Как минимум, это будет несварение желудка, остальные об этом либо не знали, либо плевать хотели на все предостережения после длительного отсутствия нормальной еды. Глупо было винить их в этом.

Хуже всего было то, что капитан и все остальные начали с вина, которое быстро ударило им в головы, а еда лишь немного приглушила буйство во хмелю, да и не так её было много на шестерых человек.

Когда к нам подсел капитан голландского флейта, вся команда была уже изрядно навеселе, став более сговорчивой.

– Приветствую вас, доблестные моряки. Я слышал из-за своего стола, что вы преодолели Атлантический океан в одиночку! Этот подвиг надо непременно отметить. Эй, служанка, ещё вина, самого лучшего, самого крепкого, за мой счёт!

– Испанские моряки приветствуют доблестных мореходов Соединённых провинций, – не остался в долгу и наш капитан.

– Так давайте же выпьем за дружбу и морское братство, – предложил голландец. Я только хмыкнул про себя.

Отличная дружба, особенно, когда дружишь с существенным перевесом в пушках или военных кораблях. Встретились бы мы ему где-нибудь в сотне миль от Азорских островов, давно уже бы ходили по дну морскому пешком, в компании с лангустами. Мы в нашем теперешнем состоянии были слишком лакомой добычей, и на нас мог напасть любой иностранный торговец.

Оловянные кружки, доверху наполненные красной терпкой влагой, манили ежевичным ароматом прекрасного вина. Вино медленно, но верно било в головы незадачливым морякам.

– Хосе, ваш корабль изрядно потрёпан и на нём нет фок-мачты. Вы не сможете доплыть до Кадиса. А вы, кстати, не собираетесь ли продавать свой груз, я охотно куплю его по разумной цене.

– Гм, кх, кха, фырр, – опьяневший де Ломо заплетающимся языком опрометчиво начал опасный разговор. – Собираюсььь, как же… я понимаю… мы без ремонта не дойдём и людей у нас очень мало.

Я с тревогой прислушивался к разговору капитанов. Пить вино, несмотря на его обалденный аромат, мне полностью расхотелось. В воздухе ощутимо запахло неясной угрозой. В это время служанка принесла кувшин с андалузским хересом. Это славное вино, правда, не в испанском исполнении, я пробовал ещё в прошлой жизни. Это сухое белое вино, с привкусом горько-солёного миндаля, имеющее двадцать три градуса крепости, могло «убить» хлеще водки, особенно женщин.

Несмотря на кажущееся спокойствие окружающей обстановки, моё сердце ощутимо нарастило сердечный ритм, затрепетав от предчувствия непоправимой ошибки. Замысел голландского капитана стал предельно ясен. Как только кувшин с хересом опустеет, все, кто принимал его внутрь, падут жертвами его коварной крепости. Уж лучше тогда бы они пили ром, чем этот… херес.

Остатки здравомыслия у всей испанской команды утекали вместе с каждым выпитым стаканом хереса, но подписать бумаги о продаже они ещё могли, чтобы потом полностью окунуться во тьму пьяной бесчувственности.

– Филин! Это… Эрнандо! Филин, Эрнандо!

Капитан, путая моё имя с прозвищем, никак не мог определиться с мыслью, которую он собирался озвучить. Наконец, после долгих усилий, помогая себе пальцами обеих рук, губами и чуть ли не ушами, он смог озвучить свои требования. К этому времени голландцу принесли с его корабля чернила, свёрток пергаментной бумаги и разнообразные перья. Для такого серьёзного дела соседний столик был освобождён от посуды, людей, остатков пищи и мокрых разводов вина и рома.

– Эр-нан-до, – практически по слогам произнёс капитан, мы продаём наш корабль, вместе с грузом… за тысячу талеров, представляешь, за целую тысячу талеров! – и он без сил свалился на свободный табурет перед подготовленным столом.

Похоже, капитан спьяну перестал ориентироваться в числах, и для него несчастная тысяча талеров превратилась в сто тысяч, и никак не меньше. Может быть, наш груз вместе с кораблём стоил и меньше ста тысяч, но ненамного.

– Я, Эрнандо, немного устал, ты почитай договор, распишись сам и покажи, где расписаться мне, и мы будем богаты. Ты получишь свою долю, а мы все славно покутим здесь и купим себе новый корабль! – еле ворочая заплетающимся языком, произнес капитан.

Ага, старый, дырявый баркас вы себе купите, там, как раз, вся наша команда и поместится, да ещё и лишние будут, – с сарказмом подумал я, но весело мне не было. Этот голландец наливал вина и мне, но так как я был подростком, да и особо не выпячивался, то он посчитал, что я обычный юнга. А что с юнги взять, кроме ежедневного тяжёлого труда.

То, что у меня при себе были пистолеты и мизерикордия, он посчитал блажью капитана, а не моим положением или статусом. Вот и не обращал на меня никакого внимания, спаивая остальных членов нашей команды. Спорить с ним я не стал и поступил по-другому. Выйдя из таверны, я сделал вид, что добежал до туалета, взглянул на рейд, а потом, вернувшись, закричал.

– Капитан, очнитесь!

– Что тебе надо, Эрнандо? – грубо ответил капитан, еле разлепляя губы и глаза.

– На корабле упала фок-мачта и виден дым!

– Не может быть?! – хмель несколько выветрился с головы капитана.

– Нам надо срочно на корабль, он горит, там что-то случилось! Беда, капитан! – я не стеснялся нагло врать, бросая ненавистные взгляды на голландца, который с досадой прислушивался к нашему разговору. Желая подсластить горькую пилюлю упущенной выгоды и показать, что я не вру, а просто тупой, я произнёс.

– Не стоит расстраиваться, мениэр (господин)! Завтра к обеду наш капитан сможет принять более взвешенное решение, если его в этом поддержит вся наша команда. К чему вам сложности… уважаемый. Мы слишком долго пробыли в море и многое испытали. Команда может не понять капитана и будет много неприятностей. А я за мир, – и, распахнув полы своей парусиновой куртки, я показал перевязь с двумя пистолетами и стилетом.

Старая, как наш мир, пословица: «Добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо больше, чем просто словом», – снова подтверждала свою неопровержимость. Голландец недовольно поморщился, признавая мою правоту, а потом, внимательно глядя на меня, проговорил.

– Ты слишком грамотен для своих лет, либо твой возраст намного старше, чем ты выглядишь! Ты кто на этом корабле?

– Всего лишь навигатор!

– Всего лишь, – усмехнулся своим мыслям ван Белевер, – а кто тебя учил?

– Отец, монахи, море, капитан де Ломо. Многие приложили руку к моему обучению, за что я безмерно благодарен им. А долг, как известно, платежом красен. К тому же, мне должны заплатить за мои услуги. А капитан пьян, это неприемлемо, – завернул я незнакомое ему слово, произнеся его по-русски.

Очевидно, что голландский капитан посчитал сказанное каким-то неизвестным ему ругательством и пропустил мимо ушей, поняв саму суть моего ответа, и больше ничего не говоря, удалился за свой столик, мрачно попыхивая трубкой.

Мы кое – как смогли добраться до нашего корабля и, встреченные там остальной командой, уже успевшей принять на борт свежую воду и небольшой запас продуктов, улеглись спать.

Эту ночь я провёл на вахте, вместе с несколькими матросами, справедливо опасаясь, что голландец может попытаться совершить на нас нападение. Ведь мы были беззащитны, о чём я и поведал всей остальной команде, изрядно взбудоражив её и заставив отказаться от употребления нескольких галлонов вина, привезённого с берега и бывших подарком от этого самого голландца.

Ночь прошла беспокойно. До рези в глазах я всматривался в спокойную гладь бухты, отслеживая вместе с двумя другими матросами каждую тень на её поверхности. Кроме кормового фонаря, мною был вывешен и носовой, чтобы никто, заходя в туалет, не промахнулся мимо специальных отверстий, заодно, он отлично освещал всё пространство возле носа корабля.

Не знаю, задумывался ли капитан голландцев или капитаны португальских каравелл о нападении на нас. Но две тени, показавшиеся было на воде, после того, как заметили нашу вахту и, разглядев горящие фитили на пяти аркебузах, связанных между собой для одновременного залпа, оставили нас в покое, без следа растворившись в черноте ночи.

Отстояв ночную вахту и дождавшись пробуждения капитана, я рассказал ему обо всём, что происходило вчера, в том числе и о его попытках продать груз и корабль за тысячу реалов. Это вызвало у старого моряка, и так плохо себя чувствовавшего, острый приступ досады и раздражения.

Под его дикие крики и ругань я спустился на нижнюю палубу и, удобно устроившись в своем гамаке, тут же заснул крепким сном, без всяких сновидений и кошмаров. Как будто бы выключили свет, а потом снова его включили.

На Флореше мы провели ещё почти месяц. Несколько дней наш капитан торговался, пока, наконец, они не ударили с голландцем по рукам. Затем мы перегрузили наш груз на голландский флейт, получив за это вполне адекватные деньги. Вернее, деньги получил наш капитан, как владелец судна и хозяин всего груза.

Дальше была выплата честно заработанных пиастров, кутёж команды на берегу и ремонт судна, который грозил затянуться до весны. Столько ждать я не мог, о чём и сказал своему капитану.

– Ну что ж, Филин, я всегда буду рад тебя видеть у себя дома в Кадисе. Жаль, что у меня растут трое сыновей. Была бы у меня дочь, я бы с удовольствием отдал её за тебя замуж. С таким мужем она никогда бы не пропала! Но, чего нет, того нет. Я выплатил тебе аванс в сто реалов, но твои заслуги перед кораблём и лично мною гораздо более велики.

– К уже выплаченным реалам я добавлю тебе ещё четыреста, за спасение нас от гибели. Мог бы и больше, но, увы, я продал свой груз гораздо дешевле, чем сделал бы это в Кадисе, да и починка судна стоит дорого, а купить новый корабль мне пока не на что. Возьми эти деньги и помни, что «Maravillas» всегда примет тебя на борт, где бы ты ни был, и что бы с тобой не произошло. Держись, сынок, и да поможет тебе Святая Мария! Аминь! И он, прочитав молитву, перекрестился, вызвав невольную слезу не только у себя, но и у меня.

Ещё неделю я проторчал в порту, надеясь, что меня заберёт кто-нибудь из часто заходящих сюда португальских кораблей. Но все они стремились в свои заморские владения, а не в Португалию или Испанию.

Оказия подвернулась мне опять с голландцами, но уже с другими, за сто реалов они согласились подвезти меня в Амстердам, наотрез отказавшись следовать в Испанию, так как это им было не по пути. Делать было нечего, время поджимало, и я согласился.

Мне уже исполнилось четырнадцать лет, и хоть день своего рождения я знал весьма примерно, было это, вроде как, осенью, точнее я сказать не мог. В семинарию или академию принимали с пятнадцати лет, и мне надо было успеть, а до этого срока найти отца Себастьяна, и с его помощью поступить туда. А это, наверняка, было непросто.

В общем, взойдя на борт голландского парусника «Морской орёл», я отправился в Амстердам, приближаясь к своей цели окружным путём, ещё не догадываясь, насколько большой круг мне предстояло совершить в своих бесконечных приключениях.

Через три недели долгого пути, пройдя через Ла-Манш, мы прибыли в славный город Амстердам. При первом знакомстве город поразил меня своей деловой активностью и просто огромным количеством кораблей, стоящих в бухте. Забрав из каюты рундук и вертя головой по сторонам, я сошёл на пирс.

Глава 3. Амстердам

Что должен делать каждый человек, сойдя с корабля в незнакомом порту? Правильно, проверить наличность, спрятать её глубже и внимательно смотреть по сторонам. Сам себе я казался вооружённым и очень опасным и надеялся, что так я выгляжу и со стороны.

Абордажная сабля прочно висела у меня на поясе, и её кончик немного выглядывал из-под дешёвого плаща, который я сам себе сшил из куска парусины, но кто будет всерьёз воспринимать подростка? Только такие же подростки, получившие по голове эфесом сабли или пинок под зад.

Но я поступил намного хитрее, надеясь не нарваться в очередной раз на ненужные мне приключения, и договорился с двумя голландскими матросами торгового флейта, на котором и прибыл в Амстердам, о том, что оплачиваю им сытный ужин в городской таверне или корчме, в общем, в том месте, где нормально кормят, а они мне за это объясняют, что к чему, и посоветуют, как найти подходящий корабль, идущий в Испанию, и где можно в Амстердаме спокойно переночевать.

Так почти и вышло, если бы мой мочевой пузырь не напомнил о себе. Я терпел, сколько мог, потом всё же вышел из корчмы, по своей надобности. Вернувшись, мы продолжили трапезу с моими советчиками, распивая с ними пиво. Этим фактом я вызвал большое удивление у своих голландских друзей, и первый из вопросов, который они мне задали, когда я заказал себе кружку светлого эля, был. – А ты точно испанец?

В ходе перекрёстных вопросов оказалось, что испанцы не пьют пиво, это для них моветон. Они пьют только вино, и совершенно не признают ничего другого. Даже ром для них более приемлем, чем пиво. Тут я прокололся. Пришлось отговариваться, что хорошего вина в Амстердаме не найдёшь, чего не скажешь о пиве.

Оба голландца со мною согласились и продолжили довольно орать, рыгать, и есть, при этом громко чавкая. Несколько раз, поняв, что я платежеспособен, к нашему столу подкатывали местные красотки, предлагая развлечься в комнатах наверху.

Но голландцы ещё настолько не оголодали и надеялись посетить в скором времени свои семьи, так как они очень быстро вернулись, а мне пока не требовались их услуги, да если бы и захотелось, то явно не с ними.

Как с тоской сказал один из голландцев, не стесняясь меня, матеря всех испанцев и Новый Свет, – Раньше было проще, и в десять раз дешевле. А дурные болезни, вроде сифилиса, и появились тогда, когда испанцы начали заселять новые земли, и цены на услуги падших женщин возросли. Ужас просто!

Посочувствовав матросам без особого энтузиазма, я почувствовал в себе начало революции. Живот бурлил и требовал, не знаю чего. Видимо, желудку испанца пиво явно пошло не впрок. Попав в неблагоприятную среду, пиво забродило и попросилось наружу. Но не вверх, а вниз.

Расплатившись за ужин и консультации по поводу ночлега, я бросился на выход в попытке удержать в себе то, о чём не очень приятно рассказывать. Последующие события показали, что лучше бы я не сдержался. Да, посмеялись бы, поиздевались надо мной, но и всё.

Штаны отстирал бы, про стыд забыл, как и об этих случайных в моей жизни людях, и пошёл бы искать себе подходящую гостиницу, да и ожидать нужный мне корабль. Так нет же…Приключения меня уже ждали! Даже, я бы сказал, не ждали, а прямо требовали моего появления.

Ау, Эрнандо! Мы здееесь!

Ну, Эрнандо и появился на их горизонте, последним усилием сдерживая порывы своего желудка. За дверью трактира, не переставая, лил мерзкий дождь, и было темно, хоть глаз выколи. Небо затянулось плотными облаками и ни звёзд, ни луны, видно не было.

Шлёпая по лужам, невидимым в ночи, и ругаясь в полголоса, я не смотрел по сторонам и брёл в поисках дощатого сооружения, с дырой в полу, или хотя бы относительно сухого места, которое можно было без помех посетить и унять в себе революцию, действуя самым кардинальным образом.

Как уже и было сказано, лучше бы я остался в таверне. Сухой щелчок тетивы арбалета я не услышал, я его почувствовал. Сверкнула красным вспышка амулета, он мгновенно разогрелся и снова погас, а мой парусиновый плащ дёрнулся, пропуская через себя арбалетную стрелу.

Дальше началось нечто невообразимое. Впереди закипела яростная битва, непонятно кого непонятно с кем, но в том, что моя жизнь в опасности, мне сомневаться не приходилось.

– Ах, вы ж, сволочи! Одним рывком сбросив с себя плащ и выхватив два пистоля, заряженных магическими запальными кристаллами, я, не целясь, практически в упор, выстрелил в две закутанные в тёмное фигуры. Ассасины, блин…

Полыхнули красным аналогичные амулеты от стрелкового оружия и оба нападающих остались живы. Бросив использованные пистолеты в грязь, я стал доставать следующие два, которые уютно пристроились у меня в нагрудной перевязи. Взвести курки и проверить порох на полках, было делом нескольких секунд, и они у меня были. Затравочный порох на полках ещё оставался, хоть его и было меньше.

Я нажал на спусковые крючки, оба курка спустились и выбили две искры. Пистоли исправно выстрелили, отбросив одного из нападающих и заставив другого пошатнуться от выстрела в упор. Его амулет оказался намного лучше, чем у товарища, и он остался жив.

Дальше, дальше лучше не вспоминать. Всё закружилось в бешеном калейдоскопе, пока не полыхнула яркая вспышка световой гранаты и мир померк. Он и так не был особо разнообразным, а теперь вообще сузился до красно-фиолетовых кругов перед глазами.

К моменту, когда я немного пришел в себя, к нам уже бежала городская стража и немногие смельчаки из корчмы. Меня и, как оказалось, неизвестного мне наёмника схватили и отправили в местное отделение стражи, в камеру задержанных, до выяснения наших личностей и платёжеспособности. Перед тем, как загнать в камеру, у нас отобрали только оружие и деньги, всё остальное оставили при себе, не знаю уж по какой причине.

На месте сражения остался труп никчёмного бродяги, отличный арбалет, пара кривых кинжалов, да лужа крови, которой к утру уже и не было. Всё это досталось в качестве трофеев страже, кроме крови, конечно. А мы с незнакомцем сидели до утра в одной камере, за ночь не сказав друг другу ни слова. Потому как наёмник, попав в помещение, равнодушно улёгся на гнилую солому и захрапел. А я только плевался и шипел, как кошка, пока усталость окончательно не свалила меня с ног, и, плюнув на всё, я закутался в свой уже рваный плащ и уснул без задних ног.

– Гля, спят, как не виновные. Как будто и не произошло ничего!

– А что произошло? И где? – неожиданно для меня отозвался наёмник.

– Где, где?! Там, откуда ты и вышел, швейцарец, – грубо ответили ему из-за решётки, – выходите, разбойники…

За решёткой стоял дюжий стражник, сжимая в руке факел, который громко плевался смолой и искрами. В его свете можно было разглядеть ещё одного стражника, ниже ростом и меньшей комплекции, видимо, бывшего здесь мелким начальником.

Щёлкнул замок, открывая решётку. Наёмник неторопливо поднялся с соломы и направился к выходу, сплёвывая слюну в угол, за ним двинулся и я, ощупывая себя, пытаясь разобраться, всё ли у меня вчера забрали стражники.

– Ну-ну, расплевался тут, как больной, – сопроводил наёмника старший стражник и ударил его ножнами в живот. Удар не произвёл никакого впечатления на Локка, он лишь слегка согнулся, выдержав удар тугими мышцами пресса.

Снова щёлкнул замок решётки и нас повели по недлинному коридору небольшого тюремного помещения. Открыв ещё одну решётку, задержанные попали в большую комнату с узким окном, забранным решёткой, сквозь которое еле пробивался солнечный свет.

Этот свет тускло освещал деревянный стол, несколько стульев и дыбу, расположенную в углу, рядом с камином, возле которого лежали разные щипцы, крючья и прочие инструменты палача.

Ни нашего оружия, ни моего кошеля, в котором оставалось ещё четыреста тридцать два реала, нигде не было видно. Чувствует моё сердце, будут проблемы. Но вчера нас плохо обыскивали, и обе грамоты оказались у меня при себе.

За столом сидел лейтенант тюремной стражи и вяло перебирал несколько кусков пергамента, изображая допрос. Как только мы вошли в комнату, сопровождаемые стражниками, он сразу начал задавать вопросы.

– Имя? – обратился он к наёмнику.

– Армандо Локк.

– Профессия?

– Наёмник?

– Доказательства?

– Они все у вас, цвайхандер и кошкодёр.

– Ну, цвайхандер, может быть, ты нашёл или купил для хвастовства, это не доказательство!

– Дайте мне его в руки, и я докажу вам, кто я есть.

– Ясно, ты не умничай, а то укоротишься на голову. Теперь мальчишка. Как тебя зовут?

Всё это время я мрачно молчал, разглядывая антураж этой милой комнаты. Интересно и пафосно, я бы ещё добавил сюда застарелые пятна крови и следы человеческих испражнений, для большей достоверности. Ну да, в каждой избушке свои погремушки.

– Меня зовут Эрнандо Хосе Гарсия-и-Монтеро, и я потомственный испанский дворянин, а также представитель морской династии.

Всё это я проговорил на испанском, а потом и по-французски, сопровождая свою речь немногими голландскими словами. В общих чертах меня поняли.

– Как ты сюда попал?

– Я приплыл вчера на «Морском орле», и офицер, в чём меня обвиняют? В меня стреляли, когда я вышел из корчмы, и это при том, что я никого не трогал и не вступал ни в какие конфликты. У меня нет долгов, я плачу налоги, а те деньги, что были у меня, отобрали ваши подчинённые. Я требую представителя мэра города. У меня есть две грамоты от доминиканцев, к тому же, я собираюсь поступать в духовную семинарию, что находится в Севилье.

После моих слов выражение лица допрашивающего нас стражника поменялось, став из наглого слегка озабоченным.

– Вот мои грамоты, – и я, вытащив из рукава спрятанный там маленький кожаный тубус, вынул из него обе грамоты. В руки я их ему не дал, а развернул, чтобы он оценил каллиграфический почерк монахов и наличие печатей. После долгой паузы, в течение которой меня внимательно рассматривали и наёмник, и стражник, последний нехотя проговорил.

– Я лейтенант городской стражи, Мабиус Конграв. Вы утверждаете, что на вас напали?

– Да, я вышел из корчмы под проливной дождь на улицу, на которой ничего не было видно. А потом почувствовал удар арбалетного болта. Меня выручил магический амулет, из-за этого я и остался жив.

– Гм, интересно. И кто на вас напал?

– Я не знаю, они были магами, в длинных одеяниях, с капюшонами.

– Ясно. А что скажет уважаемый швейцарец?

Наёмник перевёл взгляд своих бесцветных глаз на стражника и, пожав плечами, сказал.

– Я могу сказать то же, что и этот идальго. Я шёл в конюшню, чтобы спокойно заснуть на свежей соломе, а не такой, как у вас здесь, гнилой и…

– Дальше, – грубо оборвал его лейтенант.

– Дальше было всё так, как и сказал идальго. Передо мной возникли трое и попытались напасть на меня. В это время, некстати подошёл этот сеньор и третий из них, арбалетчик, выстрелил в него. Дальше я вступил с ними в бой, а идальго оказался отлично вооружён и не испугался. На шум явились ваши люди. Дальше вы все знаете, уже от них.

– А кто убил местного оборванца?

– Не знаю! Разве он умер от удара мечом или от пули?

– Твоя правда. Его смерть вызвана непонятно чем. Но откуда у идальго оказались магические амулеты?!

– Да, они у меня есть, – не стал упорствовать я в этом. Потому что я – навигатор, а это астролябия, – и я показал её лейтенанту, вытащив из-за пазухи. – У меня есть и другие морские амулеты, но на земле они бесполезны.

– Хорошо, а тот амулет, который спас тебя от арбалетного болта?

– Это подарок моего учителя фехтования, и, как оказалось, очень полезный.

– Эге-ге… то есть, ты потомственный дворянин и владеешь морской магией, так? И у тебя есть такие учителя, которые могут дарить тебе дорогие и магические амулеты?

– Так, – не стал отрицать я, – мой учитель был лейтенантом испанской пехоты, и у меня есть рекомендации для поступления в духовную семинарию, не исключено, что я буду экзекутором.

Мабиус Конграв невольно поморщился и сказал.

– Всё с вами ясно. Места! – обратился он к одному из стражников, – принеси их оружие. Деньги я сам им отдам.

После чего он отошёл к небольшому шкафу и, открыв дверцу, начал копаться в его недрах. Через некоторое время, достав мешок с моим серебром, положил его на стол.

– Забирайте!

–У меня денег не было, – честно сказал наёмник.

Я же молча взял кошель и стал пересчитывать свои пиастры. Я уже знал, что пиастр равен более позднему песо, а тот, в свою очередь, восьми реалам. Переложив последнюю монету, я насчитал ровную сумму в четыреста реалов, куда делись ещё тридцать два, было неизвестно.

– Здесь не хватает!

– Не может быть, у нас всё точно.

От крови, резко прилившей к голове, у меня покраснело лицо. Наемник, мельком взглянув на меня, сказал, как раз тогда, когда стражник вносил наше оружие.

– Лейтенант, мы готовы забрать арбалет и расстаться с вами. Этот парень будет жаловаться, вы же видите! Наживёт себе и вам кучу проблем, а этот арбалет вам и не нужен особо. Продать его трудно, да и много за него не дадут. Те люди, которые его оставили, не простые разбойники, они будут искать свои вещи. А серебро, на то оно и серебро, чтобы не иметь ни запаха, ни меток.

– Забирайте, – ответил стражник, подумав, что он всё равно сломан и не нужен, – а потом добавил с угрозой, – и больше никогда не попадайтесь мне. А то…

Это «то»… зависло в воздухе. Локк стоял с невозмутимой миной на своём лице, а я уже остыл. Действительно, сдались мне эти стражники, во все времена они одинаковые, а в этом времени, тем более.

Забрав оружие и деньги, мы благополучно вышли из городской караулки. Город снова встретил нас шумом и гамом, а также разнообразными запахами, большинство из которых нельзя было назвать приятными. Пахло рыбой из порта, навозом с мостовой, свежим хлебом из-под дверей булочной, да и много разных запахов вились возле нашего носа, пока мы следовали по улицам города. Мы, двое абсолютно разных людей, шли вместе, расталкивая в разные стороны горожан, стремясь поскорее как можно дальше уйти от городской тюрьмы.

– Тебе не дадут уплыть спокойно из Амстердама, – неожиданно сказал Армандо Локк.

– Почему?

Наёмник обернулся ко мне и обдал холодом ледяного взгляда своих почти прозрачных глаз.

– Потому, что связался с Кающимися. Пусть даже ты просто оказался не в том месте, и не вовремя. Но это не имеет уже никакого значения. Ты убил одного из них. А они этого не прощают, никому. Ты зря болтал о духовной академии, они найдут тебя и там. Хотя… хотя ты не доберёшься до неё, скорее всего.

Я потрясенно молчал, шагая рядом с ним. Мы шли вместе по одной из улиц Амстердама, и эта улица вела не в порт, а куда-то в противоположную сторону.

– Куда мы идём?

– В Утрехт!

– Куда? – воскликнул я в искреннем недоумении.

– В Утрехт, а оттуда – в Ольденбург, а дальше, а куда дальше, ты узнаешь позже. У меня есть дело в Утрехте, но без денег мне будет тяжело дойти туда, да ещё и решить его. А у тебя есть деньги.

– Но я не собираюсь их тратить на тебя, – возмущённо сказал я, – и вообще, ты со мной и словом не перекинулся в тюрьме.

– Вот за это я и беру тебя с собой. У тебя нет другого выхода, а ещё ты здорово помог мне, да и убить одного из Кающихся, это сравнимо с подвигом. И у тебя нет другого выхода. Я знаю, как уйти от них, а ты… нет. Согласен?

– А может, я смогу уплыть из другого порта?

– Не сможешь, у них везде свои агенты, а ты с носом…

– В смысле, – опешил я.

– В смысле, с таким носом ты очень заметен, тебе нужно изменить свою внешность. С таким клювом, как у Филина, ты легко узнаваем. К тому же, тебя будут искать и во многих испанских портах.

– Во многих?– переспросил я.

– Да, во многих, но не во всех. Имя твоё лейтенант вряд ли запомнил, больно они у вас мудрёные, да ты ещё и плохо говоришь на голландском. Ты его знаешь?

– Нет, немного выучил, пока плыл на голландском корабле. Я говорил со стражником ещё на французском, кроме испанского.

– Тебе повезло, – ответил наёмник, – многие из бродяг и городской стражи знают несколько языков или немного понимают на них. Я это к чему. Мы сейчас идём в Германские княжества, а ты не знаешь немецкого языка. Я буду за тебя говорить и помогать, а ты – платить, и за меня, и за себя. Но ты не огорчайся, я знаю одно дело, с помощью которого ты вернёшь себе все деньги и приобретёшь сверху очень многое. Если мы, конечно, выживем и доживём до данного факта.

– А…?

– Ты же навигатор и умеешь обращаться с приборами?

– Да!

– Такого человека нам как раз и не хватало, – спокойно сказал наёмник

– Кому это нам?

– Неважно, тебе лучше пока этого и не знать. Достаточно и того, что ты знаешь очень много о навигации и прекрасно обращаешься с пистолями. Это нам пригодится, лучше меньше людей, да чтобы они были лучше многих. Я тебе предлагаю одно дело, о котором ты узнаешь позже. Но если ты хочешь дальше идти своей дорогой, то воля твоя, и мы с тобой расходимся…

И он демонстративно ускорил шаг, направляясь к городским воротам. Я невольно остановился, пытаясь принять верное решение. Оглянувшись по сторонам, я невольно почувствовал, что за мной наблюдают. Это мог быть мальчишка, мирно прислонившись к стене дома, ковырявшийся в носу, а могли быть и стражники, которые, беспрепятственно пропустив наёмника, стали недобро поглядывать на меня.

В воздухе отчётливо запахло жареным, и мне этот запах очень не понравился. У меня уже выработалась особая чувствительность к опасностям. Она меня терзала и в прошлую ночь, но я её сигналы не смог распознать.

Действительно, наёмник был прав. Я не знал здесь никого и ничего, а убив незнакомого мага, можно было надеяться только на возможность скрыться, а не жить в гостинице или в порту, ожидая, когда в спину прилетит шар огня, или обычный кинжал. Приняв сложное решение, я заторопился вслед за наёмником. Один из стражников отлепился от арки ворот, в которой стоял, и попытался остановить меня, но наёмник оглянулся и произнес.

– Что-то нужно?

– Оценив цвайхандер и заглянув в пустые глаза Армандо Локка, стражник вернулся в своё обычное безразличное состояние и отвернулся, став и дальше рассматривать проходящих горожанок, мучительно пытаясь проникнуть взглядом сквозь их блузки и юбки.

Мы же, повернувшись, вышли на мощёную старым булыжником дорогу, направившись в Утрехт, куда и планировал наёмник, оставив позади себя негостеприимный Амстердам.

Глава 4. Скрытый остров

Дорогу до Утрехта мы преодолели достаточно быстро, следуя по каналам из Амстердама. Дойдя до лодочной станции, я заплатил лодочнику два реала и, погрузившись в небольшую посудину, мы отплыли.

Мимо нас проплывали живописные берега, усеянные домами и начинающими зеленеть полями, вид которых навевал ностальгические воспоминания о своём безвозвратно покинутом мире. Не знаю, что думал Армандо Локк, но сидел он молча, тяжело опёршись на рукоятку своего двуручника, и внимательно смотрел по сторонам.

Лодка постепенно убыстряла свой неторопливый речной ход, но через некоторое время мы оба почувствовали, что за нами кто-то следит. Тот, кто нас преследовал, не плыл за нами по реке, скорее, он передвигался вдоль одного из берегов канала, по которому мы плыли.

Тем не менее, нас никто не атаковал и не привлекал к себе внимания, за исключением неприятного чувства слежки, похожего на назойливого паучка, который всё время проникал к нам под одежду и щекотал там тело невесомыми лапками чувства опасности и иррационального страха.

Благополучно доплыв до Утрехта, мы сошли на берег и двинулись дальше. Город встретил нас величественным собором Святого Мартина и многочисленными каналами. Локк широко шагал впереди, не оглядываясь и не смотря по сторонам, в отличие от меня, с любопытством стремящегося увидеть как можно больше и столько же запомнить.

От Амстердама до Утрехта мы доплыли за несколько часов и прибыли в город в послеполуденное время, когда до сумерек было ещё далеко, но солнце светило уже не так ярко.

– Мы идём в собор Святого Мартина, – коротко и отрывисто сказал Локк, – надеюсь, набожность и католическое вероисповедание не помешают тебе провести в обители кальвинизма всё время, пока я не решу свои дела?

– А почему я обязательно должен провести всё время в этом соборе?

– Не обязательно в соборе. Ты можешь быть и рядом с ним, но внутри его будет проще защититься от нападения. Никто не будет там сражаться с тобой. Это привлечет к себе слишком много внимания. Ты же понимаешь это?

– Понимаю! А в соборе я не привлеку к себе внимание?

– У тебя будет время подумать о вечном и, заодно, помолиться! Двойная польза! Только не перестарайся. Не стоит также привлекать к себе внимание показной набожностью.

Дойдя до собора Святого Мартина, мы расстались. Я зашёл внутрь, а мой напарник сразу растворился, свернув на одну из кривых средневековых улочек. Время, которое я провёл в соборе, я действительно потратил на молитвы и рассматривание великолепного убранства собора, не решаясь выходить наружу.

Наконец, дверь в собор распахнулась, впустив внутрь наёмника. Быстро помолившись, он вышел, а вслед за ним и я. На улице уже царили сумерки, постепенно сгущавшиеся и плавно переходящие в ночную темень.

Мы быстро шли вперёд, живот ощутимо урчал от голода, требуя себе пищи. На этот звук обратил внимание и Локк, но в корчму мы так и не зашли, по-прежнему быстро шагая вперёд и стараясь быстрее покинуть город.

Ощутимо повеяло влажной прохладой, и впереди показалась неясная лента очередного канала. Подходя к воде, мы оба ощутили преследование, кто-то крался за нами, уже сильно не скрываясь, но по-прежнему стараясь не попадаться нам на глаза.

Локк внезапным движением взял меня за локоть, а потом, легонько подтолкнув вперёд, прошептал. – Вперёд, и не оборачиваться. А сам нырнул в густые заросли колючего кустарника.

Я пошёл дальше и через пару минут услышал негромкий вскрик и шум ожесточённой схватки, впрочем, быстро сошедшей на нет. Через некоторое время меня догнал Локк, на ходу стирая пучком свежей зелени кровь с лезвия двуручника.

Дальше всё было прозаично. Канал оказался ведущим в Нижний Рейн, по нему мы, наняв очередного лодочника, и отправились путешествовать. Возле селения Вестерфорт мы пересели в лодку, на которой поплыли по реке Эйссел. По ней мы добрались до озера Кетелмер, и оттуда – до озера Эйсселмер.

Уже глухой ночью мы оказались в небольшом селении Леммер и устроились на ночлег в его таверне, а утром добрались до очередной рыбацкой деревушки, в которой и остались на ночь, ожидая ещё кого-то.

На вторые сутки к небольшим деревянным подмосткам, у которых были привязаны рыбацкие лодки местных рыбаков, причалила небольшая одномачтовая тартана с латинскими парусами. Тихо покачиваясь на озёрной глади, она не привлекала к себе излишнего внимания ни своими небольшими размерами, ни командой, состоящей всего из трёх человек.

Эти люди на первый взгляд были обычными моряками, если бы не их изборождённые шрамами лица и отсутствие нескольких пальцев на руке у одного из них. Да и наличие у каждого широкого тесака, а у их капитана – двух пистолей, красноречиво указывало на то, что это не обычные рыбаки, вышедшие в Ваттовое море порыбачить.

– Приветствую тебя, Армандо! – проговорил капитан тартаны, как только сошёл с корабля и увидел нас, оповещённых об их прибытии одним из жителей этой рыбацкой деревушки.

– Наш договор ещё в силе?

– Хоть ты и не дьявол, Вилли, но не в моих правилах забирать своё слово назад!

– Армандо, с такими правилами ты долго не проживёшь. Честность, это не тот товар, который востребован среди наёмников и искателей удачи. Ловцы артефактов и колдуны не дрожат над своим словом, как монахиня над своей честью.

– Не тебе, Вилли, рассуждать о чьей-то чести. Особенно после того, что случилось три года назад…

– Это ты зря. Тогда у меня не было другого выхода, и ты прекрасно знаешь об этом, Армандо. Ну, да это дело прошлого. Ты нашёл навигатора-магика?

– Нашёл, и он стоит сейчас рядом со мной.

– Это кто? Вот он? Мальчишка?

Я молча стоял позади наёмника, внимательно прислушиваясь к их разговору, стараясь понять, с кем я связался, и чем мне это грозит в дальнейшем. А когда речь зашла обо мне, то пришлось включаться в разговор.

– Меня зовут Эрнандо, и я действительно навигатор, и действительно могу читать магические карты, если это вам интересно. И Локку я не навязывался, тем более, что он мне ничего и не говорил, ни про вас, ни про то, что он собирается делать дальше.

– Так ты использовал мальчишку в тёмную, Армандо? Он знает, что мы ищем и куда пойдём?

– Не совсем. Он попал вместе со мной в передрягу, и ему тоже понадобятся деньги, как и всем нам, чтобы выкрутиться из того дерьма, в которое мы все попали. У него нет другого выхода, как и у всех нас.

На этой фразе я, словно очнувшись, внимательно посмотрел на наёмника.

– Филин, не стоит так смотреть на меня. Поверь, у нас нет другого выхода, а ты сможешь, я знаю!

– Откуда такая уверенность в моих силах?

– Опыт не пропьёшь и не проиграешь, юный идальго. Да и всё равно, никого лучше мы не найдём. А с тобой мы связаны узами пролитой крови. Я доверяю тебе, ты веришь мне. Всё по-честному.

– По-честному… ты смеёшься, Локк?

– Не время для разговоров, – прервал наш диалог Вилли, – нам пора! Всё необходимое загружено, добро пожаловать на борт «Сельдяного короля», малыш, и да помогут нам боги!

Армандо хлопнул меня по плечу и подтолкнул к тартане. Зло сплюнув и матерясь сквозь зубы, на всех известных мне языках, я легко перескочил на борт мелкого судна. Вслед за мной заскочил и наёмник. Тяжело качнувшись, тартана приняла нас на свой борт.

Взяв с палубы запасное весло, один из матросов оттолкнулся им от жалкой пристани, другой, работая рулевым веслом тартаны, стал разворачивать судно в сторону открытой озёрной глади.

Вилли размотал один из небольших косых парусов, ловя попутный ветер. Словно сомневаясь, небольшое суденышко неторопливо отчалило от хмурых берегов Фрисландии, направившись в Ваттовое море.

– Куда мы идём? – спросил я у Локка.

– К Фризским островам, идальго!

– Зачем вам тогда навигатор и зачем вы к ним идёте? И кто вы вообще?

– Тебе как отвечать, по порядку, или вразброс?

Я промолчал, пожав плечами.

– Ну что ж, я и так долго держал тебя в неведении. Дело в том, что мы охотники за артефактами, чёрные копатели, или чёрные ловцы, или поисковики, как тебе будет угодно нас называть. Мне лично всё равно.

– Три года назад я участвовал в знаменитом походе виконта де Река за сокровищами и потерянными артефактами. Нас назвали жёлтым отрядом, и было нас почти сто человек. Но постепенно становилось всё меньше, и после похода в живых осталось немного. Инициатором похода был орден Кающихся. Мы не справились со своей задачей, а они просто не поверили нам и до сих пор считают, что мы утаиваем от них правду. Единственное, в чём они уверены, так это в том, что мы ничего не смогли взять с собой.

– Тогда, возле корчмы, они охотились за мной, а попался им ты. Я сильно удивлён, что мы оба остались живы. Да, видно и они не ожидали подобного. Меня хотели захватить с собой и допросить о пути, по которому мы шли, чтобы добраться до сокровищ.

– Я и правда, знаю, но немного. Скорее, я догадался уже потом, почему мы не смогли добраться до них. Сокровища спрятаны на одном из Фризских островов. Это все знают. Спрятали их морские гёзы больше ста лет назад, но до сих пор найти их так никто и не смог.

– Теперь я знаю, почему!

– И почему? – не удержался я от вопроса.

– Они находятся на скрытом острове! И его может увидеть не обычный маг, а магик, который обладает магией навигации, причём, самой изощрённой. Я видел у тебя астролябию, и это явно сильный артефакт. Моя мать была испанка, происходившая из семьи моряка. От неё мне передалось чувство понимания морской магии. Но, увы, я не могу ею пользоваться, только чувствовать.

– Поэтому мне нужен ты! Я не собираюсь перед тобой извиняться. Мы либо найдём этот остров и заберём сокровища, с помощью которых изменим у целителей свою внешность и скроемся, каждый в свою сторону, либо все погибнем от тех сил, которые защищают остров, или постепенно, от людей ордена Кающихся. Другого выбора не дано, Филин…

Тем временем мы уже оказались в Ваттовом море и теперь шли вдоль берегов, направляясь к Фризским островам. Я молчал, неотрывно глядя на хмурое небо и свинцовые безликие волны, накрытые пушистыми сгустками лёгкого тумана. Дожидаться ночи мы не стали и вскоре причалили к берегу, где разожгли костёр и пожарили рыбу.

Вилли разговаривал с Локком, эти два хмурых моряка, оказавшиеся близнецами, разговаривали только между собой, если пару фраз, сказанных им друг другу, можно было счесть за разговор. Я оказался предоставленным самому себе. Вспоминая все произошедшее, мои мысли бродили вокруг того, что выбравшись из одного приключения, я сразу ввязываюсь в другое, и так до бесконечности.

Поев жареной рыбы, мы перебрались на тартану, где на палубе стали укладываться спать. Вопросов я больше не задавал, всё и так было ясно. Без меня меня женили, но и бежать куда-то сейчас было бессмысленно. Что меня ждало в Амстердаме, было ясно, как день. А здесь – хоть какая-то уверенность в своих силах. Да и мало нас было, чтобы делить добычу.

Пятнадцать человек на сундук мертвеца, оказалось явным преувеличением, но никаких неприятностей исключать было нельзя, и поэтому мои четыре пистоля всегда были при мне, находясь в максимально боеготовом состоянии. Хотя обольщаться их наличием, наверное, не стоило, против быстрой схватки мне противопоставить было нечего.

А раз делать нечего, то надо спать. Не успел я подложить себе под голову старые пеньковые канаты, как меня остановил окрик Вилли.

– Филин, ты первый на вахте. Дежуришь три часа, потом спать. Дальше буди любого из близнецов, они там сами разберутся, кто из них будет вторым дежурить, а кто третьим. А мы с Армандо будем спать, имеем право, да, Пёс!

И они оба завалились дрыхнуть. Заступив на вахту, я невольно подумал, нарочно или случайно Вилли сообщил мне прозвище Локка и настоящая ли это его фамилия?

Дежурство прошло спокойно. Тихо билась о борт тартаны мелкая волна, плескались волны, накатывая на берег. Тускло светили звезды, сквозь редкий туман проглядывала бледная луна. В положенное время, отмерянное мной по звёздам, я поднял одного из братьев и, послушав его ворчание, улёгся спать. Сознание почти сразу провалилось в чёрные бездонные дебри, канув в них, как слабый луч света, и затерялось там.

Ранним утром меня разбудил капитан тартаны Вилли и, поставив все имеющиеся паруса, мы отправились дальше. Стоя на носу «Сельдяного короля» и неотрывно уставившись на проплывающие берега очередного острова, я задавал себе вопрос, что за сокровища ищут эти бродяги и почему меня пока не просят о помощи.

Следующие сутки застали нас на одном из этих островов и, переночевав на нём, мы снова вышли в море, но на этот раз, в Северное.

– Филин, – обратился ко мне Армандо Локк, по прозвищу Пёс, – наступила твоя очередь вести судно. Доставай свою астролябию, и вот тебе обрывок карты. Это всё, что у нас есть. Тебе нужно найти скрытый остров.

В руки мне передали затёртый кусок пергамента, грязный и чёрный, как беспросветная жизнь наёмника. Развернув кусок этой замусоленной карты, я начал вглядываться в неё. На обрывке был изображён кусок Северного моря. В самом углу этого клочка мерцал белым огнём крохотный островок, без названия и неясных контуров, всё пространство вокруг него было покрыто «туманом войны». Рассмотреть ничего было невозможно, а тем более определить широту и долготу местонахождения этого островка. Оторвав взгляд от пергамента, я озадаченно уставился на моих случайных работодателей.

– Увидел? – жадно спросил меня Вилли.

– Увидел, но только непонятную точку в углу карты, – ответил я, – она мерцает белым, а вокруг чернота. Определить, где это, я не могу.

– Да мы примерно знаем, где это, – сказал Вилли, пока Локк задумчиво молчал, – милях в ста отсюда, может чуть больше. Там всегда либо туман, либо шторм. Сколько раз мы промахивались мимо и не сосчитать, пока однажды нас не выбросило штормом на небольшой скалистый островок. Это и был скрытый остров.

– А потом на нас напали морские дьяволы. Я не знаю, кто это, то ли люди, то ли тритоны. Тела у них покрыты чешуёй, на шее видны жабры. Мы покрошили их всех, потеряв большинство своих товарищей. Из сорока человек команды и девяносто восьми воинов, выжило чуть больше половины. А потом стали обшаривать тела этих тритонов и сам остров. Но кроме необычного оружия и нескольких магических амулетов ничего найти не смогли. Ещё обнаружили пещеру, ведущую вглубь острова, но туда никто не рискнул спускаться.

– А морских гёзов там не было. Всё это сказки, про их сокровища и магическое оружие. Если оно и было, то давно осело у ростовщиков и по разным монастырям, да магическим братствам. Магов среди нас не было, а эти тритоны владели чем-то, отчего большинство наших и погибло. Обыскав остров и собрав трофеи, мы стали из обломков нашего корабля собирать лодку и продолжали гибнуть от полученных ранений. В конце концов, от берега отчалило пятнадцать человек, с сундуком магических артефактов и костяного оружия этих дьяволов.

– До материка же добралось всего двенадцать человек, а потом стали пропадать и гибнуть наши товарищи. Де Рек погиб ещё на острове, и никто не мог подтвердить или опровергнуть его гибель. Всё найденное мы отдали и нас отпустили, но потом снова стали вылавливать по одному и допрашивать, надеясь узнать, не припрятали мы чего-нибудь ещё, и как добраться до этого треклятого острова. Видно, магические артефакты оказались сильными, либо с необычными свойствами, и на нас была объявлена охота. Выжили только мы втроём, да Локк, которого чудом спас ты.

– Вот мы и решили, что сама судьба толкает нас на скрытый остров. Но как попасть туда, не знали. И снова ты нам помог. У меня на корабле был навигатор, он и смог нарисовать на клочке пергамента этот остров, славный был моряк, один из лучших… Но он погиб, и всё, что от него осталось, это рваный клочок пергамента, с местонахождением острова. Мы не решались никому показывать его и спрятали сразу по прибытии на материк. Об этой карте знал только я и Локк, больше никто. Но Кающиеся добрались и до нас. И тогда мы решились на повторные поиски. В Утрехте Армандо сообщил нам, что нашёл навигатора, и мы с братьями стали искать небольшое судно, чтобы добраться на нём до скрытого острова. Остальное ты уже знаешь. Ну что, берешься за поиски скрытого острова, Филин?

Что на это можно ответить, когда находишься посреди моря, на судне с четырьмя сумасшедшими. Выхода другого и не было!

– Берусь!

– Вот и хорошо, вот и ладно, – расплылся в улыбке Вилли. Даже Армандо позволил себе подобие тени улыбке на своём вечно равнодушном лице.

– Тогда вперёд. Как только мы доберемся до острова, настраивай свою астролябию, компас, или что у тебя там есть ещё, и ищи. Ищи, Филин! Странное у тебя прозвище для моряка, но твоё лицо напоминает именного его. Это уж точно в точку.

Глава 5. Утонувший город

К вечеру следующего дня мы достигли района поиска, накрытого густым плотным туманом. Достав астролябию и обрывок самодельного портулана, совмещая их перед глазами, я попытался найти нужную цель. В голове все закружилось, и перед глазами поплыли синие пятна неясных образов.

Крепко зажатая в правой руке астролябия ощутимо завибрировала и нагрелась. В то же время, обрывок карты почернел, а потом ярко вспыхнул призрачным прозрачным пламенем, оставив в руках лишь горсть серого невесомого праха.

Нагревшаяся астролябия заметно трепыхнулась в руке, и я отчётливо увидел правильное направление, которое она указывала ярко-синим лучом, видимым только мне.

– Туда! – мой кивок головы указал верное направление. Первым откликнулся капитан Вилли.

– Малыш, я в тебя верил!

– Рано ещё о чём-то говорить, – проговорил наёмник,– мы ещё не нашли скрытый остров.

– Ну, герр очевидность, вам виднее, но одно то, что мальчишка хоть что-то увидел, даёт нам шанс! Армандо лишь немного кивнул головой, соглашаясь с Вилли. Оба близнеца промолчали, но по тому, как они засуетились, было понятно, что обрадованы они не меньше, чем остальные.

Несмотря на ночную темень и густой туман, усугублявший мрачную мглу, «Сельдяной король» продолжал плыть дальше, точно следуя намеченному мной курсу.

Ночь перевалила за свою половину, судя по внутреннему чувству времени, когда сквозь густой туман и рассеивающуюся темноту показались очертания долгожданного острова. За несколько минут до этого момента луч астролябии словно упёрся во что-то, давая мне знать, что цель близка, как никогда.

– Впереди остров!– прокричал я, как только понял, во что уткнулся луч.

– Поняли тебя, Филин! – Вилли и все остальные члены команды кинулись рифить паруса тартаны, чтобы не наскочить на острые скалы острова. Это было сделано очень вовремя. Как только мы увидели полосу прибоя, судно уже почти утратило свой ход и грозило разбиться о скалы, как в предыдущее путешествие.

Подняв косой парус, Вилли стал осторожно двигать судёнышко вдоль берега, надеясь найти мелкую бухточку или просто ровный берег, куда можно было бы причалить. Наверное, мы обошли остров дважды, пока смогли найти что-то подходящее. Но всё равно, нашли…

Больше всего эта бухта напоминала каменный приступок с одиноко торчащим на нём каменным клыком, бывшим когда-то в незапамятные времена острым и иззубренным. Но минули века, и время, ветер и волны облизали его острые грани, сгладив их остроту, и отломили самый кончик клыка, смотрящий строго вверх.

Кинув на него петлю каната, Вилли крепко зафиксировал тартану, причалившую к каменному приступку с тихим шорохом чешуек неторопливо ползущей змеи. Тартана прислонилась к камню и застыла, принимая на себя мелкие волны Северного моря.

Но сразу выпрыгнуть на берег не решился никто. Ночь ещё не уступила свои права дню, а туман даже не думал уменьшаться, продолжая плотно висеть в воздухе, покрывая всё вокруг большими каплями конденсата. Дежурить решили по очереди, меняясь каждый час, давая выспаться всем перед неизвестностью, ожидающей нас.

Поздним утром мы вступили на берег скрытого острова, но не все. Оба близнеца отказались выходить на берег и остались охранять тартану от непрошеных гостей, кем бы они ни были, хоть людьми, хоть рептилоидами, а хоть бы и магами. Им я отдал два моих пистоля, оставив себе те, что были с магическими кристаллами, несомненная ценность которых заключалась в том, что они ещё и подсушивали порох на полках, не давая ему отсыреть.

На берег сошли трое – Армандо Локк, Вилли и я, вот такая дружная компания. Все трое боялись, но каждый делал это по-своему. Я ощутимо дрожал, как в лихорадке, держа в обеих руках по пистолю и не надеясь ни на саблю, ни на стилет. Вилли отчётливо побагровел и постоянно сыпал морскими ругательствами, поминая всех, кого знал и кого придумал, держа при этом в руках короткий морской палаш и заряженный пистоль.

Локк значительно побледнел, он крепко сжимал в руках свой цвайхандер, сдвинув кошкодёр назад на поясном ремне. На его плече висел и охотничий арбалет, полученный в качестве трофея в Амстердаме. У каждого были магические артефакты, но какие, оставалось только догадываясь.

Пройдя узкой тропой между обломками скал, мы ступили на остров, и сразу пропал туман. Его словно ветром сдуло, а может, так оно и было. Рваные клочья белесой мути, разорванные в хаотичном порядке, спрятались между невысоких скал и отступили к берегам острова, ища спасения в море.

Нашему взору открылся практический голый скалистый остров, кое-где прикрытый тонким слоем почвы и карликовыми деревьями, вцепившимися в голые камни и удерживающими своими корнями жалкую пыль, именуемую землёй. Об итогах сражения, разыгравшегося здесь три года назад, можно было догадаться по разбросанным костям погибших «тритонов» и людей.

Ржавые доспехи и оружие валялись везде, устилая собою небольшую поверхность острова, продуваемого всеми морскими холодными ветрами. Никого из живых видно не было, только кости белели и чернели вокруг. Белые принадлежали людям, коричневые – нелюдям.

Из-под сапог Армандо послышался громкий хруст, и чей-то череп рассыпался в прах, дав возможность местным деревьям прожить ещё одно десятилетие за его счёт.

– Пошли дальше, здесь никого нет, – проговорил, а точнее прошептал одними губами Вилли. – Жуткое место, и тогда оно было не менее жутким, чем сейчас. Точно вам говорю, правда, Пёс?

– Правда, Чёрный Лис, как есть, святая правда! Ты взял с собой церковные амулеты экзорцизма?

– А как же, Пёс?! Как и договаривались… две сотни талеров за них отдал!

Наёмник поморщился и ответил.

– А не я ли тебе их дал, а, Лис?

– Ты, – не стал спорить тот, – но и мои денежки тоже были вложены! Одна только рыбацкая шхуна сколько стоит?

– Ну и сколько, самый хитрый и самый чёрный из вашего племени Лисов?

– Сколько? Да уж побольше, чем двести талеров, – разозлился Вилли.

Меня уже этот разговор стал откровенно злить, и я не выдержал.

– Сколько можно делиться и считать чужие деньги, я не меньше вашего вложил в это дело. До встречи с вами я имел четыреста честно заработанных реалов. А что сейчас? А сейчас у меня и сотни не осталось, а это у меня были последние деньги, и взять мне их будет больше неоткуда, а мне ещё до Испании добраться надо. Да и вообще, вы нормальные люди? Нас, может быть, через пару минут пристрелят или располовинят, а вы всё о деньгах, да о долгах, не надоело?

Оба чёрных копателя, или искателя, даже приостановились, не ожидая от меня такой суровой отповеди.

– Вижу, достойного ты выбрал себе компаньона, даром, что молодой, да зелёный, а c рассудительностью у него получше будет, чем у нас двоих, да и не жадный, видать. Такие нам нужны, да, Армандо?

Тот только кивнул и, пожав плечами в знак согласия со справедливыми словами в свой адрес, направился дальше, следуя вглубь небольшого острова. Остров от силы имел километр в поперечнике и состоял, как уже и упоминалось, сплошь из отдельных скал.

Через несколько минут мы подошли к скале, возвышающейся над островом. У её подножия чернел небольшой вход, видимо, расчищенный ещё людьми, которые раньше были здесь и зиявший чёрной дырой в земле скалистого островка.

Корни двух кривых сосен свисали сверху, имитируя зубы оскаленной пасти неведомого зверя, или чего похуже.

– Ну что, лезем? – обратился ко всем Вилли, – и кто первый?

– Ты! – безапелляционно сказал Армандо.

– Это почему это?! – возмутился тот.

– Самые хитрожопые всегда впереди!

– Э нет, Армандо, самые хитро мудрые всегда идут позади… Мне слава ни к чему! Мне бы спокойно зажить где-нибудь, да прикупить себе таверну в небольшом порту, в той же Португалии, например, и жить себе спокойно, да денежки зарабатывать. А не ходить на Богом проклятом острове, в поисках приключений на свою отдельно взятую задницу. В мои-то годы уже надо поберечь её. Она у меня, конечно, большая! Но на все приключения её не хватит…

– Вот оно как, Вилли… Оказывается, тебе больше всех дороже твоя задница?

– Ну, как тебе сказать, Пёс, давай лучше ты первый. Ты сильный, умный, тебе и цвайхандер в руки!

– Тут ты не угадал, Лис, со цвайхандером мне не с руки лезть внутрь этой дыры, там не развернёшься. Я больше простор люблю, чтобы можно было размахнуться, как следует, да рассечь врага надвое, или порубить на отдельные куски. Ноги, руки, голова, всё одно, какая будет рубка моя.

Слушая их перебранку, я сознавал, что в пещеру первым придётся залезть мне. Специально или нет, но меня подталкивали на необоснованный риск. Дыра узкая, страшная, а я уже как бы сделал то дело, для чего меня брали, и мы доплыли на этот остров.

А раз так, то я могу и уходить. Я задумался, были ли у моих родителей родственники среди испанских мавров. Поиск в памяти прежнего обладателя тела ничего не дал. Ну да ладно, я и так понял, что не мавр, а потому и уходить мне не надо. Придётся лезть в эту дыру. Прости мя, Господи, за нехорошие ассоциации этого места c другим местом.

– Доставай «светляк», Армандо, видишь, Филин уже созрел! Он уже знает, что порвёт этих «тритонов», как сова лесную мышь. Цап, и они уже у него на сабле. Да, Эрнандо?

Я только зло сплюнул и вопросительно посмотрел на Локка. Пошарив в карманах парусиновой куртки, он достал небольшой круглый и плоский предмет, и, прошептав над ним неизвестное мне слово, заставил вспыхнуть белым устойчивым светом.

– Давай закрепим светляк тебе на лбу. И тебе будет всё хорошо видно, и враги твои будут ослеплены им. Что бы там не пряталось в темноте, света оно явно будет бояться. А этот артефакт сделали монахи-цистерцианцы. Он и против нечисти может действовать, а не только против обычной тьмы и зверей.

И, закрепив светляк мне на лоб, с помощью липкой смолы, Локк подтолкнул меня к зияющей чернотой дыре. Иди, мол, дерзай… юноша.

Обреченно вздохнув и достав мизерикордию, я полез в дыру, осторожно цепляясь за свисающие корни сосен и пытаясь прощупать почву под ногами. Крак, и часть земли, вместе с мелкими камешками, резко полетела вниз, спустив меня словно на лифте, на дно неглубокой пещеры.

Яркий свет светляка осветил чистые своды полукруглого помещения, покрытого разноцветными росписями незнакомых символов и геометрических фигур. Эти символы больше напоминали мне буквы древнего языка, или руны. Их я не знал, а спустившиеся следом за мной Армандо и Вилли, осмотрев их, только пожали плечами. Они тоже никогда не видели ничего подобного. Уже все вместе мы пошли дальше, осторожно ступая по полу пещеры.

На нас никто не нападал. Везде царила пустота и запустение. Коридор был прямой, постепенно снижаясь, он вел нас вглубь пещеры. Пройдя вперед около пятидесяти метров, мы заметили высохшую мумию неизвестного существа, крепко сжимающую в своих трёхпалых лапах копьё с чёрным наконечником, блестевшим металлическим изломом в свете моего светляка.

Дальше проход резко нырял вниз и впереди царила полная мгла. Осторожно нащупывая проход вдоль стен, мы пытались идти дальше. Но Вилли решил попробовать отобрать копьё у мёртвого воина, за что мы тут же и поплатились.

Как только он выдернул копьё из мёртвых рук, внизу что-то басовито загудело, угольно-чёрную темень резко прорезал багровый отблеск, и нам навстречу, зарождаясь где-то внизу, устремился шар огня.

– В стороны! – успел выкрикнуть наёмник, и мы прижались к стенам. Шар огня промчался между нами и, ударив в мёртвого воина, растёкся сплошной стеной, охватив пламенем не успевшего отскочившего назад Вилли.

Капитан тартаны, охваченный огнем, покатился по полу пещеры и закричал, пытаясь сбить с себя пламя. Локк, сняв с себя опалённую огнём куртку, швырнул её на него. Ровно загудев, пламя подхватило новое топливо и перекинулось на него, не желая сдаваться. Скинув с себя парусиновый плащ, я набросился с ним на пылающего огнём Вилли, обхватив его со всех сторон и не давая огню разгораться дальше.

Общими усилиями мы сбили с Лиса пламя, и теперь он громко выл, подобно волку, обожжённым ртом. Вилли сильно обгорел, и идти с нами дальше ему было бесполезно. Да и идти, собственно, он не мог. Пришлось вытаскивать его из пещеры, а потом вести к судну, где его приняли близнецы и стали приводить в чувство.

– Неплохо они подготовились,– пробормотал вслух Локк, – пошли дальше, вернуться мы всегда успеем. Остров не хочет расставаться ни со своими тайнами, ни со своими сокровищами. Но и я не собираюсь уступать ему, даже если погибну там. Вперёд, Филин, и да поможет нам в этом морская удача!

Спустившись обратно в пещеру, мы дошли до прохода вниз, из которого вырвался ревущий клубок огня. Опасаясь нового взрыва пламени, мы некоторое время постояли возле него. Ничего не происходило. Кинув вниз несколько камней, подобранных наверху, мы стали медленно спускаться.

Несмотря на наши опасения, уклон хоть и был крутым, но не полностью вертикальным, и осторожно спускаясь, друг за другом, мы попали на следующий уровень. Вырубленные нами в горной породе мелкие ступени в этом помогали. Больше огня не было. Добравшись до дна пещеры, мы увидели тёмное отверстие в стене, с опалёнными и оплавленными краями. Сейчас оно выглядело опустевшим, видимо это и была та штуковина, которая выпустила из себя огонь и обожгла нашего капитана, наказав его за жадность.

Здесь чувствовалось, что мы находимся ниже уровня моря, о чём свидетельствовала окружающая нас влажность. Мы шли вперёд по неширокому коридору, попутно рассматривая красочные рисунки на стенах. Не знаю, какими красками они были нарисованы, но рисунки ярко блестели, словно были сделаны только вчера. Опять непонятные символы и предупреждение о чём-то. Очередная гадость!

На одной из стен были нарисованы концентрические круги. Первый выполнен красной краской, второй – синей, третий – зелёной, а последний – чёрной. Что это значило, мы оба не догадывались. Разные символы, разный диаметр кругов. Всё это о чём-то говорило, но нам было неизвестно.

Дальше коридор вёл прямо и постепенно стал больше походить на круглый туннель, чем на обычный коридор, вырубленный в сплошной скале, или естественную каверну. Пройдя по нему не больше двадцати метров, мы увидели гладкую стену, покрытую полустёртыми рисунками и грубой резьбой. На стене не было ничего заметно выделяющегося, кроме крупной витой раковины справа.

Полностью осмотрев стену и не найдя никакого прохода, либо рычага, с помощью которого можно было отодвинуть её, Локк схватил раковину и с силой нажал на неё, а потом рванул в сторону и… Глухая стена стала быстро покрываться трещинами, самая крупная из которых была почти посередине, трещины увеличивались в размерах, а стена осыпалась, пока внезапное гудение из её недр не оповестило нас о следующей неприятности.

Мы попытались отскочить от стены, но бежать было некуда. Локк прижался к левой стороне коридора, а я, неловко споткнувшись, упал на спину посередине круглого коридора. Гудение резко усилилось, и мощный порыв воздуха выдул остатки двери в коридор, зацепив ими наёмника. Оторвав от стены, ветер ураганной силы отбросил его на всю длину коридора, и дальше задул непрерывным гудением, не уменьшая своей силы.

Круглый коридор создавал эффект аэродинамической трубы, усиливая мощную струю воздуха, которая, ударившись о дно пещеры, ринулась вверх, пытаясь проникнуть в остальную часть пещеры. Совершив первую ошибку, Локк совершил и вторую, он поднялся во весь рост и двинулся вперёд, преодолевая сопротивление ветра, пока кусок стены не прилетел ему в голову и не отбросил без сознания в конец коридора.

Я ничем не мог ему помочь, лёжа на полу лицом вверх. Ветер сдирал с меня одежду, порывисто трепля все ремешки и завязки, что на мне были. Хорошо, что парусиновый плащ я отдал для спасения Вилли. Иначе бы он давно помог мне улететь туда же, где лежал сейчас наёмник. Напор ветра не собирался стихать, казалось, что он даже набирал силу, стараясь отодрать меня от пола и пытаясь сдвинуть дальше от двери.

И даже мой выдающийся нос помогал ему в этом, давая возможность цепляться за меня, чтобы выдавить наружу. Трудно было дышать. Ноздри забивались свистящим потоком воздуха, а рот невозможно было открыть. Долго я бы не продержался, и надо было срочно предпринимать хоть что-то.

Впереди я смог рассмотреть воронку, из которой и выходил поток воздуха, набирая силу в круглом коридоре. Мысли лихорадочно скакали в голове, пытаясь найти выход, а руки елозили по телу, в судорожных поисках того, что могло бы помочь мне в этом, пока не наткнулись на рукоять пистоля.

– Точно! Если не это, тогда больше ничего не сможет помочь. Достать из перевязи пистоль и, не поднимая его вверх, выстрелить в воронку, держа его параллельно телу, было делом нескольких десятков секунд. Грохнул выстрел и пуля полетела вперёд, преодолевая сопротивление мощного потока воздуха, остановившись буквально в считаных сантиметрах от цели.

Зависнув на мгновение, она была тут же отброшена обратно, отчего глухо взвизгнула позади меня, отрикошетив от стены. Этот взвизг и натолкнул меня на другое решение. Достав второй пистоль, я направил его не в центр, а немного вбок и, прицелившись в стену под углом, и выстрелил.

Пуля, взвизгнув, как и первая, и также ударив в стену, рикошетом полетела в сторону воронки и под большим углом ударилась внутрь. Раздался лязг и грохот, там что-то сломалось, и ветер стих также внезапно, как и начался.

Поднявшись и дойдя до неё, я смог рассмотреть разбитую конструкцию, закрывавшую собой узкий проход, откуда и дул ветер. Каким образом это работало, было непонятно, но сейчас все прекратилось. Вернувшись к наёмнику, я оттащил его наверх, в пещеру. Его голова была разбита, из рваной раны на лбу по волосам стекала кровь.

Пока я его вытаскивал, он был без сознания, но наверху, обдуваемый свежим морским воздухом, он очнулся.

– Где мы? В аду или преисподней?

– Ты, наверное, Армандо, перепутал, в аду или раю?

– Нет! – отрицательно качнул он головой, – после всего, что я натворил, моё место либо в аду, либо в преисподней!

– Ну, тогда я вынужден разочаровать тебя, мы пока и ни там, и ни там. Всего лишь, возле входа в пещеру.

– ТЫ прошёл сквозь ветер?

– Нет, я вытаскивал тебя, но ветер прекратился. Пуля из пистоля поразила механизм, и поток воздуха иссяк.

– Я знал, с тобой всегда есть удача, и амулеты у тебя необычные, я такие редко встречал, это хорошо. Тебе надо идти вперёд. Я слышал предсказание: «Войдут на остров лишь трое, а вернётся один». Нам повезло, и мы с Вилли остались живы. Но на кону стоит слишком многое, и наши жизни уже и не в счёт. Нам нужны и деньги, и то, что прячет в себе пещера. Иди и возьми их. Мы выполним свой долг, а ты приобретёшь могущественных покровителей, и тогда орден Кающихся никогда не доберётся до тебя. Ты ещё слишком юн и многого не понимаешь, но поверь бывалому наёмнику, это так. Возвращайся в пещеру и возьми сокровища, я сам смогу добраться до тартаны. Бери в первую очередь не золото, а вещи и амулеты, если там будет много всего. Иди! – и он снова потерял сознание.

Я молча пожал плечами. Да, пожалуйста! – выбора-то опять не было. Прислонив к стене тело обмякшего наёмника, я устроил его поудобнее и отправился вниз, подобрав пистоли и перезарядив их.

Дойдя до воронки, закрытой наглухо, я увидел продолжение коридора и направился по нему дальше, минуя её. Идти пришлось недалеко, метров триста. Коридор заканчивался вытянутой в сторону воды пещерой, со сводом, постепенно понижающимся к воде. В полу были вырублены ступени, которые спускались в тёмную воду, плещущуюся в свете «светляка» маслянистыми волнами. Эта пещера была почти круглая, с высоким потолком и одним рисунком на потолке.

Рисунок изображал узкую кишку, закрашенную синим цветом. «Кишка» заканчивалась изображением ещё одной пещеры. Даже на рисунке длина кишки была огромна. Смутное чувство понимания посетило мою голову. Все эти препятствия больше напоминали квесты и испытания, чем просто приключения и препятствия.

Здесь, рядом с водой, я снова стал понимать природу вещей. Вода в колодце непрерывно двигалась, повинуясь тайному ритму приливов и отливов. Пристально вглядываясь в почти чёрную воду, я внезапно понял, что колодец тесно связан с морем, постоянно подпитываясь из него. Подавшись внезапному порыву, я окунул руку в воду.

Вода была прохладная, почти такой же температуры, что и в море. Подняв руку к лицу, я осторожно попробовал языком частые капли, стекавшие с руки. Вода оказалась солёной, что только подтвердило мою догадку. Оглядев всю пещеру, стало понятно, что в ней нет никакого другого выхода, кроме того, откуда пришёл я, и собственно колодца, заполненного морской водой.

Спускаться в него отчаянно не хотелось, надо было возвращаться. Оглянувшись и не решаясь что – то предпринять, я присел возле воды. Пещера, спускаясь низким сводом почти к воде, образовывала над ней неровный купол. В свете светляка было видно, как ступени уходили вниз, постепенно исчезая в манящей глубине бездны. В последнее время я очень много узнал о водной стихии. Побывал в океане, прошёл килевание, и чуть было не захлебнулся там.

Я знал, что выдержу под водой намного больше, чем любой обычный человек. Жаль, не вырастил себе жабры, а надо было бы. За год я ощутимо окреп, вырос и возмужал. И нырнуть в неизвестность не боялся. Больше меня волновало то, что… А надо ли мне всё это?

Размышляя и так, и этак, сознавая произошедшие перемены, я не успевал удивляться изменению моего характера, который перешёл от аморфно-тюленьего образа жизни к постоянному и активному ритму, с преобладанием смертельного риска, без всякого на то моего желания.

Получается, что не моё желание, а непреодолимые обстоятельства постоянно подталкивали меня на совершение личных подвигов. За прошедшее время я не спасал никого, кроме себя. Не помогал, но и не предавал, а ещё так получалось, что при моём участии судьба некоторых знакомых мне лично людей очень сильно поменялась.

Отступать не хотелось, я верил в себя, верил в тех не сильно хороших людей, которые сейчас находились рядом со мной, и с маниакальным упорством лезли в эту пещеру, надеясь то ли обогатиться, то ли решить, как свои, так и чужие проблемы.

Всё ещё сомневаясь, я стал сбрасывать с себя одежду. В пещере было не жарко, а вода оказалась совсем не такой тёплой, как в Карибском море, и значит, мне придётся бороться не только с отсутствием кислорода, но и с холодом. Судорога могла поразить мои мышцы ног и не дать мне доплыть до цели, значит, и этот фактор следовало учитывать и подготовиться к нему.

Размышляя, я продолжал раздеваться. Плащ уже был отдан Вилли, на мне оставался тонкий камзол, который также пришлось снять. Под ним была льняная рубашка с длинным рукавом. Башмаки, верно служившие мне всё это время, пришлось скинуть с ног. Я остался в одних штанах, а брючины ниже колена отхватил саблей.

На песке остались мои вещи, перевязь с пистолями и надежда на лёгкий успех. В руках я сжимал стилет, а абордажную саблю привязал на спину, чтобы она не мешала плыть. Попрыгав и убедившись, что с меня ничего не упадет, я стал растирать икры ног, пытаясь предотвратить очевидное. Судя по схеме, на всём протяжении была только одна возможность вдохнуть глоток воздуха, но получится ли это, было неизвестно.

Медленно спускаясь по ступеням в воду и набирая воздух в лёгкие, погружаясь всё больше и больше, оставив благоразумные сомнения на берегу, я почувствовал, как вода дошла мне сначала до колен, потом до пояса, а потом и до груди. Глубоко вдохнув и перевернувшись в воде, я нырнул вглубь.

Тело послушно отправилось по еле различимому в свете светляка подводному проходу. Лёгкие пока исправно снабжали кислородом кровь, доставлявшую его до всех клеток моего тела. Я плыл всё дальше. Пока ещё была возможность вернуться, но с каждым метром она всё уменьшалась и уменьшалась, пока не стала равна нулю.

Прошла минута, две, три. Лёгкие неспешно работали. Временами из моего рта вырывались пузырьки отработанного воздуха, но силы ещё были. То расстояние, которое я уже преодолел, не смог доплыть бы ни один из тех людей, о которых я знал, но воздушной каверны по-прежнему было не видно.

Весь проход, по которому я плыл, был доверху заполнен водой, а свод пещеры не имел ни дыр, ни пустот, в которых мог остаться воздух. Перед глазами начало темнеть, но я продолжал плыть вперёд, полностью отдавшись автоматическим движениям рук и ног.

Постепенно я стал терять сознание, но тело, подчинённое какой – то неистовой воле, продолжало плыть вперёд. Гребок, ещё гребок, метр, ещё метр. Дыхание перехватило, последние крохи кислорода с трудом проникали в клетки тела. Грудь разрывало от переполнения углекислотой. Хотелось вдохнуть кислорода! И хоть в них тут же хлынула бы неумолимым потоком вода, мне было бы всё равно. Но гаснущее сознание отдавало последний приказ. Не сметь! Не вдыхать! Плыть!

Уже в бессознательном состоянии глаз успел ухватить небольшое свободное пространство над головой, не заполненное водой. Тело среагировало само и устремилось вверх, подталкиваемое надеждой на глоток воздуха. Пусть затхлого, вонючего, но воздуха.

Всплыв и выпустив из себя последние пузырьки отработанного газа, я стал жадно хватать ртом то немногое, что скопилось под потолком подводного коридора. Сделав три вдоха подряд и убедившись, что под потолком осталась только углекислота, я снова нырнул и, двигаясь всем телом, устремился дальше, вперёд.

От долгого нахождения в холодной воде правую ногу свело судорогой, но дикая боль только отрезвила сознание, заставив меня двигаться быстрее, преодолевая боль в парализованной ноге. Не переставая плыть, я ударил стилетом по ущербной ноге. Из раны, нанесенной острым оружием, вытекло несколько капель крови, и судорога отпустила ногу.

Через минуту она схватила в свои щупальца левую ногу, но повторный удар стилетом снова помог радикально решить проблему. Так, неумолимо передвигаясь вперед и борясь с самим собой, я преодолел оставшиеся метры подводного коридора и вынырнул в начале большого подземного озера.

Жадно хватая ртом затхлый воздух подземного водоёма, осматриваясь вокруг, я постепенно приходил в себя. Надеюсь, тут не водится крокодилов и огромных акул, а то мне несдобровать. Но всё было тихо. Волны лениво плескались в такт прибою, бушевавшему за пределами пещеры, охватывая скрытый остров белопенным кольцом и занимаясь тем, что они и делали в течение тысячелетий.

Надышавшись и придя в чувство, я направился в сторону отмели подземного озера, видневшегося в темноте огромной пещеры, разогнанной светом моего светляка, по-прежнему крепко державшегося у меня на лбу, несмотря на все перипетии моих приключений.

Но доплыть до цели мне не дали. Волны от движений разбудили охрану этого тайного водоёма. Нечто пробудилось ото сна в глубинах водной толщи. Вся рыба, когда-либо жившая здесь, уже погибла во рту этого создания. И не осталось никакой пищи, кроме таких же рыб, живших здесь когда-то.

Но молоди надо тоже чем-то питаться, а ни микроскопических рачков, ни водорослей, или насекомых здесь не наблюдалось. Постепенно все эти мелкие рыбёшки и их более крупные собратья погибли в пасти создания, единственного уцелевшего в этой мясорубке.

Кто это был, я ещё не увидел, но ожидать приходилось чего угодно. Надеюсь, что это не дракон и не водяная змея, с акулой пополам. В голове замелькала всякая чушь, вроде морских динозавров, ктулху, спрутов и прочих кальмаров.

Очень сильно захотелось выпрыгнуть из воды и сразу оказаться на берегу, ну очень захотелось…, практически до невозможности. Диким усилием воли, просто дичайшим, удалось погасить все позывы предателя-организма и медленно поплыть в сторону недалекого берега, надеясь не привлечь к себе ненужного внимания обитателей озера.

Между тем, мрачная и длинная тень всплыла со дна озера и не спеша, виляя плоским хвостом, устремилась мне навстречу, мило разевая огромный рот, усеянный мелкими зубами, и шевеля полутораметровыми усами, вызывавшими у меня дрожь, похлеще, чем от холодной воды.

Всё оказалось намного банальнее, чем я себе представлял. Мне навстречу плыл не дракон и не морской змей, не судак и не щука, не спрут и не ихтиозавр. Этим чудищем оказался обыкновенный сом, или сом обыкновенный. Крутой излом судьбы, быть сожранным восьмиметровым представителем этого племени. Веса в восьмиметровом монстре было, наверное, под тонну. Огромная голова, с огромным же ртом, могла заглотить меня целиком, и явно очень хотела это сделать. Но быть съеденным мне ни разу не улыбалось и не мечталось.

Этот монстр дано уже переловил всю живность, жившую в озере, и стал полноценным и единоличным его владельцем. Не удивлюсь, что в числе последних жертв он заглотил одного из хозяев этой пещеры. Какой-нибудь старый тритон, желая продлить жизнь ручного монстра, мог предложить себя в качестве пищи и обрадовать желудок этого чудовища. Меня же такая перспектива сильно удручала.

Положение усугублялось отсутствием у меня вменяемого оружия. С тоской взглянув на такой недалёкий берег и такой же недостижимый, я снова уставился на подплывающего ко мне озёрного монстра. Саблю я успел уже снять со спины. Жалкая полоска не самой лучшей стали лежала в моей судорожно сжатой ладони.

Природа вещей снова дала о себе знать. Подарок Левиафана отчётливо высвечивал все движения озёрного монстра, подчёркивая неспешность его сильного тела. Этот монстр мог в любой момент рывком сократить расстояние между нами и напасть на меня. Но сейчас он не торопился. Он так долго ждал этого момента, что излишнюю поспешность считал совершенно не нужной.

Что мне делать? ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?

Плавные движения озёрного монстра завораживали, покрытая слизью кожа матово отсвечивала в свете светляка, фосфоресцируя немыслимыми красками, пробуждая самые противоречивые мысли. Мне казалось, что большая голова с длиннющими усами улыбалась во весь свой огромный рот в предвкушении получения своей добычи.

Не став ждать атаки и выставив перед собой саблю, как меч-рыба свой меч, я ринулся в самоубийственную атаку. Это моё движение на мгновение озадачило сома, не ожидавшего от своей законной добычи таких неблагодарных поступков.

Еда должна вести себя смирно и не дёргаться, и уж тем более, не нападать в ответ, это неприлично. Пользуясь его замешательством, я успел нанести точечный удар в его тело. Но уже в следующее мгновение одним движением головы монстр сумел заблокировать саблю и отбить её удар.

Ну и ладно, всё равно сабля недорогая, сталь плохая и вообще, отпустил бы ты меня, я домой хочу, Ваше величество сом! Однако, этот представитель пресноводных рыб остался глух к моим мольбам и продолжал атаковать меня.

Ну и Посейдон с ним! Закрутилась карусель наших хаотичных движений в воде. Я вертелся вокруг плоского тела сома, ужиком подныривая под него и пытаясь увернуться от широкой пасти. Сом же, наоборот, старался схватить меня мелкими зубами, либо всосать внутрь огромного тела, вместе с водой.

Своими размерами я легко бы там разместился, вместе со всем имуществом, включая саблю, которую монстр вывернул из моей руки и выплюнул в сторону. Короткий кусок стали, кувыркнувшись в тёмной воде и напоследок блеснув холодным металлическим блеском в свете светляка, нырнул на дно, оставив меня с одной лишь мизерикордией, предатель!

Затем последовала быстрая атака рыбы, которая, в отличие от меня, находилась в своей стихии. Это было нечестно, пусть я очень хорошо умел плавать и надолго задерживать дыхание под водой, что буквально несколько минут назад спасло мне жизнь, но всё же, я не рыба.

Чудом, увернувшись от очередного нападения, я полоснул оставшимся у меня стилетом по брюху сома, оставив на его коже, покрытой густой слизью, глубокий надрез, и получил в ответ ещё более яростную атаку. Почувствовав, что пища пытается дать отпор, сом удвоил скорость своих атак, пытаясь быстрее завершить неравный поединок и отобедать, впервые за несколько десятков лет. Вот уж, наши желания с ним не совпадали, от слова совсем.

Взболтнув ногами воду, я смог на мгновение выпрыгнуть из воды и ударил сверху голову сома, вонзив в него стилет. Стилет пробил голову и застрял где-то в районе нижней челюсти, сомкнув его рот сталью.

Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, и ответным ударом головы я тут же был отброшен, вместе с кинжалом, далеко в сторону, а разбушевавшийся озёрный монстр стал яростно хлестать своим плоским хвостом по зеркальной поверхности водной глади, не замечая, что мне осталось всего ничего до берега.

Не став дожидаться, когда монстр соизволит успокоиться, я, сделав два энергичных гребка, доплыл до берега и выбрался на него. Окинув взглядом окрестности, я увидел лежащее поодаль костяное оружие, сделанное из остатков рыбы-пилы. Во всяком случае, этот пилообразный костяной обломок огромной рыюины очень смахивал на это. Подхватив его с земли и удобно перехватив обеими руками, я бросился обратно в воду.

Монстра надо было добить, другого выхода из этой пещеры, кроме как по воде, не было, а сом мог скрыться в глубине и поджидать меня там, когда я буду возвращаться обратно, и уж теперь он будет осторожничать. Одна внезапная атака снизу, и я буду целиком поглощён им и очень сильно сомневаюсь, что мне удастся вскрыть его желудок изнутри.

Желудочный сок этой рыбины уже давно заждался любой пищи, приобретя за время спячки едкость серной или соляной кислоты и готовность мгновенно убить добычу, попавшую ему в брюхо.

Все эти мысли вихрем мелькнули в моей голове, и я бросился в атаку, с ходу вонзив огромный импровизированный меч в тело монстра, получив в ответ удар хвостом и вылетев обратно на берег. Отдохнув пару мгновений, я снова бросился в воду и начал лихорадочно наносить удары по монстру. Часть этих ударов прошли мимо цели, а часть очень удачно поразили нежное и незащищённое чешуёй тело сома в районе хвоста. Хорошо, что это был не дракон, а то бы замучился рубить его, а боевой магией я не владел.

Последний мой удар удачно отрубил сому хвост и судорожно хлестнувший его обрубок был скорее предсмертной судорогой, чем попыткой убить или отбросить меня в сторону. Отлетев на берег, я потерял сознание. Когда я очнулся, то увидел на мелководье истекающего холодной кровью озёрного монстра, неподвижно лежащего и уже не представляющего никакой угрозы.

Костяной меч, наполовину сломанный, валялся неподалёку. Схватив обломок оружия, хромая на обе ноги, я пошёл к едва живому монстру. Доковыляя до него, я сильным ударом отрубил левый ус, заставив его дёрнуть головой. Второй удар отхватил ему правый ус, а последний удар пронзил мозг монстра, заставив его содрогаться в течение целой минуты, пока он окончательно не издох. Убедившись в своей тяжёлой победе и окончании первой части приключений, я без сил повалился на каменистый берег, в последнем усилии сумев отползти от воды, чтобы меня не схарчил второй такой же монстр, или его более меньший по размерам собрат, если они водились в этом озере.