Читать онлайн Русская мера: vers libre бесплатно
На обложке – портрет Евгения Лукина работы художника Владимира Баженова
© Лукин Е. В., 2024
© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом „СКИФИЯ“», 2024
О русской мере
Александр Пушкин
- Они сошлись. Волна и камень,
- Стихи и проза, лед и пламень…
Когда-то в Летнем саду Петербурга находился заветный Философский уголок, расположенный в начале аллеи Старых Лип. Этот уголок окружали мраморные статуи античных мудрецов. Мудрецы были облачены в кипенные тоги, удержанные тонкой перевязью, а головы украшены средневековыми уборами. Но главное – на ликах философов запечатлелась глубокая эккле-зиастическая печаль. Кажется, сюда явились не столько древние мыслители, сколько христианские страстотерпцы.
Здесь, в Философском уголке, где мраморные статуи равноудалены друг от друга, хорошо думалось о мере – о Боге как мере времени и человеке как мере мгновения, о любви как мере мира и ненависти как мере войны, о Востоке как мере света и Западе как мере тьмы, о прозе как мере льда и поэзии как мере пламени. Скульптура двуглавого Януса, воздвигнутая посреди Философского уголка, заставляла находить во всяком явлении нераздельную неслиянность.
Двуглавый Янус представляет собою некий символ бытия, где между любыми противоположностями существует такая же неразрывная взаимосвязь, как между небом и землей, между жизнью и смертью, между началом и концом. Долгий поиск различий неизбежно заканчивается обнаружением схожестей, а в каменном кругу античных мудрецов, представляющих самые разные течения мысли, эта давняя философия Януса особенно впечатляет.
Выразительнее других фигура Сенеки: искривленный от боли рот, задыхающаяся впалая грудь с резко очерченными ребрами. Да и как еще изобразить нравственные мучения человека, кончающего счеты с жизнью по приказу своего любимого ученика – чудовищного тирана Нерона? Этот страдающий мудрец – не рядовой обыватель, который сполна расплачивается за свои земные услады, но истинный мученик, распинающий себя на духовном кресте покаяния.
Не случайно легенда сочетает имя Сенеки с именем апостола Павла – оба мыслителя олицетворяют идею страдания с той лишь разницей, что один печалуется за одного, а другой – за каждого. В конце концов, подобным жертвенным образом поступает и Иисус Христос, не имеющий ни малейшего помысла избежать какой-либо ответственности за этот грешный мир и грешного человека, обретающегося в нем.
Не случайно и Россия как страна двуглавого орла обретает свою мученическую судьбу на перекрестии Востока и Запада, на перекладине света и тьмы. Она, как и мир, собрана из нераздельной неслиянности, где некоторая мера является необходимым условием зыбкого существования. Потому-то на Руси никогда не было и не будет классической философии, что русская любовь к мудрости оказывается всегда за пределами определяемых границ.
Отсюда и русское чувство меры как бесконечности, готовой сопрягать несопрягаемое. Такова вообще русская традиция, которая зиждется на философии Януса как духовной многосторонности бытия. Чем постижимее мир, тем непостижимее Бог. Чем невероятнее случайность, тем определеннее закон. Чем окольнее дорога, тем ближе цель. Иными словами, чудеса составляют не только суть православия, но и суть русского духа.
В русле такой традиции нет ничего несоединимого: здесь проза и стихи сходятся, как лед и пламень, камень и вода. Разве водоразделы мысли Флоренского или петербургские ночи Карсавина не насыщены тем же согласием, что и лунный свет Бертрана или веселая наука Ницше? Разве опавшие листья Розанова бледнее городских озарений Рембо или духовных роз и фиалок Мосха? Везде присутствует только один лад, одна мера – мера вечно звучащего мира.
Евгений Лукин
Верлибры
Луна Геннадия Айги
Чуваши имеют славную историю. Они – потомки древних гуннов, покоривших Европу от Волги до Рейна. Недаром гуннского вождя Атиллу современники нарекли правителем, достойным удивления по своей баснословной славе.
Когда в чувашской деревне родился мальчик, его хотели назвать Хунади, что значит – «сын гунна». Однако при святом крещении ему дали созвучное имя Геннадий. Со временем юноша взял родовую фамилию деда, который величал себя Айги, сиречь тот самый, кто посадил райский сад на каменистом холме.
Став поэтом, Геннадий Айги завоевал весь мир, только не мечом, как Атилла, а чудесным словом. И, подобно деду, возвел на земле волшебный сад поэзии, исполненный прекрасных народных песен и сказаний. А напоследок, уходя в иной мир, сказал: «Мне ничего не страшно – я с Богом!»
- Луна Геннадия Айги —
- Сына грозного гунна —
- Сияла щитом победным,
- Медным горела огнем.
- Ее ореол, обрамленный
- Синих бус сединою,
- Затмевал своим блеском
- Белых коней грозы.
- Луна так ярко светила,
- Что в темном-темном поле
- Пламенели ледяные свечи,
- Снежные звенели бубенцы.
- Они навевали сновиденье,
- А дурак в колпаке потешался:
- «Куда, куда же вы мчитесь?
- Ведь сон – тут, а виденье – там!»
- И луна падала в колодец
- Заговоренным алтыном,
- Желая на дне укрыться,
- Забыться подземным сном.
- Приходило к колодцу время,
- Беззубо шамкало днями,
- Денно-нощно, денно-нощно
- Ворошило по дну кочергой.
- «Золотая луна гуннов! —
- Во мгле колдовали мгновенья. —
- Подари хоть немного света,
- Лампочку под потолок!»
- Но зря ворожило время,
- И мгновенья тщились напрасно:
- Как лед, раскололось отраженье,
- Чистый замутился родник.
- «Ха, ха, ха! – хохотал до упада
- Дурак в колпаке бубенцовом. —
- Посмотрите, что вы натворили:
- Теперь сон – там, а виденье – тут!»
- И привиделось: в темном небе
- Сияет щитом победным,
- Медным огнем пылает
- Луна Геннадия Айги.
- А вокруг седого ореола
- Бродит святой Авраамий,
- Сквозь булгарские бури
- Благословляет крестом.
- И слышен молитвенный шепот
- В белом Воскресенском храме:
- «Как снег Господь что есть,
- Как снег Господь что есть,
- Как снег Господь что есть,
- Помилуй, Господь, меня!»
2020
Воробушек
Однажды он приехал в этот средневековый городок, что раскинулся на побережье Финского Синуса. Недавно здесь бросил якорь корабль Вефиль, именуемый Домом Бога. Именно сюда, в христианскую методистскую церковь, поспешил юный неофит Осип Мандельштам, чтобы принять святое крещение и через вольную искупительную жертву обрести вечную жизнь. А после обряда вышел на ратушную площадь, посмотрел, как в небесах кружатся воробьиные стайки, и отправился в старинный парк, на Остров мертвых, где темнохвойная лиственница чудесным образом превращалась в кипарис.
- Летел воробушек,
- На далекий остров,
- Где была пещера памяти,
- И цвел вечный кипарис.
- Летел над городком
- Кофейных мельниц,
- Ледяных кувшинов
- И библейских стихов.
- Трепетал крылышками
- Над ратушной площадью,
- Где кружились пичужки
- Мелкими чаинками.
- Выходили из ратуши
- Иосиф да Марья:
- – Милости просим
- К нам на чаепитие.
- – Разве так приглашают? —
- Обижался воробушек.
- – Просим не на чаепитие,
- Просим на тайную вечерю.
- – Почему так? – удивлялись
- Иосиф да Марья.
- – Потому что жизнь кончилась,
- Началось житие.
- Летел дальше воробушек,
- Трепетал крылышками
- Над лютеранской кирхой,
- Над лазоревым крестом.
- Выходили из кирхи
- Иосиф да Марья:
- – Милости просим
- К нам на отпевание.
- – Разве так приглашают? —
- Обижался воробушек.
- – Просим не на отпевание,
- Просим на воскресение.
- – Почему так? – удивлялись
- Иосиф да Марья.
- – Потому что время кончилось,
- Началась вечность.
- Подлетал воробушек
- К далекому острову,
- Где была пещера памяти
- И цвел вечный кипарис.
- Выходили из пещеры
- Иосиф да Марья,
- Поднимали головы
- К синим небесам.
- – Что за птичка порхает там?
- Что за сизокрылая пташка?
- – Мандельштам, Мандельштам,
- Мандельштамушка.
2022
Тайна луны Сёдергран
Всю жизнь Эдит Сёдергран прожила на Карельском перешейке в поселке Райвола, что теперь именуется Рощино. Здесь, на берегу Длинного озера, стоит ее мраморный обелиск, на котором высечена эпитафия на шведском языке: «Посмотри: вот берег вечности, мимо несется поток, а рядом смерть наигрывает в кустах одну и ту же старинную музычку».
Когда-то здесь посреди сада возвышался ее дом, а в саду была скамейка, на которой она любила сидеть и читать Ницше – «Так говорил Заратустра». Рядом нежился любимый кот Тотти, что теперь, отлитый в бронзе, стережет обелиск. Но наступал вечер, над озером сгущались сумерки, и яркая луна осеняла неведомые тайны ее души. Она начинала шептать стихи, напоминавшие заклинания северной колдуньи.
- Ведает луна: сегодня ночью здесь прольется кровь.
- Через озеро медной дорожкой прозмеится тайная явь:
- В прибрежном ольховнике опочиют мертвецы.
- Яркий лунный свет осенит неведомый берег.
- Ветер зазвенит среди сосен словно побудка:
- Как чудесна земля в такой сокровенный миг!
- Так в ночном саду говорила Эдит Сёдергран.
2021
Съежившееся время
Под крыльцом моей писательской дачи в Комарове поселился еж. Он выходил на охоту только ночью, а днем отсыпался в своей норке. Я тогда занимался стихами и сказками норвежского поэта Арне Русте, и мне показалось, что еж очень похож на добродушного эльфа, который все время живет под землей, стережет свои несметные сокровища, а когда вылезает на поверхность, залитую солнечными лучами, то мгновенно обращается в камень или бугорок. Наверное, таким же образом и ясное летнее время превращается в вечность.
1. Еж
- От природы не доверяя всему
- что передвигается быстрее —
- доверяя лишь собственной шкуре —
- он прикидывается мертвым клубком
- где бы это ни случилось
- превращаясь в обычную кочку
- и считает до двух
- Недоверчивый – по понятным причинам
- но в глубине души легковерный
- без труда поддающийся уговорам
- особенно с помощью угощения,
- поглаживания вдоль спинки – колючки
- смягчаются как нрав женщины в норковой шубке —
- и ласкового касания рукой
- под розовым пухленьким брюшком
- когда бережно прижимаешь его к щеке
- к своему голосу, исполненному нежности —
- и вдыхаешь прелый запах темноты
- где он спал беспечным зимним сном
- бок о бок со своим лакомством —
- дождевым червем, оставленным на черный день —
- вдыхаешь запах материнского молока
- и живых клубочков, дожидающихся в норке
- далеко-далеко —
- вдыхаешь запах минувшего и ростков
- будущего лета, горький дух желудей,
- пряный запах смородинного сухостоя
- сладкий аромат перегнойной закваски
- и забродившей картофельной ботвы;
- благородное благоухание мицелия,
- сосновых иголок и папоротника,
- смешанное с сухим благовонием минералов,
- рассыпавшегося в прах железа,
- обманки, «кошачьего серебра»…
- Живой еж —
- самый верный признак того
- что все же что-то в порядке там
- где ты пребываешь
- О, съежившееся время —
- раннее лето, середина лета,
- позднее лето – мелькнувшее
- на укромных тропках,
- в заросших канавах,
- прошуршавшее пугливыми ножками
- вдоль живых изгородей
- чтобы полакомиться
- с твоей руки
2. Утконос
(Ornithorhynchus anatinus Paradixus)
- Он счастлив – быть черновиком
- существовать наброском
- выдры, бобра, орла
- пингвина
- Откладывать яйца в песок
- как допотопный ящер
- Малыши размером с улитку, пробив скорлупу
- слепые к опасностям грозного мира
- находят безошибочный путь
- к материнским сосцам
- Все-таки странная жизнь,
- нелегкий труд – существовать
- как предварительный проект
- Стать почти всем, что воплотилось в других,
- оставшись тем, что было ими отринуто
- когда другие, приноровившись к жизни
- заняли соответствующие местечки
- каждый – свое
- Быть первоначальным эскизом
- для древнего дремучего болота,
- ранним наброском,
- – устаревшим
- как только твердь земная раскололась
- и двинулись материки по сторонам —
- забытым в тихой заводи, в трясине
- где все когда-то появилось
- но так и осталось втуне…
- Боязливый, потому что уязвимый
- но вполне довольный собою
- он счастлив – быть черновиком
- который почти забыли
- но не выбросили
- утконос. набросок
- Он счастлив – быть черновиком
- существовать наброском выдры
- бобра, орла, пингвина
- Стать почти всем,
- что воплотилось в других,
- оставшись тем, что было ими отринуто
- Черновиком,
- который забросили,
- но так и не выбросили
2012
Сербские мотивы
1. Хождение на Фрушскую гору
Моим проводником по Воеводскому краю был сербский поэт и переводчик Александр Шево. Вместе с ним я восходил на Фрушскую гору, где вознеслись к небесам неисчислимые кресты старинных монастырей. Из-за этого воеводскую возвышенность иногда величают Северным Афоном. Здесь, в одной из церквей, хранятся мощи святого воина Феодора Тирона, который отказался почитать римских идолов и 17 февраля 306 года был сожжен на костре в византийском городе Амасии. Об этом христианском мученике я написал поэму «Костер Амасийский», и вот теперь шел поклониться его нетленным мощам.
- Его мать была русской.
- Его отец был сербом.
- Ему пришлось стать толмачом —
- Переводить между матерью и отцом.
- Мы восходили с ним
- На святую Фрушскую гору.
- Мы бродили с ним
- От монастыря к монастырю.
- По дороге он учил меня
- Читать сербские книги:
- Как написано – так и читай,
- Как задумано – так и говори.
- В одной обители нам посчастливилось
- Побывать на крещении младенца.
- В другой обители мы полюбовались
- Торжественным обрядом венчания.
- «Боюсь, что в третьей обители
- Мы окажемся на отпевании», —
- Мрачно пошутил он,
- Переводя дыхание.
- И тогда мы пошли в вертоград,
- Что раскинулся между церквями,
- Лакомиться голубым виноградом,
- Собирать ореховую опадь.
- «Опавший орех подобен слову, —
- Толковал мой переводчик, —
- Его надо нащупывать подошвой,
- Как нужное слово – языком».
- Возвращались мы с Фрушской горы
- Поздним осенним вечером.
- В моей переметной суме
- Позвякивал грецкий словарь.
- «Славный выдался денек, —
- Подумалось на прощанье, —
- Я научился читать по-сербски
- И переводить с грецкого».
2. Бегство от забвения
Старинный сербский городок Сремски Карловцы. Здесь вместе с поэтессой Миленой Тепавчевич мы возлагали венок к памятнику великому сербу Савве Рагузинскому – сподвижнику Петра Великого, о котором теперь многие подзабыли. А ведь это он от имени России подписал пограничные договоры с Китаем и Турцией, украсил итальянскими статуями Летний сад в Петербурге и подарил русскому царю арапчонка Ганнибала – прадеда великого русского поэта Александра Пушкина.
- В Карловцах мы возлагали венок
- К памятнику Савве Рагузинскому.
- Оратор назвал это действо
- Бегством от забвения.
- Воистину: мы бежали от забвения,
- Как бежали древние иудеи
- От египетского фараона
- В поисках земли обетованной.
- Я вспомнил, что тоже колесил
- В поисках таинственной мызы,
- Некогда подаренной Петром I
- Доблестному Савве Рагузинскому.
- Эта финская мыза Матокса
- Затерялась в карельских лесах
- На обочине окольной дороги,
- Ведущей к Санкт-Петербургу.
- И вот я разыскал дивный луг,
- Обрамленный лесным орешником.
- Когда-то здесь высился храм,
- Возведенный хозяином мызы.
- А теперь высокая трава
- Заполонила священное пепелище.
- И лишь чудесный золотой венец
- Сиял над ней в утренней дымке.
- Я пошел через эти заросли,
- Раздвигая стебли руками.
- Предо мною предстал деревянный крест,
- Осененный солнечным венцом.
- А с другой стороны луга
- Двигался навстречу косарь,
- И высокая трава забвения
- Падала к его ногам.
- Приблизившись, он сказал мне:
- «Бог даст, храм восстанет из праха,
- А пока пусть хранит это место
- Святой православный крест».
- Когда мы возлагали венок
- К памятнику Савве Рагузинскому,
- Моя спутница вдруг обмолвилась:
- «Венок сербы называют венцом».
2018
Цыганские мотивы
Его предки были рыцарями крестовых походов. Служили кондотьерами испанскому королю. Воевали за независимость Соединенных Штатов Америки. А самый знаменитый из них – барон Мюнхгаузен – был ротмистром русской службы, который прославился своими веселыми небылицами о приключениях в далекой России.
Его с детства влекло к путешествиям. Окончив Геттингенский университет, он побывал в Венеции, где отражались в каналах дворцы удивительных зодчих. Побывал в шведском порту Мальме, куда когда-то заходили корабли викингов. Но более всего он был рад оказаться в таборе, где цыганский барон приветствовал его:
– Здравствуй, Беррис фон Мюнхгаузен!
1. Как родился мой брат
- Была шальная темная ночь.
- Сильный дождь барабанил
- По натянутому полотну брезента.
- Вращаясь, правое колесо телеги
- Пронзительно скрипело.
- Я сидел в повозке и плакал,
- Потому что плакала моя мать.
- В повозке стоял дикий холод —
- Он сквозил из дыры в брезенте.
- Я выглянул в ночную тьму
- И услышал, как капли дождя
- Пузырились в дорожных лужах.
- Мой отец покуривал трубку,
- Что сегодня украл у крестьян
- В соседней деревеньке,
- Где течет тихая река.
- Моя мать закричала, и родился мой брат.
- Отец хлебнул крепкой сивухи,
- И лунный луч сквозь дыру
- Блеснул на бутылке.
- Наша лошадь по кличке Тивадар
- Медленно побрела дальше,
- И правое колесо все так же скрипело,
- Когда катилось по лужам
- Грязной проселочной дороги.
2. Как мы отдыхали
- Мы сидели в трактире
- И смотрели в заляпанное оконце,
- Где скучивались грозовые облака.
- За столом сидел крестьянин
- И без конца бахвалился собой,
- Своим домом и своей женой.
- Его жена пряла белый лен,
- Качая зыбку с ребенком.
- А он был доволен тем, что
- Вовремя собрал в поле урожай
- Накануне грядущей зимы.
- У него была взрослая дочь,
- Что приглянулась одному молодцу —
- После Рождества намечалась свадьба.
- Рядом сидел другой крестьянин —
- Его желания оказались скромнее.
- Он мечтал о том, чтобы
- Ивовые прутья были дешевыми,
- А плетеные корзины – дорогими,
- Чтобы розы в его палисаднике
- Цвели чудесным цветом,
- Чтобы заготовленных дров
- Хватило на всю зиму.
- Особенно он радовался тому,
- Что в его доме раздавался смех
- Шестерых ребятишек.
- Тут отец надел на Тивадара
- Потертую конскую упряжь,
- Мать прижала к груди брата
- И села на солому в повозке.
- Я пошел рядом с телегой,
- Считая деревья вдоль дороги.
- Одно дерево стояло на краю канавы,
- Заполненной дождевой водой.
- Дождь вымыл почву под ним,
- Его корни оголились,
- И на них бессильно повисли
- Красные и желтые листья.
- Я подумал о крестьянах,
- О разных домах и судьбах,
- И обернулся взглянуть на трактир:
- В оконцах светился вечер,
- И синий дым струился из трубы.
- Внезапно упали первые капли,
- Начиналась страшная гроза —
- Мне кажется, я заплакал.
3. Как убили Немца
- Немец любил мою сестру.
- Она носила красные платья
- И красные кораллы на плечах.
- На перепутье мы остановились,
- И Немец поссорился с моим отцом.
- Отец толкнул его в костер —
- Кипяток из опрокинутого котелка
- Ошпарил молодую кожу.
- В ярости Немец задушил старика
- И закопал под ясенем,
- А потом затянул песню
- На своей старой скрипке.
- Моя сестра сначала завыла,
- Затем исступленно захохотала,
- И поплелась к нашей телеге.
- Всю долгую-долгую ночь
- Мы молча пили темное пиво.
- А Немец не пил ничего —
- Только водил смычком по струнам.
- Его скрипка плакала и стонала,
- И билась в диких рыданьях.
- Как только взошло солнце
- Над каменистым взгорьем
- И осветило пшеничные поля,
- Раскинутые вдоль леса,
- Немец закрепил на Тивадаре
- Расхлябанное дышло,
- И мы поехали по дороге
- Прочь от могилы отца,
- Что освятили пивом.
- Телега Немца тащилась впереди,
- В ней царила странная тишина,
- Лишь иногда дребезжала скрипка,
- Висевшая на деревянном ободе
- Под полотном брезента.
- А когда наступил вечер,
- Мы обнаружили Немца мертвым.
- Его отравила моя сестра,
- И проклятую скрипку
- Она бросила сверху в яму,
- Где зарыла его тело.
2019
Пространство помешанной радости
Его отец был болгарским зодчим. Он строил дома и стихи – то на лоне сельской природы Причерноморья, то среди урбанистических пейзажей Германии. В конце концов женился на немке и подарил своему первенцу две родины, между которыми тот метался потом всю жизнь. Сын переходил границу дважды. Первый раз был схвачен и заключен за железную решетку. Второй раз обманул бдительное око пограничников и оказался в Мюнхене. Здесь миновал мощный бетонный забор, вошел в здание свободной радиостанции и, надев наушники, выдохнул:
– У микрофона Цветан Марангозов!
1. Муза
- Когда прочитаны все газеты
- и телевизор мне швыряет
- последний теннисный мяч
- Когда утомится мое любопытство
- опускается занавес —
- тогда распахивается пространство
- для моей тихой помешанной радости
- Бьют безумные тимпаны
- и моя муза – голая старуха
- позабыв о преклонных годах
- начинает бесстыдно скакать
- Ее грудь – старое тесто
- замешанное руками поколений
- Складки живота —
- геология позабытых пряных ощущений
- На морщинистой коже
- ее задницы —
- шрамы от ногтей
- сладострастных херувимов
- Синие пиявки
- вздувшихся вен
- сползают с ее обвислых бедер
- Открытый рояль
- беззубого рта
- мне нашептывает
- вдохновенные некрологи
- об усохшей красоте
- О, эта роковая старуха —
- Пьянчужка моего союза!
- Как омерзительно
- и как очаровательно
- чудесное свечение
- ее уродства
2. Питомник
- В чистой воде твоего доверия
- Оглядывал свою грязную душу
- Твои глаза – окна в прошлое —
- полны невинных ответов
- Давным-давно сжигали святых
- жертвуя во имя моего сомнения
- «Веришь ли ты в Бога?» – спросила ты меня
- и я ответил: «Нет, не верю»
3. Рикошет
- Обхитрил чёрта но у меня выросли рога
- Натянул меж ними три струны
- И запел с воплями песнь самосохранения
- Обманул лжеца но у меня распух язык
- Сглотнул мысли три раза
- И запел сквозь зубы песнь самобичевания
- Застрелил убийцу но попали в сердце
- Связанные цепочкой три пули
- И запел безголосо песнь безразличия
- О Боже размножь грешников
- Дабы вина была распределена справедливо
4. Delete
- После прогулки по городу
- нажал клавишу delete (стереть)
- отметил: на св. Неделе так праведен христианин
- посмотрел на него глазами убийцы – delete
- отметил: на углу Раковского\Гурко никто
- не заметил промелькнувшего там ангела – delete
- отметил: на Попа на красный свет семенил передовик
- испустилась из него душа – delete
- отметил: перед Народным театром
- нищенка сердито щипала своего ребенка – delete
- Кашель ему напомнил
- да дымящаяся перед ним сигарета
5. России
- Имя града моего – Вавилон
- Из последних сил выправил мокрые карточки
- Неподвижные лифты
- Прислушиваются к шаркающим шагам
- Старика с четырнадцатого этажа
- Украденные лампочки сгущают мрак
- Каналы молчат – засорены
- Телефонные связи разрывают
- Случайные контакты
- Под кожаными пиджаками
- Тлеет радиоактивная радость
- На площади Славейков поют остриженные головы
- Монотонно повторяя
- Хорошенькие задницы наших девочек
- сидят на болгаро-английских словарях
- Дракула пьет чернила освобожденной буквы
- Ток гасит в компьютерах не запомнившиеся идеи
- (разве не знаем братишка
- как быстро забывается хорошее)
- Таксиметры исповедуют свои интимные противоречия
- Преграды лишились опоры —
- Самые высокие оказались не на высоте
- Зацементированная основа грядущего
- Не выдержала тяжести бабочки
2013
Вечерняя музыка
Его стихи напоминали причудливый танец влюбленных бабочек. Крылатые созвучия дрожали в воздухе, подобно нежным крылышкам, и красочные метафоры расцветали в небесах невиданной радугой. Такой музыкальный танец мог придумать только настоящий поэт, каковым и являлся лейтенант Королевского пехотного полка Эрнст Лотц. Он мечтал о морских странствиях и далеких странах, белых парусах и красавицах под пальмами. И случайно встретил на вечерней улице прекрасную девушку, ставшую его любимой, пока однажды утренняя труба не позвала его в далекий поход, откуда он не вернулся.
1. В Вогезском лесу
- В Вогезском лесу звенел вечерний ветер.
- Я брел по летним улицам Страсбурга.
- Звуки лесной музыки струились над домами,
- Так что фронтоны и зубцы на крышах
- Ослепительно дрожали.
- А воздух над собором был пурпурным.
- Здесь, прилетев на крыльях заката,
- Затихала багряная песнь чудесного леса,
- Здесь, где музыка живет в камне.
- О, могучий лес из вековых деревьев,
- Зазубренные скалы, сумеречные деревни,
- Лежащие в волнах багрового тумана
- И благоуханий, которыми дышит вечер.
- Воздушная игра была исполнена такой нежности,
- Что я, насладившись увядающим звучанием
- Среди пестрого городского круговорота,
- Только и видел слегка покачивающиеся ели,
- Пылающие кусты да мерцающих светлячков,
- А чуть впереди – я шел следом – прекрасную девушку,
- Как будто отлитую из серебряной росы.
- А вдали светился мой дом, где мы отметили
- Праздник летней любви с красным вином
- И тихими звуками скрипки.
- Да, твои губы пахли еловой смолой
- И влажной травой, какую любят косули.
- Да, ты была такой сладкой и дурманящей,
- Как багряная песнь, что струилась над лесом
- И дрожала в моих жилах.
2. Парящий
- Моя юность блуждает во мне, как сон.
- Лес орошен мерцаньем. Сад. Сияющее озеро.
- А вдали плывут облака – тихи и легки.
- Я зажигательно играю на старинных улицах,
- И в дымке глухих подвальных окон
- Корчится тупая боль, смеясь надо мной.
- Я взметаю в воздух тонкие руки
- И развеваю нежную завесу музыки,
- Сладостной и обворожительной.
- И вот ступаю я в вечерний сад.
- Влюбленные пары. Полумрак. Глубокий вздох.
- И бродит кровь от весенней истомы.
- Я подставляю ветру мягкие локоны,
- И благоухания спелых летних грез
- Рассыпаются под ногами серебром
- Бледное зябнет окно, приоткрытое на ветру.
- На дворе звучат хриплые причитания:
- В последний путь провожают мертвеца.
- Я затворяю очи. Я опускаю тяжелые веки.
- И вижу зеленые южные земли
- И дальние дали, свободные для мечты.
- Сверкающая кофейня полна звонких голосов
- И случайных разобщенных жестов.
- За пустыми столами сидят мои друзья.
- Они произносят самые высокие слова на свете.
- Каждый говорит сам за себя, и говорит, что это ясно.
- А после все поют печальным хором.
- Есть три слова, которые я никогда не пойму.
- Они возвышенны, полны порыва и тайны.
- Три загадочных слова: голод, любовь, смерть.
3. Мои ночи охрипли от плача
- Мои ночи охрипли от плача.
- Рваная рана – мой рот. Скорбь
- Перерезает гортань стеклом.
- За окном мерцает мирный шум,
- Исполненный весны, листвы, любви.
- Вдруг плач – и страшные руки грозят.
- Скорбь всегда нависает над нашей ночью.
- Мы натягиваем на себя покрывала
- И призываем сон. Рекой струится кровь.
- И омывает нас, когда зазеленеет утро.
2012
Стрельба по траншее Ницше
На войну уходили по-разному. Юный великий князь Олег Романов спешил на линию фронта, чтобы защитить Отечество. Молодой английский поэт Уилфред Оуэн отправлялся туда в поисках Бога. Нищий художник Исаак Розенберг записался в добровольцы из крайней нужды. А вот польский аристократ Гийом Аполлинер облачился в воинское обмундирование, чтобы получить французское гражданство. Но всех новобранцев ждала одна печальная участь – оказаться по другую сторону бытия.
1. Желание
- Мое желанье это местность предо мной,
- Где линия немецких рубежей
- Мое желанье это земля за мной
- Далеко во фронтовом тылу
- Мое желанье это холм Мениль
- Куда я целюсь и стреляю
- А про желанье во фронтовом тылу
- Я лучше промолчу но не забуду
- Напрасно я тебя живописую холм Мениль
- За колючей проволокой пулеметы и надменные враги
- Они глубоко схоронились будто в могиле
- Бах-хлоп-шши гаснут выстрелы удаляясь
- И вот лежа на местности наблюдаю
- Как покашливает в ночи узкоколейка
- Гремит железо листовое под дождем
- И под дождем мой шлем
- Прислушиваюсь к горячему дыханию земли
- Замечаю вспышку прежде чем грянет выстрел
- И просвистит снаряд исполненный безумия
- Или яростно застрекочет пулеметная очередь
- Я хочу
- Сжать тебя в своей руке Мэн-же Массиж
- Как костлявы твои отроги на карте
- Вот траншея Гете по которой я стрелял
- Я также стрелял по траншее Ницше
- Ибо не преклоняюсь перед кумирами
- О неистовая темная ночь с золотыми отблесками
- Ночь настоящих мужчин
- Ночь 24 сентября
- На рассвете атака
- О бурная неистовая ночь, чей жуткий крик
- С каждым мигом становится все сильнее
- Ночь кричащая как роженица
- Ночь настоящих мужчин
2. Тень
- Вот вы со мной опять
- Воспоминания о товарищах, погибших на войне
- Олива времени
- Вы сочетались в одно воспоминание
- Как сотня меховых шкурок – в одно манто
- Как тысяча ранений – в одну газетную заметку
- Вы приняли смутный темный облик
- Моей изменчивой тени
- Схожей с настороженным индейцем
- Что притаился возле ног моих
- Но вы больше не слышите меня
- Моих божественных стихов
- А я вас слышу и даже вижу
- Предначертанья
- Пусть солнце сохранит вас, многоликая тень
- Вы любите меня и потому никогда не покинете
- Вы танцуете на солнце, не поднимая пыль
- О тень чернила солнца
- Письмена моего света
- Ящик моих раскаяний
- Бог смирения
3. Война
- Центральный участок боя
- Связь через вестового
- Стрельба в сторону «слышимых помех»
- Молодой призыв 1915
- И эти стальные электрические провода
- Не плачьте над ужасами войны
- До нее у нас была только поверхность
- Земли и морей
- После нее у нас будут бездны
- Недра и водное пространство
- Повелители румпеля
- После после
- Мы будем познавать все радости
- Победителей которых всласть повеселят
- Женщины Карты Заводы Торговля
- Земледелие Металлургия
- Огонь Чистая вода Скорость
- Голос Взгляд особенно Осязание
- И все сообразуется издалека
- Из дальнего зарубежья
- С той стороны земли
2012
С высоты ангельского беспилотника
Из Лондона пришло письмо. Его написал Питер Оуэн – племянник выдающегося английского поэта Уилфреда Оуэна, погибшего в последнем бою первой мировой войны. Будучи президентом Ассоциации памяти Уилфреда Оуэна, он сердечно благодарил меня за книгу переводов на русский язык незабываемых творений поэта.
Чтобы запечатлеть трагизм и абсурдность войны, Уилфред Оуэн ввел в английскую поэзию консонансную рифму, а темой своих стихотворений сделал жуткие страдания людей, оказавшихся перед лицом смерти. Ему был дан редкий дар – видеть земные несчастья и горести с высоты ангельского беспилотника.
1. Шоу
- С небесной вершины взирала душа моя вниз,
- Не ведая, как и зачем вознеслась в вышину,
- И видела скорбную землю, в испаринах слез,
- Изрытую всюду воронками, будто луна,
- Похожими чем-то на оспины, струпья, лишай.
- А там, через бороду ржавых колючек, молчком
- Ползли рядовые личинки, сродни червячкам,
- Толкая себя, превращаясь в затычки траншей,
- Где, вздрогнув от боли, они затихали ничком.
- Другие тянули кровавые стежки вокруг
- Сплошных бородавок – могильных чужих бугорков,
- И прятались в норках, подальше от мрачных тревог,
- Когда над землей восходила звезда, засверкав.
- И запах от норок тянулся, зловонен и прян,
- Как будто от гнилостных ртов или гнилостных ран.
- Я видел, как ножками бурая мелочь сучит,
- Стремясь к серой мелочи с рожками на голове,
- Как будто вся тварь из кишащих зеленых болот
- Обильные выводки выманила на траву.
- И каждый друг друга снедал, истекая слюной,
- И каждый искусанной в кровь извивался спиной,
- Пока не стихал, выпрямляясь дрожащей струной.
- И в ужас пришел я от этих уродливых сцен,
- И вдруг закружился, как легкое перышко, вниз,
- И верная смерть закружилась вослед, будто стон.
- И бурый червяк, скрывший кровоподтеки свои,
- Поскольку уже на рожон, рассеченный, не лез,
- Мне ноги свои укороченные преподнес
- И усекновенную главу свою – нет, мою.
2. Душевнобольные
- Кто они? Зачем томятся в полумраке
- Эти мрачные виденья преисподней,
- Слизистыми трепыхая языками
- И ощерив отвратительные зубы?
- Отчего такая жуткая тревога
- Из глазниц полуизъеденных сочится,
- Страшная стекает боль с волос и пальцев?
- Мы – почившие, и шествуем в геенну,
- Но откуда эти злобные виденья?
- – Здравый их рассудок мертвыми похищен,
- Держит их за космы память об убийствах.
- Многое безумцы эти повидали,
- По болотам из тухлятины блуждая,
- Хлюпая по гнойной слякоти кровавой.
- Слышали они над бездной канонаду,
- Видели ошметки мяса на деревьях,
- Бойню и курганы умерщвленной плоти,
- Что воздвигли ради мира и свободы.
- Оттого их очи – яблоки глазные —
- Отвернулись прочь, обратно закатились;
- Ночь для них отныне дочерна кровава,
- А заря открытой раной кровоточит.
- – Оттого их черепа таят ужасный,
- Лживый образ улыбающихся трупов.
- – Оттого их руки дергают друг дружку,
- Нервно теребя веревочную плетку,
- И терзают нас, кто их хлестал жестоко,
- Кто подсунул им войну и сумасбродство.
3. Почва
Солдатская философия бытия
- Присядь-ка на кровать; я ранен и ослеп;
- Прости, что не могу пожать руки – ослаб;
- Сражаются со мной мои обрубки в кровь
- И пальцы, как мальцы, елозят вкось и вкривь.
- Я умереть пытался как солдат, поверь!
- Иным воителям и смерть в бою, что хворь.
- А мне сулит повязка гробовую жуть —
- Уж лучше ордена на бельма положить
- Да срезать орденские ленты со спины.
- (Пусть окровавятся твои стихи сполна).
- «Живи быстрей и веселей!» – известный спич.
- Быть плохо стариком, но я сейчас не прочь
- Стать дряхлым патриотом и себя обречь
- Ловить насмешки от мальчишек: «старый хрыч!»
- Я сына научил бы ратному труду
- И всем искусствам причинения вреда —
- Стрелять, колоть, рубить и резать на ходу.
- Пожалуй, это всё, что делать я умел.
- Твой возраст – пятьдесят: велик он или мал?
- Скажи, а сколько лет Господь мне отпустил?
- Ужели только год – и ларчик опустел?
- Весна так хороша, чтоб распрощаться с ней!
- Пусть навевает ветерок душистый зной
- И пусть растут мои обрубки, как сирень.
- Мой раненый дружок встает в такую рань:
- Я ноги протяну, а он все будет петь!
- Мне кажется, и в мумии моей не спать
- Он будет, а блудить по этажам всю ночь.
- Я ж ночи не хочу – хочу на землю лечь
- И вдоволь насладиться черным прахом сим.
- Кто смеет осудить, когда из праха сам?
- Живешь не дольше, чем пылинка на ветру,
- Горишь не дольше, чем росинка на заре.
- Хочу стать почвой, перегноем на дворе —
- Не будет в тягость никому мое добро.
- О, жизнь окопная, дай дух перевести!
- С возней крысиной схожа наша суета —
- Дрожа, вынюхивать впотьмах окольный путь,
- Искать убежище, чтоб там и околеть.
- Мертвец завидует жучкам, грызущим сыр,
- Или микробам, ткущим радостный узор, —
- Они плодятся всласть, бессмертные в веках.
- Но на земле цветам, конечно, проще всех.
- «С природой я сольюсь и обращусь в траву», —
- Шептал бы Шелли мне волшебные слова,
- Да волшебством безмозглый Томми завладел.
- Ромашковое мыло – вот их идеал:
- Чтоб жир мой от корней к бутонам шелестел,
- И всякому полезен сей обмылок стал.
- Начнет ли Бош варить из человека суп?
- Не сомневаюсь, если…
- Друг мой, ты ж не слеп —
- Смотри, как стану я с растениями в ряд
- И благость над зеленым лугом воспарит.
- Меня дожди омоют и ветра отрут,
- А солнце стройное созданье сотворит.
- Пусть день и ночь палят орудия вокруг —
- Я не услышу битв, не различу тревог,
- И ты не потревожь покой мой на лугу.
- Солдатская душа цветет среди листвы,
- А сердце дремлет у родного очага.
- Печаль моя – душа моя, дыша едва,
- Карабкаясь через иссохшую гортань,
- В последнем вздохе отпечаталась как тень.
- Отъятую от ран, ее ты приласкай —
- Теперь без кровушки обходится пускай.
2011
Три композиции войны
Шагая в колонне, он видел перед собой могучие шеи и крепкие солдатские руки, которые, подобно огненным маятникам, раскачивались в такт военному маршу. Из-за маленького роста ему, рядовому Исааку Розенбергу, приходилось шагать последним в строю, и оттого воочию наблюдать перед собой всю колонну будущих мертвецов. Потому что завтра, оказавшись на передовой первой мировой войны, он должен был рыть братские могилы, а потом собирать и хоронить останки отшагавших пехотинцев.
1. Дочери войны
- Румяная свобода рук и ног —
- Расхристанная пляска духа с плотью,
- Где корни Древа Жизни.
- (Есть сторона обратная вещей,
- Что скрыта от мудрейших глаз земли).
- Я наблюдал мистические пляски
- Прекрасных дочерей прошедшей битвы:
- Они из окровавленного тела
- Наивную выманивали душу,
- Чтоб слиться с ней в одном порыве.
- Я слышал вздохи этих дочерей,
- Сгоравших страстью к сыновьям отваги
- И черной завистью к цветущей плоти.
- Вот почему они свою любовь
- В укрытии крест-накрест затворяли
- Смертельными ветвями Древа Жизни.
- Добыв живое пламя из коры,
- Обугленной в железных войнах,
- Они зеленое младое время
- До смерти опаляли, обжигая:
- Ведь не было у них милее дела,
- Чем дико и свирепо умерщвлять.
- Мы были рады, что луна и солнце
- Нам платят светом, хлебом и вином,
- Но вот пришли воинственные девы,
- И сила этих диких амазонок
- Разбила скипетры ночей и дней,
- Заволокла туманом наши очи —
- Блестинки нежных ласковых огней,
- Загнала амазонским ветром
- Ночную тьму в сиянье дня
- Над нашим изможденным ликом,
- Который должен сгинуть навсегда,
- Чтобы душа могла освободиться
- И броситься в объятья амазонок.
- И даже лучшие скульптуры Бога,
- Его живые стройные созданья
- С мускулатурой, о какой мечтают
- Высокие архангелы на небе,
- Должны отпасть от пламени мирского
- И воспылать любовью к этим девам,
- Оставив ветру пепел да золу.
- И некто (на лице его сливалась
- Мощь мудрости с сияньем красоты
- И мускулистой силою зверей —
- Оно то хмурилось, то озарялось)
- Вещал, конечно же, в тот час, когда
- Земля земных мужчин в тумане исчезала,
- Чей новый слух внимал его речам,
- В которых горы, лютни и картины
- Перемешались со свободным духом.
- Так он вещал:
- «Мои возлюбленные сестры понуждают
- Своих мужчин покинуть эту землю,
- Отречься от сердечного стремленья.
- Мерцают руки сквозь людскую топь,
- Рыдают голоса, как на картинах,
- Печальных и затопленных давно.
- Моих сестер любимые мужчины
- Чисты от всякой пыли дней минувших,
- Что липнет к тем мерцающим рукам
- И слышится в печальных голосах.
- Они не будут думать о былом.
- Они – любовники моих сестер
- В другие дни, в другие годы».
2. Свалка мертвецов
- По разбитой проселочной дороге
- Громыхали передки орудий,
- Торчали колючки, как терновые венцы,
- И ржавые колья, как старые скипетры,
- Чтобы остановить свирепых солдат,
- Ступающих по нашим братьям.
- Колеса кренились, проезжая по мертвецам,
- Не причиняя им боли, хотя и трещали кости:
- Закрытые рты не издали ни стона.
- Они лежали вповалку – друг и враг,
- Братья, рожденные отцом и матерью.
- Рыдали снаряды над ними
- Дни и ночи напролет.
- Пока они подрастали,
- Их дожидалась земля,
- Готовясь к разложенью —
- Теперь она получила их!
- Творя страшные образы,
- Они ушли в тебя, земля?
- Куда-то ведь они должны уйти,
- Швырнув на твою крепкую спину
- Холщовый мешок своей души,
- Пустой от божественной сути.
- Кто ее выпустил? Кто отверг?
- Никто не видел их тени на траве,
- Не видел, как их обреченные рты
- Испускали последний выдох,
- Пока железная горящая пчела
- Осушала дикий мед их юности.
- Что до нас, прошедших смертельное пламя,
- То наши мысли остались привычными,
- Наши руки-ноги целы и напоены кровью богов,
- Мы кажемся себе бессмертными.
- Возможно, когда огонь ударит по нам,
- В наших жилах встанет заглушкою страх
- И замрет испуганная кровь.
- Темный воздух исполнен смерти,
- Взрываясь яростным огнем
- Непрестанно, без перерыва.
- Несколько минут назад
- Эти мертвецы переступили время,
- Когда шрапнель им крикнула: «Конец!»
- Но некоторые умерли не сразу:
- Лежа на носилках, они еще грезили о доме,
- О дорогих вещах, зачеркнутых войной.
- И вдруг кровавый мозг раненого
- Брызнул на лицо носильщика:
- Тот опустил свою ношу на землю,
- Но когда наклонился посмотреть,
- Умирающая душа уже была далеко
- Для чуткой человеческой доброты.
- Они положили мертвеца на дороге —
- Рядом с другими, распластанными поперек.
- Их лица были сожжены дочерна
- Страшным зловонным гниением,
- Лежали с изъеденными глазами.
- У травы или цветной глины
- Было больше движения, чем у них,
- Приобщенных к великой тишине земли.
- Вот один, только что умерший:
- Его темный слух уловил скрип колес,
- И придавленная душа протянула слабые руки,
- Чтобы уловить далекий говор колес,
- Ошеломленный от крови рассудок бился за свет,
- Кричал терзающим его колесам,
- Стойкий до конца, чтобы сломаться
- Или сломать колесный обод.
- Кричал, ибо мир прокатился по его зрению.
- Они вернутся? Они когда-нибудь вернутся?
- Даже если это мельтешащие копыта мулов
- С дрожащими вспученными брюхами
- И куда-то торопящиеся колеса,
- Вдавившие в грязь его измученный взор.
- Итак, мы прогрохотали по разбитой дороге,
- Мы услышали его слабый крик,
- Его последний выдох,
- И наши колеса ободрали его мертвое лицо.
3. Бог
- В его зловонном черепе светились слизни,
- Бороздками стекая из глазниц сожженных,
- И поселилась крыса там, где пряталась душа.
- А мир ему сверкал зеленым глазом кошки,
- И на остатках старой съежившейся мощи,
- На робких, кривобоких, сирых и убогих,
- Он воцарился, увалень, чтоб всех давить.
- Вот он схватил когтями храбреца, и тут
- Понадобилась лесть, чтоб притупились когти, —
- Пускай он давит тех, кто будет после.
- Кто перед богом лебезит? Твое здоровье —
- Его коварство сделать смерть куда страшней:
- Твои стальные жилы рвутся с большей болью.
- Он торжище создал для красоты твоей —
- Ничтожной, чтоб купить, и дохлой, чтоб продать.
- К тому же он и слыхом не слыхал про сон;
- Когда выходят кошки – пропадают крысы.
- Мы в безопасности, пока крадется он.
- Вот он пообглодал чужие корневища,
- И чудо бледное исчезло на рассвете.
- Есть вещь своя – и втуне вещь чужая.
- Ах, если бы настал сухой и ясный день,
- Но он, как выпавшие волосы его, —
- Их даже ветер в тишине не шевелит.
- На небе темная беда встает и дышит,
- И страх бросает тень на бывшие пути.
- Проходят голоса сквозь стиснутые пальцы,
- Когда прощания слепые так легки…
- Ах, этот смрад гниющего в окопе бога!
2011
Две композиции смерти
«Я ощущаю себя почти по ту сторону мира», – написал он в письме другу. Это случилось в полевом госпитале городка Гродека, где ему, военному медику Георгу Траклю, пришлось в одиночку оказывать первую помощь сотне солдат, смертельно раненых в кровавой Галицийской битве. Не имея никаких медикаментов, он два дня и две ночи ухаживал за ними, и отчаялся кого-либо спасти. Напоследок Георг Тракль написал два стихотворения «Гродек» и «Плач», приложил их к письму и покончил жизнь самоубийством.
1. Гродек
- Гудит осенний лес по вечерам
- От смертоносных пушек; золотое поле
- И голубое озеро; над ними
- Струится мрачное светило; окружает ночь
- Израненных бойцов, глухие стоны
- Искусанных до крови губ.
- Но исподволь сгущается над лесом
- Туман багровый, где живет гневливый Бог
- Пролитой крови и луны прохладной.
- Все колеи к распаду черному ведут.
- Под золотыми кронами ночных созвездий
- В безмолвной роще тени тихие сестер
- Встречают души окровавленных героев,
- И флейты осени рыдают в темноте.
- О, гордая печаль! Железный твой алтарь
- Сегодня пламя духа напитает
- Боль о потомках, не рожденных никогда.
2. Плач
- Сон и смерть – два черных ворона —
- Кружатся ночами над моей головой:
- Золотой образ человека
- Поглотили ледяные волны
- Вечности.
- О страшные скалы
- Разбилась пурпурная плоть,
- И причитает темный голос
- Над морем.
- Смотри, сестра ночной печали,
- Как тонет парус одинокий
- Под звездами.
- И ночи равнодушен лик.
2012
На базаре Мосула
Мосул – это значит перекресток. Город раскинулся на берегах реки Тигр, обрамленной древними равнинами Ниневии. Здесь пересекались судьбы ассирийского царя Ашшурбанапала и библейского пророка Ионы, монгольского полководца Хулагу и наварского раввина Вениамина Тудельского, антиохийского патриарха Игнатия Гавриила и отважного иракского журналиста Удея Саддама Хусейна.
8 ноября 2004 года сюда, на мосульскую базарную площадь Ашшур, ступил командир боевой группы «Страйкер» Брайан Тернер – участник американской оккупации Ирака. Он двигался на бронированном вездеходе «Хамви». И вдруг рядом с вездеходом взорвался легковой автомобиль, начиненный взрывчаткой – весом две тысячи фунтов. От разлетевшихся осколков пострадали не только американские солдаты, но и мирные жители, пришедшие на базар.
1. Две тысячи фунтов
- Это начинается со стиснутого кулака,
- лоснящегося от пота. С пары глаз,
- высматривающих конвой в зеркале заднего вида.
- Радио, музыка, которую заглушил
- адреналин, заменив ее сердцебиеньем,
- большой палец, дрожащий над кнопкой.
* * *
- «Деньги на ветер», – вот что думает Сефван,
- когда закуривает сигарету и втягивает дым,
- ожидая в своем такси на перекрестке.
- Он вспоминает лето 1974 года, когда высоко
- взметалось сено на вилах и плавно
- низвергалось, как водопад волос Шатхи,
- и хотя это было давно, он все еще любит ее,
- помнит ее, замершую в зарослях тростника,
- где буйвол охлаждался по плечи в воде,
- помнит ее, счастливую от поднесенных кувшинок,
- и сожалеет о том, что жизнь пошла наперекосяк,
- что навсегда умчались годы, легкие, как сено,
- звонкие, как удар железа на улице, как шрапнель,
- летящая со скоростью звука, чтобы разверзнуть
- для крови и шока его – человека, который под конец
- думает о любви и крахе, и нет никого рядом,
- чтобы утешить его напоследок.
* * *
- Сержант национальной гвардии Лёдуи
- говорит, но не слышит произнесенные слова —
- и даже неплохо, что его барабанные перепонки
- лопнули, ибо это придает миру некий покой,
- хотя перекресток заполнен людьми, которые
- носятся в панике (их ноги размываются в пятна),
- как лошади на карусели, накручивая и
- накручивая путь, вращаются колеса
- опрокинутого вездехода «Хамви»,
- люк пулеметчика, откуда его выбросило —
- теперь для него таинственная темная дыра
- в железе песочного цвета, и если бы мог,
- он забрался бы туда обратно,
- и хотя его ногти царапают асфальт,
- у него нету сил пошевелиться:
- шрапнель разорвала его грудную клетку,
- и он истечет кровью через десять минут,
- а пока он видит себя окруженным загадочной
- красотой, сиянием света среди разрухи,
- вот женская рука дотрагивается до его лица – нежно,
- будто это рука жены, которая с удивлением обнаруживает
- обручальное кольцо на его раздробленной руке —
- яркое золото, утопающее в плоти
- до самой кости.
* * *
- Рашид проезжает мимо свадебного салона
- на велосипеде, вместе с ним Сефа,
- и перед тем, как воздух задрожит и расколется,
- он мельком увидит в витрине салона
- отражения тротуара, мужчин и женщин,
- гуляющих и беседующих, или нет, мгновение ясности
- перед тем, как каждое из отражений разлетится
- вдребезги от взрывной волны,
- как будто даже мысль об их существовании
- разрушится, освободившись от формы,
- взрывная волна опрокидывает манекены,
- изображавшие мужа и жену
- за мгновение до этого, – они не могли
- ни прикоснуться друг к другу, ни поцеловаться,
- а теперь лежат вместе среди осколков стекла,
- заключив друг друга в полуобъятия,
- называя это любовью, если это можно так назвать.
* * *
- Лейтенант Джексон пристально смотрит
- на свои исчезнувшие руки, и нет для него смысла,
- вообще никакого смысла размахивать
- этими нелепыми обрубками в воздухе,
- где лишь мгновение назад он пускал пузыри
- из окна «Хамви» – левая рука, держащая бутылку,
- правая рука, макающая пластиковое кольцо в мыло, —
- наполняя воздух вокруг себя плавающими шарами,
- как выбросы кислорода от погрузившихся водолазов,
- красивый праздник для детей,
- полупрозрачные шары с радужными оболочками,
- качающиеся на выхлопных газах и легком ветерке,
- поднимающиеся куда-то к вершинам Загроса,
- некие надежды, маленькие шары, которые,
- быть может, изумляли кого-то на тротуаре
- за семь минут до того, как лейтенант Джексон отключится
- от потери крови и шока, и нет никого рядом, чтобы на обрубки
- наложить жгуты, которые вернули бы его домой.
* * *
- Неподалеку старуха, баюкавшая своего внука,
- качая его на коленях, что-то нашептывая,
- будто напевая колыбельную, – ее руки
- залиты кровью, ее черное платье
- пропитано кровью, ее ноги отказывают,
- и она припадает с внуком к земле.
- Если бы спросили ее сорок лет назад,
- могла ли она представить себя старухой,
- которая попрошайничает здесь, на обочине,
- рядом с бомбой, взрывающейся на рынке
- среди всех этих людей, она бы сказала:
- чтоб ваше сердце разбилось вдребезги
- при последнем поцелуе ребенка, которому дали
- взглянуть на жизнь, которую он не сможет прожить?
- Это невозможно, мы не должны так умирать.
* * *
- А человек, который нажал кнопку взрывателя,
- который, должно быть, воззвал к имени Пророка
- или нет, – он бесследно рассеялся в самом эпицентре,
- он повсюду, среди всех вещей,
- его прикосновение – вдыхаемый воздух, порыв ветра
- и волна, электрический удар шока,
- он – стук учащенного сердцебиения
- в припадке паники, взлет крови,
- что устремляется к свету и цвету,
- тот вопль, что выкрикивает мученик, преисполненный словом,
- из которого сотворена его душа, Иншаллах.
* * *
- Разорванная телефонная линия, нависая
- над площадью Ашшур, потрескивает, шурша
- таинственное заклинание, которое слышат мертвые,
- что растерянно бродят вокруг, узнавая
- имена друг друга, стараясь как-то облегчить
- скорбную долю, утешить тех,
- кто не может вынести внезапной боли,
- ласково говоря друг другу – милый, хабиб,
- там, среди развалин, снова и снова
- повторяя хабиб, чтобы никто не забыл.
2. Солдатский арабский
- Слово для любви, хабиб, пишется справа
- Налево, начинаясь там, где мы бы закончили,
- И заканчиваясь там, откуда мы бы начали.
- Там, где мы бы закончили войну,
- Другой обозначил бы это как начало
- Или отголосок истории, повторяемой вновь.
- Произнеси смертельное слово, маут,
- И ты услышишь скоропись ветра,
- Гонимого под покров неизвестности.
- Это язык, сотворенный из крови.
- Он создан из песка и времени.
- Чтобы на нем говорить, надо его заслужить.
3. Наблюдательный пост № 71
- Совы спят среди лоз дикого винограда,
- Блестят эвкалиптовые рощи,
- А с минарета – голос.
- У каждой жизни – свой миг. Подсолнухи
- Поднимают лики к утренней заре,
- Когда коровы мычат на загаженном лугу.
- Я увидел его в тени.
- Я следил за ним сквозь кружок света —
- Прицел моей винтовки. Его песнь
- Дребезжала на крылышках москитов.
- Мой ум прояснился начисто.
4. Там, где кончается телеметрия
- Такова жизнь:
- мы занимаемся любовью, и сухие простыни
- потрескивают голубыми искрами. Вода
- скользит струйка за струйкой
- по окаменевшему лицу.
- Мы делим длинную ночь
- Вздохов. А когда мертвые
- заговаривают с нами, мы просим их
- подождать, быть терпеливыми,
- поскольку ночь все еще наша
- на плоских крышах Аль Маабади
- в узоре трассирующих огней,
- падающих вокруг нас.
5. Сюда, пуля
- Если мое тело – это то, чего ты алчешь,
- тогда вот тебе моя кость и хрящ, и плоть,
- вот предмет твоих желаний – сломанная ключица,
- открытые клапаны аорты, скачок
- мысли через синаптическую щель.
- Вот всплеск адреналина, который ты жаждешь,
- этот неумолимый полет, этот безумный удар
- в теплую кровь. И держу пари, ты не закончишь то,
- что начала. Потому что здесь, пуля,
- именно здесь я покончу со словом, что ты несешь,
- свистя в воздухе, именно здесь я успею отпеть
- холодный пищевод ствола, спустив
- курок своего языка среди винтовых нарезов,
- что внутри меня, каждый новый виток
- закручен все глубже, потому что здесь, пуля,
- именно здесь неминуемо кончается мир.
6. Вскрытие
- Сержант Гарса, специалист похоронной команды
- из Миссури, включает музыку, чтобы послушать
- в небе реет длинная черная туча, милая,
- пока она рассекает остроконечным скальпелем
- от ключицы до брюшины, от мечевидного отростка
- вниз по гладкой коже живота, привнося свет
- в большую полость тела, в глубокую плоть,
- где она обрезает связки, охватывающие сердце,
- поднимает его в своих перчатках, взвешивая
- и измеряя этот орган, она уже не может
- не представлять, как часто оно билось, когда он впервые
- поцеловал Шону Аллен, или как оно тяжелело
- от виски и от того, что его удручало.
- То, что Гарса держит в своих руках,
- 34 года жизни, прахом
- будет предано земле и морю,
- если нам повезет, кем-нибудь, как она,
- тихо напевающим песенку:
- в небе реет длинная черная туча,
- погода портится, и вот-вот разверзнется ад,
- моя малышка милая, сладкая.
2010
Маска смерти Эбера
Я встретил его в писательском дворике на Звенигородской улице. Была поздняя петербургская осень, и бледный свет вечернего фонаря превращал его лицо в потустороннюю маску смерти. Но я все же узнал его – это был канадский профессор Луи-Филипп Эбер, который пытался найти самую верную формулу поэзии в ходе старения и приближения смерти.
1. Центр города
- Я иду по своему городу
- как по кладбищу
- повсюду бумажные листы
- они белые
- ветер их вырвал
- фонари
- белые листья
- зеленые мусорные баки
- ветер ворует нотариальные документы
- с красными печатями
- у них круглые глаза
- чтобы смотреть на вас
- я иду по центру города
- я ищу центр моей жизни
- и нахожу только пустоту
- нет ничего, что движется
- за оконными стеклами
- целое человечество
- было госпитализировано
- я еще слышу вдалеке
- как трезвонят кареты скорой помощи
- я иду по своей пустоте
- в центре города
- я вижу, как едут кареты
- и мертвецы за стеклами
- подают мне знаки, проезжая
- они жестикулируют, они воют
- так, чтобы я не услышал, как они воют
- они подают мне знак подняться
- если я правильно понял
- но я ничего не понял
- я иду по центру города
- я еще под землей
- когда, выходя из метро
- наверху эскалатора
- меня толкают в спину
- лихорадочное солнце меня ждет
- с огненными жезлами
- с миллиардами карманных фонариков
- я иду по центру города
- еще одна ночь, еще один год
- прожить среди проклятых
2. Украсить цветами радуги
- Шар украсился цветами радуги
- как глаз
- на тебя смотрит
- рука на тебе
- берет тебя под руку
- стеклянный шар
- катится по земле
- ищет лунку, куда
- нырнуть
- рука на твоем плече
- мешает тебе двигаться
- мешает тебе поднять его
- жить никогда, должно быть
- не было так тяжело
- и умереть так легко
3. Бог отправился за покупками
- Бог ушел
- ты отдаешь себе отчет?
- Бог отправился за покупками
- Он сел в свою большую машину
- Он расположился за рулем
- Он опустил стекло
- Он вдохнул воздух городской окраины,
- милое дело
- широко раскрытыми ноздрями
- и уехал
- оставив нас здесь одних
- своих старых детей
- своих настолько старых детей
- что у них больше не получается
- нормально ходить
- Бог уехал на машине
- Он направляется в торговый центр
- Он ищет любовь
- в баках со скидкой
- в то время как в общей палате
- беззубо шамкают
- старую молитву
4. Она приближалась
- Она приближалась
- выставив вперед крючковатый палец
- как если бы шла за своим желтым ногтем
- она тряслась, скорее всего
- от злобы
- так, что он спрашивал себя
- не собирается ли она рухнуть
- у него на глазах
- оставив в воздухе
- рядом с сердцем
- обвиняющий перст
- еще несколько мгновений
- после ее смерти
- ноготь упрямится
- впиваясь в ее грудь
- царапая глубоко
- сдирая кожу
- чтобы пустить кровь
- ее уже здесь больше нет
- он напрасно напрягает глаза
- открывает рот
- как если бы собирался вот-вот заговорить
- ее здесь больше нет
- колдуньи из Белоснежки —
- из одного фильма Диснея
- что идет по телевизору
- ноготь, впившийся в грудь
- еще
- странное ощущение
- что изображение пропало
- до того как телевизор
- был выключен
5. Маска смерти
- Этим вечером в день всех Святых
- ты надел маску смерти
- твои зубы, твои отверстые глаза
- твои ноздри, как пустоты
- твой впалый нос
- челюсть, которая лязгает зубами
- да, лязгает зубами
- они врезались в мою память
- ты надел маску смерти
- какой странный маскарадный костюм
- я сказал
- какой странный
- ты меня прервал
- нет маскарадного костюма
- нет призрачной уловки
- одна голая правда
- я и есть смерть
- я и есть твоя смерть
- я и есть
- то, чем мы являемся
- когда нас больше нет
6. Почему мертвецам всегда везет в карты?
- Им больше не надо есть
- им больше не надо пить
- они никогда не голодны
- они никогда не испытывают жажду
- они не едят на завтрак мюсли Корн Флейкс
- ни жареное мясо с белым сдобным хлебом
- они носят вышедшие из моды одежды и старые башмаки
- которые всегда напоминают минувший год
- им вдосталь хватает сосредоточенности
- их не беспокоят подозрительные звуки
- они всегда занимаются своим делом
- у них нет ни планов, ни тревог по поводу завтра
- ни страха быть умерщвленными
- если они слишком много проиграли или выиграли
- у них остаются воспоминания
- они не говорят глупостей
- их рот открыт
- и ни одно слово не срывается с уст
- у них никогда нет желания
- они не встают ночью, чтобы пойти в туалет
- они прикидываются глухими, но все слышат
- их усталость глубока и они презирают
- изнурение молодости и леность стариков
- им не надо дышать
- они не двигаются
- они не переворачиваются в своей постели, вздрагивая
- они не шумят
- они скрываются под землей
- они ждут, они терпеливы
- они не совершают ни единой ошибки
- мертвецы невозмутимы
- ничего не написано на их лице
- если только это не глубокая ненависть живых
- которые их раздражают
- и которых они считают слишком шумными
7. Ночь, все еще ночь
- Сколько раз ночью
- ты пробуждался
- с глазами открытыми в темноту
- после того как проваливался в сон
- с высоты капитанского мостика
- в пустоту
- после того как тебя выбрасывало
- за борт в набежавшую волну
- однако
- ты шел и шел по улице
- ты полагал, что видел кого-то
- кто стрелял в тебя
- незнакомец
- вооруженный
- в темноте
- уже давно преследовавший тебя
- чтобы убить
- и ты
- сидящий на своей кровати
- еще живой
- проснувшийся среди ночи
- почему
- почему ты еще живой?
- нет, скорее всего
- ты бессмертный
- ты осмеливаешься задавать вопросы
- почему я еще жив
- ты, бессмертный
- невинный
- ты смотришь на кости
- на своих руках
- на своих пальцах
- под сморщенной кожей
- ты смотришь
- наружу с тем же интересом
- идет ли снег?
- один и тот же вопрос тебя окрыляет
- идет ли во мне снег?
2013
Зов Орлеанской девы
«В Орлеанской деве меня всегда восхищал открытый выход в мир чистой духовности», – рассказывал мне французский скульптор Борис Лежен. Однажды, когда он ваял статую святой Жанны д’Арк, ему было видение: Орлеанская дева явилась перед ним в порывистом, стремительном движении, со вскинутым знаменем в правой руке и священным мечом на перевязи, с ясным ликом, обращенным к Спасителю. И вот теперь эта божественная статуя, воздвигнутая на берегах Невы, зовет нас к победе.
- Куда зовет Орлеанская дева,
- Вскинув белоснежное знамя,
- Где Бог беседует с ангелами
- И цветут золотые лилии?
- Ей, пророчице Селедочной битвы,
- Не мудрено прорицать даль:
- Она слышит трубный глас
- Небесного Архистратига.
- Она облачается в алую накидку,
- Отороченную белым горностаем.
- Берет в руки священный меч
- Покорителя черных мавров.
- Мимо дремучих веков,
- Мимо скалистых мгновений
- Ей чертят дорогу звезды
- И путь пролагает Бог.
- Ничего у нее нет —
- Один только белый свет,
- Одна только воля к победе,
- Ниспосланная с небес.
- Идут за ней молодые рыцари,
- Арбалетчики острого смысла,
- Искатели хмельной удачи
- И соломенного торжества.
- Идут за ней темные крестьяне,
- Вооруженные громами,
- Железными молниями
- Да каменной пращой.
- А самое главное – плетутся
- За ней славные полководцы,
- Источенные боевыми ветрами
- И огненным дождем.
- Они потому плетутся за девой,
- Что нет у них веры ни в Бога, ни в короля,
- Что нет у них силы выкрикнуть
- Воинственный возглас: «На штурм!».
- А Орлеанская дева,
- Как только вскинет знамя,
- Как только молвит слово —
- Дерзкое слово «Вперед!»,
- Так сразу же храбрая рать
- Несется железной лавиной,
- Покоряя крепостные стены,
- Взбираясь под облака.
- И нет на свете войска,
- И нет на свете ограды,
- Которая могла бы устоять
- Перед ее могучим словом.
- Плачут славные полководцы,
- Льют бесславные слезы:
- Не наградил их Господь
- И малой толикой воли.
- Вот, оказывается, что надо
- Для настоящей победы:
- Вчера она грозила мечом
- Английским бастионам.
- А сегодня она зовет
- В бескрайние южные степи
- К берегам Северского Донца
- В храбрый русский стан!
2023
Миниатюры
Lustgarten, сиречь вертоград царский