Читать онлайн Нинка задрыга. Книга первая: Знакомство с Ниной бесплатно

Иллюстратор Лина Мэй

© Елена Поддубская, 2020

© Лина Мэй, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4498-1014-4 (т. 1)

ISBN 978-5-4498-1015-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КНИЖКА ПЕРВАЯ: ЗНАКОМСТВО С НИНОЙ

рассказы для взрослых и детей

в иллюстрациях художника Лины Мэй

Добрые и милые дети бывают всегда. Злыми и капризными они становятся в определённых условиях. Я знаю, что все герои этой книги, существуют на самом деле. Возможно, они живут рядом с вами, и вам стоит только внимательно присмотреться к детям, которых вы часто не замечаете. Взрослые, не торопитесь отказываться от детства.

Рассказ 1: Нина и Саша

Когда я переехала в новую двухкомнатную квартиру, я очень радовалась. В этом доме были толстые стены, высокие потолки, большие окна, светлый подъезд. Я поселилась на последнем четвёртом этаже, и радовалась, что соседи сверху не будут топать над головой. Окна моей квартиры выходили на две стороны: к подъезду и на задний садик, разбитый жителями дома. На улице была великолепная тёплая осень. Такая, когда листья ещё держатся на деревьях. Я любовалась красотой за окном: жёлтыми берёзками, красными вишнями и сливами и говорила себе:

– Мне здесь будет хорошо и спокойно.

Но не тут-то и было. Оказалось, что как раз подо мной живёт девочка рёва. Я не знала какая она – большая или маленькая, потому что никогда её не видела. Я не знала с кем она живёт, потому что, проходя мимо квартиры соседей, взрослых голосов не слышала. Зато я точно знала, что девочка – плакса. Она часто капризничала и кричала, будила меня рано утром своим плачем в выходные и не давала заснуть поздно вечером в рабочие дни. Я не знала, что делать. Идти жаловаться? А вдруг эта девочка – инвалид и она плачет потому, что ей всё время больно? Думая так, я сильно расстраивалась: больные дети – это такое горе!

Как-то раз я разговорилась у почтовых ящиков с бабой Машей – комендантом дома – и спросила про девочку, которая плачет. Женщина махнула в ответ рукой.

– А, это Нинка задрыга. Митрохинская. – Соседка с первого этажа показала мне на почтовые ящики. Там были написаны фамилии всех жильцов, и я прочла на одном из них «Митрохины». Баба Маша, дождавшись, пока я кивну, добавила: – У них там толкутся друг у друга на головах, потому Нинка и ревёт. Взрослых много, а ребёнок один. Балованная девка, – добавила она и пошла себе домой.

Рассказ бабы Маши расстроил меня ещё больше. Я сразу представила маленькую девочку среди больших родственников, которым она вовсе не нужна. Я с моим родителями и младшим братом Женей жили весело.

Однажды я шла с работы и, зайдя в подъезд, услышала плач на лестничной клетке. Быстро поднявшись на третий этаж, я увидела около двери ту самую рёву. Это была вполне симпатичная девчушка лет пяти-шести, в цветастом байковом халатике, колготках и тапочках, с растрёпанными чёрными волосами и неровно подстриженной чёлкой. Почему-то именно эта чёлка меня рассмешила. Мне вспомнилось, что когда-то давно я тоже сама себе выстригла такую же.

– Привет, – поздоровалась я, – давай знакомиться?

Девочка тут же перестала реветь и кивнула головой:

– Пливет, давай.

Букву «р» она местами не выговаривала, что было очень смешно: в одном слове буква получалась настоящей, твёрденькой, а в других, как если бы девочка сосала конфету, которая ей мешает.

– Тебя как зовут? – спросила я. Это всегда очень важно спрашивать у ребёнка как его зовут. Честно-честно.

– Нинка, – ответила маленькая соседка и добавила, шмыгая носом, – задлыга.

Я протянула руку:

– Очень приятно. Можно я буду звать тебя Нина, а не Нинка?

– Мошно, – ответила девочка, пожимая плечами от удивления, – папа тоше шовёт меня Нина. А мама говорит даше Ниноська.

Слушать детскую речь было так непривычно и смешно, что я невольно улыбнулась:

– Тогда кто же прозвал тебя задрыга?

– Плабабка, – вздохнула Нина совсем по-взрослому. – Она у нас сталая и глухая, – девочка тоже протянула ручонку и стала трясти мою, продолжая рассказ про свою нелёгкую жизнь с прабабушкой: – Она всё влемя меня зовёт, а я плячусь и не иду.

– Почему не идёшь?

– Потому, что ей всегда што-то нушно. Папа сказал, что эта сталуха меня эскла…, – девочка наморщила лобик, но так и не смогла вспомнить нужное слово. – Я не помню, – призналась она.

– Эксплуатирует? – догадалась я.

Нина обрадовалась и широко улыбнулась:

– Эсклапилует. Ты почему смеёсся? Это плохое слово?

– Нет, – уверила я, – но это взрослое слово, потому ты его запомнить не можешь. Да и не нужно. Лучше прабабушке помогай.

– Не буду, – отказалась маленькая вредина, – потому что она шовёт меня задлыга. А есё – Нинка-снулок, потому что я могу залешть в любую дылочку.

Так откровенно рассказывать первому встречному про то, что тебя зовут «шнурок» могут только дети. Я весело засмеялась:

– А меня зовут тётя Саша. Я живу над вами.

Не успела я это произнести, как девочка, которая до этих слов была откровенно весёлой, тут же дёрнулась назад и нахмурилась:

– Саса зовут только дядю. Ты влёс, – крикнула она, добавляя: – ты – плохая.

И она снова заревела, да ещё сильнее, чем раньше. Я совсем не знала, что теперь говорить. Уходить просто так было стыдно. Тоже мне взрослая. Ведь это из-за меня, получается, девочка расстроилась на этот раз.

– А у меня дома есть котик, – вдруг вспомнила я. Каждый день я торопилась домой, чтобы покормить своего питомца. Услыхав такое, Нина перестала плакать враз, так, что было даже удивительно. Только что ревела во весь голос, а тут мгновенно перестала и вытаращила на меня свои тёмные глазёнки.

– Плавда?

Я кивнула:

– Хочешь посмотреть?

– Хосю, – ответила девочка, но тут же добавила, – только плабабка не пустит. Она меня никуда не пускает.

– И поэтому ты плачешь? – догадалась я. Но девочка покрутила головой:

– Нет. Это меня бабуля полотенцем по попе отходила за то, сто я дома плыгала на скакалке.

Я удивилась:

– А почему же ты дома на скакалке прыгаешь, а не идёшь на улицу?

– Мне не с кем, – ответила девочка и опять собралась заплакать.

– А хочешь, я выйду с тобой во двор, и ты там немного попрыгаешь? – предложила я ей.

Нина раскрыла рот, замерла, а потом как кинется к двери своей квартиры и давай её пинать и звать бабушку. Дверь оказалась не запертой и на третьем пинке открылась.

– Ну что тебе опять, задрыга? – ответила изнутри квартиры бабушка и совсем не строго спросила, – ты подумала над своим поведением?

– Подумала, – крикнула Нина и тут же ткнула в меня пальцем, – она хосет со мной во двол плыгать на скакалке.

Бабушка выглянула наружу. Это была совсем ещё не старая женщина. Поздоровавшись со мной, бабушка спросила правду ли говорит её внучка.

– Мне не трудно выйти с девочкой на несколько минут на улицу. Пусть попрыгает, а я послежу, – снова предложила я.

Бабушка покачала головой:

– Это ведь не девка, а прищепка. Прилепится – пеняйте на себя!

Но я не испугалась и не расстроилась, а предложила Нине идти одеваться. Она тут же исчезла за дверью.

Я успела подняться домой и оставить там вещи. Потом мы вышли во двор. Уже смеркалось и ни перед подъездом, ни на детской площадке детей не было. Немного попрыгав, Нина отдала скакалку мне. Но я была на каблуках, да и скакалка оказалась для меня маленькой.

– Скакалки мошно купить две и надставить. Бабуля мне так делает со станисками, когда я быстло ласту. И каблуки нушно снять, – тут же подсказала девочка. О! Похоже у неё было много идей в голове. А ещё она была настырная, потому что всё же сунула мне скакалку. Я начала прыгать и тут же запнулась.

– Каблуки мешают. Да и устала я на работе, – призналась я, отдавая скакалку.

– Это плосто потому, што ты не тренилуесся, – объяснила Нина всё по-своему и добавила, – когда я буду тётя, я не стану носить калбуки.

Буквы в словах девочка иногда тоже переставляла. Как это делают многие дети.

– А работать станешь? – поинтересовалась я. Мне было понятно, что родственников у девочки много, а вот воспитателей – нет. Любить, кормить, одевать и воспитывать – это разные вещи. Нина подумала над моим вопросом и кивнула:

– Лаботать буду.

– Правильно, – сказала я и погладила её по голове, – нужно зарабатывать деньги.

– Нет, – упрямо покачала Нина головой и дёрнула себя за волосы. Это у неё был такой знак протеста, – деньги мне папоська даст. На бублик. А лаботать нушно, штобы бабуля вкусно на ушин поколмила. Ушин надо залаботать. Понимаешь?

Я понимала. Вот только меня кормить было некому, так как я жила одна. Нина опять протянула мне скакалку.

– Ты, тётя не плакай. Хошешь я отдам тебе скакалку насовсем? Мне не шалко.

– В другой раз я обязательно с тобой попрыгаю, – пообещала я девочке, отказываясь принять подарок, и спросила: – Идём домой? Или, может, ко мне, котика посмотреть?

Но девочка помотала головой:

– Бабуля скажала, со двола ни ногой, а то снова полотенцем меня отходит.

Видимо за свои проказы девочка не редко получала шлепки по попе. Но я была уверена, что такая добрая бабушка не могла сделать девочке больно, а уж тем более «отходить полотенцем». Обычно так говорят, когда кого-то сильно избили. Но Нина не была похожа на ребёнка, которого постоянно и жестоко бьют. Скорее всего, девочка не слушалась, поэтому бабушка иногда наказывала её. Некоторые так воспитывают своих детей. Правда я считаю, что с ребёнком всегда можно договориться. Тем более с таким милым чертёнком с блестящими глазками, как Нина.

– Жаль, – ответила я.

Мы зашли в подъезд и стали подниматься по лестнице. Около квартиры девочки я предложила ей приходить в гости, когда захочет. Нина кивнула. Я, ещё раз пожав на прощение маленькую ручку, пошла домой. А уже дома обнаружила, что сзади за поясом пальто у меня торчит скакалка. «И когда только эта шкода успела мне её прицепить? Вот ведь задрыга!» – улыбнулась я, снимая скакалку. Наверное, Нина очень хотела, чтобы я потренировалась прыгать.

Рассказ 2: Нина и Тимоша

Через несколько дней, когда я опять возвращалась с работы, Нина караулила меня на лестничной клетке.

– Пливет! – крикнула она первой, – мама сказала, что Саса мошет быть и тётя, – сообщила она мне.

– Значит, я не вру? – улыбнулась я.

– Не-а, – широко улыбнулась девочка, обрадовавшись, что я на неё совсем не сержусь.

– Значит теперь мы можем дружить? – предположила я.

– Ага. Только ты мне котика сначала покаши, – потребовала она.

– Пошли, – согласилась я. – А прабабушку нужно предупредить, что ты идёшь ко мне?

– Я уже предупледила, – ответила Нина с готовностью и по слогам, тщательно произнося длинное слово, – когда тебя на подоконнике высиживала.

Я представила, как прабабушка девочки ворчит, сравнивая её с курицей, которая высиживает яйца, и засмеялась: похоже, Нине очень хотелось подружиться со мной.

– И она разрешила тебе сходить ко мне? – переспросила я на всякий случай.

– Да. Только сказала кошку луками не бадлять.

Странное слово «бадлять» могло означать «не трогать животное руками».

– У меня не кошка, а котик. Тимошка, – сказала я, поднимаясь к себе. Остановившись перед моей дверью, девочка принялась стучать в дверь ногой. Я сказала, что так делать не нужно. Во-первых, в квартире никого, кроме котика нет. А он дверь открыть не сможет. А во-вторых, хорошие девочки дверь не пинают. Нина тут же стала быстро кивать и уверять, что она всё поняла. Я погладила её по голове. Когда воспитанным детям что-то объясняешь спокойным голосом, они тут же тебя понимают и стараются сделать, как ты их об этом просишь. Ниночка была маленькой капризулей и шкодой, но при этом хорошей и воспитанной. Ей всего лишь не хватало в жизни друзей.

Мой кот сразу спрятался, так как он был немного дикий.

– Тимоша, Тимоша, – стала звать я, заглядывая везде.

– Тимоса, Тимоса, – помогала мне девочка, ползая по квартире на четвереньках. Но кот не очень хорошо понимал Нину, потому что не вылезал. «Тимосей» его ещё никто не звал. И девочка была совсем не виновата, что она маленькая и не может пока выговаривать непростые буквы, которые зовутся шипящими: «ц», «щ», «ш», «з», «ж», «р». Все детки, когда начинают говорить, сначала забавно картавят, шепелявят, заменяют букву, что им трудно произнести, на другую, которая получается легче. Переживать из-за этого совсем не стоит. Ведь научиться хорошо говорить, это даже труднее, чем научиться хорошо ходить. Если вы мне не верите, спросите у вашей мамы или у папы, а может бать даже у бабушки и дедушки, сколько раз вы падали, когда были совсем маленькими и плохо стояли на ножках. А потом научились и ходить, и бегать, и прыгать, и, может быть, даже ездить на трёхколёсном велосипеде. Так что, уверяю вас, дорогие малыши, если вы, как Нина, говорите по-детски, то это пройдёт. Постепенно каждый из вас вырастет и будет говорить правильно. Я из всех букв долго не могла выговаривать только «р». Причём в словах, которые начинались с этой буквы, я, как мотор машины, который должен прогреться, сначала немного рычала «р-р-р», а потом чётко произносила: рыба, рука, редиска. Но когда эта же буква стояла внутри слова, то у меня выходило смешно, как у Нины: стлашно, плыгать, пляник. И не «р», и не «л», а что-то среднее между ними. Я-то это помнила, но Тимоша ведь этого не знал, отчего прятался, а мы с Ниной искали его повсюду: и на кухне, и в ванной, и даже в комнате под шкафом.

Наконец мы нашли моего котика в спальне. Он залез далеко под кровать и даже не мяукал. Я объяснила Нине, что так Тимоша играет с нами в прятки, и что коты вообще хорошо умеют прятаться. Если бы не глазки Тимоши, которые блестели в темноте, то мы бы его вообще не нашли. Девочка тут же обрадовалась, потому что, как любой ребёнок, любила играть. Она быстро легла животом на пол и стала рассказывать коту, что он должен вылезти, так как мы его нашли. После нескольких минут уговоров котик всё же решил вылезти. Тем более, что я сказала ему, что принесла поесть, а такие слова понимают все животные. Осторожно высовывая мордочку, Тимоша косился на гостью. Как только он показался, Нина бросилась к нему. Ей очень хотелось поскорее подружиться, но Тимоша этого тоже не знал. Он испугался, зашипел и даже надулся. Шерсть его встала дыбом. От страха Нина остановилась, а волосики на её голове стали опять лохматыми, как в первый день нашего знакомства. Прижав кулачки к лицу, девочка спросила:

– Он у тебя тлусиска?

– Да. Он у меня трусишка, – объяснила я Ниночке, улыбаясь. Она уже снова смотрела с интересом. Я стала гладить Тимошу, успокаивая его. Кот мне верил и втянул коготки. Но девочку взглядом он не отпускал. Я решила пошутить: – Знаешь, Ниночка, мне кажется, что Тимоша испугался потому, что он узнал тебя.

– Разве он меня знает? – удивилась Нина, всматриваясь в кота повнимательнее.

– Конечно, – уверила я её, забирая кота на руки, – он ведь тоже слышит, как ты громко плачешь.

– И поэтому боится?

– Конечно, – уверила я.

– Котик, котик, я не стласная, – прошептала Нина, протягивая к Тимоше ручку. Мой кот тихо мяукнул.

– Он хочет, чтобы я его погладила? – спросила Нина, приближаясь. Девочка была уверена, что так оно и есть, но я ответила иначе:

– Он хочет есть, Нина. Давай мы его сначала покормим, а потом уже будем гладить. Хорошо?

– Холосо, – ответила девочка и, следуя за мной на кухню, принялась рассуждать, словно сама с собой, вспоминая сказку. Она говорила по-прежнему смешно и не всегда понятно. Но я дальше буду писать все её слова правильно, чтобы вы всё сразу понимали.

Итак, Нина вспомнила сказку про Ивана-Царевича и стала приговаривать: «Сначала ты меня, Баба-Яга, костяная нога, напои, накорми, спать уложи, а потом и будешь спрашивать».

Рассказывая, она минуту не могла устоять на месте и крутилась в разные стороны.

– Ты любишь сказки? – спросила я, выкладывая Тимоше еду из пакетика.

Вместо ответа девочка зажала нос и сморщилась:

– Фу. Мама говорит, что это котячьи вонючки, – указала она на пакет и села на корточки. Подперев щёки ладошками, она опять стала говорить, как взрослая: – Тимоша, как ты их ешь? Вкусно? Вон ты как мурчишь.

– Это он урчит от удовольствия, а не мурчит, – уточнила я и поманила девочку в сторону стола. Там стояла вазочка с конфетами, – пусть Тимоша поест спокойно, а ты пока попробуй конфеты.

Нина подбежала к столу и потянулась за конфетами. Я помогла ей сесть на стул. Её головка едва виделась над поверхностью. Я пододвинула вазочку поближе. Девочка взяла обеими пригоршнями столько конфет, сколько могла ухватить.

– Мне можно только одну. Иначе аппетит пропадёт, – объяснила она совершенно серьёзно.

– Сколько тебе лет? – спросила я у неё.

Девочка быстро сложила конфеты в карманы своего халата, чтобы не мешали. А может быть, чтобы я не забрала их. Также быстро она развернула ещё одну конфету, которую взяла в вазочке, сунула её в рот, а бумажку бросила на пол. Я молча ждала, пока она ответит. Растопырив одну руку полностью, на другой Нина большим пальцем нажала на кончик мизинца:

– Вот стоко.

– Пять с половиной? – уточнила я.

Девочка решительно замотала головой. Рот у неё был занят:

– У-у, – не согласилась Нина, – только вот стоко, – обратила она моё внимание на маленький пальчик. Я догадалась, что это значит и улыбнулась:

– Значит только пять и совсем немножко?

Нина радостно кивнула. Она так смешно жевала конфету, что мне тоже захотелось. Развернув конфетку себе, я, как моя гостья, сунула её в рот целиком и тоже стала смешно жевать. Наверное, потому, что дети не умеют обижаться, Ниночка потянулась к моей набитой щеке пальчиком:

– Нельзя набивать рот. Можно подавиться.

– Ты почему во двор не ходишь гулять? – спросила я.

– Мне не с кем. Мама и папочка всегда на работе. Бабуля в магазине и по дому крутится, а прабабушка сидит в своих толстых штанах у батареи.

– Твоя прабабушка старенька и ей трудно ходить? – Спросила я. Слова тёти Маши про то, что у соседей «все толкутся друг у друга на головах» стали теперь понятнее. Девочка, жуя конфету, помотала головой:

– Нет. Просто она ленится вставать.

– Это кто так говорит?

– Бабуля и мама.

– А ты как сама думаешь?

Нина несколько раз прокрутила глазами, как стрелками часов, и пожала плечами. Тимоша за это время уже поел и теперь мыл лапки.

– А он почему не гуляет? – ткнула девочка на кота и стала сползать со стула. Про ответ она тут же совершенно забыла. Догадавшись, что Нина хочет погладить животное, я поторопилась преградить ей дорогу. Усевшись на корточки, так, чтобы быть похожей на неё, я стала объяснять малышке про кота:

– Понимаешь, Ниночка, у нашего Тимошеньки болят лапки.

– Почему? Он такой красивый котик, – девочка заглядывала на Тимофея через моё плечо. Кот, чувствуя себя в безопасности, продолжал умываться.

– Я нашла его зимой на улице, когда он был совсем ещё маленький. Люди выкинули его на мороз, и он долго пролежал на снегу. Поэтому у него болят лапки. Понимаешь?

Эта девочка понимала абсолютно всё. К тому же у неё было доброе сердечко. Рассказанная история так разжалобила её, что она заплакала:

– Плохие люди. Плохие.

Она упала на меня и готова была рыдать. Я стала успокаивать её, поглаживая по головке:

– Не нужно плакать, Ниночка, а то Тимоша сейчас опять испугается и убежит под кровать. Ты же помнишь, что он маленький трусишка.

Наша гостья тут же выпрямилась, вздохнула и, вытирая глаза кулачками, сказала вполне решительно:

– Не бойся Тимоша, я больше никогда не буду плакать.

– Ну, вот и хорошо, – похвалила я девочку и предложила, —

давай ты сначала поднимешь фантик из-под конфеты и отнесёшь его в ведро, а потом мы с тобой можем пойти в садик за домом и погулять с Тимошей.

Нина, выпучив глазёнки, тут же кинулась к бумажке и сделала, как её просили. Она очень хотела гулять. Выбросив обёртку в ведро, девочка стояла и ждала, что я скажу дальше. Я её похвалила и снова предложила пойти на улицу.

– Кстати, – добавила я, – когда я шла, там гуляли два мальчика. Братики со второго этажа. Ты их разве не знаешь?

– А-а, эти, Тулековы, – девочка пальчиками растянула глаза в стороны к вискам. Так иногда глупые взрослые дразнят людей восточных национальностей. Братья, про которых я спрашивала у Нины, переехали с родителями в наш дом откуда-то из Средней Азии. Мне уже доводилось несколько рано утром встречать их папу и маму. Папа, как и я, шёл на работу, а мама бежала в магазин, пока мальчишки спали. Эти люди всегда здоровались и приветливо улыбались. Мне стало очень обидно, что такая хорошая девочка говорит о других детях глупости. Видимо моё молчание было очень длинным, потому что Нина дёрнула меня за рукав: – Мне совсем не велено к ним подходить. Бабуля сказала, что от этих потом не отвяжешься.

– Что значит не отвяжешься? Жить к вам эти мальчики не придут, у них есть своя квартира. И почему ты говоришь «от этих»? Так хорошие девочки не говорят. Тебе разве было бы приятно, если бы кто-то сказал про тебя: «Эта Нинка задрыга»?

– А про меня и так все говорят, что я Нинка задрыга.

– А почему тебя так зовут?

Девочка посмотрела на меня с удивлением:

– Ты что, Саша, не понимаешь? Я же всё время дрыгаюсь.

Нина мигом подтянула колготки и несколько раз дернула руками и ногами. Это было смешно, словно её дёргали за верёвочки. Я не стала объяснять девочке, что «задрыгами» иногда называют капризуль. Но старая и больная прабабушка, от которой Нина всегда пряталась, скорее всего прозвала девочку не со зла, а потому, что малышка любила шкодить. Но вообще-то прозвище «задрыга» звучало обидно.

– И тебе нравится быть задрыгой? – я старалась воспитывать ребёнка на конкретном примере и всё так же спокойно. Ниночка отошла подальше, но не плакала. Она потупила голову и отрицательно помотала головой. Чтобы оставить её подумать, я встала и принялась собирать щеткой на совок крошки от корма, нечаянно разбросанные Тимошей. Меня переполняло чувство гнева. Дети ведь не виноваты в том, что они родились чёрненькими или беленькими. Они – дети. Они все – хорошие. Всем им нужны любовь и помощь, чтобы вырасти. И если дети становятся плохими, то виноваты в этом только взрослые. А ещё мне хотелось сказать Ниночке, что дразнить детей потому, что у кого-то глазки узкие, а у кого-то они, наоборот, слишком круглые, вообще нельзя. Да и взрослых – тоже нельзя. Человек должен быть добрым. Он же не тигр в клетке. Закончив с уборкой, я ответила девочке сдержанно и давая понять, что всё-таки немного сержусь:

– А мне кажется, Ниночка, что эти два братика – очень хорошие. Их зовут Кайрат и Марат. Марат чуть старше тебя, а Кайрат – чуть младше, но они всегда помогают маме. Марат ходит за хлебом и молоком, а Кайрат несмотря на то, что совсем маленький, всегда выносит мусор. Вот ты хотя бы раз выносила мусор?

От моего вопроса Нина, на всякий случай, надулась. Я снова подошла к ней и взяла за ручку. Вместе мы подошли к Тимоше и погладили его. Котик сначала взметнул хвост и вздыбился, но потом, поняв, что никто обижать его и не собирается, улёгся на пол.

– Так что: пойдём гулять во двор и знакомиться с мальчиками? – снова спросила я через время. Девочка согласно кивнула и засунула в рот ещё одну конфету. Но фантик от неё остался в кармане Ниночки.

Рассказ 3: Нина, Карик и Марик

Дом, в котором мы жили, был в четыре этажа и с двумя подъездами. Перед фасадом жители первых этажей разбили два небольших палисадники и огородили их шинами от колёс. Шины покрасили в белый цвет, и они смотрелись как низкие заборчики. Детям заходить в эти палисадники было строго запрещено. За этим целыми днями следила баба Маша, та самая соседка, что знала всё и про всех. Перед домом шла дорога, чуть дальше находился паркинг, где я ставила свою машину, а совсем далеко разбили игровую детскую площадку. Вообще-то, кроме песочницы, гимнастической лестницы по форме арки и пары скрипучих качелей ничего другого для игр там не было. Площадку сделали для детей всех окружных домов. Мамы с малышами приходили сюда, занимали лавочки и сидели на них, пока их карапузы копались в песочнице. Некоторые ребята и девочки постарше приходили на площадку самостоятельно. А вот таким, как Нина, Кайрат и Марат, уже не маленьким, но пока недостаточно взрослым, самим ходить на площадку не разрешалось. Но зато за нашим домом был общий садик. Его ещё давно обнесли живой изгородью, и там росли липы, берёзы, фруктовые деревья, и было много травы. В этом садике дети нашего дома могли гулять без всякого присмотра, потому что, во-первых, никто из посторонних зайти туда не имел права. За этим тоже следила баба Маша. А во-вторых, родители, выглянув в окно, всегда могли видеть их.

Когда мы с Ниной вышли в сад, было довольно холодно, и дул ветер. Мой Тимоша не любил холода, поэтому я оставила его дома. Бабушка Нины в это время пекла пирог с яблоками и заранее пригласила меня после прогулки к ним на чай. Мальчиков в саду уже не было.

– Наверное им пора спать, – вздохнула Нина, оглядываясь по сторонам.

Я вытащила из кармана куртки телефон. Времени было всего семь часов. Вечер медленно спускался на город, и в домах уже горел свет.

– Скорее всего, они ушли ужинать, – объяснила я Нине; она сопела и ковыряла землю сапожком: – Давай собирать красивые листья, – предложила я. Шёл октябрь, и с деревьев уже опадали листья. Нина молча согласилась и побрела за мной.

– Бери любые листочки, Ниночка, – сказала я: – Мы сначала наберём целый букет, а потом у подъезда лучше рассмотрим какие листики красивые, а какие – нет. Идёт?

Девочка снова молча кивнула. Без друзей и на ветру ей было совсем грустно. Минут через десять наша прогулка по саду закончилась, и мы пошли к подъезду. И вдруг, ещё не доходя до угла дома, услышали бойкий мальчишечий говор.

– Это Карик и Марик? – радостно спросила Нина, называя мальчиков по-своему, как запомнила. Я кивнула.

У подъезда на лавочке мы увидели братиков Тулековых. Они что-то рассматривали и так были заняты, что не заметили нас и обернулись только тогда, когда Нина крикнула им издалека:

– А что вы делаете?

Это был радостный вопрос, но мальчики резко обернулись, и я увидела, что они смотрят на нас настороженно. Старший из ребят – Марат, к тому же спрятал руку, в которой было то, что мальчишки рассматривали.

– Ничего, – ответил он и придвинулся ближе к младшему братику, но подальше от нас, – играем.

– Во что? Я тоже хочу, – тут же выложила Нина. А я поздоровалась.

– Здравствуйте, мальчики. Я – тётя Саша, а это – Ниночка. Вы нас, наверное, уже знаете?

Кайрат по-прежнему молчал, а Марат, так как был более взрослым, ответил:

– Вы, тётя Саша – инженер. Наш папа – тоже инженер. И он тоже умеет ездить на машине. Но машины у нас пока нет, – мальчик говорил очень правильно и буквы, как Нина, не коверкал. Ростом Марат был меньше Нины, но казался больше её, потому что был немного полным. Лицо у него было круглым, румяным, а глаза вовсе не узкими, а как у самой Нины. Степенно ответив мне, мальчик посмотрел на Нину и улыбнулся: – А тебя, Ниночка, мы каждый день видим в окошко. Ты ведь ходишь с бабушкой за хлебом?

Нина, не ожидая, что мальчик назовёт её так ласково, растерялась и пробормотала:

– Бабуля меня выветривает и потому берёт с собой в магазин. И ещё покупает мне там вкусный бублик. Ты, Карик, любишь бублик?

Кайрат рядом с братом был совсем маленьким и худеньким. А ещё он немного скашивал глазки к носу. Такое у маленьких детей тоже бывает. Но это их совсем не портит. Дети не могут быть некрасивыми. Они все милые и чудесные.

– А шито такое выветривает? – спросил Кайрат, глядя на старшего брата и выговаривая слова с акцентом. Это такая особенность речи и она может быть у разных людей. В Москве, например, люди иногда не произносят гласные звуки и говорят «я тебе пзвоню» вместо «позвоню». А те, кто живёт в России на Волге, сильно окают и у них всё слово хо-ро-шо получается произносить через букву «о», что тоже звучит необычно. Маленький Кайрат был нерусский мальчик, но говорил лучше, чем русская девочка Нина.

Марат пожал плечами и посмотрел на меня. Обычно выветривать можно одежду, когда она плохо пахнет. Я улыбнулась и объяснила, что бабушка выводит девочку на прогулку не для того, чтобы она стала лучше пахнуть, а чтобы Нина могла подышать свежим воздухом. Теперь мальчики поняли и закивали, а я спросила можно ли нам сесть рядом с ними. Братики согласно подвинулись.

– А пошему ты не выходишь гулять? – тут же спросил у Нины малыш Кайрат.

Акцент мальчика так понравился Нине, что она рассмеялась и сказала:

– Какой ты Карик смешной! Ты говоришь «пошему», а нужно говорить «пасему». Понял?

Мы с Маратом переглянулись, как это иногда делают взрослые, у которых есть какая-то тайна, и улыбнулись друг другу. Марат, похоже, был очень понятливым мальчиком. Да и Кайрат – тоже, потому что он тут же повторил слово, произнося его, как сказала девочка:

– Посему. Теперь пыравильно? Я ещё маленький, и меня все хотят учить.

Нина секунду подумала нравится ли ей быть учительницей, затем согласно кивнула.

– Пыравильно, – произнесла она, как Кайрат.

На этот раз мы с Маратом не удержались и рассмеялись. За нами рассмеялись Кайрат и даже Ниночка.

– Я буду звать вас Карик и Марик, можно? – уточнила Нина, хотя уже и так звала их по-своему без всякого разрешения. Мальчишки были так рады знакомству, что согласились бы сейчас на всё.

– Смотрите, что мы нашли, – Марат протянул вперёд кулачок и тихо разжал его. И мы увидели, что на ручке мальчика лежит улитка. Вернее, увидели мы только ракушку, потому что самой улитки видно не было. – Мы её зовём, зовём, а она никак не хочет вылезать, – объяснил старший мальчик.

– Улитка, улитка, высуни рожки, я тебе дам золотые серёжки, – тут же попросил маленький братик.

– Карик, ты неправильно просишь. Нужно говорить: «Улитка, улитка, вытащи рожки, я тебе дам золотые сапожки», – сказала Нина, склонившись к ракушке близко-близко. Но улитка молчала.

– Может она болеет? – спросил у меня Марат, – или умерла?

Малышам было жалко бедную улитку, которая никак не хотела вылезать. Я протянула руку:

– Дай-ка, Марат, я её осмотрю.

Мальчик осторожно переложил улитку мне, и я перевернула её. В домике точно кто-то жил. Это было сразу ясно. Во-первых, улитка была тяжёленькой. А во-вторых, в дырочке, через которую она вылезает, я увидела коричневую спинку.

– Она не умерла и не болеет, просто она спит, – ответила я, уверяя малышей, – так бывает осенью. Улитки, лягушки и многие другие живые организмы, чтобы не замёрзнуть зимой, впадают в спячку.

– А весной? – спросил сообразительный Марат.

– А весной снова просыпаются и едят травку и листики, – уверила я.

– А если мы дадим улиточке наши листики, она сейчас проснётся? – предложила Нина и тут же протянула Марату собранный букет. Девочке так хотелось, чтобы улитка поиграла с ними. Я покачала головой:

– Нет, Ниночка, она не проснётся. Смотри, на улице холодно, а улитка любит тепло.

Нина секунду поразмышляла, потом вскочила с лавочки и затараторила:

– Саша, я все поняла. Она – как твой Тимоша. У неё есть котик, – тут же объяснила Нина братикам и опять начала про улитку, – она боится мороза и снега. Но ведь дома нет мороза и снега. Значит мы можем взять её домой.

Марат, слушая Нину, сначала кивал, так как не понимал всего, что она говорит. Но когда девочка сказала, что может взять улитку домой, выхватил ракушку с моей ладони, зажал её в кулачок и снова спрятал за спину.

– Это наша улитка. И я тебе её, Ниночка, не отдам, – глаза мальчика блестели, как у настоящего мужчины, который принял важное решение. Нина тут же вжала голову в плечи и сжала кулаки. Кайрат, тоже встав на защиту улитки, пискнул:

– Мы сами возьмём улитошку. У нас есть дом.

Ребятишки, едва познакомившись, были в мгновении от ссоры. Я успокоила всех, решив:

– Мальчики, вы зря так волнуетесь. Нина совсем не хотела забирать вашу улитку к себе. Она ведь понимает, что если это вы её нашли, то вы и будете её воспитывать. Да, Нина? – разжав ручки, девочка быстро закивала. Братики снова заулыбались. И тогда мы стали обсуждать, как лучше воспитывать улитку. Нина даже решила отдать ей свой старый носок, чтобы улитка быстрее согрелась. А ещё она предлагала на неё подышать, как на замёрзшее окошко. Или потереть между ладошками. У Нины было так много идей, а сама она так шумела и прыгала вокруг лавочки, что Марат на всякий случай сунул руку с улиткой обратно в карман. А маленький Кайрат каждый раз весело хохотал. Всем вместе нам было очень хорошо. А в окна дома на нас смотрели родители детей. Я думаю, они тоже хотели с нами поиграть.

Рассказ 4: Нина, мама Гуля и папа Ринат

Кайрат и Марат были смелыми мальчиками. И всё же, когда мы зашли в подъезд с улиткой, Марат остановился на втором этаже у дверей своей квартиры и звонить в звонок не торопился. Нина и я сразу всё поняли.

– Ты, Марик, тоже трусишка, как Тимоша? – спросила Нина, шмыгая носом. Девочка замёрзла на холодном ветру, а в подъезде стала согреваться, и нос у неё потёк. Платка у Нины не было. Я вытащила из кармана бумажную салфетку. Я всегда ношу в карманах бумажные салфетки, чтобы было чем убрать после Тимоши, если вдруг на улице он захочет сходить в туалет. Вообще-то такое случалось редко, потому что дома у Тимоши была для туалета специальная коробочка с песочком. Он у меня был очень аккуратный котик, и мы с ним привыкли к чистоте. Знаете, что я думаю? Те хозяева животных, которые оставляют на улицах кучки, которые сделали их питомцы, – это плохой пример для окружающих. Особенно для детей.

Ниночка взяла у меня салфетку и приложила её к носу. Похоже, она ещё не умела высмаркиваться. Бумажная салфетка тут же прилипла, заслонив собою всё лицо. Только тёмные глазки смешно глядели по сторонам, как будто девочка заглядывала поверх забора. Я и мальчики дружно рассмеялись. Это получилось довольно шумно, потому что нас услышали родители братиков. Дверь их квартиры отворилась, и на пороге появились папа и мама Тулековы. Малыш Кайрат был похож на маму. У них обоих были очень тёмные глаза, близко посаженные к носу, кожа, как после загара, и почти коричневые губы. А Марат был, как его папа – с такой же причёской, жёсткими волосами, широкими и карими глазами. Губы у Марата были словно накрашенные красной помадой, а кожа на лице белее, чем у Нины. Но то, что у всех Тулековых было общее – так это улыбка и добрый характер.

– Привет весёлой компании! – поздоровался с нами папа, – вы к нам в гости?

– Ой, как хорошо! – тут же обрадовалась мама, – проходите и давайте знакомиться. Я – мама Гульхара, но меня можно звать просто тётя Гуля. А это – папа Ринат. А ты – девочка Ниночка. А вы – тётя Саша.

То, что мама Гуля всё про всех знала, рассмешило всех нас. На третьем этаже открылась дверь, и бабушка Нины свесила голову, разглядывая нас через перила.

– Нина, это ты там шумишь? – нестрого спросила она.

– А кто бы это ещё мог шуметь? – раздался с первого этажа голос бабы Маши. Она тоже вышла, но мы этого не заметили.

Нина сразу втянула голову в плечи. Пора было вмешиваться. Я подошла к лестнице и объяснила обеим женщинам, что смеётся не только Нина, а все мы. Баба Маша и бабушка Ира, так звали бабушку Нины, недоверчиво посмотрели на меня и детей.

– А что это вы тут делаете? – задала вопрос баба Маша. Она ведь была комендант дома и ей положено было знать всё и про всех. Марат сильнее сжал в кармане кулачок с улиткой, а Кайрат спрятался за братика. Баба Маша всегда говорила громко и строго. Но мама Гуля поздоровалась с обеими бабушками и тоже пригласила их в гости.

– У меня яблочный пирог остывает, – махнула баба Ира в свою сторону.

– А я пробую засоленную капусту, – призналась баба Маша, махнув в свою сторону.

Несколько дней назад, когда я возвращалась с работы, на весь подъезд пахло свежей капустой. Ею всегда пахнет осенью. Мои родители тоже солили капусту в бочках, а мы с младшим братом им помогали: тёрли морковку и грызли качаны. Вспомнив, я даже облизнулась.

– А у нас на ужин настоящий узбекский плов, – гордо сказал мне папа Ринат, – меня научили его готовить местные жители, когда мы жили в Ташкенте. Правда, Гульхара?

Мама Гуля кивнула и снова пригласила всех войти к ним.

– Я хочу в гости к братикам, – встряла Нина и стала кукситься, – и усбезкин плоф я тоже хочу, – повторила она про незнакомое блюдо.

Это не понравилось обеим бабушкам и едва не испортило всё дело, потому что они обе нахмурились. Баба Маша даже успела вспомнить, что Нинка – задрыга, но я снова вовремя вмешалась:

– У меня дома есть палочка вкусной колбасы и мамины домашние маринованные огурцы и я могу их принести.

Обе бабушки были растеряны. Трудно отказывать людям, которые приглашают тебя в гости и улыбаются.

– Саша, какая ты добрая, – прижалась ко мне Нина: – Я даже тебя люблю, как папочку. Неси свою колбаску и огурцы. И Тимошу не забудь. Он – послушный котик, – сказала она родителям мальчиков, успокаивая, хотя вовсе и не знала, что ходить в гости Тимоша тоже боится. Но говорить это я не стала, чтобы никто не передумал.

– Ладно, пошла я за пирогом, – согласилась бабушка Ира, – только надолго я к вам не могу. Мне скоро маму кормить, – объяснила она. Старенькая прабабушка Нины сильно болела и засыпала, даже сидя в кресле у батареи.

Баба Маша тоже пообещала принести капусту. Правда перед этим она спросила, кто это тут бросил на пол салфетку. Пока мы смеялись и знакомились, бумажка упала с лица Нины на ступеньки подъезда. Комендант была строгой насчёт чистоты, потому что это она убирала в подъезде. Девочка быстро подняла бумажку с пола. Баба Маша, довольная, кивнула и даже похвалила её. Наверное, она стала доброй, ведь ходить в гости любят не только дети, но и взрослые. Особенно те, кто одинокие. Баба Маша как раз и была одинокой. Её дочь уехала далеко-далеко и приезжала очень редко. Может быть потому комендантша была такая строгая, а иногда даже злая?

– Тётя Саша, а твой Тимоша на съест нашу Ульку? – вдруг обеспокоенно спросил Марат. Все взрослые, кроме меня, повернулись к нему и спросили в один голос:

– Какую ещё «ульку»?

– Красивую. Марик, покажи, – предложила Нина. Девочка была уверена, что взрослым улитка обязательно понравится. Ведь у неё на ракушке были такие красивые тёмные полосочки! Мальчик робко вытащил ручку из кармана и разжал её.

– Вот. Она на улице замёрзла и не хочет вылезать, – объяснил Марат.

– Мы её будем воспитывать, – поддержал Кайрат, давая понять, что он – на стороне брата. Это были очень дружные ребята.

– А я ей отдам старый носок или даже варежку, – сказала Нина.

Папа Ринат развёл руки:

– Ну, если вопрос уже решён, то заноси, Марат, свою Ульку в дом. Пусть она погреется.

– А Тимоша её точно не слопает? – переспросила Нина у меня. Теперь девочку это тоже беспокоило.

– Не слопает, – ответила мама Гуля, – мы положим пока вашу Ульку в вазочку и поставим её повыше, чтобы котик не допрыгнул. А завтра купим ей маленький аквариум и будем её воспитывать. Хорошо?

Нина радостно кивнула. Я всегда знала, что у хороших родителей вырастают хорошие дети. Нет, у плохих родителей тоже могут быть хорошие дети, но это случается реже.

Через полчаса, когда все мы сидели в доме соседей за большим столом, а дети возились на полу с улиткой, папа Ринат спросил:

– Марат, а почему ты назвал улитку Улькой?

Черноголовый мальчуган посмотрел на отца и улыбнулся маме:

– Потому, что Улька, похожа на «гулька». Пусть у нас будет в доме две девочки, чтобы было не так скучно.

Папа Ринат кивнул, а мама Гуля снова улыбнулась. Ей было приятно.

– Ну, может ты и прав, сынок, потому что скоро у нас может появиться ещё одна девочка, – и мама мальчиков положила руки на живот. И тут же все радостно закричали, а радостнее всех папа Ринат. Потому, что он ничего про секрет не знал, а остальные – потому, что поняли, о чём мама Гуля говорит. Только Нина и Марат не поняли. Сначала они растерянно смотрели на всех, но потом, когда Кайрат всё объяснил, оба малыша тоже обрадовались и закричали «ура!». Моему Тимоше тоже было весело. Он с самого начала попросился ко мне на руки и поэтому никого не боялся, хотя все говорили громко, а дети от радости даже прыгали. Я так думаю, что котику очень понравился вкусный узбекский плов, который ему положила в мисочку добрая мама Гуля, сразу, когда мы пришли. Домашние животные любят не только звериную еду, но и человеческую.

Вечером, засыпая, я спросила у кота:

– Они ведь все такие славные, правда, Тимошенька? И плов был очень вкусный, и яблочный пирог, и капуста. Тебе понравилось в гостях?

Мой котик, который всё понимал, несколько раз махнул хвостом и вытянулся на кровати возле моих ног. Мы с ним всегда так спали.

– Спокойно ночи! – сказала я Тимоше, а он широко зевнул. Так коты желают людям хороших снов.

Рассказ 5: Нина и Серые уши

Из детей дошкольного возраста, кроме Нины и братьев Тулековых, в нашем доме, но в другом подъезде, жила ещё одна девочка – Таня Минаки. Соседи её почти никогда не видели, но зато ежедневно слышали её игру на флейте. Высокая и довольно крупная для пяти лет девочка не только училась в музыкальной школе, но также ходила в бассейн, посещала логопеда, была записана в группу здоровья и лечебной физкультуры. А ещё ей наняли персонального репетитора по развитию устной речи.