Читать онлайн Из планктона в чемпиона бесплатно

Мы все всегда чего-то ждём.

Не бывает на нашей планете человека без ожиданий.

Ждать, предвкушать – в нашей с вами природе. Кто-то ждёт успешной защиты диплома, кто-то – повышения по работе, чтобы купить дом своей мечты. Один ждёт не дождётся встречи со своей «второй половиной», другой, прожив в браке много лет, вдруг понимает: чувства прошли, и с нетерпением ждёт развода. Увы, такое тоже бывает.

Ждём отпуска. Ждём посадки в самолет. Своего заказа в кафе. Друзей в гости. Ждём очереди к стоматологу.

Ждём знака, чтобы что-то наконец сделать.

Если вы, дорогие читатели этой книги, ждали какого-либо знака, чтобы начать новый этап своей жизни, считайте, что это он и есть. Почему бы и нет, в конце концов?

Меня зовут Станислав Ким. Я чемпион мира 2023 года по японскому боевому искусству под названием «Мугай-рю иайдо». Вполне допускаю, что большинство из вас ни разу в жизни не слышали о нем, однако – поверьте на слово – оно того стоит. Еще пару лет тому назад я и помыслить не мог, что со мной может произойти событие такого масштаба и что оно столь круто изменит мою жизнь.

Книга, которую вы сейчас держите в руках, создавалась с одной-единственной целью – рассказать вам мою историю. Дать тем, кто находится в поиске себя и ждёт, что выйдет наконец на подходящий путь, вариант этого пути.

Эта книга не имеет, как это сегодня называют, целевой аудитории. Я писал её для всех: для подростка, который хочет добиться в жизни хороших результатов, но не знает, с чего начать; для его родителей, которые видят в ребенке потенциал, хотят его развивать, но боятся ошибиться; для тех из вас, кто тонет в офисной рутине и боится, что это конец и в жизни его ничего больше не ждет.

Переставайте ждать, друзья!

Начинайте действовать!

По маршруту «Детство – юность»

Человек всегда рождается в правильном для себя месте. Да, это далеко не всегда очевидно, причем даже спустя годы. И если всмотреться повнимательнее, попристальнее, можно понять, что всё случается неспроста.

Я родился в Ижевске – городе оружейников. Оружие как таковое всегда присутствовало в моей жизни. Дедушка по маминой линии, Лев Евгеньевич Михайлов, всю жизнь интересовался стрелковым оружием. Кандидат технических наук и профессор Ижевского государственного технического университета, он выпустил много книг на эту тему. Родители, помимо их основных специальностей, были охотниками. В мою жизнь оружие тоже пришло, но путем более извилистым и неожиданным.

Первое, что чётко помню: стою среди ребят моей детсадовской группы и смотрю, как двое пацанов, яростно толкаясь и звеня тоненькими возмущенными голосками на всю комнату, борются за какую-то машинку. Мне до ужаса интересно, зачем они борются за игрушку? Почему в настоящий момент за нее готовы просто-напросто убить друг друга, хотя ещё пять минут назад она никому даром не была нужна? Я неторопливо, вразвалочку подошел и взял ту игрушку. Покрутив в руках, поизучав предмет ссоры, быстро потерял к игрушке интерес. И стоило ссориться из-за неё? Ребята, видя полнейшую мою незаинтересованность, встали с недоуменным видом, тут же прекратив драться.

– И смех и грех, ей-богу, – смеялись вечером того же дня родители. – Экий психолог растет, знаток душ человеческих. Быть ему, наверно, большим начальником. Ну или, по крайней мере, лидером – это точно.

Насчет победителя, кстати, не ошиблись.

Про знатока душ не скажу, но то, что сегодня называют «конфликтологией», на подсознательном уровне очень сильно интересовало меня. Так складывалось, что я всегда понимал, как разрулить конфликт без применения силы. Кстати, это дало дальше, по жизни, неплохие плоды.

^{Галина Ким, мама}

^{Леонид Ким, папа}

^{Владимир Телятников, друг детства}

^{Брат Юрий Ким, двоюродный брат Илья Личагин}

Помню и свой первый бизнес. Наша семья жила в девятиэтажном панельном доме, внизу была огромная дворовая парковка. Мне было лет восемь или десять, когда нам с друзьями пришла в голову идея организовать там мойку машин. В команде я был самым младшим, однако так вышло, что спустя сутки именно я стал казначеем, хранителем общих денег. Впрочем, всё объясняется элементарно: у меня у единственного на тот момент были карманы, и когда был получен первый гонорар, вопрос, куда их положить, даже не поднимался. Это уже позже как-то само вышло, что я стал руководителем процесса. Никто из ребят не был против такого положения вещей, хотя все в той забавной артели были заметно старше меня.

Клиентами нашими стали владельцы автомобилей, парковавшихся во дворе, к которым мы подходили и напористо спрашивали: «Помыть вам машину?». В деле были все: кто-то из нас носил воду, кто-то бегал с тряпкой. Мы были малыми – во всех смыслах слова – предпринимателями. В конце дня забегали в подъезд и делили поровну заработанные деньги. Иногда оставались купюры, которые никак не делились на всех поровну, и тогда было единогласно решено отдавать их мне. Я был приятно удивлен и с удовольствием согласился взять на себя эту миссию.

Однажды во двор на белоснежном, слегка пыльном, «Москвиче» въехал мужчина кавказской национальности. Он вышел из машины с пышным букетом цветов, откуда-то возникли молодые парни, которые, суетясь, открыли перед ним двери подъезда. Наша компания была уже тут как тут. Не дожидаясь, пока нас об этом попросят, я схватил не очень, мягко говоря, чистую тряпку и начал размазывать пыль по капоту машины. Ребята тут же побежали за чистой водой. Но пока они бегали, мужчина успел вернуться. Помню его как сейчас: усатый такой, крупный мужик. И вот он видит, как мы с другом отчаянно елозим грязными тряпками по слегка пыльному капоту, делая его ещё грязнее, нервно оглядываясь, не бегут ли «коллеги» с водой. Тогда мужчина просто достал пухлую пачку красных советских десяток и шумно отлистал нам по купюре:

– Держите! Молодцы, так держать! – сказал он, улыбаясь.

Чтобы вы понимали нашу радость: машины мы мыли за десять рублей максимум, как говорится, «под ключ». Это были для нас по-настоящему огромные деньги. За несколько дней я накопил двадцать пять рублей – неплохая по тем временам сумма. Я показал маме деньги, сказав, что хочу что-нибудь себе купить. Она тогда повела себя очень мудро, как я сейчас понимаю: посоветовала не просто проесть заработанное, а купить что-нибудь хорошее, нужное. И я точно знал, чего хочу. Мы пошли в «Детский мир» и купили настольную игру «Сражение», которая как раз и стоила где-то в районе двадцати рублей. То была давнишняя мечта. Надо ли говорить, какую я тогда испытал гордость за себя, радость, что приобрел вещь на свои кровные, а не получил в подарок от моих бабушек и дедушек? Это было счастье в чистом виде.

^{Бабушка Роза Васильевна}

Летом меня часто отправляли в пионерский лагерь – поначалу в самые разные, потом – исключительно в «Дзержинец» под Ижевском. Многим детям такие поездки бывают в тягость, но мне это было истинно по кайфу. Со всеми ребятами я находил общий язык, что прекрасно развивало во мне коммуникативные способности. Еще с той машинки в детском садике я понимал, из-за чего зреет конфликт и как его разрешить. Я четко видел перед глазами решение проблемы. Наблюдая конфликт со стороны, я умел слышать мнение каждого и понимал, кто за что радеет.

– Ты, Саня, вот за это топишь, да? – спрашивал я одного спорщика.

– Да, – не успев ещё толком остыть, подтверждал тот.

– А ты, Андрюха, вот это имел в виду?

– Это!

– Ребята, – миролюбиво говорил я. – Стоп, смотрите. Вы же оба хотите одного и того же, просто видите ситуацию под разными углами. Смотрите, как можно сделать, – пояснял я, смещая фокус внимания с субъективных мнений на суть проблемы. Чаще всего народ прислушивался, спор прекращался, а враждующие стороны переставали таковыми быть.

Умение слышать и понимать оппонента – бриллиант в копилке умений любого из нас. Желание решить возникшую проблему силой обычно приходит первым, но в девяноста процентах случаев оно абсолютно неконструктивно. Проблема не уходит, плюс углубляется конфликт с человеком.

Борьба. Меня всегда интересовало это понятие – широчайшее, вмещающее в себя множество смыслов. Борьба как спорт, борьба за свои права, борьба с жизненными обстоятельствами, которые подчас пытаются тебя сломить. Поначалу, конечно, мне, ребенку, бороться было не с чем, и спорт начал занимать свое место почти незаметно, но уверенно.

…Во дворе у нас был полуподпольный спортзал. Там проходили тренировки по карате, дзюдо и другим восточным единоборствам. Мы с папой, Леонидом Германовичем, стали по вечерам туда наведываться. Помню, отец сам сделал макивару – специальный тренажер для отработки ударов. Это сейчас её можно спокойно купить в Интернете, а тогда и днем с огнем было не сыскать. Папа взял фанеру, ДСП, разрезал свою старую кожаную папку, кожу, пригвоздил по краям фанеры, а внутрь положил поролон, картон и вату. На этой штуке мы отрабатывали удары. Приобретенные тогда – наивные, первичные, полудетские – навыки придавали мне изрядную внутреннюю уверенность. Поверите или нет, но я дрался всего пару раз за всю жизнь: ударили меня – ударил в ответ. Остальные конфликты я решал и по сей день решаю по-другому. В школьные годы бывали споры, доходившие чуть ли не до драки. Каждый раз я ловил себя на мысли, что нужно сказать «стоп» и объяснить обеим конфликтующим сторонам, что они, по сути, говорят об одном и том же, только каждый по-своему. После этого люди становились друзьями, хотя ещё несколько минут назад готовы были убить друг друга.

Отец был моим проводником в мир боевых искусств, первым тренером. Ему и самому было всё это интересно: спорт был его хобби наряду с увлечением охотой, которой он заразил и мою маму. У неё было своё ружье, она и по сей день – полноценный охотник. Удивительная всё-таки женщина: успела поработать и преподавателем высшей математики, и инженером-конструктором на заводе, и даже создала собственную риелторскую компанию.

Любовь к охоте передалась мне от родителей, как передается цвет глаз или характер. Пойти всей семьей на зверя с хорошими ружьями было и остается в моей семье любимейшим способом отдыха. Происходило это, как правило, в сезон – осенью. В выходные мы уезжали на болота, на ближайшие острова или на реку Белую, ставили палатки и ждали уток. Мне нравилось заряжать с папой патроны. Он показывал мне, сколько граммов какой дроби нужно, а сколько – пороха. Ходили на кабана, на медведя, на лося, но чаще и с большим удовольствием ходили на охоту по перу, тем более что у нас в доме всегда жили хорошие охотничьи собаки.

Мой отец с детства объяснял, что настоящий охотник – это человек, который бережно относиться к флоре и фауне и способствует увеличению популяции и разновидности живых существ.

Отец много дал нам с братом. Душа любой компании, у которого всегда было так много друзей, что я его однажды спросил: если их всех поставить рядом друг с другом, сколько бы километров получилось? При этом папа долгое время работал в МВД, участвовал в осетино-ингушском конфликте и в первой чеченской кампании. Впрочем, о войнах он никогда нам с братом не рассказывал. Выйдя в чине подполковника на пенсию, занялся бизнесом. Работал в компании «Удмуртнефтегазстрой» в должности первого заместителя генерального директора по экономики и финансам. Эта компания в свое время сыграет роль и в моей жизни.

Родители не знали со мной проблем в плане занятости. У них никогда не было такой установки – мол, ребенок должен обязательно посещать какие-либо секции и кружки, чтобы не болтаться без дела. Мне было многое интересно, всё хотелось ощутить, пощупать. Ушу, бокс, турпоходы, разряд по шахматам, водный туризм – венцом трехгодичного увлечения байдарками стало получение разряда. Особенно легко давалось карате: я быстро научился садиться на шпагат, спокойно освоил ката – определенную последовательность движений в поединке с воображаемым противником – и за несколько месяцев стал лучшим учеником в своей группе.

Класса до шестого занимался даже конным спортом. Помню, как я, девятилетний, лежу на диване и смотрю телевизор. Показывают выступления спортсменов на лошадях. Что-то щёлкает в голове, и я говорю маме: «Всю жизнь мечтал заниматься этим видом спорта!» – «Так какие проблемы? Садишься на трамвай, едешь до ипподрома и занимаешься», – был мне мгновенный ответ. Оделся, поехал в нужное место, нашёл секцию – и сразу начал тренироваться. Это было красиво, это было классно. Закончилось моё увлечение лошадьми травмой: лошадь понесла, я не справился с управлением и сильно, неудачно упал вниз головой. После этого продолжать тренировки не смог.

^{Илья Личагин, двоюродный брат}

^{Юрий Ким, брат}

Занимался плаванием – моя тетя Татьяна Леонидовна была тренером по этому виду спорта и помогала освоить азы. Плавание правило бал и в ташкентский период моего детства. В этот пропитанный насквозь солнцем горчично-желтый город меня отправляли на каникулы к прабабушке Александре Андреевне Дубовой. Там меня встречала, оглушая приветливой разноголосицей, толпа родственников по папиной линии.

Мы жили прямо рядом со знаменитым Куйлюкским рынком – раньше, в советское время, это была самая окраина города, теперь – один из самых густонаселенных районов Ташкента. Вот он, многоголосый шум того восточного базара. Идешь – а вокруг горы, просто эвересты еды. Боже, сколько здесь её было!.. Пирамидки восточных специй, тебя влекут сумасшедшим ароматом плова и шашлыка маленькие заведеньица. В Ташкенте я впервые попробовал пепси-колу. Как-то раз мы пришли в гости к моим братьям Олегу и Валере, где я увидел ванну, наполовину наполненную холодной водой, а в ней плавали заветные стеклянные бутылочки с модным напитком и два арбуза. Картина эта почему-то поразила меня до глубины души.

И, конечно, Николай Германович. Дядя Коля, который в то время жил в Ташкенте. О, какое мощное влияние оказал на меня этот человек! Брат отца пристрастил меня к восточным единоборствам, которые сам очень любил. Дядя учил меня боевым искусствам. Брал меня за руки и говорил:

– Вырвись, выпусти себя. Чувствуешь, как энергия идет?

Он подарил мне нунчаки. Я видел, как он их делал. В доме был старый стул из ореха. Дядя Коля мастерски обстрогал ножки, и получились ровные гладкие палки. Затем он свил веревку, просверлил в палках отверстия, продел в них верёвку, прибил её гвоздиками и залил всё это чем-то вроде смолы. И показал мне, что они умеют, эти бывшие ножки стула… Я был заворожён, околдован, сражён наповал. На какое-то время нунчаки захватили меня с головой.

Тема единоборств обволакивала меня со всех сторон. В лагере вечерами шёл прокат фильмов – в основном крутили боевики. Я с внутренним замиранием и раскрытым от восторга ртом следил за тем, как красиво побеждали своих недругов герои Брюса Ли, Джеки Чана, Стивена Сигала, Чака Норриса, Жан-Клода Ван Дамма и т. д.

– Ну, кем ты будешь, когда вырастешь? – интересовался, бывало, кто-нибудь из друзей семьи. Самый что ни на есть привычный вопрос взрослого любому ребенку, на который я, насмотревшись фильмов, всегда с готовностью отвечал, будто от зубов отскакивало:

– Полицейским в Америке!

Я был уверен, что это будет круто – защищать тех, кто слабее тебя. Стать супергероем в блестящих доспехах. Даже когда смотрел простой футбол, из принципа болел за более слабую команду – кто же за них поболеет, если не я? Может, моё желание, чтобы они выиграли, каким-то образом поможет им обойти соперника и забить гол?

Не всегда и не все без исключения меня поддерживали.

– Лучше бы в шахматы играл, – время от времени слышалось то с одной стороны, то с другой.

Я и играл, кстати. Просто играл, потому что было интересно.

В школу номер пять, которая располагалась прямо у нас во дворе, меня не взяли – посчитали не вполне достойным этого заведения. На предварительной беседе спросили, когда у меня день рождения. Я назвал число и месяц, а год не вспомнил. Не взяли. И хорошо, что не взяли. То была самая жёсткая школа, окончив которую, дети редко поступали в учебные заведения выше ПТУ. И тогда папа устроил меня в другую – элитную – школу номер тридцать. Каждое утро я отправлялся туда – сначала пешком, потом на троллейбусе. Но бывали золотые деньки, когда в школу меня подвозил папа на своем рабочем уазике. Появлялся я тогда около школы крайне эффектно, чувствуя, как отец любит меня, как заботится о том, чтобы у меня всё было хорошо. Это придавало уверенности.

Сначала всё было тихо-мирно. Начальные классы, замечательная учительница Лилия Алексеевна, которая всё объясняла, показывала, была очень дружелюбной. А вот потом, в средней школе, классный руководитель Анжелика Геннадьевна меня невзлюбила, потому что я не стеснялся высказывать свое мнение, когда представлялся такой случай. К нам в 7 класс пришла новенькая по имени Катя Ситникова. Я смотрю: красивая, скромная, хорошенькая девочка, а я такой веселый, задорный. Подхожу к ней, эдакий мачо в яркой рубашке с иголочки, с модной прической:

– Ты меня держись. Никто не тронет, – и предложил ей сесть со мной за одну парту. Она с удовольствием согласилась. Но на следующий день во время урока случился изрядный облом – классная руководительница вызвала меня к доске и на весь класс стала выговаривать:

– Что это за рубашка, что за прическа у тебя, Стас?

Она крайне пренебрежительно окинула меня своим взглядом, показывая всем видом как я её раздражаю.

– И вот с этим мальчиком, Катя, ты готова сидеть за одной партой?!

Не знаю, чем я её так раздражал – тем ли, что мне всё легко давалось, что я мог спокойно поспорить с ней, что со мной все дружили? Позже, когда я сдал экзамены для перехода в 8 класс, именно она сделала так, чтобы, несмотря на мой проходной балл, меня не оказалось в списках на переход. Директор честно сказал, что кое-кто из учителей предъявил ультиматум, будучи категорически против моей дальнейшей учебы в этой школе. Так я перешел в другую школу, а мама потом долго каялась, что не стала заступаться за меня и согласилась на это.

Господи, да это, напротив, оказалось огромной удачей! В старой школе я приобрел твёрдые знания, на которых и выезжал вплоть до института, а в освободившиеся несколько лет в новой школе № 28 я, подросток, получил свободу. На первый взгляд казалось, что я ничего не делаю – мог не ходить на уроки, но все предметы сдавал без троек и как мог радовался жизни: движухи-тусовки, ролики, Prodigy, шальное и опасное катание зацепившись сзади за троллейбус вверх по «Пушкинской» и потом обратно вниз, эдакий экстремальный подъемник.

Весь 9 класс продолжалась эта лафа. Но даже в разноцветной мишуре ранней юности меня не отпускал спорт. Особенно заходил водный туризм. Постоянно в пути – это было про нас. Кто-то закинул идею – и вот уже едем в поход к черту на рога на поезде с палатками! В туристскую тему меня затащил мой одноклассник Вася Меркушев, который однажды предложил «просто съездить глянуть» в турсекцию на другом конце города. Поехали, в тот же вечер записались туда – и понеслось. Каждые майские – сборы на реке, раз в год – походы «на дальняк» разных категорий сложности. Что-то было в этом приятное, правильное, первобытное – разбивать лагерь, готовить по очереди еду на костре, просушивая байдарки, выкладывая из булыжников походную баню. Все вместе, всей оравой.

С одноклассниками из «тридцатки», моей первой школы, мы до сих пор списываемся в чате, поскольку большинство, добившись в жизни определенных высот, разлетелись по разным уголкам планеты: Америка, Австрия, Канада, Англия, Австралия, Турция – и не только. Многие остались и в Ижевске, заняв там руководящие посты.

Отец был для нас, его сыновей, примером – особенно в том, как он вел бизнес. Он хороших высот достиг в Ижевске: его компания строила жилые дома и газопроводы, на которые он даже несколько раз брал меня с собой. Он же подсказал мне, что нужно поступать в «Керосинку» – Российский государственный университет нефти и газа имени И. М. Губкина, когда я сдал централизованное тестирование. Специальность «Сварочное производство и защита от коррозии» была в «Керосинке» одной из самых сложных. Это для отца послужило главным плюсом: профессия надежная и хлебная.

Вообще я хотел служить в спецназе. Конечно, это была по большей части детская мечта – привет Сигалу, Чану и иже с ними. «Спецназ – они же все такие крутые», – думал я. А то ведь что же это – лежишь на диване пузом кверху, книжку читаешь. А там, в спецназе, надо в какой-нибудь барак лезть, стрелять, ползя на брюхе… Наверно, такие мысли таятся в черепной коробке у любого пацана.

– Хватит на семью и одного военного, – сказала, похолодев, мама. А услышав её отчаянное «нет», я не захотел её расстраивать.

Привет-прощай, Америка!

А вместо десятого класса у меня были… Штаты.

Родители каким-то образом узнали про программу «Студенты по обмену» и в один прекрасный день сказали: «Сынок, ты едешь в Америку». Последовала немая сцена. Это было очень неожиданно и очень круто.

За год я успел пожить в четырех семьях – таких разных, что вам даже трудно было бы это себе представить. По накалу эмоций это было похоже на прыжок с парашютом: из одной страны – в совершенно иную, из русской культуры девяностых годов – в абсолютно другую, ни на что прежде виденное мной не похожую.

Знал я по-английски не так много – cat, dog, pen, pencil – вот, по сути, и весь мой словарный запас на тот момент. Всех нас, тридцать человек, распределили по разным семьям в разных уголках страны. Мне волей судеб достался один из самых отдаленных от кипящей столичной жизни городков в Западной Вирджинии, г. Леон. Он состоял из одной «проходной» улицы, нескольких домов да пары трейлеров. Отец семейства работал, пропадая целыми днями Бог знает где, а его жена была домохозяйкой. В маленьком трейлере ютилось какое-то огромное количество народа, да еще целая стая собак в придачу. Если я не успевал вовремя лечь спать, то ночевал на полу – кроватей было меньше, чем людей. Все домочадцы дико много курили, от чего я мигом схлопотал астму. А уж к блохам, которые там спокойно прыгали по ковру, все давным-давно привыкли.

Зато было много такого, что называется «бурной молодостью»: я познакомился с девочкой, вскоре мы уже гоняли на тачке и тусили. Мой «американский брат» выращивал «травку», которую мы всей компанией и курили, пили пиво, бесшабашно стреляли из ружей, луков, арбалетов и пистолетов. Словом, пятнадцатый год моей жизни проходил более чем колоритно. В Америке девяностых чувствовалась свобода, непривычная для меня, не сдерживаемая. В такой атмосфере у меня выросли крылья. Буквально за пару месяцев освоил язык. Больше того: я даже думать начал по-английски, одеваться, как американцы, и легко общаться с местными аборигенами.

Однажды в разговоре с родителями я рассказал им про условия, в которых живу, и буквально через неделю в наш трейлер приехала женщина, которая курировала иностранных студентов по этому штату, забрала меня оттуда и долго извинялась… У неё я прожил примерно месяц, пока она не нашла мне семью священника с тремя сыновьями. Они говорили, что MTV – от лукавого, его смотреть нельзя. Как, впрочем, и мультик «Бивис и Батхед» – его детям смотреть тоже воспрещалось под угрозой наказания. Мать семейства, певчая в хоре протестантской церкви, почти сходу переворошила мои вещи – мало ли, что там у него, у этого русского. Я начал ходить в неплохую местную школу Huntington High School, где встретил русского студента Диму родом из Питера. Незаметный тихий парень в неприметном свитерке и джинсах. Я подошел к нему знакомиться – рубаха-парень… У каждого из нас на этой планете своя миссия. Не исключено, что моя на тот момент заключалась в том, чтобы вытащить Диму из его вечного кокона: до встречи со мной он особо ни с кем не общался, будучи настоящей белой вороной. Я показал ему, что люди не кусаются, что вокруг нормальные ребята и классные девчонки, с ними можно отлично общаться. Потом его вообще невозможно было остановить.

Меня по традиции записали в бойскауты: отец моего нового семейства служил в церкви и руководил бойскаутской группой. Там я сразу начал получать значки отличия: мне всё было привычно, ничто не останавливало. Было всё то же самое, что у меня в российской секции: развести костер, разбить палатку, оказать первую помощь пострадавшему…

После моей ижевской школы, где я слыл троечником, меня стали считать чуть ли не «русским гением». Помню урок математики, на котором учительница написала квадратное уравнение. Она дописывает его, поворачивается – и я сразу говорю ответ. Все на меня в молчании поворачиваются. По рядам прошелестел шепоток: «Russian genius…»

В Америке я впервые серьезно подрался. И вовсе не из спортивного интереса, как можно было бы подумать. Скорее из идеологического – с одним их троих сыновей моей новой семьи. Это был финиш. После этого инцидента меня снова забрала из семьи всё та же куратор программы обмена.

– Ты понимаешь, Станислав, что если я сейчас не найду тебе семью – а я её точно не найду, – тебя придется депортировать обратно в Россию?!

Не сомневаясь ни секунды, я выпалил:

– О’кей, а если я сам найду себе семью?

Она с ухмылкой ответила:

– Try it…[1]

Русского человека не напугать трудностями. Я напрямую, попросту и без стеснения спросил моего приятеля:

– Слушай, Джейсон, а можно я у тебя поживу?

Джейсон переговорил со своими родителями, и на следующий день вопрос был решен.

То была истинная семья Симпсонов, если вы видели этот мультфильм. Люди абсолютно искренние и понятные, не имеющие второго дна. Не наркоманы и не святоши – просто типичные среднестатистические американцы, которые любят посмеяться, пообщаться, хорошо поесть, поболтать. Мама, папа, четверо разновозрастных детей…

До моего отца каким-то образом все-таки дошла информация о моих приключениях, и он сказал мне по телефону только:

– Сынок, сделай, пожалуйста, так, чтобы эта семья тебя приняла и полюбила!

– Пап, поверь: я сделаю так, что все будут от меня без ума!

Мы стали с каждым членом той прекрасной семьи большими друзьями и до сих пор хорошо общаемся. Тогда я понял одну очень важную вещь, которую стоит понять каждому человеку – и чем раньше, тем лучше. Чтобы тебя уважали и любили, не нужно изворачиваться, стараться притворяться тем, кем не являешься на самом деле. Нужно быть собой. Это лучшее, что можно сделать, чтобы стать счастливым.

^{Студенты по обмену Huntington High School 1998 г.}

Скучал я только по борщу и по пельменям, которые в Ижевске мы лепили всей семьей. Сакральное, сказочно объединяющее было действо. Когда ко мне в гости на школьный выпускной приехали родители, мы купили фарш, сели и все вместе лепили такие вот самодельные пельмешки. В каком восторге все были!

Америка познакомила меня с новыми видами спорта – например с гольфом. Это была любовь сразу и на всю жизнь. Набор клюшек мне подарил Джейсон, и впоследствии я привез его с собой в Россию. Дом, в котором мы жили, располагался на холме, и мы просто били по шарам, даже не собирая их. Вообще гольф – чистейшая медитация. Я очень рекомендую этот вид спорта тем, кто стремится успокоить поток своих мыслей в череде будней, уравновесить разум. На поле для гольфа, куда мы иногда ездили играть, была красивейшая природа, тихонько, никого не боясь, ходили, как ни в чём не бывало, дикие олени. Такое единение разума с природой мало где встретишь. При всей суетности жизни в Америке люди там умеют уединяться, и этому у них действительно стоило научиться. Мы с Джейсоном часто ходили в однодневные походы: с утра вышли – вечером вернулись. Возьмешь, бывало, бинокль, чтобы наблюдать, попить-перекусить – и вперед!

Жалею я только об одном – что не смог попасть в школьную команду по американскому футболу. Мне очень нравился этот вид спорта, я долго вникал в его правила. Но когда я таки пришел к тренеру, команда была уже сформирована, меня не взяли, а свой горячий интерес и настойчивость я тогда не проявил. Так я впервые в жизни пожалел, что опоздал.

^{Профессор Персингер}

Наблюдая тогда жизнь вокруг себя, я впервые задумался, удивляясь, насколько безграничным может быть внутренний мир человека – каждого из тех, кто нас окружает. Каждый – уникум. Каждый до изумления не похож на другого. Джейсон познакомил меня со всемирно известным ученым-физиком, профессором Персингером. Он много рассказал мне такого, о чем я раньше даже не слышал. Например, о том, как появились первые автомобили – он был очевидцем того периода. Научил пользоваться GPS-навигатором – вещью, о которой тогда у нас и не слышали. Позже я даже познакомил его с моими родителями. Профессор был кремень-человек; до последнего спокойно гонял на «механике», ел красное мясо, запивая вином. Он умер не так давно в возрасте ста двух лет. Это была одна из самых ярких личностей в моей жизни. Америка кончилась для меня вместе с ростом курса доллара. Когда я поступил там в институт и сдал языковой экзамен TOEFL, в августе 1998 года курс доллара скакнул вверх, и родители поняли, что не смогут дальше оплачивать моё пребывание в США. Так я вернулся на Родину.

11 класс в 28 школе прошел как по маслу – весело и здорово. Поскольку у меня была видео камера, я решил снять и смонтировать фильм про наш класс.

Молодо-зелено… ли?

В то время больше полусотни российских вузов признавали централизованное тестирование как вступительные экзамены. Мои результаты позволяли выбрать любой из них.

– А университет имени Губкина есть в перечне этих вузов? Если есть, вот тебе мой совет: учись там, – приподняв бровь, сказал отец, который, как вы помните, и сам не понаслышке знал, что такое нефтегазовая отрасль. «Керосинка», разумеется, была в списке вузов. Так определилась моя судьба на несколько лет вперед.

^{Армен Чилингарян, сокурсник}

^{Первый автомобиль Hyundai Pony}

В моей группе МС-99-03 меня определили старостой, и мне опять пришлось взять на себя роль казначея: я получал за всех стипендии и выдавал их. Скажем прямо: учебой я не горел. Зато чем заниматься на физкультуре, нам можно было выбирать. Мотоспорт, плавание, общефизическая подготовка и прочее мне были неинтересны. А вот самбо оказалось вполне по душе. Это был мой первый опыт в этом виде спорта. Точка отсчета. Наш тренер Ирина Витальевна Карелина на тот момент была уже чемпионкой мира. Мне нравился стиль её тренировок: она умела грамотно раскрывать в учениках их физическую энергию. У неё тренировались мастера спорта, кандидаты в мастера. Она мощно вкладывалась в нас, а успех соревнований студентов-подопечных так и вовсе был для неё делом чести.

Еще до вуза я знал, что существует самбо боевое, которое направлено на то, чтобы в буквальном смысле слова уничтожить соперника – уронить его на землю, прыгнуть на ребра, сломать конечности, – а есть спортивное, призванное максимально гармонично управлять своим телом. Я учился второму, и за три года умеренных по интенсивности занятий это дало мне изрядную уверенность в себе. В какой-то момент я решил: для меня достаточно. Ирина Витальевна сказала тогда:

– Ты классно занимался. Ставлю тебе зачёт!

Сейчас, оглядываясь назад, чётко понимаю: какой-то период я просто плыл по течению. Было похоже на растянутый во времени «день сурка»: не происходило ни хорошего, ни плохого.

После института я устроился на работу в ОАО «Стройтрансгаз» и довольно быстро дорос до должности главного специалиста Дирекции по строительству нефтегазовых объектов в Восточной Сибири. Первое время на работе было таким, что ваш покорный слуга едва не полез на стенку. Мне показали на десяток коробок с рабочей документацией и сказали:

– Сделай ещё пару копий этих бумаг, Станислав.

Таким образом, первый месяц я занимался архивной работой: расшивал папки, делал копии и сшивал их обратно. Тогда я четко чувствовал, что чахну. В какой-то момент я понял, что больше так нельзя. Встал с дивана и направился… в знакомый со студенческих времен спортзал «Керосинки». Там я понял, в чём дело. Нет движения – нет жизни. И я начал двигаться. Сначала были простые занятия по общефизической подготовке. Появился драйв, меня стало будто бы распирать изнутри.

Физическое не замедлило оказать влияние и на ментальное – начал просыпаться от спячки мозг. На работе стало поинтереснее – в Красноярске мы делали опытную установку ГГУ 1200 и запускали её как полновесный модуль возобновляемой энергии. Я был вдохновлен и, как часто бывает, стал больше зарабатывать, увереннее себя чувствовать.

В то же время мой одногрупник Армен Чилингарян предложил мне пойти вместе на айкидо, секцию которого вела сэнсэй Наталья Кудленок, – ровно в том же самом зале, где студентами мы с ним тренировались по самбо. Я увидел в этом хороший знак и согласился. Понедельник, среда, пятница – трижды в неделю я как по часам занимался айкидо. Именно тогда у меня зародился интерес к японской философии, к японской культуре.

НАТАЛЬЯ КУДЛЕНОК,

5-й дан айкидо айкикай:

«Мы познакомились со Станиславом в тот день, когда он пришел на первую тренировку по айкидо в спортзал при Институте нефти и газа. Я вела там одну из групп, так он и стал моим учеником. У нас сложилось плодотворное взаимодействие по принципу «сэнсэй – ученик». Чувствовалась его настоящая, живая увлеченность этим боевым искусством, и мне как тренеру это было приятно и ценно. Станислав по складу характера – человек вовлекающий: начав заниматься айкидо и поняв, какие преимущества оно дает ему самому, он приводил на тренировки и своих товарищей.

Мне сложно судить, что конкретно Станиславу дало айкидо, но тогда я видела то, что видела: как на тренировках у него горели глаза, с какой жадностью он поглощал знания, буквально впитывая их, как губка. Занятия явно шли ему на пользу, поскольку давали определенный душевный и духовный подъем, пробуждали в нем витальную энергию. А то, что человек впоследствии достиг столь выдающихся результатов как мировое чемпионство, – само собой, для меня сегодня особый повод для гордости».

Венцом всего и вся стала моя первая собственная катана.

В разделе айкидо, который декларирует правила и приёмы обращения с деревянным мечом, есть множество приёмов обращения с деревянными бокенами, но мне было принципиально иметь настоящий меч. К тому периоду у нас с айкидо была обоюдная любовь, и я добивался хороших результатов. В конце концов я поставил себе глобальную цель – получить первый дан по айкидо, а когда получил чёрный пояс, это стало по-настоящему значимым достижением в моей жизни.

В общей сложности я шел к чёрному поясу около десяти лет. После тренировок я выходил одушевленный и, как теперь говорят, заряженный. Если назревала сложная ситуация, я внутренне говорил своему противнику: «Что ты мне сделаешь? Могу прямо сейчас молниеносно сломать тебе руку или ногу – я ведь знаю, как это сделать». Просто обладая этим знанием, без применения силы, я всегда спокойно выходил из конфликтов. Наталья учила: если ты схватил руку врага, то должен её сломать, а иначе зачем ты её хватал? ☺

«Нужно быть собой. Это лучшее, что можно сделать, чтобы стать счастливым»

Хорошо помню день своего экзамена в 2016 году. Его у меня принимал лично Дмитрий Байдер, преподаватель Федерации айкидо айкикай, основатель собственной школы. Я тогда изрядно нервничал, успокаивая себя только тем, что раз уж меня уже допустили к экзамену, то скорее всего я его сдам. Ведь основная сложность заключалась как раз в «предпросмотре»: смотрят на твою технику, на физподготовку, принимая решение, достоин ли ты чёрного пояса. Чисто как в кандидатской диссертации: предзащита – вот что главное, а сама защита – уже формальность. После экзамена вся информация ушла в Японию. Там мне делали Будо-паспорт и сертификат о том, что мне присвоен первый дан.

Айкидо – удивительное боевое искусство. Сегодня оно и вовсе приобретает, как по мне, особенное прочтение: оно учит использовать энергию противника против него самого. Например, летит на тебя огромный амбал. В последний момент ты просто берёшь и делаешь полшага в сторону. Тот, разумеется, пролетает вперед и со своей ненавистью, яростью и энергией… пробивает себе голову. Ключевым моментом здесь является тайминг: уйдешь с линии атаки чуть раньше – противник изменит свою траекторию и настигнет тебя. Высший уровень мастерства – это вовсе не доводить до поединка. Не зря на Востоке говорят: несостоявшийся бой – лучшая победа.

Ветер перемен

Удивительно, как быстро всё в нашей действительности может поменяться. Резко, неожиданно, непредсказуемо. И тут нужно суметь не сдаться, не опустить руки. Сейчас частенько думаю, что правду всё же говорят: когда ты на дне, единственный вариант – оттолкнуться от него и плыть вверх.

Но тогда, в 2016 году, я этого ещё не знал.

Узнал год спустя.

Получив чёрный пояс по айкидо, я практически перестал тренироваться. Почему? Наверно, то было пресловутое опустошение после достижения цели. Многим из вас это наверняка знакомо: достигнут определенный уровень, а дальше интерес пропадает. Вдобавок закрыли секцию айкидо в «Керосинке», а нового места для тренировок я найти никак не мог. Или не хотел – теперь и не припомнить.

Я работал тогда в компании – генеральном подрядчике крупнейшей газовой корпорации страны. Мы строили производственные объекты. Меня позвали туда на должность начальника управления поставок. Непростое, надо сказать, было времечко: появились завистники, которые любили вставить мне палки в колеса. Шибко, мол, этот Станислав умный, и чего он сюда пришел? Я действительно, по своему обыкновению, был заточен на результат, пытался показать, как нужно работать на совесть, и меня всячески пытались задвинуть на задворки, чтоб не отсвечивал. Какое-то время я тратил уйму своей энергии и времени на то, чтобы доказать, что я хочу как лучше, как правильнее… Вскоре я окончательно перегорел. У каждого есть свой собственный уровень батарейки. Когда она садится, пиши пропало.

Я перешёл на другое место в группу по строительству крупного завода на Дальнем Востоке. Через месяц меня уволили: опять подвело стремление к правильности: на стройку начали задорого поставлять бэушные дорожные плиты. Я предлагал поставлять новые, причем дешевле и лучше в плане качества. Меня тогда без шума и пыли вызвали и сказали:

– Уходи по-хорошему. Мы тебе здесь работать не дадим.

Я просто оказался неудобен. В итоге плиты поставили такие, какие хотели. Правда, впоследствии их все забраковали. Так я оказался на вольных хлебах. Жизнь продолжалась, и я понял, что больше ловить нечего и нужны новые идеи и пути.

Турфирма, которой раньше занималась бывшая супруга, функционировала ни шатко ни валко. Я решил «прокачать» её, а параллельно помогал друзьям находить партнёров и клиентов. Те, в свою очередь, щедро благодарили.

В 2010 году мы с моими бывшими однокурсниками Рустамом и Витьком запустили в работу заправку в Курской области. Ребята начинали строить её вдвоем, но им не хватало средств.

– Мы строим заправку, давай с нами! – горячо убеждал Рустам. Я, загоревшись идеей, согласился и вложил туда несколько миллионов рублей. Заправка исправно поработала пару лет, потом мы собирались её продать, поделив прибыль. Однако жизнь в очередной раз щелкнула по носу: заправку продали без моего участия, подделав мою подпись на документах. Как водится в таких случаях, на мои звонки перестали отвечать. До Витька я в итоге всё-таки дозвонился с другого номера.

– Прости, Стас, – сказал тогда он. – Я и сам уже не могу держать всё это в себе, скажу как есть. Заправку мы продали, Рустам забрал твою треть денег себе. Сказал, что отдаст, когда вернется в Москву.

Надо ли говорить, что Рустам едет до сих пор?

Это был настоящий удар под дых. Было больно, а главное, я никак не мог принять тот факт, что настолько жестоко обманули меня люди, с которыми, как говорят в народе, был съеден не один пуд соли, и которым я по-настоящему доверял.

Мое отчаянное падение в кроличью нору никак не хотело заканчиваться. Меня, видимо, решили там, наверху, «проверить на вшивость» по полной программе.

«Когда ты на дне, единственный вариант – оттолкнуться и плыть вверх»

Была история, после которой я, до тех пор изрядный скептик, начал допускать, что в этом мире существует черная магия. Иначе как было объяснить себе полосу неудач, на которую я ступил? У меня была, помимо прочего, небольшая такси-фирма. Из Европы мне тогда пригнали два мерседеса: один – под такси, а второй я брал лично, чтобы перепродать с выгодой для себя.

Мой брат подсказал мне автосалон, куда можно поставить машину на продажу, и я таки поставил туда мерседес. Потянулись дни. Машина не продавалась, меня кормили «завтраками». В один прекрасный день я, приехав, не обнаружил ни автосалона, ни своей машины. Занавес. Оказалось, это были мошенники. Уголовные дела с почти полутора сотнями пострадавших. Впоследствии я нанимал нескольких адвокатов, тратя огромные деньги на консультации, но никто из них так и не смог помочь мне её вернуть. Машина, кстати, так до сих пор и меняет владельцев, периодически я вижу её в Интернете ☺

«Кинули» меня тогда, кажется, все, кому было не лень это сделать. Моя знакомая по имени Юлия попросила как-то раз помочь оптимизировать работу её строительной фирмы. Я помог – познакомил с мужем моей прежней руководительницы, у него тоже была строительная компания. Они заключили договор, начали работать. Однако вышло так, что он за работу заплатил, а она её не выполнила. Поскольку я выступал там гарантом, мне и пришлось отдавать долги.

С соседом по даче Васей, с которым мы решили вести бизнес, вышла похожая история. Мне тогда очень нужны были деньги, и это сильно застилало мне глаза. Мы работали какое-то время, потом у Васи начались проблемы и он пропал. Пришлось отдавать деньги и за него. Ни Витёк, ни Рустам, ни Юлия, ни Вася, ни многие другие не рассчитались со мной до сих пор.

Маятник продолжал раскачиваться сильнее. Все шло под откос. После всех произошедших событий на мне повисли огромные долги и кредит, который я смог выплатить, только когда продал жилье и машину. Ни один из новых проектов, за которые я брался, не выстреливал. Турфирмы начали тихонько накрываться медным тазом.

Каждый раз, когда происходили подобные истории, я думал: всё, это финиш, хуже уже некуда – и каждый раз ошибался. Параллельно с этим взгляды на жизнь с бывшей супругой стали расходиться всё больше и больше. Векторы нашего движения направлялись каждый в свою сторону. В итоге, обсудив это, мы решили, что наши отношения завершились.

Мне становилось по-настоящему страшно. Но правильно говорят: что нас не убивает, то делает сильнее. Это чистая правда, которая, тем не менее, дается для понимания ох как непросто. В одном из стихотворений Иосифа Бродского есть такая строчка:

Большинство моих друзей и товарищей перестали с мной общаться, а кто-то вовсе шарахался от меня как от прокаженного. Однако были и те, кто поддерживал меня и словами, и делом. Одним из них был Антон Батаков, после общения с ним почувствовал поддержку настоящего друга. Это придало мне уверенности и бодрости духа.

Когда я находился на самом, казалось, дне несчастья, мир вдруг начал меняться.

…В тот день я шёл по улице, ничего не замечая вокруг. Любой врач, будь он тогда рядом, легко определил бы во мне глубокую апатию, если не депрессию. Мне уже практически на все вокруг было наплевать. Всё в жизни разрушилось на моих глазах. Я шагал, глядя себе под ноги и помня только о том, что нужно забрать дочку со школьных занятий по карате.

Её тренер Алина Юрьевна, проводила в тот день открытую тренировку на школьной площадке. Я подошёл посмотреть на процесс.

И слава Богу, что подошёл.

На той тренировке я познакомился с Николаем, доктором из ближайшей поликлиники. Мы случайно разговорились, и по пути к метро я узнал, что Николай тренируется у сэнсэя Александра Васильевича Нестеренко – живой легенды кёкусинкай карате в России.

– Он практикует цигун и еще много всяких крутых вещей. Хочешь – приходи.

Я слушал-слушал Николая и вдруг понял: мне жизненно необходимо тренироваться, двигаться. Жить, в конце концов!

Воспоминания о первом занятии с Александром Васильевичем в Царицыно напоминают солнечные пятна на стене утром: ярко, тепло, весело. Пришёл я со всем своим багажом навыков карате, самбо, айкидо, а всего-то и надо было для начала просто встать в стойку. Встал, стою, ощущая непривычно сильный дискомфорт. Тогда сэнсэй подошел и, положив руки мне на плечи, аккуратно изменил всю «конструкцию», поправив положение рук, корпуса. Я сразу же почувствовал, что всё внутри будто бы встало на свои места, и совсем по-другому ощутил всё тело. В те секунды я понял: это мой мастер. У него я хочу заниматься, у него учиться.

– В тот день на площадке я увидел вконец отчаявшегося самурая, который уже был готов к смерти. Как было ему не помочь? – со смехом рассказывал мне потом Николай. Что ж, у каждого из нас есть свои ангелы-хранители. Иногда это встречающиеся тебе на жизненном пути люди. Через какое-то время Николай почему-то забросил тренировки. Я же остался и начал тренироваться стабильно – понедельник, среда, пятница, – и это начало помогать.

Был момент на одной из тренировок, когда я почувствовал какую-то светлую энергию позитива и силы. Будто бы луч света упал на мой мир – все ещё чёрный, плохой, где все катится к чёрту. Помимо карате в школе у Александра Васильевича факультативно было и боевое искусство, которое называется «иайдо». Вскоре его ввели в расписание раз в неделю. Смотрю – а там уже все в специальной одежде – хакама, с мечами. «Так ведь у меня есть и хакама, и меч», – подумалось мне.

Втянулся в процесс я очень быстро. Карате и иайдо я начал заниматься параллельно, но иайдо в итоге мне понравилось больше. Потом я задавался вопросом: почему так произошло? Ответ пришел сам собой.

Карате есть чистая сила. Побеждает там, как правило, наиболее физически сильный. В иайдо у тебя в руках – совершенное оружие, которое не прощает ошибок. Здесь в поединке победить сможет даже старец, если он лучше тебя владеет мечом, умея гармонизировать разум и работу тела.

Вообще, люди, которым пришла в голову идея заниматься восточными единоборствами, так же, как и я тогда, задаются вопросом: как не ошибиться в выборе – при всем существующем многообразии определить, какое единоборство лучше выбрать для себя?

СЭНСЭЙ АЛЕКСАНДР НЕСТЕРЕНКО,

8-й дан карате кёкусинкай, 5-й дан Мугай-рю иайдо, канчо России, руководитель Школы Мугай-рю в России, наставник нескольких чемпионов мира:

«Первое время, когда я только подумывал начать тренировки по иайдо у себя в Школе, я в хорошем смысле слова схитрил.

Поскольку вывеска на входе все-таки гласила “Карате”, и люди к нам шли ради карате и на мое имя в этом боевом искусстве, я начал понемножку, по пятнадцать минут в конце каждой тренировки, давать упражнения с мечом. Говорил своим ученикам: “В любом случае владение оружием вам пригодится”. Моя тактика в конце концов дала плоды: люди начали интересоваться иайдо; пришлось отдельно открыть тренировки по нему дважды в неделю. Настал момент серьезных тренировок и серьезного отношения. И все понимали, что это будет наш стиль и наше направление в дальнейшем. Получается, я смог расширить свои возможности и возможности других людей: приходит молодой или молодая – получи карате: можно попрыгать-поскакать, выплеснуть эмоции, даже получить в голову ногой – легко, если хочешь!

Иайдо – это уже другого полета люди, с другим отношением к жизни.

Во-первых, существует огромная разница в философии, в эстетике карате и иайдо. Всё, как в человеческих отношениях – в дружбе например: одни друзья тянут тебя на дно, ничем не занимаясь и живя как придется. Другие вкладываются в совместный бизнес, создают своё дело. Ты или с первыми, или со вторыми. Будешь общаться с тремя миллиардерами – станешь среди них четвертым, поведёшься с четырьмя дураками – пятым будешь ты. К тому же, нужно всегда помнить о том, что развитие человека происходит исключительно вне зоны его комфорта.

Во-вторых, в карате нужны молодость и здоровье. Поэтому оно только молодеет с течением времени: большинство организаций по единоборствам сегодня тренируют именно детей. Их приводят родители. Потом, правда, подходит возраст, когда ребенок может сказать своё собственное слово: “Я пошёл учиться” или “Я пошёл заниматься футболом” или вообще: “Я бросил, больше мне неинтересно”. В иайдо всё по-другому. Молодой ты или пожилой, сильный или слабый, значения не имеет. Роль играет только опыт. На чемпионате мира Станислав Ким выступал в одном пространстве с людьми в возрасте от десяти до девяноста лет. Представьте: выходит обычный с виду человек за семьдесят, но когда он предстаёт перед судьями в форме и с мечом, он создаёт на татами такую красоту, которую ты не можешь за ним повторить, как ни старайся. Ты молод и полон сил, но у тебя нет того содержания, которое приобретается с годами.

Во-третьих, важно понимать, что меч – это серьёзно. Представьте себе: участник выходит на площадку, где одновременно могут выступать до шестнадцати человек. На тебя никто не обращает особенного внимания, кроме судей; в финале, конечно же, фокус концентрированного внимания идет на лучших. Сам себе шепчешь: “Меня же убивать не будут. Покажу, что умею, и всё на этом закончится”. В карате у тебя есть противник, но я за все свои сорок лет в карате ни разу не видел, чтобы там кого-нибудь убили. Синяк будет – да. Руку, ногу могут сломать – да, сам не раз через это проходил. А теперь представьте ситуацию, когда ты выходишь с мечом в руках, и этот меч заточен. Здесь требуется полный самоконтроль и стопроцентное хладнокровие.

Первый дорогой японский меч подарил мне один из учеников. Я до этого был полностью уверен в своей технике. Однако когда у меня в руках появился настоящий меч, по спине внезапно полил в три ручья пот, я в разы медленнее выполнял ката, потому что должен был вдвойне чётче контролировать свои действия. Я понимал всю серьезность малейшей ошибки и её последствий. Это уже были не шутки: меч весом полтора килограмма настолько острый, что кромку лезвия было еле-еле видно, визуально она буквально растворяется в воздухе… Хозяйки поймут: легкий нож никогда не нанесет при прочих равных такого же ущерба, как тяжёлый. Если не можешь контролировать меч, о каком поединке можно говорить? Нужно сначала научиться владеть собой, а уже потом мечом. Поначалу это две разные вещи, но потом они становятся единым целым. Приходит осознанность, которая контролирует все эмоции и все действия как на ментальном, так и на физическом уровне. В своё время я делал в своей школе эксперимент: брал каучуковый меч и говорил нашим опытным каратистам: “Я сейчас буду нападать, а вы пробуйте защищаться”. Они ничего не могли сделать, потому что у них не было ни понимания философии поединка с мечом, ни умения его применять.

Я наблюдал много людей в Японии, которые занимаются иайдо. Это люди совершенно другой культуры поведения, других требований к своей личности. Мы не говорим “хуже” или “лучше”; мы говорим о качестве жизни. Помните, как в одном советском фильме люди писали сочинение на тему “На кого я хочу быть похожим”? Так вот человек всегда сам выбирает для себя парадигму – в том числе культурную, – в которой ему существовать. Статус сэнсэя дает мне право говорить ученикам определённые вещи, не боясь при этом, что они воспримут это как обиду. В человеке все должно быть прекрасно. Это не просто слова. Процесс воспитания сэнсэем ученика выходит далеко за границы одних только тренировок. Внешний вид, например, очень важен в культуре иайдо – как самого сэнсэя, так и учеников. Так, свежайшее, выглаженное, красивое кимоно – обязательное требование ко всем в стенах нашей Школы, поскольку то, какое впечатление человек производит на окружающих, когда общается с ними, – также часть процесса обучения.