Читать онлайн Небо безработного пилота бесплатно

Глава 1

Дождь, затяжной и противный, он вновь лил нескончаемым потоком, сопровождаясь раскатами грома и это уже четвёртый раз за день, а время, едва только, подходило к полудню. Молнии сверкали в тёмно-сером небе и дождь проливал свои потоки на головы праведников и грешников, не делая между ними никакой разницы, коли уж они поимели неосторожность не укрываться от его сырости, размывал землю да пополнял море. Дождю было глубоко безразлично всё, что творилось внизу.

Где-нибудь, в засушливых пустынях, о таком изобилии влаги небесной только и грезит всё живое. Но дождь редко следует тем пожеланиям снизу, наводняя лишь излюбленные им места планеты.

Июль в Таиланде выдался, как ему и полагалось из древне, чрезвычайно щедрым на атмосферную влагу. Сезон дождей никто не отменял. По сему весь пейзаж стал выглядеть весьма уныло. Размылось былое очарование тропиков.

Даже в вольном восприятии картина такого мокрого царства мало кому прибавит оптимизма, что уж говорить про вид из окна тюремной камеры. Когда, за этой водной завесой, едва просматривались размытые очертания соседних блоков. Сырость зависла в самом воздухе настолько плотно, будто узники находились где-то внутри облака, стены, потолок покрылись испариной, одежда не просыхала.

Тюрьма Банг Кванг, она же, печально известная Бангкок Хилтон, в любые времена, помимо граждан королевства Таиланд, была не против, приютить за стенами своими иностранцев, из числа непутёвых раздолбаев, откровенных придурков, ну и конечно, тех международных отморозков, которые и в любой другой стране, никогда, не утруждали себя воздержанием в рамках закона. Этот разношёрстный, иностранный контингент содержался отдельно от местных, тайских уркаганов, в специально отведённом тюремном блоке. Впрочем, условия, пожалуй, были созданы для них не многим лучше, чем местным арестантам.

Вот уже второй месяц коротал здесь дни Саша Гурзанов, не хило так пострадавший за нарушение правил миграционного режима королевства. Статья, прямо сказать, не тяжко-уголовная, однако в Таиланде грешника не отпускают на поруки трудовому коллективу. Здесь так: либо дорого плати, либо в тюрьме сиди. А лучше и то, и другое.

Суть прегрешения Гурзанова была такова, что работал он трансфертным гидом одной турфирмы по "чёрной" схеме, без соответствующего оформления своей трудовой деятельности. Увы, но деяние сие очень даже наказуемо. Именно по той причине и был наш бедняга Александр водворён в тюрягу, где дожидался решения дальнейшей своей невесёлой участи. В общем-то, многолетнего срока ему не светило, так, может ещё месяц – два заключения, плюс общественное порицание, да полный запрет на дальнейшие посещения этой сказочной страны.

Какого, только, народца не подсобрали в камере. И все, кроме одного наркоторговца из Малайзии, свалились сюда по мелочи, да по глупости. Хотя, некоторым, здесь присутствующим, их пьяные, как правило, прегрешения грозили теперь многими годами отсидки по эту сторону социального шлюза.

Особенно умиляли два американских балбеса, попавшихся на мелочных кражонках в супермаркете. Они, видать по всему, с детства привыкли тырить кока-колу в магазинах, не особенно гнушаясь собственным моральным обликом. Но, вот тут место ребята выбрали крайне неудачное для своей позорной деятельности, ибо в Таиланде красть не хорошо. И если, в родных Штатах, их, придурков, пожурили бы только на «ай-я-яй», то здесь, свиснув бутылку вожделенного пенистого напитка, можно запросто отхватить от местного правосудия лет пять тюрьмы, а то и все семь. Как говориться: оцените разницу, дорогие американские гости и пускай теперь ваш факинговый департамент вызволяет своих заблудших сограждан.

Саша Гурзанов, как русский человек, мог вполне посочувствовать одному бедолаге англичанину, с явной тяжёлой стадией алкоголизма, которая заставляла жестоко страдать его, подорванный многолетней попойкой, организм, лишённый нынче привычного допинга. Джон Буль, прозванный так сокамерниками, имел неосторожность сильно перебрать с любимым крепким напитком, что вылилось в пренеприятнейший скандал с разгромом бара. А, хуже того, с проламыванием стулом одной, вполне идентичной его собственной, непутёвой, алкоголем затуманенной черепушки. В результате чего, оппонент "завернул кеды", а горький пьяница Джон Буль присел за мокруху по неосторожности. Такая вот житейская драма, на тему вреда алкоголизма. А ведь мужик-то он, этот самый Джон Буль, кажись, неплохой и даже, вполне можно сказать, душевный. Так и не сразу поверишь даже, что он англичанин.

Да и в целом, народ здесь подсобрался необидчивый и, в большинстве своём, подходящий для общения. Языковой барьер для Саши Гурзанова не стоял препятствием, английским он владел, если не в совершенстве, то на вполне приличном уровне. Поболтать можно было, практически с каждым, хоть о политике, хоть о бабах, хоть о превратностях судьбы. Болтовня здесь самое доступное занятие на поприще борьбы со скукой, навеваемой нынче сезоном дождей.

Однако, видимо в подтверждение того, что в семье всегда не без урода, приличной ложкой дёгтя, среди добрых обитателей камеры, буквально с первых дней, предстало одно лицо украинской национальности, торчавшее здесь за аналогичное преступление – нарушение миграционных правил.

Казалось бы, почти земляк, братишка – славянин и бывший соотечественник, но вот тут, как раз таки, и мимо! Поскольку Петро Мазарчук был махровый националист, восхищённый поклонник Степана Бендеры, уроженец Львова, с татуированным трезубцем во всю грудь. Да и вообще, по правде сказать, редкая сволочь!

Этот поганец раздражал Александра хуже ежа в штанах. Началось ещё в самый первый день, когда господин Гурзанов был водворён в камеру. Тот самый Петро Мазарчук, видимо, возомнив себя камерным авторитетом, а то и "смотрящим" в хате, хотя, скорее всего, просто от ума недалёкого, весьма грубо встретил "москаля", указав ему место у самой входной двери, максимально близкое к незатейливой камерной сантехнике.

Ох, напрасно он так поступил! Пришлось бендеровцу ответить самым надлежащим образом за предложенное унижение, а заодно и убедиться, что ранг кандидата в мастера спорта по самбо Александр Гурзанов имел заслуженно. Ухватил Саша того грешника – нациста за воротник и звонко шмякнул его на пол, добавив, для большей ясности, хорошего пинка под зад.

– А если ты, морда бендеровская, ещё хоть раз посмеешь раскрыть свою поганую вафельницу, при том, не произнося вежливой фразы, то, гадом буду, заставлю тебя под шконарями жить вечно! Даже на парашу будешь ползти, не поднимаясь выше уровня толкана! – Так резюмировал Саня воспитательный момент экзекуции, поставив ногу на поверженного противника.

Правда, минутой позже, Александру пришлось весьма поднапрячь голову, чтобы, по просьбам англоязычных обитателей камеры, донести до них, на языке Шекспира, весь глубокий смысл сказанного.

После того позорного случая, Мазарчук попытался искать дружбы, так как, дружить ему было особенно не с кем, а камерный народец, в миг, потянулся на сторону победителя. Но только уже не сопутствовал Мазарчуку большой успех, поскольку Гурзанов оказался далеко не из таких, кого легко обмазать "дешёвым повидлом" подхалимской лести, потому разлад оставался глубоким. Впрочем, как и в целом между братскими, когда-то, народами России да Украины. Мазарчук затаил обиду, но Гурзанова этот факт совсем не беспокоил.

Стоит отметить, что Петро Мазарчук и выглядел то весьма отталкивающим персонажем, с крысиной мордой и вечно бегающим глазками. Никак не придавала ему обаяния дурацкая американская кепочка на голове, уже достаточно замызганная, с большой красной буквой "W" над козырьком. Видимо ею он, безуспешно, пытался прикрывать скудную шевелюру, остатки которой правильнее было остричь наголо. Но, похоже, лысым Петро чувствовал себя неуютно. Наверное, считал, что слишком рано покидают волосы голову, ведь ему едва лишь тридцатник исполнился. Телосложением он был тоже не атлет и совсем даже непонятно какая чума сподвигла его на столь грубый шаг к камерному новичку, который, в сравнении с ним выглядел просто богатырём. Видимо гордыня, да накопившиеся ранее обиды притесняемого существа сыграли в нём и поимели результат, столь плачевный для зачинщика.

Ну да чёрт с ним, с тем Мазарчуком. Таких всегда бьют, из покон веков. Говорить с ним Александру было всё равно не о чем, какого-то особого ума в бендеровце совсем не чувствовалось.

Как ни странно, но наиболее подходящим собеседником оказался англичанин, тот самый горький пьяница Джон Буль. Его действительно звали Джон, правда фамилия была несколько сложнее камерной клички, а именно: Стоунброк. Алкоголь, однозначно, ещё не успел сильно разрушить его мозг, а здесь, не получая пойла, Джон вообще проявил себя почти что философом, ну, по крайней мере, никто не мог назвать его дураком. Да и похитители кока-колы, воришки – американцы, с именами Стив и Мик, на поверку, оказались ребятами не лишёнными чувства юмора. Потому, они неплохо вписывались в разговор, даже иногда теряя сложившийся имидж непроходимых балбесов.

Таким образом и образовался небольшой кружок камерных собеседников по интересам, весьма необычного национального состава: англичанина, двух американцев и русского. Это, конечно же, ещё рано было называть сплочённым коллективом единомышленников, а так, пока что, случайное сборище скучающих людей, с целью поболтать-послушать. Но, тем не менее, отношения у них складывались в дружеском направлении. Когда, серые будни тюремные коротая, под шум дождя, не грех было потешить сотоварищей историей своей жизни, ну хотя бы на простом уровне, чуть шире анкетной автобиографии.

* * *

Стоило бы его ранее, ещё в первых строках подробнее представить, но как есть , так и есть. Дело дошло сейчас.

Александр Владимирович, наш, Гурзанов был возрастом совсем даже не старый, а так, на вроде Карлсона, в полном рассвете сил, разве только в талии чуть поуже, да штаны имел без пропеллера. Когда-то, причём, можно сказать, недавно, он мог бы вполне соответствовать образу человека успешного, нашедшего своё достойное место в жизни и крепко стоящего на ногах. Почти счастливчик, да и обликом Бог его не обидел: статный мужчина, ростом чуть выше среднего, обладатель отличной мускулатуры, приобретённой благодаря спортивной юности. Лицом симпатичен, прямо, античный профиль, лишь слегка подпорченный мелким спортивным травматизмом.

Высокий, как принято говорить, социальный статус. Дом, семья, работа – всё на уровне. Командир корабля, пилот первого класса и достиг Александр того ещё тридцатилетнего своего юбилея не отметив.

Но как-то, вдруг, жизнь Сашина дала крутой крен. Переплелись, совершенно непонятным образом, беда с неудачей, что, в конце концов и привело бывшего воздушного капитана Гурзанова в камеру тюрьмы Бангкока. Чудной, мало сказать, лабиринт событий, но лучше по порядку…

Довольно низкий ранг трансфертного гида, в иерархии турбизнеса, был у Александра эпизодом случайным, что называется – докатился. Вообще, если отмотать год назад, то он бы очень сильно удивился такому зигзагу судьбы. С самого синего неба, да без парашюта, да мордой в говно! Из капитана «А-310» на низкую ступеньку турбизнеса, ещё и нелегальную. Долетался Икар.

Трудно сейчас сказать, что легло началом такого резкого разворота жизни. Поутратилась к тому времени романтика дальних перелётов, превратившись в рутину. Да и совсем уже иное стало отношение к лётному составу в новых авиакомпаниях, где американский менеджмент, на ура, принимался основой деятельности и сотрудник становился лишь малым винтиком большого механизма, где нет места никакой яркой индивидуальности. Бесконечные занятия, планёрки, инструктажи – вот наилучшие средства для оболванивания персонала, дающие руководству желанные рычаги управления. И тут Саня почувствовал как воспротивилась душа этому сковыванию единой цепью. "Что-то здесь не так!" – настойчиво твердило подсознание. Лишь бесконечное небо всё ещё было тем же, что в начале пути, способным вдохновлять и успокаивать.

Может оно и полегче стало бы, чуть позже, если стерпеть да примириться, будь на тот случай, хотя бы, серьёзная поддержка дома, так сказать, настоящий, крепкий тыл, но увы и здесь Александру шибко не повезло. С превеликим сожалением, он вынужден был констатировать, что жена его, Татьяна, быстро превращалась в злобную стяжательницу и, даже не заметил он, когда сие произошло. "Выпросил, дурачина, корыто, а много ли в корыте корысти?!" – вот-вот, именно тот случай! Всё ей стало не то, да не так: квартира мала, машина старая, шубу четвёртую зиму ношу, как лохушка последняя, в общем, мужик ты, или так, постельная принадлежность, причём, не из самых обязательных?! Зарабатывать надо больше! Да всё в крик, с дешёвыми сценами сбора чемодана и ухода к маме. Ну и закончилось это вполне предсказуемо: в очередной раз возвращаться ей уже стало некуда… Развод и алименты – банальная, в простоте своей, история.

Однако и новая Сашкина "супруга", с которой он сошёлся слишком быстро, уже правда, не марая паспорта штампами, оказалась с огромным изъяном, но в несколько ином направлении, а проще сказать и конкретно по-русски: слаба на передок. Увы, семейный тыл опять рухнул. Александр не умел прощать измены, да и вообще, впервые в жизни своей, оказался в такой ситуации, когда ему приделывают рожки на макушку. Потому, уже по первому предъявленному эпизоду неверности, распутница сия получила, нормального такого, пинка под зад, причем, в самом, что ни на есть, прямом смысле слова.

Даже устойчивую и крепкую психику, такие перипетии, выведут из равновесия, кто же будет спорить. Вот и Александр наш, командир воздушного судна, пилот первого класса, оторвав руки от штурвала, потянулся к хорошо наполненному стакану, ну а служба его, по понятным причинам, со злоупотреблением спиртными напитками не увязывалась никак. Естественно и вполне ожидаемо, что "шайтан-прибор", алкотестером называемый, в один не очень прекрасный день, выдал совсем нехорошие показания и медосмотр закончился отстранением товарища Гурзанова от полёта, по причине остаточного алкогольного опьянения.

Руководство авиакомпании тогда решило проявить сочувствие и дать шанс оступившемуся работнику, но с понижением в должности до второго пилота. Беда только, что ненавистный змий зелёный имеет крепкую хватку, лишь пару месяцев всего прошло, как Саня опять не подрасчитал дозу горячительного напитка, принятую им на выходном и, ровно такая же скверная история на медосмотре, не замедлила повториться. Всё! Падение сокола со сложенными крыльями, сбитый лётчик! Но чуткость начальства и в этот раз не знала границ, а посему, теперь уже, злостный нарушитель трудовой дисциплины, второй пилот Александр Гурзанов отстранялся от управления воздушным судном, с переводом на должность старшего стюарда, вместо незамедлительного увольнения по статье горбатой. Однако, Саша заботу руководителей тогда не оценил и сам подал заявление, что называется, "по собственному".

– Не валяй дурака! – Пытались урезонить его вышестоящие товарищи. – Год-другой пройдёт, вернёшься за штурвал, если, конечно, колдырить перестанешь. Сам подумай: куда ты пойдёшь? Что ты ещё делать умеешь? Образумься, образина, воспользуйся последним шансом.

– Нет! – Решительно ответил Саня. – Не хочу я больше вашего прощения. Как вы прощаете, так лучше бы вешали, прямо у конторы, в назидание остальным недисциплинированным.

– Ну и как ты себя мыслишь дальше? Вот завтра, уже нет у тебя работы, нет средств к существованию и что?

– Разве думает о том галерный раб, которому случай помог отковаться от своего весла? Нет, он прыгает за борт, в бурное море. – У Александра, вдруг, сама собой, возникла подобная аналогия. – А вот дальше возникают два варианта: можно, испугавшись за будущее, орать и проситься обратно на галеру, понятно, что тебя высекут и снова прикуют к веслу, коим будешь ты ворочать до конца своих дней, но зато, гарантировано получать, кроме ударов кнута, ещё и чашку похлёбки, и сухарь, и глоток воды. А можно поплыть прочь, навстречу всем страхам неизвестности, ну там уже как фишка ляжет, есть, конечно же, в этом и плохой расклад: пойти ко дну, на радость крабам, но ведь можно и выплыть! В общем, я прыгнул за борт, прощай "любимая" галера.

– Дурак ты, Гурзанов! И самое правильное будет сказать тебе: пошёл вон, дурак!

Так, примерно, закончился тот диалог, заявление было незамедлительно подписано, для общей картины не хватало только, действительно, хорошего пинка под зад, напоследок. И отправился Саня на вольные хлеба, лелея в душе надежду на светлое будущее. На том моменте решил он, для начала, немного отдохнуть да успокоиться. Вот, с тем благим намерением, Саша Гурзанов и отправился в далёкий, сказочный Таиланд, взяв билет лишь в одну сторону.

Давно замечено, что деньги тяжело зарабатываются, но легко тратятся. Какие-то два месяца изрядно опустошили карманы и уже пришлось крепко задуматься о ближайшем будущем. О том, как сыскать себе хлеб насущный, крышу над головой, да желательно ещё и к тому стаканчик напитка горячительного, да, пожалуй, хорошо бы какую-нибудь красотку, тай-леди фигуристую, с головой не без идей. Положение представилось очень даже нерадостным, денег на билет на Родину уже не хватало, плюс скорая перспектива, вообще, оказаться на улице. Теперь на вопрос "как дела?" можно было однозначно отвечать: "помойка!", ибо ответ этот, отразит истинную правду, без прикрас.

Именно тогда и возникло, вдруг, предложение немного подзаработать трансфертным гидом одной небольшой турфирмы. Обязанности несложные: встречать в аэропорту Бангкока прибывающих на отдых соотечественников, размещать их, согласно купленных мест, в отелях и, по окончании туров, препровождать граждан в ту же воздушную гавань, дабы они благополучно отправились в обратный путь, на Родину.

Деньги за это платили совсем небольшие, едва хватало на еду и крышу, так что, перспектива скопить себе на билет явно откладывалась, а время шло… Ну а дальше уже известно – добро пожаловать, мистер Гурзанофф, созерцать небо в клеточку, ибо миграционное законодательство королевства Вы, сэр, не просто нарушаете, а прямо таки, ногами попираете.

Как же так?! Да всё очень просто: и срок пребывания по туристической визе всего один месяц, и разрешение на работу Вам, мистер, никто не давал. Так что, мягкой посадки на шконари Банг Кванга!

* * *

Ан-124 "Руслан" выруливал на старт. Тяжело нагруженный настолько, что, казалось и по бетону аэропорта ему передвигаться сейчас нелегко, имея на борту такой перевес. Все четыре двигателя грузового гиганта надрывались реактивной мощью и децибелы того звука, уж точно, в разы, превышали громкостью своей турбины пассажирского "Бойнга" или "Эйрбаса", пусть даже и включенные на взлётный режим. Не напрасно грузовые самолёты с такими двигателями были персоной нон грата почти во всех аэропортах "цивилизованного" мира.

– … разрешите исполнительный. – Запрашивал командир корабля диспетчера.

Полусонный голос, на другой стороне радиосвязи, довольно вяло и монотонно откликнулся, объясняя условия взлёта, курс набора высоты, направление и силу ветра у полосы. В столь ранний час вряд ли кто-то мог ожидать, от уставшего за ночь диспетчера, особой бодрости и хорошей дикции. Но, самое главное: заветного слова "разрешаю" не было произнесено.

Командир продублировал информацию на той же полугнусавой тональности, после чего, повторно, запросил разрешение на старт. Пять часов утра по местному времени, когда ещё даже рано говорить о восходе солнца, ибо ночная мгла лишь слегка начала отступать, согласно циклу вращения планеты. Здесь, кажется, минуты растягиваются до запредельных величин, увеличивая саму временную константу, превращая её в понятие значения непостоянного и неисчислимого. Утренний туман начинал концентрироваться над всей площадью аэропорта, но условия для взлёта оставались, пока, вполне приемлемы. Другое дело тем бортам, что планировали посадку, им то уже, наверняка, будет предложено уходить на запасной.

Диспетчер разрешил старт, это до нужной степени взбодрило экипаж, остатки полусонного состояния растворились безвозвратно, уступая место серьёзному деловому беспокойству. Причиной тому был внушительный и даже запредельный перевес грузового гиганта. "Руслан" – сильнейшая машина, из серийных гражданских самолётов, построенных в Советском Союзе, конечно, если не брать в расчёт единственный экземпляр супер гиганта «Мрия». Однако, сто двадцать тонн груза, да ещё, похоже, что с приличным "хвостиком", здорово прибавляли всем адреналина.

– Двигателям взлетный режим! Держать РУД! – Капитан дал команду без малейшей тени беспокойства в голосе.

– Взлётный режим, РУД держу, параметры в норме. – Ответил ему бортинженер, переведя рычаги управления двигателями в крайнее положение и удерживая их от самопроизвольного смещения в обратную сторону, что могло сыграть крайне скверную шутку на старте.

– С Богом! Эх, нам бы полосу на километр подлиннее … – Успел произнести второй штурман до того, как машина пришла в движении.

Четыре турбины "Руслана" взревели громоподобно, развивая максимум реактивной тяги. Лишь посочувствовать можно тому, кто поселился вблизи аэродрома, откуда стартуют "Русланы". Последние остатки тишины раннего утра разорвались и разметались крупными да мелкими клочьями. Взлётный режим двигателей "Руслана", пожалуй, может вполне соответствовать воспетому грохоту космодрома. Авиагигант содрогнулся, словно штангист на помосте, готовый предъявить миру всю свою силу в едином рывке и двинулся вперёд, с каждой секундой увеличивая скорость.

– Рубеж! – С этого момента прервать взлёт уже невозможно. Вот только, полоса кончалась и это становилось очевидным! Длины её явно не хватало для безопасного старта! Скорость росла, но, недостаточно быстро, роковая развязка показалась неотвратимой: тяжёлый транспортник не сможет оторваться от полосы, а скорость уже слишком велика, чтобы благополучно прекратить взлёт.

– Внимание! Торец полосы! Скорость 250!

– Взлетаем!!! – Резко и внушительно крикнул командир, вытягивая штурвал на себя. – Отрыв!

Буквально с последних плит полосы шасси самолёта всё-таки оторвались от бетонной тверди. "Руслан", преодолевая законы физики, потащил свой огромный вес в небо, но даже не посвящённому человеку этот взлёт сразу показался бы ненормальным. Так называемый "подрыв", предпринятый капитаном для спасения положения, позволил поднять машину в воздух, но скорость была ещё недостаточной, потому теперь, максимальной тяги двигателей едва хватало лишь на то, чтобы самолёт хоть как-то держался в воздухе. Но высоту он набирал недопустимо медленно, угрожая, просто-напросто, рухнуть на землю в ближайшую минуту, не справившись с условиями аварийного взлёта.

И катастрофа не заставила себя долго ждать. Она случилась почти в единый миг, обозначившись, для начала, несколькими взрывоподобными хлопками в двигателях, будто в самолёт влупили несколько зенитных ракет, точным попаданием.

– Бля…! – Первым словом вырвалось ругательство в унисон нескольких голосов.

– Помпаж двигателей! Аварийная остановка! – Бортинженер кричал это, практически, лишь для записи диктофона, ибо всем, находящимся в кабине, ситуация была и так предельно ясна. – Тангаж! Крен! Вертикальная отрицательная, мы падаем, высота тридцать, двадцать…

Диктофон успел записать ещё несколько крепчайших выражений, которых, должно быть, аппаратура не выдерживает долго, безвозвратно перегорая. "Руслан", потеряв тягу двигателей, свалился на левое крыло и неумолимо возвращался к земле, повинуясь уже только закону гравитации. Внизу замелькали, крупным планом, гаражи, небольшие свалки строительного мусора, одиночные деревья. Неизбежность крушения стала более чем очевидной!

И, сокрушая под собой хрупкие коробушки металлических гаражей, "Руслан" упал, разрываемый на части. Оглушительный грохот катастрофы пронёсся над землёй, а в следующую секунду, растерзанный на крупные фрагменты, фюзеляж воспылал адским пламенем, которое моментально перекинулось от повреждённых топливных баков. Ещё череда мощнейших взрывов пронеслась над обломками, подняв в воздух огненные столбы. Казалось, ад разверзся на месте бывшего пустыря, поросшего частными металлическими гаражами и заваленного прочим хламом, что, эстетики ради, убирали с глаз долой, за черту города.

* * *

Саня резко вернулся в реальность и, подняв голову с тощей тюремной подушки, постарался быстрее прогнать остатки кошмара, встряхнув головой. Этот сон возвращался к нему снова и снова, с того самого дня, когда он явил себя, так сказать, воочию. Александр Гурзанов, в те далёкие годы, будучи пилотом молодым да перспективным, решил попробовать себя в грузовой коммерческой авиации, с тем и практиковался в тот роковой старт на "Руслане", пилотом без кресла, стажёром "второго".

Крушение авиагиганта тогда, каким-то невероятным образом, обошлось без человеческих жертв. Получилось так, что волна от первого взрыва, произошедшего в тот момент, когда "Руслан" разрывался на части, сбивая металлические коробки гаражей, оторвала и отбросила в сторону огромный фрагмент фюзеляжа, практически весь перед с кабиной пилотов. Последующие за тем взрывы и пожар свирепствовали уже на безопасном расстоянии, экипаж отделался синяками, переломами рёбер и сотрясениями мозгов. "Братья Рубашкины" – как шутили потом в авиакомпании, на тему, что все в рубашках родились. Однако, Саша Гурзанов, справедливо, принял тот вопиющий случай за дурной знак, потому решил он тогда отказаться от перехода в грузовую авиацию и вернулся на пассажирские рейсы. Ну а вот мозг его, по всему видать, крепко-накрепко записал полученную информацию и периодически повторял этот жуткий сон, причиной которого были реальные события уже далёкого прошлого.

Наверняка Александр опять кричал, под давлением чар ночного кошмара. Следствием того, сейчас слышалось недовольное ворчание англоязычных обитателей камеры, сопровождаемое разнообразными "факами", в отношении этого "русского сумасшедшего", который орёт по ночам и спать мешает добрым арестантам. Крики в предрассветный час, вряд ли, могли вызвать иную реакцию сокамерников.

– Зовсим погано. Летяк впав. – Издевательски проговорил Мазарчук, подняв голову со своего спального места. Неизвестно, умел ли он вообще говорить по-русски, наверняка – да, однако, старался всячески избегать "собачий мови клятых акупантив".

– Пропади с глаз, чучело бендеровское! – Ответил ему Саня и не пожалел собственного тапка для меткого броска.

Мазарчук швырнул тапок обратно, но, явно с тем расчётом, чтобы в Гурзанова не попасть.

– У, чёрт тряпочный, проподляк ты, сука, ложкомойный! – Тем не менее, добавил Александр немного сленга тюремного, сугубо российской, специфики.

Саня хотел было вернуть голову на подушку, покрытую наволочкой далеко не первой свежести. Пару-тройку часов ещё вполне можно было поспать, но вдруг заметил, что на его подушке успел дерзко расположиться крупный и наглый таракан.

Тайские тараканы, как подвид своего многочисленного рода, вообще, отличаются от собратьев внушительными размерами. А этот экземпляр, даже среди собственных соплеменников, полноправно мог бы причислиться к великанам. Тараканище шевелил длинными усами, поблёскивал глазками и явно проявлял любопытство, с полным отсутствием страха, во всяком случае, удрать он точно не собирался. Саня, по доброте человеческой, сначала хотел, было, "приласкать" незваного гостя тапочком, да жаль было наволочки, которая и без того, чистотой не блистала. Вместо удара обувью, таракан был сброшен с подушки точным щелчком, отчего, сделав, как минимум, тройное сальто в воздухе, приземлился на тюремный пол в двух метрах от начала старта. Насекомое решило далее судьбы своей не испытывать и поспешило проявить присущие его породе скоростные качества, удирая прочь на максимальном ускорении, с быстротой молнии.

Двуногие обитатели камеры, разбуженные в столь ранний, предрассветный час Сашкиными криками, постепенно угомонились, ибо до завтрака ещё далеко и нет никакого смысла начинать день так рано. Табачный дым, потянувшийся после нескольких вспышек зажигалок, расстилался в скромном пространстве камеры подобно утреннему туману. Поджёг сигарету и Саня, не то чтобы хотелось сейчас курить, а так, скорее за компанию. Но дремота поспешила вклиниться в процесс табакокурения, потому пальцы очень скоро разжались, роняя на пол чинарик, ещё вполне приличного размера. Нет, пожара не возникло, насыщенный сыростью воздух довольно быстро справился с дымящимся окурком. История получила иное продолжение.

Окончательно пробудившись, когда рассвет наступившего дня уверенно окрасил, надоевшими тонами серого неба, решетчатое оконце, Саша увидел весьма забавную картину. Представление давал крупный таракан, похоже, тот самый наглец, что давеча был сброшен с подушки. Теперь этот жучара помойный уделил внимание найденному на полу окурку и тащил его подальше в угол, проявляя при том приличную сноровку.

Понятно, что тараканы не курят, но этому субъекту зачем-то понадобился найденный бычок, а вот для какой нужды, конечно, его спрашивать было бесполезно. На сей раз Гурзанов решил изловить усатого мерзавца и вовсе не из тяги к энтомологии. Почему-то тараканище внушал мысль о неплохих спортивных задатках, ну как перспективный спринтор. На быстроногом таракане здесь можно было неплохо подзаработать.

Саня мог на тот момент констатировать, что его финансовое положение приблизилось к отметке "церковная мышь". В кармане оставались лишь двести бат местной валюты, да три доллара американской. Табачное довольствие, увы, в тюремную пайку не входило и если денег нет, то можешь курить хоть вату, это никого не волнует. Усатое же насекомое могло помочь утроить и даже удесятерить состояние, удачно выступив на тараканьих бегах, которые регулярно устраивались на прогулочном дворе.

Тараканище был пленён моментально, он даже не успел бросить свою ношу и включить ускорение. Саша накрыл его панамкой, а после переместил в пустую сигаретную пачку, как есть, вместе с окурком. Довольная улыбка застыла на Сашкиных губах, когда он встряхнул коробочку с пленником, а потом, поднеся её к уху, слушал, как монстр внутри скребёт картон лапками.

– Что там у тебя? – Вяло поинтересовался спросонья Джон Буль.

– Таракан.

– О, мистер Алекс, азартный игрок. Желаю удачи. – Потянулся Джон, выпячивая живот, который никто не посмел бы назвать плоским. Он сразу сообразил, для чего этот русский парень изловил таракана. – Если повезёт, не позабудь угостить старого приятеля выпивкой. – Добавил Джон, намекая, что имея немного денег можно, без особого труда, разжиться самогоном, который здесь величают тай-виски.

– Конечно, друг, обязательно подсинявимся, если что…

– Подсинявимся? – Англичанин не понял смысл словосочетания. Проявляя некоторую тягу к русскому языку, он часто просил Гурзанова говорить по-русски, но с пояснениями.

– Рашен сленг, потом поймёшь, алкогольный ты мой. Эх, Ваня, Вам бы только самогонку пьянствовать.

Александр заканчивал свою фразу по-русски, а Джон, хоть и опять ни черта не понял, одобрительно закивал головой.

* * *

На проводимые арестантами тараканьи бега охрана смотрела сквозь пальцы. Да и правильно делали, зачем напрягать обстановку, здесь ведь не концлагерь. В общем, тайские зеки имели такой момент развлечения и азарта. Действо сие происходило на прогулочном дворе, где узники коротали время после обеда. Иностранцев хоть и содержали отдельно от граждан королевства Таиланд, но внутренний тюремный двор был местом общения, даже, почти что, дружбы народов. Тайцы, в большинстве своём, любили поболтать с инородцами, пользуясь прескверным английским языком, но к нему легко приноровиться, имея даже совсем скромную языковую практику. Кроме того, именно здесь можно было прикупить или выменять кой чего нужного в скромном тюремном существовании. Не то, чтобы открытая барахолка, но скажи, что тебе надо и обязательно найдётся "маклер", готовый посодействовать.

Особняком на дворике держалась приличная кучка местных авторитетов, их высокий статус угадывался как в более почтительном отношении охраны, так и во взглядах простых зеков тайской национальности, которые, считали за благо для себя не встречаться глазами с кем-нибудь из "блатных". "Чёрная масть" более никак себя не проявляла, просто, находясь рангом на ступеньку выше остальных, беседовали меж собой, исключительно отдельным обществом, со стороны которого, впрочем, ещё и на прогулках тех, всегда доносился бодрящий дымок марихуаны. Главное дело, что не присутствовал с их стороны ни малейший намёк на какой-либо беспредел в тюрьме, где, в целом, сложилась, почти что, нормальная житейская обстановка. От «авторитетов», понятное дело, на тараканьих бегах сыпались самые высокие ставки.

Началу бегов предшествовал сговор таракановладельцев, ибо расписания и афиши те соревнования не имели. Решался вопрос об участниках, размер ставок и конвертация того, что будет поставлено, поскольку далеко не все зэки располагали денежными средствами. Принималось всё, мало-мальски, имеющее цену: сигареты, туалетная бумага, одежда и обувь, если конечно, последние были в приличном состоянии, но особую значимость на кону приобретали алкоголь и наркотики. Можно было поставить даже самого таракана – участника забега, но естественно, лишь в том случае, когда это был какой-нибудь фаворит бегов, многократный чемпион, приносящий владельцу "ништяки" выигрышей.

– Ну, что братва лихая, принимаете до кучи!? Я хотел-бы три доллара поставить на это вот чудовище. – Саня легонько встряхнул коробочкой с пленённым тараканом. Правда, его не сразу поняли, поскольку он опять сказал половину своей приветственной речи на русском.

Получив перевод, арестанты единогласно одобрили нового участника и принялись, на перебой, объяснять нехитрые правила состязания. В двух словах, смысл был тот, что Сашка терял свои три доллара в любом случае, кроме победы своего таракана, но тогда приз ему вырастает в десять раз, аж до тридцати американских дензнаков. Заманчиво показалось, хоть и шансы совсем не были высоки. Ведь действительно, кто его знает, как поведёт себя глупое насекомое в ответственный момент, остановится, или, вообще, назад повернёт. Рискованно конечно, но отступать теперь поздно, да и те три доллара, оставшись в кармане, лучше жизнь не сделают.

Беговой трек, из десятка длинных, пятиметровых реек, быстренько соорудили и зрители столпились вдоль него. На старт вызывались участники первого забега, их владельцы заняли места у начала трека, приготовившись открыть свои коробочки с бегунами. Во избежание возможной путаницы, все тараканы были подписаны белым маркером, каждый из них имел на спинке какой-нибудь знак, или букву. Саня написал на своём буквы "БЗ" в виду того, что дал ему грозное имя "Большой Засранец".

Сигналом к началу забега служил громкий щелчок сложенного ремня, подаваемый "арбитром". Пошли! Тараканы выпушены, каждый на отдельную дорожку трека, между уложенных реек. Под дикие крики, свист и громкий топот собравшихся, перепуганные насекомые устремили свой панический бег к финишу. Некоторые "спортсмены", правда, попытались удрать прочь, перемахнув через рейку. В этом случае владельцу разрешалось пресечь побег и направить насекомое в нужную сторону, но, ни в коем случае, не бросая его к финишу. Можно только лишь вернуть таракана на отведённую дорожку. Как правило, такой участник уже не имел шансов на победу и потому, почти проигрывавший таракановладелец, зачастую, позволял своему подопечному перемахнуть через трек, вместо возвращения его на трассу, но лишь затем, чтобы тот бедолага чешуйчатокрылый был незамедлительно и беспощадно раздавлен. Таковы суровые правила: те тараканы, которые ушли через ограждение трека, чвякали под подошвой, не успев вкусить свободы.

Сашкин таракан ломанулся, как наскипидаренный, строго вдоль выставленных реек, исключительно в правильном направлении, а супер скорость его просто впечатляла! Большой Засранец безоговорочно выиграл забег и, чуть было, не сбежал, вырвавшись за финишную черту, его с большим трудом смогли изловить. Это произвело на зрителей должное впечатление, уже в следующем забеге на него начали делать более внушительные ставки. Засранец снова победил, оформил, так сказать, дубль, преумножая Сашкино состояние. Могло быть ещё лучше, ибо третий забег опять оказался за новым фаворитом, однако, после него, новый чемпион тюрьмы проявил невиданную сноровку и всё-таки сбежал от ловцов на финише. Просто невероятно, как ему удалось, быстро маневрируя, уклоняться от кепок и панамок, которыми зэки пытались захватить его на бегу. Наконец, уловив момент, Засранец резко прибавил скорости и, единым рывком, скрылся в решётке ливневой канализации.

– Ушёл, пидор усатый! Только хером помахал! А вам, рукажопам, под силу, разве что, червяков дождевых ловить, да и то лишь по первым заморозкам! – Разочарованно произнёс Саня, не обращаясь ни к кому конкретно, ибо снова говорил по-русски.

Да уж, подающий большие надежды, скоростной таракан успешно воспользовался своим дарованием для удачного побега, чем оставил бывшего своего владельца, Александра, подсчитывать выигранный премиальный фонд, но сожалеть об утрате будущих барышей. А ведь не мало мог ещё принести тараканище, кабы не сбёг! Саня пересчитал призовые деньги: пятьсот семьдесят тайских бат, десять сингапурских долларов, да столько же американских. Очень даже неплохо, а кроме того две бутылки местного самогона, блок сигарет и маленький кубик крепко спрессованной растительности, понятно, что увеселительно-курительной направленности. Саня не думал надолго оставаться травообладателем и собирался продать тот кусочек марихуаны при первом же случае, пока охрана не прихватила за "запрет", но до той поры, припрятал зелье в самый маленький карман. Самогон и сигареты можно было преспокойно нести в пакете, охранники никогда не трогали того, кто тащил в камеру честно выигранное.

* * *

Бутылки, внутри пакета, чуть соприкоснулись друг с другом, издав сильно приглушенный стекольный "звяк" и Джон Буль быстро вскочил на ноги, с чувством нарастающего вожделения. Он даже не вышел сегодня на прогулку, оставшись в камере и поджидал Александра, как мамку с базара. Сейчас этот старый пьяница ни секундой не сомневался в источнике сладостного его слуху звука. Предвкушение выпивки сделало лицо его предельно добродушным.

– Ну, Алекс, как там?! Произошло?

– Возрадуйся, алкаш. – Сашка сказал для начала по-русски, но потом перешёл на язык собеседника и, уже без пяти секунд, собутыльника. – Закусить, надеюсь, приберёг хоть что-нибудь?

Джон, не снимая улыбки с лица, извлёк из тумбочки тарелку с рисом и двумя жареными рыбками. Тоже самое давали сегодня на обед, а он, надо полагать, подсуетился получить вторую пайку. О пластиковых стаканах говорить не стоит, их всегда достаточно имелось под рукой.

– Вот только мой чемпион убежал. – Посетовал Саня, извлекая из пакета самогон. – В канализацию нырнул, грязное чудовище.

– Твой таракан?

– Ну, понятно, что не член! Конечно – таракан! Я на нём, маркером, русские буквы "БЗ" написал, вот такие… – Он начертал буквы на табуретке. – Если где встретится, то не дави, а поймай его аккуратно, очень ценный экземпляр.

– Не люблю я этих тварей. – Джон опрокинул в себя полстакана самогона, испытывая, практически, оргазм от алкогольного градуса. – Но для тебя, друг, готов ловить этого долбаного таракана, когда угодно. Если, понятно, нам удастся выследить сбежавшего негодяя. Наливай ещё, очень хороший напиток!

– Самогон.

– Само…хо… – Попытался произнести Джон интересное русское слово в вопросительной интонации.

– Самогон, чурка ты. – Сказал Сашка снова по-русски и это, справедливо, показалось ему невежливым, по отношению к приятелю. Он решил незамедлительно поправить сие по-английски. – Извини, Джон, люблю родной язык, как родной. По вашему этот «очень хороший напиток» зовётся, кажется, «лунным сиянием».

– «Мун шаит», да… А что есть чулка?

«Вот попал. Придётся теперь объяснять этому английскому долбоящеру, что в работе дровосека есть конечный продукт распила древесного ствола и, главное, почему этот предмет напоминает русскому человеку, почти что, любого иностранца.» – Подумал Саня и наполнил, для начала, стаканы. Третий раз выпили по соточке. Англичанин был натурально счастлив, ответ уже не сильно интересовал его.

– Потом я тебе объясню про чурку, когда получиться у тебя думать как русский. Хорошо?! – И Александр, всё-таки, решил пока оставить его в неведении такого незлобливого российского понятия, как "чурка".

– Алекс, а ты ведь говорил, что пилотом был, капитаном даже летал? – Неожиданно спросил Джон и, явно, не впустую.

– Ну да… Только это в прошлом. Уволен я, дружище, с таким треском, что ни одна авиакомпания со мной даже разговаривать не станет.

– А вот и нет! Только третий стаканчик выпив, стал возвращаться я в состояние человека мыслящего, память начала раскрывать свои архивы… Да и вот, что там отыскалось: есть на Кипре офис одной авиакомпании, которой всегда нужны пилоты и где всем трижды наплевать, не только на причины твоего прошлого увольнения, но и на всё твоё сраное прошлое в целом.

– Камикадзе микадо? Так ведь уже не 1945 год, да и не готов я, идейно, к такой высокой миссии.

– Едва ли… – Джон чуть посмеялся над шуткой, но, похоже, действительно мог сообщить нечто дельное. – Кроме того, заработок у них гораздо выше среднего. Вот только, работёнка очень опасная, потому что, летать придётся над Африкой и жить тоже в этой долбаной Африке. Судан, Конго, Сомали и Мали, в общем, все сраные африканские дыры. Если заинтересует, ты сможешь, без труда, отыскать их офис в турецкой части Кипра, город Фамагуста.

– Ах, эти… – Саня качнул головой, понимая, о чём и о ком идёт речь. – Да, я слыхал о них, работа действительно не лучше, чем у камикадзе. Машины старые-престарые, еле в воздухе держаться, а отказаться от перегруза – хрен в ладошку! Ещё и каждый черножопый негр там может развлекаться стрельбой по самолёту, если ему только патронов не жаль. Гиблое место, дураком надо быть, чтобы сунуться в такую жопу.

– Это точно, Алекс. – Джон блаженно потянулся, чувствуя приход алкогольной нирваны. – Давай уже допьём те капли, что в твоей бутылке остались, да спать будем. А вторую прибереги, может чего и на завтра вспомню, о сказочном городе Фамагуста, на Кипре.

Бутыль опустела, с неё даже последние капли стрясли, по русской алкогольной традиции. Утро вечера мудренее, хоть и не всегда. Свежесть утренней мысли может быть испорчена похмельем, а вечер, наоборот, порадовать некой идеей, влетевшей в опьянённый мозг, это уж как повезёт. "Город Фамагуста, на турецком Кипре." … "Найти нетрудно будет" … "Там и платят у них не плохо" … "Опасная работа, только дурак…" Путались мысли в голове, самогоном тайским слегка одурманенной.

* * *

На утро не очень хотелось просыпаться и небо опять облачно, и выпитый, давеча, самогон располагал подремать подольше. Лишь пустой желудок был с тем категорически не согласен, желая получить воды и пищи. Двери камер раскрылись, приглашая арестантов данного блока к завтраку. До столовой проход через прогулочный двор, охрана не торопит к приёму пищи, но, коли не успел, то завтракать будешь в обед. Столовая одновременно вмещала человек пятьдесят, так что, задерживать следующую партию недопустимо. Саша подумал не тратить время на умывание и побрел, вялой походкой, за скудной утренней пайкой. "Пожрать надо, а потом хоть весь день умывайся". – Резонно решил он.

Крепко тосковал Саня о кружке хорошо настоянного крепкого чая. Увы, но не популярны горячие напитки в Таиланде, а здесь ведь, тем более и не отель вовсе, чтобы для дорогих иностранцев расстарались с кипяточком. Утром давали всё тот же, вечный рис, только, на сей раз, к нему добавились два небольших, перезрелых и почти чёрных банана, какие туристы макакам бросают, ну и вода, холодная, но очищенная, практически, до степени дистиллята, без вкуса и запаха, как справедливо говориться.

– Чёрту душу продал бы за кружку хорошего чая. – Не раз говорил Саня, переводил это на английский язык, для тех, кто слышал и находил немало единомышленников, которые стали повторять эту фразу настолько часто, что чёрт тот, наверняка, скоро должен был явиться с бланками контрактов и большим самоваром.

Нет, конечно, на чертей надеяться – дело пустое, надо самому придумать выход с чаепитием, пока деньги есть, постараться добыть искомый продукт, ну а с кипяточком должно быть проще, уж как-нибудь можно воду-то вскипятить, способов придумано немало.

"Похоже, не избежать мне почётного ранга первого чифириста Банг-Кванга". – Размышлял Александр над чашкой риса, в это утро.

Свой завтрак он доел без особого удовольствия, как в обязательном порядке, только потому, что надо. Но воды выпил, без малого, пять стаканов. Оно и не удивительно: вчерашний-то самогон требовал навести баланс жидкости в организме.

Оставалось спокойно вернуться в свою камеру, вновь пройдя через прогулочный двор. И вот тут-то внимание привлёк всё тот же гадский бендеровец Мазарчук. Он, безусловно, испытывая непонятное наслаждение, давил ногой нечто мелкое и, до этого истребительного акта, кажется, ползучее. "Таракан" – мелькнул в голове правильный вывод. Всё бы ничего, да только таракан этот оказался не абы какой рядовой тюремный обитатель, а именно тот, сбежавший, давеча, Сашкин чемпион, прозванный Большой Засранец и носящий на спинке буквы "БЗ". Мазарчук , состроив предельно ехидную физиономию, пнул раздавленное насекомое Сане под ноги.

Негодованию не было предела, ведь он, нехороший человек, прекрасно знал о том, что Сашка пытается разыскать и изловить своего сбежавшего таракана. Нет, это был, безусловно, наглый вызов, на вроде, плевка в морду и руки сами потянулись ухватить негодяя за воротник.

– Ты что-ж творишь, чёрт ты тряпочный?! – Немедленно возник естественный, такой, полувопрос к Мазарчуку. Ответа на него быть не могло, да и не требовалось. – Ну, петушина позорный, сейчас ты выглядеть будешь намного хуже, чем мой таракана!

Мазарчук был, однозначно, порядочный кретин, что нарывался на неприятности против такого соперника как Гурзанов, ведь тот явно превосходил его по всем физическим параметрам. Скорее всего, надеялся на выдержку Александра, ведь драки жёстко пресекались охраной, да только, на этом эпизоде, он явно просчитался.

Нет, ну бендеровец, как мог, трепыхался, не сдавался без боя и ему, даже, удалось провести слабое подобие удара в Сашкину челюсть. Только помогло это Мазарчуку не сильно, сразу-же почувствовалась существенная разница в навыках рукопашного боя у противников. Половины минуты не прошло, как тараканий убийца был повержен наземь, а победитель, в порыве праведного гнева, отвешивал по его извивающейся тушке таких крепких пинков, что у бедолаги затрещали рёбра и, Бог его знает, чем бы закончилось то избиение, не подоспей на место побоища охрана.

Теперь уже Александр, своим туловищем, ощутил тяжесть резиновой дубинки в крепких руках тюремщиков. Экзекуция продолжалась, как показалось ему, бесконечно долго. "Гестапо" – едва только мог промолвить Саня, когда его, по окончанию избиения, охранники потащили в мало уютный карцер.

К сожалению, день на день не приходится. Вчера сыт, пьян и нос в табаке, а сегодня живого места на боках не оставили сатрапы. А ведь, что особенно обидно: из-за какого-то смрадного гада, которого давно пора в очке утопить, причём, сугубо, из принципов высшего человеколюбия и, исключительно, на благо сохранения приличного генофонда планеты.

Оглушительный раскат грома разорвал небо, кое незамедлительно пролилось потоками сильнейшего ливня.

Тюремной охране не откажешь в признании оригинальности мышления. Чтобы зря дождю не пропадать, для провинившегося арестанта Александра Гурзанова был применён, так называемый, мокрый карцер. А по сути, то была просто крепкая клетка под открытым небом.

Однако на сей раз, дождь самым удивительным образом оказывал приятное заживляющее действие на намятые дубинками бока, прямо не хуже струй гидромассажа. Полученные побои заживали и на душе становилось легче. По истечении получаса, Сашка уже смог подняться в полный рост, высота клетки это позволяла.

– "Почувствуй себя зверюгой в зоопарке?" Так, что ли? – Заорал Саня по-русски, а зачем, да почему, того он и сам тогда бы объяснить не смог, просто захотелось покричать, от широты души своей. – У, чмыри, сатрапы и фашисты! Дайте зонтик, гады! Чуркабесы, козлы! Да, чтоб вам всем…

Но дождь заглушил собой ругательства злостного нарушителя, словно утопил своими потоками, залил глотку этому наглому сквернослову. Тюремный двор опустел и Саня один, будто во всём мире последний, принимал новый всемирный потоп, захлёбываясь водой, хлынувшей с небес сплошным потоком.

Глава 2

Сильно озлобила Александра та экзекуция, сразу, по всем параметрам. Оно и понятно: в тюрьму законопатили не по делу, а по поводу пустячному. Так ещё мало того! Теперь наказывали за, казалось бы, неотъемлемое право вздуть подлеца. А, кроме того, избиением дубинками, да выдержкой под дождём, штрафные санкции к нему не закончились и двери клетки не раскрылись. Ливень, вымочив всё вокруг, пронёсся прочь, но Саня продолжал прибывать в качестве внутриклеточного экспоната тюремного зоопарка.

Ну а дальше, насколько каждому известно, что после дождя будет солнышко. Будь то в высоких или умеренных широтах, можно почти оптимистично улыбнуться такой закономерности. Однако, когда до экватора рукой подать, страдальцу, заточённому в клетку под открытым небом, не позавидует даже умалишённый. Хорошо бы верблюдом, что ли, на время стать, да только вряд ли получится. Единственное, что Александр смог сделать, дабы чуть ограничить свои мучения, так это растянуть рубашку над головой, на прутах клетки, тем создать себе пятачок тени, где можно немного укрыться от испепеляющих лучей экваториального солнца. Спасением не назвать, но хоть минимальное облегчение.

Денёк-то, как на грех, выдался очень жарким. Солнце, как будто, того только и дожидалось, чтобы немного разошлись тучи, энергии прилично накопило на прожарку земной поверхности. Воды стражники, по началу, дали целое пластиковое ведёрко, но она оказалась уже горячая, если под солнечные лучи выставить, то, в скором времени, можно будет хоть чай заваривать, о котором, ещё недавно, так сладко думалось за завтраком. Саша устроил себе омовение, правда, на это охрана сразу предупредила его, на еле понятном английском, что если он и впредь намерен выливать на себя воду, то просить её будет у неба. Хорошо хоть ведёрко, пока, на первый раз, всё-таки наполнили заново.

Дополнительно к небу взывать не пришлось, само смилостивилось, ибо атмосферные процессы в тот день пошли по кругу: жаркое солнце быстро испаряло выпавшую давеча влагу и, через пару часов хорошего пекла, вновь начала концентрироваться низкая облачность, которая вскоре пролилась тёплым ливнем. "Верх блаженства!" – отметил Саня тот дар небес и возблагодарил Господа Бога за то, что он есть.

Обида только оставалась на само пребывание в этой клетке, ну ведь, не враг же он Королевству Тайскому и все прегрешения его едва ли тянут на подобное заточение. Тигра так, в зверинце, содержат, чтобы тот не пожрал посетителей, но это, хоть как-то, объяснимо. Твёрдо решил тогда Александр переходить, выражаясь на тюремный русский, в "отрицаловку": вставать на тернистый путь неповиновения и сопротивление администрации. Если сатрапы истязают, так пусть, хотя-бы, будет за что. А, за одно, пусть познают, супостаты заморские, русскую стойкость.

Не откладывая задуманное на потом, Александр Гурзанов отказался от бесформенного куска варёного риса, полагавшегося в качестве обеда и потребовал незамедлительной встречи с российскими дипломатами. Однако, голодовка, объявленная непокорным арестантом, похоже, совсем не впечатлила тюремщиков. Можешь не жрать – дело твоё и дожидайся своего консула, пока не станешь похожим на сумасшедшего йога. В общем, все бредовые выходки того, кто сидит в клетке, охране – «до лампочки».

День, проведённый в клетке, показался уж слишком длинным. Долгожданный закат принёс с собой очередную порцию сильнейшего дождя и ночку обещал тоже не самую безмятежную. Грустно очень стало на душе у нашего узника, даже где-то жалко самого себя. Пропадать приходится на чужбине, без славы и почёта, подвига не совершивши, но запертого, сатрапами иноземными, в крепкую клетку, за грехи совсем мелкие.

Засыпая, Александр ничего хорошего не ожидал от следующего дня, была причина дипресняк почувствовать и не верить в ближайшее благополучное. Оставалось лишь сберегать в душе надежду, без которой от человека остаётся лишь телесная оболочка, куцая тряпочка, растоптанная враждебными обстоятельствами.

Если бы кто удосужился сейчас спросить Александра: "Ну, что же дальше, брат?", то, скорее всего он всё равно бы ответил: "Бог милостив, а человек надеждою жив!", ну, или ещё что-то, в том же стиле. Жаловаться Сашка не приучен был, так уж родители воспитали и не напрасно, ибо у крепкого духом больше возможностей в жизни.

Ничего не поделаешь, придётся показать показывать несгибаемую стойкость, Александр чувствовал в душе нужную долю отваги и о пощаде не просил. Пусть, сколько пожелают, держат его в этой клетке палачи, он выдержит! Об одном, только не догадывался, что свобода его уже ждала радостно у входа, но сейчас, запертый, как дикий зверь, Гурзанов не мог того знать.

Не исключено, что причиной счастливого освобождения стал, как раз таки, давеча побитый бендеровец Мазарчук, нацист и подлый провокатор. Но, хоть какая-то и от него появилась, вдруг, польза. Всё просто. Тюремным командирам показалось весьма разумным найти возможности для того, чтобы выдворить русского дебошира прочь из вверенного им учреждения. Предложение, от которого, действительно, даже последнему дураку, не отказаться, прозвучало очень доступно к понимаю: отвозим тебя в аэропорт, а там, уж, ты сам выдворяешься из страны и летишь, куда подальше, больше на территории Королевства не появляясь.

Александр, давно уже не имел денег, в количестве, достаточном для покупки билета, но, как бывший пилот пассажирских авиалиний, мог вполне надеяться встретить в воздушной гавани Бангкока кого-нибудь из добрых знакомых, кои согласятся взять его на борт, сереньким зайчиком. Куда убираться – не вопрос, главное убираться быстро, пока отпускают.

Ударили с тюремным руководством по рукам, даже консул не понадобился. И отправился на свободу наш Саня, прямо из клетки, худой и помятый, в одежонке не самой первой опрятности. Паспорт и папку с пилотскими документами, что, на момент ареста, Александр успел прихватить с собой, вернули.

Впрочем, денег Саша имел немного, тех самых, тараканьих, правда пачечка уж больно тощая. Едва хватит переодеться, по самой дешёвой планке и скушать, в бюджетном фудкорте аэропорта, какой-нибудь питательной лапшички быстрого приготовления. Хотя, при совсем уж экономном подходе, возможно ещё и чуток пивка испить, за чудесное избавление. Но, первым делом, всё таки – переодеться, дабы народ цивилизованный не отпугивать своим тряпьём. Майка и шорты, что были на нём сейчас, откровенно просились в мусорный бак.

* * *

Александр любил аэропорты и не только в силу профессии. Аэропорт – место приятное, позитивное, пусть даже и при существующих, не самых весёлых, обстоятельствах. На народ, здесь, посмотреть приятно: кто домой, кто из дома. Многих дальняя дорога уже успела измотать. А у кого-то, из ожидающих своего вылета, присутствует, пусть и лёгкий, но явный оттенок страха на лицах. Вот только грусти, мало в ком, ощущается и это хорошо.

Саше Гурзанову, по большому счёту, тосковать сегодня было не о чем. Вольному – воля! Один только серьёзный вопрос на повестке дня: куда податься? Лучше бы, наверное, домой. Хоть и с голой задницей, хоть и там ты нафиг никому не нужен, но домой, всё равно, вернуться хочется.

Сперва привезли то его, понятно, в полицейский участок аэропорта, где, лишний раз, строго предупредили, что покинуть здание воздушной гавани Бангкока ему надлежит исключительно на самолёте и, ни в коем случае, не на автотранспорте, или пешком. Потом лишь, после всей выслушанной порции угроз о последствиях ослушания, двери полицейские раскрылись. Всё! Свободен, как птичка, главное, друг любезный: лети отсюда. Вон из страны!

Магазинчиков да ресторанчиков полный аэропорт, по всем этажам. Для начала, Саня обновил свой никудышный гардероб, как основу для новой жизни. Приобрёл он себе светлый тропический костюмчик, состоящий из легких штанов и рубашки широкого покроя с короткими рукавами. Народ, хотя бы, перестал подозрительно озираться на него, а то ведь выглядел Сашка, после тюряги, как хиппи из общины изгнанный. Не плохо было бы ещё и побриться, для полноты респектабельного образа. Но, это пока не казалось таким уж крайне необходимым. Время сейчас такое, что, этикетом нынешним, не западло и слегка бородатому походить. Теперь, одевшись свеже, куда как больше захотелось позаботиться о пропитании.

Тем более, что из ближайшего буфета доносился аромат кофе и чего-то мясного, вкусно поджаренного. После тюремного риса и голодовки, слегка политической, аппетит взыграл просто зверский. Нет, Сашка унял в себе первый порыв и не ломанулся в тот буфет, как молодой студент в столовку, он прекрасно понимал, что ценники в таких аэропортовых кафешках из разряда умножить на три плюс. При нынешних его финансах, карманы совсем не оттопыревавших, куда приемлемей было спуститься на нижний этаж, где имелся магазин бюджетной торговой сети, там можно и стакан чая себе замутить, о котором так сильно в тюряге мечталось и какие-нибудь, пусть не шибко мясные, сосиски разогреть, лапши запарить, может даже на баночку пива удастся сэкономить.

Туда и направился Александр, вниз по эскалатору, предчувствуя скорую радость насыщения кишкам своим. Вот только, исстрадавшимся голодухой, потрохам его пришлось ещё чуточку повременить с потребностями, поскольку, молодой мужчина, в форме пилота авиалиний Арабских Эмиратов буквально стащил Александра с движущихся ступеней.

– Саня! Гурзанов! – Откровенно обрадовался он, не давая толком опомниться.

– Антон. – Узнал Сашка своего бывшего капитана.

Примерно с год летали они вместе, когда Гурзанов проходил, под его началом, подготовку на первого пилота – командира воздушного судна. Отношения у них были максимально приятельские. Потом Александр получил своё причитающееся повышение КВС, пути разошлись. А ещё года через три, Антон Сытов как-то совсем исчез из поля зрения. Слухи ходили, что перешёл он в другую авиакомпанию, кажется даже иностранную, в общем, где-то там летает, небо большое.

Они звонко хлопнули ладонями, скрепив руки в крепком пожатии.

– Вон оно как, за "Эмирэйтс" штурвалишь?! – Расшифровал Гурзанов логотипы на форме старого приятеля.

– Да и, пока ещё, в жизни, не поступал умнее! – Утвердительно заявил Сытов, поправляя фуражку. – Арабы очень достойно ценят труд авиатора, здесь за пять-семь лет можно сколотить приличный капитал так, чтобы жить у синего, тёплого моря и, совсем даже, не в ветхой землянке, у разбитого корыта.

– Похвально! Особенно если ещё и без вредной старухи.

– А то! – Но,"эмиратовец", не будь дураком, приметил, что с его старым товарищем, кажись, не всё в порядке. – Ты сам-то как?

– Ну, знаешь, корефан, затруднительно мне как-то ответить тебе в одной фразе… – Александр почувствовал желание поделиться с ним своим "горем", тем более, похоже, судьба милостиво подкидывала нужный шанс. – Но, сегодня лучше, чем вчера, это уж точно!

– Вчера бумажник свиснули, а сегодня пятак в говне нашёл?!

– Нет, Антоха, тут всё гораздо круче и смешнее! Я – тайский зек! Откинулся, вот только лишь, сегодня, на свободу с чистой совестью! Вчера ещё в тюрьме сидел и не абы как, а прямо в клетке, на вроде, опасного хищника. Хочешь – верь, хочешь – нет. Я-б, наверно, не поверил, будь на твоём месте.

– Иди ты?! Заинтриговал, слушай ты меня, уголовный элемент. Я сменился сейчас, больше суток отдыха имею. Идем, посидим за стаканчиком, расскажешь, может, помочь смогу, чем смогу. – Улыбнулся Сытов собственному словесному повтору.

– Тебя, разумеется, сам Бог послал, исключительно, из милосердия к одинокому страннику! Но только учти, друг, что имеем мы тут сразу два непреодолимых момента, первое: аэропорт мне покинуть дозволено не иначе как на самолёте, полицай так прямо и сказал.

– Ну а что на второе?

– Да, бляха, так жрать охота, после тюремного риса, а денег осталось едва ли на тот же долбаный рис, так что, я тебя намерен объесть на приличную сумму. Опять-же, мне повезло: ты жадным никогда не был, это уж я клёво помню.

– Айда, едок-террорист, заморим твоего червячка. – Антон развернул его в сторону совсем не дешёвого ресторана, что оказался, на данный момент ближайшим.

Присели хорошо, заказав ассорти из морепродуктов и крабовый суп. Из напитков отдали должное бутылке джина "Beefeater". Вскорости, когда разговор пошёл уже по-русски задушевным, а капитанская фуражка перекочевала на голову Александра, причём надета оказалась совсем криво.

Саня подробно рассказал Антону о своих злоключениях, однако, для этого ему не потребовалось много времени. Дальше, как водится, вспоминали прошлое, общих знакомых, слегка касались темы женского вопроса и даже немного о семье. В общем, пошёл простой мужской разговор обо всём на свете и ни о чём конкретно.

Большой вопрос: кто, в итоге, оказался пьянее. «Арабский» капитан Сытов вплотную приблизился к точке невозврата, ограничивающей возможность организма вернуться к параметрам нормы за сутки отдыха. Гурзанов от него не отставал, но ему-то завтра за штурвал не садиться.

Выпивали, одним словом, старые приятели так, как бывало года четыре тому назад, благочинно. Родственные души, с крыльями. Но, не в одном этом дело. Ведь Антон Сытов тоже состоял в негласном сословии дважды рожденных, потому, как и на его голову выпадал нехороший случай громко в ящик сыграть.

* * *

"Тушка", он же, по правильному, среднемагистральный лайнер "Ту-154", выкатывался на старт. Командир корабля, пилот первого класса Антон Сытов, согласно регламента, приветствовал, по радиосвязи, пассажиров рейса, от имени экипажа и всей авиакомпании. Второй пилот, опытнейший Алексей Назаров управлял машиной на рулении и уже запрашивал у диспетчера старта разрешение на "исполнительный". Ничего примечательного, работа, всё это выполнялось уже далеко не в первый раз. Сытов второй год летал КВС. Назаров, без пяти минут пенсионер, «присматривал» за начинающим командиром. Остальной экипаж, тоже народ положительный: ещё не старые годами, штурман Иван Грищенко и бортинженер Юра Пименов – специалисты надежные и проверенные.

Да, вчетвером тогда ещё летали, на тех машинах, последние, можно сказать, дни. Уже вовсю шли, на смену старым "Тушкам", "Бойнги" да "Эйрбасы". Хотя, те первые «иномарки», годами своими, были не на многим моложе, зато соответствовали всем международным правилам и нормам.

"2615 исполнительный разрешаю…" – отозвалось в динамиках гарнитуры с дальнейшим сообщением условий взлёта, курса набора высоты и занятием предложенного эшелона полёта. Можно в небо.

– Двигателям – взлётный, РУД держать! – Командовал Назаров, осуществлявший старт, для бортинженера Пименова.

– Режим взлётный, РУД держу. – Спокойно ответил Юрий Палыч, переводя рычаги управления тягой двигателей в крайнее положение.

Три реактивные турбины на хвосте "Ту-154" взревели всей полнотой своего узнаваемого «голоса», лайнер содрогнулся от придаваемого ускорения и ринулся по взлётной полосе с резко возрастающим набором скорости. На эйфорию тем немногим пассажирам, что любят этот миг, с маниакальным вожделением, а так же на порцию неприятного страха для большинства из салона, взывающим к Всевышнему спасти и сохранить.

Оказалось, что не напрасно сегодня были произнесены молитвы, а праведников на борту присутствовало явно больше, чем грешников. Ибо, исключительно только по милости Господа Бога, в этот прекрасный день, всей честной компанией, не отправились на тот свет и пассажиры, и экипаж.

Набрав 280 скорости, "Ту154" уверенно оторвался от полосы. Повинуясь нарастающей силе тяги двигателей, его крылья, своими плоскостями, уже уверенно легли на невидимую опору встречного воздушного потока. Лайнер набирал высоту в штатном режиме, с разворотом на заданный курс. Второй пилот Назаров взлетал "на штурвале", управляя машиной в ручном режиме. Система автопилотов и автомат тяги будут включены несколько позже, когда самолёт займёт свой эшелон полёта. Но тут, в единую секунду, ситуация превратилась в критическую, с почти неминуемой катастрофой.

– Пожар первого и второго двигателей! – Закричал бортинженер, едва ли не опередив сработавшую сигнализацию.

– Отключить пожаротушение! – Среагировал на это командир Сытов решением весьма спорным и категорически запрещённым инструкциями.

– Отключить! – Резко подтвердил Назаров, посчитав, что бортинженеру нужна именно его команда, поскольку он, второй пилот был сейчас за управлением.

– Отключено! – ответил Пименов, быстро манипулируя руками на своём пульте. – В первом успела сработать, первый двигатель встал! Второй горит, падает давление в гидравлике…

– Возвращаемся! Третий двигатель – номинал, второй – малый газ! – Выдал единственное возможное решение Назаров. – Командир, свяжись с диспетчером… курс посадки… хотя, какой там, к хренам собачьим, курс! Шлёпнемся как придётся! Дорогу пускай расчищает, идём на полосу с полными баками, на одном двигателе и гидравлика вот-вот сдуется.

– Есть, второй, понял. – Сытов быстро поправил микрофон гарнитуры и вернул руки на свой штурвал, на случай, когда Назаров не сможет совладать с издыхающей гидравликой. – Давай, Дядя Лёша, дожимаем его, пока хоть что-то работает. – Напутствовал молодой капитан. – Включаю сигнал бедствия! "2615", "Толмачёво-посадка"…

– "Толмачёво-посадка", слышим вас, "2615", сигнал бедствия принят! Тяните, ребята, посадку разрешаю, полоса свободна, вызываю пожарных. – Отозвался в динамиках взволнованный голос диспетчера.

– Тяните, бля, за хер макаку… как бы копыта тут не протянуть… – Легла на самописцы регистратора переговоров неуставная фраза.

Даже с нескольких городских окраин было видно, как цеплялся за небо "Ту154", вытягивая за собой шлейф чёрного дыма. Ему, будто бы, уже почти удалось несколько стабилизироваться в развороте со снижением и он направлялся он точно на полосу.

– Юра, туши второй! На одном сядем. – Приказал Назаров бортинженеру. – Хватит судьбу испытывать, если пойдёт через него утечка топлива, то от нас лишь кучка пепла по полосе останется.

– Третий почти не тянет. Резкая потеря мощности! – "Обрадовал" товарищ Пименов очередной потерей. – Сам, сволочь, останавливается, похоже, топлива не получает.

Показания высотомеров сразу отреагировали на это падением показаний сверх дозволительного.

– Включить автомат тяги!

– Есть!

Последний, из остававшихся в действии, третий двигатель, будто бы как отозвался, вначале, получив порцию керосина, жаль порция та оказалась совсем мизерной, капли с парами, имевшиеся в параллельном топливопроводном контуре, от автомата тяги. Только успели вновь почувствовать контроль над снижением и двигатель встал окончательно. Причину, по которой топливо не поступало, выяснять некогда, а автомат тяги, при повторных попытках задействовать его, сразу отключался, не желая работать с последним двигателем. Сработала сигнализация опасного сближения с землёй. Терпящий бедствие лайнер шёл на полосу без отклонения, но был уже почти неуправляем.

– Выпустить шасси.

– Вышли! – Доложил бортинженер. – Это последнее, на что хватило гидравлики, давление в контурах – ноль! Механизация раскрыта полностью, но мы уже не сможем поднять инерцепторы, у нас нет ни тормозов, ни реверса!

– Высота – пятьдесят, скорость – двести, вертикальная… – Штурман уже не успевал сообщить величину снижения, лайнер почти, что падал на торец полосы. – Высота – десять, три, касание!

Машина ударилась о полосу на пределе прочности стоек шасси, они лишь чудом выдержали такой удар, хотя четыре колеса разлетелись резиновыми ошмётками. Самолёт дал, что называется "козла": подпрыгнул от грубой посадки и вторично, уже окончательно, его шасси соприкоснулись с бетоном "взлётки". Передняя стойка опустилась очень опасно, едва ли не опередив боковые, "Тушка" бешено пробежала по полосе, совсем незначительно теряя скорость. Реверса нет! Оба пилота, и Сытов, и Назаров, что есть силы, пытались поглубже притопить тормозные педали, но тщетно, давление в тормозной системе было совсем незначительным для своевременной остановки тяжёлого лайнера.

Несмотря на все их усилия, поворот рулёжки проскочили на скорости более семидесяти, а вот дальше началось заснеженное сибирское бездорожье, на которое, да ещё и при такой скорости, стойки шасси уже никак не были рассчитаны. Высокопрочные составляющие механики подломилась как соломенные. Последний сильный удар, почувствовавшийся в салоне, означал то, что самолёт опустился на крылья и фюзеляж, полностью утратив колёсную опору шасси. Но поднятый при этом снеговой вихрь плотной пеленой скрыл от всех завершающий акт крушения лайнера.

Однако, самолёт не лыжник – долго по снегу не скользит. Подстреленной птицей распластался он в двухстах метрах от поворота рулёжки, который так лихо проскочил, секундами ранее. Поднятые вверх, тонны снега оседали мелкой изморосью. Тишина не наступила, поскольку её разрывали сирены пожарных машин, спешивших на место крушения. Горевший в воздухе, второй двигатель, был ещё перед посадкой погашен системой пожаротушения, однако, утечка топлива, явно обозначенная в воздухе густым запахом авиационного керосина, грозила новым возгоранием, если, вообще, не взрывом.

– Все живы? – Первый вопрос, надеждой наполненный, задал капитан Сытов, подняв трубку внутренней связи.

– Не знаю, Антон Палыч! – Предельно взволнованным голосом отозвалась стюардесса Инга Морозова, оказавшаяся, на тот момент, ближе всех к переговорнику. – В салоне паника, пассажиры пытаются разбить иллюминаторы и открывать выходы. Мы ничего не можем сделать.

Крики, сливавшиеся в единый дикий вой, были звуковым фоном к её сообщению. Сытов переключил тумблер на звуковое оповещение салона.

– А вы что, хотели жить вечно?! – Его фраза возымела нужный эффект, резко закончив хаос паники кратковременным ступором. – Говорит командир корабля. Всем пассажирам вернуться на места! Самолёт совершил аварийную посадку, больше угрозы вашим жизням нет, если конечно, друг друга не подавите сейчас, в своём диком испуге. Повторяю: всем вернуться на места! Проводникам, открыть основные и запасные выходы, выпустить аварийные трапы, организовать эвакуацию пассажиров. – Он вернул трубку на место и отстегнул ремень кресла. – Ваня, Юра, идём помогать проводникам, Назаров остаётся в кабине, на связи! Да… надо полагать, что сегодня я напьюсь, до состояния дряблой стельки.

* * *

Сейчас друзья вспомнили ту катастрофу, будучи уже в изрядном подпитии. Вспоминали, Антон: как второй свой день рождения, ну а Гурзанов, понятное дело, был в курсе событий, работая тогда в одной авиакомпании, принимал случившиеся близко. За Ангелов Хранителей и опрокинули очередной стаканчик.

Народу в ресторане было не много, но все, явно и неприкрыто, начинали таращиться в их сторону, выпивающий за столиком пилот, безусловно, заслуживает всеобщего внимания.

– Да… Чуть героями тогда вы не стали, как бы, кое-кто, по-хамски, не стал разочаровывать пассажиров, по поводу перспективы вечной жизни. – Сказал Александр вдогонку к тосту.

– А, самое главное, если бы потом, всё те же лица не переломали ребра техникам. – Добавил Антон для установления полной истины. – Как было сказано в протоколе расследования: «из сугубо хулиганских побуждений».

Дело в том, что уже к первому, самому поверхностному, разбору происшествия комиссия установила причину – однозначно, теракт! Взрывное устройство было заложено под первый двигатель, это мог сделать только кто-нибудь из техников и таковой нашёлся. Злодеям удалось обработать под религиозного фанатика одного молодого специалиста и тот глупый сопляк взялся осуществить "волю всевышнего". Его, дурака, самого зачистили хозяева в тот же день. Подался он, было, в бега, прямо с работы, да на нож то и напоролся, улыбнулся напоследок, горлом, от уха до уха . Нашли менты гадёныша в сугробе на въезде в город.

Такая правда шибко разозлила, потерпевший крушение, экипаж "Ту-154" против бригады техников и особенно веские претензии возникли в отношении одного должностного лица, в обязанности которого входил окончательный осмотр главной силовой установки. Понятно, что каждый желал остаться невиноватым, но наши соколы-пилоты, едва на тот свет не угодившие, находились на приличном взводе и простых доводов оправдания, на вроде: "я тут не причём", не принимали. В общем, повалили на пол, личность, непростительную халатность проявившую. Потом пинали бедолагу с истинным остервенением, да так, что полным составом комиссии не могли их оттащить от несчастного, дабы прекратить эту расправу. За подобное линчевание накрылись, и медным тазом, и ещё кое-чем, высокие правительственные награды для экипажа Антона Сытова.

– Нам всё-таки крупно повезло, что мощности той сраной бомбы не хватило на то, чтобы киль оторвать, иначе… – Махнул рукой Антон , подытожив воспоминания о былом. – Ну да хрен с ним! На сегодня я вижу момент поинтересней: как легендарный Александр Гурзанов, принудительно выдворяется полицией из Королевства Таиланд. Чуден, право, белый свет! Кстати, как я погляжу, капитанская шляпа "Эмирэйтс", на твоей бестолковке, смотрится неплохо и посему, не попробовать ли сторговать твою тушку авиакомпании в беспощадное, так сказать, использование.

– Заманчиво, конечно, стоит обдумать… Только, гложут меня смутные сомнения насчёт того, что получится заинтересовать собой "Эмирэйтс".

– Нет, ну если Вы, уважаемый коллега, имеете намерения делать карьеру главного бомжа аэропорта Бангкока, тогда моё участие излишне. Я просто так спросил.

– Да, ладно, Антон Палыч, все мы, оба, поняли, что я лечу с тобой, завтра, в твои Эмираты. Пристроишь меня, где-нибудь, в салоне бизнес-класса, скромненько, на коврике. Я свернусь калачиком и много места не займу.

– Лучше бы, конечно, в собачий ящик, тебя. Жаль, правда, что нет такового у нас на борту. Но, что-нибудь уж придумаю для старого приятеля. Стало быть, до вылета сутки, если пристроить тебя в отеле аэропорта, полиция не станет возражать?

– Думаю, нет, я ведь собираюсь покинуть страну, согласно предписания, вот и жду вылета. Давай-ка, Антоха, ещё по стаканчику шлёпнем, за твою доброту.

– Не возражаю, коль пошла такая пьянка – режь последний огурец! А скажи-ка мне по существу: что там у тебя с документами?

– Всё своё ношу с собой. Тюремщики вернули в целости да сохранности. – Сашка подсуетился извлечь папку из своей сумки, исполненной в форме матросского мешка. – Лётная книжка, лицензия, медкомиссия, свидетельство о квалификации… – Выкладывал он на стол содержимое папки.

– Просрочено, просрочено и это то же просрочено! – Констатировал Сытов неоспоримый факт, по поводу тех документов. – Ладно, хотя-бы есть, что предъявить руководству авиакомпании, в подтверждение твоего резюме. Но проверять они будут всё основательно, можешь мне поверить! А ты, как слухи доходили, увольнялся не то, чтобы совсем уж добровольно. Стало быть, сам понимаешь, положительный ответ не гарантирую.

– Ну, тем не менее, ты уже достоин душевного, искреннего "спасиба"!

После крепкого рукопожатия, они допили остатки джина и попрощались с официанточкой, оставив приличные чаевые. Вскоре Александр вновь мог оценить уют приличного отельного номера, против, недавно оконченного, тюремного пребывания.

"Наконец-то и душ на одного, где рядом, никто не чешет какого-нибудь слабозадого". – Думал он под тёплыми, ниспадающими струями воды. – " Ох уж эти дикие нравы".

* * *

Антон Сытов ночевал в другом отеле, где авиакомпания размещала своих пилотов на отдых. Для него это простые, производственные будни работника транспорта, ничего примечательного, прилетел-поспал-улетел. Да, в этот раз, правда, выпил чуток. Но, опять-же, по хорошему поводу, да и времени до вылета оставалось ещё вполне достаточно, чтобы прийти в норму по всем параметрам. Согласно расписания, его вылет на Дубай, который он обеспечивал в качестве первого пилота, командира корабля, был назначен на 12.30 следующего дня и, по случаю выпитого с Гурзановым джина, беспокоиться нет причин, если конечно не продолжать, с дуру, возлияния. Однако, Антон в пьяницах никогда не числился, спать он лег сразу по прибытии в номер и проспал, самым добросовестным образом, девять часов.

За три часа до своего рейса Сытов входил в здание аэропорта, в наилучшем виде готового к вылету капитана, гладко выбрит, одеколоном освежён, так сказать: при полном параде. Вот только, собственно, как раз таки, именно войти-то в здание у него сразу не получилось, по причине конкретного бардака, начатого в это утро тайской протестующей оппозицией. Правительство, кажется, требовали смещать, или наоборот, одного только премьер-министра желали пнуть коленом под зад, но, так уж там народ трудовой периодически развлекается. Манифестанты захватили почти все входы в аэропорт. Вялые потасовки с полицией ещё продолжались и до полной, локальной блокады воздушной гавани Бангкока было ещё далеко. Полицейские провели Антона через свой кордон в здание, где бунтующих бездельников с плакатами проникло уже изрядное множество.

По отношению к пассажирам, успевшим пройти в аэропорт, эти махновцы вели себя корректно, стойки регистрации работали, но вновь прибывшим пройти в здание было уже, к тому времени, практически невозможно. Где-то, когда-то и кем-то было ловко подмечено сравнение с пожаром в бардаке, во время наводнения, так вот сейчас оно и вспомнилось, глядя на этот разгул демократии.

На удивление, Сашку Гурзанова найти оказалось несложно, он сам вышел навстречу. То-же был вполне свеж и бодр, продвигался, обходя толпу счастливых протестующих, сильно похожих на тусовку укуренных хиппи.

– Как у нас, на Родине, говорят, когда много глупого народу собралось, единой целью охваченного? – Улыбнулся Александр, широким жестом показывая на манифестантов. – Как дураков на митинге?!

– Чего они все хотят?

– Звездюлей, полную охапку! Пёс их знает, чего они хотят, я не научился тайского понимать. Твой рейс, как бы, не завернули на запасной по такому случаю, но пока, на табло, вылет графиком обозначен.

– Хорошо, надо сваливать из этого, с позволения сказать… Шурка, паспорт давай, порешаю насчёт тебя и, когда объявят регистрацию, дуй к стойкам, ладно, хрен с тобой, убедил – бизнес-класса. На вот тебе ещё немножко батов, испей пивка, в томительном ожидании, пока эти народовольцы-чумазеи не принялись магазины громить.

Антон протянул Александру несколько купюр тайской валюты и взял его паспорт. Сытов почти не сомневался, что командир Пападокис, которого ему предстояло сменить, не пойдёт на запасной, этот достойный грек твёрд, как скала и свернуть его с пути непросто. Хотя наземные службы уже начали рекомендовать командирам воздушных судов уходить на другие аэропорты, но "Эмирэйтс" Пападокиса, ожидаемо, вошел в зону контроля вышки Бангкока точно графиком и запросил посадку. Антон едва успел переговорить с менеджером авиакомпании о перспективном стажёре Гурзанове и решить вопрос с его билетом, как уже самое время настало поспешать на предполётный.

Ну а "перспектиный стажёр", понятно дело, с удовольствием, воспользовался заманчивым предложением и успел опорожнить третью баночку пива "Чанг", пока дождался на табло заветных показаний: "Emerates" chek in". Увидев, наконец, желаемое, он поспешил к стойке, на полусогнутых. Здесь Александр разительно отличался от прочих пассажиров рейса, поскольку предстал единственным европейцем среди арабов. "Мужики будто из бани." – Отметил Саня, конечно-же не вслух, о национальных костюмах аравийских. – "Простынь на плечи накинул и полотенце на голову, правда ещё и обручем удерживаемое. А бабы, напротив, в чёрных балахонах, из которых лишь глаза торчат, в общем, как и полагается: тень своего мужчины, не более".

Сытов уже дожидался у багажного транспортёра, переговариваясь с представителем авиакомпании, кстати, тоже явно не арабского происхождения. Завидев приятеля, Антон помахал ему рукой, указывая на первый вход, для пассажиров бизнес-класса. Менеджер, рыжий толстяк, непрерывно вытирающий платочком потное лицо, равнодушно кивнул головой, то ли, вяло приветствуя Александра, то ли, соизволяя ему пройти к стойке.

Всего и делов то! Две минуты и заветный посадочный талон улёгся между страниц паспорта. До свидания, Тай, будешь ли ещё так добр, что примешь очарованного тобою странника на земли свои.

Пройдя регистрацию и паспортный контроль, все арабы, как надлежит правоверным мусульманам, потянулись в молебные комнаты, которые правда, с буддийской иронией, тайцы спроектировали рядом с туалетами, отдельно мужские, отдельно женские. Комнаты вмещали не более пяти человек, а желающих вознести молитву Аллаху перед полётом много, посему, перед теми богоугодными коморками собралась приличная очередь.

Будучи махровым атеистом, Саша чуть улыбнулся, богохульно представив ту очередь за засранцев, ожидающих свободной кабинки, двери туалета ведь были рядом. А заодно, мысленно представил себе крайнюю неловкость какого-нибудь иноверца, дверями ошибшегося и поспешившего расстегнуть ширинку в этой мусульманской богодельне.

Тем временем "Боинг-777", пилотируемый капитаном Пападокисом, произвел мягкую посадку и уже подруливал к перрону. По ту сторону огромного окна его было прекрасно видно. Самолёт явно новый и фирменная раскраска "Эмирэйтс" присутствует на нём первым слоем, красавец лайнер, нечего сказать.

Вот, вытянулся к нему толстенный хобот телескопического трапа и, вскорости, утомлённые длинным перелётом, пассажиры потянулись на выход, слегка одурманенные перепадами давления при посадке. Ох, не знают они ещё о неприятном сюрпризе, ожидающим их, в виде толпы протестующих бездельников.

Совсем не надолго, Антон Сытов мелькнул в поле зрения, пройдя на борт самолёта в сопровождении своего второго пилота и бригады стюардесс. "Второй" у Антона оказался дальневосточным азиатом, скорее всего китаец, довольно молодой ещё парень. Хотя, глядя на китайца, можно крепко ошибиться в оценке его возраста. Девочки-стюардессочки с ними, одна другой под стать – можно прямиком в модельное агентство и, что интересно, всех рас земных. Две негритянки, две китаянки, европейки, азиатки, облачённые в эксклюзивную форму авиакомпании "Эмирэйтс". Достаточно вольного, надо сказать, для ислама дизайна, только что с благопристойными платочками, на головах, да и макияжа на каждой было, будто они на фотосессию собрались. Красивые. Прямо, даже, шевельнулось что-то, пониже души.

Издали, ещё раз, обменявшись с Антоном приветственными взмахами руки и проводив взглядом его экипаж, Саня попытался найти курилку, дабы, чуть напитать организм никотином на долгие часы воздержания, но тщетно. Борьба с курящими набирала обороты и зоны вылета аэропорта Бангкока уже лишились, к тому времени, дымных комнат. Пришлось, грубо попирая установленные правила, очень быстро, буквально в три супер затяжки, скурить сигарету в туалетной кабинке и моментально сбежать с места "преступления", чтобы не накрыли с поличным.

Вышел как раз к объявленной посадке. Из-за начавшейся блокады аэропорта, далеко не все пассажиры смогли воспользоваться своими билетами. Однако компания решила не задерживать рейс, а прислать за оставшимися пассажирами, которые не смогли пройти в здание аэропорта, дополнительный борт, когда осада протестующих балбесов будет окончательно снята.

В окончании "гармошки" трапа, у раскрытой двери самолёта, Александр задержался и, следуя своей давней привычке, или даже правильнее сказать, традиции и ритуала, ладонью похлопал окружность фюзеляжа. "Хорошая машинка" – мысленно произносил он при этом, словно в попытке слиться душой, на неизведанном тонком уровне, с техникой. Ещё в училище перенял Сашка эту привычку от одного старого авиатора, который учил их, "желторотых", крыльями пользоваться.

Про собачий ящик Сытов, конечно, пошутил. На входе красавица стюардесса, обликом – чистейший бриллиант Ближнего Востока, изящно подхватила нашего странника за локоток, направляя его в салон бизнес-класса.

– Меня зовут Амина. – Произнесла она на неплохом английском, чуть низким, волнующим мужское начало, голосом. – Позвольте проводить Вас на Ваше место, господин…

– Алекс. – Поторопился сократить Александр своё имя в пригодную для этого языка форму, ранее чем "султанша" успела прочитать его в посадочном талоне.

Улыбка её обворожительна, аромат духов тонок, изысканно приятен и подсознание мужское как-то сразу начинает срабатывать в направлении основного инстинкта. Она, похоже, очень чётко уловила произведённый ею эффект. Ничем иным нельзя объяснить то, как изящно развернулась красотка, подведя его к креслу, при этом, легонько коснулась бёдрышком приподнявшейся плоти, скрываемой широким покроем Сашкиных штанов. А ведь, в проходе салона бизнес-класса, не так уж тесно и она точно делала это намеренно. За лучшее оставалось быстренько плюхнуться в кресло, дабы не смущать самого себя и не демонстрировать всем проявление выплеска тестостерона.

– Я принесу Вам, мистер Алекс, холодной воды. – Улыбнулась ему Амина, явно, с глубоким подтекстом.

"Полный отпад!" – Подумал Сашка, созерцая как вильнула она, уходя, своими почти идеальными ягодичками. Даже разглядев при том, под тонкой тканью её форменной юбки, едва заметные очертания трусиков стринг-танго. – "Вот шайтаночка! Это же, просто, открытое глумление над, исстрадавшимся по женской ласке, зэком!"

Пришлось ему, некоторое время, не убирать с колен сумку, дабы скрыть проявление физиологии.

* * *

"Эмирэйтс" разворачивался над Бангкоком в широком вираже с набором высоты. Развалившись в удобном кресле бизнес-класса, Александр повернулся к иллюминатору и наблюдал моменты маневрирования машины, делая выводы с профессиональной стороны.

"На штурвале" взлетает Антошка, автопилот-то чуть погрубее действует, да и на кой хрен он бы пользовался автопилотом на взлёте, здесь полезней самому порулить." – Думал Гурзанов, исходя из личного опыта. – "Разворот на курс почти на 180 градусов, в два приёма выполняет, всё правильно, а из окошка неплохо выглядит уходящий вниз Бангкок. Впрочем, возможно Сытов своего "второго" натаскивает и это китаец виртуозит, но, "шайтан" крылатый сейчас точно управляется рукою человеческой, а не электронными мозгами".

Александр едва заметно улыбнулся сам себе, от того, что начали всплывать в подсознании словечки слегка подзабытого профессионального сленга. "Шайтанами" он, когда-то давно, привык называть крупные самолёты. К такой квалификации "Бойнг-777" вполне подходил, хоть и не транспортник, но большой. Да, ещё на заре туманной юности, в грузовой авиации, на "Русланах" подцепилось это словечко арабское в лексикон. Видимо со Средней Азии оно и пошло. Там, в бывших Советских республиках, гигант "Ан-124 Руслан" был прозван местными авиаторами как "Рустем-шайтан".

Город быстро скрывался в тумане тропических испарений, поднимающихся с земли. Просматривались ещё некоторые кварталы и дорога Короля, в синий цвет выкрашенная. Клочки низкой облачности проносились навстречу. "Боинг" приближался к нижней границе серой грозовой тучи, которую Сытов, явно, решил обойти боком и продолжить набор высоты с правым разворотом.

"Петляет как заяц" – Опять думал Гурзанов, сидя у "окошка". – "Видать сейчас через скопление облаков будет прорываться, нашёл лазейку под тучку, к последнему довороту на курс. Сейчас поднимется резко вверх, почти без болтанки, только уши почувствуют, что "вертикальную" покруче заложил. Эх, я бы запросил у диспетчера эшелон тысяч на двенадцать, на максимальный подъем, в стратосферу. Антон, не будь дураком, наверняка так и поступит. Чувствуется стаж".

Гурзанов не ошибся в своих прогнозах, достаточно было дождаться окончания турбулентности, сотрясающей самолёт при наборе высоты, чтобы в том убедится. Когда перепад давления перестал ощущаться ушами, солнце ярко засияло в иллюминаторы левого борта, заставив пассажиров моментально задёрнуть шторки. Густые нагромождения облачности остались внизу и приятный голос старшей стюардессы, через динамики салонов, на безупречном английском, донёс информацию о полёте: высота двенадцать тысяч – всё как доктор прописал. Нижние слои стратосферы и до космических орбит уже не так далеко.

Табло погасло, лайнер занял заданный эшелон полёта, режим двигателей снижен до номинала. Курс на песчаные земли Аравии. Теперь, без малого, восемь часов дави задом кресло, мечтая о сигарете. Если спать не охота – скверно, тогда всех развлечений – бортовая пресса, картинки полистать, на сколько терпения хватит, в вот почитать на арабском языке – вариант слабенький, за полнейшим незнанием оного, ну а те несколько, имевшихся в наличии, журналов на английском – сплошная рекламная хрень.

Антон Сытов, единожды, вышел в салон, оставив своего китайца в кабине присматривать за автопилотом. Кресло, рядом с Александром, оставалось свободным и капитан присел в него, не надолго скрасив приятелю одиночество, да и самому минуточку передохнуть.

– Вот так, дружище! – Сказал он, опережая готовый озвучиться вопрос Александра. – Да, Саня, бардак на корабле, я тебя понимаю и сочувствую, но, спиртного на борту нет. Привыкай к мусульманскому миру.

– Печалька то какая! Надо было из "дьютика" прихватить бутылетос, это я крупно лоханулся. И что? Даже в кабине не имеется какой-нибудь капитанской заначки, на экстренный случай, ну там, для компресса, к примеру?

– Помилуй Бог! Вернее сказать, Аллах, ибо, ни один пьяница не будет допущен в рай Магомета. Ислам, Саня, ислам… Привыкай, говорю, приходится соответствовать. Мы тут если пьём, то как Штирлиц у камина на 23 февраля, скрывшись с глаз долой. За неприкрытый выпивон суд мусульманский, помимо нехилого штрафа, может прописать наказание палками. Отдубасят так, что не встанешь, сам видел, потом прямиком в больничку отправляют страдальца.

– Жесть!

– Угу. И по дамской части аккуратнее, главной тебе благодетелью будет воздержание, а то, как я помню, ты у нас всегда был большой любитель погладить стюардессочку пониже пупка.

– Да, ладно, лишь только, когда девочки сами к тому интерес проявляли. Нашел, тоже, понимаешь, неудержимого маньяка с неприкрытой эрекцией да склонностью к террору. Однако, Антоха, коли уж зашла речь на такую щекотливую тему, спросить хочу: здесь, у тебя в "бизнесе" такая турчаночка скачет, с красивой жопкой в стрингах… Амина.

– Она палестинка, а не турчанка и ты о ней точно не помышляй! Ишь ты, злыдень писюкатый, даже нижние детали гардероба её успел рассмотреть. Ох, смотри, Санька, без яиц останешься, как домашний толстый котик!

– О, как?! Любимая подруга, оказывается, доминантного самца, командира воздушного судна и…

– И ты – осёл! И, даже – ишак, применительно к региону. Хотя, как не странно, угадал почти точно, только меня зря сюда приплёл, я там не участвовал. Амина, действительно, жена командира воздушного судна, доминантного самца, если угодно, но, по имени Сулейман Дада, который всего месяц назад пересел в левое кресло и теперь усиленно хлопочет о переводе жены в свой экипаж. Он со мной «вторым» летал, до китайца Дэна, хороший парень.

– Что ж, по существу… Да мне и не до того пока, шибко в карманах тихо для дел великих.

– Молодец, уяснил быстро! Значит сегодня гасить тебя не стану… может быть. Ты извиняй, Шурик, длительно поболтать с тобой не смогу. Правила. И в кабину пустить тебя никак нельзя, иначе – "пожизненный эцих с гвоздями".

– Да, понятно, я и не прошусь к тебе в кабину, чего я там не видел?!

– Попрошу Амину угостить тебя крепким чаем, по-змейски сваренным.

– А, чай не водка, его ж много не выпьешь. Не хочу я вашего чаю, Антоха, не напрягай зазря жену хорошего парня.

– А ты попей, всё-таки, уверен – полегчает.

Сытов скрылся в направлении кабины и вскоре Амина явилась с чайной чашечкой на подносе, улыбаясь, как родному. Приняв из её рук напиток, Александр понял, что пиалка-то совершенно холодная, а жидкость в ней ярко выдаёт аромат крепкого, дорогого алкоголя, длительное время в дубовой таре настоянного.

– Тии, итс вэри гуд. – Лукаво подмигнула ему Амина. – Комплимент фром кэптэнс.

Великолепный канарский выдержанный ром, коим, по факту, оказался чаёк этот, помог Саше уснуть сном праведника, наглухо задёрнув шторку иллюминатора возле себя.

"Что-то очень хорошее видит он, спит и улыбается, будто сам Пророк осыпает его благодатью рая своего". – Докладывала Амина капитану Сытову на вопрос: "как там мой приятель-чаепитель?"

Время отсчитало положенные часы, за которые лайнер покрыл расстояние перелёта между столицами государств и, строго согласно графика, "Боинг 777", под командованием Антона Сытова, вошел в зону действия посадочной КГС, курсо-глиссадной системы, аэропорта Дубай. Самая совершенная система автоматики плавно приземлила самолёт на полосу. Торможение. Три поворота. Трап. Граница. И двери паспортного контроля раскрылись, как показалось, в новую жизнь.

И на пороге том, Сашу поджидала стюардесса Амина, вроде-как, случайно задержавшись именно здесь. Она увлекла товарища Гурзанова чуть в сторону и пассажиры, проходившие паспортный контроль, их совсем не замечали.

– Добро пожаловать на земли нашего мудрого эмира, господин Александр. – Сказала она, приблизившись настолько, что коснулась его плеча упругими холмиками своей груди, будто бы, опять, случайно. – Капитан Сытов говорил, что возможно, мы станем работать с Вами в одной авиакомпании, чему я очень рада. Ещё увидимся, господин Александр.

Амина сделала ещё один уверенный и настойчивый шажок вперёд, при этом произведя уже откровенный таран своими женскими прелестями, так сказать, настоящим буферным эффектом, не оставляющим никаких сомнений в живом, человеческом интересе. На этом она игриво ретировалась, вильнув пред Сашей подтянутыми ягодицами в самом, что ни на есть, эротически завлекающем движении, наверняка, отрепетированном усиленными тренировками.

И стоял наш бывший, а может ещё и, в скором времени, будущий пилот Гурзанов, абсолютно позабыв сейчас о всех самолётах, вместе взятых. И пришлось ему, страдальцу, некоторое время оставаться на месте, в том укромном закутке, опять прикрываясь сумкой, дабы проходящий народ, издали, не заприметил на нём возбуждённое состояние, уже совсем неважно скрываемое тканью штанов.

"Ух ты, мама дорогая, да простит меня этот неизвестный, хороший парень, муж её, как бишь, его, чёрта… Сулейман Дада. – Говорил, в мыслях своих, Александр, стараясь отвлечься от темы и унять физиологию, мешавшую с места сойти. – Ветвистый он, видать, рогоносец. Вот тебе и да-да. Бедный, бедный Сулейман Дада!"

Глава 3

Кто поспорит о том, что хорошо бы нам всегда получать то, чего мы захотим, жаль только, в реальности мы, зачастую, имеем геометральную противоположность, а проще сказать: хрен в стакане. По прошествии двух дней, Александр Гурзанов получил от авиакомпании "Эмирэйтс" прескверную бумаженцию с сожалением того, что наша компания в Ваших услугах пока не нуждается, "джентльменов полный автобус, а местов нету". Отреагировал Саша, на тот облом, внешне спокойно, лишь, как подобает нормальному русскому мужчине, проронил единое крепкое словечко, характеризующее серьёзное отклонение сексуальной ориентации у отказавших ему работодателей.

– Согласен с тобой, Шура, полностью! Они именно те самые, как ты их огласил. – Солидарно заявил Сытов, препроводив в мусорное ведро фирменный бланк ответа авиакомпании. – "Флай Дубай" попробуем, или в соседний Катар, везде-ж пилоты нужны, а арабы сами летать не умеют, найдём, поди, тебе штурвал в руки. Была бы шея, за верёвкой-то дело не встанет.

– Думаю: ответ будет тот же, да ты и сам это понимаешь. Наверняка, при запросе, "СкайРус" пометочку даёт: "Не рекомендован для приёма в лётный состав".

– Такую падлянку не просто будет обойти.

– Нужна какая-то свежая идея… Помниться в "Хилтоне" один английский пьянчуга поговаривал про некоторую злачную конторку, которая вербует летунов с неважным послужным списком. – Гурзанов называл "Хилтоном" тюрьму Бангкока, вполне сложившееся, задолго до него, неофициальное и широко известное: "Бангкок Хилтон", в отношении тюрьмы «Банг Кванг». – На Кипре, говорил Джон, в Фамагусте, найти будет легко, любой таксист знает.

– Кажется и я, не будучи таксистом Фамагусты догадываюсь, о ком и о чём речь. – Перебил его Антон. – Ларден-оглу, который готов принять смелых пилотов за приличные деньги. Африканские грузоперевозки… Нет, брат, ты пока ещё выглядишь слишком адекватным, для тех конченных мудаков, что ищут работу у Ларден-оглу. Короче сказать: очень не советую! Ты Айболита, вообще, читал? "…Ни за что на свете, не ходите в Африку гулять…"

– Ну да, акулы, гориллы, злые крокодилы, которые, "будут вас кусать, бить и обижать".

– А ещё полёты на "Ан-12", собранных из всех ржавых ангаров, по задворкам Советской империи. Посадки на грунтовые полосы в самых говняных африканских дырах, где наверняка, ещё до сих пор, делом воинской доблести почитается слопать поверженного врага и превеликое множество черножопых негодяев, вооружённых до зубов. Ты сам поразмысли: а почему, собственно, они всё время принимают новых пилотов? И куда прежние подевались? По моему здравому размышлению, туда могут наняться, максимум, три категории придурков. Либо чиканутые авантюристы, жаждущие приключений на свой и, без того, густо шрамированный зад. Либо самоубийцы, разочарованные жизнью до самого тухлого состояния души. Ну и, оставшийся процент – алкаши да нарколыги, которым уже никак не светит работа в приличной авиакомпании, хотя, до полной деградации они ещё не скатились. Ты себя к кому из них причислишь?

– К алкашам, пожалуй, которым, как ты сказал: "не светит", но можно ещё и к авантюристам, отчасти. – Ответил Гурзанов, потянувшись за бутылкой рома, стоявшей в уголке кухонной зоны. – Так получается, Антоха, что я сразу по двум статьям подхожу для конторы этого милейшего Ларден-оглу и… "Эмирэйтс" прямо о том заявляет. Да и ты, только что, совершенно правильно заметил: работа в приличной авиакомпании мне уже не светит.

– Ну, на "Эмирэйтс" свет клином не сошёлся, потому, не валяй дурака! – Телефонный звонок прервал очередную порцию железных аргументов, Антон взял трубку и немного удивил тем, что разговаривал с абонентом по-русски. – …ну так тащи сюда свою амфору, поможем… Ну, бля, скотина черножопая! Да, сам он гомосек! А у меня Сашка Гурзанов, со мной «вторым» летал за "СкайРус" …Ага, тот самый… Давай, ждём. – Сытов отложил телефон, читая ядовитую ухмылку на лице приятеля. – Это Пападокис, я его менял в Бангкоке. Смотри-ка, быстро вернулся. Представляешь, один чумной бес успел ему нашептать, что у меня мужик поселился. Обеспокоился грек о правильной ориентации сослуживца и ещё, говорит, ему немножко вина переслали из Греции, обещал угостить. Сейчас приедет, он живёт недалеко отсюда. Его Ахиллес звать, легко запомнить, Ахиллес Пападокис.

– Ну, что ж, почту за честь выпить с героем Эллады. А ты, однако, с ним по-русски говорил.

–Да он, вообще, личность незаурядная. Скоро сам убедишься.

С полчаса, правда, прошло, пока "герой" явился. Представительный такой, породистый грек, на доброго директора похожий, которому заявление на летний отпуск без содрогания подаёшь. Годами, наверное, лет на пять постарше. Напрашивается, о годах его, циферка к "полтиннику" приближающаяся. Ранняя седина выбелила голову, не хуже гидроперита, но волосы не поредели. Серые глаза, довольно светлого оттенка, в прибавок к белёсой шевелюре, могли бы ввести в заблуждение насчет его средиземноморского происхождения. Однако, отчего-то сохранившие первоначальный цвет, тёмные брови и смуглая кожа, всё-таки, выдавали бывшего брюнета. В отличие от античного героя, этого Ахиллеса стройным назвать трудно, благородное брюшко никак не скрывала широкая майка, на пару размеров побольше нужного, но, правда и толстяком обзывать его было ещё преждевременно, просто, человек с хорошим аппетитом.

Пападокис втащил за собой сумку на колёсиках, какие, обычно, катают по аэропортам мира, четверо, из пяти авиаторов, с личным барахлом. Насчёт амфоры, что разговаривая по телефону, произносил Сытов, оказалось вполне точное определение сосуда, извлечённого из той сумки. Нет, ну конечно, не подлинный раритет прошлой эры, новодел, но выполненный в правдоподобном античном стиле. Когда из горлышка амфоры была вынута пробка, воздух наполнился приятным виноградным ароматом с нотками "Изабеллы" и ещё чем-то тонким, южным, возбуждающим аппетит и, вообще, радость жизни.

– Я о тебе слышал, Александр Гурзанов! Ты ведь когда-то «вторым» был у Антона, в Сибири?! Рассказывал он, о тебе. Рад знакомству, коллега! – Произнёс грек, наполнив пузатые фужеры красным вином самого благороднейшего колора. – Ну, с Богом, православные!

– Ух ты, вино недурственно! – Сразу определил Гурзанов, посмаковав первый глоток. – Даже такой как я, любитель крепких напитков, найдёт в нём повод для восхищения. А ты откуда так хорошо русский знаешь, Ахиллес? – Поспешил спросить он, сразу перейдя на "ты".

Пападокис улыбнулся открыто и широко, совсем не торопясь с ответом, отхлебнул винца из своего фужера.

– Да он восемь языков знает! – Гордо заявил за него Сытов. – А вот откуда – не сознаётся! Наверное, его из шпионов отчислили за слишком добродушный нрав. Быстро ты из Бангкока обернулся, Ахиллес.

– Не так всё плохо оказалось, уже к вечеру всех протестующих дураков выхлопали из аэропорта. Ещё одного "777"-го, наши пригнали, резервом, за оставшимися пассажирами, ну и меня подняли вахту принимать. Так что, получилось вернуться даже ещё раньше, чем графиком. – Пападокис вдруг рассмеялся и причина тому была. – А этот осёл Нугабе хуже старухи – сплетницы. Говорит: кэптэн Сытов мужика себе в бизнес-классе привёз из Бангкока и у себя дома поселил… Сказать к какому выводу он пришёл?

– Лом ему, в его чёрную жопу, надо воткнуть, чтобы не сплетничал!

– Это точно! Не удивлюсь, когда ему, кто-нибудь, нечто в этом стиле и сделает.

За дальнейшим распитием того прекрасного греческого вина, Антон изложил Пападокису краткую историю появления Александра Гурзанова в песках Аравии и закончил своё повествование отказом "Эмирэйтс" в приёме на работу. Ахиллес проявил достаточное внимание, кое-что переспрашивал или просил подробности, а в довершение даже попросил взглянуть на бумаги Гурзанова, те самые, пилотские, "слегка" просроченные. По поводу бывших документов, он тоже отметил, что теперь его бумаги хороши лишь для семейного архива, на вроде, записи в трудовой книжке пенсионера,. Однако улыбался грек при этом вполне оптимистично.

– Кажется, я знаю, что тебе предложить. – Заявил, наконец, Пападокис, состроив добрую гримасу, не хуже Деда Мороза, с подарком за спиной. – И это будет куда поинтересней, чем та работа, полученная через контору Лардэна-оглу из Фамагусты. Значит, слушай! Служба в "Эмирэйтс", конечно, хороша и прибыльна, но хочется иметь мне запасной вариант, на случай внезапного увольнения. Ну, так скажем, к примеру, хотя бы за то, что с вами алкоголь распиваю, в нарушение устава авиакомпании. Да, мало ли, за что любого из нас уволить можно. Прошу не принять мои слова буквально, поскольку, было сказано: "к примеру". Ну, так вот, побудешь у меня местоблюстителем запасного моего кресла в авиакомпании "Шриланкан", условия неплохие, пройдёшь переподготовку, медкомиссию, всё как надлежит и летай себе, не падай, на пассажирских линиях. Ну а если меня отсюда попросят на выход, то уж извиняй, получишь по жопе мешалкой. Хотя, скорее всего, найдём тебе работу и в том скверном случае.

– Годится! – Совсем не долго думая, заявил Гурзанов. – Нет, ну действительно, Ахиллес, ты русским владеешь в совершенстве! После "местоблюстителя" и "по жопе мешалкой", авторитетно это заявляю.

В амфоре ещё оставался приличный объём прекрасного средиземноморского напитка и Пападокис никуда не торопился. Беседа из профессиональной области, как и должно быть, плавно перетекла на житейские мотивы и продолжалась в атмосфере полного взаимопонимания между представителями близких народов.

* * *

Уважаемый грек тот, Ахиллес Пападокис, был пилотом непростым. Элита авиации, так сказать. Он пассажирский капитан из первой тысячи мировой, большинство из которых друг друга знают лично. Антон Сытов, к примеру, ещё до тех верхов не дотягивал, это, возможно, только будет следующей ступенью для него, в иерархии авиаторов. В связи с тем, Пападокис и состоял-то в очень высоком ранге шеф-пилота компании, в общем, авторитетней некуда. Гурзанов не допускал никаких сомнений в "протеже" такого уважаемого капитана. Жизнь, похоже, поворачивалась к нему правильной стороной. "Шриланкан", конечно, авиакомпания не такого уровня, как "Эмирэйтс", но альтернатива грузоперевозкам по Африке колоссальная.

Можно было уже собирать вещички, да полистать, попутно, интернет о славном острове Цейлон, где вскоре предстояло Александру вновь обрести крылья, вернувшись к изначальной профессии своей. Желание на то было сильное, сказать если по чести, снился ему по ночам штурвал тяжёлого лайнера.

Что касаемо авиакомпании "Шриланкан", Пападокис вполне удовлетворил любопытство самой подробной информацией, видать по всему, держал руку на пульсе. Самолёты у них, пусть и не самые новые, но техническое состояние парка, вроде-бы как, без особых опасений. Во всяком случае, серьёзных аварийных посадок, за "Шриланкан", Ахиллес не припомнил. Ну так, вроде, были несколько отдельных случаев задержки вылета, из-за вызова ремонтного персонала, но это дежурные моменты, ничего из ряда вон выходящего. Лётный состав, почти на половину, сборный, международный и компания предпочитает назначать к капитанам вторых пилотов той-же нации, если конечно, сие возможно.

– Русского капитана для тебя, понятно, там не найдётся. – Говорил тогда Пападокис. – Но есть там у меня один приятель, испанец, Бальтазар Либрэйо. Опытный и легендарный. У него, правда, всегда случаются некоторые проблемы с дисциплиной. Но он пилот грамотный. Сытов, вон, кстати, про тебя точно так же сказал недавно, а я ему верю ему. По этому, думаю, сработаетесь вы с Бальтазаром. Только, мой тебе совет: ты начинай учить испанский язык, Бальтазар упрям как осёл в некоторых вопросах и по-английски говорит лишь когда ему деваться больше некуда, по радиосвязи например.

Многими годами ранее, Сашка уже пытался изучать "кастелано", благородный язык Сервантеса, который, принято называть испанским и имел некоторые успехи. Правда, с тех пор основательно подзабыл, за отсутствием практики, но всё равно, коли будет на то нужда, мозг найдёт далеко припрятанное, так что Гурзанову не показалось мало выполнимым предложение об изучении испанского языка.

К вечеру следующего дня Антон, как раз, должен будет лететь рейсом на Мумбаи, вернётся он только через пару суток – чем не повод для занятия языком. Интернет, как говориться, тебе в помощь. Есть и принтер – все условия составить да отпечатать себе крепкую, дельную шпаргалку, чтобы, в случай чего, за словом в карман нырнуть, пока новый язык в мозгу оседать не начнёт основательно.

Пападокис ещё имел весьма полезную черту проверять правильность своих выводов. Хоть он и поверил тому, что Александр Гурзанов хороший пилот, однако, предложил ему показать себя на тренажёре. Так, исключительно ради собственной репутации, дабы, никто не сказал потом, будто шеф-пилот "Эмирэйтс", сам Ахиллес Пападокис подсунул, с пьяной лавочки, для другой авиакомпании никудышного пилота. В общем, пришлось Сашке, на следующий день, чуть повременить с испанским и битых пять часов доказывать свою былую квалификацию на тренажёре "Боинга". При том наш греческий "экзаменатор" прекрасно знал, что Сашка никогда не управлял "Боингом", в его послужном списке были, по порядку: "Ан-2", "Ан-24", "Ан-124 Руслан", "Ту-154" и, наконец, из иномарок, "Эйрбас-310" . "Эйрбас", конечно, очень близок к предложенному тесту, но разница в управлении есть, пришлось постигать её на ходу.

Программа симулятора испытывала его от простого к сложному и, в довершении, предложила весь, заложенный в неё, потенциал неприятностей. После ударов молнии, отказов двигателей, основного контура гидравлики, пожара на борту и разгерметизации, электронный "Бойнг-777", под управлением Александра Гурзанова, падал, почти не управляемый, без единой надежды дотянуть до полосы аэропорта. Сигнализация опасного сближения с землёй безжалостно голосила, предвещая неминуемую катастрофу. Сашка успел сделать всё, что мог. Ему удалось выровнять машину в правильной конфигурации для посадки на фюзеляж, но рельеф местности оказался слишком коварен: при касании о землю самолёт развернуло и резко бросило на скалистый выступ… все было кончено! "Краш" на чуть потухшем экране, как победа электроники над человеком.

Александр вышел из кабины тренажёра, мягко говоря, вспотевшим. Пападокис сидел за монитором пульта управления, рядом с оператором. Понятно, чьими стараниями машина испытывала его на предел прочности.

– Тест благополучно провален? – Спросил Гурзанов шеф-пилота.

– Выделим, пожалуй, слово "благополучно" основным. – Ответил Пападокис, опять применив свою несравненную отеческую улыбку. – Мы тут с Мустафой порядком нагрузили тебя проблемами, но ты выглядел достойно, особенно, для пилота незнакомого с "Боингом-777" лично. А эта посадка и у меня получается с тем же результатом. Здесь программа каждый раз подбрасывает иной рельеф поверхности и даёт "Краш", всех подряд рубит, безжалостная стерва. Хотя, в твоём, конкретно, случае, тебе не надо было так затягивать касание, уверенней ложиться на плоскости… Вот смотри… – Он дал знак оператору вернуть программу на шаг назад и, воспользовавшись рычажком джойстика, уложил виртуальный самолет на землю. – Так он не отпрыгнет на скалу, правда, в этом случае, компьютер успеет предложить тебе глубокий овраг и, всё равно, результат будет: "Краш"!

– Ну, дай Бог не повторять вживую.

– Да уж, будьте так любезны, товарищ Александр. Ну а я, могу хоть теперь, с чистой совестью, отписать Бальтазару о том, что нашёл ему достойного "второго". Кстати, он не совсем испанец, он из Уругвая, но ты ему слишком часто об этом не напоминай, хочет человек быть испанцем – так пусть будет. Либрэйо сейчас пилотирует "Боинг" поменьше этого – "737", хорошая машина, популярная. – Пападокис першёл к компьютеру, не связанному с тренажёром. – Я тут уже вступил в переписку со "Шриланкан". Ага… – Он открыл нужную закладку. – … вот, с тебя анкета-заявление, резюме, так сказать, садись, заполняй. Потом я тебе некоторые материалы по "Боинг-737" дам, начинай постигать. Переподготовку, скорее всего, в Индии будешь проходить, пока точно не скажу.

Гурзанов внимал ему с учащённым пульсом. На горизонте Индия и Шри Ланка, кто-б мог подумать, что вот так всё обернётся. Он возвращался к той жизни, которой хотел для себя и почувствовал как удача нежно приласкала, может быть именно за прошлые мучения, когда жив был одной лишь надеждой.

* * *

Дальнейшие события развернулись так, что знакомство с командиром Бальтазаром Либрэйо, а, равно как и с островом Цейлон, пришлось отложить на несколько месяцев. Нет, точнее будет сказать, что Саша побывал в Коломбо, столице страны. Но, по времени это заняло чуть больше суток, а после чего он, незамедлительно, был оправлен в Индию, в славный город Мумбаи. Там ему предстояло проходить переподготовку на "Бойнг-737", согласно условиям контракта, подписанного с авиакомпанией "Шриланкан", у которой не было собственного центра обучения лётного состава. Капитан Либрэйо был в тот день в рейсе, потому знакомство пока не состоялось.

Мумбаи, тот, что бывший сказочный Бомбей, с первого взгляда и вполне справедливо, показался местом сосредоточения силы. Как подобает крупнейшим мегаполисам, подавляет человека до уровня муравья, но, тем не менее, подпитывает своею мощной энергетикой. Работай да богатей, усталости не зная, правда, что-то далеко не всем это удаётся и количество нищих на улицах города превеликое. На фоне шикарных английских автомобилей, респектабельных граждан, по делам спешащих, обязательно падёт взгляд на какого-нибудь грязного и почти голого, доходягу. Именно так, ибо одетыми местных нищих не поворачивается язык назвать. То драное тряпьё, которое их тела слабо прикрывает, никак на одежду не тянет. Чем дальше от центра – тем больше помойка, словно весь мусор под воздействием неизвестной силы отталкивается из деловой части города на окраины.

К величайшему огорчению своему, Александру приходилось снимать жильё за собственный счет, а в карманах почти пусто. Компания "Шриланкан" положила ему незначительную сумму, нечто вроде стипендии,. Но, мягко говоря, совсем мало, а просить Сытова или Пападокиса ссудить на бедность с десяток купюр уже стыдно, они и так сделали для него немало. Отчего-то здесь никому даже в голову не приходило иметь для курсантов общагу и пришлось Саше искать творческого подхода к решению вопросов проживания да пропитания.

Снять, из соображений экономии, дешёвую лачугу в трущобах сразу виделось очень плохим вариантом, изобилие преступного элемента в тех злачных местах доканает, без последнего останешься. Пришлось, таки, арендовать себе "апартаменты" недалеко от центра обучения, но, по ценам высоким, а экономить на собственных радостях и на еде в частности. У нас, конечно, студент всегда может найти, где подработать, но, к сожалению, для Индии это почти не реально, соискателей на должности грузчиков и дворников среди местного пролетариата столько, что можно очередь из них собрать не меньше, чем у советского "пивняка", в конце восьмидесятых.

Имевшихся денег едва хватило оплатить скромный номерок "гэст-хауса". Единственная радость, что до учебного центра недалеко, стало быть, финансовые потери на транспорт можно исключить. Тем не менее, кушать предстояло не досыта. И, всё равно, подсчёт предполагаемых расходов упорно превышал «стипендию». Как не мнись, а придётся, наверное, переступить через собственное стыдливое и попросить у Сытова ещё немного денег. Благо, что ему нередко выпадали графиком рейсы на Мумбаи. В общем, до его прилёта, худо-бедно, надо продержаться на рисе и овощах. Почти как в монастыре, всецело посвящая себя становлению на путь истины, ну, в данном конкретном случае – науки эксплуатации среднемагистрального авиалайнера "Боинг-737".

До восьми часов занятий в день, кроме воскресения. Сначала, давно уже позабыв курсантскую усидчивость, успехи были ниже среднего. Но, это только по теоритической части, зато на тренажёре Сашке Гурзанову не было равных, среди однокурсников. С электронным мозгом симулятора Александр «подружился» сразу, зарабатывая, результатами пройденных тестов, одобрительное покачивание голов мудрых преподавателей.

Личный состав курсантов был преимущественно однородным – индусы. Ребята, они, конечно, интересные в общении, любознательные, но, в известной степени, хитрые и с такими осторожность не бывает лишней. Их национальная склонность к познанию чужих языков ставила Гурзанова в центр внимания. Среди этих индийских пилотов не мало бывших военных, имевших награды, авторитетные "воздушные волки", которые предпочли, не дожидаясь отставки по возрасту, перевестись в гражданскую авиацию. У них есть чему поучиться. Правда, самих этих ассов инструкторам приходилось чуть не по рукам бить на тренажёрах, дабы удерживать от резких наборов высоты и не менее резких снижениях, привычка – дело серьёзное.

А в целом, военный почерк пилотирования очень приглянулся Александру, он много полезного из него извлёк. Особенно маневрирование после посадки на высокой скорости – исключительно военный стиль, имевший целью быстрое освобождение рулёжки, для вслед приземлявшегося борта. Но, делать это надлежало не только быстро, но и безопасно. Полностью используя инерцию пробега машины после посадки и, по возможности, не добавляя двигателям оборотов, особенно на последнем этапе руления, непосредственно у перрона. Правда, далеко не в каждом аэропорту мира могли сойти с рук подобные вольности со скоростями, но зато, выглядело это именно красиво, почерк мастера.

"Боинг-737" показался Александру не шибко сложным в управлении, послушен штурвалу и вполне прощает, даже, достаточно грубые ошибки пилотирования, почти все, кроме одной: большой угол тангажа при подъёме. Такой просчёт непременно приводил к "сваливанию": подъёмная сила терялась, несмотря на максимальную тягу двигателей, самолёт падал в неуправляемое пикирование, ускоряясь навстречу земле и вывести его уже невозможно. Во всём остальном машина действительно надёжная, хотя, конечно, насколько тренажёр даёт понять возможности реальной техники.

Помимо обязательной учебной программы, Александр часто просил инструкторов позволить ему немного "похулиганить" на тренажёре, не под официальный протокол, загоняя машину на неправильные режимы эксплуатации. Живой интерес к возможностям вверенной техники. Как правило, ему шли на встречу, запуская тест с очень нехорошими вводными, с родни того, которым экзаменовал его когда-то Пападокис , на тренажёре "777"-го.

Ко второй неделе переподготовки, Гурзанов, налегая на пробелы в теории, выбивался на оценки выше среднего. И, всё бы хорошо, вот только, со дня на день, голод грозился постучать своим костлявым пальцем по пустой миске. Денег оставалось настолько мало, что курить он почти бросил, снизив норму до трёх сигарет в день. В таком задумчивом состоянии и застал его Антон Сытов, впервые появившись в Мумбаи после начала Сашкиного обучения.

– Да, чувак, твой холодильник явно не выйдет из строя от перегрузки. – Первое, что отметил Антон после рукопожатия, поскольку хотел поставить охладить принесённые напитки. – Ни закуски, ни выпивки, на проституток что ли потратился? Сознавайся, грешник!

– Как же, на проституток! Тут самому хоть в бордель нанимайся на подработку, такую шикарную стипендию мне компания положила, мать их ети! – Сашка протянул ему чек о переводе денежных средств. – Анекдот прямо: "…на девушку Ваших денег не хватит, можем предложить крота".

– Вот жопочники! – Искренне отреагировал Сытов на обозначенную в распечатке сумму. – А ты, конечно, поскромничал позвонить, что нуждаешься. То же, мудак ещё тот!

– Ну, я знал: ты скоро прилетишь, зачем телефон использовать, когда можно спросить лично. Во всяком случае, так у тебя будет меньше шансов отмазаться. Временем-то располагаешь? – Гурзанов добавил этот вопрос, принявшись отвинчивать пробку с бутылки рома, которую доставил Сытов.

– На один маленький стопарик. – Антон посмотрел на часы. – Уже меньше двенадцати часов до старта. Сегодня долго засиживаться не будем, я ещё выспаться хочу.

– Тогда не будем, понапрасну, расточительствовать драгоценные секунды…

Они выпили лишь так, согласно сложившегося ритуала встречи приятелей, благочинно, по маленькой. Времени поговорить, хоть и было достаточно, но темы беседы быстро исчерпались, да, собственно, всех новостей накопилось – единственно, как впечатления об учебке у Гурзанова. Через час с небольшим, Сытов вызвал такси и откланялся, отправившись отдыхать в отель, предписанный для пилотов авиакомпании "Эмирэйтс".

* * *

Вечерний час становился уже поздним, краски заката померкли и загадочные звёзды тропической ночи мерцали над головой, тонкий месяц лежал, широкой улыбкой, как ему и надлежит располагаться в этих широтах. Цикады громко трещали, на фоне этого оркестра выдавала соло какая-то ночная птица, тон её завываний удивительно дополнял цикадный аккомпанемент, видать, не зря они вместе потратили целую эру на свои ночные репетиции.

Пересчитывая толстую пачку индийских рупий, Александр отметил, в душе, прошедший день как не самый плохой в жизни. Тем более, что завтра воскресенье, день свободный от занятий и, стало быть, можно позволить себе немного приятных моментов, располагая на то средствами.

И вдруг, на волне идей о предстоящем выходном, в дверь постучали, нежно и совсем даже не настойчиво. "Апартаменты", снятые Александром, располагались на третьем этаже большого дома, похожего на многие в этом квартале. Здание принадлежало многочисленной индийской семье, они занимали весь второй этаж и половину первого, ну на третьем хозяева сдавали постояльцам несколько номеров. Большую часть первого этажа занимало основное семейное предприятие – прачечная. Подняться в мини-отель можно было через "ресепшен" прачечной, то есть, случайно, или заблудившись, точно не получится. Гостей Саня, на сегодня, больше не ожидал и стук в дверь прозвучал весьма интригующе.

– Кого там ещё чёрт принёс? – Отозвался Гурзанов по-русски, прекрасно понимая, что по ту сторону двери его явно не понимали, если, конечно, Антон не вернулся, что вряд ли. – Кьен эста ай? – Добавил он по-испански, без всякого расчёта на понимание, просто, до того, язык попутно повторял, как ему настоятельно советовал Пападокис.

– Асафата. – Очень неожиданно заслышался за дверью женский голосок с ответом по-испански, означающий: "стюардесса".

– Пассо устэд…

Он отворил вход незваному посетителю и остолбенел, лицезрев того, а правильнее сказать ту, которая явила себя на его порог. Амина! Стюардесса "Эмирэйтс", прекрасная палестинка, чья красота достойна сравнения со сказками "Тысяча и одной ночи", там самая Амина, что крутила перед ним хвостиком на борту "Боинга" Антона Сытова. А так же, дабы не оставить о своих жарких намерениях неправильного понимания, в не самом людном месте аэропорта Дубай, таранила Сашу своей упругой грудью, извините нечаянно.

– Мистер Александр. – Произнесла Амина на низкой, сексуальной ноте. – Да, я выследила тебя! Я узнала, что ты здесь, в Мумбаи и знала, что капитан Сытов обязательно навестит приятеля, я следила за ним и он привел к тебе, сам того не подозревая. Из меня, наверное, неплохой шпион бы получился, только мне не очень понравилось так долго ждать в баре, на той стороне дороги, пока наш капитан уедет.

– Охренеть – не встать!!! – Только и смог эмоционально произнести мистер Александр, по-прежнему являя собой вид человека, слегка пришибленного, будто бы, перед ним сейчас сам Папа Римский предстал.

– Я не понимаю русский. Испанский, между прочим, тоже понимаю плохо. Не знаю, зачем ты спрашивал на нём "кто там?" Верю, что на своём языке ты говорил, как рад меня видеть. Да опомнись уже, мой сладкий и не думай о плохом. Весь грех на мне, это ведь я мужу изменяю сейчас! Где у тебя душ?

Она настойчиво протолкнула Сашку обратно в номер, чтобы закрыть за собой дверь, при этом запечатлела на устах его лёгкий поцелуй, оставляя след яркой помады. Не произнеся больше ни слова, Амина бросила свою сумочку на холодильник, стоявший в крохотной прихожке номера, поскольку кухонного помещения здесь, вообще, не было предусмотрено. Затем, сбросив с ног туфельки, Амина заглянула за дверь санузла, не иначе как в желании убедится, что душ здесь, всё-таки, присутствует.

Саня всё ещё прибывал в лёгком ступоре и очень широкими глазами смотрел на неё, не хуже юного подростка, который впервые в жизни уговорил одноклассницу сиську показать, едва лишь начавшую подрастать да обретать правильную форму.

Амина правильно угадывала его ранимое состояние и жаркая кровь арабская в ней сыграла, ещё больше повышая градус момента. Она поспешила сделать ситуацию необратимой, тем, что быстро сбросила с себя верхнюю одежду, которой на ней и было-то лишь топик и юбочка. Эффект получился яркий, но вполне прогнозируемый. Амина всегда выбирала себе нижнее белье в совсем не дешёвых магазинах, а выбор её склонялся, так сказать, в сторону минимализма. То красивое переплетение ярко алых кружевных «ниточек», что на ней сейчас осталось, скорее не прикрывало, а напротив, выделяло и подчёркивало смуглые прелести арабской красотки. В сочетании с тонким, изысканным ароматом её духов, тоже подобранных со вкусом да умыслом, который доносился, окончательно одурманивая нашего страдальца. Было от чего Сашке потерять над собой контроль, тем более, если ещё контроль этот отсутствовал изначально.

В общем, времени на раздумья не тратя, сбросил Саша с себя шорты, быстротой, сопоставимой тому засранцу, что до заветного унитаза добрался. Мужской орган его, вырвавшись на волю, заколыхался, подрагивая в величайшем напряжении, чем притянул взор Амины почти гипнотически. Не в силах сдержать сладкий стон, она почувствовала, что красивые ножки её начинают слегка подкашиваться и присела на уголок кровати. Мистер Александр, порыву страсти не сопротивляясь, решительно бросился, как бы так максимально ёмко сказать, в омут желаний своих, не оставляя себе прав на отступление.

"Да прибудет в неведении этот достопочтенный рогоносец, Сулейман Дада, мир его помыслам". – Отчего-то сознание успело выдать именно такую мысль, на таком прекрасном моменте. – "Бедный, бедный Сулейман Дада!"

Замечательное получилось начало. Но… Ох, уж это "но", вторгающееся столь грубо в лучшие эпизоды и переворачивающее всё хорошее с ног на голову!

Звон, разбиваемого в дребезги, оконного стекла и разлетающиеся, во все стороны, куски стеновой штукатурки, вдруг, стали самым неудачным салютом для разгоравшегося пламени чувств. Грохот очередей крупнокалиберного пулемёта разрывал упоительную прелесть тропической ночи. Естественной реакцией, сразу показалось, упасть пониже, чтобы не словить, своим туловищем, армированного свинцового орешка, который, чёрта с два, потом переваришь. Вопрос сексуальных отношений резко ушёл на десятый план.

– Что за хрень?! – Вопрошал Александр по-русски, только не понятно у кого, пытаясь прикрыть собой Амину от осколков разлетающегося стекла и штукатурки. Да, сейчас он не обращался с тем вопросом к кому-то конкретно. Но, не понятно почему, в подсознании Гурзанова, промелькнула дурная идея, увидеть причину этих начавшихся военных действий – в образе разгневанного Сулеймана Дада, вооруженного до зубов и жаждущего крови обоих сладострастников. Глупо, конечно, так, с перепугу, чего-то вдруг подумалось.

– Большой пулемёт. – Сказала Амина, кажется, не сильно-то и испугавшись.

– Я понял, что не мухобойка. Какие козлы стреляют: вот в чём вопрос?

Словно ответом ему, с улицы донеслись яростные крики, восхваляющие Аллаха и всех пророков его.

– Ваши?! – Произнёс Александр, совсем не политкорректно и с явной издёвкой, намекая на палестинское происхождение Амины. – Исламисты-беспредельщики, если эти мракобесы начнут дома прочёсывать, то нам – крышка. Хотя, может быть, тебя и в гарем возьмут наложницей, ты красивая.

– Ты тоже красивый, так что, не переживай, есть шанс, что и тобой слегка попользуются. – Не менее колко ответила ему Амина, а потом, довольно больно, прикусила Сашке ухо, которое оказалось слишком близко к её белым и ровным зубкам.

– Ой, бля! – Чуть взвизгнул Гурзанов. – Ты что творишь?! Это ж ухо моё любимое, его так сильно грызть нельзя!

Не сильно переживая о том, что одежды сейчас на нём не больше, чем на статуе Давида, Александр прополз в прихожку, на четвереньках, стараясь не высовываться выше разбитого пулемётом окна. Его интересовала сумочка Амины, вернее зеркальце в пудренице. Девушка даже не успела запротестовать по поводу бесцеремонно вытряхнутой сумочки, как поняла причину, сей дерзкой выходки. Саня быстро закрепил зеркальце на конце длинного обувного рожка, ловко сообразив использовать для того магнит с холодильника, получился прекрасный наблюдательный прибор, с которым он вернулся к окну, соблюдая осторожность.

– Два пикапа с пулемётами. – Вполголоса доложил он об увиденном. – Что за уроды? Надеюсь, их не твой муж прислал… Вот чёрт! Эти скоты зажигают фитили на бутылках. Живо в туалет! Не то и нам сейчас в окно прилетит пузырь с тем, что выпить не захочешь. Давай, милая, давай, шевели резче своей смуглой жопкой.

С половины сказанного, Александр опять перешёл на русский, но Амина не потратила времени на то, чтобы вернуть его к английскому, ибо основной смысл сказанного и так был понятен. Отступая в направлении санузла, она успела прихватить не только свою одежду и разбросанное содержимое сумочки, но ещё и ухитрилась сдёрнуть покрывало с кровати. Александр, по началу, не понял, для чего ей понадобилось это покрывало, в такую развесёлую минутку. Сам-то он уходил в чём есть, то бишь, вообще, без ничего, аки в новую светлую жизнь.

Насчёт нового жаркого привета от террористов он не ошибся ни чуть. Действительно, едва они успели скрыться из комнаты, в окно влетела одна из бутылок, разбившись о стену. Напалм вспыхнул с громким хлопком, пламя угрожающе загудело, за дверью туалетной это было хорошо слышно.

– Сейф! И одеть тебе, что-нибудь, надо! – Коротко и отрывисто бросила Амина, как команду.

Так вот зачем ей понадобилось покрывало – сбить огонь, ибо водой тушить напалм бесполезно. Саня оценил такое самообладание в критической ситуации. Пока Амина укрощала тем полотнищем пламя, а ему удалось, почти спокойно, извлечь содержимое своего номерного сейфа. Документы, деньги спасены, оставалось хоть как-нибудь одеться, дабы не выбегать в коридор с голой задницей, а там, похоже, паника уже широко разворачивалась, крики, визги, топот, всё как подобает.

– Надень, уже, штаны, Алекс! – Настойчиво требовала девушка, борясь с огнём. – Уходить пора. Я не хочу, чтобы сейчас весь Мумбаи увидел, насколько ты хорош.

Амина проявила себя умелым пожарным. Нет, конечно, затушить пожар, вызванный зажигательной смесью, ей не удалось, но она вполне справилась с задачей оттеснить огонь, пока Сашка успел надеть штаны и майку. После того он принял от неё покрывало и сам стал бороться с пламенем, чтобы дать девушке возможность облачиться в верхние одежды.

– Всё! Уходим, здесь уже ничего не спасти! – Очередной раз командовала гордая палестинка, увлекая Александра в сторону выхода.

– Ну, как сказать! – Немного возразил Гурзанов, открыв дверку холодильника. От туда он извлёк недопитую бутылку рома, что принёс Сытов. – Не пьянства ради…

Пока Саня укрощал огонь покрывалом, она успела не только одеться, но и набить Сашкину сумку кой-каким барахлом, всем, что только попало под руку, включая зубную пасту, щётку и бритву. Ну, в первую очередь, понятно дело, в баул тот, Амина бросила документы и деньги, которые Саня вынул из своего сейфа, остальное уж так, попутным весом, ибо, для погорельцев, любое спасённое добро ценно. Она явно не паниковала и нервы крепкие, и решимость высока.

– Ты удивительная женщина! – Восторгался Александр, когда, выйдя в коридор, откашлялся от едкого дыма. – Даже не испугалась! Не иначе, в прошлой жизни, ты великим воином была.

– Едва ли в прошлой! Я родилась и выросла в Иерусалиме! – Заявила в ответ Амина, не без гордости. – Я из палестинского Иерусалима, где люди убивают друг друга уже не одну тысячу лет. Начиная с прошлой эры, на моей земле пролилось столько крови, сколько воды в Средиземном море. С детства, я вижу пожары и слышу выстрелы, во мне давно уже не осталось страха перед всем этим.

Саша, как мог, состроил на лице своём уважительную гримасу . Коридор третьего этажа, на данный момент, был не лучшим местом для беседы, дымная завеса настойчиво подталкивала к выходу. Они покидали здание последними, крики и вопли остальных постояльцев и хозяев дома уже переместились далеко вниз.

Народ выбегал на улицу, откуда теперь стали слышны сирены полиции и пожарных, спешивших на место погрома. Джихадистов – пулемётчиков, похоже, оттеснили на соседние улицы, оттуда ещё слышалась стрельба. Семья хозяев – индусов, кажется, в полном составе, все спаслись, насчёт постояльцев отеля Александр не был уверен, просто сам не знал, сколько людей тут проживало.

Бабар и Шанкар, старшие братья из того клана владельцев прачечной, пытались бороться с пожаром огнетушителями. Не сказать, чтобы очень успешно, но им прибыло серьёзное подкрепление, в образе большой пожарной машины и команда огнеборцев уже производила развёртывание. Тем появлялся высокий шанс на спасение семейного предприятия. Пожарные, довольно грубо, оттеснили в безопасную зону всех погорельцев, работали профессионалы и терять время на вежливые уговоры им некогда, так что, кто-то из младших даже пинка получил.

Горели, вместе с тем, несколько соседних домов, локализовать пожар было непросто, расстояние между зданиями слишком мало. Очень быстро появились ещё две пожарные машины и решительная атака брандмейстеров на стихию огня, сразу явила собой хороший результат. У них получилось взять контроль над распространением пожара, до того как последствия стали бы фатальны.

* * *

Невероятным чудом, небольшая закусочная на противоположной стороне улицы от атаки террористов не пострадала и её хозяева открыли двери своего заведения, несмотря на ночной час. Именно туда поспешили Гурзанов и Амина, чтобы не торчать неприкаянными, там, где и без них народу собралось как на митинге.

По телевизору передавали экстренное сообщение о том, что многие районы Мумбаи подверглись организованной атаке террористических групп. Деловой центр города и некоторые не бедные кварталы, поотдаль, стали основной мишенью вооружённых отморозков, подсчёт жертв шёл на тысячи. Армия и полиция встали на защиту мирного населения, теперь охота уже шла на самих нападавших, до полного искоренения. У террористов, практически, нет шансов вырваться из города, но они, по сути, смертники и населению настойчиво рекомендовали домов своих не покидать.

– Как же мне в аэропорт добраться, если полиция блокирует транспорт? – Насторожилась Амина реальной перспективой не успеть к вылету своего рейса. – И позвонить нашим нельзя… Чем объяснить причину того, что я здесь?

– Надо, всё таки, попробовать на машине. – Чуть пожал плечами Александр. – Конечно, нас будут останавливать на блок-постах, придётся убедительно объяснять полицейским ситуацию. Документы у тебя при себе, должны, наверное, понять, что стюардесса нужна на борту самолёта.

– У тебя есть автомобиль?

– Шанкар даёт в прокат свою "Тойоту", у него и документы всегда на то готовы. Нижние этажи и гараж, похоже, никак от пожара не пострадали, значит, машина цела.

– Хорошо, если получится. Очень бы мне не хотелось, чтобы до мужа дошли слухи об этом.

Сашка Гурзанов, в силу убеждений своих, был не из таких, кто не попытается помочь женщине, попавшей в неприятную ситуацию, почти что, из-за него. И лучшим, на сей момент, было времени не терять, поскольку, в подобных условиях, дорога в аэропорт может оказаться очень долгой.

Шанкар согласился дать машину, пришлось, правда, его поуговаривать, в городе-то неспокойно и это ещё слишком мягко сказано. Гурзанов рассказал молодому индусу, почти всю правду, только искренностью и смог убедить Шанкара помочь красивой девушке попасть на свой самолёт.

Авантюрная поездка через город, поставленный в режим чрезвычайной ситуации, никак не могла пройти гладко, а если быть точным, то и двух километров не удалось проехать, как старенький полицейский джип блокировал им дальнейший путь. Двое серьёзных индийских мужчин, в форму облачённых, потребовали документов и пояснений о намерениях. Александр расстарался во всю мощь своих познаний в английском, правда, волновался при этом гораздо больше нужного, потому, в некоторых фразах, срывался на русский, а то и, вообще, на испанский. Патруль, вроде как, вник в создавшееся положение парочки авиационных иностранцев, но капитан Прабхакар, так представился старший из офицеров, принял решение по их вопросу, практически, "соломоново".

– Поскольку, вы не успели ещё слишком далеко проехать – давай на разворот! – Дал команду тот колоритный полисмен. – Машину вернём Шанкару, девушку-стюардессу мы с сержантом лично доставим в аэропорт, так будет надёжней. Ну а мистер Гурзанов отправится под арест, за нарушение комендантского часа, так тоже будет надёжней.

Капитан Прабхакар всё обещанное исполнил в точности. Машина вернулась хозяину, потом мистера Гурзанова препроводили в полицейский участок, где он был водворён в местный "обезьянник" в компанию к двум случайным пьяницам, которые валялись по лавкам, упившись до крайней возможности. Амину даже из джипа не выпустили проститься с ним, лишь через час, дежуривший полицейский дал Сашке рацию, где, с другого конца связи, красавица-палестинка благодарила и его, и капитана Прабхакара за участие… Всё хорошо, мол, она в аэропорту, уже очень соскучилась, вся в надежде на новую встречу.

Александр тоже поблагодарил Прабхакара за участие, когда тот вернулся в участок. Немного успокоившись, нетрудно было понять, что нарваться на полицейский патруль стазу, в своём квартале, оказалось хорошим вариантом. Если бы их остановили военные где-нибудь дальше, всё могло кончиться гораздо хуже. В эту ночь народу лишнего арестовывали сотнями и доказывать, что ты хороший, пришлось бы долго. Прабхакар, просто, сразу узнал машину Шанкара, тем и повезло.

Прабхакар распорядился отпустить Гурзанова, утра не дожидаясь и вернуть "храброму джентльмену" его вещи. Огромный город уже начал приходить в себя после дерзкой атаки террористов, хотя оставались на улицах блок-посты, но приближающийся рассвет обещал восстановление мирной жизни. Взвалив свой баул на плечо, Гурзанов побрёл по прежнему адресу, радуясь тому, что эта сумасшедшая ночь уходила в прошлое.

* * *

Амина больше не появлялась в Мумбаи. Как позже узнал Гурзанов, Антон Сытов отпустил её из экипажа, поддавшись, всё-таки, настоятельной просьбе Сулеймана Дада. Сытов сообщил о том через неделю, когда снова выпал ему рейс сюда. Судя по всему, палестинке хватило ума и изворотливости чтобы оставить своего капитана в неведении, насчёт того приключения в "ночь длинных ножей". Ну и Гурзанов тоже, в свою очередь, исключительно из джентльменских соображений, не стал посвящать Антона во всю романтическую правду и рассказал приятелю об атаке террористов версию несколько уменьшенную, скрыв участие Амины.

Александр, по-прежнему, пользовался услугами того же мини – отеля, на третьем этаже прачечной, только номер у него был теперь другой, поскольку, прежний порядком выгорел от напалма. А что делать?! Сменить отель не по карману, а здесь жильё оплачено вперёд. Мало кто из бывших постояльцев пожелал вернуться сюда после погрома, потому, свободных номеров стало в избытке. Шанкар предложил переселиться в апартаменты получше да побогаче, причём без дополнительной оплаты, в общем, дураком надо быть, чтобы от такого отказаться.

Впрочем и до окончания учёбы оставался едва лишь месяц. Там у Гурзанова всё прибывало в надлежащем порядке, он уже почти круглый отличник переподготовки, очень перспективный пилот. Авиакомпания "Шриланкан" зарезервировала себе ценный кадр. "Боинг-737" оказался для Александра несложной ступенькой в карьере лётного мастерства, машина надёжная, в управлении послушна рукам, конечно, если руки те из нужного места растут. С хорошей долей восторга Гурзанов отзывался об этом самолёте в разговоре с приятелем. Правда сказать, Сытов слушал его, на вроде, старшего брата, опытного и бывалого, ведь "Боинг-777", на котором он летал – модель более продвинутая, почти что, следующего поколения.

– Маршрутка. – Единым словом характеризовал Антон Палыч среднемагистральный флагман "Боинга", которому обучался Александр. – Все мы, в своё время, проходили "737"-го, аппарат достойный и, почти, не падает. Только, как не крути – воздушная маршрутка. Пассажирам тесно, а учитывая постоянные очереди к сортирам, что в проходе выстраиваются – полная картина городского транспорта в часы пик.

– Не спорю, но, что поделать, большого "шайтана" мне пока не хватило. А ядовитый ты всё-таки человек, Антоха и как только тебя до сих пор не прибили?!

Нет, Сытов не был заносчив, просто имел несколько своеобразное чувство юмора, которое понимали далеко не многие. Один факт, пожалуй, вполне раскрывает его не здоровый сарказм: у себя дома, прямо в прихожей, налепил он на полу три звезды, стилизованные под голливудские, с именами "Ольга", "Марина" и "Тамара", под ними и даты имелись, только промежуток времени между теми датами слишком маловат для лет жизни. Это он покуражился так в ознаменовании трёх бывших своих жён, покинувших его, как правило, в состоянии яростного срыва, с битьём посуды и попытками нанести ему, Антону Сытову, размашистых оплеух за постоянное над собой глумление. Что ж тут поделать, веселиться по иному он не хотел, а прощать его сатиру готова совсем не каждая.