Читать онлайн Безымянные могилы. Исповедь диверсанта. Италия бесплатно

«Тот, кто подлинно предан философии,

занят на самом деле только одним –

умиранием и смертью».

Платон

Глава 1

Штаб-квартира Моссад

Тель-Авив, государство Израиль

1962 год

Стены просторного кабинета, куда сквозь тонированные стекла больших окон, проникал мягкий, синеватого оттенка, солнечный свет, наполнились треском входящего телефонного звонка по защищенной линии.

– Слушаю, – ответил Эммануэль Стирис, продолжая бегать глазами по страницам отчета об операции проведенной совместно с сербами в Аргентине.

– Эммануэль?

– Розенблюм? – секунду поколебавшись спросил мужчина, не сомневаясь в том, кому принадлежит сиплый голос.

– Он самый, сынок. Слышал о твоем очередном успехе. Похоже ты не теряешь хватки.

– Ничего от тебя не скроешь, старый ты ищейка, – с улыбкой произнес мужчина, закрыв папку и откинувшись в кресле.

– Работа такая, сам знаешь.

– Не пора ли задуматься об уходе на пенсию?

– И что я буду делать? Разбирать почту, просиживая штаны на диване?

– А разве не этим ты сейчас занимаешься?

– Пошел к черту!

Оба мужчин рассмеялись.

– Как ты поживаешь, Мэнни?

– Искренне радуюсь каждый раз, когда представляется шанс уехать из этой пустыни.

Печальный вздох старика на другом конце провода, заставил мужчину напрячься.

– Боюсь, сынок, что сегодня я должен сообщить тебе о такой возможности.

– Что случилось?

– Джошуа Чолер скончался прошлой ночью у себя в доме.

Взгляд Эммануэля Стириса застыл и перед его внутренним взором стремительным потоком понеслись картины из 44-ого года. Усилием воли выхватив из калейдоскопа событий лицо Джошуа Чолера, он сосредоточился на облике старого друга, припоминая мельчайшие его черты. Черные, гладко зачесанные назад с помощью геля, волосы; очки в круглой оправе, лихо сдвинутые на кончик, исправленного с помощью пластической операции, носа; модные в те года тоненькие усики и неиссякаемые отвага и преданность делу, передать которые могли с трудом даже воспоминания давно ушедших дней.

– Как это произошло?

– Сейчас мы выясняем точные причины, но следы взлома и насильственной смерти отсутствуют.

– Миша, я сейчас же вылетаю.

– Дай мне знать на каком рейсе прибудешь. Я отправлю за тобой машину.

– Непременно. До встречи, друг мой.

Связь оборвалась и Эммануэль Стирис нажал на интеркоме кнопку связи с личным секретарем.

– Эдит, забронируй мне место на ближайшем рейсе до Лондона.

– Сию минуту, господин Стирис, – бодрым голосом отозвалась девушка.

Отключив связь, мужчина сделал глоток холодного кофе, закурил и задумался о том, что ему сообщили.

Чолеру было не больше шестидесяти, а может и того меньше. Разведчики имели общую привычку никогда и никому не сообщать свой точный возраст, но в 44-ом во время их недолгого рандеву в Италии и когда они несколько раз виделись после окончания войны, Эммануэль полагал, что перед ним человек старше него не более, чем на пятнадцать лет. Какие же проблемы со здоровьем могли вызвать столь скоропостижную и непредсказуемую кончину? Будь у Чолера достаточно веские основания полагать, что он находится на грани смерти, он бы непременно отбыл на лечение в Израиль, о чем ему, Эммануэлю, было бы известно. Стало быть, либо это внезапный сердечный приступ, либо хитроумно спланированное и не менее блестяще исполненное убийство. Что бы это ни было, к моменту его прибытия в Лондон, результаты вскрытия будут готовы.

– Эдит, принесите мне медицинскую карту Джошуа Чолера, – попросил мужчина и не дождавшись ответа отключился.

Понимая, что сегодня он уже не найдет времени для тщательного изучения рапорта об операции в Аргентине, Эммануэль встал и пройдя к сейфу, встроенному в одно из отделений мини-бара, набрал шифр и отворил дверцу, чтобы отложить доклад до своего возвращения в Израиль. На соседней полке лежало, отредактированное семнадцать лет назад, личное дело Морриса Марголиса. Вернувшись за стол, Эммануэль снова закурил. Раздался символический стук в дверь и в кабинет вошла девушка, исполнявшая обязанности секретаря. Как и все женщины в Израиле, она была военнообязанной и в свое время прошла срочную службу в армии обороны, которая наряду с периодическими тестами на профессиональную пригодность, оставила выгодный отпечаток на ее фигуре. Блузка и юбка чуть выше колена, обтягивали пышущее энергией, молодое мускулистое тело. Едва заметно покачивая бедрами, девушка прошла к столу своего начальника и положила на лакированную поверхность стола папку с личными данными Джошуа Чолера.

– Спасибо, Эдит, – отозвался Эммануэль. – Тебе удалось забронировать мне место на самолет?

– Есть два рейса на выбор: один вылетает через два часа, другой в десять вечера. Какой вы предпочитаете?

Несущественная разница во времени с Великобританией, рассудил Эммануэль, позволит ему выиграть целый вечер в компании старого разведчика и вникнуть в курс дела на месте. В таком случае, необходимо начать сборы прямо сейчас.

– Пожалуй, я потороплюсь, Эдит.

– Все ясно, господин Стирис. Будут указания на время вашего отсутствия?

– Если кто-то сверху пожелает неотлагательно со мной связаться, направляй их в штаб-квартиру в Лондоне.

Рассеяно провожая взглядом рельефные икры своей подчиненной, Эммануэль раскрыл папку на странице с данными ежегодных медицинских обследований. Ни одним из специалистов не было вынесено и мало-мальски тревожных заключений. Незначительная врожденная близорукость, проблемы с потенцией. Эммануэль закрыл папку. Ничего серьезного. Многие из солдат, прошедших через военные действия, возвращались домой импотентами, не обошла эта проблема стороной и тайную агентуру, чьи задачи были сопряжены с колоссальными нервными перегрузками.

Эммануэль поднялся и надел наплечную кобуру. Опустив флажок предохранителя и удостоверившись в наличии патрона в стволе семизарядного Кольта 1911, он вставил его в кобуру и надел пиджак с бесшовной шелковой подкладкой со стороны ношения оружия. Такая подшивка делалась на заказ из соображений беспрепятственного вынимания пистолета, позволяя ему скользить по ткани, не цепляясь за швы и внутренний карман. Осведомившись о номере своего рейса, Эммануэль попрощался с девушкой и покинул здание. А спустя немногим меньше двух часов уже занял свое место в салоне первого класса самолета Пан Американ.

***

Аэропорт Хитроу, Лондон

Боинг 707 самой роскошной авиакомпании в мире совершил посадку в крупнейшем аэропорту Великобритании через пять с половиной часов. Выйдя к парковочной зоне через терминал «здание Европа», Эммануэль, окинул взглядом припаркованные автомобили. Его внимание привлек Бьюик 1956-ого года выпуска, а точнее, прислонившийся к его заднему борту, мужчина в шляпе и двубортном костюме. Едва заметно кивнув, встречающий занял место за рулем автомобиля. Бросив чемодан в багажник и отметив про себя вес его крышки, Эммануэль устроился позади водителя.

– Как прошел полет, сэр?

– Стандартно.

Улучив момент, когда водитель сосредоточится на выезде с запруженной круговой развязки и перестанет поглядывать на своего пассажира в зеркало заднего вида, Эммануэль вытащил из пряжки ремня короткий нож ударного назначения и придавил острие к ключичной мышце первого.

– Даже не думай, олух, – предостерег водителя Эммануэль, когда тот снял одну руку с рулевого колеса. – Раньше, чем ты его достанешь, я проткну твою яремную вену, а следом за ней и сонную артерию. Тебя ведь учили в МИ6, что бывает в таких случаях?

– Нет необходимости делать это, сэр. Мне лишь поручено доставить вас в условленное место.

– Зачем?

– Нам известно о смерти вашего коллеги.

– И? Откуда вы узнали, что я прилечу?

– Мы не знали. Мы лишь предполагали, что человек вашего ранга не оставит без внимания подобное происшествие.

– Происшествие?

– Да, сэр. Мы полагаем, что это не обычная смерть.

– Ладно. К кому тебе было поручено отвезти меня?

– Я не знаю этого, сэр.

Эммануэль надавил лезвием на нежную плоть.

– Это правда, сэр. Меня не посвящают в подобные детали.

– Проклятье, никакого уважения. Могли бы прислать за мной кого-то с допуском посерьезнее. Сверни в этот переулок и заглуши двигатель.

Водитель повиновался и достигнув конца темного проулка, остановил машину.

– Правша?

– Да, сэр.

– Левой рукой медленно доставай пистолет и бросай в окно.

Выйдя из машины Эммануэль пнул пистолет, отправив его в ближайший ливневый сток.

– Ключи! А своему начальнику передай, что он может прийти ко мне в отель в любое время.

– В какой именно, сэр? – растерянно спросил молодой человек, потирая шею.

– Ты бы поискал себе другую работу, парень.

Забрав чемодан с вещами и вернувшись на оживленные улицы города, Эммануэль бросил ключи от машины в урну и остановил такси. Проехав несколько кварталов в обратном направлении, он сменил такси и приказал водителю четыре раза повернуть направо. Под неодобрительное ворчание водителя, убедившись в отсутствии слежки, Эммануэль попросил остановить и расплатившись вышел. Войдя в телефонную будку в холле ближайшего отеля, он набрал номер Михаила Розенблюма.

– Алло?

– Миша, пришли за мной к отелю Бонавентура.

– Мэнни? Куда ты запропастился? Мне передали, что ты не дождался нашего человека.

– Потом объясню. Высылай машину.

– Жди на месте.

Выйдя из отеля и спрятавшись в густой тени позади газетного киоска на другой стороне улицы, Эммануэль закурил, не сводя глаз с дороги. Темноту ночного Лондона рассекали десятки автомобильных фар и ослепительное свечение рекламных афиш. Спустя десять минут под яркой иллюминацией вывески отеля, остановился такой же Бьюик, на котором он уехал из аэропорта.

Спешно перебежав дорогу, Эммануэль сел в машину, и та тяжело тронулась с места, нагло вклинившись в поток других автомобилей.

– Добрый вечер, господин Стирис, – приветствовал водитель. – С вами все в порядке?

– Переживать не о чем.

– Почему вы не дождались меня?

– Решил узнать, чего от меня хотят в МИ6.

– Как вы узнали, что это они?

– Стальная пластина в крышке багажника отсутствует.

– И неудивительно. Откуда им знать, что мы пересели на эти модели из-за их крепкой подвески?

– У американцев есть чему поучиться.

– И, пожалуй, сейчас самое время.

– Не думаю. Арабский бойкот долго не продлится. Для этих ленивых ублюдков нефть единственный источник бесперебойного дохода. А если они продолжат и дальше диктовать американцам кому нельзя экспортировать автомобили, то те, в свою очередь, охотно заморозят их активы в банках и на Уолл-стрит. Как только американцы нащупают чувство собственного достоинства, мы начнем ввозить в страну их машины и перестанем предпринимать попытки изобрести велосипед, вместо этого направив все свои силы на военный автопром.

– Так значит, вам доводилось садиться за руль Суситы?

– И за руль Кармели тоже. На эти куски пластмассы невозможно взглянуть без сожаления.

– Вы не находите печальным это обстоятельство?

– Черта с два, парень. Разве похоже, что моя гордость уязвлена? Пока война разрывала на части Советский Союз и Европу, американцы играли во внешнюю политику, отправляя своих солдат в кукольные государства, чтобы те рассказывали местным жителям задушевные байки о стране великих возможностей. А дядя Сэм тем временем подобрал под себя все автомобилестроение в Штатах, чтобы продавать в Европу все, у чего есть мотор. Пока весь остальной мир сражался с нацистами, американцы наживались на нуждах полноценных участников войны. А по ее окончании, вернувшись к гражданскому автопрому, продавали машины вдвое дороже своим же людям.

– Кто-то воевал, а кто-то торговал, не так ли?

– Именно. И теперь на нашей стороне боевой опыт, а на их пятилитровые, оцинкованные автомобили.

Заехав на многоуровневую стоянку, водитель замедлил ход, дождавшись, когда к ним присоединятся два абсолютно идентичных Бюика, каждый с тонированными стеклами и пассажиром на заднем сидении. На выезде все трое разъехались в разные стороны и только один направился в пригород по шоссе М25. Через двадцать минут они свернули на проселочную дорогу и медленно покатили к стоявшему на берегу озера частному владению.

***

– Здравствуй, мальчик мой!

Михаил Розенблюм заключил Эммануэля в крепкие отцовские объятия и расцеловал в обе щеки.

– Тебе уже за сорок, а ты все еще выглядишь, как в тот день перед отправкой на войну.

Старик искренне улыбался, разглядывая своего подопечного. Взяв Эммануэля под руку, он увлек его вглубь своего дома.

– Как ты смотришь на то, чтобы выпить перед ужином? – поинтересовался Розенблюм.

– Пристально.

Старик рассмеялся бородатой еврейской шутке и оба направились в помещение, служившее одновременно библиотекой и переговорной.

– Что будешь пить?

– Шотландский.

– Неплохой выбор. Смотрю, ты перестал заливать в себя все, что горит. Привычки, приобретенные на войне, наконец начали выветриваться из тебя?

– Лишь немногие. Не забудь добавить лед.

– Не так уж ты и утончен.

– Это все жара, Миша. Она не покидает меня даже когда я покидаю ее.

Старик вручил Эммануэлю стакан с янтарной жидкостью и плюхнулся в соседнее кресло.

– Ты не присоединишься ко мне?

– Не сегодня, Мэнни. При такой работе у меня нет возможности соблюсти все традиции погребения моего друга, но отказаться от мяса и выпивки мне никто не помешает в этот день.

Эммануэль медленно кивнул с пониманием относясь к желанию старика оплакать усопшего согласно еврейской традиции. Сам же он был далек от ортодоксальной религии, поэтому мысленно отдав почести Джошуа Чолеру, поднял стакан и выпил в память о нем.

– Это были англичане, верно?

– Естественно. Хотят обсудить смерть Чолера. Вроде бы, у них есть свои соображения на этот счет.

– Или они хотят их опровергнуть с помощью наших.

– Результаты вскрытия готовы?

– Готовы и будут ждать нас завтра в офисе. Я не хотел, чтобы мы в день смерти Джошуа обсуждали состояние его внутренних органов, поэтому отдал медикам распоряжение ждать меня завтра утром в штаб-квартире.

Эммануэль с уважением принял мудрость Михаила Розенблюма и вновь отпил обжигающий горло напиток.

– Обыск в квартире что-нибудь дал?

– Об этом завтра, Мэнни, – с мягким укором произнес старик. – Джошуа в последние месяцы был очень замкнутым. Я бы даже сказал подавленным. Перестал отзываться на приглашение выпить вместе, а ведь прежде мы едва ли не каждые выходные встречались, чтобы вспомнить былое. Если в его смерти и замешана другая сторона, то мне об этом ничего неизвестно.

– Что ж, завтра мы узнаем это наверняка, а пока нет смысла рассуждать на пустом месте.

Эммануэль зажег сигарету и с удовольствием затянулся, выпустив из ноздрей струйки сизого дыма.

– Как тебе мирная жизнь, Мэнни?

– Ты задаешь мне этот вопрос при каждой встрече.

– И каждый раз ты увиливаешь от ответа.

Эммануэль опустошил стакан и посмотрел на старого разведчика, лицо которого было знакомо ему с юных лет.

– Давай-ка лучше поужинаем, Миша. И, пожалуйста, накорми меня чем-нибудь некашерным.

– А как иначе, сынок? Я помню о твоей уверенности в том, что Господь в своей мудрости не станет судить человека по пунктам его меню.

Глава 2

Неизгладимая привычка просыпаться без будильника, из-за разницы во времени, подняла Эммануэля с кровати в пять часов утра. За окном было еще темно. Окончательно проснувшись совершив привычный утренний моцион, Эммануэль принял холодный душ и встав перед зеркалом, внимательно посмотрел на свое отражение. Внушительных размеров мышцы, стальными шариками перекатывались под бронзовой кожей. Отточенная годами тяжелейших тренировок на службе, великолепная физическая форма выгодно сочеталась с гладкой кожей лица. Никому бы и в голову не пришло дать ему больше тридцати шести лет. Лишь горькие морщинки в уголках глаз да уродливо зарубцевавшиеся шрамы на теле свидетельствовали о его тяжелом прошлом.

Одевшись, Эммануэль спустился на первый этаж и принялся готовить кофе и шарить в холодильнике, с удовольствием передвигаясь по сверкающей первозданной чистотой, просторной кухне, обустроенной по последнему слову техники.

– Вижу помощь тебе не требуется.

Зевая и потягиваясь Михаил Розенблюм в пижамном костюме вошел в кухню, принюхиваясь к ароматам горячей пищи.

– Доброе утро, Миша. Тебе не мешало бы расчесать эти лохмы. Спросонья ты похож на Бен Гуриона.

– Знаешь, Мэнни, однажды и твоя роскошная шевелюра поредеет.

– Очень надеюсь, что не доживу до этого дня. Тебе налить кофе?

– Я уже несколько лет как отказываю себе в этом удовольствии.

– Тогда может чаю?

– Заканчивай свой завтрак. Я сам справлюсь.

– У тебя ведь найдется для меня оружие? – спросил Эммануэль, намазывая яблочный джем на хлебный тост.

– А разве ты с собой не привез?

– Есть кое-что, но из него не постреляешь.

– Ты все не расстанешься с этим ножом?

– И с другими тоже, но лишь этот я мог пронести незаметно на борт самолета.

– Кольт тебя устроит?

– Более чем, – ухмыльнувшись ответил Эммануэль.

***

Припарковав небесно-голубой Форд Консул на подземной стоянке аудиторской фирмы, под личиной которой скрывалась штаб-квартира Моссад, выборочно предоставлявшая скудные разведданные Великобритании в качестве откупных за разрешение вести свою деятельность на территории их страны, Эммануэль Стирис и Михаил Розенблюм на лифте поднялись на шестой этаж. Просторные коридоры изобиловали кабинетами. Таблички на дверях отсутствовали. В приемной откуда вела дверь в кабинет Розенблюма, за столом сидела девушка лет тридцати. Темно-каштановые волосы собраны в тугой хвост. Никаких следов моды на современные прически. Едва завидев своего начальника, она подобралась, оторвавшись от изучения лежащих перед ней бумаг.

– Доброе утро, господин Розенблюм, господин… – девушка запнулась, не зная имени гостя.

– Стирис.

На мгновение девушка задумалась, а затем ее глаза в восхищении округлились.

– Рада знакомству, господин Стирис.

Вскочив с места, девушка отдала честь. Улыбаясь одними глазами, Эммануэль не поскупился на взаимный жест.

– Похоже юная особа наслышана о твоих подвигах, – лукаво подзадорил Розенблюм.

– Разные слухи ходят, – смущенно пролепетала девушка.

– Не верьте тому, что слышали обо мне. В действительности я намного страшнее.

Сняв пальто, Эммануэль повесил его на напольную вешалку.

– Мэнни, не пугай Адину. А ты, будь добра, пригласи в мой кабинет ответственных за проведение вчерашних мероприятий и приготовь для всех кофе. Один холодный.

– Вам очень к лицу ваше имя, Адина.

Лицо девушки, чье имя на иврите означает «нежная», залилось краской, и она проводила взглядом скульптурно сложенную под рубашкой спину.

– Ну, что скажешь?

– Хороша, тут и думать нечего.

– Мэнни, я о моем кабинете.

Сняв шляпу, Розенблюм повесил пальто в платяной шкаф и развел руками, призывая осмотреться по сторонам. Убранство помещения, служившего личным офисом, было старательно оформлено в домашнем стиле. На тумбе стоял небольшой телевизор с рогатой антенной, вдоль стены мягкий диван с бархатной обивкой кремового цвета, имелись даже холодильник и кресло с выдвижной подставкой для ног, а на секциях раздвижных жалюзи, вялое британское солнце размыто обрамляло силуэты цветов в горшках, оккупировавших подоконник.

– Уютно. Словно и не уезжал из твоей резиденции.

– Я и не ждал, что ты оценишь. После стольких лет на службе, часть из которых я провел с немцами, я научился ценить возможность спокойно подумать в располагающей обстановке. А у тебя в кабинете по-прежнему стол да кресло?

– Мини-бар прибавился, – с напускной важностью ответил Эммануэль, устраиваясь на диване.

– Которым ты не пользуешься в рабочие часы.

– Он напоминает мне о том, чего я был лишен в годы войны.

– Как и твой секретарь.

– Кто бы говорил.

– А, я слишком стар для этого. С меня вполне хватит послевоенных лет, когда страх спустить штаны не перед той женщиной отпустил наконец.

В дверь постучали и войдя первой, девушка пригласила в кабинет двух мужчин. Согбенного старика лет семидесяти, с ясным взглядом карих глаз и молодого, вышколенного оперативника, дрожавшего от нетерпения поскорее отчитаться о проделанной работе. Скользнув глазами по Эммануэлю, удобно расположившемуся на дальнем конце дивана, девушка пружинистой походкой удалилась за дверь.

– Господа, прошу располагайтесь.

Моментально сменив тон разговора на деловой, Михаил Розенблюм неопределенно махнул рукой, предлагая коллегам на выбор любое место. Пожилой специалист судебно-медицинской экспертизы занял стул с высокой спинкой напротив своего начальника, оперативник скромно разместился на краю дивана, то и дело бросая косые взгляды на Эммануэля.

– Доктор Абслер, прошу вас.

Доктор прочистил горло и скрипучим голосом начал отчитываться.

– К сожалению, наши худшие подозрения подтвердились. Вскрытие показало, что причиной смерти стало отравление веществом под названием кантаридин. Передозировка этого препарата повлекла за собой ярко-выраженную гиперемию, это многократно увеличенное кровоснабжение различных тканей организма, в следствие чего, стенки сосудов не выдержали, что закономерно привело к обильному кровоизлиянию в полость тела.

– Вы уверены в своих выводах, доктор?

– Более чем. И дабы развеять ваши сомнения добавлю, что остатки вещества были найдены в углублениях между складками слизистой оболочки желудка. Сильнейшая интоксикация была вызвана колоссальным количеством яда, приведшим к смерти прежде, чем был завершен липидный обмен. Подтверждает сей неопровержимый факт еще и наличие диффузного поражения почек и печени.

– Следы насилия были обнаружены?

– Ни малейших признаков применения к умершему физической силы.

Эммануэль посмотрел в лицо своего друга. В его выражении в равной степени читалось, как ошеломление, так и недоверие к услышанному.

Дверь отворилась. Секретарь вернулась, неся в руках поднос с четырьмя чашками кофе, три из которых дымились. Обойдя всех присутствующих, она наклонилась и протянула холодный напиток Эммануэлю. Тот подмигнул ей в знак благодарности. Ответив тенью улыбки, девушка вышла.

– Доктор Абслер, вы назвали кантаридин препаратом. Значит ли это, что его можно свободно приобрести в аптеке? – спросил Эммануэль, сосредоточенно вертя в руках чашку.

– И да, и нет. Видите ли, кантаридин выделяют из гемолимфы испанской золотой мухи. Более широко известное ее название – шпанская мушка. Уже сотни лет пищеварительный секрет этого насекомого применяется в целях повышения мужской силы. Но являясь в сущности смертельно опасным ядом, в случае неосторожного применения, концентрат этот отпускается фармацевтами строго при предъявлении предписания уполномоченного специалиста. Смею заверить вас, господа, что картина смерти красноречиво говорит об умышленном принятии препарата. Открытым остается лишь вопрос – зачем?

Эммануэль сделал глоток крепкого кофе и задумался, припоминая клиническую карту Джошуа Чолера.

– Скажите, доктор, – медленно проговорил он, – половые органы покойника были обследованы?

Старик всем телом повернулся, с интересом взглянув на задавшего вопрос.

– Любопытно, что вы спросили. Могу я узнать вашу фамилию?

– Стирис.

Глаза оперативника округлились. Резко повернувшись к Эммануэлю, он едва не выронил свою чашку.

– Не припоминаю вас в наших рядах, – покопавшись в памяти произнес доктор.

– Просто мы с вами из разных цехов, доктор.

– Ну, что ж, похвальная осведомленность о функциях человеческого тела, господин Стирис. Отвечая на ваш вопрос – да, я исследовал половые органы и не обнаружил микроразрывов мягких тканей.

– Благодарю, доктор. Полагаю, на этом мы можем вас отпустить, – видя растерянность своего друга, произнес Эммануэль.

– Ваша очередь, молодой человек, – добавил он, приглашая оперативника сделать доклад, когда дверь за доктором закрылась.

– Господин Розенблюм, – вскочив с дивана, начал рапортовать парень, – согласно вашему распоряжению, я единолично провел осмотр квартиры покойного и руководил выносом тела, чтобы ни одна деталь интерьера не была сдвинута со своего места.

– Очень хорошо. Что вам удалось выяснить?

– На самом деле, очень немногое. Но и эти крохи информации говорят о том, что версия доктора Абслера о намеренном приеме яда, имеет обоснованное право на жизнь, хотя и не без некоторых поправок.

Молодой офицер разведки так возбужденно чеканил свою речь, что запыхался.

– Присядьте, Трайберг, – Розенблюм указал на стул, где сидел доктор, – и прекратите волноваться.

Эммануэль достал сигарету из пачки и закурил, сделав вид, что не заметил укоризненного взгляда друга, не желавшего, чтоб его святилище пропахло табаком.

– Джошуа Чолер был найден мертвым у себя на диване в гостиной. На нем был свежевыстиранный костюм, рядом лежали пальто и шляпа. Кроме того, он был гладко выбрит и от него исходил аромат туалетной воды. Он явно намеревался покинуть квартиру.

– Некоторые люди совершают подобные приготовления намереваясь отправить себя на тот свет, чтобы избавить свое окружение от хлопот с подготовкой покойника к похоронам, – заметил Эммануэль.

– Господин Стирис, вы забываете о специфике назначения препарата, использованного покойным. Я думаю Джошуа Чолер собирался на свидание.

– А вы забываете о том, с какой легкостью может приобрести смертельный яд человек, с диагностированной импотенцией. И проблема эта, учитывая прошлое Чолера, не может являться решающим фактором в установлении его мотивов.

Трайберг осекся, задумавшись над словами более опытного коллеги.

– Что еще вы обнаружили? – вмешался Розенблюм.

– Пустой флакон от препарата в урне. Боюсь это все. Никаких следов взлома и постороннего присутствия.

В кабинете повисла тишина. Ни одному из знавших лично Джошуа Чолера мужчин, не хотелось верить в то, что он наложил на себя руки. Над каждым из них непомерным грузом нависало прошлое, продолжая отбрасывать мрачные тени и в годы мирного существования, но даже это чудовище не было способно затмить триумф жизни, к которому они пришли благодаря совместным усилиям. Эммануэль не мог поверить, что его друг, способствовавший спасению стольких невинных жизней в Италии и Хорватии, опустил руки и сдался. Сделав затяжку и глубоко вдохнув сигаретный дым, Эммануэль посмотрел на юного разведчика. На ум ему пришла спасительная мысль.

– Прямая кишка опорожнилась?

– Простите?

– Брюки покойника были чистыми или нет?

– Нет, – растерянно ответил парень.

– В котором часу состоятся похороны?

– Похороны завтра! В три часа дня, – ответил Розенблюм.

– Отлично. Значит у нас полно времени. Поехали, Миша. Отвези меня в его дом. Это не самоубийство.

Эммануэль встал с дивана и призывно взглянул на своего друга.

Сообразив какое умозаключение движет его другом, Розенблюм встал и направился к шкафу за верхней одеждой.

– Господин, Стирис, – подорвался парень, – поясните, что вы имеете в виду?

– Человек столь педантично подошедший к организации собственной смерти, не забудет предварительно промыть прямую кишку.

***

Спустя час Консул был припаркован на забитой автомобилями стоянке супермаркета, соседствующего с небольшим кварталом, застроенным частными домами. Одноэтажные кирпичные строения, под коричневой черепицей, огороженные тщательно ухоженными цветочными клумбами и низкими металлическими заборами, были спешно возведены в послевоенные годы. Не зная точного адреса, один дом запросто можно было перепутать с другим. Отперев дверь, Розенблюм пропустил Эммануэля вперед и тот сразу же достал из-за пояса кольт, выставив его перед собой по направлению взгляда.

– Мэнни, будет тебе, за домом наблюдают со вчерашнего утра!

– Вы бы раньше об этом подумали.

– Ты прекрасно знаешь, что мы не ведем слежку за своими агентами, если у них нет оснований сомневаться в собственной безопасности.

Не обращая внимания на старческое ворчание, Эммануэль, осторожно ступая, обошел весь дом и только убедившись, что они одни, сунул пистолет обратно за пояс.

– Теперь спокоен? – раздраженно поглядывая на коллегу буркнул Розенблюм.

– Миша, я до сих пор жив лишь благодаря тому, что всегда держал палец на спусковом крючке, поэтому прекрати ворчать и пойдем со мной.

Став посреди гостиной, Эммануэль начал медленно переводить глаза с одного предмета обстановки на другой. Присматриваясь и оценивая целесообразность расположения каждого из них, он постепенно, совершал оборот вокруг своей оси.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

– Ты ведь уже бывал здесь, не так ли?

– Конечно, и не раз.

– Значит тебе будет проще.

– Что мне будет проще?

– Оценить обстановку и найти несоответствия с привычным положением вещей.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь!

– Я хочу, чтобы ты очень внимательно прошелся взглядом по всем предметам в доме и указал мне на те, что находятся не на своих местах.

– Но зачем?

– Проклятье, просто сделай это, Миша! Потом все объясню.

Спустя два часа мужчины вернулись в автомобиль и направились к шоссе М25.

– Что-нибудь бросилось тебе в глаза?

– Мэнни, я право не знаю, что и сказать. Я до сих пор не могу взять в толк, чего ты от меня хочешь.

– А ведь когда-то, ты был одним из тех, кто учил меня диверсионным работам.

– Не совсем так. Я учил тебя приемам оказания психологического давления на противника.

– Вот именно, Миша. До тебя еще не дошло, что у меня на уме?

Хмурое лицо Розенблюма в миг прояснилось.

– Подавление воли и психический дисбаланс! Бог мой! Как же я сразу не догадался? Штази!

– Наконец-то…

– Давай вернемся? Я еще раз все осмотрю.

– Нет необходимости. Довольно того, что я увидел.

– Почему ты сразу не поделился своими подозрениями?

– Потому-что в такие моменты решающее значение имеет непредвзятое мышление. Знай ты заранее, смотрел бы на вещи субъективно.

– Ты не перестаешь удивлять меня, сынок, – с нежностью в голосе произнес Розенблюм.

– У меня были хорошие учителя.

– Не утруждайся. Твоя лесть застревает у меня в ушах. На этот раз я оказался совершенно бесполезен.

– Посмотрим каким буду я в твои года. Если, конечно, доживу до них.

– Заткнись, парень! Лучше расскажи мне, что обнаружил.

– В гостиной картина перекошена, а телевизионный кабель вытащен из разъема и валяется рядом с телевизором. В спальне аккуратно подпилена ножка кровати, на простыни рассыпано нечто похожее на соль, а будильник заведен на девять. Мыло лежит на бортике ванной, а в мыльнице вода. В уборной не смыта моча. Дверца холодильника в кухне и вовсе была приоткрыта.

– Господи! Как ты подмечаешь подобные детали?

– Справедливости ради, я и сам довольно щепетилен в быту, поэтому было не так уж и трудно. Разумно предположить, что многое могло ускользнуть и от моего внимания.

– Достаточно того, что ты мне озвучил. Все это, мягко говоря, очень не похоже на Джошуа.

– Особенно писать в унитаз после смерти, не правда ли?

Михаил Розенблюм оторвал взгляд от дороги и изумленными глазами посмотрел на Эммануэля.

– Так значит, они были там…

– Верно, прошлой ночью. Они не знают, что он умер. И это дает нам преимущество. Теперь остается понять, как его использовать.

– Если они не знают, следовательно, мы можем заключить, что они не причастны к его смерти. Мэнни, ты все еще настаиваешь на том, что Джошуа не покончил с собой?

Поняв по лицу друга, что не дождется ответа на этот вопрос, Розенблюм быстро сменил тему.

– Как же мы их проморгали? Ведь прошлой ночью за домом уже следили.

– Немцы явно занимаются этим не первый месяц и должны знать окрестности и прилегающую территорию, как свои пять пальцев. Но ребятам своим все равно устрой нагоняй.

– Можешь не сомневаться, они свое получат сполна.

Глава 3

– Мэнни, ты меня нервируешь своим молчанием. Не мог бы ты раздумывать вслух?

Михаил Розенблюм хлопотал на кухне, готовя обед для себя и своего гостя. Выудив из холодильника упаковку с бифштексами, он вскрыл её и плюхнул красное с белыми прожилками мясо на разделочную доску. Не услышав ответа на свой вопрос, он отложил в сторону блестевший полированной поверхностью нож, обернулся и взял бокал с белым вином.

– Мэнни, – снова позвал он.

Невидящий взгляд Эммануэля Стириса рассеянно переместился на голос, а затем на мясо позади его владельца.

– Говядина? – безучастным тоном спросил он, всё ещё пребывая глубоко в собственных мыслях.

– А как же иначе? Не все из нас придерживаются столь прогрессивных взглядов, как ты. Некоторые побаиваются кары господней.

– Думаешь богу мало того, что мы пережили здесь и он возьмется за наши души после смерти?

– Не богохульствуй, Мэнни! – с досадой произнес Михаил Розенблюм. – В конце концов, что нам еще остается? Да и осторожность не бывает излишней.

– Осторожность, – задумчиво вторил Эммануэль Стирис.

Сделав солидный глоток шотландского, он отставил стакан и закурив сигарету, повернулся на вращающемся табурете к своему собеседнику. Взгляд его снова стал цепким и сосредоточенным.

– Миша, Чолер когда-нибудь делился с тобой своей личной жизнью?

– Нет.

Удовлетворенный тем, что на него наконец обратили внимание, Михаил Розенблюм принялся нарезать мясо тонкими ломтями и отбивать кухонным молотком.

– Он не был женат, не имел детей и никогда не говорил с тобой о женщинах? А ведь ты был его ближайшим другом, не так ли?

– Обычно он отшучивался, когда разговор заходил на эту тему или отвечал уклончиво. Но ведь в этом нет ничего странного, учитывая факты его состояния здоровья.

– Факты, которые ты узнал не далее, чем сегодня утром. А прежде тебе не приходило в голову поинтересоваться отчего твой друг столь скрытен?

– Не все так раскрепощены, как ты, Мэнни.

– Миша, у тебя ведь есть женщины?

– Разумеется! Слава богу, я все еще здоровый мужчина!

– И Чолера можно назвать таким, хоть и с небольшой поправкой. Пусть и не без помощи медикаментов, но он, судя по всему, имел связь с кем-то.

– Допустим. Что ты хочешь этим сказать?

– Это не допущение, Миша, это факт.

– Хорошо. Но что из этого следует?

– Ты делился с Чолером подробностями своих похождений?

– Может не в деталях, но в общих чертах, да, конечно.

– А почему мужчины это делают?

– Спят с женщинами?

– Почему делятся с друзьями подобными вещами? За исключением тех случаев, когда это продиктовано нездоровыми размерами собственного эго.

– Черт возьми, потому что радость от обладания женским телом невозможно утаить. Большинство мужчин после ночи с дивной женщиной ходят довольные, как кот наевшийся сметаны.

Эммануэль осушил стакан с виски и потянулся к бутылке за новой порцией.

– Тут есть два варианта, Миша. Либо Чолер стыдился своей связи с этим человеком, либо она была противоестественной.

Аккуратно выложив мясо на сковороду, Михаил Розенблюм повернулся и пристально посмотрел в глаза своего ученика.

– Еще не упокоилась душа Джошуа, а ты уже обвиняешь его в гомосексуализме.

– Нет, Миша, не обвиняю. Это лишь одна из двух догадок и, если именно она правдива, я гарантирую, что об этом никто не узнает.

– Каким образом? – поникшим голосом спросил Михаил Розенблюм.

– Я отправлюсь домой к Чолеру и проведу там ночь. Сегодня вечером будет ровно двое суток, как его не стало. Этого срока достаточно, чтобы человек, к встрече с которым он готовился, заволновался и постучал в двери его дома.

– А что если он приходил вчера?

– Даже допуская, что пассия Чолера знакома со скрытным проникновением в дом, я бы на ее месте не стал этого делать, вызывая тем самым подозрения у возможных свидетелей, которые, либо видели этого человека прежде входящим в дом, либо видят впервые.

– Ты прав. Что от меня требуется?

– Сними наблюдение за домом Чолера.

– Но это опрометчиво!

– В случае появления Штази, если твои ребята заметят его на этот раз, мне меньше всего нужно, чтобы перенервничав, они наделали в штаны и следом ворвались в дом.

– Между прочим, они твои коллеги и мои подчиненные, – с обидой в голосе заметил Михаил Розенблюм.

– Это не мешает им мыслить на собственный лад, а я не желаю принимать во внимание их методы работы.

Зазвонил телефон. Обернувшись, Михаил Розенблюм продемонстрировал руки, занятые спаржей, вода для которой вскипела в небольшой кастрюльке и попросил ответить на звонок. Эммануэль встал и прошел к аппарату, висевшему на стене у выхода из кухни.

– Алло?

Тишина. Лишь едва заметный вздох на том конце провода, свидетельствующий о том, что человек хотел заговорить, но внезапно передумал.

– Говорите, вас не слышно!

Подождав еще несколько секунд и не услышав ответа, Эммануэль вернул трубку на место.

***

Покинув такси, Эммануэль, деланно сгорбившись и утопив крытую шляпой голову в высоком воротнике пальто, медленно прошел по каменной дорожке к дому Джошуа Чолера и скрылся за его дверью. Оказавшись внутри, он с удовольствием распрямился и потянул ноющие мышцы. Спектакль, в котором он играл роль своего усопшего коллеги пришлось разыгрывать от самой штаб-квартиры, на случай слежки. Повесив пальто и шляпу на напольную вешалку, Эммануэль бросил пустой кожаный портфель поверх такого же, принадлежавшего Чолеру, в коридоре, прошел в ванную и аккуратно отклеил искусственные усики, любезно предоставленные ему штатным гримером на службе Моссад. Налив себе виски из личных запасов Джошуа Чолера, Эммануэль удобно расположился на диване в гостиной. Шторы были предусмотрительно задернуты, свет включен. Таким образом, у любого наблюдающего за домом создавалось впечатление, что хозяин проводит уютный вечер перед экраном своего телевизора. Эммануэль погрузился в мрачные размышления о том, что же здесь на самом деле произошло. Часы, с момента его прибытия в Лондон, неумолимо бежали вперед, тело Джошуа Чолера давно остыло, а вопросов, окружающих обстоятельства его смерти, лишь прибавлялось. Эммануэль нутром чуял, что здесь замешана коррупция высших чинов разведслужб. Но кто и каким интересом они руководствовались? Русские? Нет. С советским ГРУ у них были налажены более, чем теплые взаимоотношения. Четвертое управление на ближнем востоке не скрывало от Моссад своих интересов и не препятствовало их собственным. Кроме того, существовал взаимовыгодный обмен информацией, что нравилось далеко не всем, но на пользу шло очень многим. С первым управлением ГРУ, курирующим западную Европу, отношения Моссада складывались еще лучше. Каждая из сторон делала вид, что не замечает происков своих коллег из соседнего цеха, ясно сознавая, что оба управления преследуют, в сущности, одни и те же интересы на вверенной им территории. Штази? Разумно предположить, что им могло хватить наглости убрать агента Моссада, но с трудом верится, что хватило бы отваги. Если выяснится, что смерть Чолера их рук дело, отделаться несколькими трупами тех, кто шарил в его доме, им уже не удастся, на них спустят всех цепных псов Моссада и тогда соль на простыне покажется им дивным сном на пуховой перине в сравнении с тем, что будет им уготовано.

Эммануэль встал и прошел на кухню. Открыв морозильную камеру, нашел там формочку для приготовления льда и вытряхнул несколько кубиков в опустевший стакан. Снова наполнив его, он вернулся в комнату и закурил. Могут ли быть причастными МИ6? Если так, то опрометчиво и неразумно с их стороны встречать его в аэропорту и демонстрировать свою осведомленность раньше, чем им сообщили о факте смерти. Но откуда же, в противном случае, они могли получить эти сведения? Слежка? Черт возьми, либо присланный МИ6 водитель круглый идиот и струхнув взболтнул лишнего, либо Джошуа Чолер стал чертовски популярным.

Из тягостных и мучительно безрезультатных раздумий Эммануэля вывел звук робкого стука в дверь. На несколько секунд сердечный ритм участился из-за внезапного нарушения тишины, но тут же пришел в норму, стоило агенту сделать глубокий вдох. Ощущение собственного положения в пространстве стало объемным, слух обострился, готовый выхватывать из дальних уголков дома любые шорохи. Вытянув из наплечной кобуры кольт, Эммануэль опустил флажок предохранителя. Патрон уже был дослан в ствол, как того требовала старая привычка из соображений экономии времени. Медленно встав, Эммануэль, тихо ступая, прошел к двери, держась стены коридора. Положив палец на спусковой крючок и направив дуло на предполагаемого противника, Эммануэль опустил пистолет к поясу и свободной рукой открыл дверь, держась правой стороны. На пороге стояла женщина. В миг ясные голубые глаза расширились от страха.

– Даже не думай бежать. Посмотри вниз.

Женщина опустила взгляд и увидела направленный на нее пистолет.

– А теперь входи. Спокойно и без резких движений.

Пропустив гостью внутрь, Эммануэль закрыл дверь.

– Пожалуйста, снимайте пальто и проходите в гостиную. Думаю, вы здесь не впервые, поэтому нет необходимости строить из себя святую невинность.

Оставшись в кремовом платье и остроносых туфлях на тонком каблуке, женщина проследовала за мужчиной и повинуясь жесту села на диван.

– Выпьете?

– Кто вы такой?

– Во-первых, вопросы задавать буду я. Во-вторых, спрашиваю еще раз – выпьете?

– Да, – согласилась женщина, после секундного раздумья.

Как ни странно, этот грозного вида чужак с оружием в руках не внушал ей ужаса. Его глаза были холодными, но в них не было жестокости. Оставив ее одну, он сходил на кухню и вернулся со стаканом. Пистолет уже вернулся в кобуру. Почти до краев заполнив сосуд янтарной жидкостью, он протянул его ей и вполоборота устроился на другом конце дивана.

– Кто вы? – отсалютовав ей, спросил он.

– Меня зовут Мария Лэрд.

– А настоящее имя?

Рука женщины задрожала и капли напитка упали на стройные, мускулистые ноги, затянутые в, телесного цвета, чулки.

– Лерер. Мария Лерер.

Мужчина тяжело вздохнул и потянулся к пачке сигарет на стеклянном столике перед ним.

– Что ж, это кое-что объясняет, – выдохнув дым, устало произнес он, испытав облегчение от мысли, что догадка о гомосексуализме Чолера больше не имеет права на жизнь.

– И давно вы знакомы с Джошуа?

– Откуда вам известно?

– Мария, пожалуйста.

Тон собеседника не располагал к препирательствам, и женщина сдалась, сделав внушительный глоток виски.

– Со времен войны. Мы познакомились с ним в оккупированной части Италии. Я служила его секретарем.

– Продолжайте.

– Мы полюбили друг друга и начали встречаться. Тогда это было безопасно и ни у кого не вызывало вопросов. Но весной 45-ого, администрация оккупантов, чье положение в тот момент и без того было до крайности шатким из-за массового убийства немецких военных занимавших высокие должности, содрогнулась от известия о пропаже Паволини. Снова возникли подозрения в нечистоплотности чиновников и началась чистка. Кроме того, действия союзных войск не оставляли надежд на спасение всех связанных с нацистами. Тогда-то, Джошуа и предложил бежать вместе с ним, и я согласилась. О том, кто он, я узнала задолго до этого.

– Как вы оказались здесь?

– Все устроил Джошуа. В детали он меня не посвящал, а я не задавала вопросов понимая, какую ношу он взвалил на свои плечи, совершив предательство перед лицом своих соотечественников.

– Что у вас с рукой?

Женщина бросила мимолетный взгляд на пустое место, где еще месяц назад располагался безымянный палец.

– Прежде, вы должны сказать мне кто вы такой.

– Я очень старый друг Джошуа. Мы знали друг друга еще до войны. Он был моим учителем.

– Но что вы делаете в его доме и где он сам? – всхлипнув, предвидя худший ответ из возможных, спросила женщина.

– Расследую обстоятельства его смерти.

Плечи женщины затряслись и по щекам потекли горячие слезы. Она опустила голову в беззвучных рыданиях, спрятав лицо под копной рассыпавшихся светлых волос. Так продолжалось несколько минут. Сделав пару глубоких вдохов, женщина разом опорожнила стакан и молча ушла в ванную комнату. Приведя себя в порядок, она вернулась, держась достойно, учитывая свалившиеся на нее трагические новости. Лишь покрасневшие глаза и слегка припухшие веки выдавали ее недавнее состояние.

– Окажите любезность.

Мария протянула Эммануэлю свой стакан и в нем бодро звякнули не успевшие растаять кубики льда. Взяв вновь наполненный стакан и сделав глоток, женщина потянулась к сумочке.

– Я достану сигареты, – озвучила она свои действия.

Эммануэль едва заметно улыбнулся.

– Жизнь с Джошуа кое-чему научила вас, не так ли?

– Да, – гордо вскинув голову, ответила женщина, – он любил повторять, что привычки, приобретенные на войне, мирным временем не подтачиваются.

– Месяц назад, – шумно втянув дым в легкие, начала женщина, – среди ночи ко мне в дом пробрались двое неизвестных. Они изнасиловали меня и отрезали палец. Сказали, что это на память о том, что жид связался не с той шиксой.

– Это все, чего они хотели?

– Нет. Они сказали, что им нужна информация о неких призраках и, если Джошуа не предоставит ее, то в следующий раз это будет кисть руки, а не палец, а затем и моя жизнь. А в последнюю нашу встречу Джошуа сказал мне, что нашел решение этой проблемы.

– Призраках? – переспросил потрясенный Эммануэль.

– Я тоже удивилась, но они сказали, чтобы я слово в слово передала их сообщение и Джошуа их поймет.

«Вот и настал день, в чье наступление так не хотелось верить», – подумал Эммануэль, хмуро уставившись в одну точку, – «эти ублюдки решили взять реванш за прерванное кровопролитие».

– Вы понимаете, что они имели в виду?

– К сожалению, да.

– Поделитесь?

– Этого вам лучше не знать.

– Теперь я вижу, что у вас действительно много общего с Джошуа, – мрачно заметила Мария.

– Как напавшие вели себя? Вы приметили нечто особенное в их речи, поведении?

– Они словно были одержимы некой идеей, как фанатики. Постоянно упоминали фюрера, превосходство арийской расы и возмездие. Идолопоклонники, вот, как я назвала их, когда впервые рассказала о происшедшем Джошуа.

– Они обещали вернуться к вам, не так ли?

– Как вы это поняли?

– Любимая женщина – превосходный инструмент оказания давления.

– Вы правы, – сглотнув комок в горле, отозвалась Мария.

– Когда?

– Сегодня. Когда Джошуа не приехал ко мне два дня назад, я поняла, что что-то случилось, но он не велел мне самой приезжать к нему и я ждала до последнего.

– Он всегда приезжал сам?

– Нет. Как вы догадались я уже бывала здесь, но Джошуа всегда сам забирал меня из дома. Мы по несколько раз меняли такси и лишь потом, на общественной парковке, пересаживались в его автомобиль. Он говорил, что это вынужденная необходимость и от нее нельзя отказываться.

– Ну, что ж, значит теперь остались мы с вами и нам предстоит ночное рандеву. Выпьем за Джошуа и за скорую встречу с ним наших будущих гостей.

Эммануэль поднял стакан и выпил до дна в память о старом друге. Стоило ему вернуть стакан на столик, как второй раз за вечер в двери покойного постучали. Эммануэль снова высвободил оружие.

– Ванная, – прошептал он, указывая Марии на противоположный конец дома.

Женщина скинула туфли и задвинув их под диван, вместе со стаканом и сумочкой на плече на цыпочках удалилась. Пройдя к двери, Эммануэль накинул свое пальто поверх женского и, действуя прежним образом, открыл дверь.

– Мистер Стирис, – робко произнес молодой человек.

– Я удивлен, что ты все еще на службе.

На пороге стоял агент, присланный в аэропорт МИ6 прошлым вечером.

– В этом нет необходимости, сэр, – кивнул парень на оружие в руке Эммануэля.

– Поразительно, что ты его заметил. Зачем тебя прислали на этот раз?

– Мы можем поговорить в доме?

Эммануэль отошел в сторону, пропуская гостя и закрыл за тем дверь.

– Итак…

– Сэр, у руководства есть соображения касательно смерти Джошуа Чолера. Мы думаем, что эта информация поможет вам в установлении личности причастного.

Эммануэль заметил, что глаза агента бегают по дому в поисках чего-то или кого-то.

– Что-то потерял?

– Просто подумал, что вы не один. Здесь пахнет женскими духами.

– Нет, не пахнет. Не ломай комедию. Ты уже несколько часов следишь за домом. Если ты считаешь, что я не заметил Бьюик на подъездной дорожке дома с табличкой «Продается», то ты еще глупее, чем я думал.

Пристыженный словами более опытного разведчика, агент опустил глаза, но тут же взял себя в руки припомнив строгие инструкции своего начальника.

– Сэр, вы поедете со мной?

– Нет. Передай своему патрону, что я встречусь с ним послезавтра там, где ты меня высадил в то же время.

– Но, сэр, это очень важно, вам лучше поехать со мной сейчас.

– Полагаю, для подобной спешки есть веские причины, не так ли?

– Если и так, то мне об этом не доложили.

– Ну, разумеется. Ступай, парень. И советую тебе не мозолить мне глаза. Садись в машину и уезжай.

Переминаясь с ноги на ногу, агент медленно повернулся к двери. Взгляд его был прикован к портфелю Джошуа Чолера, лежавшему на комоде. Поняв намерения гостя, Эммануэль медленно вернул пистолет в кобуру. Заметив это, агент схватил портфель и ринулся к двери. Схватив его за воротник пальто левой рукой, правой Эммануэль обвил его шею и резким движением бросил через бедро. Совершив кувырок назад, молодой человек приземлился грудью на комод и опрокинул его на бок. Скатившись на пол, он застонал.

– И чему вас только учат в вашем МИ6?..

Ни с чем выпроводив поникшего агента в темноту наступившей ночи, Эммануэль вернулся в комнату и закурил. Им начинали овладевать мрачные предчувствия. Чем более активно развивались события, тем меньше он понимал, что же в действительности происходит и ему очень не хотелось признаваться себе в этом. Слишком много оказалось фигурантов, так или иначе, вовлеченных в смерть Чолера. И хоть следы их вмешательства по-прежнему были горячими, вопросов лишь прибавлялось. МИ6, Штази, садисты-фанатики. Что могло всех их связывать с покойным? А еще эта несчастная беспалая немка, оставшаяся без покровителя. И хотя ее гости могут дать ответы на некоторые из вопросов Эммануэля, все же это была не единственная причина, по которой он собирался отправиться вместе с ней. Долг обязывал его позаботиться о возлюбленной друга.

В комнату вернулась Мария. На ее щеках образовался румянец, то ли от выпитого, то ли от нервного возбуждения. В своем облегающем кремовом платье чуть ниже колен, выгодно подчеркивающем крупную грудь, женщина выглядела очень соблазнительно. Заметив скользящий по ее фигуре взгляд Эммануэля, женщина смутилась, но не подала вида. Исходящую от него первобытную мужскую энергию она ощутила, едва увидев его и это пробудило в ней давно забытые захватывающие дух эмоции, когда против воли нутро захлестывают горячие волны сексуального напряжения. Отношения Марии с Джошуа Чолером уже многие месяцы носили почти исключительно платонический характер. Будучи влюбленной в него и сознающей на какие жертвы ему год за годом приходится идти, чтобы сохранить в тайне секрет ее спасения, Мария не позволяла себе думать о возможной связи с другим мужчиной. Со своим внушительным сексуальным аппетитом она уже давно привыкла справляться самостоятельно.

– Думаю нам пора двигаться, – произнес Эммануэль, отодвинув занавеску и скользнув взглядом по улице. – Вы готовы? – спросил он вперившуюся в него взглядом Марию.

– Полагаю, у меня нет выбора.

– Верно. Я вызову такси. Собирайтесь.

Через десять минут Мария Лэрд и Эммануэль Стирис, снова под личиной Джошуа Чолера, сели в такси и начали свой замысловатый путь к дому первой по ночным улицам Лондона.

Глава 4

Тишина спального района умеренно зажиточного класса Лондона внушала ложное спокойствие и нагоняла сонливость. В тщетном стремлении осветить мокрую от назойливо моросящего дождя улицу, бледный свет луны, с трудом пробиваясь сквозь густо раскинувшиеся кроны деревьев, играл тенями на асфальте и стенах домов из темного кирпича. Скрытый от посторонних глаз мощным стволом старого дерева с одной стороны и густой живой изгородью с другой, стоял мужчина. Его ясные голубые глаза пристально следили за женщиной, спешащей скрыться в доме от непогоды.

Едва закрыв за собой дверь, Мария начала не спеша выполнять инструкции данные ей Эммануэлем.

– Самое главное, – сказал он ей между поездками на такси, – едва войдя в дом, ведите себя естественно, на случай, если они уже поджидают вас внутри.

– Но как тогда, не увидев их появления снаружи, вы поймете, что я в опасности?

– Никак. Разве что, вы поднимите шум, а этого делать ни в коем случае нельзя. Вы сказали, что в первый раз они проникли в дом через окно первого этажа.

– Наверное. Я забыла его закрыть, а прочих следов взлома не обнаружила.

– Сегодня вы откроете его намеренно, но воспользуюсь им я.

– Почему бы вам не войти вместе со мной, вы ведь не зря снова вырядились в это? Соседи не раз видели Джошуа входящим ко мне и новое его появление не вызовет подозрений.

– Во-первых, этот маскарад не для ваших соседей, а для смотрящих за домом Джошуа. А во-вторых, если наши друзья увидят, что вы не одна, это может вспугнуть их.

Страх так и подмывал Марию еще поспорить, но не найдя аргументов в свою пользу, она замолчала, поджав губы.

Распахнув окно в гостевой спальне, Мария погасила свет в комнате и поднялась на второй этаж. Скинув с себя влажную от дождя одежду, она шагнула в ванную и стала под струи горячей воды. Страх оказаться застигнутой голышом двумя маньяками не отпускал ее, и она все время повторяла про себя слова, сказанные ей Эммануэлем на прощание – «Я буду рядом. Я не дам им снова напасть на вас».

Прикрыв голову кожаным портфелем, улицу спешно пересекал мужчина. Его глаза бегали во всех направлениях в поиске потенциальной угрозы. Через несколько секунд он скрылся в зарослях живой изгороди. Любой, кто мог его видеть подумал бы, что человек спешит домой самым коротким из возможных путей. Спустя несколько минут ожидания и напряжения слуха под окном, куда скупой лунный свет не проникал благодаря тени массива соседнего дома, мужчина бесшумно забрался в дом, скинул пальто и протерев его изнанкой влажный след своего вторжения под окном, нырнул под кровать и принялся ждать.

Выйдя из ванной и ощущая все возрастающее напряжение, граничащее с ужасом, Мария плотно закуталась в махровый халат и присела на краешек двуспальной кровати. Ее начало трясти от домыслов о том, что может произойти, если Эммануэль ошибся в своих расчетах.

– А что, если в этот раз они решат попасть внутрь другим способом? – обеспокоенно спросила Мария, когда они в последний раз вышли из такси и вместе направились в сторону ее дома, до которого оставался целый квартал пути.

– Вы сказали, что ваш дом угловой, а это значит, что обзорная сторона является неприступной, парадный вход очевидно тоже, над дверью черного хода горит фонарь и лишь одна сторона оставляет возможность незаметного для посторонних глаз проникновения. В первый раз для них это было очевидным. Думаете они поступят опрометчиво во второй?

«Звучит логично», – думала Мария, теребя поясок халата, – «но отнюдь не успокаивающе, когда на кону стоят конечности». Взглянув на изуродованную руку, Мария печально вздохнула и подавила в себе желание расплакаться. Все, чего ей сейчас хотелось, это утонуть в объятиях теплого одеяла и забыться крепким сном. «За что мне эта горькая участь»? – не впервые задалась она вопросом. Да, она состояла на службе в канцелярии фюрера, но никогда и никоим образом не была причастной к тем зверствам, что творили нацисты. Она просто занималась отправкой и распределением почты или исполнением мелких поручений. В том числе, благодаря ей, как она много позже, уже в послевоенные годы, узнала, с лица земли исчез этот мерзкий ублюдок Паволини. А теперь эти проклятые садисты… Мария всхлипнула и промокнула воротником халата подступившие слезы. На лестнице послышался шорох шагов по ступеням устланным ковром. У женщины перехватило дыхание, и она с ногами забралась на кровать, в, так свойственной детям, манере искать спасения в складках ее одеяла.

Его глаза уже давно привыкли к мраку, царившему в гостевой спальне, когда за окном зазвучали чавкающие по влажному газону шаги и Эммануэль, лишь внутренне подобрался и крепче сжал рукоять ножа, чье лезвие пикой вырастало из кулака. Двое мужчин забрались в дом и, не особо заботясь о производимом их поступью шуме, вышли за дверь спальни. Эммануэль выкатился из-под кровати и, следом за гостями, скользнул в темноту дома. Один из них сразу направился к лестнице, ведущей на второй этаж, другой ушел в противоположном направлении, намереваясь, видимо, присоединиться к своему напарнику сделав обход кухни, столовой и гостиной. Это означало, что в распоряжении Эммануэля не больше одной минуты прежде, чем первый мужчина доберется до комнаты Марии. Предусмотрительно скинув ботинки в спальне, Эммануэль бесшумно засеменил в глубину дома. Пересекая старомодно обставленную кухню, он схватил разделочный нож и сунул его в карман брюк. Непрошеный гость двигался быстро и лишь на выходе из столовой, ведущем к парадному входу в дом, Эммануэль, не создавая лишнего шума, смог настичь его.

Обернувшись на шелест шагов, уверенный в отсутствии в доме посторонних, вторженец в удивлении округлил глаза. Этого секундного замешательства Эммануэлю было достаточно, чтобы распрямившейся пружиной выбросить вперед руку. Лезвие вошло в горло противника, перерезав голосовые связки и Эммануэль ощутил, как горячая кровь заструилась по его пальцам. Свободной рукой обхватив затылок мужчины, он втянул его в столовую и уложил на кафельный пол. Растерянный взгляд умирающего стремительно угасал и спустя несколько мгновений он уже потерял сознание в следствие тяжелейшего травматического шока. Эммануэль небрежно махнул рукой, стряхнув кровь на тело и, минуя гостиную, двинулся к лестнице на второй этаж.

Панический страх захлестнул женщину, когда дверь ее спальни распахнулась и в комнату, хозяйской походкой, вошел человек лишивший ее пальца. В памяти вспыхнуло уродливое мясистое лицо с обнаженными в улыбке, неестественно большими, желтыми зубами. И вот теперь его лицо снова исказила эта жестокая, кровожадная гримаса.

– Неужто это все для меня? – плотоядным голосом спросил он, приближаясь к кровати.

У Марии перехватило дыхание. Она заметила движение позади своего мучителя, но, словно загипнотизированная, была не в силах оторвать от него взгляд.

– Нет. Для тебя это.

В голосе Эммануэля зазвучал металл и вырвал Марию из оцепенения. Переведя на него взгляд, она осознала, что теперь не одна, что на этот раз больно будет не ей и бояться больше нечего. Нервное напряжение начало стремительно отпускать и, неожиданно для самой себя, Мария обнаружила, что улыбается. Ситуация начала казаться ей невероятно комичной, и она поняла, что еще немного и засмеется. Человек, считанные секунды назад внушавший ей ужас, в растерянности вытаращив глаза и открыв рот, силясь понять кому принадлежит голос, медленно, словно во сне, начал оборачиваться. Не мигая Мария наблюдала за происходящим. Подняв правую руку и слегка отведя плечо назад, Эммануэль сокрушительным ударом впечатал кулак в подбородок противника и тот тряпьем рухнул на пол, мгновенно потеряв сознание. Прежде Марии не приходилось видеть собственными глазами столь ярого и в то же время холодного проявления физической силы. Она смотрела на своего избавителя и не могла понять, как в действиях одного человека могут уживаться два настолько противоречивых качества. Он не кричал, не сокрушался, не рвался добить своего противника. Лишь ледяные голубые глаза метали молнии, выдавая настрой своего обладателя.

– Мария, я бы не отказался выкурить сигарету, пока у меня есть на это время, – произнес он, присев на кровать.

До зачарованной зрелищем женщины не сразу дошел смысл его слов.

– Что? Что вы сказали?

– Вы в порядке?

Эммануэль перевел озабоченный взгляд с лежащего на полу на Марию.

– Да, кажется.

– Я попросил вас спуститься вниз и принести мне сигареты. Мои в пальто под кроватью, но я не откажусь и от ваших.

– Да, конечно.

Взяв себя в руки, Мария соскользнула с кровати и решительно направилась к выходу из комнаты.

– Постойте. Еще кое-что.

Эммануэль подошел к ней и развязав узел, вытянул пояс из петелек ее халата. Его полы разошлись, но он не опустил взгляда, лишь отметив про себя, как участилось дыхание женщины.

Пока она отсутствовала, он вытянул из-под пленника густой ворсистый ковер и скрутил в сторону стоявшей на нем кровати, связал его руки за спиной и уложил на бок, чтобы тот скорее пришел в сознание. Оба ножа готовые к использованию лежали на прикроватной тумбочке, угрожающе поблескивая отполированной поверхностью. Закатав рукава рубашки и обнажив мощные предплечья, Эммануэль снова уселся на кровать. Он намеревался допросить противника и уже после вызвать из агентства людей для избавления от тел. Вернулась Мария неся в руках пачку сигарет, пепельницу и бензиновую зажигалку. Халат снова был стянут поясом, взятым, вероятно, из ванной на первом этаже.

– Зачем это? – спросила она, пристроившись рядом и кивнув в сторону оголенного паркетного пола.

– Это избавит вас от необходимости тратиться на дорогостоящую химчистку.

– Что вы собираетесь делать с ним?

Эммануэль с явным удовольствием закурил, выпуская из носа струйки сизого дыма.

– Только поинтересуюсь откуда у него столь занятные познания о войне, в которой он не участвовал.

– Что это значит?

– Что он не может знать того, о чем требовал вас раздобыть сведения. В свою очередь, это означает, что он работал по чьей-то наводке. Именно это я собираюсь выяснить – кто его прислал.

– А что, если он не скажет?

– О, поверьте, когда я займусь им, он во всех подробностях припомнит не только это, но и где и при каких обстоятельствах впервые занимался онанизмом. И, кстати говоря, – Эммануэль взглянул Марии в глаза, – вам лучше не наблюдать за этим.

Женщина не дрогнула под его взглядом и ответила твердым, решительным голосом.

– Меня не напугал сюрприз, любезно оставленный вами в столовой, не напугает и это. Я хочу видеть, как мучается этот ублюдок.

Эммануэль не ответил. Ничего предосудительного в желании взять реванш он не видел, более того, не будучи ханжой, полностью разделял его. Вопреки всем святым писаниям, думал он, жаждать справедливой расправы над обидчиком, естественно для человеческого существа. Заметив явные признаки возвращающегося к связанному сознания, Эммануэль затянулся, затушил сигарету и, взяв разделочный нож, опустился рядом с ним на колено.

С трудом разлепив налитые свинцом веки, мужчина медленно приходил в себя. Перед глазами все плыло, голова раскалывалась от боли, руки не хотели слушаться. Застонав, он попытался перевернуться на спину, но ничего не вышло, мешали туго связанные руки. В этот момент его взгляд сфокусировался на человеке, стоящем рядом с ним и пелена забытья резко уступила место осознанию собственного положения. Он пришел в дом к женщине, чтобы получить информацию, но что-то произошло, и он отключился. Кто-то его ударил. Он. Мужчина заглянул в холодные, голубые глаза и понял, что невредимым ему не выбраться из этого дома. Но где же его напарник? Взгляд метнулся к двери.

– Его уже нет. Но не волнуйся, скоро ты к нему присоединишься.

Плененный больше не хотел встречаться глазами с тем, кто держал в руках массивный кухонный нож. В них отражалось обещание скорой смерти. Еще меньше ему хотелось говорить с ним, понимая, что что бы он ни сказал, это лишь усугубит его положение. Заерзав, он попытался высвободиться из пут, но ничего не вышло.

– Вижу ты прояснил для себя ситуацию. Это хорошо. Начнем с самого главного.

Наступив на запястье пленника, мужчина отогнул его безымянный палец и прижав к полу вдавил толстое лезвие в третью фалангу. Прозвучавший хруст оказался еще противнее, чем вызвавшее его действие.

– Кровь за кровь, как любят говаривать у меня на родине, – произнес мужчина, демонстрируя скулящему пленнику его же палец.

– Хотя, о чем это я? Ты ведь не упустил возможность надругаться над женщиной, не так ли? Стало быть, за мной еще один должок.

Глаза пленника округлились. Он уже понял, что этот человек не из тех, кто бросается пустыми угрозами.

– Тебе страшно? Знаешь, это так занимательно. Столько лет прошло и вот, я снова встречаю представителя арийской расы, но уже из следующего поколения и ничего не меняется. Ты, как и твои пращуры, находишь в себе силы быть смелым лишь в условиях полного превосходства. Итак, кто ты такой?

Пленник молчал, судорожно пытаясь сообразить, как ему выпутаться из этой ситуации. Травмированная рука бесконтрольно дрожала, отчего болело еще сильнее. Не дождавшись ответа, мужчина безразлично хмыкнул и начал отрезать пленнику ухо. Каждое скользящее в плоти движение ножа сопровождалось верещанием последнего сквозь плотно сжатые зубы. Когда ухо было отделено от головы, мужчина бросил его рядом с пальцем.

– Если ты продолжишь хранить молчание, то рядом с тобой скопятся те части тела, отсутствие которых не может помешать тебе отвечать на вопросы и, в конце концов, ты все равно заговоришь. Повторяю, кто ты такой?

– Иоганн Брандт, – выдавил из себя пленник.

– Мне плевать как тебя зовут. На кого ты работаешь?

– Штази.

Мужчина стукнул полотнищем ножа по зияющей дыре, на месте которой было ухо и кровь с удвоенной силой заструилась из раны, заливая лицо пленника. Тот взвыл.

– Черта с два ты из Штази. Они не действуют подобными методами.

– У нас не было иного выбора. Нам пришлось. У нас было задание вынудить Джошуа Чолера выдать информацию о «призраках». Действие первой пары агентов заключалось в том, чтобы разбалансировать его эмоционально, лишить бдительности. Таким образом, мы надеялись, что он выведет нас на женщину.

– Но у вас ничего не вышло, не так ли?

– Да.

– И тем не менее, вы здесь.

– Нас снабдили информацией извне.

– Кто?

Глаза пленника забегали по комнате в поисках спасительной возможности уйти от ответа.

– Отвечай. Или здесь ляжет и твой нос.

Мужчина указал ножом на два окровавленных куска плоти.

– Я не знаю.

Лезвие коснулось носа пленника и на свет робко выступила первая капля крови.

– Я правда не знаю! Нас лишь снабдили информацией! Просто передали этот адрес! Клянусь!

Эммануэль устало вздохнул. Он и без этих увещеваний знал, что боссы разведслужб не делятся столь деликатными сведениями с исполнителями подобного ранга. Надежды выйти на замешанного в смерти Джошуа оставалось все меньше.

– У вас был приказ убить Чолера?

– Откуда вам известно?

Эммануэль застыл от услышанного. Пришедшая мысль громом поразила его.

– Когда вы должны были это сделать?

– Сегодня. Здесь. После того, как он выдаст нам «призраков».

– Почему не у него в доме?

– Мы знали, что сюда он не станет приводить подмогу, чтобы не раскрыть свою связь с немкой.

– А где же те двое, что орудовали в его доме?

– Они выполнили свою часть работы. Закончить должны были мы.

Эммануэль невидящим взглядом смотрел в лицо пленника. Двое агентов Штази подводят Чолера к нервному срыву. Кто-то продает их начальству местонахождение женщины. Еще двое насилуют и калечат ее, чтобы не оставить Чолеру выбора и тот кончает с собой, оставляя свою любовь на произвол судьбы.

– Повторите мне еще раз последние слова Джошуа, – потребовал Эммануэль, подняв глаза на Марию.

– Что? О чем вы? – встрепенулась женщина, как зачарованная наблюдавшая за гротеском, развернувшимся на полу ее спальни.

– Что он сказал вам в последнюю встречу? – резко повысив голос, переспросил Эммануэль.

– Он… он сказал, что… он пообещал, что к сегодняшнему дню найдет решение наших проблем, – пролепетала женщина.

– Проклятье, – прошептал Эммануэль себе под нос. – О ком конкретно из призраков вы хотели получить информацию?

Губы пленника дрожали. Говорить правду было единственной, пусть и бесконечно слабой, надеждой на то, что ему сохранять жизнь. Мысли о лояльности к своему государству покинули его в ту же секунду, как рядом с пальцем легло ухо. Эммануэль, без особой надежды на то, что клубок загадок распутается, ждал ответ.

– Мюллер, – выдавил из себя пленник. – Стефан Мюллер.

Эммануэль вздрогнул, услышав имя человека, которого впервые в жизни увидел в сорок четвертом году. Решив, что крови на паркетном полу уже достаточно, он бросил нож, грубо перевернул пленника на живот, уперся коленом между его лопаток и двумя руками свернул голову сломав шею.

– Я могу позвонить от вас?

– Да, конечно, аппарат внизу, в гостиной.

Эммануэль спустился на первый этаж и набрал личный номер Михаила Розенблюма. Потребовалось всего два гудка, чтобы на другом конце сняли трубку.

– Алло?

– Миша, прости, что разбудил, но дело срочное.

– Я не сплю с тех пор, как ты ушел из дома Джошуа с той женщиной.

– Откуда ты знаешь?

– Прости, Мэнни, но я не снял наблюдение.

– Тебе не за что извиняться. На самом деле, это к лучшему.

– Почему? Что случилось?

– Пока не могу сказать точно. У меня все еще больше вопросов, чем ответов, но, возможно, доклад твоих ребят прольет свет на мои догадки.

– Черт, теперь я точно не сомкну глаз. Так что ты хотел?

– Я назову тебе адрес дома, а ты в срочном порядке направишь сюда уборщиков.

– Ты в порядке?

– Да, не волнуйся. Меня здесь не будет, дверь останется незапертой.

– Ты приедешь ко мне?

– Утром.

– Хорошо. Продиктуй мне адрес.

Глава 5

– Как вы себя чувствуете?

Эммануэль закурил, не сводя глаз с женщины. Теперь, когда нервное напряжение начало спадать, а вынужденная жестокость и хладнокровие уступили место закономерно возникшей нужде расслабиться, он мог иначе смотреть на эту женщину. Нет, он не видел в ней лишь объект, так желаемой после схватки с врагом, сексуальной разрядки, напротив, он наслаждался одним ее присутствием. Душистым ароматом мыла, исходившим от ее тела, пышными формами груди, выраставшими под тканью халата, чувственным, с легкой хрипотцой, голосом, даже ее грустными голубыми глазами. Все это возвращало его к человеческому облику, успокаивая разум, тело и душу.

– Я в порядке, насколько это возможно в подобной ситуации. Вам к такому привыкать не приходится?

– Такая у меня работа, Мария.

– Пытать, отрезая части тела и убивать? – ошеломленно спросила женщина.

– Порой приходится. Это делает меня плохим человеком в ваших глазах?

– Нет. Не в этом случае.

– Славно. Потому что только в таких случаях я пачкаюсь в чужой крови.

– Но как вам удается сохранять спокойствие?

– Вы сами сказали. Вопрос привычки. Послушайте, Мария, эту ночь вам придется провести в отеле. Завтра, когда вернетесь, обнаружите дом в привычном состоянии.

– А вы?

Мария подняла на него свои печальные, бездонные, как два озера, глаза.

– А что я?

– Вы не поедете со мной?

– Вы хотели бы этого?

– Я не хочу оставаться одна этой ночью, – смутившись, тихо произнесла женщина.

– В таком случае, я жду вас внизу. Спускайтесь, когда будете готовы.

– Постойте!

На выходе из комнаты Эммануэль обернулся.

– Почему вы выругались, когда я напомнила вам слова Джошуа?

Эммануэль тяжело вздохнул, не желая озвучивать догадку, проливавшую свет на глубокое отчаянье, в котором пребывал его друг, добровольно расставаясь с жизнью.

– Я думаю, я и есть то самое решение. Джошуа не мог не знать, что я не оставлю его смерть без внимания и немедленно прилечу, чтобы разобраться во всем.

Произнеся вслух эти слова, Эммануэль понял, что не зря это сделал. Разрозненная мозаика в его голове начала складываться в подобие ясной картины, лишь прибавившей решимости выяснить все до конца и найти виновных.

***

Спустя немногим менее часа, Эммануэль и Мария поднялись в номер-люкс отеля Мэйфэр, расположенного в самом сердце Лондона. Потратив на сборы не более тридцати минут, Марии удалось с помощью макияжа искусно скрыть следы усталости и потрясений минувшего вечера. Распущенные, не поддавшиеся седине в сорок один год, волосы спадали на плечи и дальше струились по спине. Надето на ней было модное темно-коричневое пальто выше колена, по всему контуру обшитое белой тесьмой. Войдя в номер, Эммануэль сразу заказал ужин на двоих. Его уже давно мучил голод. До половины наполнив два стакана шотландским виски, он протянул один Марии и удобно устроился в мягком кожаном кресле.

– Мария, я не меньше вас хотел бы оставить позади события этого вечера, но мне необходимо задать вам еще несколько вопросов.

Сделав солидный глоток из своего стакана, женщина с готовностью кивнула.

– У Джошуа были проблемы с потенцией?

– Да, – опустив взгляд ответила она.

– Простите меня за бестактность, но это, действительно, важно.

– Это началось несколько месяцев назад, может четыре или пять. Сначала это происходило редко и не вызывало подозрений, но потом мы все чаще не могли…

– Я понимаю.

– Я видела, что его это тревожит, но не задавала вопросов. Мужчины не любят говорить о своих проблемах, а трудности столь деликатного свойства беспокоят их даже больше, чем женщин. Спустя некоторое время он сам заговорил со мной об этом. Он подозревал, что за ним следят, говорил, что в его доме бывает кто-то в его отсутствие. Тогда он перестал привозить меня к себе и приезжал сам. Я думаю, что его проблемы были вызваны именно этим. Он признавался, что плохо спит и никогда не может расслабиться. Но ведь так и было, да? Этот… человек подтвердил.

– Да, Мария, все так и было.

Женщина выпила, и Эммануэль последовал ее примеру. Выдержанный виски приятно согревал, не обжигая горло.

– А потом, когда на меня напали, Джошуа вовсе растерял самоконтроль. Мы, конечно, и не пытались, но, каждый раз, когда он приезжал ко мне, я видела по его состоянию, что мысли его очень далеко. Он был погружен в себя и почти не разговаривал со мной.

Раздался стук в дверь. Эммануэль обрадовался поводу отвлечь Марию от тягостных воспоминаний. Поспешив, он забрал заказ и вкатил столик с ужином в гостиную. Дабы сгладить неловкое молчание, включил радио. Известный со времен войны диктор новостей, Кертис Фредерик, как раз закончил свой последний на сегодня репортаж, знаменуя начало новых суток и заиграл стремительно набирающий популярность рок-н-ролл. Быстро покончив с ужином, Эммануэль откинулся в кресле и закурил. Вскоре к нему присоединилась и Мария. Выкурив сигарету и допив виски, женщина молча отправилась в спальню, покачивая внушительными бедрами. Из темноты комнаты до слуха Эммануэля доносился шелест снимаемой одежды, и он ощутил жгучий прилив тепла пониже живота.

– Идите ко мне, – прозвучал тихий, печальный голос.

Допив остатки напитка, Эммануэль направился в спальню. Приоткрыв дверь, он впустил в комнату свет. Мария ждала его на краю кровати. На ней был комплект черного белья, резко контрастирующий с бледной кожей. Она встала ему на встречу и прильнув всем телом нежно и страстно поцеловала в губы. Мягким языком облизывая его губы, руками она изучала его спину. Почувствовав, как внутри него разрастается пламя, Эммануэль мягко отстранил женщину и подведя к кровати, уложил на спину. Не сводя с нее глаз, он скинул с себя одежду и взяв ее бедра в свои руки, приготовился войти в нее.

– Постойте. Я до сих пор не знаю вашего имени. Я хочу знать, как зовут мужчину, спасшего мне жизнь.

– Эммануэль.

Женщина глубоко вдохнула и откинула голову. Меньше минуты ей потребовалось, чтобы оказаться на вершине блаженства. Эммануэль крепко держал ее бедра, не давая ускользнуть от него. Он не двигался, пока женщина приходила в себя и лишь с наслаждением поглаживал ее мускулистые ноги. Когда дыхание Марии восстановилось, он перевернул ее на бок и продолжил, утапливая руку в волосах, рассыпавшихся на подушке. Женщина металась по постели и стонала, всем телом отзываясь на его движения, пока, наконец, не вынудила его кончить.

– Как ты узнал, что Лэрд ненастоящая фамилия? – спросила Мария.

Отдыхая, они курили в постели. Приподнявшись на локте, Мария, поглаживая, изучала тело второго в ее жизни, мужчины, с которым легла в постель. Впервые за долгое время, она чувствовала себя в безопасности, чувствовала себя защищенной, словно стальной купол накрыл ее, отрезав от всего мира.

– Я много лет проработал с немцами. Твоя внешность говорит сама за себя.

– И что же ты увидел?

Эммануэль толкнул женщину на спину и перехватив инициативу, принялся ласкать ее тело.

– Высокий рост, светлые волосы, мощная челюсть, большая, крепкая грудь, широкие бедра, стройные ноги.

Каждое свое слово он подчеркивал, поглаживая или крепко сжимая ту или иную часть тела Марии.

– Пожалуйста, не останавливайся, – простонала она.

И он не остановился, пока ее тело не изогнулось в оргазме от искусных движений его руки. В порыве взаимной страсти, Мария забралась на мужчину сверху. Скинув бюстгальтер и обнажив большие, каплевидные груди, она прижала к ним его голову. Ее движения были дикими и настойчивыми, пронзительные стоны наполнили комнату. Мария сдерживала себя не единожды и позволила себе кончить только вместе с Эммануэлем не дав ему, на этот раз, выйти из ее тела. Бурный оргазм захлестнул обоих и, не ослабляя объятий, они, тяжело дыша, рухнули на постель.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – шептала Мария, уткнувшись в макушку мужчины.

Когда Эммануэль открыл глаза, он увидел, что по лицу женщины катятся слезы.

***

Проснувшись Эммануэль обнаружил, что девушки уже нет и решил, что она ушла, стоило ему уснуть, иначе, он бы услышал ее. Они беззаветно занимались любовью почти до рассвета. Сексуальный аппетит не утихал, подталкивая их к мучительно долгим и изощренным ласкам. И лишь, когда тьму за окном сменила глубокая синева, Эммануэль, в очередной раз, коснувшись головой подушки, забылся крепким сном. Взглянув на стрелки часов показывавшие почти одиннадцать часов, он решил не тратить время на завтрак. Приняв душ и одевшись, он позвонил вниз и попросил портье организовать ему такси. Через двадцать минут он вошел в здание аудиторской фирмы.

– Где ты был, черт возьми? Я думал, меня удар хватит! – воскликнул Михаил Розенблюм, когда Эммануэль вошел в его кабинет.

– Я же сказал не ждать меня.

– Нет, ты сказал, что будешь утром, а на часах полдень. Я уже начал думать, что с тобой что-то случилось.

– И действительно, случилось. Много всего. Попроси Адину принести кофе, и я все тебе расскажу.

– Масса вопросов по-прежнему остаются открытыми, – задумчиво произнес Розенблюм, когда Эммануэль закончил повествование, – и все же, кое-что мы узнали.

– Верно.

– Например, что у МИ6 проблемы с финансированием и их сотрудники готовы идти на кражу чужих портфелей.

– Понятия не имею зачем ему понадобился пустой портфель Чолера.

– Мог ли он предполагать, что Джошуа хранил в нем важную информацию?

– Настолько важную, чтобы рискнуть стянуть его у меня из-под носа? Очень в этом сомневаюсь.

– Хорошо. Что еще мы имеем?

– Немку, которую Чолер скрывал от всего мира. Причем он настолько боялся нашего осуждения, что даже под страхом угрозы ее жизни, не пришел к тебе с просьбой организовать для нее охрану.

– А к чему двое, которых ты убил, разыгрывали из себя фанатиков Гитлера?

– Думаю, чтобы скрыть свою причастность к Штази. Им пришлось действовать открыто, что чуждо для любой разведки, отсюда и цирк.

Розенблюм задумался. Его лицо выражало крайнюю степень подозрительности.

– Мэнни, ты единственный из всех нас, кто видел Миллера живым в послевоенные годы. Может он говорил что-то, что может пролить свет на происходящее здесь?

– После того, как его положение в Германии было дискредитировано, он бежал в Штаты. Русские думали, что он перешел на их сторону в поисках места потеплее, но он лишь предвидел будущие планы США по развалу стран социалистического блока и решил спрятаться на видном месте, чтобы быть в курсе событий.

– Стало быть, Штази просто ищут мести?

– Уверен, что нет. Ты только вообрази себе каким колоссальным количеством ценной информации для немцев владеет Миллер. Ими руководит не только жажда возмездия. Они одержимы желанием взять реванш с русскими.

– Хорошо. Каковы твои личные соображения относительно Джошуа?

– Я уверен в том, что это было самоубийство.

– Уверен? Но почему? Еще вчера ты настаивал на обратном.

– Об этом позже, Миша. Сейчас расскажи мне о том, что тебе доложило наблюдение?

– С чего ты решил, что им было что докладывать?

– Интуиция.

– Ладно, – недовольно буркнул Розенблюм. – Когда вы с женщиной покинули дом Джошуа туда вернулись МИ6. Мои парни намеренно не вмешались, но утром, когда они вошли туда, обнаружили следы обыска. Но, должен заметить, что парни из МИ6 постарались на славу, оставив все в первозданном виде.

Эммануэль, пребывая в полном недоумении, выругался себе под нос.

– Миша, все, что приходит мне на ум, это МИ6. У них ведь есть доступ к архиву, содержащему информацию о беженцах, прибывших в Англию в годы войны?

– Разумеется, есть.

– Стало быть, для них не составило бы труда вычислить тех немногих гражданок Германии подходящего возраста, что получили убежище в Лондоне и выставить наблюдение за каждой из них до тех пор, пока в один из дней там не объявится Чолер?

– Технически это возможно. На своей земле у них имеются необходимые для этого ресурсы. Достаточно выставить наблюдение за домом Джошуа и отрапортовать группам слежки о его отбытии. Последним останется лишь ждать и глядеть в оба. Но, Мэнни, это тяжкое обвинение. У нас крепкие дипломатические отношения с ними, тебе ли не знать? У тебя ведь нет ничего, кроме догадок, чтобы считать их замешанными в этом?

– Кроме одной. Как они так скоро узнали о смерти Чолера.

– Ладно, об этом позже. У меня есть для тебя еще одна новость. Хорошая или плохая, решать тебе.

– Валяй, удиви.

– Сегодня утром, пока ты отсутствовал, было зачитано завещание Джошуа. В нем он оставил для тебя послание.

Розенблюм взял со стола запечатанный конверт и протянул его Эммануэлю. На конверте было выведено «Эммануэль Стирис».

«Дорогой Эммануэль! Прежде всего, прости меня за то, что взвалил на тебя эту ношу, но ты единственный, у кого есть шанс разобраться во всем. Думаю, сегодня, в день моих похорон, ты уже находишься на верном пути. Я никогда не сомневался в тебе в годы войны, не сомневаюсь и сейчас. Мне жаль, что у меня не достало мужества открыться тебе при жизни. Теперь ты все знаешь и надеюсь, не осуждаешь меня. Искренне твой Иешуа Чолер

П.С. У меня есть для тебя сюрприз. Уверен, он согреет твою душу. Миша введет тебя в курс дела».

Эммануэль поднял глаза на Розенблюма.

– Я ведь говорил, что это самоубийство.

– Как, черт возьми, ты это понял?

– Потом, Миша. Поехали домой. Пора собираться на похороны.

– Кстати об этом. Джошуа оставил для меня кое-какие инструкции относительно тебя.

– Расскажешь дома. Нужно привести себя в порядок и переодеться. У меня вся одежда измята. И еще я хочу есть.

***

Наскоро пообедав полудюжиной сэндвичей с курятиной и сыром, Эммануэль побежал в душ. Время поджимало. Джошуа Чолер выразил отказ от традиционного для евреев обряда прощания с покойным, поэтому им надлежало сразу прибыть на кладбище, куда они рисковали опоздать. Меняя температуру воды каждые двадцать секунд, с обжигающе горячей на пронизывающе холодную, Эммануэль вернул себе бодрость, не до конца восстановленную коротким сном, после изматывающей ночи. Мышцы вновь обрели пластичность и заряд энергии, разум прояснился. Надев черный двубортный костюм и черное, сшитое на заказ, таким образом, чтобы не выдавать наличие оружия под ним, пальто, Эммануэль спустился вниз.

– Должен заметить, аппетит у тебя зверский. Не думал, что ты съешь все сэндвичи.

– У меня была тяжелая ночь.

– Я чего-то не знаю?

– Очевидно того, что мы опаздываем.

Розенблюм вертелся перед зеркалом, примеряя одну из своих шляп.

– Миша…

– Что? В Англии модно носить шляпы.

– А тем, кого природа обделила волосами, это даже необходимо.

Розенблюм скосил на Эммануэля укоризненный взгляд в зеркале.

– Знаешь, придет день…

– И моя шевелюра поредеет. Помнится, однажды ты уже говорил мне это.

– Когда?

– Когда память еще не подводила тебя. Идем. Нам пора.

– Сопляк, – проворчал Розенблюм.

– Ну, разумеется.

– Как я уже говорил тебе, Джошуа кое-что поручил мне сделать, – произнес Розенблюм, когда они ехали в его машине по трассе, ведущей в Лондон.

– Знаю, он упомянул об этом в письме для меня.

– Но ты не знаешь, что именно?

– Нет, он только написал, что ты введешь меня в курс дела.

– Джошуа посмертно велел мне позвонить некой девушке и сообщить о его смерти и дате похорон.

– Кто она?

– Этого я не знаю. Он утверждал, что она сама тебе представится.

– Мне? При чем тут я?

– Это мне тоже неизвестно. Но, кроме прочего, Джошуа убедительно просил сказать девушке, что на похоронах будешь присутствовать ты.

– И ты назвал ей мое имя?

Розенблюм надул губы и отвел взгляд.

– Какого черта, Миша?

Не веря собственным ушам, Эммануэль вытаращил глаза на своего учителя.

– Этого хотел Джошуа. Наш Джошуа, Мэнни. И я доверяю ему.

– Куда ты звонил?

– Номер зарегистрирован в Италии.

***

Кладбище Хуп-Лейн предназначенное для захоронения исключительно евреев, благодаря своим скромным размерам, уютно пряталось в сердце тихого спального района Голдерс Грин. Это было ухоженное место, живописно окруженное по всему периметру высокими, цветущими деревьями. Прямо через дорогу, напротив кладбища мрачно возвышался, выполненный из красного кирпича, один из старейших крематориев Лондона. Припарковавшись у ворот, ведущих на территорию кладбища, Эммануэль Стирис и Михаил Розенблюм, в сопровождении ожидавших их, немногочисленных коллег из лондонского управления, молчаливым строем направились к месту прощания с их другом. Из административного здания, служившего также и залом для отпевания усопших, им навстречу выбежал пожилой служитель кладбища. Низкого роста и с животиком, он неуклюже ковылял к ним, зажав в обеих руках ермолки, для всех пожелавших присутствовать на похоронах. Раздав их, он отвел Михаила Розенблюма в сторону и, встав на носочки, что-то прошептал ему на ухо.

– Сказал, что какая-то шикса уже была у гроба Джошуа.

– Мария.

– Ты сказал ей о том, где пройдут похороны?

– Разумеется, я.

– Ты правильно поступил.

– Прощание с ним необходимо ей едва ли не больше, чем нам с тобой. Все готово?

– Да. Раввин уже ждет нас у могилы. Это недалеко.

Водрузив ермолки на головы, вся процессия устремилась вдоль каменного забора по усыпанной гравием дорожке. Достигнув ее середины, они прошли по газону между могильных плит и оказались у гроба Джошуа Чолера. Невдалеке в черном платье, достававшем почти до земли и привычной для католичек вуали, скрывающей лицо, стояла девушка. Эммануэль не мог видеть ее глаз, но ощущал на себе ее взгляд. Раввин, в традиционном для себя облачении, ждал их переминаясь с ноги на ногу. Очевидно, его не мало нервировали эти незнакомцы с каменными лицами столь необычно несущие свой траур по умершему.

– Мэнни, – тихо обратился Розенблюм, – ты должен прочесть кадиш. У Джошуа нет живой родни, а ты сирота.

Эммануэль снял с себя пальто и передав его Розенблюму, приблизился к гробу, стоящему на двух табуретах. Рядом безнадежной чернотой зияла выкопанная яма. Горбик земли был старательно распределен вдоль нее. Тело Джошуа Чолера было обернуто в белый саван. Полноватое, безмятежное лицо, тронутое морщинами, в лучах солнца, выглядело непривычно бледным для смуглого мужчины. Лондон провожал покойного ясным, безоблачным небом.