Читать онлайн Собака длиною в жизнь бесплатно
«В переполненном городе прочно сидит одиночество —
Правит душами, в пальцах его умирают мгновения,
Но среди бесконечно убогого, страшного зодчества
Я храню от тоски снизошедшее в сердце спасение.
Возвращаюсь домой без отчаянья, просто свободная,
Не к семейным лишениям, спорам и сварам, как прочие,
А к собачьему сердцу из чистого, нежного золота,
К этим умным глазам, в коих часто сквозит многоточие.
Понимание, верность, родство – здесь достаточно символов,
Слишком много театра и масок, игры и предательства,
Слишком сложно быть честным под лживым затасканным вымпелом:
Лишь одно так естественно данное мной обязательство —
Обязательство просто любить, в мире грязном и гадостном,
От щенячьего писка до вздоха и взгляда последнего
Этот странный народ, бескорыстно одаренный радостью,
Чья дорога судьбы никогда не проходит бесследною.
Я зароюсь в шерсть носом, сомкну на мгновенье ресницы,
Дышит рядом размеренно, снами укутанный, бок.
Вдруг покажется – детство способно еще возвратиться, и,
возможно, что где-то на свете есть праведный бог».
Оксана Шахолевич
От автора
Любовь. Дружба. Преданность. Верность. Оберегать. Защищать. Охранять.
Все эти качества и предназначения издревле приписывали собакам. Извечный спор кинологов и хозяев-любителей – очеловечивать собаку или нет? Данная книга родилась из размышлений о том, что такое «собака» для каждого из нас.
Уверена, что мою книгу не может держать в руках человек, который не любит собак. Она попадет к людям, которые с детства мечтали иметь собаку, но так и не решились. Этот текст – своеобразная связь с мечтой. Ее прочтут и те, кто счастлив иметь рядом собаку, возможно, и не одну.
Я решила написать о дружбе человека с собакой, о любви и, конечно же, об ответственности. Дело не в породе моих животных – это разговор об отношениях человека и собаки без привязки к породе.
Я не кинолог, не ветврач, не заводчик, я просто собачник со стажем, владелец ризеншнауцеров. Поэтому в книге вы не найдете никаких советов по лечению, дрессировке и содержанию собак. Более того, некоторые из описанных в книге моментов я не рекомендую повторять в воспитании ваших питомцев, потому что расцениваю их как свои ошибки. Здесь нет рекомендаций, руководства к действию, а есть безграничная любовь к собакам и реализация детской мечты. Как любой «просто владелец», я очеловечиваю собаку. Разговариваю с ней, мне кажется, я умею читать ее мысли по глазам.
А еще мы живем в очень непростое время и становимся свидетелями очередного исторического момента. Нынешняя действительность не всем дается легко, без переживаний. Многие в растерянности, кого-то пугает неопределенность, ожидание завтрашнего дня. Я не психолог, но уверена, что зарисовки из жизни моих собак помогут отвлечься, сохранить спокойствие. Это книга для семейного чтения. Ведь взгляд твоей собаки – самая сильная поддержка, самая мощная вера в тебя: «Хозяин, будь со мной рядом!» И ты понимаешь, что ты достоин своей собаки.
Если вы всегда мечтали завести собаку, но еще не решились, возможно, эта книга подтолкнет к принятию важного решения. Если вы уже владелец собаки, пусть она подарит вам еще больше энергии для любви четвероногого друга, без обозначения породы собаки и статуса человека в обществе.
По форме книга напоминает цикл коротких зарисовок из собачьей жизни. Я написала их, чтобы в том числе сохранить память о самых лучших моментах жизни моей бородатой тройки. Наши собаки так мало находятся рядом с нами: всего каких-то 10–15 лет, иногда даже меньше. Эта книга – память о самых чудесных моментах нашего с ними сосуществования.
Моя большая любовь или почему ризеншнауцеры
Умерли немецкая овчарка, доберман и ризеншнауцер.
Предстали они перед Богом, и решил он узнать, во что они верят.
– Я верю в дисциплину, обучение и послушание своему хозяину! – сказала немецкая овчарка.
– Хорошо, – ответил Господь, – тогда ты сядешь по правую руку от меня.
– Во что веришь ты, доберман?
– Я верю в любовь, заботу и защиту своего хозяина! – сказал он.
– Тогда ты можешь сесть по левую руку от меня.
Господь посмотрел на шнауцера и спрашивает:
– А во что веришь ты, шнауцер?
– Я верю, что ты занял мое место…
Однажды, в конце августа, ко мне в гости, на дачу, решила приехать подруга. Я пообещала ее встретить, спеша к последней электричке. Предупредила, что буду не одна, а с собакой. На тот момент все мои знакомые плохо представляли, какую собаку я завела, поэтому этой информации подруга значения не придала. Сумерки, стою немного в стороне от платформы. Электричка уезжает, все погружается в темноту, мы обнимаемся.
– Ну и где твоя собака? – спрашивает подруга.
– В кустах лазит, сейчас догонит, пошли.
Мы идем, болтаем о своем, и вдруг из зарослей выходит Брюс. Остановился, повернул голову в нашу сторону и смотрит. Я продолжаю что-то рассказывать, не придавая этому значения, а моя знакомая останавливается в полном ужасе.
– Таня, кто это?
– Так это же моя собака, Брюс, я тебе о нем рассказывала.
И тут я понимаю, что у человека шок! Она не может вымолвить ни слова, увидеть собаку таких размеров она никак не ожидала.
– Боже, какой страшный! Самый настоящий черт! Таня, только ты могла притащить в дом такую жуткую собаку!
Пройдет время, и подруга будет его обнимать и целовать в нос, но в тот вечер она боялась даже посмотреть в сторону Брюса.
Кстати, чертом Брюса называли многие мои знакомые, видевшие его впервые. Торчащие кверху острые уши домиком, густая челка, из-под которой не видно глаз. Не понять, что у собаки на уме… Густая борода, огромный мокрый черный нос и мощные лапы.
Мне же все это нравилось, я просто сходила с ума от особенностей внешности этого черного гиганта!
К слову, собаки в нашей семье были всегда. Все началось с шотландской овчарки (колли), потом был эрдельтерьер, неожиданно к нам прибилась дворняга, собачьими богами нам был послан фокстерьер, и после небольшого перерыва в моей жизни появился первый ризеншнауцер, с которого и началась моя любовь к этой породе.
Это был взрослый кобель ризеншнауцера по кличке Брюс. Никто тогда, в 2011 году, не знал, что из этого получится. Я сама толком не понимала: почему именно он? На самом деле, все очень просто. И в его, и в моей жизни в тот период были тяжелые времена. Мы были нужны друг другу, чтобы выжить, выстоять и начать все сначала. Тогда мне казалось, что я одна в целом мире и весь мир против меня, опускались руки, задумывалась о суициде. Кто-то сверху послал мне эту собаку, чтобы я почувствовала любовь и необходимость во мне. Неприкаянные, чертовски уставшие от неопределенности бытия, мы нуждались в опоре и нашли ее друг в друге. Брюс прожил тринадцать с половиной лет. В 2020 году у него начался рак, он перенес в почтенном возрасте операцию, но болезнь забрала все силы. Весной 2021 года мы отпустили его на радугу. Беги по радуге, мой герой!
А у меня появился второй ризеншнауцер – сука Каури. Когда тебе с избытком дали любви, наступает черед делиться. Брюс пришел, чтобы наполнить меня энергией любви и жизни, а Каури стала моим «солнечным ребенком». Я брала ее, зная о болезни. Можно было отказаться от этого щенка, никто не заставлял, но почему-то я остановила выбор на ней. Видимо, наступило время любить и защищать кого-то более слабого и более нуждающегося. До двух с половиной лет ее травма головы практически не проявлялась. То, что это «особенная» собака, мы понимали только из-за нарушения координации (она сложно ловила мяч, сносила головой углы и косяки). Еще Каури быстро уставала, но во всем остальном – жизнерадостная, любвеобильная собака. Ее недостатки казались такими мелочами, я надеялась, что все обойдется. Но в два с половиной года случился первый приступ эпилепсии, практически следом второй, увеличивалась доза препаратов, приступы становились сильнее. Ризенячье развеселое детство сменилось временем, когда собака стала полностью зависима от таблеток, но это был бесценный опыт любви и заботы, воспитания непростой собаки. Каури пережила своего любимого друга Брюса всего на год, осенью 2022 года ее не стало, она ушла совсем молодой, в возрасте четырех с половиной лет, но даже несмотря на болезнь, это был ризеншнауцер от кончика носа до кончика хвоста.
Два ризеншнауцера заставили меня безоговорочно полюбить эту породу. Во-первых, за безграничную преданность семье. Все мои близкие – любители коллективного отдыха, и обычно собирается компания не менее 10–15 человек. Не было случая, чтобы мои ризеншнауцеры потеряли из вида свою семью (свою стаю), они всегда рядом. Это такой «свой парень» в любой компании. Вроде и никого в коллективе не обидит, мило всем улыбается, дает погладить, но все время смотрит в сторону хозяев и всегда их сопровождает.
Также меня подкупили безграничные энергия и любопытство. Такое впечатление, что ризеншнауцеры вообще не устают. Всегда в движении, во всем участвуют, рядом с хозяином. Их девиз: «Если это интересно хозяину, значит, это интересно и мне!» Что бы ты ни начал делать, под рукой всегда будет огромный черный нос.
Отмечу и высокую обучаемость: ризеншнауцеры отлично дрессируются и в отличие от других пород усвоенную команду запоминают навсегда. Нет, они не рождаются с этой командой, им надо все показать, разжевать, научить, но усвоенное один раз они запомнят на всю жизнь, и главное – им нравится учиться.
Эти собаки проворны и обладают креативным умом. Смекалистые, с ярко выраженными лидерскими качествами. В принципе не встречала тупых ризеншнауцеров. А вот умных и хитрых, отличных манипуляторов, проказников среди них полно.
Это отважные собаки с чертами несомненного лидера. В совместных играх пытаются навязать свои правила, особенно если речь идет об играх с детьми. Не терпят фамильярности и стараются взять инициативу в свои лапы. Ризеншнауцер как будто проверяет хозяина на прочность: «Ты, конечно, хозяин, классно все придумал, но я попробую сделать вот так…» И не факт, что его многоходовка будет хуже человеческой: эти чертеняки очень сообразительные. И я не знаю ни одного случая, когда мои ризены струсили бы и оставили хозяев. Брюс был обучен защите, Каури – нет, более того, она болела и очень эмоционально реагировала на любые раздражители. Но все равно в любой ситуации в первую очередь думала о том, чтобы быть рядом с хозяевами и их ребенком.
Неслучайно про ризенов говорят: «Сложно найти среди служебных пород более амбициозную в смысле врожденной потребности совершения социальной карьеры. Сравниться здесь с ризеншнауцером может разве что доберман. Но он часто бывает высокомерен, брезглив к окружающим, самолюбиво-истеричен. В отличие от ризеншнауцера доберман уверен, что он – белая кость, голубая кровь, и все по праву высокородного происхождения обязаны ему уступать и кланяться. Это прирожденный генерал, и не сносить головы тем, кто не отдал ему честь.
В итоге в подковерных играх и интригах доберманы часто проигрывают ризенам. Настоящий ризеншнауцер играет обаятельного, задушевного и очень любящего простодушного парнишу, который из простого народа, из ефрейторов, выходит не просто в генералы, а в такие генералы-отцы солдатам. Ризен не боится никакой собачьей работы и за все берется с радостью, лишь бы рядом с хозяином.
И все его чтут и любят, часто обожают, доверяют, безоглядно верят собаке, умеющей плести интриги с видом самого задушевного собеседника».
Ну и последнее. Эти черные гиганты полюбились мне своими формами – кому-то они кажутся страшными, потому что из-под челки не видно глаз, а я полюбила их челку, бороды и огромные черные носы. Красивое пропорциональное мускулистое тело – ничего лишнего: четкий прямоугольник, мощные лапы, проницательный, практически человеческий взгляд и, конечно, жесткая шерсть. Шерсть-проволока, которая, намокнув, быстро высыхает и не линяет круглый год. Несмотря на свои гигантские размеры, ризеншнауцеры очень компактны в квартире – они умеют «сложиться», уменьшив габариты. До сих пор не понимаю, как это происходит.
Ни в коем случае не хочу никого убеждать, что другие породы хуже. Вовсе нет. Просто у меня получилось влюбиться именно в ризенов.
Пройдя опыт с двумя совершенно разными представителями одной породы, я решилась взять еще одного щенка ризеншнауцера – осознанно и придирчиво выбирая. Так появился Рокки. Он появился в моем доме, когда еще была жива Каури, но я понимала, что нашу девочку скоро придется отпустить, и этот пес – моя последняя большая собака
Часть 1. БРЮС ВСЕМОГУЩИЙ
История собаки, изменившей мою жизнь.
Мастер нелогичных решений
У собак есть способность находить людей, которым
они нужны, и заполнять собой пространство,
о котором мы и не подозревали.
Лето 2011 года – самый кошмарный период моей жизни. Вся жизнь с ее устоями, привычками и стабильностью полетела в бездну. С 2009 года после неудачного бизнес-опыта меня трясло, и казалось, что конца этому персональному аду нет. Ты сидишь на обломках прошлого, дуешь на горячие угли, оставшиеся от того, что вчера еще было дорогим, важным, близким, и пытаешься собрать себя в кучу. Сначала неверие в то, что это произошло с тобой. Потом торг: да не может же быть все так плохо, сейчас все разрулю и исправлю. Затем жуткая депрессия, отсутствие сил что-либо делать, мысли о суициде, крушение последних надежд. Нет семьи, нет друзей, нет близких, нет работы, нет средств к существованию. Такое впечатление, что накрыло прозрачным глухим куполом. Все нужные люди снаружи, а ты внутри. Не достучаться, не докричаться! Ты их видишь, а толку никакого. Жизнь по инерции, жизнь, чтобы отвлечься, жизнь с тем, что имеешь, но пока не знаешь зачем…
Однажды летом знакомая позвала на дачу. Ехать совершенно не хотелось. Ненавижу электрички и не люблю обременять собой людей, понимая, что на даче надо работать, а я в плане дачных работ – существо совершенно бесполезное, если не сказать правдивее – вредительское. Люблю комфортный отдых, а не топать с электрички в гору, носить на себе воду из родника…
Но зачем-то поехала. Знакомая была старостой улицы в стареньком садоводстве. Многие владельцы дач состарились и умерли. Заброшенные дома и участки пустовали. Никто их не покупал и не брал в аренду. Мне же приглянулся один участок. Запущенный, внутри дома – кучи хлама. Вокруг такие же пустующие хибары. То еще местечко, более пригодное для готических ритуалов, нежели для восстановления сил. Но рядом начинался лес – раздолье для человека, страдающего мизантропией. Заплатила аренду садоводству, навела порядок в домике и стала коротать выходные. А подруга не унималась: «Как ты одна-то будешь здесь, скоро осень – темнеет рано, вокруг заброшенные дома, страшно. Там кстати, взрослого кобеля ризеншнауцера пристраивают. Возьми, все-таки веселее будет».
Разум говорил мне: «Таня, остановись, это огромная взрослая собака! Как ты с ней справишься? А как прокормишь? Тебе самой есть нечего, тебя мама не поймет, если ты к ней в дом кобеля притащишь, она от вашего-то присутствия не в восторге». Но моторчик уже работал.
Съездили с дочерью в семью, которая отдавала собаку. Мой пес – такой же бедолага, как и вся моя жизнь. У меня никогда не было собак с таким философским взглядом! Нет, семья хорошая, они его по-своему любили, хорошо воспитывали. «Это мой пес, надо брать, – подумала я. – Но куда?» На тот момент моя квартира была продана, аренду жилья я не тянула, вместе с дочерью жила в квартире у мамы. Я понимала: пока мама не увидит собаку, разговоров о его присутствии в доме и быть не может. Решили с дочерью пока увезти пса на дачу. Сколько это «пока» должно продлиться, никто не знал, но Тани легких путей не ищут.
Так, в заброшенном доме, на окраине садоводства появился огромный черный пес. Стоящие домиком уши, густая челка и борода, впечатляющие размеры, черная, как мазут, шерсть. Когда в сумерках он выходил за периметр дачного участка, бабушки соседки крестились, а мужички поплотнее закрывали калитки своих участков.
Нам было проще: забор давно сгнил, лишь кое-где торчали его останки, все поросло диким шиповником и крапивой. Но это была наша территория. Пес выходил из дома, ложился на единственной протоптанной на участке тропинке к дому и долго смотрел куда-то вдаль. Я допивала кофе (единственное излишество, в котором не могла себе отказать), и мы шли в лес, каждый со своими мыслями.
Тишина, сумерки или рассвет, собака то пропадала в кустах, то снова бесшумно появлялась. Казалось, в этой ситуации не хватало только зловещего смеха, который бывает в фильмах ужасов. Я думаю о своем, вспоминаю, что где-то рядом должна быть моя собака, зову, всматриваюсь в одно место, а он появляется совершенно с другой стороны – черный бородач внушительных размеров. Ну разве не мистика?
И аренда заброшенной дачи, и приобретение огромной взрослой собаки – все это выходило за рамки человеческой логики. Какая-то череда необдуманных поступков. Как будто не я, а кто-то другой принимал решения, которые я бездумно исполняла. Все говорило о том, что новая хозяйка дома и собаки поехала головой. Настоящий профи в принятии нелогичных решений и мастер по умению попадать в непонятные ситуации. Многие знакомые из тех, кто продолжал со мной общаться, крутили пальцем у виска и ждали, чем закончится очередная моя выходка. Но именно в этот момент я поняла: общественное мнение меня волнует меньше всего.
Что касается моего решения завести собаку, то у него оказался огромный плюс: появился стимул жить ради кого-то. Приняв решение забрать этого пса, я поняла: обратной дороги нет.
Посланник из других миров
Чаще всего настоящий друг подает тебе
не руку, а лапу…
От прежних хозяев собаку на машине забирала моя дочь. Они с подругой повезли его сразу в избушку на курьих ножках (читай на дачу). К общему удивлению, пес с головой захотел окунуться в новую жизнь. Легко запрыгнул в машину и поехал с девчонками куда глаза глядят. Видимо, собачья чуйка говорила: в новой семье тебя ждут приключения, о которых ты даже не догадываешься! А может, ему уже нечего было терять, может, он понял, что в той семье ему больше нет места – хотя кинологи говорят, что собаки не умеют рассуждать. Вместе с собакой дочь везла на дачу огромную десятилитровую кастрюлю, много говяжьей обрези, рубец и геркулес.
Добрались они на дачу только к вечеру, пес не отходил от нее ни на шаг, буквально преследовал по пятам. Девчонки сварили ему целую кастрюлю каши на обрези, но варево было сильно горячим, а на улице уже глубокая ночь. Решено было накормить собаку рубцом, а кашу оставить на завтрак. Посреди ночи меня разбудило сообщение от дочери: «Мам, а ты точно знаешь причину, почему нам его отдали? Мы вот легли с Юлькой спать, а он сидит перед моей кроватью, смотрит на меня и не ложится. Может, он там съел кого, в той семье, а они нам правду не сказали? Что-то мне как-то неуютно».
– Кристина, он просто голодный, надо что-то придумать, чтобы накормить его кашей.
Девочки холодной августовской ночью полезли с горячей кастрюлей на огромный дачный металлический бак с водой, чтобы остудить в нем кашу. Пес сторожил их внизу, на земле, понимая, что от этого процесса зависит, покормят ли его прямо сегодня. Все состоялось – каша была остужена, пес, навернув половину кастрюли, свернулся калачиком и уснул. Кстати, мы все заметили, что, несмотря на внушительные размеры, ризеншнауцеры в «свернутом виде» – очень компактные собаки.
Назавтра в избушку приехала я, сменила девчонок, мы стали знакомиться. Брюс оказался очень общительным, приветливым псом, но без заигрывания – знает себе цену. Глаза! Какие у него были глаза! Выдавали бесконечный ум, хитрость и продуманность.
Я вдруг впервые за долгое время почувствовала, что рядом есть кто-то, кому абсолютно безразличны все мои грехи и промахи, все мои крушения, несостоятельность, нынешняя нищета, падения, унижения. Он рядом надежно и основательно. Нам предстояло еще притереться, многое познать друг в друге. Мне предстояло ломать себя во многих вопросах, работая с этой собакой. Он много раз проверял меня на слабину. Это был очень искусный манипулятор, умеющий давить на жалость или быть совершенно равнодушным. Там, в избушке на окраине леса, в августе 2011 года зародилось что-то очень важное и нужное, что позволило собраться, сохранить остатки энергии и направить их в нужное русло. Когда я брала в руки поводок и вела собаку в лес, забывала обо всем на свете. И причиной тому была она – большая черная собака. Словно посланник из других миров, совершенно мистическое существо, которое появилось в моей жизни, чтобы сказать: «Я уже здесь, рядом, все будет хорошо!»
Поверьте, сначала у пса не было ни любви ко мне, ни привязанности… Он просто понял, что это его новая семья, здесь кормят, здесь тепло, нет опасности, все остальное появилось позднее, спустя время.
А впереди предстоял разговор с мамой, неумолимо приближалась осень, и нам надо было переезжать в город. Я тысячу раз прокручивала в голове все возможные варианты, но совершенно четко понимала, что ни один не подойдет.
Одна осень на двоих
«Собаки знают, что счастье – это когда что-то делаешь для других.
Собаки делают все, что в их силах, лишь бы угодить своему
двуногому другу, и счастливы, если это им удается».
Д.Стивенс
Наступала осень, и надо было с собакой переезжать в город. Мы тогда жили с мамой, в ее квартире, и я за три месяца так и не решилась сказать, что завела огромного пса. Просто струсила, понимая, что у меня нет ни единого довода в пользу этого решения, и само решение безмозглое, как все, что я делала до этого в своей жизни. Наконец разговор состоялся. Я была неубедительна, мямлила какую-то несусветную чушь. Надо отдать должное маме, она сказала: «Пусть живет, но только в вашей комнате, и ни шагу за ее пределы». Но где-то глубоко в душе я чувствовала, что мне с собакой скоро придется съехать.
Брюс все понял. Территория обитания размером с небольшую комнату, все основное пространство в которой занимал диван, его вполне устраивала. Я выводила его утром, кормила в комнате, уходила на работу и закрывала его в ней. Он с превеликим удовольствием заскакивал на диван и молчаливо ждал моего возвращения. Мама несколько раз заглядывала в нашу комнату днем, чтобы посмотреть на собаку, но так и не прониклась к нему. Каждый раз, когда она приоткрывала дверь, он поднимал свою большую голову и смотрел на нее, прямо в глаза. Мама говорила, что собака страшная, как черт. Голова, как у черта, шерсть жесткая, как у черта, пасть, как у крокодила… Как мне вообще пришло в голову забрать этого кобеля? И главное, почему его отдали, если он такой воспитанный и умный? Здесь точно что-то не так! Вечером я приходила с работы, и мы надолго уходили гулять. Погода была неважная, но главным было уйти туда, где никого нет, где мы никому не мешали.
А в пятницу я летела домой со всех ног, у меня было полчаса, чтобы забрать собаку, вещи и успеть на последнюю электричку на дачу. Мы запрыгивали в вагон, когда на улице уже было темно, плюс полтора часа дороги. Что тогда мной двигало, не знаю. Мама, конечно, переживала: «Куда ты на ночь? Ехала бы утром!» Но для меня было важно именно вечером: приехать, натопить дом, накормить Брюса, отключить связь и рухнуть спать, чтобы утром никто и ничто тебя не потревожило. Мой мозг отдыхал только там. Я знала, что со мной ничего не случится. Все неприятности могут произойти только в электричке, в последнем полупустом вагоне. Но со мной была большая собака – как весомый аргумент против любых притязаний. Нас знали контролеры и проводники. Мы выходили в ночь на пустой платформе, вдыхали морозный воздух. Я плотно натягивала капюшон, застегивала куртку, включала фонарик, и мы быстрым шагом шли в гору. Это был тот замечательный период, когда подобные марш-броски заменяли тренажерный зал, и я была худая, как соломинка. Большая черная собака в ночи: Брюс шел практически бесшумно, но я чувствовала рядом его дыхание, его мощь, что-то надежное, хотя даже его очертания в кромешной тьме с моим плохим зрением было невозможно определить.
Мы поднимались в свою «избушку на курьих ножках», топили печь, готовили вермишель с тушенкой – любимое блюдо на двоих. Я, естественно, отдавала Брюсу большую часть – он молод, энергичен, впереди неизвестно какие времена, он должен быть сытым. Нас обволакивало теплом, и уже никто и ничто не могло потревожить это состояние. Это были те минуты, часы, дни, когда я отдыхала полноценно. Знала, что решение будет, я найду выход,
выстою, тем более сейчас, когда я в ответе за эту большую собаку, тем более сейчас, когда мы есть друг у друга и когда я кому-то нужна.
Той осенью появился контакт, который существует между человеком и его собакой. Мы проводили много времени вдвоем, моя нога к его плечу, моя рука на его голове, глаза в глаза – получилась сцепка «хозяин – собака». Он вписался в ритм моей жизни, в мое молчание, я приняла его таким, каким он мне достался.
Я понимала, что он пришел в мою жизнь не случайно. Но зачем? Ответы пришли позже. Сейчас, когда прошло много лет с тех пор и я живу в согласии с собой, понимаю: это был настоящий побег от себя, обстоятельств, боли, нелюбимой работы, неразрешимых вопросов, крушения семьи, предъявляемых обвинений, условий жизни, которые мне не нравились, от жизни в бесконечном напряжении – 24 часа в сутки как натянутая струна. Избушка на краю Вселенной и эта молчаливая большая черная собака с мистическим взглядом были посланы мне для восполнения энергии, для сохранения себя, своего собственного ресурса.
Первые успехи
«Очеловечивая зверя, препятствуешь озверению человека».
Ф. Зальтен
Какой-то дурацкий сентябрьский вечер, дождь то моросит, то льет как из ведра. Из экономии денег на автобусе ездила только утром, с работы шла пешком в приличном темпе. Восемь остановок до дома – довольно большое расстояние. Зато без пробок. Меня ждал Брюс. Переодеваюсь, надеваю на него ошейник, цепляю на поводок, и мы бежим на остров. Перед уходом бросаю взгляд на запасы питания для собаки – две последние большие банки тушенки и геркулес, значит, надо что-то придумать, до зарплаты еще полторы недели. Вместо лакомства – крекер «рыбка» в карман. Это угощенье заходило и мне, и ему, он очень любил печенье. В период отсутствия финансов – все пополам. В тот вечер мы обошли почти весь остров со стороны старого стадиона и забрели на дрессировочную площадку. Моя собака, дожив до четырех с половиной лет, не знала, что такое бум, барьер и лестница. Я не знаю, зачем мне надо было, чтобы он это знал, но чем-то собаку надо занимать.
С бума он раза три соскочил: не получалось, пес чувствовал себя виноватым. Взяли передышку. На лестницу пошел легко, все получилось с первого раза. Рыбки-печеньки в моем кармане таяли, да и вообще, если говорить правду – они размокли в месиво. И первый, и второй раз я пошла на лестницу вместе с собакой, боясь, что пес, не умея по ней ходить, может свалиться, но все получилось. Он был так рад! Как ребенок. Ему не нужны были эти дурацкие рыбки, главное, чтобы я его тискала, обнимала и целовала – наилучшая похвала. Подставлял шею, чтобы я его потрепала. Третий раз он пошел на лестницу сам, и я рискнула сразу с лестницы снова завести его на бум, на одном дыхании, без остановки, пока собака в эйфории от первых успехов. И, о чудо, он ровно, от начала до конца, прошел его без единой погрешности. Восторг у обоих, маленькая победа… две маленьких победы за один вечер. Достаю из кармана месиво из муки, оставшееся от печенья, понимаю, что угощать собаку нечем. Виновато смотрю на него. А он смотрит на меня из-под густой челки, по которой стекают капли дождя, и я прямо слышу его: «Да нафиг мне эти печеньки, я же не за них это делал…»
– А давай попробуем барьер взять?
– Понеслись!
Это оказалось его самым любимым препятствием, даже на мокрых снарядах пес работал с душой, ему нужна была эта активность, а я любовалась мощью большой черной собаки.
Уже стемнело, надо идти домой, мы порядком промокли. Улица пустая, только фары проезжающих машин. Но как же не хочется домой, просто ноги не идут! Там все не мое, там меня никто не ждет.
И настроение сразу вниз. Бредем. Он тычет мордой в руку: «Ну чего ты! Все же классно. Смотри, я и здесь могу брать барьер!» И идет прыгать через парапет, который отделяет дорогу от тротуара, сам, без команды, чтобы показать, что запомнил. Брюс сделал все возможное, чтобы переключить мои мысли. Взяв очередной барьер, зашел чуть вперед меня, остановился, повернул большую голову, и мне показалось, что я прочла в его глазах: «Хозяин, будь со мной рядом! Всегда!»
Огромный плюс настоящих жестких ризиков в том, что какой бы ни был дождь, сколько бы они ни были в воде, но стоит им отряхнуться – и они практически сухие. Хотя есть и большой минус: когда рядом с тобой идет собака весом за 30 кг, брызги из-под лап залетают не только на брюки, но и за воротник. Мы пришли домой мокрые, грязные, уставшие, никому не нужные, но довольные собой. Для Брюса это был вечер маленьких побед и успехов, а для меня – вечер принятия: я завела правильную собаку. Больше я не чувствовала себя виноватой за это решение. Я уже понимала, что скоро перееду с собакой на съемное жилье, и чувствовала: все сложится удачно. А пока надо растянуть деньги так, чтобы хватило на дорогу и на еду собаке.
Переговорщик
Есть верность, и есть любовь,
Пока бьются собачьи сердца,
Служить до последнего вздоха,
до последней черты, до конца…
Когда рухнул бизнес, последствия аукались очень долго. Тот случай, когда всем от тебя что-то надо, все пытаются добить, ударить под дых, посильнее, побольнее. Хочется закрыться, спрятаться, выплакаться, отдышаться, отоспаться.
Наверное, так и должно быть. Не знаю, не было возможности думать о справедливости – выживает сильнейший.
Убежать, уснуть надолго, улететь на другую планету. А это невозможно, потому что у тебя есть несовершеннолетняя дочь и больная мама. Бесконечные разборки, выяснение отношений изматывали до невозможности. Иногда казалось, что это конец, сердце сейчас само остановится. За этот период я стала совершенно седой.
Очередной звонок, когда надо выйти для разговора на улицу. Не хочется, ноги не идут, но надо. «Брюс, пошли со мной!» Надеваю ошейник. Мне страшно, я боюсь, я не хочу туда идти, но надо, иначе всю ночь будут телефонные звонки и стук в дверь. Поздняя промозглая осень, на улице темно. Выходим с собакой. Один знакомый и два незнакомых мужчины – каждый надеется, что его внушительные размеры и умение угрожать заставят меня решить проблему. Если бы могла, решила бы ее давно. Смешно думать, что я смогу спокойно спать, когда каждый вечер меня долбят телефонными звонками и угрозами. В темноте позднего вечера они и не поняли, что я с большой черной собакой. Брюс тихо обошел красивые большие черные машины, вернулся ко мне, ткнулся мокрым носом в руку… С одним сразу случилась истерика:
– Уберите собаку! Вас не учили, что больших собак надо выгуливать в наморднике и на поводке?
– Учили! Но в данной ситуации, когда трое мужчин на одну женщину, я считаю это неуместным, лучше заплачу штраф. Собака любит работать свободно.
Минус один человек. Нервно закурил, ушел докуривать в машину, а с виду вполне весомый качок.
– Это ты их боишься? – посмотрел на меня Брюс.
Пошел и демонстративно поднял лапу на переднее колесо одной из машин, вернулся, сел рядом, облизнулся. Я его этому не учила, я вообще еще не знала, на что он способен. Наступила тишина.
– Договариваться будем? – спросил один. – Вы поймите, мы не беспредельщики, но проблему надо решать.
– Будем договариваться и решать.
Разговор прошел спокойно, без угроз и наездов. И решение было найдено, и сроки реальные. А что, так можно было? Взять и обо всем договориться за 20 минут?
А всего-то рядом сидела большая черная собака.
Первую ночь за последние два года я спала спокойно, в обнимку с моим бородатым черным героем.
Заплыв отменяется
Так получилось, что мы взяли Брюса уже взрослым, и, глядя на знакомых ризеншнауцеров, которые, словно лайнеры, бороздили водную гладь окрестных рек и озер, считали, что наш-то не хуже сможет это делать. А пес жил раньше на окраине города, и глубже луж в выбоинах дорог ничего не видел. Жизнь его была размеренна и прекрасна, пока хозяин не передал его в наши руки. А мы жили практически на набережной Енисея, еще и до острова Отдыха рукой подать. Идем с псом на остров.
Маленькое отступление. Брюс в тот момент, прожив у нас всего месяц, почему-то очень боялся не угодить. Панический ужас в глазах: вдруг что-то не так? Приходим на площадку для дрессировки – он без команды лишний раз бежит на лестницу. По буму ходить не умеет, я его не напрягаю, все учим постепенно. Пес падает и опять сам идет брать препятствие – и прямо ждет, ждет, ждет похвалы. Идем домой, он раз пять сам по себе барьер через ограждение возьмет и прямо в глаза заглядывает: «Мам, я все так сделал, вы же меня не отдадите?»
Приходим на пустынный заросший берег. Кидаем палки. Пока на берегу – несется за апортом, тащит нам, все нормально. Рядом вода, а он к ней совершенно равнодушен. Наша знакомая, у которой сука ризеншнауцера, говорила, что они без воды жить не могут: ее собака прямо из машины на ходу выпрыгивает, если видит, что проезжают мимо водоема. А наш никак не реагирует, как будто и реки рядом нет. Муж берет палку и забрасывает в воду недалеко от берега. Собака рвется за палкой, плывет, хватает палку, разворачивается, и… уходит под воду: круги на воде сомкнулись, мое сердце остановилось, муж сбрасывает брюки и уже заходит в воду спасать пса. Вдруг над водой волна размером с девятый вал, всплывает огромная лохматая субмарина, из носа, пасти, ушей вода водопадом, а в зубах палка, кашляет, сопли, брызги во все стороны, но палку так и не отпустил. Мы его обнимать, целовать: «Брюс! Главное, жив! Зачем ты эту палку-то тащил, выплюнул бы ее, да и все». А у него взгляд: «Ну как отпустить, вы же сказали ее достать? Кто вас знает, не принесу, возьмете да отдадите меня еще кому-нибудь!»
Отряхнулся так, что нас накрыло водой, как от хорошего ливня, и подальше от берега: мол, ну вас нафиг, учителя по плаванью тоже мне… В общем, у нас какой-то особенный ризеншнауцер – он любит плавать по воде на чем-нибудь (катер, катамаран, надувной матрас). Будет возвышаться на них и смотреть на водную гладь вокруг. Может на берегу мочить пузико, лежа в воде, и ловить пастью волны, а вот сам грести лапами – только по необходимости и команде. Ну, если плывем я, дочь или внук – тут сам бог велел сопровождать эту немощную команду и, если что, спасать, но без энтузиазма. С мужем наперегонки плыть – это просто чисто мужской спор, пари: мол, кто настоящий мужик, а кто нет, не любовь к плаванью, а дух соперничества. Поэтому мы всегда с некоторой доброй завистью смотрели на тех шнауцеров, которые с разбегу в воду, и ни за что их оттуда не вытащишь. Наш Брюс был не такой.
Не бойся, я с тобой!
«Собака – удивительное создание. Никакое животное
не расстается так легко со своей свободой ради
верного служения человеку.
Люди же в большинстве своем на такой
поступок совершенно не способны».
Марк Фрост
Однажды я прочитала у какого-то кинолога про обучение собак защите. Он говорил, что даже хорошо обученная защите собака бесполезна, если она все время сидит дома, а вы без нее. Дайте собаке защищать вас, дайте ей действовать. Смысл обучать собаку чему-то, если это не востребовано? Если вы идете с собакой на защитный курс, вы так или иначе должны понимать, зачем это ей и вам. На момент, когда приключилась история с переговорами, я не знала, что может и умеет моя собака, но понимала: Брюс не из трусливых. А еще у него устойчивая психика, он не реагирует на раздражители. Но проверить его на защитные качества возможности не было, а на обучение элементарно не было денег.
Вообще, я не любитель общественного транспорта, особенно переполненных электричек. Тем паче некомфортно в таком транспорте с собакой. Каждый норовит выразить свое недовольство: людям-то места нет, а тут вы с огромной собакой. Никого не волнует, что у собаки билет, она имеет полное право ехать в этой электричке. Но тут без вариантов: машины на тот момент у нас, как и квартиры, не было. Поэтому я любила ездить либо на первой электричке, либо на последней – вагоны полупустые. Но утренние электрички не для меня: надо рано вставать, а сон в те времена был невиданной роскошью, поскольку постоянное нервное напряжение приводило к бессоннице. Самый крепкий сон пробивал как раз под утро, ровно на пару часов. Так что лучший вариант – последняя электричка. Темный перрон, полтора часа у окна, в ногах под скамейкой собака, можно подумать о чем-то своем. Иногда я про себя просто читала стихи, которые знала наизусть и читала всю дорогу.
Вот и в тот ноябрьский вечер мы с Брюсом запрыгнули в последний вагон. На улице был мороз, но поскольку мы бежали, боясь опоздать на электричку, в вагон ввалились запарившиеся, я с одышкой, а пес готов был отматывать километры и дальше, от него прямо шел пар. Вагон полупустой, я спокойно села у окна, собака по обычаю – сразу под скамейку. Людей немного, тихо, стук колес, можно подумать о своем. Через пару остановок свет в вагоне гаснет, и машинист передает по громкой связи, что в двух последних вагонах аварийное отключение электричества и просят всех пассажиров перейти в первые вагоны. Нам еще ехать больше часа. Увидев, что все люди переходят в первые вагоны, я решила никуда не идти: там будет полно народу, мест снова нет, а тут нам комфортно, за пару остановок до нашей перейдем вперед, чтобы выйти через работающие двери. Я прислонилась лбом к окну и просто наблюдала за темнотой в окне электрички.
В этом вагоне ехала компания, которая тоже приняла решение никуда не переходить. До отключения электричества они сидели в другом конце вагона и играли в карты, а когда свет погас, стали травить анекдоты и громко смеяться. Собственно, мне они ничем не мешали, наверное, так даже веселее было ехать.
Но компании наскучили анекдоты, и она решила домотаться до единственного в вагоне пассажира – меня. Тем более что в вагоне больше никого нет, темно, а женщина (то есть я), видимо, уснула. Они стали перебираться ко мне поближе, естественно, не подозревая, что у меня под скамейкой собака. Кто-то специально плюхнулся рядом со мной на сиденье, толкнув меня локтем, кто-то перевалился через спинку сиденья, кто-то сел напротив. Но разговор завести они так и не успели: из-под лавки вылезло огромное мохнатое существо. Брюсу стало тесно, он встал кому-то на ногу и громко зевнул.
Парни извинились за доставленные неудобства, пожелали приятного вечера и ушли в первые вагоны. Дальше мы ехали совершенно одни, в пустом вагоне, и впервые чувствовали себя хозяевами такого огромного пространства. Брюс вышел между рядами сидений на середину и улегся там, контролируя взглядом тамбур. Он понимал, что мы скоро приедем, его отпустят, и он понесется навстречу ветру.
После будет еще немало ситуаций, где я могла бы стать объектом домогательств, но присутствие моей собаки рядом все попытки недоброжелателей сводило на нет. Рисковать и проверять никто не хотел. Это вселяло какую-то гордость, надежду, и давало успокоение: со мной никогда ничего не случится. Мой Брюс был всегда рядом, просто, кроме него, больше некому было быть рядом. Это грустно, но одновременно и приятно: я не одна.
Дорога на дачу
«Если рядом с человеком идет собака,
путь уже не кажется таким
безнадежно одиноким».
Иржи Марек
Я уже говорила, что первым местом, где Брюс познакомился с нашей семьей, была дача – «избушка на курьих ножках», как мы ее называли. И с той самой первой ночи домик на окраине стал его собственностью. Мы арендовали эту дачу у садоводства: большой дом, но запущенный участок и отсутствие забора. Брюс четко знал нашу территорию и ни шагу за нее без хозяев не ступал, нас так и прозвали – «дом с большой черной собакой».
Мне было комфортно с большой черной собакой запрыгивать в пятницу в последний вагон последней электрички на восточном направлении, через полтора часа выходить на платформе и до воскресенья не ощущать этот тухлый город.
– Сейчас столько отморозков, а ты одна по ночи, – переживала мама.
– Мам, я не одна, у меня же вон какой мужчина, настоящий боец! Ждать меня на лесной тропе посреди ночи – вообще никакого интереса, домотаться могут только в электричке, или залезть в дом… но со мной всегда мой черный бородач!
Когда садишься в последнюю электричку, на улице уже темно, а уж когда выходишь – ночь уже падает на землю десятитонным грузом. Поздняя осень. Мы с Брюсом практически одни выходили на платформу: мы и лес… можно идти не торопясь. Но ризеншнауцеры обладают какой-то особенной способностью: сбегать в гору, вернуться, посмотреть, как там пыхтит хозяйка с рюкзаком, сгонять в гору по своим делам, опять вернуться – посмотреть, не надо ли меня подтолкнуть. Он знал, где ключ от дома, вместе со мной таскал дрова в дом, чтобы топить печь – на то он и шнауцер, чтобы во всем участвовать.
Однажды с нами сошел охранник, ехал сменить другого. Говорит: «Можно я с вами пройду, вы как-никак с собакой, жутко одному». Пришлось сопроводить охранника до его поста – вот такой пердимонокль. Иногда с нами на платформе выходила пара-тройка дачников, которые приезжали, чтобы утром увезти домой заготовки из подвала, и они просто молча присоединялись к нам: так им было спокойнее, они чувствовали себя защищенными, некоторые интересовались, поедем ли мы на последней электричке на дачу в следующую пятницу. Кто-то искоса, с опаской поглядывал на Брюса, но держался нас: так спокойнее. Кто-то уже собаку не боялся и, приветствуя, трепал ее за ухо. Брюс спокойно относился ко всем, многих уже знал, к чужим был насторожен, но агрессии не проявлял: «Боишься, мил человек? Ну пошли с нами, что с тобой делать, не бросать же тебя здесь до утра». По дороге на дачу он мог резко остановиться, оглянуться на пыхтящих за ним людей, как бы пересчитывая всех, кто сошел с электрички, проверяя, не отстал ли кто-то, и снова бежал впереди. Благодаря ему у нас со многими завязались дружеские, добрососедские отношения.
Тайна заброшенного дома
Вы знаете, какая разница между собаководом и кинологом?
Кинолог – это профессия,
а собаковод – диагноз.
Прямо за нашей дачей находился еще один заброшенный дом. Когда-то он был большим и красивым, а теперь выглядел совершенной рухлядью. Мы с Брюсом приехали на последней электричке, я топлю печь и готовлю нам «ужин на двоих». Пес улегся на веранде на любимом диване. Однако поздняя осень дает о себе знать – после ужина он перебирается в дом, ближе к печке, начинает засыпать. Я тоже забираюсь под два одеяла и уже готова уснуть, но тут по длинному крыльцу кто-то пробежал. Нет, я не сумасшедшая, там реально кто-то пробежал. Потом еще и еще. Моя собака спит, даже не реагирует.
– Эй, Брюс, мне страшно! Мы одни на двух улицах, больше никого, кроме нас. На улице ночь, да еще эта луна так зловеще светит…У нас по крыльцу кто-то ходит, а ты спишь?
Кто из нас служебная собака?
Брюс поднял голову, посмотрел на меня: «Мать, давай уже спи! Пусть бегают! Ну пробежал кто-то пару раз, тебе жалко, что ли?» Свернулся калачиком и продолжил спать. Я немного успокоилась, потому что опасность Брюс чувствовал, и недоброжелателей тоже. Если бы что-то серьезное, не был бы таким спокойным. Это я себя так успокаивала, но сердце билось, как сумасшедшее. И хоть забралась под два одеяла, и в доме уже было тепло, уснуть не получалось. Тут снова по крыльцу кто-то пробежал. Подступающий сон как рукой сняло. Как положено в фильмах ужасов, я решила пойти и посмотреть, что там.
– Брюс, вставай, пошли! Я не усну, пока не разберусь, что там происходит.
– Мам, там ничего не происходит, спи уже! Кто бы там ни ходил, ни бегал, мы ему неинтересны, нужны были бы – давно уже постучался бы в дверь.
– Нормально ты, бородатый, рассуждаешь! Если мне ночью постучат в дверь, я умру от страха. Вставай, пошли смотреть.
Пес нехотя поднимается, я накидываю куртку поверх пижамы, выходим на крыльцо. Вокруг тишина, никого нет. Зато шорохи в соседнем заброшенном доме, и колорит всей этой картине из фильма ужасов придает огромная луна. Брюс смотрит на меня как-то загадочно, даже лукаво, как мне показалось: «Мам, кто бы это ни был, пусть он там шарится дальше, он же на чужом участке и в чужом доме».
Но меня было уже не остановить. В пижаме, каких-то несуразных калошах, куртке и с фонариком в руке иду к заброшенному дому. Брюс нехотя идет со мной: «Вот так и появляются сюжеты к фильмам ужасов».
Подхожу к заброшенному дому. Шорох прекращается, все стихает. Выключаю фонарь, недолго жду, когда глаза привыкнут к темноте, дыхание, кажется, остановилось, считаю до трех и заглядываю в окно. Никого! Стою, не двигаясь, и вдруг внутри дома от стены отделяется светло-серая тень, потом едва уловимый силуэт, потом еще один – это три полудикие собаки, прибившиеся к нашему садоводству, нашли здесь на зиму приют. В доме особо не дует, полно старых ковров и матрасов, лучше, чем на улице под снегом.
Я выдохнула. Одна собака неуверенно подошла ко мне и понюхала мою руку через незастекленное окно. Брюс как-то загадочно вилял своим хвостом-коротышкой. Он с самого начала знал про «поселенцев», просто не хотел сдавать сородичей.
Мы пошли домой. Я рухнула спать, как убитая. В ту ночь на крыльце еще много раз раздавался чей-то топот, но страха уже не было, а утром мохнатые соседи разделили с нами кашу с тушенкой. Так мы и коротали этой зимой выходные.
На краю
«Независимо от количества денег, которые
есть у тебя в жизни, собака делает тебя
во много раз богаче».
Льюис Сабин
Холодная поздняя осень, голые, корявые деревья, леденящий ветер. Темнеет рано, вечерние прогулки с собакой можно назвать ночными. Мы снимали квартиру в каких-то дебрях, «на краю цивилизации». Публика вокруг своеобразная и колоритная, но зато много мест, где можно гулять с Брюсом. Большая собака всегда приметная – местные бомжи и алкаши быстро стали уважать бородача. Нас обходили стороной, поэтому я спокойно выходила с ним гулять и поздним вечером, и ночью. В то время выбирать особо не приходилось, снимала то, что было доступно по финансам, и чтобы еще оставалось на дорогу и еду собаке.
Мы стоим с Брюсом на берегу протоки. Вернее, стою я, а пес усиленно читает «собачью почту», узнавая новости за прошедший день в округе. Смотрю на темную воду, хотя на нее даже смотреть холодно, и хочется поглубже спрятаться в воротник куртки. Мысли о грустном одолевают последние дни все сильнее. Нет никакого просвета впереди. Просто якорь. Я так долго цепляюсь за жизнь, но ничего не выходит, я все время на дне, самом настоящем дне. Это так унизительно – знать, что тебе смеются в спину, обсуждают за глаза. Многие избегают. Хочешь позвонить, а некому. Хочешь кричать, и не получается. Я устала от груза долгов, от предательства, от угроз и укоров. Я измотана физически и морально, хочется выть, реветь зверем, ломать руками стекло. Все чаще болит сердце. Я устала просыпаться ночами и сидеть полночи на кровати, обхватив колени руками и кусая губы. Я думала, что умная, смогу выпутаться из любой ситуации, и на все случаи у меня будет решение. Но система дала сбой. Все, нет решений, нет идей.
Долго отогреваюсь горячим чаем, пустым дешевым чаем. На ногах лежит теплый пес. Он один верит и не сомневается: мы выкарабкаемся. Он точно что-то знает, раз так спокойно спит.
У собак нет человеческих проблем: они любят не за что-то, а просто так. Их не интересуют твое финансовое положение, твой статус, круг общения, должность, вера, политические взгляды. Им неважно, здоров ли ты физически или имеешь внешний изъян, весельчак или молчун, для них все это не имеет значения! Вообще неважно! Им важно, что хозяин просто есть! И я действительно есть, в измерении отдельно взятой собаки! Я тот, кто ей нужнее всего!
Сейчас кинологи скажут: чушь, очеловечиваете тут собаку, приписываете ей то, чего нет, эгоистичному, живущему инстинктами существу приписали кучу душевных качеств, облагородили. Вранье! Угу, так и есть! Но вера в человечность собак кому-то спасает жизнь, например, мне.
Все будет ризеншнауцер!
В истории цивилизации куда больше
примеров верности собачьей, чем человеческой.
Фраза «Все будет ризеншнауцер!» пришла как будто сама. Причем от настроения эта фраза могла менять смысл.
«Все! Будет ризеншнауцер!» Это значит, что решение принято и точка, ну или… что быть новой собаке!
«Все будет, ризеншнауцер!» Это значит: пес, не парься, сейчас что-нибудь придумаем.
А вот безо всяких запятых: «Все будет ризеншнауцер» – это прорыв, вроде фразы «Все будет отлично!».
Так или иначе, фраза эта засела в моем сознании. Будто слова песни, которые все время крутятся в голове. Она стала своего рода аффирмацией. Реально прорыв! Иногда она меня бесила и злила, потому что крутилась в голове сутки напролет.
Жизнь шла своим чередом. Я совершенно не помню тот момент, когда мой босс предложил мне работу. Помню, что ушла на новую должность, в новое место, но сам этот процесс память отсекает напрочь. Брюс тогда жил у меня всего два года, и в моей судьбе стали происходить качественные изменения. Появилась новая работа, новые перспективы, я съехала с ненавистной мне квартиры в новую, которая мне очень нравилась. Она находилась в только что построенном доме, на границе между частным сектором и жилым микрорайоном. Я специально искала окраину города ради Брюса, чтобы ему было где размахнуться на прогулке. И чтобы меньше людей вокруг. Тогда мне меньше всего хотелось человеческого общества. Здесь были заброшенные озера, в которых жили ондатры и утки, заброшенная железная дорога и много чего еще интересного. Но главное – свежая, новая, солнечная квартира. Я специально сняла пустую, наконец-то! Без всех этих старых убогих чужих диванов и шкафов. Хотела, чтобы у меня все было только свое. Мы зашли с Брюсом в эту квартиру, где еще гуляло эхо, и поняли, что это для нас.
Несмотря на то что жилье мы в последние годы снимали часто, у меня никогда не было проблем заселиться с собакой. Хозяева видели Брюса и почему-то ему доверяли, соглашались спокойно, без всяких дополнительных условий.
Мы начали обустраиваться в новой квартире, которую я сняла на длительный срок. Чувствовала, что отсюда начинается новый старт.
Однажды вечером мы гуляли с Брюсом за озерами, и вдруг я услышала звук флейты. Это было ранней весной, на улице темно, под ногами еще снежная каша, но озера уже частично оттаяли.
«Ну все, – подумала я. – Наконец-то моя кукушечка поехала. Посреди темного вечера, на диких озерах флейта! Мать, по тебе плачет психушка, хотя все к этому шло, что уж тут удивительного».
Но звук же манит, и мы с собакой идем на него. Пробираемся сквозь заросли и видим картину: у озера женщина с двумя детьми. Она играет на флейте, а ребята кормят хлебом уток, плавающих в полынье у берега.
Это было так неожиданно и трогательно, что я буквально потеряла дар речи. Вот такие чудесные соседи у меня оказались. Мы познакомились и потом часто встречались, так как жили в соседних подъездах.
Девочке было около пяти лет. Несмотря на возраст, она говорила какими-то совершенно несвойственными ребенку предложениями:
– Здравствуй, милый песик, ты такой чудесный, ты просто изумительный пес! Ты волшебный пес! Ты пришел из сказки!
Она гладила огромную собаку, а Брюс млел от счастья.
А потом день стал более длинным. Как-то выхожу с Брюсом гулять на рассвете, поднимаю голову, а надо мной облака в виде ангела с крыльями. Огромные крылья, мощные. И я поверила, что это знак: большие белые крылья – новая белая полоса в жизни.
– Брюс, смотри, смотри, какие крылья! Мы взлетаем, все будет хорошо!
– Мам, это просто облака, все уже давно хорошо, ты просто не замечала. Как может быть плохо человеку, у которого есть ризеншнауцер?
И правда, все пошло по нарастающей: хорошая зарплата, новые друзья, новые планы на жизнь. Я стала спать спокойно, у меня снова в доме появился мой любимый кофе. Самый первый показатель, что все нормализуется: утром есть кофе, и рядом собака! Я стала вынашивать в голове новые планы и проекты. Верила, что совсем скоро выдохну, перешагну через печальный опыт прошлого и снова начну работать на себя.
У меня появилась моя крылатая фраза, мой девиз: «Все будет ризеншнауцер!» И означала она одно: «У меня хватит энергии, чтобы все сложилось действительно отлично!»
Поэтому, когда приходится делать выбор в непонятных жизненных ситуациях, я делаю выбор в пользу своих собак. Пока ты с ними гуляешь, занимаешься, просто чешешь за ухом, в голове складывается правильное и нужное решение. Уже долго в моей жизни «устойчиво ризеншнауцер».
Ангелы на четырех лапах
«Существует ли хоть один человек,
который не предавал ни разу?
Верность – исключительно собачье качество!»
Ингрид Нолль
Я вообще считаю себя человеком, который не верит в приметы, обряды и всякое подобное. Но было несколько случаев, которые доказывают: где-то совсем рядом есть тонкий мир, который меня защищает и помогает.
Однажды мы с мамой пошли на кладбище, на могилку к бабушке. Кажется, столько раз на ней были, а найти не можем. Понимаем, что между 7-м и 8-м сектором, все обошли, а найти не можем, прямо отчаяние взяло. Мама говорит: «Еще раз сейчас пройдем, если не найдем, оставим «подарки» на любой могиле, бабушка простит и поймет». И тут перед нами появляется белая собака. Откуда она взялась, мы с мамой так и не поняли. Собака ласковая, ластится. Крутится вокруг нас, руки лижет, как будто зовет нас за собой. Мы прошли буквально несколько метров и наткнулись на бабушкину могилу. Она была прямо у нас перед носом, просто деревья у могилы так выросли за год, что мы и не узнали место. Даем собаке фаршированный блинчик, она с радостью слопала его и, пока мы все доставали из сумок, куда-то исчезла. Так же неожиданно, как и появилась. Разве это не мистика? Собака пришла, чтобы показать нам могилку.
В том месте, где я с собакой снимала квартиру, автобусная остановка приходилась на территорию частного сектора. Я выхожу из автобуса поздно вечером на конечной, иду по дороге, по которой ходила сотни раз, думаю о своем. И вдруг передо мной с крыши частного дома срываются два дерущихся кота, орут, шипят – прямо клубок из орущих котов. Я встала как вкопанная, коты разбежались в разные стороны, а я вижу перед собой огромную яму на тротуаре – асфальт провалился, и я бы точно в нее угодила. Спасибо ангелу-хранителю, который послал мне этих дерущихся котов. Может, это дрались два моих покровителя: один хотел уберечь, а другой мечтал, чтобы я туда свалилась и перестала быть рассеянной на дороге?
Так вот, в этом частном секторе у моего Брюса завелась подружка. Большая мохнатая собака, в ней было много разных пород намешано: и лайка, и хаски, и что-то от немецкой овчарки. Короче, хорошая, добротная, смекалистая сука. Она частенько перемахивала через забор хозяйского дома и бегала сама по себе, в частном секторе собаки на самовыгуле – норма. Когда она видела Брюса, неслась к нему со всех ног, уходила с нами гулять к диким озерам, там они играли до одури, потом провожала нас до подъезда и убегала по своим собачьим делам.
И вот я однажды приезжаю поздно с работы, около полуночи, хватаю Брюса, который весь день просидел дома и, понятное дело, мечтал о прогулке. Выскакиваю с ним на улицу, дохожу до границы дороги с дикими озерами, отпускаю собаку с поводка, и он исчезает в кустах по своим делам. Я остаюсь под фонарем, потому что в темноте очень плохо вижу.
И тут в сторону нашего дома от частного сектора идут двое парней. Вот есть же ощущение, что столкновение неизбежно, прямо внутри все сжимается. Понимаю, что выгляжу по-дурацки: полночь, одна посреди района новостроек, под фонарем, на каблуках, в шубке. И мой пес-охранник где-то справляет нужду. Парни уверенно направляются ко мне. И вдруг, опережая их, ко мне со всех ног несется эта дворняга. Узнала хозяйку своего друга и спешит приветствовать. Огромная мохнатая грязная дворовая собака со всей дури прыгает мне передними лапами на грудь: «О, я так по вам соскучилась! Где вы так долго пропадали!» И еще раз лапами на чистую мою шубу. И еще раз, и еще много раз. Со стороны это все выглядело так, будто это моя собака, я с ней гуляю и играю. Парни как-то резко свернули и исчезли в глубине двора. Собака успокоилась и стала оглядываться в поисках Брюса. «Спасибо, чужая собака! Возможно, только что ты спасла мне жизнь! Я даже не в обиде, что ты уделала мне всю шубу». Тут из кустов вылез и Брюс.
– Ну знаешь ли, друг, я от тебя такой подставы не ожидала! Ты почему меня бросил? Ты понимаешь, что со мной только что могли сделать все что угодно?
– Мам, а чего ты меня не позвала-то?
И правда, я только сейчас поняла, что от страха забыла все команды, а всего-то надо было крикнуть: «Ко мне!» Вот это провал!
– Ой, да не переживай ты так, ничего же не случилось! Вот моя подруга за тебя заступилась! Тут все собаки мне знакомы, кто тебя дал бы в обиду?
Большая дворовая собака проводила нас до подъезда и исчезла в ночи. Ангел-хранитель, это снова был ты, правда же?
Правильный Брюс и "безнадежная" Таня
«Собака, принадлежащая человеку,
остается всегда с человеком,
будь он процветающим или бедным,
здоровым или больным.
Собака всегда будет рядом с хозяином,
будь то ужасный холод,
пронизывающий ветер или обильный снегопад.
Собака лижет вам руки,
хотя вы не можете отплатить ей тем же;
она зализывает раны и болячки,
сталкиваясь с жестокостью этого мира.
Собака охраняет сон бедняка так, как будто он принц.
Все друзья покидают его, но собака остается.
Когда богатство исчезает и репутация разбивается вдребезги,
собака продолжает горячо любить хозяина».
Сенатор Джордж Вест
Из-под густой челки на меня грустно смотрели два больших глаза: «Тань, а мы точно туда идем? Что-то мне тут не очень нравится, пойдем на ту площадку, где мы привыкли заниматься, я буду брать барьеры и ходить по лестнице, а ты меня хвалить…» Брюс нервничал. Он еще не знал, что хозяин решил отправить его на защитный курс дрессировки. Хозяин решил – хозяин сделал: нашел кинолога, заказал специальную шлейку, оплатил курс и уехал, а мы с собакой должны выполнять.
Идем, мокрая весна, расползшийся снег, голые деревья, над нами кружит стая ворон. Пес посмотрел в небо, потом на меня: «Что-то мне не нравится затея хозяина. Может, это… ну ее, а?» Но мы продолжаем идти. Как обучают собак защите, я видела… в кино, но сама ни разу не участвовала, потому и вырядилась: белая коротенькая дубленочка, джинсики, кроссовочки… Ну а что, не я же дрессировать буду. Приходим на площадку в глуши острова, глубоко за Ярыгинским стадионом. Нас встречает кинолог, он только отработал с одной собакой, его дресс-костюм уже повидал сегодня много зубов. Веселый такой парняга, добродушный: «Ну что, проверим твою собачку? На что он способен, готов ли работать и над чем работать нам». Мы с собакой переглянулись, в собачьих глазах угасла последняя надежда свалить подальше. Его прицепили на длинный трос к толстому дереву. Теперь я поняла, зачем нужна была шлейка – на ошейнике пес просто бы задохнулся, а в шлейке удобнее работать лапами, а не только зубами.
Теперь я еще узнаю первую новость от нашего учителя – не все собаки готовы и, главное, не все умеют защищать человека. Мне казалось раньше, что любой пес от природы готов биться за своего хозяина, а оказывается, все не так. Во-первых, не любой, есть от природы трусливые, и есть собаки, «поломанные человеком», «безнадежные». Во-вторых, даже самый отважный и преданный пес действует чисто инстинктивно в случае нападения на хозяина, бьется насмерть, но, не умея этого делать, совершает много ошибок и легко уязвим. Вот с такими, вторыми, и работают на защиту. Так что надо проверить моего диванного песика: к первым он относится или ко вторым.
Кинолог прицепил моего мохнатого друга к тросу, поставил меня в зоне досягаемости для собаки и говорит: «Сейчас я на вас буду нападать: замахиваться, бить вас (я инстинктивно втянула голову в плечи). Вы должны кричать. Посмотрим реакцию собачки».
Елки, я готова была смотреть на шоу, но быть его участником не хотелось. Пес на тросе явно нервничал, не доверял мужику в дресс-костюме. Шоу началось. Тренер замахивается на меня палкой, я стою с широко раскрытыми глазами, руки сложены на груди, он мне шепчет: «Кричи, зови на помощь!» Ужас! Я поняла, что не умею этого делать. Ужас и шок. Чего тут, в глухомани, кричать-то? Да я вообще нигде не буду кричать. Хорошо, Брюс без моего крика понял, что хозяйка в ступоре и сейчас рухнет в обморок в своей белой дубленочке прямо в снежную весеннюю жижу. Как и положено настоящему другу, он ринулся защищать, рвался в бой, исходил слюной, хватал тренера за все, что мог и куда мог. А я, тупица, опять же инстинктивно, отхожу в сторону от собаки, подальше: мол, вы тут с учителем разбирайтесь сами. Тут уже пес взмолился небесам, чтобы мне срочно провели ревизию в мозгу, он не лаял, а практически орал по-человечески так, что даже вороны его понимали: «Дура, Таня, ты такая дура! Не от меня надо удаляться, а за меня, за задницу мою встань! Я же не дотянусь тебя защищать, я же привязан!» Тренер больше уже не мог ржать над этой картиной. Он сказал: «Брюс молодец – второй тип отличной собаки, пока не обученной. С хозяйкой все сложнее – скорее, безнадежная». Сделали перерыв. От моей белой дубленки ничего не осталось, на ней были следы лап собаки, брызги черной слякоти. В общем, красотка еще та. Пес тяжело дышал, но его хвалили, ему перепало море вкусняшек, и он понял, что, в принципе, все не так печально.
Первые тренировки были короткими, Брюс нервничал и уставал. Ситуация для собаки, привыкшей лежать на диване и играть с домашними, была стрессовой, но он ее выдержал. Всю ночь куда-то бежал во сне, на кого-то рычал. Но впоследствии ходил на занятия с удовольствием. Издалека завидев кинолога, начинал вилять хвостом-коротышкой, предвкушая новую порцию адреналина, похвал и вкусняшек. Весь его вид как бы говорил: «Привет, Андрей! Ну что, биться будем, ты еще не приобрел себе новый дресс-костюмчик? Давай ускорим этот процесс. Я готов сегодня тебя уложить на лопатки!»
Потом было много разных занятий, двое и трое нападающих, с оружием и без. Брюс учился хорошо, даже на «отлично».
Стал отслеживать взглядом обстановку, правильно реагировать на протянутую руку, хватать обидчика за «нужные места», держать хватку. Ему все было интересно, чего не скажешь про хозяйку. Я так и осталась «безнадежной». За несколько месяцев так и не научилась кричать и звать на помощь, не научилась работать вместе с собакой. Мой пес нес крест за нас двоих.
Становление героя
Остались единицы, в чьи слова еще я верю.
Собаке я верю и без слов, я верю ее глазам.
Совершенно необычный поворот: Брюс захватывает нападаюшего, а тот вдруг достает пистолет (на занятиях – стартовый), раздается серия хлопков… Пес в ступоре, даже присел на попу… Мозг ризена начинает работать: «Что это было, что за игрушка? Это надо рассмотреть поближе. Мне надо такую же хлопушку, срочно и сейчас! Почему у меня до сих пор нет такой?» Сразу берет высоту в прыжке, чтобы отобрать пистолет. Никакой агрессии – нужна игрушка-стрелялка! Совершенно неожиданный маневр… Дрессировщик видел всякое: трусили, убегали, еще больше входили в раж и проявляли агрессию, некоторые вообще никак не реагировали, а Брюсу надо было отобрать игрушку и поиграть – это был ход ризеншнауцера.
А потом я узнала еще одну вещь, о которой мне даже мысли раньше не приходили в голову. Вот моя собака тут работает, прямо настоящий киношный Брюс, старается, врагов ловит, а что делать-то дальше? Во всех кинофильмах красивые сцены работы собак обычно на самом красивом и заканчиваются: пес догоняет противника и валит его, рвет в клочья… Стоп, остановите кадр, что делать дальше-то? Нет, если ты полицейский или пограничник, тут все понятно – стреляешь, вызываешь подмогу и т. д., а вот если ты просто гражданин, на тебя напали, твоя собака тебя защищает, висит на обидчике или дерет его, что делать-то дальше? Вы все взрослые люди. Что бы вы сделали? Оттянуть собаку, сказать команду «Фу!» – это равносильно тому, чтобы позволить добить вас противнику.
Не знаю, какие мысли у вас, но я, напоминаю, для кинолога была из группы «безнадежных». Скажу честно: в мозгу бегущей строкой проходила только одна мысль – убежать. Даже оправданий себе не ищу, понимаю, что в подобный момент, пока собака и кинолог не произвели мне полную перезагрузку мозга, я бы смоталась, по крайней мере, на безопасное расстояние. Слава богу, что к моменту моего ответа на этот вопрос тренер уже знал, что я из группы «безнадежных» и меня проще пристрелить, чем обучить, но все же попробовал объяснить: «Собака – ваш друг, вы что, друга бросите?» И точно, я понимаю, что бросить бы не смогла, даже не убежала бы, а сидела бы на корточках и плакала, пока собака треплет обидчика, потому что собаке больно! А что, что еще можно сделать-то? Чем другу помочь?
Еще раз окинув меня взглядом, как безнадежную двоечницу, не надеясь, что до меня дойдет, тренер спокойно сказал: «Помогать собаке! У нее нет запасных сил в резерве, как в компьютерной игре, и как надолго ее хватит, зависит только от физической формы именно этой собаки, именно на данный момент времени. Первое правильное решение – звать на помощь, звонить, кричать (о боже, опять кричать!), второе – когда первое уже опробовано, идти на выручку собаке: бить, пинать, рвать! Ешкин кот, это не курсы дрессировки собак, это прямо курсы перевоспитания нормальных вежливых людей…»
С вахты возвращается мой муж, я счастлива… Да-да… еще и потому, что мне больше не надо обучаться защите вместе с собакой. Теперь на занятия будет ходить он. Но тут кинолог в телефонном разговоре вновь рвет стандарты мировосприятия: «Таня, нет, на несколько занятий вам надо прийти вдвоем, и на это есть причина».