Читать онлайн Страшные стихотворения бесплатно

Страшные стихотворения

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Иннокентий Анненский

(1855–1909)

Notturno

(Другу моему С. К. Буличу)

  • Тёмную выбери ночь и в поле, безлюдном и голом,
  • В сумрак седой окунись… пусть ветер, провеяв,
  •                                                          утихнет,
  • Пусть в небе холодном звёзды, мигая, задремлют…
  • Сердцу скажи, чтоб ударов оно не считало…
  • Шаг задержи и прислушайся! Ты не один…
  •                                                  Точно крылья
  • Птицы, намокшие тяжко, плывут средь тумана.
  • Слушай… это летит хищная, властная птица,
  • Время ту птицу зовут, и на крыльях у ней
  •                                                        твоя сила,
  • Радости сон мимолётный, надежд золотые
  •                                                      лохмотья…
26 февраля 1890

Кошмары

  • «Вы ждёте? Вы в волненьи? Это бред.
  • Вы отворять ему идёте? Нет!
  • Поймите: к вам стучится сумасшедший,
  • Бог знает где и с кем всю ночь проведший,
  • Оборванный, и речь его дика,
  • И камешков полна его рука;
  • Того гляди – другую опростает,
  • Вас листьями сухими закидает,
  • Иль целовать задумает, и слёз
  • Останутся следы в смятеньи кос,
  • Коли от губ удастся скрыть лицо вам,
  • Смущённым и мучительно пунцовым.
  • Послушайте!.. Я только вас пугал:
  • Тот далеко, он умер… Я солгал.
  • И жалобы, и шёпоты, и стуки, —
  • Всё это «шелест крови», голос муки…
  • Которую мы терпим, я ли, вы ли…
  • Иль вихри в плен попались и завыли?
  • Да нет же! Вы спокойны… Лишь у губ
  • Змеится что-то бледное… Я глуп…
  • Свиданье здесь назначено другому…
  • Всё понял я теперь: испуг, истому
  • И влажный блеск таимых вами глаз».
  • Стучат? Идут? Она приподнялась.
  • Гляжу – фитиль у фонаря спустила,
  • Он розовый… Вот косы отпустила.
  • Взвились и пали косы… Вот ко мне
  • Идёт… И мы в огне, в одном огне…
  • Вот руки обвились и увлекают,
  • А волосы и колют, и ласкают…
  • Так вот он ум мужчины, тот гордец,
  • Не стоящий ни трепетных сердец,
  • Ни влажного и розового зноя!
  • И вдруг я весь стал существо иное…
  • Постель… Свеча горит. На грустный тон
  • Лепечет дождь… Я спал и видел сон.

Перед панихидой

Сонет

  • Два дня здесь шепчут: прям и нем,
  • Всё тот же гость в дому,
  • И вянут космы хризантем
  • В удушливом дыму.
  • Гляжу и мыслю: мир ему,
  • Но нам-то, нам-то всем,
  • Иль люк в ту смрадную тюрьму
  • Захлопнулся совсем?
  • «Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова…»
  • Слова, слова, слова.
  • Лишь Ужас в белых зеркалах
  • Здесь молит и поёт
  • И с поясным поклоном Страх
  • Нам свечи раздаёт.

Утро

  • Эта ночь бесконечна была,
  • Я не смел, я боялся уснуть:
  • Два мучительно-чёрных крыла
  • Тяжело мне ложились на грудь.
  • На призывы ж тех крыльев в ответ
  • Трепетал, замирая, птенец,
  • И не знал я, придёт ли рассвет
  • Или это уж полный конец…
  • О, смелее… Кошмар позади,
  • Его страшное царство прошло;
  • Вещих птиц на груди и в груди
  • Отшумело до завтра крыло…
  • Облака ещё плачут, гудя,
  • Но светлеет и нехотя тень,
  • И банальный, за сетью дождя,
  • Улыбнуться попробовал День.

Я на дне

  • Я на дне, я печальный обломок,
  • Надо мной зеленеет вода.
  • Из тяжёлых стеклянных потёмок
  • Нет путей никому, никуда…
  • Помню небо, зигзаги полёта,
  • Белый мрамор, под ним водоём,
  • Помню дым от струи водомёта
  • Весь изнизанный синим огнём…
  • Если ж верить тем шёпотам бреда,
  • Что томят мой постылый покой,
  • Там тоскует по мне Андромеда
  • С искалеченной белой рукой.
Вологда20 мая 1906

Старая усадьба

  • Сердце дома. Сердце радо. А чему?
  • Тени дома? Тени сада? Не пойму.
  • Сад старинный – все осины – тощи, страх!
  • Дом – руины… Тины, тины, что в прудах…
  • Что утрат-то!.. Брат на брата… Что обид!..
  • Прах и гнилость… Накренилось… А стоит…
  • Чье жилище? Пепелище?.. Угол чей?
  • Мёртвой нищей логовище без печей…
  • Ну как встанет, ну как глянет из окна:
  • «Взять не можешь, а тревожишь, старина!
  • Ишь затейник! Ишь забавник! Что за прыть!
  • Любит древних, любит давних ворошить…
  • Не сфальшивишь, так иди уж: у меня
  • Не в окошке, так из кошки два огня.
  • Дам и брашна – волчьих ягод, белены…
  • Только страшно – месяц за год у луны…
  • Столько вышек, столько лестниц – двери нет…
  • Встанет месяц, глянет месяц – где твой след?..»
  • Тсс… ни слова… даль былого – но сквозь дым
  • Мутно зрима… Мимо… мимо… И к живым!
  • Иль истомы сердцу надо моему?
  • Тени дома? Шума сада?.. Не пойму…

Чёрная весна

(Тает)

  • Под гулы меди – гробовой
  • Творился перенос,
  • И, жутко задран, восковой
  • Глядел из гроба нос.
  • Дыханья, что ли, он хотел
  • Туда, в пустую грудь?..
  • Последний снег был тёмно-бел,
  • И тяжек рыхлый путь,
  • И только изморозь, мутна,
  • На тление лилась,
  • Да тупо чёрная весна
  • Глядела в студень глаз —
  • С облезлых крыш, из бурых ям,
  • С позеленевших лиц.
  • А там, по мертвенным полям,
  • С разбухших крыльев птиц…
  • О люди! Тяжек жизни след
  • По рытвинам путей,
  • Но ничего печальней нет,
  • Как встреча двух смертей.
Тотьма19 марта 1906

Бессонницы

Бессонница ребёнка

  • От душной копоти земли
  • Погасла точка огневая,
  • И плавно тени потекли,
  • Конту ры странные сливая.
  • И знал, что спать я не могу:
  • Пока уста мои молились,
  • Те, неотвязные, в мозгу
  • Опять слова зашевелились.
  • И я лежал, а тени шли,
  • Наверно зная и скрывая,
  • Как гриб выходит из земли
  • И ходит стрелка часовая.

Парки – бабье лепетанье

Сонет

  • Я ночи знал. Мечта и труд
  • Их наполняли трепетаньем, —
  • Туда, к надлунным очертаньям,
  • Бывало, мысль они зовут.
  • Томя и нежа ожиданьем,
  • Они, бывало, промелькнут,
  • Как цепи розовых минут
  • Между запиской и свиданьем.
  • Но мая белого ночей
  • Давно страницы пожелтели…
  • Теперь я слышу у постели
  • Веретено, – и, как ручей,
  • Задавлен камнями обвала,
  • Оно уж лепет обрывало…

Далеко… далёко…

  • Когда умирает для уха
  • Железа мучительный гром,
  • Мне тихо по коже старуха
  • Водить начинает пером.
  • Перо её так бородато,
  • Так плотно засело в руке.
  • Не им ли я кляксу когда-то
  • На розовом сделал листке?
  • Я помню – слеза в ней блистала,
  • Другая ползла по лицу:
  • Давно под часами усталый
  • Стихи выводил я отцу…
  • Но жаркая стынет подушка,
  • Окно начинает белеть…
  • Пора и в дорогу, старушка,
  • Под утро душна эта клеть.
  • Мы тронулись… Тройка плетётся,
  • Никак не найдёт колеи,
  • А сердце… бубенчиком бьётся
  • Так тихо у потной шлеи…

У гроба

  • В квартире прибрано. Белеют зеркала.
  • Как конь попоною, одет рояль забытый:
  • На консультации вчера здесь Смерть была
  • И дверь после себя оставила открытой.
  • Давно с календаря не обрывались дни,
  • Но тикают ещё часы его с комода,
  • А из угла глядит, свидетель агоний,
  • С рожком для синих губ, подушка кислорода.
  • В недоумении открыл я мертвеца…
  • Сказать, что это я… весь этот ужас тела…
  • Иль Тайна бытия уж населить успела
  • Приют покинутый всем чуждого лица?

Там

  • Ровно в полночь гонг унылый
  • Свёл их тени в чёрной зале,
  • Где белел Эрот бескрылый
  • Меж искусственных азалий.
  • Там, качаяся, лампады
  • Пламя трепетное лили,
  • Душным ладаном услады
  • Там кадили чаши лилий.
  • Тварь единая живая
  • Там тянула к брашну жало,
  • Там отрава огневая
  • В кубки медные бежала.
  • На оскала смех застылый
  • Тени ночи наползали,
  • Бесконечный и унылый
  • Длился ужин в чёрной зале.

Эдуард Багрицкий

(1895–1934)

Папиросный коробок

  • Раскуренный дочиста коробок,
  • Окурки под лампою шаткой…
  • Он гость – я хозяин. Плывёт в уголок
  • Студёная лодка-кроватка.
  • – Довольно! Пред нами другие пути,
  • Другая повадка и хватка!.. —
  • Но гость не встаёт. Он не хочет уйти;
  • Он пальцами, чище слоновой кости,
  • Терзает и вертит перчатку…
  • Столетняя палка застыла в углу,
  • Столетний цилиндр вверх дном на полу,
  • Вихры над веснушками взреяли…
  • Из гроба, с обложки ли от папирос —
  • Он в кресла влетел и к пружинам прирос,
  • Перчатку терзая, – Рылеев…
  • – Ты наш навсегда! Мы повсюду с тобой,
  • Взгляни!.. —
  • И рукой на окно:
  • Голубой
  • Сад ёрзал костями пустыми.
  • Сад в ночь подымал допотопный костяк,
  • Вдыхая луну, от бронхита свистя,
  • Шепча непонятное имя…
  • – Содружество наше навек заодно! —
  • Из пруда, прижатого к иве,
  • Из круглой смородины лезет в окно
  • Промокший Каховского кивер…
  • Поручик! Он рвёт каблуками траву,
  • Он бредит убийством и родиной;
  • Приклеилась к рыжему рукаву
  • Лягушечья лапка смородины…
  • Вы – тени от лампы!
  • Вы – мокрая дрожь
  • Деревьев под звёздами робкими…
  • Меня разговорами не проведёшь,
  • Портрет с папиросной коробки!..
  • Я выключил свет – и видения прочь!
  • На стёкла с предательской ленью
  • В гербах и султанах надвинулась ночь —
  • Ночь Третьего отделенья…
  • Пять сосен тогда выступают вперёд,
  • Пять виселиц, скрытых вначале,
  • И сизая плесень блестит и течёт
  • По мокрой и мыльной мочале…
  • В калитку врывается ветер шальной,
  • Отчаянный и бесприютный, —
  • И ветви над крышей и надо мной
  • Заносятся, как шпицрутены…
  • Крылатые ставни колотятся в дом,
  • Скрежещут зубами шарниров.
  • Как выкрик:
  • – Четвёртая рота, кругом! —
  • Упрятанных в ночь командиров…
  • И я пробегаю сквозь строй без конца —
  • В поляны, в леса, в бездорожья…
  • …И каждая палка хочет мясца,
  • И каждая палка пляшет по коже…
  • В ослиную шкуру стучит кантонист
  • (Иль ставни хрипят в отдаленьи?)…
  • А ночь за окном, как шпицрутенов свист,
  • Как Третье отделенье,
  • Как сосен качанье, как флюгера вой…
  • И вдруг поворачивается ключ световой.
  • Безвредною синькой покрылось окно,
  • Окурки под лампою шаткой.
  • В пустой уголок, где от печки темно,
  • Как лодка, вплывает кроватка…
  • И я подхожу к ней под гомон и лай
  • Собак, заражённых бессонницей:
  • – Вставай же, Всеволод, и всем володай,
  • Вставай под осеннее солнце!
  • Я знаю: ты с чистою кровью рождён,
  • Ты встал на пороге веселых времён!
  • Прими ж завещанье:
  • Когда я уйду
  • От песен, от ветра, от родины, —
  • Ты начисто выруби сосны в саду,
  • Ты выкорчуй куст смородины!..

Зинаида Гиппиус

(1869–1945)

Заклинанье

  • Расточитесь, духи непослушные,
  • Разомкнитесь, узы непокорные,
  • Распадитесь, подземелья душные,
  • Лягте, вихри, жадные и чёрные.
  • Тайна есть великая, запретная.
  • Есть обеты – их нельзя развязывать.
  • Человеческая кровь – заветная:
  • Солнцу кровь не ведено показывать.
  • Разломись оно, проклятьем цельное!
  • Разлетайся, туча исступлённая!
  • Бейся, сердце, каждое – отдельное,
  • Воскресай, душа освобождённая!
1905

Серое платьице

  • Девочка в сером платьице…
  • Косы как будто из ваты…
  • Девочка, девочка, чья ты?
  • Мамина… Или ничья.
  • Хочешь – буду твоя.
  • Девочка в сером платьице…
  • Веришь ли, девочка, ласке?
  • Милая, где твои глазки?
  • Вот они, глазки. Пустые.
  • У мамочки точно такие.
  • Девочка в сером платьице,
  • А чем это ты играешь?
  • Что от меня закрываешь?
  • Время ль играть мне, что ты?
  • Много спешной работы.
  • То у бусинок нить раскушу,
  • То первый росток подсушу,
  • Вырезаю из книг странички,
  • Ломаю крылья у птички…
  • Девочка в сером платьице,
  • Девочка с глазами пустыми,
  • Скажи мне, как твоё имя?
  • А по-своему зовёт меня всяк:
  • Хочешь эдак, а хочешь так.
  • Один зовёт разделеньем,
  • А то враждою,
  • Зовут и сомненьем,
  • Или тоскою.
  • Иной зовёт скукою,
  • Иной мукою…
  • А мама-Смерть – Разлукою,
  • Девочку в сером платьице…
1913

Гризельда

  • Над озером, высоко,
  • Где узкое окно,
  • Гризельды светлоокой
  • Стучит веретено.
  • В покое отдалённом
  • И в замке – тишина.
  • Лишь в озере зелёном
  • Колышется волна.
  • Гризельда не устанет,
  • Свивая бледный лён,
  • Не выдаст, не обманет
  • Вернейшая из жен.
  • Неслыханные беды
  • Она перенесла:
  • Искал над ней победы
  • Сам Повелитель Зла.
  • Любовною отравой
  • И дерзостной игрой,
  • Манил её он славой,
  • Весельем, красотой…
  • Ей были искушенья
  • Таинственных утех,
  • Все радости забвенья
  • И всё, чем сладок грех.
  • Но Сатана смирился,
  • Гризельдой побеждён.
  • И враг людской склонился
  • Пред лучшею из жён.
  • Чьё ныне злое око
  • Нарушит тишину,
  • Хоть рыцарь и далёко
  • Уехал на войну?
  • Ряд мирных утешений
  • Гризельде предстоит;
  • Обняв её колени,
  • Кудрявый мальчик спит.
  • И в сводчатом покое
  • Святая тишина.
  • Их двое, только двое:
  • Ребёнок и она.
  • У ней льняные косы
  • И бархатный убор.
  • За озером – утёсы
  • И цепи вольных гор.
  • Гризельда смотрит в воду,
  • Нежданно смущена,
  • И мнится, про свободу
  • Лепечет ей волна,
  • Про волю, дерзновенье,
  • И поцелуй, и смех…
  • Лепечет, что смиренье
  • Есть величайший грех.
  • Прошли былые беды,
  • О, верная жена!
  • Но радостью ль победы
  • Душа твоя полна?
  • Всё тише ропот прялки,
  • Не вьётся бледный лён…
  • О, мир обмана жалкий!
  • О, добродетель жён!
  • Гризельда победила,
  • Душа её светла…
  • А всё ж какая сила
  • У духа лжи и зла!
  • Увы! Твой муж далёко,
  • И помнит ли жену?
  • Окно твоё высоко,
  • Душа твоя в плену.
  • И сердце снова жаждет
  • Таинственных утех…
  • Зачем оно так страждет,
  • Зачем так любит грех?
  • О, мудрый Соблазнитель,
  • Злой Дух, ужели ты —
  • Непонятый Учитель
  • Великой красоты?
1895

Александр Блок

(1880–1921)

Шаги командора

  • Тяжкий, плотный занавес у входа,
  • За ночным окном – туман.
  • Что теперь твоя постылая свобода,
  • Страх познавший Дон-Жуан?
  • Холодно и пусто в пышной спальне,
  • Слуги спят, и ночь глуха.
  • Из страны блаженной, незнакомой, дальней
  • Слышно пенье петуха.
  • Что изменнику блаженства звуки?
  • Миги жизни сочтены.
  • Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,
  • Донна Анна видит сны…
  • Чьи черты жестокие застыли,
  • В зеркалах отражены?
  • Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?
  • Сладко ль видеть неземные сны?
  • Жизнь пуста, безумна и бездонна!
  • Выходи на битву, старый рок!
  • И в ответ – победно и влюблённо —
  • В снежной мгле поёт рожок…
  • Пролетает, брызнув в ночь огнями,
  • Чёрный, тихий, как сова, мотор,
  • Тихими, тяжёлыми шагами
  • В дом вступает Командор…
  • Настежь дверь. Из непомерной стужи,
  • Словно хриплый бой ночных часов —
  • Бой часов: «Ты звал меня на ужин.
  • Я пришёл. А ты готов?..»
  • На вопрос жестокий нет ответа,
  • Нет ответа – тишина.
  • В пышной спальне страшно в час рассвета,
  • Слуги спят, и ночь бледна.
  • В час рассвета холодно и странно,
  • В час рассвета – ночь мутна.
  • Дева Света! Где ты, донна Анна?
  • Анна! Анна! – Тишина.
  • Только в грозном утреннем тумане
  • Бьют часы в последний раз:
  • Донна Анна в смертный час твой встанет.
  • Анна встанет в смертный час.
1910

Венеция

  • С ней уходил я в море,
  • С ней покидал я берег,
  • С нею я был далёко,
  • С нею забыл я близких…
  • О, красный парус
  • В зелёной дали!
  • Чёрный стеклярус
  • На тёмной шали!
  • Идёт от сумрачной обедни,
  • Нет в сердце крови…
  • Христос, уставший крест нести…
  • Адриатической любови —
  • Моей последней —
  • Прости, прости!
9 мая 1902

«Холодный ветер от лагуны…»

Евг. Иванову

  • Холодный ветер от лагуны.
  • Гондол безмолвные гроба.
  • Я в эту ночь – больной и юный —
  • Простёрт у львиного столба.
  • На башне, с песнию чугунной,
  • Гиганты бьют полночный час.
  • Марк утопил в лагуне лунной
  • Узорный свой иконостас.
  • В тени дворцовой галереи,
  • Чуть озарённая луной,
  • Таясь, проходит Саломея
  • С моей кровавой головой.
  • Всё спит – дворцы, каналы, люди,
  • Лишь призрака скользящий шаг,
  • Лишь голова на чёрном блюде
  • Глядит с тоской в окрестный мрак.
Август 1903

«Слабеет жизни гул упорный…»

  • Слабеет жизни гул упорный.
  • Уходит вспять прилив забот.
  • И некий ветр сквозь бархат чёрный
  • О жизни будущей поёт.
  • Очнусь ли я в другой отчизне,
  • Не в этой сумрачной стране?
  • И памятью об этой жизни
  • Вздохну ль когда-нибудь во сне?
  • Кто даст мне жизнь? Потомок дожа,
  • Купец, рыбак иль иерей
  • В грядущем мраке делит ложе
  • С грядущей матерью моей?
  • Быть может, венецейской девы,
  • Канцоной нежной слух пленя,
  • Отец грядущий сквозь напевы
  • Уже предчувствует меня?
  • И неужель в грядущем веке
  • Младенцу мне – велит судьба
  • Впервые дрогнувшие веки
  • Открыть у львиного столба?
  • Мать, что поют глухие струны?
  • Уж ты мечтаешь, может быть,
  • Меня от ветра, от лагуны
  • Священной шалью оградить?
  • Нет! Всё, что есть, что было, – живо!
  • Мечты, виденья, думы – прочь!
  • Волна возвратного прилива
  • Бросает в бархатную ночь!
1909

Пляски смерти

1

  • Как тяжко мертвецу среди людей
  • Живым и страстным притворяться!
  • Но надо, надо в общество втираться,
  • Скрывая для карьеры лязг костей…
  • Живые спят. Мертвец встает из гроба,
  • И в банк идёт, и в суд идёт, в сенат…
  • Чем ночь белее, тем чернее злоба,
  • И перья торжествующе скрипят.
  • Мертвец весь день трудится над докладом.
  • Присутствие кончается. И вот —
  • Нашёптывает он, виляя задом,
  • Сенатору скабрёзный анекдот…
  • Уж вечер. Мелкий дождь зашлёпал грязью
  • Прохожих, и дома, и прочий вздор…
  • А мертвеца – к другому безобразью
  • Скрежещущий несёт таксомотор.
  • В зал многолюдный и многоколонный
  • Спешит мертвец. На нём – изящный фрак.
  • Его дарят улыбкой благосклонной
  • Хозяйка – дура и супруг – дурак.
  • Он изнемог от дня чиновной скуки,
  • Но лязг костей музыкой заглушён…
  • Он крепко жмёт приятельские руки —
  • Живым, живым казаться должен он!
  • Лишь у колонны встретится очами
  • С подругою – она, как он, мертва.
  • За их условно-светскими речами
  • Ты слышишь настоящие слова:
  • «Усталый друг, мне странно в этом зале». —
  • «Усталый друг, могила холодна». —
  • «Уж полночь». – «Да, но вы не приглашали
  • На вальс NN. Она в вас влюблена…»
  • А там – NN уж ищет взором страстным
  • Его, его – с волнением в крови…
  • В её лице, девически прекрасном,
  • Бессмысленный восторг живой любви…
  • Он шепчет ей незначащие речи,
  • Пленительные для живых слова,
  • И смотрит он, как розовеют плечи,
  • Как на плечо склонилась голова…
  • И острый яд привычно-светской злости
  • С нездешней злостью расточает он…
  • «Как он умён! Как он в меня влюблён!»
  • В её ушах – нездешний, странный звон:
  • То кости лязгают о кости.

2

  • Ночь, улица, фонарь, аптека,
  • Бессмысленный и тусклый свет.
  • Живи ещё хоть четверть века —
  • Всё будет так. Исхода нет.
  • Умрёшь – начнёшь опять сначала
  • И повторится всё, как встарь:
  • Ночь, ледяная рябь канала,
  • Аптека, улица, фонарь.

3

  • Пустая улица. Один огонь в окне.
  • Еврей-аптекарь охает во сне.
  • А перед шкапом с надписью Venena,
  • Хозяйственно согнув скрипучие колена,
  • Скелет, до глаз закутанный плащом,
  • Чего-то ищет, скалясь чёрным ртом…
  • Нашёл… Но ненароком чем-то звякнул,
  • И череп повернул… Аптекарь крякнул,
  • Привстал – и на другой свалился бок…
  • А гость меж тем – заветный пузырёк
  • Суёт из-под плаща двум женщинам безносым.
  • На улице, под фонарем белёсым.

4

  • Старый, старый сон. Из мрака
  • Фонари бегут – куда?
  • Там – лишь чёрная вода,
  • Там – забвенье навсегда.
  • Тень скользит из-за угла,
  • К ней другая подползла.
  • Плащ распахнут, грудь бела,
  • Алый цвет в петлице фрака.
  • Тень вторая – стройный латник,
  • Иль невеста от венца?
  • Шлем и перья. Нет лица.
  • Неподвижность мертвеца.
  • В воротах гремит звонок,
  • Глухо щёлкает замок.
  • Переходят за порог
  • Проститутка и развратник…
  • Воет ветер леденящий,
  • Пусто, тихо и темно.
  • Наверху горит окно.
  • Всё равно.
  • Как свинец, черна вода.
  • В ней забвенье навсегда.
  • Третий призрак. Ты куда,
  • Ты, из тени в тень скользящий?

5

  • Вновь богатый зол и рад,
  • Вновь унижен бедный.
  • С кровель каменных громад
  • Смотрит месяц бледный,
  • Насылает тишину,
  • Оттеняет крутизну
  • Каменных отвесов,
  • Черноту навесов…
  • Всё бы это было зря,
  • Если б не было царя,
  • Чтоб блюсти законы.
  • Только не ищи дворца,
  • Добродушного лица,
  • Золотой короны.
  • Он – с далёких пустырей
  • В свете редких фонарей
  • Появляется.
  • Шея скручена платком,
  • Под дырявым козырьком
  • Улыбается.
1915

«Милый друг, и в этом тихом доме…»

  • Милый друг, и в этом тихом доме
  •                       Лихорадка бьёт меня.
  • Не найти мне места в тихом доме
  •                         Возле мирного огня!
  • Голоса поют, взывает вьюга,
  •                          Страшен мне уют…
  • Даже за плечом твоим, подруга,
  •                         Чьи-то очи стерегут!
  • За твоими тихими плечами
  •                       Слышу трепет крыл…
  • Бьёт в меня светящими очами
  •                      Ангел бури – Азраил!
Октябрь 1913

Демон

  • Иди, иди за мной – покорной
  • И верною моей рабой.
  • Я на сверкнувший гребень горный
  • Взлечу уверенно с тобой.
  • Я пронесу тебя над бездной,
  • Её бездонностью дразня.
  • Твой будет ужас бесполезный —
  • Лишь вдохновеньем для меня.
  • Я от дождя эфирной пыли
  • И от круженья охраню
  • Всей силой мышц и сенью крылий
  • И, вознося, не уроню.
  • И на горах, в сверканьи белом,
  • На незапятнанном лугу,
  • Божественно-прекрасным телом
  • Тебя я странно обожгу.
  • Ты знаешь ли, какая малость
  • Та человеческая ложь,
  • Та грустная земная жалость,
  • Что дикой страстью ты зовёшь?
  • Когда же вечер станет тише,
  • И, околдованная мной,
  • Ты полететь захочешь выше
  • Пустыней неба огневой, —
  • Да, я возьму тебя с собою
  • И вознесу тебя туда,
  • Где кажется земля звездою,
  • Землёю кажется звезда.
  • И, онемев от удивленья,
  • Ты у зришь новые миры —
  • Невероятные виденья,
  • Создания моей игры…
  • Дрожа от страха и бессилья,
  • Тогда шепнёшь ты: отпусти…
  • И, распустив тихонько крылья,
  • Я улыбнусь тебе: лети.
  • И под божественной улыбкой,
  • Уничтожаясь на лету,
  • Ты полетишь, как камень зыбкий,
  • В сияющую пустоту…
1910

«Разгораются тайные знаки…»

  • Разгораются тайные знаки
  • На глухой, непробудной стене
  • Золотые и красные маки
  • Надо мной тяготеют во сне.
  • Укрываюсь в ночные пещеры
  • И не помню суровых чудес.
  • На заре – голубые химеры
  • Смотрят в зеркале ярких небес.
  • Убегаю в прошедшие миги,
  • Закрываю от страха глаза,
  • На листах холодеющей книги —
  • Золотая девичья коса.
  • Надо мной небосвод уже низок,
  • Чёрный сон тяготеет в груди.
  • Мой конец предначертанный близок,
  • И война, и пожар – впереди.

Октябрь 1902

Песнь ада

  • День догорел на сфере той земли,
  • Где я искал путей и дней короче.
  • Там сумерки лиловые легли.
  • Меня там нет. Тропой подземной ночи
  • Схожу, скользя, уступом скользких скал.
  • Знакомый Ад глядит в пустые очи.
  • Я на земле был брошен в яркий бал
  • И в диком танце масок и обличий
  • Забыл любовь и дружбу потерял.
  • Где спутник мой? – О, где ты, Беатриче? —
  • Иду один, утратив правый путь,
  • В кругах подземных, как велит обычай,
  • Средь ужасов и мраков потонуть.
  • Поток несёт друзей и женщин трупы,
  • Кой-где мелькнёт молящий взор, иль грудь;
  • Пощады вопль, иль возглас нежный – скупо
  • Сорвётся с уст; здесь умерли слова;
  • Здесь стянута бессмысленно и тупо
  • Кольцом железной боли голова;
  • И я, который пел когда-то нежно, —
  • Отверженец, утративший права!
  • Все к пропасти стремятся безнадежной,
  • И я вослед. Но вот, в прорыве скал,
  • Над пеною потока белоснежной
  • Передо мною бесконечный зал.
  • Сеть кактусов и роз благоуханье,
  • Обрывки мрака в глубине зеркал;
  • Далёких утр неясное мерцанье
  • Чуть золотит поверженный кумир;
  • И душное спирается дыханье.
  • Мне этот зал напомнил страшный мир,
  • Где я бродил слепой, как в дикой сказке,
  • И где застиг меня последний пир.
  • Там – брошены зияющие маски;
  • Там – старцем соблазнённая жена,
  • И наглый свет застал их в мерзкой ласке…
  • Но заалелся переплёт окна
  • Под утренним холодным поцелуем,
  • И странно розовеет тишина.
  • В сей час в стране блаженной мы ночуем,
  • Лишь здесь бессилен наш земной обман,
  • И я смотрю, предчувствием волнуем,
  • В глубь зеркала сквозь утренний туман.
  • Навстречу мне, из паутины мрака,
  • Выходит юноша. Затянут стан;
  • Увядшей розы цвет в петлице фрака
  • Бледнее уст на лике мертвеца;
  • На пальце – знак таинственного брака —
  • Сияет острый аметист кольца;
  • И я смотрю с волненьем непонятным
  • В черты его отцветшего лица
  • И вопрошаю голосом чуть внятным:
  • «Скажи, за что томиться должен ты
  • И по кругам скитаться невозвратным?»
  • Пришли в смятенье тонкие черты,
  • Сожжённый рот глотает воздух жадно,
  • И голос говорит из пустоты:
  • «Узнай: я предан муке беспощадной
  • За то, что был на горестной земле
  • Под тяжким игом страсти безотрадной.
  • Едва наш город скроется во мгле, —
  • Томим волной безумного напева,
  • С печатью преступленья на челе,
  • Как падшая униженная дева,
  • Ищу забвенья в радостях вина…
  • И пробил час карающего гнева:
  • Из глубины невиданного сна
  • Всплеснулась, ослепила, засияла
  • Передо мной – чудесная жена!
  • В вечернем звоне хрупкого бокала,
  • В тумане хме льном встретившись на миг
  • С единственной, кто ласки презирала,
  • Я ликованье первое постиг!
  • Я утопил в её зеницах взоры!
  • Я испустил впервые страстный крик!
  • Так этот миг настал, нежданно скорый.
  • И мрак был глух. И долгий вечер мглист.
  • И странно встали в небе метеоры.
  • И был в крови вот этот аметист.
  • И пил я кровь из плеч благоуханных,
  • И был напиток душен и смолист…
  • Но не кляни повествований странных
  • О том, как длился непонятный сон…
  • Из бездн ночных и пропастей туманных
  • К нам доносился погребальный звон;
  • Язык огня взлетел, свистя, над нами,
  • Чтоб сжечь ненужность прерванных времён!
  • И – сомкнутых безмерными цепями —
  • Нас некий вихрь увлёк в подземный мир!
  • Окованный навек глухими снами,
  • Дано ей чуять боль и помнить пир,
  • Когда, что ночь, к плечам её атласным
  • Тоскующий склоняется вампир!
  • Но мой удел – могу ль не звать ужасным?
  • Едва холодный и больной рассвет
  • Исполнит Ад сияньем безучастным,
  • Из зала в зал иду свершать завет,
  • Гоним тоскою страсти безначальной, —
  • Так сострадай и помни, мой поэт:
  • Я обречен в далёком мраке спальной,
  • Где спит она и дышит горячо,
  • Склонясь над ней влюблённо и печально,
  • Вонзить свой перстень в белое плечо!»
31 октября 1909

Елизавета Дмитриева

(Черубина де Габриак)

(1887–1928)

Зеркало

  • Давно ты дал в порыве суеверном
  • Мне зеркало в оправе из свинца,
  • И призрак твоего лица
  • Я удержала в зеркале неверном.
  • И с этих пор, когда мне сердце жжёт
  • Тоска, как капли тёплой алой крови,
  • Я вижу в зеркале изогнутые брови
  • И бледный ненавистный рот.
  • Мне сладко видеть наши лица вместе
  • И знать, что в этот мёртвый час
  • Моя тоска твоих коснётся глаз
  • И вздрогнешь ты под острой лаской мести.
  • Всё летают чёрные птицы,
  • Всё летают чёрные птицы
  • И днём, и поутру,
  • А по ночам мне снится,
  • Что я скоро умру.
  • Даже прислали недавно —
  • Сны под пятницу – верные сны, —
  • Гонца из блаженной страны —
  • Темноглазого лёгкого фавна.
  • Он подошёл к постели
  • И улыбнулся: «Ну, что ж,
  • У нас зацвели асфодели,
  • А ты всё ещё здесь живёшь?
  • Когда ж соберёшься в гости
  • Надолго к нам?..»
  • И флейту свою из кости
  • К моим приложил губам.
  • Губы мои побледнели
  • С этого самого дня.
  • Только бы там асфодели
  • Не отцвели без меня!

Retrato de una nina

  • В овальном зеркале твой вижу бледный лик.
  • С висков опущены каштановые кудри,
  • Они как будто в золотистой пудре.
  • И на плече чернеет кровь гвоздик.
  • Искривлены уста усмешкой тонкой,
  • Как гибкий лук, изогнут алый рот;
  • Глаза опущены. К твоей красе идёт
  • И голос медленный, таинственно-незвонкий,
  • И набожность кощунственных речей,
  • И едкость дерзкая колючего упрёка,
  • И все возможности соблазна и порока,
  • И все сияния мистических свечей.
  • Нет для других путей в твоём примере,
  • Нет для других ключа к твоей тоске, —
  • Я семь шипов сочла в твоём венке,
  • Моя сестра в Христе и в Люцифере.

«О, если бы аккорды урагана…»

  • О, если бы аккорды урагана,
  • Как старого органа,
  • Звучали бы не так безумно-дико;
  • О, если бы закрылась в сердце рана
  • От ужаса обмана, —
  • Моя душа бы не рвалась от крика.
  • Уйти в страну к шатрам чужого стана,
  • Где не было тумана,
  • Где от луны ни тени нет, ни блика;
  • В страну, где всё – создание титана,
  • Как он – светло и пьяно,
  • Как он один – громадно и безлико.
  • У нас в стране тревожные отливы
  • Кладёт в саду последний свет вечерний,
  • Как золото на черни,
  • И купы лип печально-боязливы…
  • Здесь все венки сплетают лишь из терний,
  • Здесь дни, как сон, тяжёлый сон, тоскливы,
  • Но будем мы счастливы, —
  • Чем больше мук, тем я люблю безмерней.

Г. фон Гюнтеру

  • Дымом в сердце расстелился ладан,
  • И вручили обруча мне два.
  • Ах, пока жива,
  • Будет ли запрет их мной разгадан?
  • Обручем одним из двух старинным
  • Я сковала левой кисть руки.
  • Тёмные венки
  • Суждены избранным, но безвинным.
  • Кто несёт осенние опалы
  • На руке, как золотистый луч, —
  • Тот отдаст мне ключ.
  • Тот введет под гулкие порталы.
  • Обруч мой серебряный, зловещий, —
  • Мой второй, запретный, – дам ему…
  • Скоро ли пойму,
  • Был ли ему слышен голос вещий?
  • Близок ли тот день, когда мы снова
  • Наши обручи звено в звено замкнём
  • И когда огнём
  • Напишу я радостное слово?

Николай Бурлюк

(1890–1920)

«С лёгким вздохом тихим шагом…»

  • С лёгким вздохом тихим шагом
  • Через сумрак смутных дней
  • По равнинам и оврагам
  • Древней родины моей,
  • По её цветным лесам,
  • По невспаханным полям,
  • По шуршащим очеретам,
  • По ручьям и болотам,
  • Каждый вечер ходит кто-то
  • Утомлённый и больной,
  • В голубых глазах дремота
  • Греет вещей теплотой.
  • И в плаще ночей широком
  • Плещет, плещет на реке,
  • Оставляя ненароком
  • След копытом на песке.
1910

Максимилиан Волошин

(1877–1932)

Армагеддон

Л. С. Баксту

  • «Три духа, имеющие вид жаб… соберут
  • царей вселенной для великой битвы…
  • в место, называемое Армагеддон…»
Откровение, XVI, 12–16
  • Положив мне руки на заплечье
  • (Кто? – не знаю, но пронзил испуг
  • И упало сердце человечье…)
  • Взвёл на холм и указал вокруг.
  • Никогда такого запустенья
  • И таких невыявленных мук
  • Я не грезил даже в сновиденьи!
  • Предо мной, тускла и широка,
  • Цепенела в мёртвом исступленьи
  • Каменная зыбь материка.
  • И куда б ни кинул смутный взор я —
  • Расстилались саваны пустынь,
  • Русла рек иссякших, плоскогорья;
  • По краям, где индевела синь,
  • Громоздились снежные нагорья
  • И клубились свитками простынь
  • Облака. Сквозь огненные жёрла
  • Тесных туч багровые мечи
  • Солнце заходящее простёрло…
  • Так прощально гасли их лучи,
  • Что тоскою мне сдавило горло
  • И просил я:
  • «Вещий, научи:
  • От каких планетных ураганов
  • Этих волн гранитная гряда
  • Взмыта вверх?»
  • И был ответ:
  • «Сюда
  • По иссохшим ложам океанов
  • Приведут в день Страшного Суда
  • Трое жаб царей и царства мира
  • Для последней брани всех времён.
  • Камни эти жаждут испокон
  • Хмельной желчи Божьего потира.
  • Имя этих мест – Армагеддон».
Биарриц3 октября 1915

Красная Пасха

  • Зимою вдоль дорог валялись трупы
  • Людей и лошадей. И стаи псов
  • Въедались им в живот и рвали мясо.
  • Восточный ветер выл в разбитых окнах.
  • А по ночам стучали пулемёты,
  • Свистя, как бич, по мясу обнажённых
  • Мужских и женских тел.
  • Весна пришла
  • Зловещая, голодная, больная.
  • Глядело солнце в мир незрячим оком.
  • Из сжатых чресл рождались недоноски
  • Безрукие, безглазые… Не грязь,
  • А сукровица поползла по скатам.
  • Под талым снегом обнажались кости.
  • Подснежники мерцали точно свечи.
  • Фиалки пахли гнилью. Ландыш – тленьем.
  • Стволы дерев, обглоданных конями
  • Голодными, торчали непристойно,
  • Как ноги трупов. Листья и трава
  • Казались красными. А зелень злаков
  • Была опалена огнём и гноем.
  • Лицо природы искажалось гневом
  • И ужасом.
  • А души вырванных
  • Насильственно из жизни вились в ветре,
  • Носились по дорогам в пыльных вихрях,
  • Безумили живых могильным хмелем
  • Неизжитых страстей, неутолённой жизни,
  • Плодили мщенье, панику, заразу…
  • Зима в тот год была Страстной неделей,
  • И красный май сплелся с кровавой Пасхой,
  • Но в ту весну Христос не воскресал.
Симферополь21 апреля 1921

In mezza di cammin…

  • Блуждая в юности извилистой дорогой,
  • Я в тёмный Дантов лес вступил в пути своём,
  • И дух мой радостный охвачен был тревогой.
  • С безумной девушкой, глядевшей в водоём,
  • Я встретился в лесу. «Не может быть случайна, —
  • Сказал я, – встреча здесь. Пойдём теперь вдвоём».
  • Но, вещим трепетом объят необычайно,
  • К лесному зеркалу я вместе с ней приник,
  • И некая меж нас в тот миг возникла тайна.
  • И вдруг увидел я со дна встающий лик —
  • Горящий пламенем лик Солнечного Зверя.
  • «Уйдём отсюда прочь!» Она же птичий крик
  • Вдруг издала и, правде снов поверя,
  • Спустилась в зеркало чернеющих пучин…
  • Смертельной горечью была мне та потеря.
  • И в зрящем сумраке остался я один.
Москва16 мая 1907

Голова madame de Lamballe

(4 сент. 1792 г.)

  • Это гибкое, страстное тело
  • Растоптала ногами толпа мне,
  • И над ним надругалась, раздела…
  • И на тело
  • Не смела
  • Взглянуть я…
  • Но меня отрубили от тела,
  • Бросив лоскутья
  • Воспалённого мяса на камне…
  • И парижская голь
  • Унесла меня в уличной давке,
  • Кто-то пил в кабаке алкоголь,
  • Меня бросив на мокром прилавке…
  • Куафёр меня поднял с земли,
  • Расчесал мои светлые кудри,
  • Нарумянил он щёки мои,
  • И напудрил…
  • И тогда, вся избита, изранена
  • Грязной рукой,
  • Как на бал завита, нарумянена,
  • Я на пике взвилась над толпой
  • Хмельным тирсом…
  • Неслась вакханалия.
  • Пел в священном безумьи народ…
  • И, казалось, на бале в Версале я —
  • Плавный танец кружит и несёт…
  • Точно пламя гудели напевы.
  • И тюремною узкою лестницей
  • В башню Тампля к окну Королевы
  • Поднялась я народною вестницей.
Париж16 марта 1906

«Я шёл сквозь ночь. И бледной смерти пламя…»

Одилону Рэдону

  • Я шёл сквозь ночь. И бледной смерти пламя
  • Лизнуло мне лицо и скрылось без следа…
  • Лишь вечность зыблется ритмичными волнами.
  • И с грустью, как во сне, я помню иногда
  • Угасший метеор в пустынях мирозданья,
  • Седой кристалл в сверкающей пыли,
  • Где Ангел, проклятый проклятием всезнанья,
  • Живёт меж складками морщинистой земли.
1904

«Безумья и огня венец…»

  • Безумья и огня венец
  • Над ней горел.
  • И пламень муки,
  • И ясновидящие руки,
  • И глаз невидящих свинец,
  • Лицо готической сивиллы,
  • И строгость щёк, и тяжесть век,
  • Шагов её неровный бег —
  • Всё было полно вещей силы.
  • Её несвязные слова,
  • Ночным мерцающие светом,
  • Звучали зовом и ответом.
  • Таинственная синева
  • Её отметила средь живших…
  • …И к ней бежал с надеждой я
  • От снов дремучих бытия,
  • Меня отвсюду обступивших.

Николай Гумилёв

(1886–1921)

Волшебная скрипка

  • Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя
  •                                                           улыбка,
  • Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
  • Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта
  •                                                         скрипка,
  • Что такое тёмный ужас начинателя игры!
  • Тот, кто взял её однажды в повелительные руки,
  • У того исчез навеки безмятежный свет очей,
  • Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
  • Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.
  • Надо вечно петь и плакать этим струнам,
  •                                            звонким струнам,
  • Вечно должен биться, виться обезумевший
  •                                                          смычок,
  • И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим
  •                                                         буруном,
  • И когда пылает запад и когда горит восток.
  • Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется
  •                                                             пенье,
  • И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться
  •                                                 и вздохнуть, —
  • Тотчас бешеные волки в кровожадном
  •                                                    исступленьи
  • В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.
  • Ты поймёшь тогда, как злобно насмеялось всё,
  •                                                         что пело,
  • В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
  • И тоскливый смертный холод обовьёт,
  •                                             как тканью, тело,
  • И невеста зарыдает, и задумается друг.
  • Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья,
  •                                                  ни сокровищ!
  • Но я вижу – ты смеёшься, эти взоры – два луча.
  • На, владей волшебной скрипкой, посмотри
  •                                               в глаза чудовищ
  • И погибни славной смертью, страшной смертью
  •                                                        скрипача!
1908

Баллада

  • Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
  • И одно золотое с рубином кольцо,
  • Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
  • И увидел небес молодое лицо.
  • Кони фыркали, били копытом, маня
  • Понестись на широком пространстве земном,
  • И я верил, что солнце зажглось для меня,
  • Просияв, как рубин на кольце золотом.
  • Много звёздных ночей, много огненных дней
  • Я скитался, не зная скитанью конца,
  • Я смеялся порывам могучих коней
  • И игре моего золотого кольца.
  • Там, на высях сознанья – безумье и снег,
  • Но коней я ударил свистящим бичом,
  • Я на выси сознанья направил их бег
  • И увидел там деву с печальным лицом.
  • В тихом голосе слышались звоны струны,
  • В странном взоре сливался с ответом вопрос,
  • И я отдал кольцо этой деве луны
  • За неверный оттенок разбросанных кос.
  • И, смеясь надо мной, презирая меня,
  • Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
  • Люцифер подарил мне шестого коня —
  • И Отчаянье было названье ему.

Выбор

  • Созидающий башню сорвётся,
  • Будет страшен стремительный лёт,
  • И на дне мирового колодца
  • Он безумье своё проклянёт.
  • Разрушающий будет раздавлен,
  • Опрокинут обломками плит,
  • И, Всевидящим Богом оставлен,
  • Он о муке своей возопит.
  • А ушедший в ночные пещеры
  • Или к заводям тихой реки
  • Повстречает свирепой пантеры
  • Наводящие ужас зрачки.
  • Не спасёшься от доли кровавой,
  • Что земным предназначила твердь.
  • Но молчи: несравненное право —
  • Самому выбирать свою смерть.
1908

Портрет

  • Лишь чёрный бархат, на котором
  • Забыт сияющий алмаз,
  • Сумею я сравнить со взором
  • Её почти поющих глаз.
  • Её фарфоровое тело
  • Томит неясной белизной,
  • Как лепесток сирени белой
  • Под умирающей луной.
  • Пусть руки нежно-восковые,
  • Но кровь в них так же горяча,
  • Как перед образом Марии
  • Неугасимая свеча.
  • И вся она легка, как птица
  • Осенней ясною порой,
  • Уже готовая проститься
  • С печальной северной страной.
1917

Змей

  • Ах, иначе в былые года
  • Колдовала земля с небесами,
  • Дива дивные зрелись тогда,
  • Чуда чудные деялись сами…
  • Позабыв Золотую Орду,
  • Пёстрый грохот равнины китайской,
  • Змей крылатый в пустынном саду
  • Часто прятался полночью майской.
  • Только девушки видеть луну
  • Выходили походкою статной, —
  • Он подхватывал быстро одну,
  • И взмывал, и стремился обратно.
  • Как сверкал, как слепил и горел
  • Медный панцирь под хищной луною,
  • Как серебряным звоном летел
  • Мерный клёкот над Русью лесною:
  • «Я красавиц таких, лебедей
  • С белизною такою молочной,
  • Не встречал никогда и нигде,
  • Ни в заморской стране, ни в восточной.
  • Но ещё ни одна не была
  • Во дворце моем пышном, в Лагоре:
  • Умирают в пути, и тела
  • Я бросаю в Каспийское море.
  • Спать на дне, средь чудовищ морских,
  • Почему им, безумным, дороже,
  • Чем в могучих объятьях моих
  • На торжественном княжеском ложе?
  • И порой мне завидна судьба
  • Парня с белой пастушеской дудкой
  • На лугу, где девичья гурьба
  • Так довольна его прибауткой».
  • Эти крики заслышав, Вольга
  • Выходил и поглядывал хмуро,
  • Надевал тетиву на рога
  • Беловежского старого тура.
1915

Ужас

  • Я долго шёл по коридорам,
  • Кругом, как враг, таилась тишь.
  • На пришлеца враждебным взором
  • Смотрели статуи из ниш.
  • В угрюмом сне застыли вещи,
  • Был странен серый полумрак,
  • И точно маятник зловещий,
  • Звучал мой одинокий шаг.
  • И там, где глубже сумрак хмурый,
  • Мой взор горящий был смущён
  • Едва заметною фигурой
  • В тени столпившихся колонн.
  • Я подошёл, и вот мгновенный,
  • Как зверь, в меня вцепился страх:
  • Я встретил голову гиены
  • На стройных девичьих плечах.
  • На острой морде кровь налипла,
  • Глаза зияли пустотой,
  • И мерзко крался шёпот хриплый:
  • «Ты сам пришёл сюда, ты мой!»
  • Мгновенья страшные бежали,
  • И наплывала полумгла,
  • И бледный ужас повторяли
  • Бесчисленные зеркала.
1907

Заблудившийся трамвай

  • Шёл я по улице незнакомой
  • И вдруг услышал вороний грай,
  • И звоны лютни, и дальние громы,
  • Передо мною летел трамвай.
  • Как я вскочил на его подножку,
  • Было загадкою для меня,
  • В воздухе огненную дорожку
  • Он оставлял и при свете дня.
  • Мчался он бурей тёмной, крылатой,
  • Он заблудился в бездне времён…
  • Остановите, вагоновожатый,
  • Остановите сейчас вагон!
  • Поздно. Уж мы обогнули стену,
  • Мы проскочили сквозь рощу пальм,
  • Через Неву, через Нил и Сену
  • Мы прогремели по трём мостам.
  • И, промелькнув у оконной рамы,
  • Бросил нам вслед пытливый взгляд
  • Нищий старик, – конечно, тот самый,
  • Что умер в Бейруте год назад.
  • Где я? Так томно и так тревожно
  • Сердце моё стучит в ответ:
  • «Видишь вокзал, на котором можно
  • В Индию Духа купить билет?»
  • Вывеска… кровью налитые буквы
  • Гласят – зеленная, – знаю, тут
  • Вместо капусты и вместо брюквы
  • Мёртвые головы продают.
  • В красной рубашке с лицом, как вымя,
  • Голову срезал палач и мне,
  • Она лежала вместе с другими
  • Здесь в ящике скользком, на самом дне.
  • А в переулке забор дощатый,
  • Дом в три окна и серый газон…
  • Остановите, вагоновожатый,
  • Остановите сейчас вагон!
  • Машенька, ты здесь жила и пела,
  • Мне, жениху, ковёр ткала,
  • Где же теперь твой голос и тело,
  • Может ли быть, что ты умерла?
  • Как ты стонала в своей светлице,
  • Я же с напудренною косой
  • Шёл представляться Императрице
  • И не увиделся вновь с тобой.
  • Понял теперь я: наша свобода
  • Только оттуда бьющий свет,
  • Люди и тени стоят у входа
  • В зоологический сад планет.
  • И сразу ветер знакомый и сладкий
  • И за мостом летит на меня,
  • Всадника длань в железной перчатке
  • И два копыта его коня.
  • Верной твердынею православья
  • Врезан Исакий в вышине,
  • Там отслужу молебен о здравьи
  • Машеньки и панихиду по мне.
  • И всё ж навеки сердце угрюмо,
  • И трудно дышать, и больно жить…
  • Машенька, я никогда не думал,
  • Что можно так любить и грустить!
1920

За гробом

  • Под землёй есть тайная пещера,
  • Там стоят высокие гробницы,
  • Огненные грёзы Люцифера, —
  • Там блуждают стройные блудницы.
  • Ты умрёшь бесславно иль со славой,
  • Но придёт и властно глянет в очи
  • Смерть, старик угрюмый и костлявый,
  • Нудный и медлительный рабочий.
  • Понесёт тебя по коридорам,
  • Понесёт от башни и до башни.
  • Со стеклянным, выпученным взором
  • Ты поймёшь, что это сон всегдашний.
  • И когда, упав в твою гробницу,
  • Ты загрезишь о небесном храме,
  • Ты увидишь пред собой блудницу
  • С острыми жемчужными зубами.
  • Сладко будет ей к тебе приникнуть,
  • Целовать со злобой бесконечной.
  • Ты не сможешь двинуться и крикнуть…
  • Это всё. И это будет вечно.
Сентябрь 1907

Колдунья

  • Она колдует тихой ночью
  • У потемневшего окна
  • И страстно хочет, чтоб воочью
  • Ей тайна сделалась видна.
  • Как бред, мольба её бессвязна,
  • Но мысль упорна и горда,
  • Она не ведает соблазна
  • И не отступит никогда.
  • Внизу… там дремлет город пёстрый
  • И кто-то слушает и ждёт,
  • Но меч, уверенный и острый,
  • Он тоже знает свой черёд.
  • На мёртвой площади, где серо
  • И сонно падает роса,
  • Живёт неслыханная вера
  • В её ночные чудеса.
  • Но тщетен зов её кручины,
  • Земля всё та же, что была,
  • Вот солнце выйдет из пучины
  • И позолотит купола.
  • Ночные тени станут реже,
  • Прольётся гул, как ропот вод,
  • И в сонный город ветер свежий
  • Прохладу моря донесёт.
  • И меч сверкнёт, и кто-то вскрикнет,
  • Кого-то примет тишина,
  • Когда усталая поникнет
  • У заалевшего окна.
1908

Лес

  • В том лесу белесоватые стволы
  • Выступали неожиданно из мглы.
  • Из земли за корнем корень выходил,
  • Точно руки обитателей могил.
  • Под покровом ярко-огненной листвы
  • Великаны жили, карлики и львы,
  • И следы в песке видали рыбаки
  • Шестипалой человеческой руки.
  • Никогда сюда тропа не завела
  • Пэра Франции иль Круглого Стола,
  • И разбойник не гнездился здесь в кустах,
  • И пещерки не выкапывал монах —
  • Только раз отсюда в вечер грозовой
  • Вышла женщина с кошачьей головой,
  • Но в короне из литого серебра,
  • И вздыхала и стонала до утра,
  • И скончалась тихой смертью на заре,
  • Перед тем как дал причастье ей кюре.
  • Это было, это было в те года,
  • От которых не осталось и следа.
  • Это было, это было в той стране,
  • О которой не загрезишь и во сне.
  • Я придумал это, глядя на твои
  • Косы – кольца огневеющей змеи,
  • На твои зеленоватые глаза,
  • Как персидская больная бирюза.
  • Может быть, тот лес – душа твоя,
  • Может быть, тот лес – любовь моя,
  • Или, может быть, когда умрем,
  • Мы в тот лес направимся вдвоем.
1919

Андрей Белый

(1880–1934)

Вакханалия

  • И огненный хитон принёс,
  • И маску чёрную в кардонке.
  • За столиками гроздья роз
  • Свой стебель изогнули тонкий.
  • Бокалы осушал, молчал,
  • Камелию в петлицу фрака
  • Воткнул, и в окна хохотал
  • Из душного, ночного мрака —
  • Туда, – где каменный карниз
  • Светился предрассветной лаской,
  • И в рдяность шелковистых риз
  • Обвился и закрылся маской,
  • Прикидываясь мертвецом…
  • И пенились – шипели вина.
  • Возясь, перетащили в дом
  • Кровавый гроб два арлекина.
  • Над восковым его челом
  • Крестились, наклонились оба —
  • И полумаску молотком
  • Приколотили к крышке гроба,
  • Один – заголосил, завыл
  • Над мёртвым на своей свирели;
  • Другой – цветами перевил
  • Его мечтательных камелий.
  • В подставленный сосуд вином
  • Струились огненные росы,
  • Как прободал ему жезлом
  • Грудь жезлоносец длинноносый.
1906

Пир

С. А. Полякову

  • Проходят толпы с фабрик прочь.
  • Отхлынули в пустые дали.
  • Над толпами знамёна в ночь
  • Кровавою волной взлетали.
  • Мы ехали. Юна, свежа,
  • Плеснула перьями красотка.
  • А пуля плакала, визжа,
  • Над одинокою пролёткой.
  • Нас обжигал златистый хмель
  • Отравленной своей усладой.
  • И сыпалась – вон там – шрапнель
  • Над рухнувшею баррикадой.
  • В «Aquarium’е» с ней шутил
  • Я легкомысленно и метко.
  • Свой профиль теневой склонил
  • Над сумасшедшею рулеткой,
  • Меж пальцев задрожавших взяв
  • Благоуханную сигару,
  • Взволнованно к груди прижав
  • Вдруг зарыдавшую гитару.
  • Вокруг широкого стола,
  • Где бражничали в тесной куче,
  • Венгерка юная плыла,
  • Отдавшись огненной качуче.
  • Из-под атласных, тёмных вежд
  • Очей метался пламень жгучий;
  • Плыла – и лёгкий шёлк одежд
  • За ней летел багряной тучей.
  • Не дрогнул юный офицер,
  • Сердито в пол палаш ударив,
  • Как из раздёрнутых портьер
  • Лизнул нас сноп кровавых зарев.
  • К столу припав, заплакал я,
  • Провидя перст судьбы железной:
  • «Ликуйте, пьяные друзья,
  • Над распахнувшеюся бездной.
  • Луч солнечный ужо взойдёт;
  • Со знаменем пройдёт рабочий:
  • Безумие нас заметёт —
  • В тяжёлой, в безысходной ночи.
  • Заутра брызнет пулемёт
  • Там в сотни возмущённых грудей;
  • Чугунный грохот изольёт,
  • Рыдая, злая пасть орудий.
  • Метелицы же рёв глухой
  • Нас мертвенною пляской свяжет, —
  • Заутра саван ледяной,
  • Виясь, над мертвецами ляжет,
  • Друзья мои…»
  • И банк метал
  • В разгаре пьяного азарта;
  • И сторублёвики бросал;
  • И сыпалась за картой карта.
  • И, проигравшийся игрок,
  • Я встал: неуязвимо строгий,
  • Плясал безумный кэк-уок,
  • Под потолок кидая ноги.
  • Суровым отблеском покрыв,
  • Печалью мертвенной и блёклой
  • На лицах гаснущих застыв,
  • Влилось сквозь матовые стёкла —
  • Рассвета мёртвое пятно.
  • День мертвенно глядел и робко.
  • И гуще пенилось вино,
  • И щёлкало взлетевшей пробкой.
1905

Маг

  • Упорный маг, постигший числа
  • И звёзд магический узор.
  • Ты – вот: над взором тьма нависла…
  • Тяжёлый, обожжённый взор.
  • Бегут года. Летят: планеты,
  • Гонимые пустой волной, —
  • Пространства, времена… Во сне ты
  • Повис над бездной ледяной.
  • Безводны дали. Воздух пылен.
  • Но в звёзд размётанный алмаз
  • С тобой вперил твой верный филин
  • Огонь жестоких, жёлтых глаз.
  • Ты помнишь: над метою звёздной
  • Из хаоса клонился ты
  • И над стенающею бездной
  • Стоял в вуалях темноты.
  • Читал за жизненным порогом
  • Ты судьбы мира наизусть…
  • В изгибе уст безумно строгом
  • Запечатлелась злая грусть.
  • Виси, повешенный извечно,
  • Над тёмной пляской мировой, —
  • Одетый в мира хаос млечный,
  • Как в некий саван гробовой.
  • Ты шёл путём не примиренья —
  • Люциферическим путём.
  • Рассейся, бледное виденье,
  • В круговороте бредовом!
  • Ты знаешь: мир, судеб развязка.
  • Теченье быстрое годин —
  • Лишь снов твоих пустая пляска;
  • Но в мире – ты, и ты – один,
  • Всё озаривший, не согретый,
  • Возникнувший в своём же сне…
  • Текут года, летят планеты
  • В твоей несчастной глубине.
1908

Демон

  • Из снежных тающих смерчей,
  • Средь серых каменных строений,
  • В туманный сумрак, в блеск свечей
  • Мой безымянный брат, мой гений
  • Сходил во сне и наяву,
  • Колеблемый ночными мглами;
  • Он грустно осенял главу
  • Мне тихоструйными крылами.
  • Возникнувши над бегом дней,
  • Извечные будил сомненья
  • Он зыбкою игрой теней,
  • Улыбкою разуверенья.
  • Бывало: подневольный злу
  • Незримые будил рыданья. —
  • Гонимые в глухую мглу
  • Невыразимые страданья.
  • Бродя, бываю, в полусне,
  • В тумане городском, меж зданий, —
  • Я видел с мукою ко мне
  • Его протянутые длани.
  • Мрачнеющие тени вежд,
  • Безвластные души порывы,
  • Атласные клоки одежд,
  • Их веющие в ночь извивы…
  • С годами в сумрак отошло,
  • Как вдохновенье, как безумье, —
  • Безрогое его чело
  • И строгое его раздумье.
1908

Поджог

  • Заснувший дом. Один, во мгле
  • Прошёл с зажжённою лучиною.
  • На бледном, мертвенном челе
  • Глухая скорбь легла морщиною.
  • Поджёг бумаги. Огонёк
  • Заползал синей, жгучей пчёлкою.
  • Он запер двери на замок,
  • Объятый тьмой студёной, колкою.
  • Команда в полночь пролетит
  • Над мостовой сырой и тряскою;
  • И факел странно зачадит
  • Над золотой, сверкнувшей каскою.
  • Вот затянуло серп луны.
  • Хрустальные стрекочут градины.
  • Из белоструйной седины
  • Глядят чернеющие впадины.
  • Седины бьются на челе.
  • Проходит улицей пустынною…
  • На каланче в туманной мгле
  • Взвивается звезда рубинная.
1905

«Пока над мёртвыми людьми…»

  • Пока над мёртвыми людьми
  • Один ты не уснул, дотоле
  • Цепями ржавыми греми
  • Из башни каменной о воле.
  • Да покрывается чело, —
  • Твоё чело, кровавым потом.
  • Глаза сквозь мутное стекло —
  • Глаза – воздетые к высотам.
  • Нальётся в окна бирюза,
  • Воздушное нальётся злато.
  • День – жемчуг матовый – слеза —
  • Течёт с восхода до заката.
  • То серый сеется там дождь,
  • То – небо голубеет степью.
  • Но здесь ты, заключённый вождь,
  • Греми заржавленною цепью.
  • Пусть утро, вечер, день и ночь —
  • Сойдут – лучи в окно протянут:
  • Сойдут – глядят: несутся прочь.
  • Прильнут к окну – и в вечность канут.
1907

Сергей Есенин

(1895–1925)

Чёрный человек

  • Друг мой, друг мой,
  • Я очень и очень болен.
  • Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
  • То ли ветер свистит
  • Над пустым и безлюдным полем,
  • То ль, как рощу в сентябрь,
  • Осыпает мозги алкоголь.
  • Голова моя машет ушами,
  • Как крыльями птица.
  • Ей на шее ноги
  • Маячить больше невмочь.
  • Чёрный человек,
  • Чёрный, чёрный,
  • Чёрный человек
  • На кровать ко мне садится,
  • Чёрный человек
  • Спать не дает мне всю ночь.
  • Чёрный человек
  • Водит пальцем по мерзкой книге
  • И, гнусавя надо мной,
  • Как над усопшим монах,
  • Читает мне жизнь
  • Какого-то прохвоста и забулдыги,
  • Нагоняя на душу тоску и страх.
  • Чёрный человек
  • Чёрный, чёрный…
  • «Слушай, слушай, —
  • Бормочет он мне, —
  • В книге много прекраснейших
  • Мыслей и планов.
  • Этот человек
  • Проживал в стране
  • Самых отвратительных
  • Громил и шарлатанов.
  • В декабре в той стране
  • Снег до дьявола чист,
  • И метели заводят
  • Весёлые прялки.
  • Был человек тот авантюрист,
  • Но самой высокой
  • И лучшей марки.
  • Был он изящен,
  • К тому ж поэт,
  • Хоть с небольшой,
  • Но ухватистой силою,
  • И какую-то женщину,
  • Сорока с лишним лет,
  • Называл скверной девочкой
  • И своею милою».
  • «Счастье, – говорил он, —
  • Есть ловкость ума и рук.
  • Все неловкие души
  • За несчастных всегда известны.
  • Это ничего,
  • Что много мук
  • Приносят изломанные
  • И лживые жесты.
  • В грозы, в бури,
  • В житейскую стынь,
  • При тяжёлых утратах
  • И когда тебе грустно,
  • Казаться улыбчивым и простым —
  • Самое высшее в мире искусство».
  • «Чёрный человек!
  • Ты не смеешь этого!
  • Ты ведь не на службе
  • Живёшь водолазовой.
  • Что мне до жизни
  • Скандального поэта.
  • Пожалуйста, другим
  • Читай и рассказывай».
  • Чёрный человек
  • Глядит на меня в упор.
  • И глаза покрываются
  • Голубой блевотой.
  • Словно хочет сказать мне,
  • Что я жулик и вор,
  • Так бесстыдно и нагло
  • Обокравший кого-то.
  • . . . . . . . . . . . . .
  • Друг мой, друг мой,
  • Я очень и очень болен.
  • Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
  • То ли ветер свистит
  • Над пустым и безлюдным полем,
  • То ль, как рощу в сентябрь,
  • Осыпает мозги алкоголь.
  • Ночь морозная…
  • Тих покой перекрёстка.
  • Я один у окошка,
  • Ни гостя, ни друга не жду.
  • Вся равнина покрыта
  • Сыпучей и мягкой извёсткой,
  • И деревья, как всадники,
  • Съехались в нашем саду.
  • Где-то плачет
  • Ночная зловещая птица.
  • Деревянные всадники
  • Сеют копытливый стук.
  • Вот опять этот чёрный
  • На кресло моё садится,
  • Приподняв свой цилиндр
  • И откинув небрежно сюртук.
  • «Слушай, слушай! —
  • Хрипит он, смотря мне в лицо,
  • Сам всё ближе
  • И ближе клонится. —
  • Я не видел, чтоб кто-нибудь
  • Из подлецов
  • Так ненужно и глупо
  • Страдал бессонницей.
  • Ах, положим, ошибся!
  • Ведь нынче луна.
  • Что же нужно ещё
  • Напоённому дрёмой мирику?
  • Может, с толстыми ляжками
  • Тайно придет «она»,
  • И ты будешь читать
  • Свою дохлую томную лирику?
  • Ах, люблю я поэтов!
  • Забавный народ.
  • В них всегда нахожу я
  • Историю, сердцу знакомую,
  • Как прыщавой курсистке
  • Длинноволосый урод
  • Говорит о мирах,
  • Половой истекая истомою.
  • Не знаю, не помню,
  • В одном селе,
  • Может, в Калуге,
  • А может, в Рязани,
  • Жил мальчик
  • В простой крестьянской семье,
  • Желтоволосый,
  • С голубыми глазами…
  • И вот стал он взрослым,
  • К тому ж поэт,
  • Хоть с небольшой,
  • Но ухватистой силою,
  • И какую-то женщину,
  • Сорока с лишним лет,
  • Называл скверной девочкой
  • И своею милою».
  • «Чёрный человек!
  • Ты прескверный гость!
  • Эта слава давно
  • Про тебя разносится».
  • Я взбешён, разъярён,
  • И летит моя трость
  • Прямо к морде его,
  • В переносицу…
  • …Месяц умер,
  • Синеет в окошко рассвет.
  • Ах ты, ночь!
  • Что ты, ночь, наковеркала?
  • Я в цилиндре стою.
  • Никого со мной нет.
  • Я один…
  • И – разбитое зеркало…
1923

Колдунья

  • Косы растрёпаны, страшная, белая,
  • Бегает, бегает, резвая, смелая.
  • Тёмная ночь молчаливо пугается,
  • Шалями тучек луна закрывается.
  • Ветер-певун с завываньем кликуш
  • Мчится в лесную дремучую глушь.
  • Роща грозится еловыми пиками,
  • Прячутся совы с пугливыми криками.
  • Машет колдунья руками костлявыми.
  • Звёзды моргают из туч над дубравами.
  • Серьгами змеи под космы привешены,
  • Кружится с вьюгою страшно и бешено.
  • Пляшет колдунья под звон сосняка.
  • С чёрною дрожью плывут облака.
1915

Вячеслав Иванов

(1866–1949)

Уход царя

  • Вошёл – и царь челом поник.
  • Запел – и пир умолк.
  • Исчез… «Царя позвал двойник», —
  • Смущённый слышен толк.
  • Догнать певца
  • Царь шлёт гонца…
  • В долине воет волк.
  • Царёвых вежд дрема бежит;
  • Он бродит, сам не свой:
  • Неотразимо ворожит
  • Напев, ещё живой…
  • Вся дебрь ясна:
  • Стоит луна
  • За сетью плющевой.
  • Что вещий загадал напев,
  • Пленительно-уныл?
  • Кто растерзал, как лютый лев,
  • Чем прежде счастлив был?..
  • В душе без слов,
  • Заветный зов, —
  • А он забыл, забыл…
  • И царь пошёл на смутный зов,
  • Тайком покинул двор.
  • Широкошумных голосов
  • Взманил зыбучий хор.
  • И всё родней —
  • О ней, о ней! —
  • Поёт дремучий бор.
  • И день угас; и в плеске волн,
  • Где лунною игрой
  • Спит, убаюкан, лёгкий челн, —
  • Чья песнь звенит порой?
  • Челнок плывёт,
  • Она зовёт
  • За острой той горой.
  • На бреге том – мечта иль явь? —
  • Чертога гость, певец:
  • Он знает путь! – и к брегу вплавь
  • Кидается пловец…
  • Где омут синь,
  • Там сеть закинь —
  • И выловишь венец.

Мистический триптих

Н. А. Бердяеву

I

О девах

Притча

  • Пять узниц-дев под сводами томленья
  • И пять лампад зовут иную Землю.
  • «Я, – ропщет Воля, – мира не приемлю».
  • В укор ей Мудрость: «Мир – твои ж явленья».
  • Но Вера шепчет: «Жди богоявленья!»
  • И с ней Надежда: «Близко, близко, – внемлю!»
  • И с ней Любовь: «Я крест Земли подъемлю!» —
  • И слёзы льёт, и льёт без утоленья…
  • Пять нерадивых дев, – пять Чувств, – темницы
  • Не озарив елеем брачным, дремлют, —
  • И снятся нищим царственные брашна,
  • И муск и нард, и арфы и цевницы;
  • Их юноши на ложе нег объемлют…
  • Им нег не стыдно… Им в тюрьме не страшно…

II

Храмина чуда

  • Не говори: «Необходимость – Бог».
  • Сеть Сатаны в сердцах – Необходимость.
  • Свобода – Бог!.. Но кто неразделимость
  • Царя, раба – в себе расторгнуть мог?
  • В предвечности греховная решимость
  • Нас завела в сей лес, где нет дорог,
  • Но блещет Чуда праздничный чертог,
  • Чей сторожит порог – Неумолимость.
  • «Священных плит, насильник, не порочь!» —
  • Она кричит: – «Я вижу лоб твой, Каин!
  • От царственных дверей, невольник, прочь!»
  • Но за окном стоит Домохозяин;
  • И кто узнал Его чрез дебрь и ночь, —
  • Зрит окрест – Храм, негадан и нечаян.

III

Небо – вверху, небо – внизу

  • Разверзнет Ночь горящий Макрокосм, —
  • И явственны небес иерархии.
  • Чу, Дух поёт, и хоровод стихии
  • Ведут, сплетясь змеями звёздных косм.
  • И Микрокосм в ночи глухой нам внятен:
  • Мы слышим гул кружащих в нас стихий,
  • И лицезрим свой сонм иерархий
  • От близких солнц до тусклооких пятен.
  • Есть Млечный Путь в душе и в небесах;
  • Есть множество в обеих сих вселенных:
  • Один глагол двух книг запечатленных. —
  • И вес один на двойственных весах.
  • Есть некий Он в огнях глубин явленных;
  • Есть некий Я в глубинных чудесах.

Сон

  • Я помню сон,
  • Всех воронов души черней,
  • Всех вестников верней:
  • Посол чистилища, он в ней —
  • Как похоронный звон.
  • Зачем дано
  • Мне жалом ласковым губить,
  • Коль рок любви – убить?
  • Но всею волей полюбить —
  • Как ключ пойти на дно!
  • Всё спит. Крадусь
  • К покинутой, в убогий дом.
  • Балкон скрипит. Тайком,
  • Как тать, ступаю. Огоньком
  • Мерцает щель. Стучусь.
  • Узнала стук…
  • Таит дыхание, дрожа…
  • Так отсветы ножа
  • И тень убийцы сторожа,
  • Мы притаимся вдруг.
  • Я дверь, как вор,
  • Приотворил. Ко мне, бледна,
  • Метнулася она,
  • Смертельным ужасом пьяна,
  • Вперив в убийцу взор…
  • Есть, Фауст, казнь:
  • В очах возлюбленной прочесть
  • Не гнев, не суд, не месть, —
  • Но чуждый блеск – безумья весть
  • И дикую боязнь.
  • «Сгинь!» слышу крик:
  • «Ещё ль тебе мой сладок плач,
  • Полунощный палач?
  • Ты, знаю, дьявол, – как ни прячь
  • Рога в его двойник!..»
  • А я крещу
  • Её рукой, моля: «Прости!
  • Меня перекрести!
  • Я сам пришёл. Ты ж не грусти,
  • Как по тебе грущу…»
  • В мой взор глядит
  • Чужого неба бирюза…
  • Застылая слеза
  • Пустые стеклянит глаза…
  • Глядит. Молчит. Глядит…

Кот-ворожей

  • Два суженных зрачка, – два тёмных обелиска,
  • Рассекших золото пылающего диска, —
  • В меня вперив, мой кот, как на заре Мемнон,
  • Из недр рокочущих изводит сладкий стон.
  • И сон, что семени в нём память сохранила,
  • Мне снится – отмели медлительного Нила
  • И в солнечном костре слепых от блеска дней
  • Священная чреда идущих в шаг теней
  • С повёрнутым ко мне и станом, и оплечьем, —
  • И с профилем зверей на теле человечьем.
  • Подобья ястребов, шакалов, львиц, коров,
  • Какими в дол глядит полдневный мрак богов…
  • Очнись! Не Нил плескал, не сонный кот мурлыкал:
  • Размерно бормоча, ты чары сам накликал.
  • Ни пальм ленивых нет, ни друга мирных нег, —
  • А печи жаркий глаз, да за окошком снег.

Осип Мандельштам

(1891–1938)

Век

  • Век мой, зверь мой, кто сумеет
  • Заглянуть в твои зрачки
  • И своею кровью склеит
  • Двух столетий позвонки?
  • Кровь-строительница хлещет
  • Горлом из земных вещей,
  • Захребетник лишь трепещет
  • На пороге новых дней.
  • Тварь, покуда жизнь хватает,
  • Донести хребет должна,
  • И невидимым играет
  • Позвоночником волна.
  • Словно нежный хрящ ребёнка,
  • Век младенческой земли.
  • Снова в жертву, как ягнёнка,
  • Темя жизни принесли.
  • Чтобы вырвать век из плена,
  • Чтобы новый мир начать,
  • Узловатых дней колена
  • Нужно флейтою связать.
  • Это век волну колышет
  • Человеческой тоской,
  • И в траве гадюка дышит
  • Мерой века золотой.
  • И ещё набухнут почки,
  • Брызнет зелени побег,
  • Но разбит твой позвоночник,
  • Мой прекрасный жалкий век!
  • И с бессмысленной улыбкой
  • Вспять глядишь, жесток и слаб,
  • Словно зверь, когда-то гибкий,
  • На следы своих же лап.
  • Кровь-строительница хлещет
  • Горлом из земных вещей
  • И горячей рыбой мещет
  • В берег теплый хрящ морей.
  • И с высокой сетки птичьей,
  • От лазурных влажных глыб
  • Льётся, льётся безразличье
  • На смертельный твой ушиб.
1922

Телефон

  • На этом диком страшном свете
  • Ты, друг полночных похорон,
  • В высоком строгом кабинете
  • Самоубийцы – телефон!
  • Асфальта чёрные озёра
  • Изрыты яростью копыт,
  • И скоро будет солнце – скоро
  • Безумный пе тел прокричит.
  • А там дубовая Валга лла
  • И старый пиршественный сон:
  • Судьба велела, ночь решала,
  • Когда проснулся телефон.
  • Весь воздух выпили тяжёлые портьеры,
  • На театральной площади темно.
  • Звонок – и закружились сферы:
  • Самоубийство решено.
  • Куда бежать от жизни гулкой,
  • От этой каменной уйти?
  • Молчи, проклятая шкатулка!
  • На дне морском цветёт: прости!
  • И только голос, голос-птица
  • Летит на пиршественный сон.
  • Ты – избавленье и зарница
  • Самоубийства – телефон!
1918

«Сегодня ночью, не солгу…»

  • Сегодня ночью, не солгу,
  • По пояс в тающем снегу
  • Я шёл с чужого полустанка.
  • Гляжу – изба, вошёл в сенцы,
  • Чай с солью пили чернецы,
  • И с ними балует цыганка…
  • У изголовья вновь и вновь
  • Цыганка вскидывает бровь,
  • И разговор её был жалок:
  • Она сидела до зари
  • И говорила: – Подари
  • Хоть шаль, хоть что, хоть полушалок…
  • Того, что было, не вернёшь.
  • Дубовый стол, в солонке нож
  • И вместо хлеба – ёж брюхатый;
  • Хотели петь – и не смогли,
  • Хотели встать – дугой пошли
  • Через окно на двор горбатый.
  • И вот – проходит полчаса,
  • И гарнцы чёрного овса
  • Жуют, похрустывая, кони;
  • Скрипят ворота на заре,
  • И запрягают на дворе;
  • Теплеют медленно ладони.
  • Холщовый сумрак поредел.
  • С водою разведённый мел,
  • Хоть даром, скука разливает,
  • И сквозь прозрачное рядно
  • Молочный день глядит в окно
  • И золотушный грач мелькает.
1925

Фаэтонщик

  • На высоком перевале
  • В мусульманской стороне
  • Мы со смертью пировали —
  • Было страшно, как во сне.
  • Нам попался фаэтонщик,
  • Пропечённый, как изюм,
  • Словно дьявола погонщик,
  • Односложен и угрюм.
  • То гортанный крик араба,
  • То бессмысленное «цо», —
  • Словно розу или жабу,
  • Он берёг своё лицо:
  • Под кожевенною маской
  • Скрыв ужасные черты,
  • Он куда-то гнал коляску
  • До последней хрипоты.
  • И пошли толчки, разгоны,
  • И не слезть было с горы —
  • Закружились фаэтоны,
  • Постоялые дворы…
  • Я очнулся: стой, приятель!
  • Я припомнил – чёрт возьми!
  • Это чумный председатель
  • Заблудился с лошадьми!
  • Он безносой канителью
  • Правит, душу веселя,
  • Чтоб вертелась каруселью
  • Кисло-сладкая земля…
  • Так, в Нагорном Карабахе,
  • В хищном городе Шуше
  • Я изведал эти страхи,
  • Соприродные душе.
  • Сорок тысяч мёртвых окон
  • Там видны со всех сторон
  • И труда бездушный кокон
  • На горах похоронён.
  • И бесстыдно розовеют
  • Обнажённые дома,
  • А над ними неба мреет
  • Тёмно-синяя чума.
12 июня 1931

Стихи о неизвестном солдате

  • Этот воздух пусть будет свидетелем —
  • Дальнобойное сердце его —
  • И в землянках – всеядный и деятельный,
  • Океан без окна, вещество…
  • Миллионы убитых задёшево
  • Протоптали тропу в пустоте:
  • Доброй ночи! всего им хорошего
  • От лица земляных крепостей…
  • Шевелящимися виноградинами
  • Угрожают нам эти миры,
  • И висят городами украденными,
  • Золотыми обмолвками, ябедами,
  • Ядовитого холода ягодами
  • Растяжимых созвездий шатры, —
  • Золотые созвездий жиры…
  • Аравийское месиво, крошево —
  • Свет размолотых в луч скоростей —
  • И своими косыми подошвами
  • Свет стоит на сетчатке моей, —
  • Сквозь эфир, десятично означенный
  • Свет размолотых в луч скоростей
  • Начинает число, опрозрачненный
  • Светлой болью и молью нолей:
  • И за полем полей – поле новое
  • Трёхугольным летит журавлём —
  • Весть летит светопыльной обновою
  • И от битвы давнишней светло…
  • Весть летит светопыльной обновою:
  • – Я не Лейпциг, я не Ватерлоо,
  • Я не битва народов – я новое —
  • От меня будет свету светло…
  • Для того ль должен череп развиться
  • Во весь лоб – от виска до виска,
  • Чтоб в его дорогие глазницы
  • Не могли не вливаться войска?
  • Развивается череп от жизни —
  • Во весь лоб – от виска до виска,
  • Чистотой своих швов он дразнит себя,
  • Понимающим куполом яснится,
  • Мыслью пенится, сам себе снится —
  • Чаша чаш и отчизна отчизне —
  • Звёздным рубчиком шитый чепец —
  • Чепчик счастья – Шекспира отец…
  • Будут люди холодные, хилые
  • Убивать, холодать, голодать,
  • И в своей знаменитой могиле
  • Неизвестный положен солдат, —
  • Неподкупное небо окопное,
  • Небо крупных оптовых смертей —
  • За тобой, от тебя – целокупное —
  • Я губами несусь в темноте, —
  • За воронки, за насыпи, осыпи,
  • По которым он медлил и мглил —
  • Развороченных – пасмурный, оспенный
  • И приниженный гений могил…
1937

Валкирии

  • Летают Валкирии, поют смычки —
  • Громоздкая опера к концу идёт.
  • С тяжёлыми шубами гайдуки
  • На мраморных лестницах ждут господ.
  • Уж занавес наглухо упасть готов,
  • Ещё рукоплещет в райке глупец,
  • Извозчики пляшут вокруг костров…
  • «Карету такого-то!» – Разъезд. Конец.
1914

«В таверне воровская шайка…»

  • В таверне воровская шайка
  • Всю ночь играла в домино;
  • Пришла с яичницей хозяйка;
  • Монахи выпили вино.
  • На башне спорили химеры:
  • Которая из них урод?
  • А утром проповедник серый
  • В палатки призывал народ.
  • На рынке возятся собаки,
  • Менялы щёлкает замок.
  • У вечности ворует всякий;
  • А вечность – как морской песок:
  • Он осыпается с телеги —
  • Не хватит на мешки рогож —
  • И недовольный, о ночлеге
  • Монах рассказывает ложь!
1913

Мирра Лохвицкая

(1869–1905)

Лилит

  • Ты, веригами окованный
  • Бледный странник, посмотри,
  • Видишь замок заколдованный
  • В тихом пламени зари?
  • Позабудь земные тернии,
  • Жизнь светла и широка,
  • Над тобой огни вечерние
  • Расцветили облака.
  • Свод небесный, весь в сиянии
  • Ярким пурпуром залит.
  • Слышишь роз благоухание?
  • Я – волшебница Лилит.
  • Ты войди в сады тенистые,
  • Кущи тайные мои,
  • Где шумят потоки чистые,
  • Плодотворные струи,
  • Где горят огни зажжённые
  • Догорающим лучом,
  • Реют сны заворожённые,
  • Веют огненным мечом,
  • Где блаженное видение
  • Усыпит и обольстит
  • Крепким сном… без пробуждения…
  • Я – волшебница Лилит…

То ветер ли всю ночь свистел в трубе…

  •  То ветер ли всю ночь свистел в трубе,
  •  Сверчок ли пел, но, плача и стеня
  •  Бессильной грустью, грустью о тебе
  •  Всё чья-то песнь баюкала меня.
  • И снилось мне, что я лежу одна,
  • Забытая, на дне подводных стран,
  • Вокруг меня недвижна глубина,
  • А надо мной бушует океан.
  • Мне тяжело… Холодная вода
  • Легла на грудь, как смертная печать,
  • И снилось мне, что там я навсегда,
  • Что мне тебя, как солнца, не видать.
1895

Вампир

I

  • О, Боже мой! Твой кроток лик,
  • Твоих щедрот не перечесть,
  • Твой мир прекрасен и велик,
  • Но не для всех в нём место есть.
  • Мне блещет хор Твоих светил,
  • И трепет звёзд, и солнца свет,
  • Но день докучный мне не мил,
  • А ночью мне забвенья нет.
  • Лишь только очи я сомкну, —
  • Как чья-то тень ко мне прильнёт,
  • Прервёт глухую тишину,
  • Аккорды скорбные внесёт.
  • И мучась, мучась без конца
  • От боли властной и тупой,
  • Туманно-бледного лица
  • Я вижу облик над собой.
  • Я жгучей сетью обвита,
  • Глядит мне в очи взгляд змеи,
  • И ненасытные уста
  • В уста впиваются мои…
  • Куда бежать, кого мне звать? —
  • Мой взор дремотою повит…
  • Как смертный одр – моя кровать…
  • Недвижно тело… воля спит…
  • И мнится мне: звучит прибой
  • Под чуждым небом дальних стран,
  • Лепечет, ропщет сам с собой,
  • Свивая волны, океан.
  • Прибой растёт, прибой гремит,
  • И вот, из бездны водяной
  • Всплывают сонмы нереид,
  • Осеребрённые луной.
  • Чело без облака тревог,
  • Покой в улыбке роковой,
  • И рыбьи плёсы вместо ног
  • Блестят стальною чешуёй…
  • Но меркнут звёзды – близок день, —
  • Потух огонь в моей крови…
  • Уйди, мучительная тень,
  • Уста немые оторви!
  • Прерви проклятый поцелуй, —
  • Прибой растёт, прибой гремит
  • О торжестве прохладных струй,
  • О ликованье нереид!

II

  • Бежала я во мрак ночной
  • От чар покинутой постели.
  • Ужасный дух гнался за мной;
  • Чрез рвы и кручи мы летели.
  • Бежала я от ложа нег,
  • Где дух терзал меня влюблённый,
  • То был бесстрашный, дикий бег,
  • Нездешней силой окрылённый.
  • В лесах встречал нас шум и гам,
  • Нам глухо вторили утёсы,
  • И бились, бились по ногам
  • Мои распущенные косы.
  • – О, духи света, духи дня,
  • Ко мне! Мой ум изнемогает…
  • Вампир преследует меня,
  • Одежды лёгкие хватает! —
  • Так умоляла я, стеня,
  • И прояснел восток туманный
  • И духи света, духи дня
  • Взмахнули ризой златотканой.
  • Скрестилось пламя надо мной
  • Мечей, исторгнутых из ножен,
  • Взвиваясь, гонит мрак ночной,
  • И враг в бессилье уничтожен.
  • И дальней тучки волокно
  • Зажглось отливом перламутра.
  • Очнулась я. – В моё окно
  • Дышало радостное утро.

Владимир Маяковский

(1893–1930)

Вот так я сделался собакой

  • Ну, это совершенно невыносимо!
  • Весь как есть искусан злобой.
  • Злюсь не так, как могли бы вы:
  • как собака лицо луны гололобой —
  • взял бы
  • и всё обвыл.
  • Нервы, должно быть…
  • Выйду,
  • погуляю.
  • И на улице не успокоился ни на ком я.
  • Какая-то прокричала про добрый вечер.
  • Надо ответить:
  • она – знакомая.
  • Хочу.
  • Чувствую —
  • не могу по-человечьи.
  • Что это за безобразие?
  • Сплю я, что ли?
  • Ощупал себя:
  • такой же, как был,
  • лицо такое же, к какому привык.
  • Тронул губу,
  • а у меня из-под губы —
  • клык.
  • Скорее закрыл лицо, как будто сморкаюсь.
  • Бросился к дому, шаги удвоив.
  • Бережно огибаю полицейский пост,
  • вдруг оглушительное:
  • «Городовой!
  • Хвост!»
  • Провел рукой и – остолбенел!
  • Этого-то,
  • всяких клыков почище,
  • я и не заметил в бешеном скаче:
  • у меня из-под пиджака
  • развеерился хвостище
  • и вьётся сзади,
  • большой, собачий.
  • Что теперь?
  • Один заорал, толпу растя.
  • Второму прибавился третий, четвертый.
  • Смяли старушонку.
  • Она, крестясь, что-то кричала про чёрта.
  • И когда, ощетинив в лицо усища-веники,
  • толпа навалилась,
  • огромная,
  • злая,
  • я стал на четвереньки
  • и залаял:
  • Гав! гав! гав!
1915

№ 17

  • Кому
  •          в Москве
  •                        неизвестна Никольская?
  • Асфальтная улица —
  •                               ровная,
  •                        скользкая.
  • На улице дом —
  •                         семнадцатый номер.
  • Случайно взглянул на витрины
  •                                              и обмер.
  • Встал и врос
  • и не двинуться мимо,
  • мимо Ос —
  • авиахима.
  • Под стекло
  •                на бумажный листик
  • положены
  •                человечие кисти.
  • Чудовища рук
  •          оглядите поштучно —
  • одна черна,
  •                обгорела
  •                       и скрючена,
  • как будто её
  •                  поджигали, корёжа,
  • и слезла
  •            перчаткой
  •                          горелая кожа.
  • Другую руку
  •                  выел нарыв
  • дырой,
  •          огромней
  •                       кротовой норы.
  • А с третьей руки,
  •                       распухшей с ногу,
  • за ногтем
  •             слезает
  •                       синеющий ноготь…
  • Бандит маникюрщик
  •                             под каждою назван —
  • стоит
  •          иностранное
  •                            имя газа.
  • Чтоб с этих витрин
  •                            нарывающий ужас
  • не сел
  •          на всех
  •                  нарывом тройным,
  • из всех
  •          человеческих
  •                           сил принатужась,
  • крепи
  •          оборону
  •                        Советской страны.
  • Кто
  •      в оборону
  •                  работой не врос?
  • Стой!
  •          ни шагу мимо,
  • мимо Ос —
  • авиахима.
  • Шагай,
  •           стомиллионная масса,
  • в ста миллионах масок.
1928

Дмитрий Мережковский

(1866–1941)

Сакья-муни

  • По горам, среди ущелий тёмных,
  • Где ревел осенний ураган,
  • Шла в лесу толпа бродяг бездомных
  • К водам Ганга из далёких стран.
  • Под лохмотьями худое тело
  • От дождя и ветра посинело.
  • Уж они не видели два дня
  • Ни приютной кровли, ни огня.
  • Меж дерев во мраке непогоды
  • Что-то там мелькнуло на пути;
  • Это храм, – они вошли под своды,
  • Чтобы в нём убежище найти.
  • Перед ними на высоком троне —
  • Сакья-Муни, каменный гигант.
  • У него в порфировой короне —
  • Исполинский чудный бриллиант.
  • Говорит один из нищих: «Братья,
  • Ночь темна, никто не видит нас,
  • Много хлеба, серебра и платья
  • Нам дадут за дорогой алмаз.
  • Он не нужен Будде: светят краше
  • У него, царя небесных сил,
  • Груды бриллиантовых светил
  • В ясном небе, как в лазурной чаше…»
  • Подан знак, и вот уж по земле
  • Воры тихо крадутся во мгле.
  • Но когда дотронуться к святыне
  • Трепетной рукой они хотят —
  • Вихрь, огонь и громовой раскат,
  • Повторённый откликом в пустыне,
  • Далеко откинул их назад.
  • И от страха всё окаменело,
  • Лишь один – спокойно-величав —
  • Из толпы вперёд выходит смело,
  • Говорит он богу: «Ты неправ!
  • Или нам жрецы твои солгали,
  • Что ты кроток, милостив и благ,
  • Что ты любишь утолять печали
  • И, как солнце, побеждаешь мрак?
  • Нет, ты мстишь нам за ничтожный камень,
  • Нам, в пыли простёртым пред тобой, —
  • Но, как ты, с бессмертною душой!
  • Что за подвиг сыпать гром и пламень
  • Над бессильной, жалкою толпой,
  • О, стыдись, стыдись, владыка неба,
  • Ты воспрянул – грозен и могуч, —
  • Чтоб отнять у нищих корку хлеба!
  • Царь царей, сверкай из тёмных туч,
  • Грянь в безумца огненной стрелою, —
  • Я стою как равный пред тобою
  • И, высоко голову подняв,
  • Говорю пред небом и землёю:
  • «Самодержец мира, ты неправ!»
  • Он умолк, и чудо совершилось:
  • Чтобы снять алмаз они могли,
  • Изваянье Будды преклонилось
  • Головой венчанной до земли, —
  • На коленях, кроткий и смиренный,
  • Пред толпою нищих царь вселенной,
  • Бог, великий бог, – лежал в пыли!
1885

«По дебрям усталый брожу я в тоске…»

  • По дебрям усталый брожу я в тоске,
  • Рыдает печальная осень;
  • Но вот огонёк засиял вдалеке
  • Меж диких, нахмуренных сосен.
  • За ним я с надеждой кидаюсь во мрак,
  • И сил мне последних не жалко:
  • Мне грезятся комнатка, светлый очаг
  • И милая Гретхен за прялкой;
  • Мне грезится бабушка с книгой в руках
  • И внуков румяные лица;
  • Там утварь сияет в дубовых шкапах
  • И суп ароматный дымится.
  • Всё дальше во мрак я бегу за мечтой;
  • Откуда-то сыростью веет…
  • Зачем колыхнулась земля под ногой,
  • И в жилах вся кровь леденеет?
  • Болото!.. Так вот что готовил мне рок:
  • Блуждая во мраке ненастья,
  • Я принял болотный лесной огонёк
  • За пламень надежды и счастья!
  • И тина влечёт моё тело ко дну,
  • Она задушить меня хочет.
  • Я в смрадном болоте всё глубже тону,
  • И громко русалка хохочет…
1886

Дети ночи

  • Устремляя наши очи
  • На бледнеющий восток,
  • Дети скорби, дети ночи,
  • Ждём, придёт ли наш пророк.
  • Мы неведомое чуем,
  • И, с надеждою в сердцах,
  • Умирая, мы тоскуем
  • О несозданных мирах.
  • Дерзновенны наши речи,
  • Но на смерть осуждены
  • Слишком ранние предтечи
  • Слишком медленной весны.
  • Погребённых воскресенье
  • И среди глубокой тьмы
  • Петуха ночное пенье,
  • Холод утра – это мы.
  • Мы – над бездною ступени,
  • Дети мрака, солнце ждём:
  • Свет увидим – и, как тени,
  • Мы в лучах его умрём.
1894

«Дома и призраки людей…»

  • Дома и призраки людей —
  • Всё в дымку ровную сливалось,
  • И даже пламя фонарей
  • В тумане мёртвом задыхалось.
  • И мимо каменных громад
  • Куда-то люди торопливо,
  • Как тени бледные, скользят,
  • И сам иду я молчаливо,
  • Куда – не знаю, как во сне,
  • Иду, иду, и мнится мне,
  • Что вот сейчас я, утомлённый,
  • Умру, как пламя фонарей,
  • Как бледный призрак, порождённый
  • Туманом северных ночей.
1889

Кассандра

  • Испепелил, Святая Дева,
  • Тебя напрасный Фэбов жар;
  • Был даром божеского гнева
  • Тебе признанья грозный дар.
  • Ты видела в нетщетном страхе,
  • Как вьётся роковая нить.
  • Ты знала всё, но пальцев пряхи
  • Ты не смогла остановить.
  • Провыла псица Аполлона:
  • «Огонь и меч» – народ не внял,
  • И хладный пепел Илиона
  • Кассандру поздно оправдал.
  • Ты знала путь к заветным срокам,
  • И в блеске дня ты зрела ночь.
  • Но мщение судеб пророкам:
  • Всё знать – и ничего не мочь.
1921

Константин Бальмонт

(1867–1942)

Шабаш

  • В день четверга, излюбленный у нас,
  • Затем что это праздник всех могучих,
  • Мы собрались в предвозвещённый час.
  • Луна была сокрыта в дымных тучах,
  • Возросших как леса и города.
  • Все ждали тайн и ласк блаженно жгучих.
  • Мы донеслись по воздуху туда,
  • На кладбище, к уюту усыплённых,
  • Где люди днём лишь бродят иногда.
  • Толпы колдуний, жадных и влюблённых,
  • Ряды глядящих пристально людей,
  • Мы были сонмом духов исступлённых,
  • Один, мудрейший в знании страстей,
  • Был ярче всех лицом своим прекрасным.
  • Он был наш царь, любовник всех, и Змей.
  • Там были свечи с пламенем неясным,
  • Одни с зеленовато-голубым,
  • Другие с бледно-жёлтым, третьи с красным.
  • И все они струили тонкий дым,
  • Кто подходил и им дышал мгновенье,
  • Тот становился тотчас молодым.
  • Там были пляски, игры, превращенья
  • Людей в животных, и зверей в людей,
  • Соединённых в счастии внушенья.
  • Под блеском тех изменчивых огней,
  • Напоминавших летнюю зарницу,
  • Сплетались члены сказочных теней.
  • Как будто кто вращал их вереницу,
  • И женщину всегда ласкал козёл,
  • Мужчина обнимал всегда волчицу.
  • Таков закон, иначе – произвол,
  • Особый вид волнующей приправы,
  • Когда стремится к полу чуждый пол.
  • Но вот в сверканьи свеч седые травы
  • Качнулись, пошатнулись, возросли,
  • Как души, сладкой полные отравы.
  • Неясный месяц выступил вдали,
  • Из дрогнувшего на небе тумана,
  • И жабы в чёрных платьях приползли.
  • Давнишние созданья Аримана,
  • Они влекли колдуний молодых,
  • Ещё не знавших сладости дурмана.
  • Наш круг разъялся, принял их, затих,
  • И демоны к ним жадные припали,
  • Перевернув порядок членов их.
  • И месяц им светил из дымной дали,
  • И Змей наш устремил на них свой взгляд,
  • И мы от их блаженства трепетали.
  • Но вот свершён таинственный обряд,
  • И все колдуньи, в снах каких-то гневных,
  • «Давайте мёртвых! Мёртвых нам!» кричат.
  • Протяжностью заклятий перепевных,
  • Составленных из повседневных слов,
  • Но лишь не в сочетаньях ежедневных, —
  • Они смутили мирный сон гробов,
  • И из могил расторгнутых восстали
  • Гнилые трупы ветхих мертвецов.
  • Они сперва как будто выжидали,
  • Потом, качнувшись, быстро шли вперёд,
  • И дьявольским сиянием блистали.
  • Раскрыв отживший, вдруг оживший, рот,
  • Как юноши, они к колдуньям льнули,
  • И всю толпу схватил водоворот.
  • Все хохоты в одном смешались гуле,
  • И сладостно казалось нам шептать
  • О тайнах смерти в чувственном разгуле.
  • Отца ласкала дочь, и сына мать,
  • И тело к телу жаться было радо,
  • В различности искусства обнимать.
  • Но вот вдали, где кончилась ограда,
  • Раздался первый возглас петуха,
  • И мы спешим от гнили и распада, —
  • В блаженстве соучастия греха.

Города молчанья

  • В одной из стран, где нет ни дня, ни ночи,
  • Где ночь и день смешались навсегда,
  • Где миг длинней, но век существ короче.
  • Там небо – как вечерняя вода,
  • Безжизненно, воздушно, безучастно,
  • В стране, где спят немые города.
  • Там всё в своих отдельностях согласно,
  • Глухие башни дремлют в вышине,
  • И тени-люди движутся безгласно.
  • Там все живут и чувствуют во сне,
  • Стоят, сидят с закрытыми глазами,
  • Проходят в беспредельной тишине.
  • Узоры крыш немыми голосами
  • О чём-то позабытом говорят,
  • Роса мерцает бледными слезами.
  • Седые травы блеском их горят,
  • И тёмные деревья, холодея,
  • Раскинулись в неумолимый ряд.
  • От города до города, желтея,
  • Идут пути, и стройные стволы
  • Стоят, как бы простором их владея.
  • Всё сковано в застывшем царстве мглы,
  • Печальной сказкой выстроились зданья,
  • Как западни – их тёмные углы.
  • В стране, где спят восторги и страданья,
  • Бывает праздник жертвы раз в году,
  • Без слов, как здесь вне слова все мечтанья.
  • Чтоб отвратить жестокую беду,
  • Чтобы отвергнуть ужас пробужденья,
  • Чтоб быть, как прежде, в мертвенном чаду.
  • На ровном поле, где сошлись владенья
  • Различно-спящих мирных городов,
  • Растут толпою люди-привиденья.
  • Они встают безбрежностью голов,
  • С поникшими, как травы, волосами,
  • И мысленный как будто слышат зов.
  • Они глядят закрытыми глазами
  • Сквозь тонкую преграду бледных век.
  • Ждёт избранный немыми голосами.
  • И вот выходит демон-человек,
  • Взмахнул над изумлённым глыбой стали
  • И голову безгласную отсек.
  • И тени головами закачали.
  • Семь тёмных духов к трупу подошли,
  • И кровь его в кадильницы собрали.
  • И вдоль путей, лоснящихся в пыли,
  • Забывшие о пытке яркой боли,
  • Виденья сонмы дымных свеч зажгли.
  • Семь тёмных духов ходят в тёмном поле,
  • Кадильницами чёрными кропят,
  • Во имя снов, молчанья и неволи.
  • Деревья смотрят, выстроившись в ряд.
  • На целый год закляты сновиденья,
  • Вкруг жертвы их – светильники горят.
  • Потухли. Отдалилось пробужденье.
  • Свои глаза сомкнувши навсегда,
  • Проходят молча люди-привиденья.
  • В стране, где спят немые города.

Николай Олейников

(1898–1937)

Чревоугодие

(Баллада)

  • Однажды, однажды
  • Я вас увидал.
  • Увидевши дважды,
  • Я вас обнимал.
  • А в сотую встречу
  • Утратил я пыл.
  • Тогда откровенно
  • Я вам заявил:
  • – Без хлеба и масла
  • Любить я не мог.
  • Чтоб страсть не погасла,
  • Пеките пирог!
  • Смотрите, как вяну
  • Я день ото дня.
  • Татьяна, Татьяна,
  • Кормите меня.
  • Поите, кормите
  • Отборной едой,
  • Пельмени варите,
  • Горох с ветчиной.
  • От мяса и кваса
  • Исполнен огня,
  • Любить буду нежно,
  • Красиво, прилежно…
  • Кормите меня!
  • Татьяна выходит,
  • На кухню идёт,
  • Котлету находит
  • И мне подаёт.
  • …Исполнилось тело
  • Желаний и сил,
  • И чёрное дело
  • Я вновь совершил.
  • И снова котлета.
  • Я снова любил.
  • И так до рассвета
  • Себя я губил.
  • Заря занималась,
  • Когда я уснул.
  • Под окнами пьяный
  • Кричал: караул!
  • Лежал я в постели
  • Три ночи, три дня,
  • И кости хрустели
  • Во сне у меня.
  • Но вот я проснулся,
  • Слегка застонал.
  • И вдруг ужаснулся,
  • И вдруг задрожал.
  • Я ногу хватаю —
  • Нога не бежит,
  • Я сердце сжимаю —
  • Оно не стучит.
  • …Тут я помираю.
  • Зарытый, забытый
  • В земле я лежу,
  • Попоной покрытый,
  • От страха дрожу.
  • Дрожу оттого я,
  • Что начал я гнить,
  • Но хочется вдвое
  • Мне кушать и пить.
  • Я пищи желаю,
  • Желаю котлет.
  • Красивого чаю,
  • Красивых котлет.
  • Любви мне не надо,
  • Не надо страстей,
  • Хочу лимонаду,
  • Хочу овощей!
  • Но нет мне ответа —
  • Скрипит лишь доска,
  • И в сердце поэта
  • Вползает тоска.
  • Но сердце застынет,
  • Увы, навсегда,
  • И жёлтая хлынет
  • Оттуда вода,
  • И мир повернётся
  • Другой стороной,
  • И в тело вопьётся
  • Червяк гробовой.
1932

Борис Поплавский

(1903–1935)

Чёрный заяц

Николаю Оцупу

  • Гаснет пламя ёлки, тихо в зале.
  • В тёмной детской спит герой, умаясь.
  • А с карниза красными глазами
  • Неподвижно смотрит снежный заяц.
  • Снег летит с небес сплошной стеною,
  • Фонари гуляют в белых шапках.
  • В поле, с керосиновой луною,
  • Паровоз бежит на красных лапках.
  • Горы-волны ходят в океане.
  • С островов гудят сирены грозно.
  • И большой корабль, затёртый льдами,
  • Накренясь, лежит под флагом звёздным.
  • Там в каюте граммофон играет.
  • И друзья танцуют в полумраке.
  • Путаясь в ногах, собаки лают.
  • К кораблю летит скелет во фраке.
  • У него в руке луна и роза,
  • А в другой письмо, где жёлтый локон,
  • Сквозь узоры звёздного мороза
  • Ангелы за ним следят из окон.
  • Никому, войдя, мешать не станет.
  • Вежливо рукой танцоров тронет,
  • А когда ночное солнце встанет,
  • Лёд растает и корабль утонет.
  • Только звёздный флаг на белой льдине
  • В южном море с палубы узнают.
  • И фуражки офицеры снимут.
  • Краткий выстрел в море отпылает.
  • Страшный заяц с красными глазами
  • За двойным стеклом, замысловатым,
  • Хитро смотрит: гаснет ёлка в зале.
  • Мёртвый лысый мальчик спит в кровати.

Белый пароходик

  • Мальчик смотрит, белый пароходик
  • Уплывает вдаль по горизонту,
  • Несмотря на ясную погоду,
  • Раскрывая дыма чёрный зонтик.
  • Мальчик думает: а я остался,
  • Снова не увижу дальних стран,
  • Почему меня не догадался
  • Взять с собою в море капитан?
  • Мальчик плачет. Солнце смотрит с высей
  • И прекрасно видимо ему:
  • На корабль голубые крысы
  • Принесли из Африки чуму.
  • Умерли матросы в белом морге,
  • Пар уснул в коробочке стальной,
  • И столкнулся пароходик в море
  • С ледяною синею стеной.
  • А на башне размышляет ангел,
  • Неподвижно бел в плетёном кресле.
  • Знает он, что капитан из Англии
  • Не вернётся никогда к невесте.
  • Что, навек покинув наше лето,
  • Корабли ушли в миры заката,
  • Где грустят о севере атлеты,
  • Моряки в фуфайках полосатых.
  • Юнга тянет, улыбаясь, жребий,
  • Тот же самый, что и твой, мой друг.
  • Капитан, где Геспериды? – В небе.
  • Снова север, далее на юг.
  • Музыка поёт в курзале белом.
  • Со звездой на шляпке в ресторан
  • Ты вошла, мой друг, грустить без дела
  • О последней из далёких стран,
  • Где уснул последний пароходик
  • И куда цветы несёт река.
  • И моя душа, смеясь, уходит
  • По песку в костюме моряка.

Валерий Брюсов

(1873–1924)

Ученик Орфея

  • Я всюду цепи строф лелеял,
  • Я ветру вслух твердил стихи,
  • Чтоб он в степи их, взвив, развеял,
  • Где спят, снам веря, пастухи;
  • Просил у эхо рифм ответных,
  • В ущельях гор, в тиши яйлы;
  • Искал черёд венков сонетных
  • В прибое, бьющем в мол валы;
  • Ловил в немолчном шуме моря
  • Метр тех своих живых баллад,
  • Где ласку счастья, жгучесть горя
  • Вложить в античный миф был рад;
  • В столичном грозном гуле тоже,
  • Когда, гремя, звеня, стуча,
  • Играет Город в жизнь, – прохожий,
  • Я брёл, напев стихов шепча;
  • Гудки авто, звонки трамвая,
  • Стук, топот, ропот, бег колёс, —
  • В поэмы страсти, в песни мая
  • Вливали смутный лепет грёз.
  • Все звуки жизни и природы
  • Я облекать в размер привык:
  • Плеск речек, гром, свист непогоды,
  • Треск ружей, баррикадный крик.
  • Везде я шёл, незримо лиру
  • Держа, и властью струн храним,
  • Свой новый гимн готовя миру,
  • Но сам богат и счастлив им.
  • Орфей, сын бога, мой учитель,
  • Меж тигров так когда-то пел…
  • Я с песней в адову обитель,
  • Как он, сошёл бы, горд и смел.
  • Но диким криком гимн менады
  • Покрыли, сбили лавр венца;
  • Взвив тирсы, рвали без пощады
  • Грудь в ад сходившего певца.
  • Так мне ль осилить взвизг трамвайный,
  • Моторов вопль, рёв толп людских?
  • Жду, на какой строфе случайной
  • Я, с жизнью, оборву свой стих.

Холод

  • Холод, тело тайно сковывающий,
  • Холод, душу очаровывающий…
  • От луны лучи протягиваются,
  • К сердцу иглами притрагиваются.
  • В этом блеске – всё осилившая власть,
  • Умирает обескрылевшая страсть.
  • Всё во мне – лишь смерть и тишина,
  • Целый мир – лишь твердь и в ней луна.
  • Гаснут в сердце невзлелеянные сны,
  • Гибнут цветики осмеянной весны.
  • Снег сетями расстилающимися
  • Вьёт над днями забывающимися,
  • Над последними привязанностями,
  • Над святыми недосказанностями!

Папоротник

  • Предвечерний час объемлет
  • Окружающий орешник.
  • Чутко папоротник дремлет,
  • Где-то крикнул пересмешник.
  • В этих листьях слишком внешних,
  • В их точёном очертаньи,
  • Что-то есть миров нездешних…
  • Стал я в странном содроганьи,
  • И на миг в глубинах духа
  • (Там, где ужас многоликий)
  • Проскользнул безвольно, глухо
  • Трепет жизни жалкой, дикой.
  • Словно вдруг стволами к тучам
  • Вырос папоротник мощный.
  • Я бегу по мшистым кучам…
  • Бор не тронут, час полнощный.
  • Страшны люди, страшны звери,
  • Скалят пасти, копья точат.
  • Все виденья всех поверий
  • По кустам кругом хохочут.
  • В сердце ужас многоликий…
  • Как он жив в глубинах духа?
  • Облик жизни жалкой, дикой
  • Закивал мне, как старуха.
  • Предвечерний час объемлет
  • Окружающий орешник.
  • Небо древним тайнам внемлет,
  • Где-то крикнул пересмешник.

Баллада о любви и смерти

  • Когда торжественный Закат
  • Царит на дальнем небосклоне
  • И духи пламени хранят
  • Воссевшего на алом троне, —
  • Вещает он, воздев ладони,
  • Смотря, как с неба льётся кровь,
  • Что сказано в земном законе:
  • Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!
  • И призраков проходит ряд
  • В простых одеждах и в короне:
  • Ромео, много лет назад
  • Пронзивший грудь клинком в Вероне;
  • Надменный триумвир Антоний,
  • В час скорби меч подъявший вновь;
  • Пирам и Паоло… В их стоне —
  • Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!
  • И я баюкать сердце рад
  • Той музыкой святых гармоний.
  • Нет, от любви не охранят
  • Твердыни и от смерти – брони.
  • На утре жизни и на склоне
  • Её к томленью дух готов.
  • Что день, – безжалостней, мудрёней
  • Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!
  • Ты слышишь, друг, в вечернем звоне:
  • «Своей судьбе не прекословь!»
  • Нам свищет соловей на клёне:
  • «Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!»

Данте в Венеции

  • По улицам Венеции, в вечерний
  • Неверный час, блуждал я меж толпы,
  • И сердце трепетало суеверней.
  • Каналы, как громадные тропы,
  • Манили в вечность; в переменах тени
  • Казались дивны строгие столпы,
  • И ряд оживших призрачных строений
  • Являл очам, чего уж больше нет,
  • Что было для минувших поколений.
  • И, словно унесённый в лунный свет,
  • Я упивался невозможным чудом,
  • Но тяжек был мне дружеский привет…
  • В тот вечер улицы кишели людом,
  • Во мгле свободно веселился грех,
  • И был весь город дьявольским сосудом.
  • Бесстыдно раздавался женский смех,
  • И зверские мелькали мимо лица…
  • И помыслы разгадывал я всех.
  • Но вдруг среди позорной вереницы
  • Угрюмый облик предо мной возник.
  • Так иногда с утёса глянут птицы, —
  • То был суровый, опалённый лик.
  • Не мёртвый лик, но просветлённо-страстный.
  • Без возраста – не мальчик, не старик.
  • И жалким нашим нуждам не причастный,
  • Случайный отблеск будущих веков,
  • Он сквозь толпу и шум прошёл, как властный.
  • Мгновенно замер говор голосов,
  • Как будто в вечность приоткрылись двери,
  • И я спросил, дрожа, кто он таков.
  • Но тотчас понял: Данте Алигьери.

Демон самоубийства

  • Своей улыбкой, странно-длительной,
  • Глубокой тенью чёрных глаз
  • Он часто, юноша пленительный,
  • Обворожает, скорбных, нас.
  • В ночном кафе, где электрический
  • Свет обличает и томит,
  • Он речью, дьявольски-логической,
  • Вскрывает в жизни нашей стыд.
  • Он в вечер одинокий – вспомните, —
  • Когда глухие сны томят,
  • Как врач искусный в нашей комнате,
  • Нам подаёт в стакане яд.
  • Он в тёмный час, когда, как оводы,
  • Жужжат мечты про боль и ложь,
  • Нам шепчет роковые доводы
  • И в руку всовывает нож.
  • Он на мосту, где воды сонные
  • Бьют утомлённо о быки,
  • Вздувает мысли потаённые
  • Мехами злобы и тоски.
  • В лесу, когда мы пьяны шорохом
  • Листвы и запахом полян,
  • Шесть тонких гильз с бездымным порохом
  • Кладёт он, молча, в барабан.
  • Он верный друг, он – принца датского
  • Твердит бессмертный монолог,
  • С упорностью участья братского,
  • Спокойно-нежен, тих и строг.
  • В его улыбке, странно-длительной,
  • В глубокой тени чёрных глаз
  • Есть омут тайны соблазнительной,
  • Властительно влекущей нас…
1910

Мумия

  • Я – мумия, мёртвая мумия.
  • Покровами плотными сдавленный,
  • Столетья я сплю бестревожно,
  • Не мучим ни злом, ни усладой,
  • Под маской на тайне лица.
  • И, в сладком томленьи раздумия,
  • В покой мой, другими оставленный,
  • Порой, словно тень, осторожно
  • Приходит, с прозрачной лампадой,
  • Любимая внучка жреца.
  • В сверкании лала и золота,
  • Одета святыми уборами,
  • Она наклоняется гибко,
  • Целует недвижную маску
  • И шепчет заклятья любви:
  • «Ты, спящий в гробнице расколотой!
  • Проснись под упорными взорами,
  • Привстань под усталой улыбкой,
  • Ответь на безгрешную ласку,
  • Для счастья, для мук оживи!»
  • Стуча ожерельями, кольцами,
  • Склоняется, вся обессилена,
  • И просит, и молит чего-то,
  • И плачет, и плачет, и плачет
  • Над свитком покровов моих…
  • Но как, окружён богомольцами,
  • Безмолвен бог, с обликом филина,
  • Я скован всесильной дремотой.
  • Умершим что скажет, что значит
  • Призыв непрозревших живых?

Ночью

  • Дремлет Москва, словно самка спящего страуса,
  • Грязные крылья по тёмной почве раскинуты,
  • Кругло-тяжёлые веки безжизненно сдвинуты,
  • Тянется шея – беззвучная, чёрная Яуза.
  • Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе.
  • Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники?
  • Нет! качая грузными крыльями в воздухе,
  • То приближаются хищные птицы – стервятники.
  • Падали запах знаком крылатым разбойникам,
  • Грозен голос близкого к жизни возмездия.
  • Встанешь, глядишь… а они всё кружат
  •                                             над покойником,
  • В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия.
1895

«Три женщины – белая, чёрная, алая…»

  • Три женщины – белая, чёрная, алая —
  • Стоят в моей жизни. Зачем и когда
  • Вы вторглись в мечту мою? Разве немало я
  • Любовь восславлял в молодые года?
  • Сгибается алая хищной пантерою
  • И смотрит обманчивой чарой зрачков,
  • Но в силу заклятий, знакомых мне, верую:
  • За мной побежит на свирельный мой зов.
  • Проходит в надменном величии чёрная
  • И требует знаком – идти за собой.
  • А, строгая тень! уклоняйся, упорная,
  • Но мне суждено для тебя быть судьбой.
  • Но клонится с тихой покорностью белая,
  • Глаза её – грусть, безнадёжность – уста.
  • И странно застыла душа онемелая,
  • С душой онемелой безвольно слита.
  • Три женщины – белая, чёрная, алая —
  • Стоят в моей жизни. И кто-то поёт,
  • Что нет, не довольно я плакал, что мало я
  • Любовь воспевал! Дни и миги – вперёд!

Фёдор Сологуб

(1863–1927)

«В угрюмой, далёкой пещере…»

  • В угрюмой, далёкой пещере,
  • В заклятой молчаньем стране
  • Лежит уже много столетий
  • Поэт в зачарованном сне.
  • Не тлеет прекрасное тело,
  • Не ржавеют арфа и меч,
  • И ткани расшитой одежды
  • С холодных не падают плеч.
  • С тех пор, как прикрыли поэта
  • Тенёта волшебного сна,
  • Подпала зароку молчанья
  • Отвергшая песни страна.
  • И доступа нет к той пещере.
  • Туда и высокий орёл,
  • Хоть зорки крылатые очи,
  • А всё же пути не нашёл.
  • Одной только деве доступно
  • Из всех, кто рождён на земле,
  • В святую проникнуть пещеру,
  • Витать в очарованной мгле,
  • Склоняться к холодному телу,
  • Целуя немые уста,
  • Но дева та – муза поэта,
  • Зажжённая в небе мечта.
  • Она и меня посещала
  • Порою в ночной тишине,
  • И быль о заклятом поэте
  • Шептала доверчиво мне.
  • Не раз прерывался слезами
  • Её простодушный рассказ,
  • И вещее слово расслышать
  • Мешали мне слёзы не раз.
  • Покинуть меня торопилась, —
  • Опять бы с поэтом побыть,
  • Глядеть на спокойные руки,
  • Дыханием арфу будить.
  • Прощаясь со мною, тревожно
  • Она вопрошала меня:
  • – Ты знаешь ли, скоро ли вспыхнет
  • Заря незакатного дня?
  • – Ах, если бы с росною розой
  • Могла я сегодня принесть
  • Печалью пленённому другу
  • Зарей осиянную весть!
  • – Он знает: сменяются годы,
  • Столетия пыльно бегут,
  • А люди блуждают во мраке
  • И дня беззакатного ждут.
  • – Дождутся ль? Светло торжествуя,
  • Проснётся ли милый поэт?
  • Иль к вечно-цветущему раю
  • Пути вожделенного нет?
5 июля 1892

Чёртовы качели

  • В тени косматой ели,
  • Над шумною рекой
  • Качает чёрт качели
  • Мохнатою рукой.
  • Качает и смеётся,
  • Вперёд, назад,
  • Вперёд, назад,
  • Доска скрипит и гнётся,
  • О сук тяжёлый трётся
  • Натянутый канат.
  • Снует с протяжным скрипом
  • Шатучая доска,
  • И чёрт хохочет с хрипом,
  • Хватаясь за бока.
  • Держусь, томлюсь, качаюсь,
  • Вперёд, назад,
  • Вперёд, назад,
  • Хватаюсь и мотаюсь,
  • И отвести стараюсь
  • От чёрта томный взгляд.
  • Над верхом тёмной ели
  • Хохочет голубой:
  • – Попался на качели,
  • Качайся, чёрт с тобой! —
  • В тени косматой ели
  • Визжат, кружась гурьбой:
  • – Попался на качели,
  • Качайся, чёрт с тобой! —
  • Я знаю, чёрт не бросит
  • Стремительной доски,
  • Пока меня не скосит
  • Грозящий взмах руки,
  • Пока не перетрётся,
  • Крутяся, конопля,
  • Пока не подвернётся
  • Ко мне моя земля.
  • Взлечу я выше ели,
  • И лбом о землю трах!
  • Качай же, чёрт, качели,
  • Всё выше, выше… ах!
1907

«Вереницы мечтаний порочных…»

  • Вереницы мечтаний порочных
  • Озарили гнилые темницы:
  • В озарении свеч полуночных
  • Обнажённые пляшут блудницы,
  • И в гремящем смятении трубном,
  • С несказанным бесстыдством во взгляде,
  • Потрясает сверкающим бубном
  • Скоморох в лоскуточном наряде.
  • Высоко поднимая колени,
  • Безобразные лешие лают,
  • И не ищут скрывающей тени,
  • И блудниц опьянелых ласкают.
  • И, внимая нестройному вою,
  • Исхудалые узники плачут,
  • И колотятся в дверь головою,
  • И визжат, и хохочут, и скачут.
26 сентября 1898

«За старинными амбарами…»

  • За старинными амбарами
  • Поздно ночью не ходи, —
  • Мертвяки там ходят парами,
  • Самый древний впереди.
  • А пойдёшь, так предсказания
  • Там послушай, поучись,
  • Да в разрушенное здание
  • В мглистом сумраке вглядись.
  • Всё дождётся срока вешнего,
  • Лёд смотается с волны,
  • А прорехи строя здешнего
  • Им видней со стороны.
  • Ведь недаром за амбарами,
  • Наблюдая тленье дней,
  • Мертвяки проходят парами
  • Всё смелей и веселей.
25 декабря 1926 (7 января 1927)

Искали дочь

  • Печаль в груди была остра,
  • Безумна ночь, —
  • И мы блуждали до утра,
  • Искали дочь.
  • Нам запомнилась навеки
  • Жутких улиц тишина,
  • Хрупкий снег, немые реки,
  • Дым костров, штыки, луна.
  • Чернели тени на огне
  • Ночных костров.
  • Звучали в мёртвой тишине
  • Шаги врагов.
  • Там, где били и рубили,
  • У застав и у палат,
  • Что-то чутко сторожили
  • Цепи хмурые солдат.
  • Всю ночь мерещилась нам дочь,
  • Ещё жива,
  • И нам нашёптывала ночь
  • Её слова.
  • По участкам, по больницам
  • (Где пускали, где и нет)
  • Мы склоняли к многим лицам
  • Тусклых свеч неровный свет.
  • Бросали груды страшных тел
  • В подвал сырой.
  • Туда пустить нас не хотел
  • Городовой.
  • Скорби пламенной язык ли,
  • Деньги ль дверь открыли нам, —
  • Рано утром мы проникли
  • В тьму, к поверженным телам.
  • Ступени скользкие вели
  • В сырую мглу, —
  • Под грудой тел мы дочь нашли
  • Там, на полу.

«Злая ведьма чашу яда…»

  • Злая ведьма чашу яда
  • Подаёт, – и шепчет мне:
  • «Есть великая отрада
  • В затаённом там огне.
  • Если ты боишься боли,
  • Чашу дивную разлей, —
  • Не боишься? так по воле
  • Пей её или не пей.
  • Будут боли, вопли, корчи,
  • Но не бойся, не умрёшь,
  • Не оставит даже порчи
  • Изнурительная дрожь.
  • Встанешь с пола худ и зелен
  • Под конец другого дня.
  • В путь пойдёшь, который велен
  • Духом скрытого огня.
  • Кое-что умрёт, конечно,
  • У тебя внутри, – так что ж?
  • Что имеешь, ты навечно
  • Всё равно не сбережёшь.
  • Но зато смертельным ядом
  • Весь пропитан, будешь ты
  • Поражать змеиным взглядом
  • Неразумные цветы.
  • Будешь мёртвыми устами
  • Ты метать потоки стрел,
  • И широкими путями
  • Умертвлять ничтожность дел».
  • Так, смеясь над чашей яда,
  • Злая ведьма шепчет мне,
  • Что бессмертная отрада
  • Есть в отравленном огне.
1906

Жуткая колыбельная

  • Не болтай о том, что знаешь,
  • Тёмных тайн не выдавай.
  • Если в ссоре угрожаешь,
  • Я пошлю тебя бай-бай.
  • Милый мальчик, успокою
  • Болтовню твою
  • И уста тебе закрою.
  • Баюшки-баю.
  • Чем и как живёт воровка,
  • Знает мальчик, – ну так что ж!
  • У воровки есть верёвка,
  • У друзей воровки – нож.
  • Мы, воровки, не тиранки:
  • Крови не пролью,
  • В тряпки вымакаю ранки.
  • Баюшки-баю.
  • Между мальчиками ссора
  • Жуткой кончится игрой.
  • Покричи, дитя, и скоро
  • Глазки зоркие закрой.
  • Если хочешь быть нескромным,
  • Ангелам в раю
  • Расскажи о тайнах тёмных.
  • Баюшки-баю.
  • Освещу ковёр я свечкой.
  • Посмотри, как он хорош.
  • В нём завёрнутый, за печкой,
  • Милый мальчик, ты уснёшь.
  • Ты во сне сыграешь в прятки,
  • Я ж тебе спою,
  • Все твои собрав тетрадки:
  • – Баюшки-баю!
  • Нет игры без перепуга.
  • Чтоб мне ночью не дрожать,
  • Ляжет добрая подруга
  • Здесь у печки на кровать,
  • Невзначай ногою тронет
  • Колыбель твою, —
  • Милый мальчик не застонет.
  • Баюшки-баю.
  • Из окошка галерейки
  • Виден зев пещеры той,
  • Над которою еврейки
  • Скоро все поднимут вой.
  • Что нам, мальчик, до евреек!
  • Я тебе спою
  • Слаще певчих канареек:
  • – Баюшки-баю!
  • Убаюкан тихой песней,
  • Крепко, мальчик, ты заснёшь.
  • Сказка старая воскреснет,
  • Вновь на правду встанет ложь,
  • И поверят люди сказке,
  • Примут ложь мою.
  • Спи же, спи, закрывши глазки,
  • Баюшки-баю.

«В тихий вечер, на распутьи двух дорог…»

  • В тихий вечер, на распутьи двух дорог
  • Я колдунью молодую подстерёг,
  • И во имя всех проклятых вражьих сил
  • У колдуньи талисмана я просил.
  • Предо мной она стояла, чуть жива,
  • И шептала чародейные слова,
  • И искала талисмана в тихой мгле,
  • И нашла багряный камень на земле,
  • И сказала: «Этот камень ты возьмёшь, —
  • С ним не бойся, – не захочешь, не умрёшь.
  • Этот камень всё на шее ты носи,
  • И другого талисмана не проси.
  • Не для счастья, иль удачи, иль венца, —
  • Только жить, всё жить ты будешь без конца.
  • Станет скучно, – ты верёвку оборвёшь,
  • Бросишь камень, станешь волен, и умрёшь».

«Я сжечь её хотел, колдунью злую…»

  • Я сжечь её хотел, колдунью злую.
  • Но у неё нашлись проклятые слова, —
  • Я увидал её опять живую, —
  • Вся в пламени и в искрах голова.
  • И говорит она: «Я не сгорела, —
  • Восстановил огонь мою красу.
  • Огнём упитанное тело
  • Я от костра к волшебству унесу.
  • Перебегая, гаснет пламя в складках
  • Моих магических одежд.
  • Безумен ты! В моих загадках
  • Ты не найдёшь своих надежд».
1902

Велимир Хлебников

(1885–1922)

«Где волк воскликнул кровью…»

  • Где волк воскликнул кровью:
  • «Эй! я юноши тело ем, —
  • Там скажет мать: «Дала сынов я». —
  • Мы старцы, рассудим, что делаем.
  • Правда, что юноши стали дешевле?
  • Дешевле земли, бочки воды и телеги углей?
  • Ты, женщина в белом, косящая стебли,
  • Мышцами смуглая, в работе наглей.
  • «Мёртвые юноши! Мёртвые юноши!» —
  • По площадям плещется стон городов.
  • Не так ли разносчик сорок и дроздов? —
  • Их перья на шляпу свою нашей.
  • Кто книжечку издал «Песни последних оленей»,
  • Висит, рядом с серебряной шкуркою зайца,
  • Продетый кольцом за колени
  • Там, где сметана, мясо и яйца.
  • Падают брянские, растут у Манташева.
  • Нет уже юноши, нет уже нашего
  • Черноглазого короля беседы за ужином.
  • Поймите, он дорог, поймите, он нужен нам.

Владислав Ходасевич

(1886–1939)

Под землёй

  • Где пахнет чёрною карболкой
  • И провонявшею землёй,
  • Стоит, склоняя профиль колкий
  • Пред изразцовою стеной.
  • Не отойдёт, не обернётся,
  • Лишь весь качается слегка,
  • Да как-то судорожно бьётся
  • Потёртый локоть сюртука.
  • Заходят школьники, солдаты,
  • Рабочий в блузе голубой, —
  • Он всё стоит, к стене прижатый
  • Своею дикою мечтой.
  • Здесь создаёт и разрушает
  • Он сладострастные миры,
  • А из соседней конуры
  • За ним старуха наблюдает.
  • Потом в открывшуюся дверь
  • Видны подушки, стулья, склянки.
  • Вошла – и слышатся теперь
  • Обрывки злобной перебранки.
  • Потом вонючая метла
  • Безумца гонит из угла.
  • И вот, из полутьмы глубокой
  • Старик сутулый, но высокий,
  • В таком почтенном сюртуке,
  • В когда-то модном котелке,
  • Идёт по лестнице широкой,
  • Как тень Аида – в белый свет,
  • В берлинский день, в блестящий бред.
  • А солнце ясно, небо сине,
  • А сверху синяя пустыня…
  • И злость, и скорбь моя кипит,
  • И трость моя в чужой гранит
  • Неумолкаемо стучит.

«С берлинской улицы…»

  • С берлинской улицы
  • Вверху луна видна.
  • В берлинских улицах
  • Людская тень длинна.
  • Дома – как демоны,
  • Между домами – мрак;
  • Шеренги демонов,
  • И между них – сквозняк.
  • Дневные помыслы,
  • Дневные души – прочь:
  • Дневные помыслы
  • Перешагнули в ночь.
  • Опустошённые,
  • На перекрёстки тьмы,
  • Как ведьмы, по трое
  • Тогда выходим мы.
  • Нечеловечий дух,
  • Нечеловечья речь, —
  • И пёсьи головы
  • Поверх сутулых плеч.
  • Зелёной точкою
  • Глядит луна из глаз,
  • Сухим неистовством
  • Обуревая нас.
  • В асфальтном зеркале
  • Сухой и мутный блеск —
  • И электрический
  • Над волосами треск.

Гадание

Гадает ветреная младость…

Пушкин
  • Ужели я, людьми покинутый,
  • Не посмотрю в лицо твоё?
  • Я ль не проверю жребий вынутый —
  • Судьбы слепое остриё?
  • И плавлю мертвенное олово.
  • И с тайным страхом в воду лью…
  • Что шлёт судьба? Шута ль весёлого,
  • Собаку, гроб или змею?
  • Свеча колеблет пламя красное.
  • Мой Рок! Лицо приблизь ко мне!
  • И тень бессмысленно-неясная,
  • Кривляясь, пляшет на стене.
Лидино1 мая 1907

An Mariechen

  • Зачем ты за пивною стойкой?
  • Пристала ли тебе она?
  • Здесь нужно быть девицей бойкой, —
  • Ты нездорова и бледна.
  • С какой-то розою огромной
  • У нецелованных грудей, —
  • А смертный венчик, самый скромный,
  • Украсил бы тебя милей.
  • Ведь так прекрасно, так нетленно
  • Скончаться рано, до греха.
  • Родители же непременно
  • Тебе отыщут жениха.
  • Так называемый хороший
  • И вправду – честный человек
  • Перегрузит тяжёлой ношей
  • Твой слабый, твой короткий век
  • Уж лучше бы – я еле смею
  • Подумать про себя о том —
  • Попасться бы тебе злодею
  • В пустынной роще, вечерком.
  • Уж лучше в несколько мгновений
  • И стыд узнать, и смерть принять,
  • И двух нетлений, двух растлений
  • Не разделять, не разлучать.
  • Лежать бы в платьице измятом
  • Одной, в березняке густом,
  • И нож под левым, лиловатым,
  • Ещё девическим соском.
Берлин20–21 июля 1923

Горгона

  • Внимая дикий рёв погони,
  • И я бежал в пустыню, вдаль,
  • Взглянуть в глаза моей Горгоне,
  • Бежал скрестить со сталью сталь.
  • И в час, когда меня с врагиней
  • Сомкнуло бранное кольцо, —
  • Я вдруг увидел над пустыней
  • Её стеклянное лицо.
  • Когда, гремя, с небес сводили
  • Огонь мечи и шла гроза —
  • Меня топтали в вихрях пыли
  • Смерчам подобные глаза.
  • Сожжённый молнией и страхом,
  • Я встал, слепец полуседой,
  • Но кто хоть раз был смешан с прахом,
  • Не сложит песни золотой.
Продолжить чтение