Читать онлайн Убийца богов бесплатно

Становление

Там, где небеса вздумали, что имеют право распоряжаться людской судьбой, появился единственный несогласный, в тот же миг изгнанный из божественного пантеона. И теперь, когда их разделяют статусы, ему остается только взяться за меч, дабы вершить своё правосудие над заигравшимися Богами. Бойся, Майор Ками, ведь за тобой вышло зло, что тебе и не снилось.

Из записей древних книг о создании Ашихары, Йоми и Майор Ками.

Звук металла, что ударялся о другой, затухал в тот миг, когда гремел гром. Ночное небо застилала алая пелена, не способная скрыть от любопытных глаз широкое поле боя, где стоически сражались самураи. В сильных, довольно умелых руках, крепко сжаты катаны. По телам, сквозь тонкие одежды и истертые латы, стекала кровь, заполнившая собой большую часть земли, медленно впитываясь в почву. Деревья прогибались от мощного порыва ветра, один из клинков был ловко выбит и сразу же вбит в толстый ствол. Самураи пятились, оглядывались по сторонам в надежде увидеть возможную помощь, но другие смертные давно пали от рук того, чья злость и ярость не знала границ. Стирая с лица капли пота, высокий мужчина вышел вперед, махая рукой, дабы очистить начищенное лезвие от остатков чужой плоти. Некогда смелые воины, восхвалявшие силы свои, ринулись бежать.

Усмехнувшись, смертный присел и глубоко вдохнул. Запах жженой плоти вынуждал дышать реже, глаза резало от обилия жидкости, постоянно стекающей с грязных волос. Он отвел ногу в сторону, завел клинок за спину, дабы на короткий миг прикрыть глаза, представляя дальнейшее действие. Движение самурая были не похожи на тех беглецов: двигаясь медленно и плавно, смертный не без труда уклонялся от неуклюжих, но сильных множественных атак; каждое движение рук твердое, острие всегда достигало противника, лишая того сил да жизни. Пыль поднялась, но почти сразу осела, впитываясь в нечто, заменяющее собой кровь. То называлась скверна, и самурай знал, что у него осталось не так много времени до того, дабы сбежать с этого леса.

Тьма постепенно сгущалась, а за спиной и по бокам были слышны отчаянные крики, взывающие к милосердию. Замерев, самурай нахмурился, подтягивая подвязанную на шее парчу. Прикрыв часть лица, плотно прикрывая нос, смертный вовремя успел присесть. Перед его лицом пала часть руки, в пальцах которой были крепко сжаты тканевые одежды. Присев, самурай почти дотронулась до конечности, как послышались тяжелые, развалистые шаги. Тучный демон с трудом передвигался на тонких ногах, в его острых зубах были плотно сжаты кости, хруст которых неприятно резал слух. Смертный обернул голову, оценивая шансы на спасение. Слишком огромная масса тела извергала из себя больше скверны, чем могла удержать тонкая парча, самурай удобнее перехватил катану. Сжав тонкую ткань, перевязанную на рукояти, он будто просил орудие помочь ему и в этот раз, не желая видеть это существо на его святых землях. Клинок будто дернулся, капли крови, что ещё стекали по острому краю, вмиг исчезли, показывая владельцу идеальную заточенность. Такое требовали от любого самурая, в руки которого попадала катана.

Раскрыв пасть и вывалив непереваренные останки, демон взревел, создавая мощную волну перед собой, намереваясь сбить смертного, твердо стоящего на ногах. Усмехнувшись, самурай не только успел прикрыть глаза, но и сделать глубокий вдох, не позволяя парам миазмов и скверны, проникнуть в его тело. Наступила тишина. Алая луна освещала длинную тропу, усеянную мертвыми телами и кровью. Ветви деревьев прогибались под тяжестью костей и движения демона, самурай пятился и озирался, надеясь, что более никто не явится за ним. Услышав вдали крики, смертный напрягся, вынужденно делая первый шаг. Острое лезвие с легкостью пронзило тонкую кожу, выпуская наружу черную, довольно плотную жидкость. Но демон только смеялся, разинув пасть, смотря на красное небо. В его глазах отражалось пламя Йоми, в его руках постепенно появлялись топоры, в миг перевесившие демона, вынуждая пасть на спину.

Дернувшись вперед, самурай занес руку для удара, но существо, раскрыв глаза, с легкостью подняло свое тело, размахивая топорами. Сбивая тонкие деревья, взваливая их на изувеченные тела, демон отчаянно продвигался, мечтая проглотить сие жертву, что постоянно уворачивалась от атак. Самурай оступился, задевая ногой чью-то плоть. Почти упав, он подставил руку под бок, напрягся и отстранился от земли, не пропуская удара. Но демон оказался хитрее. Скинув второе орудие и схватив рукой смертного, существо тут же вбило чужое тело в землю. Хрипы доносились до чуткого демонического слуха, заставляя издавать нечто, напоминающее смех с кряхтением. Самурай отчаянно сопротивлялся, дергал руками и ногами, пытаясь дотянуться до тонких пальцев, намереваясь разрезать те, но демон только дергал смертного. Катана выпала из цепкой хватки, пропадая среди массы тел. Парча постепенно спала с лица, и смертный вынужденно вдыхал ядовитые пары миазм, скверна проникала в его тело, расходясь по коже черной паутиной из выступающих вен. Победно взревев, демон подкинул самурая и, подняв его клинок, пронзил тело насквозь, затем вбивая его в землю, не позволяя более двигаться.

Лицо мужчины исказил страх. В застывших глазах можно было разглядеть, как земля, пропитанная потом и кровью, постепенно омывается проливным дождем, что начался с того момента, как от его тела начали отделять части. Ног самурай не ощущал уже очень давно. Ему казалось это подобием сна, вот-вот очнется пред началом сего дня и не пойдет в этот лес. Но демон уже добрался до рук. Надкусывая и хрустя пальцами, существо с наслаждением прикрывало глаза, жадно облизывало нечто подобие губ, пока яркий луч, возникший из неоткуда, не пронзил тучное тело. Демон не успел сделать и вдоха, как разлетелся на множество маленьких пустотных глазниц, писк которых неприятно резал слух. Самурай, не успевший почить Ашихару, отчаянно боролся за свою жизнь.

Над телом смертного прекратился дождь. Пелена, отражающая не только капли, но и миазмы, позволяла уцепиться за образ, образующийся из очерненной травы. Высокая тень нависла над самураем, внимательно осматривая то, что осталось от него тела: обезображенное туловище ещё не было изничтожено острыми клыками, но часть бока успели надкусить. Кровь лилась, и смертный ощущал влажность под собой, постепенно теряя сознание. Но его удерживали, не давали спуститься, дабы почтить своим присутствием Владыку Йоми. Тень махнула двумя пальцами, вынуждая тело самурая перевернуться с грудины на спину, пустотный взгляд наполнялся жизнью. По всему лесу разнесся отчаянный крик, смертный дергался от неприятного чувства, распространяющегося по всему, что осталось. Тень с любопытством наблюдала за отчаянием, пока не сжалилась. Вытянув раскрытую ладонь и глубоко вдохнув, непонятный для самурая, образ начал говорить.

– Я есть тот, кто может помочь тебе, смертный. Покуда помыслы твои чисты, а руки и дух тверды, я должен просить: чего возжелал ты на этой тропе? Лишить жизни себя или сие смертных, не способных сражаться до самого конца?

Самурай не мог ответить. Страх сковал, а в горле пересохло. Он ощущал, как скверна постепенно добиралась до сердца, вынуждая прикрывать глаза от резких или медленных ударов. Виски болели, в глазах плыло.

– Я позволю говорить тебе, смертный. Будь мудр и честен со мной, ибо каждое слово, сказанное ныне тобой, будет возложено на весы правосудия.

Ощутив небывалую легкость в теле, самурай закашлял, пытаясь вернуть себе твердость в голосе.

– Клан Минамото позволял себе многое на этих землях. Я не позволил им разрушить ещё одну деревню.

– Ты забирал жизни во спасение, смертный?

– Я забирал жизнь в угоду себе.

Ухмыльнувшись, Тень удовлетворенно кивнула, присев поближе к самураю, дабы тот видел его глаза. Нервно сглотнув, смертный желал отвернуться, не смотреть в пустотный омут, где видел всю жизнь, что мигом пролетала в невидящих глазах. Желая сказать что-либо, самурай вмиг замолчал, словно губы его были сшиты парчой, перед глазами стало темно, а сердце, что бешено билось, начало замедлять удары.

– Я дарую тебе жизнь, но ты будешь служить подле меня, самурай. Прими это как дар, неси сие меч, вовек запечатанный в ножнах, и не смей доставать его, покуда пред тобой не будет предатель. Клинок будет дрожать, рукоять пылать, а твои жизненные силы иссякать – тогда ты поймешь, что пришло время. До тех самых пор, смертный. Ты будешь вынужден жить без удовольствия, что даровала Ашихара, за тобой отныне будет следовать тень, не позволяя вкусить радость, познать любовь и испытать счастье.

Голос Тени становился всё тише, самурай недоуменно смотрел сквозь тьму, пока не начал ощущать свое тело. Конечности восстанавливались с огромной болью, кости ломались, скверна истончалась из пор потом. Смертный глубоко вдохнул и осел, дергая головой из стороны в сторону, пытаясь найти того, кто смел обрушить на него странные слова, что звучали сродни проклятью. Крепко сжав руки, смертный ощутил ледяные темные ножны, на которых был закреплен потрепанный талисман. Защитные силы блокировали силу не только катаны, но и его, наделяя самурая силой и долгой жизнью. Смертный ощущал, насколько легкое, почти невесомое, стало его тело, насколько просто стало подпрыгивать для рубящего удара. Над ухом раздался шёпот, самурай не смог дернуться или повернуться, вынужденно слушая продолжение.

– Теперь ты, самурай, божественный убийца. Тот, в чьих руках безграничная власть, пред которой падет любое божество из Майор Ками. Только тебе решать, как ты воспользуешься данной силой: уничтожишь весь пантеон, позволишь им существовать или заставишь подчиниться тебе. Помни, смертный: за любым действием следует ответное. Бойся божественного страха, ибо они не будут ведать о твоем даре, постоянно ставя его под сомнение. Борись, ежели хочешь остаться в живых. Или пади низ, ежели хочешь присоединиться к почившим самураем, что стали званым обедом для демона.

– Я не желаю подчиняться чьей-то воле.

Усмехнувшись, Тень дотронулась до спины смертного, резко сжимая ткани одежд, а затем пронзая спину пальцами, оставляя глубокий след-клеймо: пятиконечная звезда с символами природных элементов, что теперь служили подпиткой для мертвого тела. Самурай не издал ни звука, стойко терпел боль и жжение на спине, желая повернуть голову и понять, кому столь необходимо создание такого орудия. Одно мгновение разделило два взгляда: пустотные глаза, в которых всё ещё проскальзывала жизнь самурая, и потерянные темные, в которых отныне была только боль и скорбь.

***

Орочи мгновенно поднялся на постели, крепко сжимая пряди волос, выбившихся из высокого хвоста. По всему лицу стекал пот, а призраки прошлого преследовали постоянно, напоминая о смутных временах. Опустив ноги на деревянные половицы, божественный убийца кинул косой взгляд на запечатанные ножны, мысленно ненавидя всё то, что его связывало с верхним миром. По полу дул прохладный ветер, босые ноги дернулись, легкий озноб сковал тело. Постепенно сон сходил пеленой, более не хотелось дернуться к клинку, выхватывая его и надрывая печать. Учащенное дыхание стало спокойным, дрожь утихла, позволяя смертному подняться, покидая небольшие покои, расположенные в старом заброшенном храме. Его путь в Киото пролегал через небольшие старые деревни, где почти не было жителей. Выйдя на улицу, Орочи плотнее укутался в темную мантию, полностью закрывающую всё его тело. Спертый воздух уже давно содержал в себе скверну и миазмы, с каждым пройденным днем становилось труднее дышать, легкие обжигало, оставляя незаметные отпечатки когтей и неоткрытые глазницы. Дойдя до тэмидзуи, которая была подле западной тории, смертный с наслаждением окунул руки в ледяные воды, прикрывая глаза от приятного чувства: ему казалось, что всё его тело с ног до головы окутывали высокие волны, способные очистить душу от Йоми. Орочи с трудом поднял взгляд на тёмное небо. Солнце множество лет не выглядывало из-за плотных облаков, сверкала молния, где-то вдали слышался гром. Земля под ногами содрогалась, оповещая смертного о скором приближении демонов.

Тяжело выдохнув, он нехотя вытащил руки и дернул ими, вынуждая капли пасть на оскверненную землю. Появившиеся глазницы вмиг распахнулись, позволяя пустотным зрачкам дергаться. Шипение разносилось по всему храму, привлекая внимание потерянные души. Божественный убийца как можно скорее вернулся в храм и, удобно схватив запечатанные ножны, успел покинуть храм, прежде чем на него упал широкий ствол сливы. Отпрыгнув влево, смертный дотронулся до шеи, приподнимая из-под воротника плотную парчовую повязку. Удобнее натянув её на половину лица, Орочи как можно плотнее прижал её к носу, не позволяя более мощным парам миазм проникнуть в его нутро. Душа и так слишком пострадала, не в силах вернуться в гармонию и баланс. Тонкие, но юркие тела Рокурокуби двигались быстрее, чем поспевала их длинная голова. Шипение усиливалось, глазницы закрывались, отделяясь от земли, дабы прыгнуть в сторону старших сородичей. В тот же миг поглотив их, демоны постепенно восполняли силы, позволяли хрупким телам обрести толстый слой брони, состоящий из костей смертных, недавно павших от безжалостных существ. Орочи подвязал ножны за пояс нижних одежд, доставая простую катану, не способную принести вреда Ашихаре. Руки, крепко сжимающие рукоять, были приподняты для первого удара, но Рокурокуби были проворнее, быстрее чем тот, кто только-только пробудился от странного сна. Всё чаще прошлое всплывало подле него, будто мечтая пробудить то, что достаточно давно дремало в нем. Ухмыльнувшись, божественный убийца присел, стараясь сделать неглубокий вдох. Орочи хотел закашлять. Твердые пары миазм проникли в горло будто сотни игл, раздирая то изнутри.

Дернув руку, смертный погрузил клинок в священные воды, постепенно напитывая лезвие ими. В голове всплывали образы древних Оммёдо, которые учили его искусству борьбы с демонами и теми, кто мог быть выше их. Главное для монаха – поддерживать душу в гармонии и балансе. Покуда помыслы чисты – сила слова, возложенного в чтении сутры, способна придать любому орудию безграничную силу. Приподняв указательный и средний палец, Орочи не смел прикрывать глаз, внимательно следя за длинной головой.

– Даруй омовение, даруй очищение. Я есть бесстрашный воин, способный отпереть врата в мир Ками. Да воссияет солнце яркое на тёмном небе, да приоткроет очи свои величественная Аматэрасу, дабы пронзить нечестивых ликом своим.

Капли воды собирались вокруг кончика лезвия, плавно растекаясь вдоль острия плотной оболочкой. Влажные рукава утяжеляли движение, но божественный убийца, привыкший к более тяжелым обстоятельствам, с легкостью управлялся левой рукой. Подушечки пальцев коснулись клинка, слова сутры повторялись трижды, пока Орочи концентрировал жизненные силы на мощный удар, способный разрубить сразу несколько Рокурокуби. Демоны внимательно изучали смертного, принюхивались к его запаху и отчего-то не шли в бой первыми, позволяя ему полностью завершить обряд. Божественный убийца ринулся в бой. Огибая длинные шеи, он целился прямиком в тела, но наткнувшись на броню, отступил, вынужденно разрывая зрительный контакт с существами. Демоны очнулись не сразу. Постепенно приходя в себя, они потирали впалые носы, раздирали глаза, пока черная кровь капала на оскверненные земли. Орочи повернул голову в тот момент, когда один из демонов поднял лапу, сильно ударяя смертного, прижимая того к земле, выбивая воздух из легких. С трудом кашляя, божественный убийца часто моргал, прогоняя пелену, дабы найти потерянную катану, но существа не желали сдаваться, подступая к собрату, нанося удары по открывшимся рукам и ногам. Всё тело Орочи с ног до головы уже давно было покрыто шрамами. Некоторые из них были настолько глубоки, что смертный только дарованным чудом оставался жив, самолично зашивая кожу. Даже сейчас, когда демоны остервенело впивались острыми клыками в плоть, Орочи не проронил ни звука, концентрируя жизненную энергию в центре живота. Его тело начало пылать, жар настолько сильно пронизывал смертного, что демоны, не ожидая такого, отринули.

Кровь смешивалась с демонической. Ало-черное месиво истончали дикий смрад, Орочи желал уйти отсюда как можно скорее, оставляя этих демонов кому угодно. Опираясь на руки, божественный убийца поднялся, примечая узкую тропу слева от старого дерева, ствол которого почти полностью сгнил от миазм. Кивнув и дотянувшись до катаны, смертный решительно отступил, дабы набрать скорость для прыжка и предстоящего бега. Ему необходимо преодолеть демонов за один мощный прыжок, а затем скрыться за тонкими ветвями, заглушая личный запах природным. Мысленно отсчитывая от трех до одного, Орочи спрятал клинок в ножны, который сразу же был подвязан за пояс. Катаны утяжеляли его движения, делали менее устойчивым, но нести их в руках было бы гораздо тяжелее. Шепот, исходящий от запечатанных ножен манил и завлекал. Сокрытое в них постоянно желало прорваться наружу. Именно поэтому божественный убийца предпочитал дискомфорт, тренируя тело изо дня в день.

Глубокий вдох. Орочи мгновенно сорвался с места, не очень уверенно огибая вырванные сухие деревья, летящие в его сторону. Одна из длинных шей преградила путь, но смертный, пригнувшись и заметив смрадную лужу, смог с её помощью проскользить по земле, не сталкиваясь с демонической аурой. Демоны шипели и ревели за его спиной, не в силах сразу же развернуть головы. Один из Рокурокуби, что оказался куда ближе к узкой тропе, смог раздробить валун на несколько массивных частей, которые уже летели в сторону смертного. Левую часть плеча и бока пронзила дикая боль. Запнувшись о выступающие корни, Орочи зашипел, сжимая рукой открытую рану. Силы улетучивались, ему не хватало их даже на внутреннюю защиту, вынуждая бежать. Собрав всю волю, божественный убийца поднялся на ноги, стягивая с лица парчу. Ткань передавила рану, не позволяя крови быстро течь. Возможность уйти как можно дальше от кровожадных демонов перечеркивала любые фантомные боли старых ран. Он был Убийцей Богов, но даже такому сильному существу необходим долгий отдых. Смертное тело, не способное легко бороться с недугами, было давно изношено, словно старые доспехи, некогда покрывающие его в эпоху Камакуры. Тогда, сражаясь с сотнями самураев Минамото, Орочи отчаянно не понимал за что и для чего заносил руку для очередного удара.

За спиной слышалось шипение. Громкие крики разрывали тишину, вынуждая смертного ускориться. Почти впадая в дурман, божественный убийца заметил небольшие тории, знаменующие приближение к деревне или небольшому городу. Смрад становился заметнее, небо постепенно чернело, пока не начался проливной дождь. Вынужденно остановившись, Орочи приподнял руку, замечая странный цвет капель – они были алыми, как кровь смертных, населяющих Ашихару. Будто весь средний мир оплакивал свою потерянную чистоту, утопая в грязи и скверне. Настали тёмные времена, когда демоны, вырвавшиеся из Йоми, могли спокойно главенствовать и уничтожать не только простых смертных, но и Императоров. Орочи слышал, что более двадцати лет назад, когда он покинул старого друга, на Ашихару обрушилось страшное проклятие. Печать, возложенная на Аманаву – храм, ставший центром мирозданья смертных, – пала. Хранитель Аманавы вынужденно бежал, стараясь скрыть от черни новоиспеченную семью. Орочи в те года был совсем далеко за пределами Японии и теперь вынужденно держал путь обратно. Туда, где существовали свои боги, духи и нечисть.

Забежав в заброшенный дом, божественный убийца заметил, что деревня оказалась заброшенной. Количество скверны и миазм, что содержались в воздухе, не позволили бы простым смертным прожить дольше глубокого вдоха. Среди скромно обставленной деревянной мебелью, часть которой давно покрылась мхом, дом внутри был мал. Одни единственные покои со старой постелью, некогда были покрыты тканью. Теперь вместо них только оборванные куски и заметная паутина, которая сразу же пошла в обиход. Наматывая её на руку, Орочи постепенно собирал большой клубок, который был смочен остатками священных вод. Паутина намокла, стала куда плотнее, чем раньше, позволяя смертному облегченно выдохнуть. Ему не хотелось накрывать раны грязной парчой, в ворс которой давно въелась скверна. Рана на плече пульсировала, Орочи зажал в зубах простые ножны, стараясь не привлекать лишнее внимание демонов. Прижав к плечу влажную паутину, смертный присел, уткнувшись лбом в зловонные ткани. Хотелось вскрикнуть, разорвать всё, что только имелось вокруг, но приходилось сдерживаться. Боль утихала постепенно. То накатывая слишком резко, пронзая раненный бок, то успокаиваясь, позволяя немного подумать. Божественный убийца сел на прохладный пол, опираясь спиной о постели. Впервые за множество лет ему захотелось оказаться в сэнто, облегченно расслабляясь в горячих водах. Подле слышались бы голоса двух братьев и одной смертной. Всё стало бы так, как раньше – легко, свободно. Однако прошлое ускользнуло из его цепких рук, будто тонкая нить, теряясь среди множества клубков – ответвлений во все эпохи, что связывали его и других существ. Орочи тяжело прикрыл глаза, пытаясь успокоить дыхание, как когда-то учили. Усмехнувшись, смертный и не мог поверить, что способен упиваться сладким прошлым, пытаясь не смотреть в тягостное настоящее.

Йоми добилось своего – победило Ашихару, позволяя вратам распахнуться, впуская на священные земли мрак, скверну и смрад. Орочи не знал, что произошло с Владыкой и как тот смог допустить произошедшее, но готов был узнать. Один из богов, решивших проверить силы божественного убийцы, ненароком обмолвился тягостным знанием, которое давно мешало Орочи мирно существовать на Ашихаре. Теперь он вынужден отложить проблемы смертных и вернуться к основным обязанностям – карать наглых богов, которые решили, что способны манипулировать жизнями смертных подобно хиннагами[1].

[1]Хиннагами – кукла, исполняющая желания хозяина. Создание самой куклы основано на человеческой или божественной жадности.

Врата трехмирия. Настоящее

И да не бойся гнева Богов, покуда глаза их закрыты тонкой вуалью, тонкие пальцы рук давно не удерживают светлые души. Позволяя изничтожать детище, великие божества забыли о своих обязанностях, некогда поплатившись за это. Майор Ками погряз в праведном огне, широкие взмахи крыльев Каруры не могли справиться с неведомым пламенем, пока только один смиренно стоял. Его широкая улыбка, громкий смех и алая кровь, стекающая на белоснежные облака, были очередным доказательством беспомощности многих Ками.

Из древних записей о первом падении Майор Ками.

Путь до Киото был достаточно долгим. Смирившись с постоянно кровоточащими ранами, божественный убийца изредка останавливался в небольших городах, стараясь затеряться среди простых смертных. Ныне их жизнь была похожа на прошлое, когда рабовладение было некой властью: чем больше подле тебя светлых душ, способных отдать за тебя жизнь – ты богат и знатен, никто не смел сомневаться в статусе феодала. Времена менялись. Междоусобная война между Тайра и Минамото рано или поздно должна была закончиться чьим-то поражением. В памяти Орочи до сих пор сплывали моменты, когда сменялась эпоха Камакуры, отнимая власть у клана Минамото, вынуждая тех бежать и прятаться.

Усмехнувшись, смертный приподнял небольшую деревянную чашу, сидя за круглым столом неподалеку от Киото. Заброшенный дом стал для него ночлегом, а найденная домашняя утварь, в достаточно хорошем состоянии, помогала спастись от голода и жажды. На зверей теперь охотиться было невозможно – миазмы слишком сильно изменили их структуру, вынуждая клетки совершенствоваться. У зайцев появились длинные клыки, а на кончиках их когтей появился смертельный яд. Те, что были крупнее, уже давно стали демонами, да и Орочи не до конца понимал: действительно ли пред ним пробегал пушистый серый зверь или же душа существа слишком сильно срослась с густым лесом. Найдя в холщовых мешках немного риса, божественный убийца набрал в котелок всё ещё чистой воды из глубокого колодца. Удивившись, что миазмы не достали до сие вод, Орочи с наслаждением запарил себе пару листьев мяты, которые носил постоянно. Рис оказался сухим, смертный с трудом его пережевывал, но время было не в его власти, вынуждая довольствоваться малым.

Поднявшись, он отряхнулся, допивая уже остывший чай. Плечо и бок неприятно ныли, вновь кровоточа. Было заметно, как из-под плотной повязки стекала темная жидкость, смешиваясь с алой кровью. Скверна плотно засела в его тело, не желая покидать загрязненный сосуд. Пальцы непослушно дергались, дрожь сковывала плавные движения, не позволяя крепко пережать рукоять клинка. Киото было близко, но сил на шаг не оставалось, Орочи хотелось лечь и заснуть, пробуждаясь через множество тысячелетий. Возможно, божества сжалились бы над смертными и явили бы лик свой, дабы помочь. Божественный убийца знал их куда лучше, чем себя самого – они не сдвинутся с места, позволяя Йоми поработить Ашихару до самого конца.

Покинув дом, Орочи слегка склонил голову, мысленно благодаря бывших хозяев за гостеприимство. Манеры всегда преобладали над гордостью. Желание быть лучше, чем когда-либо – побеждали над самоконтролем. Удобно перевязав пару ножен, смертный сошел на длинную, но довольно узкую тропу. Она была похожа на ту, что вела из пригорода Камакуры, только отличалась отсутствием мощной ауры одного демона, под контролем которого некогда была печать. Орочи хмурился. Крепко сжимая руку, он то и дело оглядывался, нутром ощущая какое-то движение за спиной. Преследователь скрывал свою силу, подавлял кровожадную ауру, пытаясь подобраться к жертве. Ткань плотной мантии приподнялась, позволяя дрожащими пальцами натянуть старую, довольно потрепанную ленту. Запечатанные ножны слегка дернулись, показывая их носителю влево. Смертный довольно кивнул, махая головой, дабы поправить непослушные волосы. Время вокруг словно замедлилось, когда из-за плотных кустов выбежал небольшой ёкай, в лапах которого лежал молот. Отступив на несколько шагов, Орочи вытащил простую катану, пытаясь почти не двигать поврежденной рукой. Заметив это, демон взревел так громко, как только позволяли его легкие, но что-то в этом крике было не то. Божественный убийца слышал и видел многое, а когда понял случившееся, успел уклониться от быстрого выпада за спиной. Ёкай призвал несколько сородичей, способных передвигаться по тонким ветвям, не ломая их, не издавая ни единого звука. Смертный тяжело выдохнул, насчитывая более четырех средних демонов. То были далеко не старшие, способные одной только смрадной аурой задушить любого, даже Убийцу Богов.

Жадный ёкай, язык которого вываливался из-за отсутствующей нижней челюсти, ринулся в сторону Орочи. Обхватывая длинными пальцами листья, существо вдыхало в них жизни, создавая небольшой разлом, соединяющий Ашихару и Йоми. Душа проникла в мир смертных, заполняя собой подаренный сосуд. Стебель листа увеличился, образовывая острый хвост, полностью усеянный иглами. С них капала вязкая жидкость. Смертный выругался, не желая сталкиваться с демонами до прихода в Киото. Слюнявый язык обвил ногу божественного убийцы, желая повалить того на земь. Тонкая дымка усеивала собой малую часть леса, сгущаясь к тому месту, где всё скапливались ёкаи, извергая из тел скверну. Орочи спокойно мог отступить в деревню, запутать след, но был небольшой шанс, что в деревню вернулись бы смертные. И так много крови было пролито с момента падения печати.

Дернув рукой, смертный подкинул клинок, перехватывая его за спиной, тем самым пронзая ревущего ёкая. Разрезая всю пасть и часть тела, Орочи крутанул рукой, отделяя длинный язык, откидывая его в сторону одного из деревьев. Черная кровь проливалась на священные земли, но божественному убийце было этого мало. Стараясь не делать глубоких вдохов, он присел и отпрыгнул, сталкиваясь лицом с демоном. В его пасти была чья-то кисть. Кости хрустели, а алая жидкость просачивалась через отверстия, тонкой струей окропляя Орочи. Глаза неприятно защипало, смертный дернулся, но был быстро прижат к земле. Демон удачно воспользовался слабостью беспечной души, надавливая на раненное плечо. Пытаясь не кричать, божественный убийца поднял ногу, пнул демона и оперся на здоровую руку, поднимая тело, почти сразу стирая с лица кровь. Смрад доносился сильнее. Концентрация миазм усиливалась, вынуждая всё съеденное вырваться наружу. Смертный пал на колени, утыкаясь лбом в загрязненную землю. Кровь демона и смертного смешивались, реагируя и отторгая друг друга, создавая ожоги на теле Орочи. Он сильно устал, отдавая последние крупицы энергии на поддержание сознания. Борьба с демонами изнуряла куда сильнее, нежели с божествами. Те действовали аккуратно, тщательно подбирали тактику боя, рассчитывая исключительно на свои силы. Существа Йоми были безумны. Жажда плоти и бесстрашие позволяло им действовать безрассудно, проникая в любое место, разрушая войска, дома и столицы. Всё вокруг горело алым пламенем, не позволяя веровать во что-то хорошее.

Пелена на глазах не позволяла видеть, но натренированное тело и другие органы чувств реагировали лучше. Приподнявшись, Орочи смог поймать здоровой рукой лезвие молота, останавливая его в неуютной близи от шеи. Глубоко вдохнув, божественный убийца решил действовать иначе. Вспоминая тренировки со старыми Оммёдо, он мог позволить тебе ощущать их болевые точки – ядра силы и жизни, которые накапливали в себя скверну, позволяя телам регенерировать. У каждого демона, в зависимости от его статуса, сие ядро располагалось в разных местах. Только искусные воины могли определить это по еле заметным нитям энергии. Потоки могли привести к голове, какому-то неприметному клыку или же любой части конечности. Главное – вложить в удар много сил, полностью разрушая центр. Вокруг наступила тишина. Дневное светило, желающее пробиться сквозь тучные облака, окрасилось в алый. Орочи усмехнулся, с трудом рассматривая необычное явление. Богиня Аматэрасу страдала, не в силах даровать смертным тепло и свет свой. Ашихара менялась, но божества бездействовали.

Убрав простой клинок в ножны, божественный убийца спокойно отвязал запечатанные, внимательно смотря одним глазом за тем, как демоны шипели. Они сторонились орудия, точно знали, на что способен данная катана, но её носитель никогда не смел показывать кому-либо даже острие. Так думали и думают по сей день, позволяя Орочи надменно смеяться, давая шанс на раздумья. Ножны иногда менялись, становясь широкими, совсем не похожими на те, в которых хранят катану, божественный убийца ловко манипулировать настроением того, кто закрыть договором во всём клинке. Сжав рукоять двумя руками, смертный тихо зашипел. Боль пронзила левую часть тела, слегка утяжелив движения. Демоны продолжали отступать. Перепрыгивая с ветви на ветвь, ёкаи то и дело дергали лапами, разрывая воздух когтями. У них не было желания пасть здесь и сейчас. Тот, кто явился пред Орочи первым, зарычал грубо, изредка прерываясь на громкий крик, будто отдавая приказ к отступлению. Существа растворились в густом лесу, призванная душа вернулась в разлом, моментально его закрывая, дабы не привести ненужного гостя к своим повелителям.

Смертный облегченно выдохнул, позволяя себе пасть на землю, раскинув руки в стороны. Тяжело дыша, он продолжал смотреть одним глазом на алое небо, замечая огромный солнечный диск, не способный прогнать мощную тьму.

– Кажется, ты скоро возжелаешь нашей встречи, Аматэрасу.

– Ещё быстрее, чем ты того ждешь, Убийца Богов.

В яркой вспышке, пронзившей собой землю, величественная богиня ступила на оскверненную Ашихару, брезгливо отмахиваясь от тяжелый скверны. Её ослепительный свет мерк, бледная кожа покрылась длинными язвами. Нервно дергаясь и прикусывая губу, Аматэрасу смотрела на Орочи сверху вниз, прекрасно зная, что так делать не нужно. Но сейчас ему было это не важно. Хотелось расслабиться на миг.

– Сама верховная посмела явиться. Ты в диком отчаяние, Аматэрасу.

– Ты, – отмахнувшись, богиня выдохнула, не позволяя себе лишнего. – Ты должен был явиться на зов мой ещё луну назад.

С удивлением приоткрыв глаза, смертный достал парчу из-под широкого пояса нижних одежд. Черно-алая кровь быстро пропитывала собой ткань, позволяя разглядеть уставшую, изнеможённую и напуганную богиню. Орочи не мог признать в этой бессмертной ту богиню, в чьих силах испепелить половину Йоми. Присев, смертный потянулся, довольно медленно подвязывая ножны.

– Я не являюсь на зов ваш подобно ручного самурая.

– Но ты ведь таковым и являешься, божественный убийца.

– Он уже и тебе рассказал. Какое прыткое божество, забывшее о том, где его место.

Отряхиваясь, Орочи поднялся. Теперь он смотрел на богиню сверху. Его дикая аура без труда побеждала божественную, однако смертный всё ещё уважал богиню Аматэрасу, не смея воздействовать на неё сокрытыми силам. Спрятав руки в карманы мантии, божественный убийца моргнул.

– Ты ведь знаешь, что я найду его. Отчего такое сопротивление? Вызываете к себе? Тогда скажи, о великая. Почему вы не пришли на зов смертных, когда врата Йоми распахнулись?

– Это дело Владыки.

– Это твое дело.

Орочи повысил голос, указывая пальцем сначала на богиню, а потом на небо.

– Это ваше дело. Но вы продолжаете играть с их душами, позволяя демонам уничтожать всё то, что так долго выстраивалось.

– Ты прекрасно знаешь правила.

– Нет, Аматэрасу. Вы все просто нашли шанс смиренно сидеть, пока скверна не дойдет до границ. Думаешь, что их сторона примет ваше бездействие?

Нахмурившись, Аматэрасу отвела взгляд, крепко сжимая руку. Понимая, что смертный прав, она смогла только махнуть головой, принимая небольшое поражение. Бессмертная не могла, даже не смела требовать от Убийцы Богов посещения Майор Ками, хоть и знала, на что можно указывать. Новая информация, полученная от беглеца – внушала страх. Происходящее в эпоху Муромати и Эдо помнило каждое бессмертное существо. Поежившись, богиня подняла взгляд на смертного, встречаясь с его твердым, но довольно усталым. Его мантия была наполовину пропитана кровью, скверна сильно ударяла по внутренним органам, вынуждая кашлять в грязную парчу.

– Если это всё, что ты желала сказать.

– Тебя ведь ничего не удержит?

Махнув здоровой рукой, Орочи вернулся на тропу, что вела в Киото. Тяжело ступая, смертный замер только на миг, поворачивая голову в сторону богини.

– Зачем ты желала меня видеть?

– Хотела, чтобы ты поговорил с ними.

– Опять взваливаете ваши дела на меня? Давно ли мы с вами соратники, мм?

– Убийца Богов, ты окажешь нам услугу?

Ухмыльнувшись, Орочи кивнул. Точно зная, что последует как благодарность, он не мог упустить такого момента, всё равно направляясь в сторону большого города, где в одном из старых храмов скрывался проход, соединяющий несколько миров трехмирия.

Аматэрасу ещё долго смотрела в след ушедшему смертному. Нервно сжимая длинные рукава, она собиралась покинуть грязные земли, как подле неё появилась тень. Богиня склонила голову, вытянула руки, стараясь как можно уважительнее поприветствовать старшего.

– Владыка. Я не ожидала увидеть вас здесь.

– То, что происходит. Как вы считаете, Аматэрасу, стоит ли нам вмешаться?

– Нет, мой Владыка.

– Тогда почему божественный убийца так груб по отношению к вам?

Хмыкнув, богиня выпрямилась, убирая прядь волос за ухо. Ей хотелось многое сказать Тени, о многом спросить и удостовериться, но, зная нрав старшего, не решилась. Пожав плечами, она махнула на тропу, стараясь высказываться как можно спокойнее.

– Владыка, веруете ли вы нас или в него?

Смеясь, Тень стала более материальной. Длинные накидки скрывал руки с ногами, широкий капюшон прятал лик, однако мощная аура, исходящая от Тени, пугала даже верховную богиню. Точно зная ответ на вопрос, Аматэрасу приподняла голову, стараясь разглядеть свое смертное отражение. Алое солнце блекло светило, изредка пробиваясь лучами через тёмные облака. Силы покидали дневное светило, Аматэрасу не могла воздействовать на Ашихару, думала над происходящим, но вынужденно бездействовала. Поклонившись старшему, богиня покинула его. Скучающе проведя рукавом по смердящей земле, существо резко отдернулось вбок, с легкостью уходя от удара, нацеленного в его широкую грудь. Мерцание Йоми охватывало эти земли, и старший исчез, растворяясь в сильном порыве ветра, оставляя после себя вдавленный отпечаток защитных иероглифов.

Смертные шли медленно, смотря под ноги, не желая упасть. Подле длинной и широкой колонны шло несколько высоких демонов с булавой наперевес. Старшие ёкаи, имеющие смертную оболочку, внимательно следили за тем, чтобы руки каждого мужчины, женщины и дитя, были скованы толстой цепью. Через оковы постепенно высасывалась жизненная энергия, просачивающаяся через тела. Страх накрыл этот город невидимой пеленой, скверна проникла в каждое живое существо, постепенно меняя формы. Где-то в центре шествия были слышны вскрики, новый демон пробуждался, желая поглотить всех и каждого, до кого мог достать. Старшие усмехались, ревели до содрогания зданий. Множество достопримечательностей исчезло. Их заменили разломы. Тонкая рябь была заметна только видящим глазам, которые уже сталкивались с нечистотами Йоми. Орочи внимательно осматривался, вжавшись спиной в единственное строение, оставшееся целым – башня Киото. Высокий шпиль обволакивало нечто странное. Божественный убийца пытался рассмотреть возможное существо, но оно было настолько быстрое, что порезы на стали.

Подле смертного послышался шорох. Замерев, Орочи глубоко вдохнул, пытаясь спрятать бушующую энергию. Низкие они, держащие в длинных лапах чье-то тело, неестественно быстро передвигались на коротких ногах: простые смертные пальцы были соединены тонкими нитями, словно сшитые, острые когти постоянно впивались в землю, вынуждая дергаться. Один из низших демонов застыл. Принюхиваясь, они устремил взор свой на стену, подле которой только-только ещё стоял смертный, сердце которого стучало достаточно сильно. Выпустив тело дитя, они подошел к стене и, высунув длинный шершавый язык, провел им по воздуху, улавливая капли крови. Горячая, достаточно жгучая аура могла уничтожить каждого. Они закричал, стараясь как можно скорее добраться до шествующих. Орочи успел перехватить демона. Крепко обвив его шею рукой, божественный убийца за короткий миг выудил клинок из ножен, отделяя голову от остальной части тела, подкидывая в воздух, насаживая на острие. Черная жидкость шипела, капая на грязные волосы, попадая в глаза, вынуждая прикрыть их. Ругаясь, смертный отдернул руку, пытаясь скинуть кровь демона с катаны, но та впилась в старый металл, желая изничтожить простое орудие. Необходимость в чистой, освещенной воде, только увеличивалась – скверна осушала горло, проникала внутрь, соединяясь с крошечными остатками того, что ещё не успело выйти наружу.

Тени мелькали пред невидящим взором, но Орочи знал оставшуюся дорогу, достаточно хорошо ориентируясь даже с закрытыми глазами. Шаг в сторону, дабы обогнуть остатки, несколько уверенных движений вперед, пока здания башни не закончилось, оставляя в самом конце старую деревянную дверь, совсем не подходящую под данное строение. Божественный убийца почти не дышал, пытаясь оттереть глаза уже в который раз. Пред дверьми возникли дымчатые фигуры, образы которых редко когда повторялись. В последний его визит то были высокие змеи, языки которых оглаживали изувеченную кожу, очищая от скверны полностью, дабы та не проникла на чужие земли. Склонившись, смертный позволил себе поднять взгляд, разглядывая двух статных королей обезьян, являющихся одним существом.

– Мы приветствуем посланника воли Ками.

Махнув рукой, Орочи недовольно нахмурился.

– Вы заблуждаетесь, уважаемый страж. Имя мне Убийца Богов и прибыл для того, чтобы нести свои желания и помыслы.

Король обезьян зашептался сам с собой, крепко сжимая в руках длинный посох, верх которого постепенно образовывал пару глаз. Взгляд изучающе смотрел на смертного, пытаясь вспомнить ауру, душу и силу, исходящую от сие существа. Посох дернулся, привлекая внимание носителя.

– Он признал тебя, великий воин.

– Вы заблуждаетесь, уважаемый страж. Имя мне Убийца Богов и прибыл для того, чтобы встретиться с одним из представителей древних существ.

Сунь Укун рассмеялся, соединяя две души в одну единую, значительно увеличиваясь в размерах. Латы покрывали почти всё тело обезьяны, красный плащ позади приподнимался, когда из-за двери появлялся ветер. Страж трижды ударил посохом, позволяя вратам отпереться. Вместо старых дверей появился черный разлом, рябь которого взывала к сокрытым силам, дремавшим в клинке и смертном. Орочи крепко сжал перепачканные, рваные одежды, стараясь очистить разум от греховных мыслей. Каждый новый шаг давался с трудом. Тьма обволакивала, приносила дискомфорт и раздирала кожу, старательно вытаскивая каждую часть скверны – небольшие глазницы, которые не успели ещё раскрыться. Орочи впервые закричал, пав на колени. Сжав руками волосы, он позволял делать с собой всё, что только необходимо, дабы врата на том конце отворили, позволяя пересечь огромные грани. Кости ломались и восстанавливались, ногти с волосами выпадали, выпуская тонких червей, успевших засесть глубоко в подкорку головы. Изо рта выходила чёрно-алая субстанция с редкой едой, которую смертный успел прихватить с грязных земель. Яблочная кожура зловонно пахла, впитав желчную кислоту. Смертный готов был пасть без сил, но сдержался, не желая представать перед чужими в дурном облике. На другом конце пустоты появился еле заметный луч света, вынуждая божественного убийцу подняться. Орочи сделал широкий шаг, тут же проваливаясь под землю.

Высокие горы наполовину скрывались в широких лесах. Множество тутовых деревьев было прожжёнными, но это никак не мешало невидимым для смертного глаза существам, прятаться среди пушистых ветвей. Спрятав руки за спину, мужчина стоял подле длинной тропы, что вела далеко наверх. Он смиренно ждал гостя и точно знал, что тот вот-вот явится. Зеленые одеяния были покрыты запекшимися каплями крови, длинные волосы собраны в высокий хвост, а уставший взгляд устремлен на небо. Орочи поравнялся с мужчиной, пряча руки в карманы.

– Не ожидал видеть вас столь скоро.

– Прошу простить, что отвлекаю вас от дел, Владыка Циньлун. Мне необходима ваша помощь.

– Следуйте за мной, смертный.

Вдоль тропы то и дело пробегали маленькие лепестки, из которых виднелись руки и ноги. Не в силах принять бессмертный лик, души то и дело вселялись в любые предметы, желая найти свой проводник, сумевший подарить им шанс на долгую жизнь. Орочи разглядывал гору Тай Шан так, словно впервые здесь находился. Она была величественной, покрытой листвой и высокой травой, от которой исходил приторно-сладкий аромат. Смертный всегда удивлялся тому, насколько бережно Владыка относился к тем, кто жил подле него: Циньлун трепетно оглаживал раны, даровал спасение и ночлег каждому духу и существу, которое бежало из пустоты. Горный дух был достаточно стар и опытен, а их первая встреча произошла очень давно, создавая крепкий союз между двумя мирами, отделенными вратами пустот.

Потирая больное плечо, Орочи разглядел небольшой, но уютный домик, подле которого была длинная грядка с морковью, над которой то и дело кружил дух. Нервно дергая руками, Цинь-цинь приподнимал увядшие побеги, замечая в них дыры. Смертный дернулся, когда прекрасную тишину разрушил громкий крик. Быстро поднявшись, Цинь-цинь заметил господина, подбегая к тому и хватаясь за длинные одежды. Сумбурные слова было трудно разобрать, языковой барьер никак не мешал, дело было только в обладателе звонкого голоса.

– Господин, они опять уничтожили морковь.

– У нас гости, Цинь-цинь. Позволь Янмей разобраться с твоей проблемой.

– Нет, она опять будет шутить и смеяться надо мной.

– Вы всё такой же громкий, лунный дух.

Завидев божественного убийцу, Цинь-цинь выпрямился и склонился, почти сразу меняясь в лице. Серьезный взгляд был направлен на темную душу, внимательно изучая её на наличие скверны. Удовлетворенно кивнув, мужчина пропустил гостя вперед, на миг приподнимаясь к Владыка и что-то шепча на ухо. Орочи напрягся, но не желал показывать этого Горному духу, сохраняя спокойствие и лицо. Внутри дом был обставлен достаточно просто: малая ширма, исписанная вручную белоснежными птицами, перекрывала постель Владыки; деревянный стол располагался ближе к окну, дабы солнечные лучи были единственным источником света. Опираясь о пустотную стену, где висел чей-то портрет, божественный убийца ранее не видел его, желая разглядеть тонкие черты, плавно перетекающие в дивный девичий лик.

– Не видел его ранее, Владыка.

Орочи заговорил в тот момент, когда ощутил приближение Горного духа. Циньлун пожал плечами, удобно садясь за стол. Опираясь подбородком о руки, бессмертный с грустной улыбкой на лице разглядывал знакомые черты лица, не в силах долгое время отвести взгляд.

– Когда скучаешь по кому-то, вынужденно пытаешься вернуть его себе хоть каким-то путем.

– Это ваша возлюбленная?

– Дитя. Но, скажите, что привело божественного убийцу к моей горе?

Крепко сжав здоровую руку, Орочи стал серьезным, позволяя ауре просачиваться в чужой мир. Стало тяжело дышать. Некоторые листья потеряли свой естественный оттенок, окрашиваясь в алый. Горный дух нахмурился, приподнимая руку.

– Я ощущаю ваше смятение. Дух говорил только о ваших ранах, в которых сокрыт черный червь.

– Надеялся, что хранитель врат очистил от скверны. Это моя вина.

Поклонившись, Орочи отвязал запечатанные ножны, стараясь не смотреть за тем, насколько испуганным стал взгляд бессмертного существа. Во многих мирах знали это орудие, боялись и сторонились не только его, но и владельца. Циньлун приподнялся, но тут же сел обратно, когда ножны слегка ударили по больному плечу и боку, постепенно отделяя два длинных черных червя, которые то и дело, что извивались и шипели. Владыка дернул рукой, создавая лиственный купол, в который Орочи перекинул ожившую скверну. Сила дракона пробудилась. На голове бессмертного появились рога, часть лица и рук покрылись плотной чешуей, а дыхание его стало горячим, постепенно разрушая черную оболочку, испепеляя скверну до самого конца, не позволяя её разделиться. С облегчением выдохнув, смертный перестал ощущать давление в теле, благодарно кивая Владыке.

– Вижу, вы устали. Никогда не видел вас в таком виде.

– Ашихара почти утонула в крови. Однако некоторые божества решили сыграть со мной в непростительную игру.

– Пытаются отвлечь от проблем смертных?

Усмехнувшись, Орочи кивнул.

– Рад слышать, что вы понимаете это с полуслова, Владыка.

– Но, чего же от нас вы желаете?

– Правды, Циньлун.

Подойдя к столу и опираясь о него руками, Орочи внимательно смотрел в зеленые глаза.

– Скажи, как долго ты охранял его?

– Вот как, – широко улыбнувшись, дракон прикрыл глаза. – И как давно ты знаешь?

– Относительно. Почему, Циньлун? Это божество обязано тебе? Твоим братьям с сестрой? Отчего именно ты решил укрыть предателя?

– Он просил укрытия и я.

– И ты, самое древнее существо, способное различать ложь, пустил его во владения? Никогда бы не подумал.

– Хватит. Это всё же мой дом и мои земли, Орочи. Не стоит так общаться со мной.

Сев на стул, стоящий подле стола, смертный прикрыл глаза, медленно потирая их. Злость и ярость одолевали его дух, вынуждая терять контроль над эмоциями. Непозволительные слова могли в любой момент вырваться наружу, навлекая ещё большую беду на Ашихару. Божественный убийца склонил голову.

– Прошу меня простить.

– Полно, Убийца Богов. Что тебе сделал один из семи Богов счастья?

– Скажем так. Он знает то, чего не следует. Нарушает договор, а также отвел взор свой со смертных. Какое ныне счастье, покуда демоны окружили города и деревни? Они поглощают их энергию, Циньлун. Я бы хотел вмешаться, спасти каждого. Но что я им дам? Мне некуда увести эти души, слишком сильно открыты врата.

– Наш Владыка говорил, что их всегда можно закрыть.

– Госпожа слишком слаба. Кто-то намеренно делал так, чтобы силы покинули её, и даже верный муж не смог уследить, теряя бдительность.

Постукивая пальцами по щеке, Владыка Тай Шан пытался обдумать услышанное. Они не имели право вмешиваться в чужой мир, ибо силы их были настолько велики, что Ашихара, Йоми и Майор Ками могли попросту исчезнуть. Старый дракон глубоко выдохнул, опуская голову. Тот, о ком говорил божественный убийца, уже давно покинул его владения, оставляя после себя огромный сгусток миазм. Четыре стороны долго очищали плодородные земли, пытаясь спасти их.

– Чего же ты желаешь, божественный убийца?

– Знаний. Омут моих земель покрыт черной кровью, а солнце и луна давно окрасились в алый. Я не могу пересечь время.

– Ты явился ко мне ради того, чтобы куда-то вернуться? Я думал, ты ищешь того Бога.

– Я пытаюсь мыслить во все стороны, желаю разорвать себя на несколько частей. Но нужно идти от обратного. Где-то в прошлом есть тот, кто взращивал себя раздора ещё при первом Владыке Йоми.

Стукнув трижды по столу, Циньлун призвал подле себя небольшого духа листка. Короткий шепот и кивок. Дух растворился в ароматной дымке, вынуждая смертного прикрыть глаза. Усталость оставляла неизгладимый след не только на лице смертного, но и на его движениях, голосе и ауре. Циньлун видел и понимал, что сейчас божественный убийца не в силах пересечь такую огромную нить. Ответы на вопросы могут подождать ещё звериный цикл. Запах усиливался, а Орочи всё ближе и ближе склонялся к столу, на миг зацепившись за грубый голос, раздавшийся позади.

– Ты звал, старый дракон?

– А зачем он здесь?

– Тебе нужен отдых, смертный. Поверь, даже такому существу, как ты необходим сон. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли ответы про божество. Отдохни.

Пытаясь ответить, Орочи уже лежал телом на столе, с трудом прикрывая глаза. Он желал спать, но не мог. Прошлое постоянно преследовало урывками, выбивая воздух из легких, не позволяя насладиться моментами спокойствия. Смертный понимал, что здесь ему ничего не угрожало, ибо запечатанные ножны в любой миг могли пробудить его из самого глубокого сна. Продолжая слышать голоса, божественный убийца словно цеплялся за них, оставаясь в чужом мире, а не в мире грёз.

– Мы правда поможем ему, Циньлун?

– Он однажды выручил меня. Тем более что божество оставило после себя слишком явный след.

– Знал, что смертный придет за ним?

– Принеси всё, что касается этого Бога. Отправься к Чжунъяо и попроси часть праведного огня. Необходимо залечить его раны и погрузить в омут памяти.

– Он не думает о последствиях?

– Думает, Хао. Только вот, – Циньлун замолк на миг, кидая косой взгляд на спящего смертного. – Он и есть это последствие.

Сидя на прохладном полу, Хао Лун рассматривал половицы, на которых то и дело плясали духи, пытаясь приободрить Владыку. Он устал, давно не выходил куда-то из дома, стараясь вести отстраненный образ жизни, однако не смел игнорировать просьбы Циньлуна, пред которым был виноват. Прошлое тянулось длинным, тонким шлейфом, за спиной всегда слышался звонкий голос, а холодные руки будто касались разгоряченной кожи. Хао с трудом улыбался, на мгновение прикрывая глаза от удовольствия. На постели зашевелился смертный, дергаясь из стороны в сторону. По его лицу стекали капли пота, жизненная энергия огромными волнами просачивалась в чужой мир, вынуждая Хао Луна создать убийцу бессмертных. Эти двое были кое чем похожи – их силы боялись бессмертные существа, стараясь поддерживать нейтралитет. Вот только Хао спокойно существовал среди Владык и Небожителей, а Орочи отрешенно смотрел за тем, как божества смиренно сидели и ждали, пока Ашихара сама справится с проблемами, возникшими из-за их бездействия. Поднявшись с резким криком, смертный оглядывался в поисках запечатанных ножен, но, завидев старого дракона, простонал, возвращаясь на мягкие подушки. Одинаковые характеры мешали Небожителю и Убийце Богов найти общий язык, постоянно сталкивая их с катанами в руках.

– Что ты здесь делаешь?

– Вынужден оберегать свой мир от тебя.

Отмахнувшись, Орочи не ощущал боли в руке и боку. Приподняв тяжелые простыни, он осмотрел оголенное тело, бережно перевязанное тонкой тряпью, от которой дико пахло чем-то терпким.

– И что, я должен благодарить тебя?

– Думаешь, я бы сдвинулся с места ради такого смертного? Ты можешь внушать страх своим бессмертным, Орочи. Однако меня тебя не пронять.

– Сочту это за комплимент.

Хао поднялся, цепляя ножнами подготовленные одежды. Черные халаты приятно легли на кожу. Шелк был куда нежнее, чем то, что привык носить смертный: плотные старые штаны заменились на легкие, перевязанные тугим поясом, два нижних серых и верхний черный халат не сковывали движение, напротив, позволяли делать более размашистый шаг. На одном из слое был соткан плотный капюшон, способный сокрыть лик божественного убийцы от любопытных глаз. Орочи удивленно посмотрел на Хао, который беспечно пожал плечами.

– Ты должен долго благодарить того, кто создал такую одежду.

– Тогда, – усмехнувшись, смертный слегка склонил тело, продолжая не сводить взгляда с Небожителя. – я весьма признателен Хао Луну за старание, но могли просто вернуть старое.

– Нам пора или ты продолжишь?

Подтолкнув дракона за плечо, смертный пошел вперед, стараясь как можно скорее покинуть затхлые покои. Свежий воздух оказался куда приятнее, чем Орочи мог себе представить. Он просто забыл как это – иметь шанс на глубокий вдох без опасений, что скверна проникнет в тело. Хао с непониманием смотрел и ждал божественного убийцу у одной из троп, что терялась в глуши леса. Духи то и дело подлетали к Владыке Ветра, здороваясь с ним, сочувственно поглаживая щеки. Ветви тутовых деревьев почти не двигались, ветер зависел от настроения Хао, а тот был больше зол на происходящее, чем расположен к помощи. Каждая тропа во всех мирах содержала в себе отголоски тех, кому подчинялась: лисья тропа – следы Акуто, тропа Тай Шан – следы когтей Циньлуна. Но та, по которой Хао Лун вел Орочи, ничего не несла, словно была мертвой довольно давно. Запечатанные ножны дернулись в сторону. Орочи с легкостью вытащил простой клинок, но тот, кто явился с поднятыми руками, только пятился, стараясь казаться безобидным.

– Ты ещё руки перед ним не поднимал.

– Просто возьми и замолчи, Хао. Приветствую, божественный убийца.

– Владыка Юсюань. Удивлен видеть вас.

Склонившись, Орочи ударил по дергающимся ножнам, стараясь успокоить их. Привычная реакция на демоническое нутро иногда доставляло неприятное чувство – жажда крови передавалась и носителю. В горле пересохло, жажда усиливалась с каждым шагов, запах Юсюаня доносился до смертного, вынуждая того тихо простонать.

– Циньлун просил помочь тебе, старый дракон.

– Можешь смело уходить обратно. Мало мне божественного убийцы, теперь ты.

– Какой ты стал грубый.

Отмахнувшись, демон приблизился к смертному, стараясь понять, что смущало в вечно тихом Орочи. Заметив, как сильно сжал он руки, как часто кусал губы, Владыка рассмеялся.

– Так вот какая реакция у такого существа.

– О чем ты, Юсюань?

– Иди молча, Хао. Убийца Богов, скажи, а ты ведь знаешь.

– Знаю.

Поняв, что хотел сказать демон, смертный успел прервать его. Не желая слышать повтора прошлого, Орочи ускорил шаг, нагоняя Небожителя. Выйдя из-за высоких кусов, божественный убийца вновь испытал удивительное чувство шока, когда смотрел на витающие дворцы, с которых мерно стекала вода, возвращаясь в устье. Разноцветные цветы истончали тонкие сладкие ароматы, дико растущая слива от ветра сбрасывала цветы, усеивая ими небольшой водоем, в который стекал горный ручей. Приблизившись к воде, Хао Лун присел, смачивая только кончики пальцев, проверяя температуру и энергию, мерно протекающую через потоки.

– Я должен повторить это, смертный. Оставь позади греховные мысли, очисти разум и ступи в священные воды, позволяя омуту памяти пронзить твое тело тысячью иглами. Задай мысленно вопрос, на который желаешь получить ответ, сделай глубокий вдох. Позволь ветру моему поддерживать жизнь твою, покуда не вернешься в этот мир.

Повернувшись к смертному, Владыка Ветра коснулся его лба влажными пальцами, медленно проводя вдоль носа, пока не дотронулся до живота. Энергия, бешено циркулирующая в божественном убийце, постепенно приходила в покой, позволяя отделить две бушующие энергии. Инь и Ян всегда сражались внутри него, не позволяя найти баланс сил. Прикрыв глаза, Орочи послушно ступил в ледяные воды, слегка вздрагивая с непривычки. Хао Лун встал подле Юсюаня. Демон с интересом наблюдал за старым другом, который вынужденно выбрался из дому, дабы помочь чужаку разобраться в проблемах.

– И как так вышло?

– Я не мог отказать её просьбам.

Кивнув, Император Юсюань положил руку на плечо друга, пытаясь поддержать того. Хао был благодарен, но отчего-то напряжен.

Глубоко вдохнув, Орочи сделал уверенный шаг, полностью скрываясь под водой. Тело обволакивали воздушные потоки, создавая плотный пузырь на лице. Руки дрожали, ножны продолжали дергаться, а старые раны дали о себе знать, пылая так, словно только исчезли, оставляя глубокие шрамы. Прошлое возвращалось мощной волной, обрушиваясь на смертного, вынуждая сознание того испариться. Тело Орочи всплыло на поверхность. Руки с ногами были опущены в воду, а спина слегка выглядывала. Хао и Юсюань беспечно сели на земле. Им оставалось только ждать, пока смертный вернется с ответами.

– Ты что-то знаешь о смертном?

– Смертном?

Лукаво ухмыльнувшись, Император подпер щеку рукой.

– Всё самое интересное только начинается, мой дорогой друг.

Первое столкновение. Прошлое

Камакура, 1320 год.

С чего они взяли, что смеют играть с нами? Отчего нашли в наших душах путь в Ашихару? Как долго продолжится весь этот гнет? Всё верно, пока Убийца Богов за вами не придет. Бойтесь меня, о светлые души. И да не простит клинок мой того, как жестоко вы поступали с каждым сосудом. Я найду каждого, загляну в бесчестные глаза и, ежели не найду нужного ответа – век возвращаться вам в Майор Ками. Надеюсь, что вы насладились Ашихарой, ведь в самые тягостные дни, когда смертные вымаливали помощь у Ками – вы молча бездействовали, позволяя погубить множество жизней. Из древних записей о первом падении Майор Ками. Тот день, когда на небе погасли звезды.

Склонившись на одно колено, Орочи спрятал левую руку за спину, не позволяя поднять взгляд на вассала. Невысокий мужчина, прикрывая лицо веером, спокойно рассматривал ва́си, старательно разбираясь с неровными символами. Тяжело выдыхая, Такаудзи резко собрал веер, ударяя себя по руке. За пределами небольшой резиденции было шумно, только-только прибыли торговцы из Хэйан, собирая вокруг себя множество купцов. Дорогие шелка могли позволить себе только Даймё, Сёгун и высокопоставленные чиновники, не редко гостившие при Сёгуне. Махая головой, вассал пытался унять звон в ушах, однако по его лицу медленно потекла кровь, почти сразу капая на важные бумаги. Глаза Такаудзи стали алыми, паутина вен распространялась по всей глазнице, а резкий крик привлек внимание стражи, ожидающей за дверьми в приемные покои. Ворвавшись, самураи недоуменно смотрели, как их господин сильно растирал глаза, а приглашенный гость неподвижно стоял, внимательно изучая поведение смертного. Орочи поднялся без разрешения, слегка сжимая рукоять одной из катан.

Вассал продолжа вскрикивать, пал с высокого стула на деревянные половицы, всё чаще и чаще ударяясь головой то о ножку стола, то о стул. Самураи не понимали, как должны были поступить с поведением господина. Один из смелых мужчин сделал шаг, но тут же замер из-за вытянутой руки. Острие блестело, отражая солнечные лучи. Лошадь главенствовала, посему Орочи не понимал, как такое обилие скверны могло проникнуть в Ашихару. Повернув катану тупой стороной в сторону вассала, смертный за один прыжок преодолел разделяющее их расстояние, достаточно резко дергая рукой. Запечатанные ножны дрожали и дергались, скрывающееся в них существо мечтало изничтожить частицу Йоми. Однако, божественный убийца не мог позволить себе вредить смертным, вынужденно задевая лицо Такаудзи руками. Лезвие покачивалось из стороны в сторону, тонкие капли воды стекали в раскрытый глаз, вырывая из вассала новый приступ ярости. Кровь стекала по лицу его быстрее. Из глубокого раны, оставленной из-за неровной ножки, просочилась шипящая скверна. Более сотни пустотных глазниц ринулись в сторону смертных, желая найти новый сосуд. Божественный убийца был быстрее, ловко разрубая каждую часть миазм, оскверняя освещенные земли. Часть скверны, попавшей в горло, постепенно проникала внутрь, начиная пожирать органы. Сердце забилось чаще, в груди смертного стало давить, вынуждая его покинуть резиденцию Такаудзи. Прекрасно помня, где всегда располагались тэмидзуи, Орочи старался огибать смертных, от каждого из которых доносилась своя тяжелая аура. Случившееся с ним несколько лун назад оставило неизгладимый отпечаток. Сознание мира изменилось. Запахи, энергии и чужие мысли – всё это в той или иной степени хорошо слышались, иногда чувствовались, почти никогда не затухали. Божественный убийца не спал, крепко сжимая волосы, затыкая уши, когда очередной мужчина впадал во грех.

Ледяные воды обжигали тело и горло. Окунув лицо в тэмидзую, Орочи жадно глотал воду, изредка давясь, но не выпуская её. Ощущение игл пропадало, выходя с тихим шипением и съеденным рисом. Он оперся руками о деревянные перегородки, с наслаждением прикрыв глаза. Йоми слишком сильно ударяла по светлой душе. Пачкая и оскверняя желаниями, миазмы то и дело оседали на сердце или желудке, постепенно поедая их, пока смертный не падет от небольшой хвори или ранения. Мимо тэмидзуи проходили купцы, с сочувствием махая в сторону Орочи.

– Вам помочь?

С трудом подняв взгляд, божественный убийца пытался сконцентрироваться на лике самурая, но пелена и яркое солнце мешали этому, вынуждая отмахнуться.

– Благодарю, господин.

Пожав плечами, высокий самурай, поправив ножны с клинком, двинулся в сторону главных дворцов, то и дело оглядываясь на странного смертного. Собравшись с силами, Орочи выпрямился. Медленно двигаясь, он пытался вернуться во владения вассала, дабы получить новое задание, от которого зависело получение необходимых бумаг. Такаудзи постепенно приходил в себя, окруженный стражей. Самураи носили ему сакэ, то и дело наполняя осушенные чаши, кто-то подавал горячие рисовые лепешки, позволяя господину не опьянеть достаточно быстро. Орочи неуверенно вошел в приемные покои. Всё также склонившись на одно колено, он спрятал левую руку за спину, опустив взгляд на загрязненные половицы. Приподняв руку, Такаудзи велел самураям покинуть его, оставаясь для защиты с тобой стороны. Воины медлили, боялись, что неизвестный навлечет новую беду на вассала. Тяжелый удар по столу вынудил отступить. Повисла тишина, изредка нарушаемая криками с торговой площади.

– Зачем ты явился в Камакуру?

– Господин, я вернулся, дабы отговорить вас от свержения Сёгуна.

С удивлением вскинув бровь, вассал привстал, опираясь на дрожащие руки. Обходя стол, Такаудзи навис над самураем, приподнимая лицо того за подбородок. Господин никогда не боялся перенять чужие болезни, всегда действуя решительно. Сейчас Такаудзи желал, чтобы тот, кто решил пойти против него, поднял взгляд и повторил сказанное. Орочи сжал руки. Ненавидя прикосновения к коже, смертный желал дернуться в сторону, но статусы, разделяющие их двоих не позволяли противиться.

– Повтори сказанное тобой, самурай.

– Вам необходимо отказаться от свержения Сёгуната. То, что явилось в ваших глазах – грех. Вы должны помнить произошедшее в Камакуре, господин. Скверна, которую забрал с собой почивший Владыка Йоми, пытается вернуться через тех, кто желает слишком многого.

– Ты ведь понимаешь, самурай, насколько тяжела твоя судьба после сказанного?

– Да, господин. Сейчас не время для того, чтобы Камакура пала. Да, у неё нет сил на сражение, но ведь враг наступает на земли с другой стороны. Необходимо сделать всё, дабы защитить земли.

Опустив руку, вассал протер её о парчу, что тут же полетела на пыльные половицы. Дотрагиваясь до васи, вассал пытался понять, откуда самурай мог знать столь много о надвигающемся враге. Тяжело выдохнув, Такаудзи кивнул.

– Каково твое предложение, самурай?

Поднявшись и отряхнув колено, Орочи размял плечи, аккуратно становясь подле вассала. От него исходила тяжелая, темная и довольно греховная энергия. За столь короткий срок жизни, Такаудзи успел испытать слишком многое: отдавал приказы на убийство, уничтожал важные бумаги, не скупился на сакэ и иные мысли. Орочи дернулся, но смог взять себя в руки, тяжело ударяя по дергающимся ножнам. Пред вассалом лежал лист, иероглифы казались странными, будто взяты разные части из других, соединяя слова воедино. Кто-то намеренно пытался скрыть содержание. Божественный убийца указал пальцем на левый нижний угол.

– Не веруйте тому, кто прислал вам васи.

– Отчего же, самурай?

– Намеренное сокрытие от господина всего происходящего. Вот здесь спутаны символы.

– И даже нет шанса, что об этом просил лично я?

– Нет.

Голос Орочи был тверд. Уверенный в своей догадке, он продолжал водить по свежим чернилам, растирая те между подушечками пальцев.

– Так это вы. Но зачем?

Замерев на короткий миг, божественный убийца отпрыгнул вбок, пытаясь быть как можно дальше от того, с кем оказался столь близко. С нескрываемым удивлением смертный смотрел, как лицо вассала украшала широкая улыбка, тяжелый взгляд изменился, становясь почти пустым. Сжав руку на запечатанных ножнах, Орочи слегка присел. В случае чего он успел бы увернуться от атаки, тот же миг покидая резиденцию.

– Зачем божеству понадобилось подчинять себе смертного?

– А ты не столь плох, как я думал.

Сев за стол, вассал оперся подбородком о руки, внимательно изучая самурая. Латы на его теле делали из худощавого смертного широкоплечего мужчину, однако, если присмотреться, можно было заметить насколько сильно разодрана шея. Клеймо, оставленное тенью, иногда разрасталось, словно обхватывая шею, дабы оборвать смертную жизнь. Отпечатки нитей пульсировали, чесались, вызывая множество вопросов среди простых самураев. Вынужденно отбывая к лекарям, Орочи пытался убедить их в том что болезнь связана с тем, что заполонило спину. Оберег в виде холщового мешочка, наполненного разными травами, был в обязательном порядке привязан к широкому поясу, вынуждая вдыхать дурманный запах мяты и коричного корневища.

Орочи, спрятав руки за спину, внимательно смотрел на того, кто посмел овладеть смертным телом.

– Богам запрещено сие действо. Прошу, кем бы вы не были.

– А если я откажусь? Тело вассала довольно молодо, а сам он достаточно способный. Отчего же вы, самурай, не веруете в победу своего господина?

– У меня нет господина. Только божество, которое решило нарушить запрет.

– Камакура падет.

Отвязав запечатанные ножны, божественный убийца закинул их на плечо. Было видно, как дернулся бог внутри смертного, старательно сдерживая тяжелую ауру, но против того, кто мог спокойно отправить на перерождение, трудно было воевать. Махнув рукой, тот, кто был внутри вассала хотел испариться, цепкая хватка Орочи помешала божеству даже вдохнуть, полностью перекрывая потоки энергии. Стараясь сжать пальцы, бог менял лик смертного, изредка демонстрируя свои личные черты: острый нос, длинный шрам на правой щеке и насмешливый взгляд.

– Не думал, что один из семи богов счастья способен на такое.

– Как ты.

Орочи только сильнее сдавил горло, ударив мизинцем по коже. Вены стали видны подобно паутине, ярко подсвечивая всю жизненную энергию, постепенно разделяя смертного от божества.

– Я могу долго удерживать сознание смертного, но твоя сущность уничтожает его самого. Я всё ещё спокойно прошу покинуть этот сосуд.

– Обещаю, что наша встреча ещё повторится.

Облизнув губы, бог счастья щелкнул пальцами, полностью растворяя свою ауру из мира смертных. Вассал потерял сознание, с трудом приходя в себя. Его сердце стучало достаточно быстро, остатки бессмертной силы продолжали струиться по венам, вынуждая божественного убийцу встать за спиной Такаудзи. Положив большие пальцы на шею смертного, Орочи прикрыл глаза. Он никогда ранее не делал такого, но отчего-то решил, что способен вытеснить святые силы из неготовой души. Разглаживая прохладную кожу, божественный убийца постепенно приподнимал пальцы, пытаясь натянуть энергетические нити. Переливаясь ало-белым, они продолжали пульсировать даже вне тела, демонстрируя тяжесть грехов. Концентрируя в левой руке смертную жизнь, Орочи соединил большой и указательный палец, растирая между ними энергию. Та очищалась очень медленно. Если бы кто-то из самураев решил проверить состояние господина, то смертный бы давно вынужденно сделал бы харакири, демонстративно сплевывая кровь. Его нельзя было убить простой катаной, скверна причиняла лишь вред, разрушала внутренности, а боги только боялись, совершенно не зная того, кого прозвали Убийцей Богов.

Светлая энергия оказалась в правой руке, достаточно сильно напрягая её. Натягивая нити на рукоять божественного клинка, Орочи с интересом наблюдал, как содрогались и извивались витки энергии, насколько сильно пугалось божественное нутро уничтожения. Божественный убийца осознал свои силы, принимая их как проклятие, а не дар. Освободив тело вассала от влияния бога счастья, Орочи начал чувствовать сильную слабость. Постепенно отходя, смертный думал о том, для чего вообще Майор Ками посетил Ашихару. Покинув приемные покои, божественный убийца указал самураям на вассала, который постепенно приходил в себя. Воины кинулись к господину, а Орочи, сминая васи в руке, желал вновь и вновь окроплять тело с лицом освященными водами. Постепенно сменялись звери и солнце скрылось за горизонтом, вынуждая жителей Камакуры запереть двери. Усмехаясь, божественный убийца был рад тому, что смертные с пониманием относились к тому, какое наследие оставили павшие Оммёдо: не стоит покидать дом с того мига, когда начала главенствовать крыса.

Смотря на темно-синее небо, Орочи восхищался чистотой Ашихары. После победы Оммёдо над Владыкой Йоми, почти вся скверна, пропитывающая святые земли, исчезла. С рук божественного убийцы стекала ледяная вода. Ощутив приближающуюся ауру, смертный повернул голову, замечая самурая, которого встретил днем. Пряча руки в широких рукавах, высокий мужчина слегка прихрамывал на правую ногу, видимо, получив боевое ранение.

– Разве вы не боитесь демонов, господин самурай?

– А мне нужно бояться их?

Встав подле тэмидзуи, самурай омыл лицо и руки, мысленно повторяя изученную сутру. Орочи ударил по ножнам, они чувствовали проблески тьмы в самурае, но смертный старательно игнорировал жажду клинка, обливая его ледяными водами.

– Не верите в древние легенды?

– Кажется, вы только недавно прибыли в Камакуру.

– Верно, господин. Вынужденно сражался за небольшие деревни, неспособные самостоятельно защититься от одного феодала.

– Камакура почти пала от демонов, пока смелые Оммёдо не закрыли врата Йоми.

– Знаю, господин. Торговцы не редко делятся меж друг другом такими разговорами. Но, вся ли скверна покинула сие мир?

Нахмурившись, самурай заметно сжал руку на рукояти катаны, показывая тем самым настороженность по отношению к смертному. Орочи рассмеялся, слегка махая руками.

– Вы не верно поняли меня, господин. Я не имею злых помыслов. Тем более так говорить с тем, кто стоит подле Сёгуна.

– Вы прекрасно знакомы с нашей историей. Тогда, не могли бы вы сделать так, чтобы не остаться в этой истории, как пустое васи?

Подняв руки на уровень шеи, Орочи продолжал смеяться, стараясь пятиться к старым домам, сохранившимся с времен падения. Кто-то вдали окликнул Сиро и тот, отвлекаясь на зов, упустил из вида смертного, выпуская из крепкой хватки рукоять. Достаточно много странного происходило последнее время: Сиро ощущал присутствие скверны, Сёгун то и дело желал овладеть большими землями, а Оммёдо отреклись от Камакуры, прося Сиро боле не беспокоить их. В любой ситуации, когда Йоми прорвется в Ашихару – смертные будут беспомощны. Вынужденно отдаваясь в объятия скверны, многие мужчины и женщины гибли в страшных муках, лекари говорили, что во всем виновата странная болезнь.

Покинув торговую площадь, Сиро видел вернувшуюся тень, глаза которой сверкали алым. Рука инстинктивно потянулась к ножнам, требовательный голос вынудил отступить, а не ринуться вперед, изничтожая зло. Орочи стянул плотную парчу с головы, оставляя часть её на лице. Земли Камакуры всё ещё истончали миазмы, где-то были видны неоткрытые глазницы. Они слегка шипели, когда капли священных вод касались шершавой кожи. Присев, божественный убийца провел руками по воздуху, стараясь разогнать пыль с самого центра Камакуры. Нить её жизни растягивалась вдоль всей столицы, слегка уходя за пределы тории. Обрываясь слегка на одном из пустотных мест, энергия пульсировала куда медленнее, позволяя понять, где было сражение. Еле заметные светлые следы вели вдоль длинной линии, край которой направлялся в сторону главного дворца. Возможно, ещё один из божеств находился в Сёгуне, раз кому-то из семи богов счастья не нравилась Камакура.

– Кажется, вы совсем не знаете, кто явился в сей мир. Пока карать каждого, кто возжелал играться с жизнями смертных. Надеюсь, вы насладились этими мимолетными днями, божества.

Подняв голову, Орочи смотрел на звездное небо, будто зная, что каждый из бессмертных способен услышать его тихий голос.

– Я иду за вашими душами.

Камакура, 1333 год.

Звон ударяющегося друг о друга металла доносился почти до тории, что стояли подле входа в Камакуру. Такаудзи, набравший войско, всё же решился свергнуть Сёгунат Камакуры, дабы очистить мир от зла. Самураи отчаянно сражались, не желая вмешивать в это простых смертных, но Сёгун, совершенно не желающий поражения, отдал приказ вывести каждого мужчину на битву. Купцы и торговцы, неумело сжимая тяжелые катаны, с ужасом смотрели, как множество из них пало. Алая кровь застилала землю, впитывалась в почву, проникая глубоко. Дремлющая скверна вкусила запретный плод, в тот же миг восстав с новыми силами. Земля разделилась на части, искусные воины пали на землю, когда длинная лапа с острыми когтями пронзила множество тел, вынуждая живых громко кричать. Желая спастись, а не защищать Сёгуна, его личная стража сбежала первой, отталкивая пожилых лекарей, отдавая их души вместо своих. Воины Минамото оказались слабыми, довольно трусливыми, не в силах защитить никого. Такаудзи явился лично на поле боя. Облаченный в тяжелые доспехи, он заметно медленно двигался, не всегда реагируя на быстрые выпады тех, кто всё ещё отчаянно бился за Камакуру.

Такаудзи серьезно смотрел на Минамото, держа клинок в груди одного из жителей Камакуры. Скверна ощущала жажду крови, стремилась проникнуть в сие сосуд, но что-то мешало двинуться дальше. Словно невидимый барьер окружил смертного, не позволяя черни и смраду заполучить светлую душу. Такаудзи вело чувство справедливости, власть нисколько не воодушевляла, напротив, слишком сильно пугала. Но Сёгунат отнял власть у Императора, вынуждая подчиняться только одному клану. Смертные сражались долго. Занося руки для сильных ударов, они то и дело отталкивали друг друга, стараясь найти слабые стороны. Такаудзи внимательно изучал Морикуни, но известный принц крови был достаточно хорош, а единственный верный самурай подле него куда опытнее, чем каждый воин подле Такаудзи.

Орочи внимательно следил за битвой при Камакуре, не желая принимать чью-либо сторону. Внутри Сёгуна находилась белоснежная аура, принадлежавшая богу, который довольно много сотворил бед руками того, кто в раннем возрасте получил огромную власть. Божественный убийца мог только догадываться, отчего в божестве скопилась злость и ярость по отношению к тем, кого он обязан оберегать, защищать и благословлять. Хмуро смотря, как Сиро расправился с половиной самураев, смертный тяжело выдохнул, не понимая беспечного поступка того, кто уже ни раз попадал под стражу, удачно устраивая побег. Такаудзи был на грани смерти, но чудом спасался, словно его готовили именно к этой битве. Выудив простой клинок, Орочи спрыгнул с широкой ветви, становясь напротив Сиро. Старый самурай пожал плечами, разминая затекшие мышцы. По его лицу стекал пот, постепенно смешиваясь с кровью. Он пропустил несколько ударов и теперь его плечо и грудина пострадали. Затуманенный взгляд постепенно прояснялся, позволяя уклоняться от выпадов более молодого самурая. Орочи парировал на атаки, но сила да опыт Сиро превосходили его, вынуждая пятиться. Завидев широкую улыбку на лице Сёгуна, божественный убийца осознал, что всё вокруг – запланировано и сам он являлся важной фигурой для чего-то страшного. Инстинкты били тревогу, непонятный ком внутри сжимался, вынуждая Орочи часто дышать. Голова нестерпимо болела, хотелось пасть на колени, крепко сжимая руками волосы, но на поле боя такой поступок – сродни смерти. Сиро же наступал решительнее, видя потерявшего соперника.

Смертный дернулся, в последний момент уходя от пронзающего удара. Небольшой порез остался на тонких одеждах. Опытный самурай махнул рукой, отводя клинок за спину. Свет за его спиной постепенно увеличивался, а Такаудзи бледнел, будто видел что-то удивительное, совершенно позабыв о произошедшем несколько лун назад. Божественный лик почти явился на Ашихару, как Орочи, отвязав запечатанные ножны, с силой ткнул ими в живот Сёгуна, выбивая воздух из легких. С хрипом пав на землю, Морикуни тяжело смотрел на молодого самурая, взгляд которого устремлен через него.

– Покинь сосуд.

Рассмеявшись, Сёгун смог поднять себя на ноги, ловко отпрыгивая от противника. Слишком большое расстояние стало разделять их. Такаудзи с непониманием наблюдал, как тот, кого он считал предателем, явился на помощь. Кивков благодаря, Такаудзи продолжил наступление, стараясь уронить соперника на земь. Вытянув руку с катаной, Сиро пытался привлечь к себе внимание Орочи, но тот продолжал рассматривать Морикуни, не желая, чтобы внутри смертного задерживалось божество. Пытаясь продвинуться ближе, божественный убийца столкнулся с препятствием – множество тел павших самураев впитывали в себя скверну, постепенно становясь демонами. Наспех подвязав запечатанные ножны, молодой самурай присел и развернулся, возвращаясь обратно к изменяющимся смертным. Миазмы заполнили собой тела, создавая на руках, ногах и лице небольшие мешочки полные темной жидкости. Демоническая кровь дурно пахла, доводила неподготовленного до предела, вынуждая потеряться в пространстве, если смертный всё ещё жив.

Время вокруг будто замерло. Луна, что освещала поле боя, медленно меняла свой цвет, становясь алой. Орочи начал понимать, что у него осталось слишком мало времени, чтобы спасти не только Ашихару от демонов, но и смертного от божественной воли. Подкинув катану, божественный убийца поднял запечатанные ножны и, вовремя подпрыгнув, успел ударить по рукояти, вгоняя её в обезображенную толпу тел. Не до конца сформированные демоны взревели, Орочи смог вложить часть той силы, которая была запечатана в нем самом. На всё теле выступили вены, в руках отдавалась пульсация, а глаза стали видеть то, на что раньше он не обращал внимание: весь мир вокруг него был залит кровью, множество останков или частей тел были разбросаны по деревьям. Взглянув на Сиро, божественный убийца усмехнулся, видя его с поврежденной грудью, цепляющегося за жизнь из последних сил. Судьба каждого живого существа открылась пред смертным, хотя он и не просил. Продолжая вбивать катану в тела, Орочи прикрыл глаза, не желая видеть мир алым. Удар за ударом вены становились всё больше, а он начинал дико кричать, из последних сил поднимая тяжелые руки для очередного удара. Запечатанные ножны стали тяжелыми. Существо внутри них насытилось кровью и жертвой. Скверна медленно стекала чёрной жидкостью, пока полностью не растворилась, очищая земли от скверны.

Не смея пасть на колени, божественный убийца повернулся к самураю, с трудом открывая глаза. Взор его не стал чистым, напротив. Все цвета вокруг меркли, становясь кровавыми. Сиро пятился. Ощущая знакомую жажду, он осознавал, что сейчас мог проститься с жизнью. Замечая, что Сёгун способен справиться с простым самураем сам, Сиро удобнее перехватил катану, заводя руку за спину. Многое запомнив от Айко и Сайто, самурай пытался повторять и соединять рваные движения, стараясь запутать противника, сбивая того с толка. Орочи следил с интересом. То и дело двигаясь из стороны в сторону, старый самурай не вытаскивал руки из-за спины, стараясь нападать лишь свободной рукой. Смертный принял столь необычный жест, аккурат перевязывая запечатанные ножны. Те продолжали пульсировать. Вены слегка пропали, оставаясь на коже чем-то на подобии шрамов. Самураи замерли, смотря друг другу в глаза.

Орочи двинулся первым. Рывком вытаскивая загрязненную катану, он дернул рукой так, чтобы капли крови попали на лицо Сиро, вынуждая того прикрыть глаза. Смертный отдернулся, пытаясь быстро вытереть испачканное лицо. Воспользовавшись моментом, божественный убийца спрятал часть руки за спиной, крепко сжимая и натягивая разодранные одежды. Необходима была полная концентрация хоть на чем-то, но изувеченные образы мешали хорошему взору, вынуждая запнуться о чью-то ногу. Сиро навис над молодым самураем с вытянутой катаной.

– Прими поражение достойно.

– Надеюсь, вы это себе, господин.

Повернувшись на спину, Орочи смог остановить клинок в близи лица, старательно удерживая его кровавыми руками. Луна над их головами засветилась ярче. Будто впитывая боль смертных, она принимала свой истинный облик, свойственный в самые тяжелые времена – когда Ашихара могла пасть под натиском Йоми. Именно этот миг знаменовал полное отречение каждого из божеств, позволяя демонам делать всё, что им вздумается.

Напрягая руки, Орочи с трудом смог приподнять клинок и оттянуть его от себя вместе с самураем, роняя того на грязные земли. Ловким движением выбив клинок, божественный убийца приставил его лезвием к шее Сиро, стараясь часто моргать. Образы привычной Ашихары возвращались. Мир принимал привычные краски, а время вернулось в свое русло, позволяя зверям сменять друг друга.

– Прими поражение достойно, старый самурай.

– Кто ты такой? Ещё ни один смертный не мог столь быстро уничтожить скверну.

Склонившись к уху Сиро, Орочи зашептал.

– Иногда на Ашихаре появляется тот, кто куда страшнее демонов, старый самурай. Как жаль, что ты не сможешь с ними столкнуться.

Одним движением руки он отнял чужую жизнь, полностью пачкая руки в крови. Более у него не было пути к реке Сандзу. Тяжело поднимаясь с мертвого Сиро, Орочи возложил клинок к владельцу, отдавая дань его силе.

Такаудзи пал без сил. Катана отлетела далеко в сторону. Пальцы вассала дрожали, однако он продолжал тяжело смотреть на Сёгуна, не понимая, откуда в том такая огромная мощь. Ощущая нечто странное от него, простой смертный не сразу заметил одинокого самурая, с одежд которого стекала кровь. Каждая мышцы Орочи болела, хотелось как можно скорее покончить с начатым и оказаться как можно дальше от Камакуры. Думая о густом лесе, где вокруг не было бы никого, а легкий ветер разносил приятный аромат трав, божественный убийца твердо наступал на Сёгуна, стараясь не сдерживать нутро. Божество упрямилось, не желало спокойно покидать чужеродный сосуд, наслаждаясь каждым мгновением и тем, сколько смертных страдало от неверных решений. Морикуни начал заливисто смеяться, слюна медленно стекала с уголка губ. Замерев подле Такаудзи, самурай махнул ему головой, давая шанс на спасение.

– Мне не нужны статусы или смертные души. Я даю тебе шанс стать кем-то большим, чем просто вассал. Спрячься, смертный. Возвращайся с наступлением среднего зайца, забери клинок Морикуни и преподнеси его Императору.

– Я не забуду этого, самурай.

Кивнув, Орочи склонил голову вбок, стараясь размять шею. Отсчитывая несколько циклов, божественный убийца понял свой предел, стараясь покончить с этим делом как можно раньше, чем силы испарятся. Крепко сжав острие запечатанных ножен, Орочи оттолкнулся от земли, оказываясь в непозволительной близи Сёгуна. Божество внутри него сумело среагировать, но всё же малая капля крови упала на земь. Из смешанной крови пророс черный цветок. Дурманный запах расслаблял, вынуждая впасть в мир грез. Божественному убийце стоило много трудом, дабы удержать шаткое сознание и продолжить сражение. Руки двигались по инерции. Тяжелый удар вправо, прицеливаясь прямиком в бок. Быстрое движение ногой, вынуждая Морикуни запнуться. Пав и ударившись головой, божество зашипело, мысленно ругаясь на столь хрупкий сосуд. Но теперь он так просто не мог покинуть его, вынужденно сражаясь до самого конца.

Сделав глубокий вдох, Орочи прикрыл глаза. От его тела начал исходить пар, длинные вены вздулись, показывая божеству всю накопленную мощь жизненной энергии. Она была алой, светилась столь ярко, что смертному чудился такой же мир. Распахнув правый глаз божественный убийца призвал дикие ветра, сбивающие с ног Сёгуна, когда тот только поднялся на ноги. Вытянув правую руку вперед, Орочи постепенно сгибал пальцы, вслух считая каждый. У Морикуни ломались кости. Божество закричало, пав на колени перед каким-то смертным.

– Как смеет простой смертный иметь такие силы?

– Покажи лик свой, бог. Сделай решительный шаг и прими свою учесть.

– Ты всего лишь пустая оболочка.

Загнув безымянный палец, Орочи оставил только мизинец, тесно связанный с шеей. Сёгун давился кровью и слюной, с глаз его стекали слезы отчаяния, а перед глазами застывал образ ночного неба. Белоснежные нити постепенно отделялись от тех, что имели простые смертные. Тень сгущалась за спиной Морикуни, пока тот не пал бессознания. Пред божественным убийцей возник высокий мужчина, облаченный в широкие каригины. Сжимая веер, божество спешно махало им, стараясь смотреть на смертного сверху вниз. Аура бога могла подчинить любого, к сожалению для бессмертного – Орочи стал исключением.

– Вот ты и явился, Эбису.

– И как же ты, простой смерд, понял это?

– Всё просто.

Указав на свой нос, Орочи усмехнулся.

– Учуял запах рыбы. Ты ведь покровитель крестьян, сын Оокунинуси. Что сподвигло тебя на столь тягостные поступки?

Резко собрав веер и стукнув им в ладонь, божество надменно вскинуло бровь.

– Жалкие смерды забыли, что обязаны всем нам, богам.

– И ты решил пролить их кровь в знак в знак? Повиновения? Желания, чтобы поклонялись чаще?

– Не желаю видеть боле этих тучных мужей у себя в храмах.

Опираясь руками о рукоять клинка, Орочи склонил голову, стараясь понять разумность действий божества. Каждое его слово противоречило другому. Возможно, Эбису старался сделать всё, дабы сбежать от наказания.

– Я ведь не отпущу тебя, божество. Ты нарушил правила и понесешь наказание.

– Всего-то новый цикл перерождения. Смертные меняются каждые луны, а Эбису всегда будет один.

– Именно поэтому никто не желает вмешиваться, когда демоны нападают на священные земли? Вы, кажется, все решили поиграть с жизнями смертных.

За долю мгновения Орочи оказался подле Эбису. Его рука пронзила тело бога, крепко сжимая центр его силы – небольшую рыбу, которая продолжала двигаться даже покинув бессмертный сосуд. Плавным движением божественный убийца вытащил руку, дергая ей и пачкая земли почти прозрачной кровью. Сердце Эбису билось спокойно, глаза его решительно зацепились за образ того, кто вознес себя выше каждого из них.

– Думаешь, что ты лучше нас, убийца?

– Я только что убил смертного, – пожав плечами, Орочи моргнул. – Я хуже вас, боги. Но я всё же уважаю каждую душу и сожалею о содеянном, а вы? Упивались криками в период первого падения Камакуры? А сегодняшнее сражение? Это конец эпохи, Эбису. И ты поставил точку, начав новую ветвь истории. Как сделал, так и расплачивайся.

Не дернув бровью Орочи сжал дергающуюся рыбу. Эбису не успел издать ни единого крика, замертво пав. Постепенно растворяясь в пыль, его душа возносилась обратно в Майор Ками, где совсем скоро появится молодой и неопытный бог. И только у старших есть шанс исправить и отплатить за его грех. Божественный убийца поднял взгляд на небо.

– И так будет с каждым, кто решил, что смертные – просто сосуды для ваших желаний.

Сказав это, Орочи упал на колени, а затем и вовсе рухнул на землю, продолжая крепко сжимать запечатанные ножны.

Потеря контроля. Настоящее

В тот день, когда луна окрасилась в алый, на Ашихару спустилось божество, в чьих руках была огромная власть. Играясь с жизнями смертных, божество даже не догадывалось, что собственными руками уничтожает детище, сотворенное Котоамацуками. Старшие Боги молчат, ибо не желают вмешиваться, покуда не придет полный крах Ашихаре, а Йоми, восстав и отперев врата, заполучит ядро власти. Покайся, смертный. И да не падет дух твой столь низко, сумев победить божественное нутро.

Из записей древних книг о новом падении Ашихары.

Хао и Юсюань спокойно смотрели, как воды омута начали бурлить. Спустя мгновение, Орочи поднял голову, делая глубокий вдох. Одежда сохла с каждым пройденным шагом, пока божественный убийца встал на твердую землю. Руки и ноги дрожали, глаза заплыли алым, а аура с жизненной энергией слегка изменились, становясь ещё более тяжелыми. Небожитель и Император выпрямились, сжимая руки перед собой, склоняясь достаточно низко. Они понимали, что с каждым возвращением к истокам, божественный убийца будет возвращать силу, пускай и по малым крупицам, но всё происходящее отражалось не только на душе смертного. Орочи махнул рукой, прося бессмертных выпрямиться. Во всем трехмирие были те, чей поклон он не желал видеть, в силу уважение. Усмехнувшись, Владыка Ветра указал на тропу, но смертный замер, стараясь вернуть естественные краски в мир. Забытое прошлое вернулось с неприятной болью, казалось, что произошедшее с ним – чья-то шутка. Однако запекшаяся кровь под ногтями была настоящей.

– Что-то не так, Убийца Богов?

– Кто-то намеренно отнял память. Я ведь даже не помнил, что убил его.

– Кого именно, смертный?

Хао старался быть тактичнее, чем раньше. Юсюань настаивал на манерах, много раз напоминая, насколько зависимо трехмирие от тесного баланса. К сожалению, старшие божества редко отказывались поддерживать Небожителей, забывая о своем долге. Но Гуань-Юнь, всё ещё занимая Императорский чин, продолжал поддерживать хорошие отношения только со смертным. Богам ныне не было доверия. Орочи непозволительно долго молчал, желая успокоить душу, сердце и энергию. Она просачивалась через тело, распространялась по легкому ветру. Вытянув руку, божественный убийца сконцентрировался на знаниях, некогда полученных здесь. Потоки энергии – подобны нитям. Открой взор и ты сможешь разделить каждого от другого, дабы уличить новое божество в присутствии на Ашихаре.

– Я уже имел эти знания до того, как ступил на ваши земли.

Кончики пальцев засветились алым, старательно резонируя с потоками, что отделились в левую часть горного хребта. Завидев это, смертный усмехнулся, с трудом отдергивая руку на себя. Жестокая аура вернулась в хозяина, боль смешивалась с приступом гнева, хотелось плотно сжать рукоять запечатанных ножен. Орочи с трудом удержал порыв, прикрывая глаза, а затем распахивая. Мир Горных духов был прекрасен, имел множество ярких красок и запахов. С каждым шагом босых ног, Убийца Богов ощущал шершавую траву или листок, опавший с редкой ветви сливового древа.

– Кажется, ты возвращаешь необузданные силы. Способен ли ты справиться, смертный?

– Что?

Переведя взгляд на Владыку Ветра, Орочи махнул головой. Где-то вдали доносились странные голоса: тонкий девичий пытался докричаться с глубокой периферии тени, а более жесткий и властный настойчиво поглощал энергетику первого, полностью заглушая крик. Смертный всегда чувствовал нечто необычное от каждого места, что успел посетить. Императорский золотой дворец восхищал, удивлял также сильно, как и сам Владыка Войны. Его мудрости и знания не могли сравниться с тем, что имели низшие божества. Возможно, Аматэрасу понравился бы такой собеседник за чашкой зеленого чая или терпкого сакэ. Луноликая госпожа, о которой Орочи слышал многое, оказалась совершенно иной, довольно простой, теплой и нежной. От неё исходила самая светлая аура, способная дотянуться до забытых чувств, спрятанных уже очень давно. Сие семья оставила неизгладимое впечатление, вынуждая Орочи признать: Небожители, пускай и не все, заслужили бы его милости. Но в их мире был тот, кто способен отнять их жизни одним только клинком. Убийца бессмертных, созданный из плоти и крови Небожителей, служил некой плетью. Хао Лун нес этот крест достойно, не смея наставлять катану на невинных, карая тех, кто переступил положенную черту.

Они медленно отдалялись от омута памяти. Тишина не беспокоила, однако Император Юсюань вынужденно простился, отбывая обратно в мир Теней. Хао шел отдаленно. Спрятав руки за спину, он внимательно смотрел за каждым неловким движением смертного. Орочи часто запинался, не мог до конца подчинить себе тело, то и дело падая на пыльную землю. Владыка Ветра усмехнулся, протягивая руку. Горячая рука обжигала, словно внутри смертного кипело масло. Оставляя небольшие ожоги, божественный убийца удивлялся, сразу же отдергивая руку и пряча в широкие рукава. Подаренные одежды высохли, капюшон был накинут на голову, а парча покрывала часть лица, плотно прижимаясь к носу. Голос смертного слегка исказился.

– Почему ты вновь и вновь помогаешь?

– Когда-то давно, один Горный дух внушил мне, что во всем мире нет хороших или плохих смертных. Каждый мог с легкостью сбиться с пути, совершенно не ведая о последствиях. Мы, как бессмертные существа, можем учиться на их ошибках. А вот они не могут позволить себе такой роскоши, постоянно спотыкаясь о преграды. Иногда стоит протянуть руку помощи и даровать знания. Именно после такого можно получить искреннюю благодарность.

– Видимо, это был мудрый дух. Но мне горестно, что ныне Ашихара не способна сама себя защитить. Простой смертный никогда не справится с демонов внутри, а не каждый готов ринуться на спасение другого. Думаешь лишь о себе.

– Печально слышать такое, смертный. Но да прости их, ведь Боги оставили средний мир, желая вечно оставаться в тени. Чувствую твою дикую злость.

– Они обязаны оберегать светлые души, не должны были позволить Йоми отпереть врата, когда Владыка слишком слаб.

– Ты так отчаянно пытаешься выбрать, в какую сторону идти, что сам способен потеряться во тьме.

Остановившись на половине пути, Орочи сделал глубокий вдох, при этом на долю мгновения стянув парчу с лица. Наслаждаясь чистым горным воздухом, ярким солнцем, лучи которого согревали кожу, смертный заметно погрустнел, уже и забыв, как давно видел такое на Ашихаре. Алое солнце не согревало, а луна показывала естественный облик каждого демона, сокрытого в тени. Кровавые тропы всегда приводили к уничтоженными деревням, а по оторванным частям тела можно было найти ближайший разлом, от которого всегда исходила смрадная рябь. Орочи верил, что Ашихара способна справиться с таким натиском, но постепенно вера испарялась. Демонов становилось всё больше, а простых смертных меньше. Выжившие Оммёдо пропали, ибо только в их силах изгонять нечестивых со святых земель. Божественный убийца ощутил изучающий взгляд на себе. Поправив верхние халаты, он ощутил себя неуютно, уже и забыв, что так мог кто-то делать, кроме беспечного лиса.

– Что-то не так, Небожитель?

– Ты так наслаждаешься простыми вещами, но при этом имеешь силу, способную отобрать жизнь. Скажи, чего ты страшишься?

– У меня больше не страха, Хао Лун. Я потерял его очень давно, точнее.

Усмехнувшись, Орочи подтолкнул Небожителя плечом, призывая следовать дальше к разлому, располагающемуся у подножья Тай Шан. Смирившись со странным поведением смертного, Хао подчинился, стараясь идти вровень.

– Мне вырвали чувство страха в период Эдо. Я помню немного. Только сильные эмоции боли и отчаяния, словно я терял нечто важное в тот миг. Теперь я способен здраво мыслить и не опускаться до того, чтобы жертвовать жизнью ради кого-то.

– Считаешь это чем-то плохим?

– Отнюдь, – приподняв руку, Орочи махнул. – Просто понимаю, что божество, которого я ищу, способен на самые коварные поступки. Посему, самое ценное, что я смею иметь – старый друг. Однако лис не так прост и его синее пламя защитит даже от божественной сущности, не позволяя захватить тело. Бог не способен выдержать скверну. Его естество разрушается при малейшем контакте.

– Поэтому они не являются вам? Не хотят попортить многовековой сосуд?

Пожав плечами, Орочи задумался о возможной правдивости слов Небожителя. Лишь несколько богов из многогранного пантеона были отправлены на перерождения. Каждый стоял пред Котоамацуками, когда создавали смертных и отделяли демонов в Йоми. Отчего-то именно сейчас они решили позаботиться о сохранности тела, совершенно не представляя, насколько сильно страдала Ашихара.

– Я не думал, что мы можем спокойно общаться с тобой.

– Что, захотел поговорить о чем-то ином?

Простонав, Орочи прикрыл глаза, пытаясь успокоить желание вытащить простой клинок и сразиться с Небожителем ещё раз. Постоянно сталкиваясь только с ним, смертный начал думать, что судьба пыталась указать ему на что-то в этом бессмертном. Возможно, Хао Лун способен пролить свет на тайны божеств или же просто указать верный путь. Своенравный характер не позволял подчиняться, постоянно отрицая очевидное.

Маленькие духи постоянно появлялись перед Владыкой Ветра, то и дело расспрашивая о ком-то. Тот с грустной улыбкой отвечал, иногда потирая шею от смущения. Даже сильные способны становиться слабыми рядом с теми, кому всегда доверяли. Орочи изучающе смотрел на каждого духа, запоминал неказистые тела, сравнивал с демонами или душами, которые когда-либо встречал. Уникальность этого мира могла поразить до глубины, но и ужаснуть от тёмной стороны. Смертный знал их историю, но не мог ничего сделать, связанный цепями по ту сторону. Вынужденно смотря за кровопролитными битвами, Орочи сочувственно смотрел за каждым. Боль от утраты никогда заглушить, сколько бы веков не прошло. Вспоминая те моменты, Орочи становился спокойнее по отношению к Хао Луну, принимая почти каждое колкое слово. Один из духов случайно уткнулся в лицо божественного убийцы. Аккуратно оттянув от себя небольшую травинку, смертный с непониманием вытянул руку, позволяя духу приземлиться на раскрытую ладонь. Зеленый цвет испарялся, появлялся бессмертный образ маленькой девочки, за спиной которой струились одежды, словно прозрачные крылья. Она увеличивалась в размерах, пока не стала смертному по грудь. Её невидящие глаза точно знали, кто стоял перед ней и где располагался Небожитель. Хао усмехнулся, присаживаясь.

– Ты сбежала от Циньлуна?

– Он сам рассказал, что смертный здесь. Рада приветствовать вас.

Девочка склонила голову, отмахиваясь от яркой пыльцы, кружащей вокруг её головы.

– Рад нашей встречи, маленький дух. Должно быть вы устали так долго добираться сюда?

– Что вы.

Было видно, как сильно смутилась девочка, но тут же потянулась к Хао на руки, прячась лицом в его шею. Небожитель бережно поглаживал духа, пытаясь успокоить её безудержный порыв к знаниям.

– Ваш мир поражает, Хао. Кажется, что если бы Ашихара не пала, она смогла бы стать такой же прекрасной.

– Думаю, ваши божества рано или поздно помогут очистить средний мир. Трехмирие не способно выдержать столько скверны, Орочи. И, если она сможет добраться до разлома, соединяющего наши миры, мы будем вынуждены действовать решительно.

– И я это понимаю лучше каждого, Хао. Но, я не понимаю, как должен правильно поступить. В моих силах остановить любое божество, однако скверну не одолею. Древние знания Оммёдо потеряны, по всей Ашихаре ходит только один представить монахов, но она не справится.

– Это решил ты или она?

– Это решила судьба.

Подойдя к разлому, от которого изредка исходила скверна, Хао нахмурился. Поставив духа на земь, он прислонил руку к своей груди, почти вбивая пальцы внутрь. Длинный клинок медленно выходил из тела хранителя, каждая лента, украшающая рукоять, дернулась и обвилась вокруг руки Небожителя. Тесный контакт убийцы бессмертных и носителя завершился, когда капли крови начали капать на землю. Скверна почти сразу отреагировала, потянулась за лакомым, пока не взвыла от мощного порыва ветра, способного разрезать всё. Дернув рукой снизу вверх, Хао Лун разрубил несколько жадных лап смрада, а свободной рукой создал ветряную сферу, в которую поглощались остатки Йоми. Орочи с любопытством пытался рассмотреть клинок, но Небожитель был настолько завлечен своим делом, что даже не заметил приближение смертного, ударяясь о него при повороте.

– Что ты делаешь, Орочи?

– Пытаюсь не казаться грубым до самого конца.

– Незаметно.

– Ладно тебе, дракон. Покажи клинок.

Рассмеявшись, Хао позволил божественному убийце взять священный клинок. Ощущая огромный прилив силы, Орочи с наслаждением прикрыл глаза. Ветер обволакивал его тело, задевал открытые части лица, будто имея руки, бережно поглаживая пытаясь успокоить. Катана оказалась куда легче, чем его запечатанные ножны. Удобно взяв рукоять и натянув ленты, смертный покрутил руку для проверки баланса, подмечая странные символы, исходящие от центра к острию. Воздух подчинялся любым движениям, плавно разрезая невидимую грань. Запечатанные ножны дергались. Орочи бережно отвязал их, сжимая в свободной руке. Со стороны казалось, будто эти клинки – продолжение одного. Их злостная энергетика, то существо, запечатанное в сердцевине.

– Идентичные. Только мои ножны могут меняться. Иногда во время боя, когда держу тонкий клинок, он без зазрения совести меняется на широкий. Ножны будто противились и старались быть больше, чем соперник. Твой убийца бессмертных легче, тоньше и аура более светлая.

– Это сердце дракона. Можно сказать, что моя сила запечатана в этом клинке и когда мне его вернули, я смог ощутить куда больше. Представь, что ветер – нить. И как только ты отпустишь простой образ невидимого движения, сможешь разглядеть пыльцу, которая содержится во всем.

– Не совсем понимаю, Небожитель. Нити везде и всюду?

– Конечно. Наши души соединяются красной нитью с другими, в наших телах течет энергия по потокам, соединяясь в единый тугой узел. Именно так ты определяешь смертного, в котором находится божество. Их аура иная.