Читать онлайн Уездный врач бесплатно
Глава 1 Где я?
Я открыл глаза и тут же зажмурил их обратно.
Не понял…
Что за хрень-то творится?
В моей правой руке вместо сигареты – архаичного вида скальпель. Сам я согнувшись стою перед двумя широкими, сдвинутыми вместе лавками, а на них – труп мужика.
Э-э-э! Здравствуй, белочка? Да, вроде, и не с чего…
Так, а если по одному глазоньки открывать, что-то изменится?
Да ничего подобного! Тот же скальпель, лавки, мёртвый голый мужик непонятный…
Почему, именно – мертвый? Мертвый, тут уж я не спутаю – глаз у меня наметанный.
Ещё и запах тут какой отвратительный!
В первый момент от неожиданности я даже дыхание задержал, а сейчас вдохнул и чуть не вырвало меня прямо на покойничка.
Мля! Мля! Мля!
Это, что такое деется-то? Где я? Что со мной? Сигаретку веселую мне местные шутники подбросили? Да, вроде, её я сам из своей собственной пачки лично достал…
Я распрямился и чуть головой о потолок не ударился.
Куда меня занесло? Халупа какая-то… Русская печь, полати, стол самодельного вида. Темновато – маленькие окошечки много света не пропускают. Прохладненько к тому же, руки даже мерзнут…
Глава 2 Уездный врач Светловский
Жизнью своей уездный врач Светловский был очень недоволен. Черт его занес в эту Вятскую губернию! Летом ещё ничего, а вот зимой…
Зима тут с октября и почти до мая, а на все остальные времена года едва-едва пять месяцев остается. Условия для вскрытий уж больно тягостны. Первый день едешь из уездного городка в дали дальние, второй день идет на отогревание трупа, третий – на собственно вскрытие, четвертый – на составление акта. Закон полагает на это три дня, но и одного хватает – что там много-то расписывать. Пятый день едешь домой, шестой, если всё удачно сложится, можно положить на чтение и отдых…
Чуть-чуть в себя придёшь, отогреешься, а там, глядишь, опять ехать на вскрытие. Земские врачи на себя теперь всю лечебную работу взяли, вот уездные врачи судебной медициной почти всё своё время и занимаются. Воинское присутствие, то есть медицинский осмотр новобранцев, посещение тюрем и базаров занимают у уездного врача два-три дня, да и то – не каждый месяц.
Пять-шесть дней на одно вскрытие – удача редкая. Чаще хуже бывает. Едешь, к примеру, в соседний уезд за двести-триста верст, по дурной, занесенной снегом дороге. На это и два, и три, и когда четыре дня уходит. Доберешься наконец в глухую вотскую деревню и помещаешься со всем удовольствием в избушку без дымовой трубы, в которой ещё накануне обитало большое семейство с овцами, козами и козлятами и другими дурно пахнущими домашними животными. Здесь и узнаешь, что нет ни станового пристава, ни судебного следователя. Первый, к огромному прискорбию, находится за сто пятьдесят верст, второй – верст за двести пятьдесят. Известие, это весьма печальное, а делать нечего. Закон-то не доверяет одному врачу произвести судебно-медицинское вскрытие, да к тому же ты, врач, совершенно не знаешь обстоятельств, сопровождающих смерть покойного. Следовательно – волей, неволей, а жди. Немало времени пройдет, пока нарочные едут за становым приставом и судебным следователем, пока тот и другой прибудут на место, затем ещё труп для вскрытия готовить, собственно вскрывать его… Недели две-три и пройдет. Потом уж только домой и едешь.
Возвращаешься домой усталый, а там тебя сразу три новых требования ждут! Пожалуйте, будьте любезны, на новые вскрытия!
Так вот и приходится целую зиму скакать, как курьеру, по своему и в соседние уезды на вскрытия. Причем, на биржевом плохом экипаже. Свой-то хороший на годовое содержание не получается завести. Довольствуешься при этом к тому же походной закуской, сном в дороге, режешь по пути трупы, а потом – опять скачешь и опять режешь, скачешь и режешь, скачешь и режешь…
Ещё и составляешь свидетельства избитым и изувеченным крестьянам, которые, по слабости здоровья не могут быть представлены в город.
Уездный врач Светловский в сей момент как раз возвращался со вскрытия и завтра его ждал свободный день. Он собирался отдохнуть, но это – если его никуда не дернут.
Отдых опять же получался не очень комфортным. Имеющееся годовое содержание не позволяло выписывать все желаемые им журналы, следить за прогрессом медицины, побаловать себя чем-то исключительно вкусненьким. Как бы ни была сильна его энергия ещё три года назад, но сейчас она уже не могла поддерживаться месяц за месяцем, а затем снова – месяц за месяцем при постоянном угнетающем влиянии этой жизни. Светловский становился всё хладнокровнее и хладнокровнее к своей профессии, судебно-медицинские исследования начинали ему уже сильно надоедать, как приелись щи да каша, появляющиеся теперь почти каждый день на его столе. Об ананасах и рябчиках, а также хорошем вине уездному врачу оставалось только мечтать.
При постоянном величайшем напряжении своего мозга и невозможности освежить его чем-то несомненно новым и живым, Светловский всё чаще предавался воспоминаниям о пятилетнем учебном труде в Казани, который он вынес, переходя из атмосферы анатомического театра в затхлую больничную атмосферу и наоборот… А, ещё и дополнительные экзаменационные испытания для получения должности уездного врача! Сейчас он даже понять уже не мог, как на всё это его сподвигло.
Мысли уездного врача всё чаще блуждали по разным темным закоулкам, временами додумывался он даже и до плохого.
Душа Светловского жаждала лета. Однако, здесь начинались новые неприятности.
На огромной территории второй по числу жителей в Российской империи Вятской губернии штат уездных врачей был крайне невелик. Поэтому, со дня смерти скоропостижно скончавшихся, или с того дня, когда был назначен караул к найденному мертвому телу, до момента вскрытия нередко проходило две и более недели.
Такая продолжительность хранения трупа в летнее время часто приводила к тому, что покойники начинали гнить. Вскрывать их в таком состоянии большого удовольствия уездному врачу Светловскому не доставляло. Ко всему прочему, попробуй тут ещё дай верное заключение о виде смерти!
Жалование… На него Светловский в своё время и соблазнился. Пусть в первые годы оно у уездного врача и меньше, чем у земского, не говоря уже о железнодорожном, но у земского врача нет пенсионного обеспечения, а со временем, с выслугой и чинами, оно того же земского доктора по денежному содержанию оставляло далеко позади. Пока же, уездный врач почти считал копейки. Это – по его собственному мнению, хотя для многих россиян даже сейчас годовое содержание Светловского было весьма и весьма привлекательным.
Глава 3 Судмедэксперт Сергей Светлов
Как не нравится тебе твоя профессия, а отпуск всё равно ждёшь. Готовиться к нему заранее начинаешь, планов громадьё строишь… Не всегда всё получается, но – что делать?
Сергей Светлов сегодня последний день перед отпуском отработал, белый халат снял и домой отправился.
Проставляться за отпуск он после возвращения из оного будет. Супруга с детьми уже у тещи на берегу теплого моря нежатся, а сама Клавдия Ивановна, мама жены, банки заворачивает с дарами сада-огорода. У неё в хозяйстве всё просто из земли прёт, причем – вкуснее вкусного. Вот этими дарами из-под южного солнышка Сергей будет коллег после возвращения к трудовой деятельности и угощать. Конечно и винишко домашнего изготовления на стол выставит. Опять же тещиного изготовления.
Валентина и дети в гости на самолете улетели, а обратно они всей семьей на машине покатят. В самолет с собой много не возьмешь, а приготовлено им подарочков на всю долгую зиму много будет. Соленья, варенья, сухофрукты… Рессоры у автомобиля обратную дорогу постанывать даже будут. А что делать? Попробуй от чего-то откажись, сразу обид будет вагон и маленькая тележка.
Нет, да и самому отказываться не с руки. Такого, что теща делает, ни в одном магазине и на рынке не куришь. Мастерица Клавдия Ивановна, гений и талант в одном флаконе в вопросах домашних заготовок.
А уж вино… А самогоночка… Алкоголь – зло, но бывают и исключения.
Шайтан-арбу или колесницу судного дня доктор Светлов начал загодя готовить. Она в последнее время что-то начала взбрыкивать, в гости к ней повадилась Баба-Яга приходить. Иначе и не скажешь. Правильно – возраст. Пора бы уже средство передвижения поменять, но на какие такие доходы? В сервисе знакомые мужики пошаманили и обнадежили, что поживет ещё машинка, побегает по просторам родной страны.
Первый день отпуска начался рано, только-только солнышко ещё встало. Дорога предстояла дальняя, так что лучше её не откладывая начать. Не гнать без ума, а потихонечку-полегонечку двигаться.
Колеса наматывали километры, пейзаж за окном менялся. Дороги в последние годы стали лучше, заправок прибавилось. Перекусить Сергей Анатольевич останавливался только в проверенных местах. По этому маршруту он не впервые двигался и знал, где желудочно-кишечных расстройств можно избежать. В дороге это – первое дело.
Места ночевок были у него заранее намечены. На этом доктор не экономил, спать в машине такое себе удовольствие.
Почти на полпути до любимой тещеньки железная кобылица и начала свой норов показывать… Как говорится, пришла беда откуда не ждали. Нет, ждали, но надеялся Сергей, что получится её избежать. Тем более, что мужики из сервиса обещали отсутствие заморочек с автомобилем в обозримом будущем.
Нужно было срочно что-то делать, а не героически решать потом возникшую большую проблему. Через пару километров дорожные знаки обещали небольшой райцентр, вот в него и было принято решение заехать. В городке Сергея в первую очередь интересовал морг.
Что, неожиданно? Нет, всё совершенно нормально. Судебно-медицинские эксперты, как выражался начальник Сергея, это – каста. Где бы ты не был и что-то плохое с тобой случилось, без раздумий обращайся к коллегам. Шеф глупого не скажет, он долгую жизнь прожил, много чего с ним случалось. Доктор наук, профессор, всей стране известен. Говорил он про касту исходя из личного опыта, приводил при этом даже несколько примеров из своей биографии.
Доктору Светлову раньше никогда не приходилось к коллегам-экспертам с других территорий за помощью обращаться, но ведь всегда что-то в первый раз бывает. Вот и решил он проверить слова уважаемого профессора.
– Где тут у вас морг? – обратился он к полицейскому, который скучал у своего автомобиля почти на самом въезде в городок.
Страж порядка всем своим видом выразил соболезнования незнакомцу. Просто так люди про морг не спрашивают. Объяснил дорогу, всё буквально на пальцах растолмачил.
Сергей поблагодарил и порулил куда было указано. Можно было и сразу в местную автомастерскую обратиться, но… Так он будет просто левый чел из другого региона, а если с парнями из морга подъедет, это – уже совершенно другой коленкор.
Работающих в данном скорбном заведении люди считают особами нужными – умирать-то всем придется. Ну, если самому не прямо сейчас, то вдруг в недалеком будущем кому-то из родственников. Гадать не надо, местный судебно-медицинский эксперт знаком тутошним ребяткам из автосервиса и они к машине Сергея с его подачи уже со всем вниманием отнесутся. Ничего в России с приходом капитализма не изменилось, не только деньги в обычной жизни всё решают, знакомства со счетов ни коим образом сбрасывать не надо. Сам доктор Светлов хоть людей и не лечит, но его знакомые, не связанные с медициной, постоянно к нему с просьбами обращаются. Нет, не прооперироваться без наркоза, а чтобы он их к нормальному врачу устроил. Заплатить-то они готовы, но хорошему доктору. Здоровье, конечно, за деньги купить невозможно, но поправить его, поддерживать на приемлемом для возраста уровне при наличии финансовых ресурсов можно. Бесплатная государственная медицина у россиян тоже очень востребована, но там иногда подождать своей очереди приходится. Вот и идут страдальцы в платные медицинские центры. Там – время ожидания медицинской услуги минимальное. Однако, люди-то прекрасно понимают, что в этих заведениях не все врачи одинаковы. Тут уж, как к кому попадешь.
В морге, после того как Сергей представился, к нему отнеслись как к родному. В сервис сопроводили, представили, попросили его автомобильчик полечить как собственный.
– Пару часов подождать придется. – кивнул на машину доктора местный кудесник.
– Вопросов нет.
Сказанное Сергея обрадовало. Он такого и не ожидал, думал, что дольше получится. Попрощался с коллегой, а сам рядышком с сервисом перекурить решил. Эксперт из городка его в гости приглашал, но Светлов отказался – ему надо сегодня дальше ехать, а в гостях ведь и выпить придется…
Только Сергей пару раз затянулся, как ветерок задул. Какой там ветерок, ветрина самая настоящая. С земли в воздух он поднял мелкий песок, да так, что доктору в один момент глаза запорошило.
– Мать! – доктор Светлов даже зажмурился и к зданию сервиса обратно шагнул. Лучше уж там выкрутасы природы переждать…
Глава 4 Уездный врач Светловский
В год, месяц и день, когда уездный врач Светловский спешил на очередное, уже до чертиков надоевшее ему судебно-медицинское вскрытие, в «Наказе полиции» становому приставу предписывалось, что умершие скоропостижно, трупы, найденные на дорогах, в полях, в лесах, реках не должны погребаться без его разрешения. Он был обязан в этих случаях расследовать, точно ли и от чего последовала внезапная смерть. Если будут по достоверным свидетельствам признаны видимые и несомненные причины смерти, как-то поражение молнией, нечаянный случай, чрезмерное употребление крепких напитков, угар, утопление, самоубийство от известного уже помешательства ума, то становой пристав, удостоверясь в этом через исследование, мог самостоятельно дозволить похороны. Если же у пристава возникало подозрение на убийство, он обязан был назначить вскрытие.
Приставы очень часто перестраховывались и на ровном месте направо-налево назначали судебно-медицинские исследования. Им-то что, а уездному врачу – лишняя работа. Причем, его годовое содержание от количества вскрытых трупов ни каким образом не зависело.
Надо сказать, что ко всему прочему, и ситуация с усыпальницами и специальными помещениями для вскрытий в данное время в Вятской губернии была далека от идеальной. Даже в самой Вятке не так и давно судебно-медицинские вскрытия проводили в машинном сарае при полиции. Сейчас же, по мнению Светловского, городовому врачу было грех жаловаться на условия своего труда – при губернской больнице для вскрытия трупов была приспособлена часовня-усыпальница. Режь себе сколько угодно покойничков в тепле и сухости, а то, что служители больницы жалуются на дух тяжелый от трупов, то это всё мелочи не заслуживающие никакого внимания.
Когда Светловский имел честь присутствовать прошлым летом на заседании Общества врачей города Вятки, то из доклада доктора Дементьева он узнал, что в Слободском и Яранском уездах с усыпальницами имеет место быть полное благополучие. Это сообщение его как ножом по сердцу резануло. В его-то уезде всё плохо с этим делом обстояло и улучшений в обозримом будущем не предвиделось.
Самому Светловскому судебно-медицинские исследования чаще всего приходилось проводить в самой убогой из всей деревни избе крестьянина-бедняка, которого нужда заставляет за полтину пренебрегать отвращением и страхом семьи. Во время вскрытий ему много раз случалось наблюдать, как за перегородкой, что имелась в сем убогом жилище, плачут родные хозяина избы, с полатей выглядывают искаженные ужасом лица ребятишек… Несмотря на подстилку соломы и подставление под лавки, на которых он вскрывал труп, шаек, трупная жидкость всё же обычно попадала на пол и в подполье, где хранился картофель и другие припасы семьи.
Особенно плохо у Светловского обстояло дело тогда, когда ему нужно было найти место для вскрытия трупа, вырытого из могилы. Тут, как правило, уездному врачу приходилось выполнять свои профессиональные обязанности прямо на открытом воздухе посреди деревни. Летом или зимой это происходило, особой роли не играло. К тому же, ещё и пол деревни сбегалось полюбопытствовать на это действо.
Из-за всех этих свинцовых мерзостей своей текущей жизни уездный врач Светловский и попивать начал. Сначала по чуть-чуть, а там и втянулся. Благо, казенный спирт у него всегда был под рукой и в неограниченных количествах. Так и сегодня, заветную фляжку он уже дорогой опростал, а душа теперь настоятельно требовала продолжения праздника…
В деревеньке, куда он прибыл, Светловского никто не встретил.
– Где становой? – озадачена была вопросом от доктора идущая по каким-то своим делам старуха. На улице мороз клящий, а её куда-то понесло…
– Не знам. – только и услышал он в ответ. – Тута нетути.
Нетути? Как, нетути? Может, не в то место он приехал?
Светловский спешно выяснил у древней старухи название населенного пункта, которая уже сейчас внезапно никуда не торопилась, а полная любопытства топталась на месте в пяти шагах от прибывшего в деревню нового человека. Всё верно, именно эта деревенька значилась в требовании, которое, сложенное вчетверо, теперь лежало в кармане у уездного врача.
Что делать? Куда идти?
Примерно через четверть часа вопрос со Светловским прояснился. Становой его ждал тут уже двое суток, но сегодня утром был спешно вызван на произошедшее в селе, что было расположено в тридцати верстах от деревни, двойное убийство.
– Вам тут ждать сказано пока он не вернется…
Полученная информация уездного врача совершенно не обрадовала.
– Где труп? – поинтересовался он у мужика, что передал ему слова станового пристава.
– В снегу за банькой у Егорихи.
Другого ответа Светловский и не ожидал. Всё было сделано как обычно. Вернется становой и будут они ещё сутки, а то и более замороженный для сохранности труп оттаивать, затем производить вскрытие… Получалось, что застрял он здесь опять надолго.
На временное жительство разместили уездного врача совершенно отвратительно, а это и стало последней каплей, подтолкнувшей его к мысли напиться в драбодан. Водки купить в деревеньке было негде и в дело пошла кумышка.
Чего-чего, а её тут хватало. Местный вотяк-бедняк выпивал в год этого напитка до пяти ведер, а мужики из зажиточных семей могли себе позволить употребить его и тридцать ведер. Именно так значилось в "Вестнике общественной гигиены, судебной и практической медицины", настольном журнале врача Светловского. Его он от корки до корки прочитывал в силу производственной необходимости.
В той деревне, где находился в сей момент уездный врач, кумышку предпочитали крепкую, которая даже горела, если её поджечь. Хозяйка избы, в которой разместили Светловского, по его просьбе выставила на стол посятэм – кумышку, подкрашенную ягодами малины и с добавлением меда. Она её ещё, как было положено, подогрела и Светловский, продрогший в дороге, сразу замахнул пол стакана.
Градусы скоро ударили уездному врачу в голову и он начал пить поданный ему напиток без всякой меры…
Надо сказать, что сивушных масел в кумышке предостаточно. Ничего полезного в ней нет, недаром среди удмуртов во время, что стояло сейчас на дворе, душевные болезни встречались гораздо чаще, чем среди русского населения. Земские врачи Вятской губернии связывали это как раз с употреблением напитка, потребляя который удмурты-язычники приходили в состояние эйфории, отрывались от реальности и соприкасались со своими богами.
Через час Светловский уже спал на лавке укрытый полушубком.
Глава 5 Два в одном
В России, что раньше, что сейчас, отношение к пьяницам – неоднозначное.
Сами себя они чаще всего оправдывают. Из их уст то и дело можно услышать, что – мастерство не пропьешь, что – пей, но дело разумей.
Вот так и уездный врач Светловский, социальные навыки он уже понемногу начал утрачивать, а профессиональные у него пока были сохранены в полной мере.
Наутро проснувшись, он велел труп, хранившийся в сугробе, начинать размораживать. Даже подробные инструкции, как это делать, выдал деревенским мужикам. Те поёжились, попереглядывались, но принялись за дело. Куда им деваться-то?
Свои действия специалист по судебной медицине сам для себя обосновал тем, что вот явится становой, а у него уже всё готово и сразу можно приступать к делу, а ещё не размораживать кадавера целые сутки.
Становой пока так и не воротился, поэтому врач принял решение подлечиться. Недаром же древние греки, или кто там ещё, говорили – врач, излечись сам…
Кумышка мягко легла на старые дрожжи, и опохмел плавно перешел в новую пьянку. Светловский вовремя не остановился, а деревенские прервать это безобразие не посмели.
Так продолжалось ещё почти два дня. Когда становой пристав возвратился в деревеньку, уездный врач уже был никакусенький. Он бродил по деревне и распевал похабные частушки. Откуда только их набрался? Впрочем, дурное дело – нехитрое.
Совместными усилиями становой и судебный следователь кое-как привели врача в чувство. Это так им казалось. Доктор на вид, вроде, и протрезвел, связно говорить начал, но кумышка у него даже в ушах булькала. Сердце колотилось как бешеное, а уставший организм требовал сна и покоя. Какая работа? Какое вскрытие? Завалиться бы на бочок и одеялком мягким сейчас укрыться…
– Где труп? – не с первого раза получилось выговорить у Светловского. Шершавый язык во рту уездного врача еле ворочался.
– В избе у Федора, – недовольно буркнул становой. Светловскому это ничего не говорило. Мало ли Федоров в России-матушке.
Специалиста по вскрытиям почти под руки проводили в арендованную на время избу. Тут его ожидала очередная неприятность.
– Рубль давай, – такими словами встретил его бородатый мужик, что переминался с ноги на ноги у покосившейся избушки.
– Что-то много… – поморщился уездный врач. – Полтинника за глаза хватит.
– Рубль, – стоял на своем хозяин убогого жилища, где предстояло проводить вскрытие. – Всю избу покойник уже продушил… Мочи никакой нет.
Светловский покопался в кармане. Рубля не находилось, хотя вчера он там ещё был.
Потерял? Опять потерял?
По пьяному делу он уже неоднократно расставался с содержимым своих карманов, но сегодня это его особенно сильно расстроило, так, что даже сердце закололо. Надо сказать, что боли в сердце у него на фоне приема алкоголя наблюдались и раньше, но сейчас – что-то очень уж сильно его прижало.
– На, подавись! – уездный врач всё же обнаружил серебряную монету с портретом Александра Александровича, но почему-то совершенно в другом кармане. Когда он её туда переложил? Этого он совершенно не помнил.
– Давайте всё же, господа, приступать будем, – проявил нетерпение судебный следователь. Ему в этой деревне совершенно некогда было лясы точить.
– Сейчас, сейчас, – пробормотал на это Светловский.
В избе, и правда, пахло очень неприятно. Судебный следователь, только в неё зашел, тут же как пробка из бутылки назад на улицу вылетел. Становой оказался более привычный к трупным запахам, только поморщился и Светловскому на труп указал. Приступай мол, доктор, нечего кота за одно место тянуть.
Светловский собрал все оставшиеся у него силы, взял в трясущуюся руку инструмент и подошел к двум сдвинутым лавкам, на которых лежал покойник.
Только-только врач наклонился к объекту судебно-медицинского исследования, как у него за грудиной словно ледяная железная рука начала сердечко сжимать. Сожмет и отпустит, сожмет и отпустит, сожмет и отпустит…
Светловского в согнутом положении словно заморозило. Даже чуть-чуть пошевелиться он боялся. Ему казалось, что даже ежели он пальцем немного пошевелит, то тут же на мелкие кусочки и развалится.
Так он и стоял.
Минуту, вторую, третью…
Видавший виды становой пристав при этой картине пришел в полное недоумение. Всякое у него бывало, но такое…
Только Федору было всё нипочем – он свой рубль получил и был всем доволен. Баба его потом в избе всё приберёт, со временем жилище проветрится, а целковый – вот он, ляжку жжет, в дело его употребить просится.
От боли в груди уездный врач Светловский даже зажмурился, а открыл глаза уже доктор Сергей Светлов.
Как так получилось? Почему? С какой целью? Это, одному Богу известно.
Происходящее в избе становому всё меньше и меньше нравилось. То уездного врача вдруг ни с того ни с сего в дугу скрючило, то он глазами моргать начал. Откроет-закроет, откроет-закроет. Затем – распрямился и на свой медицинский ножик с удивлением смотреть начал.
Становой пристав даже на всякий случай сделал пару шагов назад. Человек с ножиком, он – всегда опасность для окружающих представляет.
Врач же в это время совсем чудить начал. Бросил скальпель на пол, башкой своей похмельной по сторонам повертел, а затем к двери повернулся и чуть не вышибив её на улицу выбежал.
– Держи его! – как-то сразу понял пристав, что приехавший из уездного города, может делов наделать.
У дома Федора сейчас почти вся деревня собралась. И старые, и малые. Зашибет на бегу ещё кого пьяница ненароком. Ростом и статью его Господь не обидел, не в пример тутошних вотяков.
Доктора поймали и спеленали.
– Задурел, – поставил диагноз врачу судебный следователь.
– К кумышке привычку надо иметь… – покачал головой становой. У него в данном вопросе имелся богатый опыт. – Вотяки, издревле её пьют, а тут, как не задуреть не пиваючи…
Посовещавшись, становой и следователь пришли к заключению, что с данным уездным врачом в ближайшее время каши не сваришь, необходимо им другого специалиста вызывать.
– Его куда? – кивнул становой пристав на связанное тело Светловского.
– Домой в уезд нужно доставить, – озвучил своё решение судебный следователь. – Инструмент только в саквояж не забыть собрать. Не дай Бог, пропадет что.
Так и было сделано. Набор для вскрытия поместили в место его законного пребывания, доктора в шубу завернули и по месту жительства отправили. Становой знал куда. Ему это по службе положено.
Глава 6 Кто я?
После доставки в уездный городишко, врач Светловский, по мнению окружающих, продолжал вести себя совершенно неадекватно. Всё куда-то рвался, что-то, только известное ему одному, искал. Ко всему прочему, ещё и заговаривался. Нет, слова-то он произносил на языке родных осин и березок, но делал это не совсем правильно, а иногда и на непонятное срывался…
К примеру, про неведомый автосервис справлялся. Какой-такой автосервис? Что это?
Смех и грех просто – про свой автомобиль ещё расспросы вёл. Откуда у уездного врача автомобиль появится? Экипаж ему годовое содержание не позволяет завести, а про автомобиль и мечтать даже не следует.
Коллеги посудили-порядили, головами покачали и отправлен был Светловский на излечение в психиатрическое отделение Вятской губернской земской больницы.
Уезду, где служил Светловский, не повезло. В местной земской больнице психиатрического отделения не было. Не так давно вятские земцы первыми в мире не только предложили, но и на практике осуществили децентрализацию психиатрической помощи – начали в уездах открывать психиатрические отделения губернской больницы. Причем, в них не только призревали скорбных умом, а и лечили по всем правилам современной тому времени медицинской науки. В ряде уездов это чудо свершилось, а уезд Светловского как петух опел. Не было там такого передового во всех смыслах организационного подхода в сфере специализированной медицинской помощи.
Вятское психиатрическое отделение было в тот момент как обычно переполнено пациентами, но про место для Светловского договорились. Свой же он, врач, кому, как не ему, помочь в первую очередь.
В отделении доктор всё больше молчал, редко с кем даже парой слов перекидывался. Хотя, помещен он был в палату не к умопомешанным, а к таким же как он, укушенным зеленым змием. Их в отделении, чуть не половина насчитывалась. Даже в сей момент в больнице разговоры велись о приглашении специального врача. Ну, который был сведущ в этой распространенной в Российской империи болезни.
Действительно, я почти всё время молчал. Больше слушал чем говорил… Готовился за умного сойти.
То, что я попал в прошлое, мне было уже понятно.
Как? Почему? Зачем?
Ответы на эти вопросы я едва ли когда-то получу. Так что – жить мне здесь, а значит надо приспосабливаться. Говорить, как все. Вести себя подобающе. В профессию вернуться. Тем более, что она у меня тут той же была, что и дома.
Первое время я чуть на самом деле умом не тронулся. Думал – всё, прокуковала кукушечка. А, что, любой бы так на моем месте подумал.
Только-только через несколько дней я в себя чуть-чуть пришел, а тут и снова шифер у меня на крыше зашуршал… Объяснили мне люди добрые, что сейчас я нахожусь в психиатрическом отделении! Что, я – уездный врач, который кумышкой опился. Случай, это не такой уж и редкий. Вот и млится в сей момент мне, что я, это не я и прочая чертовщина.
– Может, уважаемый доктор, Вы ещё и кумышку какими-то грибками закусывали? – такой лечащим врачом-психиатром мне даже вопрос был задан.
Про грибы я совершенно ничего не помнил. Были они, не были… Обманывать не буду.
После этого я опять на какой-то срок как будто в тумане завяз. Лежал и в потолок смотрел.
Мыли текли, текли, текли… как жидкое стекло.
Болен я? Здоров? Или, всё же – болен?
Лечение с помощью электро-гальванической машины не помогало. Про водные процедуры я уже просто промолчу.
К концу четвертой недели пребывания в психиатрическом отделении я всё же сам с собой определился. На этот раз – окончательно. Однажды уже меня лечащий врач с панталыку сбил, но теперь, кто я такой, я крепко в мыслях утвердился.
Я – Сергей Анатольевич Светлов. Судебно-медицинский эксперт. Попал непонятным образом в прошлое.
С этого момента, в глазах доктора, что меня пользовал, я встал на путь выздоровления. Признал, что помутнение сознания и ложные воспоминания у меня от кумышки, и даже попросил назначить мне трудотерапию. Данный прогрессивный метод не так давно в психиатрическом отделении начал внедряться и теперь его доктора обкатывали. Назначали разным категориям пациентов те или иные виды оздоравливающего труда. Я проявил инициативу, и попросил направить меня в архив губернской больницы. Зачем? А, для приведения его в порядок. Тремя днями ранее я случайно разговор докторов подслушал, в котором один из них коллегам жаловался, что в архиве никакого порядка нет, всё перепуталось и нужную бумагу неделями искать можно.
Просьба оказалась актуальной, и мой лечащий врач испросил у смотрителя больницы разрешение на доступ меня в архив. Оное было получено и под наблюдением палатного надзирателя я приступил к разбору бумаг в подвальном помещении главного корпуса.
Зачем мне это? Как зачем! За прошедшее время я уже научился говорить почти как местный. Правда, пока общался с окружающими меня людьми всё больше на уровне «да-нет», «хорошо-плохо», «дай-на». Сам же, как губка, впитывал манеру местного вербального и невербального общения. Хорошо, что попал я в русскоязычную среду, но всё же говорили здесь не так как дома.
Практическая часть моей здешней профессиональной деятельности меня не волновала. Провести вскрытие трупа и освидетельствование живого лица я сумею. Причем, даже лучше, чем уездный или городовой врач из этого времени. Но! Бумаги! Нужно же ещё правильно акт вскрытия или освидетельствования составить. Для этого мне и требовалось попасть в архив, посмотреть в нем, как оформляются сии документы.
К свежим кипам бумаг меня сразу не допустили. Велено было с приказных времен работу начать.
Черт! Черт! Черт! На кой мне эта древность сдалась! Мне бы документы текущего года…
Однако, с палатным надзирателем не поспоришь. Быстренько он душевнобольному в моем лице по рогам надает. Это за сим типусом не заржавеет.
Ладно… Война план покажет…
Начал я разбирать сплошной антиквариат и уже через час мне весьма интересный документ попался.
«Свидетельство. Вятской нижней расправы заседатель Илья Ардашев находится в своей квартире, болен венерической, т.е. французской болезнью за которой болезнью не может должность править. В чем я и расписуюсь. В Вятке на докторском месте. Карл Брандт. 31 мая 1784 года».
Интересно, но совсем для меня бесполезно. Вон, оказывается, как давно на Вятке судебно-медицинская деятельность практикуется! Это же акт освидетельствования живого лица аж восемнадцатого века! Но, какой мне от него толк? Теперь-то тут этот документ совсем по-иному пишут…
Так и потянулись у меня день за днем в архиве больницы. После утренней визитации лечащего врача, где я симулировал медленное, но прогрессирующее улучшение своего психического состояния, я и палатный надзиратель отправлялись в архив. Мой страж сидел и клевал носом, а я бумажной пылью дышал и шаг за шагом двигался к полкам, где лежало мне нужное.
Скучное это дело – в старых бумажках копаться, а куда деваться? Надо, Сергей Анатольевич, надо…
Глава 7 Работа в архиве как подготовка к новой жизни
Постепенно, не сразу, а как-то незаметно я втянулся в дело перебирания старых бумаг. Даже нравиться мне это стало.
История, это ведь не руины, а фундамент. Не зная прошлого – невозможно понять настоящего, отчего и как мы к сегодняшнему дню пришли.
Бумаг в подвале больницы было много. Тут и переписка, и финансовые документы, и даже книги, присланные в губернскую больницу как дар от известных ученых и врачей из университетских городов. Встречались даже нераспечатанные конверты и посылки. Получили их, а потом так и бросили – нечего всякой ерундой голову занятым людям себе забивать.
Всё, что касается судебной медицины, я складывал в отдельную стопочку. Мелочей в нашем деле нет, лучше что-то больше знать, чем меньше.
Я развязал бечевку на очередной пачке пожелтевших документов. Палатный надзиратель, приставленный за мной следить, уже спал. Да, спал! Сегодня он какой-то старый, пованивающий тулуп притащил, прямо на полу подвала его расстелил и дрыхнуть завалился. Совсем не мотивирован он на работу. Платят здесь им совсем мало, вот он и трудится спустя рукава. Ещё и всякую шваль на эти должности набирают. Не знаю, как в других отделениях, а в психиатрическом они пациентов обижают, еду даже у них отбирают.
Так, что здесь? Несколько листов, что лежали сверху, моего внимания не привлекли, а вот этот, я внимательно просмотрю…
«Свидетельство. 1793 года генваря 18 дня Вятский нижний земский суд обще с уездным стряпчим Вятской округи подгородных деревень, деревни Луковициной крестьянина Ивана Шихова найденное в проруби на Вятке реке мертвое тело свидетельствовали. По свидетельству оказалось на оном знаки на носу и на лбу небольшие сапинки. На левом боку два небольших пятнышка. Свидетельство подписано стряпчим и четырьмя заседателями».
Сапинки? Что, за сапинки такие? Непонятно…
Стоп. Что, не врач труп свидетельствовал? Только члены суда? Интересненько… Они ведь такого насудить могут на основании подобной экспертизы!
Да уж… Чудили предки…
Это ладно. Бумаги на полках в подвале иногда были по годам перепутаны, лежали вперемешку. Буквально вчера пришлось мне разбирать раритеты уже из стоящего тут на дворе девятнадцатого века. Раскопал я, приводя их в порядок, что в одном из уездов губернии длительное время исследовал трупы… землемер! А что не почтовый служащий? Или ветеринар? Последнему даже такая деятельность ближе будет…
Мой надзиратель, между тем, храпел так, что мыши, жившие в подвале, поседеть должны были. Перегаром ещё от него немилосердно тащило. Валенки моего стража воздух так же не озонировали.
Мыши… Мыши тут водились. Многие пачки бумаг ими было от души погрызены.
Спи, детинушка, спи, а я вот эту книжечку к рукам приберу… Когда ещё такое попадется!
Самым злодейским образом я, разместив под нижней рубахой, лишил архив Вятской губернской земской больницы брошюрки аж 1828 года «О введении в действие наставления для врачей при судебном осмотре и вскрытии мертвых тел».
В данном наставлении подробно излагался порядок вскрытия при замерзании, огнестрельных повреждениях, рубленных ранах… Эти древние правила уже предписывали обязательное вскрытие трёх главных полостей человеческого тела.
На кой мне эта книжица? А, пусть будет. Так мне мой внутренний голос шепнул.
Про – пусть будет, это я говорю шутейно, не всерьез. Медицина – это один из самых регламентированных видов человеческой деятельности. Приказы, стандарты, протоколы со всех сторон доктора окружают, его руками двигают. Шаг вправо, шаг влево – расстрел. Но, не всегда новые указующие документы бывают лучше вышедших из употребления. Работать в данном случае приходится по-старому, а отписываться по-новому. Пишем-то мы для прокурора.
Похожая ситуация со старыми монографиями и книгами. У классиков иногда столько полезного выцепишь, что половины в свеженькой, только что из типографии, книжице не обнаружишь. Писали раньше всё просто и понятно, от жизни, а не мудрствуя лукаво.
Сам я столько всего у старых авторов почерпнул, что не раз им в ножки кланялся.
Так и тут, перед занятием профессиональной деятельностью, будет мне совсем нелишне и данное наставление к сведению принять. Тем более, что в нем – всё по полочкам разложено, во многих десятках пунктов расписано… Любо-дорого таким наставлением пользоваться.
Перед обедом в голове палатного надзирателя по всей вероятности будильник прозвенел и он проснулся. Такое важное и значительное событие в своей серой жизни он никак не мог пропустить. Всего-то радостей мужик имел – пожрать, поспать да в баньку сходить. Ну, ещё и водочкой свои мозги затуманить.
Я, видно, перед ним в чем-то провинился, поэтому он меня в подвале запер, а сам убежал больных в психиатрическом отделении объедать. Ничего, отольются и кошке мышкины слёзки…
Повздыхав, я занялся очередной пачкой «Судебноврачебных осмотров». Подавляющее большинство бумаг касалось секты скопцов. Мои коллеги, сейчас-то их уже и в живых не было, немало так позанимались освидетельствованием подозреваемых в оскоплении. Причем, подлежали осмотру, судя по бумагам, всё люди больше зажиточные, а не голь перекатная.
Вспомнилось мне, что как раз в те годы, что в медицинских документах значились, секта эта немалую силу в России имела и даже власть в стране они захватить думали. Вот, скорее всего, скопцов в экстренном порядке безжалостно и выводили на чистую воду, а потом уже всемерно прижучивали. Ишь, чего надумали, против государя-императора козни чинить…
Только я со скопцами закончил, мой надзиратель явился. Сытый и… сильно пьяный. Куражиться надо мной попробовал, но я его быстро в чувство привел. Побил, но без видимых телесных повреждений. Надоел он мне хуже горькой редьки, вот я с ним воспитательной работой и занялся.
Я тут достойное место в новой жизни занять готовлюсь, а он мне мешать ещё будет!
Ежели эта скотина на меня пожалуется – отопрусь. Свидетелей же нет. Только его слово против моего.
– В следующий раз вообще убью, сварю и съем, – пообещал я вытирающему слёзы с пьяной морды палатному надзирателю. – Понял?
– Понял, понял… – сученок даже лапками своими в воздухе замахал. – Понял.
– То-то. – я свёл грозно брови. – Помни, у меня не забалуешь…
Глава 8 На новом месте
После возвращения с лечения Светловского в уезд, он, по мнению части его жителей, стал несколько иным.
Почему, только – части? А не со всеми его обывателями, даже занимающими в уезде важные должности, врач Светловский в своей обыденной жизни ранее и общался. Внешне-то врач никак не изменился, разве что от регулярного питания в больничном заведении губернского земства, стал он несколько шире в талии.
Большую трансформацию претерпела его манера общения. Доктор стал более нелюдимым, исчезла, присутствующая ранее, временами нападавшая на него болтливость, говорить он стал, как бы выбирая в своей голове слова. Перед тем, как что-то сказать, врач на миг задумывался, иногда даже брови хмурил и шевелил пальцами на правой руке. Как будто бы он перебирал карточки, на коих у него заранее начертанные ответы были подготовлены, а сейчас доктор и искал наиболее подходящий.
Ещё одно – алкоголь Светловский после возвращения из Вятки на дух не переносил. Некоторые уездные дамы, узнав об этом, даже ловили себя на мысли о том, что не опоить ли их благоверных кумышкой? Может, тогда они, их непутевые мужья, тоже пить перестанут?
Работы у уездного врача за время его отсутствия накопилось выше крыши. Но, если учесть, что в Вятской губернии того времени срок ожидания судебно-медицинского вскрытия нередко достигал двух-трех месяцев, то чем-то необычным это и не являлось.
Однако, бурно начавшаяся естественная смена времен года заставляла Светловского, а на самом деле – Сергея Анатольевича Светлова, теперь побыстрее засучить рукава. Снег-то сходил, а это создавало огромные проблемы для хранения трупов. Кое-где уже в волостях и временные могилы даже рыли, в которых политые керосином и обложенные лапником трупы должны были уездного врача более сохранными дожидаться.
Но, это в случае, ежели покойный Богу душу дома отдал. А если труп где-то в поле или в перелеске нашли? Забирать-то с места обнаружения его нельзя! Полагалось только выставить к трупу караул и охранять его до вскрытия врачом.
Так что ждали начала возобновления работы уездного врача Светловского больше, чем малыши Деда Мороза у новогодней ёлки.
В каждой из волостей уезда были и замерзшие, и висельники, и… запарившиеся в печах. Имело место быть такое «развлечение» в Вятской губернии. Банька-то не у всякого есть, а грязь смыть с себя хотя бы время от времени требуется. Вот и парились в русских печах. Часто и до смерти.
На столе доктора сейчас лежали требования на вскрытие умершей в печи крестьянской вдовы Улиты Перевощиковой, запарившейся до смерти крестьянки Пелагеи Скопиной и найденного мертвым в печи крестьянина Власа Пермякова. Кстати, чаще запаривались именно старухи, но Сергей Анатольевич впервые с такими случаями столкнулся и об этом не знал.
С освидетельствованиями живых лиц дело обстояло совершенно так же. Сергей Анатольевич в первую очередь эти дела и разгреб. Затруднений в сем он не испытал. Помогла опять же работа в архиве губернской больницы. Умыкнута оттуда и от корки до корки проштудирована была им книжица профессора Е.В. Пеликана о телесных повреждениях.
Сей ученый муж предлагал в ней новую классификацию телесных повреждений. Им были выделены: 1. Телесные повреждения тяжкие – опасные для жизни, требующие лечения не менее шести недель, причинившие такой ущерб здоровью, что человек утратил свою профессию. 2. Телесные повреждения менее тяжкие – требующие лечения не менее тридцати дней. 3. Телесные повреждения легкие – не опасные для жизни и требующие лечения не более двух недель.
Так что заключения доктора Светловского сейчас сияли светом самого передового медицинского знания, а к тому же оформлены были по всей полагающейся форме каллиграфическим почерком. Находясь в больнице, Сергей Анатольевич много тренировался писать непривычным ему перышком и, надо сказать, достиг в данном деле немалых успехов.
Результатом медицинской деятельности, в том числе и судебно-медицинской экспертизы, является не материальный объект, а услуга. Последняя существует только в момент её совершения и не хранится, а оценивается… по тому, как доктор отписался. Хорошо и правильно всё напишешь – молодец и умничка.
Так и уездный врач Светловский в глазах сыскных и судебных начал день ото дня расти и на новые высоты подниматься. Резал ловко, бумаги писал лучше-лучшего, а что иное от судебного врача требуется?
Ещё и в столичные медицинские журналы уездный врач Светловский начал статьи об интересных случаях из своей практики пописывать. Что удивительно, его и публиковать стали регулярно! Отзывы на его опусы авторитетные давать!
Тут ко всему прочему, уездного врача за ревностное и беспорочное служение ещё и чину титулярного советника представили. Выслужил он нужные годы и получил свой IX класс.
Заслуги Сергея Анатольевича в последнем совершенно не было. Это – наследство, если можно так сказать, от канувшего в небытие Светловского.
Хотя, тут он и есть Светловский, самый что ни на есть настоящий.
День шел за днем, Сергей Анатольевич всё больше обвыкался в новом для него мире. Одновременно с этим, доктор всё больше и больше скучал по своему настоящему дому и семье.
Глава 9 Мужик на лесной тропинке
Однонаправленная форма протекания физических и психических процессов продолжала быть. Это, так заумно – про время, если кто не сразу и понял.
Внутри одной из бесконечного количества звезд, водород непрерывно превращался в гелий.
Третья по счёту от этой звезды планета двигалась относительно её по почти круговой орбите и одновременно вращалась ещё и вокруг своей оси.
На календаре, что висел на стене квартиры уездного врача Светловского, значилось 5 мая 1892 года.
Президентом Швейцарии уже стал Вальтер Хаузер.
Уже состоялся в Спрингфилде первый баскетбольный матч.
В январе этого года была основана The Coca-Cola Company.
В марте – появился футбольный клуб «Ливерпуль».
Успел родиться и сейчас пачкал пеленки Джон Рональд Руэл Толкин.
Были совсем чуть-чуть его моложе Константин Федин и Александр Малышкин.
То же можно сказать о Мэри Пикфорд и Манфреде фон Рихтгофене…
А вот Иосип Броз Тито появится на свет ещё только через два дня.
В этом же году Д. И. Ивановский открыл и описал вирусы, что послужило началом развития вирусологии.
Кстати, и Пётр Дмитриевич Боборыкин написал свой роман «Василий Тёркин» в том же 1892 году. Не знали? То-то… Это – совсем не удивительно.
Одним словом, в данном году много чего случилось важного, занимательного и значимого для всемирной истории.
Ну, а кроме того, в обозначенный на календаре доктора Светловского, а вернее – уже Светлова Сергея Анатольевича, день, произошло одно, позднее привлекшее к себе огромное внимание, событие.
Мама одной девочки испекла, а может быть и не испекла пирожки. Может быть положила, а может быть и не положила их в корзинку. Может быть поместила в неё же, а может и не поместила в сию емкость горшочек с маслицем. Может отправила, а может и нет эту самую девочку с пирожками и маслицем к её бабушке.
Всё это происходило в объективной реальности, а не в сказке, но так давно, что точной информации о случившемся не сохранилось.
Однако, утром 5 мая 1892 года двенадцатилетняя девочка Марфа Головизнина, проживавшая в деревне Анык Вятской губернии, отправилась к своей бабушке в соседнюю деревню Чулья.
Между этими сельскими населёнными пунктами существовали две дороги: одна – широкая, в обход леса, вторая – узкая тропа по заболоченной низине через лес.
Девочка отправилась по второй. Так быстрее будет. Кого ей бояться? Злые волки, которые глотают не жуя Красных Шапочек, они – только в сказках имеются. Впрочем, Марфа сказку про вышеуказанную иностранную девочку скорее всего и не читала, но была храбрая и глупая, поэтому напрямую через лес и пошла.
В почти половине версты от окраины своей деревни выше обозначенная Марфа Головизнина и обнаружила человеческое тело, лежавшее ничком поперёк тропы. Судя по одежде, это был мужчина.
– Ой! – встала как вкопанная Марфуша.
Мужик…
Может, он шел-шел по каким-то своим делам и ему плохо сделалось?
Такая была первая мысль у девочки.
– Дяденька! – несколько неуверенно произнесла Марфа.
Реакции на сказанное от тела на тропинке не последовало.
– Дяденька! – повторила, но уже громче, Марфа.
Мужик как лежал, так и лежать остался, даже в её сторону головы своей не поворотил.
Тут девочка слова своей матушки и вспомнила. Ну, о том, что мужики всякие бывают. Особенно плохи они когда пьяные.
Марфа после этого даже на несколько шагов назад отступила.
Может и этот вином опился? Тогда для неё всё может случиться совсем нехорошо. Покусится на её девичью честь этот пьяница, а потом как ей дальше жить? Порченую девку ведь даже замуж никто не возьмет!
Марфа ещё пару шагов в сторону от лежащего сделала.
А, вдруг всё же плохо ему?
Добрая девочка ещё несколько раз покричала, но лежащий не отозвался.
Пьяный – таково было её окончательное решение. Марфа сошла с тропинки и по лесу обошла лежащего. От греха нужно быть всегда подальше.
Лица мужика, что перегородил ей тропку, Марфа Головизнина не видела, поскольку на его голову была наброшена пола азяма.
Девочка ещё немного постояла на тропинке, с ноги на ногу попереступала, повздыхала и дальше к бабушке пошла. Вернее – чуть не побежала. Страшно ей вдруг стало. А как вскочит этот мужик, схватит её своими лапищами…
Деревья вскоре начали редеть, а потом и совсем кончились. Марфа вышла на поле и остановилась. Повернулась назад посмотреть – не крадется ли за ней страшной мужик?
Между деревьями никого не было. Ни мужика, ни серого волка, который может встретиться в лесу маленьким девочкам. К слову, по местным меркам Марфа была не такая уж и маленькая. Вполне себе – скоро замуж можно выдавать.
В их деревне, да и в соседних, с женитьбой не тянули. Парни, когда войдут в возраст, могут и из родительской воли выйти и привести в дом неугодную семье жену. Молоденькая невеста тоже боле желательна, чем девица в годах, её легче приучить к послушанию в семье мужа.
Это Марфа слова тятеньки и матушки вспомнила, как-то они меж собой об этом деле разговор вели. Марфуша, надо сказать, девочка была памятливая, но не ко всему. В деревне бабушки она с подружками встретилась, им обрадовалась и мужик на тропке из её головы словно улетучился. Ни бабушке, а также никому из родных она о происшествии в лесу в тот день так и не сказала.
Солнышко село, а поэтому и Марфа Головизнина на полатях в избе бабушки спать улеглась. Дневное происшествие ей не приснилось.