Читать онлайн День рождения… и многое другое из жизни бесплатно

Снеговик

Эта зима выдалась довольно снежной. Снег завалил весь город. Дворы, парки, скверы и дороги – всё было покрыто толстым слоем снега. Городские службы едва справлялись с чисткой проезжей части дорог. Делали отвалы и не успевали вывозить снег за пределы города. Стояла морозная погода, и это был НЕ ТОТ снег. Он был лёгкий, пушистый и объёмный . Такой снег нравится любителям лыжных прогулок за городом. А дети его не любят. Детям нужен ДРУГОЙ снег. Им надо, чтобы снег выпадал в виде строительного материала для создания крепостей, снеговиков и прочих сооружений. Им нужен снег, которым просто можно кидать друг в друга, слепив его в снежный комок.

И вот, наконец, выпал мокрый снег. Ещё с вечера он падал большими мягкими хлопьями, но уже утром он лежал тяжёлым покрывалом на всём – на машинах ,на земле, на домах, на сооружениях детской площадки. Деревья низко нагнули свои ветки под тяжестью этого мокрого снега. На площадке появились, гуляющие с родителями, дети. Один папаша с сыном, лет пяти- шести начали бодро катать комок снега и через несколько минут у них получился довольно большой ком. Затем они скатали ещё один ком и поставили его на первый. После этого сделали ещё ком поменьше, и папаша водрузил его на самый верх. Получилась основа будущего снеговика. Затем мужчина стал руками выравнивать снег на комьях, делая их, по возможности, похожими на шары. Он отходил на несколько шагов назад, осматривал фигуру снеговика, возвращался и исправлял увиденные недостатки. Таким образом, он осмотрел своё творение со всех сторон и выровнял все стороны снеговика. Вышло, прямо скажем, весьма не плохо. Снеговик получился большим и высоким, ростом с самого мужчину.

– Папа, надо нос приделать!– крикнул сын. Отец огляделся по сторонам, подыскивая что-нибудь подходящее для носа.

–Пап, морковка нужна. У снеговиков нос из морковки делается,– не унимался мальчишка.

Мужчина постоял, почесал затылок и быстрым шагом направился к одному из подъездов близлежащего дома. Через какое-то время он вышел из подъезда, неся в руках большую, вымытую ярко- оранжевую морковку. Он начал аккуратно делать самой морковкой отверстие в голове снеговика.

– Пап, можно я воткну,– попросил ребёнок.

– Высоко же.

– Ну, так ты подними. Мужчина поднял сынишку и тот с важностью вставил морковку в уже готовую дырку. Отец руками уплотнил снег вокруг нового носа, проверил- всё нормально.

–Пап, а глаза сделаем?– спросил малыш. Отец улыбнулся и достал из кармана куртки две небольших картофелины.

–Ура! Глаза- картошки, нос- морковка! –смеясь, крикнул мальчуган. Папаша сделал две ямки в снежном комке, поднял руками сына, и тот с гордостью приделал снеговику глаза. Мужчина отошёл от снеговика и оценивающе посмотрел на него.

– А лот?– тихонько пропищал за спиной тоненький голосок. Маленькая девочка, видимо дочка одной из гуляющих рядом молодых женщин, указывала варежкой на снеговика.

–Надо лот,– ещё раз сказала девчушка, не выговаривая букву «р». Мужчина улыбнулся, подошёл к снеговику и пальцем проделал улыбку в снежной голове. Ещё раз отошёл, постоял, посмотрел и сказал: «Сейчас, подождите». Он направился к зарослям кустарника сирени, которые росли возле дома. Там же находились и несколько деревьев яблони. Какое-то время оттуда доносились какие то звуки. Кустарники шевелились, и с веток падал вниз тяжёлый, мокрый снег. Потом появился мужчина. Он нёс в руках несколько обломанных веток. Мужчина примерил подходящие ветки к снеговику, обломал их до нужного размера и вставил в средний ком. Отошёл, посмотрел и улыбнулся. На руках даже получилось по три пальца. Снеговик был действительно хорош- просто загляденье. Он стоял большой и красивый с ярким носом-морковкой, весело смотрел своими глазами-картофелинами, расставлял руки в стороны и широко улыбался. Руки-ветки были вставлены таким образом, что были немного приподняты, и снеговик своим добродушием, как бы приглашал всех желающих обниматься.

Отец мальчика достал из куртки смартфон и сфотографировал снеговика. Сфотографировал их вместе с сыном. Затем сделал селфи себя со снеговиком.

–Девушка, сфотографируйте нас, пожалуйста, -обратился он к одной из мамочек и протянул ей свой смартфон.

– С удовольствием. Папа и сын встали по разные стороны снеговика .

–Готово,– сказала молодая мамочка,– а можно и мы сфоткаемся с вашим снеговиком?

–Конечно, сколько угодно, – ответил мужчина- он не только наш. Мы для всех его лепили, правда, сын?

– Да, а я ему глаза и нос сделал, – с гордостью сказал мальчишка.

– Мама, и меня сфасфаглафилуй- пропищала ангельским голоском маленькая девочка. Мамочка сфотографировала дочку со снеговиком и потом у женщин началась фотосессия. Они фотографировались так, как умеют делать это только женщины. Сначала они снимали снеговика с разных ракурсов- снизу, потом, вытянув руки вверх, сверху , в полупрофиль, в анфас. Затем делали снимки друг друга с детьми. У обоих были дочки. Ну а дальше уже долго фотографировали друг друга, при этом ставили одну ножку на носок, поднимали её, сгибая в колене, обнимали снеговика, заглядывая ему в глаза- картофелины. Потом делали совместные селфи. На снимках крупным планом, с его добродушным лицом, делали губки «уточкой», и постоянно шутили и смеялись.

На следующий день уже была плюсовая температура и изредка моросил мелкий дождь. Снеговик простоял весь день в одиночестве, продолжая улыбаться , и широко расставив свои руки-ветки, безмолвно звал: « Ну, где же вы? Не бойтесь, выходите во двор! Давайте фотографироваться!». Но никто не выходил на улицу гулять с детьми, опасаясь того, что они промочат ноги и смогут заболеть.

За ночь немного подморозило, и с утра снеговик был покрыт ледяной глазурью. При этом он стал не таким ярко-белым, а немного сероватым. Его круглые бока чуть-чуть похудели и сгладились, а на носу и руках-ветках висели маленькие, прозрачные сосульки. И снежный человечек опять простоял весь день один. Вечером, когда стемнело и зажглось уличное освещение, снеговик весь блестел ото льда, и даже в глазах-картошках сверкали жёлтые искорки от фонарей.

Ещё пару дней погода оставалась такой же- днём температура была выше нуля, ночью снова опускалась. Снеговик совсем потерял свою пышность, важность, весёлый задор и добродушное великолепие. Даже улыбка на его лице перестала быть радостной.

А потом снова пошёл снег. Точнее его наносило ветром- вьюга кружила в воздухе свою белую карусель. За ночь намело большие лёгкие сугробы. Снег снова лежал покрывалом на машинах и деревьях. С утра во дворе на дорогах образовалась глубокая колея от машин. В разные стороны, как паутина, расходились одинокие тропинки тех, кто прокладывал свой путь пешком.

Снеговик приобрёл весьма необычный и печальный вид. Нижний шар его был занесён снегом и практически не виден. От этого он, казалось, стал меньше ростом, но на голове появилась большая, пушистая шапка. Средний шар, из которого торчали руки-ветки, оказался в самом низу. Из него была видна только одна рука, на которой лежал снег, и та наклонилась куда-то к низу. Второй руки не было видно- то ли ветром сдуло, то ли упала сама под тяжестью снега, и её замело. Из-под свеженанесённого белого снега кое-где выглядывали серые обледенелые бока. Но самым ужасным было лицо снеговика- это была безликая белая маска. Снегом закрыло глаза- картофелины и залепило широкую, добрую улыбку, лишь небольшой кончик оранжевого носа-морковки выглядывал наружу.

В то же вечер мимо детской площадки шли из детского сада мужчина с ребёнком. Те самые, которые в выходные слепили этого снеговика. Они остановились на дороге напротив своего произведения. Постояли, посмотрели. К тому времени уже, и голова снеговика лежала рядом. Наверное, упала или мальчишки постарше напроказничали и скинули. На снегу лежала яркая морковка.

–Как жалко, что снеговики не живут долго, правда, пап?– сказал ребёнок.

–Да, правда,– подтвердил отец и медленно зашагал вперёд. Мальчик, вдруг энергично, по глубокому снегу, зашагал к снеговику. Подошёл, посмотрел на него ещё раз, наклонился, поднял морковку и бегом побежал догонять отца.

–Пап, а мы в выходные слепим ещё снеговика?– спросил он, шагая рядом.

–Да, наверное,– грустно ответил папа. Они ещё прошли молча немного вперёд, потом отец глубоко вздохнул, положил руку на плечо сыну и сказал: «Посмотрим, какой снег будет».

Серёга- календарь

Однажды довелось мне работать на одном заводе. Когда-то это было большое производство оборонно-промышленного комплекса. Но в « лихие девяностые », как и везде по стране, всё пошло наперекосяк. Прошла приватизация, завод был выкуплен, производственные мощности сократились. Теперь завод занимал лишь малую долю того, что было ранее. Все остальные цеха и корпуса были заняты арендаторами. Но завод всё равно потихоньку работал, выпускал продукцию, в том числе и по Гособоронзаказу.

Работал я в небольшом цеху, изготавливал коробки для упаковки продукции. Там же была «штаб-квартира» бригады, которая обслуживала станки, занималась электрикой, сантехникой и прочими работами по поддержанию нормального функционирования офисных и производственных зданий. Там были электрики, сантехники, жестянщик, токарь и прочие слесари- ремонтники.

Серёга работал в той команде электриком. Это был взрослый, крепкий, седоватый мужчина с пышными усами. Когда он улыбался, глаза его сужались в щёлочки, а усы, казалось, расползались по лицу до верхних кончиков ушей. А улыбался он сразу, как только начинал разговаривать. Ещё он всегда при разговоре подхихикивал. В общем, имел очень добродушный и дружелюбный вид. Ходил Серёга медленными широкими шагами. Руки его всегда находились свисающими вниз, вдоль туловища, как у солдата в строю. Его всегда можно было попросить помочь напрямую, минуя начальство, решить вопрос, если станки «зависали». Он выслушивал просьбу с улыбкой и никогда не отказывал.

Переодеваться мне приходилось в небольшой раздевалке, разделённой внутри рядами металлических шкафчиков. За стенкой шкафчиков, у окна, переодевались две женщины-уборщицы, а ближе к выходу мы с Серёгой. Он приходил, как правило, на несколько минут раньше меня. Когда я заходил в раздевалку Серёга уже завершал переодевание. Мы здоровались и Серёга, прижимаясь к стене, пропускал меня к моему шкафчику.

Далее происходил примерный диалог, который повторялся каждую неделю.

– Снова понедельник, хе-хе, – говорил Серёга в понедельник утром.

–Да, как-будто и не уходили- отвечал я. Во вторник это выглядело так:

–Вторник уже, хе-хе.

–Ага. Утро среды проходило следующим образом.

– Среда, хе-хе. Уже середина недели.

–Ну, да. Или маленькая пятница. Начало четверга было таким.

– Ну вот, уже четверг, хе-хе.

– Да, немного осталось.

Ну, и наконец в пятницу, расплываясь в своей самой широкой улыбке, Серёга говорил:

– Пятница, хе-хе, – и добавлял – короткий день.

Он всегда добавлял необходимо нужную информацию ко дню, на который она приходилась. Например: «Среда, хе-хе, аванс». Или: «Вторник, хе-хе , зарплата». Если из-за праздничных дней неделя была сокращённой, Серёга говорил: «Снова понедельник, хе-хе. Короткая неделя, хе-хе».

В этот раз улыбка Серёги была шире самой широкой ширины.

–Пятница, хе-хе. Короткий день хе-хе. Зарплата, хе-хе. Старый Новый Год, хе-хе.

– Да уж- ответил я. И про себя подумал: «Действительно, как же много совпало».

В понедельник я, не очень бодрый пришёл на работу. Но мне и не надо было знать, что это понедельник.

– Снова понедельник,– услышал я в раздевалке.

– Ага, как-будто и не уходили.

Гильотина (18+)

Однажды у меня на работе вышла из строя гильотина – один из двух моих рабочих станков. Нельзя сказать, что она поломалась внезапно. Это было ожидаемо. Моё рабочее место перемещалось в другой корпус. Туда же должны были переехать станки- гильотина и штамп.

–Боюсь, не выдержит старушка переезда,– сказал Серёга- электрик со стажем. Станок был действительно старый, изготовленный ещё в Советском Союзе. Всё в нём дышало на ладан.

–Да, уж…– грустно выдохнул Фёдорыч- мастер бригады ремонтников.

Дело в том, что в этом станке очень важно не нарушить саму геометрию станка. А при его почтенном возрасте и уже неоднократном переезде сделать это было практически невозможно. Необходимость покупки нового оборудования была понятна уже давно. Но пока «старушка» тянет, руководство тоже оттягивает. С покупкой. Так же не смогли убедить директора доводы о возможной преждевременной кончине аппарата, при транспортировке. Решили перевозить- значит надо перевозить. Перевезли, установили, подключили.

–Ну, всё, работай,– сказали ремонтники и ушли. Я начал рубить картон. Недолго я наслаждался процессом. Гильотина начала картон заминать, «жевать» и рвать. Ни о каком качестве не могло быть и речи. Осмотрел. Понял, что между ножом и станиной есть зазор. Маленький, но этого хватает для плохой работы. Это всё – равно, что разболтанные ножницы. Как устранить- не знаю. Вызываю ремонтников. Пришли, лица грустные- всё понимают.

– Всё,– говорю,– отработала. Не рубит, а рвёт, видимо зазор появился после переезда.

Начали осматривать. Тут посмотрят, там заглянут. Стучат, ковыряют, дёргают, светят фонариками на телефонах. Заглядывают снизу, прищуриваясь и оскаливая жёлтые, прокуренные зубы. На коллективный ремонт начал сходиться любопытный народ. Подошёл мой начальник, подошёл Фёдорыч. И снова все осматривают, светят фонариками и прищуриваются. По- тихоньку стали предлагаться версии и варианты исправления ситуации. При чём всякие разные, иногда даже довольно оригинальные.

–Смотрите, здесь датчик, скорее всего оптический,– сказал мой начальник. И когда эта фиговина срабатывает, он видит её так,– он куда-то показывал пальцем. А нам надо как-то его обмануть.

–А тут втулка вышла, может из-за этого?

– А вот этот болт может быть настроечный? Покрутить его и всё встанет на место.

–А мне, кажется, что с зазором всё в порядке,– сказал Костя, закрыв один глаз и другим, сощурившись смотрел на нож.

Включаю, вставляю картон.

–Бу-бум, бу-бум!!! Показываю, что рвёт, а не режет. Смотрят дальше, молчат.

Тут как раз мимо проходит директор. Подошёл. Посмотрел. Погрустнел. Понял, что то, о чём предупреждали, сбылось. Посмотрел на лица ремонтников. Те стоят, молчат. Ещё больше погрустнел. Уголки рта опустились вниз. Было видно, как у него из глаз, осознавая грядущие расходы, текут слёзы. Но не снаружи по лицу, а внутрь, прямо в директорскую душу. Он провёл трясущимся пальцем по ножу.

–Может, нож затупился?– сказал он с тусклой искоркой надежды в голосе.– Надо посмотреть, если он тупой, то снять и отдать Гене- пусть шлифанёт. Костя посмотрел на директора и, выдохнув, ответил: « Может, тупой». После этой фразы руководитель удалился, печально заложив руки за спину и, обречённо свесив голову на грудь.

Над гильотиной повисла плотная тишина. Все версии, домыслы, догадки и возможные причины поломки закончились. Мужики продолжали молча осматривать станок и косились друг на друга. Я уже думал, что сейчас будет озвучено что-то из теории заговора. Даже не исключал, что во всём обвинят глобалистов. Но тут, как майский гром, в воздух выстрелила фраза. Это была такая фраза… . Ну, в общем, без неё не обходится, практически ни один коллективный ремонт. Эта фраза вдохнула жизнь ни в один, насмерть заглохший двигатель. Благодаря ей оживали, не подававшие признаков жизни, механизмы. С этой фразой на крыльях, взлетали самолёты, уходили в море корабли и ракеты поднимались в космос.

–БЛЯДЬ, ДА ХУЛИ МЫ МОЗГ- ТО ЕБЁМ?– громко сказал слесарь Саня.-ДАВАЙ НА ЮТУБЕ ПОСМОТРИМ! Он достал телефон и начал водить пальцем по экрану.

Я не сторонник использования нецензурной лексики в литературе. Но из этой фразы я не могу убрать ни одного слова. И заменить любое слово другим не могу. Она должна быть написана именно так, как была произнесена.

–Вот оно,– через пару минут Саня нашёл то, что надо.– Не эта модель, но похожая. Минуты четыре они втроём внимательно, хмуря брови, смотрели в смартфон.

–Ну, понятно,– сказал Костя, окончив просмотр,– нужно вот эту штуку (тут я заменил) ослабить, немного провернуть по часовой стрелке и обратно затянуь. Пару минут звякали ключи и слышалось пыхтение.