Читать онлайн Там, где проходит лисий след бесплатно

Узы

Над Камакурой шел проливной дождь. Капли ударялись о невидимый барьер и будто исчезали, оставляя после себя паровую дымку. Смертные спешили спрятаться под широкими навесами, растянутыми над всей торговой площадью, что только—только окружила собой центральную площадь города. Деревянные палатки украшались старыми свитками, торговцы были одеты в древние одежды периода, когда Камакура начинала зарождаться, плотно укрепляясь в долгой вражде меж двумя кланами. Один из тучных мужчин, выглянув из—под плотной парчи, слегка прикрыл глаза ладонью, стараясь что—то разглядеть на темном небе. Еле заметная дымка обтекала вокруг каждой крыши, словно создавая иллюзию пустотного пузыря, скрывающего нечто удивительное.

Итами пряталась среди толпы. Крепко прижимая к груди плотный шелковый сверток, она постоянно выглядывала, надеясь как можно скорее добраться до одного из храмов, что располагался на конце города. Ощущая легкое прикосновение, Итами обернулась, пытаясь отступить от того, кто желал дотянуться до чужой души, но за спиной все исчезли, собираясь подле одной из лавок, откуда дико пахло ароматными булочками. Нервно сглотнув, девушка мотнула головой. Глубоко вдохнув и выглянув, Итами дернулась, когда прохладные капли попали на лицо.

– Дождь такой странный.

– Не уж то проделки Кицунэ? Что—то зачастили демоны в наш мир.

Прислушиваясь, Итами продолжала ощущать невесомое прикосновение к телу: то заденут щеку, вынуждая вертеть головой, то натянут одежды, выманивая на длинные улицы. Каждое действие сопровождалось тихим пением. Голос был нежен, надрываясь только на тех словах, где говорилось о спасении какой—то души, что продолжала падать низ из раза в раз. Итами не понимала, не желала слышать и понимать каждый шепот, но необычный сказ напоминал древние учения, что трактовались в древних фолиантах, запертых в молитвенных частях храма. Под общий гул смертные продолжали делиться небылицами и легендами, постоянно меняя слова или действительность, но Итами замерла, когда один из твердых голосов перебил каждого купца и торговца, вынуждая замолчать.

– Говорят, что когда идёт дождь и светит солнце – это трюк Кицунэ. Создавая дождь во время своих свадеб, они отстраняются от мира людей, дабы те не ходили на священные горы и не подсматривали за их церемониями.

Торговая площадь наполнилась шепотом. Каждый желал вмешаться, но тот, кто стоял подле одной из лавок, медленно перебирая пальцами ткани, внушал дикий, совершенно необузданный страх. Враждебно настроенный мужчина лукаво ухмыльнулся, когда ощутил пристальный взгляд светлой души, что верила и знала истину. В его зрачках появился блеск, а затем они изменились, более не походя на человеческие. Гром прогремел неожиданно. Дернувшись, Итами не сводя взгляда с незнакомца, прикрыла рот рукой, когда его тень изменилась, становясь похожей на лисью.

Глубоко вдохнув, девушка вышла из—под парчового навеса, стараясь прогнать демонический лик, застывший перед глазами. В храме учили, что от демонов нужно держаться как можно дальше. Их сладкие песни и речи способны изничтожить стойкий дух, вытащить все эмоции без остатка, оставляя сосуд для пропитания. Каждый раз, когда Итами покидала дом, наставник давал ей тканевый талисман, наполненный ароматными благовониями. «Он способен отогнать нечестивых», – поговаривал монах, всякий раз проверяя наличие оберега у ученицы. Подчиняясь, не смея проявлять не уважение, девушка отодвигала край широкой горловины фиолетового кимоно. Прикалывая туда тонкую ниточку, Итами глубоко вдыхала терпкую полынь, что смешивалась с ядовитой сладостью кассии коричной. Она запомнила этот запах. Так пахли те, кто оставил её подле храма после рождения.

Широкая тропа устремлялась ввысь. Широкие стволы деревьев даже не прогибались от сильного ветра, изредка сбрасывая желтую листву. Итами постоянно оглядывалась, когда голоса в голове усиливались, а слова песни становиться понятнее:

– По лесной тропинке иди,

И следуй за лисьей тенью.

Сквозь заросли и густой плющ,

Душу лиса спаси скорее.

Застыв, Итами глубоко вдохнула и прикрыла глаза. Стараясь сконцентрироваться на услышанном, она вытянула правую руку, стараясь ухватиться за невидимый сяку, с которым постоянно ходил учитель. Древко в его руках было шершавым, где—то были заметны алые пятна, что въелись в основание орудия, способного защитить от жителей Йоми. Очерчивая пальцами каждый изгиб веера, который получался из сяку, Итами выдохнула, открывая глаза. Пред ней появилась синяя нить, вокруг которой витали синие огни. На тропе постепенно прорисовывались следы ног, что с каждым шагом изменялись, становясь похожими на отпечатки лап. Сверток с тканями выпал из рук девушки. Она завороженно следовала за каждым отблеском нити, что становилась толще, а огни расступались, собираясь в две души, имеющие нечто подобие рук. От их пальцев исходили искры, за ними оставался паровой шлейф, когда демоны, замерев перед завесой, распахнули её плотный купол, позволяя смертной ступить на священную землю, где лисий след резко обрывался.

Высокие каменные лестницы подсвечивались душами, лепестки сакуры указывали на самый верх, где еле—еле светили солнечные лучи, с трудом пробиваясь через завесу. Итами, ведомая песнями, продолжала идти, стараясь как можно аккуратнее ступать на пустоты, не смея портить чужой труд. Её простые одежды менялись: фиолетовое кимоно растворилось в облаке, обнажая тонкое девичье тело, дабы украсить его белоснежным сиромуку; на голове образовалась белая шапка ватабоси, что прикрывала невидимой вуалью лицо Итами, не позволяя никому разглядеть лик той, что шествовала к храму в окружении маленьких Они.

Сделав последний шаг, Итами пересекла грань между мирами, ступая в чужие владения. Небольшой древний храм располагался среди высоких деревьев персика, что цвел и не смел сбрасывать листьев. Вокруг деревянной тории постепенно собирались синие огоньки, освещающие не только путь, но и каждый из залов, разделенных бумажной перегородкой по середине храма. Подле входа стоял высокий мужчина. Его черное хаори было завязано поверх белого кимоно, такие же черные хакама туго перевязаны поясом, на котором закреплены ножны. Присмотревшись, Итами разглядела рукоять, перевязанную синей лентой, которую крепко сжимал мужчина. Он не смел повернуться, дабы не нарушить процессию своим грубым поведением.

Невысокий демон возник перед девушкой, не позволяя ей не проронить ни слова, прикладывая палец к своим губам. Последняя капля дождя, упавшая с купола, застыла в воздухе. Образовывая сферу, вода накапливала энергию, что мерно растекалась не только по всему храму, но и земле, воздуху и огню, позволяя завершить круговорот элементов, создавая единый союз. Красная нить упала в вытянутые мужские руки, в миг плотно схватившие тонкий шелк. Итами опустила взгляд, когда разглядела на земле тень мужчины: восемь длинных хвостов появлялись один за другим, лисьи уши словно собирались из густых темных волос, а на пальцах появились острые когти. Кицунэ обернулся с опущенной головой. Демон, приблизившись к лису, крепко взяла его за руку, вынуждая следовать и подчиняться каждому действу. Итами ощущала, что её опутывали оковы, она пыталась выбраться и сбежать, но с приближением демонов она теряла веру в силы, боле не в силах сопротивляться сладким пениям. За мужчиной оставался лисий след. Точно такой же, за которым следовала Итами, прежде чем потерять рассудок и, возможно, отдать свою душу царству Йоми.

– Вытяни руку, дитя.

Голос демона был нежный и спокойный, позволяя расслабиться, а пелене на глазах полностью закрыть взор. Подчиняясь, Итами аккурат вытянула правую руку, показывая демонам только кончики пальцев. Отпустив мужчину, демон встала между двумя душами, перехватывая красную нить. Натягивая и удлиняя её, Кицунэ резко выпустила нить из рук, заставляя ту парить в воздухе, обвивая тела, опутывая каждую часть внутри и снаружи, скрепляя тем самым союз. Мужчина вытянул руку, позволяя судьбе закрепиться на нем. С мизинца начала стекать кровь, капли которой отделялись от кожи, воспаряя перед невестой. Итами приоткрыла рот, когда кровь проникла к ней через вуаль, попадая на язык. По телу разливался жар, хотелось испить ледяной воды из темидзуи, что располагалась подле входа в её храме. В висках ощущалась пульсация, когда нить плотно сжала мизинец, в миг исчезая и оставаясь заметным следом: лисий хвост обвивал весь палец и не исчезал, когда свадебный ритуал завершился.

– Теперь вы связаны на долгие века. Открой вуаль и позволь супруге войти в дом твой, Акуто.

Кивнув, мужчина подошел близ девушки, аккурат поддевая невидимую ткань. Дурман спадал с Итами, и та начала видеть. Разглядев демона лиса, она дернулась, отбивая руку и не позволяя дотронуться до себя. Не понимая происходящего, Акуто ловко перехватил чужую руку, дергая на себя. Ткань разрушилась, открывая демонам лик смертной. Дождь прекратил идти над храмом и Камакурой, демонический вид испарился с тела Акуто, когда тот выпустил девушку, вынуждая ту пасть на земь.

– Смертная?

– Господин, я не понимаю.

Повернувшись к Кицунэ, мужчина крепко сжал одежды на её груди, вынуждая от страха прикрыть глаза.

– Чиё, ты должна была привести ко мне Рин. Скажи, от чего я вижу смертную и заключаю с ней священный союз?

Кицунэ не знала ответа. Совершенно не понимая, как эта душа оказалась на их горе, демон приоткрыла один глаз, ощущая гнев и злобу господина. Тяжело выдохнув, Акуто отпустил лису, позволяя той пасть на колени, прижимая лоб к земле.

Акуто желал изничтожить смертную, то и дело дергаясь в её сторону, но тут же замирая, когда ощущал пульсацию на пальце, что не позволяла поднять руки. Демон взревел. Достав катану из ножен, он ринулся в глубь леса и исчез, оставляя Итами и Чиё одних. Не зная, как сделать вдох, Итами судорожно перевела взгляд на лису. Продолжая стоять, Чиё выпрямилась, когда прекратила ощущать огромные всплески энергии, что оставлял после себя господин. Судорожно выдохнув, она стерла испарину со лба и, повернувшись к смертной, широко улыбнулась, меняясь на глазах.

– Добро пожаловать в ваш новый дом, госпожа.

Лис громко смеялся, продолжая внимательно слушать ту, что совсем недавно оказалась в храме его младшего брата, который постоянно пропадал с восходом солнца и возвращался, когда загорались синие фонари, окружающие храм с каждой стороны. Стирая выступившую слезу, Куро не сразу заметил, насколько сильно смутил смертную, облаченную в свое привычное фиолетовое кимоно. Отказываясь от здешних правил, Итами продолжала настаивать на своем возвращении обратно, постоянно следуя за Акуто, пока тот не исчезает в плотной дымке, оставляя после себя легкий запах трав и цветов. Тогда, пожимая плечами, смертная садилась на невысокие ступени. Подминая под себя подол одежд, Итами старалась дожидаться возвращения лиса, но тот, окутывая её шаткое сознание грёзами, вынуждал впадать в долгий сон, постоянно забывая о том, где находилась.

– И что теперь, Итами?

– Господин Куро, вы ведь старший лис, а ведете себя хуже Акуто.

Вскинув бровь и выпрямившись, лис скрестил руки на груди, опираясь спиной о стену. Внимательно смотря на смертную, демон продолжал восхищаться тем, как его брат не заметил такого удушающего запаха полыни, что исходил не только из одежд, но и от тела, волос. Всё нутро и душа Итами были полностью пропитаны священными травами, которые постоянно выращивали храмы Камакуры.

Куро являлся старшим лисом при храме Аманава Симмэй. Постоянно посещая божественный пантеон, демон не был частым гостем подле брата, не любил узнавать о проблемах, появляющихся из—за его скверного характера. Всё нутро Акуто пропитано тьмой, что отталкивала от себя каждого, кто некогда желал сблизиться с величественным лисом. Акуто служил опорой для Аманавы, стал центром сил и поддерживал своей энергией шаткое здание, что не раз пытался отремонтировать, но постоянно впадая в гнев, лис разрушал священные храмы, уничтожал низших демонов, прислуживающих подле. Это чувство стало лучшим спутником в долгой жизни младшего лиса, вынуждая того закрываться в себе, прятаться не только от верхнего мира, но и от нижнего, полностью игнорируя Владыку Йоми.

– И что у нас здесь?

Дернувшись, Итами выронила из руки лист бумаги, полностью исписанный древними сутрами. Нагнувшись, лис поднял записи, с непониманием смотря то на них, то на смертную, знающую древний язык. Выдохнув, Куро создал в руке красное пламя, стараясь как можно скорее избавиться от того, что вынуждало напрягаться. Желая защититься, пламя обхватило бумагу, не оставляя пепла.

– Никогда не пиши их здесь, Итами.

– Вы держите меня здесь несколько месяцев, господин Куро. Не позволяете вернуться домой, в Камакуру. Я даже не смею ступить в лес.

– Я думаю о твоей сохранности, дитя. Смертная, что стала супругой сильнейшего лиса подле священной Камакуры. Слишком много демонов знает о своем существовании.

– У господина Акуто есть враги?

Вскинув бровь, Итами села на постели, подпирая подбородок кулаком. Она уже привыкла к тому, что пробуждалась с появлением легкого ветра, проникающего в покои через открытые окна, – приходил старший лис, которого необходимо было встретить с ароматным чаем и бутылью с сакэ. Всегда тяжело вставая, Итами сонно потирала глаза, осматривалась и осознавала, что стала узницей в чужом доме. Возможно, где—то там учитель долго и безутешно искал её, постоянно думая о падении души. Девушка усмехалась, когда вспоминала о том, насколько беспечно поддалась сладким песням демона лиса, пленившего нитями судьбы. Постоянно поглядывая на мизинец, Итами не понимала, как смертный и демон способны заключить союз. Почему Ками позволяли произойти такому и отчего старший лис так отчаянно охранял Аманаву, окружая только лишь храм пламенным куполом. Постоянно дотрагиваясь до барьера и обжигаясь, Итами хмурилась, безуспешно пытаясь испариться с этой горы.

Итами видела, как отмахнулся, но всё же напрягся Куро, который перевел взгляд на открытое окно. Подле леса блуждали синие огоньки, постепенно возвращаясь в бумажные фонари. Чиё, что являлась смотрительницей храма, расставляла свечи подле тропы, зажигала благовония, втыкая кончик в твердую землю. Постукивая пальцами по щеке, лис постепенно менялся, сбрасывая смертную оболочку, становясь самим собой: за его спиной были массивные девять хвостов, уши постепенно образовывались из его волос, а зрачки сузились. Клыки слегка выпирали из—за губ, а острые когти царапали гладкую кожу, позволяя кровь медленно стекать по лицу. Начиналось время теней. Тех, кто мог пересекать невидимую черту и охотиться за смертными, что не знали одной истины:

– Нельзя покидать дома своего, когда наступает время средней крысы.

Куро довольно кивнул. Поднявшись и поправив одежды, лис собрал длинные волосы в высокий хвост. Он собирался отбыть до утра, не желая встречаться со злым и безутешным братом. Слегка склонив голову, старший лис исчез до того, как пламя свечей содрогнулось, а здешний господин твердо ступил на священные земли. Итами ощутила, как стало трудно дышать. Поднявшись, она покинула комнату и, встав подле входа в храм, низко склонилась, не позволяя господину заглянуть в её душу.

Акуто дернул рукой, заставляя кровь стечь с его орудия, окрашивая землю, туша пламя и развеивания благовония. Чиё протянула господину влажные полотенца, указала на двери, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Добро пожаловать домой, господин.

– Сегодня барьер не дрогнул. Смертная испустила дух свой?

– Вы ведь ощутили бы это, господин.

Фыркая, лис сжал пульсирующий мизинец, и стерев черную кровь с лица, сжег полотенца, оставляя катану подле ступеней. Замерев с вытянутой рукой, Акуто облизнул пересохшие губы. Смертная всегда встречала его с опущенной головой. Словно боясь заглянуть в его глаза, она постоянно одергивалась, когда горячие пальцы дотрагивались до ледяной кожи. Смертная стала для него чем—то непонятным. Словно поймав диковинку, лис заключил её в клетку, с радостью наблюдая, как душа стремилась вырваться из оков. Акуто громко смеялся, когда смертная молила о спасении, – то были первые месяца их совместного проживания. Но затем, когда Итами поняла и приняла своё заключение, она начала неистово злить, становясь желанной жертвой, над шеей которой постоянно мелькало острие катаны.

Отодвинув старые двери, Акуто не удивился, видя Итами в привычном поклоне, который, как ему казалось, был больше надменным, чем искренним. Ненавидя и желая разорвать связь со смертной, лис исчезал, пытаясь быть как можно дальше. Становилось нестерпимо тошно от одного только взгляда в сторону простой души, в которой не было ни капли той силы, что существовала в его мире. Пройдя мимо Итами, Акуто поманил её за собой, приглашая в покои для разговора. Смертная продолжила стоять неподвижно, когда лис с силой сжал дерево, что немного треснуло под его ладонью.

– Я попросил следовать за мной, смертная.

– Вы махнули мне, как скоту.

– Ты просто пустой сосуд, не смей порочить животных, которые являются священными.

Сжав руки, Итами сдерживала гнев. Вспоминая учения и наставления, она делала глубокий вдох, а затем медленно выдыхала, стараясь не слушать жесткий голос.

– Я всё ещё жду, смертная.

– Тогда не смею задерживать вас.

Повернувшись к двери в свои покои спиной, Итами не осмелилась оборачиваться к демону, дабы тот не пронзил тело рукой или клинком. Когда дверь перед ней закрылась, смертная выдохнула и осела на пол, ощущая мощный всплеск, слыша громкие крики и треск дерева, части которого ударились о стены, пронзая тонкие бумаги. Итами крепко обняла себя, дергалась от каждого слова, пока лис не затих. Падая на постели, Акуто прикрыл глаза ладонью, стараясь контролировать злость, постепенно окутывающую его душу. Не понимая, почему не отпустит смертную, демон то и дело наблюдал за ней, когда та впадала в дрему. Её тонкие пальцы дергались, крепко сжимая тонкие покрывала. Тело вздрагивало, а по лицу стекала испарина. С того дня, как Акуто запер Итами в храме, той снились кошмары.

Раскрыв ладонь, демон создал синее пламя, опутывающее его пальцы, согревающее и так разгоряченное тело. В такие моменты Акуто вспоминал, насколько ледяной была смертная. Постоянно кутаясь в свои одежды, не желая принимать дары от лиса, Итами начинала хворать, но еле заметные огоньки согревали продрогшее тело, позволяя душе излечиваться от любого недуга. Пламя постепенно отделялось, создавая искры, озаряя темную комнату ярким светом. Смертная могла выдохнуть и расслабиться. Господин потерял интерес к разговору и вернул покой в свою душу. Поднявшись и отряхнувшись от пыли, Итами села за стол, пододвигая к себе старую кисть и плотные чернила. Куро принес это на третий месяц пребывания в Аманаве. Тогда смертная желала испепелить себя, изничтожить каждый волосок, но всякий раз, когда над рукой появлялось пламя, мизинец начинал пульсировать. Тело сковывало, вынуждая пасть на земь от острой боли. Итами не знала, что в порывы слабости причиняла боль не только себе.

Медленно натирая чернила, смертная переводила взгляд на дыру, что образовалась в стене. Она могла разглядеть движения демона, то, насколько грациозно двигался лис, когда игрался с собственным пламенем, что отражало его душу. В такие моменты Итами осознавала, насколько одинок хранитель храма. Положив руки на стол и опираясь о них щекой, Итами прикрыла глаза. Хотелось расслабиться, вновь ощутить себя под защитой монахов, с которыми жила Итами вот уже двадцать лет. Никогда не желая узнавать о том, кем были родители. Для неё не были важны корни и традиции тех, кто дал жизнь. Главное, насколько чисты помыслы монахов, как сильно полюбил её учитель и то, как долго воспитывалась эта душа.

Лис почуял безмятежность. Она всегда пахла кассией, полностью перебивая терпкость полыни. Скинув испачканные одежды, демон накинул на обнаженное тело тонкие халаты, туго затягивая те поясом. Черные одежды выделялись на фоне бледной кожи и синего пламени. Покинув свои покои, Акуто осторожно дошел до покоев смертной, пересекая черту, которую старательно воздвигала Итами. Он растворился в дымке и оказался подле смертной, беспечно уснувшей за рабочим столом. Демон лис старался игнорировать требования и желания Итами, посылая Чиё для воплощения чужих просьб. Стараясь отдаляться и не протягивать руку в сторону простых сосудов, которые ни на что не были годны. Усмехнувшись, Акуто подул на пламя, заставляя то отделиться от огромного сгустка. Искра кружила вокруг ледяного тела, позволяя смертной расслабиться. Лис впервые за несколько месяцев увидел улыбку и умиротворение на лице Итами, ощущая что—то непонятное на душе. Дернувшись, демон исчез из покоев и оказался на улице. Высокие и длинные ветви деревьев прогибались от ветра, пламя свечей давно потухло, а благовония всё ещё истончали тонкие ароматы женьшеня. Глубоко вдохнув, Акуто сел на земь, подгибая под себя ноги. Пытаясь успокоиться, лис не дернулся, ощущая позади мощную ауру, что постоянно источал его старший брат, что являлся перед ним не просто.

– Брат.

– Доброго здравия, Куро.

– Как долго ты ещё будешь пугать и держать эту душу?

– Но ведь тебе интересно с ней? Как я могу избавить старшего брата от такой прекрасной зверушки.

Топнув, Куро создал вокруг себя красное пламя. Лис не любил слышать от демонов такого отношения к смертным, пытаясь сохранять с каждым миром нейтральные отношения. Акуто усмехнулся.

– Ежели тебе так интересна эта душа – бери.

– Прекрати это, Акуто. Я пришел сюда не для этого.

– Не томи или ступай, брат.

– Демоны говорят, что в одном из храмов пропал монах, которого обучали древнему искусству.

Открыв глаза и обернувшись, Акуто с непониманием смотрел на старшего лиса.

– Но ведь его потомок пал в древние времена. Кто смел принести в мир смертных это учение?

Пожав плечами, Куро сел на деревянные ступени. Смотря на ночное небо, усеянное миллиардами звезд, лис словно не желал рассказывать младшему что—то. Ощущая злобу, хранитель храма громко простонал, падая спиной на землю.

– Я сдаюсь, Куро. Ты победил.

– Не понимаю о чем ты, брат. Но, поверь, Йоми, Майор Ками и Котоамацуками в таком же неведенье. И, ещё.

Ощущая напряжение старшего, Акуто нервно сглотнул, когда красное пламя вспыхнуло настолько сильно, что опалило верхушки деревьев, вынуждая гореть те в вечном пламени.

– Я не очень доволен твоим поведением, младший брат. Но даже это не столь важно, как возвращение твоего старого друга.

– Которого из, Куро?

– Именно это ты и выяснишь. Не забывай, брат, что я все таки представитель нашего храма и обязан подчиняться воле двух миров.

Фыркнув, Акуто отмахнулся. Он пытался понять, кто мог заставить демона говорить и быть столь серьезным, упоминая не только Майор Ками, но и Котоамацуками. Поняв, о ком шла речь, Акуто дернулся и осел.

– Он в Камакуре?

Йоми и потерянный монах

Опирая ножны катаны о плечи, Акуто спокойно шел по длинной тропе, что вела глубоко в лес. Звуки постепенно оставались позади, а смертный облик стекал плотной жидкостью, что пропитывала собой не только землю, но и траву с листьями. Лисьи уши улавливали шепот духов и демонов. Уже прошло много столетий с тех пор, как врата в царство Йоми распахнулись, позволяя низшим демонам ступать на запятнанную Ашихару. Будучи прислужником Инари, Акуто неимоверно был доволен тем, что ему позволили взять под опеку один из храмов, что являлся печатью—основой, на которой держались приоткрытые врата. Именно он мог возвращать демонов обратно к Владыке, не сталкиваясь с ним лицом. Акуто не любил вмешиваться в дела верхнего и нижнего мира, беспечно существуя подле Камакуры, изредка усложняя смертным жизнь: одним взмахом руки, древний лис мог испепелить посевы, уничтожить дома или пропустить тех, чья жажда крови оказывалась выше его. Таким демонам удавалось сбежать не всегда. Котоамацуками, словно специально закрывали глаза на происходящее, не смея нарушать баланс природы и сил, вынуждая Майор Ками сражаться самостоятельно. В такие моменты, когда Великие божества сходили с пантеона, Акуто старался исчезнуть из Камакуры. Спрятаться как можно дальше, дабы не видеть надменные лица тех, кто, как он считал, незаслуженно восседали на своих местах. Исключением для него всегда была прекрасная, достаточно нежная, но справедливая Инари, власть которой распространялась во всех трех мирах.

Добравшись до пустотной поляны, Акуто ударил ножнами о землю. Синие огоньки пламени ярко засветились за его спиной, постепенно образуя восемь хвостов. Дуновение ветра принесло тонкую травинку, которой тут же были подвязаны длинные волосы. Полы черного кимоно обуглились, а воздух постепенно наполнялся тяжелыми миазмами. Здесь, среди его владений, была одни из приоткрытых завес, от которой просачивался удушающий зловонный запах. Нахмурившись и прикрыв нос рукой, лис ударил ножнами ещё два раза, вынуждая грань Йоми явиться перед его взором. Дугообразные волны расходились по воздуху, пространство искажалось от каждого громкого крика, что доносились из самого нутра нижнего царства. Множество маленьких глаз резко распахнулись, когда явились в мир смертных, дабы узреть того, кто посмел потревожить завесу. Ухмыльнувшись, демон задержал дыхание и, прицепив ножны к поясу, выудил плотную ткань, которой тут же перевязал половину лица. Он не желал надышаться нижним смрадом, не любил проводить время в обрядах очищения, но жжение по телу постепенно распространялось, образовывая плотные пузыри. Синее пламя приближалось к хозяину, испепеляло миазмы и очищало кожу. Лис стоял слишком близко, позволяя Йоми загрязнять его тело.

– Кто посмел явиться пред частью врат?

Голоса, что издавали глаза были тонкими. Их писк вынуждал прикрывать глаза.

– Хранитель этих земель явился, дабы встретиться с Владыкой.

– Владыка не желает видеть предателя.

Вскинув бровь, Акуто скрестил руки на груди, быстро постукивая пальцами по ткани. Он не любил, когда низшие демоны так его называли, стараясь напомнить тягостное прошлое. Однако, намереваясь пройти в пустотные владения, демон настойчиво создавал в центре ладони пламя, желая воздействовать на Они через силу.

– Умерь свой пыл, старый лис. Мы закроем врата и не пропустим тебя.

– Тогда потеряете доступ к Камакуре.

Писк заменился на громкий шепот, а рябь увеличивалась в объемах, словно кто—то пытался прорваться в средний мир из Йоми. Глаза начали закрываться и тут же открываться, закатываясь или становясь красными. Отпрыгнув, Акуто положил правую руку на ножны, совершенно не понимая, что за демон способен ввести в безумие назойливых Они. Вечно споря друг с другом, демоны повторяли одно и то же действие: глаза судорожно дергались, когда синее пламя приближалось к ним, Акуто довольно ухмылялся, спокойно проходя через врата. Но сейчас, когда нечто жестокое и кровожадное пыталось выйти, лис не мог понять, кому так сильно необходима очерненная Камакура.

С громким воем демон разорвал завесу, вынуждая ту стать гораздо больше, заполняя собой всю поляну и небольшую часть леса. Акуто с трудом успел отпрыгнуть вбок, дабы не быть поглощенным тьмой, смрад которой выливался жидкостью из Йоми. Мощные лапы с грохотом ступили на Ашихару. Из широкой пасти стекала вязкая слюна, а острые когти пронзали землю, когда демон, упираясь лапами, пытался вытащить тело наружу. Шепот глаз пропал. Хранители боле не двигались и были закрыты, словно тот, кто только что явил свой лик – впитал их небольшую силу, не желая встретить сопротивление. Вздох облегчения разнесся по всей горе. Высокие ветви деревьев прогнулись от такого потока, земля очернилась, пропитываясь миазмами, а Акуто, взобравшись на дерево, скрылся под плотной листвой и огненным облаком, способным сокрыть его присутствие. Демон принюхивался. Яркие солнечные лучи едва коснулись его тела, как существо взревело, прижимая свою длинную шею к земле. Демон принял смертный облик, когда небесное светило полностью озарило собой средний мир. Боясь такого света, Рокурокуби возжелал спасения и, выбрав женский лик, ухмыльнулся. Лицо исказилось, демонстрируя длинные клыки. Острые ногти почти раздирали тонкую плоть, но демон, поправив длинные старые одежды, направился прямиком в сторону Камакуры, заставляя Акуто тяжело выдохнуть.

Приоткрыв окна в покоях, Итами подвязала длинные подолы верхних халатов, что всегда мешали ей справляться с утренними делами. Постепенно очищая храм, смертная не понимала, как такой могущественный лис не мог совладать со старой древесиной. Аккурат дотрагиваясь до трещин, Итами проводила по ним подушечками пальцев, словно желая залечить каждую рану, считая все храмы живым организмом. Монахи учили, что всяк живой должен защищать и оберегать природу, и тога она ответит взаимностью: одарит хорошим урожаем, поможет справиться с засухой или же взрастить полезные травы, не потратив на это множество лет и сил. Тогда, Итами молила Великую Инари о плодородии, дабы не посещать торговую площадь столь часто. Теперь она не понимала, к кому должна обращаться. Подле неё находились белые лисы, что всегда шли бок о бок с Владычицей полей, но, сбившись с пути, один из них решил найти собственный путь. Итами не могла понять, отчего услышала чужое пение и разглядела лисий след в тот день, ведь дождь всегда оберегал демонов от любопытных глаз смертных.

Открыв главные двери, Итами вдохнула приятную свежесть. Ночью шел проливной дождь, а капли всё ещё мерно спадали с крыши, попадая на волосы смертной. Она любила такую природу. Готова были бросить все дела и просто сесть, вдыхая дикие ароматы трав, что усиливались из—за влаги. Захватив деревянное ведро, Итами направилась к тэмидзуе и, с легкостью окунув руки в ледяную воду, простонала. Освященные воды обволакивали, очищали неприкаянную душу, сбившуюся с пути. Еле—еле дотронувшись до водной глади старой парчой, Итами удобно перехватила рукоять ведра и, дойдя до половиц, поставила его на земь. Встав на колени, смертная огляделась, не замечая Кицунэ. Прикрыв глаза и сжав все пальцы, кроме указательного и среднего, Итами начала шептать выученные сутры:

– Даруй омовение, даруй очищение. Я есть проводник между мирами. Позволь очистить храм этот от смрада миазм, да закрой глаза на грубость хранителя его, ибо он сбился с праведного пути.

Кончики её пальцев на миг засветились, пока не были смочены холодными водами тэмидзуи. Учитель ей говорил, что так можно прогнать злую ауру с любого жилища. Полностью смочив парчу, Итами принялась вытирать лестницу, что являлась первой подступью к небольшому, но удивительному храму. Смертная постепенно смирилась с тем, что не смела покидать это место, приняла игру демона и отвечала тем же, желая показать свою непокорность. Не смея склоняться пред демонами, Итами кусала губы до крови всякий раз, когда вынужденно встречала Акуто. Лис всегда менялся, когда их взгляд встречался. Злость и ярость одолевали его душу, было видно, как вместо ногтей появлялись острые когти. Итами думала, что лис желал вонзить их в её шею, дабы проверить действенность красной нити. Но всякий раз, когда кто—то из них поранился – страдал другой. Смертная любила попадать в неприятности, Акуто ненавидел этого неуклюжего человека.

Шепча что—то под нос, Итами не сразу заметила, как за спиной появился старший лис. Куро, удобно сев на землю, оперся рукой о колени, внимательно следя за каждым движением смертной. Он часто следил за ними, когда был в Камакуре и не только. Постепенно меняя быт, изучая новое, средний мир возносился до небывалых высот, становясь на шаг ближе к беспечной жизни. Так, например, смертные могли не обращаться к древней медицине, отдавая свои хрупкие тела тем, кто старательно учился лечить не травами, а технологиями. Единственное, что осталось неизменным – острые скальпели в умелых руках. Старший лис с интересом смотрел, как кожа податливо расходилась под острием, кровь медленно стекала, а тонкие пальцы могли спокойно выудить сердце. Его любили поедать некоторые Кицунэ, принимая облик смертных. Из—за этого Аманава вынужденно вмешивалась в дела многих провинций, Акуто пересекал грани и уничтожал беспечных демонов, в глазах которых лишь жажда крови и мести.

– Господин Куро, скажите.

Лис дернулся. Не понимая, как она ощутила его. Он нахмурился, но кивнул.

– Слушаю, Итами.

– Я знаю много легенд о вас, слышала, что где—то поедали сердца.

Куро напрягся сильнее. Он не знал, как смертная могла услышать мысли его. Постукивая по подбородку, демон пытался отогнать странные мысли.

– Многие Кицунэ женщины возжелали такой трапезы.

– Но почему?

Повернувшись и сев на чистые ступени, Итами обняла ноги, с интересом рассматривая озадаченного лиса. Его смертный облик был достаточно красив, возможно, именно это завлекало смертных, позволяя отдать всё, что только имели.

– Часть природы. Или желание отличиться, привлечь внимание. Мир демонов достаточно жесток и несправедлив, Итами.

– Тогда мир смертных – это мир демонов. Ашихара беспощадна к своим жителям. Не удивительно, что Йоми с радостью проникает и пожирает каждого.

– Откуда ты знаешь, как называются наши миры?

Лис оказался подле смертной за считанные мгновения. Итами дернулась, когда ощутила давление на подбородке. Вынуждая поднять взгляд, лис не до конца верил в происходящее. Но должен был догадаться ещё раньше. Тогда, когда старейшины Ашихары явились перед Майор Ками, заявляя о том, что пропал мастер, которого готовили с рождения. Зрачки Куро изменились и стали лисьими, Итами не вздрогнула, часто видя такие изменения в Акуто, словно привыкнув к резкому изменению настроения. За спиной демона появились красные огоньки. Маленькие Они завлечено стремились к источнику тепла, окружая его со всех сторон, обжигая лапы или пустоты.

– Откуда ты родом, Итами?

– Храм Исияма.

Тихо простонав и отпустив смертную, лис сел подле неё. Казалось слишком странным не подозревать обратное, но столкнуться лицом с тем, кто обязан оберегать Ашихару от таких, как он – пугало. В висках пульсировало, а пальцы нервно сжимались на пояса, который был крепко сжать. Куро не мог навредить смертной, ибо тогда пострадает его брат. Всё вышло как нельзя хуже.

– Теперь понятно, почему ты услышала лисий зов. Ты мастер Оммёдо, Итами?

Пожав плечами, смертная подняла голову, разглядывая мерно плывущие облака. Солнце приятно согревало продрогшие руки, внутри ощущалась странная энергия, которая дополняла дух. Она ещё никогда не чувствовала себя такой полной, завершенной. Будто тайна, сокрытая где—то внутри, столь быстро вырвалась наружу, что не принесла ничего. Но лис, не зная как поступить далее, продолжал не сводить взгляда с Итами, лик которой кого—то напоминал. Теперь, когда потерянный мастер найден, Куро обязан вернуть его в храм, склонить голову и верить, что его брата не постигнет кара.

– Я должен вернуть тебя обратно.

– Учитель зол на меня. Он всегда говорил, что я рано или поздно попаду в беду из—за своей беспечности. Я потеряла душу. Продала её демону и очернилась. И теперь мне не пересечь реку Сандзу.

– Мы думали, что такие, как ты, давно сгинули в небытие. Ведь последний представитель была та, что также продала демону душу.

– Но, господин Мори до сих пор жив.

Куро стоял подле широких врат тории, не смея пройти вперед. Храм Исияма стал великим после того, как Камакура смогла пережить вторжение демонов. И теперь, когда подле демона стоял представитель почивших Оммёдо, Куро не понимал, как должен действовать дальше. Нервно сглотнув, он заметил, как с каждым шагом напрягалась Итами, насколько трудно давался ей вдох. Будто и не надо было разрушать барьер и приводить её обратно. В Исияму устремлялись смертные. Покрытые мешочками с миазмами, мужчины и женщины знали обряды, почитали традиции тех, кто оберегал сей храм множество тысячелетий. Итами подтолкнула Куро в сторону тэмидзуи. Демон кивнул, позволяя мастеру вести за собой. Ледяные воды обжигали его нутро, пламя неистово шипело, ругаясь на господина, когда его естество желало пробиться наружу. Смертная махнула головой, дотронулась до разгоряченной кожи, пытаясь показать поддержку. Она не злилась на старшего демона, была благодарна ему за всё доброе, что он сделал для неё, но даже возвращение в храм не приносило удовольствие.

Множество монахов бродили от храма к храму. Стараясь распределить смертных по пристанищам, мужчины то и дело поглядывали в сторону лиса, тень которого четко показывала то, кем он являлся. Главный храм, где жили старшие монахи, располагался в центре всего. Высокие деревянные балки подпирали крыши, вытянутые фонари дергались от порывов ветра, а пламя внутри них гасло, вынуждая смотрящих поджигать фитиль. Итами дернулась, становясь перед входом. Сжав руки и встав на колени, она постаралась расслабиться, вытягивая перед собой руки. Последнее, что смертная могла сделать – выказать неуважение к тем, кто столь долго воспитывал это дитя. Тканевые двери распахнулись. Желтоватые накидки, что закрывали одну руку, смотрелись широко на усохшем теле. Высокий мужчина, тяжело смотря на потерянную душу, нервно перевел взгляд на демона, махая головой. Махнув рукой, монах пригласил демона следовать за собой, не желая более смотреть в сторону Итами. Смертная поднялась без разрешения. Прячась за спиной лиса, она внимательно осматривалась, совершенно не замечая перемен: курительные палки стояли в горшках, наполненных землей, старые письмена обрамляли почти каждый свободный участок храма. Всё это постепенно отражалось на душе Итами, заставляя ощутить тяжесть, а мизинец пульсировать от неприятной, довольно тянущей боли.

Куро с недоумением рассматривал приемные покои того, кто их встретил. Каждый лист бумаги был пропитан мощной аурой, каждый талисман, что лежал на краю стола, дергался от приближения лиса. Он замер подле входа, не желая ощутить силу тех, кто давно были забыты. Сев на стул и подперев подбородок, монах тяжело взглянул на лиса.

– Что здесь делает старший лис храма Аманавы?

– Простите, господин. Произошло кое что.

Не подобрав слов, Куро сглотнул.

– Продолжай, демон. Вы своими песнями заманили к себе смертного и заключили с ним союз, верно?

– Я не знал этого, господин.

– А ты.

Итами прикусила язык, когда поняла, что монах обратился к ней. Выйдя из—за спины лиса, смертная склонила голову.

– Сохэй, простите, что заставила вас волноваться.

– Волноваться, говоришь? Итами, ты беспечно подчинилась демонам, разве этому учил я тебя?

– Нет, учитель.

– Тогда почему, Итами? Отчего голос демона показался тебе сладким?

– Учитель, это моя вина. Я готова искупить грех свой, только не стоит портить отношения с ними.

Вскинув бровь, Сохэй склонил голову влево, рассматривая старшего лиса.

– Не ты. Тогда где же тот, с кем заключен союз?

– Мой младший брат вынужденно отбыл в Йоми.

Усмехнувшись, Сохэй кивнул. Ему было радостно слышать, что нужный ему демон отсутствовал. Подтянув один из талисманов, монах кинул его в сторону лиса, но Итами, ловко поймав и удобно перехватив бумагу, не позволила причинить Куро вреда. Лис отступил, но за спиной послышался топот и более десяти смертных, в руках которых раскрытый сяку, пришли в широкий коридор. Не желая спокойно отпускать Куро, Сохэй махнул рукой младшим Оммёдо, которые только начали изучать сие искусство. Итами нахмурилась. Не зная, где находилось её орудие, она вынужденно схватила лиса за руку и, потянув его на себя, заставила встать чуть за ней. Талисман в умелых руках воссиял, а чернила с письменами постепенно стекать на пол. Хранители древней семьи явили свой лик перед младшими Оммёдо. Те дернулись в страхе, когда Шикигами топнули.

– Твоя душа пала не столь низко, как могла.

– Учитель, этот демон не виноват и не должен платить за грехи младшего брата.

– Ежели демон лис использует лисий огонь для защиты – храм Аманава падёт.

– Что?

С удивлением повернувшись в сторону Сохэя, Куро нахмурился. Острые клыки выпирали из—за губ, появившиеся хвосты стали истончать не только жар, но и миазмы. Итами прикусила губу. Стерев пальцем выступившую кровь, смертная провела ей вдоль тела одного из шикигами, заставляя подчиниться беспрекословно. Ощутив враждебность подле хозяйки, призванный лис ринулся в сторону собрата, опутывая невидимыми нитями всё его тело, заставляя хвосты постепенно исчезать. Каждый раз, когда Куро вскрикивал, Шикигами прикусывал его плечо, отпивая немного дурманной крови. Младшие Оммёдо в ужасе наблюдали за происходящим. Не желая отступать, они продолжали направлять острие вееров на Итами, пока та приближалась. Умелые руки с легкостью выбили древко из чужих рук, плотно перехватывая малую часть рукояти.

– Сохэй, я готова понести наказание не только за себя. Отпусти этого демона.

– Я доволен, Итами.

Ударив по столу, монах позволил испуганным Оммёдо исчезнуть. Для них пережитое станет хорошим опытом. Куро с надеждой смотрел на смертную, дожидаясь, когда та отзовет мощного шикигами, но Итами, махнув головой, мысленно пыталась извиниться перед тем, кто был достаточно добр к ней. Призванный лис склонил голову, дожидаясь приказа, пока второй шикигами, обойдя демона со спины, аккуратно обвивал собой его тело, полностью запечатывая силы. Внутренний огонь судорожно бился через возведенную защиту, но мастер Оммёдо оказался сильнее.

– Простите, господин Куро. Это вынужденная мера.

– Зачем вы обучаете этому древнему искусству, Сохэй? Для чего ныне необходимы Оммёдо?

– Слишком много демонов стала на благословенной Ашихаре. Камакура не должна вспоминать то, как почти пала перед смрадом и чернью. Смертные изо дня в днем приходят к стенам Исиямы и просят о помощи. Миазмы проникают из Йоми.

– Мы пытаемся противиться этому.

– Нет, демон. Ты пытаешься, а твой брат наслаждается всякий раз, когда новый демон поглощает дрожащие души.

– О чем это вы?

Усмехнувшись, Сохэй встал. Подойдя к демону, он приложил к его лбу зеленый лист. Дурман постепенно проникал в сознание. Чуткое обоняние улавливало успокаивающие травы, пропитавшие собой лист. Куро обмяк в объятиях шикигами, краем глаза улавливая сожаление на лице смертной.

Вечер совсем быстро пришел на святые земли. Солнце постепенно пряталось за горизонт, а Итами, сменив одеяние на красные каригины, стояла подле высокой тории. С её рук стекали ледяные воды тэмидзуи, в широком поясе лежал сяку и несколько талисманов. Она ощущала себя странно, словно забытое за несколько месяцев чувство постепенно возвращалось. Хотелось подчиняться силе, мерно текущей внутри неё. Желалось вернуться к жестоким тренировкам, где изо дня в день страдало не только тело, но и душа. Отчаянные крики постоянно доносились из разных уголков храма. Итами помнила, насколько больно очищать тела от мешочков миазм. Шикигами вернулись их храма Аманавы и, склонившись перед вернувшейся госпожой, исчезли в дымке, что устремилась к пустотному талисману. Приятное тепло слегка согрело холодное тело.

Сохэй поравнялся с ученицей, смотря туда же, куда и она – на яркие огни прекрасной Камакуры. Он любил этот город и ненавидел также сильно. Большая часть прошлого устремляла его душу туда, но останавливая себя, монах то и дело ударял по усохшим рукам, которые всё ещё стойко удерживали не только сяку, но и катану.

– Почему ты так жесток с ним? Господин Куро желал помочь мне.

– Потому что демонам нет веры, Итами. Когда—нибудь ты поймешь, какую боль они могут причинить тебе, самой светлой душе, что есть на Ашихаре.

– Ты ошибаешься. Куда мне до такого света, если на душе есть пятна лиса? Его следы я запомнила так четко, учитель.

– Там, где проходит лисий след, ты найдешь погибель или ответ. Кто знает, моя дорогая. Может, эти демоны способны помочь очистить Ашихару и запечатать Йоми вновь.

Нахмурившись, Итами глубоко вдохнула. Когда наступало время средней крысы – каждый смертный обязан оказаться в доме своем и не выходить за его пределы. Наступало время демонов. Тех, кто становился уже привычным ночным жителем в каждом уголке Ашихары. Но Итами, ощущая тревогу где—то подле торговой площади, только глубоко выдохнула.

– Почему они не слушают нас, Сохэй?

– Потому что человек всегда будет веровать, что он умнее и опытнее другого. А когда дело доходит до истины – то он прогибается. С его глаз стекают горькие слезы, а на устах застывает сожаление, ведь по итогу правда не на его стороне.

– Ты накажешь меня, учитель?

– Ступай в Камакуру, Итами. Там сейчас есть те, кому ты необходима. Поговорим о твоем проступке позднее. Справься до среднего зайца.

– Я помню, учитель.

Склонившись перед Сохэем, Итами тут же выпрямилась и устремилась в город. Сяку в руке пульсировал, отказывался резонировать с её аурой, пытаясь показать обиду. То, что жило в защитных орудиях, всегда было живым, имело характер и злилось, когда Оммёдо терял сяку или долго не брал.

Путь до Камакуры был быстрым, но Итами казалось, что она двигалась медленно, то и дело запинаясь о выпирающие корни или спотыкаясь об острые камни. Ей было стыдно за то, как она поступила с Куро. Единственным, кто относился к ней хорошо, стал тем, кто поддерживал, когда Акуто злился. Но противиться Сохэю – сродни наказанию или смерти. И, если бы Итами дали выбрать ещё раз, как правильно поступить, она сделала бы также. Смертная успеет извиниться, сможет найти храм Аманава среди непроходимой лесной чащи, но только тогда, когда учитель сжалится, вынуждая проходить древнее искупление. Дернувшись на повороте, Итами не сразу заметила, как кто—то пред ней стоял. Врезаясь в чужое тело, смертная почти упала на земь, как сильные руки, крепко перехватив её, удержали на весу. Акуто смотрел в глаза смертной и не верил происходящему. Мизинец неприятно пульсировал, а сердце почему—то забилось сильнее. Лис фыркнул и выпустил Итами из рук, позволяя до конца упасть. Не сильно ударившись, она потерла руку и, переведя взгляд на лиса, усмехнулась.

– Доброго вечера, господин Акуто.

– Что ты делаешь вне стен храма?

Не успев ответить, Итами дернулась вбок, когда в их сторону летел огромный валун. Камень разбился на множество осколков, которые летели в старые и новые дома. Итами видела, как Акуто глубоко вдохнул. Тонкие пальцы сжали рукоять клинка. Выудив катану из ножен, лис пытался уничтожить каждый камень, готовый отнять жизнь смертных. Он почти успел дотянуться до самого дальнего, но длинная шея вбила демона в землю, выбивая воздух из легких. Смертная вдохнула. Желая помочь, она спрятала за спиной руку с талисманом и, кинув его в сторону одного из домов, смогла призвать шикигами. Их быстрые и ловкие действия не позволили разрушить дом, отбивая осколок в сторону нарушителя. Спокойствие смертных всегда было превыше всего, хоть Акуто и не любил их за слабость. Видя искры, замечая, как лапа тянулась в сторону Итами, лис зашипел, с трудом пронзая плотную змеиную чешую. Рокурокуби взревел. Поднимая голову, демон пытался дотянуться короткими лапами до раны, желал стереть кровь и следы чужака, пока лис, добравшись до смертной, не помог той встать.

– Что ты делаешь здесь?

– Я думала, вы не любите смертных.

– Но и защищать обязан. Уходи.

Видя, как демон, переборовший боль, впал в ярость, Итами не верила, что делала. Крепко обняв лиса, она оттолкнулась от земли, заставляя два тела взмыть в воздух, пропуская прямую атаку раскрытой пасти. Вязкие слюни оставляли шипящий след, проникали сквозь одежды и дотрагивались до кожи, вынуждая демона и смертную зажмуриться. Они не понимали, кто сейчас первый получил ожог, но Акуто, не до конца осознавая, как Итами смогла сделать такое, прикрыл её тело спиной, когда острые когти желали пронзить смертное тело. Лисий огонь смог защитить господина, позволяя им твердо встать на загрязненную землю.

– Как ты…?

– Некогда, господин Акуто. Что здесь делает Рокурокуби?

– Пробрался из одной завесы.

– Так вы не ушли в Йоми из—за него?

– Только не говори, что ты тот потерянный монах?

– Хуже, – усмехнувшись, Итами вытащила сяку и сжала парочку талисманов в другой руке. – Я Оммёдо.

Храм Исияма и лисье пламя

Храм Исияма и лисье пламя

Акуто пытался контролировать эмоции, рвущиеся наружу, но Рокурокуби, завидел смертных, что пытались протиснуться в узкие проулки. Длинная шея двинулась в сторону, широкая пасть разинулась как можно сильнее, а с острых зубов скатывался смрад. Миазмы скапливались на теле демона, создавали пустотные мешочки, наполнявшиеся желчью. Демон почти добрался до душ, отчаянно желающих спастись. Итами с трудом обхватила тело демона и, упираясь ногам в землю, потянула его на себя, вынуждая пасть. Тяжело ударяясь об осколки, Рокурокуби взревел. Одежда на нем разрывалась на части, обнажая изувеченное тело, полностью покрытое пустотными глазницами. Смертная из последних сил удерживала себя на ногах, пока Акуто, приблизившись к раскрытой пасти, занес руки для удара. Демон взревел. Звуковая волна оттолкнула от себя лиса и смертную, вынуждая тех тяжело удариться о здания. Камакура начинала просыпаться. Свет в окнах загорался с каждой минутой, все желали узнать о происходящем на улице, Итами и Акуто нахмурились. Понимая, что смертные не должны настолько тесно общаться с их миром, они переглянулись и кивнули, словно понимая друг друга без слов.

Достав четыре талисмана, смертная расположила их на каждом из полюсов, сев на землю в центр. Прижав к губам указательный и средний палец Итами глубоко вдохнула. Северный талисман воспарил. Темная нечистотная полуночная аура скапливалась на кончиках вытянутой бумаги. Восточный восход горел блекло, немного излучая свет концами, соединяя северную часть со своей. Южный полдень воссиял ярче солнца, очищая своим светом брата, напротив, борясь со скверной, соединяясь с восходом. Западный закат убаюкивал бушующую ауру, придавал блеск югу, полируя север. Четыре луча воссоединились в теле Оммёдо. Концентрируясь, Итами вытянула пальцы вперед, сквозь тьму пробираясь сутрой. Её голос звучал тихо, изредка меняясь высокой тональностью, когда звучали божественные имена. Переведя взгляд на изумленного лиса, смертная сплюнула кровь перед собой, привлекая внимание демона. Рокурокуби, ощутив знакомую ауру, прижал голову к земле и, прикрыв глаза, отступил, не позволяя силе Оммёдо изничтожить тело его. Акуто продолжал молча смотреть на ту, с кем заключил брачный союз. Вынужденные движения на века скрепили его жизнь с той, в чьих возможностях испепелить его темный нрав. Лис отступил, когда мизинец неприятно дернуло. Синие огоньки пламени будто обняли своего господина, унося того обратно в храм, подальше от смертной, из—за которой душа рвалась и металась.

Средний заяц явил лик свой спустя несколько часов. Сидя вокруг обожженных талисманов, Итами села удобнее и, обняв ноги, выдохнула. Жители Камакуры, одурманенные сутрой, вернулись в постели и продолжали спать, дабы не вовлечь души свои в новые беды, что постепенно надвигались на этот город. Оммёдо помнила учения, старалась не забывать о прошлом, где пало множество душ, которых отчаянно пыталась спасти один сильнейший мастер, способная подчинить воле своей Великую Каруру. Приподняв руку, Итами рассматривала свадебный отпечаток. Он постепенно проникал в кожу, где—то было не видно узоров, но то странное, что происходило с ней – пугало. Отторжение постепенно менялось сочувствием. Понимая, что рано или поздно Акуто узнает о том, кто она, Итами верила, что это поможет им найти способ разорвать прочные узы. Однако желание спасти потерянную душу брало верх.

За горизонтом постепенно появлялись солнечные лучи. С каждым пройденным часом Камакура пробуждалась от терпкого сна, ощущая неприятное жжение на глазах. Купцы и торговцы, что прибыли из других городов, возвращались к своим лавкам, где было полное изобилие товаров. Старые купцы пытались выторговать что—то необычное из древней утвари, ушлые торговцы отказывались и дурили народ. Каждый смертный мог сегодня попрощаться со спокойной и размеренной жизнью, но благодаря старшему лису, что вернул Итами в храм – город продолжает стоять на ногах. Где—то скапливались частицы миазм, но незаметные, для простого взгляда лисы, затаптывали пушистыми лапами чернь, пропитывая ей свои тела. Талисман призыва сгнил от обилия скверны. Шикигами исчезли, когда настало время дракона. Тяжело поднявшись и отряхнувшись, Итами стрела почти застывшие капли крови, желая как можно скорее оказаться в постели. До храма идти долго. С трудом удерживая себя на ногах, мастер Оммёдо дергала головой, стараясь прогнать тонкую пелену с глаз. Руки подрагивали от перенапряжения. Шаркая ногами, Итами всё чаще запиналась о себя или о камни, почти падая, но тут же хватаясь за длинные ветви деревьев. Дыхание участилось, в голове ощущались сильные пульсации. Смертной хотелось испить ледяных вод тэмидзуи. Опоясывающая боль сковала движение, вынуждая Оммёдо осесть, обвивая руками живот. Она вдохнула слишком много миазм после того, как прекратила ежедневные молитвы и очищения. Организм не справлялся со скверной, что выходила наружу плотной жидкостью. Прошипев, Итами через силу поднялась, продолжая идти. Перед плывущим взглядом возникали следы, что менялись с каждой минутой, становясь похожими на лисий отпечаток. Ухмыльнувшись, она осознала, что ненароком свернула не в ту сторону, сходя с праведного пути, ведущего в Исияму. Барьер, что запрещал ей покинуть Аманаву, исчез и боле не появлялся, Итами смогла разглядеть Чиё, заботливо собирающую травы. Кицунэ обернулась на шорох и, завидев смертную, не двинулась, пока тело не упало.

Синее пламя медленно витало в воздухе. Казалось, что сотня маленьких светлячков окружила широкую постель и тело той, что вернулась в храм. С недоумением осматривая смертную, братья то и дело вздрагивали, когда с уст её срывались отрывки сутры. Их демоническое нутро откликалось на зов, желало защищаться до последнего, но лисы, взяв себя в руки, отошли подальше от постели. Сев на стул и скрестив руки, Акуто разделял эмоции брата: удивление сменялось злостью, а злость постепенно перетекала в непонимание. Как столь хрупкое тело способно выдерживать многочисленные тренировки, сражаться с жителями Йоми но, самое главное, удерживать внутренний свет. То, что поддерживало в Итами жизнь – было ярким, будто бы мягкое облако, энергия мерно протекала по всему телу, теплая аура оберегала и воодушевляла. Эта смертная способна вести за собой, направлять воина или душу, наставляя тех на праведный путь. Акуто вдруг подумалось, что злосчастная судьба решила, что он должен исправиться.

– Куро, как давно ты узнал?

– Думаешь, я бы врал тебе, брат? Хотя, я начал подозревать что—то неладное, когда завидел сутры на её столе.

– И молча уходил всякий раз, оставляя меня наедине с Оммёдо.

Красное пламя вспыхнуло за страшим лисом. Ощущая враждебность от брата, Куро не желал уступать тому просто так, веруя, что поступал правильно. Зная их сущность, но не причиняя вреда, мастер Оммёдо самостоятельно вернулась в их храм. Пришла не в Исияму, где её всегда оберегали, но не защищали, отправляя сражаться с кровожадными демонами. А пришла в Аманаву, где под одной крышей жили три демона, два из которых знались самыми сильными, что жили в среднем мире. Умерив пыл, Акуто расслабился. Всё ещё ощущая боль и слабость во всем теле, он даже не представлял, насколько сильным и мощным было древнее заклинание.

– Ты что—то видел, Акуто?

– Скажи, каковы шансы спуститься в Йоми вместе с ней?

Дернув младшего лиса за плечо, Куро не знал, как ответить или правильно подобрать слова. Он знал, что его брат не такой глупый, каким его считали Боги из Майор Ками, но услышанное изумило.

– Не заставляй веровать, что старшие Боги правы. Зачем ей спускать? Что она должна найти там, где тело смертного просто изничтожится.

– Каждый в трех мирах знает, что нынешний Владыка был из среднего мира. Возможно, эта смертная сможет закрыть проходы в Йоми.

– Думаешь, Майор Ками позволит? А Котоамацуками? Акуто, не просто так они позволяют вратам Йоми быть открытыми.

– Так ты что—то знаешь и скрываешь, хитрый лис.

Перехватив руку брата и дернув его, Акуто заставил Куро упасть на пол. Придавив старшего появившимся хвостами, лис довольно ухмыльнулся, подминая щеку. Он любил соревноваться с братом, в детстве ждал, когда он вернется, дабы сразиться и пасть, громко смеясь. Принимая поражение, Куро всегда трепал Акуто по волосам, но братья росли, а века менялись, вынуждая демонов подстраиваться под новые мировые устои. Каждый из трех миров желал большего, чем мог иметь: Верховные Боги – больше почитателей, смертные – обучения и отстранения от необычного, а Йоми насыщения. Демоны всегда были голодны, мечтали о пропитании, будучи запертыми многие века. Последний раз, когда врата демонов были открыты – Камакура и большая часть Ашихары почти пали. Смелые воины Оммёдо смогли уничтожить полчище демонов. Об этом ходил сказ. Передаваясь из уст в уста, демоны не желали забывать поражения, мечтая вернуть прежнюю силу и власть.

Тело Итами дернулось, и Акуто отстранился от брата. Озноб пронзил лиса, заставил крепко сжать ножку стула, пытаясь справиться с отторжением миазм. Неокрепшее тело не желало справляться самостоятельно. Дотронувшись до брата, Куро одернул руку. Вечно горящее тело вмиг стало ледяным. Лисий огонь не мог полностью защищать господина, отделяясь от него легкими клубнями.

– Мы должны вернуть её в Исияму.

– Ты. Я не желаю видеть ту, из—за кого я становлюсь таким слабым. Куро, унеси и не позволяй ей более переступать грань между храмом и Камакурой. Я запрещаю этой смертной являться в мои владения.

– Как скажешь, Хранитель.

Удобнее перехватив обнаженное тело смертной, Куро не позволял себе вольности, стыдливо отводя взгляд, стараясь привлечь внимание младшего. Акуто прикрыл глаза. Подняв упавшую простынь, он накинул её на тело, непроизвольно касаясь кожи. Хвосты и уши дернулись от того, насколько непривычно горяча была смертная, от которой единственное, что исходило – знойный холод, ужасно дополняющий его бушующее пламя.

Сохэй с облегчением выдохнул, когда пред ним возникло алое пламя и старший лис, крепко прижимая к себе Оммёдо, ступил в храм. Передавая горячее тело, Куро склонил голову, пытаясь не смотреть монаху в глаза, пытаясь поведать всё, что произошло и было услышано от брата. Сражение с Рокурокуби отняло слишком много сил, но даже демоны не понимали, как Итами могла сбиться с пути. Словно что—то постоянно тянуло её в сторону того, с кем крепко накрепко соединена союзом. Кивнув, Сохэй просил лиса следовать за ним как можно тише. Каждый из юных Оммёдо не должны были вновь встречаться лицом к лицу с демоном, теряя рассудок, тратя свет души на очищение от скверной души.

Внутренние покои менялись, свет за спинами постепенно мерк и лис создал небольшой клубень пламени, подсвечивая Сохэю путь. Монах замер на месте, когда перед ними появились старые двери, полностью усеянные следами от острых когтей. Звук пропал, когда за смертным и демоном закрылась дверь. Пламя потухло и более не загоралось. Куро начал нервничать, но почему—то подчинялся каждому жесту. Сохэй внушал доверие и немного страха, но всё это померкло, когда пред лисом разгорелся мощный огонь, жар которого лис знал не по наслышке.

– Откуда это здесь?

Голос демона разносился эхом. Положив тело ученицы на пол и скинув ненужные покрывала, Сохэй указал лису на место подле себя.

– Почему не явился тот, кто связан с ней?

– Младший брат не желает видеть смертную. Она делает его слабым и живым. Он не привык ощущать столько эмоций. Месяца, что они провели вместе – немного изменили его. Раньше, когда Акуто возвращался в храм, он запирался в покоях, успевав взять несколько сосудов с сакэ.

– Отчего же демон стал таким? Ведь, как я знаю, вы давно живете на землях Ашихары.

– Я не могу поведать, достопочтимый Сохэй. Эта жизнь Акуто, и только он вправе рассказывать о ней. Но, все же позвольте, откуда у вас пламя Каруры?

Усмехнувшись, монах протянул руку, аккуратно огибая пальцами языки пламени.

– Все вы знаете историю Камакуры и должны помнить, что второй мастер Оммёдо, после Великого Абэ—но, смог подчинить себе мощь Каруры. Это было мое названное дитя, демон лис.

Больше не проронив ни слова, Куро кивнул. Он услышал достаточно. Узнал то, чего не следовало, мысленно обещая сохранить тайну почившего клана Кудзё, воспоминания которого закончились на Айко. Мори глубоко вдохнул, когда положил ладонь на живот и лоб ученицы. Стараясь аккуратно двигать руками, он постепенно вычерчивал круг энергии, что мерно текли в каждом живом существе. Синяя аура, что отделялась от Итами, постепенно угасала, а пожирающее пламя поглощалось более могущественным. Тем, что некогда вознеслось над землями, разрушая плотные тела демонов, не оставляя от них ни следа. Нутро Куро дрожало. Лис ощущал каждым кончиком меха, насколько велика сила Каруры. Он начинал восхищаться, желал узнать всю историю потерянного клана и, если бы только мог, то оказался бы в тот тягостный период Камакуры.

Движения Сохэя были резкими. То поднимая ладони, то резко опуская, он тихо зачитывал сутру, точно зная, что демон может услышать и ответить жестокостью. Не желая причинять вреда столь необычному существу, Мори возложил на тело Итами несколько талисманов. От рук его постепенно исходило тепло и свет.

– Я твой проводник в мир смертных, покуда душа и тело твое увязли в тени. Поднимись и подчинись власти моей, дитя. Оставь чужеродную силу за пределами этого храма, где долгие века поддерживалось и сохранялось священное пламя Каруры. Омойся в ледяных реках тэмидзуи, открой глаза и увидь сей прекрасный, но жестокий мир, мастер. Ты есть земля, ты есть непокорные реки, а он бушующее пламя, что поддерживается ветром. Встань, мастер.

С каждым словом голос Мори затихал. Талисманы стали светиться ярко, собирали остатки миазм, пока Итами не дернулась. Глубоко вдыхая, она осматривалась и не понимала, где находилась. Вспоминая, что слышала голоса братьев, смертная думала, что оказалась в храме Аманава, но завидев учителя, дрогнула. Взгляд её едва коснулся старшего лиса, как по телу прошелся легкий ветерок. Она была обнажена и слишком открыта. Стыдливо прикрыв лицо ладонью, Итами желала найти хоть что—то, дабы прикрыть наготу, но демон, усмехнувшись, открыл дверь, позволяя силам вернуться. В его руках оказались легкие одежды: длинное алое кимоно и нижние белые халаты, украшенные ветвями персика. Сохэй склонился и покинул покои старого храма вместе с лисом, желая дождаться смертной снаружи.

Неприятно почесывая шею, Итами как можно скорее оделась, плотнее затягивая широкий пояс. От одежд пахло свежестью и сладкими травами, примерно также, как кассия. Потерев глаза, Оммёдо продолжала ощущать небывалую тяжесть во всем теле, мизинец болел от покалывания, но произошедшее исчезло из памяти. Будто кто—то навеял дурманом странный сон, где она подле Акуто сражалась с демоном в стенах Камакуры. Заперев за собой дверь, где теплилось пламя, Итами поклонилась и отблагодарила Великую Каруру, чей свет и мощь помогала ей не раз. Теперь она понимала, насколько ценным оказался горький опыт.

Смертный и лис молча смотрели вдаль, когда услышали, как тихо открылась и почти сразу закрылась дверь за ними. Смущенно сжимая одежды, Оммёдо склонила голову пред демоном, стараясь отблагодарить его за всё.

– Что ты делаешь, Итами?

– Разве не вы спасли меня, господин Куро?

– Кажется, память защищает тебя от любого плохого воспоминания. Что же, позвольте оставить вас.

Спрятав руки в широкие рукава, Куро склонил голову пред каждым из Оммёдо и, замерев на мгновение, кивнул сам себе.

– Итами, Акуто просил тебя не приходить больше к храму Аманава. Но, он не до конца понимает, насколько тесно вы оба связаны.

– Мы обещаем, что постараемся помочь с этим и разрушить этот неподобающий союз.

– Благодарю вас, Оммёдо. А теперь, позвольте.

Лис исчез в плотном облаке, оставляя после себя небольшую горсть пепла. Итами вздохнула, почесывая мизинец. Ощущая легкую тревогу, она вдруг захотела оказаться подле злобного лиса, дабы убедиться, что с ним всё хорошо. Дернувшись, Оммёдо не ожидала, что учитель дотронется пальцами до её лба. Кивнув, Мори пошел вперед, точно зная, что любопытная Итами последует за ним. Храм Исияма вновь наполнялся жителями Камакуры. После того как столица смогла оправиться после кровавой битвы, храм было решено постепенно передвинуть и расположить на окраине, дабы каждая душа, что сомневалась, могла найти пристанище. И теперь, когда постепенно подрастало новое поколение Оммёдо, Сохэй мог уйти на покой, передавая правление в руки Итами. Она была юной и неопытной, но силы покидали Мори изо дня в день, хоть он стойко удерживал себя пред каждым, кто являлся в его храм. Слишком много сил потратилось на поддержание его старой души.

Итами нагнала Сохэя подле тории, что стояла в самом конце храма, где была одна только тропа, ведущая в густые леса. Замирая только подле высокого древа с сакурой, Итами глубоко вдохнула прекрасный аромат вечно цветущего древа. Раньше она часто задавалась вопросом, почему сакура цвела круглый год, а Сохэй, грустно улыбаясь, вечно проходил мимо, обещая когда—то поведать удивительную легенду. Смотря на тропу, Мори предавался воспоминаниям. Они были горькие, изредка счастливые, но такие далекие, что, казалось, словно такого и не существовало. Но всякий раз, когда он возвращался в одни из покоев, где мог запереться надолго – развеивал сомнения, возвращаясь старее. Седина его волос только украшала, Итами представляла, как учитель гордо выхаживал вдоль длинных храмов, постоянно следя за каждым из прошлых учеников, древко сяку в его руках оставлял долгие порезы после поражений.

Сев на холодные земли, Сохэй молчаливо ждал. Всякий раз, когда заканчивались изнурительные тренировки, они шли в это место, где Итами ждали вкусные булочки и свежий чай. Впервые за долгое любимых вкусностей не было. С непониманием сев рядом с учителем, Оммёдо дожидалась. Не желая начинать разговор первой. Ей просто не чего было ему сказать.

– Ты до сих пор слышишь лисий зов?

– Да, учитель.

Вздохнув, Мори махнул головой. Потирая виски, он надеялся услышать иной ответ, но теперь и не знал, как должен правильно поступить. Ему нужно было сказать слишком много, но запреты и обязательства оставляли мощный след на душе и жизненной энергии. Сохэй аккурат погладил Итами по голове, слегка растрепав её волосы. Смущенно улыбнувшись, Оммёдо ощутила себя маленький девочкой, которая ни на шаг не отходила от своего Сохэя. Он стал тем, кто поднял на ноги, научил говорить и кушать, однако, самое главное – знания. Древние, таинственные. Такие, которые юные Оммёдо, посещающие занятие, не могли понять. В Итами было что—то странное, способное достучаться до дремлющей истины, которая пробудила силы. Подчинять талисманы Итами начала в пять лет, а призывать шикигами в десять. И именно тогда Мори осознал и принял, что не должен даже думать о том, что это дитя пропадет.

– Послушай, Итами. Рано или поздно мне придется уйти.

– Господин Мори, вы решили поговорить со мной о том, что жизнь смертного способна оборваться в любой миг?

Тихо смеясь, Сохэй приобнял Итами и прижал к плечу. Он дорожил этим дитя, как некогда не смог другим. Возможно, именно это сподвигло Мори обучать Итами всему, что умела когда—то Айко.

– Нет, ты уже достаточно взрослая для такого. Я не об этом. Совсем скоро меня не будет рядом и тебе придется сражаться в одиночку. Да, это нестерпимо сложно и больно, когда от необъятного чувства одиночества хочется закрыться в храме медитации, не выходя оттуда. Но, пойми, Итами. Внутренний свет – это то, что способен воспитать в себе каждый. И не важно, насколько шаткой оказалась душа: пала ли она в лапы демонов, сбившись с пути в тягостном грехе или опыта в освященных водах. Главное – разделить тяготы и невзгоды с тем, кто станет достаточно близок, чтобы поддержать и понять.

– Вы согласны с этим?

Подняв мизинец, Итами ойкнула, когда ощутила, как сильно сжали плечо. Понимая, что шутка не очень удачная, смертная улыбнулась и кивнула. Она понимала, о чем говорил учитель, но не стремилась в поисках такого подле себя. Всегда было проще сражаться в одиночку, когда рядом нет той души, которую отчаянно необходимо оберегать. И даже этот случайный союз подтвердил её выводы: демонов не изменить, а смертный может быть настолько нечист, что предаст тебя при малейшей возможности. Итами не поняла, почему вдруг вспомнила теплое чувство, когда пред ней всплывала широко разинутая пасть, а рядом была рука лиса, протянутая к ней в сторону.

– Что меня ждет дальше? Отчего именно я услышала этот зов?

– Моя дорогая, поверь, если бы я мог рассказать тебе все.

– Господин Мори, вы вновь говорите загадками. Прошу, не стоит. С самого детства я слышу одно и то же: потерпи, Итами, совсем скоро завеса падет; нет, Итами, ты ещё слишком слаба.

– Хватит. Я понимаю, насколько важно знать истину, но Оммёдо всегда обучались всему самостоятельно. Взгляни на тех, кто пытается постичь это искусство.

– Им предстоит долгий путь.

– Теперь ты понимаешь, о чем я пытаюсь сказать. Ты, Итами, станешь следующей защитницей храма Исияма. И даже не думай спорить.

Кивнув и уткнувшись в плечо Сохэя, Итами понимала, что противиться его воли дико. Сейчас он был в смятении. Боялся того, что его душа совсем скоро исчезнет и не сможет пересечь реку Сандзу. В его жизни произошло что—то страшное. Итами пыталась узнать у старых монахов и лекарей, но те пожимали плечами, им нельзя было говорить или они попросту не хотели. Ощущая тепло и любовь, Итами была благодарна Сохэю, который стал ей родителем. Аккурат дотронувшись до лба ученицы, Мори старался вложить в родительский поцелуй всю любовь, всё то безграничное, что желал подарить не только ей. Он отпустил Оммёдо, когда плотные тучи заполонили небо, а ледяные капли постепенно капали на них. Монахи бежали как можно скорее, желая спрятаться от проливного дождя. Итами ощущала себя ребенком. Сохэй не был зол за проступок, не желал отказываться от неё и, тем более, готов был бороться до самого конца, желая увидеть, как душа очищается.

Молитвенные храмы заполнились прохладой, когда Мори раздвинул двери. Множество зажженных свечей в миг погасли, благовония дико пахли полынью и женьшенем, Итами стало дурно от столь резких ароматов. Завидев фарфоровый чайник, стоящий на небольшом столике, Оммёдо подошла и, быстро наполнив чаши, осушила свою, протягивая вторую учителю. Горячая жидкость обожгла горло, кто—то только что принес это сюда, но ни Итами, ни Мори не видели никого. Сохэй усмехнулся и, выпив чай, склонил голову в тень, принося благодарность кому—то, кого видел лишь он.

Постепенно тишина в залах сменилась сутрами. Их привычное звучание менялось, когда учитель желал рассказать что—то новое, обучить старым защитам от зла, которое постепенно прорывалось в Камакуру и их дом. Итами послушно повторяла. Каждый изгиб её тела напрягался, а руки неистово болели от ударов, когда движения при заклинаниях были другими. Оммёдо понимала, что где—то там лис ощущал боль, всякий раз, когда сяку касалось красной кожи. Представляя злость на хмуром лица, смертная усмехалась. Теряя концентрацию, она выпускала из рук подчиненные талисманы, те опадали на пол и загорались, не оставляя после себя ничего. Мори замечал, как Итами поглядывала на палец. Он знал, что время неумолимо утекало куда—то вперед и, если не разделить эти души – они так и останутся во власти друг друга. Священный союз можно разрушить, если найдется смелый Бог, способный противостоять такой силе. Дан будет год. Возможно, за этот отрезок души воспитают сладкие чувства и не позволят произойти ничему плохому, но до тех пор, каждый их них уязвим. Раны одного – раны другого. Дикая боль одного – дикая боль другого. Судьба намерена мучить непокорных. Ведь они противятся истине. Сохэй понимал, что судьба не просто столкнула именно Итами с этим странным лисом, который не смог найти в себе сил явиться пред старшим Оммёдо. Но, рано или поздно это произойдет. Только Мори знает истинное происхождение Итами. То, почему лишь она слышит его сладкое пение, почему распознает лисий след и то, насколько близка, но в тоже время далека её душа.

Замерев, Итами не могла сделать вдоха. Выронив сяку и пав на колени, она схватилась за одежды, как можно сильнее натягивая их. По лицу начал течь пот, а ледяное тело вновь стало горячим, словно лисье пламя захватило и не желало отпускать чистую душу. Не в силах помочь ученице, Мори достал свой талисман из широкого пояса. Прикусив губу, он обмазал пальцы в крови, а затем оставил след на талисмане, заставляя шикигами явиться на его зов. Древние лисы склонились, когда увидели старого учителя. Они были переданы ему для защиты, а теперь являлись и по приказу молодой госпожи.

– Что—то случилось, Сохэй?

– Ступайте в храм Аманава. Найдите хранителя и доставьте его сюда, даже он возжелает противиться вашей силе. Он должен понимать, насколько испепеляющим является его естество.

– Как прикажите, господин.

Лисы исчезли, а Мори, присев рядом с Итами, начал вытирать её лицо широким рукавом. Каждое мгновение казалось слишком долгим, Сохэй дергался, когда ученица пыталась сделать глубокий вдох, но вместо этого выплевывала кровь, пачкая сяку и половицы. Когда—то давно Мори видел подобное, точно также поддерживая и оберегая светлую душу. Он не посмеет отдать её в лапы хитрому лису. Только не тогда, когда полностью принял свои страхи и смог отплатить за потерянные годы без любви и ласки. Шикигами явились, когда Итами почти не двигалась. Крепко обвивая вырывающегося лиса, демоны кинули его в сторону господина, охраняя вход. Акуто злился, всё время стараясь дотянуться до рукояти катаны.

– Отчего ты, Оммёдо решил, что смеешь так играться со мной?

– Ты должен быть рад, что всё ещё жив, демон. А теперь помоги мне.

Видя, как Итами почти задохнулась, Акуто дернулся в её сторону. Слишком горячее тело не желало остывать. Лис кивнул.

– Почему я не чувствую её боль?

– Потому что сам губишь своим лисьим пламенем, хранитель Аманавы.

Спасение Камакуры

Акуто с непониманием смотрел на монаха, пока тело Итами дрожало от боли, извивалось из—за сильного жара. Присев подле Оммёдо и вытянув руку, лис желал дотронуться до кожи, но резко дернулся. Не ощущая никогда такого пыла, демон перевел взгляд на Сохэя. Впервые Акуто почуял страх за кого—то помимо старшего брата. Проведя по волосам, он стянул с себя смертный облик, цепко хватаясь когтями за тонкие нити. Уши дернулись, четко слыша стук сердца, который постепенно затихал, хвосты дергались из стороны в сторону, а лисье пламя окружило господина, желая стать с ним одним целым. Слегка ослабив одежды на смертной, Акуто прикрыл глаза, стараясь ориентироваться по ощущениям. Лис понимал, что теперь за каждым движением следил сильнейший из жителей Ашихары. Тот, в чьих руках безграничная власть и возможность изничтожить его дух без остатка.

Глубоко вдохнув, демон дотронулся до оголенного живота подушечками пальцев, стараясь не повредить кожу острыми когтями. Синее пламя окутывало две души, постепенно передавалось туда и обратно, словно привыкнув к новому, совсем юному и необузданному сосуду. Итами глубоко вдыхала. Губы пересохли, и она дернула рукой, крепко перехватывая демона за запястье. Что—то шепча, Оммёдо дернула головой и тут же затихла, не в силах облизнуться. Акуто прикусил губу, перехватил ладонь смертной и поднес к губам.

– Ледяных вод. Она погибает от жажды.

Кивнув, Сохэй поднялся и покинул молитвенные храмы, не запирая за собой двери, впуская внутрь больше свежего воздуха. Акуто склонился и оперся своим лбом о лоб смертной. Смотря в закрытые веки, лис продолжал то поднимать, то опускать руку с живота, постепенно вытаскивая собственный жар. Он не понимал, не до конца осознавал, как так вышло, что решился помочь той, кто испортила ему век. Ворвавшись в жизнь внезапно, смертная зачем—то принесла краски, когда Акуто привык к серости. Вздрогнув, лис тихо простонал, отрываясь от Оммёдо, стараясь отойти как можно дальше, чуть ли не забиваясь в угол.

Шикигами явились в его храм внезапно. Сидя в покоях и попивая сакэ, хранитель устало смотрел, как пыль медленно витала в воздухе, то и дело сталкиваясь с синими огоньками. Акуто верил, что именно его сила украшала Аманаву. Стала той частью, способной поддерживать во всем строении жизнь, не позволяя прогнившему дереву изничтожиться до конца. В тот миг, в голове лиса не было ни единой мысли. Желание поскорее избавиться от тягостной ноши только подталкивала на отчаянные меры – обращение к старшим Богам. Тем, кого Акуто ненавидел за их беспечность, нежелание вмешиваться, когда Ашихара могла пасть несколько раз. Тогда лис был ничтожно мал, лисье пламя дремало внутри и не могло ещё пробудиться. А сейчас, когда демон в полном расцвете сил, ему на пути встретился Оммёдо. Зная о них только из легенд, Акуто не думал, насколько сильными и мощными являлись их заклинания, какая стойкая душа. Шикигами сковали его тонкими нитями. Сопротивляясь лишь первые мгновения, лис понял, что перед ним стоят сильные демоны мира Йоми, что были призваны мастером слова. Против такого – он бессилен. Сдавшись, лис надеялся, что старший брат не видел такого отчаянного действия, верил, что не пал в глазах смотрительницы храма. Он только желал понять, что необходимо смертным.

Руки Акуто пульсировали от прикосновения к коже. Ранее он дотрагивался только до брата. Тело Итами было покрыто шрамами, множество ранений оставлены острыми когтями или клыками, их легко узнавал лис, на миг цепляясь взглядом за оголенный живот. Ком в горле мешал говорить, но, собравшись с силами, он должен был подчинить, прогнуть лисий огонь.

– Ты горишь ярче солнца, ты обжигаешь больно. Вернись в сосуд истинный и покорись мне вновь. Ты – моя опора, – пока лис говорил, он прикусил палец и начал что—то вычерчивать кровью на ладони, – ты защита храма и жизнь моя. Запечатай душу в сильное тело и да оставь слабое, покуда мощь и сила твоя превосходит бренное тело.

От Итами отделилось пламя. Приподнимая тело над половицами, лисий огонь шипел, не желал покидать Оммёдо, от которой пахло чем—то знакомым и довольно огромным. Синие огоньки устремились в центр ладони, немного сбивая Акуто с ног. Лис, с трудом устояв, дернул рукой, когда последняя искра вернулась в него. Голова заболела, а истинный облик растворился от траты сил. Демону хотелось исчезнуть как можно скорее, но перед глазами плыло, а смертная распахнула глаза, жадно хватая воздух и оглядываясь. Акуто не желал ей спасение, но смерть не способна разделить их души, он должен найти другой выход, дабы не лишиться того, что было добыто трудом. Слизав кровь, демон осел на половицы и, подперев щеку, без интереса разглядывал Оммёдо. Смущенно затягивая пояс, смертная должна была благодарить. Пасть низ да склонить голову пред лисом, но внутренний барьер, воспитанный Сохэем, не позволял переступить через себя. Итами кивнула.

– Благодарю, господин Акуто.

– Не желаю навеки быть соединенным с каким—то Оммёдо.

Завидев учителя, Итами сразу же протянула руки, перенимая полную чашу с водами. Ледяные капли стекали по всему телу, смертная жадно пила и давилась.

– Спокойно, Итами. Всё хорошо.

– Учитель, что произошло?

Фыркнув, Акуто желал исчезнуть, но старший Оммёдо, вытянув руку, попросил остаться легким махом. Сохэй выдохнул. Подойдя к двери и выглянув, он проверил нет ли кого поблизости, задвигая за собой двери. Две души переглянулись.

– В древних учениях есть поверие, что старшие Ками способны разорвать любые узы, изничтожить нити, запретить священный брак.

Акуто с любопытством приблизился. Лисьи уши появились внезапно и дернулись, когда Оммёдо упомянул Богов. Вокруг него стали часто звучать их чины и имена.

– И? Я что—то должен сделать, смертный?

– Найти того, кто осмелится переступить через себя и разделить ваши души.

Задумавшись, Акуто проводил пальцем по губам, изредка прикусывая ноготь. Итами с интересом наблюдала, как быстро менялся лис: из беспечного, ни чем не заинтересованного демона он тут же стал робким, довольно воспитанным и покладистым. Акуто принял мудрость смертного и готов был склониться, дабы тот действительно помог. Поднявшись, лис пересилил себя и низко поклонился, пряча руки в широкие рукава.

– Я признаю мудрость твою, мастер.

Сохэй усмехнулся.

– Ты имеешь возможность пересечь грань и войти в любой из миров, демон. Отчего ты не обратился к Ками, дабы поведать о случившемся?

– Они не очень—то любят меня.

– Ну не удивительно.

Пожав плечами, Итами не сразу поняла, что сказала это вслух. Чувствуя пристальный взгляд, смертная повернула голову в сторону лиса и, тепло улыбаясь, почесала щеку. Она любила отвечать на любое противоречие, на любые слова, мечтая разозлить демона. Именно так Итами хотела выбраться наружу, вернуться в храм, главное подальше от огненного купола. Но теперь все происходило само собой, словно это стало чем—то привычным и необходимым. Оммёдо видела, как злился лис, насколько сильно тот сжал руки, однако продолжал контролировать пыл. Осознав, что только Сохэй желал помочь в произошедшем, Акуто готов был терпеть каждое слово, которое произносила беспечная смертная. Он сравнивал её с рыбой, что выкинули на сушу и не позволяли вернуться в воды. Мори внимательно смотрел на каждого из них, слегка узнавая некогда живущего Даймё и свою внучку Айко. Только Сайто был нежен, спокойно шел вперед и не думал ощущать злобу, когда Айко сбивалась с пути или была зла. Акуто же погряз во скверне. Каждая часть его тела полностью прониклась песнями тьмы, желая отстраниться от всех возможных благ, что могла преподнести судьба.

Мори достал из пояса талисман. Итами тут же потеряла интерес к лису. Сев чуть ближе, Оммёдо с нескрываемым интересом наблюдала за каждым движением, повторяла каждый сгиб пальца, заставляя лиса рассмеяться. Акуто второй раз видел, насколько предана эта душа своему ремеслу. Искусство Оммёдо – древнее, тяжелое. В нем можно либо возвыситься, либо пасть низ, полностью теряя рассудок и самого себя. Итами знала это, посему поглощала знания, изучала фолианты и перечитывала сутры, оставленные основателем – Сэймэем. Именно в его трактатах сказано, что только тот, кто прошел обряд очищения – способен стать мастером. Оммёдо на миг дернулась, ощущая жжение в области глаза. Хотелось сильно чесать его, чуть ли не раздирая кожу. Мори с непониманием смотрел за каждым движением ученицы.

– Я могу уменьшить вашу зависимость друг от друга.

– Я не зависим от этой смертной.

– Учитель, отчего вы могли такое подумать? Я никогда не питала чувств к этому лису.

– Интересно, кто же тогда пришел в мой храм, а не явился сюда?

– Это было наитие. Твои следы всюду, как их никто не замечает, не понимаю.

– Тебе не чем понимать. Ты – глупая смертная. Прими это и живи дальше, пока я разбираюсь с этим нелепым обстоятельством.

Повернувшись друг к другу, две души прекратили обращать внимание на Сохэя. Они желали правды, а у каждого она была своя. Отстаивать, настаивать и перебивать – это то, чем они занимались все месяца, когда Итами привыкла к тому, что делит одну крышу с демоном. Лис постепенно прекратил обращать внимание на смертную, часто уходил рано, но та настойчиво встречала его, пытаясь вернуться к незаконченному разговору. Акуто думал об изничтожении души, желал разъяренно сжать горло и испепелить душу. От таких мыслей пульсировал мизинец, вынуждая сжимать рукоять катаны и уходить за купол. В глубине леса, где вокруг были только деревья, Акуто создал небольшое поле для тренировок. Лисье пламя помогало: создавая небольшое тело, оно наступало на господина, поджигало всё вокруг, но не вредило. В такие моменты лис выдыхал. Он любил и наслаждался тем временем, когда мог стать самим собой – простым, открытым, желающим двигаться только вперед. Высшие Боги заставляли надевать маску, а нижние жители становиться злым. Множество демонов нарочито мешали ему спокойно существовать в Аманаве, всякий раз нападая на смертных или желая уничтожить храм. В такие дни Чиё была очень громкой. Ей приходилось убирать огромное количество скверны. Жители Йоми будто прекращали слушаться Владыку, желая жить без указа.

Итами замолкла первая. Ощущая мощную ауру, исходящую от учителя, она смиренно склонилась перед каждым, таким образом прося прощения за свой пыл. Лис действовал на неё странно: заставлял проявлять больше эмоций, учил спорить и отвечать, отстаивая свое мнение. Если бы она была простой смертной, то, возможно, давно бы сгинула в том храме.

Сохэй закончил создавать печать над талисманов. Протянув его лису, Мори кивнул.

– Он не причинит вреда тебе, демон. Это проводник. Он будет заглушать вашу боль, когда кто—то ранен.

– Но почему лис не так сильно ощущает её?

– Нашла несправедливость, смертная?

Вытянув указательный палец, Итами ткнула в сторону лиса и медленно произнесла:

– Этот вопрос был задан не вам, о великий хранитель храма Аманава.

– Чувствую ложь в твоих словах.

– Учитель.

В храм вбежал запыхавшийся лекарь. Низкий старец, крепко держась за больную спину, с трудом мог прогнуться. Сохэй дернулся, успев поймать подчиненного, прежде чем тот упадет. Было видно, насколько перепуган смертный, а в воздухе постепенно ощущались странные пары. Итами и Акуто вмиг забыли о спорах. Поднявшись, они покинули храм, осматриваясь в поисках источника скверны. Мори понял без лишних слов. Протянув Оммёдо остатки талисманов, Сохэй аккурат усадил лекаря на лестницу, махая рукой и позволяя душам идти. Только они сейчас способны сражаться.

Итами ловко перехватила сяку, который лежал на полу. Развернув веер, Оммёдо провела пальцем вдоль каждого острия, проверяя те на влажность. Хмурясь, Итами быстро побежала в противоположную от скверны сторону, туда, где была тэмидзуя. Пока лезвия сухи – они не навредят жителям Йоми. Акуто не стал дожидаться. Выудив катану из ножен, лис со смехом стянул с себя смертный облик, становясь не только быстрее, но и легче. Тело будто парило, отталкиваясь от языков пламени, что создавали под ногами господина платформы. Над Камакурой нависла плотная чернь. Смертные в страхе кидались из стороны в сторону, желали скорее запереть за собой двери, но множество Онрё наступало. Облаченные в белые, довольно длинные нижние халаты, демоны в один миг могли не иметь лица, но затем, когда пустотный взгляд встречался с жертвой, они заглядывали в души. Поиски пропащих даровали их лик, вызывая громкий, довольно отчаянный крик. Акуто успел в последний миг, когда рука с острыми когтями почти разорвала худощавое тело смертного. Отбив демона, лис провел ногой полукруг на земле, слегка присев. Соединив большой, указательный и средний пальцы, Акуто выдохнул на них, создавая синий поток. Пламя охватывало демонов, вырывало из их уст хрипы и смех, когда в один миг потухло.

Вскинув бровь, лис подкинул катану и, схватившись за лезвие, оттолкнул рукоятью смертного, принимая удар на себя. Отлетев в здание, Акуто тяжело ударился головой, не сразу ориентируясь в пространстве. Несколько Онрё наступали. С их пасти стекала кровь тех, кого успели поглотить. Лис махал головой, прогоняя пелену с глаз, когда ощутил сильную ауру. Оммёдо, ловко управляясь с небольшим веером, с легкостью откинула от Акуто демонов, становясь напротив него. По её руке стекала кровь, она также столкнулась с теми, кто желал изничтожить смертных. Боль почти не передавалась двум душам, сила Сохэя удивляла и пугала. Протянув лису руку, Итами помогла ему встать, а талисман, что был подкинут, медленно упал на голову, испепеляясь от пламени и восстанавливая потерянные силы.

– Где—то рядом открыта грань?

– Я не знаю.

Честно ответив, Акуто сделал шаг вперед, пряча за собой смертную и отбивая удар, обволакивая их тела лисьим пламенем. Итами с интересом смотрела, как переливались огоньки, как создавались искры, становясь немного темнее или слишком светлыми, почти меняя цвет. Сила лиса воодушевляла, Оммёдо вдруг поняла, что должна была сделать. Дотронувшись до плеча демона, смертная не думала ощутить дрожь.

– Что?

– Желаешь ли ты спасти Камакуру также сильно, как я?

– Тебе не кажется, что в разгар битвы этот вопрос не очень уместен?

– Акуто, – Итами впервые обратилась к нему по имени так просто. – Ты можешь поверить мне?

Вскинув бровь, лис оглядывал Оммёдо с ног до головы. В ней билась энергия, которая желала найти точку силы. Пока она не могла ей стать и Акуто кивнул, протягивая руку. Оммёдо обтерла одно острие от освященных вод, дабы не причинить лису вред. Она осторожно порезала их ладони, дабы заключить союз и разделить ауру на двоих. Демон ухмыльнулся, когда нарочито медленно слизывал чужую кровь с руки.

– Ты ведь знаешь, что лисы могут поедать сердца своих жертв?

– И ты мне ещё что—то говорил о неуместных вопросах?

Смеясь, лис махнул рукой.

– Что я должен делать?

– Защищать, пока я не закончу ритуал. Я дам тебе немного сил, чтобы ты не устал так быстро.

– Твоя дерзость, смертная.

– Сзади.

Успев отреагировать быстрее, чем Оммёдо дернулась, Акуто крепко обнял Итами, прижимая к себе. Пламенные хвосты прикрыли собой две души, испепеляя демона, что решил напасть внезапно. С каждой минутой Онрё становилось больше. Акуто усадил за собой Оммёдо, прикрывая ту небольшим куполом. Итами не стала терять ни минуты. Вытащив все талисманы, она разложила их перед собой, дабы понять, что может с ними сделать.

– Два защитных, один от шикигами и три очищающих. Акуто, как долго ты сможешь поддерживать этот пузырь и сражаться?

– Это действительно так важно, смертная?

Отбиваясь от нескольких демонов, лис то и дело тяжело ударялся головой о землю или здания. Дома постепенно разрушались, а Камакура начинала пылать. Итами нахмурилась, стараясь правильно распределить их оставшиеся запасы энергии. «Необходимо уничтожить демонов и найти грань, дабы запечатать. Кажется, что этот барьер сможет выдержать три сильные атаки Онрё, у меня мало времени», – думая, Итами подняла два защитных талисмана, разводя руки в стороны. Её необходимо правильно разделить жизненные силы, дабы чары окружили не её, а демона, тело которого на такое не рассчитано.

– Явись передо мной, защита двух светил. Ибо Ашихара дрожит от мощи Йоми. Спаси и сохрани воина, чье тело не способно принять дары Ками. Прими часть меня и да не тронь сущность его, явись, покров.

Подкинув талисманы, которые с легкостью прошли через барьер лиса, Оммёдо не стала смотреть, как дернулся демон, когда ощутил резкую боль, а затем прилив сил. Пламя увеличивалось в размерах, Акуто становилось труднее его контролировать, а Итами должна была продолжать. Жители деревни страдали, пока она находилась под защитой. Хмурясь и дотрагиваясь до синевы, она заметила, как лисий огонь поддавался её рукам, желая подчиниться. Оммёдо спокойно протиснула руку, вышла и глубоко вдохнула тяжелый воздух. Пары миазм оседали на землю, а с головы Акуто стекала кровь. Им необходимо действовать вместе. Она ошиблась, когда ушла в собственную защиту, не думая о том, как страдал лис, отчаянно отбивающий сильнейшие выпады множества демонов.

Ринувшись к лису, Итами удобнее перехватила не только сяку, но и талисман призыва. Ей не всегда нужно было окроплять его кровью, шикигами часто являлись на внутренний зов, желая защитить хозяйку от любого зла. Оммёдо успела добраться до Акуто, когда тот, тяжело дыша и стоя на коленях, пытался перевести дух. Трое Онрё кинулись на него своими телами, придавливая Акуто, кусая плечи и шею. Демон лис взревел. Не обращая внимание на приступы боли, Итами подкинула талисман в искры, заставляя его обуглиться. Шикигами прибыли без слов и тут же нырнули к Акуто, продавливая своими хвостами животы демонов. Онрё исчезли в крике, а все те, кто остался в живых, устремились за пределы города.

Сплюнув кровь и стерев её с лица, Итами хотела побежать за ними, но обжигающая хватка умерила пыл. Дергая головой, лис часто моргал, а когда полностью вернул контроль над телом, закашлял. Он находился в обилии скверны и миазм достаточно долго. Демон, что покинул Йоми и имел отношение к верхнему миру – способен погибнуть от смрада.

– Акуто, нужно нагнать их и закрыть.

– Замолчи, смертная.

Сплюнув вязкую слюну, лис поднялся. Отрезав от одежд несколько лоскутов, Акуто перевязал шею и плечо, не желая видеть жалость в чужих глазах. Он никогда не любил быть слабым, всегда стремился к силе и обучался тому, что знал старший брат. И теперь, когда Оммёдо не просто поддержала его своей силой, а вновь поставила плечо и протянула руку, лис ощущал себя плохо. Дурман постепенно подбирался к центру силы, вынуждая температуру тела подниматься выше. Пламя пыталось потушить чужеродную энергию.

Итами позволила лису опереться о руку, а шикигами побежали вперед, мысленно обещая хозяйке отыскать Онрё по запаху. Жители Камакуры, что смогли выжить, постепенно выглядывали из—за укрытия. Многие торговцы потеряли лавки, были и те, кто лишился части тела. Итами с ужасом наблюдала, как сгорали дома, но что—то красное вдали приближалось. Её душа напряглась, но заметив, что Акуто был спокоен, пригляделась. Старший лис приближался, объятый алым. Пламя постепенно поглощало похожую энергию, насыщало своего носителя, пока тот твердо встал на ноги. Смертные с благодарностями ринулись в его сторону, заставляя Куро смущенно улыбаться. Итами и Акуто одновременно засмеялись.

Произошедшее казалось чем—то необычным. Оммёдо позволила шикигами действовать самостоятельно, а старший лис не только остановил пожар, но и смог позвать монахов из Исиямы. Сохэй явился в Камакуру вместе с ними. Найдя в толпе ученицу, он поспешно приблизился и крепко обнял её, будто боясь потерять. Итами не ожидала такого порыва, утешающе поглаживая Мори по спине. Лекари старательно бегали от дома к дому, Куро утянул Акуто, дабы тот помог с завалами. Два мира начали существовать как один, вот только миазмы загрязняли души. Сделав шаг, Оммёдо закашляла, а глаз вновь зачесался, словно внутри был старый шрам, который давал о себе знать.

– Мы должны очистить это место. Дитя, ты слышишь?

– Да. Да, учитель.

Не сразу поняв Сохэя, Итами последовала за ним, изредка смотря на Акуто, который то и дело дергался, когда какой—либо смертный желал отблагодарить за спасение.

Центр Камакуры оказался пустым. Братья очистили его и позволили части лисьего пламени создать круг, который пропустил только двух. Тех, чей уровень мастерства не нужно было доказывать не перед кем. Сохэй сел напротив Итами, протягивая ей руки. Необходимый баланс и гармония наступали не сразу. Итами всегда сомневалась в себе, когда подле неё был учитель, но его теплая отцовская улыбка всё меняло. Прикрыв глаза, Оммёдо глубоко вдохнули.

Наступила тишина, а время будто замедлилось.

Их голоса звучали в унисон, а слова сутры добирались до каждой души, не желая причинить никому вреда.

– Даруй омовение, даруй очищение. Я есть проводник между мирами, способный выдержать скверну Йоми. Да будут души смертных чисты, как ясное небо, а благие намерения станут выше греховных тяжб. Пусть здесь и сейчас прольется праведный свет через тело мое и да осушит внутренний омут, где постоянно теплится жизненная энергия. Очисти, пламя, очисти.

Последние слова Оммёдо сказали шепотом. Из тел жителей Камакуры начали выходить пары. Отделяясь от смертных тел, миазмы устремлялись в центр между мастерами, собираясь в один огромный сгусток темных сил. Акуто и Куро с шипением пали, когда мешочки с язвами на их телах лопнули, выпуская жидкость, которая также собиралась в сторону Оммёдо. Младший лис видел, с каким трудом давалось Итами столько смрада, как сильно страдала и очернялась её душа. Он вновь возжелал помочь. Взяв себя в руки и дернувшись вперед, лис был остановлен старшим братом. Махнув головой, демон понимал, что они далеки от них. Только Куро мог разглядеть, как велика аура этих смертных, насколько сильна и крепка их воля. Акуто был мал и неопытен, таким он останется, пока не пройдет последний цикл перерождения.

Оммёдо тяжело выдохнули, когда ритуал завершился. Миазмы растворились в легкой дымке и устремились куда—то в сторону леса. Итами стирала испарину, когда расслышала тяжелые вдохи учителя.

– Вам нельзя больше перенапрягаться, учитель.

– Я не настолько стар, Итами. Ты пока не готова справляться с таким в одиночку.

Приблизившись к Оммёдо, старший лис помог каждому из них встать. Итами улыбнулась и склонила голову, стараясь как можно чаще благодарить лиса за всё. Вскинув бровь, Акуто поравнялся с братом, скрещивая руки на груди. Четыре души обернулись на жителей Камакуры.

– Давно я не видел, как страдает Камакура.

– Не понимаю, разве Йоми способно так часто отпирать врата?

– Нет, не способно, Итами. Возможно, Владыка плохо себя чувствует. Только Акуто вхож в тот мир, но его силы потрачены здесь.

– Я пойду. Куро, раз ты любишь этих смертных, то тебе за ними смотреть.

Не позволяя брату ответить, Акуто исчез. Его нюх помогал учуять дорогу, по которой ушли демоны, но пелена перед глазами мешала разглядеть грань.

Прикрыв глаза рукой и вздохнув, Куро ощутил прохладное прикосновение к руке. Итами была гораздо ниже его и не всегда доставала до плеча.

– Я помогу, господин Куро.

– Ты использовала все силы, Итами. Я не смею просить тебя.

– Так я и не спрашиваю разрешения, господин Куро. Я просто говорю, что помогу.

Лис рассмеялся и кивнул. Огненный круг развеялся и Итами ощутила легкое прикосновение к щеке, но знакомый голос где—то вдали вынудил забыть о странном жесте. В сторону Оммёдо бежал высокий юноша. Его кимоно слегка было распахнуто, тонкие ножны прикреплены к поясу. Итами с удивлением вышла из тени лиса, почти сталкиваясь со старым другом.

– Итами. Ты в порядке?

– Йору?

Йоми и разрушение Аманавы

Пустотное пространство поглощало лисье пламя. Акуто с трудом переступил через грань, что тут же закрылась за его спиной. Казалось, что с каждым вдохом воздух становился только тяжелее, а каждый шаг приносил боль. Гнойники постепенно заполняли смертную оболочку, вынуждая ту разрушаться, открывая демонам истинный облик гостя. Белоснежная шерсть во многих местах отсутствовала, вместо неё – глубокие шрамы, на лице появились отметины, напоминающие пальцы простого смертного. Акуто старался идти прямо, высоко подняв голову и не обращая внимания, как кружили вокруг него демоны, как старательно улавливали сладкую энергию того, с кем он был связан. Шипение эхом разносилось по пустоте.