Читать онлайн Великий комик Сергей Филиппов и его афоризмы бесплатно

Будет день, будет и водка

Считаю, что Сергей Николаевич вообще как бы неоцененный и невоспользованный до конца. Вообще такого уровня артист, я его не могу сравнить ни с кем. Он замечательный мастер комедии и вообще, наверное, не только комедии. Но его так однопланово использовали.

Он был совершенно лишен звездности. Он был человек с хорошим вкусом. Довольно резкий. Но очень нежный, как потом выяснялось.

Как-то на съемках, на «Царевиче Проше», Сергей Николаевич говорит:

– Ой, ну, эта декорация не скоро будет готова. Я пойду погуляю.

Я говорю:

– Через полчаса.

– А вот спорим, что не будет готова!

– Спорим!

Он мне проспорил. А спорили-то мы на пол-литра!

– Да, Мариночка, будет день, будет и водка!

Толстолетнее дерево

Сергей Николаевич был такой выдумщик на всякие шутки- прибаутки. Как-то мы прогуливались в Александровском саду. Там есть дерево, которое, по легенде, посадил сам Пётр Первый. Проходим мы мимо этого дерева, Сережа и говорит:

– Вот, смотри, Ляля, какое толстолетнее дерево. Сам Пётр сажал.

Женщина существо беззащитное, пока у нее не высох маникюр

Звонок в дверь. Открыл мой племянник.

– Ой, тетя Лена, там – Филиппов!

– Так пригласи его.

Сережа, как всегда элегантный:

– Ну что, Леночка, угостишь меня кофе с твоим коньячком? А потом разберем сцену.

– Сереженька, ну через полчасика. Сейчас, – показывая свои руки со свежим лаком на ногтях, – ну никак.

– Да, – мечтательно произнес Сережа, – женщина существо беззащитное, пока у нее не высох маникюр.

Плохой повар готовит плохо, а хороший повар умеет это скрыть

Однажды Сергей Овчаров (режиссер) ставил концертный номер для нас с Серёжей. Очень интересный номер. И вдруг эта Тонька, сумасшедшая, (Голубева Антонина, гражданская жена Филиппова) запретила ему делать этот номер со мной. Она же была такая ревнивая, что она просто дышать ему не давала. Причем она же была старше его на четырнадцать лет.

Как-то Серёжа пригласил меня в ресторан Астория, поужинать и обсудить некоторые детали совместного номера. Как сейчас помню, была телятина по-орловски. Удивительно вкусная! А вот десерт подкачал.

– Сливки, что ли, несвежие. Как тебе, Серёжа?

– Знаешь, Ляля, плохой повар готовит плохо, а хороший повар умеет это скрыть.

Послевкусие рухнувших надежд

Я только что снялась в картине «Воздухоплаватель». Мы с Сергеем столкнулись на Невском, зашли в «Лягушатник». Вы конечно знаете, Юра, эту мороженицу на Невском. Ели мороженое, пили шампанское. Сереже очень понравилась моя работа на картине. Да там очень сильный состав был. Я вдруг его спросила:

– Я знаю, что Ершов (режиссер фильма «Блокада») представил тебя на звание Народного. Но не дали. Как ты это пережил?

– Леночка, сложно говорить. Конечно, была надежда. Но теперь лишь послевкусие рухнувших надежд.

Управлял автомобилем в нетрезвом уме

Как-то Сергей Овчаров – очень талантливый режиссер, стал делать концертный номер для нас с Сережей. Очень интересный номер. Там смысл такой, что режиссер приглашает актрису, на пробу. Ну и очень смешные сцены, чисто театральные приемы. И однажды я не пришла на репетицию. Сережа пришел ко мне.

– В чем дело, Ляля? Сроки поджимают… – и замолк, глядя на мою ногу. А нога – в гипсе. – Что случилось?

– Сережа, я попала в автомобильную аварию. Друг вез с дачи домой и – вот. Чудом живы остались.

– Твой друг что, управлял автомобилем в нетрезвом уме?

– Нет, он был совершенно трезвый. На нас наехал грузовик. Это тот водитель был пьяный.

Все люди приносят нам счастье, одни – своим присутствием, другие – своим отсутствием

Съемки «Веселого сновидения…», кажется, 1976 год. Я там играла Двойку Пик. Сережа играл Короля Унылио. Последний день съёмок. Сережа решил это дело отметить. Он очень любил обедать в ресторанах. Отчасти, потому что его узнавали, к нему подходили, бывало и очень интересные люди. Сережа изучал манеры людей, жесты, поведение, что нередко он использовал в своей работе. Сергей Николаевич любил заказать шикарный ужин. Стол должен был ломиться от всяких выпивок и закусок. К своему столу он приглашал всех желающих. Однажды, сидя в ресторане, он увидел проходящего мимо его стола важного, громадного роста человека в форме. Он окликнул великана:

– Подруливай, старик!

– Я не старик, Сергей Николаевич, – обернувшись, с достоинством ответил великан. – Я адмирал Засосов, известный военный врач.

– Это меняет дело, – не растерялся Сергей Николаевич, – рад познакомиться. Подгребайте, адмирал, сюда. Давайте засосем с вами, адмирал, по рюмочке.

Ну, это отступление. Вторая причина, по которой Сережа любил рестораны, это очень часто отсутствие обеда дома. Антонина (гражданская жена Филиппова) не была мастерицей по кулинарии. Она говорила, раз Сергей все равно обедает в ресторанах, так зачем ей мучиться у плиты. Так что часто дома были только колбаса и хлеб. По крайней мере, так объяснял Сережа.

Сидим в ресторане, ужинаем, наслаждаемся окончанием съемок. Вдруг я спросила:

– Сережа, что-то давно Антонины не видела. Здорова ли?

– Что ей сделается? Здорова. Сейчас поправляет свое здоровье в доме отдыха писателей в Репино. Взяла две путевки. А у меня съемки. Строго приказала, как только закончатся съемки – немедленно приехать в Репино.

– А ты? Поедешь?

– Могу я хоть немного отдохнуть от жандарма в юбке!? Нет, буду наслаждаться свободой. И вообще, Ляля, – Сергей так странно посмотрел на меня, что, кажется, я покраснела, – запомни: все люди приносят нам счастье, одни – своим присутствием, другие своим отсутствием.

Как он был прав!

Складень ума

Это было в Касимове на Оке, обыкновенном русском городе с небольшим татарским привкусом. Сколько же звезд спустилось с неба на этот маленький кусочек Российской земли во время съемок фильма «Инкогнито из Петербурга»!

Я вспомнил название фильма и только теперь понял, кто же этот самый «Инкогнито из Петербурга».

Не уважаемый, а обожаемый всеми Сергей Николаевич! Немногословный, с огромны чувством собственного достоинства, несколько настороженный против амикошонства, к которому он не хотел привыкать ни при каких обстоятельствах. Смешной, но не пошлый. Остроумный, но не скабрезный. А самое главное, при всей своей популярности, мало кому известный.

Снимаясь в Касимове, мы обедали – где придется. Курили, что попадется, пили, что с большим трудом найдется.

А по Оке ходили пароходы. Да не просто пароходы, а интуристовские. А на пароходах были буфеты. Тоже интуристовские. Остальное понятно…

Надо было как-то проникнуть в эти буфеты и отовариться. Не знаю кому, но кому-то пришла в голову гениальная мысль! Уговорить ради общей пользы Сергея Николаевича нанести визит вежливости капитану одного из этих самых интуристовских пароходов. Выбрав подходящий момент, когда к причалу города Касимова пришвартовался этот самый пароход с буфетами, Сергей Николаевич, сквозь охрану, прошествовал в каюту капитана. И через пару минут так же чинно сошел с парохода.

Пароход дал гудок и отчалил. Ни тебе икры, ни тебе сигарет, ни тебе всего остального. Только легкий приятный запах французского коньяка от нашего парламентера.

Но никто, ни на секунду не усомнился в нашем посланнике. Через минуту мы узнали следующее. Благодаря огромной любви капитана к нашему представителю общественности, вся киногруппа была приглашена на банкет по поводу дня рождения Сергея Николаевича, который имеет место быть на обратном пути этого самого парохода.

И вот, через несколько дней от причала города Касимова раздался призывный гудок долгожданного парохода, и мы всей группой берем на абордаж и пароход, и капитана, и буфеты, и торжественный стол, уставленный яствами в честь юбиляра.

Тосты, песни, объяснения в любви, поздравления! И громогласное объявление капитана: «Всем! Всем! Всем! Вместо трехминутной остановки, будем стоять до упора!»

На другое утро я подошел к Сергею Николаевичу с небольшим сувениром по поводу его дня рождения.

Сергей Николаевич посмотрел на меня грустными глазами и как-то застенчиво сказал:

– Что делать, Олежек, – пришлось соврать. Такой уж у меня складень ума.

Настоящий мужчина не плачет в жилетку. Настоящий мужчина плачется в декольте

Есть такая больница – 25 Октября (ныне – Александровская). Я волею судеб оказался там после автомобильной аварии и провалялся полгода. Меня выписали, и я буквально через несколько месяцев, как стал ходить, решил сделать материал об этой больнице. Туда Сергей Николаевич поступил на операцию. Его положили на мою койку! Я прихожу, и ко мне подошел Феликс Александрович Гурчин – хирург, который должен был оперировать Сергея Николаевича, классный хирург! – и говорит:

– Юра, ты подойди, поговори, познакомься. Постарайся настроить его как-то, чтобы он не боялся операции.

Мы сидели, разговаривали о том о сём. Я вашему папе рассказал, что недавно сам был в этой клинике и даже на той же самой койке лежал.

– Врачи здесь отличные, Сергей Николаевич. Не волнуйтесь, всё будет хорошо.

А если у вас есть какие-то сомнения, тревоги, задайте свои вопросы Феликсу Александровичу. Он всё расскажет.

Реакция Сергея Николаевича меня ошеломила, меня восхитило его мужество перед операцией:

– Юрий, запомните: настоящий мужчина не плачет в жилетку. Настоящий мужчина плачется в декольте.

Мои друзья – все приёмные, алкаши

Ленфильм был шефом, или как это называлось тогда, комбината «Апатит», что находился в городе Кирове, на севере. Мы выступали на официальном торжественном мероприятии во дворце Культуры. Потом нас дирекция пригласила на банкет в новый ресторан, назывался он «Вудъявр», на берегу озера. После нашего выступления все сели за столики и стали выпивать. Потом – танцы. Каждая лишняя рюмка у всех этих граждан вызывала свободу. И все в перерыве между танцами бежали к нашему столу и к Сергею Николаевичу. Его по плечу похлопывали: «Сергей Николаевич! Да вы наш любимый!» Там кто-то его уже обнимает. А он сидит вначале без движения, в бешеном состоянии, говорит:

– Да дайте же мне посидеть спокойно! Что же вы делаете? Вы что, думаете, что все мои друзья – это приёмные, алкаши?

Я тоже кое-как отбиваюсь. Но уже через полчаса остановить народ невозможно.

Семь раз налей, один раз закуси

Гастроли где-то на Алтае, или на Урале. Мы прилетаем. Нас встречают и везут в гостиницу, а потом в ресторан. Там, в местном ресторане – отдельный кабинет такой, для начальников. Стол накрыт. Банкет днем. И, естественно, стоит коньяк, водка, вино, пиво, – в общем, залейся. Сережа сразу оживился. Он это дело очень любил и всегда на это реагировал очень положительно. Ну, выпили немножко. Я говорю:

– Сережа, хватит, всё. Вечером нам работать.

– Ничего, Олежек. Семь раз налей, один раз закуси.

Будет рюмка – будет и водка

Впервые я близко и рядом встретился с Сергеем Николаевичем, когда праздновал свое 25-летие крейсер «Киров», флагман Балтийского военного флота. К нам на киностудию приехали представители командования, чтобы пригласить артистов на это торжество, которое проходило в Кронштадте. Я еще был совсем молодой артист. И надо же так случиться, что и Сергей Николаевич, и я попали в одну машину. С нами сидело еще два капитана 1-го ранга. Я сидел рядом с Сергеем Николаевичем и замирал от восторга и от счастья, что я сижу, что я могу слышать и видеть этого человека так близко! И тут офицеры достали из своих портфелей, в которых, как я думал, находятся какие-то документ, рюмки. Сергей Николаевич оживился, потирая руки:

– О, будет рюмка, будет и водка!

Тут же из портфеля достали и бутылку коньяка.

Они выпивали, пока мы ехали. Я тоже пригубил. В общем, это было первое мое близкое общение с Сергеем Николаевичем. Даже не общение, а просто соприкосновение физическое – плечо в плечо.

А не встряхнуть ли мне стариной?

Я почитал за счастье снимать Сергея Николаевича в этом фильме («Собачье сердце»). Тем более что это, по-моему, к сожалению, один из последних его фильмов. Мне было очень приятно с ним работать. И хотя, в общем, он был тогда уже достаточно пожилым человеком, но работал он замечательно. Когда я пригласил Сергея Николаевича на роль Пациента, он ответил:

– А что, Владимир Владимирович, не встряхнуть ли мне стариной?

Мне просто даже повезло, что он снялся в этом фильме.

Вчера Мишку Боярского встретил. Хороший мальчишка. – Мальчишка? – Ну да, а кто же? Не девочка же, раз у него усы

Столкнулось как-то мы с Сергеем Николаевичем в Ленконцерте.

– Что новенького, Сережа?

– Вчера Мишку Боярского встретил. Хороший мальчишка.

– Мальчишка?

– Ну да, а кто же? Не девочка же, раз у него усы. Подвез меня на Московский вокзал. Билет надо было сдать. Помог.

Зашли в ресторанчик выпить рюмку супа

Проходим мимо «Астории».

– А что, Гена, зайдем в ресторанчик, выпьем по рюмке супа?

Много мне удалось, еще больше не удалось, и это самое лучшее

Сидим как-то после спектакля, выпили по рюмашке, разговорились.

– Вот ты, Гена, всесоюзный Дед Мороз. А я кто? Алкаш и антисоциальный элемент.

– Ты сам не хочет быть Дедом Морозом.

– Да какой из меня Дед Мороз? Да и Король Лир – какой? Хочется нормальной роли. Роли с большой буквы, понимаешь?

– Да что ты, Серёга? Не гневи Бога. Посмотри, что делается в зале, когда ты играешь! Зритель на тебя ходит, понимаешь – на тебя!

– Да, ну и что? Жизнь-то проходит. Да… Многое мне удалось, еще больше не удалось, и это самое лучшее.

Спать лучше лечь голодным, чем трезвым

Заглядывает в гримерку после спектакля Сережа:

– Давай, Гена, по маленькой.

– Не могу сегодня, дома ждут. Да и ты бы поменьше принимал. Николай Павлович очень недоволен.

– Эх, что вы понимаете! Спать лучше лечь голодным, чем трезвым.

Что-то меня снобит

Мы с ним два года работали, и я не видел, чтобы он был бы пьяный в моем присутствии. Клянусь вам детьми. Иногда, после съемок, Сергей говорил: «Михалыч, ну, сухидзе – и всё! А то что-то меня снобит». А что сухидзе, это же не водка или коньяк. Сухидзе можно.

Из всех искусств для нас важнейшее – вино

Однажды Сережа меня спросил:

– Арчил, вот ты – грузин. Скажи-ка мне, для тебя, как для грузина, какие три самые важные вещи в жизни?

Я призадумался. Не ожидал такого вопроса от Сережи. Чего угодно, только не такой вопрос.

– Сережа, отвечу. Самое первое – хорошее вино, потом песня и затем девушки. Выпьешь отличное вино, затянешь «ту ки геландеби» и – все девушки твои, выбирай любую.

– А эти «туки-пуки» – что это?

– Это что-то «ты мне снишься, и ты тоже скучаешь без меня». Ну, про любовь, в общем.

– А ты мне эти туки-пуки напоёшь, Михлыч?

– Сережа, я же не певец. Я – актер! Да и девушек здесь нет подходящих.

– Короче, из всех искусств для нас важнейшее – вино. С него всё начинается. Давай, Михалыч, по маленькой, по сухидзе.

Держать маску

Сергей Николаевич? О! Замечательный, умный человек, благо России. Нежнейший человек. Общение с ним меня потрясло. Я учился жизни у него. У нас с ним был очень длительный и плодотворный разговор.

– Вот Вы, Володя, скульптор, творческий человек. Вы видите мою работу иначе, чем простой обыватель. Как Вы думаете, получается у меня держать маску?

– Несомненно, Сергей Николаевич, несомненно.

Стаканчик красного вина я пью, как водится, до дна

Что касается моей первой встречи с ним, это 58-й год, в Сочи. Картина «Косолапый друг». У Сергея Николаевича был замечательный эпизод, замечательный. Он играл Официанта в ресторане большого теплохода, на котором цирк переезжает из города в город. А у входа в ресторан стояло чучело медведя, большого, с подносом в лапах. Официант, естественно, любитель был выпить. Он там все время прикладывался. Случайно Официант столкнулся с капитаном корабля у входа в ресторан, который ему сказал:

– Ты когда-нибудь вынес бы это чучело на палубу и выбил бы из него пыль. Что же это стоит чучело в пыли, грязное. Это не дело.

Филиппов убрал это чучело, вынес его на палубу, прислонил к фальшборту и побежал вниз в какое-то помещение, чтобы взять плетеную выбивалку для ковров. Пока он искал выбивалку, живой медведь, вышел на палубу и увидел чучело медведя. Он зарычал, осторожно подошел к нему, обнюхал и перевернул чучело в море.

Сергею Николаевичу надо было выйти и пару раз выбивалкой дать по заднему месту чучелу. Ну, в общем, Сергей Николаевич в первом же дубле вышел. Что ему ударило в голову, не знаю. Видимо, просто решил, что так будет смешней. Это было действительно гомерически смешно, но неожиданно. Он вышел с этой выбивалкой, осмотрел внимательно медведя, заглянул ему в лицо и что есть силы треснул ему несколько раз по морде. Этого никто не мог ожидать, никто! Медведь так рыкнул на него, покосился, повернулся и так вот, как он стоял, на задних лапах, так и пошел на Филиппова.

А деваться некуда. Только вот тот трап, уходящий куда-то там вверх. Филиппов начал задним ходом подниматься по этому трапу. А медведь, естественно, за ним спокойно тоже так по трапу взбирается.

И вот эта пара поднимается. Филиппов задним ходом по лестнице, причем, делает так руками, уговаривая медведя не волноваться. Хохотал весь павильон. Это было очень смешно. Потом он повернулся и говорит громовым голосом:

– Уберите вы зверя этого! Уберите немедленно зверя!

А как его уберешь? Сергей Николаевич добирается до конца декорации. Высоко уже это, метров шесть-семь, наверное, полпавильона, и куда деваться? Медведь лезет, медленно, но верно.

Вдруг Сергей Николаевич совершает замечательный совершенно полет. Прыгает! Никогда от него этой прыти не ожидал. И повисает на каких-то колосниках, что ли как там их назвать, какие-то пожарные сооружения. В общем, зацепился за какую-то балку и висит на ней. Мы уже перестали смеяться, потому что если человек упадет с шести-, семиметровой высоты – покалечится, поломает все.

И вот оказался замечательный совершенно пожарник, который все это наблюдал. Он тут же схватил какую-то длинную лестницу и успел подставить ее прежде, чем Филиппов упал. Тот мужественно висел на руках. Как только поставили лестницу, он спустился. И вот когда он спустился на пол, вся группа опять стала хохотать. Потому что это было очень смешно.

Через пятнадцать минут пошел в буфет в гостиницу «Турист». Коньяка, что любил Сергей Николаевич, не было, а только красное вино.

– Ну давайте это, красное.

И тут же прибаутка?

– Стаканчик красного вина я пью, как водится, до дна.

Глупость – сестра таланта в современном мире

На фильме «Косолапый друг» после чудесного спасения от разъяренного медведя Филиппов посмотрел на нас:

– Что тут смешного? Что тут смешного?! Черт его знает, что ему в голову взбредет, этому зверю. – Потом повернулся к оператору с режиссером, которые тоже утирали слезы, и спрашивает – Ну что, получился дубль?

Те говорят:

– Еще какой! Но зачем ты его бил по морде, спрашивается?

Он, так, пожимая плечами:

– Не знаю. Глупость – сестра таланта в современном мире.

Мои мозги работают больше вширь, чем вдаль

Сергею Николаевичу сделали операцию по удалению доброкачественной опухоли в голове. Он нередко шутил по этому поводу:

– Теперь мои мозги работают больше вширь, чем вдаль.

Преддверие его не обмануло

Перед съемками картины «Мой добрый папа», как обычно, были пробы актеров. Сергей Николаевич отказался от роли старика Ливерпуля. Он себя очень плохо чувствовал и готовился к операции на головном мозге. У него была опухоль, но, к счастью, доброкачественная. На роль Композитора было несколько кандидатур. Среди них Саша Демьяненко и Михаил Светин, которого я привела на пробы. Я не видела его работ, поскольку он только-только приехал в Ленинград из Пензы и очень хотел попасть в кинематограф. Я его встретил на Ленфильме. Внешность подходила к роли. Я с ним побеседовала и решила привести Светина на пробы. Он очень надеялся получить эту роль и сильно нервничал. А Саша уже давно снимался. Светин пробы не прошел. По разным причинам. Сказать, что он огорчился – ничего не сказать. Сергей Николаевич на провал Светина изрек: «Не зря Светин боялся: постучался в дверь кинематографа, но преддверие его не обмануло – не в ту дверь стучишь».

Я мо́згами сильно богат

Впоследствии, после операции по удалению опухоли мозга, Сергей Николаевич нередко шутил:

– Вот Екатерина Фурцева говорит, что Сергей Филиппов дурак, а у меня мозгу столько вынули, но я, несмотря на это, мо́згами сильно богат.

На всякого мудреца довольно дермеца. Мозжечок с ноготок

Игорь Усов снимал фильм «А вы любили когда-нибудь?..» Трофимов очень хотел сняться в этом фильме. Но в положенный день он не позвонил режиссеру. Тогда Игорь звонит Вицину и говорит:

– Гоша, я тебе предлагаю вот такие-то смешные роли. Там ты будешь играть самого себя, будешь играть Бабушку, будешь играть Папу. Три роли. За все отдельно будем платить. Сейчас ты приедешь к нам на фестиваль, а потом мы уже будем начинать картину, я тебе дам сценарий почитать, возьмешь с собой.

Трофимов знал об этом фестивале. Он вышел со всеми на сцену и почувствовал себя неловко, потому что все в костюмы одеты, а он – нет. Он отнял вилку у Вицина, которая была реквизитом, чтобы хоть с чем-то быть. Вот они все стоят на сцене. И Трофимов Вицину на сцене на ухо шепчет:

– Вы тут все идиоты. Оделись, вообще стоите, как чучела – в костюмах. А у меня – вот – путевка. Мне дали путевку.

А Георгий Михайлович ему отвечает:

– У тебя путевка, а у меня твоя роль.

Что было с Трофимовым! У него было собачье выражение лица. Собачье! Трофимов прямо чуть ли не со сцены помчался хватать Игоря.

– Как так можно? Мы же договорились!

– Да, мы договорились. Как мы договорились, так я и сделал. Ты мне позвонил? Нет. Всё. Сниматься будет Гоша.

И всё это происходит на сцене, перед зрителями. Представляете – Вицин, который вдруг сообразил, чего ответить! Причем на сцене. Граждане-то ничего не понимали, что происходит на сцене. А тут такое идет: «У тебя, говорит, путевка, а у меня твоя роль».

Уже когда ушли со сцены, Сергей Николаевич, как всегда, завершил разговор:

– Гоша, ты же знаешь – на всякого мудреца довольно дермеца. У Кольки ведь мозжечок с ноготок, пусть лечится в санаториях – авось поумнеет.

Думать вредно, потому что от этого голова потеет

После удаления опухоли мозга у Сергея Николаевича было много прибауток на тот счет. Одна из них:

– Наконец-то, думать вредно, потому что от этого голова потеет.

Пифагоровы портки как известно, коротки

Сидели мы как-то на съемках «Веселого сновидения…» в перерыве, болтали о том, о сём, Игорь (Усов, режиссер, муж Духницкой) вдруг вспомнил, как недавно Володенька (их сын) приходит из школы весь в слезах:

– Не пойду больше в школу. Ненавижу математику.

– Что случилось-то?

– Папа, ты знаешь, кто такой Пифагор?

– Конечно, он греческий математик.

– А Сашка говорит, что пифагоровы штаны – на все стороны равны, чтобы это доказать, надо снять и показать. А причем здесь штаны, если Пифагор математик?

– Это такой стишок, чтобы лучше запомнить теорему.

И вдруг Сергей Николаевич выдал:

– Пифагоровы портки, как известно, коротки.

Вот такой весельчак был Сергей Николаевич.

Несколько лет назад у меня как-то был день рождения. Случайно

Игорь Владимирович приступил к съемкам фильма «Табачный капитан». В роли купца Смурова мой муж видел только Филиппова. Сергею же Николаевичу только что сделали операцию по удалению опухоли с мозга, и он нигде не снимался. Ваш отец был тогда в очень подавленном состоянии. Мы спросили доктора, можно ли Филиппову сниматься.

– Нельзя! – категорически заявил доктор. – Но и не сниматься тоже нельзя.

Мы вместе с Игорем отправились домой к Сергею Николаевичу с предложением роли в фильме «Табачный капитан». И мы застали такую картину: Голубева (гражданская жена Филиппова) сидела под входной дверью, отчаянно пытаясь воззвать к совести разбуянившегося Сергея Николаевича, чтобы тот впустил ее в собственную квартиру. Из-за закрытой двери валили клубы дыма и доносился страшный мат. Каждое новое нецензурное выражение Сергея Николаевича сопровождалось монотонным поскуливанием Голубевой. Игорь решил вмешаться:

– Дядя Сережа, хватит валять дурака! Давайте лучше вместе работать!

Уговаривать пришлось недолго. Когда Сергей Николаевич понял, с чем к нему пришли, то мат немедленно прекратился, дверь приоткрылась, и Филиппов впустил в квартиру, но только моего мужа. Голубева же так и осталась за дверью. Сергей Николаевич в отчаянии признался Игорю:

– Представляешь, мне ничего нельзя: ни пить, ни курить, ни сниматься в кино! Только матом и можно ругаться! Что мне делать?

Игорь ответил:

– Вы начнете работать на моей картине, появится смысл жизни, любимое дело. Мы постараемся вас оберегать.

Игорь стал объяснять, что за роль и что за фильм, но Сергей Николаевич даже слушать не стал:

– Я буду, буду играть!!! Правую руку, левую ногу! Всё буду играть!!!

Начались съемки «Табачного капитана». Я всегда строго следила за тем, чтобы, если у кого-нибудь из актеров или съемочной группы день рождения во время съемок, обязательно поздравить. В июне у Сергея Николаевича день рождения. Мы всей группой приготовили ему поздравление. Он так растрогался! Благодарил нас, а потом сказал:

– Несколько лет назад у меня как-то был день рождения. Случайно.

Что он имел ввиду? Может, операцию на мозге. Но мы не стали выяснять.

Человек живет во временной среде, и вырвать его из контекста истории нельзя

Однажды Сергей Николаевич был у нас в гостях. Как-то сам собой разговор зашел о нашем сыне, Володе. Володя наш приемный сын. Когда мы решили забрать его из Дома малютки, заведующая долго отговаривала нас: «Его нашли в муравейнике. Можете представить, что за мать у него была. Вас ожидают большие проблемы». Но мы взяли Володю. А теперь эти проблемы начинают проявляться. Мальчик-то очень хороший. Он музыкальную школу окончил. Мы его всегда брали с собой в экспедиции. Но иногда он выкинет что-нибудь такое, что мы с Игорем (режиссер, муж Духницкой) видим – это его мама. Что делать – непонятно.

– Игорь, вы вряд ли что-то сможете. Человек живет во временной среде, и вырвать его из контекста истории нельзя. Надо контролировать все его действия. Наберитесь терпения. Может быть, ваше воспитание будет сильнее его генов.

Трудно не то, что нельзя, а трудно то, что можно

(Из беседы с Юрием Филипповым)

Как он любил вас, Юра! Любил все время. Очень. Он гордился вами. Да, он вас любил.

– Странная любовь какая-то.

– Ну, странною любовью. Не странная, а просто действие это с другой стороны. Наверное, если «девушка» находила чего сказать, какую-нибудь гадость про «мальчика», то Сергей Николаевич предпочитал молчать. Потому что когда мы встречались с ним без Барабули, он всегда говорил это. Он всегда говорил о сыне.

– Знаете, Лидочка, очень трудно уйти от нелюбимой. Очень трудно вернуться к любимой женщине и сыну. Трудно, Лидочка, не то, что нельзя, а трудно то, что можно.

Он очень сокрушался, что вы уехали, очень, но никогда ничего плохого не говорил о вас. Наоборот, всегда с гордостью рассказывал о вас, что вы и во вражеской стране не пропали, не стали таксистом, как многие иммигранты.

Пораскинем мозгами? Нет! Не будем последнее раскидывать!

Сергею Николаевичу только что сделали операцию по удалению опухоли с мозга. Ему не поставили пластинку под кожу. Врачи решили, что так будет лучше. Сергей Николаевич потом часто пошучивал:

– Хочешь мой мозг потрогать?

А когда кто-то говорил: «Пораскинем мозгами», он всегда парировал: «Не будем последнее раскидывать».

Нет ничего печальней седого одинокого отца

(роль Короля Унылио из кинофильма «Веселое сновидение, или Смех и слезы»)

Однажды Сергей Николаевич, глядя на нашего сына Володю, произнес фразу из своей роли в фильме «Весёлое сновидение…»:

– «Нет ничего печальнее на свете седого одинокого отца».

И добавил:

– Это, Игорёк (Усов, режиссер, муж Духницкой), про меня.

Бояться надо в меру. Если кажется – не бойся, если боишься – тебе это только кажется

Я считаю, что в «Блокаде» Сергей Николаевич сделал какой-то новый шаг в своей творческий деятельности. Совсем иное амплуа. Он сам очень боялся и все время отговаривал меня, что не сможет. «Потому что, – говорит, – в этой картине будет смех, когда я появлюсь на экране». Я говорю: «Ничего, мы сделаем так, что не будет» – «Михаил Иванович, если Вы в меня верите, то и мне бояться надо в меру. И вообще, если кажется – не бойся, если боишься – тебе это только кажется».

Не по таланту пьешь!

Однажды на Ленфильме Сергей Николаевич увидел молодого пьяного артиста.

– Не по таланту пьешь!

Эта фраза стала крылатой, но сегодня мало кто помнит, что она принадлежит именно Сергею Филиппову, как, впрочем, и многие другие фразы, прочно вошедшие в бытовой язык народа.

В чем душа держится? В гонораре

Многие актеры говорят, что Сергей Николаевич не соглашался сниматься, не обговорив гонорар. Это так. Он на этот счет много высказывался. Вот припоминаю, что нередко слышал от него «В чем душа держится? В гонораре» Иначе и сниматься не хотел, не согласовав оплату.

Причешите мне уши

Как-то на съемках «Укротительницы тигров» Сергей Николаевич допустил фривольность по отношению к тигру Пуршу. Бедный Пурш получил пинок ногой по филейной части. Это Сергей Николаевич его так подгонял. Дрессировщики Эдер и Константиновской были в ужасе – как отреагирует тигр? Пурш оглянулся на Сергея Николаевича и, как истый джентльмен, только дернул хвостом и пошел дальше. Знаменитый артист был пристыжен. После этого Сергей Николаевич, побледневший, с капельками пота на лбу, зашел в гримерную и сказал: «Причешите мне уши». С ним работать было очень легко.

На площадке я – бухгалтер, а у кассы я – артист

А все мы уходили туда, в актерскую комнату, обычно там собирались все молодые ребята, и, развесив уши, слушали всякие байки Сергея Николаевича. Я не знаю, известна ли вам вот эта фраза, но она запомнилась мне на всю жизнь. Я ее до сих пор иногда так, акцентирую. Он, в шутку, конечно, в шутку, говорил:

– На площадке я – бухгалтер, а у кассы я – артист.

Это была его фраза, это я слышал собственными ушами.

Блин бли́ном вышибают

Анна Григорьевна Лисянская, была такая замечательная актриса, которая работала в Пушкинском театре, а потом она ушла к нам в театр, рассказчица талантливейшая. Она рассказывала, я помню, совершенно замечательную историю о молодом Филиппове. В Филиппова была влюблена какая-то юная леди из профессорской семьи. Пригласили его на обед. Но вот это точно нам рассказывала Анна Григорьевна. И пригласили Сергея Николаевича. Ну, он юный, но уже звездный человек, в общем-то, популярный. И он пришел. Как всегда, много приборов стояло с этой стороны – вилки разной формы, ложки. А актеры, они же люди гибкие. Значит, методом исключения он догадался, если с краю, то этими надо начинать. Вот так. Но подали зеленый борщ, зеленые щи из щавеля и с яйцом. И Сергей Николаевич рассказывал Анне Григорьевне:

– Я сижу, смотрю, думаю, что мне с этим яйцом-то делать? Как же мне его размять?

И он решил размять яйцо ложкой. Профессор же сидел напротив. И вообще, вся эта компания, эта вся обстановка, вся атмосфера этого дома на него произвели несколько гнетущее впечатление. Он не знал, как себя вести. В общем, чувствовал себя некомфортно. И в результате он нажал так на яйцо, что оно выскользнуло из тарелки и приземлилось в профессорской бороде. Сергей Николаевич в досаде говорит:

– Да идите вы в – и слово! Блин бли́ном вышибают, – и ушел.

Но вот это точно нам рассказывала Анна Григорьевна.

Настроение испортилось в лучшую сторону

На фильм «Синяя птица» Кьюкор (американский режиссер) лично делал всем пробы. Когда Сергей Николаевич появился в кабинете для собеседования, Кьюкор пришел в такой восторг, он так смеялся, ему было так весело, увидев этого человека. Ну, понимаете?

Актер прежде всего должен быть личностью. А Сергей Николаевич был яркой личностью. Кьюкор его утвердил сразу. Сразу! Побеседовав с ним ну буквально несколько минут. Без всяких проб. Кьюкор сказал:

– Только не забудьте, когда будете приходить на съемки, брать с собой свое лицо.

И что Сергей Николаевич? Когда у нас репетиция, он всегда очень точно, коротко, не глядя – один дубль. Второй дубль был с Элизабет Тейлор. У нас-то снимают по сто дублей, знаете?

И каждый раз Кьюкор подходил к нам прощаться. Он сказал нам, что если бы мы были в Америке – это многие слышали, – то мы бы были миллионерами. Это он сказал нам с Сергеем Николаевичем.

Кьюкор ведь этого никому не сказал. Он каждый раз подходил и говорил Сергею Николаевичу:

– Ваше лицо, не оставьте дома.

– Поверишь ли, Людочка, после его слов мое настроение портится в лучшую сторону.

Он уникален, он уникален, Сереженька дорогой, милый. Я считаю, что он не доиграл, и недооценили наши его талант, все-таки. Нет! Как это такому артисту не дать Народного!? Если этого Заслуженного пробивали, вы знаете, как? Человек, которого на руках носила страна?! Страна на руках носила! И это еще надо было пробивать!