Читать онлайн Три крайности бесплатно
Позитив
Коляго Голь
В своей жизни я не жалею ни о чëм . Когда-то я бегал загорелым мальчишкой по улицам Богом забытого городка Ма Ла Росса, а теперь у меня красивая светлая кожа, великолепная причёска и миллионы баксов в кармане.
Поэтому, друзья мои, в любой непонятной ситуации курите папиросы и обязательно верьте любым слухам обо мне. Всë это чистая правда!
P.S. Не жалел ни о чëм, кроме формы носа.
* * *
Коляго Голь родился в бедном районе захудалого испанского городка Ма Ла Росса. Кем были его родители – доподлинно установить не удалось. Видимо, он был ничейный. Мальчика отыскали в гнилой капусте и старых газетах. До конца жизни он сохранил прозвище «Голь» в память о беспризорном нищем детстве.
В два года Коляго уже был главой собственной банды, которая держала в страхе весь район. В три он начал курить папиросы. В четыре украл свой первый миллион. В девять все уже поняли, что капуста, в которой нашли Голя, была на самом деле баксами.
К пятнадцати годам он стал самым богатым и влиятельном человеком Испании. Его боялись все, ведь Коляго виртуозно умел заговаривать зубы, до смерти утомляя человека бесконечными байками о жизни каких-то мелких чиновников и прочих разгильдяев. Своё богатство он нажил за счëт наркоторговли. Его товар вызывал у людей странные галлюцинации с какими-то чертями, панночками, утопленницами, ведьмами и прочими существами с опущенными веками.
Кроме испанского он знал лишь один выдуманный язык и постоянно выдавал на этом диком наречии меткие остроты, над которыми сам же смеялся до судорог.
Гордился тем, что за свою жизнь не прочёл ни одной книги, хотя был грамотен. Никогда не записывал свои байки и никому не позволял. Одна из его многочисленных любовниц однажды выпустила в свет автобиографическую повесть «Двухтысячная у Коляго», и Голь еë сжёг. Любовницу. Повесть он просто порубил на мелкие кусочки.
Являлся ярым атеистом, но говорили, будто бы своим богатством он был обязан некой сделке, заключённой с самим Князем Тьмы, для которого Коляго якобы поставлял души мертвецов, погибших от употребления его товара.
Внешне был не слишком красив, хотя имел большой успех у женщин (любовниц у него, действительно, набралось свыше десятка тысяч). Возможно, их привлекало каре Голя или его огромный нос. А, вероятнее всего, его несметные богатства.
Он никогда не выходил из дома днём, только ночью, боясь утратить свою бледность, равно презирал и алкоголь, и наркотики, но очень много курил. Коляго так и не смог избавиться от этой привычки.
Никто не знает, как он умер. Однажды Коляго просто навсегда исчез из Испании. Ходили слухи, что он потратил миллионы на создание машины времени, сменил имя, сбежал в Петербург девятнадцатого века и начал новую жизнь.
Скорее всего, это просто слухи, но как говорил сам Коляго: «Обязательно верьте любым слухам обо мне. Всë это правда».
Вечернее пианино за стенкой
Помню, тогда я снимала комнату у мисс Элис, маленькую такую душную комнатушку под самой крышей, с единственным круглым окном, пришпиленным к стене, словно пуговица к пальто какого-нибудь господина. Не бог весть что, конечно, была эта комната в сером доме на углу Призон-стрит, но ведь и хозяйка – маленькая старая дева с лицом совы – брала совсем недорого.
Две стены моего скромного жилища граничили с туманным воздухом лондонской улицы, третья выходила на лестничную площадку, а за четвёртой долгое время гуляла глухая пустота. Кажется, комнаты за стенкой тоже сдавались внаём, но в них никто не жил, и целый месяц моё уединение, можно даже сказать изгнание, ничем не нарушалось. Потом в комнату за стенкой въехало пианино.
Ну, разумеется, не только пианино. К нему, конечно же, прилагалась некая хозяйка, но именно по смеющейся вечерами за стенкой музыке я поняла, что у меня появилась соседка.
А музыка, музыка ведь и правда смеялась! Будто бы дразнила, будто бы играла со своими слушателями. Боже мой, что это были за песни, что это были за романсы, которые безликая девушка наигрывала по вечерам! Никогда и нигде не слышала ничего подобного! Ангельская песнь, не иначе!
Вечерами я часто перепечатывала тексты, которые забирала домой из конторы, и слушала, как играют в соседней комнате. Мне представлялось, что девушка сидит на мягком пуфике, чуть склонив голову над клавишами, а тяжёлые рыжие локоны разложив по плечам, и смеётся вместе со своей музыкой, смеётся надо всем миром с его глупыми, наивным проблемами, до которых лично ей нет никакого дела.
Я внимала каждому звуку этих мелодий и находила в них чудесные истории, которые рассказывала мне неизвестная девушка за стенкой. Одурманенная её игрой, я всю ночь видела во сне прекрасных рыцарей, мудрых фей, бушующие волны и дивные замки, а сама была отважной и хитрой принцессой, которая в любой момент готова сорваться с места и рвануть навстречу приключениям.
Я пыталась представить, как выглядит моя соседка, чем она живёт, с кем дружит. В отличие от меня, она никогда не носит строгих чёрных платьев с острым, впивающимся в горло, воротничком, не надевает тесных лакированных туфель, не затягивает узкий корсет, не собирает волосы в пучок.
Одевается она в яркие платья, на которых расцветают чудесные пёстрые цветы, на ногах у неё всегда аккуратные ботинки, а рыжие волосы заплетены в две тугие косы, одна из которых непременно получается толще другой. Иногда девушка может накинуть на плечи пёстрый платок, привезённый ей из чудесных стран красивым женихом – капитаном дальнего плавания. Они непременно должны пожениться будущей весной, когда он вернётся из очередного путешествия, с чемоданами, полными гостинцев и историй.
Она никогда бы не стала работать, как я, в серой и скучной конторе. Каждое утро она отправляется в маленький цветочный магазинчик где-нибудь в центре, чтобы весь день смеяться и болтать с покупателями, собирать новости, рассказывать забавные истории. А по вечерам возвращаться в свою комнату и сочинять музыку.
Стены в нашем доме были даже не картонные, а будто только две полоски обоев отделяли нас друг от друга. Стена, вместо того чтобы оберегать моё уединение и покой, не мешая звуку спокойно проникать в мою комнату, всё-таки дарила мне успокоение. Не знаю, как я выдержала бы этот год, полный серых стен и монотонного стука печатной машинки, без своей чудесной соседки. Как смогла бы носить эти бесконечные чёрные платья и тугие воротнички, если бы не слушала перед сном волшебные истории, которые так щедро дарила незнакомка.
Я представляла, что в её комнате много цветов и клетка с канарейкой, а на кровати – разноцветный плед, собранный из тысячи обрезков и лоскутков. А как могло быть иначе, как мог кто-нибудь другой, кроме этой девушки, нарисованной моим воображением, так играть? Кто?
Целый год я всё никак не решалась пойти и познакомиться с загадочной пианисткой. Несколько раз уже совсем была готова, уже подходила к двери соседнего подъезда, но не решалась войти. Что-то держало меня.
А потом она уехала. Выходя утром из дома, я увидела, как рабочие выносят старенькое пианино и выцветшую картину в тяжёлой раме.
– Чьи это вещи?
– Мисс Андерсон, – равнодушно ответили мне. – Да вон она сама!
Обернувшись, я увидела полную девицу в строгом длинном платье с тугим воротником. Её волосы были стянуты в аккуратный чёрный пучок.
Потом я узнала, что музыка была не её. По вечерам мисс Андерсон наигрывала одну оперетку, довольно популярную в то время, а в дневные часы давала частные уроки музыки, как раз когда я была на работе.
А в тот момент я просто развернулась и ушла, так и не познакомившись со своей соседкой.
Но вот о чём я думаю сейчас: ведь смогла же она привнести нечто личное, почти волшебное в эту музыку, которая, в сущности, была абсолютной безвкусицей, правда? Может быть, стоило заговорить тогда с ней? Может быть, моя фантазия всё-таки не полностью оказалась оторванной от реальности?
Почти месяц я тосковала по своей выдуманной соседке, по её канарейке и цветочному магазину. И особенно по её волшебной музыке.
А однажды утром я не пошла на работу в серую контору, выехала из своей каморки под самой крышей и сняла комнату за стенкой. Перекрасила волосы в рыжий цвет и запела их в косы, одна из которых получилась толще, чем другая. Продала чёрное платье и купила другое, всё усыпанное пёстрыми цветами. Устроилась работать в цветочный магазин неподалёку от центра, целыми днями болтала с покупателями и много смеялась.
Однажды к нам зашёл один капитан дальнего плавания. Будущей весной мы поженимся, а пока я частенько накидываю поверх платья большой яркий платок – его подарок.
У меня есть канарейка, покрывало, сшитое из лоскутков, комната, уставленная цветами и старенькое пианино. Каждый вечер я сажусь за него и сочиняю всё новые и новые истории. И, наверное, там, за стенкой, живёт скромная девушка в чёрном платье, которая – я верю в это – не может заснуть, если не услышит их перед сном.
Дневник невнятной лесной хренотени
01.06.****
Разверзлись ворота Мрачной Бездны, Адские Твари повыползали из Преисподней… В общем, вот она я, встречайте!
16.06.****
Что ж, привела свои дела в порядок, неплохо обустроилась в этом лесу. Ель хорошая, раскидистая, тень создаёт. Не люблю свет, кожа портится, здоровье подрывается…
Мда, со времени моего последнего визита тут ничего почти не поменялось. Люди всë те же, объект для изучения из них интересный, продукт питания – ещë более.
Утолила многовековой голод четвёркой заблудших в тёмных лесах. А вот не надо было сворачивать с главной дороги, всë равно особенно сильно путь себе этим не укоротили. Разве что жизненный.
Вообще-то вру, совсем не наелась, это так, лёгкая закуска. Я ищу себе добычу поприличнее, поаппетитнее. Что-нибудь такое да разэтакое, чтобы и кровь голубая, и мышечная масса не нулевая…
18.06.****
Любовалась на своё отражение в луже на дороге. Зрелище так себе, честно говоря, не зря они меня боятся! Что ж, любовь внушить я вряд ли кому-нибудь сумею, зато страх и ужас – запросто. Но клешня, растущая из задницы, мне кажется, является странным и ненужным дополнением к общей конструкции моего тела. Хватать ей не очень-то удобно, ну да ладно.
Кстати, я, похоже, нашла себе подходящую жертву. Пока решила не есть, ещë успеется, лучше понаблюдаю. Я, знаете ли, в отличие от большинства своих сородичей не подчиняюсь низменным инстинктам плоти, заботясь только о насыщении тела. Во мне есть и созерцательность, и любопытство. Да.
В общем, мой выбор пал на некоего молодого рыцаря, проезжающего через лес почти что каждый день. Да, на этот раз я подобралась поближе к главной дороге и укрылась в кустах. Сегодня я насчитала тридцать шесть прохожих и проезжих разных полов и габаритов. Там, за лесом, знаете ли, расположен большой город, вот они все туда и прутся сквозь дебри, к моему превеликому удовольствию. Некоторые олухи даже пытаются срезать через чащу, что вообще прекрасно!
Но из всех сегодняшних посетителей меня заинтересовал только один: темноволосый рыцарёк с крючковатым носом, сопровождаемый своим хорошеньким голубоглазым оруженосцем. Благороден, горд, отважен. Совершает подвиги и не совершает ошибок. Идеально.
По обрывку разговора между рыцарем и слугой я поняла, что в большом городе (Нуроваль, кажется) проживает некая леди Джейн, барышня строгих нравов и чрезвычайно приятной внешности, внимания которой молодой человек безуспешно, но энергично добивается вот уже более трёх недель, отматывая почти ежедневно огромную дистанцию от своего рыцарского замка до еë дома. К тому же, упоминалась и некая Мариэтт, дочь трактирщика, девушка, не отличающаяся строгими нравами и умопомрачительной красотой, зато щедро выказывающая своё расположение второму спутнику.
Из этого я заключила, что мне ещë представится не один шанс познакомиться с этими господами поближе, хотят они того или нет. Так что пока можно спокойно нагуливать аппетит.
23.06.****
Итак, сэр Элинар и его оруженосец Грэм с каждым днём становятся мне всë более и более интересны. Приходится красться за ними через кусты, чтобы подслушивать разговоры. Ты то, что ты ешь, поэтому мне хочется сначала изучить характер моего рыцаря, дабы понять, чем я стану, когда отобедаю им.
Элинар, не имея привлекательной наружности (горб, сальные волосы, крючковатый нос), всë-таки привлекает женщин своим красноречием и отличным голосом, а также несравненным талантом к сочинительству и исполнению баллад, песен и прочих мадригалов. Несмотря на угрюмый вид, нрава он живого и весёлого, но, тем не менее, покорить суровое сердце прекрасной леди Джейн он не может.
Его оруженосец, напротив, необычайно хорош собой, но при этом замкнут, молчалив и мрачен. В отличие от своего господина, он очень серьёзно относится к жизни, рыцарской чести и оружию.
Ах да, забыла записать самое главное: сэр Элинар – Избранный. Вселенная указала на него ещë при рождении, были знаки в виде пролетевшей мимо кометы, закричавшей совы, родимого пятна в форме меча на ладони младенца и тому подобных неоспоримых доказательств особого предназначения ребёнка. Правда, что именно он должен совершить, пока никто не знает. Возможно, убить мрачную хренотень из-под ёлки?
Во всяком случае, Избранными я ещë не закусывала!
28.06.****
Леди Джейн поставила нашему рыцарю условие: либо он совершает какой-никакой, но подвиг в еë честь, либо никогда не быть им вместе. Ну и правильно, вот что я скажу! А то куда это годится: благородный рыцарь, да без подвигов!
Игра становится интересной!
12.07.****
Несколько съеденных путников за последнюю неделю – и обо мне уже поползли плохие слухи. Вечер перестаёт быть томным, а за мою голову в Нуровале назначили награду. Есть чем гордиться в этой жизни!
14.07.****
Леди Джейн подбила Элинара поучаствовать в борьбе за мою смерть. Это просто замечательно, а то носятся тут всякие, уже надоели! Лучше уж пусть обед сам ко мне доставится.
20.07.****
Ну и денёк, до сих пор оправиться не могу! С чего бы начать…
Сегодня я решила наконец-то получить свою законную добычу и награду, сожрав Элинара со всеми потрохами, так сказать. Нет, ну а сколько можно? Я на него давно глаз положила, а он всë ещë бегает по миру живой и здоровый, непорядок! Наигралась я с ним, в общем.
Всë по правилам, по кодексу монстров с больших дорог: подкараулила рыцаря с его оруженосцем в кустах, выскочила им навстречу, даже не со спины напала, потому что на благородных рыцарей со спины нападать вроде как не принято. Пусть уж сразится со мной один-на-один, как чудовище с героем.
Но что бы вы думали, этот благородный рыцарь разинул рот, закричал, развернул коня и поскакал прочь от места предполагаемого сражения, так и не обнажив меча. Тоже мне Избранный…
Я, конечно, обалдела знатно, ну не ожидала я от него подобной слабости, честно говоря! Всë-таки мне представлялось, что это смелый воин, а не тряпка в латах.
Я так растерялась, что совсем позабыла про второго всадника. Зато Грэм-то не растерялся, выхватил меч и… Ох, мне больно об этом говорить, больно во всех смыслах слова, вы понимаете! В общем, он оттяпал мне ту самую уродскую клешню, что росла из задницы! Ладно, она мне никогда не нравилась, но ведь обидно!
Лучше бы я съела их сразу, но моя гордыня меня в очередной раз погубила! В очередной раз, но, к счастью, не до конца! Я страдаю и зализываю раны.
25.07.****
Несмотря ни на что, я всë-таки уважаю этого Грэма! Представляете, он притащил мою клешню в Нуроваль и представил местным властям как доказательство моей смерти. Ему выдали обещанную награду и, кажется, посвятят в рыцари за избавление города от мерзкой твари!
А Эльнар уехал из этих краёв. Что ж, видимо, и мне пора покинуть свой лес, хотя за избавление города от страшного чудовища в рыцари меня, увы, не посвятят! Я отправляюсь обратно в Бездну.
Кстати, в конце августа состоится свадьба сэра Грэма и леди Джейн. Похоже, она разочаровалась в своём предыдущем ухажёре, над которым теперь потешается весь Нуроваль. Оруженосец, по-видимому, не стал молчать о позоре своего господина. Что ж, это его право!
Похороны леди Хелен
– Тобиас, – старая графиня сама разлила по чашкам холодный мятный чай и протянула одну юному метису. – Ты не представляешь, как я рада тебя здесь видеть!
– Мир воистину тесен, – молодой человек с лёгкой улыбкой склонил темноволосую голову.
– Да-да, – нетерпеливо ответила пожилая дама. – Хотела бы выразить свои соболезнования. Очень-очень жаль, что я не смогла приехать на похороны твоей госпожи. Но ведь не стала бы я мчаться в Англию с другого конца света только потому, что старушке Хелен пришло в голову отдать Богу душу!
– Не волнуйтесь, графиня, – в карих глазах Тобиаса появилось какое-то по-мальчишески озорное выражение. – Вы можете самолично присутствовать на похоронах леди Грим, если пожелаете!
– Как так? – удивлённо вскинула брови его собеседница. – Объясни, я не понимаю!
Она сидела в плетёном кресле, вся такая прямая и правильная, с идеально ровной осанкой, несмотря на свои семьдесят три. «И как только эти две женщины могли дружить столько лет?» – промелькнуло в голове Тобиаса.
– Сейчас я вам объясню. Вы ведь знаете, госпожа была весьма оригинальной женщиной, можно даже сказать «экстравагантной».
– Кому, как не мне! – сухо вставила графиня.
– Да, да, конечно. Тогда, наверное, вам нетрудно будет представить, что за завещание она оставила?
– Даже боюсь об этом думать! Кому же отошло наследство?
– В том-то и дело: никому! – торжествующе ответил Тобиас. – Она всё вложила в собственные похороны!
– Это невозможно! Неужели она приказала выстроить себе мавзолей, а ты здесь для того чтобы изучить особенности местной архитектуры и набраться идей?
– Ну что вы! – он широко улыбнулся. – Леди Грим ни за что бы не позволила заключить себя в каменную коробку и оставить там до второго пришествия! Как вы знаете, графиня, она очень боялась замкнутых пространств. А ещё хотела навсегда сохранить свою свободу, даже после смерти.
– И как же ей это удалось?
– Она приказала сжечь своё тело, а пепел развеять в тех местах, где она когда-то была счастлива!
Графиня, всплеснув руками, воскликнула:
– Сжечь? Её, христианку? Боже мой, какая нелепая блажь!
– А заняться этим она поручила вашему покорному слуге. Вот на это и пошло всё её наследство!
– Я начинаю понимать! – рассмеявшись, сказала пожилая дама. – И где же была счастлива наша покойная Хелен?
– О, вы знаете её легкий оптимистичный характер! – на смугловатых щеках юноши заиграли ямочки. – Легче перечислить, где она счастлива не была! Сначала счастье ей дарил родной дом в Ирландии, потом их с лордом Гримом поместье в Йоркшире. Ещё немного порадовали её Ницца, Канны, Неаполь, Мадрид, Афины, Лиссабон… А во время её вдовства много счастья госпоже принесли Франция, Голландия, Бразилия, Мексика, Австралия, Российская Империя, Япония, Китай, Вьетнам, Индия, Турция…
– О да, Хелен, как никто умела быть счастливой! – покачала головой графиня. – Особенно после ранней смерти бедного Чарльза Грима! И повсюду ты рассыпал её прах?
– Что вы, я ещё не объездил и половины мест, некогда осчастлививших мою госпожу!
– Как вижу, ты не торопишься!
– Мне были даны чёткие инструкции. Я остаюсь в каждом месте на строго определённое время, и лишь после этого развеиваю пепел. Она позволила тратить столько её денег, сколько мне заблагорассудится! Здесь, на Шри-Ланке, она, кажется, была особенно счастлива, потому что приказала мне провести на острове целых полгода!
– Ах, Хелен, Хелен! – с грустной улыбкой тихо проговорила графиня. – Правила всегда были созданы не для тебя!
– Что ж, не смею больше отнимать у вас время, – Тобиас встал и, отвесив поклон собеседнице, направился к двери.
Графиня чересчур резко поднялась с места и дрогнувшим голосом спросила:
– Хелен тебе когда-нибудь говорила, кто твой отец?
Тобиас обернулся, и она увидела печальную улыбку на его губах:
– Нет, для неё это было совершенно неважно. Да и для меня тоже, нам вполне хватало друг друга, – с этими словами он вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
– Конечно, неважно, – пробормотала почтенная дама, опускаясь в кресло. – Сколько их было-то у неё? Французские лакеи, венецианские гондольеры, испанские тореадоры… Она всегда отличалась неуёмным характером! Рано или поздно кто-то должен был подарить ей наследника, раз уж не смог бедный Чарльз. Абсолютно бесправного наследника, для которого она не смогла сделать ничего, кроме как устроить при себе слугой. Но Хелен всё-таки нашла выход, хотя, боже мой, как же она рисковала, фактически оставляя всё наследство лакею! А ямочки на щеках Тобиас взял от неё! И глаза тоже, и руки.
История одного облома
– Захар! – крикнул Илья Ильич Обломов.
– Иду я, иду!
Захар прошаркал к комнату, в одной руке держа бутылку водки, а в другой – гранённый стакан.
– Посмотри в холодильнике, Ольга должна была оставить котлеты, – посоветовал Обломов.
Захар был его давним и задушевным собутыльником. Захар жил в соседней квартире, любил слушать и водку, водку больше, за водкой он готов был слушать о чëм угодно и кого угодно. Обломов питался, в основном, духовной пищей, хотя при этом как-то ухитрился наесть солидное брюшко. А ещё он очень любил разговаривать. Эта пара идеально подоходила друг другу.
Илья Ильич возлежал на диване и выглядел весьма величественно в своей растянутой серой майке и выцветших трениках. Поверх этого костюма алкоголика был накинут неизменный широкий халат, привезённый Штольцем из Абхазии в подарок.
Илья Ильич возлежал на диване вот уже двенадцать лет, с тех пор, как с отличием закончил философский факультет. За это время он вполне свыкся с этим утомительным положением тела и духа.
Ольга, которая полностью преобразовала квартиру по своему вкусу, не решилась трогать диван и его окрестности. За эту область Обломов стоял горой и капитулировать не собирался. Несмотря на всю свою колоссальную энергию, вскоре она бросила тщетные попытки оторвать сожителя от любимого предмета мебели: диван стал уже как бы частью Обломова, а Обломов – необходимой деталью дивана, друг без друга они не могли.
Ольга решила оставить Илью Ильича лежать, где лежит, но уж пусть лежит с пользой и по делу. Как извлечь пользу из его лежания, она пока не решила.
Время от времени забегал Штольц, лучший друг и бывший однокурсник Обломова. Штольц был бизнесменом, потому что вместо философского заканчивал экономический. Штольц всë мечтал разбогатеть, но пока как-то не удавалось: он постоянно одалживал деньги у Обломова.
У Обломова деньги завелись почти что без его ведома. Однажды Илье Ильичу подарили на день рождения лотерейный билет. Выигрышный. Так именинник стал обладателем миллиона. Очень расстраивались потом друзья, которые подарили ему этот билет. По совету Штольца Обломов вложил выигрыш в одно предприятие и не прогадал. Теперь он существовал безбедно. Сам Штольц на этом деле прогорел.
С Ольгой Илью Ильича тоже познакомил Штольц. Она пела в баре по вечерам, а днëм работала продавщицей в вино-водочном, очень удобно. Штольц надеялся когда-нибудь разбогатеть и жениться на Ольге, но Обломов своим вечным лежанием сумел заинтриговать и переманить девушку к себе, ничего особенного, собственно говоря, не делая.
Друг сымитировал прощение и решил продолжить развитие бизнеса. Бизнес выходил каким-то недоразвитым и жрал денег больше, чем давал. Но Штольц, по несчастью, был оптимистом и верил в успех. Терпенье и труд всë перетрут, так ведь?
– Раз уж лежишь и философствуешь, то философствуй с пользой! – сказала однажды Ольга и подсунула Илье Ильичу ноутбук.
С тех пор он стал изливать свои рассуждения о жизни и её устройстве не только перед собутыльником, но и перед всем YouTube. Интернету понравилось. Через месяц поступило предложение от одного из лучших университетов мира. Нужно было вести лекции по философии, можно онлайн, не сходя с дивана, так сказать. А Обломову что, а ему не трудно. Лежи себе, философствуй.
Вскоре в очередной раз заскочил Штольц. Весь расстроенный, очередной бизнес не удался, на этот раз полностью. Просил денег. А Обломову что, Обломов дал, конечно.
Терпение и труд ведь всë перетрут, правда?
Любовь до гроба
К. была безумно влюблена в мертвеца. Влюблённая женщина – это пугает, но безумная и влюблённая женщина – это подобно концу всемирного процветания.
Стояла осень. Пахло плесенью и гниением. Но К. чувствовала аромат любви. Она лежала в кровати, по пятьсот второму кругу переслушивая пластинку Д. Все его песни помнила наизусть. Жаль только, не умела петь. Но и никому из знакомых не позволяла совершать святотатство, оскверняя его шедевры своими грязными голосами.
Со стен на неё смотрело сразу шестьдесят четыре Д., поблескивая весёлыми глянцевыми глазами. Кое-где на постерах отпечатались следы еë губной помады. К. нравился его мужественный запах типографской краски.
Посмотрела все его интервью и изучила каждое его движение. Помнила по именам семнадцать его незаконнорожденных детей. Точно знала когда, где и каким веществом Д. разбавлял свою беспокойную кровь. К. страдала, потому что сейчас таких мужчин не было. Рокер умер, когда ей едва исполнилось двенадцать. Тогда ещё она не понимала, что именно потеряла в этой жизни.
Повернулась на бок, прижалась лицом к скользкой подушке с его изображением и прошептала:
– Ничего, любимый, когда-нибудь мы встретимся и воссоединимся с тобой, пусть даже и в аду! Сейчас! – вдруг снизошло на влюблённую озарение. – Как Джульетта! Жди меня, мой Ромео.
Шмыгнула носом, прошла на кухню и достала с полки внушительную пачку каких-то таблеток.
* * *
Д. смотрел на неë из ада и боялся. Его нервировала безумная сила еë безумной любви.
– Чёрт еë знает, может, и правда эти психованные двести килограммов доберутся до меня здесь!
Он был неблагодарным и не мог понять, какие страсти бушуют среди еë жиров. Знал одно: спокойно вариться в своём адском котле больше не получится.
Ситуация была катастрофической. Д. решил взять отпуск. Особенно послушным грешникам это позволялось. Нужно во что бы то ни стало не дать ей попасть в ад, во что бы то ни стало!
* * *
Она уже собиралась наглотаться таблеток, когда из проигрывателя внезапно раздался знакомый голос:
– Люби меня, люби и для меня живи!
Банка полетела на пол, по комнате разлетелись смешные кругленькие пилюльки.
– Это Д.! – прошептала несчастная самоубийца, медленно сползая на пол. – Я столько лет ждала, и вот он отозвался! – она возвела глаза к небу и рассмеялась.
* * *
С этого дня жизнь К. полностью переменилась. Любимый голос из проигрывателя диктовал ей задания и правила. Еë жизнь стала лучше.
Начала правильно питаться, записалась на занятия йогой. Уволилась со старой работы и нашла себе новую. Завела кота. Нашла парня. Стала волонтёром. Помогала бедным, больным, сиротам и бродячим собакам. Поехала на Тибет изучать духовные практики. Прожила долгую и насыщенную жизнь. Умерла в восемьдесят девять лет.
* * *
Д. вернулся домой в ад довольный. Он помог К. накопить достаточно хороших дел, чтобы та попала в рай и никогда с ним не пересеклась. Теперь можно спокойно продолжать кипеть в адском котле и ни о чëм не волноваться.
– А вас переводят, – ударило его как обухом по голове. – За заслуги вы получаете квалификацию ангела-хранителя первой степени, и отправляетесь в рай. Кстати, вас там ждёт подопечная и вся горит желанием выразить свою признательность!
О вреде утренних пробежек
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдохнуть носом – выдохнуть ртом, носом-ртом… Тщательно слежу за дыханием. Движения чётки и размерены. Утренняя пробежка.
Я ненавижу спорт. Господи, да как на полном серьёзе можно предпочесть это свободному и бесцельному лежанию на диване? Как? Когда я стала бессмертной, то первые сто лет честно провалялась на печке, плюя в потолок. О еде можно было не беспокоиться: по условиям сделки голодная смерть для меня была невозможна. Хотя некоторыми заблудшими туристами я, признаться, была вовсе не прочь отобедать. М-да, это в итоге и сделало мне дурную репутацию, не очень-то, в общем заслуженную.
Впрочем, я отвлеклась от темы.
Так вот, я бы вообще не выходила на эту пробежку, будь моя воля. Но, чёрт, я слишком знаменитая личность и обязана, в конце концов, показывать положительный пример. Это мне, бессмертной, всё ни по чём, а эти придурки должны проникнуться любовью к спорту, иначе помрут в сорок лет от одышки и ожирения.
И каждый раз меня застают за этим благородным занятием вездесущие папарацци, после чего газетные заголовки пестрят надписями, вроде «Самая старая женщина на Земле пробегает каждый день по пять километров!», «Занимайтесь спортом и проживёте 800 лет!», «Наконец-то открыт секрет долголетия тот самой Бабы Яги!» Столько лет они, конечно, не проживут, но пусть стараются. Хотя, быть может, лучше уж прожить меньше, но качественнее, без всяких там спортивных самоистязаний и мучительных диет? Не мне, наверное, об этом судить.
– Добрый вечер, Яга Пантелеевна! – раздался рядом вежливый голос.
Я вздохнула. Что ж, я ждала его появления уже несколько дней, но не ожидала, что он достанет меня во время утренней пробежки.
– И тебе привет, Ангел Смерти!
– Хм, – он замялся, изо всех сил пытался не выбиваться из моего ритма. Куда ему! – Мы предпочитаем себя так не называть. Понимаете ли, это ведь обычная работа, не хуже и не лучше, чем любая другая.
– Тем не менее ты пришёл, чтобы меня убить.
– Ах да, об этом, – я слышала, как тяжело он дышит. Видно, что непривычен к спорту. – Вы прислали письменное заявление о желании, э-э-э, отделиться от своей способности. От бессмертия, я имею в виду.
Надо же, при такой профессии этот малый стесняется говорить о смерти! Слишком тактичен, слишком деликатен – бесит меня всё больше и больше! Я ускорилась.
– Всё верно. Ещё неделю назад.
– Жить. Значит. Надоело? – теперь он делал глубокий вдох после каждого слова.
– Да, наверное, так, – рассудительно заметила я. – Восемьсот лет – уже хороший срок. Можно и на покой.
Я притормозила: жалко стало паренька. Он отдышался и продолжил:
– По условиям договора я могу убить вас любым способом на моё усмотрение.
– Помню-помню, такова была цена за бессмертие с гарантией защиты от болезней и несчастных случаев. И ты, милок, собираешься сделать это прямо сейчас, али как? – иногда из меня начинают выскакивать архаистические выражения. Ещё одна неприятная побочка, о которой мало говорят.
– Да, сейчас, – он покраснел от волнения. – Прямо во время пробежки.
– Во как? – я недоумённо подняла брови. – Даже в душ сходить не позволишь?
Он смущённо, но твёрдо покачал головой.
– В этом же вся соль: вы – известная зожница, проповедуете спорт и правильный образ жизни, об этом все знают. Тысячи людей следуют вашему примеру, но ведь всё это обман! Вы бессмертны только потому, что заключили договор с моей фирмой много веков назад, а не из-за утренних пробежек. А если вас найдут мёртвой в спортивном костюме, мода на спорт резко пройдёт и я смогу с чистой совестью валяться на диванчике целыми днями, не мучаясь осознанием собственного безделья!
Пока он говорил, моё уважение к нему возрастало.
– Вот ты сукин сын, – я, ухмыльнувшись, покачала головой. – Отомсти за всех нас, ленивых и ненавидящих движение! И что же это будет? Сердечный приступ?
– Нет, почему же? Фонарный столб.
– Что? – я повернулась к нему в недоумении. – О, чёрт!
Бац!
История с гаданием
Жизнь была создана для того, чтобы Марка ей наслаждалась, ведь должен же кто-то всерьёз заняться этим делом, наперекор всем нытикам и размазням. Солнце ли, дождик ли, годы благоденствия или годы голода и чумы – всё ей было нипочём. Пела себе и радовалась. А всё благодаря тому, что Мара с детства растила в себе большой тёплый мир, носила и укачивала. Без мира внутри – как жить-то вообще?
Отроду Марке было шестнадцать лет. Бойкая девчушка, любого за пояс заткнёт, но не обидно. Врагов себе не плодила, ибо головку на плечах носила светлую. А вместо этого отварчик какой подкинет, грибочков подарит, травок волшебных. Попробуешь такой – и ходишь весь день, припеваючи, всё тебе светло и радостно, а люди вокруг – ну прелесть, что за люди, просто загляденье! В травках-то Мара толк знала, не зря ведьмой лесной воспитывалась с младенчества.
Родителей у девки не было: то ли медведь их подрал, то ли кикиморы на болото заманили, то ли ещё какая нечисть развлеклась. Только попала Марка совсем девчонкой к старой бабке Йагане, что живёт в лесной избушке, носит лапти на макушке, как говаривали деревенские ребята. Слышала бы бабка эту присказку, наказала бы шалопаев! Вернулись бы домой с мухоморами вместо ушей – это уж точно!
Вообще, бабка была не злая. Просто хорошо умела плохих людей от добрых отличать. «Эмоциональный интеллект» – вот как она это называла. И если человек плохой, то тут уж ему не поздоровится! Повезёт, если ноги из избушки унесёт! Ну, или одну ногу, тут уж какое у хозяйки настроение будет.
А Марка… Марка Йагану обожала и во всём слушалась. Слушалась ровно до того вьюжного зимнего денька, когда впервые решилась погадать.
– Да на что тебе! – ворчала бабка. – Тоже мне, нашла занятие! Лучше бы за гномий села хорошенько, и то проку больше было бы!
– Ну бабушка! – канючила девчонка. – Хочу – и всё тут!
Это было весомым аргументом и старуха согласилась помочь.
– А сама-то ты гадала когда-нибудь? – поинтересовалась Мара, наблюдая, как бабка геометрически верно выставляет зеркала, формируя бесконечный коридор.
– Гадала, было дело, – задумчиво произнесла колдунья. – Только ничем хорошим не закончилось.
– Ой, расскажи!
– Ну уж нет! Либо гадание, либо страшилки!
– Хорошо, хорошо, не бухти, – поспешно замахала руками Марка, слишком хорошо зная, чем обычно заканчиваются шутки с наставницей.
– Что ж, дай-ка вспомнить, – прошуршала страницами древней книги ведьма. – Вот так вот: трахаем, тибидохаем – вуаля!
Поверхность зеркала заволокла серая дымка, поклубилась несколько минут и сформировала лицо юноши – не то чтобы красивое, но и не совсем уродливое. В общем, в самый раз для девушки с веснушками и не слишком густой косой.
– О, – радостно запрыгала на месте Мара, хлопая в ладоши, – это он, это моя судьба, он мне свыше предназначен! Я непременно найду его и выйду за него замуж!
– О великая Мара, мать всего зла! – поморщилась бабка. – Ну почему именно он?
– Ты что, знаешь его? – живо поинтересовалась девушка.
– А как не знать! – кисло ответила Йагана и откинулась на спинку резного дубового кресла (в её избушке водились исключительно шикарные вещи). – Я ведь сама его всего три дня тому назад отправила в замок Кащея.
– Как в замок Кащея? – ужаснулась Мара. – Да его же съедят!
– Это вряд ли: Кащеюшка-то наш плохо жуётся! – старуха принялась задумчиво расплетать седую косу. – Сама ему сколько косточки-то грызла! – самодовольно усмехнулась Йага. – Да ладно, не бухти, поняла я, что ты имеешь в виду! Коль молодец – достойный воин, то не съест его Кащей. А если нет – то на черта тебе такой нужен-то?
– Что же ему там надо было, в кощеевом-то замке?
– Ай, запутанная семейная история. Помоги-ка мне волосы расчесать, девочка. Так вот, судьбинушку твою зовут Виртаслав, что был некогда княжичем, а ныне остался без княжества. Имелся у его отца, как водится, злобный брат, что власть захватил, князя убил и сыновей всех перерезал, только младшенький живой-то и остался.
– Ах, какая красивая трагическая судьба! – вздохнула Мара.
– Ага, не то слово. Молодец наш прибежал ко мне политическое убежище просить, чтобы шкурку свою спасти от дядьки-супостата, который ищет его теперь по всем городам да сёлам окрестным. Только у меня такие фокусы не проходят! Говорю, что же ты это, молодец, так просто наследство своё отдашь? Нет, говорю, иди-ка к Кощею, добудь у него меч волшебный и защити свои права, как можешь, раз уж закон безмолвствует! А он и согласился, дурачок, пошёл, как миленький, – Йагана довольно захихикала.– Тоже нашёл себе советчицу! Будто я что хорошее могу посоветовать!
– Бабушка, ну что ж ты сделала! – всплеснула руками девочка и выронила гребень. – Это же мой суженый!
– Это только первые годы суженый, а потом становится расширенный! – проворчала бабка. – Твой-то точно станет: ты у нас хозяюшка хорошая… – а потом задумалась и проговорила тихо: – Я по молодости лет тоже себе такого нагадала. Красавец был неописуемый. Должен был быть, если верить зеркалу. Но, видимо, фотография была с фильтром…
– С каким ещё фильтром? – не поняла Мара. Руки девушки аккуратно перебирали густые седые пряди наставницы.
– Эта шутка будет понятна ещё нескоро… В общем, отыскала я его. Внешность, конечно, меня разочаровала, но что поделать, раз уж судьба такая, то стали мы вместе жить. А жить с ним было невыносимо! Скуп был, как я даже не знаю кто!
– Как Кощей?
– Да, – горько усмехнулась бабка, – именно. Отобрал все мои драгоценности да в сундуки свои запер. Жить было не на что, муженёк мой денег не давал, так что пришлось учиться колдовству да и идти самой себе хлеб зарабатывать. И это мне-то, княжеской дочери! Только не выдержала я такой жизни, дочка, убежала от него и не жалею. Звал он меня обратно, но я не шла. Так и живу по сей день, сама видишь, во что превратилась!
Несколько минут помолчали, а потом Мара произнесла решительно:
– И всё равно я за ним пойду! Чему быть – того не миновать! Раз уж судьба моя такая, то должна я добру молодцу помочь, как ты меня учила! А суженому своему – тем более!
Баба Йагана покачала головой:
– Ты меня слушала вообще? Говорю же: не надо тебе такого счастья!
– А я всё равно пойду!
– Ну, как хочешь, дело твоё. Только утра дождись: метель за окном!
* * *
Мара мирно посапывала на полатях, Йагана сидела у зеркала и рассматривала своё отражение. Или нет – Йагана сидела перед зеркалом и рассматривала молодую черноволосую женщину, чью шею, уши и пальцы украшали изумительной огранки изумруды, в оправе из чистейшего золота. Секунда – и стекло снова показывало лишь горбатую старуху.
– Всё могу простить, но что драгоценности мои украл, паразит, – никогда, – прошептала бабка и потушила свечу.
* * *
– А я тут коньком схожу, вот посмотрим, что вы ответите, любезный! – елейным голосом произнёс юноша.
– Э, нет, милейший, – усмехнулся Кащей. – Это вы лучше за своим офицером смотрите!
– Хе-хе, сударь, вот вы и попались! Шах и мат! – довольно ответил Виртаслав и откинулся на спинку стула.
– Да как, как так?! – воскликнул Кащей и всплеснул руками. – Это нечестно!
– Всё честно, уважаемый, комар носа не подточит! Придётся вам меч отдать-таки!
– Не хочу, – всхлипнул Бессмертный, которому перспектива лишиться хоть малой толики своих богатств доставляла нестерпимую моральную боль.
– Надо, сударь, надо, – мягко произнёс Вирта, дотрагиваясь пальцами до костлявой руки собеседника. – Уговор был.
– Ну хоть последнюю попыточку! – взмолился Правитель Мрачного Замка.
– Никаких! – сурово отрезал юноша. – Довольно я их вам давал.
В этот момент двери со скрипом старых петель распахнулись, в залу влетела засыпанная снегом всклокоченная девушка и грозно возопила:
– Кости прочь от него, чудовище!
– Ладно, ладно! – в успокаивающем жесте вскинул руки Виртаслав. – Ничего я ему не сделал!
– Да нет, не ты, – рассеянно проговорила Мара и захлопала мокрыми ресницами. – Это тебя я пришла от Кащея спасать.
Вслед за ней в комнату, кряхтя, ввалилась Йагана.
– Йагаша, заюша! – воскликнул Бессмертный. – Ты мне этого супостата послала? Спаси, помоги, грабят!
– «Заюша»? – подняла брови Мара. – Так это и есть твой суженный?
– Ну да, видишь, во что они превращаются? – проворчала колдунья. – Что этот мальчишка учудил тут, а, Костлявый?
– Он зверь! – решительно заявил Кащей. – Выиграл у меня сто шахматных партий подряд, это же просто невозможно!
– Понежнее, пожалуйста, это мой суженый, вообще-то! – грозно надвинулась на Кащея Мара.
– Йо-хо! – присвистнул Вирта, окинув взглядом девушку.
– Так и забирай, мне он нужен, что ли! – пожал плечами хозяин дома. – Чужому счастью мешать не собираюсь, раз уж своё не удержал! Вернёшься ко мне, а, Йагаш?
– А драгоценности мои княжеские отдашь? – прищурилась Бабка.
– Это выше моих сил, родная, ты ведь знаешь!
– Тогда этот дрыщ у тебя остаётся, тут уж как хочешь!
– Ладно, ладно, всё отдам, Йагаш, только уведи этого вот.
– Тащи шкатулку мою! – непримиримо произнесла Йагана.
– И меч, и меч волшебный! – добавил Вирта.
* * *
И зажили они счастливо. Мара вышла замуж за Виртаслава, который оказался парнем умным и сообразительным, даже немного симпатичным. И готовил не хуже самой Мары. В общем, муж в хозяйстве полезный и нужный. Вместе они отвоевали княжество и стали лучшими правителями, которых знал народ. Жили они долго, мирно, ладно и все сопутствующее.
Йагана всё-таки решила дать Кащею второй шанс и за год совместной жизни обработала его так, что тот пожертвовал почти всё своё состояние нищим. Вот что значит нажитый опыт! А на оставшиеся деньги бабка купила эликсир вечной молодости и снова превратилась в прекрасную черноволосую княжну. Но Мара по старой памяти продолжала звать её «бабкой».
В общем, всё сложилось хорошо, только Кащей навсегда бросил играть в шахматы, разуверившись в своём таланте. Ну и ладно.
Тройная бутилированная беда
Даже обидно как-то, что именно Марго нашла ту бутылку. Это ведь она была единственным членом нашей компашки, кто не скучал на дурацком острове. Марго твёрдо решила насладиться каждой минутой, каждой копейкой, заплаченной за отпуск. «За что уплочено должно быть проглочено!» – в очередной раз объявляла она и отправлялась ловить рыбу, купаться в изумительно чистой и тёплой воде, слушать пьянящие крики чаек. Но наш путь был иным: мы ныли.
– Нафига мы вообще сюда припёрлись? – в очередной раз вздыхал Антон, для друзей Тонька. – Скучно, солнечно, море там всякое, чайки, ракушки, бар, all inclusive – что тут делать-то? Лежать и загорать целыми днями, что ли?
– Ага, первые три дня было прикольно, конечно, но теперь не то. Поработал бы лучше в это время, что ли, – поддакнул Женька.
– Ага, – я поправила солнцезащитные очки и погрузила ногу поглубже в тёплый бархат песка, – этот ваш отдых сильно переоценён.
– Определённо, – поддакнул Женька.
– Ребята, смотрите, что я нашла! – закрыв собой безжалостно-прекрасное солнце, передо мной выросла увенчанная нелепой панамкой фигура Марго.
– Бутылка, вау! – приподнял левую бровь Тонька. – Общество заботы о чистоте пляжа может тобой гордиться!
– Это не просто бутылка, это очень загадочная бутылка! Смотрите, какая она глиняная, запечатанная и со странным символом. Как вы думаете, что там?
– Карта сокровищ?
– Джинн?
– Записка с просьбой спасти кого-то с необитаемого острова?
– Давайте откроем и узнаем!
Пробка поддалась на удивление легко. В бутылке оказалось… сразу всё. На песок вывалилась карта сокровищ, написанное кровью письмо и жутко недовольный джинн.
– Совсем обалдели! – набросился он на нас с упрёками. – Зачем меня надо было выпускать, вот кто вас просил?
– Э-э-э, ну ведь ты был там заточён, так? – уточнил Тоня.
– Да, был. И отлично себе существовал! Так нет же, припёрлись, вытолкали в суровую, обдуваемую всеми ветрами пустошь реальности, ещё и общаться с людьми заставили! За что?
– Джинн-интроверт, – покачал головой мой друг.
– Просто уму непостижимо! – поддакнул Женька.
– Но раз уж ты здесь, то должен выполнить три наших желания, так ведь? – захлопала в ладоши Марго. – Во-первых, спаси с необитаемого острова тех бедняг из записки. Во-вторых, откопай для нас клад. А в-третьих…
– Ну уж нет, это миф! – рассмеялся джинн. – Лучше я вас убью, что бы чтобы неповадно было! Я очень зол на всех вас!
– Зашибись, Марго! – бросил грозный взгляд на подругу Тоня. – Стало, конечно, намного лучше!
– Да ну тебя, Антон, я хотя бы пыталась устроить что-то интересненькое! – закатила глаза Марго.
– Получилось, поздравляю! По-моему, умирать неинтересно, но, может, ты считаешь иначе?
– Нет, я считаю так же.
Повисла напряжённая тишина. Прервать её решилась я.
– А вы, вообще-то, верите в джиннов?
– А как в них не верить? – опешил Антон. – Вот же он, прямо перед нами.
– Да, но лично я в него не верю, – настаивала я на своём. – Я твёрдо знаю, что никаких джиннов не существует. А поскольку реальность субъективна, то этот конкретный джинн ничем нам навредить не может, потому что его просто-напросто нет.
– То, во что ты не веришь, не существует, – начал понимать Тоня. – Тогда я тоже в него не верю!
– И я! – поддакнул Женька.
– Но ведь, но ведь…
– Марго!
– Ладно, ладно, будь по-вашему! Я тоже в него не верю!
– Да ну вас всех! – вздохнул джинн и исчез, будто его никогда и не было.
– Давайте, что ли, хоть тех бедняг спасём с острова? – тоскливо предложила Марго. – Или клад отыщем.
– Да ты посмотри на состояние этого письма – там спасать-то уже лет двести как некого, – хмыкнул Антон. – А клад-то нам нафига? Мы тусим на дорогом курорте по программе «All inclusive», лично мне денег хватает.
– И мне, – поддакнул Женя.
– Да ну вас! – вздохнула Марго и отправилась собирать ракушки.