Читать онлайн Сага о йомсвикингах бесплатно

[Редакция AM 291]

1

Горм был конунг, что правил в Дании, а прозвали его Бездетным. Он был могучий конунг, и люди почитали его. Он правил своей страной уже долгое время, когда случились эти события.

Известны имена двух людей из дружины конунга – одного звали Халльвард, а другого Хавард.

Арнфинн был ярл, что правил в Саксланде. Он получил свою страну в управление от конунга Карламагнуса. Арнфинн-ярл и Горм-конунг были добрыми друзьями. Прежде они были викингами и вместе ходили в походы. У ярла была красивая сестра, и случилось так, что он любил ее больше, чем следовало, и она родила от него. Это сохранили в тайне. Ярл отправил ее прочь с надежными людьми и велел им не возвращаться, пока они не узнают, что случилось с младенцем. Так они и сделали. Они пришли во владения Горма-конунга и дошли до леса, что зовется Мюрквид. Там они положили ребенка под деревом, а сами спрятались в лесу и стали ждать.

Рассказывают, что той осенью Горму-конунгу случилось отправиться в лес со своими дружинниками. Погода была хорошая, и они целый день охотились на зверей и птиц, рвали яблоки или находили себе другие занятия. Вечером конунг отправился домой со всеми дружинниками, кроме двух братьев, Халльварда и Хаварда. Эти остались в лесу и решили поискать себе еще какое-нибудь занятие. А когда стемнело, они не смогли найти обратную дорогу и пошли к морю. Им подумалось, что они быстрее доберутся домой, если пойдут берегом, так как крепость конунга стояла на берегу и лес подходил к самому морю.

Они шли, пока не добрались до каких-то дюн, и тут услышали детский плач. Они пошли туда, так как им захотелось узнать, что бы это означало. Там они увидели младенца. Он лежал под деревом. Голова его была повязана шелковой лентой, на лбу был большой узел, а в нем золотое кольцо весом в один эртуг. Младенец был завернут в драгоценную ткань. Они подобрали младенца и взяли его с собой. Когда они вернулись, конунг со своей дружиной сидел за столом и бражничал. Братья стали просить прощения за то, что не вернулись вместе со всеми, и конунг сказал, что не сердится на них.

Потом они рассказали конунгу, что случилось с ними по дороге. Конунг захотел увидеть младенца и велел принести его к себе. Мальчик понравился конунгу, и он сказал:

– Должно быть, он знатного рода, и хорошо, что он нашелся, а не пропал.

Затем он велел окропить мальчика водой и назвал его Кнутом, потому что когда его нашли, на лбу у него было в узле золотое кольцо. Потому конунг и дал мальчику такое имя [14]. Он нашел для него самую лучшую воспитательницу, назвал своим сыном, хорошо заботился о нем и очень к нему привязался.

Когда Горм-конунг прожил свой век и состарился, то занедужил, и от этого недуга умер. А перед самой смертью, когда ему показалось, что сил у него осталось совсем мало, он позвал к себе друзей и родичей. Он сказал, что хочет с их позволения выбрать того, кому они должны будут принести клятву верности после его смерти, и просил, чтобы они дали на это свое согласие. Потом он объявил им, что хочет передать свои владения Кнуту, чтобы после его смерти тот стал еще более могучим, чем прежде. А так как он был добр к своим людям и пользовался у них почетом, они согласились, чтобы конунг сам решил это дело. Так оно и случилось.

Потом конунг умер. Кнут принял власть над землями, подданными и всеми владениями, что принадлежали Горму-конунгу, и был в почете у своих людей. Кнут воспитал сына Сигурда Змей-в-Глазу, дал ему свое имя и назвал Хёрда-Кнутом. А сыном Хёрда-Кнута был Горм по прозванию Старый или Могучий.

2

Харальд был ярл, что правил в Холльсетуланде, а прозвали его Клакк-Харальдом. Он был мудрый человек. У него была дочь по имени Тюра. Она превосходила мудростью прочих женщин и лучше всех умела толковать сны. Она была хороша собой. Ярл во всем полагался на свою дочь в управлении страной и позволял ей вместе с ним принимать решения по всем вопросам. Ярл очень любил свою дочь.

Когда Горм возмужал и стал конунгом, он покинул свою страну, чтобы посвататься к дочери Харальда-ярла. А если ярл не захочет отдать ему свою дочь, он решил пойти на него войной.

Когда Харальд-ярл и его дочь Тюра услыхали, что к ним идет Горм-конунг и о его намерениях, то выслали ему навстречу своих людей и сказали, что хотят почтить его пиром. Он принял их приглашение и теперь с честью мог приступить к своему делу. Когда он поведал ярлу о своих намерениях, тот ответил, что она сама должна это решить – она, мол, гораздо мудрее, чем я.

Конунг стал просить ее поскорее дать ответ на его предложение, но Тюра сказала так:

– Решить это дело сразу не получится. Отправляйся теперь восвояси с добрыми и почетными дарами, и если так хочешь получить меня в жены, то когда вернешься к себе, прикажи построить дом, да такой большой, чтобы тебе удобно было спать в нем. Этот дом следует поставить там, где прежде ничего не строилось. В первую зимнюю ночь ложись в нем и делай так три ночи подряд. Потом вспомни все, что тебе приснилось, и пошли ко мне своих людей, чтобы они рассказали мне твои сны. Тогда я смогу дать ответ, пойду я за тебя замуж или нет. Если же тебе ничего не приснится, не рассчитывай взять меня в жены.

После того разговора Горм-конунг недолго пробыл на пиру и собрался домой, так как ему не терпелось испытать ее мудрость и выполнить ее наказ. Он уехал оттуда с большой честью и достойными дарами, а вернувшись к себе, сделал так, как она ему велела. Он приказал построить дом и вошел в него, как ему было сказано. Трем сотням [15] людей во всеоружии он наказал быть рядом с этим домом и не спать, а быть начеку, чтобы не случилось измены. Он лег в постель, что ему приготовили в доме, заснул, и ему стали сниться сны. Он спал в этом доме три ночи подряд.

Потом конунг послал своих людей к Харальду-ярлу и его дочери Тюре и велел рассказать им о том, что ему привиделось во сне. Когда послы конунга явились к ярлу и его дочери, их приняли радушно. Они рассказали дочери ярла, что приснилось конунгу. Услышав их рассказ, она сказала:

– Вы можете оставаться здесь так долго, как пожелаете, а вашему конунгу вы должны передать, что я готова стать его женой.

Вернувшись назад, они передали это конунгу. Тот обрадовался, так как ему не терпелось сыграть свадьбу.

В скором времени конунг собрался в путь со своими людьми, чтобы получить то, что ему было обещано, и сыграть свадьбу. В пути с ним ничего не случилось, и он благополучно добрался до Холльсетуланда. Услыхав, что к ним прибыл Горм-конунг, ярл велел своей дочери Тюре готовить пышный пир и достойно его встретить. Конунг взял Тюру в жены, и они пришлись друг другу по душе. А чтобы повеселить собравшихся на пир, Горм-конунг стал рассказывать свои сны, а Тюра толковала их.

Конунг рассказал, что ему привиделось в первую зимнюю ночь и во все три ночи, пока он спал в этом доме. Ему привиделось, будто он стоит под открытым небом и перед ним все его владения. Он увидел, что море отступило от его земли, да так далеко, что воды не стало видно. Отлив был такой сильный, что высохли все проливы между островами и фьорды. Тут он увидел, как из моря на берег вышли три белых быка и побежали к тому месту, где он стоял. Там они поели всю траву и ушли восвояси.

Второй сон был схож с первым. Ему привиделось, что из моря вышли другие три быка. Они были бурые и с длинными рогами. Они поели всю траву, как и первые, а потом ушли обратно в море.

Третий сон был похож на два прежних. Конунгу снова привиделось, что три быка вышли из моря. Они были черные, и рога у них были еще длиннее. Некоторое время они паслись на суше, а после тем же путем ушли назад в море. Потом ему показалось, будто он слышит такой сильный грохот, что ему подумалось – его было слышно по всей Дании, и он увидел, что то был шум от морского прилива, когда вода снова хлынула на сушу.

– А теперь, – сказал он, – пусть наша жена истолкует эти сны, чтобы позабавить людей и доказать свою мудрость.

Она не стала отказываться и принялась толковать сны. Начала она с первого сна и сказала так:

– То, что из моря на берег вышли три белых быка, значит – быть в Дании трем суровым зимам. Снега выпадет так много, что по всей стране будет недород. То, что из моря вышли другие три быка, и они были бурые, значит – быть трем малоснежным зимам, хоть и они будут худыми для урожая, потому что тебе привиделось, что быки съели всю траву подчистую. А когда из моря вышли три черных быка, это значит – быть трем зимам таким суровым, что никто не припомнит подобного. Случится такой недород и такие несчастья обрушатся на страну, что трудно будет найти этому пример. Длинные рога у быков – к тому, что многие люди лишатся своего добра. А то, что быки ушли назад в море и ты услышал сильный грохот, когда море обрушилось на берег, это значит – между знатными людьми начнутся раздоры, и они сойдутся в Дании в этом самом месте, и здесь случатся жестокие битвы. Сдается мне, среди тех, кто будет участвовать в этих битвах, окажутся твои ближайшие родичи. И если бы тебе привиделось в первую ночь то, что ты видел в последнюю, тогда эта война началась бы при твоей жизни. Но этого не будет, и я бы не пошла за тебя замуж, если бы твой сон оказался таким, как я сейчас сказала. Все же я смогу кое-что сделать, чтобы отвратить тот голод, что предвещают эти сны.

Когда пир кончился, Горм-конунг и его жена Тюра собрались к себе в Данию. Они велели нагрузить много кораблей зерном и другим добром и отвезти все это в Данию. Они делали так каждый год до тех пор, пока не случился недород, который она предсказала.

А когда случился этот недород, они ни в чем не знали нужды благодаря всему, что запасли загодя. И те люди, что жили рядом с ними в Дании, тоже не испытывали нужды, потому что они щедро делились своими запасами со всеми жителями страны. Тюру считали самой мудрой женщиной, какая появлялась в Дании от века, и прозвали ее Спасительницей Дании.

У Горма-конунга и его жены Тюры было два сына – старшего звали Кнут, а младшего Харальд. От обоих многого ожидали в будущем, но Кнут уже смолоду казался людям более мудрым. Кнут превосходил большинство людей силой и статью и был искусен во всем, что ценилось в то время. Волосы у него были светлые, и он всех превосходил отвагой. Он рос у ярла Клакк-Харальда, своего деда. Тот воспитал Кнута и очень привязался к нему. Кнут смолоду был в почете у его людей. А Харальд воспитывался дома у своего отца. Он был гораздо младше брата, но уже успел проявить свой злобный и вспыльчивый нрав, так что с ним трудно было иметь дело. Поэтому люди уже смолоду невзлюбили его.

Рассказывают, что однажды Горм-конунг послал своих людей к Харальду-ярлу, своему тестю, звать того на йоль к себе на пир. Ярл принял его приглашение и обещал приехать на пир той зимой. Потом люди конунга отправились назад и сообщили конунгу, что можно ждать ярла.

Когда пришло время ярлу отправляться в путь, он выбрал себе в спутники кого пожелал. Ничего не говорится о том, сколько с ним было людей. Они ехали, пока не добрались до Лимафьорда. Там они увидели одно дерево, которое показалось им необычным. На ветках были маленькие зеленые яблоки и цветы, а на земле под ним лежали другие яблоки – большие и старые. Они очень дивились этому, и ярл сказал, что, думается ему, не бывало еще такого, чтобы в это время года яблоки были зеленые, хотя рядом с деревом лежат те, что поспели летом, – надо, мол, повернуть назад, дальше мы не поедем.

Рассказывают, что он повернул назад вместе со всеми провожатыми, и они ехали, пока не добрались домой. Этот год ярл провел дома со своими людьми, и больше ничего не случилось.

Конунгу показалось удивительным, что ярл не приехал, и он решил, что тому помешали неотложные дела. Некоторое время все было спокойно. Так прошло лето.

А когда наступила следующая зима, конунг снова послал своих людей в Холльсетуланд звать тестя к себе на йоль, как и в первый раз. И чтобы не затягивать наш рассказ – ярл снова пообещал приехать. Посланные вернулись назад и рассказали конунгу, как обстоят дела.

И вот, когда пришла пора, ярл выехал из дома со своими людьми. Они ехали, пока не добрались до Лимафьорда. Там они поднялись на корабль, чтобы переплыть этот фьорд. Говорят, что с ними были суки, а у тех щенки во чревах. И когда они поднялись на корабль, ярлу почудилось, будто щенки залаяли в сучьих утробах, хотя сами суки молчали. Ярлу и всем его спутникам это показалось небывалым делом, и он сказал, что не хочет ехать дальше. Тогда они повернули назад и провели этот йоль дома.

Так оставалось до тех пор, пока не наступила третья зима. И снова конунг послал своих людей звать ярла к себе на йоль. Тот обещал приехать, а посланные вернулись назад и сообщили конунгу, как обстоят дела.

Ярл собрался в путь, и когда пришла пора, выехал из дома с провожатыми. Они ехали, пока не добрались до Лимафьорда. На этот раз они благополучно переправились через фьорд, и так как день клонился к вечеру, решили там заночевать.

После этого им явилось видение, и оно показалось всем очень важным. Они увидели, как одна волна поднялась внутри фьорда, а другая снаружи, и обе устремились навстречу друг другу. Это были огромные волны, и вода забурлила. Когда волны столкнулись, раздался сильный грохот, а после им показалось, что море стало красным как кровь. Тогда ярл сказал:

– Это небывалое дело. Мы должны вернуться домой, я не поеду на этот пир.

Так они и сделали. Они повернули назад, и этот йоль ярл провел у себя дома.

Но теперь конунг сильно разгневался на ярла за то, что тот ни разу не принял его приглашения, хоть и не знал, что помешало ярлу приехать. Той зимой Горм-конунг задумал пойти войной на своего тестя Харальда-ярла. Ему казалось, что ярл пренебрег его достойными приглашениями, так как он обещал приехать на пир и ни разу не сдержал обещания. Конунг рассудил, что поступок ярла наносит его чести большой урон.

Жена конунга Тюра узнала про его замысел и стала его отговаривать.

– Тебе не следует начинать с ним войну ради нашего с ним родства, – сказала она. – Это следует решить другим, более достойным образом.

Конунг послушался совета жены. Он успокоился и до времени отказался от похода. Затем было решено, что Горм-конунг пошлет своих людей к ярлу, чтобы узнать, отчего тот не приехал. Жена конунга посоветовала, чтобы родичи сперва встретились, поговорили и разобрались, что произошло. Послы конунга отправились к ярлу и передали ему слова конунга. Ярл не мешкая собрался в путь и поехал к конунгу с достойным числом провожатых. Конунг хорошо принял своего тестя.

Потом конунг с ярлом удалились в отдельный покой, и там конунг спросил ярла:

– Как случилось, что ты ни разу не приехал, когда я приглашал тебя? Ты нанес мне бесчестье, ни разу не приняв мое приглашение.

Ярл ответил, что он вовсе не хотел нанести конунгу бесчестье, хотя ни разу не приехал к нему на пир, и что ему помешали другие причины. Затем он поведал конунгу о тех дивных вещах, что они видели и о чем было сказано прежде. Ярл добавил, что готов объяснить конунгу, если тот пожелает, что предвещают, по его разумению, эти небывалые вещи. Конунг согласился, и ярл сказал:

– Я начну с того, что мы увидели дерево с маленькими и зелеными яблоками, а старые и большие яблоки лежали рядом на земле. Я думаю, это предвещает, что вера в стране переменится. Новая вера процветет, и знаменуют ее красивые яблоки. А старые яблоки, что лежали на земле, – это прежняя вера. Они сгниют и превратятся в пыль, и так же старая вера падет, а новая будет идти по странам. Прежняя вера уничтожится и скроется, как мрак перед светом. Второе диво – что мы услышали, как щенки залаяли в сучьих утробах. Думается мне, это к тому, что молодые люди станут принимать решения, не слушая старших, и будут вести себя безрассудно. Скорее всего, они станут поступать по своему разумению, хотя те, кто старше, бывают рассудительнее. И сдается мне, те, о ком я говорю, еще не родились на свет, ведь лаяли щенки в утробах сук, а сами суки молчали. Третье диво – что мы увидели, как две волны поднялись друг на друга, одна изнутри фьорда, а вторая снаружи. Они встретились посредине фьорда и сшиблись между собой, а море стало красным от бури, что они подняли. Я думаю, это предвещает вражду между знатными людьми в Дании, и оттого могут произойти жестокие битвы и большая война, и может статься – часть этой войны произойдет в Лимафьорде, так как здесь мы увидели то знамение, что я поведал.

Конунг благосклонно выслушал ярла и решил, что тот очень мудрый человек. Тогда он простил своего тестя, отпустил его с миром и перестал на него гневаться. Но говорят, до того как конунг и ярл уединились в отдельном покое, Горм-конунг велел своим людям напасть на ярла. Прежде он судил так, что ярл ни разу не приехал, когда был зван на пир, из дерзости, чтобы нанести ему бесчестье, и пока они не стали беседовать наедине, ему казалось, что он принял правильное решение. Но теперь конунг понял, что у ярла были причины не приехать.

На этом конунг и ярл кончили свой разговор. Некоторое время ярл провел у конунга в большом почете, а потом тесть и зять расстались в полном согласии как добрые друзья. Перед самым отъездом ярл получил от конунга достойные дары и ехал со своими людьми, пока не добрался домой.

Вскоре после этого Харальд-ярл отправился на юг, в Саксланд. Там он принял христианскую веру и больше не возвращался в свои владения. Все свои владения он передал своему родичу и воспитаннику Кнуту. И теперь уже Кнут стал править Холльсетуландом и всеми землями, что прежде принадлежали Харальду-ярлу.

3

Теперь надо рассказать про Горма-конунга и его сына Харальда. Как только Харальд возмужал, между отцом и сыном начались раздоры.

Тогда Горм-конунг решил дать ему несколько кораблей и так избавиться от него.

Каждую зиму Харальд проводил в Дании. Здесь у него была зимняя стоянка. Говорят, спустя некоторое время Харальд стал просить у своего отца, Горма-конунга, дать ему какие-нибудь земли во владение и управление, как это сделал его дед Клакк-Харальд для Кнута, но отец не дал сыну того, о чем он просил.

Говорят, что с этих пор между братьями Кнутом и Харальдом стала расти неприязнь. Харальду казалось, что они слишком отличаются друг от друга, и он полагал, что в дальнейшем эта разница не уменьшится.

Рассказывают, что однажды осенью Харальд не вернулся в Данию как обычно, чтобы зимовать там. Летом он воевал в Восточных странах. А в другой саге говорится [16], что Горм-конунг послал своих людей в Холльсетуланд звать своего сына Кнута к себе на йоль.

Когда пришло время, Кнут отправился в путь со своими людьми. У него было три корабля. Случилось так, что он добрался до Лимафьорда поздно вечером в канун йоля. Тем же вечером туда приплыл его брат Харальд. У него было девять или десять кораблей. Он приплыл из Эйстрасальта, проведя лето в походе. Харальд узнал, что здесь его брат Кнут с тремя кораблями. Вспомнил он тогда о той разнице, что была между ними, и велел своим людям надеть доспехи и взяться за оружие.

– Теперь, – сказал он, – следует положить конец тому, что стало между мной и моим братом Кнутом.

Кнут, видя, как повел себя его брат Харальд, понял, что тот задумал, и хотя у него было меньше людей, решил защищаться. Они вооружились и приготовились к битве. Кнут начал ободрять своих воинов. Харальд окружил их, и братья тотчас вступили в битву. Был канун йоля, когда они стали биться. Кончилось тем, что Кнут пал со всеми или почти со всеми своими людьми, потому что у Харальда было гораздо больше воинов.

После этого Харальд поплыл со своими людьми дальше, пока не добрался поздним вечером до гавани Горма-конунга. Они вооружились и направились в усадьбу конунга. Кое-кто из мудрых людей говорит, что Харальд стал гадать, как ему выйти из положения. Он не мог придумать, как сообщить о случившемся своему отцу, потому что Горм-конунг поклялся убить того, кто принесет ему весть о смерти его сына Кнута.

Тогда Харальд послал своего побратима Хаука к своей матери Тюре просить совета, как ему выпутаться из этой беды. Потом Харальд сам пришел к матери, все рассказал ей и стал просить у нее совета. Она велела ему пойти к отцу и сказать, что сшиблись два ястреба – один белый, а другой серый, оба очень ценные, и кончилось тем, что белый ястреб погиб, и это очень большая потеря. После этого Харальд вернулся к своим людям.

Потом Харальд не мешкая отправился в палаты, где его отец бражничал со своей дружиной. Конунг и его дружинники сидели за столами и пили. Харальд вошел в палаты, предстал перед отцом и рассказал историю о двух ястребах, как ему посоветовала мать. А закончил он свою речь так:

– Теперь белый ястреб мертв.

Сказав это, он ушел прочь и вернулся к своей матери. Не говорится о том, где он провел эту ночь со своими людьми. А Горм-конунг, как заметили люди, ничего не понял из слов своего сына. Он пил вдоволь, а после отправился спать.

Ночью, когда все покинули эти палаты и ушли спать, туда явилась жена конунга Тюра со своими людьми и велела снять со стен полотнища и вместо них повесить другие, темные, чтобы они закрыли все стены в палатах. Сделала она так по совету мудрых людей, потому что тогда полагали, что печальные вести нужно передавать не словами, а так, как она и велела сделать.

Утром конунг Горм Старый встал, подошел к своему престолу и сел на него. Он собирался бражничать дальше. А когда он шел по палатам, то видел на стенах темные полотнища, и когда сел на свое место, как прежде было сказано, то продолжал смотреть на них. Тюра села на другой престол рядом с конунгом. Тогда конунг сказал:

– Должно быть, палаты так убрали по твоему совету, Тюра.

– Почему ты это решил, государь? – спросила она.

– Потому что ты хочешь сообщить мне о смерти моего сына Кнута, – ответил конунг.

– Ты сам говоришь мне об этом, – сказала Тюра.

И когда они начали разговаривать, Горм-конунг приподнялся со своего престола. Потом он тяжело опустился на него, ничего не ответил, прислонился к стене и умер. После этого тело конунга вынесли из палат и собрались похоронить. В честь него по совету его жены Тюры был насыпан курган.

Потом она послала весть своему сыну Харальду и велела ему ехать домой со всеми своими людьми и справить по отцу тризну. Так он и сделал. Тризна прошла хорошо и достойно.

После Харальд принял власть над землями, людьми, и всей державой, что принадлежала прежде его отцу. Тогда он собрал на тинг жителей страны, и датчане объявили его конунгом надо всей державой, что принадлежала его отцу Горму-конунгу. Несколько зим он жил в мире и правил своей страной с честью и славой. Он правил сурово и властно и был в почете у своих людей.

4

В этой саге говорится о человеке по имени Хакон. Он был сыном Сигурда, ярла Хладира. Он жил в Норвегии и был оттуда родом. Ему казалось, что он имеет право быть в Норвегии ярлом четырех фюльков. В то время в Норвегии правили Харальд Серая Шкура и его мать Гуннхильд, прозванная Матерью Конунгов. Они не дали Хакону властвовать над всеми его землями и управлять ими, а он хотел получить или все, или ничего. Поэтому он уехал из Норвегии, взяв с собой большое войско и десяток кораблей. Он отправился в поход и тем летом воевал во многих странах. А осенью он приплыл со всеми кораблями и людьми в Данию, предложил датскому конунгу свою дружбу и попросил у него позволения остаться в его стране на зиму. Харальд-конунг благосклонно отнесся к этой просьбе и предложил ему жить у него с полусотней воинов. Хакон согласился. Он отправился к конунгу с этими людьми, а остальных своих воинов разместил здесь же, в Дании.

Рассказывают, что у Кнута Гормссона остался сын по имени Харальд, а прозвали его Золотым Харальдом. Спустя несколько дней он приплыл в Данию с десятком кораблей. Он воевал во многих странах и добыл много богатства. Эту зиму он решил провести у своего родича Харальда Гормссона и получить здесь пристанище на зиму.

Харальд-конунг хорошо принял своего родича и тезку, и пригласил его к себе с таким же числом людей, какое было у Хакона. Харальд согласился.

Той зимой Хакон и Золотой Харальд жили в большом почете у датского конунга. А когда наступил йоль, был устроен пышный пир. Этот пир превосходил все прочие пиры как обилием браги и всевозможных яств, так и большим числом приглашенных.

Говорят, что развеселившись от браги, гости стали спорить, есть ли в Северных странах такой конунг, что устраивал бы более пышные и щедрые пиры, чем Харальд Гормссон, и все сошлись на том, что другого такого конунга нет во всей Северной половине земли, где говорят на датском языке.

Только один человек не участвовал в этих разговорах, ярл Хакон Сигурдарсон. Говорят, что у конунга было много осведомителей, и ему быстро донесли, что Хакон не восхвалял его, хотя все остальные делали это единодушно. Когда ночь подошла к концу, Харальд Гормссон пригласил к себе для беседы Хакона-ярла и Золотого Харальда. Втроем они уединились в отдельном покое.

И когда они оказались там, конунг спросил у Хакона – правда ли, что тот не считает его самым могущественным конунгом в Северных странах, как ему о том донесли. Ярл ответил:

– В самом деле, государь, я не говорил этого, хотя другие только это и делали, и вообще не участвовал в этом разговоре, и мне кажется, что я ни в чем не повинен.

– Тогда я хочу знать, – сказал конунг, – почему ты думаешь иначе, чем остальные.

– Трудно нам, государь, судить об этом, – ответил ярл, – только думается мне, что нельзя считать более могущественным того, кто позволяет другому собирать свои подати на протяжении многих лет и не решается потребовать их себе, даром что они принадлежат ему по праву.

Конунг помолчал, а потом сказал:

– Теперь я понял, что ты сказал правду, и у тебя были для этого причины. Но отныне ты не сможешь называться самым мудрым ярлом и моим лучшим другом, если не посоветуешь, как мне поступить с Харальдом Серая Шкура, сыном Гуннхильд. Ведь я знаю, что это его ты имел в виду.

Ярл сказал:

– После этой встречи со мной и твоим родичем Золотым Харальдом тебе прибавится чести, и с этих пор тебя будут считать еще более могучим конунгом, чем прежде. Давайте втроем составим план, и тем преумножим нашу славу.

– Поведай нам свой замысел, – сказал конунг, – и докажи, что тебя недаром считают дальновидным и мудрым человеком.

Хакон ответил:

– Если тебе необходим мой совет, то вот что я задумал. Отправьте своих людей на одном хорошо снаряженном корабле к Харальду Серая Шкура и скажите, что вы приглашаете его к себе со всем почетом и с немногими провожатыми на достойный пир. Велите передать ему, что при встрече вы сможете мирно решить все ваши разногласия. Ты должен также сказать, что намерен посвататься к его матери, Гуннхильд. Я хорошо знаю ее нрав. Она уже не молода, но сделает все, чтобы убедить сына отправиться в эту поездку, если о том зайдет речь, потому что больно охоча до мужчин. Мы все устроим вместе, а ты должен пообещать своему родичу Золотому Харальду, что отдашь ему одну половину Норвегии, а мне другую, если нам удастся убить Харальда Серая Шкура так, что тебе со своими людьми не придется участвовать в этом. Взамен я обещаю тебе, вместе с Золотым Харальдом, что ты получишь от Норвегии те подати, что мы будем выплачивать, когда эта страна станет нашей: сто марок серебра и шестьдесят ястребов. Если мы так сделаем, то наша слава возрастет.

Харальд-конунг сказал:

– Мне кажется неплохим твой замысел, и мы осуществим это, если удача будет на нашей стороне.

Золотой Харальд тоже казался доволен их замыслом, и все трое вышли из отдельного покоя.

Харальд-конунг приказал не мешкая снарядить корабль. Это была большая шняка. Он велел собрать шесть десятков человек, и когда они были готовы, то отправились в путь. Их поездка прошла благополучно.

В Норвегии они встретились с конунгом Харальдом Серая Шкура и передали ему то, что им было велено. Они сообщили Гуннхильд, что конунг Харальд Гормссон хочет взять ее в жены. Когда она это услышала, то все пошло так, как предсказывал Хакон, и она стала убеждать своего сына поскорее отправиться в путь.

– Не следует это откладывать, – сказала она. – Я буду править нашей страной, пока ты не вернешься, и надеюсь, ничего за это время не случится. Собирайся скорее в путь.

После этого люди Харальда Гормссона поплыли назад. Они добрались благополучно и сообщили конунгу, что тот может ждать к себе Харальда Серая Шкура.

5

Тогда Хакон и Золотой Харальд спустили на воду свои корабли, а также те, что дал им в помощь Харальд Гормссон, так что у них было теперь шесть десятков кораблей, снаряженных к битве. Они поднялись на корабли и стали ждать, когда приплывет Харальд Серая Шкура, чтобы напасть на него. Харальд не стал нарушать свое обещание. У него было два корабля и четыре сотни людей. Он ничего не опасался.

Встретились они в Лимафьорде, в том месте, что зовется Хальс. Хакон сказал, что не хочет нападать на него с таким большим числом кораблей, ведь для этого будет достаточно и нескольких.

– По правде говоря, – сказал он, – мне трудно сделать это по той причине, что Харальд Серая Шкура мой родич. Но я охотно уступлю тебе эту победу.

Говорят, что Харальд позволил убедить себя, так как Хакон оказался очень хитер. После этого Золотой Харальд велел издать боевой клич и напал на своего тезку. Норвежцы оказались не готовы к этому нападению, потому что они ничего не опасались. Но защищались они доблестно и отважно. Хакон-ярл со своими воинами не участвовал в битве двух тезок.

Когда конунг Харальд Серая Шкура оказался в смертельной опасности и понял, что его обманули, ему стало ясно, чем закончится эта битва, и он сказал так:

– Одно меня утешает, тезка: тебе недолго радоваться своей победе, даже если ты убьешь меня, потому что, думается мне, все, что здесь случилось, задумал Хакон-ярл. Когда я погибну, он нападет на тебя и убьет вслед за нами, и так отомстит за нас.

Рассказывают, что конунг Харальд Серая Шкура пал в этой битве, и с ним большинство его людей. Так он закончил свою жизнь.

Когда Хакон-ярл узнал об этом, то поплыл к Золотому Харальду и его войску, когда они этого не ждали, и предложил людям Харальда выбрать одно из двух – или они сразятся с ним, или пусть выдадут ему Золотого Харальда, потому что он хочет отомстить за гибель своего родича Харальда Серая Шкура. Они предпочли не вступать в битву с Хаконом, так как знали, что конунг Харальд Гормссон хочет смерти Золотого Харальда, и все, что тогда случилось, конунг Харальд Гормссон втайне задумал с Хаконом. Затем Золотого Харальда схватили, отвели в лес и повесили.

Хакон-ярл отправился к Харальду Гормссону, чтобы тот сам вынес ему приговор за убийство его родича Золотого Харальда. Но на самом деле то были пустые слова, потому что они вместе все это затеяли. Тогда Харальд-конунг объявил, что Хакон должен будет один раз собрать войско со всей Норвегии и прийти к нему на помощь в Данию, если окажется, что в этом будет нужда. А кроме того он сказал, что Хакон должен приезжать к нему всякий раз, когда он попросит его об этом или захочет получить его совет. Кроме того, Харальд обязал его платить те подати, о которых было сказано прежде.

Прежде чем уехать, Хакон забрал себе все золото, что принадлежало Золотому Харальду. Из-за этого золота Харальд и получил такое прозвище. Это золото он привез из Южных стран. Золота было так много, что его сложили в два сундука, которые не могли сдвинуть с места даже два человека. Все это золото ярл забрал себе как военную добычу и уплатил этим дань Харальду-конунгу за три года вперед, сказав, что лучше это сделать сейчас, чем в другое время. Харальд-конунг согласился, и на этом они расстались. Хакон-ярл покинул Данию и плыл, пока не добрался до Норвегии. Он сразу отправился к Гуннхильд Матери Конунгов и сказал ей, что отомстил за гибель ее сына Харальда Серая Шкура и убил Золотого Харальда. Он добавил, что Харальд Гормссон хочет, чтобы она приехала к нему с достойным числом провожатых, так как намерен взять ее в жены. Все это задумали Харальд и Хакон прежде чем расстаться. И на тот случай, если она клюнет на эту уловку и приедет в Данию, они назначили людей, которым велено было убить ее.

Тут и стало видно, что правду гласила молва, будто она охоча до мужчин. Она отправилась в путь с тремя кораблями. На каждом корабле было по шесть десятков человек. Они плыли, пока не достигли Дании.

Когда Харальд узнал, что явилась Гуннхильд, он выслал несколько повозок для нее и для ее людей. Ее усадили в красивую повозку и сказали, что конунг уже приготовил пышный пир. Они ехали целый день, и к вечеру, когда стемнело, так и не добрались до палат конунга. На пути их лежало огромное болото. Они схватили Гуннхильд, вытащили из повозки, бросили в болото и утопили там. Так она закончила свою жизнь. С тех пор это болото называется Болотом Гуннхильд. Сразу после этого люди конунга уехали оттуда и тем же вечером были дома. Они сообщили конунгу, как обстоят дела. Конунг ответил:

– Вы все сделали хорошо. Наконец-то она удостоилась той чести, что я для нее готовил.

Несколько зим Харальд-конунг и Хакон-ярл жили в добром согласии, и между Данией и Норвегией был мир. Они считались лучшими друзьями. Как-то раз Хакон-ярл послал Харальду-конунгу шесть десятков ястребов, сказав, что лучше уплатить дань сразу, чем делать это каждый год.

6

В то время Саксландом и Пейтулёндом правил Отта-кейсар, а прозвали его Отта Рыжий. У него было два ярла – одного звали Ургутрьот, а другого Бримискьяр. Рассказывают, что однажды во время йоля кейсар поклялся, что будет ходить войной на Данию три лета подряд, если потребуется, и окрестит эту страну, если ему удастся. И после того как кейсар принес этот обет, он стал собирать войско.

Когда Харальд Гормссон проведал об этом, и понял, что кейсар ведет с собой несметное войско, он послал в Норвегию к Хакону-ярлу шесть десятков своих людей на одной шняке. Он велел им передать ярлу, что еще никогда так сильно не нуждался в том, чтобы ярл собрал войско со всей Норвегии и пришел к нему на помощь. Послы конунга отправились в путь, приехали к ярлу, передали ему слова конунга и вернулись назад. Хакон-ярл не стал медлить, так как ему казалось, что нельзя допустить такую неслыханную вещь, чтобы людей в Дании или в других Северных странах принудили креститься и они не могли бы хранить обычаи и веру своих предков. Ярл поспешил собрать войско. Но у него оказалось бы гораздо больше воинов, если бы весь флот пришел к нему и у него было бы больше времени.

Когда все было готово, ярл отправился в путь. У него была сотня кораблей. А еще тем летом из Норвегии приплыли три человека с большим войском и присоединились к Хакону-ярлу. Ярл не встретил на своем пути препятствий. Когда он добрался до Дании, Харальд-конунг узнал об этом и очень обрадовался. Он выехал навстречу ярлу и радушно приветствовал его. Потом он устроил в честь ярла и его воинов достойный пир. Харальд-конунг и Хакон-ярл стали держать совет и решили выступить против Отта-кейсара с таким большим войском, какое смогут собрать со всей Дании, а возглавить это войско должны были Харальд-конунг и Хакон-ярл.

Они плыли, пока не встретили кейсара. Эта встреча произошла на море, и между ними сразу завязалась жестокая битва. Они бились целый день, и много воинов пало с обеих сторон, однако кейсар потерял больше людей. Когда стемнело, они заключили перемирие на три ночи, сошли на берег и стали готовиться к новой битве. А когда прошли эти три ночи, войско Отта-кейсара и войско Харальда-конунга и Хакона-ярла снова сошлись, теперь уже на суше. В тот день удача покинула кейсара и еще больше его воинов пало. Кончилось тем, что он обратился в бегство со своими людьми. Весь день кейсар был на коне, и говорят, что когда его воины подбежали к кораблям, он подскакал к морю. В руке он держал длинное окровавленное копье, украшенное золотом. Он бросил это копье в море и, призвав всемогущего бога в свидетели, сказал:

– В следующий раз, когда я приду в Данию, я или крещу эту страну, или погибну.

После этого Отта-кейсар и его люди поднялись на корабли и поплыли назад в Саксланд. Хакон-ярл остался у Харальда-конунга и дал ему много мудрых советов. Они велели возвести всем известное укрепление. Называют его Датский вал. Оно протянулось от Эгисдюра до устья Сле и пересекло всю страну от моря до моря. Затем Хакон-ярл отправился в Норвегию. Но прежде чем они расстались, ярл сказал конунгу:

– Дело обстоит так, государь, что сейчас мы не можем платить вам такие подати, как решено было прежде, ведь мы и так много помогли вам и понесли большие расходы. Однако мы готовы уплатить вам подати, когда у нас появится возможность.

Конунг согласился, но, как показалось людям, подумал при этом, что ему придется долго ждать эти подати. На том они расстались. Хакон-ярл уехал к себе, решив, что одержал великую победу.

Три зимы все было спокойно в Дании и Норвегии. А Отта-кейсар в это время готовил войско и собрал очень много людей. И когда миновали три зимы, он отправился в Данию со своим несметным войском. У него было два ярла, Ургутрьот и Бримискьяр. Когда Харальд-конунг узнал об этом, то послал к Хакону-ярлу своих людей – столько же, сколько в первый раз. Он велел передать ему, что сейчас как никогда нуждается в его помощи и большом войске. Хакон-ярл не стал терять времени, получив послание конунга, так как решил, что дело это важное. Он собрался и отправился в путь. Людей у него было не меньше, чем в первый раз. Он достиг Дании и с двенадцатью воинами отправился к Харальду-конунгу. Конунг обрадовался ярлу и поблагодарил его за то, что ярл пришел к нему на помощь:

– Я пошлю своих людей к твоим воинам. Пусть они все приходят на наш пир. Я хочу отблагодарить каждого из вас.

– Сначала мы должны поговорить, – сказал ярл. – Ты можешь положиться на меня, и я дам тебе мой совет. Также ты можешь рассчитывать на тех двенадцать человек, что сейчас при мне, однако большего от нас ты ждать не должен, если я того не пожелаю, потому что один раз я уже пришел к тебе на помощь со всем своим войском, как мы прежде договорились.

– Это правда, – ответил Харальд-конунг. – Но я надеюсь, что ради нашей дружбы ты дашь мне то войско, что привел сюда.

– Я могу убедить своих людей последовать за мной и защищать свою страну, – сказал Хакон. – Но они думают, что не обязаны защищать Данию или владения другого конунга и подставлять себя под вражеские копья, а взамен не получить ни денег, ни славы.

– Что мне сделать для тебя и твоих людей, чтобы вы оказали мне помощь, в которой я так нуждаюсь? – спросил Харальд-конунг. – Я точно знаю, что кейсар превосходит нас силами, потому что у него больше людей.

Ярл ответил:

– Я со своими людьми соглашусь только при одном условии. Ты должен простить Норвегии все подати, что еще не были уплачены, а кроме того сделать так, чтобы Норвегия никогда больше не платила тебе дань. Если ты не исполнишь то, что я требую, то все войско, которое пришло со мной, повернет назад. Здесь останусь только я и буду помогать тебе со своими двенадцатью воинами, потому что я должен выполнять наш договор.

– Правду говорят, – сказал конунг, – что ты превосходишь всех умом и дальновидностью. Мне трудно сделать выбор, так как мне не нравится ни одно, ни другое решение.

– Обдумай хорошенько то, что я предлагаю, – отвечал ярл. – Сдается мне, что подати с Норвегии не пойдут тебе впрок, если ты погибнешь у себя в Дании.

– Не стоит медлить с выбором при том, как нынче обстоят дела, – сказал конунг. – Ты должен помочь мне со всем своим войском и проявить все свое мужество, тогда ты получишь то, что просишь.

После этого послали за остальными воинами ярла, чтобы они туда пришли. Они заключили договор и скрепили его клятвами. Потом их всех пригласили на почетный пир к датскому конунгу, и со всем войском, какое у них было, они двинулись против кейсара. Харальд-конунг поплыл к Эгисдюру, а Хакон-ярл со своим войском отправился к Слесдюру, на другую сторону Дании.

Отта-кейсар узнал, что Хакон-ярл прибыл в Данию и намерен сражаться с ним. Тогда он послал своих ярлов Ургутрьота и Бримискьяра в Норвегию. У них было двенадцать коггов, и на них полно людей, хорошо вооруженных. Они должны были крестить Норвегию, пока Хакон-ярл отсутствовал.

7

Теперь надо рассказать о кейсаре и его несметном войске. Добравшись до Дании, они сошли на берег, но увидев Датский вал, решили, что трудно будет взять это укрепление, если там окажутся защитники. Тогда они повернули назад, поднялись на корабли и вышли в море.

Тут Харальд-конунг встретился с Отта-кейсаром. Сразу между ними завязалась битва. Они бились на кораблях, и много людей пало с обеих сторон, однако ни один не смог одолеть другого. На этом они и расстались. Потом кейсар направился со своим войском к месту, что зовется Слесдюр. Там уже был Хакон-ярл со своим войском. Не мешкая, кейсар и ярл вступили в битву. Она выдалась очень жестокой. Удача изменила кейсару, и он потерял много своих воинов. Кончилось тем, что он обратился в бегство со своими людьми, так как увидел, что ему не одолеть противника, и решил действовать иначе.

Рассказывают, что когда кейсар привел свои корабли в гавань, они увидели там другие корабли, числом пять, и это были длинные корабли. Кейсар спросил, кто предводитель этих кораблей и этих людей. Ему ответил человек, назвавший себя Оли. Тогда кейсар спросил, не христианин ли он. Оли ответил, что он принял крещение на западе в Ирланде, и предложил кейсару свою помощь, если тот считает, что ему нужно больше воинов, чем у него есть. Кейсар ответил, что охотно принимает это предложение, и благодарил его.

– Сдается мне, – сказал он, – ты человек удачливый.

Оли присоединился к его войску. У него было три сотни храбрых и отважных воинов, но сам он превосходил их всех. После этого кейсар стал держать совет со своими людьми. Они оказались в очень трудном положении, так как у них кончились припасы, а весь скот, что находился по ту сторону Датского вала, где они сейчас стояли, был угнан, и они не смогли здесь ничего раздобыть. Мудрые люди предлагали два решения – или уйти отсюда прочь, или зарезать лошадей на мясо. Но ни одно из этих предложений им не нравилось.

Это не давало покоя кейсару. Он вызвал Оли для разговора и попросил дать какой-нибудь полезный совет, как ему выйти из такого положения. Оли ответил, что дорожит своими советами, и хочет, чтобы все им сказанное было исполнено и чтобы все согласились с тем, что он предложит. А иначе, сказал он, они ничего от него не услышат. Кончилось тем, что все согласились последовать совету Оли. Тогда он сказал:

– Вот что я предлагаю. Мы все, верующие во Христа, должны собраться вместе и пообещать всемогущему Богу, создателю всего, устроить шестидневный пост, чтобы Он даровал нам победу и нам не пришлось убивать лошадей себе в пищу. Я хочу дать еще один совет. Сегодня мы должны пойти в ближние леса и заросли. Пусть каждый нарубит дров – таких, что будут лучше всего гореть. Эти дрова нужно отнести к Датскому валу. Тогда мы увидим, что из этого получится.

Всем показалось удачным предложение Оли, и они сделали все как он посоветовал.

Датский вал был устроен таким образом, что с той его стороны, где они стояли, был вырыт глубокий ров. Он был шириной в десять саженей, а глубиной в девять. Он сужался в тех местах, где высились крепостные башни, и на каждую сотню саженей приходилась одна башня.

На следующий день они принесли дрова к этому укреплению и принялись наводить мосты через ров – по мосту против каждой башни. Снизу они поставили сваи, и подвели мосты вплотную к валу. В тот же день они собрали все бочки для воды, какие у них были, вышибли днища и заполнили их до отказа сухой стружкой и щепками. Потом они подожгли стружку, вновь забили днища, а сверху оставили бочки открытыми, чтобы ветер раздувал пламя. Кроме того, они подожгли те дрова, что принесли к валу. Дул сильный южный ветер и погода стояла сухая. Ветер дул в сторону вала. Тогда они взяли бочки и столкнули их в ров. Ветер раздувал огонь в открытых бочках и они покатились прямо к валу. Когда эти приготовления были закончены, наступил вечер.

Рассказывают, что ночью огонь в бочках разгорелся, и дрова тоже занялись. Скоро огонь перекинулся на башни и вал. Мало-помалу он загорелся весь, так как был сделан большей частью из дерева. Кончилось тем, что Датский вал сгорел за одну ночь вместе с башнями, и ничего от него не осталось. А причиной тому стали бочки из-под воды – от них пламя перекинулось на вал. Утром пошел такой сильный ливень, что люди не могли припомнить, чтобы за один раз с неба пролилось столько воды. Ливень потушил огонь, и войско смогло пройти через это огромное пепелище. А если бы не ливень, здесь еще долго нельзя было бы пройти.

Когда Харальд-конунг и Хакон-ярл все это увидали, то испугались и отступили к своим кораблям. А кейсар со своими людьми прошел по мостам, что были перекинуты через ров, потому что ветер относил пламя в сторону от них, пока горело это укрепление. Они перебрались через пепелище, когда все погасло и остыло. Потом они постились четыре дня, чтобы обрести помощь всемогущего Бога.

А на пятый день они ушли от этого вала и направились к тому месту, где прежде стояли датский конунг и Хакон-ярл. Там они нашли много скота. Теперь припасов у них было достаточно, потому что туда согнали весь скот, чтобы он не достался войску кейсара. Там было вдоволь всякой еды, и они не стали жалеть датский скот, да и топоры для заклания скота у них были хорошие. Они воздали хвалу Богу за славную победу, и кейсару показалось, что совет Оли им очень помог. Тут он спросил у Оли, откуда тот родом. Оли ответил:

– Я больше не буду скрывать это от вас. Меня зовут Олав и родом я из Норвегии. А моего отца зовут Трюггви.

Рассказывают, что Отта-кейсар и Олав стали преследовать Харальда-конунга и Хакона-ярла. Трижды они вступали в битву. Много пало тогда воинов, и в конце концов Харальд-конунг и Хакон-ярл обратились в бегство. А Отта-кейсар и Олав преследовали их повсюду, и куда бы ни пришли, предлагали всем, кого им удалось взять в плен, выбрать одно из двух – или их тотчас убьют, или они должны принять праведную веру и крещение. Многие предпочли принять новую веру и креститься, но были и такие, кто не желал подчиниться. Этим бондам плохо пришлось следующие двенадцать месяцев, потому что кейсар и его люди сжигали усадьбы и селения, отнимали все добро у тех, кто не хотел креститься, а потом убивали их самих.

Отта-кейсар и Олав Трюггвасон одержали много славных побед в эти двенадцать месяцев, и никто не мог им противостоять. А Харальд-конунг и Хакон-ярл всегда обращались в бегство, и им стало ясно, что сила их убывает по мере того, как все больше и больше людей принимает крещение.

Тогда Харальд-конунг и Хакон-ярл сошлись на совет и стали думать, что им предпринять, так как они видели, что оказались в очень трудном положении. Им пришлось покинуть свои владения, они лишились своих кораблей и имущества и теперь видели, что не смогут собрать новые корабли, потому что кейсар и его люди подчинили своей власти эту страну. Тогда им показалось, что самым разумным будет в том положении, в каком они оказались, послать своих людей к Отта-кейсару и Олаву Трюггвасону.

Их люди отправились к кейсару и передали ему послание датского конунга и Хакона-ярла. Кейсар благосклонно принял их слова и обещал им мир, если они захотят креститься. Потом он предложил всем вместе собраться на тинг. Послы Харальда-конунга и Хакона-ярла отправились назад и сообщили, как обстоят дела.

После этого все они собрались на тинг. В то время этот тинг был самым многолюдным во владениях датского конунга. На тинг пришел и епископ, который сопровождал кейсара. Звали его Поппа. Он стал рассказывать о новой вере красиво и красноречиво и говорил долго и убедительно. Выслушав все это, Харальд-конунг стал говорить и ответил за себя и Хакона-ярла:

– Не стоит думать, что одними словами меня можно заставить креститься. Я не сделаю этого, пока не увижу какое-нибудь чудо, и пускай оно докажет, что ваша вера, как вы говорите, сильнее той веры, что мы держались прежде.

Но хотя сказал это конунг, он сделал так по совету Хакона-ярла, потому что тот не хотел принимать новую веру. На это епископ ответил:

– Я ни перед чем не остановлюсь, чтобы доказать силу этой веры. Пусть сюда принесут раскаленное железо. Сначала я спою мессу и принесу жертву всемогущему Богу, а потом сделаю девять шагов по этому раскаленному железу, полагаясь на Святую Троицу. И если Господь защитит меня от жара, и на моем теле не будет ожогов, вы должны будете принять праведную веру.

Харальд-конунг, Хакон-ярл и все их люди согласились принять новую веру, если епископ пройдет по раскаленному железу и не обожжется.

Случилось так, что епископ спел мессу и после пошел на это испытание, полагаясь на плоть и кровь всемогущего Бога. Он был во всем епископском облачении, когда ступил на железо. И Бог защитил епископа, так что на его теле не появилось ни одного ожога, и епископское одеяние также не обгорело. Когда датский конунг увидел это чудо, то сразу принял христианскую веру и крестился вместе со всеми своими людьми. Это чудо показалось ему небывалым. После этого крестилось все датское войско.

Хакон-ярл не хотел принимать новую веру, но выбора у него не было, и в конце концов он все же крестился. Потом он стал говорить, что хочет вернуться в свою страну. Кончилось тем, что Хакон должен был пообещать кейсару либо крестить Норвегию, если это получится, либо покинуть свои владения. После этого Хакон отправился к тому месту, где стояли его корабли, и плыл, пока не добрался до Норвегии.

Харальд-конунг и Отта-кейсар стали добрыми друзьями. Они вместе отправились на пир, который устроил конунг, и Олав последовал за ними. Прежде чем Отта-кейсар и Харальд-конунг расстались, датский конунг пообещал, что христианскую веру примут все его подданные, кого он сможет убедить словами. И он выполнил свое обещание. А Отта-кейсар отправился в Саксланд, в свое государство и предложил Олаву поехать вместе с ним. Но Олав сказал, что собирается плыть по Восточному пути. Так он и сделал. Отта-кейсар и Олав расстались в Дании и с тех пор оставались добрыми друзьями.

Теперь надо рассказать о том, как Хакон-ярл возвращался назад в Норвегию. Когда он достиг Гаутланда, то стал грабить и разорять эту землю. Он отослал назад всех священников и проповедников, что дал ему в спутники кейсар, чтобы он мог крестить людей в Норвегии. Ярл не захотел, чтобы они ехали дальше вместе с ним.

И когда он разорял эту землю, то узнал об одном храме, который в языческие времена был самым большим в Гаутланде. В этом храме стояли идолы ста богов, а сам храм был посвящен Тору. Хакон забрал себе все сокровища, что были в этом храме. Люди, охранявшие этот храм и двор, бежали, а некоторые из них были убиты. Хакон со всей добычей отправился назад к своим кораблям. Он жег и разорял все на своем пути. Когда он добрался до своих кораблей, у него были несметные богатства.

В то время как Хакон разорял Гаутланд, об этом узнал Оттар-ярл. Он правил тогда большей частью Гаутланда. Не теряя времени, он поднял всех жителей своей страны и выступил в поход против Хакона-ярла с большим войском. Между ними завязалась битва, и Хакон стал отступать перед тамошним войском. Кончилось тем, что он бежал со своими людьми и направился в Норвегию.

После этого Оттар-ярл созвал тинг и объявил на нем, что Хакона-ярла отныне следует называть волком в святилище. Он сказал, что еще никто не совершал ничего хуже, чем Хакон, потому что он посмел разрушить самый главный храм в Гаутланде и причинил много другого вреда, так что ни о чем подобном люди не слышали. И куда бы Хакон ни направился, где бы ни оказался, везде его нужно так называть.

Когда все это случилось, Ургутрьот-ярл и Бримискьяр-ярл, о коих говорилось раньше, услыхали о походе Хакона-ярла и его делах. Им подумалось, что он идет не с мирными намерениями, поэтому они не стали дожидаться его в Норвегии и покинули страну со всеми своими людьми и кораблями. У них не было желания повстречаться с Хаконом-ярлом.

Хакон-ярл приплыл с востока в Вик и узнал, что за время его отсутствия эти ярлы крестили весь Вик до Лидандиснеса на севере. Ярл сильно разгневался и послал весть по всему Вику, объявив, что он беспощадно расправится со всеми, кто будет держаться новой веры.

Когда об этом стало известно, те, кто хотели быть христианами, бежали прочь, а некоторые вернулись к языческой вере и прежним заблуждениям, испугавшись жестокой мести ярла. Хакон-ярл отказался от христианской веры и стал величайшим богохульником и идолопоклонником, так что никогда прежде он не совершал столько жертвоприношений, как теперь.

Хакон-ярл спокойно жил в своей стране. Он один правил всей Норвегией и не платил больше податей конунгу Харальду Гормссону, так как дружбе их пришел конец.

Тогда Харальд-конунг созвал ледунг со всей Дании и поплыл в Норвегию с несметным войском против Хакона-ярла. И когда он достиг Норвегии, к северу от Лидандиснеса, то стал разорять эту страну за то, что она перестала платить ему дань, и прошел с огнем и мечом по всей земле. Он полностью разорил в Норвегии Согн вдоль всего побережья и дошел на севере до Стада; не тронул он только пять усадеб в Лэрадале. Потом он узнал, что все жители Трандхейма, Наумудаля, Раумсдаля и Халогаланда, кто мог держать оружие, собрались в одном месте и вместе с Хаконом-ярлом решили дать ему отпор. У ярла оказалось так много людей, что чужеземное войско не могло сражаться с ними.

Тогда Харальд-конунг собрал своих советников. В то время он находился на островах Солундир и поклялся отправиться в Исландию и разорить ее, чтобы отомстить за нид, что исландцы сочинили про Харальда-конунга, так как брюти Биргир забрал их добро вопреки закону, а конунг не стал возмещать ущерб, когда его об этом попросили. По этому случаю был сочинен такой нид:

А Эйольв Вальгердарсон сочинил вису, когда его хускарл продал свою секиру и взамен взял серый плащ. Тогда шла молва о вражде Харальда-конунга, и Эйольв сказал такую вису:

Как и следовало ожидать, Харальд-конунг принял то решение, что могло принести ему больше пользы, и сделал так, как советовали многие мудрые люди. Он отправился на юг, в Данию, и правил своим государством до самой смерти с честью и славой. А Хакон-ярл собирал подати в Норвегии.

8

Здесь начинается вторая часть саги. В ней говорится, что случилось раньше того, о чем уже рассказано, потому что нельзя рассказать обо всем сразу.

Был человек по имени Токи. Он жил в Дании, в хераде под названием Фьон. Его жену звали Торвёр. У него было три сына, чьи имена здесь называются. Старшего звали Аки, среднего Пальнир, а младшего Фьёльнир – этот был сыном от наложницы. Их отец Токи уже состарился. Как-то осенью, незадолго до начала зимы, он занедужил и умер от этого недуга. Спустя немного времени занедужила и умерла Торвёр, жена Токи. И тогда все их имущество перешло к Аки и Пальниру, так как они были законными наследниками своих отца и матери.

Когда это случилось, Фьёльнир спросил у своих братьев, что они собираются дать ему из этого добра. Они ответили, что дадут ему треть движимого имущества, а земли не дадут. Им казалось, что они и так много для него делают. Но он требовал себе треть от всего добра.

О Фьёльнире говорят, что он был человек умный, дальновидный, но злобный. Братья сказали, что он не получит больше того, что они ему уже дали. Это не понравилось Фьёльниру, он взял все свое добро и уехал; он отправился к Харальду-конунгу и стал его дружинником и советником.

Об Аки Токасоне рассказывают, что в те времена в Дании не было такого человека без высокого звания, кто стал бы выше его. Каждое лето он отправлялся в походы и всегда одерживал верх там, куда приходил.

Фьёльнир сказал Харальду-конунгу, что пока жив его брат Аки Токасон, Харальд не может считать себя единственным конунгом в Дании. Он так опорочил Аки в глазах конунга, что в конце концов посеял раздор между Аки и Харальдом-конунгом. А Оттар, ярл Гаутланда, всегда хорошо принимал Аки, и тот мог оставаться у него всю зиму.

Однажды он отправился к Оттару-ярлу на пир с двумя кораблями – один был большой и хороший дракон, а второй шняка. На кораблях у него была сотня воинов, хорошо одетых и вооруженных. Не говорится о том, случилось ли что-то, пока они были в пути, но прежде чем Аки расстался с ярлом, он получил от него достойные дары. После этого он поплыл домой в Данию.

Теперь надо рассказать о Харальде-конунге. Он узнал, что Аки поехал на этот пир. А случилось это потому, что жители страны так почитали Аки, что в Дании не устраивалось ни одного пира, куда бы его не позвали. И на каждом пиру Аки, словно конунг, получал достойные дары. И такую большую славу снискал Аки, что народ почитал его не меньше самого конунга, и он мог брать все, что пожелает, у любого человека.

Аки отправился в Гаутланд, потому что захотел посвататься к дочери ярла. Тот хорошо принял его сватовство. И вот Аки поплыл обратно домой на двух кораблях, как говорилось прежде. Когда конунг узнал об этом, то велел снарядить десять кораблей и посадил на них четыре сотни воинов. Он велел им плыть и подстеречь Аки, когда тот будет возвращаться с пира. Они должны были убить Аки вместе со всеми его людьми, если удастся. Они отправились в путь и стали разведывать, где находится Аки. Сделать это было нетрудно, потому что Аки и не думал опасаться. Говорят, что добравшись до Сьоланда в Дании, Аки и его люди разбили шатры на берегу, потому что ничего не опасались. Внезапно появились люди конунга с тем войском, о коем говорилось прежде, напали на них и опрокинули шатры прямо им на головы, когда они не готовы были защищаться. Кончилось тем, что Аки и его люди пали там.

Потом люди конунга поплыли назад, пришли к Харальду-конунгу и сообщили ему, что Аки и его люди убиты. Конунг обрадовался этому и сказал, что после гибели Аки он может считать себя единственным конунгом в Дании.

Люди конунга, что убили Аки и его людей, забрали с собой их оружие и деньги как военную добычу. Они привезли Харальду-конунгу все это добро, а также корабли Аки – шняку и дракон. Конунг взял все это себе.

Говорят, что Фьёльнир, брат Аки, был этим доволен и решил, что он отплатил Аки за то, что не получил того имущества, какое считал своим законным наследством. Весть об этом дошла до Фьона, и его брат Пальнир узнал обо всем, что случилось. Это так сильно огорчило его, что он занедужил и слег. Причиной было то, что, как ему казалось, он не сможет отомстить настоящему виновнику, ведь это был сам конунг.

У Аки и Пальнира был побратим по имени Сигурд, человек мудрый и богатый. Пальнир стал просить у него совета, как поступить. Сигурд ответил, что лучший совет, какой он может дать, – посвататься к такой женщине, чтобы это умножило его честь. Пальнир спросил, где взять такую женщину. Сигурд ответил:

– Я поеду в Гаутланд и посватаюсь за тебя к Ингибьёрг, дочери Оттара-ярла.

Пальнир сказал – он, мол, боится, что ее не отдадут за него, но уверен, что если он получит ее в жены, это должно помочь его горю.

На этом их разговор кончился, и Сигурд стал собираться в путь. У него был один корабль и шесть десятков человек. Вскоре он отплыл и благополучно достиг Гаутланда. Оттар-ярл принял его радушно. Сигурд рассказал ему, зачем приехал, и посватался за Пальнира Токасона к Ингибьёрг, дочери ярла. Он уверял, что Пальнир ни в чем не уступает своему брату Аки, и говорил, что на Фьоне у него много всякого добра. К этому Сигурд добавил, что когда он собирался в путь, Пальнир из-за своего горя был уже почти на смертном одре и что лучшим утешением для него может стать согласие на этот брак.

Ярл благосклонно выслушал его предложение, но сказал, что такое дело надо сперва хорошенько обдумать, а не решать наспех. Но он, мол, учтет, что Аки был его другом и братом Пальнира, и думается ему, что Пальнир будет ему достойным зятем.

Не говорится, долго ли они судили и рядили, но кончилось тем, что Оттар-ярл обещал выдать за Пальнира свою дочь Ингибьёрг.

– Сейчас дело обстоит так, – сказал Сигурд, – что Пальнир не может приехать к вам на пир из-за своего горя и немощи. Но добра у него достаточно и человек он щедрый, поэтому он готов сыграть свадьбу на Фьоне. В таком случае мы хотели бы пригласить вас на этот пир. Вы можете взять с собой столько людей, сколько пожелаете.

Ярл ответил, что так и сделает. Потом Сигурд отправился домой и передал Пальниру эти известия. Тому сразу полегчало, и они принялись готовить пир для ярла и не жалели ничего, лишь бы он выдался на славу.

И вот наступил назначенный день, когда должны были съехаться приглашенные. Ярл не стал нарушать обещание и приехал с большим числом провожатых. Свадьбу сыграли очень пышно, и Пальнира с Ингибьёрг отвели на брачное ложе. Говорят, что Ингибьёрг сразу же уснула. Ей привиделся сон, и проснувшись она рассказала о нем Пальниру.

– Мне привиделось, что я нахожусь в этой самой усадьбе и будто бы я тку полотно. Это было серое льняное полотно. Оно было натянуто на станке привешенными камнями. Я стояла и ткала, но дело у меня совсем не двигалось. Тогда я ударила по этому полотну, и тот камень, что был посередине, выпал. Я стала поднимать этот камень и тут увидела, что это человечья голова. И когда я подняла эту голову, то узнала ее.

Пальнир спросил, чья то была голова. Она ответила, что то была голова конунга Харальда Гормссона.

– Тебе привиделся хороший сон, – сказал Пальнир.

– Я тоже так думаю, – ответила Ингибьёрг.

После этого они пировали вволю.

Потом Оттар-ярл уехал назад в Гаутланд с добрыми и почетными дарами. Пальнир и Ингибьёрг стали жить в любви и согласии. Вскоре у них родился сын, его назвали Пальнатоки. Он рос дома, на Фьоне, очень рано стал смышлен и был у людей в почете. Нравом он больше всего походил на своего дядю Аки.

Спустя некоторое время, когда Пальнатоки уже подрос, его отец Пальнир занедужил и умер. Пальнатоки вместе с матерью стал управлять отцовым наследством. Говорят, когда он возмужал, то каждое лето стал ходить в походы с викингами и воевал в разных странах. Рассказывают, что однажды летом он отправился в поход на двенадцати кораблях. Все они были хорошо снаряжены. В то время Бретландом правил Стевнир-ярл. У него была дочь по имени Олёв. Она была женщина мудрая и всеми почитаемая. Она слыла завидной невестой во всех отношениях. Говорят, что Пальнатоки со своими кораблями подошел к берегу и хотел разорить владения Стевнира-ярла. Когда об этом стало известно, Олёв вместе с Бьёрном Бретландцем, своим побратимом, что всегда помогал ей советом, задумали пригласить Пальнатоки на пир и оказать ему должный почет. Они предложили ему остаться у них на зиму, а взамен просили не разорять их земли. Это предложение пришлось по душе Пальнатоки и всем его людям, и они отправились на пир.

На этом пиру Пальнатоки посватался к дочери ярла, и ему сопутствовала удача. Ему обещали отдать ее в жены и обручили с ней. Ей не пришлось долго оставаться в невестах, потому что на том же пиру справили свадьбу. Кроме того, Пальнатоки получил титул ярла и половину владений Стевнира-ярла, если бы захотел там остаться. А после смерти ярла ему должно было достаться все, так как Олёв была единственной наследницей Стевнира-ярла. Остаток лета и зиму Пальнатоки провел в Бретланде, а весной объявил ярлу, что собирается домой в Данию. Но прежде чем отплыть оттуда, он сказал Бьёрну Бретландцу:

– Я хочу, Бьёрн, чтобы ты остался с моим тестем Стевниром и правил за меня страной вместе с ним, потому что он уже стар, а я могу не скоро вернуться назад. Если случится так, что он умрет до моего возвращения, управляй всеми моими владениями, пока я не приеду.

После этого Пальнатоки отплыл в Данию со своей женой Олёв. В пути с ним ничего не случилось, и он благополучно добрался домой на Фьон. Некоторое время он жил там, и все считали, что могуществом, богатством и мудростью он уступает только датскому конунгу.

Рассказывают, что однажды конунг разъезжал по своей стране, а друзья устраивали для него пиры. Пальнатоки приготовил пышный пир и пригласил на него конунга. Конунг принял его приглашение и отправился к нему с большой дружиной. Но в дороге их застигла буря. К вечеру они добрались до усадьбы одного бонда по имени Атли, а по прозвищу Черный. Он был бедный человек, но принял конунга как желанного гостя. В тот вечер за столом прислуживала дочь бонда. Звали ее Эса, а прозвали Саумэсой. Она была женщина статная и обходительная и приглянулась конунгу. Он сказал ее отцу:

– По правде говоря, нельзя найти лучшего приема, чем тот, что ты, бонд, оказал нам. Однако есть еще одна вещь, которую ты можешь нам дать. Это твоя дочь и ее женское естество.

Бонд ответил, что не подобает конунгу лечь с такой женщиной, как его дочь. Но конунг пообещал бонду свою дружбу, если тот исполнит его желание. Разговор их кончился тем, что Харальд-конунг лег в постель к дочери бонда и провел с ней эту ночь. А на следующий день ранним утром, когда буря стихла, конунг собрался покинуть Атли. Перед тем как они расстались, конунг поднес Атли достойные дары и оказал честь бонду и его дочери.

После этого конунг продолжал свой путь и в конце концов приехал на тот пир, куда собирался, как об этом говорилось раньше. Конунг долго пировал там, и Пальнатоки щедро его угощал. Когда конунг собрался уезжать с пира, Пальнатоки поднес ему достойные дары и конунг принял их благосклонно.

Когда зима стала подходить к концу, люди заметили, что дочь бонда Саумэса располнела и стало видно, что она на сносях. Тогда отец завел с ней разговор наедине и спросил, кто этому причиной. Она ответила, что не может назвать никого, кроме Харальда-конунга.

– Но я не смею сказать это никому, кроме тебя.

– Теперь, – сказал он, – я должен почитать тебя так высоко, как знатен тот, кому ты позволила лечь в свою постель.

Спустя некоторое время она родила мальчика. Ему дали имя Свейн, а по матери стали называть Саумэсусон.

Случилось так, что спустя три года Харальд должен был приехать на пир на Фьон. И когда конунг туда приехал, Пальнатоки разговаривал с Эсой. Она пришла к нему тогда вместе со своим сыном, чьим отцом был Харальд-конунг.

– Сейчас ты должна, – сказал Пальнатоки, – смело подойти к конунгу во время пира и прямо сказать ему то, что считаешь нужным. Ты должна вести с собой этого мальчика и сказать конунгу так: «Я привела сюда этого мальчика и утверждаю, что никто кроме тебя, Харальд-конунг, не может быть его отцом». И что бы ни ответил тебе конунг, держи себя смело. Я буду рядом с тобой и помогу тебе, подтвердив твои слова.

Она сделала, как он ей посоветовал. Она подошла к Харальду-конунгу вместе с мальчиком и сказала так, как научил ее Пальнатоки. Выслушав ее, конунг не стал мешкать с ответом и спросил, кто она такая и почему так дерзко ведет себя перед конунгом и не боится говорить ему такие вещи. Он спросил ее имя. Она ответила, что ее зовут Эса и она дочь одного датского бонда. Конунг сказал:

– Ты очень смелая, но глупая женщина, и ты не посмела бы говорить такие слова, если бы жизнь была тебе дорога.

Тогда Пальнатоки сказал:

– Она сделала так, государь, потому что посчитала важным делом сообщить вам об этом. Она не распутная, но честная и достойная женщина, хоть и не знатного рода, и мы думаем, что она говорит правду.

Конунг сказал:

– Не ждали мы от вас, Пальнатоки, что вы станете впутывать нас в это дело, как сейчас вышло.

– Пусть все останется как есть, – ответил Пальнатоки. – Я не стану спорить с вами, государь, но буду относиться к мальчику так, словно он твой единственный сын. На этом закончим наш разговор.

Вскоре после этого конунг собрался уезжать с пира, и Пальнатоки поднес ему дары. Но конунг не захотел их принять. С Харальдом-конунгом был тогда Фьёльнир, что приходился дядей Пальнатоки, о чем уже говорилось в этой саге. Он просил конунга принять эти достойные дары и не наносить бесчестья такому могучему хёвдингу, отказавшись от его почестей. Еще он напомнил конунгу, что прежде Пальнатоки был его лучшим другом. Его слова убедили конунга – тот принял дары и взял их с собой, но не благодарил за них Пальнатоки, и видно было – ему не по нраву, что Пальнатоки объявил этого мальчика его сыном.

На том они и расстались. С тех пор они были в разладе и прежней их дружбе пришел конец. Конунг отправился со своими людьми домой, а Пальнатоки взял Свейна Харальдссона и его мать Эсу к себе, потому что ее отец Атли Черный умер, не оставив ей добра. Свейн стал жить на Фьоне у Пальнатоки, и тот заботился о мальчике как о собственном сыне и оказывал ему должное почтение. Он очень привязался к Свейну.

Говорят, что у Пальнатоки и его жены Олёв был сын. Он родился вскоре после того, как конунг уехал с пира. Назвали его Аки. Он рос дома у своего отца и стал побратимом Свейна Харальдссона. Там жил и Свейн, пока ему не исполнилось пятнадцать зим.

9

А когда Свейн достиг этого возраста, Пальнатоки, его воспитатель, решил отправить его к отцу, Харальду-конунгу. Он дал ему два десятка отважных воинов и посоветовал сделать так. Когда он войдет в палаты и предстанет перед конунгом, своим отцом, то пусть скажет, что он его сын, нравится ему это или нет, и потребует признать их родство.

Свейн поступил, как велел ему Пальнатоки. О его поездке ничего не известно до тех пор, пока он не вошел в палаты конунга. Он предстал перед своим отцом, Харальдом-конунгом, и сказал все, что ему посоветовали. А когда он кончил говорить, конунг ответил так:

– Думается мне, что из твоих слов ясно видно, кто твоя мать, так как, по моему разумению, ты полный дурак и глупец и в этом отношении ничем не отличаешься от своей матери Саумэсы.

Тогда Свейн сказал:

– Если ты не хочешь признать наше родство, тогда я намерен потребовать у вас три корабля и воинов. Для вас это небольшие расходы, так как я уверен в том, что ты мой отец. Я не сомневаюсь, что Пальнатоки, мой воспитатель, даст мне столько же людей и такие же корабли, числом не меньше, чем дашь ты.

Конунг ответил:

– Я думаю, от тебя лучше откупиться и дать тебе то, что ты просишь, но впредь не показывайся мне на глаза.

Говорят, что Харальд-конунг дал Свейну три корабля и сотню воинов, но и корабли и воины были худые. Потом Свейн отправился в обратный путь и плыл, пока не добрался домой. Он встретился со своим воспитателем Пальнатоки и рассказал ему о разговоре с отцом. Пальнатоки сказал – большего от того-де и ждать не стоило.

Потом Пальнатоки дал Свейну три добрых корабля и сотню людей. Это были отборные воины. Он посоветовал Свейну, что делать дальше, и прежде, чем они расстались, сказал ему:

– Летом тебе следует отправиться в поход с теми людьми, что у тебя есть. Я советую тебе вначале не ходить далеко. Можешь воевать в Дании, во владениях твоего отца, но от него самого держись подальше. Ты должен нанести ему как можно больше ущерба. Разоряй эту страну и сжигай все на своем пути. Ты должен делать так все лето, а к зиме возвращайся сюда. Здесь ты со своими людьми найдешь надежное пристанище.

После этого Свейн расстался со своим воспитателем и отправился в поход со своими людьми. Он сделал все так, как ему велел воспитатель, и безжалостно разорял владения своего отца Харальда-конунга, и бонды, которые подверглись его нападениям, стали роптать, потому что он не жалел ни огня, ни меча.

Весть об этом быстро дошла до конунга, и тому показалось, что он напрасно дал Свейну войско и позволил воевать и грабить. Сдается ему, сказал он, что Свейн пошел в своих родичей по матери, если судить по его бесчинствам.

Кончилось лето, и с наступлением зимы Свейн отправился на Фьон, к своему воспитателю Пальнатоки. Тем летом он захватил много всякого добра. По пути они попали в сильную бурю, и те корабли, что дал ему отец, потонули вместе со всеми людьми. Потом Свейн, как ему и было велено, поплыл на Фьон. Эту зиму он провел здесь в почете и со славой. Вместе с ним были те его люди, что остались в живых.

10

Теперь надо сказать о том, что весной Пальнатоки пришел к своему воспитаннику и посоветовал ему снова ехать к отцу, Харальду-конунгу, и потребовать у него шесть кораблей и столько воинов, сколько нужно для этих кораблей.

– Говори с ним как можно решительнее. Будь с ним таким дерзким, как только сможешь, когда станешь требовать у него это войско, и держи себя смело, что бы ты ему ни говорил.

Свейн отправился к своему отцу и потребовал у него шесть кораблей и людей к ним. Он говорил дерзко, как и посоветовал ему Пальнатоки. Харальд-конунг ответил так:

– Мне известно, что с тем войском, что я дал тебе прошлым летом, ты совершил много злодеяний. Ты необычайно дерзкий человек, если смеешь требовать у меня еще людей, хотя все помнят о твоих бесчинствах.

Свейн сказал:

– Я не уйду отсюда, пока вы не дадите нам то, что мы требуем. А если наше требование не будет исполнено, мой воспитатель Пальнатоки даст мне войско, и я сам нападу на твоих людей и причиню им столько вреда, сколько смогу.

Конунг ответил:

– Бери шесть кораблей и две сотни человек, но больше не показывайся мне на глаза.

Свейн отправился назад к своему воспитателю Пальнатоки и сообщил ему о своем разговоре с отцом. А Пальнатоки снова дал Свейну такое же войско, как его отец, и посоветовал, что делать дальше. Теперь у Свейна было двенадцать кораблей и четыре сотни людей. И прежде чем воспитатель и воспитанник расстались, Пальнатоки сказал:

– В этом году ты снова отправишься в поход, но поплывешь не туда, где был прошлым летом. Ты должен снова разорять Данию и делать это еще беспощадней, чем прошлым летом, потому что твое войско теперь больше и лучше, чем тогда. Не давай им покоя все лето, а к зиме возвращайся домой на Фьон и живи у меня.

На этом они расстались, и Свейн прошел со своим войском с огнем и мечом по всей стране. Он воевал на Сьоланде и в Халланде. Он был одержим такой яростью этим летом, что, как говорится, мог воевать не зная ни сна ни отдыха ночью и днем. И все это время он не покидал владений датского конунга. Он убил много людей и разорил многие херады.

Весть о войне разошлась далеко, но конунг снова ничего не предпринял, хотя ему доносили о том, что делалось в его стране, так что все оставалось по-прежнему. На исходе осени Свейн отправился домой на Фьон к своему воспитателю и не потерял на обратном пути никого из своих людей, как то было прежде. Вместе со своими людьми Свейн провел эту зиму у Пальнатоки.

11

А весной Пальнатоки пришел к своему воспитаннику и сказал:

– Сейчас ты должен снарядить все свои корабли и плыть к отцу со всем своим войском. Ты должен явиться к нему во всеоружии, предстать перед ним и потребовать у него двенадцать кораблей со всеми людьми. Если он откажет тебе, предложи ему тут же сразиться с твоим войском. Говори с ним решительно и дерзко.

Свейн поступил так, как посоветовал ему Пальнатоки. Он отправился в путь со всем своим войском, встретился со своим отцом Харальдом-конунгом и потребовал у него то, что велел ему воспитатель. Когда он кончил говорить, конунг ответил так:

– Ты такой наглец, что я не знаю тебе равных, потому что ты осмелился прийти ко мне, хотя слывешь грабителем и разбойником, насколько мне известно. Все ты задумываешь и делаешь как последний негодяй. Но не надейся, что я признаю наше с тобой родство, так как наверное знаю, что ты не мой родич.

Свейн ответил:

– Нет сомнения, что я твой сын и мы родичи. Но не жди от меня пощады, если ты не дашь мне того, что я требую. Мы можем помериться силами и прямо здесь начать битву, и тогда тебе не удастся от меня уйти.

Конунг сказал:

– С тобой трудно иметь дело, и судя по твоему нраву ты не из простых людей. Ты получишь то, что просишь, но убирайся из моей страны в другие земли и не возвращайся, покуда я жив.

Свейн отправился в обратный путь, и теперь у него было два десятка и четыре корабля. Он плыл, пока не добрался до Фьона и не встретился со своим воспитателем Пальнатоки. Все его корабли были хорошо снаряжены. Пальнатоки радушно принял своего воспитанника и сказал:

– Мне думается, что ты точно следовал моим советам и теперь нам нужно обсудить, что делать дальше. Этим летом ты снова должен отправиться в поход. Можешь разорять всю Данию кроме Фьона, потому что он принадлежит мне. Здесь ты найдешь себе пристанище на зиму.

Свейну тогда было восемнадцать зим. Пальнатоки объявил, что собирается этим летом в Бретланд повидать своего тестя Стевнира-ярла и что он возьмет с собой двенадцать кораблей.

– А ты, Свейн, – сказал Пальнатоки, – сделай так, как я тебе посоветовал. Я присоединюсь к тебе на исходе лета с большими силами, так как думаю, что этим летом против тебя пошлют войско. Конунг не станет больше терпеть твои набеги у себя в стране, и тогда я приду к тебе на помощь. Как бы ни обернулось дело, не отступай, а сражайся, даже если войско, что против тебя пошлют, окажется сильнее.

На этом Пальнатоки и Свейн расстались, и каждый отправился своим путем. Они отплыли одновременно. Пальнатоки направился в Бретланд, а Свейн последовал его совету. Днем и ночью он разорял владения своего отца и побывал во многих частях страны. Жители бежали от него к конунгу. Они считали, что с ними обходятся плохо, рассказывали конунгу о своих бедах и просили его вмешаться не теряя времени.

Конунг понял, что больше такое терпеть нельзя и что он слишком долго позволял Свейну делать то, чего никогда не позволил бы никому другому. Он велел снарядить пятьдесят кораблей, и сам повел это войско в поход, чтобы убить Свейна и всех его людей.

На исходе осени поздним вечером Харальд-конунг и Свейн встретились у Боргундархольма. Они смогли увидеть друг друга, но приближалась ночь, и было слишком темно, чтобы начинать битву. Они поставили свои корабли на якорь.

На следующий день они вступили в битву и бились до самой ночи. У Харальда-конунга десять кораблей были очищены от людей, а у Свейна двенадцать, но оба они остались живы. Вечером Свейн поставил свои корабли в глубине гавани, а Харальд-конунг и его люди перегородили гавань своими кораблями, привязав штевень одного корабля к штевню другого. Так им удалось запереть Свейна в гавани, и они решили, что он не сможет вырваться отсюда, даже если захочет. Утром они собирались напасть на них, перебить всех и лишить Свейна жизни.

В тот самый вечер, когда произошли эти события, с запада, из Бретланда, приплыл Пальнатоки и пристал к датскому берегу. У него было двадцать четыре корабля. Он поставил их у того же самого мыса, но по другую сторону от него, и велел раскинуть на кораблях шатры. Когда это было сделано, Пальнатоки сошел на берег. С ним никого не было. За спиной у него висел колчан. В это же время Харальд-конунг отправился на берег со своими людьми. Они пришли в лес, развели костер и стали греться. Они сидели на поваленном дереве. Уже совсем стемнело.

Пальнатоки тоже направился в этот лес и некоторое время стоял против того места, где грелся конунг. Затем конунг придвинулся к огню и стал греть себе грудь. Ему постелили на землю какую-то одежду, он встал на колени, оперся на локти и наклонился к огню, чтобы погреть плечи. В этот момент его зад оказался поднят кверху. Пальнатоки слышал все, что они говорили, и узнал голос своего дяди Фьёльнира. Он вложил стрелу в тетиву и пустил ее в конунга. Как говорят многие мудрые люди, стрела вошла конунгу в зад, прошла тело насквозь и вышла изо рта. Те, кто там были и видели это, растерялись. Тогда Фьёльнир сказал, что тому, кто задумал и совершил это злодеяние, несдобровать, – мол, произошла неслыханная вещь.

Они спросили:

– Что же нам делать?

Все полагались на Фьёльнира, потому что он был самым мудрым из них и пользовался наибольшим почетом.

Говорят, что Фьёльнир подошел туда, где лежал конунг, вытащил стрелу из того места, где она застряла, и спрятал ее в таком виде, как нашел. Эту стрелу легко было узнать, потому что она была украшена золотой нитью. Потом Фьёльнир сказал тем, кто был вместе с ним:

– Я думаю, будет лучше всего, если мы станем рассказывать об этом деле одно и то же, и думается мне, мы должны говорить, будто конунг был убит накануне в битве. Иначе нас ждет большой позор и бесчестье, если мы объявим нашим людям, что сами присутствовали при этом неслыханном деле.

Они поклялись друг другу, что будут рассказывать об этом деле так, как сейчас договорились.

А Пальнатоки после этого вернулся к своим кораблям, взял с собой двенадцать человек и сказал, что хочет встретиться со своим воспитанником Свейном. Они сошли на берег, пересекли этот мыс и ночью встретились со Свейном и его людьми. Они стали думать, что им предпринять. Пальнатоки притворился, будто считает, что Харальд-конунг намерен напасть на них, когда рассветет.

– Но я должен выполнить свое обещание, – сказал он, – для этого я и приплыл сюда. Я помогу тебе по мере сил и пусть у нас будет одна судьба.

Никто в войске Свейна и Пальнатоки, кроме самого Пальнатоки, не знал, что конунг мертв. А Пальнатоки делал вид, будто ничего не случилось, и никому не рассказал об этом. Потом стал говорить Свейн, и сказал своему воспитателю:

– Я прошу тебя, воспитатель, дать мне совет, как нам лучше поступить в нынешнем положении.

Пальнатоки ответил:

– Нельзя медлить с решением. Нам надо подняться на ваши корабли, отвязать их друг от друга и прикрепить на нос каждого из них якоря. Надо зажечь огонь под шатрами, потому что очень темно. Потом мы поплывем прямо на корабли конунга и будем грести изо всех сил, так как я не хочу, чтобы Харальд-конунг утром запер нас в этом заливе и всех перебил.

Они сделали так, как посоветовал Пальнатоки, и направили свои корабли прямо на строй вражеских кораблей. При этом три шняки конунга потонули от столкновения с ними, и только те люди, что умели плавать, выбрались на берег. А Пальнатоки и Свейн в этом месте вырвались из гавани со всеми своими кораблями. Они плыли, пока не соединились с кораблями, что привел сюда Пальнатоки.

Утром, когда рассвело, они напали на войско конунга и тут оказалось, что конунг мертв. Пальнатоки сказал:

– Мы предлагаем вам самим сделать выбор: или вы сразитесь с нами, и судьба решит, кто из нас одержит верх, или все люди Харальда-конунга должны принести клятву верности моему воспитаннику Свейну и объявить его конунгом надо всей Данией.

Люди конунга собрались на совет и единодушно решили признать Свейна конунгом и не сражаться с ним. Потом они пришли к Пальнатоки и передали ему свое решение. После этого все, кто там был, принесли Свейну клятву верности. Затем Пальнатоки и Свейн вместе объехали Данию, и куда бы они ни приезжали, Пальнатоки созывал местный тинг. И когда они все объехали, Свейн был провозглашен конунгом надо всей Данией и всеми землями, какие были под властью датского конунга.

После того как Свейн стал конунгом, он решил, что должен, по обычаю конунгов, справить тризну по своему отцу до наступления зимы. Он хотел, не теряя времени, устроить пир и первым делом пригласил на него своего воспитателя Пальнатоки и жителей Фьона, его родичей и друзей. Но Пальнатоки ответил, что не может приехать на этот пир до начала зимы.

– До меня дошла весть, которая кажется мне важной, – сказал он. – Мой тесть Стевнир, ярл Бретланда, умер, и я должен отправиться туда, потому что мне нужно принять эту страну под свою власть как его наследнику.

После того как Пальнатоки отказался приехать на этот пир, конунг отменил тризну, так как он хотел больше всего на свете, чтобы его воспитатель там был.

12

О Пальнатоки

Осенью Пальнатоки отправился в путь со своими кораблями. Перед отъездом он передал своему сыну Аки усадьбу на Фьоне и все, что ему там принадлежало. Прежде чем расстаться со Свейном-конунгом, он просил его позаботиться о своем сыне. Конунг пообещал Пальнатоки сделать все, что сможет, и сдержал свое обещание. После этого Пальнатоки отправился в путь, приплыл в Бретланд и стал править той страной, где прежде правили его тесть Стевнир с Бьёрном Бретландцем.

На следующий год летом Свейн-конунг послал в Бретланд к Пальнатоки своих людей. Он звал его приехать на пир и привезти с собой столько людей, сколько пожелает, потому что конунг собирался справить тризну по своему отцу. Посланных было двенадцать человек, и вначале им показалось, что Пальнатоки намерен приехать. Он ответил, что благодарит конунга за приглашение. Потом он сказал:

– Только сейчас меня одолел недуг, и я думаю, что не смогу приехать в этом году. Кроме того, мне теперь трудно уехать из своей страны, где у меня много всяких забот.

Так он снова стал уклоняться от поездки под разными предлогами. Послы конунга вернулись и рассказали ему, как обстоят дела. Как только они уехали, Пальнатоки сразу исцелился от своего недуга.

Конунг велел той осенью отменить тризну. Прошли зима и лето, и Свейн уже не мог считать себя достойным конунгом, если не справит тризну до наступления зимы. На этот раз он решил добиться своего. Он снова послал тех же двенадцать людей к своему воспитателю Пальнатоки, чтобы звать того на пир, и велел передать, что очень разгневается, если тот не приедет. В ответ Пальнатоки велел послам конунга возвращаться назад и передать конунгу, чтобы тот готовил такой пышный пир, какой только сможет. Он пообещал, что осенью приедет на тризну.

Послы конунга отправились назад и сообщили, что Пальнатоки собирается приехать. Конунг стал готовиться к тризне. Этот пир должен был превзойти все другие во всех отношениях – как множеством всевозможных угощений, так и множеством гостей. Но когда все было готово и съехались приглашенные, Пальнатоки так и не появился. Прошла большая часть дня, а вечером гости отправились в палаты пировать и сели на отведенные им места.

Говорят, что конунг велел приготовить места для сотни человек на нижней скамье, начиная от почетного места по направлению ко входу. Туда он намеревался усадить Пальнатоки и его спутников. Гости решили, что Пальнатоки задержался, и сели бражничать.

Теперь надо рассказать о Пальнатоки. Он собрался в путь с Бьёрном Бретландцем. У них было три корабля и сотня людей. Половина из них были датчане, а другая половина бретландцы. Они плыли, пока не достигли Дании. Вечером они подошли к гавани Свейна-конунга и бросили якорь там, где, как им показалось, было глубже. Погода стояла хорошая. Они развернули свои корабли носами в открытое море и вставили весла в уключины, чтобы сразу взяться за них, если придется спешить.

После этого они сошли на берег и отправились к конунгу. Когда они пришли туда, гости уже бражничали. Был первый вечер тризны. Пальнатоки вместе со своими людьми вошел в палаты, предстал перед конунгом и приветствовал его. Конунг ответил ему благосклонно и указал места ему и его людям.

Они сели за стол и стали бражничать и веселиться. Рассказывают, что спустя некоторое время Фьёльнир повернулся к конунгу и стал что-то тихо ему говорить. Лицо у конунга изменилось. Оно покраснело и распухло. Был человек по имени Арнодд. Он был конунгов свечник и стоял перед его столом. Фьёльнир дал ему в руки стрелу. Потом он велел этому слуге пройти по палатам и показывать эту стрелу каждому, кто там сидел, – не признает ли кто ее своей. Арнодд сделал так, как ему приказал Фьёльнир. Сперва он пошел в глубь палат от престола конунга и показывал стрелу каждому из гостей, но ее никто не признал. То же самое повторилось, когда он пошел вдоль нижней скамьи. Наконец он оказался перед Пальнатоки и спросил, не признает ли тот стрелу. Пальнатоки ответил:

– Как же мне не признать свою стрелу? Дай ее мне, она моя.

В палатах была тишина. Все слушали, не признает ли кто стрелу. Тогда заговорил конунг и спросил:

– Когда, Пальнатоки, ты выпустил эту стрелу в последний раз?

Пальнатоки ответил:

– Много раз я выполнял твои желания, воспитанник, и если ты думаешь, что это придаст тебе больше чести, я расскажу тебе об этом при всех, и не стану с тобой уединяться. Я должен сообщить тебе это. Я расстался с ней, конунг, когда вложил ее в тетиву и выстрелил в зад твоему отцу. Она пронзила его насквозь и вышла через рот.

– Все, кто здесь есть, поднимайтесь, – крикнул конунг, – хватайте Пальнатоки и его людей и перебейте их всех, потому что теперь конец нашей дружбе с Пальнатоки и всему доброму, что между нами было.

Все, кто сидели в этих палатах, вскочили со своих мест, и поднялся шум. Пальнатоки выхватил меч и первым делом нанес удар своему родичу Фьёльниру, так что рассек его до плеч. Но так как у Пальнатоки было много друзей среди людей конунга, никто не хотел поднимать на него оружие. Все люди Пальнатоки ушли из этих палат, кроме одного бретландца из дружины Бьёрна. Когда они уже были снаружи, то недосчитались одного человека Бьёрна. Тогда Пальнатоки сказал, что это самая малая потеря, какую можно было ожидать, – нужно, мол, поспешить к кораблям, потому что ничего другого не остается.

Бьёрн ответил:

– Думается мне, ты не бросил бы своего человека, оказавшись на моем месте, и я поступлю так же.

Он вернулся назад в палаты конунга, и когда вошел внутрь, бретландца подбрасывали над головами и почти разорвали на части. Бьёрн видел это, но взвалил бретландца на спину и выскочил наружу. Они поспешили к своим кораблям. Бьёрн сделал это ради славы, так как думал, что его человек все равно умрет. Так оно и случилось. Этот бретландец умер. Бьёрн взял его с собой. Они поднялись на корабли и взялись за весла. Ночь была тихая и очень темная. Так Пальнатоки и Бьёрн смогли уйти оттуда, и они не останавливались, пока не достигли Бретланда. А конунг со своими людьми вернулся в палаты. Им не удалось сделать того, что они хотели, и они были этим очень недовольны. Потом они справили тризну и все разъехались по домам.

13

Смерть Олёв

Рассказывают, что следующим летом жена Пальнатоки Олёв занедужила и умерла. После ее смерти он не захотел больше оставаться в Бретланде. Он поручил Бьёрну Бретландцу защищать эту страну, снарядил три десятка кораблей и решил отправиться в поход. Когда все было готово, он отплыл из Бретланда и разорял тем летом Скотланд и Ирланд. В этом походе он захватил богатую добычу и обрел громкую славу.

Двенадцать лет подряд он совершал походы, разбогател и снискал себе славу. Однажды летом во время одного из своих походов он достиг Виндланда и собирался разорить эту страну. Тогда он захватил еще десять кораблей, и у него стало их четыре десятка. В это время там правил конунг по имени Бурицлав. Он не ждал ничего хорошего от их появления, так как ему рассказывали, что Пальнатоки всегда одерживает верх, где бы ни воевал, а также что он самый знаменитый из викингов, умом и рассудительностью превосходит всех и большинству людей нелегко иметь с ним дело.

Когда Пальнатоки пристал к берегу и Бурицлав узнал о его намерениях, он послал к нему своих людей и пригласил его к себе, говоря, что хочет жить с ним в мире. К этому он добавил, что готов предоставить Пальнатоки область в своей стране, что зовется Йом, где он сможет поселиться. Эту область он дает ему на том условии, чтобы Пальнатоки защищал вместе с ним его владения. Пальнатоки и его люди получили то, что им было обещано.

Вскоре Пальнатоки велел построить в своих владениях большую и хорошо защищенную морскую крепость, которую стали называть Йомсборгом. Внутри крепости он велел сделать такую гавань, чтобы в ней могли одновременно стоять три сотни длинных кораблей, так что все корабли находились бы внутри крепости. Вход в гавань был устроен с большим искусством. Там поставили ворота, а над ними возвели большой каменный свод. Перед воротами были железные створы, которые запирались со стороны гавани, а на каменном своде возвели высокую башню и в ней поставили катапульты. Часть этой крепости выдавалась в море, поэтому ее называли морской крепостью. Таким образом вся гавань оказалась внутри крепости.

14

Законы йомсвикингов

После этого, по совету мудрых людей, Пальнатоки установил в Йомсборге законы – такие, чтобы они превзошли все прежние.

Соратником Пальнатоки не может стать человек старше пятидесяти и младше восемнадцати зим. Возрастом все они должны быть от восемнадцати до пятидесяти зим.

Тот, кто обратится в бегство перед противником, равным ему силой и оружием, не может находиться среди них.

Каждый, кто вступит в их ряды, должен поклясться, что будет мстить за других как за своих сотрапезников или братьев.

Никто не должен распускать ложные слухи. А если до них дойдут важные известия, никто не должен поспешно делиться этими известиями с другими, потому что первым их должен объявить Пальнатоки.

Того, кто нарушит сказанные законы, следует навсегда изгнать из их рядов.

Если в их союз примут того, кто убил брата, или отца, или другого близкого родича одного из их товарищей, но откроется это позднее, то решать этот вопрос будет Пальнатоки.

Никто не должен жить в крепости вместе с женщиной или уходить оттуда на срок больший, чем три ночи, если только это не будет сделано по согласию с Пальнатоки и с его разрешения.

Всю добычу, захваченную в походе, – много ее будет или мало – следует сносить к древку стяга. Так же следует поступать со всем, что имеет какую-то цену. А если обнаружится, что кто-то этого не сделал, то он должен будет покинуть крепость, будь он знатный человек или нет.

Никто не должен вслух выражать свой страх или показывать, что боится, даже если он окажется в безнадежном положении.

Если между теми, кто живет в крепости, случится вражда, то выносить приговор по всем делам должен Пальнатоки, как он того пожелает.

Нельзя слушать родичей или друзей того, кто захочет вступить в их союз. И если люди, которые уже живут в крепости, будут просить за тех, кто не отвечает их установлениям, то с их мнением не следует считаться.

Так они жили в этой крепости в мире и согласии, соблюдая свои законы. Каждое лето они покидали крепость, воевали в разных странах и стяжали себе громкую славу. Они слыли великими воинами, и все считали, что в то время им не было равных. С той поры их стали звать йомсвикингами.

15

О Свейне-конунге и Аки

Теперь надо сказать о Свейне-конунге. Он хорошо относился к Аки Пальнатокасону, словно они по-прежнему с его отцом были добрыми друзьями. И хотя они с Пальнатоки были в раздоре, он не стал вымещать свой гнев на Аки и продолжал чтить их побратимство. Аки жил на Фьоне и правил той областью, что оставил ему отец, как прежде и было сказано.

16

О сыновьях Весети

В этой саге говорится о человеке по имени Весети. Он правил фюльком, что зовется Боргундархольм. Его жену звали Хильдигунн. У них было трое детей, о которых пойдет речь в этой саге. Одного их сына звали Буи, а прозвали его Толстым. Другого сына звали Сигурд по прозвищу Плащ. Дочь их звали Торгунна. Ее выдали замуж за несколько лет до того, как случились эти события. Свейн-конунг сосватал ее за Аки Пальнатокасона, и она стала его женой. Вскоре после свадьбы у них родился сын, назвали его Вагн.

В ту пору на Сьолёнде правил ярл по имени Харальд, а прозвали его Струт-Харальдом, потому что он носил шапку с островерхой тульей. Тулья была из чистого золота и стоила десять марок. Оттого он и получил свое прозвище Струт-Харальд. Жену ярла звали Ингигерд. У них было трое детей, чьи имена называются в этой саге. Одного их сына звали Сигвальди, другого Торкель по прозвищу Высокий, а дочь их звали Това.

Аки Пальнатокасон, жил на Фьоне и пользовался там большим почетом, а Вагн рос у своего отца, пока ему не исполнилось несколько зим. Говорят, что едва проявился его нрав, люди заметили, что с ним труднее справиться, чем с его сверстниками. Он вел себя так, что с ним нельзя было совладать. Говорят, что иногда Вагн жил дома, как прежде, а иногда на Боргундархольме, у своего деда Весети, но нигде его не могли образумить, таким он был непокорным. Из своих родичей он лучше всего относился к Буи и всегда делал то, что тот ему велел, потому что был к нему очень привязан. А других своих родичей он не слушал и делал все по-своему. Он был пригожий малый, ловкий и умелый во всем не по годам.

Его дядя Буи говорил мало и больше молчал. Нравом он был несговорчив и так силен, что никто не знал предела его силе. С лица он был некрасив, но собой величав и слыл великим силачом. Его брат Сигурд Плащ был муж пригожий, учтивый и умелый во всем, но гордый и молчаливый.

О Сигвальди, сыне Струт-Харальда, надо сказать, что у него было бледное лицо и уродливый нос, а глаза очень хороши. Ростом он был высок и очень проворен. Его брат Торкель тоже был высок ростом и отличался умом и недюжинной силой.

Такими были одни и другие братья.

17

Рассказывают, что Сигвальди с братом снарядили два корабля и собрались плыть в Йомсборг. Они хотели узнать, не примут ли их туда, и спросили своего отца Харальда-ярла, как он относится к их намерению стать йомсвикингами. Ярл ответил, что ему кажется, будет разумно, если они туда отправятся, чтобы снискать славу и добиться почета:

– Пришло время вам, братьям, испытать себя и проверить, на что вы годитесь.

Они просили у него денег и припасов в дорогу, на это ярл предложил им выбрать одно из двух. Он сказал, что они могут отправиться в путь, но тогда пусть сами добудут себе все необходимое, либо они должны остаться дома и жить мирно.

Хотя Харальд-ярл, их отец, ничего не захотел им дать, братья отправились в путь. У них было два корабля и сотня людей. Они тщательно отобрали этих воинов. Они плыли до тех пор, пока не достигли Боргундархольма. Здесь они решили раздобыть себе припасов и денег тем или иным способом. Братья сошли на берег, разграбили одну из самых богатых усадеб Весети, забрали оттуда все, что было можно, и доставили это на корабли. Потом они отправились дальше. Ничего не рассказывается об их поездке, пока они не добрались до Йомсборга. Они подплыли к воротам крепости. Обычно Пальнатоки вместе со многими людьми поднимался на башню, которая была построена над входом в гавань, и оттуда разговаривал с теми, кто приплывал к крепости.

Когда Пальнатоки узнал, что туда явились Сигвальди с братом, то поступил по своему обыкновению. Он поднялся на башню со многими провожатыми и спросил, кто предводитель этих людей и кораблей. Сигвальди ответил:

– Их привели сюда два брата, сыновья ярла Струт-Харальда. Я – Сигвальди, а это мой брат Торкель. Мы приплыли сюда, потому что хотим присоединиться к вам с теми, кого вы сочтете годными для своего войска.

Пальнатоки ответил им благосклонно и стал держать совет со своими товарищами йомсвикингами. Он сказал, что знает их родичей и что они из доброго рода. Йомсвикинги предложили Пальнатоки сделать так, как он считает нужным, и сказали, что согласятся с его решением.

После этого ворота Йомсборга открыли, и Сигвальди со своими людьми смог проплыть внутрь крепости. Когда они оказались там, их воины должны были пройти испытания, как того требовали законы йомсвикингов. Теперь проверили, достаточно ли храбрости и мужества у воинов, чтобы вступить в их братство и жить по их законам. Эти испытания кончились тем, что только половину людей Сигвальди приняли, а остальных отправили восвояси. Так Сигвальди, его брат Торкель и полсотни их людей стали йомсвикингами. Пальнатоки ставил обоих братьев выше всех остальных. Так продолжалось некоторое время.

18

О Весети

Теперь надо рассказать о Весети. Когда разграбили самую богатую его усадьбу, вести об этом быстро до него дошли. Но он успокоил своих сыновей и удержал их от жестокой мести. Потом он поехал к Свейну-конунгу и сообщил ему о том, что сыновья Харальда-ярла разорили самую богатую его усадьбу. Конунг сказал:

– Я советую тебе помириться со Струт-Харальдом. Я пошлю к нему своих людей и узнаю, готов ли он возместить тебе ущерб, что нанесли его сыновья, так чтобы ты остался этим доволен. Я хочу, чтобы ты этим ограничился.

Весети вернулся домой, а Свейн-конунг послал своих людей к Харальду-ярлу и попросил его приехать к нему. Ярл не стал медлить и приехал к конунгу. Конунг принял его радушно. Он спросил Харальда-ярла, знает ли тот, какой ущерб его сыновья нанесли Весети. Тот ответил, что точно не знает. Тогда конунг сказал, что они разграбили лучшую усадьбу Весети, и попросил ярла возместить ущерб и на этом помириться. Но ярл ответил, что он не видал того добра и ничего не должен возмещать Весети, даром что его молодцы взяли себе на пропитание несколько быков да овец. На это конунг сказал:

– Отправляйся восвояси. Я объявил тебе свою волю и предупреждаю, что теперь ты сам будешь отвечать жизнью и имуществом перед сыновьями Весети. Я не стану вмешиваться в ваши дела, потому что ты не послушал моего совета. Поступай как тебе угодно, но сдается мне, что ты совершаешь ошибку.

Харальд-ярл сказал, что сам будет держать ответ и что он не хочет больше об этом говорить – я-де не боюсь Весети и его сыновей.

После этого Харальд-ярл отправился домой. Пока он был в пути, ничего важного не случилось.

19

О Буи Толстом

Теперь надо сказать, что Весети и его сыновья узнали про разговор Харальда-ярла со Свейном-конунгом и про то, чем этот разговор закончился. Известны им стали и те слова, что сказал ярл, прежде чем расстаться с конунгом. Сыновья Весети стали думать, что им предпринять, и вот что они решили. Они снарядили три больших корабля, взяли с собой две сотни воинов, вооруженных наилучшим образом, поплыли на Сьоланд и разорили три самых богатых усадьбы Харальда-ярла. После этого сыновья Весети вернулись домой с огромной добычей.

До ярла Струт-Харальда быстро дошла весть о том, что его ограбили и разорили три его самых богатых усадьбы. Теперь он понял, что конунг недаром его предупреждал. Он послал своих людей к конунгу спросить, не согласится ли тот вмешаться в это дело и помирить их, говоря, что охотно примет любое его решение. Но конунг ответил так:

– Пусть Харальд-ярл сам теперь думает, что ему делать, а я не стану вмешиваться, так как мы с ним уже обсуждали это дело и он не захотел последовать моему совету. Тогда этот спор было проще решить, чем теперь. Пусть он поступает по своему усмотрению. Я не стану вмешиваться в это дело.

Посланные возвратились и передали ярлу ответ конунга.

– Если конунг хочет остаться в стороне, – сказал ярл, – нам придется самим что-то предпринять.

Харальд-ярл снарядил десять кораблей и набрал как можно больше людей и оружия. Затем он отправился с этим войском в путь. Они достигли Боргундархольма. Там они сошли на берег и разграбили три усадьбы Весети – ничем не хуже тех, что сыновья Весети разорили у Харальда-ярла.

Потом Харальд-ярл вернулся на Сьолёнд с захваченной добычей и решил, что отомстил за себя. Прошло совсем немного времени и Весети узнал, что потерял много добра. Он снова поехал к Свейну-конунгу. Тот принял его радушно. Затем Весети заговорил с конунгом о своем деле и сказал так:

– Ты, верно, слышал, государь, что в последнее время мы с ярлом Струт-Харальдом стали враждовать, и боюсь, что если вы не вмешаетесь, между жителями вашей страны начнется война. Может случиться так, что чем дальше, тем хуже пойдут дела, потому что ваши люди, государь, оказались и на одной, и на другой стороне.

Конунг ответил:

– Я скоро отправлюсь на тинг, что зовется Исейрартинг, и вызову туда Харальда-ярла. Там вы должны помириться, послушав совета добрых людей и прибегнув к нашему посредничеству. Для ярла будет лучше, если мы решим этот спор, как пожелаем, так как полагаем, что ты представил свое дело надлежащим образом.

После этого Весети вернулся домой. Через некоторое время Свейн-конунг стал собираться со своими людьми на тинг. Он снарядил пятьдесят кораблей. Он взял с собой такое большое войско, потому что хотел сам рассудить их тяжбу.

Харальду-ярлу недалеко было плыть до места тинга. У него было не больше двадцати кораблей. Весети тоже отправился на этот тинг. У него было три корабля. Говорят, что его сыновья Буи Толстый и Сигурд Плащ вместе с ним не поехали.

Когда конунг, ярл и Весети прибыли на тинг, Весети разбил свои шатры на берегу моря рядом с проливом, что близко подходил к месту тинга. Струт-Харальд поставил свои шатры поодаль от пролива, а конунг расположился лагерем между ними.

Тем же вечером люди, что были на тинге, увидели, что со стороны владений Харальда-ярла приближается десять кораблей. Эти корабли подошли к берегу и бросили якорь. Те, кто были на них, сошли на берег и направились к месту тинга. Людей этих нетрудно было узнать. Это приплыли сыновья Весети – Буи и Сигурд. Буи Толстый был красиво одет. На нем был праздничный наряд Харальда-ярла. Он был очень дорогим и стоил двадцать марок золота. Еще они привезли с собой два сундука, полных золота. В каждом из них было по десять сотен марок золота. На голове у Буи Толстого была шапка ярла с украшениями в десять марок золота. Братья явились на тинг вооруженными и в сопровождении храбрых воинов, построенных в боевом порядке. Когда они пришли на тинг, Буи взял слово и попросил тишины. Все замолчали и он сказал ярлу Струт-Харальду:

– Если ты, ярл, узнал драгоценный наряд, что видишь теперь на нас, и если ты храбрый человек и в тебе есть отвага, ты должен без страха взяться за оружие. Ты ведь давно угрожаешь нам, родичам. Если у тебя хватит мужества, я готов сразиться с тобой прямо здесь.

Когда Свейн-конунг услышал слова Буи, то понял, что его честь понесет урон, если он позволит им сражаться на тинге и не встанет между ними после всего, что он уже сделал для их примирения. Тогда конунг решил стать между ними и не позволить им биться. В конце концов, благодаря вмешательству конунга и его могуществу, обе стороны согласились, чтобы конунг решил их спор по своему разумению. Буи поставил условием примирения, чтобы у него остались те сундуки с золотом, что он забрал у ярла, и остальные его сокровища. Затем он сказал, что готов принять любое другое решение конунга. Конунг ответил:

– Ты, Буи, держишь себя с нами слишком заносчиво. Ты можешь взять себе эти сундуки с золотом, а ярл пускай возьмет остальные сокровища, что ему принадлежат. Тебе, Буи Толстый, придется отдать драгоценный наряд, что ты захватил у ярла. Ты нанесешь ему бесчестье и опозоришь его, если он не сможет получить назад свой праздничный наряд.

Кончилось тем, что Буи подчинился решению конунга и снял с себя наряд ярла. Потом конунг потребовал возвратить все сокровища ярла, так как иначе того ждет бесчестье. Они договорились, что конунг их рассудит, и так же как раньше он решил, как следует поступить с сокровищами ярла, он вынесет справедливый приговор по всем остальным вопросам.

После этого конунг огласил свой приговор и решил эту тяжбу таким образом. Буи должен будет вернуть ярлу все его сокровища, оставив себе только два сундука с золотом, и на этом помириться с ярлом. Они должны будут также возместить ярлу Струт-Харальду ущерб за разоренные усадьбы.

– А он должен со своей стороны оказать вам честь, выдав свою дочь Тову за Сигурда Плаща и дав ей в приданое эти самые деньги. И больше того, что они получат сейчас, ничего не нужно платить за разоренные усадьбы.

Конунг вынес такой приговор, потому что считал, что если они породнятся, это будет лучшим способом полностью их помирить и сделать мир как можно более долгим. Весети и его сыновья согласились с таким приговором, и Весети дал Сигурду треть своего имущества. Сигурду этот брак тоже пришелся по душе. На этом они помирились и прямо с тинга поехали к ярлу Струт-Харальду, где должны были сыграть свадьбу Сигурда и Товы. На этот пир приехал конунг, и, само собою, Весети со своими сыновьями. Свадьбу Сигурда и Товы сыграли достойно и с честью. Когда пир кончился, конунг и другие приглашенные получили достойные дары и разъехались по домам. Весети с сыновьями поплыл на Боргундархольм. С ними была и Това, дочь ярла. Некоторое время все было спокойно, и все жили в мире и согласии.

20

Буи Толстый едет к йомсвикингам

Братья прожили у своего отца совсем немного времени, когда Буи Толстый объявил, что у него на уме. Он сказал, что хочет отправиться в Йомсборг в поисках чести и славы. Его брат Сигурд захотел поехать вместе с ним, хотя недавно женился. Братья собрались в путь. У них было два корабля и сотня воинов. Они решили сделать так же, как сыновья Струт-Харальда, Сигвальди и Торкель. Они плыли, пока не достигли Йомсборга. Там они бросили якорь перед каменной аркой и воротами, ведущими в гавань.