Читать онлайн Найди сердце королевы бесплатно

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

Плейлист

– I Wanna Be Yours // ARCTIC MONKEYS

– Art Deco // LANA DEL REY

– Wild Hourse // DARCI

– I Wanna Know // SICKICK

– Bom Bidi Bom // NICK JONAS feat. NICKI MINAJ

– Minefields // FAOUZIA feat. JOHN LEGEND

– Not Afraid Anymore // HALSEY

– Tears of Gold // FAOUZIA

– It’s You // ALI GATIE

– Dead Love // LUV SCARS

– Kind of Love // MAALA

– Like U // ROSENFELD

– Softcore // THE NEIGHBORHOOD

– MALA // 6ix9ine

– Make You Mine // MADISON BEER

– Small Doses // BEBE REXHA

– Beautiful Creature // MIIA

– Don’t Play // HALSEY

– Beast // MIA MARTINA FEAT. WAKA FLOCKA

– I Was Never There // THE WEEKND

– Heaven and Back // CHASE ATLANTIC

– Infected // SICKICK

Ненавидеть бы тебя, подобно зверю,
чтобы ненависть в лицо швырнуть при встрече!
Но люблю я и любовь свою не вверю
ненадёжной человечьей тёмной речи.
Габриэла Мистраль

Пролог

Два месяца назад в комнате Каталины случилось событие, перевернувшее разум Гая.

Мир открылся перед ним в совершенно ином виде. Тогда Гай встал перед выбором, которому, как изначально казалось, не было в его сердце места. Но он ошибся.

Всё, о чём думал Гай, стоя в тёмной комнате дочери врага, – её лежащая фигура. Хрупкая, маленькая, как у принцессы, которую следует оберегать, но никак не наоборот. Однако в этой маленькой фигуре таилась сила – Гай однажды лицезрел её своими глазами в тренажёрном зале его дома. Поверить сложно, что такая девушка может заниматься боксом.

Гай долгие месяцы тщательно изучал её досье, прежде чем появился в университете. Знал о каждой детали жизни Каталины и об отношениях с семьёй. Знал о её подругах, об увлечениях, о том, что она всегда сторонилась парней: во многом из-за строгих устоев семьи. Знал даже о том, какими духами она пользовалась. Узнав однажды о её тренировках, он усмехнулся, попытавшись представить себе такое милейшее создание с большими боксёрскими перчатками на маленьких руках.

Прежде сама мысль об этом забавляла Гая, но сейчас подобному не осталось места.

Сейчас ей в висок упиралось дуло пистолета, пальцы парня крепко сжимали рукоять. Он всё думал, один выстрел – и долг исполнен. Месть завершена. Душа всей его семьи обретёт успокоение.

Ведь так его учили с самого детства. Любая оплошность влечёт за собой наказание. «Могильные карты» никогда не прощают ошибок. Одна-единственная погрешность должна быть отомщена. Нет иного выбора и другого выхода.

Кто-то отдаёт часть себя, в прямом смысле – ему отрубают всё, что только захотят: пальцы, руку по локоть или мочки ушей. Ты сам выбираешь, чем отплатить за свою ошибку. Но если по-настоящему облажался перед королями британской мафии, будь готов отдать жизнь. И необязательно свою.

Так что в глазах «Могильных карт» Каталина Норвуд – просто плата за то, что совершил однажды её отец. Ничего больше.

Однако Гай колебался. Глядя сейчас на неё, вспоминая то, что с ним происходило каждый раз, когда он оставался с Каталиной наедине, парень не до конца понимал, почему же ему не хочется всего этого делать. Разум требовал её смерти, голос отца в голове отражался глухим эхом, орал: слабак, щенок, ничтожество, сопляк! И каждое унизительное прозвище вонзалось в тело точно наточенный нож.

К слову, Вистан Харкнесс никогда не обращался к сыну по имени.

Палец так и не нажимал на курок, не давал дулу пистолета, прижатому к коже Каталины, разрешения стрелять. Гай всё смотрел на это лицо, на эти губы, на прикрытые веки, на длинные ресницы. Вспоминал её голос и слышал спокойное дыхание. Она лежала перед ним без сознания, полуобнажённая, в одном разорванном белье, но Гая мало волновало её тело. Его волновало лицо Каталины. Красивое личико дочери врага.

Дыхание парня сбилось настолько, что, казалось, единственный способ остаться в живых – просто перестать думать. Раздумья тянут за собой слабость. Нужно действовать, здесь и сейчас, чтобы не оставалось времени на глупости.

Но мысли противились этому. Пистолет едва не выпал из рук.

От злости Гай начал шлёпать себя по щекам. От той же злости захотелось кричать, разнести всё вокруг к чертям собачьим. Так бы он и поступил, если бы давал волю эмоциям. Но это было не в его натуре.

Харкнессы считают себя высшей расой. Излишний всплеск эмоций и бессмысленные вопли не для них.

– Идиот! – шикнул Гай на самого себя. Гнев лился через край. – Какой же ты идиот!

Но больше мучить себя не стал.

Он убрал пистолет в кобуру, закреплённую на поясе штанов, и подошёл к лежащей девушке. Захотелось провести рукой по её нежной смугловатой коже, по щекам, волосам. Гены матери взяли верх, и Каталина больше походила на испанку, будто «белая» кровь отца не играла никакой роли.

Гай удивлялся своим размышлениям и разглядываниям. Он так давно не испытывал этого чувства, что самому себе пришлось запрещать лишние действия. Но вместо нежных касаний Гай достал всё тот же перочинный ножик, которым разрезал одежду Каталины несколько минут назад. На сей раз лезвие оставило глубокую рану на внутренней стороне его ладони. Наверняка на коже останется шрам, но такая боль – пустяк по сравнению с тем, что ему приходилось испытывать, оставаясь один на один с отцом в детстве, когда собственная спина Гая служила доской для наказаний.

Он разжал ладонь, позволяя каплям крови стекать на чистые простыни и одеяла, и убрал нож. Потом измазал алыми разводами внутреннюю часть бёдер девушки, чтобы создавалось ощущение, будто кровь принадлежала ей.

Будто он её изнасиловал.

Гай поморщился от этих отвратительных мыслей. Его отец одобрил именно такой исход для дочери врага. Именно это и требовалось от наследника британской мафии. И Гай об этом знал. Конечно знал. Упорно готовился взять Каталину силой, чтобы унизить, причинить как можно больше боли её отцу. И он верил, что сможет. Ради долга.

Но это было враньём с самого начала.

«Я бы никогда не смог так поступить».

Гай пришел в ужас от собственных мыслей. Они были такими… правильными, что казались ужасными. У него не хватило мужества совершить то, что он должен был. Он теперь противен сам себе. Слабак. Отец верно говорит. Ничтожный кусок дерьма.

«Какой же из тебя наследник преступного мира, на плечи которого однажды будет возложена вся эта ответственность, если ты не можешь просто девчонкой воспользоваться? Она даже не стала бы сопротивляться».

Теперь же Гай оставил следы своего ДНК на ногах Каталины, прекрасно понимая, что нарушает одно из правил собственной семьи – никогда не оставлять следов. Полиция обязательно проверит кровь, хотя бы для того, чтобы узнать, не заразили ли Каталину чем в процессе мнимого изнасилования. И когда выяснится, кому принадлежит кровь, искать Гая вряд ли станут. Никому не захочется лишний раз связываться с этой чокнутой семейкой убийц, которые любого способны купить и на любого навести большие проблемы, из коих выбираться будет очень трудно.

Тем более никому не хочется перейти дорогу Кровавому принцу. Весь преступный мир хорошо осведомлён о том, что он творит с людьми. Пытки – его стезя. Никто не пытает так искусно и так мучительно, как Гай Харкнесс. Любому, кому не посчастливится попасться ему, лучше распрощаться с жизнью добровольно, чем оказаться в его Пыточной.

Покончив с созданием улик, Гай положил клочок бумаги, заранее исписанный нужным текстом, рядом с Каталиной. Сжал свою ладонь, вытер её платком, который затем сунул в карман штанов, и собрался развернуться, чтобы уйти, но замер у окна. Потом подошёл обратно к спящей девушке. Наклонился к ней и провёл рукой по её щекам и шее. Кожа у Каталины была холодная в отличие от его горячих пальцев.

– Прости, если сможешь, – прошептал Гай, будто она могла его слышать. Ему уже виделся весь ужас, который она испытает, проснувшись, и его мучила совесть. Но как это глупо. Он убивает людей каждый день. С чего бы Кровавому принцу что-то чувствовать?

А потом Гай Харкнесс, словно тень, быстро оказался у окна, взобрался на него и исчез из жизни Каталины, как он тогда думал, навсегда.

Но не всё в жизни идёт по запланированному сценарию. Вот и его судьба повернула в совершенно иное русло спустя всего два месяца, когда ему вновь пришлось вернуться в дом Норвудов, чтобы найти девушку, чья жизнь оказалась в опасности. Во многом как раз-таки из-за него самого.

Глава 1

Я стою на пустой улице, совсем не чувствуя своего тела. Лёгкие отказываются дышать. Я пытаюсь держать себя в руках и словно нахожусь отдельно от своей плоти.

Сейчас я просто парящая в воздухе душа.

Гай всё так же сидит на мотоцикле, смотря мне в глаза, и нервно дышит. Несмотря на явную злобу, накопившуюся у него в душе, в глазах его по-прежнему отражается невообразимая нежность. Или мне так лишь кажется?

Может, я просто отчаянно нуждаюсь в оправдании?

Может, просто придумываю объяснения его предательству?

– Что ты… – начинаю я, но он меня перебивает:

– Все подробности потом. Сейчас нужно уезжать отсюда. Немедленно.

Я не нахожу в себе сил противиться, когда Гай тянет меня к мотоциклу, почти насильно усаживая на сиденье, и велит держаться крепче. От шока я лишь вцепляюсь в его талию обеими руками мёртвой хваткой, уставившись куда-то в одну точку.

Что он имел в виду? Что происходит? Что я должна делать? Что за глупости он только что выпалил?

Почему я вновь как идиотка доверяю ему?

Гай резко сдаёт назад, заставив меня дёрнуться, и быстро выезжает из укрытия за кустами. Рёв мотора заглушает все звуки на свете. Мы летим на огромной скорости по тихой и почти пустынной дороге, я смотрю вперёд, на длинную трассу, считаю секунды царящей тишины в собственном разуме и не могу перестать видеть перед собой человека, в которого как дура влюбилась. Поверить не могу в то, как жизнь переворачивается прямо у меня на глазах.

Гай вдруг объявился и сообщил, что собирался убить меня всё это время. Назвал моего отца своим врагом. А я всё ещё ничего не понимаю. Я как потерявшийся в толпе ребёнок, которого бросила мама.

И мне страшно признаваться, но я так рада снова видеть Гая, хотя его появление отражается в груди острой болью. Я стала чёртовой мазохисткой.

– Пожалуйста, – наконец осмеливаюсь произнести хоть что-нибудь, – скажи мне, что всё это значит.

Он не отрывает взгляда от дороги, но отвечает мне:

– Мы едем к миссис Майер. Там я тебе всё объясню, обещаю.

Я моментально вспоминаю ту старушку, живущую в лесу, и восхитительное пирожное, которым она меня угостила.

Пытаюсь дышать ровно, гляжу на руки парня и вижу, как костяшки его пальцев побелели от железной хватки на руле. Глаза, которые я наблюдаю через зеркало заднего вида, излучают огромное количество эмоций, но разобрать их у меня просто не получается. С каждой секундой напряжение в воздухе лишь растёт, появляется ощущение какой-то странной тяжести, давящей на меня всем своим весом. Но я терплю и пытаюсь держать себя в руках, хотя сердце в груди колотится как бешеное.

Мы доезжаем до нужного места быстрее, чем я думала, и за всю оставшуюся дорогу Гай не произносит ни слова.

Небольшой деревянный домик стоит среди деревьев в окружении полной тишины и умиротворённости. И я в очередной раз думаю о том, что это место может быть одновременно и безопасным, и достаточно рискованным для проживания в одиночку. Окошко, через которое миссис Майер в тот день нас встречала, плотно закрыто, но внутри горит свет; он протискивается наружу сквозь небольшие щели задёрнутых штор.

Гай вынимает ключ из замка зажигания и в спешке тянет меня за руку, заставляя встать с мотоцикла на твёрдую землю. Под ногами хрустят листья и ветки. Он уверенно и быстро шагает к домику и бесцеремонно распахивает дверь.

Мы мигом оказываемся в небольшом помещении, где пахнет деревом. Но только оказавшись внутри, я в удивлении раскрываю глаза, таращась на Нейта, Зака и Лэнса. Все трое синхронно поворачивают головы в нашу с Гаем сторону. До этого они, видимо, занимались своими делами: Нейт держит телефон с включённым экраном, Лэнс сидит на стуле, опираясь руками на свои бёдра, а Зак стоит около окна, словно выслеживая кого-то; пальцы, покрытые разноцветными татуировками, осторожно раздвигают шторы, образуя щелку.

– Не прошло и сорока лет! – лыбится Нейт, вставая и откидывая телефон на кресло. – Братан, рад тебя видеть. Думал, вас грохнут ещё по дороге сюда.

Гай холоден, поэтому лишь безразлично проходит мимо друга, всё так же держа меня за руку. Парни, в свою очередь, разглядывают меня с нескрываемым любопытством. От этих взглядов становится до жути некомфортно.

– Я знаю, Гай, ты не любишь повторов, но вынужден снова спросить, – вдруг заговаривает Лэнс, встав со своего места. На фоне остальных ребят он выглядит гораздо старше. – Ты уверен в своих действиях? Уверен в том, как перевернётся жизнь после того, что мы все сделаем?

Гай усаживает меня в кресло, его пальцы осторожно поправляют упавшую мне на лицо прядь волос. А потом он оборачивается к другу.

– У меня было два месяца, чтобы откинуть сомнения.

Лэнс кивает, будто всё понял без детальных разъяснений. Лицо его приобретает спокойствие и холодную уверенность. Карие глаза больше на меня не смотрят.

– Ну и сколько лет ты будешь её прятать тут? – присоединяется Зак, подав голос с другой стороны гостиной. – Не обижайся, конечно, но твой план просто ебанутый. Я думал, только Нейт в нашей команде полный долбоёб, а оказалось, что и ты туда же.

– Я не собираюсь прятать её здесь вечно, – отвечает Гай. С замиранием сердца гляжу на то, как он заряжает пистолет, проверяет, всё ли в порядке, и суёт его в кобуру. – Но пока она побудет здесь.

Я слушаю их диалог и тону в болоте замешательства всё глубже и глубже, чувствуя при этом, как мне вполне реально не хватает воздуха. Я в окружении четверых парней, посреди леса, в деревянном домике, где нет никого, кто может меня в случае чего спасти. Мышцы непроизвольно напрягаются. Конечно, вряд ли я со своими навыками сумею одолеть их всех, но сдаваться точно не собираюсь.

– Что происходит? – громко произношу я, пытаясь привлечь всеобщее внимание. – Кто-нибудь мне объяснит?

Все парни поворачивают головы в мою сторону моментально.

– Ты ей ещё не сказал? – удивляется Лэнс.

– Нет, – отвечает Гай. – В детали пока не вдавался.

– Сейчас самое время, чувак, – хлопает Нейт по плечу друга. – Чтобы твоя милая принцесска не натворила всяких глупостей по ошибке.

Когда Гай поворачивается ко мне, я вижу в глазах сожаление. Отчаянно хочу в это верить. Хочу верить, что он всё ещё испытывает нормальные человеческие чувства ко мне.

Но стоит только вспомнить те слова, что он написал в прощальной записке, оставив меня запачканной кровью, как отчаянное желание видеть в нём добро куда-то испаряется.

– Ты посидишь здесь, пока я попробую исправить ситуацию, – говорит он, приблизившись. Я в испуге отодвигаюсь назад. Гай это понимает и хмурится: – Пожалуйста, прекрати меня бояться.

– С чего бы мне не бояться человека, который хотел меня убить? Человека, уже убившего множество людей.

– Хэй, не надо наезжать на нашего друга, крошка, – доносится до меня голос Нейта. – Он вообще-то тебе жизнь спасать собирается. Причём рискуя своей.

– А ты вообще иди в задницу! – кричу я на него, не терпя вмешательств в личный разговор.

Лэнс тяжело вздыхает, потирая переносицу двумя пальцами, Зак издаёт смешок и ухмыляется с таким видом, будто ему действительно смешно наблюдать за нами. Нейт же в удивлении раскрывает рот. Видимо, не ожидал таких дерзких словечек от милой и послушной Каталины, которую они все знали до этой минуты.

– Мне жаль, что всё так получилось, – заговаривает вновь Лэнс, – но дело в том, что…

– Нет, – перебивает его Гай, – я сам ей расскажу. – Он вновь прожигает меня пристальным взглядом, но не осмеливается приблизиться или коснуться меня. – Ты должна сейчас внимательно всё выслушать. В твоей жизни не было ситуации серьёзней, в этом я уверен. – Гай делает паузу. – Мой отец – Вистан Харкнесс. Думаю, ты успела разузнать хоть что-нибудь о нём, раз в курсе об убийствах, которые я учинял. Да, всё так. Я убивал и убиваю людей по сей день, не собираюсь скрывать. – Гай так легко выдаёт мне эти слова, будто отчасти даже гордится этим фактом. Я сглатываю. – Мой отец – глава британской мафии «Могильные карты», и он куда страшнее и меня, и всех членов организации вместе взятых. Прямо сейчас они думают, что по его приказу дочка Кормака О’Райли мертва, что я убил тебя. Но среди некоторых из них появились сомнения. Ты должна побыть вдали от своего дома какое-то время, пока всё не уляжется.

Я не понимаю, что за ересь он выдаёт, и спешу громко переспросить:

– О чём ты вообще? О ком ты говоришь? Какой ещё Кормак О’Райли?

Взгляд Гая становится мрачным настолько, что я теряюсь, с трудом сглатывая.

– Твоего отца на самом деле зовут Кормак О’Райли.

Мне кажется, они собрались смеяться надо мной. Такое ощущение, что привезли меня сюда только для того, чтобы поглумиться над ещё не до конца зажившим сердцем.

Я не нахожу слов, чтобы выразить своё замешательство. Кажется, словно всё происходящее вокруг – чей-то дурной сон, не имеющий ко мне никакого отношения.

– Я… Я не понимаю, – растерянно бормочу. – Что ты…

– Подробности будут позже.

– Нет! Говори сейчас же! Раз уж решил раскрыть правду, так раскрой мне её всю!

Гай тяжело вздыхает, недовольный моей надвигающейся истерикой. Поворачивает голову в сторону друзей. Нейт, Лэнс и Зак как один молчат, уставившись на меня.

– Твой отец возглавлял один из кланов ирландской мафии, – наконец отвечает Гай.

Сперва мне хочется рассмеяться. Громко и истерично.

Но лица вокруг меня остаются непроницаемыми, серьёзными. Всю эту мрачность разбавляет разве что не перестающий ехидно ухмыляться Зак.

Мне кажется, будто я задыхаюсь.

Из-под моих ног вышибает землю. И хоть я сижу, мне всё равно приходится крепче сжать подлокотники кресла, почти впиваясь в обивку ногтями, чтобы не упасть.

Должно быть, вышла какая-то ошибка. Это не может быть правдой. Они просто издеваются надо мной.

– От деталей ты охуеешь, – произносит вдруг Зак. – А сейчас желательно бы тебе оставаться в здравом уме. Так что лучше обождать, цыпочка.

Я ужасно злюсь на него, как злится и Гай, бросив другу угрозу следить за языком в моём присутствии.

– Я… Я просто не понимаю… – Чувствую слабость в конечностях, будто услышанное воздействовало на меня физически. Ощущаю себя так, словно вот-вот упаду без сил. – Не может этого быть… – Не сумев совладать с собой, я вскакиваю с кресла на ноги. – Чтобы вы там себе ни напридумывали, это всё неправда! Что вы от меня хотите? Зачем вы меня сюда притащили? Отвезите меня обратно домой!

– Это невозможно, – тон Гая снова ледяной и с каждой минутой становится всё холоднее и холоднее. – Твой дом – первое место, куда «Могильные карты» отправятся, чтобы всё проверить. Тебя спасла только их полная уверенность в том, что я всё сделал как надо.

– Замолчи! – Слёзы безостановочно текут у меня из глаз. Всё это какой-то кошмар! Просто какой-то кошмар… – Вы не можете держать меня здесь как какого-то зверька!

Мне хочется верить, что в глазах Гая сейчас искреннее сожаление, а не бездушие. Потому что они устремлены на меня мёртвым взглядом, он почти не моргает, сжимая зубы.

– Только рядом со мной ты сейчас в безопасности, – говорит он спокойным тоном. На фоне меня, начавшей истерику, он кажется непоколебимой скалой. – Ступишь хоть на дюйм в сторону, можешь погибнуть. Делай, что хочешь, но я тебя никуда не выпущу. – Тон его голоса такой резкий, что у меня невольно поджимаются ноги. А потом Гай зло сверкает глазами, когда после недолгой паузы добавляет: – Можешь даже думать, что теперь ты моя пленница, если тебе так будет легче смириться с участью.

На глаза наворачиваются новые слёзы, всё вокруг теряет свою естественную форму, расплываясь и стекая, словно краски, которые развели с водой. Руки у меня начинают дрожать, равно как и всё моё тело, надвигается паника.

Я по-прежнему отказываюсь верить в то, что всё это реально.

Гай меня по-прежнему не касается. Он не пытается обнять, утешить, провести рукой по волосам, как обычно поступил бы любой другой парень, желая успокоить свою возлюбленную. Он просто жестоко наблюдает за тем, как я рыдаю, едва не падая на колени от отчаяния. Я не могу поверить в то, что этот парень не так давно целовал меня, заставляя каждую клеточку разжигаться огнём.

– Ты побудешь с Нейтом, – говорит Гай, бросив взгляд на светловолосого друга в углу комнаты. – Приглядывай за ней. Она остаётся под твою ответственность.

– Вот чёрт! – возмущённо стонет в ответ Нейт, взмахивая руками. – Ну блин, серьёзно?! Да какого хрена именно я? Вся движуха, значит, останется на вас?

– Я так сказал, и это не обсуждается.

– Валите тогда скорее! Нехрен меня тут ещё дразнить. – Он толкает ржущего Зака в плечо. – Заткни своё заткно, придурок! Вот так всегда! Я младший, а значит, всю скукотень можно бросить на мои плечи, да? Это дискриминация по возрастному признаку, я считаю! Жалобную книгу мне!

Но Нейта уже никто не слушает. Равно как и я. Его голос сейчас звучит где-то вне моего пространства.

Гай направляется к двери, за ним идут и Зак с Лэнсом. Никто из них больше не смотрит в мою сторону.

А я остаюсь в замешательстве, ощущая мир вокруг себя так, словно вся земля вмиг скрылась за зловещим туманом, и у меня просто не получается найти выход отсюда. Я потеряна. У меня что-то вырвали из груди.

И, вероятно, совсем скоро я окончательно сойду с ума.

Глава 2

За все долгие нудные часы, проведённые наедине с Нейтом в этом домике, я понимаю одно: он никогда и ни за что не расстаётся со своим телефоном.

Вот и сейчас он сидит, уткнувшись в свой гаджет, полностью игнорируя весь остальной мир. Его светлые волосы, как всегда, взъерошены, а яркие голубые глаза изучают дисплей телефона. Кажется, он рубится в какую-то игру для мальчишек. А ведь его оставили приглядывать за мной. И как этот ребёнок с таким справится?

– Нейт, – зову его я.

На моё удивление он тут же переводит взгляд на меня, промычав в вопросительном тоне: «М?» Телефон отодвигает в сторону.

– Дай мне отсюда уйти, – требую я.

Нейт прыскает от смеха.

– Ты такая глупенькая и наивненькая девочка, – почти щебечет он. – Это даже умиляет с какой-то стороны.

– Знаешь, что с тобой сделает полиция, если они узнают, что ты меня тут держал? – Я злюсь, повышаю голос, хотя бы так пытаясь достучаться до него. – Мой дядя – полицейский. Его все уважают.

Глупые попытки, Лина.

В ответ Нейт цокает языком, ухмыляясь, словно я сказала что-то весёлое. А потом он тянется к карману светлых джинсов и достаёт нечто вроде карточки. Я припоминаю, что похожую штуку детально рассматривала в доме Гая пару месяцев назад. Тогда, правда, она была золотистого цвета, а у Нейта – чёрная. В тот день я решила, что это нечто вроде банковской карты, но сейчас детально припоминаю выгравированную на нижней части надпись – Grave Cards.

– Вот эта штучка полностью меня защищает, крошка, – уверенно выговаривает он. – И от остальных бандитов, и от полиции. Так что мне совершенно незачем бояться твоего дядюшки.

– Что это?

– Гай захочет – расскажет сам. – Нейт убирает карточку обратно. – Я боюсь даже пикнуть чего лишнего. Прости.

Снова тайны, недосказанности, обман и издевательства надо мной.

– Это вы убили охранника моего общежития? – спрашиваю я, не терпя долгой тишины в комнате. Мне кажется, это очень разумный вопрос.

Он быстро отвечает:

– Его грохнул Уэйн… Сперва Зайд должен был, но планы поменялись.

– Зайд? – недоумеваю я.

Нейт бьёт себя ладонью по лбу, громко восклицая:

– Оу, да, точно! Я и забыл про Зака и Скотта в одном лице. Зайд у нас любитель менять имена. Придурок думает, что таким образом его сложнее будет отследить. – Не успеваю я выдать хотя бы едва слышное удивление, как парень продолжает: – Нужно было как-то запихнуть тебя домой. Как бы пробраться и грохнуть тебя в твоей же комнате куда легче, чем таскаться по универу, правда? Мы с Гаем отвалили нехило так баблишек вашему декану, чтобы она не обращала внимания на двух новеньких студентов. Я должен был следить за общей ситуацией, не подпускать лишних, пока Гай пудрил тебе мозги. И, кстати говоря, мы едва не обломались, когда твои предки вдруг притащили этого Логана Гелдофа к вам домой.

Я делаю удивлённое лицо, а вместе с тем путаюсь ещё больше.

– При чём тут Логан? – спрашиваю, ощущая, как информация уже давит на внутреннюю часть моего черепа.

Нейт смотрит на меня как на дуру.

– А ты что же, не знаешь, что он – сын босса одного из кланов ирландской мафии?

Растерянно мотаю головой, ужасаясь всему этому с каждой секундой всё больше и больше.

– Ну ни хрена ж себе! Тебе совсем-совсем ничего не рассказали? Даже капелюшечку?

– Что значит босс ирландской мафии? Что имел в виду Гай, когда сказал, что папа…

Нейт меня перебивает.

– Ну смотри, у ирландцев и англичан очень сложные отношения испокон веков. Думаю, ты в курсе, если получала хорошие баллы по всемирной истории. Ну так вот, у всех преступных организаций обычно бывают как союзники, так и противники. И вполне логично, что британская мафия совершенно не дружит с ирландской.

– Мне на это всё плевать, Нейт! – кричу я, не сдержав эмоций. – Какое отношение ирландцы имеют к моей семье? Зачем ты упомянул Логана?

– Как и сказал Гай, твой отец…

– Хватит! То, что он сказал, – полная чушь!

Нейт вздыхает, мотает головой, потом продолжает:

– Было бы это чушью, ничего этого не случилось бы, поверь. Несмотря на то что твой батя отошёл от всей этой хрени с помощью твоего дяди, у него оставались нужные и даже дружественные связи. Твои родители надеялись выдать тебя за Логана, чтобы защитить от «Могильных карт», потому что его семья имеет достаточно много власти. Твой папаша оказался умнее, чем думал Вистан, блин. Сразу заподозрил, что ты можешь быть в опасности после убийства того чела в кампусе. Решил подстраховаться… – Внезапно он замолкает, а потом шлёпает себя по лбу: – Блин, пора бы мне прикрыть варежку!

Нейт вскакивает с дивана и плетётся в другую часть комнаты, словно намереваясь меня теперь избегать. А я не могу шевельнуться.

Кормак О’Райли… Имя, которым не так давно эти парни назвали моего отца.

А Логан Гелдоф – сын ирландского мафиози и его жены, и они дружат с моими родителями.

У меня нет весомых оснований не верить словам Нейта, ведь я так хорошо помню маму и её уверенность, когда она говорила о своём намерении поженить нас с Логаном, чтобы защитить меня.

О боже.

Неужели то, что сказал Гай о моём отце, может быть правдой? Моя семья связана с преступным миром?

По коже проходится холодок, а к горлу снова поднимается ком размером с булыжник, из-за которого мне становится сложно дышать.

– Зачем же они тогда… – начинаю я, но Нейт меня перебивает:

– Не-а, крошка, я больше ни слова не скажу! Я и так сболтнул больше, чем следовало. А по идее, я вообще ничего не должен был тебе рассказывать. Если Гай пустит меня на фарш, это будет твоя вина!

Наверное, оно и к лучшему. Узнай я ещё что-то, и в подробностях, пожалуй, сошла бы с ума.

Подняв взгляд на парня, устроившегося в другой части комнаты, я стараюсь не разрыдаться снова. Как унизительно, как паршиво я себя ощущаю. И как же очевидны эти мои попытки сдержаться.

– Не смотри на меня так, – хмурится Нейт. – Я лишь выполнял свою часть работы. А знаешь, что предусмотрено членам «Могильных карт» за отказ от задания или предательство?

– Так ты тоже…

– Ага. Я тоже у них работаю. Это ведь очевидно. – Горько улыбаясь, он добавляет: – У меня не было выбора. Они мне всё предоставили. Всё, в чём я нуждался: одежда, еда, жильё, деньги… Много денег. Я не мог отказаться.

Вытеснив из души едва показавшееся желание его пожалеть, я сохраняю невозмутимость на лице и почти грубо говорю:

– Но в итоге ты сидишь здесь и помогаешь мне. Видать, тебя не совсем пугает перспектива быть наказанным ими.

Нейт молчит несколько секунд, потом поднимает на меня заметно погрустневший взгляд голубых глаз и отвечает:

– Ну а что мне остаётся делать? Ради своих друзей я готов на всё. Мы ведь одна семья.

Я вспоминаю рассказ Гая. Оказалось, не всё из сказанного им было ложью. Про друзей и их близкие отношения он говорил правду. Нейт боится «Могильных карт», но идёт на риск ради друга. В другом случае я бы растаяла, растроганная, но сейчас другая ситуация.

– Ты хочешь меня как-то задобрить? – мой голос звучит очень резко. Я всё ещё зла, хоть его рассказ и попытался утихомирить мой вырывающийся гнев. – Ты согласился находиться в стороне. Помогать Гаю убить меня. Вы все просто решили врать мне в лицо, а затем воткнуть нож в спину ради денег. Ради бумажек.

Парень меняется в лице, мрачнеет и вдруг встаёт, смотря на меня с какой-то жалостью. Нейт обычно всегда улыбается, но сейчас выглядит очень опечаленным.

– Ты считаешь это бумажками, потому что всю жизнь росла в роскоши и любви. Тебе попросту не понять многих из нас, Лина. Мне подобное испытать не посчастливилось, пока я не встретил «Могильные карты». Харкнессы… они как боги, которые могут взять под свою защиту и крыло любого, кого только пожелают. Находясь под их покровительством, ты, на хрен, забываешь, что когда-то в чём-то нуждался. Уверен, если бы я вернулся туда, обратно, и вновь встретил их впервые, предлагающих мне всё это, я бы согласился снова.

Я качаю головой, но не решаюсь заговорить. Мне кажется, силы уходят вместе с брошенными словами. Я так слаба сейчас эмоционально, что выдавать лишние буквы, составляя из них целые предложения, кажется мукой.

– Слушай, Лина, – начинает Нейт после небольшой паузы, сменив тон на более мягкий, – я не хотел всего этого. Я думал, что просто поучаствую в этом пару дней и забуду тебя как безымянную девушку, и мне не придётся знакомиться с тобой ближе. Я вообще убийствами никогда не занимался. Но Гай… Чёрт! Он по-настоящему запал на тебя. Я предупреждал его ещё давно, потому что всё это начинало становиться слишком очевидным. Вот кто мог предвидеть подобное, а? Он же Кровавый принц! Гроза криминального мира! Его все боятся!

Я не верю ни одному из его последних слов, сохраняя прежнее хладнокровие. Доверять человеку, помогавшему другому меня убить, невообразимо сложно, даже если хочется. При подобных-то обстоятельствах.

Резко встаю и хватаюсь за голову, чувствуя, как она медленно разрывается изнутри. На меня свалилось слишком много информации всего за один день, и мозг находится в состоянии шока, неспособный отфильтровать полученные данные.

Я нахожу часы, висящие на стене. Через полчаса моя семья придёт меня будить и обнаружит, что их любимой дочери нет в постели. Я уже вижу ужас на лице мамы, нервные шаги отца, звонки в полицию, вызов Джозефа… Но всё это не будет иметь смысла.

Я не верю в слова о папе, и не поверю, пока мне не предоставят настоящие доказательства.

– Я могу предупредить родителей? – спрашиваю я.

Нейт издаёт смешок.

– Нет. Прости, крошка, но никаких звонков отсюда. Это пока единственное место, благодаря которому ты ещё жива. Нельзя высовываться и выдавать наше местоположение.

– Мои родители поднимут на уши весь Сиэтл. – Хочу, чтобы моя угроза звучала грозно, но понимаю, как она вместо этого глупа. – Они будут искать меня везде.

– Вистану хватит денег утихомирить всех за считаные секунды. – Нейт заглядывает наружу, отодвинув край штор. – Если Гай не сможет убедить всех, что с тобой покончено, то, вполне вероятно, твоими поисками и в самом деле займётся полиция. Вот только они приведут тебя не в дом, в тёплую постельку, а прямиком в поместье Харкнессов или, того хуже, в Королевство.

Не успеваю я поинтересоваться, что он имеет в виду под «королевством», как в окно снаружи ударяет свет от фар, а потом и до ушей доносится шум автомобиля, приближающегося к домику. У меня замирает сердце от страха.

– Оставайся на месте, – бросает мне Нейт.

Он суёт руку за спину, приподняв толстовку, и я в ещё большем ужасе округляю глаза, смотря на пистолет, который Нейт достаёт. Видеть оружие, предназначенное для убийства людей, не вошло в привычку даже после того, как я увидела такой же пистолет у Гая.

– Что ты…

– Тихо, крошка. Я просто проверю, кто это. А предосторожность никогда не помешает.

Нейт внимательнее приглядывается к подъезжающей машине, оружие в его руке издаёт щелчок; кажется, он заряжает его. Но вдруг свободно выдыхает, вновь спрятав пистолет.

– Повезло, – сообщает мне парень. – Это всего лишь Уэйн.

И сразу после его слов в домик действительно входит Уэйн. Его песочного оттенка волосы беспорядочно взъерошены, грудь быстро вздымается, губы плотно сжаты. Я не замечала раньше, но его глаза гораздо светлее глаз Нейта. Они больше серые, чем голубые, и вместе с остальными острыми чертами лица выглядят даже пугающе. В последний раз я видела его на той встрече друзей в кафе, куда меня пригласила Софи.

Убийство охранника – именно его рук дело, и мне становится не по себе ещё больше от его присутствия.

– Привет, чувак, – пожимает руку друга Нейт.

– Ага. – Уэйн кивает ему, а затем бросает на меня уничижительный взгляд. – Где все остальные?

– Отъехали в город, чтобы разобраться в этой хрени. Хотя хрен у них что выйдет, я в этом не сомневаюсь.

– А она? – кивает в мою сторону Уэйн. – Что Гай решил по итогу делать?

– Она пока останется здесь. Под моим, скажем так, крылом.

Я стараюсь игнорировать их переговоры, устремляя взгляд к окну. Оно закрыто шторами, но жуткое ощущение, словно кто-то там может спокойно наблюдать за нами, меня никак не покидает. Я пытаюсь привести дыхание в норму, когда отвожу взгляд, и замечаю, как надо мной нависает Нейт:

– Слушай, тебе, наверное, надо поспать.

– Не хочу спать, – отрезаю я.

– Я тебя не спрашиваю. – Он глупо улыбается. – Ты выглядишь так, словно всю ночь танцевала, затем влила в себя целый ящик коньяка и теперь отходишь от похмелья. Правда, поспи. Можешь не беспокоиться. Если что, я за тебя горой… А то Гай с меня шкуру сдерёт.

Я делаю вид, что мешкаю, словно раздумываю над его предложением, но в итоге всё же соглашаюсь. Мне действительно не помешает вздремнуть. Но вот смогу ли я заснуть после всей той информации, что неожиданно на меня свалилась?

Нейт раскрывает для меня одеяло на стоящей в углу кровати. Мне не хочется доверять им настолько, чтобы добровольно погрузиться в сон, но веки так тяжелы, что, едва я ложусь, как они смыкаются, и весь мир становится чёрным.

* * *

Не знаю, сколько времени я проспала, но небо, едва видимое через щели штор, окрашено в голубой, запачканный оранжевыми и розовыми оттенками. Значит, утро уже наступает.

И сквозь дремоту я слышу разговор. Несколько мужских голосов, заставивших меня раскрыть глаза. Подушка едва позволяет привстать; она такая мягкая, что расставаться с ней после приятной дремоты совсем не хочется.

– Ну не томи, чувак! – нетерпеливо произносит Нейт. – Как всё прошло?

Голос Гая заставляет сердце сжаться в комок:

– В доме собралась вся верхушка. Юстас, Стивен, Байрон, все остальные.

– А Королевство в курсе?

– Сомневаешься, что отец не доложил обо всём сразу, как Серебряные пришли к нему со своими подозрениями?

Нейт решает промолчать, видимо, поняв, что его вопрос был глуп.

– Ну, блядь, – слышу я голос Зайда. – Дело реально хуёвое, если так посмотреть. Они все в курсе.

– Ещё нет, – отрицает Гай. – Они не уверены. Это только подозрения. Каталины дома нет, это главное, а значит, даже если отец уже отправил за проверкой людей, они никого не обнаружат.

– Допустим. Но что потом? – снова спрашивает Нейт. – Что теперь-то делать? Это с самого начала дохлый номер. Ты же это понимаешь, чувак. Ты не можешь держать Лину здесь вечность, рано или поздно Вистан узнает, где она.

Гай поворачивает голову в мою сторону. Я просто не успеваю сделать вид, что не подслушиваю их. Он сохраняет невозмутимое выражение лица, нахмуренный, сосредоточенный, вечно размышляющий. Мне кажется, в его душе нет никакого покоя.

– О, смотрите, кто это у нас проснулся, – шуточно машет мне рукой Нейт.

Я не отвечаю, слишком занятая тем, что смотрю в зелёные глаза, прожигающие во мне дыры. Кто бы мог подумать, что глаза, в которых я хотела остаться навсегда, всё это время смотрели на меня как на жертву.

У небольшого деревянного стола устроились все пятеро: Гай, Нейт, Лэнс, Уэйн и Зайд. Я как никогда ощущаю всю неловкость, которой пропитался воздух.

Гай идёт в мою сторону, и я усердно делаю вид, что меня это не волнует.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.

Какой абсурдный и жестокий вопрос.

– Как сам думаешь? – резко выговариваю я.

– Прости. – Хоть он и просит прощения, голос всё равно звучит грубо, словно это я провинилась перед ним. – Я не думал, что дойдёт до такого. Но я сделаю всё, чтобы тебя защитить. В этом даже не сомневайся.

– Как же ты защитишь меня от себя?

Мой вопрос застаёт парня врасплох, и он тут же сжимает губы, словно не зная, что ответить. Друзья Гая за его спиной, видимо, понимают, что дальше последует личная беседа, поэтому я слышу, как Лэнс громко произносит:

– Выйдем-ка на улицу, ребята. У меня к вам разговор.

Все выходят из домика, оставляя нас с Гаем наедине. Во мне борются два противоречия: мне страшно и спокойно.

– Где миссис Майер? – спрашиваю я серьёзным как никогда голосом. – Вы и её убили?

У него искажается в отвращении лицо, морщатся брови:

– Нет. Я не стал бы…

– Значит, чья-то жизнь для тебя неприкосновенна, а чью-то можно просто забрать, когда тебе захочется?

– Ты ничего не понимаешь, Каталина. Ты всю жизнь провела в неведении. Росла в окружении цветов и бабочек.

Злость вскипает в крови, бурлит в венах.

– Ну уж прости, что я не понимаю вашей работы! Работы, подразумевающей под собой преступления! Ты всё время мне врал, использовал в свою пользу моё незнание о том, что есть такие ужасные люди, как ты! А сейчас держишь меня здесь под дурацким предлогом защиты!

– Ты не можешь обвинять меня в том, в чём у тебя нет должных знаний.

– Я вполне могу обвинять тебя в том, в чём достаточно убедилась!

Он нервно и громко дышит. Его грудь резко вздымается. Возможно, я провоцирую его. Кто знает, на что способен человек, который наравне со своей семьёй возглавляет опасную преступную организацию? Что остановит его от очередного убийства? Может, он передумает меня спасать?

Я вспоминаю о Логане, о происхождении которого мне рассказал Нейт.

– Вот почему ты так отреагировал, когда я рассказала тебе о Логане, после того как сбежала с тобой, – говорю я, и Гай в удивлении поднимает взгляд. – Ты понял, что мои родители собрались защитить меня. Это могло помешать твоим планам.

Он не спрашивает, откуда я знаю об этом.

– Лучше бы ты не воротила нос в тот день и послушалась их, – хмурится Гай. – Если бы вышла за Гелдофа, оказалась бы под надёжной защитой. И мне пришлось бы отступить ещё тогда.

– Собираешься на меня всё свалить?

– Нет. – Он тяжело вздыхает, а потом опускает голову. – Нет, я просто… Если бы я был умнее, я бы многому не позволил случиться.

– Ничего не изменит того, какой ты ужасный человек.

Гай мотает головой, совершенно не соглашаясь со мной.

– Если бы я был так ужасен, как ты обо мне думаешь, Каталина, вряд ли ты сидела бы сейчас здесь. Я бы исполнил свой долг. Но во мне не нашлось силы даже на то, чтобы коснуться тебя. Использовать твоё тело оказалось мне не под силу. А я ведь был так уверен в себе, мой отец возложил на меня такое важное поручение, а я предал свою семью.

У меня, наверное, по его расчётам, должно дрогнуть сердце. Наверняка именно этого он и ожидал, когда решил поведать мне столь душещипательную историю.

Но я не хочу вестись.

– Говори что хочешь, Гай… Но, так или иначе, ты поступил отвратительно. – А потом, стискивая зубы, я почти выплёвываю: – Ты отвратителен. Целиком и полностью.

Он отшатывается словно от огня. В глазах вспыхивает нечто такое, что я ещё ни разу в них не видела. Может быть, это страх, отчаяние, желание услышать ровно противоположные слова из моих уст. Из уст девушки, которая казалась ему бесхребетной. Наверное, он уверен был в том, что я его с ходу прощу.

Но боль, которую Гай принёс в мою жизнь, так легко не забудется. Сердце, которое он разбил вдребезги, так скоро не восстановится. Так что он должен помучиться так же, как и я в своё время. И пусть это прозвучит жестоко, он заплатит за раны, нанесённые мне.

Гай отходит от меня. Больше не собирается давить на жалость. По крайней мере, так мне кажется.

– Думай, как хочешь, Каталина. Я не стану унижаться перед тобой. Я никогда ни перед кем не унижаюсь.

И с этими словами жестокий и уверенный в себе Гай Харкнесс выходит из дома, а я остаюсь сидеть и думать: друзья ли они все мне или самые страшные враги, и что я могу сделать, чтобы сохранить себе жизнь?

И самое главное: правда ли всё то, о чём мне рассказывают?

Глава 3

Гаю едва хватает воздуха.

И хоть снаружи он всегда кажется собранным и спокойным, в душе разгорается целый пожар. Особенно в эти минуты. Он делает незаметные для остальных длинные вздохи, собирая в себе спокойствие по крупицам.

Обычно в такие моменты ему очень помогает холодный душ или ванна, полная ледяной воды. Так отец приучал Гая к потере всех чувств разом. Ведь мало на что отвлекаешься, когда тело коченеет, и единственное, о чём думаешь, – как бы не умереть в этой чёртовой воде.

Однако злится Гай сейчас вовсе не на Каталину. Нет, он попросту не может на неё злиться, ведь она, по сути, права. Назвав его отвратительным, девушка лишь констатировала факт, ничего больше. Уху Гая её слова не показались оскорбительными, он слыхал о себе выражения и похуже.

Его злит собственная беспомощность.

Раньше ему приходилось сталкиваться с проблемами, требующими исключительной жестокости, и сейчас уму непостижимо, почему он не может поступить ровно так же, как и всегда. Мысли о беспомощности совершенно не сочетаются с его происхождением – он один из главных принцев криминального мира внутри Штатов и за их пределами. Наследник целого преступного царства. Сомнения стоит откинуть прочь.

– Ты уверен, что это место надёжно? – слышится голос Лэнса, едва протискивающийся сквозь громкие мысли в голове.

Лэнсаму Вэлдону двадцать шесть лет. Самый старший из всей этой компании, он всегда выступал советчиком друзьям, казался им самым рассудительным и умным. Человеком, которому можно доверить свои проблемы и получить помощь. Нейт с Зайдом иногда достают его шуточной кличкой «Мудрец».

А ещё когда-то он входил в число «Могильных карт», имел чёрную карту и работал на той же должности, на которой сейчас Уэйн – наёмным убийцей.

Гай прочищает горло, прежде чем ответить:

– Пока что.

– И что потом?

Он переводит взгляд на Нейта с Зайдом, которые в сторонке горячо обсуждают последние новости в мире гоночных машин. Зайд Парсá всегда был истинным фанатом гонок и крутых тачек. Отчасти из-за этого он ещё в пятнадцать начал угонять их и весьма успешно, пока не натолкнулся на «Могильные карты», которым захотелось прибрать такого талантливого молодого человека к рукам.

– Вы! – прикрикивает Гай, привлекая внимание друзей. – Зайдите в дом. Следите за Каталиной, пока меня нет рядом.

– Ладно, – хоть и цокнув, но с ходу соглашается Нейт и бежит к двери, широко распахивая её.

Зайд с бутылкой пива в одной руке и зажжённой сигаретой в другой следует за ним.

– Пока есть хоть малейший шанс оставаться незамеченными, я им воспользуюсь, – продолжает Гай, сжимая кулаки до побеления костяшек. Его ладонь, принесённая в жертву, уже не нуждается в бинте, рана затянулась, оставив лишь шрам: лезвие в ту ночь вошло слишком глубоко, чтобы забрызгать простыню и ноги Каталины кровью.

– А что ты будешь делать, когда Вистан придёт за ней? – В глазах Лэнса зажигается волнение. Он всегда волновался за ребят как за младших братьев. – Ты ведь знаешь своего отца. Знаешь, что рано или поздно он найдёт её.

Гай уже злится. Ему всё кажется, что Лэнс попросту на него давит. А ведь он не просил его встревать в это дело. Ответственность теперь словно душит за горло, снова напоминая о том, что его собственные ошибки могут вылиться другу большими неприятностями.

Лэнс отошёл от дел ещё два года назад, когда связал жизнь с Софи. Он обещал своей невесте полностью измениться, создать настоящую семью, завести ребёнка… Но увидев однажды изменившееся лицо Гая, его повадки и действия, совершенно отличные от прежних, Лэнс всё понял. Название всем этим метаморфозам – любовь. А ведь он на своём примере знает, как сильно любовь способна менять человека, вплоть до неузнаваемости.

– Ты всё ещё можешь развернуться, Лэнс. – У Гая сжимаются зубы от попыток говорить серьёзно. – Можешь уйти прямо сейчас. Пока ещё не поздно.

Тот отрицательно качает головой.

– Нет, парень. Разве можно отвернуться от семьи? Разве так бы ты поступил, если бы дело касалось меня? Или любого из нас… – Рука Лэнса ложится на плечо Гая, карие глаза полны доброты. – Я всегда буду прикрывать тебе спину. Что бы ни случилось.

Если бы Гай Харкнесс не был Кровавым принцем, он бы обязательно сейчас улыбнулся. Искренне, добродушно и широко. Если бы отец не вдалбливал в его голову с самого детства убеждения о том, что настоящие мужчины не показывают эмоций, они не плачут, не должны разбрасываться улыбками со всеми подряд, всегда холодны ко всему, что выходит за пределы семьи, то на красивом лице Гая сейчас заиграл бы самый настоящий блеск, который бывает, когда человек искренне счастлив.

Но, разумеется, таких глупостей он себе позволить не может. Он и без того достаточно натворил.

– Спасибо, – звучит лишь из его уст.

Совсем близко раздаётся удар и глухой рык, похожий на звериный. Оба парня поворачивают головы, встречая недовольного и почти свирепого Уэйна.

– И всё это ради какой-то девчонки? – Он огибает лестницу, едва ли не выпускает пар из ушей. – Твою мать, Гай! Ты, кажется, не до конца осознаёшь, на какое дерьмо согласился!

Гай вздыхает:

– Никто не сознаёт всю серьёзность ситуации лучше, чем я сам, Уэйн.

– Ты просто рехнулся! Из-за этой сучки ты просто потерял свои мозги!

Повторять дважды не приходится: Гай реагирует моментально. Его руки цепляются за края куртки Уэйна и впечатывают друга в деревянную стену домика. Приложи он чуть больше сил, вполне мог бы разбить ему череп.

Удивительно, на что способна любовь. Даже самых близких друзей ей подвластно настроить друг против друга.

– Ещё раз выскажешь нечто подобное в её сторону, и я забуду про то, что ты мой друг, – зло шипит Гай. – Размажу тебя по этой стенке за долю секунды.

– Парни, хватит, – встревает Лэнс, отталкивая его от разъярённого Уэйна. – Если мы хотим разобраться со всей этой историей, мы должны держаться вместе. Вместе решать эту проблему, а не бросаться друг на друга, ясно?

Гай выпускает куртку из рук, в какой-то мере освободив друга. Уэйн бросает в его сторону испепеляющий взгляд, поправляет свою одежду, дышит слишком громко и, чётко выговаривая слова, произносит:

– Однажды ты пожалеешь… Пожалеешь о том, что решил так рискнуть ради неё. Она докажет тебе, что не стоит этого. Теперь молись, чтобы это случилось до того, как это тебя погубит.

Может быть, в его словах есть смысл. Но Гай эти предположения решает проигнорировать.

* * *

Я поражена, зла, полна ненависти. А ещё растеряна и пребываю в самом ужасном состоянии, которое у меня когда-либо было.

Прошло по меньшей мере полчаса после того, как Гай вышел на улицу, и я осталась сидеть дома одна. Мне хочется выпрыгнуть из окна, попытаться улизнуть, но Нейт и Зайд, наверняка по приказу Гая, вернулись в дом гораздо раньше, чем я успела морально себя подготовить к побегу.

И теперь, пока я всё ещё поражена, зла и полна ненависти, они развлекают себя как могут. А именно – игрой в «Правду или действие».

– Ну, каким будет твой выбор, придурок? – лыбится Нейт, потирая в любопытстве подбородок.

– Хуй с ним! – Зайд откидывается всем телом на кресло, принимая вальяжную позу. Цепи на его поясе сверкают и звенят. – Давай «правду».

– Ты пробовал сам себе отсосать?

У меня от шока глаза едва не лезут на лоб, но я всеми силами держу себя в прежнем положении, не выказывая никакого удивления или подслушивания этих грязных разговоров.

Зайд коротко смеётся:

– Ты думаешь, мне приходилось бывать в настолько отчаянном положении?

– Чувак, ты всю жизнь спишь с какими-то экзотическими шлюшками, даже не проверяя, здоровы ли они вообще, – в голосе Нейта чувствуются нотки отвращения. – А они могли что-то подцепить от кого угодно. Даже, блин, от вонючего бомжа, кто знает. Так что от тебя, чувак, можно всё что угодно ожидать.

Мне хочется встать и уйти отсюда, чтобы больше не слышать ничего подобного. Но я продолжаю сидеть.

– Оу, мы смутили нашу крошку, – нараспев произносит Нейт, обратив внимание на мои, вероятно, красные щёки. – Слушай, чувак, нам реально лучше держать язык за зубами рядом с ней. А то ты Гая знаешь, прихлопнет нас обоих и глазом не моргнёт.

Зайд бросает в мою сторону взгляд тёмных глаз и крутит пальцем пирсинг у себя на губе. Мне кажется, он о чём-то задумался.

– Может, она присоединится к нам? – вдруг предлагает он.

Нейт начинает сиять, будто только этих слов и ждал:

– Вау, идея хороша. Всё равно ей нехрен делать… – Его голубые глаза ожидают ответа, когда он смотрит на меня. – Ты как, крошка, согласна?

– Вы оба – идиоты, – бурчу я, не веря своим ушам.

Неужели они всерьёз полагают, что я сейчас настроена на дурацкие игры? Тогда они ещё глупее, чем я о них думала.

Скрестив руки на груди, я отворачиваюсь к стене, почти сворачиваясь калачиком в своём кресле. Мне здесь удобнее всего. А ещё так меньше боли, пожирающей меня изнутри.

– Так и скажи, что тебе слабó, – хихикает Нейт. – Что тебе слабо сейчас встать, пойти на улицу и дать Гаю по лицу. Ну, пощёчину. Причём жёсткую.

Мне стоило бы проигнорировать двух глупцов, решивших меня подставить, но вместе с удивлением ко мне подкрадываются мысли о том, как же всё-таки заманчиво это звучит. Я могла бы даже обзавестись убедительным оправданием: меня так поступить заставили два придурка.

Почему нет, чёрт возьми? Конечно, прежде я никогда не давала никому пощёчину, но всё бывает в первый раз.

Я уверенно встаю с кресла.

Нейт с Зайдом заметно оживляются, прочитав о намерениях на моём лице.

– О, ща будет веселье! – Блондинистый засранец потирает в предвкушении ладони, мигом подлетев к двери и открывая мне её. – Только после вас, мадам.

Я выхожу из домика на улицу, вдыхая обогащённый кислородом свежий чистый воздух леса и щурясь от яркого солнца. Где-то на верхушках деревьев поют птицы, уже наступило раннее утро.

Гай, Уэйн и Лэнс стоят в стороне и ведут переговоры, окутанные сплошной тайной. Я делаю глубокий вдох, сжимаю кулаки, но напряжения не показываю больше никак. Они нас замечают сразу. Встретившись со мной, зелёные глаза наполняются крайним негодованием, а голос их обладателя велит мне на повышенном тоне:

– Каталина, возвращайся в дом. Сейчас же.

Но я уже стою прямо перед ним, пройдя мимо Уэйна и Лэнса. И моя ладонь приподнимается, успевает замахнуться, а потом и с громким хлопком соприкоснуться с его щекой.

В общем, я даю пощёчину Гаю Харкнессу.

Как сказал Нейт, грозе криминального мира. Кровавому принцу. Сыну лидера могущественной британской мафии «Могильные карты». Наверное, по их законам, за подобные распускания ручонок мне грозит смерть, расстрел, отсечение этих самых ручонок. Но мне не страшно. Ни капли.

Гай поворачивает ко мне полное замешательства лицо. А я гадаю: интересно, кто-нибудь когда-нибудь бил его по лицу? Вероятно, нет. Или не настолько сильно, чтобы оставить следы. Ведь его лицо совершенно, идеально, красиво, и даже если я его ненавижу, пытаться отрицать этот факт было бы глупо.

Лэнс с Уэйном рядом с ним растеряны не меньше, чем сам Гай.

– Ты заслужил, – закрепляю я свои действия словами, а потом резко разворачиваюсь и иду обратно в дом, попутно вспоминая и наслаждаясь его униженным видом.

Гай возвращается внутрь уже через десять минут после того, как я врезала ему по лицу. Хотя, врезала это громко сказано. Просто шлёпнула.

К этому моменту я снова сижу в своём кресле, игнорируя и Гая, и обсуждающих происшествие и ржущих в сторонке Зайда с Нейтом, и остальных вошедших парней. Но потом Гай вдруг становится чернее тучи, щёлкает пальцами и грозно выговаривает:

– Все вон отсюда.

Ему беспрекословно подчиняются. Даже Лэнс, который всегда казался мне гораздо старше его.

А вот сердце у меня в груди неспокойно переворачивается. Ему становится там тесно, пока я смотрю на то, как деревянная комнатка пустеет, оставляя меня наедине с обладателем жестоких зелёных глаз. Гай идёт в мою сторону.

– Не приближайся ко мне, – шиплю я, как опасная змея. – Клянусь, если ты сейчас попытаешься меня ударить в ответ…

– Ты думаешь, я способен ударить тебя, милая девочка?

Мне приходится пару раз моргнуть и качнуть головой, чтобы не начать таять от произнесённых им слов. Я продолжаю злиться. Должна продолжать.

Это какой-то трюк, какой-то абсурд. Он просто хочет отвлечь меня.

– Да. И в ответ на это я попытаюсь тебя убить, – отвечаю, прекрасно понимая, что блефую.

Он, наверное, тоже это понимает.

Гай склоняет голову набок, наблюдая за мной с интересом. Цепочка на его шее качается, крестик блестит в свете лампочки. У него такие широкие плечи, такая стройная и подтянутая фигура, такие потрясающие руки… Ну не может жестокий убийца выглядеть так совершенно. Это просто нечестно.

А ещё не могут руки, убивающие людей, касаться меня так, как касался моего тела Гай в тот вечер.

– Я не удивлён. – Он скрещивает руки на груди. Сейчас рукава чёрной рубашки закатаны, поэтому я вижу татуировку распахнувшего крылья Феникса чуть выше запястья. – Меня многие пытались убить. Ты не первая и не будешь последней.

– Но они, вероятно, делали это с другими намерениями. А я попытаюсь сделать это, потому что тебя ненавижу.

У Гая темнеют глаза. Лицо мрачнеет.

– А ты уверена в своей ненависти? – спрашивает он так, будто его это действительно волнует. – Разве согласилась бы тогда выйти со мной на улицу, когда могла закричать и позвать своих папочку с мамочкой? Почему же ты этого не сделала?

Я не могу выдать и слова. Я забыла, как говорить.

Он прав.

Почему я этого не сделала?

– Я уверена в своей ненависти. А тогда… я просто не знала, что делать. Ты ожидал чего-то другого?

Он приоткрывает рот, потом вдруг закрывает его, смотрит куда-то в одну точку, словно задумывается, а затем качает отрицательно головой, произнося:

– Нет. – Его взгляд кажется мёртвым, но на меня он не смотрит. – На самом деле, не ожидал ничего другого.

Издав нервный смешок, я хочу наорать на него, но передумываю. Мне хочется сохранить оставшиеся силы. Они могут понадобиться в любую минуту.

– Что случилось с миссис Майер? – спрашиваю я, мельком глянув на висящие фотографии в рамочках с пожилой супружеской парой, которые я достаточно изучила, пока сидела и убивалась в своём уголке.

– Она умерла, – в голосе Гая чувствуется горечь, а я поражаюсь тому, что он может грустить из-за чьей-то смерти. – Спустя пару недель после того, как мы с тобой сюда заезжали.

– От чего? – у меня подрагивает голос.

– Рак крови, как оказалось. Последняя стадия.

У меня сжимается сердце от таких резких слов. Но вспоминая то, как миссис Майер с воодушевлением говорила о своём муже и о том, как желает скорейшей с ним встречи, я успокаиваюсь. Хотя бы немного.

– Мне жаль, – произношу я тихо. И говорю чистую правду.

– В самом ли деле?

Его вопрос удивляет меня.

– Она не сделала мне ничего плохого, и…

– Это уже как посмотреть, Каталина. Она знала, кто я. Всё, что я тогда рассказывал тебе о маме, о нападении на неё, на защиту со стороны Майеров… Всё это было чистой правдой. И, разумеется, она прекрасно знала, кто я. Но не сказала тебе. Не предупредила. Продолжаешь ли ты сочувствовать теперь?

Я молчу, не понимая, что именно Гай хочет этим сказать. Пытается разбудить во мне ненависть ко всем, кто когда-либо со мной сталкивался после его появления в моей жизни?

– Тебе не удастся сделать меня монстром подобно себе, – говорю я зло.

– Мне и не нужно, – отвечает он, не отрывая взгляда от моих глаз. – Ты сделаешь всё сама.

У Гая звонит телефон. Я замечаю, как его лицо мимолётно искажается в неприятном удивлении и напряжении, когда он смотрит на экран. Тем не менее звонок принимает.

– Да, Дианна? – отвечает Гай сестре, бросив на меня предостерегающий взгляд. Наверное, просит молчать и не издавать никакого шума. – Я сейчас еду в Шорлайн с Нейтом.

Меня передёргивает, когда я вспоминаю, что говорила с ней, что сидела с ней за одним столом и ужинала в то время, пока и она, и её отец хватали столовые приборы кровавыми руками. Весь их роскошный дом был построен на крови.

Что, если и наш тоже?

– Я сейчас очень занят. – У Гая меняется тон. Теперь он гораздо грознее и серьёзней. – Неужели это не может немного подождать? – Его глаза снова устремляются в мою сторону, в них видно волнение. – Ладно, хорошо. Я буду там, как освобожусь. Жди меня.

Он убирает телефон от уха и смотрит на меня выжидающе, будто ждёт каких-то слов. Но вместо того чтобы довести дело до конца, Гай говорит мне:

– Мне нужно отъехать на какое-то время. На свадьбу Дианны.

Я бросаю на него безразличный взгляд:

– Ну и иди.

– И ты даже не поинтересуешься, опасно ли мне туда являться?

– Мне плевать на то, что с тобой будет, – убедительно вру я. – Можешь валить.

Лицо Гая от моих слов не меняется. Он по-прежнему холоден, пока меряет меня взглядом, глаза полны спокойствия. Словно каждый день ему твердят, что его жизнь ничего не стоит и что людям было бы гораздо легче жить после его смерти. Хотя, не сомневаюсь, такое ему уже точно говорили.

Например, его жертвы.

– Я так и думал.

Гай направляется к двери. Но прежде чем исчезнуть за ней, он поворачивается ко мне и говорит:

– Нейт побудет с тобой. А я постараюсь вернуться как можно скорее. Надеюсь, ты не наделаешь глупостей.

Надейся – думаю я, но ничего ему не отвечаю.

Глава 4

Глядя на то, как Гай кладёт свой пистолет на бардачок машины Лэнса и проверяет обойму, я задерживаю дыхание.

Никто не знает, что я тайком выглядываю наружу, совсем слегка раздвинув шторку, а иначе мне бы влетело. Потому что, как мне сказал Нейт, нельзя оставлять окна открытыми, делая себя легкой целью. Однако я сомневаюсь, что кто-то сидит снаружи и поджидает удобного момента, чтобы снести мне или одному из них черепушку.

Никогда не признаю этого, но… я волнуюсь. Не за себя. За Гая. Сама не знаю почему. Ведь на это совсем нет разумных причин. Я его ненавижу. Должна ненавидеть. Он желал моей смерти, а я даже не понимаю за что.

Он вдруг смотрит на меня через стекло. Слишком резко, слишком пронзительно. Кивает, стискивая зубы, будто одним взглядом хочет сказать, что с ним будет всё в порядке. Будто знает моё истинное отношение к его поездке.

Когда Лэнс садится за руль, Гай остаётся на пассажирском сиденье, Зайд и Уэйн – на задних креслах. Так они вчетвером и исчезают из поля моего зрения. Я лишь несколько минут спустя понимаю, что почти не дышу. За спиной громко захлопывается дверь, и в домик входит Нейт.

– Ну, короче… – Он потирает ладони, подходя ко мне и снова задвигая шторы. – Дурочка, разве я тебе не сказал, что так делать нельзя?

– Я просто…

– Подглядывала за пятью горячими мужиками, я понял. Но могла бы так из-за этого не рисковать.

Я не собираюсь спорить и отвечать на его шутки, потому что слишком для этого устала.

Нейт плюхается на кресло у дальней стены, рядом со входом, смотрит на меня каким-то смиряющим взглядом, сцепляет пальцы в замóк.

– У меня тут новость, – говорит он. – Моя девушка хочет сюда приехать. И прибудет уже через пару минут.

У меня поднимаются брови:

– Твоя девушка? Зачем?

– Написала мне сообщение, что поймала такси, – в его голосе чувствуются лёгкие нотки раздражения. Однако, когда Нейт злится, он звучит совсем не так, как злящийся Гай. Не так устрашающе. – Такая же чокнутая попа, как и ты.

Ничего не понимая, я всё смотрю на него и ожидаю ещё каких-то слов. Потому что, как мне кажется, Нейт не просто так вдруг начал это обсуждать со мной.

– Ты её знаешь, – и в самом деле продолжает Нейт. – Познакомилась с ней прямо у вас дома.

Я морщусь, пытаясь припомнить. Единственный незнакомый мне человек, с которым я впервые встретилась дома, это…

– Моника? – расширив глаза, спрашиваю я. – Моника – твоя девушка?

– Бинго! – щелкнув пальцами, глупо улыбается мне Нейт. Однако по лицу видно, как ему неловко было признать этот факт. – Ну типа того. Да… Эм… В общем…

– То есть и Моника одна из вас? Она в той же команде желающих прикончить Каталину?

Я чувствую, что недоумение во мне сменяется на гнев и раздражение. Надо же… Та милая девушка-горничная, которую я встретила в своей комнате моющей полы… Она одна из ножей, воткнутых мне в спину.

Сколько ещё сюрпризов предстоит получить в будущем?

– Моника не хотела в это влезать изначально, – говорит Нейт, словно это должно было меня успокоить. – Но Вистану плевать на чьи-либо желания. Нужна была молодая девушка, которая сумеет втереться к тебе в доверие и находиться внутри вашего дома, чтобы докладывать о твоём местоположении и подталкивать к встречам с Гаем. Моника совершенно случайно попалась Вистану под руку. Мы не смогли ничего сказать против.

Я вспоминаю, как она с улыбкой внушала мне, что Гай – отличная партия для меня… Какой же идиоткой я была, когда направо и налево впускала в свою жизнь посторонних людей.

– Наверное, она едет сюда, чтобы извиниться, – снова заговаривает Нейт. – Это очень похоже на мою крошку.

– Заткнись, а то меня сейчас вырвет. – Я морщу нос, плотнее прижимая ноги к груди в кресле. Мне больше никогда не захочется отсюда вставать и делать вид, что жизнь меня ещё устраивает. – Я скажу ей, что простила, но на самом деле это будет ложью. Говорю тебе, просто чтобы знал, что простить такое невозможно.

У меня всё ещё болят глаза. Я выплакала столько слёз, что мне кажется, если собрать их в одном месте, получится большой солёный океан. У меня дрожат руки. У меня раскалывается голова.

Я не знаю, что мне делать дальше. Жизнь разорвана на две части. Мне нужно построить мост или найти иголку с нитками: чтобы пересечь это расстояние или сшить воедино две разорванные части и вернуться в прошлое. Я хочу кинуться в объятия мамы и папы. Вероятно, мне лгут насчёт них.

Может быть, это всё какая-то жестокая игра, а я её жертва?

Откинув плед на пол, я сажусь в позе лотоса.

– Нейт, скажи мне, что сделал мой отец. За что именно Гай считает его своим врагом?

Он вздыхает. Но кажется, ему вовсе не хочется снова увиливать от моих вопросов. Нейт проводит пятернёй по светлым волосам и начинает говорить:

– Блин, ладно. Я скажу. Не из-за твоих щенячьих глазок, а просто… Мне невыносимо держать это в тайне от тебя. Наверное, ты всё-таки должна знать. Вопреки тому, что Гай пока этого не хочет.

Я в нетерпении устраиваюсь удобней.

– Ну, в общем, твой батя несколько лет назад… – Он делает паузу, поднимает на меня голубые глаза, будто для того, чтобы удостовериться, что я всё ещё слушаю. – Около семи лет назад твой отец… Уверена, что хочешь, чтобы я продолжил?

– Нейт, – давлю на него я.

Он снова вздыхает, на этот раз тяжелее и протяжнее. Я начинаю теребить пальцами собственное плечо.

– Твой отец изнасиловал и убил мать Гая около семи лет назад, – наконец выдаёт Нейт.

У меня, кажется, останавливается сердце.

Наверное, именно так ощущается падение с утёса или превращение плоти в пыль, когда тело суют в печь. Ведь то, что я испытываю сейчас, абсолютно равно тому, что бы я ощутила, рухнув с высоты или обратившись в пепел.

У меня пересыхает в горле. Я слышу беспомощные звуки, выходящие из собственной глотки, а потом всё перед глазами застилает пелена.

– Блин, не надо было тебе это знать, – осторожно произносит Нейт, явно виня себя. – Гай поэтому и не говорил тебе ничего. Ты должна была подготовиться.

– Откуда вы знаете? – хриплю я. – Почему вы думаете, что это так?

– Всё указывало на него. К тому же проводилось расследование, конечно же. И он… как бы ненавидел Харкнессов, враждовал с ними, и, судя по рассказам, постоянно клеился к Натали… ну, к матери Гая.

Мне кажется, каждая косточка в моём теле хрустнула. Боль такая, что я больше не могу ни о чём думать, ничего делать. Я хочу испариться. На данный момент только этого я и желаю.

Вот почему Гай так странно вёл себя рядом со мной, вот почему не желал упоминаний матери, вот почему в его взгляде читалось что-то страшное и злое, когда он сидел за ужином в нашем доме и заговаривал с моим отцом… Всё это время он хотел одного – отомстить за смерть матери, а я лишь удачно подвернулась под руку.

– Ты, наверное, недоумеваешь, почему твой отец не узнал Гая сразу, как только он появился в твоей жизни, раз так хорошо был знаком с Харкнессами в прошлом, – заговаривает вновь Нейт, прочитав мои мысли, которые находились где-то в недрах моего разума. – Всё дело в том, что Вистан никогда не называл Гая по имени, особенно в обществе остальных гангстеров. Так что Гай с самого начала был просто «сынком», «засранцем» или «щенком»… в общем, кем угодно. А в криминальных кругах же Гай всегда был Кровавым принцем, и по имени к нему обращаются в основном только самые близкие. Так что Кормак не мог знать, кто такой Гай, тем более, когда наводил на него сфабрикованную «Могильными картами» информацию, где указывалась другая фамилия, которую тебе и называли. Всё было чётко спланировано, Лина. С самого начала.

И все данные с полицейских источников тогда пропали не просто так. Они сами их и стёрли, чтобы не оставить следов, – продолжаю я в уме.

Боже мой.

Я отдалённо слышу, как к домику подъезжает машина, а потом раздаются шаги. Дверь распахивается, на пороге оказывается Моника.

Мне едва удаётся повернуть утяжелённую от новой информации голову в её сторону.

Она не изменилась с нашей последней встречи. Всё так же сияет: очаровательная, энергичная и весёлая. Её внешность никогда бы не подтолкнула к мыслям о том, на что она способна, на что она пошла, оказавшись в нашем доме. Когда я вижу бывшую фальшивую горничную, даже не сразу соображаю, как должна реагировать. Злиться, определённо. Но разум затуманен обидой и страхом.

– Привет? – неуверенно начинает она. В руках у неё пакеты из Макдоналдса.

Я отворачиваюсь от Моники. Мне совсем не хочется сейчас с кем-то любезно болтать. После того, что я узнала.

Нейт подходит к девушке, мимолётно целует её, я слышу причмокивание, потом перешёптывание, а затем он выхватывает из её рук пакеты и кладёт на стол.

– Я понимаю, – снова заговаривает Моника. – Ты, вероятно, злишься на меня… Я даже не стану просить прощения. Это ведь будет глупо. Просто позволь мне загладить вину и побыть здесь с тобой, хорошо?

– Я не злюсь на тебя.

Она выпучивает глаза:

– Что?

Коротко киваю, даже хочу добавить улыбку, но я слишком истощена сейчас, и на неё просто не хватает сил.

– Ты… – начинает Моника неуверенно.

– Всё в порядке. У тебя не было выбора.

Я притворяюсь, не собираясь мусолить эту тему. Лучше соврать, что всё позади, чем выслушивать от неё просьбы прощения ещё долгие дни.

Нейт всё понимает, я сама его предупредила, поэтому лишь бросает виноватый взгляд на меня, а потом поворачивается к своей девушке:

– Почему не предупредила, что хочешь приехать? Это безрассудный поступок, крошка.

– Ох, да ладно тебе, милый, – улыбается она, тыча в кончик его носа пальцем. – Зато я привезла вам покушать. Вы, наверное, до чёртиков голодные.

Я смотрю в окно, хранящее в себе отдельный зелёный мир, пока где-то на фоне шуршит картонная бумага, в которую обычно заворачивают бургеры. Моника и Нейт накрывают на скромный стол, а я чувствую, что желудок скручен в тугой узел и не готов принимать еду.

Я размышляю о папе и о его прошлом. И по мере того как в голове проносится одна мысль за другой, они острой болью отдаются в мозгу, и я спешу прикрыть глаза, чтобы ничего не чувствовать.

* * *

В поместье влиятельной криминальной семьи собрался народ: такие же криминальные лица, друзья и коллеги Вистана, знакомые Дианны и Гая, люди, которых они знают ещё с тех времён, когда были совсем малышами, и люди, с которыми они познакомились намного позже.

Свадьба Дианны Харкнесс началась более пяти часов назад, но только сейчас гости, облачённые в дорогие роскошные наряды, упиваются вином и шампанским. Отовсюду слышится живая классическая музыка, сверкает хрусталь и блестят золотые украшения на шеях и в ушах ухоженных женщин. Все они – жёны наёмников, гангстеров и политиков, приглашённых на торжество. Присутствуют на свадьбе и Беловы – родители жениха, и остальные члены семьи Харкнесс с их детьми, которые редко посещают Штаты, предпочитая им свою королевскую родину. Обычно шестеро братьев и четыре сестры Вистана Харкнесса проводят время за роскошными ужинами в ресторанах, отправляются в семейные поездки в элитные английские города или тратят свои баснословные богатства всеми другими возможными способами. Доходы с криминальной деятельности семьи дают им купаться в деньгах и позволять себе всё, что только захочется.

Так что свадьба Дианны стала ещё одной веской причиной для шика.

Во дворе поместья ведут интеллигентные беседы, в залах в основном обсуждают рабочие дела и совершённые недавно сделки, мимо моментами пробегают весёлые детишки, даже не подозревающие о том, какие ужасы творят их родители, а в некоторых комнатах собрались молодые девушки, решившие немножко посплетничать. Все красивые, ухоженные и пахнущие только дорогим парфюмом. Напитки и закуски разносят темнокожие горничные, снаружи, около дорожки, выстроившись в ряд, стоят несколько молодых людей, готовых принять ключи от подъезжающих автомобилей, чтобы припарковать их в специально отведённых для этого местах. А совсем скоро на просторной лужайке в задней части дома состоятся танцы, в которых с удовольствием примет участие по крайней мере вся молодёжь.

Среди многочисленных гостей можно встретить и заместителя начальника полиции, мистера Клеменса Далтона, покрывающего «Могильные карты» в полиции Вашингтона. Как раз он и руководит данными о британской мафии, которые прибывают в участок, а затем, благодаря ему, таинственным образом исчезают. Ему также отводится и другая важная роль: давать взятки и прикрывать глаза коллегам на неожиданные убийства и преступления. Он отлично выполняет свою работу и очень хорошо на этом зарабатывает из рук Вистана Харкнесса лично.

Гай как раз выбирается из машины, когда мимо проходит Далтон.

– О, Кровавый принц, – широко улыбается он, приобнимая свою любимую жену за талию. – Рады снова видеть вас! Давно вы не показывались, однако.

– Много дел, – сухо отвечает Гай, всем видом желая показать, что не нуждается в разговорах сейчас.

Мужчина насупливается, на лбу собираются морщины. Его голубые глаза бросают взгляд на жену. Супруги с интересом переглядываются.

– Что ж, думаю, ваше состояние связано со свадьбой дорогой сестры, – продолжает Далтон, совершенно игнорируя желание Гая скорее уйти в дом. – Это вполне обоснованное поведение. Полагаю, мистер Белов не слишком вызывает у вас доверие.

Гаю хочется сказать нечто вроде: «Он папенькин сынок, глупый и неосознанный кретин, который только и умеет, что прожигать отцовские деньги в барах и клубах», но осекается, ведь женихом сестры стал не кто иной, как сын босса русской мафии, с которыми у «Могильных карт» выстроились дружеские отношения ещё несколько лет назад благодаря помолвке Митчелла Белова и Дианны Харкнесс. Вистан очень дорожит своими криминальными друзьями, так что было бы неразумно публично называть сынка одного из них кретином.

– Я очень спешу, – говорит Гай, голос звучит как сталь. – У меня много дел, так что, к великому сожалению, на этой вечеринке я ненадолго.

– А что за дела? – Мужчина щурится, тонкие губы слегка приподнимаются в уголках, словно в ухмылке. – Вистан не говорил, что вы находитесь на каком-то важном поручении.

«Зачем ты суёшь нос не в своё дело, будучи Чёрным?» – думает Гай, бросив взгляд на чёрную карточку с узорами в нагрудном кармане Далтона. Раскрывать так дерзко рот она права никак не даёт, ещё и при том, что Гай – обладатель золотой карты, и стоит в иерархии британской мафии куда выше, на втором месте после босса. Но в голове Гай держит лишь одно объяснение – этот напыщенный индюк просто отлично наслышан о разговорах касаемо дочки Норвудов. И сейчас он явно пытается вывести парня на чистую воду, вероятно, даже надеясь на какое-то щедрое вознаграждение от самого Вистана. Подобных крыс и не сосчитать. Все стремятся ему угодить.

– Личные дела, – отвечает Гай. Терпение у него уже иссякает. Мысли то и дело возвращаются к деревянному домику в лесу, в котором сидит девушка, заставившая его пойти на такой риск. – Дела, о которых отец пока не в курсе. Я сегодня как раз собираюсь доложить ему о них. Прошу прощения, но мне нужно идти.

Обойдя Далтона и чувствуя спиной его пронзительный взгляд, Гай добирается до входных роскошных дверей поместья Харкнессов.

На самом деле этот дом достался им от тех предков, что начали строить свою кровавую империю на территории Штатов, расширяя влияние, так что даже в самом воздухе это отчётливо чувствуется. Поместье несколько раз реконструировали и немного меняли дизайн интерьера. Поэтому вскоре оно начало больше походить на дом какого-то английского лорда или герцога, чем американского гангстера, коим иногда считали Вистана некоторые не особо разбирающиеся в преступном мире журналисты.

Войдя внутрь, парень оглядывается в поисках сестры. «Просто поздравить, поговорить минут пять и уйти», – повторяет он самому себе, потом поднимается по лестнице. Пахнет дорогими духами и деньгами, мимо шныряют как серые мышки в окружении всех этих богачей темнокожие горничные, то подавая вино, то подливая шампанское. На стенах в коридоре второго этажа висят картины и фотографии в рамках. Каталина здесь в тот вечер не была, а потому не видела фотографии семьи Харкнесс в полном их составе: Вистан и Натали во главе на возвышении перед домом, а чуть ниже – Гай, его брат Теодор, которого все звали просто Тео, и Дианна посередине. О Тео хочется забыть как можно скорее, поэтому Гай не задерживает взгляда, а уже сразу направляется в комнату сестры. Он не ошибся, когда решил, что она именно там.

Парень открывает дверь, и его взору предстают несколько красавиц. Молодые подружки Дианны, дочери друзей семьи и коллег, такие же втянутые в криминальный мир родителей несчастные. Хотя едва ли их можно назвать несчастными, если все полученные кровавые деньги своих отцов они с удовольствием тратят на дорогие побрякушки и шмотки. Их совершенно ничего за пределами этих возможностей не интересует.

– О, привет, Гай, – улыбается одна из девушек, высокая блондинка с роскошными изгибами тела.

Остальные красавицы хихикают в сторонке, бросая кокетливые взгляды на Кровавого принца у дверей. Но вот сам парень их успешно игнорирует и проходит дальше.

Дианна стоит у зеркала, поправляя макияж, в роскошном белом платье, усыпанном блёстками чуть ниже талии, украшенном кружевами на плечах и в зоне декольте. Её золотисто-каштановые волосы струятся пышными локонами по спине. В ушах – изящные серьги с бриллиантами, подарок от отца. Наверное, они стоили несколько десятков жизней.

– Братец всё же приехал, – произносит она, вытерев пальцами помаду, вышедшую за контур губ.

– Диа, я ненадолго, – говорит Гай, обнимая сестру одной рукой.

– Почему же? Свадьба единственной сестры разве не веская причина чуть задержаться и откинуть остальные свои дела?

Одна из девушек – красноголовая дочка одного из близких подручных Вистана, обладателя серебряной карты, – выходит вперёд, поправляя узкое платье на пышной груди: та едва не вываливается наружу. Она ведёт себя так, словно действительно рассчитывает, что Вистан Харкнесс позволит Гаю иметь какие-то серьёзные отношения с дочкой «прислуги». Хоть её отец и Серебряный, это совершенно не значит, что Харкнессы согласны на союзы своих детей с детьми из слоёв ниже их по статусу. Гай может жениться только на дочери какого-нибудь другого мафиози, но уж точно не на девушке, происходящей из семьи подручных Вистана.

Хотя, может, этой девчушке достаточно было бы и просто секса с Кровавым принцем.

– Гай, составишь нам компанию? – Красноволосая явно флиртует. Голубые глаза заигрывающе сияют.

– У вас и без меня отличная компания, – сухо бросает парень, даже не глядя на неё.

Она вполне может принять это за личное оскорбление, но Гаю всё равно на задетые чувства людей. На чувства всех, кроме девушки, ожидающей его в лесном домике, разумеется.

Взяв Дианну за руку, он просит её выйти из комнаты, полной женских горящих из-за него сердец, и она не возражает. Так они выходят на просторный балкон, открывающий невероятные виды на холмы и море.

– Ничего страшного не случится, если ты просто пофлиртуешь с ними в ответ, – усмехается Дианна, как только Гай закрывает дверь. – Я уверена, Джемма просто хотела развлечься.

– Я сюда не для этого приехал.

Девушка оглядывает брата с головы до ног.

– Выглядишь каким-то нервным. Это что, из-за той девушки, которую ты приводил?

Нельзя показывать сомнений, поэтому Гай не сводит глаз с сестры, хотя очень хочется отвернуться, чтобы ненароком не выдать лжи.

– Диа, эта девушка уже мертва, и…

– Может быть, ты успел пустить в сердце кое-какие чувства к ней, прежде чем убить, – улыбается Дианна. – К тому же расползлись некоторые слухи…

– Они на то и слухи. Надеюсь, ты им не веришь.

Она пожимает плечами, вызвав у Гая не самые приятные ощущения в груди.

В другом случае подобные изречения, такие свободные и лёгкие, из уст сестры должны бы напугать любящего брата. То, с какой непринуждённостью Дианна говорит о мести, смерти и убийстве, которое, как она думает, учинил младший брат, действительно напугало бы нормального здравомыслящего человека.

Но Гай просто привык. И она тоже. Они росли в окружении преступников и крови. С самого детства они слышали, что отец убил кого-то там, потом кого-то тут. Что полиция закрывает глаза, что нет в мире справедливости, когда карманы плохих людей забиты деньгами. Но отца плохим человеком они не считали. По крайней мере, Дианна. А вот Гай мог и ненавидеть, и любить его одновременно.

– Мне абсолютно всё равно, где сейчас лежит её труп, – врёт парень, по-прежнему глядя сестре в глаза. Бессовестно и нагло. – Я убил её. Исполнил свой долг. На этом всё.

– Зачем же ты ей врёшь?

Голос Вистана, раздавшийся у него за спиной, заставляет всю душу похолодеть: от кончиков волос на голове до пальцев ног. Сердце колотится, дыхание перехватывает. Снова этот липкий невыносимый страх ползёт по спине, по изуродованной руками отца спине.

Гай поворачивается. Медленно и осторожно, словно перед ним – зверь, готовый наброситься на него, как на кусок сырого мяса. Вистан выходит на балкон, а вслед за ним двое телохранителей.

Тревога натягивает нервы как струны.

– Милая, – улыбается Вистан, – у нас с твоим братом назревает серьёзный мужской разговор. А твои подружки, кажется, тебя уже заждались.

– Конечно, папуля, – в ответ улыбается Дианна, чмокая отца в щетинистую щёку. – Удачно вам поговорить.

И снова она оставляет брата одного с тираном, с чудовищем, с человеком, не знающим жалости.

Сестра выходит, закрывает за собой дверь. Снаружи остаются четверо мужчин. Балкон, до этого просторный и широкий, теперь будто бы сужается прямо на глазах Гая, заставляя его сердце трепетать от ужаса.

– Итак, – начинает Вистан. Тон его голоса спокоен. Это в нём и страшит в первую очередь. Непредсказуем, как сам дьявол. – Ты считаешь меня идиотом?

Гай сглатывает, но совершенно незаметно.

– О чём ты, отец? – хмурится он, выдавая искреннее замешательство.

Вистан подходит к перилам, делает глубокий вдох. Его идеально начищенные лаковые туфли блестят под лучами солнца.

– Ты принимаешь меня за идиота? – повторяет он. – Скажи мне, сын, принимаешь?

– Я не понимаю, о чём ты…

– Дочь Кормака не мертва.

И в этот момент мир вокруг сотрясается под гнётом слов из уст отца. Гай понимает: раз Вистан так уверенно это выдаёт, значит, он действительно знает.

– Эта паршивая девчонка не мертва, – снова говорит Вистан. – Скажи мне на милость, как так получилось?

Гай делает шаг назад. В детстве при подобном вскрытии обмана ему пришлось бы упасть перед отцом на колени, снять верхнюю одежду, подставить голую спину и смиренно получать свои наказания. И его сердце сжимается лишь от мыслей, что нечто подобное придётся повторить вновь.

– С чего ты взял? – спрашивает Гай, заставляя голос звучать чётко.

– Ты всё-таки принимаешь меня за идиота. Воспользовался моим отъездом в Лондон, посчитав, что это всё так легко уладится? Что я не узнаю?

Вистан поворачивает голову в сторону своих телохранителей и едва заметно кивает.

И следующее, что ощущается в конечностях, – проходящий по каждой клеточке разряд тока. Он настолько силён, что Гай теряет контроль над собственным телом, падая на пол и чувствуя, как под рёбрами неприятно закололо.

А потом – размытая фигура отца, двоих мужчин и темнота, окутавшая сознание.

* * *

Я разучилась считать и следить за временем. Мне некуда спешить, не нужно куда-то ехать, у меня нет возможности связаться с мамой и сказать, что я в порядке.

Меня это убивает.

Нейт сидит за столом напротив Моники и жуёт свой бургер. Я держу в руке свой. Они не позволяют мне голодать, требуют, чтобы поела, а я притворяюсь, будто собираюсь откусить хоть кусочек, а на самом деле жду удачного случая, чтобы спрятать бургер и сделать вид, что съела его.

И всё могло бы проходить по старому сценарию: голос Нейта и хихиканье Моники над его шутками нарушали бы тишину небольшой деревянной комнаты, я бы сидела, уставившись в одну точку, неспособная думать ни о чём другом, кроме как о папе…

Но всё имеет свойство меняться.

Тишину пронзает громкий треск стекла. Я успеваю увидеть, как окно, находящееся возле двери, разлетается вдребезги, как что-то небольшое падает возле стола, а затем комната начинает заполняться дымом. Но я не успеваю сделать ничего другого, как вдруг Нейт молниеносно бросается ко мне, хватая за руку и прижимая к полу.

– Не вдыхай дым! – громко говорит он. – Задержи дыхание!

Я растеряна, но послушно набираю в лёгкие воздуха и испуганно дрожу, не понимая, что происходит. Моника вжимается в угол, среагировав ничуть не хуже своего парня. На её лице нет страха, лишь лёгкое волнение, как перед не особо важным экзаменом в школе.

Сперва Нейт быстро хватает с пола влетевшую ранее в окно штуку, из которой всё ещё сочится дым, затем распахивает дверь мощным ударом с ноги, прижимая небольшое полотенце к носу и рту одной рукой, а второй выбрасывая дымящийся предмет на улицу. Постепенно дыма становится меньше: он медленно выходит на улицу через открытую дверь, вытесняемый свежим воздухом. Нейт достаёт нож, ловко прокручивая его в руке и прячась рядом с выходом. Я вижу, как в свете ламп поблёскивает зазубренное лезвие. Внезапно раздаётся выстрел, и я инстинктивно вскрикиваю, прикрыв голову руками. Часть двери разлетается в щепки. Нейт приставляет указательный палец к губам, как бы прося меня молчать и не издавать ни звука. Я прижимаю ладонь ко рту, а сама чувствую, как меня начинает вдруг мутить. Странное ощущение – как будто конечности ослабевают, а голова затуманивается. Я часто моргаю, пытаясь смахнуть это состояние и сконцентрироваться на задержке дыхания. Ведь именно это от меня требуется в данный момент.

Чтобы не умереть в итоге.

Проходит несколько долгих минут тянущейся тишины и напряжения, которым наэлектризовался воздух. Кто бы там не находился, этот человек явно намерен сделать с нами что-то ужасное.

И тут в проходе появляется тёмная фигура. Высокая, мускулистая, будто стальная. Я позволяю себе дышать короткими вдохами, лёгкие от недостатка кислорода уже горят пламенем.

Едва чья-то нога в чёрном ботинке ступает за порог, как Нейт, поднимая нож, делает выпад вперёд, словно намереваясь всадить лезвие куда угодно незваному гостью.

Но тот оказывается куда ловчее.

Мужчина действует молниеносно, будто заприметив угрозу ещё задолго до того, как Нейт придумал план будущих действий в голове. Он уклоняется от удара и резким движением скручивает парня, заставив его вскрикнуть от боли. Начинается самая настоящая борьба, и возникает такое ощущение, будто мужчина совсем нас с Моникой пока не замечает. Мы можем сидеть тихо и не высовываться, а можем скрыться, но рано или поздно, справившись с Нейтом, он нас найдёт.

Когда мужчина в чёрном с силой толкает сопротивляющегося Нейта к столу, вся посуда валится на пол, разбиваясь на крупные и мелкие осколки и поднимая такой шум, что я непроизвольно вздрагиваю. Нож тут же летит куда-то в сторону. Шансов на спасение становится меньше.

Я вижу, как парня в очередной раз отбрасывает к стене, а из его носа уже течёт кровь. Нейт выглядит измученным, тяжело дышит, и вряд ли одержит в этой борьбе победу. Его соперник очень высок, накачан, двигается быстро, как настоящий профессионал. Меня охватывает ужас, когда взгляд злобных глаз мужчины внезапно летит в мою сторону. Это может означать только одно – я и есть его цель.

– Хрен тебе, а не Лина! – выкрикивает Нейт, заметив метнувшийся в мою сторону взгляд, когда мужчина уже начинает идти ко мне.

Парень привстаёт, а затем бросается к его ногам, заставив с грохотом упасть на пол. Я почти слышу, в каком гневе рычит подосланный убийца или кем он там является…

И не успевает пройти больше двух секунд, как он наваливается всем телом на парня, а крупные руки оказываются сомкнуты вокруг шеи Нейта. О боже, неужели его задушат прямо у меня на глазах?

Я не сразу замечаю движение в стороне от меня, совсем рядом. Мне кажется, я и вовсе дышать перестала, поэтому лёгкие уже взбунтовались. Но повернув голову, я с удивлением вижу прошмыгнувшую к стоящей на столе вазе Монику. В её движениях совсем нет страха, неуверенности, она совершенно не колеблется, пока осторожно, почти на цыпочках приближается к мужчине, не замечающему её за своей спиной.

И вот ровно через секунду ваза с громким треском разбивается о его голову после удара девушки. Конечно, этой силы совсем недостаточно, чтобы вырубить его, но зато Моника своими действиями дала Нейту немного времени, и я думаю, этого она и добивалась. Мужчина, опешив, уже растерянно оборачивается, и ровно в этот момент получает удар в лицо. Из его горла вырывается резкий выдох, и, воспользовавшись этим моментом, Нейт с силой скидывает его с себя, кашляя от нехватки воздуха, а затем оказывается сверху и принимается наносить ещё несколько ударов кулаком.

Я закрываю себе уши, не в силах слышать этих звуков, а затем и видеть, как на пол брызжет кровь. Встаю с пола, ноги превратились в вату, мне хочется убежать отсюда, чтобы ничего не слышать, ничего не видеть, ничего не чувствовать.

– Нейт, перестань! – кричу я, хватаясь за голову. – Хватит!

Нейт бросает на меня взгляд и улыбается. Тело под ним уже обмякло и не шевелится.

– Ты что, в его команде? – наигранно обиженным тоном произносит он. – Он чуть не прикончил меня, вообще-то.

Меня пугает его улыбка, его относительно спокойное состояние после того, как он разбил кулаки в кровь о лицо человека. Содеянное в нём выдают только вздымающаяся часто грудь и немного побитый вид.

Я опускаю взгляд к лицу мужчины под ним. Не знаю, вполне возможно, что Нейт сломал ему нос или может челюсть: звуки ударов были отвратительны.

Желудок скрючивается в уродливый узел, велик риск, что меня сейчас вырвет. Моника, покашливая от остатков дыма и прикрывая немного нос, подбегает ко мне и пытается утешить, хватая за плечо:

– Лина, тихо, всё будет в порядке. Нейт ничего такого не сделал.

Я отталкиваю её в сторону:

– Не подходи ко мне! Не смей подходить ко мне!

Вжимаюсь в угол, смотрю на то, как Нейт, решив оставить дальнейшие разбирательства на Гая, о чём он говорит вслух, встаёт с бессознательного тела, вытирая с носа кровь. Мужчина совсем не шевелится и не выказывает почти никаких признаков жизни.

– Моя крошка только что спасла меня, – улыбается Нейт, переступив тело и притянув Монику к себе за талию.

Та улыбается и, совсем не брезгуя, целует его в губы.

Да они все спятили!

После нежностей со своей девушкой Нейт достаёт телефон и звонит Гаю, но из трубки слышатся одни гудки.

– Не берёт трубку, – говорит он. На лице проступает волнение, светлые брови хмурятся.

– Позвони парням, – предлагает Моника. – Они ведь вместе уехали?

– Так-то да, но сейчас они, по идее, разделились. Гай на свадьбе у Дианны, а остальные поехали за Хизер.

Хизер? Кто такая Хизер?

Я запускаю пальцы в волосы и понимаю, что не могу отвести взгляда от лежащего у ног Нейта тела, хотя и пытаюсь отвернуться. Мужчина средних лет одет в чёрную водолазку, штаны и ботинки с твёрдой подошвой, на поясе закреплён пистолет, а с другой стороны виднеются кожаные ножны. На шее у него висит что-то, напоминающее медицинскую маску: возможно, какая-то защита от пущенного ранее им же дыма.

Нейт обыскивает его и вынимает чёрную карту из кармана брюк. Читает надпись, выгравированную на оборотной стороне снизу.

– Хрен знает, кто этот тип, – недовольно бурчит он, бросая карту в сторону. – Я лично с ним незнаком. Просто «шестёрка».

– Откуда он узнал, где мы находимся? – с волнением в голосе интересуется Моника.

– Понятия не имею, но это значит, что мы в полной заднице.

Нейт снова набирает кого-то в телефоне и подносит его к уху. На этот раз дозвониться у него получается.

– Чувак, не знаешь, где Гай?.. Чего?! Твою-то мать… Ладно, хорошо. Тогда мы выходим. На нас только что напали… – Пауза, потом ответ: – О’кей. Пусть поторопится. – Положив трубку, парень переводит на нас с Моникой встревоженный взгляд и громко говорит: – У нас проблемы, короче. Нужно отсюда валить, и как можно скорее.

– Что случилось? – спрашивает Моника.

– По дороге объясню. Сейчас нужно уходить. Давайте, девчонки! На улицу!

Моника берёт меня за руку и ведёт к двери, прежде чем я успеваю сама сделать хоть шаг. Я всё ещё растеряна и напугана. Мы выбираемся в лес, воздух проникает в лёгкие мощным порывом. Нейт выходит из дома вслед за нами, вытягивая тело мужчины за собой и захлопывая дверь.

А затем я слышу, как сзади к нам быстро подъезжает машина.

– Живо все сюда! – прикрикивает Лэнс через окно белого «Мерседеса».

– Чувак, открой багажник! – пыхтя, просит Нейт.

Он бросает тело мужчины на землю возле колёс заведённого автомобиля, связывает ему руки и ноги прочной верёвкой, которую притащил с собой из дома и потирает лоб тыльной стороной ладони.

– Кто это? – У Лэнса хмурятся брови.

– Это мы и выясним чуть позже, – усмехается в ответ Нейт. – А ещё выясним, как он, блин, нашёл нас.

Багажник раскрывается сам собой, и два парня хватают бессознательного мужчину с двух сторон и загружают в багажник. Моника тем временем осторожно просит меня сесть в салон, что я, всё такая же напуганная, делаю без сопротивления.

А затем мы уезжаем.

Глава 5

«Мерседес» Лэнса мчится сперва по тихой ровной трассе, затем въезжает в город и через время уже пролетает мимо небоскрёбов, различных заведений и людей.

Я прижимаю ладонь к холодному окну и думаю о том, что от дома меня отделяет всего один рискованный шаг. Моника сидит рядом и бросает на меня виноватые взгляды. Думаю, она чувствует моё безразличие к её извинениям, хоть я и сказала ей, что не злюсь.

Принимаю всех за идиотов, а идиоткой оказалась сама.

– Так чё такого там стряслось? – спрашивает Нейт. – Где Гай?

Делаю вид, что не интересуюсь, но слух заостряется.

– Информация о том, что Лина и в самом деле жива, теперь не просто слух, – отвечает Лэнс, поворачивая руль. На его безымянном пальце сверкает обручальное кольцо, и я мигом вспоминаю о Софи. Интересно, где она сейчас? Знает ли о том, что вокруг происходит? – Вистан всё-таки узнал правду, как мы и ожидали. Я говорил Гаю, что его отъезд в Лондон ничего не изменит и Вистан, так или иначе, узнает правду. Он меня не послушал.

– А с чего такая уверенность? – снова вопрошает Нейт. – Насчёт того, что все уже в курсе. Откуда ты-то об этом знаешь?

– Хизер сообщила Зайду, а тот уже мне. Она скоро, кстати, уже должна быть.

Я едва держусь, чтобы не закидать вопросами своих спутников: что это за женщина, о которой они все говорят? Но от одного произнесённого вслух вопроса всё-таки не отказываюсь:

– Что Вистан может сделать Гаю за такое… предательство?

Лэнс с Нейтом переглядываются. У меня вздрагивает непонятно от чего голос, когда я снова заговариваю:

– Убить?

Моника кладёт руку мне на плечо:

– Нет, что ты, Лина.

– Вистан Харкнесс, может, и бездушный человек и всегда таким был, – начинает Лэнс, – но всё-таки не настолько, чтобы лишать жизни наследника… Тем более после исчезновения младшего сына, кажется, последнего.

Я мигом вспоминаю вычитанную информацию о Гае в интернете. Там было ещё одно имя помимо Дианны.

– У Гая есть родной брат, да? – спрашиваю я.

– Ну… был, – отвечает Нейт. – Без понятия, где он сейчас и жив ли вообще. Пацан исчез в тот же день, когда убили Натали.

Меня снова тошнит, когда я примеряю содеянное к папе.

Если всё это правда, как ему удавалось скрывать от нас с мамой свою истинную работу? А может быть, она знала об этом?

Я кручу в голове воспоминания. Пытаюсь вспомнить, что было семь лет назад. Ведь должно было произойти что-то странное, что вызвало бы неоднозначные чувства? Мне было десять. Я должна что-то помнить.

Единственное, что приходит в голову, так это то, что мы с мамой часто посещали бабушку с дедушкой в Толедо в Кастилии-Ла-Манче. Прилетали погостить на несколько недель, часто – на пару месяцев. Папа всегда отлучался по работе и подолгу отсутствовал. Тогда меня не особо это заботило, ведь я развлекалась со своей кузиной в бабушкином доме. Но сейчас подозреваю, что эти моменты были тесно связаны с попытками папы порвать с прошлым.

Но если это правда, значит, папа вёл двойную жизнь всё время. Он был Кормаком О’Райли для своих преступных друзей и при этом Джереми Норвудом для всех остальных – в том числе и для нас, для своей семьи.

Всё это могло бы объяснить, почему я всё реже видела его дома. Возможно, во время своих отъездов он занимался тем, чтобы возвести вокруг нас стены, которые не позволят нам узнать о том, что когда-то он принадлежал преступному синдикату.

Тишина длится недолго, Лэнс заговаривает вновь, причём голос у него, в отличие от всех остальных, очень успокаивающий:

– Так что пока Гай единственный наследник «Могильных карт». Харкнессы всю жизнь придерживаются главного правила: передавать, так скажем, бразды правления только старшим сыновьям. Так что убивать Гая он не станет, можешь не переживать.

Как будто только это может быть причиной для того, чтобы не убить родного сына…

– Ага, – снова подаёт голос Нейт. – Но зато попытать вполне может. Или что похуже: отрубить, к примеру, пальцы или избить до потери сознания.

По спине проходит неприятная дрожь, во рту пересыхает.

Но я ведь должна радоваться его возможным страданиям. Он искалечил меня. Я должна искалечить его в ответ. Почему же сейчас в душе у меня неспокойно, почему мне страшно за его жизнь?

– Ты никогда не видела его спину? – Из уст Нейта доносится весьма странный вопрос. Я даже не сразу нахожусь, что ответить.

Отрицательно качаю головой. Он горько улыбается:

– Ну, когда увидишь, поймёшь, какое у Вистана заботливое отношение к сыну.

Спустя двадцать минут после последнего разговора мы доезжаем до знакомого мне дома: жилище Лэнса и Софи. По коже пробегают мурашки, когда я вспоминаю день, в который была здесь. В окружении своих будущих, – каждый в какой-то мере, – убийц.

– А где Софи? – Нейт вылезает из машины первый, предусмотрительно оглядывается по сторонам.

– У родителей, в Вайоминге, – отвечает Лэнс, выключая двигатель. – Если повезёт, пробудет там, по крайней мере, до тех пор, пока здесь всё не уляжется. Я не хочу рисковать её жизнью. – Он кивает в сторону дома: – А сейчас идите все внутрь. Я подъеду к Зайду с Уэйном. Нужно как можно скорее привезти Хизер.

– А как же тот парень у тебя в багажнике?

Лэнс отмахивается.

– Нет времени. Приеду – разберёмся с ним.

– О’кей, чувак, давай! – Нейт пожимает другу руку, хлопает его по плечу. – А пока я, как всегда, остаюсь с девочками, получается?

Лэнс не отвечает, вместо этого надевает солнцезащитные очки, готовясь выехать на дорогу вновь. Но я уже этого не вижу, потому что иду к дому, дверь в который мне любезно открывает Нейт с привычной для него глупой улыбкой.

* * *

Немного надо для того, чтобы сойти с ума от волнения. И Гай понимает это чувство, как только раскрывает глаза.

Голова трещит по швам. Запястья скованы наручниками за спиной. В глазах двоится, размывается, предметы вокруг «текут», словно краски, разведённые с водой. Но он без труда вспоминает, как тело пронзила боль от удара током, так что о произошедшем догадаться легко. Может быть, ему даже что-то вкололи.

Гай оглядывается и всё сразу понимает.

Его посадили на стул в кабинете отца. В месте, в котором ему впервые пришлось убить человека, сидящего перед ним на коленях и молящего о пощаде.

Гай помнит всё в деталях до сих пор.

Огромные шкафы, сверху донизу забитые книгами, образуют высокие стены. В пустых пространствах на полках стоят семейные фотографии в рамках. Комната мрачна и вместе с тем очень красива. Здесь пахнет дорогой мебелью, дымом от сигар и, вероятно даже, чуточку чужой кровью, которая могла остаться после того, как Вистан наносил удары очередному предателю или должнику, с которым предпочёл разобраться лично. Кожаное кресло стоит у рабочего стола, уставленного статуэтками и стопками бумаг.

Гай шевелит руками. В принципе, ему ничего не стоит выбраться, нужно лишь дождаться подходящего времени для этого. А сейчас оно ещё не наступило.

Вистан входит в свой кабинет тяжёлыми и грозными шагами, и при этом ему удаётся выглядеть поразительно спокойным. Словно ничего такого не произошло.

Гай сжимает кулаки, стискивает зубы и таращится на отца в полутёмной комнате. Все движения мужчины плавны и строго отточены.

– Что мне с тобой делать, сынок? – спрашивает Вистан. – Можешь выбрать себе участь самостоятельно. Я разрешаю.

У Гая вдруг откуда-то берётся смелость, когда он спокойно спрашивает:

– Думаешь, наручники смогут меня удержать?

– Нет, не они. – Отец легонько улыбается. – Но вот охрана снаружи у дверей – вполне.

Нет оснований не верить в то, что вход действительно охраняется.

Парень бросает взгляд на окна: плотные чёрные шторы с золотистой вышивкой задёрнуты, лишая возможности выглянуть на улицу. Предусмотрительно. Одна из любимых пыток Вистана – бросить жертву в тёмную комнату, закрыв все щели, откуда мог бы проникать свет снаружи. Таким образом человек просто теряет счёт времени и даже не понимает: ночь сейчас или день.

Но снаружи слышится музыка. Вероятно, молодые гости уже, как и планировалось, собрались на лужайке и вовсю кружатся в весёлых танцах.

– Сколько я тебя помню, щенок, ты горел желанием отомстить за свою мать, – заговаривает Вистан. Его голос, кажется, с лёгкостью разрезал бы сына на кусочки, если бы звуки могли воздействовать на человека таким образом. – Или тебе нужно напомнить, что именно её отец сделал с Натали? В каком состоянии было её тело в тот день. Напомнить?

Гаю не нужно напоминать, ведь он собственными глазами видел её тело в тот день. Уже начавший гнить, сгоревший и неузнаваемый кусок плоти, когда-то являвшийся красивой женщиной. Любящей матерью. Эта картина до сих пор всплывает в его кошмарах по ночам.

– Что же случилось? – Отец вглядывается в черты лица собственного сына, словно именно на нём написан ответ. – Как же ты мог предать собственную мать? Разве она недостаточно тебя любила?

– В том, что ты приказал мне сделать, не было справедливости, за которой ты так гнался. – И хотя внутри всё болезненно сжимается от горечи, Гай пытается говорить сурово. Наручники на его запястьях издают лязг.

– Да? Это почему же?

– Каталина не виновата в том, что сделал её отец. Ты должен оставить её в покое.

Вистан разражается хохотом. Вполне ожидаемо от безжалостного убийцы, движимого одним лишь желанием – уничтожить как можно больше людей.

– Да. Девчонка ничего не сделала своими руками. – Он кивает, будто согласен со всем, что сказал сын. – Но всё-таки лучше считай её предметом, неодушевлённой вещью, которая должна быть принесена в жертву во имя чести. А честь свята для всей нашей семьи, ты прекрасно это знаешь.

– Можно поступить иначе, – выдаёт Гай, на этот раз в голосе звучит злость.

Вистан решает, что сын намекает на убийство самого Кормака О’Райли. Может, он даже прав, когда так думает.

– Нет, – тем не менее качает головой Вистан, – другого выхода нет. Убийство её папаши не будет считаться законченным делом. Он должен страдать, равно как страдали мы в своё время. – Наклонившись к лицу Гая, он тычет его в грудь, произнося: – Я – глава «Могильных карт». Я не оставляю людей, перешедших мне дорогу, невредимыми: будь то физический вред или моральный.

Гай поднимает глаза. В них ясно горит гнев вперемешку со скользким чувством страха. Голос кажется скрипучим, когда он осмеливается произнести:

– Так или иначе, Каталина в безопасности. И я не позволю ни тебе, ни твоим людям навредить ей. Даже если мне придётся умереть.

– Неужели? – усмехается Вистан. Он смеётся над попытками сына дерзить, забавляется беспомощностью, а всё потому, что прекрасно знает, насколько сильно Гай боится его. – Возомнил себя Ромео, а она стала твоей Джульеттой? Но я уже нанял человека, который любезно подаст ей кинжал. По крайней мере, он приведёт и бросит девчонку прямо к моим ногам. А там уже дело завершу я.

«Нанял человека», – сам себе повторяет Гай, хмуря брови. Возможно, отец дал задание одному из обладателей серебряной карты, ведь они – самые приближенные к нему солдаты, которые контролируют деятельность «Могильных карт» в Штатах. Наверное, Серебряный Арнольд Кавендиш, контролирующий весь Вашингтон до самой области Каскадных гор, займётся поисками Каталины. Но подобные мысли быстро выветриваются из головы. «Отец не станет пускать своих важных верных псов на такое пустяковое задание, у них других дел полно», – возражает собственным предположениям парень.

Остаётся один-единственный возможный человек. Но Гай молится, чтобы догадка оказалась ошибочной.

– Кого? – спрашивает он, будто надеется услышать ответ.

Вистан ухмыляется. И ухмылка эта куда страшнее гневного голоса или злых глаз. Потом мужчина, ступая начищенными туфлями по сверкающему полу, направляется к дверям.

– И я знаю, что как минимум трое моих людей, Нейтан Блэквуд, Уэйн Томпсон и Зайд Парса, помогают тебе прятать девчонку. А это предательство. Просто знай: как только эти ублюдки попадутся в мои руки, мучения их будут страшнее смерти. Ты ведь лучше других знаешь, как устроены наши пытки и наказания за оплошность.

И с этими словами Вистан Харкнесс выходит из кабинета и запирает за собой дверь.

Гай поворачивает голову к рабочему столу, заприметив отцовский дневник для записей. Золотая ручка, помнится, всегда была всунута в специальный зажим, который держал её прижатой к обложке с внутренней стороны. Если сломать этот зажим, то вполне получится использовать его как отмычку. Гай начинает двигать стул по направлению к столу, ножки трутся о поверхность пола, создавая неприятный шум – но, к счастью, не настолько громкий, чтобы кто-то за дверью это услышал и пришёл проверить, как обстоят дела. Когда Гай оказывается достаточно близко к цели и уже тянется лицом к дневнику, чтобы воспользоваться зубами, дверь за его спиной издаёт щелчок. Парень молниеносно откидывается на спинку стула, делая вид, что никакого плана и в помине не было.

В кабинет входит девушка с крашенными в пепельный оттенок волосами, с глазами цвета пасмурного неба, в чёрном коротком платье с открытыми рукавами. На её левой руке татуировки тянутся от плеча и до самого запястья, покрывая процентов восемьдесят кожи. Рисунок состоит из многочисленных узоров.

– Вижу, ты уже что-то придумал, – усмехается она, поняв всё лишь при одном взгляде на закованного в наручники Гая у стола. – Но, к твоему счастью, это будет лишним.

Она подходит к парню и достаёт ключи из своего декольте, заставив Гая нахмуриться. Потянувшись к его запястьям, девушка отстёгивает наручники, и те с лязгом падают на пол. Гай потирает покрасневшие запястья, вставая со стула.

– Так ты на моей стороне, rebelle[2]? – спрашивает он.

Девушка сперва удивляется, услышав прозвище, которое Гай дал ей ещё в те времена, когда оба они были детьми. Она обучалась французскому по повелению родителей, а Гай, владея им в совершенстве, часто помогал ей практиковаться.

– Кто знает, – пожимает плечами девушка. – Но с остальным тебе придётся разобраться самому.

Она кивком указывает на окно. Гай раскрывает шторы и осторожно выглядывает вниз. Под ним стоят двое вооружённых охранников, задача которых – не дать ему улизнуть.

– Как ты сюда пробралась? – спрашивает он, повернувшись обратно.

– Твой папаша отправил меня уговорить тебя не совершать глупостей.

– И он решил, что ты так и сделаешь?

– Ты ведь знаешь, он доверяет мне как самому себе.

Гай это и правда знает, так что больше вопросов об этом не задает. Но возникает другой:

– Но если я сбегу, они поймут, что ты помогла мне.

– Не поймут, если я сделаю так.

И тут девушка с силой бьётся о стену лицом, едва не упав. Гай стоит ошеломлённый, но догадка приходит почти сразу – когда она поворачивается к нему, демонстрируя кровавую улыбку и нос, из которого хлещет кровь, пачкая её шею и зону декольте.

– Скажу, что ты напал на меня, а сам сбежал, – довольно парирует девушка. – При виде такого они мне поверят.

– Истинная rebelle, которую я всегда знал, – отвечает Гай.

Она кивает всё с той же усмешкой.

– А теперь поспеши, пока никто не решил заглянуть сюда раньше времени.

Парень благодарит её, несмотря на некоторые сомнения, и подлетает к рабочему столу отца. В нижнем ящичке хранится пистолет. Он забирает его, проверяет обойму, затем суёт оружие за пояс штанов, прикрыв его рубашкой. Гай раскрывает ещё один ящик и обнаруживает боевой нож с остро наточенным лезвием. Хватает и его.

– Я обязательно отплачу тебе за помощь, – говорит он напоследок, а потом залезает на окно.

Один охранник отошёл чуть дальше от второго. Если всё правильно рассчитать, можно убить их обоих секунд за пять. Парень крепко сжимает рукоять ножа в правой руке, считает в голове до десяти, а потом прыгает вниз. Он приземляется прямо на одного из охранников, повалив крупного мужчину на землю. Лезвие ножа, сверкнув в воздухе, тут же вонзается в жилистую шею, проткнув её насквозь. Задета сонная артерия. Брызнувшая кровь пачкает рубашку и штаны, вызвав у него неприязнь, из-за которой он отодвигается чуть назад. Тем временем второй охранник уже летит к Гаю, увидев произошедшее. Рука его тянется к рации, а значит, действовать нужно как можно быстрее, пока он не сообщил о происходящем коллегам, иначе сюда сбежится больше народу. Но у беглеца есть огромное преимущество – он сын босса всех этих людей. Они не осмелятся нанести ему серьёзного вреда.

Гай подскакивает на ноги, а потом ловко уворачивается, когда мужчина собирается схватить его, оказавшись у него за спиной. Парень выбивает рацию у него из рук, а затем наносит несколько ударов кулаком под дых, заставив прогнуться. Нож вонзается в широкую спину охранника. Гай достаёт пистолет, оснащённый глушителем, и прикладывает дуло ко лбу задыхающегося от боли мужчины.

– Кого отец нанял для поисков Каталины Норвуд? – спрашивает он, надавливая дулом сильнее.

– Я служу вашему отцу и предан ему во всём, – отвечает охранник, показываются окровавленные зубы.

Это значит только одно – он ничего не скажет.

Торжество, которое происходит на другой стороне двора дома, идеально заглушит все посторонние шумы. Музыка слишком громка, весёлые танцы занимают всё внимание гостей.

Гай вздыхает, а потом пускает пулю в череп лежащего перед ним мужчины. Вистан так искусно вербует людей, что все они готовы умереть ради него, они лишаются разума и стелются перед ним, как настоящие рабы. Охрана не исключение.

Парень прикрывает пальцами остекленевшие раскрытые глаза убитого и шепчет себе под нос: «Упокой Господь твою душу», а затем встаёт, оглядываясь по сторонам.

Путь не долгий, но достаточно трудный.

Однако думать об этом становится проще, когда он вспоминает, ради кого всё это совершает.

* * *

Нейт не отходит от окна ни на минуту, периодически выглядывая наружу и сжимая в руке нож, которым скользит по стене возле себя, как бы выводя невидимые узоры. Нож, на котором недавно виднелась кровь.

Я не знаю, что случилось с тем мужчиной далее, но и спрашивать не хочется. Не могу забыть спокойные лица окружающих меня людей, пока лезвие вонзалось ему под кожу.

Каждая секунда, проведённая в доме Лэнса и Софи, заряжает новой порцией напряжения, мне не удаётся в полной мере расслабить тело и успокоить бушующие мысли в голове.

– Вот блин. Я хочу пи́сать, – неожиданно заявляет Нейт, нарушив гробовую тишину.

Я поднимаю брови в удивлении.

– Зачем нам эта информация? – спрашиваю почти зло.

– Я не могу отойти от вас. Зная тебя, – он демонстративно указывает пальцем на меня, – я почти уверен в том, что ты во что-нибудь вляпаешься.

– Малыш, не преувеличивай, – весело проговаривает Моника, лежащая на диване. – Ты говоришь так, будто для того, чтобы сходить в туалет, тебе нужно пробраться через океан на другой конец света. Иди. Я за ней пока прослежу.

– Не сможешь.

– Смогу.

Нейт щурится, бросая на меня взгляд.

– Обещай, что не доставишь моей крошке неприятностей.

Перевожу взгляд на Монику, потом снова на него:

– Не хочу давать обещаний, которые могу не выполнить.

– А ты просто выполни.

– Иди в задницу, Нейт. Я не обязана тебе что-то обещать.

– Ах! Какая ты упрямая попа!

Моника подскакивает с места, спеша к своему парню. Положив руки на его плечи, она толкает Нейта к двери, приговаривая, что сможет за мной уследить и чтобы он наконец уже шёл в туалет, раз так хочет.

Комната тут же погружается в тишину.

Я сижу в кресле с опущенным взглядом, пытаясь бороться с огромным количеством мыслей, смешавшихся в моей бедной голове. Вспоминаю, что однажды мы сидели здесь за чашкой чая в компании Софи. Вспоминаю и её тогдашние слова: «Она всего лишь ребёнок». Теперь они заиграли новыми красками.

Гаю не восемнадцать, как я раньше думала. Ему двадцать два года. А мне всё ещё семнадцать. Рядом с ним я действительно ребёнок, хоть разница не так уж и велика.

– Ты знаешь о том, чем он занимается? – спрашиваю я, как только Моника снова появляется в комнате. – О его работе.

Девушка садится на диван и отвечает:

– Да. Всегда знала. С самого знакомства с ним.

– Он убивает людей? – мой голос хриплый и неуверенный. – Так же, как и Гай?

Она отрицательно качает головой, взгляд сочувствующий. Правда, не понимаю, как она может сочувствовать мне, когда сама совсем недавно помогала друзьям, зная, что меня по итогу ждёт.

– Нет. Нейт работает на наркоторговцев в «Могильных картах». Он развозит наркотики по богатым домам, имеет связи с различными наркокартелями. Пока убийств от него не требовалось.

Словно меня это должно было утешить.

Я горько усмехаюсь, опуская голову к прижатым к телу ногам.

Нужно что-то делать… Мне нужно понять, как наладить жизнь. Я не собираюсь проводить время с людьми, желавшими моей смерти. Надо что-то предпринять. И узнать правду.

Внезапно со стороны двери раздаётся щелчок. Не успеваем мы и головы повернуть, как в дом входят трое человек. К счастью, все они нам знакомы.

– Привет, цыпочки, – здоровается Зайд, едва переступая порог.

Он бросает звенящие ключи от машины на столешницу в мини-кухне, треплет чёрные волосы, плюхается в кресло возле меня и принимается открывать банку пива, которую принёс с собой.

Лэнс проходит дальше в гостиную, осматривается и строгим голосом спрашивает:

– Где Нейт?

– Пошёл в уборную, – отвечает Моника, кивнув в сторону дальней двери. – Вот-вот выйдет.

У Лэнса очень взволнованный взгляд, и я ненароком задумываюсь: не связано ли это с выясненной новостью касательно Гая. Может, что-то случилось?

Странно, но мне не хочется думать, что с ним могли сделать нечто ужасное.

– Хизер сможет приехать только завтра, – говорит Лэнс, видимо, обращаясь к Монике. – Придётся задержаться на свадьбе Дианны, чтобы не выдать себя.

– Кто такая Хизер?

Мой голос привлекает внимание каждого присутствующего.

Уэйн почти бесшумно фыркает в раздражении, отворачиваясь от меня и вытаскивая из кармана пачку сигарет, Зайд отпивает немного пива и, наоборот, смотрит на меня со слабой усмешкой на губах.

– Наша замечательная подруга, – отвечает он. – Одна охуенная цыпочка.

– Зачем вы её позвали? – продолжаю я. – Почему вы все так её ждёте?

– Хизер – дочка одного из Серебряных, – выдаёт Лэнс таким тоном, словно я автоматически должна была понять, что он имеет в виду.

Я по-прежнему в недоумении, кажется, даже запуталась ещё сильнее. И тогда, видя выражение моего лица, Лэнс вдруг меняется.

– Гай или Нейт не рассказывали тебе о картах? – спрашивает он.

Вместо слов я просто отрицательно качаю головой. Мне приходилось видеть чёрную карту у Нейта и золотую у Гая, но я всё ещё понятия не имею, для чего они и что значат.

– Охуеть, – издаёт смешок Зайд. – У преступных организаций обычно бывает своя иерархия. В «Могильных картах» для этого есть карты. – Он отпивает ещё пива, потом продолжает: – У босса и у его жены бриллиантовая, у их детей золотые, только сыновья имеют к тому же статус наследников, в отличие от дочерей. У босса есть приближенные подчинённые, у них серебряная карта. Всего таких Серебряных шесть, и каждый контролирует свою территорию – целый штат, если говорить о Штатах, и целые города, если говорить об Англии. И наконец, есть ещё чёрные карты. Они принадлежат простым солдатам, которые работают на Серебряных и выполняют их приказы.

В голове сразу собирается полная картинка из тех кусочков пазла, которые были разбросаны в моей голове. Я мигом вспоминаю всё, что слышала и видела.

Гай однажды вытаскивал из кармана золотую карту. Всё сходится. Он – сын босса и наследник.

Нейт показывал мне чёрную, а значит, он простой солдат, работает в отрасли наркоторговли, как мне поведала Моника совсем недавно.

– Эти карты просто указывают на принадлежность? – спрашиваю я.

– Нет, – ухмыляется Зайд. – Они как гарантия защиты в нашем мире. Ни один безмозглый хуй, если, конечно, он действительно не безмозглый, не будет рисковать жопой, нанося вред члену «Могильных карт». Иначе и его, и его семью грохнут. Вистан не терпит, когда кто-то трогает его людей. Хочешь не хочешь, мы – его собственность, как только вступили в ряды солдат. К тому же каждая карта хранит личную информацию о своём обладателе, имя, фамилию, место жительства. Их можно сканировать, и они ещё предоставляют доступ к определённым секретным местам.

Вот почему, наверное, тот ублюдок, напавший на меня по дороге к подруге, так изменился в лице, когда увидел золотую карту, которую достал перед его лицом Гай. Он был в ужасе. Ведь только что пытался пырнуть ножом наследника «Могильных карт», получается, единственного сына босса этой преступной организации.

Теперь всё ясно.

– И папа… – Я запинаюсь, не зная, как должна продолжить. – Он был… знаком со всем этим?

– Да, – кивает Лэнс. – И отлично утаивал свою преступную жизнь от семьи. Поверь, нам нет нужды тебе врать, Лина. Я понимаю, как сложно поверить в такое об отце, но…

– Постарайся поверить в то, что он был последним идиотом, раз осмелился убить жену Харкнесса, – язвительно произносит Уэйн, о присутствии которого я и позабыла.

Я поворачиваюсь к нему с негодованием и злобой. Отчего-то с самого первого дня он ведёт себя как полный кретин. Совсем по-другому, нежели все остальные.

– Уэйн, помягче, – выгибая бровь, произносит Лэнс громко.

– Я сказал что-то неверное? – Парень насупливается, сверлит меня сверкающим зло взглядом. – Будь я на месте Вистана, собственноручно избавился бы от всей этой паршивой семейки О’Райли и не стал бы церемониться с этой сучкой!

Захлопывается дверь в уборную. В гостиной появляется справивший нужду Нейт.

– Хэй, чувак, держи язык за зубами! – прикрикивает он без лишних приветствий прибывших друзей. – Пока Гай его тебе не отрезал.

– У него снесло крышу, – фыркнув, выдаёт Уэйн. – Он просто рехнулся и неспособен сейчас принимать здравые решения… Стерва что-то с ним сделала. – Это слово адресовано мне, он будто с удовольствием его растягивает, глядя на меня, а потом вдруг спрашивает: – Признайся, что ты ему сделала? Отсосала так профессионально, что он потерял крышу?

Грязные слова летят в меня, как тяжёлые камни. Они словно вбивают в землю, кожа покрывается невидимыми ранами и кровоточит. В ужасе от услышанного я не сразу понимаю, что зла. Ведь первыми чувствами выступают растерянность и жгучее унижение.

– Уэйн! – голос Лэнса проносится по гостиной целым ураганом. – Довольно, чёрт возьми! Иди покури и успокойся!

Зайд считает нужным кинуть своё:

– Реально, это уже явный перебор, кусок ты дерьма.

Уэйн не удосуживается даже взгляд бросить в их сторону: глаза – голубовато-серые и в то же время бездонные, – сейчас прикованы только ко мне. В них бурлит, словно кипящее масло, ненависть. А потом быстрыми шагами он покидает нас, захлопывая с шумом дверь.

Нейт садится передо мной на корточки.

– Не обращай внимания, Лина, – просит он, голос звучит заботливо, будто со мной говорит брат. – И не расстраивайся из-за всего, что тебе когда-либо кто-то говорит, хорошо?

Я киваю, хотя и знаю, что не обращать внимания на то, как кто-то говорит, что я кому-то… у меня не выйдет.

– Раз он так меня ненавидит, – говорю я, – зачем помогает?

– Он делает это всё ради Гая. Как и все мы… Но с одним исключением. – Нейт тычет в самого себя пальцем и улыбается, шуточно добавляя: – Ты мне нравишься, поэтому я помогаю тебе теперь не только из-за Гая.

И я впервые за столько времени беспомощно улыбаюсь в ответ. Кажется, все разом расслабляются и выдыхают, будто именно этой улыбки ждали всё время.

А может, это связано с тем, что теперь я избранница Кровавого принца, которого все боятся. Вероятно, даже его собственные друзья.

Глава 6

– Крошка, пора бы тебе домой, – вдруг заявляет Нейт.

Сперва я решаю, что он обращается ко мне, внутри разрастается трепет, но повернувшись, в разочаровании обнаруживаю, как он с любовью ласкает волосы Моники и говорит с ней.

Девушка удивлённо поднимает брови:

– Что? В каком это смысле?

– В самом прямом.

Моника бросает на меня такой взгляд, будто находиться здесь её просила именно я. Это заставляет испытать дикое раздражение.

– Но почему? – спрашивает она, обращаясь к своему парню.

– Крошка, это всё слишком опасно. – Нейт притягивает её к себе за талию, начинает покрывать поцелуями щёки. – А я не могу позволить, чтобы с моей драгоценной женщиной что-то произошло. Я же повешусь с горя.

Меня вот-вот затошнит.

Моника хихикает ему в губы, прикрывая глаза и делая вид, что пытается увернуться от поцелуев.

– Но я не могу оставить с вами Лину, – возражает она.

– Нас много, а она одна. Мы как-нибудь уж защитим её без тебя.

– Ой, да при чём здесь это? Разве ей не нужна поддержка? Какая-нибудь подружка рядом?

Я решаю нагрубить почти во весь голос:

– Нет, не нужна.

Девушка поворачивается ко мне с удивлением и смущением на лице. Я добавляю:

– Я нахожусь здесь не по своей воле. Мне не нужны подачки в виде подружек. Так что можешь спокойно уезжать, если это будет во благо твоей безопасности.

Нейт с Моникой переглядываются.

В другом случае я не позволила бы себе так грубить людям, пытающимся мне помочь, но ситуация и без того накалена. Нет у меня желания и сил с кем-то любезничать.

Теперь я хочу думать не об удобстве других, а только о себе.

Я перевожу взгляд на Лэнса, следящего за обстановкой на улице через то же окно и периодически бросающего взгляд на телефон в руке, который он прикладывает моментами к уху. Зайд выпивает уже третью банку пива: на журнальном столике стоят ещё две.

– Слушайте, – произносит он громко, – как думаете, может, стоит на время отказаться от помощи этого долбоёба?

Речь идёт об Уэйне, определённо.

– Он ведёт себя как идиот, – продолжает Зайд. – Боюсь, наша цыпочка не в безопасности, пока рядом шныряет этот странный хер.

Ему не отвечают. Лэнс всё ещё занят своим телефоном и окном, а Нейт, кажется, уговаривает Монику ехать обратно домой.

Поэтому внимание Зайда переключается на меня. Его карие глаза направляются в мою сторону, чёрные брови сгибаются под стать ухмылочке, возникшей на губах. Пирсинг на них блестит, когда он заговаривает:

– А ты как думаешь, Лина? Я же могу называть тебя Лина?

– Да, – безразлично бросаю я.

– А ты чего такая хмурая? – Он делает глоток пива, потом протягивает мне. – Хочешь?

Отрицательно качаю головой. Он убирает банку на столик, закидывая на него обе ноги в чёрных зашнурованных ботинках, напоминающих солдатские сапоги.

– Вот глядя на тебя, отчасти понимаю, почему Гай в тебя втрескался, – говорит Зайд. – Но в то же время ни хуя не понимаю. Таких красоток вокруг него вертелась куча. Среди дочек семейных друзей много симпатичных мордашек.

Я не понимаю, к чему он это мне говорит, и с какой стати меня задевает упоминание каких-то других девушек. Поэтому продолжаю молчать.

– Что же в тебе такого особенного, что он так решил рисковать своей жопой ради тебя? – Зайд прищуривается, глаза уже пьяно блестят. – Ты не подумай, я сейчас не веду себя как какой-нибудь уёбок типа нашего Уэйна, и не пытаюсь тебя задеть. Просто искреннее любопытство.

– Вероятно, как и сказал ваш Уэйн, Гай просто рехнулся, – отвечаю я всё таким же безжизненным тоном.

Он коротко смеётся, потом кивает:

– Похоже на то. Ну или дело в той хуйне, которую читала его мать.

Я хочу расспросить, что он имеет в виду, но вместо этого поворачиваюсь к окну, когда замечаю какое-то движение. Лэнс тоже его замечает, но не спешит доставать оружие. Вместо этого он приоткрывает дверь.

У меня сердце замирает, когда в дом входит человек, который два месяца назад разбил мне сердце, а потом вернулся, чтобы спасти от страшной участи. Проблема в том, что страшную участь принёс тоже он.

– О, чувак! – радостно вскрикивает Нейт, обнаружив его у порога. – Как же круто, что ты не сдох.

Гай закрывает за собой дверь и отвечает на рукопожатие светловолосого друга. Но потом взгляд зелёных глаз стремится ко мне, словно он уже заранее знал, где именно я буду сидеть. Я оглядываю его с ног до головы. Он цел и невредим, по-прежнему одет во всё чёрное: рубашка и штаны. На шее те же цепочки с подвесками в виде крестика и игральных карт. Глядя на карты, я начинаю понимать, что они могут также означать его принадлежность к «Могильным картам».

– Как ты выбрался? – спрашивает Моника. – Мы за тебя волновались!

Я отворачиваюсь, не желая глядеть на него. Потому что стоит мне лишь посмотреть в эти глаза, как всё вокруг теряет свой смысл. Я вполне могла бы провести вечность, глядя в них, блуждая, точно в лесу, и даже не предпринимая попыток найти выход. А мне сейчас нельзя забивать голову ненужными мыслями.

Но тем не менее по направлению ко мне раздаются шаги, а голоса затихают. Я уже ощущаю запах Гая: головокружительный аромат мяты вперемешку с гибискусом.

– Привет, – говорит он тихо.

Молчу.

– Ты можешь обижаться на меня вечно, но тебе придётся со мной говорить время от времени. Пожалуйста, ответь мне.

Тогда я поворачиваю к нему голову. На меня обращено его поистине красивое лицо. Несомненно, Гай перенял самые лучшие гены от своих родителей, если говорить о внешности.

– Что ты хочешь услышать от меня? – спрашиваю. – Я действительно не понимаю, чего ты хочешь от меня.

– Твоего прощения. Это всё, что мне нужно.

– Ты его не получишь.

В его глазах показывается боль. Она была бы видна даже самому слабовидящему человеку. Почувствовалась бы в воздухе.

– Ты думаешь, человек не заслуживает второго шанса? – спрашивает он хриплым голосом.

– Человек заслуживает, а ты – нет.

– Так или иначе, ты моя пленница. – Гай поворачивает моё лицо к себе, двумя пальцами хватая подбородок. – Ты ведь так и хочешь считать, верно, Каталина?

– Я – пленница твоих манипуляций ещё с самого первого дня нашей встречи, – зло бросаю. – А ты – подлый лжец, решивший, что можешь отнять у меня нормальную жизнь, которую я заслуживаю по праву.

– У тебя не могло быть нормальной жизни. Твой отец…

– Возглавлял какой-то там клан! Я поняла уже! Но вы использовали прошедшее время. Значит, он уже не занимается всем этим.

– И поэтому он заслуживает второго шанса? Так ведь получается, м?

Он снова поймал меня на слове. Снова заметил нестыковку. Как меня это бесит!

Я решаю промолчать.

– Возможно, ты и заслуживаешь нормальной жизни. – Гай опускает взгляд на мои губы, но быстро возвращает его к глазам. – Но ничего не изменит того факта, что ты мне нужна, а я нужен тебе.

Эти проклятые слова разбивают меня окончательно. Я чувствую, как трескается сердце, как ломается всё моё существо. У меня подгибаются колени, руки охватывает дрожь.

– Я всегда был полным психом, – выдыхает он, – но сейчас окончательно сошёл с ума. Ты сводишь меня с ума.

Я не вижу смысла отвечать ему что-либо.

Сейчас не существует другого мира. Сейчас здесь только я и он. И наши глаза.

Отчаянно прошу себя не забывать о том, что он сделал. О том, какие страдания принёс в мою жизнь. О том, что он – сын главы опасной преступной организации, не щадящей никого и ничего. Что вся его семья – чудовища.

Но стоит ему пальцами пройтись по моей щеке, как всё забывается вмиг.

Я вспоминаю его руки на своём теле, и меня снова бросает в жар.

– Ненавижу тебя, – шепчу я. – И всегда буду ненавидеть.

– Врёшь, – говорит он в ответ. Его лицо очень близко. Я могу лишь прикрыть глаза и податься на сантиметр вперёд, чтобы позволить нашим губам соприкоснуться. – Нагло врёшь. Я нужен тебе. Так же, как и ты мне нужна.

В голове что-то взрывается.

И мне наконец хватает храбрости толкнуть его в грудь. Он отшатывается от неожиданности, не готовый к тому, что я приложу максимум сил, чтобы противостоять его чарам.

– Ты однажды разбил мне сердце, Гай, – говорю я, хмурясь от боли и поднимающегося к горлу комка. – Теперь я хочу разбить твоё.

Он издаёт краткий смешок, полный горечи и издёвки одновременно. А потом тихо отвечает:

– Не выйдет, Каталина. У меня нет сердца.

И это, пожалуй, единственная правда, которую он за последнее время произнёс.

Глава 7

Я не расстроилась, когда Моника всё-таки покинула нас. Не испытала и капли вины перед ней даже тогда, когда она бросила на меня печальный взгляд, просящий прощения. Мне было попросту плевать.

Теперь я осталась одна среди парней. На одного человека зато меньше. Мои шансы удрать увеличились.

После этого события проходит больше часа.

Гай кладёт на столешницу несколько пистолетов и два ножа в кожаных чехлах. Он проверяет обойму каждого пистолета, проводит пальцем по лезвию ножей, чтобы удостовериться в том, что они хорошо заточены.

– Зайд, этот никуда не годится, – говорит он, бросая нож другу: тот с лёту хватает его прямо за рукоять. Никогда не видела столь ловких людей.

– Ёбаный в рот! – ругается в ответ Зайд, проверяя лезвие самостоятельно. – Это сколько же уродов ты им зарезал, что довёл до такого состояния?

У меня всё внутри холодеет, а лоб покрывается пóтом. Я ужасно не хочу знать ответ, но догадываюсь о нём.

– Следи за языком, – шипит Гай, кивнув в мою сторону. – Я ведь предупреждал, чтобы ты не матерился в присутствии Каталины.

– Ой, да ладно тебе! Никто ещё не умер от мата.

Гай без лишних слов награждает его лишь ещё более суровым взглядом, и Зайд поднимает руки, будто сдаваясь. Он поднимается с кресла, вытаскивая что-то из кармана.

Входная дверь вдруг открывается, и в дом заглядывает недовольный чем-то Лэнс.

– Нейт, мне кажется, уже пора вытаскивать того урода из моего багажника, – произносит он, слегка наклонив голову.

Нейт шлёпает себя рукой по лбу, словно внезапно вспомнив о чём-то крайне важном.

– Ах да! Вот я кретин! – Он пересекает комнату, подходит к Гаю, кладёт руку на плечо друга и тихо произносит почти в ухо: – Чувак, у нас там одна проблемка.

Гай поворачивается к нему с выжидающим взглядом и приподнятой бровью.

– Ты же знаешь, что на нас напали в домике в лесу… – продолжает Нейт. – Этот чувак всё ещё в багажнике Лэнса. Я его успел тогда вырубить, но он ничего нам не сказал. Ни дельного, ни даже бесполезного. Ничего.

Я хочу исправить его, выкрикнув: «Он не мог сказать, потому что ты жестоко избивал его!», но сдерживаюсь от подобных высказываний. Они не будут иметь никакого веса.

– Почему вы раньше мне не сообщили? – грубо произносит Гай.

– Да я совсем позабыл о нём, – глупо оправдывается Нейт, будто забыть о запертом в багажнике мужчине легче лёгкого.

Закатив глаза, Гай толкает друга в сторону, выхватывает один из пистолетов и окликает:

– Лэнс, пойдём со мной. – Повернув голову в сторону Зайда, он сурово выдаёт: – А вы с Нейтом оставайтесь здесь. И не спускайте глаз с Каталины.

– Есть, сэр! – шутливо бросает блондинчик.

Дверь захлопывается. Я слышу голос снаружи, слышу, как открывается багажник, как чьё-то мычание проскальзывает через щель под дверью, заставив меня нервно закусывать губу, даже не представляя, что будет там происходить.

Зайд, достаточно заточив нож, проверяет его в действии, бросая в специальную доску, висящую на стене. Нож, преодолев несколько метров, летит через всю гостиную и вонзается острым кончиком в цель.

– На, поешь, – говорит вдруг Нейт, кладя мне на колени тарелку с недавно приготовленным омлетом.

– Я не хочу, – отвечаю, пытаясь убрать тарелку в сторону, однако он перехватывает мою руку, не дав мне это сделать.

– Я тебя не спрашиваю. Гай сказал, чтобы ты поела. Ты и так выглядишь как дистрофик… Взгляни только, какая худющая!

Взяв вилку и воткнув её в кусочек омлета, я демонстративно откусываю пищу и громко жую, зло глядя парню в глаза.

– Доволен? – цежу, продолжая жевать.

– Ага, – улыбается Нейт. – Молодец.

Он наконец отходит, и я выплёвываю не до конца прожёванный кусок омлета обратно в тарелку. Если бы я его проглотила, меня вырвало бы прямо на этот чистый пол. Аппетит давно меня покинул.

– Что они будут с ним делать? – спрашиваю я, дабы отвлечься от чувства тошноты в горле.

– Убьют, – просто выдаёт Зайд, криво ухмыльнувшись.

Нейт бьёт его локтем в живот, а я замираю от ужаса.

– А что? – невинно хлопает глазами всё тот же Зайд, обращаясь к другу. – Думаешь, она и сама не догадалась, что они будут творить с тем мудаком? Думаешь, она поверит, что они там чаи будут распивать?

Я резко встаю.

Не знаю, почему вдруг решаю, будто смогу противостоять этим ужасным планам. Почему я думаю, что сумею остановить жестокого человека, зовущегося Кровавым принцем.

Быстрым шагом направляюсь к двери. Нейт бежит ко мне, пытаясь заслонить проход. Я бью его в грудь, крича:

– Отойди! Сейчас же отойди!

И хоть мои удары не нанесли бы никакого урона при других обстоятельствах, я всё же занималась боксом со своим личным тренером и многому научилась. Например, тому, как больнее всего ударить.

Я так и делаю.

– Ох, чёрт! – округляет от удивления глаза Нейт, отходя в сторону и держась за живот.

Я распахиваю дверь, когда путь освобождается. Но не обнаруживаю на улице никого. Дверца багажника машины Лэнса раскрыта, однако внутри нет тела, одни верёвки и кусок ткани, которым могли заткнуть рот. Я обхожу дом по боковой стене, прохожу мимо окон и деревьев и слышу голоса.

Да, точно. Они все устроились на заднем дворе.

Я с ужасом замечаю наконец привязанного к стулу мужчину: лицо разбито в кровавое месиво, кровь течёт по подбородку на землю, голова упала на грудь. Похоже, он на грани потери сознания.

Костяшки пальцев Гая, стоящего перед ним, разбиты.

– Вы этого не сделаете, – хриплю я. Голос кажется уставшим.

Лэнс, Гай, Уэйн. Они втроём синхронно поворачивают головы в мою сторону. В трёх парах глаз самые разные эмоции.

– Что ты здесь делаешь? – злобно цедит Гай. – Почему эти недоумки тебя сюда пустили?

– Ты не станешь убивать ещё одного, – игнорируя его вопросы, говорю я. – Только не тогда, когда я об этом знаю, слышу и вижу.

– Иди в дом. Сейчас же.

Снова этот командный тон. Словно я его питомец, зверушка, которую он приручил. Я нужна ему только для того, чтобы исполнять приказы.

Однако я не колеблюсь, даже под напором его сердитых зелёных глаз, когда он подходит ближе. На его одежде – капли чужой крови, алые разводы есть и на пальцах.

– Нет. Я никуда не уйду.

Гай хватает меня за плечи, сжимая их. Я чувствую лишь малую часть его силы. В другом случае он стёр бы меня в порошок.

– Мы не можем оставить его в живых, – отчеканивает он каждое слово, словно объясняет ребёнку простые правила чтения. – И не станем. Я знаю, как это делается. Знаю, что он сразу побежит к моему отцу и выдаст всю информацию о нашем местоположении. Он выдаст адрес Лэнса, расскажет о том, сколько нас тут. Я должен его убить во избежание будущих проблем.

У меня подкашиваются ноги, перед глазами образовываются размытые серые блики.

Должен убить. Разве есть существо, способное так легко выдать нечто подобное, кроме человека? Будто жизнь ничего не стоит, будто её можно отнять, когда заблагорассудится.

Я бросаю беспомощный взгляд на привязанного к стулу мужчину. Ведь он тоже человек. Остаётся им, по крайней мере. Имеет, может, даже жену или детей.

– Он ведь живой, – шепчу я. – Неужели тебе действительно ничего не стоит убить его?

Смешно. Конечно, ему ничего не стоит.

Кровавый принц заправляет убийствами в своём королевстве. Он убивает каждый день, кровь для него, наверное, даже своего рода искусство, всепоглощающая красота.

– Каталина, иди в дом, – его голос режет меня на кусочки. Злой, уверенный, тяжёлый и острый. – Быстро.

– Пожалуйста… – Я использую последнюю попытку его отговорить. Хватаю за руку, нежно сплетая пальцы. Смотрю на него невинно и умоляюще. – Пожалуйста, Гай, не делай этого. Придумай что-нибудь другое.

– Отпусти мою руку, – говорит он холодно, опуская взор, чтобы не встречаться со мной взглядом.

– Прошу тебя, – шепчу я.

– Руку.

От бессилия и беспомощности мне хочется упасть на колени и рыдать. Рыдать так долго, что глаза иссохнут, горло треснет, голова разорвётся, а тело ослабнет.

И тогда я отхожу от него, уставившись мёртвым слезливым взглядом на его лицо, полное безразличия и спокойствия.

– Лэнс, – зовёт Гай друга. – Уведи её в дом. И не выпускай, пока я не разберусь со всем этим.

– Я тебя ненавижу, – шиплю я на него, делая шаг назад. – Ты… Ты…

– Ублюдок? – добавляет он за меня. – Я знаю. Но сейчас я ублюдок, жертвующий собственной жизнью ради твоей.

Лэнс хватает меня руками за плечи. Я одёргиваю их. Внутри у меня всё оборвалось, нет теперь во мне ни капли надежды на счастливый исход. Нет сомнений в том, что Гай Харкнесс – жестокий психопат-убийца. Он не способен на жалость и милосердие, не умеет любить и быть добрым по отношению к кому-либо. Всё это отговорки. Я просто его пленница. Он сам мне так сказал.

Гай просто наслаждается моим уязвимым положением и упивается страхом. Я его личная игрушка.

Но совсем ненадолго. Я от него избавлюсь. Ото всех них. Не знаю пока как, но обязательно придумаю.

* * *

Хизер приезжает ближе к обеду. Об этом весело сообщает Нейт, выглянувший наружу.

Я не отвожу взгляда от двери, ведущей на задний двор, за которой произошло убийство. Я не смогла ему помешать. Я слышала выстрел, а потом звук мёртвого тела, которое тащат по земле.

Его выбросили. Я уверена в том, что убитого даже не удосужатся похоронить по-человечески. Ведь его убийцей выступил монстр.

Входная дверь распахивается, на пороге по-хозяйски показывается высокая девушка с обведёнными чёрным дымком теней серыми глазами и волосами цвета пепла. Она одета в кожаные штаны, майку и чёрную джинсовую куртку, украшенную серебристыми пуговицами. На шее – чокер из шипов.

– Рада видеть вас всех недохлыми, – усмехается она, едва войдя в дом. – Но это ненадолго.

– Хизер в своём репертуаре, – ухмыляется Зайд, дав ей «кулак».

Гай вытирает руки полотенцем и, не поворачиваясь к подруге, спрашивает:

– За тобой не было «хвоста»? Ты в этом уверена?

– Да на все сто процентов. Сомневаешься во мне?

Голос у Хизер хриплый и грубый, она явно увлекается сигаретами, да ещё и с ранних лет. Она обводит глазами гостиную, интересуясь:

– Ну и как же выглядит та девчонка, ради которой начался весь этот переполох?

Она наконец останавливает взгляд на мне. Серые глаза с любопытством осматривают каждую деталь моего лица. Она едва не сверлит во мне дыры.

– Так вот какая ты, Каталина Норвуд. Или Каталина О’Райли, как будет угодно? – Хизер усмехается снова, и я замечаю, что она к тому же жуёт жвачку. – Слышала о тебе много. Ожидала увидеть нечто подобное. Как раз во вкусе Гая. Сама невинность с щенячьими глазками. Типичная жертва.

– Хизер, – с нажимом произносит Гай. Теперь он уже отходит от раковины, где только что отмывал руки от крови, и подступает ближе ко мне. – Ты здесь не для того, чтобы обсуждать лишние темы.

Хизер поднимает густую тёмную бровь со сбритой полоской ближе к кончику. Взгляд выжидающий.

– Я знаю, чего ты хочешь, – говорит она, в упор глядя на Гая. – Но спешу сообщить, что не собираюсь ввязываться в эти жестокие игры. Я – дочь Серебряного и много полезного сделала для «Могильных карт». Не хочу подводить своего босса такой ерундовой проблемой. Скажите спасибо, что я помогла тебе сбежать и ещё не выдала ему ваш адрес, хотя обязана это сделать.

– Ты всегда мне помогала, rebelle, – произносит Гай. – Ты всегда была рядом. Мы росли вместе, многое вместе прошли. И можешь убеждать меня в обратном, но я не поверю, что сейчас ты способна от меня отвернуться.

Мне вдруг становится интересна реакция Хизер. Она сжимает губы в тонкую линию, хмурится, злится, приходит в раздражение… Она выглядит так, будто готова кого-то убить и вместе с тем спасти кому-нибудь жизнь.

– Если вдруг что-то пойдёт не так, отец тебя не тронет, – продолжает парень. – И ты это знаешь.

– Думаешь, я боюсь смерти от рук Вистана? – хохочет вдруг Хизер. – Думаешь, после всего, что я пережила и ещё переживу, я боюсь смерти?

– Я заплачу тебе, сколько захочешь. Сделаю, всё что захочешь.

– Мне не нужны деньги, Гай. Видать, не так-то хорошо ты меня знаешь.

Она вдруг бросает на меня насмешливый взгляд и говорит парню:

– Пусть девчонка отсюда уйдёт. Мне не хочется говорить о внутренних делах «Могильных карт» в компании жертвы.

Собираюсь выдать что-нибудь в ответ, что-нибудь колкое и грубое, но мою руку уже кто-то хватает, а потом и тянет к лестнице на второй этаж. Оказавшись в коридоре, Нейт с улыбкой сообщает:

– Не раскрывай своего чудесного ротика рядом с Хизер. Она от тебя и живого места не оставит. Пусть они поболтают и договорятся сами.

Я поднимаю бровь:

– И что она мне сделает?

– Не слышала, что ли? Она – дочь Серебряного. А серебряные карты у нас принадлежат кому? Правильно, самым приближенным к Вистану людям. Она одна из немногих женщин, которым поручают особенно важные задания. С ней шутки шутить опасно.

И всё же не могу избавиться от любопытства и спрашиваю:

– Что значит «одна из немногих женщин»?

– То и значит. Во-первых, она очень коварна, а это всегда поощряется Вистаном, – отвечает Нейт, заводя меня в комнату, в которой я уже однажды была – спальня для будущего малыша Лэнса и Софи. – Во-вторых, она провела почти всё детство в поместье Харкнессов, пока предки распивали чаи или убивали кого-нибудь на заднем дворе дома. Гай вместе с ней вырос. А в‐третьих, Хизер очень хорошо подготовлена, хитра, умна и опасна.

Не знаю, какие эмоции и чувства у меня должны были вызвать его слова, но явно не то, что происходит у меня внутри сейчас.

Я сажусь на кровать и упираюсь локтями на свои ноги, положив голову на ладони. Я устала. Мне хочется спать, а не слушать все эти ужасающие истории. Перед глазами всё ещё возникает кровавая сцена на заднем дворе, в голове моментами повторяется тот звук выстрела. Беспощадное отнятие жизни. Гай словно возомнил себя богом, способным решать, кто умрёт, а кто нет.

И вдруг я слышу шорох бумаги и поднимаю взгляд. Нейт садится на стул и достаёт из кармана пакетик с белым содержимым. Между пальцев держит свёрнутую в трубочку бумажку.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, смотря на то, как парень высыпает на ладонь белый порошок. – Что это?

– Сахарная пудра, – улыбается Нейт.

– Я серьёзно, – закатываю глаза, но в голове у меня тут же возникает догадка. – Подожди… Это что, наркота?

– Не-е-ет. Говорю же, сахарная пудра.

– Ты собираешься принять это? Прямо здесь?

– А что, ты думала, для этого нужно особое место? – усмехается он.

Нейт подносит трубочку к своему носу, собираясь вдохнуть в себя дурь. От подобной картины мне становится не по себе. Ведь многие слышали от родителей истории о страшных наркоманах и убивающих наркотиках. Так вот, я слышала вдвое больше от своих.

– Убери эту гадость, – говорю, морща нос.

Нейт лишь глумливо хохочет в ответ моим словам.

– Слушай, Лина… – Он сжимает ладонь, чтобы во время его диалога со мной порошок не рассыпался. – На меня столько всего навалилось за последнее время, что я вот-вот сойду с ума. Поэтому мне это нужно. Эта штука не вызывает зависимости. Она лишь охрененно расслабляет. После неё чувствуешь себя так, словно заново родился. – Нейт вновь возвращается к своему «волшебному порошку», но вдруг замирает, не успев поднести его к носу, а затем переводит любопытный взгляд на меня: – А может, ты тоже попробуешь?

– Я похожа на последнюю наркоманку? – злюсь я на его предложение.

– Никакой зависимости, уверяю тебя. Я работаю… – Он исправляется: – Вернее, уже работал в подразделении наркоторговли у «Могильных карт». Поверь, я очень хорошо шарю во всей этой теме. Столько товара перепробовал, но не нашёл ничего лучше!

Поверить не могу, но я вдруг задумываюсь. Скольжу взглядом по его небесно-голубым честным глазам, по раскрытой ладони и бумажной трубочке.

А потом в голове вспыхивают воспоминания об увиденном, услышанном и прочувствованном, чуть позже – напоминания о том, какая катастрофа приключилась с моей жизнью в последнее время, и новость об отце.

Сомнения испаряются вместе с попытками здраво мыслить.

Встаю с кровати, подхожу к Нейту и демонстративно протягиваю руку.

– Насыпай, – говорю я таким голосом, словно одержала над ним победу.

Он оживляется и насыпает мне в ладонь немного белого порошка, затем протягивает трубочку. Я с интересом разглядываю его, принюхиваюсь, пытаюсь заранее понять, как он должен подействовать.

– Просто подносишь эту штуку к любой ноздре и с силой вдыхаешь в себя, – решает помочь мне Нейт. – Сначала немного щиплется, но потом ты почувствуешь невероятный экстаз!

Представь, что это просто сахарная пудра, – насмешливо говорит внутренний голос.

И я делаю в точности так, как велит мне Нейт, испытывая при этом ужасную неуверенность в своих действиях. Прикладываю трубочку к правой ноздре, подношу ладонь с порошком к лицу и сильно вдыхаю воздух. «Волшебная пыльца» тут же проникает внутрь, и я морщусь от жжения в носу. Меня тянет на чих, но желание тут же исчезает. Зато кашель пробивается вполне ясно.

– Ну как? – спрашивает парень, поддержав меня за спину, чтобы я не упала. Голубые глаза горят любопытством.

– Отвратительно, – выдыхаю в ответ, отдавая ему трубочку и смахивая с кожи остатки порошка.

А потом почему-то начинаю считать.

Один, два, три…

Пока совсем ничего не меняется.

Четыре, пять, шесть…

Лёгкие начинают сходить с ума. Дыхание сбивается.

Семь, восемь, девять…

Теперь у меня холодеют ладони, а в мозгу что-то взрывается.

Десять, одиннадцать, двенадцать…

В глазах играют разноцветные блики.

И вдруг я замираю, много моргаю и в изумлении разглядываю своё окружение. Теперь потолок вырисовывает на себе настоящие плывущие облака, появляется солнце – огромное смазанное жёлтое пятно. Я гляжу на свои руки – они окрасились в синий, медленно переливающийся в фиолетовый.

Я словно выпадаю из реальности, ныряя в сказку. Голова затуманивается, наполняется сплошным мехом и какими-то колючими опилками. Голос Нейта доходит до меня не сразу. Он звучит эхом, далёким и глухим. Меня трясут за плечи, но я ничего сейчас не хочу видеть.

– Эй, крошка! – Перед глазами возникает его голубоглазое лицо. – Ты в норме?

Перед носом щёлкают пальцами, а я хмурюсь и пытаюсь оттолкнуть его от себя, однако ноги и руки у меня ватные. Не получается пошевелиться, сделать шаг. Я чувствую, что парю в небе, высоко над головами людей.

Мне хорошо, спокойно и весело.

– Вот же блин! – Нейт хватает меня на руки, поднимая с пола. – Пойдём, крошка, пока твой парень тебя не увидел… Он из меня кишки выпустит, чёрт!

– Кишки, – повторяю я, кладя руки на его шею. – Кишки как гирлянды. Ими можно украсить ёлку в новогоднюю ночь. Завтра мы это сделаем. И будем петь громче всех.

Из моих губ вырывается всякий бред, язык заплетается, а в глазах всё ещё плывут разноцветные радужные блики и блестящие сверчки. Я чувствую, меня несут по коридору, потом слышу, как пытаются открыть дверь, а затем ругаются от того, что она оказывается запертой.

– Твою ж мать… – нервно выдаёт Нейт. – Прости, Лина. Блин, Гай меня точно прибьёт.

Не понимаю и понимать не хочу. Мне слишком хорошо сейчас, чтобы думать о ком-либо и о чём-либо другом.

Я откидываю голову, волосы падают и касаются пола. Устремляюсь к потолку, хочу взлететь, парить над миром, как прежде, но руки Нейта держат меня при себе.

А потом…

– О, Гай! Чувак, ты чего это поднялся? Уже всё обсудили с Хизер?

Краешком глаз вижу высокую, стройную, сексуальную фигуру в чёрном у лестницы. Я готова ползти к нему на коленях и петь псалмы у его ног.

Я замираю. В глазах снова сверкают блики, в голове раздаётся звон колокольчиков.

– Что ты делаешь? – проносится голос Гая по коридору. – Что с Каталиной?

– Я в порядке! – хихикаю я. Голос вырывается почти пьяный. Мне не удаётся контролировать собственный тон.

– Чувак, я всё объясню! – спешно бросает Нейт.

Быстрые шаги в мою сторону, потом холодная рука касается моей щеки и шеи. Теперь блики заменились на лесные глаза прекрасного принца. Я гляжу в них как зачарованная. Снова колокольчики…

– Что ты ей дал, Нейт? – грозно спрашивает Гай. Меня уже кладут на пол. Пальцы парня проверяют мои глаза, он раскрывает мне веки, внимательно вглядываясь в зрачки.

– Я перепутал пакетики, – сознаётся тот, чьи глаза больше походят на просторное небо, в которое сейчас вливаются радужные краски.

И я снова парю над миром.

Глава 8

Я не управляю собственным телом и разумом. Руки змеями обвивают шею Гая, пока он сидит надо мной, всё ещё лежащей на полу.

– Нейт, я убью тебя, – рявкает он, не спуская с меня глаз. Его ладони просовываются под мою талию и ноги, и он лёгким движением поднимает меня.

Я лежу в его руках, ощущая странный сладковато-горький привкус на языке. В голове играет мелодия, в глазах кружатся цвета.

Небо на потолке становится тёмно-синим, в него вливаются мерцающие звёзды, будто художник потряс над картиной обмакнутой в белую краску кисточкой. Я понимаю, что всё это не реально, но разум пребывает в помешательстве вперемешку с диким экстазом.

– Иди вниз, – говорит Гай. – Хизер даст тебе указания насчёт наших дальнейших действий. А после того, как я уложу Каталину, спущусь вниз и убью тебя.

– Да-да, чувак, конечно, – слышу я весёлый тон Нейта. Его голубые глаза глядят на меня с интересом и смеются над моим положением. – Помнится, я уже раз двадцать должен быть мёртв.

– Катись, – прикрикивает Гай.

Тогда блондинчик исчезает из коридора, а вслед за ним пропадает моя нужда в каких-либо разговорах.

Я крепче хватаюсь за шею Гая, ощущая ткань его чёрной рубашки пальцами. Моя голова лежит на его плече, я прижимаюсь ею к его груди. Вкусный и пьянящий запах Гая дурманит разум похлеще наркотика, играющего в моих венах.

– Ах, какие у тебя крепкие руки, – бубню я, совершенно не понимая, как слова, будто отдельные существа, выбираются из моего рта. – Было бы здорово, если бы ты ими ласкал меня как последнюю шлюху.

– Боюсь, когда ты придёшь в себя, тебе это не понравится, – говорит он в ответ со смешком.

– Понравится. – У меня тяжелеют веки, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Выдаю непонятные фразы, которые у меня не получается осознать в полной мере. – Мне всё в тебе нравится. Твои руки, губы, пальцы. Ох, я хочу, чтобы ты меня касался там, где нельзя, и целовал там, где запрещено.

Ответа нет.

В глазах всё размывается, превращается в бесформенные пятна. Я не вижу лица Гая, у меня не получается понять, о чём он сейчас думает и какие эмоции у него вызвали мои бредовые слова. Мне всё ещё хорошо, слабость овладевает телом, в голову проникает дымок, будто превращая мозг в некое подобие кашицы.

Я не сознаю, что говорю, и не могу противостоять странным словам.

Меня укладывают на кровать. Мягкий матрас доброжелательно принимает меня в свои объятия.

– Тебе придётся поспать, – говорит Гай, кладя мою голову на поразительно мягкую подушку, будто сотканную из настоящих облаков. – Поговорим тогда, когда ты придёшь в себя.

– Не уходи. – Я хватаю его за руку, поражаясь тому, сколько сил ещё хранится в моём теле. – Останься. Останься со мной.

Я вижу его размытую фигуру, замирающую надо мной тёмным пятном. А потом зрение фокусируется на лице.

Он улыбается. Вижу, что улыбается.

– Ты ведь ненавидишь меня, – произносит он.

– Я ненавижу тебя настолько, что хочу, – выдаёт мой язык. Мне хочется молчать, но он предаёт меня, высказывая то, чего я не желаю говорить. – Хочу тебя. И всегда хотела.

– Засыпай, Каталина. Молчи и просто постарайся поспать.

– А ты не собираешься на меня наброситься? – разочарованно шепчу я, едва открывая глаза. Передо мной пляшут разноцветные огни, а потолок превращается в бездонную вечность космоса. – Даже не коснёшься?

– Нет. Я не имею права касаться тебя без твоего разрешения.

Он накрывает меня одеялом.

Мой лоб покрывается пóтом, волосы липнут к щекам и подушке. Я тяжело дышу, сердце стучит так быстро, что готово выпрыгнуть наружу через рот.

– Но я тебе разрешаю, – еле выходит у меня из уст.

– Нет, Каталина. Ты сейчас не в себе.

Я распахиваю глаза в ужасе, судорожно убираю волосы с лица и произношу:

– Так жарко. Гай, мне ужасно жарко…

По спине действительно стекают капельки пота. Меня словно засунули в печь. Я хватаюсь за свою кофту, пытаясь стянуть её с себя, но руки парня перехватывают мои ладони.

– Что ты делаешь? – недовольно бурчу я. – Мне жарко. Я горю. Я вся горю, боже…

– Хорошо, – сдаётся Гай. – Я помогу тебе. Не совершай резких движений, тебе нужно отдыхать.

И тогда я падаю на кровать, почти полностью расслабляя тело. Прикрываю глаза, чувствуя, как пальцы Гая хватают край кофты, касаясь моего живота, а потом осторожно стягивают её через голову. Он приподнимает мне голову, я слышу очередной звон колокольчиков и вижу резкие вспышки света. А потом в голове мелькают чьи-то мощные челюсти и острые зубы.

– Ты что, хочешь скормить меня им?! – выкрикиваю я, пытаясь вскочить с кровати.

Гай хватает меня за локти, держа в прежнем положении, и поворачивает голову в сторону лежащих предметов, которые показались мне злобными страшными существами.

– Это просто подушки, – объясняет он. – Закрывай глаза и спи.

В ответ я мычу, прижав лицо к одеялу, которое появляется поверх тела вновь. Прохладная ткань касается моего голого живота и плеч, трётся о кружевной лифчик, в котором я лежу. Мне больше не жарко.

– Сладких снов, Каталина, – шепчет у моего уха Гай.

И мне, может, даже показалось, что я ощутила поцелуй на виске.

* * *

Веки кажутся обработанными свинцом – тяжёлые и холодные.

Я едва раскрываю глаза, пока в комнату пробираются краски из пурпурного, розового и оранжевого, стекая из окна на пол. Рука скользит по обнажённому животу, и я вздрагиваю, в удивлении заглянув под одеяло.

Я лежу в одном чёрном кружевном лифчике и совсем не припоминаю, как оказалась без верхней части одежды в этой постели.

Оглядевшись, быстро понимаю, что нахожусь в чьей-то спальне. Вероятно, это комната Лэнса и Софи. У двухместной кровати стоит высокая лампа, на однотонных бежевых стенах висят картины и фотографии в рамках.

А ещё в углу сидит человек.

Я едва не вскрикиваю от неожиданности, прижимая одеяло к груди. Однажды он уже видел мою грудь не такой уж и скрытой, ведь своими руками разорвал на мне бельё. А может, он видел всё в тот вечер.

– Кто меня раздел? – обветренными губами и почти сухим языком спрашиваю я.

– Я, – отвечает Гай так просто, будто в этом ничего особенного нет.

У меня вскипает от злости кровь.

– Кто тебе разрешал меня касаться? – шиплю я сквозь стиснутые зубы.

– Ты сама разрешила. Ничего не помнишь?

Нет, не помню, но вслух этого не произношу. Бросаю взгляд на кофточку, аккуратно сложенную у моих ног.

– Не утруждайся, – говорит Гай спокойным тоном. – Я помогу.

Он встаёт со стула, берёт кофту и протягивает её мне. Я резко выхватываю из его рук свою вещь.

– Зачем ты сидел и подглядывал за мной? – Я прочищаю горло и добавляю: – Неужели у тебя нет других дел?

– Я не мог оставить тебя одну. Тебя могло вырвать. Кто помыл бы тебе лицо и уложил спать снова? Ты ведь никогда раньше с таким состоянием не сталкивалась.

– Меня не растрогают твои лживые слова, даже не пытайся, – зло произношу я. – Что произошло? Почему я… почему я раздета?

– Тебе было жарко, и ты попросила меня раздеть тебя. – Гай раскрывает занавески, и я вижу, что на город уже ложится вечер. Надо же, как быстро летят часы в заточении. – Нейт дал тебе один из своих любимых порошков. Он называет его пудрой фей.

– Он… – У меня вздрагивает голос. – И что? Я это помню, но… Это был какой-то наркотик? Что-то серьёзное?

– Галлюциноген. Вещь полегче наркотиков. Только благодаря этому факту Нейт всё ещё жив.

Я хмурюсь, потирая виски, и пытаюсь вспомнить хоть что-то из того, что творила. Наркотики или галлюциногены… Какая, к чёрту, разница?

– Что я ещё делала? – спрашиваю я, не желая знать ответа.

Он слабо улыбается, словно вспоминая что-то весёлое. Я становлюсь мрачнее тучи. О господи, только не это…

– Ничего такого, – отвечает Гай, протягивая мне стакан с водой. – Просто бубнила что-то себе под нос, но быстро заснула. А сейчас выпей это, и тебе станет лучше.

От воды я не отказываюсь и почти залпом опустошаю вручённый стакан. Она стекает приятной прохладной жидкостью по сухому горлу вниз, и я в наслаждении прикрываю глаза.

– Спасибо, – выдыхаю, ставя стакан на тумбу рядом с кроватью.

– Не за что, prisonnière[3], – усмехается в ответ Гай. – А теперь надевай кофту и спускайся ужинать.

Не дав мне расспросить его детальней о произнесённом странном слове, он исчезает за дверью, которую не забывает за собой плотно закрыть.

А я всё продолжаю смотреть куда-то вперёд, понимая, что он, вероятно, солгал, и кроме бубнёжа я делала ещё что-то. Что-то, что он счёл необходимым утаить.

И думаю, правильно сделал.

Спускаюсь я на первый этаж очень неуверенно, едва переступая с ноги на ногу. Внизу меня ждут трое: Гай, Нейт и Зайд.

Хизер уже нет, и мне от этого легче дышится, хотя я и помню её неуважительный тон и заявление о том, что я типичная жертва и как раз во вкусе Гая. Неужели он и прежде держал девушек против воли? Вполне возможно.

– Давай, шевели попой, крошка, – улыбается Нейт, подбегая ко мне и протягивая руку, словно кавалер, решивший помочь даме изящно спуститься с лестницы.

Однако я на его жест не отвечаю, а лишь грубо произношу:

– Иди к чёрту. После того, что ты сделал, я ни за что больше не коснусь твоей руки.

– Эй, ну не напоминай, а! Твой парень еле оставил меня в живых и почти уже успокоился.

– Не успокоился, – холодно исправляет его Гай. – Ты лишь отсрочил неизбежное.

Нейт цокает языком, возвращаясь на кухню и хватая вилку. Отсюда вижу, что на столе лежит аппетитный ростбиф, от которого в воздух поднимается пар, а с поверхности стекает мясной сок. У меня текут слюнки. Видно, аппетит решил вернуться.

– Откуда? – спрашиваю я, подходя к столу.

– Что, нравится? – ухмыляется Зайд. Потом показывает мне обе свои ладони, покрытые разноцветными татуировками. – Приготовил этими охуенными руками. Они не только пиздато управляются с кисками, но и ещё неплохо готовят.

– Зайд, – прикрикивает Гай. – Ещё одно подобное слово, и ты вылетишь отсюда.

Я явно свыкаюсь с мыслью о том, что речь Зайда не ограничивается простыми повседневными словами, а постоянно смешивается с самыми грязными выражениями, которые только могут быть мной услышаны. Поэтому внимание на подобное уже не обращаю: гораздо удивительней для меня тот факт, что лежащий в большой плоской тарелке, прикрытой стеклянным клошем, ростбиф приготовлен именно им.

Сажусь на стул, готовясь приступить к трапезе.

– Держи. – Нейт открывает крышку, отрезает кусок мяса и кладёт в чистую тарелку передо мной. – Буду тебе служить верой и правдой, пока ты не перестанешь обижаться из-за того, что я натворил. Ведь я каюсь! Искренне каюсь! Почти как согрешивший монах перед господом богом.

– Отстань, Нейт, – отмахиваюсь я. – Я больше на тебя не обижаюсь.

У него загораются глаза, и это вызывает у меня неожиданную улыбку.

– Что? Правда?

– Да, – киваю я. – Так что хватит подлизываться.

Он вдруг по-дружески обнимает меня за шею, подойдя сзади, и от неожиданности я чуть не роняю вилку из рук.

– Отлично, – отстраняясь от меня, выговаривает Нейт и садится на своё место. – Я уж думал, придётся ползать на коленях до скончания веков.

Отойдя от изумления, я всё же крепче хватаю столовый прибор, вонзаю его в кусочек мяса и отправляю в рот. Он почти тает во рту. Язык ярко ощущает каждую использованную при готовке специю и пряность. Я прикрываю глаза, не сдержавшись от восхищённого стона.

– Это безумно вкусно, Зайд, – говорю я. – Очень.

– Кто бы сомневался, – отвечает мне он, жуя свою порцию.

И стоит лишь снова посмотреть вперёд, как мои глаза встречаются со взглядом Гая, сидящим передо мной. Он к своей еде не притронулся.

– Почему ты не ешь? – спрашиваю я, удивляясь своему интересу к его персоне.

– Он не ест всё подряд, – отвечает Нейт с набитым ртом. – Следит за калориями, белками и ещё за чем-то там. Я в этом не шарю.

– Каталина, просто ешь, – приказывает мне Гай, недовольно глядя на то, как я на секунду отложила вилку.

– Может, перестанешь говорить со мной, как с собачкой?

Гай вздыхает, но не отвечает мне.

Я смотрю в свою тарелку, а потом на отражение в стеклянном стакане. Почему-то разглядываю свои волосы, которые вдруг подталкивают меня к интересной мысли.

Но прежде чем начать её развивать, решаю всё-таки прикинуться смиренной. Главное, не переусердствовать, иначе велик риск вызвать подозрения и излишнее к себе внимание.

Я продолжаю трапезу, глотаю один кусочек мяса за другим, стараясь покончить с едой как можно скорее. Боковым зрением замечаю, что на меня пялятся все за столом.

– Бедняжка, умирала с голоду походу, – говорит Нейт с тихим смешком.

– Блядь, Лина, главное, вилку не проглоти, – усмехается Зайд.

Я игнорирую их, но проигнорировать внимательный взгляда Гая, сидящего передо мной, оказывается в миллион раз сложней. Не знаю, что у него сейчас в голове и о чём он думает, смотря на меня в этот момент.

И не уверена, хочу ли вообще знать.

Покончив с мясом, вилку со стуком опускаю на тарелку и вытираю рот салфеткой.

– Почему бы вам просто не отдать меня тем ирландцам, с помощью которых папа с мамой хотели меня защитить?

Мой вопрос застаёт парней врасплох. Они переглядываются, во взглядах читается недоумение и в какой-то степени насмешка. По крайней мере, у некоторых из них.

– Поздно, – фыркает Зайд. – Тебе надо было думать об этом раньше. Когда эти лепреконы[4] только заявились к вам.

Гай жестом велит ему заткнуться, а потом встаёт со своего места. Я начинаю вжиматься в стул под его пристальным взглядом.

– Ты согласна выйти замуж за Логана Гелдофа, от которого яростно убегала в тот вечер, только чтобы не иметь со мной дела?

– Я просто хочу домой.

Ненавижу свой дрогнувший голос.

Не знаю, понимает ли Гай… в состоянии ли он понять, что я не такая, как он? Что мне не приходилось никогда ранее сталкиваться с такими серьёзными вещами, как желание каких-то там преступников меня убить. Что я просто девочка, жившая в розовом мире.

Он понимает. Он сам успел обвинить меня в этом. Прямо в тот момент, как привёл в лесной домик. Но боюсь, Гай не до конца осознаёт, в каком состоянии мне приходится сейчас пребывать. Едва ли такой жестокий человек способен посочувствовать.

– Твои родители отказались от этой сделки не только потому, что их девочка закатила истерику, – говорит он, ясно указывая на моё поведение в тот день. – Всё дело в том, что Гелдофы хотели, чтобы твой отец взамен вернулся обратно.

– Блядь, Гай, она вообще не смыслит во всей этой мутной теме, – недовольно вскидывает руки Зайд. – Может, лучше не будем забивать ей мозги? От неё требуется только одно сейчас – сидеть тихо и молчать в тряпочку.

Гай бросает на него предостерегающий взгляд.

– Может, мне самому решать, что от неё требуется?

– Хуёвая затея – рассказывать ей то, что явно ей не понадобится.

Нейт решает внести свою лепту в разговор:

– Чувак, хоть я и редко когда бываю солидарен с этим придурком, но тут он прав. Лина и без того сейчас… как бы… ну, не в себе. Излишняя информация будет… вот именно что излишней.

– А кто рассказал ей правду о её отце? – примечает ошибку друга Гай, настроив слова Нейта против него самого. – Я ведь велел тебе молчать.

Тот виновато кивает, признав оплошность.

Они беседуют так, словно меня здесь нет.

– Что я ещё должна знать? – подаю голос, полный недовольства, решив применить хоть какое-то «нападение», а не смиренно сидеть, как они того и желают. – Так значит, когда у папы был выбор – вернуться в преступный мир или нет, – он выбрал второе.

– Получается, он хороший человек, но плохой отец, Каталина, верно? – многозначительно выдаёт Гай, словно издеваясь надо мной ещё больше. – Он предпочёл отказаться от такой жертвы, хотя она действительно подарила бы тебе безопасность. Гелдофы – очень могущественная семья, поэтому мы с ними не тягаемся.

В глазах у меня снова собираются слёзы. Жалкие напоминания о том, как я уязвима, глупа и слаба. И потеряна. Мне сложно оставаться в здравом уме при подобных обстоятельствах, поэтому слёзы будто выступают защитной реакцией. И у меня от этого трещит голова.

Гай, увидев моё состояние, отворачивается, а потом говорит:

– Пожалуйста, только не плачь передо мной.

Я вижу, как Нейт тычет локтем в ребро Зайда, на что-то намекая. Тот закатывает глаза, и вместе они, встав и что-то пробубнив нам, исчезают из комнаты, намереваясь, видимо, дать нам поговорить.

Я встаю и подхожу к Гаю, хотя всё ещё побаиваюсь физического контакта с ним, который может последовать за этим.

– Почему? – Я шмыгаю носом и дрожащими руками вытираю слёзы. – Почему это мне не плакать перед тобой? Ты, наверное, привык к такому, да? Видеть беспомощных людей, которых собрался уничтожить.

– Я не собираюсь тебя уничтожать, – отвечает он, не глядя на меня. – Напротив.

Мне кажется, он хочет ещё что-то добавить, но нарочно себя останавливает. И тогда я преодолеваю свою боязнь и хватаю его за руку, вызвав у него сильное удивление, при котором Гай неосознанно всё-таки поворачивает голову в мою сторону и в растерянности смотрит на свою руку, которую я сжимаю ладонью. У него всегда холодная кожа, будто он весь состоит изо льда. И в какой-то степени это имеет смысл.

Ледяное тело для ледяного сердца.

– Скажи это нормальной жизни, которую ты отнял у меня. Её ты уже уничтожил.

– Веришь ли ты в это сама?

Он не собирается меня слушать.

Я хочу выпустить его руку, чтобы бросить попытки говорить с ним, но он ловко перехватывает мою, а потом прикладывает её к своей груди. Настойчиво и уверенно, будто хочет мне что-то доказать. Я ощущаю под ладонью его крепкие мышцы.

– Мне всегда казалось, что у меня нет сердца, но то, что происходит с ним, когда я вижу тебя в слезах, говорит об обратном. Ты ведь слышишь его, верно?

Стук у него в груди быстрый и сильный, словно он очень напуган или возбуждён.

– Ты сказал мне, что у тебя нет сердца, – хриплым голосом отзываюсь я, напоминая ему о его же словах, брошенных мне в последний раз.

– Оно было мёртвым всю мою жизнь, и только тебе удаётся его оживлять.

Гай выпускает мою руку. Он тяжело дышит, снова старается отвернуться от меня, потому что с моих глаз по щекам уже потекли слёзы, которые он так не хочет видеть.

– Расскажи мне, – умоляю я. – Расскажи мне всё о моей семье. Что я ещё должна знать? Почему папа… сделал то, что сделал? Прошу, Гай, иначе я этого больше не вынесу.

Он даёт краткий сухой ответ:

– Я расскажу, когда придёт время.

А чего же ты ещё ожидала, Лина?

Я опускаю руки, голову, ухожу обратно в свой уголок, думая о том, какой же радостью для меня сейчас выступило бы то, что я всегда принимала как должное: морской воздух Сиэтла, аромат кофе из кофейни, запах мокрого асфальта после дождя, даже выхлопные газы, выбрасываемые машинами.

Надолго ли они планируют моё заточение? Как подобные дела вообще решаются? Смогут ли их решить и какой ценой?

Мне не хочется об этом думать, но разум отказывает в просьбах утихомириться каждый раз.

– Я хочу принять душ, – сообщаю я. – Хоть это мне можно сделать?

Гай кивает, будто считает, что я и впрямь спрашиваю его разрешения.

Обойдя его высокую фигуру, ухожу на второй этаж, помня, где именно находится ванная комната, в которой я была в последнее своё здесь пребывание.

Раз он не хочет мне ничего рассказывать, я это переживу. Расскажет мне всю правду папа. У меня нет причин полностью доверять Гаю и его бандитам-дружкам, что бы они мне ни обещали и как бы ни клялись. Разве у преступников есть что-то святое? Что остановит их от вечно льющейся лжи?

Что, если они всё ещё хотят меня убить? Или используют для какой-то другой цели?

Судорожно открываю шкафчики и в одном из них с большим облегчением обнаруживаю небольшие ножницы в коробке с разными «парикмахерскими» принадлежностями. Исходя из внешнего вида Софи и её мелированных волос, я почему-то ещё в начале допускала мысль о том, что она, вероятно, как-то связана с индустрией красоты. Кажется, я не ошиблась. Софи вполне может работать в каком-нибудь салоне.

Я закрываю дверь и включаю воду в кабинке душа, чтобы уж точно смести любые подозрения. Потом хватаю ножницы.

Глава 9

Мама всегда говорила, что мои каштановые волосы выглядят безупречно именно в той длине, в какой они есть у меня сейчас – доходящие до середины спины. Испанские корни со стороны мамы никуда не подевались, и волосы у меня чуть волнистые, их никогда не нужно было как-то закручивать или укладывать, так как густота позволяла им красиво «подпрыгивать», пока я шагала, и блестеть на солнце. Я всегда ухаживала за ними.

Теперь мне придётся распрощаться с этой длиной.

Я хватаю локоны и беспощадно отрезаю их на уровне чуть ниже середины шеи. Пряди волос шоколадного оттенка падают на чистый пол, на раковину. Вместе с ними я будто теряю часть своей прошлой истории, но стараюсь не думать об этом, ведь именно благодаря этим действиям собираюсь как раз таки вернуться обратно. Мама ужаснулась бы, увидев то, что я делаю со своими волосами. Я отрезаю их, жестоко избавляясь от длины, всю жизнь вызывавшей одни восторги. А потом приступаю к чёлке, стараясь хотя бы немного следить за тем, чтобы она вышла более-менее ровной. Моими волосами всегда занимались исключительно стилисты и нанятые парикмахеры, и притрагиваться к ним в такой грубой форме очень непривычно для меня и даже кажется преступлением.

Я стараюсь запомнить в глазах глядящей на меня девушки ту самую Каталину Норвуд, которая любила спать до обеда, своего папу, тишину и слепо доверяла всем подряд, что в итоге едва не погубило её. Я пока не знаю, окончится ли мой план удачей или парни сразу раскусят меня, но в голове уже всплывают свободные улицы города и я, ищущая помощи от кого угодно. Отчаяние затмевает разум, который пытается вставить слово, похожее на «глупость». Потому что я действительно собираюсь поступить глупо. Поразительно глупо.

Когда я заканчиваю процедуру изменения внешности, из отражения на меня смотрит уже кто-то другой. Девушка с короткими волосами, не доходящими до плеч. Мне удалось добиться более-менее ровной линии, хотя в некоторых местах волосы сострижены короче.

Многие признают тот факт, что причёска способна сильно изменить человека внешне. Я не стала исключением.

Теперь Гаю трудней будет заметить меня среди толпы.

Я встряхиваю головой, бросаю ножницы обратно в шкафчик, убираю все валяющиеся волосы, протираю поверхности, чтобы не оставить следов, а потом делаю шаг навстречу свободе, ощущая, как тесно сердцу становится в груди от напряжения. Я отодвигаю в сторону шторку подъёмного окна, а потом сдвигаю его вверх. Уличный воздух тут же обволакивает лицо. Мне снова приходится вспомнить о недавно приобретённом навыке сбегать из окна, которому меня научил Гай. Здорово использовать это всё против него самого.

Я осторожно перелезаю наружу, стараясь не издавать лишних шумов, а потом встаю на чуть наклонённую крышу крыльца. Черепица оказывается скользковатой, но мне удаётся удержать равновесие, поэтому я чуть наклоняюсь и скольжу медленно вниз, чтобы затем ухватиться за края крыши и осторожно спуститься на землю.

Мне это всё удаётся.

Во дворе дома нет парней, так что я уверенно перелезаю через маленький забор, ограждающий территорию, и бегу прочь, благодаря ночное небо, служащее мне всё это время хорошим прикрытием.

Поверить не могу, что я на свободе.

У меня трясутся руки, а сердце скачет в груди галопом. Я бегу до тех пор, пока не выбираюсь на одну из улиц, по которой проезжают машины, а вдоль дороги расположились кафешки и магазины. Пытаюсь перевести дыхание, забежав в какую-то дешёвую забегаловку. Дверь при открытии вызывает звон висящих над ней колокольчиков, поэтому взгляды посетителей тут же обращаются ко мне. Я опускаю голову и прохожу к стойке, понимая, как нелепо и странно сейчас выгляжу.

– Что будете есть? – с ходу интересуется стоящий за стойкой мужчина с глазами, похожими на бусины. – Или пить?

– Мне просто воду из-под крана.

Он косится на меня, но всё же идёт выполнять просьбу. В следующие несколько секунд передо мной возникает стакан с водой, который я, не брезгуя, опустошаю. Мужчина не сводит с меня глаз, явно заинтересованный моим странным состоянием.

– Вам чем-то, может, помочь? – спрашивает он.

Я качаю головой, не осмеливаясь обернуться или просто поднять голову. Мне кажется, если я это сделаю, то на пороге каким-то чудом появится Гай.

– Хотя… – начинаю я, прокашлявшись. – Вы можете дать мне телефон, чтобы позвонить?

– Девочка, на вид тебе нет и шестнадцати, и выглядишь так, словно находишься в бегах, – недоверчиво сообщает мне мужчина, откладывая тряпку, которой протирал стойку. – Мелкая хулиганка? Что-то устроила?

Я оглядываюсь по сторонам, а потом тихо отвечаю ему:

– Меня зовут Каталина Норвуд, и меня похитили. Я сбежала, и мои похитители вот-вот могут найти меня. Пожалуйста, дайте мне позвонить отцу. Поверьте, мои родители щедро вознаградят вас за помощь.

– Каталина Норвуд? – задумчиво переспрашивает он. – Кажется, я что-то слышал о твоём исчезновении… Конечно, сейчас принесу телефон. Сиди здесь и никуда не уходи.

От облегчения у меня глаза намокают, я прикрываю лицо руками, чтобы утихомирить тревожно бьющееся сердце, стук которого уже отдаётся в ушах.

Моментами в голове всплывают мысли о предосторожности, а затем я осматриваюсь по сторонам, гляжу на лица посетителей и понимаю, что это простые американцы – кто с детьми, кто с друзьями, – и ничего страшного здесь со мной не случится.

Осталось совсем немного. Просто поговорить с папой по телефону, и он меня заберёт. Я не знаю, в какой части Сиэтла нахожусь и как далеко отсюда здание папиной компании, но в окружении простых людей я наверняка в безопасности. Хотя задерживаться мне здесь не стоит.

Проходит несколько минут, но работника забегаловки, обещавшего телефон, всё ещё не видно, и меня это заставляет нервно озираться по сторонам и теребить пальцами кончик пряди.

Время словно замедляется. Не знаю, сколько уже прошло, пока я тут сижу, не шевелясь, но ни одной секунды не проходит без длинных и тревожных раздумий.

Снова раздаётся звон колокольчиков, но я не оборачиваюсь, вглядываясь в дверной проём за стойкой, в котором исчез мужчина. Неужели так сложно найти телефон?

А затем…

– Какое божье благословение наконец видеть тебя воочию.

Сперва я решаю, что обращаются не ко мне, но об обратном говорит мужская большая ладонь, которую кладут мне на правое плечо. От удивления я лишь беспомощно поворачиваю голову назад и встречаю высокую фигуру в клетчатом костюме «тройка» коричневого цвета, в коверкоте с заострёнными лацканами и с козырьком на голове. У незнакомца большие голубые глаза, широкое красноватое лицо, а волосы походят цветом на пшено. Он выглядит как настоящий англичанин.

На этот раз моё сердце решает переместиться к самому горлу и отчаянно стучит прямо там.

Я растерянно перевожу взгляд на своё плечо, стиснутое ладонью мужчины, и он вдруг убирает руку, будто бы моя реакция его задела. А потом за стойкой появляется работник забегаловки, но без телефона, и смотрит на нас отсутствующим взглядом.

– Извини, если напугал, – улыбается незнакомец за моей спиной, поворачивая меня к себе. И говорит он с явным британским акцентом. – Привычка хватать всё, что попадётся под руку, никогда меня не красила, но увы, приходится с этим жить.

Потом гогочет над собственной шуткой. На шее у него висит золотая цепочка, а уши проколоты маленькими серьгами, что очень сильно контрастирует с официальной одеждой.

Я не на шутку напряжена.

– Ты пойдёшь со мной, – резко сменившимся приказным тоном выдаёт англичанин.

И тут-то я и замечаю…

Из его нагрудного кармашка выглядывает серебряная карта.

Глава 10

У меня пересыхает во рту. Настолько сильно, что попытки ответить хоть что-нибудь были бы равносильны потугам младенца, только вышедшего из утробы матери, заговорить.

– Я…

«Вот же чёрт», – проносится в голове, но мысли вихрем улетают, когда руки и ноги немеют от ужаса, отказываясь подчиняться командам, поступающим из мозга.

Бежать, бежать, бежать. Просто нужно бежать.

Но тело не слушается.

Меня резко поднимают со стула за локоть и разворачивают спиной к себе, в поясницу упирается острый кончик ножа. Я едва не задыхаюсь от ужаса.

– Будь хорошей леди и не делай резких движений, – шепчет мужчина мне в ухо. – Я не хочу искромсать твоё тело до того, как отправлю тебя к Вистану.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – беспомощно выдаю, всё ещё сохраняя в себе надежду на счастливый исход.

– Всё ты прекрасно понимаешь. Какое счастливое совпадение получить звонок от Рэнсома именно в тот день, когда я здесь по делам. Видать, сам Господь Бог подарил мне эту возможность.

Вряд ли такие люди, как он, да и все те, кто работает на Харкнессов, верят в бога. Какая вера может быть в чёрных до основания сердцах? Грязные и лживые подонки.

Я боюсь пошевелиться. Ведь любое резкое движение может кончиться тем, что меня проткнут насквозь ножом, и я истеку кровью посреди этой дешёвой забегаловки. Люди не помогут, как не поможет и полиция. Я буду обречена.

– К твоему счастью, ты нужна Вистану живой, и, если будешь хорошо и тихо себя вести, прибудешь к нему в целости и сохранности. Так что сейчас ты пойдёшь со мной.

Снова командный тон.

У меня закипает кровь. Страх и злость смешиваются воедино, создавая необыкновенное, почти взрывное сочетание.

Я не отвечаю, в голове перебирая варианты. Мозг просит просто послушно следовать за ним, не пытаться сбежать, ведь вряд ли мне это удастся. Серебряная карта. Один из самых приближённых к Вистану людей. Он имеет огромную власть. И смертельно опасен.

Но едва я собираюсь смиренно последовать за англичанином, как раздаётся звон колокольчиков, сопровождаемый каким-то щелчком, и внимание стоящего за стойкой мужчины направляется за мою спину.

И тут раздаётся голос:

– Бросай нож и убери от неё свои руки.

Испуганные вздохи тут же заполняют небольшое помещение. Боковым зрением вижу, как из-за соседних столиков вскочили несколько человек.

– Быстро, блядь, уселись обратно! – звучит гневный мужской голос. – Никому не вставать и не выходить отсюда, пока мы не разрешим!

Гай и Зайд.

Люди беспрекословно подчиняются.

– Кровавый принц, какая встреча. – Я слышу, как, говоря это, англичанин насмешливо улыбается. – Надеялся, что не застану тебя сегодня.

– Убери свои руки от девушки, пока я не вырвал тебе каждый твой палец.

Паникой пропитывается воздух. Я почти ощущаю, как ужасом наэлектризованы тела, сидящие смирно за столиками. А ведь здесь много детей…

Перед глазами вдруг возникает Нейт.

– Позвольте, мистер Гастингс, – с насмешкой говорит он.

Меня отпускают. Я подаюсь вперёд, разворачиваясь, пока Нейт осторожно придерживает меня за плечи и отводит в сторону.

– В норме, крошка? – улыбается он. – Ух ты, сменила имидж в нашей ванной, да?

Но я ему не отвечаю. Вместо этого гляжу на искажённое и слегка побледневшее лицо мужчины, а затем перевожу взгляд на пистолет в руке Гая, дуло которого направлено в его сторону. Вот откуда эта паника вокруг.

– Я выполняю поручение твоего отца, – говорит англичанин. – Так или иначе, я его исполню.

– Но ты не имеешь права появляться со своими делами на чужой территории, – отвечает Гай. – Даже если ты Серебряный.

Тот усмехается, как будто даже приняв своё поражение.

– И что будешь делать теперь? – ухмыляется мужчина. – Неужели хватит смелости уби…

Выстрел.

Резкий, громкий, при этом расчётливый и уверенный. На пол брызжет кровь. Тело мужчины глухо падает, по лужице красного цвета скользит выпавшая из нагрудного кармана серебряная карта.

От неожиданности и ужаса я отшатываюсь, но Нейт придерживает меня за локоть.

Раздаются крики.

Вот и всё. Ещё одно хладнокровное убийство, учинённое Гаем, свидетелем которого я стала. А кроме меня ещё десяток простых людей. Визги невыносимы, но в ушах у меня встаёт шум, заглушающий любые посторонние звуки.

Я в немом ужасе. Шок всасывается в кровь, становится одним целым с моим хрупким и готовым разорваться телом. Я стою и не могу пошевелиться, уставившись на труп, в голове которого зияет дыра. Я могу поклясться, что у ног Гая валяются мелкие фрагменты черепа.

О боже…

Он убил одного из самых приближённых к отцу людей. Убил на глазах обычных американцев, детей, посреди кафешки, наплевав на последствия с обеих сторон.

Гай Харкнесс не просто хладнокровен и опасен.

Он не имеет страха. Совсем.

Спустя несколько минут я со стороны наблюдаю за тем, как тело убитого грузят в машину Зайда на заднем дворе забегаловки. Меня бы позабавил тот факт, что они вынесли труп через заднюю дверь кафешки, словно и не совершали само убийство на глазах у людей и им есть что скрывать, но мне не до смеха.

Я начинаю пятиться, когда на меня уверенно идёт Гай.

– Чем ты думала? – на повышенных тонах начинает он, заставляя меня чувствовать себя куда меньше, чем я есть на самом деле.

И почему он выглядит сейчас так, словно готов прибить меня? Да и почему я сомневаюсь в том, что он способен на такое?

– Господи, о чём же ты думала? Сбегать из дома, который выступает твоей защитой, в городе, кишащем людьми, готовыми отдать тебя на растерзанье! Это было невообразимо глупо!

Я ощущаю себя ребёнком, которого отчитывают за плохое поведение. И мне ужасно это не нравится.

Нейт смотрит на меня гораздо более понимающе, в его голубых глазах нет и тени осуждения. Поэтому я неосознанно встаю чуть ближе к нему.

Гай проводит пятернёй по своим каштановым волосам, качает головой, словно просто не может поверить в то, что я могла так поступить.

– Я просто хочу уладить всё, – неожиданно мягко говорит Гай, будто кто-то резко стёр из его души гнев. – А ты рискуешь единственным, что для меня сейчас важно, Каталина.

«И что же тебе важно?» – хочу спросить я, но просто не осмеливаюсь.

Нейт заметно расслабляется и поворачивается ко мне, одаривая поддерживающим взглядом. Зайд захлопывает дверцу багажника своего чёрного БМВ, а потом опирается на него всем телом и скрещивает на груди руки.

– Кстати, давайте, блядь, признаем, что план подстричься был достаточно неплох, – усмехается он.

Гай осматривает мои волосы, будто только сейчас понял, что я состригла большую часть длины. Он беспрепятственно тянется рукой к моим коротким прядям и перебирает их пальцами. Не знаю, ему нравится мой новый вид или наоборот. Взгляд ни о чём не говорит.

– Стоит их покрасить. Люди моего отца знают тебя лишь по фотографии. Им намного сложнее будет узнать тебя в новом облике. Хорошая идея.

Жаль, она не сработала против него. Труды пошли насмарку.

На улице уже заметно похолодало. И Гай, заметив, как я ёжусь, обнимая себя, снимает своё чёрное пальто и накидывает мне на плечи. Оно хранит тепло его тела и согревает в считаные секунды. Я снова поражаюсь тому, как руки, заляпанные кровью до самых локтей, могут быть такими заботливыми.

– А теперь уже можно сказать, что нам всем точно пизда? – заговаривает Зайд. – Особенно тебе.

– Вот именно. Ты убил одного из Серебряных, – напоминает Нейт, словно в этом есть нужда. – Убил Стивена, мать его, Гастингса. Мы долго ещё будем продолжать делать вид, что всё о’кей?

Никто из них не говорит о том, что убийство произошло при свидетелях. Их это не волнует.

Я всё ещё в оцепенении. Кровавые картинки мелькают перед глазами через вспышки света.

– У меня было на то право, если уж говорить начистоту, – холодно отвечает Гай. – Мы находимся сейчас на территории вьетнамцев.

Нейт с Зайдом переглядываются.

– Так то, что ты сказал Гастингсу, не было блефом?

Гай вздыхает:

– Думаешь, у меня есть время на пустые необоснованные угрозы?

– А как Стивен узнал о том, что Лина здесь? – спрашивает Нейт.

– Скорее всего, кто-то из персонала выдал. За неё было выставлено вознаграждение в сто тысяч. Кто откажется?

Мне остаётся лишь свыкнуться с тем, что я ничего не смыслю в их разговорах и в ближайшее время не пойму ни слова из тех, что они друг другу кидают.

– Как вы узнали, где я? – спрашиваю, надеясь, что узнаю ответ хоть на этот простой вопрос.

– Ты всё думаешь, что способна обхитрить меня, хотя я тысячу раз опровергал это.

Поднимаю голову и смотрю в глаза Гаю. Он выглядит довольным собой, хотя мне почему-то кажется, что самолюбие совершенно не сочетается с его образом и характером. Самовлюбленность просто не в его стиле.

– И что это значит? – продолжаю я.

Он не отвечает.

У меня дрожат руки, снова возвращается эта противная трясучка, словно тело яростно выступает против того, что происходит вокруг.

Гай замечает это.

– Ты сейчас замёрзнешь. Идём в…

– Нет, – выдаю я. Голос дрожит вместе с телом. – Мне не холодно. Я просто боюсь.

– Уверяю, никто больше не…

– Я боюсь тебя.

Он отстраняется от меня как от яркого пламени. Или как от лезвий, полетевших ему в лицо. Взгляд такой напуганный, что я сперва не узнаю в чертах лица того самого Кровавого принца, который всегда в себе уверен.

Зайд присвистывает, а Нейт решает промолчать и виновато качает головой.

– Я – последний человек, которого ты должна бояться, Каталина, – говорит Гай.

– И вопреки этому я тебя боюсь, – повторяю сухими губами. – Я не знаю, чего от тебя ожидать в следующую секунду. Может быть, в один момент ты убьёшь… и меня.

Я вижу, как меняются его глаза. Как нахмуренные брови теперь гнутся в злости, а губы сжимаются в линию. Всё это возвращает меня во времена, когда мы только начали общение. Меня всегда пугала такая резкая смена его настроения.

– Как ты думаешь, было ли страшно ребёнку однажды выйти во двор дома и обнаружить бездыханное обугленное тело собственной матери? – спрашивает он. – Боялся ли он?

Я не успеваю ответить, как он резко поворачивается ко мне, подаётся чуть вперёд и повышает голос снова:

– Отвечай мне, Каталина. Было ли этому ребёнку страшно? И мог ли он обернуть время вспять и не допустить подобного?

У меня в глазах накапливаются слёзы. Губы дрожат. Я опускаю взор на свои руки, на пальцы, которые размываются и стекают бледными цветами.

– Так вот, то событие уже случилось, а потому этот ребёнок учился одному все эти годы – убивать. Теперь он один из лучших в своём деле. – Его пальцы хватают меня за лицо и поднимают вверх, чтобы Гай мог смотреть точно мне в глаза. – Я убиваю много и долго, Каталина. Я пролил столько крови, видел столько страданий, что тебе не может присниться и в самом страшном сне… Однако сейчас я здесь, и ты рядом с этим убийцей. Потому что то, что ты сделала со мной, толкает меня на самые безумные и отчаянные поступки. Я предал мать, предал отца, семью, честь. А значит, мне нет места в моём прежнем мире, теперь я – беглец, как и ты. И хочешь ты того или нет, мы теперь одно целое.

Он разжимает пальцы, освобождая моё лицо, и я ощущаю, как слёзы стекают по щекам. Гай отворачивается, стискивает зубы настолько сильно, что я отчётливо вижу линию его острой челюсти.

– Твой отец отнял у меня самое дорогое, – говорит он стихшим голосом. – А я не смог отнять у него что-то взамен. Не смог отнять у него тебя. Оказался не таким уж и сильным, каким себя считал. Каким считал меня отец.

Я отрицательно качаю головой:

– Хватит, Гай. Пожалуйста…

– Что хватит? Тебе не нравится правда? Не нравится слышать её?

– Замолчи, прошу тебя… – у меня хрипит голос. Я закрываю уши обеими руками, я готова рвать на себе волосы, чтобы ничего не слышать.

Гай тянет ко мне свою руку, снова берёт за подбородок, на этот раз сжимая его сильнее.

– Я не хочу, чтобы ты уходила. – Он отчеканивает каждое слово. – Ты будешь со мной. Рядом. Всегда. Пока живу я, ты будешь рядом. Пытайся сколько хочешь, но тебе не сбежать. Теперь единственный смысл моего существования – оберегать твою возможность дышать. – Он делает паузу, чтобы что-то достать, потом добавляет: – Теперь я не отойду от тебя ни на шаг. Пора отвечать за свои поступки.

И вдруг на моей правой руке защёлкивается холодный металл.

– Что… – начинаю я, в удивлении глядя на приковавший мою руку к запястью Гая серебристый наручник.

– У тебя куда меньше шансов сбежать, пока мы друг к другу привязаны, – говорит он.

О боже. Вот же чёрт!

Когда я пытаюсь отойти от него или вырваться, Гай остаётся стоять неподвижно, словно у меня и вовсе нет никакой силы. Он даже не сдвигается с места, а вот я почти подлетаю к нему обратно против воли из-за ограничивающего мои передвижения наручника.

– Не трать понапрасну силы, Каталина. Ты сама виновата в том, что вынудила меня прибегнуть к подобным мерам.

– Что? Я виновата?..

Он решает оставить меня без ответа и внимания, когда, повернувшись к друзьям, приказным тоном выдаёт название какого-то клуба и говорит, что мы едем туда. Те кивают и идут к машине Зайда, причём оба с едва сдерживаемыми смешками.

– Отвезите тело Гастингса на нейтральную территорию и позаботьтесь о том, чтобы «Могильные карты» его обнаружили, – добавляет Гай.

– Есть, сэр, – шуточно бросает Нейт, высунув руку из опущенного окна. – Встретимся на месте.

А затем автомобиль исчезает с громким рёвом мотора, оставляя за собой поднявшуюся с асфальта пыль.

Я остаюсь стоять в пальто Гая на своих плечах и наручником на запястье, приковавшим меня к нему. Он прав. Теперь-то я и в самом деле никуда не денусь. Я даже не смогу сделать пару шагов в сторону.

– Окончательно превратил меня в своего питомца, – бурчу я недовольно, пока он ведёт меня в сторону припаркованных машин, среди которых я замечаю его чёрный мотоцикл. – Можешь радоваться, Гай Харкнесс.

– Тебе совершенно не идёт обвинять меня в том, чего не было у меня и в мыслях.

– Хочешь сказать, когда ты приковал меня этим, – я поднимаю руку, тряся цепью наручника, – ты и не думал о том, что я больше начну походить на зверька, которого держат на поводке? Откуда у тебя вообще наручники?

Он вынимает из кармана ключ и вставляет его в замок зажигания. Мотоцикл с громким рычанием заводится.

– Садись, – игнорируя мой вопрос, велит мне Гай.

– Как ты…

– Садись вперёд.

Я смотрю на него как на идиота. Хотя, признаться честно, посчитать его таковым – самая идиотская затея.

Он застёгивает пуговицы своего пальто на мне, чтобы при поездке оно не улетело, и я ненавижу себя за то, что смиренно стою на месте, давая ему это сделать.

А потом подчиняюсь и его приказу сесть, понимая, что выхода нет. Гай помогает мне, и вот я уже на переднем сиденье, ноги установлены на специальные подставки. Понятия не имею, как он собирается…

Гай устраивается сзади, прижавшись грудью к моей спине и вытянув руки по обе стороны от меня. И хватается за руль.

У меня голова кружится от такой близости. От того, что я каждым своим чёртовым позвонком ощущаю его грудные мышцы.

Я не хочу, чтобы ему удавалось вызывать у меня такие чувства. Это нечестно. Я не должна испытывать к нему ни малейшего восхищения, но почему-то именно это и происходит из раза в раз.

– Удобно? – спрашивает он, и я чётко слышу насмешку в его голосе.

Может быть, Гай даже слышал, как судорожно я вздохнула, когда он вдруг сел сзади.

– Нет. Предпочла бы избавиться от этого наручника.

Его свободная рука касается моих волос и убирает их в сторону, чтобы он смог чуть ли не прижаться губами к моей шее. Я ощущаю его дыхание на коже, когда он полушёпотом говорит мне в ухо:

– Боюсь, придётся отказать тебе в подобной просьбе.

Я задыхаюсь.

И едва не разочаровываюсь в собственном существовании, когда Гай отодвигается назад, чтобы взять под контроль мотоцикл и наконец тронуться с места.

Я бы не признала этого вслух, но его шёпот и коснувшийся моей шеи вздох возбуждают похлеще любых непристойных ласк.

Мы летим по дороге Сиэтла, обдуваемые холодным воздухом, и я решаю провести эти минуты за очередными бессмысленными раздумьями.

Но первое, что приходит в голову, порождается прижатым ко мне сзади Гаем.

Щёки покрываются густым румянцем, когда я вспоминаю свой сон, участником которого, совершенно этого не подозревая, он стал однажды. Затем вспоминаю то, что я творила после этого.

Мне раньше не приходилось испытывать влечение к человеку в сексуальном плане. Я всегда была слишком хорошей девочкой для того, чтобы даже думать об этом. Мама не позволяла себе говорить об интимной части жизни любого человека, но учила тому, что связь с парнем до свадьбы – это тяжкое и бесстыдное поведение, недостойное благочестивых девушек. А моя мама родом из верующей католической семьи, поэтому и неудивительно, что она так рьяно относилась к подобным вещам.

Поэтому тот сон и мои касания после него стали единственным, что вызвало у меня новые удивительные ощущения, о которых я даже не подозревала. Чем-то греховным и запретным. Оттого и привлекательным, и соблазнительным.

Прижатая ко мне грудь Гая лишь усугубляет ситуацию, и я начинаю молиться, чтобы мы наконец доехали до пункта назначения, и мне не пришлось сражаться с собственными мыслями.

Гай останавливает мотоцикл у бордюра возле магазина женской одежды. Витрина пестрит худыми высокими манекенами, повторяющими формы моделей, и другими дизайнерскими элементами, на которых выставлены сумочки или головные уборы.

Наручник на моём запястье звякает, когда Гай спускается, оглядываясь по сторонам, а я следом за ним, после чего мы входим в магазин. Я пока не задаю ему вопросы.

– Добрый вечер, – приветствует нас консультантка с рыжими волосами. – Могу я вам что-нибудь подсказать?

– Нет, спасибо, – сухо отвечает Гай, а сам идёт дальше, видимо, вознамерившись подобрать мне одежду самостоятельно.

Я не понимаю, что мы делаем здесь, но то, с какой уверенностью парень оглядывает наряды на манекенах и вешалках, заставляет меня задуматься о том, что моя одежда играет очень большую роль в его будущем замысле. Или это не мне?

Проходит несколько минут, прежде чем он останавливает свой выбор на чёрном платье со спущенными плечиками, длиной чуть выше колен. Оно висит на серебристой вешалке, так что я понятия не имею, как будет смотреться на человеке.

– Примерим это, – сообщает мне Гай, будто для него имеет значение моя осведомлённость о его действиях.

Он тянет меня к выстроившимся в ряд мини-комнаткам, предназначенным для примерки. Затем входит в одну из них, заводя туда меня, и запирает дверцу.

От такого у меня глаза едва не выскакивают из орбит.

– Ты чокнутый, если думаешь, что я соглашусь переодеваться в твоём присутствии.

Гай вздыхает и вешает платье на специальную подставку сбоку. На противоположной двери стене висит большое зеркало, доходящее до самого пола. Через него я вижу, насколько пространство вокруг нас маленькое и тесное для двоих.

– Я не буду смотреть, – уверяет меня парень.

Я по-прежнему недоверчива и награждаю его недовольным взглядом.

И тогда он вдруг достаёт ключ и отстёгивает наручник от моего запястья, оставляя его висеть на своей руке, снимает с шеи чёрный галстук, уверенно глядя на меня, а затем начинает завязывать себе глаза.

– Как я и сказал, Каталина, – в процессе произносит он, – я не оставлю тебя одну ни на минуту, так что лучше тебе скорее переодеться, если не хочешь застрять здесь со мной на долгие часы. Поверь, я могу это устроить.

У меня сердце ёкает в груди от того, как на его губах появляется лёгкая усмешка, из-за которой уголок рта чуть приподнимается.

– Я снял наручник всего на пять минут. Время пошло.

Он не шутит. Знаю, что не шутит.

Сперва я снимаю пальто, потом хватаю края своей кофты, не отрывая взгляда от Гая, как будто он вот-вот сорвёт с глаз галстук, чтобы смотреть на то, как я раздеваюсь перед ним. Затем осторожно снимаю её, оставаясь в одном лифчике и штанах. От присутствия парня всего в паре сантиметров от меня воздух начинает больше походить на угарный газ, из-за которого я вот-вот задохнусь и потеряю сознание. Тянусь к платью и судорожно натягиваю его на себя, в ужасе понимая, что у него есть молния сзади, которую я явно не смогу застегнуть самостоятельно.

– Мне… – неуверенно начинаю, когда полностью надеваю платье, – мне нужна помощь.

Гай кивает и подходит чуть ближе, осторожно касается моих плеч, поворачивает спиной к себе, как будто уже заранее знает, какого рода помощь мне понадобилась. Но когда его руки задевают лямки лифчика, он замирает и говорит:

– Бюстгальтер тоже придётся снять.

– Зачем?

– Фасон платья этого требует.

Да, он прав. Из-за открытого верха лямки нижнего белья, будут непривлекательно смотреться на плечах, выглядывая из-под чёрного наряда. Поэтому я снимаю лифчик, стараясь при этом не замечать, как судорожно парень сглатывает, понимая, что я сейчас делаю.

– Всё, – говорю и отворачиваюсь, встав к нему спиной снова.

Гай нащупывает молнию и, наконец найдя её, тянет вверх, второй рукой осторожно придерживая меня за талию. И от этого прикосновения у меня начинают пылать щёки.

Ох, чёрт. С моим организмом явно что-то не так. Он хочет каких-то бесстыдств. Гай стал моим Змеем-искусителем и запретным плодом в одном лице.

– Ты оделась полностью? – спрашивает он.

– Да.

Тогда Гай снимает галстук и осматривает меня с головы до ног с явным удовольствием. Но потом поднимает взгляд и с усмешкой произносит:

– Но ты кое-что забыла.

Я хмурюсь.

– И что же?

– Штаны.

Опускаю голову и понимаю, что действительно забыла их снять. Хотя в этом виноват он! Нечего было доводить меня до такого напряжения.

– Это легко исправить, не утруждайся. – Гай опускается вниз и хватает ткань чуть ниже моей задницы.

– Эй!

– Я воздержусь от лицезрения твоего чудесного нижнего белья в цветочек, не беспокойся.

Он снимает мои штаны, при этом – наверное, для моего успокоения, – отводит взгляд в сторону, тянет их вниз вслепую. Вскоре они оказываются на полу, и я переступаю через них.

Встав с колен и аккуратно сложив вдвое брюки, в которые заворачивает и мой лифчик, Гай протягивает свою ладонь.

– Подай мне руку, пожалуйста.

Понимаю, что он хочет сделать, и жалобно хлопаю глазами.

– Пожалуйста, не надо.

– Доверие ещё придётся заслужить, Каталина. А пока подай мне руку, пожалуйста.

Приняв своё поражение, я делаю, как он велит, и на моём запястье снова появляется этот идиотский наручник. Наверное, Гай даже прав. Скорее всего, я снова прибегла бы к попытке сбежать. И с треском провалила бы её.

После посещения магазина по дороге мы заезжаем в салон, где мне перекрашивают волосы. В абсолютно чёрный цвет. В цвет, подобный душе Гая, – пролетает в голове мысль в процессе.

Минут через двадцать мы снова сидим на мотоцикле и едем куда-то ещё. Я выгляжу иначе, но не знаю, почему Гай так уверен, что здесь нас никто из людей его отца не заметит. Может, дело в тех его словах, что он выдавал Нейту с Зайдом? О какой-то там чужой территории и праве убить того англичанина?

Мы паркуемся возле ночного клуба с яркой розовой вывеской с изображением девушки на шесте и коктейля, внутри бокала с которым она находится.

Гай откидывает мои волосы назад, заправляет пряди за уши и просто смотрит, стоя передо мной – высокий, весь в чёрном, с зелёными глазами, словно светящимися в темноте. Прекрасный убийца с ещё не засохшей кровью на руках.

Я замечаю знакомый БМВ за его спиной, а затем и двух парней – одного с чёрными словно смоль волосами, а второго со светлыми, который в целом выглядит так, словно кто-то превратил золотистого ретривера в человека.

– Неплохо, – оценивающе пройдясь взглядом по мне, заключает Зайд. – Решил впихнуть её в эскорт?

– Помолчал бы, прежде чем так высокоинтеллектуально шутить, – закатывает глаза Нейт.

Гай игнорирует их колкие словечки и спрашивает:

– Фам у себя?

– Да. Развлекается с девочками и играет в карты в своей берлоге. Мы предупредили его о твоём визите, как ты и велел.

Гай кивает друзьям и отдаёт им свой пистолет и боевой нож. Они спрашивают, уверен ли он в своих силах, чтобы идти туда безоружным.

– Правила, – коротко отвечает Гай. – Мне не убедить его, если я нарушу его правила.

И затем он хватает меня за руку, чтобы как-то скрыть наручники от посторонних.

– Оставайтесь здесь, следите за обстановкой снаружи. Я сообщу, когда вам можно будет войти. Но не вздумайте действовать без моего приказа.

– Ладно, чувак, – шуточно отдаёт честь Нейт.

Вдвоём мы направляемся к двойным дверям, украшенным светодиодной лентой. По сверкающей поверхности ползут замысловатые узоры, напоминающие хвост дракона.

– Ты не скажешь мне, что мы здесь делаем? – спрашиваю я, уже горя от нетерпения.

– Этот клуб принадлежит вьетнамцам – местной криминальной группе. Чужая территория. Люди отца ни за что сюда не сунутся, потому что он чтит правила криминального мира почти так же свято, как священник чтит Библию. Так что это место безопасно для тебя. По крайней мере, до тех пор, пока я не придумаю способ вывезти тебя отсюда. Может, даже из страны.

У меня округляются глаза:

– Что? Хочешь вывезти меня из страны?

– Не исключаю подобного варианта.

Гай тянет меня за собой к вышибале, стоящему возле входа. Наружу вырывается электронная музыка, цвета смешиваются в блики.

– Я – Гай Харкнесс, пришёл к твоему боссу, Фам Ле Зунгу. Он меня ожидает.

При этом Гай поднимает золотую карту, на которой чётко выгравировано его имя, чтобы удостоверить охранника в подлинности своих слов.

Мужчина азиатской внешности со смугловатой кожей и квадратной челюстью переговаривается с кем-то по рации на незнакомом мне языке, затем обыскивает Гая и меня, видно, чтобы проверить нас на наличие оружия.

– А это? – на ломаном английском спрашивает он, кивнув на наши руки, прикованные друг к другу наручниками.

– В целях безопасности. Чтобы она не сбежала от меня.

Удивительно, но этого ответа оказалось достаточно, и убедившись в том, что мы чисты, охранник безразлично кивает, убирая ограждающую ленту.

Мы входим в клуб и оказываемся в длинном сверкающем коридоре, переливающемся самыми разными цветами и увешанном зеркалами. Пройдя чуть дальше, попадаем в затемнённый зал. Потолок оснащён множеством маленьких мигающих лампочек, которые повторяют очертания звёзд, на стенах – выпуклые узоры из кусочков чего-то блестящего подобно бриллиантам.

Мы движемся вперёд, минуем бордовые бархатные кресла, на которых сидят влиятельные мужчины, пока перед ними танцуют полуобнажённые девушки с азиатской внешностью и татуировками драконов по всей спине – может быть, даже вьетнамки. На лицах яркий макияж, и сами девушки напоминают хищниц.

Внутри поселяется странное, прежде неизвестное мне чувство – смесь отвращения и искреннего любопытства. Мне впервые доводится видеть этот мир изнутри, обитель похоти и разврата, где правят большие деньги и поганые извращенцы. До этого дня я жила в мире, где деньгами оплачивают благотворительные вечера или покупают места на роскошные круизы, или арендуют дорогие виллы для отдыха с семьёй. Эта мрачная сторона богатых людей была скрыта от меня под завесой.

И если всё услышанное о папе правда, то он лично был хорошо знаком с этой стороной.

Мы проходим сквозь поднявшийся дым, пахнущий чем-то сладковатым и горьким одновременно. Тусклая пелена заполняет собой весь зал. Я вижу размытые фигуры и ползущие по стенам тени. В воздухе витает аромат вишни и дорогого парфюма.

Гай хватает за руку проходящую мимо темноволосую хостес в блузке и юбке-карандаше.

– Я пришёл к мистеру Фам Ле Зунгу. Проводи меня к нему.

Она хлопает глазками.

– А вы..?

– Его предупредили. Он должен знать о моём приходе. Просто проводи меня к нему.

Видимо, эти слова убеждают девушку, и она смиренно кивает и просит следовать за ней. Мы проходим в охраняемую ещё одним громилой дверь и оказываемся в узком коридорчике с ведущими вниз ступеньками. По мере того как мы спускаемся, до нас всё отчётливее и отчётливее доносятся мужские голоса, а запах сырых стен становится сильнее.

– Мистер Фам, к вам… эм… – запинается девушка, проведя нас к небольшому залу, находящемуся прямо под общим танцевальным помещением.

– Мистер Харкнесс, – продолжает за неё Гай, кивнув в знак приветствия.

Мужчина с чёрными волосами, сидящий во главе игорного стола в окружении ещё нескольких человек, поднимает голову. Его узкие чёрные глаза щурятся в попытке рассмотреть пришедшего гостя внимательней. Он что-то говорит ласкающим его спину девушкам в бикини, и они тут же исчезают из зала, нырнув в дверной проём.

– Хорошо, можешь идти обратно по своим делам, – велит он хостес, и та, наградив его лёгким кивком головы, уходит.

В помещении царит тепло и полумрак, стены увешаны картинами с тиграми и журавлями, а на полках стоят статуэтки Будды и фарфоровые вазы, исписанные иероглифами. У дальней стены расположены низкие диваны с яркими шёлковыми подушками, а справа от них находится барная стойка, за которой стоит молодой парень, бесшумно смешивающий коктейли.

– Какая же неожиданность встретить на своей территории отпрыска одного из Харкнессов, – заговаривает Фам с явным акцентом. – Когда мне сообщили, что ты хочешь встречу, я даже не поверил.

Мужчины за игорным столом с интересом глядят на нас. Я под этими взглядами ощущаю дикий дискомфорт и стараюсь стоять как можно ближе к Гаю.

– Я пришёл просить у тебя временного убежища для девушки, – сообщает он. – И отказать ты не можешь.

От этих уверенных слов Фам переглядывается со своими друзьями, и губы, над которыми виднеются чёрные тонкие усы, дёргаются в усмешке.

– Это девочка, за которой гоняется твой отец? – спрашивает он. – Что же она натворила, что навлекла на себя такую участь?

– Мы оба знаем, что моему отцу вовсе не обязательно иметь вескую причину, чтобы убить человека.

Фам кивает.

– Ты и впрямь такой, каким тебя все описывают, Кровавый принц. И не так уж и похож на своего cha. Ты полагаешься на свою уверенность, а твой cha всё заранее обдумывает, прежде чем начать действовать.

Гай, кажется, не впечатлён этими словами.

– Боюсь, ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы делать такие выводы, – говорит он.

– Ты прав. А потому я удивлён, что ты здесь, да ещё и с такой странной просьбой.

Вьетнамец хватает стакан, в котором плещется напиток янтарного цвета, и выпивает его весь. Его друзья наблюдают за диалогом молча.

– Почему я не могу просто прогнать тебя отсюда, а девочку пустить по кругу? Что мне мешает?

По залу проносятся злые мерзкие смешки.

У меня всё холодеет внутри, и я неосознанно делаю шаг назад. Но Гай сильнее сжимает мою руку, не дав мне сдвинуться дальше, чем на пару сантиметров. При этом лицо у него расслаблено, будто не было никакой угрозы и в помине.

– Пару часов назад один из приближенных к отцу людей перешёл твою территорию, при себе у него было оружие, а также он ладил с твоим человеком, с Рэнсомом Нгуеном, которого ты поставил работать в твоей забегаловке на Джексон-стрит. Тебе об этом скоро сообщат. По договору, который вы с моим отцом заключили однажды, мы не смеем действовать на твоей части Сиэтла и объявляться с оружием, а вы не смеете на нашей. Несмотря на то что «Могильные карты» куда больше и могущественнее вас, мы долгими годами чтили основное правило – не переходить черту. Но сегодня один из нас счёл необходимым наплевать на договор. И я его за это убил.

Густые чёрные брови Фама поднимаются вверх от удивления. Он явно не ожидал услышать нечто подобное.

– Убил человека, контролировавшего Вашингтон, – добавляет Гай. – Одну из важных фигур в царстве Вистана. Неужели мне ничего за это не причитается?

Фам встаёт, отодвинув большое кожаное кресло, и обходит игорный стол.

– Мне ни к чему смерть одного из людей моего друга, юноша, – говорит он, но губы кривятся в злорадной усмешке. – С чего ты взял, что меня это обрадует и я буду готов за это что-то тебе дать?

– Будем честны, несмотря на мирный договор, ты ненавидишь Вистана Харкнесса точно так же, как и весь остальной криминальный мир. И тебе на руку любое событие, которое пагубно сказывается на его королевстве. Ты бы устроил целое пиршество, если бы вдруг узнал, что мы по итогу пали.

2 Мятежница, бунтарка (фр.).

3 Пленница (фр.).

4 Мифическое существо, персонаж ирландского фольклора.

Продолжить чтение