Читать онлайн Проводник. Книга четвёртая. След Чёрной Вдовы бесплатно

Глава 1

К вечеру у него часто рябило в глазах от множества прочитанных статей, писем, поступивших на электронную почту и, особенно, от стремительно расширяющейся вселенной разгула человеческого безумства – групповых чатов. Что бы там не говорили, а содержать свои сайты и пытаться заработать на них свою «копеечку» было не просто. Реклама кормила слабо, а с некоторых пор отношение потребителя к материалам, заливаемым на сайты стало заметно строже. Это требовало постоянного усиления требований к тем, кто еще продолжал носить информационный мёд на его электронные пасеки.

До октября месяца прошлого года его блог со звучным названием «Загадочные места Беларуси» планомерно скатывался в пропасть забытья, пока как-то сам собой не трансформировался в обиталище странной публики, все меньше присылающей ссылки на интересные материалы, а все больше завязывающих межличностные знакомства и, продолжая отыскивать в чате себе подобных, тихонько сползающих в «личку». Об этом говорило то, что формирующееся общество все чаще использовало в обсуждаемых темах обороты: «ну ты же в курсе?», или «я же тебе писал об этом месте».

Артём прекрасно понимал, что подобная миграция в мессенджеры – обычное дело, но этой весной он вдруг стал замечать, что в чатах к нему все чаще стали обращаться с просьбами: «рассудите нас», или: «а как вы считаете?»

«Наивные, – анализируя это, рассуждал про себя Артём, – неужели они на самом деле думают, что держатель сайта или блога обязан быть сведущ в том направлении, к которому относятся размещенные на его ресурсе публикации?»

Дальше – больше. Вскоре по-прежнему далекий от сильно мутировавших от исходной точки, но горячо обсуждаемых подписчиками тем Артём почувствовал, что далее деваться ему некуда. Блог, вопреки ожиданиям, оставался его самым «живым» проектом и хочешь – не хочешь назревала необходимость так или иначе вникать в обсуждаемые людьми темы.

Его личный рейтинг просмотров подписчиками и случайным народом наскоро склёпанных видеороликов о заброшенных панских домах или церквях постоянно держался примерно на одном уровне, а вот обсуждения всяких щекотливых и крайне мутных тем о духах, колдунах, легендах или необъяснимых, загадочных явлениях, происходящих в родной стране, интересовали людей все больше.

После того, как Артём Паук начал тщательнее готовить и проверять новые материалы для своих публикаций, число подписчиков заметно шагнуло вперед. Вскоре среди них появились такие господа (или дамы), как «Liverpool», «Samogonka12», «ITdrystch», «Libero_Gonza», «DeepJohny1969» или «KIchKA_Kota», которые стараясь держаться в стороне от групповых встреч подписчиков, принялись исправно донатить денежку на его «исследования». Стало нормальным явлением не собираться изредка по несколько человек где-то в городских парках и коротать время за пустыми разговорами, а получить от кого-то из донаторов запрос на выезд в выбранное для исследования место и создание видеоматериала-отчета под девизом «вот что удалось нам накопать в…».

В такие поездки «выходных дней» с удовольствием начали подряжаться все новые подписчики, а иногда к ним присоединялись даже родные или знакомые самого Артёма. Со временем поездок накопилось достаточно, но! Странное дело, однако же до сих пор ни один из вышеуказанных донаторов ни разу не изъявил желания самому выбраться на такой полевой выезд.

Что же до самих поездок, то самой массовой из них до сих пор оставалась вылазка на Синюю Гору, что находилась возле деревни Адамово под Воложином2. На нее собралось шесть машин и двадцать два человека.

Как-то в мае, когда подписчики в очередной раз активно обсуждали последний видеоролик с гомельщины, самый активный донатор «ITdrystch», как видно действительно вдохновившись работой, проделанной блогером, подводя итог многочасовому обсуждению результатов этой поездки, вдруг написал: ««Павук3» ты действительно молодец. А слабо́ теперь заняться не этой шелухой, а по-настоящему серьезными делами?»

Артёма задело. Как так? Выходило, что все его усилия до того были просто баловством? Не понаслышке зная токсичное влияние интернета на сидящих на диванах потребителей, Паук, конечно, попытался внутренне отстраниться от подобного вызова и отвильнуть, но тут в эту угасающую беседу, поддерживая точку зрения «ITdrystchа» активно включились «Libero_Gonza» и «DeepJohny1969». Хозяин блога, отвечая на их сообщения, старался не проявлять эмоций и писал, что он всего лишь Артём Сергеевич Паук, а не, допустим, известная всему миру Дженнифер Тюффен4. Да и кто в праве определить посещение какого из белорусских мест можно считать баловством, а какое – нет? Однако «ITdrystch» не сдавался и, поддерживаемый сотоварищами, стоял на своем. В качестве затравки он тут же предложил Пауку организовать серьезную исследовательскую поездку в деревню Бары5, что находилась на пинщине. Там, де, находится странное кладбище, о котором еще мало кто писал. Донатор заверил его, что если Артём на самом деле не слабак и рискнет организовать этот выезд, «ITdrystch» легко готов ссудить на это дело хоть даже и 300 у.е., причем деньги обещал перевести сразу же и их можно будет не возвращать даже в том случае, если материалов будет самый мизер.

Пауку вначале даже показалось, что означенная сумма – описка или донатор попросту шутит. «ITdrystch» понял это по-своему и тут же увеличил донат еще на 100 у.е.

…Артёма еще и сейчас передергивало от воспоминаний о той поездке. Благо, что из тех семи человек, что подписались на исследование, не было ни одного, кто поехал бы тупо – пропить и прогулять выделенные деньги. Несколько дней чаты, где каждый из этих семи жарко повествовал о недетских приключениях группы в Борах просто кипели эмоциями. На вопросы о немногих фото и, особенно, на отсутствие всяческого видео, эта «Великолепная семерка» отвечала: «Блин, ребята, чудо что хоть это есть! Всё пришлось стереть, иначе хрен бы мы в воскресенье вернулись».

Среди недели в засыпающем обсуждении поездки вдруг объявился «ITdrystch». Чувствуя, что Паук мягко говоря на него злится за подброшенную подставу, подписчик написал блогеру в личку. Его сообщение даже не имело приветствия:

– Ну как съездили? – сухо поинтересовался он.

Как ни велико было желание Артёма выложить ответ, светящийся всеми красками языка, однако Паук сдержался, понимая, что это может быть и провокация. «ITdrystch» мог сделать скриншот его ответа и потом это где-то выложить. Оправдывайся потом.

Артём ответил так же сухо:

– Ну справились же?

Следующее сообщение «ITdrystch» написал только минут через сорок:

– Это и называется серьезная работа. Только не дуйся. Посмотри – как возбудился народ! Все, кто был с тобой, в отличие от ездивших раньше, считают себя крутыми – стрелянными воробьями. Вот увидишь, усталость пройдет, страсти поостынут и через неделю-другую они сами начнут тебя упрашивать еще куда-нибудь съездить, только теперь уже с разведкой и подготовленными. Кстати, а почему ты – Паук?

Артём писал в ответ без особого желания и с явным намеком на то, что разговор на будет долгим:

– Паук я потому, что у папы моего такая фамилия, а что до пережитого в поездке – мне, как и всем, тоже надо после всего этого отдохнуть. Слишком многое пришлось пережить – спасибо тебе (((. И вообще, кладбища – не моя тема.

– Просто ты попал на голодный погост.

– ??? Что это значит?

– Потом узнаешь.

– А если я вообще не хочу этого знать?

– Поздно. Придется в этом вариться. Люди будут трясти тебя: «Давай еще видосы». Так что или закрывай блог и «смывайся», или продолжай раскачивать тему, а это у тебя получается. Третьего не дано. …Подкинуть еще адресок для поездки?

– Нет, спасибо.

– Да ладно тебе. 500 у.е. если просто переночуешь в доме и сделаешь хороший ночной репортаж! Люди мечтают о такой зарплате за месяц, а тут всего ночь. Подгоню камеру с наворотами. Есть Canon EOS 5D Mark IV! Снимешь все и вернешь.

– Не надо.

– 700 у.е.!..

На этом Паук прекратил переписку. Его начинали бесить эти попытки манипулировать им. Утром «ITdrystch», судя по всему трактуя это по-своему, прислал новое сообщение: «1000 у.е., Артём, налом! По мне – это самая правильная сумма. Больше это не стоит».

Проигнорировав и это сообщение, Паук занялся домашними делами, а когда освободился, то вдруг обнаружил, что негодяй «ITdrystch» развязал у него в блоге жаркое обсуждение предлагаемого выезда. Оперируя в общении с подписчиками фразами «я ему предлагаю серьезную сумму», «что значит – человек просто устал?», «это неуважение ко всем нам», он явно шантажировал Артёма. К счастью сумма, предлагаемая этим донатором, до сих пор не была обнародована, однако и без того стали проявлять себя те, кто, даже не уточняя этой и других деталей обсуждаемого выезда, готов был «бортануть» хозяина блога и самолично стартовать к предлагаемому месту.

Артём, пробежав глазами по обсуждению, просто вынужден был «проявиться» и догонять выходящую из-под контроля ситуацию. В качестве оправдания ему пришлось врать, объясняя приникшей к экранам публике, что «ITdrystch» просто неверно его понял. Паук не отказывался от поездки, а просто просил ее отложить по неким объективным причинам семейного характера, которые не хотелось бы прилюдно озвучивать. Взбаламученный донатором народ моментально простил блогера и, как это часто бывает, тут же начал выступать в его поддержку, осыпая его ободряющими сообщениями типа: «молодец», «ты опять на коне», «мы с тобой», «когда выезжаем?»

Подлый манипулятор «ITdrystch» терпеливо дал всем высказаться, а когда поток сообщений начал спадать, снова вступил в осуждение. Подливая информационного масла в огонь людского любопытства, он, (механический контрацептив), поведал своим простодушным собратьям краткую и захватывающую историю этого «просто аццкого места», а после сразу подчеркнул (причем буквально, в тексте сообщения), что все они – бесстрашные подписчики Паука, отправляясь туда толпой только навредят этому репортажу. Мол, даже для утехи желаний целой колонны автобусов с туристами никогда и нигде в мире и близко не проявлялись никакие полтергейсты. Настоящее творчество требует одиночества. С этим был согласен даже сам Паук. А что еще ему оставалось делать? К этому моменту ему уже было совершенно понятно – от поездки ему не отвильнуть.

Само собой, обсуждение тут же заглохло. Оно и понятно, легко распаляться решая чью-то судьбу сидя на мягком диване у ноутбука. Народ постучал по клавиатуре и пошел пить чай. Думается, в том числе и неугомонный «ITdrystch», поскольку следующее личное сообщение он написал не сразу, а только через пятнадцать минут:

– Скинь адрес, куда привезти деньги.

Скрепя сердце Артём отправил ему свой домашний адрес.

Донатор тут же уточнил:

– А камеру надо?

– Нет, – сдержанно ответил Артём, – у меня своя неплохая, я к ней привык.

– Тут ты прав. – Став на удивление податливым, согласился «ITdrystch», но тут же, как показалось Пауку как-то двусмысленно добавил: – Так даже лучше. Буду в течении часа-полтора, идет?

– Идет.

Через час двадцать вместо ожидаемого звонка донатора в домофон, от него вдруг пришло новое сообщение:

– Не было времени подниматься. Горю! Срочное дело. Конверт с деньгами лежит в твоем почтовом ящике внутри рекламного каталога «Гиппо» (он торчал из ящика). Торопись, пока не осчастливил кого-то.

Артём внутренне выругался. Значит у этого козла было время тыкать пальцем в экран телефона, а позвонить в домофон нет? С тяжелым сердцем он оделся, спустился вниз и забрал эту …трижды проклятую «посылку».

«Что ж, – пересчитывая аккуратную, тонкую пачку стодолларовых, со вздохом заключил блогер, – деньги «на руках». Как говорят в народе: «За штуку баксов некоторые и электронаждак зубами остановят!» Надо поскорее покончить с этим».

Изучение видеоматериалов и очень скудных на информацию статей о доме в Городьках Артёму мало что дало. Все те, кто снимал или писал об этом – изображающие из себя пропитанных загадочностью сталкеров, и какие-то простые ребята, курящие полночи в этом заброшенном доме, слышали звуки, замечали какие-то тени, но что с того? Ночью, даже отнюдь не преисполненная загадочными явлениями дача родителей Паука полна всего этого. Что уж говорить о долгое время пустующем доме без окон и дверей?

На взгляд Паука и экипировались эти ребята для такого выезда как-то странно, вернее сказать – никак. Он же всегда подходил к делу обстоятельно. «Июльская ночь, это что-то около семи часов. – Рассуждал Артём. – Надо что-то пить, надо на чем-то сидеть и что-то съесть – на ночном холодке есть захочется обязательно. Можно взять электронную книгу, чтобы не сидеть и не прислушиваться. Возьму все свои фонарики. Раскину их по углам, приглушу свет, чтобы не раздражать соседей, если, конечно, таковые там есть. Камеру заряжу под завязку и возьму еще два «павербанка6». Камера пусть снимает все, как есть, а телефон поставлю на режим ночной съемки. Это, конечно же, в познавательном плане мало что даст, но для создания видеоролика будет полезно, хоть какое-то разнообразие картинки. Все остальное – мелочи, решу по ходу…»

Вечер четверга и половина пятницы ушли на сборы. То ли от жары, то ли от нервоза, связанного с поездкой, Артём очень плохо спал. Возможно еще и потому, что отпуск был в самом разгаре и Пауку уже удалось как следует отоспаться.

По прикидкам до Горо́дек было ехать часа полтора, выезжать следовало вечером. Записав несколько видео о том, как он собирался в это путешествие, Паук сложил все свое походное имущество в прихожей, принял душ и прилег, рассчитывая подремать до выезда. С недосыпу гудела голова, а кости ломило так, будто накануне он не прокачался всю ночь на постели, а активно употреблял горькую.

Через час ему позвонила мама и начала расспрашивать о планах на выходные, открыто намекая на то, что отцу нужна помощь на даче. Пришлось снова выслушать старую лекцию о том, что их неблагодарный отпрыск ни во что не ставит заботу и внимание своих родителей, вложивших в свое единственное чадо всё. Откупившись от матери тройным повторением фразы: «Ма, у меня все нормально, но, честно, есть свои дела», он все же задремал, но едва только стал проваливаться в настоящий, крепкий сон – зазвонил будильник.

Все же хорошо, что Артём рассчитал время на дорогу в полтора часа. Пятница. Складывалось впечатление, что Минск – это один большой офис, и сейчас он, закончив свою трудовую неделю, всем коллективом дружно разъезжался по дачам и деревням на пикники. Трассы и выезд из города были серьезно загружены, но чем дальше удалялся Паук от столицы, тем легче становилось ехать.

После поворота на Демидовичи несущееся куда-то полубезумное стадо минчан рассеялось окончательно, и Артём в полной мере насладился чудесными летними пейзажами, проносящимися за окнами его автомобиля.

В Городьки въехал еще засветло. Не спеша покатался по улицам, походил возле Покровской церкви, отснял короткие видео на берегу реки Буянки, познакомился с рыбаками, покурил с ними и, войдя в доверие, аккуратно узнал обо всех местных достопримечательностях, включая тот самый дом. Слушая о том, что здесь есть такое интересное место наигранно удивлялся, после чего, поблагодарив рыбаков, тут же поехал посмотреть на точку паломничества «Усякіх прыдуркаў».

«Едзь, пакуль све́тла, – наставляли его рыбаки. – Сёння пятніца. Глядзі, во, к ночы шчэ які даўба..роб залезе туды начаваць. Хіба ім дома не спіцца? А як хоч – пасядзі з намі. Уто збегаем, куды трэба, …закусіць што ў нас ё7».

Артём, честно говоря, с трудом отказался от такого душевного и соблазнительного предложения. Уж больно хорош был вечер. Да и мужики попались радушные, говорливые.

Дом он нашел без особых проблем. Благо в голове уже было сохранено его изображение и маршрут следования ему показали точно. Машину оставил метров за триста на той же улице, у дороги. Взвалил на плечи свой походный рюкзак с притороченным к нему личным складным садовым стулом AksHome Relax, купленным специально для всякого рода выездов на природу, и отправился на встречу с неизбежным.

Отсняв материал о приближении к объекту, его наружном и внутреннем «убранстве», Артём выбрал для ночлега боковую комнату, расчистил ногами угол для стула, распаковался, расставил светильники, установил камеру, закрепил на штативе телефон, подключил все свое электронное хозяйство к «павербанкам», достал бутерброды, термос, сел на стул и просто растаял от удовольствия.

В окна веяло теплым ветерком, пахло шашлыками, дымом от дворовых печей, фермами с коровами и соседним рапсовым полем. «Черт с ним, с этим «ITdrystchом», – думалось в этот момент Пауку. – Как бы оно дальше не пошло, сейчас я ему даже благодарен. Пофиг вся эта разруха вокруг. Я сижу и балдею. Один!»

Взятые на всю ночь бутерброды ушли за один присест, отчего чая в наполненное едой брюхо влезло только две термосные чашки. Цивилизованный турист. Такой уважает себя и не бросает мусор где попало. Паук с гордостью вытащил из бокового кармана рюкзака пакет со своей домашней пепельницей, повесил целлофан на левый подлокотник стула, а глиняную поделку «керамический ботинок» водрузил на правый. Закурил. Красота!

Завистливо пялилась на него камера, угрюмо помаргивал красным огоньком оставшийся без тепла хозяйской руки телефон. «Пусть потом смотрят, – выпуская в дырявый потолок проклятого дома мощную струю дыма, думал Паук, – хотели? Смотрите! Пусть в полночь сюда явится даже сам дьявол, вряд ли он мне испортит тот кайф, что я здесь уже получил».

Артём докурил сигарету и вынул из рюкзака электронную книгу. Полистав «Библиотеку», он выбрал и загрузил к прочтению «Сказки и рассказы белорусов-полешуков» Сержпутовского. «Сейчас самое – то», – улыбаясь заключил он, уселся поудобнее и принялся читать.

Где-то через час усиленно отрабатывающий свой хлеб исследователь заметил, что уже слабо улавливает сюжет прочитанного. Его неумолимо клонило ко сну. Отложив книгу на рюкзак, он закрыл глаза, намереваясь немного вздремнуть и, поднявшись ближе к полуночи, продолжить свою крайне опасную миссию…

Очнулся Артём на рассвете. Край солнца уже вот-вот готов был показаться за далеким, посеребренным легким туманом горизонтом. Всё! Полное затаенных опасностей и леденящей душу мистики исследование было закончено.

Сладко потянувшись на удобном стуле Паук зевнул, размял затекшую шею и стал подниматься. Тело неприятно ломило, но что поделать, он провел ночь не на кровати. Откровенно говоря, если бы и этого не было, то Артём того и глядишь стал бы сюда иногда ездить, хотя бы для того, чтобы как следует выспаться.

Паук, раз за разом подходя к работающей камере, записал сразу несколько нейтральных, подводящих черту выезда версий своего обращения к подписчикам и гостям блога. Прикинув так и этак сказанное, он неизвестно кому кивнул и, оставшись довольным тем, что только что отснял, стал собираться.

Делал он это нехотя. В первую очередь проверил все электронные носители. Запись, судя по объему файлов, велась всю ночь без перерыва. Смотав кабели и уложив рюкзак, Паук с чувством облегчения и благодарности не удержался и, выходя из дома, легонько поклонился в сторону пустого дверного проема.

Выходя на дорогу, он увидел двигающегося на встречу ему мужчину на велосипеде.

«Што? – Недобро глядя на идущего впереди туриста, спросил тот. —Бачыў д’ябла?.. Паўдуркі, бл..дзь!» – с затаенной злобой бросил он уже через плечо, лениво наматывая скрипучими педалями пыльные метры своего нелегкого крестьянского пути.

Артём, щурясь на свет восходящего солнца, лениво добрел до машины, погрузился, сел за руль и запустил двигатель. «Черт меня подери! – подумал он. – И чего я упирался? Если бы всегда так было, то за такие деньги я ездил бы куда-нибудь хоть даже и три раза в неделю…!»

Домой он вернулся около часа дня. Чувствуя, что сна, в который Артём провалился в Городьках, было недостаточно для того, чтобы отдохнуть, Паук распаковался, принял душ, поел и плюхнулся на диван. Минут сорок лежа на нем он нежился под теплыми струями нагнетаемого вентилятором воздуха, но уснуть так и не смог. Это было странно. Усталость ощутимо давила тело, сжимала болью виски́ и вообще его ощущения и состояние было близко к началу гриппа. Чему тут удивляться? Его запросто могло просквозить в доме, не имеющем ни одного застекленного окна.

Артём поднялся, включил компьютер и до поздней ночи гонял пышущий жаром ПЭВМ вырезая более-менее подходящие фрагменты для создаваемого видеоряда. Уже при монтаже ролика, испробовав все варианты, он не нашел ничего лучше, как с помощью ускоренной перемотки прогнать в нем все то время, когда на записях ровным счетом ничего не происходило. Такого «добра» было просто море! По сути в том странном доме вокруг него ничего и не происходило, поэтому при критическом просмотре Паука своего творения эти моменты ускоренной перемотки, вступительный репортаж и финал были самым интересным в промежутках, когда перед неподвижной камерой или телефоном спал человек, пролетала какая-то пылинка, или пух какого-то растения.

Долго такое смотреть не станет никто, поэтому Паук урезал ролик еще немного. В готовом виде это творение длилось всего-то восемь с лишним минут. Артём поставил свой репортаж на заливку в блог и на ютуб канал, а сам решил отправиться на кухню – попить воды и покурить. Глянув напоследок на то, как медленно загружается видео, он вдруг почувствовал, что его попросту бесит и сам слепленный из ничего материал и то, с какой скоростью он загружается. Хотелось, поддаваясь какому-то странному импульсу, что есть дури пнуть ногой в монитор или даже разбить к чертовой матери сам системный блок.

С трудом сдержавшись от этого порыва, Артём вдруг прислушался к своим ощущениям и задумался: «Что это? Откуда во мне такая дурная агрессия? Что это может ускорить?.. А из-за чего всё? Ролик? Глупости. Никто не смог бы склепать что-то хорошее из того, что сняли камера и телефон. Ну спит человек. Ну, иногда шевелит руками, ногами. Вокруг ровным счетом ничего не происходит! Я же все выслушал и высмотрел до рези в глазах. Чего тогда злиться, что вышло – то вышло. Хотели это видеть, пусть теперь смотрят и обсуждают. Черт, с чего ж меня так носит?..»

В этот момент, задумчиво шагая в сторону кухни, Паук нечаянно зацепился рукавом майки за ручку двери. В порыве какой-то неконтролируемой злобы, вместо того, чтобы поступить как нормальный человек – аккуратно отцепиться и идти дальше, он мощным рывком подался вперед. Тягучая хлопчатобумажная ткань с хрустом расползлась до самого пояса. Артём в приступе ярости снял майку и поливая ее самыми отборными матерными словами, вдруг взбеленился и изорвал ее на лоскутки и тряпочки.

Глава 2

Выспаться в эту ночь ему снова не пришлось. Ближе к полуночи Артём стал просматривать обсуждения последнего выезда и залип там до утра. «Люди, что вам надо? Люди-и-и! – Читая на удивление многочисленные вердикты подписчиков, возмущался он. – «Совсем не интересно», «Что за фигня», «Хоть бы уже не спал, а в носу ковырялся», «Нормально чел зарабатывает, поспал где-то – на тебе денег. Сколько ему заплатили?..»

«Какое вам дело? – сжимая в бессилии кулаки, возмущался про себя Паук. – Так езжайте и вы куда-нибудь, какие проблемы?»

Поздно ночью, даже физически чувствуя себя как-то нехорошо от всего этого, Артём решил посмотреть, а не появлялся ли в сети подлый провокатор «ITdrystch» и немало удивился тому, что этот персонаж мало того, что удалился из его друзей, так вообще стер свой акаунт и покинул группу в день его выезда в Городьки.

Паука начало лихорадить – как так? Возникало твердое ощущение, что его кинули, но почему? Деньги, переданные «ITdrystchом» были реальными – лежали на прикроватной тумбочке. Из них не было потрачено еще ни копейки. Откуда же тогда эта дурацкая паника, ломка? «Ничего не скажешь, – сокрушался он про себя к утру, – «нормально» я отдыхаю в первую половину своего отпуска…

К четвергу Артём вдруг понял, что последние несколько дней он прожил как заурядный алкоголик или наркоман. Он почти не спал и не выходил на улицу. Сумасшествие, но он – здоровый, самостоятельный, неглупый человек стал бояться, что там, где-то в городе, его могут встретить какие-то люди и, навалившись скопом, орать ему в лицо: «Совсем не интересно», «Что за фигня», «Хоть бы уже не спал, а в носу ковырялся», «Нормально чел зарабатывает, поспал где-то – на тебе денег. Сколько ему заплатили?»

Он днями и ночами валялся на постели, ходил в туалет, но вот ванную комнату отчего-то упорно обходил стороной. И это несмотря на жару. Ему казалось, что от воды, падающей из душа, исходит какая-то угроза. Ему даже не хотелось есть, от слова – совсем! Чем жил его организм до этого дня – совершенная загадка. То, что называют «жизненная сила» куда-то стремительно уходила. Даже на свое прибежище – широченный диван, со скомканной, пропитанной по́том постелью он уже не ложился, а попросту падал.

К вечеру четверга одно из таких падений завершилось… Чем оно завершилось Артём понял, когда пришел в себя. В комнате по-прежнему было темно. Он потянулся к лежащему на полу и слабо видимому в полумраке торшеру и нащупал кнопку. О чудо – лампа осталась цела и торшер включился. Паук попытался опереться руками, чтобы встать, но они бессильно расползались в сторону. Опустив взгляд, он обнаружил, что лежит в луже собственной крови!..

Потихоньку начала включаться шумящая голова. Осмотревшись, Артём понял, что на пути к дивану, как видно от серьезного упадка сил, он зацепился за ковер, промахнулся и всем телом ухнул в угол, в котором стояла тумбочка и торшер. Но когда это случилось, сегодня, вчера, позавчера?

От потери крови его мутило, но в то же время, в пику былому унынию и мороку последних дней, в его разбитой голове вдруг начали проскакивать светлые мысли. «Надо к доктору. Конечно, вряд ли это простуда, но надо хоть поговорить с кем-то…»

Список знакомых медиков у Паука был невелик, а тот, кто бы мог его выслушать, понять, а главное, что-то посоветовать, был только один – Лёня Синкевич. Правда работал он в реанимации где-то в Лиде, но соваться со своими страхами и заморочками к незнакомому, но местному не хотелось. Артём явно чувствовал – с ним что-то не так не только в физическом плане. Чужой, казенный доктор выслушает и обязательно потом «приклеит» тебе какой-нибудь неприятный ярлык по психиатрии. Лови потом проблемы с водительскими правами и работой.

С Лёней они познакомились три года назад, можно сказать случайно. В то время Артём еще гонял на байке и по пути на байкфест в Речицу, не доезжая всего километров пять до точки, не зная нюансов дороги стал спешить и сдуру слетел в кювет. Когда Паук кое-как доехал до братьев-байкеров, видя потрепанного товарища, ребята тут же принялись «лечить» его «коня», а заодно нашли для раненного брата среди приехавших на слёт соплеменников доктора – Лёню.

Они здорово сдружились после того случая и много раз встречались на мероприятиях, слетах, фестивалях, гарантированно напиваясь каждую такую встречу.

Еще пару раз кувыркнувшись за это время, три месяца назад Артём продал тот невезучий (как он считал) байк и сейчас, катаясь на своей крошке Тойоте, присматривал себе другой.

Глянув на настенные часы, Паук призадумался. Они показывали 4:32. За окном светало. Рановато для звонка. Внутренне собравшись, он аккуратно, дабы не повредить себе что-то еще, вышел на балкон, взял ведро, швабру и МОП, что сох на подоконнике. Шагая, будто по минному полю, он доковылял до ванной и посмотрел в зеркало. На него смотрела заросшая щетиной, бледная с черными кругами под глазами рожа, правая сторона которой была полностью покрыта запекшейся, бурой кровью. «Алкаш, – заключил Паук, – как есть алкаш! И руки трясутся…»

Снова с затаенной радостью отмечая, что обильная кровопотеря приглушила то, что с ним творилось в эти дни, Артём решил правильно использовать то время, что оставалось до допустимых рамок звонка другу. Все же у того жена, двое детей и будить хорошего человека, загружать своими проблемами в такую рань было бы неправильно.

Паук, беспрестанно дергаясь и превозмогая какой-то внутренний барьер, как-то забрался в ванну и принял душ, смывая засохшую кровь и стараясь не попасть водой на безобразную рану чуть выше лба. Довершая начатое дело, он пошел на кухню и, растеребив древнюю аптечку, обработал рассечение перекисью водорода.

Теперь нужно было привести в порядок комнату. Наполняя ведро водой, Артём снова глянул в зеркало. «Ну, хоть на человека стал похож», – с грустью заключил он.

Шатаясь и покрываясь по́том, он с трудом вымыл пол, поставил на место торшер и даже застелил диван. Часы показывали 8:58, можно было звонить.

Синкевич снял трубку почти сразу:

– О-о, привет членистоногий, – весело поприветствовал он Паука. – Ты, бродяга, собрался куда-нибудь на слет, раз вспомнил обо мне?

– Привет, Лёник, – погасшим голосом отозвался Артём. – Слет, братуха, отменяется. Я даже байк продал.

– Так ты вчера по этому случаю налакался? – Со смешком спросил доктор. – Бубнишь, как инсультник. Вот же, козлина, – с шутливым упреком добавил он, – я тебя предупреждал, что пьянки без присмотра медика обязательно приведут тебя к алкоголизму. Ладно, я шучу. Ну что, присмотрел себе уже что-нибудь двухколесное? Сейчас трудненько найти стоящий аппарат.

Паук, сидя на краю дивана, вздохнул и, огладив щетинистый подбородок, глухо произнес:

– Андреич, помощь нужна.

Доктор, тут же сменил интонацию:

– Ты что, разбился? Где ты, в какой больнице?

– Погоди, – не зная, как начать разговор, стал болезненно морщиться Артём. – Тут такое дело… Надо бы пошептаться.

– Ты в Лиде?

– Думаю, …скоро приеду. Если все будет нормально.

– А что случилось-то?

– Лёник, брат, приеду – расскажу.

– Я до шести буду на работе: Мицкевича дом 1. Подъедешь – набери.

– А ты сможешь выйти? – Всполошился Паук. – Надо бы пока без больницы.

– Да что там с тобой? – Не на шутку обеспокоился молодой доктор.

– Говорю же – пото́м.

– Ну хорошо, набирай. Заезжай со стороны Черняховского 1. Там Центр гигиены. Стань возле парка. У нас, – пояснил Синкевич, – там рядом парк культуры и отдыха. Если получится – сразу выскочу, посидим на скамейке, покурим. Только сам понимаешь, мне далековато, а я заведующий реанимацией. В любой момент могу убежать.

– Понимаю, – вздохнув, ответил Паук, – все, до встречи, я записал – Черняховского 1…

Сказать, чего стоило Пауку выбраться на улицу и сесть в машину – ничего не сказать. Это надо было видеть – какими взглядами провожали его две бабули-соседки, сидящие на скамейке у подъезда.

Артём запустил двигатель, проверил портмоне с документами и донаторскими деньгами. Привычно глянув на датчик уровня топлива, он заключил, что можно было не заправляться. До Лиды его малолитражке бензина хватит точно.

Как он проехал эти 170 километров – одному богу известно. Голова, страдая от шума и боли, с перебоями думала о чем-то своем, а тело вело автомобиль автоматически, благо Паук был опытным водителем.

В начале двенадцатого навигатор привел его в нужное место. Артём припарковал машину и, заметив у остановки общественного транспорта стоящую в тени скамейку, чувствуя себя очень нехорошо, отправился к ней. По пути он успел набрать номер доктора:

– Ты уже здесь? – без приветствия ответил тот сразу же.

– Здесь, возле остановки, кажется она называется «Больница».

– А, знаю где это. Жди. У меня сейчас как раз есть время. Скоро буду.

Паук, обливаясь потом, дошел до скамейки, сел на нее и…

Очнулся он уже в палате. Сверху белый потолок, лампы. По стенам плитка, висят какие-то мониторы, что-то тихо пикает, из руки – капельница, на лице маска.

Где-то вдали стоит «аквариум». Женщина-медик замечает, что он открыл глаза. Она встает, завет кого-то из коридора. Вскоре появляется Лёник. Отпустил бородку, в халате, улыбается:

– Здравствуйте, вы слышите меня?

– Слышу, – как показалось Пауку достаточно громко сказал он, но Синкевич озадачился и, наклонившись к нему, пристально вглядываясь в глаза снова спросил:

– За маской не слышно ничего. Тебе трудно говорить?

Паук отрицательно покачал головой.

– А, понятно, у тебя нет сил говорить.

Теперь Артём кивнул, соглашаясь.

Доктор коротко посмотрел в настенные мониторы, но потом снова перевел взгляд на больного:

– У тебя что-то болит, была травма? Что мотаешь головой – не болит? А, – догадался доктор, – травмы не было? А что это надо лбом?.. Хорошо снес кожу. Крови много потерял?.. А-ну, давай поочередно, аккуратно подними левую руку, …немного, стоп! Дальше не надо. Правую… Хорошо. Теперь левую ногу, тоже немного. Так. Правую.

На-ка, сожми покрепче мою ладонь, – доктор взял Паука за руку, – сильнее, ну же. Сильнее не можешь или просто нет сил? Киваешь? Нет сил? Ты меня слышишь, понимаешь. Помнишь кто ты?.. Имя?

– Артём.

– А куда ехал?.. Понимаешь где ты сейчас находишься? А кто я помнишь?

– Лёник.

– Хорошо. – Улыбнулся доктор. – Контакт установлен. Значит так, братуха, смотри: твои данные идут на гемодинамический монитор. На руке – манжета, на пальце сутуратор. Если с тобой будет что-то не так, я сразу увижу. Попробуем снять твой намордник? Надо попробовать говорить?

Артём снова кивнул и Синкевич снял с его лица маску.

– Ну что? – продолжая внимательно вглядываться в лицо больного, спросил доктор. – Нормально, да? Тогда говорим, – оживился Синкевич, – я сейчас буду задавать тебе вопросы. Нам надо зафиксировать твои личные данные. Отчество…

– Сергеевич.

– Хорошо. Идем дальше. Будь готов, я могу спрашивать и что-то в твоем понимании глупое. Ты в любом случае постарайся отвечать мне, хотя бы кивком. Нам требуется определить твое состояние. Идет?

– Да, – пересохшим горлом тихо прохрипел Паук и испугался своего голоса, но доктор тут же поспешил его успокоить:

– Ничего страшного, братуха. Это нормально. Твои связки отдыхали. Сейчас они придут в норму. Начнем: ты – Артём Паук. Так?

– Так, – просипел Артём.

– Год рождения?

– 29.11.1990-го года, – чувствуя, как все более привычно начинает звучать его голос, ответил больной смелее.

– Хорошо. Когда ты мне звонил, с тобой уже было неладно? – поинтересовался доктор.

– Да, – слабым голосом ответил Паук.

– Так что же с тобой случилось, братуха?..

Паук вздохнул и в следующие минут десять-пятнадцать, на большее его пока не хватало, вкратце рассказал Леониду Андреевичу то, как после поездки в какой-то проклятый дом его начисто скосил какой-то неведомый физический, а, главное, еще и психический недуг. Как на пустом месте его выдергивало на какие-то дикие, необузданные эмоции, как душил днями и ночами беспочвенный страх, как не давали спать кошмары. И это его – уравновешенного, самодостаточного человека!

– Лёник, – жарко шептал Паук, – я был один, дома. Ничего не делал, но во всей этой хрени так измотался, что ноги чуть волочил. Вот! – Он указал на голову. – Зацепился за ковер и башкой в тумбочку…

– Это ерунда, – снова осматривая рану, прогудел себе под нос доктор, – до свадьбы заживет. Только кожу содрал. Зацепил где-то сосуды. Зрачки в норме. Тошнило?

– У меня и до падения тошнило, – отмахнулся Паук, – и хреново стало еще до того, как рухнул в угол. Лёник, но такие эмоции… Они высосали из меня все! Мне сейчас даже трудно руку поднять, чтобы нос почесать …

– Ну да, – продолжая попутно осматривать пациента, заметил Леонид Андреевич, – а еще 180 км до Лиды отмахал за рулем. Как ты доехал-то, бродяга?

– На автомате. – Замечая, что все речи не произвели на друга должного впечатления, упадшим голосом просипел Артём и отвернул голову к стене.

Синкевич, не придавая этому значения, закончил осмотр, после чего наскоро пробежав глазами по бумажному листу удерживаемом зажимом на его пластиковом планшете, заметил:

– Что до твоего блога и канала на ютубе, ничего не скажу – не видел, надо будет посмотреть и почитать. А вот по твоему состоянию, брат, дело плохо. Судя по тем данным, которые у нас есть, из своих тридцати с лишним лет жизни ты не был в отпуске ни разу. Отдыхать не пробовал?..

– Лёник, – упавшим голосом ответил Паук, – я и сейчас уже больше недели в отпуске. Не поверишь, до этой поездки от меня аккумуляторы можно было заряжать. Говорю же, это ночевка в этом чертовом доме меня так подкосила.

– Ты говорил прошло всего несколько дней? – С недоверием спросил доктор.

– Так и есть, – чуть не плача, дрогнул всем телом Артём. – Если оно и дальше будет катиться – я скоро сдохну…

– Ну, ты это, – поднял руки вверх Леонид Андреевич и с улыбкой добавил, – не забывай где находишься. Не надо портить нам статистику. Все нормально. Сюда не привозят тех, кому хорошо. Заметь, в твоей палате ты пока один. И в соседней дядя – один. В подавляющем большинстве случаев людей отсюда выписывают или переводят в стационары. Не ты первый, не ты последний кому так плохо. Будем наблюдать…

– Лёник, – попытался податься вперед больной, – я тебе точно говорю – сдохну! Когда очнулся сегодня – увидел какой-то темный силуэт до потолка…

– Ну хва-а-тит, – кисло сморщился доктор, собираясь уходить. – Твое физическое состояние мы подтянем, а вот с психологическим, брат, у нас тут плохо с такими специалистами. Не наше направление. Прости, меня ждет работа. Надо еще и с соседом твоим побеседовать, слышишь, кашляет? Видать ревнует…

Синкевич снова располагающе улыбнулся, ловко, словно их воздуха, выхватил медицинский молоточек и вдруг стукнул друга по коленке.

– Штиль, – задумчиво заключил он, – м-да… Рефлексы, Тёма, у тебя ни к черту. Ну, ничего. Добавим тебе немного женского внимания, Лида! – Громко позвал он в сторону «аквариума». – Лидия Эдмундовна, поч-ч-ему вы не на посту?..

С этими словами доктор, махнув на ходу поникшему духом пациенту, неспешно зашаркал подошвой мягких тапочек в сторону поста. Было слышно, как Синкевич и медсестра о чем-то долго шептались, но до ушей засыпающего Паука долетели только последние слова Лёника: «Делать все анализы еще раз, слышишь? Глаз с него не спускать. Я скоро приду…»

Перед сдачей дневной смены, как и договаривались, Лидия Эдмундовна зашла к заведующему.

– Спит? – расписываясь в каких-то документах и лишь на миг оторвав взгляд от бумаги, спросил Сенкевич.

– Спит, – подавая ему листки с данными анализов, подтвердила медсестра. – Серый какой-то стал, под глазами все проваливается, как у трупа.

– Но-но-но, – нахмурился заведующий, – никаких трупов пока я тут. Вы уже меняетесь?

– Да, – с облегчением ответила Лидия Эдмундовна и тут же, вдогонку этому спросила, так, между прочим, – а вы что, остаетесь? Народ волнуется – заведующий залип на ночь. С чего бы?

– Останусь на сутки, – казенным тоном произнес Леонид Андреевич. – Отпуска́ у людей. Иногда, когда есть такая возможность, почему бы не дать им отдохнуть, верно? Да и самому подзаработать перед отпуском.

– М-гм, – саркастически заметила медсестра, – врите больше. Просто этот минчанин ваш знакомый.

– Ну и по этой причине тоже, – не стал спорить доктор. – Давайте, что там у него?..

Пользуясь тем, что заведующий занят изучением результатов анализов, медсестра тихо произнесла:

– Он так спит… Если бы не просыпался, когда я брала анализы, думала бы, что он в коме. У меня уже, как у Алисы – предчувствие. Она сегодня меня меняет, может, спросите у нее…

– Ну что ты такое говоришь, Лида? – Отрывая взгляд от листков, нахмурился Леонид Андреевич. – Сначала сестра-хозяйка, потом подхватили санитарки, а сейчас и ты туда же? Сама же ее постоянно подкалываешь…

– Я с ней давно работаю и знаю…

– Что знаешь?

– Леонид Андреевич, – дрогнувшим голосом продолжила медсестра, – вы же сами ей тогда говорили – больше не предсказывать …такого. Она же ни разу не ошиблась. Если Лѝса сказала – умрет, все – покупай венки!

– Лида, – сдерживая себя, чтобы не нагрубить, приподнялся и оперся кулаками в стол заведующий, – я в тот момент говорил полушутя, и ты помнишь это. «Хватит нам дурных предсказаний, не порти нам статистику». Так я сказал?

– Она никогда не ошибается, – понижая тон, стояла на своем Лидия Эдмундовна. – Спросите ее про друга. Мы не просто так в реанимации зовем ее Черная вдова. Все знают, как я отношусь к Лѝсе и ее штучкам. Она вообще меня бесит своей обособленностью, молчаливостью. Ходит такая …типа считает себя выше других. Но мне-то на это пофиг, поэтому и не стесняюсь называть ее в глаза по этому прозвищу. Тут другое, тут… Леонид Андреевич, вот …положа руку на сердце, честно говорю, что-то чую. Если это ваш друг – надо спросить Лѝсу…

– Всё, – вздохнув, сдержанно ответил заведующий. – Иди меняйся, Лида. Я разберусь…

Лидия Эдмундовна повернулась и только открыла дверь, как услышала позади себя:

– Да и…, попроси Лѝсу. Как только поменяетесь, пусть зайдет ко мне.

Та, о ком они говорили, едва только пришла принимать смену – сама, без какого-либо пояснения сменщицы, бросив беглый взгляд в сторону спящего минчанина тут же озадачилась и со вздохом произнесла: «Блин, ну почему на моей смене?»

Лидия Эдмундовна, выслушав это – побледнела и, выдержав короткую паузу сдержанно передала сменщице просьбу заведующего зайти к нему, как только Алиса заступит на смену.

Судя по выражению лица Алисы Змеевец или Лѝсы, как звали ее обычно в быту, она была немало удивлена тому, что дежурить ей доведется с заведующим, но как-либо озвучивать свое удивление она не стала. Медсестра привычно приняла смену, а после этого, как и просили, пошла в кабинет шефа.

– Здравствуйте, Леонид Андреевич, – замерев у открытой двери, тихо произнесла она, – вы просили зайти.

– Ну так заходите, – глухо ответил заведующий, – только закройте за собой, есть разговор.

Алиса вошла, захлопнула дверь, но в кабинет не прошла, осталась стоять у входа.

– Проходите-проходите, – настоял шеф, указывая медсестре на стул рядом с его столом, – у меня есть к вам вопросы.

Лѝса опустила взгляд и молча подчинилась. Леонид Андреевич, молча сопровождал взглядом ее передвижения. Он попросту не знал с чего ему начать разговор. Не найдя ничего лучше, доктор встал и подошел к окну:

– Уже темнеет, – протяжно выдыхая произнес он. – Вот и лето за гору перевалило… Смену приняли? – в пол оборота, через плечо, спросил заведующий.

– Да, – тихо ответила медсестра.

– Все нормально?

– Да, бумаги, сейф…, все в порядке.

– Больные?

– Один спит, второму разрешили почитать.

– Состояние?

– У нас здоровых не держат, – неопределенно ответила Змеевец, – будем смотреть, ночь покажет.

Заведующий повернулся к Алисе и, сложив на груди руки в замок, полуприсел на подоконник:

– Мне нужно…, нужен, – поправился он, – ваш совет. Это касается минчанина, что лежит в блоке второго поста. …Вы понимаете, какого совета жду?

– Понятия не имею, – холодно ответила медсестра. – Вы – доктор, как скажете, так мы и будем все делать.

Синкевич недовольно поджал губы, но усилием воли подавил в себе эмоции и продолжил:

– Я хочу знать, …ваше мнение, …каковы шансы поправиться у этого больного?

Алиса, размышляя о чем-то, на какое-то время опустила голову, но вдруг преобразившись, подняла ее и, ударив во фронт заведующему прямым, жестким взглядом, ответила:

– У нас свами как-то был серьезный разговор по этому поводу, помните? Вы даже кричали на меня, называли «Дитя предрассудков»! А помните, как вы называли то, о чем сейчас просите? – «Пустые домыслы и благодатная почва для сплетен». У нас здесь хорошая слышимость и, заметьте, по большей части женский коллектив. Девочки до сих пор не стесняются посмеиваться за моей спиной. В лицо-то ни одна не рискнет…

– Я понимаю, – тяжко вздохнув, не дал закончить подчиненной доктор, – вам все это крайне неприятно.

– Да мне пофиг! – со странной улыбкой ответила Алиса. – Серьезно. И сплетни эти пофиг, и смешки, и сами девочки. Я просто делаю свою работу. Скажите, плохо делаю?

Заведующий внутренне сжался, никак не ожидая подобного поворота, а потому как-то неуверенно и судорожно выдохнул:

– Хорошо делаете, очень хорошо…

– Тогда я пошла? – стала подниматься Алиса.

– Нет, стоп! – примирительно поднял руки заведующий. – Сядьте. Мы не закончили… Алиса, …Алиса Игоревна, выслушайте меня. Я прошу прощения за свою былую несдержанность, за то, что кричал на вас и дал повод для кривотолков. Беру назад все свои слова. Я серьезно. Хотите, мы сейчас выйдем, и я попрошу прощения при всей ночной смене.

– Я же сказала, – произнесла значительно мягче медсестра, – мне – пофиг! Не нужно ради меня терять свое лицо, особенно перед теми, кто там, за дверью. И не думайте, что я оскорбилась вашими криками и эмоциями, поверьте, мне и на вас – пофиг! Я просто работаю. Что, уволите за «пофиг на вас?» – медсестра снова улыбнулась, – а мне и на это пофиг. Медиков сейчас везде не хватает, без работы не останусь.

Заведующий снял очки и стал массировать уставшие от компьютерного монитора глаза:

– Алиса, я еще раз прошу прощения, – понизив тон, глухо произнес он, возвращая оптику на прежнее место. – Там, на пятой койке лежит мой друг и мне надо точно знать, смогу я сам его вытащить или мне отправлять его каретой в Минск, пока не поздно.

Алиса поднялась и, задвигая стул под стол, холодно ответила:

– В Минск уже поздно, за ним пришли…

Глава 3

      Леонид Андреевич поднял вверх голову и, от навалившихся на него эмоций, сжал зубы до скрипа.

– Алиса-а-а, – с шипением протянул он, – это мой друг! Понимаешь? Как я смогу потом называть себя врачом? За твоим другом – еще несколько дней назад крепким, жизнерадостным человеком пришла смерть, а я ничего не сделал чтобы его спасти? Я все равно буду за него бороться, слышишь?!

– Леонид Андреевич, вы спросили – я ответила. – Спокойно среагировала на этот эмоциональный всплеск медсестра. – Пару минут назад вы спрашивали мое мнение? Это оно… Что с этим делать, решайте сами. Все вокруг уходят: любимые сестры, братья, жены, мужья, дети… Даже врачи. Отчего-то все вокруг считают – раз хирурги спасли сотни людских жизней, то в трудную минуту кто-то спасет и их. Не факт. Рано или поздно наступает момент, когда даже профессора-коллеги просто разводят руками и человек уходит. Разве не так?

– Ты ее видишь? – опуская голову, спросил вдруг Леонид Андреевич.

– Кого? – Не поняла медсестра.

– Смерть!

Алиса пристально посмотрела в глаза заведующего.

– Смерть, Леонид Андреевич, это только обычное состояние нашего внутреннего «я» вне жизни, – тихо произнесла она и тут же продолжила: – Смерть не может приходить или уходить. Пугающий всех персонаж – выдумка. Просто некоторые из тех, кто почему-то вернулся из того, другого мира, видели там темных посланников – Жнецов. Это их люди описывают, как Смерть…

– Постой, – ухватился за «спасительную соломинку» доктор, – «Те, кто вернулся»? Почему-то же они возвращаются, Алиса? Значит, есть шанс как-то сбежать от этих Жнецов, или …я не знаю, договориться что ли?

Медсестра прикрылась рукой и тихо, как показалось доктору, даже со злорадством, рассмеялась:

– Сбежать? – Странно улыбаясь произнесла она. – Договориться? Ну уж нет. Только не с ними. Если за кем-то явился Жнец – все, сливай воду…

– Так ты, – подался вперед доктор, – …у тебя дар? Ты все же их видишь, этих Жнецов? Можешь общаться?

Алиса устало откинулась на спинку стула:

– Это не дар, Леонид Андреевич, это скорее ответственность и большой «геморрой». Обычному человеку это невозможно даже осознать, не то что нести. Но для вас все это клиника определенного заболевания, правда? Должна предупредить, хоть жить с этим далеко не сахар, я даже под пытками никому не сознаюсь в том, что имею такую …проблему. И не смотрите на меня так. Ни один психиатр не докопается…

Леонид Андреевич, наконец, выпрямился:

– Алиса, я смотрю на вас «так» …потому, что мне вдруг стало жутко. – Признался доктор. – Мороз по телу…

– Так бывает, когда они рядом или человек узнает о чем-то таком.

– Он здесь?! – Дернулся заведующий. – Рядом со мной?

Медсестра грустно улыбнулась:

– Здесь его нет, – спокойно произнесла она, – вам ничего не угрожает. Но он рядом. Я видела тень мельком. Был возле второго поста. Думаю, пришел за вашим другом.

– Это …какой-то сюр, – вытирая с лица несуществующий пот, нервно выдохнул доктор. – Я…, я просто не могу во всё это поверить.

– А вам и не надо, – поднимаясь, успокоила Леонида Андреевича медсестра. – Если хотите, я могу пойти и узнать всё о вашем друге. Мне в любом случае надо сходить на посты. Идти?

– Да, конечно, – тщетно пытаясь скрыть волнение, закивал доктор. – Вы будете общаться с Жн…

– Не беспокойтесь, – остановившись, заверила Алиса, – этого и раньше никто не замечал, и сейчас не заметят.

– Это как-то телепатически…?

– Мы теряем время, – не дала ему договорить медсестра, – каких-то секунд или минут вашему другу может не хватить.

С этими словами она вышла и, закрыв за собой дверь, оставила доктора в странном, подвешенном состоянии. Устало усаживаясь на свое рабочее кресло и пряча лицо в ладони, он говорил себе: «Как я мог во всё это ввязаться? Я – состоявшийся, взрослый, неглупый человек с высшим образованием! Что, если эта Алиса меня попросту водит за нос, а сама потенциальный пациент психиатрии? Как вообще можно проверить, что кто-то общается с потусторонним миром, само существование которого под очень и очень большим вопросом? Нет никаких подтверждений.

Но, с другой-то стороны, я, Лида, да и все наши знают – Черная вдова ни разу не ошиблась. Ни разу…! Боже, боже, что же делать? С Артёмом – засада. Он реально гаснет прямо на глазах, а я не знаю от чего…»

Не прошло и десяти минут, как Алиса вернулась. Леонид Андреевич был не готов к тому, что она появится так быстро, а потому, экстренно вынырнув из мутной пучины продолжающегося внутреннего диалога, встретил ее все таким же дерганным и неуверенным в себе.

Медсестра закрыла за собой дверь и, замерев у нее, спешно произнесла:

– Нестыковка. Счетовод сказал, что кто-то очень быстро пьет время минчанина. Если не вмешаться, скоро его выпьют до конца.

У Леонида Андреевича от этих слов случился некий спазм мимических мышц. Он странно сморщился, отчего его очки поползли к переносице и стали потеть:

– И это всё? – С остервенелым шипением спросил он.

– Всё, – с убийственным спокойствием ответила и на этот эмоциональный выпад Алиса. – Время дорого, поэтому коротко, – уточнила она. – Есть детали, которые будут непонятны практичному человеку с высшим медицинским образованием. Это пока не взяток Счетовода, понимаете?

– Я?! – Шумно сглотнув, развел в стороны руки доктор. – Я понимаю?.. Какой Счетовод? Вы же сказали, что нужно спросить у Жнеца? Вы сведете меня с ума, Алиса! Боже, и я это слушаю. Это же какое-то …мошенничество!

Медсестра была непроницаема:

– Какое же это мошенничество? – Тихо переспросила она. – Мошенники всегда что-то имеют со своих делишек, а что я буду иметь со всего этого, кроме неприятностей? В чем тут моя польза?

– Вы, – замахал руками заведующий, – вы… Это же бред сумасшедшего!

– До вас плохо доходит? – Став вдруг серьезной, жестко, по-волчьи «ощетинившись», спросила Алиса. – Вашего друга пьют, понятно? Из него быстро уходит жизненная энергия.

– Но почему? – Продолжая словно палкой отбиваться от необъяснимого и неприемлемого своим отрицанием, доктор вжал голову в плечи.

– Кто-то подсунул ему своего рода программу для такой выкачки, – твердо стояла на своем медсестра. – Это делают через какой-то подарок, деньги или …необычное, мутное предложение, завязанное на материальную вещь…

– А при чем тут Счетовод?

– Счетовод, это тот же Жнец, – продолжая говорить какие-то непонятные для доктора вещи, пояснила Алиса. – У них разные задачи: Жнец только забирает жизнь того, у кого истекает время, а Счетовод приходит, когда в этом вопросе возникает некая нестыковка. Допустим, человеку отпущено 70 лет жизни, а ситуация сложилась так, что жизненная энергия уходит раньше. Ну, вы понимаете – в случае аварии, или гибель на войне. Если кто-то подошел к черте не в положенный срок – это жесткий непорядок, а все Жнецы очень ревностно блюдут его… Леонид Андреевич, всё ваше неприятие и эмоции только тянут время, а его у вашего друга осталось очень немного? Я уже говорила, ему не поможет ни один доктор.

– Так что же делать? – Скатываясь из неверия в ступор отчаяния, спросил доктор.

– Вы должны меня попросить.

– Я? Почему я? …О чем?

Алиса косо глянула в сторону двери, за которой, где-то невдалеке разговаривали коллеги:

– Сам парень попросить уже не может, – как можно тише произнесла она, – родственников рядом нет, а это работает только так – надо попросить. Сама я заниматься им не стану, нужен другой …специалист. Тот, кому, я уверена, этот случай покажется интересным. Но! Для того, чтобы ему звонить, нужно твердое намерение близкого человека, …в принципе любого человека и произнесенная просьба помочь.

– Что за глупости, – бледнея, слабым голосом возмутился заведующий, которому никак не «улыбалось» просить эту странную медсестру о чем-либо, тем более о таком.

– Это не глупости, – стояла на своем Алиса, – для минчанина сейчас есть только единственный шанс. А просить – обязательно: меня, чтобы я позвонила тому, кто поможет, а потом еще надо будет просить его самого – «помогите, пожалуйста…»

Я понимаю вас. Это на самом деле сложная задача – просить о подобном. – Буравя взглядом напрочь разбалансированного доктора, сказала мягче медсестра. – Легче кого-то резать, оперировать, лечить. Тут же надо собраться с духом, заметьте, Леонид Андреевич, с духом, – подчеркнула она, – и попросить помочь человеку. Как же, придется переступить через себя, через свою гордыню. Это не каждый сможет… Но выбирать вам. Я свой вердикт вынесла, долго ваш друг не протянет.

Синкевич опустил голову и отступил назад. Было заметно, что он на самом деле где-то внутри себя уперся в какую-то невидимую стену. Отчего-то его «я» вместо предлагаемого медсестрой решения, судорожно искало способ отвильнуть от всего этого. «Ну что это за бирюльки? – взбрыкивал внутри себя доктор. – Человек умирает, а мне кого-то надо просить ему помочь. Может, еще умолять? Да и просить, о чем? Вряд ли ее «Специалист» светло-хирург. Исходя из ее странностей, там скорее всего, какой-нибудь травник – старый дед, в лучшем случае, со средним образованием. А с другой стороны, чего я мучаюсь? Есть же алгоритм: не можешь спасти – отправляй в столицу».

– То есть, – со вздохом выдавил, наконец, хоть что-то из себя заведующий, – остается только вариант доставки в Минск?

Алиса горько улыбнулась, повернулась и вышла за дверь. Ей, в конце концов, нужно было заниматься своими делами. Подходя ко второму посту, она сожалела о том, что была неосторожна и открылась заведующему. «Сейчас разнесет по всей реанимации, а то и по больнице. – Приступая к работе, размышляла она. – Ба́бы с ума сойдут. Блин, он на неделю минимум обеспечит «топливом» их языки. Да и пофиг! Мне давно все пофиг…»

Синкевич появился у постов только минут через десять, и не один. С ним пришел второй доктор смены – Огородник Егор Леонтьевич. Они вошли в палату спящего минчанина, долго смотрели на мониторы и обсуждали состояние больного. Алиса, недолюбливающая Огородника из-за его постоянных издевок над ней, ясно слышала вердикт опытного, седовласого доктора: «Леонид Андреевич, я в своей практике ничего подобного не встречал. Парень гаснет на глазах. Минск уже поздно. Если хотите знать мое мнение – мы его потеряем. Показатели не самые страшные, сердце молодое, еще трепыхается, но динамика – просто катастрофа. А ко всему еще и наша Черная вдова дежурит…, – Лѝса, детонька, мое почтение, – он, наклонившись, вяло помахал грозно посмотревшей на него медсестре, – так что, думаю, по утру она его в морг и отвезет. Отвезешь, милочка?»

Змеевец, устало откинувшись на спинку стула, вздохнула и ответила:

– Отвезу, Егор Леонтьевич. С меня не убудет. А доведется, всех когда-нибудь туда же отвезу, вы меня знаете.

Старый доктор криво улыбнулся:

– Ах ты ж …моя гадючка. – Ядовито заметил он, пытаясь отвлечь своего хмурого коллегу этой перепалкой. – Вот чувствую, Андреич, что есть у нее какой-то нереализованный потенциал…

Было заметно, что подобного рода слова от господина Огородника Алиса слышит часто, а потому она, дабы не усугублять ситуацию, ничего ему не ответила, а наклонившись к столу, принялась что-то писать.

– Ну вот …не зря ты – Змеевец, – тихо рассмеявшись, оставил за собой «победу» Огородник. – Андреич, я пойду? Надо на осмотр и опрос пациента. Утром плановая операция. К счастью, с соседом этого парня все намного проще.

– Да, да. Конечно, – выныривая из глубокой задумчивости, ответил заведующий.

Синкевич провел коллегу до поста, стал позади Алисы и, дождавшись, когда Огородник отойдет подальше, тихо произнес:

– Ну хорошо, звоните своему специалисту. Если, конечно, это имеет какой-то смысл…

Змеевец, как ни в чем не бывало, продолжала что-то писать в журнале:

– Это не просьба, – невзначай заметила она, прерывая его рассуждения, – вы – человек с высшим образованием. Или потрудитесь как можно точней сформулировать свою просьбу или не мешайте работать. Все, что могу, нужно записать сейчас. Я не хочу пересиживать свое рабочее время утром, когда ваш друг отъедет. И помните, если что – я понятия не имею, о чем вы сейчас говорите.

– Алиса, – возмутился Леонид Андреевич, – ну это же смешно.

– Это совсем не смешно, – парировала медсестра, – время уходит, а вы все тетешкаете свои амбиции.

– Но ведь вы ничего не можете гарантировать!

– Ошибаетесь, – вполоборота бросив взгляд на заведующего, негромко ответила Змеевец, – кое-что стопроцентно могу. Например, что минчанин, если к утру не начать что-то делать по моей линии, ближе к обеду точно умрет.

– На колени перед вами становиться? – раздувая ноздри, зашипел сквозь зубы заведующий.

– Колени оставьте для жены, – продолжая писать, безпристрастно ответила Алиса. – Мне, на первом этапе, будет достаточно обычной просьбы.

Доктор поднял взгляд к потолку:

– Ну хорошо, – выдавил из себя он, – я вас прошу.

– Весь текст, Леонид Андреевич, весь, – бросила через плечо медсестра. – Не нужно большой или заумный. Попросите так, как просили бы у меня закурить.

Заведующий закрыл глаза. Было заметно, что эти слова ему дорогого стоят:

– Я прошу вас помочь моему другу – позвонить «Специалисту…»

– Этого достаточно, – закрывая журнал и поднимаясь, не дала ему закончить Алиса. – Мне нужно выйти, нечего лишним ушам слышать то, что я буду говорить по телефону. А вы пока думайте, под каким соусом подать присутствие в реанимации постороннего человека. Если нам повезет, и он не занят, часа три-четыре, и он будет здесь.

Змеевец, прихватив на ходу лежавший на столе смартфон, спешно отправилась к выходу…

«Специалист» приехал только во втором часу ночи. Леонид Андреевич, наблюдая за минчанином и уже практически не покидая поста, заметно нервничал. Алиса же, то и дело попадая в поле его зрения, напротив, выражала полное спокойствие и уверенность в себе. В час двадцать она ответила на телефонный звонок и сообщила заведующему, что ей надо отойти и встретить нужного человека.

Доктор, дав свое согласие и провожая ее взглядом, в это время внутренне возопил: «Черт! Как мне заткнуть тут всем глаза и уши? Что делать – придется врать. Если привезли старушку? Это тетя Артёма из Лиды; старик – дядя, ну а ежели кто-то моложе? Пусть будет брат. Б..дь! Но и это всё е-рун-да! Учитывая состояние Паука, кто может знать, сколько они с ним будут возиться? И ладно еще, если случится чудо и после всего этого темного дела Тёма пойдет на улучшение, а если нет? И вообще, как?! Как, мне объяснить персоналу то, что будет тут происходить?!…»

Тем временем прибыл «Специалист». Он оказался молодым мужчиной крепкого телосложения, среднего роста, коротко стриженным и вообще выглядевшим, как какой-то пенсионер спецназа – дорогая полевая форма, военные, легкие берцы…

Леонид Андреевич, встречая его, протянул руку и представился, на что гость коротко ответил: «Олег», и прошел на пост.

Прибывшего мало интересовали детали, связанные с состоянием больного, хотя доктор и попытался их ему изложить. Без каких-либо подсказок со стороны Алисы и доктора он четко смотрел в сторону койки минчанина и, как показалось Леониду Андреевичу, к чему-то прислушивался.

– Лѝса, скажи, ты что сама не могла с этим справиться. – После короткой паузы, пассивно игнорируя внимание Леонида Андреевича и в то же время отрешенно продолжая «сканировать» палату, то ли с упреком, то ли с недовольством спросил Олег у медсестры.

Алиса лишь кротко опустила взгляд:

– Я думаю, – тихо и миролюбиво произнесла она, – этот случай тебе будет интересным. Ты любишь такое.

– …Ты права, – глядя украдкой на медсестру и блеснув искоркой заинтересованности в серых, светлых глазах, задумчиво заметил Олег, – тут есть с кем потолкаться.

Он шагнул в палату, а Леонид Андреевич, спохватившись, ринулся было за ним, но через миг так и замер на полушаге, вполоборота к посту, поскольку попутно собирался дать распоряжение Алисе принести гостю халат. Доктор был шокирован и обезкуражен. Он прекрасно все слышал, видел, мог даже моргать, но пошевелить хотя бы пальцем, для него стало просто невыполнимой задачей. Покосившись одними глазами в сторону поста, он заметил, что Алиса в это время движением руки поправила волосы. Значит, она могла двигаться? Синкевич бросил взгляд в коридор. Там, сосредоточенно уставившись в бумаги, так же, на полушаге, как и Леонид Андреевич, с растерянным выражением лица застыл Огородник.

«Что это за чертовщина?» – едва только подумал заведующий, как вдруг за окном ослепительно моргнула молния и тут же гулко и раскатисто ударил гром. По подоконнику, невидимом из-за закрытого жалюзи, с нарастающим шумом начал барабанить дождь. «Шарахнуло где-то совсем близко, – неведомо к чему заметил про себя Синкевич. – Все верно, прогноз обещал грозы…»

Буря все нарастала. Ночь широко зашумела ветром и ливнем за поставленной на легкое проветривание створкой. Лампы освещения испуганно заморгали, а через минуту электричество и вовсе выключилось. Как видно один из разрядов все же угодил где-то в силовую линию. В один миг погасли все мониторы и светодиоды аппаратуры. Было слышно, как невдалеке, на поляне возле реанимации тут же автоматически запустился дизель-генератор. Компьютеры и электроника начали оживать, но лампы освещения отчего-то светились едва-едва. Казалось, что что-то гнетет их, не дает разгореться в полную силу.

«Странно, – отмечая этот факт, заметил про себя Синкевич, – они же светодиодные? Мне казалось, они или светятся, или не светятся – моргают, как рефлектор. Наш дизель киловатт на 10, мы для него даже не нагрузка! Чего они тогда?..»

Меж тем лампы все также неуклонно «садились», а палата Артёма погружалась в неуютный, холодный мрак. Олег двинулся вперед и подошел к кровати больного. В этот момент перезагрузившаяся система включила мониторы, и они заставили пытавшегося в это время усилием воли бороться со своей странной недвижимостью доктора внутренне сжаться от ужаса. Просвечиваемая ими фигура Олега прямо на глазах стала слабо дымиться и «гореть» удивительным, черным пламенем! В помещении не пахло гарью, напротив. То ли из-за грозы, то ли от этих странных метаморфоз воздух был удивительно свежим и по осеннему холодным. Сполохи разрастающегося мрака становились все гуще. И дым, и удивительное черное «пламя» были схожи с тем, как коптит в воздухе горящий и плавящийся пластик, …очень много пластика.

Черное пламя все больше окутывало фигуру Олега и вскоре за его спиной оно стало формироваться во вполне различимые, огромные черные крылья, верх которых уходил куда-то за пределы потолка палаты.

Система мониторинга и жизнеобеспечения больных полностью восстановила свою работу и в этот миг взмокший от неимоверных переживаний и усилий доктор, по привычке бросивший взгляд на экраны, округлил глаза и задержал дыхание. Гемодинамический монитор, аппарат искусственной вентиляции лёгких, ЭКГ-мониторинг показывали прямые линии! Все это в сопровождении противного писка системы сообщило несчастному доктору о том, что навязанная Алисой, эта… абсолютно тупая авантюра провалилась. Надо быть честным, попытка переложить на кого-то свое собственное бессилие привела Синкевича к тому, что славный парень – Тёма Паук умер.

А что же сам Леонид Андреевич? Он лишь недвижимо стоит в сторонке и наблюдает за тем, как какой-то «левый пассажир» мало того, что выпендривается, гипнотически демонстрируя никому не нужные спецэффекты, так еще и не дает никому ничего предпринять!

Доктор снова напрягся – тщетно. Любая из его попыток сдвинуться с места приводила лишь к непонятному жжению в районе солнечного сплетения и чувству того, что еще немного таких усилий и самого Леонида Андреевича нужно будет кому-то спасать. Несмотря на свою недвижимость, физически он был вымотан полностью. Мокрый с головы до ног доктор ясно чувствовал, как по его телу неприятно текут струйки холодного пота. Чувство времени стерлось. Кто знает сколько он так простоял? Может быть целый час! Это очень много. «Всё! – впадая глубокое депрессивное состояние заключил он, – я не юноша в медицине. Потеряны и возможности, и время».

Вдруг неприятный писк системы прекратился. Мониторы поочередно убрали красные сигналы тревоги и по ним медленно поплыли кривые показателей больного. «Этого просто не может быть! – выстрелило в голове доктора. – Столько времени прошло! Без мероприятий… Черт подери! Кто этот «Специалист»?! Что он тут вытворяет? Надо же срочно… пока Артём опять не…»

На улице прекратился гул дизеля. Лампы тут же дружно вошли в обычный режим и, как казалось, стих даже долго хулиганивший за окном ветер. Единственное, что нарушало тишину, это тихий дождик, сыплющий каплями по подоконнику.

В палате заметно потеплело. Исчезло, словно его и не было, черное облако, окружавшее Олега, растворились в мягком дежурном освещении и его огромные, черные крылья. «Специалист», стоя на месте, поочередно размял затекшие от долгого стояния ноги, после чего медленно зашагал на пост, даже не удосужившись посмотреть в сторону Синкевича.

– Видела, какая прикольная штука была? – спросил он Алису. – Уже знаешь на чем его пробили?

– Деньги, – тихо ответила она. – В вещах портмоне лежит. Фонит, аж воняет. Ты заберешь?

– Нет, Лѝса, все будешь делать ты, – растирая ладонями лицо, устало бросил Олег. – Мне сейчас и без этого хватает. Деньги забери сегодня же, – продолжил он, – а тявкнет кто, – вполоборота к Синкевичу надавил на связки «Специалист», – будет иметь дело со мной.

Расчухается этот бедняга, не ты – доктор ему пусть расскажет, как тут было дело. Они же друзья? Ну вот, пускай как видел всё – так и донесет другу. С денег все снимешь и сделаешь как надо. Она их вернет, слышишь, врач?! – Бросил через плечо Олег и дальше продолжил уже говоря Алисе. – На «реабилитацию» после выписки парня заберешь к себе, и не спорь, – снова надавил на связки Олег, – так надо. А как выкарабкается из минуса, вот тогда приеду я, поняла? Вижу, ты против, но мне до твоего «против»…, ты меня знаешь. Будет так, как сказал. Все. Не провожай. Врачей отпущу, когда выйду на стоянку…

С этими словами Олег по-отечески обнял Алису, чмокнул ее в макушку и, обойдя застывшего в коридоре Огородника, отправился к выходу.

Медсестра устало плюхнулась на стул и потянулась. Взглянув в сторону больного, она достала телефон, написала кому-то длинное сообщение и только после этого повернулась к доктору и, взяв со стола шариковую ручку, застыла в ожидании.

Именно в этот момент Синкевича стало отпускать. Он едва не упал от неожиданности. В его измученном постоянным напряжением теле почти не осталось сил даже на то, чтобы стоять. Опершись о стену, он согнулся и тут в коридоре что-то грохнуло. Через несколько секунд там раздались шаркающие шаги и потом донесся испуганный голос санитарки: «Девочки! Огородник в обморок упал! А – нет, шевелится…»

Алиса, хитро взглянув в лицо Синкевича, быстро поднялась и легкой тенью шмыгнула в коридор – спасать старого провокатора. Следом за ней пронеслась тень и второй медсестры. «Да все нормально, – гудел где-то Егор Леонтьевич, – поскользнулся я. Уставился в эти б..дь бумаги и нога поехала. Да не растянул я ничего, отстаньте вы… Не болит, ну! Вы еще мне – доктору расскажите, как это проявляется!..»

Синкевич оторвался от стены и выпрямился, ясно чувствуя приступ тошноты. Сделав пару шагов к двери, он вдруг увидел в ее проеме Огородника:

– Андреич! – отрапортовал тот. – Во, блин, пи….лся прямо в коридоре. Тапки скользкие. Только не ругай, понимаю, не по требованиям, но старые они, еще с прошлой работы. Я в них, как дома. Выбросить жалко было…, но теперь точно выброшу, – отряхиваясь от несуществующей грязи, и как ни в чем небывало отправляясь куда-то по своим делам, заключил старый доктор.

– Е-а-агор Леонтьевич! – будто в тумане шагнул к двери Синкевич. – Всё нормально?

– Да нормально, – остановившись обернулся Огородник.

– Точно? – с кислой, натянутой улыбкой настаивал заведующий. – Ничего тут странного в коридоре не было?

Егор Леонтьевич снял очки и округлил глаза:

– Слушай, Андреич, я, конечно, человек уже пожилой, но с памятью у меня – полный порядок. Ты-то ко мне чего доковыриваешься? Ну поскользнулся дедушка, ну припал на ножку, но у меня все в порядке. Что вы из меня тут все инвалида какого-то делаете? Обидно, Андреич, ей богу!

Глава 4

Провожая взглядом удаляющегося коллегу, заведующий дождался, когда тот зайдет в ординаторскую, после чего Леонид Андреевич повернулся к столу, за которым спиной к нему, устало подперев руками голову, сидела Алиса.

Доктора натурально трясло. Его мозг пылал, он был переполнен гудящими словно огненные смерчи вопросами, которые Синкевич никак не мог решиться задать. С одной стороны, врач понимал, что открыть рот для него сейчас просто какая-то невыполнимая задача, а с другой, из него словно из проснувшегося вулкана неудержимо рвалось наружу: «Что это, черт побери?! Как?!!! …Такое вообще может быть?! Запустить сердце умершего человека…, без каких-либо действий?!… А остальное?!!!»

Стоит заметить, что нешуточный психоз заведующего извергался и пулял горячими вулканическими взрывами только в небо его внутреннего, разрушающегося на глазах мира. Даже этой неудержимой энергии, выбрасывающей вверх токсические газы непонимания и горячие бомбы вылетающих из его мозга вопросов было не под силу раскачать, едва держащуюся на ногах внешнюю оболочку этого теряющего связь с реальностью человека. «Пепел» внутреннего извержения все гуще покрывал помертвевшую местность его внутреннего «я». За прошедший час-полтора оно подавало слабые признаки жизни, лишь то и дело дергаясь в судорожных конвульсиях где-то под толстым слоем горячего, серого пепла, продолжавшего покрывать его радужную, уничтоженную в одночасье реальность.

Синкевич несколько раз порывался задать Алисе хотя бы один из десятков донимавших его вопросов, но его раздутые за годы жизни амбиции сейчас было единственным, что еще торчало некими безформенными развалинами сквозь плотный ковер вулканического пепла. Нужно признать, доктор даже сейчас боялся выглядеть глупо, а еще перестраховывался, боясь того, что ответы Алисы гарантированно добавят его голове некую критическую массу мыслей, и тогда близкому к инсульту Леониду Андреевичу реально станет худо.

– Не стойте в дверях, доктор, – растирая лицо ладонями глухо произнесла медсестра. – Дайте людям прийти в себя. В отличие от вас никто из них не будет помнить ничего из происходящего с ними за последний час. Каждый думает, что попросту задремал: кто на ходу, кто на диване, кто сигаретой, стоя под козырьком на улице. Этим, – со злорадным смешком заметила Алиса, – особенно тяжко. Представьте, ты вышел втихаря покурить, а очнулся с размокшей сигаретой в зубах и сам, …хоть выжимай – вода в тапочках чавкает. Хорошо, если есть сменка переодеться.

– А я? Я буду помнить то, что было? – разродился глупым вопросом врач.

– Вы уже помните, – устало выдохнув, ответила Алиса.

– А…, что это было? И что будет дальше? – с ужасом понимая, что наконец произнес пару из донимавших его вопросов, озадачился Синкевич.

– Сказать, чем сердце успокоишь? – пошутила медсестра. – Это я вам скажу, Леонид Андреевич, для дела так будет лучше.

К утру минчанин сможет говорить, только …захочет ли? Ему нужно будет время на то, чтобы все осмыслить. Сегодняшняя ночь изменит его. Утром это уже будет другой человек. И хорошо бы вам быть рядом в тот момент, когда он очнется, а это случится скоро…

– Да, конечно, – с облегчением вздохнул доктор и, закивав, тут же спросил: – а диета? Лекарства? Что-то особенное?

– Нет, – поднимаясь ответила Алиса, и стала потягиваться, – все стандартно. Единственное, – уточнила она, – после возвращения парню будет жутко хотеться есть. Есть ему нужно, но не наше, не столовское и не что-то из фастфуда. Я сменюсь, сделаю и принесу ему особый завтрак. Наш обед ему, конечно же, тоже не помешает, а к ужину я еще что-нибудь придумаю.

– А дальше? – всполошился доктор. – Сколько ему …лежать? Нужна же какая-то реабилитация?

Алиса подняла на доктора недоумевающий взгляд:

– Ну …пусть полежит денек, чтобы ваша совесть была чиста. Завтра-послезавтра вы сами захотите его выписать, чтобы избавиться от этой проблемы, как говорится – от греха подальше. Парень будет много спрашивать, а ответить ему вам будет нечего, поскольку уже утром ваш мозг практичного, современного человека сделает всё для того, чтобы поскорее забыть произошедшее. Но не нервничайте по этому поводу. После того, как вы выспитесь, это произойдет само собой – вы практически все забудете. И тут нет ничего плохого. Не вы, все люди так настроены. Если они не могут чего-то понять или объяснить, если вдруг возникает что-то из того, что их пугает или заставляет быстро и глубоко думать – моментально критически анализировать, делать выводы, они стараются тут же исключить это из мысленного оборота, проще говоря – забыть. Такая механика, доктор, и с этим ничего простой человек не может поделать, пусть даже он заведующий реанимацией. Пока мозг человека не дойдет до нулевой точки разрядки, целые блоки природных «предохранителей» хранят его, оберегая от любой по-настоящему серьезной нагрузки.

Свойства мозга вашего минчанина теперь отличаются от прочих. Он прошел перезагрузку, понимаете? Его старую «операционную» систему угробили заряженным на негатив подарком, поэтому и пришлось вызывать «Специалиста». Тот при вас выжег внедренную ему вредоносную программу и поставил новую, сертифицированную «Винду». Теперь парню все вокруг будет видеться иначе.

Вы же, наверное, читали о том, что все, кто прошел такую жесткую «переустановку» становятся другими? Вот, – подмигнула доктору Алиса, – увидите всё своими глазами. Только…, повторюсь: именно вам предстоит ему все рассказать. Ничего ему не объясняйте из того, в чем вы ровным счетом ничего не понимаете, ваша задача донести до больного лишь интересующие его факты лечебного процесса. Всё, что он должен слышать: «Ты умирал, мы провели кое-какие реанимационные мероприятия, теперь всё позади, опасаться нечего». А будет продолжать допытываться, скажите, что ближе к выписке им займется лечащий его узкий специалист и все детально разъяснит.

Он постоянно будет хотеть есть и спать. И того, и другого ему нужно давать много. С едой я вам всё объяснила, а сон…, он ему будет еще полезнее еды.

И еще, доктор, – Алиса приблизилась, аккуратно взяла заведующего за воротник и подтянула к себе, – делайте что хотите, но введите в голову своего друга, что если он не хочет повторения этой ситуации, то после выписки должен отправиться на реабилитацию в одну глухую деревушку.

Завтра у меня отсыпной. Как я уже говорила, я приготовлю и принесу ему особой еды. Потом у меня выходной. В этот день минчанин выписывается и переводится терапию, понятно?

Теперь самое главное, – медсестра понизила голос до заговорщицкого шепота, – после выписки этого больного из реанимации и вы, и я забудем обо всем этом. Напрочь! С пациентом все будет в порядке, обещаю. Если позже он пожелает, то сам вам после терапии и «курса реабилитации» все расскажет, однако не думаю, что вы захотите когда-либо об этом снова слышать. «Сегодня», Леонид Андреевич, всегда бывает только раз. В будущем, что бы вы не делали, кого бы вам потом не пришлось спасать, даже если к нам привезут вашу мать, я упрямо буду «включать дурака»: «Ничего не знаю, ничего такого не умею».

Да, пока не забыла, вы слышали «Специалиста»? Деньги минчанина я заберу. О них не безпокойтесь, я все верну. С ними надо поработать, чтобы до конца снять наговор.

И еще: помните, что вы пообещали за спасение жизни друга: как только кто-то начнет обо мне что-то нехорошее говорить, либо сразу же молча уходите, либо жестко затыкайте рот этому глупому человеку. Всем любопытным и злоязыким скажете, что на правах руководителя вводите в отделении жесткую политику ограничения пустой болтовни. Это реанимация, тут вредно попусту трепаться. И дело не только во мне. Никому не давайте здесь сплетничать друг о друге. Наше общее дело от этого только выиграет.

Снимая и протирая очки, заведующий близоруко сощурился. Он будто и не замечал того, что медсестра держит его за воротник.

– Никогда не думал…, что вы умеете так говорить. – Глухо заметил он. – Я… догадываюсь, что вы, как и Тёма, тоже прошли когда-то такую «перезагрузку»?

– Нет, у меня все было иначе, – холодно ответила Алиса. – А как именно – не ваше дело.

– Не моё, – понуро согласился доктор. – Но я, поймите и меня, я все еще не в себе. С Артёмом точно …будет все нормально? Он скоро придет в себя?

– Я же сказала, – отпуская ворот начальника, хитро прищурилась Алиса. – Придет и скоро придет. Ему поставили последнюю, лицензированную «Винду». Это вам не жалкая пиратская копия бытового существования простого человека…

Утром, после смены, Алиса уехала домой и вернулась на работу к одиннадцати. Как и обещала она привезла больному обед, о чем и сама медсестра, и поехавший отсыпаться Леонид Андреевич заблаговременно предупреждали свою утреннюю смену. Событие это было из ряда вон выходящее, поэтому принимающая эстафету Лидия Эдмундовна, услышав это дважды, приняла все за шутку. Мало ли… Ночка у Синкевича, Огородника и иже с ними, судя по всему, была очень жаркая. Сумели же они общими усилиями как-то отвоевать жизнь минчанина. Заведующий просто не мог себе позволить проиграть, поэтому наверняка и он сам, и вся его смена все двенадцать часов бегали как угорелые. «Скорее всего, – думала, принимая пост Лидия Эдмундовна, – Змеевец во время всех этих баталий снова как-то засветилась и теперь Синкевич просто так ее подкалывает: «В обед Алиса принесет больному поесть, а дальше посмотрим».

Каково же было удивление госпожи Димешич, когда в районе одиннадцати ее напарница в самом деле явилась на работу с большим целлофановым пакетом, от которого опьяняюще вкусно пахло едой!

– Влюбилась что ли? – глядя исподлобья на Алису, озадачилась Лидия Эдмундовна и отмечая, что Змеевец внутренне готова ко всему чтобы Лида не сказала, продолжила, – это даже не VIP обслуживание, Лѝса. Это уже что-то за… Может и кормить его сама будешь?

– Надо? Буду, – нехотя буркнула Алиса, накидывая на плечи халат для посетителей.

– Оп-па! – опешила Лидия Эдмундовна. – Стой! Не беги так, куда ты? – Придержала она напарницу. – Сам поест, если что. Уже подает признаки жизни – с утра из телефона не выдрать. Звонят ему все, пишут – обыскались. Эй, подружка, …что тут у нас происходит? Я что-то пропустила?..

Змеевец задержалась:

– Лида, – сдержанно произнесла она, – какие мы с тобой подружки? Я – последняя с кем бы ты захотела дружить, мне же подруги вообще нафиг не нужны. А что до минчанина, то это друг Синкевича, понимаешь?

– И что? – не поняла Димешич.

– Андреевич хочет его завтра отправить в терапию. Лично просил обеспечить необходимый уход до этого момента.

– Тебя просил? – откровенно удивилась Лидия Эдмундовна.

– Ну раз я принесла еду, значит меня.

– Совсем интересно, – растерянно захлопала удлиненными ресницами Димешич. – У нашего зава на вас с этим минчанином какие-то далеко идущие планы?

Алиса обернулась и словно молотком ударила в напарницу жестким взглядом. Видавшая многое на своем веку Лидия Эдмундовна от неожиданности вытянулась и сделала шаг назад.

– Тебе, Лидочка, этого не понять, – напрягая крылья переносиц, прошипела Змеевец и, повернувшись, прошла мимо поста в палату.

– Г-хде уж …нам, – чувствуя странную слабость в ногах и провожая ее глазами, медленно опустилась на стул напарница, где и просидела все то время, пока Алиса сначала кормила больного, а потом минут пятнадцать разговаривала с ним. Странно, но как ни силилась Димешич найти хоть что-то компрометирующее в поведении Змеевец и минчанина, она видела лишь сосредоточенные лица людей, живо обсуждающих какую-то серьезную проблему. Глядя на них Лидия Эдмундовна, всегда готовая заметить в поведении сослуживца хоть малую песчинку для создания будущего «газона» сплетен коллектива, в этот раз едва ли не впервые вынуждена была спасовать…

– Так что мне, просто не отвечать ему? – устало утираясь от проступившей на лбу испарины и доедая остатки кажущейся ему просто божественной курицы, тушенной в сметане с рисом, озадачился Артём.

– Как хочешь, – начиная убирать в пакет освободившиеся контейнеры, опустила взгляд Алиса, – я тебе уже объяснила кто этот персонаж.

– Это я понял, – откидываясь на подушку, выдохнул Паук, которому все еще трудно было находиться в активном состоянии, пусть даже сидя. – Но, может быть, имеет смысл все же держать с ним контакт? Хотя бы для того, чтобы выйти на самого заказчика.

Змеевец опустила пакет на пол:

– Тебе надо хоть немного окрепнуть, – мягко сказала она, – лучше думай о том, как быстренько созреть до терапии, а потом дернуть и оттуда …на восстановление. Больничный, конечно, продлит тебе отпуск, но потом… Надо будет что-то думать с работой.

Главное, Артём, это то, что ты веришь в рассказанной мной. Остальное – мелочи. Отдыхай и поменьше думай обо всем, что привело тебя сюда. Тебе еще рано так активно тратить свои силы. Подождет этот твой «Айтидрыщ». Неспроста же он, как ты рассказывал, сначала пропал, а сейчас вдруг пишет тебе, ищет. Ты должен понимать, эта сволочь не сам идет на это, его подталкивает тот, кто зарядил переданные тебе деньги. Он чувствует, что ты жив…

– Заказчик, – догадался Паук.

– Нет, – устало улыбнулась Алиса, – он-то как раз – исполнитель. Заказчик – твой «Айтидрыщ». Так что не торопись отвечать ему на сообщения. Пиши в своем блоге что угодно, только не правду: сочиняй про отпуск, что ты отдыхаешь, что какое-то время не сможешь появляться часто. Ври про озера, реки… Пусть эта парочка подергается. Поверь, они будут ждать сколько потребуется, пока ты «вернешься» из отпуска. Искать-то у них не получается. Выключи геолокацию, – Алиса кивнула на телефон. – На всякий пожарный. Колдун такого уровня чувствует, что им заинтересовался «Специалист» и пойдет на все, чтобы побыстрее получить от тебя еще что-то материальное – любую мелочь. А если найдет, будет сулить тебе такие суммы, что ты обалдеешь.

– Я ничего об этом не знаю, – пожал плечами Артём.

– Зато я знаю, – жестко отрезала Алиса. – Поверь, в момент, когда ты перешел черту и тебя вернули, колдун «сделавший тебе» четко ощутил силу сущности, которой было под силу сделать такое.

Большинство людей «слепые». Такие персонажи, как этот упырь, чувствуя в это беспутное время свою полную безнаказанность, просто пользуются моментом, чтобы насытить свои потребности. О, прости, я начала тебя «грузить». Не бери в голову. Короче, утрётся этот колдун. У него сейчас реально зад подгорает.

– Мне снова надо будет попасть к «Специалисту»? – думая о чем-то своем, хмуро поинтересовался Паук.

– Не спеши, – покосившись в сторону поста, ответила медсестра. – Зачем он тебе сейчас?

– Просто интересно, – отрешенно глядя на одеяло, заключил Артём. – У меня еще столько вопросов. На восстановление я поеду к нему? Наверное, очень сильный человек…

Змеевец, собираясь подняться, тихонько толкнула больного в бедро:

– Все, хорош. Ты устал. К «Специалисту» поедешь уже после восстановления. Да…, – на секунду задумавшись, уточнила она, – сразу уясни себе, тот кого ты называешь «Специалист» уже …не совсем и человек.

А сейчас ложись и спи. Только…, еще секундочку. Заруби себе на носу, Артём, никому ничего из того, что мы с тобой тут обсуждали – не говори! Можешь отвечать только на какие-то бытовые или медицинские вопросы. О самочувствии, об удобстве постели и так далее, понятно? Не пугайся того, что все твои видения и сны прошлой ночи вернутся к тебе, возможно даже, что-то привидится новое, такое же яркое. Постарайся запомнить хоть что-то из того, что будешь видеть или слышать в своих видениях. Теперь они, голоса, тени и многое другое станут неотъемлемой частью твоей новой жизни… так что …запоминай, потом расскажешь мне об этом, понял? Повторяю, бытовое и все прочее запросто можешь обсуждать с сестрами или врачом. Нашу тему – только со мной. Иначе вместо терапии загремишь в дурку.

– Есть у меня… срочное, бытовое, – замялся Паук.

– Говори.

– Я лежу…, голенький под одеялом, только в памперсе. …Очень хочется в туалет.

– А в чем проблема? – Удивилась Змеевец. – На то тебя в подгузник и упаковали. С утра должны были поменять.

– Меняли, – снова стал запинаться Паук, – но я… Утром не ходил. Чувствую – скоро лопну. Эти капельницы… Можно мне сходить …как человеку, нормально? Думаю, по стеночке, уже вполне могу дойти и туда, и обратно.

– Хорошо, – едва заметно улыбнулась Лѝса, – я скажу сестре. Но помни, особенно с ней – рот на замок! Лучше спи. Так проще помалкивать. Набирайся сил. Нужно чтобы завтра, на моей смене, тебя перевели наверх, в терапию. Не переживай, я и там тебя без внимания не оставлю. Главное, чтобы наши про тебя поскорее забыли.

Все. До вечера. Принесу тебе еще и ужин. Он будет полегче. После него перейдешь на больничное питание. Приду раньше. Надо попасть на Лидину смену. Не хочу объясняться еще и с другими. Пока…

Паук, как ему и советовали, зашифровался наглухо. Даже мать с отцом понятия не имели где он находится и что с ним происходит. Он, ориентируясь на ходу, рассказал им выдуманную историю о том, что отдыхает где-то на озерах под Витебском, связь в этом месте отвратная и что он не один, а с девушкой. Услышав последнее, мама была просто счастлива и после этого не сильно докучала сыну звонками.

Как и говорила Алиса, через день Артёма перевели в терапию, но нельзя было сказать, что там она особенно баловала его своим вниманием. Да, приходила, да справлялась о самочувствии, но не больше того. Паук заметно посвежел, хотя все еще не мог сказать, что вышел на прежний уровень самоощущения. Общая слабость постоянно давала о себе знать и любая деятельность для него была очень утомительна.

Разумеется, если анализы в норме и только общее состояние пациента желает лучшего, заведующий отделения не имел особого желания держать у себя иногороднего больше минимально положенного срока. Недавняя пандемия приучила сотрудников медучреждений всегда стараться иметь про запас побольше свободных мест. Быстро раззнакомившись с соседями по палате, Артём лишь неделю развлекался с ними игрой в домино и карты, после чего при очередном обходе ему сообщили, что на этом курс его лечения закончен. Следуя плану Алисы, Паук тут же, после обхода, набрал ее номер. У Змеевец (будто специально) был выходной, звонок застал ее дома.

Договорились встретиться на стоянке, где, казалось, целую вечность назад Артём, находящийся в то время в полуобморочном состоянии, оставил свой авто. Подходя к машине, он привычно нажал на брелоке кнопку удаленного открытия дверей и опешил – малютка Тойота была не заперта!

Минут десять Паук шарил по салону, проверял все ниши, багажник, бардачок, но к своему удивлению обнаружил, что за все это время никто даже не подумал попробовать открыть дверь стоявшей здесь десять дней, не запертой машины на минских номерах. Почувствовав, как у него отлегло от сердца, Паук отошел в сторону, сел на скамейку и закурил.

Алиса появилась только минут через пятнадцать, как и положено девушке – опоздала. В тот момент Артём закурил уже повторно, поэтому она просто присела рядом:

– Курите, я посижу, – коротко бросила медсестра, усаживаясь на скамейку, снимая и ставя рядом с собой черный рюкзачок.

Паук видел, что девушка глубоко погружена в свои мысли и, пока курил, не стал приставать к ней с разговорами. Пользуясь моментом, он, то и дело косясь в сторону Алисы, наконец, смог ее как следует рассмотреть…

Что ни говори, а ее черная, медицинская униформа, в которой Алиса ходила в реанимации, словно специально была подобрана так, что не вызывала особого желания присматриваться. В памяти пациента оставалось только понимание того, что рядом с тобой был человек, какое-то время заботившийся о тебе, но ничего кроме этого.

Сейчас Змеевец была одета в легкий камуфлированный, болотно-зеленый, с флисовыми вставками костюм, но не военный, а просто стилизованный под «милитари». На ногах, в тон одежде, ботиночки в стиле «Челси». Такие еще поищи! Тканевые, тоже только на манер военных, кажущиеся грубыми и тяжелыми, но Артём знал – это облегченная и очень удобная обувь. У него самого в пользовании были похожие – старые, уже снятые с производства берцы Garsing модели «Sachara». Если не врет молва, в таких ходили миротворцы в пустынях. Такая обувная ткань прекрасно пропускает воздух, но очень неохотно воду.

После своего поверхностного сканирования Паук, внутренне улыбаясь, все же оценил подход девушки к подбору элементов этой выездной экипировки. «Другая бы разоделась, накрасилась как индеец, а эта нет, – заключил Артём, – подошла ко всему сухо и практично. Значит, ни в какой мере не рассматривает нашу встречу и поездку как свидание».

Паук, докуривая сигарету, снова посмотрел в сторону Алисы и попытался заглянуть ей в лицо. Было заметно, что она видит это, но, ни смотря ни на что, продолжает что-то обдумывать, отрешенно глядя в подсохший после короткого утреннего дождя асфальт.

Он только сейчас обратил внимание на цвет глаз этой странной девушки. Удивительно, они были елово-зеленые! В сочетании с черными словно крыло ворона, наверное, все же крашенными, длинными волосами и белой, совершенно не загорелой кожей лица это делало Алису похожей на персонажей популярных у молодежи Аниме.

«Как так? – рассуждал, вдавливая окурок в крышку урны Паук. – Вокруг середина лета, солнца в этом году хватает. В каком подвале она просидела все эти месяцы?»

– Пытаетесь меня запомнить? – не поворачивая головы, спросила вдруг Алиса.

– Рассматриваю, – признался Артём. – Думаю, в каком подвале вам обеспечили такой ровный загар?

– Это свойство моей кожи, – продолжая смотреть уже куда-то в парк, безцветно ответила медсестра, – я очень плохо загораю. Всё? – беря и поднимая за ручку свой походный рюкзачок, подалась она вперед. – Ты накурился? Не отрубишься за рулем?

– Не должен, – стал подниматься и Артём. – Правда, голова немного кружится. Курил-то я в последние дни очень мало, а так… Раз в безсознательном состоянии как-то доехал до Лиды, то в нужное нам место уж как-нибудь доберемся. Заправимся только. Далеко нам?

– Где-то тридцать километров. Навигатор есть?

– Есть, – довольно ответил Паук. – Представляете, машина была открыта столько дней! Ни навигатор, ни…

– Это я не закрыла, – призналась Алиса.

– Вы? – удивился Артём?

– Да я, – девушка бросила на него строгий взгляд, – надо было проверить и машину. Брала из вашего кармана и деньги, и брелок. Ходила сюда. Закрываться она никак не захотела, наверное, батарейка умирает. Все вокруг рано или поздно умирает… Замок в двери забит чем-то, ключ не смогла всунуть.

– Батарейки – ерунда. – Безцветно буркнул Артём. – В бардачке есть еще две. Они у меня отчего-то часто в этом брелоке вылетают.

– Это «отчего-то» тоже может быть не просто так. И дело совсем не в машине или, как говорят образованные люди – брелоке. – С юмором, заметила Алиса. – Скорее всего, это шлейф от ее прошлого хозяина. Он в ней умер. Задохнулся в гараже… с женщиной.

Паук опешил:

– Я не в курсе, – бледнея, промямлил он, – покупал с рук, у какой-то женщины…

– Вам ее продавала, скорее всего, жена хозяина машины.

– Блин, – заметно занервничал Артём, – а она и говорила, что он умер. Типа – самой ей, без мужа, машина теперь ни к чему. А вы… уверены?

– Успокойся, – слабо улыбнулась Алиса, – не ты первый и не ты последний кто покупает кота в мешке. Если бы только люди могли видеть подлинную историю своих машин! Поверь, тогда на вторичке их продавались бы единицы. Брали бы новые, только из салона. Хотя и это еще ничего не гарантирует. Мало ли что могло происходить на допродажных стоянках?

Что? Что ты так на меня смотришь? Тоже думаешь, что на Западе люди просто с жиру бесятся и поэтому выбрасывают на свалки еще нормальные, вполне ходовые автомобили? Глупости! Просто там не так сложно узнать настоящую историю любой из них. Это сюда, для нас, второсортных бадяжат этот хлам с криминальной историей: «Им и такая сойдет. Еще лет десять кто-то поездит». Подумаешь, еще одна вещь, о которой никто, даже если и подозревает что-то, все равно не хочет знать. С мотоциклами из-за границы так, наверное, на все сто процентов это работает. …И хватит мне «выкать». Я же просила – на «ты», и можно просто Лѝса. Я привыкла.

Ну что, едем? Или ты уже рассмотрел в своей Тойоте призраков ее былого хозяина и его не жены, но женщины?

– Ничего я там не рассмотрел, – отправляясь к водительской двери, эмоционально отмахнулся Паук.

– А зря, – открывая дверь и усаживаясь на пассажирское кресло, улыбнулась Алиса, – они еще здесь.

Она как ни в чем не бывало поставила на пол рюкзачок, пристегнула ремень безопасности, а шокированный Артём так и застыл у открытой двери машины, которая вдруг стала казаться ему чужой.

Глава 5

Они заправились и выехали из Лиды через Островлю. Дальше по Гродненской трассе до поворота с указателем на агрогородок с веселым названием Белочка. Свернули. Проехали Мыто и Красновцы…

Всю дорогу Алиса по большей части молчала. Думая о чем-то своем, она любовалась окружавшим их лесом, зелень которого сейчас, в середине лета, вошла в самую силу. В салоне крошки-Тойоты то и дело звучал голос только «Алеси» – озвучки маршрута на навигаторе.

Заговорила погруженная в мысли медсестра только в момент, когда машина подъехала к костелу:

– Костёл Преображения Господня, – глядя на шпили белого с ярко-красной отделкой храма, отрешенно произнесла она, – уже близко. Тут направо… Сейчас прямо… и выключи, пожалуйста, эту говорилку…

– А разве дом не здесь? – тыкая пальцем в монитор навигатора, оживился Паук.

– Нет, нам в Березовку. Сейчас прямо, а потом – второй поворот налево.

– Вы не говорили.

– Ты, а не вы, – поправила Артёма Алиса, – договорились же. Ну, не говорила, – продолжила она с женской непосредственностью, – а сейчас говорю… Еще с километр проедем, будет первый поворот, а потом – второй…

– Леса уже нет, поля, – окидывая придирчивым взглядом места своего будущего пребывания, заметил Артём. – А речка есть?

– Есть, – указывая водителю на нужный поворот, ответила девушка. – Называется Белючка. Но она маленькая, считай канава. И деревня маленькая, домов тридцать, не больше. Езжай пока прямо… Да! – вспомнила Лѝса и расстегнув рюкзачок, достала сверток. – Твои злосчастные деньги.

Паук коротко и безо всякого удовольствия посмотрел на то, что едва не отправило его к праотцам:

– А они… уже не того?

– Можешь не переживать, – скручивая в трубочку и вставляя сверток в подстаканник, заверила Лѝса, – в каком-то там фильме говорили: «я вырвала у змеи ее ядовитое жало». Уговор помнишь?

– О том, что надо будет заплатить? – отчего заерзал в кресле Артём. – Помню. Только ты не сказала сколько?

– Значит, так, – застегивая рюкзачок, стала говорить жестче Алиса, – я тебе уже объясняла: ни один знахарь, колдун, чародей, называй как хочешь, в общем никто не станет выкладываться за бесплатно. Не вертись, езжай прямо и не отвлекайся.

Я понимаю, – продолжила она, – трудно обычному человеку корректировать свое отношение к финансам, возвращаясь обратно в реальный мир неведомо откуда, но тебе придется. Любой уважающий себя колдун скажет так: «Дай, сколько считаешь нужным». Они редко снисходят до пояснения. Потому многие люди потом и попадаются на жадности.

– В смысле, – не понял Артём, – пытаются надуть? Колдуна?

– Да, – грустно улыбаясь ответила Алиса. – Это хорошо, что ты понимаешь, как это глупо. Очухался, все стало как прежде и к человеку моментально приходит самое сильно на земле животное – жаба! Сразу как-то не хочется ни за что платить. Поверь, очень многие из тех, кто еще недавно стоял одной ногой в могиле, быстро забывают ТУ цену, которую они готовы были вложить во свое спасение там, на границе жизни и смерти.

Не гони так по улице, Артём, – отвлеклась на секунду девушка, – видишь же дорога …не очень. Пока все еще едем прямо. Так вот, опустим разъяснения на счет того, через ЧТО именно проходит «Специалист», спасая человека. На все это нужно много времени, а его пока у нас нет. Да и не готов ты еще слушать и понимать подобное. Вот, – указывая на поворот влево, подняла руку Лѝса. – Сверни и остановись. Нам надо закончить – расставить все точки над «і».

Платить за спасение и реабилитацию будешь только по окончанию восстановления разом – и мне, и Олегу. А для того, чтобы тебе было проще определиться с суммой, я расскажу короткую легенду. Что называется, «сказка ложь, да в ней намек…».

Верить в это или нет – дело твое, но, думаю, к чему вся эта история ты поймешь. Итак, …в Европе есть четыре особых иконы. Это лик Марии Остробрамской, написанный великим художником, имя которого сейчас, к сожалению, утеряно. Уточню, копий икон Марии Остробрамской ходит по миру очень много, но таких – особых картин только четыре. Три – не могу сказать где сейчас находятся, но одна, это я знаю точно, сама видела, хранится в доме …знакомой мне семьи.

Попала она к ним во время революции. Обычная история. 17-й год, панов скинули. Помещик Гершенсон – последний хозяин имения, не сбегал, все пытался сторговаться с Советами, но его забрали в ВЧК, а люди, пользуясь свалившейся на них свободой, начали делать то, что делают свободные пролетарии везде, то есть грабить. Хватали в панском доме кто и что мог, а одна из набожных бабушек по фамилии Белипольская, зная историю этой непростой иконы, не стала зариться на богатства пана, а вынесла из имения только это чудотворное произведение искусства.

Своих детей у нее не было и она, уже позже, в советские времена, когда стала понимать, что скоро умрет, отдала икону семье подруги, с которой они когда-то служили у пана, и в доме которой она и жила все время, как родная.

Об этой иконе ходит много легенд, но я расскажу тебе только одну, она касается нашего с тобой вопроса об оплате. Так вот: жил как-то в Польше один старый и богатый пан, который вдруг стал слабеть глазами. Дошло до того, что он ослеп.

Кто-то сказал ему, что в Слуцком повете у пана Доминика Радзивила, в то время эти земли были под ним, есть чудотворная икона Марии Остробрамской и, если останешься с ней наедине и произнесешь определенные слова – здоровье к тебе вернется.

Слепой пан долго не думал, собрался и поехал. Встретившись с хозяином имения, он рассказал ему о своей беде и попросил остаться наедине с чудотворной иконой. Хозяин, зная только легенды о своей иконе и не видя воочию никаких чудес, просто пожалел старика и не стал брать с него больших денег. Сговорились на десяти королевских злотых.

Старика отвели в дом и оставили с иконой. Через какое-то время пожилой пан вышел из дома весь в слезах от счастья. Его старые глаза стали видеть. Глядя на такое чудо стали плакать вместе с ним и все, кто присутствовал при этом, а когда пришло время уезжать, этот дед обнял хозяина имения и сказал:

«Вот видишь? В добрый час я к тебе приехал. За десять злотых себе зрение купил…»

Говорят, что как обычно прогремел гром, блеснула молния и пан опять ослеп, …уже навсегда. Ни в тот же день, ни потом, когда он еще несколько раз приезжал и оставался один на один с иконой, чуда больше не случилось. Он так и умер слепым.

Ну что, дошла суть? – Выжидающе глядя в лицо Артёма, спросила Алиса. – Скажу, как есть: в расчете за оздоровление, как и везде, должна быть золотая середина. С одной стороны, ни в коем случае нельзя отдавать всего – до последней копейки, а с другой – это должна быть весомая сумма, но только такая, с которой ты вполне свободно можешь расстаться, не вваливаясь в бедность и долги. Оценишь свою жизнь в десять злотых, как тот старик, а еще станешь выхваляться на людях, …думаю, ты догадываешься, что с тобой случится.

Я уже говорила, люди слепы. Мало того, они еще и глухи. Им же всегда говорят, что за ночь все не пройдет. Часто плоды лечения становятся заметны только через месяц, а если работа шла с вправлением позвонков или костей, – то и полгода. Причем полгода постоянных, хотя бы раз в неделю, посещений костоправа, плюс собственные занятия, через боль и через слезы. Но это почему-то всегда пролетает мимо ушей больного и его родственников. Всем хочется – раз! И назавтра ты здоров. Ура! Можно снова, как и раньше, наслаждаться жизнью, которая, между прочим, и привела тебя в ту точку, из которой ты еще несколько дней назад готов был стоя на коленях просить тебя вывести. Но… люди. Думают, раз моментального результата как от обезболивающей таблетки нет, тут же, как только снова затеплилась в них жизнь, им становится жалко денег. Бегут в милицию, в суд, куда угодно, лишь бы не платить. Но… Это, я думаю, уже лишние разговоры.

К чему я тебе все это рассказываю? Твоя жизнь, Артём, теперь уже не будет прежней. Я уже говорила…

– Нет-нет, – поднял руки Паук, – я молчу не потому, что…. Просто эти чертовы деньги… Я, честно говоря, готов отдать их все! Нет правда. Мне их не то что брать, мне на них смотреть тошно.

– Все это только в твоей голове, – заверила Алиса, – на них уже ничего колдовского нет.

– И все равно…

– Стоп! – теперь уже пришла очередь поднять руку Змеевец. – Будет так: ты их заберешь, а дальше…, думай сам. Мое дело было донести до тебя информацию. Думаю, ты понял. А раз мы все это обсудили, – вперед. Во-о-он там сворачивай и рули прямо.

Они подъехали к дому в самый разгар солнечного дня. Жаркое, сухое лето все еще пахло липовым цветом, но то тут, то там уже заставляло деревья сбрасывать высохшую от недостатка влаги листву. Дом стоял за массивным забором, слева, над которым, высился небольшой сад.

Алиса вышла и начала открывать ворота. Двор тут же наполнился недружелюбным лаем сразу двух собак. Видно было только одну из них – неопределенной породы. Она так рванула к неизвестной машине, что едва не оторвала от забора массивную, под стать этому огромному животному, будку. Благо длина цепи серьезно ограничивала желание этого лохматого людоеда показать, кто тут во дворе заправляет порядком. Артём даже сидя за дверцами машины съежился и задержал дыхание. «Да уж, – напрягшись, подумал он, – сразу видать, этот барбос тут не голодает».

Алиса, тем временем, дала Пауку возможность въехать во двор, безстрашно шагнув на встречу вставшему на задние лапы псу. В глазах Артёма отобразился ужас! В таком положении он был едва ли не выше ее! Лишь неплохая физическая форма девушки позволяла ей хоть и с заметным усилием, но все же обниматься с продолжавшим лаять через ее плечо чудовищем. Пес будто говорил: «Я, конечно, рад тебя видеть, хозяйка, но только отвернись, и я съем эту игрушечную машинку вместе с сидящим в ней мужиком! Что это за наглость – заехать сюда на этой пукалке?!»

Сколько бы Алиса не трепала за ушами продолжавшего коситься и рычать в сторону Тойоты пса, сколько не приговаривала: «Джерик, Джерик – охламон, хватит гавкать, это свои…», душегуб Джерик, отдавая дань хозяйке, все равно ревностно следил за машиной, и своим лаем отбивал у Паука всякое желание покидать салон.

– Проезжай дальше, к углу дома! – С трудом продолжая держать лютого охранника в вертикальном положении, махнула Алиса.

Паук с облегчением повиновался, осторожно направляя свое авто с травы на залитую бетонную площадку. Девушка отпустила не ослабляющего внимания Джерика и отправилась закрывать ворота, а пес в это время, грозно наморщив лобные складки, продолжал поливать чужака глухим собачьим матом.