Читать онлайн Солнцевы сыны бесплатно

Глава 1

– Куда ты идешь?

Деян вздрогнул от неожиданности. Он был уверен, что никого не разбудил в доме, но постоянно забывал, какой у Марфы чуткий сон. Она застала его в сенях.

– На рыбалку, – мужчина нащупал второй сапог в потемках, – куда же еще мне идти.

– Ночь на дворе. Холод, – Марфа поежилась и, как бы сознавая, что ее доводы все равно не переубедят отца, сонно встала в дверном проеме, – Тулуп-то надень.

– Надену, не переживай, – Деян завозился с удочкой и вдруг на мгновение остановился и прислушался.

– Марфуша?

– Я здесь.

– Иди спи, нечего стоять. А я к завтраку поспею, – он накинул на себя тулуп, взял ведро и вышел во двор. Старый пес высунул лохматую голову из будки, проводил Деяна унылым взглядом до ворот, и спрятался обратно.

Было холодно. Тулуп, конечно, согревал, но свои меховые штаны Деян оставил дома, а летние льняные совсем не грели. Он слишком поздно об этом подумал, когда уже миновал околицу деревни. Возвращаться назад ему не хотелось, и он решил, что уж как-нибудь переживет в этот раз.

На дворе стояла ранняя весна. Земля медленно избавлялась от зимнего покрова, открывая еще дремлющему миру свою черную наготу. Округу наполнял сырой запах почвы, и пение первых птиц. Где-то на горизонте, над вершинами синих гор сверкали всполохи молний, доносился далекий звук грозы. Повсюду, сколько хватало взгляда, схлестывались, словно два вечных воинства степь и лес, яростно стремящиеся друг к другу, но разделяемые темной полосой реки. Лед на ней уже неделю, как тронулся и волны прибивали к берегу последние осколки своих оков. Тысячи бурунов сталкивались, разлетаясь ворохом брызг, собирались в целые валы. В такую пору, когда полная вода заливала лесной массив, с одной стороны реки, превращая его в болото, заваленное гниющей древесиной, и с другой, вымывая основания высокого берега, подбиралась к его краю, местные жители ходили к реке неохотно и с большой опаской. Поэтому предрассветная вылазка Деяна была весьма рискованной. Впрочем, эту местность он знал хорошо, и, хоть солнце едва начинало красить восточный край неба, наугад не шел. В одном месте бешеное течение реки круто заворачивало и разбивалось веером на несколько рукавов, создавая множество озер-стариц. Деян аккуратно спустился по узкой тропе с крутого склона и расположился у проточной отмели.

Долгое время не происходило ничего, лишь изредка слышался плеск воды и звон ведра. Деян совсем позабыл о холоде. Рыбалка всецело поглотила его внимание, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Он то и дело кряхтел, как обычно кряхтят немолодые люди. Иногда доставал из-за пазухи фляжку, делал глоток и прятал обратно. Было ему сорок с лишком лет, но выглядел он куда старше. Некогда черные виски его покрылись инеем седины, а лицо избороздило глубокими морщинами. Теперь, когда он стоял на берегу реки в предрассветных сумерках, они казались еще глубже.

О чем он думал сейчас? Угадать не сложно. Все время, когда ему случалось оставаться наедине со своими мыслями, он всегда уходил туда, где была его жизнь. Настоящая жизнь, а не то жалкое подобие, что он волочил теперь. Деян угрюмо смотрел на бушующую водную стихию, затем чесал седую щетину на щеке и продолжал следить за поплавком.

Было начало лета многими годами ранее. Деян приехал тогда в Ратибор на ярмарку в качестве торговца. У него было с собой несколько тюков неплохих шкур, и он бережно разместил их на прилавке.

– Какие хорошенькие! – девушка с плетеной корзинкой в руках ахнула и подошла ближе, – Можно?

– Конечно, смотрите сколь угодно. Вот еще беличьи, если любопытствуете, – Деян протянул девушке рыжую шкурку, и та с интересом в нее вгляделась. Пока покупательница изучала товар, Деян от нечего делать посматривал на нее. Девка как девка, такие в основном и покупали у него шкуры. Бывали правда и мужики мастеровые, но все больше бабье. Правда эта изучала шкурку так пристально, словно была близорука. Проходила взглядом каждую пядь, Деян даже несколько смутился. Уж не воровка ли? Он тут же осудил себя за свою мысль. На девушке было легкое платье, необычного кроя, с вышитыми на нем разноцветными нитями цветами. Воры так не одеваются. К тому же он только сейчас разглядел ее лицо, белокурое и круглое, как у девочки, да это и была девочка. Лет шестнадцати, не больше. Она осматривала шкурку с такой серьезностью, которая никак не шла к ее лицу, что Деян невольно улыбнулся. Она заметила это.

– Что во мне смешного? – Девушка напрягла морщинку между бровями и гневно, сколько позволяла конституция лица, устремила голубые глаза на Деяна.

– Я… Простите. – его смуглое лицо неожиданно залилось краской, и тем сильнее, чем он начинал это сознавать. Девушка заметила его смятение, потупила взгляд и на ее бледных щеках тоже загорелось два красных пятнышка.

– Вы завтра тут будете? – наконец выговорила она, – у меня с собою денег нет. Она протянула шкурку обратно Деяну и, сжав губы, серьезно на него посмотрела.

– Да я… Всю неделю тут, покуда ярмарка будет.

– Хорошо, – Девушка приподняла свой аккуратный носик, и важно добавила, – я хочу купить несколько шкур. Вот эти две, – она указала пальцем, – и вон те. Да и ту, что вы в руках держите. Отложите их, и завтра я за ними вернусь.

Она повернулась, чтобы уходить.  А Деян так и стал столбом, держа в руках беличий хвост. Ему показалось, что вот сейчас он должен что-нибудь сделать или хотя бы сказать.

– Постойте!

Девушка остановилась и с любопытством на него посмотрела.

– Возьмите это.  – Парень протянул ей пресловутый рыжий кусок шерсти.

– Зачем? – хлопая ресницами, произнесла она, – Не нужно, я завтра вернусь.

В самом деле зачем? Деян так далеко не продумывал ход. Он так и замер с глуповатым выражением лица. Но девушка смотрела на него так же пристально и все выжидала, что тот скажет.

– Эта шкурка… Вы… – Парень наконец нашелся, но слова решительно не хотели слетать с языка, – А почему… Почему вы так всматривались в нее? Я подумал… Простите, не хотел вас смущать.

– Нет продолжайте, – встрепенулась девушка, – вы меня нисколько не смутили, – хотя розовое ее личико так и залилось румянцем.

– Я лишь хотел сказать, – продолжал Деян, – что разный народ мне доводилось видеть, и чтобы такая юная барышня как вы рассматривали мой товар, подобно мастеровому мужику, такое, знаете ли, я встречаю впервые. Не в укор вам, барышня, будет сказано, – быстро добавил он и совершенно растерялся, – ну вот вы и смеетесь с меня, знать, дурака.

– Простите, я… Простите меня, я ни в коем разе не хотела вас обидеть, – быстро заговорила девушка, не в силах убрать улыбку с лица. – Скажите только, почему вы зовете меня барышней? —

Ее голос звучал переливчато, как ручей, а в глазах читалось чисто детское любопытство. Деян несколько растерялся.

– Вы меня нисколь не обидели, барышня, – чуть помедлив, произнес он. А почему я вас так назвал, так на то причина есть.

– Какая же? – совершенно искренне спросила девушка и с интересом посмотрела на торговца.

– Неужто вам правда интересно? – спросил Деян негромко, подозревая, что с него снова смеются.

– Честное слово, расскажите.

– Ну, коли не шутите, то на то есть сразу две причины, – Он хитро уставился на собеседницу исподлобья.

– Так-так.

– Первая, – начал Деян, – Взгляните на ваше платьице, – Девушка быстро поглядела на свое убранство и подняла вопросительные глаза на торговца, – Мало того, что узора такого тонкого днем с огнем не сыщешь на передниках простолюдинок, так еще и шито оно не льном, а ситцем. Не по карману простой селянке, – Деян замолк на миг и посмотрел на собеседницу. Она слушала так же внимательно, как и прежде, но уже не улыбалась. – И шкурам я своим цену знаю, – продолжал он, – А вы с ходу выбрали не просто хорошие, а лучшее из того, что есть. Как я уже сказал, не каждый мастер такой глаз имеет. Значит кто-то обучил вас нашему делу. Или, что вернее, нанял мужика, чтобы тот вас учил. Оттого, мнится мне, батюшка ваш, пусть, может, и не барин, но уж, наверное, купец какой-нибудь. И шкурки вы берете, знать, не от нужды, как другие, а для декору, красоту, то есть, наводить. Только у нас, знаете ли, есть присказка: “Не пускай бабу к мездру…”

– “…От нее кожа портится”, – прервала девушка и ее голубые глаза вспыхнули, – Значит я у вас теперь не барышня, а девка, что до шкур дорвалась, надо думать.

– Я не то имел ввиду, – пробормотал Деян, чаша уверенности которого с каждой секундой мелела.

– И присказку эту гадкую придумал мужик-дурачина, подобный вам, для которого бабы все только готовкой заниматься должны да детей качать, – Девушка не на шутку разозлилась и перешла почти на крик, от чего соседние с лавкой покупатели и торговцы, начали с любопытством поглядывать на нарушительницу спокойствия, – К чему вы вообще эту присказку вспомнили? Разве я вам шкуры свои продаю, а не вы мне? Вы неотесанный мужлан, и отныне я запрещаю вам делать свои сомнительные умозаключения относительно моей семьи, – Она даже притопнула ножкой и хотела еще добавить что-нибудь веское, но оборвалась и понизила тон, заметив, что многие люди вокруг, со смехом смотрят на нее и Деяна, который, тем временем, совершенно смешался и стоял красный, как помидор.

– А хотите теперь я скажу, в какой семье выросли вы.

– Я? –  Промямлил Деян.

– Извольте, – Перебила она, и сделала театрально-задумчивое лицо, – Вы —обыкновенный необразованный сельский парень, каких множество. Отец ваш, как мы видим из того, что вы продаете, охотник, пусть и не плохой. Впрочем, в наших краях все охотники, в том ничего дюжего нет. И вот этот охотник, отец ваш, каждый день уходит в лес лишь за тем, чтобы убить белку и приволочь ее домой, чтобы бедная матушка ваша из нее что-нибудь да приготовила. И уж, конечно, этот мужлан (отец ваш), ни в коем случае не подпустит жену к шкурам на дальность полета стрелы, даже тулуп ему сшить, от того, что от баб, видите ли, – она брезгливо скривила свое личико и уж наверняка даже плюнула, если б не была скована манерами, и тут же желчно процедила, – шкуры портятся. Это глупость и гадость, и гадость эту папенька ваш, вбил в голову сыну, который его шкуры продает и учит проходящих мимо девушек этой невыносимой нелепице, – Она стукнула кулачком по прилавку, сколько позволяли силы, и испытующе посмотрела в глаза Деяну. – Ну как, – добавила она и смахнула белокурый локон с лица, я угадала?

Деян молчал и стоял так же потупившись, как и до этого, но с некоторыми изменениями в лице. От прежней краски не осталось и следа, наоборот, лицо его было даже несколько бледными и до суровости напряженным. Под плоскими скулами иногда ходили желваки, а черные глаза были устремлены в какую-то точку на земле, и читалась в них некоторая мысль, которая росла и грозила в любой момент разразиться громом. Он провел рукой по легкой щетине на подбородке и посмотрел на девушку перед собой, его губы дрогнули.

– Отец мой и мать умерли, когда мне не было и шести. Их жизни унесло какое-то поветрие, оно многие жизни уносило тогда на юге, и их не обошло. Воспитывался я теткой и мужичьем местным, которое меня и обучило всему, тут вы правы. И присказку ту я от них услышал, что тоже верно, – Он серьезно вперил глаза в девушку, что та под его взглядом обомлела и отступила на шаг, – Будь вы мужиком, а не барышней, приятного вида, я бы за словом в карман не полез, а другими методами отучил того неправду на мою родню наводить. Но я делаю скидку на ваш юный возраст, от того просто попрошу впредь об моих родителях не заикаться. – Он умолк. Девушка тоже молчала, не то со страхом, не то с сожалением, а, скорее, и тем и другим, глядя на него. Она взялась за голову и опустила глаза.

– Простите. – тихо вырвалось из ее алых губ.

– Не будем об этом.

– Нет я…

– Здорова, Деян! – К прилавку неожиданно приблизился мужичок средних лет, обросший косматой бородой, одетый в засаленную сельскую одежду и лапти, и протянул торговцу руку. Тот протянул свою, – Не отвлек? – Спросил он, переводя пытливый взгляд с Деяна на девушку.

– Нет. – Ответил Деян, глядя на нее, а не на мужика, – Чего хотел, Бранислав?

– Да так, узнать, как жизнь твоя молодая, гляжу девушки к тебе хорошие захаживают. Ты, дочка, покупаешь что али смотришь только? – Девушка робко подняла голову и что-то хотела ответить, но Деян резко перетянул внимание на себя.

– Помаленьку мои дела. Ты сам то глаза не грей почем зря. Нужно что, так выбирай, я покажу.

Мужик хмыкнул и хитро сощурил глаза.

– Добро и на том. Ну-ка скажи тогда по чем вот эта, – он взял с прилавка большую бурую шкуру и поднес к лицу, чтобы рассмотреть, – Куница?

– Росомаха.

– Ну тебя! – Мужичок присмотрелся еще, повертел в руках и наконец весело глядя в сторону девушки, изрек с едва уловимой досадой. – Да-а, не тот у меня уже глаз, не тот. – А что, Глеб помогал, небось?

– Нет.

– Как? Уж не скажешь ли ты что в одиночку ее выследил? Вовек не поверю.

– Во что тебе верить – решать тебе, – скрывая раздражение, пробормотал Деян, – И я тебе в том не советчик.

– А что же, ты с Глебом больше на охоту не ходишь?

– Не хожу.

– Чего так?

– Твоего ли это ума дело? – наконец выпалил Деян, – ты за шкурой пришел или языками чесать? – он гневно уставился на мужика и напрягся до того, что, казалось, сейчас побьет его. Бранислав даже сжался весь. Девушка, которая по-прежнему стояла тут, содрогнулась и с беспокойством уставилась на Деяна. Тот неожиданно поймал ее взгляд и тут же будто очнулся от тяжелого сна. Он разжал кулаки и враз обмяк, – Прости, Бранислав, – виновато проговорил он и снова посмотрел на нее, – это… это мое личное дело.

– Да я не в обиде, – через некоторое время пробормотал мужик, который совершенно потерялся, – дело не мое, это ты прав, и ты прости меня на том. А и, ну-ка, давай мне тогда этого зверя. Как его… Сколько ты говоришь?

– Пятьдесят медяков.

– Изволь, – мужик полез в пазуху рубахи и вскоре вынул оттуда небольшой мешочек, со звонким содержимым. Расплатившись, от схватил шкуру, и наскоро попрощавшись, скрылся в потоке люда.

Других покупателей не было, и Деян и девушка снова остались предоставлены сами себе.

– Мне казалось, вы торопились куда? – произнес Деян, чтобы нарушить повисшее молчание.

– Может и торопилась, – тихо ответила девушка и снова умолкла в некоторой задумчивости.

– Зачем же тут тогда стоять? Если вас заботит давешний наш разговор, то я не в обиде. Просто забудем об этом и конец. И потом, я сам тому виной, что смутил и тронул вас за живое. Оно и известно, какая разница шкуре, кто ее чистит, лишь бы дело свое знал.

– Вашей вины здесь нет, это мне нужно быть сдержанней, – девушка вдруг улыбнулась и добавила: – в этом мы с вами похожи. Ха-ха. Как вы взъелись, в самом деле, на того мужика. Я подумала на мгновение, вы ему сейчас трепку устроите. Да уж, вы и в самом деле за словом в карман не полезете, – она вдруг обратила внимание, что Деян не разделяет ее веселости и продолжала уже спокойнее. – Знаете, я наговорила много глупостей про вас и мне ужасно стыдно. Если бы я только могла… – девушка приложила палец к губам, немного задумалась. затем воскликнула, – Постойте, а ведь у меня есть кое-что, – она шустро нырнула рукой в свое лукошко и извлекла оттуда белый платочек, расшитый голубыми нитями, – Вот, – произнесла она, протягивая платок Деяну, – возьмите это в знак нашего примирения.

– Деян молча принял подарок, немного помял его в руках и произнес. – Хлопок.

– Верно, – воскликнула она и чуть не захлопала в ладоши, – Мой отец торгует сукном, а мама вышивает и меня учит. Этот платочек моя работа.

Деян посмотрел на незнакомку с некоторым недоумением. Это создание, такое простое, на первый взгляд, было слишком сложно устроено наделе. Деян не вчера родился, (на самом деле он родился семнадцать лет назад), и для него глубина людского ума не была чем-то неизведанным. Но перед ним стояла молодая девушка, и за сегодняшний полдень, эта девушка несколько раз вогнал его в такое смущение, какое ему не доводилось испытывать даже перед матерыми охотниками. Деян был совершенно растерян. Он глядел в ее ясные вопрошающие глаза и думал, что там за этими глазами скрывается. Но взгляд ее был такой искренний и невинный, что Деян попросту сдался перед ним.

– Хороший платок, отчего же, – произнес он наконец, – узор искусный и… Знаете, вы, верно, подумали, что я в вышивке смыслю, только не так это. Одно сукно от другого отличить могу да, наученный тут, но тем все и кончается, – Он виновато улыбнулся и почесал шевелюру на затылке, – Чего, право… Гм… Чего, право, вам вообще мое слово сдалось? – Он оторвался от платка и посмотрел в глаза собеседницы, по-прежнему ясные и синие как небо, в надежде, что найдет в них ответ. Незнакомка смутилась, покраснела, то ли от вопроса, то ли от его взгляда, встречи с которым она старательно избегала и негромко, так, что гомон рыночной толпы почти заглушал ее, произнесла:

– Это ведь подарок. Понравился он вам?

Деян все расслышал и тут же почувствовал себя совершенным глупцом. Он настолько привык, искать подвох, в вопросах людей, некую заднюю мысль, что напрочь позабыл, что встречаются и такие прямые, искренние и невинные, как эта девушка. Парень неожиданно почувствовал легкое головокружение, перешел с ноги на ногу, устоял и вновь осмотрел на платок. Сейчас он почему-то казался ему необычайно красивым, но поглядев на незнакомку, он понял, что и тут ошибается. И тысяча тысяч таких платков не сравнились бы с ее красотой. Деян почувствовал, как кровь приливает к его лицу.

Он хотел что-то сказать, но умолк на полуслове, ведь другая мысль резко ударил ему в голову. А что же он скажет ей? Что он, бедный охотник, сейчас может предложить купеческой дочери? Чем может заинтересовать ее? Мысли вдруг резко стали толпиться в его мозгу, перебивая друг друга, от чего Деян помрачнел и нахмурился.

– Что с вами? – с беспокойством спросила она.

Деян грустно улыбнулся и покачал головой.

– Со мной все хорошо, не обращайте внимание. И подарок ваш очень красивый, благодарю от всего сердца.

Девушка улыбнулась от этих слов милейшим образом. Ее глаза суетливо забегали из стороны в сторону. Похоже, что-то тоже рождалось в ее белокурой головке.

– Скажите мне, какая была вторая причина?

– Простите? – переспросил Деян, убирая платок под рубаху.

– Вторая причина… По которой вы назвали меня барышней. Что это было?

– Ах это! – Деян усмехнулся и замялся, – Я назвал вас так оттого, что… – он сжал губы и серьезно посмотрел на нее, – Оттого, что вы не назвали мне своего имени, барышня.

– Ха-ха, неужто это и все? – засмеялась она переливистым смехом, – Разве незнакомая девушка обязана представляться перед тем, как купить что-нибудь?

– Не должна, верно, – Ответил Деян, улыбаясь ее веселости, – Но, знаете, мне отчего-то кажется, что мы с вами уже познакомились. Только вышло это как-то чудно.

– Правда. И потом, – продолжала уже девушка, – нечестно выходит, я ваше имя знаю, а вы моё – нет.

– Вы знаете? – Встрепенулся Деян. – Ах, да… Бранислав, язык бы ему оторвать.

– Вы расстроены?

– Нет, я не расстроен. Просто привык называться самостоятельно.

– Это замечательно, – засмеялась она, – и я дам вам такую возможность, – девушка оживилась и протянула парню свою руку, худенькую и легкую, как перышко, – Варвара.

Деян сперва удивился этому жесту, но тут же вспомнил, кто перед ним, улыбнулся и протянул свою – жилистую и загорелую, – Деян.

Они стояли так, взявшись за руки и смотря друг на друга некоторое время. Кто знает, сколько бы это продлилось, если б резко не раздался чей-то голос:

– Что воркуете, голубки? – Деян и Варвара, с этими словами резко и почти синхронно убрали руки за спину и сделали максимально непринужденные лица. К прилавку, тем временем, неспешно подошла, переваливаясь с ноги на ногу, тучная женщина в пестром наряде. Она оглядела пару и смеясь добавила, – Да вы держитесь за ручки, коли охота, а я покамест подожду.

Деян прокашлялся.

– Что ты хотела Матрона?

– Ах, Деянчик, да мне бы что-нибудь маленькое сапоги обить. Эту может?

– Эту я продал, ее позже заберут.

– Да? – тетка скорчила недовольное лицо, – А вон та?

– Сейчас подожди. Варвара? – он вышел из-за прилавка, который до этого был между ними преградой, и подошел к девушке вплотную. Для того, разумеется, чтобы лишние уши не подслушивали их разговор, – Варвара, знаете, в торговом деле и без того мало интересного, так, боюсь, нам с вами и не дадут побеседовать. Не утомитесь ли вы стоять?

– Да-да, – грустно покачала та головой, – Меня, должно быть, уже заждались дома. Мы ведь завтра увидимся с вами?

– Если только не обманете.

– Нет-нет, – быстро пролепетала она, – До завтра, Деян.

– До свиданья, Варвара, – также неровно произнес парень, глядя ей вслед.

На том и разошлись. Остаток дня для Деяна не ознаменовался больше ничем необычным. Вскоре торговец собрал свои пожитки, оседлал коня и направился домой.

***

– Что продал свои шкуры? – раздался хрипловатый женский голос, лишь стоило Деяну переступить порог.

– Что-то продал, что-то нет, – он устало рухнул на лавку в сенях и поспешно стал стягивать с запотевшей спины многочисленные тюки.

Из горницы донеслись неуверенные шаркающие шаги. Через некоторое время в дверном проеме показалась немолодая женщина, опирающаяся на самодельную клюку. Она близоруко оглядела сени и остановила неприязненный взгляд на Деяне.

Тот сидел, запрокинув голову назад, закрыв глаза, тяжело дышал и блаженно улыбался. Но тут же, будто учуяв на себе взгляд женщины, он открыл глаза и резко вскочил.

– Ты чего встала? – Деян подбежал к женщине и взял ее под руки.

– Не хочу я лежать, надоело, – Женщина, тем не менее, не сопротивлялась и позволила парню завести ее обратно в горницу, – Спина болит, – добавила она капризно. Деян довел ее до обеденного стола и усадил на лавку. Тетка пожевала губами и подняла на него нездоровые глаза, – Что, много продал-то?

Деян завертелся на месте, как бы вспоминая что-то, не относящееся к вопросу, и пошел обратно в сени.

– Порядком, – донесся оттуда его голос. – Я тебе прикупил кое-чего.

Он вернулся с одним из тюков и вывалил у бабьего кута его содержимое. По лавке покатилось несколько спелых реп, луковиц и зеленый кочан капусты. Деян ловко разложил их в ряд и потянулся к коробу. Через несколько минут он уже стряпал, как заправская баба, ловко нарезая овощи и отправляя их в котелок. Тетка сидела смирно на лавке и наблюдала за процессом все тем же недовольным взглядом.

– Чем зверюшек убивать, лучше бы сам овощи растил, – наконец выговорила она, – Пошел в огород, собрал, домой принес и не надо по лесам лазить, леших распугивать.

Деян усмехнулся.

– Чего смеешься? Я тебе дело говорю, вот и слушай, покуда жива…

Она хотела что-то добавить, но продолжительный кашель прервал ее тираду. Деян оставил готовку и пошел к другому углу, где стояло ведро с водой. Зачерпнув кружку, он поднес ее тетке. Та жадно к ней припала, и только после того, как выпила все, ее кашель унялся. Деян принял кружку обратно и вернулся к своей работе.

– Не хочу землю пахать.

– Ха, да кто тебя спрашивать будет? Нужда заставит – сам побежишь. Мяса-то добавил? Я, чай, не корова одну траву лопать, – брюзгливо крикнула она из-за стола.

Деян повернулся к женщине с явно назревшим возражением, но быстро осекся и продолжил заниматься своей работой. Сняв несколько сушившихся на печи кусков какого-то мелкого млекопитающего, он осторожно нарезал их в чугунок и отправил тот за заслонку. Тетка нетерпеливо наблюдала за его действиями, ерзала и наконец замерла, ссутулившись и скрестив руки на коленях. Звали ее Мариной. Все в этой женщине выдавало старость, наступившую явно раньше положенного. Лицо ее было сухим и каким-то острым, от чего казалось тоще, чем есть. Под бесцветными глазами собралось несколько слоев темных морщин. Была она не шибко худа, но продолжительная болезнь сильно подорвала ее здоровье. Неизвестно, кто бы за ней ухаживал, ведь кроме племянника у нее в целом свете никого не было. Замужем она никогда не была, оттого, наверное, что, как шептались в деревне, была бессильна к деторождению. Одежда на ней была, вопреки ожиданию, хорошо пошита и даже имела незамысловатый узор, но на сутулом худощавом теле женщины смотрелась весьма блекло.

Изба, в которой сидели тетя и племянник, сильно обветшала, но более мелкие составляющие, такие как утварь, явно периодически обновлялись. Поэтому можно было сделать простой вывод: деньги в этом доме водились, но не в большом количестве.

За окном, тем временем, сгущались сумерки, заползая длинными тенями в окна избы. Стояла теплая июньская погода. На яблоне у дома звонко пела вечерняя птица. Откуда-то издалека до слуха доносился лай собак и мычание коров. Деян оставил на время свой пост у печи и подошел к окну. Глубоко втянув легкими остывающий воздух, он зажмурил глаза, постоял так мгновение и, выдохнув, наконец обратил свой взор на восток, где догорал алый полукруг солнца. Его всегда чем-то пленил именно этот последний момент, когда дневное светило медленно закатывалось за горизонт. И если ему удавалось застать это явление в поле, то он непременно отвлекался от своих дел и все глядел и глядел на восток, до самого заката.

Однажды он задумался над своей странной привычкой. Наверное, –  рассуждал он, –  его привлекало не само солнце, а именно тот образ, что оно из себя представляет. В жаркий день этот громадный огненный диск, даже не позволяет взглянуть на себя, и занимается лишь тем, что величаво и недосягаемо возвышается в небе и неустанно вселяет жизнь во все сущее своим светом. А Деян, стало быть, часть всего сущего, крохотная песчинка, которая не меньше остальных зависит от света этого исполина. Что-то унизительное было для него в этом положении. Он пытался разобраться что именно. Неужели, – думал Деян, – человеку только то и остается, что нестись по бурному течению жизни, ходить под этим огненным гигантом, и дожидаться своего конца. Справедливо ли, что солнце светило вчера, светит сегодня и будет светить завтра, а он, Деян, словно искра: вспыхнул и погас, и никто не увидит его пламени. Деян уйдет, а солнце продолжит так же без устали светить тем, кто придет ему на смену. От этих мыслей он хмурился и грустнел, однако не отводил взгляда от горизонта, потому что была здесь и другая интересная вещь. Заключалась она в том, что стоит дню подойти к концу, как все поменяется. Исполин померкнет, его корона угаснет, и он станет на непродолжительное время будто бы уязвимым. Деян по-настоящему жалел, что нет в этот момент у него в руках подходящего лука, чтобы поразить это великое существо. И все, что ему останется – это наблюдать, как в очередной раз алый зверь спрячется от всего мира за его край.

– Жениться тебе надо, – раздалось за спиной у Деяна. Тот вздрогнул и обернулся.

– На ком?

– Да мало ли девушек хороших, – Марина попыталась встать, но скорчив мученическую гримасу, плюхнулась обратно. – Походи, приглядись, авось найдешь кого-нибудь. Не все же тебе у меня на шее сидеть.

– А тебя я на кого оставлю? – Спросил Деян, серьезно глядя на тетю.

– Ох, вспомнил тоже. Мне помирать пора уже. А изба, так и быть, тебе достанется. Будет куда жену привести.

Деян усмехнулся:

– Помирать она собралась. Ты пьешь, что тебе Тамара дала?

– Ага щас! Твоя Тамара быстрее только на тот свет загонит.

Деян сердито посмотрел на тетку и вернулся к печи. Варево, наполняя запахом горницу, сообщало о своей готовности. Он подцепил чугунок рогачом, поднес к столу и поставил на самый его угол. Тетка потянулась было к котелку, но очередной спазм болезненно исказил ее лицо, – Ай! Ну ты бы ещё во двор его вынес. Не видишь, не дотягиваюсь я!

– Ничего не получишь, пока лекарство не выпьешь, – невозмутимо ответил Деян и поднес к ее носу баночку с зеленым раствором.

– Ой, ну убери ты эту гадость!

– Пей.

– Не стану.

– Пей! – настаивал племянник.

Тетка наконец поддалась и, брезгливо скривившись, опрокинула содержимое склянки в рот.

– Не так уж сложно, верно?

– Да ты же мертвого достанешь.

– Будет тебе бухтеть, на, вот, – чуть повеселев, продолжал Деян, протягивая Марине миску с ложкой, – заслужила свою репу.

Ели молча. Через какое-то время в горнице стало совсем темно, и Деян зажег свечу. Марина доела свою порцию и снова потянулась к котелку.

– Хорошо готовишь, знать девку можешь и не шибко рукастую брать, коли сам с усам.

– Сдалась она мне.

– Ну сдалась или нет, – важно продолжала тетка, – а жениться надо, неча одному быть, – она тяжело вздохнула. – Ты уж поверь старой бабе.

Деян оторвался от еды и посмотрел сочувствующим взглядом на Марину.

– Будет тебе; И за меня не беспокойся. Я денег скоплю, дом новый отстрою, большой, не то, что эта рухлядь, а тебя к себе заберу. Не смейся, я же всерьез говорю.

– Ох выдумщик, ох выдумщик!

– Тетка отмахнулась от Деяна, и вновь закашлялась.

– Называй кем хочешь, а быть по-моему, – рассмеялся и Деян, потом замолк словно обдумывал кое-что и наконец произнес, – Знаешь, – начал он, – а ведь сегодня у меня была необычная покупательница. Девушка, если точнее.

– Ох, девушка! – заголосила Марина – Ну-ка, ну-ка. Что за девушка? Местная?

– Наверное, не знаю.

– Как не знаешь? – Удивилась тетка, – А родители кто?

– Не знаю я. – виновато выпалил Деян, не понимая, зачем соврал, и, встав из-за стола, снова подошел к окну. Тетка с неприкрытым удивлением уставилась на него и выжидала, что тот скажет. Но Деян лишь тоскливо глядел в вечерние сумерки и продолжал хранить молчание. На какой-то момент из всех звуков осталось только монотонное пение сверчка под окном.

– Красивая хоть? – снова не удержалась Марина. Деян ответил не сразу. Глубоко вздохнув, он тихо произнес:

– Красивая.

– О как! – Марина тоже ненадолго впала в думу, – И что же, – вскоре продолжала она, – вы, надо думать, и словом друг с другом не обмолвились? А, Деян? Говорили то об чем-нибудь? – добавила она громче.

– Говорили.

– О чем?

Деян снова тяжело вздохнул. Он не привык откровенничать ни с кем, с теткой в том числе. Но тут на него что-то нашло. Наверное, просто нужно было выговориться. Правда он не ожидал, что столкнется при этом с такими трудностями. Он и сам до конца не разобрался во всей этой ситуации, и его терзали странные мысли, которые раньше никогда его не посещали. Марина, как можно было судить, более или менее понимала его душевные муки. И уже не торопила его, как прежде, а терпеливо ждала, пока тот сам начнет говорить.

– О шкурах поговорили немного, – тихо произнес Деян, все также глядя в окно. – Ну и так, по мелочи.

– Угу, – многозначительно буркнула тетка, – и, что же, даже имени ты ее не спросил?

– Спросил, от чего же. Варварою ее зовут.

Марина не могла видеть лица Деяна, но была уверена, что произнося имя девушки, тот улыбнулся.

– Значит стоит девке о ремесле твоём речь завести, – хитро произнесла она, – как ты в ту уже влюбляешься по уши.

– Кто влюбляется? – встрепенулся Деян, – Я? Да ты что, мать, и рядом того нет.

– Рассказывай, голубчик, рассказывай. – Марина приосанилась и покачала головой, – Женское сердце оно знаешь какое? Его не проведешь.

– А я тебе говорю ошиблось твое сердце. И нечего об этом говорить. А мне и вовсе спать пора, – он громко хлопнул ставнями и рухнул под окном на лавку.

Прошло, наверное, минут с десять. Свеча на столе уже почти догорела и растекалась воском по его деревянной поверхности. Марина тихо сидела все там же, лишь изредка глухо покашливая, и задумчиво смотрела в сторону племянника. Деян лежал поодаль и старался не издавать звуков. Он был очень уставшим, и обыкновенно засыпал в такие моменты сразу, но теперь о сне не могло быть и речи. В его голове метались мысли о том, что ему предстоит завтра и том, как ему себя вести.

Влюбился? То же мне глупость. Он никогда не влюблялся… в человеческих женщин. Нравились ему девушки – это бывало, но стоило с ними заговорить, тут же вскрывалось, что это пустышки. Пахота, готовка, скот. Что еще? Перун, может.

Хотя, по его опыту, мужчины были куда набожней женщин. Наверное оттого, что Перун куда охотней способствует людям воинственным, нежели бытовым. Какая глупость, – думалось ему, – какой-то там небожитель, метатель молний, посланник дождей будет помогать людям в их жалких делах. И чего только не выдумают, только диву даешься. Впрочем, он ушел от первоначальной мысли.

Варвара, конечно, девушка совсем не такая, как те, что в его селе живут. Сразу видно – образованная. Того гляди, может, и книжки читает. Уж папенька побеспокоится о ее будущем, а Деян… Ну это так, смеху ради. Он, конечно, хочет выделяться, на фоне других мужиков, но для того он ни умом, ни рожей не вышел. Если Варвара и заинтересовалась им, так то скоро пройдет, – думал Деян и даже радовался своей мысли, – а он может еще и поспособствовать тому. Да, так он и поступит. Девочка еще совсем юна, и нечего ей голову морочить. Да и он, со своей стороны, побеспокоиться, чтобы ему тоже голову не морочили, – он даже облегченно выдохнул и перевернулся на бок.

– Деян, ты с Глебом что ли в ссоре? – произнесла вдруг Марина из своего угла, – То вы вместе на охоту ходили, а теперь что же?

Деян упорно хранил молчание, смотрел в стену и надеялся, что тетка отстанет сама, но тетка продолжала:

– Все же учитель твой как-никак. И нам он помог сколько, – она задумалась, – Молчишь? Ну-ну. Я-то знаю, что не спишь ты, куда там тебе спать сейчас, да и время, гляди, раннее еще, – она умолкла, но через некоторое время заговорила снова. Похоже племянник интересовал ее больше, как слушатель, – Смотрите на него, как о девке своей потрепаться, так за милую душу, а как о чем другом, то воды сразу в рот набрал.

– Она не девка, – произнес Деян достаточно твердо, все так же не оборачиваясь от стены.

– Знаю, что не девка. Это я тебе язык развязывала. Ты же девчонок наших боишься, как огня. Да и какая тебе, в самом деле, разница, что там у них в головах? Тебе с ними, что, лясы точить? И в кого ты только такой выдался? – последнюю фразу она произнесла по-настоящему сокрушенно, задумалась, по своему обыкновению, на некоторое время, после чего неожиданно произнесла: – А знаешь, как тебя теперь в деревне кличут?

Деяну, откровенно говоря, было все равно, как его там называют. Он давно заметил, что люди даже обыкновенным вещам, которые они видят перед собой каждый день, дают зачем-то прозвища. Чего уж там говорить про вещи необыкновенные, редкие, глубокие или вовсе не подвластные человеческому разумению. Тут, как говорится, на что воображения хватит.

В детстве, например, Деяна называли “хрущом”, за его внешний вид – он был очень худым, невысоким и смуглым. Хрущи, кажется, это жуки такие. Охотники как-то показывали ему. Деян еще тогда удивился, что же в них схожего, а они только посмеялись, да так и продолжали называть хрущом; до тех самых пор, покуда Деян не вырос, не окреп, и на его худосочных руках не выросла жесткая мускулатура. Да, еще он, кажется, какому-то мужику нос окровил за выражение: “Хрущ безродный”. За слово “безродный”, разумеется. Но после того случая, больше ни от кого он подобной клички не слышал. Значит придумали что-то новое? На здоровье, лишь бы семью не трогали. Впрочем, в последнем стоило убедиться.

– И как же? – спросил он, лежа все в том же положении.

Марина была готова к вопросу и поэтому отчеканила сразу же и с выражением:

– Русалий любовник!

– Ясно, – коротко ответил Деян. Большего не стоило и ожидать.

– А отчего так, я и не знаю, – добавила она со смехом. Похоже эта кличка ей очень нравилась. – А, Деян?

– Спрашивай у тех, кто эту глупость выдумал.

– Ох, поглядите… – Она не успела договорить, как разразилась продолжительным кашлем. Когда ей стало легче она произнесла хриплым голосом, – Ладно, спать пора, – затем задула свечу и умостилась на своей на лавке.

Глава 2

Телега неслась, по грунтовой дороге среди полей и лугов. Лето уже закончилось, но округа по-прежнему была зелена и цвела поздними травами. Солнце нещадно пекло возницу, и тот то и дело утирал пот со лба. Поездка длилась более четырех часов, лошадь сильно утомилась, а значит скоро нужно будет сделать остановку. Благо через полверсты за очередным поворотом показались острые верхушки домов.

Когда возница приблизился к околице села, то обнаружил, что на улице почти не было люда. Оно и понятно, в такую жаркую пору все либо сидят дома, либо заняты работой, преимущественно в тени. Поэтому проезжающую телегу провожала глазами лишь стая ребятишек, беззаботно возящаяся в придорожном суглинке. Возница миновал несколько домов и, наконец, подвернул к тому, который, как казалось, был ему нужен. Внешне этот дом ничем от других не отличался, кроме того, что ворота в его двор были широко открыты, а в самом дворе стояло на виду широкое корыто с водой. Как раз для нужд, проезжающих мимо повозок.

Стоило мужику заехать туда, как в дверях показалась дородная женщина, еще достаточно молодая, в коричневом платье и засаленном переднике.

– Здорова, хозяйка, – произнес он, слезая с козел, – Муж дома?

Женщина ответила не сразу, а сперва оглядела пришельца несколько недоверчивым взглядом.

– В лес ушел. А ты чего хотел, уважаемый? – она произнесла это с некоторым гонором, точно была не рада сейчас гостям, и стояла все так же на пороге и с тем же испытующим взглядом.

– Так, знать, лошадь напоить. Она, бедная, устала с дороги, да и я, поди, не железный. Может найдется в доме чем путника угостить. А, Злата? – мужик чуть повысил голос, – Ты, поди, глуха уже стала?

Когда женщина услышала свое имя, она оживилась и, не отрывая от возницы взгляда, подошла к нему ближе.

– Игорь, ты что ли?

– Ну я, – важно ответил тот.

– Тю ты! А я, главное, думаю, кого принесло среди дня. Мужичье то все в лес ушло, а тут… Подслеповата я, али забыл? Ты бы сразу и сказал, мол: “Здорова, хозяйка, Игорь я”. А то гадай потом. Чего так долго не заезжал, дела были какие? Ой, лошадку-то пои, не стой.

Игорь и не стоял, он уже распрягал лошадь, пока та утоляла жажду водой из корыта.

– А чего мы тут стоим, в самом деле? Заходи в хату. –  махнула ему рукой Злата, вновь забираясь на порог, – Да не боись, некому твои пожитки тырить.

– А я и не боюсь, – ответил Игорь, взваливая на плечи тюк из кузова, – А так, все ж таки, спокойнее.

В горнице было светло и душно. Пыль крохотными частицами играла в лучах света, бивших из окон. Серый кот лениво разлегся на теплой лавке и тщательно мыл языком шерсть на лапе. Хозяйка жестом пригласила Игоря за стол, а сама завозилась у печи.

– Капусту-то будешь с грибами? – поднося к столу горячий котелок спросила та.

– Ох, Златка, я так голоден, что и саму капусту бы с грядки ел.

– Эдак у нас грядок не хватит, – засмеялась она, протягивая гостю ложку – На, вот. Из котелка прямо и ешь, а то у меня мисок чистых нет, – хозяйка села напротив и подперла рукой румяную щеку, – Давно ты к нам не захаживал, гляжу постарел, вон – седой весь.

– Тут не поседеешь.

– А что случилось?

– Та… Жену похоронил в мае, – горько пробормотал Игорь.

– Ох, беда! – воскликнула Злата и взялась рукою за лицо, – Сколько ж ей было?

– Та, гляди, и пятидесяти не стукнуло, – ответил Игорь, покачивая головой, и снова полез в котелок.

– А что ж я слыхала, будто целительница у вас есть?

– Тамара-то? А что с нее возьмешь, сама девка еще. Я ее, когда вызвал, так она только руками развела, говорит, поздно – инфексия уж до легких дошла. Да что там говорить, – он снова зачерпнул из котелка.

– Ой, беда! Ой, беда!

Далее некоторое время сидели молча. Игорь проглотил еще несколько ложек угощения и, наконец, откинулся назад сытый, и до определенной степени довольный.

– А занимаешься-то чем, все шкурами своими? – спросила Злата, отставляя котелок.

– Только на этот месяц, а то все Глеб возит. Он к вам не захаживает?

– Не видала.

– Хм, – буркнул Игорь, – То-то я гляжу у него всякий раз лошадь загнанная. Разберемся, – он встал из-за стола, не забыв прихватить свой тюк, – Ладно, хозяйка. Пора мне уже, а то к вечеру домой не поспею.

– Та посиди еще, куда твой вечер денется.

– Нет, Златка, не спорь, пора, – мужик направился к выходу и добавил мимоходом, – Ты скажи лучше, не нужно ли чего отвезти, покуда я тут. А то, когда кто ещё будет проездом.

Злата задумалась и тут же чуть не подскочила.

– Так нужно, Игорек! Нужно! И не “чего”, а “кого”. Ты представь, – засуетилась она, выходя с ним на улицу, – привезли вчера мальчонку, явно нездешнего. Возница говорит: “сирота и беженец”. А ехать ему до самого Красного, представляешь? А откудова, знаешь? – они прошли двор и вышли к дороге.

– Откуда ж? – стало интересно и Игорю.

– С самого юга! – торжественно воскликнула Злата.

– Да брось, ты.

– Я тебе говорю! – она вышла на дорогу и крикнула детям: – Эй! Ребятня, скажите Деяну, Злата зовет его!

От толпы мальчишек тут же отделился один, который и без того среди них выделялся. Он был самый загорелый, с сумкой на плечах, в грязной рубахе и штанишках и босой, впрочем, все остальные тоже были босыми,

– Вот, Деян, – произнесла Злата, когда мальчик подошел к ним, – это дядька Игорь. Он довезет тебя, куда тебе надо.

– Здорова, сорванец, – Игорь протянул пареньку руку.

– Здравствуйте, – ответил тот сиплым голосом и протянул свою.

Знакомство вышло коротким, как и сборы в дорогу. Игорь снова запряг лошадь, которая успела к тому времени порядочно отдохнуть, попрощался с хозяйкой и ударил вожжами.

Какое-то время ехали молча. Игорю не очень-то хотелось разговаривать, потому что солнце все еще нещадно пекло, хоть и клонилось к вечеру. Мальчик сидел на козлах с ним рядом и тоже молчал, угрюмо глядя в сторону. Он не снял с плеч мешок со своей поклажей, хотя тот явно был ему велик и, наверняка, натирал. Игорь все поглядывал на этот мешок и мялся, наконец он не выдержал и произнес:

– Ты мешок то сними, парень, не удобно, небось.

Мальчик, не спеша, стянул с себя поклажу и так и замер с нею в руках, о чем-то тоскливо задумавшись.

– Ты его в кузов-то брось, – подсказывал возница. – Да не гляди, бросай, не пропадет скарб твой. Деян тебя, бишь, зовут? – спросил он погодя, – А отца?

– Всеслав, – просипел мальчик.

– А-а. Так ты у нас, значит, Деян Всеславыч, – Игорь покачал головой, – А что, звучно, звучно. Родичи-то твои где?

– В Красном.

– Что? Нет, я в смысле, родители твои где?

Мальчик посмотрел на попутчика серьезным взглядом.

– В нашем селе остались.

– Как остались? – Игорь совершенно запутался, – ты же… – он запнулся, и резко замолчал. Он вообще был не мастер с детьми общаться, все же это, как ему казалось, по бабьей части; тут еще эта неловкость, что он серьезно подумывал молчать оставшуюся дорогу. Однако прошло некоторое время, и его любопытство разгорелось с новой силой,

– Случилось-то что у вас? Напал кто?

– Поветрие, – только и ответил Деян. Большего он и не знал, а это слово тогда было у всех на устах, вот он его и запомнил.

Игорь подумал, что ему послышалось и переспросил:

– Как поветрие? Мор то бишь, али как?

– Может и мор, я того, дядька, не знаю, – просто отвечал мальчик.

У Игоря тут же возникло еще несколько вопросов, а также кое-какие домыслы, но чувствуя, что от этого паренька он ничего не добьется, он решил сменить тему.

– Сколько ж ты до нас добирался с юга самого, чай путь не близкий, а?

Мальчик молча выставил перед собой руки и дважды разжал кулаки.

– Двадцать дней? – чуть не выкрикнул Игорь, – Чем же ты питался это время? Да и спать, гляди, надо.

Мальчик пожал плечами.

– Люди кормили и поили. – произнес он, но не добавил к этому, что кто поил, а кто палками гнал, да и вряд ли от такого мужика, как Игорь, можно было добиться сочувствия. Впрочем, настоящая причина молчания Деяна, заключалась не в детской проницательности, а в отсутствии привычки жаловаться. Ни отец не жаловался, даже лежа на смертном одре, ни мать, которая умерла вслед за ним, спустя всего пару минут. Отец говорил не плакать. Деян и не плакал. Правда, он всплакнул совсем чуть-чуть, когда стоял над больной матерью, и то только потому, что был уверен, что отец сейчас не видит его слёз.

– Сынок, коли получится, отправляйся на север, к своей тете… Она живет в деревеньке под названием Красное, звать ее Мариною, она за тобой присмотрит. Людей хороших держись, а плохих избегай, – она посмотрела на него ласково и, кто знает, может хотела сказать куда больше, но силы стремительно покидали ее и она добавила лишь: – Наклони ко мне головку – Деян наклонился, и мама дрожащими губами оставила на его лбу влажный поцелуй. После этого закрыла глаза и не открывала уже более. Может, она до этого еще что-нибудь говорила. Деян уже точно не помнил. Вся эта сцена прощания могла и вовсе остаться в его памяти мутной дымкой, если бы не наказание куда и к кому ехать. То, что это прощание на самом деле, Деян и вовсе понял или, скорее, осмыслил куда позднее. А так это походило скорее на длительное расставание, где он должен был покинуть родителей с важным поручением.

Он хотел разбудить маму и спросить еще что–то, но какие-то люди выгнали его из дома, и больше он своих родителей уже не видел. А на улице зачем-то развели множество костров, так странно, – думалось ему, – и без того солнце печет, а тут на тебе.

– А добирался ты как же? – с таким вопросом влез в его мысли, сидящий рядом мужчина.

– Телегами, – только и ответил Деян, опять же не добавив, что долгое время просто бродяжничал. Болезнь его от чего-то не брала, и он спокойно гулял из села в село, заходил в пустые дома и питался чем мог, порой даже неплохо. Иногда дома попадались не пустые, а со спящими людьми, тогда он осторожно прикрывал за собой дверь и шел к следующему. Вскоре он нашел торбу, и решил складывать туда излишки продуктов.

Когда он обошел все, что мог, то тут же вспомнил про поручение матери и отправился в дорогу. Люди, которые иногда предоставляли мальчику ночлег, иной раз предлагали ему и остаться у них вовсе, но всякий раз тот говорил, что его ждет тетя Марина в Красном. Тогда те люди сажали его в попутную повозку и давали наставление, где и когда ему пересесть. Так что мальчик нисколько не кривил душой, говоря, что добирался “телегами”.

– Так ты голодный небось, али как?  – снова задал вопрос Игорь, и получив утвердительный ответ в виде кивка, полез рукой к мешкам за собой, – На-ко тебе… Сейчас… – Быстро нащупав нужный, он вынул из него репу размером с кулак, и тщательно обтерев ее о рубаху, протянул овощ мальчику. – На вот, поешь.

Деяна долго уговаривать не пришлось. Для него этот перекус был не только вопросом голода, это также позволяло ему на некоторое время поберечь осипшее горло, не отвечая на вопросы возницы. Игорь, тем временем, тоже не ворон считал, он обдумывал мысль. И мысль эта была связана с поветрием, о котором ему поведал мальчонка. Слышал он об этой заразе и раньше. Люди торговые рассказывали всякое, например то, что произошло все не в один день, и болезнь несколько недель передавалась из одного села к другому, оставляя на своем месте пустыри. Самое странное, что никто понятия не имел, откуда она взялась. Но немногие выжившие рассказывали, будто началось все это после того, как в каком-то селе решили сжечь ведьму. И вроде бы у селян это даже получилось, только затем, по странному стечению обстоятельств, начался массовый падеж скота, а за ним и людей. “Ведьма” – было словом не новым. Ведьмы, по рассказам, бывали и раньше, и, вроде бы, даже всячески вредили людям. Но это было тогда. Но стоит одному поколению пожить спокойно, как россказни дедов превращаются все больше в подобие сказки. А разве взрослому человеку к лицу бояться сказок? Поэтому Игорь и не знал, как относиться к этим историям. В конце концов он пришел к выводу: раз он не в силах повлиять на эту ситуацию, то остается надеяться, что эти байки, так и останутся байками, а значит нечего и переживать.

– А к кому едешь то, парень? – спросил Игорь Деяна, когда заметил, что тот прикончил репу. – А то, знаешь, я ведь к себе тебя забрать не могу. У меня и без того…

– Я еду к тете Марине, – прервал мальчик оправдания мужчины.

– К Маринке? Хо-хо! Да уж, тебя, поди, сглазил кто. Из огня да в полымя. Я про то, в смысле, – решил он добавить ясности, видя, что мальчонка его не понимает, – что Маринка баба сама себе на уме. Не добрая, словом. Впрочем, – добавил он со смехом, – ты же тоже не лыком шит. А, парень? – он потрепал Деяна за плечо, – Разберешься. Ну и слушай ее, и тому подобное. А нужно что, так заходи, подсоблю, чем смогу. А мы, кстати, и приехали почти, вон, гляди, уже и Зябку видно, – он указал в сторону реки.

Через несколько минут из-за горки показались дома и палисадники. Еще через столько же, Игорь и Деян въехали в околицу небольшого села, с просторной центральной улицей. Проходящие мимо люди останавливались и здоровались с возницей. Он отвечал кому рукой, кому просто кивком.

– Кого везешь, Игорь? – то и дело спрашивали его прохожие.

– Жильца нового, – отвечал тот со смехом и продолжал путь.

Наконец телега остановилась рядом с достаточно неприглядным и, что называется, серым домишкой, наружность которого и двор, явно требовали ухода.

– Вот мы и приехали, – произнес Игорь, осаживая лошадь, – Ну, то есть, ты приехал. Моя хата двумя дальше, – он достал из кузова торбу мальчишки и протянул ему; но тут, то ли смутили его тоскливые глаза ребенка, то ли само по себе что-то проснулось в его груди; но Игорь, тем не менее, взвалил торбу к себе на плечи и вымолвил:

– Ладно уж, пойдем, доведу тебя.

Они слезли с козел и дошли до незапертых ворот во двор. Весь он напрочь зарос сорняками с аршин высотой. И если бы не едва заметная тропинка, ведущая до крыльца, то можно было бы подумать, что тут и вовсе никто не живет.

– Марина! – крикнул Игорь и прислушался – тишина, – Марина! – крикнул он громче и постучал кулаком в дверь, – Марина! Спит она там что ли?

– Иду, иду! – послышалось из сеней. Вскоре кто-то подошел к двери и раздался тот же голос, – Кто там?

– Это Игорь, – он посмотрел на мальчика и добавил, – и компания. Отворяй скорее!

– Что еще за… – щеколда скрипнула и на пороге, наконец, показалась женщина, – …компания, – договорила она, уставившись на мальчонку.

Наступила короткая пауза, которую Деян перевел на то, чтобы изучить наружность хозяйки. Женщине этой было не меньше тридцати, но и, наверняка, не больше сорока лет. Прошли те годы, когда она могла называться стройной, отсюда следует звать ее тощей. Простое холщовое платье сидело на ней, как на скелете, и пошито было без всякого вкуса и абы как. Открытые волосы ее были темными редкими и нездоровыми, как и все лицо. Глаза ее, совершенно невыразительные, смотрели с каким-то презрением или даже страхом. Но это в обычное время. В описываемый же момент, женщина была сильно заспанна, и глаза ее не выражали ничего кроме уныния и хронической усталости. Менее значимые элементы лица, такие как щеки и губы были типичными для человека, который редко или плохо питается. В целом можно сказать, что когда-то эта женщина могла носить на себе признаки красоты, но теперь, больше не от возраста, а, скорее, от образа жизни она создавала впечатление исключительно отталкивающее. Эту догадку, например, подтверждало лицо Игоря, который глядел на нее, как на умирающую лошадь, которой единственно как можно было помочь, это добить ее. Но, справедливости ради, Игорь тут стоял не один. Рядом с ним был мальчишка и тоже глядел в лицо женщине. И он-то, как раз, никакого отвращения не испытывал, напротив, в каждой ее черте он узнавал лик своей матери, о которой невыносимо скучал. Неожиданно он почувствовал, как что-то влажное прокатилось по его щеке. Он вдруг, совершенно не контролируя себя, сорвался с места и, вцепившись женщине в платье, крепко прижался к ней всем телом.

– Это что? – воскликнула она и чуть не потеряла равновесие.

– Это не что, а кто, – засмеялся Игорь, – Племяш твой, поди, а там – кто знает. Ладно, – заключил он, – я свое дело сделал, а вы уж разберетесь как-нибудь. Вот его пожитки, – он поставил торбу Деяна на землю и добавил, – я пошел.

– Подожди Игорь, ты что мне делать прикажешь? – спросила женщина, когда с нее сошла оторопь. Игорь, который к тому времени был уже у калитки, лишь махнул ей рукой, не оборачиваясь, и продолжил свой путь, – Да отцепись ты от меня! – Марина с силой вырвала свое платье из хватки Деяна и зашла обратно в дом, оставив мальчика во дворе одного.

Паренек растерянно осмотрелся по сторонам, затем сел на траву и задумался. Он думал долго и о разном: о конях, доме, Игоре, маме, траве. За этими мыслями солнце закатилось за горизонт и наступили сумерки. Стало холодать. Неожиданно двери распахнулись и из них снова вышла хозяйка дома, неся в руках деревянный тазик с водой. Она не сразу разглядела Деяна в темноте, и дернулась от неожиданности.

– Ух, ну тебя! – воскликнула Марина, круто обходя его и скрываясь за домом.

Вскоре она вернулась уже с пустым тазом, и, застав мальчонку на том же месте, небрежно бросила, – Все сидишь? Ну-ну, – И опять скрылась за дверью.

Наступила ночь. Показались звезды и месяц. Стало слишком холодно и Деян полез в торбу за какой-то тряпкой, прежнее назначение которой, из-за ее ветхости, сложно было угадать. Он обернул ею голову и плечи и пересел с травы на свою сумку. На приоткрытых ставнях окон играл красный свет, истекающий изнутри дома. Дверь снова отворилась. Оттуда, не спеша, высунулась Марина с махровым платком на голове и оглядела крыльцо.

– Б-р-р, какой холод. Ты чего там уселся, бестолочь, замерзнуть хочешь? В дом быстро!

Деян несказанно обрадовался этому приглашению. И не от того, что ему предложили теплый кров. Предложи его кто другой, ему это было бы немногим лучше, чем ночевать в каком-нибудь сарае в стогу сена, как это и доводилось прежде. Для него главным было услышать это от нее. Ведь это означало, что он, наконец, выполнил поручение своей мамы.

Быстро собравшись, мальчик вошел в жилище. Дробя пятками мусор на полу, Деян осторожно миновал сени, заваленные разным хламом, и достиг горницы, из которой лился теплый свет. Женщина сидела на лавке и грела руки у огня. Она услышала, как Деян вошел и пробормотала:

– Коли голодный, так на столе щи стоят. Миски в коробе под лавкой, ложки там же. Обслуживай себя сам.

Деян сделал все в точности, как ему было сказано и уселся за стол. Щи оказались холодными и невкусными, но он все же уплел всю миску до конца. Хотелось еще, но мальчик, тем не менее, отложил ложку, и замер в некотором ожидании.

– Ну, чего? – раздраженно спросила тетка.

– Спасибо. – произнес Деян сипло, но отчетливо.

– Ха, – усмехнулась она, – воспитанный значит. Ну поглядим. Подь-ка сюда.

Деян подошел к печи.

– Да садись ты, не покусаю, – когда Деян сел, она внимательно оглядела его лицо, затем покачала головой и произнесла. – Неужто правда племянник? Как звать-то тебя?

– Деяном.

– Угу. Марфа назвала, сразу видно, – она тяжело вздохнула, как бы предвещая следующий вопрос, – Что сталось-то с ней?

Деян не был готов к такому. Вернее, первой его мыслью было ответить, что мама осталась дома, и послала к вам, но в его голове быстро прокрутились все события с того самого момента, как он видел мать в последний раз, и он непроизвольно вымолвил:

– Померла.

– Ах вон оно как, – произнесла тетка скорбно, – А я-то думала, первая на тот свет уйду. Вот оно что значит – судьба. Да ты что? – она резко отвлеклась от своих мыслей и толкнула Деяна в плечо, – Плачешь что ли?

Деян хотел помотать головой, но у него не вышло от того, что его лицо было закрыто руками, а плечи сильно содрогались.

– Фу, ты! – женщина вскочила и прошлась вдоль горницы до кадки, чтобы набрать воды, – И без того холодно, он еще сырость разводит. На вот, – она сунула ему кружку под нос и скомандовала, – Пей и прекрати рыдать, а то пойдешь во двор ночевать!

Деян не боялся наказания, но не хотел расстраивать тетю, потому его сдавленные рыдания вскоре прекратились, и он смиренно замер на лавке, красный и опухший от слез. Марина оценила его покорность и спросила уже мягко:

– Что у вас произошло?

Деян поведал ей, как мог, все, что знал. О чуме, родителях, своем путешествии. Тетка слушала внимательно и вдумчиво, но не проявляя видимых эмоций, точно судьба племянника ее нисколько не волновала. Сложно судить было ли это на самом деле так. Но когда Деян закончил свой обрывистый рассказ, она встала и произнесла, – Поздно уже, пора спать. Ты можешь лечь на печи.

Деян воспользовался ее предложением. Он был очень уставшим, и дрема быстро одолела его. Но еще перед впадением в сонную негу, ему показалось что из темноты, оттуда, где спала Марина, доносился едва слышимый шепот.

Пропел петух. За ним еще один. Так начиналось в деревне утро. Птицы по очереди или вместе, стараясь перекричать друг друга, свидетельствовали о том, что солнце снова показалось над горизонтом. Наконец одна из них заголосила под самым окном дома, в котором спал мальчик. Деян резко вскинул голову от кучи тряпья, служившей ему подушкой, и оглядел заспанными глазами свое окружение. События вчерашнего дня одно за другим пронеслись в его голове.  Почему-то снова захотелось плакать. Так странно, всю дорогу, что Деян добирался сюда, он не плакал ни разу, даже если люди гнали его куда подальше, а теперь вдруг захотелось. Он вдохнул побольше воздуху и нахмурился – “Не бывать этому!”. Правда все же одна глупая слеза прокатилась по его щеке, но он быстро утер ее рукавом и соскочил с печи. Под ногами снова что-то хрустнуло. Теперь, когда стало светло, Деян смог разглядеть, что почти весь пол был завален разного рода сором, на вроде скорлуп от яиц и овощных шкурок. Осторожно ступая по нему, но издавая все еще много шума, мальчик приблизился к лавке, на которой, укрывшись ветхим тулупом, спала Марина. Деян хотел было разбудить ее, но остановился и задумался. В его семье принято было вставать с рассветом, но теперь у него другая семья, и, возможно, здесь другие правила. Посчитав такой довод справедливым, Деян оставил спящую тетю в покое и вышел во двор, чтобы осмотреться. Что он ожидал от своей вылазки? Вероятно, в голове у Деяна не было никаких ожиданий. Детское любопытство просто вело его куда-то вперед, а он лишь послушно следовал за ним.

Мальчик порядком вымок в росе, которая покрывала траву у дома от корней до верхушек, и пробрался к заднему двору. Здесь зарослей было немного, но смотреть было ровным счетом не на что. У Марины даже не было хлева, где держался бы крупный скот, который, пожалуй, есть у любого селянина. Все ее хозяйство составлял маленький, покосившийся курятник, сарай, заваленный пыльными вещами, еще одно здание с дымовой трубой, похожее на баню, и, конечно, нужник, который, впрочем, тоже отдаленно являлся хозяйственным зданием.

Деян миновал постройки и вышел к крохотному огородишке, на котором, возможно, росли овощи, если бы их можно было разглядеть среди сорняков. Здесь же неподалеку был небольшой садик. Это было весьма кстати, потому что мальчик вдруг осознал, что ощущает сильный голод, а под яблоневыми деревьями, как раз, лежали крупные и спелые плоды. Деян сперва побеспокоился о себе, оставив от двух яблок только ножки. Затем собрал еще несколько, и оборудовав из своей худой сорочки сумку, понес их домой. Осмотреться я еще успею, – думал он, – а тетя наверняка проснется голодной.

Когда Деян проходил через задний двор, он неожиданно испытал новое для себя чувство, такое, будто кто-то наблюдает за ним. Он машинально обернулся и огляделся по сторонам. Ни одной живой души кругом, одни деревья да кусты, да сарайчики в придачу. Может показалось?

– Деян! – раздалось в доме. Тетя Марина ищет его. Он тут же забыл о всех странностях и поспешил к ней, – Где ты был? – громко донеслось из горницы, лишь стоило Деяну переступить порог. Крик тети звучал грозно, словно племянник успел чем-то провиниться перед ней. Она вышла ему навстречу и на ее лице читалось ровно то же, что и в голосе.

– Я гулял, – едва слышно произнес Деян.

– Где? – тут же выпалила тетка, словно это был допрос с пристрастием.

– Во дворе, – все так же не слышно вымолвил он.

– Что это у тебя? – тут же бросила Марина и дернула Деяна за рубаху. По полу покатились яблоки, которые мальчик тут же кинулся поднимать, – Кто тебе разрешил… – она не договорила, прохрипела и схватилась за голову. Деян собрал все фрукты и только тогда заметил, что тетя стоит в полусогнутом положении и едва держится на ногах. Он тут же с перепугу выпустил яблоки, которые снова разлетелись по полу, и бросился к ней.

– Тетя тебе плохо? – пропищал он, придерживая ее за руку

– Все хорошо… Все хорошо… Мне просто нужно прилечь, – придерживаемая Деяном, она кое-как дотащилась до лавки и тяжело рухнула на нее. Деян так испугался за ее здоровье, что сперва встал как вкопанный, дрожа от страха всем телом. Но сумев собраться, он решил действовать так, как всегда действовал, если было тяжко – обращался к людям.

Мальчик выбежал на улицу и осмотрелся. Там, как назло, не было никого, но шум утренних работ, свидетельствовал, что деревня уже не спит. Тогда он поспешил к ближайшему дому. У его ворот мальчика встретила крупная черно-белая собака, которая загородила ему проход и зарычала. Деян тут же выхватил из ограды, так удачно подвернувшуюся палку, замахнулся ею и закричал на пса, что было силы. Как ни странно, но это подействовало, тот чуть отступил и уже лаем начал оповещать хозяев о прибытии незваного гостя. Из-за дома на этот шум выбежал невысокий плешивый мужичок, голый по пояс и с дрыном в руках. Вид у него был воинственный, вероятнее всего мужик прочил себе в противники как минимум лисицу, но завидев ребенка, тут же сконфузился.

– Эй, парень, ты чего? А ну, положь палку, собаку пугаешь!

– Помогите! – крикнул Деян, отбрасывая кусок забора от себя.

– Тише, Трезор! – топнул мужик на пса. Тот перестала лаять и подбежал к хозяину, все еще утробно рыча на мальчика, – Чего случилось-то?

– Тетя Марина… Она… Ей плохо! – задыхаясь, выговорил Деян.

– Марина? Так это… Того… Тамару, знать, звать нужно,

– Где она? – выкрикнул Деян, почти в истерике.

– Так… Того… – уже и мужик начал запинаться, – Вверх по улице четвертый дом справа, под дубом. Так ты погоди…  – но Деян его уже не слушал, а бежал со всех ног в указанном направлении.

– Что тут было? – показалась на пороге полная женщина, с полотенцем в руках и обратилась с таким вопросом к мужику. Тот лишь махнул рукой.

– Та ничего. Мальчонка какой-то прибежал, сказал Марина снова в болезни.

– Так может и впрямь заболела, сходи посмотри.

– Да будет же, как в прошлый раз, Надя. Делать мне нечего.

– Так, ты не груби, Бажен, – серьезно парировала женщина, – тебе сказано иди, заодно узнаешь, что за мальчишка такой.

Мужик помялся, помялся, но, видимо, страх перед супругой взял верх, и он пробубнил напоследок:

– Хорошо, только рубаху надену.

Деян, тем временем, мчался, что есть мочи по улице, которая вела вверх по длинному склону. Мимо проходили рыбаки, женщины с ведрами, случайные селяне, идущие по своим делам – он не замечал никого. Все его мысли были заняты поиском нужного дома. Благо до десяти Деян считать умел, да и дубы видел на первый раз в жизни. Насчитав нужный под раскидистым деревом, он тут же бросился к его дверям. Ведь ворот во двор не было, как и в целом хозяйственных построек, не считая одного сарайчика да бани, которая, похоже, была в каждом дворе.

– Тетя Тамара! – закричал мальчик, стуча кулачком в двери.

– Я здесь, – донеслось не из дома, а из пышного палисада, утопающего в листве. Спустя мгновение оттуда вышла, удерживая в руке лопатку и ведерко, еще достаточно молодая женщина, с правильным строгим лицом. Под стать лицу, такой же строгой была ее осанка и платье, да и вовсе, казалось, что каждое ее движение и жест отдавались чем-то строгим и высокопарным. Она оглядела мальчишку выразительными карими глазами и вымолвила, с некоторым достоинством или даже надменно, – Что ты хотел, мальчик?

– Тете Марине плохо, – Деян, очевидно, ожидал, что после этих слов они вместе кинутся бежать, но с места сорвался только он, – Тетя Марина…

– Не спеши, мальчик, – проговорила Тамара совершенно спокойным голосом, поставила свои инструменты на землю и направилась к кадушке, стоящей рядом, – Скажи, как тебя зовут?

– Деян… – Деян был так растерян, что не был даже уверен, правильно ли назвал свое имя.

– Хорошо, Деян, – произнесла женщина тем же голосом, омывая руки, – Расскажи мне, что случилось.

Деян, сбиваясь, пересказал события, случившиеся утром, начиная с его возвращения домой. Женщина внимательно его выслушала, попросила не волноваться и добавила, – Спокойно, Деян, сейчас я только захвачу свои вещи, – она скрылась в доме и через минуту вернулась с умело сделанной кожаной сумкой, похожей на те, какие бывают у охотников, – Идем, – бросила она и вышла на дорогу. Деян не сразу сдвинулся с места, а стоял, переваривая в голове увиденное. Однако сумел найтись, не первый раз за сегодня, и догнал лекарку.

– Почему вы не бежите? – пробормотал он, сокрушенно и чуть не плача, – Тетя Марина умирает!

– Да ты что, с ума сошел? Все с ней будет в порядке, не переживай.

– Но она же больна! – закричал он и дернул Тамару за рукав. Та резко развернулась и строго спросила:

– Так, Деян, ты хочешь помочь своей тете? – тот утвердительно закивал головой, – Тогда тебе придется довериться мне. – она умолкла и продолжала движение. Деян шел рядом, понурив голову. Похоже, выхода у него не было, и ему оставалось лишь надеяться, что Тамара не плохой человек.

– Понимаешь, малыш, – произнесла лекарка, когда они уже подошли к дому Марины, – Не все болезни можно вылечить травами, а у твоей тети… – Она запнулась и добавила лишь: – Идем.

Стоило им приблизиться к крыльцу, как дверь резко распахнулась и из нее выбежал Бажен. Он был явно не в духе, и остановившись напротив Тамары, угрюмо уставился на нее.

– Ну что? – спросила она.

– Ну знаете ли… – Мужик хотел сказать, что-то крепкое, но покосился на Деяна, плюнул и прошел мимо.

Только ступив на порог, мальчик почувствовал, что в доме произошли изменения. И заключались они в том, что Деян не ощутил мусора под ногами. В самом деле, сени стали как будто чище. Тамара тоже осмотрелась по сторонам, и с прежним строгим лицом, направилась к двери, ведущей в горницу, которая сейчас была закрыта. Стоило им войти внутрь, как оба пришельца замерли. Тамара, сохраняя прежнее спокойное выражение лицо, проговорила не громко, но так, чтобы Деяну было слышно:

– А ты мне не верил, малыш, – она сделала несколько шагов по комнате и остановилась у стола, – как ты поживаешь, Марина?

– Хорошо, – Женщина улыбнулась и продолжила сгребать веником сор в большую кучу, – А что, что-то случилось? Деян, это ты пригласил гостей?

Вместо ответа, мальчик бросился к тете и крепко прижался к ее переднику.

– Давно к тебе племянник приехал, а, Марина? – возясь в своей сумке, спросила Тамара.

– Давеча вечером на мою голову, – отвечала та, – Ну все, все, отцепись от меня, – добавила она беззлобно, отбиваясь от Деяна.

– Кстати, о твоей голове, – продолжала Тамара, – как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, говорю же, – снова улыбнулась Марина, – со мной все в порядке.

– Неужели? – В голосе Тамары прозвучал металл, она оставила в покое свою сумку и вызывающе посмотрела на хозяйку дома, – А мне почему-то известно, что ты не в порядке. И твоему племяннику сегодня показалось то же.

– Мало ли что ему показалось.

– Марина! Где то лекарство, что я тебе давала?

– Травка-то? А ты в соре поищи, авось завалилась, –  Марина тут же расхохоталась нездоровым смехом.

Деян, который и без того стоял, как в воду опущенный, испугался и умоляюще посмотрел на Тамару. Та была спокойна, как и прежде, но глаза ее не выдавали ни капли обиды, напротив в них читалось сожаление.

– Тебе смешно, Марина, – произнесла она, когда женщина успокоилась, – но многие волнуются за тебя, за твое здоровье. Они готовы предложить тебе помощь и поддержку. Почему же ты не примешь ее?

Марина глядела на нее и без того гневно, но после этих слов в ее глазах и вовсе вспыхнула ненависть, и произнося внятно каждое слово, она прошептала:

– Потому что мне не нужна ваша помощь. Ни твоя, ни других дураков. Оставьте меня все в покое, – отвернувшись к окну, она постояла так мгновение и вдруг крикнула, – Я сказала оставьте!

Тамара лишь горько покачала головой и негромко произнесла, привычным голосом:

– Я дам тебе траву, она поможет унять боли, когда те вернутся, вот, – она выложила на стол маленький зашнурованный кожаный мешочек, – Щепоть во время еды, – едва она успела договорить, как Марина резко бросилась к столу, схватила этот мешочек и со всей силы швырнула его в гору мусора.

– Вот, что я думаю о твоих травах! – закричала она и, едва переводя дух, уставилась на лекарку безумным взглядом, – Прекрати это, Тамара. Ты слышишь меня? Прекрати! – казалось, она могла бы вцепиться лекарке в горло, но видимо рассудок не покинул ее окончательно, поэтому Марина лишь дико смотрела на гостью и тяжело дышала.

Лицо Тамары в ответ на эту выходку лишь на секунду исказилось некой гримасой, которая сейчас могла передать ее чувства, но тут же вернуло прежнее холодное и гордое выражение. Не говоря ни слова, она взяла свою сумку и вышла в сени, хлопнув дверью.

– Иди-иди. Ходят тут всякие, – слабым голосом произнесла Марина. Затем сделала несколько шагов, качнулась, села на лавку и зарылась руками в волосы.

Деян, который был как будто невидим во все время этой сцены, стоял и быстро раздумывал. Он запомнил каждое слово и прочитал каждое движение действующих лиц и хорошо понимал, что для его тети ничего не кончено. Лишь стоило той снова подать признаки болезни, как мальчик мигом бросился на улицу и побежал догонять лекарку.

– Тетя Тамара! – закричал Деян, подбегая к ней. Женщина развернулась и с улыбкой посмотрела на запыхавшегося мальчика.

– Чего тебе, малыш?

– Тете Марине опять плохо.

– Я знаю. Ей и будет плохо, пока она не будет принимать лекарство.

– Ну она же не может, – жалобно выпалил Деян.

– В каком смысле? – удивилась женщина.

Хороший вопрос. Деян и сам хотел бы знать ответ на него. Он сказал первое, что на ум пришло, вернее, то, что чувствовал, но теперь понимал, что это было не к месту. Тамара заметила его замешательство и продолжала совершенно серьезно, – Коли она не может, может кто-нибудь ей поможет? Мою помощь она не принимает, ты сам видел, но вдруг ты что-нибудь придумаешь. Если твоя тетя не выбросила траву, что я ей дала, то добавляй ей ее в еду, когда начинаются боли.

– Спасибо…

– Постой, – остановила Тамара уже развернувшегося, чтобы бежать мальчика, – щепотку.

– Я помню, – затряс тот головой, – Спасибо!

Вернувшись в дом, Деян первым делом нашел тот мешочек, который Марина бросила в гору мусора. Сама она предалась тревожному сну, поэтому Деян действовал скрытно. Он спрятал мешочек за печку, а всю гору мусора сгреб в ее горнило.

Разбросанные ранее яблоки лежали на столе; Деян обтер их, нашел нож, нарезал, съел кое-что, но большую часть оставил тете. Она проснулась ближе к вечеру. Голованя боль ее почти не беспокоила, а настроение чуть улучшилось.

– Что это? – спросила она, брезгливо глядя в миску, – Яблоки? А зачем ты их нарезал, бестолочь, я что так бы не съела? – она тяжело вздохнула, но все же взяла пару кусочков, затем огляделась по сторонам и добавила, – Одними яблоками сыт не будешь. Деян, принеси мешок из сеней.

Деян тут же метнулся исполнять приказание. Мешок оказался полупустым и совсем не тяжелым. Когда он вернулся с ним, Марина снова его окликнула.

– А где мусор, что я собрала?

– В печи, тетя.

– Вот бестолочь, что называется. А куры пусть голодные ходят? Боги, за что мне это? – она вздохнула, – Ладно уж, не выгребать же обратно. – Она завозилась у печи с кочергой.

– Тетя, а что ты делаешь? – поинтересовался вдруг Деян

– Огонь развожу, не видишь, что ли?

– А научи и меня.

– Зачем это?

– Ну… Вдруг у тебя снова голова заболит, а я похозяйничаю.

Марина нахмурилась сперва, но после некоторых раздумий, подозвала мальчика к себе.

– Что ж иди, учись.

Так капля за каплей и зародились первые ростки взаимопонимания между тетей и племянником. Марина, когда была в здравии, учила Деяна готовке, уборке, шитью. Мальчик осваивал все премудрости бытовых обязанностей настойчиво и терпеливо. Отныне его босые ноги украшали новенькие лапти, а рубашки имели куда меньше дырок.

Сама Марина тем и жила, что пошивала для людей разные вещи. Как лен всходил, находились люди, которые не столько из необходимости, сколько из жалости сносили его женщине. Затем она сучила из него сукно и пряла какую-нибудь одежду. Все, что знала в своем ремесле, Марина старалась передать Деяну. А Деян методично усваивал уроки.

На самом деле, с появлением мальчика, Марина даже начала набирать вес. Соседи, в том числе Игорь, захаживали, бывает, посмотреть, как обживается новый обитатель села, и передавали ему какой-нибудь гостинец. Деян тут же бежал делиться тем с тетей. А если она была в болезни, то мальчик взваливал обязанности по дому на свои худые плечи. Он рано научился таскать воду, готовить и пользоваться ухватом.

Важный момент состоял в том, как в этом доме мылись. Ответ прост: в печи, по принципу принятому среди народа. Благо для этого были все средства, на вроде кадок и веников. А вот баня, стоящая во дворе, никогда по назначению не использовалась, и Деяну стало интересно почему. Не один раз, он справлялся об этом моменте у Марины. Но та всякий раз отвечала уклончиво, ссылаясь либо на погоду, либо на лишние хлопоты, либо на свою слабость. Он и не настаивал.

Деян, помимо всего прочего, почти никогда не покидал двора, боясь оставить Марину одну. Он знал, что ее болезнь может вернуться в любой момент, и тогда обязательно нужен будет кто-нибудь рядом, чтобы взвалить на себя домашние обязанности. Если же мальчику все же случалось уйти из дому, то только за тем, чтобы взять новый мешочек трав у Тамары. Всякий раз, как тетю охватывал новый приступ, мальчик подсыпал его содержимое ей в еду. В такие дни Марина, как правило, страдала куда меньше и спокойно спала.

В этой суете прошел год, за ним второй. Боли Марины случались все реже, и Деян позволял себе уходить из дому на весь день, например, в лес с местными ребятишками. Возвращался он к вечеру с полной корзиной грибов или ягод. Бывало, в такие моменты, он подходил к дому и слышал из распахнутых окон горький плач, но стоило ему войти в горницу, как женщина занималась какими-нибудь бытовыми обязанностями; и только красное влажное лицо выдавало ее. Деяну казалось неуместным спрашивать женщину о терзающих ее личных вещах, но один вопрос он ей все же задал. Дело в том, что его тетя продолжала всякий раз перед сном нашептывать про себя какие-то слова, и однажды, когда они сидели друг напротив друга и очищали овощи, Деян спросил:

– Тетя, что ты все время шепчешь, когда ложишься спать?

Марина посмотрела на него в грустной задумчивости и произнесла:

– Я молюсь, мальчик мой.

– Кому?

– Кому придется, а чаще всего Перуну. И, глядишь, он слышит мои мольбы. Сколько уж дней со мной не случалось болезни, а? – она даже позволила себе улыбнуться, – Он заступник наш.

Деян криво улыбнулся и покачал головой. Он-то знал, что никакой Перун здесь своей лепты не вносил, а все то травы, которыми он больше года потчует женщину. Правда, это был первый и последний раз, когда Деяну довелось усомниться в реальности высших сил, потому что следующие произошедшие с ним события перевернули его понимание мира с ног на голову.

Глава 3

На улице стояла теплая июньская погода. Марину уже больше двух недель не беспокоили приступы, потому этим утром Деян осмелился оставить ее одну, а сам пошел с другими детьми и подростками села собирать ягоды. В лесу было множество ягодных полян и зарослей, и дети разбрелись кто куда. Деян, например, сперва нашел отличную жилу земляники, затем добрался до малины, и так все шел и шел вперед, покуда голоса детей не остались позади. Сделал он это нарочно – ему нравилось работать при естественных звуках и не отвлекаться на разговоры. А заблудиться он совершенно не боялся, ведь ближний лес был ему хорошо знаком; лукошко у Деяна было большое, но и он уже не хилый. Поэтому мальчик поставил своей целью не возвращаться домой, пока оно не будет наполнено доверху. Вот он снова вышел на поляну полную земляники, и принялся обрывать все, что видит, как вдруг прямо перед ним раздался голос.

– Тут тоже есть ягоды!

Деян сначала оцепенел от неожиданности, затем осторожно поднял голову. В нескольких саженях от себя он увидел маленькую девочку, одетую в белую сорочку до колен. Она помахала ему рукой и продолжила стоять на том же месте, посреди поляны земляники. Деян сперва подумал, что ему мерещится, и даже протер глаза для верности, но девочка никуда не исчезла.

– Как тебя зовут? – тут же спросила она просто.

– Меня? – воскликнул ошарашенный мальчик.

– Ну а кого? Тут окромя тебя никого нет, – засмеялась девочка, – Так как?

– Д-Деяном. – пробубнил он.

– Де-ян. Деян, – повторила она несколько раз, – Чудное у тебя имя, Деян, – добавила она и тут же рассмеялась совершенно по-детски.

Деян сильно смутился с ее смеха. Ему всегда его имя нравилось, и за такие выражения он мог бы проучить обидчика, но, видно, не в этом случае.

– Ничего и не чудное, – огорченно ответил он, – У тебя самой-то какое имя?

– Яснотка, – улыбчиво отвечала девочка.

– Ха, вот уж и впрямь имя чудное, – незамедлительно отплатил тем же мальчик, – Кто бы только говорил.

– Смейся, смейся, – воскликнула она, – а только оно не настоящее.

– Это как же, – не понял Деян, – а настоящее какое?

– Так я тебе и сказала, – также просто отвечала девочка, – Какой же дурак свое настоящее имя называет.

– Так… Все.

– Значит все дураки, – девочка совершенно беззаботно сорвала какой-то цветок, и закружилась с ним в подобии танца. Она как будто не замечала Деяна, а может, напротив, было в ее танце что-то кокетливое, как будто она нарочно привлекала к себе внимание. Внешне этот ребенок практически ничем не отличался от любого другого. Разве девочка была несколько бледной, ее волосы распущены в прекрасные белокурые локоны, а глаза имели яркий изумрудный оттенок. Так или иначе, Деян смотрел на это явление как на чудо. Он был убежден, что никто не мог приблизиться к нему настолько близко, но все же этот ребенок был здесь и не мерещился ему. Нужно было прояснить ситуацию.

– Яснотка, ты из нашего села?

Девочка прекратила кружиться и завертела головой.

– А откуда ж?

Она указала пальцем куда-то на запад. На сколько хватало знаний Деяна, там дальше был лес, но, может, за ним есть какая-нибудь деревушка.

– А чего ты одна гуляешь?

– А ты чего один? – вместо ответа спросила девочка.

– Я не один, я с ребятами.

– И где же они?

– Ну… – сконфузился Деян, – Я люблю собирать ягоды в одиночку.

– Так я мешаю тебе? – улыбнулась она.

– Та нет, чего уж, оставайся. – Деян вдруг обнаружил, что у девочки нет с собой лукошка. Куда же она собирает ягоды? – А ты, чего, ягоды не собираешь? – спросил он.

– Нет, – коротко отвечала она, обрывая с цветка лепестки.

Это рождало еще несколько вопросов, ответами на которые, очевидно, девочка не желала делиться добровольно. Но даже в таком ситуации Деян первым делом вспомнил о манерах.

– А ты хочешь ягод? У меня разные есть, голубика, малина…

– Нет. Я не ем ягоды.

– А что ж ты тогда ешь? – удивился Деян.

– Ну… – девочка задумалась, – Мед.

– О, мед и я люблю, – облегченно произнес мальчик, который уже не знал, что и думать. – Твои родители разводят пчел?

– Нет. Папе дарят иногда улей, но сам он не разводит.

– Целый улей? – покачал головой Деян, – Знать твой папа очень важный.

– Да, он очень важный, – согласилась девочка.

– А что же твоя мама? – спросил тогда Деян.

– Мамы я не знаю. Я ее не видела, а папа о ней не рассказывает.

– Так ты, выходит, с одним отцом живешь, – грустно резюмировал Деян, садясь на траву, – А я живу только с тетей.

– Ты не знаешь своих родителей? – полюбопытствовала девочка, подходя ближе и тоже усаживаясь рядом.

– Нет, я знаю их, но они померли, когда я был мал совсем, – Деян шмыгнул носом.

Девочка покачала головой и опустила глаза.

– Хорошо тебе с тетей живется? – спросила она через время.

– Та ничего, – пожал плечами Деян, – Она, правда, болеет сильно, а я мал еще хозяйством управлять.

– А если бы был велик?

– Что?

– Если бы был велик, – повторила девочка, – что бы делал?

– Ах, это, ну… Я бы пошел в охотники, шкурами бы торговал, как остальные. Купил бы тете что-нибудь, чтобы она не грустила.

– А чего сейчас не пойдешь?

– Да мал же, говорю. Кто меня возьмет на охоту? Обуза только. Это если б я стрелял хорошо, али след чуял, тогда еще, глядишь…

– След чуять, это как? – поинтересовалась девочка,

– Что ты в самом деле? – Деян встал и важно прошелся взад-вперед, – Это, когда ты зверя преследуешь, то сперва ж надо выследить его, то бишь след найти, понимаешь? А как ты это сделаешь, когда кругом трава да кусты, ничего не разобрать, – он понурил голову и сел обратно.

А! – вскочила девочка, – Так я умею зверей выслеживать.

Деян недоверчиво поглядел на нее, но спорить не стал, – Хорошо тебе, – только и произнес он.

– Так я и тебя научу, если хочешь, – радостно воскликнула она.

– Чего, это как же научишь? – изумился Деян.

– Да очень просто, скажи только, хочешь ты этого?

– Ну… Давай, – неуверенно произнес он.

– Скажи полностью.

Деян задумался, тяжело вздохнул и наконец произнес:

– Я хочу, чтобы ты научила меня.

– Подойди ближе.

Деян подполз к ней и уставился ей в лицо. Девочка отклонилась чуть назад и со всей силы плюнула ему в глаза. Мальчик от неожиданности упал на спину.

– Ты чего сдурела?!

– Не бойся! – постаралась успокоить его она, – Протри очи.

– Деяна дважды просить не надо было. Он судорожно вытирал лицо, но слюна и без того быстро исчезла, поэтому ему удалось подняться и подслеповато оглядеться по сторонам.

– Ну, как, – спросила она, – видишь зверей?

Деян еще ничего не видел. Перед глазами все плыло, но через несколько мгновений взор прояснился, и Деян, что называется, взглянул на мир по-новому. Весь лес пульсировал, словно был живой. Деян чувствовал новые запахи и звуки. Все цвело и переливалось разными цветами.

– Что это со мной? – завороженно спросил он.

– То, о чем ты просил, – засмеялась она, – Нравится?

Деян не знал, что ответить. Новые чувства бесцеремонно и безостановочно штурмовали его мозг, так, что он просто терялся.

– А как же мне… Что же мне так и ходить?

– Почему это? – удивилась девочка, – Когда хочешь ходи, а не нужно, так ты очи зажмурь, подумай, чтоб сила тебя оставила, и прежнее зрение тебе вернется.

Деян так и сделал, и вот, в самом деле, стоило ему открыть глаза, как перед ним предстал тот же лес, что и был раньше.

– Ну что, теперь охотники примут тебя к себе?

– Я… Я не знаю… Наверное. Слушай, – произнес он заговорчески, пододвигаясь к девочке, – а ты, случаем, не колдунья?

– Ты что? – она подскочила и категорически завертела головой, – Папа говорит колдуньи злые, и гадкие. А я разве злая?

– Нет, – несколько смешавшись, пробубнил Деян.

– А что же, гадкая?

– Нет! Ни сколько! – как можно внушительней воскликнул он.

– То-то, –  улыбнулась девочка, –  И колдовства тут было ни капли, – продолжала она, –  это мой подарок тебе.

– Спасибо, –  смущенно проговорил Деян, – Слушай, – все же упорствовал он, –  но если ты не ведьма, то кто?

Девочка задумалась и открыла было рот, чтобы говорить, как что-то резко отвлекло ее внимание.

– Они идут, – обеспокоенно проговорила она.

– Кто? – Деян вскочил и посмотрел туда же куда и она.

– Люди с оружием. Послушай, –  девочка схватила Деяна за плечи и заглянула ему в глаза, – не говори никому о том, что видел меня, иначе у нас будут неприятности.

– У вас…

– Да, и о той силе, которой владеешь молчком, понял?

– Понял.

– Хорошо. Они сейчас будут здесь, – она развернула Деяна в том направлении, откуда уже были слышны мужские голоса.

– Постой, но почему ты мне… – Деян повернулся, но девочки и след простыл. Он озадаченно огляделся по сторонам. Никого. Тогда он зажмурил глаза и задумался о силе, которую только что получил. И вот стоило ему только их открыть, как округа вновь зашумела, затрепетала и ожила. Кто-то тут же его окликнул.

– Эй парень, ты чего здесь?

Деян обернулся и увидел перед собой четырех охотников. Снаряженных весьма внушительно разными сумками, ремешками, ножнами, ну и луками, соответственно. Деяну так нравилось это снаряжение, что он сперва даже засмотрелся на него.

– Парень, ты глухой али как? – произнес тот же охотник, что стоял впереди всех. Это был не мужик, как остальные, а скорее, возмужавший молодой человек. Как и положено, крепкого телосложения с загорелым лицом, короткой темной бородой и хитроумным взглядом. Он приблизился к Деяну, сел на корточки и щелкнул у того перед глазами пальцами.

– А? Я здесь ягоды собираю, – мальчик указал в сторону своего лукошка, которое так и стояло на своем месте.

– А чего один? – спросил тот же мужчина, – Остальные уже все собрали и домой вернулись.

– Я… Я заплутал немного, – соврал Деян.

– Да ладно? Ну видишь, как хорошо, что мы тебя тут нашли. Ты иди ровно откуда мы вышли, и так и повернешься к деревне. – он встал и дал отмашку своим товарищам, – Ладно ребята, идемте.

Охотники прошли мимо Деяна и так бы и скрылись в зарослях, если бы тот не нашел в себе смелости и не крикнул им вслед:

– Куда вы идете?

Группа остановилась и со смехом посмотрела на Деяна.

– А ты как думаешь, парень? Охотится.

– На зверей?

Все переглянулись, пытаясь сообразить, к чему этот мальчик клонит. И молодой, наконец, произнес.

– Знамо, что на зверей. А тебе-то что?

– Так вы идете не в том направлении.

Снова возникла неловкая пауза и недовольные переговоры.

– Ты шутишь что ли, парень? Лес-то в той стороне.

– Лес в той, только лось, если вы его за зверя почитаете, западнее.

– Да этот молокосос смеется с нас, Глеб! Идем, нечего задерживаться. –  вмешался один из мужиков.

– Погоди, Борислав, – мужчина, которого, как выяснилось, зовут Глеб, приблизился к мальчику и, серьезно на него посмотрев, произнес: – Откуда знаешь, что лось там?

Деян сперва оробел, но быстро нашелся.

– А вы под ногами у себя поглядите, и сами все поймете.

Глеб отступил на шаг и вгляделся в землю под собой. Прямо на том месте, где он стоял, красовался еще свежий след парнокопытного. Другие охотники тоже подошли оценить находку. Все сошлись на мнении, что мальчонка говорит правду.

– А если пройдете на шесть локтей дальше, то увидите еще один, – бодро продолжал Деян, который сейчас читал эти следы, словно они были нарисованы перед ним на холсте.

– Ты кто такой, парень? – поинтересовался Глеб, оторвавшись от следа и хитро сощурив глаза.

– Я – Деян.

– Деян?

– Это племяш Маринин, – подсказал ему из-за спины Бажен, которого Деян сперва не заметил.

– А-а, тот самый беженец с юга. Отец сказывал, – Глеб встал и звучно произнес: – Значит так, – он тут же пнул ногой лукошко Деяна и раздавил высыпавшиеся ягоды. – Сейчас мы берем тебя с собой. И если там действительно лось, то ты получишь с него столько мяса, сколько сможешь унести в своем лукошке. А нет, – он ухмыльнулся, – тогда ползай за своими ягодами, покуда ночь не грянет, – он протянул мальчишке руку, – По рукам?

Деян надул грудь и сурово посмотрел ему в глаза. –  По рукам!

– Вот и славно. Идем, ребята.

А дальше Деян возвращался домой, страшно уставший и измученный. Он едва не споткнулся на пороге, и тогда бы весь его труд пошел прахом.

– Деян, почему так поздно? Это не дело в такое… Это… Это что? –  Марина выронила миски, которые протирала, на пол и осела.

– Тетя, помоги! – взмолился Деян, не в силах больше поднять корзину, доверху наполненную красным мясом. Марина тут же подскочила к нему, и они вместе кое-как разместили лукошко на столе.

– Деян, откуда ты его взял? – восхищенно воскликнула она.

Деян рухнул на лавку и произнес:

– Выиграл. У охотников.

Конечно, впоследствии он рассказал ей всю историю, насколько было возможно, но сейчас у него не было на это сил, и он так и забылся на лавке спокойным сном.

Глеб же стал захаживать к ним в дом чаще. Вернее, раньше он тут вовсе не появлялся, а сейчас всякий раз приносил что-нибудь полезное, и непременно выпрашивал у Марины, отпустить с ним в лес мальчика. А упрашивать именно что приходилось, потому что женщина как-то попривыкла к племяннику, и сохранять по отношению к нему прежний флегматизм ей становилось все труднее и труднее.

В лесу Деян, как не сложно догадаться, помогал охотникам выслеживать добычу. Параллельно с этим он осваивал все особенности и тонкости ремесла. Лук ему в руки не давали, но разделывать туши показывали как. Поскольку зачастую добычу выслеживали благодаря Деяну, то ему причиталась ее часть. И порой эта часть была такой солидной, что туда, помимо мяса, входила еще и шкура. Потому Деян рано научился выделке кожи. Обучал его все тот же Глеб, или Игорь – его отец. Деян был малым сообразительным, поэтому схватывал все на лету. Потом Марина шила из этих шкур теплую одежду, и им с Деяном куда меньше приходилось мерзнуть в холодные периоды года. Вскоре шкуры начали скапливаться, и Деян, будучи тринадцати лет, обменял эти излишки у одного старика на жеребенка. Все те же охотники помогли ему соорудить небольшой хлев, куда разместили животное.

Главное, что чем старше мальчик становился, тем лучше у него шли дела, а, следовательно, и у Марины. Приступы ее почти не беспокоили, и она была как никогда весела и добродушна. Ходила женщина уже не в том грязном рванье, что раньше. И платья, наконец-таки, стали ей впору. В общем, все было хорошо, но вскоре произошло нечто, что серьезно всколыхнуло назревшее спокойствие.

Стукнул седьмой год с того момента, как Деян впервые показался у околицы Красного. Напомним, деревушка это была не большая, поэтому и вести в ней расходятся быстро. И Деян, в некотором роде, стал местной знаменитостью. Ведь почти в каждом доме мужчина был охотник, и каждый знал, какую неоценимую лепту в их работу вносит Деян. А ведь он был к тому же поджарый юноша, поэтому подрастающее поколение девок, всячески искало его внимания.

Однажды, когда погода была не для охоты, он ушел гулять с местной россыпью подростков. Были разные игры, гадания, непристойные разговоры. Деян был весел, общителен, но после того, как все кончилось, и ребята разошлись по домам, он ощутил невыносимую усталость и некоторое отвращение. К себе ли или к своему окружению – он не знал. Но все же что-то терзало его, и пригласи его кто снова на подобное гуляние, он бы наверняка отказал. Вдруг Деян почувствовал, что от него, в добавок ко всему, дурно пахнет. Был уже вечер, тетя легла спать пораньше, и он не хотел ее будить. Но и грязным ложиться тоже. И тут он вспомнил про баню. А что, Деян уже был практически взрослый, печь топить умел, дрова таскал; неужто он не сумеет попариться? Так он и поступил. В течение часа баня была растоплена, веники уложены, вода налита в чан. Деян разделся в предбаннике и начал работать веником по своему худощавому телу. Ничего особенного не происходило долгое время. На дворе уже сгустилась ночь, но свет печи расползался по стенам, и давал всю необходимую видимость. Внезапно Деян почувствовал, как что-то влажное коснулось его пяток и потекло к носкам. Он посмотрел под ноги и увидел кровь. Лужу крови, которая медленно вытекала из-под лавки. Он тут же вскочил на ноги, поскользнулся, упал на спину, снова подскочил и бросился к печи. Дрожащими руками он вынул из огня лучину и поднес ее к тому месту, где сидел. Просто вода. Чан был худой и давал течь, вон она и пролилась на пол. Ожидаемого облегчения не последовало. Деян привык доверять своим глазам, и он наверняка видел кровь, пусть и в тени. Желания оставаться в бане не осталось никакого. Он быстро собрался и вышел во двор. Свежий осенний воздух, вернул ему целостность рассудка, и он решил поскорее забыть о произошедшем и вернуться в дом.

Марина все так же мирно спала на лавке. Деян уместился по соседству, потому что на печи было слишком жарко, и тоже предался сну. Проснулся он среди ночи от какого-то шороха. Марина возилась на своей лавке и издавала его. Деян лежал к ней спиной и не видел, чем она занимается. Затем на несколько минут все стихло, но вскоре шорох повторился снова. После этого раздался звук, будто босые ноги опустились на деревянный пол, затем шаркающие шаги. Должно быть нужда, – подумал Деян и снова постарался заснуть. Но сон не хотел возвращаться. Что-то долго Марины нет, – снова подумал он и встал. Из окна, ведущего на задний двор, лился лунный свет и слышался голос. Деян тут же подскочил к нему и вгляделся во тьму. Благо, луна давала хорошую видимость. Вот он двор, нужник, курятник, баня… а у двери бани стоит спиной Марина, и говорит с кем-то. Внезапно она открыла двери и скрылась в предбаннике. Деян почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки. Еще мгновение, и из бани донесся истошный крик. Парень тут же бросился, как был, во двор и ринулся к ней. С размаху выбив дверь, он миновал предбанник и открыл парилку. В лицо ударил клуб пара. Света внутри практически не было, но все же Деян различил все до деталей. Марина лежала на полу без чувств, а над ней стояло существо величиной с собаку, обросшее с ног до головы черной шерстью, и тянулось своей кривой лапой к женщине. Вдруг оно подняло желтые глаза на Деяна и тут же растворилось в тени. Мальчик сперва оцепенел от ужаса, но страх за тетю пересилил, и он, прикладывая тяжелейшие усилия, выволок ее на воздух. На крик также прибежали соседи, помогли перетащить женщину в дом, вызвали Тамару. Она обнаружила сильные ожоги на теле и немедленно назначила лечение. Позже народ начал шептаться, дескать Марине взбрело попариться ночью, и та опрокинула на себя ведро с кипятком. Кто-то же говорил, что она тем разозлила банника и это он ее окатил. Деян запомнил новое для себя слово.

Когда зеваки разошлись и осталось их в доме трое: он, Тамара да Марина, которая сейчас спала, перемотанная тряпками, Деян спросил у лекарки:

– Тетя Тамара, что такое банник?

– Банник? Да так, – пожала она плечами, – Выдумка. Якобы дух, который живет в банях, и ревниво относится к своему дому. Есть какие-то правила, чего в бане делать нельзя. Знать твоя тетя нарушила их, вот и получила от духа кипятком, – она легонько толкнула Деяна, который впал в сильную задумчивость, – Не бери в голову, малыш. Это все людские предрассудки. Просто скажи тете на будущее, чтобы по ночам не мылась и все на том.

– Что же это такое: “дух”? – спросил Деян, подняв на Тамару глаза.

– Что? Дух? – лекарка тяжело вздохнула, предвещая долгий разговор, и села на лавку рядом с Деяном, – Духи – это такие существа, обитающие в нашем мире. Они либо не имеют постоянной формы, либо вовсе невидимы человеческому глазу. Эти существа могут быть добрыми и злыми. Впрочем, – Тамара покачала головой, – может тем и другим сразу. Есть много поверий, относительно этих существ. Наверняка ты слышал о леших, русалках, том же баннике. Сама я в такие вещи не верю, но… – она задумалась, – Не может же все это взяться из ниоткуда. Лучше жить и не лезть во всю эту дребедень, добрый ли дух, злой, не трогай их и надейся, что не тронут тебя. Понял меня?

– А если они уже тебя тронули?

– Ты про банника?

– Я… Да.

– Что ж… – Тамара устало помассировала глаза, – Должно быть ему от тебя что-нибудь нужно.

– Что, например?

– Откуда мне знать. Я духов не видела и беседовать мне с ними не доводилось

– Но вы же откуда-то знаете все это? – воскликнул Деян, – Может, знаете людей, которым довелось?

– Н-нет… Не здесь. И знала я про это давно, всего не упомнишь. Деян? –  она положила руку ему на плечо, – Ты бы выбросил из головы всю эту чушь. Не по возрасту она тебе. С твоей тетей произошел, конечно, неприятный случай, но она поправится. Не переживай.

Деян на это лишь натянул неправдоподобную улыбку и кивнул головой. Вскоре Тамара ушла. Мальчик занялся мелкими бытовыми делами и все ждал, пока очнется Марина. Это произошло под вечер. Он поднес ей воды и встал рядом на колени.

– Тетя, ты слышишь меня?

Марина резко раскрыла глаза и попыталась вскочить, но незамедлительно скорчилась от боли.

– Где я? – озираясь по сторонам, прохрипела она

– Ты дома, все позади, – Деян передал ей кружку, и женщина лихорадочно припала к холодной воде. Затем она увидела повязки на себе и, похоже, вспомнив все, закрыла лицо руками и зарыдала.

– Тетя скажи мне, что случилось? – умоляюще произнес Деян, на что Марина лишь закачала головой.

– Деянчик, зачем ты лечил меня?

– Лечил? Ты знаешь?

– Я знала все время, – она схватила Деяна за руку и горько прошептала, – Но его нельзя обмануть. Он знает… Он запретил… – она уронила голову обратно и снова закрыла лицо руками.

– Что ему нужно от тебя? Почему он тебя мучает?

Марина зарыдала пуще прежнего и импульсивно замотала головой, – Ты не хочешь этого знать, Деян…

– Почему? Что бы там ни было, я пойму, – он умоляюще посмотрел на нее.

– Деян, я сделала очень плохую вещь. И эта мерзость обозлилась на меня. Я обречена.

Деян почувствовал, как кровь приливает к его голове, а зубы до боли трутся один об другой.

– Почему тогда просто не сжечь эту баню? – выкрикнул он в исступлении.

– Потому что тогда домом ему послужу я! – Марина тут же поникла и тяжело задышала, – От него нельзя спрятаться, нельзя уехать. Он не привязан к бане, он привязан ко мне. И будет терзать меня до самой смерти, – она вдруг задумалась о чем-то и захохотала, сначала тихо, потом все громче и громче, – Знаешь, что самое смешное, Деян, – едва выговорила она, – он запретил мне что-либо делать с собой. Говорит, достанет меня на том свете. Вот же сволочь. Может никакого того света и нет, а все ж таки… – она замолчала, и лишь тихо посмеивалась, точно умалишенная.

Деян опешил от всей этой картины. Ему вдруг тоже захотелось как-нибудь выпустить свои эмоции, но он не знал, рыдать ему или смеяться вместе с теткой. В конце концов на смену двум этим чувствам пришло другое, отчетливое и настойчивое. Это был гнев. Он злился на все и всех: на Марину, Тамару, себя, но больше всего на гадкого карлика, поселившегося у них во дворе. Он машинально кинулся к печи, достал оттуда лучину и побежал с ней во двор.

– Деян, постой! – крикнула ему вслед Марина, и снова истерически засмеялась.

Деян не слышал ее. Он, невысокий тринадцатилетний мальчик, шагал в сторону бани с зажженной лучиной, и в его глазах читалась настоящая ненависть. Он выбил плечом дверь в предбанник и сделал тоже самое со второй, но пока оставил ее приоткрытой.

– Выходи тварь! – заорал Деян, что было силы, и огляделся по сторонам, готовый к нападению. Но нападения не последовало, – Ах, так. Если ты не явишь себя, то я сожгу эту баню до основания. И домом тебе будет груда пепла! Молчишь? Хорошо. Тогда я считаю до трех. Раз… Два… Три! – Деян еще не успел привести в исполнение свой план, как в него тут же прилетела, сорвавшаяся с места кадушка. Вода в ней была холодной, но лучина все же выпала у Деяна из рук и погасла. Сразу за этим захлопнулась дверь, и мальчик остался один в полутьме.

– Глупец… – раздалось в бане, словно эхо, – Ты же знаешь, к чему это приведет…

– Знаю, – произнес Деян, ноги которого подкашивались от страха, но голос звучал твердо, а зубы скрипели, – ты останешься без своего ненаглядного жилища. Меня это вполне устроит.

– Ха-ха-ха, – разразилось, как гром, — Дитя…

– Что Марина сделала тебе? Почему ты ее не оставишь в покое?

Прошло некоторое время прежде, чем дух заговорил снова.

– Она осквернила мое жилище невинной кровью. Убийством! За это проклята ежедневно умирать.

– Так сними проклятье. Уже много времени прошло, она достаточно настрадалась. Прости ее.

– Его не снять. Прощение же… Не в моей власти…

– Вот как, – пробормотал Деян, – значит не в твоей? Тогда тебе лучше придумать выход из этого положения.

– Или…

– Или я превращу эту баню в отхожее место. В срам. Каждый в селе будет приходить сюда и справлять нужду. А ты будешь наблюдать, как твой дом превращается в гадюшник. Крысы и черви будут тебе соседями.

– Тогда мой гнев обрушится и на тебя…

– Лжешь, собачий сын! – воскликнул Деян, – нету у тебя надо мной власти, иначе бы ты не позволил мне лечить Марину. Твоя сила ограничена дальностью полета кадок, ты ничто за пределами бани. Даже сейчас ты не больше, чем голос… – Деян не успел договорить, как из тени резко выбежала лохматая фигура и с поросячьим визгом устремилась на него. Мальчик закрыл лицо руками и упал на пол, но удара не последовало. Он огляделся по сторонам и вдруг начал хохотать.

– Ха! Пугай сколько влезет, а только правда за мной, – он встал и окинул баню взглядом гораздо свободнее и увереннее, чем прежде, – Что ж, коли ты не настроен говорить, то принесу лопату навозу. Нужно же с чего-то начинать.

Стоило Деяну лишь закончить фразу, как тень, величиной с половину бани, поднялась над ним, застилая лунный свет, льющийся из единственного окошка. Что-то тут же толкнуло его в грудь. Деян пошатнулся, но устоял. Затем последовал следующий удар, но сильнее. В этот раз Деян едва не упал.

– Покажись, трус! – выкрикнул Мальчик, от его прежнего страха которого не осталось и следа. Он уже знал, что банник из себя представляет, и понимал, что все представшее ныне перед ним, лишь жалкая иллюзия, нацеленная на устрашение, для которого в сердце Деяна не осталось места.

Наконец дух перестал его толкать и принялся медленно поднимать над землей.

– Я изведу твою тетку, – прогремел голос, – она света белого не увидит. Убирайся вон! – он швырнул Деяна в дверь. Мальчик жестко ударился спиной и приземлился на деревянный пол. Слишком темно, – подумал он, – Мне бы не помешал сейчас белый свет. И тут его как молнией прошибло. Что если использовать дар девочки? К чему рассуждения, он зажмурил глаза и резко открыл их. Тень тут же исчезла. Лунный свет снова наполнил баню и ее обитателей. А помимо Деяна тут находилась еще одна фигура. Мерзкий волосатый карлик стоял посреди парилки и тряс в воздухе руками. Деян схватил с пола ту кадку, которую некогда швырнул в него банник и незамедлительно отплатил ему той же монетой. Кадка прилетела карлику ровно в голову и опрокинула того навзничь. Мальчик попытался встать, тоже проделывало и существо. Деян оказался расторопнее, схватил с лавки веник, окунул его в чан с водой и принялся что было силы хлестать им незваного сожителя. Карлик забился, словно в конвульсиях и начал с бешеным визгом метаться по стенам и потолку бани, в попытке уйти от руки Деяна.

– Не гляди на меня! Не гляди на меня! – завопил он, уже не грозным голосом, а каким-то жалким, сдавленным.

– Я буду глядеть на тебя, покуда на Марине будут твои чары.

– Я не могу их снять! Не гляди на меня! – он опрокинул, пока бегал, все, что неровно лежало, даже чан с водой упал на пол. Несколько раз карлик пытался забиться под печь, но Деян хватал его за ногу рукой и вытаскивал обратно. Это непотребство продолжалось около трех минут. Банник дико вопил, а Деян лупил его по бокам веником, от которого остались одни прутья. Уже и мальчик начал выдыхаться, и неизвестно чем бы все это кончилось, если бы, наконец, карлик не забился в угол и жалобно не промямлил.

– Стой, умоляю, не смотри на меня!

– Я это уже слышал, – едва переводя дух вымолвил Деян, – Избавь Марину от проклятья.

– Хорошо, хорошо, но его нельзя снять, не смотри на меня!

– А что можно сделать?

– Кто-нибудь другой может взять его на себя. Н-но по доброй воле.

Деян перестал колотить существо и задумался.

– По доброй воле… Я готов взять его на себя, но ты его ослабишь, или, – он замахнулся снова, – Я буду приходить каждый день к тебе и смотреть на твою мерзкую рожу. Ты понял меня?

– Мерзкую рожу. Мерзкую рожу, – промямлил карлик, – Я понял.

– И ты оставишь этот двор навсегда.

– Не-ет! Нельзя. Куда Деян, туда и я.

– Тогда ты забьешься куда-нибудь в угол и позволишь нам спокойно здесь мыться.

– Правила! – пискляво выкрикнуло существо.

– Все будет по правилам, но Марине ты впредь попадаться не будешь, и, тем более, прикасаться к ней. Поклянись мне! – грозно для своего возраста, произнес Деян.

Карлик встал, потоптался на месте и плюнул себе на когтистую ладонь.

– Клянусь, – процедил он, протягивая лапу Деяну. Другой бы скривился от одной мысли прикасаться к этому существу, но мальчик лишь поджал губы и уверенно ответил на рукопожатие. Карлик тут же стукнул его кулаком в лоб и нырнул за печь, – Еще встретимся, Деян.

У мальчика закружилась голова. Он потерял равновесие и рухнул на деревянный пол. Сознание покинуло его и ему на смену пришла тьма.

Прошел час, может два. На дворе совсем стемнело. Вдруг тьма рассеялась и пришли странные сны. Он стоит в зеленом светлом поле, светит солнце, трава щекочет кожу. Но впереди одни черные тучи и льет ливень. Внезапно налетел ветер, Деян едва устоял, закрыл лицо руками и услышал свое имя, доносящееся откуда-то издалека: “Деян”, “Деян”.

– Деян! Ты слышишь меня?

Мальчик вскочил и чуть не столкнулся с Мариной головами. Она стояла над ним, опершись о палку.

– Тетя? Что ты здесь делаешь?

– Не время для разговоров, Деянчик, он скоро вернется.

– Нет, тетя, – удержал ее мальчик, – ты его больше не увидишь.

– Что…

– Ты свободна, – Деян улыбнулся.

– Ты шутишь надо мной, мальчик? – она прикрыла лицо рукой и прошептала. – Я не верю. Этого не может быть.

– Это правда. Я взял с него клятву, – он увидел, что тетя плачет, не удержался и тоже заплакал. Деян бы и вовсе обнял Марину, если бы не ее ожоги.

Затем они оба вышли во двор, опираясь друг на друга и вернулись в дом.

Марина больше никогда не задала ни единого вопроса про этот случай. Можно подумать, что ее не интересовала произошедшее в бане, и та цена, которую заплатил ее племянник. Но на деле же, она просто страшно боялась. Боялась, что вот снова она будет стоять у печи или прясть кудель, как боль в голове вернется, и она снова сляжет. Но все было хорошо, разве только здоровье Марины несколько пошатнулось, и ее часто одолевала простуда. Что же до Деяна, то с ним не произошло ровно никаких изменений, точно все это было страшным сном.

Через несколько недель, когда за окном порядком похолодало, к ним домой пришел Глеб. За тем, разумеется, чтобы забрать с собой мальчика.

– К вечеру не жди, Марина! – крикнул он, когда они уже вышли за ворота. Марина не успела и сообразить ничего, – Ну, что, готов парень? – задорно бросил мужчина, когда они перешли мост и ступили в лес.

– Так, знамо. Обычное же дело, – просто ответил Деян.

– Ну не скажи… – все с той же улыбкой проговорил Глеб.

Деяну показалось, что охотник что-то скрывает от него. Но раз он не может сказать напрямую, значит на то есть причина.

– А где остальные охотники? – спросил Деян погодя. Ведь они всегда ходили группами.

– А они уже на месте. Не боись, скоро придем, – Глеб подтолкнул его в спину.

Шли, на деле, больше часа, без передышек, по сырой земле, пока в один момент среди зарослей не показался огонь, и не заслышались голоса, – Что я тебе говорил, в один миг домчались.

– Где мы? – переводя дух, произнес Деян.

– На стоянке. Ты привык день отработать и домой бежать, но охота так не делается, малыш. Идем.

Они вышли на широкую поляну. Вокруг было множество поваленных деревьев, чурбанов и опилок, а в центре стоял достаточно крупный бревенчатый домик.  Перед домом располагался костер, на котором жарилось мясо. Вокруг него собралось несколько охотников, они разговаривали и смеялись. Еще несколько человек занимались своими делами поодаль от костра. Кто-то носил дрова, кто-то чистил шкуры. Еще в стороне было импровизированное стрельбище. Там тоже были охотники, которые стреляли из лука по чурбанам.

Глеб перездоровался со всеми сидящими у костра за руку и подозвал к себе Деяна. Охотники его приход приняли с явным энтузиазмом. Многие из них были знакомы мальчику, например, Игорь, который, вообще-то, не часто выбирался из дому ввиду возраста.

– Боря, готов наш подарок? – интригующе начал Глеб.

– Готов, Глеб Игоревич.

– Так неси его, что сидишь.

Мужик с именем Борислав послушно встал и пошел в дом, чтобы вскоре вернуться, неся в руках новенький обтесанный лук. Он протянул его Глебу и сел на свое место.

– Ну Деян, – торжественно произнес Глеб, – сколько тебе, бишь, лет?

– Тринадцать, – завороженно глядя на оружие, произнес мальчик.

– Хм. Знаешь, мы детей с пятнадцати учим, но раз уж ты с нами ходишь, то хотя бы защищаться должен уметь. Смотри только в зад никому не попади, – он засмеялся и протянул лук Деяну. Тот медленно и благоговейно принял его.

– Он теперь мой?

– Нет, – вполне серьезно продолжал Глеб, – Покуда он тебе не подчинится, он не будет твоим. Благо, это дело поправимое. Ну что, мужичье, кто пойдет на хрущеву удаль смотреть?

Желающих нашлось немало, и охотники двинулись к стрельбищу.

– Так, место дайте удальцу. А, да и стрелы еще, – Глеб протянул мальчику новенький кожаный колчан, заполненный пернатыми жалами.

– Так, Деян, ты же видал, как мы стреляем? Ну-ка покажи, чему научился.

Деян в самом деле сотню раз видел стрельбу из лука. Он старался запомнить движения, стойку, но получится ли у него все это воспроизвести – другой вопрос. Было бы неплохо, если бы ему хоть раз дали выстрелить для пробы, но некоторая охотничья этика запрещала это делать. Лук – оружие сугубо личное, более того, считалось плохой приметой давать его в руки пусть и знакомому человеку. Якобы от этого лук уже не будет ровно стрелять. Враки, конечно, все, но охотники в это свято верили. Да и какая теперь разница, когда у Деяна было свое оружие. Он прицелился.

– Локоть выше парень, и спину выпрями, а то, как старик.

– Глеб! – выкрикнул кто-то из толпы.

– А что? Про подсказки уговору не было. Давай парень, целься!

Деян втянул воздух в легкие и натянул тетиву. Лук дрогнул, и стрела угодила в нескольких локтях от бревна, на котором стояло полено. Толпа оживилась, раздались смешки.

– Ничего, Деян, не слушай дураков, – подбадривал Глеб, – не заваливайся вперед, напряги ноги и стой крепко. Запомни: стрела – продолжение твоей руки, смотри куда смотрит ее наконечник, и не двигайся, покуда не поразишь цель. Ну, давай!

Деян натянул тетиву. В этот момент все замерли. Одна секунда, две. Свист. Полено покачнулось. Стрела угодила в бревно ровно под ним. Толпа больше не смеялась.

– Отлично, малыш! Давай еще раз. Соберись!

Деян кивнул головой и снова вскинул лук. Снова короткий свист. Толпа ахнула. Полено дрогнуло, закачалось и свалилось на землю. Наконечник стрелы глубоко вонзился в его древесину.

– Ха-ха! Отличная работа, парень! – Глеб хлопнул его по плечу, – За три выстрела! Ну, мужики, раскошеливайтесь. Что я говорил? А вы самородок не увидите, даже если он вам на голову свалится! Эй, Деян? – он окликнул обескураженного мальчика, – Лови! – Деян ухватил рукой то, что ему бросил Глеб. Это была маленькая медная монета, – Твоя доля! – крикнул ему Глеб и тут же будто позабыл про него.

– Хороший выстрел, сорванец, – произнес, подошедший к мальчику, Игорь, – Вижу ты уже не тот голодранец, каким я тебя впервые подобрал, так держать. А что нравится тебе лук?

– Да, очень, – Деян, как бы в доказательство своих слов, благоговейно провел по древку оружия.

– Еще бы! А кто делал!

– Это ваша работа? – удивился Деян.

– Ну не Борислава же. Этот дуралей ничего тоньше топора в руках не держал. А так я по оружию, да. Неужто не знал?

– Нет…

– Ну, то моя вина. Я из дома не особый ходок оттого, что ноги уже не те. Но глядя на тебя, понимаю, что добрые охотники не переведутся, – он потрепал Деяна по голове, – Ладно довольно хвальбы, все уже едят. Идем.

– А почему вы решили выйти? – поинтересовался Деян мимоходом.

– В смысле на охоту?

– Да.

– А это тебе Глеб расскажет, чтобы я зря воздух не сотрясал. А вот, чуть не забыл! Если вернемся не с пустыми руками, то я тебе еще подарок вручу. Ты только мне напомни, идет? – он хитро улыбнулся и пошел к костру.

Деян остановился в некотором замешательстве, потом повесил лук на плечи и пошел за ним. Игорь сел в круг остальных охотников, а Деяну места не нашлось. И ему было неловко просить. Он помялся немного и подошел к Глебу.

– Что теперь делать?

– Теперь? – тот вытер рот, и сделал вид, что задумался, – Ты мясо будешь? – Деян покачал головой, – Будешь. Это не обсуждается. Эй, мужики, дайте хрущу кусок да гузно сдвиньте в сторону, – когда Деян сел рядом и начал поглощать дымящуюся оленину, Глеб продолжал, – Мы сейчас разобьемся на отряды и каждый пойдет кто куда. Ты в чьем будешь, Деян? – он ткнул его в плечо, – Да шучу я. Не отдам тебя никому, не переживай, – охотник укусил еще раз свою порцию, наклонился к мальчику и заговорил уже серьезным тоном: – Ты заметил, наверняка, что дичи стало меньше? – Деян и правда обратил на это внимание. В последнее время, ему приходилось подолгу искать какие-либо следы, хотя ранее они россыпью лежали на земле. Он кивнул, – То-то и оно, – продолжал Глеб, – прижали мы хорошо зверье, вот и прячется в дальних чащах. Но ничего, от нас не спрячешься. Правда, Деян? – он снова толкнул мальчика в плечо, – Ладно, ребята, собираться пора.

Глеб встал, остальные последовали его примеру. Как он и сказал, было деление на три группы по три-четыре человека.

– Отец, ну ты вторую группу поведешь, добро? Чтоб нам не перессориться.

– А никаких ссор и не было бы, – улыбнулся Игорь, – я бы тебя на побегушки поставил, как в старые добрые, и дело с концом.

Все рассмеялись, включая самого Глеба. Затем взяли сумки, подтянули ремешки и двинулись в путь. Шли долго, в разных направлениях. Группа Деяна состояла из него самого, Глеба и Борислава. С каждой пройденной верстой по бездорожью, лес вокруг становился все гуще. Попадались мелкие животные, вроде белок и зайцев, что уже было неплохо, но Глеб настаивал, чтобы вышли на что-то более крупное, и периодически интересовался у Деяна, видит ли тот что-нибудь. Но ничего большого решительно не встречалось.

Проходив так, без малого, четыре часа, сделали привал. Развели костер и расположились рядом. Было лишь слегка за полдень, а солнце уже шло на спад. Осень все же. Вдруг Деян почувствовал зов природы и удалился в кусты. Зрение у него было обыкновенное. От того, подаренного девочкой, уставали глаза и им нужно было давать отдых. Когда мальчик уже возвращался к костру, то чуть не споткнулся на ровном месте. Посмотрев под ноги, Деян обнаружил отпечаток, хорошо видимый на сырой земле.

– Посмотрите сюда!

– Нет, спасибо, Деян, мы этого добра насмотрелись, – засмеялись охотники.

– Здесь след!

Группа тут же сорвалась с мест и поспешила к нему.

– Лось, кажись, а Борислав?

– Кажись, что да. Здоровый, гад.

– Да у тебя, Деян, прям чуйка на лосей, – по своему обыкновению толкнув мальчика, засмеялся Глеб. – Идем, он недалеко ушел.

Тем не менее охотники успели пройти около половины версты, а лося все не было видно.

– Да где он есть, уже должен был показаться, – раздраженно прошептал Глеб.

– А ты взгляни на следы, – отвечал Борислав, хотя вопрос был скорее риторическим.

– А что с ними?

Они согнулись над одним и внимательно его оглядели.

– Видишь, – продолжал Борислав, – как вкапывается. Знать, спугнул кто-то животину нашу.

– Кто? –  подозрительно посмотрел на него Глеб. Борислав лишь плечами пожал.

– А это что такое? – воскликнул Деян.

Охотники отвлеклись и посмотрели туда, куда указывает мальчик. У него под ногами из-под толщи листовой подстилки вырывался легкий свет. Деян хотел его тронуть, но Глеб резким движением одернул его руку и тут же грубо выругался. Борислав вместе с тем вжался спиной в дерево, и принялся нашептывать про себя нечто, по содержанию похожее на молитву.

– Что это такое? – взволнованно пролепетал Деян.

Глеб, прежде чем ответить, присел и раздосадовано потрепал волосы на голове.

– Это светляки, чтоб их. И означают они, что мы вошли в заповедный лес.

– Повернем, Глеб. Повернем, покуда худа не случилось!

– Погоди, Боря, я думаю.

– Что тут думать, ты забыл, как старики наставляли?

– Да помню я все, угомонись!

– Что такое заповедный лес? – неожиданно вставил Деян.

Охотники переглянулись и замерли, точно соображали сами. Отвечать, очевидно, предстояло Глебу.

– Это… Это лес, куда нам ходить запрещено, а на деле попросту опасно. Говорят, там вся мразь колдовская обитает, которая тебя удавить и сожрать хочет, – он встал и нервно прошелся, – А что, Борь, как будто раньше он дальше был?

– Точно, что дальше. День пути был, как светляки начинались, а здесь…

– Да-а, значит эта зараза распространяется. Приехали мы. Нужно у знающих людей попытать. Что-то странное происходит, – он задумался, – Вот что, без этого лося будем мы лапу сосать ближайшее время, а может и зиму. Потому как с голодухи не шибко побегаешь по буеракам. Ты согласен, Борислав?

– Я… Но… Глеб, это же смерть.

– Откуда ты знаешь? Ты был там? Ты видел?

– Но отцы не просто так запретили. Они видели.

– А когда это было? Когда последняя русалка забредала в наши леса? Да там нет никого! – он положил руку другу на плечо, – Да и потом, зашли и вышли, может и вовсе пронесет.

Всю эту тираду Борислав крутил головой и трясся, как осиновый лист.

– А как выглядит русалка? – вдруг стало интересно, Деяну.

– Деян, молчи, покуда с тобою не заговорят! – огрызнулся Глеб, и продолжил накручивать товарища, – А о жене, о Всемиле, ты подумал? А о дочери, как ее…

– Братислава, – чуть не плача отвечал Борислав.

– Братислава! – заискивающе улыбнулся Глеб, – Сколько ей лет?

– Шестнадцать.

– Шестнадцать! Скоро замуж, а что у нее из приданого будет? Беличьи хвосты, которые отец по сусекам собирает?

– К чему ты клонишь?

– Идем со мной. Что бы там ни было, подомнем это под себя, если придется, стрелой и ножом, как всегда делали. Да о чем это я? Ставлю собственную шкуру, что не будет там ничего. Борислав? В конце концов подумай о семье. Тебе их еще кормить надобно, – Глеб закинул все удочки, какие мог и с предвкушением ждал поклева. Но вместо заветного: “да”, Борислав встал, подтянулся и сурово поглядел на оратора.

– Я о семье думаю всякое время. Не вздумай крутить мною. У меня дома еще корова да свинья, уж перезимуем как-нибудь. А весною, глядишь, повернется дичь. А что до твоего безумного похода, то ведешь ты нас на смерть, себя и мальчонку. Не хорошо, Глеб, не по-людски, – он умоляюще смотрел на товарища в то время, как в глазах того читалась холодная злоба, – паренек, идем со мной, повернемся домой, – обратился он к Деяну.

Только Борислав это произнес; мальчик и ответить не успел, как Глеб Схватил товарища за ворот и грубо вдавил в дерево.

– Я за мальца поручился, – процедил он сквозь зубы, – а потому не тебе решать, с кем ему идти, сволочь трусливая. – Глеб разжал хватку и отступил на шаг.

Борислав потер шею и покачал головой.

– Что ж, видать, не мальцу тоже.

– Нарываешься?

– Нет, – совершенно спокойно пробормотал Борислав, – удачи тебе, Глеб, – за этими словами он развернулся и пошел в обратном направлении. Вскоре силуэт охотника перестало быть видно среди кустов и деревьев, а Глеб с Деяном остались одни.

– Идем, – скомандовал Глеб, без лишних вступлений.

Они тронулись. Лес со временем становился гуще, но не мрачнее, потому что тех самых “светляков” становилось все больше, и попадались они не только на земле, но и на многих деревьях. Деян всю дорогу думал о Бориславе и вскоре произнес:

– А он не заблудится?

– Кто? Боря? Да где ему. Ты лучше за следом смотри, покуда мы с него не сбились.

Деян присел у небольшой березки, осмотрел землю и уверенно проговорил:

– Мы рядом. Глеб лишь качнул головой, сбавил шаг и снял лук со спины. Деян сделал также. Через несколько шагов остановился уже Глеб. Он подал рукой знак Деяну и проговорил шепотом:

– Вижу. Прямо. Подойдем ближе.

Они сели на корточки и обошли животное с подветренной стороны, остановившись на убойной дистанции от него. Лось оказался альбиносом, и был в полтора раза крупнее тех, что Деяну доводилось видеть раньше. Зверь стоял на небольшой открытой полянке, спокойно питался чем-то с земли и не чуял надвигающейся на него опасности.

Глеб некоторое время просто завороженно смотрел на великана из своего укрытия, затем произнес.

– Лук, Деян, – они оба вскинули луки и приготовились, – Целься. В шею, парень. На счет три. Один… Два… Три! – свист, рев лося и глухой звук удара о землю. – Да-а! Ах-ха-ха, – крикнул Глеб, вскакивая, – Все, Деян, можешь больше не прятаться.

Охотники покинули свою позицию и подбежали к туше животного, которое еще издавало утробные звуки. Две стрелы на небольшом расстоянии одна от другой торчали у него в шее. Глеб в первую очередь осмотрел их оперение, затем выдернул и протянул Деяну.

– Держи, парень. Твоя стрела. А вот моя, – он вынул и вторую, – И знаешь, что интересно?

– Что? – спросил Деян, смотря в угасающие глаза животного, вынужденного терпеть подобные манипуляции над собой.

– Именно твоя, попала в артерию, – он улыбнулся, – моя прилетела в мясо.

– Это хорошо? – несколько запинаясь, спросил Деян.

– А сам как думаешь? Ты его убил, твоя добыча, – Глеб хлопнул мальчика по спине, – Только не зазнавайся.

– Разве мы не должны его добить? – резко произнес Деян.

– Должны, конечно, – Глеб достал из ножен блестящий клинок и протянул Деяну, – Действуй!

– Я?

– Конечно, ведь твоя добыча.

– Я не смогу, – испуганно пробормотал Деян.

– Тогда он будет страдать, парень. Ты этого хочешь?

– Нет…

– Тогда действуй!

Деян медленно опустился над тушей и приставил ей лезвие к ребрам. Он почувствовал, как сердце животного слабо бьется под шкурой. Деян вспотел, ему стало тошно.

– Чуть ниже, Деян, между ребер. Вот так! – подсказывал Глеб, сидя у него над душой. – Давай! Сильным ударом! Ну же!

Деян издал такой вопль, словно это пыряли его, и с силой всадил нож под ребра животному. Лось застонал, но не умер. – Он еще жив, Деян, веди вверх до сердца!

– Я не могу! Не могу! – зарыдал мальчик и отпустил рукоятку

– Можешь! – Глеб схватил его руку и вонзил ею нож до конца. Животное перестало хрипеть. Деян, заливаясь слезами отбежал в сторону и его стошнило в кусты. Глеба это весьма позабавило. Он расхохотался, вытер клинок о рукав и отправил обратно в ножны.

– А как ты хотел, Деян? Любишь кататься – люби и саночки возить, – он снова расхохотался, как безумный.

Глебу потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, затем он принялся за разделку туши. Разделывал, как и положено, ножом из дерева.

– Как ощущения, Деян? – спросил он, когда мальчик подошел к нему и уселся рядом. Деян ничего не ответил. Он был слишком измучен физически и морально, и понимал, что любые его жалобы вызовут лишь усмешку, – Молчишь? У тебя есть нож? – Деян в ответ замотал головой, – Паршиво. Ладно, ничего, я справлюсь, а ты насобирай веток для костра. Скоро стемнеет.

– Мы остаемся здесь? – испуганно пролепетал Деян.

– А ты что, боишься? Или тебя байки Борислава напугали? Брось, Деян, ты видишь, хоть одну тварь, которая бы собиралась напасть на нас? А пошумели мы знатно. Будь кто тут на самом деле, ты бы уже знал, – Глеб продолжил резать шкуру, – Неизвестно, конечно, зачем было нашим отцам, нам столько голову морочить. Но раз уж мы тут, то должны заявить о себе. И мы, – он сначала указал ножом на тушу лося, а после на свой висок, – уже с тобой заявили. Так что беги за хворостом.

Спорить было бесполезно, поэтому Деян сделал, как ему было велено. Сначала он собрал все ветки вокруг поляны. затем зашел чуть дальше. Так постепенно он отдалился от лагеря на значительное расстояние. Начинало смеркаться, но вездесущие светляки упрощали поиски. Внезапно его одолело уже знакомое чувство, будто кто-то наблюдает за ним. После всего пережитого, он взял за правило доверять своим чувствам. А значит и в этот раз оно появилось не просто так. Деян резко развернулся и вгляделся в мрачную стену деревьев. Ожидаемо, никого там не было, но расслабиться он уже не мог.

– Деян, ты там заблудился что ли? – спросил Глеб, когда мальчик вернулся в лагерь. Он уже успел развести костер, и тот нуждался только в топливе. Деян сбросил у кострища набранный хворост и произнес с тревогой в голосе:

– Глеб, мы тут не одни.

– Белку увидел? – улыбнулся Глеб, но завидев, что Деян напуган, тут же стал серьезнее, – Что ты видел? – он встал и вытер нож тряпкой.

– Я не видел, Я… Мне кажется там кто-то есть.

Для Глеба сейчас, очевидно, возникла дилемма. В другой ситуации мнительность Деяна заслуживала насмешки, но в нынешней, даже железная логика Глеба, покрывалась коррозией сомнений. Поэтому он снял лук с плеч и немного осмотрелся.

– Там кто-то есть? – спросил он повторно и вгляделся в сумеречный лес, как до этого делал Деян. Обилие светляков создавали множество теней на деревьях, отчего возникало ощущение, что лес полнится живыми существами. Но проверять каждую тень никто не стал бы, поэтому Глеб обдумывал решение.

– Значит, так. Раз тут дело нечисто, то будем караулить по очереди. Только мне нужно сперва с него мяса побольше срезать, покуда не забродило, – он сел в прежнюю позицию, и принялся ковыряться в туше, – Деян ты можешь пока поспать, ночью я разбужу тебя.

Деян с удовольствием принял предложение. Хотя, для удовольствия совершенно не осталось места. Было холодно, листва под ногами тоже была холодной, да еще и сырой в придачу. Но так все равно лучше, чем на голой земле.

Деян был одет в куртку из оленьих шкур. Несколько не по погоде, что называется, но как она выручала его сейчас. Ох, он благословлял золотые руки Марины, которая сшила ее ему. Мальчик подложил под голову свою сумку и сжался калачиком у огня. Накопившаяся усталость тут же дала о себе знать, и он быстро заснул. В такой, казалось бы, далеко не умиротворенной ситуации, ему, тем не менее, снились приятные сны. Теплое солнце, теплая сухая земля, даже баня. Но не та паршивая баня, с нежеланным обитателем, а чистая, приятно пахнущая и жаркая. Деян сидит на деревянной лавке и потеет, а с потом из его тела удаляется не только грязь, но и всякие дурные мысли. Вдруг баня рассеялась, словно ее нарезали кусками и осталось только неприятное чувство сырости и тревога.

– Вставай, Деян, теперь твоя очередь заступать на стражу, – Глеб снова потормошил его.

Деян встал и осмотрелся по сторонам. Спал он, наверное, часа три, может немногим больше. Черное небо заволокли тучи, но кое-где все же пробивался месяц и редкие звезды. Стояла необыкновенная тишина, ни ветра, ни шелеста листьев, лишь трещали ветки в костре. Деян не знал напрячься ему или расслабиться, но на всякий случай взял в руки свое оружие. Глеб, похоже, уснул сразу же. Во всяком случае, он лежал, отвернувшись от костра, и Деян не видел его лица, зато слышал тяжелое дыхание.

Прошел, наверное, час. Месяц скрылся и стало еще темнее, даже светляков, как будто стало меньше. От костра расходились длинные тени и играли на стене деревьев, окружающей их лагерь.

Спать все еще зверски хотелось, и Деян боролся с дремотой, как мог. Он сидел боком к костру, осматривая узор на своем луке, и не услышал, как позади шевельнулись кусты, и из них бесшумно вышла фигура. Она двигалась осторожно и мягко, словно плыла. Выглядела эта фигура, как человек, но вот она подкралась ближе, и ногти на ее пальцах стали медленно превращаться в ужасные когти. Еще один шаг и взмах. Деян обернулся и округлил глаза.

– Яснотка? – прошептал он.

– Деян? –  также удивленно воскликнула девушка.

Глава 4

Почти пять лет прошло с той судьбоносной встречи Деяна и Яснотки в лесу. Он так часто пользовался ее даром, но практически не задумывался о том, кто она, куда пропала и не искал встречи с ней. И вот она произошла. При таких странных обстоятельствах. Но позднее он понимал, что более подходящего казуса для этого, наверное, и не могло случиться.

От прежней девочки остались лишь те зеленые любопытные ласковые глаза, благодаря которым Деян и узнал ее. В остальном же, это была настоящая девушка. Лет шестнадцати, а может и того больше. Стройная, высокая, с пышными белокурыми волосами и прежней сорочке, достающей до бедер.

Они оба были в замешательстве, и не знали, как начать разговор, но, главное, было ли на него сейчас время.

– Ты… Хочешь поговорить? – негромко спросил Деян.

Девушка задумчиво посмотрела на него, затем перевела взгляд на спящего Глеба, и на ее лице отразилась суровость вперемешку с отвращением. Она снова посмотрела на Деяна и кивнула ему головой.

– Только не здесь, – добавил он, – я вижу, что у тебя на уме.

Девушка действительно была озабочена некоторой задачей, и постоянно посматривала на Глеба, но все же кивнула и во второй раз.

Они молчком отошли от костра на почтительное расстояние и скрылись в зарослях.

– Так ты русалка? – сразу в лоб задал вопрос Деян, как только они остановились.

Девушка была несколько мрачна, но вопрос мальчика ее немного позабавил.

– Как ты догадался?

– Твои руки.

Девушка осмотрела ладони. На

них красовались те ужасные когти, которые она выпустила, когда готовила свое нападение. Она тут же втянула их обратно.

– Ты чересчур любопытный, Деян.

– Ну… Ты ведь пыталась убить меня, – пожал он плечами, словно речь шла о чем-то заурядном.

Девушка рассмеялась.

– А ты испугался?

– До того, как разглядел твое лицо.

Русалка подняла бровь, перестала улыбаться и пристально поглядела на него.

– Ты изменился, Деян. Кажется, мой дар пошел тебе на пользу. Я права? – она села под деревом и жестом пригласила мальчика сесть рядом. Деян принял приглашение и произнес, задумчиво глядя себе под ноги:

– Это правда. Ты очень помогла. Спасибо тебе огромное. Не знаю, чтобы я без тебя делал.

– Не сидел бы сейчас в нашем лесу. Не рисковал бы жизнью, – усмехнулась русалка,

– Утром мы уйдем, честное слово. Нам нужен только лось. В наших лесах стало меньше дичи, поэтому мы были вынуждены зайти сюда.

– Деян, – осадила она его, – но ведь это значит, что вы еще вернетесь.

Деян хотел что-то возразить, но у него не нашлось слов, тогда русалка продолжала:

– Деян, я могу поклясться, что не причиню тебе вреда, но я не могу говорить за своих сестер, понимаешь? Таковы порядки и не нам их менять.

– Почему же ты не следуешь порядкам? – резко прервал Деян.

– Я? – потерялась русалка, – А ты как думаешь?

Они посмотрели друг на друга.

– Я думаю, – промолвил Деян, с интересом изучая ее лицо, – что во мне нет ничего особенного.

– Ну… – Яснотка задумалась и посмотрела в темное небо сквозь кроны деревьев, – Значит дело вовсе не в особенностях, – она ласково потрепала его кучерявые волосы.

– Твои сестры обидятся на тебя за то, что ты нас пощадила?

– Думаю, – Яснотка все никак не желала оставить волосы Деяна в покое, – Думаю им лучше не знать.

Она замолкла. Деян тоже не знал, что ему сказать. Мыслей-то было много, а вот давать им волю или не хотелось, или было не к месту, или было еще рано. Он сидел, не зная, куда глаза деть. Вся эта ситуация казалось ему какой-то странной, сказочной. Она была похожа на сон, но столь странные сны, Деяна еще не навещали.

Он посмотрел на девушку рядом с собой. Ему вдруг представилось, что это его сестра, которой у него никогда не было. Но он был уверен, что сложись в его жизни все по-другому, то у него наверняка была бы именно такая сестра. Деяну показалось, что этот момент, когда они сидят вместе и непринужденно беседуют, может никогда не повториться, а даже если повторится… Как там говорят? “В одну реку дважды войти нельзя”. Так и здесь, поэтому он постарался хорошенько запомнить ее лицо, тот облик, что она ныне представляла. До чего же она была красива. Может она и не была идеалом, но мальчику казалось, что идеал или не достижим, или вовсе не так красив, на самом деле. Ведь вся прелесть в мелочах, которые нас отличают друг от друга. У Яснотки, например, был высокий строгий лоб, тонкие брови, большие изумрудные глаза, совсем чуть-чуть расставленные шире, чем нужно, что делало их визуально еще больше. Аккуратный прямой носик, с округлым кончиком и такой же изящный рот, окаймленный тонкой губкой сверху и пухлой снизу. Подбородок ее был словно выточен из камня каким-нибудь искусным мастером, то же относилось и к скулам, выступающим над румяными щеками. Яснотка будто не замечала, что мальчик ее пристально изучает, и продолжала ерошить его волосы.

– А, что, – он прокашлялся, – не холодно тебе в одной сорочке?

– Жарко. Все сестры уже нагие ходят. Мне по меньшинству еще так положено, – она посмотрела на Деяна со смехом, – Ну чего ты рот открыл? У вас, мужиков, одно на уме.

– Нет, я… Странно просто.

– Что странно?

– Все, – Деян взял веточку и пошурудил ею в листве, – Мне думалось мир вот он, – он изобразил руками соответствующий жест, – а оказалось вон оно как.

Русалка звонко рассмеялась.

– Милый Деянчик, ты не знаешь и сотой, да что там – тысячной доли того, что творится кругом. Не считая того, что вовсе не подвластно твоим глазам или твоему людскому уму. Даже я не знаю всего.

– Так научи меня!

– Что за глупость? – русалка смешалась, – Я не могу… Мы не занимаемся таким. То есть… Я не знаю. Это все так сложно. С чего ты вообще взял такое? – обеспокоенно пробормотала она и посмотрела на мальчика, – Ты еще так юн.

– Слыхал уже, – угрюмо буркнул Деян, – что с того, что юн. Разве ж я дурак? И потом, учи тому, что я пойму. Найдется же такое? – он испытующе заглянул ей в глаза.

Яснотка напряженно о чем-то размышляла некоторое время, затем произнесла:

– Ты уверен, что тебе это нужно? Просто это так странно для простого человека. Живи себе спокойно в своем мире и не лезь за его пределы. Так, мне кажется, ты должен рассуждать.

– Знаю, – грустно отвечал Деян через время, – просто не пойму я людей, которые живут так. Мы ведь словно цыплята под ушатом. Завтра случись что, а мы даже ответить не сможем – так слабы. И мне от этого неспокойно как-то. В мире столько всего неизведанного, и вот эта бездна неизведанная пугает меня, – он поглядел Яснотке в глаза, – А я не хочу бояться, – он замер, – Ты… Понимаешь меня?

Русалка посмотрела на него задумчиво и несколько встревоженно, но в ее глазах уже читался ответ.

– Деян, нельзя научить бесстрашию. Но, пожалуй, научиться не тонуть в той бездне, о которой ты говоришь – можно, – она снова задумалась и добавила, – Нужно поговорить с сестрами. Если они одобрят, то быть по сему. Правда, мнится мне, что ничего из этого не выйдет. Они людей не жалуют, они… – русалка вдруг резко оборвалась, вскочила и оскалилась. Ее ногти вновь стали расти до неприличных размеров.

Через несколько мгновений Деян понял, что послужило тому виной. В зарослях, ведущих к лагерю мелькнула тень. Человек с луком показался в нескольких саженях от того дерева, под которым сидел Деян со своей подругой. Мальчик тут же кинулся к Яснотке, вцепился руками в ее сорочку и умоляюще прошептал:

– Уходи пожалуйста, не нужно драться.

Русалка перевела взгляд на Деяна и ее лицо смягчилось. Она кивнула ему головой и зашла за дерево. Глеб, тем временем, подошел совсем близко. Если бы не тьма, то неизвестно, как бы все это развернулось. Он резко дернул лук вправо и выругался:

– Чтоб тебя, Деян! Я едва не выстрелил! Какого хрена ты здесь забыл?

– Я… По нужде ходил, – пролепетал мальчик.

– Да? Неужто? – Глеб осматривал местность и явно что-то искал, – А зачем ты так далеко зашел? Я разве не сказал тебе караулить лагерь? – он осмотрел и то дерево, за которым скрылась русалка, но, естественно, ничего не обнаружил. Насупившись сильнее прежнего, мужчина снова подошел к Деяну и заглянул тому в глаза.

– С кем ты разговаривал?

– Я?

– Нет, я! Не строй из себя дурака, Деян. Я точно слышал голос.

– Да, это был мой голос, – спохватился Деян.

– Ну, так, – напряженно процедил Глеб, – С кем же ты говорил?

– Я ни с кем не говорил, я молился.

– Неужто? Вот так, ни с того ни с сего решил помолиться? – насмешливо переспросил Глеб.

– Да.

– То есть, когда мы все молимся перед охотой, ты где-нибудь шляешься. А сейчас сходил по нужде, и бубнишь так, что в лагере слышно. Интересно.

– Перед охотой мне не страшно, а сейчас я был напуган, вот и заговорил вслух.

– И что за молитва? – все настаивал Глеб.

– Перуну.

– Это ясно, что не Моране. Меня интересует содержание.

Деян замялся. Он в жизни не произнес ни одной молитвы ни единому местному божеству. И что же ему было выдумывать сейчас ее? Но тут он вспомнил про Маринин ночной бубнеж, и торопливо принялся собирать из него в голове что-нибудь удобоваримое.

– Я жду, Деян, – сурово проговорил Глеб.

Деян понемногу, невнятно и коверкая слова воспроизвел Маринино моление. Он чувствовал себя полным идиотом, которого, к тому же, одели в скомороший наряд и заставили выступать перед публикой. Но он добровольно шел на это.

Выслушав импровизацию мальчика до конца, Глеб тяжело вздохнул, и его лицо приняло еще более кислое выражение.

– Идем в лагерь, – произнес он без энтузиазма, – Скоро будем собираться.

– Так ведь ночь еще, – догоняя его, пробормотал Деян.

– Отлично, значит к утру успеем, а к следующему дню возьмем больше людей и повернемся. Жирное место мы нашли.

– Как повернемся? – взволнованно переспросил Деян, обгоняя охотника, – Мы снова придем охотится сюда?

– Да, а что тебя смущает? – не сбавляя темп, отвечал Глеб.

– Но ведь это заповедные леса, здесь нельзя охотится.

– Да что ты? – они подошли к лагерю, и Глеб принялся затягивать узелки на сумках, – А мы вот поохотились, и ничего не произошло.

– Да, но ведь… – Деян совсем потерялся, – Заповедные леса…

– Что ты заладил “заповедные леса”? И суток не прошло, как ты это слово выучил, а уже бросаешься им налево и направо. Нет никого в этих леса, все эти сказки про русалок и леших чушь собачья. С другой стороны, – он пристально поглядел на мальчика, – если тебе есть что сказать, то говори.

Деян растерянно посмотрел на товарища, увел глаза в сторону и умолк.

– Так я и думал. Вот твои сумки, в дорогу, парень.

Кожаные мешки, доверху набитые мясом, были очень тяжелы. Деян взвалил двое таких на плечи, и потопал за компаньоном, едва перебирал ногами. Глеб взял таких три, плюс одна сумка поменьше крепилась к его поясу. Было не до разговоров. Приходилось пересекать нехоженый лес, продираться сквозь кусты и овраги. Через два часа такой ходьбы, Глеб решил сделать привал. Деян тут же свалился навзничь под дерево и поторопился скинуть с себя поклажу. Он страшно взмок и утомился, и все, что ему сейчас хотелось – это выпить воды. Благо, в сумке еще оставалась полупустая фляжка.

– Осторожнее с мясом, – придирчиво пробормотал Глеб, и тоже приложился к своей фляге.

Часть неба над кронами деревьев медленно приобретала голубой оттенок. Предрассветные сумерки рассеивались. Но здесь в чаще все еще царил мрак. Светляки остались позади – это были родные леса. Охотники сидели у куста калины и переводили дыхание.

– Как-то тихо, – вдруг негромко отметил Глеб, – тебе не кажется?

Деян пожал плечами.

– Птиц не слышно, я в том смысле, – он снял со спины лук.

Деян теперь тоже заметил, что лес слишком тихий, хотя ему в нынешний период не пристало быть таковым. Поэтому он последовал примеру Глеба, и приготовил свое оружие.

– Сумки не забудь, Деян, – скомандовал полушепотом охотник, – идем медленно, с носка на пятку.

Оба привели луки в боевое состояние и стали продираться сквозь лес. Через несколько минут Глеб что-то заметил. Он остановился.

– Видишь, Деян? Чуть правее.

– Вижу.

– Внимательно.

Охотники осторожно приблизились к объекту, лежащему на земле. Им оказался труп волка, убитого стрелой в грудь.

Глеб вытянул ее, осмотрел и тут же нахмурился. Его голос дрогнул, он быстро спросил:

– Деян, видишь, что-нибудь на земле?

Деян присмотрелся. Почва носила на себе отпечатки многих лап и крови.

– Куда ведут? – тут же задал другой вопрос Глеб, видя, что его догадка подтвердилась. Деян указал направление, – Бегом туда! – скомандовал он. И напрягая последние силы, охотники бросились в нужную сторону.

Бежали они меньше минуты, и вскоре вырвались из зарослей на просторную лесную поляну. Увиденное на ней заставило пришельцев потерять дар речи. Деян едва не выронил лук, от волнения. Его руки задрожали. Даже Глеб побледнел. Прямо перед ними лежал еще волк со стрелой в черепе. Но внимание охотников было приковано не к нему, а сцене, развернувшейся дальше. В нескольких десятках саженей от этого волка лежал человеческий труп, который уже не был похож на человека – так сильно он был растерзан. Рядом с ним лежал третья туша волка, и еще четверо живых набивали им свои брюха.

Деян со страхом посмотрел на Глеба, но лицо того исказилось зверской гримасой, под стать, увиденной картине.

– Суки! – заорал он, что было силы, достал стрелу из колчана и до скрипа натянул тетиву. Одного волка тут же пригвоздило к земле. Трое других вместо того, чтобы броситься наутек, побежали на охотников.

– Стреляй, Деян! Убей мразей! – орал Глеб на весь лес, отправляя стрелу в следующего зверя.

Деян замешкался, выронил свою стрелу из рук как раз в тот момент, когда очередной волк подбегал к нему.

Животное сделало короткий прыжок, целясь мальчику в горло, но Глеб мощным ударом плеча отбросил тварь в траву. Тем временем последний волк вцепился зубами в спину Глеба, но от укуса его спасли габаритные сумки. Глеб рухнул вместе с волком на землю и выхватил нож, которым тут же начал, бешено крича, наносить животному удары. Тот зверь, который был оглушен, пришел в себя, проигнорировал Деяна и бросился на Глеба. Сумки валялись где попало и больше не защищали его спину. И он сам был так поглощен убийством, что не видел ничего вокруг себя.

Деян быстро прочитал ситуацию, поднял выпавшую стрелу и прицелился. Сегодня Глебу повезло дважды. Зверь не успел добежать до него. Стрела Деяна угодила волку в брюхо, заставив того упасть навзничь и забиться в конвульсиях.

Битва была окончена. По поляне были разбросаны трупы животных, некоторые из которых еще подавали признаки жизни. Деян был совершенно обескуражен, ему нужно было время, чтобы переварить случившееся. Глеб, который за это время успел превратить грудину волка в кровавую кашу, наконец утомился и выронил нож. Его лицо и одежда были сильно окровавлены, что дополняло уже сложившуюся картину. Он встал и неторопливо пошел к трупу человека. Деян последовал за ним. Мальчик едва сдержал приступ тошноты, но у него не оставалось сил даже для отвращения. Глядя на кровавую баню, что устроили лесные звери, у них с Глебом не возникло типичного для такой ситуации противоречивого восприятия, когда голова идет кругом, а желудок выворачивает наизнанку. Перед ними был не растерзанный человек, а просто место убийства. Порой так случается, охотники берут у природы пищу, но и она может запросить ей причитающееся. Глеб это знал, Деяну лишь предстояло узнать и это был его первый урок.

– Кто это? – спросил он.

– Боря, – ответил Глеб сразу, будто ждал вопроса, – его стрелы.

– Его нужно похоронить?

– Нечего хоронить парень, нет его, – Глеб поднял с земли грязный нож, которым Борислав защищался в последние минуты своей жизни, осмотрел его и усмехнулся.

– Погиб сражаясь. Всем бы нам такую смерть. Держи, – добавил он, протягивая оружие Деяну, – у тебя, кажется, не было.

Деян принял нож и заметил у Глеба на руке зияющую рану от зубов.

– У тебя кровь, – промолвил он.

Глеб осмотрел свою руку, распахнул куртку и оторвал кусок рукава рубахи.

– Помоги, – вместе с Деяном они провели необходимые действия, и когда дело дошло до перевязи, Глеб сказал:

– Дальше я сам, ты пока собери стрелы.

Деян пошел исполнять наказание и добрался до волка, который продолжал изможденно скулить.

– Здесь еще живой, – крикнул мальчик Глебу.

– Мне то что? Нож у тебя есть. Действуй, – но, когда Деян склонился над тушей, Глеб снова окликнул его, – Постой!

Он закончил перевязь и подошел к умирающему животному. Посмотрев на него несколько секунд, Глеб шумно гаркнул и плюнул на зверя.

– Мучайся, мразь, – проговорил он злобно, следом взвалил на себя сумки, подобрал свой нож и скомандовал: – Идем.

Деян последний раз посмотрел на волка, сунул нож Борислава в перевязь лаптей, поднял сумки с мясом и последовал за Глебом.

Состояние охотников и так было никудышнее, теперь же ему даже сложно дать характеристику. У них была единственная задача – донести мясо до голодных ртов. Они ее выполняли. Не было жалоб, не было разговоров. Охотники брели в нужном направлении и сейчас весь смысл их существования заключался в этом. Деян иной раз поглядывал на лицо Глеба. Оно было мрачным, бледным и задумчивым. Мальчик понимал, какие мысли сейчас могут посещать его напарника. Смерти охотников случались, но на то они и ходили группами. “Одинокие волки” рискуют пасть от себе подобных. Но Борислав не был таким. Это был беспрецедентный случай и вина за него, выходит, лежала на одном человеке, потому что со второго было уже не спросить.

Еще час пути и до слуха охотников донеслись голоса. Лагерь был совсем рядом. Но что-то было не так, почувствовал Деян.

– Костра нет, – произнес Глеб, словно прочитав его мысли, – Что они задубеть хотят?

Подошли еще ближе. Вот уже стало видно лагерь. Костер в самом деле был не запален, и охотники сидели не вокруг него, как это бывало, а стояли, столпившись у дома. Один из толпы заметил подходящих к ним Деяна и Глеба и подбежал к последнему.

– Беда, Глеб! – начал он без предисловий, – русалки наших поцапали, в заповедных лесах! Совсем из ума выжила нечисть проклятая!

– Что ты несешь, – отпихнул его Глеб, – какие еще русалки? Мы были в заповедном лесу – нету там никого, – он слегка покосился на растерявшегося Деяна и прошел вперед.

– Так ты ж тоже в крови весь, – бросил ему вслед охотник.

– Это волки, – Глеб резко остановился и обернулся, – что значит “тоже”? —

он не дождался ответа, и посмотрел на столпившийся люд. Снаряжение многих было испорчено, на некоторых были мокрые окровавленные повязки, – Да что же это… – пробормотал он, – Где отец?

– В доме Глеб. Русалки… – промямлил все тот же охотник, но Глеб его уже не слушал.

– В сторону! – закричал он толпе, стоящей при входе, хотя все и без того расступились перед ним с кислыми рожами.

В тереме было душно и дурно пахло. Из мебели здесь был один единственный табурет и стол, на котором располагался небольшой набор инструментов. Окон не было, кроме одного ветрового окошка под потолком. Эта постройка служила охотникам в редких случаях, если их настигло ненастье, и, по сути, ничего, кроме крыши над головой не давало.

Внутри никого не было, кроме двух человек. Один лежал на хвойной подстилке при свече в углу, второй сидел рядом на коленях с ведром в руках и периодически мокрой тряпкой протирал первому лоб.

– Отец! Что… Что произошло? – падая на колени, перед Игорем, пробормотал Глеб, – Да убери ты свою тряпку, чтоб тебя!

Бажен испуганно дернулся, схватил ведро и второпях удалился. В дверях он чуть не столкнулся с Деяном, выругался и неуклюже проскочил мимо.

– Я боялся, что ты не успеешь, сын, – Игорю было сложно говорить, он тяжело дышал. На его животе зияла широкая рана, кое-как перемотанная тряпками.

– Т-так, ты ранен отец, нужен лекарь, – заикаясь и дрожа бормотал Глеб, – Так, – он обернулся, – Д-деян, скажи там, чтоб Тамару позвали!

Не успел Деян с места сдвинулся, как Игорь прохрипел:

– Позвали уже, – он легонько улыбнулся, глядя на сына, – Позвали уже. А только не поспеет она, – он двинул рукой и поймал ладонь Глеба.

– Отец не говори так. Мы поставим тебя на ноги. Ты только потерпи, – дрожащим голосом произнес Глеб, – Ты потерпи только, – он понурил голову и через некоторое время произнес: – Эти твари заплатят за то, что сделали с тобой.

– Сынок, – едва слышно прошептал Игорь, – не переводи свою жизнь на ненависть. Мы нарушили завет отцов, значит и нам отвечать за последствия. Солнцевы дочки… Они… Что с них взять…

Глеб замотал головой.

– Отец ты не понимаешь…

– Сынок… Мне не с руки сейчас спорить с тобой… Поступай так, как велит сердце, только прошу… Не объявляй войну колдовскому миру. Ничего доброго из этого не выйдет… А я пока… Отдохну немного… – Игорь закрыл глаза.

Глеб сидел над ним несколько минут в глубокой задумчивости. Деян все так же стоял позади на небольшом отдалении. Ему казалось это вполне уместным, словно таким образом он оказывает бессовестную поддержку Глебу, которому она наверняка нужна. Вдруг дверь распахнулась и на ее пороге показалась Тамара в сопровождении нескольких охотников. Ее тут же пропустили вперед, остальные стали позади, загородив Деяна.

– Так, Глеб, место дай мне, – скомандовала она, параллельно доставая из сумки свои принадлежности, – А, что же это? – она ощупала шею Игоря.

– Отец сказал, что спать хочет, – засуетился Глеб, – может ты как-нибудь его подлечишь, чтобы не будить?

– Глеб, он не спит.

Повисло молчание. Тамара грустно покачала головой и принялась складывать свои инструменты обратно в сумку. Мужики стали один за другим снимать с себя шапки. Один Глеб пребывал в каком-то оцепенении, словно не расслышал слова лекарки, и растерянно уставился на тело отца. Все терпеливо ждали, что же тот сделает. Глеб, наконец, молча встал и направился к выходу. Остальные последовали за ним.

Охотник встал посреди лагеря руки в боки, несколько раз пнул что-то под ногами и замер так.

– Что делать-то будем Глеб Игоревич? – через некоторое время спросил его подошедший Бажен.

– Делать… – то ли горько, то ли раздраженно пробормотал Глеб, – Расскажи мне, сперва, что произошло. От и до. Когда это произошло, где и почему. Кто был в отряде с моим отцом?

– Так, это… Всемысл (охотник, который первым сообщил Глебу о нападении), Любим и я. Зашли мы, значит, в рощу-то со светляками. За оленями значит. Двоих побили, как ночь наступила. Мы стали лагерем, дежурили по двое. Как вдруг налетела нечисть из кустов. Все вскочили. Баб было три или четыре, некоторых мы ранили. Они и утекли в леса, а тут глянь Игорь, значит, лежит. Ну мы носилки соорудили и притащили его сюда. Тем все и кончилось. Правильно я говорю, мужики? – Всемысл и Любим закивали головами.

Глеб слушал с каменным лицом, щипая себя за бороду.

– Третий отряд, что у вас? – спросил он, уже без особого интереса, словно знал ответ.

– То же, Глеб Игоревич. Понесла нас добыча на светляков, только лагеря у нас не было, на ногах лесных баб встретили.

– И как потери?

– Царапины. Снаряжение подрали, чтоб им пусто было.

– А у русалок?

– Нам почем знать? Тьма же. Дохлых вроде не было, но кровили знатно. Им же как только стрелой попади, они пропадают, – охотник пожал плечами и больше ничего не добавил.

– Пропадают значит? Интересно… То есть над нами висит угроза голода из-за тварей, что бегут, стоит им кровь пустить, – Глеб говорил сначала негромко, но с каждым словом был настойчивее, – Знаете ли вы, что заповедные леса расширяются? – эту новость охотники приняли осторожным ропотом, – Да. Нас вытесняют из собственных угодий. И что мы будем делать? Забьемся в угол как крысы и будем ждать голодной смерти? А что делать нашим детям? Женам? Вы, здоровое мужичье, будете смотреть как они чахнут? А что нам делать с молодняком? Из-за пары русалок отойдем от традиций отцов и будем хлеб сеять, как южане? (Стоит здесь добавить, что северяне тоже выращивали хлеб, но из-за меньшего плодородия почв, по сравнению с югом, и большого обилия лесов, этот труд считался пустым и неблагородным), – он сделал паузу и внимательно оглядел присутствующих, – Такой судьбы вы себе хотите? Я говорю за себя, и я буду драться. За вас и за своего отца. За каждую пядь нашей земли. Я прогоню всю нечисть на север в горы, и заберу причитающееся нам. Ну, кто со мной?

Среди охотников начались перешептывания.

– Глеб, так ведь колдовство все это, как же мы одними луками с ними воевать будем?

– У каждой твари есть слабое место, а у такой жалкой, как русалка и подавно. Я займусь поисками, а всем остальным даю неделю, чтобы зализать раны и все обдумать.

Вскоре похоронили Игоря. Здесь же неподалеку от хижины. За делом, охотники спросили Глеба о судьбе Борислава, про которого все как-то забыли. Глеб рассказал все как есть, и покаялся в содеянном. Никто его и не осуждал. В конце концов Глеб потерял сегодня не только друга, но и отца, да и его репутация до этого момента носила безупречный характер.

После Глеб какое-то время говорил о чем-то с Тамарой. Свидетелем этого стал

Деян, но он не посчитал нужным подслушивать. Уже был почти вечер, как все стали расходиться. У хижины остался лишь Глеб да Деян, который по каким-то причинам не оставлял товарища, хоть и знал дорогу домой, и мог в любой момент уйти с другими охотниками.

– Почему ты еще здесь, парень? – задал ему вопрос охотник, который сидел на пороге хижины и периодически делал из скляночки с мутной жидкостью короткие глотки, – Мясо пропадет скоро, забирай свою долю и проваливай. Нечего тебе здесь делать.

То, что мясо следовало бы уже отнести Марине, было веским аргументом, но Деян все же мешкался.

– У меня есть вопрос, – произнес он нетвердо.

– Ну, что ж коли есть, задавай, – отвечал Глеб, поглощенный изучением дна своей склянки.

– Почему вы не послушали своего отца? Он же просил не начинать войну с русалками.

Глеб усмехнулся.

– А ты хорошо уши согрел. Да, парень? – он встал и потянулся, – Тебе то какое дело? Тебя все равно никто туда не тащит.

– И все же, – упорно стоял Деян.

– “И все же”, – передразнил Глеб, – Если ты хорошо слушал, а я уверен. что так и было, то отец сказал действовать, как сердце твердит. Так я и поступаю. Я искореню всех русалок, да и вообще любую колдовскую тварь, которая попадется, – он икнул и слегка зашатался.

– Тогда и я хочу с вами, – твердо произнес Деян.

– Исключено, – Глеб прикончил склянку, перевернул ее, потряс и бросил в траву, затем, видимо, передумал и спрятал в карман, – Мелочь не берем. Я и так сглупил, что потащил тебя вчера с собой. Не хватало, чтобы на моей совести еще ребенок был.

– Но, а вдруг вам понадобится найти следы, я могу. И стреляю я хорошо…

– Ооо, стреляешь? И что, ты в самом деле выстрелишь в русалку? – Глеб посмотрел на Деяна до злобы хитро.

– Почему же…

– Что? Почему же «нет»? – не дал ему договорить Глеб, – Знаешь, Деян, не верю я, что ты молился тогда в лесу, ох, не верю. Не похоже это на тебя. А вот если б ты, скажем, завел дружбу с какой-нибудь славной русалочкой, вот это уже скорее всего, – он дурно рассмеялся. Не ясно, верил ли он сам в то, что говорил, но вскоре он успокоился и продолжил: – Ладно, братец, поживем – увидим. Беги домой, пока не стемнело, а я покамест поразмыслю.

Деян нахмурился, но все же последовал совету. К его приходу Марина уже была в курсе всех новостей. Они немного поговорили о том, что произошло в лесу, об опасениях и тревогах Деяна, который, впрочем, был не слишком откровенен. Женщина на это не делала замечаний и наставлений, а лишь тяжело вздыхала и готовила племяннику порции побольше. Согласно ее представлениям о воспитании мужчины, заниматься им должен был только другой мужчина, и он у Деяна был. Поэтому, чтобы она ни сказала относительно вещей за пределами дома, это бы не имело никакого весу в лучшем случае, а может и вовсе пошло бы во вред.

Помимо помощи Марине, у Деяна были и собственные дела, связанные с его ремеслом. К примеру, он учился у охотников делать стрелы. У него самого это пока получалось не очень хорошо, но ради лучшего результата, Деян мог часами просиживать в том глухом сарае тетки, вытачивая наконечники из камня или костей. Охотники обычно пользовались стрелами из меди, а то и железа, но для этого нужно было ездить в кузницу в другом поселении, чего Деян позволить себе не мог. К тому же охотился он в основном на птиц и другую мелкую дичь и стрелял не из длинного лука, а из короткого дареного. Пока охотники приходили в себя, подлатывали снаряжение, Деян как раз и бегал за этой дичью в ближние леса, потому что они привыкли с Мариной хорошо питаться и отвыкать не собирались.

Каждый раз, бродя по лесу, Деян все думал о Яснотке. В последнее время он думал о ней часто, сам не понимая, с чем связаны такие изменения. Ему было необходимо ее увидеть, рассказать о грядущих переменах, рассказать, что возможно им придется быть по разные стороны конфликта, и надеяться, что у нее есть решение. Но русалка не появлялась, а в одиночку идти в заповедный лес Деяну было откровенно страшно. Русалок он совершенно не боялся, а вот случившееся с Бориславом оставило свой отпечаток. В таких раздумьях он однажды, потерял бдительность и угодил ногой в корни старого дерева, спрятанные под слоем опавших листьев. Едва высвободившись, Деян понял, что ступать ему теперь на эту ногу больно; ходить еще ладно, а вот о беге не может быть и речи. Лишенный такой важной способности в условиях леса, Деян рисковал нажить себе неприятности, или, по крайней мере, проходить день впустую. Дух авантюризма, безусловно присутствовал в его личности, но все же голову он держал холодной, а потому развернул домой.

Перейдя реку, мальчик первым делом направился в сторону дома Тамары. Лекарка должна иметь средство на такой случай. Но, когда Деян уже подошел к двери избы травницы, он остановился; изнутри доносились голоса. Тамара не любила, когда посетители толпятся в ее сенях, если это не что-то срочное; А нога Деяна не сильно беспокоила, поэтому он стал у входа и принялся ждать. Прошло немало времени, а гость Тамары все не уходил. Деян не любил так делать, но все же решил разузнать, о чем так долго можно разговаривать. Он подошел к окну и прислушался. Каково же было его удивление, когда в голосе собеседника лекарки он узнал Глеба. Кого угодно тут можно было ожидать, но не его. Разве только руку пришел подлатать, но речь в их беседе шла вовсе не о ранении. Они говорили о русалках. Вернее, Тамара будто зачитывала ему какую-то работу о них, а Глеб слушал, и иногда задавал вопросы.

Деян сразу сложил два и два и постучал в дверь. Тамара тут же прекратила читать.

Глеб перекинулся с ней еще парой слов, попрощался и вышел.

– А, Деян, ты тут каким ветром? – совершенно добродушно спросил он.

– Ногу вывихнул, – ненароком грубее, чем хотел произнес Деян.

– Ходить можешь? – точно не заметив тона мальчика, продолжал Глеб.

– Могу.

– Тогда зайди ко мне, как закончишь. Давай, – он хлопнул Деяна по плечу и отправился своей дорогой.

Деян проводил его взглядом в некотором замешательстве, почесал голову и поднялся на порог. В доме Тамары он был уже не раз. Никаких существенных изменений в нем не произошло. За дверью начинались небольшие чистые и светлые сени, в которых разные травы или висели под потолком пучками, или аккуратно были разложены на полу. За ними следовала горница.

Отдельно в ней, как и в любом доме, стояла печь, и все, что с ней связано – этот угол носил хозяйственное значение. А в другом углу располагалась рабочая зона. Там стояла специальная широкая лавка, больше похожая на невысокий стол, ящики с некоторыми медицинскими принадлежностями, умывальник. Эта часть горницы использовалась в редких случаях, когда требовалось оперативное вмешательство Тамары, а она до некоторой степени владела и такими навыками.

Когда Деян вошел, хозяйка дома стояла у кухонного стола и изучала страницы некоторого подобия книги, вернее, это были отдельные пожелтевшие листы, без обложки, сшитые друг с другом.

– Что случилось, Деян? – спросила Тамара, поднимая глаза.

– Ногу вывихнул, – несколько праздно ответил мальчик и пожал плечами. Откровенно говоря, ему уже было все равно на эту ногу, и сейчас все его внимание было приковано к рукописи, лежащей на столе.

– Показывай, где, – лицо Тамары приняло рабочее выражение, и она сразу же полезла к печи, на которой, подобно траве в сенях, были подвешены лоскуты ткани.