Читать онлайн Орден вероятности бесплатно

Кристина Выборнова

ОРДЕН ВЕРОЯТНОСТИ

Нуску, друг Шамаша,

ты – судья, рассуди мое дело. Этот сон,

что вечером, в полночь или на рассвете

был принесен мне, который ты знаешь, а я не знаю:

если он несет добро, пусть его добро не минет меня,

если он несет зло, пусть его зло не достигнет меня,

да не будет он моим! Как не может этот вырванный тростник

вернуться к своему месту, как эта отрезанная кайма моей одежды

к моей одежде не может вернуться, ибо она отрезана, зло этого сна,

который вечером, в полночь или утром был принесен мне,

да не достигнет меня, он – не мой.

Древневавилонское заклинание

Глава 1. Девушка в комбинезоне

Я понятия не имею, зачем согласилась пойти в эту секту. Сколько себя помню, никогда не верила ни в какие потусторонние силы: ни в богов, ни в чертей, ни даже в порчу и сглаз. Хотя в последнее почти поверила из-за прошлогодних событий… Но именно почти. Служба в правоохранительных органах лишила меня последнего шанса обрести мистическое мировоззрение. Пускай работала я не в убойном отделе, а по нетяжким преступлениям, все равно какой только чуши и пакости не навидалась.

День был тогда, кажется, пятница, домой я пришла пораньше и собиралась, собственно, отдохнуть, но этому помешали племянники, Арина и Савва. После прошлогодних событий они половину времени жили у бабушки, а половину – у меня, поскольку бабушка была не в силах их выдерживать. Да и я, в общем, тоже терпела с трудом.

На работе я часто имела дело с подростками, и в целом они, даже правонарушители, меня раздражали гораздо меньше, чем маленькие дети. Поэтому я и вписалась во всю эту возню с племянниками: решила, что люди они уже взрослые, одной пятнадцать, другому тринадцать, так что много внимания не потребуют.

Могу сказать, что никогда так не ошибалась. Нудное и призывное «тетя Ира-а» постоянно гуляло у меня в ушах. Дети, оставшиеся всего год назад без родителей, по моему разумению, должны были вести себя потише: по крайней мере, не придираться к моей еде, не требовать купить новые кроссовки каждую неделю и хотя бы иногда помогать убираться и мыть посуду. Ну, с другой стороны, чего я ждала: яблочко от яблоньки недалеко падает…

Вот и в пятницу, как только я пришла, меня прямо на пороге встретили раскиданные грязные ботинки Саввы, заляпавшие всю прихожую, а когда я попыталась все-таки войти в комнату, проход загородила Арина. От ее фигуры немного померк льющийся из комнаты свет: девушка она была корпулентная, ростом почти с меня – то есть примерно метр семьдесят, а шириной гораздо больше. В принципе, я бы и слова не сказала, поскольку сама не из природно-худых, просто на службе лишнее подтянула – если бы вся Аринина одежда не была ей мала размера на три. Сейчас на ней были джинсы, из которых бока и живот лезли, как тесто из квашни, а руки поджимала коротенькая цветастая кофточка с огромным вырезом, из которого виднелся кружевной лифчик. Довершали этот кошмар немытая, зато крашенная в зелено-розовый, голова и полкило косметики на прыщавом лице.

– Где Савва? – устало поинтересовалась я. – Скажи ему, чтобы не раскидывал свои кроссовки. Невозможно пройти и грязь. Савва, иди протри за собой!

– Ща-а-а… – раздался тягучий голос из комнаты, которая раньше принадлежала моей матери, а теперь – детишкам-сиротам. Даже не заглядывая туда, я могла точно описать, что поделывает племянник: лежит пластом (то есть квашней – Савва тоже отличался лишним весом) на кресле-пуфике, не сняв уличные штаны и рубашку, и играет в приставку.

– Тетя Ира-а-а! – тем временем издала Арина привычный клич. – А давайте мы собачку заведем? Смотрите, я вот корги хочу, а Савва – бультерьера. Но були же уродские, корги лучше, скажите?

– Какую еще собачку? Кому это надо? – я повесила куртку и принялась стягивать форменный пиджак. – Мне не надо. Кто с ней будет гулять, мне интересно? Я не буду.

– Теть-Ир, мы сами будем гулять! Честно!

– Арина, ты спишь до одиннадцати, даже когда тебе надо в школу, – заметила я. – А когда не надо – то до часу дня.

– Ну тетя Ира-а-а…

– Да и куда собака денется, когда вы поедете к бабушке? – вспомнила я.

– А мы тут оставим…

– Нет, спасибо. Я целыми днями на работе, она тут просто подохнет. А если нет, так я сама ее прикончу, потому что она будет мешать мне спать и все грызть.

Племянница уставилась на меня во все накрашенные глаза. Они мгновенно покраснели, и по щеке поползла огромная слезища, черная от тушевой взвеси.

– Арина! – я предупреждающе притопнула ногой. – Прекрати немедленно! Что за истерики на ровном месте!

Но поздно: накрашенный рот племянницы разинулся и заголосил:

– Не могу так больше! Я не буду тут жить! Я вообще не буду жить! Я на улицу пойду, все равно я никому не нужна!!!

– Не ты не нужна, а собака, – поправила я, но племянница уже схватила с дивана подушку и, с истерическим визгом швырнув ее на пол, начала топтать босыми ногами. Я, скрестив руки на груди, молча смотрела на нее, пока визг не перешел в вой, а вой – в обычный плач, без спецэффектов. Тогда я сменила позу и, поймав ее взгляд, кивнула:

– Ты закончила? Загрузи свои вещи в машинку, если хочешь в понедельник надеть что-то чистое. Савва, не протрешь пол, спрячу приставку на все выходные. Я пошла готовить ужин: надо же что-то поесть, в конце концов. И про собаку мне больше не надо: мы не потянем такое животное.

– А какое потянем?! – вдруг загорелась племянница. – Может, тогда кошку? А, тетя Ира? Кошечку?

– Ну уж нет. Еще не хватало, чтобы в мое отсутствие кто-то бесконтрольно по квартире лазал и все когтями драл, – сказала я устало и ушла на кухню.

Посуду помыть никто, конечно, не соизволил, но зато в морозилке остались полуфабрикаты. Когда-то я готовила довольно сложные блюда, но работа и племянники быстро приохотили меня к отделу кулинарии, где можно было приобрести сразу коробку пельменей и не морочить себе голову. Вот ком пельменей-то я в воду и кинула.

В целом Арина сказала правильно: я бы с удовольствием обошлась без нее и Саввы. Хватало забот и без избалованных детей погибшей двоюродной сестры. Проблема в том, что бабушке они были нужны еще меньше. Так что свою ответственность я понимала, но выдавить из себя какие-то ласковые слова было выше моих сил. И вообще не помню, когда и кому я в последний раз что-то такое говорила. Возможно, бывшему жениху – до того как он скрылся в неизвестном направлении, оставив на мне несколько кредитов. Но это было уже давно, больше двух лет назад: я тогда, несмотря на возраст под тридцать лет, удивительно плохо соображала.

Арину и Савву на ужин не надо было звать – только запахло пельменями, как они сами устремились на кухню, отпихивая друг друга. Я тоже взяла себе несколько штук, но тут зазвонил мобильный. Это оказался мой коллега, капитан Прошкин.

– Ира-а-а, – протянул он с той же неприятной интонацией, что и мои племянники. – Извини, если поздно, но короче, у нас тут новое дело. Какая-то секта долбанутая.

– При чем здесь я и долбанутая секта? – отчеканила я.

– Так, сержант Вавилова, ты мне тут поспорь со старшим по званию! …Ну Ир, реально, ты ни при чем, но в секту надо кого-то внедрить, а наши все подозрительно выглядят или мордовороты четыре на четыре. А ты на вид такая миленькая, добрая…

– Миленькая?! – повторила я и дико посмотрела на себя в сервант, сквозь ряд старых бокалов.

Как ни странно, коллега был прав. В последнее время зеркало я использовала только для того, чтобы расчесаться, а к лицу не приглядывалась, и сейчас оно казалось мне почти чужим. Ну, если не учитывать поджатые губы, раздутые от раздражения крылья носа и профессионально-пристальный взгляд, черты у меня и правда не особо жесткие.

– Плюс ты же у нас актриса! – добавил коллега.

– То есть?

– Ты сама рассказывала, что в детстве в фильмах снималась.

– А, верно, – детство сейчас казалось мне таким далеким, словно происходило не со мной. От той одаренной счастливой девочки нынче остались, как говорится, рожки да ножки. – Так что от меня нужно, товарищ капитан?

– Надо внедриться и оч-чень аккуратно повыяснять, что они с людьми делают. Там даже теракты могут быть замешаны! Понимаешь? Это дело у нас на контроле сверху!

– Понятно, – так бы сразу и сказал, что его вздрючил кто-то из вышестоящих и поэтому он теперь названивает мне. – Хорошо, давай попробую. Как секта-то называется?

– Орден Вероятности.

– Какой только дичи не придумают.

– Это точно, Ир, это точно. Ну что, документики я шлю? На созвоне?

– Да, договорились. Отбой, – я сбросила вызов и, зевая, прилегла на диван.       Племянники еще чавкали в кухне, и мне никто не мешал смотреть информацию по странной секте. Пара полумертвых групп в соцсетях, замусоренный рекламой и почти не заполненный официальный сайт: голубой фон, традиционные для подобных организаций балахоны и блаженные улыбки… Но где же суть?

Наконец через полчаса я отыскала нескольких последователей секты. Еще полчаса своей жизни я убила наповал с помощью их соцсетей, чувствуя, как брови срастаются в одну линию, а губы сами собой поджимаются еще сильнее, чем обычно. Это была категория людей, которых я на дух не переносила: счастливые «мудрые» женщины, полностью перебросившие ответственность с себя на Высшую Сущность. В данном случае они бредили про то, что надо повышать вероятность счастливых событий, подавая Вселенной знаки: например, расхаживая в длинном и белом, чертя квадраты Пифагора и играя мелодии на укулеле. У них существовала целая система, каких благ с помощью какого знака добиваться. Чтобы счастливо выйти замуж, например, нужно было носить голубые юбки, умываться справа налево по кругу и завести серого кота… Как там называется расстройство психики, когда человек не может выйти из дома, не пересчитав шаги и не вымыв десять раз руки? Обсессивно-компульсивное? Похоже, что Орден Вероятности ждал всех, кто им страдает, с распростертыми объятиями. А мне придется хорошенько освежить в памяти свои актерские таланты, если я хочу внедриться к подобным людям…

На следующий день с утра наконец пришли обещанные Прошкиным материалы по делу. Я принялась просматривать их, не вылезая из постели. Суть сводилась к тому, что на протяжении нескольких лет рядом со всеми крупными терактами, громкими убийствами и несчастными случаями со множеством жертв крутились представители этого самого Ордена… Что они при этом делали? Вроде ничего. Но постоянное присутствие наводило, конечно, на мысли.

Я открыла галерею мутных фото членов секты – тех самых, кого сумели как-то зафиксировать. Большую часть, даже при моей профессиональной привычке ловить характерные черты, я бы на улице не узнала. Зато высшее руководство секты имело и цветные фото, и имена. Глава Ордена выглядел абсолютно классическим сектантом: тощий, обвешанный бусами и цепочками тип средних лет с длинными волосами, щетиной на впалых щеках и горящим взглядом стеклянно-прозрачных глаз. Звали его Навуходоносор Первый (по паспорту!). В честь Вавилонского царя? Впрочем, в сводке была пометка, что до того, как сменить имя, он звался Дмитрием Кузнецовым.

Заместитель главы отличался от Навуходоносора большей смазливостью. У него тоже были длинные волосы, но красиво уложенные, белая рубашка открывала блестящую и загорелую мускулистую грудь, браслетики и фенечки на руках он явно подбирал по цвету. Улыбался он с видом сытого кота, а мелкие черты его лица были, пожалуй, более женственными, чем у меня. Звали красавца Ратибор (а я-то уже настроилась на какого-нибудь Ашурбанипала, раз они такие любители Ассирийско-Вавилонской истории). Ратибор вел соцсети с тысячами подписчиков, где писал о служении Высшему Благу и скромности. Посты сопровождались фото, где он позировал на фоне предметов с изображениями себя самого: даже на роликовой доске красовался его портрет, не говоря уже о стенах комнаты, шкафах и дверце холодильника.

На третьем члене Ордена я постепенно начала понимать, что отсутствие единообразия – это не случайность, а какая-то, как говорят мои племянники, фишка Ордена Вероятности. При виде человека на фотографии сразу вспоминалась фраза Прошкина «шкаф четыре на четыре». Хмурый, крепко сбитый качок с широкой шеей пронзительно глядел на меня из-под бровей. Бывший спецназовец? А, нет, бывший военный. Руководит школой самообороны. Звали его безо всякой дурости Иван Лебедкин, и это мне понравилось. Но все же интересно, что он забыл в такой странной организации? И, кстати, есть ли там женщины?

Да, и женщина нашлась. Пожилая цыганка, сморщенная, как чернослив, обвешанная цепочками, с черно-седыми очень кудрявыми волосами и взглядом ведьмы. Звали ее Мать Закуту (а вот и Ассирия! Я нагуглила, что Закуту – бабушка Ашурбанипала). Занималась эта «мать» в основном гаданиями и приворотами, а вот про Орден Вероятности ничего не упоминала. Учитывая, что обычно сектантам только дай поговорить о своей секте, это было странно.

Еще нескольких сектантов я просмотрела быстрее. Парочка из них была с уклоном в Индуизм (некие Шива и Апсара), а другие снова привязались к истории древнего Междуречья: один, к примеру, носил имя хеттского бога грома Тешуб-Тарку, а другой назвался Хаммурапи, в честь знаменитого Вавилонского царя. Отложив мобильный с застывшим на экране фото этого самого Хаммурапи, который очень напоминал усами и лысиной среднего работника ЖЭКа, я глубоко задумалась. Мало того, что актрисой я была в последний раз лет пятнадцать назад – тут даже если я попробую вспомнить свои навыки, неясно, кого мне, собственно, изображать. Взять у Арины несколько длинных бус, повесить их на банный халат и назваться какой-нибудь Богиней Кибелой? Да и как внедриться в эту секту? Связываться сразу с кем-то из руководства Ордена, пожалуй, опасно. Лучше пойти «снизу», то есть завести контакты с девушками, которые умываются справа налево и носят голубые юбки, чтобы задобрить судьбу. Они явно более контактны, у них должны быть периодические сборища по интересам.

И тут мои ленивые утренние мысли резко прервались… холодными лапками, которые встали на мою голую ногу (я сплю в шортах) и пробежали по ней вниз, неся на себе какое-то увесистое существо. Когда-то я бы, наверное, завизжала, но сейчас работала в полиции и помнила, что живу с племянниками. Поэтому только выдохнула сквозь зубы: «Это что еще за хрень?» – и схватила убегающее существо поперек туловища.

Как я и думала, это оказалась крыса. Не помойная (и то спасибо), а, как говорится, декоративная; она была такой же раскраски, какая бывает у сиамских кошек: бежевая с темным носом и хвостом. Она особо не пыталась вырваться и только пучила на меня черные глазки-бусинки.

– Арина! – крикнула я повышенным голосом. – Савва! Чья крыса?!

Племянники не отозвались; в ванной шумела вода. Я слезла с дивана, и, держа крысу под мышки так, что ее выпяченное пузо и увесистый зад болтались в воздухе, обошла квартиру. В коридоре сразу же нашлась коробка из-под обуви с каким-то пшеном на дне. Крышка коробки была даже не прогрызена, а просто отодвинута, и это доказывало, что у крысы в голове побольше мозгов, чем у племянников. Животное завертелось, и я посадила его к себе на плечо. Крыса сразу же принялась перебирать и путать мне волосы, и так стоящие дыбом со сна.

Тут наконец из ванной вытиснулась Арина, колыхая боками над очередными узкими джинсами.

– Тетя Ира-а-а, а мы тут кое-кого принесли! Угадайте! – радостно сказала она, улыбаясь во весь рот, как пятилетка.

– Угадываю… – я порылась в волосах и вытащила из них крысу. – Вот это, правильно?

– Ух ты, Савка, смотри, крыска с тетей подружилась! – завизжала племянница.

– Она просто залезла на меня, пока я работала. Вы думали удержать ее в обувной коробке?

– А там высокие борта, мы думали, она не вылезет, – пропыхтел Савва. Его одежда была вся в мокрых пятнах, а черные волосы над краснощеким лицом стояли дыбом. Я удрученно переглянулась с крысой и сказала:

– Эти животные прекрасно лазают. Все, держи, Арина. Несите ее обратно.

Глаза племянницы округлились.

– Ну теть Ира-а, ну как мы понесем… Мы ее купили…

– Значит, пусть деньги вернут.

– Да они не возьмут обратно!

– А это почему же?

– Потому что, – чем-то чавкая, пробасил Савва, – она у них все погрызла. Она клетку научилась открывать.

– А что вы делали в ванной? – спросила я – другого вопроса от растерянности мне в голову не пришло.

– Клетку мыли! Нам ее хозяева отдали с клеткой, чтоб не тратиться!

– С той самой клеткой, которую она умеет открывать? – уточнила я.

Племянники переглянулись. Наконец Арина выдавила:

– Ну да… Но мы проволочкой замотаем. Хорошо? А если что, замочек купим. Мы будем следить! А когда уедем к бабушке, она у вас тихонько посидит, да? Ее же выгуливать не надо, и мебель она не портит, если ее закрыть. Тетечка Ирочка! У нас никогда не было зверушки! – племянница сложила руки перед широкой грудью и тяжело запрыгала. Чашка на ближайшей тумбочке задребезжала.

– Перестань, – сказала я. – У меня старые полы. Как зовут животное?

– Те ее никак не звали, она их задолбала, – сообщил Савва. – А мы пока не придумали. Я хотел Прыгса, она знаете как прыгает, когда играет…

– Да ну, некрасиво! – заспорила Арина.

– И правда, – согласилась я, положив крысу спиной на свои ладони. Она спокойно лежала пузом кверху, только нос ее и усы все время находились в движении. Что ж, раз она, как и племянники, никому не нужна, придется за нее взять ответственность, как и за них. Вреда от нее не будет, если хорошо запереть клетку, а вот какая польза… И кто за ней будет смотреть, если племянники уедут к бабушке, а я внедрюсь в секту…

– Назовем ее Иштар, – сказала я неожиданно для себя и перевернула крысу на лапы. – Я надеюсь, она мне пригодится для работы.

Зачем для работы крыса, племянники, конечно, не уточнили – едва ли они услышали что-то, кроме «пригодится», потому что уже на этом слове принялись прыгать и визжать.

– Ти-хо! – сказала я с нажимом. – Вы уже вроде бы давно не малыши. Займитесь делом. Арина, вынеси ведро. Савва, посади Иштар в клетку и прикрути ее проволокой. Завтрак я вам приготовлю, а дальше – увольте. У меня работа. Можете гулять или как хотите.

Конечно, как современные дети, гулять племянники хотели в последнюю очередь, хотя на улице была вполне теплая для августа погода. Савва изолировал крысу в клетке и засел в приставку, а Арина возлегла на мой диван и, разинув рот, принялась листать ленты соцсетей. Я пожарила им яичницу с помидорами, поела ее сама и пристроилась перед зеркалом в ванной, которая у меня была даже просторнее кухни, разложив на стиральной машинке косметику, украшения, оставшиеся от мамы, и некоторую подходящую, на мой взгляд, одежду.

Актерством я не занималась настолько давно, что первые минут двадцать просто сидела и бездумно пролистывала туда-сюда фото сектантов. Потом в голове что-то начало вырисовываться. Я примерила старую ночнушку с длинными бусами, взглянула на себя и покачала головой: почему-то, хотя многие из сектанток носили похожий наряд, на мне он смотрелся так, будто я сбежала из сумасшедшего дома. Может быть, лицо… Я с усилием перестала поджимать губы, приоткрыла рот, остановила глаза, чтобы взгляд стал стеклянным (благо, они у меня голубые, как у того Навуходоносора), и еще раз оценила себя. Нет, все равно плохо. Нужно придумать что-то более близкое ко мне самой, но более безобидное. Если вспомнить, я была крайне избалованным, чувствительным ребенком, и везде, кроме сцены, очень стеснялась… А, вот!

Я выскочила из ванной, пробежалась к шкафу и выдернула из самой глубины несколько старых костюмов. Слава богу, не выкинула! Через минуту на меня в зеркало смотрела исподлобья робкая девица неопределенного возраста в белой футболке, на которую был надет джинсовый комбинезончик. Волосы, и так-то плохо лежавшие, я растрепала еще сильнее и вкрутила в них невидимку с божьей коровкой. Ну вот: с таким нарядом даже поджатые губы выглядят скорее признаком стеснения! Теперь косметика.

Пара предыдущих лет сильно прибавила мне морщин; я замазала их светлым тональным кремом. Глаза я накрасила по образцу племянницы – почернее и пожирнее, а вот губы тронула только блеском: нижняя часть лица сильнее выдавала мой возраст. Брови у меня и так всегда были прямыми и широкими, а в последнее время мрачно нависли над глазами – подумав, я выщипала их по нижнему краю. Сразу стало лучше.

Я выдохнула, присела на край ванны и принялась репетировать блаженную улыбку и тихий елейный голосок.

– Здравствуйте, – бормотала я синему стаканчику для полоскания рта. – Меня зовут Ирочка… У меня нет мозгов… Я всю жизнь мечтала ввязаться в вашу секту…

Мне на босую ногу кто-то наступил маленькой лапкой. Снизу вверх посмотрели глазки-бусинки, а затем Иштар подскочила и принялась карабкаться по моей штанине.

– Савва! – закричала я уже далеко не елейным голосом. – Ты клетку крысе проволокой замотал?!

– Да-а! – долетел отдаленный ответ племянника. Я вместе с Иштар вышла в комнату и осмотрела клетку, которую дети водрузили на тумбочку. Проволока на дверце и правда была, но ее кто-то аккуратно развязал. Я молча порылась на столе, нашла старый ежедневник с замочком, сунула крысу в клетку и навесила замочек на дверцу.

– О-ой, ва-а-у… – наконец-то обратила на меня внимание Арина. – Теть Ира, я вас не узнала! Вам так прикольно, просто пипец!

– Точно сказано, – согласилась я.

– А это вы куда? На свидание?

– На фотосессию. Сфотографируй меня несколько раз, пожалуйста. Это для работы.

К Арине я обратилась правильно: через полчаса у меня было не меньше тысячи фото. Штук двадцать я потратила на свой новый аккаунт, где назвалась Ирочкой Солнцевой. В таком антураже уже можно было заняться перепиской с сектантками. Первое время я осторожничала, подлаживаясь под их сюсюкающий стиль, а под вечер уже также лихо сыпала смайликами, многоточиями и поминала Вселенную. Я написала самой разговорчивой на вид сектантке, продающей курсы по заклинанию Вселенной, что я ею очарована и очень хочу узнать побольше про Вероятность, Орден и т. д.

«Ой, Ирочка, это огромное Благо, что нас с тобой свела Мать-Вероятность! – ответила она мне. – Не стесняйся, пожалуйста, у нас все по-доброму. Про суть учения ооочень долго рассказывать. У меня на курсе как раз это объясняется: если купишь, заодно узнаешь ритуалы по привлечению вероятности замужества, богатства и здоровья. Буду рада тебя видеть у себя на интенсиве!))»

Курсе, интенсиве… Как же задолбали эти продавцы воздуха. Раздраженно покусывая губу, я написала в ответ:

«Спасибо, обязательно куплю Ваш курс! А скажите, пожалуйста, я видела в Вашей ленте, что Орден Вероятности проводит встречи. Мне туда можно будет попасть?»

«Конечно, милая!)) И ко мне можно на «ты»))). У нас все очень душевно и открыто! Может быть, ты вначале не поймешь некоторых вещей, но на встречах раздается специальная литература, ее можно очень дешево приобрести)). Встречи курирует Эва-Звездочка. Если хочешь попасть на встречу в этот вторник, лучше сейчас оплати, количество мест ограничено. Мы стараемся, чтобы всем гостям было комфортно, поэтому снимаем уютный загородный коттедж с бассейном. Встреча идет восемь часов, а стоит всего 9000)))».

«Всего»! Вот ведь обдираловка. Придется просить начальство купить мне эту встречу за казенный счет, а то я разорюсь.

Я со вздохом потянулась и снова застучала по экрану, беседуя с Эвой-Звездочкой. Та елей не лила, а сразу кинула ссылку на оплату. Там же была приукрашенная фотка коттеджа, который явно не тянул на такие бешеные деньги. А уж если учитывать, что находился он где-то в Калужской области, рядом с ЛЭПом, возле заброшенной деревни, так и вовсе…

Пропуск на сектантскую встречу все же пришлось купить за свои. Прошкин обещал поговорить с начальством, чтоб мне потом компенсировали затраты, но это будет долгая история. Остаток выходных я посвятила тщательному изучению доступных мне правил поведения в секте Вероятности, а также переписке с Эвой-Звездочкой, Машей-Луной и другими идиотками. Иштар за это время снова успела сбежать из клетки, открыв замочек с помощью проволоки, которой обматывали дверцу. Проволоку я убрала подальше, а клетку поставила поближе, чтобы хотя бы сразу увидеть, когда крыса снова полезет наружу. В целом ко встрече я хорошо подготовилась, но меня беспокоило, что это будет контакт с самым «краем» секты – той массовкой, которая обычно просто повторяет чужие идеи, искажая их в меру отсутствия мозгов. А вот под каким соусом войти в доверие к людям, которых я видела на фотографиях? Ведь очень сомнительно, что Эва-Звездочка в курсе, почему представители Ордена Вероятности мелькают при крупных преступлениях и терактах…

Глава 2. Коттедж

Я осторожно, стараясь не подвернуть ногу, выпрыгнула из автобуса на асфальт и прищурилась от закатного солнца. На встречу секты я пришла во всеоружии: в комбинезоне, огромных розовых кедах Арины и с ее же сумкой в цветочек. На плече тяжелой каплей расплылась Иштар – я прихватила ее с собой отчасти для завершения образа, отчасти чтобы она дома ничего не погрызла…

Автобус взревел и отполз, обдав меня запахом солярки. Конечно, удобнее было бы добираться на своей машине, но я не хотела портить образ пугливой дурочки демонстрацией лишних умений. Хотя меня сейчас никто не видел – кругом расстилалось заросшее сорняками поле. Так куда же мне?.. А, вот он ЛЭП, за моей спиной, а вдоль него – хиленькая тропинка.

Я мелкой походкой засеменила под огромными вышками. От проводов, тянущихся в бесконечность на фоне блеклого неба, шел непрерывный гул, кругом валялся мусор. После двадцати минут неприятного пути я уткнулась в заброшенную деревню. На самом ее отшибе, свернув в какой-то бурьян, я отыскала-таки этот «уютный коттедж с бассейном». Это был маленький домик, обитый дешевыми пластиковыми панелями. У крыльца стоял ряд одинаковых, видимо, казенных, резиновых шлепанцев. Та-а-ак. А вот, собственно, и бассейн – на удивление, выглядел он очень прилично. Правда, в нем не было воды, о чем предупреждала соответствующая табличка с извинениями. Я обогнула большой мангал и, увидев, что у сухого бассейна толчется народ, быстро надела сектантское лицо.

Множество девушек с распущенными волосами в свободных платьях светлых тонов (я машинально отметила три голубых – значит, замуж хотят выйти) плавно рассекали по неухоженному двору. Из портативной колонки глуховато, хрипя на нижних частотах, звучала тягучая музыка с чьими-то унылыми завываниями. Довольно неприятно, но, если сравнить с тем, что слушают во всю громкость мои племянники, – вполне терпимо. Здесь же стоял вкопанный в землю столик с остатками закусок, а рядом – садовый умывальник, перед которым пристроилась одна из женщин, медленно протирая себе лицо справа налево по кругу.

Тут меня заметили. Тощая девушка без бровей, в белом платье, по которому струились жидкие волосы, подошла ко мне широкими шагами и завопила громче, чем наш начальник:

– Новенькая?! Я тебя раньше не видела!!

– Да… – промямлила я, избегая ее пронзительного взгляда. Что мне на нее было смотреть, когда я уже поняла, что это и есть организатор сектантских посиделок, Эва-Звездочка.

– Все оплачено? – тем временем рявкнула та.

– Да… Я чеки вам присылала.

– Очень хорошо. Тогда проходи, знакомься. Девочки!! Милые!! Это…

– Я Ира.

– Это Ирочка!!! Новенькая. Нужен куратор! Где куратор?!

На рык Звездочки прибежала заполошная черноглазая девица с легкими усиками и лицом квадратным, как кирпич.

– Я Тоня, – улыбнулась она. – Ой, какая крыска! Как ее зовут?

– Иштар.

– Ой, как здорово! Я поглажу? Ой, щекочется усами! Ирочка, смотри. Вот там у нас столик с нужной литературой, тебе это все обязательно надо купить! Одна книжечка – триста рублей, всего тебе нужно десять штучек. Потом иди в дом к Маше и уплати взнос за молитву Матери-Вероятности.

– У вас платные молитвы? – пропищала я, хлопая ресницами.

– Ой, ну что ты, конечно, нет! Просто для молитвы требуется много вещей, и Маша их покупает на собранные деньги. Так… Потом подойди вон туда, к портрету Матери Закуту, там как раз начнется Общее Благое Прошение. Еда вон там, правда, мало осталось, вода, вон, в кулере, а туалет там. Уф! Вроде все рассказала! – она с облегчением рассмеялась.

Я тоже криво улыбнулась, надеясь, что это выглядит как смущение, протянула ей три тысячи и неловко прижала к груди пачку скользких тонюсеньких брошюрок – каждая по триста рублей, черт возьми! Иштар свесилась с моего плеча и отгрызла от одной солидный кусок, но я не стала ее останавливать: с первого взгляда было видно, что большая часть бумажек годится только в мусорку. Потом я отправилась платить мзду за молитву Маше, женщине постарше меня, с приглаженными волосами и неприятно-тихим голосом.

– Спасибо, милая, – сказала она странным тоном. – Погоди… Ты есть в соцсетях?

– Да.

– Подпишись на меня, молитва будет доступна в прямом эфире сутки. Все, иди, дорогая.

Я медленно отошла прочь, чувствуя себя почти так же растерянно, как пыталась показать. Что за чушь тут происходит, а главное, когда она кончится? Походив туда-сюда, я в конце концов присела у стены на жесткий плетеный ковер (стульев не было) и принялась быстро просматривать брошюрки.

На первой улыбалось знакомое смазливое лицо Ратибора. «Вселенная содержит в себе бесконечное количество Благ, она даст вам все, что вы захотите! – сообщала заметка под фото. – Ваша задача – лишь повышать Вероятность нужного вам Блага. Повторяйте каждый день следующие знаки, которые помогут вам найти Счастье и Равновесие…»

Дальше шел огромный список, который я проглядела уже совсем невнимательно. «Мойте лицо справа налево, потому что именно так циркулирует Энергия Вероятности… Если вы хотите иметь удачный день, проходите в метро только через турникеты с номерами 2, 4, 8… – да они издеваются, что ли? – …Выходя на улицу, ни в коем случае не наступайте на стыки между плитками – прямые линии под ногами разрезают Удачу…»

Я отдала брошюрку крысе: с меня хватило. Иштар взяла ее обеими лапками и принялась задумчиво обкусывать, пока я читала остальное. К сожалению, оно оказалось не лучше. В двух книжечках содержались краткие молитвы, состоящие даже не из слов, а из слогов типа «по», «ро», «мю» или «ню». Произносить их предлагалось стоя на «счастливой» левой ноге и сложив пальцы знаком «окей». Следующая бумажка была почти целиком черной и тут же испачкала мне пальцы. С трудом я прочитала плохо пропечатанную белую надпись:

«Все события уже произошли. Мысли всех умерших, живущих и будущих людей всегда есть во времени. Они висят, словно смоква на ветвях. Но не всякую смокву можно сорвать, иначе сломаешь все дерево, а с ним и Сад».

Далее шло фото барельефа с бородатым шумером и крылатым львом, и заканчивалось все подписью, что автор этой мудрости – некий Эа-Илута-Бани, вавилонский жрец, один из древнейших руководителей Ордена Вероятности. Ах, вот оно что! Недаром меня насторожили постоянные отсылки к истории древнего мира.

Я перечитала высказывание жреца внимательнее. Ну что ж, по крайней мере оно имело какой-то смысл, в отличие от «не наступайте на стыки между плитами». Правда, метафора с полным сносом сада из-за одной инжирины выглядела странно.

На обратной стороне бумажки тем же расплывающимся шрифтом была напечатана краткая историческая справка. Согласно ей, основы учения Ордена были заложены в расцвет Вавилонского государства, при царствовании Хаммурапи, автора свода очень либеральных законов. То есть либеральными они были по тем временам – насколько я помню, там предлагалось выкалывать глаз тому, кто повредил глаз тебе. Жрецы рода Эа-Илута-Бани основали секту и записали ее постулаты клинописью на глиняных табличках, а потом, для верности, еще на базальтовом столбе. Дальше следовал рассказ о том, как древние сектанты, вступив во взаимодействие с Матерью-Вероятностью, спасли от покушения самого Хаммурапи, за что и были вознаграждены конями, талантами (монетами) и рабами-иностранцами. Потом на секту начались гонения со стороны других жрецов, которые тоже хотели коней, рабов и талантов, и на долгие века Орден Вероятности ушел в подполье, но всегда существовал. Ибо без его участия все люди уже бы несколько раз вымерли…

Ну, это они, конечно, загнули. С другой стороны, любая секта должна как-то оправдывать свое существование. Я отложила черную бумажку и потерла грязные пальцы. Девушки, подметая ковер платьями, уже топали к портрету сморщенной цыганки – на общую молитву или, как сказала Тоня, Общее Благое Прошение. Я не тронулась с места, наблюдая издали.

Выглядело это Благое Прошение как всеобщий, хорошо организованный дурдом. Подожгли палочки с индийскими благовониями. Вместо пения из колонки теперь раздавался только нудный голос, повторяющий: «Право… лево. Право… лево». Женщины выстроились рядами. Эва-Звездочка встала рядом с портретом цыганки, подключила к себе фонящий микрофон и орала в него команды:

– Руки сложили, девочки! Над собой, над собой! Три маха! По часовой стрелке! Повторяем! Ня, мя, ля! Ню, мю, лю! Отводим, девочки, беду, отводим… Два, четыре, восемь, шестнадцать… Москва! Москва! Но-гой! Но-гой! Пихайте! Сильнее! Вы – в потоке! Ню, мю, лю!

Я смотрела на их качающиеся в экстазе спины, одной рукой поглаживая крысу, а другой придерживая мобильный с диктофоном. Глупо-робкое выражение, я надеюсь, держалось на моем лице, но внутри меня одолевали разные мысли. Например, о том, что эти же люди наверняка в обычной жизни имеют детей, ходят на работу… По отдельности они выглядят вполне разумными. Что заставляет их погружаться в подобный бред? Надежда на справедливость мира, которая и у меня когда-то была? Увы, девушки! Ее не существует. И ее не добудешь никакими трещинами в асфальте и степенями двойки.

За окном коттеджа совсем стемнело. Иштар устала сидеть на плече и все время пыталась спрыгнуть, да и у меня ноги затекли. Молитва закончилась, а я так ничего и не узнала. Придется все-таки рискнуть и спросить прямо.

Я с трудом поднялась, подковыляла к Эве-Звездочке, которая отцепляла от себя микрофон, тронула ее за плечо и прошептала:

– Здесь было так прекрасно…

– Да, всем нравится! – гаркнула она, равнодушно кивнув. – Приходи еще, милая!

– Спасибо, мы с Иштар обязательно придем, – я пощекотала крысу под подбородком. – Эва… А как поговорить с Матерью Закуту? Мне очень нужно. У меня такие проблемы…

– А кому не нужно? У кого не проблемы?! – отозвалась она с громкостью полицейского «матюгальника». – Мать Закуту не может говорить с каждым членом Ордена. Она очень занята, – Эва было отвернулась, но я схватила ее за рукав и плаксиво протянула:

– Но ты же с ней общаешься, да? И даже, может быть… с Ратибором?

– Только по отчетности, – отчеканила Эва.

– Какой отчетности? – заморгала я.

– Ты думаешь, милая, я себе, что ли, деньги, которые вы мне платите, беру? Они отправляются наверх, на нужды Ордена. Моя там третья часть: копейки!

– Ага… А когда ты поедешь к ним?

– Послезавтра, как обычно. Ну что ты стоишь?! Иди! – она подтолкнула меня в плечо железной рукой организатора. Я по борцовской привычке слегка уклонилась, но все же отошла. Если буду давить дальше, вызову подозрения. Лучше послезавтра «случайно» наткнуться на Эву и увязаться за ней… Или, может… Я потерла виски: от благовоний голова ныла, а крыса притихла и превратилась в тряпочку. Выставив плечо, я разрезала толкучку из сектанток возле двери и вышла на свежий воздух, под звездное небо. Автобус уже наверняка не ходит. Попроситься, что ли, с кем-то из девиц или попытаться вызвать такси?..

Размышляла я об этом спокойно: племянники после выходных отправились к бабушке и без моего звонка обратно не придут, крыса вроде отдышалась, а поесть может и сорняков. И не заметила, как основная масса женщин распихалась по машинам и быстро уехала, а осталась только одна машина и тихая Маша.

– Я переночую тут, милая, – объяснила мне она. – Надо утром сдать коттедж хозяевам. А ты-то что?

– А я на автобусе приехала, а они уже не ходят, а на такси денег не взяла…

– Что ж ты так, милая? – в голосе ее проскользнуло недовольство. – Здесь и еды нет.

– Ничего, мне не надо, я люблю голодать! – сообщила я радостно и заморгала на нее. Маша пожала плечами:

– Ну иди, вон, в комнату, только на кровать не лезь. Мы договаривались без ночующих, чтоб им белье не перестирывать. У меня с собой спальник.

– Хорошо, – пробормотала я и пробежалась до указанной комнаты.

В ней было весьма промозгло и попахивало плесенью, свет не включался. Я упала в шершавое кресло, сунула Иштар за пазуху и прикрыла глаза. Немного отдохну, а потом подумаю над делом…

Проснулась я резко и как-то неприятно, будто меня пнули. Болела шея, поскольку голову я откинула на низкую спинку. Иштар, конечно, выбралась из-за пазухи, и теперь ее ушастый силуэт виднелся при слабом свете, шедшем из холла, на ручке кресла. Она что-то грызла, но заметив, что я насторожилась, тоже из солидарности застыла.

Разминая шею, я осторожно огляделась, одновременно прислушиваясь, а потом глянула на часы. Был час ночи. Кругом стояла загородная тишина, только чуть потрескивал кузнечик за окном. В принципе, можно было засыпать обратно, но так я бы сделала до службы в полиции. Сейчас же я внимательнее относилась к мелочам, поэтому послушав некоторое время, встала, подхватила Иштар и вышла в холл. По крайней мере поищу, во что посадить крысу, чтоб не убежала до утра.

Двигаться я продолжала мелкой походкой Ирочки Солнцевой и даже пару раз пискляво ойкнула – хотя кто меня там слышит? Судя по похрапыванию из соседней комнаты, Маша видела десятый сон. Не включая света и крадучись, я отыскала кухню, заваленную грязной посудой (в окно светила полная луна), прихватила сетчатый ящик для хранения овощей – если посадить крысу под него, а сверху положить ноги, наружу она прогрызется нескоро, – но после этого пошла не к себе в комнату, а по направлению ко входной двери. Никогда не была склонна к мистике, и тем не менее иррациональное предчувствие, что если я все же выйду, то кого-то там обнаружу, не давало мне покоя.

Я бесшумно подобралась к двери и взялась за холодную ручку. Иштар сжалась на моем плече, но я сама особо не боялась. Все равно, скорее всего, там никого нет. Дверь почти не скрипнула. Я вышла под лунный свет на влажное от росы крыльцо. Действительно никого. Только тихонько стрекочет кузнечик и посвистывает какая-то птица. Так что трудно сказать, какая идея заставила меня слезть с крыльца и побрести через двор к автостоянке. По дороге я наткнулась на мангал и чуть не упала в сухой бассейн.

Вот она – линия кустов, разрыв в которых служил выходом. Я шагнула наружу.

И в лицо мне ударил свет фар.

Я мгновенно сжалась и отпрянула, прикрывая глаза локтем.

– Не бойся, милая, – ласково сказал мужской голос. – Я очень рад с тобой познакомиться. Ты же меня хотела видеть?

Передо мной в ореоле искусственного света стоял Ратибор собственной персоной.

Глава 3. Серый Брат

«Быстро у них осведомители работают», – мелькнуло у меня в голове. Все это было не слишком хорошо и даже, как выражался Савва, стремно. А у меня и оружия при себе нет, кроме мультитула с тупым ножом в нагрудном кармане комбинезона… Зато уж испуганно-глупое лицо состроить ничего не стоило. Старательно моргая, я делала вид, что еще не привыкла к свету, а сама давно успела заметить, что позади Ратибора, который вживую оказался мелким, ниже меня ростом, стояли несколько фигур гораздо выше и шире – наверное, охрана.

Тут Ратибор повторил: «Не бойся, милая», и я вспомнила, что надо бы ответить.

– Вы пришли за мной? – неуверенно произнесла я фразу из какого-то фильма.

Смазливое Ратиборово лицо озарилось снисходительной улыбкой.

– Да, конечно! Мы сразу заметили тебя. Тем более, ты вышла на зов.

– Но меня никто не звал! – пропищала я.

– Но ты же почувствовала, что нужно выйти! – резонно заметил Ратибор. На это не знали, что ответить, обе мои ипостаси: и поддельная, и настоящая. Заместитель главы секты сверкнул отбеленными зубами и протянул ко мне увешанную множеством фенечек руку:

– Милая, я понял, что ты во мне нуждаешься. Ты та избранная, что сможет получить доступ к Высшим Таинствам! Ты хочешь научиться слышать Мать-Вероятность?

Вопрос его, к сожалению, не предполагал отрицательного ответа. Конечно, если я сейчас закричу: «Отвяжитесь от меня!», нырну в кусты и побегу по полю, петляя между вышками ЛЭПа, преследовать они меня вряд ли станут (хотя черт их знает), но так я провалю все задание. Надо изобразить хоть какое-то подобие радости, но и гарантий не давать.

– Спасибо! Я очень хочу научиться слышать Мать-Вероятность… – в конце концов промямлила я. – Но меня дома ждут… Мне надо собраться…

Ратибор мелодично рассмеялся:

– Милая, ну конечно! Ты боишься, я понимаю: ты жила среди людей низких вибраций. Но у нас все душевно и добровольно… Послезавтра, если хочешь, приезжай к двенадцати в пансионат «Калуга Йога энд Спа», – вдруг перешел он на совершенно прозаический тон. – Отсюда на автобусе минут двадцать. Спросишь Бирюкова, я подойду на ресепшн и расскажу, что нужно для посвящения в ахиати.

Он одарил меня еще одной белозубой улыбкой, поклонился, сложив правую руку знаком «окей», и залез в машину. Позади него пристроились неразборчивые фигуры охраны. Машина подалась задом, развернулась и ускакала по ухабам, оставив меня в недоумении. Что это было? Меня отпустили? Или наоборот?

Я машинально поправила крысу на плече, залезла в нагрудный карман и вытащила мультитул. Оказывается, он заржавел, и лезвие ножа не отгибалось. И что за ахиати?

Интернет здесь ловил хорошо. «Ахиати» – переводилось с аккадского языка как «сестра». Посвящение в сестры, значит. Переход на новый уровень по сравнению с молитвами за деньги и запретом наступать на трещины. Но как мне обезопасить себя? Судя по мгновенной реакции секты, у них все очень хорошо с осведомителями. Если я пойду домой, они могут за мной проследить и узнать настоящую профессию. Придется до послезавтра не выходить из роли Ирочки Солнцевой.

Рано утром, с первым автобусом, я поехала в Калугу. Сняла номер в самом дешевом хостеле, дала соседям по комнате погладить крысу, наскоро выпила чаю и отправилась по магазинам. «Хвоста» за мной вроде бы не было, но я не обольщалась этим впечатлением, поэтому покупки делала, не теряя сектантского выражения лица. Вернулась я с рюкзаком, где были уложены лекарства, одежда, которую я подобрала на рынке по наиболее дурацкому виду, а также шпильки на случай вскрытия замков и прочие мелочи, что должны были пригодиться, если я надолго останусь в секте. Потом наведалась в зоомагазин, где приобрела пластиковую переноску для Иштар. В эту ночь и мне, и моим соседям по хостелу был необходим нормальный сон.

Но спала я, честно говоря, плоховато. Виной тому была не крыса, которая что-то громко грызла в переноске, и не ансамбль тройного храпа и свиста, доносящийся от соседних кроватей. Мне вдруг начали лезть в голову события, после которых у меня из родных остались только двоюродные племянники и бабушка. Какова была вероятность, что с ними такое случится? И почему случилось именно так, как я подумала?.. Эти мысли уже хорошо раскачивали психику, а когда вспомнился и бывший жених, я решительно перевернулась на правый бок и приказала себе считать овец. Досчитала, кажется, до трех тысяч.

Утром я стояла у пансионата «Калуга Йога Энд Спа» зевая и подергивая плечами. От недосыпа у меня наверняка была бледная физиономия, но это даже хорошо: пускай Ратибор думает, что Ирочка Солнцева волнуется перед судьбоносным вступлением в секту.

Пансионат был самым обычным, с несколькими старыми, еще советских времен, корпусами и большой территорией, утопшей в кустах и деревьях. Со всех сторон, кроме той, с которой я приехала, подступал мрачный еловый лес.

Я прошаркала по скользким мраморным ступенькам и зашла в холл. Там пахло хлоркой. За стойкой регистрации скучала девушка, накрашенная еще жутче, чем моя племянница. Она смотрела себе на руки так пристально, словно пересчитывала ногти.

– Здрасьте, – пропищала я. – Мне нужен Бирюков. Я Ира Солнцева.

– Угу, щас, – равнодушно кивнув, девушка схватила трубку допотопного телефона и вякнула в нее:

– Ратибор Анатольевич, зайдите на ресепшн…

Я погладила Иштар и в ожидании уставилась на плакат с прейскурантом услуг. «Йога – 5000 р. одно занятие. Посещение СПА – 3500. Посещение бассейна – 1500 со своими тапочками и шапочкой, 2000 – без своих»… Судя по диким ценам, пансионат тоже был частью секты.

Тут наконец в холл, блестя зубами, вкатился Ратибор.

– Здравствуй, милая! – поприветствовал он меня. – Я вижу, ты пришла с вещами – это очень правильно. Так мы сможем сразу присоединить тебя к нашему братству. Идем.

Мы вышли из холла и пошли по асфальтовой дорожке среди дремучей территории и серых корпусов. Парочка из них была в аварийном состоянии, но в других теплилась жизнь: на балконах виднелся завернутый в балахоны народ. В заросшем тиной пожарном пруду стояли по щиколотки в воде двое тощих мужиков, одетых в белое. На их лицах застыло отрешенно-мечтательное выражение.

– Как тебе здесь, милая? Нравится? – проследил за моим взглядом Ратибор.

– Потрясающе! – искренне отозвалась я. Он улыбнулся.

– Да, у нас хорошо. Если останешься здесь, тоже научишься слышать Мать-Вероятность.

– Если?..

– Да, милая. Есть некоторые условия, – он аккуратно присел на остов ржавой карусели, торчащей из крапивы: видимо, лет пятьдесят назад тут была детская площадка. – Как видишь, члены Ордена живут в благости, на природе, среди единомышленников…

Я машинально кивала на каждое его слово.

– Номера в нашем пристанище стоят 4500 за сутки, с питанием. У тебя хватит денег, чтобы оплатить проживание? – вдруг перешел он с елейного на деловой тон. Я хотела было по инерции кивнуть, но вовремя удержала голову: даже неделя отдыха в этом благословенном месте могла влететь мне в копеечку. Как я потом выбью эти деньги из начальства?! Долго молчать было нельзя, и я попробовала прощупать почву:

– Ой… Ратибор Анатольевич… Это, конечно, многовато для меня… Может быть, у вас есть скидки или еще что-то…

– Ну конечно, милая! – воскликнул Ратибор. Глаза его блестели так же глянцевито, как и зубы, и казались такими же искусственными. – Такой талант, как ты, нельзя терять! Если у тебя мало денег, можешь работать здесь за еду и комнату. У нас как раз не хватает уборщицы в третьем корпусе и дежурной в бассейне. Видишь, как все прекрасно устраивается?

Я кивнула. Понятно: отпускать они меня не собираются, но и кормить задаром не хотят. Непонятно только, что там у меня за «талант».

Тем временем мы шли и шли сквозь территорию пансионата. Миновали котельную, обошли кирпичную водонапорную башню зловещего вида, и асфальт сменился грязной тропкой с кочками, а старые, но приличные корпуса – бараками, вросшими в землю до половины окон. То тут, то там виднелись непонятные травяные холмы высотой метров десять, с торчащими из них трубами. Овощехранилища, что ли? Еще я разглядела несколько теплиц и множество грядок, на которых кто-то ковырялся.

– Постоянно живущие здесь братья и сестры сами выращивают овощи и фрукты, – объяснил Ратибор. – Часть, конечно, идет на продажу, а часть мы едим. Ирочка, сейчас я познакомлю тебя с тем, кто будет твоим куратором…

Ратибор сделал размашистый жест, плеснув свободным рукавом рубашки, и к нам, оторвавшись от грядки, подошел невысокий коренастый человек в грязном балахоне до самых пяток.

– Вот, Ирочка, это Серый Брат, он позаботится о тебе, – заключил Ратибор.

Я уставилась на Серого Брата во все глаза. Во-первых, его балахон был хоть и грязным, но не серым, а явно голубым. Во-вторых, в нем самом тоже не было ничего серого: он походил на представителя каких-то южных народов. Иссиня-черные жесткие волосы, черная курчавая бородка и глаза как маслины, только нос не орлиный, а прямой и идущий почти изо лба, как у греческой статуи. Кожа смуглая и неровная: все лицо в каких-то шрамах или оспинах. Возраст – старше меня лет на пять-шесть. Кого-то он мне напоминал, но я так и не поняла кого.

– Серый Брат, ахиати Ира будет жить в соседней с тобой келье, – сказал Ратибор.

Чернявый мужик почтительно кивнул и произнес высоким голосом с сильным акцентом:

– Канечна, гаспадин.

– Серый Брат, я же просил меня так не звать, – кокетливо сказал Ратибор, еле сдерживая улыбку. Сектант молча смотрел на него и, судя по всему, ждал того же, чего и я: когда тот уберется. Это Ратибор и сделал, поскольку ему кто-то позвонил на мобильник.

Мы с Серым Братом уставились друг на друга. Я молчала, думая, какой взять тон. Вид у парня был крайне напряженный, будто не меня тут заслали в секту, а его. Даже руки сложил перед собой, плотно сцепив пальцы. Пытаясь убедить его в своей безопасности, я растянула губы в улыбке и елейно сказала:

– Приветик, я Ирочка. У вас тут так чудесно!

– Добро бажаловать, сэстра, – выдавил он из себя ненатуральным голосом, опуская глаза. – Байдем со мной в келья.

– Ага. Вас Сережа зовут? – непонимающий взгляд. – Ну, раз вы Серый Брат, значит, Сергей…

Он покачал головой, но имя свое не назвал. Я решила прикинуться идиоткой и, следуя за ним, задавала вопросы дальше:

– А скажите, братья других цветов у вас есть?

– Што?

– Ну вы Серый Брат, а есть Синий, Зеленый, Красный?

– Есть, – пришиб он меня кратким ответом.

– И где они?

– Там, на грядках… – Серый Брат ткнул пальцем вбок.

Я прищурилась и действительно увидела нескольких человек, пропалывающих свеклу. Одеты они были кто во что: некоторые – в балахоны, другие – в штаны и рубашки, вроде Ратиборовых. Среди них было несколько узбеков и таджиков, но такой же экзотической внешности, как у Серого Брата, я не заметила.

– Ты новенькая? Приветствуем тебя, ахиати! – радостно крикнул один из братьев и помахал граблями. Лицо его казалось совсем детским, как и у его товарищей. Я тоже помахала им, улыбнулась, перевела взгляд на Серого Брата и увидела вполне по возрасту морщинистую физиономию и напряженно-внимательные глаза. Впрочем, он тут же изменил выражение на скромно-благостное и заспешил вперед. Гм…

Приветливый Ратибор решил сунуть меня в барак на самом отшибе. Ряд крошечных комнатушек, в которых были только стол, тумбочка и кровать, действительно хотелось назвать скорее кельями, чем комнатами. Туалет, конечно, был один на весь барак, а душа не было вовсе.

– Ира, ты будешь жить здэсь, – не слишком порадовал меня Серый Брат. – Я буду бомогать тибе.

– Спасибо, – пропищала я и плюхнула рюкзак на продавленную кровать с панцирной сеткой. С плеча соскочила крыса – наверное, решила размяться.

– А! – по-иностранному удивился Серый Брат. – Эта что?

– Моя крыса. Ее зовут Иштар… – я осеклась, увидев выражение то ли безмерного изумления, то ли ужаса, мелькнувшее на его лице. – Ты что? Она не кусается, не бойся.

– Нишево, я не боюсь, – соврал Серый Брат.

– Ну ладно, – сделала вид, что поверила ему, я. – Что я должна делать?

– Дэлать? – переспросил он, будто очнувшись. – Сичас помоги бриготовить обэд. Ботом иди в басэйн. Сидэть.

– Я с радостью! А меня будут учить слушать Мать-Вероятность?

Серый Брат посмотрел на меня, и впервые я увидела на его лице что-то, кроме испуга и напряжения. Кажется, он усмехнулся.

– Ти ее слышишь, – сказал он. – Уже.

С этими словами Серый Брат ушел восвояси, путаясь шлепанцами в подоле балахона.

Я немного подождала, но он канул куда-то и не возвращался. Зато пришел другой парень – тот, что махал граблями, – и сказал басом, но снова с абсолютно детским выражением:

– Ахиати Ира, пошли готовить обед! Я Синий Брат.

– А зовут тебя как? – спросила я для эксперимента.

– Костик.

Этот, значит, ответил. Та-ак.

Обед готовили в отдельной дощатой кухне с большой плитой – слава богу, хоть газ тут был. Костик поставил меня и еще двух ребят, Женю и Саида, чистить картошку. Девушка с таким же детским личиком и широким носом, по имени Катя, притащила корзинку кривобоких зеленоватых помидоров.

– Это брак из теплицы, вот полакомимся! – сказала она радостно. – Ирочка, тебя уже посвящали в ахиати?

– Нет…

– Значит, будет церемония! И танцы! И подарки! Мне знаешь сколько всего подарили на церемонии? У-у-у, очень много. И книжку с отводными молитвами, и платье, и конфетки! Я со всеми поделилась, ты не думай. Меня в детдоме всегда приучали…

– И нас, – хором подтвердили братья рядом со мной. Я захлопала глазами:

– Вы что, все были в детском доме?

– Ага, почти все. Только не в одном, а в разных. Нас Ратибор забрал после выпускного. Ты не думай, тут очень хорошо! Просто работаешь – и можно жить, молиться и кушать!

При последнем слове лица окружающих меня братьев осветились. Не надо было долго думать, чтобы понять, в каких условиях они жили до того. Значит, Ратибор тут выращивает сектантов, имея одновременно и преданных последователей, которых «облагодетельствовал», и дармовую рабочую силу…

Картошку мы поставили вариться, а пока присели на лавки у стены. Братья и сестры (пришла еще одна девушка, Неля) сгрудились вокруг меня, наглаживая крысу, которая жевала кусок хлеба. Я громко сказала, что животное зовут Иштар, но такой дикой реакции, как у Серого Брата, это ни у кого не вызвало. Когда картошка доварилась, откуда-то как из-под земли возник Серый Брат.

– Ахиати Ира, бажалуста, паешь и иди в басэйн, я тебя буду ждать, – пробормотал он.

– А ты тоже из детского дома? – с глупой улыбкой поинтересовалась я. – Как ребята?

– Нэт, – отозвался Серый Брат с улыбкой даже более глупой, чем вышла у меня, но больше ничего не добавил, съел картофелину и удалился.

Я тоже наскоро проглотила что-то и вышла из кухни. Уже пройдя метров сто по дорожке, поняла, что забыла спросить, где этот несчастный бассейн. Ладно, найду как-нибудь. Положимся на любимую сектантами Мать-Вероятность. Пусть она говорит мне повернуть… ну, например, налево. А здесь – перейти на параллельную дорожку. А тут – повернуть за угол…

Так я развлекалась, пока не обнаружила, что стою перед низким зданием голубого цвета. Над его дверью красовалась надпись «Бассейн», а от стены отделился Серый Брат.

Я невольно отшатнулась и ойкнула. Серый Брат нервно спросил:

– Ты чиво?

– Н-ничего… Просто я не знала, где бассейн, пошла куда глаза глядят, и вдруг нашла…

– А, – успокоился он. – Но я же сказал, что буду тибя ждат. Я бозвал тибя отсюда.

Я сразу вспомнила, как непонятное ощущение заставило меня выйти на улицу и встретиться с Ратибором. Неужели в этой секте реально может происходить что-то… гм… настоящее?

Глава 4. Посвящение

Дежурить в бассейне было умеренно скучно. Мы с Серым Братом уселись за столик типа школьной парты возле входа в раздевалку, выдавали шапочки, тапки, ключи от шкафчиков и следили, чтобы граждане вели себя прилично. Я хотела полазить в интернете, поискать материалы по секте, но Серый Брат мало того что не уходил – он еще и впился глазами в экран моего телефона и вообще их не отрывал. Видимо, там, где его вырастили, ничего не слышали о личном пространстве. Очень хотелось рявкнуть на него, но нельзя было разрушать амплуа малахольной Ирочки Солнцевой.

Стиснув зубы, я принялась листать соцсети. Серый Брат продолжал пялиться, а потом еще начал задавать однообразные вопросы типа: «А это что? А что там случилось? А что они делают?» – из чего я поняла, что он, хотя и старше детдомовцев, по факту такой же дикий, как они. Когда он обнаглел до того, что положил свою кудрявую бороду мне на плечо для удобства подсматривания, я вышла из терпения, шлепнула телефон на парту, а сама принялась ходить туда-сюда по раздевалке. Крыса на краю стола тихо ела чью-то старую медицинскую справку для бассейна. Время тянулось, как резина, Серый Брат, приоткрыв рот, смотрел видео, где какой-то идиот пытался на спор съесть ложку корицы.

Наконец, около пяти вечера, дежурство закончилось. Мы протерли вокруг бассейна нашлепанные посетителями следы, заперли само здание и пошли к бараку.

– Серый Брат, – пропищала я, – а когда меня будут посвящать в ахиати?

– Вечером, – сказал он. – Попозжи. Когда тимно.

«Когда тимно» оказалось временем около девяти вечера, после более чем скудного ужина из все той же картошки и помидоров. Братья и сестры замельтешили по бараку, прихорашиваясь на свой манер: кто расчесывался, кто красился, кто умылся и отмыл шлепанцы от грязи (к числу последних относился Серый Брат). Неля велела мне как будущей ахиати одеться как можно красивее. Я кивнула и достала из рюкзака бесформенное синее платье, которое было велико на три размера: я прихватила его на рынке в Калуге. Рукава свисали до колен, вырез доходил до пупа, но я поддела вниз футболку. Несколько рядов длинных бус, серьги с перьями какой-то птицы (на калужском рынке был магазин эзотерики) – теперь я выглядела даже бо́льшей сектанткой, чем окружающая братия.

Тут, нарушая сонную тишь, со стороны основных корпусов донеслись громкие аккорды. Следом хор неразборчивых голосов что-то проскандировал.

Я поспешила восторженно распахнуть глаза и воскликнула:

– Господи, это что, в мою честь?!

– Конечно, нэт, – срезал меня Серый Брат, но Катя так же восторженно отозвалась:

– И в твою тоже, Ирочка! Пошли скорее, нас зовут!

Мы длинной вереницей выползли из своих задов в цивилизацию основной территории. Вдоль аллей кто-то расставил зеленые лампы, вокруг которых усиленно вилась мошкара. Непонятно откуда шли струйки сладковатого дыма от благовоний типа сандала и ладана. Музыка тоже, к сожалению, становилась громче: неизвестный певец активно щипал одну струну и выл басом.

Неожиданно я чуть не упала, потому что Серый Брат наступил мне на балахон. Выругаться пришлось внутренне, а наружно только слабо пискнуть. Серый Брат подпихнул меня пониже спины и пробормотал:

– Сэстра, нам туда.

Мы пошли на свет, зеленеющий за деревьями. Основная движуха происходила между главным корпусом и большой столовой – здесь музыка орала так, что аж в ушах чесалось. Кроме музыки, света и дымищи от благовоний, обнаружилось порядочное количество народу: наверное, человек сто. У крыльца столовой стоял одухотворенный Ратибор с микрофоном, а за его спиной – четверо мордоворотов с совершенно земным желанием кому-нибудь вточить в маленьких глазках.

– Милые собратья, дорогие члены Ордена Вероятности! – загремел Ратиборов голос почти что с небес (колонки стояли на верхних ступеньках). – Сегодня у нас радостный день посвящения призванных Матерью-Вероятностью в аху и ахиати! Вот они!

Серый Брат снова шлепком пониже спины придал мне ускорения в нужную сторону, и я, озираясь, влетела в длинный ряд девушек и парней, стоящих, как на школьной линейке, перед Ратибором. Нас, новеньких, было человек двадцать, и все, кроме меня, выглядели весьма небедными. Я опытным глазом следователя по кражам выхватила несколько дорогущих часов, айфонов и даже логотипов известных фирм на балахонах у некоторых. Девица рядом со мной радовала прекрасно нарисованными бровями, аккуратно увеличенными губами и сложным многоцветным мелированием.

– Привет, – прошептала она. – Я Оля.

– Я Ирочка.

– Скажи, пожалуйста, у меня тушь не очень размазалась? Из меня просто такие эмоции пошли, когда я сюда приехала…

– Нет-нет, все хорошо.

– А ты сколько вносила?

– А?

– Ну, пожертвование за посвящение в ахиати. Сто двадцать тысяч или сто пятьдесят?

– Сто двадцать, – прошептала я, уважительно косясь на Ратибора. Надо быть в чем-то необыкновенным человеком, чтобы так обдирать людей.

– Я тоже сто двадцать – успела со скидкой… Ой, у меня все тело колотит – чувствуешь, какие здесь вибрации?

Я просто кивнула, поскольку устала перекрикивать эти самые «вибрации», то есть постоянный рев колонок.

Мы еще немного постояли, переминаясь с ноги на ногу и впитывая балахонами вечернюю сырость. Потом музыка вдруг резко оборвалась. Сквозь звон в натруженных ушах я услышала голос Ратибора:

– Мать-Вероятность, прими новых детей! Марина Михайловна Соловьева посвящается в ахиати под именем Белая Сестра: та, кто предчувствует события! – он вразвалочку подошел к девушке в начале нашего ряда, обдал ее дымом из импровизированного кадила – чашки на цепочке, которая качалась у него в руке, – а пальцы другой руки сложил знаком «окей». Я поспешно повторила его жест, и совершенно правильно, поскольку весь народ принялся делать то же самое.

Немолодая женщина с уксусным лицом, видимо, помощница Ратибора, выдала новообращенной кучу книжек и брошюр и красиво запакованную коробку с подарками, скорее всего, купленными на ее же взносы. Дальше был парень, которого Ратибор назвал «Красный Брат: тот, кто находит места», дальше – снова кто-то белый…

Мои пальцы успели устать от знака «окей», а Иштар неистово возилась за пазухой, из-за чего балахон на груди ходил странными волнами. Оля, к которой все ближе подходила очередь, волновалась, и ей явно хотелось поговорить.

– А ты кем хочешь быть? Я даже не знаю. Сначала я не хотела быть Желтой, а потом подумала, что читать отводные молитвы – это ведь тоже важно. Конечно, я буду той, кем скажет Мать-Вероятность, это Она видит в нас таланты…

– Желтые читают молитвы? – прошептала я. – А Серые что делают? Мой куратор – Серый Брат, вот он стоит…

– Не знаю, прости. Нам рассказывали про другие цвета, серого не было.

На этом до Оли наконец-то дотопал Ратибор. Уже немного охрипшим голосом он по-быстрому объявил ее «Зеленой Сестрой, той, что поддерживает гармонию». Оля от волнения попыталась заплакать и чуть не уронила блестящую коробку, которую сунула ей уксусная дамочка. А Ратибор повернулся ко мне. Кадило его было уже на последнем издыхании, мне достался лишь небольшой хвостик дыма. Я, поднырнув, поймала его лицом и постаралась изобразить восторг. Ратибор показал отбеленные зубы в формальной улыбке и объявил:

– Ирина Анатольевна Солнцева, Синяя Сестра: та, кто воздействует на события!

Вокруг взметнулась сотня «океев». Я вытаращила глаза и пропищала: «Правда? Синяя?! Спасибо!», но Ратибор уже отошел, а уксусная дамочка, брезгливо глянув, сунула мне только несколько брошюр и тонкий пакетик, в котором оказался балахон из чего-то вроде синей марли, по виду одноразовый. Я накинула его поверх платья.

Дальше всем новообращенным велели найти в брошюрках отводную молитву номер десять, и следующие пятнадцать минут под бормотание из колонок «право… лево, право… лево» мы выкрикивали бессмысленные слоги и топтались на месте. От этого топтания я быстро стерла себе ногу, а с моего плеча упала крыса. Поспешно подхватив ее с асфальта, я попятилась из рядов молящихся в аллею, где стояли мои коллеги по бараку.

Те стиснули меня в поздравительных объятиях. Особенно радовались Костик и Нелли, которые тоже были Синими.

– Сегодня можно подольше посидеть перед сном! – добавила Нелли. – В честь прибытия новеньких мы завтра на работу встаем не в семь, а в восемь!

У меня уже не было сил на фальшивый восторг, поэтому я только подняла и опустила брови, чтобы размять лицо. Серый Брат стоял в тени елки, поглядывая исподлобья с небольшой улыбкой, в которой, оказывается, не хватало сбоку двух-трех зубов. Кто же он такой? Откинувшийся из тюрьмы зэк? Надо узнать его имя для поиска в базах…

Эту попытку я предприняла, как только мы остались одни: наши однобарачники убежали вперед. Молитвы выключили, зеленые лампы вдоль аллей кто-то унес, и остались лишь прозаические фонари на бетонных столбах, стоящие через каждые пятьдесят метров. Благовония тоже выветрились, и пахло сыростью от пруда и еловым лесом.

– Как мне понравилось! – воскликнула я, дождавшись темного участка дороги, чтобы не трудить лицо радостной гримасой. – Я так счастлива, что Мать-Вероятность выбрала меня Синей Сестрой! Такие красивые молитвы! Особенно вот это: два, четыре, восемь, шестнадцать… Теперь я Синяя Сестра Ирочка! А тебя как зовут, а, Серый Брат?

– Мэня можна звать Сукайя, сэстра, – приветливо отозвался он из темноты. Ну и имечко: на ходу, что ли, выдумал?

– Очень приятно! – запищала я, тоже добавив приветливости в голос. – Я так счастлива! Просто хочется всех обнять! – и, в доказательство своих слов, я слегка похлопала его по руке.

– Боздравляю, – Серый Брат приобнял меня за плечо и вдруг добавил: – Хочишь – пошли в куст.

Мы как раз дошли до фонаря, так что его масленая улыбка и легкое подмигиванье сделали это предложение очень однозначным. Он даже кивнул на обочину, где и правда виднелись кусты.

На несколько секунд меня парализовало. Реальная Ира перекрыла Ирочку Солнцеву, и я спохватилась только тогда, когда мой правый кулак почти доехал до челюсти Серого Брата. Ты что делаешь, провалишь явку! Схватив себя за запястье, я опустила руку и не глядя сделала длинный прыжок назад. Он оказался роковым: перескочив обочину, я спиной вперед провалилась в кусты.

Под ними чавкало небольшое болотце. Барахтаясь в лужах среди травы, я слышала, как Серый Брат испуганно взывает:

– Ахиати Ира! Выхади абратна! Ни хочишь – нинада!

Сердце перестало судорожно толкаться мне в левое ухо. Так, понятно: ловелас местного пошиба. Видимо, в здешней глухомани есть любительницы рябой физиономии и зубов через один. Неагрессивный – и то слава богу, а то сразу не сообразишь, как от него отбиться, чтобы не выдать знание приемов борьбы. Кусаться, что ли, как крыса?.. Где крыса?!

– Иштар? – гаркнула я, с трудом поднимаясь. – Ты где?

– Зачем ее завешь?! – заволновался за кустом Серый Брат. – Нэ зави! Берестань!

– С чего бы?! Это моя крыса, а из-за тебя она пропала! – я достала мобильник из промокшего кармана и, включив фонарик, принялась шарить лучом по мокрой траве:

– Ты где, крыса? Иштар, Иштар!

– Нэ зави! – Серый Брат проломился сквозь куст, как снаряд. Судя по бледной физиономии, ему было не до любовных игр. – Нэльзя! Каво ищишь?

– Да крысу же, господи! Я же тебе ее показывала!

– Можна искать, – согласился Серый Брат и, встав на карачки, пополз по болоту. Я подсвечивала ему телефоном и пыталась войти обратно в роль Ирочки, но получалось плохо:

– Что это тебе в голову взбрело? Ко мне приставать нельзя, понял? Ты мне как брат!.. – добавила я убедительно. – Серый Брат. Понятно?

– Да, да, ни хочишь – нинадо, – повторил он, махнув рукой, будто это я ему себя навязывала. – Свэти здэсь.

– Я здесь и свечу… Черт! Воды по щиколотку, – я выдернула ногу, снова вспомнила, что я Ирочка Солнцева, и сменила тон: – Понимаешь, я же теперь ахиати! Я должна отбросить все мирское!

– Зачэм?

– Ну… так принято. Меня выбрала для служения Мать-Вероятность. Даже Синей сделала, это же такая честь!

– Чэсть? – прокряхтел Серый Брат, разгребая осоку обеими руками. – Тибя Ратибор Синей сдэлал! Иму Синих мала.

– Да? – новая информация сбила меня с толку. – А что же они все заливали про талант?

– Каво заливали?

– Говорили.

– А. Это нэ надо верить, – Серый Брат с трудом распрямился и, потирая поясницу, посмотрел на меня пристальным цепким взглядом безо всякого намека на масленость. – Нэтталанта. Можна выбрать любого человека на любой цывет.

– Но меня же сюда позвали… – я постаралась художественно изобразить огорчение и шок. – Разве все могут слышать Мать-Вероятность?

– Да, фисе, – сказал Серый Брат. – Проста если кто-та глупый, иму труднее.

– А ты умный? Так, может, крысу вероятностью и найдешь?

– А, можна! – Серый Брат явно обрадовался, что ему снова не надо становиться на карачки. Он на секунду зажмурился и тут же вытянул руку в сторону дороги:

– Ана там. Вылазай из куст.

Я, поскальзываясь, недоверчиво захрустела ветками позади него. Выбравшись на асфальт, мы сразу увидели Иштар. Она сидела посреди дороги в пятне света от фонаря и вылизывала мокрую шкурку.

Остаток пути до барака я от греха подальше бежала впереди, придерживая на плече крысу. У меня в печенках сидели странности здешней публики, так что я решила не давать Серому Брату второго шанса поидиотничать.

– Богоди! – он, запыхавшийся, догнал меня уже у порога кухни. – Ни зави ее.

– Кого?

– Кырысу. По имени здэсь нинада.

– Почему?

– Патом абисню, – он вытер лоб. – Пайду спат.

– Спокойной ночи, – согласилась я.

Серый Брат кивнул и удалился в сторону барака, мокро чпокая шлепанцами.

Я некоторое время стояла в оцепенении: холодный сырой воздух неприятно циркулировал под балахоном, в черной стене леса позади громко, с расстановкой, свистела какая-то птица. Металлический корпус мобильника леденил пальцы, но я зашла в наши полицейские базы и поискала там имя Сукайя. Конечно, ничего не нашлось… Стоп, есть еще обычный интернет. Я ввела имя в поисковик, и первая же ссылка сообщила, что «Сукайя» переводится с аккадского языка как «уличный» или «бродяга». Очень смешно. Вздохнув, я сунула телефон в карман платья и, наконец, открыла дверь в теплую кухню.

Разноцветные братья и сестры гоняли чаи. На узком занозистом столе, похожем на козлы для распилки дров, лежали дешевые карамельки и сушки в блюдечках.

– Ирочка, я тебе чайку налила! – Катя протянула белую кружку с золотой надписью «БлагоДарю Вселенную».

– Ого, какая! – протянула я с искренним удивлением. – Где взяли?

– А это с нашего собственного производства, брак, – радостно влез в разговор Костик. – Видишь трещинки? Тут в пансионате магазин нашей керамики. Я сам заготовки делал. На гончарном круге. У меня в детском доме по технологии всегда пятерки были.

– Молодец… Вам за это платят?

– Конечно! Пять рублей за чашку!

Я, морщась, уткнулась в свой чай. Он был слегка коричневатым и пах почему-то крапивой… Ну, от Ратибора другого нельзя ожидать. Если даже ничего серьезного по секте не нарою, то хоть наведу на него проверки: наверняка все его мелкие бизнесы нелегальные.

– …И ее желание завтра исполнится!

Я с запозданием поняла, что все это время Катя что-то рассказывала, и встряхнулась, с трудом всовывая себя в образ Ирочки:

– Ой, прости, меня что-то сморило, прямо сплю на ходу. Чье желание?

– Я говорю, Юля, помощница Ратибора, привела девушку, у которой мы завтра будем исполнять желание. Ты пока не умеешь, но сможешь посмотреть… Она хочет выиграть «Мерседес» в лотерею. Такую, знаешь, где номерки выпадают.

– Да ладно, это же невозможно.

– Почему? Если мы все попросим Мать-Вероятность, она даст! Только должно много людей просить, потому что там целых восемь цифр. И мы будем молиться, и остальные братья и сестры… Вот увидишь, все у нее сбудется!

– Ну и здорово… – пробормотала я и, залпом опрокинув в себя противный чай, вышла из кухни.

В бараке было темно, и кто-то в этой темноте похрапывал: не иначе, Серый Брат. Громко зудели комары. Я с трудом нашла свою комнатушку, закрыла фанерную дверь на крючок и высадила крысу в переноску: Иштар обрадованно захрустела кормом. Сама я сдернула мокрое после приключений по кустам платье и со вздохом провалилась в сетку кровати, как в гамак. Замотавшись, как в кокон, в колючее сырое одеяло, чтобы было не так холодно и комаристо, я почти мгновенно уснула.

Глава 5. Удача

Встать на следующий день действительно пришлось в восемь: за тонкими стенами пронзительно звенели чужие будильники. Пока не очень пекло солнце, мы пошли в теплицы обирать помидоры и огурцы (плохие – себе на еду, хорошие – на продажу), потом под укусами оживленных мух и оводов поливали длиннющие грядки с зеленью и прореживали морковь и свеклу. После двух часов труда я почувствовала себя как в детстве, когда меня возили к бабушке на дачу: то есть отвратительно. Кстати, после случившегося год назад бабушка дачу забросила – сдается мне потому, что там стало некому вкалывать.

Серый Брат копался в земле наравне со всеми: теперь стало понятно, почему его балахон такой замызганный. На его лице прочно засела полуулыбка, которая, видимо, должна была изображать просветленность, но при этом он продолжал нервничать. Искоса наблюдая за ним, я заметила, что он делает слишком резкие движения, роняя то шланг, то опрыскиватель, и судорожно оглядывается, будто боится, что кто-то треснет его по черной кудрявой голове. Его вчерашние заигрывания явно не имели отношения к моей привлекательности. То ли он что-то хотел у меня выведать, то ли у него от напряжения сдали нервы… Понять бы, чего он напрягается? Вроде пока все безмятежно: солнце печет, птички в лесу поют, Ратибор заколачивает бабки…

Но вскоре я поняла, что не только я приглядываюсь к Серому Брату – он тоже приглядывается ко мне. Использовав простой прием с зеркальцем от пудреницы, зажатым в руке, я приобрела «зрение заднего вида» и чуть не дернулась: он пялился на меня так, будто хотел протереть дыру, взглядом очень далеким от романтики. Как только я или другие братья-сестры поворачивались, сразу отводил глаза. Так что когда выяснилось, что мы сегодня опять идем дежурить в бассейн, я на всякий пожарный сунула в нагрудный карман комбинезона пакетик черного перца (если что, швырну ему в глаз и дам деру).

Обед состоял из картошки с подсолнечным маслом. Сразу после него все ребята, облизывая блестящие губы, деловито зашуршали брошюрами в поисках молитв за будущую владелицу «Мерседеса», а Серый Брат потребовал, чтобы мы «скорее бошли в бассейн». Всю дорогу мы молчали, но, когда уселись за парту у раздевалки, он вдруг заговорил:

– Ахиати Ира, ти будишь сматреть свой тилефон? Можна я смотрю тоже?

Я выдала ключи и одноразовые тапки двум девицам с надутыми губами и прошептала углом рта:

– А что ты хочешь смотреть? У тебя своего мобильного нет?

– Нэт. Я хачу сматреть фсе. Фсе, что случается.

– Новости, что ли?

– Да, да! Плохие новости! – воскликнул Серый Брат с воодушевлением и сунул тапки какому-то толстому ребенку. Сегодня посетителей было много. После этого он развернулся ко мне, вдохновленный какой-то мыслью, и затараторил:

– Знаишь, что тибе скажу? Мине надо помогать. На миня упало дэрэво. Понимашь? – он постучал себя по макушке.

Я привстав, посмотрела туда, и он быстро добавил:

– Зажило. Но типерь я савсем бэз память. И читать на русски плоха умэть. Пока живу здэсь, спасибо гаспадин Ратибор, – он сделал быстрый поклон в воздух, – но хачу вспоминать все. Понимаишь? Дашь тилифон? – и он, не дожидаясь ответа, протянул худую, черную от загара руку к моему мобильнику.

 Я изобразила покосившуюся улыбочку безмолвного согласия. Если Серый Брат считает меня такой идиоткой, значит, моя актерская игра действительно неплоха. Заодно посмотрю, что его на самом деле интересует: ведь для поиска новостей он будет вынужден обращаться ко мне.

Загрузив последних посетителей бултыхаться в бассейн, мы уселись перед мобильником плечом к плечу. Я безропотно набирала все странные запросы, какие заказывал Серый Брат. За полчаса мы поискали: «Где недавно что-то рухнуло» и «Почему это рухнуло»; «где недавно горело» (и почему, конечно); «Авария на самолете, корабле, ракете» (ракету я из запроса выкинула), а увенчалось все симпатичным запросом: «Кого недавно убили».

Наконец, чтобы показать, что и у наивности Ирочки Солнцевой есть пределы, я пропищала: «А зачем тебе знать столько плохого?», и Серый Брат сразу сменил пластинку. Теперь мы искали: «Кто недавно выиграл много денег», «Люди, которым очень повезло», «Кто вдруг счастливо спасся» и тому подобное. Видео Серый Брат смотрел, а новости заставлял меня читать вслух. Я не понимала, нашел ли он то, что искал: в основном на его покрытом оспинами лице, когда он забывал улыбаться, было такое сильное напряжение, будто он пытался быстро делить в уме шестизначные числа. Что бы у него спросить?..

– Лена-а! Ты что-о?! Лена-а!!

Этот вопль, приглушенный стеклом двери, доносился из бассейна. Крыса, которая до того дремала на столе, свернувшись баранкой, подскочила и в панике глянула на меня. Я машинально схватила ее поперек тела и выбралась из-за парты. Серого Брата ждать не стала: по крику было слышно, что дело серьезное.

Здешний бассейн – лужа пятнадцати метров в длину, – слабо чавкал волночками о кафельные борта, блики бегали по потолку. На шезлонгах рядом с водой никто не сидел: все посетители, человек пять, столпились вокруг черноволосой девушки с надутыми губами, которой мы недавно выдавали ключи и тапки. Та валялась на прорезиненном голубом полу в такой неудобной позе, подвернув руку под спину, что я поняла: нельзя терять и секунды.

– Разойдись! – крикнула я резко и, оттолкнув плечом какого-то мужика, присела перед девицей.

Не дышит. Зрачки на свет не сужаются. Но по температуре теплая.

– Она только что упала и не встает! – подтвердил мою догадку визг за спиной.

– Вызывайте скорую, быстро! – велела я не оборачиваясь и кулаком со всей силы треснула брюнетку в грудь, обтянутую дорогим купальником в черно-голубую полоску. Нет, не задышала… Реанимацию мы тренировали в полиции на манекенах, дело было давнее, но память у меня неплохая, как у бывшей-то актрисы… На всякий случай я осмотрела рот девушки – свет падал со стороны панорамных окон – не увидела ничего, что могло ей мешать дышать, и, устроившись поудобнее, принялась за массаж сердца. Грудная клетка туго, с явным скрипом, подавалась вниз под моими руками, и, отсчитав нужные тридцать движений, я уже вся употела. Теперь два вдоха; зажав ей нос, я прижалась к липким от фруктового блеска губам и от души выдохнула. Грудь под моей рукой приподнялась, но пульса не было. Что делать: я по новой взялась за массаж сердца.

Народ вокруг вел себя так, как это обычно и бывает: большая часть пялилась на меня тупыми взглядами, вторая девица с надутыми губами металась туда-сюда, спотыкаясь о лежаки и зачем-то перекладывала полотенца. В бассейн зашел Серый Брат, но толку с него было чуть: он просто стоял рядом со мной, сжав руки и крепко зажмурившись. Покойников боится? С него станется. Ну и компашка…

– Скорую вызвал кто-нибудь? – рявкнула я. Мне ответом были пустые взгляды:

– Вы вызывали?

– А я думала, что девушка позвонила…

– Так вызывайте! – заорала я на весь бассейн. Серый Брат разжмурился и, потеряв равновесие, плюхнулся на ближайший лежак. Я наклонилась к девице, чтобы выдать ей очередную порцию воздуха, но она выдохнула сама, а потом скрипуче вдохнула. Тут уже облегченный вздох испустила я.

Дальше было дело техники: перевернуть на бок, укрыть полотенцем и ждать «Скорую» (которую, кстати, пришлось вызвать мне). Девица приходила в себя, но явно не была способна на разговоры, так что я спросила у ее сестры-по-губам:

– Что случилось-то?

Та с трудом опустилась возле нас на пол и забормотала, без конца теребя волосы обломанными ногтями:

– Я выиграла машину… «Мерседес». Мне позвонили. Я так обрадовалась… Не то что я не верила, я же заплатила, но все-таки… Я сказала «вау», а вот эта женщина повернулась ко мне и толкнула вот этого мальчика локтем. И вот этот мальчик, который яблоко ел, его выпустил. Оно покатилось к бассейну и толкнуло Айфон. А он на краю вот этой джакузи был, на зарядку поставленный, – она кивнула на углубление в полу у бассейна, где вяло булькала зеленая водичка. – А Лена в это время как раз туда ложилась. Айфон упал, и она прямо как дернется – и тоже упала! Мы ее вытащили. Айфон утонул.

– Ясно, – только и сказала я, хотя ясно мне было лишь одно: девушку неудачно треснуло током от заряжавшегося телефона, так бывает. Но остальное звучало так, будто мы попали в бредовый мистический фильм. Бабка за дедку, дедка за репку… Врут? А зачем? Все это вместе с выигранным непонятно как «Мерседесом» сбило меня с толку полностью, и я могла только молчать и следить, чтобы Лена дышала.

Скорая приехала минут через двадцать. Лена совсем ожила и повторяла ту же историю про яблоки и Айфон, до тех пор пока ее не унесли. Остальные, не будь дураками, за это время успели смыться, и мы с Серым Братом остались одни в затоптанном бассейне.

– И чего ты расселся?! – вылила я на него досаду. – Хоть бы помог!

Серый Брат глянул со смесью священного ужаса и почтения и прошептал:

– Я ни умею как ты…

– Ну естественно, это и не требовалось. Но в скорую бы хоть позвонил! А то я одна надрываюсь, а ты стоишь, глаза закрыл и ничего не делаешь!

– Нэт, я делаль! – вдруг заголосил он, воздевая тощие руки к потолку – рукава балахона упали до локтей. – Если бы я ни делаль, было хужи! Ти не понимаишь!

– Так ты не объясняешь. И как это: одна «Мерседес» выигрывает, а другая чуть не умирает от каких-то странных совпадений? Что случилось?

– Удача, – кратко ответил Серый Брат. – Толька наоборот. Сильна удача – сильна наоборот. Нильзя так трогать Сад. Ратибор дурак… А… Гаспадин Ратибор, – добавил он поспешно, вдруг спохватившись.

– Да уж, господин, – вздохнула я. – Протри левый борт, а я правый. Насвинячили тут, пока помирали.

Глава 6. Сад

Следующий день в секте не отличался ничем, кроме еще более сильной жары. С утра под адским солнышком мы собирали колорадских жуков на картошке, потом пошли отдыхать. «Отдых», правда, заключался в том, что мы всем бараком два часа складывали из картонных заготовок подарочные коробочки с логотипом: веночек фиолетовых листиков, а посреди – имя Ratibour латиницей. Оказалось, это упаковка для кружек. За нее тоже платили: например, я по окончании двух часов не только озверела и пропахла суперклеем, но и заработала пятьдесят семь рублей (могла бы и пятьдесят восемь, но одну коробку обгрызла Иштар). Остальные успели больше – сразу был виден их богатый опыт по упаковочной части. Особенно выделялся Серый Брат: он работал, как зверь, или, я бы сказала, как уголовник в колонии на трудотерапии, и склеил больше ста коробочек.

После коробочек мы потащились дежурить в бассейн. Сегодня там никто не помер, но посетителей была куча, и я забегалась с ключами, браслетами и шваброй. Серый Брат ни на секунду не выпускал моего мобильника и постоянно канючил, требуя все новых видео.

Кстати, о Сером Брате – вчера перед сном я полазила по нашим базам, пытаясь установить его личность. На сидельца он все-таки был не похож – уж сколько я их навидалась, – а вот на нелегального мигранта очень смахивал. Но даже больше меня беспокоила причина его миграции: может, он там, у себя, кого-то прирезал и теперь в международном розыске? Вот и нервничает…

 Когда мы, надежурившись, вышли из бассейна, на аллее меня остановила знакомого вида девушка. Подкачанные губы, светлые глаза… Оля, кажется.

– Ирочка! – обрадовалась она. – А я только что с молитвы! Мы помогали Брату Борису получить миллион рублей! Я сначала волновалась, выйдет ли, а потом, знаешь, почувствовала такую любовь Вселенной…

– Да-а-а, – отозвалась я натужным писком. – Надеюсь, Брат Борис обретет счастье.

– Так он ведь уже обрел! Как только мы закончили молиться, ему позвонили и сказали, что его тетя отдала душу Богам, а ее машина была записана на него. И машина эта, представляешь, стоит как раз миллион рублей! Он не ожидал, потому что с тетей у него были трудные отношения… Просто чудо, правда?

– Чу… – я подавилась, не договорив: даже мои циничные коллеги никогда не называли ничью смерть чудесной, вот и у меня тоже не вышло. Серый Брат стоял рядом, пялился исподлобья и молчал. А Оля счастливо трясла разноцветным мелированием:

– Когда я сюда пришла, немножко не верила, что такие сложные желания могут исполниться! А теперь знаю, что и мое сбудется тоже!

– А что ты хочешь?

– Найти сестру. Она… пропала в прошлом году. Пошла в лес осенью, за грибами, и… – светлые глаза Оли заблестели под частоколом ресниц, но улыбка с губ не съехала. – Если у Бориса исполнилось, значит, и у меня исполнится, да?

– А гаспадин Ратибор знаит, што ты хочишь? – неожиданно спросил Серый Брат.       Оля моргнула, с недоумением опустив глаза на его уровень (она была ростом выше метра восьмидесяти, а он, как обычно, сутулился):

– Ну конечно, знает! И он сказал, что это возможно! Что можно возвращать людей… оттуда.

Серый Брат протестующе замахал рукой:

– Ты щто! Эта нэльзя сделать! Никагда!

– Может, вы просто не совсем в курсе, брат, – Оля отступила на шаг, без симпатии глядя в его рябое лицо. – Ратибор говорит, возможно все, надо только снять ограничения в сознании!

Серый Брат вскинул глаза: лицо его пошло морщинами одновременно вдоль и поперек, как это бывает, когда ветер дует сбоку на морские волны. Было отлично видно, что он вне себя от злости или от страха, и один черт знает, что сейчас выкинет. Я как бы невзначай шагнула вперед, встав между ним и Олей, и выставила в его сторону локоть. Но Серый Брат уже кое-как справился с собой. Натянув лживую улыбочку, он опустил глаза и пробормотал:

– Канэчна. Гаспадин Ратибор знает лучше.

Вот теперь у меня появилось еще больше вопросов к Серому Брату, только задать их никак не получалось. После обеда меня сразу поймала Юлия, послав меня мыть полы в корпусах, и вернулась я только к ужину. Положив на стол шершавые от хлорки, все в заусенцах, руки, я сидела, утомленно поглядывая по сторонам, пока Иштар на моем плече обкусывала кружочек огурца. Жара, слава богу, постепенно спадала, красная монетка солнца опускалась в кусты за окном столовой.

– Ка-ак на молитву неохо-ота… – Катя отодвинула тарелку с горкой картофельной кожуры и потянулась, показав руки, дочерна загорелые до локтей и белые выше них.

– Катюшка у нас, как всегда, ленивчик, – засмеялась Неля.

– Эта же отводные молитвы. Эта обязательно, – строго заметил Саид, прищурив без того узкие глаза. Он тоже говорил с акцентом, но гораздо более слабым, чем Серый Брат.

– Сегодня ахиати Ира первый раз будет молиться с нами в хранилище, – пробасил Костик. – Волнуешься, сестра?

– А надо? – невольно спросила я.

– Конечно, нет! Ведь Мать-Вероятность любит нас всех! – ответила за Костика Катя. – А если вдруг случайно получится войти в Сад, то сможешь сразу исполнить какое-нибудь желание!

– Эта нельзя, – строгий Саид завис надо мной со стопкой грязных тарелок. – Ира, на желание надо писать заявление Ратибору по форме восемь. Я патом дам.

– Ч-что? – только и ответила я.

– Ой, понимаешь, – зевнула Неля, – Вселенная изобильна, но нельзя ведь, чтобы каждый желал чего и когда угодно. Если тебе чего-то хочется, лучше напиши заявление. Ратибор одобрит, если мало просить…

Я молча покивала и выдавила из себя улыбку с огромным трудом, как из почти пустого тюбика зубной пасты.

Вскоре мы вышли из кухни под бледные вечерние звезды и направились к ближайшему овощехранилищу, труба вентиляции которого черным колом торчала на фоне неба. Холм, покрытый травой, имел внизу полукруглую дверь, и мои племянники, наверное, сказали бы, что это похоже на домики хоббитов. Но мне лично, если уж вспоминать «Властелина Колец», это больше напомнило курганы с нежитью. Саид, покачивая скрипучим фонарем, который еле светил, поковырялся в замке и с усилием рванул дверь на себя. Та отошла наполовину, завязнув в мокрой траве, и мы один за другим пролезли через щель в промозглую черноту.

Одной рукой я нащупала на плече крысу, а другой коснулась стены за собой. Стена оказалась влажно-бетонной – ну, склеп склепом. Над моим правым ухом слышалось шумное горячее дыхание – я могла поклясться, что это Серый Брат, поскольку он даже дышал как-то не по-русски.

– Вазми, сэстра, – пробормотал он, прекратив дышать, чем-то щелкнул и сунул мне толстую свечу из тех, что продаются в хозмагах пачками. Остальные тоже осветились тем же способом, и обстановка стала окончательно сектантской. Зато теперь можно было разглядеть стены и пол хранилища, покрытые растрескавшимся бетоном, куполообразный потолок и… ряды полок, на которых лежали огромные черные мешки.

– Что это?! – пискнула я в почти искренней панике, хватая Серого Брата за рукав балахона.

– Картощ-щка, – с трудом выговорил он. – А чито?

– Ничего… – я переглотнула. – А почему мы так… со свечками?

– Гаспадин Ратибор сказал – в прощлую грозу фазу выбило, – объяснил он деловито. – Садись здэсь, – и, не дожидаясь моей реакции, поддернул балахон и плюхнулся на бетонный пол.

Там были подстелены грязноватые газеты, на которых и устраивались братья и сестры. Они привычными движениями ставили свечи на пол и вытаскивали из карманов мятые книжечки с молитвами, а также какие-то мелкие предметы. Неля поставила перед собой маленькие часики с фиолетовым песком – видимо, от какой-то настольной игры. Катя достала дырявый камушек на нитке и закачала его перед глазами. Костик уселся в неловкую позу лотоса и старательно похлопывал себя по коленкам равномерным ритмом типа «раз-два-раз, раз-два-раз». Саид с неподвижным лицом бегал глазами вправо-влево, напоминая старые часы с кошачьими глазками… В общем, ребята явно пытались за неимением музыки сами себя гипнотизировать. А мне-то что делать? Я искоса глянула на Серого Брата и с облегчением увидела, что он сидит на своей грязной газете совершенно спокойно.

Вокруг поднялось бормотание, которое делалось все громче и громче. Это братья и сестры читали кто наизусть, кто по брошюре бредовую «молитву».

– Москва, Москва, долетит, долетит, – бормотала Катя.

– Здоровье, здоровье, здоровье, два, четыре, восемь, – гнусил Саид.

– Направо, направо, направо! – настойчиво говорил, точнее, орал Костик так, что колыхалась и трещала свеча. Его широкие ладони продолжали равномерно лупить по коленкам.

С трудом отведя от него взгляд, я попыталась посмотреть на собственную книжку, но в глазах плавали огромные огненные круги от свечи. Серый Брат же по-прежнему сидел спокойно. Освещение скрадывало грязь и оспины, а борода и балахон делали его удивительно похожим на одного из шумеро-аккадцев, которых так любила секта. И взгляд черных маслянистых глаз впервые с нашего знакомства стал не напряженным, а оценивающим. Наконец, видимо, на что-то решившись, он протянул руку и прошептал:

– Сэстра, нэ надо с ними. Бойдем со мной в Сад.

– Куда? – спросила я нервно.

– Сад – эта такой места, гиде есть фсе, что случилось. Любой время. И фсе, что подумали. Любые мысли.

У меня в голове забрезжила цитата из черной брошюрки за авторством вавилонского жреца Эа-Илута-Бани: «Все события уже произошли. Все мысли людей – умерших, живущих и будущих, – как энергия, висят во времени». Да, точно, дальше там было про сад.

– Закрой глаз. Диржи моя рука, – Серый Брат цепко ухватил мою ладонь горячими влажными пальцами. – Диржи крэпка. Слушай, куда я пазаву.

Слабо представляя, что он собрался делать, я обреченно вздохнула и закрыла глаза.

Последний красноватый круг – остаток свечи – медленно погас. Стало черно, но не так, как обычно. То ли из-за бормотания, то ли из-за свечного дыма я проваливалась в эту черноту, будто там начинался очень длинный коридор. Вход в него угадывался, черный на черном. Если дать волю воображению, в этот коридор, наверное, можно было «войти», но никто меня, естественно, не звал…

Только я подумала об этом, как из подсознания всплыло: «Иди сюда». Прекрасно понимая, что выдумываю это на ходу, я все же мысленно подалась вперед. Коридор схватил меня, поглотил и бесшумно развернулся в черную спираль, которая побежала вниз на фоне черноты… более светлой. Меня понесло по этой спирали с такой скоростью, что я даже не могла кричать: пресеклось дыхание. Это было как падение во сне, только еще страшнее…

Спираль исчезла резко, оставив в ногах чувство приземления. Теперь вокруг ощущалось какое-то очень большое пространство. Его я тоже в нормальном смысле не видела, а то ли чувствовала, то ли выдумывала. Но, если вглядываться мысленным взором, чернота становилась яснее, и наконец я поняла, что стою в ночном саду. Непонятным интуитивным зрением я различала корявые стволы яблонь, «видела», как поскрипывают, потираясь друг об друга, тугие яблоки. Иногда невидимое яблоко падало в невидимую траву, а так было тихо. Сад не имел конца.

Мне стало не по себе, и я попробовала подать голос. Удивительно, но это получилось. Более того: я почувствовала в своей руке руку Серого Брата и поняла, что он все это время стоял рядом.

– О! – сказала я и немного отпрянула, увидев, точнее, мысленно прорисовав его для себя. – Ты тоже здесь?

– Канечна, – он улыбнулся, показав дыры на месте двух боковых зубов. Не считая них, сейчас Серый Брат гораздо меньше напоминал бомжа: теперь он скорее походил на какого-то факира. Балахон стал белым, сверху на нем появилась красная шерстяная накидка с бахромой, и красная же повязка была намотана на голову, будто он маялся мигренью. Что это: реальный костюм или фокусы моего воображения?

Поднапрягшись, я попыталась оглядеть себя. Оказывается, я тоже была одета по-другому: а именно, в домашние черные брюки и белую кофту. Слава богу еще, что не в полицейскую форму!

– Это тот самый Сад? – спросила я.

– Да, – отозвался Серый Брат. – Сад – это мэсто над всем врэменем. Понимаищь?

Еще прежде, чем он договорил, я все увидела, точнее, почувствовала. Каждое дерево, каждая ветка, каждое яблоко – все это были события… Ну или мысли о них: для Сада это не имело значения. Потому что все события, со всех времен – от трилобитов до какого-то еще менее понятного, чем трилобиты, будущего – неподвижно висели здесь и происходили, происходили!

И, еще хуже: одновременно происходило огромное число вариантов события! Маленький недовольный араб одновременно купил и не купил верблюда… Непонятный юноша, по одежде века из пятнадцатого, возможно, странствующий студент, пошел сразу по двум дорогам и был убит и не убит разбойниками… Жуткий мужик из будущего, с половиной тела из биомеханических протезов, выбрал синий и зеленый крамзель (понятия не имею, что это такое). Может быть, где-то висит яблоко, в котором мои мама, бабушка и двоюродная сестра с мужем поехали в аэропорт…

Уши у меня заложило как плотной ватой, к горлу подкатила резкая тошнота.

– Сюда нэ ходим! – услышала я повелительный голос Серого Брата. – Тут щель к боги.

– Не вижу никаких щелей… Вообще ничего не вижу, – прохрипела я, но все же позволила переместить себя к другой яблоне.

Серый Брат с видом профессионала указал на ближайшее яблоко.

– Видишь? – спросил он. – Тут можна менять. Чтобы там, на Земле, оно случилось. Если многа-многа людей, – продолжал он, понизив голос, – много-много подумают про одно… Смоква упадет. Оно случится. А когда мы тут, ни надо многа людэй. Иногда можна просто сорвать. Панимаишь?

– Понимаю, – прошелестела я, как ветка, от которой только что оторвалось увесистое яблоко и кануло в траву. Примерно в шесть тысяч восьмом году в земной колонии на Проксиме взорвался реактор.

– Ни хочишь, чтобы случилось, – наклонясь, шипел мне в ухо Серый Брат, – ни гляди! Ни думай!

Легко сказать «не думай»! Как не думать, если видишь столько несчастий (и счастий тоже) сразу?! Я и так была почти уверена, что из-за меня упал спутник, заболел какой-то китаец, а ребенок-дикарь за сто тысяч лет до нашей эры не поймал на обед белку! Надо за что-то зацепиться, за что-то безопасное…

– Два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два! – заорала я.

Все вокруг резко свернулось в черную спираль. Та сжалась, как пружина, и с упругим звуком выплюнула меня вверх. Я почувствовала цепкие лапки крысы на плече и холодный бетон под собой. За веками замигали красные пятна: я открыла глаза и, щурясь, оглядела овощехранилище, где покачивались в молитве братья-сестры. Рядом сидел Серый Брат, разминая освобожденную из моих пальцев руку.

– Ти сильная, Шинбана, – сказал он с уважением. – Наверно, мало болела.

– Что ты сказал? – переспросила я с судорожным вдохом.

– Шинбана? Это переводится так, што у тибя очинь хорошие зубы.

Я не нашлась с ответом: голова по-прежнему тонула в каком-то хаосе, и мне было не до странных комплиментов беззубого Серого Брата. Последний тем временем, покряхтывая, поднялся на ноги, одернул грязный балахон и поволокся к выходу из овощехранилища. Я машинально встала и пошла следом.

Мы почти одновременно протиснулись в дверь и остановились неподалеку от холма, в высокой влажной траве. Было тепло и безветренно, а на черном, как заслонка, небе не светилось ни одной звезды. Иштар сползла с моего плеча за пазуху и пыталась угнездиться на сон, я машинально придержала ее за упругую спинку.

Серый Брат, еще более невидимый, чем в Саду, сопел напротив меня. Надо было что-то спросить, но слова никак не подбирались. В конце концов я выдавила:

– Слушай… это… оно, как бы… настоящее?

– Ни поняль.

– Этот Сад правда есть?

– Канечна, – удивился Серый Брат. – Эта часть мира. Как нэбо, зэмля…

– То есть ты видел то же, что и я?

– Нэт.

– Блин, а можно яснее?! – гаркнула я на него, как на Савву, тупящего за уроками, и, запоздало спохватившись, пропищала голоском Ирочки Солнцевой: – Ой, прости. У меня просто стресс. Я хотела спросить, почему я видела яблоки, когда в ваших брошюрах написано про инжир.

Серого Брата резкие переключения моих личностей почему-то не удивили. Он почесал бороду затушенной свечой и доходчиво объяснил:

– Сад видна всем разна: каму яблок, каму инжир, каму што – но он есть. Эта такие идеи. Платона знаишь?

– Кого? – тупо переспросила я. Платоном в моем окружении звали только одноклассника Арины. Это был противный пухлый пацан, по которому плакала детская комната полиции. Другие Платоны в голову не шли – имя вроде редкое…

– Платон, – повторил Серый Брат. – Каторый атсюда живет налево, – он вытянул, соответственно, левую руку. – Каторый тожи видит Сад и писал пра Идеи. Умный кхалду. Панимаишь?

Я медленно подняла голову и всмотрелась выпученными глазами в то место, где мутно белело его лицо. Кхалду… Кхал… Хал… Может, халдей? Кажется, в древности так называли ученых… И тут до меня дошло, что Серый Брат имеет в виду древнегреческого философа Платона. Ничего себе образование у этого оборванца!

– Откуда ты знаешь про Платона и почему он живет налево? – спросила я в лоб, махнув рукой на Ирочку Солнцеву и ее сюсюканье: все равно с Серым Братом плохо получалось прикидываться.

– Знаю через Сад. Налево, патамущта он живет… нэ сейчас. И нэ потом, – Серый Брат вздохнул и замолчал, выбившись из сил в борьбе с русским языком, но тут у меня наконец-то включились мозги, и я сама сообразила, что он говорит о времени. Слева у него, видимо, располагалось прошлое, а справа – будущее.

– Слушай… Сукайя, – с некоторой запинкой произнесла я его прозвище. – А ты… где живешь?

– Здэсь, – быстро ответил он, и тон голоса даже без лица выдал включившееся напряжение.

– Хорошо, – не сдалась я, – но ты ведь не любишь Ратибора, правда? И ты не выпускник детдома. И, прости, я не верю, что ты потерял память. Так зачем ты здесь?

– А ти?

Да, вопрос не в бровь, а в глаз.

– Ну, я хотела научиться слышать Мать-Вероятность… – Серый Брат откровенно хмыкнул, и я замолкла. Двойка мне и за актерское, и за полицейское мастерство. Хорошо хоть он иностранец и сам чего-то боится!

Подумав пару секунд, я решила держаться чуть ближе к правде:

– Ладно, я журналист. Мне стало интересно, что тут происходит, вот я и пришла. Прочитала про вас в интернете. Я думала, здесь людей обманывают, а оказалось, что… В общем, ты понял. Ну, теперь рассказывай, что ты здесь делаешь?

– Нэ знаю, – помолчав, сумрачно отозвался Серый Брат. – Я плоха панимаю то, что направо. Очинь далэко. Давай, пока они сидять, твой тилифон сматрэть? – вдруг резко завершил он свою речь и ничтоже сумняшеся сунул пятерню прямо мне в карман комбинезона. Я отпрянула:

– Э, ты чего! Я спать собираюсь! Если ты опять хочешь искать новости, давай завтра.

– Харашо, сэстра, бошли спать, – согласился Серый Брат.

До барака мы добрались чуть ли не ощупью. В коридоре горела лампочка на полтора ватта, которая после темноты показалась мне ослепительной – аж глаза заслезились.

– Сбогойной ночи, – сказал Серый Брат и толкнул дверь соседней кельи.

Я отозвалась:

– Да. И все-таки, Сукайя, было бы еще спокойней, если бы ты мне сказал свое настоящее имя, а не прозвище. Что меня, по-твоему, в Гугле забанили, и я не могу найти перевод с аккадского?

Под ошарашенным взглядом глаз-маслин я триумфально вошла в келью и захлопнула дверь. Вот так. Если уж я ему частично раскрылась, пусть хоть опасается меня посильнее.

Келью я закрыла на хиленькую щеколду, крысу усадила в переноску. Кровать приняла меня в свои продавленные объятия, но сна не было ни в одном глазу. Я лежала и, глядя в низкий, в клочках паутины, потолок, слушала, как крыса щелкает в переноске семечки, а за фанерной перегородкой ворочается (может, тоже не спит?) Серый Брат. Наконец со всех сторон захрапело, а мне сна не прибавилось. Бессонница – это ерунда, но в тишине могли полезть в голову совсем не нужные мысли, которые превратят меня из адекватного человека в раскисшую тряпку. Поэтому я аккуратно, чтобы не взвизгнуть кроватью, дотянулась за мобильным.

Я решила заняться теоретической базой, то есть почитать про Вавилон и царя Хаммурапи, при котором, согласно брошюркам, расцвела секта Вероятности. Этот Вавилонский царь, по его биографии, превратил Вавилон в культурный центр и завоевал огромное количество земель. Он объявил себя любимцем Иштар, посредником между людьми и богами (как знакомо) и регулярно устраивал прощение долгов всем жителям, за что его, конечно же, прозвали «справедливым». Также он очень охотно заключал союзы с другими правителями, которые разрывал тогда, когда это ему становилось выгодно. Удачливость его была даже не совсем нормальной – как писали в одной из статей, «все его правление было похоже на шахматную партию, которую он беспрерывно выигрывал». Я невольно вспомнила брошюрки секты, где рассказывалось, что члены Ордена много раз спасали царю жизнь.

Открыв следующую статью, «Вавилонские жрецы», я тут же воткнулась глазами в слово «халдеи». Оказалось, для вавилонцев «халдей» и «жрец» – это синонимы, а жрецы были в первую очередь учеными. Жрецы-халдеи занимались астрологией и предсказаниями по фазам Луны, но еще они разбирались в математике, астрономии, медицине…

«Вавилонские жрецы широко использовали транс, – читала я, и мои до того сонно прикрытые глаза открывались все шире и шире. – Изготовив изображение врага, жрец входил в транс и представлял, как враг отступает и гибнет. По легендам, жрецы Вавилона были продолжателями очень древней трансовой культуры, которая досталась им от таинственной цивилизации, погибшей двадцать тысяч лет назад в Индийском океане».

Я невольно села – даже истошный взвизг кровати меня не остановил. Транс – вот на что было похоже мое состояние, когда я входила в Сад! Получается, Серый Брат владеет трансовыми техниками? Почему тогда его тут держат в черном теле? И откуда он? А кстати, почему бы и не из Вавилона? Не древнего, конечно, а современного… Что на его месте сейчас? Ирак? Да, очень похоже: и этот характерный «арабский» акцент с буквой «б» вместо «п», которого я наслушалась, когда вывезла племянников отдохнуть в Египет, и чернявая физиономия… Может, люди, живущие там, сохранили остатки знаний предков-вавилонян?

Вывод напрашивался сам собой. Серого Брата отыскал где-нибудь в Египте или Ираке Ратибор – и то ли хитростью, то ли угрозами заманил его сюда. Тогда становились понятными потерянный вид и напряжение бедняги. Наверняка у него и документов-то нет…

Довольная стройной картиной, сложившейся в голове, я улеглась в гамак из сетки и с симпатией посмотрела на ногастого черного паука, который шастал по потолку. Потом просто так, без особой надежды глянула соцсети Ратибора и вдруг нашла именно то, что подтвердило мои выводы: Ратибор был и в Египте, и в Ираке.

– Cошлось! – сказала я громким шепотом. Крыса проснулась и подскочила с очумелым видом. Я успокаивающе кивнула ей:

– Спи, спи. Завтра все проверим.

Но «завтра» началось совсем не так, как я думала.

Глава 7. Молния

Я проснулась от какого-то звука или крика. В глаза будто насыпали опилок, руки мелко тряслись – еще до взгляда на часы я поняла, что поспала всего ничего. И точно: пять утра…

Сначала мне показалось, что кругом тихо, но потом по коридору кто-то быстро пробежал, голос Нели за дверью позвал: «Братья, сестры, подъем!», – и я поняла, что вставать в любом случае придется. Поэтому еще прежде, чем в мою хилую дверь забарабанили, я уже была при полном параде: точнее, при комбинезоне, в боковых карманах которого удобно лежали нож в чехле, шпильки и запас черного перца. А из нагрудного кармана вдруг вывесила морду крыса.

– Да как это?! – воскликнула я в сердцах, подняла переноску и обнаружила в ее дне огромную прогрызенную дыру.

– Ирочка-а! – позвала меня Катя. – Нас на выезд зовут!

– Куда? – пропищала я.

– Не знаю, просто надо срочно помолиться в том месте, куда привезут, чтобы чье-то желание исполнилось!

Да чтоб им лопнуть, этим желателям! Злая как черт от недосыпа, я вывалилась из барака в промозглую полутьму и, чтобы согреться, трусцой побежала по дорожке впереди детдомовцев. Было очень тихо, пахло сыростью и хвоей, а корпуса пансионата казались черными холмами. Фонари пятнами выхватывали из темноты кусочки аллеи, и я перебегала от пятна к пятну, то щурясь, то широко раскрывая глаза.

Возле детской площадки на остатках карусели вдруг обнаружились нервно-вздрюченный Ратибор и нервно-испуганный Серый Брат. Первый, к моему удивлению, курил и стучал ногой в белом ботинке по карусельной железяке, второй кланялся и беспрерывно одергивал балахон. Я затаилась, не доходя до них шагов двадцать, в тени куста.

– …И ты понимаешь, что будет, если мы не уберем последствия?! – договорил конец фразы Ратибор.

– Очинь плоха будит, гаспадин, – отозвался Серый Брат с готовностью. – Многа смоква упадет в Саду…

– Да при чем тут твой Сад, Сукайя! – закатил глаза Ратибор, не переставая смолить – дым не шел у него разве что из ушей. – Кто его вообще видел, кроме тебя! Я тебе о реальных, серьезных последствиях говорю! Если у Горденко после назначения на пост губернатора полсемьи перемрет, нам тоже не жить!

– Патамущта Сад исполнит желание, но бэрет цену, – пробормотал Серый Брат.

Ратибор гаркнул:

– Что ты там бормочешь?! Почему не ты, а я увидел, что случится? Я тебя за просто так кормлю? Еще и девицу эту писклявую, Солнцеву, заставил меня в Орден взять! Какие у нее таланты, кроме того, что ты ее в Саду увидел? Только деньги прожирает.

Ничего себе! Оказывается, Ратибор приехал тогда за мной именно с подачи Серого Брата! Только в каком смысле тот видел меня в Саду?

– Прастити, гаспадин, – Серый Брат принялся так усиленно кланяться, что почти не успевал разогнуться, – я нэ очинь вас понимаю…

– Нечего тут понимать, – отрезал Ратибор. – Собирайся, сейчас автобусы придут. А потом иди в свой Сад и молись нормально! Если будешь опять халтурить, впереди меня на нары пойдешь, как нелегал без документов.

Бычок красной молнией вылетел из Ратиборовой руки и прочертил дугу к земле. Замглавы Ордена Вероятности, соскочив с карусели, утопал по аллее, широко расставляя ноги в тесных штанах.

Серый Брат устало выдохнул и разогнулся, потирая натруженную поясницу.

– Ругаица, ти слишишь? – сказал он, не поворачиваясь, так что я не сразу поняла, что это обращено ко мне. Он повторил:

– Слишишь, ахиати Ира?

– Ты знал, что я здесь? – я неохотно выбралась на свет.

– Канэчна. Я сам тибя бозвал.

– Ну и зачем?

– Чтобы ти послушала, – вдруг залопотал он, заглядывая мне в глаза, и даже, вроде, собрался снова поклониться, но потер поясницу и передумал. – Я не из отсюда. Язик знаю плоха, жизнь в здесь – плоха. Сад показаль мне, ти можишь нимножка помочь.

– А ты не находишь, что для этого надо хоть что-то рассказать? – спросила я раздраженно и быстро: сзади уже слышались голоса. – Я, конечно, и так поняла, что ты нелегальный мигрант из Египта или Ирака, но…

– Игипт?.. Игипт?

– Ну, где пирамиды.

– А, Мишру, – Серый Брат затряс головой. – Нэт, нэт.

– А откуда?

– Баб-Или.

Странное название мне ни о чем не говорило, но я оставила выяснения на потом: нас снесло панической толпой сестер и братьев в сторону главного здания. Как стадо спугнутых овец, мы протопали сквозь холл пансионата и вывалились на асфальтовую площадку перед ним. Там действительно стояло несколько желтых, неприглядного вида автобусов, почему-то с надписью «дети». Ратибор, Юлия и пара незнакомых угрюмых мужиков поторапливали всех садиться, а сами напряженно ковырялись в айпадах.

– Сюда надо добавить двадцать человек, вот к этой деревне, – слышала я Ратиборов голос, упихиваясь в душное нутро автобуса, пропахшее плохим бензином. – И еще двадцать – вдоль берега Нары.

– А туда зачем, там же пустырь, – возразила Юлия.

– Нет, там дачи выстроили. Кто-то про аварию подумает – и все, перевесит.

– Вы что, разве можно вслух!

– Юля, не надо лезть. Я мастер – знаю, что можно и что нельзя! Все, трогаемся!

Через минуту я, подпертая мощным плечом Костика, смотрела наружу сквозь пыльное стекло и мяла на коленях распечатки с молитвами, которые нам выдали. Первой с места рванула черная машина Ратибора. Потом автобус, что стоял перед нами, затрясся и, выпустив сизую струю дыма, пополз со стоянки. Мы с такой же тряской и ревом двинулись следом.

В дороге я ни о чем толком не могла думать: от бензиновой вони и недосыпа трещала голова, а водитель во всю громкость включил колонки, где кто-то с выражением читал идиотские стишки-страшилки типа: «Маленький мальчик нашел пистолет – долго у стенки корчился дед». Мы тоже корчились, поскольку жесткие рессоры подкидывали нас на каждой трещине. В конце концов автобус свернул с асфальта прямо в поле, и тряска стала непрерывной. Я вцепилась в спинку переднего сиденья.

– Маленький мальчик по стройке гулял, башенный кран в небо груз поднимал… – звучал голос из колонок.

Да что за чушь, какой во всем этом смысл?!

– …Груза не выдержал старенький трос: мальчик ушами к асфальту прирос!

– Ирочка, – пробасил Костик, – мы тебе объяснить не успели… Короче, мы сейчас будем отводить беду. Поэтому, кроме молитвы, ни о чем нельзя думать. Если будет какое-то, ну, предчувствие, или мысли нехорошие, ты читай… короче… ну, эти вот стишки, – он вслушался, замялся и добавил: – Или еще можно песни…

– Дети в подвале играли в Гестапо, зверски замучен сантехник Потапов! – сверлил мне уши настойчивый голос. Я закрыла глаза.

Автобус остановился минут через пятнадцать на обрывистом берегу, среди высокого бурьяна. Выпрыгнув наружу, я жадно глотнула влажный воздух, пахнущий крапивой. Уже светало, но краски пока не проявились, и все вокруг казалось черно-белым.

– Так, вниз пошли, к реке! – гаркнул помощник Ратибора, жилистый тип в тюремных наколках. – И там молитесь по распечаткам, пока я не скажу, что хватит! Ясно?!

– Да, брат Денис, – вразнобой отозвались сектанты.

Слезть с обрыва удалось с трудом: некоторые поскользнулись, некоторые упали, и все – окрапивились. Берег был болотистым, но такие мелочи брата Дениса не волновали: он велел нам снять ботинки и молиться, стоя по щиколотку в тине, чтобы «перекрыть мысли этих» (он показал на ряд дачных домиков на другом берегу). В домиках не горело ни одного окна – там жили нормальные люди, которые видели десятый сон в такую рань.

Я поднесла распечатку к самым глазам – иначе было не разглядеть. «Тихо, ровно, ровно, гладко, раз, два, три, четыре… Тихо, темно, никого, проехали мимо, четыре, три, два один…» Постоянные повторы слов «тихо» и «темно» наводили на невольные мысли, что где-то должно стать «громко» и «светло», но я вовремя спохватилась и не стала этого додумывать. Похоже, какое-то яблоко в Саду держалось на честном слове, и мне не хотелось отвечать за то, что оно оторвется.

Все больше светало, и все больше холодало. Над рекой плыл голубоватый туман. Ледяной ил неприятно выдавливался между пальцев ног, со дна шли цепочки мелких пузырьков, и на той стороне с расстановкой куковала кукушка, будто отсчитывая кому-то век. Я машинально проговаривала текст распечатки, но мысли мои ушли в далекое детство.

Детство было связано со множеством странностей. Про меня тогда говорили родителям: «Какая она у вас чувствительная, вы ее в артистки отдайте: им как раз много плакать надо». Дело в том, что с пяти лет ко мне приходили неожиданные мысли о будущих несчастьях, причем я откуда-то знала, что долго задерживаться на них нельзя, иначе страшное сбудется. Чтобы этого не случилось, я начинала петь или читать привязчивые стишки… Потом какой-то добрый врач прописал мне валерьянку, и нехороших мыслей стало меньше, а на те, что все же возникали, я старалась не обращать внимания. И что, я столько лет приучала себя к трезвомыслию, чтобы теперь снова бояться подумать не то слово?! Отвратительное место эта секта. Еще немного – и я отсюда сбегу, и плевать на задание. Все равно у Ратибора, судя по всему, слишком мощная «крыша». Скорее молния с чистого неба ударит, чем этот жук получит хоть год условно…

Противная трель телефона пронеслась над рекой. Голос Дениса гаркнул сверху:

– Все, ребзя, закончили! Обратно давай!

Сектанты оживленно поднимали головы к его ушастому силуэту, который рисовался на фоне рассвета.

– Ну что, получилось, да? Отвели?– подпрыгивая от холода, спросила тощенькая сестра в огромном балахоне.

– Отвели, нормально, – неохотно буркнул Денис. – Давай в автобус.

Мою руку сжала ледяная рука Кати.

– Видишь, Ирочка, как здорово? – хрипло спросила она и чихнула. – Мы целых трех человек спасли от аварии.

– Семью губернатора Горденко, да? – пропищала я в ответ.

– Ага. Так бывает: когда исполняешь хорошее желание, надо потом отвести плохое. Вот мы и отвели! – она улыбнулась, наморщив широкий нос.

У меня тоже, как говорится, от сердца отлегло. Что бы Ратибор ни выделывал с этим назначением губернаторов, главное, все остались живы. По дороге к автобусу я сорвала несколько колосков и отдала их Иштар: оголодавшая крыса выхватила их и застрочила зубами, как швейная машинка.

Стишки-страшилки водитель, слава тебе господи, выключил, и меня сразу стало меньше укачивать. На тряску я уже научилась не обращать внимания, поэтому не заметила, как мы с поля выбрались на дорогу. Вот только проехали по ней недолго.

В стеклах задрожала связка огней: красных, синих, – и сквозь рычание мотора прорвался унылый вой скорой помощи. Неразборчивый в рассветных сумерках бульдозер толкал вдоль обочины что-то черное, истекающее дымом.

Мы резко затормозили. Брат Денис, как обезьяна, держась за поручень, вывесился в дверь на длинной жилистой руке, а потом без слов выскочил наружу.

Мы тоже начали было приподниматься с мест, но он уже вернулся и сказал с облегчением:

– Поехали! Место наше, а клиент не наш.

– А что там случилось? – спросил Костик. Брат Денис почесал татуировку над бровью.

– Да шо-то непонятки какие-то. Типа с чистого неба молния вмазала в дачку, которая у дороги стояла, ну и понятно, оно все погорело. Половина хозяев живая, а человека три откинулось.

«Скорее молния ударит с чистого неба», – вдруг ясно вспомнила я собственную мысль. Зачем, черт, зачем я подумала о молнии?!

Остаток дороги я смотрела строго себе в колени. Сначала они были в сплошной тени, а потом по ним поползла солнечная полоса – вот и рассвело. Кроме этих мысленных констатаций, больше я ничего лишнего в голове не допускала.

Автобус дернулся, останавливаясь. В стекле водителя виднелся проклятый пансионат «Калуга Йога Энд Спа». Что будет с моими нервами после этого задания?! Я сделала несколько глубоких вдохов и шумных выдохов, и мне все же удалось собраться. Из автобуса я вышла с нормальным, точнее, улыбчиво-дебильным лицом Ирочки. Улыбаясь, прошла рецепцию, бодро прошагала по тенистой аллее сквозь щебет утренних птичек и, наконец добравшись до барака, возле которого стояли, чирикая, как те птички, братья и сестры, поняла, что беззаботное лицо у меня резко закончилось, а другого нет. Надо передохнуть и заодно подумать… о чем я теперь могу думать.

Я дошагала до ближайшей теплицы и нырнула в духоту и едкий запах помидорной ботвы. Ноги держали плохо, так что я, неудобно согнувшись, присела прямо между двумя кустами томатов на дощатый борт грядки. По туго натянутой пленке сползали капли конденсата – я решила, что за ними и понаблюдаю, пока не успокоюсь.

Что-то темное закрыло вход в теплицу.

– Ти чиво тут сидищ? – спросил знакомый высокий голос с оттенком опаски. Возможно, Серый Брат испугался, что я сбрендила. Я хотела послать его куда подальше, но вовремя увидела за его спиной обеспокоенных Катю с Костиком и переобулась в полете:

– Ой, ничего. Просто мне… страшно.

– Почему? – удивилась Катя. – Все же хорошо.

– Где же хорошо-о! – завсхлипывала я пискляво, сама не понимая, притворяюсь или нет. – Мы людей от аварии спасли, а дом сгоре-ел!

– В него же просто молния ударила.

– Как это – просто?! С чистого неба?! А я как раз… я как раз перед этим подумала про молнию! Получается, они из-за меня сгорели! – я несла это натужным Ирочкиным голоском и плакала ее же слезами – крупными и частыми, какими настоящая я не плакала никогда.

Ребята решительно полезли ко мне сквозь теплицу – Серый Брат впереди всех. Пока Катя гладила меня по руке и радушно предлагала высморкаться ей в рукав балахона («Все равно сегодня стирать»), а Костик искал мне в утешение самый незеленый помидор, он уселся, скрестив ноги, в междугрядье и некоторое время смотрел на меня то ли изучающе, то ли сочувственно. Потом сказал:

– Ира, ти нэ виновата. Адин человек случайной мысль ни можит так сделать.

– Значит, кто-то еще случайно о молнии подумал, и мы вместе…

– Нэт. Мало. Смоква уже упала. Ти просто это поняла раньши.

– Ты имеешь в виду, что я подумала о молнии после того, как она ударила?

– Да. Ти ни при чем.

Я вдруг обнаружила, что в теплице очень жарко – до того почему-то не ощущала температуры – и несколько раз глубоко вдохнула, расправив плечи.

– Ну вот, не плачешь – и молодечик! – порадовалась Катя то ли за меня, то ли за свой балахон. – Выходи отсюда, Ирусик, идем завтракать…

– Молния на месте аварии – это опять удача наоборот, как в бассейне? – спросила я тихо. Серый Брат кивнул. – А нельзя, чтобы этого не было?

– Можна, чтобы солнце не взошло? – он кивнул на стенку теплицы, по которой размазывался яркий свет. – Ти нэ управляешь солнце, нэ управляешь Сад.

Я еле удержалась от ехидной ремарки, что лучше бы он такую пафосную речь закатил Ратибору, вместо того чтобы кланяться, лебезить и выполнять все его дурацкие задания, но Серый Брат, кажется, что-то понял и повторил:

– Ти одна нэ управляешь Сад. И я адин… и я тожи.

Глава 8. Водяная церковь

После всех наших разговоров я наивно ожидала, что Серый Брат, наконец, расколется, кто он такой и что здесь делает. Ведь он фактически пригласил меня в союзники! Ничего подобного: стоило нам выйти из теплицы и пойти дежурить в бассейн, он снова умолк. На все вопросы бурчал что-то неразборчивое, зато намертво прилип к моему телефону. Сегодня ему понравились подборки типа «10 самых страшных аварий», «25 самых ужасных смертей» и прочая.

– Ну так что, Сукайя? – помолчав, сухо спросила я. – Будем мы с тобой сотрудничать или нет? Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, расскажи, что ты ищешь в интернете.

Он зыркнул на меня исподлобья с выражением то ли виноватым, то ли хитрым – глаза его из-за особенности роста ресниц, какая бывает у южных народов, казались подведенными черным, и этот «макияж» меня сбивал.

– Ти же слишишь, щто я ищу. Фисе странное, щто случилось в мир.

– Аа, случаи с низкой вероятностью? – дошло до меня. – Типа такого, что происходит после здешних молитв? Хочешь найти других членов вашей сек… Ордена?

– Нэт. Хачу сматрэть, щто случилось в мир, – повторил он упорно.

– Ну ладно… А зачем?

– Зачэм… вдруг щто неправильна.

– А почем ты знаешь, как «правильно»? – цыкнула я: мне надоело тянуть из него клещами каждое слово, еще и преодолевая языковой барьер. – Ты что, разбираешься во всей науке и технике? Здесь у вас молнии с чистого неба бьют, и это тебя не волнует, а… – я глянула в телефон, – «чудесное спасение пассажиров упавшего в реку автобуса» волнует?

Серый Брат долго и напряженно глядел на меня, потом еще дольше шевелил губами и наконец выдал:

– Нэ знаю.

От дальнейшей плодотворной беседы нас избавила Юлия, послав меня мыть полы «на ресепшене». Когда я притащилась туда с ведром воды и лысой шваброй, то увидела за стойкой регистрации бессменную девицу с когтями, как у грифа. А на диване из красной кожи в позе напряженного лотоса сидел Ратибор с раскрытой загорелой грудью и что-то говорил нараспев. Рядом с ним маленькая переносная колонка в форме розочки, трудолюбиво подхрипывая, испускала из себя какую-то мантру.

Я поехала по серому мраморному полу шваброй, распространяя запах хлорки и искоса зыркая в Ратиборову сторону. Медитирует, что ли? Но нет: оказалось, что на низком столике перед Ратибором стоит ноутбук, а на экране виднеется зажмуренное лицо дамы средних лет, похожей на продавщицу: только модное колорирование на волосах, ненормально-гладкое лицо, а также бриллиантовые серьги выдавали, что денег у нее побольше, чем у среднего продавца.

– …Теперь медленно выдыхаем и открываем глаза, – гипнотически-тягучим голосом велел Ратибор. – На сегодня все, милая Лариса. Скоро мы вас примем в ахиати на онлайн-церемонии.

– Ратибор Анатольевич, большое вам спасибо! Столько инсайтов! Я каждый день просыпаюсь и думаю: я живу в своей мечте! Легко, в удовольствие!– она хлюпнула носом.

– Да, конечно, Вселенная изобильна.

– А скажите, пожалуйста, на укулеле, значит, по средам играть?

– Да, это очень сильный день.

– А можно ваше фото на алтарь поставить?

Ратибор улыбнулся, как счастливый кот, и пропел кокетливо:

– Я не могу вам запретить, но помните: я лишь проводник воли Матери-Вероятности.

Я мыла пол рядом с цветочными кадками и не видела экрана, но поняла, что связь прервалась, поскольку Ратибор вырубил колоночку.

– Лена! – с зевком позвал он дежурную. – Насчет интервью с канала «Просветление» звонили? Когда придут?

– Угу.

– Что «угу», я спрашиваю, придут когда?

– Завтра в пять.

– Вот так и надо отвечать… – тут он уловил мой внимательный взгляд из-за листьев и кивнул: – А, Ирочка, служишь на благо чистоты нашей общины? Ну как твоя жизнь? Да ты иди сюда.

– Спасибо, Ратибор Анатольич, – запищала я, с трудом беря тон, от которого уже отвыкла в разговорах c Серым Братом, и пиететно опустилась на скользкий краешек дивана. Мне пришло в голову, что заместителя главы секты можно использовать в качестве источника информации, и я попробовала это осуществить:

– У меня дела хорошо, только… извините… Я не очень понимаю Серого Брата. Он, ну, чуточку своеобразный…

Ратибор хрюкнул:

– Чуточку – это мягко сказано. Он же иностранец.

– Из Ирака, да? – рискнула я и, к моему облегчению, он кивнул. – А что, в Ираке тоже умеют слышать Мать-Вероятность? Я бы хотела у вас учиться, а не у него, если честно.

– Поучишься, когда перейдешь на нужную ступень, – наставительно произнес Ратибор (я подумала, что под «нужной ступенью» он наверняка имел в виду уровень моего дохода). – И нет уже давно никакого Ордена Вероятности в Ираке – так, остатки. Единственный Орден, который и правда эффективно работает, – это наш, российский, да и то лишь с той поры, как я эту должность на себя возложил, – он повел головой движением царя, которому давит на лоб сползающая корона.

– И Серому Брату вы помогли?

– Ну а кто же еще. Сукайя – несчастный человек, – в голосе Ратибора, несмотря на распевность, было ноль сочувствия. – Я год назад совершал паломничество по Ираку и встретил его среди местных бродяг: запуганного, всего в грязи… – он брезгливо дернул щекой. – Но Мать-Вероятность сказала мне, что Сукайя может ей послужить, и я, конечно, внял ее воле. Хотя да, пришлось долго с ним возиться. Без меня бы он умер.

– Ой, – вырвалось у меня вполне искренне. – От чего, от голода?

– Да нет, что-то они там всем сбродом ели с помоек… У него желчный пузырь был камнями забит, от этого чуть печень не отказала. Медицина-то там никакая. Это в нашей цивилизации операцию сделали бы – и все, а там они даже от простуды умирали… В общем, пришлось его в египетскую больницу срочно везти и оперировать за свои деньги. Потом я, конечно, никакой платы не потребовал – что с него взять? Он на выписке мне сказал: господин, мол, я ваш должник и всегда вам буду служить, – Ратибор чуть улыбнулся и приподнял раскрытую ладонь, словно признавая, что бессилен избавить людей от воздействия своей доброты и обаяния. – Пришлось взять его с собой в Россию – а куда бы он, бедняга, делся? Так что ты, Ирочка, будь к нему добра. У него никого нет, кроме нас.

– Да, конечно, – прошептала я, усиленно стараясь прослезиться. Не удалось, а жаль – мы сидели почти нос к носу, а Ратибор вдруг решил придвинуться и приобнять меня за плечи. Меня обдало удушливо-сладким запахом благовоний в смеси с резкими еловыми духами и лаком для волос. …А этому-то чего надо? Что я буду делать, если тоже начнет звать «в куст»? Может, дать ему локтем в печень? С Серым Братом-то легко обошлось…

Но, оказывается, Ратибор имел на меня еще меньше эротических видов, чем пресловутый Серый Брат. Судя по сморщенному носу, он тоже учуял мои запахи: раскисшей швабры и хлорки от ведра. Брезгливо придерживая мое плечо одним пальцем, он зашептал:

– Ирочка, если Сукайя будет плохо говорить о других членах Ордена или обо мне, не молчи, обязательно приди и расскажи, хорошо?

– Конечно! – пискнула я с энтузиазмом. Вот теперь я его прекрасно поняла. Видимо, как и в любой уважающей себя секте, здесь было принято доносить друг на друга, и я ни в коем случае не собиралась Ратибора разочаровывать.

Заместитель главы ордена отечески потрепал меня по головке и поднялся было с дивана, но его остановила девица-индеец:

– Ратибор Анатольич, тут написали, что завтра эти приедут… Как их… Глава и мастера на летнее собрание Ордена. Этот, как бы, Навухо-донос…

– Кузнецов?! – прервал ее Ратибор.

– Наверное… И еще, этот, короче, Хамухрапи и какая-то Закрутка.

– Хаммурапи и Мать Закуту, – догадалась я, забыв повысить регистр голоса до визга. Хорошо, что Ратибору стало ни до чего: он даже запустил обе пятерни в свою залаченную прическу, и она тут же превратилась в два неопрятных крыла над ушами.

– Да б… Что же это за испытание от Вселенной! – спохватился он. – Ты раньше не могла сказать?! У нас полный пансионат клиентов!

– А че, они раньше не писали.

– Зато я Кузнецову и писал, и набирал, но до него же не дозвонишься!

– Тогда на старую территорию их, Ратибор Анатольич?

– А что я могу сделать? Ну да! Предупреждать надо! Так, Ирочка, – он развернулся ко мне. – Иди скажи, что у вас отмена всех молитв, кроме обязательных: будете старую территорию в порядок приводить для… гостей.

– Какую старую территорию?

Мой вопрос повис в воздухе: Ратибора уже унесло в коридор, на который указывала стрелка с надписью «Гирудотерапия». Я могла бы подумать, что он решил снять стресс пиявками, но не подумала, поскольку знала, что там просто проход во внутренний двор.

Старую территорию мне показали братья-сестры. Она располагалась в сумрачном еловом лесу, который рос за бараком и был отгорожен от него хиленькой сеткой-рабицей. Через огромную дыру в этой сетке мы благополучно и прошли, минуя калитку с замком. Нагруженные вениками, мешками для мусора, косами и лопатами, мы гуськом зашагали по незаметной тропе. Под ногами сухо хрустел толстый слой игл. Серый Брат, в своем вечном балахоне, со ржавой косой на плече, напоминал застиранную Смерть. Он оглядывался с нервным любопытством: оказывается, раньше «суда ни ходиль».

Пока я размышляла, в каком надо быть состоянии, чтобы за год жизни здесь не пройти сто метров в лес, мы выбрались на поляну – заболоченную, поросшую маленькими елочками и рахитичными березками. В ее центре поднималась из бурьяна потрясающе мрачная развалина кирпичной усадьбы. Судя по экстерьеру, напоминающему помесь трехэтажки с греческим храмом, она была не особо древней, – возможно, конца девятнадцатого века, – но выглядела так, будто в нее пару раз попала бомба. Крыша провалилась вовнутрь, окна чернели горелыми провалами, у входа чудом сохранились нижние части колонн и замшелая лестница. На верху стен между кирпичами росли березки.

Я в изумлении подумала, что селить людей ЗДЕСЬ – это слишком даже для Ратибора. Но оказалось, рядом с развалинами прячется в елках длинная одноэтажка, которая имела хотя и задрипанный, но более современный вид. Наверное, это было какое-то хозяйственное здание при усадьбе, которое переделали в гостевой домик. Внутри оно разделялось фанерными перегородками на несколько комнаток с типовыми тумбочками и кроватями, прикрытыми полиэтиленом. Потолки, судя по темным пятнам, здесь активно текли, кое-как висящие на гвоздях провода, тянувшиеся от ламп в потолке, выглядели опасными, но свет, как ни удивительно, включался.

Неля громко раздала задания: надо было вымыть полы, окна, вытереть везде пыль, а еще, пока солнце стояло высоко, проветрить сырые постели. Мужская часть братии удалилась включать местную котельную и прокашивать дорожку.

– Я сюда одна боюсь ходить, – полушепотом призналась Катя, забирая у меня комок простыней. – И вообще все ходят редко. В последний раз тем летом были, еще до Серого Брата… Тетя Люба, повар, рассказывала, что тут раньше жил какой-то граф, и он нехорошо умер: повесился или застрелился. Потом тут все украли, потом еще раз украли то, что в первый раз не успели, а потом все сожгли, ну и бомба сюда попала, когда война была… Теть-Люба сказала, что Калужские власти сначала хотели церковь восстановить, но когда еще и болото появилось, бросили. И теперь усадьба как бы часть нашего пансионата.

– Тут и церковь есть?

– Угу, Водяная церковь. Если дом слева обойти, за ним…

Церковь я вскоре увидела сама, когда вытащила на улицу гору сырых одеял, чтобы разложить их на хилых елочках. Из-за усадьбы торчал кусок колокольни – конечно, уже без купола и колоколов.

Я медленно двинулась в ту сторону, стараясь наступать на сухие кочки, но чем ближе подходила, тем становилось болотистее. Когда я наконец, чавкая лужами и грязью, обогнула усадьбу и оказалась напротив церкви, сразу стало ясно, почему ее называют Водяной.

Небольшая однокупольная церквушка грязно-белого цвета основанием ушла в зыбкую почву, покосившись, как Пизанская башня. Ее тяжелые железные двери намертво вросли в землю и теперь не имели шанса когда-нибудь закрыться. Солнце падало сквозь отсутствующую крышу и выбитые окна, освещая все внутри, и по странному блеску я поняла, что пол церкви залит водой. А внутри заметила знакомую сутулую и коренастую фигуру.

– Сукайя! – крикнула я негромко. – Ты зачем туда залез? Тебя не завалит?

– Нэт! – откликнулся Серый Брат с дробным эхом. Он подошел к порогу церкви и теперь, радостный, стоял напротив меня по щиколотку в воде. Я не поняла, что вызвало у него такую эйфорию: видные мне внутренности церкви, драные и разворованные – ни фресок, ни икон – навевали скорее уж мысли о тщете всего сущего. Но Серый Брат чувствовал себя в Водяной церкви буквально как рыба в воде.

– Заходи, сэстра, ни бойси, – позвал он и с плеском отступил в сторону. Я, поджав губы, стянула промокшие босоножки и осторожно ступила босыми ногами на холодный склизкий пол. Он наклонялся к левой стене, где блестело целое озеро. Вода была не чистой и далеко не теплой.

Я подняла глаза на Серого Брата – счастье сквозило из каждой неровности его сощуренной рябой физиономии.

– Ну и?..

– Эта хорошее мэсто, – сказал он.

– Ты христианин?!

– …Хорошее мэсто, штобы легко видеть Сад. Тут специально фисе так сделали.

– Вообще-то, такие места у нас делают для молитв богам.

– Эта то жи самое.

– Разве?

– Канэчна. Люди думают, што боги исполнять жэлания, но это они сами, если соберутся вмести и подумают, нимножка меняют Сад, – Серый Брат, заметив, что я скольжу по наклонному полу, протянул руку, но я, проигнорировав ее, сама выехала обратно движениями конькобежца. Он продолжил:

– Церькофь, зиккурат, пирамиды… Очинь хорошие мэста. Понимаишь?

– Вроде бы да. Но я не хочу больше идти с тобой в Сад, пока не пойму, чего от меня требуется.

– Бомоги мне, – проникновенно сказал Серый Брат и коснулся указательным пальцем моего лба. – Я раньше не видель, очинь далеко направо… Но здэсь я вижу, кто ти. Ти – страж.

Меня бросило в жар. Страж…Полицейский! Неужели они так точно могут определять профессии?! Ладно Сукайя, а если и Ратибор?!

– Щто-то савсэм плоха… Или есть, или будэт. Низнаю што. Надо найти, очинь надо, – настойчиво повторял Серый Брат, продолжая сверлить мне лоб пальцем и переводя дыхание после каждого слова. – Ви, стражи, лучши поймете. Бомоги мне. Я нэ понимаю, щто здэсь. Я нэ вижу дорогу дажи в Саду. Нэ могу больши гаварит с теми, кто далеко слева, кто из Океана. Я виноват, но я нэ могу… – и тут, к моему неописуемому ужасу, рука его задрожала и упала вдоль тела, а черные глаза наполнились слезами, так же блестящими на солнце, как пол Водяной церкви. Миг – и они побежали по морщинам его смуглой кожи, теряясь в бороде.

Ну что за чудесный денек! Утром я ревела впервые за два года, днем этот начал… Я, в отличие от большинства женщин, абсолютно не умела выдавливать из себя сочувствие – рыдания племянников и то раздражали, а тут и подавно не ребенок, а взрослый мужик. За слезами Серого Брата, впрочем, чувствовался какой-то очень серьезный повод, так что цыкать на него не хотелось, но и сказать было нечего: я просто переминалась в воде напротив него, неловко покашливая.

К счастью, Серый Брат решил не рассусоливать – через пару минут он, звучно хлюпая, утерся рукавом балахона.

– Ну чего, мы тут закончили? – спросила я бодро. – Идем? И давай без трагедий. Я уже сказала, что помогу.

Глава 9. Навуходоносор

Прибытие главы секты со товарищи состоялось утром, в девять тридцать, когда мы закончили обирать помидоры и перцы в теплицах и, все потные, с красными физиономиями, вышли на свет божий. То, что к нам кто-то приближается, было слышно издалека по звукам перепалки, из которой вырывались, как кукареканье петуха, чьи-то истошные вопли.

– О, Мать Закуту приехала, – Катя захихикала, прикрыв лицо грязной пупырчатой перчаткой.

Я, поставив под ноги скрипучую корзину с помидорами, вопросительно покосилась на Серого Брата. Тот вел себя в своем любимом стиле: со времени вчерашней плаксивой сцены не сказал мне ничего толкового, на расспросы бормотал, что ему нужно подумать, и, видимо, процесс думанья был таким нелегким, что сморил его в девять вечера: он ушел спать, оставив меня в привычном непонимании, что бы все это значило.

Тем временем ругающиеся колоритным комком вывалились на тропинку, идущую меж грядок. Впереди нервно печатала пыль каблуками Юлия. Ее пыталась догнать та самая сморщенная цыганка, которую я раньше видела только на фото – Мать Закуту. Из-за низкого роста, горбатости, распущенных волос и темного платья она напоминала черного мохнатого Колобка со злющими глазами. «Вас засудят, если я подам! – разобрала я. – Нет у вас стыда! Старого человека на старую территорию!»

За цыганкой быстрым шагом шли несколько мужчин. Я узнала в лысом типе с вислыми усами так называемого Хаммурапи: вживую он походил на работника ЖЭКа еще больше, потому что, как и я, был в комбинезоне. В той кучке народу, что шла следом, я опять выловила несколько знакомых лиц: здесь была и Апсара – полная женщина лет пятидесяти в синтетически блестящем красном сари, и Шива – одутловатый мужик с торчащим пузом в очень плотно намотанном голубом тюрбане, который подозрительно походил на кальсоны. Я разглядела даже Тешуб-Тарку – тощего юношу, брови которого были аккуратно выщипаны, а черные лохмы явно не обошлись без краски.

Вся эта публика, несмотря на яркую внешность, имела такой вид, будто пришла на обязательное, но донельзя скучное мероприятие: часть раздраженно кривила губы, а еще часть – откровенно зевала. Только перепалка Матери Закуту и Юлии, которая отгавкивалась на ходу не поворачиваясь, вносила хоть какое-то оживление.

Детдомовцы рядом со мной хихикали – пиететом, с которым они относились к Ратибору, здесь и не пахло… Ну а где же Навуходоносор?

Как раз в это время из аллеи вынырнул мужчина во всем сером – размашистым шагом он пытался догнать свою группу. Несмотря на кажущуюся бодрость, от него веяло чем-то тревожно-болезненным. Высокий, но худой до истощения, со впалыми щеками, застывшими глазами и седой спутанной мочалкой вместо волос, он странно дергал губами, будто что-то обсасывал, и махал только одной рукой, а другую держал плотно прижатой к телу. Это и был Дмитрий Кузнецов, он же Навуходоносор Первый.

Сектантская верхушка скопилась как раз там, где стояли мы, и перепалка усилилась.

– Я на работе еле отпросилась! – заорала Апсара. – А вы нам – такие свинские условия!

– Во-первых, какой вы подаете пример братьям и сестрам своими криками? – по-прежнему стоя спиной, отозвалась Юлия. – Во-вторых, какие к нам претензии, если большую часть года вы отсутствуете, пансионатом никто не занимается… Ратибор давно просил звонить и предупреждать заранее, тогда бы мы освободили место.

– Кто должен звонить?! Я, пожилой человек, адепт шестого уровня черной магии?! Я комнату своими трудами у Ордена не заслужила?! – взвизгнула Мать Закуту, как рассохшаяся калитка.

– Опять организация ни к черту, – тяжело дыша, сказал Шива. – Уже сколько раз предлагалось проводить собрание онлайн.

– Так кто-то же должен организовать… – зашумели все. Интересно, что никто не пытался обращаться к Навуходоносору, и тот молча стоял за спинами коллег, склонив голову и уставившись куда-то внутрь себя самого.

Скандал понемногу затух – Юлия нашла Матери Закуту местечко в первом корпусе, а нам велела поселить остальную толпень. Хотя верхушка секты не нуждалась в наших подсказках: прибывшие явно знали старую территорию гораздо лучше нас. Не успели мы выбраться из-под елок, как толпа рассыпалась по всей поляне, и зазвучали недовольные реплики:

– Ну и где мы будем молиться? В овощехранилищах – картошка, а церковь в этом году еще сильнее залило!

– Спросите там у этой молодежи, где ключ от туалета!

– Ну и когда кормить будут?

Тем временем Навуходоносор вылез из леса и застрял напротив нас с Серым Братом. Его бесцветные глаза мигали, лицо морщилось, как от боли. Я решилась пропищать:

– Здрасссте.

– Здравствуйте, – отозвался он равномерно – как будто кто-то три раза, по числу слогов, стукнул в глухой барабан. Контраст этого голоса и дергающегося лица сбил меня с толку, и я не сразу нашлась, как продолжить: