Читать онлайн Юмор нашей жизни бесплатно

Первые часы нового года

Что там наблюдать? Туда никто не хочет, а оттуда никто не выйдет. Но… выходили.

Опять, ты, читатель, подумаешь, что я это выдумал. Как «Туалетные страсти», «Надоело летать», «Товарищ майор, вы арестованы», «Экипаж, в чём дело», «Жана умерла», «Приварили», «Добросался». И прочие. Уверяю, тебя, нет. Они не выдуманы. Ибо жизнь гораздо разнообразнее, чем мы о ней думаем. А уж юмора в ней иногда, порой трагикомического, хватает с избытком. Если его уметь видеть.

Это действительно произошло в первые часы Нового Года в славном граде дальневосточном Владивостоке. Уж не знаю, как там насчёт иных городов иных стран, но во Владивостоке – ещё раз говорю – это действительно произошло. С тремя обычными рядовыми российскими гражданами.

Но поскольку я не знаю их настоящих имён, мне позволительно будет их придумать. Да настоящие-то владельцы фамилий, будь они у меня, могли бы и в суд за клевету подать. Не было, мол, такого. И, хотя у меня есть неоспоримый факт их приключений, всё же, читатель, лучше я придумаю им другие фамилии. Нет, лучше вообще без фамилий.

––

Что, скажите, могут делать мужчины в расцвете лет в России целых 10 дней начала Нового Года, если им мужи государственные, называемые депутатами, подарили такие нигде в мире в дурном сне не виданные каникулы, и если страна уже всех давно догнала и даже перегнала по всем видам производства всех видов продукции? Поехать отдыхать за границу, скажете вы. И ошибётесь.

Они не поедут. Поедут, придумавшие каникулы, депутаты. Ну, а если уж не за границу, то, может, куда-то в России поедут? И если вы даже так скажете, то снова ошибётесь. Ибо мужи государственные с их космическими льготами и зарплатами придумали эти каникулы отнюдь не для народа, а прежде всего – и это не секрет – для самих себя любимых, чтобы на Канары слетать спокойно или во Франции или Швейцарии на лыжах покататься. Куршевель помните? А потом, летом в нехилый двухмесячный оплачиваемый отпуск ещё раз всё повторить.

А как же! Тяжела ведь работа, ни за что не отвечать. Это тебе не шахтёр или подводник, не лётчик или, даже, космонавт. У них вон и то отпуск меньше.

Даже у уборщицы думской есть ответственность.

Попробуй, не прийти она на работу пару дней. А депутат могёт – не может, простите, а именно могёт – и месяц не ходить. Говорят, и больше могёт. И ничего. Никто ему прогулов не напишет.

Ибо министры же! Нет, серьёзно! Оне себя к им приравняли. Ну, к министрам. Так министры, худо-бедно, за что-то – опять же худо-бедно – но отвечают. Как и уборщицы. А оне… эти самые… Нет, не продолжаю. Вы же поняли. Были случаи и по полгода. А зарплату платили.

Вон Митрофанов – ох, морда! – ох, как всех кинул-то красиво! – сколько там зарплат получил, в Европе живя! Где-то – паразит – в розыске теперь числится. Врагом оказался, гад! Сгинул… бесследно. И найти не могут. Это в наше-то время, когда только дай приказ – таракана в любой тьмутаракании за неделю найдут.

Однако, отвлеклись мы. Так вот о каникулах.

Чтобы народ сильно не возмущался, подарили такие каникулы заодно и народу. А, чего же не подарить, если не отвечаешь за это. Чувствуйте, мол, заботу нашу! Где ещё такое найдёте?

Вон те же японцы или американцы уже второго января идут вкалывать на работу с похмелья. Это ли не рабство? А вы похмеляться в бар идёте. Пока деньги на пиво есть. Ощущаете разницу? Только вот каникулы эти, в отличие от них – мужей думских, очень обременённых заботами непомерными, сделали для народа не оплачиваемыми.

Не отпуск, а каникулы. А где вы видели, чтобы каникулы оплачивались?

А то, что они – такие каникулы – не нужны зимой в морозы трескучие народу – не ваше дело. Вас никто не спрашивает. И уж если в морозные зимние дни в деревне работы мало, то в городе для основной массы населения её совсем нет. И замирают города российские.

Представляете, всей стране сразу вместе со школьниками и студентами почти полумесячный отпуск! Без содержания. Зарплаты за 10 дней начинающегося года – не будет. Зарплату за истекший месяц ушедшего года – не дали пока. И неизвестно, когда дадут. И что остаётся народу с такими мыслями? Правильно. Пить от безделья. И думать, а что в феврале получат и как расплатятся за поднятые с Нового Года тарифы?

Ибо на водку-то, худо-бедно, опять же, денег хватит, но никак не на поездку в Куршевель. Да какой, к чёрту, Куршевель, и в свои родные Сочи не хватит в один конец слетать на… один день.

Вот и пили три друга. Только не подумайте, что они вконец отпетые алкаши. Не так уж много таких в России. По крайней мере, не больше, чем в Европе.

Нет, они тысячами, как вон в Кёльне на Новый Год, не выходят на улицы безобразничать. И в мыслях не было. И начали-то они встречу Нового Года в кругу семьи, а не на центральной площади Владивостока. И, как все нормальные люди, в этом мире, открыли шампанское, пожевали салаты и традиционные русские пельмени. Но, скажите, разве дадут вам в кругу семьи выпить, как следует в эту радостную ночь?

Девяносто процентов мужчин скажут: конечно, нет. Даже девяносто пять. И вот, когда после застолья, все устроились смотреть давно осточертевших за много лет фанерных певиц и певцов типа Баскова, Долиной, безголосой Алсу, голосистого Киркорова и его кучу близких и не очень близких родственников и юмористов, мужчины трёх соседних квартир вышли на лестницу покурить.

– Нет, это не праздник! – вздохнул первый сосед. – Два бокала шипучки, да и то не полные. Один – за ушедший год, второй – за год новый. Ы-г-гр-р! – одна отрыжка!

– Да уж! – подтвердил другой. – У меня также.

Приучайся, говорит, к культуре пития. А вот в советское время, помню, дом ходуном ходил. Эх, молодость!..

– Так в чём дело? – сказал третий. – Вы же знаете, где я работаю. Запасся с заделом на каникулы. Нет проблем. Жена закусок на неделю наделала. А дома нет никого. Сейчас же модно Новый Год в деревне встречать. Баня, в прорубь нырянье, пельмени и прочее после бани. Водку нашу городскую брезгуют пить там. Свояк как-то говорил, что если бы это выпил Иван Грозный – и часа бы не прожил.

У них там давно своё, натуральное. С горбачёвских времён. Вот зять и увёз всех туда к сестре жены. А мне нельзя, я после бани отключиться могу. Потому и не поехал.

Два соседа понимающе переглянулись. Они знали, что сосед их много лет проработал в богоугодном заведении, а говоря проще, на ликёроводочном заводе, который никогда не знал – даже в лихие девяностые – никаких потрясений, типа кризисов и прочих катаклизмов, типа каких-то там банкротств. Невзирая на то, что ни малая часть продукции невероятным образом с завода испарялась.

И, вполне естественно, что испарения эти не могла предотвратить – как предотвратить испарения? – мощная охрана, как на проходной завода, так и по его периметру, стены которого больше походили на средневековую тюрьму с вышками по углам, чем на обычное предприятие, как ни странно, относящееся к пищевой промышленности. Хотя, оно, может, и верно. Питьевой-то промышленности ведь нет.

А вот что сосед подвержен редкой болезни – ортостатическим обморокам, связанным со сверхчувствительностью каротидного синуса, расположенного в сонной артерии, они не знали.

Короче, отбросив медицинскую казуистику, можно сказать: нельзя соседу большого перепада температур, нагрузок и резких движений головой. Может в обморок упасть неожиданно с потерей сознания, падением пульса и давления до анабиозного состояния. А может и не упасть. Именно это, говоря нормальным языком, отключиться, он и имел в виду.

И, хотя всего-то несколько раз за всю жизнь это с ним было, в баню он, как и предписали врачи, не ходил. И в знойные края не ездил. Соседи же подумали иначе. А чего же непонятного, если на таком предприятии работает. Там все не раз отключались до этих самых… ортостатических обмороков.

Сидели хорошо. Уже и по берлинскому времени Новый Год встретили и подбирались к Гринвичу, хотя фактически он ещё и до Москвы не дошёл, застряв где-то в Иркутске.

Но это было не столь и важно. Главное – Новый Год. Водяра у соседа хорошая, в пятилитровых баллонах и без ацетона, от которого потом голова трещит и который непонятно для чего добавляют. Знатоки говорят, в качестве консерванта. Чтобы меньше испарялось.

И вот за очередным тостом, сосед, уже приложив рюмку к губам, вдруг резко отдёрнул назад руку, словно в ней не сосуд с богоугодным напитком был, а змея гремучая. Вскрикнул сдавленно, рюмка упала на пол и разбилась, а вслед за ней повалился на пол и хозяин.

– Ё-ть!.. – ахнул первый сосед, отодвигая свою рюмку. – Что это с ним? Только что нормальный был. Да и выпили немного, – покосился на треть опустевший баллон. – И побледнел чего-то! Никак инфаркт?

– Или инсульт, – встал с колен второй сосед. – У него пульс нитевидный. Да он и не дышит, кажется. А руки ледяные. А ну-ка, звони!

Скорая прикатила на удивление быстро.

– Что с ним? – спросил врач, покосившись на баллон с прозрачной жидкостью. – Отравление? Стекломой пьёте?

– Нет-нет-нет! – дружно выкрикнули соседи. – Мы же живы. Что попало, не употребляем.

Между тем смерившая давление сестра, которой, вероятно, муж приносил много неприятностей, давно привыкшая к таким вещам, равнодушно сказала:

– Пульса практически уже нет, дыхания тоже. Да и холодеет уже. Он умирает. Пить меньше надо!

– Как это умирает? – удивлённо воскликнул второй сосед. – Да он только что живой был. И анекдоты рассказывал.

– Седуксен!– кивнул врач помощнице и сам взялся за стетоскоп. Оторвавшись, спросил: – Вы кто ему? Соседи? Понятно. Боюсь, что вашему другу нужно в морг. Вот это, – кивнул на баллон, – ему противопоказано. Носилки быстро! Пока ещё жив, но…

И ещё 10 минут назад не собиравшегося умирать соседа, взвыв сиреной и распугивая новогодних гуляк, увезла неотложка.

– Что делать-то будем? – уныло спросил один сосед другого.

– Ждать. Семья его в деревне. В какой – не знаем. Да и что мы ей скажем сейчас? Позвоним через час в больницу, узнаем, что с ним. Наливай!..

––

Дежурный врач приёмного покоя городской больницы Семён Аркадьевич Недоливаев сидел в своём маленьком кабинете и размышлял о бренности бытия и о том, что ему принесёт только что пришедший Новый Год. Рядом стояла тонкая мензурка с чистым медицинским спиртом на треть опустевшая.

А что, не люди, что ли! И встретили, как люди, и проводили. Вот и поразмышлять потянуло. И выходило в размышлениях, что ничего особенного Новый Год не принесёт. Вон страна погрузится в новогодние каникулы. В спячку.

Спасибо депутатам за это. Какой-то японец или американец, завтра, проклиная капитализм, пойдёт с похмелья и не выспавшийся на работу, а наша страна только спать ляжет. Все одиннадцать часовых поясов по очереди.

А встанет – похмеляться будет. И так десять дней. Правда, те, у которых процесс непрерывный и потому сменный, от которых зависит, чтобы страна совсем не остановилась и не погрязла в хаосе на пути к очередному светлому будущему, работать будут.

Вот и он, доктор Недоливаев из этой категории. И ему каникулы ничего хорошего не дают. А кому дадут? – задумался он. Например, хорошо, что десять дней в городе не будет пробок. Интересно, пробок нет, а страна живёт. Функционируют магазины, рынки, заводы и прочие сферы производства и обслуживания населения. Всё работает, а пробок нет.

Так кто же тогда создаёт пробки? Чиновники? Всевозможные клерки офисов? И сама собой явилась мысль, что пробки-то создают люди, от которых работоспособность страны и не зависит. А если и зависит, то в ничтожной степени.

А не сделать ли таким каникулы месяц через месяц? Без содержания. А заодно депутатам всех мастей, в том числе и депутатам государственной думы. Вот где экономия-то будет! Просто, аки мык бычий.

Придя к такому неожиданному выводу, Семён Аркадьевич протянул руку к мензурке, но налить не успел. Открылись ворота приёмного покоя, и вкатила карета. Не вовремя.

– Аркадьич, принимай клиента! В Новом году первый! Не довезли. Совсем плох был!

– На стол его, посмотрим.

– Чего смотреть, холодный уже. Может, в морг сразу? Говорю же, абзац! – покосился доктор скорой помощи на мензурку. – Они там водку из пятилитровых баллонов пили. Не так, как тут ты, по глотку.

– Отравление?

– Перебор. Явный. Инсульт или инфаркт. Вскрытие покажет.

– Ну, катите… туда! – кивнул Недоливаев на дверь холодильника, потрогав руку привезённого. – Остывает, бедолага. Говоришь, из пятилитровок хлещут? Только одежду с него снимите. Заледенеет – потом не стащишь.

– Что, всю?

– Всю, всю. Она ему уже не нужна. После родственникам отдадим. Вон бирка, напиши фамилию и прицепи на ногу. А я пока документ оформлю. – И он стал заполнять свидетельство о смерти.

Через несколько минут формальности были закончены.

– Холодно там, – кивнул врач скорой на дверь морга – холодильника, закрывая её на задвижку. И замков-то у вас тут нет.

– А здесь, коллега, замки не нужны. Сам туда никто не пойдёт, а кто уже там – не выйдут. – И он молча поставил на стол второй стакан.

А вот поговорить не успели. Вошла медсестра, коротко бросив: – Вызов!

– Сейчас только и начнётся работа, – сказал врач скорой. Бросил в рот кусочек сала с хлебом и скрылся за дверью.

– Это точно! – вслед ему прокричал Семён Аркадьевич. – Сколько лет работаю, но не помню, чтобы в первые несколько часов Нового Года умирали. Обычно на второй день привозят.

Недоливаев сладко зевнул и прилёг на маленький диванчик, стоявший в углу. Самое время подремать. Но едва он стал входить в самое безгрешное состояние на земле, как зазвонил телефон. Чертыхнувшись и потирая глаза, доктор направился к столу.

– Шестая? – услышал он в трубке. – Это приёмный покой? – Говоривший был явно не трезв. Это многоопытный док понял по голосу. – С Новым Годом! – Скажите, к вам поступил гражданин… как его… Семикашев. Как его состояние?

– Вы кто ему? – Недоливаев потянулся к акту о смерти. Так и есть…

– Мы это… друзья его. И соседи тоже. Как он себя чувствует? Ему лучше?

– Уже хорошо. Что же это вы, друзья-соседи, так его напоили? Он поступил к нам в состоянии крайнего анабиоза, не совместимого с жизнью.

– А-а… – на мгновение заикнулась трубка, – вы доктор? Как ваша фамилия?

– Да, доктор. Фамилия моя Недоливаев.

– Скажите, господин Недопиваев, он будет жить?

Сколько сотен раз неправильно произносили его фамилию, но привыкнуть к этому невозможно. Это привело доктора в раздражение.

– Послушайте, друзья-товарищи, я вам русским языком объяснил: его привезли в состоянии не совместимом с жизнью. В настоящий момент он находится в морге.

– Где-е?? В каком морге?! Ё-моё-ё! – пропела трубка, и раздались гудки.

Ну, вот как с такой нервной работой не выпить? Да и не заснёшь теперь. И Семён Аркадьевич направился к столу, где стояла мензурка.

Выпить, однако, снова не успел. Потому, как услышал какие-то странные стуки в конце коридора, где находился морг.

Неужели опять кого-то привезли? Вышел, огляделся. Пусто. А вот в дверь морга, закрытую на щеколду, явно кто-то стучал. Изнутри. Изнутри стучал! Недоливаев, как и все доктора, был человеком несуеверным, но всё же почувствовал, как спину, словно ледяной волной окатило. Ещё ни разу за всю его долгую работу доктором в двери морга не стучали. Ни снаружи, ни, тем более, изнутри.

Преодолев минутное оцепенение, он подошёл к двери. Стуки продолжались, а затем раздался хриплый голос:

– Да откройте же кто-нибудь, чёрт возьми! Зачем догола-то раздели? И в туалет хочется. Откройте …вашу мать!

В туалет за всю длительную работу доктора ни один покойник тоже не просился.

– Ты кто и как туда попал? – спросил покойника Недоливаев.

– Откуда я знаю! – раздался голос. – Откройте! У вас тут не вытрезвитель, а морг настоящий.

Семён Аркадьевич уже хотел открыть дверь, но вдруг осенило: а что, если покойник набросится на него? Он там ведь не один, там ещё двое.

– Не стучи. И веди себя хорошо. Скоро выпустим. – И Семён Аркадьевич направился к телефону.

В районном отделении милиции зазвонил телефон.

– Пятое отделение, капитан Рамазанов слушает!

– Милиция? Это с вами из шестой больницы говорят. Дежурный врач приёмного покоя.

– Огнестрельное? Ножевое?

– Нет, нет. Никто не ранен. У нас тут другое. Кто-то из морга стучит. Понимаете? А я тут один.

– Что-о? Из какого морга? Как ваша фамилия?

– Недоливаев. Доктор Недоливаев.

– По моему, вы Переливаев уже! – и бросил трубку. – Шутники, мать их…

Не успел он выругаться, как телефон зазвонил снова. Высветился тот же номер.

– Послушайте, капитан, не бросайте трубку. И выслушайте меня. Я, как и вы, на службе нахожусь. Дело в том, что изнутри морга стучится человек и просит открыть. То есть выпустить его. Я тут один и этого человека не знаю, как и то, как он попал туда. А если это преступник? И находится в розыске?

– Вы что же, ещё живых в морг толкаете?

– Не толкаем. Там мёртвые. Трупы. Трое. Но откуда-то взялся живой. И просит его выпустить. Потому вам и звоню. А вдруг преступник?

– Чёрт знает что! Сейчас будем. Но учтите, доктор, за такие шутки оформлю ложный вызов. – И положил трубку. – Я в шестую больницу,– сказал напарнику, – там покойники бузят. Возьму дежурную машину с водителем.

Уже через 7 минут они были на месте и сидели в кабинете доктора.

– Понимаете, капитан, я далёк от мысли, что трупы в морге могут ходить и говорить, но оттуда раздавались крики и стуки.

– Я тоже далёк от такой мысли, доктор Недопиваев, – улыбнулся капитан и выразительно посмотрел на мензурку.

– Недоливаев. Если вы имеете в виду это, то только исключительно для тонуса. И это не влияет…

– Извините. Это не моё дело. Показывайте вашего ожившего покойника.

Все трое подошли к двери холодильника.

– Откуда стучали?

– Отсюда и стучали. В дверь. И кричали. Тоже отсюда.

– Что они… он оттуда кричали?

– Матом кричали. И маму вспоминали. Клянусь!

– Так чего же сейчас не кричат и не вспоминают?

– Не знаю! – пожал плечами Недоливаев. – Но… кричали.

Капитан подошёл, пригнулся к двери, некоторое время прислушивался. И вдруг отшатнулся. Рука его непроизвольно потянулась к кобуре пистолета.

– Мать моя!… – удивился он. – Там, кажется, кто-то скребётся! И… бормочет что-то! Неужели крысы покойников грызут? Развели тут… А, ну! – кивнул сержанту, – открывай!

Сержант отодвинул задвижку, потянул дверь на себя и в испуге отпрянул. Около дверей в тусклом свете лампочки у стены на корточках сидел голый труп, трясясь от холода. На плечах его висела половая тряпка. Другая – поменьше – служила набедренной повязкой. Уборщица не утруждала себя уносить отсюда свои принадлежности. В углу лежали ещё два трупа.

– Ни хрена себе! – воскликнул капитан, пряча пистолет. – Ты, братец, как сюда попал?

– Т-так в-вы наверно и з-замели меня сюда, – лязгая зубами, сказал покойник, с трудом приподнимаясь во весь рост. – Первый раз т-такой вытрезвитель вижу. Эти-то в-вон, – кивнул на трупы, – похоже, окочурились от холода. Дайте одеться-то!

Недоливаев бросился в шкаф за одеждой.

– Так, так! Ты думаешь, где ты находишься?

– Знамо дело, в вытрезвителе. Где же ещё!

– Выпил много?

– Не помню я. На меня падучая нападает. Помню, как дома пили. А потом ничего не помню. Одежду дайте!

– Что за падучая? Такой болезни нет, – сказал Семён Аркадьевич уже пришедший в себя и понявший, какой прокол они допустили, затолкав сюда живого человека. Теперь скандала не миновать.

– Какой-то статический обморок, что ли.

– Ортостатический, – поправил доктор и посмотрел на капитана. – Есть такая болезнь.

– Ну, дела! – озадаченно произнёс капитан. – Что же с тобой делать-то теперь? Ты же покойник. Тебе на кладбище надо.

– Как это покойник, – забеспокоился Семикашев, – если я живой?

– Ты думаешь, что ты в вытрезвителе? Нет, ты в морге, брат. Похоже, тебя сюда в этом статическом состоянии и привезли, – хлопнул по горлу ребром ладони капитан.

– Японская моя мать! – схватился покойник за голову. – А я пришёл в себя и всё думал, неужели в вытрезвителях стали догола раздевать. Раньше-то так не было.

– Сейчас и вытрезвителей уже нет. Документ, какой с собой имеешь, покойник?

– Вот, пропуск только в кармане был.

– Семикашев, значит. Работник ликёроводочного завода. Смотри-ка! Небось, халявную пьёшь?

– Сейчас строго, – потупился покойный, натягивая на себя одежду.

– Только не мне говори. Вы на него документы оформили? – повернулся капитан к доктору.

– Только акт о смерти. Но его можно уничтожить, – понял идею Недоливаев. – Правда, звонили соседи, и я сказал им, что уже всё… А родственники почему-то не звонили.

– Вот и хорошо! А этот акт о смерти ему подарите. На память. Значит так, Семикашев. Сюда вы не приезжали, тьфу, вас сюда не привозили, доктор вас не видел, мы тоже. Идите домой к семье, к родным. Скажете им, что на улице гуляли. Согласны?

– Да нет у меня родных, в гости уехали. А как же я… на улице минус двадцать. В одной рубашке…

– Где живёшь-то?

Семикашев назвал адрес.

– Крюк на 5 минут. Завезём покойничка?

– Завезём! – весело улыбнулся сержант шофёр.

Повеселевший Семён Аркадьевич, обрадовавшись, что конфликт так просто улажен, проводил их до автомобиля.

––

Из тёплого чрева милицейского автомобиля Семикашев, почти уже протрезвевший от таких новогодних передряг, нырнул в подъезд родного дома. Вызвал лифт. Привычным движением сунул руку в карман.

Ключей от квартиры не было. Конечно! Они висят на гвоздике в прихожей. Домой не попасть. И соседи, вероятно, уже спят. А, может, они ещё здесь? И он нажал кнопку звонка.

Соседи были здесь. И уже несколько раз помянули так нелепо ушедшего от них друга. И теперь совещались, как отыскать его семью и сообщить о трагедии. Ни название деревни, ни район они не знали. В прихожей раздался звонок.

– Кто это может быть?

– Ошиблись, не открывай.

– Так это… может, твоя жена пришла. Или моя.

– Вряд ли. Спят они уже.

Звонок продолжал работать.

– Придётся открыть, – поднялся один из соседей.

– Ты сначала спроси, кто там? Сейчас всякие шляются…

– Кто там?

– Участковый! – раздалось за дверью. – Я это, Николаич. Открывай.

– К-кто-о?

– Да я это, Николаич! Не узнал что ли? Открывай.

Сосед, быстро трезвея, отшатнулся от двери.

– Там этот, х-хозяин пришёл.

Второй сосед вышел в прихожую.

– Говорил же, давай завяжем. А ты, помянем, помянем! Глюки уже. Кто там? – прорычал он.

– Да я это, я, мужики! Открывайте, сколько мне стоять тут?

Голос явно принадлежал хозяину квартиры. Но ведь покойники не могут говорить. И возвращаться из морга.

И сражённый логичностью этого вывода, сосед переспросил:

– Кто это ты?

– Да вы что там… перемать, упились уже? Я это, Семикашев. Открывайте!

Соседи переглянулись.

– Это… он. Его голос, – неуверенно сказал первый, побледнев ещё больше. – Но ведь он же умер. Придётся открывать. – И повернул собачку замка.

В дверях стоял хозяин квартиры.

– Вы что, уже в отрубе? Соседа не узнаёте?

– Но… ты же умер!

– Умер, да воскрес. А вы откуда знаете?

– Так мы же и скорую вызвали, а потом и в больницу звонили, – загомонили пришедшие в себя соседи. – И доктор сказал, что ты в этой, в апатии какой-то, несовместимой с жизнью. И уже в морге лежишь.

– Лежал. Я сначала подумал, что в вытрезвителе, когда очухался. Помню, пили тут, а дальше ничего не помню. Ну, думаю, может, вышли на улицу на фейерверк посмотреть, нас и загребли тёпленькими.

Только вот почему меня одного, если нас трое было, не понял. Хотя, там двое каких-то хануриков лежали со мной, но это не вы были. Я же вам говорил, иногда отключаюсь. Могу минут тридцать, как труп быть, а потом прихожу в себя, и как будто ничего не было. Первый раз такое ещё в детстве случилось.

Редкая болезнь какая-то. Статическая, по научному. Короче, падучая. Выпить-то что осталось? Намёрзся я там.

– Осталось. А ты это… снова не окочуришься?

– Не окочурюсь. Это редко бывает. Два три раза в год. А иногда и ни разу. Налейте!

Повеселевшие соседи расселись вокруг стола. Договорились, что о происшествии никому не скажут. Да ведь и не поверят. Подумают, упились на Новый Год.

– Правда, доказательство этого случая у меня есть, – заключил хозяин и показал свидетельство о смерти. – Вот оно свеженькое. Доктор подарил. Но я никому его пока не покажу. Может, пригодится. Значит, говорите, за упокой моей души вы уже выпили? А теперь давай выпьем за её воскрешение!

И все трое заразительно засмеялись. На дворе было ещё темно и кое – где над городом ещё вспыхивали всё реже взлетающие ракеты. Город засыпал. Пошёл восьмой час Нового Года.

–

Его светлой памяти

На фото он ещё генерал-лейтенант. И я его ещё не знал. Нет, знал, конечно. А кто его не знал? Но лично знаком не был.

Так сложилась лётная судьба, что познакомился я с Германом Степановичем Титовым, когда он только что стал генерал-полковником.

Прекрасный человек, как и все, в общем-то, почти, лётчики. И зря он переживал, как утверждали его знавшие люди, (я такое не заметил в беседах) что стал только вторым. Тогда, в 60-е годы, они все были первые. Как-то я сказал ему об этом и он согласился.

– Юра, – сказал, – герой уже в том, что выжил. Никаких экспериментов на нём в космосе не проводили. Только взлететь и сесть. А всё остальное делала автоматика.

А вот на втором космонавте уже испробовали все суточные физиологические процессы. И убедились: жить в Космосе можно. Он первым провёл испытания системы ручного управления, выполнив ряд маневров корабля.

– Спалось, – помню, сказал, – отлично. Но очень не долго. Проснулся, но… потом снова заснул, да так, что немного лишнего проспал. А самое противное состояние было – это непривычность невесомости, и глубокое чувство одиночества. – И спросил: – А как бы ты себя чувствовал в кабине один на высоте 10000 метров без экипажа более суток? (Как раз и разговор был на этой высоте при полёте в Москву).

– Довольно неуютно бы чувствовал, – ответил я.

Да, вдвоём было бы много проще и легче. В том числе и психологически. Тяготило то, что ничего от него, как от пилота, не зависело. Всё делала автоматика. Ему только разрешили испробовать ручное управление в полёте по орбите. Задумываться там особо времени не было.

А на земле уже учли после полёта всё, им испытанное, и по одному на орбиту в дальнейшем после гибели Комарова запускать перестали. Только двоих и в скафандрах. Хотя однажды запустили и троих, как американцы. Но без скафандров. Чем это закончилось, все знают.

Почему без скафандров? Да просто места в них в кабине для троих не хватало. Пришлось пойти на грубейшее нарушение – даже катапульту убрать. Кто виноват и зачем такая спешка?

Ничего на это не ответил тогда генерал-полковник. А ведь это вопиющее нарушение систем безопасности. Ну да это всё сегодня уже можно найти в интернете.

Откуда шли тогда все команды догнать и перегнать? Про политбюро ЦК КПСС не все ещё забыли? У американцев полетели трое, а почему у нас меньше? Сейчас можно узнать, что на корабле, на котором полетел Комаров, нельзя было лететь – много недостатков и серьёзных – и на это есть его особое мнение. Но он полетел. Не полетел бы он, полетел бы Гагарин. Он был дублёром.

А к чему такая спешка? Да вот… Первое мая на носу. Присовокупили к празднику. Тогда у нас всё к праздникам революционным подгоняли.

А через 3 года после знакомства я узнал, что Германа Степановича не стало.

Ещё ранее, несколько лет назад в пилотском свидетельстве на последней чистой странице он мне оставил свой автограф. Хотя это было категорически запрещено.

– Не боишься, что документ сочтут не действительным? – спросил он.

– С такой-то подписью? – ответил я.

Тогда он достал визитку депутата Государственной Думы с уже званием генерал-полковника, с домашним и рабочим телефонами и сказал:

– Если будут проблемы – звони.

И пока Герман Степанович был жив, ни один инспектор не осмелился оспорить мой профессиональный документ. Только спрашивали, откуда я его знаю? Но после его смерти местные авиационные чиновники пытались моё свидетельство погасить, приказав сдать «испорченный» документ, считая его не действительным из-за посторонней записи.

И тогда мне пришлось бы пройти длительную мороку по сдаче экзаменов и зачётов в территориальном управлении, а, возможно, и на ВКК в Москве для получения нового свидетельства первого класса. Но я не сдал. Просто аккуратно заклеил страницу по краям бумагой того же цвета и от меня отстали.

Ныне свидетельство, с уже теперь отклеенной страницей, лежит дома, как память о встречах с простым и неординарным человеком. Визитка, которую он мне вручил на высоте 10 000 метров, тоже цела. И лежит дома в знак памяти вместе с уже теперь не действующим пилотским свидетельством.

Несколько раз эта визитка выручала меня, но только на земле.

– С такой визиткой, – сказал как-то один из штурманов, – тебе никакое начальство не страшно. Носи её с собой.

Как она мне в чём-то может помочь, я не представлял, но с советом штурмана согласился и положил его в чехольчик с водительскими правами. И ведь помогло. Как-то, спустя несколько месяцев, ехал на вылет и промчался по мосту через реку Белую вместо разрешённой зимой скорости 40 км/ч на скорости 80. На мостах зимой всегда ограничивают скорость, но асфальт был абсолютно сухой и сцепление прекрасное. И потому мало кто соблюдал ограничение. А на съезде с моста стояла машина ГАИ и останавливала нарушителей. Инспектор тыкал в экран радара с цифрой скорости и оформлял нарушения. А кому-то и не оформлял. За наличный расчёт. Дошла очередь и до меня.

Я был в форме и объяснение, что тороплюсь на вылет, не возымело результата.

– Все торопятся, – философски изрёк инспектор и открыл документы. Всё было: техпаспорт, страховка, права. А рядом визитка. Её-то блюститель безопасности движения и прочитал дважды. А я вспомнил штурмана: поможет ли?

– Откуда это у вас? – спросил инспектор.

Эх, играть – так играть!

– Вы не знаете, кому дают визитки такого уровня? – глубокомысленно ответил я. – Они на дороге, – кивнул на проезжую часть, – не валяются.

Ещё некоторое время инспектор держал в руке документы, решая, что же делать. Оформить штраф? Или взять наличными? Но наличные я не предлагал, а инспектор намекать на это не решился.

Оформить штраф? Чёрт знает, что из этого выйдет. И потому протянул документы и произнёс стандартную фразу:

– Езжайте, но больше не нарушайте.

И в это время со стороны города показались три длинные чёрные машины с мигалками, постоянно взвизгивая звуковыми сигналами.

– Стой пока здесь! – страж дороги быстро сунул мне в руки документы, отбежал и взял под козырёк, став лицом к кавалькаде, пронесшийся со скоростью не менее сотни километров в час. А второй инспектор даже выскочить из служебной машины не успел.

Так вот они, почему тут стоят. В одной из машин президент республики едет в аэропорт. Ныне президентов-то развелось много.

– А они не нарушают? – кивнул я вслед кавалькаде из чёрных машин.

– Слушай, лётчик, езжай-ка ты, пока я не передумал, – хмуро ответил на это инспектор.

Я запустил двигатель и покатил дальше, вливаясь в общий поток. Вот так выручила меня визитка Германа Степановича от явного штрафа. И выручала ещё дважды. Но однажды не помогла и она. Знал инспектор, что нет уже Германа Степановича.

А ныне на дорогах инспекторов уже и нет. Всюду навешали камеры. А им визитку не покажешь.

––

На кой фиг нам такой президент

«Путин о народе совсем не думает. Абсолютно!

Что? Кто это там вякает, что думает? Вы, что ли?

А я говорю, не думает! Посмотрите, какая грязь в вагоне!»

Монолог пьяного пассажира в загородной электричке

Правильно, мужик! Абсолютно не думает. Что грязь, грязь – это ерунда! У нас вон мусоропровод засорился, уже вторую неделю не работает. Приходится мусор в форточку выбрасывать. Это красиво, да? Некрасиво? А куда же его девать-то? На кухне складывать? А Путину всё это до лампочки. У него-то в Кремле такого нет.

А вы говорите, думает он. Там, где думают, в окна мусор не бросают. Мусорные баки для этого есть. Что? Почему я в окно бросаю? А потому, что все бросают. Чем я хуже?

Не-ет, раньше-то такого не было. Попробовали бы вы при Сталине засорить мусоропровод. Что? Не звезди, что при нём мусоропроводов не было. Были. Да и не в этом дело были они, или не были. Дело в другом.

Ты Колыму знаешь? Какую ещё реку! Петьку! Петьку Колыму. Да не знаешь ты его. Он моим соседом был когда-то. За политику сидел. Давно это было. Как за какую политику? Селёдку завернул, на закуску купив, в газету со статьёй и фото Сталина «Головокружение от успехов». Это про коллективизацию. Успехи-то тогда знаешь какие были! Не знаешь? Не то, что сейчас. У семи миллионов голова так закружилась от успехов, что их на радостях на кладбище с голодухи снесли.

Уж где он нашёл эту газету, ума не приложу – это же тридцатые годы! А газету он нашёл уже после войны. Сам-то он потом говорил, что на чердаке взял. Для разжигания печки газеты старые там хранил. Ну и получил 10 лет без права переписки с проживанием на Колыме.

Это край такой есть, а ты мне речка, речка! Как узнали? Так он селёдку-то под пиво купил, ну и развернул её в пивной за столиком. А там всякие сидели. Как узнали? Стукнул кто-то, куда надо.

А как же, тогда порядок был. Не то, что сейчас. Не успел Петька пиво допить, как приехали. Вот как оперативно при Сталине-то работали? К вам сейчас так быстро приедут?

Да тогда один хрен, что в печке жги, что селёдку заверни, статья одна была. Весь срок-то не отсидел, вернулся, когда Сталин умер. Вот и дали ему такую кликуху: Петька Колыма. Он потом с перепоя в колодец упал и захлебнулся там.

А вчера кто-то окурков в этот мусоропровод набросал – весь подъезд в дыму, не продохнуть. Паника началась. Пожар! – орут – пожар! Приехали пожарные, всё водой залили, свинство развели и уехали.

А кто убирать будет? Я? А вы мне всё: президент у нас хороший, нам не стыдно за него! А вот мне стыдно. Да разве при Сталине такое было возможно?

А взять лифты. Безобразие полное! В нём какие-то гады половину кнопок пожгли зажигалками, инструкцию по эксплуатации лифта выдрали со стены, и оплевали всё кругом. Стыдно войти в него. А лифт-то новый, только что поставили. Опять же, куда президент смотрит? Куда, я спрашиваю? Молчите? То-то! А я отвечу: никуда не смотрит. Ни-ку-да! Мы быдло для него. Вот и возникает вопрос: а на какой хрен мы его выбирали?

А посмотрите двери в подъездах. Кодовые замки переломали, некоторые варварски выдрали. Чего ты смеёшься? Смешно тебе, да? Плакать надо! И где, опять же, спрашивается, президент? А нигде! Не его это дело, видите ли! А чьё? Моё что ли? Мы зачем его выбирали? В подъезде темно, как у негра в этой самой, как её… ну, в этой… Все лампочки перекололи. А кто вставит? Кто? А вы – не стыдно, не стыдно нам за него! А мне вот стыдно! А президенту хоть бы хны!

Я уж не говорю о почтовых ящиках. Полное безобразие! Замки и дверцы выломаны, а где не могут выломать так кор-рес-пон-ден-цию поджигают. Кто поджигает? Дед Пихто! Откуда же я знаю, кто! Я же не бомж, не в подъезде живу. Я на площадку и не выхожу.

Нет, раньше-то выходил мусор выбрасывать, а теперь зачем выходить, когда в окно? Милиция? А что милиция? Не раз звонили. Мол, полное безобразие у нас, примите меры. А они издеваются. Говорят, что у них сотрудников не хватит все подъезды в городах охранять. Вот так-то! А мы их, между прочим, на наши налоги содержим. А вы мне тут про хорошего президента талдычите. При хорошем-то такого бы не было.

А ещё какая-то сцуко с верхних этажей соседнего шестнадцатиэтажного дома тоже постоянно мусор в окно кидает. Тоже, видно, мусоропровод забит. Не мудрено, если президента нет. Так он что же у них круглый год забит? Кто забил? Вы дурак, или прикидываетесь? Кто живёт там – тот и забил. Не Путин же к ним приезжал это делать! Да и я не понесу к ним в дом мусор выбрасывать. У нас свой мусоропровод, слава богу, есть. И окна.

Вот. А я-то ниже живу и ветром мне в лоджию половину их выбрасываемого хлама заносит. Мало мне своего. Даже пустые баллоны из под пива, гады, выбрасывают в окно. Ты понял: пустые! Каждый второй ко мне летит. Приходится собирать и дальше выбрасывать. Вот и спрашивается, на кой фиг нам такой президент?

Да ладно бы, только мусор. Как-то кастрюлю прокисшего борща в окно вылили… Вы думаете – вру? Я потом два часа очищал его с окна и подоконника. Мясо-то промыли и сожрали, а остальное – в окно. Тьфу! Пошёл к соседу наверх. Ты – говорю – что ж это бесчинствуешь? Мясо жрёшь, а отходы – в окно! А он мне: не я это, не я! А кто? Десятого-то этажа у нас нет, дом-то девятиэтажный. Я на восьмом живу.

А его жена так далеко меня послала, что я там за всю жизнь свою не был. С тех пор, как родился. Да если б и захотел туда опять от такой жизни – не смогу. А президенту на это плевать, куда нас посылают.

А у подъезда что делается? Утром вышел как-то на улицу – в магазин за чекушкой надо было – гляжу, выставка мебели советских времён: шкафы, столы, тумбочки, диваны, кровати! Не нравится им, видите ли, советская мебель! Повыбрасывали. Ну-у, народ! Совсем зажрался! На помойку такую мебель! Ей, дескать, только там место! Да при Сталине б за такое…

Да ладно бы, одна мебель. А то ведь, гляжу, телевизор японский «Панасоник» валяется. Ну-у, народ! Совсем оборзел! А орёт – жить всё хуже становится! Жить всё хуже! Куда Путин смотрит? У нас президент-то есть?

А уж от подъезда и шагу не шагнуть – одни машины кругом. Половина – джипы. Потому, что на других к дому не подъехать, грязь кругом. Это ж где такое раньше видано было? А вы, мне тут: президент у нас хороший!

Одна нищета кругом! Обратно из магазина иду – нет ни мебели, ни «Панасоника». Думал, вернусь – заберу телевизор с тумбочкой. Хрен, вот! Упёрли уже. Ну-у, народ! Одни бомжи кругом!

Вижу, машина поехала от подъезда, а на ней вся мебель. И мой «Панасоник». Ну-у-у, народ! Только отвернись… И куда президент смотрит? А вы, хороший он у нас, хороший! Какой же хороший?!

Если не успел отвернуться, как всё спёрли. Мы для этого его выбирали? Правда, я-то не выбирал, набрались тогда с другом по случаю выборов.

Поднялся пешком на свой этаж – лифт не работает – кнопку забыл нажать – а сосед говорит: всё старьё решил на дачу увезти. Вот так! Для него советская мебель – старьё! Зажрались! А я-то думал – выбросили. Ну-у, народ! Да за этим старьём мы в СССР с Урала в Прибалтику ездили. Там тебе никто б не доставил за тысячи километров. Слуг-то там не было. И… ни хрена не было. У нас на Урале. Хочешь – сам вези. А в Прибалтике было. А теперь, видите ли, навезли им всякого иностранного, с доставкой домой и сборкой! Да ещё в рассрочку. Да ещё и заказ по этому, тьфу, чёрт, итырнету. Во как! Дожились.

И это президент? Куда он страну приведёт?

А подъезды? Темно в подъездах – глаз коли! Как в стихе Высоцкого «Выхожу один я на дорогу». Гы! Выйди-ка, один, попробуй! Это тебе не времена Лермонтова, одному выходить. Сейчас на дорогу по одному не выходят, только шайками. Оглянуться не успеешь, как обшмонают. Хорошо, если жив останешься.

Федька друг в прошлом месяце домой шёл вечером с работы. Ну, как всегда, по пути зашёл с друзьями в кафе, выпили. И по домам! Утром-то на работу! Он на дорожку чекушку купил. Идёт, никому не мешает. Луна светит. Подходят трое молодых-красивых. Ты, дядя, пьяный – говорят – давай до дома поможем дойти. Мы – говорят – юные тимуровцы. Всегда готовы! Помогли. Спасибо – говорит – сынки! Он сам-то уж и ключ не мог достать из кармана. Устал на работе. Достали они ему ключ, спать уложили. Проснулся утром Федька, а в квартире пусто. Вот я и спрашиваю: а зачем мы выбирали такого президента?

А посмотрите, что в Крыму делается! Вы думаете, зачем энергокабель туда проложили? Не знаете? А я скажу: затем и проложили, чтобы электроэнергию халявную у хохлов воровать и на Кубань перегонять. Вот вам и хороший президент!

Не-ет, как он работает-то там, в Москве, мне за него не стыдно. А вот за бардаки, которые я тут вам рассказал, очень стыдно. И никакого просвета к лучшему. Потому и спрашиваю, а зачем нам такой президент?

––

Идолопоклонник

Барангулов Габдрахман Мухаметович в садовом товариществе «За здоровый отдых» слыл известной личностью. Ни одно собрание садоводов, шумное и бестолковое, не обходилось без него, в которое он вносил свою немалую долю суеты, криков и даже оскорблений.

Вопрос, как всегда, был один: как благоустроить садовые участки – дороги, водопровод и прочее – не имея на это денег. Разумное предложение – собрать для этих целей энное количество денег с хозяев участков, как правило, отвергалось по той причине, что это энное количество всем казалось очень завышенным. И как только называлась сумма, поднимался такой гвалт, словно в курятник лиса пробралась и не одна, а сразу несколько. Особенно усердствовали женщины.

И вот тут наступал звёздный час для потомственного рабочего, бывшего армейского комсорга стройбата, ярого коммуниста с тридцатилетним стажем и махрового сталиниста, так и не сдавшего в смутные дни развала КПСС свой партийный билет, Габдрахмана Барангулова. Подняв одну руку с растопыренной ладонью вверх, а второй раздвигая толпу, словно броненосец форштевнем встречную волну, он врезался в её центр, дрожа от возбуждения и оттого путая русские и татарские слова, произнося некоторые с чудовищным акцентом, он восклицал:

– Пазвольте! Сказать пазвольте! Имею право! Это, какие такие пять тысяч с один нос на один маленький дорожка? Вы с ума сходить? У нас триста участков. Это же полтора миллиона! – поднимал он для убедительности указательный палец, словно грозя им кому-то. – Да за такие деньга можно большой дорога строить. И ещё останется. Воровать надо меньше, вот что я скажу!

– У нас своя ревизионная комиссия, – возражали ему, – как своруешь? Отчитываться перед ней надо.

– Какой ещё комиссий? – отбивал атаку Габрахман, грозно поднимая взгляд на возражавшего товарища. – Какой комиссия, если в стране, как она… эта самый инфляция. То есть, коррупция. Телевизор не смотришь, да? Что там говорят? Говорят, что все воруют. Все-е! – снова поднимал он палец для убедительности. – Купят эту комиссию, а деньги поделят. Сталин за такое стенка ставил, а сейчас бардак. И стенка нет. Вот и распустились.

– Да как же своруют, бабай, если все документы будут в порядке? Им же перед нами отчитываться надо.

– Что есть документ? – поворачивался к новому оппоненту Барангулов, чернея ликом и сверкая глазами. – Я спрашиваю, что есть документ? Не знаешь? Бумажка твой документ. И если у меня есть миллион – я любой бумажка куплю, – добивал он очередного возражавшего. – А почему? – вопрошал. – Опять не знаешь? А потому, что инфляция, тьфу, коррупция. Понял? Сталин за это стенка давал. Понял? Теперь нет. Теперь бардак есть. И там тоже! – тыкал он пальцем в небо. – Кругом бардак. А при Сталине бардак не был. Порядок был.

Габдрахман так уверенно и напористо говорил, какой порядок был при Сталине, словно был в то время в должности не ниже министра внутренних дел. Никто не знал, когда и под чьим влиянием у этого уже далеко не молодого человека, не имеющего и полного среднего образования, возникла какая-то паталогическая любовь к этому одиозному руководителю советского времени.

Имея прямые мусульманские корни, Барангулов никогда не верил и не поклонялся ни Аллаху, ни Христу, ни, тем более, какому-то другому богу. Для него был один бог – Сталин. О нём он мог говорить часами. И это знали почти все жители второй линии садового товарищества «За здоровый отдых» и не удивлялись, если он, громко крича во дворе на жену из-за каких-то хозяйственных дел, приводил ей в пример Сталина.

А такое повторялось почти каждый вечер, как только он приходил с завода, где всю жизнь работал плотником.

Но всё же однажды он заставил удивиться не только обитателей второй линии, но и всех жителей садового товарищества. Из-за чего и стал известным не только в своём товариществе, но и в соседних дачных объединениях. К нему даже приходили, как на экскурсии.

И этим он был обязан бюсту… Сталина. Да, самому настоящему бюсту отца народов. Правда он был немного подпорчен: нижняя часть была отколота и потому непропорционально большой казалась голова правителя размером с громадный астраханский арбуз.

На улице около калитки он соорудил из кирпичей полутораметровый постамент и, предварительно просверлив дырки в голове тирана и в постаменте, с помощью отпиленного старого черенка лопаты соединил всё вместе. Но немного не рассчитал и между головой и постаментом остался зазор в несколько сантиметров. И создавалось впечатление, что голова насажена на кол.

Утром сосед, майор транспортной милиции, вышел из дома и едва не потерял дар речи, увидев насаженную голову вождя всех народов, словно тыкву на заборе. В это время вышел из дома и Габдрахман. Сосед, увидев его, спросил:

– Бабай, ты зачем этого идола, словно чучело, тут поставил?

– Какой чучел? – обиделся Барангулов. – Это Сталин. Ты что, Сталин не знаешь?

– Ты что же идолопоклонник?

– Что говоришь? Какой поклонник? Говорю же, это сам Сталин? Не видишь? – Габдрахман сразу пришёл в возбуждение. – А ты мне про какой-то Идол говоришь. Кто такой? Не знаю я никакой Идол. – Барангулов подозрительно посмотрел на соседа. – Ты что же, Сталин правда не знаешь? Ты, майор милиции, не знаешь Сталин? Идол знаешь, а Сталин нет? Да за это тебя звёздочка с погон снимать надо! И в кутузка сажать. При нём, – Габдрахман указал перстом в сторону идола, – порядок был. А что сейчас? Один бардак и воровство.

– Да знаю я Сталина, – успокоил Габдрахмана майор. – Но где ты его взял и зачем тут поставил?

– А где ставить? Не на свалке же? Он там лежал. За это расстреливать нада, кто его туда бросал. Ведь это же, – Габрахман воздел палец к небу, – это же сам Сталин!

– Неужели на свалке подобрал? – сдерживая смех, удивился майор. – Тогда тебя наградить надо. Вот дойдёт до прессы твой поступок, вся страна узнает о тебе. А, может, и весь мир. И тогда тебя непременно наградят.

– Думаешь, наградят? – недоверчиво посмотрел на соседа Барангулов.

– А как же, непременно. Ты же самого отца народов спас. Шутка ли! На свалку такое выкинуть. Раньше за такое расстреляли бы, как врага народа. Так что жди награду, бабай. Или ареста, – добавил, помолчав, и направился к своей машине, оставив соседа в глубоком раздумье о бренности бытия.

А когда майор уже сел в машину, он запоздало закричал ему вслед:

– За это нада и сейчас стенка ставить!

Но к стенке за это уже давно не ставили. Ни тех, кто выбрасывал что-то на свалки, ни тех, кто оттуда что-то подбирал. Более того, к стенке не ставили даже тех, кто воровал миллионы. И, даже, миллиарды. Наоборот, такие люди становились известными и уважаемыми.

Габдрахман Барангулов никого не грабил, не воровал миллионов, но благодаря своей находке на свалке стал знаменитым. Нет, не в мире, не в своей стране и даже не в своём районе. К нему не приезжали корреспонденты радио и телевидения брать интервью и делать о нём документальные фильмы. Они ничего не знали о нём.

Но благодаря народной молве о чудаке, который поставил на своей даче расколотый бюст Сталина, а напившись, беседует с ним, как с живым и отдаёт ему честь, узнали жильцы всех близлежащих дач, деревень и посёлков. Иногда к его даче подъезжали на машине.

И если Габдрахман был дома, он надевал не первой свежести помятый в серую полоску пиджак с единственной висевшей на нём наградой – медалью «Ветеран труда», полученной им ещё в советские времена, когда ей награждали практически всех, у кого стаж работы был 20 и более лет, и выходил навстречу посетителям.

И если его фотографировали на фоне бюста Сталина, он не возражал, что добавляло ему известности. А если был под определённым настроением – а под таковым он бывал часто – то даже исполнял обязанности гида, рассказывая, какой порядок в стране был при Сталине, и как при нём хорошо жилось людям. А те, кто осмеливались нарушать советские порядки, без излишних разговоров отправлялись на колымские прииски, северные лесоповалы или ставились к стенке. И все этому были рады.

И ни разу не приходила Габдрахману в голову мысль, что было бы с ним и с теми, кто выбросил бы голову вождя на свалку во времена, так им нахваливаемые.

А такая мысль не приходила ему зря, хотя времена и были уже другие.

Известно, что популярность имеет две стороны: хорошую и плохую. И со временем от обеих сторон популярности человек устаёт. Устал от неё и Габдрахман Барангулов. И уже давал интервью не всем подряд, как раньше, а только тем, кто ему понравился и внимательно его слушал, какой порядок в стране был при Сталине. А кто пытался ему возражать, начинал громко кричать и порой посылать очень даже далеко, утверждая, что если бы они жили при жизни вождя и учителя всех времён и народов, то их поставили бы к стенке, как врагов народа.

Неизвестно, сколь долго простоял бы бюст Сталина на даче Габдрахмана, если бы как-то на волнах его популярности, сильно приукрашенной народной молвой, к нему не занесло какого-то чиновника вместе с семьёй полюбоваться местной знаменитостью.

Выслушав, как хорошо народу жилось при Сталине и как быстро в его время ставили к стенке, чиновник вежливо поинтересовался:

– Скажите, а у вас есть разрешение на индивидуальную трудовую деятельность в такой оригинальной области?

– Какой разрешений? – несказанно удивился Габдрахман. – Нет у меня никакой разрешений.

– Значит, вы занимаетесь этой деятельностью незаконно? – не отставал чиновник. – А этот бюст есть культурная ценность государства, незаконно используемая вами в личных целях.

– Ничем я не занимаюсь, – чернея и повышая голос, ответил Габдрахман. – И ничего не использую. Это моя голова, что хочу – то и делаю. Я её на мусорный свалка нашёл.

– Это не ваша голова, а товарища Сталина, – возразил чиновник, – а они на свалках не валяются.

– А я говорю, валяются! – всё больше возбуждался Барангулов. – Ты зачем приехал? Кто ты такой, чтобы допрашивать меня? Я вот, – ткнул он себя пальцем в грудь, где висела медаль, – ветеран труда. А ты кто? Ты – никто, чтобы меня, ветерана, допрашивать. Вон сосед майор милиции и тот не допрашивает. А ты кто? Таких, как ты, – всё больше возбуждался Габдрахман, – в его времена, – показывал на бюст, – к стенка ставили.

– Слушай, поехали, – тихонько шепнула мужу жена чиновника. – Он же ненормальный.

Чиновник возражать не стал, сел в машину и уехал. Но событие это не забыл. А через день к даче Габдрахмана подкатила машина с надписью «Прокуратура», из которой вышли три человека: старший прокурор района, следователь по особо важным делам и сопровождавший их милиционер водитель.

– Вы хозяин? – вежливо осведомился прокурор, представившись.

– Я! – ответил Габрахман, уже по тону вопроса понимая, что вряд ли эти люди приехали к нему на экскурсию.

– А вот это, – кивнул прокурор на памятник, – что такое?

– Это Сталин! – ответил хозяин, дивясь про себя, что такой человек не знает отца народов.

– Я вижу, – сухо кивнул прокурор. – И спрашиваю не кто, а что?

Разницу между словами кто и что Габдрахман не понимал и потому повторил, внутренне раздражаясь:

– Говорю же, это Сталин.

– Где вы его взяли?

– На заводе, на свалка. Он там лежал.

– На свалке? – переглянулся прокурор со следователем. – А разрешение на его установку у вас есть от районного отдела культуры? И разрешение на индивидуальную деятельность?

– Нет. А разве нужно разрешений? Кто его даст, если эта голова на свалка валялся. И деятельности никакой у меня нет.

– Ну, про свалку мы ещё разберёмся. Вам придётся проехать с нами, гражданин Барангулов. Пройдите в машину.

– Зачем? Кутузка повезёте? – сразу вспомнились ему суровые сталинские времена.

– В следственный отдел для разбирательства. А вы, – кивнул милиционеру, – снимите голову с постамента. Это вещдок.

И поехал Габдрахман, провожаемый стенаниями жены, в районное следственное управление.

В кабинете следователь, заполнив анкетные данные в протокол допроса, начал следствие.

– Итак, гражданин Барангулов, где вы взяли бюст Сталина? Только не надо сказок про какие-то свалки.

– Я же вам говорил, на свалка он был.

– Так, не хотим правду говорить. На какой свалке он лежал?

– На заводе.

– Свалка на территории завода?

– Да!

– Значит, кража произошла на территории завода, – писал в протокол следователь. – А каким образом через проходную вынесли?

– Так и вынес. Вахтёр увидел, спрашивает: чей голова несёшь? Я ему говорю: это не голова, это Сталин. Где взял, спрашивает, в заводском клубе спёр? Какой клуб, говорю? Сталин на свалке валялся. Ну, раз на свалке, говорил вахтёр, тогда неси дальше. Только вот кто у тебя купит эта голова?

– Вы что же, его продать думали? И сколько хотели получить?

– Не думал. Я думал его дома поставить, а жена говорит не надо этот… ин-терьер портить. Вот и поставил на даче.

– И организовали на нём подпольный бизнес?

– Зачем бизнес? Зачем подпольный? Под пол ничего нет. Он у ворот всегда стоял.

Следователь в сердцах отбросил ручку.

– Гражданин Барангулов, не прикидывайтесь шлангом. Предупреждаю, чистосердечное признание смягчит наказание за ваши незаконные деяния. Вы брали деньги с так называемых экскурсантов?

– С кого? Никаких денег я не брал. Один раз знакомый бутылка давал, молодец, говорил. Потому что Сталин – это голова! Вместе пили бутылка за здоровье Сталина.

– За здоровье, значит? Иосифа Виссарионовича давно нет в живых. За упокой наверно.

– Ну, этот нет в живых, как его Вис-са-рионывич, я такого не знаю, – а Сталин живой.

Поразительно, но Габдрахман не знал ни имени, ни отчества Сталина. Для него он был идол, божество. Просто Сталин. Как для мусульманина Аллах. Следователь, задав ещё несколько вопросов и поняв, что больше от этого фанатика ничего не добьётся, подписал его пропуск.

– Вы свободны.

– Мне кутузка идти? – осведомился Габдрахман.

– Какой кутузка, чёрт возьми! – следователь невольно стал говорить, как и его клиент. – На улицу идите. Домой. Это вот при нём, – кивнул на лежащую на подоконнике голову вождя, – ты б точно в свой кутузка пошёл.

– При нём стенка давали,– согласился Габдрахман, понявший, что никто никуда сажать его не хочет. – А как же он?

– Кто он?

– Ну, этот?

– Кто этот?

– Сталин. Он тоже свободен?

– А, этот! Этот не свободен? Без него иди.

– Но это мой голова!

– Это вещественное доказательство. Мы будем проверять, где ты его взял.

– Свалка находил. Сколька раз говорю!

– Мало ли, что ты говоришь. Мы проверим. Не надо было предавать это дело публичности. Сигнал оттуда поступил, – поднял палец следователь. – Мы обязаны проверить. Зачем ты его на улице поставил?

Габдрахман вздохнул и посмотрел в засиженный мухами потолок, словно надеясь увидеть там чиновника, пристававшего к нему с глупыми вопросами.

– Как зачем? – удивился он. – Человека на свалка бросили. Это же не бандит какой-то, это Сталин. При нём порядок был. А сейчас…

Барангулов снова грустно вздохнул и махнул рукой. Бросив прощальный взгляд на своего кумира, он покинул кабинет следователя. Домой его на милицейской машине уже не повезли, добрался на автобусе.

– Отпустили? – прослезилась жена. – А ты всё говорил, дурачок, за Сталина стенка ставят. А голову-то не отдали?

– Не отдали, – хмуро кивнул Габдрахман.

– Вот и хорошо! С этой головой твоей одна морока была, никакого покоя.

– Прекрати мне тут политику разводить! – вдруг грозно выкрикнул хозяин. – Распустилась без меня! При нём порядок был. Живи он сегодня, где бы они все были? Молчишь? То-то!

Вечером, выпив перед ужином водки, он вышел во двор. Огляделся по сторонам. Чего-то не хватало. Ах, да! Постамент без головы выглядел каким-то нелепым и непонятным сооружением. Габдрахман вздохнул, взял кувалду и пошёл его разбирать. Кирпичи-то в хозяйстве всегда пригодятся. После ужина вышел покурить милицейский майор. Увидев колотящего по постаменту соседа, спросил:

– Бабай, что случилось? Зачем разбираешь?

– Зачем, зачем! – повернулся к нему Барангулов. – Ты мне что говорил? Что все знать меня будут, даже награда дадут. Где твой награда? Вместо награда кутузка возили на допрос и голову отобрали.

– Радуйся, что отпустили, – лукаво улыбнулся сосед. – А в сталинские времена знаешь, что бы с тобой сделали?

– Что? Стенка ставили? При нём порядок был.

– Вот согласно этого порядка тебя бы и расстреляли.

– При нём воров стреляли, – неуверенно возразил Габдрахман.

– При нём всех стреляли. Ты майору милиции не веришь? А уж тебя бы точно шлёпнули за такое. За газетку с ним в непотребном месте применённую к стенке ставили. А тут голова целая…

Ничего не сказал соседу Габрахман. Первый раз не возразил. Первый раз в нём пошатнулась непоколебимая вера в непогрешимость отца всех народов. Раз уж в нынешние времена едва не загребли – подумалось – то тогда-то, пожалуй, могли бы точно запросто крамолу пришить.

Вскоре его дело закрыли, а вот голову отца народов не вернули, мотивируя тем, что хозяин установил её на своей даче незаконно, и посчитали это кощунством и глумлением над произведением искусства. И хорошо, что времена были уже иные, иначе надолго бы поехал фанат-идолопоклонник осваивать колымские нови.

А куда дели злосчастную голову в прокуратуре? Да кто ж знает! Может, покоится на какой-нибудь другой свалке. Но даже если посчастливится Габдрахману снова её найти, то домой он её уже ни за что не потащит.

––

Айя-Напа это вам не Анапа

Из серии мошенничеств вокруг

нашей жизни

Возможно, кому-то в нашей жизни не хватает юмора. Но если кто-то так скажет, я позволю с ним не согласиться. Как говорят в Одессе, есть его у нас. И, даже, с избытком. Просто надо его видеть. Разного. Горького, счастливого, неожиданного, чёрного и белого, вредного и полезного.

Есть юмор бытовой, а есть производственный. Есть тюремный и военный. Есть профессиональный, то есть, связанный с профессиями. Да, много его есть, правы одесситы. Перефразируя немного, скажу так: много есть всяких юморов. Стоит посмотреть на РЕН ТВ «Территорию заблуждений» или программу «Смотреть всем».

А как вам английский юмор? Полицейские выписали штраф 150 фунтов стерлингов… пятилетней девочке за незаконную торговлю квасом около собственного дома. Играл ребёнок в продавцов.

Или вот Катар, небольшое такое государство. Не дай бог вам в этом государстве появиться в футболке с надписью футбольного клуба «Барселона». Чем уж так не угодил этот клуб Катару, но за такую футболку там можно получить… до 15 лет тюрьмы.

Юмор, не правда ли? Только вот кому юмор, а кому не очень. Ибо незнание законов от ответственности-то не освобождает. Или вот юмор китайский. Два воришки пытаются попасть в зарытый ювелирный магазин с целью грабежа. Как? Да просто. Вооружаются увесистыми булыжниками и дуплетом бросают их в упор в стекло окна, в надежде разбить. Но стекло-то бронированное, и не такое выдержит. Мало того, оно хорошо амортизирует. И, как говорится, сила противодействия равна приложенной силе действия. Булыжники мгновенно отлетают от стекла и… попадают воришкам (кто скажет, что нет закона пакости?) в головы. Оба падают без чувств. Приехавшей на сработавшую сигнализацию полиции осталось погрузить их и отвезти в каталажку. На запечатлённом видео это смотрится очень эффектно, и нет ни единой возможности удержаться от смеха. Но, кому юмор, а кому приличный срок. В Китае с такими людьми не церемонятся.

Так что юмора вокруг нас хватает. Ах, да, про политику забыли. Есть он и в политике. В большинстве печальный и грустный в той части, что в ней есть такие юмористы. Давайте далеко ходить не будем, хватит и России, достаточно вспомнить в стельку упивающегося алкаша с аббревиатурой ЕБН или думского шута ВВЖ и их выступления, которые не всякий артист может изобразить. А ныне и украинского ПП. Горький юмор.

Но не думайте, что такого нет в иных странах. Вспомните одесситов. Есть его везде. И всякого. Да как вам такое: с полгода назад один американский генерал с криком «русские идут» сиганул… с 17 этажа в окно. То ли с ума сошёл от такой навязчивой мысли, так и не дождавшись русских, то ли допился до кузнечиков. Но было смешно. Кому смешно, а кому-то и печально.

Помню, в детстве был у нас в деревне великовозрастный парень, сосед по имени Толька Грешнов. В армию его брать побоялись. Видимо, медики и военком решили, что он там устроит юмора столько, что на все вооружённые силы с избытком хватит. Так вот!

В те времена в каждом уважающем себя доме стояли фляги с брагой – вторая валюта. Из браги этой, при желании, умельцы могли выгнать первач такой, что и чистый спирт позавидовал бы. И было у этого великовозрастного шалопая любимое занятие: поить брагой петухов. Кур он загонял в маленький курятник, чтобы не мешали, а двух петухов кормил хлебом, вымоченным в браге. Они с удовольствием клевали эту тюрю, а вскоре становились агрессивными. А чтобы разжечь агрессию, он брал в руки одного осоловевшего петуха и им тыкал во второго. Второй принимал это за нападение и… тут начиналось.

Петухи прыгали, нещадно хлестали друг друга крыльями и шпорами, били клювами, пока не выступала кровь, и они не уставали, после чего с раскрытыми клювами расходились… выпить браги, налитой в кормушке. Они конечно принимали её за воду. А, выпив и отдохнув, снова сходились в схватке и дрались до тех пор, пока один не падал от изнеможения.

А Грешнов ржал во всё горло, временами переходя на визг. Вечером мать (отец погиб на фронте), придя с работы, обнаруживала одного из петухов без движения и быстренько рубила ему голову, решив, что он чем-то заболел. Да тогда и по настоящему недавно умерших кур, если вонять ещё не начали, рубили и ели, выварив в кипятке, времена-то были голодные послевоенные.

Так продолжалось, пока из четырёх петухов не остался один. Драться ему было уже не с кем. Не юмор ли? Но вот какой это юмор, сказать не берусь. Может, ты, читатель, решишь?

Но есть ещё и особый вид юмора – мошеннический. А ген мошенничества, как говорил знаменитый писатель, сидит в каждом из нас, стоит его только разбудить. Правда, тут, кому юмор, а кому и не очень.

О нём-то и расскажу подробнее. О юморе мошенническом. Просто уму не поддаётся, как можно нахально и до простоты гениально (вот и рифма!) облапошивать сотни человек, тем самым подтверждая истину, что дураков на свете гораздо больше, чем мошенников.

Есть на Волге красавице град, ранее называвшийся Симбирск, а затем переименованный в советские времена коммуняками – по выражению В. И. Новодворской – в честь своего идола и называющийся ныне Ульяновск. И проживает в нём 630 тысяч человек. Вот там, в славном этом граде и придумали сей великолепнейший образец мошенничества. И тут, читатель, позволю себе напомнить ещё раз немеркнущие слова писателя и философа, что в мире дураков гораздо больше, чем мошенников, благодаря чему последние и процветают. А на родине светоча мирового пролетариата их, вероятно, было больше, чем среднестатистическое большинство по стране. Иначе, как понять, что летая в черноморскую Анапу, жители славного города Ульяновска, отдохнув и прилетев домой, не сомневались, что были на Кипре в самом центре моря Средиземного на всемирно известном курорте Айя – Напа, о чём с гордостью и рассказывали знакомым, тихо вздыхавшим от зависти.

И сразу же возникает у читателя вопрос: да как это так? Да не может быть такого! Куда же смотрели-то эти отдыхающие? А туда и смотрели. Куда им говорили. А говорили им так.

Господа товарищи отдыхающие! Вы приобретаете у нас путёвки на лучший курорт мира! Не пожалеете! Торопитесь! Их не так уж и много по такой низкой цене. Да, путёвок мало. Кто не опоздает – тот успеет! Ну, а кто не успеет – тот опоздает. Потом не говорите, что не знали про лучший курорт мира.

Почему дешевые такие для заграницы? Да потому, что там, на Кипре, есть город Ана… ой, Айя – Напа, в котором живёт много-много русских людей. Очень много. Настолько много, что вы там будете чувствовать себя, как дома. Это вам не в Турции. Никаких загранпаспортов, там всё, как в России. Можно считать, что там российский анклав.

А море! О, какое там море! Там тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных. Так что не удивляйтесь, что там повсюду русская речь и вывески магазинов на русском языке. И рубли тоже принимают всюду. И не удивляйтесь, что обслуживающий персонал весь состоит из русскоговорящих и для простоты произношения называет свой город проще: просто А. напа. Не обращайте на это внимания.

Водку продают там тоже русскую. И продавцы на русском языке говорят. Это бренд у них такой. Что такое бренд? Реклама. Таким вот образом они русских туристов туда привлекают. Согласитесь, что вам так удобно. Удобно? Ну, вот видите!

Это у мусульман водки не найдёшь, а уж если нашёл и выпил а на улице ведёшь себя непотребно, ну, к примеру, идёшь не твёрдой походкой – пожалуй, дружище, в зиндан. У мусульман в том же Иране (кто не знает – бывшая Персия, красоты которой воспевал ещё Есенин) можно только выпить в номере гостиницы, одеялом укутавшись, а в Анапе, ой! – простите, в Айя – Напе – пейте спокойно.

И полиция вас не остановит, потому, что там даже полиция ходит в российской форме. Как это зачем? Чтобы вы чувствовали себя, как дома. Это кто там не верит? Вы? Так мы вам насильно путёвку не навязываем.

И вот навешав, таким образом, лапши на уши клиентам, желающим отдохнуть в Средиземноморье, из них сколачивали группу, сажали в самолёт и везли в Анапу, которая, как известно, не на море Средиземном, а на море Чёрном. А море, оно, как говорится, и в Африке море. И если ты никогда не был в Анапе, можешь и не понять, что вас привезли именно в Анапу, а не в Айя-Напу.

Удивительно, но как можно было в аэропорту, где на аэровокзале громадными буквами написано АНАПА, этого не заметить, куда вы прилетели. И, потом, таможня, граница и всё им сопутствующее. Как это делали мошенники, оставалось тайной для их клиентов. Но ведь делали. Вот что могут талантливые мошенники ради наживы! Такому бы и Остап Бендер позавидовал. Это вам не на ремонт Провала копейки собирать. Или фирму «Рога и копыта» организовать.

Кстати, город Ленина подал ныне ещё один почин, о котором – не знаю, как другие каналы – но НТВ целый день увлечённо вещало недавно в своих монотонных новостях. Видимо, показуху-то – догадаться не трудно – заранее готовили. Иначе как это корреспонденты НТВ нашли в 6 утра какого-то областного министра, передвигающегося столь экзотичным для него общественным транспортом? И ещё одного, рассказавшего, что на работу опоздал, поскольку не привык так рано вставать.

Эй, кто-нибудь в это верит, что они постоянно так ездят? Каково? Тут любой папарацци позавидует такой оперативности телеканала. Кстати, помнится, и знаменитый на весь мир алкаш как-то проехал на работу в Москве на… троллейбусе. Один раз в жизни.

Так о чём же рассказывали и что показывали? Да о том, как чиновники города объявили, что будут неделю (!!!) ездить на работу не на служебных иномарках, а на… общественном транспорте. И показали, как они ездят. Как трогательно! Одного или двух показали.

И вот теперь на Ульяновск надвигаются сильные морозы. Даже природа бастует от такого юмора и показухи, сродни скрытому и циничному мошенничеству. Да мы бы поверили, если бы чиновники так всегда ездили с годик, другой. Глядишь, и транспорт стал бы много лучше работать. Но неделю… Многие ли чиновники выдержали? Но мы отвлеклись.

Мошенничества турфирм давно не новость. То билет в один конец продадут, то вдруг неожиданно обанкротятся, предварительно продав почему-то тысячи путёвок, а потом слиняв в неизвестность. Что вот недавно и было с туристами из Уфы, Москвы и, даже, из Казахстана, застрявшими в Китае. Туда их отвезли, а вот обратно… Мы разорились – сказали – уж, извините. И добирайтесь обратно, как хотите.

Да, много всякого мошенничества было, но вот такого, как в Ульяновске…

И отправляли в Анапу ульяновские жулики, таким образом, несколько групп в течение нескольких месяцев. И неизвестно, сколько бы ещё отправляли, если бы путёвку в Айя-Напу не купил бывший житель Анапы, уехавший оттуда с родителями ещё в школьные годы. Назовём его Юрий. Он, как и другие, тоже не обратил внимания, что в аэропорту, якобы Айя-Напы, стояли только российские самолёты. Правда, ныне каждая компания их раскрашивает, как ей нравится и попробуй-ка определи сразу, чей это самолёт. Если ещё и надписи на нём все на английском языке.

Да и сам аэропорт сильно изменился за последние годы и кто давно в нём не был, мог и не узнать. По радио на чистейшем русском языке объявили, что группу туристов из Ульяновска ожидает автобус, который и доставит их к месту проживания.

И если никогда не бывавшие в Анапе туристы ни о чём не догадывались, то вот у Юрия уже в автобусе, проезжавшем через город, возникли какие-то странные ассоциации: ему показалось, что многое, что туристы созерцали из окна автобуса, он уже где-то раньше видел. Но… где?

И чем больше они ехали по городу, тем сильнее ассоциации перерастали в какие-то смутные подозрения. Но он был далёк ещё от мысли, да и поверить не мог в такую чудовищную авантюру деятелей от туризма Ульяновска, что их привезли не в другую страну. Но, однако, смутные подозрения не давали Юрию покоя. И он подошёл к водителю автобуса.

– Друг! – обратился он к водителю, – как называется ваш город?

Водила опешил от такого вопроса, затем притормозил и сказал:

– Похоже, ты уже неплохо загрузился. А раз наелся – иди и сядь на своё место сопи и не мешай мне вести автобус.

Надо сказать, что Анапа город интернациональный и там живёт довольно много людей греческой, азербайджанской, армянской и, даже, турецкой национальности. И все говорят каждый на своём диалекте с определённым неподражаемым акцентом. Таковым оказался и водитель автобуса.

«Как они тут русский язык знают!» – мысленно удивился Юрий и, пристыженный, сел на своё место. Но смутные подозрения, однако, его не покинули. Наоборот, укрепились, а вскоре и окончательно оформились, и стало ясно, что ульяновские туристы оказались невольными фигурантами чудовищной аферы их туристического агентства.

А произошло это так. Не зря же бытует пословица, что мир тесен. Для ульяновских аферистов он оказался больше, чем тесен, несмотря на почти двух тысяче километровую отдалённость града Ленина от черноморской Анапы, которую они так искусно мошеннически превратили в средиземноморскую Айя – Напу.

На следующий день утром, выходя из подозрительно русской столовой, Юрий услышал радостный голос, назвавший его фамилию. Повернулся на голос и… узнал, несмотря на более, чем десятилетний срок, своего одноклассника. Объятия, похлопывания по плечам.

– Ты здесь отдыхаешь? Давно прилетел?

– Вчера. А ты?

– Да я тут работаю заместителем директора турбазы. Это ты куда-то из Анапы пропал, а я школу закончил, пять лет в Ростове проучился, работы нигде не нашёл и обратно домой в Анапу вернулся.

– Понятно. Ну, а как сюда на Кипр-то попал?

– На какой Кипр? Юра, ты о чём? А ну-ка, пошли в мой кабинет. Вы, похоже, вчера крепко отметили прибытие.

В кабинете школьного товарища Юра и поведал свою историю покупки туристической путёвки в Айя-Напу. Одноклассник долго удивлялся гениальному по простоте мошенничеству ульяновской фирмы, после чего сказал:

– Мы уже приняли около десяти групп из Ульяновска. Кстати, деньги нам эта ваша мошенническая фирма переводит регулярно и в полном объёме. К ней претензий нет. Другой вопрос, сколько она себе наваривает?

С этим разобрались быстро. Двойной навар не удивил.

– Это не удивительно, – подтвердил одноклассник. – Удивительно другое: как это столько человек, побывав у нас, так и улетали в неведении, что их цинично обманули? Видимо, не зря говорят, что чем чудовищней обман – тем быстрее и охотнее ему верят. Доверчивый у нас в стране народ! Или… глупый? Как можно перепутать всемирно известный курорт с нашей турбазой в Анапе?

Хотя, – махнул он рукой, – много ли люди видели? Подавляющее большинство впервые отдыхали по путёвке и на море не бывали. А уж за границей – тем паче. Однако претензий к вашим мошенникам у нас быть не может. Мы с ними работаем по договору, и знать не знали, какую лапшу они вам на уши вешали. И потому сделаем так: отдыхайте положенный срок здесь, а перед отлётом мы каждому выдадим по заверенной справке, что отдыхали у нас в Анапе. Зачем? Полагаешь, почти двойную разницу денег они вернут вам добровольно, с большой радостью и без всяких доказательств? Только через суд. Да и то едва ли. Такие конторы очень оперативны, быстро ликвидируются, и потом ищи-свищи их. Если чего-то хотите добиться по прилёту быстро в прокуратуру.

Читатель, я нигде не нашёл информации, что стало с этой фирмой мошенников и аферистов, столь гениально провернувших свою аферу в массовом порядке. Известно лишь одно: уголовное дело по статье мошенничество против них возбудили. Не правда ли, смешно? Кому смешно, а кому не очень.

И в заключение мошенничество без юмора. Многим ежедневно приходят на электронную почту известия о каких-то бонусах, выигрышах на сумму в десятки тысяч рублей с просьбой сообщить, куда бы эти благодетели смогли перевести вам неожиданный куш?

И ведь находятся такие, которые сообщают свои реквизиты. Почему? Да всё исходя из той же логики, утверждающей, что доверчивых дураков в мире гораздо больше, чем мошенников. Они удивительно оперативны. Вот бы так властям работать. Посмотрите: после новогодних трагедий в Магнитке и Шахтах мошенники, представляясь газовиками инспекторами, выудили у жителей разных городов в виде штрафов за каких-то десять дней более 100 тысяч рублей.

Лично я за последние два года не раз прогонял липовых газовиков, слесарей, инспекторов пенсионного фонда и, даже, специалистов по гарантийному обслуживанию пластиковых окон. Как пел В. Высоцкий, ты их в дверь – они в окно!

А вот такая история приключилась с моим соседом по загородному дому – финансовым директором крупной энергетической фирмы. Однажды ему раздался звонок на мобильный телефон. Человек, представившийся майором ГИБДД, сообщил, что его – финансового директора сын – попал в серьёзное ДТП в нетрезвом состоянии, и по его вине нанесён большой материальный ущерб, с причинением не меньшего ущерба здоровью хозяину авто, который сейчас находится в реанимации.

Он, майор ГИБДД, много слышал о нём хорошего от своего брата, работающего у них на фирме, и потому согласен, пока ещё ничего не оформили, помочь в этом деле. Но для этого срочно потребуется 200 тысяч.

Более чем вероятно, что иные бы родители согласились, услышь такое о своём чаде. Финансисты народ подозрительный и недоверчивый. Но, тем не менее, сосед согласился, попросив взволнованным голосом для поиска денег немного времени. Но внутренне оставался спокойным. Потому, как никакого сына у него дома не было. Нет, сын-то у него был, только он уже два года, как жил в Доминикане, чего мошенники не знали.

И потому сосед денег искать не стал, а позвонил в милицию. Там решили принять игру. Звони, сказали ему, скажи, что деньги нашёл, спроси, куда привезти? Лжемайор назвал адрес и добавил, что туда подъедет такси, номер такой-то, он попросит таксиста привезти ему деньги. Это его родственник. В итоге таксиста повязали. Нашли и звонившего «майора». Звонок был от заключённого следственного изолятора соседнего города.

Когда-то автор этих строк, ещё в советское время, где почти любая вещь в стране была дефицитом, испытал на себе творческую работу мошенников. Кажется, это было в самом начале восьмидесятых. И мошенничество это и было основано на дефиците. В частности дефиците автомобильных запасных частей.

Не секрет, что правдами и не правдами, купленные в то время автомобили ВАЗа часто ломались и требовали кучу замен. А их не было. Особый дефицит был в распределительных валах двигателя, которые изнашивались больше всего, в том числе и из-за плохого масла, производимого советскими заводами. И вот прилетели мы как-то в Самару, тогда ещё Куйбышев, так же переименованный коммуняками в честь их очередного идола. Шесть часов ожидания обратного вылета. Естественно, сели в автобус на Тольятти. Магазин запчастей. Почти ничего нет. Подходит парень, с чарующей улыбкой спрашивает, что нам нужно? Отвечаем. Тут – слышим в ответ – вы этого никогда не найдёте. Если хотите распределительные валы – идите за мной.

Тут бы и задуматься. Но желание получить вожделенную железку, без которой авто не едет, а дымит и гремит, пересилило. Привёл нас парень недалеко от магазина в подъезд 5 этажного дома и откровенно сказал: мы с завода воруем запчасти, в магазин такие не поставляют. Давайте деньги и ждите внизу. Не надо там всем светиться. Я пойду на 3 этаж и принесу, что вам надо. Ждите минут пять.

Деньги отдали, куда он из подъезда-то денется? Да и квартиру назвал. Ждём пять минут, десять… Понимаем, что-то не то! Когда обзвонили все квартиры и на 5 этаже увидели открытый люк на крышу – поняли: ни денег, ни железок мы не увидим. Для убедительности пошли в соседний подъезд (дом двух подъездный) и убедились: люк на крышу там тоже открыт. Мошенники через него свободно ушли.

Сколько таким образом они облапошили дураков, никто не знает. Но не мы были первые и последние – ясно.

Когда в аэропорту рассказали об этом диспетчеру, он сказал: да вы, ребята, с ума сошли! Ведь треть этого города воры и мошенники, как минимум. Там только отъявленный лентяй не ворует запчасти с завода. В месяц десятки машин бесследно исчезают. Машин! Кто по мелочи тащит, а кто-то по крупному. И ничего с этим сделать не могут. Мафия ещё та! – заключил он – итальянской мафии и не снилось. Не зря же этот город считается самым воровским городом СССР. Опть моть! – почесались мы. Если только в одном городе столько воров и мошенников, то тогда, сколько же их по стране-то?

Мошенники весьма изобретательны и оперативны. Никакой государственной машине не сравниться с их талантами и активностью. Они оперативно используют дырки и прорехи в законах. Вот, например, Москву просто целая лавина захватила подобной активности. Необходимостью регулярно проводить проверку счетчиков воды активно пользуются мошенники. Предупреждение об их действиях было опубликовано не только в СМИ, но и на сайте мэра Москвы. Мошенники обзванивают квартиры и сообщают, что жильцы просрочили время поверки счётчиков и им грозит отключение воды, после чего предлагают за плату проверить или заменить счётчики. Этот вид мошенничества принял настолько массовый характер в Москве, что одним и тем же людям с предложением заменить счётчики или установить, якобы обязательные, датчики газа и дыма в течение недели звонят несколько разных подставных фирм.

А уж торговля… Тут мошенничество процветало всегда и шло в ногу с техническим прогрессом.

Особенно этим славен Китай. Поддельные синтетические сыры, лапша, молоко, рис, леденцы, детские игрушки, одежда под известные мировые фирмы, яйца из пластика и парафина, которые не отличить от настоящих продуктов, пластиковая капуста, которую не отличить от настоящей, но которая вместо варки плавится и горит при нагревании. И ещё многое-многое другое не редкость. Тут нет равных изобретательным китайцам.

И всё это экспортируется в другие страны. Они руководствуются песенкой Алисы и кота Базилио «Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки». А дураков, похоже, в мире не убавляется. Как раз наоборот. Да вспомните только финансовые пирамиды типа печально известного МММ.

Ныне в России мошенничество регистрируется каждые… три минуты. А сколько не регистрируется? А в мире это, по сути, беспрерывный процесс. Один мошенник пытается облапошить другого. Только в Украине за год мошенники нагрели своё население на полмиллиарда гривен.

Может, кто-то полагает, что его нет в США? Увы, к сожалению, мошенничество в США распространено повсеместно, и коснуться может каждого человека. А, может, их нет во Франции? Есть. Может, нет этого в процветающих странах Японии, Норвегии, Швеции? Не ищите, такого государства, не найдёте. Чем больше население страны – тем больше в ней и мошенников. Но и дураков соответственно.

Это самые массовые и распространённые преступления в мире. Почти на сто процентов можно быть уверенным, что почти в любом магазине любой страны тебя обмухорят с чарующей улыбкой так, что вы ничего не заподозрите и ещё спасибо скажете.

Я много рассказал бы подобных случаев. Но и этого хватит, чтобы, почесав репу, снова задастся вопросом: а сколько же, чёрт возьми, в нашей стране мошенников? И есть ли люди, которые за свою жизнь не подвергались хоть раз их атаке? И почему мошенниками становятся?

А учитывая, что и в других отечествах их не много меньше, сколько же их в мире? Нет такой статистики. Но, выходило, что их миллионы, а в мире десятки миллионов. Если внять выводу другого моего соседа – полковника милиции, как-то сказавшего такую фразу: «Мы все в какой-то степени мошенники и каждый мечтает въехать в рай на чужом горбу». Вот так! Оказывается, в каждом из нас сидит мошенник. На мой вопрос, мошенник ли он сам, полковник ответил утвердительно, сказав: да, при определённых обстоятельствах он тоже мошенник.

Правда, не смог объяснить, какие для этого нужны обстоятельства. Или не захотел сказать? Может, это деньги? – спросил я его. И, без долгих раздумий он, улыбнувшись, ответил: да, деньги. Что ж, правдиво. А я лишь лишний раз убедился в своём выводе: хотите узнать цель всех деяний человека – ищите в их деяниях деньги, и познаете истину.

––

Проклятие Малазийских авиалиний

Проклятие или закон пакости.

Человеку, начавшему читать это, сразу хочу сказать: речь пойдёт о законах физических уже открытых и ещё, к сожалению, в силу каких-то причин, не открытых. А отнюдь не о тех, дебильных, которых в разных странах нарожали народные избранники – депутаты всех уровней, как говорят, несть числа.

Тут – сразу скажу – России ещё очень далеко до такого. В качестве доказательства приведём несколько законов. Да вот и первый. Во Флориде строго запрещено принятие душа обнаженным. В этом же штате считается преступлением целовать грудь жены. В штате Индиана нельзя принимать ванну с октября по март. Интересно, что бы в той же Челябинской области суровые жители подумали о депутатах, придумавших такое? Ездили бы мыться в соседнюю область?

Или вот. В городе Мемфисе лягушкам запрещено квакать после 23 часов. Вот ещё. В штате Колорадо запрещено выпускать котов на улицу, если они “не имеют сзади световых отражателей”. А вот и шедевр крючкотворства: «Под давлением Джорджа Буша в Техасе (он тогда ещё губернаторствовал) был принят закон, в соответствии с которым преступник обязан устно или письменно предупреждать жертву о предстоящем преступлении не менее чем за 24 часа до его совершения. Преступление при этом следует подробно описать. Нарушение этого правила учитывается судом как отягчающее обстоятельство». Обалдеть! А ведь Буш президентом потом был. Но всё ли с ним нормально было? Иногда казалось, что…

В Канаде запрещено с самолёта смотреть на лосей. Там же запрещено после захода солнца ходить задом наперёд, а акулам заплывать на пляжи. Ну, достаточно, ибо представление, чем занимаются народные избранники, получающие за свои шедевры отнюдь не хилые зарплаты, мы получили.

Но, опять же, это только мизерная часть человеческого дебилизма. Да что там, в Китае можно получить срок, кто занимается сексом больше 3 раз в неделю. Вопрос, как это проконтролировать? А в Швеции, прежде, чем заняться сексом, партнёры должны заключить письменное и заверенное согласие. В том же Китае узаконили брак с покойниками, после чего можно стать наследницей или наследником.

Кто хочет ещё больше – ищите сами, набрав дурацкие законы разных стран, и смейтесь на здоровье. А мы поговорим о законах, приносящих людям пользу, а не вред и смех. Хотя, смех-то не помешает. И поговорим о законах, ещё не признанных, типа закона падающего бутерброда с маслом, который ещё называют законом пакости, с которым не раз в своей жизни сталкивался любой человек.

Вот есть физический закон Ньютона, не подлежащий сомнению, в который верят даже те, на которых ни разу не падал с крыши кирпич. Есть закон Бернулли и закон Гука, Бойля-Мариотта и Архимеда, (ниже продемонстрирую, как работает, а кто не поверит, может попробовать). Есть закон Гей-Люссака и Паскаля, закон Фарадея и Ома, Джоуля Ленца и Ампера, Кулона и Шарля, Дальтона и Авогадро.

Можно очень долго продолжать список законов. Чёрт возьми, да человечество просто утопает в этих законах. А вот русских фамилий того времени почему-то нет. Разве, что Менделеев. Да и то ведь его знаменитая таблица не есть закон.

Почему нет русских фамилий? А вот тут, пожалуй, и просматривается какой-то ещё не открытый учёными закон. Какой же? Как говорил величайший шотландский консерватор Томас Карлейль о России, «Россия безразлична к жизни человека и к течению времени. Она спяща и безмолвна. Она вечна. Она несокрушима…” И добавлял: «Пожалуйста, не губите вы мне моей России нашей конституцией. Ведь в парламенте царит болтовня, пошлая болтовня. Россия совершила много великого. У ней будущее великое. Не мешайте ей. Пусть только развивается по-своему, на своих собственных ногах. Я люблю и всегда любил русских».

Когда это он сказал? Ах, да, ещё при Александре втором. И ведь в чём-то прав был великий старец, идеолог "феодального социализма". В чём же? А, оказывается, в словах его просвечивается интересный закон, который – вот он – прямо на ладони лежит! И как это не определили его учёные с формулами и выкладками?

К тому же и мешали России самостоятельно развиваться каждые 100 лет почти Наполеоны, Карлы и Гитлеры. И нынче мешают. Но это к размышлению.

Помните о Римской империи? А где она? А Древний Египет где? А империя Македонского? А золотая Орда? Ё-моё! Да закон-то сам напрашивается: ничто не вечно под Луной. Куда учёные смотрят с их любовью к формулам? А теоретики куда смотрят? Мне, помнится, ещё дед говорил: что раньше зацвело – раньше и отцветёт. Разве это не закон? И не применим ли он и к странам?

Так вот и Европа, судя по фамилиям, раньше России зацвела. А, значит, прикончив все свои природные ресурсы, раньше и отцветёт. Правда, расцвела, но при этом, почему-то, бань не знала, как в России. Кроме римлян чистоплотных, у которых термы были.

А как мылись европейцы без бань до сих пор не ясно. Много чего ещё не открыли учёные. Вот утверждают, что закона пакости (или подлости) в мире не существует. Как и закона бутерброда, который почему-то почти всегда падает маслом вниз. И сколько ни бились над этим учёные мужи, ничего прояснить не смогли. Даже опыты проводили с бутербродом. Падает, гад, в 80% вниз маслом. А вот почему и что за закон сказать не могут. А сейчас вспомним, что же это за такой закон Архимеда и покончим с физикой и законами, нам известными.

Тело, впёрнутое в воду, выпирает на свободу силой выпертой воды телом, впёрнутым туды.

Это трактовка закона Архимеда юмористами. Я решил его дополнить и пояснить, чтобы стало проще понять.

Впёр я тело своё в воду, вижу, что за ерунда!

Выпирает на свободу мной налитая вода.

Выпираюсь, наполняю, снова впёрся… Твою мать!

Ничего не понимаю, чудеса, ни дать, ни взять!

Много раз, проделав это, всё пытался я понять:

Нет ли в чём-то тут секрета, а коль есть, то где искать?

Потерялось чувство меры, воду лью… какой-то бред!

Вспомнил: жил до нашей эры дед учёный – Архимед.

Будто б он всему народу говорил ещё тады:

Сколько тела впёрнешь в воду – столько ж выпрется воды.

Архимеда вспоминая, понял: зря мои труды:

Я всю воду выпираю телом, впёрнутым туды.

А теперь поговорим о законе пакости (или подлости) созвучном с законом падающего бутерброда, которого, как утверждают учёные, в природе не существует.

Но тогда позвольте задать вопрос. Вот есть 4 громадных современных самолёта, с полётным весом под 300 тонн каждый в одной авиакомпании. Могут ли они по каким-то причинам погибнуть в течение года? Все четыре. Вернее, три, а четвёртый был на грани. Теоретически всё возможно, практически маловероятно, даже, скорее, невероятно, скажет авиатор профессионал. Так в жизни не бывает. Да вон, посмотрите, австралийская компания в течение десятков лет летает безаварийно. Есть и другие. Да, конечно, самолёты, случается, падают, но чтобы в одной компании? Тут даже и будь закон пакости, чересчур было бы.

А теперь посмотрим на малазийские авиалинии. Ё-моё! Да как это нет закона пакости? «Боинг» в марте, «Боинг» в июле, А320 в декабре – чёрный список потерь. Для малазийской авиации 2014 год стал настоящим кошмаром. Исчезновение А320-200 над Яванским морем стало третьим происшествием подобного рода в уходящем году, и все они прямо связаны с Малайзией. Был там и четвёртый, но обошлось как-то. Притом все эти трагические происшествия носили почти мистический характер.

8 марта ночью Боинг-777 Malaysia Airlines, выполняя рейс МН-370 и имея на борту 227 пассажиров и 12 членов экипажа, взлетел из аэропорта Куала-Лумпура и взял курс на Пекин. Через 40 минут, набрав заданный эшелон, командир корабля доложил о выходе из зоны ответственности Малайзии, пожелал диспетчеру доброй ночи и пропал в эфире навсегда.

Напрасно диспетчеры Вьетнама вызывали борт, вошедший в зону их ответственности. Он не отвечал. А через 2 минуты прекратили работать и бортовые транспондеры самолёта, автоматически передающие на землю высоту полёта, скорость и другие параметры.

Хоть и очень редко, но такое может быть. Хотя уже и без вторичной локации, но самолёт на экранах видели. Он летел. Что ж, при потере связи так и положено. Продолжать полёт до аэродрома назначения, выйти на него по специальной для таких случаев схеме внеочередного захода и произвести посадку. И потому тревогу не спешили поднимать ни вьетнамцы, ни малазийцы.

Но далее случилось то, чего никто понять не мог. Самолёт, не выходя на связь, и не меняя высоты, развернулся почти на 180 градусов и взял курс снова на территорию… Малайзии. Зачем?

Экипаж решил вернуться обратно? Вполне возможное решение. И тут никто не поднял тревоги и не поднял истребителей сопровождения. Но самолёт прошёл траверзом Куала-Лумпур, пересёк территорию Малайзии и направился… в южную часть Тихого океана.

Надо сказать, что для связи с самолётами в современной авиации есть несколько независимых каналов. В том числе и спутниковых. И невероятно, чтобы все они отказали. Значит, их отключил экипаж. Зачем? И зачем он повернул назад и куда летит? Угон? И он летит в Австралию? Но Австралия по курсу справа, а самолёт идёт в океан. Куда? Ведь у него кончится топливо и он упадёт!

Но даже сейчас почему-то не объявили тревоги и не подняли истребителей сопровождения. Почти через 8 часов полёта на борту кончилось топливо, самолёт перешёл в крутое снижение и врезался в воды Тихого океана.

И только спустя 10 часов объявили общую тревогу и начали поисковые работы, которые оказались самыми дорогими в истории мировой авиации и самыми безрезультатными. Только через полтора года нашли некоторые фрагменты этого борта на расстоянии от точки падения в 4 тысячи километров. В этом виноваты океанские подводные течения.

По ним удалось определить, что самолёт падал в воду в непосадочной конфигурации и экипаж в этом, скорее всего, участия не принимал, поскольку был мёртв или не работоспособен.

Но что же случилось на борту за те 2 минуты, когда экипаж закончил связь с диспетчером Малайзии и должен был тут же выйти на связь с диспетчером Вьетнама. Но не вышел. Этого, похоже, мы не узнаем уже никогда. Как вот уже 80 лет не знаем тайны гибели в Арктике экипажа Сигизмунда Леваневского, летевшего в Америку по чкаловскому маршруту. Океаны лучше всяких разведок умеют хранить свои тайны. А их у океанов много больше, чем хотелось бы.

Казалось бы, лимит этой компании на лётные происшествия исчерпан и по теории вероятности должен произойти в другой компании. Но через 4 месяца, когда ещё не утихла боль утраты от первой катастрофы, происходит вторая и не менее трагическая.

И в то же время авантюрная, ибо в неё вмешалась политика. Но какой рок выбрал для этого самолёт той же авиакомпании? И точно такой же Боинг-777 с 298 людьми на борту, включая 2 лётных и кабинный экипажи (бортпроводники). Обратите внимание: рейс МН-17. А на момент гибели этого самолёта ему исполнилось… ровно 17 лет. Мистическое совпадение?

В момент своей практически мгновенной гибели записи всех бортовых самописцев, расположенных в разных частях самолета, обрываются внезапно и одновременно; каких-либо "переходных" режимов с возникновением отказов или режимов работы агрегатов и бортовых систем и какое-либо изменение полетных параметров бортовыми носителями информации (речевым и параметрическим) не зафиксировано.

То есть всё говорит о взрывной декомпрессии, происшедшей от поражения самолёта ракетой. О чём говорит и объединённая комиссия нескольких стран. Самолёт ещё в воздухе разделился на несколько фрагментов, что с удивлением наблюдали диспетчеры Ростова на своих локаторах, уже готовившиеся взять борт через несколько минут под своё управление.

Но кто и зачем решился на эту авантюру века, а, может, и тысячелетия? Украина? Печальный опыт у ней имеется, когда над Чёрным морем сбили Ту-154. Факт этот она долго не признавала, и признала только припёртая неопровержимыми уликами. Россия? А ей-то, зачем это нужно? Непризнанная, как это модно стало писать, ДНР? Но у неё и не было никогда ЗРК «Бук». Как ни крути, остаётся или-или.

И тут-то началось. Сколько домыслов, сколько вбросов в интернет всевозможных «экспертов» и «свидетелей»! Домыслы эти с успехом дополняли демократические распоясавшиеся СМИ, ни уха ни рыла не соображающие в авиации, но смело искажающие по своему усмотрению слова специалистов. Между ними просто соревнование началось, кто версию абсурдней выдвинет.

На полном серьёзе некоторыми утверждалось, что Россия привезла свой Бук откуда-то из-под Курска (и даже оглашали список экипажа), чтобы сбить… собственный самолёт «Аэрофлота». Зачем, чёрт возьми? А чтобы обвинить в этом Украину и начать с ней полномасштабную войну. О, как! Ни больше и ни меньше!

Была и другая не менее дебильная версия. Сбить самолёт президента России, который пролетал на 12 минут раньше МН-17, а потом свалить это на саму же Россию. Хотели, мол, сбить МН-17 и свалить на Украину, да перепутали, идиоты, и своего президента сбили. А вот что-то мне говорит, что скакалы украинские вполне могли попробовать сбить президентский борт, учитывая накал их ненависти к Путину.

Но решение вряд ли сами принимали, а получили на эту авантюру благословение. Косвенно это и подтверждается тем, что в тот день 17 июля усиленно, как никогда, работали все 9 РЛС батарей украинских «Буков», расположенных близ линии боёв, что засекла новая РЛС дальнего действия в Воронеже.

Зачем? Тщательно следили, когда появится цель? Возможно. Да только в спешке всё перепутали. Всё пошло не так, как планировали. И пришлось срочно «терять» бобины со связью, отправлять диспетчеров в отпуск (это главных-то свидетелей, которые так и исчезли), а американцам засекречивать свои спутниковые данные. Скорее всего, они у них были.

Согласно ИКАО катастрофу должна расследовать Украина с привлечением международных экспертов, так как это случилось на её территории. Но она сразу же передала это право нескольким странам, не включив свою соседку – Россию, а голословно обвинив её виновником катастрофы и склоняя к этому своих хозяев – США и другие страны.

Были выдвинуты десятки, если не сотни, всяких, в том числе и абсурдных версий. А сроки оглашения расследования комиссией сдвигали, сдвигали, сдвигали… Скоро уже 4 года.

Россию обвинить не удавалось, а Украину обвинять и не собирались. США заявили, что, якобы, имеют спутниковые данные, но так и не представили их, а потом и засекретили. А почему? Есть что-то невыгодное там для них или их вассалов? Вполне возможно.

А иначе, зачем засекречивать? А вот у украинцев куда-то пропали диспетчеры – основные свидетели, непосредственно в тот день управлявшие этим бортом. А потом выяснилось, что пропала как-то и куда-то вся связь за тот злополучный день. Не много ли совпадений? Кстати, по нормам требований ИКАО ВСЕ без исключения виды (всё записывается) связи должны быть за тот день опечатаны. Как могут пропасть со стационарных магнитофонов все виды связи? Если, конечно, там всё капитально не стереть.

И на этом фоне они пытались обвинить Россию. Якобы приволокла она этот «Бук» в Украину, выпустила ракетку и обратно уволокла. Но, простите, это ведь не иголка, это комплекс из нескольких больших машин, по сути, небольшой состав. Да его бы не только со спутника, его бы с луны увидели.

А господа всевидящие американцы почему-то не увидели. А, может, они что-то другое увидели, им и их друзьям невыгодное, когда узнали, что сбили-то что-то не то? Иначе, повторюсь, зачем секретить?

И если тайну первой катастрофы забрал к себе на дно океан, то тайну этой просто засекретили. Насколько? В лучшем случае, её узнают наши внуки. А, может, только и правнуки. Вернее, не тайну самой катастрофы, а тайну того, кто сбил.

Нельзя раскрыть и доказать чью-то вину, если не хочешь этого делать. Да ещё под чьим-то давлением. Тем не менее, многие и без того сделали выводы из данного инцидента. Так, например, владельцы малазийской компании Malaysia Airlines, которой и принадлежал сбитый Boeing 777, приняли решение, которое само по себе крайне красноречиво. Теперь их самолеты не летают над страной, которая, по их мнению, виновна в уничтожении воздушного судна с пассажирами на борту. Они летают в обход Украины. Теперь самолеты, следующие курсом из Малайзии в Нидерланды, по дуге огибают украинские территории и пролетают через воздушное пространство РФ. Все обвинения украинцев и американских спецслужб к России были признаны ложными, надуманными и несущественными. Несмотря на все попытки Украины и США перебросить ответственность за этот ужасный инцидент на Россию, представители других стран трезво оценивают ситуацию и, пусть негласно, признают очевидное.

Для наибольшей безопасности лучше полагаться на РФ, которая никогда не нарушает международные договоренности и нормы. Она даже обороняет их от других, менее честных государств. Малайзия признала виновной Украину. Запад же пока не способен на это из-за личных геополитических интересов.

Казалось бы, это всё! Лимит по катастрофам малайзиских авиалиний исчерпан на много лет вперёд. За 4 месяца полтысячи человек погибло.

Но вот же он закон пакости. Уже через 5 месяцев в Яванском море пропадает А-320, выполнявший рейс по маршруту Сингапур-Сурабая со 162 людьми на борту. Никакого сигнала бедствия с борта не поступало. Через 2 дня у побережья острова Калимантан были обнаружены обломки самолёта. Оба бортовых самописца были найдены.

Дальше читаем заключение комиссии по расследованию: «В течение последних минут полёта в кабине слышны различные сигнализации и встревоженные голоса пилотов. Вначале расследования комиссия исключила возможность теракта и предположила, что главной причиной катастрофы могли стать ошибки экипажа или техническая неисправность авиалайнера. Данные, полученные из наземного радара ATC, подтверждали, что самолёт при пролёте грозы нестандартно набирал высоту, а затем стремительно снижался. В течение 54 секунд самолёт при скорости 1830 м/мин набрал высоту с 9750 метров до 11 300 метров, а 37 секунд спустя снизился до 8840 метров.

При полёте на эшелоне самолёт столкнулся с неблагоприятными погодными условиями – грозой и сдвигом ветра, что, возможно, привело к отключению автопилота.

В это время оба пилота допустили ошибки в пилотировании и не предотвратили резкое поднятие носа авиалайнера.

Аэродинамический подхват мог привести к потере скорости и сваливанию самолёта в плоский штопор». Можно почти со 100% уверенностью сказать, что так оно и было. Точь в точь, как с питерским самолётом Ту-154, летевшим из Анапы и упавшим под Донецком в 2006 году. Попадание в плоский штопор – самое страшное, что может произойти с большим самолётом. Видели когда-нибудь, как в тихую погоду осенью падает кленовый лист, вращаясь вокруг собственной вертикальной оси? Примерно так падают в плоском штопоре самолёты.

Это была третья жуткая катастрофа малазийских авиалиний за полгода. Невероятно. В среднем катастрофа каждые 2 месяца! Ну, как тут не поверить в пресловутый закон пакости? Но, как оказалось, и это ещё не всё. Спустя 3 месяца, Малайзия была в шаге и от четвёртой катастрофы, которой всё же удалось избежать. Перепуганные тремя катастрофами власти эту предпосылку к лётному происшествию просто скрыли. О ней стало известно только через год. И в газетах появились заголовки: «Пилоты посадили самолет в Австралии вместо Малайзии, напутав координаты». «Пилоты перепутали Австралию с Малайзией и прилетели не туда». «Малазийский самолет при приземлении ошибся континентом». «Пилот AirAsia ошибся и посадил самолет не в той стране».

Да не может такого быть, воскликнет неискушённый человек в делах авиации. Это только в песне бывает. Помните матроса Железняка: он шёл на Одессу, а вышел к Херсону.

Оказывается, и в жизни может. Ещё как может. Если в кабине сидят, мягко говоря, деградировавшие разгильдяи. Дело в том, что некоторые современные пилоты так уверовали в бортовые компьютеры, что перестали работать над собой и в кабине следить за состоянием полёта. А чего? Набил в компьютер маршрут, и он совместно с автопилотом приведёт самолёт в нужную точку.

Экипажу остаётся только сесть и зарулить на стоянку. Сотни раз так делали. И так к этому привыкли, что и забыли, как летать без компьютера. И вот летят они, летят, докладывают службе движения пролёт контрольных точек, диспетчера дают добро на дальнейший полёт.

А потом с земли увидели: борт докладывает пролёт контрольных точек, а его там нет. Вы куда летите, спрашивают. Как это куда – отвечают – в Малайзию, в Куала-Лумпур. Да нет, ребята – отвечают с земли – вы уже траверзом Австралию прошли и углубляетесь в океан. Возьмите поправку, курс такой-то.

И вот тут в кабине началась паника. Вместо того, чтобы отключить компьютер и перейти на обычный полёт в ручном режиме или автопилоте, лётчики начали терзать компьютер, вводя новые данные, не зная своего точного места. А компьютер ведь всего железо, мыслить не может. Что в него введёшь, туда он и поведёт самолёт. С новых введённых координат самолёт на нужный курс выходить не желал и снова разворачивался в океан на трассу, забитую в него ранее.

Короче, полностью потеряли ориентировку, о чём и доложили диспетчеру Сиднея, добавив, что сломался бортовой компьютер, и включили сигнал бедствия. По командам Сиднея вышли на аэродром и произвели вынужденную посадку.

Комиссия разбиралась недолго. Оказалось всё просто, аки мык бычий. Перед вылетом экипаж забил в компьютер… не тот маршрут. Как это можно сделать непонятно. И не заметь вовремя диспетчеры Сиднея, что борт их «обманывает», так и улетели бы ребята в океан. Позорный этот случай начальство решило скрыть и свалило всё на неисправность бортового компьютера.

И только через год дотошная пресса каким-то образом это раскопала. И без того круто спикировавшие вниз акции малазийских авиалиний подешевели ещё больше. Кампания несла миллиардные убытки, люди отказывались покупать билеты на их самолёты.

Пожалуй, за всю мировую историю авиации такого не было. Вот только сегодня – 12 марта – в мире упало три воздушных судна: в США, Иране и Непале. Так ведь в разных странах, а не в одной.

Сейчас вот уже три года самолёты Малайзии летают безаварийно. Видимо, пресловутый закон пакости выбрал лимит по катастрофам на десятки лет вперёд. И, слава богу.

––

Перепутала

За полжизни работы в авиации, где, порой, юмор и трагедия ходят рядом, я многого насмотрелся. А ещё больше наслушался.

Давно это было. Ещё в 70-х годах прошлого века в городе Куйбышеве, который ныне называется Самарой. В годы комми правления много городов с историческими названиями были ими переименованы в названия по фамилиям идолов социализма.

Много населённых пунктов переименовали. Ленинград, Ленинск, Ленинабад, Ленинакан, Сталинград, Сталинск, Сталино, Киров, Кировск, Кировабад… Да всё не перечислить. Вакханалия какая-то была!

В каждом районе был колхоз имени Ленина. А уж улицы Ленина и Сталина, как и многих других деятелей социализма, были в каждом городе и посёлке. Правда, Сталин позже к Хрущёву в опалу попал, и быстро всё убрали и переименовали.

Славное это было время – застойные брежневские годы – для авиации. Самолёты над страной носились днём и ночью, словно такси по столице, и гул в небе не умолкал. Это нынче – откройте флайтрадар, взгляните: и сотни машин в небе над страной одновременно не увидите. И редко видны в небе росчерки инверсионных следов.

А тогда десятки лётных училищ, учебных центров, школ высшей лётной подготовки готовили лётчиков, и, тем не менее, их катастрофически не хватало. За 2 недели экипажи вылётывали месячную санитарную норму и их места в кабинах занимали другие. И так круглый год. Пойти в отпуск летом мало кому удавалось. И в ходу у пилотов была присказка: «Солнце светит и палит – в отпуск едет замполит. Дикий холод, снег идёт – в отпуск штурман и пилот!».

Зимой интенсивность полётов несколько снижалась. А вот преподавателям училищ, центров переподготовки и тренировки везло: летом занятий не было и в профсоюзных комитетах почти всегда можно было найти путёвки к чарующим берегам Чёрного моря. Чем и воспользовалась старший преподаватель аэродинамики Куйбышевского УТЦ* Мария Юлиановна Юнакова. Но если путёвку можно тогда было достать просто, то вот летом билет на самолёт, да ещё в Сочи – довольно проблематично. Даже, если у тебя есть служебное требование.

Так и вышло. В кассе ей сказали: на ближайшие пять дней в Сочи мест нет. Мария Юлиановна была женщиной энергичной, с юмором, повоевать ещё успела в конце войны, летая на ПО-2, а вот взятки давать не научилась.

А всего-то надо было лишнюю десятку, а, может, и пятёркой обошлось бы, кассиру молча сунуть, и билет, несомненно, появился бы, как по мановению волшебной палочки. Схема эта в советском «Аэрофлоте» была отработана филигранно.

Но Мария Юлиановна никогда не давала взяток и не брала сама, не считая коробок с конфетами после экзаменов от благодарных учеников. Хмурая она вернулась в учебный отдел. Путёвка с завтрашнего дня, а она неизвестно когда попадёт в Сочи и никто ей пропущенных дней не продлит. Об этом она и рассказала начальнику штаба УТЦ.

– Вы что же, зайцем никогда не летали? – улыбнулся он.

– Как-то не приходилось, – вздохнула женщина. – Да и кто же возьмёт?

– Это вас-то не возьмут? – удивился начальник штаба. – Вас, которую знают все лётчики территориального управления? – И он взялся за телефон. – Лаврентьич, здравствуй! – поздоровался он с начальником штаба лётного отряда. – У тебя завтра кто на Сочи? Воронин? Телефончик дай его?

– Кого? Марию Юлиановну? – ответил Воронин. – Да какие проблемы? Пускай завтра подходит в штурманскую комнату перед вылетом и найдёт меня там. Или я её найду. Доставим в лучшем виде.

И обрадованная женщина поспешила домой.

Утром она с небольшим чемоданчиком в руках стояла у входа в штурманскую комнату. Проходящие лётчики все без исключения здоровались с ней, интересовались, куда летит. Узнав, что в отпуск, желали приятного отдыха. Её здесь знали все без исключения, как лётчики и проводники, так и прочая аэродромная братва, не раз учились у неё на ежегодных курсах повышения квалификации, а вот она, естественно, не могла помнить всех. То есть лица-то многих помнила, а вот фамилии и, тем более, имена сотен человек запомнить просто невозможно.

А вскоре подошёл и Воронин. Или Воронин – раз, как его звали в лётном отряде. Тот, который летел в Сочи.

– Здравствуйте, Мария Юлиановна! – поздоровался лётчик. – Я Воронин. На отдых летите?

– Да вот, пытаюсь, – смущённо ответила женщина. – Но мест свободных, как всегда, нет. Выписали служебный билет без даты вылета, и лети, как хочешь.

– Безобразие! – возмутился Воронин-раз. – Но не отчаивайтесь, служебные пассажиры у нас веса не имеют. Тем более, такие, как вы.

– Это как так? – женщина повела рукой, обрисовывая свои довольно внушительные габариты. – Ещё как имеют.

– Это на земле имеют, – улыбнулся командир. – А в самолёте – нет, поскольку вы не зарегистрированы. Вон, – кивнул в сторону перрона, – проходите к самолёту, проводники уже на борту. Скажите, я разрешил. Они всё устроят.

Ах, эти благословенные семидесятые годы прошлого тысячелетия! На лётное поле любого аэропорта мог пройти любой человек, и никто его не остановит и не спросит пропуск – их просто не было – не спросит кто он, зачем и куда идёт. Идёт – значит надо.

Это сейчас всю душу вывернут у человека, прежде, чем пропустить. А у пилотов ещё и полётное задание спрашивают, мало им пропуска. И их походные кейсы прозвонят, а если что-то не понравится, то и досмотр учинят. Всюду им террористы мерещатся с бомбами.

Как-то в Москве, кстати, автора этих строк долго мучили из-за съеденного им большого яблока, входившего в комплект бортового питания. Железа в яблоке много и при проходе через «подкову» оно фонит. Остальные члены экипажа, зная это, есть их не стали, сунули в свои походные портфели.

Хотя, вероятно, это и оправдано. Хитрый террорист может и лётчиком прикинуться. А в те времена командир имел право – негласное – взять в полёт своего человека и пристроить его на откидное сиденье или на кресло проверяющего (если такового нет) в кабину. Своими считались члены семьи, друзья и прочие, кого приводил с собой командир. И никто никого не досматривал и обувь снимать не заставлял.

Мария Юлиановна преспокойно прошла через служебную проходную и направилась к стоящим самолётам. Некоторые из них готовились к вылетам, и вокруг них копошился аэродромный люд. Только сейчас поняла, что не спросила у Воронина номер самолёта. Да, ладно – подумала – спрошу у кого-нибудь. У третьего от начала стоянки борта её громогласно приветствовал старейший авиатехник, учившийся у неё раз двадцать, и женщина помнила его фамилию. От многолетнего пребывания около ревущих двигателей он наполовину оглох, но как-то умудрялся проходить медицинскую комиссию.

– Здравствуйте, Мария Юлиановна! – проорал он. – Никак с ревизией к нам?

– Здравствуйте, Пименов! С какой ещё ревизией? Я ищу самолёт Воронина.

– А-а, так вы с ним летите? Тогда вот он, самолёт, проходите, трап уже подогнали, – снова проорал техник.

– Командир разрешил, – сказала она проводницам.

– Проходите в салон, Мария Юлиановна. Сейчас привезут пассажиров, рассадим их и найдём вам свободное место.

– Но ведь свободных мест, как мне сказали в кассе, нет, – удивилась Юнакова.

– Это у них там нет, а у нас всегда несколько свободных кресел улетает.

Девушкам и в голову не пришло спросить, куда она летит. Раз пришла на их самолёт с разрешения командира – значит знает. А вскоре привезли пассажиров. Как и говорили проводники, нашлось свободное место. Её усадили, пожелали приятного полёта. И через несколько минут самолёт взмыл в небо. Но курс взял не на Сочи, а… на Сургут.

В полёте проводница, принеся экипажу питание, между прочим, сказала, что в салоне находится преподаватель УТЦ Юнакова.

– Да!? – произнёс командир. – Чего это её в Сургут потянуло?

Проводница удивлённо посмотрела на него:

– Так ты же сам разрешил ей лететь с нами.

– Ничего я не разрешал, даже не видел её. Она без билета, что ли?

– Билет есть, но без регистрации. В кассе ей сказали, что мест нет.

– Не может быть! – воскликнул второй пилот, заглянув в сопроводительную ведомость. – У нас девять свободных кресел.

– Ничего не понимаю. Это точно она?

– Команди-ир! – укоризненно протянула девушка.

– А ну-ка, пригласи её в кабину. Не будем нарушать традицию. Тем более, что она сама когда-то на По-2 летала.

Да, существовала тогда такая традиция приглашать в кабину своих учителей.

Вскоре Юнакова неуверенно шагнула в кабину.

– Здравствуйте, Мария Юлиановна, – произнёс командир.– Что это вас в разгар лета на севера потянуло?

– Здравствуйте! – Юнакова кивнула экипажу. – А с вами, командир, мы виделись час назад. И причём здесь севера? Решили разыграть старую больную женщину?

– Да какая вы старая? – возразил командир. – А вот с вами мы сегодня не виделись. И летим действительно на север.

– Вы, Воронин, решили меня довести до инфаркта перед отдыхом? Что я вам плохого сделала? Даже неудов никогда не ставила, – с юмором произнесла женщина.

– Перед отдыхом? – воскликнул командир. – По путёвке в Сургут? Мария Юлиановна, а куда путёвка у вас?

– В Сочи, конечно, – неуверенно ответила она, видя, как весело и удивлённо вытянулись лица членов экипажа. Они уже всё поняли.

– А вы знаете, что у меня есть брат, он старше меня на двадцать минут?

– Нет, не знала. И… он тоже лётчик? Подождите! Вы у меня учились в разное время, а я вас считала за одного? И… сегодня я вас перепутала? И вместо Сочи лечу в Сургут? Мама моя! Отпуск начался весьма романтично. Надеюсь, вы меня в Сургуте на съедение комарам не оставите?

– Да нас мать родная иногда путает, а отец очень часто. Особенно, когда в подпитии. И начальство иногда путает. Мы вон зачёты и экзамены друг за друга сдавать ходим. А потом командир отряда распорядился: на зачёты по одному не приходить. Только обоим сразу. И проверяет пилотские свидетельства: кто Сергей, а кто Владимир. Мы один раз ими поменялись – не определил.

– Первый раз с такими близнецами встречаюсь. У вас даже голоса похожи. Но… мне-то вот, что теперь делать?

– Ничего. Отдыхайте, наслаждайтесь полётом. Сейчас вас покормят обедом «за счёт заведения». Ведь по документам вас на борту-то нет.

– И я ничего не вешу? Это мне сегодня ваш старший брат сказал.

Весь экипаж дружно захохотал.

– Мария Юлиановна, в Сургуте вы из самолёта не выхОдите. Перейдёте в кабину и будете находиться там, пока не уйдёт дежурная по посадке. А вечером мы будем дома.

– Я всё поняла, командир.

– А мой братец на Сочи взлетел после нас позже на 15 минут.

––

Самолёт под управлением командира Воронина – раз летел на север. А в другую сторону – на юг, летел самолёт под управлением командира Воронина – два. Прошли Саратов, когда проводница принесла экипажу обед.

– Там, в салоне, – сказал ей Воронин-два, – наш преподаватель УТЦ Мария Юлиановна Юнакова. Пригласи её в кабину.

Девушка скоро вернулась и сказала, что в списке пассажиров таковой нет. Нет её и в салоне.

– Как это нет? – возмутился командир. – Вы что же, прогнали преподавателя УТЦ? Я сам разрешил ей пройти на самолёт.

– Командир, мы все знаем её, но… никто не приходил, да и в списке пассажиров её нет.

– Чёрт знает, что творится в Аэрофлоте! Кругом бардак! Следи за приборами, – кивнул второму лётчику Воронин-два и вылез из кресла. – Пройдусь по салону. А в списке её и не должно быть.

Самолёт шёл на автопилоте на эшелоне 10100 метров, погода была прекрасной и большинство пассажиров уставились в иллюминаторы, созерцая планету с такой высоты. Воронин прошёл по салону в хвост самолёта, внимательно приглядываясь в лица людей. Юнаковой среди пассажиров не было. Женщин невозможно понять, подумалось ему. Прийти с чемоданом на вылет, получить разрешение и отказаться от полёта. Зачем? Что могло произойти за последние сорок минут до вылета?

––

Расстояние от Куйбышева до Сочи и до Сургута почти одинаково. И стоянки тоже всюду одинаковы по времени. И потому самолёты двух братьев близнецов вернулись назад почти в одно и то же время. На посадку заходили друг за другом, и их самолёты диспетчер руления поставил рядом. Подкатили трапы, открылись двери.

Как всегда, первыми покидают борт экипажи, потом выпускают пассажиров. По трапам со своих бортов они спускались одновременно. И каково же было удивление Воронина-два, когда он увидел своего брата, а рядом старшего преподавателя УТЦ Юнакову. И всё сразу понял.

– Вы, кажется, Мария Юлиановна, вместо Сочи слетали в Сургут? – спросил, улыбаясь.

– Слетала. Кто же знал, что в отряде работают два близнеца, которых даже мать родная путает. Вы сколько раз у меня учились оба, а я полагала, что один человек. Вот смотрю на вас: я бы тоже перепутала.

– Вы уже перепутали.

– Так вот получилось, – смущённо ответила женщина. – Только как я в Сочи доберусь теперь?

– Нет ничего проще. Подойдите завтра к вылету в штурманскую, найдите командира и договоритесь. Ну, как со мной сегодня, – захохотал Воронин-два. – Кто же вам откажет! А близнецов, кроме Ворониных в отряде нет. Ты завтра летаешь? – обратился к брату.

– Выходной.

– Ну, вот, видите! А я завтра рейсом на вечернюю Москву. В Сочи же утром вылет. Так что, не перепутаете, Мария Юлиановна.

На следующий день Юнакова улетела по назначению, но в УТЦ и лётных отрядах ещё долго вспоминали этот курьёзный случай.

УТЦ* – учебно-тренировочный центр.

––

Отличите, кто из них настоящий?

Сексоализм

Вот есть капитализм, есть коммунизм (несбыточная мечта), есть (теперь уже нет) социализм, о котором мечтали Ян Гус и Ян Жижка, когда ещё ни Маркса, ни, тем более, Ленина и в проекте не было. Есть и ещё какие-то измы. Плюрализм, например, тот же, который мы от апологета перестройки услышали. А сексуализма нет. Несправедливо. Ведь секс-то есть.

Кто говорит, что нет? Чтоб тебе его всю жизнь и не видеть! Правда, некоторые в СССР при социализме категорически утверждали, что его там – секса – не было. Но я лично не верю. А как я тогда там – в социализме – появился? И другие тоже. От непорочного зачатия, что ли? Так таким образом, говорят, только один человек в этом мире родился. Больше двух тысяч лет назад. А остальные всё образом греховодным рождались.

И нарождалось аж семь миллиардов на Земле. Вот стукнул я тут буковку, а в это время 240 тысяч новосёлов на планете прибавилось. Буцифал-то скоро не выдержит. Беда! Беда эта бесконтрольная рождаемость.

Помнится, красавица Индира Ганди, будучи премьером Индии, говорила: выделяем большие суммы на то, чтобы сократить рождаемость. Суммы эти улетают со свистом, а рождаемость растёт.

А что это, если не сексуализм? Так же и с Китаем. Десять лет боролись: не больше двух детей! Куда там! В прошлом году плюнули: плодитесь, как хотите. Но учтите, что жить скоро негде будет, да и воды всем не хватит. Янцзы с Хуанхэ мы почти загубили, эвон в России байкальскую водичку покупать стали.

Ё-моё! Да с такими-то их темпами рождаемости они и Байкал лет за 50 выхлебают. И китайцы, как тараканы, стали разбегаться по миру. Началась тихая китайская демографическая экспансия. Как, кстати, и исламская экспансия в Европу. Отнюдь даже не тихая, кстати, и спланированная за океаном.

К себе-то они никого не пускают. Хреново вам, господа арабы, в Африке? Так в Европу бегите! Там наша наместница в Европе Меркель всех обещала брать.

Япония. С этой вообще беда. Тоже плодятся, как кролики. А жизненного пространства у страны мало, горы всюду, и жизнь кипит в основном по берегам морей и океанов. Да так тесно кипит, что и переночевать не всем где есть уже, не только свой дом построить. А где и есть место – так нельзя, земля-то вся частная и на вес золота. И придумали умные японцы гостиницы-пеналы. Нечто типа пеналов в моргах, где покойники в холодильниках лежат.

Но это в морге в холодильниках. А в таких гостиницах пеналы комфортные и места мало занимают. Но вот только в пенале этом одно место. Тут не до сексуализма. Пришёл вечером, заплатил за кровать-пенал, задвинули тебя в нишу в стене – и спи спокойно. Утром выкатился, умылся, кофе выпил – и на работу. Но рождаемость это сильно не понизит.

И умные японцы снова впереди планеты всей. Они первые в мире начали делать искусственных партнёрш и партнёров. И, несмотря на первоначальный скепсис, со временем находилось всё больше желающих попробовать. И не только в Японии. А что? И весёлую болезнь не поймаешь, и нечаянную беременность не схлопочешь. Хотя, насчёт весёлой болезни мы поговорим ниже.

Шло время, и настырные японцы постоянно модернизировали свои изделия. И довели до совершенства. Да так, что не только пьяный, но и трезвый не отличит, что (или кто?) из них настоящее, что (кто) нет. В том числе и сами конструкторы. И, естественно, повышался спрос. Да так повышался, что некто воскликнул: «Мир сошел с ума, остановите, я сойду, пожалуй».

Ну, сходи! Ты-то сойдёшь, а другие не хотят. Недавно в Швеции один мужчина около пенсионного возраста сошёл с ума, но сходить, тем не менее, не пожелал. Его даже РЕН ТВ показало вчера.

А начал с немногого. Познакомился – если так можно сказать – с одной силиконовой дамой он ещё три года назад в шведском секс-шопе, побеседовал с ней, сделал предложение, дама не отказала, зарегистрировали брак, и… пришла любовь. За целых пять тысяч долларов. Столько стоила эта говорящая дама из силикона. Как утверждают, прожил он с ней в любви и согласии целых три года, но затем между ними пробежала чёрная кошка. Кто виноват, не уточнялось, но мужчина оформил развод.

Но жить с силиконовыми женщинами ему так понравилось, что любвеобильный мужчина завёл… гарем из девяти иностранок. То есть старый развратник стал многоженцем. И без старшей жены тут не обойтись.

Разорился мужичок прилично, ибо каждая такая навороченная стоит 5 тыс. долларов и многое умеет. И, главное, никогда не говорит, что у неё болит голова. По ТВ показали этого любвеобильного и его жён. То, что он сам был настоящий, было хорошо видно (силиконовые, они с ума-то не сходят), а вот его красавиц от настоящих, да тем более на экране, действительно невозможно было отличить. И одеты стильно, и фигуры на месте, и всё остальное. И стонут, говорят, классно – постарались японцы – и двигаются, как надо, только кнопку нажми.

Правда, вот на кухню ни одну из них не загонишь. Потому, как ни сами не едят (вот где экономия) и готовить не умеют. Но секс-то приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Ни убираться их не заставишь, ни рубашки стирать, гладить. Уж не говорю, чтобы пуговицу пришить. Не научили их японцы иголку держать. Как, кстати, и за собой ухаживать. Ох, и достанется бедолаге! За ними – дорогими – уход нужен, как за младенцами. А то может получиться, как во Вьетнаме когда-то. Купать и мыть-то их самому придётся тоже. И не кое-как.

Ну, с мужчинами всё ясно. А что же с женщинами? Да нормально с ними, и для них японцы постарались. Правда, женщин, подобных Екатерине Второй среди них пока не замечено, и мужские гаремы они не собирают. Тем не менее, вспомнить о таком заставила честная женщина Натали Валуа, честно признавшаяся в Ньюсленде, что не имела бы ничего против того, чтобы купить японское суперизделие номер 1.

Кто не знает, поясняю: недавно японские учёные рассказали о создании нового робота – последний писк моды – с внедрённым искусственным интеллектом. Но не это главное, и до этого такие роботы уже создавались. Уникальность новинки заключается в том, что робот способен принимать облик мужчины или женщины и заниматься сексом с противоположным или тем же полом лучше человека. Такого Натали и пожелала приобрести. Женщина-то она, видать, трезвомыслящая, продвинутая и, главное, практичная.

А что? «Где мои тапочки, мать-перемать!», изделие не орёт, жрать, опять же, не просит, носки постирать – тоже, к спиртному равнодушно, не курит, налево не бегает, да и вообще ничего не требует. Даже секса. В свободное от работы время стоит себе где-то в уголке спальни вместо торшера, только глаза светятся. А работает без устали, пока кнопку отбоя не нажмёшь, и двигается, как надо.

Даже, говорят, танцевать может. Надоел – вот тебе место в углу вместо торшера. Правда, заставить его (или её?) что-то в доме сделать, тоже не получится. Вот с этим у японцев напряжёнка. А представляете, если бы они ещё научили их гвозди забивать да мебель передвигать, а женские готовить и посуду мыть – насколько бы спрос увеличился!

А теперь вспомним и о Вьетнаме. Давно это было, давно. Так давно, что уже и не помню, сколько там правды, сколько вымысла. Но, что такое могли сделать только практичные американцы, почти уверен. Не знаю, как на счёт забеременеть, а вот весёлую болезнь от робота, оказывается, очень даже просто схлопотать. Что тогда и доказали американцы.

Ну, тупы-ые же, как говорил Задорнов. Не будем говорить о войне. Американцы до сих пор ещё не поймут, зачем они туда полезли, в этот Вьетнам. Говорили, что они сначала полезли, а потом думать стали. И додумались до того, что оттуда вылезать надо.

Не будем говорить о войне. О любви вспомним. Об американской. Вот по этому случаю и вспомнился далёкий воюющий Вьетнам. Американские военные по местным женщинам шастали, а в то время там венерических заболеваний тьма была. На любой вкус.

И потому, случалось, до четверти личного состава прихватывали эти самые развесёлые болезни. Своего рода вьетнамский ответ агрессорам. Романтика!

А в то время японские изделия уже имелись в продаже. Не очень уж так, как сейчас, но при подпитии и создании интимного освещения смотрелись. Даже стонали. На спине пульт был у них.

И какого-то американского генерала осенило: от них же не прихватишь. Ни весёлой болезни, ни грустной. И с болезнями любви будет покончено. И повысится боеспособность. А заодно и бизнес. Не за бесплатно же их пользовать.

Закупили пробную партию, создали нечто дома – кафе интимных встреч. Совсем недорого. И – о, чудо! – болезни резко пошли на спад. Генерал уже предвкушал награду и повышение по службе, а заодно и расширение своего бизнеса. Но через какое-то время болезни вспыхнули с новой силой, да так, что приехала из центра комиссия разбираться, откуда это берётся? Вроде, к местным проституткам не бегают, а боеспособность армии подрывается. Враг-то, оказывается, не дремлет.

И долго не могли найти причину. Пока не надавили крепко на одного парня: с кем, где и когда был? Оказалось, бегал к местной одной. А после неё заглядывал ещё и к силиконовой симпатяге. Ну и пошло по цепочке. Проверили этих японских дам, многие оказались заражены. Говорили, их десятка два у них уже было.

Высочайшим повелением приказали дам сжечь. На том эксперимент и закончился. А генерала того – рассказывали пленные американские лётчики – понизили в звании за авантюрный эксперимент и подрыв боеспособности армии. Хотел-то генерал, чтоб как лучше, да забыл, видать, что инициатива наказуема. Такой вот бизнес по американски.

А на санитарных процедурах после удовольствий решил сэкономить и пустил дело на самотёк. То есть на самообслуживание.

Мол, сделал дело – убери за собой, не будь свиньёй. Сама-то дама силиконовая не способна за собой ухаживать. А как раз это-то дело и свершали клиенты спустя рукава. Ну и получилось, что получилось. Вирусы не дремлют. Как в одноимённом стишке.

Вот и верь после этого людям!

Шла на свиданье к нему при луне,

А он взял мои девичьи груди

И калмыцким узлом затянул на спине.

Так что если купит кто-то такое изделие, напрокат никому не давайте и не пытайтесь на этом сделать бизнес, как этот генерал.

А если японцы мой шуточный (хотя и не очень, всё же правду написал-то) рассказик воспримут, как рекламу и желание усовершенствовать их изделия (в смысле забивания гвоздей и работ по кухне) и захотят отблагодарить, я не буду возражать. Но только не надо силиконом. Лучше йенами.

* кстати, на рисунке оба – роботы.

––

Приварили

Из воспоминаний старого советского военнослужащего.

В далёком шестидесятом году теперь уже прошлого века – кто ещё помнит – были Советский Союз и Советская Армия. И были они на пике своего расцвета. Тогда я, старший сержант Зайнуллин служил уже третий год и считался опытным специалистом, по армейским понятиям дедом.

О-о, это я вам скажу, была армия! Не то, что сейчас. И в дурном сне никому тогда бы не приснилось, что эти два монстра – Союз и Армия через тридцать лет развалятся с необычайной лёгкостью и не поможет ни всемогущий КГБ, ни милиция, которой сейчас, кажется, не меньше, а даже больше, чем было тогда. Да точно, сейчас больше.

Нет, всё-таки Горбачёв, что ни говорите, гениальный человек. Кто ещё бы с такой лёгкостью и без всякой гражданской войны смог развалить страну? Вспомните Ленина и его братию. Вспомнили? Так вот, они, чтобы развалить царский режим России устроили мировую бойню, в которой погибли миллионы. Миллионы! А ведь этот-то как хитро всё сделал?

Не понимаете? Я и сам долго не понимал. Он ведь сделал через пустые полки магазинов так, что вроде бы и не виноват вовсе в развале страны, это всё якобы сделали противники перестройки.

Пять лет парил народу мозги, а под конец гениально, одним росчерком пера поставил точку, и империи не стало. А вместе с её кончиной закончилась «взаимовыгодная» дружба со многими странами и племенами.

Как это, какая взаимовыгодная дружба? Самая настоящая, геополитическая. Мы им давали деньги, жратву, кое-какое залежалое барахло и, главное, автоматы Калашникова, якобы для защиты завоеваний социализма, а они за это дружно проникались железной верой в непогрешимое учение марксизма-ленинизма и клялись в вечной и нерушимой дружбе. Ну, и заодно предоставляли территорию для наших баз. Каких, каких, военных конечно. Американских баз тогда по всему миру было много понатыкано. А чем мы хуже?

Нет, у ЦРУ не было и никогда не будет больше подобных агентов, как Горбачёв. Ну, разве ещё Ельцин. Но этот уже был на подхвате и сдавал американцам то, что не успели сдать до него. Эти два мужика всё гениально сделали. Не зря им ЦРУ платило деньги, не зря. Ну конечно они их брали в качестве займов. Якобы для государства. Иные-то займы, правда, бесследно пропадали. Тот же 5-миллиардный парижский транш при алкаше ЕБНе. Да это вы и сами помните.

И ведь что интересно, вышли живыми апологеты всех этих бардаков из этих передряг, не сбежали никуда и живут припеваючи. А вспомните французские революции? Вспомнили? У меня хоть пять классов школы всего, после войны некогда было учиться, на хлеб зарабатывали, но про французские революции я читал. Ха, да они, французы-то, этих бы быстро вздёрнули прилюдно, или расстреляли бы, как врагов народа, как того же Чаушеску румыны.

А эти страну развалили, а виновных нет. Вы помните, кого-нибудь осудили? Ну, Ельцин пострелял там для вида в Белый дом, укокошил несколько сот невинных людей, а этих оппонентов-депутатов, которые в подвалах отсиделись, хоть и посадил в тюрьму, но вскоре выпустил.

Некоторые опять в депутатство ударились, другие в губернаторство, третьи в коммерцию, четвёртые живут припеваючи с персональными пенсиями. В общем, все при делах остались. Народ только крайний.

Но мы чего-то сразу отвлеклись, говорить-то об армии начали.

Так вот, о дедовщине. Нет, тогда её почти не было. Время другое тогда было. Все ещё войну помнили, да и командиров было много фронтовиков, с ними не побалуешь. И издевательств таких не было, как сейчас. Особые отделы строго за этим надзирали. В штрафбат загреметь было очень просто.

А вот показуха, как вы говорите, эта всегда была. И при царях и при коммунистах. Да и сейчас должно быть есть. Про одну такую показуху и хочу вам рассказать. Вроде бы хотели, как лучше, а вышло так, что некоторые по тем временам могли бы загреметь, как враги народа. А за вредительство тогда было одно наказание – расстрел. Законы-то хоть и мягче стали, но Берию ещё все помнили.