Читать онлайн Пока без названия бесплатно

Глава 1

1.

Эта история началась летом 1998 года, когда мне было четырнадцать лет. Я жила с родителями в Питере и училась в элитной школе с углубленным изучением английского языка. В конце августа, как обычно, наш классный руководитель обзванивала всех учащихся и предупреждала о встрече класса перед началом учебного года. Мама поговорила с учительницей по телефону и зашла в мою комнату:

– Юля, ваша классная звонила. Завтра все собираются в кинотеатре Аврора. В одиннадцать утра нужно будет подойти в холл. У тебя же нет тренировки завтра?

Я занималась фигурным катанием с четырех лет, а в следующем году я собиралась получить звание мастера спорта, поэтому у меня были тренировки почти каждый день.

– Нет. Ты сказала, мы встречаемся в кинотеатре? А почему не в школе, как обычно? Мы будем что-то смотреть?

– Да, будет какой-то фильм в оригинале, на английском языке. Елена Александровна сказала, что первого сентября вы будете обсуждать его на уроке, поэтому нужно быть всем обязательно.

– Хорошо, я подойду, мама.

– А знаешь, в этом году в ваш класс придет новенький мальчик. Он из Америки, представляешь себе?

– Как так? А он русский? – не поняла я.

– Да нет, он американец, почти не говорит по-русски, родители искали ему англоязычную школу, но таких в Питере нет, выбрали нашу школу с углубленным изучением английского языка, недавно подали документы, и Елена Александровна сразу же взяла этого мальчика к себе в класс.

Новость меня очень взволновала. Как любой российский подросток девяностых, я была помешана на американской культуре, смотрела голливудские фильмы и диснеевские мультфильмы. Я никогда ранше не общалась с носителями английского языка, хоть и была за границей несколько раз – в Турции, в Египте и в Тайланде, и мне было особенно интересно встретить американца, своего сверстника.

– Елена Александровна же фанат Америки! – вспомнила я, – Все нормальные дети в пятом классе учили London is the сapital of Great Britain, а мы учили Washington DC is the capital of the USA. Я ничуть не удивлена, – я пожала плечами, сделав незаинтересованный вид, хотя внутри меня все кипело от любопытства.

– Интересно, каким ветром к нам занесло этих американцев, – вслух думала мама, – И как этот мальчик будет учиться по остальным предметам, помимо английского, ведь все уроки у вас ведутся на русском языке…

– А мне интересно, как он будет писать диктанты по русскому языку и сдавать экзаменационное эссе по литературе в конце года, – засмеялась я.

– Американцы же тупые, дочка. Нет, не получится у него учиться в нашей школе. У нас дают отличное образование, но не под силу будет выучить русский язык американцу. Русский язык – особенный, в нем есть душа, это язык интеллектуалов, я убеждаюсь в этом каждый раз, когда пишу очередную статью для научного журнала. И хоть я не знаю английского, но коллеги говорят, что английский язык гораздо упрощеннее, он механический какой-то, как язык роботов что-ли… Ты согласна? Ведь с раннего детства изучаешь его…

Мама была доцентом на кафедре русского языка в СПбУ, она не смотрела голливудские фильмы, она читала исключительно русскую литературу, но была за мое всестороннее образование, поэтому с шести лет меня готовили к поступлению именно в эту школу, где по-английски говорили уже с первого класса.

– Ну, на русском у меня лучше получается свои мысли выразить… – ответила я, не зная что ответить.

Я могла сколько угодно любить американские фильмы и уроки английского языка в школе, а мама могла сколько ей заблагорассудится осуждать тупых американцев и механический английский язык, в реальной же жизни наши интересы касательно Америки никак не сталкивались. Вообще, если говорить об интересах в нашей семье, то главными интересами всегда были мамины. Мама отдала меня в спорт, потому что она сама всегда мечтала стать фигуристкой. Мама поставила себе цель, что в следующем году я получу звание мастера спорта. Мама отдала меня в лучшую школу города изучать иностранные языки, потому что ей самой всегда не хватало этих знаний. Мама тщательно следила за моей успеваемостью, ругала меня за каждую «четверку». Но, к несчастью, я была не совсем идеальна. Тренер говорила маме, что мастера спорта я, скорее всего, в этом году не возьму, что мне не мешало бы немного похудеть, а это значит нужно было есть меньше пирожков в школьном буфете. К тому же в школе мне никак не давалась химия, физика и геометрия, и по этим предметам мне упорно ставили «четвёрки». Я воспринимала свою неидеальность, как досадное невезение, и сделать с этим ничего не могла. Я не могла винить себя в том, что люблю пирожки, что ненавижу физику, химию и не понимаю геометрию, что у меня дух захватывает от диснеевских мультиков и что ничего против американцев я не имею.

До конца дня известие о новом однокласснике не выходило у меня из головы. В моем воображении сложился его образ: высокомерный и капризный, и, конечно же, тупой, мальчик в голубых джинсах, белых кроссовках и какой-то в нелепой цветастой футболке, обязательно с бейсболкой на голове и с жвачкой во рту. И над этим мальчиком мы, девочки, непременно будем потешаться или же наоборот, мы научим его как нужно себя вести. В любом случае ходить в школу теперь будет гораздо интереснее.

На следующий день, сильно опаздывая к одиннадцати, я прибежала на встречу с учителем самой последней. Мои одноклассники толпились в холле под старинной лестницей кинотеатра, и их внимание было захвачено кем-то настолько, что они даже не заметили моего появления. Посмотреть на новенького мне становилось все интереснее. А в следующую секунду сердце мое замерло, потому что я увидела его, а он увидел меня. Я влюбилась в первый раз в своей жизни, и чувство это было таким пугающе мощным, будто меня снесла волна цунами, уничтожая все мое прошлое на своем пути, делая его неважным, и незрелому разуму нечего было ответить на такое наглое вторжение в мою душу.

Чтобы влюбиться мне хватило одного только беглого взгляда, который я прожила за целую вечность, а потом я стыдливо опустила глаза, в панике не понимая, что со мной происходит. Леонардо был очень красивым мальчиком, на пол головы выше всех моих одноклассников. Первое, что в нем меня поразило – это его черты лица в голубом свечении афиши, как будто бы природа, создавая его, сперва залезла в мою голову, насобирала образ самого привлекательного в моем представлении мальчика, и, немного доработав, подсунула его мне. Копна русых волос со свежей стрижкой, достаточно длинных по моде тех лет, небрежно перекинута на бок. Несмотря на высокий рост, держался он очень свободно и раскованно, как будто был совсем не против быть выше остальных, одет хорошо и со вкусом, одежда на его очень стройной фигуре сидела непринужденно: один рукав подтянут вверх, другой нет, край рубашки торчит из-под свитшота, шнурки наполовину развязаны. Ему задавали какие-то вопросы на английском языке, он отвечал, и я слышала его голос, громкий, звонкий, мальчишеский, его английский звучал по-американски, нараспев, – много гласных, мало согласных, звуки «а» вместо «о» и «э» вместо «а», нет «т» в конце слов, вопросительные интонации в конце утвердительных предложений, с непривычки и от волнения я не могла разобрать ни слова из того, что он говорил.

Леонардо заметил меня, поймал мой взгляд, робко разглядывая меня несколько секунд с жадным любопытством, и, будто нечаянно разоблачив мои мысли, извиняясь улыбнулся и вежливо кивнул, чтобы оправдать наш зрительный контакт.

Я на ватных ногах стояла возле группы одноклассников, так застенчиво, как никогда раньше, если бы они видели меня в тот момент, то, наверное подумали бы, что мне нездоровится. Я и сама не понимала, что со мной творится, может быть меня внезапно одолел сердечный приступ? Почему нет: сердце сбилось с ритма и сладко защемило, дышать стало мучительно тяжело, зрение сузилось.

За вечер мы не обмолвились друг с другом ни словом, что наверняка казалось очень странным с моей стороны, потому что каждый одноклассник стремился с ним поговорить, кроме меня. Чтобы новый мальчик не подумал, что я какая-то чудная, я все же пересилила себя и уже хотела было тоже, как все, задать ему какой-то незначительный вопрос, подошла поближе, но увидела его глаза, голубые-голубые, чистые, как незнакомое небо на другой половине земного шара, глубокие, как океан, и последнее присутствие всякого разума покинуло меня. В голове запрыгали обезьяны, стуча тарелками, а мой вопрос так и завис между нами.

Пока я ошеломленная стояла с проткнутым насквозь стрелой Амура сердцем, мои одноклассники успели немного с ним познакомиться. Леонардо производил впечатление очень открытого и уверенного в себе подростка, в нем не было ни капли застенчивости, и в то же время, ни капли заносчивости, мимика его была очень живой и отзывчивой, солнечная голливудская улыбка время от времени освещала его лицо. Всем своим видом он показывал нам, что ему с нами хорошо и комфортно. Я никогда раньше не видела настолько голубых, настолько чистых и прямодушных глаз, разве что только у маленьких детей, и в то же время настолько проницательных, какие не часто встречаются у взрослых.

Параллельно с обескуражившей меня влюбленностью меня мучило дикое чувство неловкости. Мое новое чувство казалось мне таким громким и таким ярким, я была уверена будто все вокруг меня уже разоблачили, глядя на мое странное поведение, и мне хотелось убежать. Аня и Даша, мои самые лучшие подруги, задавали мне какие-то вопросы, пытаясь разговорить, но я не могла понять, о чем идет речь, и от этого снежный ком моего замешательства только увеличивался.

Я не помню, какой фильм мы смотрели в тот день, потому что новенький одноклассник сидел в ряду, прямо передо мной, и я не могла оторвать взгляда от его светло-русого затылка. Я пыталась разгадать, что меня в нем так взволновало, почему я с первого взгляда выделила его среди остальных, но чем больше я пыталась рефлексировать, тем больше я вязла в какой-то сладкой-сладкой паутине фантазий. Сверля взглядом его затылок, я неизбежно попала впросак: посреди фильма он, будто почувствовав, обернулся, и мы снова встретились глазами. От такой внезапной встречи сердце в моей груди подпрыгнуло и щемящей болью зафонило в каждой артерии.

В тот день я умерла от любви, Леонардо, будто прекрасный ангел, нанес мне множество ранений стрелой в самое сердце, сам того не подозревая. А после того, как классный руководитель разъяснила нам все организационные вопросы и отпустила всех, я, будто заново родившаяся птица Феникс, на крыльях полетела домой. Каждая клеточка во мне пела, в душе стало легко и красиво, там расцвел нежный цветок, который хотелось оберегать и никому не показывать.

Как только я увидела маму, сидящую за своей научной статьей, я обняла ее от переполнявшего меня счастья, что было для меня несвойственно.

– Ну как все прошло? – приятно удивилась мама, – Тебе понравился фильм?

– Очень!

– Был американец? По-русски говорит или совсем все плохо? Как его зовут, кстати?

– Совсем не говорит, но он все понимает. Он отвечал нам, когда мы говорили по-русски. Вроде бы его прабабушка русская по происхождению. Из Питера родом.

– Хм… Все понимает, а сказать не может? Ну-ну. Понравился тебе?

Я залилась алой краской:

– Показался нормальным…

– Ну смотри. Первое впечатление часто бывает обманчивым. Ты еще плохо знаешь людей. Тем более ты совсем не знаешь американцев. Они ведь совсем по-другому в душе устроены, чем мы.

Я уставилась на маму огромными от удивления глазами.

– У них другой менталитет, другое мировосприятие, другое воспитание, – пояснила мама, – Другие ценности. Моя коллега, говорит, общалась с американцем по переписке целых полгода, и они так и не смогли понять друг друга, настолько мы, русские, с ними разные. В итоге она вышла замуж за русского.

Вопреки ожиданиям мамы, ее слова не оттолкнули меня от Леонардо, а наоборот только усилили интерес к нему.

Перед сном я представляла себе его чужие, но такие родные моему сердцу глаза, его самые красивые на свете черты лица, и то, как он обернулся на меня в кинотеатре – что он подумал обо мне? Если бы любовь могла убивать, я бы умерла в тот день. Ни к одному больше человеку, живущему на Земле, у меня никогда не было и не будет таких трепетных чувств, как к нему.

2.

Я собиралась в девятый класс, до начала нового учебного года оставались считанные дни. Никогда раньше с таким волнением я не ждала первого сентября. Я просыпалась каждое утро и смотрела в календарь, считала сколько дней мне еще осталось прожить, прежде чем мне придется снова встретить мальчика, который поразил меня в самое сердце. Я фантазировала о нем, представляла себе каждую деталь его образа, но как только у меня появлялась мысль, что мы будем учиться в одном классе, писать одни контрольные, сидеть в одном кабинете, дышать одним воздухом, а на переменах, не дай бог, встречаться взглядами, мне становилось до паники волнительно. Я боялась потерять контроль над собой, потерять себя и превратиться в томный вздох, который лишь на секунду коснется его уха и растворится навсегда. Мне было хорошо оттого, как мне плохо и плохо оттого, что мне так хорошо.

Аня и Даша, и другие мои подруги звали меня гулять каждый день, и мы гуляли по еще теплому Питеру, провожая стареющее лето. Мы болтали о том, как повели каникулы, о том, кто куда съездил и что купил за границей. Все ученики нашей школы были детьми более или менее обеспеченных родителей: бизнесменов, общественных деятелей, даже политиков и дипломатов, все были из одной среды и поэтому разговаривали на одном языке, имели примерно равные возможности и жизненный опыт. Мой отец, например, открыл свой бизнес в начале девяностых, и дело выгорело. А отцы Ани и Даши имели один бизнес на двоих. Девочки дружили чуть ли не с самого рождения, потому что дружили их семьи, они пошли в одну школу и в первом классе познакомились и подружились со мной, с тех пор мы втроем стали не разлей вода. Аня среди нас была самой рассудительной и «взрослой», в то же время эта девочка имела нежную натуру и никогда не стремилась нами командовать. Высокая и легкая, ее серо-зеленые глаза из-под длинной темной челки всегда улыбались, а под ними кокетливая россыпь веснушек совсем сбивала с толку, и иногда мы забывали, что Аня никогда не поступит неблагоразумно, и безуспешно пытались сподвигнуть ее на какую-нибудь нелепую выходку. А Даша была противоположностью Ани, глаза строгие и прямолинейные, словно у орла, волосы почти белые и кудрявые, как у овечки, невысокого роста и плотного телосложения, она была автором самых веселых и сумасшедших идей. Я же вписалась в их компанию, потому что была чем-то средним. Я, как и Даша, любила веселиться, не думая о последствиях, а выглядела так же мило, как Аня, только в отличие от нее, и от остальных девочек в классе, у меня не было такой же красивой фигуры, вплоть до четырнадцати лет я выглядела как ребенок, за что получила прозвище Бэйби. Единственным моим преимуществом во внешности были очень длинные волосы, которые я никогда в жизни не стригла. За лето, к счастью, я очень изменилась. Я подросла и похудела, моя фигура стала напоминать девичью, и глаза как будто, загорелись, что заметили мои подруги.

В нашей девчоночьей среде за последний год стали часто обсуждаться те или иные мальчики, до недавнего времени мне не понятны были эти разговоры: неужели так интересно обсуждать людей, с которыми мы не особо-то и дружим, ведь у них другие интересы, другая жизнь, отдельная тусовка, в конце концов? Но больше всего меня удивлял тот факт, что наша, девчоночья и их компании стали смешиваться. «С какой целью мы общаемся, если нам все равно друг с другом не интересно?», думала я раньше. Слова о том, что кто-то кому-то нравится, были для меня лишь поводом посмеяться над его странностью, самой мне эти чувства были не знакомы.

Свои чувства к Леонардо я не восприняла, как что-то само собой разумеющееся, что неизбежно должно было прийти и в мою жизнь, они стали будто ЧП, возникшее на фоне моей безмятежной жизни.

Конечно, девочки обсуждали новенького. Все сошлись на том, что он очень симпатичный мальчик. Ещё бы! Я с жадностью ловила каждый их мечтательный вздох, каждую восхищенную реплику о нем, чтобы убедиться в том, что я нормальная, что это просто он вызывает у девчонок интерес, и ничего со мной странного не происходит.

А потом меня вдруг осенило, что они о каждом более или менее симпатичном парне говорили в таком ключе, просто раньше я не прислушивалась к подобным словам. Я поняла, что влюбилась, что настала и моя очередь. И я очень удивилась тому, как влюбленность ощущается, я не знала, что она не оставляет выбора, потому что момент поражения глазами-стрелами предугадать нельзя, а потом медленный яд уже впрыснут, и с каждый днем будет все только драматичнее.

Как-то вечером, сидя на школьной площадке, мы с подругами говорили про музыку. Я совсем расслабилась и трещала, как обычно, бесконтрольно много. Тогда, в 90-е был популярен евродэнс, и мы очень любили Spice Girls, для своего времени, они были очень актуальны. Кажется, мы обсуждали их последний клип 1998 года на песню Viva forever, дискутировали, связано ли происходящее в нем с событиями в романе «Томминокеры» Стивена Кинга. Я, первая подбросившая идею об этой возможной связи, доказывала, что она есть, и приводила свои аргументы, когда вдруг Алиса, хитрая как лиса, глядя на меня цепким взглядом, спросила:

– Как ты думаешь, Пермякова, а американец слушает Spice Girls или ему другая музыка нравится?

Меня будто кипятком обожгли, упоминание о Леонардо было запрещенным приемом, и я совсем выбилась из колеи. К тому же, я ненавидела, когда меня называли по фамилии, а Алиса всегда только так ко мне и обращалась. Моя фамилия казалась мне смешной и неблагозвучной. Я думала, что когда вырасту, возьму мамину фамилию, Маевская, и перестану комплексовать.

– Не знаю, Алиса, – пробормотала я себе под нос и принялась рассматривать свои ногти. Это было так на меня не похоже!

– Он тебе нравится что ли? – толкнула меня в бок локтем Настя.

– Нет! – поспешила запротестовать я, мои щеки вспыхнули до ушей, сердце заколотилось, как барабан.

Да как они посмели затронуть сокровенное, от всех глаз сокрытое и укутанное в молчание?

Все присутствующие девчонки, как одна, загорелись колючей улыбкой, и мне, чтобы защититься, оставалось только сказать:

– Мы про клип не договорили.

Алиса, конечно, с удовольствием бы подразнила меня еще, но к счастью, остальные мои подруги обладали тактом, и сменили тему, видя, что мне некомфортно было говорить про Леонардо. Какая досада! Они догадались, теперь будут наверняка шептаться за спиной бедного Бэйбика о том, что он влип, и влип настолько серьезно, что дар речи потерял.

Первого сентября мы, новоиспечённые старшеклассники, пришли на школьную линейку. Эту милую традицию директор нашей школы старалась сохранить даже для одиннадцатикласников. И мы, словно пионеры, свято следовали этой традиции, приходили каждый год в первый осенний день к школе красивые и загорелые после Бали и Сейшел, кто-то даже с букетами, а кто-то даже в белых рубашках, и под песни Прекрасное далёко, Крылатые качели и Чему учат в школе обнимались и орали друг другу радостные приветствия. Количество знакомых рож в одном пространстве в такой день обычно зашкаливало, и радость тоже зашкаливала, даже несмотря на то, что каникулы закончились и нам предстояло учиться.

Линейку проводили для всей школы у центрального входа на улице. Народу пришло, как обычно, невероятно много. В тот погожий осенний денек я мчалась в школу, словно подгоняемая острыми копьями любви, отчего было и радостно, и тревожно. В новых лакированных туфельках и белых гольфах, в темно-синей юбке в складочку и в белой блузке с бантом, за спиной несла ранец с Сейлормун, а в руках я держала букет роз. Так меня собрала в школу мама, она покупала мне одежду сама, хоть я и была уже достаточно взрослой, чтобы одеваться на свой вкус.

Солнце слепило глаза, среди толпы и суматохи с музыкой и общим оживлением я с трудом нашла табличку с надписью «9Б» и радостно направилась к своему классу.

– Привет, Бэйби! – кинулись обнимать меня подруги, – Это розы у тебя? Ммм, классно! Дай понюхать.

– Нюхай. Только они почти не пахнут.

– Зато красивые.

Пока мы обменивались незначительными фразами, я осторожно оглядывалась по сторонам, ожидая и опасаясь увидеть новенького мальчика. Я собиралась вести себя максимально естественно, и не вертеть головой, как будто я нарочно кого-то ищу, но в пределах моей видимости интересующего меня субъекта не оказалось. Однако я чувствовала, кожей чувствовала, что он где-то здесь, поэтому мне пришлось сделать один максимально ненавязчивый круг головой, чтобы якобы окинуть взглядом всех присутствующих, и Леонардо сразу же попал в мое поле зрения. Он стоял неподалеку, окруженный мальчиками из нашего класса, весело что-то им рассказывал, руки в карманах голубых джинсов, клетчатая рубашка оверсайз песочного цвета поверх белой футболки, на плече темно-синий рюкзак, на запястье большие темно-синие электронные часы, белые кроссовки на ногах. Ветер играл с вихрем его волос, он поправил рукой прическу и глянул четко на меня, как будто уже знал, где я нахожусь. Я, чуть не упав от волнения, быстро отвернулась, и решила, что сейчас самое время подарить учительнице букет, лишь бы только не стоять просто так и не выглядеть глупо. Я подорвалась и с независимым видом направилась к Елене Александровне, учительнице по английскому языку и нашему классному руководителю. Я подарила ей розы, поздравив с первым сентября, она приняла у меня букет, поблагодарив, и сказала:

– Сейчас уже начнется торжественная часть, будем собираться всем классом возле вот этой линии, – она указала на начерченную белой краской на асфальте линию, – Девочки, мальчики, 9 Б, все сюда! – и еще громче, чтобы все услышали, прибавила, – Come here, boys and girls! We’re going to start in a minute!

Я позвала подруг и встала ровно там, где мне сказали, вскоре и весь класс подтянулся. Я больше не вертелась в надежде увидеть Леонардо, теперь я надеялась, что мы не пересечемся взглядом, и мне не придется снова чувствовать себя полнейшей дурочкой, которая не знает, что делать со своим телом от волнения, но я слышала его голос. Он встал совсем рядом со мной, чуть позади меня, но при желании мы могли бы друг друга коснуться рукой. Он не замолкал ни на секунду, все хотели поговорить с ним, и он охотно поддерживал диалог. Я пыталась вслушиваться в то, что он говорит, и опять я не могла различить ни слова, мне мешал его сильный американский акцент, непривычный моему уху, и стучащая в висках кровь. Я старалась улыбаться во все свои зубы, точно так же, как улыбался он, и делать вид, что я совсем его не замечаю, общаясь со своими подругами. Но даже они в определенный момент обнаружили за своей спиной новенького мальчика, поздоровались с ним и заговорили с ним о чем-то по-английски.

– Оглянись назад, – шепнула мне Аня, – Американец стоит за твоей спиной, – а потом обернулась к нему сама, – Hello, Leonardo! My name is Anya.

– Hey there! – ответил он почти мне в ухо, – Nice to meet you.

– А? Чё? – усиленно строила я из себя тупо-глухонемую, не желая оборачиваться назад, – Что там за моей спиной?

– I’m Dasha. Hi! – обернулась Даша, кокетливо помахав ему.

– Oh, hi! How are you?

– I’m fine, thank you, – захихикала она.

– Посмотрите, какое у географички платье, – сказала я, делая вид, что рассматриваю во что одеты учителя, и что меня совсем не интересует, с кем там мои подруги говорят по-английски.

Я вела себя странно, потому что боялась выглядеть еще более странной. Новый мальчик, наверное, решил, что я очень надменная и недружелюбная, ведь я нарочно игнорировала его, и он должен был это заметить. «Пусть так, – думала я, – Всяко лучше, чем если он подумает, что я, как дурочка, в него втюрилась».

Когда торжественная линейка закончилась и классы стали заходить в школу, в движущейся оживленной толпе я не видела Леонардо, Аня и Даша взяли меня под руки и мы весело зашагали вместе с остальными одноклассниками на третий этаж на один единственный запланированный на тот день урок, посвященный дню знаний, знакомству и организационным вопросам.

– Please, go back up! – сказала учитель по английскому, пытаясь с ключом пройти сквозь толпу к двери нашего кабинета, чтобы ее открыть, – Let me through, I have to open the door.

Толпа учеников, стоящих плотно, пошевелилась, стоящая передо мной Алиса толкнула меня спиной, и я еле устояла, чтобы не толкнуть кого-то сзади. Я оглянулась назад, чтобы посмотреть, на кого я чуть не налетела – за мной опять стоял Леонардо, он разговаривал с мальчиками из нашего класса и не обращал на меня внимания. На пару секунд мою спину, словно одеялом, накрыло теплом и умиротворением, а потом толпа двинулась в класс.

Мы расселись по своим прошлогодним местам. Я всегда сидела в центральном ряду за третьей партой вместе с Аней, а за нами, на четвертой, сидела Даша с Мариной. Несмотря на очки, Марина была классной и веселой девчонкой, совсем не ботаничкой, и я считала ее одной из самых необычных девочек в классе. Очень высокая, худая и пластичная, будто балерина, с нежными чертами лица, большими глазами и губами, она одевалась как пацанка, в клетчатые рубашки и широкие штаны, тяжелые ботинки, ее светлые волосы всегда аккуратно подстрижены в каре, и она слушала Нирвану. Все слушали Нирвану в нашей школе. Она вела себя, реагировала, как мальчик, и иногда говорила о себе в мужском роде, и нам, девочкам, это нравилось.

– Эй, ребята, – ткнула она нас с Аней в спины, чтобы мы к ней повернулась, – Let’s go тусить после урока с новеньким.

Леонардо сел за первую парту соседнего ряда, прямо перед столом учительницы, вместе с Сережей. Тот развлекал его разговорами, и судя по реакции Леонардо, успешно. Теперь я без стеснения могла рассматривать его профиль, не переживая, что он поймает мой взгляд.

– Let’s go! – ответила Аня, – А что, он с кем-то гулять идет?

– С пацанами, с Сосновским, Гришей и Акстом.

– Нормально, – ответила Даша, – Я иду.

– И я иду, – улыбнулась Аня, – Бэйби, ты же с нами?

– Конечно! – я с усилием сыграла расслабленную интонацию.

На уроке Елена Александровна еще раз кратко представила Леонардо всему классу, и хотела было перейти к организационным вопросам про учебники, плату за питание и возможность посещать в школе секции, но Леонардо встал с места, подняв руку:

– Excuse mei! May I have thi attention of the class for one moment, please? – прозвучал его громкий и звонкий голос, его американский акцент все еще сбивал меня с толку и не позволял различить некоторые слова, ведь в школе мы учили британский английский.

– Sure, you’re welcome, – ответила Елена Александровна.

– Aw rai, – сказал он то, что означало «all right», выходя к доске, и, оказавшись перед аудиторией, стал говорить с легкой хрипотцой, будто желая сделать свой юный голос взрослее и весомее, – Well, hello again, I’m Leonardo, I’m from California, and I’m glad I’m studying with all you now. You guys seem nice and I’d like to get to know each and every one of you. We’re gonna hang out after class, anyone who wants to join – just join!

Его приглашение было встречено дружными возгласами:

– We are going to join!

– Cool idea!

– Well done!

– Let’s go and hang out!

– Let’s make it!

Он вернулся на свое место, довольный реакцией класса, и урок продолжился.

Урок в тот день был единственный, и когда прозвенел звонок, мы с Аней и Дашей стали не спеша складывать новые учебники в рюкзаки, а ручки и карандаши в пеналы, но Марина заторопила нас:

– Девочки, давайте быстрее, они сейчас уйдут без нас, я же не сказала им нас подождать. Hurry up!

– Почему не сказала? – спросила Аня.

– Потому что я не сказала им, что пойду. Я решила, что пойду, только если вы пойдете.

Подруги быстро скидали вещи в рюкзаки и бросились догонять уходящих мальчиков, мне оставалось прихватить свой ранец с Сейлормун, за который мне теперь было немного стыдно, и броситься вслед за ними.

Марина длинными ногами первая догнала мальчиков, которые успели уже обрасти большой компанией других наших одноклассников, в основном мальчиков. Среди девочек не постеснялись присоединиться только наглая Алиса со своей тихоней-подружкой Настей.

– Hey! Wait for us, we’re coming! – крикнула Марина.

Мальчики остановились и обернулись, Леонардо остановился и обернулся, глядя на нас, глядя на меня, как я догоняю его. Щеки мои вспыхнули, и я, догнав ребят, поспешно ухватилась за Настю, как за соломинку:

– Это твоя ручка? На полу под тобой валялась… – достала я свою ручку с котиками и собачками.

– Нет… У меня не такая…

– Странно, а чья тогда?…

– Это ж твоя ручка, Пермякова, – сказала проницательная Марина, – Убери ее себе и не морочь нам голову со своей ручкой.

Я покраснела еще гуще. Ну зачем перед ним по фамилии? Мне было стыдно поднять глаза, и совсем невозможно – повернуться лицом к Леонардо, который, я чувствовала спиной, смотрел на меня.

– Where are you going, guys? – спросила Марина мальчиков.

– We’re gonna show Leonardo the places where we usually like to hang out, – сказал Сережа.

В школе Сережа Сосновский считался одним из самых популярных мальчиков, его отец был известный дипломат, и насколько они были богаты, мы могли только догадываться. Мальчик не выделялся особенно бойким характером, но с его уверенностью в себе он мог дать фору кому угодно. Небольшого роста, он отличался от остальных своим безупречным внешним видом: темные волосы всегда блестели в укладке под лаком, свежий золотистый загар в любое время года делал его похожим на испанца, отглаженные рубашки, часы Ролекс, правильная поставленная речь. Я думаю, многие хотели бы с ним дружить, но он всегда сам выбирал себе друзей. Судя по тому, как он взял в оборот новенького, дружить теперь он собирался с ним.

Быстро спустившись по лестнице, мы оказались на первом этаже, и хотели было повернуть направо, к выходу, но путь нам преградила шваброй старожил школы, гардеробщица, которой было лет сто, и она работала здесь столько лет, сколько существовала школа. Она была единственной дежурной по звонкам и по раздевалке и по совместительству мыла полы на первом этаже, и в школе у Ираиды Леонидовны была даже оборудованна собственная коморка с раскладушкой, столом и чайником, где она могла в течение дня отдохнуть.

– А где ваша сменка? – сказала она, – С первого сентября носим сменку, ну и что, что на улице сухо.

– Обязательно, Ираида Леонидовна, – ответил за всех Сережа.

– Ну-ка, протрите хоть ноги о тряпку, – она положила на пол тряпку и заставила нас с Аней и Дашей протереть ноги.

Леонардо собирался сделать то же самое, но Сережа ненавязчиво развернул его в сторону выхода:

– Let’s go, dude, that doesn’t make sense, we’re leaving, – сказал он ему, а потом обратился к старушке, – А мы уже уходим, Ираида Леонидовна, хорошего вам дня! Кстати, вы отлично выглядите сегодня!

Уборщица заулыбалась, а мы выскочили на улицу, из задумчивой прохлады старинного школьного фойе под веселое сентябрьское солнышко.

Большой компанией мы не спеша двинулись на задний двор, народу вокруг школы было очень много, нарядные дети с бантами и с букетами сновали туда и сюда.

– What did the old lady say? – спросил Леонардо, – I couldn’t hear.

– She said you needed to take some extra shoes with you, – сказал Сережа.

– Extra shoes? But why?

– Don’t you take any extra shoes to school in America? – изобразил удивление Дима, одним глазом подмигивая нам.

– No, but… what for? – в свою очередь искренне недоумевал Леонардо.

– To keep the floors clean, – ответила Марина.

– Ah, it’s like indoor shoes? Like students in Japan wear in school?

– Yeah, I guess you’re right, – ответил Сережа.

– Don’t forget to bring them tomorrow or you won’t be let into the school, – сказал Дима, опять украдкой подмигнув нам.

Тем временем мы добрались до школьного двора, и расселись на лестнице и на перилах подсобного крыльца столовой. Я забралась на самый верх, чтобы не быть в эпицентре беседы, а то меня неизбежно бы привлекли к общению, к чему в тот день я категорически не была готова. Аня и Даша уселись рядом, Марина и мальчики расселись ниже, а Леонардо встал напротив нас, облокачиваясь на перилла.

– We come to school at 8:40, finish at about 3, – продолжил Сережа свой рассказ о порядках и обычаях в школе, – We’re lucky not to study on Saturdays, usually children in Russia study from Monday to Saturday.

– No way! They study at weekend! – покачал головой Леонардо.

– Weekend! – усмехнулся Дима, – We don’t know what weekend is. Do you know how much homework we have? My mother makes me sit at this damn homework all day on Saturday and Sunday.

– Тогда почему ты у меня списываешь английский, Акст? – сказала Марина.

– Да лень мне читать всю эту бурду, да и некогда, алгебру, там, делать надо…

– Да-да, – вздохнула Марина, – Бэйби, у тебя есть что пожевать?

Как же не было! У меня всегда с собой был целый ранец съестных припасов. Так как мама не позволяла много есть дома, я как хомяк старалась кидать в школьную сумку всю еду, которую найду, которую можно съесть потом.

– Конечно! – я открыла свой ранец с Сейлормун и извлекла оттуда мешок орехов, мешок конфет, огромную упаковку чипсов, два больших бутерброда с колбасой и сыром и яблоко.

– О, я хочу бутерброд!

– Дашь откусить?

– Мне чур с сыром.

– А мне конфетку.

– Давай откроем чипсы?

Все мои припасы разошлись по рукам, пакеты с чипсами и орехами передавались по очереди. Когда все стали заняты едой, я наконец рискнула взглянуть на Леонардо, он взял что-то из пакета, когда ему протянули его, несколько секунд с лестницы я жадно разглядывала его сверху, как он смущенно лакомился моими орешками.

– Юля, что бы мы без тебя делали, – сказал Сережа, хрустя чипсами, – Умерли бы с голода, наверное. Ты умница.

Вспыхнув от похвалы, я автоматически бросила взгляд на Леонардо, он весело улыбался мне, глаза в глаза. Я качнулась и чуть не упала с лестницы от внезапного проникновения в мое сердце такого прекрасного и доброго взгляда. У него была сногсшибательная улыбка. Я попыталась улыбнуться в ответ, но у меня ничего не вышло, какая-то странная гримаса и все. От смущения и недовольства собой я отвернулась, сделав вид, что совсем и не собиралась улыбаться.

Я сидела, грызла огромное яблоко и ругала себя за то, что веду себя так неадекватно. Вся моя компания, включая Аню и Дашу, продолжили радостно общаться по-английски, обращаясь к Леонардо, а он как будто уже совсем освоился, по крайней мере, он чувствовал себя комфортнее с моими друзьями, чем я. Когда яблоко мне надоело, я, зная, что прямо под лестницей была урна, не глядя зашвырнула огрызок туда, но он вдруг отскочил в сторону, обо что-то отбившись, и из-за лестницы, куда я бросила огрызок, появилась голова Леонардо. Он завязывал свои постоянно наполовину развязанные шнурки, и я его не видела.

– Owie! – сказал он, потирая затылок.

От испуга и удивления я ахнула, и хотела было извиниться, но пока я подыскивала в голове подходящие слова, Алиса с укором сказала:

– Пермякова! Как тебе не стыдно! Смотреть надо!

Она сидела на самой нижней ступеньке, рядом со стоящим Леонардо, не отводила от него глаз, и видела всю траекторию полета моего погрызенного яблока. Ее слова совсем смутили меня, и я так и не нашлась, что сказать Леонардо. Он поднял мой огрызок и выкинул его в урну, куда я собиралась его отправить, а Алиса, воспользовавшись моим замешательством, язвительно добавила:

– Хоть бы извинилась, – а потом обратилась к Леонардо, – She is just a weirdo, don’t pay attention.

– Ну ясно же, что она случайно! – заступилась за меня Аня.

Я горела от стыда, как еретик на костре, не в состоянии ничего больше сказать, и, улучив первую возможность, я подхватила свой ранец и побежала домой.

– Меня мама ждет, всем пока! – бросила я на ходу.

3.

«Как же я могла так облажаться! Я вела себя как бука, и теперь он точно не будет со мной общаться… – думала я, – Но какая же у него очаровательная улыбка!»

Я, мечтательно закрыв глаза, лежала на своей кровати. Солнечный свет сочился в мою розовую комнату сквозь приоткрытое окно и розовые шторы на мои розовые стены, розовую кровать. На полках стояли мои Барби и плющевые звери, они ласково улыбались мне, на стенах лестно блестели мои медали за победы в конкурсах по фигурному катанию, в своем воображении я видела улыбку Леонардо, и думала: «Пусть он не будет со мной общаться, я все равно буду счастлива оттого, что он мне так улыбнулся».

На следующий день началась полноценная учеба. Первым уроком у нас была физика. Я пришла в класс перед самым началом урока, мои подруги уже сидели на своих местах и разговаривали, Леонардо стоял у окна, опершись на подоконник, он общался с Алисой. Моего появления он не заметил, и я расстроилась.

«Красивые общаются с красивыми, пора бы уже принять этот факт», подумала я. Алиса Томос была одна из самых красивых девушек в школе. Пепельная блондинка с длинными и гладкими, как шелк, волосами и раскосыми зелеными глазами, у нее были пухлые губы и другие части тела, которые должны быть пухлыми, при этом она имела очень тонкую талию.

– Привет, Бэйби, – поздоровалась Аня, – Ты уже взяла учебник?

– Привет. А ты что, нет?

– Нет. И у Даши с Мариной тоже нет. Мы все на тебя рассчитываем.

Я-то взяла все учебники из библиотеки еще в августе, об этом я не переживала. Я открыла свой ранец и стала перебирать книги в поисках физики: алгебра, английский, биология, геометрия, история, литература… и все. Физики нет. Я ее забыла! Меня бросило в жар.

– Я ее, кажется… забыла, – чуть не плача пропищала я.

– Так, ну все, девчонки, я пошел искать, кто меня приютит, – вздохнула Марина, собрала вещи и сразу же пересела к отличнице Любе, которая сидела одна и у которой обязательно был учебник.

Все остальные сидели по двое, кроме двоечницы Оли, но у нее тоже не было учебника.

– Ну и что, скажем, что мы еще не успели их взять, ведь сегодня только первый день… – потянулась к нам через парту Даша, оставшаяся одна.

– И весь урок будем чувствовать себя, как дуры, – вздохнула Аня.

Мимо проходили Сережа, Гриша, Дима и Леонардо. Аня поймала за рукав Сережу:

– Hey, boys! Have you got textbooks?

Сережа остановился и посмотрел на Аню:

– Yeah, sure.

– All of you?

Сережа посмотрел на товарищей, те кивнули.

– Share please! We forgot it.

– Да без проблем, Аня, – сказал Гриша, вернулся к своему столу, взял учебник по физике и принес его нам с Аней.

– Спасибо, Гриша, – улыбнулась ему моя подруга.

Даша грустно вздохнула.

– У тебя тоже нет? – спросил ее Сережа.

Даша покачала головой.

– Ну возьми мой. Нам тоже хватит одного, – он посмотрел на Леонардо.

– Да не нужен мне твой учебник, Сережа. С учебником или без, я все равно полнейшая дура по физике. Как вспомню, так настроение портится, – сказала Даша, приуныв.

– Oh, don’t worry. We’ll start a new topic today, – улыбнулся ей Сережа, чтобы поддержать.

– It’s not that. I don’t understand the old ones.

– Physics is easy, – Сережа пожал плечами, – I can’t get what you don’t understand. Using formulas?

– That’s not true! I have all formulas but I can’t solve any task, – сказала Даша.

– That’s very strange. Leonardo, what about you? Are you good at Physics?

– I didn’t have Physics in school, – пожал плечами Леонардо.

– Didn’t have Physics??? – в один голос воскликнули Сережа, Даша, Аня и Дима.

– I guess it’s usually a part of the Science curriculum and is taught in high school, – сказал Леонардо, – If I went to school in the USA now I would start it.

– Oh my god, – вздохнула Аня, – As for us, we’ve been studying it for three years. What about Chemistry?

– The same. But we had our Science class, it was my favorite one, – оптимистично улыбнулся Леонардо.

Все дружно вздохнули, переживая за судьбу Леонардо в нашей школе.

– I’m bad at Chemistry, –  грустно сказала я, рассматривая свои ногти.

– What have you already studied there? – спросил он меня.

Я растерялась, химия была настолько мне чужда, что я даже не могла сказать, какие темы мы прошли, и я снова застеснялась под его открытым доброжелательным взглядом таких красивых голубых глаз. Он слегка улыбался мне, и от этого у меня опять пропал дар речи, я смогла только пожать плечами, по-прежнему глядя букой.

– Last year we studied non-organic chemistry, – быстрее меня ответил Сережа.

– I studied chemical oceanography this summer… – Леонардо присел на край моей парты, – Just for fun, just because the book turned up… It’s really hard, I must say, – добродушно усмехнулся он.

Я уставилась на него большими от удивления глазами. Что этот милый мальчик изучал на досуге?

– Chemical oceanography? – с трудом повторила я.

– Yeah, it’s quite entertaining yet. Do you know there are some species of sharks that can walk on land?

– Shark walks? – в недоумении повторила я, думая, что неправильно его поняла.

– Yeah, just comes out of the water and walks along the beach, – улыбнулся он снова.

– I can’t imagine that, – наконец-то получилось у меня улыбнуться ему в ответ, – Does it stand on its tail?

– Well, I guess, it does, – весело сказал он, – Like, you know, «Hi, Julie! How’re you doin’? –  он помахал мне рукой, изображая акулу, – Could you tell me the way to the nearest bus stop?»

Я засмеялась. Вся неловкость, разделявшая нас стеной, растаяла в этот момент.

Подошла Алиса:

– What are you doing? – спросила она, – The lesson starts soon, Leonardo, you’d better come back to your place.

– On my way, – ответил он, не вставая с моей парты.

– Teacher’s coming, – сказала она и быстро ушла на свое место.

Увидев входящую в класс физичку, разбежались по местам и остальные, кроме Леонардо. Он как сидел на моей парте, так и продолжил сидеть, когда учитель появилась. Все боялись Бочку, поэтому когда она приходила, все обычно вставали с мест в знак приветствия. Так было и в этот раз, все встали с мест, включая меня.

– Здравствуйте, Лидия Николаевна! – хором поздоровались мы.

Леонардо удивленно окинул нас всех взглядом, посмотрел на учителя, и, видимо, осознав, что он делает что-то не то, встал и ушел на свое место.

– Здравствуйте, здравствуйте, – пронзительным взглядом проводила она Леонардо, – Вижу новые лица, не знаю, как обращаться к Вам, молодой человек. По-английски или по-русски можно? – с иронией спросила она.

Класс хихикнул, Леонардо живо обернулся, поняв, что говорят с ним.

– А вы по-английски умеете? – спросил кто-то из мальчиков, на что класс отреагировал новой волной смешков.

– Я могу сказать Хело и Гудбай, но чтобы общаться полноценно, мне придется взять пару уроков у Елены Александровны.

Класс засмеялся, Леонардо, не совсем понимая юмора ситуации на чужом языке, весело улыбался, потому что всем было смешно, а он был главным виновником.

– Вы можете говорить по-русски, только медленно, – сказал Гриша.

– Хо-ро-шо, бу-ду гов-во-рить по-мед-лен-нее…

Класс взорвался хохотом, Гриша поднял большой палец вверх:

– Супер!

– Боюсь, мы так ничего за урок не успеем, – сказала Лидия Николаевна.

Сережа поднял руку:

– Извините, но нужно сразу вас предупредить. Леонардо не изучал физику раньше.

– Как не изучал? – учительница уставилась на новенького, как на Маугли.

Класс замолк.

– Так что же, мне его в седьмой класс нужно отправить? – спросила она саму себя.

– Нет! Не надо! – запротестовал класс, – Пусть он учится с нами!

– Господи! Чем они занимаются тогда в американских школах? В четырнадцать лет… Тебе четырнадцать-то лет есть уже?

– Пятнадцать скоро, – поднял снова руку осведомленный Сережа, взяв на себя роль личного адвоката и переводчика своего нового друга.

В белой рубашке и с залаченными волосами, он, и правда, напоминал официальное лицо.

– Ми изучают Science… – сказал Леонардо, глянув в поисках помощи на Сережу.

– Науку. Они изучали естественные науки, куда входили базовые моменты по физике и химии, но конкретно в физику они не углублялись.

– Хр… Фиг поймешь, что за базовые моменты, – сказала озадаченная Бочка, осекшись, отчего класс снова захихикал, – Ладно. Начнем потихоньку. Дальше будет видно. После урока, – наклонившись, она уставилась в глаза Леонардо, чтобы он понял каждое ее слово, – Ты ко мне подойдешь. Окей?

Леонардо закивал.

Начался урок, и мне пришлось делать вид, что я слушаю учителя. На душе будто растаяло клубничное мороженое, запачкав меня с ног до головы, отчего мне стало легко и весело, губы растянулись в улыбке помимо моей воли, мне пришлось прятаться за своей рукой, чтобы физичка не подумала, что занята чем-то не тем. Я думала о том, какой он хороший, и нежность переполняла меня. Я была счастлива оттого, что душа моя свободна, и она улетела на розовые облака, тогда как моя оболочка сидит в классе и пишет непонятные каракули, поэтому никому меня не поймать. Аня краем глаза посматривала на меня, улыбалась тоже, делала вопрошающий взгляд, но ответа на свой вопрос о том, что смешного происходит на уроке, так и не нашла.

Когда прозвенел звонок с урока, я, ни на кого не глядя, скидала вещи в ранец и выскочила из класса. Мне было слишком тесно, мне хотелось летать. Я полетела по лестнице на этаж выше, облетела круг и слетела в самый низ, на первый этаж, сама не понимая, что я делаю. В каждом встречном мальчике мне на миг чудился Леонардо, и я улыбалась ему, отпуская идти своей дорогой. А когда мне встретилась Настя Зорина из десятого, она протянула мне руки, летящей с счастливым лицом навстречу, и я обняв ее за шею, с трудом остановилась, мы закружились вместе, чувствуя себя невероятно легкими, как листья на ветру.

– Привет, Бэйб, ты откуда и куда такая счастливая?

– Я разговаривала с ним!

– С кем?

В ответ я приложила палец к губам и исчезла в толпе.

Следующие два урока были алгебра и геометрия, Леонардо сидел в другом конце класса с Сережей и другими мальчиками, и к нам не подходил. Во время большой перемены после третьего урока мы с Аней и Дашей пошли в столовую. Мы взяли еду на подносах и уселись за стол на шестерых. Не успели мы взять в руки ложки и вилки, как к нам со своими подносами подлетели Сережа и Леонардо. Мы немного опешили, мальчики редко подсаживались к нам в столовой, тем более такие крутые, как Сережа. Я догадалась, что это была инициатива Леонардо.

– You guys don’t mind, do you? – широко улыбнулся нам Леонардо.

– Oh, no, you’re welcome, boys, – ответила Аня.

– So many people today, – сказал Сережа, беря в руки свою вилку.

– The first day of school, – тяжело вздохнула Аня.

– Okay, let’s taste it, – сказал Сережа глядя в свою сомнительно выглядящую тарелку с макаронами.

– It smells not bad, – сказал Леонардо, он взял точно такое же блюдо.

Я исподтишка наблюдала, как он натыкает на вилку слипшиеся макароны с «сыром» и отправляет их в рот, а когда его лицо перекосилось от несоответствия ожидаемого действительному, я прыснула со смеху.

– Not that bad yet, – сказал он, жуя, – Anyway, better than in Hampton schools, Virginia.

– You said you’re from California, – заметила Даша.

– I am from California, I was born there and lived all my life, but year and a half ago mom took me to live in Virginia, you know.

– You didn’t like living there, did you? – спросила Аня.

– I missed San Francisco.

– Wow! You’re from San Francisco! – в восторге сложила руки Аня, – I have a picture of Golden Gate on the wall at home.

– I could almost see Golden Gate from my window, – ностальгично улыбаясь сказал Леонардо, натыкая на вилку очередную порцию макарон.

– Lucky-lucky you! – с обожанием смотрела на него Аня.

– You know, – он передумал есть макароны, мечтательно вспоминая о чем-то, он поднял глаза к потолку, – My mother’s grandma was from Saint Petersburg and she’d always wanted to come back there and she kept a pile of old postcards with black-and-white photographs of Saint Petersburg. When I was about six or something, I would sit in her lounge in Venice and look at ‘em. I thought it was a fairy city.

– Mmm, how sweet, – сказала Аня, – I’m glad you finally came here. Do you like the actual city?

– Yeah, it’s really fabulous. We came here in July and took a tour right away. The guide said it’s like «Russian Venice», – сделал он ковычки пальцами рук, – I’d agree I should say.

Мне так нравилось его слушать, и не так важно было, что он говорит, а как. Когда он говорил, он будто открывал душу, как окно в теплый уютный дом, где горел живой огонь, и я, словно пролетающая мимо птичка, могла залететь и немного погреться.

– Is pasta tasty? – с иронией спросила его Даша.

– It’s okay though it looks dusty crusty. Can I have a tissue? – он поглядел в сторну кухни в поисках салфетки.

– You may ask them, – сказал Сережа.

Леонардо встал и ушел за салфеткой, мы проводили его взглядом, и в этот момент все разом заметили, что на его ногах домашние тапочки.

– Он что, в тапочках пришел? – прошептала Даша.

– Это сменка. Он не понял вчера, что имелось ввиду под indoor shoes, – сказал Сережа, – Завтра исправится.

Мы захихикали. Вскоре он вернулся, победно неся целую стопку салфеток на всех.

На следующее утро перед уроком я делала домашнее задание по алгебре, сидя на корточках в коридоре. Леонардо снова подошел ко мне, присел рядом:

– Hey there, Julie! What are you up to?

Я не совсем поняла вопрос, но сердце так бешено заколотилось, он сидел рядом и смотрел мне в глаза, я хотела быть дружелюбной, с ужасом мне представлялось, что я снова сейчас промолчу и замкнусь, и тогда он больше не подойдет ко мне. Чтобы что-то ответить, я сказала:

– Hello, I'm fine thank you. And what about you?

Он обворожительно улыбнулся мне:

– I’m great!

Он отошел, решив, видимо, что мешает делать мне математику, а у меня все цифры и символы затанцевали перед глазами, на душе стало тепло и приятно.

«Я люблю тебя, – думала я, сидя на полу в коридоре и мечтательно наблюдая за его затылком в глубине школьной толпы, – Да, я люблю тебя, теперь я в этом уверена. Пусть теперь хоть конец света наступит, у меня в сердце есть ты, и я не пропаду».

На уроках я, как будто ненароком, все смотрела и смотрела на него, с третьей парты на первую соседнего ряда, и однажды мы встретились взглядами, потому что он в тот момент тоже посмотрел на меня. Я покраснела. Но еще больше я покраснела, когда учительница по истории внезапно о чем-то спросила меня, а я не смогла ответить.

– В облаках витаешь, я смотрю, – заметила она.

Больше всего я боялась, что меня прилюдно разоблачат, «тогда, – думала я, – я больше не приду в школу».

4.

– Как у тебя дела в школе? – спросила меня мама вечером, – Первая учебная неделя подходит к концу, как впечатления?

– Все хорошо, – ответила я кратко.

– А я вижу, что ты сама не своя. Что-то не понятно по предметам?

– Все понятно, – соврала я, на самом деле, вся учебная информация в школе пролетала мимо меня, единственное, что я воспринимала на уроках, это идеальную спину Леонардо, в меру широкую, в меру худую, в меру гибкую, россыпь его блестящих русых волос, красивой формы нос, высокие скулы и пронзительные, ясные, как звезды, светло-голубые глаза из-под немного азиатских, как будто, век.

– А как там ваш американец? Как ему учится?

Я вздрогнула.

– Я не знаю. Ему дают отдельные домашние задания и на уроках, кроме английского, его не спрашивают.

Когда к нам пришел Леонардо, у нас стали интереснее проходить уроки английского. Елена Александровна, заметив, что мы чаще стали общаться на английском языке на переменах, а уровень у нас у всех был хороший к старшим классам, стала устраивать нам ежедневные дискуссии на английском языке. Мы вместе выбирали какую-нибудь интересную тему, а потом могли как угодно и сколько угодно по ней высказываться, единственное условие – не переходить на русский язык. Мы садились не за парты, как обычно, а ставили стулья в круг, кто-то сидел даже на партах, это не возбранялось. Нам можно было ходить по классу, писать или рисовать на доске, если того требовал ход дискуссии, можно было смеяться, перебивать друг друга, в общем, вести себя свободно и естественно. Я обожала эти дискуссии, потому что они позволяли мне ещё больше узнать о Леонардо, и каждую мельчайшую деталь, которую я узнавала, я смаковала в своем уме, как деликатес. Наверное и ему было интересно узнать какие-то детали обо мне, потому что он слушал меня всегда очень внимательно.

Отдельным развлечением были дебаты на английском. Мы делились на две команды, давался тезис, и одна команда должна была приводить аргументы в пользу этого тезиса, а другая – против. Как в спортивной игре, кто сколько больше аргументов приведет, тот и победил. Я, конечно же, всегда была в одной команде с Леонардо. Всегда с нами были Аня, Даша и Сережа.

– Надеюсь, он у вас в школе ненадолго, – сказала мама, как будто молотком меня по голове стукнув.

– Почему? – мрачно спросила я.

– Потому что учиться не сможет. Языка толком не знает, материал они там у себя учат другой… Ты знаешь, что русские люди самые умные на планете? Потому что образование у нас лучшее. А в Америке толком не учат детей ничему, только развлекают. Скоро он станет у вас двоечником, или его переведут на индивидуальное обучение.

Я очень расстроилась. Выходные провела за уроками и книжками, в воскресенье у меня была тренировка по фигурному катанию. Подруги звали по телефону гулять, но выйти у меня не получилось.

В понедельник утром в школе Аня и Даша подбежали ко мне в отличном настроении.

– А зря ты с нами не пошла гулять вчера, – сказала Даша, – Ты знаешь, с кем мы тусовались?

– С кем?

– С Леонардо и Сережей, а еще с самыми крутыми ребятами из одиннадцатого, – сказала Аня.

– Как так?

– Мы сначала гуляли с девочками из десятого, а потом мы случайно встретили одиннадцатиклассников, а с ними были Сережа и Леонардо, и они позвали нас к себе. Нам было очень весело, но тебя не хватало!

Я пожалела о том, что послушалась маму и осталась дома. Отныне, я решила, больше никогда не буду пропускать тусовки по выходным.

– С нами еще гуляла Алиса Томос, – вполголоса добавила Аня мне на ухо, – Мы с Дашкой дождаться не могли, когда уже она уйдет домой. Такая стерва!

– Что на этот раз? – с замершим сердцем поинтересовалась я.

– Она висла на Леонардо, не давала никому с ним общаться.

– Как так, висла? – моя душа ушла в пятки.

– Схватила его за руку, вот так, – Аня вцепилась в мою руку, – И не отпускала его, даже когда этого требовала ситуация.

Я про себя заплакала. Пол пропал под ногами, мой розовый мир заслонили фиолетовые тучи, и я, как маленькая русалочка, готова была раствориться в них, как в пене морской.

– Но потом она все-таки ушла, а Леонардо еще проводил нас до таунхаусов.

Некоторые из нас жили в небольшом районе двухэтажных домиков, именуемых таунхаусами, построенных из кирпича в середине девяностых годов. Райончик занимал три переулка и насчитывал около пятнадцати домов на четыре секции. Мои родители и я жили в одной из секций такого дома и занимали два этажа с лестницей и отдельным входом с улицы. Мы въехали туда тремя годами ранее, точно так же как и семьи некоторых моих одноклассников. В соседнем переулке жили Аня и Даша, их родители купили там квартиры почти одновременно с моими, когда нам было по одиннадцать лет, и с тех пор нас, трех подруг, объединяло еще и соседство. Мы вместе ходили в школу, вместе возвращались, а на выходных заходили друг за другом в гости, чтобы позвать на прогулку. Школа, которую буквально в следующем году преобразовали в лингвистическую гимназию, находилась в шаговой доступности, в старом районе города, поэтому многие ее ученики жили неподалеку, в домах дореволюционной постройки с большими шикарными комнатами, выкупленных бывших коммуналках, или в сталинках.

– Леонардо живет рядом со школой, – сказала Даша, – Буквально через дорогу, он нам показывал вчера.

– Из окон столовой видна парадная его дома, – добавила Аня.

Прозвенел звонок на урок, а мы до сих пор стояли в фойе на первом этаже.

– Что у нас первым уроком? – спросила Даша.

– Французский. У тебя немецкий. Даша, мы с Бэйби побежали, нам еще на четвертый этаж подниматься. Передавай привет Леонардо от нас!

– Увидимся, – махнула Дашка и ушла.

А мы с Аней кинулись со всех ног на последний этаж, где у нас проходили уроки французского на тот момент.

С седьмого класса мы изучали второй иностранный язык, немецкий или французский, на выбор. В нашем классе почему-то большинство выбрали немецкий, в группе французского языка было всего семь человек: Аня, Марина, Сережа, Гриша, Люба, Оля и я. Когда Леонардо поступил в школу, его записали в группу по немецкому языку, потому что он уже знал простейшую немецкую грамматику.

Я любила уроки французского, хоть я так и не научилась на нем говорить. Мне нравилась наша небольшая группа, приятная дружеская атмосфера, с чаепитиями и кофепитиями. Эмма, наш учитель, обладала чувством юмора. В прошлом она несколько лет жила во Франции и часто рассказывала нам различные курьезные факты о французах и жизни в Франции, и просто интересные случаи, которые с ней происходили. Эмма была тем учителем, чья харизма и артистизм отвлекали от учебного процесса, поэтому мы по большей части слушали ее рассказы, чем зубрили французские спряжения.

Чего не сказать про английский язык, к его изучению у нас подходили очень серьезно. Все дети, поступившие в первый класс, целый год до этого занимались здесь же на подготовительных курсах, уже изучили английские звуки и транскрипцию, и могли сказать что-то элементарное на иностранном языке. Несложно догадаться, что к окончанию начальной школы у всех детей был уже хороший уровень знания языка, а к девятому классу они бегло говорили по-английски, в старших классах лишь совершенствуя и оттачивая свои навыки. Контингент учащихся составлял детей из обеспеченных и даже более, чем просто обеспеченных семей. В девяностые годы, когда социальное расслоение стало очень критичным, а наша школа стала одной из лучших а Питере, и желающих определить туда своего ребенка было много, директор принимала детей не только умных, но и родители которых в состоянии были дать взятку. Таким образом, первыми туда поступили дети дипломатов, такие как Сережа Сосновский, известных актеров, бизнесменов, и всех, у кого были деньги. У школы постоянно парковались Мерседесы и Ауди, к то время как по городу ездили жигули, и дороги были свободны от пробок, потому что большинство людей ездили на работу на трамвае. Были, конечно, среди учащихся и дети из простых семей, но единицы, и поступили они только потому, что получили самый высокий балл по английскому при поступлении в школу, и директор просто не смогла им по закону отказать. Также набора в школу не с первого класса не было, все, кто пришел в первом классе, учились до конца, а тех, кто просто захотел перевестись к нам из другой школы, директор не брала, потому что все места были заняты. Леонардо стал исключением, потому что был единственным американским гражданином, и его присутствие в английской школе сделало бы все рейтинги среди других подобных школ в городе. Я думаю, его приняли даже без взятки.

После французского, в коридоре, перед кабинетом русского языка, я услышала за спиной:

– Hey, Julie!

Я обернулась, Леонардо мне улыбался.

– Hi, – сказала я застенчиво.

– I like your school bag! Have you watched all Sailor Moon series?

– No, it’s still on TV, I sometimes watch them… But not very often, – соврала я, покраснев.

– Like it?

– Yes. And you? Do you watch them?

– I saw some series, but indeed it wasn’t my favorite cartoon.

– Which was your favorite cartoon then?

– Mmm, well, I used to like Winnie-the-Pooh.

– Oh, it was my favorite as well! – я в восторге сложила руки.

– Oh, really? – Леонардо улыбнулся, – Remember the song? Gotta get up, I gotta get goin', I'm gonna see a friend of mine… – пропел он.

– Yeah! But in Russian it sounds like «Время пришло в гости отправиться, Ждет меня старинный друг…» – пропела в свою очередь я.

– Sounds freakin hilarious, – посмеялся он. – But your singing’s nice.

– Thank you, – покраснела я.

На уроках русского языка и литературы Леонардо давали отдельные задания, он сидел на последней парте, чтобы ему никто не мешал, и выполнял задания на правописание для первоклассников, хотя у него была еще одна важная проблема – он не понимал значение многих слов. После уроков он сдавал задание учителю, она проверяла, тратя перемену после каждого урока с нашим классом, чтобы разобрать его ошибки и объяснить некоторые слова, но хватило ее терпения только на первую учебную неделю. Заниматься с ним по программе девятого класса было очень тяжело. Если на слух ему было многое понятно, и он даже мог немного читать, то писать он не мог совсем, для девятиклассника у него было чересчур много пробелов. Учительница русского языка была молодая и беременная, о чем мы узнали только после нового года, и пропускать перемену ей было физически тяжело, да и она чувствовала, что не справится с такой большой нагрузкой, поэтому она нашла гениальный выход.

Все учителя знали мою маму. Знали, что она доцент кафедры русского языка, и что я, соответственно, знала все правила русского языка на пять с плюсом.

– Лаптева Аня, – сказала она в начале урока, – Ты не могла бы пересесть на соседний ряд?

– Я? – удивилась Аня, – А зачем?

Нас никогда не рассаживали за поведение, мы были, конечно, не безгрешны, но никогда не наглели на уроках.

– Пересядь, пожалуйста, – устало сказала учительница.

– Хорошо – сказала удивленная Аня, собрала вещи и, глядя на меня вопросительно, переехала на соседний ряд.

– Леонардо, – обратилась учительница к нему на последнюю парту, он с готовностью поднял голову, – Возьми все свои вещи и сядь, пожалуйста, с Юлей, – медленно проговорила она.

Я чуть не умерла от инфаркта.

– Теперь ты будешь учиться вместе со всеми, а если какие-то слова тебе будут непонятны, ты можешь спрашивать у Юли. Вам я разрешаю разговаривать шепотом, но только по теме урока. Понятно? – сказала она.

Когда он сел рядом со мной, я, боясь дышать, затаила дыхание. Начался урок, но все мое внимание было нацелено правым ухом и всей правой половиной тела на своего нового соседа. От него веяло чем-то теплым и свежим, будто нагретым солнцем пляжем. Когда мы начали писать, мы столкнулись локтями: оказалось, что Леонардо левша. Когда мы столкнулись второй раз, я глянула на него, глянул на меня и он, и мы обменялись снисходительными улыбками.

– Next time, – прошептала я, немного наклонившись к его уху, – We should sit vice versa.

– That’s a bright idea, – сказал он, наклонившись к моему уху.

В конце урока нам дали небольшой диктант. Краем глаза я видела, что Леонардо не справляется, он пишет слово, далее мучительно пытается разобрать, что диктует учитель, но у него ничего не получается, бросает ручку, когда преподаватель диктует: «Распоясав свой старенький черный кушак, он медленно снял изорванный нанковый зипун…». Я всячески стараюсь отодвинуть руку от своей тетради, чтобы он мог в нее заглянуть, и даже немного двигаю тетрадь поближе к нему, чтобы он списал, но он не сделал ни одной попытки воспользоваться моей помощью. В итоге он сдал тетрадь на проверку с тем, что есть, и с неизменной голливудской улыбкой отправился на перемену.

Глава 2

5.

– Girls, wait for us, we’re coming with you! – окликнул нас Сережа, когда мы собрались в столовую.

Сережа и Леонардо догнали нас.

– Let it be a good tradition to have lunch together, – прибавил он, – If you don’t mind.

– We don’t really mind, guys, you’re quite nice, – улыбнулась им Аня, многозначительно глянув на нас с Дашей.

На днях мы обсуждали вероятную причину того, почему Сережа и Леонардо уже третий день подряд ходят с нами в столовую, и единственный ответ, который приходил нам в голову заключался в том, что это было желание Леонардо, а Сережа, решивший с ним дружить, просто исполнял его волю. И судя по тому, как Леонардо мило общался с нами троими, кто-то из нас ему особенно симпатизировал. Когда мальчики подошли к нам в очередной раз, мы дружно вспомнили нашу дискуссию.

– I’ve just heard the world is gonna end in 2000, – сказал Леонардо, притворившись расстроенным и растерянным, обращаясь к нам, – Have you ever heard ‘bout that?

Мы хихикнули.

– Heard something, – сказала Даша.

– No way! I wasn’t going to die young. But, well, I guess it can’t be helped, – он притворился, что смирился, – I just wish to accomplish everything that I wanted to. Go for a bounce on the trampoline, make a prank call, – загибал пальцы он, – Dye my hair purple, win a match, kiss the most gorgeous girl in school, visit my granny…

– Hey, stop! – сказала Аня, – Who is she?

– My granny? She’s Italian. She…

– No, I mean, the most gorgeous girl in school.

– Aw, you’re embarrassing me. Did I say that aloud?

– You did.

– Oh, I’m sorry. I didn’t mean to. May I take it back?

– Leonardo, you’re a schemer!

Он сделал ангельское лицо.

После обеда, оставшись наедине, мы с подругами не упустили случая обсудить Леонардо.

– Я знаю, девочки, про кого он говорил, – начала разговор я, не без грусти в голосе, – Про Алису. Она красивая, и он с ней общается.

– Может быть, – сказала Аня, – Но не исключено, что про кого-то из нас.

– Ты пошутила!? – разразилась я нервным смехом, – Ну только если про тебя, Аня! Или про Дашу, – добавила я, чтобы ее не обидеть.

– Я бы с ним повстречалась, – раскатала губу Дашка.

– А я бы нет, – покачала головой Аня, – Он хороший мальчик, но не в моем вкусе, мне нравятся более мужественные брюнеты. Надеюсь, он говорил не про меня.

– Может быть тебе тогда нравится Сережа? – не без иронии поинтересовалась Даша, – А то, по-моему, ты больше нас радуешься, что они всюду за нами таскаются.

– Если бы он был повыше ростом… Поэтому нет, не нравится. Я радуюсь, потому что они очень хорошие ребята, да и с ними веселее. Бэйби, а почему ты думаешь, что Леонардо говорил не про тебя?

– Потому что я не самая красивая в школе.

– Ну и что. Ты довольно симпатичная. И мне кажется, что именно из-за тебя он с нами общается.

Анины слова меня взволновали до фейерверков в воображении. Я никогда этого не замечала, потому что избегала прямого зрительного контакта с ним, потому что боялась вконец потерять голову.

– Почему? – округлила я глаза.

– Разве ты не замечала, что он на тебя по-особенному смотрит?

– Нет! – я подскочила, – Как это по-особенному?

– Ну… нежно так… не так, как на всех остальных…

– Изобрази!

– Как-то так, – Аня попыталась изобразить взгляд Леонардо, по ее наблюдениям, когда он смотрел на меня, получилось очень смешно, мы втроем захохотали до колик, – Нет, как-то так, – сделала новую попытку она, получилось еще смешнее, и мы чуть не умерли от смеха.

Я была очень благодарна подругам за сладкий бальзам на душу, догадывались ли они о моем увлечении? Или это была правила, и он, действительно, смотрел на меня по-особенному?

После всех уроков Леонардо и Сережа снова поймали нас, на этот раз в гардеробе.

– Hey, guys, let’s hangout together, – сказал Леонардо.

В этот раз я специально посмотрела ему в глаза, чтобы удостовериться в Аниных наблюдениях. Он сказал это, глядя на меня, не на Аню и не на Дашу. Он приглашал меня с ним тусоваться.

– Okay, let’s go, – как завороженная пролепетала я, не отводя глаз, чувствуя как земля уплывает из-под ног, а в животе порхают бабочки.

Вот и случилось то, чего я так боялась. У меня впервые возникли фантазии о том, что мы обнимаемся и целуемся, и мне стало так хорошо, что все подумали, что мне плохо. Мальчики сказали, что ждут нас за школой, а мы стали одеваться.

– Бэйби, с тобой все хорошо? – спросила Аня, – Ты не расстроилась?

– Он на тебя и в этот раз нежно посмотрел, разве ты не заметила? – сказала Даша.

– Наверное, – попыталась улыбнуться я.

Навязчивые мысли не давали мне покоя, я провалилась в негу, о которой не знала раньше.

«Этот мальчик меня заколдовал» – подумала я.

То было время, когда ни у кого не было мобильных телефонов, но у самых продвинутых подростков были пейджеры, самые первые мессенджеры в России. Чтобы передать сообщение абоненту, нужно было позвонить в пейджинговую компанию и продиктовать оператору текст сообщения и номер получателя, и через минуту на небольшой экранчике пейджера высвечивалось сообщение от друга. Это была довольно дорогая для девяностых годов игрушка, потому что кроме того, что сам пейджер стоил немало, нужно было ежемесячно оплачивать связь, но у всех старшеклассников нашей школы такая игрушка была, не было ее только у меня. Моя мама думала, что если у меня будет пейджер, он будет отвлекать меня от учебы, поэтому его покупку для меня постоянно откладывали. Но я каждый раз сходила с ума от зависти и чувства вселенского одиночества, когда у кого-нибудь из моих подруг пиликал пейджер, они доставали его, читали сообщение и хихикая, убирали его обратно в карман. Это было все равно, как если бы все мои друзья общались друг с другом перешептываясь на ухо.

У Леонардо тоже был пейджер, в США этот мессенджер был популярен еще с восьмидесятых годов, он привез с собой свой старенький девайс, которым, наверное, еще пользовалась его мама, подключил местную связь, но проблема была в том, что местные операторы принимали сообщения только на русском языке, поэтому все сообщения от друзей ему приходилось читать на русском. Сам он очень редко отправлял сообщения ровно по этой же причине.

– How’s your studies, Leonardo? – спросила Аня, когда мы встретились с мальчиками за школой, – Is it hard enough?

– Yeah, Russian is quite hard, – ответил он, – But other subjects are okay. I’m getting involved little by little.

– He’s actually brainy, – сказал Сережа, – I didn’t expect him instantly grasping what was going on in Chemistry and Mathematics classes.

– Right back ‘atcha! – по-доброму усмехнулся Леонардо, – I wouldn’t get it if you didn’t help me.

– Okay, but hey, I’m not such a talented teacher. I’ve just translated some things for you.

В этот момент запиликал чей-то пейджер, Леонардо снял свой с ремня брюк, попытался прочитать, не смог, поднес поближе к глазам, сморщив нос он напряжения, в конце концов попросил Сережу помочь прочитать сообщение.

– СлушайтымненравишьсятыбудешьсомнойгонятьАлиса, – прочитал Сережа, как было написано, без знаков препинания и пробелов, с целью уместить большой текст в одно сообщение, – Ах, видимо, вот как, – невольно улыбнулся он, и прочитал с выражением, – Слушай, Леонардо, ты мне нравишься. Ты будешь со мной гонять, в смысле, встречаться? Алиса. Alice is asking you for a date.

Мы все взорвались хохотом, почувствовав стыд за Алису.

– But oh boy, you didn’t hear that, – смущенно посмеялся Леонардо.

– Do you want to give her an answer? – спросил Сережа, – I can help you with that. We can come back to school and use the school phone.

– No, man, thank you. Not now. It’s so embarrassing.

– Do you like her? – спросила его дерзкая Дашка.

Он почесал затылок. Сердце в моей груди чуть не остановилось от томительного ожидания ответа Леонардо.

– She’s okay, but not my type, – ответил он в конце концов.

– And what girls do you like? – спросила я, сама от себя не ожидав такой смелости.

Мы снова встретились взглядом, и я начала таять от нежности, как от жаркого солнца, чувствуя как оно растекается по всему моему туловищу. Я поймала ту же самую волну, что и половиной часа ранее в гардеробе. Разговор приобрел личный оттенок, он сел ко мне поближе.

– I like girls with big eyes and long hair… The longer the better… Slim but not skinny… A little bit shy and little bit crazy…

Он будто описывал меня, я совсем одурманилась.

– And you? What guys do you like? – спросил меня Леонардо, судя по взгляду, испытывающий то же самое.

– I don’t like any guys, – смутилась я, быстро уронив взгляд.

– That’s okay, – ответил он, – You will soon. I used to feel nothing for girls till I was thirteen. It’s called puberty.

Я покраснела, но посмотрела на него взглядом, полным возмущения:

– I’m not a small child, can’t you see I’m big enough?

– Aw… Sorry, I didn’t mean you were too young, – в свою очередедь покраснел он, – Never mind.

Вскоре к нам присоединились Дима и Марина, и мы гуляли до позднего вечера.

Меня обычно отпускали гулять до десяти, только сначала нужно было обязательно прийти домой, показаться маме и сделать все уроки на следующий день, но в тот день я совсем забыла об этом. Было уже темно, мы стояли под единственным фонарем в округе и собирались расходиться по домам.

– Why was you called Leonardo? Are your parents fans of Ninja Turtles? – задал забавный вопрос новенькому Дима.

– Nope, – засмеялся он, – My father was an artist, and my mother is an artist, since she's an architect. They both loved Renaissance.

– Why you said «my father was»? – заметила внимательная Аня, – I'm sorry for that question.

– It's okay, we lost him two years ago. A big plane crash in New York, maybe you heard?

– Yes, I remember something…

– But maybe you don’t, you were too young, – пожал плечами Леонардо.

– Oh, I'm so sorry, – погладила его по плечу Аня.

– He was the best person ever known, but life is going on.

– My grandpa died last year, I felt so awful, I can't imagine what it is to lose your parent, – разоткровенничалась Марина.

– Ahhh, life is crazy. We can't imagine what we're gonna face, – ответил Леонардо, – But, hey, some day we all will pass away, it's a nice idea to be in a moment and enjoy your time right here.

– You're right.

– Hey, guys, let's speak about something else, – сказал Сережа, – I just get anxious when someone speaks about death when it's dark. It's scary.

– How about speaking about tomorrow's Chemistry test? – пошутил Дима.

– No, Chemistry is scary as well. I see my Chemistry teacher in nightmares, you know.

– You said you liked her.

– But not as my Chemistry teacher.

– What do you mean?! – сморщилась Аня, поняв намек.

– He just said he would kiss her, – выдал его Дима, не задумываясь.

– Сережа, is that true?! How do you imagine that? She's your teacher, not a classmate, – не унималась Аня, зачем-то влезшая в мужской разговор.

– I imagine that very well, shall I describe in details?

Мальчики разразились хохотом.

– Have you ever kissed, Аня? – спросил Сережа.

– It's not your business, – отрезала она.

– What about you? – спросила его Марина.

– Of course, I have.

– And you, boys, Leonardo, Дима? – опрашивал Марина всех присутствующих мальчиков.

– Of course, why asking? – презрительно фыркнул Дима.

– Leonardo?

– Yeah, once I have. I was thirteen, and she was older. She kissed me on the mouth. But we had a little problem: she wore braces, and me too, and we got hooked, it was hella droll.

– Now you don't wear braces? – спросила Марина.

– As you see, – он улыбнулся своей голливудской улыбкой, – I used to have a slight malocclusion, but it's alright now.

– So now it's safe to kiss you? – захихикала Марина, обнажив свои зубы с брекетами.

– Absolutely, – уверенно ответил Леонардо, быстро глянув на меня.

Ох, и зачем он сказал это при мне? Теперь я не буду спать ночами, представляя, как целую его.

Придя домой ровно в десять, я не предполагала, что мама встретит меня на пороге с недовольным лицом.

– Ты где была? – строго спросила она.

– Гуляла с друзьями, – растерялась я.

– А почему домой не зашла? Я уже хотела в милицию звонить!

– Ой, я забыла. Все пошли гулять, и я с ними.

– Раньше такого не было! Что такого произошло сегодня, что ты забыла?

– Ничего, просто…

– С кем ты гуляла?

– Как обычно, с девочками… Ты же их знаешь.

– Мальчики были?

– Ну, всего трое… они к нам сами подошли.

– Кто из мальчиков?

– Дима, Сережа… и новенький.

– Как зовут новенького? Имя и фамилию.

– Ну мама… Зачем ты меня расспрашиваешь?

– А что я такого спросила? Должна же я знать, как зовут твоего нового одноклассника. Я всех знаю поименно и пофамильно, а этого нет.

– Leonardo McCaie.

– Чего? Еще раз отдельно имя и отдельно фамилию.

– Leonardo это имя. McCaie – фамилия.

– Короче, я буду называть его Леонардо. А он что, итальянец что-ли?

– Нет, он из Америки.

– Ах, точно, он же американец. Как у него с учебой там?

– Да хорошо все. Он супер хорошо понимает точные науки, и даже по русскому языку делает успехи. Его посадили рядом со мной, и я ему…

– Он с тобой сидит? – перебила меня мама.

– Да. На русском языке и литературе.

– Ты ему даешь списывать?

– Он не списывает! Я ему перевожу некоторые слова, объясняю что-нибудь.

– Ладно, иди мой руки и садись за уроки. Пока все не сделаешь, спать не ляжешь. В следующий раз подумаешь, прежде чем весь вечер прогуливать.

6.

Не прошло и месяца, как Леонардо стал самым популярным и обсуждаемым человеком в школе. Все хотели дружить с американцем, а он был очень общительным, легко шел на контакт и умел поддерживать отношения. До неприличия открыт, при этом он не требовал откровенности взамен. Каждый старшеклассник считал его своим другом, каждая девушка хотела бы с ним встречаться, но, к моему счастью, он никого не выделял. Он общался со всей старшей школой понемногу, но с нашим классом чаще всего. Я заметила, что больше всего он проводил время с мальчиками из нашего класса, или вместе с Сережей он подходил к нам с Аней и Дашей.

К середине сентября, наперекор всем предположениям, он стал лучшим учеником практически по всем предметам, особенно по таким как математика, химия, физика и биология. Все тесты и контрольные он писал на отлично, его часто вызывали к доске решать примеры, и он без труда показывал решение, объясняя наполовину жестами, наполовину на английском.

Я была тайно в него влюблена, но тайно для всех, а не для него самого. Мальчик довольно проницательный, он не мог не заметить этого, это читалось в его взгляде. С тех пор, как Аня намекнула мне, я стала видеть симпатию с его стороны тоже. Он часто останавливал на мне свой взгляд, и это сводило меня с ума. Он был для меня самым понятным и непонятным одновременно: его черты лица, мимика, взгляды, телодвижения, голос, речь казались мне родными, но будто из прошлой жизни, словно где-то когда-то я хорошо знала и любила его, и любовь эта была глубока. Со дна моей души поднималась радость озарения, когда я в очередной раз наблюдала что-то знакомое в его лице, и одновременно с радостью поднимался мистический ужас оттого, что ответ на то, где и когда мы были так близко знакомы, совсем не приходил мне в голову, мало того, я была убеждена, что это могло быть только во сне, ведь все наши жизни мы жили на разных половинках земного шара.

Как-то Аня сказала мне:

– Кстати, вы с Леонардо чем-то похожи внешне. Ты не замечала?

– Я на него похожа!? – очень удивилась я, – По-моему, мы разные…

Ну конечно, разные, я совсем не считала себя красивой.

– Да, вы разные, но что-то общее у вас, все-таки, есть.

Весь день не могла понять, что Аня имела ввиду. Придя домой, я разглядывала себя в зеркало, и не видела у себя никаких сходств с Леонардо. А на следующий день придя в школу, я посмотрела на него и увидела в нем себя. Мы были, действительно неуловимо похожи.

Я до сих пор еще стеснялась начинать с ним разговор. Когда он не подходил ко мне, я наблюдала за ним со стороны, восхищаясь им, каждым его проявлением, самим фактом его существования и возможностью его видеть, словно он был волшебством.

Однажды на перемене мы сидели на одном подоконнике совсем рядом, плечом к плечу, потому что народу в коридоре было много, и всем хотелось уместиться на подоконнике, чтобы где-то посидеть. Он держал перед собой свою тетрадь по геометрии и что-то дописывал в домашнем задании. Почерк у него был красивый: мелкий, но очень разборчивый, с сильным наклоном вправо, почти каллиграфический, ручка Lancer, которой он писал, популярная у школьников в России в то время, имела очень тонкий стержень, делая его записи невесомыми, четкие чертежи выполнены тонко заточенным карандашом, в тетради Леонардо оставлял много свободного пространства, не пытался исписать каждый сантиметр, к тому же написанный им текст был настолько деликатно чист от помарок и клякс, в отличие от моего текста, что я уставилась в его тетрадь и не могла оторвать глаз, словно от произведения искусства. Он заметил это и спросил: