Читать онлайн Купайтесь в музыке, друзья бесплатно

ISBN 978-5-0064-5235-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВИКТОР БОГАЧУК

Музыкантам

Богачуку Сергею Никодимовичу,

Богачуку Максиму Демидовичу,

Лысаку Николаю Семёновичу

Музыка доставляет удовольствие, без
которого человеческая природа
не может обойтись. ― Конфуций

Автор выражает благодарность за подготовку книги в печать Павлу Воронину, Елене Кольцовой, Зинаиде Егоровой.⠀

Редактор: В. Н. Богачук

Предисловие

О, музыка! Небесный дар,
Лучом гармонии согретый,
Он, наполняя души светом,
Мир наслаждений людям дал,
Скопив мелодий капитал
В оркестрах, опере, балете…

Вершина музыки вокал,
Его плоды хоры́ и со́ло,
Необходим талант и школа,
Чтоб голос сердце волновал.
Господь не зря нам дарова́л
Гармонию и лад Эо́ла.

Представьте на мгновенье мир
В отсутствии его гармоний
Вокала, скрипки и симфоний,
Без музыки умрёт эфир,
Лишимся мы духовных сил
И хаос будет жизни фоном.

Гармония открытый дом
Не только хо́рам и оркестрам,
Романсам, ариям и песням,
Но танцу Павловой в «Большом»,
Что многим на земле знаком,
В искусстве украшая место.

Полотнам кисти мастеров
Великих русских живописцев,
Где музыкой кристально- чистой
Звучит к прекрасному любовь.
В природе девственной без слов
Творит гармонию Всевышний.

Шум водопада, плеск волны,
Дыханье ветра, птичьи клики, ̶
Природа в звуках многолика,
Следы гармонии видны.
И в паузах приходят сны, ̶
Безмолвие среди гранита.

Ищите музыку везде:
В природе, в живописи, в танце,
Среди естественных субстанций,
В сердечных муках и огне.
Она давно живёт во мне,
Согрев душевное пространство.

Эолийский лад – натуральный диатонический музыкальный лад

О музыке и вокале

Цветы и музыка! Что краше
Гармонии цветов и звука?
Они спасают души наши,
Иначе одолеет скука!

Купайтесь в музыке

Купайтесь в музыке, друзья,
В её мажорном океане!
С легато по волна́м скользя,
Пиа́но слыша за цунами.

Тоните в нотной глубине
Её разнообразных красок,
Жемчужины лежат на дне,
И погруженье не напрасно.

Руки спасти вас не подам,
От музыки уйти – нет шанса,
Я утонул в пучине сам
Непостижимого белька́нто.

Что есть вокал

Что есть вокал?
Таланта грань,
Раскрепощённая гортань,
Зевок и очертание рта,
И трудолюбие крота.
Кто не копал —
Тот не напал
На жилу правильных начал,
Лишь в отражении зеркал
Надел гримасу и оскал.
Нам слух бельканто не ласкал.

Что есть вокал?
Полётный звук,
Опора крепкая внизу,
И диафрагмы полукруг,
Плюс результат душевных мук.
Кто не страдал —
Не передал
В зал драмотический накал,
В нюансы чувства не вникал,
Отенков звука не искал —
Оставил равнодушным зал.

Что есть вокал?
Души порыв,
И звук то нежен, то игрив,
То страсти шёпот, то призыв
Окрашен красками мотив.
Кто петь устал, ̶
Тот потерял,
Ту радость, что даёт вокал
Не долюбил, не досказал,
Пути к эфиру не искал,
Изчез таланта капитал.

Что есть вокал?
И труд, и дар,
И опыт, и в груди пожар,
Когда творил, не подражал,
Волшебным звуком заражал!
То пенье, что волнует зал,
И есть вокал!

Ульяне Брюзгиной (11лет)

Девочка играет на баяне

На баяне играет девчонка
Пальцы бегло вдоль грифа летят,
Вальса вихрь… в её мимике тонкой ̶
Очарованный музыкой взгляд,

За открытой улыбкой эскортом
Излучают глаза яркий свет,
Чувством радости веют аккорды,
На лице оставляя свой след.

Звук вздымается, вновь замирает ̶
Вдохновения глубинного плод.
На баяне девчонка играет,
Она музыкой дышит, живёт!

Музыка

Творец устал от пересудов, толков,
От слов пустых, от ереси и лжи.
В речах слышны амбиции и только,
А правда в недрах музыки лежит.

И в пятницу, к концу страстной недели,
Тряхнул рукав у Млечного пути,
И люди в разговорах онемели,
Не потеряв ни слух, ни аппетит.

И стала музыка основой для общенья
В политике, в работе, за столом,
Вокал, инструментальные творенья
Предстали, как культуры эталон.

Исчезла речь, гармония осталась,
И правда вскоре поднялась со дна
И помогла понять такую малость,
Что жизнь не для наживы нам дана,

И что она растратиться не может
На то, чтоб превосходство показать,
Чтобы в ряду занять помягче ложе,
Разбогатеть, царить, повелевать.

Жизнь – божий дар и сообразно Богу,
Святая миссия отпущенных нам лет:
Творить добро и находить дорогу
К прекрасному и миру на Земле.

И музыка сплотила все народы,
Без философий и неверных слов,
Гармонией и красотой аккордов,
Провозгласив религией любовь!

Вокальный класс

Вокальный класс. Цветы на фортепиано,
Времён советских шкаф, в нём кипы нот.
В размер стены окно, тускнеет панорама
Глубокой осени, промозглый дождь идёт.

Года. Жизнь тихо движется к закату,
Остались за бортом наука, бизнес… всё,
Чему я не был в общем-то фанатом,
Смывает дождь, в небытие несёт.

Да, многое не задержалось в мыслях,
И музыка, как в новый дом вошла,
Остатки бизнеса безжизненно повисли,
И вот я здесь, где сердце и душа.

Жду, в комнате один всего минуту,
Пока отсутствует вокальный педагог,
И предвкушаю поклоненье звуку —
Его величеству в обширном царстве нот.

Дверь распахнув уверенно, широко
Войдёт Она, наполнив светом класс,
И в рамках музыкального урока
Подарит счастье, жаль, всего на час.

По-дружески зову её я Катей,*
Она строга, мила, нр иногда – вулкан,
В ней подкупают женственный характер
И преданность своим ученикам.

Вошла. Распев, вокальные тирады,
На две октавы голос посягнул,
И грудь всецело наполняет радость:
Сегодня я похоже, что блеснул!

Распев закончен. – Доставайте ноты.
– Мизги́ря? Демона? Чайковского я взял.
– Готовить будем на концерт отчётный
Романс «Нет, только тот, кто знал»

И мы работаем, следя за каждой нотой,
Романс известный, мировой шедевр.
«Ах, кто меня любил и знал… далёко»
Звучат слова, мой обнажая нерв.

*Волдаева Е. В.– преподаватель вокальной студии.

Формула Гертруды

В вокале кажется всё просто:
Звук – только воздуха волна.
Но он бывает громким, острым,
Высоким, низким, мягким, жестким,
Объемным, звонким, нежным, хлёстким,…
Ведь каждому певцу дана
Неповторимая струна,

Которой управляют силы
В букете, может, сотни мышц.
Певцов Троянова учила:
Не напрягать гортань и жилы,
Короткий вдох – укол как шилом…
Атака,… звук направлен вниз,
Певец с ним не играет блиц,

А развивает мягко, смело
Стремится глубже опустить,
Звучит не полость рта – всё тело.
Но в обучение хотела
Гертруда брать лишь тех, кто делу
Себя готов отдать всецело,
И зависть в ком не может жить.

** *

Времена года в музыке

Январь

Январь. Крещенские морозы,
Пылают щёки, стынет взор.
Но не от них сегодня слёзы:
Звучит со сцены Минин-хор.

В его программе «Перезвоны»,
За пультом Гольберг Тимофей.
Как бриллианты у короны,
Сияют эпизоды в ней.

Мороз концерту не помеха,
Он лишь на подступах к огню,
И выше всякого успеха:
Звон вечевой на всю страну!

Минин В. Н. – основатель хора, педагог.
«Перезвоны» – симфония Гаврилина В. А.
Гольберг Т. Ю.– хоровой и симф. дирижёр

⠀⠀⠀

Февраль

Февраль. В сугробах заблудился
В беспомощном движеньи свет,
И тусклый день в плену томился,
Свинцовым облаком одет.

Мела по улицам позёмка,
Тоска упорно лезла в дом,
Но за стеной вздохнул и звонко
Вдруг заиграл аккордеон.

Из-под умелых чьих- то пальцев
Легко мелодия текла,
То был венгерский танец Брамса,
И вот рассеялась тоска!

⠀⠀⠀

Март

Март сыплет нотами капель,
Весны певец и композитор,
Он ставит творческую цель
Вернуть тепло, что позабыто.

Уже проталины видны ̶
Следы его секвенций звонких,
Казалось, ария весны
Продлится, но она замолкла.

Минорный возвратился лад:
Метель от зимней непогоды.
Март на пороге вешних врат
В када́нсе смешивает ноты!

⠀⠀⠀

Апрель

Апрель. Бегут, поют ручьи,
Напоминая звуки гаммы,
И солнца тёплые лучи ̶
Конферансье его программы:

Вот трели птиц, вот плеск воды,
Антракт… и первый дождь смывает
Снегов последние следы,
Готовя выступленье мая.

Апреля полнозвучный тон
Надежду в жизни снова дарит,
И льётся колокольный звон,
К цветенью пробуждая дали!

⠀⠀⠀

Май

Май. Голубое небо чисто.
Оркестр играет духовой,
Сияют изумрудом листья,
Рассеян дым пороховой,

И мирной жизни увертюра
Звучит, сменив тяжелый рок,
Природа полностью проснулась,
Немалый выплатив оброк

Бесчеловечным тёмным силам,
Чтоб в дни весенние цвести,
И майский праздник для России ̶
Итог великого пути!

⠀⠀⠀

Июнь

Июнь. Тепло. Река искрится.
Обманчив видимый покой,
Так сорок первого граница
Чертою стала роковой.

Ценою жертв, разбитых судеб,
Европа Русью спасена
И вот теперь она нас судит,
За то, что сила нам дана,

За то, что в православных ризах,
За то, что вновь спасаем мир.
Седьмой симфонии не призрак,
А ныне в действии клавир!

Седьмая симфония Д. Шостаковича, написанная в блокадном Ленинграде.

⠀⠀⠀

Июль

Июль. Земля насквозь прогрета,
И звуки чахнут от жары.
Этюд засушливого лета
В программе солнечной игры.

И зритель вынужден невольно
Искать спасительную тень,
Встречая солнца выход сольный,
Дань отдавая красоте.

Но с нетерпением ожидая,
Когда-же всё-таки антракт.
И дождь – спаситель урожая
Нарушит соло, пусть не в такт.

⠀⠀⠀

Август

Август. Дни святые Спаса,
Перезвон колоколов,
Своего дождался часа
Древнерусский град Ростов.

Кремль Ростовский открывает
«Новой оперы» спектакль.
«Гамлет». Сцена роковая.
Яд. Дуэль.. Последний такт.

Действо прямо перед храмом,
Рядом монастырский сад.
И на «бис» идёт программа.
Август. Творчества парад!

⠀⠀⠀

Сентябрь

Сентябрь. Но золотая осень
Ещё за тактовой чертой,
Синкопой лето преподносит
Ритм, предваряющий покой.

Погода склонна к компромиссу
Мелодий: солнце-ветер-дождь.
Об увядании рано мыслить,
Пока событий новых ждёшь.

Ещё наступит бабье лето,
Разлив вторичное тепло.
Но всё же тлен наложит вето
На то, что прежде расцвело!

⠀⠀⠀

Октябрь

Октябрь. Картина увяданья.
Слетают листья с жёлтых крон,
Темнеет речка, мирозданье
Охватят вскоре хлад и сон.

Звучит минор «Осенней песни»,
Петра Чайковского эскиз,
В мотиве грустном, всем известном,
Дней поздней осени релиз.

В нём грусти и красы́ смешенье,
Гармоний стройных идеал,
И в увяданье – наслажденье.
Цените жизнь, что Боже дал!

«Осенняя песнь» из цикла «Времена года» П.И.Чайковского

⠀⠀⠀

Ноябрь

Ноябрь. То осень, то зима,
То снег, то дождь – всё непогода
Замолкли песни птиц, тиха
Картина позднего восхода.

Фрагментами фальшивый тон
Приходит с хрипотою звука.
Лишь чище колокольный звон,
Которым полнится округа.

И впору реквием писать —
Второго Моцарта не видно,
Но до весны дотерпит сад:
Полна природа оптимизма!

⠀⠀⠀

⠀⠀

⠀⠀⠀

Декабрь

Декабрь. Снега́, но чаще слякоть,
Морозных зим давно уж нет,
Как музыка без нотных знаков,
Двух форте или флажолет.

Ну что ж! Не всё мороз и солнце.
Погода та, что нам дана.
Воспринимая звуки тоньше,
Ласкают слух полутона.

И здесь есть, безусловно, плюсы,
Их надо только ощущать.
Когда открыты чувства шлюзы,
И слякоть – сердцу благодать!

Великие певцы

Леонид Собинов

Расстроен адвокат Плевако,
Прощальным ужином с Л.В*.,
Его он прочил, пусть приватно,
На адвокатский Эверест.

Хотя подшучивал быва́ло:
«Нет дела, что не проиграл,
Что соловью и так немало
Аплодисментов за вокал».

Знакомство их – небес заслуга.
Вокзал. Толпа случайных лиц,
Но именно к нему, как к другу,
Известный подошёл юрист:

– Быть может, завтрак и по чаю?
Здесь рядом неплохой буфет,
Я нынче добрый, угощаю.
– Признателен. – звучит в ответ.

Был Собинов в военной форме,
Карьеру в армии свернул.
Красив, высок на общем фоне,
Как юный витязь в старину.

Разговорились… совпаденье?
Закончил Леонид юрфак.
Плевако сделал предложенье:
– Помощнику я был бы рад.

Работой загрузил по горло:
Два года – семьдесят шесть дел,
И Собинов в судебных спорах,
Помочь отверженным хотел.

Тогда в судах с его участьем
Блистали знания и ум,
Дела выигрывались часто,
Но как служить богиням двум?

Он занимался с детства пеньем,
Талантлив. Нужно выбирать.
Юриспруденция с терпеньем
Вокалу предложила брак.

Закончив МГУ блестяще,
Адвокатурой он живёт,
Но опера влечёт всё чаще ̶
Вокал потребовал развод.

Большой театр, талант увидев,
Заманивал к себе в черто́г,
Понятен Собинова выбор:
Без сцены больше жить не мог.

Плевако был немногословен:
– Перед законом все равны,
Вердикт бесправья будет сломлен,
Коль в нише права будем мы.

Но кто останется в той нише?
Да ладно! Что-нибудь нам спой.
– Что Вы хотели бы услышать?
– Хорош, по слухам, Ленский твой.

И жест согласия роняя,
Певец встаёт из-за стола,
Его приятель у рояля-
Дуэли сцена ожила…

С ним эта ария по миру
К восторгу публики пройдет,
Орфей свою настроил лиру,
Фемиде го́рек поворот.

Никто не пел проникновенней,
Пожалуй, только лишь один,
Родившийся позднее гений,*
Бельканто сущий властелин.

Летел по залу звук чудесный.
Задумчив славный адвокат,
Он понимал, где Лёне место,
Но этим проводам не рад.

Хотя очередная драка
В суде и выиграна им,
Расстроен адвокат Плевако,
Но счастлив театральный мир.

* С.Я.Лемешев

Сергею Лемешеву

«Музыкальной истории»* эхо
Продолжает тревожить сердца,
Оно стало фрагментом успеха
Величайшего в мире певца.

Реки: Станьо, Мазини, Карузо
Жажду многих смогли утолить,
Но открылись вокальные шлюзы
Для таланта российской земли,

Полетел над просторами голос,
По пути заглянув на экран,
Поняла итальянская школа:
Реки могут впадать в океан.
***
*Кинофильм 1940г. с С.Я.Лемешевым

Ария Ленского

Автомобиль на Костромском шоссе.
Январь. Я за рулём перед рассветом.
Чернеет лес, ещё бессилен свет
Дать очертанья чёткие предметам.

Ещё ночная дымка впереди,
Но постепенно снег уже белеет.
Я достаю любимый диск CD,
Вставляю в дисковод, включаю плеер.

Салон волшебный наполняет звук,
Полёт, динамика его неповторима.
На месте Ленский… его бывший друг
Ещё в пути, но смерть неотвратима!

И голос у певца – сама любовь,
Предчувствие трагической развязки,
От напряжения закипает кровь,
Свободны лишь голосовые связки.

Великий Лемешев! Не только этот тембр
И затихающий до отрицания голос,
Он завораживал всех слушателей тем,
Что пел душой поэта, нервом голым.

И образ Ленского на сцене оживал,
С другими Лемешева сравнивать нелепо:
Кто б эту арию ни пел, ему ни подражал,
Окажется фальшивою монетой.

Три гения поставили печать
Под той картиной с ролью роковою :
Поэт (предчувствуя всеобщую печаль,
Январским утром расписался кровью),

Чайковский образ в музыке искал,
Стоял перед его глазами Пушкин,
Который у барьера верно знал,
Что день последний господом отпущен),

И Лемешев, понявший роли суть,
Достигнул в исполнении вершины!…
А у меня сдавило спазмом грудь,
И я прижал к обочине машину.

Рассказ о великом баритоне Титта Руффо

Диалог с пассажиром

Попутчик, в бизнесе коллега,
Со мною мчит в аэропорт.
Включаю музыку – подбор
Шедевров ми́нувшего века.

Чарующее тембром пенье
Звучит в динамиках авто́.
Взгляд пассажира: -Это кто?
– Искусства оперного гений,

Звезда вокала Титта Ру́ффо —
Феноменальный баритон
Еще шаляпинских времён,
Италии гражданский рупор.

– Не слышал: в телике эстрада,
В машинах чаще долбит рэп.
– Возможно, мир оглох, ослеп,
И классикой лечиться надо.

Шопен, Бетховен, Глинка, Верди ̶
Лекарство, ладан для души,
А век компьютерных машин
Бездушную пластинку вертит.

Я прибавляю громкость ретро,
В салон врывается поток:
Шквал яростных кипящих нот,
Волна страданий Риголетто.

Несётся вихрем «Куртизаны…»,
Отчаянья и гнева взрыв,
И вдруг- как будто вскрыт нарыв-
Звучит тоскливое пиа́но.

В нём столько горя и страданья
«Мару́лло…» -что по коже дрожь…
А голос, как осенний дождь,
Тосклив и глух- таланта тайна.

И незатейливый попутчик
Воскликнул: «Где так учат петь? —
Я знал бы, куда деньги деть!
Сынишка – с голосом, но тупо

Ходил лет восемь в музыкалку
И свой вымучивал диплом,
Чтобы о нём забыть потом -,
Зарыл способности, а жалко!»

Мы с малолетства опекаем
Своих избалованных чад,
Но часто их сердца молчат,
И музыка проходит краем.

У Титта детство вне традиций,
Вернее детства бог не дал,
Но всё же был небесный дар
С таким характером родиться.

Есть замечательная книжка,
Автопортрет его судьбы.*
О воспитании судить
Я зарекаюсь. Он, мальчишка,

Мои нарушил представленья,
Чего ребёнку важно дать.
А книгу стоит прочитать,
В ней школа жизни, вольта Пенья!

*Автобиографическая книга Титта Руффо «Парабола моей жизни»

Детство

Орест крестил второго сына
По кличке умершей собаки:
Младенец Руффо. Это имя-
Причина бума и атаки

На кассы оперных театров
Гранд-опера́, Коло́н, Ла Ска́ла.
Его судьба невероятна-
Актёра, гения вокала.

Отцу рожденье нежеланно:
Дороже первенец Этторе,
И только радовалась мама,
Моля для Руффо лучшей доли.

Орест – специалист по ковке —
В своей среде добился места,
Амбициозный, сильный, ловкий.
Не полагал глава семейства,

Что бедность их семью заденет.
Как маме тяжело и грустно:
В семье практически нет денег!
И это беспокоит Руффо.

Ему бы в детстве слушать сказки,
А он семье помочь стремится
И сам решил, не по подсказке,
Найти работу и трудиться.

У горна жарко даже взрослым,
А восьмилетнему ребенку
Меха раздуть весьма непросто—
Такую дали работёнку.

Малыш настойчив и усерден,
Тяжелый труд его начало.
Большое любящее сердце
В груди с рождения стучало.

Вот заработанные лиры —
Отец не очень-то радушен,
Но маме, самой лучшей в мире,
Бальзам заботы лечит душу.

Она берёт на руки сын —
Какой он маленький и милый!
Но в нём уже мужская сила,
Он не ребёнок, а кормилец!

Отрочество

Юнцу тринадцать, но забота
Совсем не детская у Руффо:
В отцовской кузнице работа,
Скупы для отдыха минуты.

Все привилегии – Этторе,
Красавцу брату, с ним надежды:
Похвальная учеба в школе,
Игра на флейте, лоск одежды.

Для Руффо – путь рабочей силы:
Ему ни музыки, ни школы,
И только ради мамы милой
Он подчинён отцовской воле,

Но в ковке делает успехи —
И мастерство всё очевидней.
Отец же видит в том помехи, —
От этого вдвойне обидней.

Возник конфликт из-за придирок,
И Руффо изгнан им из дома-
Один на перепутьях мира,
Идет дорогой незнакомой:

Покинул Рим – пешком в Альба́но;
Ночь коротал в могильном склепе,
И грезил: был на поле бранном
В доспехи воина одетый.

Фантазия легко уносит
Его в миры событий древних,
Ну а в реальности, как взрослый,
Взят на работу подмастерьем.

Он удивляет всех искусством
Своей художественной ковки:
Железной розой, столь искусной,
Что старым мастерам неловко.

В другой раз взялся за работу,
Неисполнимую, казалось,
И справился, но заработал
Со стороны рабочих зависть.

Пришлось покинуть и Альбано.
На ферме у Ромуло принят
Как сын. Затягивалась рана
Размолвки, в коей неповинен.

Два года проведя в изгнанье,
В кузнечном укрепился деле.
Щемящая тоска по маме
Сильней всё юношей владела,

И он с подарками вернулся,
Сам маму мог поднять на руки.
Когда отца вопрос коснулся, —
Не стал добрее тот в разлуке.

Сражение

В руке сжимая прут стальной,
У наковальни юный Руффо.
Они сейчас придут толпой,
Чтобы расправиться с ним грубо,

Чтоб изуродовать лицо,
Тогда прощай мечта о сцене —
Пятнадцать злобных сорванцов
Приюта их рабочей смены.

Он был предупреждён вчера
О подготовке страшной мести,
Не спасовал и ждёт с утра
Всю стаю на рабочем месте.

Ни слова взрослым и отцу
О предстоящей в цехе драке.
Поддаться страху? Не к лицу:
Не позволял его характер.

Привык держать судьбы удар,
Хотя совсем ещё мальчишка,
Пусть на кону бесценный дар,
Который дал ему всевышний, —

Дар, обнаруженный на днях,
Вселивший в юношу надежду…
Ему возможность не дана
Была о музыке знать прежде.

И мысль уносится назад,
В театр, мир Руффо неизвестный,
Когда его взял старший брат,
Премьеру слушать «Сельской чести».

Почти сознание потеряв
В реке нахлынувших эмоций,
В плену секвенций и октав,
Он плыл, переживая остро

Игру героев Масканьи, —
И вместе с ними жил на сцене —
Сверкали звуки и огни —
Всё это жизнь его изменит.

Вернувшись затемно к себе
На крыльях, явно потрясённый,
Открыл окно и вдруг запел,
И пробудился город сонный.

Не только голос, но актёр
Салютовал своё рожденье,…
Но неприемлем был позор
За малодушное решенье.

И он, волнуясь, встречи ждёт
Не с голосом – со злой ватагой,
И арматура пальцы жжёт.
Нужна не малая отвага!

Они пришли. Затеяв спор,
Вожак в лицо его ударил,
На миг потух… но ожил взор,
И засверкал обрезок стали.

Одни повергнуты на пол,
Другие обратились в бегство.
Достойный стае дан отпор…
И позади осталось детство.

Он победитель! И толпа
Подня́ла юношу на ру́ки.
С тех пор благоволит судьба
Таланту, воле Титта Руффо

Потеря голоса

Всецело предаваясь мыслям
О сцене и игре в театре,
Не видел Руффо больше смысла
Усилий на другое тратить.

Его необычайный тенор,
Пространство звуком наполняя,
Казалось, мог раздвинуть стены-
И жизнь маячила иная.

Но оставался долг рабочим.
Сезон не удался для кузни.
Добычей денег озабочен,
Он на себя взвалил обузу:

В котлах, дыша свечным угаром,
Рубил крепёжные заклёпки.
Беда случилось с божьим даром,
Болезнь и пораженье лёгких,

Потеря голоса – незримой
Мечта становится о свете.…
Отец приводит с улиц Рима
Певца – студента Бенедетти.

Таланта в сыне он не видел,
Свои амбиции имея,
Что ж! Руффо не гнетёт обида:
Он слышит пение Орфея,

Красивейшего баритона
(Не раз сведут их после залы),
Тогда же гость и друг их дома,
Застольный исполнитель арий.

И потерявший голос Руффо
Перенимает у таланта,
Вокальные каноны руша,
Беззвучно технику бельканто,

Его актёрские приёмы,
Мелодии и тексты арий…
Однажды в кузницу из дома,
Пришёл он, внутренне играя,

Как будто находясь на сцене.
И там, дурачась, словно дети
С работником своим по смене,
Он подражать стал Бенедетти.

И вдруг заполнил мастерскую
Могучий звук, влетевший ветром,
Проснулся голос, как Везувий,
До дрожи потрясая Пьетро,

Но звук уже не теноровый
По тембру – краски баритона,
И удивлённый даром новым,
Работник приподнял патрона.

Дебют Титта Руффо

И снова поворот событий:
Прощай кузнечное железо,
Вокалу предается Титта,
И педагог бы был полезен.

Консерватория в Милане,
Берёт уроки у Кази́ни,
Но денег ноль в его кармане‒
Подвал, бронхит, угроза жизни.

Спасают юношу характер,
Девичьи любящие руки.
И голос, как оживший кратер,
Лавинные рождает звуки.

Да, он артист душёй и сердцем,
Талантом одарён от бога!
Уроки пенья – не по средствам,
Тогда в театр его дорога.

Идёт просмотр, антрепренёры
Почуяли: явился мастер,
И стали предлагать премьеры.
Поставил подпись на контракте.

Без опыта, двадцатилетний,
Не пел с оркестром, не́ был в гриме,
Но сцена. Рим. В слепящем свете
Образ Герольда в «Лоэнгрине»!

Герольд не кукла настоящий,
Зал утонул в могучем звуке.
У юноши дебют блестящий…,
Овации, восторги, слухи.

Хвалебные статьи на завтра,
Так видел образ композитор.
Подняв на руки у театра,
Певца несёт в восторге зритель.

Борис Гмыря

Певец, один из величайших в мире,
Казалось, в музыке оставил вечный след.
Но факт: народного артиста Гмырю
Забыли даже те, вокал чей трудный хлеб.
Среди басов по-прежнему Шаляпин
На пьедестале оперы царит,
И перед ним мы все снимаем шляпу,
Давно ему судьба благоволит.

Брин – Те́рфеля сегодня мир возносит,
Ильдару Абдразакову карт-бландш,
Но всё-таки в вокале важной осью
Остаться должен бесподобный бас
Бориса Гмыри. Непреложно чувство:
Богатство красок поглощает нас,
И дар его подобен дару Руффо,
И тоже трудным был успеха час.

Романс

Как сочетанье сумерек и света.,
Известный Даргомыжского романс
На гениальные слова любимого поэта*.
Для вокалиста отличиться шанс!

Неповторимый бас Бориса Гмыри:
«Мне грустно, потому что я люблю.»
Контрасты тембра, словно тяжесть гири
И лёгкость воздуха, я трепетно ловлю.

Высокий звук, слух зрителя лаская,
Вдруг низвергается на дно басовых нот,
И следом в нежное пиано облекает
Певец мелодии божественный полёт.

Осмысленная чувством смена темпа,
Безукоризненность всех музыкальных фраз,
Теченье звука завораживают чем-то
В отсутствии искусственных прикрас.

Благодаря какой-то тайной силе,
Соединяется мелодия с душой, —
Нет исполнения сильнее и красивей,
Проникновенней в музыке живой.

* М.Ю.Лермонтов

Эпизоды жизни

На Су́мщине, в семье Романа Гмыри,
Родился мальчик, наречённый Борей,
Начало века. Незавидна доля
Щемящей бедности, в которой они жили.

В среде рабочих было не до песен,
И о талантах в общем не радели.
Забвенье их удел, но в параллели —
Потребности технических профессий.

Борис ушёл в наём ещё подростком,
Чтобы для жизни заработать средства.
И рано распрощавшись с детством,
Был кочегаром, грузчиком, матросом.

Не ждал награды и богатого наследства,
Но боженька дар преподнёс бесценный,
Потрясший позже оперные сцены
Волшебный голос – стоящий оркестра.

***
ХИСИ. Студенты института с жаром
Вчерашний смотр талантов обсуждали.
Сенсация: отличник Гмыря в зале
Всех поразил своим вокальным даром.

Он, поступивший в институт с РАБФАКА,
Был старше однокурсников, но скромен,
И к демонстрации таланта был не склонен,
А тот концерт стал судьбоносным актом.

Консерватория. Он принят в нарушенье
Тогда существовавшего запрета
Учиться в вузах двух. Но сняли вето,
Ему прислали именное разрешенье.

Талант в науке – год аспирантуры.
Но из научной сферы всё же выбыл,
По воле сердца совершая выбор:
Театр- судьба чувствительной натуры.

***
И за певцом последовала слава.
Но грянула война, и, час не ровен,
Болезнью к койке оказался он прикован,
Когда на Харьков шла фашистов лава.

Так Гмыря очутился поневоле
Под оккупацией – известному артисту
Сопротивляться не имело смысла —
Не по своей в театр вернулся воле.

Но он сапог завоевателям не лижет,
Вокалом вызывая восхищенье,
И средства, заработанные пеньем,
Позволили тремстам сиротам выжить.*

При отступлении блага́ ему сулили
За эмиграцию, иначе – уничтожить,
Но он остался с Родиной. Быть может,
В том истинная патриота сила.

Шесть лет Европа пребывает в мире.
Москва. Большой театр. Иван Сусанин.
Хозяин ложи номер три Иосиф Сталин.
Роль главную доверили петь Гмыре.

Последний такт, но зритель словно замер.
Вождь в тишине зааплодировал артисту,
И зал взорвался, словно газ от искры,
Для Гмыри ясно – выдержал экзамен.

В тот вечер у генсека, как известно,
На подписи лежали две записки:
О присвоении певцу народного артиста
УССР, вторая – об аресте.

Аресту, видно, воспрепятствовала муза.
На первой же вождя уверенной рукою
Размашисто начертано: «Присвоить,
Народного артиста, но Союза!

ХИСИ- Харьковский инженерно-строительный институт
* Гмыря помогал детскому дому, который не успели эвакуировать.

«Новая опера» в Ярославле»

Посвящается Дмитрию Волосникову

дирижеру «Новой оперы» и художественному руководителю многих музыкальных проектов, ученику и преемнику Е.В.Колобова

Дмитрий Георгиевич Волосников

Окончил Уральскую государственную консерваторию по специальности «Хоровое дирижирование» и аспирантуру по классу симфонического дирижирования у Е. В. Колобова, был его любимым учеником. Работал в Екатеринбургском театре оперы и балета. Приглашён Е. Колобовым в театр «Новая Опера» в 1998 году в качестве основного дирижера. Список опер с его участием и музыкальных проектов, задуманных и реализованных им, занял бы не одну страницу.

Дмитрий всегда в поиске новых музыкальных идей. С 1999 по 2010 годы он являлся художественным руководителем Фестиваля хоровой и колокольной музыки «Преображение» имени Евгения Колобова, где под его управлением прозвучали «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» Н. А. Римского-Корсакова, «Свадебка» И. Ф. Стравинского, «Травиата» Верди, «Иван Грозный» С.С.Прокофьева и другие. Он был и остается любимцем ярославского зрителя, хотя отношения с руководством филармонии испортились по вине последней, и Ярославль потерял лакомый кусок культуры.

Продолжить чтение