Читать онлайн Симулятор убийств бесплатно

Jason Pinter

Past Crimes

Глава 1

13 мая 2034 года пропала без вести двадцатитрехлетняя Джой Руис. 19 июля 2037 года Кэсси Уэст сидела за столом в зашифрованном привате со скорбящими родными девушки, готовясь сказать им, сколько стоит ее жизнь.

Кэсси была непричастна к исчезновению Джой Руис; собственно, она о нем даже не знала, до того как оно прославилось благодаря детективам-любителям из Терры+, виртуального мира, ранее известного как МЕТА-Версал, которые не бросили попыток найти девушку – или ее убийцу. Пока что не удалось ни то, ни другое.

За прошедшее десятилетие виртуальный мир почти полностью заменил собой реальный, который словно в насмешку прозвали Террой–. Растущий интерес к пропаже Джой Руис убедил Кэсси и ее начальство в «Интеллектуальных криминальных развлечениях» – сокращенно «ИКРА», – что у преступления есть коммерческий потенциал. Пропавшие девушки стоили – грубо выражаясь – дофигища денег. Доход от нераскрытых исчезновений мог поступать десятилетиями, поэтому и конкуренция за покупку прав была нешуточная. Особенно с учетом загадочных обстоятельств, при которых пропала Джой Руис.

В конце 2033-го Джой познакомилась с молодым человеком по имени Джексон Роум на концерте группы «Скеттербокс» в виртуальном Мэдисон-сквер-гарден. Их первоначальная переписка, к которой в ходе следствия получила доступ ПТП – Полиция Терры+, – была романтической, но в рамках приличия. В феврале 2034-го Роум арендовал приват – закрытую, зашифрованную, защищенную от взлома виртуальную комнату в Терре+. Как свидетельствовали показания друзей Джой, с первой же встречи в привате о рамках приличия влюбленные забыли и думать.

После семнадцати таких свиданий Джой Руис села в автобус до Альбукерке, чтобы встретиться с Джексоном в Терре. Родителям она сказала, что собирается с компанией на природу – хочет в свои выходные отдохнуть от виртуала. Но нескольким подругам и своему брату девушка призналась, что кое с кем познакомилась. Джексон – любовь всей ее жизни, говорила Джой, прося конфидентов сохранить секрет от ее родителей. Те дали согласие.

Видеонаблюдение зафиксировало, как Джой Руис на заднем сиденье беспилотного такси «РеВольт» подъехала к бару «Графин», где должна была состояться их первая «живая» встреча с Джексоном Роумом. В 19:49 Джой прислала своей подруге Деондре Уоткинс сообщение: На месте, жду Джексона. Кажется, я вот-вот взорвусь!

Деондра ответила: Ты обязана рассказать мне ВСЕ-ВСЕ!

На это Джой написала: Может быть, завтра. Смотря как пройдет ;-)

Это было последнее сообщение, отправленное Джой Руис. И последний день, когда ее видели живой.

Джексон Роум оказался на поверку не двадцатичетырехлетним студентом последнего курса Виртуального университета Остина, а сорокачетырехлетним разведенным отцом троих детей Гарольдом Уолтермейером. Он незаконно скопировал каст – или аватар – шведской фитнесс-модели Андерса Виклунда, которым пользовался во время свиданий с Джой в Терре+.

В ходе судебного разбирательства, ставшего знаковым и создавшего важный прецедент, адвокат Уолтермейера обоснованно напирал на то, что встречи его клиента с Руис были цифровыми, а не физическими. Каст Руис не являлся самой Руис. А поскольку мошенничество с кастом считалось правонарушением категории D, обвинений в преступлении на сексуальной почве Уолтермейеру не предъявили.

Записи с камер видеонаблюдения из «Графина» подтверждали, что Уолтермейер вошел в бар в 19:55 и представился Руис. Через несколько секунд между ними разгорелась ожесточенная ссора, что неудивительно, если учесть ожидания Руис, рассчитывавшей увидеть стройного молодого спортсмена, а не лысого толстяка средних лет. Спустя пять минут сорок секунд после прибытия в «Графин» Руис смахнула с глаз слезы, отвесила Уолтермейеру пощечину и выбежала на улицу. Ее кольцо с ониксом оставило на щеке Уолтермейера небольшую царапину. После ухода Руис Уолтермейер задержался в «Графине» еще на восемь минут. За это время он допил свой бурбон и промокнул царапину влажной салфеткой. Потом расплатился по счету и покинул бар. Домой девушка так и не вернулась.

Гарольд Уолтермейер с самого начала считался главным подозреваемым в деле об исчезновении Джой. Его обвинили в мошенничестве с кастом и приговорили к трехмесячному испытательному сроку, запрету на изменение каста в Терре+ и штрафу в 10 000 долларов. Уолтермейер, обманом втянувший Джой Руис в сексуальную и эмоциональную связь, должен был выплачивать 2,8 своего ежегодного заработка в счет штрафа; в тюрьму его не посадили, и работу он сохранил.

Тела Джой так и не нашли.

Расследование по ее делу зашло в тупик, и общественность, уверенная в виновности Уолтермейера, начала активно выражать недовольство. Однако имелась одна проблемка: Гарольд Уолтермейер, хоть и оказался первостатейным засранцем, не был причастен к смерти Джой.

Камеры видеонаблюдения подтвердили, что по выходу из «Графина» Уолтермейер сразу направился к своей машине. Данные GPS показывали, что по пути домой он нигде не останавливался. ПТП получила доступ к логам онлайн-активности Уолтермейера: те свидетельствовали, как и сам подозреваемый, что через девять минут после прибытия домой он арендовал приват, чтобы заняться виртуальным сексом с Дополненным Персонажем проститутки по кличке Лэффи-Тэффи, за который заплатил 500 долларов. Соседка Уолтермейера, Беренис Хопкинс, показала, что видела Уолтермейера через неплотно задернутые шторы; из одежды на нем был только визор Терры+.

И вот теперь, через три года, без новых зацепок или подозреваемых, Кэсси Уэст сидела в привате с матерью, отцом и братом Джой, которые пережили невообразимую боль не только от потери дочери, но и от мучительной неизвестности, грозившей не разрешиться никогда. Исчерпав все юридические возможности, равно как и свои счета, родители Руис полностью зависели от Кэсси: это касалось и сохранения памяти их дочери, и возможности хоть как-то сводить концы с концами.

Последние девять лет Кэсси работала агентом по лицензированию в «ИКРЕ», лидирующем агентстве в своей индустрии – покупке прав на настоящие преступления с целью их дальнейшей перепродажи для развлекательных целей в Терре+ и Терре–. На эти права ежегодно тратились миллиарды долларов. Чуть ли не каждое убийство, каждое исчезновение, громкий случай грабежа или наглого мошенничества монетизировались, принося доходы от сотен тысяч до миллионов в зависимости от их потенциала и культурной значимости. Кэсси была уверена, что на дело о пропаже Джой найдется немало охотников из развлекательного сектора. Обеим семьям – Руис и Уэст – эти деньги были нужны позарез.

Все приваты в «ИКРЕ» были запрограммированы так, чтобы внушать умиротворение: с нейтрально-серыми стенами, белыми плинтусами, горящим камином и окнами на вполне реалистичный ручей. Анхель и Кармен Руис держались за руки. Их сын Гектор, семнадцати лет, с момента появления в привате не произнес ни слова. В глазах Анхеля и Кармен была надежда. В глазах Гектора – злость.

– Так как же именно это устроено? – спросила Кармен, кивнув на планшет в руках Кэсси. – Ваша компания просто… решает, сколько стоит наша семья?

Кэсси сочувственно ей улыбнулась.

– Жизнь бесценна, – начала она с отработанной печалью в голосе. – Но у ваших НО есть цена в долларах. По закону о НО – неотъемлемых образах – от 2029 года, каждый обладает эксклюзивными правами на свою жизнь, внешность и биометрию, которые может продать для исследовательских и развлекательных целей. Мы в «ИКРЕ» хотели бы стать вашим эксклюзивным брокером и отвечать за лицензирование всего перечисленного в законе о НО от имени вашей семьи. Мы хотим приобрести права на историю Джой – на вашу историю. Наш алгоритм подсчитал, на какие доходы от продажи этих прав мы можем рассчитывать в первые пять лет после заключения сделки. Обратите внимание – цифры приблизительные. Но мы выкупали права на тысячи преступлений, и расхождения с нашей предварительной оценкой никогда не выходили за рамки пяти целых восьми десятых процента. Так что сумма, которую мы озвучиваем, точна – в этих пределах.

Кармен кивнула. Анхель устремил невидящий взгляд куда-то Кэсси за спину. Она обрабатывала семью Руис несколько месяцев. Их кредитный счет был полностью исчерпан. Когда Джой пропала, они с трудом выплачивали проценты по займу в сумме 11 500 за свой дом площадью 167 квадратных метров. Сейчас, после трех лет оплаты юристов и тысячедолларовых расходов на размещение в Терре+ интерактивных билбордов с фотографиями и видео Джой, семья оказалась на грани банкротства. Анхель и Кармен были готовы подписать договор. Но их сын мог сорвать всю сделку.

Гектор отказывался говорить с Кэсси во время предварительного обсуждения условий в привате и не скрывал, что злится на родителей за саму мысль продать права «ИКРЕ». Кэсси уже приходилось иметь дело с расстроенными тинейджерами, и она понимала, что за озлобленностью Гектора скрываются уязвимость и испуг. В отличие от родителей, Гектор не делал вид, что Кэсси на их стороне. Он держался с ней так, будто она пытается украсть его собаку.

Гектор Руис был красивым юношей с пронзительными бирюзовыми глазами, непослушными волосами и острыми скулами. Гектор и Джой всегда были близки. Она присматривала за младшим братом, помогала ему привыкать к изоляции после переноса образования в Терру+ и закрытия школ в Терре–. Когда Джой пропала, Гектор, скорее всего, винил себя в том, что не рассказал о ее планах родителям. Остаток жизни ему предстояло прожить не только со скорбью, но и с чувством вины. И эта вина рвалась наружу под видом гнева.

– Итак? – спросила Кармен. – О какой сумме речь?

– Миллион пятьсот сорок семь тысяч долларов, – сказала Кэсси. – Именно столько вы заработаете, если продадите «ИКРЕ» права на историю Джой, с учетом всех доходов от Терры+ и Терры— в следующие пять лет.

Она услышала, как Анхель непроизвольно охнул. Склонив голову набок, он покосился на жену и уже приоткрыл рот, очевидно чтобы сказать не так уж и плохо.

– И это… все? – В голосе Кармен сквозило разочарование. – Я думала, будет больше. Конечно, деньги немалые, но это же жизнь Джой. Ее жизнь. А такая сумма едва покроет расходы на адвокатов.

– Но все-таки покроет, – вмешался Анхель. Он повернулся к Кэсси: – Есть шанс, что сумма вырастет?

– К сожалению, на рынке криминального лицензирования свои законы, – ответила Кэсси. – Компании готовы раскошеливаться только на самые громкие дела. Блокбастеры, так сказать. В конце концов, тут диктует потребитель. А история Джой…

– К ним не относится, – закончил за нее Гектор.

Кэсси промолчала.

– Как именно ваш алгоритм вывел такую цифру? – поинтересовался Анхель.

– Мы основываемся на текущих рыночных запросах и обстоятельствах исчезновения Джой. Сравниваем их с другими похожими преступлениями. Это как в недвижимости: вы смотрите, какие дома продаются по соседству и за какую цену. На мой взгляд, хотя бы одна из девяноста семи действующих стриминговых платформ непременно захочет снять по вашей истории сериал – документальный или художественный.

– А актеры сыграют наши роли, – ухмыльнулся Гектор. – Сколько сделают на этом шишки из продюсерской компании? Уж точно побольше, чем мы – семья Джой.

– Гектор, – взмолилась Кармен, – пожалуйста!

– Мы едва наскребаем на адвокатов, пока другие покупают себе дома из настоящего дерева. А не из туалетной бумаги, как наш.

– Гектор! – одернул сына Анхель.

– Даже если сумма покроет лишь расходы, которые вы понесли, – вступила Кэсси, – разве не здорово будет сбросить с себя финансовое бремя?

– У нас куча проблем, – сказал Анхель, обращаясь одновременно к Кэсси и к сыну. – Избавившись от долгов, мы бы начали с чистого листа.

– Именно так, – кивнула Кэсси, думая о грандиозных долгах собственной семьи. Внешне она являла собой образец непринужденной уверенности. Внутренне пребывала в ужасе. Нельзя упустить эту сделку и комиссионные. Только не сейчас, когда она…

– Какой у вас срок?

Вопрос Кармен заставил Кэсси вздрогнуть. Сама того не сознавая, она поглаживала рукой округлившийся живот.

– Двенадцать недель, – ответила Кэсси с улыбкой.

– Мальчик или девочка?

– Мы хотим, чтобы это был сюрприз, – сказала Кэсси. – Я отключила функцию распознавания пола в своих «Ову-Уотч».

– Тогда в какой цвет вы покрасите детскую? – спросил Анхель.

– Очевидно, эта функция ляжет на гостиную, – рассмеялась Кэсси. – В нашем доме и мы-то с мужем помещаемся с трудом.

– Я думал, вы, агенты, упакованы по самую маковку, – сказал Гектор удивленно.

– Некоторые – да, – подтвердила Кэсси. – Тут все зависит от преступлений, на которые покупаешь права. Попадется блокбастер, и ты обеспечен по гроб жизни. Но большинство едва сводят концы с концами.

– Ну, – вступила Кармен, – я надеюсь, ребенок подарит вам много радости.

– Спасибо, миссис Руис.

– Какая чушь! – фыркнул Гектор.

– Полегче, – обратился к сыну Анхель. – Миссис Уэст пытается нам помочь.

– Нет, она пытается заработать на Джой. На наших страданиях. Полтора миллиона долларов. То есть – дайте посчитать – по шестьдесят кусков за каждый год, что Джой была жива. А сколько достанется вам? И сколько вашим боссам?

Глаза Гектора грозили пробуравить в Кэсси дыру, а слова сочились ядом.

– Это способ продлить Джой жизнь, – сказал Анхель.

– Какой же ты лицемер! – воскликнул юноша. – Если бы ты проявлял хоть малейший интерес к жизни Джой, она рассказала бы тебе про Уолтермейера. Ты разузнал бы, кто он такой, до того, как она поехала к нему, и смог бы ее остановить. Тогда ты и правда продлил бы ей жизнь.

– Гарольд Уолтермейер твою сестру не убивал, – напомнила Кармен.

– Не надумай Джой встретиться с ним, мы не говорили бы сейчас с этими кровососами!

– Простите, миссис Уэст, – вздохнул Анхель. – Гектор, не говори, пожалуйста, за нас всех.

– Кстати, о Гарольде Уолтермейере, – обратилась к Кэсси Кармен. – Я знаю, если мы подпишем договор, вы получите право на использование нашей внешности и биометрии. Но что насчет Уолтермейера? Он на это точно не соглашался, не так ли?

– Его согласие не требуется, – отчеканила Кэсси. – По закону четыре-восемь-шесть-один-шесть после приговора, даже вынесенного посмертно, внешность и биометрия преступника переходят в разряд открытых данных. Иными словами, мы можем использовать Уолтермейера по своему усмотрению. И он не получит за это ни цента.

Анхель прищурился:

– Слушайте, мы ценим ваши усилия. Но в других агентствах нам говорили, что мы сможем выручить больше.

– В других агентствах вам лгали, – сказала Кэсси; ей пришлось приложить усилие, чтобы не выдать своего отчаяния. – Ни у кого нет таких связей и возможностей, как у нас.

– А что насчет «Паст-Крайма»? – спросила Кармен. – Разве это не означает куда больших денег – если «Паст-Крайм» решит выпустить в Терре+ симуляцию исчезновения Джой? «ИКРА» так гордится своими связями и возможностями, но что насчет Криспина Лейка и «Паст-Крайма»?

– Вот это по-настоящему изменило бы нашу жизнь! – встрепенулся Анхель. – Я их подписчик уже десять лет. Не сосчитать, сколько часов провел в доме ДеФео, когда «Паст-Крайм» запустили сим «Убийства в Амитивилле»[1]. Побывать на том самом месте, найти тела – прямо как полицейский! Мне казалось, что это я разгадываю те убийства. Что, если «Паст-Крайм» запустит сим, основанный на деле Джой? Вы можете это устроить?

Каждый потенциальный клиент задавал ей этот вопрос. Кэсси знала, как ответить на него деликатно.

– «Паст-Крайм» – это, скажем так, золотой стандарт в сфере криминальных развлечений. Все, кто считает, что у него в руках следующий блокбастер, пытаются с ними поработать.

– Но вы с ними когда-нибудь работали? – настаивал Анхель.

– Я входила в команду «ИКРЫ», которая продала в «Паст-Крайм» дело Джеральда Буна.

– Вы продали права на убийства Буна? – Анхель был потрясен.

– Я и еще полдесятка коллег, – сказала Кэсси. – Однако реальность такова, что «Паст-Крайм» получает тысячи предложений в сутки. И да, если Криспин Лейк решит запустить симуляцию на основании исчезновения Джой, речь будет идти о восьмизначных числах – плюс роялти. Мы предложим им ее историю, как делаем всегда. Но мне не хотелось бы вас обнадеживать с учетом того, насколько они избирательны в отношении материала.

– Материала, – повторил за ней Гектор. – Вы имеете в виду мою сестру.

– То есть вы считаете, Криспин Лейк не может заинтересоваться историей Джой, – констатировала Кармен. – Ох, а ведь это бы все изменило! Сколько у них подписчиков – сто миллионов?

– Сто двадцать, если быть точной, – ответила Кэсси. – Слушайте, «Паст-Крайм» – это Гарри Винстон криминальных развлечений. Убийства Джеральда Буна гремели в новостях несколько месяцев. «Паст-Крайм» берет для симов только те преступления, которые стали известны на весь мир. Повлияли на человечество. Преступления, о которых будут говорить десятки лет. Вспомните Банди. Дамера. Холла и Миллз[2]. При всем уважении, я не думаю, что Криспин Лейк сочтет исчезновение Джой достаточно значимым.

– Горите вы в аду! – Гектор подскочил на стуле, отчего тот громко стукнул об пол. – Вы хотите сказать, что моя сестра не имеет значения?

– Я вовсе не это имела в виду, и я извиняюсь за то, как прозвучали мои слова, – ответила Кэсси спокойно. Ей следовало быть осторожнее. Слишком многое поставлено на карту… – Моя работа – помогать вашей семье. И я не собираюсь лгать вам. Мы предлагаем в «Паст-Крайм» двадцать преступлений в сутки. И хорошо представляем, какие из них могут привлечь внимание Криспина Лейка. Гектор, я знаю, как ты любишь свою сестру.

Кэсси намеренно сказала любишь, а не любил. Раньше ей уже случалось допустить подобную ошибку, и та стоила ей прибыльного контракта.

– Не в моих силах изменить то, что уже произошло. Зато в моих силах изменить ваше будущее.

Кармен улыбнулась и накрыла руку Анхеля своей. Они переглянулись. Кэсси поняла, что дело сделано.

– И как мы поступим дальше? – спросил Анхель.

– После подписания договора я использую все ресурсы «ИКРЫ» – весьма значительные – на то, чтобы вы получили от продажи максимальную прибыль.

– Максимальную прибыль от преступления, – язвительно вставил Гектор. – Будь ты проклята, вампирша!

Он встал и плюнул на пол, после чего его каст исчез из привата, оставив Кэсси наедине с Кармен и Анхелем.

– Прошу прощения, – сказала Кармен. – Гектор очень страдает.

– Я понимаю, – ответила Кэсси. – Я не могу облегчить его боль. Но могу снять с ваших плеч финансовый груз, чтобы ваш сын получил помощь, в которой нуждается.

Мгновение поколебавшись, Анхель спросил:

– Раз Гектор несовершеннолетний, права на использование его внешности и биометрии принадлежат нам, так?

– Совершенно верно, – подтвердила Кэсси.

Анхель повернулся к Кармен. Та кивнула.

– Где нам подписать?

* * *

Кэсси сняла визор, выдохнула и улыбнулась. Договор с семьей Руис был подписан и зарегистрирован. В понедельник она подготовит интерактивный сейлз-пакет и начнет питчинги. Конечно, копия уйдет и в «Паст-Крайм», хотя шансы на покупку ими прав стремятся к нулю.

Из умиротворяющей атмосферы привата Кэсси прямиком перенеслась за свой узкий рабочий стол в региональном офисе «ИКРЫ». Она сидела в ряду R, на месте 12. Всего в отделении работало 350 агентов, и день за днем каждый из них покупал и продавал права на преступления.

Вокруг Кэсси трудились коллеги – все в визорах Терры+, под пластиковыми колпаками ИПМ – индивидуальных противомикробных модулей. В большинстве офисов использование ИПМ было обязательным, поскольку модули защищали сотрудников от обмена кислородом, а с ним и микроорганизмами. Соответственно выглядели они так, будто накрыты сверху прозрачными зонтами.

У большинства визоры были в рабочем положении, а это означало, что агент либо встречается с клиентами в приватах компании, либо участвует в питчинге на одной из развлекательных платформ, жаждущих контента. Хотя девяносто процентов населения работало удаленно через Терра+, «ИКРА» требовала от своих сотрудников личного присутствия, чтобы отслеживать их активность. Леность грозила потерей заоблачных сумм; кроме того, удаленная работа повышала риск кражи данных. В «ИКРЕ» действовало правило: девяносто семь процентов времени посвящается исключительно работе. Три процента отводились на походы в туалет, болтовню с коллегами и «размышления» – какие именно, в регламенте не уточнялось. Если показатель сотрудника опускался ниже девяноста семи – что ж, у «ИКРЫ» не было недостатка в кандидатах.

Стены отдела лицензирования закрывали многочисленные экраны, куда транслировались криминальные новости и судебные разбирательства из Терры+ и Терры—. Кэсси уставилась в один невидящим взглядом. Оскорбление, которое бросил ей Гектор Руис перед уходом, так и грызло изнутри.

Вампирша.

Ее уже называли так раньше, и каждый раз это причиняло боль. Кэсси сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Гектор просто нетерпимый подросток. Нельзя, чтобы его слова повлияли на нее.

Ленни Эймс на соседнем рабочем месте снял визор и повернулся к Кэсси.

– И как? – спросил он. – С Руисами удалось?

– Да, все подписано.

– Здорово, – тряхнул головой Ленни. – Сколько ты с ними возилась?

– Полгода. В какой-то момент волновалась, что «Мердер инкорпорэйтед» их перехватит.

– Куда этим недотепам из «Мердер» тягаться с тобой! – заметил Ленни. – Комиссию за Руисов отложишь на будущего ребенка, да? Кстати, ты слышала, что у Симоны встреча в «Паст-Крайме» – насчет убийств Дрейдена Даунса?

– Нет, – выдохнула Кэсси сквозь стиснутые зубы. – Я не знала.

– И тем не менее. До Криспина Лейка пока не дошло, но это первый шаг. Ты когда-нибудь встречалась с ним? С Криспином Лейком?

– Только в Терре+, – ответила Кэсси. – Когда запускали симуляцию по Джеральду Буну, «Паст-Крайм» устроил виртуальный бал. В привате, который был точной копией ранчо, где Бун делал из жертв мумий. Лейк тоже присутствовал. Наши касты немного поболтали.

– Я слыхал, Лейк не покидает комплекса «Паст-Крайм» вообще никогда. В Терре– он разговаривает с парой-тройкой человек, и все. Прямо как какой-то мафиози. Добровольно изолировался от мира.

– Мало кто из мафиози управляет многомиллиардными развлекательными компаниями.

– Да уж, – вздохнул Ленни. – Только представь, какую комиссию получит Симона, если «Паст-Крайм» купит права на Дрейдена Даунса. Хватит на всю жизнь!

Кэсси отчаянно завидовала коллеге. Дело Дрейдена Даунса было громкое, цена лицензии – заоблачная. Комиссионные от сделки с лихвой покрыли бы долги Кэсси. Дали бы им с Харрисом возможность начать с чистого листа.

Внезапно над одним из рабочих мест в ряду Р загорелась красная лампочка. Женщина в форме «ИКРЫ» поспешила туда, толкая перед собой тележку с напитками. Она резко свернула налево, затормозила и налила в стаканчик густую коричневую жидкость. В ИПМ агента открылось окошко, и женщина протянула стаканчик туда. Агент опрокинул в рот его содержимое.

– Ты когда-нибудь это пила? – спросил Ленни у Кэсси.

– Нет. Сплюнь! У меня ни разу не было ожога мозга. А у тебя?

– Был небольшой, пару лет назад. На вкус как машинное масло с солью.

– А сам ожог, как это?

– Ну, буквально как будто мозг полыхает огнем. Перед тем как родились близнецы, я работал по восемнадцать часов в день. Пытался закрыть как можно больше сделок, прежде чем расходы подскочат.

– Понимаю, – кивнула Кэсси. Она работала по четырнадцать с тех пор, как узнала, что беременна. Но собиралась продлить рабочий день.

Гипонатриемия[3] была обычным делом у сотрудников «ИКРЫ». Чем больше времени проводишь в Терре+, тем выше недостаток натрия, а если гипонатриемию не лечить, она приведет к ожогу мозга. Тяжелый ожог может сделать тебя… Кэсси не хотелось об этом думать.

Когда впервые была создана МЕТА-Версал, многие над ней смеялись. Но кто-то нырнул в нее с головой – и с немалыми деньгами. Оптимисты видели в цифровой вселенной видеоигру без границ и лимитов. Пессимисты – гибрид «Симс»[4] с «Дилбертом»[5]. Правда, как всегда, была где-то посередине.

Инвесторы быстро сообразили, что проблема МЕТА-Версал не в функциональности или потенциале, а в маркетинге. Стоило переименовать ее в Терру+, как дела пошли в гору.

Компании тратили миллиарды долларов на покупку пространств в Терре+, создание виртуальных магазинов, строительство виртуальных жилых кварталов и разработку новых, иммерсивных форм развлечений, которые не шли ни в какое сравнение с первыми жалкими прототипами виртуальной реальности. Многие компании закрыли свои оффлайновые офисы полностью, переведя весь персонал в онлайн.

По мере расширения Терры+ индустрия оффлайновых развлечений схлопнулась, а спрос на виртуальные аттракционы взлетел до небес. Кинотеатры, концертные залы и спортивные арены прекратили свое существование, зато было создано девяносто семь стриминговых платформ и сотни развлекательных компаний внутри Терры+. Эти компании нуждались в постоянном притоке контента, чтобы не терять подписчиков, и контент был им нужен вчера. Каждый день превращался в новую битву в многомиллиардной войне за развлечения. И ни один сектор развлекательной сферы не рос с такой скоростью и агрессивностью, как криминальный.

Многие годы криминальный сектор зависел от книг, фильмов, подкастов и телешоу. И хотя они оставались популярными, люди хотели больше. Им уже было недостаточно смотреть или читать. Они стремились участвовать.

За девять лет в «ИКРЕ» Кэсси купила права на семьдесят два преступления на общую сумму более 119 миллионов, а сделка с Руисами гарантировала, что она перейдет планку в 120. Ее комиссионные составляли один процент, и это означало, что на договоре с Руисами она сделает 15 тысяч. Мало – не покроет даже месячного платежа за их с мужем дом с двумя спальнями. Долги нарастали в геометрической прогрессии. Чего агенты в сфере криминальных развлечений не могли себе позволить, так это отдыха. Громких преступлений совершалось не так много, и у Касси была целая толпа конкурентов – включая тех, кто работал с ней в одной компании.

Она подумала о ребенке, растущем у нее внутри. Сколько усилий они приложили, чтобы к этому прийти! Она хотела, чтобы все было безупречно. Хотела дать своему малышу все – но за пятнадцать тысяч в 2037-м даже детскую не получилось бы обставить.

Кэсси посмотрела на часы – почти восемь вечера. В обычный день она задержалась бы еще на час-полтора, но ей хотелось завершить неделю на высокой ноте. Поэтому Кэсси встала, отключила ИПМ и потянулась.

И тут на экране высотой пять метров вспыхнули алые титры «Новость дня». Под ними шла бегущая строка: Няня подозревается в убийстве родителей и похищении ребенка. Не меньше двадцати агентов тут же надели визоры.

– Попробую и я, – отрывисто бросил Ленни. – Ты как?

– Воздержусь. Думаю, на сегодня я закончила.

– Лентяйка! – Часы Ленни завибрировали, и его глаза широко распахнулись от испуга. – У меня уже девяносто восемь процентов, а надо будет попозже еще в туалет сходить.

Ленни надел визор.

– Передай Харрису привет от меня.

– Непременно. Увидимся в понедельник.

Кэсси уже собиралась уйти, но легкий толчок в животе заставил ее замереть на месте.

Неужели это… как такое возможно?

Нет. Еще слишком рано. Но в следующий миг она почувствовала это снова. Рука Кэсси взлетела ко рту. Она схватила телефон и набрала сообщение Харрису: Похоже, ребенок пошевелился.

Она ждала этого, кажется, целую вечность. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – скорей оказаться дома и приложить ладонь Харриса к своему животу. Даже если он не почувствует толчков – еще ведь слишком рано, чтобы что-нибудь ощущалось снаружи. Ей плевать. Сердце Кэсси переполнилось до того, что грозило вот-вот лопнуть.

Она посмотрела на Ленни, уже погрузившегося в Терру+ в надежде прикупить права на дело няни-злодейки. История выглядела многообещающей. Пожалуй, за нее заплатят побольше пятнадцати кусков. Ее ребенок того стоит. Кэсси села обратно за стол и написала еще одно сообщение: Вернусь поздно. Прости, дорогой.

Он не ответил. Но это было неважно. Кэсси пустилась в погоню за новым преступлением.

* * *

Она ушла с работы в девять. Харрис не ответил на ее сообщения. Кэсси нетерпеливо постучала по экрану телефона, потом проверила свои биометрические часы. Судя по уровню ХГЧ[6], ребенок должен родиться в середине января. Времени оставалось немного. «ИКРА» давала три недели оплачиваемого декретного отпуска – весьма щедро по сравнению с другими нанимателями.

Кэсси с Харрисом пытались зачать в течение трех лет. Исчерпав все естественные варианты и едва не разрушив свой брак, они приняли непростое решение обратиться за займом в программу «Пополнение». В последнее десятилетие рождаемость в стране резко снизилась; после принятия в 2028-м закона о принудительном деторождении четыре процента населения уехали из США, а количество семей на пособии удвоилось. Вопреки ожиданиям правительства закон – какая неожиданность! – не увеличил рождаемость, а обрушил ее.

Чтобы преодолеть спад, а заодно повысить доходы, правительство стало предлагать займы под высокий процент на репродуктивную медицину, лекарства, витамины, суррогатное материнство, пищевые добавки спорной эффективности и даже подписки на сервисы знакомств для малообеспеченных одиночек. Кэсси с Харрисом получили от «Пополнения» кредит в размере четверти миллиона долларов. Проценты, которые они выплачивали ежемесячно, превышали даже ипотеку за дом. И хотя оба сознавали, что с этим кредитом окажутся в финансовой яме, из которой будут выбираться до конца своих дней, счастье иметь ребенка окупало, по их мнению, все затраты.

По условиям договора с «Пополнением» в случае, если заемщик не успевал расплатиться до «истечения своего срока» (то есть до того, как протянет ноги), оставшийся долг ложился на его наследников – дамоклов меч, который теперь висел не только над Кэсси с Харрисом, но и над их будущим ребенком. Она невольно задавалась вопросом, не испытывает ли кто-то в правительстве тайную гордость за то, что сумел наконец придумать, как сделать человека должником еще до его появления на свет.

Кэсси не собиралась допустить, чтобы это произошло с ее малышом.

Каждый доллар сейчас имел значение. Им нужно больше места. Нужна детская. А для этого нужны деньги.

Кэсси притормозила на перекрестке и посмотрела на свое обручальное кольцо. Харрис потратил 1500 на тонкое платиновое колечко с бриллиантом 0,2 карата. Камень был небольшой, но при правильном освещении все равно красиво сверкал. Рынок настоящих обручальных колец давно пришел в упадок, зато рынок виртуальных, в Терре+, процветал. Виртуальное кольцо с бриллиантом в 1 карат от «Гарри Уинстона» могло стоить в районе пятидесяти тысяч. Звезды и инфлюэнсеры делали миллионы на рекламе кастомизированных виртуальных колец в Терре+. Однако физическое ощущение кольца на пальце много значило для Кэсси. Для нее это был не просто статусный символ.

Кэсси снова написала Харрису – без ответа. В последние несколько недель он как-то странно себя вел. Был рассеянным. Отчужденным. Иногда даже печальным. Два года назад Харрис перешел на новую работу – программировал ПИ, пользовательский интерфейс, для онлайновой компании. С расширением виртуального пространства спрос на таких специалистов значительно вырос. Его клиенты требовали строжайшего соблюдения секретности – на грани паранойи, – и драконовский договор о неразглашении запрещал Харрису сообщать кому бы то ни было, даже жене, на кого он работает. Перед каждой рабочей сессией он должен был прикладывать большой палец к сканеру отпечатка, небольшому устройству, которое держал у себя на столе и которое работало, по сути, как удаленный биометрический детектор лжи. Вы говорили о своей работе с третьей стороной? Сохраняли сведения о работе в тайне? И так далее, и тому подобное… Провали он тест, и его уволили бы в мгновение ока. В дивном новом мире, где делались миллиардные ставки и компании зубами и когтями дрались за свои куски виртуального пирога, спрос на лояльность был велик, а предложение – ничтожно.

Кэсси тревожилась, что Харрис работает слишком много. Он проводил в Терре+ по пятнадцать часов в день. Его глаза постоянно были красными, кожа бледной, и он заметно терял в весе. Кэсси уже не помнила, когда муж в последний раз выходил на улицу. Она волновалась, что у него гипонатриемия, но Харрис утверждал, что просто на работе сложный период. Боже, им нужен был отпуск! Но с приближающимся появлением ребенка и растущими долгами она понятия не имела, когда они смогут отдохнуть – если смогут вообще.

Спустя полчаса в пути раздражение Кэсси переросло в тревогу. Харрис никогда так не задерживался с ответом. Она позвонила ему на мобильный. Никто не взял трубку. Она набрала новое сообщение: Ты в порядке? Пожалуйста, ответь.

По-прежнему ничего. Чтобы отвлечься, Кэсси включила радио. Играла «Небраска» Брюса Спрингстина. Она улыбнулась. Ее дед любил олдскульную музыку, и она знала все песни Спрингстина наизусть. Раньше Кэсси закатывала глаза, когда дед им подпевал, но с возрастом оценила и порой смотрела старые концерты – с тех времен, когда люди еще ходили на них вживую. К «Небраске» она питала особенно теплые чувства и даже специально поинтересовалась красивым и мрачным, заведомо обреченным романом между Кэрил Энн Фьюгейт и Чарли Старквезером, убившим одиннадцать человек в 1950-х[7].

Наконец-то она вырвалась на шоссе. Половину проезжей части занимали машины, половину – люди на велосипедах из облегченного стального сплава. После энергетического кризиса велосипеды стали популярны как никогда; многие оказались вынуждены проезжать на них по тридцать, а то и больше километров до работы и обратно. Она сама ездила за десяток километров до офиса «ИКРЫ» каждый день в течение девяти лет, пока не забеременела. Первый триместр выдался непростым, у нее оказался низкий уровень железа в крови, и врач запретил ей ездить на велосипеде больше пяти минут в день. Пришлось им купить самый дешевый подержанный «РеВольт», какой они смогли найти, – за 84 000, которые прибавились к их и без того неподъемному долгу.

По обеим сторонам дороги возвышались недостроенные дома, брошенные за недостатком финансирования, и разросшиеся деревья. Трава пробивалась через трещины в асфальте. Подъемные краны чернели на фоне закатного неба, словно ржавые журавли. Когда цены на стройматериалы и горючее взлетели, девелоперы не стали достраивать уже начатые здания, оставив их медленно разрушаться. В детстве Кэсси восхищалась красотой мира вокруг. Но когда экономика виртуального мира стала прибыльней, чем реального, физический мир пришел в упадок. С каждым годом города делались все темнее – магазины закрывались, и их витрины гасли.

Парки, где по ухоженным газонам когда-то бегали дети и собаки, с тенистыми деревьями, под которыми так приятно было посидеть с книгой и банкой чего-нибудь освежающего, стали глухими и заброшенными. Косить лужайки в Терре+ было дешевле, виртуальные собаки стоили гораздо меньше реальных (не говоря уже о чистке ковров), а поскольку жители городов, больших и маленьких, никуда не выезжали, не имело смысла поддерживать в порядке междугородные трассы. Заказать пиццу, которую дрон доставит тебе в окно, было проще, дешевле и безопаснее, чем поесть в ресторане. Касси с Харрисом еще помнили, какой была прежняя жизнь, но их ребенку предстояло родиться в мире, которого практически не существовало на поверхности.

Сверху раздался шум моторов, заглушивший голос Спрингстина. Кэсси запрокинула голову и увидела МАК, пролетавший по небу с раздутым водяным пузырем под брюхом. МАКи, или механизмы атмосферной конденсации, в последние пятнадцать лет использовались только пожарной охраной. Они забирали окружающий воздух и с помощью той же технологии, что в осушителях, охлаждали его в змеевике, получая влагу, накапливавшуюся в их пузырях.

Изначально эта технология разрабатывалась для добычи питьевой воды в развивающихся странах. Однако чтобы вода стала пригодна для питья, требовалась многоступенчатая очистка, стоившая слишком дорого, поэтому инициативу прикрыли, но какому-то гению пришло в голову использовать МАКи для тушения пожаров с воздуха. МАКи исправно служили, не требовали медицинской страховки или пенсии и не подавали в суд, получив на работе увечье.

Еще один МАК пролетел у Кэсси над головой. Оба направлялись в ту же сторону, что и она. Простое совпадение, – подумала Кэсси. Однако тревога уже поселилась у нее в груди. День был влажный, и МАКи быстро набирали полные пузыри воды. Оставалось надеяться, что они потушат пожар до того, как кто-нибудь пострадает.

Когда Кэсси увидела третий МАК, следующий за первыми двумя, тревога переросла в панику. Потом появился четвертый МАК. И пятый. Кэсси затошнило. Пот тонкой струйкой побежал по спине. Она вдавила в пол педаль газа.

– Позвони Харрису, – сказала Кэсси вслух. На приборной доске появилась фотография ее мужа.

После второго гудка трубку сняли. На АГП, автомобильном голографическом проекторе, возник Харрис – размытая фигура странного зеленоватого цвета. АГП в машинах поновее проецировали почти идеальные голограммы. В их «РеВольте» 2032 года выпуска голограммы выглядели как мармеладные мишки цвета соплей. Кэсси выдохнула с облегчением. С Харрисом все было в порядке.

– Привет, милый, – сказала она. – Еле до тебя дозвонилась. С тобой все…

Внезапно она заметила, что картинка вокруг Харриса плывет. Кэсси знала, что их АГП – дерьмо, но раньше такого не случалось. Силуэт мужа обрамляли алые и оранжевые вспышки. Собственно, это выглядело как…

Кэсси почувствовала, что не может вдохнуть.

Неужели это… огонь?

Да, именно он. Кэсси громко закричала; языки пламени бушевали вокруг Харриса, карабкаясь по стенам к потолку.

МАКи. Господи боже. Они направлялись к их дому. Их дом горел. А Харрис был внутри.

– Боже мой, Харрис! Что происходит? Скорей выбирайся оттуда!

– Кэсси, – сказал Харрис. Его голос, хоть и хриплый, звучал пугающе ровно. – Кэсси, я хочу, чтобы ты знала – я тебя люблю. Мне очень жаль. Так будет лучше для тебя и для нашего ребенка.

– О чем ты говоришь? Харрис, беги оттуда! Харрис!

Он ответил:

– Прости меня. Я… – Харрис запнулся, как будто читал текст с телесуфлера. – Я – Факел.

– Факел? Харрис, что происходит? Прошу, поговори со мной!

– Прощай, Кэсси.

– Харрис, умоляю! Что бы ни случилось, вместе мы все преодолеем. Как семья. Только выберись оттуда.

Он покачал головой.

– Не могу. Слишком поздно. Я люблю тебя. Вас обоих. Навеки. Пожалуйста, помни меня. Пообещай.

– Но почему? Харрис! Поговори со мной!

АГП оборвал трансляцию. Голограмма Харриса пропала.

– Набери девять один один! – выкрикнула Кэсси. Слезы текли у нее по щекам. Едва диспетчер взял трубку, она закричала: – Это Кассандра Уэст! Мой муж, Харрис, в доме, а там пожар… о господи, прошу, пошлите туда кого-нибудь немедленно!

– Миссис Уэст? – спросил диспетчер. – Кассандра Энн Уэст?

– Да, это я.

– Миссис Уэст, мы уже там. Сорок четыре по Оттер-Крик-драйв, верно?

МАКи. Она была права. Они летели к ее дому.

– Верно.

– У вашего дома несколько пожарных машин и МАКов. Миссис Уэст, по вашему GPS я вижу, что вы в миле к югу от съезда тридцать семь. Пожалуйста, сверните с шоссе и припаркуйтесь на станции зарядки «РеВольт». Она будет у вас справа. Я отправлю туда нашу команду, они вас встретят.

– Я не собираюсь сворачивать! Я еду к себе. Пожалуйста, вытащите моего мужа из дома!

– Миссис Уэст, сверните с шоссе. Вам нельзя домой. Вы должны…

– Иди ты к черту! – рявкнула Кэсси. – Завершить звонок.

Еще два МАКа пролетели у нее над головой. Кэсси вывернула руль и выскочила на обочину, едва не переехав при этом двоих велосипедистов. Она начала петлять между рядами, подрезая машины и велосипеды, игнорируя гудки и звонки. До дома оставалось каких-то пять километров. Каждая секунда на дороге казалась ей целой жизнью. Во рту было солоно от слез, которые она и не думала вытирать.

Да убирайся ты, гребаная развалюха, – подумала она, когда универсал впереди начал перестраиваться в другой ряд со скоростью черепахи под наркозом. Кэсси нажала на гудок и снова выскочила на обочину; правое заднее колесо угодило в канаву и обрызгало грязью компанию велосипедистов.

Она попыталась еще раз позвонить Харрису. Ничего.

Спустя четыре мучительно долгих минуты Кэсси свернула на Оттер-Крик-драйв. Должно быть, случилась какая-то ошибка. Это все шутка. Недопонимание. Сейчас она распахнет дверь в их тесный домик – две спальни, две ванных, – и Харрис будет ждать ее там. Они поцелуются, он положит ладонь ей на живот, ребенок пошевелится внутри, и все будет забыто.

Потом Кэсси увидела свой дом, и ее мечты разлетелись в прах. Она открыла рот, чтобы закричать, но смогла издать лишь стон ужаса.

Дом пожирало пламя. Оранжевые и красные сполохи прорывались сквозь отверстия в крыше, словно пытаясь дотянуться до неба. Дым поднимался в ночную темноту. Казалось, сам ад сошел на землю, чтобы поглотить их жилище.

МАКи зависли над пожаром, поливая проседающую крышу водой. По меньшей мере двадцать пожарных боролись с огнем снаружи. Кэсси видела, как люди проталкиваются сквозь цепь полицейских, поднимая над головами мобильные телефоны, чтобы напрямую транслировать пожар в Терру+.

Она бегом бросилась к дому. Едкий дым проник ей в легкие. Она чувствовала себя так, будто спускается в преисподнюю; жар спекал ей кожу и расплавлял кости.

– Харрис! Харрис! – закричала она. Каблук застрял в трещине тротуара, и Кэсси полетела на землю, больно ударившись об асфальт. Мир завертелся вокруг. Несмотря на головокружение, ей удалось встать. Схватившись за живот обеими руками, Кэсси снова ринулась вперед.

– Харрис! – Она потеряла туфлю, и камешки впивались в ее голую пятку. Молоденький полицейский с рыжими волосами и веснушками на носу перехватил ее на бегу. Кэсси забилась, пытаясь вырваться, но его хватка оказалась неожиданно крепкой.

– Мэм, вам туда нельзя. Отойдите, это опасно!

– Пустите меня! Это… это мой дом! – крикнула Кэсси. Во рту у нее пересохло, язык еле ворочался, и слова получились неразборчивыми, еле слышными. – Мой муж там, внутри!

Глаза полицейского широко распахнулись. Он оглянулся и сказал через плечо:

– Лейтенант, тут женщина говорит, что это ее дом. Что мне делать?

Лейтенант с лицом белым, как бумага, и густыми темными усами крикнул в ответ:

– Держи ее! Не подпускай близко к огню!

Подбежал еще один полицейский, такой же бледный.

– Лейтенант, – сказал он, – я только что говорил с моим братом из департамента полиции Сент-Луиса. У них сообщения о десятках пожаров в домах. МАКов не хватает.

Лейтенант ответил:

– А у меня сообщения о сотнях пожаров по всему штату.

– Почему ПТП прибыла на место раньше нас? – спросил молоденький коп. – Разве они не занимаются только виртуальными преступлениями? С какой стати им выезжать на пожар в частном доме?

– Понятия не имею! – рявкнул лейтенант. – Но тут что-то неладное. Никогда не видел, чтобы ПТП реагировала на вызов раньше, чем мы. Каким боком это может быть связано с Террой+?

– Выпустите меня, – взмолилась Кэсси, пытаясь вырваться из державших ее рук. – Моему мужу нужна помощь!

Полицейские проигнорировали ее. Лейтенант задрал голову и посмотрел на МАКи.

– Тепловизоры показывают наличие горючего вещества. Дом предварительно чем-то обработали, чтобы горело быстрей. Из-за температуры мы не можем понять, есть ли внутри еще люди. Главное, не подпускайте туда зевак. И держите рот на замке. Половина соседей транслирует пожар в прямом эфире, так что спецам по безопасности в Терре+ придется попотеть.

Кэсси снова попыталась освободиться, но рыжеволосый коп ее держал. Очень крепко.

– Отпустите меня! – закричала она. – Кто-нибудь, умоляю, спасите моего мужа!

– Мисс, пожалуйста, не дергайтесь, – предупредил полицейский.

– Не давайте ей приближаться к дому, – распорядился лейтенант, ткнув в Кэсси пальцем. – Раз тут поджог, наверняка будет расследование. Мы должны охранять место преступления. Боже, дом сейчас рухнет. Не хватало только, чтобы вдова оказалась под обломками.

Кэсси взглянула лейтенанту в глаза, и последние силы покинули ее. Эхо в голове повторяло: вдова. Вдова. Вдова.

По ее взгляду лейтенант все понял. Он положил руку Кэсси на плечо и сказал:

– Ох, мэм, мне очень жаль. Я думал, кто-нибудь уже вам сообщил.

Кэсси перебила его, издав звериный вой. Молоденький полицейский закрыл руками уши, и Кэсси вырвалась из его хватки. С криком «Харрис!» она побежала к дому.

Кто-то схватил ее за плечо, и она повалилась на спину. Попыталась встать, но ее прижали лицом к асфальту. В легких не осталось воздуха, низ живота прорезала боль. Она хотела закричать, но в рот набилась грязь. Кэсси лежала на земле, истекая кровью, то приходя в сознание, то уплывая куда-то, и смотрела, как ее прошлая жизнь хлопьями пепла оседает на траву.

Глава 2

30 марта 2047

«Паст-Крайм» запускает симулятор на базе Инферно, cамого массового убийства/суицида за последние пятьдесят лет.
Приготовьтесь к настоящей сенсации!
Реджи Давенпорт, редактор «Терра+Фичерс»

Под занавес восемнадцатого ежегодного фестиваля «Краймкон» основатель «Паст-Крайма» Криспин Лейк привел миллионы своих фанатов в экстаз объявлением об открытии в Терре+ виртуального симулятора, основанного на Инферно, глобальном культовом убийстве/суициде 19 июля 2037 года, перевернувшем ход истории человечества.

В тридцатисекундном тизере под «Похоронный марш» Шопена Лейк продемонстрировал леденящие кровь фрагменты симуляции, включая сцену в таинственной Церкви Факелов и в доме 44 по Оттер-Крик-драйв, откуда Харрис Уэст, Верховный Светоч секты, зомбировал сотни человек по всему миру, ведя их к смерти.

Детище загадочного мультимиллионера Криспина Лейка «Паст-Крайм» с капитализацией в триллионы долларов является флагманом индустрии криминальных развлечений и производит десятки интерактивных симуляторов, основанных на самых громких преступлениях в истории. Благодаря ему ваш каст может побывать рядом с Авраамом Линкольном в ложе театра «Форд» в момент, когда Джон Уилкс Бут входит туда с пистолетом в руках, лично послушать проповедь, которую произносит Джим Джонс перед своей паствой «Храма народов»[8], купить мороженое из рук Джона Уэйна Гейси[9] или посмотреть, как Джеральд Бун копает семнадцать могил для семнадцати девушек, из которых он сделал мумии на своем ранчо в Айдахо.

На церемонии закрытия недельного фестиваля «Краймкон», транслировавшейся в прямом эфире в Терре+, стоя бок о бок с виртуальными воплощениями самых знаменитых серийных убийц, похитителей детей, мошенников и безумцев, Криспин Лейк представил виртуала не кого иного, как Верховного Светоча собственной персоной, Харриса Уэста. Лейк объявил, что симулятор Инферно будет запущен в полночь 19 июля 2047-го, в десятую годовщину катастрофы. «Паст-Крайм» устраивает по этому случаю грандиозное оффлайновое торжество в принадлежащем ему же парке «Киллерленд» в Вест-Вэлли-Сити, штат Юта.

«День Инферно полностью преобразил наш мир», – заявил Лейк, стоя на трибуне перед знаменитым логотипом «Паст-Крайма» с красным фоном и черным контуром жертвы, повторяющимся внутри себя десятки раз, становясь все меньше и меньше, отчего создается ощущение, что преступление эхом отдается в прошлом.

После Лейка с речами выступили Стивен Вулман, технический директор компании, и Морис Уайетт, глава службы безопасности. «Многое относительно Инферно так и осталось для нас загадкой, включая мотивы самопровозглашенных Факелов, которые вслед за Харрисом Уэстом совершили самосожжение. Мы перенесем вас в дома и в жизни этих людей и дадим возможность лично встретиться с самим Верховным Светочем.

Вы сможете побывать в виртуальной Церкви Факелов, где Харрис Уэст проповедовал свое жуткое Евангелие. Запуская симулятор на десятую годовщину Инферно, мы надеемся возродить интерес к этому судьбоносному событию и воздать дань жертвам, чьи жизни навсегда изменились в тот день, а также миллионам, если не миллиардам людей – включая меня самого, – которых Инферно потрясло до глубины души.

Как известно нашим поклонникам, мы гордимся тем, что создаем самых реалистичных и правдоподобных виртуалов в мире. И симуляция Харриса Уэста не станет исключением. «Паст-Крайм» скажет решающее слово в отношении одного из самых трагических, загадочных и судьбоносных дней в истории человечества. Мы довели свои революционные технологии до грани совершенства. Сейчас я с гордостью заявляю, что 19 июля 2047-го мы перейдем эту грань».

Как обычно на «Краймконах», у посетителей была возможность повстречаться с виртуалами самых дьявольских умов в истории, а также познакомиться с десятками обновлений, включая свежие темы Терры+ (скин Эда Гина[10] обещает стать топ-селлером) и патчи к ранее выпущенным симуляторам «Паст-Крайма», основанным на недавно полученной информации и на биометрических данных. Лейк также объявил о выходе долгожданного визора «Тейя» для Терры+, к которому «Паст-Крайм» обещает добавить тактили непревзойденной реалистичности. Как сказано в пресс-релизе, «Тейя» – это первая головная гарнитура, задействующая все пять чувств пользователя в Терре+. Гениальный маркетинговый ход компании заключается в том, что все визоры «Тейя», на которые сделан предзаказ, дроны доставят пользователям ровно в полночь 19 июля.

«Тейя» позволит сотням миллионов наших фанатов по всему миру ощутить жар, почувствовать запах дыма и пережить Инферно максимально правдоподобно», – утверждает Лейк.

Основанный в 2027-м, «Паст-Крайм» стал одним из самых прибыльных и популярных брендов в развлекательной сфере в мире. На конец 2046 финансового года доходы компании превысили десять миллиардов долларов, при этом 97 % дохода было получено от сервисов, направленных на Терру—. Тем не менее, несмотря на свой успех, а возможно, именно из-за него, «Паст-Крайм» в последнее время подвергается острой критике.

Широко известно, что Лейк лоббировал закон 486–16, разрешающий посмертное вынесение приговора, против которого возражали многие политики, включая сенатора Рэнди Хейза, отозвавшегося о законе следующим образом: «Это вопиющее нарушение прав человека. Приговор без должного судебного процесса – я имею в виду эти позорные суды в Терре+ – служат единственной цели – набивать карманы Криспина Лейка. Его так называемая благотворительность – обыкновенная показуха: как если бы вор жертвовал доллар магазину, сейф которого вскрыл. «Диснейленд смерти», принадлежащий Криспину Лейку, приносит миллиарды долларов, а его фестивали – кровавые «Краймконы» – прославляют убийц, в то время как семьи их жертв остаются у разбитого корыта».

Сразу по выходе заявления Криспина Лейка аналитики подсчитали, что с запуском Инферно и началом продаж визора «Тейя» «Паст-Крайм» получит 3,2 млрд долларов чистого дохода только за следующий календарный год.

Криспин Лейк основал «Паст-Крайм» в выгодный момент, когда давно зревшая МЕТА-Версал превратилась из диковины в полноценную виртуальную вселенную, которая быстро интегрировалась в общество. Ныне Терра+ обсуживает около двух миллиардов пользователей ежедневно, а ее годовой доход недавно превысил государственный бюджет Китая, обещая вскоре догнать бюджет США.

Однако в последние годы, когда число подписчиков на онлайн-сервисы компании резко возросло, посещаемость парка «Киллерленд» заметно упала из-за высокой стоимости горючего, практически разрушившей систему общественного транспорта и сдвига интересов пользователей с Терры— на Терру+. Лейк сказал, что собирается воспользоваться запуском сима Инферно, чтобы возродить интерес к парку.

«Двадцать пять тысяч счастливчиков из числа наших пользователей по всему миру, выбранных в случайном порядке, получат приз – полностью оплаченное путешествие в наш парк для личного присутствия на празднике, – объявил Лейк. – Прошлые несколько десятилетий человечество провело, будучи разрозненным и разобщенным. Праздничными мероприятиями в Терре+ и Терре– мы продемонстрируем, что преступление может свести нас вместе».

Права на симулятор Инферно были куплены «Паст-Краймом» у агентства «ИКРА», обладателя лицензий на сотни НО жертв и организаторов катастрофы. Единственным исключением является Кассандра Энн Уэст, вдова Харриса Уэста. Лейк сообщил, что несколько раз пытался заключить с ней договор на участие в симуляторе, но миссис Уэст, известная также как Красная Вдова, отклоняла все его предложения.

«Никто не знал Харриса Уэста лучше, чем женщина, разделившая с ним его жизнь и его дом, – говорит Лейк. – Надеюсь, однажды Кэсси Уэст поделится с миром своими знаниями о человеке, стоявшем за Инферно, что придаст еще большую достоверность нашему революционному симу».

Все десять лет, прошедших после катастрофы, Кассандра Уэст настаивала на невиновности мужа. До 19 июля 2037-м Уэст работала агентом по покупке прав в «ИКРЕ», но была уволена по соглашению сторон после вынесения ему посмертного приговора. Дать комментарии для этой статьи миссис Уэст отказалась.

Глава 3

2 июня 2047

На виртуальной церемонии в честь окончания учебного года в школе Эли Миллер присутствовало девяносто восемь кастов. И это было странно, поскольку в ее классе числилось девяносто девять учеников. Эли быстро поняла, что отсутствует каст Дэвида Гудвина, ее лучшего друга и единственного человека на втором году обучения, который ей по-настоящему нравился, хотя они никогда не встречались в оффлайне. Собственно, она не встречалась в оффлайне ни с одним из одноклассников. Тем не менее с Дэвидом они сразу подружились – точнее, подружились их касты, – и в его отсутствие она чувствовала себя брошенной и одинокой.

Раз в неделю Эли с Дэвидом встречались в виртуальном кинотеатре в Терре+ – точной копии старого «Мажестика» в Сан-Антонио. Лепные арки «Мажестика» и потолок-купол голубого цвета создавали впечатление, будто они смотрят кино, сидя на террасе роскошного особняка в Средиземноморье. Они неизменно выбирали черно-белые фильмы и пользовались бесплатной функцией кастомизированных скинов: Эли превращалась в Лорен Бэколл, Хамфри Богарта или Бетт Дейвис, а фаворитами Дэвида были Джеймс Дин, Марлен Дитрих и Кларк Гейбл. В старых фильмах было что-то чарующее: игра света и тени, преувеличенная значимость каждого жеста и прикосновения, проникнутых интимностью, взгляды, разбивавшие сердце. Эли говорила Дэвиду, что хотела бы, став взрослой, снимать такие же. Она мечтала вернуться в эпоху, когда жизнь проживали, а не смотрели на нее со стороны.

После кино Эли с Дэвидом отправлялись к ней в виртуальную комнату в Терре+, болтали о своих увлечениях, музыкальных группах, которые им нравились и которые казались переоцененными, о том, как им исполнится восемнадцать лет и они по закону получат контроль над своими кастами. Стены комнаты Эли были увешаны цифровыми копиями постеров ее любимых фильмов – «Психо», «Касабланка», «Мальтийский сокол». Оба они родились, когда мир уже мигрировал в Терру+, физические жесты и прикосновения сменились цифровыми, а интимность ощущалась не кожей, а тактилями. Старые фильмы позволяли им погрузиться в атмосферу, рассеявшуюся еще до их появления. Эли наслаждалась дружбой с Дэвидом и даже копила деньги, подрабатывая няней – то есть гуляя с кастами детишек по какому-нибудь виртуальному парку и присматривая, чтобы они не общались с разными подозрительными незнакомцами, – чтобы поехать и встретиться с ним лично.

Они познакомились четыре года назад, когда Дэвид перевелся из начальной школы Крайтона. Эли была интровертом, он – совсем наоборот, и удивительным образом их такие разные личности идеально совпали. Дэвид проявил инициативу, заставил Эли выйти из своей скорлупы, почувствовать себя нужной – с ним у нее было ощущение, что каждое ее слово, которому она, возможно, и не придавала значения, для него имеет большую важность. Она стала Дэвиду опорой, когда разводились его родители, а он держал ее за руку, пока она в слезах признавалась в неразделенной любви к Реджине Мур.

На этот день в школе включили отображение эмоций, так что ученики могли заливаться краской или плакать, прощаясь перед летом, на которое у них уже были запланированы виртуальные лагеря отдыха или подработки в Терре+. В течение учебного года отображение эмоций в школах Терры+ было запрещено. Иными словами, эмоции, которые ученики испытывали в Терре–, не транслировались на их касты.

Министерство образования считало, что запрет на отображение эмоций помогает в борьбе с буллингом. По его мнению, отсутствие реакции на травлю сводило ее на нет. Но у Эли было чувство, что она посещает школу с цифровыми манекенами. Дети ходили по виртуальным коридорам с наклеенными на лица широкими улыбками, даже когда проваливали контрольную по математике или когда их обзывал придурок Гаррисон Докинз. И ей всегда казалось странным в последний день занятий видеть их настоящие лица с красными глазами – словно манекены вдруг ожили.

Эли не испытала ни малейшей радости, когда желтая цифровая ленточка появилась у нее на лацкане бело-синего форменного пиджака. Ленточка означала успешное окончание учебного года, но Эли было плевать. Ее тревожило отсутствие Дэвида. Почему он пропустил церемонию? Допустим, заболел – но тогда он мог бы запрограммировать свой каст, чтобы тот просто посидел в зале. Однако Дэвид вообще не появился, а это означало одно – с ним что-то случилось.

Как только церемония закончилась. Эли отправила Дэвиду личное сообщение, спрашивая, все ли в порядке. Пару минут спустя она получила приглашение в приват. Это было странно. За все время их знакомства в приват Дэвид ее ни разу не приглашал. Похоже, все еще хуже, чем она думала.

Эли немедленно кликнула на ссылку. Она оказалась в пустой комнате с двумя стульями. На одном сидел каст Дэвида. Он был в футболке и в джинсах – не в школьной форме. А еще Дэвид плакал.

– Почему ты сегодня не был в школе? – спросила Эли. – Дэвид, ты меня пугаешь! Что случилось?

Дэвид встал, обнял Эли и уткнулся заплаканным лицом ей в плечо. Он был высокий и тощий, и через тактили она почувствовала его острые ключицы. Дэвид отстранился, и слезы на ее плече мгновенно высохли.

– Вчера был мой последний день в Вестбери, – сказал он. – Потому я и не пришел. Родители решили, мне будет легче перевестись, если я не пойду. Сказали, это как сорвать пластырь.

– Перевестись? Ты о чем? – воскликнула Эли.

– Родители меня переводят.

– Это не смешно, – нахмурилась она.

– Я и не шучу, – ответил Дэвид мрачно. – На прошлой неделе папаша Рейчел Ингерсол сказал остальным родителям на виртуальном собрании, что миссис Уитшоу рассказывает нам про Бостонский бунт две тысячи тридцать первого. В результате начался скандал с криками и упреками, а родители Деми Мэдисон даже вызвали ПТП. На следующий день пятьдесят родителей подписали петицию с требованием уволить миссис Уитшоу.

– Включая твоих, – сказала Эли.

Дэвид фыркнул.

– Мои родаки каждое воскресенье ходят в Виртуальную Церковь Посланника Божьего. Слушают проповеди Эрвина Доджсона.

– Это тот, который говорит, что давать людям выбор, какой каст им использовать, мужчины или женщины, это все равно что поклоняться дьяволу, только хуже?

– Он самый. Поэтому можешь себе представить, что мои родители думают насчет Бостонского бунта. Они до сих пор считают, что все это была инсценировка, а съемки подделаны. Вчера вечером они заявили, что ноги моей больше не будет в школе, где мне промывают мозги. Сказали, что я должен учиться там, где меня наставят на истинный путь. Поэтому они переводят нас с сестрой в Раш-Лимбо.

– Полное дерьмо, – возмутилась Эли. – Бунт был настоящий. Мы же своими глазами видели! Люди его транслировали вживую в Терру+.

– Я это знаю, и ты тоже. Но я несовершеннолетний, а это означает, что на перевод я никак повлиять не могу. Я говорил им, что не хочу переводиться, а они ответили, что в таком случае выкинут меня на улицу.

Эли почувствовала, как внутри нее нарастает всепоглощающая ярость. Закон об образовании от 2036 года давал родителям право полностью распоряжаться виртуальным обучением своих детей до восемнадцати лет. А это означало неограниченную власть над тем, какую школу и какую программу для них выбирать. Соответственно, если родитель был недоволен каким-то предметом, он мог поставить фаейрвол на материалы, которые считал недопустимыми. А если он не одобрял программу в целом, то имел право перевести каст ребенка в другую виртуальную школу без предварительного согласования.

К счастью, родители Эли позволили ей остаться в Вестбери. Очевидно, программа их не смущала. Вот только Эли не знала, вызвано это тем, что родители одобряют школу или им просто плевать. А теперь у нее забирали единственного человека, с которым она ощущала себя не такой одинокой.

– Когда мы в реальном мире – мы невидимки, – сказал Дэвид. Слезы скатывались по его лицу и исчезали, не достигнув пола. – А в Терре+ мы их марионетки.

– Даже не знаю, что хуже.

– Похоже, я узнаю – в следующем учебном году.

– Но как насчет нас? – спросила Эли. – Мы сможем общаться вне школы или нет? Мы еще столько фильмов не посмотрели!

Дэвид покосился на свои кроссовки.

– Не знаю. Не думаю. Мама говорит, они собираются запретить моему касту общаться с учениками Вестбери. Мол, они не хотят, чтобы на меня влияли.

– Они установят тебе фильтр?

– Типа того. В общем, я в полной жопе.

– А ты не можешь им помешать? Нанять адвоката? – спросила Эли.

Дэвид покачал головой.

– На адвоката нужны миллионы баксов. Так что я в жопе, пока мне не исполнится восемнадцать. По закону мои родители имеют право решать, с кем мой каст может взаимодействовать и к каким терминалам ему открыт доступ. То есть я должен жить так, как они хотят.

– Если они заблокируют тебе вход в «Мажестик», я приеду к тебе домой и заставлю их передумать.

– Пока что они изменили мне только школьные настройки. Они каждую свободную минуту сидят в симах «Паст-Крайма». Это настоящая зависимость. Когда мать прочла, что выйдет сим Инферно, она обрадовалась больше, чем узнав, что беременна моей сестрой.

– Кому ты говоришь! Мой отец уверен, что, живи он в тысяча восемьсот шестьдесят пятом, он не допустил бы убийства Линкольна.

Дэвид усмехнулся.

– В целом это меня устраивает. Чем меньше у них времени, тем мне проще. А то еще забанят мой каст на всех терминалах, кроме школьного!

У каждой школы, каждого офиса, каждого парка и концертного зала в Терре+ был свой терминал – точка входа для кастов. Чтобы посмотреть фильм, надо было купить билет, дающий твоему касту доступ к терминалу в виртуальном кинотеатре. То же самое для спортивной арены. Нет билета – нет терминала. Крупные виртуальные площадки, вроде парков развлечений, имели множество терминалов, чтобы кастам не приходилось часами висеть в зале ожидания.

Эли положила руки Дэвиду на плечи и сказала:

– Мы найдем способ это преодолеть. Обещаю.

– Но как?

– Я… я пока не знаю. Я имею в виду – ты же вывалил на меня все это каких-то десять секунд назад. Но разве я когда-нибудь сдавалась?

Дэвид улыбнулся.

– Нет. Ты как зубастые черепахи из виртуального зоопарка Сан-Диего. Ну те, которые разгрызают металл, а если вцепятся куда, то не отпускают, пока не разожмешь им челюсти монтировкой.

– Это твой комплимент?

– Знаешь, мне было бы легче, будь ты так себе подругой, – ответил Дэвид. – Тогда я просто сказал бы: «Не очень-то и жаль. С ней было неинтересно. И пахла она как-то странно… хотя Терра+ запахов не передает».

– Нам обоим не повезло, что я такая потрясающая, – Эли покаянно склонила голову. – Ну вот кому, скажи на милость, я бы еще жаловалась на то, что Реджина Мур понятия не имеет о моем существовании?

– Она много теряет, – сказал Дэвид. Помолчал секунду. Заглянул ей в глаза. – Я буду безумно по тебе скучать, Миллер. Ты уж постарайся не завести себе нового лучшего друга, пока мы с этим разбираемся.

– Не заведу, – ответила Эли серьезно. – Я тебя люблю. Мы что-нибудь придумаем.

– Я… – Дэвид испуганно оглянулся. – Черт! Они здесь.

– Кто?

– Мои родители. Мне нельзя…

И тут каст Дэвида пропал, оставив Эли одну в привате.

– Дэвид! – закричала она. – Дэвид!

Он не ответил, насильно вырванный из виртуала. И из ее жизни – до того, как они успели попрощаться.

* * *

С лицом, мокрым от слез, Эли сняла визор. Крепко сжав руки в кулаки, она заколотила ими по матрасу, распахнув рот в безмолвном крике. Нечестно, что родители Дэвида могут забрать его из школы за два года до окончания, лишив друзей, лишив собственной жизни и ни на секунду не задумавшись, каково это для него. Или для тех, кому он небезразличен. Она снова надела визор и открыла ссылку на приват Дэвида, но получила лишь сообщение «СЕССИЯ ЗАВЕРШЕНА».

Дэвид исчез. В мгновение ока она лишилась лучшего друга. Все вокруг – ладно, только взрослые – твердили, что Терра+ дает людям свободу. Позволяет делать множество вещей, недоступных в реальном мире. Но для подростков вроде Эли бескрайняя виртуальность была всего лишь цифровой тюрьмой.

До восемнадцати ей оставалось три года – целая вечность. Три года, в которые ее жизнь ей не принадлежит. И которая может в любой момент резко измениться – вот как сегодня. Ее могут силой толкнуть на путь, которого она не выбирала. Три года! С тем же успехом это могла быть вся жизнь. После того что случилось с Дэвидом, игнор со стороны собственных родителей казался ей чуть ли не благом.

Она до сих пор не привыкла к мгновенному переходу из людных классов и шумных коридоров школы в Терре+ к тишине своей спальни. И к одиночеству, которое испытывала там.

Эли Миллер родилась после печально знаменитой Адовой недели и не могла сказать, действительно ли виртуальные школы в точности воссоздают обстановку реальных, как утверждает Министерство. Она понимала, что это довольно странно – иметь лучшего друга, с которым они никогда не встречались вживую. Собственно, вот уже три месяца она не видела вживую ни одного подростка. Она покосилась на свою мятую футболку. Брюки были коротковаты для ее тонких длинных ног. В Терре+ она всегда выглядела безупречно. Ее каст носил идеально выглаженную школьную форму. Ее волосы всегда были тщательно причесаны, а на коже – ни единого пятнышка. Тем временем в реальности она буквально разваливалась на части.

Ее родители оба работали из дома, что, несмотря на их присутствие, лишь усиливало одиночество Эли. Ее отец, Алан, торчал у себя в кабинете с момента пробуждения до момента, когда ложился спать. Он всегда казался рассеянным и отстраненным. А в последние месяцы стало еще хуже. Эли почти его не видела, но знала, что даже по ночам он сидит за рабочим столом.

Мать Эли, Надин, вела виртуальные фитнес-тренировки в Терре+ и добилась определенного успеха, так что ей предложили быть амбассадором «Флекс-Летик». Ей платили за то, чтобы ее каст носил последние модели сексуальной спортивной формы. Время, остававшееся от тренировок, мать проводила в симуляторах «Паст-Крайма». Каждое воскресенье она встречалась с подругами в виртуальном салоне красоты, делала виртуальный маникюр и обсуждала, кого из жертв убил муж, какая любовница наверняка была замешана и где они могли закопать труп.

Ее родители больше почти не разговаривали. Она как будто жила с двумя незнакомцами. Когда ей исполнится восемнадцать, она сможет покинуть дом и оставить прошлую жизнь позади. Начать сначала. Увидеть Дэвида воочию. Познакомиться с девушкой. Поцеловаться. По-настоящему поцеловаться. Она хотела узнать, каково это – держать за руку человека, которого любишь. Делить с ним свои мечты. Делить свою жизнь – реальную жизнь.

Потом Эли услышала звук, которого не слышала уже очень давно. Стук в дверь.

– Хм… кто там? – спросила она, быстро вытирая с глаз слезы. На постели остались вмятины там, где она била по ней кулаками. Эли торопливо разгладила покрывало.

– Это папа, – раздался почти незнакомый голос с другой стороны. – Ты занята?

Она не помнила, когда отец в последний раз стучался к ней. Эли обвела комнату глазами: одежда убрана, постель заправлена, повсюду порядок. Вроде бы ругать ее не за что. Все имевшее для Эли хоть какую-то ценность хранилось в ее аккаунте в Терре+. Ее спальня выглядела так, будто туда только что вселились. Чистый лист, которому еще предстоит придать индивидуальные штрихи – вот только этого никогда не произойдет. Все, что ей принадлежало, все определявшее, что она за человек, существовало исключительно в виртуале.

– Нет, заходи, – отозвалась Эли. Отец медленно приоткрыл дверь и просунул голову в щель, словно рассчитывая увидеть нечто, отчего сразу смутится.

– Это па-а-апочка, – протянул он. Эли сидела молча. – Прости. Это цитата из одного старого фильма.

– «Сияние». Я знаю. Просто… немного странно, когда твой отец изображает убийцу. Вы с мамой слишком заигрались в «Паст-Крайм».

Он засмеялся, но и смех был странным – как будто отец вспомнил что-то несвязанное с замечанием Эли. Потом снова обратился к ней:

– Мы можем поговорить?

Эли кивнула, и отец вошел в комнату.

На нем был свитер с тремя дырками и драные тапочки, из которых торчали нитки. Эли с недоумением подумала, почему он не закажет себе новую пару или рубашку, которая не будет выглядеть как корм для моли. Его глаза казались стеклянными на фоне темных кругов, редеющие волосы растрепались, а пахло от отца как от старого ботинка. Интересно, он вообще когда-нибудь спит? А душ принимает? Казалось, отец совсем перестал следить за собой. Это встревожило Эли – и немного напугало.

Отец указал на ее кровать.

– Не против, если я присяду?

Она кивнула, сделав вид, что в его вопросе нет ничего необычного. Он сел, постаравшись не дотронуться до ее подушки. При этом отец негромко застонал, а усевшись, помассировал колено.

– Все в порядке? – спросила Эли.

– Просто старею. С каждым годом суставы скрипят все громче.

– Тебе надо больше двигаться. Ты по восемнадцать часов в день просиживаешь в рабочем кресле, – сказала она. – Ты принимаешь витамин D?

– Иногда. Но чаще забываю.

– «Иногда» недостаточно, пап. Врач сказал, он тебе нужен. Всем нам. Я принимаю по две таблетки в день.

Когда Эли было полтора года, у нее диагностировали рахит. Он часто встречался у ее ровесников – люди больше не выходили из дома и, соответственно, получали не больше витамина D, чем медведь в спячке. Несмотря на прием таблеток, уровень витамина D в ее организме оставался низким. Приходилось целый день держать включенной комнатную ультрафиолетовую лампу. Виртуальное обучение должно было защищать детей от инфекций, но теперь им требовались таблетки и медтехника для борьбы с последствиями этого самого виртуального обучения.

Она не знала, как вести себя с отцом. В последние несколько лет они почти не общались. Он проводил минимум шестнадцать часов в день в Терре+. Отец был бухгалтером. Какой бухгалтер работает так много? Эли хотелось бы знать, чем занимается отец, и в то же время она боялась этого знания. Он перестал ухаживать за собой. Вечно ходил в грязной одежде и мылся, кажется, только пару раз в неделю, а если и ел, то какой-нибудь тост или завалявшийся кусок пиццы, которую дрон доставил несколько дней назад и которая успела заплесневеть в холодильнике. Ему как будто было плевать на себя. И это пугало.

– Так в чем дело, пап? Тебе что-то нужно?

– Ты совсем не украсила свою комнату, – заметил он, игнорируя ее вопрос. – Когда я был в твоем возрасте, у меня все стены были в плакатах. И в фотографиях друзей. Я и призы получал, а потом выставлял на стеллаже. Ты можешь в это поверить?

– Призы за что? Как самый модный парень в школе?

Отец снова рассмеялся, и Эли невольно улыбнулась. Она не помнила, когда в последний раз в их доме звучал смех.

– Веришь или нет, но в те времена я и правда был стильный, – вздохнул отец. – Как дела в школе? С кем общаешься?

Его вопросы были странными. Поверхностными. Такие задают чужим, а не собственной плоти и крови, живущей с тобой под одной крышей. С одной стороны, Эли было приятно, что отец наконец проявил к ней интерес. С другой, это было на него непохоже. Эли не могла понять, куда он клонит.

– Общалась с моим другом Дэвидом, но теперь родители его переводят, – сказала она. – Считают, что в Вестбери его зомбируют, представляешь? Это ужасно несправедливо. Нас наказывают ни за что. Дети должны иметь контроль над своими кастами!

– Да, здорово, – невпопад ответил отец.

– Ты вообще слышал, что я сказала?

– Нет. Прости. Что? Твой друг собирается стать врачом?

– Пап, с тобой все в порядке? – прищурилась Эли. Отец рассеянно уставился в окно и не ответил. – Терра – папе. Прием. С. Тобой. Все. В. Порядке?

Его лицо стало растерянным, как будто он на мгновение забыл, что находится у нее в комнате. Потом рот отца растянулся в мечтательной улыбке, и Эли немного успокоилась. Но ненадолго. Пока он не заговорил.

– Я в норме, – сказал он. – Даже более чем. У меня появились новые друзья.

Он произнес это восторженным тоном, каким Дэвид Гудвин рассказывал про звезду реслинга Тайруса Джонса.

Эли приподняла брови.

– Новые… друзья? Откуда? Ты же не выходишь из дому.

– У нас… Скажем – у нас свой коллектив. В Терре+, – объяснил он. – Да, коллектив единомышленников.

– Коллектив единомышленников? Звучит как секта.

– Это не секта, – отрезал отец гневно. – Мы – люди, обеспокоенные тем, как изменился наш мир. Причем не к лучшему. Эта группа… она на многое открыла мне глаза, Эли.

– А мама знает про этих твоих… друзей?

На мгновение его улыбка исчезла, а когда он заговорил, слова посыпались резко и отрывисто.

– Нет. Твоя мать не знает. И я надеюсь, это останется между нами, пока не придет время.

– Пока не придет время? А откуда я узнаю, что оно пришло?

Отец опять улыбнулся и сказал:

– Поверь мне, узнаешь. И еще. Что бы ни произошло, я всегда буду тебя любить, дочь.

– Что бы ни произошло? Пап, ты меня пугаешь. Что с тобой такое? Кто эти люди?

Отец взял ее руку в свои и легонько сжал.

– Три-шесть-пять-два наступает. Он поручил мне миссию. После того как я ее исполню, ты меня больше не увидишь.

– Миссию? Три-шесть что? Кто это он? Почему я тебя не увижу? Ты куда-то уезжаешь?

– У меня есть призвание, Эли. Мое второе призвание в жизни. Первое – быть отцом. Второе – это. Когда моя миссия будет выполнена, загорится огонь. Но ты должна знать – что бы я ни сделал, я делаю это на благо человечества.

Эли поглядела на отца, а потом разразилась хохотом.

– Я поняла. Ты шутишь. На благо человечества! Ты чуть меня не провел. Надо же, у тебя появилось чувство юмора! Лучше поздно, чем никогда.

Однако лоб ее отца блестел от пота, а в глазах стояла грусть, как будто им и правда суждено было навеки расстаться. Эли поняла, что отец говорит серьезно.

– Прошу, прекрати! – взмолилась она. – Ты нездоров, пап. Тебе лучше поговорить с мамой. Тебе нужна помощь.

– Мне не нужна помощь, – заявил он. – Я Факел. Вот мое призвание.

– Факел? Пап, Факелами были те сумасшедшие, что спалили себя в Инферно, – сказала Эли. – Ты слишком много сидишь в Терре+. Инферно произошло десять лет назад. Все кончено. Ты имел в виду симулятор в «Паст-Крайме».

– Ничего не кончено! И не кончится никогда. В «Паст-Крайме» не знают, что они создали. Что на самом деле заключено в их симуляторе.

– А что в нем? – спросила Эли.

– Правда об Инферно, – ответил Алан. – Но они не в курсе. Когда часы пробьют полночь, мир увидит, что главный пожар еще впереди.

– Впереди? Пап, ты меня пугаешь. Ты хочешь сказать, будет новое Инферно? Кто твои друзья? Я должна рассказать маме…

– Ни в коем случае! – воскликнул отец. Внезапно он вцепился ей в запястье и потянул на себя. Его глаза стали безумными, дыхание частым и прерывистым. Эли вскрикнула и выдернула руку. Она упала на пол и взвизгнула, больше от удивления, чем от боли. Отец в ужасе посмотрел на свою ладонь, как будто сам не верил в то, что натворил.

Элли отползла в дальний угол комнаты, пытаясь оказаться как можно дальше от отца. Посмотрела на дверь, потом на окно. Она не узнавала человека, сидевшего на ее кровати. Перемены в нем не могли произойти в один день. Что-то разрасталось у него внутри, подобно метастазам, захватывая контроль над его разумом. Как будто его… зомбировали.

– Прости, Эли! Я не хотел сделать тебе больно. Но мне нужно, чтобы ты знала…

– Что у вас тут происходит? – Мать Эли, Надин, стояла в дверях в спортивном топе с пятнами пота и в брюках для йоги. Эли заметила небольшие вмятины у нее на висках. После использования спортивной водонепроницаемой гарнитуры «Сайбер-Бод» мать Эли выглядела так, будто целый день провела с металлическим зажимом на голове.

– Надин, – сказал отец Эли. – Мы просто болтаем, как отец и дочь.

– Он сказал, что собирается нас бросить, а потом схватил за руку, – воскликнула Эли, потирая запястье. На коже проступали голубоватые синяки. – Сказал, что кое с кем познакомился. Что у него миссия – стать Факелом. Я… я думаю, он имеет в виду, что будет новое Инферно.

– Факелом? – переспросила Надин, вытаращившись на Алана. – Ты что, совсем выжил из ума?

– Нет. Я не сумасшедший, – ответил он. – У меня наконец-то открылись глаза. Я ждал этого дня почти десять лет.

– Пап, так ты правда говоришь, что будет еще одно Инферно? Но ведь Харрис Уэст мертв!

Отец ответил:

– Харрис Уэст, может быть, мертв. Но Верховный Светоч – не один человек.

Надин увидела, как Эли потирает запястье. Она аккуратно взяла руку дочери и перевернула ладонью вверх. При виде синяков ее лицо побледнело.

– Какого черта ты творишь, Алан? – рявкнула мать. В ее глазах плескалась ярость. Эли еще сильней вжалась в стену. – Как ты смел поднять руку на дочь?

– Мам, успокойся, – взмолилась Эли. – Я в порядке.

– Ты жалкий ублюдок, – прошипела Надин, тыча в мужа пальцем. – Я давно уже пытаюсь понять, почему до сих пор от тебя не ушла. Сейчас все причины налицо. Эли, собирай вещи.

От шока Эли едва не задохнулась. Мать уже вышла в коридор.

Почему она не могла подыграть отцу в его иллюзиях? Он же не серьезно говорил про Факел! Просто слишком увлекся «Паст-Краймом». Перепутал реальный мир с виртуальным. Так или иначе, но он явно не в себе. И это ее вина.

– Надин! – взревел отец, вскакивая с кровати и бросаясь в коридор следом за женой. – Надин, сейчас же вернись сюда!

Эли побежала за ним, отчаянно стараясь не заплакать. Какая же она дура! Зачем вообще рассказала маме? Она и так потеряла Дэвида. Не хватало еще потерять и свою семью!

– Пожалуйста, мам, пап! – кричала она. – Пожалуйста, прекратите! Простите меня! Это все я виновата. Не надо было так реагировать. Папа ничего не сделал. Давайте забудем об этом.

Она слышала, как родители орут друг на друга за закрытой дверью спальни. Они сыпали проклятиями, бросались оскорблениями, и каждое, словно острый нож, вонзалось Эли в самое сердце. Она знала, что они давно уже не ладят. Наверное, ее родители больше не любили друг друга. Но пока они жили под одной крышей, у нее была семья. Они могли все исправить.

Эли вошла в спальню; Надин уже вытащила чемодан и теперь комьями швыряла в него свою одежду.

– Мам, – попросила Эли, – пожалуйста, остановись!

– Я что тебе сказала? – рявкнула мать, не глядя на нее. – Собирайся! Такси «РеВольт» будет здесь через пятнадцать минут.

– Я… у меня нет сумки, – пробормотала Эли. – Я никуда не ездила почти… никогда.

Надин фыркнула, закатила глаза и продолжила собираться.

– Тогда неси свои вещи сюда.

– Но я не хочу уезжать!

– Надин, – сказал вдруг Алан ровным тоном. – Давай все обсудим.

– Нечего обсуждать. Увидимся в суде Терры+. Мой адвокат тебя в клочья порвет.

– Мам, прекрати, – умоляла Эли. – Вытащи свои вещи обратно. Давайте поговорим как семья. Мы же так делали раньше, помнишь?

Надин остановилась на секунду, как будто к ней вернулось воспоминание из далекого прошлого, но потом продолжила сборы. Мгновение спустя она застегнула свой чемодан. Места для вещей Эли в нем не осталось. Надин потащила чемодан в холл, и Эли поспешила за ней.

– Надин! – повторил отец. – Давай поговорим. Через месяц меня здесь не будет. Не поступай так с Эли.

– Мне надо было уйти от тебя сто лет назад, – сказала Надин. Сломанное колесико чемодана скрипело по полу: у-и, у-и. – Жди звонка от моего адвоката. И от полиции.

– Не вздумай вовлекать полицию, – сказал Алан твердо. – Слишком многое поставлено на карту. Верховный Светоч полагается на меня. Ты не представляешь, как это важно.

– Пап, Верховный Светоч мертв, – сказала Эли. – Харрис Уэст мертв.

– О, Эли, – ответил отец, – ты ничего не знаешь!

Надин покосилась на мужа со смесью жалости и отвращения.

– Ты просто ничтожный, мелкий человечишка, – бросила она, таща чемодан к дверям.

– Мама, прошу! – умоляла Эли. – Пожалуйста, сядь! Давайте все сядем и поговорим, как семья!

– Мы больше не семья, – сказала Надин. – Причем уже давно. Остались только мы с тобой, дочь. А теперь нам пора.

Она щелкнула пальцами, приказывая Эли следовать за собой. Эли не пошевелилась. Мать закатила глаза.

– Значит, я за тобой вернусь, – сказала она.

Эли уже открыла рот, чтобы ответить, но тут увидела отца, и слова застряли у нее в горле.

– Я не позволю тебе уйти, – объявил он. В руках отец держал пистолет. И целился в мать.

Сначала та испугалась. Потом испуг сменился любопытством.

– Откуда ты это раздобыл?

– Ты должна остаться, – отрезал отец. – Вы обе.

Эли чувствовала, как сердце у нее в груди мелко трепещет – словно крылышки колибри.

– Пап, – обратилась она к нему, стараясь говорить как можно спокойнее. – Опусти пистолет.

– Это важнее меня, – сказал он. – Важнее всех нас. Надин, ты должна вернуться. Не заставляй меня сделать это.

– Я не заставляю тебя ничего делать, – сказала мать. – Хватит винить меня за свои неудачи, Алан! А теперь прощай!

Она протянула руку к двери, и Алан нажал на спуск.

В ушах у Эли загрохотало, и она инстинктивно зажмурила глаза. А когда открыла, мать лежала на полу с выражением ужаса на лице и на ее спортивном топе расплывалось алое пятно.

Когда грохот в ушах стих, Эли поняла, что кричит. Отец повернулся к ней. Он по-прежнему держал в руках пистолет. Вот только теперь тот был направлен на Эли.

– Все должно было быть по-другому, – пробормотал он. – Я все испортил. Я рассказал слишком рано.

– Пап! – охнула Эли. – Пап, что ты наделал?!

– Никто не должен был узнать, – сказал он. – Десять лет – вот столько мы ждали, чтобы огонь снова озарил ночное небо. Как жаль, что я этого не увижу.

С этими словами он снова спустил курок.

Глава 4

16 июля 2047

Когда Кэсси Уэст было слегка за двадцать, она участвовала в книжном клубе под названием «Обманутые жены», восемь членов которого, по иронии судьбы, были не замужем. Под вино и сырную тарелку они обсуждали книги, в которых недалекие барышни внезапно обнаруживали, что их муж или парень – на выбор – шпион, альфонс, бабник, убийца или все вместе взятое. Все их еженедельные встречи заканчивались одинаково: оживленной дискуссией на тему, что делали бы они сами, узнав, что их спутник жизни не тот, кем казался. Бросили бы его? Потребовали развода? Может, даже убили? А как скрыли бы убийство? Эти дебаты были такими же – если не более – захватывающими, как обсуждение собственно книги.

Тем не менее на десятках тех встреч клуб ни разу не обсудил, как поступать, если твоего мужчину обвиняют в преступлении, которого он не совершал. Оглядываясь назад, Кэсси об этом жалела. Возможно, такой разговор помог бы ей пережить последний десяток лет. После Инферно. И после того, как ее мужа выставили самым кровожадным чудовищем эпохи Терры+, человеком, использовавшим глобальную сеть в целях абсолютного зла.

Сейчас, десять лет спустя, Кэсси до сих пор не могла понять, как ей жить.

Бархатный занавес разошелся в стороны, и Кэсси ступила на сцену привата – по крайней мере, ступил ее идеально ухоженный каст. В зале сидело триста человек; лица их кастов оставались непроницаемыми и неподвижными. Триста зрителей. Ее рекорд. Она проверила свой ТПД, Терра+-дисплей, и увидела, что еще двести желающих находятся в листе ожидания. Двести человек – это двадцать тысяч, которые она теряет. Надо было предвидеть это. И арендовать приват побольше.

С того самого момента, как «Паст-Крайм» объявил о запуске сима Инферно, интерес к катастрофе, если можно так сказать, разгорелся с новой силой. Кэсси завалили предложениями прокомментировать планы Криспина Лейка, но она их игнорировала. Тем не менее сарафанное радио разнесло по всей сети, что она дает представления. Когда сим запустят, она с легкостью сможет заполнять и тысячные приваты. Мысль о том, чтобы выступать перед такой громадной аудиторией, приводила ее в ужас, но Кэсси отогнала ее, напомнив себе, сколько сможет заработать. Она расплатится с долгами. А остальное потратит на то, чтобы исполнить свою главную задачу: убедить мир в том, что Харрис не был монстром, которым его считают.

Цель оправдывает средства, сказала себе Кэсси, глядя на море голов в зале. Цель оправдывает средства.

Занавес был из красного бархата; хрустальная люстра свисала с невысокого потолка, придавая привату гламурность и интимность. По центру сцены, в свете софита, стоял барный табурет. Когда-то Кэсси попалась старая фотография Бетти Пейдж, которая сидела на таком же табурете в одних подвязках. Фото было откровенное и дразнящее, но у Бетти на лице было написано: Плевала я на вас. Этого же кредо придерживалась и она сама.

Кэсси слегка меняла свой каст для таких представлений. Она закрашивала седые пряди в темно-каштановых волосах, разглаживала «гусиные лапки» у глаз и повышала пигментацию кожи на 3,5 %. Кроме того, она прикупила для своего каста модификацию «Танец», чтобы тот в виртуале обладал лучшей координацией движений, чем Кэсси в реальной жизни. Брить ноги в Терре+ было куда удобнее, чем в реале, поскольку для этого требовалось лишь обновить своему касту скин.

Занавес раздвинулся, и Кэсси вышла на сцену. На ее касте было сверкающее темно-синее платье в обтяжку. Длинные волосы тугими локонами ниспадали на плечи. Ногти были длинные и красные. Платье едва закрывало ягодицы, выставляя напоказ длинные, стройные загорелые ноги, сверкавшие так, будто она месяц провела под карибским солнцем. Белая горжетка из виртуального меха обрамляла декольте, из которого выглядывал кружевной бюстгальтер.

Большинство зрителей составляли мужчины; женщин была всего горстка, как и гендерно нейтральных кастов. Все они, не мигая, таращились на сцену, словно нарисованные. Одним из требований для посещения выступлений Кэсси было отключение эмоционального отражения. Никаких улыбок или нахмуренных бровей, никаких выкриков и свистков. Разрешалось только смотреть – и ничего больше.

В вечер своего первого шоу она уже сделала эту ошибку. На него пришло всего девять кастов, но один из них, в первом ряду, облизнул губы с таким видом, что Кэсси едва не вывернуло наизнанку. Когда представление закончилось и Кэсси вышла из Терры+, она целый час проплакала у себя в постели, повторяя раз за разом: оно того не стоит.

Однако ей нужны были деньги – причем на своих условиях. На втором шоу она сделала тысячу долларов всего за час. Поэтому решила продолжать, но добавить ограничения. Касты не могли проявлять эмоции. К ее вящему удивлению, все больше кастов приходили на представления. После девяти пришло двадцать, потом пятьдесят, потом сто. Она всегда мечтала, как поднимется по карьерной лестнице в «ИКРЕ», но даже не могла вообразить, что будет извиваться на барном табурете в привате в Терре+, чтобы свести концы с концами.

В день смерти Харриса, когда его официально провозгласили Верховным Светочем и инициатором Инферно, Кэсси получила от страховой компании имейл, где вполне однозначно говорилось: поскольку Харрис был посмертно признан поджигателем (в числе других его преступлений), она не получит ни цента. А назавтра ее босс в «ИКРЕ» вежливо дал ей понять, что они скорее возьмут на работу самого Сатану, чем оставят вдову Харриса Уэста. Поскольку Кэсси обвинений не предъявили, «ИКРА» не могла ее уволить, поэтому начальство предложило ей «выходное пособие» за разрыв контракта, и она согласилась. С расходами на адвокатов и крошечную съемную квартирку эти деньги разлетелись быстрей дыма.

Сегодня она заработает не меньше пятнадцати кусков, приват сам по себе стоит недорого. Его хозяин – фанат Инферно; он смотрел про него документалки, подписан на девятнадцать разных тру-крайм-каналов и постоянно спрашивает Кэсси, не подпишет ли она его экземпляр книги «Верховный Светоч: подлинная история Харриса Уэста», его якобы «биографии», лжи в которой больше, чем было в предвыборной кампании Дональда Трампа. Он чуть ли не умолял Кэсси арендовать у него приват и даже сдал его с пятидесятипроцентной скидкой – с условием, что его каст получит проходку на шоу.

Первоначально приваты использовались для деловых совещаний, свиданий наедине (деловых и не очень), виртуальных свадеб и юбилеев, а также в качестве безопасных мест встречи для тех, кто хотел в узком кругу обсудить щекотливые вопросы расы, пола, сексуальности и культуры. Однако, как любыми техническими новинками, ими очень скоро начали злоупотреблять.

Люди поняли, что приваты можно использовать для любой незаконной деятельности – вдали от бдительного ока ПТП, в которой вечно не хватало людей. В приватах заключали сделки с наркотиками, управляли оттуда потоками живого товара и даже планировали убийства в Терре– так что предумышленность впоследствии невозможно было доказать. Правоохранительные органы старались отслеживать подозрительную активность, но виртуальное пространство было бесконечным, а человеческие ресурсы – ограниченными. Поэтому к приватам стали относиться как к подпольным дансингам времен Сухого закона: полицейские знали об их существовании, но пока никто не пострадал – или пока нужные люди получали свои деньги, – им позволялось держаться на плаву.

– Добро пожаловать, – обратилась к публике Кэсси. – Пожалуй, начнем?

Платье на ее касте было запрограммировано так, чтобы не скользить по телу вне зависимости от того, с какой скоростью Кэсси двигалась и насколько ее каст нарушал законы гравитации, настройки которой она всегда выставляла на пониженный уровень. Она могла сделать переворот назад, пройтись колесом и прыгнуть тройное сальто, а платье при этом даже не задралось бы. Боже, да его можно было пилить электропилой – у той обломались бы зубья.

Следующие сорок пять минут Кэсси танцевала. По крайней мере, танцевал ее каст. Она давно научилась отключаться от процесса, отделять свой разум от того, что каст делает на сцене. В конце представления она объявила:

– Время для бонусного раунда.

Половина зрителей осталась в зале. Они доплатили по сотне долларов сверху, чтобы посмотреть, как она снимет платье. Но когда Кэсси начала развязывать пояс, над одним из кастов в заднем ряду загорелся красный огонек. Это означало, что каст пытается заснять ее представление.

Кэсси немедленно заморозила приват и вызвала свой ТПД. Нашла мигающий каст и открыла детали оплаты. Каст приобрел билет под именем Ким Уилсон, но Кэсси видела, что платеж прошел через нескольких посредников и множество роутеров – очевидно, с целью скрыть личность покупателя. Обнаружив наконец его имя, Кэсси громко застонала. Настоящим покупателем был Реджи Давенпорт. Реджи, будь он проклят.

Давенпорт был репортером в «Нью-Бостон Трибьюн» и одним из проклятий ее жизни. Он безуспешно пытался взять у Кэсси интервью вот уже десять лет и готов был ради этого на что угодно. Он преследовал ее и в реальном, и в виртуальном мире. Кэсси подала в суд и получила запрет на приближение, но он касался только Терры—. В Терре+ добиться такого запрета ей не удалось.

Много месяцев после Инферно Давенпорт склонял ее имя в своей колонке, ссылаясь на «анонимные источники» с бывшего места работы Кэсси.

«В офисе она всегда держалась особняком. Обычно сотрудники «ИКРЫ» понимают, что тру-крайм – это просто бизнес, но Кэсси чересчур увлекалась преступлениями. Как будто хотела участвовать в них сама. Мне не верится, что она не знала, чем занимается ее муж, и не помогала ему. Знаете, как говорят: «Счастлива жена – доволен муж». И если муж совершает массовое убийство, что это говорит о его жене? Я слышал, у Кэсси есть секретные приваты по всей Терре+… кто знает, что она там делает?»

С учетом того, каким беспринципным и неугомонным он был, Кэсси нисколько не удивилась, что Давенпорт пошел на мошенничество с кастом, чтобы проникнуть в ее приват. В виртуальном мире он мог выслеживать ее безнаказанно. Ограничений там было немного, а людей, чтобы следить за их соблюдением, – и того меньше, и если Кэсси что и усвоила, работая в «ИКРЕ», так это то, что женщин, заявляющих об угрозе их жизни, не воспринимают всерьез до тех пор, пока они не угодят в морг.

Если бы Кэсси не заплатила за дополнительные меры безопасности в привате, Давенпорт запросто мог бы продать запись ее шоу не слишком щепетильным новостным каналам, частным коллекционерам или даже использовать для шантажа, чтобы добиться от Кэсси интервью.

У нее ушло восемь секунд на то, чтобы отключить каст Давенпорта от привата и отправить уведомление о правонарушении в ПТП. Кэсси сомневалась, что полицейские сделают что-то помимо включения уведомления в ее (и так уже обширное) личное дело. Правоохранительные органы не были ее поклонниками. В конце концов, Кассандра Энн Уэст оставалась вдовой сумасшедшего маньяка.

Как только Давенпорт исчез, Кэсси разморозила представление.

– Прощу прощения за задержку, – обратилась она к неподвижно сидевшей аудитории. – Продолжим?

* * *

Завершив шоу, она вышла из Терры+, сняла визор и положила его на зарядную станцию. Голова у Кэсси раскалывалась. Мигрени становились все тяжелее – она столько времени проводила в Терре+, что это сказывалось на химии мозга. Впредь надо быть осторожнее. Ожог мозга – это вам не шутка. Она проглотила две таблетки натрия, потом открыла в телефоне приложение «Виртуальные наличные» и поднесла к глазу сканер сетчатки.

Несколько представлений назад она запустила «Шопинг+». Чьи-то касты уже купили платье и туфли, которые были на ней на сегодняшнем выступлении. Кэсси получала с каждой продажи небольшую комиссию. На текущий момент общая сумма ее наличности достигала 288,743 КТП, койнов Терры+, децентрализованной глобальной валюты, ходившей исключительно в виртуальной экономике. Это равнялось примерно 22 000. Теперь она могла выплатить аренду за свою квартирку с одной спальней и одной ванной и сделать платеж в счет кредита от «Пополнения». Каким-то образом за прошедшие десять лет ее долг правительству только увеличился. Удивительно, как работают кредиты, – такое впечатление, что кредиторам не выгодно, чтобы им возмещали задолженность.

Вскоре после Инферно Реджи Давенпорт получил доступ к финансам Харриса и на основании их непростой финансовой ситуации сделал вывод, что желание супругов иметь ребенка подтолкнуло мужа инициировать массовые самоубийства. Заголовок его колонки гласил:

«Мама-монстр: жена загнала Харриса Уэста в угол своей ненасытной жаждой размножения?»

В тот момент Кэсси поняла, что в мире крайне мало таких вещей, за которые нельзя возложить вину на женщин. Помимо долга «Пополнению» у нее были и другие – поважней, чем правительственный. Наследников у нее не останется, так что правительству никогда не вернуть своих денег. И это послужит ей утешением перед смертью.

Сразу после смерти Харриса Кэсси потратила все их сбережения и наняла шестерых частных сыщиков: трех в Терре– и трех в Терре+. Все с целью доказать невиновность мужа. Они должны были покопаться по закоулкам обоих миров, реального и виртуального, в поисках зацепок: других преступлений, признаний, загадок и тайн, которые указали бы, кто в действительности стоял за Инферно и как Харрис оказался замешан. С учетом того, до какой степени сжался реальный мир в последние двадцать лет, обыскать его было легко. Но найми она даже целую армию виртуальных Шерлоков Холмсов, они исследовали бы лишь малую часть Терры+. Она таила бесконечное множество приватов и терминалов, и еще сотни добавлялись ежедневно. Но шесть ЧС были всем, что Кэсси могла себе позволить, и за десять лет они нашли лишь оборванные концы, ложные признания и зацепки, ведущие в никуда.

Кэсси продолжала бороться, уверенная в невиновности Харриса, несмотря на отсутствие доказательств. Она могла бы рассказать людям, как они годами пытались завести ребенка. Как Харрис светился улыбкой, когда говорил о своем желании стать отцом. Как он расплакался, когда Кэсси сказала ему, что беременна. Как она всей душой верила в то, что он никогда не сделал бы того, в чем его обвиняют, потому что у него было ради чего жить.

Пожалуйста, помни меня.

Как доказать, что человек не способен на что-то? Возможно, она не нашла доказательств в его пользу – пока, – но веру в Харриса сохранила. Она выяснит, каким образом его в это втянули. Пусть даже ценой своей жизни.

Она перевела эквивалент пятнадцати тысяч долларов на свой банковский счет и заплатила за аренду. Еще три тысячи пошли в счет погашения займа в «Пополнении». Остальное она отдала частным детективам, и через несколько минут от двоих пришли сообщения: ее благодарили за (наконец-то) сделанный перевод и предупреждали о приостановке сотрудничества до того момента, когда она начнет расплачиваться в срок.

Кэсси встала, потянулась и поправила платье. Оно было выцветшее, желтоватого цвета – ублюдочный двойник того, в котором она танцевала в привате, – покрытое пятнами неизвестного происхождения. Волосы ее не вились блестящими локонами, а торчали на макушке небрежным узлом. Ноги не блестели, и на правой голени наливался уродливый синяк в том месте, где Кэсси ударилась о кофейный столик.

Но касты, которые платили за ее шоу, не хотели видеть реальную Кэсси Уэст. Им нужна была Кэсси из их фантазий. Красная Вдова. Кэсси Уэст, о которой они читали и свадебное видео которой демонстрировалось в десятках документалок. А поскольку Кэсси отказывалась принимать участие в медиакомпании, посвященной Инферно, это был единственный способ посмотреть на нее.

Одному богу известно, сколько фильмов сняли о катастрофе. В виртуале насчитывалось девяносто шесть – нет, погодите, позавчера стартовала «Ферма+», значит, девяносто семь – стриминговых сервисов. По меньшей мере половина из них выпустила свои фильмы об Инферно. Некоторые были чистым тру-краймом. Некоторые – смехотворными экранизациями с деревянными актерами, которых не взяли бы и в самодеятельный театр. Инферно освещали со всех мыслимых углов – боже, по «Дзелло-ТВ» как-то показывали сериал о том, как Инферно повлияло на цены на недвижимость (и как этим следует воспользоваться!).

Кэсси сразу же отклоняла все предложения. Единственное, над которым она задумалась, поступило от Криспина Лейка. Два года назад «Паст-Крайм» связался с Кэсси через ее адвоката: там хотели узнать, не согласится ли она участвовать в симуляции Инферно. Компания уже приступила к разработке и планировала использовать виртуалы как Харриса, так и Кэсси. Разрешения Харриса не требовалось: его посмертно признали виновным, и теперь его внешность и биометрию можно было использовать без ограничений. Но участие Кэсси добавило бы симуляции достоверности. И они были готовы щедро заплатить.

Ей потребовался целый уикенд (и несколько пластиковых бутылок вина, доставленных дроном), чтобы все обдумать. Она жила в жалкой коробке для обуви, по странному стечению обстоятельств называвшейся квартирой, среди утлой старой мебели. Стоимость большинства материалов взлетела до небес после Калифорнийского цунами 2032 года, когда в результате землетрясения силой 7,8 балла двадцатиметровая волна перевернула и потопила десятки грузовых судов в заливе Сан-Педро. Девяносто восемь человек погибли, и груз почти на миллиард долларов оказался на дне Тихого океана. К тому же в Терре+ люди не нуждались в шкафах и диванах – по крайней мере, тех, что не состоят из единиц и нолей. Но это означало также, что Кэсси никогда не будет жить в доме со вторым этажом и гостевой спальней.

Несмотря на свою угрожающую финансовую ситуацию, Кэсси написала Криспину Лейку и отклонила его предложение. Он не стремился узнать правду. Он хотел, чтобы она приехала в комплекс «Паст-Крайм» в Вест-Вэлли, штат Юта, и поведала миру, как Харрис ее обманул. Кэсси, которую «Паст-Крайм» создавал для своей симуляции, была наивной дурочкой, поддавшейся влиянию расчетливого чудовища-мужа. Женщиной, жизнь которой разрушена навсегда. Но верно было только последнее.

Поэтому Кэсси отказалась. Она вполне могла прожить на то, что зарабатывала в арендованных приватах, снимая жалкую квартирку и шесть раз в неделю получая доставку продуктов в общий для всех жильцов дома слот. И ей нисколько не претило танцевать перед публикой, потому что она делала это на своих условиях.

Когда-нибудь она найдет ниточку, за которую сможет потянуть. Ниточку, которая приведет ее к правде. Ту, что докажет миру – Харрис Уэст был не чудовищем, а козлом отпущения. А до тех пор она будет трясти своей (виртуальной) задницей. Цель оправдывает средства.

Телефон Кэсси завибрировал. Она взяла трубку и увидела сообщение от Реджи Давенпорта.

– Да ты шутишь, – пробормотала она. – Прочесть!

Телефон зачитал текст визгливым голосом репортера:

Вы просто дура, раз не хотите давать интервью. Подумайте о том, сколько людей наживаются на вашей истории, потому что вы отказываетесь рассказать ее сами! Подумайте, какие деньги они делают на ней! Но ведь она принадлежит вам! Покажите всем, кто вас так ненавидит, себя настоящую. Я уверен, люди будут сочувствовать Кассандре Энн Уэст, которая с трудом выживает после того, что с ней произошло. Дайте мне эксклюзивное интервью. Это будет сенсация года. Десятилетия! Вам всего-то нужно сказать «да», и я изменю отношение к вам миллионов. А может, и всю вашу жизнь. У вас еще есть эта жизнь, миссис Уэст?

Сообщение закончилось, Кэсси мгновение поколебалась, а потом набрала короткий ответ.

Проваливай к черту.

Она нажала на отправку и улыбнулась, когда Реджи его прочитал. Ответа не последовало.

Кэсси подошла к окну и выглянула на улицу. Тротуары были завалены мусором: жестяными банками, сигаретными окурками, пустыми упаковками от еды и металлическими скелетами дронов, разбившихся о столбы и друг о друга. Мусорные кучи достигали такой высоты, что их можно было использовать как баррикады. Из-за заоблачных цен на горючее мусор вывозили в лучшем случае раз в месяц. Большинство пакетов было порвано, и их гниющее содержимое валялось на асфальте, где в нем копались бродячие собаки и десятки тысяч бездомных. На улицах стояла такая вонь, что никто больше не открывал окон.

Когда Кэсси была еще девочкой, они с родителями часто ходили куда-нибудь поесть. Когда они с Харрисом встречались, то каждый вечер субботы отправлялись в бистро по соседству, посидеть за кастрюлькой горячих мидий и бутылкой охлажденного белого вина. Теперь можно было часами бродить по улицам и не увидеть ни одного ресторана. Жилые здания не справлялись с объемами мусора, копившегося у съемщиков (наглядное доказательство того, что 98,4 % пищи люди поглощали у себя дома), поэтому, вместо того чтобы пользоваться забитыми мусоропроводами, люди выбрасывали мешки прямо в окна. Соответственно, большинство жилых кварталов воняло смесью гниющей рыбы и мокрой бумаги. Люди редко покидали свои квартиры. Ничего интересного на улице их не ждало. Поэтому не было ничего удивительного в том, что городское население, включая Кэсси, испытывало дефицит витамина D.

Она посмотрела вниз и увидела с десяток человек, сбившихся в небольшую толпу. Они держали в руках телефоны и наводили камеры на ее окна. Один из них крикнул:

– Кассандра Уэст! Красная Вдова!

Женщина в толпе развернулась, чтобы сделать селфи на фоне окна Кэсси. Кэсси немедленно отскочила и задернула шторы. Они всегда ее находили. После Инферно она стала живым аттракционом для туристов. Стоило ей показаться на публике, люди начинали ее фотографировать. Просили автограф. При этом они отнюдь не являлись ее фанатами. Она уже не помнила, когда в последний раз выходила из дома.

Потом в какой-то момент исходный код ее каста был взломан. Это означало, что люди могут отслеживать ее перемещения в Терре+. Даже если она сидела на скамье в виртуальном парке, изменив каст, чтобы выглядеть восьмидесятилетним стариком, люди ее находили и набрасывались с проклятиями.

Она сообщала о нарушениях в ПТП и даже подавала ходатайство о замене исходного кода. Его приняли – со смесью равнодушия и презрения. Спустя двадцать четыре часа ходатайство было отклонено. Поэтому Касси не чувствовала себя в безопасности ни в реальном, ни в цифровом мире. Она перестала быть человеком и превратилась в товар. Жестокая ирония заключалась в том, что для того, чтобы выжить, она тоже торговала собой. Но хотя бы шоу в приватах проходили на ее условиях.

Кэсси открыла приложение «СкайФуд» в своем телефоне и заказала салат с тунцом и картошку фри. Пять минут спустя звякнул слот доставки – Кэсси открыла дверцу и достала полиэтиленовый пакет с привязанным сверху парашютиком.

Листья салата завяли, рыба была серая и пахла как старая подушка. Она сунула в рот кусочек тунца, скривилась и начала ожесточенно жевать. Ей требовался протеин.

Потом снова завибрировал телефон. Кэсси закатила глаза и взяла его со стола, ожидая увидеть очередное язвительное замечание от Реджи Давенпорта. И тут ее глаза широко распахнулись от неожиданности. Писала Ванда Макрей, частный детектив, одна из тех, кого Кэсси наняла и с кем сегодня расплатилась. Текст был коротенький:

Сохранила это для вас. Считайте прощальным подарком.

На экране высветилась ссылка. Кэсси кликнула на нее и оказалась в папке с десятками новостных статей за последние три месяца. Она надела визор и перенесла файлы на свой экран ТПД. Во всех статьях речь шла о симе Инферно «Паст-Крайма»; там были интервью Криспина Лейка и профили Факелов, погибших в пожарах, а также их родных, которые до последнего момента ничего не подозревали.

Кэсси уже собиралась закрыть папку, когда заметила кое-что странное. Макрей переслала ей полицейский отчет и короткую заметку из газеты об убийстве/самоубийстве 2 июня, причем копий отчета было две. Макрей никогда не ошибалась – если она отправила две копии одного отчета, на то имелась причина. Кэсси прочла комментарий к файлу:

К, прочтите статью. Потом отчеты. Оба. ВМКР

Кэсси открыла статью и прочла.

3 июня 2047

Семейная ссора закончилась двумя смертями. Дочь-подросток осталась в живых.

Городок Вестбери был потрясен, когда Алан Миллер, 52, и Надин Миллер, 51, погибли в результате супружеской ссоры. По словам их дочери Эллисон, 15, единственной выжившей, мистер Миллер застрелил жену, после чего застрелился сам.

По данным полиции Вестбери, ссора началась около четырех часов пополудни и быстро переросла в скандал. Судя по чемодану с вещами миссис Миллер в холле, миссис Миллер собиралась уйти от мужа. Неизвестно, планировала ли Эллисон уйти следом за матерью.

Друзья и родные мистера Миллера утверждают, что в последние несколько лет он замкнулся в себе, практически все время проводил в Терре+ и отношения между супругами Миллер были натянутые. Тем не менее причина, по которой он совершил столь страшное преступление, остается невыясненной. На вопрос о мотиве детектив Уобаш из департамента полиции Вестбери сказал: «Мистер Миллер был сумасшедшим. Мы сразу заподозрили у него психическую болезнь. Любые прочие спекуляции – просто слухи».

Эллисон Миллер поступила под опеку государства. Погребальные службы по мистеру и миссис Миллер пройдут в субботу, в Виртуальном похоронном агентстве Вестбери. Пройдите по ссылке, чтобы послать виртуальный венок.

Кэсси прочла статью, потом перечитала еще раз. Звучало просто ужасно; она искренне соболезновала Эллисон Миллер. Потом Кэсси задумалась, зачем Макрей прислала ей эту историю. Да, возможно, у Алана Миллера и были психические проблемы, но никто ничего по этому поводу не делал. Как ни странно, никаких других сообщений о происшествии в Вестбери Кэсси отыскать не смогла. То же самое касалось дальнейшей судьбы их дочери, Эли. Как будто двое людей погибли, их дочь забрали, а об истории сразу же забыли.

Кэсси постучала пальцем по губам. Она не могла понять, зачем Макрей отправила ей две копии полицейского отчета и почему ей показалось, что Кэсси они будут интересны. И тут Кэсси заметила кое-что странное. Даты на титульных листах различались. Первый отчет был загружен в 22:19 второго июня. Второй – в 1:52 третье. Детали преступления были одинаковыми, но отчеты загрузили с разницей в несколько часов.

Кэсси прочла первый: там содержались подробности смерти супругов Миллер, протокол допроса Эллисон Миллер и показания свидетелей, слышавших выстрелы. Из отчета было ясно, что произошло убийство/самоубийство, как и говорилось в статье. Но в протоколе допроса Эллисон Миллер кто-то, вероятно Макрей, подчеркнул один абзац:

Детектив Уобаш: Так что именно говорил твой отец, пока находился у тебя в комнате перед ссорой с матерью?

Эллисон Миллер: Он сказал, что скоро покинет нас, чтобы стать Факелом. Мне было три года, когда произошло Инферно, но я знаю, кто такие Факелы и что они сделали. Он говорил о Верховном Светоче в настоящем времени. Как будто тот жив. Но Харрис Уэст мертв. Он сказал, что большой пожар еще грядет. Я сначала не поняла, но 19 июля 2047-го исполняется ровно десять лет с Инферно. Три-шесть-пять-два. Я подумала, может быть новое Инферно. И мне показалось, отец может быть его частью.

(конец протокола)

Сердце Кэсси бешено заколотилось. Почему детектив прервал допрос на этом месте? Вдруг были еще вопросы? И что означает число три-шесть-пять-два?

Может быть, допрос на этом вовсе не закончился, поняла Кэсси, а они просто перестали записывать его.

Она открыла повторный отчет и пробежала текст глазами. На этот раз абзац, который подчеркнула Макрей, в протоколе отсутствовал. Он не был вычеркнут… просто пропал. Как будто кто-то отредактировал документ и удалил слова Эллисон Миллер об отце и Инферно. Но с какой стати полиции делать это?

Он сказал, что покинет нас, чтобы стать Факелом.

Мысли вихрем закружились у Кэсси в голове. Где Эллисон Миллер сейчас? Знает ли она, что часть ее показаний полиция удалила? Ведь если протокол неполный, Эллисон должна знать, что не вошло в полицейский отчет.

Кэсси вернулась на экран ТПД и нашла несколько аккаунтов в соцсетях, принадлежащих людям по имени Эллисон Миллер. Сравнила фото на аватарах со снимком девочки из полицейского отчета и выяснила, что аккаунты с ником @AlyMillz принадлежат той самой Эли, которую она ищет.

Но, пролистав ленты, Кэсси с удивлением поняла, что все они пусты. Это не имело смысла. Если только…

Кэсси задала поиск по нику @AlyMillz и нашла аккаунты людей, взаимодействовавших с Эли за последний год. Эли явно была активна в соцсетях, но по какой-то причине после смерти родителей все ее ленты зачистили. Интересно, она сама это сделала или ей помогли?

Чаще всего аккаунт @AlyMillz взаимодействовал с пользователем под ником @BeGood2All. Утром 3 июня, на следующий день после убийства, @BeGood2All писал Эли несколько раз. То же самое и 4-го, и 5-го.

@BeGood2All: Hey @AlyMillz ты как?

@BeGood2All: @AlyMillz пожалуйста, напиши мне

@BeGood2All: @AlyMillz я тебя люблю. Пожалуйста, дай знать, что ты в порядке

Кэсси проверила настройки профиля и выяснила, что аккаунт @BeGood2All зарегистрирован на тринадцатилетнего мальчика по имени Дэвид Гудвин.

Она поискала фото Эллисон Миллер и с помощью распознавания лиц убедилась, что девочка – та самая. В основном это были снимки из цифрового альбома школы Вестбери-Хай. Она нашла один, подписанный Я и @AlyMillz. Друзья навеки. Мальчик и девочка на фото обнимали друг друга за плечи с идиотскими счастливыми улыбками. Их изображения были помечены: Эли Миллер и Дэвид Гудвин. Тот самый Дэвид Гудвин, чей аккаунт @BeGood2All регулярно взаимодействовал с аккаунтом @AlyMillz.

Гудвин запостил фотографию в свой открытый аккаунт Терры+ спустя три дня после смерти родителей Эли. Ясно было, что он сделал это из солидарности с подружкой.

Кэсси не смогла отыскать ни других статей про убийство/самоубийство супругов Миллер, ни сведений о нынешнем местонахождении Эли или о ходе расследования. Даже для преступления местного масштаба оно привлекло слишком мало внимания. Опыт подсказывал Кэсси, что тут что-то нечисто. А если прибавить сюда исправленный полицейский отчет и то, что ленты Эли в соцсетях были зачищены, напрашивался вывод: обстоятельства смерти Алана и Надин Миллер постарались скрыть. Но почему?

Кэсси снова надела визор. Запустила поисковик ТПД и нашла терминал полицейского участка Вестбери. Вскоре после того, как Терра+ стала неотъемлемой частью повседневной жизни, у каждого полицейского участка в стране появился цифровой двойник. В полицейских терминалах ваш каст мог подать жалобу, оспорить штраф, переговорить с детективом в онлайне или даже посетить чей-то каст в камере предварительного содержания. Личность каждого посетителя фиксировалась в цифровом логе.

После Инферно Кэсси добрую половину своего времени проводила на допросах в Терре+ и Терре–. Нет, я не знала, что задумал Харрис, до самого дня его смерти. Нет, я не имею отношения к Инферно. Нет, я не верю, что он был Верховным Светочем.

Кэсси сделала вдох и нажала на иконку полицейского терминала Вестбери. В мгновение ока она оказалась возле двухэтажного кирпичного здания. Несмотря на то что в распоряжении полиции была масса цифровых дизайнерских инструментов, участки все равно выглядели не гостеприимней средневековых подземелий.

Кэсси вошла в участок. На Терре– в них вечно царил хаос. Зато участки в Терре+ по контрасту казались чересчур тихими. Касты офицеров сидели за столами, замерев на месте, как в видеоигре, и оживали, только когда к ним обратишься.

За большим деревянным столом сидел каст женщины-полицейской с приклеенной к лицу широкой улыбкой. Стоило Кэсси подойти, как каст, вздрогнув, жизнерадостно воскликнул:

– Кассандра Энн Уэст. Чем департамент полиции Вестбери может помочь вам сегодня?

Кэсси взяла с рабочего стола своего ТПД файл с отчетом и протянула его полицейской.

– Мне надо переговорить с детективами Уобашем и Меррименом.

– О чем вы хотите поговорить?

– О смерти Алана и Надин Миллер 2 июня.

– Вы член семьи или друг?

– Считайте меня заинтересованной стороной.

– Минутку, миссис Уэст. Я поставлю ваш каст на холд, пока проверяю, свободны ли детективы в данный момент.

Пару секунд глаза каста быстро моргали. Потом полицейская сказала:

– Детектив Мерримен в декретном отпуске. Детектив Уобаш готов с вами встретиться. Пожалуйста, имейте в виду, что все разговоры в участке записываются.

– Я в курсе, – ответила Кэсси.

В холле материализовался еще один каст. На бейджике у него на пиджаке было написано: Детектив Уобаш. Он оказался подтянутым мужчиной средних лет с сединой на висках и сурово нахмуренными бровями. Кожа его была гладкой, без единой морщинки, а зубы белоснежными. Если визитерам в полицейских участках запрещалось вносить изменения в свои касты, полицейские явно пользовались такой привилегией.

– Чем могу помочь, миссис Уэст? – обратился к ней детектив. Руки он не протянул; даже в виртуале копы оставались грубиянами.

– Я хотела поговорить о смерти Алана и Надин Миллер.

Глаза Уобаша сузились в щелки.

– Вы были знакомы с жертвами?

– Нет, – ответила Кэсси. – Но я читала отчет, который вы с детективом Меррименом загрузили в ночь после их смерти. Точнее, оба отчета.

– Оба? – удивился Уобаш.

– Да, их было два. Один вы загрузили сразу после убийства. Второй – рано утром следующего дня. Во втором отчете протокол допроса Эллисон Миллер отредактирован. В той части, где она упоминает о Факеле и возможности нового Инферно.

– Секундочку, миссис Уэст.

Глаза Уобаша заморгали, как у полицейской за столом минуту назад. Это означало, что детектив заморозил свой каст в Терре+, пока занимался в реальном участке чем-то, чего Кэсси не должна была видеть. Очень скоро каст Уобаша вернулся. И вид у него был недовольный.

– Вы жена Харриса Уэста. Красная Вдова, – провозгласил детектив. – Какого черта вам понадобилось в полиции Уэстебри? Вы даже не живете тут поблизости.

– Я хочу знать, почему был отредактирован протокол допроса Эллисон Миллер.

– Он не отредактирован, – отрезал Уобаш. – Мы всегда ужимаем отчеты так, чтобы в них содержалась только информация, относящаяся к делу.

– И вы считаете, что заявление Алана Миллера о том, что он Факел, не имеет отношения к делу?

– Алан Миллер был сумасшедшим! – рявкнул Уобаш. – Вы хоть представляете себе, сколько идиотов заявляли, что они Факелы, за прошедшие десять лет? Сотни, если не тысячи. Люди приходят в полицию, желая привлечь к себе внимание. Один парень пытался поджечь себя зажигалкой, забыв, что она цифровая. Алан Миллер выжил из ума. Как и все они.

– Но этот сумасшедший убил себя и свою жену, а дочь оставил сиротой. Я читала десятки полицейских отчетов про других людей, считавших себя Факелами. У большинства имелась история психических заболеваний. Ни у кого не было семьи. Алан Миллер был отцом и мужем. С ним что-то случилось. На него повлияли – что-то или кто-то.

– Финальный отчет окончательный, миссис Уэст, – отчеканил Уобаш. – На этом мы с вами закончим. Возвращайтесь к своим делам, чем бы вы ни занимались, и радуйтесь, что до сих пор гуляете на свободе. Потому что мне лично очень трудно поверить, что вы были не в курсе делишек вашего мужа. Окажись вы в моем участке, уж я бы выбил из вас признание!

– Это угроза, детектив?

Уобаш не ответил.

– Очень хорошо. Значит, я обращусь к прессе.

Детектив громко расхохотался.

– Да ради бога! Дамочка, которая прятала голову в песок, пока ее муж планировал самое массовое убийство нашей эпохи! Ну да. Уверен, все в очередь выстроятся, чтобы послушать от вас про трагическую гибель двоих людей, не имевших к вам никакого отношения.

Даже в Терре+ Кэсси ощутила, как у нее в жилах закипает кровь. Она даже задумалась о том, могут ли ее арестовать за нападение на виртуального копа.

– Слушайте, детектив. Если утверждения Эли Миллер насчет ее отца – правда, кто-то может сейчас планировать новое Инферно. И тогда на карту поставлены жизни множества людей. Не понимаю, почему вы не относитесь к этому серьезно!

– Я служу в полиции двадцать восемь лет, – ответил Уобаш. – И одиннадцать из них расследую преступления в Терре+. Я никогда не видел ничего ужаснее Инферно. Как будто мир обрушился вокруг нас. Нам никогда не забыть этого дня. Кто-то, может, вам и верит – что вы были не в курсе насчет планов вашего муженька. Но я – нет. Так что позвольте дать вам совет, миссис Уэст. Убирайтесь. Займитесь своей жизнью, которую вам очень повезло иметь. Потому что многим такой шанс не выпал. Я не желаю вас больше видеть.

– Чертов Робокоп! – воскликнула Кэсси.

Глаза Уобаша снова заморгали. А ожив, он сказал:

– Вашему касту официально запрещен доступ в данный терминал. Оставьте Эли Миллер в покое. Девочка достаточно натерпелась. Также я ставлю маркер на ваш каст – будете еще досаждать полицейским по вопросам, которые вас не касаются, и вас не допустят ни к одному терминалу во всей Терре+. Прощайте, миссис Уэст. Удачи!

С этими словами Кэсси исчезла из участка и выпала на свой домашний экран ТПД. Она сдернула визор; щеки у нее раскраснелись, а в груди полыхал гнев. Если Эли Миллер говорила правду, новое Инферно уже маячит на горизонте. Сотни, тысячи человеческих жизней поставлены на карту. И она должна была выяснить правду. Должна узнать, что случилось с Эллисон Миллер.

Глава 5

Кэсси запустила новый поиск по имени Эли. Она не могла себе даже представить, какой ужас испытала девочка и в каком эмоциональном состоянии пребывала сейчас. Она не знала, где та находится. В новостном репортаже было написано, что Эллисон передана под опеку государства, но, не будучи членом семьи, Кэсси не могла получить информацию о ее местонахождении. Надо было придумать другой способ.

Кэсси снова зашла в виртуальный альбом Вестбери-Хай. Эли было пятнадцать, а это значит, что она училась там второй год. В ее параллели было девяносто девять учеников, и у каждого – своя страничка в Терре+ с фотографиями, цитатами, мемами и прочим. Кэсси обратила внимание, что у всех учеников была чистая кожа, идеальные волосы и ровные белые зубы. Сама она успела походить в настоящую школу, когда там еще требовалось личное присутствие. У нее были брекеты. Прыщи. И короткая стрижка-боб[11], которую она считала очень даже стильной, пока после поступления в колледж соседка по комнате не сказала ей, протягивая пластмассовый стаканчик с клюквенной водкой: «И сделай что-нибудь со своей головой! Ты похожа на вантуз в сортире».

Дети вроде Эли Миллер росли уже после Адовой Недели. Но не Кэсси. Как все ее ровесники, она никогда не забудет те дни. Неделю, после которой образование и жизнь всех будущих поколений изменились навсегда.

3 апреля 2031-го ученики, учителя и сотрудники администрации школ устроили марши протеста против возрастающего давления со стороны политиков и родителей, программ, которые им навязывали со стороны, и отсутствия действенных мер безопасности. Учителям приходилось из своего кармана покупать школьные принадлежности, хотя они получали копейки – в то время как политики и правительственные эксперты ворочали миллионами. Родители заявлялись на школьные собрания и устраивали потасовки. Некоторые приходили вооруженными. Некоторые пьяными. Некоторые – вооруженными и пьяными одновременно. Но хуже всего были даже не родители, а «неравнодушные граждане», готовые на любые – именно любые – меры, чтобы изгнать учителей из сферы образования.

Мирные протесты 3 апреля напоролись на сопротивление таких родителей, разного рода демагогов и экстремистских группировок, заявлявших, что в школе зомбируют будущее нации, заставляя детей изучать историю – настоящую историю. Политики и эксперты привлекли на свою сторону тысячи экстремистов, пользуясь приватами Терры+ для распространения лживой, корыстной пропаганды.

Учителя вышли на марш с плакатами и пищалками. Экстремисты – с полуавтоматическими винтовками наперевес. К концу недели было убито двадцать четыре учителя, восемь сотрудников администрации и шестеро учеников. Двое экстремистов впоследствии покончили с собой.

Поэтому 16 апреля 2031-го президент подписал Указ о том, что с этой осени все школы переходят на дистанционное обучение. Школы в Терре+ безопаснее, говорили политики. Пусть лучше дети вырастают неприспособленными к жизни, чем потеряют ее, получив пулю на уроке геометрии. Как будто существовало только два этих варианта.

Дети вроде Эли росли в виртуальных классах. Многие никогда не встречались со своими лучшими друзьями. Когда родители Эли погибли, она, возможно, лишилась единственных людей, которых видела и знала во плоти.

Кэсси должна была выяснить, что именно произошло в день смерти мистера и миссис Миллер, обстоятельства их гибели и то, почему молчит пресса. Она не могла просто зайти в Вестбери-Хай, чтобы поговорить с кастом Эли. Школам разрешалось иметь только один терминал в Терре+, и доступ к нему был открыт лишь для учеников, сотрудников и авторизованных членов семьи. Когда школы только перешли на дистанционное обучение, кто угодно мог обратиться к терминалу. Это быстро стало проблемой. Педофилы начали проникать в девичьи раздевалки и тому подобное, поэтому на терминалы поставили защиту.

Законного способа зайти на терминал Вестбери-Хай и отыскать Эли Миллер у Кэсси не было. А если бы кто-то узнал, что Кассандра Уэст – миссис Верховный Светоч – пыталась обойти терминал школы, в мгновение ока к ней в окно влетел бы дрон ПТП.

Полиция точно не помогла бы Кэсси связаться с Эли Миллер. Но вот друг мог. Она открыла директ @BeGood2All и напечатала:

Меня зовут Кассандра Уэст. Я вдова Харриса Уэста. Понимаю, что это неожиданно, но я обращаюсь к тебе из-за того, что случилось с твоей подругой Эли Миллер. Я считаю, она знает кое-что важное. И от этого у нее могут быть неприятности. Если я права, множество людей в опасности.

К вящему изумлению Кэсси, Дэвид Гудвин ответил спустя каких-то пару минут. В его сообщении содержался линк на защищенный чат. В таких чатах сообщение удалялось, как только получатель его прочитает. Дэвид Гудвин хотел быть уверен не только в том, что их никто не подслушает, но и в том, чтобы у нее не осталось записи чата. Что бы ни произошло с Эли Миллер, это насторожило Дэвида – а то и напугало.

Кэсси вошла в чат и написала:

Спасибо, что ответил так быстро.

Дэвид набрал в ответ:

Как я могу быть 100 % уверен, что это настоящая Кассандра Уэст?

Кэсси взяла листок бумаги, нацарапала «это я», потом сделала селфи с листком и сбросила Дэвиду.

Так сойдет?

Пожалуй. Но вам все-таки стоит периодически причесываться.

Думаю, ты согласился поговорить со мной не для того, чтобы комментировать мой вид. Ты тоже беспокоишься об Эли.

Вы сказали, у нее могут быть неприятности.

Думаю, так оно и есть.

И почему?

Потому что из отчета о смерти ее родителей изъяли ее показания насчет слов, сказанных отцом. Она упомянула, что он говорил о новом Инферно. Все это удалено.

Я не знал.

И все ее аккаунты в соцсетях тоже вычистили, а доступа к ним оттуда, где она находится, у нее, судя по всему, нет. Очевидно, тебе это известно.

Считаете, это сделали копы?

Копы или ПТП. И они, и пресса настаивают на том, что отец Эли сошел с ума. Но если это не так, они игнорируют скорую катастрофу.

А вам-то какое дело? Кажется, у вас своих проблем по горло?

Людям говорят ложь про Инферно. Если так продолжится, еще тысячи погибнут. Я не хочу, чтобы еще кто-то пострадал. И я хочу узнать правду.

Ну а я волнуюсь об Эли.

Значит, цели у нас общие.

Только если вы гарантируете Эли безопасность. Если ваша цель – защитить ее, тогда да, нам по пути.

Ты говорил с Эли о том, что произошло?

Пару секунд в привате, а потом у родителей включилась тревога. Они все узнали и наложили полный запрет на взаимодействие с Эли для моего каста. Я не могу слать ей сообщения или связываться любым другим способом. Даже если наши касты окажутся в одном чате, я об этом не узнаю.

Наложили запрет? Из-за ее родителей?

Не совсем. Если говорить коротко, мои восхитительные заботливые родители решили, что в Вестбери на меня плохо влияют. Поэтому они перевели меня в другую школу и заодно отрезали от всех моих друзей. Включая Эли.

Как несправедливо! Мне очень жаль. Я начинаю думать, что, возможно, передача полного контроля над кастами детей их родителям была плохой идеей.

Радости взросления в Терре+. Родители могут в один момент перевернуть твою жизнь, а ты никак не можешь возразить. Так вы правда не знали, что он делал?

Кто?

Ваш муж. Мистер Верховный Светоч.

Нет. Не знала.

Если вы говорите правду, это ужас ужасный. Вы прошли через настоящий ад.

До сих пор прохожу.

Когда «Паст-Крайм» объявил о симе Инферно, моя мама чуть в обморок не упала. У них обоих премиальная подписка, и они ездили в «Киллерленд», наверное, раз двадцать. Говорили, что парк в Терре– уже не тот, что раньше, но сами готовы жить в этих симах, будь у них такая возможность. Мама уже заказала себе визор «Тейя», и они пойдут на онлайн-вечеринку в честь запуска в терминале возле Леймерт-Парка в Лос-Анджелесе, где нашли Черный Георгин[12]. Она даже сделала предзаказ на скин Харриса Уэста для своего каста, чтобы туда нарядиться.

Я всегда смеялась над тем, как Харрис одевался. Чувства стиля у него совсем не было. В жизни не подумала бы, что люди будут платить, чтобы одеваться как он.

Вы смотрели тизер сима Инферно?

Нет. И не собираюсь.

Вас можно понять. Я его видел раз пятьдесят. Приглашают побывать в Церкви Факелов. Крутяк!

Так ты знаешь, где сейчас Эли?

Понятия не имею. Она сказала, с ней связался представитель социальных служб, пообещал отправить в какой-то государственный приют для детей-сирот. Тут-то мои родители и ворвались…

У Эли есть еще родственники?

Есть тетка где-то в Мейне, но, кажется, Эли виделась с ней только на семейных встречах в Терре+. Думаете, есть связь между тем, что сделали отец Эли и ваш муж?

Не знаю. Но это – предупреждение, и если не принять меры, может произойти что-то ужасное.

Понятно.

В углу экрана появилась виртуальная карточка контакта с инициалами АВ.

Держите. Только… поаккуратнее с ней. Она такое пережила!

Кэсси добавила контакт Эли к своему списку и ответила:

Я буду. Обещаю.

Знаете, я всегда считал вас немного сумасшедшей. Собирался зайти в сим Инферно, как только его запустят. Обычно я хожу в симы с похищениями детей и разными подозрительными исчезновениями. Пытаюсь их раскрыть. Найти жертву, пока не стало слишком поздно.

Если сим запущен, уже поздно.

Мои родители говорят, что вы лгунья.

А ты как думаешь?

Ну они часто ошибаются. Но я подожду с выводами, пока вы не найдете Эли.

Я ее найду. Ты хороший друг, Дэвид.

Черт! Я должен бежать. Родителям приходит уведомление каждый раз, когда я пользуюсь закрытым чатом. Они хотят быть уверены, что я не занимаюсь чем-нибудь подозрительным. Например, не думаю самостоятельно.

Тогда беги. Спасибо тебе.

Эй, Кэсси?

Да?

Найдите Эли. Убедитесь, что она в порядке.

Найду. Обещаю.

У Кэсси не хватило мужества сказать Дэвиду, что даже если она отыщет Эли, то все равно не сможет изменить того, что уже произошло. Кэсси лучше, чем кто бы то ни было, знала, что если человек жив и здоров, это еще не означает, что с ним все в порядке.

Она открыла виртуальный контакт Эли Миллер и написала имейл.

Дорогая Эли – твой адрес дал мне Дэвид Гудвин. Он очень хороший друг. Меня зовут Кассандра Уэст. Моим мужем был Харрис Уэст. Наверное, больше не надо ничего говорить. Я узнала о том, что с тобой случилось, и мне не хватит слов, чтобы выразить свое сочувствие. Не представляю, через что ты сейчас проходишь. Но мне надо с тобой поговорить. Возможно, ты не знаешь, но протокол твоего допроса в полиции отредактировали. Вырезали твои слова об отце, о том, кем он себя провозгласил и в чем может быть замешан. Я думаю, это имеет огромное значение. Думаю, жизни многих людей находятся в опасности. Это может быть вопрос жизни и смерти. Сообщи мне, есть ли какой-то способ нам с тобой поговорить. Я соглашусь на любые твои условия. Спасибо тебе, Эли. Я тебе верю.

Кэсси Уэст

Кэсси сделала глубокий вдох. Потом прошла в кухню, открыла холодильник и достала бутылку белого вина. Она понятия не имела, сколько та простояла открытая. Вытащив пробку, Кэсси сделала глоток – вкус был как у уксуса, сдобренного сахаром. Она выплюнула вино в раковину и вылила туда же остатки из бутылки. Потом пошарила в ящиках в поисках чего-нибудь – чего угодно, содержащего алкоголь, – и услышала из комнаты короткий сигнал.

Спотыкаясь, она бегом кинулась в комнату и увидела ожидавший ее имейл. От Эллисон Миллер. Всего с двумя буквами:

ОК

На мгновение Кэсси задумалась. Плана действий у нее не было. Наконец она напечатала:

Я арендую приват и отправлю тебе ссылку.

Никаких приватов. Я с Террой+ больше не связываюсь.

Ладно. Тогда где?

Приезжайте сюда. Поговорим лично. Или не поговорим вообще.

Кэсси без колебаний ответила:

Пиши, куда ехать.

Глава 6

17 июля 2047

10:16

Стоило самолету приземлиться в Далласе, как Кэсси по привычке полезла проверять телефон, ожидая от Харриса сообщения «Добро пожаловать домой!». Но вместо него увидела черный экран. Прошло больше десяти лет с ее последнего полета – в Бойсе, на встречу с семьей Брунс, последними людьми на планете, не пользовавшимися Террой+. Их сын Гевин пропал на следующий день после женитьбы на своей двадцатилетней любовнице и похищения 4,4 миллиона со счетов юридической фирмы, где он работал. Кэсси купила у Брунсов права на их историю, а потом продала для интерактивной постановки «Интер-Стиму» за 2,1 миллиона, то есть меньше чем за половину похищенной им суммы.

Тогда у нее еще был муж. Была работа. Была надежда. Горе накрыло ее с головой. Она ощущала эту боль день за днем, и сила ее не убывала. То была рана, которой не суждено зарасти, и боль, которая останется с Кэсси до конца ее жизни.

Беспилотное такси подобрало Кэсси у выхода из аэропорта Даллас/Форт-Уорт и повезло на юг по шоссе 35W к пункту назначения: фонду «РИМ», «Размышления и молитвы», продвинутому приюту двадцать первого века для детей-сирот, отказников и бездомных. Вот только Эли в одном из своих имейлов описала «РИМ» как «исправительную колонию с отвратной едой», а значит, название было не совсем точным.

Штаб-квартира «РИМ» находилась в Хиллсборо, на полпути между Далласом и Вако. Перелет обошелся Кэсси в 4000 долларов, и оставшихся денег хватало только на салат (без протеина) и бутылку воды (неочищенной). Она взяла с собой маленькую сумку с одной сменой одежды, туалетными принадлежностями, портативным визором Терры+, зарядкой и… собственно, все. Затянись ее поездка больше чем на сутки, придется покупать еще одежду. Либо дезодорант покрепче.

Машина остановилась, и Кэсси поняла, что Эли проявила чрезмерную снисходительность, назвав «РИМ» «исправительной колонией». Это была настоящая тюрьма.

Фонд «РИМ» представлял собой громадный трехэтажный цементный куб, занимавший большую часть заметенного песком квартала посреди техасской пустыни. Окна были забраны толстыми железными решетками. С полдюжины охранников в бронежилетах, с винтовками толщиной в ее руку патрулировали периметр с крыши. Еще двое вооруженных стражников стояли у входа. Кэсси подумала, не следовало ли и ей надеть бронежилет – чтобы лучше вписываться в обстановку.

Чуть дальше по улице возвышалась тюрьма Хиллсборо, окруженная кирпичной оградой с колючей проволокой, которую тоже патрулировала вооруженная охрана. Если бы не вывеска у входа – «Размышления и молитвы спасают жизни», – Кэсси не отличила бы одно здание от другого.

Она медленно пошла ко входу в «РИМ», держа руки перед собой ладонями вверх.

– Я без оружия, – сказала она. Охранники не ответили.

Кэсси поднялась по бетонным ступеням к входной двери. Охранники по-прежнему игнорировали ее. Она поискала интерком или звонок, но ничего не нашла. Она уже собиралась постучать, но один из охранников вдруг заговорил:

– Не надо.

Кэсси обернулась к нему.

– У меня назначена встреча.

– Ваше имя и имя воспитанника, к которому вы приехали, – сказал охранник.

– Воспитанника? Вы имеете в виду ребенка, которого я хочу проведать?

– Здесь их называют воспитанниками.

– Ладно, – ответил Кэсси. – Я приехала повидать воспитанницу Эллисон Миллер.

– Громче! – приказал охранник.

– Я ПРИЕХАЛА ПОВИДАТЬ ВОСПИТАННИЦУ ЭЛЛИСОН МИЛЛЕР!

Охранник зажал ухо пальцем и дважды кивнул.

– Голосовая проверка пройдена. Вы – Кассандра Уэст.

– Да, это я.

– Моя сестра погибла в Инферно, – сказал второй охранник. Хотя его лицо скрывал черный визор, Кэсси была уверена, что взгляд мужчины мечет в нее молнии.

– Мне очень жаль, – ответила она.

– Лучше вам было сгореть вместе с вашим мужем, – отрезал охранник.

Прежде чем она успела ответить, входная дверь распахнулась. Крошечная женщина ростом не больше полутора метров стояла на пороге. Ее седые волосы цвета стали были подстрижены коротким ежиком, а на носу сидели круглые очки с толстыми стеклами, за которыми глаза женщины казались маслинами в бокале с мартини. Однако наибольшее впечатление на Кэсси произвела не ее внешность, а винтовка одних с женщиной размеров, которую та держала в руках. И целилась прямо Кэсси в лоб.

Кэсси приоткрыла рот, но не смогла издать ни звука. Она была уверена, что ее сердце сейчас разорвется. К счастью, женщина опустила оружие. Потом протянула ей малюсенькую ладошку и широко улыбнулась.

– Эммелин Проктер, – представилась она. – Управляющий директор фонда «РИМ».

Она снова ткнула ладошкой в Кэсси, и та, кое-как оправившись от шока, пожала ее. Рукопожатие женщины было мягким. Как у учительницы, а не у пехотинца.

– Простите за такой прием, – сказала Проктер. – Мы в «РИМе» очень серьезно относимся к безопасности. Сами понимаете, наши воспитанники – ценнейший ресурс.

– Ресурс? – переспросила Кэсси. – Я думала, это дети.

Проктер улыбнулась.

– Ну да. Дети.

– А почему… – Кэсси покосилась на винтовку в руках Эммелин.

– Операция «Защита детства», – ответила та. – После Адовой Недели правительство приняло закон: любое учреждение, отвечающее за жизнь и здоровье детей до восемнадцати лет, обязуется обучать свой персонал обращению с оружием и оказанию первой помощи. Все сотрудники должны постоянно носить при себе заряженное, лицензированное и готовое к применению оружие. Для обеспечения безопасности как своей, так и воспитанников.

– Вы хотите сказать, детей?

– Совершенно верно.

– То есть вы обязаны постоянно таскать на плече базуку?

Проктер рассмеялась.

– Ходи тихо и имей при себе ствол, выпускающий по шестьдесят пуль в минуту.

– И это правило распространяется на весь персонал? – поинтересовалась Кэсси.

– На всех, кто получает зарплату от «РИМа». Даже наши повара вооружены круглосуточно, – ответила Эммелин. – Инспекция может нагрянуть в любой момент. Я бы сказала, нас проверяют раз по двадцать за год. За каждое нарушение штраф пятьдесят тысяч. Вот почему Франклин всегда при мне.

– Франклин?

– Так я зову свое оружие, AR-99. Франклин. В честь бывшего мужа. Решила, это подходящее имя для вещицы, которая ничего, кроме боли, не приносит. Не беспокойтесь, миссис Уэст. Я могу подстрелить комара, сидящего у жабы на голове. На случай, если вы собираетесь нанести урон нашим ресурсам, предупреждаю сразу: Франклина лучше не злить. Если я вас застрелю, то наверняка за дело.

– Это успокаивает, – сказала Кэсси, нимало не успокоенная. – Спасибо, что разрешили повидаться с Эли.

– Буду честной, – заметила на это Проктер, – мне стало любопытно. Захотелось на вас посмотреть.

– Зачем?

– Люди думают, что все знают про Харриса Уэста. А про вас – нет.

– Люди ничего не знают про Харриса Уэста, – ответила Кэсси.

– В наше время непросто держаться в тени. Те, кто скрывается, делают это не без причины.

– Если я скрываюсь, то почему я здесь?

– Мой парень считает вас Снежной королевой. Говорит, вы знали про Инферно, – сказала Проктер. – Может, даже помогали мужу. Я? Я стараюсь видеть в людях хорошее. Мне кажется, вас обманули. Возможно, вы не такой плохой человек. Думается, мы узнаем больше, когда «Паст-Крайм» запустит сим.

– Я приехала не для того, чтобы поговорить о своей семье, – сказала Кэсси. – Я хочу увидеться с Эллисон Миллер.

Улыбка исчезла с лица Эммелин.

– Заноза в заднице.

– Простите?

– Эта Эллисон Миллер. Пятнадцать лет. Сирота. Большинство сирот, которые к нам попадают, тихенькие. Но только не она. Когда ее привезли, она была агрессивная. Кричала. Предъявляла требования.

– Какие требования?

– Чтобы ей предоставили больше информации насчет ее семьи и насчет того, что с ней будет. Голосила, не закрывая рта.

– Ее родители погибли у нее на глазах. Надеюсь, вы и ваш персонал сделали для нее послабление.

– Сделай этим детишкам послабление, – возразила Проктер, – и они затянут петлю у тебя на шее. Но вы не беспокойтесь. Мы нашли к ней подход. Теперь она слушается.

– Нашли подход? Какой?

– У нас свои методы, – отрезала Проктер. – Своенравных мы быстро ломаем. Показываем им, что они могут делать, а что нет. Чему могут учиться, а чему не могут. И кем в конечном итоге могут стать, а кем – никогда.

– Мы же все еще говорим о детях, не так ли?

– Вы удивитесь, когда узнаете, какими своенравными бывают некоторые из них, – сказала Проектер. – Идемте. К мисс Миллер туда.

Двери закрылись за Кэсси с металлическим щелчком. Она поняла, что дверной проем укреплен сталью – даже танку не так просто было бы прорваться сюда. И невольно задалась вопросом, служат ли повышенные меры безопасности для того, чтобы никто не мог войти или чтобы удерживать детей внутри.

Они миновали несколько охранных постов; на каждом Кэсси проходила полное сканирование тела плюс проверку отпечатков пальцев и сетчатки глаза. Размеры оружия у охраны становились все более угрожающими с каждым постом, как будто они переходили на следующий уровень в видеоигре. Над коридорами тянулись галереи, которые тоже патрулировали охранники; их тяжелые ботинки клацали по металлу.

1 Убийства в Амитивилле – реальное событие, имевшее место 13 ноября 1974 года, когда Рональд ДеФео по неизвестным мотивам убил всю свою семью; трагедия послужила материалом для ряда голливудских хорроров.

2 Речь идет о резонансном убийстве священника Эварда Холла и хористки Элинор Миллз, которая была его любовницей; это преступление, совершенное 14 сентября 1922 года, осталось нераскрытым.

3 Гипонатриемия – патологически низкое содержание натрия в кровотоке, которое провоцирует перераспределение воды в организме и отек клеток; клетки нервно-мышечной системы, где натрий играет важнейшую роль, страдают прежде всего.

4 «Симс» – компьютерная игра-симулятор повседневной жизни.

5 «Дилберт» – серия комиксов и мультсериал, рассказывающие о жизни офисных работников.

6 Хорионический гонадотропин человека – гормон, вырабатываемый зародышевыми тканями.

7 Текст «Небраски» представляет собой монолог Чарли Старквезера.

8 «Храм народов» – религиозное движение, 909 членов которого покончили с собой 18 ноября 1978 года в основанном ими на территории Гайаны поселении Джонстаун, что, вполне возможно, не является самым массовым реальным самоубийством в истории человечества, но все-таки самым массовым одновременным самоубийством в нашей эре.

9 Джон Уэйн Гейси (1942–1994) – американский серийный убийца, работавший клоуном на различных мероприятиях.

10 Эдвард Теодор Гин (более известен в русскоязычном сообществе по неправильной транскрипции фамилии – Гейн; 1906–1984) – американский серийный убийца; во фразе содержится мрачный каламбур: под скином подразумевается графическая оболочка (интерфейса, персонажа и т. п.), однако наиболее распространенное значение англ. skin – «кожа, шкура», а Гин снимал кожу со своих жертв и даже шил из нее одежду.

11 Боб – короткая стрижка со свободно свешивающейся челкой и флангами и характерным «приподнятым» затылком, когда волосы по мере спускания к шее становятся все короче.

12 Черный Георгин – журналистское прозвище молодой американки Элизабет Шорт, жертвы зверского убийства 14 или 15 января 1947 года, которое так и не было раскрыто.

Продолжить чтение