Читать онлайн Моя свобода бесплатно

Пролог

– Сами́я! – позвала меня мама.

Отложив телефон, я побежала вниз, по дороге чуть не споткнувшись о свои же ноги. Моя комната расположена на втором этаже, как у брата. На самом деле, наши комнаты соседствуют друг с другом, а он очень шумный, поэтому я часто жалуюсь, что мне мешают делать уроки.

Как только я спустилась с небольшой лестницы, которая ведет прямо к выходу, я повернула налево, чтобы добраться до кухни, где находится мама.

– Ты звала меня? – спросила я, зайдя внутрь.

Мама очевидно готовила ужин, пока я, в своей комнате занималась домашней работой, которое нам нещадно задали в школе.

Подойдя к зеркалу, которое находилось у входа на кухню, я пригладила свои чёрные непослушные кудри. На мне была надета толстовка светло-синего оттенка, доходившая почти до колен, и свободные штаны. В таком виде я обычно хожу только дома.

– Пойдешь в магазин? Я даже не заметила, как закончилась картошка.

– Ма-а-ам… –  протянула я. – Ну пусть пойдет Али.

Я приобняла ее за плечи, чтобы уговорить не отправлять меня в магазин, а делать это у меня получается очень хорошо. Поскольку я умела включать режим милашки, хотя это далеко не так.

– Я бы так и сделала. Но у него гости.

– Кто? – спросила я и огляделась по сторонам.

– Его друзья в гостиной играют в видеоигры, – ответила мама, после чего более раздраженно добавила: – Сами́, у меня мало времени, я еще должна пошить.

– Почему ты не сказала, что у нас гости? – спросила и прикрыла голову руками.

– Не волнуйся. Сюда никто не войдет, не постучавшись.

Иначе брат с отцом устроят скандал мужчинам, которые осмелились зайти, не предупредив, то есть не постучавшись, поскольку дома мы одеваемся так, как хотим, и не виноваты, если в нашем месте проживания зайдет наглый человек мужского пола.

И нет, мы не моем платок вместо волос. И мы не лысые, у нас есть такие же волосы, как и у вас. И мы такие же обычные люди, как и вы. Это не меняет кусок ткани на голове.

К сожалению, такое мышление распространено в нашей стране.

Когда мне было пять лет, мы переехали в Бельгию. Не знаю, чем руководствовались наши родители, выбирая страну, ведь, на мой взгляд, Бельгия является самой исламофобской на всем белом свете. Может, я преувеличиваю, но частично это правда. Мы родом из Туниса и Турции. Моя мама – турчанка, а папа – тунисец. Они выбрали для жизни спокойный и уютный город Монс, расположенный в 50 километрах к юго-западу от Брюсселя, и так сложилось, что мы стали проживать на районе известных беженцев. Большинство из них является турками.

– Ладно, тогда я сама пойду, – сказала мама, пока я была погружена в свои мысли.

– Нет, я пойду, только переоденусь.

– Останься здесь. Мне еще нужно к тете Зехре зайти. Может, у нее есть макароны.

– Ладно, – смирилась я, пожав плечами.

– А ты смотри, чтобы молоко не убежало.

– А если убежит? Мне вызвать полицию? – пошутила я, отправив в рот сладкую соломинку, после чего начала смеяться, но мама выхватила ее у меня изо рта.

– Тебе нельзя много сладкого, – сказала она напоследок, и ушла взяв соломинку.

Какая несправедливость…

Затем мне послышались звуки разговоров в коридоре, тогда я поняла, что мои волосы всё еще не покрыты. Господи!

Мне нужен платок чтобы прикрыть волосы, иначе у меня случится мини инфаркт если кто то постучится, но я по прежнему не сдвинулась с места и осталась стоять посреди кухни, вслушиваясь в разговоры друзей моего брата, и надеясь, что они не войдут на кухню.

Неужели мне снова придется закрывать волосы скатертью.

Ну а что?

Если меня увидят без платка, для меня это будет хуже смерти. Ну, с этим я перебарщиваю, конечно, но не суть. Дома я в безопасности, и всегда хочу, чтобы так было и дальше.

Вдруг дверь кухни со скрипом открылась, как в хоррор-фильмах, заставив меня вздрогнуть, а панику – увеличиваться с каждой секундой. Неосознанно я прикрыла волосы руками, дабы защитить их от чужих взглядов.

По прежнему паникуя, я подняла испуганный и растерянный взгляд, и увидела своего брата. В голове прозвучали матерные слова в его адрес. Это тоже вышло как-то неосознанно.

– Куда мама пошла? – спросил он и, увидев, как я облегченно вздохнула, спросил: – Ты чего?

– Ничего, твои друзья ушли?

– Арда и Керем ушли. Остальные остались.

– Остальные? Не делай вид, что у тебя много друзей.

– Ха-ха, смешно, ты случайно не подрабатываешь клоуном?

– Да, и одолжила у тебя костюм, –  серьезно ответила я.

– Так где мама? – снова спросил он и успел выключить плиту, пока молоко не убежало.

Господи, как это странно звучит.

– Ушла в магазин, а тебя не стала беспокоить, раз уж с тобой друзья.

– Хорошо. А ты чего без платка?

– А молоко?

– Я посмотрю, Сами́, можешь идти, – сказал он, улыбаясь мне.

Я кивнула и поднялась наверх.

Открыв шкаф, я выбрала шарф темного цвета. Конечно, мама будет ругать меня за то, что я всегда выбираю темные цвета. Но мне они нравятся, что поделать?

Я подошла к комоду с зеркалом и начала рассматривать себя. Надев шарф слишком темного бежевого цвета, я скрыла свои непослушные кудри. Затем открыла бальзам для губ и нанесла его. В последний раз бросив взгляд на зеркало, я спустилась вниз и, кажется, успела до прихода мамы.

Когда я открыла дверь кухни, меня встретили друзья Али, которые мигом направили свои взгляды на меня. И там был Мерт…

Мерт – давний друг моего брата и почти наш сосед. Мы знакомы с ним с детства, а с его сестрой мы «подруги». Ну, пытались ими быть.

Но каждый раз, когда я вижу или просто думаю о нем, мое сердце затмевает все звуки внешнего мира, словно вовсе перестает всё существовать.

Глава 1. Влюбленность.

Когда я открыла дверь кухни, то на меня посмотрело сразу четыре пары глаз.

– Сами́! – поприветствовали все, увидев меня.

Я же радостно закатила глаза и улыбнулась им. Затем направилась к плите, делая вид, что умею готовить. Скажу откровенно: я не умею…  А когда мою посуду, то обязательно разбиваю какой-нибудь дорогой фарфор. Поэтому мама часто говорит, что моя будущая свекровь будет ненавидеть меня за то, что я истребляю ее дорогую посуду. А почему дорогую? Потому что мама обещает выдать меня за богатого бизнесмена-мусульманина. Для нее «богатый» и «бизнесмен» не отличаются определением.

Однако единственными мыслями, которые были в тот момент, это не упасть и не опозориться перед Мертом. А перед другими – можно. Не так трагично.

Мерт – с темными глазами, прекрасными, густыми, как смоль, волосами, которые постоянно зачесаны назад. Его резкие черты лица, как у модели, всегда соблазняли меня на грех.

Ну и что? Он сам виноват, зачем ему быть таким ухоженным и красивым?

Конечно, он же чистокровный турок, но его прадеды и деды родились в Бельгии. В отличие от нас, которые переехали сюда, когда мне был один годик. Хотя его родня славится связями в Турции.

Меня всегда восхищала доброта Мёрт. Его тёплая улыбка с очаровательными ямочками на щеках и живые, сияющие глаза были невероятно притягательны, даже если цветом они напоминали черную дыру. Он был схож с тёплым спокойным морем в предзакатные часы, когда волны лишь слегка колышут воду.

– Ходит слух, что ты можешь обыграть Али по видеоигре, – прервал мои мысли о нём Мерт. Он прямо глядел на меня, ожидая моих дальнейших слов.

– Валлагьи*, главное, чтобы вы не опередили тетю Зехре по слухам, – ответила я, на что Али закатил глаза и улыбнулся.

Он просто завидует, что я такая шутница.

А Мерт и Ада́м* засмеялись.

Сердце колотилось, когда я переводила взгляд на Мерта. Но я смогла сдержать напор эмоций, и не подавала виду, что только черные, как ночь, глаза способны вывести меня из строя.

Третий человек в комнате был также другом Али. Его зовут Ада́м, но он знаком с братом со старших классов. Принял он ислам после того, как стал дружить с ним.

У него светлые шелковистые волосы, которые он любит стричь, сколько бы друзья ни уговаривали его не делать этого. Его цвет глаз темно-серые, однако в них всегда искрится юмор и шутки. Даже если это иногда переходило границу, он никогда не признавался в этом. Поскольку чуточку склонен к нарциссизму, в то время как Мерт полная его противоположность. А брат стоит между ними.

Адам мне нравится, но как старший брат, поскольку он стал близок с нашей семьей, как и Мерт. Но Мерта я не считаю братом. Нет-нет.

Адаму и Али по двадцать два года, а Мерту – двадцать три. Мама последнего уже начала поиски невесты для сына. Если найдёт, моё сердце будет разбито.

– Сами заставит плакать кого угодно, так что готовься проиграть, – поддержал меня Мерт, похлопав по плечу Али. А потом перевел взгляд на меня и смотрел до тех пор, пока мое сердце словно не остановилось.

Но я прервала этот притягательный зрительный контакт и отвела взгляд, дабы скрыть свой румянец. И ещё чтобы моё глупое сердце перестало так сильно реагировать даже на его простые взгляды.

– Мы хотели, чтобы ты сыграла с Али, – сказал Адам.

– Чтобы вы могли издеваться над ним? – спросила я, сосредоточившись только на нём, так как не хотела смотреть на Мерта и думать не о том.

– Да, – ответил Адам.

– Тогда я в деле, – сказала я, хитро улыбаясь, и посмотрела на брата.

– Только в твоих мечтах, сестренка, – ответил тот, выводя смеющихся друзей с кухни.

Широко улыбаясь, я проводила их, но моя улыбка погасла, как только я вспомнила школу.

Школу, что стала для меня адом.

***

Я открыла глаза от настойчивого стука в мою комнату.

– Самия, проснись, ты опоздаешь в школу.

– Я уже проснулась, Валлагьи, зачем так стучать? – крикнула я и спрятала свою голову под подушку.

Но, даже не заметив, как снова беззаботно уснула, я резко распахнула глаза, когда в мою комнату вошли, не постучавшись. И это был мой брат придурок.

– Я же сказала, что встала! – Кинула я на него свою подушку.

– Полчаса назад, что ли? – ответил он и начал изучать мою комнату и трогать то, что спокойно лежало на моем рабочем столе.

Я резко встала, гневно откинула свои непослушные волосы, словно они виноваты, что я проспала и сказала:

– Уходи, мне нужно переодеться.

– Ты еще полностью не встала, какой переодеться? Иди умойся, – сказал он, показав на меня рукой.

– Зато я встала на утреннюю молитву, в отличие от тебя, – горделиво ответила я, рукой указывая на дверь.

А он всё еще стоял там, поглядывая на фотки, повешенные на стене. А именно, фотки наших походов. Есть даже тот, что был сделан до секунды моей рвоты после каруселей.

Али редко заходит сюда, поэтому такое любопытство.

– Мама! Из-за Али я опоздаю в школу, – закричала я на открытую дверь.

– Али! Оставь ее! – ответила она с первого этажа.

– Из-за Али опоздаю, – повторил он мой тон писклявым голосом и направился на выход.

А я осталась стоять и злорадно улыбаться уходящему брату.

Но мне все равно пришлось выйти и умыться. Я поблагодарила маму за завтрак, который не успела съесть, и, напевая себе под нос, пошла переодеваться.

В школу я не носила темные вещи, потому что таким образом я куплю себе билет в цирк, где в главной роли буду я. То есть главным уродцем, который будет веселить зрителей и получать от них насмешки.

Я удивлена, что кусок ткани на голове женщины может заставить целый мир встать за «свободу» «угнетенных» женщин, которым плевать на их понятие свободы.

Мой папа тоже так сказал. Кстати, папа большую часть времени не остается дома. Он приезжает только по пятницам и проводит с нами выходные. А в понедельник возвращается снова на работу. А работает грузчиком почти на другом конце Бельгии.

Я очень скучаю по нему. Иногда мне его не так хватает, но я знаю, что он работает для нас. Для семьи.

Однако все мои мысли возвращаются к школе.

Ни разу я не просила маму, чтобы она перевела меня, поскольку в других школах меня заставили бы снять платок.

Я бы хотела спросить тех, кто кричал об угнетениях для женщин в исламе: «Где ваша свобода, о которой вы так яростно кричали? Где она, когда мы требуем ее?»

Но не суть.

Возвращаемся к приятному. Сегодня я надела серую толстовку с надписью «Иногда я жалею, что я не осьминог и не могу ударить сразу восемь человек».

Ну да. Я сама удивляюсь своей «дружелюбности».

А под толстовкой я надела черные широкие штаны, которые не выделяли мою фигуру. На голове я завязала светло-серый шарф, который покрывал мою шею и половину плеч. Подкрасив ресницы тушью и скрыв небольшие изъяны кожи – мелкие прыщи, я нанесла на губы освежающий блеск.

И вот я готова.

Прокричав маме, что ухожу и как люблю ее, хоть мне не нравится, что она будит меня утром, я пошла в Джагьаннам*, ой, то есть в школу.

А пешком дойти до нее не составляло большого труда, потому что она находилась в получасе ходьбы от дома.

На улице было солнечно, и безоблачное небо заставляло меня улыбаться и кружиться на месте. Прохожие смотрели на меня как на больную. Но мне было все равно, ведь у меня выработался иммунитет к «яду». А ветерок, трепавший мой шарф, приятно охлаждал меня от солнечных лучей, которые, казалось, отчаянно желали испепелить меня.

Когда я подошла к воротам школы и прошла через них, как и остальные ученики, меня встретили с презрением и ненавистью. Как обычно.

Через ворота школы была территория, похожая на парк, где ученики занимали свои места во время перемен, каждый на своем иерархическом месте. Я же была на самом низком.

Одно, что делает меня счастливой, – это ждать брата после работы возле футбольного поля, где Мерт проводит свое свободное время.

Я подошла к своему шкафчику и, открыв, взяла все необходимое для урока. Биология была первым, а после музыка. Чертова музыка, которая мне надоела. Все так ждут, что я запою, но я говорю, что я не пою, потому что не хочу, как и все в классе. А не из-за религии, хотя это тоже правда.

Найдя кабинет биологии, я зашла внутрь и оказалась почти последней, кто это сделал.

«Но учителя еще не было…» Не успела я подумать об этом, как он вошел.

– Прекрасный день, согласны?

Большинство учеников закатили глаза на это и начали рассаживаться по партам. Я села на предпоследнюю и стала ожидать урока. Но учитель, повернувшись к ученику, который носил кепку, сказал:

– Прошу снять всем головные уборы в помещении.

– Тебя это тоже касается, Макаддам, – сказал Ленден Маес, указав на меня, после чего все начали смеяться.

Я глубоко вздохнула и проигнорировала его, как проигнорировал учитель его оскорбление в моя сторону.

Они – четверка идиотов, достающих меня, из-за которых я чувствую себя в школе ужасно. Ленден и Ларс – близняшки. Николас и Лаура – пара.

И именно Ленден всегда меня достает, как будто ему дали указание мучить меня каждый день. А Николас ко мне безразличен, как и его девушка. Не знаю, почему они все еще вместе, ведь ходит столько слухов, что они изменяют друг другу. Даже дошли до тети Зехре, которая обычно в курсе новостей лишь нашего района.

– Или ты не послушаешь учителя? – спросил Ларс, близнец Лендена.

Они были похожи как две капли воды: оба с волнистыми светлыми волосами, светло-карими глазами и натренированными телами, так как с самого детства занимаются баскетболом. Я даже удивляюсь, как их родители не путают их. Хотя, возможно, это и не так сложно. Стоит спросить у тёти Зехре, она, кажется, знает всё на свете.

– Макаддам, – вывел меня из мыслей учитель.

– Да? – спросила я.

– Прошлый урок мы обсуждали группы белков. Что ты можешь сказать нам на эту тему?

– А… –  задумалась я, но всё смотрели на меня, а это усугубляла ситуацию.

Я нервничаю, если на меня направлено столько глаз. Особенно если это глаза исламофобов. Я даже не думаю о чертовых белках, потому что мои мысли только о том, что они думают. Как стали ненавидеть меня просто так.

– Николас Мартенс. – Посмотрел на него учитель.

Он оторвался от телефона и перевел безразличный взгляд на меня, затем на учителя, после чего начал:

– Белки по составу можно разделить на две группы: простые и сложные. Простые белки состоят только из аминокислотных остатков и не содержат других химических составляющих. Сложные белки, помимо полипептидных цепей, содержат другие химические компоненты. К простым белкам относятся РНКаза и многие другие ферменты. Фибриллярные белки коллаген, кератин, эластин по своему составу являются простыми.

– Молодец, всё запомнил. А тебе Макаддам советую нанять репетитора для лучшего понимания биологии.

– Хорошо, – ответила я, опустила взгляд на парту.

– Что вы такое говорите? – шутливо спросил Ленден, а после добавил: – Ей нельзя находиться с мужчиной в одном помещении, не дай Бог еще залетит от общего воздуха с мужчиной.

Все ученики начали гулко смеяться, пока Ленден раздавал всем рукопожатие, которое означало, что он выиграл. Но я еще не закончила.

– Существуют женщины-репетиторы, задрот, – ответила я, даже не взглянув в его сторону.

– Извини, всё равно не получится, потому что, как я знаю, харам даже дышать в исламе.

– Это почему? – спросил Николас, неожиданно, но было понятно что ему просто любопытно.

– Воздух состоит из мертвых частиц, а мусульмане, как считается, чисты для этого.

Я закатила глаза и проигнорировала его комментарий. Пыталась, хоть хотела ответить этому идиоту.

Да, люди бывают жестокими и тупыми. А если объединить оба качества, то зарождается клоун-мутант. Примером стал мой одноклассник – Ленден Маэс.

– Всё. Закончили дискуссию, – хлопнув в ладоши, заявил учитель, но его никто не послушал. Особенно я.

– Если бы это было дискуссией, то Ленден Маес давно принял бы ислам, – сказала я и прокляла себя. Когда я научусь держать язык за зубами?

– Только если меня мертвого понесут в мечеть, – ответил Ленден. После этого в классе понеслись хвалы Лендену, и все начали хлопать ему в ладоши, пока учитель пытался их успокоить.

– Ну, после смерти уже поздно, никто не будет нести твой вонючий труп, – сказала я, поправляя шарф на голове.

Николас издал звук, похожий на смешок, а Ленден посмотрел на друга взглядом «Какого черта?». Тот пожал плечами и вернул свой взгляд на телефон.

Ленден снова перевел взгляд на меня, после того как учитель отвернулся,

– Не говори так со мной, – сказал он и затем сделал движение, будто резал себе горло, имея в виду мое горло. А я в ответ показала ему безымянный палец, после этого вернулась к несчастной биологии.

Мама всегда говорит мне держать язык за зубами и не отвечать, даже если хочется. Но они сами начали. Я не могу сидеть и слушать, как меня оскорбляют.

***

Сегодняшний день никто не может испортить, даже идиот Ленден. Удивительно, что он ничего мне не сделал, учитывая, что был зол. Обычно он взламывает мой шкаф и прячет туда «подарки». Чаще это бывают дохлые крысы, которые будут вонять всю неделю. А по приходу домой меня спрашивают, жива ли я, потому что от меня пахнет трупом.

А я отвечаю, что нет, поскольку после конца школьного дня я чувствую себя мертвой. Но не сегодня, потому что я уже вижу Мерта, который играет в футбол на поле. Сжимая лямку своего рюкзака, я ускорила шаг, чтобы наконец увидеть его поближе.

Я приблизилась к сетке, заметив меня, он остановился и направился ко мне. Я глубоко вздохнула и, поправив шарф на голове, ожидала его.

Когда он приблизился, я с восхищением смотрела на мокрые, наверное, от воды волосы. И его прекрасное лицо, которое искренне улыбнулось, увидев меня.

– Сами, – сказал он, схватив за металлический сетчатый забор.

– Привет. Играешь?

– Хочешь тоже?

– Мне и школы достаточно. Там у нас такой исламофобский футбол, – сказала я, закатив глаза.

– Тебя обижают? Ты же знаешь, что Али и все мы можем надрать чью-то исламофобскую задницу.

Я смущенно улыбнулась, пока он разглядывал меня. И делает это так, словно впервые видит.

– Да я сама кого угодно могу заставить плакать. Забыл?

– Нет, как я мог? Особенно утром, когда Али жаловался на тебя маме по телефону.

Я засмеялась, запрокинув голову, и через смех ответила:

– Когда меня будят, я всегда в плохом настроении.

После этого он кивнул и не сводил с меня взгляда, так же, как и я. Его глаза, были как черная дыра, которая тянула меня к нему. Даже когда он щурил их от солнечного света.

Мы стояли и смотрели друг на друга, словно весь остальной мир для нас не существовал. Собственно говоря, это было правдой. Для меня было плевать на всё, кроме его взгляда, заставляющего забывать всё плохое, что случалось со мной за день.

Однако незаметно перевела взгляд на его крепкую грудь, которая, казалось, состояла из 99,9 процентов из мышц. И восхищалась, но передернула, и прокляла себя сотый раз за день, и сказала:

– Я тут посижу послушаю урок по литературе, пока брат не придет.

– Конечно, – сказал он и, просунув руку через забор, легонько щелкнул меня по носу. Он всегда так делает, и это заставляет мое сердце биться, как у победителя-скакуна на соревнованиях.

Я направилась к скамейке. Вокруг нее было несколько многоэтажных домов, а поле и скамейки были погружены в тишину, если не считать проезжающих велосипедистов.

Солнце не жарило меня, потому что я села на ту часть скамейки, куда падала тень от прожекторов на поле. Небо все еще было безоблачным, но ветерок пропал и не освежал мой макияж, который, наверное, потек.

Как потекла я сама, увидев Мерта.

Включив на телефоне нашид, я надела наушники и стала наблюдать за тем, как профессионально Мерт умеет играть в футбол играет.

Время от времени он кидал на меня заинтересованные взгляды, пока я смущалась в беззвучном режиме. Мне нравилась вся эта атмосфера, даже если с меня текал пот, а ноги, в которые не попадала тень, жарились на солнце.

Я же говорила, что никто не сможет испортить этот день, и с этим утверждением было согласно и мое сердце. Однако, увидев Гёкче, я закатила глаза и пожалела уже об испорченном дне.

– Ассаламу алейкум*, – сказала она и села на скамейку рядом со мной.

– Алейкум ас-салам*, – ответила я.

Гёкче – сестра Мерта, и та, с кем наши родители и сам Мерт пытаются нас подружить. Но мне не очень хочется с ней дружить. Особенно, если наш последний разговор был таким:

– Ты любишь сладкое? – спросила я.

– Да, но сейчас я на диете 100 дней без сладкого. Это избавляет от прыщей.

– Ну от прыщей это не поможет.

– Помогает еще как.

– У тебя вообще нет прыщей, как оно помогает?

– Вот именно, – сказала она, а я нахмурилась.

– Я никогда не видела у тебя прыщей, – имелось в виду комплимент, но вышло так себе.

– Я лучше знаю, есть ли у меня прыщи, не думаешь? Или ты вообще не умеешь думать.

После ее слов я встала и открыла дверь в своей комнате, а она, поняв «намек», молча вышла.

Мы с ней никогда не будем друзьями. Но когда я сказала так Али, он ответил: «Никогда не говори никогда».

Но в этом случаи «никогда» имеется в виду никогда.

––

*ВалЛахи –  (араб. والله) – арабское выражение, означающее: «(Клянусь) Аллахом!».

*Адам – Ударение на второй слог!

*Джаханнам – Ад (араб. جَهَنَّم).

*Харам – определение запретного для мусульман.

*Ассаламу алейкум – приветствие и прощание на арабском языке который используют все мусульмане.

*Алейкум ас-Салам – ответ на приветствие.

Глава 2. Или ненависть?

После того как Гёгче нашла взглядом своего брата, то активно помахала ему. Мерт, заметив это, тоже поднял руку в знак приветствия. А затем перевел взгляд на меня, убедившись, что я не ушла, радостно вернулся к игре. Втайне от Гёкче, я смущенно улыбнулась, надеясь что она не заметила этого, поскольку будет подозревать что я влюблена в ее брата. Может даже расскажет ему…

Я перевела взгляд на нее, не заметив кардинальных изменений с нашей последней встречи. Ее глаза все такие же темные, как у ее брата, с ресницами, которые словно касаются неба. А тонкие и изящные губы растянуты в улыбке. Ямочка на подбородке добавляла ей только очарования, прекрасно контактируясь с ее угольного цвета волосами, которые были уложены необычно прямо, а два передних локона были гофре.

Да… Она не носит платок. Но спрашивать и вовлекать проблемы из за этого я не собиралась, поэтому молчала всякий раз когда видела ее волосы.

Но это нормально для нашего района, не все здесь носят хиджаб*.

Затем между нами возникла неловкая тишина, когда я поняла что все это время молчала размышляя про себя, но Гёгче прервала меня спросив:

– Как в школе?

– Нормально, – натянуто ответила я.

– Знаю, мы не очень ладим, но можно начать сначала.

– Конечно, – неловко ответила я. – Но как? Если мы снова будем общаться, то здесь нет двери, чтобы я смогла выгнать тебя.

Она засмеялась, и я подумала, что это хороший знак.

– Да, поэтому я приглашаю тебя и тетю Асие к нам. Мама сказала, что ждет только вас, а мальчиков не пустит.

– Али согласится, если я пообещаю не позорить его выиграв по видео игре

– Тогда договорились? – спросила она, неловко закусив губу.

– Конечно, – ответила я и также неловко улыбнулась.

Потом она достала телефон и стала что-то печатать. Я старалась не подсматривать, а с моей любопытностью это было почти невозможно. Но я сразу поняла, что она пишет своему брату, потому что на другом конце скамейки Мерт, который разговаривал с друзьями, вытащил телефон. Но я могу ошибаться, поэтому напрямую спросила:

– Кому ты пишешь?

Я же говорила, что мое любопытство ужасно влияет на мое социальное общение.

– Никому, – грубо ответила она, закатив глаза, а потом повернулась ко мне: – Извини, мы же только начали ладить.

– Ничего, я сама виновата.

– Классная толстовка, – быстро проговорила она, чтобы снять напряжение.

– Точнее жизненная, – сказала я и сразу пожалела, потому что она подумает, что мне хочется ударить ее восемь раз.

Валлагьи мне хочется.

Она улыбнулась и, заметив кого-то позади меня, ее губы тронула улыбка, а глаза засияли. Так как не возможно было не обернуться, поэтому поспешно сделав это я увидела брата который неспеша направлялся в нашу сторону.

– Я немного ошалел, когда увидел вас вместе, – громко сказал он, подойдя к нам.

Осмотревшись, он улыбнулся широкой лучезарной улыбкой, а я лишь закатила глаза, глядя на его выходки. В этот момент он словно изображал модель на показе мод в Париже.

– Я тоже, когда Самия не выгнала меня, – пошутила Гёкче, хотя в воздухе всё еще витала напряженность.

– Да здесь негде выгнать. Иначе она бы давно открыла тебе дверь, – сказал он усмехнувшись, и направился к друзьям в другом конце поля*.

– Гадина, – сказала я и, вновь переведя взгляд на Гёкче. – Тебя отправила мама, да?

– Да… – сказала она и следила за Али и Мертом.

– Моя мама тоже часто меня ругает из-за того, что я так обошлась с тобой.

Она улыбнулась мне, затем поправив платье встала,  затем неловко произнесла:

– Ну ладно, я пошла.

Я кивнула и глубоко вздохнув, когда она начала отдаляться от меня. Господи, прости меня, но она невыносима. Не знаю, из-за чего, она приятная, но мы с ней просто запрограммированы не любить друг друга.

Включив наушники, я попыталась снова воссоздать тот прекрасный момент, когда думала что никто не посмеет испортить наши гляделки с Мертом. Но не получилось…

Даже не подождав брата, я встала захватив за собой рюкзак. Опустив голову, я раздраженно зашагала домой  своему.

***

Включив на колонках нашид, я стала прибираться в мусорке, ой, то есть в комнате.

Хоть убейте, но не могу всегда поддерживать порядок, особенно когда у меня депрессивное состояние. На что мама отвечает: «В твое время я мыла весь дом дочиста, не то что ты».

А я что?

А я отвечаю ей: «Ты же выдашь меня за богатого бизнесмена, вот я и соответствую». А после смеюсь как угорелая, а мама строго смотрит на меня.

После того как я закончила убирать весь этот бардак устроенный утром, когда собиралась в школу, я взяла полотенца и пошла в душ. Наверное, пахло от меня, как от той дохлой крысы, что Ленден «дарит» мне.

Высушив волосы, я надевала самую широкую черную из черных футболку с силуэтом кошки посередине с черными брюками. Да, моя безумная любовь к кошкам просто зашкаливает. Но что поделать, я люблю их больше, чем собак.

Но сами кошки не согласны со мной, поскольку моя первая сбежала от меня, в то время как я думала, что она умерла, и каждую ночь плакала, слушая грустный нашид*. Даже просила маму устроить похороны. Однако она вовсе и не умирала…

Когда мы были у тети Эды, я увидела ее там. Узнав ее, у меня сердце задрожало и инстинктивно я потянулась к ней. В ответ она громко мяукнула на меня, вероятно матернулась на кошачьем, а чуть не расцарапала мне лицо…

Я была удивлена и разбита, поскольку я не понимала что с ней не так. Я даже была на стороне брата когда тот предлагал купить ей корм дороже нашего пропитания. Однако я всё еще надеюсь, что она вернется и не с намерением расцарапать меня.

Немного погрустив, я вскочила с кровати и начала одеваться. Хотела пойти в магазин и купить вкусняшек. Скажем так, замотивировать себя до ужина с Гёкче и тёти Марьям – мамы Мерта.

До того, как я вышла из дома, я надела на себя черную кепку поверх черного платка, который покрывал всю мою шею, а конец, был скрыт под футболкой. Да, выглядела я стильно.

– Мама, я ухожу, – прокричала я, потянув ручку входной двери.

– Куда? – спросил из гостиной Али.

– В магазин, – сказала я и закрыла дверь, не дожидаясь ответа.

Включив наушники и выбрав позитивный нашид, я направилась в магазин, где часто  тусуются люди из нашего района. Называется этот магазин «Сумая». Но я даже не смогла приблизиться туда, потому что людей там было настолько много, словно там раздавали бесплатную еду. Особенно мужчин, поэтому я молча развернулась и пошла в другой. А он был в пятнадцати минутах ходьбы, поэтому первое, что я захотела купить, это вода.

Но когда я зашла внутрь, то все мысли о воде исчезли, потому что там был Мерт. И еще какая-то девушка, но точно не с района, поскольку я знаю почти всех наших. К тому же она одета очень вульгарно, точно не наша.

Я хотела уйти, но в то же время хотела узнать, кем она является для него и что она делает рядом с Мертом. Поэтому я осталась и тихо направилась между двухсторонними стеллажами, в которых были многочисленные чипсы. Но мне было плевать на чипсы, когда было такое. Сенсация. Не более.

Не хочу узнать что это его девушка…

Хоть он и мусульманин, но вполне возможно что это его девушка. Для их семьи это нормально, в то время как у нас Али бы дали подзатыльник и наказали,

Я спряталась в левой части стеллажа и делала вид, что рассматривала чипсы, по идее, читала состав, хотя на самом деле пыталась подслушать разговор Мерта и незнакомки.

Да, это аморально, и вероятно я заслуживаю презрения, однако ничего не могу поделать со своим любопытством. Особенно если речь идет о Мерте. К тому же это общественное место, где любой человек может подслушать их. Если это личный разговор, то следовало уединиться.

Я не смогу оправдать себя, но остановиться тоже не смогу…

Мерт находился в  поле моего зрения, что не скажешь насчет рыжеволосой. На лице Мерта играла лёгкая улыбка. Он внимательно изучал содержимое холодильника, который отражал холодный свет, подчёркивая его тёплые, но правильные черты лица. Ровный нос, тонкие губы, приподнятые в улыбке, изогнутые густые брови и острые линии подбородка придавали ему статус парня с идеальным лицом. Казалось, он даже не замечал своей улыбки, так как был сосредоточен на разговоре с девушкой.

– Да, ему я не понравился, – напрягая слух, я наконец разобрала слова Мерта.

– Он не такой, просто с тобой… всё сложно,  – ответила рыжеволосая откинув свои блестящие волосы за спину.

– Из-за того, что я мусульманин? – нахмурился Мерт.

Она замолчала, а я не могла понять, о ком идет речь.

– Может быть.

– Но это в прошлом, мне не очень хочется повторять тот опыт.

– Ну… – начала девушка.

После этого он взял баночку энергетического напитка и направился к кассе. И самое ужасное – ему нужно было пройти мимо стеллажа, рядом с которым стояла я. Мне нужно было действовать очень быстро, чтобы он не заметил, что я подслушивала его разговор.

Тогда я решила импровизировать и сделала вид, что приблизилась к стеллажу, ровно в тот момент когда он увидел меня. Возможно, со стороны это выглядело глупо, но главное – он не должен был так подумать.

– Самия? – удивился он, увидев меня.

Он был одет в свободную белую футболку с короткими рукавами, которые открывали мне вид на мускулистые предплечья. Острый подбородок был покрыт едва заметной щетиной. А волосы беспорядочно падали на лоб, пока его брови хмурились, а глаза пристально разглядывали меня.

– Привет, в «Сумае» буквально была давка, поэтому я здесь, – быстро выдавила я ненужную информацию, и смущенно улыбнулась.

Конечно, он ответил широкой улыбкой, которая словно сияла только для меня одной, до тех пор, пока из-за его спины не появилась та рыжеволосая девушка.

– Тебе какие чипсы…? – не закончила она и остановилась, заметив меня.

Она была довольно красивой, с ее рыжими волосами, которые были собраны в высокий длинный хвост. Пухлые губы, вероятно, от природы, тонкие светлые брови и веснушки на лице. Однако меня смущал топ и короткие джинсовые шорты, которые настолько облегали, что не оставляли воображению места.

Было даже странно, что я стою с ней рядом вся одетая…

Словно встретились два разных мира.

Прочистив горло чтобы избавиться от неловкости, Мерт вдруг заговорил:

– Это Алиса, моя одногруппница, а это Самия, сестра моего друга. Можно сказать, моя сестра.

От его слов мое сердце разбилось на самые мелкие осколки которые словно спивались в грудь затрудняя дыхание. Я сжалась надеясь что все пройдет, и я забуду слова которые только что сказал мне Мерт. Неужели я ему только как сестра?

– Рада познакомиться, – сказала она неловко, я кивнула ей, сдерживая все негативные эмоции внутри.

Было настолки паршиво, как будто кто-то взял большую кисть и покрасил всё вокруг в серые цвета, а перед этим забрал всё мое хорошее настроение.

– Взаимно, – наконец ответила я.

– Я буду ждать тебя в машине, – сказала Алиса и скользнула своими идеальными наманикюренными ногтями по его плечу спустилась вниз к открытым предплечьям. Последний раз коснувшись ладони, словно не могла жить без него, она направилась к выходу. Я смотрела на это с разочарованным взглядом, словно весь мир сгорел а я осталась стоять в руинах, не понимая как должна дальше жить.

– Я слышал, что сегодня у вас с сестрой девичник, – спросил он, переведя свой взгляд на меня.

– Да, – ответила я, сдержанно улыбаясь. По крайней мере попыталась это сделать. Хриплым голосом, по неизвестным мне причинам, я спросила:– Али тоже присоединится к вам?

– Да, и Арда с Адамом, – беззаботно ответил Мерт.

– Уже темнеет, я куплю быстренько что-нибудь и вернусь домой, – сказала я.

Когда я проходила мимо него, он нежно схватил меня за локоть, остановив попытки скрыться от него. Заглянув в мои глаза, словно понимая, что совершил ошибку, назвав меня сестрой, спросил:

– Всё хорошо?

Я утвердительно кивнула, словно ничего не произошло. Я собиралась винить его в своем разбитом сердце. Поскольку он даже не знает что я воспринимаю его уже не как брата.

Но затем, прервав поток моих мыслей, он  сказал:

– Я рад, что вы с сестрой поладили.

– Я тоже, не ожидала, что мы… не поссоримся, – произнесла я и осторожно обобрала свою руку из его хватки. Я прошла мимо него, надеясь что он ничего не понял. Особенно то как он разочаровал меня.

Обернувшись к двери которую только что открыл Мерт, я увидела как он повернулся в мою сторону. Он нахмурился, и опустив взгляд, быстро отвернулся. Мне ничего не оставалось делать как с поникшим настроением выбирать снеки.

Я подошла к прилавку с чипсами и выбрала самые острые, чтобы, когда мама спросила, почему я плакала, то могла свалить всю вину на них.

Быстро расплатившись, я толкнула бедром дверь, и вышла на свежий теплый воздух. И даже не заметила, как замерзла там из-за кондиционера.

На улице смеркалось, поскольку солнце спряталась за горизонт оставив после себя разноцветные краски на небе, которые уже рассеивались с наступление ночи. На безоблачном небе красовался едва заметный полумесяц, на который я смотрела с открытым ртом и приподнятыми наверх бровями.

Ничто не испортит этот день.

Ничто не испортит мою жизнь.

Не он и никто другой.

Я стояла, устремив взгляд в небо, и улыбалась, хотя моё сердце было переполнено грустью. Прохожие оглядывались на меня, а машины, проезжавшие мимо, создавали городской шум. Казалось, что всё вокруг движется с огромной скоростью, а я спокойно стою и смотрю на небо, на полумесяц, который с каждой минутой становился всё более заметным.

Глубоко вздохнув, я пошла домой, по пути жуя чипсы. Я следила за звездами, которые постепенно становились все ярче, а витрины магазинов освещали узкие тротуары, по которым я шла.

Когда я добралась до своего скромного дома, то открыла дверь и вошла. Первое, что меня встретило, – это тишина.

– Ау? – откликнулась я.

После этого в освещенный теплым светом коридор вышел Али. Он недовольно оглядел меня, словно у меня существует комендантский час который я только то нарушила. Надменно и громко прочистив горло, он произнес:

– Где ты была? Я уже должен уходить.

– А где мама?

– Она уже у тёти Марьям. Она попросила сделать намаз и, заперев дверь, прийти туда.

Я глубоко вздохнула и, сдержав слезы от осознания, что меня ждет еще и ужин, направилась наверх.

– Эй, – окликнул меня брат, я повернулась и хмурясь ожидала дальнейших слов. – Что-то случилось?

– Нет, – коротко ответила я, поскольку истинная причина моего состояние не должен знать никто.

– Если что, я готов кого-нибудь послать ради тебя. Или избить… –  серьезно сказал брата, а затем добавил: – Нужен только адрес.

– Знаешь, ты лучший брат из всех моих братьев.

– У тебя нет брата кроме меня, идиотка, – ответил он закатив глаза. Открыл дверь намериваясь выйти на улицу, когда теперь я окликнула его.

– Эй, спасибо, я тоже готова послать кого нибудь ради тебя.

– Ты там держись на ужине, – улыбнулся он.

– Спасибо, но обнимать не стану, – ответила я, широко улыбаясь, и продолжила подниматься по лестнице.

––

*Хиджаб – накидка, скрывающая тело и/или лицо, которую мусульманки надевают при выходе на улицу.

* Поле – уточню, мини-поле, не такое большое, где играют в профессиональный футбол.

* Нашид – так как музыка запрещена в исламе, существуют нашиды, заменяющие их.

Глава 3. Между.

Гёкче находилась напротив меня, пока я сидела между тётей Марьям и моей мамой. Мама, которая бросала на меня строгие взгляды, потому что я пришла в той же одежде, что была в магазине, даже оставила кепку, хотя она говорила надеть красивое платье.

Но прямо сейчас слушала я исключительно слух про одну девушку с нашего района, которая опозорила свою семью, переспав с мужчиной. Теперь мама будет просить меня рассказывать о своих «секретах», чтобы избежать такой ситуации. Нет, она прям так и не спросит, а будет шутливо намекать, пока я не обижусь. Всегда так происходит, когда на свет рождается «правдивый» слух.

Она доверяет, но проверяет. Я понимаю ее, потому что мне самой сложно держать свои желания под уздой, когда вокруг столько харама. А один из них – Мерт.

Мерт, который ушел с какой-то Алисой, пока я тут сижу с его родней.

Через некоторое время пришел дядя Мехмет – отец Мерта, мы поздоровались и поздравили его, поскольку у него родился племянник.

На столе были турецкие сладости: пахлава, щербет, лукум со вкусом малины, жареные миндали, фундук и кешью. Пахлава была такой сладкой, что один кусочек требовал к себе внимания двух чашек чая. Но и чай не отставал, потому что был горьким и темным.

Наверное, Гекче даже не пробовала сладости, вероятно, всё еще на диете «сто дней без сладкого». Или втайне успела насладиться их изысканным вкусом.

После чая, мама и тетя Марьям заявили:

– Валлагьи, мы хотели бы пойти в мечеть и прибраться там, а вы можете остаться дома и поболтать, как настоящие подружки.

Потом они переглянулись, лукаво улыбаясь, затем захихикали, как маленькие дети, пока я смотрела на маму взглядом «издеваешься?».

Однако я поборола себя и (не)искренне улыбнулась и перевела взгляд на Гёкче, которая так же «искренне» улыбалась мне. Затем обе тёти ушли, и остались мы и дядя Мехмет, который смотрел в телевизор и одновременно читал газету.

Гёкче привлекла мое внимание сказав:

– Собирайся, мы идем на халяльную тусу.

– Чего? – спросила я.

– Мы идем на тусу, – просто повторила она, не разъяснив свои слова в полной мере.

Я закатила глаза и повторила вопрос:

– Чего?

– Да блин, на тусу.

– Нет, – покачала я головой. – Даже если халяльная, нет-нет.

Она долго смотрела на меня, словно не могла поверить, что кто-то может отказаться от посещения шумных вечеринок. Затем, прочистив горло и разминая шею, произнесла:

– Там будет Али.

– Что? – спросила я и резко встала, тем самым привлекая внимание дяди Мехмета. – Простите.

Рядом с ним дремала Айна, которой было пять лет. Сестра Мерта и Гёкче. Она подняла голову и непонимающе посмотрела в нашу сторону, пока я, сжав губы в тонкую линию, молчала.

– Там будет Мерт и Арда, а еще Адам.

– Али мне ничего не сказал.

– Потому что я только сейчас узнала.

Я замолчала, чтобы спокойно поразмыслить. Мне предстоит сложный выбор…

С одной стороны я хотела на вечеринку, но с другой понимала что ничего хорошего от этого не стоит ждать. Тяжело вздохнув от кружащих в голове мыслей, я мысленно согласилась, убеждая себя в том что ничего плохого не произойдет если со мной будет Али, и его друзья.

Мама ведь так хотела чтобы я с ней дружила, пусть пожимает плоды.

Эгоистично?

Да…

– У меня в комнате есть платье. Светлое. Если хочешь, могут отдать, – сказала она, уже предугадав мой ответ. – Просто ты выглядишь как… смерть в черном.

– Спасибо, конечно, за комплимент, но ко мне никто не будет липнуть.

– Ладно, – коротко ответила она и направилась в свою комнату, пока я всё так же стояла. – Ты идешь?

– В твою комнату? Нет, мне и тут хорошо вместе с дядей Мехметом и Айной, – сказала я и заслужила от нее улыбку.

– Тебе нужно поправить стрелку, а то она летит куда-то вдаль.

Я сдержала колкости и возмущенный вздох и поплелась за ней.

Их дом был небольшим, но уютным. Теплый цвет лампочек дополнял эту атмосферу. Окна были широко распахнуты, впуская звуки с улицы, особенно шум машин, проезжающих мимо. И снова начавшийся ветер трепал дорогие итальянские шторы, которые были прозрачными, как вода.

В нашем районе это новая мода. Если итальянское, значит, дорогое.

Кстати, наш дом находится в тридцати минутах ходьбы. Смогу сбежать, если мне надоест.

Гёкче потянула меня за руку, когда я зависла, глядя на шторы.

– Ты не будешь краситься на вечеринку? То есть всё лицо? – спросила она.

– Не так вульгарно, – сказала я вкинув бровь и мысленно передернув себя, потому что «намекнула».

– Всё нормально. Теперь я знаю, что ты думаешь о моем макияже.

Мы прошли по коридору и наконец добрались до комнаты Гёкче, где было повешено табличка. «НЕ ВХОДИТЬ МЕРТАМ (Айне можно)». Я улыбнулась, увидев это, и спросила:

– Он тоже надоедливый как Али?

– Я думаю что хуже чем Али.

Я улыбнулась и бросила взгляд на дальний угол коридора, где находилась комната Мерта. Я знала это, потому что много раз бывала здесь. В особенности, когда их старшая сестра выходила замуж. Мы с мамой приходили помогать им с готовкой и так далее. Но тогда мне было четырнадцать, Мерт и правда считал меня своей сестрой, и я была не против. Но когда мне исполнилось семнадцать, всё изменилось, именно после этого он перестал называть меня сестрой. До сегодняшнего дня…

Гёкче вошла в комнату и сразу направилась к шкафу. Открыв его, она выбрала платье. Я зашла следом и начала оглядываться, изучая помещение, а именно насколько изменилась ее комната.

В комнате стоял стеллаж, наполненный разнообразными книгами. В моей же комнате есть настенная полка, но она не так забита, потому что я предпочитаю читать электронные книги. Голубые шторы были такими же, как и раньше, комната оформлена в голубовато-минималистичном стиле.

Одноместная кровать и тумбочки возле неё украшены орнаментальными рисунками. В другой части комнаты можно увидеть прикроватное зеркало и трюмо, на котором удобно сидеть и наносить макияж.

Я даже не успела заметить, как Гёкче включила песню и стала крутиться по комнате, напевая мелодию. Я лишь непонимающе уставилась на нее и сказала:

– По крайней мере, ты танцуешь лучше Али, – Она, остановившись, и начала смеяться.

– Ладно, не смеши меня, пошли поправим твою стрелку, которая летит уже в космос.

Снова кивнув, я приблизилась к трюмо, на котором лежали все оборудования для шпаклевки. Ладно, шучу, не все.

Гёкче взяла черный лайнер и приблизилась, дабы поправить мою стрелку. Однако я хотела сделать это сама, поэтому вежливо сказала:

– Я могу сама.

– Давай я.

– Ты не хочешь отдавать карандаш? Он тоже итальянский?

– А ты всегда такая прямолинейная?

– Ладно, поправляй уже, – закатила я глаза.

Она схватила мой подбородок. Да, именно схватила, тем самым показав что злится из за моего упрямого характера. Но всё равно начала рисовать мне новую стрелку. Не прошло и пяти секунд, как она закончила.

– И всё? – спросила я и непонимающе уставилась на нее.

– А ты посмотри в зеркало.

Обернувшись, я нашла свое отражение в зеркале и стала разглядывать. Идеальная стрелка. Я удивлена, что ей хватило несколько секунд для такого шедевра.

– Я приду к тебе, чтобы накраситься к свадьбе дочери тети Зехре.

– Ты тоже думаешь что хорошо получается? Я подумываю пойти на визажиста.

– Повезет твоим клиентам, – сказала я, всё ещё разглядывая ровную стрелку, которая создавала на моих веках лисий эффект.

Быстро и эффективно она уговорила меня нарисовать вторую стрелку, которая стала близнецом моей первой.

Кивнув ей чтобы она переоделась, я вышла из комнаты. Взгляд мгновенно приклеился к комнате Мерта. Она словно звала меня на безрассудные действия.

Валлагьи я хотела зайти и узнать, чем он занимается, от чего фанатеет, какие книги у него в полках, какими духами пользуется. Кажется это перебор…

Но если меня поймают с поличным…

Будет по крайней мере неловко.

Выбросив из головы все ненужные мысли, я направилась в гостиную, где обстановка была такой же, как до нашего ухода. Здесь царило спокойствие с еле заметными звуками из телевизора, в котором шел какой-то турецкий научный телесериал.

Сев на свободный стул, стала ждать. И через минут пятнадцать она вышла.

«Я быстро», – хотела я повторить ее же ложь ей прямо в лицо. Но мы только начали ладить, поэтому я осилила свое желание.

Она надела бирюзовое платье, которое покрывало ее руки до кистей и почти всю шею. Хоть она не одевает платок, но все же носит скромную одежду.

– Пошли? – спросила она. – Прости что так долго.

– Ничего, – улыбнулась я услышав оправдания.

Потом она уговорила своего отца, убедив, что мы выйдем в магазин буквально на час. Он быстро согласился. Мы вышли на улицу и начали идти в противоположную сторону от нашего района. Поправив свою кепку от нервов, я глубоко вздохнула и попыталась найти такое же равнодушие к происходящему, как сегодня вечером после слова «сестра» от Мерта. Но всё равно каждый раз, вспоминая, я чувствую, как меня душит безысходность.

Безысходность, потому что я не могу напрямую спросить его, как он относится ко мне. Ведь его взгляды и прикосновения говорят совсем другое в отличии от него самого.

– Ты когда-нибудь хотела иметь суперсилу – читать мысли других? – спросила я у нее.

– Не знаю, не думала об этом, но, наверное, да. Это же дает человеку больше возможностей и помогает ему в жизни, – ответила она и, сев на корточки, стала завязывать шнурки на белых кедах.

– В особенности избегать ужасных людей. И я не имею в виду тебя, – сразу заявила я.

– Да я поняла, – усмехнулась она.

Я замолчала и стала наблюдать за звездами и машинами, которых становилось все больше по мере того, как мы приближались к «халяльной тусовке». Пройдя еще, наверное, десять минут самыми широкими шагами, мы добрались до многоэтажки.

Я посмотрела на Гёкче и спросила:

– Это там?

– Ага, нужно подняться на десятый этаж.

Мы продолжили наше «путешествие», пока не вышли из лифта и не услышали громкую музыку.

Мне это не нравилось, совсем не нравилось. Но я думаю только о том, почему Али здесь? Родители не будут рады, если узнают, какие вечеринки он посещает.

– Ты ведь сказала, что эта халяльная вечеринка, – обратилась я к Гёкче, которая выглядела так, словно была готова прыгать от счастья.

По мере того как мы подходили к квартире, музыка все усиливалась, пока я не подумала, что все находящиеся там люди оглохли.

Дверь квартиры была распахнута, и по обе стороны стояли люди. Девушки и парни.

ПО моему здесь были все кому не лень было прийти.

– Ну да, здесь нет алкоголя.

– Ты издеваешься? Здесь музыка, а еще полуголые девушки и парни, – ответила я, привлекая внимание тех, кто стоит у двери.

– Самия, прошу тебя, не делай вид, что ты у нас такая святая.

– Я не сказала тебе, что я святая. Я сказала, что мне здесь не нравится.

– Ты явно намекаешь и ведешь себя так, словно тебе некомфортно, но я уверена, что это не так. Ты боишься разочаровать свою маму? Но здесь ведь Али.

Я говорила о том как она меня бесит? Если нет, то повторюсь: она меня бесит.

– К черту тебя, я ухожу, – коротко ответила я, проигнорировав ее оскорбления. Но она схватила меня за локоть и остановила.

– Я обещала Али, что приведу тебя. Если не хочешь находится здесь, иди и предупреди его. Мне не нужны проблему если ты потеряешься.

Я с усилием вырвала свой локоть и ответила:

– Я позвоню ему, можешь идти и веселиться на «халяльной» вечеринке, – сказала я, подчеркнув последние слова.

Она покачала головой словно я капризный ребенок и направилась на вечеринки.

Вот и всё.

День и впрада испорчен.

Как же я ненавижу всё это.

Как же ненавижу людей, которые портят мне не только день, но и жизнь.

Я достала телефон, привлекая внимание парней и девушек, которые курили у входа. Ненавижу запах сигарет.

– Я думала, такие, как ты, не посещают подобные места, – с усмешкой произнесла одна из девушек, одетая в топ и шорты, которые подчеркивали все изгибы ее тела.

Я проигнорировала их, хотя и закатила глаза, и раздражённо вздохнула. Затем я снова попыталась дозвониться до брата, но он не отвечал на звонки. Я бы очень удивилась, если бы он взял трубку, учитывая оглушительный шум вокруг. Казалось, даже полы вибрировали от него.

А соседей это не смущает?

Я убрала телефон в карман и решительно шагнула к открытой двери, ведущей на вечеринку. Не знаю, что я собиралась делать, но надеялась встретить Адама или Арду и спросить у них, где находится мой надоедливый брат. А может быть, я даже встречу его самого.

Как только я вошла, меня окутал яркий неоново-зеленый свет. В его лучах люди вокруг словно обрели зелёный оттенок. Но это было не отталкивающее, а скорее прекрасное зрелище. Они не напоминали танцующих человечков, а словно были покрыты блестками. Их глаза, одежда и даже мебель – всё словно светилось зелёным сиянием.

А на фоне оглушительно играла песня Kouz1 – Love. Заткните мне уши, а то я действительно могу оглохнуть.

Находясь в самом центре, я стала оглядываться, но, в итоге ничего не добившись, решила выйти из этого водоворота людей и искать брата в более тихих местах.

Музыка изменилась на «Lie to me» в исполнении Tate McRae & Ali Gatie, а неоновое освещение стало синим. Я огляделась вокруг и, наконец, заметила знакомое лицо.

Лицо Алисы. Чертовой Алисы, перед которой Мерт назвал меня сестрой.

Я направилась прямо к ней и увидела, что она была в компании друзей. Мое сердце бешено колотилось, когда я подумала, что среди них может быть Мерт. Но достаточно приблизившись я не разглядела его.

– Самия? – спросила Алиса, увидев меня. Я удивлена, что она запомнила мое имя… – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты не ходишь по таким местам.

Она словно насмехалась надо мной. Как будто я клоун, который решил всех рассмешить. Может, я и правда смешила, потому что ее друзья начали тихо фыркать на ее слова.

– Где Мерт? – спросила я, проигнорировав ее предыдущий комментарий.

– Он должен быть неподалеку. Я видела его минуту назад.

– Спасибо… –  сказала я, затем наигранно нахмурилась пытаясь вспомнить что то. – Прости, имени не запомнила.

Не дожидаясь от нее ответа, я развернулась и направилась к выходу, но перед этим столкнулась с каким-то парнем, который странно посмотрел на меня.

Все странно смотрели на меня, поэтому мне было так некомфортно, что хотелось спрятаться под свое любимое одеяло со своим плющевым осьминожком и никогда не выходить. Это было похоже на то, что я предавала всех покрытых девушек, просто находясь здесь. Предавала, поскольку люди будут думать, что покрытые ходят на такие «мероприятия», хотя это не так.

Извинившись перед ним, я остановилась и глубоко вдохнула, чтобы избавиться от унижения, которое чувствовала здесь. Однако мои мысли прервал полушепот возле моего уха.

– Рад снова видеть тебя, Сами́.

На минуту я застыла, поняв, кому принадлежит этот голос. Во-первых, я боялась обернуться и увидеть Мерта. Во-вторых, я хотела повернуться и встретиться лицом к лицу с Мертом.

Я медленно повернулась, и первое, что увидела: его глаза. Они были темными и чуть прищуренными. Сначала он смотрел мне прямо в глаза, а затем стал изучать моё лицо, вызывая во мне смесь противоречивых эмоций.

Я тяжело сглотнула и попыталась найти способ избавиться от этого необъяснимого чувства, которое словно разрывало мой живот, хотя это было приятное ощущение.

– Привет… снова, – поприветствовала я, глубоко вздохнув, пытаясь набрать воздуха в легкие.

Он выглядел так же, как несколько часов назад, но только теперь волосы были беспорядочно уложены.

Пристально наблюдая за мной, он что-то сказал мне, но из-за музыки я не расслышала, поэтому нахмурилась, вопросительно посмотрев на него. Тогда он наклонился ко мне и, прикасаясь к моему уху, конечно, закрытому платком, повторил:

– Тебе здесь не нравится?

Поразмыслив над словами, я поднялась на цыпочки, чтобы ответить ему. Поняв намек, он сам склонился ко мне, подставив ухо.

– Мне не нравится, что на меня так смотрят.

– Кто именно? – серьезно спросил он, находясь так близко ко мне, что у меня начала кружиться голова. Словно я была во сне. В самом странном и одновременно прекрасном сне.

Его запах так ударил в голову, что я судорожно вздохнула, прогнав все ужасные мысли, что были до него. Он пахнет так, как пахнет воздух после заката в бескрайнем поле. Чистый и освежающий воздух, с частицами зелени и непохожий на что-либо другой запах.

Прямо сейчас я хочу покружиться в такт музыке и обнять руками его шею и глубоко вздохнуть его прекрасный запах.

Но я отогнала все эти харамные мысли из головы и только сейчас поняла, что стою слишком близко к нему, пока он ждет, что я что-нибудь скажу.

Знаю, было бы логично, если бы мы просто нашли тихое место и там поговорили, но тогда это не было бы так прекрасно. Настолько прекрасно, что это будет сниться мне до конца моих дней.

Однако странно, почему он не отодвигается от меня, прекрасно понимая, что я ничего ему не отвечу.

Всё это было неправильно.

Неправильно что я здесь нахожусь.

Вокруг было столько запрещенного, что я еле держалась. Я бы даже не поняла, если бы обняла Мерта. Что я вообще здесь делаю?

Я быстро отодвинулась от него, получив его хмурый взгляд. Чтобы больше не приближаться к нему, я буквально прокричала вопрос:

– Где Али?

Он пожал плечами и, вероятно, понял мой намек больше не подходить. Когда говорил, он не кричал, поэтому я поняла его только по движению губ.

– Был здесь. Сказал, что сам найдет тебя.

Я огляделась в поиске брата, но меня снова привлек Мерт:

– Сами…

– Что? – прокричала я.

Мерт снова склонился надо мной, словно защищая от надоедливых взглядов. Касаясь щекой моего платка, он с сожалением в голосе проговорил прямо в ухо:

– Прости… Что назвал тебя сестрой.

– Почему? – нахмурилась я.

Он замолчал и повернулся ко мне, чтобы посмотреть в глаза и изучить мою реакцию. Обычно его глаза всегда темные, а сейчас из-за освещения в них играл синий свет.

– Я должна быть счастлива, что ты настолько меня ценишь.

Не успела я проговорить, как он с нотками раздражения прервал меня:

– Не делай вид, что между нами ничего не происходит.

– Что? – только для себя шепотом спросила я.

– Адам и Арда за тобой присмотрят, пока я не найду твоего брата, – последний раз посмотрев на меня, он ушел, ничего не сказав, даже не обернулся. Не объяснил, что значили его слова, которые заставили мое сердце стучаться, стараясь найти подвох.

Я осталась стоять посреди толпы и шума, которые теперь стали для меня незначительными, потому что мое сердце уже билось по совершенно другой причине.

Не может быть что он…

Глава 4. Нами?

Мы с Адамом отправились в более тихое место на этой «халяльной» вечеринке. Вокруг было много людей, и нам приходилось осторожно пробираться, чтобы никого не задеть.

– А где Гёкче? – спросил он, предлагая мне какой-то напиток. – Без запрещенки.

Буквально прокричав это из за шума, он шутливо подмигнул мне, вызвав во мне улыбку.

– Расслабься, Сами, Али скоро будет. Так где Гёкче?

– Мы снова поссорились.

– Ты обидишься, если я скажу, что не удивлен? – спросил он, сдерживая смех.

– Нет, – уверенно ответила я, глядя на него.

– Я уже предугадал такое. И даже поставил бы за это деньги если бы это было не запрещено. Но теперь можешь радоваться, у тебя будет причина не дружить с Гёкче.

– В смысле?

– Просто… скажи тете Асие, куда тебя привела Гёкче, тогда твоя мама сама не захочет, чтобы ты с ней дружила.

– Тогда я сдам и Али тоже. Ну и Гёкче не очень хочется, – ответила я, оглядываясь.

– Правильная Сами, – ответил он, сделав глоток напитка, и посмотрел на девушку, которая подошла к нам.

– Привет, может, потанцуем? – спросила она, обращаясь к Адаму.

– Харам-харам, сестра, – ответил он с вежливостью, на что она нахмурилась, а он быстро отвел взгляд от ее лица, рассматривая свой напиток.

Она молча ушла, но перед этим улыбнулась мне. Хоть кто-то не посмотрел на меня как на клоуна.

Если бы здесь был Али, на это он оставил бы свой комментарий: «Сами, ты что, не сняла костюм клоуна перед выходом из дома? Тогда почему все так смотрят на тебя?»

Где он?!

Снова осмотревшись по сторонам, я попыталась расслабиться. Но выходило так себе.

– Ты знаешь, что тетя Зехре хочет отдать свою дочь тебе в жены? – спросила я, привлекая внимание Адама.

– Но ей же всего семнадцать, рано еще, – ответил он, подняв брови.

– Нет, где ты застрял? Ей уже двадцать, она старше меня.

– Алия? – в шоке посмотрел он на меня.

– Почему ты подумал о ней? Я говорила о Зейнеп.

– А-а, я думал, что ты говоришь о младшей.

– Почему то я не услышала отказа. Мне обрадовать тётю Зехре? – спросила я, чтобы отвлечься от всех этих насмешливых взглядов.

– Почему бы и нет. Алия красивая, хотя свекровь, конечно, будет доставать меня, – сказал он, усмехнувшись, после чего засмеялась и я.

– Я выйду на свежий воздух, – сказала я Адаму.

Не в силах больше терпеть шум, я пошла туда, где, как мне казалось, должен был быть выход. Однако Адам остановил меня и указал налево, сказав, что выход в другой стороне. Я кивнула и, не раздумывая, последовала туда, надеясь, что не встречу Мерта на своём пути.

На сегодня достаточно безумия.

Я вышла, почти касаясь парней, которые стояли у входа, даже не пытаясь уступить мне дорогу. Вот тогда я пожалела, что не надела свою любимую толстовку, хоть я изжарилась бы в ней. Но это того стоило бы.

– Есть место, где вас нет? Вы и здесь нас достаете, – сказал какой-то парень, обращаясь ко мне.

– Чего? – не понимала я, поэтому переводила с говорящего парня на его насмехающегося друга, который затянулся электронной сигаретой.

– Таких, как ты. Есть место, где вы не мозолите глаза? – Он так противно смотрел и выражался, что я не могла оставить его слова без комментариев.

– Да, в аду, поэтому катись туда, – сказала я и направилась к лифтам.

– Пожалуйста, всё равно в раю скучно, – сказал он и рассмеялся, а его друг поддержал.

– Я готов кремировать тебя, если ты так сильно этого желаешь, – заступился за меня Адам, который, судя по всему, последовал за мной.

Оба парня замолчали, такие как они всегда замолкают когда видят братьев мусульманок. Они любят насмехаются только над женщинами без своих мужчин. Таковы реалии.

Больше не оборачиваясь, я направилась к лифтам, и через минуту увидела знакомую черную футболку Али с надписями «Красота – наверху». То есть его лицо…

– Мне сказали, что ты ждешь меня… – не закончил он, как я прервала его.

– Ты спятил здесь находиться?

– Мерт и Арда уговорили нас с Адамом прийти сюда. Ты же знаешь их, они уговорят любого на грех, – сказал он в оправдание, и увидев мой взгляд добавил: – Да, знаю плохое место, но понял это сейчас.

– Ты пил? – спрашиваю я, надеясь, что ответ будет отрицательным. Иначе я правда превращусь в осьминога и ударю его восемь раз.

– Валлагьи сестра, о чем ты говоришь? Как я мог выпить?

– А что ты тогда делал?  – скрестила я руки на груди.

– Был с друзьями. И почему я должен оправдываться перед тобой? – спросил он и нажал на кнопку лифта.

– Мерт и Адам были со мной. Какие еще друзья?

– Алло, забыла про Арду и Османа?

Я замолчала, потому что хотела домой. Хочу, чтобы этот бесконечный день наконец закончился.

– Пошли уже домой, – Устала протерла глаза.

Конечно, этим испортив макияж, точнее, стрелку, которая наверняка размазалась по веку.  Он равнодушно кивнул и показал мне этим, что обижен на меня. Но я не собиралась извиняться, поскольку он тоже виноват в моём нахождении здесь.

– Мама не звонила? – спросила я.

– Звонила, попросила меня забрать тебя и вернуться домой, потому что она задержится из-за тети Лейлы, – без каких-либо эмоций ответил он.

Я кивнула, и весь путь до дома мы не промолвили ни слова.

***

На следующий день после вечеринки я пошла в школу. Всё было нормально, до того как я не увидела дохлую крысу в своем шкафчике.

Достав пакет, я схватила оцепеневшего грызуна за хвост и выбросила его в мусорку, которая находилась во дворе школы.

Как этот сумасшедший маньяк вообще приносит дохлых крыс в школу?

Когда я проходила мимо шкафчиков близнецов Маес, Николаса и Лауры, то Ленден окликнул меня.

– Получила мой подарок?

– Да, спасибо, некрофил, – крикнула я в ответ, направляясь в уборную.

Я зашла в женский туалет, чтобы вымыть руки. Набрав жидкое мыло на ладони и вспенив его, я стала мыть ладони более тщательно, чем обычно. Потом я подняла взгляд и увидела свое отражение. Красные глаза, которые были готовы заплакать в любую минуту, и дрожащие губы, которые могли подтвердить это.

Вытерев салфетку

Вытерев салфетками руки, я вытащила из джинсов телефон и зашла в кабинку, чтобы в случае, если не выдержу и заплачу, меня не могли спалить.

Я отправила сообщение Али, чтобы он ждал меня на площадке. А точнее, на другой, где играют в баскетбол. Где точно не будет Мерта, потому что я пока не готова видеться с ним.

Что я буду делать, когда увижу его снова? Как я должна себя вести?

Кто мы друг для друга?

Я не выдержала, и заметила это, только когда на экран телефона упала слеза. Выключив его, я подняла голову к небу и закрыла глаза, позволив упасть второй капле.

Услышав звук открывающейся двери, я стала поспешно стирать слезы, словно они могли быть замечены.

Когда я взялась за ручку двери, намереваясь выйти, я услышала свое имя, тогда я остановилась и стала прислушиваться.

– Ты видела Самию?

Затем я услышала характерный хлюпающий звук, наверное, при открывании тюбика туши. По голосу я узнала ее – это Сара. Она одна из девушек, с которыми у меня были нормальные отношения. Однажды она даже защитила меня перед учителем, который придирался к моей домашней работе. К счастью, тогда не было Лендена.

– Ага, даже сестра сказала, что она была там, – ответила, наверное, ее подруга.

– Господи, какое позорище, зачем ходить в такие места с хрен знает чем на голове, – ответила Сара.

– А ты видела, как она посмотрела на Лендена?

«Какого…?»

– Она, наверное, думает, что у него чувства к ней из-за его ненависти. Господи, нет, с ее-то внешностью и стилем одежды.

– Точнее, воображает себя в какой-нибудь дораме, – поддержала ее подруга.

Затем они начали громко смеяться, словно решили всеобщую проблему мира, а именно лечение от рака. Их ужасный и отвратительный смех разносится по уборной, когда я решаю протянуть ручку и распахнуть дверь. С гордо поднятой головой и выражением лица, передающим ноль эмоций, я взглянула на них, как на грызуна в моем шкафчике. Они растерянно огляделись, словно увидели призрака, наверное, вместо меня они бы желали увидеть именно это.

Я всегда была благодарна Саре за то, что она заступилась за меня один раз. А она смеялась надо мной у меня за спиной. Как же я жалко себя чувствую.

– Хрен на голове называется платком или шарфом, aptal insanlar*, – сказала я.

– Что? – спросила Сара, в руках которой была открытая помада.

– Siktir git*, – ответила я и направилась к выходу. И плевать, что я закрыла дверь так, будто в школе произошло землетрясение.

Мне плевать на всех. Я хочу домой, под одеяла, обнимать своего игрушечного осьминога.

Едва сдерживая слезы, я вошла в класс, подошла к своей парте, взяла рюкзак и направилась к выходу.

Шагая по коридорам, я замечала по сторонам синие шкафчики учеников. Я чувствую себя словно нахожусь в ловушке. Сердце наполнилось от обиды, а слезы так и вырывались наружу.

Почему все меня ненавидят? Люди настолько прогнили, что за один кусок ткани на голове женщины готовы на любые гнусности?

От мыслей меня отвлекло сообщение брата:

Али: А почему на другой площадке?

Самия: Пожалуйста.

Через минуту пришло сообщение:

Али: Хорошо, сестренка.

Шмыгнув носом, я вышла за ворота и пошла по пути, который ведёт к баскетбольной площадке. Этот путь длиннее, чем тот, что ведёт к мини-футбольному полю, где играет Мерт с друзьями.

Пройдя около двадцати минут, я немного успокоила себя, поэтому не очень хотелось плакать. Но, увидев Али, я снова почувствовала себя маленькой девочкой, которая нуждается в защите старшего брата.

Может, мне рассказать про Лендена?

Нет-нет-нет. Если я расскажу ему, тогда он точно изобьет его до полусмерти, а потом меня отстранят от школы. И мне придется идти в ту, в которой меня заставят снять платок. А в онлайн-школу я терпеть не могу, потому что так я целыми днями сижу в доме.

Нет.

Заметив меня Али отозвался:

– Самия?

– Пойдем домой, – быстро сказала я, услышав как в конце мой голос не выдержал и дрогнул.

– Самия, – твердо произнес он, намереваясь остановить меня.

Я прошла мимо него, ожидая, что он молча последует за мной. Но брат остановил меня, преградив путь и схватив за плечи.

– Что-то случилось?

– Нет, – соврала я.

– Тогда почему ты выглядишь так, словно готова разрыдаться?

Я промолчала, опустив взгляд на землю.

– Кто-то обидел тебя? – в его голосе послышалось беспокойство и нарастающий гнев.

Я покачала головой, пока мои губы дрожали. Али в это время молча притянул меня к себе и крепко обнял. Так, словно защищал меня от всего жестокого мира.

– Нужны только имена, Сами, ты же знаешь.

– Это девочки, ты не станешь бить их.

– Тогда поговорю с их братьями.

– У них нет братьев.

– Ну, отцов тогда? Отцов тоже нет?

Понятие не имея, какой будет правильный ответ, покачала головой. Я опустила голову на его плечо и прищурилась из-за солнца, которое светило мне в лицо. Слезы по одной покатились по щеке, хотя я изо всех сил старалась сдерживать их.

Через минуту, вытерев слезы и немного успокоившись, я отодвинулась от него. Брат долго смотрел на меня, словно пытаясь рассмотреть имена всех, кто обидел меня, на моем лице.

– Как мой платок? – спросила я, чтобы отвлечь себя и его.

Он потянулся к платку на моей голове и, аккуратно заправив несколько прядей волос, спрятал их под хиджабом.

– Сама справишься с девчонками? Если это парень, Валлагьи, я не остановлюсь.

Я покачала головой, и грустно улыбнувшись сказала:

– Пошли домой.

Он улыбнулся, а затем, потрепав меня по голове, то есть снова испортив форму моего платка, побежал по улице, ожидая, что я побегу вслед за ним. Возмущенно вздохнув, я поправила платок, но всё равно смогла улыбнуться. Брат поднимает мне настроение в самые трудные моменты, поэтому я так его люблю. Но так, чтобы он не знал об этом…

Мой самый любимый и единственный брат.

***

На следующий день у меня пошли красные дни, поэтому появилась причина, почему я слишком эмоциональная и раздраженная. Даже в школе я поссорилась с учителем и с Ленденом, который издевался надо мной, спрашивая, правда ли я хочу в такие места, как клубы. Или предлагаю ли я услуги за деньги. Я не оставляла ничего из сказанного без ответа, а он не унимался и придумывал всё новые оскорбления.

После школы я решила пойти коротким путем через мини-футбольное поле, чтобы увидеть Мерта. Однако его не было. Даже после того, как я посидела на скамейке в течение пятнадцати минут, ожидая его.

Али сообщил мне, что не сможет прийти домой так рано из-за работы.

С детства его мечтой было создание и продажа собственных видеоигр, которыми люди будут восхищаться. Но с возрастом он потерял интерес к этой сфере и теперь вообще не хочет о ней говорить, хотя продолжает работать и учиться в этой области.

Но зачем держаться за то, что не делает тебя счастливым? Почему бы не понять, что действительно будет доставлять тебе радость, чтобы не мучиться на работе? Может, я просто не доросла, чтобы понять смысл в этом. Хотя мне уже исполнилось восемнадцать.

Я вышла из мыслей, когда ударилась головой об уличный фонарь. Было больно, однако первым делом я осмотрелась, чтобы понять нет ли поблизости никого. Было бы так стыдно…

Астагъфируллагь, если бы здесь был Али, он до конца моей жизни напоминал бы этот случай и не оставлял бы меня даже во сне. Валлагьи, он бы напечатал об этом на своей футболке.

Потирая лоб, я достала телефон и увидела сообщение от мамы.

Мамуля: Иди к тёте Марьям и забери ткани, которые мне нужны. (Улыбающийся смайлик с сердечками вместо глаз.)

Я возмущенно вздохнула и уже мысленно стала надеяться, что Мерта там не будет. Потому что я буду вести себя неловко и сделаю что-то, о чём буду жалеть до конца своих дней.

Хотела возразить маме, но просто написала:

Самия: Окей.

Когда я уже дошла до дома Мерта, то глубоко вздохнула, чтобы успокоить бешеный ритм моего сердца. Горло пересохло, отчаянно требуя воды, чтобы утолить целую пустыню.

Но дверь открыл не Мерт, а его мама – тетя Марьям. И это вызвало у меня смешанные чувства: разочарование и радость одновременно.

– Ассаламу алейкум, я пришла за тканью, – сказала я, но тетя Марьям притянула меня к себе и поочередно прикоснулась своими щеками к моим в знак приветствия.

– Проходи, девочка моя, твоя мама скоро будет.

– Но я только заберу ткань, и всё.

– Это будет невежливо, к тому же твоя мама попросила, чтобы ты осталась здесь до ее прихода.

Я промолчала, но уже мысленно планировала, как буду обижаться на маму.

– Здесь Гёкче и Алия. Они уже ждут, давай заходи.

Я неловко улыбнулась и зашла. Сняв свои черные кроссовки, я посмотрела, нет ли обуви Мерта. Потому что, если он здесь… Я точно умру от неловкости. Но перед входом было много обуви, поэтому я не заметила. Но заметила другое – мои носки с надписью «Мамина радость».

Вот блин…

Валлагьи остается надеяться, что я не буду нести всякую дичь.

Я последовала за тетей Марьям до гостиной и встретила там еще трех женщин. Увидев меня, тетя Зехре встала и поцеловала в обе щеки, как поприветствовала меня тетя Марьям.

Я была рада, что Мерта нет. А поцелуи я могла потерпеть.

– Ты так повзрослела, Самия, – сказала тетя Зехре.

– Сколько тебе уже лет? – спросила другая женщина. Наверное, это тетя Лейна. Не знаю точно.

– Мне исполнилось восемнадцать месяц назад, – ответила я и посмотрела на стол, где были турецкие кофе, которое готовят на турке, с финиками. А еще пахлавы, которые словно просили откусить от них кусочек.

– Наверное, маме повезло с тобой. Моя Зейнеп тоже помогает мне по дому после учебы.

Зейнеп – старшая дочь тети Зехре. Она закончила школу и собирается поступать в государственный вуз. Она очень гордится своей дочерью.

Сама тетя Зехре была замужем за мусульманина- бельгийца. После развода она решила посвятить себя воспитанию обеих девочек и больше не хотела повторно выходить замуж.

Я, как и Зейнеп, хотела поступить в государственный вуз, к тому же у меня хорошие отношения с математикой. Но если я поступлю туда, то мне придется забыть о ношении платка. Поэтому я зачеркнула эту мечту. Зачеркнула из-за людей, которые ущемляют мои права, лишая меня свободы.

«Моей свободы, которая по сути должна принадлежать мне».

– А где Гёкче? – спросила я, повернувшись к тете Марьям.

– Они с Алией в ее комнате, можешь пойти туда, – ответила она, улыбнувшись мне, я ответила тем же.

Затем я развернулась и, надеясь, что они не заметили мои носки, неловко направилась на кухню.

По пути я умудрилась встретится кое кого…

Нет, не Мерта, а его младшую сестру, которая была его маленькой женской версией. Черные, чуть кудрявые волосы, такие же глубокие темные глаза, хотя они были настолько большими, что хотелось умиляться при виде нее.

Айна шла по коридору, печально опустив голову, и её шаги были едва слышны.

– Привет, Айна, – поздоровалась, чем привлекла ее внимание.

Она подняла голову, и ее черные волосы открыли вид на грустное, красивое личико. Присев возле нее, я осторожно взяла ее за крошечную ручку и спросила:

– Почему ты такая грустная?

– Сестра сказала, что мне нельзя пахлаву, потому что там фисташки.

А у нее аллергия на них.

– Ну есть же другие сладости. И к тому же у тебя такие длинные ресницы, что тебе нельзя грустить.

– Чтобы не сглазить.

– Ма Ша Аллагь*, – сказала я и улыбнулась ей.

Айна тоже смущенно улыбнулась и, сжав мою руку, спросила:

– А где Али? Он всегда приносит мне сок.

– Он сказал, что придет. Но если узнает, что ты грустишь, то может не прийти, – серьезно сказала я.

– Ты же знаешь, Сами, что врать нельзя.

– Я не вру, – ответила я притворившись возмущенной.

– Ты врешь, потому что Али всегда приходит, даже если я грустная, – ответила она и, бросив на меня еще один хитрый взгляд, побежала на кухню. Наверное, ждать Али.

Я улыбнулась и поняла, что часть напряжения исчезла. Только часть.

Пройдя к комнате Гёкче, я не встретилась с Мертом, потому что его попросту не было дома.

Мне стало грустно и радостно одновременно.

Что со мной не так?

––

* Аptal insanlar – перевод с турецкого – Идиотки

* Siktir git – плохое слово на турецком. Не буду афишировать. Хе-хе

* Ма Ша Аллагь – «Ма Ша Аллагь» (араб. مَا شَاءَ ٱللَّهْ‎, букв. «то, что пожелал Аллах») – арабское ритуальное молитвенное восклицание, часто используемое в арабских и других мусульманских странах. ( Википедия в помощь)

Глава 5. Знакомство.

Увидев Гёкче мирно сидящую на кровати с ровной осанкой, и дружелюбным выражением лица, я кивнула ей. Хотя очень хотела скривить лицо в отвращении к ней. Валлагьи едва сдержалась…

В комнате так же была Алия. Я поздоровалась с ней как со всеми тетями которые сидят в гостинной и о чем то оживленно болтают

– Как ты, Самия? – спросила Алия, улыбаясь мне.

– Нормально, если за целый день ни разу не захотела превратиться в осьминога, –  я попыталась пошутить, но вышло не очень, поэтому быстро замолчала.

– Ты всё еще любишь их?

– Конечно, они мои любимые.

У Алии светлые волосы, которые сейчас укрыты светло-бежевым шарфом. Её платье словно сливается с этим шарфом, оно свободного кроя, без единой обтягивающей детали. А свободные длинные рукава открывают вид на белоснежную кисть при их поднятии.

У Алии голубые глаза и безупречно чистая кожа. Веснушки, которые она, кстати, не очень любит, только придают ей очарования. Её маленький вздернутый носик гармонично сочетается с пухлыми губами, а светлые, слегка изогнутые брови почти незаметны на лице.

Гёкче была одета в джинсовый сарафан, а на голове у нее был высокий хвостик. Она сидела на краю кровати, странно посмотрела на меня и сказала:

– Садитесь уже, скоро будет и Зейнеп.

Я неловко улыбнулась и села на кровать рядом с ними.

– Эх, столько времени прошло с тех пор, как мы так собирались, – начала Алия.

– На свадьбе дяди Ахмеда лет, наверное, два назад, – уточнила Гёкче.

– Помнишь, как мы в детстве вместе шили платья для кукол во дворе? Дядя Ахмет дал нам ткани из своей мастерской, – изобразив вытирание воображаемых слов, сказала Алия.

– Как же это забыть, – сказала Гёкче. – После этого еще Самия пришла и захотела примерить наши платья на ее кукле.

– Но она всё порвала и сказала, что наши куклы какие-то неправильные, и ушла, – добавила Алия и засмеялась. Я тоже вспомнила этот случай и не почувствовала сожаления. Они обзывали меня, дразня, что я младше них и не должна играть с ними. Хотя Али моя ровесница…

– А что? Разве я не права? – усмехнулась я.

– Самия! – вскрикнула Алия, и шутливо хлопнула по руке, на что я издала смешок.

Потом наступили минуты тишины, мы буквально сидели и вспоминали наше детство. Ностальгировали, и жалели  что не сможем прожить те  моменты вновь.

Прочистив горло, я спросила у Алии:

– Ты всё еще ходишь в школу?

– Ага, приходится снимать платок.

– Жаль, – ответила я.

– Да, мне становится неловко и неприятно каждый раз, когда делаю это. Я бы осталась в платке, но ты же знаешь, что это почти невозможно. Если не снимать платок, гарантированно отчисление. А в твоей школе, я слышала, все издеваются над такими, как мы.

– Зато ты стараешься, жаль, что приходится жертвовать этим, чтобы получить образование, – поддержала ее Гёкче.

– Да… – протянула я, проигнорировав ее слова про мою школу, и, чтобы снова нарушить тишину, добавила: – Но зато ты как Бэтмен.

Алия рассмеялась прикрыв рот ладонью, и радостно сообщила:

– Не поверишь, но я на днях смотрела «Бэтмена».

– Да, ты мне присылала мемы про это, – вмешалась Гёкче улыбаясь.

– Теперь я создам новый, Самия, ты ж не против, если использую твою идею?

– Нет, конечно, а ты создаешь мемы?

– Да, я люблю. Иногда схожу с ума от этого, иногда мне вообще не хочется этим заниматься.

– Ты как Али, ему тоже сложно сосредоточиться на одном, – сказала я, на что Алия согласно кивнула.

В комнату постучались, и Гёкче крикнула:

– Кто?

Затем дверь открылась, и вошла слегка улыбающаяся Зейнеп. Гёкче чуть не завизжала от радости. Она довольно быстро приблизилась к ней и буквально повесилась на шею. Крепко обнимались, словно не виделись сто лет.

– Задушишь, – сказала Зейнеп, обнимая ее в ответ.

– Мы же раз в три месяца видимся. Можно, – ответила она и отодвинулась, давая проход мне, чтобы я тоже поприветствовала ее.

Неловко обняв ее, я быстро села на месте, лишь бы не привлекать внимание к своей неловкой персоне.

– Самия, я о тебе давно не слышала, ты хоть жива? – спросила Зейнеп, нарушив весь мой грандиозный план.

– Стараюсь не подыхать, – ответила я, стараясь не скривить лицо наподобие улыбки.

Зейнеп тоже прошла к кровати, и сев на край рядом с Гёкче, радостно спросила:

– Ну так, о чем болтали?

Хоть Зейнеп и Алия – сестры, они совсем не похожи друг на друга. У Зейнеп темные волосы и смуглая кожа, как у тети Зехре. А у Алии, наоборот, говорят, что она пошла вся в отца.

– Я же забыла рассказать, что видела Адама вчера, – начала Алия, мечтательно вздыхая.

Я повернулась к ней, и она продолжила:

– Я тогда со школы возвращалась, конечно, с платком, а то я умерла бы от стыда.

– Продолжай… – потребовала Гёкче, спеша выяснить, что случилось далее.

– Короче, я думала, что он вообще не узнает меня. Но он даже поздоровался со мной. А я там как помидор стояла и ничего не могла сделать, просто кивала и отвечала «нормально» на его вопросы.

– Детская влюбленность… Эх, были и у нас такие времена, –  вздохнула Зейнеп. Наверное, она слышала эту историю уже сто раз. Они же сестры.

– Тебе всего двадцать, сестра. Не говори так, словно ты старушка, – ответила Алия и шутливо закатила глаза.

– И что потом было? Он не пошел к вам домой и не посватал тебя? – спросила Гёкче, улыбаясь и обнимая Алию за плечи.

– К сожалению, нет, у меня же сестра в девах осталась, – ответила Алия, поглядывая в сторону Зейнеп.

Слушая ее рассказ, я представила Адама, который был не против взять в жены Алию. И я даже забыла про Мерта, пока Зейнеп не спросила:

– А где Мерт? Он вообще куда-то в последнее время пропадает?

– Он с новой одногруппницей Алисой, зависает, – ответила Гёкче, закатив глаза.

– Я видела её, она настоящая стерва, – кивнула Зейнеп, и я полностью согласилась с ней.

– Да, Самия тоже видела ее, – добавила Гёкче и посмотрела на меня, ожидая, что я скажу такие же гадости про нее, как сказали они.

– Да… Но я не помню, что говорила тебе, – нахмурилась я.

– Я просто видела, как ты спрашивала у Алисы что то, – ответила она имея в виду случай на "халяльной" вечеринке.

– А-а, да, она стерва, – согласилась я с важным выражением лица, словно мы на научной дискуссии.

– Сам Мерт тоже не отличается от нее, поэтому всё нормально, – усмехнулась Гёкче.

– Если ты про тот случай с Самией из детства, скажу сразу, как его лучший друг, он не специально, – ответила Зейнеп и разразилась смехом.

Парень в которого я была влюблена в девстве, разбил мне не сердце а нос.

Ох… Это самое комичное, что случалась со мной в жизни. Парень в которого я была влюблена в детстве, разбил мне не сердце а нос. В общем, когда у меня выпал молочный зуб, точнее, когда я упала с велосипеда и с легкостью достала его, то захотела бросить зуб на крышу. Словно это принесет удачу в жизни, конечно, отец потом объяснил нам, что удачу нужно просить у Господа, а не у зуба и крыши.

Тогда я была маленькой, а крыша казалась для меня Эверестом, поэтому я стояла, придумывая план, как же забросить зуб. Али был в школе, но мимо проходил Мерт, тогда я остановила и попросила его.

Мерт согласился воодушевленной идеей, взяв «удачу», размахнулся, а я не знала, где именно нужно стоять, чтобы не мешать ему. Однако он уже замахнулся, когда я встала позади него. Простыми словами, его сжатая в кулак рука попала мне прямо по носу, вызвав хруст и мучительную боль. После этого последовали извинения от Мерта и подарки его родни, мол, что им неловко, хотя они с родителями хохотали каждый раз, вспоминая этот случай. Конечно же, весь район узнал и не забывал об этом событии целый год.

– Да, помню, как Самия дышала, как рыба, – сказала Алия, закрыв рот рукой, чтобы не смеяться громко.

– Ага, еще кидала гневные взгляды в сторону Мерта, – добавила Гёкче.

– Потом тетя Зехре мне еще читала молитвы, утверждая, что меня сглазили, – ответила я.

Зейнеп и Алия засмеялись.

– Как придем домой, нам тоже будет читать молитвы, потому что мы такие красивые, что нас нельзя не сглазить, – покачала головой Зейнеп.

Конечно, мы верим в сглаз, потому что вера в него – часть нашей религии.

– Кстати, я же обещала тебе, что дам почитать одну книжку? – неожиданно спросила у меня Гёкче.

Нет, не помню, но я поняла, что лучше всего молча соглашаться.

– Да, я как раз хотела напомнить, – ответила я.

– По-моему, брат взял ее, чтобы прочитать, и не вернул. Пойдем в его комнату.

Валлагьи, после ее слов мое сердце остановилось. Что она вообще хочет? А если в комнате сам Мерт?

Затем она потянулась и достала из-под кроватной тумбочки какой-то журнал.

– Мы быстро, возьмем книгу и выйдем, – обратилась к девочкам Гёкче.

– Конечно, – ответила Зейнеп и взяла модный журнал в руки.

А Алия пыталась выхватить его из рук, но получила строгий взгляд, который старшая сестра проигнорировала. Пришлось ей сидеть в телефоне.

Гёкче взяла меня под руку и вывела в коридор, дальше в комнату Мерта. И по пути мне казалось, что я умру от остановки сердца.

Что? Это слишком волнительно для меня.

– А Мерт в комнате?

– Его нет, – как ни в чем не бывало ответила она и открыла дверь.

Я вошла в комнату и первое, что я почувствовала, это запах мужских духов. Прекрасный запах окутывающий почти всю комнату.

– Фу, зачем купаться в духах? – Гёкче изобразила на лице отвращение, пока я наслаждалась одеколоном Мерта.

Да, я немного странная.

Затем, скользнув взглядом между полками с книгами, я не могла не заметить плакат наверху кровати, почти на целую стену. На котором было простое: «Разум бессилен перед криком сердца».

Мерт оказывается романтик.

Не знаю, как это объяснить, но моему сердцу будто требовался этот электрический разряд. Я словно заглянула в самую душу Мерта. Однажды я уже была здесь, пять лет назад, но тогда это казалось мне незначительным событием.

Разумеется, в комнате были и другие плакаты, на которых ярко и убедительно демонстрировалась его безграничная любовь к футболу. Среди них я заметила плакат с изображением турецкого нападающего Месута Озила, который выделялся на фоне остальных футболистов.

Также в комнате были мячи, вероятно, чтобы напоминать об состоявшихся на районе играх. Али тоже так делает: у него в комнате хранятся два мяча с последнего турнира нашего района.

Шторы в комнате были прозрачными, без какого-либо основного цвета. Однако кровать имела темный оттенок, а подушки были такого же цвета. Настенные полки были заполнены всевозможными книгами, которые звали меня прочитать хотя бы одну. Хотя я обычно не читаю в бумажном формате. Возле кровати также были повешены настенные часы, которые показывали семь вечера.

Пока Гёкче осторожно закрывала дверь, я успела все проанализировать и повернулась к ней, чтобы она не увидела, как я с восхищением изучаю комнату ее брата.

– Самия, я хотела наедине поговорить с тобой. А по телефону не могла.

– А что случилось?

– Ну… Насчет халяльной вечеринки.

– А-а, – равнодушно ответила я и отвела взгляд, будто прося не начать об этом.

– Мне жаль, что так получилось, но не говори, пожалуйста, об этом маме или папе.

– Знаю, если бы хотела, давно рассказала бы.

– Валлагьи, как ты умеешь успокаивать, – с сарказмом ответила она, на что я неловко улыбнулась и сказала:

– Не волнуйся, не скажу. Потому что так я сдам почти всех.

Она радостно кивнула мне и осмотрелась. Затем она прошла мимо меня и направилась к полке с книгами, где взяла одну и протянула мне.

– Зачем это?

– Мы что, пойдем к девушкам с пустыми руками? Они же обидятся, если узнают, что я оставила их, чтобы наедине с тобой поговорить.

Глубоко вздохнув, я взяла в руки книгу, и это оказался роман «Грозовой перевал».

Серьезно? Роман?

– Мерт читает романы? – спросила я и провела рукой по мягкой обложке.

– А ты не знала о ней? Все кому не лень читают ее.

– А-а, – снова ответила я, и мы оба вышли в коридор.

Покинув комнату с прекрасным запахом Мерта, я почувствовала разочарование. Теперь я отчаянно хотела увидеть его.

Но его по прежнему не было. Но больше всего я боюсь, что он просто избегает меня. Но зачем ему это делать? Хотя ответ очевиден.

– Ну ты идешь? – спрашивает Гёкче, странно глядя на меня.

Я улыбнулась, как будто внутри меня не бушевала буря эмоций, и последовала за ней. Мы продолжали наш путь, словно ничего не произошло, а его всё ещё не было.

Мне хотелось увидеть Мерта, но в то же время я не желала этого.

Когда мы вернулись к Зейнеп и Алие, я заметила подозрительный взгляд старшей сестры. Но я подняла книгу, показывая, что мы ходили за ней. Затем поспешно спрятала ее в своем рюкзаке.

А через время мы снова начали болтать о разном. В основном шутили о платьях, которое наденем на свадьбу Зейнеп.

Я была рада, что никто не стал шутить насчет нее и Мерта. Однажды мне сказал Али, когда я скрежетала зубами, словно хотела стереть их в порошок, сказал по секрету, что в детстве они обещали пожениться, когда вырастут. Они были лучшими друзьями и, наверное, остаются ими до сих пор. Но самое страшное будет, если Мерт захочет сдержать слово.

Я уже потеряла надежду увидеть его сегодня, когда раздался стук в дверь. От неожиданности я вздрогнула, а Гёкче спросила:

– Кто?

Дверь открылась, и прежде чем увидеть, мы услышали знакомый голос:

– У вас закрытая вечеринка?

И это был Мерт, чей глубокий голос заставил мое сердце упасть в пятки. Оно уже было готово бежать, но я поспешила успокоить его, сказав, что не так скоро.

– Мерт! – вскрикнула Зейнеп и, встав, подошла к нему.

Он улыбнулся ей искренней улыбкой и приобнял ее. Он даже не смотрел в мою сторону. Значит, точно избегает…

Алия, смущенно улыбнувшись, поздоровалась:

– Давно не виделись, Мерт.

– Да, ты как?

– Нормально, хожу в школу.

Затем он перевел взгляд на меня, пока я пыталась успокоить свое сердце, которое всё-таки не унесло ноги.

– Сами, – коротко поздоровался он и перевел взгляд своих темных глаз на меня. Я неловко улыбнулась в ответ, хотя все мое тело было напряжено, чтобы сказать или сделать какую-нибудь глупость.

Конечно же, я спрятала свои носки с тупой надписью. Я утром выбирала между носками «Вуман». Даже не знаю, какой казался бы здесь хуже.

Затем, словно ничего не произошло между нами, он снова повернулся к Зейнеп.

– Где ты был? Даже Осман сказал, что ты пропадаешь.

– Османа я видел только вчера, поэтому он врет, – усмехнулся он.

– Ну ладно, – ответила она, улыбаясь, а затем спросила: – А как учеба?

– Отлично, а у тебя?

– Тоже.

Мне было радостно, что у них отношения более официальные, а не дружеские. Я даже внутренне злорадствовала, глядя на них.

– Тогда я пойду, не буду мешать девичнику, – сказал он, а я заметила, как Гёкче закатила глаза.

Как только он открыл дверь, то остановился, словно забыл кое-что сказать. Затем повернулся к нам, а точнее ко мне, глядя своими темными, но теплыми глазами, сказал:

– Классные носки, Сами.

Улыбнувшись только мне и одной из самых искренних улыбок, которую я когда-либо видела у человека, он вышел за дверь, оставив меня бешеным ритмом сердца, который, наверное, слышали все в нашем районе.

А всех в комнате заставил обратить внимание на носки, которые я всё это время прятала. Но, осознав, что он заметил это за столь короткое время, я сдерживаюсь от радостной улыбки.

Это значит, что всё как прежде.

Не знаю, радоваться мне или нет…

Глава 6. Или беда?

Я сидела в классе на перемене, хотя на улице было солнечно.

После урока французского, на котором не было Лендена, я успела заскучать. Я выбрала именно этот язык, потому что знала, что его не будет на занятии. Не обращая внимания на окружающих, я достала телефон и начала листать ленту в Instagram.

Прошли ровно сутки с нашей последней встречи с Мертом, после того как он заценил мои носки и ушел.

После его ухода мы с девочками выпили кофе с финиками, до того как не пришла мама. Я бросала на нее обиженные взгляды, которые она ловко игнорировала.

– Ленден, ты невыносим, – шутливо сказала Лаура, входя в класс.

Опустив взгляд на книгу по музыке, я надеялась, чтобы они не заметили меня и не начали доставать. Иначе я не выдержу и обругаю их уже на арабском языке.

Сегодня на мне была одета бирюзовая футболка и белые свободные брюки, которые кажутся юбкой, нежели штанами. На голове завязала белый шарф. На футболке надпись: «Если бы я согласилась с тобой, мы бы оба оказались неправы». Но из-за шарфа ее почти не видно, что хорошо, поскольку в класс зашел Ленден и первым делом посмотрел на меня.

Я не смотрела на него, чтобы наверняка знать, но чувствовала его презренный взгляд, от которого у меня всегда мурашки. Я ненавижу его всем сердцем, так же, как и он, в этом я достаточно уверена, потому что сейчас он направляется сюда.

Как я люблю говорить: «Каждый считает себя львом, пока не встретит настоящего».

– Что будешь делать на выходные? Будешь предлагать услуги? – спросил он, а затем начал смеяться, словно это было смешно.

Но самое смешное будет, если я его убью и брошу тело в ближайший водоём. В оправдание скажу: «Он довёл меня».

Я даже не подняла на него взгляд, не говоря уже о том, чтобы ответить. Да, я больше всего хотела это сделать, но в голове пронеслись слова мамы о том, что не стоит провоцировать их.

Глубоко вздохнув, я продолжила читать книгу. До тех пор, пока он не выхватил ее из моих рук и не бросил в дальний угол класса.

– Поднимешь? – спросил он, усмехнувшись.

Если я убью его, какой срок мне дадут?

Я встала и, достигнув угла, подняла книгу. Обернувшись, я заметила, что Ларс – близнец Лендена – опустошал мой рюкзак прямо на пол. Там были тетради, книги, блеск для губ, тональный крем – всё.

Но я ничего не сказала и, вернувшись на свое место, стала собирать всё с пола, пока другие в классе смеялись надо мной. А некоторые, казалось, ничего не замечали, потому что никто не может сказать ни слова против Лендена и его брата.

Когда я думала, что порция «унизить Самию» была достаточной для Лендена, он взял мой пенал и кинул его в угол. Я уже хотела обматерить его, но меня опередили.

– Что ты себе позволяешь, Маес? Совсем уже обнаглел?

Это был учитель математики, который всегда был готов защитить меня. Увидев его, я  облегченно закрыла глаза, потому что знала, что вся эта ситуация закончилась бы достаточно плачевно. Конечно, для Лендена.

Во время его урока я ни разу не слышала от «исламофобской задницы № 1» оскорблений. И сейчас его брови поползли вверх, когда он увидел мистера Кросса. Я ехидно улыбнулась и, повернувшись к Лендену, спросила:

– Поднимешь?

Он гневно сверкнул глазами, но, увидев еще более гневный взгляд учителя математики, вздохнул и пошел поднимать пенал. Он поставил его на мою парту.

– Если я еще раз увижу нечто подобное, я подам жалобу, чтобы вас отстранили.

Конечно, его не отстранят, ведь он всего лишь оскорбляет и унижает девушку в платке. А мы должны терпеть, потому что… ну, все ведь терпят наш внешний вид.

Но я сама не ожидала увидеть учителя математики, не то что Ленден, ведь следующее у нас музыка. И точно, Ленден не стал бы так себя вести, если бы знал.

– Сегодня учителя музыки нет, поэтому на замену пришел я, – сказал Мистер Кросс, словно прочитав мысли.

Я радостно завизжала в голове, хоть и хотела сделать это на весь класс.

– Сегодня мы пройдем, точнее, повторим пройденный материал. Какая у нас была прошлая тема, Маес?

За это время Ленден успел сесть рядом с безразличным на весь мир Николасом, а затем что-то пробормотал, но учитель не принял его ответ.

– Рациональные уравнения, надеюсь, на следующем уроке вы придете подготовленными.

Маес кивнул и бросил на меня гневный взгляд, который я проигнорировала. Но следующий урок был по биологии, и учитель, которому было безразлично издевательство Лендена по отношению ко мне. Потому что он сам ненавидел меня.

***

Я внимательно слушала учителя, который рассказывал о сегодняшней теме про клетки. Мы уже много раз повторяли этот материал, но я всё еще ничего не понимала.

– Одним из основополагающих понятий в современной биологии является представление о том, что всем живым организмам присуще клеточное строение, – сказал учитель биологии, но я не поняла и половины половины. – Изучением строения клетки, ее жизнедеятельности и взаимодействия с окружающей средой занимается наука цитология, в настоящее время чаще именуемая клеточной биологией.

Затем он остановился и посмотрел на ученика, который играл в «Закинь бумагу в ведро», сидя на первой парте рядом с мусорным ведром.

– Аллард, что, по-вашему, вы делаете? – спросил учитель.

Услышав свою фамилию, парень спрятал «мячик», сделанный из сжатой бумаги, под парту. Учитель гневно подошел к нему и отобрал его игрушку. Я бы тоже поиграла, лишь бы не слушать всё это.

– Макаддам?

Услышав теперь свою фамилию, я вздрогнула и подняла взгляд на учителя, который выбросил бумагу в мусорку.

– Да?

– Вижу, вы витаете в облаках. Вам неинтересна тема?

– Нет, я всё поняла.

– Правда, тогда ответьте на один вопрос: какие соединения являются мономерами молекул белка?

Я замолчала и опустила взгляд на парту, как всегда делаю, когда я нервничаю.

Мы же вроде строение клеток повторяли? Но я не стала говорить этого вслух.

– Маес, – назвал учитель фамилию Лендена.

Отлично, просто отлично. Теперь Ленден ответит, а я рядом с ним буду выглядеть тупицей.

– Мономеры – низкомолекулярные соединения, способные к образованию макромолекул, – ответил Ленден и радостно улыбнулся, словно покорил Эверест.

– И как вы собираетесь сдавать экзамены? Вы всё еще не понимаете даже такой легкой темы, как клетки, – обратился ко мне учитель.

Я бы уточнила, что она не то что легкая, а ужасно сложная. Это он витает в облаках, если думает, что это простая тема.

– У меня потрясающая идея. Почему бы Маесу не помочь вам? – невинно спросил учитель.

Но я вижу этот блеск в его глазах, потому что встречала его у других людей. Это блеск ненависти, который пытаются скрыть под невинностью.

– Нет, на следующем уроке я всё выучу, – быстро произнесла я.

– Это не просьба, я настойчив в своем вопросе, – ответил учитель, непрерывно глядя на меня, но я отвернулась от него.

– Я не против, у меня куча свободного времени, – радостно ответил Ленден.

– Нет, я не хочу, – снова ответила я, чувствуя, как безысходность душит меня.

Я должна придумать какой-то план.  Я не позволю Лендену превратить остальные два месяца в кошмар. Никогда.

– Как я и прежде сообщил вам, это не на ваш выбор… – не закончил учитель, как я его прервала:

– Пусть это будет Николас Мартенс.

Сам Николас, услышав свое имя, отвлекся от изучении своей тетради, точнее, он зависал, глядя на нее. С ним что-то не так, определенно, но он – наименьшее зло из двух.

– Нет, у Мартенса и так много желающих.

– Ты противишься учителю? Тебя же могут отстранить, – сказал Ленден, включив свою наигранность, которая меня так раздражает.

Но среди всего этого шума, смеха и моей безысходности, в которой я тонула, прозвучал спокойный голос, ставший для меня спасительным кругом.

– Я согласен.

Николас. Он согласен.

Я посмотрела в его сторону, но встретилась с безразличным взглядом его светло-карих глаз.

– Но у вас и так…

– У меня найдется время, – ответил Николас учителю.

– Какого хрена, чувак? – спросил Ленден, повернувшись к нему.

Тот пожал плечами, а Ленден, возмущенно вздохнув, повернулся обратно.  Но как только я посмотрела на Николаса, то заметила его странный, но любопытный взгляд.

Я уверена, что это не закончится хорошо.

***

После школы я решила пойти домой пораньше, потому что сегодня должен был приехать мой папа. Я очень соскучилась по нему, и поэтому я хотела предложить Николасу позаниматься завтра. Но я испугалась его реакции, потому что после биологии он коротко сообщил: «Сегодня во дворе, после уроков». Я кивнула, но поняла смысл только тогда, когда он ушел.

Однако я не собиралась показывать, что боюсь его. Наоборот, я хотела показать себя с такой навязчивой стороны, чтобы он сам не захотел издеваться надо мной. Просто объяснял темы и всё.

Я сидела на скамейке и ела мини-пиццу с халяльным мясом. Но почему я так уверена в этом? Потому что моя мама готовила его.

Как только я увидела Николаса, который направлялся в мою сторону, я быстро проглотила кусок пиццы и выпила воды из бутылки, чтобы не подавиться. Когда он приблизился, то сел на скамейку, достаточно далеко, и, даже не посмотрев на меня, начал доставать принадлежности для дополнительного урока. Но я остановила его, сказав:

– Стой. Давай сперва договоримся об условиях.

– О каких еще условиях? – нахмурился он, искренне не понимая меня. – Ты перегрелась на солнце?

– Да, немного, но я о другом, – довольно серьезно ответила я на его колкость.

Под его пристальным взглядом я достала из кармана, точнее, из задней стороны моего шарфа бумажку. Это было самое надежное место, потому что внутренняя часть шарфа хорошо прилегала к голове.

Я отдала ему бумажку, осторожно, чтобы не прикоснуться к нему. Он принял ее и, раскрыв, начал читать вслух.

– Первое – ни в коем случае не прикасаться ко мне, – он поднял взгляд на меня и спросил: – То есть мне нельзя вообще к тебе прикасаться? А если нужно спасти твою жизнь?

– Валлагьи не нужно спасать меня, а то еще в долгу останусь перед тобой, – пошутила я. Вышло не очень хорошо…

– Я серьезно, – сказал он даже не моргнув за это время.

Его лицо буквально излучало пустоту.

– Просто не касайся моей кожи, но если это нужно во благо спасения моей жизни, то я позволяю.

Он долго смотрел на меня, как на сумасшедшую, пока я взглядом не указала ему на остальные пункты договора. Глубоко вздохнув, он опустил взгляд и начал снова.

– Второе – не смотреть на меня слишком пристально. Проясни.

– То есть не смотри на меня, как на свою луну.*

Он просто уставился на меня, словно я самое тупое, что он видел.

Медленно он провел рукой по своим русо-каштановым волосам, которые в лучах заходящего солнца казались рыжими. Затем поднял на меня взгляд, но я не отставала и не нарушала зрительного контакта. Однако из-за моего любопытства это было невозможно, потому что меня сразу привлекли татуировки на его предплечьях. Обычные, ничего не значащие символы, которые в одном месте были толще, а в другом – тоньше. Но я заметила маленький крестик, а на другом предплечье – величественного дракона, который сжигал толпу убегающих людей. И все это было выполнено черными чернилами и выглядело величественно.

Затем он, словно не заметив моего пристального осмотра его татуировок, прочитал последний пункт:

– Третье – не стоит делать мне комплименты относительно моей внешности или характера.

– То есть не говори мне, что я красивая, даже если очень хочется, – сказала я и, откусив пиццу, добавила: – Это халяльная, ты не будешь есть.

Он несколько минут молчал, наблюдая, как я ем пиццу, а затем внезапно сказал:

– Ты странная.

Отвлекшись от еды и прожевав, я возмущенно ответила:

– Я же просила не делать мне комплиментов.

***

Всё проходило нормально, и после того, как я закончила есть свою пиццу под его строгим взглядом. Он начал объяснять строение клеток, но я всё равно не понимала до конца, поэтому он стал объяснять более подробно. Он ждал, когда я пойму даже самую маленькую деталь, ведущую к основной теме.

Все прошло, я бы сказала, прекрасно, даже понимала то, что раньше считала сложным. Но, конечно, забывала за секунды, и приходилось повторять. Но не суть. А иногда он грубил, но был терпеливым, потому что на его месте я уже послала бы себя.

До прихода Лендена, который всё испортил. Он оскорблял меня, но не трогал. Не знаю, как это работает, может быть, он знает, что у меня есть старший брат, который готов надрать ему задницу, если я просто назову его имя.

Но он лишь оскорбляет меня, причиняет вред моим вещам, но никогда не прикасался ко мне, не говоря уже о том, чтобы ударить.

А Николас, пока Ленден оскорблял меня, сидел и равнодушно наблюдал за этим, словно пришел в кино, но разочаровался в самом жанре и, самое главное, в самих актерах.

Но ужасное всегда кончается, поэтому Ленден ушел, и Николас сообщил, что на сегодня хватит. Я радостная встала и, собрав вещи, направилась домой.

Солнце уже садилось, и я ускорила шаг, продолжая наблюдать за царящей вокруг атмосферой. Сначала солнце было слегка розовым, а потом стало медленно переходить в темно-желтый цвет. Закат уже закрыл половину неба. И теперь можно было увидеть переливы желтого, красного, розового и фиолетового цветов.

Вот наступил момент, когда солнце становится темным и уходит на другую половину земли, унося с собой закат. И именно в этот особенный момент я больше всего люблю смотреть на это зрелище, потому что можно помечтать, пофантазировать и подумать о том, каким же будет завтрашний день.

Оно окрасило всё чистое небо в оранжевые и малиновые цвета, и за ним последовал прохладный ветер. А повернув голову, можно увидеть едва заметный полумесяц, такой прекрасный, что хочется остановиться и с восхищением разглядывать его.

По приходу домой вечер становился все темнее, а полумесяц все отчетливее, и казалось словно он светится.

Как только я зашла домой, на телефон пришло уведомление о времени молитвы.

Я успела, и папа тоже был дома.

Но я услышала другое – смех Али и его друзей. Я уверена, что и Мерт был у нас.

Но самое главное сейчас – то, что отец дома. Я быстро сняла свои кроссовки и почти бегом направилась на кухню. Но по пути заметила, что дверь, ведущая в коридор, закрыта, а у кухни немного приоткрыта.

Но я с полной решимостью распахнула дверь и вошла. Мой взгляд сразу же нашел отца, который сидел на диване и разговаривал с мамой. Я радостно улыбнулась и побежала к нему. А он, увидев меня, встал и с нетерпением ждал моих объятий. Я обвила свои руки вокруг него, а он нежно поцеловал меня в лоб, пока его борода слегка щекотала меня.

– Радость моя, ты только сейчас возвращаешься из школы?

– Я задержалась, потому что были дополнительные внеурочные занятия.

Он снова поцеловал в лоб и, отстранившись, обратился к матери с улыбкой на лице.

– А ты говорила, что скучаешь больше, но не обняла меня так же, как Самия.

Я улыбнулась и, бросив рюкзак под пристальный взгляд мамы, села на диван.

– Если хочешь, чтобы я тоже  задушила тебя, то я готова, – пошутила мама, на что папа фыркнул.

– Ты и так меня душишь, – ответил он.

Она резко повернулась к папе. В её взгляде было нечто такое, что заставило папу шутливо разъяснить:

– Ты душишь меня своей любовью, цветочек мой.

Как я себя помню, папа всегда называл маму цветком. Он говорил, что она такая же красивая и нежная, как цветок. Потом он рассказал нам с Али, что имел в виду цветок аконит. А аконит – один из самых ядовитых цветов.

Конечно, он шутил.

– Мы пойдем к тете Марьям и дяде Мехмеду. А ты помолись, а то уже опаздываешь.

После этого папочка закатил глаза на мамочку, на что та покачала головой. Но потом они ушли, и я поднялась наверх. А молитву я не стала делать, потому что, как я упоминала, у меня красные дни. То есть в эти дни нам разрешено не молиться и не дополнять пропущенные за это время молитвы.

Но нас не выгоняют из дома из-за этого, и мы все еще можем готовить. Несмотря на существующие стереотипы, согласно которым, когда у женщины эти дни, она считается грязной и не должна готовить еду. Нет, в исламе мы по прежнему являемся раем для детей. Ведь рай находится под ногами матерей. И рай можно заслужить отцу, правильно воспитав одну дочь. Поэтому у нас более ценны дочери.

Я надела простое черное свободное платье и завязала на голову светлый шарф. Глубоко вздохнув, я спустилась вниз.

Приблизившись к двери кухни и прислушавшись, я поняла, что Али и его друзья все еще в гостиной.

Наконец, успокоив себя, я открыла дверь и увидела Мерта.

––

*Как на луну – смотреть влюбленными глазами.

Глава 7. Ничто.

Увидев на кухне Мерта, я не сводила с него взгляда.

– Сами? – как ни в чем не бывало спросил он.

– Привет, – неловко поздоровалась я и наконец поняла, что нужно двигаться, а не стоять и смотреть на него.

Сглотнув, я собиралась сказать еще что-то, но он опередил меня:

– В холодильнике есть еще сок, – сказал он, а затем улыбнулся самой красивой улыбкой, какая существует на свете.

– Да, всё же я гость, не стоит наглеть, – с сарказмом ответила и отбросила всё напряжение. По крайней мере, попыталась…

Но он улыбнулся и отпил из банки сока, по-прежнему не сводя пристального взгляда, от которого у меня каждый раз оживают бабочки.

Затем я направилась к холодильнику, так же под его изучающим взглядом, и увидела оставшийся сок. Яблочный, мой любимый, как и его любимый. Но он взял апельсиновый, значит ли это, что он ждал меня?

– Почему ты не взял яблочный? – прямо спросила я, чтобы не мучиться с догадками.

– Разве ты не любишь?

– Люблю. – Он не ответил на вопрос так, как нужно.

– И всё еще смотришь футбол? С прошлого чемпионата мира ты была так зависима.

Я закрыла холодильник и повернулась к нему.

– Да… были времена, – сказала я и прислонилась к холодильнику, пока он стоял, прислонившись к столу напротив меня. – Тогда я фанатела от игры Неймара. Точнее, от его гениальных симуляций.

Он засмеялся, склонив голову, а я наблюдала, как его волосы закрыли прекрасный вид на его лицо. Затем, подняв взгляд, он посмотрел на меня. Посмотрел так, словно я была его луной среди тысячи звезд, которые для него не имели никакого значения. Посмотрел так, словно я была одновременно прекрасным и восхитительным, что он смог отыскать во всем мире.

– Я хотел бы сыграть с тобой в футбол, Сами.

– Ты обыграешь меня, так нечестно, – ответила я, скрестив руки на груди.

– Я буду поддаваться, – шепотом ответил он.

– Так тоже нечестно. Но всё равно согласна.

Он нахмурился, но одновременно с этим радостно улыбнулся. А затем провел рукой по волосам и, вернув взгляд на меня, спросил:

– Завтра?

Я беззаботно пожала плечами, словно у меня не разгорелся пожар внутри от одной лишь мысли, что я буду с ним. Не наедине, конечно, в поле у всех на глазах, но вместе.

Я хотела бы остановить этот момент, чтобы насладиться атмосферой, в которой едва слышно жужжание холодильника и шелест штор от ветра. И приглушенный смех парней, в том числе Али, в гостиной. Хотела бы остаться здесь и бесконечно наблюдать за его улыбкой и ямочками на его лице.

Но я решила испортить эту атмосферу, задав вопрос, который мучил меня столько дней.

– Кто такая Алиса?

Он нахмурился и отвел взгляд.

– Я же вроде говорил…

– Да, формально она твоя одногруппница, а так вы…?

Я не договорила и не произнесла слово «девушка».

Он снова посмотрел на меня своими темными глазами, в которых играли отблески света из комнаты.

– Нет… Наверное, – произнес он, и мое сердце встревожилось, не соглашаясь с его ответом.

Но прежде чем я смогла что-либо ответить, дверь гостиной открылась, и появился Али.

– Мерт, твоя очередь играть. О, Сами, ты вернулась?

Я кивнула и проследила за спиной уходящего Мерта, который даже не посмотрел на меня, когда уходил.

Словно я ему надоела.

***

Утром, открыв шкаф, я сразу решила, что надену. Я достала облегающую черную футболку с длинными рукавами и брюки того же цвета, но оверсайз. Нет, я не собиралась идти в школу в облегающей одежде. Потому что сверху я надену оверсайз футболку с короткими рукавами. Эти рукава открыли бы мою кожу, если бы не черная футболка. На голову я надела светло-темный шарф и дополнила образ черно-белой банданой.

После того как я позавтракала и попрощалась с родителями, я направилась в школу. По дороге я зашла в магазин «Сумая» нашего района. И никого не встретив, я продолжила свой путь, но уже с бутылкой сока. И всё время размышляла над словами Мерта и его действиями. Воспроизводила каждую секунду того прекрасного вечера, но с плохим концом, который я пыталась игнорировать. Пыталась…

Я дошла до ворот школы, и всё было как обычно. Лендена я не видела. Что очень хорошо, потому что я не хотела начинать день плохого.

Сидя уже в классе, даже не заметила, когда вошел учитель литературы.  Я быстро достала книгу и стала слушать его. АльхамдулилЛягь*, не было Лендена, потому его литература сегодня последняя.

Почувствовав чей-то взгляд, я подняла голову и увидела Николаса, который словно ждал чего-то. Я отправила взгляд: «Чего тебе надо?». Он закатил глаза и повернулся. Тогда мой телефон вибрировал, и, включив его, я заметила сообщение от неизвестного номера.

Неизвестный номер: Это Николас. Встретимся после последнего.

Сегодня я не планировала заниматься с ним ненормальной биологией.

Самия: Зачем?

Николас: Хватит задавать вопросы, странная.

Самия: «Смайлик с закатываем глаз».

Николас: Хочешь, чтобы я заменил себя Ленденом?

Самия: НЕТ. Я согласна, приду после уроков в то место, что и вчера.

Я заметила, как он прочитал сообщение, даже не скрывая телефон, как это делаю я. Но вопрос остается: зачем он согласился помочь мне? Я подозреваю, что у него какой-то зловещий план, потому что… Он же друг Лендена. Поэтому я записала его: «Исламофобская задница номер 2». Главное, чтобы он не увидел.

Во время урока я вытащила книгу Мерта – «Грозовой перевал» – и стала читать. Я видела его заметки и цитаты, которые он подчеркнул. Перелистывая страницы, я увидела, что он сохранил цитату: «Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя – едины».

Я улыбнулась, не знаю почему, а дальше нашла продолжение этой «цитаты».

Читая, я даже не поняла, как прозвенел звонок, а учитель уже покидал класс. Закончив чтение книги и убрав свои вещи, я направилась к выходу из аудитории. На пути столкнулась с какой-то девушкой, и ее учебники и тетради разлетелись по полу. Девушка вздохнула и принялась собирать разбросанные вещи.

– Извини, я не заметила…

– Можешь помочь мне, а не предлагать свои идиотские извинения?

Я сдержала гневный вздох и подняла только две тетради. Я не хотела ей помогать, но ведь это была моя вина. А как родители всегда говорят: «Нужно признавать свои ошибки и учиться на них. Ведь никто не идеален». Но это не касается Лендена.

Она встала и забрала у меня свои тетради, а затем, благодарно кивнув, ушла в противоположном направлении. Я продолжила свой путь радостная, потому что не ответила ей грубостью. Я не знаю почему, но это меня радовало.

Найдя Николаса, я стояла и смотрела на него, держась за лямки рюкзака. Он встал и, приблизившись на достаточное расстояние, не слишком близкое и не слишком далекое, сказал:

– Сегодня не будет занятия.

Он хотел сказать это? Я пришла сюда из-за этого? Скажите, что это шутка…

Видимо, нет, потому что он выглядит так, словно что-то недоговаривает.

Я стояла напротив него, с его высоким ростом я казалась рядом с ним как какой-то первоклассник, который пришел на разборки весь уверенный в себе. Стояла я так же, словно готова была на драку, Валлагьи я была готова, потому что в детстве Али научил бить меня прямо в челюсть.

Я даже попрактиковалась на соседском мальчике, который часто дергал меня за косички, когда мне было восемь лет. Однажды, когда он подошел ко мне слишком близко, я спросила его, что он собирается делать, и получила от него простой ответ: «Поцеловать тебя». Услышав это, я ударила кулаком ему в челюсть, как учил Али, и у бедного мальчика выпал молочный зуб.

Но передо мной стоял не маленький соседский парень, а Николас, у которого выпирали мышцы под черной футболкой, обтягивающей его грудь. Нет, я не специально обращала на это внимание, просто бросалось в глаза, как и его татуировки.

Конечно, он такой красавчик, потому что является разыгрывающим нападающим в школьной баскетбольной команде. С Николасом  команда «Golden eagles» выиграла у команды «Icy hawks» из государственной школы Брюсселя, заслужив звание лучшего игрока во всем городе. А вернее, во всей Бельгии.

– Хорошо, но у меня вопрос. – Он молчал, поэтому я продолжила. – Почему ты согласился заниматься биологией со мной?

Мы разговаривали, стоя друг напротив друга, как будто были заклятыми врагами, которые в любую минуту могли вытащить из-за спины пистолет и застрелить друг друга. Я бы не возражала против оружия.

– Это не твое дело, – ответил он так равнодушно, что мне стало завидно. Я так не могу, а хотелось бы.

Я внимательно смотрела на него, но молчала. Затем он отвернулся и прошел мимо меня, пока я стояла в недоумении.

Но почему? Можно просто сказать, а не мучить человека. Хотя, наверное, ему это нравится, как и Лендену. Им нравится мучить меня.

Затем он остановился и спросил:

– Ты идешь?

Находясь в замешательстве, я повернулась к нему и спросила:

– Куда?

– У тебя рисование.

– Да, кружок по рисованию. Но идти вместе с тобой? – спросила я, изобразив отвращение на лице, на которое он равнодушно посмотрел, но ничего не ответил.

– Через 3 минуты здесь будет Ленден и его близнец в кружке фитодизайна.

Я удивилась и огляделась вокруг. Но затем, взяв себя в руки и подняв голову, сказала:

– Хорошо, я иду.

Он кивнул и, развернувшись, продолжил путь по двору, направляясь в здание школы. Я последовала за ним, все еще пытаясь понять, почему он так себя ведет. Я не могла поверить, что он втайне влюбился в меня. Конечно, я не удивлена, что в меня кто-то влюбился, потому что я красивая, умная, я не имею ввиду успеваемость в школе, веселая, отзывчивая и добрая. Но я удивлена, что это Николас – второй исламофоб в школе.

– Почему ты помогаешь мне? – снова спросила я, поравнявшись с ним.

Его шаги были широкими, я не успевала за ним, к тому же он был таким высоким, что мне нужно было запрокинуть голову, чтобы просто посмотреть на него.

– Мне нужна информация от тебя, – ответил он, даже не взглянув на меня.

– Какая?

Затем он развернулся и, постучав, зашел в класс, где проводился кружок по рисованию. Я последовала за ним и прошла на предпоследнюю парту. Мне не очень нравится рисовать, потому что, если у меня не получается, я начинаю злиться и паниковать. После этого поняла, что рисование – это не мое. Но Лендена здесь нет, и большинство исламофобов тоже. На книжном кружке находится Марк, я называю его «номер 4», то есть исламофобская задница «номер 4».

Во время кружка в телефон позвонили, и, отпросившись, я вышла в коридор. Звонил Али, сообщил, что вечером мы с родителями пойдем к дяде Мехмету – отцу Мерта, потому что у его племянника в Турции было обрезание.

Я согласилась и собиралась вернуться в класс, но кто-то внезапно захлопнул дверь прямо перед носом, пока я проверяла телефон. Я не успела защититься руками, когда получила сильный удар в нос, а точнее, в лицо.

Чертовы исламофобы, ненавижу их.

Я держалась за нос, склонившись, потому что в глазах потемнело, пока в классе все смеялись, кто-то хохотал, но самое главное, что никто не собирался помогать мне.

Но среди всего этого я слышу голос, вернее, извинения:

– Прости, прости, я случайно. – девушка вручила мне салфетку. – Может, в медпункт?

– Да не, нос же не сломан, – ответила я, прикладывая салфетку к носу.

Когда наконец темнота отступила, я заметила, кто была эта девушка. Та самая, с которой мы недавно столкнулись.

Не стоило вести себя с ней вежливо, лучше было бы послать ее подальше.

– Ты решила отомстить, да? – спросила я и бросила на нее гневный взгляд.

– Ты о чем вообще?

Она и правда выглядела так, словно не понимала, и в ее глазах я заметила искреннее беспокойство.

– Так вы заходите? – равнодушно спросила худенькая учительница, которая ведет кружок.

Она даже не убедилась, в порядке ли я. Не люблю ее, потому что она входит в число исламофобских людей в этой школе.

Та девушка, одетая во всё чёрное, осторожно взяла меня под локоть и вывела в коридор, пока я раскачивалась, потому что голова невыносимо кружилась. А потом она неосторожно закрыла дверь, точнее, захлопнула ее, заставив подумать, что произошло землетрясение.

Затем она, взяв меня под руку, вывела на свежий воздух, пока я прикладывала салфетку к носу, чтобы кровь не стекала по подбородку.

Она помогла мне остановить кровотечение, вставив два кусочка бумаги в ноздри. И я стала дышать ртом.

Когда мы дошли до скамейки во дворе школы, осмотревшись, я увидела Лендена в его кружке, но он меня не видел. И на этом спасибо, мы были в той скамейке, которая немного отдалена от школы, хотя находится на ее территории.

Солнечные лучи светили, проникая под листву большого грушевого дерева, под которым и находится школьная скамейка. И поэтому Ленден не может видеть нас. Даже если я покажу средний палец. Но не суть. Главное, чтобы нос на утро не опух.

Снова взглянув на девушку, я заметила, что, как и ранее, когда мы столкнулись, она была одета во всё черное. Ее макияж также был выполнен в черных тонах: черные тени и идеально прорисованные огромные стрелки.

Она была высокой, возможно, ростом с Али, как мне известно у него целые сто восемьдесят один сантиметр. Думаю, ее рост около ста семидесяти семи сантиметров, в то время как мой – сто шестьдесят шесть.

– Ты в порядке? – с беспокойством спросила она, пока я пыталась понять, почему ее лицо кажется таким знакомым.

– Да, всё хорошо, – ответила я, вынимая две салфетки из ноздрей, потому что кровотечение уже остановилось.

– Ладно, я поняла твой вопрос только сейчас, – сказала она, посмотрев на меня. И, опустив взгляд, добавляет: – Прости, это было грубо, и я не хотела тебе мстить. Я даже забыла об этом.

– Да ладно, забей, – сказала я, притронувшись к носу, и почувствовала, как острая боль пронзила всё лицо. Конечно, я немного драматизирую…

– Я принесу тебе чего-нибудь прохладного, чтобы нос не опух еще сильнее.

Я даже не успела ничего сказать, как она развернулась и побежала в сторону школы.

Глубоко вздохнув, я достала телефон.

Не было никакого сообщения, но уже настало время молитвы, а точнее, Аср*. Но из-за красных дней я не буду делать молитву, поэтому выключила телефон и только сейчас заметила Николаса, который приближался сюда.

Он молча подошел ко мне и сел рядом на скамейку. Я смотрела на него, не понимая, чего он хочет, но когда я уже собиралась спросить, он протянул мне баночку сока. Я нахмурилась, но взяла его. Вскоре я поняла, вернее почувствовала, что он ледяной, то есть для моего опухшего носа.

– Зачем? – спросила я, глядя на сок в своей руке, словно он заговорит и ответит на все вопросы.

Он не смотрел на меня, а был сосредоточен на школе, которая находилась немного в отдалении от нас.

Прищурив глаза, я начала пристально смотреть на него, но он, казалось, не замечал этого. И затем я спросила то, что хотела спросить уже давно.

– Ты что влюблен в меня?

Он резко повернул голову в мою сторону, и на его лице отразилось отвращение, которое он даже не пытался скрыть. Я ожидала такой реакции, и меня это нисколько не задело. Если бы я спросила Лендена так же, то уверена, что он заблевал бы всё вокруг.

«Простите, что стала причиной такой неприятной сцены в вашей голове».

– Ты издеваешься?

– Нет, я вполне серьезна.

– Ты всегда такая самоуверенная до чертиков?

– Папа говорит мне, что я ничем не отличаюсь от других. То есть у меня должны быть те же права, что и у всех, без каких-либо ограничений из-за моей религии. Поэтому я и задала этот вопрос, потому что влюбиться в меня – это не удивительно. Хотя нет, ты ведь друг Лендена, и поэтому меня это немного удивило.

– Ответ категорически отрицателен, – безэмоционально ответил он.

Я кивнула, и наступила тишина, но Николас снова заговорил:

– Мне нужно узнать про ислам больше.

– В смысле?

– То есть от тех людей, которые исповедуют эту религию, особенно от девушек, потому что в интернете информация о том, что это женоненавистническая религия. Я хочу знать правду.

– Просто так?

– Нет, моя сестра собирается выйти замуж за мусульманина, и хочу убедить ее, что это ошибка. Но я должен быть уверен, что информация, которую нашел, верна, потому что в инете можно встретить всякую дичь, которая далека от правды.

Но затем, увидев, как к нам приближается та девушка, чье имя я вспомнила только сейчас, он встал и так же молча, как пришел, начал удаляться от меня, оставив меня удивленной от его слов.

Я наблюдала за удаляющейся спиной Николаса, он прошел мимо той девушки, заслужив от нее вопросительный взгляд, который он проигнорировал.

Когда Белинда подошла ко мне, она протянула сок, но, заметив в моей руке тот, который передал мне Николас, она нахмурилась и спросила:

– Прости, задержалась, здесь был Ник?

Я кивнула и сказала, что у меня уже есть прохлада для носа. Она всё равно отдала мне сок, на что я, пожав плечами, забрала.

Раньше она выглядела иначе, поэтому я не сразу ее узнала. Прежде у нее были русые волосы, и она не одевалась в стиле «тотал блэк», а сейчас ее волосы стали полностью черными, как в самую темную ночь.

Она была бывшей девушкой Лендена, с которой он расстался не очень приятно, в результате чего она получила статус главной «стервы» в школе, которую никто не уважал.

Она села рядом со мной и, вытащив телефон, начала что-то печатать. Я спросила ее:

– Ты не пойдешь на кружок?

Не переставая печатать, она ответила:

– Не хочу, а в оправдание скажу, что помогала тебе, потому что ты чуть не потеряла сознание.

Прикладывая холодный металл к носу, хоть это было неудобно и больно, ответила:

– Почти правда.

– Но мне всё равно неудобно… Твой нос всё опухает, – ответила она и скривила лицо, осмотрев мой нос.

Но в этот момент на мой телефон пришло уведомление, и я достала его из кармана. Глянув на экран, я увидела сообщение от Мерта.

И тут я вспомнила о нашем уговоре – сыграть в футбол.

––

* Альхамдулиллягь – Восхваление Господа на арабском, которые используют мусульмане всего мира.

* Молитва Аср – это послеполуденная молитва, читаемая мусульманами.

Глава 8. Или всё?

Я шла в направлении поля, где меня ждал Мерт. Мой нос все еще был опухшим, но я скрыла это с помощью тонального крема, и Белинда помогла мне в этом, даже сделала контуринг носа. Я чувствовала себя как Ким Кардашьян…

Когда я увидела Мерта, сидящего на скамейке и погруженного в свой телефон, я вздохнула и продолжила приближаться к нему, но он пока не замечал меня.

– Привет, ты уже готов? – спросила я.

Он резко поднял голову и улыбнулся.

Но он тут же нахмурился, когда я подошла к нему достаточно близко, чтобы он заметил, как опух мой нос и никакой макияж не мог это скрыть. Он встал и начал осматривать его. Более неловкой ситуации и не придумаешь…

– Тебя кто-то ударил? – с беспокойством спросил он, и в его голосе я услышала нарастающий гнев.

– Нет, я просто ударилась о дверь, – ответила я и опустила взгляд.

– Сами, ты должна сказать мне. Мне нужно имя, я решу этот вопрос без суеты, я даже не сообщу Али, – продолжил он.

Я молча подняла на него взгляд. Он говорил серьезно, но я не могу назвать ему имя Лендена, потому что он действительно не трогал меня. Если бы он физически домогался до меня, я, конечно, рассказала бы, но он просто морально унижает меня. Поэтому я решила потерпеть.

– Сами, назови имена, прошу тебя, – попросил он, словно точно знал, что меня обижают.

– Валлагьи, я просто ударилась о дверь. Почему ты думаешь, что я лгу? – спросила я скрестив рука на груди, и строго глядя на него.

Он поджал губы и провел рукой по волосам, а затем стал оглядываться. Но я проигнорировала все это и, как ни в чем не бывало, спросила: