Читать онлайн Почти идеальная жизнь бесплатно

Мэтту.

Я бы выбирала тебя снова и снова.

Глава 1

Мак

Лето 2000 года

– Эй, ты.

Мак слышал глубокий голос, но был уверен, что обращаются не к нему. Он в Сансет-Марине меньше трех минут. Успел только припарковаться и дойти до причала, где его обещала встретить женщина, с которой он по телефону договаривался насчет работы. Никто даже не знает, кто он такой, а уж тем более, что он новый сезонный работник марины. По крайней мере так предполагалось, если только он отыщет женщину, которая должна дать ему документы на заполнение.

– Йо, Поло.

Голос тот же, и на этот раз Мак повернулся к соломенной хижине с видом на марину. За стойкой стоял бледный худой парень с покрытыми татуировками руками. В одной он держал шейкер, а второй протягивал пустой пенопластовый кулер. На черной футболке с прорехами по бокам красовался Элис Купер со змеями и жутким макияжем. Парень бросил кулер в сторону Мака, тот не долетел несколько футов и, покатившись, остановился возле его теннисок.

– Мне нужен лед.

Парень потряс шейкером. Только семь утра. Кто пьет в такую рань?

– Ледогенератор позади магазина, – сказал парень, не выпуская сигареты изо рта. – Заполни до упора, если дотащишь.

– Я не… – Мак наклонился и поднял кулер. – Ты хочешь, чтобы я принес лед?

Парень округлил глаза.

– А с кем же я разговариваю? Ты же работаешь здесь?

– Думаю да.

– Карле пришлось доставать лодку Руиса. – Парень поставил шейкер и глубоко затянулся сигаретой. – Эль-Патрон не любит ждать, даже если забывает следовать правилам и звонить заранее. А!

Он ткнул концом сигареты на показавшийся из-за угла хижины высокий подъемник с подвешенной лодкой длиной около тридцати футов. За рулем бандуры сидела субтильная женщина с коричневой дубленой кожей и седеющими темными волосами, затянутыми в хвост.

– А вот и прелестная Карла. Как только она доставит этого парня на воду, придет сюда с папкой. Она так делает со всеми новичками. Подожди ее здесь. После того как принесешь лед, конечно. – Парень бросил взгляд на деревянный настил. – За магазином.

Мак кивнул.

– Понял. Спасибо.

– Ага. – Парень прищурился от дыма, поднимающегося от уголка его губ. – Как тебя зовут, пацан?

– Мак.

– Мак в поло. Я Дэйв.

Мак закинул пустой кулер на плечо и прошел по настилу мимо бара и магазина к большому ледогенератору позади. Поставил кулер у ног и только потянулся к крышке, как кто-то протиснулся рядом и рывком открыл ее. Сильная загорелая рука по локоть погрузилась в лед и выловила совок.

Мак выпрямился и взглянул на девушку рядом.

– Ты лезешь без очереди, – произнес он с полуулыбкой.

– Не считается, если очереди нет. И я тороплюсь.

Не поднимая головы, она совок за совком насыпала лед в красный холодильник с эмблемой «Миллер Лайт» у своих ног.

Когда она наклонилась вперед, самоконтроль Мака проиграл гораздо более мощной силе, и он опустил глаза. Ее джинсовые шорты были с прорехами по низу, и в дыре возле заднего кармана мелькнуло красное белье.

– А кто сказал, что я не тороплюсь? – Мак склонил голову набок, пытаясь увидеть лицо девушки. – Если я не принесу лед Дэйву с татухами, боюсь, в следующий раз при приготовлении коктейля он добавит в свой блендер меня.

– Не волнуйся насчет Дэйва. Учитывая, сколько «Кровавых Мэри» он выпил с утра, он может даже не вспомнить, что просил тебя сходить за льдом. – Девушка отпустила крышку, и та захлопнулась. Наконец она развернулась и сунула ему совок. – Он весь твой.

Мак взялся за совок, и прежде чем она отпустила, их глаза встретились. Короткий взгляд, мимолетная вспышка орехового, обрамленного густыми черными ресницами. Розовый румянец на щеках девушки заставил его живот гудеть от энергии.

– Спасибо. – Мак старался держаться спокойно и непринужденно, но ее хладнокровие обескураживало. – Я только что приехал. – Он показал большим пальцем на парковку. – Ну, недавно. Я Мак. Новенький.

– Заметно.

Ее очевидное заключение слегка охладило его.

– Конечно заметно. Я явно выделяюсь.

Девушка подняла холодильник на бедро, придерживая одной рукой. Большая часть ее волос была заплетена в толстую косу, но лицо окружал ореол выбившихся от ветра светлых прядок. Свободной рукой она убрала прядь за ухо, но та выпрыгнула обратно.

– Дело не только в тебе. Каждый год примерно в это время мы получаем новый урожай парней в команду на лето. Вас легко отличить.

Мак снова открыл крышку ледогенератора и принялся насыпать лед в кулер.

– Что нас выдает?

– У вас всех одинаковый взгляд. Чистый восторг от предвкушения нескольких месяцев физического труда. Вы рассчитываете получить хороший загар, заработать карманные деньги на следующий семестр, может, завести курортный роман. Потом возвращаетесь туда, откуда приехали, чтобы позже, когда вам будет лет сорок, вспоминать это лето как лучшее в жизни.

Мак бросил совок в ледогенератор и закрыл крышку, потом развернулся и внимательно посмотрел на девушку. То, что началось как непринужденная подначка, теперь сочилось неприязнью.

– Я… – Он не знал, что сказать. – Извини?

Она дернула плечом.

– Не извиняйся. Просто помни, что для остальных это настоящая работа. Мы тут не ради романов, загара или новых друзей, которые пригласят выпить во «Флорабаму». Мы здесь работаем и зарабатываем деньги, чтобы сводить концы с концами. – Свободной рукой она опустила на глаза солнечные очки в огромной белой оправе, скрывая свой пронзительный взгляд. – Если каждый занимается своим делом, мы неплохо уживаемся.

Она направилась к причалу.

– Подожди! – окликнул Мак. Девушка остановилась, но не обернулась. – Как тебя зовут?

После короткой заминки она взглянула на него:

– Кэт.

Маку хотелось сказать что-нибудь еще, задержать Кэт хотя бы на несколько секунд, но он не придумал ничего, что могло бы привлечь ее внимание.

Когда он так и не заговорил, Кэт подняла бровь, потом перебросила косу через плечо и пошла к причалу.

– Увидимся.

Оставив кулер Дэйва возле ледогенератора, Мак сделал несколько шагов и заглянул за угол. Кэт прошла по причалу к большой лодке с ярко-красными буквами «Алабама Рэдс» на борту, пришвартованной на ближайшем месте. Все еще держа холодильник на бедре, она шагнула на борт и спустилась вниз, где сгрузила холодильник на сиденье. Несколько прохаживающихся в конце причала мужчин прервали разговор, засмотревшись на нее, но она либо не заметила, либо сделала вид.

Кэт подняла голову и окликнула мужчину в широкополой соломенной шляпе, который сидел в вороньем гнезде. Когда он кивнул, она подала мужчинам на причале знак забираться в лодку. Отошла, уперев руки в бедра, пока они по одному карабкались на борт. Когда залезал последний, он положил руку ей на предплечье и, наклонившись, что-то сказал. Даже со своего места возле магазина Мак разглядел раздражение на лице Кэт. Она сердито глянула на мужчину, а он засмеялся, похлопал ее по пояснице и присоединился к своим друзьям на корме.

– Новенький! – окликнул со спины хриплый голос. Мак развернулся. Возле кулера Дэйва стояла женщина из подъемника, Карла, и смотрела на него. – Я тебя ищу. Дэйв сказал, что ты сбежал с его кулером. – Она толкнула заполненный кулер носком.

– Нет, я… – Карла скептически изогнула бровь, и Мак замолчал. – Я сейчас отнесу.

Он наклонился поднять кулер, но Карла остановила его:

– Притормози, приятель. Сначала заполни это. Дата рождения, номер социальной страховки, адрес. – Она показала несколько строчек на второй странице.

– А вот твоя форма W-9. Когда закончишь, надо будет сделать копию твоих водительских прав, и будешь готов к работе. – Карла вручила ему папку-планшет и подтянула пояс штанов. – Я буду в магазине. Там прохладнее. Найди меня, когда закончишь, и я покажу тебе тут все. – На обратном пути к магазину, она остановилась. – Совет. Не твоя работа переживать за Кэт. Она способна справиться с этими ребятами и выбросит их за борт, если подойдут слишком близко. Она уже так делала.

С этими словами Карла затянула свой хвост и завернула за угол.

Мак пролистал документы, прикрепленные к планшету, и сел на пол рядом с ледогенератором, прислонившись спиной к стене.

Верхняя строчка на первой странице гласила «должность». Кто-то, наверное Карла, уже заполнил ее словами «портовый рабочий». Именно на эту должность Мак и подавал заявку в марте, когда понял, что если не уедет хотя бы на короткое время, то потеряет все, что с таким трудом создавал.

Впереди ждал еще год колледжа, тесты, которые надо сдать хорошо, поступление в медицинский институт, будущее, которое надо планировать, двое родителей, которых надо ублажать, девушка, которую надо делать счастливой, и мозг, который не перестает сомневаться во всем на каждом шагу. Под таким давлением Мак много месяцев был на грани срыва. Он сказал Эди, что ему нужна передышка – на время или навсегда, он не был уверен, – и это слегка облегчило давление, но было больше похоже на укол, а не поток облегчения, которого он жаждал.

Его лучший друг Грэм уже планировал жить летом в пляжном доме своей тетушки, работая на стройке в Галф-Шорс у отцовского делового партнера. Когда Мак спросил, можно ли поехать с ним, Грэм сказал ему искать работу, собирать сумку и ехать в маленький голубой домик на Олд-Ривер.

Некоторые одноклассники Мака на каникулах работали в Сансет-Марине, и он всегда им завидовал. Долгими летними днями они трудились в доках и продавали в магазине футболки, банки с напитками и солнцезащитный крем, а он работал в кардиологической клинике своего отца, заполняя документы, сидя на приемах пациентов и время от времени наблюдая за операциями. Ему даже нравилось – он всегда знал, что медицина его призвание, – но ему также хотелось, чтобы ему разрешалось планировать свое лето и свою жизнь на своих условиях. Идти своим путем.

Теперь, в двадцать лет, перед последним курсом колледжа, он наконец получил такую возможность. «Лучше поздно, чем никогда, – сказал ему Грэм, когда Мак советовался с ним весной. – Знаешь же, у врачей нет летних каникул». Эди, которая семь лет была девушкой Мака, не особо бурно отреагировала на его решение отправиться на побережье. Но судя по тому, что она воспользовалась возможностью уехать на лето в «Большое яблоко», похоже, они оба получат некоторую передышку.

Морской ветерок растрепал волосы Мака, принеся запахи моторного масла и соленой свежести Мексиканского залива. Он откинул голову на стену за спиной, радуясь, что впереди еще три месяца, дни, наполненные солнцем и свежим воздухом, время и пространство для размышлений.

Этой весной они с Эди впервые задали друг другу важные, взрослые вопросы. Останутся ли они вместе после окончания колледжа? Ждет ли их на горизонте свадьба? Представляют ли они жизнь друг без друга? Когда они поняли, что не могут ответить на них, то решили провести некоторое время врозь.

Мак любит Эди – конечно, он по-прежнему любит ее, – но ему нужно это лето, чтобы выяснить, чего он действительно хочет и что нужно им обоим.

Не думая, Мак бросил взгляд туда, где Кэт, усевшись на носу лодки, развязывала трос. Ее руки действовали быстро и уверенно, и у него в голове всплыли ее слова: «Для остальных это настоящая работа. Способ сводить концы с концами».

Она же не знала, что для Мака это лето может оказаться способом свести концы с концами. Потому что останься он хоть в Южной Алабаме, взяв больше подготовительных медицинских курсов, хоть в Мобиле в отцовской клинике, он бы сорвался. И самое безумное в том, что отчасти ему хотелось избавиться от всего этого: от образа идеального будущего, за который он так долго цеплялся, от всеобщих высоких ожиданий, которые тяжело давили на плечи, а возможно и от руки единственной девушки, которую любил.

Мак не признавался в этом никому: ни Эди, ни Грэму и уж точно не родителям – но иногда ему казалось, что он сбился с пути. Он не знал, когда именно все свернуло не туда, но был настроен этим летом снова найти свой путь. Найти свой главный ориентир.

Заполнив документы, Мак встал и еще раз вдохнул, наполняя легкие теплым воздухом, а затем выдохнул вместе с остатками напряжения в шее. Бросил последний взгляд на «Алабама Рэдс», подхватил кулер Дэйва и пошел обратно, к Карле и своему первому рабочему дню.

Глава 2

Эди

Лето 2000 года

Через три дня после окончания третьего курса колледжа Эди Эверетт сидела в терминале С международного аэропорта Бирмингема, мучая стаканчик чуть теплого кофе и пытаясь подавить нервную дрожь в животе. Она еще раз проверила внешний карман своей ручной клади, убедившись, что тонкий бумажный пакет с билетами все еще на месте. Бирмингем – Атланта, Атланта – Ла-Гуардия. Аэропорт Ла-Гуардия. Нью-Йорк.

Она убрала пакет обратно в сумку и, сделав еще один глоток кофе, откинулась на спинку кресла. Час назад она на прощание поцеловала родителей у стеклянных дверей аэропорта и последние двадцать минут наблюдала за людьми в оживленном терминале, гадая, правильное ли решение приняла. Было ли хоть одно ее решение правильным? Что касается почти спонтанного решения поехать в Нью-Йорк, вцепившись в несбыточную мечту о летней стажировке, приговор еще не вынесен. Раньше она никогда не делала ничего подобного – вслепую бросаться во что-либо, не зная людей, плана или последствий.

Тут она слишком самокритична: кое-что она знает. Например, где будет работать и какой вид работы выполнять. И она знает вероятные последствия самой поездки: возвращение домой с полным альбомом зарисовок улиц и парков, пониманием работы настоящих дизайнеров интерьеров и, весьма вероятно, новой любовью к процветающему городу.

Но последствия лично для нее? Это оставалось загадкой. Вместо планирования свадьбы с Маком, которая, в ее понимании, неизбежно состоится летом после окончания колледжа, они даже не проводят лето вместе. Пока она на пути к стажировке в Нью-Йорке, он отправился на три месяца на побережье заправлять дорогие лодки и… Что? Вязать узлы? Продавать наживку? Эди честно понятия не имела, что он будет делать. Знала только, что он получил работу в Сансет-Марине в Орандж-Бич.

Это разительно отличалось от предыдущих четырех лет, когда он работал в Кардиологической клинике Свона, изучая совсем другие наборы узлов под пристальным присмотром своего отца и нарабатывая часы, которые, как он надеялся, выделят его заявление в медицинский институт на фоне остальных. Произведет ли «портовый рабочий» в этих заявлениях хоть какое-то впечатление?

Эди встала и размяла спину, прошла несколько шагов к телевизору, где метеоролог в подтяжках озвучивал ожидаемую дневную жару в Бирмингеме. Выбросила стаканчик в мусорку, и он с глухим звуком ударился о пустое дно.

Мак в своих заявлениях может написать что угодно. Хоть «работник зоопарка», хоть «мороженщик», хоть «портовый рабочий в Сансет-Марине». Его оценок достаточно, чтобы поступить в любой медицинский вуз по своему желанию, и даже если бы их было недостаточно, то достаточно самого Мака. Он может продать пресловутый кетчуп на палочке не благодаря своему дару убеждения или сахарным речам, а просто потому, какой он. Мак из хороших парней: добрый, дружелюбный, скромный. В общем, самый приятный человек, что она знает. Эди не сомневалась, что он добьется всего, что задумает: медицинский вуз, доктор, мэр. Муж. Отец.

Учитывая их последний разговор, будет ли она рядом, чтобы увидеть все это?

Эди вернулась на место рядом со своей сумкой и проверила фотоаппарат в боковом кармане. Она положила дополнительную пленку, но утром папа дал ей еще три катушки, когда они с мамой провожали ее до терминала.

– Удачного лета, – сказал он, притягивая ее к себе под мышку. – И сделай как можно больше фотографий. Я всегда хотел увидеть Нью-Йорк.

Он подмигнул и улыбнулся, но в глазах мерцала грусть.

Бад Эверетт походил на медведя и всегда был готов обниматься, но немел, как только речь заходила о чем-то личном. Он любил своим присутствием – своими теплыми объятиями, а не словами. Эди хотела заверить его, что с ней все будет хорошо, что она будет в безопасности и вернется домой целой и невредимой, но, как обычно, вмешалась мама, сетовавшая на отсутствие Мака.

– Ему следовало тебя проводить. Это обыкновенные правила приличия, особенно учитывая ваши отношения. – Мама покачала головой. – Он знал, во сколько ты уезжаешь?

– Он уже на побережье, мам. Я тебе говорила.

– Что ж. И все же. Он же мог позвонить? Хочешь позвонить ему? Вот, Бад, подержи чемодан.

Обычно спорить с Дайаной Эверетт бесполезно, но в Эди вспыхнул какой-то дух противоречия, и она, дернув ручку своего огромного красного чемодана на колесиках, помахала родителям рукой и зашагала к нужному выходу.

В другой жизни она могла бы провести лето в Новом Орлеане, учась под руководством одного из мириада дизайнеров, рисуя эскизы домов вдоль авеню Сент-Чарльз или Магазин-стрит. Или она могла бы сидеть на Джексон-сквер и наблюдать за людьми, рисуя быстрые акварели, если ее внимание привлек конкретный пейзаж или человек, может быть, заработать несколько долларов, продавая свою мазню охочим до сувениров туристам.

Это всего лишь предположения. Отправив декану, курирующему прием в Школу дизайна Нового Орлеана, вежливое «Извините, но мои планы изменились» за оскорбительные считаные месяцы до начала занятий, она лишилась возможности узнать, какой была бы эта другая жизнь. Вместо этого она сидела у выхода 4 терминала С, размышляя о том, какими путями может пойти жизнь, и задаваясь вопросом, как из всех возможных выбрать правильный.

Чуть погодя, копаясь в сумке в поисках жвачки, она что-то нащупала. Листок бумаги, маленький и сложенный. Эди достала его и внимательно рассмотрела. Бумага в клеточку, белая со светло-голубыми линиями. Уголки ее губ дрогнули в улыбке: такую бумагу использовал Грэм на уроках архитектуры.

Дав волю улыбке, Эди развернула листок и разгладила его на коленке, проводя пальцами по сгибам. Почерк Грэма изобиловал петлями и был неаккуратным в отличие от рисунков, полных острых углов, прямых темных линий и уверенных штрихов. Она пробежалась глазами по страничке, наслаждаясь завитками и черточками, складывающимися в слова, которые он написал для нее:

«Дорогая Эди,

Ты весь вечер просидела на полу своей спальни, планируя, что взять на лето в Нью-Йорк. Я знаю, потому что пытался вытащить тебя поесть пиццу, но ты сказала, что у тебя слишком много дел. Все твои списки лежали рядом: что взять с собой, что купить, что сделать до отъезда. Ты казалась нервной. Я не знаю, это потому, что ты проведешь лето в новом месте, или потому, что вы с Маком расстались.

Каждый раз, когда у вас возникают сложности, я стараюсь соблюдать нейтралитет, но в этот раз это труднее. Мне хочется наорать на Мака и встряхнуть его, чтобы одумался. Сделать что угодно, чтобы заставить его увидеть хорошее перед ним, пока не стало слишком поздно. Правда в том, что как бы сильно я его ни любил, я лучше потеряю его дружбу, чем увижу, как ты страдаешь.

И вот моя правда без прикрас. Ты знаешь, я люблю Мака – он был моим лучшим другом с четвертого класса, – но ты дороже моему сердцу. Дорога так, как только может быть дорог другой человек. И хотя мне будет грустно все лето не видеть твоего лица, я очень рад твоей поездке. Надеюсь, ты воспользуешься временем, чтобы решить, чего хочешь и что тебе нужно. Не вам с Маком. Только тебе. Вы вместе так долго, что почти стали одним человеком, но я надеюсь, что там, в большом городе, ты найдешь настоящую Эди. Надеюсь, ты сделаешь столько открытий о себе, что вернешься домой переполненной. Я жду не дождусь этого.

Звони, если понадобится. Или, если так легче, учитывая, что я проведу лето в крохотном пляжном домике с Маком, просто отправь мне открытку. Я буду проверять почту каждый день.

Грэм»

Прочитав записку дважды, Эди сложила ее по первоначальным линиям сгибов и дрожащими руками вжала маленький квадратик в ладонь. Грэм был ее другом, ее наперсником, ее товарищем по ночным забегам за фаст-фудом, когда Мак был занят учебой, но она уверена, что никогда за почти восемь лет их знакомства не слышала от него так много слов за один раз. Она также не уверена, что когда-либо получала слова такой полной поддержки, такой симпатии, такой значимости. И она не уверена, что чувствует по этому поводу.

Мак был ее человеком, она всегда знала, что выйдет за него замуж. Они дружили еще дошкольниками, и с того момента в девятом классе, когда он попросил ее стать его девушкой, она – и, похоже, все вокруг, – знала, что они будут вместе. Это был факт, не вероятность. До последнего времени, когда все забуксовало. Когда она начала задумываться, в том ли направлении идет ее жизнь. Когда задумалась, не могла ли где-нибудь по пути спутать факты ради удобства.

Но прочитав эти слова от Грэма, она ощутила всплеск оживления, как удар молнии или порыв свежего, холодного ветра в лицо. Она не просто уезжает на лето; она отправляется в грандиозное приключение. Путешествие в неизвестные места, где никто не будет указывать, что делать и как чувствовать. Главными будут она сама и ее желания.

Эди убрала записку в сумку и бросила взгляд на часы: до посадки осталось еще немного времени. Она схватила сумку и прошла к газетному киоску, который заметила по дороге. Рядом с газетами и журналами на крутящейся подставке крепились открытки с живописными видами Алабамы. Она нашла одну большого формата со статуей Вулкана на фоне заходящего солнца и забрала ее к прилавку.

– Я могу отправить ее отсюда? – спросила она у мужчины за прилавком.

Он кивнул, и она оплатила открытку, затем села за столик перед газетным киоском и начала писать:

«Дорогой Грэм,

Я жду посадки на самолет и только что обнаружила твою записку. Прочитав твои слова и впитав их, я поняла, что не была готова к своей поездке – я даже не радовалась ей – до этого момента. Ты как будто дал мне разрешение ехать и получать впечатления, не оглядываясь назад. По крайней мере на три месяца. Так что спасибо тебе за это. Ты мой самый настоящий друг и тоже дорог мне. Я знаю, что летом ты будешь на юге, но я спрячу тебя в своем сердце и заберу с собой в Нью-Йорк.

Мы с Маком условились звонить друг другу этим летом, но я не уверена, что смогу. Или захочу. Так что окажи мне услугу: присмотри за ним. Я не знаю, чего он ищет этим летом, и хотя не знаю, чего ждать от наших отношений, даже нашего будущего, надеюсь, он это найдет.

Не забудь проверять почтовый ящик. Я скоро напишу.

Эди»

Она написала адрес, добавила марку и оставила открытку у кассира, который бросил ее в ящик с надписью «исходящие». На обратном пути к воротам 4 Эди улыбалась, представляя, как Грэм идет по песчаной подъездной дорожке к почтовому ящику и заглядывает внутрь. Как смеется, доставая ее открытку с Вулканом, будто она не смогла дотерпеть до Нью-Йорка, чтобы написать ему. Что чистая правда.

И только сев на свое место в терминале, Эди поняла, что не написала Маку. Это даже не пришло ей в голову. Она наклонилась вперед, уперлась локтями в колени и потерла лицо ладонями.

«Все нормально. Просто нормально».

Они с Маком не вместе, и она имеет право общаться с Грэмом, одним из самых любимых людей на свете. Читать такое нежное письмо от него. Глотать его слова, как воздух, когда сама не понимала, что задыхается.

Она глубоко вздохнула, и когда сотрудница авиакомпании объявила о начале посадки, Эди была первой в очереди.

Глава 3

Эди

Наши дни

Эди вошла в «Южный камень и плитку», Доминго уже ждал ее с широкой улыбкой.

– Эди Свон, может, нам просто взять тебя на работу? Твои руки выглядят довольно сильными, как ты относишься к тому, чтобы резать камень, а не проектировать его?

Эди засмеялась и поприветствовала Доминго, своего «парня» в магазине столешниц Мобила. Это уже третья ее поездка сюда за неделю.

– Думаю, оставлю резку и перетаскивание вам, ребята. Я лучше буду заниматься тем, что знаю.

– Ты знаешь столько же, сколько любой из нас, – сказал он. – Нам, наверное, следует выделить тебе собственный стол здесь.

– Вообще-то, это неплохая идея. Я займу тот, что в углу, если ты не против.

Доминго засмеялся.

– Что привело тебя сюда снова?

– Дональды.

– Что? Для них же белый каррарский мрамор.

– Именно. И они были в восторге, пока Лора Лу не сбросила на них бомбу.

– Бомбу?

– Ага. Бомбу в виде черного известняка с окаменелостями.

– Нет. Так поздно? Мрамор, который они уже выбрали – в точности такой, как они хотели, – стоит в графике резки на понедельник.

– Знаю. Я напомнила Кэрол, что мы нашли именно то, что она хотела. Но стоило Лоре Лу упомянуть про окаменелые раковины улиток, и Кэрол пропала.

– Только не я. – Доминго передернуло. – Знать, что все эти существа умерли в этом камне, у меня мурашки от такого.

– Что еще сложнее, Лора Лу также предложила, чтобы мы сделали камень вдоль стены под окном одним длинным, цельным куском. А значит, мне теперь придется менять расположение бытовой техники. – Эди поставила локоть на столешницу и уткнулась лбом в руку. – Я дюжину раз переделывала эту стену и наконец уместила все. Хотя теперь это неважно. Когда Лоре Лу попадает вожжа под хвост насчет чего-нибудь, что она хочет попробовать, клиенты соглашаются со всем, что бы она ни сказала. Помнишь Барнеттов?

– Конечно помню. Как я могу забыть? – Доминго похлопал Эди по руке. – Мне жаль. Хотя я с радостью покажу им известняк. Даже если это мрачное маленькое кладбище. – На соседнем столике зазвонил телефон. – Эй, сегодня же праздник у твоего мужа? Важный 4–0?

Она рассказала Доминго про вечеринку-сюрприз, которую запланировала на сорокалетие Мака, еще в начале недели, когда приезжала сюда для другого клиента.

– Да. Сегодня тот самый вечер. В половине седьмого мне будет не до известняка Дональдов и высоты их окна.

Входная дверь звякнула, и, обернувшись, они увидели бойкую Кэрол, а следом ее мужа Майка.

– Привет, Кэрол, – сказала Эди. – Майк. Вы помните Доминго. Он покажет нам известняк.

– О-о, жду не дождусь. – Кэрол хлопнула в ладоши. – Я думаю об этих маленьких окаменелостях с тех пор, как Лора Лу рассказала нам о них. Она просто чудо, правда? Кто еще додумался бы добавить ко всему черные и белые окаменелости?

Эди кивнула и изобразила на лице нечто, что, она надеялась, сойдет за улыбку.

– Да, Лора Лу такая. Она чудо.

Доминго открыл дверь и пригласил всех наружу и к большому зданию позади. На складе было шумно, в одном углу завывала пила, а встроенные в каждом углу вентиляторы закручивали пыльный воздух в горячий ветерок. Доминго повел их в дальний правый угол, где к стене было прислонено несколько эффектных черно-белых каменных плит. И надо же такому случиться, окаменелостями были крохотные ракушки улиток.

Кэрол чуть не завизжала от восторга.

– Посмотри на них, Майк. Разве не прелесть?

Доминго скрестил руки на груди.

– Этот камень добыт с морского дна в Греции. Ему пятьдесят миллионов лет.

Его намек был ясен: это древность, а не прелесть.

– Можно нам несколько минут? – попросила Кэрол. – Мне не хотелось бы спешить.

– Конечно. – Эди отошла назад, пока Кэрол с Майком разглядывали камень. – Я буду здесь, если у вас появятся вопросы.

Она заняла стул около двери, где ее каждые несколько секунд обдавало потоком воздуха от одного из вентиляторов, раздувая темные локоны вокруг лица. «Несколько минут» Дональдов превратились в двадцать, затем в тридцать. Доминго стоял через несколько рядов от них, и когда Эди встретилась с ним глазами, он кивнул на Кэрол и Майка и постучал пальцем по часам.

Она кивнула и прикусила ноготь большого пальца. Она уже собралась вернуться к ним и узнать решение, как в телефоне раздался сигнал входящего сообщения, а затем электронного письма. Оба от Лоры Лу. Оба с предложениями по доработке проектов, которые Эди спланировала для своих самых крупных клиентов.

Лора Лу была основательницей «Дэвис Дизайн Групп», одной из самых известных и востребованных фирм в Мобиле. В «ДДГ» работали четыре дизайнера, включая Лору Лу, и три ассистента. Они были маленькой компанией, но после четырех лет работы в другой дизайнерской фирме – где было четырнадцать дизайнеров, и каждый пытался перехватить проекты других, – устройство к Лоре Лу стало не только честью, но и облегчением.

Честь все еще была на месте – Эди по-прежнему была в восторге от возможности говорить, что она дизайнер в «Дэвис», – но облегчение давно прошло. По крайней мере в «Тике и твиле», на ее первой работе после колледжа, как только дизайнера выбирали или назначали на конкретный проект, он становился главным по нему. Любой дизайн, который она разрабатывала, был только ее. Конечно, с учетом требований и одобрения клиента.

В «ДДГ» любой проект показывался Лоре, и ее мнение обычно перевешивало любую идею, высказанную другими. С внедрением ее «ценных» предложений – «Почему бы нам не попробовать здесь дверь-купе?» или «Ты не думала использовать здесь акриловые ручки для ящиков?» – работа Эди часто превращалась из ее собственного дизайна в несимметричное сотрудничество Эди и Лоры.

Лора Лу еще не забраковывала чей-то дизайн полностью – пока, но Эди до сих пор корчилась от раздражения, вспоминая прошлогоднюю катастрофу с Пойнт-Клир. После предусмотренной в последнюю минуту «консультации» с Лорой Лу по новому дому для Барнеттов сделанный Эди проект современного сельского дома, включая обитую деревом веранду по всему периметру, которую особо просила Джули Барнетт, свелся к глянцевому индустриальному кошмару. Лора Лу была в таком восторге от своего гениального решения, которое привело к полному пересмотру планов, что практически покрылась мурашками. Должно быть, ее ликование от финального проекта передалось Барнеттам, потому что, к большому удивлению и разочарованию Эди, они согласились на все изменения.

Для Эди это было бельмо на глазу, особенно учитывая более элегантные и традиционные дома, окружающие его, но журнал «Залив» разместил его на обложке рождественского номера, и все поздравляли ее с дизайном такой креативной красоты.

Она убрала телефон обратно в сумку и подошла к Дональдам.

– Простите, что вынуждена вас оставить, но Доминго здесь, если что-то понадобится. И вы можете звонить мне в любое время. Если решите, что все-таки хотите известняк, нам надо будет обсудить цвет стен и, возможно, другое покрытие смесителя. Черно-белый может не сочетаться с тем, что вы уже выбрали.

Лицо Кэрол вытянулось.

– Ох.

Эди слабо улыбнулась ей.

– Это похоже на домино. Если вносите большие изменения вроде этих, придется удостовериться, что все остальное еще подходит. Особенно если вы решаете передвинуть духовку из-под окна.

– Понимаю. И это отодвинет дату окончания?

– Может и нет. На самом деле это зависит от разных поставщиков. Я знаю, что вы готовитесь праздновать помолвку дочери.

– Да, в декабре.

– В конечном итоге это ваша кухня и ваше решение. Это красивый камень, и если вы решите все переделать, мы можем разработать новый план и внести любые необходимые корректировки.

Доминго встретил Эди у двери на склад с широкой улыбкой на лице.

– Лора Лу Дэвис не единственный ас. – Он старался говорить негромко. – Ты мастер. Напомнила им про вечеринку? Хитро. Теперь они ни за что не передумают.

– Я не пыталась хитрить. Я просто знаю, какой убедительной может быть Лора Лу, и хочу, чтобы у них была вся информация, прежде чем они согласятся на большие перемены. Я думаю, наш план с прошлой недели лучший по компоновке и цветовому решению, исходя из того, что Кэрол первоначально говорила мне, но если она решит утвердить изменения Лоры Лу, я сделаю что смогу. Даже если это действительно значит, что мне придется начинать чертежи с чистого листа.

– Поэтому тебе и платят большие бабки, верно?

Эди засмеялась.

– Как скажешь.

Выходя со склада на яркое сентябрьское солнце, она думала о своей роли дизайнера. Эди любила свою работу, любила проектировать для клиентов красивое пространство – пространство, в котором они чувствовали себя уютно и спокойно, входя в комнату. И у нее хорошо получалось. Она это знала. Но сколько бы кухонь она ни модернизировала, сколько бы спален ни спроектировала, сколько бы домов ни отреставрировала, ей всегда казалось, будто чего-то не хватает.

Отчасти от досады, что ее проекты так часто уничтожались Лорой Лу. Взять хотя бы кухню Дональдов. Эди могла бы разработать другое расположение бытовых приборов, помочь Кэрол выбрать другое покрытие для смесителя, подправить выбор красок и сделать все необходимое, чтобы кухня выглядела красиво и функционально. Но по итогу ей сложно гордиться своей работой, когда сердце и душу, которые она вложила в нее, вырезали.

Чаще всего это можно назвать взаимовыгодным обменом. Да, ей досаждает мелочный контроль, но в целом Лора Лу хороший человек и работодатель. Она тридцать лет проектирует дома на побережье залива, и в первый год работы в «ДДГ» Эди узнала о дизайне больше, чем за весь дизайнерский курс в колледже плюс четыре года в «Тике и твиле». Она в любой момент может бросить карандаш и уйти, но это значит позволить выдавить себя из единственной карьеры, которую она когда-либо хотела. Она не хотела бросать дизайн, а переход в любое другое авторитетное дизайнерское бюро будет шагом назад.

Но ведь это не все? Был еще тихий, зудящий голосок глубоко в сознании, который напоминал, что она могла бы добиться большего. Большего, чем просто кухни и ванные, которые, если честно, все начинали выглядеть одинаково. Большего, чем проектировать комнаты и ждать от Лоры Лу ярко-зеленые стикеры с надписью «Давай обсудим».

Голосок напоминал, что она могла бы заниматься любимым делом в другом месте. С другим человеком. Сильнее всего неизведанный путь взывал к ней, когда она была беззащитна, в моменты наибольшего раздражения, наибольшей усталости. Голосок было легко заткнуть – она делала это много лет, – но он все равно пробивался.

* * *

Солнышко пригревало, с залива дул ласковый ветерок, и на обратном пути в город Эди опустила стекла. Оук-Хилл, где они с Маком выросли, был маленьким населенным пунктом в нескольких милях к западу от делового центра Мобила. Название ему дали первые поселенцы, которые прошли старой индейской тропой на вершину холма и обнаружили величественные живые дубы, свисающий с широких ветвей серо-зеленый мох и сладкий воздух. Те поселенцы, в основном богатые жители центра города, засыпали старую тропу расколотыми устричными раковинами и построили на холме свои летние резиденции.

Спустя двести лет Оук-Хилл по-прежнему оставался райским местечком – маленьким, сплоченным сообществом представительных домов, обсаженных деревьями улочек и очаровательных магазинчиков и лавочек, расположенных в старых отреставрированных коттеджах.

Эди подъехала к одному из таких коттеджей и поставила машину на единственное свободное место, совершенно случайно оказавшееся по соседству с новеньким вишневым «Фиатом 500» Лоры Лу. Не в первый раз Эди задумалась о любви своей начальницы к очень маленьким машинкам. Предыдущей машиной Лоры Лу был «Мини Купер» того же характерного оттенка красного, который она выбирала и для губной помады.

Эди постоянно возила вещи домой к клиентам или на строящиеся объекты: стул, который нужно примерить к кухонному острову, коробки с плиткой для фартука, которую нужно приложить к шкафчикам, фрукты и цветы для фотоснимков по окончании строительства. Спасибо Лоре Лу, у Эди было три ассистента, которые с радостью таскали все эти тяжести для нее.

В прохладном, безупречно чистом фойе Эди помахала рукой администратору и пошла по коридору мимо кабинетов ассистентов, каждый из которых был педантично украшен керамическими горшками с суккулентами и досками с надписями вроде «Сияй, девочка» или «Пятница: я здесь ради нее».

Из кухни в конце коридора раздался взрыв смеха. Эди собиралась пройти мимо и не участвовать в веселье, но, услышав свое имя, остановилась.

– Как все прошло с Дональдами? – спросила Энн Аллен, одна из ассистенток.

Все девушки сгрудились вокруг стола, на котором лежал журнал.

– Хорошо. Они еще думают насчет…

Эди замолчала, увидев обложку журнала, на которую глазели девушки. Точнее, улыбающегося мужчину на ней.

– Можно мне посмотреть на минутку? – Она потянулась за журналом.

Он сидел перед большим чертежным столом в комнате с заставленными книгами стеллажами вдоль стен. На одной стене были высокие окна, а по краям фото была видна пара удобных кресел. Эди хорошо помнила эту комнату. В ней ничего не изменилось. На мужчине были выцветшая черная футболка под блейзером, потертые джинсы и низкие черные «Конверсы».

Не так давно Эди встретила старую подругу, которую не видела с тех пор, как ее семья уехала из Мобила после шестого класса. «Ты совсем не изменилась!» – разливалась подруга, хотя Эди знала, что это пустые слова. Конечно, она изменилась. Время прошло, и его движение оставило след на ее лице, в ее теле. Но увидев Грэма Ягера на обложке журнала «Залив», Эди поняла, что такое возможно.

Конечно, годы оставили на его лице морщинки, но темные глаза и высокие скулы были прежними. Волосы поредели и были коротко пострижены, но по большей части все еще оставались темными, почти иссиня-черными, как и в юности. А его губы, приподнятые с одной стороны, словно его позабавил фотограф с камерой, отбросили ее на много лет назад.

– Он такой горячий, – восхитилась Кэти Джо.

Энн Аллен кивнула:

– Да, но еще он фантастический архитектор. Для архитекторов выиграть премию Маклеода – большое достижение. Верно, Эди?

– Хм-м? Да. Маклеод – это… ну, это большое признание. И он…

На секунду стало тихо, потом девушки засмеялись и Мэриэн потянулась за журналом. Эди неохотно отдала.

– Даже Эди считает, что он симпатичный! И смотрите. – Она показала на ладонь Грэма, лежащую на подлокотнике кресла. – Обручального кольца нет.

– Мэриэн! – засмеялась Кэти Джо. – Он слишком старый для тебя. Ему, должно быть, как минимум пятьдесят.

«Промахнулась всего на десять лет».

В дверном проеме появилась Лора Лу, ее темные волосы сияли под верхним освещением. Прическа Лоры Лу каждый день была одна и та же: элегантный гладкий боб с удлиненными передними прядями, справа заправленными за ухо, чтобы был виден большой бриллиантовый гвоздик.

– Кто-то забыл пригласить меня на вечеринку? – Она заметила журнал в руках Мэриэн и улыбнулась. – А, Грэм Ягер. Конечно. Мы все в последнее время много слышим о нем, не так ли?

Она протянула руку, и Мэриэн отдала ей журнал. Лора Лу пролистала его и остановилась на центральном развороте.

– Он хорош. – Она прислонилась одним бедром к дверному косяку. – Так хорош, что я подумываю пригласить его.

– Пригласить? – удивилась Эди. – В смысле – нанять сюда?

– Почему нет? Архитектура и дизайн идут рука об руку. Может, имея Маклеода, он будет заинтересован в партнерстве. – Она пожала плечами. – Это просто мысль. Ты с ним знакома, верно, Эди? Вы же вместе учились в школе Оук-Хилл?

– Да. – Эди проигнорировала странный трепет в груди. – И в колледже.

Кэти Джо ахнула:

– Вы с ним друзья?

– Это несколько преувеличено.

– Но как считаешь, он подумает насчет партнерства? – спросила Лора Лу. – Присоединится к «Дэвис Дизайн» в качестве штатного архитектора?

– Я правда не знаю. Мы много лет не общались.

– Хм-м. Может, у нас получится его выследить. Прощупать.

– Его несложно найти. Он живет на другом берегу залива. – Мэриэн постучала пальцем по журналу. – Тут так написано. Его отец умер, и он планирует реставрировать отцовский дом в Пойнт-Клир.

«Папа Грэма умер? Почему я об этом не слышала?» – нахмурилась Эди.

– Жаль его папу, – проговорила Лора Лу. – Но не могу сказать, что сожалею о том, что он вернулся. – Она поправила жемчужное ожерелье на шее. – Держи руку на пульсе, Эди. Дай мне знать, если услышишь что-нибудь интересное.

– О, не думаю, что я…

Но Лора Лу уже вышла в коридор.

В следующее мгновение девушки снова защебетали:

– Представляешь, если он будет здесь работать? Я же ничего не смогу делать.

– Я не смогу сосредоточиться, буду целыми днями пялиться на его лицо.

Девушки захихикали, и Эди воспользовалась возможностью выйти и поспешила в свой кабинет, к счастью, тихий и спокойный. Она бросила кожаный рюкзак на стул в углу и прошла по мягкому серо-голубому ковру к своему столу.

С минуту она просто сидела, в голове крутились обрывки воспоминаний. На столе перед ней лежал чистый лист бумаги в клеточку, к которой Грэм приучил ее в старшей школе. Он всегда ею пользовался, не только для чертежей, но и для эссе по английскому, решения уравнений и текстов песен, которые вечно набрасывал своим округлым почерком. Однажды он дал ей лист своей бумаги, и она быстро научилась любить ее.

И двадцать лет спустя Эди все еще предпочитала бумагу компьютеру и хранила эскизы, чертежи и заметки касательно всего, начиная с размеров и выбранных цветов и заканчивая стоимостью и сроками, в границах одинаковых предсказуемых квадратиков. Тонкие голубые линии и маленькие клеточки и сейчас успокаивали ее так же, как тогда, как будто держа все в нужных клеточках, Эди помогала жизни не сбиться с курса.

Молва в Оук-Хилл редко что-нибудь пропускала, и поэтому несколько месяцев назад Эди услышала, что Грэм вернулся в город. Ощущение, что он рядом, было похоже на камень в ботинке: на какое-то время она забывала об этом, но вдруг оно налетало из ниоткуда, нервируя ее своим присутствием. И его лицо на обложке журнала снова отбросило ее из настоящего обратно в прошлое.

С их последней встречи пошло столько времени, что Грэм стал казаться призраком этого прошлого. Между ними существовал другой вид дружбы, чем у нее с Маком, и какое-то время Эди думала… может, даже хотела?..

Но потом он пропал. Его многолетнее отсутствие в жизни – и не только в ее, но и в жизни Мака тоже – ощущалось зияющим каньоном. Пустотой, которая так и не заполнилась.

Глава 4

Эди

Наши дни

Эди сидела за столом с третьей чашкой горячего кофе, перед ней лежал чертеж с окном Дональдов. Было слышно, как Лора Лу приветствует кого-то в фойе. Такой приторный щебет она использовала, когда пыталась произвести на кого-то впечатление или заманить видного клиента.

К удивлению Эди, ответивший голос принадлежал Тернеру Кеннеди. Эди мало его знала, но это не значит, что она не знала о нем. Мультимиллионер, добившийся всего своими усилиями, он занимался всем – от судостроения и лесной промышленности до отелей и ресторанов. Тернер Кеннеди был классическим южным джентльменом с тягучим, проглатывающим согласные говором, а также самым выдающимся бизнесменом в Мобиле. Хотя Эди понятия не имела, почему он стоит у них в фойе. Если только это не связано с его последним приобретением – престижным участком земли на берегу залива в двух шагах от «Гранд Отеля».

Подобные участки редко поступают в продажу, но Тернер унюхал потенциальную возможность до того, как участок попал на рынок, и предложил за него максимальную цену. Он уже владел настоящим дворцом на острове Оно и, если верить слухам, участком на острове Харбор на Багамах, но никогда не претендовал на залив Мобил. До этих пор. В городе поговаривали, что он планирует построить собственную резиденцию Кеннеди на своем новом участке с травой, песком и роскошными дубами, однако, насколько все знали, не предпринимал никаких действий, чтобы начать процесс строительства. Все в местном мире архитектуры и дизайна выжидали, кого же он наймет для этого.

– Что я могу для вас сделать, мистер Кеннеди? – прямо спросила Лора Лу.

– Я был поблизости и подумал заскочить на минутку. – Эди выслушала несколько секунд светской болтовни, прежде чем ее позвоночник застыл от его следующего вопроса. – А миссис Свон случайно не здесь?

– Эди? Конечно-конечно. Она где-то тут. Я провожу вас.

В следующее мгновение Лора Лу постучала в кабинет Эди и сунула голову в дверь.

– Эди! Вот ты где! – сказала она так, как будто ей пришлось повсюду искать ее. Она повернулась и схватила Тернера за локоть – единственное, до чего дотянулась, учитывая, что ростом Тернер был выше шести футов, а Лора Лу даже на каблуках около пяти футов и одного дюйма. – Мистер Кеннеди пришел поздороваться. Он хотел бы поговорить с тобой.

Тернер рассмеялся.

– Ну, мисс Дэвис, вы так говорите, как будто ее вызывают к директору. Не стоит волноваться, миссис Свон.

Эди улыбнулась и встала.

– Чем могу помочь, мистер Кеннеди?

– Вы не против, если я… – Он показал на ротанговое кресло перед ее столом.

– Конечно. Проходите. Садитесь.

– Мисс Дэвис, – произнес Тернер, присаживаясь, – не могли бы вы закрыть дверь за собой?

Брови Лоры Лу взметнулись вверх, и она с любопытством глянула на Эди поверх головы Тернера. Лора Лу Дэвис не привыкла к подобному пренебрежению. Когда Эди слегка пожала плечами, Лора Лу прочистила горло.

– Без проблем. Мне все равно надо сделать несколько звонков. Дайте мне знать, если вам что-то понадобится.

– Обязательно.

Когда дверь закрылась, Тернер закинул ногу на ногу, открыв несколько дюймов голубых носков в зеленый горох. Его коронная копна седых волос была зачесана назад со лба.

– Надеюсь, вы не против, что я заехал вот так без предупреждения. Просто хотел улучить минутку побеседовать с вами наедине.

Эди села и сложила руки на столе.

– Это совсем не проблема.

– Спасибо. Я хотел бы поговорить о том, чем вы занимаетесь в «Дэвис Дизайн Групп».

– Чем занимаюсь? Хорошо. Я дизайнер интерьеров. Очевидно. – Она коротко засмеялась. – Я работала над несколькими офисными пространствами и ресторанами, но в основном я занимаюсь жилыми помещениями. – Эди замолчала, давая ему возможность высказать то, что он на самом деле хотел. Но Тернер молчал, и она откинулась на спинку кресла и скрестила ноги. – Много кухонь и ванных комнат, но также несколько крупных реконструкций и новых зданий. – По-прежнему без ответа. – Вы хотите знать что-то конкретное?

– Да. У вас есть возможность выбирать, над каким проектом работать?

– Конечно. Иногда Лора Лу поручает мне проекты, но большую часть времени клиенты связываются со мной напрямую и просят то, что им нужно.

– Это хорошо. – Некоторое время он молчал. Эди ждала. – Вы же проектировали дом Теда Барнетта в Пойнт-Клир?

– Да, сэр.

– Он мне очень не нравится.

Она подняла брови:

– Приму к сведению.

– Он немного… спартанский, на мой взгляд. – Эди медленно кивнула, и Тернер улыбнулся. – Вы не согласны?

– Было бы непрофессионально с моей стороны сказать, что я согласна с вами.

Он засмеялся.

– Миссис Свон, думаю, мы отлично сработаемся.

– Сработаемся?

– Да. Я хотел бы нанять вас.

– Нанять меня?

– Верно. Я недавно купил участок на том берегу залива и хотел бы построить там дом. Я люблю рыбалку, моя жена Мэриголд любит ходить под парусом, и у нас много внуков, которым пора познать радость жизни на заливе. – Он откинулся на спинку и широко улыбнулся. – В общем, я умею много чего, но не строить дома и красиво оформлять их, вот тут и появляетесь вы.

– Но, мистер Кеннеди, все, что вы знаете о моей работе – это то, что вам не нравится дом Барнеттов.

– Пожалуйста. Зовите меня Тернер. И я знаю, что дом Барнеттов не отражает вашего вкуса. Я видел ваш сайт, ваши прошлые проекты. Охотничий домик Макдермоттов в Чатоме. Дом Филлипсов-Уотли в Примроуз. Ваши работы превосходны.

– Большое спасибо. Я знаю, что это должна говорить Лора Лу, но это честь, что вы выбрали «Дэвис Дизайн»…

Тернер поднял руку, прерывая ее.

– Эди, я не нанимаю «Дэвис Дизайн». Я хочу нанять только вас, если это возможно.

В дверь постучали, и в кабинет заглянула Лора Лу:

– Простите, что прерываю, – хотя по голосу совсем не было заметно, что она сожалеет. – Эди, я забыла сказать тебе, что встретила инженера-строителя на пятничной предварительной встрече у Татхиллов. Он просил передать, что не забыл про тебя и собирается связаться насчет потолочной балки в Примроуз как можно скорее. Просто по горло в делах.

Эди получила электронное письмо от Грега, инженера-строителя, как раз этим утром, и он написал то же самое. Интуиция подсказывала, что Лора Лу использовала его как предлог, чтобы вернуться в ее кабинет и посветить лицом перед Тернером.

– Хорошо, – кивнула Эди. – Спасибо, что побыла связным.

– Совсем не проблема. Спасибо, что контролируешь ситуацию. – Лора Лу бросила взгляд на Тернера. – В крупных проектах занято так много людей, что всегда есть человек, который тормозит, но Эди при необходимости умеет придать ускорение. Она пробивная, это точно.

– Похоже на то, да. Я как раз говорил ей, что хотел бы нанять ее дизайнером моего нового дома.

– Это фантастика! – Лора Лу сжала ладони. – Должна сказать вам, Тернер… Я же могу звать вас Тернером? Как только я услышала о вашем новом участке, то начала собирать некоторые идеи просто на случай, если вы решите поговорить с нами об этом. Возможно, это несколько преждевременно, – засмеялась она, – но мы соберемся и…

– Извините, мисс Дэвис, но мне понадобится только Эди. Я знаю, что она станет отличным дополнением к команде. Пробивная, как вы сами сказали. – Он улыбнулся Эди. – Что скажете?

– Я… Да, с удовольствием. Спасибо.

Она старалась не выглядеть такой ошарашенной, какой чувствовала себя.

Лора Лу в дверях скрестила руки на груди.

– Но мы… Вы не… – Она медленно вдохнула. – В «Дэвис Дизайн Групп» мы, как правило, вместе работаем над крупными, наиболее важными проектами. Такими, как ваш. Это дает вам преимущество…

– Дом Барнеттов выиграл от этих совместных усилий? – Он быстро взглянул на Эди и подмигнул.

– О, конечно! – выпалила Лора Лу. – Тед Барнетт наш чудесный клиент. Знаете, дом попал на обложку журнала «Залив».

– Да, я видел. Спасибо за предложение, мисс Дэвис, но я думаю, что миссис Свон самый подходящий дизайнер для нашего дома. С нетерпением жду, что она придумает.

Лора Лу выдохнула через нос.

– Могу я спросить, есть ли у вас архитектор?

– Можете. И он есть, однако я пока не могу сказать, кто он. Он немного… ну, Мэриголд сказала бы «упирается», но я в нашей паре более мягок, так что скажу «колеблется». Может быть, известие о том, что Эди согласилась быть дизайнером, поможет ему принять решение.

Эди не относилась к тем, кого можно поразить статусом, банковским счетом или размером дома, но сложно отрицать, что это будет хорошо для ее карьеры. Дизайн дома для Кеннеди больше, чем лакомый кусочек, – это большой приз. Законченный дом, несомненно, будет на страницах журналов многие годы, с упоминанием ее имени.

– Какие у вас планы на понедельник? – спросил Тернер, вставая и разглаживая рубашку. – Я хотел бы пригласить вас обоих… – Он взглянул на Лору Лу. – Я имею в виду Эди и архитектора, на место, чтобы пройтись по нашим идеям. Или по идеям Мэриголд. – Он хохотнул. – У нее есть несколько задумок… Я посмотрю и дам вам знать.

– Мне нравятся клиенты с собственным мнением. Это облегчает работу. И в понедельник я могу.

– Здорово. Я попрошу своего помощника позвонить вам сегодня попозже, чтобы договориться о точном времени, но давайте ориентироваться на утро. После обеда у меня гольф. Это подходит?

Эди качнула головой.

– Прекрасно.

Тернер протянул руку, и его пожатие было сильным.

– Благодарю, юная леди. Жду не дождусь возможности поработать с вами. – Затем он протянул руку Лоре Лу, которая все еще ждала в дверях. – Всегда рад видеть вас, мисс Дэвис.

Он улыбнулся, затем вышел из кабинета и направился по коридору к выходу.

Две женщины стояли, не двигаясь и не произнося ни слова, слушая, как Тернер по пути обратился к администратору. Когда стало ясно, что входная дверь закрылась, Лора Лу повернулась к Эди, прищурив глаза.

– Как ты это сделала?

– Я ничего не делала. Я так же удивлена, как и ты.

– Что ж, полагаю, тебя можно поздравить. – Лора Лу вздохнула и разгладила ладонями перед своего красного брючного костюма. – Ты только что заполучила резиденцию Кеннеди.

Как только Лора Лу вышла и ее высокие каблуки быстро зацокали по плитке, Эди схватила телефон, чтобы позвонить Маку. Он не ответил, и она послала короткое сообщение: «У меня новости. Жду не дождусь ужина!»

Мак знал только, что в день его рождения они идут ужинать. Однако Эди несколько месяцев планировала сюрприз и очень старалась сохранять все в тайне. От этого многое зависело, и она хотела, чтобы все было идеально. Мак и Эди были женаты почти двадцать лет. Они вместе построили жизнь и семью. У них хорошие работы, двое обожаемых детей, место в жизни их сообщества, и они везунчики. Они были счастливы.

И все-таки это было не так, как раньше. Там, где они когда-то были двумя переплетающимися линиями, пересекающимися и возвращающимися обратно друг к другу, все изменилось. Работа, обязательства, расписания, футбольные турниры, выступления хора, размеренная монотонность жизни – все это выпрямило их линии, пока они не стали похожи на рельсы, бегущие параллельно друг другу. Конечно, они двигались в одном направлении, но по совсем раздельным путям. Их чувства, желания и страсть притупились и потускнели до обыденности – приветствие у кофейной турки, напоминание быть на футбольном поле в шесть, в течение дня сообщение с просьбой по дороге домой заехать в магазин за маслом.

И еще этот голос, конечно. Тот, который возникал в неожиданные моменты, тот, который она всегда быстро затыкала. Тот, который напоминал ей о неизведанных путях. Не использованных шансах.

Подобно морям, в браках бывают приливы и отливы. Некоторые дни полны любовью, легкостью и энергией, а в другие они еле держатся на кончиках пальцев, пытаясь наскрести улыбку или прикосновение, просто чтобы напомнить друг другу – и самим себе – что они все еще вместе.

Вот почему Эди планировала вечеринку на сорокалетие Мака. Показать, что у них все хорошо. Что несмотря на возникшее отчуждение, несмотря на несовпадающие графики, бизнес и полузабытые обещания, несмотря на старые воспоминания, которые не всегда остаются погребенными, они по-прежнему вместе. У них все будет в порядке.

Глава 5

Мак

Наши дни

Мак только собрался быстро перекусить в своем тесном кабинете, когда в дверь постучали. Милая миссис Кимбл открыла дверь мягким толчком:

– Привет, именинник.

Он улыбнулся. Утром она принесла на работу связку из дюжины черных шариков вместе с песочным пирогом, который уплетали медсестры. Это да еще стая черных пластиковых воронов, усеявших лужайку перед домом – подарок от его семьи и «Фламинго-друг», эффектно запустило его сороковой день рождения.

Миссис Кимбл держала пакет с разноцветными леденцами на палочке.

– Просто хотела сообщить, что пришел наш заказ с сосалками. – Она потрясла пакетом. – Я уже заполнила миску на своем столе, а остальные положу здесь в коридоре. Может, это сведет вопли к минимуму.

– Отлично, миссис Кимбл. Спасибо. – Он потер глаза основанием ладоней. – Приемная еще не опустела?

– Слава богу, да. Давненько я не видела такого утра. Хотелось бы верить, что это только из-за отсутствия леденцов, но мне кажется, что это может быть началом вспышки гриппа.

Миссис Кимбл была лучшим администратором, мечтой любого врача: веселой с пациентами и их родителями, организованной до невозможности и профи, когда дело доходило до убеждения страховых компаний покрыть различные процедуры и анализы, – но она страшно боялась гриппа. Как только приходил ребенок с резким повышением температуры, миссис Кимбл протирала стойку регистратуры с «Клороксом» и заказывала на «Амазоне» мощный антисептик для рук.

– У нас в этом учебном году пока только два случая гриппа. Вряд ли это можно назвать вспышкой, верно? – Мак наклонился вперед и взглянул на свой настольный календарь. – Как выглядит вторая половина дня?

– Так же загружено, как первая. Восемь медосмотров, два контрольных приема и двенадцать заболевших. И это только к вам. У других врачей так же забито.

– Что ж, для этого мы и работаем. Я бы забеспокоился, если бы телефоны перестали звонить. Попробую разобраться с частью этих карт до часа.

– Сделайте. Приятного аппетита, доктор Свон. Фрэнк положил мне на обед свой знаменитый салат из тунца. Мой живот урчит уже несколько часов. Но не волнуйтесь, я закрою дверь комнаты отдыха, пока буду есть.

Мак засмеялся. Они давно выяснили, что запах салата с тунцом не подходит для клиники, полной больных детей.

– Ох, чуть не забыла. Виви Майерс назначено на два, но позвонила ее мама и спросила, можно ли им прийти пораньше.

– И вы сказали ей «нет», верно? Даже Майерсы должны соблюдать правила.

– Ну, я собиралась, но она предложила принести коробку глазированных пончиков. – Миссис Кимбл понизила голос до шепота. – «Криспи Крим» не совсем сочетаются с похудением, но они моя слабость. Несмотря на то, что утром я уже съела маленький кусочек вашего песочного пирога.

Мак вздохнул:

– Скажите миссис Майерс, что все в порядке. И отложите пончик для меня.

– Сделаю.

На ее щеках появились ямочки, и она вышла в коридор.

* * *

Да, сегодня у него день рождения, и да, это круглая дата, но не менее знаменательным для Мака был факт, что он целых десять лет возглавляет собственную медицинскую практику. Он подписал документы на руководство «Педиатрией Оук-Хилл» в день, когда ему исполнилось тридцать лет, закончив специализацию в детской реанимации. Доктор Маккейн, его детский педиатр, неожиданно позвонил Маку и спросил, не хочет ли он перенять руководство его клиникой, поскольку сам он решил досрочно уйти на пенсию.

Мак рассмеялся, но после того, как доктор Маккейн заверил его, что абсолютно серьезен, и Мак, запинаясь, выдавил: «Да, сэр, спасибо, сэр», – он отправился прямиком в родительский дом. Он даже жене не написал сообщение, прежде чем рассказать новость отцу. Его до сих пор раздражало, что папа стал первым, кто узнал. Особенно учитывая его реакцию.

– Собственная чашка петри с больными детишками. – Папа протянул Маку руку для пожатия. – Поздравляю.

Мак замялся, прежде чем пожать протянутую руку, не уверенный в уровне сарказма. В глубине души он знал, что это пренебрежение, но глупое сердце до сих пор надеялось на гордость. Одобрение. Искреннее «молодчина».

– Именно этим и занимаются врачи, верно? – улыбнулся Мак. – Лечат больных людей.

Папа склонил голову набок.

– Конечно. Хотя моя сфера деятельности чище. Сердце – основа всего. – Он повернулся и взял бутылку кентуккийского бурбона «Олд Медли» с тележки из дерева и меди в их гостиной. Налил в два стакана на два пальца и добавил кубики льда. – Я по-прежнему считаю, что из тебя может получиться отличный кардиолог.

Мак, не отводя глаз от отца, потянулся за предложенным стаканом.

– Может быть. Кто знает? – Он тяжело сглотнул и заставил себя говорить твердо: – Но я хороший педиатр, папа.

– Это так. – Дэвид Свон поднял бокал. – За тебя и твое новое предприятие. Оправдай гордое имя Свонов.

Изредка Мак позволял себе думать о двадцатилетнем Маке – парне, сбежавшем на побережье, чтобы решить, какой путь хочет избрать. Что он подумал бы о сорокалетнем мужчине, которым стал сейчас? Был бы он доволен? Гордился бы? Удивился бы дорогам, которые избрал Мак?

Конечно, оно того стоило. В конце концов, посмотрите на них с Эди: устроены, счастливы, хорошая жизнь, построенная на преданности и любви. И все-таки иногда он боялся, что все это у них есть только потому, что он молчал. Если бы Эди знала про то лето, была бы у них такая хорошая жизнь? Были бы они здесь вообще?

* * *

Мак провел четыре из восьми осмотров, принял пятерых из восьми заболевших пациентов и шел осматривать следующего – малыша с острым расстройством пищеварения, которого, по словам медсестры, уже вырвало в приемной, – когда его окликнула миссис Кимбл. Он развернулся. Миссис Кимбл спешила по коридору к нему навстречу, ее пушистые седые волосы напоминали завиток безе.

– Пожалуйста, скажите мне, что в приемной не нужна еще одна уборка.

– Нет. – На ее лице застыло беспокойство. – Тут к вам девушка.

– Девушка? Пациентка?

– Нет, не… Я не уверена, кто она.

– Она из фармкомпании? – В третьей смотровой раздался плач, и Мак возобновил свой путь к следующему пациенту. – Новая девушка из «Мерк» говорила, что заглянет до конца недели.

– Она не из фармкомпании, доктор Свон, и не думаю, что она пришла как новая пациентка.

– Что ж, ей придется немного подождать. Я не могу просто…

– Думаю, вам следует пойти к ней, – твердо проговорила миссис Кимбл.

Мак остановился и развернулся:

– Что-то не так? Она больна?

Миссис Кимбл вздохнула:

– Я не уверена. Но она говорит, что ей надо поговорить с вами.

Что-то не складывалось, а именно тот факт, что миссис Кимбл смотрела куда-то ему в левое плечо. Работая рядом с ней почти каждый день на протяжении десяти лет, Мак изучил каждый ее жест и выражение лица, но не мог расшифровать то, что видел сейчас.

Миссис Кимбл развернулась и пошла по коридору, ведущему из секции Мака со смотровыми в приемную. Он выдохнул и последовал за ней, на ходу ероша волосы.

Он обогнул последний угол коридора и мельком оглядел приемную. Обычная какофония звуков и движения. Его клиника была единственной детской в Оук-Хилл, и поскольку здесь работали три врача и фельдшер, приемная обычно была полной. Сегодняшний день ничем не отличался. Дети с родителями сидели на красных и желтых пластиковых стульях, некоторые уснули, а другие сосредоточились на фильме про принцессу на экране. Все выглядело обычным.

Мак обернулся к миссис Кимбл:

– Она ушла?

Миссис Кимбл рванула мимо него и показала на дальний угол помещения, у края стойки регистратуры. Девушка сидела там одна, но Мак не видел ее лица. Она опустила голову, и волосы упали вперед, пряча ее профиль. Она была старше его обычных пациентов – лет восемнадцать-девятнадцать, и Мак не видел никаких травм. Ни забинтованных конечностей, ни кровотечений. Она может быть любым из пациентов, пришедших на прием к врачу. Что так завело миссис Кимбл?

Он как раз собирался задать женщине этот вопрос, как девушка подняла голову и их глаза встретились. Бездумно его сердце дико заколотилось, а под мышками выступил пот.

Мак давно привык к тому, что люди часто комментируют внешность его детей, а именно то, как сильно оба они похожи на Эди. Дежурная шутка была, что у него слабые гены, а у Эди могучие, как у быка, хотя это и не такая уж шутка. У Томаса с Эйвери была оливковая кожа Эди и темные курчавые волосы, хотя Эйвери свои выпрямляла, а Томас по большей части не обращал внимания на темную копну кудряшек. Эйвери унаследовала от Эди миниатюрное телосложение, а Томас с нетерпением ждал скачка роста, надеясь, что тот поможет ему достичь шести футов Мака, хотя сомнительно, что это когда-нибудь случится.

Если бы он когда-нибудь задумывался, как выглядел бы ребенок, похожий на него, то вот так. У нее были такие же светло-русые волосы, как у него – или по крайней мере такие же, как были у него до того, как в них прокралась седина, и хотя она сидела, Мак видел, что она не миниатюрная. Ее тело обладало формами и плотностью, о которых всегда мечтала Эди.

Но в груди сдавило, когда он увидел ее лицо. Ямочки высоко на обеих щеках, под глазами, могли быть взяты с собственного лица Мака, а нос – сильный и слегка острый, с небольшой горбинкой на переносице – был зеркальным отражением его собственного. Он ни разу в жизни не испытывал ощущения остановившегося времени, пока не увидел себя – пусть и гораздо более молодую версию – смотрящего с лица незнакомого человека. И чем дольше он смотрел, тем больше всплывало в памяти другое лицо— лицо, которое он не видел с того единственного лета много лет назад.

– Скажите, что мне не мерещится. – Миссис Кимбл стояла достаточно близко, чтобы Мак ощущал цветочный запах ее пудры, смешанный с сильным антисептиком. – Она племянница или кузина?..

– У меня нет…

У Мака в горле так пересохло, что слова просто застряли. Он ощущал пристальный взгляд миссис Кимбл на своем затылке, но не мог отвернуться.

Наконец она двинулась к девушке.

– Дорогая, это доктор Свон. – Она многозначительно посмотрела на него, потом повернулась к девушке. – Ты можешь назвать нам свое имя?

Взгляд девушки скользнул мимо миссис Кимбл к Маку, затем она опустила его на свои руки.

– Я Райли. Райли Миллс. – Когда она снова подняла голову, в ее глазах сверкнуло что-то еще. Уверенность или, может, даже вызов. Внезапно, еще до того, как слова сорвались с ее губ, Мак понял, что она скажет дальше. – Думаю, вы знали мою маму.

В ушах застучала кровь, и Мак схватился за стойку регистрации, чтобы удержать равновесие. Миссис Кимбл развернулась и задала ему вопрос. Должно быть, он что-то ответил, потому что она помогла Райли – Райли Миллс – взять вещи, сумочку и большую спортивную сумку, и повела ее из приемной в сторону его кабинета.

Мак шел следом, пытаясь угомонить ураган образов, проносившихся в мозгу: темная вода залива и ступни в песке. Аромат солнцезащитного крема и сладкий, металлический запах лодочного топлива. Джинсовые шорты с дырой на заднем кармане. Лукавая улыбка. Он думал, что подробности ушли, потерялись в прошедших годах, и тем не менее за один удар сердца они вернулись, ярко горящие в его сознании, как будто прошлое только что вошло в его кабинет и постучало по плечу.

К тому времени как он вернулся в кабинет, Райли уже сидела в кресле перед его столом, а миссис Кимбл суетилась вокруг, словно нервная наседка, выравнивая фоторамки на столе и вытирая пылинки рукавом.

– Спасибо, миссис Кимбл.

– Без проблем. Можно вас на минутку… – Она повернулась к Райли. – Он сейчас вернется, милочка.

Миссис Кимбл схватила его руку и вытащила в коридор. Когда они отошли на несколько шагов, она повернулась к нему.

– Эта девочка твоя копия, Мак Свон, – прошептала она. Она называла его по имени, только когда была расстроена. – Полагаю, ты понятия не имеешь, кто она?

Мак оглянулся туда, где спиной к нему сидела Райли. Ни за что на свете он не мог сказать деликатной миссис Кимбл, что да, он имеет понятие, но это понятие настолько абсурдно – настолько невозможно, что немыслимо даже произнести это вслух.

– Я собираюсь все выяснить.

– Что ж, идите. Может оказаться не слишком умным оставлять ее одну в вашем кабинете надолго. Она может быть воровкой. Или хуже.

Его живот скрутило от нервов.

– Воровкой? Сомневаюсь, что она здесь для этого.

– Кто знает. У моего соседа украли гриль. Очень милая юная девушка, продававшая журналы. Иногда наибольший вред причиняет тот, на кого никогда не подумаешь.

Мак изо всех сил постарался успокаивающе улыбнуться.

– Спасибо за совет. Я буду осторожен.

Миссис Кимбл кивнула, и он, обойдя ее, вернулся в кабинет. Райли повернулась, когда он тихо закрыл дверь за собой, а затем, подумав, немного приоткрыл ее.

– Я не хотела заставлять всех нервничать, – сказала Райли, пока Мак обходил стол и садился в кресло.

– Я не нервничаю.

Он откинулся на спинку кресла, затем подался вперед и положил локти на стол.

– Ну, эта леди нервничала. Она явно не хотела оставлять меня здесь одну. Как будто я сбегу с вашими… – Райли показала на его стол. – Папками или еще чем.

– Думаю, она просто хотела убедиться, что ты в порядке.

– Можете сказать ей, что я в норме. – Райли поморщилась и поерзала в кресле. – Но вы, наверное, гадаете, почему я здесь.

– Д-да. Действительно. Насколько мне известно, в моем сегодняшнем расписании не было новых пациентов, так что я не уверен…

Райли сунула ладони под бедра и подалась вперед. Она так пристально смотрела на Мака, что ему пришлось подавить порыв отвести глаза.

– Вы не догадываетесь, кто я?

У нее был глубокий голос для юной девушки, слегка хриплый, и он напомнил Маку другой голос, резкий, голос, который когда-то заполнял его уши и путал мысли. Голос, который не принадлежал Эди.

Что-то в ее глазах умоляло его сказать: «Да, да, я точно знаю, кто ты» – но он не сказал. Не смог. В сознании всплыло лицо Эди, потом Эйвери и Томаса. Его мир. Сказать «да» было бы все равно что обмануть их. Обмануть всех.

Также существовала вероятность, что он ошибается. Что девушка, сидящая в его кабинете, на самом деле совершенно чужая.

Но чем дольше они смотрели в глаза друг другу, тем больше он понимал, что это глупая надежда.

Наконец она опустила глаза, и ее плечи тоже опустились.

– Да, похоже, что нет. – Райли замолчала и шмыгнула носом, потом подняла голову. – Моей мамой была Кэт Миллс. Кэтрин, но все звали ее Кэт. В молодости она работала на лодке. Она родила меня в двадцать пять. Мы жили в Пенсаколе, недалеко от марины, где она работала, хотя после моего рождения она больше не занималась рыбалкой. В основном она работала официанткой. Иногда барменом. Убирала дома.

Райли смахнула со щеки прядь волос. В коридоре Мак услышал приближающиеся голоса: другой врач и медсестра входили в соседнюю смотровую.

Напротив него Райли застыла каменным изваянием, затем продолжила говорить, как будто читала заранее заготовленную речь:

– Мама мало рассказывала про моего папу, но я знала, что он существует где-то. В смысле, у всех же есть папа, да? Пару лет назад она упомянула его имя. Просто проговорилась. Может быть, даже случайно. – Она замолчала и положила ногу на ногу. – Узнав имя, я уже не могла перестать думать о нем. В конце концов я поддалась и нашла его в социальной сети. Я говорила себе, что не буду проверять его. Что его жизнь и его семья не моего ума дело. Но я не могла удержаться. – Она закрыла глаза. – И ваш профиль был открыт.

Мак не сразу осознал, что она сказала.

– Мой…

– Я имею в виду, вы не постите много, но люди часто отмечают вас, так что я видела, где вы работаете, на ком женаты, как выглядят ваши дети. – Она сглотнула. – Знаю, звучит, как будто я сумасшедшая сталкерша, но клянусь, это не так. Просто мне было очень любопытно. – Она сжала кулаки. – Это как… голод по информации о вас. Мама рассказывала только, что вы были замечательным парнем, у которого были дела поважнее, чем загорать на пляже с ней, но я начала задумываться. Если он такой замечательный, то почему не помогает ей? Почему его никогда не было рядом, пока я была маленькая? Или вообще никогда? Почему у вас такая идеальная жизнь, пока моя мама так тяжело работала и ничего не добилась? – Мак открыл рот, но не смог сформулировать ни слова. – Потом я поняла. Вы не знали о моем существовании. Она вам не сказала. – Райли подождала. – Я права, да? Вы не знали обо мне?

Он с трудом сглотнул. Не отрывая взгляда от ее лица, он потянулся и поднял трубку телефона.

– Доктор Свон? – ответила миссис Кимбл приглушенным голосом. – Все в порядке?

Он заставил себя говорить твердо:

– Отмените, пожалуйста, всю запись на вторую половину дня.

– Отменить запись? Мак, уже два пятнадцать. Майерсы уже в приемной, и у вас все занято до конца дня.

– Пожалуйста, извинитесь перед миссис Майерс и сообщите остальным пациентам, что я приму их завтра. Если что-то неотложное, попытайтесь записать к кому-нибудь другому. Спасибо.

В трубке раздались возражения, но он уже положил ее на рычаг.

– Вы заняты. – Райли перегнулась через подлокотник и взяла сумочку, стоявшую на спортивной сумке. – Я должна была сначала позвонить.

Мак встал одновременно с ней и протянул руку.

– Подожди. Сядь, пожалуйста. Пожалуйста, не уходи никуда. – Она замерла, глядя на него, затем опустилась обратно в кресло. – Где сейчас твоя мама?

Она сжала губы в тонкую линию.

– Я пришла сюда не разговаривать о маме.

– Ладно. Ладно. Мне просто надо… – «Подумать минуту». Ему просто нужна минута подумать. Он поднял руки и взъерошил волосы. – Я Мак Свон. Томас Макдэвид Свон. Третий, если быть точным. Это имя назвала твоя мама?

В желудке зародилась тошнота. Было так гадко думать о себе как просто об имени, просто парне, который побывал в жизни Кэт и оставил после себя… ну, этого ребенка, судя по всему. Но ему надо быть уверенным.

– Про третьего я не знала, но да. – Она кивнула. – Мак Свон. Она сказала, что вы были самым добрым мужчиной, которого она встречала.

Мак уперся локтями в стол и спрятал лицо в ладонях. Мужчина? Он едва ли был мужчиной в то лето. По крайней мере в начале. Он был всего лишь двадцатилетним пацаном, когда встретил Кэт, когда все, ради чего он работал, внезапно стало одновременно и слишком много, и недостаточно.

Он отнял ладони от лица.

– Когда ты родилась?

– Шестого апреля две тысячи первого года.

– И твоя мама Кэт Миллс. – Райли кивнула. – Кэт Миллс. Длинные светлые волосы. Сильные руки. Она могла с закрытыми глазами завязать булинь и разделать на филе весь дневной улов за время, которое требовалось группе пьяных бизнесменов сойти с лодки. Я верно говорю?

Райли открыла рот.

– Я… Я не знала всего этого про нее. Она мало рассказывала про работу с рыбой. Но светлые волосы – верно. И она рассказывала, что однажды выбросила парня за борт.

– И это значит… – Мак попытался сглотнуть, но во рту слишком пересохло. – Это делает меня твоим отцом.

Райли подняла брови и изобразила широкую улыбку.

– Сюрприз.

Мак до боли прикусил щеку изнутри, надеясь, что боль заставит его проснуться. Это неизвестная территория. Нет, это чужая планета, а он совершенно один, и нет никого, кто подсказал бы, что делать, что думать. Никого, кроме этой сидящей перед ним девушки, девушки с лицом как у него и поведением точь-в-точь как у Кэт.

Его дочери.

При слове «дочь» в голове автоматически всплыла Эйвери. Его красивая, чувствительная, старательная дочка. Но это Райли, девочка, которую он не знает. Его вторая дочь.

«Нет, Мак. Твоя первая дочь».

Между лопаток скатилась капля пота, и стены кабинета показались теснее, чем были минуту назад. Дыхание было быстрым, как будто он бежал, а не сидел на месте. Острое желание сбежать поднялось из груди в горло, и он зажмурил глаза.

Когда он их открыл, Райли смотрела на него с выражением такой боли, такого отчаяния, что он пришел в себя. Это касается не только него. Это касается этой девочки тоже – девочки, которая только что впервые встретилась со своим отцом.

«Что мне делать?» Конечно, не существовало ответа на вопрос, который он мысленно кричал. Но он должен ей – должен Кэт – позаботиться об этой ситуации наилучшим способом из возможных.

Каким бы этот способ ни был.

– Извини. Просто ты застала меня врасплох. – Мак потер виски. «Преуменьшение года». – Но теперь мы здесь, и нам многое надо… сделать и обсудить. Верно?

Открытое отчаяние на ее лице пропало, сменившись чем-то холодным и жестким.

– Послушайте, я пришла сюда не провести время с семьей, хотя уверена, что все выглядит именно так. Мне это не нужно, и я ничего не жду. – Она внезапно замолчала. – Ну, есть кое-что.

– Да?

– Я еду в Новый Орлеан. У мамы там тетя. – Мгновение Райли рассматривала свои руки. – Тетя Мэри. В общем, я еду найти ее и мне просто нужны деньги. Немного. Автобусные билеты дешевые и…

– Ты едешь на автобусе? Ты приехала сюда на автобусе? – Когда она кивнула, Мак спросил: – Откуда?

– Из пригорода Панама-Сити.

– С мамой? Она там живет?

Райли тяжело выдохнула.

– Я просто… Я не знаю точно, сколько времени у меня займут поиски тети, когда я приеду в Новый Орлеан, и мне нужно…

Она провела рукой по лицу, и на нем снова отразилось то отчаяние. Было что-то вокруг ее глаз, в нежной коже без морщин, натянувшейся так, будто она борется с эмоциями.

– Если вы одолжите мне немного денег, мне будет достаточно. Как только я устроюсь, я найду работу и верну вам деньги. Обещаю.

Мак побарабанил пальцами по столешнице.

– Что ты собираешься делать в Новом Орлеане?

– Какая разница? Я не спрашиваю вашего разрешения.

Он поднял ладонь.

– Очевидно. И я не в том положении, чтобы давать его.

– Очевидно.

– Но я не могу просто дать деньги…

– Незнакомке? Это вы собирались сказать?

Мак положил ладони на стол и наклонился к ней.

– Я не собираюсь спорить с тобой. Я слишком плохо знаю тебя, чтобы спорить. Но я должен убедиться, что ты в порядке. Разве можно винить меня в том, что я хочу немного позаботиться о тебе, когда ты только что рассказала, что ты моя дочь?

На глазах Райли выступила влага, и она отвела взгляд. Потом снова заерзала на сиденье и положила ладонь на живот. Мак не заметил раньше выпуклость под ее клетчатой рубашкой, но когда она положила на нее руку, это стало очевидно, как солнце, льющееся в окно его кабинета. И также невозможно игнорировать.

– Это… ты… – Райли отдернула руку от живота. Смахнула слезу большим пальцем и прочистила горло.

– Ты беременна? – прошептал Мак.

– Похоже на то. Но это ничего не меняет. Я по-прежнему скоро отстану от вас. – Она взглянула на часы. – Следующий автобус отправляется в четыре сорок. Если бы я только могла занять немного денег, чтобы купить еду и…

Она поморщилась и глубоко вдохнула, затем еще раз.

Быстрое дыхание, сморщенный нос, бледнеющая с каждой секундой кожа – Мак узнал признаки тошноты раньше нее. В тот миг, когда Райли прижала руку ко рту, он вскочил со стула, схватил стоявшую возле стола корзину для мусора и поставил на пол у ее ног. Еще три секунды – и было бы поздно. Он отвернулся, пока ее рвало.

Когда приступ прошел, Мак дал ей бумажную салфетку.

– Все еще торопишься на автобус?

– Я в порядке. Иногда внезапно тошнит, но обычно заканчивается одним разом. Теперь некоторое время все будет хорошо. – Она выбросила салфетку в мусорку. – Извините.

– Не переживай.

Мак поставил мусорку возле двери, затем встал у края стола и скрестил руки на груди.

– Как вы узнали, что меня сейчас вырвет?

– Я же врач. Плюс у меня двое детей. – «Трое детей». Он вздохнул. – Мою жену, Эди, часто тошнило с обоими. Я хорошо выучил признаки.

Райли кивнула. На щеки вернулся румянец. Она погладила живот.

– Я не повезу тебя на автобусную станцию. – Райли открыла было рот, но Мак ее опередил. – По крайней мере не сейчас. Ты не можешь явиться в мой кабинет, бросить эту бомбу и ожидать, что я скажу: «Отлично, приятно познакомиться, вот тебе деньги, чтобы ты уехала».

Она фыркнула от смеха:

– Именно этого я от вас и ожидала.

– Что ж, ты меня недооценила.

– Тогда что же мне делать? – Райли ждала ответа. – Поверьте, я не хочу быть здесь и просить о чем-либо. Но…

Она подняла руки и уронила их.

Если она говорит правду, если Мак действительно ее отец, у него нет выбора, кроме как помочь ей. Невозможно отрицать, что она его – гены Свонов практически были написаны у нее на лице.

И еще тот маленький факт, что в последний раз, когда Мак виделся с Кэт – в тот сентябрьский день в студенческой квартире, которую он делил с Грэмом, месяц или около того после начала их выпускного курса, – он задавался вопросом, возможно ли это. Есть ли вероятность, что однажды случится именно это. Эта перспектива промелькнула и исчезла. Точно так же, как исчезла Кэт, закрыв за собой дверь квартиры.

Он сжал руки в кулаки, затем разжал. Эта девушка – само ее существование – обладает разрушительным потенциалом для жизни Мака. Было бы очень легко просто дать ей денег и выпроводить за дверь обратно в безвестность. Это было бы самое мудрое, но Мак знал себя. Пусть признание Райли его дочерью поставит под угрозу все – все – он никогда не сможет жить в ладу с собой, если не сделает этого.

Детали он обдумает позже.

– Слушай, сегодня пятница. Останься на выходные. Пока я не буду уверен, что ты в порядке и тебе есть где остановиться в Новом Орлеане. – Ответа не последовало, и Мак продолжил: – В любом случае ты же не можешь просто поехать и «найти» кого-то в Новом Орлеане. Ты когда-нибудь была там?

– Нет.

– Если ты не знаешь, где искать, ты никогда не найдешь эту тетю Мэри. Я могу обеспечить тебе жилье на пару ночей, пока мы все не уладим.

Райли сложила руки на груди, повторяя за ним:

– Полагаю, я не в том положении, чтобы спорить.

– Не в том.

– Однако я могу встать и уйти. Прямо сейчас.

Он медленно кивнул:

– Можешь. Я не смогу тебя остановить.

– Вы не станете меня останавливать?

– Нет, Райли. Если ты сейчас встанешь и уйдешь, я не смогу тебя остановить. Тебе восемнадцать лет. Ты взрослая. Ты можешь делать что хочешь.

Он перестраховывался, научился этому с Эйвери, которая была настолько же эмоциональной, насколько упертой. Иногда уступки – именно то что нужно, чтобы удержать детей. Но Мак понятия не имел, сработает ли это с Райли.

Она уставилась ему в глаза, гораздо более прямо, чем любой подросток, приходивший в его кабинет. Большинство из них произносят необходимые слова и опускают глаза, как будто смотреть в глаза им так же трудно, как на горящую лампочку. Однако Райли не отводила глаз, и ее прямота была одновременно бодрящей и тревожащей.

Наконец она заговорила:

– Вы отвезете меня к себе домой?

Мака охватила неловкость.

– Пока нет. У меня есть друг…

Он уже подумал о своем наставнике, Абрахаме Фитцджеральде, человеке, который готов отдать правую руку любому нуждающемуся, знакомому или нет. Человеке, который обеспечивал Маку поддержку и серьезные разговоры, которые были необходимы ему, чтобы не просто закончить ординатуру, но с успехом. Человек, который с гордостью, как любой отец – с более сильной гордостью, чем собственный отец Мака, – смотрел, как он строил свою карьеру и как они с Эди шаг за шагом строили свою жизнь и свою семью.

Он взял трубку и набрал номер.

– У тебя есть чемодан или еще что? – Райли взглянула на потрепанную спортивную сумку у своих ног. – Это все?

Она кивнула.

– Доктор Свон, – протянул голос на другом конце линии. Маку всегда нравилось его слушать, модуляции, в которых смешалась юность в Кении и десятилетия, проведенные в южной Алабаме. Мелодичные и тягучие, словно мед. – Надеешься на совет по поводу игры в четверг? Я бы сказал, что тебе надо несколько дней потренировать бросок в прыжке.

Мак потер лоб.

– Фитц, мне нужна услуга. Большая.

Глава 6

Мак

Наши дни

Двадцать минут спустя Мак остановился перед домом Фитца в историческом районе Окли и выключил двигатель. Бросив взгляд на крыльцо, Мак различил Фитца, выглядывающего из-за занавески в гостиной. Поняв, что его заметили, он скрылся.

Райли не заметила. Она смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

– Вы живете в этом районе?

– Нет, я живу в Оук-Хилл. Это вверх по Камелия-авеню.

– Вы не хотите везти меня к себе домой?

Он помассировал пальцами висок. Голова заболела где-то по дороге.

– Моя жена…

– Я понимаю. Никто в вашем мире не знает обо мне.

Мак сжал руль до боли в суставах.

– Мне просто нужно время объяснить кое-что. Эди… – Он тихо вздохнул. – Мне надо поговорить с ней. Наедине.

Райли кивнула. Провела ладонью по животу.

– Если ночью возникнут трудности, жена Фитца, Синтия, сможет тебе помочь.

– Не волнуйтесь, я не рожу сегодня. Я всего лишь на шестом месяце.

– Я просто имею в виду, что она подходящий человек, чтобы поговорить. Она психолог.

Синтия работала в Женском центре побережья, некоммерческой организации, которая предоставляла ведение беременности и обучение молодым или социально незащищенным женщинам. Ирония не ускользнула от Мака.

– О, прекрасно. Вот только расспросов о моих проблемах мне не хватало.

– Она не станет этого делать. Она не такой психолог.

– Неважно, – устало прошептала Райли.

Она вздохнула в повисшей в машине тишине. Мак знал, что Фитц вряд ли сможет долго сдерживать свое любопытство, но при этом ему не хотелось оставлять ее в спешке.

Звонок телефона Райли испугал их обоих. Он лежал на сиденье рядом с ней экраном вверх. На экране высветилось «Декс» вместе с фото молодого человека с крупными мускулистыми руками, обнимающими Райли, которая хохотала, закрыв глаза.

– Тебе не надо ответить? – спросил Мак, когда она не пошевелилась.

Она покачала головой и отключила телефон.

– У вас есть фотографии ваших детей?

– Моих детей? Да. Конечно. – Он достал телефон и открыл галерею. Пролистал, чтобы найти хорошее фото с обоими детьми, и протянул телефон Райли. – Это с Пасхи в этом году. В нашей церкви.

Она взяла телефон и поднесла к лицу.

Забавно, что фото не показывают всей истории. Пасхальное утро выдалось дурацким. Оба ребенка проснулись недовольными, несмотря на торжество Воскресения Христова и пасхальные корзинки, которые Эди наполнила шоколадками и безделушками. Томас не хотел надевать новую рубашку, которую ему купила Эди, а Эйвери не устраивали волосы. Жесткая ткань и слишком большая влажность, определенно, стали криптонитом для их детей. В результате в церковь все четверо приехали раздраженными и смурными, что, если честно, частенько бывало с ними по утрам в воскресенье.

Однако во время службы что-то изменилось. Может, дело было во вдохновляющей музыке или проповеди, но когда она закончилась, оба ребенка – не говоря уже о них с Эди – выглядели веселее. Колючие воротнички, неидеальные прически и утренняя ругань были забыты. Он сфотографировал детей сидящими вместе на лавочке во дворе после службы. Они над чем-то смеялись в окружении вишневых деревьев, усыпанных розовыми цветами.

Это было красивое фото, с тех пор Мак часто открывал его и смотрел. Но теперь он видел его глазами Райли. Такие счастливые, окруженные любовью дети. Фото, сделанное гордым, обожающим отцом. Он мало знал – ничего – о жизни Райли до сегодняшнего дня, но что-то подсказывало ему, что у нее было мало подобных снимков.

Райли смотрела на экран, а когда он погас, провела по нему пальцем.

– Сколько им лет?

– Томасу одиннадцать. Он в шестом классе. Эйвери четырнадцать. Девятый класс.

– А их мама? Можно мне увидеть ее?

– Конечно.

Он пролистал фотографии и нашел одну, сделанную в прошлые выходные. Шел дождь, и Эди читала на задней веранде. Она не видела, как Мак достал телефон, так что он поймал ее наиболее расслабленной, с волосами, собранными в пучок, откинувшуюся на подушки, упираясь ступней в подлокотник дивана. Это напомнило ему прежние времена, когда жизнь еще не затянула их и они не приняли на себя роли, которые были обязаны играть.

– Она совсем не похожа на маму.

Райли отдала телефон Маку, и он еще раз посмотрел на фото. Конечно, она права. Темные волосы Эди и ее тонкая, почти детская фигурка разительно отличались от того, что он помнил о Кэт – фигуристая, с толстой светлой косой и россыпью веснушек на загорелом лице.

– Как твоя мама? – Он удерживался от расспросов сколько мог. После почти двадцати лет забвения ему потребовалась всего секунда, чтобы вспомнить все, и теперь ее имя полыхало в его сознании. «Кэт». Это была мощная смесь прошлого и настоящего. Памяти и вины. Райли сцепила ногти больших пальцев и уставилась куда-то в пространство. – Райли?

– Она умерла. Около года назад.

– Она… что?

– Это была авария.

Что-то жесткое и быстрое запульсировало внутри. Кровь гремела в ушах, и Мак отвернулся к другой стороне улицы, чтобы Райли не видела страдания на его лице.

– Ей было плохо. – Голос Райли раздавался словно издалека, как будто их разделяла толстая стена. Мак повернулся к ней и наклонился вперед, положив локти на руль. – Авария была… Не знаю. По крайней мере больше никто не пострадал. Копы сказали, что такое впечатление, будто она совсем не тормозила, когда машина съехала с дороги. Тормозного пути не было.

– Что ты имеешь в виду? – Мак покачал головой. – Я знаю, что ты имеешь в виду. Но что ты такое говоришь?

Райли пожала плечами, сохраняя на лице невозмутимость:

– Я знаю только то, что мне сказали. Что это не похоже на случайность. – Мысленно он сидел с Кэт на веранде «Флорабамы», знаменитого пляжного бара на границе штатов Алабама и Флорида, в воздухе дул соленый ветер, а в ушах продолжали звенеть ее зловещие слова насчет ее будущего, слова, которые он воспринял как шутку. – У мамы была нелегкая жизнь, но она любила меня. – В голосе Райли послышалось оправдание, как будто Мак сказал что-то противоположное. – Она была хорошей мамой. Насколько могла. – На глазах выступили слезы, и она вытерла их. – Она любила меня.

Мак кивнул.

– Я в этом уверен. Мне очень жаль.

Слова казались безжизненными, пустыми, даже когда сорвались с его губ. Будучи педиатром, Мак привык выражать поддержку и сочувствие молодым людям. Утешать, любить и успокаивать своих детей было его второй натурой как родителя. Но в данный момент он чувствовал себя парализованным и совершенно бесполезным. Как будто у него закончились все привычные лекарства.

Райли наклонилась и расстегнула боковой карман спортивной сумки у себя в ногах. Когда она выпрямилась, в руках у нее был конверт. Она повертела его в руках и в итоге отдала Маку. На лицевой стороне синей шариковой ручкой было написано его имя вместе с почтовым адресом Южного колледжа и маркой за тридцать три цента. Почтового штампа не было. Конверт затвердел от времени и не был запечатан.

Райли пожала плечом.

– Можете прочитать, если хотите.

Его затопил ужас, пока он поддевал пальцем клапан и доставал единственный лист бумаги. Вместе с ним из конверта выскользнуло фото для бумажника. Один взгляд на фото, и глаза Мака затуманились. На нем была Кэт, во всей своей откровенной красоте, волосы заплетены в косу, перекинутую через голое плечо. Круглые розовые щеки, которые он так хорошо помнил. Нос, покрытый веснушками, которые он когда-то соединял пальцем.

Но горячие слезы подступили не из-за Кэт. На руках Кэт держала малышку в розовом платьице с рюшами. Девочке было не больше двух месяцев. У нее были большие ясные глаза, а голову покрывал светло-персиковый пушок, губки были сложены в идеальное маленькое сердечко. Сердечко Свонов. Эди так называла его после того, как Эйвери и Томас родились с такими же губками сердечком, какие были у новорожденного Мака.

Дрожащими пальцами он отодвинул фото, чтобы прочитать слова на бумаге.

«Дорогой Мак,

отправляю тебе это фото, хотя знаю, что это, наверное, станет шоком. Но не злись. По крайней мере пока не выслушаешь меня. Мне нужно кое-что объяснить и признаться…»

Глаза снова защипало, пока он дочитывал письмо до конца. Мак снова уставился на фото, перевернул его.

«Кэт и Райли. Июль 2001»

Он поднял письмо.

– Почему?.. Когда?..

– Я нашла его после маминой смерти. – Райли провела пальцем по нитке на шортах. – Складывала ее вещи. Не знаю, почему она так и не отправила его. Но теперь оно ваше.

– Райли, если бы я знал…

Как он поступил бы, если бы знал? Если бы Кэт отправила ему письмо? Или если бы он расспросил ее больше, когда она приезжала к нему?

«Как бы ты поступил, Мак?»

Райли пристально смотрела на него с вопросом в глазах.

«Сделал бы ты другой выбор?»

– Я…

Входная дверь Фитцджеральдов открылась, и в дверном проеме показался Фитц. Мак шмыгнул носом и убрал письмо с фото обратно в конверт.

– Ты уверена, что оно тебе не нужно?

– Зачем оно мне? Она не мне написала. Оно ваше. – Райли кивнула на Фитца за окном. – Полагаю, это он?

– Доктор Абрахам Фитцджеральд. – Мак положил конверт в центральную консоль и кивнул на Фитца, который тяжело спускался по ступенькам. – Он был моим руководителем во время интернатуры. Помог мне начать карьеру. Он что-то вроде… ну, он для меня отец больше, чем мой собственный.

Райли глубоко вдохнула, и вся бравада, вся наглость исчезли. Вместо этого она выглядела нервной и очень юной. Мак протянул к ней руку – робко, неуверенно, – но когда она застыла, убрал. Прочистил горло.

– У них с Синтией за домом есть жилой гараж. Они часто пускают туда людей, которым нужно где-то пожить.

Мак открыл водительскую дверь и встал, пока Фитц шел к машине. Мужчина притянул его к себе для объятий – он был таким же любвеобильным, как и большим – и похлопал по спине. Затем, склонив голову, заглянул в машину и увидел на пассажирском сиденье Райли.

– Здравствуйте, юная леди, – пророкотал его глубокий голос, как мягкий гром.

– Здравствуйте.

Мак отошел от машины на несколько шагов и повернулся к Фитцу.

– Ваш жилой гараж свободен?

– Ты же знаешь, что да. Последний жилец уехал как ужаленный. Бедняга, думаю, он не создан для медицины. В любом случае, что ты делаешь вне клиники? Взял выходной? – Фитц склонил голову набок, как будто в его голове крутились шестеренки. Он снова взглянул на Райли в машине, потом обратно на своего протеже. – Мак, что происходит?

Мак открыл было рот, потом закрыл. Сжал губы.

– Сейчас у меня нет времени объяснять. Но можно она…

– Поживет здесь. Да. Я сказал тебе по телефону, что все в порядке.

– Всего на одну ночь. Может, две.

– Без проблем. Все хорошо? – Одна кустистая бровь приподнялась.

– Не особо, нет. – Мак глянул на часы. – Но мне надо поговорить с Эди. Я расскажу тебе позже, если хочешь.

Он бросил взгляд на дом, где теперь стояла Синтия, упираясь одним стройным бедром в дверной косяк, и наблюдала за ними. На ней был испачканный мукой бирюзовый фартук поверх белоснежной рубашки и джинсов. Синтия подняла руку и улыбнулась.

– Конечно. Все что захочешь.

– Спасибо.

– Тогда ладно. – Фитц снова наклонил голову, заглядывая в машину. – Юная леди, вы, случаем не голодны?

Глаза Райли были широко распахнуты и полны слез.

– Немного.

– Прекрасно. – Фитц потер ладони. – Моя жена Синтия как раз готовит жареную курицу, и нам понадобится помощь, чтобы ее съесть. – Он обошел машину и открыл пассажирскую дверь. Пока Райли выходила, он сделал шаг назад и похлопал себя по животу. – Прошу заметить, я могу съесть изрядное количество, но, если я ем слишком много, она начинает разглагольствовать о сердечном здоровье. – Он показал на дом и подстроился под шаг Райли, пока она шла к крыльцу. Мак взял сумку Райли и пошел следом. – Иногда я задаюсь вопросом, зачем она готовит такие вкусности, если мне нельзя их есть.

Когда они поднялись по ступенькам, Синтия засмеялась.

– Я готовлю их, чтобы ты ел, глупый. Просто надо есть несколько кусочков, которые я даю, а не весь контейнер с остатками в полдесятого вечера. – Она протянула руку Райли. – Добро пожаловать. Если ты уже наслушалась шуточек моего мужа, я провожу тебя в гараж, чтобы ты могла освежиться. Согласна?

– Спасибо, – сказала Райли.

Синтия нырнула в дом, но Райли замялась. Она оглянулась на Мака, стоявшего на крае крыльца.

– Все в порядке. – Он кивнул на дом. – Скоро мы поговорим.

Райли кивнула и набрала воздуха в грудь, как будто готовясь войти. Она собрала свои длинные волосы в хвост, и теперь, когда они не мешали, всем была видна ее нежная, юная красота. Мак по-прежнему видел в ней свои черты, но также узнал высокие скулы Кэт, вдовий мыс, как у его матери, и кудрявые прядки на шее, совсем как у Эйвери. Она была смешением стольких любимых им людей. Но не всех. Она была совсем не похожа на Эди.

На один краткий ослепительный миг Мак подумал: а вдруг она всего лишь мираж? Вымысел, родившийся в его сознании, возможно из-за рекламы лодок для рыбалки, которую он видел на днях по телевизору. Или журнала, лежавшего на столе его медсестры несколько дней назад, с лицом Грэма на обложке. Или, может, из-за бутылочки солнцезащитного крема, которую Эйвери утром откопала на дне старой эко-сумки и открыла в кухне, и запах принес с собой воспоминания о лете. Может, все это сон наяву, игра воображения. Может, все это нереально.

Но Райли оглянулась на него в последний раз, и он понял, что она настоящая. Душераздирающе, невозможно живая. Потом она вошла в дом на кухню с Синтией.

Фитц тихо присвистнул.

– По-моему, тебя кое-где ждут.

– Что? Где?

– Что-то насчет твоего дня рождения?..

– Ох, да. Но откуда ты знаешь, что Эди забронировала столик на мой день рождения?

Фитц пожал плечами.

– Я много чего знаю. Например, я знаю, что тебе лучше ехать домой к Эди и оставить девочку нам. Позвони, когда сможешь.

– Да, сэр. И спасибо. Я все объясню.

– О, я знаю, что объяснишь. И я серьезно насчет бросков в прыжке. Над ними надо поработать.

Фитц последовал за Райли в дом. Он улыбнулся Маку, после чего закрыл за собой входную дверь.

* * *

Вскоре Мак уже стоял на собственной лужайке и смотрел на свой дом. Белый двухэтажный дом в колониальном стиле с черными ставнями и плетистыми розами, увивающими перила крыльца. Их рыжая кошка Рамона сидела на верхней ступеньке и вылизывала лапу, во дворе до сих пор красовались черные пластиковые вороны и яркая табличка «С днем рождения».

В голове не укладывалось. Меньше двенадцати часов назад он наливал себе кофе в кухне, а вокруг суетилась семья. Эди пихала в сумку образцы тканей, Томас наливал воду в бутылку, Эйвери читала о периоде Реконструкции для теста по истории. Почему-то Мак испытал более глубокое чувство благодарности за момент вместе, даже если каждый был поглощен своими делами. Это была их жизнь, и она была хорошей.

Теперь перед ним маячила реальная вероятность, что он вывернет все и всех, кого любил, наизнанку. Эту семью, этих людей, этот дом. Свою работу в обществе, репутацию семьи. Сегодняшний сюрприз – сам факт существования Райли вкупе с тем, что она остановилась на расстоянии нескольких миль в доме его хорошего друга, – обладал потенциалом разрушить все. Поставить Мака на колени и всех остальных вместе с ним. Все, что он похоронил, все, что таил от Эди, – боль, которую не хотел ей причинять, – вот-вот вскроется.

Ему следовало бы знать – тайное всегда становится явным.

Но надо сохранить тайну еще чуть-чуть. Он хотел выпалить слова, сбросить груз с плеч – и насладиться облегчением, которое последует за освобождением от секретов, – но не мог. Пока все не прояснится. Пока он не сможет рассказать Эди правду, а следом план действий, выход из, казалось бы, запутанного, невообразимого клубка.

Стоило Маку сделать первый тяжелый шаг к входной двери, как она распахнулась и из дома вылетела Эйвери.

– Привет, пап. – Она сбежала по ступенькам, перепрыгнув последнюю, на ее лице отражалась пятничная свобода. – Я к Нили. Мы пойдем выгуливать Макса.

– Но вы с Томасом сегодня ночуете у Диди, помнишь? – Мак посмотрел на часы. – Она скоро приедет за вами.

– Я быстренько. Я уже сложила сумку.

– Иди прямиком к Нили, погуляйте с собакой и возвращайся. Я знаю, что Алекс живет по соседству.

– Поняла! – сказала она уже с тротуара. – Идти к Нили, не к Алексу.

Она оглянулась, помахала рукой и пошла дальше.

У Мака засосало под ложечкой. «Она слишком красивая». Такая бойкая, ответственная, энергичная, но ее красота соответствовала ее уму, а он слишком хорошо помнит, о чем думают мальчишки в старшей школе.

Он беспокойно выдохнул, затем пересек двор, поднялся по ступенькам и открыл входную дверь. При каждом шаге казалось, будто ноги залиты бетоном, но он решительно шел, отгоняя с трудом усмиренную панику, которая почти душила его. Он был готов нацепить на лицо улыбку, поцеловать жену и собираться на приятный ужин, но при виде нее в их спальне наверху его смелость растаяла.

Эди лежала на кровати, откинувшись на подушки и прижимая телефон к уху, только в лифчике и трусиках, скрестив ноги и подняв одно колено вверх. Собеседник на другом конце линии о чем-то беспокоился, если судить по уровню децибел.

Мак положил ключи на комод и сел на банкетку в ногах кровати. Когда он повернулся к Эди, она улыбнулась, потом показала на телефон и закатила глаза.

Слушая собеседника и пытаясь вставить хоть слово, она покачивала ступней. Ее темные кудри рассыпались по подушке, а в комнате пахло ее изысканными духами. Маку вдруг захотелось уткнуться лицом в ее шею и вдохнуть ее запах. Сейчас, пока все еще хорошо.

Вместо этого он стянул один ботинок, затем второй, оба с глухим стуком упали на пол. Он показал на ванную и произнес одними губами: «Душ».

Эди постучала по запястью в универсальном жесте «поторопись». Он кивнул.

Через несколько минут он открыл дверь ванной, выпуская облако пара. Эди все еще говорила по телефону про балки из клееного бруса и потолочные перекрытия.

Одевшись – Эди любезно выложила новую пару угольно-серых брюк и рубашку с коротким рукавом, Мак причесался и вошел обратно в спальню, как раз когда Эди завершила звонок.

– Мне не следовало отвечать. – Она бросила телефон на кровать рядом с собой. – Она самая нерешительная клиентка из всех, что у меня были. А у меня за столько лет были весьма нерешительные клиенты.

– Ты хорошо умеешь обращаться с такими клиентами. – Мак сел на край кровати. – Ты говоришь им, что делать, и они рады указаниям.

– Обычно да. Но эта просит так много вариантов первого этажа, что я думаю, ее мозг перегружен. Я знаю, что мой точно. – Эди села и потянулась к белой блузке на краю кровати. – Как прошел твой день? Много народу?

– Да.

Он вытер ладони о бедра. Мышцы подергивались, ему хотелось одновременно двигаться и лечь ровно. Он встал с банкетки.

Эди замолчала, застегивая блузку.

– У тебя все нормально?

– Все хорошо. Хотя я голоден. Где ты сказала у нас заказан столик?

Мак несколько раз дернул воротник рубашки.

– Я не говорила. Узнаешь на месте.

Эди открыла свой шкаф и достала длинную розовую юбку. Надела ее и заправила блузку, затем застегнула молнию сзади. С распущенными волосами, частично забранными назад заколкой с драгоценными камнями, и золотыми браслетами на запястьях она выглядела по-королевски.

– Ты прекрасна.

Она закрутила юбку вокруг ног.

– Как думаешь, не слишком?

– Нет. Вовсе нет.

– Спасибо. – Она сделала несколько шагов к нему, потом отпрянула и пристально посмотрела. – Что не так?

Возможность. Она дала ему возможность, и он должен ею воспользоваться. Сию же минуту. Сбросить груз. Сейчас. Мак открыл было рот, но…

– Ой! Чуть не забыла. – Эди подняла палец, а у него напряженно заныла шея. – Подожди. – Она схватила с кровати телефон и что-то напечатала большими пальцами. – Извини, я просто должна была сообщить… – Она напечатала еще что-то и снова отбросила телефон. – Ладно. На чем мы остановились? – Она заправила волосы за уши и снова открыла дверь шкафа. – Туфли. Мне нужны туфли.

Обычно Эди спокойная и собранная, но этим вечером казалась рассеянной. И торопилась сильнее, чем обычно собираясь на романтический ужин. Не то чтобы они часто их теперь устраивали.

Она наклонилась и достала пару босоножек с пола своего шкафа.

– Томас на пути домой. Не помню, уже говорила тебе? И мама скоро приедет забрать их. Я сказала Эйвери вернуться через двадцать минут. – Она замолчала. – Как думаешь, Алекс ее парень?

– Парень? – Мак снова сел. – Не знаю. Ей уже разрешается иметь парня?

– Разрешается или нет, наверное, не имеет особого значения. Они учатся в одной школе, и он сосед ее лучшей подруги.

Мак выдохнул.

– Ты права. Нам следует держать ее подальше от Нили, когда нас нет рядом?

Эди застегнула пряжку сбоку.

– Не знаю. Когда-нибудь придется доверять ей, верно? Она хорошая девочка. И у нее мало друзей. Может, хорошо, что она поладила с кем-то вроде него. Я имею в виду, он абсолютный фанат физики, что как раз ей подходит. Какие проблемы могут быть от этого?

Мак хохотнул.

– Мне правда надо напоминать тебе, о чем думают все мальчишки? Даже те, кто любит физику.

– Замолчи. Я не хочу пребывать в неведении, но и не хочу знать, как работает мужской мозг. – Она выпрямилась и посмотрелась в зеркало на двери шкафа, затем бросила в маленькую сумочку несколько мелочей: губную помаду, ключи, сотовый. Мак встал и сунул руки в карманы.

Эди сунула сумочку под мышку, затем встала перед ним и взяла его лицо в ладони.

– Ты уверен, что все в порядке? Ты какой-то странный. Тихий.

Мак чувствовал, как под ее взглядом покрывается трещинами его сердце. Словно ступил на замерзшее озеро и видишь, как ломаные трещины разбегаются от точки контакта. Словно еще шаг – и все провалится.

Мак не хотел делать этот следующий шаг, но чувствовал, что он неизбежен. Всегда с того лета он платил за свои поступки – свой выбор – всеми возможными способами. Он работал, чтобы быть лучшим мужем, отцом и добытчиком, и старался не утаивать ничего от жены. Эди была его наперсницей, голосом разума, человеком, которому он рассказывал все.

Почти все.

В их браке Эди была рассудительной, сдержанной, невозмутимой. Если и был кто-то, кому он хотел бы рассказать о Райли, то это она. Но разговор с ней о Райли расколет этот лед.

«Ты сам это посеял, Мак. Теперь пожинай».

Он сильно прикусил губу.

– Сегодня ко мне в клинику пришла девушка.

Он услышал слова раньше, чем осознал, что произнес их вслух, а не у себя в голове.

– Пациентка? – приподняла брови Эди.

– Нет. Просто девушка. Ну, не…

Он закрыл глаза и откашлялся, а когда снова открыл рот, то понятия не имел, что собирается сказать. Насколько далеко надо вернуться? Сегодняшние события начались почти двадцать лет назад.

– Мак. К чему ты ведешь?

Он моргнул и сосредоточился на лице Эди. «Нет. Не сейчас. Не перед выходом. Потом. Подожди».

– Ничего. Не волнуйся.

Слова только усилили чувство вины. Потому что это не ничего. А совсем наоборот.

– Не волноваться? Это значит, что-то и впрямь случилось. Если ты не расскажешь мне про эту девушку, я буду нервничать из-за нее весь вечер. Что произошло?

Мак глубоко вздохнул и выдыхал, пока не закололо в животе. Посмотрел на дверь ванной, потом на пол. Куда угодно, кроме ее милого лица.

– У меня есть дочь.

Он сжал губы. «Получилось не так».

– Да, у меня тоже. – Он услышал улыбку в ее голосе.

– Нет. Еще одна.

Короткая заминка. Тихий смешок.

– О чем ты говоришь?

– Девушка, которая пришла ко мне сегодня. – Тошнота поднялась к горлу, уродливая и угрожающая. Мак с трудом сглотнул. – Я познакомился с ее мамой тем летом, когда уезжал на побережье. Когда работал в марине. Девушке восемнадцать. Я… я не знал. – Слезы защипали глаза, и он закрыл их. – Сроки сходятся.

– Что? Что?

Второй вопрос прозвучал громче первого, за ними последовал тихий звук, похожий на вздох или выдох.

Мак открыл глаза и, подняв голову, всмотрелся в лицо Эди. Он опускал глаза, чтобы не увидеть, как эмоции на ее лице меняются с ласкового беспокойства на гнев или отвращение. Но вместо этих ясных, заслуженных эмоций на ее лице ничего не отражалось.

– И ты говоришь мне об этом сейчас?

– Я не знал. Я ничего не знал о ней.

– Но сам факт того, что ты встретил кого-то тем летом. Ты правда встретил кого-то. И никогда ничего не говорил. – Эди закрыла глаза, потом открыла, словно пытаясь проморгаться от реальности. – Ты никогда ничего не говорил. Все эти годы.

Ее голос звучал изумленно, как будто она не могла поверить в то, что говорит, – в то, что говорит он, – но по-прежнему тихо. Мягко. Уж лучше бы она кричала.

– Как?.. Когда?.. – Она поднесла ладони к щекам, потом снова уронила руки. – Мак, я не понимаю.

– Я и сам едва понимаю. Она пришла в мою клинику сегодня. Рассказала мне все про свою маму и что она сама по себе. Она назвала дату своего рождения.

– Дату рождения? – Глаза Эди округлились, она сделала шаг назад от него, потом еще один. – Мак.

Его имя из ее уст прозвучало мольбой, молитвой «прошу, пусть это будет неправда». Мак потянулся к ее руке, но она убрала ее, избегая его прикосновений.

– Эди, пожалуйста, не надо. Я знаю, это плохо, но… это ничего не меняет с…

– Ничего не меняет? – Если до этого она казалась изумленной, то теперь это было чистое потрясение. Она подняла руку, и браслеты на запястье звякнули, напомнив Маку про ужин. Про заказанный столик, от которого они, без сомнений, откажутся. – Какая-то девушка… как ее зовут? – Он открыл рот, но она замотала головой. – Нет-нет. Не говори мне. Я даже слышать его не хочу. Девушка приходит к тебе и рассказывает все это, и ты просто… Ты соглашаешься? Вот так? Откуда ты вообще знаешь, правду ли она говорит?

Он закрыл глаза.

– Просто знаю.

– Ты просто знаешь.

Слова были медленными и размеренными. Мгновение Эди всматривалась в него, потом бросила взгляд на часы. Она прошла в ванную и встала перед тумбой, спиной к нему.

В голове Мака крутились мысли о том, как все изменится. Между ним и Эди. Между ним и детьми.

Между Райли и его детьми. Между всеми его детьми в целом. До этого момента он не думал о всех троих в одном пространстве, но внезапно перед мысленным взором появились Райли, Эйвери и Томас, как они вместе сидят за столом, не разговаривают, просто смотрят.

Внизу грохнула входная дверь. Мак резко повернулся к двери в спальню. «Пожалуйста, не поднимайся сейчас наверх».

– Я дома!

Томас. В следующую секунду футбольный мяч стукнул о пол и открылась дверь холодильника.

Эди замерла в ванной, прижавшись бедрами к тумбе, распластав ладони на поверхности. Затем подняла кисть для макияжа, бросила ее в ящик и задвинула его. Когда она подняла голову, на лице не осталось ни следа боли или растерянности. Ничего.

– Нам надо ехать, – обратилась она не к Маку, а к его отражению в зеркале.

– Ехать?

– Твой… ужин. У нас заказан столик.

– Давай просто пропустим ужин. Разве ты не хочешь поговорить об этом?

– Не очень, но я знаю, что придется. Но мы не можем отменить ужин. Мы должны ехать. – Она снова посмотрела на часы. – Сейчас.

Она выключила свет в ванной и промчалась мимо него к двери, но он схватил ее за руку. Не сильно, просто чтобы притормозить.

– Эди, подожди.

Она остановилась.

– Мы не можем говорить об этом сейчас.

Ее скулы дрожали от усилий, и Мак мог только представить слова, которые она сдерживала. Ее кожа была теплой, покрасневшей, а рука твердой, как железо. Он отпустил, и она вышла.

Внизу снова открылась дверь, и Эди поприветствовала свою мать, Диану, которая всегда появлялась в вихре слов и восторгов. Не успела Эди закрыть за ней дверь, как Диана уже начала рассказывать историю о грубом клиенте в «Светлячке», сувенирном магазинчике, которым она владела вместе с сестрой Эди, Бланш.

Эди отвечала в положенных местах, голос ее был спокоен, как вода в пруду, никаких следов того, что только что выяснилось в этой спальне. Маку надо было идти вниз, но ноги отказывались нести его, как будто вся его сила вытекла до капли. Как будто в нем не осталось жизни. Именно так он себя чувствовал.

Он сел на банкетку и наклонился вперед, пока локти не уперлись в колени, и закрыл лицо ладонями. Через минуту он зарылся пальцами в волосы и сжал. Ему хотелось боли, крови, страданий. Он это заслужил. Но вместо него Эди стала такой тихой. Такой замкнутой.

«Вставай. Вставай. Вставай».

Наконец он подчинился. Эди была в кухне со своей матерью и Томасом, который сидел за островом, засунув руку в пакет с чипсами.

– Ты испортишь аппетит, – сказала Диана. – Я собиралась заказать пиццу, когда привезу вас с сестрой обратно домой.

– Не переживай, он и ее съест. Он сейчас ест за троих. – Голос Эди звучал жизнерадостно, и она подняла голову, когда Мак вошел в кухню. – Ладно, мам. Мы пошли. Можешь закрыть за нами дверь? Эйвери должна вернуться через несколько минут. Она возвращается от Нили.

Эди наклонилась и поцеловала Томаса в макушку.

– Увидимся завтра, ладно? И веди себя хорошо.

– Ясно.

Мак пересек комнату и обнял Диану, затем сжал плечо Томаса.

– Веди себя хорошо.

– Ага. Ой, пап. – Томас посмотрел на Мака. – И как ощущения от пересечения экватора?

Мак взъерошил его волосы.

– Ощущения отличные, приятель.

Выходя из кухни, Мак услышал, как Томас спрашивает Диану:

– Ты знаешь, почему это называют пересечь экватор? О каком экваторе речь?

Мак следом за Эди вышел из дома и закрыл дверь. Было тепло, и он заслонил глаза от последних ярких лучей солнца, пробивающихся сквозь листву деревьев на их улице. Через несколько домов дети Таннеров качались на качелях, висящих на низкой ветке в их дворе. Неподалеку стоял фургончик с мороженым, его знакомая мелодия казалась дребезжащей и фальшивой. Со всех сторон обрушивались запахи: жасмин у бокового забора, свежая кедровая мульча на клумбах и тонкий аромат духов Эди.

Она уже спустилась и ждала его на пути к подъездной дорожке. Ее стройные бедра, облаченные в сияющий розовый, острые и гордые плечи, темные волнистые волосы. Мак упивался ею, каждым изгибом и углом, и его сердце наполнилось надеждой и красотой этого момента.

«Может, только может…»

Когда он подошел, она протянула руку, и облегчение затопило его с такой силой, что захотелось плакать. Он потянулся взять ее за руку, но она раздраженно покачала головой и убрала руку.

– Ключи, – сказала она ровным голосом. – Я поведу.

Глава 7

Эди

Наши дни

В их браке заботливым всегда был Мак: он посылал Эди неожиданные букеты цветов, планировал спонтанные поездки на пляж или выходные в Новом Орлеане, клал забавные записочки в рюкзаки детям. И он всегда знал правильный подарок для каждого, будь то его высокомерная мать, его администратор Фло Кимбл или отец Эди с его вечным «Не тратьте на меня денег».

Не имея такого чутья, Эди забронировала на сорокалетие Мака «Задворки», излюбленное место жителей Оук-Хилл с закрытым двориком, надеясь, что сюрприз компенсирует ее недостаток креативности в этой области.

Плюс это способ для всех, кто его любит, – а в их маленьком сообществе таких много, поздравить его. Он затрагивал много жизней, и не только из-за своей преуспевающей педиатрической практики. Эди постоянно сталкивалась в продуктовом магазине или в своем районе с людьми, которые останавливали ее, просто чтобы сказать, как сильно Мак помог им чем-то, будь то пожертвование на благотворительном мероприятии, окно в его плотном расписании, чтобы осмотреть гриппующего ребенка старых друзей, или даже просто время для настоящего, честного разговора с кем-то, кто в этом отчаянно нуждался. Он был великодушным и щедрым, всегда готовым, всегда надежным.

Отчего только что услышанная новость становилась еще более невероятной. Был соблазн выкинуть ее из головы. Отмахнуться и заставить себя поверить, что это неправда. Как такое может быть? У Мака еще один ребенок? Это просто невозможно.

Но она не могла избавиться от беспокойного, нервного ощущения в животе. Она до сих пор помнила тот далекий день, когда они с Маком расстались. Благоухающее весеннее тепло, цветущий кизил возле ее общежития в кампусе Южного колледжа. Как он обхватил голову руками, а она смотрела на его пальцы, когда они приняли решение. Это было странное ощущение: пробыв вместе так долго, рассуждать о возможности того, что они не будут вместе вечно.

– Эди?

Устроиться работать в марине было нехарактерным ходом для прилежного, рассудительного Мака Свона, с другой стороны, как и ее согласие на стажировку в Нью-Йорке практически не глядя. Они попрощались после ее последнего экзамена и увиделись только через несколько дней после начала занятий последнего курса.

– Эди, пожалуйста, скажи что-нибудь.

Это было самое долгое время, что они провели врозь. И после возвращения в колледж они мало говорили о прошедшем лете. «Нормально. Было весело. В Нью-Йорке было людно. На побережье было жарко». И они бросились обратно в отношения, как будто ничего не изменилось. Изменилось, конечно. Случилось лето. Но они цеплялись друг за друга с большим пылом, чем раньше, наверное, оба решили отбросить «почти», «не совсем» и «что, если» тех опьяняющих летних месяцев.

Эди повернула налево, на Камелия-авеню, и быстро перестроилась вправо, на парковочное место перед «Задворками». Она попросила всех гостей припарковаться дальше по улице, поэтому перед рестораном стояла всего пара машин. Ничего не портило сюрприз шестидесяти или около того гостей, ожидающих на заднем дворике. До запланированного прибытия Свонов оставалось семь минут.

Эди поставила машину на ручник, но никто из них не пошевелился.

– Мы так и войдем туда, ничего не сказав? – прервал молчание Мак. – Интересный ужин у нас получится.

– Что ты хочешь чтобы я сказала? Все это слишком. У меня нет ни одного вопроса, который не привел бы к сотне других. А у нас нет времени.

– У нас полно времени. Я не понимаю, в чем проблема. Люди постоянно отменяют брони. Дети с твоей мамой – мы можем потратить хоть всю ночь, если хотим. Давай поговорим, скажем все, что нужно сказать, выясним все.

Эди медленно покачала головой. Она блестяще решала проблемы, находила решения, ранее казавшиеся невозможными, обнаруживала ключ, который открывал нечто скрытое. Она делала это все время и с клиентами, и с детьми. Но здесь другое.

Она вытерла ладони о ткань юбки. До этого она казалась себе такой хорошенькой. Она купила юбку и блузку специально для праздника, потому что в них ощущала себя нарядной и энергичной и хотела, чтобы праздник Мака прошел идеально.

Теперь в голове крутилась только одна мысль: «Чего еще я не знаю?»

Она посмотрелась в зеркало заднего вида, открыла дверь и встала. Мак в салоне застонал:

– Эди. Пожалуйста.

Она подождала возле машины, пока он выйдет и закроет дверь. Сунув клатч под мышку, она взяла его за руку и вошла в ресторан.

– Доктор и миссис Свон, – произнесла администратор излишне громко, после чего официант обошел стойку и скрылся. – Мы очень рады, что вы пришли к нам сегодня. Ваш столик будет готов через секунду.

Эди прошептала благодарность и усилием воли заставила улыбку оставаться на месте. Она думала про всех людей, которые соберутся здесь. В первых рядах будут Тидвеллы: Тодд Тидвелл учился вместе с Маком на врача, и Эди недавно проектировала новую пристройку к их дому. Будут Джейкобсы, Логаны и Маури – все готовые купить Маку пива и предаться воспоминаниям о школе и баскетболе. Друзья из церкви, из клиники Мака, из района. Диана ненадолго завезет Томаса и Эйвери, и сестра Эди, Бланш, вероятно, тоже появится. Если найдет время в своем плотном светском графике на вечер пятницы. Даже родители Мака приехали из своего нового дома в Северной Каролине на сороковой день рождения единственного ребенка.

Так много людей, которые любят и уважают Мака Свона. Так много людей, которым надо думать, что в семействе Свонов все прекрасно.

Вернулся официант и, улыбаясь, пригласил их:

– Прошу сюда.

Они последовали за ним, лавируя между столиками, а когда подошли к двери во дворик, Эди отошла в сторону, чтобы Мак вошел первым. Он помедлил, но она упрямо смотрела чуть выше его плеча. Наконец он шагнул мимо нее. Официант открыл дверь, и на них обрушились музыка, радостные возгласы и ликующий рев праздничных свистелок.

* * *

Все были в прекрасном настроении. Опустошались и вновь наполнялись винные бокалы, звякали пивные бутылки, смех и разговоры неслись из каждого уголка дворика. Стол в дальнем конце был накрыт любимыми блюдами Мака: креветки фри, кукурузные шарики, капустный салат и ребрышки барбекю. В углу на высоком стуле сидел один из друзей с гитарой и гармоникой на шее и пел все, начиная с Джеймса Тейлора и Стерджилла Симпсона и заканчивая «Grateful Dead» и Джоном Мейером. Кованые столики были расставлены по извилистому дворику, создавая небольшие уединенные карманы, где велись более задушевные разговоры. В горшках цвели поздние цветы и вьющийся плющ. Свечи и гирлянды белых огоньков давали как раз нужное количество света.

Этот вечер должен был стать идеальным. Одним из тех свободных от ответственности вечеров, когда они могли есть и пить сколько угодно, смеяться с друзьями, наслаждаться приятной беседой, может, станцевать несколько медленных танцев, а потом отправиться домой и, если не слишком устали, посмотреть, что принесет ночь.

Вместо этого они притворялись. По крайней мере Эди. Она не могла точно знать, что происходит у Мака в голове или на сердце, но каждый раз, глядя на него через двор, видела его напряжение. Стресс всегда накапливался в его шее и плечах, заставляя наклонять голову вправо-влево или растирать шею сзади. Это было не так очевидно, чтобы заметил кто-то посторонний – или если и заметили, то, вероятно, просто решили, что у него болят мышцы после спортзала или более энергичной, чем обычно, игры в баскетбол, – но Эди видела.

И подобно тому, как стресс ощущался у Мака в шее, у Эди он ощущался в животе колючим комком, который не дал съесть ничего, кроме одной креветки.

Чуть ранее мама Эди привезла детей, как они и запланировали, и те сразу же бросились к Маку с объятиями и возгласами «Поверить не могу, что ты не знал!» и «Поверить не могу, что Томас не проболтался!». Они ели свои порции ребрышек и креветок и вежливо улыбались, пока взрослые ахали, как сильно они выросли.

Ее папа тоже заглянул, выбравшись из своего охотничьего домика. Он поцеловал Эди в щеку, пожал руку Маку и обнял Томаса и Эйвери. Сердце Эди заболело еще сильнее, когда она увидела, как он высматривает маму. Когда он наконец отыскал ее, его плечи опустились, однако он не подошел к ней. Она была слишком поглощена разговором с одной из медсестер Мака и не заметила, что он смотрит.

Или по крайней мере сделала вид. Когда, пробыв совсем немного – он никогда не любил праздники, папа пробирался сквозь толпу к выходу, мама прервала разговор, чтобы проводить его взглядом. На ее лице смешались грусть и досада. Прошел год, как родители Эди разъехались, и это до сих пор казалось ей таким же неестественным, как и в день, когда они сообщили ей о своем решении.

Через час или около того мама увезла детей, и Эди стало чуть легче дышать. В их присутствии – видеть их лица и знать, что их жизнь вот-вот перевернется, – откровение Мака жалило еще больнее.

В какой-то момент, когда Эди собрала открытки и пакеты с подарками, которые скопились на столиках, кто-то похлопал ее по спине. Наставник Мака, доктор Фитцджеральд.

Он крепко обнял ее обеими руками. От него пахло корицей и еще чем-то экзотическим с привкусом дыма.

– Эди. Ты устроила мужу изрядный праздник.

Она улыбнулась.

– Спасибо. Я хотела… Ну, я рада, что праздник удался.

Фитц обернулся, чтобы видеть гостей.

– Я видел Томаса и Эйвери. Удивительно, как растут дети. Хотя уверен, ты в курсе, видя это день за днем.

– Да. Кажется, будто они все еще должны бегать в подгузниках и с сосками.

На другом конце двора к Маку подошли его родители. Его мать, Луиза, в строгом кремовом свитере и жемчуге, поцеловала воздух возле его щеки. Дэвид, его отец, чопорно пожал ему руку. Каждый раз, видя этих троих вместе, она удивлялась, как у таких церемонных, безэмоциональных людей мог родиться настолько свободный и дружелюбный Мак.

– Как работа? – спросил Фитц. – Есть интересные новые клиенты?

– О, все хорошо. Ничего слишком безумного. Хотя есть один человек, который попросил спроектировать ванную вокруг фортепиано.

Фитц округлил глаза:

– Фортепиано? В ванной?

Она кивнула:

– Рояль. Конечно, это большая ванная, и он сказал, что акустика идеальная. Но тем не менее.

– Но тем не менее, – согласился Фитц.

– Синтия здесь? Я ее не видела. – Он замешкался на секунду дольше, чем следовало, что дало Эди возможность присмотреться к нему. Его рот открылся, как будто он забыл, что хотел сказать. – Она в порядке?

– О, да. Да. Просто ей надо было остаться дома сегодня. Позаботиться кое о чем. – Он помолчал. – В остальном у тебя все нормально?

Абрахам Фитцджеральд был добрейшей души человеком, учтивым, ласковым великаном. Обычно ей нравилось, что он всегда задает верные вопросы или говорит именно то что нужно. Но сегодня его деликатные вопросы казались назойливыми.

– Все хорошо. – Она постучала по кромке открыток в руке. – Спасибо, что пришел. Я рада видеть столько людей, пришедших ради Мака. Мне надо убрать это в сумочку.

– Конечно-конечно. Я все равно подошел за парочкой кукурузных шариков. Только не говори Синтии.

Она улыбнулась:

– Твой секрет в безопасности.

Когда она складывала открытки и пакеты на пустой стол у двери, у ее локтя появился Мак.

– Привет, – тихо промолвил он. – Я весь вечер пытаюсь вернуться к тебе, но меня постоянно останавливают поболтать.

– Все хорошо. Это твой праздник. Так и должно быть.

– Я знаю, но…

– Эди! Мак!

Они оба повернули головы на вопль. К ним с полным бокалом мартини, пошатываясь на высоких каблуках, семенила Лиса, жена Карлтона. Обоих они знали целую вечность. Ее светлые волосы лежали каскадом рельефных волн, а белый комбинезон с открытым плечом демонстрировал такие же рельефные руки.

Лиса обняла ее, расплескав немного спиртного – хорошо, что на землю, а не на Эди, потом потянулась к Маку.

– С днем рождения, большой парень. Каково быть первым, достигшим отметки четыре ноль?

– О, знаешь, – ухмыльнулся Мак. – Ощущаю себя намного мудрее.

К ним присоединился Карлтон. Он пожал руку Маку и поцеловал Эди в щеку.

– Своны знают толк в вечеринках.

– Спасибо Эди, – улыбнулся Мак. – Это она все устроила.

Лиса и Карлтон с ожиданием посмотрели на Эди, но она просто улыбнулась.

– Похоже, вся банда здесь, – добавил Карлтон после неловкой паузы. – Мы вполне можем воссоздать фото класса Оук-Хилл. Но знаешь, кого я не вижу? Грэма. Где этот парень? Он просто исчез с радаров, так ведь?

– О, точно! – подхватила Лиса. – Грэм Ягер, – произнесла она с придыханием. – Я всегда считала его сексуальным.

Карлтон уставился на нее, потом рассмеялся.

– Это не первый твой мартини, верно?

– Ага. Поэтому ключ от машины в твоем кармане, а не в моем. – Она вновь повернулась к Маку с Эди. – Что случилось с Грэмом? В старшей школе вы были неразлучны. Ты тоже, Эди. Вы втроем. Как стручки в горошине.

– Так, – сказал Карлтон. – Думаю, это сигнал. – Он похлопал Мака по спине. – С днем рождения, мужик. Надо как-нибудь собраться.

– Да-да. Было бы здорово.

Как только они ушли, Мак склонил голову к Эди.

– Мы можем поговорить секунду?

Он положил ладонь ей на поясницу и направил чуть в сторонку, где кованая решетка, покрытая вьющимися лозами, скрыла их от остальных гостей.

Он огляделся вокруг – может, чтобы убедиться, что они одни, а может, тянул время. Но она заговорила первой: – Это же неправда? – Мак сунул руки в карманы. Уставился на свои ноги. Где-то на дереве над ними радостно и беззаботно чирикала птица, несмотря на отсутствие солнца. – Это единственное разумное объяснение, которое приходит мне в голову, – прошептала она. – Ты три месяца был на побережье, может, даже не так долго. Ты никак не мог…

С другой стороны решетки раздался внезапный взрыв смеха. Когда он затих, она продолжила:

– У тебя не было бы времени даже познакомиться с кем-то, если только ты не знал ее раньше или… – Она почувствовала, как ее лицо вытянулось. – Или это был секс на одну ночь. Скажи мне, что это была не интрижка во «Флорабаме»…

– Эди, перестань. – Его голос внезапно приобрел резкость. Такой голос он использовал, когда хотел привлечь внимание детей, когда они не слушались. Такой голос он использовал, когда его терпение заканчивалось. От его звука все ее слова испарились. Они молча уставились друг на друга, потом она кивнула. – Все было не так. Я сказал тебе, я знал ее по марине. Она работала на лодке. На лодке, которую сдавали в аренду для рыбалки.

Складки между его глаз стали глубже.

Через мгновение Эди заговорила:

– Она работала на лодке?

Мак выгнул бровь и сжал губы. Она прикусила язык.

– Да. Она вкалывала. Для нее это не было летней работой, как для меня. Это был ее кусок хлеба.

Все в ней хотело отшатнуться оттого, что он защищает эту таинственную женщину.

– Мы подружились и… – Он вздохнул. – Я не думал, что так получится.

Эди закрыла лицо ладонями. Как это может быть правдой? Это же Мак. Он должен быть хорошим парнем.

Она отняла руки.

– Этого не может быть.

– Случилось то, что случилось. Не должно было, но случилось. И я понял, как только снова увидел тебя в колледже после того лета, что хочу быть только с тобой. Ни с кем другим. – Он обхватил ее предплечья и наклонился, глядя в глаза. – Ни с кем другим. И я не хотел быть ни с кем другим с тех пор.

– Ну, это радует, поскольку в браке так и должно быть. Не хотеть никого другого, кроме своего супруга. – В голове всплыло лицо Грэма, но она прогнала этот образ. Это совершенно другая ситуация. Мак выдохнул и крепко зажмурился. – Ты никогда не упоминал о ней. Ни разу за все эти годы.

– Не было причин.

Эди с недоверием рассмеялась.

– Быть честным с женщиной, на которой планируешь жениться, для тебя недостаточная причина?

– Нет, я…

– Я поняла. Нет, правда, я поняла. Потому что сейчас причина есть. Честности в браке было явно недостаточно, но живой человек – которого ты зачал с другой женщиной – определенно веская причина сказать правду. Ее слова сочились уродством и сарказмом, но ей было плевать. Она набрала в легкие теплый воздух в попытке успокоить колотящееся сердце. – Ты уверен, что эта девушка, та, что пришла к тебе, ты уверен, что она от тебя? Как насчет теста на отцовство?

Это был вопрос из низкопробного дневного ток-шоу, как будто они принадлежали к противоположным лагерям на сцене, а зрители галдели и показывали пальцами.

– В этом нет необходимости.

– Почему нет? Почему ты не хочешь убедиться?

Он поднял руки, а затем резко их опустил.

– Можем сделать, если тебе будет легче. Ладно? Но ты увидишь почему, когда встретишься с ней. – Он покачал головой и коротко засмеялся. – Эди, она моя копия.

– Ты шутишь.

Это не ее реальная жизнь. Эди так сильно стиснула зубы, что заболела челюсть. Она ждала, что он скажет больше, но он просто стоял с нечитаемым выражением лица.

– Мак, такое ощущение, будто ты просто ожидаешь, что я поверю – приму это – не задавая вопросов.

Мимо них к столику в глубине дворика прошла супружеская пара. Когда мужчина увидел Мака, он искренне крикнул:

– С днем рождения, приятель! И, Эди, отличная вечеринка.

– Спасибо, дружище! – крикнул Мак. – Спасибо, что пришли. – Эди выдавила улыбку и помахала рукой, потом повернулась обратно к Маку. – Я ничего не жду, – тихо произнес он. – Я не знаю, чего ждать. Для такого не существует инструкций. Я понятия не имею, как объяснить своей жене, женщине, которую я люблю, что мой ребенок – еще один ребенок – ждет меня дома у Фитца.

– Она у Фитца? – выпалила Эди. Ее сердце упало. Та слишком длинная пауза. Вот почему Фитц пришел один. Синтия осталась дома с девушкой. В груди расползалась боль от понимания, что другие люди узнали раньше нее. – Я больше не могу говорить об этом.

Кто-то с другой стороны решетки звал Мака по имени.

– Где этот парень? Это его праздник!

– Иди к ним. – Она подобрала юбку, чтобы было легче пробираться по камням брусчатки на каблуках. – Это твой праздник.

Его глаза смотрели измученно, рот страдальчески приоткрылся.

– Пожалуйста, не…

Она повернулась и пошла к оставшимся гостям.

* * *

По дороге домой они молчали. У Эди болели ноги, скулы сводило от вымученной улыбки, и они оба уболтались. Этот вечер должен был стать идеальным, завершившись тем, что менеджер ресторана отправил бы их домой с коробкой с оставшимися кусками торта «Красный бархат». При других обстоятельствах они могли поехать домой, быстро сбросить обувь, взять две вилки и есть торт в кровати. Однако их мир изменился, и не было способа заставить его вернуться к тому, что было раньше, как бы горячо ей этого ни хотелось.

Но если бы они правда могли отмотать назад и стереть все, значило бы это, что Мак сохранил бы свой секрет, пока она оставалась не в курсе? Будь у нее выбор, выбрала бы она блаженное неведение или душераздирающую осведомленность?

И в этот миг память перенесла ее назад в Нью-Йорк. Она сидела за столом напротив Джудит, выбирая между правдой и неведением. Красная таблетка или синяя. Если бы только все эти годы она знала, с какой правдой имеет дело.

В данный момент Эди не была уверена, какая лучше.

– Должно быть, это было серьезно… между вами с… – Она замолчала. – Я даже не знаю ее имени.

Она припарковалась на подъездной дорожке, но ни один из них не спешил открыть двери. Свет от крыльца падал Маку на одну сторону лица, но не достигал глаз.

– Как звали девушку? – Она покачала головой. – Мать девушки.

– Кэт, – тихо ответил он. – Ее звали Кэт.

– Кэт. – Эди попробовала слово на вкус. Попыталась представить, как могла выглядеть та женщина, но не смогла вызвать мысленный образ. – Вы все еще общаетесь?

Если он однажды утаил ее от Эди, что мешает ему сделать это снова?

– Я не общался с ней почти двадцать лет.

– Но она знает… что ты знаешь? – У нее было так много вопросов, что они вырывались очередью. – Ты собираешься ей позвонить? Думаешь, мать не захочет узнать, что ее дочь отправилась искать отца? Что думала эта девушка о своем отце? Как могла…

– Эди, я вымотался. Я знаю, нам еще надо многое обсудить, но…

Она неприятно засмеялась.

– Еще бы.

– Мы можем остановиться на этом? Давай поспим и вернемся к этому завтра.

Она уставилась на него широко распахнутыми глазами.

– Поспим? Как я буду спать? Как ты будешь спать? Тебе надо позвонить… Кэт. – Она набрала воздуха и медленно выдохнула. – Ты должен рассказать ей, что происходит. Она должна приехать за дочерью. Девушка не может жить у Фитца с Синтией и уж тем более не может…

– Эди, Кэт умерла.

Мак откинул голову обратно на сиденье и закрыл глаза.

– Что?

– Она умерла год назад.

Сквозь закрытые окна пробился далекий вой сирены. Эди затошнило.

– У Райли не только отец, по сути, злостный неплательщик алиментов, но она осталась еще и без матери.

Он отстегнул ремень безопасности, и замок звякнул о поднятое стекло.

Райли. Дочку Мака зовут Райли. Эди понадобилось мгновение, чтобы осмыслить услышанное. Как и то, что если все это правда, то Мак прав. Он, по сути, злостный алиментщик.

Она вдохнула и медленно выпустила воздух.

– Мы с тобой строили жизнь вместе, но память о ней была выжжена в глубине души. Все время нашего брака.

– Эди. Нет! – почти прорычал он. Она понимала, что доводит его до предела, а это было непросто. – Все было совсем не так. Я сказал, что не общался с ней с того лета. – Он замолчал. – Ни разу.

Она сильно прикусила нижнюю губу. Что происходит? Ее муж ни разу в жизни не дал ей ни намека на измену, но эта катастрофическая новость пошатнула все. Внезапно кирпичики их брака показались тонкими, как бумага.

– Может, войдем?

Она кивнула.

Привычный аромат свечи около двери, прохладный воздух, на столике в прихожей тетрадка Томаса по истории, на нижней ступеньке одна туфля Эйвери. Эди физически ощутила, как накатывает усталость. Мак пошел прямо к лестнице, с трудом преодолевая ступеньки, как будто каждая его нога весила по сто фунтов. Эди пошла следом, но на пороге спальни остановилась. Мак рухнул на кровать, ногами снял ботинки и начал расстегивать рубашку. Повернулся к стоящей в дверном проеме Эди с вопросом в глазах.

Идея этого потерянного идеального вечера еще мелькала на задворках ее сознания, достаточно далеко, чтобы она не могла ее ухватить. Их твердый матрас и мягкое белое одеяло, которое обнимало, укутывало. Мак с густыми, растрепанными в конце дня волосами и его милое, усталое лицо.

Жизнь в их доме, в их мире, была насыщенной, и в конце дня они обычно были выжаты как лимон. Эди не видела ничего удивительного в том, что так было уже какое-то время. Легко найти причины не контактировать, когда они часто казались больше партнерами по бизнесу и родительству. Но сегодня забраться к нему под бок в их тихом, пустом доме, прижаться своей ногой к его, чтобы его рука обвила ее тело… Это было бы так легко. Так непринужденно.

Если бы все не изменилось. Если бы они не оказались в альтернативной реальности.

– Я не могу. Пойду вниз.

Она шагнула назад и вернулась по своим следам вниз.

За ее спиной Мак крикнул:

– Эди, пожалуйста, вернись!

Она оставила туфли на нижней ступени и прошла в глубь дома невесомо, как воздух. В комнатах было темно, но она могла пройти по ним даже во сне, настолько знаком был ей этот дом. По пути она проводила пальцами по столешницам и спинкам стульев. За прошедшие годы Эди проектировала и перепроектировала интерьер дома, переставляя мебель, меняя сочетания цветов, окраску стен, следуя не столько трендам мира дизайна, сколько порывам, которые иногда ощущала, когда оглядывала комнату и понимала, что что-то не так. Она перезаказывала, тасовала и промахивалась до тех пор, пока комната снова не оживала. Новое приветствие. Она любила делать это в собственном доме так же сильно, как и для своих клиентов.

У них с Маком до сих пор оставалась парочка предметов мебели от ранних дней их брака. Большинство она покрасила или перетянула, но одним предметом, который не изменился со дня покупки, был огромный бело-голубой диван в комнате, тот, который сейчас звал ее.

Эди отпихнула с дороги футбольный мяч Томаса и убрала с дивана пару журналов, после чего рухнула. Утонуть в пуховых подушках было райским блаженством, несмотря на пульсацию в голове. Она сняла сережки и уронила браслеты на пол, потом вытянула ноги, наслаждаясь напряжением и расслаблением усталых мышц.

Когда она наконец нашла удобную позу и перестала ворочаться, все ее мысли были о женщине с лодки. Кэт. Мак сказал, что не общался с ней, но думал ли он о ней за все это время? Желал узнать о ней? Тот факт, что ее больше нет в живых, никак не уменьшал боль от того, что Мак хотел кого-то другого, кроме нее. Это было эгоистично, учитывая все ее вопросы и сомнения тем летом, но хотеть и действовать – совершенно разные вещи. Он действовал, она нет.

Но что, если? Вопрос подкрался из ниоткуда и мягко коснулся ее. Что, если бы они с Маком не вернулись друг к другу и вместо этого она была бы с Грэмом, после выпуска прокладывала свой путь в Нью-Йорке к работе, партнерству, жизни? Почему она не выбрала этот путь? Что ее остановило?

Конечно Мак. Его постоянство и его честность. Его преданность ей и ее собственная уверенность в этой преданности. Их обоюдное желание семьи, тепла и стабильности.

Независимо от того, что случилось или не случилось бы в прошлом, они с Маком построили жизнь вместе и родили двух красивых детей. Никогда за миллион лет она не подумала бы, что столько лет спустя им придется иметь дело с последствиями того лета.

Их спальня находилась прямо над ней, и через несколько минут скрипнула кровать, затем пол. Затаив дыхание, Эди отслеживала шаги Мака по скрипучим доскам пола. На мгновение стало тихо. Мог он собираться с силами, готовясь спуститься? Он нервничает? Раскаивается? Она представила, как его теплые ладони тянутся к ней, из его добрых глаз текут слезы, пока он облегчает душу, объясняет и пытается все исправить. Она приподнялась на локте, сердце в груди пустилось вскачь.

Он снова переместился, пол скрипнул еще раз, потом его шаги вернулись к кровати. Эди ждала, пока кровать не скрипнула, когда Мак ложился обратно один, а потом закрыла глаза.

Глава 8

Мак

Лето 2000 года

После того первого дня Мак некоторое время не видел Кэт. Что, наверное, было к лучшему, учитывая, каким вымотанным он себя чувствовал в конце каждого дня. Два парня, которые должны были начать работать одновременно с ним, так и не явились, и раздраженная Карла загружала его по полной.

– Что за дети пошли? – вопрошала она своим сиплым голосом при каждой встрече. – Всегда ожидают, что им поднесут все на блюдечке. А когда что-то получают – оплачиваемую работу, где люди ждут, что вы появитесь и будете работать, – бросают ради чего-то получше.

В итоге в один жаркий полдень, отдраив днище двадцативосьмифутовой лодки от «Робало», только чтобы выяснить, что вымыл не ту, Мак сорвался. Ну как сорвался, настолько, насколько может сорваться воспитанный и вежливый человек.

– Эй. – Мак посмотрел на Карлу. – Это не я не явился.

Она притворилась, что не услышала его, открывая вторую за день пачку красного «Мальборо». Они стояли перед рыболовным магазинчиком, в тонкой полосе тени от здания. Мимо враскоряку прошел капитан одной из лодок с охапкой удочек под мышкой и сетью на плече. Карла кивнула в знак приветствия.

– Карла. – Мак снова привлек ее внимание. – Я здесь. Видите меня?

Он раскинул руки в стороны. Она прищурилась на него сквозь дым, висевший перед лицом.

– Вы меня наняли, и я явился. Я хочу работать. Я работаю. Я только что два часа мыл не ту лодку, потому что вы записали ее в график, но я не жалуюсь. На самом деле я готов пойти и начать снова. С нужной лодкой.

Карла сделала еще затяжку и равнодушно выпустила дым за плечо. Ее коричневые с сединой волосы, как обычно, были туго зачесаны, но сегодня она повязала свой короткий хвостик тонкой белой ленточкой.

– Я не сообщала тебе неправильную лодку. Я бы сказала, что тебя развели. – Она затянулась сигаретой. – Но ты прав. Ты хороший парнишка. Не такой, как остальные. Может, дотянешь до конца лета. Обычно к Четвертому июля приходится отправлять их собирать вещи. У меня нет времени на бездельников.

Она вдавила наполовину выкуренную сигарету в заполненное песком ведро для окурков рядом с магазином, затем открыла дверь.

– Владелец этой «Робало» любит сам мыть лодку. Он никогда не разрешает временным работникам мыть его малышку. Хотя ты хорошо постарался. – Карла пожала плечами. – Может, на этот раз он не будет так беситься.

Она придержала дверь и отступила в сторону, пропуская покупателя, после чего шагнула в свежий, прохладный воздух магазина, и стеклянная дверь с шорохом закрылась за ней.

Мак вздохнул и вытер лоб рукавом футболки, а когда развернулся, у него за спиной стояла Кэт. Светлые волосы заплетены в длинную косу, солнечные очки в белой оправе подняты на лоб, джинсовые шорты, скрещенные на груди руки.

– Ты чем-то разозлил Карлу?

– Что? Нет, я… – Она улыбнулась, и Мак понял, что она пошутила. – Ну, может, немного. Я не специально.

– Не переживай так. Случается каждое лето. Ей нравится давить авторитетом, особенно на новеньких.

– Да. Я так и понял.

Кэт показала большим пальцем на лодочный ангар:

– Ты шел в ту сторону?

Он кивнул и пошел в ногу с ней. В их последнюю встречу она накинулась на него из-за того, что он парень из колледжа, рассчитывающий на беззаботное лето. Сегодня она казалась более расслабленной, не такой напряженной, но все равно заставляла его нервничать. И уже по этой причине стоило бы держаться от нее подальше.

– Карла говорила, ты из Мобила, – сказала Кэт. – Ты ездишь туда-сюда каждый день?

– Нет, я живу с другом. У его тети дом на Олд-Ривер.

– Должно быть, красивый. Как тебе первая неделя?

Мак медлил, пытаясь предугадать ее отношение.

– Наверное, хорошо. Тяжело. Но хорошо.

– Немного тяжелой работы никогда не повредит.

Он с минуту обдумывал ее слова, стараясь посмотреть на них под другим углом. Ее голос звучал безразлично, но тонкое лезвие сарказма было очевидным. Она его дразнит?

– Я знаю, что значит упорно трудиться. – Мак больше не мог сдерживаться. – В школе, дома, везде. Я делаю это каждый день всю свою жизнь. Не говори мне о тяжелой работе, будто я ничего об этом не знаю.

Он смотрел прямо перед собой, на грубые деревянные доски под ногами, пальмы вдоль дорожки, лодочный ангар, маячивший в конце парковки, но чувствовал ее пристальный взгляд. Он стиснул челюсти, чтобы выглядеть жестче, сильнее.

– Я не хотела тебя задеть, – сказала Кэт. – Просто болтала.

Он услышал ее улыбку даже не глядя.

– Нет, не просто. Ты посмотрела на меня только раз, когда я приехал, и решила, что я ленивый. Какой-то оболтус, приехавший за загаром. Я прав, да? Но я здесь не поэтому.

– Тогда почему ты здесь?

Сарказм пропал, и голос Кэт звучал резко. Прямо. Она остановилась на дорожке, и после пары шагов Мак тоже остановился и развернулся к ней. Она заправила за ухо выбившуюся прядь и уперла руки в бока. Он старался не заострять внимание на упругих мышцах ее рук.

– Я поняла. Ты здесь не для развлечения. Но ты здесь для чего-то. Так что это?

Она опустила солнечные очки обратно на лицо, но Мак видел поднявшуюся над оправой бровь.

Поток слов рвался на свободу. Мак не смог как следует объяснить Эди и даже Грэму, почему ему понадобилось время вдали, но, может быть, тот факт, что Кэт незнакомка, позволит ему сформулировать это внятно.

Но тут откуда-то слева раздался громкий свист. Парень в комбинезоне и желтой майке махал рукой от входа в лодочный ангар.

Кэт застонала.

– Ты его знаешь?

– Знаю ли я его? Я знаю их всех. Идем.

Она направилась к ангару, и Мак последовал за ней.

– Привет, красивая! – крикнул парень, пока она шла. – Я думал, ты еще в море.

– Нам пришлось рано вернуться. Это был мальчишник, и парни не выдержали качку на заливе.

Она заслонила глаза от солнца ладонью.

– Вы обычно не возвращаетесь рано с таких мероприятий.

– Правда, но нам заплатили независимо от того, проплаваем мы весь день или нет, и они умоляли вернуть их на берег. Они блевали все утро.

– Значит, тебе повезло. У тебя свободный день. – Кэт показала головой на Мака, стоявшего в нескольких шагах за ее спиной. – Это Джефф. Он любит комбинезоны. – Затем обратилась к Джеффу: – Поздоровайся с Маком. Он портовый рабочий.

– Привет, Мак портовый рабочий. Я видел, как ты мыл «Робало» Джимбо. Ты отважный парень.

Джефф засунул большие пальцы под лямки комбинезона.

– Не отважный. Просто выполняю приказы. Она стояла в графике мытья, так что я ее помыл.

– Это Карла, чувак. Она может ошибаться, когда записывает задания.

Продолжить чтение