Читать онлайн Исповедь военного переводчика. Книга 2 бесплатно

От автора

Фото автора, Москва, 2023 год

Эта небольшая повесть рассказывает об условиях жизни и деятельности военных переводчиков ВИИЯ в Северном Йемене начала 70-х годов прошлого столетия. В то время, когда человечество уже проложило себе путь в космос и весь мир рукоплескал Юрию Гагарину, в Йемене (на севере страны) лишь недавно отменили рабство. Страна жила в крайней нищете. Большинство населения, разделенное на кланы и племена, пребывало в невежестве. Не хватало жилья, дорог с твердым покрытием, больниц, школ и т. д. В полудиком состоянии находилось до 1/3 населения ЙАР. Люди жили в пещерах и горных развалах.

СССР оказывал большую экономическую помощь Северному Йемену, установив дипломатические отношения с этой страной еще в 1928 году. При его поддержке в ЙАР появились новые шоссейные дороги, холодильный комплекс для хранения рыбы в Ходейде (порт на Красном море), цементный завод в горном Таизе, построены медучреждения, объекты социального, а также военного назначения.

Особое место в истории двусторонних отношений сыграло сотрудничество в военно-экономической области. Оно достигло степени своего наивысшего развития в 60-80-е годы прошлого столетия. И постепенно затихло в 90-е годы, после распада СССР и ухода Советского Союза с Ближнего Востока.

Йемен – древнейшее государство в мире. Сегодня, после объединения двух его частей – северной и южной – в 1990 году со столицей в городе Сана, Йеменская Республика бурно развивается.

По данным ООН, в объединенном Йемене один из самых высоких уровней рождаемости в мире. На одну йеменскую женщину приходится в среднем 6,8 детей. А дети до пятнадцати лет в стране составляют сорок шесть процентов от общего населения Йемена. Подсчитано, что если эти темпы рождаемости будут сохраняться, то к 2025 году население в стране может составить около сорока миллионов человек, и Йемен выйдет на первое место по количеству населения среди всех арабских государств.

Йемен – исламское государство суннитского толка. Однако население севера – шииты. Жизнь в стране до сих пор регламентируется племенными отношениями. Из-за слабости центральной власти часто возникают конфликты на этнической и религиозной почве.

Однако повесть не только и не столько о Йемене. Она более о любви, которая хранила автора этих строк везде, где бы он ни находился.

Повесть переиздается с изменениями и дополнениями. Впервые она появилась на свет в 2011 году в издательстве «Адамант» в сборнике «Исповедь военного переводчика».

Глава 1

– Ни фига себе, вот это небо! Сколько же здесь звезд? – Два друга-переводчика Олег и Владимир Григоров по кличке Паук сидели за столом, который вытащили на фок[1], и, задрав головы, восхищенно вглядывались в черный небосклон отдыхающего от изнурительной жары южного неба. Звезд было столько, что казалось, будто небо усыпано разного калибра осколками сияющих бриллиантов. А Млечный Путь представлял собой не просто мутный мазок едва различимых светил, который можно было наблюдать в России, а мощный поток звезд поярче и потускней. Черное небо полыхало огнем созвездий Южного полушария.

– Эх, что мы там учили в школе по астрономии? – сетовал Паук. – Ничего не помню! Вот, например, что это за созвездие, прямо над нами? – обратился он к Олегу, тыча пальцем в небо.

Володя получил свое прозвище за то, что всех без исключения называл «пауками» – к месту и не очень. Степень восхищения кем-либо из друзей определялась длительностью паузы: «Ну, ты… паук!» Впрочем, Володя всех пауков, то бишь знакомых людей, делил по родам, соответственно: мужчина – паук, а женщина – паучиха.

Парень он был неунывающий, не терялся ни при каких жизненных обстоятельствах и безобидный. Кому-то он мог показаться себе на уме, хитроватым. Да только все его хитрости лежали на поверхности. С ним было легко и весело.

Фото на фоне рододендрона. Сана, 1974 год

Группа военных переводчиков института ВИИЯ из пяти человек прилетела в Северный Йемен месяц назад. Все они только что окончили военный институт, были выпускниками одного курса и выехали в первую для себя загранкомандировку дипломированными специалистами. Перелет из Москвы до столицы Северного Йемена, города Саны, был долгим и утомительным. Добирались на винтовом Ил-18 с посадками в Каире и Адене часов двенадцать.

Когда самолет приземлился в столице Египта, к нему подали трап, открыли двери лайнера, но выходить на летное поле запретили. Внизу, у самого трапа, топтался египетский боец с автоматом Калашникова наперевес.

Отношения между СССР и Египтом после прихода к власти Анвара Садата, настроенного проамерикански, резко ухудшились. Тогда, в августе 1974 года, в Египте оставалось совсем мало советских военных хабиров, которые завершали свою миссию, и еще меньше их гражданских специалистов, в основном медиков и строителей. Отношения с Россией сворачивались стремительно.

Разминая затекшие ноги, переводчики гурьбой выкатились на трап. В лицо повеял теплым дыханием ветерок африканской пустыни, остывающий от дневного зноя.

– Эй, гундий[2], ты чей автомат в руках держишь?! – крикнули ребята сверху оторопевшему часовому и, не дожидаясь ответа, скатились вниз.

– Нельзя из самолета выходить! – пролепетал ошеломленный египтянин, опасаясь наказания за нерасторопность.

– Да ладно, мы тут только постоим, покурим! – пояснили ему друзья и, уже не обращая на бойца никакого внимания, с удовольствием закурили под животом лайнера.

Олег практически не курил. Он с удовольствием вдыхал пьянящий запах чужой страны. Было темно и тихо. Дул приятный ночной ветерок. Так хорошо было размять затекшие после шестичасового перелета конечности! В черном небе южной ночи светились звезды, трещали цикады. Аэродром отдыхал от палящего дневного солнца.

Прошло не более получаса, как всех вновь пригласили на борт Ильюшина и путешествие продолжилось.

Самолет быстро и плавно набирал высоту. За иллюминаторами царили мрак и покой ночных воздушных масс, способные убаюкать путешественника, но настроение у парней было далеким от умиротворения. Так много воспоминаний и своего собственного отношения было связано у них с Египтом! В этой стране некоторые из ребят уже побывали во время учебы в служебных командировках. Некоторым довелось повоевать, отстаивая национальные интересы египтян в тяжбе с Израилем. Кто-то служил бортпереводчиком, когда перегоняли советскую военную технику в Египет по воздуху. В стране оставались друзья и сослуживцы среди египтян. Ну а теперь им тычут в лицо автоматом советского производства! Политика, политика…

Олег не был в Египте. Он в это время был командирован в Сирию, но вполне понимал настроение своих друзей.

Следующую посадку лайнер совершил уже ранним утром в столице Южного Йемена Адене. Летевших пригласили в транзитный зал, территория которого наполовину была открытой. За колючей проволокой ограждения мощно дышал Индийский океан. Вдоль плоского песчаного побережья сиротливо стояли равномерно воткнутые в грунт щиты с предупреждением о том, что в этих местах купаться запрещено, появляются акулы, и что за невыполнение данного предостережения администрация ответственности не несет.

Несмотря на ранее утро, в воздухе стояла мокрая духота, и народ запросил влаги. В здание аэровокзала служащие авиакомпании принесли и поставили перед пассажирами три ящика миринды, но вода оказалась противно теплой. Все выпившие ее покрылись липкой испариной.

Самолет обслуживали более часа. Люди, чувствовавшие себя будто в парной, томились в ожидании посадки. Но наконец приглашение на борт поступило, и все чуть не бегом бросились к лайнеру в надежде на кондиционированный воздух в его механическом чреве.

Через несколько часов крылатая машина проделала последний отрезок пути и приземлилась на горном плато, окаймленном гранитом скал. В любом направлении, на сколько хватало зрения, тянулся унылый, буро-коричневый пейзаж.

На таможне не вскрыли ни одного чемодана. Наскоро проштамповав паспорта, их без промедления вернули владельцам. Служители аэропорта тут же отодвинули турникеты, освобождая дорогу прилетевшим переводчикам к ожидавшему их армейскому ПАЗу, который подогнали прямо ко входу в зал прилета.

Шоссейка побежала по плоскому лунному пейзажу к видневшемуся вдали нагромождению каменных строений, среди которых, как свечки в пироге, торчали серые зубчатые минареты.

– Куда это мы прилетели? – спросил своего соседа Олег, когда автобус тронулся с места.

– Кажется в ж… у, – невесело отозвался Миша Ломакин, безотрывно глядевший в окно на однообразный безрадостный пейзаж.

Вдруг за окнами справа по ходу транспорта медленно проплыли, удаляясь, два характерных граненых монумента с красной пятиконечной звездой в их изголовье. Захоронения находились прямо у шоссейной дороги без какой-либо ограды. Привычные в таких обстоятельствах венки также отсутствовали.

– Как это понимать? Это что, памятники павшим советским воинам? – изумленно обращаясь как бы ко всем сразу, поинтересовался Саша Шишкин, сидевший с Игорем Сахаровым на переднем сиденье автобуса.

– Здесь во время войны с монархистами погибли наши летчики. Это им памятники, – пояснил встречавший их представитель аппарата главного военного советника в Сане.

После его объяснений в салоне автобуса повисло молчание, которое уже не прерывалось до самого въезда в город. Приподнятое настроение, обычно сопровождавшее ребят во время путешествий в дальние страны, куда-то улетучилось.

Историческая справка

Йемен – древняя арабская страна в юго-западной части Аравийского полуострова. Граничит на севере с Саудовской Аравией и на востоке с – Оманом. С запада омывается Красным морем, с юга – Аравийским морем Индийского океана. Особое значение Йемена в истории Ближнего Востока связано с тем, что через эту страну всегда проходили важные торговые пути. Йемен контролирует выход из Красного моря и Баб-эль-Мандебский пролив, который разделяет Аравийский полуостров и Африку.

Внутренние высокогорные районы Йемена долгое время были изолированы от остального мира. Благодаря этому здесь возникли уникальные формы земледелия, архитектуры и образа жизни йеменцев. Вплоть до двадцатого века мало кому из иностранцев доводилось здесь побывать. До 60-х годов ХХ века для того, чтобы попасть в северный Йемен, нужно было получить разрешение от самого имама. Официальное название страны – Йеменская Республика.

Название страны может быть переведено с арабского языка как «правая сторона» или «счастье», «благоденствие». Йемен занимает большую часть территории, которую древние римляне называли «Арабиа Феликс» («Счастливая Аравия»).

В XVI веке Йемен был захвачен турками, но уже в 1597 году в стране началось восстание под руководством зейдитского имама аль-Касема, в результате которого турки были изгнаны из Йемена. В XVIII веке турки вновь захватили часть страны, включая Сану, и оставались номинальными правителями страны вплоть до 1918 года.

Разделение Йемена на две страны началось с 1839 года, когда Аден был захвачен англичанами. Этот порт, находившийся под юрисдикцией Британской Индии, превратился в важнейший торговый и перевалочный пункт с быстро растущим населением. Его значение особенно возросло после открытия Суэцкого канала. Великобритания заключила соглашения о протекторате с двадцатью четырьмя мелкими княжествами, располагавшимися к северу и востоку от Адена. По соглашениям 1903–1905 годов Йемен был разделен между Османской империей и Великобританией. Эта граница, искусственно разделившая страну на две части, сохранялась вплоть до 1990 года.

Северный Йемен

Население ЙАР – Йеменской Арабской Республики – по состоянию на 1974 год около 6 миллионов человек, включая иностранных рабочих. В основном это мусульмане шиитского направления. Но есть и сунниты. Неарабское население включает главным образом выходцев из Индии, Пакистана и Сомали.

Крупнейшие города: Сана – около четырехсот тысяч человек, Ходейда – около двухсот тысяч человек, Таиз – около двухсот тридцати тысяч человек (1974).

В результате развала Османской империи на Аравийском полуострове образовалось несколько новых государств. Одним из них был Северный Йемен, получивший независимость в 1918 году. Однако на исторические территории Йемена претендовал и новый сосед Йемена – Саудовская Аравия. В 1934 году имам Йемена Яхья подписал соглашения с Великобританией и Саудовской Аравией, однако границы государства не были четко определены. В 1948 году имам Яхья был убит группой оппозиционеров.

Новым имамом стал его сын Ахмед. В 1956 году Ахмед заключил военные союзы с Египтом, Сирией и Саудовской Аравией. В 1958 году Йемен вошел в состав конфедерации с Объединенной Арабской Республикой (Египет и Сирия), которая была распущена в 1961 году. В 1962 году умирает имам Ахмед. В течение нескольких дней после вступления на престол его сына Мухаммеда аль-Бадра группа офицеров во главе с полковником Абдаллой ас-Салялем захватила власть в Сане и провозгласила Йемен республикой.

Большинство племен северо-востока, поддерживаемых Саудовской Аравией, сплотились вокруг имама, тогда как западные и южные районы страны встали на сторону республиканцев, которые получили поддержку египетских войск. В течение нескольких лет в стране шла гражданская война, которая завершилась в апреле 1970 года подписанием соглашения, по которому бывшие монархисты получили несколько мест в правительстве страны. Однако стабильность в стране не была достигнута. В армейской верхушке постоянно шла борьба за власть. Несколько руководителей страны были убиты[3].

«Бог ты мой! – невесело думал Олег. – И здесь, на чужой войне, погибли наши ребята. Сколь широка же география нашего участия во всяких разных „конфликтах“? Сколько их было уже после Великой Отечественной: Корея, Венгрия, Вьетнам, Ближний Восток, Чехословакия, Ангола, Мозамбик… Да разве все перечислишь?! И везде кровушка советских ребят! Только об этом ни-ни! Никаких войн. Так, конфликтики!»

Столица севера, Сана, встретила трех- и четырехэтажными глиняными строениями с плоскими крышами и полукруглыми окнами со вставками в виде витражей из разноцветного стекла. А еще плохой погодой. В городе уже целую неделю шли дожди. А из-за того, что асфальтовых дорог было совсем мало, повсюду виднелись лужи и непролазная грязь.

Покружив среди тесных улочек и переулков, автобус втянулся в узкий проезд между высокими глухими заборами. Наконец он остановился. Выйдя на улицу у каменного одноэтажного строения с массивной деревянной дверью, переводчики стали разгружаться. В нос ударил смрадный запах фекалий.

– Это из-за дождей, которые здесь, в общем-то, редкость, – вновь заговорил встречавший их офицер. – День-два, и солнце все высушит и убьет. Здесь ведь нет канализации!

Поднявшись на крыльцо, Олег увидел торчавший в двери гигантский ключ. Он был никак не меньше двадцати сантиметров в длину и толщиной в палец.

– Ну, вот, – обратился он к Мише Ломакину, – а ты говоришь, прилетели в ж… у. Судя по «золотому ключику», за дверью страна чудес!

– Страна чудес, да еще с чудесными запахами вокруг нас! – хмуро отозвался Ломакин. – А вот что внутри – сейчас посмотрим!

Внутри оказалось довольно просторное помещение, состоявшее из трех жилых комнат, кухни с электроплиткой, столовой, холла, душевой и туалета, выполненного в арабском стиле: дырка в каменном полу вместо унитаза, сливной бачок на длинной ноге (the best Niagara in the world) и гигиеническая подводка с водой. В качестве приза на кафельном полу стоял цветной пластиковый кувшин.

Переводчики быстро оглядели свое новое жилище и стали устраиваться в комнатах, разбившись по двое.

Олег попал в одну комнату с Володей Григоровым. В их «апартаментах» присутствовало низкое окно, выходившее во внутренний дворик, вдоль стенок стояло по кровати, а прямо у окна маленький столик, на который можно было поставить лишь пару кофейных чашек. В стенах по бокам имелись углубления или своеобразные ниши, игравшие роль полок.

Засунув чемоданы под свои кровати, друзья вылетели в холл, полюбопытствовать, как там устраиваются их коллеги.

В соседней комнате, похожей как две капли воды на их собственную, распаковывался Игорь Сахаров по кличке Цукер. Его соседом оказался уже живущий здесь молодой парень-переводчик, выпускник гражданского вуза, прилетевший в Сану несколькими днями раньше.

А у самой входной двери, в комнате поменьше, суетились Саша Шишкин (Шиш) и Миша Ломакин, по какой-то причине не получивший никакого личного прозвища за время учебы в институте.

– Эх, сейчас бы вискарика со свиданьицем! – в своей характерной манере пропел Паук. – Да только осталось уже полчаса до автобуса!

Переводчиков должны были отвезти в офис на беседу с заместителем ГВС по политической части и для получения денежного довольствия. Против второго действа ребята ничего против не имели, а вот с первым…

Если бы не это обстоятельство, то с выпивкой у вновь прибывших проблем бы не случилось. Содержимое их чемоданов составляло как раз спиртное в богатом ассортименте и палки сухой колбасы. Остальное – пара-тройка свежих рубах, белье да бритвенные принадлежности. Набор у всех был стандартным: присутствовал совет «добрых» друзей.

– С выпивкой здесь надо осторожнее, – высказал свое видение вопроса гражданский переводчик. – Тут высокогорье, не хватает до двадцати процентов кислорода, и поэтому, как сказал врач, больше ста грамм не выпьешь! Гипоксия – штука неприятная.

– Да ладно! – не поверил ему Цукер. – Вернемся и поглядим!

* * *

В офисе, куда переводчиков отправил своим ходом встречавший их офицер (т. к. он находился метрах в трехстах от их дома), они пробыли не более часа.

Аппарат ГВС в Сане представлял собой строение наподобие их собственного. В нем оказалось несколько тесных комнаток, в которых трудились люди.

После встречи с замполитом, который рассказал друзьям о сложном международном положении и непростых взаимоотношениях между хабирами и руководством йеменских Вооруженных сил, переводчикам выдали деньги страны пребывания. Каждый получил по солидной пачке местных банкнот, от которых прилично попахивало запахом улицы.

Начфин заявил, что все бумажные деньги обрабатывают, и обратил внимание на то обстоятельство, что в каждом йеменском риале сорок букшей.

– Сорок, а не сто, как в рубле! То есть полриала – это двадцать букшей, – повторил он для непонятливых.

– Во, блин, бубен сломаешь! – весело вякнул Паук, имея в виду под бубном голову.

– Да ладно, привыкнем! – отозвался Олег, нисходя к местной валюте.

– Интересно, сколько коробок спичек можно прикупить на эти бабки? Лично я хочу вернуться в Москву на белом «Мерседесе», – мечтательно бубнил Володя Григоров.

– А черный не сгодится? – поинтересовался у него Олег.

– Нет, черный не то! Белый «мерс» – и я весь в белом!

* * *

После посещения офиса переводчиков так же с провожатым отправили на соседнюю улицу. Там внутри охраняемого двора находились врачебный кабинет, столовая для холостяков и летний кинотеатр, больше напоминавший крытую вытянутую беседку. Впрочем, все здесь было «летним». Солнце палило нещадно, будто бы наверстывая упущенное после дождливой недели.

По пыльной дороге бредущим за провожатым офицером переводчикам, одетым не по погоде в генштабовские костюмы и галстуки, стали попадаться местные жители.

Арабы все как на подбор, худощавые и низкорослые, щеголяли в юбках – фута (на местном языке), которые представляли собой куски пестрой ткани, обернутой вокруг нижней части тела, и сандалиях на босу ногу[4]. Головы мужчин покрывали пегие национальные платки.

В дальнейшем выяснилось, что обязательным атрибутом каждого мужчины в Йемене является кривой нож, джамбий, в ножнах из грубой кожи, заткнутый за пояс. А наиболее богатые йеменцы к своему убранству частенько добавляют еще и автомат Калашникова. Обычно в таком виде они щеголяют в праздник или надевают для важности при сватовстве.

Одежда йеменских женщин также не отличалась изысками: обычно черный хиджаб (платье свободного покроя до пят). Лицо женщин должно быть закрыто от чужих глаз в обязательном порядке. Те из них, кто осмеливается открывать лица, подлежат жестокому наказанию по законам шариата.

* * *

Перед самым российским подворьем, которое друзья тут же окрестили «хабурятником», мимо бредущей по бездорожью группы промчался, поднимая клубы дыма и пыли, мотороллер. На нем гордо восседал местный индивид, во всю глотку горланивший какой-то йеменский хит.

– Страна Лимония, – мрачно, сквозь зубы процедил Ломакин, отмахиваясь от столбов поднятой пыли. – Еще и жрет что-то на ходу.

– Что жрет? – не понял его Игорь Сахаров.

– А у него какой-то желвак за щекой, – пояснил Миша.

– А может, он раненый? – хохотнул Саша Шишкин.

– Похоже, они тут все раненые, – пробурчал недовольный Ломакин.

* * *

На приеме у врача вновь прибывшим переводчикам устроили медосмотр, после чего с ними побеседовали. Из беседы следовало, что к местному солнцу нужно относиться с большой осторожностью, избегая тепловых ударов. Обязательно носить головной убор и стараться не открывать руки, через которые невольно получаешь дополнительный тепловой накат. Их также предупредили, что неядовитых гадов в стране просто нет и, если что, немедленно к врачу!

Для пущей острастки доктор предостерег от принятия спиртного на высокогорье и т. д. и т. п., но переводчики слушали его вполуха. Всем хотелось, получив наконец свободу, прогуляться по Сане! Впрочем, и по городу, как сказал доктор, ходить было небезопасно. Продавцы магазинов, по словам эскулапа, являлись основными переносчиками гепатита и всякой иной заразы.

– Они сами могут не болеть, а заболевание передать здоровому человеку вполне способны, – поведал врач.

К этому заявлению Олег отнесся вполне спокойно. Ведь какое-то подобное заболевание он уже перенес, находясь в сирийской командировке, и теперь, по его мнению, имел кое-какой иммунитет. Да и прививок парням перед их отъездом наделали немало.

Далее врач предостерег от питья местной воды, сообщив, что она здесь, на высокогорье, кипит при температуре 80 градусов по Цельсию. И не уничтожает многих микробов. В воде, кроме того, много соли, других минералов, и ее следует отстаивать. Потом снова кипятить и т. д. и т. п.

* * *

Столица Северного Йемена оказалась маленьким захолустным городком. Асфальтированные улицы здесь можно было пересчитать по пальцам. Все они находились исключительно в центре городка, в районе кинотеатра «Билькыс»[5] и центральной площади. Все остальное – разбегающиеся от центра лучами в разные стороны пыльные каменистые дороги.

На центральной площади Мейдан ат-Тахрир[6] гуляющие переводчики наткнулись на танк Т-34, стоявший у президентского дворца. Во время июльской революции 1962 года (в местном обиходе – Дня освобождения) на его броне повстанцы въехали в Королевский дворец. Местные жители прозвали этот танк «Авророй», намекая на некую аналогию с революционным крейсером времен Октябрьской революции 1917 года в России.

Историческая справка

Местные жители произносят название своей столицы с ударением на второй длинный слог (Сана'а). Название города происходит от южно-арабского термина, означающего «хорошо укрепленный».

Если верить йеменским легендам, Сана – одно из первых поселений на планете. По легенде, город был основан Симом, сыном Ноя, сразу после Великого потопа. Вначале Сим выбрал место западнее современной Саны. Однако когда он начал приготовления к строительству города, с небес опустились птицы, которые подхватили канаты и перенесли их восточнее. Сим понял, что это послание свыше, и основал поселение на том месте, куда указали птицы. Еще одним легендарным основателем города считался Азал, сын Иоктана, из колена Симова, которого все аравийские племена почитают в качестве своего прародителя.

Историки же полагают, что город возник приблизительно в первом столетии нашей эры и вплоть до 1962 года размещался в пределах древних стен. Город находится на высоте 2,286 метра над уровнем моря в самом узком месте горного плато, над которым возвышается гора Джебел Нукум.

В Сане не бывает изнурительной жары, как на южном побережье. Вместе с тем солнце очень опасное: сказывается близость к экватору (четырнадцатая параллель). Зимой здесь иногда бывают заморозки.

Сана сохранила свое историческое лицо. Старый город Саны считается наиболее крупной и хорошо сохранившейся мединой в арабском мире. Многим зданиям здесь по четыреста-пятьсот лет, их фасады украшены сложными бордюрами и красивыми окнами в традиционном арабском стиле, а возвышающиеся над ними минареты выстроены по классическим исламским образцам.

Христианский период в истории Йемена

Южноаравийские племена одними из первых приняли христианство, и Сана славилась своим христианским храмом, одним из самых больших в свое время. Христианство в этих местах было официально признано приблизительно в 340 году н. э., когда римский император Константин II отправил своего посланца с целью укрепить союз с химьяритами против персов. Во время правления химьяритского царя Дху Нувасе (490–525 гг.), принявшего иудаизм, христиане подвергались гонениям. Византийский император, будучи не в силах помочь йеменским христианам, обратился с просьбой к королю Абиссинии (христианину) организовать карательную экспедицию в Йемен. Экспедиция началась в 525 году н. э., после вероломной атаки правителя Йемена на христианский город Найран.

В это время Сана была уже довольно большим городом с христианским населением. Исторические и этно-культурные связи между Эфиопией и Йеменом были очень тесными. Это обусловлено не только близким географическим положением двух стран, но и чисто историческими обстоятельствами: Менелик, основатель первого эфиопского государства Аксум, считается сыном царя Соломона и царицы Билкис – царицы Савской, правившей в Сабейском царстве на территории Йемена. В 537 году н. э. абиссинский наместник Абраха начинает строить в Сане огромный христианский собор Калис. Город стал местом паломничества, так как существовала легенда, что здесь молился Иисус. Абраху помогал византийский император Юстиниан I, который предоставил для строительства необходимые материалы и мастеров.

Собор Калис, согласно летописи, был высотою около восьмидесяти метров и шириною двадцать пять метров, с потолком из тикового дерева, кафедрой из черного дерева и белой слоновой кости и ступенями из золота и серебра. Для его украшения использовались мрамор, мозаика, цветное стекло и алебастр. Сегодня от собора практически ничего не осталось. На его месте можно увидеть большую яму, а по расположению близлежащих домов и улиц можно судить о его размерах и плане строительства, которые описывают историки. Несколько оставшихся от собора колон можно увидеть внутри Большой мечети. Падение Аксумской империи произошло приблизительно в 575 году н. э., когда Йемен захватили персы, которые правили страной на протяжении следующего полувека.

В 628 году персидский наместник Южной Аравии принял ислам, и все постройки домусульманского периода были разрушены, хотя епископству Саны удалось сохраниться по крайней мере до XIX века.

Сана делится на три части: Старый город, Бир-эль-Азаб (Колодец пресной воды) и Каа-эль-Яхуд (Еврейская долина), которую по традиции продолжают так называть, хотя проживавшее здесь еврейское население Йемена выехало в 1946 году в Израиль.

Весь старый город (Bab al Yemen) разделен на кварталы. Раньше каждый квартал именовался по названию рынка, например сук (рынок) аль мильх (там продавали соль), сук аль бакар (скотный рынок) и т. д.

Археологи утверждают, что многие дома в Сане – точная копия домов Древнего Вавилона.

Архитектурный облик Саны определяется неповторимым стилем украшения домов, который выработался в Йемене около тысячи лет назад и был перенесен неизменным в наши дни. Традиционным строительным материалом в Йемене является глина, в виде как саманных плит, так и обожженных кирпичей разных оттенков коричневого цвета. Дома в Старом городе обычно строились на прочном фундаменте из базальтовых блоков высотой в полтора метра, которые зарывались в землю на глубину в полметра. Толстые глиняные стены, глубокая оконная ниша помогают создать благоприятный «микроклимат» в доме даже тогда, когда на улице стоит сорокапятиградусная жара.

Каждый дом – в три-четыре этажа, при этом чем выше этаж, тем он считается престижнее. Верхнее помещение – просторная гостиная, мафрадж – используется для приема дорогих гостей и для вечернего жевания ката.

Одними из самых интересных элементов архитектуры Йемена являются окна. В основном окна состоят из двух частей: нижней части для обзора окрестностей и вентиляции и отделяемой перемычкой верхней части, которая представляет собой веерообразное окно с алебастровыми или стеклянными вставками, которые пропускают больше света.

Некоторые окна представляют собой простые, закрываемые ставнями отверстия, в которые вставлен алебастр или цветное стекло. У других есть шубак, перфорированные выступы из стены коробчатой конструкции, через которые женщины могли выглядывать на улицу без страха быть увиденными. Подобные конструкции очень удобны для хранения глиняных кувшинов с питьевой водой и пищевых продуктов в прохладном месте. Здесь постоянно тень и прохладный воздух. У многих домов есть вентиляционные отверстия, которые также использовались в качестве бойниц[7].

* * *

Несмотря на новизну увиденного и резкое отличие от картин быта в других, более цивилизованных, странах арабского мира (Сирии и Египте, где уже успели побывать наши переводчики), истинный восторг у друзей вызвали лишь местные магазинчики, торговавшие самой передовой радиоэлектронной техникой. Здесь была представлена продукция известнейших мировых фирм: «Сони», «Акай», «Нивико». В магазинах имелась и самая современная музыка: диски, кассеты, проигрыватели. То, о чем можно было только мечтать! Все самые известные поп-группы, записи популярного в то время ансамбля Джеймса Ласта. По соседству торговали часами «Ролекс», «Ориент», зажигалками «Ронсон». А ассортимент самых известных мировых брендов сигарет и сигар был настолько богат, что у куряк наступил томительный зуд, обещавший неземное блаженство.

Контраст между первобытной окружающей средой и предлагаемым самым современным западным товаром был невообразимым. К этому надо было привыкнуть. Впрочем, все ощущения новизны постепенно погасли, лишь только каждый переводчик, получив назначение, приступил к исполнению служебных обязанностей. Через некоторое время уехали в Ходейду Саша Шишкин, в Таиз – Игорь Сахаров.

Но пока они были вместе, каждый вечер представлял собой маленький праздник. Из чемодана доставались съестные припасы, откупоривались привезенные бутылки, и Цукер регулярно доказывал молодому гражданскому переводчику, что он, салага, ничего не понимает в том, сколько на самом деле может выпить на высокогорье представитель славного военного института.

В местных лавчонках можно было запросто купить и советский продуктовый товар: минеральную воду «Боржоми», шпроты и даже сгущенку. Предприимчивые работники «Аэрофлота» приторговывали «остатками» провианта, не использованными во время перелета, приобретая взамен на пахучие риалы радиоэлектронику, которую затем выгодно сбывали в Москве.

В воздухе пахло мелким теневым бизнесом. Впрочем, такое положение вещей очень даже устраивало прибывших переводчиков. Паук пристрастился каждое утро пить растворимый кофе со сгущенным молоком и сладострастно закатывал глаза к небу, закуривая самую вкусную первую утреннюю сигарету из пачки «Кент».

– Классная вещь, Кентуля! – хвалил он буржуазное табачное изделие, отхлебывая кофе из кружки.

Однажды Паук сильно прокололся. От жадности он как-то скупил в лавке банок десять сгущенки и решил удивить своих коллег кулинарным умением – сварить сгущенку на электроплитке. При этом он расставил банки на плите, забыв поставить их в воду, а сам присоединился к друзьям, расписавшим «пулю» (карточная игра преферанс) в соседней с кухней столовой.

Ребята «гоняли» третий круг, когда вдруг раздался оглушительный хлопок, затем еще и еще.

Все бросились на кухню. С потолка свисали, будто сталактиты, коричневые пахучие сосульки.

– Ну ты, блин, повар! – оценил кулинарные способности друга Цукер. – Хорошо, хоть сам свалить успел!

– А что, можно попробовать срезать сосульку, – снисходительно предложил Миша Ломакин. Он только первый день, как поднялся с кровати, провалявшись дней десять со странным недугом, свалившим только его одного. На третий-четвертый день по прибытии у парня резко поднялась температура. Дело дошло до ночного бреда. На следующее утро пришел врач и заявил, что Мишу укусил комар паппатачи. Если кого-то кусает сей москит, то у человека резко поднимается жар, его знобит, возможен жидкий стул и рвота. Все это случилось и с Мишей. Ему было так плохо, что в туалет его водили друзья, поддерживая под руки.

Врач также сообщил, что все дни болезни больной должен находиться в постели. И что на шестой день возможно улучшение. Но этот день также следует провести в лежачем положении, ни в коем случае не вставать, а то все может повториться сначала. Миша не послушал врача и встал с кровати. А затем еще дней пять провалялся в лежку.

* * *

Олег вспомнил тогда, как в 71-м он, догоняя группу своих коллег, трясся в полупустом вагоне поезда, направлявшегося в Туркмению. С ним вместе в купе ехал молчаливый мужчина лет сорока. На его щеке красовалась мокрая язва, которую он стыдливо прикрывал носовым платком, глотая какие-то гомеопатические шарики.

На прямой вопрос Олега мужчина сказал, что его укусил комар и что эта болезнь называется пендинка. Язва от укуса то проходит, зарубцовывается, то вновь открывается.

– Пендинка бывает трехмесячной или полугодовой, – пояснил тогда незнакомый попутчик, имея в виду циклы заживления.

Слава богу, злостный йеменский москит больше никого не кусал.

Глава 2

– Это созвездие Южного Креста, а это – Скорпиона, – важно поучал Паук, тыкая пальцем в небо.

У хабурятника с гражданским переводчиком

– Ты что, астрономию вспомнил или школьный учебник с собой захватил?

Снова вдвоем на фоке общались Олег и Владимир, расслабленно вдыхая тишину кромешной йеменской ночи. Над ними всеми алмазами мира горел небосвод. Оба они неотрывно глядели в небо, изредка переговариваясь. Глаз отвести было невозможно – звезды гипнотизировали. То вспыхивая, то затухая, они, казалось, подмаргивали людям.

На улице города Ходейда

– Страшно подумать, сколько поколений людей глядело в это звездное небо, – обронил Володя уже серьезно.

– Да, а оно глядело на них, смертных, молча и свысока, осознавая свою вечность, – отозвался Олег. – А знаешь, когда я еще ходил в начальную школу и жил в Воронеже, какая-то западная группа частенько исполняла музыкальную композицию, в которой все время повторяла: «И е м е н». Протяжно так, выговаривая каждую букву. Надо же по прошествии стольких лет оказаться именно здесь!

По окончании института, когда оставалось лишь получить дипломы, вдруг наступила пауза с распределением. Первыми отобрали лишь тех, кто уходил в спецслужбы. А остальных выпускников попридержало ГУК МО[8], раздумывая об их дальнейшем применении.

Случись такая ситуация на год раньше, Олег не стал бы и думать о том, что его ждет впереди: служат везде, и он был готов уехать туда, куда его пошлют. Но ситуация изменилась, и теперь для него уже было небезразлично, куда его отправят. Парень считал тогда дни до свадьбы с единственной в мире глазастой девчонкой, без которой не жил, а существовал. И сейчас не находил себе места без нее.

В тиши отчаянно стрекотали цикады, предвещая новый жаркий день. Друзья неторопливо потягивали контрабандный виски, купленный в указанной им «старшими товарищами» парикмахерской, который разбавляли холодным «Боржоми».

В Сану приходил продуктовый кооператив. Любой хабир или переводчик мог заказать себе через Внешпосылторг[9] продукты в ассортименте, отсутствовавшие в те годы в самом Союзе: колбасы, сыры, угри, миноги и прочее. Была даже замечательная вобла в жестяных банках. Вся как на подбор калиброванная, ровненькая. Но нельзя было заказать главного – пиво к рыбе. Даже пиво! Что уж говорить о более серьезном алкоголе!

Владелец салона, куда приходили переводчики в поисках «отдохновения», маленький, юркий индиец, имел нелегальный бизнес: таскал через границу контрабандный виски из маленького портового городка Моха на Красном море и на этом неплохо зарабатывал.

Когда друзья заходили к нему за новой порцией виски, хозяин, убедившись, что никого нет вокруг, закрывал свой салон на ключ и поднимал не закрепленное болтами посетительское кресло. В дырке под полом хранилась спортивная сумка, в которой всегда поблескивало семь-восемь бутылок разнообразного виски. Такса за каждую была стандартной – двадцать пять риалов. Затем хозяин всякий раз предлагал друзьям постричься, и всякий раз они дружно отказывались. В стране подобные салоны-парикмахерские были основными переносчиками заразы, которая оставалась после стрижки на руках и инструментах цирюльника.

Находясь в Йемене, хабиры и переводчики сами стригли друг друга, брезгливо избегая салонов-парикмахерских. Либо просто не стриглись. На эту вольность командование смотрело сквозь пальцы, понимая, что страна, мягко говоря, грязновата.

Олег выбрал для себя второй вариант. Волосы мыл регулярно и часто, но не стриг, избегая общения с руками местных «баберов».

Вообще, антисанитария была ужасающей, и людям брезгливым здесь было непросто.

Нашему другу запомнился один вопиющий случай на эту тему, произошедший с его коллегой, страшным чистюлей Эльханом, гражданским переводчиком, выпускником Бакинского университета. Эльхан обладал великолепной вьющейся шевелюрой, иссиня-черной, как воронье крыло. Волосы были его гордостью. За ними ухаживал сосед Эльхана – таджикский переводчик Мамед Каримов, время от времени слегка поправляя шикарную прическу друга.

В первый же месяц виияковцы напялили на себя шапочки-бейсболки, обнаружив, как полезли с их непокрытых голов волосы. Эльхан же имел много подобного рода головных уборов, часто меняя их, стирал.

Однажды в белоснежной бейсболке он явился на работу в офицерскую школу сухопутных войск. Переводчик стоял в курилке, беседуя с преподавателем египтянином, когда к ним неожиданно подскочил, неизвестно откуда появившись, йеменский офицер. Ясин, так звали йеменского капитана, едва поздоровавшись, молча протянул руку и, сняв бейсболку с Эльхана, натянул ее на свою голову. Затем, пробормотав что-то типа того, что, мол, хороша кепочка, снова нахлобучил ее на голову изумленного Эльхана. Все действие заняло не более нескольких секунд. И йеменец, не сбавляя скорости, деловито проследовал дальше по своим делам.

Ясина, потного толстяка, блестевшего ранней лысиной, никак нельзя было отнести к людям опрятным. Он всегда был несколько грязноват, а его форма никогда не ведала утюга.

Эльхан, потрясенный произошедшим, замер на мгновение, затем смахнул с головы бейсболку. На него было больно глядеть со стороны. Он маялся, почти стеная. Едва дождавшись окончания работы, Эльхан бросился домой и совершил непоправимое: помыл голову с сильнейшим персидским стиральным порошком Tide и… волосы сошли с его головы. Восстановить их так и не удалось. Он сжег луковицы!

Олег также получил назначение в офицерскую школу. Но советских хабиров не допускали к участию в обучении курсантов. Занятия вели в основном преподаватели-египтяне. Предмет, где все они были заняты, назывался «моральная ориентация» – что-то наподобие марксизма-ленинизма, только на восточный манер. Основной упор делался на исламскую религию и изучение Корана применительно к вооруженным силам. Причем преподавание даже по этому предмету шло методом зубрежки и натаскивания. Что же до военных дисциплин, то подготовка по ним ложилось полностью на администрацию школы.

Существовали лишь отдельные, довольно куцые по объему, учебные программы. Учебный план как таковой в школе отсутствовал.

Группа советских специалистов и переводчиков в этом учебном заведении никогда не превышала пять-шесть человек. Им поручалось лишь готовить учебно-материальную базу, гвоздем которой являлся ящик с песком и макетом местности для тактической подготовки.

Изменить ситуацию не удавалось никак. Администрация школы была готова на все – даже играть в футбол со сборной командой советских переводчиков, только бы не допускать их до подготовки будущих офицеров йеменских Вооруженных сил.

«Проработав» таким образом пару месяцев, Олег был переведен в войска связи для обеспечения деятельности советника йеменского командующего, подполковника Новикова (фамилия изменена – О. П.). Началась новая работа, связанная с инспекторскими поездками, переговорами о закупке новой техники и средств связи в СССР для нужд йеменской армии.

* * *

Олегу запомнилась одна дальняя инспекторская поездка по так называемому «большому кругу». Предполагалось посетить все крупные города Северного Йемена – Ходейду, Таиз, Ибб, – проведя в них инспекцию состояния средств связи советского образца, и при необходимости осуществить их мелкий ремонт.

В группу с советской стороны вошли: советник командующего, капитан-ремонтник и Олег в качестве переводчика. Их сопровождали заместитель командующего войсками связи, подполковник и еще два офицера-йеменца.

Поездка по стране (как оказалось, Йемен был далеко не благополучным местом) была делом не шуточным.

В 70-е годы XX века центральному руководству ЙАР еще не удалось установить окончательный контроль над рядом районов страны, контролируемых племенными объединениями. Иногда приходила информация о захвате заложников кем-то из местных «князьков». Таким образом пытались решить какие-то политические задачи. В эти периоды посольство СССР в Сане рекомендовало проявлять «повышенную бдительность». Но на памяти у Олега не было информации о том, чтобы хоть раз захватили кого-то из советских хабиров или членов их семей. Попадали все больше западники.

Крупнейшими племенными конфедерациями являлись Хашид и Бакил – носители племенной организации и обычаев, а также религиозных традиций.

Появляться в западных районах Йемена считалось вообще небезопасно.

Кроме того, из-за сильного ночного холода не рекомендовалось посещать горные районы страны в период между концом октября по декабрь включительно. Был возможен как снегопад, так и сход лавин. Но поездку все же назначили на ноябрь. Неизвестно, кто принял столь «мудрое» решение.

Экспедиция намерзлась в горах и чуть было не застряла там в снежном буране без теплых вещей. А потом чуть было не расплавилась от жары в йеменской пустыне Тихама. От резкого перепада температур у Олега, да и у всех русских, кружилась голова. И все же жара была куда как лучше, чем превратиться в ледышку на ледяном ветру. Тогда мысли всех русских офицеров, принимавших участие в экспедиции, были заняты только одним вопросом: «Как же так получилось, что никто из них даже не подумал захватить с собой теплые вещи?» Понятное дело, что обвинять арабов в том, что не предупредили, было просто глупо. Но холод и зной были лишь фоном экспедиции, которую ждали по-настоящему серьезные испытания на прочность.

В Ходейду, город на берегу Красного моря, прибыли в густой темноте ночи. Намаявшись в дороге, советские хабиры с удовольствием разминали ноги у гостиницы, выйдя из джипа. Было тепло, и в воздухе пахло планктоном близкого моря. Быстро закинув немногочисленные вещи в свои номера, представлявшие собой маленькие комнатки с узкими кроватями, поспешили к морю. Очень хотелось окунуться в воду и смыть с себя пот и грязь, а вместе с ними и передряги пути.

Морское побережье оказалось совсем близко. Плавали в кромешной тьме, двигаясь по лунной дорожке – единственному свету в ночи. Счастливые и умиротворенные, появились в отеле как раз к ужину. Ели курицу и еще что-то незамысловатое, приготовленное арабами.

После кормежки в местной гостинице «Медитерреньен» Новикова прихватило с желудком. А потому подполковник был серьезно не в духе. С самого утра он засел в туалете и попросил Олега достать расходной бумаги, т. е. местных газет, и побольше (туалетной бумаги в арабских нужниках не водилось в принципе, да и в Союзе в те времена о ней лишь слагались легенды).

Выйдя из гостиницы, Олег огляделся. Вокруг было неприглядно пусто. Пройдя немного по пустынной улице, он наткнулся на одинокую пекарню. Решив купить горячего хлеба и прихватить побольше оберточной бумаги, наш друг зашел в помещение. Здесь у огнедышащей плиты ловко орудовала пара пекарей.

Хлеб в Северном Йемене – «рути», удлиненные белые либо грубого помола серые круглые булки, которые без обжига на газовой плите употреблять в пищу не рекомендовалось. Все ведь хваталось голыми руками, перевозилось в корзинах в открытом транспорте, зачастую гужевом.

Переводчики, холостяки и хабиры без жен, питались в столовой Хабуры (хабурятнике), где хлеб выпекали наши женщины, и он был очень даже сносным.

За пользование столовой взималась определенная часть заработной платы, но немного. И это устраивало всех, так как гарантировалось главное – санитария и чистота в помещении столовой.

Купив пару рути, Олег попросил у работников пекарни бумаги, чтобы завернуть огненный, прямо из печи хлеб. Арабы кивком указали на стопку газет, наваленную на край стола. Подойдя ближе и взглянув на «печатное слово», наш друг не поверил своим глазам. Это были шведские и датские газеты порнографического содержания. Олегу было известно, что эти страны объявили о сексуальной революции. Но откуда их пресса в Йемене, арабской стране?!

Захватив побольше газет, наш переводчик вернулся в отель и вручил их Новикову. Последний от увиденного, похоже, забыл о своем недуге, и весь вечер они с капитаном провели за философическим разглядыванием порнопродукции.

Уже в первом же городе из планируемых для посещения, Ходейде, стало понятно, что на русских хотят сбросить прежде всего ремонт «замученных» йеменской стороной средств связи советского производства. И капитан-ремонтник, засучив рукава, трудился весь день не покладая рук.

Первая воинская часть, которую посетила группа в Ходейде, рота связи, стояла непосредственно на побережье Красного моря. В перерыве общения с командованием русские спецы вышли на перекур на деревянную террасу, стоящую на сваях и метров на десять выдающуюся в море. Было около полудня. Солнце жарило нещадно, а в воздухе – ни дуновения ветерка.

– И как здесь только люди живут?! – со вздохом обронил советник командующего Новиков, затягиваясь сигаретой.

– Морем спасаются, – предположил Вячеслав, капитан-ремонтник.

– Да что-то не видно, чтобы йеменцы купались вообще, – возразил его собеседник.

– На лето население Ходейды старается покинуть город, – вступил в разговор на террасе Олег.

– А куда они уезжают? – поинтересовался капитан.

– Наверное, к родственникам в горы, – предположил переводчик.

На море стоял абсолютный штиль. Но метрах в тридцати справа от террасы воду странно рябило.

– Что это за рябь на море, ветра ведь нет? – обратился Олег на арабском языке к стоявшим поодаль йеменским связистам.

– Акулы, – лениво ответили те. – Хотите бинокль?

У нашего переводчика все похолодело внутри. Сейчас ему и без бинокля стали видны мелькающие спинные плавники сотен хищников. Похоже, они охотились за косяком рыбы, разматывая вокруг него свой адский круг.

– Смотрите, это акулы! – показывая на них пальцем, обратился к своим товарищам Олег.

Впрочем, хабиры уже и сами заметили акулью «пляску». Их лица, заметно побледнев, вытянулись.

– А ведь мы ночью где-то здесь плавали, – с ужасом в голосе протянул Новиков.

– Вот поэтому йеменцы и не купаются! – подытожил разговор капитан.

В обед экспедиция продолжила путь. Поначалу он пролегал по жаркой Тихаме, вдоль горных отрогов.

Бравые охранники русских специалистов

Историческая справка

Тихама – жаркий, засушливый район с редкой растительностью. Летние температуры здесь достигают сорока пяти градусов. В горных долинах, спускающихся террасами к морю, более регулярно выпадают осадки. Они составляют более пятисот миллиметров в год. Важнейшей культурой, выращиваемой здесь, является хлопчатник. В Тихаме также произрастают кунжут и финики.

В горных долинах жители Йемена занимаются пчеловодством. Здесь же произрастает кофе – главная экспортная культура страны. Именно Йемен подарил всему миру кофе.

Большое значение для экономики страны имеет кат – лист кустарника, ствол которого удивительным образом похож на ствол березы.

Кат – легкое наркотическое средство, имеющее такое влияние на жизнь Йемена, что о нем следует говорить отдельно.

Кат

Жевание ката является истинно йеменской традицией. Это не пагубная привычка или времяпрепровождение. Это стиль жизни. После обеда все мужское население Йемена жует кат. На выращивание этого растения уходят миллионы долларов в год.

Кат распространен на Аравийском полуострове, в Эфиопии, в Восточной и Южной Африке. Кат вызывает умеренную эйфорию и возбуждение. Под его влиянием люди становятся очень разговорчивыми, кажутся неадекватными и психологически неустойчивыми. Кат подавляет аппетит. Его чрезмерное использование может привести к запору.

Традиция жевать кат появилась в Йемене более шестисот лет назад.

Кат выращивают на хорошо орошаемых почвах горных плантаций на высоте от 1600 до 2700 метров. При сборе листьев предпочтение отдается молодым небольшим листикам. Из-за разного типа почвы и техники полива в каждом регионе растет свой вид кустарников. Например, голубой горный кат, собранный в районе города Шихара, обладает таким сильным действием, что жующий его человек может не спать до трех дней.

В древние времена мусульмане жевали кат вместо употребления алкоголя. Также кат использовался для поддержания бодрости во время ночных молитв. В тринадцатом столетии врачи давали кат солдатам в качестве стимулирующего средства.

Со временем кат стал настолько популярен, что во многих местах плантации ката вытесняют кофе. Обе культуры выращивают в одних и тех же климатических условиях, но в отличие от кофе урожай ката собирают круглый год. Продается же кат дороже кофе. Единственный недостаток – кату требуется много воды. Поскольку основной стимулятор быстро испаряется из листьев, урожай ката собирают рано утром, чтобы доставить его на рынок к обеду, когда большинство йеменцев заканчивают работу. Места продажи ката на рынках самые многолюдные, особенно в полдень. Толпы йеменцев выбирают товар и торгуются. В среднем на кат тратится до трети дневного дохода йеменца.

* * *

Некоторое время экспедиция двигалась по равнинной местности. Навстречу им попадались редкие деревушки, банановые плантации и хлопчатник.

После почти двух суток, проведенных в походе, у всех советских офицеров расстроились желудки. Но если Олег и капитан-ремонтник еще хоть как-то держались, то Новиков страдал ужасной диареей и просил остановить машину чуть ли не каждые пятнадцать минут. Едва транспорт останавливался, он спрыгивал с бортика и удалялся с очередной «порнушной» газетой в ближайшие кусты. Даром, что Олег припас целую уйму запретной прессы, унеся ее из знакомой ему пекарни.

Фото с машиной, упавшей с горного серпантина. В ней ехали паломники после хаджа в Мекке

В одну из таких остановок, у самого подножия гор, когда все спешились на очередной вынужденный «привал», внимание нашего переводчика привлекла живописная картина.

В голубом водном потоке, бурно стекающем с гор, в звериной шкуре стоял босой мужчина. Чуть поодаль от него, на берегу потока, также в шкуре и босиком в молчаливом ожидании застыла женщина.

Вот мужчина руками ловко выхватил из воды трепещущую рыбу и, надкусив ее хребет выше головы, бросил на берег в сторону женщины.

– Пора ехать, солнце садится, – подошел к Олегу йеменский подполковник. Проследив взгляд переводчика, добавил: – Отсюда нужно поскорее уезжать. – И в его голосе, в который уже раз за время поездки, прозвучало беспокойство.

В это время мужчина в горном ручье оставил свое занятие и стал пристально вглядываться в сторону незнакомцев.

Через некоторое время экспедиция продолжила путь. Справа по ходу джипов тянулась зеленая полоса банановых деревьев. Хотелось в туалет, но йеменский подполковник предостерег от того, чтобы заходить в заросли, сказав, что в них могут убить и съесть. Кто и что – он пояснить отказался.

* * *

Машины, натужно гудя, медленно ползли в горы.

– Олег, попроси водителя остановиться! Мне нужно выйти! – взмолился несчастный Новиков.

– Водитель не может этого сделать, – сочувственно отвечал ему переводчик. – Говорит, что если машину заглушит, то ее потом вообще можно не завести здесь, на горном серпантине. Да и ручник у него не работает – может скатиться вниз.

– Ну, пусть хотя бы снизит скорость! – просил бедняга Новиков и, махнув рукой на все приличия, со страдающей миной соскакивал вниз с очередной газетой и усаживался прямо на дороге. А еще через минуту появлялся с бледным лицом из-за серпантинного выступа, бегом догоняя машину. Это повторялось раз за разом. Несмотря на собственное внутреннее неблагополучие, русские офицеры ржали в голос, стараясь делать это тогда, когда Новиков скрывался из виду.

Наконец в густых сумерках с горем пополам экспедиция добралась до цели своего маршрута – города Таиз, находившегося высоко в горах.

Машины остановились у городского отеля «Де Люкс».

Этот отель считался одним из лучших в городе. На ресепшене советские офицеры заполнили карточки и отправились в свой номер на втором этаже.

Когда они открыли дверь номера, их взору предстала весьма живописная картина. В комнате стояли шкаф и три плетеных кровати. Ножка одной из них была сломана, и она накренилась на сторону. Кровати вообще не были убраны бельем, а на их плетено-соломенных циновках деловито копошились многочисленные вши.

Советские офицеры молча спустились вниз.

– Где здесь туалет, спроси, Олег! – попросил Новиков.

Туалетом в гостинице называли просто дыру в каменном полу, куда еще нужно было постараться не провалиться. Ведь ровно в 22:00 в отеле отключали свет!

– Может, к нашим пойдем на постой? – обратился к Новикову капитан.

– Да где ты их тут в ночи искать-то будешь! До утра прокантуемся в машине, а завтра же утром поедем в Сану! Я спрошу у Аниси[10], как понимать такую организацию поездки! Мы им что, скоты?!

Утром советские хабиры и переводчик, отказавшись от завтрака, направились в подшефную часть.

Рядом с мрачно молчавшими русскими семенил заискивающий йеменский подполковник, что-то бубнивший о произошедшей ошибке и недоразумении.

После обеда, проведя мелкий ремонт средств связи в воинской части, вконец измученный недомоганием Новиков и его советские коллеги потребовали отвезти их в Сану.

Находясь в Таизе, Олег хотел увидеться со своим другом Игорем Сахаровым, который жил где-то в этом богом забытом городишке. Очень хотелось повидаться с ним, хоть ненадолго. Улучив момент, он отпросился у Новикова только на час и отправился на поиски друга.

Олег знал, что в Таизе есть советское генконсульство. Но где оно? Как его найти? И тут ему повезло. Недалеко от какой-то площади мелькнула в проулке пара по виду иностранцев, мужчина и женщина европейского типа. На голове у мужчины была панама, которую в народе называли «хабиркой». Олег не ошибся – это была русская пара, медики из генконсульства. О Сахарове они ничего не знали, но где проживали военные спецы и их семьи, объяснили.

Еще через полчаса, запыхавшись от спешки, Олег стучался в дверь квартиры, где, предположительно, проживала чета Сахаровых. Ему открыла Алла, жена Игоря. Дома она была одна. Увидев Олега, изумленно проговорила, глядя на его длинную шевелюру: «Олег, ты как цыган!»

Олег и Алла проговорили минут пятнадцать, но дольше ждать возвращения друга, ушедшего куда-то по делам, наш переводчик уже не мог. Ему следовало возвращаться к своим.

Потом последовало долгое возвращение назад, к исходному пункту назначения, который лишь с большим натягом можно было назвать домом. И наконец, путешествие завершилось на площадке у медпункта Хабуры в столице Йемена Сане. Машины с йеменцами укатили в ночь. Светила луна и звезды. Было тихо.

– Что делать, ребята? Домой идти опасно: еще заразишь кого-нибудь! – сетовал Новиков.

Он был совершенно измучен и едва держался на ногах.

– Хорошо тебе, Олег! – сказал капитан. – Ведь ты здесь один, а у нас семьи!

«Да, хорошо. Очень хорошо!» – печально подумал наш друг. Но вслух произнес, стараясь подбодрить коллег:

– Не выдумывайте! Идите домой, не ночевать же здесь на земле! Только меньше там обнимайтесь с домочадцами! Выпейте чего-нибудь крепкого.

Развернувшись, он медленно побрел к Володе Григорову. Хотелось верить, что Паук все еще «заседает» на фоке: вместе с ним можно было напиться.

Старший группы советских военспецов и подшефные воины

* * *

В конце июня Олег и его любимый Чижик поженились. Съездили в Киев к его родителям и вернулись в Москву. А уже в августе он должен был покинуть ее, улетая в Йемен.

Генштаб ВС СССР не выпускал жен вместе со своими мужьями в загранкомандировку. Членов семей следовало вызывать позже. И их расставание в Шереметьево-1 было тягостным.

Сейчас, когда стало ясно, что Алька ждет ребенка и не приедет к нему – во всяком случае теперь, в первый год командировки, – временами накатывала черная тоска. И он жил как во сне – воспоминаниями. По инерции он переехал в новое жилье, полученное от командующего, где обитал один в семейном доме имени национального героя Йемена – Джамаль Джамиля. Это было престижно, но совершенно бессмысленно, ведь он был обречен оставаться в одиночестве.

Глава 3

Советское посольство в ЙАР занимало около четырех гектаров земли. Находилось в шаговой доступности от района проживания советских военных хабиров и переводчиков.

Посол СССР в Северном Йемене Корнев Василий Иванович, опытный дипломат, служивший на Ближнем Востоке с 1942 года, был человеком открытым и демократичным. Он не запрещал военспецам посещать территорию посольства. И те с удовольствием пользовались предоставленной возможностью поиграть здесь в волейбол. А сам Василий Иванович с супругой любил навещать Хабуру в советские праздники, особенно в Новый год. Там всегда к его визиту готовили номера самодеятельности, и было весело.

Кроме того, военных переводчиков частенько «припахивали» для обеспечения встреч, раутов и переговоров как самого посла, так и других дипломатов. Особенно если речь шла о переговорах с военным руководством страны.

Олег, так же как и другие военные переводчики, довольно часто привлекался на посольские переговоры.

В ноябре 1974 года, в канун праздника Октябрьской революции, был организован посольский прием, на который приглашался широкий круг VIP-персон с супругами. В большом светлом зале главного здания посольства, предназначенного для приема гостей, буквой «П» был накрыт праздничный стол. Олег знал, что на прием приглашены и представители йеменского руководства, а потому немного удивился немалому количеству спиртного на столах.

Главной персоной, выразившей желание принять участие в празднике от йеменской стороны, был шейх Абдалла бен Хусейн аль-Ахмар – старейшина крупнейшего племенного объединения Йемена Хашид. Очень уважаемый в ЙАР человек. Олег также знал, что у Ахмара весьма непростые отношения с центральной властью и братьями Абу ль Хумами – губернаторами йеменских провинций (реальной властью в стране). Но с мнением шейха власть считалась всегда.

Однажды к шейху Ахмару с личной просьбой обратился президент страны полковник Аль-Хамиди. Речь шла о проведении военного парада по случаю очередной годовщины независимости Йемена. Не хватало военной техники. И шейх пообещал помочь.

Очевидцы рассказывают, что в назначенный день и час, когда мимо трибуны центральной площади столицы, Тахрир, промаршировали колонны пехотинцев и жидкие цепочки военной техники, в облаках пыли показалась бронеколонна. Когда она приблизилась, все увидели, что она составлена из танков и боевых колесных машин. Техника шла мимо трибуны с президентом и его окружением, лязгая гусеницами добрых двадцать минут. И как появилась из ниоткуда, так и исчезла в никуда.

В воздухе повис вопрос: чьи это танки? Самого шейха или еще кого-то? Но просьба президента была исполнена.

Присутствие такого человека, как шейх Ахмар, на приеме в посольстве СССР говорило о многом.

Историческая справка

Шейх[11] – вождь племен на Аравийском полуострове.

В суфизме (исламском мистицизме) шейх, или муршид, – духовный наставник.

Шейх имеет в своем племени неограниченную власть.

Ахмар прикатил на джипе с затемненными стеклами, когда зал был уже полон гостей. На закорках его машины стояли вооруженные автоматами Калашникова охранники. Их тела, как когда-то в далеком 1917-м тела революционных матросов в Петрограде, крест-накрест опоясывали пулеметные (читай – автоматные) ленты.

Шейха сопровождал и другой джип, полный вооруженных людей, который сразу же не пустили на территорию посольства. В зал же прошел только один охранник без автомата (отобран на входе), который так и простоял весь вечер за стулом своего вождя.

Работать с гостем поручили Олегу, который с удивлением обнаружил, что «духовный вождь» не дурак выпить.

Последовала приветственная речь посла, ответные речи послов социалистических государств, аккредитованных в ЙАР.

С краткой речью выступил и шейх Ахмар, который пожелал процветания СССР и выразил надежду «на дальнейшее и плодотворное развитие двусторонних отношений». К тому моменту наши отношения уже были весьма «плодотворными». СССР настроил на территории Северного Йемена массу промышленных объектов в рамках «возмездной и безвозмездной помощи», и ЙАР был должен Союзу на начало семидесятых, по самым скромным подсчетам, более четырех миллиардов долларов.

Историческая справка

26 сентября 1962 года в северной части Йемена произошла антимонархическая революция, которую возглавила прогрессивная группа «Свободные офицеры». Была провозглашена Йеменская Арабская Республика (ЙАР). Большое значение для Йеменской Арабской Республики в этот период имели отношения с Советским Союзом. Еще в 1964 году (21 марта) был подписан советско-йеменский договор о дружбе, а также соглашение об экономическом и техническом сотрудничестве (дипломатические отношения Йемена с СССР существовали с 1928 года). Важной составляющей являлось сотрудничество в военной области, которое осуществлялось на основе межправительственных соглашений, подписанных в рамках существовавших договоров, и включало поставки советского вооружения, военно-техническое обеспечение, подготовку йеменских военных кадров, строительство в ЙАР военных и других объектов в интересах национальных вооруженных сил.

Вся эта работа проводилась в сложных условиях не только перманентно нестабильной внутриполитической обстановке в стране, но и постоянных внешних вооруженных столкновений и конфликтов.

Одним из важнейших направлений военного сотрудничества СССР с йеменским государством было командирование в ЙАР военных советников и специалистов. Их количественный и качественный состав обеспечивал оказание всесторонней практической помощи руководству вооруженными силами в улучшении организационно-штатной структуры национальных вооруженных сил. Они оказывали помощь в совершенствовании управления войсками, изучении и освоении личным составом вооружения и военной техники, поставляемой из Советского Союза, в организации ее ремонта и обслуживания, создании учебно-материальной базы, строительстве объектов военного назначения.

Для переброски советских и египетских военнослужащих в Йемен, а также доставки боеприпасов привлекался личный состав полка военно-транспортной авиации на самолетах Ан-12, базировавшегося в Кривом Роге. Экипажи выполняли «спецзадания за пределами Родины» с лета 1963 года по январь 1966 года, летая по маршруту Кривой Рог – Симферополь – Анкара – Никозия – Каир, а далее Каир – Сана. Все полеты из Каира в целях безопасности осуществлялись только ночью. Обычная загрузка самолета Ан-12 составляла от четырех до двенадцати тонн боеприпасов или шестьдесят-семьдесят человек личного состава. Самолеты имели опознавательные знаки египетских ВВС.

За выполнение спецзаданий советские экипажи были награждены египетскими медалями «За храбрость». Аналогичные медали получили и советские военные советники, находившиеся в Йемене при штабе объединенного командования египетско-йеменских войск.

К сожалению, не обошлось без потерь среди наших военнослужащих.

Гражданская война в ЙАР продолжалась в 1968–1969 годах, однако было ясно, что реставрировать монархию не удастся. Но ситуация была сложной – шла скрытая война между США, которые поддерживали монархистов через Саудовскую Аравию, и СССР, выступавшим в поддержку республиканского режима через Египет.

После достигнутого весной 1970 года соглашения между ЙАР и Саудовской Аравией, гражданская война была прекращена[12].

Накануне приезда в ЙАР нашего переводчика в стране произошел военный переворот. Власть в свои руки взял Совет командования под руководством полковника Ибрахима аль-Хамиди, сторонника Саудовской Аравии. Отчасти из-за этого советских военных специалистов не очень-то допускали к рычагам подготовки национальных военных кадров. Были замедлены и темпы поставки в Йемен советского вооружения.

Вместе с тем в стране при поддержке СССР продолжалось активное возведение гражданской инфраструктуры: построен холодильник для рыбы в порту Ходейда, шоссе Таиз – Ходейда длиной около двухсот километров, цементный завод в городе Ибб и т. д.

* * *

Наступал новый, 1975 год. В аппарате ГВС шла активная подготовка праздничного концерта, на который планировали пригласить посла СССР в ЙАР Корнева с супругой. Организаторы мероприятия включили в концерт выступление хора, исполнявшего русские романсы и песни времен Великой Отечественной войны, которые очень любил Василий Иванович. Войну он провел на дипломатической работе и в 1942-м находился в Турции, с которой СССР имел тогда очень непростые отношения.

В концерт был также включен шуточный номер-сюрприз «Танец маленьких лебедей». В тройку лебедей, кроме еще одного гражданского переводчика и военврача, входил и Олег. Им пошили самые настоящие балетные пачки, и они весело гарцевали по сцене с голыми волосатыми ногами. Забегая вперед, скажем, что номер имел оглушительный успех, хотя из отрепетированного танца получилось далеко не все, а лебеди под конец попросту завалились. Посол и его жена, дагестанская красавица Догмара, смеялись до слез.

* * *

В летнем кинотеатре крутили кинофильмы для военных специалистов и членов их семей. Ленты, как правило, были старыми. Их привозили из посольства не чаще одного-двух раз в месяц. Народу в кинотеатр набивалось много. Иногда на просмотр советских фильмов йеменцы привозили своих русских жен. Сами арабы в кинотеатр не входили, а лишь запускали туда своих женщин. Те же всегда сидели поодаль – от них сильно разило местными запахами. Общения с ними наши женщины избегали. Олегу их было по-человечески жаль.

* * *

На революционный праздник 7 Ноября аппарат ГВС запланировал показ в летнем кинотеатре фильма о Гражданской войне под названием «Конец атамана». Пригласили на его просмотр и йеменских гостей. Поэтому готовили синхронный перевод фильма «под микрофон», который всучили молодому начинающему переводчику гражданского института. Отвечал за его подготовку к работе Володя Григоров (Паук), который не мог пропустить случая, чтобы не пошалить.

– А как перевести на арабский язык «конец атамана»? – спросил у него растерянный парень.

– Зуб аль-каид, – не моргнув глазом, с серьезным лицом поведал ему Паук, намекая на физиологический конец командира. И только когда переводчик собрался записать ценную подсказку, Володька рассмеялся и попросил этого не делать, объяснив ему свою шутку[13].

Григор недавно попал в неприятность с этой же частью мужского организма. К нему обратился один из заместителей ГВС с просьбой перевести инструкцию по применению лекарственного средства. Человек он был немолодой, и речь шла о мази для поддержания мужской потенции – вещи в те времена крайне редкой. Все знали, что у генерала в посольстве молодая любовница. И Вовка сообразил, для кого старается «старикан».

Утром бледный, не спавший всю ночь командир, с рукой в кармане едва доковылял до медпункта, где ему сделали блокаду и на несколько дней прописали постельный режим. Ну а потом выяснили, кто из переводчиков порадел за него.

– Я ему все правильно перевел, – оправдывался Паук. – Сказал, чтобы нанес только чуть-чуть! Ну, самую малость! А он, небось, намазал, как масло на хлеб!

Учитывая деликатность момента, историю поторопились замять, но Паука серьезно повоспитывали. Во всяком случае, мало тому не показалось.

* * *

В 1970 году Олега, прибывшего в спецкомандировку в Сирию, включили в состав группы вновь прибывших военспецов и переводчиков для представления начальнику оперативного управления сирийских Вооруженных сил. Тогда существовал такой порядок. Позже его отменили.

Всю группу собрали в аппарате ГВС на улице Абу-Руммани, а затем посадили в автобус и привезли в сирийский генштаб, расположенный на берегу реки Барада, неподалеку от павильонов Дамасской ярмарки.

В кабинете у полнозвездного сирийского генерала находилось еще несколько генералов, рангом помельче. Всех советских офицеров построили в одну шеренгу. Их было пятнадцать человек.

Начальник управления, сопровождаемый свитой из сирийских генералов, поочередно подходил к каждому советскому военнослужащему, который называл свое воинское звание и фамилию.

– Майор Зуб! – представился один из офицеров, по-видимому, украинской национальности, стоявших в общей шеренге, звонким командирским голосом.

Сирийский генерал молча опустил глаза. С лицом, изобразившим муку, он пожал руку украинцу и был не в силах выговорить обычное для такого случая приветствие. Остальной генералитет извивался и корчился в конвульсиях от приступов смеха за спиной своего шефа.

Глава 4

– «Инта я асхари, инта я асхаби…»[14] – раздавался детский голосок с улицы.

Был выходной день. Олег выглянул в окно. Там, во дворе, играли арабчата. Рядом с ними, то отбегая, то вновь подскакивая к ним, кружила местная дворняга. На нижнем уровне (плоском фоке) арабская женщина, по-видимому мать этих детей, развешивала постиранное белье на натянутые бельевые веревки.

Два дня назад Олег вновь переехал. Теперь в большую светлую комнату, где сделал генеральную уборку. С какой-то химической отравой, полученной из медпункта, вымыл полы. За этим занятием его застал Эльхан, только что вернувшийся из Союза со своей женой. Зайдя к нему в комнату, восхищенно зацокал языком на восточный манер:

– Э, зачэм тебэ жена? У тэбя такая чистота и порядок!

Вчера он пригласил Олега на ужин. Его жена, молодая щупленькая азербайджанка, говорившая по-русски почти без акцента, приготовила прекрасную национальную пищу. А потом Эльхан позвал его на кухню и сделал царственный жест рукой. Оказывается, он привез с собой из Союза маленький дорожный холодильник, который полностью забил деликатесами: российским творогом, кефиром, ацидофилином и азербайджанскими сырами! Тем, что напрочь отсутствовало в Йемене.

– Бэри что хочешь! – сказал Эльхан. Он был настоящим рубахой-парнем.

* * *

Как не хотелось вставать и торопиться куда-то в выходной день! Через цветные стекла резных окон падал солнечный свет, и веселые разноцветные блики играли на белых стенах комнаты.

Парень был весь поглощен мыслями о своей любимой – так, как это было еще до их свадьбы. Олег посмотрел на свой безымянный палец, где поблескивало кольцо. Ведь он женат! Как все же несправедлива жизнь. Он здесь один. А его Чижонок также одна в Москве. Ждет его. Он это твердо знает!

Олег поглядел на часы и вспомнил, что обещал Вове Григорову сходить с ним на городской сук, находившийся в старом городе. Отсюда пешком до него было не более семи-восьми минут хода. И Вова должен был появиться здесь в девять часов утра. До времени их встречи оставалось лишь полчаса.

Он заставил себя подняться, заправил кровать и пошел варить кофе, готовясь к приходу друга.

Наконец на улице послышалась какая-то суета и сдержанный смех. Вовка, хлопец общительный и шумный, уже успел «законтачить» с арабчатами и, улыбаясь, показался на пороге дома.

– Представляешь, – с восхищением затараторил он, – маленькая еще такая, паучиха, а хитрая! Говорит, у меня есть двадцать букшей, и показывает их мне. А ты, говорит, дай мне еще двадцать, а то на конфеты не хватает!

Друзья выпили кофе с печеньем и направились на городской рынок, Баб-эль-Йемен[15], тысячелетний сук, начинавшийся за очень колоритными древними стенами города, украшенными желто-голубым орнаментом.

Историческая справка

Рынок (сук)

В сердце Старого города Саны раскинулся старинный рынок Сук, который существовал здесь еще до принятия ислама. Начинаясь у ворот Баб Эль-Йемен, торговые ряды доходят до Большой мечети. В отличие от многих других хорошо известных рынков на Ближнем Востоке сук находится под открытым небом. На его территории традиционно процветало около сорока различных видов ремесел. В самом центре рынка торговцы продают кофейные зерна и шелуху для приготовления напитка гышра, изюм, кукурузу и крупы. Прилавки со специями благоухают ароматами корицы, кумина, гвоздики, пажитника и ладана. Центральная часть рынка находилась в еврейском квартале, который потом был перенесен в район Бир-ал-Азаб. Поэтому в этой части рынка высота зданий не превышает двух этажей, что является отражением древней еврейской традиции. Она носила название Сук-ал-Мильх (соляной рынок), которое сегодня относится уже ко всему рынку. Здесь делаются ювелирные изделия и самые красивые джамбии. Ювелиры Саны знамениты на всем Аравийском полуострове. Славятся йеменские изделия из серебра: серьги, браслеты, медальоны, ожерелья, кольца, черненые ножны для кинжалов, рукоятки клинков и многое другое.

У стен Большой мечети расположились шлифовальщики полудрагоценных камней: сердолика, оникса, халцедона. Особенно славится йеменский сердолик, применяемый для изготовления мужских перстней. В Йемене считается, что сердолик приносит своему владельцу счастье и благополучие. Очень колоритен рынок ката в Старом городе. У каждого ремесла есть своя гильдия, руководитель которой избирается ремесленниками для контроля за соблюдением правил торговли. Другие товары, такие как меха и кожа, привозятся сюда из сельских районов, а серебро и керамические изделия – из Хаиса. Поставки одежды из Японии и бронзовых изделий из Индии положили начало международной торговле. В прежние времена эти товары доставлялись в город через самсару: караван-сарай, где с прибывавших товаров взимались налоги. Весь Сук работает под руководством Шейха ас-Сука, или директора рынка. Другим избираемым должностным лицом является начальник охраны, Шейх ал-Лаял[16].

* * *

Сук в Йемене был неотъемлемой частью хабирской жизни. Вся косметика сомнительного происхождения, кримплен, мохер и прочее скупалось ими именно здесь. Следует вспомнить, что в те годы в СССР на вещи ширпотреба существовал жесткий дефицит. Все силы были брошены на оборону и воспитание граждан. А потому покупали и для себя, и с целью перепродажи. Особенно популярными были так называемые «дарзанные[17] лавки». Среди всей этой покупной мороки выделялся сук аль-Мильх («соляной»), который начинался с ворот Баб аль-Йемен. Здесь царила непередаваемая атмосфера восточного торга, тончайших запахов и живописных картин.

У городского рынка была и своя подземная часть. Ходили слухи, что там веками собирались несметные сокровища, что отчасти было совершенно справедливо. Друзьям заглянуть в подземелье очень хотелось. Но насколько любопытно, настолько и страшно было туда входить. В подземелье стоял мрак, и перемещаться по нему можно было только с факелом, который давали с собой торговцы. Сами торговцы идти в подземелье отказывались. С другой стороны, существовала четкая такса на любой товар, вынесенный на свет божий, – семь риалов. И тащи что хочешь!

Рассказывали, что кто-то из переводяг-предшественников вывез из Йемена до десятка золотых монет времен Османской империи, найденных им якобы в подземном лабиринте.

Захватив с собой фонари, друзья начали спускаться вниз по сырому узкому лестничному проходу.

– Но тут, наверное, полно гадов! – предположил Володя, осторожно ступая по лестнице вниз.

– Особенно много пауков, твоих родственников! – хохотнул Олег.

В первом помещении, куда спустились друзья, пахло сыростью, а сверху капала вода. Тьма стояла кромешная. Фонари осветили горы какого-то хлама. В кучах у стены внавалку лежали базуки, кинжалы (джамбии), сабли. Далее штабелем были сложены окантованные железом ящики с боеприпасами. Упаковка некоторых из них была нарушена, и фонари друзей осветили высыпавшиеся гранаты и мины. Все валялось в грязи и пыли. И пролежало здесь бог знает сколько времени! На одном из ящиков боеприпасов переводчики разглядели надпись по-английски и дату: 1893 год. Копаться во всем этом хламе расхотелось еще и потому, что ступить ногой было некуда от сырости и грязи.

– Валим отсюда! – предложил Паук. – Тут еще подорвешься на фиг!

* * *

Несколько дней назад, по завершении служебного совещания, слово взял старший группы офицеров связи ГШ йеменских Вооруженных сил Новиков:

– Йеменцы принесли сегодня в офис ГВС пачку приглашений на публичное наказание вора. Будут отрубать ему руку. Нам досталось два приглашения. Кто хочет пойти?

Народ загудел, явно не выказывая никакого желания посетить площадь Тахрир. Казни преступников, а также наказания воров проходили на центральной площади Саны. Здесь и было «лобное место» – каменная глыба, на которой вершилось правосудие. Если речь шла о казни, то несчастному просто отрубали голову. На экзекуции всегда присутствовали родственники приговоренного. И лишь только голова убиенного скатывалась с плеч, они бросались к телу и начинали обмазывать свои волосы и лицо его еще теплой кровью. Бр-р…

С ворами же поступали иначе. Если человек крал первый раз и был уличен – отсекали левую кисть. Во второй раз – правую ногу до колена. И так далее – крест на крест. Но это в теории. На практике же третьи и четвертые разы не встречались. Но в любом случае зрелище было дикое.

– Значит, никто не хочет? – снова спросил советник. – Тогда пойдут те, у кого нервы покрепче: Василий и Олег. Один переводчик должен пойти обязательно! Мало ли что!

Василий, молодой майор-связист, был родом из Одессы. Там он и служил.

У Василия была симпатичная жена, черноглазая хохлушка-хохотушка Галина. За пару месяцев по приезде в Йемен она излазила в Сане со своими новыми товарками все тряпичные лавки и развалы суков. Василий, утомившись от бесконечного трещания жены о кримплене и мохере, столь популярных и одновременно недоступных в СССР в то время, запретил произносить ей два этих слова вслух, попросив заменить их на, соответственно, «ткань» и «пряжу».

* * *

На площади Тахрир собралась многотысячная толпа. Все толкались и пихались, напирая сзади. Советские хабиры, как почетные гости, стояли впереди – внутри живого кольца, образованного людьми.

– Держись, Олежа, а то сейчас самим что-нибудь отрубят по глупости, – обратился к Олегу Василий, сдерживая натиск толпы. Они взялись за руки и, упираясь ногами, удерживали позицию.

Наконец привели приговоренного и поставили его на колени. Прочитали приговор, положили его левую руку на каменную колоду. Вора удерживали три палача. Один из них быстро отсек его левую кисть, орудуя кривым тесаком, похожим на садовый нож. Затем окунули руку вопящего вора в бочку с каким-то составом, черным и тягучим, как смола (видимо, для остановки крови), и потащили несчастного в больницу.

Дикая сцена завершилась, и народ бросился в центр круга, давя и круша всех и вся на ходу. Олег и Василий, на глазах которых произошло наказание, потрясенные, изо всех сил орудовали руками и ногами, пытаясь выбраться из толпы. Наконец им это удалось.

– Куда они кинулись? – спросил у Олега Василий.

– За «сувениром», – ответил тот.

– Каким «сувениром»?

– За рукой.

– Страсть какая! – выдавил Василий и закурил. – Сейчас бы выпить что-нибудь покрепче.

– Пойдем ко мне. До моей хибары отсюда два шага. Там и выпьем, – предложил Олег.

Бутылку «Джонни Уокер» выпили, будто бутылку кефира, без закуски. Молча и под сигаретный дым, вспоминая зверское действо.

* * *

Вечером Олег и Владимир, как всегда, встретились на фоке.

– Ну и что ты решил? – спросил Олега Паук, отхлебнув виски из своего стакана.

– Поеду в отпуск домой в начале марта. Я уже получил согласие Новикова на поездку.

– А почему в марте? В Москве погода дрянь в это время!

– А при чем здесь погода! У Альки сроки подходят. Она и так все девять месяцев беременности одна проходила!

– Ну, не одна. С родителями.

– Без меня.

Наступила пауза. В тиши ночи трещали цикады. Мерцали звезды.

– А ты вернешься? – спросил Вовка.

– Без нее – нет! Мы больше никогда не расстанемся!

* * *

Олег проснулся ночью и автоматически поглядел на часы. Четыре часа утра. Еще совсем темно.

Опять он увидел во сне навязчиво повторявшееся из ночи в ночь видение: московская пятиэтажка, подъезд, в котором живет она, его родной Чижик. Сегодня во сне она что-то говорила ему даже, но он не понял что. Ее глаза, волосы… Наваждение какое-то!

Парень сел на кровати. Спать не хотелось. Болело сердце.

Несколько дней назад он побывал в медпункте и пожаловался на боли в сердце. Ему померили давление и сделали кардиограмму. Капитан Слава, его друг, хороший врач из генштабовской поликлиники (даром что молодой), расспросив его о том о сем, поставил диагноз:

– Сердце у тебя здоровое! Это ностальгия!

С начальником. Трудное решение

Олег подошел к зеркалу. Оттуда на него глядел прилично похудевший за месяцы йеменской командировки молодой мужчина.

«До отъезда домой еще почти десять дней! – подумал он. – Но как их прожить?! Надо взять себя в руки!»

Он уже давно собрал чемодан к отъезду. В нем были только подарки и некоторые личные вещи, без которых он просто не мог обойтись. Олег решил не брать с собой костюм, выданный ему на складе Министерства обороны, и вообще не брать ничего лишнего. Только необходимое. Сам не зная почему, он все еще допускал, что может вернуться. Наверное, потому, что об этом просил Новиков. А еще потому, что здесь оставался друг. Но лишь допускал теоретически, умом понимая, что это вряд ли возможно. Он не будет рисковать здоровьем самых близких ему людей!

* * *

Москва встретила талым вязким снегом. Машина с трудом пробиралась сквозь нечищеные улицы города. Неуемный водитель «Волги» болтал всю дорогу, но Олег его не слышал, думая о своем. Автомобиль еле полз, строго держа разрешенные на дорогах шестьдесят километров. Трудно было придумать более изощренное испытание.

Выскочив из такси, едва успевшего притормозить у знакомого подъезда, он с чемоданом в руке бросился бежать по лестнице вверх. Задохнувшись от бега, остановился с рвущимся из груди сердцем у знакомой двери, которую почти месяц видел во сне каждую ночь. Секунду отдышавшись, нажал на звонок.

– Вам кого? – спросила она, тревожно вглядываясь в его лицо, почерневшее от солнца и дальних странствий, сильно изменившееся.

В следующий момент они бросились в объятия друг к другу.

И он, вдохнув запах ее волос, почувствовал, как сладко и больно щемит сердце.

Москва, октябрь, 2023 год

От автора

На полках книжных магазинов нашего города сегодня трудно найти издание, посвященное Ливии, государству в Северной Африке. А между тем история этой страны восходит к временам Великого Рима, Византии и Османской империи. Да и новейшая история этого государства богата именами и событиями. На территории Ливии в 1941–1943 годах проходили сражения Второй мировой войны, имевшие большое влияние на ее исход.

1 сентября 1969 года в результате бескровного переворота к власти в Ливии пришла группа молодых армейских офицеров – участников тайной организации «Свободные офицеры юнионисты-социалисты». Управление страной перешло к Совету революционного командования во главе с молодым офицером Муаммаром Каддафи. В результате этих событий, названных Революцией аль-Фатех[18], была провозглашена Ливийская Арабская Республика (ЛАР). В марте 1977 года ЛАР переименована в Социалистическую Народную Ливийскую Арабскую Джамахирию (СНЛАД), а М. Каддафи официально вышел из структуры управления государством и получил титул Лидера ливийской революции.

В середине 50-х годов двадцатого столетия в Ливии были открыты богатые нефтяные месторождения, и страна стала местом активного проникновения иностранного капитала. Но после Революции аль-Фатех нефтедобывающая промышленность в стране была национализирована.

Дипломатические отношения между Ливией и СССР были установлены 4 сентября 1955 года. А в 70-80-е годы прошлого столетия отношения между СНЛАД и СССР носили характер бурного экономического сотрудничества. Объем торгово-экономического сотрудничества с Триполи в этот период (без учета ВТС[19]) составил около одного миллиарда долларов.

При содействии СССР сооружены такие объекты, как Центр ядерных исследований в Таджуре, две ЛЭП протяженностью 190 и 467 километров, газопровод протяженностью 570 километров. Пробурено около 130 нефтяных эксплуатационных скважин, проведены почвенно-экологические исследования на площади 3,5 миллиона гектар, разработаны схемы развития газовой промышленности, машиностроения, электросетей высокого напряжения и т. д.

В дальнейшем сотрудничество между двумя странами пережило определенный спад, в силу антиливийских санкций, введенных СБ ООН в 1992–1993 годах, и распада СССР.

Эта книга автобиографична и повествует о периоде становления советско-ливийского военно-экономического сотрудничества конца 70-х – начала 80-х годов прошлого столетия. Автору довелось находиться в Ливийской Джамахирии в служебной командировке в период с 1978 года по 1982 год в качестве военного переводчика и принимать непосредственное участие в ряде событий, о которых рассказывает эта повесть.

Перед ливийской командировкой. Москва, декабрь 1977 года

Глава 1

– Неужели они все побьют? Коньяк раритетный! Такого в магазине не купишь. Я все с завода брал! – страдал сосед нашего друга. Он только что узнал, что в Ливии действует суровый сухой закон, который не то чтобы спиртное – конфеты с ликером запрещает!

Попутчик нашего знакомого, тренер сборной СССР по шахматам, армянин, воспитавший немало известных в шахматном мире личностей, был на два месяца приглашен в Ливию шахматной ассоциацией этой страны. С собой он, по закону гор, ничего не вез, кроме большой спортивной сумки, сплошь забитой «Араратами» и «Армениями» в самой разной таре. За шесть часов, проведенных ими в самолете, удалось выпить только три из двадцати бутылок коньяка. Учитывая, что весь напиток был разлит в бутылки по одному или по ноль-семь литра, – на остальное просто не было сил.

Летели в Ливийскую Джамахирию[20] окольным путем: через Венгрию и Тунис. В Будапеште всех пассажиров лайнера загнали в транзитный зал – длинный коридор со скамейками, в котором еще находились три цветных телефонных будки. У каждого аппарата лежала объемистая книга – телефонный справочник. Выходить куда бы то ни было запретили, сказав, что на посадку пригласят.

От нечего делать Олег зашел в будку и стал листать книгу на фамилии Ковач. Ковач – это значит Кузнецов, только по-русски. А вообще-то, в Венгрии у него не было никого из знакомых, кроме Андраша Ковача – симпатичного парня, окончившего Пензенское артиллерийское училище (ПВАИУ) и женившегося на Тайке, доброй, но чудной «пензючке». С ними, а также еще с тремя семьями (русскими и венгерскими) он три года кряду прожил на коммунальной жилплощади, в так называемом слушательском фонде, с женой и маленьким сыном.

В Пензу его отправили служить по возвращении из Северного Йемена весной 1975 года, где на специальном факультете артучилища проходили подготовку сразу две группы: одна сирийская, другая – иракская. Его приемник и сокурсник по военному институту Володя Коваленко тут же «упылил» в Москву за новым назначением, оставив его одного.

Скучать не приходилось. Коридор их коммунального жилища был наполнен голосами детей, которые, как известно, предпочитают шалить. Малышей нужно было накормить, обстирать, уложить спать и т. д. в условиях полного отсутствия удобств: собственной ванны и горячей воды, на одной общей плите да все собственными руками. Без памперсов и помощи родителей…

В общем, молодая жена нашего друга выбивалась из сил, едва дождавшись его со службы, валилась с ног поспать хоть час, хоть полчаса. Да и ему приходилось туго: метался между двумя группами арабов, к которым чуть позже прибавилась еще и третья – офицеров из Индии. Приходилось вещать одновременно на разных языках. Занятия шли в одно и то же время. И он кружился как белка в колесе, перебегая из класса в класс, переводя по восемь часов занятий ежедневно.

И все же жили весело. Семьи офицеров не только находили общий язык, но и искренне дружили. Неустроенность сближает! Венгры наперебой угощали паленкой[21], привезенной с родины из каникулярного отпуска, и гомбацами – сладкими шариками из теста, внутри которых помещался грецкий орех. После такого угощения невыносимо тянуло к соленому огурцу.

Сейчас, стоя в телефонной будке и машинально листая книгу-справочник, Олег мысленно прокрутил в голове всю свою трехлетнюю службу в Пензе и ощутил щемящую тоску оттого, что с ним рядом не было его жены и сынишки: любимого балабола, смешно и на свой лад произносящего многие слова. Вместо «компота» – «каком», «кухня» – «куника», «КПП» – «купэпэ». Он слишком часто разлучался с ними даже в течение этих трех лет. Дважды уезжал в длительные командировки: на шесть месяцев на танковый ремонтный завод под Житомир и на девять месяцев на судоремонтный завод в Таллин. Уезжал по приказу Главного управления кадров молча и безропотно, а его жена и сынишка тянулись на вокзал, на время возвращаясь в Москву к бабушке и дедушке в маленькую двухкомнатную хрущевку.