Читать онлайн Подросток, или Теория разбитых стёкол бесплатно

ТРОЙНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Восьмая заповедь: «Не укради».

Страшный сон

Этим утром Ваня проснулся чуть позже обычного. Вечер накануне был жарким и душным – совсем не было ветра. Даже настежь раскрытые рамы окон не доносили ночную прохладу, чтобы легко и быстро заснуть. Только под утро пришла долгожданная дремота – Ваня, наконец-то, погрузился в крепкий сон.

Мальчик не мог точно вспомнить, это ему приснилось: то ли он во сне упал с кровати, то ли это действительно произошло ночью, пока он крутился во сне. После пробуждения в памяти Вани ещё мелькали обрывки сна, но полноценной картины в голове не складывалось. «Значит, это было не так уж и важно», – подумал мальчик.

Вот на прошлой неделе… это да! Приснился страшный сон, который Ваня помнил до сих пор – снились кошмары и война. Просто мальчик накануне посмотрел фильм про войну. И вот, даже спустя неделю, он отчётливо помнил, как медленно ехал танк. Но самое странное было то, что танк не просто ехал по улице, а спускался по лестничному проёму школы, будто это шёл человек. Затем танк вышел на прямую линию и поехал на Ваню. Иван начал в него стрелять, но пули вылетали из дула автомата и просто падали тут же на землю, не причинив никакого урона танку. Тогда Ваня захотел убежать, но ноги его не слушались – он не мог сделать ни единого шага. Ваня стоял, как вкопанный, и смотрел на танк, который всё ближе и ближе приближался к нему. Затем с танка кто-то начал стрелять с пулемёта, и несколько пуль попали в мальчика. Стало невыносимо больно, и парень проснулся. И вот только в этот момент ему стало хорошо. Хорошо, что проснулся, что нет танка и пуль.

Но сегодня утром было не так хорошо, как тогда. Хоть Ваня и не запомнил свой сон, но всё же ночью упал – это досадно. Мальчик проснулся поздно утром, поэтому не увидел, как ушли родители и сестра. Сейчас он был дома совершенно один.

Тайны дома

Ваня жил в старом двухподъездном доме – ещё довоенном. Хоть дом был двухэтажным, но выглядел он просто огромным! Под ним располагался большой подвал, а сверху торчало несколько крепких труб из красного кирпича – они будто срослись с деревянной крышей.

Ходили слухи, что во время войны в этом доме был штаб немецких захватчиков. Ещё поговаривали, что в подвале пытали и расстреливали людей. Ваня об этом всегда помнил, поэтому не спускался в подвал поиграть или найти там что-то полезное. В подвале было темно и страшно. Даже когда они с отцом спускались за картофелем или банками с солениями мальчик всегда видел только часть огромного подвала, который немного подсвечивала стоваттная лампочка – дальние углы так и оставались покрытые мраком темноты. Как раз Ваня и боялся этих тёмных мест.

С этими мыслями Ваня зашёл в огромную кухню с высокими потолками. Он наспех позавтракал оставшейся в сковородке «бабкой» с помидорами и запил всё это кружкой еле тёплого чая. Ещё нужно было умыться и почистить зубы.

Ваня направился из кухни влево по длинному коридору, который чуть правее заканчивался выходом из квартиры, но, если пройти прямо, попадаешь в туалетную комнату. Слева располагалась огромная ванная комната с высокими потолками, как и во всех комнатах в квартире.

На кафельном полу стояла ванная, а чуть впереди заняла довольно обширное место высокая железная печь с водой. Ванная топилась отдельно от центрального отопления, поэтому вода прямо тут нагревалась дровами и углём.

Окно в ванной комнате было густо закрашено краской и плотно закрыто занавеской, поэтому свет с улицы сюда практически не попадал – было темно.

Ваня стал заворачивать влево, чтобы зайти и умыться, но дверь ванной оказалась наполовину приоткрытой. Парень толкнул её левой рукой и, уже хотел было войти вовнутрь комнаты, как вдруг произошло нечто не то, чтобы страшное, а больше шокирующее воображение, от чего Ваня внезапно подпрыгнул на месте.

Мальчик очень отчётливо увидел, как какая-то красная рука высунулась из приоткрытой двери комнаты, но, не найдя, за что взяться, ушла левее и скрылась за углом в темноте. Ваня точно не понял, что увидел – это была рука без кожи, или это алая кровь на ней, а может быть, рука была в огне?

Утренняя хандра по поводу сна и падения с кровати моментально прошли. Всё вокруг заиграло чёткими красками, а сердце очень сильно забилось. Ваня какое-то время просто стоял в коридоре в некоторой нерешительности – он так и не понял, что произошло. Не умывшись и не почистив зубы, мальчик поспешно вышел на улицу и пошёл туда, куда глаза глядели.

Ценная находка

Утренний моцион и обход территории привёл Ваню к дому, где жили его дедушка и бабушка. Именно тут так часто они собирались всей семьёй по вечерам. Но сейчас было обеденное время – в доме царила тишина. Вероятно, дед с бабушкой отдыхали.

Ваня сорвал несколько больших спелых и местами в тёмную крапинку абрикосов. Их ярко-оранжевая кожица на ощупь была такой тонкой и бархатистой, что напоминала мягкий волосяной покров. Но это был лишь защитный слой вкусного и сладкого плода.

Мальчик с удовольствием съел три абрикоса, но косточки от них не выбросил. Ваня пошёл за угол дома, где висели на стене инструменты. Тут можно легко найти подходящее приспособление, чтобы разбить косточки и съесть их содержимое – семена.

Как раз в этом углу стоял велосипед. «Странно, – подумал Ваня. – Почему он здесь стоит? Дед никогда не оставил бы его тут. Только сестра могла так сделать».

Велосипед мешал Ване пройти к инструментам, поэтому пришлось перекатить его дальше и поставить правее – к стене сарая. Когда парень уже отходил от велосипеда, его взгляд остановился на багажнике. Да, там было на что посмотреть. Над задним колесом велосипеда был прикручен багажник с железной крышкой на пружинке, которая с одного своего края прижимала какую-то бумажку. Но мысли в голове Вани очень быстро дорисовали образ этого сложенного во много раз кусочка бумаги. Это был бумажный рубль жёлтого цвета с изображением герба СССР и датой выпуска – одна тысяча девятьсот шестьдесят первый год.

Да это просто клад! Какое счастье, какой праздник и подарок судьбы! Ваня ликовал, смотря на ценный клочок бумаги. Это была свобода – на рубль можно было купить всё, что только захочется!

Ваня даже не задумался о том, где он его нашёл. Мальчик забыл про ответственность и страх – он позабыл про всё, потеряв голову после такой находки. Мир эмоций и удовольствий так овладел разумом парня, что тот побежал так быстро, как только мог, крепко сжимая в руке найденный рубль.

Казалось, что ноги сами несут мальчика в никуда, но нет! Если мысленно посмотреть на Ваню сверху и начертить векторную линию его пути, то становится совершенно очевидным, что ноги несутся в магазин игрушек.

Удачные покупки

Пробежав половину пути, в боку закололо – пришлось перейти на быстрый шаг. Через минуту боль прошла, но дыхание не восстановилось – пришлось часто дышать не носом, а через открытый рот. На висках появились капельки пота. Немного отдохнув, ноги сами перешли на бег, и через несколько минут Ваня оказался на большой площади, покрытой асфальтом.

Эту центральную площадь разделяла полоса земли, на которой в два ряда росли большие тополя и ивы, а ближе к автомобильной трассе были плотно посажены молодые ели. Между этой разделяющей полосой из деревьев был проезд для машин, по которому можно так же пройти пешком, сделав правее небольшой крюк. Но Ваня знал, что прямой путь был короче, поэтому он направился между тополей.

Позади слева остался хозяйственный магазин, а справа в линию стояли продовольственный и канцелярия. Все эти магазины Ваню не интересовали – он шёл вперёд.

Впереди уже показалась линия других магазинов: по левую сторону от школы был склад овощей, холодильники и приём тары; справа – пара магазинов одежды. В общем, ничего интересно. Однако между ними как раз и расположился магазин игрушек! Там были велосипеды, а иногда и мопеды с мотоциклами. Это был самый интересный магазин для Вани.

Парень быстро зашёл в открытую дверь. Скорее всего, в магазине недавно закончился обед, поэтому продавщица не торопясь поправляла занавеску при входе – защиту от назойливых мух.

Сразу повернув направо, Ваня увидел три ряда стеллажей. Он знал, что ему было нужно, ведь бывал здесь довольно часто и смотрел на неё – на игрушку, которая стояла на второй полке. Вот она – коричневая машина средних размеров. Это был небольшой джип с большими колёсами и закреплённым сверху чёрным пулемётом, который мог крутиться во все стороны.

«Тут как раз есть место для человечка», – подумал Ваня. Да, конечно, он сейчас сделает из пластилина солдата и поместит его как раз в этом месте. С этими мыслями мальчик оказался перед кассой. Он протянул рубль, дождался сдачи в тридцать копеек и вышел из магазина на улицу.

День оказался одним из самых приятных дней в году – машинка была в руках! Ваня хотел сглотнуть от удовольствия, но рот и горло пересохли, поэтому пришлось откашляться. Захотелось воды. Колонка, где можно напиться прохладной водой, располагалась справа от магазинов. Это совсем не далеко – надо лишь пройти несколько десятков метров, нажать на небольшой железный рычаг, после чего на землю потечёт вода. Наклонившись к отверстию трубы, можно вдоволь насытиться прохладной влагой, основная часть которой всё равно будет вонзаться в землю.

Но нет. В кармане оставалось ещё тридцать копеек! А это означало, что в магазине продуктов можно было купить бутылку лимонада! Да, такую удачу нужно обязательно обмыть. В продовольственном магазине сегодня продавали лимонад крем-сода. Продавщица отсчитала оставшиеся копейки для сдачи, Ваня засунул их в карман и направился к выходу. Теперь обе руки были заняты: в одной была машинка, в другой – бутылка лимонада.

Открыть бутылку было пустяковым делом. При входе в магазин слева располагалось окно, на кирпичный подоконник которого Ваня поставил пластмассовую машину. Мальчик так ловко подставил к выступающей плитке выступ железной крышки бутылки, что после лёгкого удара крышка отлетела в сторону, немного прокатилась боком и завалилась внутренней стороной кверху.

Из горлышка бутылки струился дымок, и послышалось потрескивание газов. Первые пару глотков оказались самыми вкусными и приятными.

Подхватив машину левой рукой, Ваня направился домой, периодически прикладываясь к горлышку бутылки.

Кровавый бой

Домой ещё никто не вернулся, поэтому входная дверь была закрыта. Ключ лежал в условном месте – под ковриком у входа, как и у многих других владельцев квартир.

В большом зале под игрушки был выделен угол, где стояли две армии солдат и кавалерии. Среди разно-пёстрых формирований некоторые солдаты с копьями и мечами были полностью вылеплены из пластилина. Многие солдатики держали копья с острыми наконечниками из настоящих использованных игл от стеклянных шприцев. Ваня брал их у мамы на работе.

Ещё были оловянные солдатики и пластмассовые матросы. Они сейчас все были англичанами и разделились на два враждующих лагеря: одни были Англия Йорк, а другие – Англия Ланкашир.

Ваня недавно посмотрел в кинотеатре исторический военный фильм и запомнил это противостояние между группировками английской знати в борьбе за власть. Война Алой и Белой розы. Ланкастеры тогда всё же победили.

Когда начинался бой между игрушечными армиями, то дело было плохо – практически всегда все погибали, врезаясь друг в друга и сминая всё на своем пути. Иногда в палец Вани попадали и копья с настоящими иглами. Тогда из пальца проливалась настоящая кровь, и градом лились слёзы.

Однако бой не останавливался, а вспыхивал с новой силой! И тогда уже и кони сминались в общий кусок пластилина. Бой мог продолжаться всего минут десять, а затем приходилось долго и терпеливо вновь лепить солдатиков и конницу. На это уходили часы, а иногда и дни.

Но всё изменилось, ведь появилась новая машина. На чьей же стороне будет эта новая машина с пулемётом? Конечно, на стороне Англии Йорк. Сколько можно уже проигрывать! В этот раз бой не заставил долго ждать – новая машина с пулемётом просто сама рвалась в бой. За каких-то несколько минут дело было кончено – полное поражение армии Ланкашира. А чего тут хитрого? Новые технологии! Пулемёт на машине решал исход боя в считанные минуты. Но через пару быстрых восстановлений армий и новых битв, всё же Ланкастеры поняли, что пулемёт – дело серьёзное, поэтому поменяли тактику боя. Теперь они действуют не открыто на поле, а используют укрытия и рельеф местности.

Ужасный поступок

Ваня не заметил, как в комнату вошла бабушка Катя. Она очень любила Ивана. У неё не было своих детей, поэтому мальчик стал для неё неким утешением. Она ему всё прощала и многое позволяла. Ваня об этом знал, поэтому с необъяснимым детским эгоизмом пользовался её чувствами.

У бабушки Кати была родная сестра – Пелагея, которая жила с дедом Георгием, во дворе которого сегодня Ваня и нашёл рубль под крышкой багажника велосипеда.

Так вот бабушка Пелагея не так сильно любила Ваню, поэтому при случае могла не только словом, но и делом дать урок юному отроку: потрепать за чуб или, того хуже, отшлёпать, как следует. Но вот родную старшую сестру Вани она любила так же, как и Екатерина любила Ваню.

Когда получался удобный случай для порки, Пелагея не упускала вдогонку сказать: «Ой! Не хлопец, а шкода одна. Драть тебя нужно! Да как следует». Ваня боялся бабушки Пелагеи и деда Георгия, поэтому по возможности вёл себя у них в доме очень тихо.

– Ваня, – послышался голос бабушки Кати. – Вань, а ты не брал деньги у сестры?

– Ба, отстань, – ответил Ваня. – Я играю.

– Твоей сестре дали деньги, чтобы она купила хлеба и что-то для бабушки Пелагеи. Говорит, что прятала деньги под крышкой багажника велосипеда, но теперь их там нет.

– Бабушка, отстань. Я играю.

– А откуда у тебя пустая бутылка лимонада? Откуда ты её взял? И эта машинка? Я её у тебя не видела.

Ваня что-то ответил в обычной форме, мол, ничего не знаю. Однако задумался над тем, что найденные деньги принадлежали бабушке Пелагеи. А это было очень плохо. Осознав ситуацию, радость от покупки машинки потихоньку стала исчезать, да и вкус лимонада куда-то подевался. Ваня чувствовал, как нарастает страх за то, что он сделал.

Бабушка одёрнула Ваню за плечо, пытаясь повернуть его лицом к себе. В руке у него был какой-то предмет, сейчас уже и не вспомнить, какой именно. Мальчик, умышлено или нет, ударил этим предметом по лицу бабушки. Екатерина ахнула и тут же дотронулась рукой до того места на носу, куда пришёлся удар. Кожа немного рассеклась – показались капельки крови.

Ваня так испугался, что машинально отшагнул назад. А бабушка, выходя из зала, сказала, что всё расскажет его отцу.

Она вышла из квартиры, а Ваня снова сел играть. Но пластилиновый бой уже не захватывал, как раньше. Послеобеденная радость от находки рубля, покупки долгожданной игрушки и выпитой бутылки лимонада уже точно не радовали парня. Да и последний поступок с бабушкой Катей был ужасным.

Ваня не мог понять и, тем более, объяснить самому себе, почему мы так часто наказываем тех, кто нас больше всего любит? С бабушкой Пелагеей он так никогда не поступил бы. Так почему же он делает плохо той, кто его любит сильнее всех на свете?

Ваня вспомнил ещё несколько моментов несправедливости к бабушке Кате. И даже после этого она всегда его ждала в гости и угощала лакомствами, которые он так любил. Она даже специально готовила его любимый суп, который называла «затирушка».

Только любящий человек готов прощать и вновь дарить улыбку. Бабушка всегда встречала Ваню с улыбкой на сморщенном лице, которое аккуратно обрамлял серый платочек. Она часто его носила, и лишь по праздникам надевала белый.

Просто взять и сказать

Бабушка Катя жила отдельно от всех. У неё была комната по типу однокомнатной квартиры в длинном одноэтажном доме.

В её комнате стоял большой шкаф, на полках которого красовались разные фигурки. Ваня запомнил большие фигуры коней: чёрная и белая лошади встают на дыбы, свечку, и как бы наскакивают друг на друга. Ещё была большая глиняная фигура из произведения «Тихий Дон», где Григорий на коне подъезжает к Аксинье. Георгий просто красавец! Да и конь у него рыжий – очень красивый.

Бабушка разрешала Ване играть с этими хрупкими фигурами. Она вставала на стул, тянулась рукой наверх и снимала по одной фигурке. Сам Ваня туда не забрался бы, как не тянись.

Пройдёт много времени, и уже неизвестно, кому достались эти статуэтки со шкафа бабушки Кати. Но одна фигурка всё же осталась у Вани. Это мама сохранила и передала ему фигурку, а Ваня в итоге передал её своей младшей дочери. Это – белая фигурка танцующей балерины.

В углу бабушкиной комнаты стояла большая железная кровать, на которой египетской пирамидой выстраивались белые подушки. Сначала укладывались большие очень тяжёлые подушки, а уже поверх них лежали всё меньше и меньше.

Ваня знал, что пухом для набивки служили настоящие гусиные перья, которые бабушка щипала с гусей, а потом тщательно мыла и сушила. Мальчик в этом всегда ей помогал.

Конечно, Ваня очень любил свою бабушку, но не знал, как донести до неё эти эмоции. А ведь нужно было просто взять и сказать: «Бабушка ты моя любимая, я так сильно тебя люблю!» Сказать и затем крепко-крепко обнять её – эту худую стройную старенькую женщину.

Сила слова

Недавно Ваня был у бабушки в гостях, и какой-то запах ему не понравился. Может это была сырость от не просохшей одежды или старые паласы? Да много что могло дать этот запах. В этих домах не было центрального отопления, поэтому бабушка сама топила печь, чтобы просушить комнату. А ведь это не просто.

Откуда Ваня мог знать тонкости этикета и приличия? Он был ребёнком – познавал мир и приобретал опыт лишь через границы дозволенного или не дозволенного.

Вот и сейчас Ваня сказал прямо, что бабушка вонючая. И спокойно пошёл играть с друзьями. Он не знал, что пожилая женщина точно так же, как и ребёнок, остро реагирует на подобные заявления, испытывая душевную боль.

Бабушка Катя пошла к Ваниной маме и уверенно заявила, что это она настаивает мальчика против неё. Бабушка была уверена, что Ваня так говорит только потому, что так научила его мама. И вот уже страдают два взрослых человека из-за опрометчивого слова юного мальчика.

Бабушка Катя прошла все ужасы Великой Отечественной Войны, которая безжалостно забрала её мужа – он так и не вернулся домой. Бабушка Катя осталась бездетной вдовой.

Хоть она и взрослая женщина, но даже слово ребёнка может так сильно ранить и вывести из равновесия, а после – поссорить с миром. И всё ради него – этого маленького мальчика Вани, которого она любила несмотря ни на что.

Женская любовь воистину сильна, поэтому её не сломят никакие трудности, но вот ранить может любое слово. Получается, слово имеет огромную силу! Не обдуманно не говори – лучше молчи и слушай, ведь «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь!»

Только подумать – какую силу несёт в себе слово. Оно лечит и исцеляет, поднимает солдата на смерть. Слово живое – оно примеряет и успокаивает. Из слов написаны стихи и книги, словами говорят актёры и озвучивают героев. От слов люди плачут и смеются. Именно словами можно выразить: «Я тебя люблю».

Но словом можно и убить, оскорбить или привести в гнев. Словом можно так поссорить людей, что они всю жизнь будут жить во вражде. Словом можно загнать человека в печаль и уныние, довести до самоубийства.

Берегись слова, дерзко сказанного в твоём сердце, ибо всё сделанное, ровно, как и сказанное, вернётся к тебе и очень скоро.

В современном мире нам скажут, что слово – это звук, издаваемый горлом и языком. С точки зрения физиков – это короткая волна. Звук – это волна. Эволюция мозга привела человека к умению словами-волнами говорить то, что хочешь донести до другого человека. Но язык тела – движения и мимика – считываются человеком всё же больше, чем только сказанное слово.

Но это уже сложно. Вернёмся к слову. Откуда оно взялось? Кто его истинный источник? Мозг?! Возможно. А, может быть, и нет. Сначала мозг принимает некую информацию и передаёт её в виде звуков – волн, которые затем принимает слуховой аппарат другого человека. Ведь ни мозг и ни слуховой аппарат мы не выбирали – они у нас по умолчанию, поэтому и их настройки нам до конца не известны.

Как всё же в мозг человека попала мысль промолвить слово? Он сам придумал, или мозг это принял откуда-нибудь извне? Если сам родил, то и ладно – ничего страшного нет. Говори, что хочешь – «Мели, Емеля, твоя неделя». А если всё же мозг человека сложнее, чем мы о нём думаем? Если он работает подобно телефонному аппарату с предустановками?

Есть некий набор символов для обеспечения основных потребностей. Они даются при рождении. А вот мир мыслей и желаний – это совершенно другое измерение и пространство. Мозг будто входит в некую связь с мыслями извне и решает, впустить эту мысль в себя или нет? Дать ей ход или не дать? Финальное решение зависит от совершенно других настроек. И тогда уже становится понятно, что слово имеет значение. Это уже и не слово вовсе, а код иной информации.

Говорят, что слово способно ранить душу. Если человек до конца не уверен, что рожден от обезьяны, то над этим имеет смысл задуматься. Очень сильно стоит задуматься.

Осознание содеянного

Незаметно подкрался вечер. За окнами квартиры, где в зале на первом этаже сейчас играл Ваня, стало смеркаться. Мальчик включил в комнате свет, собрал пластилиновые игрушки и разложил их по своим коробкам, а машинку поставил в угол.

Ваня знал, что пора идти к деду Георгию и бабушке Пелагее. Ведь мама и папа пойдут ужинать именно туда. Но мальчику ужинать совсем не хотелось. В сознание начали проникать дурные предчувствия. Ваня уже отчётливее понимал, что сегодня он сделал что-то нехорошее.

До обеда радость от купленной машинки затмила всё вокруг. Мальчик был уверен, что все его поступки – это хорошо. Нет. Даже не так. Оказывается, Ваня и вовсе ни о чём не думал, но это он осознал только сейчас. Да, он даже не думал тогда, а просто увидел рубль, вспомнил желание, побежал и купил. Вот и всё. А когда бабушка Катя спросила Ваню про рубль, игрушку и лимонад, то он ударил её по носу.

Да, мальчик не только украл этот рубль, да ещё и обманул свою любимую бабушку. И не только обманул – он чем-то её ударил по лицу. У неё показалась кровь. «Как же я мог такое сделать?» – до сих пор не понимал Ваня. Раньше он никогда не совершил бы подобного.

Иван понял всю тяжесть своего поступка. Воровство и страсть к машинке привели его к такому. И вот он купил заветную игрушку на украденные деньги с велосипеда возле дома деда. И этот поступок привёл к тому, что он обманул и ударил бабушку.

Что же ему сейчас делать? Как быть? Отдать машину обратно, мол, извините? Нет, магазин уже закрыт. А лимонад? Ваня его уже выпил. А как исправить то, что он сделал с бабушкой? Как ему теперь с этим жить?

Кто кнутом, кто пряником

Ваня вышел из квартиры и свернул влево. Выйдя из открытой двери калитки, резко повернул направо.

Мальчик шагал к дому деда на автопилоте – ноги сами несли его по хорошо известному пути. Но мысли бесконечно крутили фильмы с возможными сценариями исхода этой ситуации. Что же в итоге ждёт его в доме дедушки и бабушки?

Впереди был небольшой овраг, в середине которого в разное время года мог протекать небольшой ручей. Сейчас ручей так высох, что на чёрной полоске мокрой мягкой земли оставались чёткие следы от подошв, по которым можно было определить направление движения людей.

Большие акации и дубы, посаженные довольно плотно, так густо разрослись, что в позднее время проходить этот путь в одиночку было страшновато. Далее тропинка вела в полуметровое пространство между двумя участками длинных заборов. Если на этом промежутке пересекутся два человека, то разойтись они смогут только одновременно развернувшись боком, глядя друг другу в лицо.

Наконец, эта узкая тропинка выходит на просёлочную улицу, по которой ездят машины и ходят люди. Немного пройдя вперёд и правее, перейдя через дорогу, Ваня завернул в первую улицу налево, по которой также ездили машины. Мальчик прошёл по ней метров сто и увидел зелёный забор со знакомой до боли калиткой. Ловким движением руки Ваня открыл изнутри калитку и вошёл во двор.

Над главным столом под ветвистой тютиной одиноко горела лампочка, освещая тот мрак, который так бережно и осторожно сотворило дерево. Ветви тютины напоминали птицу, которая прикрывала своими крыльями этот маленький уютный мирок. И Ваня подошёл к столу в надежде попасть под защиту этих крыльев.

Мальчик видел, что бабушка Катя что-то готовила на кухне. Тут их взгляды встретились, но Ваня тут же опустил глаза и прошёл дальше. Он так и не увидел ласковый взгляд бабушки, которая уже позабыла сегодняшнюю обиду.

Ване было стыдно. Он чувствовал, что в нём не хватает смелости, чтобы подбежать к бабушке, обнять её, поцеловать и попросить прощения. Мальчик шёл дальше – к месту своего преступления.

Завернув за укол дома, перед парнем раскрылась вся картина. Его старшая сестра уже была здесь. Она сидела за маленьким столом и перебирала в ведре сливы, раскладывая их по рядом стоящим кастрюлям. Дед Георгий сидел возле входа в погребник.

«А, пришёл?!» – произнёс дед. Но Ваня стоял и молчал. «Где руб? – продолжал дед Георгий. – Зачем ты его взял?» Ваня молчаливо опустил голову. А сам подумал: «Действительно, зачем я его взял?» Но не найдя ответа, продолжал молчать.

Дед спрашивал так громко, что его услышали даже те, кто оставался в доме. Бабушка Пелагея отодвинула рукой плотную штору, а после вышла с кухни.

Дед уже подошёл к Ване и встал перед ним. Бабушка Пелагея подошла к мальчику слева – парень рефлекторно повернулся и посмотрел на неё.

Она была не высокого роста и полного телосложения. Строгие черты лица, немного вздёрнутый нос, волосы уложены ровно и аккуратно, а платок на голове скрывал белые волосы. Волос было много – коса заплеталась плотная и густая. Бросались в глаза большие красные бусы, которые висели на её шее. Уши у бабушки были ровными и не торчали, как это иногда бывает. Торчащие уши обычно вызывают небольшую улыбку у окружающих. У бабушки уши хоть и были немного великоваты, но это даже придавало больше строгости. Мочки ушей оттягивали две огромные серьги с большими рубиновыми камнями посередине.

Серьёзный и пронизывающий взгляд чёрных глаз бабушки Пелагеи говорил по предстоящей порке, которая могла показаться безжалостной и не оправданной, но такой привычной для неё ещё с самого детства.

Ваня понимал, что бьют и наказывают всегда за что-то нехорошее. Это как плата за неправду или откровенное зло. И раз уж такое наказание исходит от взрослых людей, которым даже отец не всегда возражает в ответ, а лишь слушает доводы и убеждения деда и бабушки, то о чём говорить ему – ещё не прожившему и десяти лет парню. Что ребёнку сказать в ответ, когда даже сам А. С. Пушкин порол своих же детей. Да и порол, наверное, как следует.

Ваню и в детском садике довольно часто били воспитатели. Да, он был не подарок: шумел и выходил из рамок, часто провоцировал скандалы и потасовки среди таких же ребят. Но о каких рамках может идти речь, когда ребёнок просто растёт и познаёт мир? И ведь каждый раз при переходе границ допустимого он всегда получал наказание от взрослых. Иногда за ухо могли потащить в другой кабинет. Да так тащили, что ноги еле касались пола. Потом ухо долго горело и болело. Или подзатыльник дадут, либо дёрнут за руку раз-другой и третий. А ты уже даже и не помнишь, за что тебя трясут и бьют.

Но помнил Ваня одну воспитательницу, которая не била его и других ребят. Она всегда была одета в белый халат. Не худая и не полная – средняя такая, как бы обычная женщина. У неё были очень некрасивые очки грубой работы и с большими диоптриями – под фокусом этих линз её глаза казались огромными. Но Ваня и другие ребята никогда не смеялись над её видом, ведь она любила этих малышей. И они её любили. Она им прощала всё, и они тоже ей всё прощали. Ваня до сих пор хорошо помнит эту милую и любящую детей женщину.

Ещё Ваня помнит, как он впервые в своей жизни поехал в пионерский лагерь к морю. Наверное, там он тоже выходил из каких-то рамок. В лагере была довольно молодая, лет двадцати, пионервожатая из южных регионов СССР. Первый раз в жизни Ваню так сильно била по лицу женщина. Била ладошками наотмашь, да так, что в голове звенело.

В этот момент было даже не больно, а как-то непонятно – не верилось в то, что происходит. А ещё было стыдно, потому что другие ребята видели, как его избивает девушка. Но у Вани даже и мысли не было ответить силой, ведь в их доме никогда и никто не поднимал руку на женщину. Его отец за столько лет даже дурного слова не сказал на маму или сестру.

И вот Ваня просто стоял и ждал, когда эта девушка прекратит бить. Вскоре она прекратила, но мальчик не знал, как на это реагировать и что теперь делать. Ему было очень стыдно. Первое, что прошло на ум, это пойти к директору лагеря и всё рассказать. Он вслух так и сказал: «Я сейчас пойду к директору лагеря». Ваня надел пионерский галстук и пошёл. Но тут на улице его догнала эта девушка с каким-то другим пионервожатым. Это был мужчина – высокий и сильный. Взгляд сразу упал на рельефные мышцы от занятий тяжёлой атлетикой. Ваня часто видел его на турниках. Мужчина даже на море не упускал возможности потренировать своё тело – находил большой камень и поднимал его. Ване нравился этот пионервожатый, ведь он был сильным. В тот момент этот сильный мужчина поговорил с парнем, и Ваня не пошёл к директору лагеря.

Чуть позже, когда парню было лет двенадцать, он с товарищами поехал в другой лагерь. Это было в горах возле Эльбруса. И тогда Ваня с другом, вероятно, снова вышли за эти самые рамки – пошли погулять в горы. Они заблудились, но вышли к какому-то посёлку. Местные жители подсказали куда идти, и ребята вернулись в лагерь, где их уже искали. И снова женщина-пионервожатая довольно сильно била их руками по лицу. Но ребята были рады, что всё же вернулись с гор живыми и здоровыми.

Эта мысль осталась ещё с детского садика: мы бьём, и нас бьют. Ещё в детские годы мы объединялись в группы против кого-то. Нас пропитывала эта философия унижения слабых – она придавала самоутверждение.

Если кто-то в садике давал слабину, то его начинали «давить» разными способами. Но всё же в душе был диссонанс чувств – на какую сторону встать? С одной стороны были эти не видимые, но в то же время явные жестокие проявления и побои. А с другой стороны была семья и эта воспитательница в некрасивых очках, которая нас не била. Был папа, который всегда уважительно разговаривал с мамой. Поэтому Ваня метался, какую сторону для себя принять и в какой парадигме мира жить.

Не бери чужое!

Бабушка Пелагея не любила много разговаривать. Она сразу схватила Ваню на волосы и начала сильно трепать за чуб. А вместе с чубом тряслась голова и всё тело мальчика.

«Ах, чёртов хлопец! – ругалась бабушка Пелагея. – Говорила я Лиде, что шкода он, да и только. Вот, смотри, наплачешься ещё с ним. Ах, шкода! Не бери чужое! Не бери! Запомни навсегда – не бери чужое никогда!»

Дед перехватил Ваню за руку и дёрнул к себе, а затем сказал: «Беги». И поднял в правой руке кнут. Ваня хорошо знал этот кнут – от него не убежишь, как не старайся. Чем дальше отбежишь от деда, тем больнее будет удар.

Ваня обхватил двумя руками ногу деда и заплакал: «Дед, не надо. Не надо! Я больше не буду. Не буду брать деньги. Не буду». Но дед не поддавался: «Беги, чёртов внук».

Ваня рванул в сторону сада – удар пришёлся по плечу и спине. Будто кипятком обдали – жар разлился по всему телу, а ноги подогнулись так, что Ваня упал на пыльную землю. Но он быстро вскочил на ноги и рванул дальше. Забежав в беседку, парень сел на скамейку и горько заплакал. Он плакал уже не от боли и страха, они уже прошли, а от стыда и обиды. «Не бери чужое!» – Ваня стал запоминать эти слова.

Про обман, любовь и грехи

Ваня так и не попросил прощения у бабушки Кати. Ему и сейчас стыдно за тот страшный поступок по отношению к этой милой женщине.

Через несколько лет бабушка Катя умрёт и оставит Ване всё своё наследство, а это около четырёх тысяч рублей. Во времена 1980-х годов на эти деньги можно было купить легковой автомобиль.

Бабушка дальновидно подписала завещание, чтобы Ваня смог получить эти средства, когда ему исполнится двадцать один год. Наверное, бабушка надеялась, что к этому возрасту у парня появится осознанность и ответственность. Однако через несколько лет все средства обесценились, ведь СССР не стало. Деньги менялись не один раз. Кучка людей обманула и всех остальных – теперь уже людей России.

Когда Ваня получил компенсацию за бабушкин вклад с пересчётом на современные реалии того времени, то средств вышло только на две коробки конфет. Ваня помянул бабушку и закрыл сберкнижку. Но бабушка Катя дала парню куда больше, чем эти сворованные государством деньги.

Государство тогда украло не просто сбережения – оно украло труд этой женщины. Украло всё, что она копила от своей тяжёлой работы. Да, может это неправильно, чтобы вот так просто Ваня смог в двадцать один год купить себе машину или ещё что-то. Это не позволило бы понять, что такое труд и ответственность.

В России ещё несколько раз будут менять деньги и обманывать людей. Уверен, что это тяжело и больно для русского человека. Однако это не самое важное для него – не это его истинная цель существования. Русский человек – это всё же про смыслы.

Бабушка Екатерина выражала в своих делах любовь. Любовь простую, беззаветную – любовь ради любви. А это уже высший уровень сознания – когда любовь создаётся ради самой же любви, ничего не требуя взамен. Её называют «совершенная любовь». Можно сказать, что это третий уровень любви.

А вот первая ступень любви – это страх наказания. Это когда ты знаешь, что есть Бог, поэтому все поступки исходят из того, что, не сделав что-то хорошее, можешь получить за это воздаяние. Так сказать, любовь от страха.

Вторая ступень вхождения в любовь – самая опасная для души. Это будто торг: я знаю, что есть Бог и поэтому и делаю всё ради него. Но делаю всё отчасти в корыстных целях. Я – тебе, а ты – мне. Например, я сделал хорошо человеку, и знаю, что Бог это увидел. Поэтому за это буду ждать пользу для себя. Торг всегда коварен и опасен, ибо может быть произведён полный расчёт здесь и сейчас, поэтому в душе человека уже не останется доброго дела.

И вот уже третья ступень любви – это как раз та бескорыстная любовь, которую Екатерина показала Ване. Эту простую любовь сразу не увидишь и не поймешь, ведь за деревьями леса не видно. Так и всё простое видно на расстоянии и осознаётся лишь со временем.

Бабушка Катя увидела ложь, которую породил Ваня. Заметив игрушку, она всё поняла. И, указав на неё без обвинений, что она получила взамен? Удар по лицу. И даже после этого бабушка молча ушла, не осудив парня.

Бабушка знала, что это действие совершил не сам Ваня, а то зло, которое он впустил в себя через воровство рубля. Вслед за одним грехом следом приходят и другие. Но бабушка Пелагея и дед Георгий вылечили этот недуг, как умели и знали.

Прошло уже много лет, но в памяти Вани остался удар кнута, и то, как легко и спокойно ушла в другой мир бабушка Катя. Кнут уже не жжёт душу – боль от него давно прошла, она забыта. В душе у Вани до сих пор живёт не осуждение бабушки Екатерины – как же она легко его простила. Это не осуждение горит огнём и каждый день напоминает о силе её смиренной и назидающей любви.

«По вере вашей да будет вам».

Евангелие от Матфея, глава 9, стих 29.

ПРО СМОЛЕНСК, КУРСКУЮ ДУГУ И САМОЕ СТРАШНОЕ

Как много мы видим, но до конца не понимаем всей сути событий и чувств. Но в этом никто не виноват – просто всему своё время (прим. ред.).

Накануне встречи

В тот день, когда бабушка Пелагея стряпала вареники с капустой, комната казалась настолько огромной, что могла вместить в себя весь мир. Большой круглый деревянный стол становился магическим местом для создания еды. Быстрыми движениями рук бабушка через сито просеивала муку, которая многочисленными тонкими струйками собиралась в массивную белоснежную гору на краю стола. После просеивания всё лишнее оставалось в сите и не допускалось к процессу создания вареников в масле, поэтому выбрасывалось в железное помятое ведро под столом.

По локоть обнажённые руки бабушки уже были не белыми, как зимой – кожа имела коричневый оттенок, благодаря тёплому майскому солнышку. Бабушка активно и легко передвигается возле стола, и лишний вес никак не сковывает её движения. Для Вани сейчас всё обычно – кажется, что так было и будет всегда.

Ваня довольно редко видел, чтобы бабушка лежала на кровати. Возможно, если только в жаркий день после обеда. Но даже в такие знойные дни бабушка не ложилась отдыхать, если в доме были гости. Она всегда была на ногах – постоянно что-то делала. Возможно, она отдыхала, когда никого не было в хате. Но этого никто не видел, кроме, наверное, деда Георгия.

Бабушкины когда-то чёрные волосы и брови уже давно посветлели и местами стали совсем белыми на красивом и строгом лице. Бабушка внимательно смотрела на стол, контролируя действия своих полных, но быстрых рук. Большие золотые серьги с красными камнями пошатывались в такт движений, а красные бусы на шее выглядели так же привычно, как всё вокруг.

Вареники получались красивыми и ладными. Бабушка посыпала просеянной мукой деревянный поднос, уложила на него ровными рядами только что слепленные вареники и ещё раз сверху посыпала их мукой, чтобы они не склеились. Вот и ещё один поднос с варениками готов! Бабушка понесла его в комнату и поставила перед погребником – туда, где было прохладно даже сейчас.

Ваня зашёл в комнату, в центре которой стоял квадратный стол с застеленной белой тканью. За столом, перелистывая газету, сидел дед Георгий. Сейчас на нём были надеты очки, чего Ваня видел крайне редко. Дедушка то отодвигал, то вновь пододвигал развернутую газету к очкам, явно пытаясь поймать нужный фокус для чтения. Без фуражки он был совсем не похож на себя. А очки так вообще изменили его внешний вид, переведя сейчас всё внимание на большой нос.

Ваня никогда не подбегал к дедушке Георгию или бабушке Пелагее, чтобы их обнять или поцеловать. Как-то не повелось у него такого чувства по отношению к ним, потому что дед и бабушка могли Ване «всыпать» за какую-нибудь шалость или пакость. Но мальчику всё равно было интересно приходить к ним в гости: наблюдать за их бытом, что-то делать или помогать. Дед ухаживал за виноградником и большим фруктовым садом – как раз именно там Ваня и проводил больше всего времени.

Сейчас дед терпеливо ждал пионеров и комсомольцев со школы. Они должны прийти к нему для беседы, ведь скоро праздник – девятое мая. В этот день будет торжественный митинг в центре конного завода перед конторой. Затем состоится конный парад лошадей, скачки и шашлыки. Люди в этот день наденут самые лучшие одежды, будут улыбаться, разговаривать и смеяться. Они будут счастливы! Создастся ощущение, что все давно не виделись или только что познакомились.

Утром, перед тем, как пойти к деду, мама Вани сказала, что перед великим праздником 9 мая все школьники распределяются в разные возрастные группы и посещают ветеранов войны. Поэтому сегодня к дедушке Георгию придут пионеры со школы. Мама добавила: «Ваня, и ты пойди и послушай. Посмотришь на школьников, ты ведь тоже скоро в школу пойдёшь». Так что, выходит, пионеров ждали не только дед и бабушка, но и Ваня.

«А ну-ка, внучок, помоги мне студни и кисель принести», – вдруг произнесла бабушка. Ваня подорвался с места и побежал на её голос. Вкусные кисели застыли в тарелках и выглядели очень аппетитно. Выходит, бабушка ещё до прихода Вани приготовила сладкий кисель, а сейчас варила вареники с капустой и картошкой. В конце готовки, она поджарила лук на подсолнечном масле первого отжима с ароматом семечек. Лук золотистого и местами тёмно-коричневого оттенка в обилии масла заливался в посуду, где уже лежали отварные вареники. Они аппетитно плавали в этом масле, перемешавшись с луком. Всё было готово к приёму гостей! Бабушка и мама всегда предлагали гостям угощения, доставая на стол всё, что у них было.

Приветствие и завтрак

«Пелагея! Поля! Хлопцы идут», – прогремел голос деда из зала. И действительно, выбежав вперёд бабушки на двор, Ваня увидел заливающуюся лаем собаку Дружка. Он кружился и бегал по той дистанции, которую точно определила цепь. А справа от него в калитку уже заходили дети в школьной форме: девочки в коричневых платьях с белым фартуком и разными по размеру бантами на волосах, а мальчишки в белых рубашках и чёрных штанах. У ребят помладше на шее были повязаны красные пионерские галстуки, а у тех, кто постарше, к рубашкам приколоты комсомольские значки.

«Вот это да! Ух, ты! – воскликнул Ваня от увиденного. Ему сразу захотелось в школу, чтобы быть таким же, как и они: красиво одеваться и в мае вместе ходить в гости к ветеранам Великой Отечественной Войны. Как же это празднично и нарядно! У Вани горели глаза от улыбок и вида сильных высоких парней. «Я тоже буду пионером! Решено!» – подумал Ваня.

Бабушка с порога внимательно осмотрела каждого школьника. Она улыбалась и радовалась молодости и красоте ребят. «Дети, – начала бабушка, – какие вы красивые и нарядные! Как же приятно на вас смотреть! Заходите, гости дорогие, заходите в зал. Георгий Иванович вас уже ждёт. Заходите, мои хорошие». Бабушка отошла в сторону, пропуская гостей. В этот момент она чуть наклонилась и взмахнула рукой сверху вниз, указывая кистью путь в дом. Дети заходили по очереди, а Ваня вбежал следом за ними.

Школьники разместились в зале вокруг стола, за которым сидел дед. Тут зашла бабушка и рассадила на диван и стулья тех, кому места за столом не досталось. «Дети, – сказала бабушка, – сначала я вас накормлю. А то вы, наверное, устали с дороги». И, не дождавшись ответа, бабушка добавила: «Девочки, помогите мне принести к столу».

Девчата выпили по стакану сладкого киселя, а ребятам больше по вкусу пришлись вареники. Ваня тоже выпел кисель, после чего помог отнести посуду в другую комнату и сразу же прибежал обратно. После небольшого завтрака всем стало уютно и комфортно.

Начало страшного рассказа

– Георгий Иванович, – начал высокий парень, – мы, ученики школы, пришли к вам перед великим праздником победы девятого мая. Мы просим, чтобы вы рассказали некоторые моменты той страшной войны. Мы хотим это услышать от тех, кто был там, чтобы, в свою очередь, рассказать другим, а они – следующим и следующим, потому что история живёт, пока о ней пишут и говорят. Возможно, тогда война не повториться снова. А если и повториться, то мы уже будем знать, как нужно побеждать! Расскажите нам, пожалуйста, просим вас.

– Да, просим вас, – прошёлся одобрительный гул среди школьников.

– Ох, хлопцы, – начал дед, «крякнул», откашлялся и, немного помолчав, продолжил свой рассказ. – На войну я пошёл уже взрослым мужчиной. Мне было тридцать лет. Пошёл сразу в первые дни после того, как объявили о начале войны. Там были все: и совсем взрослые мужчины, и те, кому только исполнилось двадцать. Мы попали под Смоленск. Немец давил. Небо было чёрное от его самолетов. И танки. Кругом были его танки. Я был водителем – пушку возил и снаряды. Без машины никуда: привожу снаряды, забираю раненых и везу обратно. И опять самолёты. Но за три месяца привык к этим самолётам. По звуку моторов уже знал, какой это самолет летит нас бомбить. Они бомбят нас, а наши летят и бомбят их. К одному не мог привыкнуть – каждые две-три недели на передовой видел новых людей: прежних убивали, а на их место приходили новые. Ох, хлопцы, вот к этому не мог привыкнуть: новые люди, новые люди. Почти за три месяца мы потеряли только на этом направлении до полумиллиона человек. Даже сейчас не могу поверить, что тогда всё мной увиденное действительно было реальным. Мы все тогда привыкли видеть это, каждый день. А потом меня, хлопцы, ранило. Мина взорвалась, и нашу машину перевернуло. Нас подхватила другая машина – так я попал в госпиталь. Вот так. Ну, что вам ещё рассказать?

– Дедушка, расскажи нам, как вы их били – этих фашистов, – попросили дети.

– Как били… Как били… Да, мы их били. Били фашистов. После госпиталя я опять за баранку машины сел и крутил её ещё года полтора. Мы оборону готовили. 1942 год тяжёлым был. Ох, очень тяжёлый. Да, мы их били. Довелось мне быть на Курской дуге – страшнее этого в жизни ничего не видел. Это тоже было летом. Очень долго шла подготовка. Вот там было – так было, хлопцы. Я подвозил солдат и боеприпасы. Вот представьте себе такую оборону: значит, окоп, и там – батальон под тысячу человек. За ним через два километра ещё один сплошной укреплённый окоп, и в нём тоже батальон. За ним – ещё окоп, и вновь батальон. И так до десяти окопов друг за другом. Десять тысяч человек в этих окопах, и это только на одном направлении. Моя пушка была во втором окопе. Задача была – привезти её и обеспечить запас боеприпасов. И я же должен был вывести пушку с поля боя в случае, если немецкие танки близко подъедут. Но не просто близко – было особое условие спасения пушки! В нужный момент я должен был её прицепить к машине и доставить до следующего оборонительного окопа, откуда с неё опять начинали вести огонь. Если повезёшь пушку раньше времени, мог быть расстрел на месте. Вот так, хлопцы. Дисциплина там была строгая. Только когда уже видно не только немецкий танк, но и его пушку видно, то только тогда нужно цеплять пушку к машине и отвозить её вглубь обороны. Когда фашисты начинали атаку, то они врезались в нашу оборону – вклинивались, проходя до шести таких окопов в своём натиске. Затем мы их останавливали. В этот момент на том участке такое начиналось: артиллерия била с двух сторон, а в небе начинался бой наших и немецких самолётов. Такой стоял гул и грохот! Ничего не видно. Дым и копоть всё небо застилали, что даже солнца не видать. Пушку вести было тяжело: ничего же не видно из-за дыма. Проехать тоже тяжело – всё изрыто взрывами. Кругом ямы от взорвавшихся снарядов. Не всегда можно было понять, какой это по счёту окоп.

– Георгий Иванович, страшно там было? – с изумлёнными от ужаса глазами спросила девочка с большими белыми бантами на голове.

– Конечно, страшно. Вначале страшно, но потом привыкаешь и просто делаешь, что должен делать. За три недели мы втянулись и привыкли. К ночи атаки прекращались – мы вытягивали и убирали подбитую технику, вывозили раненых и убитых солдат. Ещё ремонтировали окопы, ровняли дороги и подвозили боеприпасы.

Озарение

Дед говорил и говорил. В этот момент Ваня увидел своего дедушку в каком-то другом облике, в котором раннее он его никогда не видел. Вернее, он его и не спрашивал об этом. А, если точнее, то об этом и не знал. Оказывается, дед его был в таких страшных местах. Теперь Ваня стал припоминать и анализировать то, что он замечал ранее: когда вечером ходили с дедом в душ, Ваня видел на могучей спине Георгия странные неровные линии. И на ноге тоже были эти красно-белые подтяжки и рубцы. Тогда Ваня спрашивал:

– Дед, а дед? Что это у тебя на спине? Что это такое?

– Это, внучек, от осколков снарядов, – отвечал дед. – Раны там были. А сейчас уже всё зажило.

– Дед, а дед, а тебе не больно это? – не унимался Ваня.

– Нет, не больно. Сейчас не больно. Иногда на погоду всё ноет, и голова часто болит. А так нет – не больно.

Теперь Ваня начал немного понимать, что это война. И это очень плохо. И все эти осколки делали больно его деду – рвали его спину и ноги. Ваня начал догадываться, что кто-то хотел убить его деда. И эти кто-то – фашисты. Так их сейчас называют.

Ваня очень захотел подбежать к деду – обнять и пожалеть его, прижать к себе крепко-крепко и поцеловать. Хотел сказать, что, когда вырасту, то обязательно отомщу за него этим проклятым фашистам.

Так же Ваня вспомнил мамины рассказы про бабушку Пелагею. И теперь уже ясно представлял всю эту ужасную картину. Когда дед ушёл на войну, бабушка осталась одна с маленькими детьми. Мама сказала, что два ребёнка умерли от голода и холода. Теперь Ване стало очень жалко и бабушку. Он даже не понимал, кому на тот момент было хуже – дедушке или бабушке.

Мама сказала, что в 1943 году бабушка получила письмо с фронта Курской дуги о том, что дед пропал без вести. В то время это означало «смерь на поле боя» или «невозможность опознать». Это случилось на третьей неделе Курской битвы, когда дед на автомобиле отвозил раненых солдат с передовой. В тот момент случился рейд, во время которого немецкий самолёт попал в кузов машины. Её разнесло в клочья. Ночью наши солдаты искали живых и подбирали мёртвых. И тут у деда прощупали пульс – он ещё был живой, хотя сильно контуженный и весь разорванный. Особенно спина – там не было живого места. Всю одежду разорвало, поэтому и документов при нём не оказалось. Только через полгода дед смог написать на листе бумаги, кто он и как его фамилия. Говорить он ещё не мог. И вот тогда бабушке пришло второе письмо о том, что дед живой!

Тяжело представить, что в тот момент почувствовала бабушка. И что она испытала, когда получила то самое первое письмо. Как же это всё страшно понимать.

Почему же раньше Ваня ничего об этом не знал? А ведь он каждый день видел их, но ни о чём не догадывался. Ваня видел дедовы медали и фотографии, но ещё не понимал истинного положения вещей. Он видел, но не знал, смотрел, но не чувствовал. Осознание происходящего приходило стихийно, как буря: мысли и эмоции затуманили разум молодого мальчика. Но сейчас в душе парня не было ненависти или злости, а тем более трусости. Была гордость, что это – его дед! И это – его бабушка! «Да, это мой дед-герой! И моя бабушка!» – подытожил Ваня про себя.

Ваня вновь захотел подбежать и обнять деда с бабушкой. Но тут вспомнил, как дед порол его кнутом, а бабушка трепала за волосы. И мальчик не смог подбежать и обнять их – он остался сидеть на стуле, не дав своим эмоциям проявиться в действии и порыве любви.

Истории деда оживали в фантазиях Вани – стали крутиться в голове в виде реальных образов. Атаки неприятеля стали видимыми, словно из отрывков художественных фильмов и новых сцен, услышанных сейчас. Ваня слышал слово и тут же представлял его в действии – оживлял этот сюжет в ярких красках. Поэтому последующие слова деда парень уже не слышал, ведь он с головой погружался в другую реальность – в другую метавселенную, придуманную им только что.

Самое страшное

Когда Ваня вышел из своего художественного состояния, то включиться в реальную жизнь он сразу не смог, так как и дед погрузился в своё образное мышление, медленно и с особым чувством рассказывая следующую историю.

Ваня понял, что сейчас дед говорит про Смоленск. Но не про сам бой – он говорил о женщине, лицо которой хорошо помнил и по сей день.

– Когда мы отступали под Смоленском, то в тот вечер промокли и очень устали. Но больше всего хотелось есть. Однако еды уже не было. И вот возле одной деревни мы увидели мёртвую лошадь – она уже вздулась. Было понятно, что её нельзя есть. Но мы всё же решили отрезать часть мяса с ноги, сварить его и съесть. Тогда к нам вышла эта женщина. Видимо, она была одна в этом посёлке из нескольких домов. Женщина просила нас не есть это мясо: «Вы же отравитесь, ребята, – говорила она. – Лошадь вздулась. Мясо есть нельзя. Ребята, вы же поумираете. Что вы делаете?» И тогда она добавила: «Пойдёмте в хату. Я вас покормлю». Женщина завела нас в дом и посадила за стол. С печи она достала чугунец с похлёбкой из картошки. В этот вечер мы ели тёплую еду деревянными ложками. Ой, хлопцы…

В этот момент дед закрыл лицо своими огромными руками так, что и головы совсем не стало видно. Не отрываясь от лица, он склонился до колен и сквозь ладони продолжил:

– Я до сих пор не могу забыть её лицо. Вот как сейчас вижу её перед собой. Мы отступали, а она осталась там. Что с ней случилось? Я не знаю. Она нас накормила тем, что у неё было. Может, у неё больше и не было ничего. Возможно, она нам всё отдала. Мне до сих пор так стыдно за себя перед ней. Вы спрашиваете, когда было страшно? А вот тогда и было самое страшное. Даже видеть танк перед собой не так страшно, как видеть глаза этой женщины. Помнить её взгляд – вот, что самое страшное, хлопцы. Великая любовь женщины к нам – вот, что самое страшное я помню с той войны и никак не могу забыть. Мамо1, простила ли ты меня? Где ты сейчас, Мамо? – промолвил дед и замолчал.

Дедушка так и сидел с опущенной головой. Он больше не говорил – что-то обдумывал. Лицо его стало красным.

Бабушка знала про такое состояние деда, поэтому она всегда внимательно следила за его реакциями и поведением. Контузия оставила сильные отпечатки в виде частых приступов головной боли, поэтому бабушка в такие моменты быстро находила причины прекратить или на время остановить разговор.

«Дети, пойдёмте в сад, – вдруг предложила бабушка. – Пойдёмте в беседку. Я сейчас напою вас компотом!» Школьники спокойно и в полном молчании вышли из комнаты. Ваня выходил последним. Обернувшись, он посмотрел на дедушку – Георгий, обхватив голову обеими руками и упёршись локтями о колени, продолжал сидеть возле стола.

Ваня снова захотел подбежать к нему и крепко обнять, но страх не позволил ему этого сделать.

Эх! А все-таки нужно было обнять и поцеловать деда и бабушку.

ДЕД И ВИНОГРАД

Самый смелый герой на свете

«Завтра приходи, утром. Виноград собирать и давить на вино будем», – дед сказал, как отрезал.

Ваня знал, что такое давить виноград – он помнил это ещё с прошлого года, когда был в пятом классе. Это когда собираешь сочные ягоды на заднем дворе, где ровными рядами раскинулись семь линий виноградников. Тогда казалось, что им конца нет – такими они были длинными.

Носишь полные вёдра чёрных и белых плодов, сваливаешь их в ванну – старое железное корыто, которое дед заранее готовит на улице. Ванна стоит под густой тютиной, раскидистые ветви которой создают прохладную тень.

Конечно, осы не хотят тебе отдавать виноград. В девять лет эти насекомые кажутся огромными и страшными. Ваню они иногда кусали – было больно, но уже не так страшно. Страшнее было думать про их укусы. Как говорится: «У страха глаза велики».

Год назад Ваня убежал от надоедливых насекомых, бросив в стороны вёдра с виноградом. Мальчик думал, что осы его съедят или убьют. Но они не убили и не съели его. Тогда дед взял Ваню за руку, и они вместе пошли резать кисти спелого винограда.

Дед раздвигал листья и секатором отрезал большую спелую гроздь с несколькими уже высохшими плодами, а иногда и на половину съеденными насекомыми. Вот тогда и появлялись осы – они кружили над головой, падали на руки и путались в волосах.

Ваню поразило то, что дед Георгий не обращал на них никакого внимания. Когда оса ползла по сухой морщинистой, но в то же время огромной руке, то дед замечал её и просто смахивал, будто это была муха или комар. В этот момент для Вани дед казался самым смелым героем на свете.

Дед Георгий много чего делал интересного. Конечно, Ване хотелось во всём ему подражать. Особенно хорошо у деда получалось высмаркивать сопли! Он делал это с какой-то особенной важностью. После подготовительных упражнений дед кряхтел, кашлял, и как только у него всё было готово, сплёвывал какую-то странную массу. Затем закрывал одну ноздрю пальцем, а из другой ноздри выдувал сопли, которые стремительно вылетали в сформированном виде и огромном количестве. Далее он проделывал то же самое и с другой ноздрёй. Ваня пытался повторить то же самое, но изо рта вылетало лишь небольшое количество белой слюны. «Эх…», – отчаянно думал Ваня.

Сложный путь

Мальчик в то лето ещё не переехал с родителями в частный дом, который вскоре будет построен в километре от дедовского дома. Сейчас от дома специалистов Ване идти к деду было не долго – каких-то двести метров. Но эти две сотни нелегко давались. Иногда что-то шло не так. Бывало, пробежит кот, и Ваня устремиться за ним – тогда никто не знает, чем закончится эта история. Или Ваня встретит своего товарища, который на этот час обязательно будет знать какой-нибудь секрет или неотложное дело – тогда попасть к деду во двор Ваня сможет лишь поздно вечером. Обычно после такого мальчику попадало от деда.

Но в этот раз всё вышло без внезапных приключений. Ваня добрался до дедушкиной калитки вовремя – утром задолго до обеда, чтобы было не так жарко заниматься «интересной» работой.

Калитка из досок была высокой, но обрезанной, что напоминало крышу дома – как бы треугольником. Железный крючок был закрыт изнутри. Но Ваня ловко просунул руку, нащупал изогнутый железный механизм и поддал его вверх. Дверь привычно открылась. Пёс Дружок уже приготовился – стоял и смотрел за Ваней. Но когда мальчик переступил границу территории, собака закрутилась на цепи, залаяла и стала бегать вдоль той траектории, которая была дозволена длинным проводом и полутораметровой цепью.

Любви между Ваней и Дружком не было – это знали они оба. Но надежда на примирение всё же могла быть, ведь мальчик не всегда был таким жестоким к собакам и кошкам.

Другие ценности

В прошлом году Ваня со своей старшей сестрой были в гостях у дедушки и бабушки, которая тогда ещё была жива. Ребята видели, что в доме была кошка с большим животом. «У неё скоро будут котята», – говорила сестра.

Действительно, вскоре дети нашли в сарае ящик, в котором шевелилось несколько разноцветных пушистых комочков. Это событие поразило детей – всё это было каким-то чудом.

Но дальше случилось ужасное – сестра подбежала к Ване и сказала, что бабушка нашла котят и только что выбросила их в уличный туалет. Дети побежали к этому месту. Туалет был очень старый и даже немного покосился набок. Сзади можно было отодвинуть железный лист – тогда будет видно, что находится в туалетной яме. Лист отодвинули. Вид был ужасным – несколько комочков крутились в туалетной жиже. Действовать нужно было немедленно.

Ваня потянулся за котятами, а сестра придерживала его за ноги. Мама-кошка истерично мяукала и бегала из стороны в сторону. Котят достали и помыли, после чего их спрятали от бабушки в другом месте.

Но через несколько дней она всё равно нашла котят и утопила их. Ваня так сильно ругал бабушку и плакал, что даже побежал на работу к маме, чтобы все ей рассказать. Мама внимательно выслушала сына, обняла и сказала: «Бабушка не плохая и не жестокая. Просто у неё, как и у многих людей того времени, была тяжёлая жизнь. Пойми, у них другие ценности и отношение к жизни».

– Ваня, – продолжала мама, – во время Великой Отечественной войны фашисты захватывали Ростов два раза, но в феврале 1943 года Ростовские земли освободила Красная Армия. Дед Георгий был на фронте, а позже – и на Курской дуге. Потом пришла повестка, что дед пропал без вести. Тогда это означало смерть. Страшный голод, страх и холод были в то время на оккупированных территориях. У бабушки было четверо деток. Двое – совсем маленькие. Каким-то чудом бабушка сохранила корову. Худая, как и все в то время, животина жила с бабушкой и детьми в одной комнате. Коровье молоко стало основным источником питания. Как-то рядом начался бой – послышался разрыв снаряда. Все испугались, а корова рогами отрыла дверь и побежала. Бабушка подумала, что если сейчас она побежит за коровой, то её убьют, а дети умрут от голода. Но если она не вернёт корову, то дети всё равно умрут от голода. И она побежала за коровой – догнала её, схватила за ошейник и потащила обратно в дом. Затем бабушка увидела немецких автоматчиков. Они шли цепью, но тут один фашист направил в сторону бабушки дуло автомата. Он смотрел на неё и корову. Наверное, у немца что-то ойкнуло в сердце – он не выстрелил, но крикнул: «Шнеля, матка, шнеля». Бабушка собралась с силами и затащила корову в дом. Но как она не старалась, двое её маленьких детей всё же умерли от голода.

Ваня от такого рассказа как-то подстыл. Но всё же не мог понять – причём здесь котята.

– Мама, а причем тут котята? Они-то в чём виноваты? И кошка сейчас места себе не находит – ищет их везде.

– Конечно, бабушка не должна была так делать – это неоправданная жестокость. Но неоправданное действие именно для нас – для нашего восприятия действительности. Бабушка продолжает жить в прошлом, хотя это её не оправдывает перед тобой, её поступком и перед тем, что вы всё это увидели. В большинстве своём жители сёл и деревень всегда ко всему подходили рационально, если можно так сказать. То, что приносило пользу, они оставляли для себя, а что не приносило выгоды, то им было не нужно. Вот у бабушки есть гуси – ты же сам прошлой весной закладывал яйца под гусынь. Гуси ходят и живут в своей гусиной стае, но приходит время и из них делают жаркое – это и есть польза. Так же и корова, которая даёт молоко, после чего бабушка прогоняет его на сепараторе, отделяя фракции для изготовления сметаны, творога и сыра. Оставшийся обрат отдают свиньям, которых откармливают для получения мяса и сала. Собака охраняет дом и огород – от неё такая польза. Кошка ловит мышей, что также приносит пользу. Но если у кошки котята, то какое-то время она не будет работать. А котята – куда их потом девать. Они начнут заходить в дом – будут везде писать и шкодить. И ведь их нужно кормить. Кошка может рожать три-четыре раза в год по четыре пять котят. Это за год может родиться шестнадцать или двадцать котят.

– Но можно ведь котят раздавать, – не успокаивался Ваня.

– Не так это и просто, – ответила мама. – У всех есть кошки, поэтому в таком количестве котята никому не нужны. Конечно, это тоже ничего не оправдывает, ведь люди сейчас стали жить значительно лучше – так сказать, богаче. И у них появились другие цели, потребности и возможности. В городах, где мало связи с природой, люди заводят в домах собак и кошек уже для удовольствия, чтобы с ними поиграть и хорошо провести время. В городах есть ветеринарные лечебницы, где животным делают специальные операции, после которых у них нет возможности иметь котят и щенков. Эта процедура гуманна.

– Давай нашей кошке сделаем такую операцию, – предложил Ваня, – чтобы такого больше с ней не повторялось.

– Хорошо сынок, – одобрила мама. – Давай сделаем.

Мама обняла сына, поцеловала его и сказала: «Беги, мне нужно работать».

Когда не поясняют

Чуть позже произошла ещё одна похожая история, которая навсегда оставила след в душе Вани. Мальчик тогда запомнил всё очень точно и отчётливо.

Мама сказала папе: «Давай зайдём в сарай и возьмём курицу домой – я её приготовлю». В сарае, где жили куры, собралась вся семья: папа, мама, Ваня и его сестра. Папа взял молодого петуха, расположил его голову и шею на деревянной ровно спиленной колоде высотой около сорока сантиметров. Он взял топор, занёс его над головой петуха и быстро опустил на колоду. Голова упала на землю, а самого петуха отец бросил в сторону. Петух без головы побежал, потом упал и продолжал двигать лапами, думая, что он бежит по земле. Какое-то время он ещё лежал на боку и рассекал воздух своими сильными когтями.

Ваня схватил голову петуха и попытался поставить её на место – туда, где она была. Но ничего не выходило – голова обратно не ставилась.

«Отойди от петуха, – сказал папа, – а то он тебя вымажет». Действительно, руки Вани были в крови, которая струилась с шеи и головы петуха.

В этот момент Ваня хотел схватить топор и ударить им папу. Эта мысль была реальна, ведь он не знал, что сейчас нужно было делать. Но мальчик лишь спросил: «Зачем ты его убил?» – «Брось! – ответил папа. – Завтра мама его приготовит. Вот и всё. А теперь нам нужно его ощипать и разделать».

Всего через каких-то пару лет Ваня пойдёт в сарай и уже сам зарубит такого же молодого петуха, а сестра ощиплет его и разделает. И когда домой придёт мама, она скажет: «Вот молодцы – уже и разделали! Сейчас я всё приготовлю».

Бить или не бить?

Значительно позже Ваня станет отцом своих сыновей. И у него возникнет тот же вопрос воспитания – как и чему учить своих детей? Теперь он знает разницу в необходимости и излишествах. Наверное, Ваня поймёт и самое главное – меру понимания вещей.

Но сквозь его сознание проходит мысль про то, что будет с его сыновьями и его страной, если воспитывать детей только в правильных и мягких установках, где они не видят и не знают про другую сторону жизни? Смогут они стать такими, как дед Георгий, что выиграл войну с фашистами? Смогут ли и они её выиграть, если будет необходимость? Чтобы знать меру, нужно понять – что такое хорошо, и что такое плохо. Но и этого мало – это всего лишь установка.

Жизнь прожить – не поле перейти. Нужна преемственность поколений, неразрывная связь. Тогда генетический код может передаваться новым поколениям. Об этом сейчас и думал Ваня, когда его младший сын увидел на улице кота и подозвал его к себе. Кот с радостью откликнулся на приглашение и подошёл к мальчику. Ваня с сыном погладили кота. Кот ласкался и мурчал – он был в восторге!

Бить или не бить кота – вот в чём вопрос. Я не уверен, что жестокость к животным впоследствии создаст хорошего воина или порядочного человека. Да и исследований таких нет. А вот маньяком стать вполне может – вот такие данные есть.

В прошлом году в инкубатор и под курицу-квочку заложили яйца. Вылупились цыплята, которых все воспитывали. А ещё родились кролики, которых тоже растили и выкармливали.

Осенью часть петушков выросла и их зарезали. Маленький сын и младшая дочь помогали с разделкой и готовкой пищи. Ваня учёл свой опыт, поэтому сразу объяснял детям про всё происходящее в самых мельчайших подробностях. И проблем не возникало.

Сам Ваня уже больше десяти лет не ест мясо, но готовит из него еду для своих детей. Каждый сам решает, что ему есть, а что не есть.

Бульбулятор, или технологии двойного назначения

Ваня закрыл калитку и пошёл по дороге к дому. Слева раскидисто росли два абрикосовых дерева медового сорта. Как только упадёт на землю одна переспелая абрикосина, на том месте сразу появляется огромное оранжевое пятно. И вот тогда начинается пир – маленькие насекомые собираются в кучку, где получают свою долю от даров природы. Поэтому очень важно вовремя срывать абрикосы, пока они все не упали. Но сладкие плоды уже отошли, и на деревьях остались только зелёные листья.

Слева показалось крыльцо с главным входом в дом – это холодная пристройка, в которой дед с лета по осень делает и хранит своё вино. Ваня дёрнул за ручку двери, которая легко отворилась.

В комнате никого не было. Стояли только большие стеклянные банки – каждая литров по двадцать. Все банки были закрыты жёсткими пластмассовыми крышками. Местами они не могли держать герметичность, поэтому их обильно облепили пластилином. Посередине каждой пластиковой крышки были вмонтированы резиновые трубки, концы которых зигзагами уходили вглубь воды, залитую в рядом стоящую банку.

Когда в большой бутылке начиналось брожение винограда, излишки газа по резиновому шлангу отходили в бутылку, наполовину заполненную водой. Сейчас из неё торчало три конца резиновых шлангов, тянущихся к трём большим бутылям. В воде сильно булькало, и в воздухе стоял запах перебродившего винограда.

На двух больших бутылках сверху были надеты резиновые перчатки. Одна из них так сильно надулась, что напоминала голову с пятью толстыми волосами. Вторая же перчатка была совсем сдутой – она лениво покрывала своими пальцами крышку и узкое место бутылки.

О маленькие стеклянные окна в этой комнате билось множество разнообразных жужжащих насекомых. По подоконнику ползали полупьяные осы, где-то лежали мёртвые мухи, а рядом расположился на боку один чёрный шмель. Да, многие из этих насекомых уже успели отведать сок забродившего винограда.

Ваня вышел из комнаты, закрыл дверь и прошёл вглубь усадьбы.

Уютная церемония

Он приблизился к тому месту, где стоял дубовый стол, за которым они по вечерам ужинали, пока гостили у деда. За этим столом также проводились все важные мероприятия. В такие моменты собирались сыновья и дочери деда с большим количеством детей. Дед надевал военный мундир и какую-то странную фуражку с козырьком, после чего всегда садился на одно и то же место за столом, который ломился от обилия еды.

Все бабушки и женщины кружились вокруг газовых плит, расположенных на улице под небольшим навесом. Недалеко от большого дубового стола стоял столик поменьше – это для детей.

Ваня всегда любил смотреть на церемонию, когда бабушка давала первую порцию вначале дедушке, а затем всем остальным и детям. И никто не начинал кушать, пока дед не скажет слово и не начнёт трапезу первым.

Над большим столом горела лампочка, но она не могла осветить всё пространство над обоими столами. Тянущиеся сверху ветви огромного тутовника создавали некий купол, будто бережно оберегающий людей, сидящих за столом в этот момент жизни, который уже никогда не повториться.

Над тютиной уже нависла тёмная Ростовская ночь, и только ослепительно яркие звёзды и красивая светлая луна позволяли видеть хоть что-то перед собой, когда идёшь по просёлочной дороге домой.

В эти моменты Ваня думал, что как же круто быть дедом! А он, Ваня, не может даже сопли нормально высморкать… и харкнуть, как дед. Эх…

Всё самое лучшее

Дед Георгий открыл небольшую утопленную вглубь земли дверь погреба – кладовой, где хранились запасы овощей и яблок, бочек с соленьями и квашеной капустой. Дед в бочках даже арбузы солил.

Выйдя из подвала, дед выпрямился во весь свой огромный рост, посмотрел на Ваню, откашлялся, крякнул и, как всегда, хорошенько высморкался.

«А, пришёл, – сказал дед. – Молодец!» Георгий достал нож и квашеное яблоко из бочки, после чего отрезал кусочек и протянул его Ване на пробу: «Ось, куштуй… малосольное». Ваня взял кусок яблока и начал его жевать. Но, почти сразу поморщился: «Кислое!» – «Зимой будет самое то! – ответил дед.

Ваня знал, что дед его любит и всегда предлагает всё самое лучшее. Вернее, всё, что он сам пробовал и любил делать.

Прошлой осенью дед резал поросёнка, затем смолил его газовой лампой, числил кожу скребком и снова смолил. А бабушка после этой процедуры мыла кожу горячей водой. Запах горелой кожи и крови, тёплые пары горячей воды и испарений внутренних органов вызывали у Вани отвращение. Тогда дед достал свой складной нож, подошёл к поросёнку и отрезал часть хвоста. Очень быстро и умело он счистил засохшие корочки и с явным выражением полного удовольствия протянул этот кусок Ване: «А ну-ка, внучок, на вот тебе самое вкусное!»

Ваня знал, что дед любит съесть хвост и уши сразу, как только зарежет поросёнка и осмолит его. Поэтому не принять этот дар было бы равносильно оскорблению, ведь дед от всей души радовался и улыбался, предлагая отведать эту ритуальную трапезу.

Хоть Ваня и не любил сырые хвосты и уши (да и отварные тоже), но всё же взял почищенный кусок и начал его жевать. Молодые хрящи легко жевались и хрустели во рту.

Отвлекающие факторы

Для давки винограда дед уже приготовил специальную ванную, которая стояла возле стола и одним своим боком опиралась на ту самую могучую тютину. С другой стороны ванны дед подставил колоду и как следует подпер её. Ванна была зажата так, что хоть танцуй в ней – не перевернётся.

Ох, почему в детстве любая работа кажется такой долгой? Особенно сбор винограда – режешь секатором кисть за кистью, складываешь их в огромное ведро, которое никак не хочет наполняться. Как же всё это медленно! Уже и осы прилетели – им явно не нравится, что кто-то забирает их еду. Они кружат над головой, лезут в лицо и волосы. Кроме ос на листьях винограда полно и других насекомых. И они тоже хотят праздника жизни – всем хочется попробовать сладкий и спелый виноград.

Ваня уже и не помнил, сколько раз он сходил от места сбора винограда до заветной ванны – уж очень много было отвлекающих факторов: надо было следить за осами и успеть рассмотреть всех божьих коровок.

Нести вёдра с виноградом приходилось через сарай, где каждый раз по правую сторону Ваню сопровождали поросячьи глазки. Они смотрели с надеждой, будто ожидая какого-то чуда. Ване казалось, что поросята мысленно просят его: «Дай нам этот виноград. Ну, дай хоть немного». И пока мальчик думал, давать или не давать виноград, пара смелых или просто бесстрашных куриц подбегали с другого бока, вытягивали свои длинные шеи, без спроса отрывали клювом спелые виноградины и убегали прочь. Вот тогда начиналась гонка с преследованием – другие куры бегали за этими счастливчиками, пытаясь отобрать сладкие ягоды.

В какой-то момент Ваня и сам поддался на эту азартную игру с преследованием – уж очень хотелось вернуть свой виноград. Поставив вёдра, он побежал за воришками, но так и не догнал их. Виноград вернуть не удалось – куры всё же его съели. Обернувшись, он увидел, как другие куры стоят возле оставленных вёдер и спокойно едят собранный урожай. «Вот же гады», – с тоской в глазах подумал Ваня и побежал к вёдрам разгонять птиц. Куры отскочили, выстроились кругом и пристально смотрели то ли на вёдра, то ли на Ваню. Те, кто успел отведать сладкого винограда, были в восторге, а остальные подумали: «Эх…».

Поросята продолжали смотреть на Ваню сквозь доски и сетку, будто умоляя его поделиться виноградом, но мальчик уже совсем позабыл о них, пытаясь защитить от кур собранный урожай. Что взять с кур? У них всё просто – бей, беги или замри. Маленькие динозавры, одним словом.

Позже Ваня узнает и запомнит, что во взрослой жизни будет всё так же, как и с виноградом, только вместо кур и свиней теперь фигурируют люди. И сколько раз сам Ваня выступит в роли такого же поросёнка. Большинство людей умоляюще что-то просят, как те самые свинки, но, получив желаемое, очень быстро забывают об оказанной доброте. Да, мы часто поступаем, как свиньи, поэтому очень важно попытаться стать благодарной свиньёй!

Вот за этими и другими мыслями Ваня резал и носил виноград, из-за этого он и не помнил, сколько раз повторил это действие.

Юный винодел

– Внучок, сколько вёдер ты сюда уже засыпал, – спросил дед, указывая на ванну.

– Дед, я не помню. Может, шесть, а может и восемь.

– Ну да ладно. Половина ванны есть – пока хватит. Вот, надень-ка эти сапоги – я их вымыл. Примерь.

Дед постелил газету и поставил на неё чистые сапоги. Ваня запрыгнул в голенища – сапоги оказались великоватыми и даже закрыли худощавые колени мальчика. Дед помог Ване вместе с сапогами встать в самый центр ванны. Сначала было как-то не привычно, вернее, страшно или не естественно специально наступать и давить виноград. Но, шаг за шагом, и дело пошло смелее и энергичнее. Виноградины лопались и щёлкали под могучими сапогами. Через некоторое время в ногах всё же накопилась усталость, поэтому темп поутих. Ваня просто шагал и искал оставшиеся целые виноградины, чтобы их также раздавить.

Бока у ванны были не ровные, а пологие с закруглением к центру, так что наш юный винодел чуть пару раз не упал на колени, поскользнувшись об этот накат. Но выход был найден – Ваня взялся руками за борта ванны, создав упор для тела, чтобы не свалиться в виноград. В таком положении мальчик выдержал ещё несколько минут, но затем руки и ноги весьма ощутимо загудели от усталости. Парень устал.

До обеда они успели собрать и отжать две такие ванны. После чего дед слил полученный сок винограда в специальные бутыли. А оставшиеся оболочки от виноградин он собрал в большие железные канистры. Дело было сделано.

Уважение и признание

В обед или чуть позже к деду обычно заходил его сосед по улице – дед Панамарь. В деревянной садовой беседке они пили вино и играли в дурака. Рядом несколько яблонь белого налива так размашисто раскинули свои ветви, что накрывали тенью всю беседку, поэтому в ней было комфортно и не жарко.

Странно, но собака Дружок почему-то не любил Панамаря ещё больше, чем Ваню. Дружок был обычной маленькой дворняжкой, которую никто ничему не учил, однако слух и обоняние у собаки были отличными. Поэтому мы все заранее знали, что Панамарь уже едет на своём мотороллере, хотя звука мотоцикла никто ещё не слышал. Но Дружок ловко улавливал этот звук, начинал крутиться и с неистовой силой лаять в ту сторону, откуда через какое-то время начинали доноситься звуки мотороллера. Затем появлялся и сам Панамарь.

Но ещё удивительнее было наблюдать за тем, как Дружок совсем не реагировал на появившийся звук двигателя мотороллера деда. Выходило, что собака ещё задолго могла отличить звук мотороллера деда от мотороллера Панамаря.

Расстояние, с которого Дружок мог слышать мотор, составлял не менее ста метров – и это не по прямой линии! При такой чувствительности к звукам собак можно научить не только брать след, но и приучить реагировать на коптеры – летательные аппараты беспилотного типа.

Но сейчас Дружок не подавал голоса – Панамарь не ехал на мотороллере. А деду нужна была компания, чтобы выпить вина, а после прилечь на обеденный часовой или двух часовой сон. «А ну-ка, внучок, пойдём-ка в дурака перекинемся», – пригласил дед.

Ваня плохо считал и запоминал карты, из-за чего всё время проигрывал. Да и тяги к картам он не испытывал, но приглашение деда поиграть в беседке было своего рода уважением и признанием чего-то важного и сакрального. «Конечно, – ответил Ваня, – пойдём, поиграем».

Стол был деревянным и круглым, как и сама беседка. Цвет дерева уже приобрёл тёмно-серый оттенок, ведь тогда лаком ничего не покрывали. На столе лежало несколько яблок белого налива – они были огромные и настолько сильно переполненные влагой, что некоторые из них местами даже немного лопнули. А ещё в каждом яблоке виднелись маленькие дырочки от червяков.

Дед принёс графин с вином и поставил его на стол. По всей видимости, это было вино первого отжима – из чистого сока. Рядом с графином дед поставил два гранёных стакана разного размера. В один из них он налил вина чуть больше половины, а в другой, что поменьше первого, дед плеснул вина чуть выше донышка. Дед взял в руку большой стакан, посмотрел на меня и, указав взглядом на второй стакан, сказал: «А ты, вот – возьми. Попробуй вино того года, которое ты тогда давил». Оказывается, дед налил это вино мне! Ваня взял стакан и сделал с него маленький глоток. Сладко-кислый и немного обжигающий вкус прошёл сначала в рот, затем в горло, и даже живот почувствовал это тепло.

Дед достал свой складной дож и разрезал одно яблоко пополам. Одну половину он протянул Ване. Парень жевал яблоко и смотрел на руки деда, которые ловко скручивали табак в бумагу. Дед и затяжку табака дал попробовать.

Затем дед взял колоду карт, цвет которых был уже не определённым – все оттенки серого, зелёного и чёрного. Карты были очень потёртые и грязные, но дед умело тасовал и раздавал их. Поочередно мы били, брали и снова раздавали карты. Ваня уже и не помнил, кто и с каким счётом выиграл или проиграл. Да и не столь это было важно.

Ване тогда казалось, что дед пригласил его в клуб настоящих мужчин. С той минуты парень почувствовал себя мужчиной в той мере понимания, какую он мог тогда себе представить.

Прошло уже много времени с того момента в беседке, но Ваня до сих пор мысленно говорит: «Дед Георгий, знаешь, я пробовал курить перед дискотеками и по выходным, в одиннадцатом классе и на первом курсе академии. Но я бросил это дело, даже не начав, как следует. Дед, я не курю. И вино я довольно часто пробовал по молодости в компании друзей. Но чем взрослее становился, тем реже его употреблял. А в последнее время почти и не пью – оно уже не доставляет мне те ощущения, что были раньше. Если честно, то и в молодости оно радости не доставляло – от него были одни проблемы. И на утро мне всегда было очень плохо от выпитого спиртного. Моя мама – твоя дочь – даже говорила, что мою печень пропил твой дед. То есть ты. В общем, дед, я не умею пить. Не научился. А ты знаешь, я и не хочу это уметь. Поэтому я однажды даже взял пост на три года – вообще не пил. Кстати, я спокойно выдержал. Дед, ты умел пить, или мне тогда это так казалось. Может ты скрывал ту боль, что была в тебе после этой страшной войны, которую ты пережил. Я помню, как ты пришёл весь раненый и контуженый. Когда мы мылись с тобой в летнем душе, я всегда разглядывал огромные рубцы на твоей спине и ноге. А может ты так переживал о своей жене – моей бабушке, которая умерла год назад… Дед, спасибо тебе за всё. Я скоро стану тобой – тоже стану дедом, ведь у меня есть дети. Помолюсь за тебя перед Богом. Дед, я тебя люблю».

ТЕОРИЯ РАЗБИТЫХ СТЁКОЛ

Или что хочет сказать подросток, когда пытается сложить пазлы под названием «жизнь».

Осознание

В яблочном саду за школой собралась группа из шести ребят. Все они – ученики нескольких классов. Подростки вначале собрались на стадионе, поиграли в футбол, подтянулись на турниках. Но, когда начало смеркаться, за разговорами забрели в школьный сад.

– А я тебе говорю, что Любава – нормальная по сравнению с ними, – пояснял Ваня. – Да, может она и бывает злой и двоек много ставит, но ведь, если разобраться, то и по делу. То, что у неё любимчики есть – это да. У всех любимчики есть, чего же здесь странного? Это, наверно, даже нормально. Находит тех школьников, которые ей в рот заглядывают, поэтому ей не так скучно и одиноко. И, главное, не нужно думать и понимать других школьников: что у них не так, или почему они не хотят, либо не могут учиться? Каждый год одно и то же: одни школьники приходят, другие уходят. Какая от них благодарность? Никакой. Хотя, если взять, вот честно посмотреть, то кто после окончания школы вновь приходит? Много ты там тех прежних отличников видел, а?

– Нет, не видел, – ответил Виталик. – Обычно посещают те, кто после армии пришёл: заходят в школу и говорят «спасибо», да ещё и опытом жизни с нами делятся. Вот недавно после армии пришёл твой брат (Виталик взглядом показал на парня возле себя). Так он пошёл в милицию, а потом в форме зашёл в школу и на урок к нам пришёл. Рассказал, как служил, и ещё, что учиться нужно. Всё как бы с уважением сделал, хотя в школе ещё тот парень был.

– Это точно, – добавил Юра. – Всё как у Гоголя в книге «Мёртвые души»: Чичиков всегда потребитель – получает всё, что ему нужно и уходит. И ведь именно троечники пришли в трудную минуту к своему не простому учителю. А вот отличники и те, кто одно место всегда лижет, те как раз и не пришли. Хотя большие надежды подавали.

Ребята уже достигли того возраста, когда мозг стал выделять особые гормоны, вызывающие доселе не ведомые чувства и желания. Школьникам сложно осознавать и правильно интерпретировать новые мысли, которых ранее не было в их мировоззренческой картине мира. Однако они стали отчётливо понимать и даже каким-то образом ощущать и видеть то, что раньше было им не доступно или не понятно.

Помимо обсуждений о рыбалке, игры в карты или футбол теперь стали появляться рассуждения о девушках и поисках некой справедливости. Также ребята отчётливо понимали, что существуют двойные стандарты по отношению к ним со стороны преподавателей, которых они сейчас обсуждали в школьном саду.

До пятого класса ребята не замечали или не видели этих различий. Они были уверены, что учителя ко всем относятся одинаково, что их любят ровно так же, как любят и у себя дома. Каждый из ребят был уверен, что добрый и ласковый мир любит одинаково всех и каждого. Но это было не так – теперь они начали это чувствовать.

Чем взрослее они становились, тем больше их разум раскрывал возможность анализировать мир: всё яснее стали проявляться контуры и смыслы другой стороны жизни, её тёмные и тайные стороны. Пришло осознание, что есть педагоги, которые их вовсе не любят. И не то, чтобы не любят, а ненавидят. Или, как бы помягче сказать, не ненавидят, а как бы смотрят надменно или призирают: относятся к ним, как к людям второго сорта. Но почему же дети не замечали этого раньше? Ох, дети – есть дети, и в силу своего возраста они не могут этого понять. Возможно, это даже хорошо, ведь дети становятся некими заложниками, на теле и психике которых происходят процессы, не касающиеся их напрямую.

Ожидание и реальность

Однако дети живут в социуме, поэтому всё равно приходит время, когда сложные процессы начинают напрямую касаться и их тоже. Откуда ребята могли знать, что преподаватели – это такие же обычные люди, как и все остальные; что некоторые пришли в профессию не по призванию, а по случаю или какой-то другой оказии. Вот один из примеров.

В средней сельской школе работала учительница. Конечно, воспитание у неё было превосходное: очень правильные и, на первый взгляд, красивые манеры. Ровная и очень стройная походка, всегда красиво уложенные волосы. Одежда на ней была подобрана по хорошему вкусу, всегда чистая, ровная и нарядная. Но в глазах её проглядывались тоска и печаль. Она чувствовала себя белым лебедем в этих ужасных обстоятельствах.

У неё были совершенно другие планы на жизнь и работу. Она хотела преподавать в хорошей городской школе. Да, именно в хорошей – с правильными детьми и всем-всем правильным. Ей казалось, что именно правильные дети могли бы изменить её жизнь. Но в глубине души она осознавала, что это всё-таки не правда – это лишь фантом, чтобы скрыть истинную причину своих душевных страданий. А истинная причина была совершенно иной. Всё дело в мужчине. Как же всё банально и просто. В принципе, как и всегда.

Конечно, это лишь на первый взгляд всё просто, а в действительности отношения – это далеко не просто. Всё, что угодно может быть простым, но только не отношения.

Всё дело в чувствах и картинках, которые много лет назад нарисовала себе когда-то ещё совсем юная студентка – выпускница педагогического университета. В одном из молодых парней она увидела себя, свою жизнь и своих будущих красивых и счастливых детей. Они будут жить в городе – это было обязательным условием. Да, именно в городе, ведь это так правильно.

Гены девушки взывали к корням, среди которых были благородные родственники. Это люди с иными взглядами на жизнь и с совершенно другими стремлениями, которые значительно отличаются от обывательского взгляда или животного стоя психики.

Молодой парень тоже имел сильный генетический код, утончённые черты лица, прекрасные манеры, лёгкость движений, тонкие и чисто белые пальцы. Да, у него было всё самое хорошее и правильное. И родители у него были служащие: папа – инженер и руководитель на большом предприятии, а мама работала в библиотеке. Всё было сказочно и замечательно. Поэтому наша юная выпускница полностью растворилась в этом мужчине.

Все мысли и действия шли к свадьбе! Но он её бросил. Он на ней не женился. И её мир рухнул: подобно миражу в жаркий летний день исчезла лужайка возле дома, где играют их красивые и умные дети.

И что теперь? Её телом и светлым разумом начал овладевать звериный страх. В то время плакать было не принято. Да и вряд ли бы это помогло. Закусив губу и быстрым движением рукава, она смахнула с лица предательски собравшуюся солёную каплю и чётко приложила ладонь к его щеке.

Воспоминания брали верх над желанием контролировать свои чувства. Ещё вчера он целовал её щёки, и ей было очень приятно. А сегодня в полном одиночестве она сидела на матрасе, который покрывал железную кровать, стоящую в углу комнаты общежития.

Она часами сидела и покачивалась вперёд и назад под тихие поскрипывания пружин кровати. Она всегда совершала эти неосознанные движения, когда о чём-то размышляла. Возможно, эти бессознательные действия остались в её разуме ещё с тех времён, когда мама качала её на руках. Тогда было хорошо и спокойно. Вот и сейчас она укачивала сама себя.

В то время остаться одной было стыдно, ведь все вокруг знают, что ты встречаешься с парнем. И даже не просто стыдно, это опасное клеймо, которое травит уязвимое состояние девушки. Если бы у неё был старший брат или сильный духом отец, то они могли бы заставили парня на ней жениться. Это было в порядке вещей – раз встречался, то и женись. Нельзя давать надежды, а затем приводить в бесчестие. Но уже и в то время социальные отношения людей могли допускать и такие безнаказанные моменты. Чай не восемнадцатый век на дворе. Но брата и отца у неё не было. Она была одна.

И вот она, очень красивая и стройная выпускница педагогического университета, теперь каждый вечер перед сном с тоскою смотрела из окна общежития. Её рассыпанные волосы до плеч делились на две косы, создавая впечатление, будто сквозь тусклый свет лампочки светились две луны.

Конечно, нашёлся запасной парень. Он был могуч, силён и даже, наверное, весел. По-своему весел: он шутил и всё время что-то рассказывал. Мужчина работал механиком, поэтому они поехали в село. Так юная выпускница оказалась в сельской школе.

У них родились дети. Но любила ли она этого мужчину? Сложно сказать – этого никто не знает. И, конечно, неизвестно, воссоздала ли она в итоге ту самую лужайку, которая жила в её фантазиях.

Но было ясно одно – во время уроков в каждом классе она искала похожих детей с той самой выдуманной лужайки. И она их находила и любила так, как могла любить. Другие же дети порой становились глубоким разочарованием в её жизни – она относилась к ним надменно и призирала. В эти моменты живущая с ней по сей день та самая боль немного успокаивалась, находя мотив и причину для переключения, обвинения и оправдания.

Говорят, что девушку можно вывести из колхоза. Но вот из девушки колхоз вывести нельзя. Но здесь всё было наоборот: ей нравилось красиво одеваться, и она хотела посещать театры, прогуливаться по бульварам, паркам и скверам. Но сейчас она шла в школу по мокрой, грязной, просёлочной дороге. Её и дорогой-то не назовёшь: то стая гусей навстречу, то кот бежит от собаки, то по всей длине улицы корова оставила отходы от своего пищеварения в виде десятка хороших лепёшек. Но идти нужно. И она, переступая через навоз, шла к школе.

Преступление и наказание

Ребята встали напротив окон двух классов. В них преподавали те учителя, которых, как бы это сказать правильно, они ненавидели. Только на тот момент ребята ещё не осознавали это овладевшее ими чувство. Они больше хотели справедливости и внимания, которое учителя обычно уделяли другим ученикам.

Ребята решили выразить свой протест особым образом – так, как ранее никогда не делали. Но было страшно.

Сейчас уже и не вспомнить, чья это идея – кто конкретно её предложил. Но очевидно было то, что все ребята откликнулись на этот призыв, и каждый из них в итоге сделал это дело.

Ваня выбрал камень побольше. Оглядевшись по сторонам, он заметил, что у остальных в руках камни были не меньше. Никто не улыбался и не говорил пустых слов: все задумались о том, что они сейчас сделают. Это состояние походило на попытку выйти за грани дозволенного. Туда, куда они раньше не заходили.

Тут Юра произнёс: «На счёт три. Раз. Два. Три!» Мальчишки то одной, то сразу двумя руками из-за головы, что есть силы, бросали большие камни в окна определённых классов. Большие двойные стёкла издавали знакомый звук разбитого стекла.

Когда Ваня бросил свой камень в цель, то она была достигнута. Он знал и чувствовал, что будет шум и звон. Но чтобы так сильно, этого он точно не ожидал. Ваня развернулся и рванул из школьного яблочного сада. Пока он бежал, ещё каких-то несколько секунд за его спиной раздавался звон разбивающегося стекла. Это выпадали сломанные стёкла из оконных рам – они летели вниз и разбивались об асфальт с ещё большим шумом, чем в момент ударов камней.

Ребята врассыпную рванули, кто куда. Ваня старался бежать быстро. Как не странно, ноги несли его легко: адреналин не сковал все мышцы. Но всё же ноги не выдавали той скорости, которую он мог показать на стометровой дистанции во время урока физкультуры. Зато сердце билось действительно очень быстро.

Тут Ваня понял, что за ним кто-то бежит. И этот кто-то бежал за ним не с самой школы, а заходил с левого бока на опережение. «Кто же это может быть? – мельком успел подумать Ваня. – Дед, сторож школы, за это время и выйти бы не успел. Что делать? Этот неизвестный явно догоняет».

Ваня немного пропетлял между деревьями и забежал в калитку частного дома. Парень бывал здесь часто, поэтому хорошо знал владельцев дома, и где сейчас находится собака. Но забегать в дом Ваня так и не посмел – он боялся, что и тот преследователь тоже забежит следом и расскажет хозяевам, что он с ребятами только что сделал.

Пришлось импровизировать на ходу: Ваня подбежал к калитке, влетел в неё, пробежал несколько метров, потом развернулся и пошёл обратно на выход, будто он вообще другой человек.

Как только Ваня открыл калитку и вышел из неё, неизвестный преследователь мгновенно остановился перед парнем, перекрывая собой путь. Ваня поднял глаза и понял, что перед ним стоит тот самый крепкий парень, который недавно пришёл с армии, отслужив срочную службу. Он не был коренным жителем – появился здесь относительно недавно. Но уже успел вызвать восхищение у ребят своей обнажённой атлетической формой, которую он иногда показывал на пляже или во время игры в футбол.

«Ты что, вообще обнаглел? – начал незнакомец. – Зачем вы били стёкла?» – «Какие стёкла? Ты о чём? Я просто иду гулять. Ничего не знаю, – затараторил Ваня, еле-еле переводя дыхание. Его горло и рот были настолько сухими, что казалось, будто там сейчас всё треснет, и посыплется горячий песок.

Незнакомец промолчал. Затем достал сигарету, потом не торопливо вытащил из кармана спички. Чиркнул одной об коробок и поджёг край сигареты.

Ваня отвлёкся на только что включившийся уличный фонарь, который располагался через дорогу напротив. Да, уже темнело – вечер вступал в свои права. Незнакомец убрал спички в правый карман и немного развернул плечи. Ваня подумал, что он хочет повернуться и уйти. Но нет, сразу он не ушёл. Голова Вани резко повернулась вправо и вниз, а фонарь расплылся и закружился в глазах. Парень понял, что сидит на своём правом колене. В голове сильно зазвенело, а левая щека и челюсти резко загудели. Только через несколько секунд Ваня понял, что это был удар кулаком в его левую скулу.

«Ну что, вспомнил, что вы сделали? Или ещё напомнить? – промолвил незнакомец. – Давай, иди, зови всех остальных, кто с тобою был». Ваня ясно понимал, что признаваться нельзя ни в коем случае. Но после полученного удара как-то сразу стало проще и легче – уже не нужно было юлить. Теперь можно только мстить за удар и спокойно переключить тему разговора. «Да какое вообще твоё дело? Ты кто здесь такой? – повысил голос Ваня. – Завтра приду к тебе со своим дядькой, посмотрим, что ты тогда скажешь!»

Вопросы, одни вопросы

После этих слов Ваня просто пошёл прямо, не оборачиваясь на того, кто его только что ударил. Голова шумела, но ни страха, ни жалости не было. Вообще не было никаких ощущений. Пройдя с полтора километра по вечерним улицам, побитый парень всё же нашёл своих товарищей по преступлению.

– Что у тебя с левой щекой? – испугался Юра.

– А что у меня с левой щекой? – спросил Ваня, приложив свою руку к лицу.

– Она у тебя опухла. Смотри, как лицо перекосило.

Ребята стали внимательно всматриваться в левую щёку, и Ване стало страшновато. Он интуитивно попробовал сомкнуть челюсти, но у него не получилось сделать это ровно. Щека гудела, однако чувствительность стала возвращаться, и стало очевидно, что зубы верхней и нижней челюстей явно не совпадают – они не становятся на свои места.

– А кто это тебя так? – спросил Виталик.

– Да тот качёк, что недавно с армии пришёл.

– А может, пойдём все вместе и вломим ему разом? – предложил Юра. – Ни фига, он тебе в челюсть зарядил!

– Вань, а ты упал после удара? Как это было? – спросил Денис.

– Да, на правое колено упал, – ответил Ваня.

– Понятно, офигеть просто.

– Юр, не нужно идти его бить, – решил Ваня. – И так дел понаделали сегодня. Я ему уже сказал, что завтра к нему со своим дядькой приду.

– Ну, ладно. Как знаешь, – ответил Юра.

– По-моему, этот качёк сейчас встречается с дочерью учительницы, – вспомнил Саша.

– Да, это так, – подхватили все ребята. – Тогда это очень плохо. Он расскажет ей, что видел сегодня, как стёкла били. А она училке. Все сразу вычислят нас.

– А кого он видео? – произнёс Ваня. – Может он и не видел никого. Я скажу, что выходил на улицу. Что вообще был у друга. Саня, я к тебе домой заходил! Если что, ты скажи, что я был у тебя. Что мы телевизор смотрели, а затем я пошёл домой. А потом меня на улице какой-то мужик побил. Вот завтра мы ему вломим, чтобы он запомнил хорошо, что никого там не было. Думаю, что тема нормальная. Как вам?

– Нормально, – одобрительно отозвались ребята.

Но было видно, что уже все пожалели о содеянном: не стоило оно того, не стоило.

– Дааа…, – тоскливо протянул Юра. – Там сегодня сторож-дед, ветеран войны. Сейчас и ему влетит за это.

Ребята помолчали, а потом договорились, кто и чего завтра будет говорить. И с этими чувствами они разошлись по домам.

Ваня брёл домой. Глядя себе под ноги, он думал о разном. Мысли переплетались, крутились, вспыхивая яркими образами в виде картинок и событий. Мелькали лица людей, отрывки событий, прочитанных книг и историй. Живо представился пират из романа «Золотая чаша» Джона Стейнбека. Хотелось стать Генри Морганом и уплыть куда-нибудь подальше отсюда.

Ваня только сейчас начал явно осознавать, что он сегодня сделал. Сколько раз он давал себе клятву, что не будет больше втягивать отца в школу. Ужасный стыд овладел парнем – смертельная тоска вошла в душу и, поднявшись выше, дошла до глаз. На этот призыв отчаяния глаза ответили потоком солёной воды, будто стараясь создать океан, чтобы Ваня всё же смог уплыть в тихую гавань, где так спокойно и легко.

Ранние солнечные лучи прошли сквозь атмосферу и осветили начало нового дня. Ваня лежал на кровати и смотрел в окно. Как ему показалось, сон был быстрым. Просыпаться не хотелось, но жизнь требует движения. Каждая клетка, как и любое живое существо, стремится к жизни и идёт к свету.

Сознание и совесть – как же сложно устроена эта жизнь. Как жить? Что делать? Сегодня или завтра отца вызовут в школу. И Ваня опять почувствует этот тяжёлый взгляд на себе. Да лучше бы отец ударил его или вовсе убил, когда в очередной раз его вызывали в школу. Но отец не бил, а смотрел и иногда говорил пару слов, от которых остывало дыхание, и было так стыдно, что хотелось провалиться на месте. Но почему это состояние стыда так скоротечно? Почему его нет в те минуты, когда делаешь зло? Или это не зло? Тогда что это? Почему мы разбили стёкла? Не знаю. Да и не стёкла были вовсе. Что-то другое хотелось сделать, но попались стёкла.

Ваня вспомнил и представил некоторые лица учителей. Они были довольны, а некоторые даже улыбнулись с некой ехидкой, мол: «Хочешь с нами потягаться? Непокорный! Мы тебя враз усмирим!»

Почему они не любят меня? Что я им сделал? За что они всегда пытаются меня сломать, покорить и унизить? Может дело и во мне, но что не так? Что я делаю такого, из-за чего они меня не любят? Ваня не мог найти ответы на свои вопросы. Но когда он начинал противостоять учителям, то забывал в тот момент про слова, данные отцу: «Я больше не буду делать шкоды, чтобы тебя не вызывали в школу».

Школа, директор, приказ и отказ

Нужно вставать, одеваться и идти в школу. На раз, два, три Ваня встал и пошёл навстречу новому дню.

Ещё с вечера он зашёл к своему дяде и рассказал про парня, который его ударил. И дядя сказал, что вечером заедет к нему, чтобы поехать к обидчику.

Ваня шёл в школу – к месту вчерашнего преступления. Зубы и верхняя челюсть болели и ныли, но, подойдя ближе, школьная среда обитания поглотила Ваню со всеми его эмоциями.

Более трёхсот учеников в одинаковых формах кружились, кричали, смеялись и бегали. Казалось, что всё двигалось кругом. Преодолевая себя, Ваня зашёл в школу.

Второй урок – математика. Открывается дверь и входит завуч. Все ученики встают. «Здравствуйте, дети», – бодро поздоровалась завуч. В ответ дети тоже поздоровались, а завуч продолжила: «Ваня, тебя вызывает директор».

Чем ближе к двери кабинета директора подходил Ваня, тем чаще билось его сердце. Парень увидел секретаря – она сидела на своём рабочем месте. Ваня очень хорошо знал эту спокойную и добрую женщину. Но в этот раз она посмотрела на Ваню с какой-то печалью и тоской, мол: «Парень-парень, зачем ты это делаешь? Просто делай как все, и не будет проблем».

Как же она была права. Но в этом и есть проблема Вани – он не может делать, как все. И объяснить это чувство он тоже не мог. Он просто знал, что так нужно делать. Так нужно. Ваня мог отказаться от еды и даже от чего-то материального, но от убеждений и желания противостоять он не мог отказаться. Потому что именно это чувство борьбы и придавало ему силы жить. Он видел в этом смысл, поэтому всё яснее и яснее стал понимать своё состояние. И Джек Лондон со своим «Мартин Иденом» поддерживали Ваню в этом стремлении, когда парень преступил порог и вошёл в кабинет директора.

Людей в кабинете было много. Ваня знал всех, кроме одного в милицейской форме. Офицер представился, пояснил, что занимается подростками и что прибыл в школу по случаю разбитых окон. Далее всё было как в тумане: каждый взрослый что-то говорил, спрашивал и снова говорил. На столе у директора лежали те самые камни, которыми разбивали стёкла. Директор брал их в руки и показывал Ване. При этом тоже что-то говорил, не отрывая от парня разъярённых глаз, которые горели огнём на красном от гнева лице.

Первая атака была настолько сильной и долгой, что Ване показалось, будто он стал маленьким и врос в пол. Но со временем натиск стал менее интенсивным, а паузы более продолжительными. Наконец, Ваня вышел из оцепенения и спросил: «А что я здесь делаю? Зачем вы меня сюда вызвали?» – «Ты бил стёкла? Кто ещё был с тобой?» – посыпались вопросы от милиционера. Но Ваня не сдавался: «Я не бил стёкла. Почему вы так говорите? Кто вам сказал, что это я?»

Директор вновь взял в руки камень, поднял его и сказал: «А вот мы снимем отпечатки пальчиков с камней, и узнаем, кто ещё с тобою был. А сейчас мы тебя отстраняем от учёбы на время следствия». – «Что? Отстраняете?» – переспросил Ваня. «Да! Вот приказ. Его уже напечатали», – подтвердил директор и показал лист бумаги, который, по всей видимости, недавно распечатала секретарша.

Теперь Ваня понял взгляд секретаря – она прекрасно понимала, зачем его позвали. Так же он вспомнил и её энергетическое поле: «Смирись и покорись». Но нет! Не смирюсь! Не буду покорным! Я пока не понимаю, зачем делаю это. Пока я борюсь с ветряными мельницами, но я знаю, что это даст результат.

Эта бумага с приказом как-то живо привела Ваню в чувства, ведь ранее его никогда не отстраняли от учёбы. Но всё когда-то бывает в первый раз. «Да что вы себе позволяете? – неожиданно для всех повысил голос Ваня. – Раз вы меня отстраняете от учёбы, тогда отдайте мне моё личное дело! Я переведусь в другую школу. Я отказываюсь учиться в этой!»

Видимо, здесь такого ещё не бывало, чтобы ученик требовал личное дело и хотел уйти из школы. Настала некая пауза. Все задумались. А Ваню даже оживила мысль об уходе, и он продолжал: «Меня вчера избили. У меня болят челюсть и голова. Мне нужно к врачу». И Ваня указал на опухшую левую щёку. «Вы можете идти», – произнёс директор, и парень вышел из кабинета.

По очереди в кабинет к директору стали вызывать всех ребят, кого только могли заподозрить в этом деле. А Ваня вышел на главную улицу и побрёл в сторону больницы.

На мотоцикле с люлькой ему навстречу выехал знакомый милиционер. Ваня рукой попросил сержанта остановиться, поздоровался и спросил: «Подскажи, пожалуйста, а можно ли с камня снять отпечатки пальцев?» – «С камня – нет, – ответил сержант. – Стакан, стекло – с этого можно». Ваня поблагодарил за ответ и продолжил путь к доктору.

Стоматолог осмотрел челюсть. Оказалось, что немного сместились зубы, но в этом нет ничего страшного. Со временем всё встанет на свои места.

Как-то всё не так

Дядя приехал чуть раньше, чем обещал. Он явился не один, а со своим другом. Они были веселы, улыбались и много говорили. Лица их были сильно загорелыми от палящего солнца юга.

Дядя всегда был скор на расправы. Насколько знал Ваня, он любил драки и не пропускал практически не одной. Крайний раз подобная потасовка произошла на ипподроме. Зрелище было не приятным, и даже местами отвратительным. Но так ребята знакомились с другой стороной жизни.

«Ну что, садись, показывай, кто тебя вчера так побил», – сказал дядя, запрыгивая на подножку автомобиля ГАЗ-53. Машина рванула с места. В кабине было жарко и душно. Открытые окна на скорости впускали потоки пусть горячего, но всё же свежего воздуха, поэтому становилось немного легче.

За какие-то пять минут ГАЗ домчался до нужной улицы и остановился у частного дома. Ваня выскочил из открытой двери и подошёл к калитке дома. Вот и он – тот красивый и сильный парень.

– Привет. Что приехал? – спросил парень Ваню.

– Я тебя вчера предупреждал, что сегодня поговорим с тобой? Вот мы и приехали. Давай отъедем и пообщаемся.

– Хорошо. Сейчас рубашку надену и выйду.

Через несколько минут в машине ехало уже четыре человека, за всю дорогу не проронившие ни слова. Завернув за магазины, дядя остановил машину и сказал: «Выходим». Так же молча, все вышли на дорогу.

«Ты знал, что это мой племянник?» – обратился дядя к красивому парню и, не дожидаясь ответа, нанёс ему хлёсткий удар в голову. Парень пошатнулся и попятился назад. Ещё один удар пришёлся в цель, и парень залетел под колесо ГАЗ. Из носа пошла кровь, которую парень попытался вытереть рукой.

Чувствовалось, что дядя хочет продолжения драки, но друг его остановил, положив руку на плечо: «Довольно. Этого достаточно. Парень всё понял».

Молодой парень встал и сказал: «Я не знал, что он ваш родственник». – «Теперь ты это знаешь, – ответил дядя. – Не трогай его. Пожмите руки, и разойдёмся».

Парень протянул руку Ване, который в ответ протянул свою. На мгновение их взгляды встретились: подросток увидел взгляд подавленного человека. Стоило ли оно того или нет? Ваня стал жалеть о том, что втянул в это своего дядю. Не было чувства удовлетворения. Наоборот, появилось другое чувство: как-то нечестно всё это получилось. Наверное, нужно было поступить, как вчера предложил Юра – попробовать избить его своими силами. Да и эта мысль была какой-то очень сомнительной, ведь стекла-то били! Всё как-то стало ещё более запутанным и не понятным. Кто же прав, а кто виноват? И что делать? Но дело было сделано – ничего вернуть назад уже нельзя.

Жуткая история

И всё же Юра оказался прав – нужно было в тот же день побить это парня. Вот и всё. И не было бы сейчас сомнений. Тем более что опыт в этом у ребят уже один раз был. Но осадок в душе тогда остался приличный.

Один взрослый мужчина заподозрил свою жену в измене, поэтому попросил подростков помочь ему с этим разобраться. Тогда набралось шесть человек.

Подростки расположились в центре еловой аллеи недалеко от входа в чужой частный дом, где и ждали сигнал. И вот мужчина открыл дверь и крикнул: «Саня!»

Все ребята, в том числе и Ваня, ворвались в дом. Хозяин дома только и успел, что встать с кровати. Однако на него обрушился град ударов от подростков. Мужчина сел, а затем повалился на кровать. А ревнивый муж схватил женщину и вывел её на улицу. Все вышли за ним.

У ребят зашкаливал адреналин: все на взводе, глаза горели, дыхание было частым. Ваня впервые участвовал в таком деле, да и ранее не видел подобного. Он запомнил происходящее в мельчайших деталях, ведь на этом история не закончилась.

Женщина сказала, что её сумка осталась в комнате. Все опять пошли в дом, но на обратном пути входная дверь оказалась запертой изнутри. Несколько резких рывков не помогли её открыть, тогда ревнивый мужчина разбил стекло, рукой дотянулся до замка и открыл дверь.

По коридору с резким поворотом направо самым первым бежал Саня – довольно высокий парень. За ним вбежали Ваня и толкающие в спину остальные ребята. Тут Саня резко остановился и даже немного отпрыгнул назад. В этот же момент он развернулся и побежал обратно на Ваню и остальных ребят. Ваню стали давить с двух сторон – на несколько секунд образовалась давка, в которой никто никуда не мог пройти.

Тут Ваня увидел, из-за чего Саня так резко поменял траекторию движения. Избитый мужчина выходил из комнаты навстречу ребятам, держа в руках топор. Тут уже и Ваня резко развернулся и стал давить в обратную сторону против четырёх ребят. Тут Саня сообразил и закричал: «У него топор!»

После слова «топор» все ребята выскочили на улицу за считанные секунды. Пробежав несколько метров, они остановились и развернулись, чтобы посмотреть на мужчину с топором.

Смелость тогда покинула молодых ребят, но только не ревнивого мужчину, который их туда привёл. Он встал возле выхода и прижался спиной к стене. И как только хозяин дома выскочил с топором, он резко развернулся и ударил его ногой в живот. Избитый мужчина от такой неожиданности согнулся и повалился на землю, выронив топор.

Ревнивый муж ещё раз толкнул хозяина дома, и тот упал на спину. Но этого мужчине показалось мало – он подскочил к лежащему и хладнокровно ударил его ногой в лицо прямо в область носа.

Произошедшее потрясло ребят – они ужаснулись от вида этой сцены. А ревнивый мужчина повернулся к пацанам и, прищурив один глаз, сказал: «Что? Не за тем ли пришли?»

Пока подростки с ужасом смотрели на корчившегося от боли человека, мужчина зашёл в дом и вынес оттуда ту самую сумку. Затем он схватил за руку свою женщину и повёл её по тропинке парка.

Ваня заметил у этой женщины синяк под глазом. Как же был ужасен весь этот образ картины.

Мысли о жизни и её завершении

И снова в школу вызвали родителей. Ваня был подавлен. Хотелось покончить жизнь самоубийством, лишь бы опять не встретить на себе взгляд отца. «О, ужас! Я снова подвёл своего отца, – подумал Ваня. – Я же обещал. Обещал, что не буду больше. Что буду тихо себя вести. Как мне жить? Что делать? Почему всегда случается, что отца вызывают в школу? Я ведь очень старался и очень долго держался. И вот опять».

Мама. Как всегда, только мама меня понимает и не верит всему, что про меня говорят. Мама, моя милая мама. Только мать может так любить своего ребёнка, что поверит его каждому слову и всё простит. Мама, как Бог.

Я вру маме и вру отцу, что не бил стёкла и не знаю про это вообще ничего. Вру и вру, уже заврался в своём вранье. Я не знаю, как правильно поступить. Не знаю, что теперь сказать и что делать.

Мама мне верит, папа нет. Дяде вообще всё равно, что я сделал – ему лишь бы только побить кого. Учителя меня ненавидят, и я их, как мне кажется, тоже. Но не всех! Есть учителя, которых я люблю. Люблю! Но почему одних я люблю, а других ненавижу? Я же подросток. Как так случилось, что я воюю с взрослыми людьми? Неужели эти взрослые такие слабые, что меряются силами с подростом? А тех, кого люблю я, любят и другие дети. Да, одних и тех же любят практически все ученики.

Вот, например, Матвеич – он же может и леща дать и слово крепкое сказать, но я никогда не посмею сделать что-то против него. И не то, что не посмею, даже и мысли такой нет. Это словно сделать ему больно, а, значит, и себе. Он – УЧИТЕЛЬ! Он меня учит. Он понимает меня. Да, он меня понимает. И он меня любит. Да он нас всех любит. Он – учитель.

А вот ещё В. Ю. – мы чай у неё дома пьём. Она тоже нас любит. Она – тоже УЧИТЕЛЬ. Да, есть те, кто меня и всех нас любят. Но есть и те, кто не любят. И это есть жизнь. Поэтому надо научиться: где нужно, быть жёстким и своё доказывать, зубами за своё грызть. Тогда и Матвеич будет тебя уважать и любить. А если будешь ни то ни сё, то тебя будут все ненавидеть. Потому что за эту жизнь нужно драться.

Господи, как же всё это сложно. Как жить? Мама, ты одна меня любишь. Папа, прости, что опять подвёл тебя. Ваня взял в ладонь таблетки димедрола, которые украл у бабушки, высыпал их разом в рот и запил водой. Ваня спокойно лёг спать, чтобы это всё, наконец, закончилось.

Важные и откровенные выводы

Ваня открыл глаза и увидел перед собой потолок. Всё было, как и всегда: яркое солнце светило в окно, за которым на молодых деревьях сидели птицы и о чём-то говорили между собой. Выходной день, но жизнь продолжалась. И было так хорошо и спокойно.

Однако память вернулась и напомнила обо всём случившемся. Ваня резко собрался и начал вести диалог сам с собой, будто разделившись на две личности:

– Какой же ты подлец! Вот так просто взял и таблеток нажрался, подонок! Что, тяжело тебе жить? Не можешь этого снести? Не можешь?

– Да, не могу!

– Кому ты хотел сделать больно? Вернее, кому бы ты сделал больно в итоге? Учителям? Нет! Да им плевать на тебя!

– Маме…

– Да, именно маме и папе. Тем, кто тебя больше всего и любит. Именно им ты и сделал бы больно. Подлец! Чтобы я никогда этого больше не видел. И чтобы даже мыслей таких не было! Ты меня понял? Понял?

– Да, я тебя понял. Этого больше никогда не будет, – ответил Ваня сам себе.

Понедельник наступил своим чередом. На уроке литературы в класс зашла завуч, все встали. Она поздоровалась и попросила Ваню подойти к директору.

Ваня медленно шёл по пустому лестничному проёму, спускаясь с третьего этажа на первый. Ваня резко ощутил, что детство-то заканчивается, и наступает какой-то новый поворот в жизни. Но какой? Ваня пока не знал, как всё-таки правильно жить в этой новой реальности.

Парень спустился на первый этаж и завернул направо. В конце коридора перед входом в кабинет директора он увидел своего отца. Ваня сразу узнал его по цвету костюма, телосложению и небольшой сутулости.

«Ну что?» – спросил отец. Но парень молчал, опустив глаза.

«А ты знаешь, было бы лучше, чтобы тот молодой мужик в тот вечер тебя убил, – продолжал отец. – Да, мы с мамой поплакали бы какое-то время, но вскоре это всё бы закончилось».

Ваня продолжал молчать. «Ты меня унижаешь, – продолжал отец. – Я в этой школе уже не гость, а постоянный клиент. Да кто ты такой, чтобы так себя вести? Не много ли чести для тебя? Долбач».

«Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». После услышанного у Вани перед глазами всё закружилось, в ушах зазвенело и зашумело; парень не чувствовал веса своего тела, поэтому даже ноги перестали его слушаться.

Зато теперь Ваня на всю жизнь запомнит важные выводы: всегда думай, что говоришь, но не всегда говори, что думаешь. Говори то, что чувствуешь и делай то, что думаешь. Возможно, тогда жизнь станет более понятной.

Ваня стоял, будто во сне, не понимая, что происходит вокруг – будто всё нереально. В какой-то момент картинка перед глазами резко поменялась – вместо коридора Ваня оказался в кабинете директора. Там были люди, учителя и почти все ребята, кто бил окна. Все провинившиеся стояли, опустив головы, лишь изредка поднимая взгляд, когда их окликали или спрашивали.

Не связанные между собой вопросы задавали, как казалось, бесконечно. Было понято, что все отпирались и не признавали своего участия в этом деле.

Тут Ваня поднял голову, когда услышал слова своего отца: «А вы знаете, что камни бросали вовсе не в окна?» На этот вопрос или утверждение никто из сидящих здесь учителей ничего не ответил, но все пристально посмотрели на отца. «Камни бросали в вас, в вас и в вас», – завершил свою речь отец, указав пальцем на конкретных учителей школы.

После этих слов настало минутное молчание. Не проронив больше не слова, отец вышел из кабинета директора школы.

ПРОБЛЕСКИ СОВЕСТИ

Про арбуз, метис и ценности

Ваня давно окончил пятый класс – началась пора школьных каникул. Летние дни были в самом разгаре!

«Мама, можно я пойду погулять?» – спросил Ваня. Он очень ждал друзей, которые вот-вот должны были за ним зайти. «Вань, – ответила мама, – ты же знаешь, что нужно сделать. Сделай и иди». И она поспешила на работу, на ходу засунув документы в свою маленькую сумку. Но перед выходом мама остановилась, достала губную помаду и круглое зеркальце, в которое улыбнулась сама себе. Губы разгладились, и она короткими точными движениями их накрасила. У женщин это обычно называется «навести красоту». Губы стали цвета красного спелого арбуза.

Ваня подумал про большой сочный плод, и у него заныло под ложечкой, ведь он с самого утра ещё ничего не ел. Мама ласково погладила сына и, уходя, сказала: «Будь хорошим парнем».

Под навесом возле летней кухни лежали арбузы, рядом с которыми расположились две дыни «колхозницы». Но взгляд зацепился за арбуз, который показался Ване наиболее сладким.

Мальчик схватил старый нож, который точили уже столько раз, что посередине даже появилась полулунная вырезка, как у мачете. Ещё в прошлом году пластиковая рукоятка местами сильно потрескалась, поэтому пришлось замотать её изолентой, которая сейчас потеряла свой естественный вид и больше напоминала бархатный пластик, заполненный тем, что когда-то резал этот нож.

Чёткими и уверенными движениями Ваня разрезал арбуз. Он раскрылся на подносе так быстро, что некоторые мухи и осы не успели взлететь, поэтому были безжалостно придавлены зелёными скибками спелого плода.

Мухи захлёбывались в сладком арбузном соке и погибали. Но пара ос оказалась выносливее – они медленно выбрались из-под завалов, просушили свои крылья и медленно оторвались от подноса. Одной из них повезло меньше – оса так и не смогла подобрать свои конечности, поэтому они висели, как плети.

Интересно, что в этот момент подумало насекомое? Может быть: «Странно всё это как-то вышло. На столе доедала остатки вчера порезанной дыни, а потом бац – арбузом по голове! Наверное, я переела. Надо было сначала съесть арбуз, а уже потом – дыню. Она ведь слаще – после неё рецепторы не так воспринимают вкус и сладость даже самого спелого арбуза. Впредь буду это помнить – не перепутаю».

Ваня съел три скибки арбуза и накрыл поднос марлей, чтобы слетевшаяся стая мух, ос и пчёл не так мешала перекладывать себе в тарелку жареного метиса. Рыбу мальчик вчера наловил в речке голыми руками. Метис, как всегда, был полон икры. Мясо с рёбер пошло в ход самым первым, затем – икра и другая сторона рёбер.

Перед жаркой Ваня сделал надрезы в особых местах – там, где у рыбы расположены маленькие косточки. Такой манёвр позволил костям хорошо прогреться на подсолнечном масле холодного отжима, поэтому мясо на спине рыбы получилось нежным.

Вчера мама мальчика обжарила пойманных метисов в глубокой чёрной сковороде – она буквально топила рыбу в раскалённом масле. Метисы настолько сильно им пропитались, что с них до сих пор обильно капало на тарелку пахучее масло.

Ближе к хвосту обилие костей мешало быстро доесть рыбу – из-за этого иногда не хотелось трогать это место. Но Ваня не мог съесть только рёбра и икру, а остальное выбросить. Был момент в его жизни, когда он так и сделал, но его дед это заметил и сказал: «Ваня, уважай и рыбу, и труд рыбака, и труд повара. Уважай природу и творение Бога. Не всегда в твоей жизни тарелка будет полной. Но даже в этом случае благодари Бога за всё».

Теперь Ваня доедал рыбу до конца. Он больше не выбрасывал невкусные части не из-за страха физической расправы от деда, а потому что осознал и почувствовал, что всё вокруг – живое, поэтому ко всему нужно относиться с добром и любовью.

В голове Вани промелькнуло несколько поступков, которые явно не подходили под категорию «правильные». Ему стало так стыдно, что мальчик сразу выбросил эти мысли из головы и направился выполнять то, что должен сделать перед прогулкой.

Утренние обязанности

Территория вокруг частного одноэтажного дома была большая. Колонка, где нужно было набрать два ведра воды, расположилась почти в центре участка.

Ваня подошёл к сараю, где жили куры, кролики и свиньи. Он открыл калитку, зашёл вовнутрь и сразу же закрыл её за собой, чтобы проворные куры не выскочили на территорию участка. Но птицам было совсем не до этого – они хотели пить, поэтому сразу же обступили вёдра с водой, мешая друг другу. Особо шустрая курица набирала воду в клюв и задирала голову кверху, помогая воде перелиться в желудок. Она повторяла это действие снова и снова, явно получая от этого процесса большое удовольствие.

Ваня помыл корыто и вылил в него воду из первого ведра. Теперь все куры обступили корыто, а часть из них, как всегда, зашла лапами в воду. «Когда же они поймут, – подумал Ваня, – что нельзя лапами заходить в воду?»

Кроликам воду в поилках так же быстро заменил. В отличие от кур, тут есть небольшая хитрость: бутылка с водой была перевернута горлышком вниз и наполовину помещена в консервную жестяную банку. Когда кролик отпивал часть воды с банки, то вода из бутылки самостоятельно подливалась до нужного значения, не переливаясь за края.

Комбикорм Ваня подсыпал в отдельные кормушки, а траву положил между железными прутьями, чтобы кролики сразу не затоптали её лапами. Мешок с травой мальчик ещё вчера привёз на велосипеде. Посмотрев на траву в мешке, он прикинул, что травы хватит ещё дня на три-четыре.

Скребком Ваня почистил помёт, который накопился с вечера, и в специальных вёдрах вынес его в кучу на другом конце участка. Мальчик набрал ещё два ведра воды и снова зашёл в сарай, где его ждали несколько поросят. Они весили килограмм по шестьдесят, а может и под семьдесят. Воду поросята ждали, поэтому так радовались, когда корыта были наполнены. В отдельное корыто Ваня насыпал специальную кормовую смесь – дерть. Пока поросята были заняты делом, мальчик быстро переобулся в сапоги, залез к свиньям в клетку и убрал лопатой навоз с того места, где они определили для себя туалет.

Гусей во дворе уже не было. Их ещё ранним утром выпустили со двора, поэтому они сейчас находились где-то в районе небольшого пруда, что расположился в низине в трёхсот метрах от забора дома. Но и гусям нужно было принести воду.

Со стороны пруда возле забора ветвисто разрослась тютина – её мощные ветки были облеплены листьями и сухими плодами тутовника. Именно тут и было место для обеденного отдыха гусей – здесь стоял старый железный таз, сильно вымазанный грязью и помётом. Ваня обмыл корыто и налил в него свежую ещё прохладную воду с оттенком жёлтого цвета.

Утренние обязанности по хозяйству были выполнены.

Осадок

«Ну, где же они?» – Ваня нетерпеливо ждал своих друзей, которые должны были прийти с минуты на минуту. Зайдя в дом, мальчик включил телевизор и по привычке стал вручную переключать три канала телепередач, убедившись в том, что ничего интересного нет. Конечно, сегодня только вторник, а мультфильмы показывают лишь по пятницам после обеда в течение сорока пяти минут. Эх, а сегодня только вторник.

В дверь кто-то постучал. «Ваня», – послышался голос из-за двери. «Я тут, – ответил мальчик. – Иду».

На крыльце стояли два парня, которых Ваня и ждал. Это были Саня и Лёха. Саня на один класс старше Вани, а Лёха был его одноклассником.

Саня, задыхаясь от разговора и переполнявших его эмоций, жестикулировал руками, смеялся и одновременно сердился. В этот момент у него на лбу проявлялся трезубец из вздутых красных вен. «Ну, как это так? – никак не мог успокоиться Саня. – Как он смог нас подловить? Вань, мы же всё сделали чисто! А, Вань? Как так вышло-то? Если бы мы встретились с тобой после этого, то так бы не произошло – он не смог бы нас расколоть! Вот же эти "Борюсики"».

В этот момент Лёха закатывался от смеха. Да, ситуация, которую описывал Саня, была не простая и не стандартная. Но сам вид Сани в момент разговора и жестикулирования всем своим тело было похоже на игру супер актёра.

Ваня и сам подпал под чары Сани – стал улыбаться и даже смеяться. Однако он невольно вернулся в ту самую ночь, когда, случилась эта история. Осадок от произошедшего в душе Вани стал двояким: «Мужик, конечно, гад – расколол, да ещё поймал меня и Саню».

С того дня прошло уже около недели, однако в душе Вани было не хорошо от того, что они сделали. Наверное, не стоило так поступать, но остановиться в тот момент уже никто не мог. Игра детского воображения объёмна и заманчива. Фантазии рисуются живо – порой уже и не отличишь, что является правдой, а что вымыслом.

Ване живо и отчётливо вспомнился тот вечер ещё перед тем, как пойти в кинотеатр на премьеру двухсерийного индийского фильма, что должен был закончиться где-то к полуночи. Как раз до просмотра фильма и созрел этот план.

Проворные

Ребята жили в небольшом посёлке, где основным видом деятельности было выращивание пшеницы и подсолнечника. Саня жил на одной улице с соседями, которым ребята присвоили вымышленное прозвище «Борюсики».

По дороге в кино Саня возмущался: «Эти "Борюсики" реально уже достали! Они по ночам не спят и точат зерно. Наверное, у них в подвалах хранилище, куда они его и таскают. Вань, прикинь, они ночами сидят и точат! Или почему у них всегда по ночам свет горит?» За этими разговорами ребята шли по слабоосвещённым улицам, а иногда и совсем по тёмным проулкам посёлка в сторону клуба.

Клуб представлял собой большое здание, наверное, самое крупное, что есть у них в посёлке. С ним могла потягаться по масштабу разве что новая школа.

Ну вот – нужные места заняли впереди сцены и справа. Свет погас, и начался фильм. Карманы штанов и курток заранее были набиты до отказа жареными семечками. Хруст от лузганья раздавался со всех сторон, ведь многие сверстники так же хорошо готовились к просмотру.

Конечно, фильм не оставил ярких впечатлений, ведь индийский стиль с песнями и постановочными драками был знаком и понятен всем. Но минут за десять до конца показа Саня шепнул Ване: «Пора». Ребята пересели на левую сторону зала немного ближе к выходу. Такая тактика была обычным делом, ведь они уже не раз попадались на женщину-кондуктора, которая сразу же приходила после включения света. Она ловила тех, у кого под ногами были горы шелухи от семечек. Тем ребятам приходилось самостоятельно убирать за собой мусор под улыбки и насмешки тех, кто оказался проворнее.

И на этот раз чутьё ребят не подвело – контролёр билетов ещё до включения света прошлась по рядам, а когда свет включили, кто-то сразу попался ей в руки. Но сейчас над этим улыбались Ваня и Саня.

«Борюсики»

Выйдя из клуба, они попали в летнюю тёмную ночь. Но на центральной улице всё же горело несколько фонарей. Было уже не так жарко – может быть, градусов плюс двадцать два или двадцать пять. Днем термометр показывал плюс сорок.

Обсуждая очередную жаркую историю, ребята дошли до крыльца Саниного дома. Пришло время прощаться, а Ване идти дальше до дома. Но как-то опять встал вопрос про «Барюсиков». – «А что они сейчас делают? Может опять точат зерно? – вновь ожила иллюзия в голове ребят. – Почему эти «Барюсики» сейчас не спят? Ведь что-то они делают по ночам! И, конечно, они копают ходы под землёй и таскают туда зерно. И обязательно его точат».

Слово «точат» прозвучало вслух – оно уже настолько засело в мыслях ребят, что в случае дознания не получилось бы точно идентифицировать правду от неправды даже на основании работы специального аппарата полиграфа. Ребята сами уже не понимали, вымысел это или реальность.

«Решено! – отрезал Ваня. – Сань, давай посмотрим, спят они или нет». – «Конечно, давай, Вань, – поддержал идею Саня. – Это же просто возмутительно – точить зерно!»

Пройдя ещё метров сто по просёлочной улице без единого осветительного фонаря, ребята приблизились к самому краю улицы, где как раз и располагался дом с дополнительными постройками тех самых «Борюсиков».

Темень стояла приличная, но где-то левее в ста метрах возле какого-то сарая стоял осветительный столб, который маленькой лампочкой освещал небольшую территорию, придавая видимость силуэтам ближайших объектов.

Но внимание ребят переключил свет не от этой лампочки, а от окошек маленького сарая, что расположился справа на углу улицы возле дома «Борюсиков». – «А ведь сейчас полночь. Значит, они всё-таки точат зерно», – с прискорбием заключили ребята.

Сейчас уже и не понять, кто из них первый предложил совершить возмездие за действие «точить зерно». Но было очевидно, что они оба были готовы это сделать. Ребята решили разбить окна маленького сарая, в котором, по их мнению, творилось это ужасное деяние. «Давай кулаками, – предложил Ваня, – как в кино! А то камнями можно и промазать. Вот так обмотаем руку своими кофтами, чтобы не порезаться, и на счёт "три" ударим разом. Ну, как?» – «Да», – поддержал Саня, наматывая свою лёгкую куртку на правый кулак.

В этот момент Ваня почувствовал, как в груди сильнее забилось сердце. То ли дело кинуть в фонарь камнем метров с десяти, а тут надо вплотную подойти и ударить. Такого Ваня ещё не делал. И это было страшно. Но сама мысль, что нужно бороться с теми, кто по ночам точит зерно, взяла верх над страхом и сомнениями. Выбор был сделан.

В маленьком сарае и стоящем рядом доме была мёртвая тишина. Ребята подошли к сараю – каждый выбрал себе окно. Прицел – удар! Бах! Дзинь, дзинь, дзинь – звук разбитых стёкол оказался таким громким, что у ребят даже и сомнений не возникло в том, что их услышала вся улица.

Первой залаяла чья-то собака, затем другая, а потом уже и все собаки, живущие неподалеку. Казалась, будто они ждали этого самого момента, чтобы поддержать ребят. А может они им кричали: «Бегите!»?

Ваня и Саня одновременно рванули в одну и ту же сторону – как раз к тому самому дальнему фонарю, что стоял слева. Как мотыльки летят на свет, так и не опытные ребята тоже бежали к фонарю. Инстинкт природы – что поделать!

Почти добежав до фонаря, Ваня немного сбавил темп и выдохнул, пытаясь расслабиться, но адреналин ещё не отпускал – мышцы были напряжены, а сердце колотило барабанную дробь. Только не понятно было – это дробь победы или какого-то другого состояния. Но Ваня так и не успел понять эти ощущения, переключившись на звуки за спиной. Несколько секунд его мозг пытался понять, что это за звуки и отчего они исходят.

Сначала Ваня увидел сапоги – они как-то странно опускались и вновь поднимались, издавая тот самый звук: бах-бах-бах. Теперь ребята увидели не только приближающиеся сапоги, но и самого главного «Барюсика» – отца семейства тех, кто, по мнению ребят, как раз и являлся виновником их деяния, ведь они просто хотели остановить действие «точить зерно». Но такая мотивация сейчас не работала.

Страх настолько сковал всё тело ребят, что они в оцепенении смотрели на приближающегося человека в сапогах. Это как лягушка смотрит на танец змеи и уже не может ничего сделать. Действия древнего человека «бей, беги, замри» сейчас работали в полной мере.

Не успев ничего промолвить друг другу, Ваня рванул вправо – вниз к ручью, где была кромешная тьма. Резкий наклон вниз помог взять нужный разгон, поэтому резко остановиться было уже не возможно. В ногах, которые только что были отяжелевшими от страха, вдруг появилась могучая сила. На огромной скорости Ваня всё же разглядел впотьмах пару молодых дубов, через которые легко проскочил и начал заворачивать правее, зная, что впереди будет ручей. Света тут совсем не было, поэтому незамеченный земляной холм стал первым препятствием – нога грубо врезалась в землю так, что тело Вани немного развернуло и вновь направило влево. Вот и правая нога тоже за что-то зацепилась и ударилась – Ваня по инерции полетел вправо и вниз. Руки, выставленные по инстинкту самосохранения, сначала налетели на кусты, а затем, коснувшись земли, плотно в неё вонзились. Ноги перелетели через голову, удар телом о землю и несколько кувырков в кустах – так показалось Ване, когда он вскочил на ноги и продолжил свой бег. Ещё несколько раз мальчик оступался и падал, но каждый раз вскакивал на ноги и бежал, как ему казалось, дальше вперёд.

Через некоторое время Ваня понял, что его ноги ведут в сторону дома. Вот она – его улица. Показался силуэт дома, где в дальней комнате горел еле заметный свет. «Наверное, это отец, – подумал мальчик. – Он или читает газету, или смотрит телевизор». Ваня обернулся и прислушался, нет ли погони. Но было тихо – за ним никто не гнался. Теперь он уже не бежал, а шёл пешком и думал: «Вот ведь какой хитрый "Барюсик"! Может, он их ждал? Как он так быстро успел побежать за ними?» И в памяти Вани всплыли приближающиеся тяжёлые сапоги: бах-бах-бах.