Читать онлайн Артемис Фаул. Ответный удар бесплатно

Посвящается Саре.

Перо всегда могущественнее программы редактирования текстов

Пролог

Приведенная ниже статья была размещена на сайте www.igogo.gnom в сети волшебного народца. По слухам, этот сайт поддерживает кентавр Жеребкинс, технический консультант полиции Нижних Уровней. Данное сообщение интересно тем, что практически во всем противоречит официальной версии пресс-службы Полис-Плаза.

Мы все слышали официальное объяснение трагических событий, связанных с запуском зонда Зито. В заявлении полицейского управления Нижних Уровней содержалось мало подробностей этого дела, зато с избытком хватало подтасовки фактов и намеков на сомнительность решений, принятых одним из офицеров полиции.

Мне доподлинно известно, что офицер, о котором идет речь, а именно капитан Элфи Малой, достойна служить примером для всех служащих полиции и что только ее мастерство оперативного сотрудника позволило избежать куда более многочисленных жертв. Управлению полиции Нижних Уровней следовало бы наградить ее медалью, а не делать из капитана Малой козла отпущения.

Главными виновниками этих событий были люди. Большинству из них не хватает мозгов даже на то, чтобы попасть ногой в штанину, но отдельные особи умны настолько, что заставляют меня нервничать. Если бы они узнали о существовании подземного поселения волшебного народца, то, несомненно, попытались бы поработить нас. Конечно, в массе своей вершки не могут ничего противопоставить нашей технологии, поскольку технический прогресс подземных жителей намного опережает человеческий. Но попадаются среди людей и такие, кто вполне способен тягаться по уровню интеллекта с представителями волшебного народца. По крайней мере, одному из них это точно по силам. Думаю, все понимают, о ком идет речь.

За всю историю только один человек смог одержать над ним победу. Весьма незаурядный ребенок, настоящая заноза в копыте. Конечно же, я имею в виду Артемиса Фаула, юного преступного гения из Ирландии. Маленький Арти потешался над полицией Нижних Уровней, заставляя ее сломя голову носиться по всем континентам, пока наконец вся информация о нашем народе не была стерта из его памяти при помощи волшебной технологии. Однако, нажимая на кнопку стирания памяти, кентавр Жеребкинс, технический гений и консультант подземной полиции, все же сомневался: вдруг Фаулу и на этот раз удалось обвести волшебный народец вокруг пальца? Вдруг юный ирландец припрятал что-нибудь, что поможет ему вернуть воспоминания? Конечно же, так он и поступил, в чем все мы убедились через некоторое время.

Артемис Фаул сыграл значительную роль в описываемых событиях, но на этот раз он не пытался ничего похитить у волшебного народца, так как забыл о нашем существовании. Нет, изощренный преступный ум, который стоял за всем этим, принадлежал одному из нас.

Итак, кто же были персонажи этой остросюжетной сказки о столкновении двух миров? Кто выступал в качестве ведущих игроков с нашей стороны? Несомненно, одним из главных героев был Жеребкинс. Если бы не его гениальные изобретения, враг бы уже давно ломился в наши ворота. Жеребкинс — невоспетый герой, решающий многовековые головоломки, тогда как вся слава достается полицейским из Разведывательного Корпуса, которые лишь порхают в свое удовольствие и дышат чистым воздухом поверхности.

Еще одним участником этой истории стала капитан Элфи Малой, чья репутация сейчас поставлена под сомнение. Элфи — один из самых способных и сообразительных офицеров полиции. Прирожденный пилот, она наделена редким даром импровизации в боевых условиях. Однако в список достоинств капитана Малой не входит умение безрассудно подчиняться приказам, из-за чего у нее неоднократно бывали неприятности на службе. Именно Элфи чаще всего приходилось иметь дело с Фаулом. Они едва не стали друзьями, но тут Совет приказал полиции стереть память Артемиса. А ведь еще немного — и этот мальчишка мог бы стать таким славным вершком…

Как всем известно, не последнюю роль в тех событиях сыграл майор Крут — самый молодой начальник полиции в нашей истории. Эльф, который помог волшебному народцу преодолеть не один кризис. Не самый приятный в общении эльф, но хорошие командиры редко бывают хорошими друзьями.

Думаю, следует упомянуть и о Мульче Рытвинге. Еще недавно он сидел в тюрьме, но, как обычно, ухитрился сбежать. Мульч, гном-клептоман, которого вечно распирает от кишечных газов и непомерно раздутого самомнения, против своей воли оказался замешан во многих аферах Фаула. Но на сей раз Элфи была рада его вмешательству. Если бы не Мульч и не удивительные особенности его организма, все могло кончиться гораздо хуже. Хотя и так кончилось не слишком-то хорошо.

Но вся эта история никогда бы не произошла, если бы не Опал Кобой — пикси, которая некогда подкупила банды гоблинов, чтобы те захватили Гавань. Ей грозило пожизненное заключение за лазерной решеткой — конечно, только после выхода из комы, в которую она впала, когда Элфи Малой расстроила ее планы.

Почти год Опал Кобой провела в палате психиатрической клиники доктора Ж. Аргона, и все это время медики-кудесники безуспешно пытались оживить ее. За все это время она не произнесла ни слова, не съела ни крошки и не выдала ни малейшей реакции на внешние раздражители. Сначала власти относились к ее состоянию с подозрением. Это обман, заявляли они, Кобой симулирует кататонию, чтобы избежать наказания! Но шли месяцы, и даже самые закоренелые скептики вынуждены были признать свою ошибку. Никто не может симулировать кому в течение почти года. Определенно нет. Для этого надо быть просто одержимым…

Глава 1

Одержимая

Клиника Ж. Аргона, Гавань, Нижние Уровни, три месяца назад

Клиника доктора Ж. Аргона — частное лечебное заведение. Бесплатно тут не обслуживают никого. Аргон и его сотрудники лечат только тех жителей Гавани, которые могут себе это позволить. Все пациенты клиники состоятельны, однако Опал Кобой перещеголяла даже самых богатых. Чуть больше года назад она создала страховой фонд на тот случай, если когда-нибудь вдруг сойдет с ума и ей придется платить за лечение. Как оказалось, это был весьма умный шаг с ее стороны. Если бы Кобой не создала этот фонд, родственники, несомненно, перевели бы ее в более дешевую клинику. Впрочем, самой Опал было все равно, где лежать: весь год она только и делала, что пускала слюни и подвергалась проверкам рефлексов. По авторитетному мнению доктора Аргона, она вряд ли заметила, даже если б к ней заявился здоровенный тролль и принялся яростно бить себя в грудь, возвышаясь над ее койкой.

Однако одним только страховым фондом уникальность Опал не ограничивалась. Кобой была самой знаменитой пациенткой клиники Аргона. После попытки гоблинской триады Б'ва Келл захватить власть имя Опал Кобой заслужило дурную славу. Никакие другие два слова подземные жители не произносили с таким отвращением. И неудивительно: в конце концов, ведь эта пикси-миллиардерша вошла в сговор с недовольным офицером полиции Нижних Уровней Шипсом Дубином и развязала войну в Гавани. Кобой предала своих соплеменников, а теперь ее предавал собственный разум.

В течение первых шести месяцев заключения Кобой клинику осаждали средства массовой информации, снимавшие на пленку буквально каждую судорогу пикси. У двери в ее палату всегда дежурили полицейские, прошлое каждого сотрудника клиники было тщательно изучено, а настоящее протекало под суровыми взглядами охраны. Исключений не делали ни для кого. Даже сам доктор Аргон периодически подвергался проверке ДНК, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что он — именно тот, за кого себя выдает. Полиция Нижних Уровней не собиралась рисковать, когда дело касалось Кобой. Если пикси изловчится сбежать из клиники, стражи порядка станут посмешищем всего подземного мира, а опаснейший преступник вырвется на свободу.

Но время шло, и все меньше телерепортеров появлялось у ворот клиники по утрам. В конце концов, сколько часов пускания слюней могут выдержать зрители? Постепенно число охранников из полиции Нижних Уровней сократилось с дюжины до шести, а потом и до одного офицера в смену. «Куда она денется, эта Опал Кобой?» — заявляли власти. На нее круглые сутки была направлена дюжина камер, в плечо был зашит жучок-шпион, и пробу ДНК брали четыре раза в день. Кроме того, зачем кому-то могло понадобиться вывозить Опал из клиники? Пикси не способна была даже стоять без посторонней помощи, а ее энцефалограмма представляла собой практически прямые линии.

С другой стороны, доктор Аргон очень гордился своей знаменитой пациенткой и часто упоминал ее имя на званых обедах. После поступления в клинику Опал стало чуть ли не модным иметь какого-нибудь родственника на лечении. Почти в каждой богатой семье, как оказалось, был полоумный дядюшка на чердаке. Теперь такой дядюшка получал наилучший уход в самой роскошной обстановке.

Ах, если бы каждый пациент был таким смирным, как Опал Кобой! Она нуждалась лишь в нескольких внутривенных трубках и медицинском мониторе, который окупился в первые же шесть месяцев. Доктор Аргон искренне надеялся, что малютка Опал никогда не очнется. Иначе полиция Нижних Уровней увезет ее в суд, а когда она будет признана виновной в измене, все ее счета будут заморожены, включая и страховой фонд. Нет, чем Дольше длилась спячка Опал, тем лучше было для всех, особенно для нее. Из-за тонкой черепной коробки и большого объема мозга пикси подвержены различным расстройствам центральной нервной системы, таким как кататония, амнезия и нарколепсия. Вполне вероятно, что кома Кобой продлится несколько лет. Кроме того, даже в том случае, если Опал очнется, ее память может остаться в одном из самых дальних ящиков огромного мозга.

Доктор Ж. Аргон совершал обходы каждый вечер. Сам он уже давно не занимался практической терапией, но считал, что подчиненным необходимо чувствовать его присутствие. Если другие врачи знали, что доктор Жербал Аргон держит руку на пульсе, у них не возникало соблазна самим перестать проверять пульс.

Аргон всегда оставлял Опал напоследок. Вид спящей маленькой пикси, опутанной проводами и трубками, почему-то успокаивал его. Частенько в конце напряженного дня он даже завидовал Опал и ее безмятежному существованию. Когда пикси почувствовала, что больше не может выдерживать выпавших на ее долю испытаний, ее мозг просто отключился, продолжая выполнять лишь те функции, которые были необходимы для поддержания жизни. Она по-прежнему дышала, иногда приборы контроля регистрировали изменения в энцефалограмме, вызванные сновидениями, но кроме этого, по существу, Опал Кобой перестала быть самой собой.

В тот роковой вечер Жербал Аргон пребывал не в лучшем настроении. Его жена подала на развод — на том основании, что за два последних года он ни разу не сказал ей более шести слов подряд. Совет грозился отозвать правительственные субсидии — на том основании, что Ж. Аргон и так немало зарабатывал на своих состоятельных пациентах. А в придачу ко всему у доктора разболелась нога, и никакая магия не могла ему помочь. Медики-кудесники сказали, что, скорее всего, боль существует только у него в голове. Похоже, это их позабавило…

Аргон хромал по восточному крылу клиники, проверяя по плазменным экранам состояние каждого пациента. Всякий раз, когда его левая ступня касалась пола, доктор морщился от боли.

Два пикси-уборщика, Мервал и Дискант Криль, трудились рядом с палатой Опал Кобой: собирали пыль электростатическими щетками. Пикси — превосходные работники. Методичные, терпеливые и старательные. Если отдаешь пикси распоряжение, можно не сомневаться, что оно будет исполнено безупречно. Кроме того, благодаря младенческим лицам и непропорционально большим головам пикси выглядят симпатягами. У многих от одного только вида этих созданий поднимается настроение. Словом, пикси — ходячая психотерапия.

— Добрый вечер, ребята, — поздоровался Аргон. — Как наша любимая пациентка?

— Как всегда, Жерри, как всегда, — ответил Мерв, старший из близнецов, поднимая глаза. — Мне показалось, что она пошевелила пальцем ноги, но потом я понял, что это была лишь игра света.

Аргон натянуто засмеялся. Он терпеть не мог, когда его называют Жерри. В конце концов, это его клиника, и он заслуживает определенного уважения! Но хорошие уборщики были на вес золота, а братья Криль поддерживали идеальную чистоту в клинике уже почти два года. Крили сами были своего рода знаменитостями. В семьях волшебного народца близнецы рождаются редко. В настоящее время Мервал и Дискант были единственными близнецами в Гавани. Их несколько раз показывали по телевидению, а однажды интервью с ними даже снимали для программы «Канто» — самого популярного телешоу подземного мира.

У палаты Кобой дежурил капрал полиции Нижних Уровней Шкряб Келп. Когда Аргон подошел к его посту, капрал был очень занят: нацепив на нос видео-очки, он вовсю смотрел кино. Аргон не винил его. Охранять Опал Кобой было так же увлекательно, как наблюдать за ростом ногтей.

— Интересное кино? — любезно спросил доктор.

Шкряб поднял очки на лоб.

— Неплохое. Человеческий вестерн. Много стрельбы и прищуров.

— Может быть, дашь мне посмотреть, когда закончишь?

— Нет проблем, доктор. Но обращайтесь с ним аккуратно. Человеческие диски очень дорогие. Я дам вам специальную тряпочку, чтобы его протирать.

Аргон кивнул. Он хорошо знал Шкряба Келпа. Капрал полиции очень бережно относился к своему имуществу. Он уже подал две письменные жалобы в совет директоров клиники по поводу того, что в полу торчит заклепка и он поцарапал о нее башмаки.

Аргон посмотрел на экран Кобой. На висевшей на стене плазменной панели отображались данные, поступающие от закрепленных на ее висках датчиков. Как он и ожидал, никаких изменений не было. Жизненно важные функции — в норме, активность мозга — на минимуме. Чуть раньше ей снился сон, потом мозг успокоился. И, наконец, жучок-шпион в плече сообщал о том, что Опал Кобой находится именно там, где должна находиться. Обычно такие жучки-шпионы помещают в череп преступника, но черепные коробки пикси слишком хрупкие, чтобы выдержать хирургическое вмешательство.

Доктор набрал личный код на клавиатуре рядом с усиленной дверью. Тяжелая дверь скользнула назад, открыв доступ в просторную палату, которую озарял лишь приятно пульсирующий свет вмонтированных в пол светильников. Стены были обиты мягким пластиком, из утопленных в них динамиков доносились звуки природы. В данный момент это было журчание ручья по плоским камням.

В центре палаты висела на сложной системе ремней Опал Кобой. Ремни были снабжены заполненными гелем подушками и автоматически настраивались в соответствии с малейшим движением тела. Если Опал вдруг очнется, ремни можно будет дистанционно затянуть в тугую сеть, чтобы пациентка не причинила себе вред.

Аргон проверил контрольные датчики, убедившись в том, что они плотно прилегают ко лбу Кобой. Он поднял одно веко пикси и направил свет фонарика на зрачок. Зрачок немного сузился, но глаз не шелохнулся.

— Ну что, Опал, сегодня ты ничего не хочешь мне сказать? — ласково спросил доктор. — Может, надиктуешь вводную главу для моей новой книги?

Аргону нравилось разговаривать с Кобой, хотя она и не могла его слышать. К тому времени, когда она очнется, полагал он, они будут отлично понимать друг друга.

— Ничего-ничего? Может быть, тебя посетило хоть крошечное озарение?

Опал никак не отреагировала на его слова. Как не реагировала ни разу за прошедший неполный год.

— Ну, хорошо, — сказал Аргон, проводя по внутренним поверхностям губ Кобой последним ватным тампоном, оставшимся в его кармане. — Может быть, завтра поговорим.

Он провел тампоном по пористой поверхности своего планшета. Буквально через несколько секунд на крошечном экране появилось имя Опал Кобой.

— ДНК никогда не врет, — пробормотал Аргон и кинул тампон в лоток устройства переработки.

Бросив последний взгляд на пациентку, доктор повернулся к двери.

— Приятных снов, Опал, — сказал он почти с нежностью.

На душе у него воцарился покой, даже о боли в бедре Аргон почти забыл. Кобой, как и прежде, пребывает в безмятежных далях забытья. В обозримом будущем она не очнется. Страховому фонду ничто не угрожает.

Поразительно, как глубоко порой может заблуждаться гном…

Опал Кобой не находилась в состоянии кататонии. Впрочем, в сознании она тоже не была. Она пребывала где-то посередине, парила на волнах медитации, где каждое воспоминание представлялось разноцветным мыльным пузырем. Пузыри эти медленно всплывали и мягко лопались.

Еще подростком Опал была ученицей Голы Швим — гуру очистительной комы. Теория Швим гласила, что существует сон гораздо более глубокий, чем тот, в который обычно погружаются подземные жители. Другим ее ученикам, чтобы научиться уходить в очистительную кому, потребовались десятилетия постоянных тренировок. Опал впервые проделала это в возрасте четырнадцати лет.

У очистительной комы есть свои преимущества. Во-первых, она дает возможность прекрасно отдохнуть и набраться сил, а во-вторых, время не пропадает зря — его можно провести в размышлениях или, как это делала Кобой, за составлением коварных замыслов. Кома Опал была настолько глубокой, что разум ее практически перестал зависеть от тела. Она не чувствовала никакого смущения из-за того, что ее кормят внутривенно и переодевают, и легко обманывала датчики. Официально зарегистрированный рекорд по добровольному пребыванию в искусственной коме составлял сорок семь дней. Опал оставалась в этом состоянии уже больше одиннадцати месяцев. Впрочем, в ее намерения не входило задерживаться там дольше.

Когда Опал Кобой присоединилась к Шипсу Дубину и его гоблинам, она понимала, что ей необходим запасной план на случай провала. Замысел свергнуть полицейское управление был весьма остроумным, но всегда есть вероятность, что не все пройдет так, как задумано. Опал не собиралась провести остаток жизни в заключении. Единственный способ избежать наказания, не вызвав ни у кого ни малейших подозрений, — это убедить всех, что ты и так находишься в заточении. Поэтому Опал занялась необходимыми приготовлениями.

Первым шагом стало создание страхового фонда для клиники Аргона. Таким образом, Опал могла не сомневаться, что, когда она впадет в очистительную кому, ее поместят именно туда, куда ей требуется. Вторым шагом было трудоустройство в клинике двух проверенных соучастников, которые помогут Кобой осуществить побег. Затем она начала тайно выкачивать огромные объемы золота из своих предприятий. В планы Опал не входило становиться нищей изгнанницей.

Последним шагом стало создание клона, который должен будет занять ее место в палате психиатрической клиники. Клонирование было абсолютно незаконным, его запретили более пятисот лет назад после первых неудачных экспериментов в Атлантиде. Ученым так и не удалось создать идеального двойника представителя волшебного народца. Выглядели клоны очень даже неплохо, но их умственных способностей хватало лишь на поддержание основных функций организма. Взрослый клон был неотличим от оригинала в коме. Как раз то, что нужно.

Опал построила инкубатор на значительном удалении от «Лабораторий Кобой» и регулярно выделяла средства на поддержание проекта в течение двух лет — именно такой срок требовался для выращивания взрослого клона. Когда она решит сбежать из клиники Аргона, ее место займет точная копия. Полиция Нижних Уровней ни за что не догадается, что Кобой сбежала.

Как оказалось, разработав резервный план, она поступила мудро. Шипс оказался предателем, а небольшая группка подземных жителей и людей сделала так, что его предательство привело к краху замыслов Кобой. Но у Опал была великая цель, которая не давала ей упасть духом: она будет оставаться в коме сколь угодно долго, потому что должна свести счеты с Жеребкинсом, Крутом, Элфи Малой и этим мальчишкой, Артемисом Фаулом. Это из-за них рухнули ее гениальные планы. Скоро она покинет клинику и нанесет визит тем, кто стал причиной ее страданий. И тогда они на собственной шкуре узнают, что такое страдать. А потом, когда враги будут повержены, Кобой приступит к осуществлению второй части плана: она познакомит людей с волшебным народцем, причем с таким размахом, что замести следы стиранием памяти нескольким вершкам уже не удастся. Скоро тайне подземных жителей придет конец.

Мозг Опал Кобой начал вырабатывать эндорфины удовольствия. Мысль о мести всегда согревала ее душу.

Братья Криль проводили взглядом хромавшего по коридору доктора Аргона.

— Идиот, — пробормотал Мерв, убирая телескопической насадкой пылесоса скопившуюся в углу пыль.

— И не говори, — согласился Скант. — Старик Жерри не способен проанализировать даже миску с карри из полевок. Неудивительно, что жена решила его бросить. Будь у него ума хотя бы как у креветки, он бы уже давно обо всем догадался.

Мерв сложил пылесос.

— Который час?

— Десять минут девятого, — ответил Скант, взглянув на лунометр.

— Отлично. Что делает капрал Келп?

— Все еще смотрит кино. Этот парень просто идеален. Мы должны все провернуть сегодня. А то вдруг, чего доброго, на следующую смену управление полиции пошлет кого-нибудь с мозгами… А если отложить операцию, клон подрастет еще на два сантиметра.

— Ты прав. Проверь камеры наблюдения. Скант поднял крышку на первый взгляд обычной тележки уборщика, из-под которой торчали швабры, аэрозольные баллоны и тряпки. Под панелью отверстий пылесоса появился цветной, разделенный на несколько экранов монитор.

— Ну? — прошипел Мерв.

Скант не отвечал, пока не проверил все экраны. Видеосигнал поступал от нескольких микрокамер, которые Опал благоразумно установила по всей клинике — еще до того, как угодила туда в качестве пациентки. Камеры наблюдения представляли собой созданные методами генной инженерии органические устройства. Они передавали сигнал в режиме реального времени. Это были первые в мире живые машины. Никакие системы обнаружения следящих устройств не могут засечь живые машины.

— Только ночная смена, — сообщил он. — В нашем крыле никого нет, не считая капрала Тупицы.

— Кто на стоянке?

— Никого.

Мерв протянул руку брату.

— Ладно. Начинаем. Обратной дороги нет. Ты не против? Мы действительно хотим вернуть Опал Кобой?

Скант отбросил черную пушистую челку, упавшую на его круглые, как у всех пикси, глаза.

— Конечно. Ведь если она вернется к жизни без нашей помощи, то найдет способ испортить нам остаток дней. — Он пожал руку брата. — Начнем.

Мерв достал из кармана пульт дистанционного управления. Устройство было настроено на волну акустического излучателя, установленного на торцевой стене клиники. Излучатель, в свою очередь, был нацелен на сосуд с кислотой, который лежал на распределительном щите, расположенном на стоянке клиники. Второй сосуд с кислотой был пристроен над резервным электрощитом в техническом подвале. Мерву и Сканту как уборщикам не составило труда разместить сосуды с кислотой в нужных местах за день до начала операции. Конечно, клиника Аргона была подключена к городской электросети, но если распределительные щиты выходили из строя, питание восстанавливалось только через две минуты. В установке более сложной системы аварийного питания владельцы заведения не видели надобности — в конце концов, это ведь клиника, а не тюрьма.

Мерв сделал глубокий вдох, откинул предохранительную крышку и нажал на красную кнопку. Пульт дистанционного управления испустил инфракрасный сигнал, который активировал излучатель, и тот послал два направленных, не уловимых для слуха акустических импульса. Импульсы разрушили стенки сосудов, и содержимое потекло в распределительные щиты. Через двадцать секунд кислота разъела силовые кабели, и все здание погрузилось в темноту. Мерв и Скант не мешкая нацепили очки ночного видения.

Как только клиника оказалась отрезанной от городской электросети, на полу замигали зеленые световые полосы, указывавшие путь к выходу. Мерв и Скант действовали быстро и целеустремленно. Скант покатил тележку по коридору, а Мерв направился прямо к капралу Келпу.

Шкряб как раз снимал видео-очки.

— Эй, — неуверенно произнес он, обнаружив, что вокруг почему-то темно. — Что происходит?

— Электричество отрубилось, — ответил Мерв, врезавшись в капрала с точно просчитанной неуклюжестью. — Здешние кабели никуда не годятся. Сколько раз я говорил об этом доктору Аргону, но кто захочет тратить деньги на обслуживание, если можно покупать на них роскошные автомобили?

Мерв болтал не ради удовольствия: он ждал, когда подействует снотворное в пластыре, который он незаметно прилепил на запястье Шкряба.

— И не говори, — сказал Шкряб, моргая чаще, чем обычно. — Сколько раз я просил установить новые шкафчики в полицейском управлении… Пить хочется. Еще кому-нибудь хочется пить?

Шкряб замер — сыворотка, распространившаяся по его телу, сделала свое дело. Через две минуты он очнется в состоянии полной готовности. Воспоминания о том, что он терял сознание, у него тоже не сохранятся. А того, что две минуты куда-то исчезли, он, если повезет, вовсе не заметит.

— Вперед, — коротко приказал Скант.

Мерв уже спешил к двери палаты. С отработанной легкостью он ввел личный код доктора Аргона. Пикси сделал это значительно быстрее самого доктора благодаря многочасовым домашним тренировкам на украденной клавиатуре. Код Аргона менялся каждую неделю, но братья Криль старались находиться рядом с палатой Кобой во время каждого обхода. Обычно весь код близнецам удавалось узнать уже к середине недели.

Индикатор замка, питавшегося от аккумулятора, мигнул зеленым светом, и дверь распахнулась. Перед братьями предстала Опал Кобой, висящая в хитроумной сбруе, словно закутанное в экзотический кокон насекомое.

Мерв опустил ее на тележку. Действуя быстро и ловко, он закатал рукав и нашел шрам на ее плече в месте установки жучка-шпиона. Потом он сжал твердый бугорок между большим и указательным пальцами и скомандовал:

— Скальпель.

Скант вложил инструмент в его протянутую руку. Мерв глубоко вздохнул, задержал дыхание и сделал двухсантиметровый разрез на коже Опал. Указательным пальцем он достал из разреза капсулу электронного устройства. Оно было упаковано в силикон и по размерам не превышало таблетку болеутоляющего.

— Займись раной, — приказал он. Скант склонился над раной и приложил большие пальцы рук к ее краям.

— Исцеляй, — прошептал он, и синеватые искорки магии пробежали по его пальцам, погружаясь в рану.

Через несколько секунд края раны соединились, оставив лишь бледный шрам на месте разреза, почти такой же, как был раньше, после вживления жучка. Магия самой Опал иссякла много месяцев назад, а исполнить ритуал, необходимый для восстановления силы, она, по понятным причинам, не могла.

— Госпожа Кобой, — быстро произнес Мерв. — Пора просыпаться. Пора вставать!

Он полностью освободил Опал от ремней. Бесчувственная пикси рухнула на крышку тележки уборщика. Мерв влепил ей пощечину, от которой щека немного порозовела. Опал задышала чаще, но ее глаза оставались закрытыми.

— Встряхни ее, — сказал Скант.

Мерв достал полицейскую электрошоковую дубинку из-под куртки. Включив ее, он поднес конец к локтю Опал. Тело пикси задергалось, и Опал Кобой пришла в сознание, словно проснувшись после кошмарного сна.

— Дубин! — завопила она. — Ты предатель!

Мерв схватил ее за плечи.

— Госпожа Кобой, — сказал он. — Это мы — Мервал и Дискант. Пора просыпаться.

Опал испепеляла его взглядом широко открытых глаз.

— Криль? — спросила она, переведя дыхание.

— Да. Мерв и Скант. Пора уходить.

— Уходить? Что ты имеешь в виду?

— Уходить отсюда, — нетерпеливо повторил Мерв. — У нас осталось не больше минуты.

Опал потрясла головой, пытаясь избавиться от головокружения.

— Мерв и Скант, — повторила она. — Пора уходить.

Мерв помог ей спуститься с крышки тележки.

— Вот именно. Клон уже готов. Скант открыл затянутое фольгой ложное днище тележки. Под ним лежала точная копия Опал Кобой, одетая в такую же пижаму, какие полагались пациентам клиники Аргона, пребывающим в коме. Копия была идеальной, до последнего волосяного мешочка. Скант сдернул кислородную маску с лица клона, вытащил его из тележки и принялся пристегивать к ремням.

— Поразительно, — произнесла Опал, проводя костяшкой пальца по лицу клона. — Неужели я так красива?

— Нет, — сказал Мерв. — Гораздо красивее.

— Идиоты! — вдруг завопила Опал. — У нее открыты глаза! Она меня видит!

Скант торопливо опустил веки клона.

— Не волнуйтесь, госпожа Кобой. Она никому не скажет, даже если мозг сможет расшифровать то, что она видела.

Опал неуклюже забралась в тележку.

— Но изображения могут остаться на сетчатке! С Жеребкинса станется проверить ее сетчаткосканом! Этот чертов кентавр!..

— Не беспокойтесь, госпожа, — сказал Скант, закрывая ложное дно тележки над своей госпожой. — Очень скоро это станет наименьшей из бед Жеребкинса.

Опал натянула на лицо кислородную маску.

— Потом, — произнесла она приглушенным пластиком голосом. — Потом поговорим.

Кобой погрузилась в нормальный сон. Даже та незначительная нагрузка, которую она перенесла после выхода из комы, утомила ее. Полностью она придет в сознание только через несколько часов. После выхода из столь продолжительной комы существовала опасность, что Опал потеряет часть своих умственных способностей.

— Время? — спросил Мерв. Скант бросил взгляд на лунометр.

— Осталось тридцать секунд.

Мерв застегнул ремни, тщательно проверив их состояние. Промокнув пот на лбу ватным тампоном, он сделал разрез скальпелем на плече клона и вставил под кожу жучка-шпиона. Пока Скант заращивал ранку при помощи магии, Мерв разложил инструменты уборщика в нужном порядке над ложным дном тележки.

— Восемь секунд, семь, — нетерпеливо подпрыгивая, шептал Скант. — Клянусь богами, больше ни за какие коврижки не стану выкрадывать босса из клиники и подменять ее клоном.

Мерв резко развернул тележку и выкатил ее через широко распахнутую дверь.

— Пять… четыре…

Скант еще раз осмотрел палату, не упустив из виду ни единого места, которого они могли касаться.

— Три… две…

Они были уже в коридоре и закрывали за собой дверь.

Капрал Шкряб немного обмяк и вдруг выпрямился по стойке «смирно».

— Эй… какого?.. Я жутко хочу пить! Кто-нибудь еще хочет?

Мерв спрятал очки ночного видения в тележке и заморгал, чтобы стряхнуть каплю пота с века.

— Это воздух во всем виноват, — сказал он. — Я постоянно чувствую дикую сухость во рту. И ужасные головные боли.

Шкряб потер пальцами переносицу.

— У меня тоже. Как только включат свет, напишу жалобу.

Как раз в этот момент включились светильники по всей длине коридора.

— Вот и все, — пробурчал Скант. — Паника закончилась. Брат, как ты думаешь, после этого они согласятся заменить электрощиты?

Доктор Аргон летел по коридору, едва не обгоняя зажигавшиеся светильники.

— Жерри! — сказал Мерв. — Я вижу, твоя нога уже не болит?

Аргон не обратил внимания на пикси, его глаза были широко открыты, дыхание с хрипом вырывалось из груди.

— Капрал Келп, — задыхаясь, произнес он. — Кобой, как она? Она не…

Шкряб закатил глаза.

— Успокойтесь, доктор. Госпожа Кобой висит в том же положении, в каком вы ее оставили. Убедитесь сами.

Аргон прижал ладони к стене и в первую очередь проверил жизненно важные функции.

— Так, никаких изменений… Никаких изменений. Прошло всего две минуты, но это не имеет значения.

— Я же говорил, — сказал Шкряб. — Кстати, пока вы здесь, я хотел бы обсудить головные боли…

Аргон оттолкнул его в сторону.

— Мне нужен ватный тампон. Скант, у тебя нет?

Скант похлопал себя по карманам.

— Извини, Жерри, нет.

— Не называй меня Жерри! — взревел Аргон, срывая крышку с тележки. — Здесь должны быть ватные тампоны! — Редкие волосы намокли от пота на его высоком лбу. — Это же ящик уборщиков! — Толстыми пальцами он ковырялся в содержимом тележки, царапая ногтями ложное дно.

Мерв локтем отодвинул Аргона в сторону, прежде чем тот обнаружил секретное отделение или монитор, куда поступали данные с камер наблюдения.

— Получите, доктор, — сказал пикси, сунув ему в руки банку с тампонами. — Здесь — месячный запас. Развлекайтесь.

Аргон вытащил из банки один тампон, высыпав на пол остальные.

— ДНК никогда не врет, — пробормотал он, набирая код на клавиатуре. — ДНК никогда не врет…

Он ворвался в палату и грубо ткнул тампоном в нёбо клона. Братья Криль затаили дыхание. Они надеялись выбраться из клиники, прежде чем дойдет до проверки. Аргон провел ватным тампоном по пористой поверхности планшета. Буквально через мгновение на миниатюрном плазменном экране появилось имя Опал Кобой.

Аргон с облегчением вздохнул, опустив руки на колени, и смущенно посмотрел на свидетелей его метаний.

— Извините. Запаниковал. Если бы Кобой сбежала, клинику бы закрыли. Полагаю, у меня был легкий приступ паранойи. Лица можно изменить, но…

— ДНК никогда не врет, — хором произнесли Мерв и Скант.

Шкряб опустил на глаза свои видео-очки.

— Думаю, доктору Аргону нужно немного отдохнуть, — сказал он.

— И не говори, — с издевкой произнес Мерв, толкая тележку к служебному лифту. — Брат, нам пора. Нужно выяснить, почему отключилось питание.

Скант направился вслед за ним по коридору.

— Как ты думаешь, в чем была проблема? — спросил он.

— Я знаю одно подозрительное место. Давай осмотрим стоянку, а потом, возможно, подвал.

— Как скажешь. В конце концов, ты — старший брат.

— Не только старший, но и мудрый, — добавил Мерв. — Не забывай об этом.

Пикси быстрым шагом шли по коридору, пытаясь непринужденной болтовней скрыть то, что у них подгибались колени, а сердца отчаянно колотились. Только когда они удалили все следы кислотных бомб, сели в фургон и поехали домой, братья вздохнули спокойно.

Дома, в квартире, где жили близнецы, Мерв открыл тайник Кобой. Стоило ему это сделать, как все опасения насчет того, что после комы ее интеллект уже не будет прежним, развеялись в один миг. Взгляд хозяйки был ясным и настороженным.

— Введите меня в курс, — сказала она, неуверенно выбираясь из тележки.

Несмотря на то что все функции мозга вернулись в норму, ей потребуется провести пару дней в электромассажере, чтобы восстановить тонус мышц.

Мерв помог Кобой сесть на низкий диван.

— Все на месте. Деньги, хирург, буквально все.

Опал схватила со столика кувшин с водой и жадно припала прямо к горлышку.

— Хорошо, хорошо. Что слышно о моих врагах?

Скант встал рядом с братом. Внешне близнецы почти не отличались, только лоб у Мерва был чуть шире. Из двух братьев Мервал всегда был более сообразительным.

— Как вы просили, мы постоянно следили за ними, — сказал Дискант.

Опал оторвалась от кувшина.

— Просила?

— П-приказывали, — заикаясь, поправился Скант. — Я хотел сказать, приказывали. Конечно приказывали.

Кобой недобро прищурилась.

— Я очень надеюсь, что у братьев Криль не появилось независимых взглядов, пока я спала.

Скант дернул головой, что можно было бы принять за поклон.

— Нет, нет, госпожа Кобой. Мы живем, чтобы служить. Только чтобы служить.

— Вот именно, — согласилась Опал. — И живете вы, лишь пока служите. Итак, мои враги. Как я понимаю, они веселы и счастливы?

— О да. Джулиус Крут становится все более влиятельным в качестве начальника полиции. Он был выдвинут в члены Совета.

Опал оскалилась, будто голодная росомаха.

— Совет… С большой высоты ему придется падать. А Элфи Малой?

— Снова вернулась к оперативной работе. За то время, что вы были в коме, она успешно провела шесть разведывательных операций. Ее имя включено в список на получение звания майора.

— Хороший из нее получится майор. Меньшее, что мы можем сделать, это позаботиться, чтобы она никогда не получила это звание. Я собираюсь разрушить карьеру Элфи Малой, чтобы ее имя осталось покрыто позором даже после смерти.

— Кентавр Жеребкинс, как всегда, несносен, — продолжал Скант Криль. — Я предлагаю придумать для него что-нибудь особенно гадкое…

Опал подняла изящный палец, и Скант послушно умолк.

— Нет, с ним ничего не должно случиться, — сказала она. — Пока не должно. Я сражу его исключительно интеллектом. Только два раза кому-то удавалось обвести меня вокруг пальца. И оба раза это был Жеребкинс. Не требуется большого ума, чтобы просто убить его. Я хочу, чтобы он остался в полном одиночестве, был побежден и унижен. — Она даже захлопала в ладоши в предвкушении. — И только потом я убью его!

— Мы также постоянно наблюдали за тем, с кем общался Артемис Фаул. Судя по всему, этот юноша провел большую часть прошедшего года, разыскивая некую картину. Мы отследили эту картину до Мюнхена.

— Картину? Правда? — Шестеренки бешено завращались в мозгу Опал. — Мы должны найти ее прежде, чем это сделает он. Может быть, мы сможем внести свои поправки в его произведение искусства.

Скант кивнул.

— Ясно. Займусь этим сегодня же. Опал растянулась на диване, как кошка на солнышке.

— Хорошо. День обещает быть удачным. Потом пошлешь за хирургом.

Братья Криль переглянулись.

— Госпожа Кобой? — неуверенно произнес Мерв.

— Да? В чем дело?

— Я думаю о хирурге. Последствия такой операции нельзя будет устранить даже магией. Вы уверены, что не хотите подумать…

Опал вскочила с дивана. Ее щеки побагровели от гнева.

— Подумать! Ты хочешь, чтобы я подумала еще раз! А чем, по-твоему, я занималась весь год? Думала! Двадцать четыре часа в сутки! Совершить побег мне помогла не магия, а наука. Наука станет моей магией. Больше никаких советов, Мерв, или твой брат останется единственным ребенком в семье. Понятно?

Мерв был ошеломлен. Он никогда не видел Опал в такой ярости. Кома сильно изменила ее.

— Да, госпожа Кобой.

— А теперь вызови хирурга.

— Немедленно, госпожа Кобой.

Опал снова легла на диван. Скоро все будет в порядке во всем мире. Ее враги будут убиты или опозорены. Покончив с ними, она начнет новую жизнь. Кобой коснулась пальцами острых кончиков ушей. «Интересно, — подумала она, — хорошо ли я буду смотреться в человеческом облике?»

Глава 2

«Фея-воровка»

Мюнхен, Германия, наши дни

У воров есть свой фольклор. Существует множество историй о хитроумных кражах и грабежах, когда удачливым преступникам удавалось обмануть саму смерть. Героем одной из таких легенд был египетский угонщик автомобилей Файзиль Махмуд, который взобрался на купол базилики Святого Петра, чтобы украсть у гостившего епископа его епископский посох.

Еще одна легенда повествует о мошеннице Рыжей Мэри Кинилли, которая, переодевшись герцогиней, сумела попасть на церемонию коронации короля Англии. Двор отрицает даже возможность такого происшествия, однако с тех пор корона, похожая на хранившуюся в лондонском Тауэре, стала иногда появляться на аукционах.

Однако самой захватывающей легендой, пожалуй, можно называть историю об утраченном шедевре Эрве. Каждый ученик начальной школы знает, что Паскаль Эрве был французским импрессионистом, писавшим небывало красивые картины, на которых порхали феи, эльфы и другие представители волшебного народца. И каждый торговец произведениями искусства знает, что по цене полотна Эрве уступают только работам самого Ван Гога и начальная цена на них всегда превосходит пятьдесят миллионов евро.

Всего в серию «Волшебный мир» входят пятнадцать полотен. Десять находятся в музеях Франции, пять — в частных коллекциях. Но ходят слухи о существовании шестнадцатого полотна. В верхних эшелонах криминала упорно говорят о существовании еще одного полотна Эрве — картины «Фея-воровка», — на котором изображена эльфийка, пытающаяся украсть ребенка.

Согласно легенде, Эрве подарил картину прекрасной турчанке, которую встретил на Елисейских полях. Девушка, которой быстро удалось разбить сердце Эрве, продала картину за двадцать франков туристу из Британии. Буквально через несколько недель картина была украдена из дома англичанина. После этого ее постоянно похищали из частных коллекций по всему миру. Считалось, что со дня создания полотна Эрве его воровали не менее пятнадцати раз. За это время были совершены миллиарды краж произведений искусства, но у истории шедевра Эрве есть одно существенное отличие: вор, который первым похитил картину, решил оставить ее себе. Как и все, кто воровал ее в дальнейшем.

«Фея-воровка» стала чем-то вроде самого желанного трофея для лучших воров по всему миру. Не больше дюжины похитителей знают о существовании картины, а уж о том, где она находится, известно и вовсе единицам. Картина стала для воров тем, чем является приз Тернера для художников. Тот, кому удалось украсть «Фею», становится самым гениальным вором своего поколения. Не многие знают о том, что такой конкурс вообще существует, но непосвященные попросту не принимаются в расчет.

Артемис Фаул, естественно, знал о существовании «Феи-воровки», а совсем недавно узнал и то, где картина находится. Ему нестерпимо захотелось проверить собственные способности. Он мог стать самым молодым вором в истории, которому удалось украсть утраченный шедевр.

Его телохранитель, отличавшийся телосложением гиганта, евразиец Дворецки явно был не в восторге от последнего плана своего хозяина.

— Мне это совсем не нравится, Артемис, — со всей серьезностью пробасил Дворецки. — Чутье подсказывает мне, что это ловушка.

Артемис Фаул вставил батарейки в карманную игровую приставку.

— Конечно ловушка, — согласился четырнадцатилетний ирландец. — Уже много лет «Фея-воровка» является лакомой добычей для всех воров. Именно этим она мне и интересна.

Они ехали по мюнхенской Мариенплац во взятом напрокат «хаммере Н2». Военный автомобиль не соответствовал стилю Артемиса Фаула, зато идеально соответствовал тем, кого они с Дворецки изображали. Артемис сидел на заднем сиденье и чувствовал себя страшно неуютно в одежде обычного подростка, а не в привычном костюме-двойке.

— Этот наряд просто нелеп, — сказал он, застегивая молнию на спортивной куртке. — Какой смысл в капюшоне, если он пропускает воду? А эти эмблемы? Я чувствую себя ходячей рекламой. А джинсы явно мне велики. Так и норовят сползти до колен.

Дворецки, посмотрев в зеркало заднего вида, улыбнулся.

— Мне кажется, что вы отлично выглядите в этой одежде. Джульетта с первого взгляда приняла бы вас за плохого мальчишку.

Сестра Дворецки Джульетта в это время гастролировала по Штатам с группой мексиканских борцов в надежде снискать славу. На ринге она выступала под псевдонимом Нефритовая Принцесса.

— Не знаю, выгляжу ли я как плохой мальчишка, но чувствую себя определенно плохо, — признался Артемис. — А эти высокие кроссовки? Разве можно быстро бегать на подошвах толщиной десять сантиметров? Я словно хожу на ходулях. Дворецки, честное слово, как только мы вернемся в отель, я выброшу этот дурацкий наряд. Я скучаю по своим костюмам.

Дворецки свернул на Им Тал к Международному банку.

— Артемис, если вы чувствуете себя неуверенно, может быть, отложим операцию?

Артемис убрал компьютерную приставку в рюкзак, к другим вещицам, которые можно найти в рюкзаке любого подростка.

— Конечно нет. На организацию окна возможности ушло не меньше месяца.

За три недели до описываемых событий Артемис сделал анонимное пожертвование школе Святого Бартлби с условием, что все учащиеся третьего года обучения совершат поездку в Мюнхен на европейскую школьную ярмарку. Директор с радостью выполнил желание спонсора. И сейчас, когда другие мальчики рассматривали различные чудеса техники на Олимпийском стадионе Мюнхена, Артемис ехал в Международный банк. Гвини, директор школы, разумеется, находился в счастливом неведении, полагая, что Фаул-младший почувствовал легкое недомогание и Дворецки везет его в отель.

— «Крейн и Спарроу», вероятно, меняет место хранения картины несколько раз в год. Лично я поступил бы именно так. Кто знает, где окажется картина через шесть месяцев?

Фирма «Крейн и Спарроу» была британской адвокатской конторой. Ее владельцы использовали ее в качестве прикрытия для исключительно успешного предприятия, зарабатывающего на похищениях произведений искусства и скупке краденого. Артемис уже давно подозревал, что «Фея-воровка» находится у них в руках. Подтверждение поступило месяц назад, когда частный детектив, нанятый шпионить за «Крейн и Спарроу», сообщил, что в хранилище Международного банка по поручению фирмы был помещен тубус с картиной — вероятно, «Феей-воровкой».

— Возможно, в следующий раз такой шанс представится, только когда я стану уже взрослым, — продолжал Артемис. — Не вижу необходимости ждать так долго. Франц Герман украл «Фею-воровку», когда ему было восемнадцать лет. Я хочу побить его рекорд.

Дворецки вздохнул.

— Согласно существующей в криминальном мире легенде, Герман похитил картину в одна тысяча девятьсот двадцать седьмом году. Он просто украл чемодан, где она лежала. Сегодня мы так легко не отделаемся. Нам придется открыть сейф в одном из самых хорошо охраняемых банков в мире, причем средь бела дня.

Артемис Фаул улыбнулся.

— Да, многие посчитали бы это невозможным.

— Вот именно, — сказал Дворецки, остановив «хаммер» на стоянке. — Многие здравомыслящие люди. Особенно для мальчика, который приехал со школьной экскурсией.

Они вошли в банк через вращающиеся двери главного входа, на которые были направлены камеры системы наблюдения. Первым шел Дворецки, который уверенно зашагал по покрытому мрамором с золотистыми прожилками полу к справочному бюро. Артемис тащился следом, покачивая головой будто бы в такт музыке из CD-плеера. На самом деле плеер был пуст. На носу Артемиса были зеркальные солнцезащитные очки, которые закрывали глаза, но позволяли незаметно осматривать помещения банка.

Международный банк славится в определенных кругах тем, что в нем установлены самые надежные в мире, не исключая Швейцарию, депозитные ячейки. По слухам, если раскрыть все ячейки Международного банка и вывалить их содержимое на пол, на мраморе окажется десятая часть мирового богатства — в ювелирных украшениях, облигациях на предъявителя, наличных деньгах, ценных бумагах и произведениях искусства, причем примерно половина из всего перечисленного выше была украдена у законных владельцев. Но Артемиса не интересовали все эти богатства. Может быть, в другой раз.

Дворецки остановился у справочного бюро, отбросив широкую тень на установленный там миниатюрный монитор. Щуплый клерк, сидевший за монитором, поднял голову, чтобы выразить свое недовольство, но благоразумно передумал. Дворецки часто производил такое впечатление на людей одним своим видом.

— Чем могу помочь, герр?..

— Ли. Полковник Ксавье Ли. Я хотел бы арендовать ячейку в депозитарии, — ответил Дворецки на безукоризненном немецком.

— Да, полковник, конечно. Меня зовут Бертольт, и я буду во всем помогать вам сегодня. — Одной рукой клерк открыл файл полковника Ксавье Ли в компьютере, а второй принялся помахивать карандашом, будто дирижерской палочкой. — Мы должны произвести обычную проверку личности. Могу я увидеть ваш паспорт?

— Конечно. — Дворецки толкнул по полированной поверхности стола паспорт гражданина Китайской Народной Республики. — Я не ожидал ничего иного, кроме строжайшей проверки.

Бертольт взял паспорт тонкими пальцами, проверил фотографию, затем положил документ на сканер.

— Альфонс! — рявкнул Дворецки на Артемиса. — Перестань кривляться и выпрямись. Ты так сутулишься, что иногда мне кажется, что у тебя нет позвоночника.

Бертольт улыбнулся настолько неискренне, что не обманул бы и младенца.

— Рад с тобой познакомиться, Альфонс.

— Пижон, — услышал он откровенный ответ Артемиса.

Дворецки покачал головой.

— Мой сын не слишком преуспевает в общении с остальным миром. Мне остается только с надеждой ждать того счастливого дня, когда он попадет в армию. Тогда мы увидим, не скрывается ли за всеми этими причудами и капризами настоящий мужчина.

Бертольт сочувственно закивал.

— У меня — дочь. Шестнадцати лет. На разговоры по телефону она тратит больше, чем вся семья — на питание.

— Подростки везде одинаковы. Компьютер пискнул.

— Так, ваш паспорт прошел проверку. Теперь мне необходимо увидеть вашу подпись.

Бертольт передвинул по столу планшет для письма, к которому проводом была подключена цифровая ручка. Дворецки взял ручку и быстро поставил подпись в строку. Подпись должна была совпасть. Иначе быть не могло, ведь оригинал ввел в компьютер сам Дворецки. «Полковник Ксавье Ли» был одним из многих псевдонимов, которые телохранитель использовал в течение нескольких лет. Паспорт тоже был настоящим, хотя данные, впечатанные в него, таковыми, естественно, не были. Несколько лет назад Дворецки приобрел его у секретаря китайского посольства в Рио-де-Жанейро.

Компьютер пискнул еще раз.

— Отлично, — сказал Бертольт. — Вы действительно тот, кем себя называете. Я провожу вас в хранилище. Альфонс будет нас сопровождать?

Дворецки выпрямился.

— Несомненно. Если я оставлю его здесь, он доиграется до того, что его арестуют.

— Позвольте заметить, полковник, — попытался пошутить Бертольт, — для этого здесь самое подходящее место.

— Просто умора, старик, — пробормотал Артемис — Тебе, типа, нужно в цирке выступать.

Но неудачная шутка Бертольта в некотором смысле соответствовала истине. По всему зданию были расставлены вооруженные охранники, которые при малейшем нарушении порядка занимали стратегические позиции, перекрывая все выходы.

Клерк направился к полированной стальной двери лифта и протянул свою идентификационную карточку к расположенной над дверью камере.

Бертольт подмигнул Артемису.

— У нас здесь особая система безопасности, молодой человек. Вам будет очень интересно.

— Угу, я, типа, щас в обморок от восторга упаду.

— Сын, веди себя прилично, — одернул его Дворецки. — Бертольт просто пытается поддержать разговор.

Несмотря на подначки Артемиса, клерк продолжал вести себя подчеркнуто вежливо.

— Может быть, вам захочется самому работать здесь, когда станете взрослым, а, Альфонс?

Артемис впервые улыбнулся искренне, и от этой улыбки у Бертольта почему-то пробежала дрожь по спине.

— Знаете что, Бертольт? Я думаю, лучшая часть моей работы будет связана как раз с банками.

Неловкую тишину, последовавшую за этой репликой подростка, нарушил голос из крошечного динамика, расположенного под камерой:

— Да, Бертольт, мы тебя видим. Сколько с тобой человек?

— Двое, — ответил Бертольт. — Владелец ключа и подросток. Пришли открыть ячейку.

Двери лифта скользнули в стороны. За ними оказался стальной куб с гладкими стенами. Ни кнопок, ни пультов в кабине не было, только в углу под потолком висела видеокамера. Дворецки, Артемис и клерк вошли внутрь, и лифт тронулся — очевидно, по команде с внешнего пульта. Артемис заметил, как Бертольт начал нервно потирать руки, едва кабина начала спуск.

— Эй, Бертольт? В чем проблема? Это же всего лишь лифт.

Клерк вымученно улыбнулся, едва заметно сверкнув зубами под усами.

— Все-то вы замечаете, Альфонс… Мне не нравятся замкнутые пространства. Здесь, из соображений безопасности, нет пульта. Лифт управляется дистанционно, охранниками. В случае возникновения какой-нибудь поломки нам придется рассчитывать только на них. Эта штука практически герметична. А что, если у охранника случится сердечный приступ или он решит попить кофе? Нам останется только…

Взволнованную болтовню сотрудника банка прервало шипение дверей лифта. Кабина опустилась до уровня депозитария.

— Приехали, — сказал Бертольт, вытирая пот со лба бумажной салфеткой. Клочок салфетки застрял в морщине на лбу и затрепетал как ветроуказатель в струе воздуха из кондиционера. — Все в порядке, как видите! Не стоило так волноваться… Все в порядке. — Он нервно засмеялся. — Ну что, идем?

У лифта их ждал коренастый охранник. Артемис заметил пистолет на ремне и провод от наушника на шее.

— Willkommen, Бертольт, тебе удалось спуститься в добром здравии. Еще раз, — усмехнулся охранник.

Бертольт смахнул со лба клочок бумаги.

— Да, Курт, удалось, и не думай, что твой насмешливый тон остался незамеченным.

Курт глубоко вздохнул и захлопал губами, выпуская воздух из легких.

— Прошу простить моего излишне мнительного соотечественника, — сказал он Дворецки. — Его пугает буквально все, от пауков до лифтов. Просто поразительно, как у него хватает духу каждое утро вылезать из-под одеяла. Прошу вас встать на желтый квадрат и поднять руки до уровня плеч.

Желтый квадрат был нарисован краской на стальном полу. Дворецки встал на него и поднял руки. Курт произвел обыск, который посрамил бы самого дотошного таможенника, и предложил пройти через рамку металле детектора.

— Все чисто, — громко сказал он. Слова через закрепленный на лацкане микрофон были переданы на пост охраны.

— Мальчик, ты — следующий, — сказал Курт. — Порядок тот же.

Артемис подчинился и, сгорбившись, ступил на квадрат. Он едва оторвал руки от боков.

Дворецки свирепо посмотрел на него.

— Альфонс! Неужели тебе трудно сделать то, что просит этот человек? В армии за такое поведение тебя давно бы послали драить отхожее место!

Артемис посмотрел на него не менее свирепо.

— Конечно, полковник, но мы — не в армии, верно?

Курт снял со спины Артемиса рюкзак и принялся рассматривать его содержимое.

— Что это такое? — спросил он, доставая из рюкзака раму из ударостойкой пластмассы.

Артемис взял у него раму и разложил ее тремя легкими движениями.

— Это — самокат, старик. Может быть, ты о них слышал. Это такое средство транспорта, не загрязняющее воздух, которым мы дышим.

Курт выхватил у него из рук самокат, крутанул колеса и проверил шарниры. Артемис ухмыльнулся.

— А еще он работает лазерным резаком, чтобы я мог проникнуть в ваши драгоценные ячейки.

— Слишком много говоришь, умник, — огрызнулся Курт, засовывая самокат в рюкзак. — А это что такое?

Артемис включил игровую приставку.

— Игровая приставка. Их изобрели для того, чтобы подросткам не нужно было разговаривать со взрослыми.

Курт бросил взгляд на Дворецки.

— Он — настоящее сокровище, сэр. Жаль, у меня нет такого сына. — Он побренчал висевшими на поясе Артемиса ключами. — А это что?

Артемис почесал затылок.

— Э-э… ключи?

Курт громко заскрипел зубами.

— Я знаю, что это — ключи. Что они открывают?

Артемис пожал плечами.

— Много чего. Мой шкафчик. Замок самоката. Пару дневников. Много чего.

Охранник внимательно рассмотрел ключи. Они были обычными и не могли открыть сложный замок. Но в банке действовало правило, запрещавшее входить в хранилище с ключами. Через металлодетектор можно было проносить только ключи от ячеек.

— Извини. Ключи останутся здесь. — Курт снял кольцо с ремня Артемиса и положил ключи на плоский поднос. — Возьмешь, когда будешь выходить.

— Теперь я могу идти?

— Да, можешь, но сначала передай рюкзак отцу.

Артемис передал рюкзак Дворецки и прошел через рамку металлодетектора. Раздался звуковой сигнал.

Курт нетерпеливо прошел следом за ним.

— На тебе еще есть какие-то металлические предметы? Пряжка ремня, монеты?

— Деньги? — с насмешкой переспросил Артемис — Если бы…

— Тогда почему срабатывает металлодетектор? — озадаченно спросил Курт.

— Кажется, я знаю, — сказал Артемис и указательным пальцем приподнял верхнюю губу.

По его зубам проходили две металлические пластины.

— Скобы, — сказал Курт. — Теперь все понятно. Металлодетектор очень чувствительный.

Артемис вынул палец изо рта.

— Я должен их снять? Вырвать вместе с зубами?

Курт принял его вопрос всерьез.

— Нет, я думаю, ты можешь их оставить. Проходи. Но веди себя достойно. Это хранилище ценностей, а не игровая площадка. -Курт помолчал и показал на камеру над их головами. — Помни, я буду следить за тобой.

— Любуйся сколько хочешь, — нагло заявил Артемис.

— Можешь не сомневаться, мальчик. Если ты хотя бы плюнешь на одну из дверей, я выгоню тебя из помещения. Принудительно.

— Ради бога, Курт, — воскликнул Бертольт. — Ты явно переигрываешь. Это же не камеры кабельного телевидения.

Бертольт проводил их к двери хранилища.

— Приношу свои извинения за поведение Курта. Он оказался здесь, потому что в спецназ его не взяли. Иногда мне кажется, что он тайно желает, чтобы кто-нибудь попытался ограбить банк, а он смог этому помешать.

Дверь представляла собой круглую стальную плиту диаметром не меньше пяти метров. Несмотря на внушительные размеры, она открылась от легчайшего прикосновения Бертольта.

— Идеальный баланс, — пояснил банковский служащий. — Даже ребенок может открыть ее до пяти тридцати вечера, после чего она запирается на ночь. Сейф, естественно, оборудован замком с часовым механизмом. Никто не сможет открыть дверь до восьми тридцати утра. Даже президент банка.

За дверью хранилища они увидели бесконечные ряды депозитных ячеек всевозможных размеров и форм. На дверце каждой ячейки была предусмотрена квадратная замочная скважина, окруженная светодиодным индикатором. В данный момент все индикаторы были красными.

Бертольт достал из кармана ключ, который был привязан к его ремню стальной цепочкой.

— Конечно, важна не только форма ключа, — пояснил он, вставляя мастер-ключ в общую скважину. — Все замки управляются микрочипом.

Дворецки достал свой ключ из бумажника.

— Мы можем приступать?

— Как скажете, сэр.

Дворецки прошел вдоль ряда, пока не дошел до семисотой ячейки. Он вставил ключ в скважину.

— Готов.

— Очень хорошо, сэр, — сказал Бертольт. — По моей команде. Три, два, один. Поворачиваем.

Они одновременно повернули ключи в замках. Мастер-ключ лишал потенциального грабителя возможности открыть ячейку, завладев одним ключом. Если не повернуть оба ключа в течение одной секунды, ячейку невозможно открыть.

Индикаторы вокруг обоих ключей стали зелеными. Дверь персональной ячейки Дворецки распахнулась.

— Спасибо, Бертольт, — сказал Дворецки.

— Не стоит благодарности, сэр, — сказал, едва не кланяясь, Бертольт. — Я буду за дверью. Существует правило трехминутного контроля, несмотря на то что установлены камеры. Итак, увидимся ровно через сто восемьдесят секунд.

Как только служащий ушел, Артемис вопросительно посмотрел на телохранителя.

— Альфонс? — произнес он, едва шевеля губами. — Не помню, чтобы мы согласовывали имя для моего персонажа.

Дворецки включил секундомер на своем хронометре.

— Я просто импровизировал, Артемис. Мне показалось, что ситуация этого требует. Позвольте заметить, вы очень убедительно изобразили несносного подростка.

— Спасибо, старина. Я старался. Дворецки достал из ячейки какой-то архитектурный чертеж и развернул его так, что площадь составила почти два квадратных метра. Он держал его перед собой в вытянутых руках, явно рассматривая какие-то нанесенные тушью детали.

Артемис бросил взгляд на установленную на потолке камеру.

— Подними руки еще на пять сантиметров и сделай шаг влево.

Дворецки выполнил указания, закашлявшись и взмахнув чертежом, чтобы его движение не выглядело подозрительно.

— Хорошо, — сказал Артемис. — Просто идеально. Теперь замри.

Арендуя ячейку во время предыдущего посещения банка, Дворецки сделал фотографии хранилища с разных углов при помощи расположенной в пуговице камеры. Артемис использовал эти фотографии для создания цифрового изображения помещения. В соответствии с произведенными расчетами положение, которое занимал сейчас Дворецки, обеспечивало ему мертвую зону, площадь которой составляла не менее десяти квадратных метров. В этой зоне все его движения будут скрыты чертежом. В данный момент охранникам были видны только его кроссовки.

Артемис прижался спиной к стене, встав между двух стальных скамеек. Опершись обеими руками на скамейки, он вытащил ноги из кроссовок, которые были ему велики, после чего очень осторожно ступил на скамейку.

— Не поднимай голову, — посоветовал Дворецки.

Артемис достал из рюкзака игровую приставку. На ней действительно можно было играть в компьютерные игры, но основной функцией была передача рентгеновского изображения в режиме реального времени. Такие устройства часто использовались лучшими в мире ворами, и Артемису не составило труда приобрести этот прибор и замаскировать его под детскую игрушку.

Артемис включил рентгеновский прибор и провел им по стене рядом с ячейкой Дворецки. Телохранитель снял ее буквально через два дня после «Крейн и Спарроу». Скорее всего, ячейка, арендованная адвокатской конторой, находилась рядом, если, конечно, «Крейн и Спарроу» не потребовала предоставить ей ячейку с определенным номером. В последнем случае придется разрабатывать новый план. По мнению самого Артемиса, его первая попытка украсть «Фею-воровку» имела шансы на успех порядка сорока процентов. Такие шансы вряд ли можно считать идеальными, но он все равно решил попытаться. Даже если они уйдут с пустыми руками, он, по крайней мере, лучше изучит систему безопасности банка.

На крошечном экране игровой приставки он увидел, что первая ячейка забита банкнотами.

— Ничего, — сказал Артемис. — Кроме валюты.

Дворецки удивленно поднял бровь.

— Вы же знаете поговорку, что наличных много не бывает.

Артемис уже перешел к следующей ячейке.

— Только не сегодня, старина. Но мы оплатим аренду своей ячейки, на тот случай, если нам захочется вернуться.

В следующей ячейке он увидел перевязанные лентой юридические документы. Еще в одной — сваленные кучей необработанные алмазы. Артемис напал на след только в четвертой ячейке. Внутри лежал длинный футляр со свернутым холстом.

— Дворецки, кажется, я нашел. По-моему, она здесь.

— У нас будет достаточно времени радоваться, когда повесим картину на стену особняка Фаулов. Артемис, поспешите, у меня начинают болеть руки.

Артемис заставил себя успокоиться. Дворецки, как всегда, был прав. Им было еще очень далеко от обладания «Феей-воровкой» — если, конечно, в ячейке находился именно утраченный шедевр Эрве. В футляре вполне мог оказаться карандашный рисунок вертолета, выполненный чьим-нибудь самодовольным дедушкой.

Артемис переместил рентгеновское устройство ближе к дну ячейки. На двери клейма изготовителя не обнаружилось, но некоторые мастера настолько гордились своей работой, что не могли не оставить своей подписи, даже там, где ее никто не увидит. На поиски ушло порядка двадцати секунд, но они увенчались успехом. На внутренней панели дверцы он увидел выгравированное слово «Блоккен».

— Блоккен, — торжествующе произнес юноша. — Мы были правы.

Только шесть фирм в мире производили депозитные ячейки такого высокого качества. Артемису удалось взломать компьютер фирмы «Блоккен» и найти Международный банк в списке клиентов. Эта небольшая семейная компания в Вене изготавливала депозитные ячейки для нескольких банков в Женеве и на Каймановых островах. Дворецки нанес в мастерскую визит и украл два мастер-ключа. Ключи, естественно, были металлическими, их невозможно было пронести через металлодетектор, если каким-то образом не получить на это разрешение.

Артемис сунул в рот два пальца и снял скобу с верхних зубов. К скобе был прикреплен пластиковый контейнер, в котором находились два ключа. Два мастер-ключа.

Артемис пошевелил челюстью.

— Так гораздо лучше, — сказал он. — Я все время боялся подавиться.

Следующей проблемой являлось расстояние между ячейкой и скважиной мастер-ключа у двери. Оно составляло порядка двух метров — никто не смог бы открыть дверь без посторонней помощи. Кроме того, человека, приблизившегося к скважине мастер-ключа, непременно увидел бы охранник.

Артемис достал из рюкзака самокат. Вытащив ось из соединения, он отделил стойку руля от основания. Это был не серийный самокат. Один инженер — друг Дворецки — изготовил его по специальным чертежам. Основание было обычным, а стойка руля раздвигалась в длину как телескоп, если нажать на подпружиненную кнопку. Артемис отвинтил одну рукоятку руля и навинтил ее на противоположный конец стойки. В торце рукоятки был предусмотрен паз, в который Артемис вставил мастер-ключ. Теперь оставалось только вставить ключи в соответствующие скважины и одновременно их повернуть.

Артемис вставил ключ в ячейку, принадлежавшую «Крейн и Спарроу».

— Готов? — задал он вопрос Дворецки.

— Да, — ответил телохранитель. — Не делайте лишних движений. Контролируйте себя.

— Три, два, один. Пошли.

Артемис нажал на подпружиненную кнопку и осторожно двинулся по скамейке, волоча за собой телескопическую штангу. По мере перемещений Артемиса Дворецки поворачивал корпус так, чтобы его хозяин оставался невидимым для камер наблюдения. Телохранитель чуть-чуть сдвинул чертеж, так, чтобы заслонить скважину мастер-ключа, но не открыть пустые кроссовки Артемиса. Тем не менее нужная им ячейка и телескопическая штанга оставались на виду, пока Артемис вставлял второй ключ.

Скважина мастер-ключа находилась примерно в метре от конца скамейки. Артемис наклонился вперед, насколько мог, чтобы не потерять равновесие, и вставил ключ в скважину. Ключ подошел, и Артемис поспешно вернулся назад по скамейке. Теперь Дворецки мог снова закрывать чертежом ячейку «Крейн и Спарроу». Успех всего плана зависел от того, что охранники сконцентрируют внимание на Дворецки и не заметят протянутой к скважине мастер-ключа тонкой штанги. Штангу предусмотрительно сделали под цвет ячеек.

Артемис вернулся к нужной ячейке и повернул рукоятку руля. Система шкивов и тросов внутри стойки одновременно повернула вторую рукоятку. Индикаторы на обоих замках стали зелеными. Дверца ячейки «Крейн и Спарроу» распахнулась. Артемиса охватило минутное торжество. Его устройство сработало. Впрочем, иначе и быть не могло — все законы физики были соблюдены. Поразительно, но самую сложную электронную систему безопасности можно победить при помощи зубной скобы, штанги и шкива.

— Артемис, — простонал Дворецки. — У меня уже начинает ломить руки. Поэтому, если вы не возражаете…

Артемис перестал мысленно поздравлять себя. Сперва нужно выбраться из хранилища. Он вернул рукоятки в исходное положение и дернул штангу на себя. Оба ключа выскочили из 69 скважин. Коснувшись кнопки, он сложил стойку до начальной длины. Собирать самокат Артемис пока не стал. Штанга могла понадобиться для просмотра других ячеек.

Прежде чем открыть дверцу ячейки шире, Артемис проверил внутреннее пространство рентгеновским устройством. Он пытался обнаружить провода или цепи, которые приводили в действие дополнительную сигнализацию. Он обнаружил такую систему — автоматический выключатель, соединенный с портативным клаксоном. Вот был бы позор, если бы охранников предупредило о взломе пронзительное завывание ревуна! Артемис улыбнулся. Похоже, у сотрудников компании «Крейн и Спарроу» есть чувство юмора. Может быть, стоит нанять их в качестве адвокатов?

Артемис снял с шеи наушники и потянул за динамики. Обнажив провода, он обвил ими обе стороны автоматического выключателя. Теперь он мог разъединить выключатель, не разомкнув цепь. Артемис потянул. Клаксон не включился.

Наконец ячейка была открыта. Внутри у задней стены стоял плексигласовый тубус, в котором находился свернутый холст. Артемис взял футляр и стал изучать его на просвет. В течение нескольких секунд он рассматривал картину сквозь прозрачный пластик. Он не мог рисковать и открывать тубус, пока они не вернутся в свой номер в отеле. Торопливость могла стать причиной повреждения бесценного полотна. Он столько лет ждал, чтобы заполучить «Фею-воровку», мог подождать еще несколько часов.

— Живописная манера не вызывает сомнений, — сказал он, закрывая ячейку. — Уверенные мазки. Обширные участки, залитые светом. Это либо Эрве, либо превосходная копия. Лично мне кажется, что это Эрве, но я смогу убедиться в этом только после проверки рентгеном и анализа красок.

— Хорошо, — сказал телохранитель, взглянув на часы. — Этим мы можем заняться, вернувшись в отель. Собирайтесь, пора уходить отсюда.

Артемис сунул тубус в рюкзак вместе с собранным самокатом. Убрав ключи в контейнер, он надел скобу на зубы.

Дверь в хранилище открылась, когда мальчик опускал ноги в кроссовки. В щели появилось лицо Бертольта.

— У вас все в порядке? — спросил банковский служащий.

Дворецки сложил чертеж и убрал его в карман.

— Все хорошо, Бертольт. Даже превосходно. Вы можете проводить нас на главный этаж.

Бертольт едва заметно поклонился.

— Конечно, следуйте за мной. Артемис снова стал играть роль всем недовольного подростка.

— Большое спасибо, Берти. Все было очень круто. Я так люблю проводить выходные в банках, рассматривать пыльные бумажки…

Следовало отдать должное Бертольту — его улыбка осталась такой же широкой.

Похожий на носорога Курт, сложив руки на груди, ждал их у металлодетектора. Он подождал, пока пройдет Дворецки, потом похлопал Артемиса по плечу.

— Считаешь себя очень умным, да? — насмешливо спросил он.

Артемис усмехнулся в ответ.

— По сравнению с тобой? Определенно.

Курт наклонился, положив ладони на колени, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами подростка.

— Я наблюдал за тобой с поста охраны. Ты ничего не делал. Такие, как ты, никогда ничего не делают.

— Откуда ты знаешь? — спросил Артемис. — Я мог взламывать ячейки.

— Знаю. Знаю, потому что все время видел твои ноги. Ты не сдвинулся ни на дюйм.

Артемис схватил связку ключей с подноса и побежал за Дворецки к лифту.

— На этот раз ты победил, но я еще вернусь! — крикнул он охраннику на прощание.

Курт приложил ладонь к губам.

— Буду ждать с нетерпением, — закричал он.

Глава 3

На краю гибели

Полис-Плаза, Гавань, Нижние Уровни

Капитан Элфи Малой ждала присвоения очередного звания. С точки зрения ее карьеры, это было сюрпризом века. Не прошло и года с тех пор, как ее дело дважды разбирал отдел внутренних расследований, и вот, после шести успешно проведенных операций, она стала лучшей сотрудницей ЛеП-ПРКОНа. Очень скоро Совету предстоит решить, станет ли она первой женщиной-майором в истории полиции Нижних Уровней. Положа руку на сердце, ее саму нисколько не радовала такая перспектива. Майорам редко выпадает шанс надеть крылья и полетать между землей и звездами. Большую часть времени они только и делают, что посылают своих подчиненных выполнять опасные задания. Элфи уже приняла решение отказаться от повышения, если, конечно, оно будет ей предложено. Она готова была согласиться даже на более низкое жалованье, лишь бы не терять возможность регулярно подниматься на поверхность.

Элфи решила, что стоит сообщить о принятом решении своему непосредственному начальнику, Джулиусу Круту. В конце концов, именно Крут поддерживал ее во время расследований, именно он представил ее к присвоению очередного звания. Крут вряд ли примет новость с радостью. Он вообще новости никогда не жаловал — хоть хорошие, хоть плохие. Даже те, кто приносил самые приятные известия, удостаивались лишь грубоватого «спасибо» и захлопнутой перед носом двери.

Тем утром Элфи стояла у двери в кабинет Крута и набиралась смелости, чтобы постучать. Ростом она была лишь чуть-чуть ниже среднего (для эльфийки, разумеется) и потому радовалась, что упругие пряди ярко-рыжих волос добавляют ей хотя бы несколько сантиметров.

Прежде чем она успела постучать, дверь с треском распахнулась, и в проеме появилось розовощекое лицо Крута.

— Капитан Малой!!! — взревел он так зычно, что постриженные «ежиком» седые волосы на его голове задрожали. — Ко мне!!!

Только тут он заметил стоявшую рядом Элфи.

— А, ты уже здесь. Заходи в кабинет, нам нужно решить одну странную загадку. Она касается наших друзей-гоблинов.

Элфи вошла вслед за Крутом в его кабинет. Там уже находился технический советник полицейского управления Жеребкинс. Он стоял так близко к настенному плазменному экрану, что было удивительно, как он не опалил волосы на носу.

— Видеозапись из «Гоблинской тишины», — пояснил Крут. — Генерал Кривец сбежал.

— Сбежал? — переспросила Элфи. — Известно, как ему это удалось?

Жеребкинс щелкнул пальцами.

— Д'арвит! Вот об этом мы сейчас и должны думать, вместо того чтобы ходить вокруг да около и делать вид, что мы играем в шпионов.

— У нас нет времени на-пустую болтовню, Жеребкинс! — оборвал его Крут, и его лицо приобрело оттенок бургундского вина. — Это происшествие нанесет непоправимый ущерб нашей репутации в глазах общественности. Кривец — враг общества номер два, страшнее него только сама Опал Кобой. Если журналюги пронюхают о его побеге, мы станем посмешищем для всей Гавани. Не говоря уже о том, что Кривец может найти своих старых друзей и возродить триаду.

Элфи подошла к экрану, отодвинув по пути круп Жеребкинса. Она решила, что разговор насчет звания может подождать. Сейчас есть срочная полицейская работа.

— Что мы здесь видим? Жеребкинс выделил часть экрана при помощи лазерной указки.

— «Гоблинская тишина», исправительное учреждение для гоблинов. Камера наблюдения номер восемьдесят шесть.

— Что она показывает?

— Помещение для свиданий. Кривец вошел в него, но так и не вышел.

Элфи быстро пробежала взглядом список расположения камер наблюдения.

— В самом помещении камер нет?

Крут закашлялся — возможно, для того, чтобы сдержать рычание.

— Нет. В соответствии с третьей Атлантической конвенцией по правам подземных жителей находящиеся под стражей имеют право на уединение в помещении для свиданий.

— Значит, мы не знаем, что там произошло?

— Честно говоря, нет.

— Кстати, какой гений придумал эту систему?

Несмотря на серьезность ситуации, Крут не удержался от смеха. Он не упускал ни малейшей возможности поиздеваться над самоуверенным кентавром.

— Наш непарнокопытный друг лично разработал всю систему безопасности «Гоблинской тишины».

Жеребкинс надулся, а в этом состоянии нижняя губа кентавра отвисала почти до подбородка.

— Дело не в системе, — заявил он. — Сама система защищена от случайных ошибок. В голову каждого заключенного вставлен жучок-шпион. Даже в том случае, если гоблину каким-то чудом удастся сбежать, мы всегда можем лишить его сознания и найти.

Элфи развела руками.

— Тогда в чем проблема?

— Проблема в том, что жучок-шпион не передает сигнал. Или мы не можем его обнаружить.

— А вот это уже действительно проблема. Крут закурил зловонную грибную сигару.

Система фильтрации воздуха, расположенная на его столе, мгновенно принялась всасывать дым.

— Майор Келп с мобильным отрядом пытается обнаружить сигнал.

Труба Келп совсем недавно был назначен заместителем Крута. В отличие от своего младшего брата капрала Шкряба Келпа, который был готов отдать все за то, чтобы ему позволили сидеть за столом до самой пенсии, Келп просиживать штаны не любил. Элфи надеялась, что, если ей все же придется согласиться на повышение, она станет майором, похожим на Трубу.

Она снова повернулась к плазменному экрану.

— Итак, кто навещал генерала Кривца?

— Один из тысячи племянников. Гоблин по имени Бун. Не удивлюсь, если это означает «благородное лицо» на гоблинском жаргоне.

— Я его помню, — сказала Элфи. — Бун. Отдел таможни и акцизов считает, что именно он заправлял контрабандными операциями Б'ва Келл. В нем нет ничего благородного.

Жеребкинс открыл лазерной указкой папку на плазменном экране.

— Это список посетителей. Бун зарегистрировался в семь пятьдесят по среднему времени Нижних Уровней. Это, по крайней мере, я могу показать на видео.

На экране появилось зернистое изображение коренастого гоблина. Гоблин стоял в коридоре тюрьмы и нервно облизывал глазные яблоки, пока его сканировал лазер системы безопасности. Как только было. подтверждено, что Бун не пытается пронести ничего незаконного, дверь в помещение для свиданий распахнулась.

Жеребкинс пролистал список.

— Взгляните на это. Он отметился на выходе в восемь пятнадцать.

Бун уходил поспешно, на территории тюрьмы ему явно было не по себе. Установленная на стоянке камера показала, как он на четырех конечностях несется к автомобилю.

Элфи внимательно просмотрела список.

— Ты говоришь, что Бун вышел из тюрьмы в восемь пятнадцать?

— Я только что сказал об этом, не так ли? — раздраженно произнес Жеребкинс. — Могу повторить по слогам, если тебе так будет понятнее: в во-семь пят-над-цать.

Элфи вырвала лазерную указку из его руки.

— Если твои слова соответствуют истине, как он мог выйти из тюрьмы еще раз, только в восемь двадцать?

Ее слова истине бесспорно соответствовали. Через восемь строчек ниже по списку вновь значилось имя «Бун».

— Я уже видел, — пробормотал Жеребкинс. — Обычный глюк системы. Он не мог уйти дважды. Это просто невозможно. Иногда такое случается, обычный вирус, ничего больше.

— А если во второй раз уходил не он? Кентавр сложил руки на груди, явно не собираясь сдаваться.

— Неужели ты считаешь, что я не подумал об этом? Любой, входящий в «Гоблинскую тишину» или выходящий из нее, сканируется не менее дюжины раз. При каждом сканировании мы учитываем, по крайней мере, восемьдесят точек на лицах. Если компьютер говорит, что это был Бун, значит, это был он. Гоблин не мог обмануть мою систему! У гоблинов едва хватает мозгов на то, чтобы идти и говорить одновременно!

Элфи указкой еще раз включила запись входа Буна в тюрьму. Она увеличила изображение его головы и при помощи программы обработки фотоизображений повысила резкость.

— Что ты пытаешься найти? — спросил Крут.

— Не знаю, майор. Что-нибудь, что угодно…

Через несколько минут Элфи нашла то, что искала. Она мгновенно поняла, что была права. Интуиция назойливо жужжала пчелиным роем у основания черепа.

— Посмотрите на это, — сказала капитан Малой, увеличивая изображение лба Буна. — Пузырек на чешуйке. Этот гоблин меняет кожу.

— Ну и что? — с мрачным видом спросил Жеребкинс.

Элфи открыла файл с записью выхода Буна из тюрьмы.

— А теперь посмотрите на это, никакого пузырька нет.

— Значит, лопнул. Большое дело.

— Нет, дело не в этом. На входе кожа Буна была почти серой, а здесь она — ярко-зеленая. Даже с камуфляжным узором на спине.

Жеребкинс презрительно фыркнул.

— Зачем ему камуфляж в городе?

— Капитан, к чему ты клонишь? — спросил, потушив сигару, Крут.

— Бун сбросил кожу в комнате для свиданий. Где теперь эта кожа?

Воцарилась долгая тишина, пока все пытались понять, в чем заключался скрытый смысл заданного вопроса.

— Такое могло быть? — нетерпеливо спросил Крут.

Жеребкинс едва не потерял дар речи.

— Клянусь богами, думаю, могло.

Кентавр выдвинул клавиатуру, и его толстые пальцы забегали по клавишам с изображением букв гномьего алфавита. На экране появился еще один сектор. В нем был изображен покидающий помещение для свиданий гоблин. Он был очень похож на Буна. Очень, но не совсем. Что-то было не так. Жеребкинс увеличил изображение головы гоблина. При таком увеличении было очевидно, что кожа сидела на гоблине плохо. Некоторые участки просто отсутствовали, кроме того, гоблин явно сжимал складки кожи на животе.

— Он это сделал! Поверить не могу…

— Все было тщательно спланировано, — сказала Элфи. — Время визита они выбрали не случайно. Бун подождал, пока не начнет линять. Генерал Кривец надел на себя его кожу и просто вышел из тюрьмы, обманув все твои сканеры. Когда в списке еще раз появилось имя Буна, ты списал это на компьютерный глюк. Просто, как все гениальное.

Жеребкинс рухнул в специально сконструированное для него офисное кресло.

— Невероятно. Разве гоблины способны на это?

— Ты шутишь? — спросил Крут. — Умелая швея-гоблинша может снять кожу без единого надреза. Они носят одежду из собственных шкур — когда вообще что-то носят.

— Я знаю. Я имею в виду, могли ли гоблины додуматься до этого самостоятельно? Я так не думаю. Мы должны поймать Кривда и выяснить, кто стоит за этим побегом.

Жеребкинс установил соединение с камерой наблюдения за Кобой Опал в клинике Аргона.

— Хочу проверить, остается ли Опал Кобой по-прежнему в коме. Только она способна придумать подобный план.

Через минуту кентавр развернулся вместе с креслом лицом к Круту.

— Она все еще в царстве грез. Не знаю, хорошо это или плохо. Мне совсем не хочется, чтобы Опал оказалась на свободе, но в этом случае, по крайней мере, мы знали бы, с кем имеем дело.

В голову Элфи вдруг пришла мысль, от которой кровь отхлынула от лица.

— Вы же не думаете, что это сделал он, верно? Не думаете, что за всем этим стоит Артемис Фаул?

— Определенно нет, — уверенно произнес Жеребкинс. — Только не вершок. Это невозможно!

Крут был менее убежден в этом.

— На твоем месте я не стал бы так часто бросаться словом «невозможно». Элфи, как только мы поймаем Кривца, я хочу, чтобы ты, вооружившись следящим оборудованием, в течение пары дней приглядывала за мальчишкой. Так, на всякий случай.

— Слушаюсь, сэр.

— Теперь ты, Жеребкинс. Я даю разрешение на усиленное наблюдение. Не стесняйся, делай все, что понадобится. Я хочу услышать каждый разговор Артемиса, увидеть каждую букву в его сообщениях.

— Джулиус, я лично контролировал стирание его памяти. Работа была выполнена безупречно. Я высосал из него воспоминания о волшебном народце чище, чем гоблин высасывает ракушку улитки. Он не вспомнит нас, даже если мы начнем отплясывать канкан у его двери. Чтобы его память восстановилась хотя бы частично, необходимо что-то вроде скрытого детонатора.

Крут очень не любил, когда ему перечат.

— Во-первых, не называй меня Джулиусом. Во-вторых, делай, что сказано, жеребчик, или я урежу твой бюджет. И в-третьих, во имя Фронда, скажи, что такое канкан?

Жеребкинс закатил глаза.

— Забудь. Я организую усиленное наблюдение.

— Мудрое решение, — сказал Крут, снимая вибрирующий телефон с ремня.

В течение нескольких секунд он слушал собеседника, лишь изредка бурча что-то утвердительное в микрофон. Окончив разговор, майор снова обратился к Элфи и Жеребкинсу:

— Пока забудьте о Фауле. Труба нашел генерала Кривца. Он в шахте Е37. Элфи, пойдешь со мной. Жеребкинс, догоняй нас на техническом шаттле. Похоже, генералу захотелось поговорить.

Гавань уже начинала просыпаться для утренней торговли. Хотя называть это время утром не совсем точно, потому что под землей есть только искусственное освещение. По человеческим стандартам Гавань можно считать поселком, население которого не превышает десяти тысяч жителей. По стандартам подземных жителей Гавань была огромной метрополией со времени существования первой Атлантиды, большая часть которой сейчас была погребена под трехэтажной пусковой площадкой шаттлов в новой Атлантиде.

Полицейская машина майора Крута продиралась сквозь пробки часа пик, излучаемое машиной магнитное поле автоматически перемещало стоявшие на пути машины на полосы более медленного движения. Элфи и Крут сидели на заднем сиденье и старались не думать о предстоящем путешествии. Ситуация с каждой минутой становилась все более загадочной. Сначала Кривец сбежал из тюрьмы, потом его жучок-шпион вдруг включился, и, наконец, генерал изъявил желание поговорить с майором Крутом.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Крут.

Он был хорошим командиром, в частности благодаря тому, что с уважением относился к мнению подчиненных офицеров.

— Не знаю, — ответила Элфи. — Возможно, это ловушка. Что бы ни случилось, вы не должны идти туда один.

Крут кивнул.

— Я знаю. Я не настолько упрям. В любом случае Труба, скорее всего, разберется с этим гоблином раньше, чем я подоспею. Ему не нравится торчать без дела и ждать появления начальства. Он тебе никого не напоминает?

Элфи то ли улыбнулась, то ли поморщилась. На нее не раз налагали взыскания за то, что она не выполняла приказ и не ждала прибытия подкреплений.

Крут поднял звуконепроницаемый барьер между ними и водителем.

— Элфи, нам нужно поговорить. О твоем майорстве.

Элфи посмотрела начальнику прямо в глаза и увидела в них едва заметную печаль.

— Звание мне еще не присвоено, — выпалила она, с трудом скрывая облегчение.

— Присвоено. Вернее, будет присвоено. Официально об этом будет объявлено завтра. Первая эльфийка-майор в истории Корпуса. Небывалое достижение.

— Но, командир, я не думаю, что… Крут заставил ее замолчать, пригрозив пальцем.

— Элфи, я хочу рассказать тебе кое-что. О своей карьере. На самом деле она во многом напоминает твою, поэтому слушай внимательно и постарайся меня понять. Много лет назад, когда ты еще носила детский комбинезончик с подбитой ватой задницей, я был самым отчаянным офицером Корпуса. Мне нравился запах свежего воздуха. Я ценил на вес золота каждый миг, проведенный под лунным светом.

Элфи без труда представила себя на месте командира. Она к путешествиям на поверхность относилась точно так же.

— Я старался делать свою работу хорошо, насколько это было возможно. Как оказалось, иногда я делал ее слишком хорошо. Настал день, когда я был представлен к очередному званию.

Крут надел фильтрующий шар на дымящийся конец сигары, чтобы не провонять салон машины. Так он поступал крайне редко.

— Майор Джулиус Крут. Этого мне хотелось меньше всего, поэтому я направился в кабинет начальника и сказал ему об этом. Сказал, что я — боевой офицер. Заявил, что не хочу сидеть за столом и заполнять электронные бланки. Можешь верить, можешь не верить, но я был вне себя.

Элфи попыталась изобразить удивление, но ей это плохо удалось. Командир большую часть времени был вне себя, а стоило ему разволноваться, лицо у него становилось красным, из-за чего к нему давно прицепилась кличка Помидор.

— Но командир сказал нечто такое, что заставило меня передумать. Хочешь знать, что именно он сказал?

Не дожидаясь ответа, Крут продолжил:

— Мой командир сказал: «Джулиус, это повышение — не для тебя, а для волшебного народца». — Крут поднял одну бровь. — Понимаешь, что я пытаюсь тебе втолковать?

Элфи понимала, что он имел в виду. Это было самым слабым местом в ее доводах.

Крут положил руку ей на плечо.

— Народцу нужны хорошие офицеры, Элфи. Ему нужны такие, как ты, чтобы защититься от людей. Хотел бы я носиться под звездами так, чтобы свежий ветер раздувал мои ноздри? Да. Принес бы я в этом случае больше пользы? Нет.

Крут глубоко затянулся, и конец сигары заставил очистительный шар светиться.

— Ты — отличный офицер разведки, Элфи. Одна из лучших на моем веку. Иногда чересчур импульсивна, не слишком уважительно относишься к начальству, но тем не менее интуиции тебе не занимать. Мне и в голову не пришло бы забирать тебя с переднего края, если бы я не знал, что под землей ты принесешь больше пользы. Ты меня понимаешь?

— Да, командир, — печально ответила Элфи.

Он был прав, хотя эгоистичная часть ее души еще не готова была признать это. Оставалось утешаться тем, что, прежде чем новое назначение прикует ее к столу на Нижних Уровнях, ей предстоит немного пошпионить за Фаулом.

— Быть майором не так уж плохо. Есть свои преимущества. Иногда, чтобы не сдохнуть от скуки, ты сможешь придумать себе задание, требующее отправки на поверхность. Может быть, на Гавайях или в Новой Зеландии. Посмотри на Трубу Келпа. Он принадлежит к новому поколению майоров, которое не сидит целыми днями в кабинетах. Может быть, корпус нуждается именно в таких.

Элфи понимала, что командир пытается смягчить удар. Как только майорские желуди окажутся на ее лацкане, она уже не сможет бывать на поверхности так часто, как сейчас. Даже если ей повезет.

— Элфи, представляя тебя на присвоение звания майора, я кладу голову на плаху, — продолжал Крут. — Твоя карьера до настоящего момента была, мягко говоря, богата событиями. Если ты намереваешься отказаться от повышения, скажи сейчас, и я вычеркну тебя из списка.

«Последний шанс, — подумала Элфи. — Сейчас или никогда».

— Нет, — сказала она. — Я не буду отказываться. Разве я могу так поступить? Кто знает, когда объявится новый Артемис Фаул.

Собственный голос показался ей незнакомым, словно говорил кто-то другой. Она слышала в каждом слове звон колокольчиков пожизненной скуки, канцелярской крысой, вот кем ей предстояло стать.

Крут похлопал ее по плечу, едва не вышибив дух огромной ладонью.

— Не вешай нос, капитан. Знаешь, под землей тоже есть жизнь.

— Знаю, — согласилась Элфи безо всякой уверенности.

Патрульная машина остановилась рядом с шахтой Е37. Крут открыл дверь и начал было выходить из машины, но вдруг остановился.

— Если это имеет для тебя значение, — тихо, как-то неловко произнес он, — я горжусь тобой, Элфи. — Он поспешно вышел из машины и скрылся в толпе офицеров полиции, стоявшей наведя оружие на вход в туннель.

«Это имеет для меня значение, — подумала Элфи, наблюдая, как Крут орет и расставляет всех по местам. — Еще как имеет».

В качестве шахт подземные жители используют естественные выходы магмы, протянувшиеся от ядра Земли. Большинство из них оканчиваются под водой, обеспечивая теплые течения, необходимые для развития глубоководной жизни, но некоторые выводят раскаленные газы сквозь лабиринт трещин и каверн на сушу. Корпус использует энергию потоков магмы, чтобы посылать своих офицеров на поверхность в титановых капсулах. Можно было совершить и более комфортабельное путешествие в шаттле по бездействующей шахте.

Шахта Е37 вела в самый центр Парижа, и до недавнего времени гоблины переправляли по ней контрабанду. 'Закрытая в течение многих лет для использования обычными пассажирами, она пришла в упадок. Последними терминал Е37 посетили члены съемочной группы, пытавшейся воссоздать на пленке мятеж триады Б'ва Келл. Роль Элфи исполняла трижды удостоенная премии подземной киноакадемии звезда Летуния Торфф, образ Артемиса Фаула создавался исключительно компьютерными программами.

К моменту прибытия Элфи и Крута майор Труба Келп уже позаботился, чтобы вход в терминал шахты был окружен тремя отрядами быстрого реагирования.

— Майор, введи меня в курс дела, — приказал Крут.

Келп показал на вход.

— Один вход и ни одного выхода. Все вспомогательные туннели давно завалены, таким образом, если Кривец там, домой вернуться он сможет, только миновав нас.

— А мы уверены, что он — там?

— Нет, — признался майор Келп. — Мы засекли его сигнал. Но тот, кто помог ему сбежать из тюрьмы, мог извлечь передатчик. Мы уверены только в том, что кто-то решил поиграть с нами. Я послал туда двоих лучших спрайтов, и они вернулись с этим.

Труба передал Круту звуковую капсулу. Такие капсулы, размером с ноготь большого пальца, в основном использовались для записи коротких поздравлений с днем рождения. Эта капсула была сделана в виде именинного пирога. Крут сжал капсулу в руке. Тепло его ладони должно было привести в действие микросхемы.

Раздавшийся из крошечного динамика шипящий голос казался совсем змеиным из-за дешевых схем.

— Крут, — произнес голос. — Я хотел бы поговорить с тобой, открыть страшную тайну. Возьми с собой ту девчонку, Элфи Малой, больше никого. Если появится кто-нибудь другой, многие погибнут. Мои друзья позаботятся об этом… — Сообщение закончилось традиционным именинным перезвоном, который совсем не соответствовал тексту.

Крут нахмурился.

— Гоблины. Не могут без дешевых эффектов.

— Командир, это ловушка, — выпалила Элфи. — Именно мы проникли в «Лаборатории Кобой» год назад. Гоблины винят нас в том, что их мятеж провалился. Кто знает, что ожидает нас там?

Крут одобрительно закивал.

— Теперь ты размышляешь как майор. Нас нужно беречь. Итак, Труба, какие варианты?

— Если вы не пойдете туда, многие погибнут. Если пойдете, погибнуть можете вы.

— Варианты не из лучших. А хороших новостей у тебя нет?

Труба опустил стекло шлема и посмотрел на мини-экран на плексигласе.

— Нам удалось подключить сканеры системы безопасности и произвести сканирование. Мы обнаружили единственный источник тепла во входном туннеле, таким образом Кривец там один, если, конечно, это он. Понятия не имею, что он там делает, но при нем нет никаких известных видов оружия или взрывчатки. Есть только несколько брикетов прессованных насекомых и немного воды.

— Выбросов магмы не ожидается? — спросила Элфи.

Труба провел указательным пальцем по планшету на левой перчатке, пролистывая экран на щитке шлема.

— Ничего не ожидается в ближайшие два месяца. В этой шахте редко случаются выбросы. Кривец явно не рассчитывает вас зажарить.

Щеки Крута раскалились как спирали нагревателя.

— Д'арвит! — выругался он. — Я думал, все беды с гоблинами давно позади. У меня возникло желание послать туда отряд и проверить, не блефует ли Кривец.

— Я советую именно так и поступить, — сказал Труба. — У него нет ничего, что может причинить вам вред. Дайте мне пять полицейских, и Кривец окажется в тюремном фургоне, не успев понять, что его арестовали.

— Насколько я понимаю, часть жучка-шпиона, при помощи которой его можно вырубить, не работает? — спросила Элфи.

Труба пожал плечами.

— Скорее всего, не работает. Жучок-шпион снова стал подавать сигналы незадолго до того, как мы обнаружили эту звуковую капсулу. Кривец знал, что мы придем. Он оставил нам сообщение.

Крут ударил кулаком по ладони.

— Я должен пойти туда. Непосредственной опасности в туннеле нет. Кроме того, мы не знаем, нашел ли Кривец способ осуществить свои угрозы. На самом деле у меня нет выбора. Капитан Малой, я не могу приказать тебе идти вместе со мной.

Элфи почувствовала, как у нее все сжалось внутри, но поборола страх. Командир был прав. Другого выхода не было. В этом заключался смысл службы офицера Корпуса. В защите волшебного народца.

— Вам не придется приказывать, сэр. Я пойду добровольно.

— Отлично. Труба, пропусти шаттл Жеребкинса через заслон. Мы пойдем туда, но никто не говорил, что мы должны идти безоружными.

Жеребкинс умудрился запихнуть в задний отсек шаттла больше оружия, чем имеется в арсенале большинства человеческих подразделений полиции. Почти на каждом сантиметре поверхности стен было расположено гнездо для подключения кабеля питания или торчал крюк, на котором висела винтовка. Кентавр сидел в центре отсека и настраивал «Нейтрино».

Он бросил его вошедшей в шаттл Элфи.

Она ловко поймала пистолет.

— Эй, поосторожней с оружием! Жеребкинс хихикнул.

— Не волнуйся. Курок еще не закодирован. Никто не сможет стрелять из этого «Нейтрино», пока компьютер не зарегистрирует владельца. Оно будет совершенно бесполезным, даже если попадет в руки гоблинов. Это одна из моих последних разработок. После мятежа Б'ва Келл я решил, что настало время повысить нашу безопасность.

Элфи сжала пистолетную рукоятку. Красные огоньки сканера пробежали по пластмассовому корпусу и сменились зелеными.

— Вот и все. Ты стала владельцем. Теперь этим «Нейтрино-3000» можешь пользоваться только ты.

Элфи взвесила пистолет в руке.

— Слишком легкий. Я предпочитаю двухтысячный.

Жеребкинс вывел на настенный экран технические характеристики оружия..

— Легкий, но ты быстро привыкнешь. К преимуществам относится отсутствие металлических частей. Питание кинетическое, от движений твоего тела, предусмотрена и миниатюрная атомная батарейка в качестве резервного источника. Естественно, он связан с системой наведения твоего шлема. Практически не разрушаемый корпус. Лично я назвал бы его отличным оружием.

Жеребкинс передал более крупный вариант пистолета Круту.

— Каждый выстрел регистрируется компьютером полицейского управления, поэтому мы всегда сможем определить, кто стрелял, когда и в каком направлении. Это позволит отделу внутренних расследований сэкономить уйму компьютерного времени. — Он подмигнул Элфи. — Уверен, ты рада это слышать.

Элфи попыталась прожечь кентавра взглядом. В отделе внутренних расследований ее хорошо знали. Ее дело рассматривали уже дважды, и отдел с радостью взялся бы за нее в третий раз. Элфи предвкушала удовольствие полюбоваться на их лица, когда командир прикрепит майорские желуди к лацкану ее формы. Пожалуй, это будет одним из немногих плюсов повышения в должности. Крут убрал оружие в кобуру.

— Ладно, стрелять у нас есть из чего. А что мы будем делать, если стрелять будут в нас?

— В вас стрелять не будут, — возразил Жеребкинс. — Я подключился к системе сканеров терминала и установил пару датчиков. В туннеле нет ничего, что может причинить вам вред. В наихудшем случае кто-нибудь из вас споткнется и растянет лодыжку.

Лицо Крута побагровело до самой шеи.

— Жеребкинс, я должен еще раз напомнить тебе, что твои датчики не раз подводили нас? Именно в этом терминале, насколько я припоминаю.

— Хорошо, успокойся, командир, — смиренно произнес Жеребкинс. — Я ничего не забыл. Разве возможно забыть о том, что произошло в прошлом году, если Элфи напоминает об этом каждые пять минут?

Кентавр водрузил на верстак два закрытых чемодана. Набрав код на клавиатуре замков, он откинул крышки.

— Перед вами разведкостюмы нового поколения. Я намеревался рассказать о них на конференции сотрудников полиции Нижних Уровней через месяц, но решил передать их вам сейчас, раз уж на задание отправляется целый начальник полиции.

Элфи достала из чемодана комбинезон, который, сверкнув, приобрел цвет стен шаттла.

— Материя соткана из волокон камуфляжной фольги, благодаря чему вы будете оставаться невидимыми столько, сколько захотите, что освобождает вас от необходимости использовать магический защитный экран, — объяснил Жеребкинс. — Эту функцию, естественно, можно отключить. Крылья встроены в костюм. Складная бесшумная конструкция, совершенно новая концепция изготовления крыльев. Крылья получают питание от аккумулятора, расположенного на поясе, кроме того, каждое крыло покрыто миниатюрными солнечными батареями для полетов на поверхности. Костюмы оборудованы компенсаторами давления, таким образом, вы сможете перемещаться непосредственно из одной среды в другую, не страдая от кессонной болезни.

Крут держал перед собой второй костюм на вытянутых руках.

— Должно быть, они стоят целое состояние, — сказал он.

Жеребкинс кивнул.

— Ты даже представить себе не можешь, сколько они стоят. Половина моего бюджета на исследовательские работы ушла на разработку этих костюмов. Старую экипировку разведчиков удастся заменить не раньше чем через пять лет. Эти два являются единственными действующими моделями, поэтому я буду весьма признателен, если вы вернете мне их в исправном состоянии. Они ударопрочные, огнестойкие, невидимые для радара и непрерывно передают диагностическую информацию на Полис-Плаза. Применяемые сейчас полицейские шлемы регистрируют лишь основные параметры состояния организма, а новый костюм посылает второй поток информации, сообщая о закупорке артерий, переломах костей и даже об обезвоживании кожи. Это настоящая летающая клиника. Грудь защищена пуленепробиваемой пластиной на тот случай, если вы подвергнетесь обстрелу из человеческого оружия.

Элфи поднесла костюм к зеленому плазменному экрану. Камуфляжная фольга мгновенно стала изумрудной.

— Так-то лучше, — сказала Элфи. — Зеленый — мой любимый цвет.

Труба Келп реквизировал несколько оставленных съемочной группой прожекторов и направил их свет на нижний уровень терминала шаттлов. Яркие лучи выхватывали из темноты парящие в воздухе пылинки, так что вся зона отправления смахивала на подводное царство. Крут и Элфи вошли в помещение с оружием в руках и отпущенными щитками шлемов.

— Что вы думаете об этих костюмах? — спросила Элфи, машинально проглядывая информацию на дисплеях на щитке шлема.

Неопытные офицеры часто испытывают трудности — не могут одновременно следить за происходящим вокруг и экранами шлема. Нередко от этого их даже рвет прямо в шлем, что на полицейском жаргоне называется «залить вазу».

— По-моему, весьма неплохие, — ответил Крут. — Легкие как перышко, ты даже не замечаешь, что на тебе надеты крылья. Только не говори Жеребкинсу, что я так сказал, у него и так голова пухнет от гордости.

— А мне и не нужно ничего говорить, командир, — услышал он голос Жеребкинса. В шлем были встроены новейшие гелевые наушники, и майору казалось, будто кентавр хихикает прямо у него в голове. — Я слежу за каждым вашим шагом — естественно, оставаясь в безопасности.

— Естественно, — мрачно произнес Крут.

Они осторожно прошли вдоль линии кабинок регистрации пассажиров. Жеребкинс заверил их, что в этой зоне терминала нет никакой опасности, но кентавр не раз ошибался. А ошибки в боевых условиях нередко стоят жизней.

Кинокомпания решила, что грязь в туннеле выглядит недостаточно убедительно, и разбросала по углам кучи серой пены. На одной из таких куч красовалась оторванная голова куклы. По мнению киношников, это придавало сцене остроты. Стены и эскалатор были испещрены пятнами — якобы от лазерных выстрелов.

— Отчаянная была перестрелка, — заметил с ухмылкой Крут.

— Киношники слегка перестарались. Выстрелов было пять-шесть, не больше.

Они прошли по погрузочной платформе к зоне стыковки. На стыковочной площадке они увидели восстановленный шаттл, который гоблины использовали для доставки контрабанды. Чтобы он выглядел более зловеще, киношники выкрасили его глянцевой черной краской, а на носу нарисовали гоблинские узоры.

— Еще далеко? — произнес Крут в микрофон.

Через несколько секунд на экранах их щитков появилась схема. Она была несколько запутанной, потому что они смотрели на самих себя сверху. В помещении было три источника тепла. Два, находившиеся рядом, медленно двигались к шахте. Элфи и ее командир. Третий источник был неподвижным и находился во входном туннеле. В нескольких метрах за третьим источником сканер не мог ничего засечь из-за тепла, излучаемого шахтой Е37.

Они подошли к огнеупорным дверям, которые двумя метрами сплошной стали отделяли входной туннель от остальных помещений терминала. Шаттлы и титановые капсулы к шахте подъезжали по магнитному рельсу. Двери были закрыты.

— Жеребкинс, ты можешь открыть их дистанционно?

— Конечно, командир. Мне удалось, проявив немалую изобретательность, подключить мою операционную систему к старым компьютерам терминала. Это было не так просто, как может показаться…

— Готов поверить тебе на слово, — перебил его Крут. — Нажми кнопку, пока я не притащил тебя сюда и не нажал ее твоей лошадиной мордой.

— Вот так всегда, — пробормотал Жеребкинс, нажимая кнопку.

Во входном туннеле воняло, как в доменной печи. Со стен свисали застывшие еще в древности сосульки расплавленной руды, пол под ногами был потрескавшимся и ненадежным. При каждом шаге нога пробивала корку сажи, оставляя глубокие следы. Они увидели другую цепочку следов, которая вела к сгорбившейся у стены фигуре, совсем рядом с самой шахтой.

— Вот он, — сказал Крут.

— Вижу, — сказала Элфи, наводя прицел лазера на фигуру.

— Держи его под прицелом, — приказал Крут. — Я спускаюсь.

Крут пошел дальше по туннелю, стараясь держаться подальше от линии огня Элфи. Если Кривец попытается что-нибудь предпринять, Элфи не должна промахнуться. Но генерал — если, конечно, это был он — оставался неподвижным. Он сидел, сгорбившись и прислонившись спиной к стене туннеля. Все его тело было закрыто длинным плащом с капюшоном.

Крут включил внешний громкоговоритель своего шлема, чтобы его голос был слышен, несмотря на завывание ветра от центра земли.

— Эй, ты. Встать лицом к стене. Руки на затылок.

Фигура, как и ожидала Элфи, не шелохнулась. Крут осторожно подошел ближе и остановился, согнув ноги в коленях, готовый в любой момент отскочить в сторону. Он коснулся плеча фигуры стволом своего «Нейтрино-3000».

— Встать, Кривец.

Даже такого слабого толчка было достаточно, чтобы фигура свалилась на бок. Потом гоблин перевернулся и замер вверх лицом на полу туннеля. Частички сажи порхали вокруг него как встревоженные летучие мыши. Капюшон свалился, открыв лицо и, что было более важно, глаза.

— Это он, — воскликнул Крут. — Его загипнотизировали!

Глаза генерала были налиты кровью и ничего не выражали. Это о многом говорило, так как подтверждало тот факт, что кто-то другой спланировал его побег из тюрьмы и заманил Элфи и Крута в ловушку.

— Я считаю, что нам нужно убраться отсюда, — сказала Элфи. — Немедленно.

— Нет, — сказал Крут, склонившись над гоблином. — Раз уж пришли, можем забрать Кривца с собой.

Он схватил гоблина за воротник, чтобы поднять его на ноги. Потом, в своем рапорте, Элфи укажет, что именно с этого момента события приняли непредвиденный оборот. Рутинная, пусть и немного странная, операция за один миг превратилась в кошмар.

— Не прикасайся ко мне, эльф, — раздался голос.

Шипящий, гоблинский голос. Голос Кривца.

Но как это могло быть? Губы генерала не шевелились.

Крут попятился назад, но мгновенно взял себя в руки.

— Что здесь происходит?

Солдатская интуиция гудела, как рассерженная пчела у основания черепа Элфи, предупреждая об опасности.

— Какая разница, командир? Нам просто следует убраться отсюда и побыстрее.

Крут задумался.

— Мне показалось, что голос доносился прямо из его груди.

— Может быть, он перенес операцию, — сказала Элфи. — Пора уходить.

Крут наклонился и отбросил полу плаща Кривца в сторону. К груди генерала была привязана металлическая коробка площадью примерно тридцать квадратных сантиметров с небольшим экраном по центру. На экране они увидели нечеткое, расплывчатое изображение лица, и это лицо говорило.

— А, Джулиус, — сказало лицо голосом Кривца. — У меня не было сомнений, что ты придешь. Знаменитое самомнение майора Крута никогда не позволяет ему остаться в стороне. Очевидная ловушка, и ты сам, по собственной воле, шагнул прямо в нее.

Голос определенно принадлежал Кривцу, но было что-то необычное в построении фраз, в ритме. Они были слишком утонченными для гоблина. Утонченными и пугающе знакомыми.

— Ты еще ничего не поняла, капитан Малой? — спросил голос. Он стал изменяться, переходить на более высокий регистр. Он перестал быть гоблинским и мужским.

«Это говорит женщина, — поняла Элфи. — И я ее знаю».

Лицо на экране стало отчетливым. Оно было красивым и злобным, глаза сверкали ненавистью. Это было лицо Опал Кобой. Ее голова была забинтована, но узнать ее все равно не составляло труда.

Элфи быстро заговорила в микрофон шлема:

— Жеребкинс, ситуация усложнилась. Опал Кобой на свободе. Повторяю, Опал Кобой на свободе. Мы попали в ловушку. Оцепить зону в радиусе пятисот метров и вызвать бригаду медиков-кудесников. Возможны жертвы.

Лицо на экране расхохоталось, обнажив сверкающие, как жемчужины, белоснежные зубы пикси.

— Говори, сколько хочешь, капитан Малой. Жеребкинс тебя не услышит. Мои приборы заблокировали связь между вами так же просто, как я заблокировала жуков-шпионов и сканеры материи, которые, я не сомневаюсь, вы пытались задействовать. Впрочем, ваш ничтожный кентаврик может вас видеть. Я сохранила его драгоценные линзы.

Элфи мгновенно навела объектив шлема на зернистое изображение лица Опал. Если Жеребкинс увидит лицо пикси, он поймет, что происходит.

Кобой снова расхохоталась. Она явно наслаждалась ситуацией.

— Великолепно, капитан. Ты всегда отличалась сообразительностью. Впрочем, смотря с кем сравнивать. Хотела показать Жеребкинсу мое лицо, чтобы он объявил тревогу? Элфи, к сожалению, мне придется тебя разочаровать: это устройство изготовлено из металла-невидимки и практически неразличимо для наблюдательных приборов. Жеребкинс увидит лишь вызванное помехами мерцание.

Металл-невидимка использовался в производстве космических кораблей. Он поглощал любые волны и сигналы, известные подземным жителям или людям, и, соответственно, был заметен только невооруженным глазом. Кроме того, он был невероятно дорог в изготовлении. Даже то небольшое количество, которое потребовалось для прибора Кобой, было равно по стоимости целому складу золотых слитков.

Крут быстро выпрямился.

— Обстоятельства — против нас, капитан. Пора отступать.

Элфи даже не попыталась обмануть себя — Опал Кобой не отпустит их так просто. Уйти им не удастся. Если Жеребкинс смог подключиться к компьютерам терминала, значит, это смогла сделать и Кобой.

Смех Опал превратился в почти истерический визг.

— Отступать? Ты говоришь как настоящий военный. Пора расширять словарный запас. Что предложишь еще? Ползти в укрытие?

Элфи дернула клапан на «липучке», открыв гномью клавиатуру на рукаве костюма. Она быстро получила доступ к базе данных преступников и открыла файл Опал Кобой на экране шлема.

— Опал Кобой, — услышала она голос капрала Фронды.

Полицейское управление всегда использовало голос Лили Фронды для записи звукового сопровождения, особенно фильмов, призывающих служить в полиции. Сама Лили была обаятельной и элегантной, с длинными светлыми волосами и наманикюренными длиннющими ногтями, которые в боевых условиях ей бы только мешали.

— Опал Кобой. Враг полиции Нижних Уровней номер один, — говорил голос Лили. — В настоящее время находится под стражей в клинике Ж. Аргона. Опал Кобой — признанный гений с коэффициентом интеллектуального развития выше трехсот по стандартизованной программе тестирования. Страдает манией величия, одержима навязчивыми идеями. Исследования показали, что Кобой, возможно, является патологической лгуньей и страдает легкой формой шизофрении. Более подробную информацию вы можете получить в центральном архиве полиции Нижних Уровней, расположенном на втором этаже здания на Полис-Плаза.

Элфи закрыла файл. Одержимый гений и патологическая лгунья. Как раз то, что надо. Информация не очень помогла, большую ее часть Элфи уже знала. Кобой на свободе, она хочет их убить, и у нее определенно хватит ума, чтобы придумать, как это сделать.

Опал по-прежнему наслаждалась своим триумфом.

— Вы даже не представляете, как долго я ждала этого дня, — сказала пикси. — Впрочем, нет, вам это прекрасно известно. В конце концов, именно вы расстроили мой план. А теперь вы оба в моей власти.

Элфи насторожилась: что-то было не так. У Опал, возможно, серьезные проблемы с психикой, но глупой ее никто бы не назвал. Почему она болтает? Пытается их отвлечь? От чего?

Эта же мысль пришла в голову командиру.

— Элфи! Двери!

Элфи резко развернулась и увидела, как закрываются огнеупорные двери. Ветер в шахте завывал так громко, что начисто заглушал все прочие звуки, и Элфи с командиром ничего не слышали. Если двери закроются, они окажутся полностью отрезанными от полиции Нижних Уровней и во власти Опал Кобой.

Элфи навела свой «Нейтрино» на магнитные ролики на верхней кромке дверей и начала посылать в механизм заряд за зарядом. Двери содрогались от ударов в раме, но не останавливались. Два ролика были разрушены полностью, но массивные створки закрылись по инерции со зловещим грохотом.

— Наконец-то мы остались одни, — сказала Опал тоном невинной выпускницы на первом свидании.

Крут навел оружие на привязанный к груди Кривца прибор, словно мог каким-то образом навредить Кобой.

— Что тебе нужно? — спросил он.

— Ты знаешь, что мне нужно, — ответила Опал. — Вопрос в том, как я это получу. Какая месть доставит мне наибольшее удовольствие? Вы, естественно, погибнете, но этого недостаточно. Я хочу, чтобы вы страдали, как я, почувствовали себя униженными и опозоренными. По крайней мере один из вас, второго придется принести в жертву. Честно говоря, мне наплевать, кого именно.

Крут начал отступать к взрывостойким дверям, подав Элфи знак следовать за ним.

— Варианты? — прошептал он, повернувшись спиной к прибору Кобой.

Элфи подняла щиток шлема и вытерла пот со лба. Шлемы были оборудованы кондиционерами воздуха, но в некоторых ситуациях потливость совершенно не зависит от температуры.

— Мы должны выбираться отсюда, — сказала она. — Шахта — единственный выход.

Крут кивнул.

— Согласен. Мы поднимемся на достаточную высоту, чтобы заблокировать помехи Кобой, и предупредим майора Келпа.

— А как поступим с Кривцом? Он загипнотизирован по самые жабры и совершенно беспомощен. Если нам удастся уйти, Опал не оставит его в живых в качестве улики.

Это обычная логика преступника. Злодеи, вознамерившиеся завоевать весь мир, нередко предпочитают устранить некоторых своих соучастников, чтобы остаться безнаказанными.

Крут зарычал от досады.

— Мне совсем не хочется подвергать нас опасности ради какого-то гоблина, но работа есть работа. Придется взять Кривца с собой. Я хочу, чтобы ты выпустила несколько зарядов в эту штуку у него на поясе, а когда действие зарядов прекратится, я заброшу его на плечо, и мы поднимемся по Е37.

— Понятно, — сказала Элфи и переключила мощность своего оружия на минимальную.

Некоторая часть заряда распространится по телу Кривца, но большого вреда не нанесет, у него лишь на пару минут пересохнут глазные яблоки.

— Не обращай внимание на пикси, что бы она ни говорила, думай о работе.

— Слушаюсь, сэр.

Крут несколько раз глубоко вздохнул. Элфи почему-то успокоилась, увидев, что командир взволнован не меньше ее самой.

— Начали.

Они резко повернулись и зашагали к бесчувственному гоблину.

— Придумали какой-нибудь хитроумный план? — насмешливо спросила Кобой. — Надеюсь, нечто хитроумное, что я не смогла предусмотреть.

Элфи пыталась не слушать ее, но слова неумолимо проникали в сознание. Нечто хитроумное? Едва ли. У них просто не было другого выхода. Кобой не смогла это предусмотреть? Сомнительно. У Опал был целый год на разработку плана. Неужели они собираются сделать именно то, что она ожидает?

— Сэр… — начала было Элфи, но Крут уже занял позицию рядом с телом Кривца.

Элфи выпустила шесть зарядов в небольшой экран. Все шесть попали прямо в пиксельное лицо Кобой, и оно исчезло в буре помех. Искры пробежали по металлическим поверхностям и швам, из решетки динамика повалил дым.

Крут помедлил буквально мгновение, чтобы рассеялся электрический заряд, потом схватил Кривца за плечи.

Ничего не произошло.

«Я ошибалась, — подумала Элфи и только сейчас почувствовала, что минуту назад затаила дыхание. — Хвала богам, я ошибалась. У Опал не было никакого плана». Но поверить в это было нелегко.

Коробка была закреплена на теле Кривца при помощи октопояса — восьми телескопических тросов, которые были в ходу у офицеров полиции Нижних Уровней для усмирения опасных преступников. Застегивать и расстегивать их можно дистанционно, а снять их — только при помощи пульта или машины для резки металла. Как только Крут наклонился, октопояс отпустил Кривца и обвил туловище командира, плотно прижав к его груди металлическую коробку.

На обратной стороне коробки появилось лицо Кобой. Весь трюк с переговорами был не более чем дымовой завесой.

— Майор Крут, — произнесла она, задыхаясь от злорадства, — похоже, в жертву придется принести тебя.

— Д'арвит! — выругался Крут и принялся колотить по коробке рукояткой пистолета.

Тросы натянулись так сильно, что Крут едва мог дышать. Элфи услышала, как затрещали его ребра. Командир с трудом удержался на ногах. Магические голубые искры пробежали по его телу, пытаясь залечить сломанные кости.

Элфи бросилась на помощь, но едва она приблизилась к своему начальнику, динамик коробки стал издавать пронзительные звуки. Чем ближе она подходила, тем громче становились звуки.

— Не приближайся, — прохрипел Крут. — Замри. Это детонатор.

Элфи затормозила юзом на покрытом сажей полу и в отчаянии взмахнула кулаком. Но командир, скорее всего, был прав. Она знала о существовании детонаторов, реагирующих на приближение. Гномы часто используют их в своих шахтах. Они устанавливают заряд в туннеле, включают такой детонатор, отходят на безопасное расстояние и приводят в действие заряд, бросив в его сторону камень.

На экране снова появилось лицо Опал.

— Слушай Джулиуса Крута, капитан Малой, — посоветовала пикси. — Сейчас следует вести себя крайне осторожно. Твой командир прав — звук действительно издает детонатор, реагирующий на приближение. Если ты подойдешь ближе, взрывчатый гель, помещенный в коробку, испарит твоего командира.

— Хватит читать лекции, говори, что тебе нужно, — прорычал Крут.

— Терпение, майор, терпение. Твои беды скоро закончатся. На самом деле уже закончились, поэтому почему бы тебе терпеливо не дождаться истечения последних секунд жизни.

Элфи обошла командира так, чтобы звуковой сигнал детонатора держался на постоянной громкости, и повернулась спиной к шахте.

— У нас должен быть выход, командир, — сказала она. — Мне только нужно подумать. Мне нужно не больше минуты, чтобы во всем разобраться.

— Позволь мне помочь тебе во всем разобраться, — насмешливо произнесла Кобой, и ее прелестное, как у ребенка, личико исказилось от злобы. — Ваши друзья из полиции в данный момент пытаются пробиться сюда при помощи лазеров, но, конечно, не успеют вовремя. А мой школьный приятель Жеребкинс, уверяю вас, не может оторваться от экрана. Итак, что он видит? Он видит, как его лучший друг Элфи Малой наводит пистолет на своего командира. Интересно, зачем она это делает?

— Жеребкинс наверняка все поймет, — сказал Крут. — Ему не раз удавалось обставить тебя.

Опал при помощи пульта дистанционного управления еще сильнее затянула пояс, заставив Крута рухнуть на колени.

— Возможно, он бы понял, если бы у него было время. Но, к несчастью для тебя, время почти истекло.

На груди Крута включился цифровой таймер. На нем были две цифры: шесть и ноль. Шестьдесят секунд.

— Всего одна минута до смерти, майор. Как ты себя чувствуешь?

Таймер начал отсчет.

Тиканье таймера, гудение детонатора и подлое хихиканье Кобой проникали прямо в мозг Элфи, причиняя страшные страдания.

— Отключи его, Кобой, отключи, или, клянусь, я…

Опал расхохоталась. Ее смех разносился по туннелю как визг атакующей гарпии.

— Что ты сделаешь? Скажи мне! Умрешь рядом со своим командиром?

Снова треск. Снова сломанные ребра. Голубые искры окутали туловище Крута как подхваченные вихрем звезды.

— Уходи, — прохрипел Крут. — Элфи, я приказываю тебе оставить меня.

— Со всем уважением, командир, я не могу подчиниться. Еще не все потеряно.

— Сорок восемь, — произнесла нараспев Опал. — Сорок семь.

— Элфи! Уходи!

— На твоем месте я подчинилась бы, — сказала Кобой. — Речь идет не только о его жизни. Крут уже умер, почему бы не позаботиться о тех, кого еще можно спасти?

Элфи застонала. Еще одно неизвестное в и без того слишком сложном уравнении.

— Кого я могу спасти? Кто еще в опасности?

— О, о них не стоит даже говорить. Пара презренных вершков.

«Конечно, — подумала Элфи. — Артемис и Дворецки. Они, вместе с нами, сорвали план Кобой».

— Что ты сделала, Опал? — спросила Элфи, пытаясь перекричать сигнал детонатора и завывание воздушных потоков, идущих от ядра Земли.

Кобой прикусила губу, изображая нашалившего ребенка.

— Боюсь, я подвергла жизни твоих друзей опасности. В данный момент они пытаются украсть одну вещь из Международного банка в Мюнхене. Небольшой пакет, который я приготовила для них. Если молодой Фаул действительно настолько умен, как все считают, он не будет открывать пакет, пока не вернется в отель «Кронски» и не убедится в отсутствии ловушек. А потом будет приведена в действие биобомба — и прощайте, несносные людишки! Ты можешь остаться здесь и все объяснить. Уверена, потребуется всего несколько часов на то, чтобы отдел внутренних расследований во всем разобрался. Или ты можешь попытаться спасти своих друзей. У Элфи закружилась голова. Командир, Артемис, Дворецки. Всех ждала неминуемая смерть. Разве она способна спасти их всех? На этот раз она не могла одержать победу.

— Я найду тебя, Кобой. Для тебя не останется ни единого безопасного места на всей планете.

— Надо же, сколько ненависти! А что, если я подскажу тебе выход? Дам один шанс на победу?

Крут стоял на коленях, у него сочилась кровь изо рта. Голубые искры исчезли, он исчерпал все запасы магии.

— Это ловушка, — прохрипел он. Каждый звук причинял ему страдания. — Не позволь себя обмануть еще раз.

— Тридцать, — сказала Кобой. — Двадцать девять.

Элфи почувствовала, как в ее висках пульсирует кровь.

— Ладно. Кобой, говори быстро. Как я могу спасти командира?

Опал наигранно вздохнула.

— На приборе есть одно место. Диаметром всего два сантиметра. Красная точка под экраном. Если ты попадешь в нее, находясь вне зоны действия детонатора, возникнет перегрузка схемы. Если промахнешься, даже на волосок, приведешь в действие взрывчатый гель. Это хороший шанс, ты мне такого не дала, Элфи Малой.

Элфи заскрипела зубами.

— Ты врешь. Почему ты решила дать мне этот шанс?

— Не стреляй, — странно спокойным голосом произнес Крут. — Отойди подальше. Попытайся спасти Артемиса. Это мой последний приказ тебе, капитан. И не вздумай не подчиниться ему.

Элфи воспринимала все происходящее словно из-под воды — все выглядело смазанным, замедленным.

— У меня нет выбора, Джулиус. Крут нахмурился.

— Не называй меня Джулиусом! Ты всегда так поступаешь, когда собираешься нарушить мой приказ. Элфи, спаси Артемиса. Спаси его.

Элфи закрыла один глаз и прицелилась. Лазерный прицел не обеспечивал нужной точности в такой ситуации. Она могла полагаться только на себя.

— Я еще успею спасти Артемиса, — сказала она.

Она сделала вдох, задержала дыхание и нажала на спусковой крючок.

Элфи попала в красную точку. Она была уверена в этом. Заряд попал в устройство и распространился по металлической поверхности как лесной пожар.

— Я попала! — крикнула она Опал. — Я попала прямо в точку.

Кобой пожала плечами.

— Не знаю. Мне показалось, что заряд прошел немного ниже. Не повезло. Я говорю искренне.

— Нет! — закричала Элфи.

Таймер на груди Крута заработал быстрее, цифры менялись с огромной скоростью. Оставалось всего несколько секунд.

Командир с трудом поднялся на ноги и поднял щиток шлема. Его взгляд был спокойным, без малейших признаков страха. Он ласково улыбнулся Элфи. В улыбке не было и капли упрека. Даже его щеки были лишены привычного, свидетельствующего о ярости, румянца.

— Будь счастлива, — сказал он, и его грудь взорвалась оранжевым пламенем.

Взрыв выжег весь кислород в туннеле. В воздухе заплясали похожие на перья дерущихся птиц многоцветные язычки пламени. Взрывная волна отбросила Элфи назад, ударив по каждому дюйму поверхности ее тела, обращенной в сторону командира. Микронити в костюме мгновенно сгорели из-за схем перегрузки теплом и ударом. Цилиндр камеры шлема вырвало из гнезда, и он полетел в шахту.

Саму Элфи тоже сбросило в шахту и закрутило как ветку в смерче. Звуковые губки в динамиках шлема автоматически закрылись, как только за взрывной волной последовала звуковая. Командир исчез в облаке пламени. Он погиб, в этом не было сомнений. Даже магия не могла ему помочь. В такой ситуации никто не мог ему помочь.

Все, что находилось во входном туннеле, включая Крута и Кривца, превратилось в облако пыли и обломков. Камни с пронзительным свистом рикошетили от стен туннеля. Это облако стало распространяться по пути наименьшего сопротивления, то есть туда, где находилась Элфи. Она едва успела включить крылья и подняться на несколько метров, прежде чем шрапнель ударила в противоположную стенку шахты, оставляя глубокие отметины.

Элфи зависла в широкой шахте, в шлеме было слышно только ее судорожное дыхание. Командир погиб. Поверить в это было невозможно. Погиб в одно мгновение, по прихоти мстительной пикси. А было ли уязвимое место на приборе? Или Элфи действительно не попала в цель? Скорее всего, она никогда не узнает об этом. Но у наблюдателей из полиции не останется никаких сомнений в том, что она застрелила собственного командира.

Элфи посмотрела вниз. Выброшенные из туннеля обломки падали к центру Земли. Приближаясь к вращающейся сфере магмы, они вспыхивали от страшного жара, и в этом огне сгорало все, что осталось от Джулиуса Крута. На мгновение частички становились бронзовыми и золотыми, как миллионы падающих на землю звезд.

Элфи не двигалась с места еще несколько минут, пытаясь обдумать все, что произошло. Она не могла. Произошедшее было слишком ужасным. Она решила обдумать все потом, потому что сейчас все ее чувства словно замерли от страшных страданий и чувства вины. Сейчас она должна была выполнять приказ. И она будет его выполнять, чего бы это ни стоило, потому что это был последний приказ, отданный ей Джулиусом Крутом.

Элфи увеличила мощность крыльев и полетела вверх по широкому обугленному туннелю. Ей предстояло спасти людей.

Глава 4

По уши в непрятностях

Мюнхен

Мюнхен в рабочие часы ничем не лучше любого другого мегаполиса: улицы его намертво забиты машинами. Несмотря на наличие метро и развитой системы железнодорожного транспорта, население предпочитает уединенность и комфорт личных автомобилей, в результате в самый час пик Артемис и Дворецки попали в пробку, которая протянулась от Международного банка до отеля «Кронски» — по этой дороге машины выезжали в сторону аэропорта.

Артемис ненавидел задержки. Но сегодня все его внимание было сконцентрировано на последнем приобретении, все еще запечатанном в тубусе из плексигласа. Ему не терпелось открыть его, но прежние владельцы, компания «Крейн и Спарроу», могли снабдить контейнер сюрпризами для воров. Отсутствие видимых ловушек вовсе не означает, что нет ловушек невидимых. Самый простой вариант — вакуумная упаковка полотна и введение в контейнер агрессивного газа, который при реакции с кислородом сожжет бесценный шедевр.

До отеля они смогли добраться только через два часа, хотя обычно на такую поездку уходило не больше двадцати минут. Артемис переоделся в черный хлопчатобумажный костюм и первым делом нажал на мобильном телефоне кнопку быстрого вызова особняка Фаулов. Но перед соединением он подключил телефон шиной сверхбыстрой передачи данных к ноутбуку, чтобы записать разговор. Ангелина Фаул ответила после третьего гудка.

— Арти, — сказала мать, слегка запыхавшись, как если бы звонок оторвал ее от какого-то важного дела.

Ангелина Фаул не была сторонницей праздной жизни и, вероятно, в данный момент заканчивала тренировку по методике тай-бо.

— Как дела, матушка? Ангелина вздохнула в трубку.

— Со мной все в порядке, Арти, но ты, как всегда, говоришь как на собеседовании о приеме на работу. Так формально. Неужели ты не можешь назвать меня «мамочкой» или даже «Ангелиной»? Это для тебя так ужасно?

— Не знаю, матушка. «Мамочка» звучит как-то совсем по-детски, а мне уже четырнадцать, помнишь?

Ангелина рассмеялась.

— Разве я могла забыть? Немногие мальчики в твоем возрасте просят билет на симпозиум по генетике в качестве подарка ко дню рождения.

Артемис смотрел одним глазом на плексигласовый тубус.

— Как отец?

— Чудесно, — радостно откликнулась Ангелина. — Меня поражает, как хорошо он себя чувствует. Протез блестяще подошел, отец прекрасно выглядит. Ни на что не жалуется. Мне действительно кажется, что он стал относиться к жизни по-другому, иначе, чем до потери ноги. О нем заботится превосходный терапевт. Врач говорит, что психическое состояние важнее, чем физическое. Кстати, сегодня вечером мы уезжаем на частный курорт в Уэстмите. Там лечат морскими водорослями. Нам обещают, что они сотворят чудеса с мышцами твоего отца.

Артемис Фаул-старший потерял ногу, когда его похитила русская мафия. К счастью, Артемису удалось спасти его — конечно, с помощью Дворецки. Тот год был богат событиями. После возвращения Артемис-старший сдержал слово начать все с нового листа и вел праведный образ жизни. Артемис-младший должен был последовать его примеру, но никак не мог отказаться от некоторых своих преступных предприятий. Впрочем, иногда, когда он смотрел на своих отца и мать вместе, идея стать нормальным сыном любящих родителей не казалась ему нелепой.

— Он проходит физиотерапию дважды в день?

Ангелина снова рассмеялась, и Артемису вдруг страшно захотелось оказаться дома.

— Да, дедушка. Я слежу за этим. Твой отец говорит, что через двенадцать месяцев сможет участвовать в марафоне.

— Хорошо, рад это слышать. Иногда мне кажется, что вы готовы дни напролет гулять, взявшись за руки, если я не буду за вами присматривать.

Мать вздохнула, и Артемис услышал в динамике телефона шорох помех.

— Ты беспокоишь меня, Арти. Юноша в твоем возрасте не должен быть таким… ответственным. Не волнуйся о нас, волнуйся о школе и своих друзьях. Думай о том, чем тебе действительно хочется заниматься. Используй свой гениальный ум, чтобы сделать счастливым себя и других людей. Забудь о семейном бизнесе, сейчас главное дело нашей семьи — просто жить и наслаждаться.

Артемис не знал, как ответить на это. Часть его хотела сказать, что никакого семейного бизнеса давно не было бы, если бы он тайно не заботился о нем. Другая часть мечтала побыстрее сесть на самолет, вернуться домой и гулять со своей семьей.

Мать снова вздохнула. Артемису совсем не нравилось, что мать так тревожится, когда он ей звонит, чтобы просто поговорить.

— Арти, когда ты вернешься домой?

— Поездка заканчивается через три дня.

— Я имела в виду, когда ты вернешься домой навсегда? Я знаю, что обучение в школе Святого Бартлби является семейной традицией, но мы так хотим тебя видеть рядом. Директор Гвини все поймет. Здесь так много хороших дневных школ без пансиона…

— Понимаю, — сказал Артемис. Способен ли он на это? Стать обычным ребенком в нормальной семье… Покончить с преступной деятельностью… Сможет ли он жить честно?

— Через пару недель начинаются каникулы. Поговорим об этом потом, — сказал он, применив тактику проволочек. — Честно говоря, сейчас я не могу сосредоточиться. Неважно себя чувствую. Сначала я подумал, что у меня пищевое отравление, потом оказалось, что это всего лишь легкая вирусная инфекция на один день. Местные врачи говорят, что завтра я буду в полном порядке.

— Бедный Арти, — пожалела его Ангелина. — Может быть, я должна посадить тебя на самолет и отправить домой.

— Нет, матушка. Мне уже лучше. Честно.

— Как хочешь. Я знаю, что простуда доставляет массу неудобств, но отравление — это гораздо хуже. Ты мог на несколько недель оказаться прикованным к постели. Пей больше воды и постарайся уснуть.

— Так и сделаю, матушка.

— Скоро ты будешь дома.

— Да. Скажи отцу, что я звонил.

— Скажу, если смогу найти его. Кажется, он сейчас в спортивном зале, занимается на беговом тренажере.

— До свидания.

— До свидания, Арти. Поговорим, когда ты вернешься домой. — Голос Ангелины стал низким и печальным. Она словно отдалилась от сына.

Артемис отключился от сети и немедленно воспроизвел разговор на компьютере. Он чувствовал вину при каждом разговоре с матерью. Ангелина Фаул обладала уникальной способностью взывать к его совести. Это чувство возникло совсем недавно. Еще год назад, солгав матери, он ощущал лишь легкий укол вины, а теперь даже этот вполне невинный трюк не даст ему покоя несколько недель.

Артемис смотрел на измеритель звуковых волн на экране компьютера. Он сильно изменился, в этом не было сомнений. Эта неуверенность в себе возникла несколько месяцев назад и постоянно усиливалась, начиная с того дня, когда он однажды утром обнаружил у себя в глазах загадочные зеркальные линзы.

Такие же линзы оказались в глазах Джульетты и Дворецки. Они вместе попытались выяснить, откуда взялись эти линзы, но Дворецки, задействовав всех своих агентов, смог узнать лишь то, что Артемис лично заплатил за них. Все запуталось еще больше.

Линзы остались загадкой. Как и ощущения Артемиса. Перед ним на столе лежал шедевр Эрве «Фея-воровка», добыча, благодаря которой он становился самым выдающимся вором столетия, а об этом статусе он мечтал с шести лет, и сейчас, получив его, он почему-то мог думать только о семье.

«Может быть, пора уходить на покой, — подумал он. — Лучший вор в мире, в возрасте четырнадцати лет и трех месяцев. В конце концов, чего еще я надеюсь добиться?» Он проиграл часть разговора по телефону: «Не волнуйся о нас, волнуйся о школе и своих друзьях. Думай о том, чем тебе действительно хочется заниматься. Используй свой гениальный ум, чтобы сделать счастливым себя и других людей».

Может быть, мать права. Он должен использовать свои таланты, чтобы сделать счастливыми других. Но в сердце был и темный, колючий уголок, который не удовлетворится спокойной жизнью. Может быть, только ему одному были доступны способы сделать счастливыми других людей. Способы по другую сторону закона. За тонкой синей линией.

Артемис потер глаза. Он не мог принять решение. Возможно, постоянная жизнь дома поможет принять такое решение. А пока следует заняться текущей работой. Выиграть время и доказать подлинность картины. Он чувствовал некоторую вину, украв полотно, но недостаточно сильную, чтобы вернуть его. Особенно господам Крейну и Спарроу.

В первую очередь следовало позаботиться о том, чтобы из школы не было никаких запросов, касающихся его деятельности. Ему потребуется по крайней мере два дня, чтобы доказать подлинность картины, так как необходимо было произвести некоторые испытания.

Артемис открыл программу обработки звука на своем ноутбуке и занялся вырезкой и вставкой произнесенных матерью в разговоре по телефону слов. Отобрав нужные слова и расположив их в нужном порядке, он выровнял уровень громкости, чтобы разговор звучал естественно.

Когда директор Гвини включит свой мобильный телефон после посещения мюнхенского олимпийского стадиона, его будет ждать сообщение. Сообщение поступит от Ангелины Фаул, причем пребывающей явно не в лучшем расположении духа.

Артемис направил вызов через особняк Фаулов, затем переслал отредактированный звуковой файл по инфракрасной связи на свой мобильный телефон.

— Директор Гвини, — произнес легко узнаваемый голос Ангелины Фаул, причем личность звонившей подтверждалась идентификатором. — Меня очень беспокоит Арти. Он страдает от пищевого отравления. Выглядит он прекрасно, ни на что не жалуется, но мы хотим видеть его дома. Вы понимаете. Я посадила Арти на самолет домой. Меня крайне удивляет, что он получил пищевое отравление, находясь под вашей опекой. Мы поговорим об этом после вашего возвращения.

Это избавило Артемиса от забот о школе на несколько дней. Темная его сторона чувствовала возбуждение от такой хитрости, а пробуждающаяся совесть — вину из-за того, что он использовал голос матери, чтобы сплести паутину лжи.

Он подавил в себе чувство вины. Это безобидная ложь. Дворецки проводит его домой, а образование не пострадает от нескольких дней отсутствия в школе. Что касается кражи «Феи-воровки», он не считал ее настоящим преступлением, так как картина была украдена у воров. Такое преступление вполне оправданно.

«Да, — согласился с ним внутренний голос, — если ты вернешь картину обществу».

«Нет, — возразила непримиримая половина. — Картина принадлежит мне, пока ее кто-нибудь не украдет. В этом все дело».

Артемис подавил в себе нерешительность и выключил мобильный телефон. Он должен был сосредоточиться на картине, и от вибрации телефона в неподходящий момент могли задрожать руки. Ему не терпелось сорвать крышку с плексигласового тубуса. Но это было бы не просто глупо, а смертельно глупо. Компания «Крейн и Спарроу» могла оставить для него множество маленьких сюрпризов.

Артемис достал из жесткого чемодана, в котором хранилось лабораторное оборудование, хроматограф. Прибор должен был взять пробу газа внутри тубуса и провести анализ. Артемис выбрал из набора игольчатое сопло и навернул его на торчавший из хроматографа резиновый шланг. Иглу он осторожно держал в левой руке. Артемис одинаково свободно владел обеими руками, но левая была более твердой. Крайне аккуратно он проткнул иглой силиконовое уплотнение тубуса так, чтобы игла оказалась как можно ближе к полотну. Игла не должна была шевелиться, чтобы содержащийся в контейнере газ не вытек и не смешался с воздухом. Хроматограф отобрал пробу газа и всосал ее в оборудованное нагревателем отверстие для ввода. Любые органические примеси удалялись нагревом, а газ-носитель перенес пробу через разделительную колонку в пламенно-ионизационный детектор — именно в нем определяются отдельные компоненты. Буквально через несколько секунд на цифровом дисплее прибора появилась диаграмма. Процентное содержание кислорода, водорода, метана и углекислого газа соответствовало пробе, взятой заранее в центральной части Мюнхена. Неопознанной оставалась пятипроцентная доля газа, но тут не было ничего подозрительного. Возможно, это объяснялось наличием комплексных загрязняющих газов или чувствительностью оборудования. Теперь Артемис знал, что может открыть тубус, если не обращать внимания на загадочные пять процентов. Он так и сделал, осторожно вскрыв уплотнение ножом для резьбы по дереву.

Артемис надел хирургические перчатки и извлек картину из тубуса. Она упала на стол тугим свитком и практически мгновенно развернулась — видимо, находилась в тубусе недостаточно долго, чтобы принять его форму.

Артемис расправил холст и прижал углы гладкими мешочками с гелем. Он мгновенно понял, что перед ним — не подделка. Достаточно было одного взгляда, чтобы узнать основные цвета и живописную манеру. Все образы Эрве словно состоят из света. Они были так восхитительно написаны, что картина, казалось, искрилась. Картина была совершенной. На ней был изображен запеленатый младенец, спящий в залитой солнцем колыбели рядом с открытым окном. Фея с зеленой кожей и прозрачными крылышками парила над подоконником и собиралась украсть ребенка из колыбели. Обе ноги сказочного создания находились на улице.

— Она не может войти в дом, — рассеянно пробормотал Артемис — и поразился своим словам.

Откуда он это знал? Обычно он выражал свое мнение только в том случае, если мог его каким-то образом подтвердить.

«Успокойся, — приказал он себе. — Обычная догадка. Возможно, основанная на обрывке информации, найденной во время бесконечных скитаний по Интернету».

Артемис сконцентрировал внимание на самой картине. Он получил ее. «Фея-воровка» принадлежит ему, по крайней мере в данный момент. Он достал скальпель из набора хирургических инструментов, срезал мельчайшую частичку краски с края картины, положил ее в пробирку и приклеил этикетку. Артемис собирался послать частичку краски в Мюнхенский технический университет, где установлен гигантский спектрометр. Радиоуглеродный анализ, который произведет работающая в университете знакомая Артемиса, подтвердит, что картина или, по крайней мере, краски соответствуют времени написания.

Он позвал Дворецки из соседней комнаты апартаментов.

— Дворецки, не мог бы ты отвезти этот образец в университет немедленно? Передай его Кристине лично в руки. Кстати, напомни ей, что мне крайне необходимо быстро получить результаты анализа.

Он не услышал ответа, но в следующее мгновение в комнату ворвался Дворецки. Глаза у него были дико вытаращены, и вообще он не был похож на человека, который собирался взять образец краски.

— Проблемы? — спросил Артемис.

За две минуты до этого Дворецки стоял у окна, приложив ладонь к стеклу, и наслаждался редкой возможностью немного побыть наедине со своими мыслями. Он смотрел на ладонь так, словно комбинация солнечного света и пристального взгляда могла сделать ее прозрачной. Он знал, что каким-то образом изменился. Под его кожей что-то было спрятано. Он чувствовал себя странно весь прошедший год. Чувствовал себя постаревшим. Возможно, давали о себе знать десятилетия трудных испытаний. Ему не было и сорока, но по ночам ныли кости, а грудь сдавливало, словно он постоянно носил пуленепробиваемый жилет из кевлара. Он определенно был уже не таким проворным, как в тридцать пять, и иногда ему приходилось прилагать усилия, чтобы сосредоточиться. Куда приятнее было предаваться размышлениям… «Как сейчас», — отругал себя телохранитель. Дворецки пошевелил пальцами, поправил галстук и вернулся к работе. Его не устраивал уровень безопасности в номере отеля. Гостиницы всегда были кошмаром для любого телохранителя. Служебные лифты, изолированные верхние этажи, отсутствие нормальных маршрутов эвакуации не позволяли гарантировать полную безопасность охраняемого лица. «Кронски», несомненно, был фешенебельным отелем, его сотрудники работали эффективно, но не это интересовало Дворецки. Он предпочел бы поселиться в номере на первом этаже без окон и со стальной дверью пятнадцать сантиметров толщиной. Нет необходимости говорить, что такой номер найти невозможно, а если бы ему это каким-то чудом удалось, господин Артемис, несомненно, задрал бы нос и отказался поселиться в таких условиях. Дворецки пришлось согласиться на номер на третьем этаже.

Не только у Артемиса были специальные инструменты. Дворецки открыл хромированный чемоданчик на кофейном столике. Это был один из нескольких чемоданчиков, которые он хранил в банковских ячейках во многих крупных городах по всему миру. Каждый чемоданчик был буквально набит аппаратурой наблюдения, аппаратурой противодействия наблюдению и оружием. Благодаря наличию таких чемоданчиков почти в любой стране телохранителю не приходилось нарушать таможенные законы, отправляясь в очередную поездку из Ирландии.

Он достал из чемоданчика нужный прибор и быстро обследовал номер на наличие подслушивающих устройств. Основное внимание он уделял электрическим приборам: телефону, телевизору, факсу. Электронные помехи, излучаемые такими приборами, очень часто могли заглушать сигнал подслушивающего устройства, но только не для находящегося в руках Дворецки устройства. «Глаз шпиона» был самым совершенным прибором на рынке и мог обнаружить точечный микрофон за милю.

Через несколько минут, ничего не обнаружив, телохранитель уже собирался убрать прибор в чемоданчик, как вдруг заметил, что тот определил наличие слабого электрического поля. Ничего особенного, едва заметное мерцание синей шкалы на индикаторе. Затем мерцание сменилось постоянным ярко-голубым свечением. Начала мерцать вторая шкала. К номеру приближалось какое-то электронное устройство. Большинство людей не обратило бы внимания на показание прибора, в конце концов, в радиусе мили от отеля «Кронски» находилось несколько тысяч электронных приборов. Но нормальные электрические поля не обнаруживались «глазом шпиона», а Дворецки не принадлежал к большинству людей. Он выдвинул антенну и провел прибором по дуге. Пик сигнала возникал, когда антенна была направлена в сторону окна. Дворецки ощутил первые признаки беспокойства. Что-то приближалось к ним по воздуху, причем очень быстро.

Он бросился к окну, сорвал тюлевые занавески с крючков и широко распахнул раму. Зимнее бледно-голубое небо было почти безоблачным. Следы реактивных самолетов пересекали небо вдоль и поперек, делая его похожим на гигантское игровое поле в крестики-нолики. А потом, подняв взгляд на двадцать градусов, Дворецки увидел приближавшуюся по широкой спирали грушевидную ракету из синеватого металла. Красный огонек мигал на ее носу, из задней части вырывались белые языки пламени. Ракета летела в сторону «Кронски», в этом не приходилось сомневаться.

«Управляемая бомба, — догадался Дворецки. — И наведена она на господина Артемиса».

Мозг Дворецки мгновенно стал перебирать возможные варианты. Список оказался коротким. На самом деле вариантов было два — попытаться сбежать или умереть. Проблема заключалась в том, как сбежать. Они находились на третьем этаже, и выход был не с той стороны. Он потратил еще мгновение, чтобы рассмотреть приближавшуюся ракету. Ничего подобного он не видел. Даже выхлопная струя отличалась от выхлопов обычного оружия — она практически не оставляла инверсионного следа. Несомненно, оружие было самым современным. Кто-то очень сильно желал Артемису смерти.

Дворецки отвернулся от окна и ворвался в спальню Артемиса. Молодой хозяин был занят исследованием «Феи-воровки».

— Проблемы? — спросил Артемис. Дворецки ничего не ответил, потому что на это не было времени. Он просто схватил юношу за воротник и забросил себе на спину.

— Картина! — успел крикнуть Артемис. Его губы были прижаты к пиджаку телохранителя, поэтому крик прозвучал глухо.

Дворецки схватил картину и бесцеремонно запихнул бесценный шедевр в карман пиджака. Артемис разрыдался бы, если бы увидел, как потрескался вековой слой краски. Но Дворецки платили за охрану Артемиса, а не «Феи-воровки».

— Прижмись как можно крепче, — посоветовал огромный телохранитель, срывая двуспальный матрас с кровати.

Артемис прижался к спине телохранителя, как ему было приказано, и постарался ни о чем не думать. К сожалению, его гениальный разум автоматически стал анализировать доступную информацию: Дворецки ворвался в комнату, не постучав — следовательно, возникла опасность. Он отказался отвечать на вопросы — следовательно, опасность является непосредственной. А тот факт, что он, Артемис Фаул, висит на спине Дворецки, крепко к нему прижавшись, свидетельствует о том, что они попытаются избежать нависшей опасности не совсем обычным способом. Наличие матраса означает, что им необходимо смягчить какой-то удар.

— Дворецки, — прохрипел Артемис, — ты не забыл, что мы — на третьем этаже.

Дворецки, возможно, ответил, но его хозяин не расслышал ответ, потому что гигант в данный момент, вылетев из номера в открытое окно, перепрыгивал через перила балкона.

Буквально за мгновение до неминуемого падения потоки воздуха развернули матрас, и Артемис увидел собственную спальню. В этот момент он увидел, как в дверь спальни штопором влетела странная ракета и зависла прямо над пустым плексигласовым тубусом.

«В тубусе установлено какое-то устройство наведения, — подсказала крошечная часть его мозга, не поддавшаяся панике. — Кто-то желает мне смерти».

А потом они начали падать. С десяти метров. Прямо вниз.

Дворецки машинально расставил руки и ноги буквой «X», как при затяжном прыжке с парашютом, и прижал четыре угла матраса, чтобы они не трепетали. Задержанный под матрасом воздух замедлил их падение, но недостаточно. Они летели вниз, и сила тяготения с каждым сантиметром увеличивала их скорость. Небо и земля растянулись и потекли, как масляная краска на холсте, все вокруг, казалось, стало жидким. Это впечатление исчезло, когда их падение резко остановила исключительно твердая черепичная крыша служебного навеса в задней части отеля. Черепица словно взорвалась от удара, но стропила выдержали. Правда, с трудом. Дворецки казалось, что его кости словно превратились в желе, но понимал, что будет в полном порядке после нескольких моментов беспамятства. Ему доводилось переживать и более серьезные падения.

За мгновение до потери сознания он спиной ощутил биение сердца Артемиса. Жив. Они остались в живых. Но надолго ли? Если наемный убийца увидит, что попытка не удалась, то вряд ли откажется от своих планов.

Тело Дворецки и матрас смягчили падение Артемиса. В противном случае он неминуемо погиб бы, а так только сломал пару ребер о мускулистое туловище телохранителя. Артемис подлетел на метр, прежде чем упасть лицом вверх на спину потерявшего сознание охранника.

Каждый вздох был болезненным, два обломка ребер торчали из груди, как костяшки пальцев. Кажется, он сломал шестое и седьмое ребро.

Над его головой из окна номера вырвался сноп ослепительного голубого пламени. На долю секунды он озарил небо, а в самом его ядре извивались, как черви на крючках, более яркие вспышки. Никто не обратил на свет внимания — он был похож на вспышку гигантского фотоаппарата. Но Артемис знал, что это вовсе не вспышка.

«Биобомба, — подумал он. — Откуда я это знаю?»

Дворецки, вероятно, потерял сознание, иначе он уже начал бы двигаться. Но он не шевелился, а значит, Артемису придется самостоятельно отразить следующую попытку убийцы. Он попытался сесть, но боль в груди была настолько сильной, что он на секунду потерял сознание. Когда он очнулся, все его тело было покрыто липким потом. Артемис увидел, что бежать поздно — убийца был уже здесь: замер, присев, как кошка перед прыжком, на краю навеса.

Убийца выглядел странно — ростом не больше ребенка, но с пропорциями взрослого. Это была женщина с приятными, немного заостренными чертами лица, коротко остриженными рыжеватыми волосами и огромными карими глазами. Но это, конечно, не означало, что от нее можно было ожидать жалости. Дворецки как-то говорил ему, что восемь из десяти самых высокооплачиваемых наемных убийц в мире — женщины. Эта женщина была одета в странный комбинезон, который изменял свет в зависимости от окружающей обстановки, а ее глаза были красными, словно она совсем недавно плакала.

«У нее остроконечные уши, — подумал Артемис — Либо у меня галлюцинации, либо она — не человек».

Потом он совершил очередную ошибку — попытался пошевелиться, и сломанное ребро пробило кожу. На белой рубашке расплылось кровавое пятно, Артемис перестал сопротивляться и потерял сознание.

Элфи потребовалось почти девяносто минут, чтобы добраться до Германии. В нормальной ситуации ушло бы в два раза больше времени, но Элфи решила нарушить несколько пунктов устава полиции Нижних Уровней. Почему бы и нет? Это вряд ли могло ухудшить ее положение. В управлении полиции уже считали, что она убила своего командира, связь с ней была заблокирована, и она не могла объяснить, что произошло на самом деле. Ее, несомненно, объявили преступницей, и по ее следу идет отряд быстрого реагирования. Не говоря уже о том, что Опал Кобой, скорее всего, установила за ней электронное наблюдение. Дорога была каждая секунда.

После того как были разоблачены банды гоблинов-контрабандистов, ввозившие человеческие товары через неиспользуемые шахты, на каждом наземном терминале шаттлов были выставлены часовые. В Париже такой терминал охранял сонный гном, которому оставалось всего пять лет до пенсии. Его полуденный сон прервало срочное сообщение с Полис-Плаза: «Совершивший преступление офицер корпуса особого назначения находится на пути к поверхности. Задержать для допроса. Соблюдать крайнюю осторожность».

Никто и не ожидал, что от гнома будет какой-то прок. Элфи Малой находилась в прекрасной физической форме, однажды она даже осталась в живых после схватки с троллем. Стоявший на посту гном не смог бы вспомнить, когда в последний раз был в хорошей физической форме, и переходил на постельный режим, когда у него появлялся заусенец. Тем не менее гном бдительно охранял терминал, когда Элфи пролетела мимо его поста.

Оказавшись на поверхности, она расстегнула «липучку» клапана на предплечье и включила функцию поиска на компьютере. Компьютер нашел отель «Кронски» и предложил три возможных маршрута. Элфи выбрала самый короткий, хотя он подразумевал полет над самыми густонаселенными центрами. Очередное грубейшее нарушение устава. Но в данный момент ей было наплевать. Ее карьеру уже не спасти, но это не имеет значения. Элфи никогда не была карьеристкой. Только благодаря погибшему командиру ее не вышибли из полиции раньше. Крут верил, что она способна на многое… А теперь его не стало.

Земля проносилась внизу. Запахи Европы проникали сквозь воздушные фильтры шлема. Пахло морем, нагретой солнцем землей, виноградниками и иногда чистым снегом.

Обычно эти запахи были для Элфи тем, ради чего стоит жить, но не сегодня. Сегодня она не испытывала и тени обычной эйфории от полета над поверхностью. Ее душу переполняло одиночество. Командир Крут был единственным, кто заменял ей семью. А теперь он погиб. Возможно, потому, что она не попала в нужное место на приборе. Неужели это она убила Джулиуса? Мысль эта вселяла ужас в сердце Элфи, выкинуть ее из головы было невозможно.

Элфи открыла щиток, чтобы смахнуть слезы. Она должна спасти Артемиса Фаула. Ради командира, ради него самого. Элфи закрыла щиток, поджала ноги и включила максимальную скорость. Пора было узнать, на что были способны эти новые крылья Жеребкинса.

Менее чем через час Элфи оказалась в воздушном пространстве Мюнхена. Она опустилась на высоту тридцать метров и включила радар шлема. Будет стыдно преодолеть такое расстояние только для того, чтобы оказаться размазанной подлетающим самолетом. Отель «Кронски» был обозначен красной точкой на экране щитка. Жеребкинс мог бы послать ей сигнал со спутника или, по крайней мере, передать последние видеоматериалы, но она не могла связаться с кентавром, а если бы связалась, то Совет приказал бы ей немедленно вернуться на Полис-Плаза.

Элфи сконцентрировала внимание на красной точке на щитке. Туда будет направлена биобомба, поэтому и ей следовало лететь туда. Она спустилась так, чтобы крыша отеля оказалась под ногами, потом плавно опустилась на нее. Помощи ждать не приходилось. Бортовое следящее устройство больше не могло ей помочь. Ей предстояло самостоятельно найти номер Артемиса.

Элфи задумчиво покусала губу и ввела команду через клавиатуру на запястье. Она могла ввести команду голосом, но программное обеспечение было ненадежным, а времени на компьютерную ошибку у нее не было. Через несколько секунд ее компьютер подключился к компьютеру отеля, и на экране появились список постояльцев и схема. Артемис находился в триста четвертом номере на третьем этаже южного крыла отеля.

Элфи побежала по крыше, на бегу разворачивая крылья. Всего несколько секунд отделяли ее от спасения Артемиса. Возможно, он испытает шок, когда его вытащит из номера мифологическое существо, но лучше такое потрясение, чем уничтожение биобомбой.

Она резко остановилась. От горизонта по дуге к отелю приближалась самонаводящаяся ракета. Она была изготовлена подземными жителями, в этом не было сомнений, но конструкция была незнакомой. Ракета была более обтекаемой и быстрой, и хвостовые движители у нее были мощнее, чем у других ракет. Опал Кобой явно усовершенствовала конструкцию.

Элфи развернулась на месте и побежала в противоположную сторону. Сердцем она понимала, что опаздывает, понимала, что Опал вновь удалось обмануть ее. Ни малейшей надежды на спасение Артемиса не было с самого начала, как не было ни единого шанса спасти командира.

Крылья еще не успели включиться, когда под кромкой крыши сверкнула голубая вспышка и здание едва заметно вздрогнуло от взрыва. Биобомба — идеальное оружие. Оно не наносит вреда конструкциям здания, оболочка бомбы саморазрушается, не оставляя ни малейшего следа.

Элфи в отчаянии опустилась на колени, сдернула шлем с головы и стала жадно ловить ртом воздух. В мюнхенском воздухе было много токсинов, и все равно он был гораздо вкуснее фильтрованного, химически очищенного воздуха подземелий. Но сейчас Элфи не замечала его сладости. Джулиус погиб. Артемис погиб. Дворецки погиб. Что она могла предпринять? Разве в этом был смысл? Слезы падали с ее длинных ресниц и исчезали в крошечных трещинах бетонной крыши.

«Вставай! — приказала ей самая мужественная часть сознания, которая и позволила ей стать превосходным офицером. — Ты — офицер полиции. Слишком многое поставлено на карту, и твое личное горе не имеет значения. У тебя еще будет время поплакать».

«Через минуту. Я встану через минуту. Мне нужно не больше шестидесяти секунд».

Горе опустошило Элфи. Она словно оцепенела. Лишилась способности мыслить.

— Как трогательно, — услышала она голос. Механический и такой знакомый.

Элфи даже не стала поднимать глаза.

— Кобой. Ты пришла позлорадствовать? Убийства доставляют тебе радость?

— Гм?.. — произнес голос, словно Кобой серьезно обдумывала вопросы. — Ты знаешь, доставляют. Они действительно доставляют мне радость.

Элфи хлюпнула носом и смахнула последние слезы. Она твердо пообещала себе, что не заплачет больше, пока Кобой не окажется за решеткой.

— Что тебе нужно? — спросила она, поднимаясь с бетонной крыши.

На уровне головы она увидела небольшую биобомбу. Эта модель была сферической, размером с дыню, и оборудованной маленьким плазменным экраном. На нем красовалось довольное лицо Опал.

— Я проследила за тобой от самой шахты, чтобы полюбоваться твоим отчаянием. Не слишком приятное зрелище, верно?

На несколько секунд на экране появилось смущенное лицо Элфи, потом экран переключился на изображение Опал.

— Взрывай бомбу и будь проклята, — прорычала Элфи.

Биобомба взлетела немного выше и стала кружить над ее головой.

— Нет, еще рано. Я думаю, в тебе еще осталась искра надежды, и я хочу ее погасить. Через несколько секунд я приведу в действие биобомбу. Красивая, правда? Тебе нравится дизайн? Восемь отдельных ускорителей. Важно то, что случится после взрыва. Даже в нынешнем своем незавидном положении Элфи, будучи офицером полиции до мозга костей, не могла не поинтересоваться:

— А что случится, Кобой? Только не говори, что для тебя настанет мировое господство.

Кобой рассмеялась так громко, что в крошечных динамиках бомбы возникли помехи.

— Мировое господство? Судя по твоему тону, ты считаешь его недостижимым. Первый шаг — сама простота. Мне нужно только обеспечить контакт людей с волшебным народцем.

Все личные беды Элфи вдруг отошли на второй план.

— Обеспечить контакт людей с народцем? Зачем тебе это понадобилось?

Лицо Кобой перестало сиять от радости.

— Потому что полиция Нижних Уровней посадила меня в тюрьму! Меня изучали, как зверя в клетке! А теперь мы посмотрим, как им это понравится. Начнется война, и я снабжу людей оружием, которое обеспечит их победу. После победы людей выбранная мною страна станет самой могущественной на земле. А я неизбежно стану самым могущественным человеком этой страны.

— И все это ради мелкой мести пикси? — едва не закричала Элфи.

Ее отчаяние мгновенно воодушевило Опал.

— О, я уже не пикси. — Опал медленно сняла бинты с головы и продемонстрировала закругленные человеческие уши. — Теперь я одна из вершков. Я хочу быть на стороне тех, кто обречен на победу. Мой новый папочка — владелец машиностроительной компании. И эта компания посылает в недра Земли зонд.

— Какой зонд? — закричала Элфи. — Какая компания?

Опал пригрозила ей пальцем.

— Довольно объяснений. Я хочу, чтобы ты умерла в отчаянии и неведении. — На мгновение ее лицо лишилось фальшивой веселости, и Элфи увидела ненависть во взгляде огромных глаз пикси. — Ты лишила меня года жизни, Малой. Целого года моей блестящей жизни. Мое время слишком драгоценно, чтобы тратить его, особенно по вине такой жалкой организации, как полиция Нижних Уровней. Скоро я не буду ни перед кем отвечать, никогда!

Опал подняла руку, чтобы она попала в объектив камеры. В руке у пикси был маленький пульт дистанционного управления. Она нажала красную кнопку. Красная кнопка, как известно, может означать только одно. У Элфи оставалось несколько миллисекунд, чтобы придумать план. Экран погас, зеленый индикатор на пульте управления ракеты сменился красным. Сигнал получен. Взрыв неминуем.

Элфи высоко подпрыгнула и надела свой шлем на сферическую бомбу. Она налегла на шлем всем своим весом и почувствовала сопротивление, словно пыталась утопить футбольный мяч. Полицейские шлемы делаются из прочного полимера, способного отразить испускаемые солинием лучи. Костюм Элфи, конечно, не отличался такой прочностью и не мог защитить ее от биобомбы, но, может быть, шлем выдержит?

Бомба взорвалась, высоко подбросив шлем. Из нижней его части вырвался сноп чистейшего голубого света, озарившего бетонную крышу. Муравьи и пауки подпрыгнули, потом их крошечные организмы замерли. Элфи почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце, пытаясь справиться с губительным воздействием солиния. Она держалась, пока взрывная волна не отбросила ее. Шлем откатился в сторону, выпустив на свободу убийственный свет.

Элфи включила крылья на подъем и подняла руки. Голубой свет гнался за ней как волна смерти. Она должна была обогнать его. Хватит ли ей времени и расстояния, чтобы убежать от биобомбы?

Элфи почувствовала, как губы прижались к зубам. От перегрузки стала пульсировать кожа на щеках. Она рассчитывала на то, что действующим компонентом биобомбы был свет, а значит, зона поражения не могла быть слишком большой. Кобой вряд ли хотела привлечь к себе внимание, уничтожив все живое в целом квартале. Ее целью была только Элфи.

Она почувствовала, как свет лизнул пальцы ног. Кошмарное чувство пустоты поползло вверх по ее ногам, пока магия не остановила его распространение. Элфи вытянулась, откинула голову назад, сложила руки на груди и стала молить о том, чтобы механические крылья спасли ее от смертельной опасности.

Свет, вспыхнув в последний раз, вдруг исчез, оставив после себя только бешено скачущие блики. Элфи удалось избежать его губительного воздействия, отделавшись лишь легкими травмами. Она чувствовала слабость в ногах, но это ощущение скоро пройдет. У нее еще будет время позаботиться об этом. Сейчас ей предстояло вернуться на Нижние Уровни и предупредить своих товарищей о коварных планах Опал.

Элфи бросила взгляд на крышу. На ней не оставалось никаких следов ее пребывания, за исключением похожего на помятый волчок шлема. В обычной ситуации биобомбы не оказывают никакого воздействия на неодушевленные предметы, но отражающие слои шлема заперли свет внутри и, естественно, подверглись перегрузке. Как только схемы шлема замкнулись накоротко, отключились биологические сигналы Элфи. Шлем капитана Малой больше не передавал сигналы сердцебиения и дыхания. С точки зрения управления полиции Нижних Уровней или Опал Кобой, она была мертва. А это открывало дополнительные возможности.

Что-то привлекло внимание Элфи. Далеко внизу, в самом центре группы служебных построек, у одного из навесов собиралась небольшая толпа. С высоты птичьего полета Элфи увидела разрушенную крышу и лежавшие на стропилах две фигуры. Одна была просто огромной, принадлежала истинному великану. Вторая была небольше ее самой. Мальчик. Артемис и Дворецки. Неужели они остались в живых?

Элфи поджала ноги и круто спикировала к месту катастрофы. Она не стала включать защитный экран, чтобы сберечь магию. Судя по всему, ей понадобятся все, до последней искорки, целительные силы, поэтому приходилось рассчитывать на то, что она останется незамеченной благодаря скорости и новейшему костюму.

Люди были всего в нескольких метрах от нее, они пробирались сквозь обломки к месту катастрофы. Они выглядели скорее любопытными, чем рассерженными, и все же Элфи было необходимо забрать Артемиса, если, конечно, он еще жив. У Опал повсюду могут быть шпионы, и запасной коварный план лишь ждал приведения в исполнение. Вряд ли им удастся обмануть смерть еще раз.

Она приземлилась на конек крыши навеса и осторожно посмотрела вниз. Она увидела Артемиса и Дворецки. Оба были живы. Артемис оставался в сознании, но явно страдал от боли. На его белой рубашке вдруг расплылось кровавое пятно, глаза закатились, по телу пробежала судорога. Мальчишка явно был в шоке, и, судя по всему, сломанное ребро пробило кожу. Второй конец мог пронзить легкое. Он нуждался в исцелении. Немедленном.

Элфи опустилась Артемису на грудь и положила ладонь на торчавшие из груди, прямо под сердцем, ребра.

— Исцеляй, — сказала она, и последние искры магии пробежали по ее телу вниз по рукам, концентрируясь на ранах Артемиса. Ребра задрожали, изогнулись и соединились с шипением расплавившейся кости. Пар повалил из дрожащего тела Артемиса, когда магия стала очищать его от грязи.

Артемиса по-прежнему била дрожь, а Элфи уже попыталась накрыть его тело своим. Она должна была забрать его отсюда. В идеальной ситуации она забрала бы и Дворецки, но он был слишком огромен, чтобы она могла заслонить его своей хрупкой фигурой. Телохранителю придется позаботиться о себе самому, а Артемиса она должна была защитить. Во-первых, потому что он — главная цель покушения, во-вторых, потому что ей нужен был его гениальный ум, чтобы нанести поражение Опал Кобой. Если Опал собирается присоединиться к миру людей, только Артемис сможет достойно противостоять ей.

Элфи сплела пальцы на спине Артемиса и попыталась придать его безжизненному телу вертикальное положение. Он положил голову ей на плечо, и она почувствовала его дыхание. Дыхание было ровным. Отлично.

Элфи напрягла ноги так, что затрещали коленные суставы. Ей потребуется напрячь все свои силы, чтобы их бегство осталось незамеченным. Голоса становились все ближе, она почувствовала, как задрожали стены, когда кто-то попытался вставить ключ в замочную скважину.

— До свидания, Дворецки, мой верный друг, — прошептала она. — Я вернусь за тобой.

Телохранитель застонал, словно услышал ее слова. Элфи совсем не хотелось оставлять его здесь, но у нее не было выбора. Она могла спасти либо Артемиса, либо никого, и сам Дворецки поблагодарил бы ее за принятое решение.

Элфи сжала зубы, напрягла каждую мышцу и включила крылья на максимальную мощность. Она вылетела из-под навеса, как стрела из лука. Если кто-нибудь бросил на нее взгляд, он увидел бы лишь облако пыли и какой-то неясный силуэт цвета неба, возможно, ногу в мягкой кожаной туфле. Но этот случайный наблюдатель не поверил бы собственным глазам. Ведь туфли не могут летать, верно?

Глава 5

Знакомство с соседями

Шахта Е37, Нижние Уровни

Жеребкинс не верил собственным глазам. Глаза исправно посылали информацию в мозг, но мозг отказывался принимать ее. Потому что иначе Жеребкинс должен был бы признать, что его лучший друг, Элфи Малой, застрелила своего командира и пыталась сбежать на поверхность. Такое было абсолютно невозможно, хотя некоторые и пытались отрицать этот факт.

Технический шаттл кентавра был реквизирован отделом внутренних расследований. Операция относилась к юрисдикции этого отдела, так как в совершении преступления подозревался офицер полиции. Всех полицейских удалили из шаттла, а Жеребкинсу позволили остаться только потому, что он один мог управлять аппаратурой наблюдения.

Руководил операцией гном Арк Сул, который обычно ловил перешедших грань закона офицеров полиции Нижних Уровней. Сул был высоким для гнома и напоминал жирафа в шкуре бабуина. Его темные волосы были зачесаны назад, а на пальцах и в ушах не было никаких золотых украшений, так любимых в некоторых гномьих семьях. Арк Сул был старшим по званию офицером в отделе внутренних расследований и свято верил в то, что полиция Нижних Уровней представляет собой толпу сорвавшихся с цепи хулиганов под предводительством не подчиняющегося никаким приказам командира. Теперь командир был мертв — пал от руки самой отчаянной хулиганки. Элфи Малой с трудом удалось уйти от ответственности в двух предыдущих случаях. На этот раз ей не избежать наказания.

— Кентавр, — приказал Сул, постучав тростью по столу, чем вызвал немалое раздражение Жеребкинса, — проиграй видео еще раз.

— Сколько можно смотреть одно и то же? — попытался возразить Жеребкинс. — Не вижу смысла…

Сул заставил его замолчать взглядом налитых кровью глаз.

— Не видишь смысла? Кентавр не видит смысла? Я не считаю это важным членом сложившегося уравнения. Ты, мистер Жеребкинс, находишься здесь, чтобы нажимать на кнопки, а не высказывать собственное мнение. Майор Крут слишком много внимания уделял твоему мнению — и полюбуйся, к чему это привело!

Жеребкинс проглотил не менее дюжины язвительных ответов, уже готовых сорваться с языка. Если его отстранят от операции, он ничем не сможет помочь Элфи.

— Проиграть видео? Есть, сэр. Жеребкинс запустил видеозапись из Е37.

Запись была убийственной. Вот Джулиус и Элфи склонились над генералом Кривцом. Они выглядели крайне возбужденными. Затем по какой-то причине, совершенно необъяснимой, Элфи выстрелила в своего командира, судя по всему, зажигательной пулей. В этот момент передача видеосигнала с обоих шлемов прекратилась.

— Отмотай назад секунд на двадцать, — приказал Сул, наклонившись к монитору, и ткнул тростью в плазменный экран. — А это что такое?

— Поаккуратней с тростью, — сказал Жеребкинс. — Эти экраны — очень дорогие. Я заказываю их в Атлантиде.

— Отвечай на вопрос, кентавр. Что это такое? — Сул дважды ткнул тростью в экран, чтобы продемонстрировать, насколько ему наплевать на игрушки Жеребкинса.

Командир отдела внутренних расследований показывал на едва заметное свечение на груди Крута.

— Я не совсем уверен, — произнес Жеребкинс — Возможно, тепловое искажение или неисправность аппаратуры. Может быть, просто глюк. Я должен кое-что проверить.

Сул кивнул.

— Проверяй, хотя я не уверен, что ты найдешь что-нибудь новенькое. Малой — обычная преступница. Всегда была такой. В прошлый раз ей удалось улизнуть от меня, но на этот раз ее песенка спета.

Жеребкинс знал, что должен прикусить язык, но промолчать и не сказать ни слова в защиту друга он тоже не мог.

— Не слишком ли много совпадений? Сначала мы потеряли звук, поэтому не знаем, что они говорили. Потом возникло это расплывчатое пятно, которое может быть чем угодно, и на основании всего этого мы должны поверить, что награжденный многими орденами и медалями офицер ни с того ни с сего застрелил своего командира, который был ей как отец?

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Жеребкинс, — вкрадчиво произнес Сул. — Хорошо понимаю. Приятно узнать, что ты способен мыслить логически. Но каждый должен заниматься своим делом. Ты будешь создавать механизмы, а я буду ими управлять. Возьмем, например, эти новые «Нейтрино», которыми вооружены наши полевые офицеры.

— А они здесь при чем? — с подозрением в голосе спросил Жеребкинс.

— Каждому офицеру приписано свое оружие, я прав? Никто другой не может им воспользоваться. Каждый выстрел регистрируется, верно?

— Верно, — согласился Жеребкинс, прекрасно понимая, к чему клонит гном.

Сул размахивал тростью, как дирижерской палочкой.

— Значит, нам остается только проверить регистрацию оружия Малой и убедиться в том, что в указанный на видеозаписи момент ею был произведен выстрел. Если выстрел был произведен, значит, запись соответствует действительности, и Элфи Малой действительно застрелила своего командира, независимо от того, что мы слышали или не могли слышать.

Жеребкинс заскрежетал лошадиными зубами. Конечно, предложение Сула было разумным. Он сам подумал об этом еще полчаса назад и прекрасно знал, что выявит просмотр файла. Тем не менее он вызвал на экран файл оружия Элфи и прочел соответствующую строку:

— Оружие зарегистрировано в ноль девять сорок по среднегаванскому времени. Шесть импульсов в ноль девять пятьдесят шесть, затем один импульс второго уровня в ноль девять пятьдесят восемь.

Сул с триумфальным видом ударил тростью по ладони.

— Один импульс второго уровня в ноль девять пятьдесят восемь. Именно так. Что бы ни случилось в этом туннеле, Малой стреляла в своего командира.

Жеребкинс вскочил со своего специального офисного кресла.

— Но импульс второго уровня не мог стать причиной взрыва такой мощности! От него едва не обрушился весь входной туннель!

— Именно поэтому Малой пока не находится под стражей, — сказал Сул. — Потребуются недели, чтобы расчистить туннель. Мне пришлось посылать отряд быстрого реагирования через шахту Е1 в Таре. Они отправятся в Париж по поверхности и попытаются напасть на ее след.

— А как быть с самим взрывом?

Сул поморщился, словно вопрос Жеребкинса был горьким куском в восхитительном по вкусу блюде.

— Уверен, этому есть объяснение, кентавр. Взрывоопасный газ, неисправность или простая неудача. Разберемся со временем. А пока моей первостепенной задачей, как и твоей, является поиск капитана Малой и возвращение ее сюда для судебного разбирательства. Я хочу, чтобы ты поддерживал связь с отрядом быстрого реагирования. Постоянно сообщай им, где в данный момент находится Малой.

Жеребкинс кивнул, но без особого энтузиазма. Элфи все еще была в шлеме. А полицейский шлем мог подтверждать ее личность и посылать непрерывным потоком диагностическую информацию на компьютеры Жеребкинса. Звуковых или видеосигналов он не передавал, тем не менее данных было вполне достаточно, чтобы определить местоположение Элфи, где бы она ни находилась, на земле или под землей. В данный момент она была в Германии. Сердцебиение регистрировалось немного учащенное, но в целом все было в порядке.

«Почему ты убежала, Элфи? — мысленно спросил Жеребкинс своего друга. — Почему ты убежала, если ни в чем не виновата?»

— Скажи, где сейчас находится капитан Малой? — потребовал Сул.

Кентавр усилил прямой сигнал от шлема Элфи на плазменном экране.

— Она все еще в Германии, точнее, в Мюнхене. В данный момент она не двигается. Может быть, подумает и решит вернуться домой?

Сул нахмурился.

— Я в этом очень сомневаюсь, кентавр. Она насквозь прогнила.

Жеребкинс заскрипел зубами. Только друг мог обращаться к другому подземному жителю по названию вида, а Сул не был его другом. Он вообще ничьим другом не был.

— Мы не можем утверждать это наверняка, — прошипел Жеребкинс сквозь зубы.

Сул наклонился к плазменному экрану, и его лицо расплылось в улыбке.

— На самом деле, кентавр, в этом ты ошибаешься. Думаю, мы можем быть уверены в том, что капитан Малой не собирается возвращаться. Немедленно отзови отряд быстрого реагирования.

Жеребкинс бросил взгляд на экран Элфи. Все графики жизненных функций представляли собой прямые линии. Буквально секунду назад она была напряженной, но живой… и вдруг умерла. Не было показаний ни пульса, ни деятельности мозга, ни температуры тела. Она не могла просто снять шлем, так как между шлемом и офицером полиции поддерживалась инфракрасная связь. Нет, Элфи умерла, и причины ее смерти не были естественными.

Жеребкинс почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Неужели и Элфи тоже…

— Отозвать отряд? Сул, ты сошел с ума? Мы должны найти Элфи! Выяснить, что произошло!

Но вспышка гнева Жеребкинса оставила Сула совершенно равнодушным. Могло даже показаться, что он получил от этого удовольствие.

— Малой была предательницей, явно вошла в сговор с гоблинами. Каким-то образом ее гнусный план обернулся против нее, и она погибла. Я хочу, чтобы ты немедленно включил программу кремации шлема, и мы закроем дело этого офицера полиции, вставшего на путь предательства.

Жеребкинс пришел в ужас.

— Активировать дистанционный крематорий? Я не могу так поступить!

Сул закатил глаза.

— Снова собственное мнение. У тебя нет никакой власти, ты должен только подчиняться!

— Но буквально через тридцать минут я получу изображение со спутника, — запротестовал кентавр. — Мы можем немного подождать!

Сул локтем оттолкнул Жеребкинса от клавиатуры.

— Ответ отрицательный. Ты знаешь правила. Нельзя оставлять тел, которые могут обнаружить люди. Правило жестокое, я понимаю, но необходимое.

— Шлем мог выйти из строя! — хватался за соломинку Жеребкинс.

— Могло ли случиться так, что показания всех жизненных функций исчезли с экрана одновременно из-за неисправности аппаратуры?

— Нет, — вынужден был согласиться Жеребкинс.

— Какова вероятность такого события?

— Один шанс на миллион, — с несчастным видом произнес технический советник.

Сул пытался разобраться в клавиатуре.

— Если у тебя не хватает храбрости, кентавр, я сам это сделаю.

Он ввел пароль и привел в действие детонатор в шлеме Элфи. На крыше мюнхенского отеля шлем исчез в облаке кислоты. Теоретически то же самое должно было произойти с телом Элфи.

— Вот и все, — удовлетворенно произнес Сул. — Ее больше нет, и мы можем спать спокойно.

«Только не я, — подумал Жеребкинс, в отчаянии глядя на экран. — Лично я не скоро смогу спать спокойно».

Темпль Бар, Дублин, Ирландия

Артемис Фаул очнулся от полного кошмаров сна. В них странные красноглазые чудовища распороли ему грудь похожими на ятаганы клыками и пожирали его сердце. Он резко сел на короткой койке и машинально коснулся ладонями груди. Его рубашка заскорузла от засохшей крови, но никакой раны не было. Артемис сделал несколько прерывистых глубоких вдохов, чтобы усилить приток кислорода к мозгу. «Оценивай ситуацию, — так всегда говорил Дворецки. — Если оказался на незнакомой территории, ознакомься с ней, прежде чем отрывать рот. Десять секунд наблюдения могут спасти тебе жизнь».

Артемис осмотрелся, хлопая веками, как затвором фотоаппарата, подмечая малейшие детали. Он находился в небольшом чулане площадью примерно три квадратных метра. Одна стена была полностью прозрачной и, судя по всему, выходила на набережные Дублина. Судя по положению моста Тысячелетия, комната находилась где-то в районе улицы Темпль Бар. Сама комната была построена из какого-то странного материала, похожего на серебристо-серую ткань, жесткую и одновременно эластичную. На непрозрачных стенах Артемис увидел несколько плазменных экранов. Несмотря на наличие высокотехнологичной аппаратуры, комната выглядела старой, словно заброшенной несколько лет назад.

В углу на стуле, сгорбившись, сидела девочка. Она обхватила голову обеими руками, и плечи ее тряслись от рыданий.

Артемис тактично откашлялся.

— Девочка, почему ты плачешь?

Она резко выпрямилась, и он сразу понял: это не совсем обычная девочка. Вернее, совсем не обычная, как если бы она была вовсе не человеком.

— Остроконечные уши, — с поразительным хладнокровием заметил Артемис. — Протезы или настоящие?

Элфи едва не улыбнулась сквозь слезы.

— Узнаю Артемиса Фаула. Всегда рассматриваешь несколько вариантов. Мои уши — настоящие, и ты это прекрасно знаешь… знал.

Артемис помолчал несколько секунд, оценивая все богатство информации, содержавшееся в одной-единственной фразе.

— Настоящие остроконечные уши? Значит, ты принадлежишь совсем к другому виду, ты — не человек. Возможно, фея?

Элфи кивнула.

— Да, я принадлежу к волшебному народцу. Я — эльфийка. К тому же я — лепрекон, но это уже профессия.

— А феи говорят по-английски?

— Мы говорим на всех языках. Способность к языкам — часть нашей магии.

Артемис понимал, что от услышанных откровений должен был перевернуться весь его мир, но вместо этого он просто спокойно внимал каждому слову. Словно он всегда подозревал о существовании волшебного народца, а сейчас его догадки подтвердились. Странно, но он не припоминал, что когда-либо до этого дня задумывался о феях.

— И ты утверждаешь, что знаешь меня? Лично или по каким-либо наблюдениям? У тебя определенно есть необходимая для этого техника.

— Артемис, мы знакомы уже несколько лет. Ты первым вступил в контакт, и с тех пор мы не спускаем с тебя глаз.

Артемис был слегка удивлен.

— Я первым вступил в контакт?

— Да. В декабре, два года назад. Ты меня похитил.

— И теперь ты решила мне отомстить? Это взрывное устройство? Мои ребра? — Ужасная мысль пришла в голову молодого ирландца. — А Дворецки? Он погиб?

Элфи постаралась ответить на все вопросы.

— Это месть, но не моя. А Дворецки жив. Просто мне было необходимо перенести тебя в безопасное место, чтобы спасти от очередного покушения на твою жизнь.

— Значит, сейчас мы друзья? Элфи пожала плечами.

— Может быть. Посмотрим.

Все это могло сбить с толку. Даже гения. Артемис скрестил ноги в позе лотоса и прижал пальцы к вискам.

— Думаю, будет лучше, если ты расскажешь мне все, — закрыв глаза, сказал он. — С самого начала. Не упуская ни единой детали.

Элфи так и поступила. Она рассказала, как Артемис похитил ее, но в самый последний момент освободил. Она рассказала об их путешествии в Арктику, где они спасали его отца, как они подавили финансируемый Опал Кобой мятеж гоблинов. Она подробно остановилась на операции в Чикаго, куда они отправились, чтобы вернуть Око — суперкомпьютер, созданный Артемисом на основе украденных у волшебного народца технологий. Наконец тихим голосом она поведала о смерти майора Крута и таинственном плане Опал Кобой объединить подземный мир и мир людей.

Артемис сидел совершенно неподвижно, впитывая сотни невероятных фактов. Он слегка хмурил лоб, словно с трудом переваривая информацию. Наконец, когда мозг классифицировал всю информацию, он открыл глаза.

— Очень хорошо, — сказал юноша. — Я ничего не помню, но верю тебе. Готов признать, что у людей есть волшебные соседи под землей.

— Так просто?

Артемис насмешливо скривил губы.

— Едва ли. Я взял твой рассказ и сверил его с известными мне фактами. Единственный альтернативный сценарий, который может объяснить то, что произошло, включая твое странное появление, связан со сложной теорией заговора с участием русской мафии и первоклассной команды хирургов по пластическим операциям. Вряд ли такая версия выдержит проверку на прочность. Но твоя история все объясняет, вплоть до фактов, которые не могли быть тебе известны, капитан Малой.

— А именно?

— После предполагаемого стирания моей памяти я обнаружил у себя в глазах и глазах Дворецки зеркальные контактные линзы. Расследование показало, что я лично заказал эти линзы, хотя я сам и не помнил об этом. Подозреваю, что я заказал их в надежде обмануть ваш гипноз.

Элфи кивнула. Подземные жители обладали способностью гипнотизировать людей, но для этого помимо гипнотического голоса был необходим зрительный контакт. Зеркальные контактные линзы позволяли человеку полностью контролировать ситуацию и притворяться, что он находится под гипнозом.

— Так я мог поступить только в одном случае — если оставил где-то своего рода пусковое устройство, которое должно восстановить в моей памяти все, что касается волшебного народца. Но что это за устройство?

— Понятия не имею, — сказала Элфи. — Я надеялась, что для восстановления памяти достаточно будет моего появления.

Артемис улыбнулся. При виде этой его улыбки многим становилось не по себе. С такой улыбкой мог бы смотреть взрослый на ребенка, который заявил, что луна сделана из сыра.

— Нет, капитан. Я предполагаю, что технология стирания памяти вашего мистера Жеребкинса является усовершенствованной версией препаратов для подавления памяти, с которыми сейчас экспериментируют многие правительства людей. Понимаешь, мозг — очень сложный прибор. Если тебе каким-то образом удалось убедить его в том, что чего-то не существует, он будет изобретать всевозможные сценарии, чтобы поддержать эту иллюзию. Так сказать, ничто не заставит его изменить точку зрения. Если сознание восприняло нечто, стирание памяти убедит подсознание в том, что этого не было. Таким образом, как бы убедительно ты ни выглядела, мое измененное подсознание упорно стоит на своем. Возможно, оно считает тебя галлюцинацией или миниатюрной шпионкой. Нет, память вернется ко мне только в том случае, если подсознание не сможет представить разумный контраргумент действительности. Скажем, если человек, которому я доверяю безоговорочно, представит неопровержимое доказательство.

Элфи почувствовала первые признаки беспокойства. Артемис раздражал ее как никто другой. Ребенок, который относился как к детям буквально ко всем окружающим.

— И кто же этот человек, которому ты доверяешь?

Артемис улыбнулся. Это была первая его искренняя улыбка с тех пор, как он прилетел в Мюнхен.

— Конечно я.

Мюнхен

Дворецки очнулся и почувствовал, что с кончика носа капает кровь. Она капала прямо на белоснежный колпак шеф-повара отеля. Повар, в окружении служащих отеля, стоял в центре полуразрушенного навеса. Он сжимал в волосатом кулаке огромный тесак, на тот случай, если гигант, валяющийся на застрявшем между стропилами матрасе, окажется сумасшедшим.

— Прошу прощения, — сказал он необычайно вежливым для шеф-повара тоном. — Вы живы?

Дворецки обдумал вопрос. Очевидно, каким бы невероятным это ни могло показаться, он был жив. Матрас спас его от странной ракеты. Артемису тоже удалось остаться в живых. Он помнил, что чувствовал биение сердца подопечного, прежде чем потерять сознание. Но сейчас он его не чувствовал.

— Я жив, — прохрипел он, отплевываясь от крови и пыли. — А где мальчик, который был со мной?

Люди, собравшиеся под рухнувшим навесом, переглянулись.

— Никакого мальчика не было, — сказал наконец шеф-повар. — Вы свалились на крышу вполне самостоятельно.

Несомненно, от Дворецки ждали объяснений, в противном случае свидетели происшествия обязательно обратятся в полицию.

— Конечно, никакого мальчика не было, — сказал Дворецки. — Просто после падения с третьего этажа мысли иногда путаются.

Все собравшиеся одновременно кивнули. Кто посмел бы упрекнуть такого гиганта за то, что он немного растерялся?

— Я прислонился к перилам балкона, наслаждаясь лучами солнца, и перила не выдержали. К счастью, я успел схватить матрас, прежде чем рухнуть вниз.

Такое объяснение было встречено с заслуженным скептицизмом. Сомнение толпы выразил шеф-повар:

— Вам удалось схватить матрас? Дворецки пришлось думать быстро, что весьма непросто, когда большая часть крови скопилась в области лба.

— Да. Он лежал на балконе. Я отдыхал на солнце.

Все эти слова о солнце вряд ли звучали убедительно. Учитывая тот факт, что была середина зимы. Дворецки понял, что у него есть только один способ разогнать толпу. Достаточно радикальный, но другого выхода не было.

Он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой блокнот.

— Конечно, я собираюсь предъявить отелю иск о возмещении ущерба. Думаю, один моральный ущерб обойдется в несколько миллионов евро, не говоря уже об ушибах. Полагаю, вы, как законопослушные граждане, согласитесь выступить свидетелями.

Шеф-повар побледнел, все остальные — тоже. Дать показания против работодателя — первый шаг к безработице.

— Не…. Не знаю, сэр, — пролепетал повар. — На самом деле я ничего не видел. — Он втянул носом воздух. — Кажется, горит мой фруктовый торт. Десерт будет испорчен!

Шеф-повар, перепрыгивая через осколки черепицы, скрылся в отеле. Остальные поспешно последовали его примеру, и Дворецки остался один. Он не смог сдержать улыбки, хотя боль тут же распространилась вниз по шее. Угроза судебного разбирательства разгоняет свидетелей так же эффективно, как артобстрел.

Гигант-телохранитель стряхнул с себя обломки стропил. Ему крупно повезло, что он не напоролся на балки. Матрас поглотил большую часть удара, а стропила были достаточно гнилыми, чтобы рассыпаться, не причинив ему вреда.

Дворецки спрыгнул на пол и стряхнул пыль с костюма. В первую очередь следует отыскать Артемиса. Возможно, лицо, покушавшееся на жизнь мальчика, взяло его в заложники. Впрочем, непонятно, зачем брать в заложники человека, которого собирался убить. Если, конечно, этот неизвестный враг не решил воспользоваться ситуацией и получить выкуп…

Дворецки вернулся в номер. В номере ничего не изменилось. Не было ни малейших признаков взрыва. Дворецки после тщательных поисков нашел лишь небольшие кучки мертвых насекомых и пауков. Интересно. Неужели синяя вспышка оказывает губительное воздействие только на живые существа, оставляя нетронутыми здания?

«Полоскалка», — подсказало подсознание, но сознание не обратило внимание.

Дворецки быстро сложил аппаратуру Артемиса в чемодан, не забыл собрать и свои вещи. Оружие и аппаратуру наблюдения он оставит в хранилище аэропорта. Отель «Кронски» он покинул, не выписываясь. Слишком ранний отъезд мог вызвать подозрение, кроме того, Дворецки намеревался решить проблему до возвращения группы школьников домой.

Телохранитель сел в стоявший на стоянке отеля «хаммер» и поехал в аэропорт. Если Артемиса похитили, похитители могли передать касающиеся выкупа требования только в особняк Фаулов. Если Артемису удалось избежать опасности, он должен был немедленно отправиться домой — об этом они условились с Дворецки давным-давно. В любом случае след вел в особняк Фаулов, и именно туда направлялся Дворецки.

Темпль Бар, Дублин, Ирландия

Артемис пришел в себя настолько, что к нему вернулось его природное любопытство. Он обошел комнату, касаясь пальцами пористой поверхности стен.

— Что это за место? Укрытие для наблюдений?

— Угадал, — сказала Элфи. — Несколько месяцев назад я вела отсюда слежку. Несколько гномов-мошенников встречались неподалеку со скупщиками краденого. Снаружи ничего не видно, обычный кусочек неба чуть выше здания. Это хам-оболочка.

— Кам? Камуфляж?

— Нет, хамелеон. А этот костюм — кам, камуфляж.

— Знаешь, мне кажется, что хамелеоны не меняют окраску под цвет окружающей среды. Они изменяют ее в зависимости от настроения и температур