Читать онлайн Плененная поневоле бесплатно

Глава 1

Какой же чудесный вечер, декабрь, снег идет большими хлопьями. Как же я люблю такую погоду. Дух замирает.

Все сегодня такое волшебное. Это самый счастливый день в моей жизни, потому что сегодня, мой день рождение, мне исполняется 18 лет. От счастья, даже прослезилась немного, улыбка с лица не сходит. Правда освободилась сегодня очень поздно с учебы, поставили две дополнительные пары, как на зло. А ведь так хотела по раньше сегодня уйти, чтобы успеть к папе в отель. Да, у папы есть небольшом, но очень уютный отель. И именно сегодня, к нему приехали какие-то очень важные и богатые люди, которые сделают нам месячную, а то и больше, выручку за один вечер. И мне так хочется посмотреть на них, сил нет, хоть одним глазком. Я никогда в жизни не видела влиятельных людей. Так интересно, как они ведут себя, как разговаривают, как выглядя.

Папа и сам с утра порхал от счастья. Ведь к нам, в небольшой городок, никогда и не приезжают такие гости. И он разрешил мне сегодня туда придти после учебы.

Но вот только через час, сестра уже ждет меня домой, сюрприз готовит, но я все-таки забегу в отель, хоть на десять минуточек. Ну очень любопытно. Поэтому, бегу сейчас со всех ног туда.

Папа обещал купить мне завтра, с заработанных денег, настоящий фортепиано, я так о нем мечтала с детства. Но он так дорого стоит. И пока училась в музыкальной школе, играла на маленьком, расстроенном синтезаторе, у которого и клавиши то не очень хорошо работали. И вот, моя мечта, скоро исполнится!

От счастья и радости прыгать хочется, кричать хочется, смеяться в голос хочется. А после отеля, сразу побегу домой. Мы с сестрой накроем стол, и будем ждать папу с работы. И мне так уже не терпится посидеть в теплой, семейной обстановке.

Залетаю в отель. Я вчера сама гирлянды повесила на все окна, и в холле, и в номерах. Папа разрешил. Как же красиво все, уютно, чувствуется уже новогоднее настроение.

Раздеваюсь и иду искать папу. Администратор сказала, что он в своем кабинете. Забегаю к нему, и на шею бросаюсь сзади, обнимаю его, улыбаюсь.

– Папочка… Я только освободилась. Там такая погода, ты видел? Снег прям такими большими хлопьями идет. – радуюсь как ребенок. Он поворачивается ко мне.

– Юленька, жизнерадостная моя доченька, пойди, отнеси нашему гостю поднос? – гладит меня по волосам, затем отходит и дрожащими руками протягивает мне поднос с бутылкой алкоголя, стаканами и закусками. Весь бледный, в глазах слезы застыли, даже кажется, что поседел немного.

– Пап, что с тобой? Почему я? – смотрю на своего любимого отца с удивлением. Мне что-то становится не по себе от его состояния.

– Иди, доченька, все заняты. – дает поднос и отворачивается. Что-то с ним случилось.

– Я сейчас быстренько отнесу, а потом ты мне все расскажешь. Сегодня день такой замечательный, нельзя грустить. – пытаюсь ободрить папу.

– Скажи, что от Виктора, двадцать шестой номер. – а сам наливает себе в бокал алкоголь.

– Пап, тебе же нельзя… Да что случилось? – меня начинает очень пугать его состояние, у него же сердце больное, да и не пьет он никогда.

– Все хорошо, девочка моя, иди. Я люблю тебя.

– Ладно, и я люблю тебя.

Выхожу. Сейчас же вернусь и все узнаю. Может со здоровьем проблемы? Только бы не это…

Подымаюсь на второй этаж, подхожу к нужному номеру. Выдыхаю, лишь бы не накосячить, а то я могу. Из-за своей неуклюжести, вчера торт уронила, который мы с Аленкой готовили до ночи. Я так расстроилась, что даже плакала от обиды, но Алена сказала, что сегодня сделает новый и не позволит оставить меня без торта. Даже папа разрешил ей в школу не ходить. Хотя девятый класс, конец четверти. Вообще, у нас самый добрый и понимающий папа на свете. Как же я его люблю.

Стучу в дверь. Сердце почему-то так бешено стучится. Я почему-то так волнуюсь, что даже в поднос вцепилась. И почему папа меня отправил? Он же мне сам вчера говорил, что бы только со стороны посмотрела и близко не подходила.

И как вообще вести себя, с этими влиятельными людьми? Может они такие же как и мы, простые, и не стоит так переживать? Просто вежливо спрошу, нужно ли еще что-нибудь и буду улыбаться, да.

Эти сегодняшние гости, забронировали весь отель, платят в десять раз больше и потребовали лучший сервис. Вот поэтому и трясусь вся. Я должна справиться. Но все же не понимаю, куда весь персонал делся? Может мне стоит спуститься и переодеться в горничную? А то я как-то не по сервису выгляжу.

И наверное, я бы так и сделала, но дверь начала отпираться. Вот только никто не открывает. Решаюсь сама зайти. Медленно опускаю ручку вниз и открываю дверь, захожу внутрь, перед этим выдохнув полной грудью.

И первое, что бросается в глаза, это мужчина. Он сидит в кресле, спиной ко мне. Черные волосы очень красиво подстрижены. Видно, что он невероятно большой, накаченный, в черной рубашке.В руке у него сигарета. Делает затяжку, пускает дым и тушит бычок. Чувствуется его сильная энергетика, и она мне кажется слишком пугающей. Сидит, даже не обернулся на меня. Слишком невозмутимый и через чур расслабленный. Понимаю, что я слишком долго смотрю на него. Выхожу из своего оцепенения и начинаю говорить.

– Добрый вечер, я от Виктора. Я при…

– Проходи. – прерывает меня. От его голоса мурашки по всему телу пробежали. Он очень низкий, басистый, и такой бархатный.

Сглатываю и нерешительно подхожу к столику. Ну что я, в самом деле, не съест же он меня. Да и сама мечтала ведь увидеть влиятельного человека. Ну вот он, в пару шагов от меня.

Начинаю улыбаться, но дух все равно замирает от волнения. Ставлю поднос перед этим мужчиной. Поднимаю глаза на него и… невольно дергаюсь.

Этот мужчина смотрит на меня исподлобья, глаза чёрные-пречёрные, словно бездну увидела в них. Его взгляд испугал меня до ужаса, до дрожи. Поскорее уйти захотелось. А он как сидел, так и сидит, не пошевелился.

На нем рубашка немного расстегнута, и сейчас, в близи, он кажется еще больше и мощнее. Прям настоящая живая машина с грудой мышц.

– Вам, что-нибудь нужно еще? – первая прерываю этот взгляд, уводя свои в сторону.

– Налей. – киваю. Поскорее бы закончить и убежать. Слишком давящая энергетика от этого человека, будто сам дьявол сидит передо мной. И что этот человек делает в нашем городе интересно?

Беру бутылку и пытаюсь пробку открыть, но не получается. Как же неловко…

– Не поможете? – протягиваю ему бутылку. Он берет ее у меня, при этом, дотрагивается до моей руки. Меня будто обожгло. Отдергиваю свою руку, снова на него смотрю. Замечаю, что он, как будто нахмурился слегка.

С легкостью открывает бутылку и протягивает обратно. В этот раз уже беру так, чтобы не дотронуться до его руки снова. Разливаю по пяти бокалам напиток. Он наверное гостей ждет.

– Подай. – что за человек? Одни приказы. Можно же нормально попросить или вообще, самому взять. Вот так значит общаются богатые?

Беру бокал и подаю, а он снова до руки дотрагивается. Специально? Он выпивает содержимое и даже не морщится.

– Что-нибудь еще? Из развлечений, у нас есть сауна на первом этаже и не плохое кафе. – улыбаюсь ему, стараюсь не показывать свой страх перед ним. – Так же можем принести приставку и…

– Раздевайся. – застываю, смотрю на него вопросительно. Мне послышалось? Наверно.

– … и музыкальный центр. – говорю уже тише.

Ну почему он такой хмурый? Может просто настроения нету?

– Еще, я вчера повесила гирлянды… – нервно улыбаюсь. Ну что я несу? Почему меня всю трясти начинает? И почему он так смотрит на меня?

Отворачиваюсь от него и иду к розетке, включаю гирлянду. Мне всегда это настроение поднимало. Может и ему поднимет?

Вот так то лучше. Так красиво сразу и уютно. Улыбаюсь сама себе, смотря на теплые огоньки. Поворачиваюсь к нему, чтобы увидеть, что он хотя бы хмуриться перестал. Но он не стал, только еще больше брови свел вместе и смотрит на меня со злостью. Ой, зря наверно я это сделала. Даже улыбаться перестаю, от этого пугающего взгляда.

Он начал с кресла вставать. Какой же он огромный, на две головы выше меня. Снова улыбаюсь ему и говорю.

– Если Вам не нравится, я выключу. Это просто для атмосферности, праздник же скоро. – ну почему же он так смотрит на меня? – Если Вам больше ничего не нужно, то я пойду. – а у самой голос почему-то дрожать начал.

– Хорошо подмечено, праздник уже сегодня. – говорит и идет к двери.

– У Вас сегодня праздник? Как здорово! У меня тоже сегодня день рождение. – улыбка медленно сходит с лица. Застываю, руки в кулаках сжимаю, когда этот мужчина запирает дверь. Поворачивается ко мне и демонстративно ключ в карман кладет. Зачем он это сделал?

– Отпразднуем? – вижу на его лице не добрую ухмылку.

Глава 2

– Мне правда пора, меня ждут. Откройте пожалуйста дверь?

Он начинает медленно и спокойно идти в мою сторону, и я тоже медленно отхожу в противоположную сторону от него. Чувствую опасность, на сквозь страх пробирает.

– Раздевайся. И запомни, я не люблю повторять. Это было в последний раз. – Боже, мне не показалось. Он все ближе и ближе подходит ко мне, и мне некуда больше отступать, в кровать упираюсь. Руки вытягиваю вперед, в попытке остановить его.

– Вы… Вы меня наверно с кем-то спутали. – надвигается как скала, все собой закрывая. Дышать нечем становится. Все тело сковывает от страха. Сажусь на кровать и начинаю отползать. Но он хватает меня и на себя тянет, сверху наваливается, вжимая меня в кровать.

– Что Вы делаете? Отпустите меня, прошу. – глаза слезами наполняются, брыкаюсь, в попытке вырваться. Он руки мои хватает и за голову заводит, сжимает очень сильно, до боли. Отвернулась от него, по вискам слезы катятся. Пугает меня до смерти, дрожу вся под ним.

– На меня смотри. – меньше всего хочу разозлить его, поэтому поворачиваю голову. Смотрим глаза в глаза, так близко, так опасно. Они кажутся еще чернее, как у зверя дикого, который поймал свою добычу. – Не знал, что у Фадеева, такая дочь сладкая. – у меня глаза расширились, они знакомы? Папа знал, к кому меня отправляет?

– Отпустите, прошу. К Вам же скоро придут? – перехватывает мои руки в одну свою, второй по лицу моему проводит, слезы вытирает. Затем, по губам ведет большим пальцем.

– Не переживай, успеем. Ты уже трахалась? – от этого вопроса, вся краска к лицу прилила. Я и слов то таких не слышала в живую.

– Нет, я не хочу. Вы пугаете меня. Можно я уйду? – отпускает руки и встает. Немного успокаиваюсь. Отпустил.

Наблюдаю за ним. Он подходит к столику и выпивает еще бокал. Закуривает сигарету и кладет ее в пепельницу. Потом, достает камеру и штатив из своего чемодана, устанавливает на против кровати. Вскакиваю и бегу к двери, дергаю, стучу.

– Помогите, папааа… – кричу, что есть силы. Мне страшно, очень страшно. Что хочет этот человек? Понятно, что ничего хорошего. Поворачиваюсь к нему медленно, плачу, руками себя обнимаю. Меня знобить начинает очень сильно, напрягаюсь вся. Он снова ко мне идет, а я вжимаюсь в дверь.

– Значит так. Твой отец, жестоко изнасиловал и убил мою сестру. Пришло время платить по счетам. – подходит совсем близко и начинает гладить меня по волосам, затем подхватывает на руки. От неожиданности вскрикиваю и хватаюсь за его плечи.

– Что Вы такое говорите? Это не правда! Мой папа самый добрый, он и мухи не обидит. – дрожу вся у него на руках. – Это какая-то ошибка. Я ни когда в это не поверю! Пойдемте, спросим у него?

– План такой… – несет меня к креслу, садится, а меня на колени свои сажает и в глаза смотрит. – Я буду трахать тебя во все щели, а потом будут трахать мои друзья. И только тогда, когда нам надоест, я убью тебя. Придушу, как это сделал твой отец с моей сестрой. Все это, буду снимать на камеру, и видео покажу твоему доброму папочке. Или нет… Может его самого сюда пригласим? Пусть смотрит? Как думаешь? – так спокойно об этом говорит, гладит меня при этом по лицу. А мне дышать нечем становиться, задыхаться начинаю, слезы по щекам текут. Он ведь шутит? Пугает? Он не сделает этого?

– Зачем Вы меня так пугаете? Вы правда хотите это сделать? – говорю дрожащим голосом.

– Похоже, что я шутник? – смотрит очень серьезно на меня.

– Как Вы жить потом будете после всего этого? Вам правда будет легче? – сжимаюсь вся, в глазах страх неимоверный. Он же сейчас скажет, что пошутил? Так ведь? Потому что все, что он говорит, это полный абсурд, это не может быть правдой.

– Этого требует моя семья. У меня нет выбора. Придется, маленькая. – начинает под свитер свои руки запускать, обжигая кожу горячими прикосновениями. Мурашки по коже бегут. – Раздевайся и на кровать. Сейчас приду. – встает вместе со мной и ставит меня на пол. Сам идет в ванную комнату.

В ступор встала. Паника захлестывает с новой силой. Что делать? Надо бежать, сейчас же. В тревоге осматриваюсь, подхожу к окну и открываю его. Морозный воздух сразу же врывается в номер. Это единственный шанс, прыгнуть и все. Всего лишь второй этаж, но все равно очень высоко. Но лучше так. Встаю на подоконник, затем перешагиваю на карниз, скользко.

Боже, помоги мне… Закрываю глаза, раз… два…

– Прыгнешь, заберу твою сестру. Решай.

Замерла. Стою, не шевелюсь. Губы дрожат, ком в горле застрял. Дрожу. Слезы текут. В голове мыслей больше никаких нет. Просто стою и смотрю как медленно падает снег. Мой последний снег. Для меня.

Как же я любила жить, каждый день с улыбкой на лице. Папа всегда говорил, что жизнерадостнее людей, он никогда не встречал. Это правда. Улыбаться начинаю сквозь слезы, в небо смотрю, запоминаю этот прекрасный момент. Воздух морозный вдыхаю полной грудью.

– Как же красиво. Правда? – поворачиваюсь к нему, к своей смерти. Все еще улыбаюсь со слезами на глазах.

Как же я рада, что прожила счастливую жизнь. Я рада, что умею любить. Аленку, я люблю больше жизни, поэтому пусть она и дальше бед не знает. Никогда я не позволяла, чтобы ее обижали и в этот раз не позволю. С этими прекрасными мыслями, мне ничего не страшно. Пусть делает, что задумал, я лишь закрою глаза и буду вспоминать снежное небо и прекрасные моменты из своей жизни.

А ком в горле так и стоит, от слез ничего не вижу уже, дрожу от холода, но улыбаюсь.

Он протягивает мне руку, а я ему свою. Какая она горячая у него.

Поднимаю ногу, чтобы перешагнуть обратно в номер, но вторая резко соскальзывает, и я падаю… Вскрикиваю. У меня вся жизнь перед глазами пронеслась. Но он подхватывает меня, держит, не дал упасть. Тянет на себя и прижимает, крепко. И я крепко прижалась. Схватилась за него и дрожу вся еще больше.

– Все хорошо… – в волосы рукой зарывается, к себе прижимает.

Ловлю себя на мысли, что мне так нравится, как он пахнет. И руки его сильные, и как он обнимает меня сейчас, гладит. Успокаиваюсь немного.

– Чудная ты. Говорю, что насиловать тебя будет толпа мужиков, что умрешь сегодня, а она снегу и гирляндам радуется.

– Пообещайте только, что сестру и папу не троньте. – поднимаю голову и снова встречаюсь с его черными глазами. Смотрит на меня прищурено.

– Не трону. – наклоняется ко мне и губами касается моих губ. Сердце замирает, отстраниться пытаюсь, но он рукой голову мою держит. Целовать начинает, губу зубами оттягивает. Впивается в меня и языком своим толкается внутрь. Ноги подкашиваются, мне страшно, но почему-то, внутри необычные ощущения возникают. Вкус алкоголя и табака не вызываю даже отвращения. Вжимает мою голову в себя сильнее, глаза закрываю. И он с такой страстью целует, покусывает, языком по губам проводит и отстраняется.

Дышу часто, сердце сейчас выскочит из груди. Глаза открываю и вижу, что он улыбается… Какой он красивый… Морщинки около глаз, ямочки на щеках. Неужели он способен на все эти жестокости, что обещает сделать? Зачем тогда обнимает меня сейчас, зачем поцеловал? Это тоже план?

– Ужасно целуешься.

– Я… Я никогда не… – прерывает меня.

– Прекращай святую из себя строить. Это не поможет. Ты в любом случае сегодня умрешь.

– Моя мама… Она тоже умерла, и я ее сегодня увижу… – От этого осознания, улыбаться начинаю ему в ответ, и губы дрожать начинают опять, глаза новыми слезами наполняются, снова дышать невозможно, вдыхаю воздух прерывисто. – Я так по ней соскучилась… – не сдерживаюсь, рыдать начинаю. Уткнулась лицом ему в грудь.

– Хватит. Хватит уже этот дешевый спектакль разыгрывать! – отталкивает меня грубо, сводит брови вместе. Пугает меня, в глазах ярость и злость, от улыбки и след простыл. – На жалость хочешь надавить? Так у меня ее нет. – на часы смотрит, затем снова идет к столу, выпивает очередной бокал и идет к камере.

Нажимает на нее и на камере загорается красная лампочка. Затем, быстрым шагом на меня идет, глаза сверкают от ярости. Силой сжимает меня за предплечье и тащит в сторону кровати.

Глава 3

– Больно. Не надо, прошу. – но он не слышит, грубо стягивает с меня свитер, затем майку. Бюстгальтер рвет с легкостью, одним движением. Плачу, руками прикрываю грудь. Но он со злостью убирает мои руки и замирает. Смотрю на него, а он медленно по моему телу взглядом скользит, затем головой мотает и толкает меня на кровать со всей силы.

– Прошу, не надо, остановитесь. Не делайте этого. – всхлипываю, умоляющим взглядом смотрю на него. А он ремень расстегивает, рубашку снимает. Смотрю как завороженная на то, как двигаются его мышцы. Брюки стягивает, отбрасывая в сторону, и начинает снимать боксеры. Глаза резко закрываю, не хочу смотреть, не могу. Никогда не видела голову мужчину.

– На меня смотри, не смей глаза закрывать. – приоткрываю, и тут же пугаюсь его размеров, дышать часто начинаю, пячусь назад, слышу свое же сердцебиение.

Он очень огромный, везде, как это возможно? Он же меня убьет сейчас. Резко меня к себе тянет за ноги, ботинки снимает, штаны начинает сдирать с меня вместе с носками. Все еще пытаюсь отползти от него, но он не дает. Трусы рвет одним движением, вскрикиваю, брыкаюсь.

– Пожалуйста… – умоляю его, ну не может же быть это правдой, я должна быть сейчас дома, отмечать день рождение. Как будто, это все не со мной происходит.

Наваливается на меня сверху, ноги раздвигает. Сжимаюсь вся, руками в грудь ему упираюсь. Все, это неизбежность. Как же я боюсь боли. Кричать начинаю, а он рукой мне рот зажимает.

– Тебе понравится, маленькая. И давай без этого… Не за что не поверю, что ты не трахалась раньше. Давай без истерик и спектаклей, не верю! – отпускает рот и за волосы хватает, сжимает до боли. Второй рукой грудь трогать начинает и затем вниз ведет, туда, дотрагивается. Дергаюсь, не хочу, не могу… Плачу в голос, ногтями впиваюсь в его плечи. Он начинает по складкам водить, внутрь палец пытается засунуть. Сжимаюсь, не даю, но он силой входит…

– Блядь, какая маленькая. – глубже проталкивается пальцем и останавливается. Меня распирает изнутри, выгибаюсь. – Девственница значит. Ну мы это сейчас исправим, только немного больно будет. – всхлипываю, еще больше напрягаюсь, когда он начинает второй палец просовывать. – Расслабься, порву ведь. Слишком маленькая. – как, как расслабиться? Когда все это, меня в панику вгоняет. Когда так сильно за волосы тянет. Глаза его, такие бешеные, животные, пугающие. Все это так неправильно, порочно, грязно. Страшно.

Чувствую, как начинает еще один палец толкать. Царапаю его, сжимаю ледяными пальцами. Внизу все растянуто до предела. Это слишком для меня, не смогу больше, не получится. Всеми силами пытаюсь отстраниться, но он не дает, не пускает. Ртом дышу тяжело и часто, затем губы кусать начинаю до крови. Оттягивает мою голову назад, ртом жадно набрасывается на мой, слизывая капельки крови. В это время толкается все глубже, вызывая очень неприятные ощущения.

– Мне страшно, пожалуйста, хватит… – говорю, когда с губ переходит к шее, кусает, засасывает, рычит. Снова мурашки бегут по телу… Это от холода, да, мне холодно, все поэтому.

Вынимает пальцы и пристраивается между ног. Чувствую, как его горячий орган, касается моей промежности. Водит по ней, а у меня будто сердце замирает. Готовлюсь морально к неизбежности, к боли, и… Не успеваю ничего сообразить… Толчок, резкий, внутрь… Боль прошибает все тело. Кричу, глаза широко распахнула. Выгибаюсь, дергаюсь, а он хватает меня под лопатки и прижимает меня со всей силы к себе. Слезы ручьем текут по вискам. Ощущения, будто кости внутри расходятся, меня разрывает. Растянута до невозможности. Сжимаю его в себе, не давая двигаться дальше. Жжение внутри невыносимое. Он дышит мне на ухо и шепчет.

– Все… Все маленькая… МОЯ! Какая же ты маленькая. Бляяять. – целует, но больше не двигается. – Очень тугая, не сжимай! – говорит сквозь зубы и медленно выходит, не до конца… И снова толчок… снова… и снова… Все быстрее двигается, сильнее. Чувствую, что натянутость стала невыносимой, он рвет меня. По самому дну бьет. Слезы не перестают катиться, губу снова закусываю до крови, хнычу.

– Больно… – говорю сквозь всхлипы. Ну не может же он быть таким жестоким, беспощадным. Но он только все быстрее двигаться продолжает, ноги немеют.

Как зверь, сквозь зубы рычит, сжимает до боли мое тело, шею кусает. И я сжимаю его, царапаю все сильнее. Кричать начинаю, дыхание выровнить не могу. Отстраниться пытаюсь, чтобы не так глубоко заходил. Но он все сильнее и глубже пытается войти. Каждый толчок, как раскаленным железом по внутренностям. Не могу привыкнуть, не могу подстроиться. Очень быстро… очень… больно…

Судорожно всхлипываю, дрожу вся в его крепких руках, расслабиться не могу, вытолкнуть пытаюсь. Но он только хрипло рычит, а его горячее дыхание обжигает шею. И как огнем горит все внутри от каждого его толчка. А он начал двигаться еще быстрее, сильнее, еще жестче. Кричу до надрыва, прошу его, умоляю остановиться.

– Хватит, прошу… – рыдаю, но он только хрипит, низко и гортанно стонет. Не останавливается, не слышит меня.

Я не могу его принять на столько, на сколько он хочет. Ноги сводит до невозможности, каждый толчок болью отдает внутри все больше. Кажется, что это длится вечность. И вот, последний толчок… Врезается в меня, так сильно, на сколько это возможно. Так больно, так глубоко. Невыносимо… Чувствую, что внутри как кипятком все обжигает. Замираю в немом крике.

Он уткнулся лицом мне в шею, содрогаясь в конвульсиях оргазма. Его орган пульсирует во мне, все больше заполняя меня обжигающей жидкостью. Лежит на мне, вздрагивает, дышит тяжело.

Отвернула голову в другую сторону от него, горло судорожно сокращается, не давая возможности вздохнуть. Смотрю в одну точку опустошенным взглядом. Сил больше нету сопротивляться, кричать, глаза закрываю. Только когда все прекратилось, немного получается расслабиться, но пошевелиться, уже не в состоянии. Как же больно, не только физически, но и морально. Чувствую себя использованной, преданной, грязной. Одно радует, это все скоро закончится.

– Прости… – шепчет. Немного приподнимается, но из меня не выходит. Рукой поворачивает мою голову к себе, но уже не грубо, не как раньше.

В глаза друг другу смотрим. Мои полные слез, его нахмуренные и прищуренные. Гладит меня по щекам, слезы мои вытирает. Волосы с лица убирает нежно. Потом, медленно выходит из меня, но у меня до сих пор ощущения, что он внутри. Жжет и дерет все. Боль от толчков в самой глубине чувствую.

Вот и мой первый раз, с не любимым мужчиной, опасным, жестоким, грубым, безжалостным, властным. И что теперь дальше?

Приподнимается, встает с кровати. Подходит к камере… Он все снимал! От понимания, что это все увидит отец, истерика накатывает с новой силой, рыдаю, руками лицо закрываю. Отворачиваюсь на бок, спиной к камере. Ну почему, почему это все со мной происходит? И это только начало?

Чувствую, как кровать проминается сзади. Что он опять задумал? Но он только берет меня на руки, и к себе прижимает. В лоб целует… Зачем?

Встает и несет меня в ванную. Ставит на холодную плитку, а у меня ноги не слушаются, подгибаются. Придерживает меня, не давая упасть, обнимает. В волосы руку запускает, затылок массирует, там, где тянул сильно. Затем, открывает воду, переключает на душ и приподнимает меня, ставит в ванную. Держусь за его руки, не в силах сама устоять.

Он тоже залез в ванную и снова меня к себе прижал. Это все пугает не меньше, он же хочет отдать меня друзьям, так для чего вся эта ласка и объятия? Но мне почему-то спокойнее стало. Может он передумал? Может отпустит? Стоим оба под струями горячей воды.

Его напряженный орган упирается мне в живот. Вздрагиваю. Нет, только бы не снова, мне так больно.

– Чшшш, не бойся. – целует меня в макушку. Я чувствую, как его семя вытекает из меня и стекает по бедрам. Вижу, как розовая вода утекает в слив.

Он изнасиловал меня… Почему я сейчас не отстраняю его от себя? Почему позволяю трогать? Так не должно быть… Руками отталкиваюсь от него, стою на дрожащих ногах, и отворачиваюсь к нему спиной. Себя руками обнимаю. С днем рождения, Юлия Викторовна.

Вздрагиваю, когда в дверь громко начинают стучать.

Глава 4

Напряглась вся, что же меня ждет? Рот рукой закрываю, сдерживаю подступающую истерику.

Мужчина мыться начинает, торопится, затем вылазит из ванны. Не смотрю на него, не хочу. Но он хватает меня за плечи и к себе разворачивает. Он даже так выше меня. Тянет к себе, а я от усталости, просто облокачиваюсь на него, голову на плечо кладу.

– Не отдавайте меня, пожалуйста. – хватаюсь за его шею, как за самый последний шанс. Обнимаю крепко, прижимаясь всем телом к мужчине. Я чувствую, что он не такой, есть в нем все же что-то хорошее. Я вижу, как он смотрит на меня, как относится, касается. Неужели после всего этого, он просто возьмет, и отдаст друзьям? Это невозможно. Не хочу в это верить и не буду. Все крепче к нему жмусь, и он тоже меня обнимает и гладит по голове. А в дверь, при этом, настойчиво стучатся.

Поднимаю голову и в глаза ему смотрю со всей своей болью в глазах. Он хмурый, очень.

– Запри дверь изнутри, слышишь? Не открывай, даже если сам буду просить. Поняла меня? – киваю. – Откроешь, когда скажу, что все ушли. И только попробуй не открыть. Я выломаю дверь, и продолжим снимать увлекательные видеоролики дальше. Поняла? – снова киваю, улыбаюсь ему. Он не отдаст, я знала, знала.

– Спасибо, – шепчу.

– И не придумывай себе ничего, я просто отсрочил неизбежное. – приподнимает и ставит на плитку. – Стоишь?

– Стою. – берет полотенце, вытирается, повязывает его на бедра и выходит. Быстро подхожу к двери и запираю ее. Прислоняюсь ухом к ней, чтобы слышать, что там происходит за дверью.

Слышу мужские голоса, вслушиваюсь, дышать перестаю. Шум воды немного мешает, но я все же пытаюсь сосредоточится на голосах.

– Ренат, сам позвал нас к шести и не открываешь? И на звонки не отвечаешь? – его зовут Ренат… Красивое имя.

– Он уже без нас тут повеселился во всю. – слышу еще один голос.

– Ты чего, без нас уже девку оприходовал? Не хорошо, не хорошо. – еще один.

– Кровь? Целка что ли? – слышу смех, сколько их там? Если бокалов пять, то должно быть пришло четверо. Но почему мне кажется, что их там больше? Все голоса очень низкие, грубые, это взрослые мужики. Гул стоит из басистых голосов. И это не те голоса мальчишек одногруппников, что привыкла слышать. В дрожь бросает и ноги подкашиваются от страха.

– Она там? – слышу шаги рядом и стук в дверь. Назад пячусь на дрожащих ногах. – Куколка, выходи. Составь нам приятную компанию? – этот голос мне больше всех не нравится.

– Валид, оставь ее, успеется, вечер долгий. Выпьем сначала. Ты принес че? – слышу голос Рената. А затем чей-то свист.

– Опа, вот это красотка нам попалась.

– Сюда давай.

– Э, ты чего делаешь, зачем удаляешь? – он удаляет видео, это правда? Снова подхожу к двери, чтобы убедиться.

– Это не то, что нужно. Больше смахивает на романтическое кино. – что он такое говорит? Это, по его мнению, было романтично? Да как он может. Это был ад. У меня до сих пор все зудит и болит.

– Так мы это сейчас исправим. Кукла? Выходи давай, не заставляй дверь выламывать? – опять этот голос. Очень близко, у двери стоит.

– Валид, предлагаю сначала в сауну перебраться, либо в кафешку. Но потом обязательно в сауну. Расслабиться надо. А девчонка пусть в себя придет. Никуда не денется.

– Ну смотри. Если вдруг что-то пойдет не так, отец спрашивать с тебя будет в первую очередь.

– Знаю, можешь не напоминать.

Голоса затихают. Слышу, как хлопает дверь и в номере совсем тихо становится. Этот Валид, брат Рената? Наверно, мне его больше бояться стоит, в его голосе и разговоре, не услышала ничего хорошего. Только агрессия и жестокость. Он то точно со мной церемониться не будет.

Шагаю снова в ванную, очень замерзла стоять у двери мокрая. Встаю под горячую воду и смываю с себя остатки его семя и своей крови. От мыла, даже снаружи очень щипать начинает. Такое ощущение, что у меня и снаружи трещины. Монстр. Изверг. И для него это норма? Романтика? Снова невольно плакать начинаю. Но я все же благодарна, что разрешил запереться. Но на сколько он отсрочил неизбежное?

Домываюсь из последних сил. Как же хочется домой, в свою комнату, в свою обычную жизнь. Обнять бы сейчас Аленку и забыть про все это как страшный сон.

Как она там? Она ждет меня… Что с ней будет, когда узнает, что я умерла? Она так тяжело пережила смерть мамы. Бедная моя сестренка. А папа? Что с ним будет? А если у него сердце не выдержит? Алена одна останется. Как горько от всего это.

Я уверена, папа не делал всего того, о чем говорил Ренат. Это ошибка, жестокое недоразумение. Он маму любил больше всего на свете, до сих пор не может ее забыть. О каком изнасилование идет речь? О каком убийстве? Нужно срочно с ним поговорить. Возможно, если я окажусь права, то меня отпустят. Хоть бы он был сейчас в своем кабинете.

Вытираюсь и подхожу к двери. Тихо, никого нет, и я решаюсь выйти. Приоткрываю дверь и выглядываю. И правда никого… Собираю свои вещи по полу и одеваюсь. Страшно, больше всего на свете боюсь снова увидеться со своим мучителем. Но мне срочно надо папу увидеть, я уверена, он сможет все объяснить. Все сейчас на свои места станет, я уверена.

Подхожу к двери, не заперта. Прям камень с плеч упал. В коридоре тоже тихо, не души. Они все в сауне или в кафе, это с противоположной стороны от папиного кабинета. Медленно иду в сторону лестницы, оглядываясь то и дело назад. Спускаюсь вниз и слышу, как из кафе доносятся голоса мужчин. Прокрадываюсь на цыпочках к папиному кабинету, касаюсь дверной ручки и замираю. Там кто-то есть, разговаривает… До боли узнаю этот низкий голос. Ренат там… Начинаю вслушиваться в разговор.

– … и это только начало.

– Прошу, пощади девочку, она не в чем не виновата. Меня убей, я виноват, это все я.

– Это слишком просто. Почему ты не в тюрьме? Почему еще не в могиле? Ответ прост…. Нам надо, чтобы ты заживо гнил, гнида! – он кричит, неужели это все правда… Кровь в венах стынет от ужаса.

– Не убивайте Юлю, пощадите дитя, она же ангел. – слышу рыдания своего отца впервые, после смерти мамы. Сердце кровью обливается.

– Об этом ты должен был думать, когда мою сестру трахал и душил, скотина!

– Убейте меня! Я виноват! Это я ее убил, не она. – папа, нет, что ты натворил, когда успел…

– Я и тебя убью, но сначала ее. Чтоб ты понял, каково нам было! – меня будто парализовало, все тело сковало болью. Болью разочарования. Как он мог. Папа…

Вскрикиваю глухо от неожиданности, когда чужая рука зажала мне рот и нос.

– Тихо! Куколка! – куколка, так называл меня брат Рената… Мычу, в попытке кричать, но он силой меня тащит от двери кабинета.

Брыкаюсь, слезы текут ручьем. Только не это, нет.

– Еще звук, и позову ребят. А я сам хочу тебя отыметь по полной программе. Брат не смог, раз стоишь на ногах, я смогу, ягодка! Я не такой сентиментальный. – тащит меня по лестнице вверх, больно рот зажимает. Ноги плетутся за мной непослушно. Вздохнуть не могу, ничего не вижу от слез. Ренат… Спаси меня, я знаю, ты не позволишь, чтобы меня тронули. Ты обещал, Ренааат.

Тащит меня совсем в другой номер, толкает внутрь так сильно, что падаю на пол, не в силах устоять на ногах. В панике оборачиваюсь. На меня идёт мужчина, такой же высокий, такой же большой, но он мне совсем не нравится. На лице читается только агрессия и ярость. От него точно не стоит ждать пощады.

– Мне можешь глазки не строить, я не Ренат. С дырками у меня разговор короткий. – хватает меня за волосы и силой тащит на кровать. Хватаюсь за его руку, которая тянет меня за волосы, чтобы не так больно было. Язык не поворачивается попросить отпустить меня.

Этот мужчина, словно сам дьявол. И слова вымолвить страшно. Только сжалась вся и терплю эту невыносимую боль. Я поняла уже, что никто не спасет… Остается смириться и принять неизбежное. Терпеть и лучше не сопротивляться, иначе хуже будет.

– Не смей дотрагиваться до меня. Не терплю прикосновений шлюх. – бросает меня на кровать, руками за голову хватаюсь, ноги к себе поджимаю. Даже плакать боюсь, страх сковывает.

– Вставай, отсосешь сначала. – слышу, как звенит пряжка ремня. Но не двигаюсь, только сжалась вся еще сильнее.

– Валид… – резко поворачиваюсь в сторону двери. Он пришел… Маленькая искорка надежды проснулась на спасение. Но почему, почему мне так кажется? Ренат же выглядит более опасно, глаза у него еще хуже сверкают от ненависти и злости на меня. Почему я чувствую, что он не такой? Откуда эта надежда на спасение взялась. – Отошел от нее, немедленно! – кричит в ярости и подходит к брату.

– Ренат, ты совсем обезумел, кого ты защищаешь? У нас есть четкий план от отца. Ты что же, решил ослушаться?

– Я лично позабочусь о плане. Я тут решаю, как и что делать буду, понял?

– Понял. Но ты походу забыл, что наша сестра умерла из-за ее подонка отца, а мама из-за этого овощем стала.

– Я все прекрасно помню, не стоит напоминать.

Смотрю на них, пошевелиться боюсь, не дай бог внимание к себе привлеку. Слишком накаленная обстановка, исчезнуть хочется. Ренат подходит ко мне, хватает за предплечье и тянет на себя.

– Оставь это мне и не вмешивайся. – говорит Валиду, и так же с силой выводит меня из номера. Подразумеваю, что на теле много синяков останется от их жестоких рук.

Ведет меня обратно в тот самый номер, закрывает дверь и в стену меня впечатывает, бьюсь головой. И он хватает меня за горло, перекрывая кислород. Подымает, что ноги отрываются от пола. В глаза ему смотрю. Это конец. Он убивает меня животным взглядом, душит. Сознание мутнеет, и я закрываю глаза.

Глава 5. Ренат

Я услышал тихое мычание за дверью кабинета этого ублюдка. Кожей чувствую, что она за дверью, и не сомневаюсь, что все слышала. Ярость накатывает новой волной. Как посмела ослушаться и выйти, когда весь отель кишит пьяными мужиками, желающих отыметь ее по полной программе?

Отвешиваю еще пару угроз Фадееву и выхожу, со всей дури хлопая дверью. И где она? Иду по коридору, заглядывая во все двери. Затем поднимаюсь на второй этаж, и так же проверяю все номера. Нахожу ее.

Валид, блядь… Почему же возникло дикое желание набить ему морду?

Валид – младший брат. Несмотря на то, что ему тридцать лет, он слишком импульсивен, кровь кипит, как у подростка. Из нашей семьи, он больше всех бредит отомщением за Амину. Она была совсем юная, ей было восемнадцать. И мы ждали четыре года, когда у Фадеева подрастет его же дочь, чтобы отомстить за сестру.

Все четыре года, в нашей семье живет мрак. Эта боль глубоко проникла в каждое сердце. Все вокруг стало серым, не стало места радости, любви и сочувствия. Все померкло. Отец, Валид и я, стали черствыми и безжалостными. Темнота поглотила нашу семью еще сильнее, когда еще и у матери случился приступ. Она выжила, но тело ее парализовано. Она видит и слышит нас, но не реагирует ни на что. И всему виной – отец этой девчонки, что свернулась калачиком и вся дрожит от страха.

Знаю, я должен это сделать. Должен отдать ее толпе мужиков, и не имею права сейчас препятствовать Валиду. А затем должен задушить, оставив ее труп в номере вместе с видеозаписью. Такой план. И я решительно был намерен сделать это.

Я убивал, не раз, и не два. И сейчас мне ничего бы не стоило это сделать. Меня отец и послал, потому что я глубоко спрятал все чувства и эмоции. Валид же, он не убьет, не сможет. Изнасиловать – да. Убить – нет. Он и поехал со мной, только ради того, чтобы увидеть Фадеева, когда тот будет подыхать от боли потери своей дочери.

Все шло по плану.

Вечером, мы заселились в отель. Затем, мы с Валидом, познакомились лично с Фадеевым. И честно признаться, мне показался он не тем, кто может кого-то убить. Глаза у него добрые. И если бы не железобетонные доказательства, никогда бы в это не поверил. Но факты, есть факты.

Мы напомнили ему о событиях четырехлетней давности. И он тут же побелел и схватился за сердце. Я ясно дал ему понять, что приехал отомстить. Велел привести ко мне в номер свою совершеннолетнюю дочь. Угрожая тем, что если не приведет одну, то я возьму силой обоих. Этот придурок и привел.

Вот только когда увидел эту девчонку, в глаза ей посмотрел, то внутри что-то кольнуло.

Я впервые увидел в человеке столько чистоты, наивности и искренности. Голос ее, глаза, вся пропитана счастьем, светилась вся, улыбалась. Коснуться захотелось этой чистоты. И когда дотронулся до ее руки, во мне будто дьявол проснулся. Сломать ее захотелось. Не поверил её наивности. Не может быть таких людей. Все продажные и испорченные. И она не исключение.

Даже когда велел раздеться, все равно улыбалась, гирлянду пошла включать, наивно глазками своими хлопала. Я решил, что ждать не буду товарищей, лично сломаю ее, выбью из нее эту невинность. Ненависть и злость будто пожирать меня изнутри начала. И в тоже время, хотелось еще больше коснуться, пропитаться этой теплотой от нее.

Когда сказал ей, что буду с ней делать, то я не увидел в них настоящий страх, не увидел испорченности, ни злобы, ни ненависти. Да что с ней не так? И что со мной случилось? Я давно не испытывал даже и одного процента того, что испытывал, когда коснулся ее обнаженной спины. Умыться захотелось, в себя прийти и закончить свой план.

Но когда вышел из ванной и увидел ее за окном, снова внутри все сжалось. Нельзя отпускать, сначала растоптать. И еще больше разгневался, когда увидел, как радуется снегу. Она не от страха плакала, от чего-то другого. Она улыбалась.

Вместе с тем, непреодолимое желание возникло, поцеловать ее, почему, не понимаю до сих пор. Но мне не только захотелось ее в грязь вогнать, но и самому получить хоть малейшую долю этой чистоты и искренности.

Я понял, что она и целоваться не умеет, она и тут чиста и невинна. А когда начала радоваться еще и предстоящей смерти, совсем озверел. Маму она увидеть захотела. Во всем нашла что-то светлое и хорошее. Ненавижу. Не верю. Фальшивка. И я докажу это.

Когда насиловал её, во мне не было этой холодности и жестокой расчетливости, с которой, изначально, планировал это делать. Во мне были эмоции, которые я похоронил навеки, как считал до этого.

Я знаю, что у любого человека есть пороки, и я был уверен, что она не такая, какой хочет казаться. Я надеялся ее раскусить, раскрыть эту лживую натуру. Ведь все об этом говорило, ее тело, ее грудь с торчащими сосками. Но войдя в нее, я опять проиграл, она девственница, никем не тронута, чистая до безумия.

И даже после насилия, в ванной, я увидел ее улыбку. И то, как она обняла меня сама, выбило меня из колеи. Как это возможно, что даже это ее не сломало? Почему это не омрачило ее светлую душу и сердце? Значит мало, еще надо, не хватило. Я знал уже, что сделаю с ней.

Это уже игра, азарт, сделать так, чтобы сломать, чтобы ненавидела, разбудить в ней темноту, найти изъян. Но пока происходит все наоборот. Это она меня ломает, выпускает всех чертей наружу. Это раздражает, но дико хочется еще.

И я уже тогда решил, что никому не позволю дотронуться до нее. Это мой свет, которого мне так не хватало долгое время. Не смогу убить, не сейчас, позже, когда сломаю ее внутреннюю красоту.

Ставлю на место Валида, хватаю девчонку и веду в свой номер. Дикая злость и ненависть за то, что она во мне пробуждает что-то запретное.

Хватаю ее за горло, убить и все, и нет проблемы. Но когда глаза закрывает, отпускаю резко. Нет, не могу, мне мало ее. Целовать начинаю, жадно, дико, страстно. Хочу ее еще раз, я так никого другого не хотел. Глаза, губы, волосы, тело, все прекрасно. Все нравится. Возможно, это все алкоголь. Другого объяснения нету.

Она в сознание приходит, начинает отвечать на поцелуй, робко так, неумело. Блядь. Почему? Почему не отталкивает, почему не боится? Отпускаю ее, бью с размаху по стене у ее головы.

– Я что тебе сказал! Сидеть в ванной и не высовываться, пока я не разрешу! – кричу на нее. – Зачем ты это сделала, глупая? – говорю ей на ухо, уже шепотом. Сам под кофту ей залезаю, трогаю. Запах ее вдыхаю. Пьянит лучше алкоголя. С ума сводит. Понимаю, что маленькая, что под запретом, но не могу остановиться.

– Я хотела с папой поговорить. Я думала, вы врете. – дрожать начинает. В глаза ее смотрю, голубые, чистые, наивные. Красные все от слез, но даже так, прекрасна до невозможности.

– Убедилась, что не вру? Легче стало? – мотает головой.

– Делайте уже, что хотели, не мучайте, прошу. Либо отпустите. – размечталась. Не то и не другое.

– Документы твои где?

– Дома.

– Поехали!

– Правда? Домой? И я увижу сестру? – снова улыбаться начинает. А меня это и бесит, и нравится одновременно.

– Попрощаешься. – беру свою куртку, и мы выходим.

Странно идет так, больно наверно. Скорее всего порвал. Морщится, но улыбается. А у самого в память проникло, как имел ее, как кайфовал. Какая маленькая она, везде. От этих воспоминаний, снова колом стоит.

Берет свои вещи в раздевалке и выходим на улицу, в машину ее сажаю, сам за руль сажусь.

– Вам нельзя же за руль? Лишить могут, у нас около дома часто стоят гаишники. – это она сейчас обо мне заботится?

– О себе бы лучше заботилась. Пошла в самое пекло, а если бы я не нашел? М?

– Спасибо, что спасли. – чудная. Благодарит своего насильника, вместо того чтобы бояться и ненавидеть. – Но Вы ведь меня так и так отдадите и убьете. Зачем тогда спасли?

– Я сначала сам тебя до смерти выебу, потом другие. То, что сегодня было, тебе сказкой покажется. – ну наконец-то, испугалась, маленькая. Щечки покраснели.

Едем до ее дома молча. Лишь изредка подсматриваю за ней, как в окно смотрит, иногда улыбку ее ловлю. Да что у нее в голове? Неужели она на столько глупая, раз не понимает в чьих руках оказалась. Я разве не ясно дал понять, что ее ожидает?

Выходим из машины, иду к подъезду, а она сзади замешкалась. Оборачиваюсь.

– Слышите? Снег хрустит. – топчется на месте и сияет вся от счастья. Идиотка! Разодрать готов! Подлетаю к ней, с яростью хватаю ее за предплечье, сжимаю. Морщится от боли.

– Ты это специально делаешь? Прекращай строить из себя наивного ребенка. Раздражаешь.

– Больно. Раз есть такая возможность, почему мне нельзя насладиться тем, что люблю? Это же мой последний вечер, как я поняла? Прошу, не говорите только ничего сестре.

– Ты просто заберёшь паспорт, попрощаешься и выходим, поняла? – кивает, и я толкаю ее в подъезд, поднимаемся на нужный этаж. Все это время, наблюдаю, как она шагает. На руки бы подхватить… но не стал. Слишком много чести.

Открывает дверь, в нос сразу ударил запах еды и ее запах. Тут все пропитано ею.

Слышу, в комнате начинает музыка играть. Юля смотрит на меня умоляющим взглядом, и я кивком отправляю ее в ту комнату. Улыбаться начинает снова, радоваться, глаза светятся от счастья. Я вышибу из нее эту наивность, сегодня же.

Она быстро снимает обувь и направляется туда. Замирает от увиденного в восторге. Смеяться начинает.

– С днем рождения, урааа… – слышу из комнаты голос ее сестры и хлопушку. Детский сад.

– Спасибо, родная, как же все красиво. Это ты сама все сделала? Когда успела? – слышу ее голос уже из комнаты.

Прохожу тоже, заглядываю. Комната вся украшена шариками, светящимися гирляндами, свечами, а в углу стоит наряженная ёлка. На стене гирлянда из фотографий девчонок, флажков и надписи «С днем рождения!». Посередине стоит праздничный стол.

Снова в груди кольнуло. Это тепло, уют, атмосфера, все такое настоящее. Словно в другой мир попал. В моем же мире, давно не существует человеческих, теплых отношений. Даже в детстве, родители откупались дорогими игрушками и на этом все. И долю всего увиденного, не было в моей жизни. Каждый сам по себе.

Наблюдаю, как они обнимаются, на глазах у Юли слезы. Сестре ее, лет пятнадцать. Такие же белокурые волосы, черты очень похожи. И такие же невинные и жизнерадостные глаза.

– А где папа? Ой… – с интересом смотрит на меня ее сестра.

– Алён, папа скоро придет. А я попрощаться пришла, я уезжаю. – гладит ее по волосам.

– Как это? Куда? Зачем? – выпучила глаза Алена.

– Замуж выходит. – вмешиваюсь в их разговор я.

Глава 6

Замуж? Что? Наверно он просто подыграл, ну конечно.

– Аленушка, спасибо тебе, за эту красоту. Даже елку поставила. – я и правда налюбоваться не могу. – Очень красиво все получилось, но я не смогу остаться. Прости пожалуйста, родная.

– Но почему? Давайте покушаем и пойдешь. Я ведь так старалась. Я и торт сделала. – вижу, как она расстроилась. Прости меня, сестренка. Я сама, никогда бы так не поступила.

– А Вы, Юлин жених? – обращается к Ренату.

– Жених. Юля, нам пора. – вечно он хмурый какой-то. Киваю ему.

– Юль, а что у тебя с глазами? Почему волосы мокрые? Ты плакала?

– Да, от счастья, я ведь замуж выхожу. – и смотрю при этом на мужчину. Всем видом своим показывает, что если я сейчас не пойду, то мне не поздоровится.

– Ничего не понимаю… Ладно, как знаешь. Иди в свой замуж. – обиженно убегает Алена, пихая при этом в бок Рената. Лишь бы он только ничего ей не сделал.

Срываюсь с места, иду за сестрой. Нельзя, чтобы мы расстались вот так, с обидой. Но Ренат останавливает меня, перегородив рукой проход.

– Паспорт. – бездушный, бесчувственный сухарь. И почему я снова дрожать начинаю? От его этой близости, от его взгляда, который прямо в душу смотрит, сбежать хочется.

– Он в комнате, сейчас принесу. – отпускает руку, и я ухожу в комнату. Беру свой паспорт. И зачем он ему понадобился? Совсем не важно уже. Самое главное, я увидела сестру. Выхожу и иду ее искать, а она на кухне сидит, плачет.

– Ален, прости меня пожалуйста. Я меньше всего на свете хотела тебя как-то расстроить. Я очень тронута твоим сюрпризом, правда. Прошу, пойми меня, дорогая. Я не могу уйти, пока ты обижаешься на меня.

– Когда ты вернешься? – начинает обнимать меня Алена, и я в ответ ее обнимаю. Слезы текут, не в силах больше сдерживать.

– Не скоро. – как же больно это осознавать.

– Мы завтра же хотели за фортепиано в город поехать, ты так долго мечтала об этом.

– Ален, обещай, что на деньги, которые мы откладывали на фортепиано, ты на себя потратишь. Ты тоже мечтаешь о курсах кондитера. У тебя талант. Пройди их, хорошо? Я тебя очень люблю.

– Да не нужны мне никакие курсы, мне ты нужна. – обнимаю ее крепко. – Юль, он мне не нравится. Это же взрослый и злой дяденька. – шепчет мне на ухо. – Зачем ты согласилась выйти за него замуж? Ты что, влюбилась?

– Влюбилась, – улыбаюсь ей. – Он хороший, правда. Он тоже меня любит и на руках носит. Никому в обиду не дает. Он и фортепиано мне купит сам, он обещал. Не переживай за меня только, хорошо? – вот это меня понесло.

– Хорошо. Но торт ты возьмешь. Я для тебя его делала все утро, и он уже пропитался. – а потом смеяться начинает. – Никогда не забуду, как ты вчера уронила торт, который мы делали до ночи, а потом рыдала. Мы еле тебя успокоили. – и я тоже смеяться начинаю вместе с ней.

– Да, глупо так. Из-за торта рыдала. Я возьму, обязательно. У тебя есть коробка? Положишь мне с собой? – качает головой. – Спасибо тебе еще раз за все. Я так тебя люблю, сестренка. – в последний раз обнимаю ее крепко-накрепко, и мысленно прощаюсь навсегда…

Отпускаю ее, выхожу из кухни и натыкаюсь на него. Слышал все, ну и пусть. Мы оба знаем, что все, что я говорила про него, это не правда. И не может быть правдой. Он жестокий, грубый насильник и убийца. Я вообще сомневаюсь, что этот человек способен испытывать прекрасные чувства: заботу, сострадание, понимание, сочувствие и любовь. Он такой же черный, как и его глаза. И ему наверно нравится причинять боль. Мне жалко его.

– Можно я еще в ванную зайду? Я возьму кое-что и пойдем.

– Быстрее.

Захожу в ванную и достаю аптечку. Невыносимо все печет и дерет там, ходить больно. И это не дает, хотя бы на минуту, забыть о том, что он сделал со мной. И я очень боюсь, что он снова тронет.

Достаю антисептик и кладу в карман. Затем, в глаза бросается пачка снотворного, папа пьет его иногда, когда не может заснуть. Беру, смотрю на лекарство, и в голову сумасшедшие мысли лезут. А что, если…

Быстро раскрываю две упаковки, одну за одной, штук двадцать, и кладу их тоже в карман. Выхожу. Сердце колотится от безумной мысли. Решусь ли я на это?

Выхожу в коридор. Виду, как Алена Ренату торт отдает на кухне. Быстро иду обуваться, и выхожу в подъезд, не оборачиваюсь. Не могу еще раз на Алену посмотреть, хотя знаю, она вышла попрощаться. Это слишком тяжело для меня.

Выбегаю на улицу, дрожу вся. Страшно. Что меня ждет? Крепко сжимаю таблетки в кармане и жду, когда мужчина откроет машину.

– Актриса, аплодирую стоя. Садись, «любимая».

– Это Вы первый сказали про замужество. Я лишь поддержала. – сажусь в машину, и не обращаю на него больше никакого внимания. В голове только одно, надо выпить таблетки. Не хочу терпеть насилие. Я лучше сама. Надо было в ванной это сделать.

Всю дорогу смотрю в одну точку, сижу как на иголках. Рукой в кармане перебираю таблетки, нервничаю. Вздрагиваю, когда он резко и грубо за челюсть меня хватает и поворачивает в свою сторону.

– Что у тебя там, показывай. – резко таблетки из руки выпускаю, беру бутылку с антисептиком и показываю ему. Отпускает. Злой почему-то.

– Паспорт сюда давай. – послушно вынимаю из другого кармана и отдаю. Дальше едем до отеля молча. И когда приехали, папиной машины уже не увидела. Уехал. Оставил меня, бросил.

Мужчина выходит, открывает дверь с моей стороны и снова сильно хватает меня за руку, вытаскивая грубо.

– Не надо так, я сама. – но он все равно тащит меня ко входу в отель. На крыльце толпа мужчин стоит, курят, смеются громко. А когда нас видят, присвистывать начинают.

– Мы тебя потеряли, где ходишь? – говорит один из мужчин.

– Телку нам привез. – слышу довольные возгласы. Провалиться хочется от всех этих взглядов на меня.

– Одумался? Наш вечер закончится сегодня сладеньким? – встречает нас брат Рената.

– Валид, сладенькое тебя в машине ждет на заднем сидении. – намекает на мой торт. – И еще, всех жду через полчаса в своем номере. – сердце будто остановилось, он позвал их. Позвал… Чудовище. И почему, я думала, что он сжалится?

Тащит меня на верх, незаметно таблетки в карман штанов перекладываю. Спотыкаюсь на лестнице, но он держит, больно, не дает упасть.

– Пожалуйста, отпустите, мне больно.

– Больно тебе еще не было. Ты еще не знаешь про боль ничего. – толкает в свой номер, сам снимает куртку и подходит ко мне. Руку в карман мне засовывает и достает бутылек.

– Это не поможет, – и бросает через плечо. – Таблетки где? – замираю как вкопанная, напряглась вся, в глаза ему смотрю своими расширенными. Как он узнал? Он поэтому такой злой сейчас?

Начинает ощупывать меня, и находит в штанах эти самые таблетки, достает.

– Знаешь, что я сделаю сейчас за это? – грубо за челюсть снова хватает, и наклоняется ко мне сам. Вижу, как желваки играют на висках, как челюсть свою сжал, глаза его… Я еще никогда не видела столько ярости в них. Все сильнее челюсть мою сжимает. Страшно становится, глаза снова слезами наполняются.

– Я просто хотела… Это для меня. – все равно он убьет меня, почему тогда так разозлился?

– Ты будешь умолять меня о смерти, а я этого не позволю! Только я решаю, когда и как ты умрешь. Поняла? – кричит мне в лицо. А у меня от страха все тело немеет. – Ты – теперь моя рабыня!

Глава 7

Отпускает меня, и идет в ванную, слышу, как смывается унитаз.

– Еще одна такая выходка, рабыней станешь не только ты. – подходит снова и куртку сдирает с меня. А я пошевелиться не могу. Смотрю в сторону, а в горле ком застрял.

– Не трогайте только сестру, я все сделаю, что скажете. – тихо, дрожащим голосом говорю, и плакать начинаю.

– Тогда будь послушной. – берет своими руками мою голову, опрокидывает назад, чтобы на него смотрела. И я смотрю.

Большими пальцами слезы мои вытирать начинает, затем гладит по голове. Эта смесь действий, вызывает у меня недопонимание. То больно делает, то потом нежно касается. Но затем, снова больно…

– Помнишь, я говорил, что не люблю два раза повторять? Так вот, еще одна провинность и страдать уже будет твоя сестренка. Все поняла?

– Поняла.

Ведет своим пальцем по моим губам, наклоняется, и нежно касается моих губ своими. Целовать начинает, сначала медленно, затем с большим напором. Приоткрываю рот, и он язык свой просовывает, набрасывается на меня, зубы об зубы бьются. Услышала тихий гортанный стон. Что-то внутри тянуть начинает, в тугой узел живот скручивает, мурашки по телу пробегают. А он подхватывает меня на руки, хватаюсь за его шею и ногами торс обхватываю. Одной рукой за спину держит, второй за ягодицы.

– Красивая ты, Юль. Но глупая и наивная до жути.

– А Вы очень жестокий и бессердечный. – улыбается. Что я такого смешного сказала?

– Хуже, поверь. – несет меня к кровати, и роняет на нее. Снимает с меня обувь и стягивает штаны. А я ведь без нижнего белья. Раздвигает мне ноги, дышать часто начинаю. Неужели он снова начнет? Он трогать начинает меня там, смотрит при этом туда, хмурится. Палец с трудом просовывает внутрь. Жмуриться начинаю, мычу от боли. Сжалась вся, как никогда раньше.

– Ничего серьезного, потерпишь. – и начинает свитер с майкой задирать вверх, оголяя грудь. Трогать начинает, соски сжимает сильно, больно, так, что они заныли, засаднили. – И если не расслабишься, раздеру в мясо. – чувствую его раздражение и злость.

– Пожалуйста, я не хочу, мне будет бо… – мычу, от того, что его рука мне рот закрывает и вдавливает в кровать. Слышу, как ремень расстегивает второй и затем звук молнии.

– А кто сказал, что будет приятно? – касается своим органом моей промежности и резко входит на всю глубину. Из глаз искры посыпались, кричу, рыдаю с зажатым ртом. Руками его отстранить пытаюсь, но все безрезультатно. Внизу дикая боль нарастает от трения по распухшему и раненному влагалищу. Страшно становится, от того, что он еще больше порвет меня. И он рвет, я чувствую это. Он со сумасшедшей скоростью вдалбливается в мое тело, а я не могу расслабиться, это не в моих силах. Вцепилась в кровать, сжимаю одеяло и плачу. Просто перетерпеть, скоро это закончится.

Но ничего не заканчивается. Он только все больше начинает ускорять темп, рычит и глухо стонет, обжигая меня своим дыханием. Каждый толчок сопровождается дикой болью и жжением, так, что начинает сводить бедра и ноги. А он все глубже толкается, и мне кажется, что сейчас порвет меня на сквозь. И вот последний толчок, грубый, сильный, пронзающий, и я снова чувствую, как он пульсирует и содрогается во мне.

Ренат отпускает мой рот, и выходит из меня, встает. Смотрю в потолок, по вискам слезы текут, не в состоянии пошевелиться. Все болит, промежность, низ живота, ноги.

Вздрагиваю, когда с грохотом что-то падает, что-то разбивается, затем снова и снова. Слышу нечеловеческий рык. Это он, все крушит и ломает. Теперь уже все тело сковывает от страха, но пошевелиться все еще не могу, закрываю лицо руками. Затем слышу громкий стук дверью в ванную, что даже в ушах начинает звенеть. Внутри включается вода.

Приподнимаюсь на локти, осматриваюсь. Столик, на котором стоял поднос, опрокинут со всем содержимым, кресло перевернуто, телевизор, что висел напротив кровати, тоже на полу, штатив и его чемодан тоже все раскидано по полу. Почему он так озверел? Это из-за меня? Что я не так сделала?

Ренат выходит из ванной и идет ко мне. От страха пячусь назад, боюсь его, он слишком раздражен и опасен сейчас. Поправляю задравшуюся майку с кофтой, закрывая груди. Дрожу вся, дыхание затаила, и смотрю на него во все глаза. Не понимаю его намерения, что он хочет со мной сделать в этот раз?

А он наклоняется, притягивает к себе за ноги и на руки подхватывает, снова в ванную несет. Облегченно выдыхаю, что не трогает меня снова.

Ставит в ванную, держусь одной рукой за него, второй за стену, ноги не слушаются, шатаюсь. Свитер с майкой задирает и душ включает. Начинает поливать прохладной водой между ног. От холода мурашки побежали, но внизу жжение успокаивается слегка. Он снова касается меня там, смывая последствия очередного насилия. Хочется оттолкнуть, закричать, чтобы не трогал, не касался, но молчу, боюсь его гнева. Только пиджак его сжимаю сильно.

– Предупреждал ведь, чтобы расслабилась, маленькая? Снова кровь. – говорит хриплым голосом. Выключает воду, снова на руки подхватывает и несет в комнату.

Кладет на кровать, перед этим сдираю с нее одеяло, на котором красуются два пятна крови, моей. Отходит и начинает что-то искать, швыряя разбросанные вещи ногой. Находя, снова идет ко мне и садится рядом. В руках у него, тот самый, бутылек антисептика. Раздвигает мне ноги, а я глаза закрываю и отворачиваюсь. Только чувствую, как холодные брызги попадают на распухшее и больное место. Щипать начинает, но не двигаюсь. За дверью слышу шум и приближающиеся голоса мужчин, и затем, стук в дверь.

Ренат укрывает меня одеялом и идет открывать. Сжалась вся, в одеяло укуталась с головой и с дрожью жду неизбежное.

– А вот и мы. Нихуя, это что тут произошло? – в номер входят мужчины.

– Блядь, Ренат, это ты что ли? Это что должно было произойти, что тебя это так вывело из себя? – и брат его тут, еще больше напрягаюсь. – Вставай, чё разлеглась? Обслужи голодных мужиков? – это он сейчас мне?

– Валид! – от грозного голоса Рената, мурашки побежали. – Разговор есть.

– Все разговоры потом. У нас и так половина уже отсеялось, нахуя столько алкашки выжрали, когда дело не закончено? – чувствую, что одеяло резко начало сползать, кто-то настойчиво начинает его стаскивать. Схватилась за него, и сразу натыкаюсь на брезгливый взгляд Валида. Вижу, как Ренат к нему подлетает и за руку хватает, тот сразу одеяло отпускает. Снова кутаюсь, наблюдая за происходящим.

– Валид! Планы меняются, девчонку не трогаем. Она едет с нами! – смотрю на своего мучителя глазами, полные надеждой, и с чуть приоткрытым ртом. Неужели он и правда передумал?

– Ты в своем уме? Нахуя? – оба на меня начали смотреть. Валид стал вырываться из рук Рената, смотрит на меня с яростью.

– Я сам ее грохну. Отпусти! – но Ренат стал руки ему заламывать, когда тот, пытался его ударить. Но Валид высвободился и замахнулся на Рената снова. Зажмурилась, когда поняла, что он ударил его. Они драться начались. Отползла к спинке кровати, ноги к себе поджала, рот рукой закрыла, чтобы не издать ни одного звука. Еще двое мужчин, что стояли у входа, тоже к ним подошли и начали разнимать братьев. Эти двое схватили Рената под руки.

– Успокойся! Ты на кого напал? И ради чего? – говорит один из них.

– Я тебе это еще припомню. – сквозь зубы говорит Валид, вытирая кровь из носа рукавом. И пока двое держат Рената, Валид подымает расколотую бутылку и снова подходит ко мне, сдирает одеяло. Вскрикиваю и быстро свитер натягиваю на ноги, еще сильнее их поджав к себе. Он хватает меня силой за волосы и тянет к себе, встаю на колени возле мужчины, а он подставляет к горлу осколок. А мне не страшно, пусть, пусть сейчас все закончится. Давай же… Закрываю глаза, начинаю вспоминать маму, ее запах, ее слова, ее улыбка, и это так успокаивает.

И тут слышу громкий голос Рената, он что-то крикнул на непонятном мне языке. И Валид тут же меня отпустил. Плюхаюсь на кровать, снова ноги поджимаю к себе. Что же он сказал такого? Вижу, как двое тоже отпустили Рената, тот встает и подходит к Валиду, отбирая у него осколок.

– Еще одна такая попытка, не посмотрю, что брат. Свободны! И позови кого-нибудь, чтобы убрали тут.

Мужчины в полном недоумении и шоке направляются к выходу. Что, что он им сказал?

– Будь по-твоему, не мне тебе объяснять, что последует за твоим решением. А я подожду еще пару лет, мне не сложно, все равно плану быть. – и выходят. У меня нет сомнений, что он сейчас намекнул на Алену. Нет, только не это.

Глава 8

Я замерла, страшно и звук издать. В голове одно, он не позволил меня тронуть. Но, что он сказал, что все вышли в полном шоке из номера? Даже сам Валид, сразу же отпустил меня, как ошпаренный? Что-то про меня плохое сказал? Смотрю на него, а он на меня. Вижу, как у него кровь течет, висок разбит.

– Оденься, пошли в другой номер. – об этом меня не нужно просить два раза. Тут же ищу глазами свои трикотажные штаны, носки и обувь. Найдя, натягиваю на себя, забыв про всю боль. Только бы уйти из этого номера.

– Ренат… – зову его, впервые по имени назвала. Смотрит на меня так внимательно, прищуренно. Подхожу к нему, на висок смотрю. – У Вас кровь. Сейчас… – ищу глазами антисептик, на кровати лежит. Беру и в ванную иду, там мы всегда оставляем гостям небольшой косметический набор. Достаю ватный диск и снова к нему иду. Брызгаю на ватку и подношу к его ране. Он хватает мою руку и сжимает.

– Ты издеваешься? Зачем ты это делаешь? Я трахнул тебя, больно сделал, а ты, как ни в чем не бывало, рану собралась мне обрабатывать? – смотрит на меня недоумевающе.

– Да, Вы ведь не разрешили друзьям тронуть меня. Спасибо, конечно, но не надо было. Вдруг теперь Ваш брат, тронет Алену? – все сильнее руку сжимает и резко отпускает. Стоит, смотрит, а я все же касаюсь его лица, вытирая кровь. Больно должно быть, но он и глазом не моргнул, на меня все смотрит внимательно.

– Удивительно. Не надо было, да? Все, хватит, пойдем. – в это раз он уже не тащит меня силой под руку, как обычно, а только легонько плеча касается. Очень боюсь за сестру. А может он так сказал не про нее? Ренат обещал, что ни ее, ни папу он не тронет, только это успокаивает.

– Что Вы им сказали? – спрашиваю, это не дает мне покоя в первую очередь.

– Тебе, этого знать не обязательно. – открывает дверь в следующий номер и я захожу, включая свет. – Ложись, завтра рано вставать. Самолет в десять утра. – самолет? Куда? Не решаюсь спросить, только головой киваю. Спасибо на том, что жива осталась.

Я ложусь на кровать одетая, только обувь снимаю. Ренат выключает свет и ложиться рядом. Двигаюсь на самый край и глаза закрываю.

***

Просыпаюсь от того, что папа по лицу гладит. В сонном состоянии улыбаюсь.

– Папочка… – резко вспоминаю, что я не дома, и нет тут папы! Быстро глаза распахиваю, улыбаться перестаю, дергаюсь. Темно еще, но вижу перед собой черные глаза, очень близко, очень опасно. Я лежу на его руке, второй обнимаю его. Боже. Что я делаю? Вскакиваю резко, отодвигаюсь от него.

– Извините, я не хотела. – встревоженно смотрю на него, сердце бьется с сумасшедшей скоростью. Как я могла его обнять, сама?

– Собирайся, через десять минут выезжаем.

Куда? Что меня ждет? Эта неизвестность пугает до безумия. Но я встаю и иду в ванную комнату, и когда привела себя в порядок, выхожу. Он стоит уже собранный, а в руках моя куртка.

– Можно мне взять сумку? Она у папы в кабинете осталась. Там телеф…

– Нет! – резко прерывает меня, не давая договорить. – Готова? Пошли.

Подхожу к нему, хочу взять куртку, но он не дает, сам помогает мне ее надеть. И после, поправляет волосы, медленно, касаясь при этом шеи. Волна мурашек прошлась по всему телу. Да что со мной?

Невольно вспомнила все наши поцелуи, и как на руках нес, как защищал, как нежно касался утром. Почему он это делает? А потом, вспоминаю его другую сторону, как больно делал, как угрожал и насиловал. И нет этому оправдания. Он чудовище, которого боюсь до дрожи. Он ведь в любой момент может передумать и сделать со мной все, что должен был. И почему он передумал воплотить свой план? Столько вопросов в голове, а ответов нет.

Выходим к машине, на улице уже стоит компания мужчин, все в черном, огромные амбалы, и все на нас смотрят недовольно.

А за ночь столько снега навалило, и сейчас идет. Сугробы лежат, что дух завораживает, сердце замирает от красоты. Зима. Настоящая. Снова улыбка на лице, ну не могу я не наслаждаться видом снега, и как же здорово он хрустит под ногами.

Машины уже очищены и прогреты, Ренат открывает мне заднюю дверь и я сажусь. Смотрю на него из окна, он сигарету закуривает, с братом начинает разговаривать. Не слышу их, но явно они снова ругаются. Затем Ренат уходит зачем-то обратно в отель.

Странно. С ним опасно, но без него еще опаснее. Все же, когда он рядом, мне не так страшно, я знаю, что он защитит от других. И сейчас, когда он ушел, паника накатывает. Валид открывает дверь и садится на переднее пассажирское сидение. Дышать перестаю, руками себя обнимаю. Кожей чувствую, что этот мужчина не в себе от злости. Он медленно поворачивается ко мне, и выглядывает из-за сидения, смотрит на меня с презрением.

– Я не знаю, как ты это сделала, но я, и вся наша семья, уничтожим тебя, не смотря на запрет. Так что, не радуйся преждевременно. Знай, ты отправляешься в ад.

– Я ничего не делала, – пытаюсь говорить уверенно, но дрожь в голосе выдает меня с потрохами.

– Ты, лживая сука! Я видел, как ты вышла из отеля вся счастливая. Окрутила богатого мужика? Счастлива? Конечно… В особняк едешь. Мразь меркантильная. Ты должна была сдохнуть!

– Я ничего не знала про особняк, правда.

– Блядь, либо ты сделаешь так, чтобы он передумал, либо, я убью вторую Фадеевскую шкуру. Выбор прост, или ты, или сестра.

– Нет, пожалуйста. Я, меня убивайте, сколько влезет. – снова слезы. Ну почему они оба угрожают сестрой? Как мне ее защитить?

– А я не могу, мне теперь запрещено тебя и пальцем трогать.

– Почему запрещено? О чем он должен передумать? Я не понимаю.

– Все ты понимаешь, не строй из себя невинную овцу.

– Я правда не понимаю, о чем Вы говорите. Мне уговорить его, чтобы в особняк не брал? Так он не послушает меня.

– НЕТ… – кричит на меня, вздрагиваю. – Мне похуй, куда ты едешь. Мне надо, чтобы он грохнул тебя, сегодня же, невестка. Иначе… – осекается и быстро поворачивается обратно, когда дверь открывается и в машину садится Ренат.

– Что происходит? – зло на брата смотрит. – Я разве не предупреждал?

– Все в порядке. – раздраженно отвечает Валид.

В смысле, невестка? Какая я ему невестка? Что он такое говорит? Это не реально и не возможно, пусть даже не переживает по этому поводу. Ренат взглянул на меня мельком, но затем повернулся и начал смотреть, долго, пристально. Даже как-то не ловко стало.

– Что ты ей наговорил? – спрашивает Валида, при этом смотрит на меня.

– Эта сука должна сдохнуть. Либо отец грохнет всех нас троих.

– Ты ему уже сказал? – отворачивается от меня, за дорогой стал следить, отъезжаем от отеля.

– Я на самоубийцу похож? Сам расхлебывай.

– Я не отрекаюсь от плана, просто слегка переигрываю действия. Все нормально, не о чем волноваться.

– Надеюсь. Кстати, торт ебейший, ничего подобного в жизни не ел. Где ты его взял? У кого такие волшебные руки? – От этих слов, расплываюсь в улыбке, вижу, что и Ренат улыбается, но не отвечает.

Дальше мы едем молча, лишь иногда, мужчины о чем то переговаривались на их языке. Дорога до аэропорта заняла полтора часа. Там, Ренат и его друзья, отдали арендованные машины и все пошли на посадку, перед этим купив билет мне. Я никогда не летала на самолетах, это очень волнительно для меня, но очень любопытно и интересно.

Все это время, пока мы были в аэропорту, Ренат держал меня возле себя за руку. В самолете мы сели в бизнес классе тоже вместе, он у иллюминатора, я рядом. И когда мы взлетали, я в полном восторге не могла оторваться от вида из иллюминатора, что даже привстала и облокотилась на Рената, чтобы поближе рассмотреть вид.

– Это невероятно, как прекрасно! Какой же красивый наш город с высока, ты только посмотри на это. – дух захватывает, сердце бешено стучит, дышу часто. На лице улыбка и полный восторг. Даже не заметила, как обратилась к нему на «ты». И когда мы все выше поднимались в верх, я начала чувствовать сильнейшее, нарастающее давление в ушах. Схватилась за Рената, боль режущая возникла, невыносимая. Места себе не нахожу, за голову схватилась.

– Иди сюда, – и притянул к себе, обнимая крепко. Прильнула к нему, за куртку схватилась его. Как же больно, я не ожидала такого. – Это нормально для первого раза, все в первый раз больно. Во второй раз не так будет, и это я не только про давление. Просто глотай часто, скоро легче будет. – делаю, как он говорит, но не помогает. Распирает дикой болью внутри головы. Прижалась к нему еще сильнее, голову на грудь ему положила, и он гладит, руку в волосы запускает и массирует голову. В макушку целует меня, запах вдыхает, ощущаю это. А я его запах чувствую, такой терпкий, но такой приятный.

Боль отпускает минут через десять, а я все также прижимаюсь к нему. Почему меня это так успокаивает? Именно то, как он сейчас обнимает и нежно гладит. Я понимания, что это так не нормально, так абсурдно, но мне так это нравится.

– Спасибо. Мне легче.– все же отстраняюсь от него.

– Не о чем волноваться? Да, Ренат? – слышу голос Валида позади нас.

– Отъебись.

Дальше, нам предложили напитки и еду. Ренат взял виски а я горячий чай и эклер. При приземлении, тоже уши заложило, но уже терпимо. Мы приземлились удачно, и я выдохнула с облегчением. Если бы я знала, что ждет меня дальше, я бы сейчас так не радовалась.

Выйдя из аэропорта, мы направились к стоянке, где стояли четыре огромный, черных внедорожника. Мужчины стали прощаться, пожимать друг другу руки, а я спряталась за широкой спиной Рената, чтобы не видеть их недоброжелательные взгляды в мою сторону.

Все расселись по машинам. Мы с Ренатом вдвоем едем, всю дорогу любуюсь на огромный город, высоченные здания, большие рекламные баннеры, парки, рестораны, магазинчики. Мегаполис повсюду украшен новогодней атрибутикой. Елки, новогодние фигуры, повсюду гирлянды горят. Как же атмосферно. И тут такое огромное количество людей и машин, такой бешеный темп жизни, что наш маленький городишка, кажется совсем крохотным, по сравнению с этим. И я так рада наблюдать за этим всем.

Ренат останавливается у какого-то здания, глушит машину и выходит, ничего не сказав. Только слышу щелчок блокировки дверей. Да я никуда и не собиралась уходить. Ждала его примерно полчаса, замерзла вся, и машина уже остыла. Когда он вернулся, снова поехали дальше. Ладошки потираю, дышу на них теплым дыханием. Он берет мои руки одной своей и сжимает легонько.

– Ренат… – начинаю неуверенно разговор. Поворачивается ко мне. – Можно я позвоню…

– Нет! Забудь навсегда. Тебя больше не существует ни для кого. Напомнить, какой у тебя статус? – вниз глаза опускаю, помню, его рабыня. – Мы едем сейчас ко мне домой. Но слушать и подчиняться, будешь только мне. Ты жива, лишь потому, что я не все дырки твои трахнул. И когда ты мне станешь не интересна, я закончу все, что обещал. Не забывай, это неизбежно. Поняла? – сглатываю. На мгновения, я подумала, что он очень добрый ко мне, так спокойно стала с ним себя чувствовала, защиты в нем искала и находила. А сейчас, хочу руки свои выдернуть из его руки. Но он только крепче их сжал и не отпускает.

– Начнем? – паркует машину на обочине, я и не заметила, как мы выехали из города и сейчас стоим на дороге, а вокруг лес.

– Что начнем? – дрожащим голосом спрашиваю и смотрю на него испуганно.

– Трахать тебя буду, в рот.

Глава 9

– Пожалуйста, не надо… – все что угодно, только не это. Он отпускает мои руки, и начинает расстегивать на себе куртку. А меня начинает всю трясти от озноба, что даже зубы начинают стучать, хоть и согрелась уже и в машине стало давно тепло.

Я не хочу, не могу, мне страшно. Не хочу трогать, смотреть, и уж тем более делать то, что он обещает. Вжалась в сидение, напряглась вся.

Он поворачивается ко мне всем корпусом, а я боюсь даже на него посмотреть. Ну зачем он так, все же хорошо было. Я даже на мгновение забыла, что он может больно сделать.

Ренат подносит свою руку к моему лицу, гладит по щеке, и эти поглаживания, уже не кажутся безобидными. Большим пальцем по губам проводит, а я зубы сжала. Что-то сейчас не хорошее будет делать, чувствую.

– Открой рот. – перевожу взгляд на него, в глаза ему смотрю. Сейчас, при дневном свете, я еле еле увидела карий оттенок глаз, но его зрачки очень сильно расширены, взгляд пугающий, хищный.

Вижу, как он начал брови сводить к переносице, нахмурился, и я поняла, что если не подчинюсь, плохо будет. Медленно начала открывать рот, а он просовывает большой палец, заставляя разжать челюсть. Входит глубоко, на всю длину пальца, и во рту почувствовала металлический привкус. Дышать перестала. При этом, все еще смотрю ему в глаза, а он смотрит на мои губы.

– Обхвати губами. – медленно, но делаю. Он начал высовывать, уже влажный палец и снова проводит по губам, но уже с напором, с нажимом, сминая их. Затем резко набрасывается на мой рот своим, притягивая мою голову к себе, вжимая в себя.

От неожиданности дыхание перехватило, тело будто парализовало. Эти его поцелуи, такие страстные, такие порочные, и снова внизу живота появляется что-то тягучее, предательское. Но в этот раз я не стала отвечать на его поцелуй, но и не сопротивлялась. Позволила себя целовать. Признаться честно, это самое приятное из всего того, что он со мной делает. Чувствую, как наматывает мои волосы на кулак и затем резко потянул назад.

– Сейчас будешь делать, все, что прикажу. – смотрю на него во все глаза. И его взгляд стал еще более темным, тяжелым, подавляющим. Как может человек так резко меняться? И почему он это делает? Я понимаю, он злится, ненавидит отца. Его гнев мне понятен, как и гнев Валида. Но зачем он целует, обнимает и жалеет? Можно подумать, что я ему нравлюсь, но нет, так не поступают с людьми, которые нравятся. Что же тогда? Я бы хотела просто его ненавидеть, и ненавижу, когда он груб со мной, но потом снова все исчезает, почему?

Одной рукой держит за волосы, второй начинает расстегивать свой ремень, глядя мне в глаза.

– Сейчас, ты возьмешь его в рот, – и начинает силой наклонять мою голову к своему паху, а я в сопротивлении начинаю хныкать. Перед глазами, я увидела его член, так близко, как никогда. У меня глаза на лоб полезли, он сейчас мне кажется еще больше, еще толще, чем вчера.

Очень мощный, увитый узлами вздувшихся вен. Я не понимаю, как он вообще поместился в меня, и тем более, как может поместиться в рот. Я и пару сантиметров не смогу взять, он разве этого не понимает?

А он силой давит на мою голову вниз. Нет. Только не это, пожалуйста. Он же не поместится. И я не умею. Страх сковывает, боюсь, что задохнусь, что меня стошнит.

– Я не смогу, пожалуйста, не надо… – но он как будто не слышит, все сильнее сжимает мне волосы и наклоняет меня над самым органом так, что я касаюсь губами его головки.

– Меня это не волнует. Открой рот. – как же больно на душе, от того, что мне придется это сделать. Наши силы не равны, положение тем более. И открыть рот, значит признать себя вещью, униженной, оскорбленной.

– Давай же… – слышу раздраженный голос Рената, и он толкает мою голову еще ниже, вниз, вжимается своим органом мне в губы. Мычу, глаза слезами наполняются. И только я хотела вдохнуть воздух, как он резко насаживает мой рот на свой член.

Дергаюсь вверх, но он силой держит меня за затылок, наклоняя еще ниже. Он проталкивается глубже, и я почувствовала его солоноватый вкус. От осознания, что он у меня во рту, ощутила легкий спазм тошноты. Челюсть начинает сводить очень сильно.

Слышу тихий, гортанный стон, и он выгибается мне навстречу, и при этом вжимает мою голову все сильнее в себя. Я ощущаю его в самом горле.

Оно вспыхнуло болью, саднить начинает. Я упираюсь ладонями в его бедро, затем хаотично начинаю руками за все хвататься, пытаясь хоть как-то отстраниться, и лишь бы вдохнуть воздуха.

И с каждым толчком, я впадаю в панику все сильнее. Со всей силой отстраниться пытаюсь, но он не дает. Кручусь, задыхаюсь, захлебываюсь, давлюсь и выгибаюсь в судорожных позывах. Из-за слез, уже ничего не вижу. Он управляет моей головой сам.

– Дыши. – только когда он выходит, я едва могу вдохнуть воздух, чтобы совсем не задохнуться и затем снова резко входит в глотку. Я чувствую, он наслаждается этой властью надо мной. Горло болит от толчков а сердце болит от унижения.

С каждой секундой напряжение нарастает. Его орган становится как будто больше. И двигается он яростней, жестче. И вот последний толчок, вжимает меня в самое основание паха и кончает, хрипло издавая не человеческий стон. Изливает сперму прямо в глотку, пока я давлюсь и задыхаюсь. И когда он вытащил из меня свой член, поднимая меня за волосы, я принялась жадно хватать ртом воздух. Судорожно сглатываю. Во рту его вкус, который вызывает позыв тошноты, но держусь, глотаю слюну. Плачу.

Он снова тянет меня за волосы, поворачивая к себе лицом.

– На меня смотри! – подымаю заплаканные глаза, и кровь в венах стынет от его устрашающего и дьявольского взгляда. – Это, чтобы ты не забывала, в каком положении находишься, и кто ты для меня. Шлюха, не более. Моя шлюха. И по имени, не смей меня называть, поняла? – от горечи и обиды еще больше рыдать начинаю, горло болит и першит, воздухом надышаться не могу. Только лишь головой качаю, когда хватка за волосы стала невыносима больной.

Отпускает меня, а я за горло хватаюсь, поглаживаю. До сих пор чувствую, как будто его орган там. Достает из бардачка салфетки, берет себе, а остальную упаковку кидает небрежно в мою сторону. Беру дрожащими руками, нервно достаю салфетку и вытираю рот, совсем ничего не видя от слез.

Папочка, зачем ты это сделал? Почему все так происходит? Я ведь совсем ни в чем не виновата. За что… Сняла обувь и поджала ноги к себе, отвернувшись от него к окну. Прислонилась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза, дрожа от плача и прерывисто дыша. Я его ненавижу, и в этот раз, это не исчезнет.

Он заводит машину и съезжает с обочины.

– А теперь, познакомлю тебя с семьей.

Глава 10. Ренат

Сжимаю руль со всей силы, девчонка тихо плачет, отвернулась. До боли во всем теле, хочется ее обнять, прижать, успокоить, но я держусь. Хватит. Нельзя позволять себе слабину.

Я ненавижу ее отца. Ясно, почему. И должен был сделать так, чтобы он лишился дочери. И ее я ненавижу, за то, что пробралась мне под кожу. Убить за это хочу, но не могу. Не могу, пока смотрит на меня так, пока хочу ее до безумия. Все хочу, и слезы и улыбку. Всего мало. И себя я ненавижу, за то, что больно ей делаю, и за то, что не делаю. Адское состояние. Надо бы закончить все, а что вместо этого? Вместо этого, я сделал ее своей женой. Да, зашел в ЗАГС и сделал это. Не составила огромного труда, сунул пачку денег кому следует и через двадцать минут, все документы были на руках.

Раз я начал эту игру, раз увез ее, присвоил, то и о последствиях должен думать. Знаю, отец когда увидит ее, выстрелит, не задумываясь. А я не хочу пока этого. Сагадиевы не трогают своих, ни при каких условиях. Лишь поэтому, со мной рядом сидит не Юлия Фадеева, а Юлия Сагадиева. Это решение было принято моментально, когда Валид приставил к ее горлу осколок.

Только я теперь имею на нее все права. Только я теперь могу ее убивать, насиловать, трогать, дышать ею. Она нужна мне, нужны ее чистые, невинные глаза и эта детская искренность. Нужна, как воздух.

В моей жизни было слишком много женщин, интерес к каждой, пропадал очень быстро. И я уверен, и к ней пройдет, так же быстро. Ведь все бабы одинаковые, двуличные, лживые, корыстные. Все они текут от моего кошелька, статуса и огромного хуя. Именно это отталкивает больше всего. И в ней тоже должно быть что-то, что должно оттолкнуть.

Я просто обязан сделать так, чтобы ее глаза погасли. Чтобы перестать ее хотеть, чтобы никаких эмоций не вызывала. Чтобы с легкостью смог отправить ее тело отцу. Но вместо этого, смотрю на нее плачущую и сердце разрывается на мелкие осколки.

Сегодня, почти не спал, думал обо всем, ею любовался. Сам прижал ее к себе, и до ломки хотел снова в нее ворваться, разбудить и трахать всю ночь, чтобы насытиться и забыть. Но не стал, понимаю, что ей больно. И решил, что потом это сделаю, когда у нее все заживает. Никогда меня еще не волновала боль других, но ее боль, как тупое лезвие по коже режет меня, выворачивает наизнанку.

И в самолете все повторилось… Ее боль, как будто сам физически ощущал. И наверно, это и взбесило больше всего. Захотел сам себе доказать, что она ни черта не значит для меня, поставить все на свои места. Она – игрушка, жертва, ничто. Поиграюсь и забуду. Больше никаких касаний, никаких поцелуев, не должно быть. Она должна стать блеклым пятном. Но почему же, блядь, сейчас мне не хватает ее восторженных глаз и улыбки, когда смотрит на все новое с замиранием сердца.

И когда заехали в особняк, она мельком посмотрела на него, но не дала мне ни одной сладкой эмоции. Неужели, так просто оказалось сломить ее? Я хотел ломать ее долго, наслаждаться этим. Но никакого наслаждения, я не чувствую. Что же тогда дальше?

Во дворе стоит много машин, отец походу устраивает празднование. Я уже предвижу его гнев, когда узнает, что я не отомстил, и более того, привел в дом дочь врага. И Дианина машина тут, сука, не до нее. Вот и еще один повод для гнева. Я должен был заключить контракт с Багровым, а его дочь, Диана, должна была стать моей женой. Все летит к чертям собачьим. Но надеюсь, это не надолго. Я успею стать вдовцом раньше, чем состоится наша сделка.

– Приехали, обувайся. – даже не пошевелилась. Выхожу из машины и закуриваю, смотрю на нее, через лобовое стекло. Слезы вытирает и все же обувается, выходит, осматривается и боится. Маленькая. Подхожу и беру ее за руку, веду в дом. Терпи, девочка, не легко будет.

– Ренааат, сынок. – с радостным выражением, встречает отец и везет мать. Валид походу ничего еще не рассказал. Он останавливается и смотрит на Юлю, затем на меня вопросительно, затем снова на нее. Я снимаю с себя куртку а затем с нее, отдаю прислуге и снова за руку ее беру.

Девочка боится, меня холодной ладошкой сжимает, вся побледнела, когда холл стал наполняться гостями, к отцу подходит и Валид. Все смотрят на нас.

– Только не говори, что это то, о чем я думаю. – с каждой секундой он напрягается все больше. Молчу, в глаза друг другу смотрим.

– Да, это дочь Фадеева. – сам сжимаю ее ладонь. В холле начинаются охи и ахи, знаю, это всех ошарашило. Вижу, как меняется лицо у отца, как оно становится злобным и ярость в глазах просыпается. Вижу, как коляску начинает сжимать. Знакомо… Понимаю…

– Она вчера должна была сдохнуть. – цедит сквозь зубы. – Объяснись! – повышает голос так, что девчонка вздрагивает и все вокруг замолкают.

– Сдохнет, но не сейчас. У меня другие на нее планы.

– Что? Мне нужна месть… – орет, багровым стал, к нам подходит. – Жестокая, кровавая месть! – таким лютым, его редко можно было увидеть. Его трясет всего от гнева. – Виктор должен был сейчас подыхать от удушающей боли, как и я, четыре года назад! – а затем смеяться начинает истерически. Я знаю, за этим последует нечто ужасное. И никто не знает, что он сделает в следующую секунду, а я знаю. Обычно – убивает. Юлю за руку резко тяну, себе за спину прячу.

– А хорошо даже, что так все получилось. Молодец, Ренат. Понимаю, рука дрогнула, ну ничего. – тут же кому-то набирает. – Раф, собери мне всю охрану в охотничьем домике, ЖИВЕЙ! – кладет трубку. Я понял его намерение, вижу по взгляду. – Давай ее сюда. – протягивает мне руку, а затем весело обращается к матери. – Катенька, сегодня все закончится, все наши страдания прекратятся. Вздохнем полной грудью.

Я предполагал это. Юля двумя руками вцепилась в мою ладонь и эта ее реакция бесценна для меня. Ищет защиты… У меня ищет. Не смотря на все, что сделал, прижимается ко мне сзади.

– Извини отец, этого не будет. – вижу, как Валид тоже осверепел и за голову хватается.

– Ренат, отдай ее Дамиру. – в разговор вступает Шамиль, мой дядя, брат отца. – Не гневи отца. – никогда его не любил, ушлый и скользкий тип. Человек-паразит, который живет за наш счет.

– Не вмешивайся, это не твое дело.

– Еще как мое, Аминку я любил как родную дочь.

– РЕНАТ! – снова кричит отец. – Сюда ее! Это не обсуждается! – подходит быстрым вплотную. – Ну что ты спряталась, малышка, выходи давай. – заглядывает мне за спину. Я тяну Юлю из-за спины вперед. На ней лица нет, в глазах слезы, губы дрожат. На меня глаза поднимает, полные отчаяния и безысходности.

– Звони Рафику и все отменяй. – говорю отцу и смотрю на нее, каждую ее эмоцию читаю, чувствую, как руку мою сжимает, а ладошками еще холодней как будто стали. Моя, она знает это.

– Что ты, блядь, несешь? – хочет схватить Юлю, но я руку его перехватываю, смотрю на него со злостью.

– Знакомьтесь, Юлия Сагадиева… Моя жена! – все в ступор встали. Затем гости переговариваться начали, гул стоит, а я на девчонку смотрю, ухмыляюсь от ее вида. Глядит на меня своими огромными, ошеломленными глазами, рот приоткрыла. Я вижу, ее глаза улыбаются. Руку мою перестала сжимать. До чего же она обаятельная и милая, смотрел бы вечно.

– Эта шутка такая? – точно, я же руку сжимаю отцу. Отпускаю и достаю из внутреннего кармана пиджака свидетельства о браке, копию, и даю ему.

– Говорю всем… Никто не имеет права трогать девчонку, запрещено! – говорю громко, чтобы каждый услышал. А затем вижу, как отец рвет это свидетельство. Я и это предполагал.

– Как ты посмел! – у него искры из глаз посыпались. – Что все это значит? Вместо того, чтобы отомстить, ты привел его дочь в мой дом в качестве невестки?

– Да, только я решаю, что буду с ней делать. Звони Рафику. – и увожу Юлю, направляясь в свою комнату, останавливаясь перед этим у коляски с матерью. – Прости, мам. – целую ее руку и веду девчонку дальше, не обращая внимания на присутствующих людей, только на Валида посмотрел, стоит в ярости. Затем, подходит к нам и наклоняется к Юле, хмурюсь.

– Ты сделала свой выбор… – прижимают ее к себе, когда понимаю, что у нее ноги подкашиваются.

– О каком выборе речь?

– Иди к черты, Ренат. Не она, так другая станет инструментом для мести, и твоя ЖЕНА, – сделал акцент, – это знала, когда давала согласие в ЗАГСе.

– Огорчу, она не знала. И я вроде говорил, что плану быть, нет? Так что успокойся, и к ЖЕНЕ, – делаю такой же акцент, – больше не имеешь права подходить.

–Ну ну… – слышу в след. Дальше идем, и меня кто то хватает за руку, с раздражением останавливаюсь.

– Ренат, что все это значит? – это Диана, смотрит на меня недоумевающе, а затем на Юлю посмотрела с отвращением и брезгливостью. – Ты женился? Это правда?

– Как видишь… – увидел в ее глазах истинную натуру, и раньше видел, но сейчас, с таким контрастным сравнением, понял, что ее характер и в подметки не годится моей жене. Но она пока нужна мне, и только как инструмент к ее отцу, не более, поэтому только и держу ее рядом с собой. Она красивая, интелегентная, страстная, но все не то. Слишком надменная и высокомерная. В ней и доли нет той искренности, что есть в Юле.

– А как же я? Наша свадьба? – бросается мне на шею. Отстраняю ее от себя.

– Позже поговорим, Диан. – и увожу Юлю в комнату, надеюсь, на этот раз дойдем.

И только я закрываю за собой дверь, как сразу же замер от неожиданность и в груди будто кольнуло.

Девчонка обняла меня за талию, вцепилась крепко за пиджак на спине и прижалась всем телом. Дрожит вся и плачет.

– Я так испугалась… Спасибо. – говорит шепотом.

Я ожидал истерику, а новость о том, что стала женой насильника, должна была раздавить ее еще больше. Но эти ее объятия и слова ввели в ступор, и это после того, как жестоко трахал ее, делал больно, наговорил всего. Я же видел в ее глазах глубокую подавленность, боль, отчаяние и обиду, а она все равно прижимается ко мне.

Обнимаю в ответ, крепко, глаза закрываю и наклоняясь к ней, запах ее вдыхаю. Он расползается по мне как яд, раздражая каждое мое нервное окончание. Ощущаю сильную потребность дышать ей, трогать ее, еще и еще. Вот, вот это вызывает мощнейший кайф и удовлетворение, а именно искренность ее и ее потребность во мне, чтобы защитил от всего мира.

Хочу, хочу, чтобы сама обнимала, чтобы сама меня хотела, и чтобы смотрела на меня так, как сейчас, когда голову подняла и посмотрела глазами полные доверия, без страха и обиды. Словно никогда не причинял ей боль. Как ей это удается? Почему нет ненависти и злости на меня в ее сердце? И я боюсь ранить, боюсь больше не увидеть этих глаз. Хочу утопать в них.

Затем снова крепко прижалась головой к груди. Ощущаю, как успокаивается, расслабляется в моих руках. Я должен снова оттолкнуть, нагрубить или сделать так, чтобы боялась меня, но не могу, не хочу. Все перевернулось с ног на голову внутри!

Глава 11

Немного успокаиваюсь в его руках. Как же я хочу, чтобы не отпускал меня, не отталкивал сейчас, больно снова не делал. Мне так сейчас плохо, как никогда раньше, и внутри все болит и разрывается.

Да, он делает со мной невообразимые вещи, мучает и издевается. Но я только теперь осознала, почему он так со мной поступает! И нет у меня больше ни одной обиды на него, все исчезло снова, испарилось.

Когда он привел меня в свой дом, то первым делом, в глаза бросился огромный портрет с молодой, красивой девушкой, и на нем была черная лента. Он висел вдали, на стене напротив входа. И такое ощущение, что эта девушка, смотрела прямо на меня. А перед портретом стояло много ваз с живыми цветами. Это ее убил мой отец…

Потом увидела родителей Рената, и мое сердце, будто остановилась.

Его мама… Она была в коляске, не двигалась и смотрела безжизненным взглядом куда-то сквозь меня, а я смотрела на нее. Вся эта жуткая обстановка и их непередаваемая боль потери, навалились на меня непреподъемным грузом, я будто сама впитала всю их боль.

Это из-за моей семьи они так страдают. И я такую вину почувствовала, что не смогла больше никому в глаза посмотреть. Это было невыносимо. Их ненависть, злость, желание отомстить, отдав меня на растерзание и затем убив, так стали для меня понятны и даже правильны, что мне самой хотелось закричать: «вот она я, делайте что хотите», только бы в их семью пришел покой, и прошла эта боль, что увидела в глазах брата, отца и матери Рената.

Потерять ребенка, да еще таким способом, не каждая семья переживет и справится с этим горем. Что же ты наделал, папа…

Но и я ведь, живой человек, не имеющая причастия ко всему происходящему. Неужели, убив меня, они будут счастливы? Неужели у них пройдет боль? Неужели, эта женщина сможет поправиться? Нет.

И тогда-то, я поняла, что все, что сделал со мной Ренат, как он сказал вчера, «смахивает на романтическое кино». И это все и в сравнение не встает с тем, что сделал мой отец, и что пережили эти люди из-за него.

Ренат наоборот, всеми силами защищает меня. Он не позволил меня никому трогать, ни друзьям, ни брату, и даже отцу не отдал. Есть в нем милосердие, а за черными глазами, все же скрывается доброта. И все, что он сделал со мной, это жалкая попытка отомстить моему отцу за свою сестру. Не виню его, не обижаюсь.

Ведь ради меня, он пошел наперекор всем и всему! И даже сделал меня своей женой, лишь бы защитить! Да, только в нем я смогу найти защиту. И я уверена, что он не даст меня в обиду никому. Только как долго это будет продолжаться? Неужели он меня оставит в этом доме?

Я не смогу, не смогу… Не смогу еще раз в глаза посмотреть этим людям. Зачем он так поступил и с ними, и со мной? Лучше бы отомстил, лучше бы не приводил сюда, я ведь не справлюсь… Я же буду напоминать им каждый раз о случившемся. Сколько гнева и ненависти они выльют на меня? Сколько мне придется перетерпеть и проглотить?

И могу ли я сейчас вот так стоять, обнимать его и искать утешения? Наверно могу, раз не отталкивает, раз сам обнимает.

И я слышу сейчас, как сильно стучит его сердце. Я чувствую, что он сам страдает. И знаю, что после объятий, снова будет делать больно, потому что так надо, потому что этого требует его семья. Но сейчас, я не хочу, чтобы отпускал, не хочу снова погружаться в мир жестокости и ненависти. В его объятиях, я будто силу черпаю.

– Приди в себя! Ты знаешь, кого по настоящему тебе надо пугаться! – поднимаю на него заплаканные глаза. – Этот брак не значит, ровном счетом, ничего! И я сделал это не ради тебя, поняла? Просто, чтобы иметь возможность, самому тебя придушить, когда наиграюсь. – и хватает меня за горло, но не сильно, легонько, еле касаясь. От его касаний, всегда по телу мурашки расползаются. – Ты – ничто для меня! Пустое место! Слышишь?

Говорит так, будто не мне, а себя в этом убеждает, потому что в его глазах, я вижу совершенно другое. Говорит одно, но при этом смотрит на меня томным взглядом, задерживая его на моих губах. Даже слегка наклоняет голову ко мне, но затем снова отстраняет. Затем отпускает шею и проводит по моей щеке рукой, вытирая слезы.

Его взгляд, полный нежности и желания. Пусть говорит что должен, а что не должен, я читаю по глазам, по его дыханию, и по его низкому, хрипловатому голосу.

Мне так захотелось, чтобы он поцеловал меня, тоже на губы ему смотрю, даже рот приоткрываю. И он наклоняется снова, берет мою голову в свои руки и опрокидывает ее назад. Глаза закрываю, когда начинает целовать меня в щеку, затем ниже, и ниже, медленно спускаясь к моим губам. Дышу часто, прерывисто, сердце бьется как сумасшедшее, но мне, почему-то, очень холодно.

И только я забываю обо всем на мгновение, как за дверью послышались приближающиеся крики и ругань. Открываю резко глаза, смотрим друг на друга встревоженно. Я чувствую, как он сразу напрягся весь и изменил выражение лица, стал хмурым, даже испуг увидела. Почему?

– Ты горячая вся. – губами ко лбу моему прижимается. Затем рукой трогает. Да, я чувствую слабость во всем теле и какой-то озноб. Интересно, он испугался из-за приближающегося громкого голоса или из-за того, что у меня температура?

Отпустил меня и выпрямился. Так и не успел поцеловать… Может и к лучшему. Все наши поцелуи заканчивались не очень хорошо, совсем не очень.

В дверь с грохотом постучали.

– РЕНАТ! ОТКРЫВАЙ! – это его отец. Теперь и я напрягаюсь. Что-то сейчас будет.

Снова в дрожь бросает, и еще холоднее становится без его объятий. Ренат открывает дверь, и его отец влетает в комнату. Подходит ко мне. Глаза распахиваю от неожиданности.

– Ренат, иди в мой кабинет. Тебя там срочно зовет Багров. – при этом смотрит на меня с яростью. – Я с женой твоей поговорю немного. – и не по доброму улыбается.

– Хоть пальцем тронешь, руки переломаю, ты меня знаешь.

– Обещаю, не трону, иди. – Ренат смотрит без доверия на отца и все же выходит, оставляя меня наедине с этим страшным человеком. Держусь изо всех сил, чтобы не упасть. Слабость уже невыносимая во всем теле.

– Твой папаша, превратил нашу жизнь в адское существование. И я не остановлюсь ни перед чем.

Обходит меня вокруг медленно, затем идет в сторону двери и выглядывает, кому-то рукой машет. Паника наступает, дрожать начинаю так, что зуб на зуб не попадает. Затем снова подходит ко мне.

– Ренат просчитал все, молодец, но это не тот случай, совсем не тот. Он мне еще спасибо скажет.

В комнату входят двое мужчин, по виду охранники. Пячусь назад. Что он хочет сделать?

– Хоть звук услышу, пристрелю на месте. – и достает оружие, целясь прямо в меня. – Не позволю этому быть! Поняла? Шкура малолетняя. Уводите ее в охотничий домик, и чтобы все засняли на камеру, как договаривались. – и они начинают подходить.

– Подождите… – руки вперед выставляю, в надежде, что охрана не подойдет, и они останавливаются. Смотрю на этого мужчину, а в глазах слезы застыли.

– Я сама пойду, правда, я готова… – а голос дрожит предательски. – Вот только… Вам совсем это успокоение не принесет. Вашу дочь этим не вернуть, и жену этим не вылечить. Вы только еще одну невинную девушку погубите. Вам же самому хуже будет от этого. – он опускает пистолет, и я сама очень медленно подхожу к мужчине. – А я готова, мне страшно, но я пойду, если Вам всем от этого правда легче будет.

Смотрит на меня с такой злостью, и в следующую секунду, бьет меня по лицу со всего размаху… Падаю, не в силах устоять на ногах. Дикая боль пронзает всю левую сторону лица. В ушах звенеть начинает. Никогда и никто еще не бил меня. Нахожусь на грани, чтобы не разрыдаться от бессилия. Мне так страшно.

– Как ты смеешь, змея! Ты меня учить вздумала? – кричит на меня. – Уводите!

– А как же Ренат Дамирович? Он запретил ее трогать. – слышу голос одного из охранников. Не надо, никого не хочу подставлять. Сама пойду куда скажет. Встаю из-за всех сил и сама на выход иду, к лицу руку приложила.

– Умница девочка, пойдем. Всё быстро закончится. Долго мучать не будут. – так решил меня утешить мужчина.

Один из охранников все же берет меня под руку и тащит к выходу. Что я чувствую? Уже ничего. Пустоту. Значит так надо. Значит этого не избежать.

– Через черный вход выводи ее. – слышу приказ охраннику и меня тянут в другую сторону.

Иду, еле успеваю за ним. Холодно, очень, и потом холодным обливает всю, что даже волосы к лицу начинают липнуть. Тело ломит, в глаза будто песка насыпали и слабость невыносимая. Такое со мной случалось уже один раз, когда мамы не стало.

Меня выводят на улицу раздетую. От мороза, еще больше замерзаю. Ведут дальше, по тропинке припорошенной снегом, все дальше от их огромного дома. И чем дальше отходим, тем все больше пропадает надежда, что Ренат увидит, придет и спасет. И вот мы подходим к забору, как слышу, кто-то кричит вдалеке.

– Стойте… – как бы мне хотелось сейчас услышать голос Рената. Но это не он. Не он…

Мы остановились и к нам подбегает Валид. Запыхался.

– Па, ты чего задумал? Ренат узнает, убьет нас всех. – говорит и отдышаться не может.

– Ну ты то с ума не сходи? Это мой долг, ради Амины. Да и не станет он, из-за какой-то бабы, которую знает день, своих убивать. Чушь не неси?

– Блядь, как бы я сам этого не хотел, но нельзя! Она, вообще-то, теперь Сагадиева. – неужели, сам Валид, заступается за меня? Он же самый первый готов был убить?

– Мне насрать, сынок. Она дочь Фадеева. А про это недоразумение с росписью, завтра же все забудут. Правда, с бумагами и прессой придется повозиться.

– Как знаешь, я предупредил. И это не просто какая-то баба Рената, поверь. Беды не огребем потом.

– Иди в дом, Валид. Я все решил. Или можешь с ними поехать. Я знаю, ты больше всех мести ждешь. Проконтролируешь все заодно.

– Больше всех, да. Но так дела не делаются. Я пас.

– Пойдешь Ренату докладывать?

– Делай уже, что задумал. Не скажу. – разворачивается и уходит.

Вот и все. А на что я надеялась, что Валид спасет? Нет, я и не надеялась. От холода уже не чувствую ни ног, ни рук. Всю трясет изнутри, зубы стучат. Поскорее бы все закончилось.

Охранник пихает меня в машину, и я просто ложусь на заднее сидение, поджав к себе ноги и закрыв глаза.

Папа… Заче