Читать онлайн Я читаю твои мысли бесплатно

«Я всегда в отличной форме», – Кэтрин Форсис.

– Ты там скоро? – недовольно отозвалась Маша, постучав несколько раз по двери. Я точно была уверена в том, что она раздражена, даже просто услышав ее голос. Он всегда становится писклявым в эти моменты.

– Да! Надеваю майку, тебе бы не знать, – я показала средний палец двери.

– Как некрасиво, – театрально произнесла подруга, но, несомненно, это ее насмешило.

Спустя пару минут я уже была готова. Выйдя из кабинки туалета, я покрутилась перед Машей, которая сидела в углу, читая какой-то учебник. Вокруг нее были разбросаны наши рюкзаки.

– Ну? Как я выгляжу? – улыбнулась я, наклонив голову.

– Великолепно, – произнесли мы с ней одновременно.

– Перестань читать мои мысли, – Маша закатила глаза и, наконец, подошла ко мне.

В ответ я лишь невинно пожала плечами, как бы говоря «ничего не могу поделать».

Я подошла к зеркалу, чтобы причесаться, осматривая свой новый образ. Нашу школьную форму я не любила. Я вообще не любила то, что было у всех. Поэтому вместо военной формы в темно-зеленом цвете с множеством карманов, в которой сидит Маша, я надела свободные спортивные штаны с бабочкой на бедре и белую майку. Хотя правильнее ее будет назвать топом.

Я знала, что мне это простят. Также простят и удобные кроссовки, вместо высоких ботинок, хвост, вместо строгих косичек и немного макияжа.

Наш туалет в Школе был большим. Десять кабинок, зеркало на всю стену, раковины с автоматической подачей воды при приближении рук. Белый приятный свет, такая же белая плитка.

– Ну сколько еще! Скоро будет урок! – Маша подошла ко мне.

– Хорошо! Хорошо! Твое возмущение уже мне всю голову разорвало. Идем, – закончив, согласилась я.

Мы шли по просторным коридорам. Школа, так ее называет Адам, сделана внутри из дерева, покрытого лаком. На полу расстелены красные ковры, на стенах висят картины, которые никто никогда не рассматривает. Хотя беру свои слова обратно, вот тот чудак с красными волосами увлеченно залипает на «Моно-Лизу».

«Почему у нее нет бровей?» – подумал он.

Я закатила глаза, а ведь уже решила, что он как-то выделяется на фоне остальных. Но, оказалось, он такой же невежда, как и большинство в этой Школе.

Внутри это здание бесподобно. Иногда мне даже обидно от того, что другие ученики вынуждены ходить здесь в такой безвкусице. Но вот снаружи… Снаружи нашей школы нет. Никто не знает этого, но мы находимся под землей. Не знаю точно, насколько глубоко, но вроде как даже очень. Когда я узнала об этом, то сразу же сообщила Маше, а потом меня поймали, наказали и строго-настрого запретили сообщать кому-либо. Про подругу я не сказала, мало ли какие проблемы будут у нее из-за этого, но ее предупредила, чтобы молчала.

В этой школе мы не только учимся, но и живем, но почему-то не называем это место интернатом. Но если бы спросили меня, я бы дала непростительно грубое название этой дыре.

И так, сейчас у нас «Физическая подготовка к происшествиям плана А», если бы мы учились в нормальной школе, урок назывался бы «Физрой». Мы спустились на лифте еще на насколько этажей вниз и зашли с Машей в спортивный зал. Хотя, конечно, он тоже был не совсем спортзалом.

Из стен торчали шипы, в центре ринг, все в темно-синих цветах. Матов нет, защитного оборудования – тоже. Все травмы, которые мы получаем, остаются на нашей совести. На самой дальней стене висят самые разные оружия, от копий до пистолетов. Кстати, они висят без какого-либо замка.

Сейчас на ринге сражаются Боб и Аарон. Они часто соревнуются и почти всегда победителя нет. Боб обладает огромной силой, а Аарон – скоростью. Поэтому они либо разрушают ринг, либо переутомляются. Но наблюдать за ними одно удовольствие.

– Привет, мальчики! – крикнула им я.

«О боже, что она делает?!» – пронеслось в голове у Маши.

Я шуточно толкнула ее в бок, от чего она еще сильнее засмущалась. Я знала, что Аарон – ее тайная любовь. И хотя я узнала об этом при не самых лучших обстоятельствах, я полностью на ее стороне. А вот с тем, что парень ничего не знает, подруга не стремиться ничего делать.

Как по мне, Аарон – хороший парень. Мы знаем, что он китаец, но его настоящее имя он забыл, поэтому получил то, которое было удобным в наших краях. От неродной фамилии он отказался. Аарон сильный парень, добрый и всегда может меня развеселить. Я рада, что сдружилась с ним.

А вот Боб… Боб Мостафа меня иногда бесит. Он хороший друг. Великолепный. Парня привезли сюда прямо из Африки, ну, то есть, где она была раньше. Он выше многих ребят здесь, и сильнее – тоже. После того как я вступилась за него, когда над ним издевались за цвет кожи, он решил, что я – любовь всей его жизни, поэтому я уже сто раз пожалела о своем поступке.

Он тогда не мог ответить ребятам, но зато, когда его «прокачали», то уделал всех своих обидчиков. Его не боятся разве только те, кто обладает той же силой.

Оба парня повернулись на меня и замахали руками. Боб перепрыгнул ограждение и заключил меня в свои объятия. О боже! О чем он сейчас думает! Я вывернулась и отошла на несколько шагов:

– Кошмар! Уймись, наконец! Перестань грезить обо мне, как о девчонке с «Плейбоя», – я демонстративно вытерла руки о штаны.

– Эй, ты обещала, что не будешь читать мои мысли! – обиженно проговорил парень, хотя я знала, что он даже доволен, что мне довелось это услышать.

– Дурак! Ты бы еще громче думал! Такие мысли невозможно не читать.

Аарон, который стоял возле Маши, засмеялся, а подруга, увидев, что ему весело, заулыбалась следом. Я покрутила пальцем у виска, смотря на нее, и этим слегка подпортила ей настроение.

– Прости, Кэт, – чуть ли не прошептал Боб, на что я только закатила глаза.

– Снова не в форме? – раздался голос Дмитрия Подольского.

Это наш «физрук». Он ведет все виды физической подготовки от вида А до С, последний, тип Д, остался Ольге Ранней.

– Я всегда в отличной форме, – отозвалась я.

– Знаю, знаю.

Он гордо прошелся до другого конца спортзала и, прежде чем он нажал на одну из кнопок, я сказала:

– Ложитесь.

Наша четверка прижалась к полу, а через секунду над нами пронеслись шары с шипами. Другие ребята, стоявшие в разных концах зала, уставились на нас.

– Можно было и что-то поновее придумать, Дмитрий, – язвительно произнесла я, все еще лежа на полу. На самом деле, встать сейчас будет у меня бы не получилось, потому что Боб прижал меня своей рукой, воображая, какой он герой.

– Будет вам поновее, – кивнул учитель.

Раздался звонок. Пора начинать урок. Они все проходят однотипно. Разминка, новые приемы, отработка, растяжка. И так по кругу.

После душа наша четверка отправилась на уроки истории, затем языкознания, а потом на отработку своих навыков. Последний предмет – мой любимый.

Я всегда рада посидеть у директора в кабинете и поболтать с ним, ничего не делая. Уже много лет ничего не меняется, просто потому что никто не знает, как развивать мои силы дальше. Ведь никто не ожидал такого эффекта. И никто не смог его повторить. Поэтому да, на целую школу из тысячи подростков, я единственный обладатель дара чтения мыслей. И хотя все говорят, что у них нет больше нужного оборудования, чтобы повторить эксперимент, я случайно узнала, что на самом деле такой результат просто не был запланирован. А создавать еще одного, подобного мне, может быть опасным для целой страны.

А убивать меня тоже нельзя, потому что я великолепное оружие против другого государства.

Хотя бывают дни, когда меня раздражает то, что я стою на месте и никак не могу усилить или усовершенствовать свои способности. Слушая рассказы друзей, что нового происходило с ними на уроках, становится мучительным испытанием. В такие дни, как этот, например.

– Добрый день, Адам Ланский, – я зашла без стука к нему в кабинет.

– Рад снова тебя видеть, Кэтрин Форсис.

«Ты в порядке?» – Мария Петрова.

– Ты снова…

– Не в форме, – закончила я за него, садясь в кресло перед столом, – если каждый преподаватель продолжит мне это говорить, то я смогу заканчивать фразы без использования своих способностей.

Адам засмеялся.

– И так, чем мы сегодня займемся? – спросила я, – снова угадывать ваши мысли? Ну уж нет, я устала. Нет, серьезно, мне это надоело. Давайте попробуем что-то новое? Может чтение мыслей через стены?

– Мы пробовали, и ты отлично справилась, – напомнил преподаватель.

– А может теперь засунем вас под воду?

– Кэтрин, ты хочешь тренировать силы или мучить меня? – Адам сложил руки в замке.

– Ну хорошо, тогда, что? Нет, извините, но я устала. Все постоянно совершенствуют свои способности, одна я стою на месте. Иногда мне кажется, что у меня самая никчемная способность, – я устала провела рукой по лицу.

Да, именно поэтому мне нравились наши разговоры. Потому что я могла говорить то, что думаю, то, что никогда не скажу никому. Адам был со мной с самого начала. Ровно с того момента, когда меня принесли на операционный стол, и с тех пор постоянно сопровождает меня на жизненном пути. Он почти как отец, чуть больше девяти лет.

Странно, что я не только единственная со своим даром, но и единственная, кто абсолютно ничего не помнит из прошлого. Я знаю, что нам чистят мозги, но не полностью. Маша, Боб, Аарон – все они помнят немного из того, что происходило до того, как Школа их нашла. У многих уцелели даже самые ранние воспоминания. А вот у меня – ничего. Первое мое воспоминание – несколько часов перед операцией, операционный стол, крики, боль, иглы, врачи. А затем тренировки, школа и моя нынешняя жизнь.

Адам сказал, что для подобного эксперимента пришлось слишком сильно потревожить мой мозг, из-за чего он не смог сохранить воспоминания, а то, что все же уцелело – просто залегло на дно, потому что я больше в этой информации не нуждаюсь. Но это не так.

– Кэтрин, ты наше главное оружие против страны Б.

– Но я гожусь, разве что, только при переговорах. Кому нужно чтение мыслей, когда есть супер-сила, супер-ловкость, супер-зрение и супер-…

– Не все можно решить силой, – перебил меня Адам.

– Потому что в первую очередь должен работать мозг, я знаю, – я закатила глаза, – и все-таки, неужели для меня нет ничего нового?

«Скоро», – пронеслось в голове у Адама, но он не дал мысли развиться.

– Скоро? – переспросила я. Директор немного растерялся, но тут же вернул себе самообладание:

– Конечно, скоро. Наша страна активно готовится к наступлению. Пора уже решить и покончить с войной.

Война. В книгах и фильмах войну изображают по-разному, но на деле все по-другому. Эта война уже идет столетия, а началось все с двух некогда враждующих стран. Теперь эти две и остались, только объединили, а точнее захватили, другие. Таким образом, мир разделен на две державы примерно равные по силе. С названиями они явно не заморачивались: «А» и «Б». Но для них это не было важно.

Каждая считала, что вскоре захватит другую и будет единственной, но вот около ста лет, ничего не меняется. Уже даже нет открытых боевых действий, каждая чего-то выжидает, вынюхивает.

Так, например, наша страна создает поколение новых людей, изменяя им ДНК и гены, чтобы сделать супер-людей. Собственно, наша школа – лучшее и единственное доказательство, что у них получается.

– О чем думаешь, Кэтрин? – интересуется Адам.

– О нас, – директор выгнул бровь, – ну, о детях, которые здесь. Мы же все сироты, правда? Наверное, это грустно. Но я ничего не помню, поэтому и печалиться мне не из-за чего.

– Мы уже об этом говорили, – напомнил преподаватель.

– Да, – соглашаюсь, – но мы только и делаем, что говорим. А вот вам вопрос, было ли вам жаль, хотя бы одного ребенка? – затем поспешила добавить, – Не бойтесь, я не стану лезть вам в голову, поэтому можете спокойно врать.

– Кэтрин, никому нет дела до моей жалости, когда дело доходит до государственной важности, тебе необходимо это понимать.

– Вы правы, – я виновато опустила голову.

Я все-таки обманула его. Ему не жаль.

– Ну что там у тебя на занятиях? – поинтересовалась я у Маши.

Мы живем в одной комнате, чему я очень благодарна, не знаю, кто бы еще мог вытерпеть меня каждый день. А Маша терпит.

Подруга вышла из душа, надела уютную пижаму в розовато-серых цветах и села на свою кровать. Эту пижаму ей сшила я. Конечно, в Школе запрещены любые вещи из внешнего мира, потому что они якобы отвлекают нас от учебы и подготовки. У нас нет собственных компьютеров и телефонов, личных вещей или картинок, которые обычно клеят на стену.

Но, благодарите меня все, у них есть я. А значит, я могу узнать, где иголки и нитки, чтобы сшить одежду по вкусу, где еда повкуснее и многое другое.

– Ты не поверишь! Только не читай мысли, я хочу сама тебе сказать, – я согласно кивнула и прикусила губу. Маша просит меня об этом только в особых случаях, когда она действительно чему-то рада или огорчена. Я люблю ее как подругу и, безусловно, уважаю ее просьбу, – я смогла увидеть человека через стену толщиной сто метров! Представляешь?

– Где они нашли такую? – у меня полезли брови наверх. А затем я ощутила слабый укол зависти.

– Какая разница! Кэтрин! Ты не рада? – Маша сложила руки в замок и надула губу.

– Конечно, рада, – я слезла со своей кровати и кинулась ее обнимать, – ты большая молодец, Машка. Правда!

– А что там у тебя? – освободившись от моей хватки спросила подруга.

– Все, как обычно. Учимся, тренируемся, – отмахнулась я, – но знаешь, что удивительно? Адам подумал, что скоро я для чего-то понадоблюсь стране!

– Ничего себе! Он что-нибудь добавил?

– Не-а. Когда я спросила, он снова заладил о том, что скоро закончится война, все подходит к концу, а значит, что все мы понадобимся, но я уверена, что его «скоро» в голове было с другим подтекстом! Я это чувствую, понимаешь?

– Обалдеть! – выдохнула Маша, – нужно рассказать ребятам.

– Ты права, к тому же, они уже под дверью, – я ринулась к двери, запустила Боба и Аарона и тихо ее захлопнула.

– Добрый вечер, мальчики!

– Привет-привет! – притворно приторно сказал Аарон.

– Мы чуть не попались, пока шли к вам! – воскликнул Боб.

– Ты так каждый раз говоришь, – возразила Маша.

– Да, но в этот раз…

Я улыбалась, наблюдая за друзьями. Мне нравились наши ночные посиделки. Мне пришлось попотеть, чтобы заставить Адама хотя бы на секундочку подумать о кодах на наших дверях, которые позволят открыть их до назначенного времени. Это было около года назад, но с того дня мы то и дело ходим друг к другу в гости.

Не знаю, куда бы я себя дела, не будь меня этих троих. Да-да, даже Боба. Несмотря на то, что у него часто бесящие меня идеи и мысли на мой счет, он все равно мой друг. И я люблю его так же, как Машу и Аарона. Мы постоянно друг друга поддерживаем, помогаем.

С самого первого для, когда мы сидели вместе, ожидая очереди на обследование, мы старались подбодрить друг друга, хотя не знали, что именно нас ждет. Как сильно наши жизни будут испорчены и как сильно нас изменят на операционном столе. Как нас там сломают.

– Эй, Кэт! О чем задумалась? – Боб позвал меня.

– Да так, – я сжала пальцы в кулак так, чтобы ногти впились в кожу. Это успокаивает меня и дает собраться.

Я подошла к компании и села рядом, подключаясь к разговору.

«Ты в порядке?» – спросила Маша мысленно.

Я кивнула в ответ.

«ДОБРОЕ УТРО, НАШИМ ШКОЛЬНИКАМ!» – школьный будильник.

Уже за полночь. Аарон с Бобом улеглись на кровати Маши «валетом», а подруга села ко мне.

– И все-таки, как ты думаешь, что именно «скоро»? – задала она вопрос.

– Без понятия, – пожимаю плечами, – интересно, когда именно это «скоро» начнется!

– Да-а, – протянула она, – эй, ты же знаешь, что я всегда буду рядом?

Она заключила меня в объятия и поцеловала в макушку.

– Конечно, знаю, как и я буду рядом с тобой.

Мы улеглись спать, немного побаловались, перетягивая одеяло, но затем я почувствовала, что мысли Маши растворились. Она уснула. Удивительно, как я могу использовать свой дар. И, если честно, он мне нравиться, пускай в военное время больше ценятся сила и ловкость, ну или хотя бы способность высоко прыгать.

Поэтому, например, способности моих друзей требуют постоянной тренировки и поддержки их состояния. Эти силы их изменили. Я помню, как сначала на нас ставили опыты и пытались определить, какие силы нам подойдут. А еще я помню первый день, когда мы только встретились.

– Привет, что ты тут делаешь? – спросила меня девочка.

– То же, что и ты, – грубо среагировала я.

Девочка свесила ноги с лавочки, я видела, как она жмет свое платье. На самом деле, перед ней я видела уже несколько таких же. Они все шли, шли и шли, а вот я, хотя и пришла первой, еще не заходила в тот кабинет.

Сначала я плакала и вырывалась, но затем отвлеклась на других детей и стала успокаивать их, и мои страхи ушли на второй план. Почему-то я чувствовала, как сильно им нужна моя поддержка.

– Сколько тебе лет? – я поинтересовалась.

– Десять, – всхлипывая, ответила она.

– И мне.

Здесь практически всем было десять. Ну, иногда были дети постарше. Реже – младше. Наверное, десять это было какое-то особенное число, подумала я.

Спустя пару минут зашли два мальчика. Не понимаю, как они оказались в компании друг друга: один явно из бывшего Китая – глаза узкие, миловидное личико и при разговоре постоянно вставляет слова, похожие на китайские; другой – высокий и коротко стриженный, он из Африки – это понятно по цвету кожи.

Парни смеялись и толкались, а затем, увидев нас, подошли ближе:

– Эй, как у вас тут дела? – спросил китаец.

– Чего вам надо? – я встала и сложила руки в замок.

– Мы просто подружиться хотели!

– Вы знаете, что там за дверью? – африканец указал в сторону двери. В этой комнате их было всего две: в какую все заходят, и из которой пока еще никто не вышел. Белый пол из плитки, стены и потолок покрашены белым. Вдоль стен стоят лавочки. Когда я только пришла сюда, они были заполнены детьми, а сейчас здесь только наша четверка.

– Это последние на сегодня! – крикнули из входной двери.

– Мы не знаем, что там, – пропищала девчонка, – но оттуда еще никто не выходил, – а потом она заплакала.

Я устала закатила глаза и принялась ее успокаивать, лишь бы не слышать больше этих криков. Я устала. Парни сели перед ней на корточки и стали говорить один за другим:

– Эй, ты чего!

– Они же вроде хорошие!

– Да-да, смотри, спасли детей без родителей!

– Теперь мы будем вместе здесь!

– А хочешь, мы пойдем с тобой?

– Туда заходят по одному, – предупредила я, – так что не надо лгать.

– А мы возьмем и зайдем все вместе! – закричал здоровяк.

Неожиданно дверь раскрылась и, о боже, их действительно пропустили всех троих. А я осталась одна. Я сжалась в углу от разочарования, щипала ноги, чтобы не заплакать, грызла ногти, пытаясь отвлечься. Наконец, самообладание закончилось, и я стала бить своими кулачками по двери, кричать и плакать. Плакать так сильно, что в какой-то момент мне стало тяжело дышать.

Не уверена, сколько прошло времени, прежде чем дверь снова открылась, но, когда я увидела высокого человека крепкого телосложения в медицинской маске и квадратных очках, я не на шутку испугалась. Если бы не знала, что будет дальше, ни за что бы не поверила, что он доктор. Похож на воина.

Меня принесли на операционный стол, а дальше…

Я сжала кулаки, чтобы прогнать те воспоминания. Как ужасно осознавать, что я единственная, кто это помнит. Остальные верят, что это была безболезненная процедура. Правильнее сказать, что помню об этом не я, а люди, которые со мной работали, а я прочитала их мысли. Вот теперь и разделяю их воспоминания о себе. Конечно, я рассказала об этом друзьям, но они не могут почувствовать то, что чувствовала я, поэтому они просто попытались успокоить меня. Но мне не нужно это спокойствие. Мне нужно, чтобы меня поняли.

– Петрова, ты совсем обалдела?! – закричала я утром.

Я проснулась от того, что рухнула на пол со своей же кровати, на которой разлеглась Машка.

– Не орите! – простонал Аарон.

– Я тебе сейчас по-не-ору! – я встала и направилась к нему. Он тут же вскочил и поднял руки в примирительном жесте. Я показала ему язык. До подъема оставалось еще полчаса, но нужно успеть помочь ребятам добраться до их комнаты. За наши ночные посиделки мы расплачиваемся сном.

Маша просканировала коридоры и, когда перечислила в каком углу стоит охранник, скомандовала парням бежать. Боб отправил мне воздушный поцелуй перед уходом, а я нарочито мило улыбнулась и помахала ему рукой. Аарон подмигнул Машке, от чего она снова покраснела.

– Ну все, успокойся, а то будешь как помидор, – я взяла подругу за руку и оттащила от двери.

– Эх, Кэтрин, как же понять, нравлюсь я ему или нет? – она села на свою кровать и подперла голову кулаком.

– Например, просто спросить, – я пожала плечами.

– А если это разрушит нашу дружбу?

– Ну, Боб каждый день твердит, что любит меня, однако он все еще с нами, – возразила я.

– Да, но это другое!

– Машка, не дури. Мы дружим уже девять лет. Нам с тобой по девятнадцать! Мы взрослые люди, по современным меркам, так что перестань бояться этих оболтусов.

– А что, если он считает меня слишком маленькой?

Я посмотрела на нее с выражением лица «Это что еще за новая отмазка?!»

– Маша! Ау! Он не какой-нибудь старый дед. Ему Двадцать один всего лишь! Повторяю! Боба это тоже не смущает!

– Прицепилась ты со своим Бобом, – она игриво закатила глаза.

– Машка, у нас еще есть десять минут, прошу тебя, дай поспать. Я обещаю, мы что-нибудь придумаем. Ну, или, наконец, ты разрешишь мне покопаться у него в голове.

– Нет, не надо.

– Хорошо, тогда спокойной ночи, – и накрылась одеялом с головой.

Однако поспать мне не удалось. Машка буквально кричала в своих мыслях об Аароне. Но я решила, что не буду ее смущать, поэтому продолжила лежать, ожидая звонка подъема.

Три

Два

Один

– ДОБРОЕ УТРО, НАШИМ ШКОЛЬНИКАМ! – раздалось в громкоговорителях, а затем прозвенел ужасный звонок.

«Боже, я сейчас разобью свою голову о стену!» – ученик Школы.

Я сидела за партой с Машей. На мне был вчерашний костюм. Сейчас 6:55, а значит, через пять минут начнется урок. Ольга Ранняя уже сидит за своим столом и оглядывает присутствующих.

Она думает над тем, в какие пары нас сегодня расставить, и я поворачиваюсь и шепчу Машке хорошие новости:

– Сегодня ты с Аароном.

– Что?! – в ее глазах был страх и ужас, но я-то прочитала, что на самом деле она безумно рада.

– Да ладно тебе, это отличный шанс! – я легонько толкнула ее плечом.

– Шанс на что? Кэтрин, мы вообще-то на уроке!

– Да, но ты сама знаешь, как Ольга одобряет спонтанные поцелуи.

– Если они заканчиваются обезоруживанием противника, – фыркнула Петрова.

– Так обезоружь нашего Аарончика! – я засмеялась, чем привлекла внимание Ольги Ранней. И хотя фактически урок не начался… А стоп. Теперь это не имеет значение, так как раздался звонок.

– Всем тихо! – раздался голос преподавательницы.

Ольга была их тех учителей, которых уважаешь не за то, что они «на одной ноге со школьниками», а за то, как они ведут себя, как держатся и за их уважительное отношение. Внешний вид у нее серьезный. Женщина еще несколько лет назад постриглась на лысо и с того времени поддерживает «такую длину». У нее всегда хмурое лицо, она одета строго по форме. Даже глаза у нее не выдают никаких эмоций – они серые, как будто пустые.

Говорят, она раньше была государственным шпионом. Сейчас уже сложно разобрать за какой страной и для кого она выслеживала, все эти понятия уже давно стерты, но Ольга Ранняя иногда рассказывает о событиях того времени, произошедших с ней и ее командой.

Когда мы впервые пришли к ней на урок, то есть год назад (именно тогда началась подготовка к происшествиям типа Д), то не поверили, что она может преподавать… то, что преподает. Если честно, то мы были в шоке и от самих уроков, поэтому правильнее сказать, что большую половину того дня мы проходили с открытыми от удивления ртами.

Наша группа развернулась к Ольге и затаила дыхание. Все ожидали задания, боясь пошевелиться. Но чего они ждут? Сегодня пятница, значит простое соблазнение в разговоре. Мы с Машкой давно выучили ее график, а затем поделились информацией с Аароном и Бобом.

Дальше была скучная часть, где Ольга рассказывала основные правила, такие как «никаких угроз», «не использовать оружие», «не обращаться за посторонней помощью», а потом стала делить нас на пары. Как я и сказала, Петровой достался Аарон. Он уверено подал ей руку и повел к первому столу, помогая сесть за стол.

«Боже, боже, боже!!!!!» – только и было в голове у подруги.

Я подмигнула ей и улыбнулась, показывая, что рядом.

– Кэтрин Форсис и Филипп Мартен.

Я опешила, потому что обычно знала заранее, кого мне дадут в пару, но сегодня отвлеклась. Я стала озираться по сторонам, пытаясь отыскать этого Филиппа, но тут за спиной раздался низкий голос:

– Доброе утро, Кэтрин Форсис.

– А это ты! – я повернулась к нему и положила свою руку на его. Он также довел меня до стола.

Еще несколько минут, мы ждали оглашения оставшихся пар. Боб достался какой-то зубриле, надеюсь, его мозг от этого не взорвется.

– Какая у тебя сила? – спросила я, желая начать разговор.

– Супер-скорость, – ответил Филипп.

– Врешь, ты высоко прыгаешь, – я сложила руки в замок и подняла бровь.

– Ну, хорошо, ты права, – тут же согласился парень, – я хотел тебя проверить.

Филипп провел рукой по своим черным кудряшкам и наморщил вздёрнутый нос, показывая тем самым, что не собирается так легко верить в мои силы.

Конечно, оно и понятно. На самом деле в Школе все еще остаются даже те, кому не известна моя уникальная способность. Это еще раз демонстрирует, насколько наша Школа большая или то, как Адам пытается скрыть меня. Еще, к тому же, просто есть умники, вроде Филиппа, которые «прочитали кучу книг, и ни в одной нет подтверждения возможности этого дара». Но я стою прямо перед ними. Какое еще доказательство они требуют?

– Ну, тогда начнем? – предложила я.

– Так официально? – вдруг опешил Мартен.

– А что, я тебя уже засмущала? – я громко засмеялась.

– Не-а, – он закатил глаза.

Суть задания заключается в том, что мы должны вытащить оружие соперника без применения силы, а использовать для этого наши языки (в том плане, что разговаривать) и обаяние. Сложность заключается в том, что каждый уже в курсе об этом и сложнее покупаются на тупые разводы, но от этого становиться только интереснее.

Ольга Ранняя постоянно твердит, что хитрость – залог успеха. «Если не хочешь работать сама, найди того, кто будет это делать; если не хочешь ему платить – обхитри дурака». На ее занятиях интересно: мы пробуем различные виды танцев, учим традиции, свойственные прежним странам. Ну и конечно, сегодняшний урок и ему подобные. Ольга дает им названия цифрами, но мы в четверке называем их «соблазнением в разговорах».

Кстати, Ольге на самом деле нравиться, когда что-то выходит из-под контроля в романтическом ключе, думаю именно поэтому она и поставила Аарона в пару с Машей. Хотя прямо она об этом не думает.

«Если она сейчас поцелует меня в щеку, то я поверю, что она умеет читать мысли», – пронеслась мысль Филиппа.

Я раздраженно на него посмотрела, а он по-прежнему глупо улыбался. Целовать его, даже в щеку, не хотелось абсолютно, но никто до этого не пытался меня вывести из себя таким образом, так что мне стало интересно.

Я уверена почти на сто процентов, что Филипп умнее, чем кажется, и что парень что-то задумал. Именно поэтому я не собираюсь просто так подыгрывать ему в этом глупом разводе. Нужно капнуть глубже и посмотреть не на текущие мысли, а на более длительные. Этим я и занялась.

Как я и предполагала, в глубинах его плоского разума были вещи отвратительнее, чем заставить меня его поцеловать таким образом. Он как раз вспоминал свой недавний разговор с друзьями.

«Спорим я заставлю ее поцеловать меня прямо в губы?» – задал вопрос Филипп.

«Это сделает любой, кто хоть немного красивее Боба!» – засмеялись парни.

Они стояли где-то в коридорах школы и обсуждали меня.

«Не, ладно, хорош! Мы с ней переспим! Тогда договор?» – предложил Филипп.

«Договор!» – ответили другие.

Меня вернуло в реальность. По моим ощущениям прошло хотя бы пять минут, но оказалось, что я отсутствовала только мгновение. Ну, что ж, Филипп Мартен, тебе сейчас достанется.

Я потянулась к нему за поцелуем, но затем резко перевела взгляд на губы. Парень опешил и нахмурился, но я оперлась руками на его плечи и повалила прямо на спинку стула, успев достав его кинжал до падения и выставив его у шеи Филиппа.

Десятки глаз уставились на нас: я все сделала великолепно, но сейчас буквально сидела на нем сверху. Положение было неприятное, поэтому я поспешила встать.

– Если ты еще раз подумаешь обо мне в таком ключе, я отрежу тебе яйца! – я надавила его кинжал на горло, – и своим друзьям передай.

Филипп поджал губы, словно обиделся на меня, но я уже не хотела иметь с ним никаких дел. Ольга, как всегда, похвалила меня, отметив, что каждый раз я придумываю новые методы. Но это не совсем моя заслуга – преподавательница сама каждый раз сажает ко мне новых придурков.

А я же могла поцеловать его по-настоящему! Я злилась, злилась, злилась. Кратко кивнув и поблагодарив учительницу, я направилась к своей парте. Внутри меня кипел гнев. И много таких болванов, кто думает обо мне также? Почему я упустила это из виду? Нужно было быть внимательнее и слушать мысли других чаще!

Я сжала кулаки, ногти вонзились в кожу приятной болью. Однако сейчас это мне совсем не помогало. Мне так хотелось что-нибудь сломать.

– Ай! – раздался голос кого-то из класса.

– Что такое?! – кто-то закричал.

– Боже, я сейчас разобью свою голову о стену! – застонал третий.

Крики и стоны продолжались, затем прозвучала сигнализация. Боли головы не было только у меня из присутствующих. И по всем законам природы, это может означать только одну из двух вещей: либо у меня антидот, либо я… источник этой боли?

«Этого нельзя больше допустить», – Адам Ланский.

Я помню удивление и ужас Адама, когда он услышал эти слова: «Кажется, она умеет читать мысли». А получилось все так.

После первого дня в Школе в течение месяца нас всех проверяют и изучают, берут тысячи разных анализов, заставляют пройти кучу тестов. Кто-то определяется с силой быстрее, кто-то дольше, но так или иначе у всех есть не больше месяца для этого.

Меня клали на операционный стол кучу раз, потом я даже перестала кричать, но все не говорили о моем возможном будущем. Машка, как удачно, что нас поселили вместе, знала, что через три или четыре дня ей проведут операцию, и она сможет видеть сквозь стены. Точнее, она будет больше ориентироваться на тепло предметов, но так или иначе «силу можно развивать». Боб, так звали того африканца, уже пил какие-то добавки, чтобы уменьшить сложность операции по увеличению силы. А Аарону подключали какие-то провода во время занятий по бегу.

Все дети были распределены на группы по силам, и таких групп было очень много: сила, скорость, прыжки, гибкость, способность к изобретению… и так далее. А меня в эти группы не относили.

Прошло уже три недели, а меня все изучают и изучают, но у меня все складывалось ощущение, что у них проблемы не со мной, хотя это может оказаться странным. В конце концов, меня повели в операционную, чтобы провести эксперимент.

Я лежала на столе в сознании, и это было странно, ведь я помню, Машка говорила, ей вкололи что-то усыпляющее. Мне сделали порезы на руках и ногах, вставили туда трубки. Они точно не были тяжелыми, но из-за них я не могла шевелить своими конечностями. Крутить головой было страшно. Я прикусила губу.

Сложно описать, что было потом, потому что я ничего не поняла. Я помню только жгучую боль по всему телу, кровь. Я помню, как разрезали мой череп, а потом заживляли его обратно, я помню меня заставляли пить какую-то зеленую жидкость, ужасную на вкус. Затем меня резко подняли на ноги и заставляли говорить то, что у них в голове, а я почему-то всегда знала ответ.

Десятки ученых радостно закричали и стали обниматься, словно это какой-то праздник – издеваться над десятилетним ребенком. А я отчего-то заплакала.

Я зарыдала так громко, что разболелась голова, хотя возможно она еще не отошла от операции. Взрослые не обращали на меня никакого внимания, только общались и говорили, что это великолепная идея, теперь у них есть супер-оружие.

Как же меня разозлило, что на меня не обращают внимание! Я закричала. О, как же я закричала! Замигали лампочки, люди скорчились и сжимали голову руками, а затем стали просить меня замолчать. Но я все кричала и кричала.

А потом в кабинет зашел Адам. Это был наш директор, с которым мы уже виделись несколько раз. Я чувствовала, что перед тем, как войти и увидеть то, что творилось сейчас в кабинете, он был рад и даже возбужден каким-то открытием, но теперь он боится.

«Этого нельзя больше допустить», – пронеслось у него голове.

Я снова лежу в операционной, но теперь рядом капельница, а в ней успокоительное. Я ощупываю голову и медленно закрываю глаза. От меня что-то скрыли. Нонсенс с моим даром не был ошибкой или случайностью. Их действия были целенаправленными. Так почему Адам мне солгал? И почему я не помнила все так подробно раньше?

Раньше все воспоминания были взяты из голов других. Тех, кому еще не успели стереть память. Но это моменты… Могут ли они быть моими воспоминаниями?

Я выдохнула и выдернула катетер и села, свесив ноги с койки. Ко мне тут же вломились друзья. Я рада имя, правда, но сейчас хотелось побыть одной. В тишине.

– О боже, Кэтрин, ты как! – Маша подбежала ко мне и села передо мной на колени, испуганно смотря в глаза.

– Петрова, прочь свои мысли! Я не умираю, но от твоей депрессии в голове, наверное, сейчас передумаю, – пыталась пошутить я.

Аарон и Боб тоже подошли.

– А ты говорила, что тебе не идет в форме, – решил пошутить Аарон. Теперь я обратила внимание, что меня переодели. Я была в классической форме, что теперь тоже раздражало меня.

– С тобой все хорошо, Кэтрин? – поинтересовался Боб.

Я кивнула. У него в голове ураган мыслей и переживаний, и мне даже стало стыдно, что так грубо и кротко ему ответила.

– Кто-нибудь может мне расскажет, почему я здесь? – я решила перевести тему.

– Когда там что-то произошло, – Аароном понизил голос, – Адам появился очень быстро, словно ждал под дверью. Он что-то вколол тебе и отнес сюда. И да, кстати, что там произошло?

– Адам вошел? А у него голова не болела? – у меня полезли брови наверх.

– Кажется, нет. Но он действовал быстро, так что, может просто стерпел, – объяснила Маша.

– Что ты сделала? – Боб присел рядом и взял мои руки в свои огромные лапы. Я не стала их вырывать, возможно мне бы просто не хватило сил.

– Филипп поспорил на меня со своими друзьями, а я должна была быть внимательнее. Кажется, я слишком расслабилась, хотя на моем месте после… – я замолчала, – я разозлилась, но нарочно ничего не делала! – поспешила добавить.

– Я могу с ним разобраться, только скажи Кэтрин, – предложил Боб.

– Спасибо, герой, но, кажется, ему уже досталось, – я улыбнулась и положила голову на плечо Мостафа. Он даже задержал дыхание, – прости, просто я еще слаба. Меня накачали тут чем-то.

Боб обхватил меня рукой и прижал сильнее, протестовать не было сил.

– Нам всем вообще-то досталось! – напомнил Аарон, – что ты сделала?

– Я не знаю, – помедлила, и решила признаться, – но я тут кое-что вспомнила, – понизив голос, подозвала рукой, – я так уже делала раньше.

В головах у троих образовалось столько вопросов, что у меня опять заболела голова.

– Хватит, прошу вас, – я зажмурилась, как будто таким образом можно избежать боли, – я все расскажу вам, но позже.

Это слегка их успокоило, нет, они не перестали крутить в мыслях свои догадки и строить гипотезы, но теперь делали это тише. У Маши в голове образовалась та самая картина, когда десятки ученых сгибаются пополам от головной боли перед маленькой девочкой. Только все это было в цветах теплоты предметов и людей, а вид был сбоку. Я задумчиво нахмурилась.

«Я правильно поняла?» – подумала Маша. Я насторожено кивнула.

Этот момент тоже подождет. Я хочу набраться сил, а потом все обсудить с друзьями.

– Хорошо, тогда что мы будем делать сейчас? – спросил Аарон. Они с Машкой уже сидели на стульях, оставленных перед койкой. Этот парень всегда хотел действовать. Делать что-то с чем-то и для чего-то. А вот Маша, наоборот, всегда стремилась сначала изучить ситуацию, понять, что к чему. Идеальная пара.

– А что, что-то не так? Зачем нам что-то делать? – спросила я. Должно быть в их бесконечном потоке вопросов, они забыли упомянуть какую-то важную деталь. Ну или хотя бы подумать о ней!

– Шушукаетесь? – Адам вошел к нам с улыбкой на лице. На нем был черный костюм, волосы убраны назад, и ради соблюдения правил, он накинул на себя белый халат. Директор, широко шагая, остановился рядом с нами, – это хорошо. Дружба – это хорошо.

Я нахмурилась, потому что не могла выяснить, что он задумал, пока друзья разом не закричали в своих мыслях: «Мы слышали, что он собирается…»

– Спешу вас поздравить, Кэтрин Форсис, вы и ваши дражайшие друзья…

«…отправить нас на задание»,

–… отправляетесь на задание в страну Б!

«Спасибо, что вы остаетесь рядом», – Кэтрин Форсис.

– Вы, должно быть, шутите? – я вскинула руки, возмущенная этим заявлением.

После того как он без предупреждения вошел в операционную и сообщил о нашем задании, прошло около часа. Адам тут же ушел, сказав напоследок только:

– Через час в моем кабинете. Все четверо.

И вот мы сидим перед Адамом.

Несмотря на то, что ребята узнали об этом немного раньше, чем я, они тоже недоумевают. В их головах стало еще больше вопросов, а еще нужно прибавить вопросы после моего рассказа, что я вспомнила. Короче, наши головы полностью забиты, и совершенно непонятно, чего ожидать.

А вот у Адама, наоборот, в голове все спокойно. Он спокоен внешне, и также внутри никакого волнения.

– Кэтрин, вы же сами задавались вопросом, когда ваши силы будут нам полезны. Вот! – он показал руками перед собой, как будто это «вот» было там, – твой шанс. А я также знаю, что твои друзья тренировались сильнее остальных. К тому же, ты собрала отличную команду: сила, скорость, так и через стены можете смотреть, – он обвел глазами каждого по очереди.

– Но… – начали парни.

– А какая цель нашей поездки? – спросила Маша.

– Вот! – Адам показал на нее пальцем, а затем щелкнул, – наконец-то правильные вопросы. Вы отправитесь в качестве шпионов. Отыграете роль, словно восстали из каких-то заброшек, попадете в их головной центр и выведаете кое-какую информацию.

– Кое-какую? – я прищурилась. Он невыносим! Как можно иметь такую выдержку и ни разу не подумать о том, что говоришь.

– Кое-какую, – Адам кивнул, – если скажу вам сейчас, то сильно подставлю в случае, если вас поймают.

– Так нас вроде и должны поймать, – Аарон скрестил руки.

У нас у всех зародились подозрения по поводу этой миссии. Маша посмотрела на меня: «Ему можно доверять?». Я пожала плечами, на что Петрова нахмурилась в недоумении. Жаль, ей не передать, что Адам контролирует свои мысли, как минимум в моем присутствии.

– И все-таки, – снова начала я, – они находят новых людей. Если не находят, то мы привлекаем внимание, все верно? – Адам кивнул, а я продолжила, – дальше нам нужно попасть к ним в главный штаб, – снова кивок Адама, – а потом?

– А потом я отправлю вам своеобразный запрос, ожидайте его там, войдите им в доверие, будьте паиньками.

– Звучит так, словно мы пробудем там какое-то время, – Боб почесал затылок.

– Так оно и есть! – улыбнулся Адам.

– Но разве это не опасно? – я подняла бровь.

– Я думаю, для вас это вполне посильно.

Мы все опустили головы. Во-первых, у нас нет выбора: мы не можем перечить приказам, иначе мы будем признаны предателями. Во-вторых, наше будущее оставляет желать лучшего.

Адам немного отвлекся от нас, наверное, давая время на размышления, а сам стал заполнять какие-то бумажки. Я, не зная, что делать, оглядела его кабинет. Он был уютным: деревянная отделка, шкафчики с книгами у стен. В конце стоит большой лакированный стол, за которым сидит директор. Мы расположились спереди: я на большом кресле, Маша и Боб на небольшом диванчика, а Аарон на стуле в углу.

Машка, очевидно, задумалась и совсем забыла, где находиться, стала водить носом ботинка по ворсу темно-коричневого ковра.

Все как-то неправильно, наверное. Мы даже не закончили подготовку. Я надеялась, что испытаю свои силы, но только когда выучусь. У меня был бы еще год. Я с Петровой бы еще успела отметить юбилей, а парни – двадцати двухлетие.

– А что вы скажете по поводу сегодняшнего инцидента? – я подала голос.

Адам задержал дыхание и не спеша поднял голову на меня. Он обдумывает, это я смогла распознать в его голове.

– Это было интересно, – признался директор, чем вызвал столько недоумения у нас четверых, – я всегда тебе говорил, что любую силу можно развивать.

– Но вы никогда не говорили, что делать с моей, – отрезала я.

Адам поджал губы. Он посмотрел на меня: «Закончи этот разговор немедленно сама». Но я не собиралась сдаваться.

– Вы же знали, что я на это способна. Так почему не стали учить, как этим пользоваться? – я постучала кулаком по своей черепной коробке.

– Кэтрин, о чем ты? – попытался удивиться Адам, но… Стоп. В его голове он тоже удивлен?

– В тот день, когда мне провели операцию, – я хоть и сбавила напор, но не стала отступать окончательно, – я уже делала нечто похожее.

– Неужели? Что за вздор? – удивился Адам, – я бы обязательно об этом знал. Послушай, Кэтрин. Я понимаю, что ты перетрудилась, сегодня не день, а сплошное потрясение.

Адам встал из-за стола и положил мне руку на плечо:

– Это же мог быть просто плохой сон, так? Тебя сильно накачали, прости меня за прямоту. К тому времени, как ты приедешь с задания, я обещаю, что разберусь с этим, и мы вместе обсудим сегодняшний инцидент. Но сейчас тебе надо собираться, отдыхать, готовиться.

Я посмотрела на ребят в поиске поддержки, но и они теперь выглядели не так уверено. Может, я правда придумала все это? К тому, наши воспоминания стерты, я бы не смогла их воскресить, согласно словам ученых.

– Да, да, хорошо, – наконец, согласилась я.

– Вот и чудно! – Адам захлопал в ладоши, – и так, в пять двадцать утра встречаемся здесь, ребятки, поторопитесь у вас осталось всего шесть часов.

Адам Ланский вытолкнул нас из своего кабинета и сильно закрыл дверь. С грохотом. Я все сжимала и сжимала кулаки, чтобы прийти в чувство.

– Я не придумывала! Я не приду…, – я почти перешла на крик, но тут Аарон подошел сзади и закрыл мне рот ладонью.

«Упокойся, Кэтрин», – кричали в головах ребята, – «надо дойти до комнаты».

«Готова?», – я кивнула, подтверждая, что не буду кричать.

Аарон меня отпустил, но Боб тут же схватил меня за руку и потащил в сторону комнат. Я не возражала, потому что он именно это и просил в своей голове. И это были не очередные любовные истории, я думаю, ребята успели что-то обсудить без меня.

Парни довели нас до комнат и попросили ничего не делать без них. Еще спустя двадцать минут они показались в наших дверях с собранными сумками. Мы с Машей также собрали свои.

– Ну, теперь говорите, – попросила я.

– Во-первых, мы тебе верим, – кивнула Машка, – я была в тот день в коридоре. Мне все казалось, что ты меня зовешь, я шла на голос, и оказалась в том самом коридоре, где мы познакомились. Дверь была закрыта, но мне уже сделали операцию, так что я видела, как люди крючились от боли.

– Почему ты не говорила мне?

– Я испугалась. К тому же потом пришёл Адам. Не знаю, как, но я успела отскочить в сторону и остаться незамеченной, хотя, скорее всего, просто повезло. Короче, я убежала, как только он зашел к тебе. Мне казалось, что ты обижаешься на меня, потому что я не пришла на помощь, поэтому молчала. А потом… Потом это все как-то забылось.

Аарон придвинулся к ней, и это вызвало во мне такую радость! Он ее поддерживает, когда ей грустно, как она может не верить, что нравиться ему!

– И все-таки, – заговорил Боб, – если ты так делаешь не первый раз, значит, ты теперь всегда можешь калечить людей, только силой мысли?

– Не уверена, – честно призналась я, – я не могу это контролировать.

Я сжала кулаки.

– А во-вторых? – посмотрела на Петрову.

– Во-вторых, мне не нравиться задание, на которое нас отправляет Адам. Не слишком все странно? Идите туда – не знаю куда, найдите то – не скажу вам что. Он явно что-то недоговаривает, – она вздохнула, – но это не значит, что мы можем отказаться.

– Он вроде говорил, что скоро я понадоблюсь, – начала я.

– Не говорил, а подумал, – поправил Боб.

– Вот именно, а это как наживка: кинул и ждешь пока клюнет, – согласился Аарон.

– Наверное, это я виновата, – я прошептала, чтобы сдержать слезы. Сжала кулаки.

– Успокойся, милая, – Боб обнял меня, – твоей вины тут нет. Никто не знает, что у Адама в голове, но мы попали в эту передрягу не из-за тебя.

– Боб, ты не прав, – Аарон встал и подошел ко мне, – ты должна была знать, что у Адама в голове. Разве не это твоя способность?

– Аарон, замолчи, – шикнул на него Боб.

Машка тут же поднялась и встала между парнями. Я сжала кулаки сильнее.

– Он ни о чем не думает, – призналась я, – в его голове всегда ровно то, что этот парень и говорит, или то, что он считает, что я могу узнать. Я не понимаю, как он может быть таким собранным.

– Но ты разве не можешь копаться в голове? – прищурился Аарон.

– Прекрати, она ни в чем невиновата, – начала Машка.

– Могу, – я хмыкнула, – могу, но у Адама нет долгих мыслей. Я понимаю, что он всегда слишком собран, чтобы ничего не отвлекало его. Но я не могу напрямую ему сказать, что не вижу в его голове ничего личного? – я замолчала, а потом добавила, – кроме того, мы тренировали с ним только чтение мыслей. Он не знает о том, что я могу узнавать глубинные мысли.

«Удобное оружие», – пронеслось в голове у Аарона, но он ничего не сказал вслух. Хотя он понял, что я прочитала это.

– Прости, – он пожал губы.

– Все окей, – я нахмурилась и сжала кулаки еще сильнее.

– И так, – начала Маша, – получается, что все это время Адам никак не развивал твой дар, научился контролировать свою бошку и мысли в ней. После того как ты чуть не убила всех, он экстренно отправляет нас на супер странное задание во вражескую страну.

– Как-то так, – прошептала я.

У них в головах было столько отчаяния, но никто не винил меня. Ни один из них, и мне не нужно было спрашивать об этом, потому что я чувствовала их страх, видела их сомнения, читала слова проклятий Адама. Но они все были на моей стороне.

– Спасибо, что вы остаетесь рядом, – я улыбнулась.

– Эй, Кэтрин, ты чего? – испугалась Машка. По щекам начала скатываться слезы, я начала их смахивать, но оставила кровавые следы.

Испуганная, я посмотрела на свои руки. На месте следов от ногтей были кровавые ранки. Ребята испугались. Аарон и Машка пересели ко мне по разные стороны. Петрова обняла меня и прижалась щекой, тоже плача при виде моих рук. Аарон что-то шептал и гладил по спине. А Боб переместился на пол и поцеловал каждую мою ранку, приговаривая, чтобы я отдала ему всю свою боль.

Мы все стали плакать. Каждый о своем, но все вместе. Мы плакали, пока не оставили все свои страхи и сомнения, пока не выплакали горечь и боль.

Но нам пора было готовиться к заданию. А все, что можно было сделать за несколько часов до него – хорошо выспаться.

«А с него к нам спускался, кажется, сам ангел», – Кэтрин Форсис.

Мы уже час таскаемся по пустыни. На нас какие-то лохмотья, что меня откровенно бесит. Нет еды и воды. Адам высадил нас прямо у границы на самолете, а затем тут же улетел, заставив нас идти, пока не заметят и не заберут. Утром он не был многословен: короткие приказы и не самое пламенное пожелание счастливой миссии.

Дует легкие ветер, но из-за него песок поднимается, попадает в глаза, уши, рот. Будь моя воля, оделась бы соответствующе этому месту, но у нас цель: играть бедных-несчастных-не-подготовленных-и-нуждающихся-в-спасении.

Мы молчим, но крепко держимся друг за друга. Иногда я чуть сильнее сжимаю ладонь, словно проверяя, что я еще в сознании. Ребята в основном негодуют, они устали, но не хотят оставаться здесь. Мы понимаем, что это небезопасно. Точнее смертельно.

Мы сбавляем темп, но продолжаем идти.

Другой час.

Третий.

Четвертый.

Машка споткнулась и упала. Из-за такой жары никто из нас не смог бы среагировать достаточно быстро, чтобы поймать ее. Неужели Адам не мог дать хотя бы бутылку воды?! Петрова больше не вставала. Мыслей у нее никаких не было. Потеряла сознание. Аарон прижал ее к себе, защищая от песка. Боб и я продолжили стоять.

Потом и Боб потянул меня вниз, изнемогая под такой жарой. Глаза закрывались сами собой. А еще… Здесь, даже в этой пустыни, было столько кислорода…

После нашей подземной жизни, воздух ощущается совсем не так. От него кружиться голова, легкие раскрываются на два раза больше и появляется чувство, будто ты можешь летать. Если бы не чертов песок, я надышалась им до потери сознания. Но, кажется, потеряю сознание я в любом случае.

– Что нам делать? – еле произнесла я. Аарон решил не тратить силы на слова и только подумал об ответе:

«Нам ее не утащить. Придется задержаться здесь». Я кивнула и прошептала то же самое Бобу.

Прошло еще какое-то время.

Спасибо нашим занятиям и урокам, когда нас морили жаждой и голодом, иначе было бы труднее в сто раз. Но, справедливости ради, к таким условиям нас не готовили. Адам ни слова не сказал, что высадит нас именно здесь. А мог хотя бы предупредить.

Аарон опустился на Машу, он уснул. Боб долго боролся, но затем тоже свалился без сознания. А я все сжимала и сжимала кулаки, возвращая себе здравую голову. Я пыталась придумать решение, давая ребятам немного времени на отдых, но все планы сводились к одному – идти. А этого сделать мы уже не можем.

Мне все труднее удавалось удерживаться в реальности. Даже боль уже не давала нужного результата. Жара уничтожала. Она душила. Топила моими костями печь. Брала мой пот на розжиг.

«Дыши, дыши, дыши», – напоминала я себе.

Но, в конце концов, погода взяла верх и вонзила свои клыки в меня. Я стала отрубаться. А вот в последний момент мне показался вертолет. А с него к нам спускался, кажется, сам ангел.

Я очнулась в докторской. Опять. Клянусь, еще одно такое пробуждение и разрушу все палаты. Мне поставили капельницу. Я покрутила головой: по бокам: с одной стороны были Маша и Боб, а с другой – Аарон. Место ничем не отличалось от обычных медицинских пунктов. Все белое: плитка на стене и полу, койки с железными основаниями, рама для… Окно?

Я вскочила, на секунду смутившись своего белья с одними лишь завязками на спине. Кто-то вымыл мне волосы, и собрал темные кудряшки в хвост. Босая, не обращая внимания на холод от пола, я подбежала к окну.

Настоящее!

Я прижалась к нему так близко, как могла, боясь его сломать. За окном были люди. Они ходили по уличкам. Дома! Разноцветные! Кто-то обменялся рукопожатием, кто-то кого-то ударил. Вот там, рядом с каким-то магазином стояли дети! А с другой стороны расхаживали старушка со стариком, о чем-то увлеченно болтая.

Я оторвала взгляд от окна только лишь за тем, чтобы позвать туда друзей. Я подошла к Машке и аккуратно толкнула ее в плечо. Она тут же вскочила. Сейчас девушка уже выглядела лучше. Чистая голова. Легкий румянец на щечках. Я взяла ее за руку и без лишних слов показала окно.

Ее глаза расширились от изумления, а в голове был хоровод из мыслей. Пока она изучала то, что твориться снаружи, я стала будить парней. Они тоже остались воодушевленными моим открытием.

А еще снова кислород. Теперь уже без песка. Его так много и он такой легкий.

Конечно, у нас под землей тоже была хорошая подача кислорода, но то, как мы дышим тут, ни с чем нельзя сравнить. Самый лучший воздух.

Этот кабинет оказался большим, даже с двумя окнами! Поэтому мы распределились по парам, изучая местность. Удивительно, как можно было легко нас сбить с толку. Одним лишь окном! Но никто из нас не думал об этом.

Я положила голову на плечо Машке.

«Это восхитительно!» – призналась она.

Парни теперь тоже задумались о том, что не видели окон в Школе, оба почти одновременно сопоставили и то, что самолет Адама вылетал из-под земли. Они повернулись на меня с сотней тысяч вопросов.

– Я знала, – призналась я, – не могла сказать, – добавила потом.

Они понимающе кивнули, но решили не углубляться в эту тему и продолжили лицезреть улицу.

На дороге для людей была плитка, посередине – простой асфальт. Там даже фонари настоящие. А люди! Они все снуют туда-сюда. А еще видно небо. Обратив внимание на него, я поняла, что мы проспали всю ночь. Потому что солнце сейчас на юго-востоке, то есть сейчас где-то девять утра. Оно такое яркое!

Глаза щиплют, когда я смотрю на солнце, но так хочется продолжить смотреть. Яркое светило – словно цветок: лучи – лепестки. Они мягко касаются всего за окном: крыши домов, дороги, шапки людей, тающее мороженное и иссыхающую лужу. Они греют и уничтожают.

По коже пробежали мурашки, вспоминая, как это светило обошлось с нами вчера. Оно было жестоким, не щадящим никого.

Мы были так поглощены познанием этого мира, что не заметили, как кто-то проскользнул в комнату. У нас даже не было шанса, чтобы смутиться и попытаться прикрыть наши голые задницы, повернутые прямо ко входу.

А потому вся наша четверка разом вскрикнула, когда за спинами послушался спокойный, низкий, но какой-то мелодичный голос:

– Я принес вам одежду, – голос подождал пока мы развернемся на него, – должен предупредить, что даже если вы предпочитаете оставаться так, вам придется выбрать что-то из того, что я предлагаю, – он брезгливо добавил.

А я узнала его. И от этого замерла на месте, не имея возможности ни сказать «спасибо», ни взять одежду. Это был тот самый ангел, что спускался ко мне с самолета.

«Ты знаешь, милая, что я люблю тебя», – Боб Мостафа.

В десять меня впервые взял за руку мальчик. Это был Боб, желающий выразить благодарность за то, что помогла разобраться с обидчиками. В этом же возрасте меня впервые поцеловали в щеку. Все тот же Мостафа.

Не знаю, почему я никогда не отвечала ему взаимностью. Он определенно имел популярность среди девчонок в Школе, был красивым, преданным и заботливым. Боб миллионы раз помогал мне и поддерживал, всегда оставался на моей стороне. Даже когда я была не права. А таких ситуаций было много.

Вот взять, например, ту, когда я решила разузнать о тайнах Дмитрия Подольского. Не то, чтобы у меня были веские причины для подозрения. Но я прочитала великолепный детектив и решила, что тоже смогу быть его героиней. Я потащилась в кабинет физрука поздно ночью, а Боб увязался за мной. Я помню, что не хотела его брать: мне казалось, это только мое приключение. Но парень настоял. Когда, в конце концов, меня поймали с поличным: во время того, как я копалась в бумагах учителя. Боб тут же сориентировался и взял всю вину на себя. Что-то о том, что он хотел исправить оценки на уроке себе, потому что неудовлетворен ими. Эта ложь, конечно же, не сработала: все знали, что у Мостафа всегда наивысший балл. Но Дмитрий закатил глаза и решил, что вляпался в какую-то драму, а потому просто проводил нас до комнат и наказал, чтобы мы больше так не делали.

Помню, как на следующий день смеялся Аарон и как негодовала Машка. А еще, что тогда я очень-очень крепко обняла Боба и поблагодарила. Он засмущался, а его мысли передавали только теплоту и спокойствие.

Через два года меня впервые поцеловали в губы. Это тоже был Боб. Адам устроил что-то вроде концерта, посвященному нашим успехам. Уроки были отменены, спортивный зал стал местом для дискотеки. Я тогда пыхтела несколько недель, чтобы успеть сшить каждому из друзей достойный наряд. Среди огромной толпы наша четверка выделялась и была великолепна. Себе и Машке я сшила простые платья на тонких бретельках: ей розовое, а себе голубое. А вот парни получили от меня по паре брюк и пиджак. Правда, кое-где торчали нитки, один рукав был выше другого (эта проблема была на обоих пиджаках), но никто не стал обращать на это внимание.

Когда заиграла Соната для флейты и клавесина Баха, Боб нежно прижал меня к себе, закружив в танце, а потом, опасаясь моей реакции, рывком прижался своими губами к моим и тут одернул их. Я замерла в изумлении, касаясь губ кончиками пальцев.

– Прости, – стал извиняться Боб. Я читала его смущение, разочарование и страх, и мне было грустно, что я совсем не хочу поцеловать его сама.

Я взяла парня за руку и вывела из зала, выговорила все, что о нем думаю. О том, что люблю его как друга, о том, что очень им дорожу, я рассказала, что наслаждаюсь проводить с ним время. Но. Только. Как. С. Другом. Услышав это, Боб стремглав побежал в свою комнату, и как бы я не бежала за ним, как бы не кричала вслед, но не обернулся и не позволил нагнать. А на следующий день, все снова стало как прежде.

Через год, когда мне было тринадцать, мне понравился один из наших одноклассников, но затем, я прочитала его мысли, в которых не было ничего путного. Он был таким пустым внутри, что эту легкую влюбленность как рукой снято.

Потом у меня стали появляться формы: грудь, идеальная талия, бедра. Добавляя тот факт, что я единственная ходила в своей одежде, почти все мальчики смотрели на меня. Но мне не нравился их взгляд. Аарон и Боб всегда защищали меня, если кто-то решался крикнуть гадость мне вслед. Я знала, что могу сама постоять за себя, но мне нравилось давать почувствовать парням себя героями, особенно приятно было потом читать их радость в мыслях.

В скором времени все это внимание сошло на нет. Может, они привыкли ко мне, а может, поняли, что я не испытываю к ним ничего взаимного.

В семнадцать наша четверка решила поиграть в бутылочку. Мне выпало поцеловать Аарона. Он морщился и отнекивался, как отличный актер, но я-то знала, что у него на уме. Он поцеловал меня. По-настоящему. И это подарило мне такие ощущения и эмоции, которые я не испытывала раньше никогда. Но потом случились две плохие ситуации: ночью, когда все уснули, Аарон разбудил меня и позвал в душ поговорить. Но до разговоров мы не дошли. Мы так долго и горячо целовались. Аарон прижал меня к стенке, я помню, как водила рукой по его голове и впивалась ногтями от переизбытка чувств. Когда он отстранился, то я уловила море неловкости и сожаления. Это был неожиданный порыв для нас обоих. Мы с ним сошлись на том, что никому никогда не скажем об этом и никогда больше не повторим, и сдержали эти правила.

А потом, когда мы по одному вернулись на места, Машка разбудила меня, хотя на самом деле я еще уснуть не успела. Она призналась, что влюблена в Аарона и спросила, чувствую ли я к нему что-то. Услышав, что я отношусь к нему только как к другу, а также то, что я поддержу ее в этом любовном романчике, она успокоилась и попросила больше не целовать его.

Мне действительно очень хотелось ей рассказать, что произошло несколько минут назад, но это был не только мой секрет, поэтому и распоряжаться им не могла только я. К тому же, все вернулось на круги своя уже к утру.

А вот в мои восемнадцать я натерпелась бед на любовном фронте.

В коридоре я натолкнулась на некого Николая. У него было рыжие волосы, которые заканчивались у кончиков ушей, красивые зеленые глаза, словно изумруд. Пирс был выше меня примерно на голову. Оно еле сдерживал смех.

– Извини, – наконец сказал он.

– Ничего такого, – промямлила я, стараясь его обойди. То влево, то вправо – Николай копировал мои движения зеркально. Словно это он умеет читать мысли людей и теперь опережает мои действия. Я не выдержала и замерла на месте, сильно топнув ногой.

– Ай, – вскрикнула я. Ногу я поставила не ровно, а сильный намеренный удар сыграл против меня: нога заболела.

Николай, ничего не говоря, подхватил меня на руки и понес в медицинский отдел. Я не кричала и не вырывалась, я была в ступоре и внимательно осматривала Пирса.

– Ты сейчас прожжешь на мне дырку, – пошутил он, но на такую глупость я только закатила глаза, – что против тупого юмора? Да, если честно, я тоже. Но говорят, он помогает снять напряжение между людьми.

– По-моему, напряжение только выросло.

– Ну вот! Ты говоришь со мной! А до этого только болталась на руках, пожирая взглядом, – обрадовался парень. Больше я не сказала ему ни слова.

Я часто подворачивала ногу и никогда не строила из этого трагедии, поэтому мне не нравилось, что он тратит мое время, заставляя обследоваться.

Затем он ждал вместе со мной результатов и предложил донести до комнаты. Я предположила, что он хочет прогулять уроки, занимаясь с больной мной, но не успела выдвинуть предположение, как он извинился, что опаздывает на урок и, простояв у двери моей комнаты ровно три секунды, испарился, спеша на наработку сил.

Я уже думала, что отделалась от этого чудака, но он показался перед моей дверью утром. Мне пришлось даже попросить Машку и ребят оставить нас, так было интересно.

Он спросил о моем самочувствие, а потом стал без умолку болтать о том о сем. О его силе, как он может передавать ток через свое тело, о его планах. Он выдвигал смелые предположения и давал достойные аргументы. Он постоянно много думал о чем-то, о недавно прочитанной книге, о списке книг на будущее, о понимании мира, странах А и Б и о том, как бы он все изменил.

Я не слишком часто читала мысли прохожих, но такого мне все равно не встречалось. Такие разношерстные темы мы обсуждали только в четверке, да я и не думала, что кто-то из этих натренированных роботов способен на такие мыслительные процессы.

Так мы стали проводить время. Я часто молчала с ним, вслушиваясь в его бархатный голос и обдумывая интересные мысли и гипотезы. Иногда я с ним спорила, и он всегда давал мне высказать свою позицию. Николай познакомил меня со своей компанией, но мне она совершенно не понравилась.

Мысли этих ребят были грязными, плоскими и их больше не было, чем было. Мне не хотелось указывать Пирсу, что делать, но попросить больше никогда не приводить меня к его друзьям на посиделки я могла. И он исполнил мою просьбу. А вот с моими друзьями Николаю понравилось, но он не полюбился никому из них. Я безрезультатно старалась доказать им, что они не правы на его счет, слишком категоричны и должны дать хотя бы шанс.

Боб всегда был на моей стороне, там же он и остался. Он подошел ко мне во время одной из наших ночевок и тихо-тихо зашептал:

– Ты знаешь, милая, что я люблю тебя. Тебе открыты секреты моего сердца, и только оно тебе доверяет. Если ты уверена в том человеке, то не слушай никого из нас. Я буду рядом с тобой: опорой или другом, чем прикажешь. И как бы больно мне не было находиться с вами, я не брошу тебя.

На глазах у меня выступили слезы, я крепко обняла Мастафа и шептала слова благодарности в ответ. Может быть, мне послышалось, но как будто что-то разбилось рядом с нами.

Аарон тоже оттаял со временем и даже стал поддерживать Николая в различных беседах. Маша проявляла осторожность, но не показывала свою неуверенность открыто.

Несколько месяцев мы так и проводили с ним дни, Николай даже стал вливаться в нашу компанию. А потом случилось вот что: Пирс признался, что влюблен в меня.

Я была окрылена этим чувством и даже забыла, как дышать. И даже забыла проверить подлинность его помыслов. Не забралась к нему в голову, потому что доверяла ему. И тогда я ответила ему взаимностью. Я вылила море слов признания и благодарности, рассказала о своих сомнениях, о чувствах – обо всем, что было в голове тогда. Но Николай только ухмыльнулся. Ох! Как же мне стало больно, когда я заглянула к нему в голову, поняв, что что-то не так. А как унизительно я себя чувствовала, когда к нам подошли его мерзкие друзья, а в их мыслях было открытое подтверждение тому, что я нашла у Пирса.

Уроки Школы не прошли даром: эта кучка идиотов отхватила своего сполна, но вот справиться со слезами я не смогла, поэтому друзья, увидев меня, попросили все рассказать. Обида захлестнула меня так, что я не могла остановить поток слов.

Но я им все рассказала. О том, что Николай поспорил на меня, что сможет влюбить. О том, что его ни капли не заботила я, а только желание выиграть спор. О том, что его друзья подслушали мое признание ему и обсмеяли меня с ног до головы вместе с Пирсом. И, конечно, я не забыла упомянуть, что была слишком глупа и слепа, доверчива и наивна, и даже не решила проверить, что в голове у этого урода.

Никто не сказал ни слова упрека в мою сторону, ребята прижались ко мне и шептали добрые слова, от которых сердце еще больше разрывалось. И, наверное, здесь нарушается некая закономерность, потому что утром все не стало нормально.

Я старалась изо всех сил показывать свое равнодушие к этой ситуации, продолжала смеяться и подкалывать друзей. Но я заработала вредную привычку – сжимать кулаки так, чтобы ногти впивались в кожу. Слабая боль отрезвляла меня, когда становилось невыносимо играть счастливую. Она подпитывала. Кажется, я делала так и раньше, но как-то не придавала этому значения. А во теперь я точно знаю для чего и в какие моменты впиваюсь ногтями в кожу.

Николай и его компания теперь обходят меня и ребят стороной. Особенно ребят, я бы сказала. Потому что Аарон и Боб отправили их в медицинский пункт на три недели. Конечно, они и сами бы могли быть за это наказаны, но тут я все разрулила, поговорив с Адамом.

После этого я не влюблялась. Мне было приятно наблюдать за Машкой, которая выбрала себе достойную пару. Весело подкалывать Аарона, чтобы он наконец обратил внимание на подругу. Несмотря на открытые признания Боба, мы с ним друзья, и он это понимает. А среди других ребят в Школе, как по мне, остались либо идиоты, либо кретины. Короче, никто не привлекал меня, особенно после того, как я прочитаю хоть одну их мысль. Поэтому, как ни крути, все встало на свои места.

Наверное, поэтому я так несдержанно и чрезмерно агрессивно отреагировала на Филиппа. Но он это в любом случае заслужил.

Обо мне ходило много легенд в Школе и слухов, связанных с тем, что я груба к чужакам: «Она жестока, вот и нет никого. А те бедняги дружат с ней из-за угроз». О том, что я слишком часто хожу к Адаму: «Ей все дозволено, потому что она спит с директором». Потому что у меня не было отношений: «Говорят, она ведет себя как самка богомола, чтобы подпитывать свою силу чтения мыслей». И еще более глупые. Но я быстро поняла, что бороться с ними нет смысла. А вот то, за что я всегда была готова сражаться – это моя дружба с ребятами.

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал ангел.

«Может, это все вообще симуляция, а?» – Аарон.

Парень был выше меня, но чуть ниже Боба. У него была светлая кожа и неестественно белые волосы. А глаза чистейшего голубого цвета. Он был одет в черные свободные брюки и рубашку такого же цвета. Этот контраст был так притягательным и обаятельным, что мне трудно было оторвать глаз. На ногах – черные ботинки с массивной подошвой.

– Мария Петрова, – назвалась Машка, недовольно смотря на меня.

– Боб Мостафа, – неуверенно продолжил друг.

– Кэтрин Форсис.

– Аарон.

– Аарон? – переспросил парень.

– У меня нет фамилии, – продолжил он.

– Как такое может быть? – парень выгнул бровь.

– Меня приютили, а фамилию родной семьи я не помню, – Аарон замялся, но ровно смотрел перед собой.

– Его фамилия Форсис. Он мой сводный брат, – я вышла вперед, беря инициативу в свои руки, – ну, вы знаете, братья бывают настырными и несдержанными. Ему еще нелегко принять нашу фамилию. Я с ним поговорю, – зачем-то пообещала я.

Аарон мысленно поблагодарил меня, а я была только рада рассмотреть незнакомца поближе. Он переложил мне в руки нашу новую одежду, не прерывая зрительный контакт. А еще я слегка дотронулась своей ладонью его, и от этого по моему телу прошел легкий отрезвляющий разряд.

– А как вас зовут?

– Денис Мэтеков, – он отступил на шаг, – я буду помогать вам обустраиваться, так что смело можете обращаться со своими вопросами ко мне. Ваша четверка – лично моя группа, так что я доступен в любое время. Сейчас я дам немного времени. Через час я приду, будет обед, а затем экскурсионная прогулка.

Сказав это, Денис выскользнул за дверь, не дожидаясь наших новых вопросов.

Я развернулась к ребятам, все еще держа охапку с одеждой, и глупо на них уставилась.

– Что это сейчас было, Кэтрин? – начал Аарон.

– Вот именно! – вскрикнула Маша, – ты решила здесь устроить любовные интриги?! Во время задания?!

Глаза подруги округлились от страха того, что она только что вслух проболталась. Около минуты мы выжидали нападения или сигнализации, но все было тихо. Наша компания выдохнула.

– А что было с тобой? Аарон, неужели ты не позаботился и не придумал себе поддельную фамилию? – я подошла к своей койке и бросила всю одежду.

– Я придумывал, честно. Не смей! – Аарон прикрикнул.

Я уже заглянула к нему в голову:

– Палочкин? Мирный? Сурикатов? – я разразилась смехом, а вместе со мной хохотать стали и Петрова с Бобом, – боюсь, быть моим братом – это лучшее, что я могу тебе предложить в этом случае.

– Надеюсь, ты также умело прочитала намерения Дениса, – он меня упрекнул. Теперь шесть глаз сконцентрировались на мне. Все ждали ответа, а нужен им был абсолютно определенный. Но как бы им сказать, что я не делала этого?

У меня и в мыслях не было так повести себя. Я была просто приворожена и очарована его необычной внешностью, тем, как он стоит, как говорит, как дышит и как смотрит.

– Мне не нравиться твое молчание, – Боб выбрал себе из кучи какие-то вещи и отошел, чтобы переодеться.

Все остальные повторили за ним, поглядывая на меня из-за моего молчания.

– Я не залезла к нему в голову, – призналась я, застегивая последнюю пуговицу. На мне была обычная белая рубашка и черные шорты до середины колен. Машка была одета точно также. А вот у парней вместо шорт – брюки такие же, как были на Денисе.

Очевидно, здесь не тратятся на различный ассортимент товаров, а может дело только в том, что мы все еще в больнице.

– Я не знаю, простите, я просто забыла, – призналась я, – честно-честно, я задумалась о своем, столько всего произошло, в конце концов.

Друзья переглянулись.

– Ты не хочешь ли сказать, – прищурилась Машка, – что он тебе действительно понравился?

– Нет! – закричала я. Ребята снова обвели друг друга взглядом, но все-таки согласно кивнули.

– Когда он придет сюда, я все узнаю, – пообещала я им.

У нас оставалось еще некоторое время, поэтому мы немного обсудили план действий. Оказалось, такой вариант развития событий оказался именно «ну, а что-то вы узнаете на практике» частью из обучения. Говоря короче, мы все впали в ступор. И стоит отметить, внешностью Дениса впечатлена не одна я, мысли, которые Маша хотела спрятать, я успешно прочитала.

Мы решили просто идти дальше, даже плыть по течению, если придется, потому что совсем не ожидали, что прием будет таким. Нам не говорили, что страна Б – худшее место или что она в упадке, или что здесь только жестокость и насилие. Нас всегда учили, что это такая же сильная держава, как и государство А, что никто не может быть на сто процентов уверенным, что знает, что именно там происходит. Страны стали уважать друг друга в этой войне, или как минимум не принижать достоинства и ранние заслуги.

Маша обследовала территорию. В нашем кабинете не было камер или спрятанных прослушек, зато они были вдоль всего коридора. Мы находимся на третьем этаже. В здании еще много людей. Я попыталась послушать, о чем их мысли, но все было пустой тратой времени. Людей волновала всякая ерунда: кошка, оставшаяся одна дома, маленькая зарплата в этом месяце, безответная любовь…

Мы снова переключились на окна. Люди снаружи просто жили… Неужели страна Б совсем не волнуется о войне? Может ли быть такое, что она решила оставить свои границы и начать просто счастливо жить?

– Если здесь все так цветочно, наше государство разорвет это меньше, чем за год, – высказал похожие мысли Боб.

– Вам тоже непривычно видеть людей таких беззаботных? – прошептала Маша. Я подошла к ней и взяла за руку в качестве поддержки и согласия.

– Нам все равно не стоит расслабляться. Может, кому-нибудь уже отправили задание от Адама? – увидев наши отрицательные кивки, Аарон продолжил, – нет? Ну и ладно. Мы не можем быть просто взять и начать бегать с этими людьми по улицам, покупать мороженное или примерять разную одежду. Может, это все вообще симуляция, а?

– Но мысли людей настоящие… – я повернула голову в его сторону.

Мы все выдохнули, пытаясь снять груз непонимания с плеч. Но этого не произошло. Так наша четверка и осталась стоять, смотря в окна и изучая мир вокруг. Пока час не прошел, и Денис не вернулся к нам в кабинет.

«Никакое окно не передаст этого», – Боб Мостафа.

– Надеюсь, вы готовы познакомиться со столицей, – улыбнулся Денис, входя к нам.

Мы, как запуганные зверьки, обернулись на голос и сгруппировались друг к другу. «У него пистолет в правом заднем кармане», – передала мне Машка. Я в ответ еле кивнула, давая понять, что ее мысль до меня дошла. «Ну, и что там с ним?!» – возмущался Аарон.

– Да, мы уже в порядке, спасибо, – первый подал голос Боб, выходя вперед. Очевидно, он понял, что мне нужно быть слегка сосредоточенной не на милой беседе с нашим надзирателем, поэтому решил взять дело в свои руки, – ты говорил что-то про обед. Знаешь, мы бы не отказались.

Боб говорил с ним так беззаботно, словно они были друзьями с детства. Отличная игра, парень!

«Они кажутся безобидными». «Этот Аарон подозрительный». «И почему с ними так долго возились при перелете?». «Та девушка такая красивая».

На этом я вылетела из головы Дениса пулей и покраснела. Потом прикусила губу, чтобы собраться, а затем сжала кулаки, чтобы перестать выглядеть глупо и вернуть самообладание. Он мог говорить и про Машу, она тоже невероятная красотка. Самое главное, он не опасен. Его мысли крутятся вокруг нас, но он не желает напасть или что-то такое. Никакой подставы нет.

– … а потом я вам покажу ваши комнаты, – закончил Денис.

Кажется, я слишком задумалась. Маша, поймав мой озадаченный взгляд мысленно передала всю информацию: сначала обед в общей столовой, потом прогулка, а что дальше я уже знаю. Уверена, он говорил это дольше с кучей ненужной дополнительной информацией. Поэтому благодарю Петрову за умелое конспектирование.

– Тогда идем, – я подошла к Бобу, который все еще стоял спереди нас и, казалось, единственный поддерживал диалог с Денисом. Мостафа зачем-то взял меня за руку, но устраивать скандал было глупо, поэтому я натянуто ему улыбнулась.

– Да, – Денис брезгливо посмотрел на этот жест, – идем.

Я нахмурилась из-за его реакции, но ничего не сказала. В конце концов, сейчас мы выйдем из этого кабинета, а потом попадем на улицу… В последний раз мы были вне помещения вчера, и надо добавить, что при далеко не прекрасных обстоятельств. А до этого… даже если и были, нам стерли об этом начисто. Считай, что не были.

Коридоры, к моему удивлению, не были белыми. Стены были покрашены светло-голубым цветом, а пол был сделан, кажется, из ламината под темное дерево. По бокам стояли лавочки, на которых сидели люди всех возрастов. На нас почти никто не обращал внимание.

Мне все-таки удалось вырваться из хватки Боба, поэтому я приблизилась к Денису и начала разговор:

– Так, значит, мы в обычной больнице?

– Конечно, вас нужно было обследовать. Вы опасно долго были в тех ужасных условиях, – ровно отвечал Денис.

– Да-а, – протянула я.

– Вы чувствуете себе хорошо?

– Мы, ну, вроде да. Все замечательно, спасибо, – я задумалась. Было бы неплохо разузнать хоть что-нибудь об этом парне, – сколько тебе лет? Или лучше вам? Извините, просто…

– На «ты» было бы удобнее. Все в порядке. Мне двадцать два. А вам и вашей команде? – Денис слегка повернул на меня голову.

– Девчонкам по девятнадцать, Бобу и Аарону – двадцать один. Очень удобно быть одногодками, – зачем-то добавила я и покраснела из-за этого неуместного замечания.

– Отлично, добавлю в ваше дело, – ответил Денис.

Коридор тем временем сменился уже несколько раз, и сейчас мы стоим перед двойными дверями, очевидно, в ту самую столовую.

– Вы можете сами выбрать еду себе. Нужно взять тарелку на входе, наложить нужное количество, у стены, после всего стола с блюдами, будут столовые приборы и напитки. Наша группа садится за стол со знаком «Н». Не спешите, я буду ждать вас там.

На этом Денис раскрыл двери и незаметно удалился. Хотя, тут любой бы удалился незаметно, потому что взгляд просто прикован к разнообразию блюд. За девять лет мы ели что-то изысканно вкусное пару раз – на вечеринках. Остальное время повара, по приказу Адама, готовили нам только полезные блюда и в ровных порциях. Когда же мы изучали различные виды блюд, их способ приготовления и способ их поедания, мы все воображали, и, я думаю, надеялись когда-нибудь попробовать их. И вот, мечты стали явью.

В головах друзей были похожие мысли, и мы, не сговариваясь, направились к стенду с тарелками. А затем стали проходить по рядам. Мы положили себе жареную картошку, котлету, полили все соусом, добавили различные сыры, хлеб. Потом отнесли все это на стол и вернулись за еще одной тарелкой. Дальше дело что к салатам: их было просто невообразимое количество видов. И мы накладывали каждого по чуть-чуть.

Люди вокруг в ужасе смотрели на нас, не понимая нашего восторга и радости, а мы, как дикари, искали самые необычные блюда.

Затем пришло время напитков. Тут было все!

– Это какао? – замерла Маша.

Я знаю, о чем она сейчас подумала. Машка уверена, что в детстве часто пила какое с мамой. Первое время в Школе, она буквально умоляла поваров приготовить ей хотя бы глоток этого напитка. Она считала, что так ей будет спокойнее и лучше. Я обыскала всю ее голову, но единственное подтверждение было то воспоминание, когда она подносила к губам розовую чашку с коричневой жидкостью, а за спиной слышался женский голос.

Конечно, я высказала свое предположение, что это очень тяжело трактовать именно так, как решила Маша, но девушка была непреклонна. В конце концов, то было ее воспоминание. Наверное, ей все-таки виднее.

Парни тоже поняли, в чем дело. С напитками мы определились быстро: каждый налил себе какао. Это была своего рода поддержка друг друга и Петровой в первую очередь. Вернувшись за стол, мы уже не были так воодушевлены. И от Дениса это не ускользнуло:

– Что-то случилось? Кто-то из пациентов…? – он даже привстал на стуле, но я его прервала.

– Нет, все в норме, – я выдавила улыбку, – правда. Кажется, мы никогда не пили какао.

Хочешь умелую ложь – говори правду. Обожаю это правило, особенно то, как оно работает на практике.

Денис задумался. Кажется, он решил, что мы сожалеем именно об этом. Мэтеков выдохнул, почесал затылок. Он явно колебался, готовясь что-то сказать.

– В вашем доме я установлю автомат с какао, – наконец он сказал.

У Машки даже чуть кружка из рук не упала:

– Правда? – тихо спросила подруга.

– Ну, конечно, – Денис махнул рукой, будто это был пустяк, – вы люди нашей страны. Мы заботимся о всех. Тем более, вы под моей опекой.

– А что, быть под твоей опекой – не то же самое, что и под чье-то другой? – недовольно спросил Аарон.

– Эй! – я ударила его по руке, призывая замолчать.

– Все в порядке, – то ли мне, то ли сам себе сказал Денис, – просто я не последняя фигура, вам действительно очень повезло оказаться под моим крылом.

– И почему «не последняя фигура» возиться с какими-то потеряшками? – продолжил расспрос Аарон.

– Извините, но это уже не вашего ума дело, – Денис, явно рассерженный, отпил чай из своей кружки, медленно вдыхая его аромат.

– Да, конечно, извини его, – начала я, проникая в его мысли, надеюсь найти что-то интересное. Но ничего такого там не было…

Мысли Дениса были о планах на сегодня и завтра, недовольство по поводу поведения Аарона тоже имело место. Но ни мысли про тайные планы или наших возможных секретах. Кажется, здесь легко будет втереться в доверие.

– Все хорошо, Кэтрин, – ответил мне Мэтеков.

– Спасибо тебе большое, – добавила Машка, смотря на Дениса.

Мы доели и были готовы выходить. На входе Денис тоже решил провести нам небольшой инструктаж, но, смирившись, что его никто не слушает, он просто пропустил нас вперед.

«Никакое окно не передаст этого», – подумал Боб.

Да, дружище, ты чертовски прав.

«Я ваш доктор, Кэтрин Форсис», – доктор страны Б.

Когда мы только вышли наружу, каждый затаил дыхание. Мы были крошечными муравьями по сравнению со зданиями. Тротуар выложен бордовой плиткой, а большая часть для машин была заасфальтирована. Вдоль дороги стояли фонарные столбы. А здания… Они были самыми разными.

Больница, из которой мы вышли, огромная, полностью белая снаружи. Только красный крест и такая же надпись «Столичная государственная больница №1» выделялись. Рядом стояли какие-то магазины. Их стены были из разного камня. Это вроде и поддерживает один порядок на всех, но и дает каждому выделяться.

А как же необычно быть среди людей, здесь, внизу, хотя для нас правильнее сказать наверху. Они обходят нас, извиняясь или сыпля проклятиями. Кто-то оглушительно громко смеется, кто-то с кем-то ссориться. Мне казалось, что я уже все это видела. Было непонятное ощущение дежавю, хотя я могла только гадать отчего.

Денис сосредоточено смотрел на нас. «Ведут себя как дикари», – пустил он не столько едкое, сколько подозрительное замечание. Это надо прекращать.

Я прокашлялась, привлекая внимание ребят, и быстро указала взглядом на нашу проблему. Они быстро сообразили и перестали так глазеть.

– Идем? – спросил Боб.

– Вы довольно странно себя ведете. Возможно, вам не стоит пока ходить по улицам? – Денис отступил назад.

– Нет-нет! – Аарон подошел к нему, – мы просто никогда не думали, что попадем в столицу. А теперь мы тут! И это… дух захватывает.

Парень посмотрел на меня, показывая взглядом проверить удалось ли ему убедить Дениса. «Но у нас все города сделаны одинаково», – сомневался он.

Мои глаза расширились, я выбежала вперед, беря за руку Машку больше инстинктивно, чем для какой-то цели, но Денис меня опередил:

– Где вы раньше жили? Хочу пояснить, что с каждым десятилетием, даже с каждым годом, наши отчеты о найденных редеют. Открытые боевые действия были кучу лет назад, а потому все стали выходить из своих укрытий уже давно. Так, почему же вы так долго были в своем?

Мы замялись и были до безумия напуганы, но, если другие только пытались в своих головах придумать ответ, то я нашла хоть что-то. Такое долгое молчание хуже самой глупой отговорки.

– Наши родители там умерли. И мы не… – я всхлипнула, – мы просто…

Ребята снова подхватили за мной и потупили взгляд в пол. Денис покраснел, ему явно было неловко от такого вопроса.

Притворная ложь неожиданно стала для нас настоящим поводом для грусти, так что атмосфера вокруг действительно изменилась.

Резкая головная боль. Ай! Я схватилась за голову и села на землю, пытаясь свернуться калачиком.

– Эй, что с ней?!

– Помогите…

– Сейчас все вместе возьмем!

– Срочно обратно в больницу!

Я не знала, говорили люди это вслух или только думали. Все звуки были то слишком громкими, то слишком тихими. Свет то ослеплял, то я попадала в кромешную тьму.

Меня несли на руках. Возвращали в тот самый кабинет. Это я поняла. Кто-то что-то кому-то сказал и вышел.

Я снова маленькая. Маленькими ножками шагаю к морю по теплому песку. За мной смех взрослого человека. Я все бегу, неуклюже переставляя ноги. Мужчина взял меня на руки и подкинул вверх. Дух захватывает! Он меня поймал, и я стала смеяться. Звонок по телефону. Мужчина напрягается и опускает меня на землю.

Его лицо размыто, как и большинство картины, но все ощущения отчетливые и ясные. Страх. Напряжение. Мужчина уходит. Он оставил меня?

Я слегка приоткрыла глаза, морщась от яркого света лампы. Надо мной стоял какой-то мужчина, я бы сказала, сильно в возрасте. Но держится ровно. Голос громкий, но я не могу сосредоточиться на нем.

– Кто вы? – промямлила я, но совсем не уверена, что получилось хоть одно слово.

Мужчина перевел взгляд на меня, немного удивился.

– Я ваш доктор, Кэтрин Форсис. Вам нужно еще поспать, все хорошо, – он аккуратно накрыл меня простыней и вышел из кабинета.

Я снова уснула.

– Такого раньше не было, – знакомый голос.

– Мы все пережили черт-те что, – кто-то ответил негромко.

– Она поправиться, вот увидите, – сосредоточься, Кэтрин, ты знаешь этот голос. Ты знаешь все эти голоса и кому они принадлежат.

– Воды, – прошептала я. Жаль, что они не могут читать мои мысли. Слишком много сил уходит на разговоры.

Знакомый высоченный парень подлетел ко мне со стаканом воды, помог сесть и, придерживая меня за спину, напоил.

– Эй, ты как? – спросил он. Другие тоже придвинулись ближе и изучающе смотрели на меня.

– Это… Это было странно, – дышать стало легче, – пожалуйста, перестаньте так громко думать! Моя голова сейчас взорвется.

Ребята на шаг отступили, как будто это могло помочь.

– Что с тобой? – спросил Боб, сидя передо мной на коленях.

– Это звучит странно, знаю, но мне кажется, я вспомнила что-то из своего прошлого, – ребята не поняли, о чем именно я говорю, поэтому пришлось пояснить свою догадку, – то, что было стерто.

Снова этот ужасный поток мыслей. Я схватилась за голову и кувыркнулась в руки Боба, который ловко поймал меня. Парень переложил меня на койку и шикнул на друзей.

– Что нам с этим делать? Ты знаешь, почему это могло произойти? Что ты видела? – как всегда, самый практичный из нас – Аарон – уже занимался решением проблемы. Хотя, возможно, из-за супер-скорости его мозг тоже работает быстрее.

– Оставь ее, дай прийти в себя, – Боб агрессивно прервал его расспрос.

– Не ссорьтесь! – вскрикнула Машка, – давайте все успокоимся.

Это позволило сбавить пыл ребят. Все ненадолго замолчали и даже задумались на отвлеченные темы.

Неожиданно в кабинет ворвался Денис и попросил всех выйти, кроме меня, разумеется. Аарон и Боб пытались поспорить с ним, но Машка взяла командование в свои руки и вывела парней. «Мы рядом если что», – подумала группа. А я и не сомневалась.

Я села, поджав ноги под себя, потому что по какой-то причине испытывала страх. Денис сел передо мной на соседнюю койку, держа в руках черный блокнот и ручку.

– И как ты сейчас? – он раскрыл тетрадь, готовясь что-то записать.

– Нормально.

– Раньше такое бывало?

– Нет.

– Все звуки, цвета, запахи ты отличаешь отчетливо?

– Да, думаю, да.

Денис поднял на меня взгляд.

– Послушай, мы здесь хотим вам помочь. Было бы славно, если бы ты отвечала честно, помогая нам определить, что с тобой случилось.

– Разве это был не просто обморок?

– Не совсем, – парень замялся, – то есть да, это был обморок. Но твои друзья сказали, что раньше такого не было, поэтому нам и нужно понять, что именно произошло с тобой. Может быть, ты хочешь добавить сама дополнительных сведений?

– Нет, мне нечего добавить, – прошептала я.

– Хорошо, тогда сегодня тебе нужно отлежаться здесь. Завтра ты сможешь пойти с нами на экскурсию, – Денис пошел к выходу.

– Стой! – я встала на ноги, но зашаталась, поэтому плюхнулась в руки парня, – я тоже хочу с вами сегодня.

– Боюсь, сегодня ты еще слаба, – парень подхватил меня на руки и отнес на койку. Я удивилась тому, как легко, быстро и неожиданно он это сделал, поэтому не стала вырываться или протестовать, – до завтра, – закончил Денис и вышел из кабинета.

Спорить было не с кем.

«Пока я за вами наблюдаю», – Денис Мэтеков.

Ко мне пришли только на следующий день. Хотя, может быть, кто-то и заходил, но большую часть дня я проспала. И ночь тоже.

Когда ребята зашли, я уже была умыта, собрана и готова идти завтракать, а потом покорять улицы этого города. Друзья заходили, тихо перешептываясь о событиях вчерашнего дня, участником которых я не была. Меня кольнула обида. Я сжала кулаки.

– Привет, Кэтрин! – закричала Машка и ринулась обнимать меня. Я знала, что она делает это искренне, и также ответила ей.

– Тебе уже лучше? – поинтересовался Аарон, на что я кивнула улыбаясь.

И как только Петрова разжала руки, Боб схватил меня, поднял над полом и покружил, радуясь моему хорошему самочувствию. Мостафа поцеловал меня в щеку и прижал чуть сильнее перед тем, как отпустить.

– Я рад, что ты в порядке, – он немного задержал руку на моем плече.

– Я знаю, могу сказать о вас тоже, – улыбнулась.

– Да ладно! – Аарон засмеялся, – ты проспала весь день! Тебе точно не было до нас дела!

На это я только показала ему язык.

– Сегодня мы пойдем на улицу? – спросила я, надеясь услышать заветное да.

– Да! – хором все ответили, а потом принялись рассказывать о том, что произошло вчера.

Я узнала, что настроения долго гулять у них не было, и что они предпочли бы оставаться в больнице до моего пробуждения. Однако Денис не мог просто отпустить их, и, ссылаясь на какой-то план или распорядок, обязал их выйти на улицу. Машка похвалилась, как умело она ныла на каждом шагу, что, в конечном счете, привело к тому, что Денис был вынужден согласиться оставить их в больнице. Сам он ушел по своим делам.

Ребята ночевали в другом крыле, отведенным для сопровождающих. Они рассказали о комнате, поделились мыслями об этой стране. И если бы не Аарон, который завел разговор к выполнению задания, мне кажется, мы бы и не вспомнили про него.

Никто не получал никаких известий от Адама. Но он же сказал, что нам нужно втереться в доверие, это слабо, но обнадеживает.

Дальше за нами пришёл Денис, снова проводил до столовой, подождал, пока мы позавтракаем, потом повел на улицу. Я чувствовала его взгляд на мне и мысли о том, что он волнуется о том, что будет со мной дальше. Единственная зацепка для них, наверное, – это то, что я вышла наружу. Хотя я предполагаю, что причина моего «обморока» в чем угодно, но не в этом.

Денис увлеченно рассказывал нам о стране: о новой местной валюте, переписанной истории, современных традициях. Похоже он принял за чистую монету рассказ о нашей жизни отшельников. Было странно слушать все это от жителя страны, а не от учителя. «Напомнил» о главной политики – не допустить войны. (И спасибо ему, что это сделал, ведь в нашем случае «напомнить» равно «узнать»). Никто из нас не был точно уверен, что не сошел с ума. Как это страна Б не хочет войны? Разве не в этом смысл существования только двух держав: желание победить равную себе?

Расспрашивать об этом казалось подозрительным бы, поэтому каждый из нас просто отметил это у себя в голове.

На обед мы вернулись в больницу, набрали картофельного пюре и несколько видов мяса. На этот раз мы развлекались с различными видами чая. Я решила попробовать молочный улун. Это оказался восхитительный напиток! Не сдержавшись, я сделала себе вторую кружку.

Затем Денис отошел, чтобы пообщаться с главным врачом, а вернулся с хорошей новостью. Мы все готовы, чтобы переехать в свое жилье. Спустя тридцать минут наша четверка оказалась там в сопровождении Дениса.

Мы стояли перед большим зданием в восемь этажей. Наша квартира была на третьем. Мы поднялись по ступенькам, подождали, пока Мэтеков откроет дверь, а потом новая волна восхищения захлестнула нас.

Внутри все было в спокойных, но строгих черных и серых цветах. Коридор просто огромный, здесь стоят шкафы для верхней одежды и тумбочки для обуви. Денис продемонстрировал, как их открывать: нужно только слегка нажать на край двери. Далее мы перешли в зал. Действительно огромную комнату. Здесь стояло два угловых велюровых дивана, которые были укрыты белыми пледами. Между ними – прозрачный стол, спереди – телевизор, а сзади – выход на балкон в виде высоких стеклянных дверей. На белом потолке не было люстры, только вставки в сам потолок, которые должны автоматически включаться при двойном хлопке.

Далее Денис проводил нас на кухню, где был круглый стол по центру и различные шкафы вдоль стен, раковина, посудомоечная машина и электроплита.

Удивительно, но оказалось, что здесь у каждого своя спальня со своими личными душевыми и уборными. Каждая выполнена одинаково: просто, но все самое необходимое имеется. Двухспальная кровать, письменный стол, пустой книжный шкаф и забитые шкафы с одеждой.

Около получаса мы как заворожённые передвигались по квартире, изучая каждый угол. Мы по очереди подходили к диванам, трогали подушки, разглаживали руками пледы, потом шли дальше. Маша сканировала помещение и передала мне, что камеры есть только на лестничных площадках. В квартирах безопасно.

Казалось, что кто-то хочет подшутить над нами. Ведь во вражеской стране, где мы должны бояться стать пленниками, мы в первые можем почувствовать себя полностью свободными. Не экспериментом и не оружием, а подростками.

– За что нам такие хоромы? – спросила я Дениса, складывая руки в замок. Ребята тут же остановились, внимательно смотря на нас. Парень не был удивлен, он даже догадывался о том, что такой вопрос прозвучит.

– Государство помогает вам, потом вы ему. У каждого новонайденного есть от шести месяцев до года, чтобы освоиться, подтянуться в языке, других областях, завести друзей и так далее. Определяет это время главный доктор. После все начинают работать на страну, – безэмоционально ответил он.

– А если отказаться? – подал голос Аарон.

– Вас лишат всего. Но, предупреждая ваш вопрос, бомжей у нас нет. Большая часть соглашается, другая же, – он обвел глазами Аарона, – попадает под стражу за измену и все равно служит там стране.

– То есть это выбор без выбора? – теперь напрягся Боб.

– Так лучше для всех. У гражданских появляется постоянная работа, заработок, жилье, отличные условия проживания, а государство не проигрывает ни при каком сценарии, – Денис правда в это верит.

Он, безусловно, убежден, что такой распорядок – идеальный вариант. Но я не знаю, что и думать. Все оказывается тем же самым, только с другим контекстом. Все люди, для любой из стороны, – просто оружие, которым можно пользоваться. Да, кого-то закрывают в подземных школах, делают эксперименты, пытают, запрещают распространять родные языки и традиции и активно впихивают новые стандарты, обычаи, новую речь. А другие делают иллюзию свободы, дарят лучшие условия, предоставляют выбор в пользовании языка (хотя официальный остается один – новый язык страны), задаривают подарками. Но исход все равно один. Обе страны по-своему готовятся к войне, чтобы не говорил Денис.

К слову, о языках. Собрав в себя кучу разных стран, обеим государствам нужен был новый язык, который был бы понятен всем. Оба новых и были созданы. Сейчас большинство людей перешли на них, потому что поняли, что оставаться верными своему народу слишком бессмысленно и незначительно, чтобы что-то исправить. Наша Родина проводила жестокие реформы искореняя все старое и внедряя новую культуру. Однако в Школе мы изучали чуть ли не все страны бывшего мира только для того, чтобы знать, как поступить в той или иной ситуации.

В стране Б дела обстояли мягче, но со временем новый язык стал удобен всем, поэтому он и укоренился.

Удивительно, что обе страны уже знают языки друг друга как родной. Это помогает нам спокойно понимать речь местных и также отвечать им.

Так как разные страны не одинаково относятся к прошлым культурам, то и наказание везде разное. Если у нас разговор на родном языке (конечно, если это просто разговор, а не в целях науки, учебы и так далее) карается тюрьмой, то тут никто и слова не скажет.

Однако это не значит, что вас не записали в какую-нибудь книжечку, чтобы потом при любой возможности отправить на войне в первой шеренге.

Я положительно кивнула Денису, показывая, что согласна с ним, хотя желала просто свернуть с опасной темы. Он улыбнулся и сказал:

– Хорошо, оставлю вас. Вот ключи, – он четыре ключ-карты на стол в зале, – жду вас на ужин, но если проголодаетесь раньше, то теперь у вас своя кухня.

– А разве нам еще нужно ходить в больницу? – поинтересовалась Машка?

– В течение шести месяцев. Пока я за вами наблюдаю, – и удалился.

«Маша знает, что я солгала. Денис понял, что я солгала», – Кэтрин Форсис.

– Что вы об этом думаете? – спросила я, опускаясь на диван.

– Важно, что думает об этом Денис, – заметил Аарон.

Боб садится ко мне, и я облокачиваюсь на его плечо, напротив, на другой диван, садятся Аарон и Машка, выдерживая дистанцию. Я знаю, чего хотела бы Машка, она знает это тоже, но девушка предугадывает мое желание проверить мысли парня и мысленно просит не делать этого, я закатываю глаза, но выполняю просьбу.

– Он почти всегда думает о том, что говорит.

– Почти?

Почти. Кроме тех моментов, когда он подмечает каждое наше движение и оценивает все, что мы говорим, умоляя себя не забыть записать в наши доки. За исключением тех ситуаций, когда он злится от того, что Аарон спорит с ним или задает провокационные вопросы. И, конечно, только не в те секунды, когда он успевает заметить красоту или прекрасность одной из девушек. Меня или Маши. Но о последнем я не говорю. И не говорю, что, возможно, не хотела бы, чтобы он думал о Петровой.

– И что нам делать? – подает голос Маша.

– Ждать задания от Адама. Пока живем и наблюдаем за всем вокруг. Изучаем. Особенно изучаем Дениса, – хмурится Боб.

– Тогда нам нужно выйти погулять. До ужина еще несколько часов, – предлагаю я.

Спустя десять минут мы на улице, но совсем не представляем, куда идти. Решаем двигаться прямо, осматривая дома и людей. В свой магазин одежды нас зазывает девушка. Денис ничего не рассказал нам о том, как получить собственные деньги, но Боб заметил, что было бы невежливо с нашей стороны отказать продавщице. Поэтому мы зашли.

Это магазин женской одежды. Пол выложен розовой плиткой, стены покрашены оттенком чуть посветлее. Куча вешалок с платьями, блузами и джинсами. Мы знаем, что нужно делать, но никогда не были в настоящих магазинах, поэтому теряемся. Не были. А может, нам стерли об этом память. Когда я начинаю об этом думать, что-то щелкает в моей голове. Она снова начинает болеть.

Я боюсь, что потеряю сознание, но не хочу портить день друзьям, поэтому хватаю кучу одежды и бегу в примерочную, попросив не заходить ко мне. Я задергиваю штору, плюхаюсь на пуфик, оставляя одежду на полу, и сворачиваюсь в клубок.

Руки словно сами собой сжимают мне череп, готовые на все, лишь бы избавить меня от этой боли. Даже если придется раскрошить себе голову.

Вспышка. И я вижу маленькую себя, младше, чем в прошлом видении, в магазине. Вспышка. Ко мне подходит женщина. Вспышка. Я зову ее мамой. Вспышка. Она берет маленькую юбочку и ведет меня в примерочную. Вспышка. Я красуюсь перед ней и звонко смеюсь. Вспышка. Мы выходим из магазина с пакетом, а нас встречает тот самый мужчина.

Я открываю глаза, все еще находясь в примерочной. Но вокруг темно. Я слышу и громкие крики, и беспорядочные мысли друзей.

Продолжить чтение