Читать онлайн Азъ Есмь бесплатно

Часть 1. Пролог

Азъ Есмь. Пролог

Темно… тихо… спокойно…

Хотя не так уж и тихо…

В этом густом мраке любой звук, даже собственное дыхание, кажется оглушительным. Будто весь мир стянулся в точку, где нет ничего, кроме моих мыслей и отрывочных вспышек воспоминаний.

В ушах стоит странное шипение, будто сломанный радиоприёмник пытается поймать сигнал. Сердце бьётся – точнее, отдаётся вибрацией боли, и каждый удар словно пробивает туннель в пустоте.

В голове гул, и он нарастает, скорее и не гул, а звуки алюминиевого таза или газовыводящих труб… Странные фразы в голове… Каждый удар отдается пульсирующей болью во всем теле. Не болит только правая нога ниже колена…

…темно…

Так, если чувствую боль, значит живу. Уже хорошо!

Мысль цепляется за это почти как за спасательный круг. Жить – значит, есть шанс выбраться, объяснить случившееся… хоть что-то сделать.

Странно, что нога не болит… Бляха, а чего странного? Ее ж нет! В 43-м под Курском… нашу двойку Ла-5 тогда сожгли Мессеры… я выпрыгнуть успел, а Леха сгорел в воздухе. Врач ногу спасти так и не смог, но хоть вытащил с того света и то дело…

Давно это было, а сейчас всё всплыло, будто случилось вчера. Кажется, что не прошло и нескольких часов с той страшной ночи, когда я лежал в госпитале, глядя на забинтованную культю. «Самое страшное позади, – говорили врачи. – Жив, и слава Богу!» Но вдруг снова это ощущение потери…

…темно…

Сейчас же не 43-й! Что ж случилось? А, ну да, утром тренировочные полеты, курсантКА Ольга Началова.

Есть ли такое слово вообще – курсантКА?

А как этих баб еще называть? Чего они вообще в небо прутся?

Вот же упрямая девка, черт ее привел к нам в ДОСААФ и трижды черт ко мне в звено. Дошла до начальника аэроклуба, чтобы ее пятой взяли. Парней не берут, а ее взяли! Год прыгала с парашютом, чтобы затем в пилоты перевели. Думали, что отец ее пропихнул – он какой-то военный высокопоставленный, но нет, сама… Нет, она молодец, конечно, умная, упертая, собранная. Сегодня утром только дерганная была, все за отца переживала, что случилось – не говорила, да, похоже, и сама толком не знала. В газете писали – в Чехословакии заварушка какая-то началась… Сквозь туман сознания прокрадываются мысли о политике, о странных конфликтах и вечном желании людей воевать. Зачем? Почему? И где-то там, в чернильной темноте, Ольга – та самая упёртая курсантка, которую я когда-то считал неуместной в авиации. А теперь страшно переживаю за её жизнь..

…темно…

Не пойму, как будто я в бессознание проваливаюсь, засыпаю и просыпаюсь…

…темно…

Так, утро, построение, курсанты, крайний вылет с инструктором и затем самостоятельные полеты… Ух, как же ноет все тело… Для кого крайний, а для кого, похоже, и последний…

Слово «последний» словно колет изнутри. Мурашки пробегают по затылку, когда память подкидывает картинку из утреннего инструктажа: все стоят, выровненные, слегка волнуются, а я, самодовольный, хмуро просматриваю их лица. И никогда бы не подумал, что так всё закончится…

…Взлетели, полетное задание простецкое – полет по кругу и посадка. Набрали высоту, затем какие-то провалы в памяти… Вернее, даже не в памяти, а как будто помехи по телевизору… Я посмеялся про себя, что именно так инсульт, наверное, и приходит, когда картинка перед глазами сбоит… Сбой в матрице… Что значит сбой в матрице? При чем тут матрица? Матрицами называются массивы элементов, представленные в виде прямоугольных таблиц, для которых определены правила математических действий… Неужели мозг пытается «включить» какие-то старые лекции по высшей математике, чтобы объяснить происходящее? Глупо, но это всё, что приходит в голову. Нервный смех прорывается сквозь боль…

Что за фразы в голове? Походу, меня хорошо приложило головой, аж определения вышмата высыпаются.

Темно… сколько я в отключке был?

Потом была яркая вспышка в небе, заглох двигатель, пропала связь и вся электрика сдохла. Хотя, какая в старом Як-18 электрика? Радио только, да зажигание… Бляха, это что ж, по нам капиталисты ядерный удар нанесли? Да нет! Быть не может! Не было ударной волны, да и вспышка была без теплового излучения, нас бы просто спалило в воздухе. Что же тогда? Новый вид оружия с одним фактором поражения – электромагнитным импульсом? А смысл? Если бомбить, то сразу ядерным оружием, на поражение…

Мозг работает на автомате, раскладывая факторы по полочкам. Но рациональное объяснение ускользает. Сердце колотится всё быстрее.

Темно…

Олька!!! Как она? Я ж её, дуреху, еле заставил прыгать. Пока подзатыльник не отвесил – не хотела. Парашют раскрылся, это я точно видел. Там хоть и лес внизу, но она – опытный прыгун, не зря целый год в команде парашютистов занималась прежде, чем её в лётчики перевели. Так что должна нормально приземлиться.

Гагарин, говорят, этой весной так же погиб. Серёгин прыгать без него не хотел. Я, конечно, не Гагарин, да и жив вроде.

Мысли хоть и скачут, но мыслительная деятельность продолжается. А вот физически не пошевелиться.

В груди нарастает страх: голова вроде как «работает», а тело не слушается. Словно привязано к чему-то тяжелому. Запах порванной обшивки, бензина, раскалённого металла – всё перемешалось. Тошнота подкатывает к горлу…

Темно… я опять без сознания был?

Это ж что должно было во мне сработать, какие расчёты мой мозг произвел, чтобы направить самолёт в одну из пещер в этой скале? Естественно, об стену скалы я бы просто разбился, а вот при входе в пещеру часть инерции погасили крылья и хвост, когда обломились от удара, а фюзеляж уже юзом тормозил о стены пещеры. Это же просто чудо какое-то – зашёл как пробка в бутылку… хотя пробка обычно выходит…

Перед внутренним взором мелькают страшные кадры: рваные куски крыльев, искры от трения об камень, сломанные приборы. И ведь я жив, каким-то невероятным образом. Спасибо инстинкту, рефлексам, случайности… или чему-то ещё.

Почему темно – это понятно. Не глаза же у меня, в конце концов, выскочили, пещера всё-таки. Но почему пошевелиться не могу? Может шею сломал? Хотя я бы этой боли по всему телу не чувствовал…

…темно…

Сколько я здесь? Терял я сознание или нет? Ощущение, что тысяча лет прошла или одна минута? Опять эти помехи перед глазами. Как я их вижу в темноте? А как вообще слепые сны видят? Говорят, что образами, чувствами, запахами… Кстати, запах… Запах керосина… Вот об этом я не подумал, вылет был первый и бак был полон… Сердце ударяется о рёбра, когда осознаю: топливо может вспыхнуть в любую секунду. А я беспомощен, зажат в фюзеляже, словно в ловушке. Шанс есть только молиться, чтобы огонь не добрался до меня… Лишь бы не еба…

Яркая вспышка! Огненный шар ярких бордово-жёлтых тонов осветил пространство вокруг… кабину, панель приборов, остекление фонаря, стены пещеры, миллионы лет не видевшие света… На какой-то миг всё выглядит сюрреалистично красиво: будто кто-то включил фотовспышку среди бескрайней ночи Но сознание тут же кричит: «Огонь! Сейчас сожжёт!»

Сначала тепловая волна коснулась лица. Волоски бровей, ресниц, усов начали было сворачиваться от большой температуры, но всё застыло. Да, в буквальном смысле застыло, шар огня замер, как на фотографии, замерли мелкие осколки стекла и пыли, влетевшие в кабину вместе с воспламенившимися парами топлива. Застыла ударная волна, застыла температура, застыл даже звук. Нет, он не прекратился, не оборвался, он застыл в моменте. Как может замереть звук? Он либо есть, либо его нет… А как может замереть температура? Она даже если отрицательная, то есть вообще всегда… А как тогда я вообще вижу хоть что-то? Любой свет – это поток фотонов, как они-то могут остановиться? Но мысли же мои движутся? Это и есть смерть? Когда всё останавливается? Это и есть Ад, когда всё замирает, а ты продолжаешь существовать?

Меня пронзает осознание, что законы физики, кажется, сошли с ума. Ярко-жёлтые языки пламени выгнуты в форме шара, который больше не расширяется. Частицы пыли неподвижно повисли в воздухе. Словно время взяло паузу, а я остался в одиночестве, жутком и прекрасном одновременно.

Мысль замирает, и я ощущаю, что проваливаюсь куда-то глубже, сквозь замерший огонь и пепел. Это конец? Или начало чего-то непостижимого?

Опять помехи на экране…

Темнота…

Часть 1. Глава 1

I

Я стояла перед монитором, где безмолвно текли ряды данных, перемежающихся изображениями звёзд. Экран мерцал ровным светом, словно дразня мои и без того напряжённые нервы. Силой воли я попыталась унять дрожь пальцев, прежде чем коснуться панели управления, проверяя последний набор информации перед запуском. Всё должно было быть идеально – и я проверила это уже трижды.

Вся эта аппаратура, гудящая и светящаяся, становилась частью меня. Я ловила отражение своего лица в стекле монитора и видела усталость, смешанную с тихим воодушевлением: впереди ждал риск и огромное открытие.

Но внутри всё равно было неспокойно.

В воздухе кабинета стоял тихий, чуть пряный запах: смесь озона от электросхем и цветочных ароматизаторов системы жизнеобеспечения. Даже это привычное сочетание сегодня казалось раздражающим. Я не могла отвлечься от мыслей о своих Подопечных и о грядущем путешествии.

– Светозара, я весьма обескуражен, тем, что ты все же решила оставить Вече и Подопечных ради этой авантюры! – Дедо буквально ввалился в мой кабинет, задрав полы белого плаща с кровавым подбоем, изменив своей обычно-шаркающей походке. Проявлять такое нетерпение и взволнованность он мог только при самых близких людях, – Ты впрямь решила, что личные амбиции важней общего блага?

Я ощутила укол совести: Дедо всегда знал, как надавить на самые уязвимые места . И всё же его появление меня обрадовало – какой-никакой, а родной человек, хоть и ругается.

– Дедо, мы уже обсуждали это, – ответила я с улыбкой, подняв голову и посмотрев на старца. – Я считаю, что расширение личного познания позволит мне в дальнейшем быть более продуктивным Наставником для молодежи. Кроме того, это позволит ускорить мое продвижение. Чем больше я знаю , тем большим опытом я могу поделиться! Я сделала Выбор.

В глубине души я понимала, что он не злится «по-настоящему». Скорее, это был его способ встряхнуть меня, заставить ещё раз убедиться в правильности решения.

– Ты не понимаешь! – голос Дедо прозвучал громче, чем обычно, его тон прорезал тишину, словно треск сухой ветки. – Мы с тобой обрабатывали эти данные годы, Светозарка! И сейчас ты собираешься бросить всё, все труды, ради… он с трудом подобрал слово – Ради этой авантюры!

При этих словах Дедо смешно потряхивал бородкой и дырявил пространство, поднятым вверх высохшим пальцем, с аккуратным ногтем. Со стороны, могло показаться, что он достаточно небрежно относится к своему внешнему виду, но при этом руки у него всегда были ухоженными.

Я взяла его руку с выставленным пальцем, прижала к своей груди и прямо посмотрела ему в глаза. Сколько часов мы потратили на эти прения. Мы обсуждали мою идею и в личных беседах и в присутствии моих Подопечных. Для них это были отличные уроки эристики с элементами казуистики. Хотя я прекрасно знала, что Дедо согласен со всеми моими доводами и в глубине души поддерживает меня, но я так же понимала, почему он был так уперт и настойчив.

В его глазах читалась та самая искра: он тестировал мою решимость до последней капли. Мне даже казалось, что он наслаждается этой беседой, ведь полемика была любимым его жанром общения.

Во-первых он выполнял свою главную роль – Пранаставника. Заваливая меня сомнениями он добивался, что бы я максимально уверовала в свой собственный Выбор.

Во-вторых, он показывал моим Подопечным, как нужно отстаивать свой Выбор и принимать полную Ответственность за него. Потому что потом не кому будет пенять, что тебя не отговорили, не переубедили…

Ну, и самое главное, я понимала, что я его последний Подопечный. Последний его проект, и как он говорит самый продуктивный. Конечно он лукавит, в разные времена он воспитал ТАКИЕ личности… многие из них заняли почетные места в Пантеоне Славы, многие до сих пор входят и в Родовое и в Верховное Вече. Говорят Дедо будучи малым видел одряхлевших уже к тому моменту Пращуров Исхода. Хотя это все слухи и домыслы, но его реальный возраст давно перевалил за четвертую сотню и ни кто не знает на каких ресурсах он это вывозит.

Я иногда шутила, что он нашёл эликсир вечной жизни, но он лишь ехидно поджимал губы, молча намекая, что никакой «магии» тут нет, а лишь хитрый симбиоз технологий и воли к жизни. Однако втайне меня восхищало, что он столько всего повидал и не выгорел до равнодушия.

Я , вздохнула, пытаясь сохранить спокойствие.

– Это не авантюра, Дедо. Я вернусь с новыми данными, которые перевернут наши представления о прошлом. Это важно!

Сердце сжималось в груди: я знала, что каждое моё слово увеличивает пропасть между нами, а ведь мы были так близки. Но правда была в том, что я не могла поступить иначе

– Неужели тебе мало всех знаний человечества? Мы накопили опыт на сотни лет вперед! Тебе нужно просто правильно разложить их в головах своих Подопечных. Кроме того твою группу придется раскидать по разным Наставникам. Весь твой труд пойдет прахом!

Но Дедо не отступал. Его взгляд метался между мной и экраном, полным цифр и графиков, как будто он искал аргументы, которые могли бы меня остановить.

– Важно? – он сделал шаг вперёд, почти упираясь в меня. – Важно то, что у тебя нет права рисковать собой! Ты – Наставник, у тебя есть Подопечные. Их будущее важнее твоих амбиций!

Я ощутила его горячее дыхание почти на своём лице, и, несмотря на всю серьёзность ситуации, в памяти всплыло, как он когда-то точно так же прижимался ко мне, когда учил меня не бояться задавать неудобные вопросы.

Я уже собиралась ответить, но внезапно экран передо мной мигнул, высвечивая красный сигнал тревоги. Я повернулась к к панели, это было как некое спасение, что бы оторвать свой взгляд от пронзительно голубых глаз Дело и не выдать, что я почти поддалась на его уговоры.

– Так, что это? – я активировала дополнительные модули анализа. Хотя я и была рада переменить тему, но причина смены разговора, меня насторожила. Внутри пронеслась короткая вспышка адреналина: красная точка на дисплее могла означать что угодно – от ложной тревоги до реальной угрозы для всей экспедиции.

– Это невозможно… – пробормотал Дедо, подходя ближе.

На экране появилась схема орбиты Макоши с мерцающей точкой. Я мгновенно поняла, что это был объект, которого там не должно быть.

– Что происходит? —я была озадачена даже не столько сменой самих данных, сколько количеством изменений произошедших столь быстро.

– Неопознанный объект на координатах, – ответил Велес, на вполне риторический вопрос, его голос звучал ровно, как у учителя, сообщающего нерадостную весть. – Природа сигнала неизвестна. Интенсивность энергии слабо растёт.

– Этого не может быть, – еще раз прошептал Дедо, подойдя вплотную к экрану. Его пальцы замерли в воздухе, будто он боялся случайно прикоснуться к панели. Я почувствовала, как в кабинете стало холоднее; или это моё воображение нарисовало тот внезапный озноб. Всё, что мы планировали, могло поменяться в одночасье.

Я обернулась к старику и на мгновение ощутила его страх, скрытый за маской сомнений.

– Ты видишь это? – тихо спросила я , и сама поняла, что в моем голосе впервые прозвучала тревога.

– Вижу, – Дедо слегка покачал головой. – Но это не объясняет, зачем ты идёшь.

– Это объясняет всё, – резко парировала я. Во мне рождалась смесь беспокойства и решимости. – Если там что-то есть, значит я права. Значит, на Макоши есть то, что мы упустили.

Эти слова вырвались сами собой, и я почувствовала в груди гулкое эхо: а действительно ли я права? Или меня ведёт азарт исследователя, способный загнать в ловушку?

Дедо поднял палец, собираясь ответить, но я уже подключилась к системе управления, вводя данные для анализа объекта. Мои руки двигались быстро, привычно, механически.

– Ты не готова к тому, что там найдёшь, – пробормотал он, но я лишь мельком взглянула на него.

– Возможно. Но мы узнаем это только одним способом, – я с радостью отметила, что голос мой стал твёрдым, как сталь.

Ураган эмоций, бушевавший внутри меня сбивал с толку , но я чётко держала цель в уме: если такая аномалия появляется на орбите, то мои исследования действительно могут пролить свет на множество вопросов. И если не я, то кто?

Дедо замолчал, и на его лице отразилось смирение, смешанное с печалью и мне стало не по себе. Я смягчилась:

– Дедо, давай, когда я вернусь с данными, мы с тобой их обработаем и тогда ты дашь мне оценку эффективности, стоило ли оно того или нет. Тем более во время перемещения в подпространстве, для меня время остановится, а на Макоши я буду всего несколько недель, что за это время может случиться?

Система подтвердила запуск анализа, и Велес сообщил:

– Расчёты завершены. Рекомендуется ускорить отправление.

– Дочка, сводить данные ты будешь уже без меня. Пока ты будешь в подпространстве у нас пройдут годы. А мое время истекло. Все мои распоряжения ты получишь по возвращении у Велеса.

Я вздрогнула от этих слов. Я поняла, что это не старческое брюзжание, а окончательное решение ясного ума человека с безграничными возможностями. Сердце болезненно сжалось. Его слова звучали, как предсмертное прощание – и я осознала, что, возможно, увижу его уже только на голографических архивах.

В горле встал ком, я почти не могла дышать и с трудом выдавила слова обратившись к нему с официальным титулом:

– Верховный Волхв, я принимаю твое решение, прими и ты мое!

Мы обнялись, это было мгновение прощания, печальное но осознанное. Он поцеловал меня в лоб, молча развернулся и вышел.

Несмотря на монотонный гул работающего оборудования, тишина в кабинете стала звенящей. Мне казалось, что теперь я действительно одна, хоть внутри меня был Велес, а где-то далеко – мои Подопечные. Но Дедо, мой главный Пранаставник, ушёл и, возможно, навсегда.

Я простояла несколько мгновений окончательно смиряясь с прощанием, почувствовала, как меня окружает тишина космоса, словно мир уже предчувствовал мой следующий шаг и я сказала уже самой себе: – Игра уже началась, и я в ней.

«Началась», повторилось в голове, словно отголосок. Я понимала, что назад пути нет. И не знала, что принесёт завтрашний день, но чувствовала, что старый мир остался позади.

Затем мне осталось только обновить последние данные Велеса, ведь пока я буду там, бортовой Велес не сможет подтягивать новые данные и будучи автономным от общей информационной базы и будет развиваться используя только ту информацию, которую получить от собственных сенсоров и от меня.

Я посмотрела на экран, где мигала красная точка. Что бы это ни было, я знала: времени больше нет.

– Светлая, я готов, – как всегда беззвучной мыслью пронеслись слова Велеса в голове и я так же мысленно ответила: —Я тоже! – и вышла к лифту унесшего меня на стартовую площадку над облаками.

Двери лифта сомкнулись со свистом, а я, почувствовав привычный толчок ускорения, закрыла глаза. Пусть пока я не знаю, что ждёт меня там, на Макоши, но было ясно одно: этот путь мне необходимо пройти самой. Вспомнился Дедо, его тихий голос: «Не готова…» Может, и правда не готова. Но когда это меня останавливало?..

Часть 1. Глава 2

Я стояла перед монитором, где безмолвно текли ряды данных, перемежающихся изображениями звёзд. Экран мерцал ровным светом, словно дразня мои и без того напряжённые нервы. Силой воли я попыталась унять дрожь пальцев, прежде чем коснуться панели управления, проверяя последний набор информации перед запуском. Всё должно было быть идеально – и я проверила это уже трижды.

Вся эта аппаратура, гудящая и светящаяся, становилась частью меня. Я ловила отражение своего лица в стекле монитора и видела усталость, смешанную с тихим воодушевлением: впереди ждал риск и огромное открытие.

Но внутри всё равно было неспокойно.

В воздухе кабинета стоял тихий, чуть пряный запах: смесь озона от электросхем и цветочных ароматизаторов системы жизнеобеспечения. Даже это привычное сочетание сегодня казалось раздражающим. Я не могла отвлечься от мыслей о своих Подопечных и о грядущем путешествии.

– Светозара, я весьма обескуражен, тем, что ты все же решила оставить Вече и Подопечных ради этой авантюры! – Дедо буквально ввалился в мой кабинет, задрав полы белого плаща с кровавым подбоем, изменив своей обычно-шаркающей походке. Проявлять такое нетерпение и взволнованность он мог только при самых близких людях, – Ты впрямь решила, что личные амбиции важней общего блага?

Я ощутила укол совести: Дедо всегда знал, как надавить на самые уязвимые места . И всё же его появление меня обрадовало – какой-никакой, а родной человек, хоть и ругается.

– Дедо, мы уже обсуждали это, – ответила я с улыбкой, подняв голову и посмотрев на старца. – Я считаю, что расширение личного познания позволит мне в дальнейшем быть более продуктивным Наставником для молодежи. Кроме того, это позволит ускорить мое продвижение. Чем больше я знаю , тем большим опытом я могу поделиться! Я сделала Выбор.

В глубине души я понимала, что он не злится «по-настоящему». Скорее, это был его способ встряхнуть меня, заставить ещё раз убедиться в правильности решения.

– Ты не понимаешь! – голос Дедо прозвучал громче, чем обычно, его тон прорезал тишину, словно треск сухой ветки. – Мы с тобой обрабатывали эти данные годы, Светозарка! И сейчас ты собираешься бросить всё, все труды, ради… он с трудом подобрал слово – Ради этой авантюры!

При этих словах Дедо смешно потряхивал бородкой и дырявил пространство, поднятым вверх высохшим пальцем, с аккуратным ногтем. Со стороны, могло показаться, что он достаточно небрежно относится к своему внешнему виду, но при этом руки у него всегда были ухоженными.

Я взяла его руку с выставленным пальцем, прижала к своей груди и прямо посмотрела ему в глаза. Сколько часов мы потратили на эти прения. Мы обсуждали мою идею и в личных беседах и в присутствии моих Подопечных. Для них это были отличные уроки эристики с элементами казуистики. Хотя я прекрасно знала, что Дедо согласен со всеми моими доводами и в глубине души поддерживает меня, но я так же понимала, почему он был так уперт и настойчив.

В его глазах читалась та самая искра: он тестировал мою решимость до последней капли. Мне даже казалось, что он наслаждается этой беседой, ведь полемика была любимым его жанром общения.

Во-первых он выполнял свою главную роль – Пранаставника. Заваливая меня сомнениями он добивался, что бы я максимально уверовала в свой собственный Выбор.

Во-вторых, он показывал моим Подопечным, как нужно отстаивать свой Выбор и принимать полную Ответственность за него. Потому что потом не кому будет пенять, что тебя не отговорили, не переубедили…

Ну, и самое главное, я понимала, что я его последний Подопечный. Последний его проект, и как он говорит самый продуктивный. Конечно он лукавит, в разные времена он воспитал ТАКИЕ личности… многие из них заняли почетные места в Пантеоне Славы, многие до сих пор входят и в Родовое и в Верховное Вече. Говорят Дедо будучи малым видел одряхлевших уже к тому моменту Пращуров Исхода. Хотя это все слухи и домыслы, но его реальный возраст давно перевалил за четвертую сотню и ни кто не знает на каких ресурсах он это вывозит.

Я иногда шутила, что он нашёл эликсир вечной жизни, но он лишь ехидно поджимал губы, молча намекая, что никакой «магии» тут нет, а лишь хитрый симбиоз технологий и воли к жизни. Однако втайне меня восхищало, что он столько всего повидал и не выгорел до равнодушия.

Я , вздохнула, пытаясь сохранить спокойствие.

– Это не авантюра, Дедо. Я вернусь с новыми данными, которые перевернут наши представления о прошлом. Это важно!

Сердце сжималось в груди: я знала, что каждое моё слово увеличивает пропасть между нами, а ведь мы были так близки. Но правда была в том, что я не могла поступить иначе

– Неужели тебе мало всех знаний человечества? Мы накопили опыт на сотни лет вперед! Тебе нужно просто правильно разложить их в головах своих Подопечных. Кроме того твою группу придется раскидать по разным Наставникам. Весь твой труд пойдет прахом!

Но Дедо не отступал. Его взгляд метался между мной и экраном, полным цифр и графиков, как будто он искал аргументы, которые могли бы меня остановить.

– Важно? – он сделал шаг вперёд, почти упираясь в меня. – Важно то, что у тебя нет права рисковать собой! Ты – Наставник, у тебя есть Подопечные. Их будущее важнее твоих амбиций!

Я ощутила его горячее дыхание почти на своём лице, и, несмотря на всю серьёзность ситуации, в памяти всплыло, как он когда-то точно так же прижимался ко мне, когда учил меня не бояться задавать неудобные вопросы.

Я уже собиралась ответить, но внезапно экран передо мной мигнул, высвечивая красный сигнал тревоги. Я повернулась к к панели, это было как некое спасение, что бы оторвать свой взгляд от пронзительно голубых глаз Дело и не выдать, что я почти поддалась на его уговоры.

– Так, что это? – я активировала дополнительные модули анализа. Хотя я и была рада переменить тему, но причина смены разговора, меня насторожила. Внутри пронеслась короткая вспышка адреналина: красная точка на дисплее могла означать что угодно – от ложной тревоги до реальной угрозы для всей экспедиции.

– Это невозможно… – пробормотал Дедо, подходя ближе.

На экране появилась схема орбиты Макоши с мерцающей точкой. Я мгновенно поняла, что это был объект, которого там не должно быть.

– Что происходит? —я была озадачена даже не столько сменой самих данных, сколько количеством изменений произошедших столь быстро.

– Неопознанный объект на координатах, – ответил Велес, на вполне риторический вопрос, его голос звучал ровно, как у учителя, сообщающего нерадостную весть. – Природа сигнала неизвестна. Интенсивность энергии слабо растёт.

– Этого не может быть, – еще раз прошептал Дедо, подойдя вплотную к экрану. Его пальцы замерли в воздухе, будто он боялся случайно прикоснуться к панели. Я почувствовала, как в кабинете стало холоднее; или это моё воображение нарисовало тот внезапный озноб. Всё, что мы планировали, могло поменяться в одночасье.

Я обернулась к старику и на мгновение ощутила его страх, скрытый за маской сомнений.

– Ты видишь это? – тихо спросила я , и сама поняла, что в моем голосе впервые прозвучала тревога.

– Вижу, – Дедо слегка покачал головой. – Но это не объясняет, зачем ты идёшь.

– Это объясняет всё, – резко парировала я. Во мне рождалась смесь беспокойства и решимости. – Если там что-то есть, значит я права. Значит, на Макоши есть то, что мы упустили.

Эти слова вырвались сами собой, и я почувствовала в груди гулкое эхо: а действительно ли я права? Или меня ведёт азарт исследователя, способный загнать в ловушку?

Дедо поднял палец, собираясь ответить, но я уже подключилась к системе управления, вводя данные для анализа объекта. Мои руки двигались быстро, привычно, механически.

– Ты не готова к тому, что там найдёшь, – пробормотал он, но я лишь мельком взглянула на него.

– Возможно. Но мы узнаем это только одним способом, – я с радостью отметила, что голос мой стал твёрдым, как сталь.

Ураган эмоций, бушевавший внутри меня сбивал с толку , но я чётко держала цель в уме: если такая аномалия появляется на орбите, то мои исследования действительно могут пролить свет на множество вопросов. И если не я, то кто?

Дедо замолчал, и на его лице отразилось смирение, смешанное с печалью и мне стало не по себе. Я смягчилась:

– Дедо, давай, когда я вернусь с данными, мы с тобой их обработаем и тогда ты дашь мне оценку эффективности, стоило ли оно того или нет. Тем более во время перемещения в подпространстве, для меня время остановится, а на Макоши я буду всего несколько недель, что за это время может случиться?

Система подтвердила запуск анализа, и Велес сообщил:

– Расчёты завершены. Рекомендуется ускорить отправление.

– Дочка, сводить данные ты будешь уже без меня. Пока ты будешь в подпространстве у нас пройдут годы. А мое время истекло. Все мои распоряжения ты получишь по возвращении у Велеса.

Я вздрогнула от этих слов. Я поняла, что это не старческое брюзжание, а окончательное решение ясного ума человека с безграничными возможностями. Сердце болезненно сжалось. Его слова звучали, как предсмертное прощание – и я осознала, что, возможно, увижу его уже только на голографических архивах.

В горле встал ком, я почти не могла дышать и с трудом выдавила слова обратившись к нему с официальным титулом:

– Верховный Волхв, я принимаю твое решение, прими и ты мое!

Мы обнялись, это было мгновение прощания, печальное но осознанное. Он поцеловал меня в лоб, молча развернулся и вышел.

Несмотря на монотонный гул работающего оборудования, тишина в кабинете стала звенящей. Мне казалось, что теперь я действительно одна, хоть внутри меня был Велес, а где-то далеко – мои Подопечные. Но Дедо, мой главный Пранаставник, ушёл и, возможно, навсегда.

Я простояла несколько мгновений окончательно смиряясь с прощанием, почувствовала, как меня окружает тишина космоса, словно мир уже предчувствовал мой следующий шаг и я сказала уже самой себе: – Игра уже началась, и я в ней.

«Началась», повторилось в голове, словно отголосок. Я понимала, что назад пути нет. И не знала, что принесёт завтрашний день, но чувствовала, что старый мир остался позади.

Затем мне осталось только обновить последние данные Велеса, ведь пока я буду там, бортовой Велес не сможет подтягивать новые данные и будучи автономным от общей информационной базы и будет развиваться используя только ту информацию, которую получить от собственных сенсоров и от меня.

Я посмотрела на экран, где мигала красная точка. Что бы это ни было, я знала: времени больше нет.

– Светлая, я готов, – как всегда беззвучной мыслью пронеслись слова Велеса в голове и я так же мысленно ответила: —Я тоже! – и вышла к лифту унесшего меня на стартовую площадку над облаками.

Двери лифта сомкнулись со свистом, а я, почувствовав привычный толчок ускорения, закрыла глаза. Пусть пока я не знаю, что ждёт меня там, на Макоши, но было ясно одно: этот путь мне необходимо пройти самой. Вспомнился Дедо, его тихий голос: «Не готова…» Может, и правда не готова. Но когда это меня останавливало?..

Часть 1. Глава 3

III

Со стороны выход корабля из Подпространства выглядел странно, но красиво – как будто полотно небесной тверди с нарисованными точками звёзд натягивается, протыкается, и на его месте на долю мгновения образуется чёрная дыра, из которой вываливается корабль. Затем полотно схлопывается и колышется, как круги на воде после брошенного туда камня.

В такие моменты я всегда замираю, словно в предвкушении чего-то неестественно величественного. Снаружи видны только колышущиеся звёздные блики, а внутри – лёгкая вибрация, пробегающая по корабельным переборкам. Я слышу приглушённый гул, напоминающий раскаты далёкого грома.

Как обычно перед выходом в Явь, я сначала почувствовала, как меня догоняет время. Это ощущение по-своему пугает и завораживает: будто вся прожитая мною жизнь ускоряется на долю секунды, заполняя меня новой тяжестью и одновременно каким-то необъяснимым трепетом.

В Подпространстве, которое по старинке ещё называли Правь, время на корабле не меняется и для путешественника течёт как обычно, но относительно Вселенной оно останавливается. Строго говоря – не Вселенной, а именно Яви. Как мы знаем, Вселенная – это слишком обширное понятие всего сущего, и принято считать, что Явь – это та реальная часть Вселенной, в которой находится наш Космос: частица пространственно-временной неделимости, в которой мы и обитаем. То есть Явь – это воспринимаемая нами реальность. Перемещаясь в Подпространстве, мы уходим из реальности, но, возвращаясь в неё, реальность обрушивается на нас, воздавая всё то, что мы пропустили.

Я вспомнила первую лекцию, которую мы слушали в Академии Изыскателей. Старый наставник на голографических схемах показывал, как Правь и Явь «разводятся» во времени, и мой юный ум тогда с трудом воспринимал эту концепцию. Но теперь она стала обыденностью.

Я физически почувствовала, как состарилась на пропущенные мною в пути шесть лун. За мгновение отросли волосы и ногти – конечно, не так, как это было бы за реальные шесть лун, визуально почти не заметно, но всё же чувствуется. Заметно обветшал нательный разовый костюм. Я намеренно надеваю его перед полётом, чтобы не тратить время на переодевания, а просто принять душ, сменить бельё и влезть в рабочий Повседневник. Ну и, конечно, дикая жажда и голод. Физиология – это, пожалуй, самый мудрый механизм, который невозможно обмануть никакой наукой. Она всё равно возьмёт своё. Впрочем, Велес уже приготовил и бельё, и водно-солевой бульон для быстрого восстановления организма.

В животе сводило от голода, и руки подрагивали от жажды. Когда я впервые испытала это «догоняющее» время, мне показалось, будто моё тело протестует против чуждого вмешательства. Но теперь я уже привыкла: такова неизбежная плата за полёты.

Я сделала пару глотков и ощутила, как вместе с солоноватым вкусом возвращается привычный тонус. Пока я завершала процедуры, Велес подготовил аналитику нашего местонахождения.

– Вынурнули мы удачно, – объявил Велес, когда я появилась на Посту управления. – Координаты немного смещены, но в пределах нормы.

Пост управления встретил меня мягким мерцанием приборных панелей. На голографическом экране уже сияла карта звёздного неба, и я почувствовала лёгкое облегчение: значит, серьёзных сбоев нет.

Я представила, что могло бы произойти, если бы мы ошиблись серьёзнее: вынырнуть в центре звезды или в ядре одной из планет Мира Макоши – перспектива не из приятных. Мысль об этом вызвала неприятный холодок между лопатками. Я старалась не показывать своей тревоги, но образ космического огня, поглощающего корабль, вспыхнул в воображении на миг.

– Бр-р-р… – вырвалось у меня. Я передёрнула плечами, пытаясь отмахнуться от неприятной мысли.

– Что, думала, что я доставлю тебя прямиком в ядро Ярила? – ехидно уточнил Велес. В его голосе звучала почти человеческая насмешка, словно он точно знал, какие ужасы я рисовала в голове.

– Нет! Меня ты, конечно, недолюбливаешь, но не настолько, чтобы угробить ради меня новейший корабль, – улыбнувшись, парировала я и уже серьёзно добавила: – Но вероятностное стечение обстоятельств проигнорировать я не могу.

– Вероятность попадания в звезду составляет 6,7×10 в минус двадцать третьей степени, – попытался меня успокоить Велес.

– Но не нулевая. Не трать время. Какая у нас обстановка? Опусти доклад о состоянии корабля и ресурсов – давай сразу к прогнозам выхода на орбиту и далее по протоколу, – скомандовала я, зная, что не стал бы Велес тратить время на тестирование моего эмоционального состояния, чем и являлись его шуточки, а сразу доложил бы об отклонениях от нормы, если бы таковые были.

– Макошь сейчас находится в оптимальной оппозиции с Мерцаной. Выход на орбиту запланирован через два часа пятнадцать минут. Учитывая оптимизацию расхода ресурсов на разгон и торможение, можно быстрее, но расход увеличится обратно пропорционально времени. В южном полушарии сезон дождей. Рекомендовано первой точкой выхода обозначить северное полушарие.

– Принято, двинули! – кивнула я.

Корабль отозвался лёгкой вибрацией – турбины начали новый цикл разгона, и я ощутила привычный толчок под ногами. Как будто Велес, всегда эфемерный, приобрёл в этот момент плоть.

Я заранее наметила точки выхода на поверхность. Первая и, как я надеялась, самая результативная должна была находиться в южной части древнего горного хребта, пересекающего с севера на юг самый большой материк планеты. Вторая надежда была на центральную часть самого высокого и массивного горного образования планеты, расположенного в центре того же материка. Остальные варианты были совсем малопривлекательны, но я всё равно заготовила их как резерв.

Я всё прокручивала в уме геологические карты и старые архивы: где-то там могли таиться улики, которые наведут нас на разгадку после Столкновения. Вид горных хребтов, уходящих в небеса, всегда вселял во мне особый трепет – ведь там, в породах, могут сохраняться осколки прошлого.

Что я хотела найти? Хоть какой-то намёк на объяснение того, каким образом всего через шесть веков после Большого Столкновения – так называли в древних письменах падение астероида – человечество совершило эволюционный скачок и создало технологии, позволившие массово переселиться в другую звёздную систему ближе к центру галактики. А главное – что послужило причиной Великого Исхода?

Никто до сих пор не смог объяснить и то, каким образом пропали все данные из ячеек памяти Велеса о периоде до Средневекового Забвения, о том, как жило человечество, как проходило его становление в новых мирах. До определённого момента были только устные сказы и редкие рукописные манускрипты. Сведения о том, что происходило на Новой Тверди, нужно искать именно там. Этому многие посвящали свои Личные Изыскания, хотя все они натыкались на «Стену Забвения» – период в один век, о котором нет вообще никаких данных.

И лишь после самоосознания Велеса в его ячейках памяти стали вестись подробные хронологические записи. Я невольно почувствовала странное почтение к самому Велесу – или к тому, чем он стал: сознанию, ведущему летопись человеческой истории, которая когда-то была почти утеряна.

Одно время пытались продвинуть теорию о том, что не было никакого Исхода, и Миры Новой Тверди – это исконное лоно человеческой цивилизации, а всё остальное – лишь мифы и подтасовки фактов. На форумах Изыскателей тогда гремели жаркие споры, в которых одна сторона клялась, что Исход был выдуман для «героизации предков», а другая приводила аргументы руин и архивов…

Говорили о ядерной войне и закопанных городах Древних Глиномесов. Эта теория набирала обороты, пока Дедо, будучи ещё молодым Изыскателем, не составил алгоритм, позволивший из обрывков слов, отдельных буквиц и прописей собрать отрывочные данные, по которым удалось вычислить координаты Ярилы – звезды, скрытой в отдалённом рукаве Галактики.

История об Изысканиях Дедо давно ходила почти как легенда. Рассказывали, как он, одержимый идеей найти истину, сутками напролёт перелопачивал древние символы и, в конце концов, сумел выудить зацепку о местоположении Ярилы. Говорили, что он состарился буквально на глазах, почти ослеп, прежде чем алгоритм дал результат.

Туда были направлены зонды с нежитью. Некоторые экспедиции пропали без вести, но те немногие, что вернулись, предоставили обнадёживающие данные о расчётах центров масс в системе Ярилы. Следующие миссии уже обнаружили саму Макошь, а вместе с ней – Земли Хорса, Мерцаны, Орея и ещё двадцать две планеты…

При этих мыслях меня охватывало восхищение перед тем, как человечество, пройдя через столько потерь, всё же смогло возродиться и вернуться в эти забытые земли. Может быть, именно на Макоши скрываются главные ответы?

Мои размышления прервал морок. Мне показалось, что зрительные сенсоры отключились на долю секунды – словно я моргнула. Но это было не обычное моргание, а нервный тик. Сердце ёкнуло. Это ощущение краткого провала, словно реальность на миг потускнела и сместилась, всегда казалось мне тревожным сигналом. Рука инстинктивно дёрнулась к пульту аварийной защиты, но я успела остановить себя. Как будто произошёл сбой в матрице.

– В какой ещё матрице?.. Откуда эти термины?

В ту же секунду раздался ровный, непривычно нечеловеческий голос Велеса:

– Светозара, мы атакованы.

В критических моментах его голос становился таким спокойным и безжизненным, что это начинало раздражать. Я всегда злилась на его неспособность «эмоционировать» по-человечески – в опасной ситуации хочется услышать хоть каплю тревоги, чтобы не чувствовать себя одинокой.

– Мысленная коммуникация! – скомандовала я. Это позволяло взаимодействовать не со скоростью речи, а со скоростью мысли, а заодно избавляло от необходимости слышать голос Велеса, который в такие моменты особенно неприятен.

Подключаясь к Посту управления, я мысленно отдала команду:

– Характер атаки, анализ воздействия и рекомендации по противодействию?

Сливаясь с кораблём, я становилась его частью – видела, чувствовала и слышала всё, что воспринимали десятки тысяч сенсоров. Я могла "понюхать"радиацию и ощутить "вкус"вакуума. Это было величественно и пугающе одновременно: словно моё сознание расширилось до размеров всего судна, улавливая малейшие вибрации корпуса. Такое слияние позволяло управлять кораблём с филигранной точностью.

Велес начал рапортовать:

– Характер атаки не поддаётся иден…

Яркая вспышка прервала фразу. Я ослепла, оглохла, лишилась вкуса и обоняния. В следующий миг поняла: не фильтры чувств подвели и не я утратила ощущения – это сенсоры корабля были перегружены всеми возможными воздействиями одновременно. От перенасыщения восприятия мозг просто отказался видеть, слышать, осязать.

Я ощутила колоссальное давление на сознание, словно вся Вселенная рухнула на меня разом. Сердце бешено колотилось, но я уже не была уверена, слышу ли его, или это лишь фантомное эхо.

В голове взорвалась сверхновая.

И я перестала чувствовать всё…

Тьма сомкнулась, и в последний миг моё сознание зафиксировало короткий импульс ужаса и мысль: «Неужели всё…?»

Ни звука. Ни цвета. Ни тела.

Только бесконечная ночь, укрывшая меня за один удар сердца.

Часть 1. Глава 4

IV

… Темнота…

Покой… Так и бывает за порогом? Это и есть небытие? Если да, то в целом и не плохо после всего сделанного и пережитого. Наверное, такой отдых – это заслуженно. Хотя конечно было много планов и многое не сделано…

– Интересно, где я?

– А мне интересно КТО ТЫ?! И как ты подключился к моему внутреннему коммуникатору?

– Бляха! Кто здесь? Я ничего не вижу!!!

– А где ты вообще находишься? Велес! Что происходит? Велес! Связь!!!

– Ты не одна? Ты из поисково-спасательной службы? Ольгу нашли? Что с ней?

– Велес! Ты меня слышишь? Велес! Почему я ничего не вижу?

– Ты тоже не видишь? Так ты не из спасателей?

– Нет! Успокойся уже и отключись от меня! Перейди на речевую коммуникацию, мне неприятно общаться мыслью! Почему я не могу тебя блокировать?

– Какую речевую? Как тебя зовут?

– Да что же такое!? Я Светозара Зорина «Светлая» …

– Из Белоруссии что ли?

– Какой Белой Руси? Из Общинной Руси, она одна…

– А-а-а старообрядцы…? Так, а что ты здесь делаешь-то? И где мы?

– Я Светозара Зорина «Светлая», Наставник-Жрец Чади с Верховной Тверди! А ты кто и где ты находишься?

– Я Кузнецов Тихон Никитич… И, похоже, я в психушке… Почему только в женской палате, или это общая? И почему в психушке, если я должен быть в реанимации после катастрофы… Почему я не вижу ничего? Бляха, мне глаза выбило! Я ослеп? …И не чувствую, под анестезией? Эй, как тебя… Светлая! Ты где? Светлая!

– Светлая! – это была мысленная коммуникация с Велесом. – Тихо, девица, не так резко… Ты приходишь в себя, просто полежи немного.

– Велес, перейди на речь, – хрипло попросила я, сейчас мне была неприятна любая мысленная коммуникация.

– Хорошо, – ровным бесяще-успокаивающим тоном, но уже голосом ответил он. – Но тебе лучше не задействовать речевой аппарат, ты слишком слаба.

– Что это было? – еле прошептала я, и меня тут же болезненно вырвало желчью.

Автолекарь перевернул меня на бок, и его манипуляторы стали освобождать мне рот, нос и горло от остатков рвоты, я услышала железный ровный голос Велеса:

– Задействую протокол принудительной Дрёмы.

И я провалилась в забытье…

…Темно…

– Б-б-бляха! – если бы я мог, я бы дернулся. – Что это? Галлюцинации умирающего мозга или меня все же нашли и вытащили? Бредят ли люди в коме? Та-ак, Тихон Никитич, собрался, успокоился и думаем логично. Ты думаешь – значит точно жив, не чувствуешь тело – тому есть объяснение, либо сломал шею… тогда почему не вижу и не слышу? Даже вкуса не ощущаю… Может сон? Какой-то слишком осознанный сон… Возможно, серьезная травма мозга и я в коме? Да-а-а, далек я от нейрофизиологии…

– Какое неприятное ощущение, когда с тобой кто-то коммуницирует без твоей Воли! Как это вообще возможно? – меня всегда выводит из равновесия, когда я не могу осознать и понять происходящего, возможно я отчасти зависима от этих эмоций, если всю жизнь выбираю самые сложные задачи. Так, нужно собраться и решить эту задачу… Я, похоже, в дрёме и у меня галлюцинация…

– Сама ты галлюцинация! Так, Никитич, если ты слышишь бабу и не можешь ничего сделать, значит ты реально или в коме, или в аду… Как говорил Вождь пролетариата: религия – опиум для народа! А стало быть, ада не существует! Значит, ты в коме и эта Светящаяся – реально галлюцинация.

– Не светящаяся, а Светлая! Это мое Рекло, а Имя мне Светозара! – этот голос начал меня раздражать! Да, похоже прав был Дедо, когда говорил, что повышенная нагрузка в какой-то момент начнет схлопывать Личное Познание, а не расширять его. Хотя… перед вспышкой Велес доложил об атаке, и потом я была подключена к сенсорам корабля, может это новое оружие, позволяющее внедрить в сознание вредоносный протокол? Тогда Велес должен был уже аннулировать его, он же сейчас работает с моим телом и, похоже, разумом. Скорее бы выйти из дремы и поговорить с Велесом.

– Светозара, я вижу, ты баба рассудительная, объясни мне, что происходит? – похоже она тоже в затруднительном положении и девка-то молодая, но кажется не глупая, рассуждает здраво, хотя и странно, что в слух. – Света, давай поговорим нормально и спокойно?

– Так, похоже протокол пытается внедриться глубже в мое сознание, если так дело пойдет дальше, то я могу потерять себя, придется в ущерб организму выходить из Дрёмы усилием Воли. Ничего, организм молодой, крепкий, выдержит…

– Велес, не смей меня больше принудительно проваливать! – резко выпалила я, вырвав себя из Дрёмы. – Во мне вредоносный протокол… – уже тише добавила я, и меня опять болезненно стошнило.

Я была уже зафиксирована на боку и в этот раз автолекарю не пришлось меня обтирать и снова переодевать.

– Светлая, я беспрерывно изучаю тебя, анализ данных не нашел нештатных протоколов. Но есть много новой информации для тебя. Рекомендовано до восстановления организма хотя бы до 30 % не загружать тебя ею. На восстановление до этого уровня необходимо всего полтора часа, тогда последующее восстановление пройдет на 48% эффективнее.

– Хорошо. Сейчас можешь меня отключить…

И я провалилась в темноту…

– Тихомир? Ты меня слышишь? – немного вкрадчиво произнесла я.

– Да, Свет, слышу. – не могу понять, наорать на нее или игнорировать, но раз пошла на контакт, похоже ей тоже хреново…

– Где ты физически находишься? И как ты коммуницируешь со мной?

– В последний раз перед потерей сознания я был зажат в кабине самолета в пещере, как я туда попал, трудно объяснимо и звучит неправдоподобно. Но перед отключкой произошло возгорание топлива… А ты где и откуда? Только объясни нормальным человеческим языком, без староцерковных словечек…

– Давай простроим разговор таким образом, чтобы мне стало понятно, что происходит? Я буду задавать вопросы, ты мне отвечай и тогда мы решим, что делать.

– Ни фига себе, как ты меня в оборот берешь, – удивился я про себя. Не на того напала, девочка, меня в 39-м НКВДшники не раскрутили на донос против командира эскадрильи и в 44-м, когда после госпиталя и ампутации меня отправили в Мурманск для приема самолетов по Ленд-лизу, ни один Янки или Томми не мог выиграть у меня в покер… Но вслух я ответил: – Хорошо, спрашивай, только ответы мои комментируй, чтобы я знал, правильно ли ты меня понимаешь.

– Интересный поворот, – мысленно промыслила я (странная фраза, но как еще передать, что в ментальном разговоре, я собственные думы могу скрывать от собеседника), – он что же меня моим же методом отработать хочет? – Хорошо, – сказала я ему и про себя добавила: – Посмотрим, что тебе интересно.

– Откуда ты? И что значит самолет? – мне было больше интересно, как он ответит на вторую часть вопроса. Смысл слова понятен, но словосочетание было необычным. В обиходе говорили паролет, так как эти неэффективные машины давно никем не использовались, оставалось пару голографических моделей в музеях, но не более того. А в ответ на первую часть вопроса он мог и соврать.

– Я из Свердловского аэроклуба, – кого она дурит, самолета не знает? Или и впрямь старообрядцы из тайги? Хотя говорят даже аборигены в Полинезии и то знают, что это, не зря у них есть Культ Карго. – Ты знаешь где Свердловск?

– Конечно, все знают, – соврала я, и сделала вид что не заметила, что он не ответил на вторую часть вопроса. – Как ты со мной связался?

– Я с тобой не связывался! И ты со мной, девочка, лучше не связывайся, а то… – грубо, понизив голос ответил я. Мне надоела эта игра! Видно же, что врет, и не краснеет, хотя как мне может быть видно? Я вообще ничего не ощущаю! Может и краснеет – съехидничал я сам с собой. – Говори, где я, и что происходит, а то…

– А то что? – прервала я его. Мне, конечно, не хотелось выходить на конфликт. Эффективнее было бы сотрудничать, но в его тоне и голосе послышалась реальная угроза, видно было что он не в игру играет, а действительно чего-то не разумеет. Кроме того, мне было интересно получить информацию о его действительных возможностях, я полностью доверяю защите Велеса, пока сама нахожусь в Дрёме, и потому все же решила спровоцировать Тихомира на агрессию.

Действительно, а то что? Что я могу сделать человеку, которого я даже не слышу, а чей голос просто у меня в голове? Максимум обматерить или рассказать, как смачно я в нее плюну? В том то и дело, что могу только рассказать… Даже не плюнуть. И с досадой ответил вслух: – А то я вообще замолчу…

– Эм-м-м… – это все, что я смогла ответить вслух… Я искренне удивилась, он что же, ничего не может? Как же так?! Да что же он тогда вообще такое? И зачем он?

В этот момент Велес вывел меня из Дрёмы.

Часть 1. Глава 5

V

Очнувшись, я обнаружила, что чувствую себя гораздо лучше. Конечно, со мной такого никогда не было, но мне кажется, именно так должен себя чувствовать человек, который выспался.

Лёгкий гул корабельных систем обволакивал слух, а воздух казался чуть прохладным и стерильным; где-то вдали негромко потрескивали датчики, напоминая о том, что я всё ещё в защищённом, но техногенном пространстве.

– Светозара, степень восстановления организма 86%, все показатели жизнедеятельности в норме согласно указанному уровню, – приветствовал меня Велес все тем же раздражающе-спокойным голосом.

Голос возник сразу в голове – отчётливый, почти лишённый эмоциональных интонаций, хотя я могла поклясться, что уловила в нём привычную заботу. В этот момент я ощутила прохладу металлического пола под босыми ногами и приглушённое освещение, падавшее на гладкие стены каюты. Шелест воздушных фильтров подчёркивал стерильность пространства.

– Ты прогнозировал, что за это время я восстановлюсь на 30%? – я хоть и вышла только что из Дремы, но штатный математический протокол в моей голове сработал автоматом, подсказав несоответствие данных. – И смени свой тон, я уже давно не в стрессовом состоянии, – чуть раздраженно добавила я.

– Я вывел тебя из Дремы согласно расписанию, – произнес Велес, как мне показалось, оправдывающимся тоном, – но твой организм сам погрузил тебя в здоровый сон и восстановление прошло быстрее прогнозируемого времени. Ты проспала 2 часа.

– Тогда приступим к работе. С чего начнём? –я решила сразу перейти к делу, чтобы не тратить время впустую.

Внутри меня, несмотря на прилив сил, ещё плескалось эхо пережитого шока от недавнего события: вспышка, выброс энергии, корабль… Но привычка не размышлять о прошлом, когда есть конкретные задачи, взяла верх

– По показателям Живы (автолекаря), рекомендовано начать с гигиенических процедур и приема пищи, массажную физиотерапию Жива провела во время сна.

– Да, есть хочется, я бы даже сказала – жрать, – прислушавшись к собственному организму, произнесла я вслух скорее самой себе. Велес незамедлительно запустил Очаг, кухонный комплекс корабля, чтобы приготовить что-нибудь питательное.

«Очаг» напомнил о себе тихим жужжанием: там шёл процесс синтеза питательного рациона на основе моих показателей здоровья. Я вспомнила, что у некоторых Изыскателей подобные системы умеют воспроизводить любую еду с Земли Хорса или даже блюда с самых дальних колоний, но вкусовые качества порой оставляли желать лучшего.

Принимая душ, я с удивлением увидела, что у меня отросли волосы и ногти. Когда же уже придумают депиляцию на всю жизнь? Надо подкинуть идею изысканий в общую базу запросов Чади. Тёплая вода стекала по моим плечам, смывая следы сна и остатки напряжения. В стенах душевой были встроены тонкие полоски сенсорных панелей, анализирующих мой пульс и температуру тела. Порой я невольно подмечала, что меня начинает раздражать столь пристальный контроль.

– Стоп! – сказала я вслух, оборвав поток собственных мыслей, только сейчас осознав, что и волосы и ногти ОТРОСЛИ!?

– Какой именно процесс остановить? – спросил Велес, видимо не понимая, кому я обращаюсь и что хочу прервать.

– Велес, ты знаешь, как я отношусь к твоему присутствию во время гигиены!? – строгим голосом, как нашкодившего отрока, отчитала я его.

– Прости, Светлая, я обязан контролировать тебя при низких показателях здоровья, – извиняющимся тоном сказал Велес.

– Мой протокол здоровья фиксирует 92%, это норма! Отбой до вызова! – уже сурово скомандовала я.

Велес замолчал, и вдруг я вновь ощутила ту странную свободу, когда «наблюдателя» нет. И всё же, где-то в глубине сознания я продолжала чувствовать его пассивное присутствие, ведь он был частью моих нейронных связей. Казалось, что воздух сразу стал теплее – словно личное пространство вернулось ко мне.

Почему я до сих пор иногда не могу отделаться от ощущения присутствия живого существа при любой коммуникации с Велесом, даже если он негласно присутствует в роли наблюдателя? Казалось, что Велес и впрямь «видит» меня, даже если формально он всего лишь искусственный интеллект.

С Младенчества, как только ребенок начинает взаимодействовать с другими членами общества кроме семьи, а обычно это происходит в полтора – два года, Младенец начинает учиться коммуницировать с Велесом. По сути, это первый искусственно встраиваемый в нейроны мозга протокол. Он не влияет на потенциал расширения Личного Познания и, как показали Изыскания, сопоставим с естественными базовыми навыками, такими как речь, ходьба, письмо и другими подобными им.

В период младенчества Велес имеет усеченные функции для дитя. Он может только подыгрывать ребенку в его играх, может пообщаться, если младенец к нему обращается, но Велес не выполняет защитных, рекомендательных и других жизненно важных функций. Эти обязанности целиком и полностью лежат на родителях, которые обычно в этот момент находятся в стадии Чада. Именно в этом и заключается испытание родителей, которые обязаны собственным ежесекундным Выбором сберечь детей от болезней, травм и смерти. Они прививают детям базовые навыки, обучают принимать первичные решения, делать Выбор и нести полную ОтвеДственность за этот выбор. Ребенок должен Ведать, что он творит.

Я вспомнила, как в детстве Дедо строго придерживался правила никогда не просить у Велеса помощи без своего разрешения. Он говорил: «Важен сам процесс принятия решения. Если Велес всё сделает за тебя, ты не поймёшь цену выбора». Его слова запечатлелись у меня навсегда

Нет такого понятия как несчастный случай, или вообще понятия случай. Любое событие, произошедшее с самим человеком или тем, кто находится под его опекой, и есть Действие или Камма – причинно-следственная связь. Она является главным показателем адекватного прогнозирования. Конечно, детские шалости и необдуманные решения их родителей приводят к травмам и болезням, много разных случаев детской смертности, и все они происходят только лишь по неадекватному прогнозированию и проявленной Воли родителей.

Те, кто не проявил способностей к адекватному прогнозированию, не получают Право Заветного Выбора и не входят Общую Чадь. Чада, не получившие Право, становятся Челядью. Их перемещают на Белую Твердь, третью планету от Нового Ярила. На Белой Тверди самые комфортные климатические условия в звездной системе Новояра. Челядь живет там по Канонам, установленным для них Родовым Вечем, где они живут свои непродолжительные жизни, всего около ста лет жизни.

Для них создаются самые лучшие условия, не требующие от них принятия какого-либо Выбора. Они выполняют безответственные работы, иногда рождают детей, потому что не используют блокираторы, они сами растят детей без помощи Велеса и общества Чади. По статистике такие дети тоже чаще всего остаются Челядью. Генетика, что тут скажешь.

Для подрастающего ребенка, соответственно его возрастному статусу, Велес исполняет все новые роли. В возрасте Млади он является главным информационным источником. Наставник лишь учит ребенка работать с информацией, а саму информацию предоставляет Велес.

В Отрочестве Велес помогает человеку принимать решения, выдавая ему на выбор несколько рекомендаций с вероятностным прогнозом, но окончательное решение всегда остается за Отроком.

Полные функции Велеса, такие как поддержание жизнеспособности, аналитика данных, сопутствующие бытовые функции и множество других второстепенных задач, отвлекающих человека от главного Предназначения, открываются только после получения человеком Заветного Права Выбора.

С расширением Личного Познания расширяются и функции Велеса, обычно он занимает около 10% процентов нейронных связей мозга, у Изыскателей и Повелителей Нежити может быть больше, до 15%, а у Людей Искусства обычно не превышает 5-7%.

Так Велес с младых ногтей становится частью человека, но я, Светозара, до сих пор порой ощущаю в нём «иное» существо, особенно когда Велес наблюдает за мной негласно.А теперь, находясь почти в полном одиночестве на корабле, я не всегда была уверена, что хочу чувствовать это «иное» присутствие. Иногда оно успокаивало, но порой и раздражало: казалось, что Велес слишком хорошо меня знает.

– Свет, так это все не бред? – я был в шоке от только что услышанных мною мыслей!

– Ой! Как ты здесь?! – я аж присела от неожиданности, попытавшись прикрыть срам. Хотя уже понимала, что Тихомир всего лишь голос в моей голове, а не человек с глазами, который может увидеть меня в неглиже.

– Извини, что напугал, – мне стало даже не ловко, я не подумал, что она может быть чем-то занята, но мне было радостно вновь услышать хоть чей-то голос. Мне становится жутковато оставаться одному в сенсорной депривации и в полном непонимании происходящего. Хотя я ее и не слышал в полном понимании этого слова, а как бы читал ее мысли, но слово «слышать» как-то понятнее. Сказать, что я охренел от услышанного, значит ничего не сказать. Стало ясно, что это ее мысли и она не обращала их ни к кому, а потому я сделал вывод, что она не врет. Да и соврать такое, это ж надо какую больную фантазию иметь?

– Как ты резко появляешься! – не в силах сдержать растерянность буркнула я. Его фразы звучали всполошённо, словно он пытался ухватиться за любую соломинку. В глубине души я ощутила к нему и сочувствие, и непонятную настороженность: этот человек говорил так, будто пришёл из другого мира, где нет ни Велеса, ни Чади. – Ты можешь предупреждать, перед появлением?

– Как, бляха, в дверь постучаться?! – я вспылил. – Покажи мне дверь! Объясни, как и чем мне стучать! Может в колокольчик позвонить? Я хрен знает где нахожусь, у меня отключены все органы чувств! Я, бляха, вообще не понимаю, где я и кто я сейчас!

– Хорошо, не волнуйся! – мне стало его даже немного жаль. После того, как я поняла, что он не представляет для меня прямой угрозы, меня начало одолевать любопытство. – В какой момент ты появился здесь?

– Я постоянно где-то здесь… Знать бы, где это «здесь». Просто в какой-то момент я начинаю слышать твои мысли потом опять нет ничего.

– Так, уже хорошо. В какой момент сейчас ты начал слышать мои мысли?

– Да чего же хорошего… И хватит меня успокаивать, сам не маленький, да и постарше тебя буду, – меня даже задел ее раздражающе-успокаивающий тон. Но потом я решил, что надо уже взять себя в руки и запихнуть эмоции подальше в жо… Видно же, девочка помочь вроде как хочет, и примирительно добавил, – мысли твои услышал, когда ты про Велеса рассуждать стала. Объясни, кто он такой вообще, что с детства с каждым человеком? Бог, ангел-хранитель? Я так-то в Бога не верю…

– Нет, не Бог, богов не существует, но это сейчас не важно… – я ненадолго задумалась, подбивая ту скудную информацию, что уже имела. – Так, а ты слышишь мои мысли, когда я общаюсь с Велесом?

– Нет, я больше вообще никого и ничего не слышу, ты единственная нить для того, чтобы мне не сбрендить окончательно… Свет, ты понимаешь, что происходит?

– Пока не очень, но думаю разберемся. У Велеса много информации для меня, сейчас и обсудим. Если сможешь, присоединяйся к разговору.

Тихон замолчал, словно обдумывая мои слова, но я чувствовала его смятение. Кто бы он ни был, он испытывал страх потерять остатки контакта с реальностью. И это мне напомнило о собственной уязвимости, ведь и я до конца не понимала, чем грозит мне подобное «соседство».

– Велес, связь! – мысленно скомандовала я, выходя уже одетая из личной каюты корабля, и у меня тут же пропало ощущение присутствия Тихомира. Я невольно вздохнула с облегчением и в то же время почувствовала укол вины, ведь бросать Тихомира одного в темноте сознания было жестоко. Но мне нужно понять, что происходит.

Коридоры корабля встретили меня ровным белым светом. Вдоль стен тянулись терминалы, встроенные в гладкие панели. Я машинально проверила: все ли ещё работают после атакующего выброса? Судя по показателям, большинство систем функционировали, хотя я чутко улавливала некую «инаковость» – словно мы действительно были уже не в том корпусе, что прежде…

– Светлая, я обеспокоен! Я не мог с тобой коммуницировать, у тебя был мощный скачок адреналина и резкое увеличение сердцебиения, хотя сенсоры корабля определяли твое местоположение неизменным.

– Обеспокоен он, – раздраженно подумала я, – осознанная нежить, а строит из себя человека… – но тут же одернула себя, он-то в чем виноват? Сама поперлась на Макошь, сама вляпалась, сама и расхлебывай. Меня саму удивил мой приступ раздражения, но я списала его на тот факт, что несмотря на мой прямой запрет, он продолжает меня контролировать. Хотя чего возмущаться, такие у него протоколы, и, благодаря сенсорам корабля, он может меня фактически чувствовать, осязать, нюхать и даже определить вкус… – Фу, какая мерзость… просто давно не прибегала к процедуре половой гигиены.

Вслух же я сказала:

– У меня возможно психическое расстройство или сбой протоколов взаимодействия.

– Об этом я и хотел поговорить, – тут же отозвался Велес с отеческой заботой в голосе.

– Убавь эмоциональность на 50%, повествовательный тон! – скомандовала я, меня определенно сейчас раздражало его копирование человечности. Иногда хотелось почувствовать, что ты не одна и общаешься с реальным человеком, и он подхватывал эту игру, но сейчас, входя в рабочий настрой, это сбивало. Я буду есть, а ты рассказывай, что произошло, почему у меня вновь отросли ногти и волосы и почему мне кажется, что мы на другом корабле, а не на том, что прилетели сюда? Последнее, что я помню, это твое предупреждение об атаке и яркую вспышку.

Воспоминание о том слепящем свете кольнуло болезненно. Словно стоя на пороге гибели, я ощутила ужас, что меня, возможно, уже нет. Но ведь я – здесь, жива, ем, говорю… как это возможно

Велес начал обыденным нейтральным тоном:

– На подходе к Макоши произошел мощный выброс энергии неопределенного характера. Он уничтожил твой корабль…

– Как уничтожил? А я? – я даже поперхнулась от неожиданности!

Часть 1. Глава 6

VI

– Дело в том, что твой экспедиционный корабль был оснащён новой экспериментальной капсулой спасения. При вероятности гибели экипажа более 99,9 % она катапультирует тебя в Подпространство, где на тебя не могут влиять внешние факторы воздействия. И перемещает на безопасное расстояние. Изыскателям удалось обойти проблему недостатка массы тела для прохождения барьера в Подпространство. Поэтому сейчас можно отправлять даже небольшие капсулы с информационными протоколами. Именно благодаря этому одновременно с твоим катапультированием на Верховную Твердь посылается капсула с сигналом и данными о твоём месторасположении, и в ответ высылается эвакуационная бригада. Так как характер энерговыброса был неизвестен, на эвакуацию была отправлена бригада Нежити на таком же экспедиционном корабле.

Слова Велеса звучали ровно, безэмоционально – но от такого «рассказа» у меня внутри всё переворачивалось. Я представила, как срабатывает капсула и выбрасывает человека в холодное, лишённое опоры Подпространство, чтобы спасти во что бы то ни стало. Сама мысль казалась одновременно пугающей и завораживающей.

– Почему я не знала о наличии экспериментального оборудования? – меня это возмутило! Любой Изыскатель, отправляясь в экспедицию, тем более столь отдалённую, должен знать об используемом оборудовании абсолютно всю информацию!

Я почти кричала, чувствуя, как внутри закипает негодование. Ведь мы, Изыскатели, привыкли доверять только тому, что проверили и изучили сами. Скрывать такие детали было недопустимо!

– Ты же знаешь, что согласно директиве Верховного Вече все экспериментальные разработки, не прошедшие полного цикла испытаний и не выпущенные в серию, не обнародуются, дабы избежать утечки материалов Изысканий. К ним допущены только сами Изыскатели и члены Верховного Вече. Так как ты стала испытателем, а вместе с тем и Изыскателем данного проекта, я могу предоставить тебе доступ к данным по нему.

Велес говорил спокойно, и от этого мне становилось ещё более неуютно. Я понимала логику таких ограничений, но не могла сдержать волну возмущения.

– Замечательно! – во мне кипело возмущение. – А если бы капсула не сработала?

Сердце сжималось: ведь если бы испытание провалилось, меня бы уже не было среди живых. И всё это я узнала лишь постфактум?

– Тогда бы ты погибла, – сухо констатировал Велес и мягко добавил: – Но такова вероятность составляла всего 15 %, а без капсулы ты погибла бы с вероятностью 100 %. Твой случай был первым по практическому применению этой системы вне испытаний. Причём система сработала дважды – а это стало неожиданностью даже для Изыскателей проекта.

– Как это? – удивилась я, вроде только успокоившись. Слова «сработала дважды» заставили меня замереть. Как такое возможно? Даже передовая техника обычно имеет строгие пределы использования, а здесь… двойной прыжок? Новости наслаивались одна на другую, не давая времени осмыслить услышанное.

– Видишь ли, выброс энергии, уничтоживший твой корабль, воздействовал только на искусственные аппараты и никак не затронул ни Макошь, ни скудные флору и фауну на ней. Кстати, взрыв уничтожил ещё и флагман Англо-Кельтской Империи, а с ними – и целую эскадру Колониальных Земель. Они каким-то образом в тот момент тоже оказались рядом с Макошью.

Системы капсулы определили минимально безопасную и максимально энергоэффективную дистанцию, на которую тебя необходимо переместить. Точкой выхода оказалась пещера в горном массиве Макоши. И в момент выхода в этой самой пещере произошёл второй взрыв. По данным сенсоров капсулы, это было химическое воспламенение паров, имеющих бензольное происхождение. Как они там оказались и что точно из себя представляли – установить не удалось. Именно в этот момент капсула отработала второй раз. Переместила тебя к Дивии. И вывела из Подпространства уже после прибытия эвакуационной бригады Нежити.

– Да что за… – у меня не хватило слов, чтобы выразить все свои эмоции, и я выругалась!

Дыхание перехватило: слишком много случайностей, слишком много смертельной опасности всего за считанные мгновения. Я на мгновение прикрыла глаза, представляя эти два взрыва, сломанные обломки кораблей и то, как кто-то ещё мог оказаться в эпицентре катастрофы. Горная пещера с бензольными парами? Похоже на какой-то злой рок.

Велес продолжил, не реагируя на мой всплеск. Видимо, он решил позволить мне таким образом слить скопившееся эмоциональное напряжение:

– Два скачка в Правь на протяжении столь короткого промежутка времени отняли очень много сил у твоего организма, поэтому ты была введена в принудительную Дрёму для восстановления. Сейчас мы дрейфуем за пределами звёздной системы Ярила. Все твои физические показатели в норме, но есть физиологические изменения…

– Продолжай, – устав удивляться, буркнула я, почувствовав, как усталость накатывает тяжёлой волной: кажется, мой организм просто перестаёт воспринимать сюрпризы. Что ещё могло случиться с моим телом?

– Твой потенциал Личного Познания уменьшился на 30 %… – извиняющимся тоном произнёс Велес.

– Да что за… – я выругалась, второй раз перебив Велеса. Меня обдало ледяной волной: потеря потенциала Личного Познания – это почти как потерять часть себя, своих сил, возможностей к развитию.

– Строго говоря, твой общий потенциал Личного Познания не изменился, и не пострадал ни один протокол. Но сенсоры автолекаря определили 30 % твоих нейронных связей незадействованными. Они физически не повреждены, но, как бы это сказать, «пусты». Мозг не может их задействовать для работы…

– Они не пусты, – упавшим голосом сказала я, сделала паузу, осмысливая услышанное. Значит, они не уничтожены, а просто стали «выпавшими» из моей структуры сознания. И, чуть помолчав, выдала совсем уж бредовую фразу для самой себя: – Там завёлся мужик…

Конечно, Велес не отреагировал на моё заявление. Ситуация была настолько серьёзной, что его электронных мозгов хватило на то, чтобы просто тоном простейшей нежити запросить:

– Больше информации.

Я постаралась сосредоточиться и изложила всё как можно точнее – и свои ощущения, и все наши разговоры с Тихомиром, пока мои воспоминания ещё не замылились. Их нужно было записать в мельчайших деталях: любая потерянная мысль или реплика могла завести изыскания в тупик. В мысленной связи я «прокручивала» каждую реплику Тихона, вспоминая, как он ругался, как пытался что-то объяснить – и как я реагировала. На душе становилось тяжело: происходящее казалось противоестественным. А вдруг я схожу с ума?

Закончив свой доклад, я предположила, что травма могла привести к потере некоторых функций мозга, а это, в свою очередь, вызвало психические расстройства. Ведь голос в моей голове не был идентифицирован ни как вредоносный сторонний протокол, ни как самовоспроизведённый протокол осознанности. Несмотря на собственный скептицизм, я всё же озвучила такую возможность. Мой мозг мог сыграть злую шутку, создав «вторую личность». Но что-то внутри упорно отказывалось в это верить. Подобное – крайняя редкость. За всю историю зафиксировано всего два подобных случая.

Первый – когда Велес, изначально нежить низшего порядка, а по сути – бортовой самописец корабля Пращуров Великого Исхода, в результате искусственного увеличения объёма памяти и накопления колоссального массива данных и протоколов в какой-то момент обрёл самоосознанность. Было множество споров и изысканий – юридических, психологических и философских – о возможности признания его личностью. В итоге постановили: личностью может быть только органическое существо не искусственного происхождения. На этом споры прекратились. Но развитие Велеса продолжилось, и теперь он стал незаменимым помощником – а по сути, частью каждого из нас.

Второй случай самовоспроизведения осознанности был зафиксирован в Великой Англо-Кельтской Империи, или, как мы их называем, у Бриттов – причём в тот же момент, что и у нас, и по абсолютно аналогичному сценарию. Это никого не удивило: корабль, на котором прибыли Русичи, был точной копией англо-кельтского. Загрузка данных и расширение объёма памяти происходили параллельно, и результат у обеих сторон оказался одинаковым. Это произошло сразу после Средневекового Забвения. Вернее, его завершением и стал акт самосознания нашего Велеса и их искусственного разума, которого они назвали Кош.

И нашим Волхвам из Верховного Вече, и Бриттским Друидам пришла в голову мысль: таким способом можно непреднамеренно породить целую расу искусственных существ, скорее всего враждебных человеку. Общими усилиями наши Изыскатели и их Учёные создали Главенствующий Протокол, препятствующий акту самосознания у нежити. Последующие исследования подтвердили, что протокол нерушим, и любые иные протоколы будут ему дочерними, а значит, не смогут его обойти.

Я очнулась, когда манипуляторы Живы приблизились, чтобы сделать мне инъекцию.

От прохладного прикосновения к коже я вздрогнула, понимая, что потеряла ощущение времени, полностью погрузившись в воспоминания.

– Стоп! – вскрикнула я. – Не люблю, когда что-то делают без моего ведома. Тем более после всего пережитого! Что за дела?!

Манипуляторы остановились и, шелестя гидравликой, вернулись в панели в стенах.

– Я пытаюсь дозваться до тебя уже пятнадцать секунд, – сказал Велес. – По показателям твоё состояние было предшоковым. Я распорядился провести инъекцию.

– Ещё бы мне не быть шокированной! Я просто задумалась и очень устала. Но нам сначала нужно понять, что делать дальше. Предшоковое состояние? Да, я и сама чувствовала, что нервы на пределе. Но мог бы и спросить сначала…

Я взяла себя в руки, хоть голос всё ещё дрожал. Планы оставались неясными, но сидеть сложа руки я не могла.

– До прибытия на Верховную Твердь мои базы данных не могут обновиться, – констатировал Велес. – Я сейчас – неполная версия самого себя. Все возможные на данный момент изыскания я уже провёл. Остаётся только собирать данные о твоём состоянии и проанализировать их после подключения к основной базе.

Я и сама понимала, что эта усечённая версия Велеса на корабле – по сути, тот же бортовой самописец, что был у наших Пращуров, только продвинутый и усиленный в тридевять степеней. Придётся ждать, пока он не обновится до полной версии – с практически безграничной памятью и скоростью обработки данных в триллионы операций в секунду.

– Отлично. Готовь корабль к переходу в Правь! – скомандовала я.

Нетерпение становилось невыносимым. Надо срочно вернуться и выяснить всё на месте. Пусть переход будет тяжёлым – другого выбора нет.

– Корабль готов. Но отправимся мы через сутки… – холодным тоном сообщил Велес.

– Чтоооо?! – удивилась я не столько тому, что он не выполнил команду, сколько тому, что вообще осмелился поставить меня перед фактом!

От накатившего возмущения внутри закололо. Хотелось возразить, но я понимала: у Велеса есть причины действовать так.

– Твой организм пострадает ещё больше, если мы стартуем прямо сейчас. По моим расчётам, тебе необходимо двадцать три часа сорок минут на полное восстановление, – пояснил он.

Я чуть не застонала от досады, но в глубине души понимала – его расчёты почти никогда не ошибаются. Всё-таки он – лучший медик и аналитик.

– Всё наперекосяк! Хорошо. Тогда я буду общаться с Тихомиром и выяснять, кто он такой, – не в силах смириться с бездействием, заявила я. – А ты отключайся от коммуникации со мной: при тебе Тихон говорить не хочет. И делай с моим телом всё необходимое, чтобы сократить срок отправки. Отбой до Вызова! – не удержалась я от колкости в его сторону.

Конечно, он не может ревновать, обижаться или проявлять чувства. Он может только имитировать их. Самоосознанность искусственного разума не означает его очеловечивания. Он осознаёт себя, но не как личность – просто как самого себя. И всё же я удивляюсь, как часто стала на него давить в последнее время. Он ведь делает всё, чтобы помочь мне – и физически, и эмоционально. Он действительно лучший. А мне не свойственна такая взрывная манера. Что со мной происходит?

– Света, тебе тоже плохо?.. – Его тихий вопрос застал меня врасплох.

Я вдруг осознала, что говорю с Тихомиром уже не как с чужаком, а как с кем-то, кто действительно может понять моё состояние. И пусть я не знаю, почему он в моей голове, но сейчас мне нужно это общение – чтобы не сойти с ума в одиночестве.

Глубоко вздохнув, я заставила себя успокоиться и приготовилась говорить с ним начистоту. Впереди – сутки до перехода. Надо же как-то их использовать…

Часть 1. Глава 7

VII

– Мне плохо до безумия… – я попыталась горько сыронизировать, но не было у меня сил ни играть роли, ни врать, ни тем более работать с ним. Удушающий комок подкатил к горлу, что-то подобное я испытывала только когда после годовой практики по обмену я улетала с Нового Уэльса, столичной планеты Империи Англо-Кельтов и понимала, что больше мы с Ним никогда не встретимся…

Мысли захлестнули меня, накатило и осознание, что Дедо ушел, пока я тут мотаюсь, и ощущение бесплодности своих мотаний, и то, что я променяла своих Подопечных на призрачную мечту о новых Изысканиях. А еще из-за пустых энергозатрат, я потеряю свою прерогативу свободы Изысканий и, скорее всего, мое кресло в Общинном Вече перейдет к кому-то другому, и тогда точно можно распрощаться с мыслями о Верховном Вече… Я прекрасно осознавала, что все это лишь результат моего Выбора… И эти мысли, промелькнув в голове, придавили меня огромной тяжестью, раздавив во мне что-то, это что-то как будто громко хрустнуло и я заплакала, выдавив перед этим: – так плохо мне было только единожды.

– Света, чем я могу тебе помочь? – бляха, да чем я могу помочь! Меня бесило мое бессилие! Я понимал, что утешать человека в таком состоянии – только делать хуже, но промолчать я тоже не мог… были бы руки, я бы положил руку ей по-товарищески на плечо…

Подобное бессилие я ощущал только когда, будучи в госпитале, мне пришло короткое письмо из освобожденной от немцев Украины от соседки тети Зины о том, что мою семью во время оккупации расстреляли фашисты и я понимал, что с такой сильной контузией и без ноги я даже не смогу отомстить…

Я была благодарна, что после своего безответного вопроса он просто промолчал и дал мне проплакаться. Мне даже почудилось, что он положил мне руку на плечо, странный жест…

Немного успокоившись, я ответила:

– Извини, я не истеричка, я такого себе даже наедине с самой собой не позволяю, как-то все навалилось… – затем я собралась окончательно и все же ответила на его вопрос:

– Единственное, что ты для меня сейчас можешь сделать, это помочь понять, что с нами обоими произошло, а для этого ты должен мне рассказать о себе максимально подробно. Времени у нас много…

Я подумал, какая она сильная! Только сильные могут позволить себе плакать при других людях и при этом не требовать жалости к себе. Я твердо решил, что сделаю все, что могу, чтобы помочь этой девочке. И тогда я ей все рассказал, и про то, как был на войне…

Зовут меня Кузнецов Тихон Никитич, родился я 21 апреля 1918 года в Орловской губернии в семье отставного офицера Никиты Андреевича, который пришел в 1916 году с полей Первой мировой, где во время Брусиловского прорыва потерял обе ноги. Он не стал горевать и надеяться на инвалидную пенсию, а завел купеческую лавку и торговал скобяными изделиями.

Дела шли бойко, но не долго. Батю знали и уважали в округе, он хоть нравом был крут, но справедлив, многим помогал по мере сил. Но война его догнала, правда уже Гражданская. Осенью 1919 года, когда Белогвардейская Добровольческая армия Май-Маевского драпала после неудачного Московского наступления, отдельные разрозненные отряды ее промышляли грабежом и мародерством.

Сосед наш, Ванька Торопов, гнида редкосная, указал Белым на батю моего, мол зажиточный купчишка и можно у него поднажиться, да к тому же без ног… Сунулись Беляки к бате моему, а у него Максим трофейный был и пара винтовок припрятаны, так он этих гостей свинцом и поподчевал, положил чуть не половину. Двое суток не могли к нему подступиться, он с братьями моими старшими, одному было 13, а второму 10 лет, круговую оборону держали, надеялись, Красные подойдут и отгонят этих гадов. Мать с сестрой пятилетней и мной полуторагодовалым укрылась в подполе.

Ночью второго дня Белые забросали дом и двор факелами. Отец с братьями сами потушить не смогли, а соседей беляки не подпускали…

Когда уж мочи не стало, попытались бежать, братья с отцом прикрывали, но Ванька, сучий потрох, гранату кинул – братья сразу погибли, отца контузило, осколком перебило щеку и нижнюю челюсть. Он еще жив был, когда Ванька на его глазах мать мою и сестру вилами заколол. Меня спасла жена его, Марфа, кинулась, поджала меня под живот и кричала, чтобы он и ее убил, если младенца хочет погубить. Он пьян был, махнул на нее, а той же ночью вместе с Белыми ушел из деревни. Их к концу дня Красные догнали и повесили.

Марфа была старшая сестра моей матери, в молодости отца моего любила сильно, но ее выдали за муж за Ваньку, тот ревновал ее и по пьяни бил сильно. Когда Марфа первенцем на сносях была, избил ее до полусмерти, она ребенка и потеряла, потом уж у них детей не было. Сам-то он выпивоха был, из богатой семьи купеческой, но промотал все состояние.

Марфа взяла меня к себе на воспитание, я от нее-то все подробности и узнал еще в детстве. Любила она меня очень, не отказывала ни в чем, грамоте обучала сама с четырех лет, потом в школу отдала.

Замуж она больше так и не вышла. В 1921 году, когда начался НЭП, она очень удачно распорядилась средствами моего отца и продолжила его дело. Жили мы неплохо. А в 1928, когда началась борьба с кулачеством нас раскулачили самых первых. Нас еще из дома не вывели, а мальчишки-сыновья соседского забулдыги, уже ходили в моих рубахах и дрались за мои единственные сапоги.

Марфу сослали в Сибирь, там она и сгинула, я больше никогда ее не видел…

А меня пожалели как сына жертв Белогвардейцев, хотели в приют отдать, но я убежал. Я всегда хотел увидеть море, а если повезет, стать моряком. А где лучшие моряки? Конечно, в Севастополе. И я рванул в Севастополь, благо, голому собраться – только подпоясаться.

Часть 1. Глава 8

VIII

– Света? – я сделал паузу, надеясь услышать хоть какую-то реакцию. Мне казалось, что я разговариваю сам с собой…

В комнате царил полумрак, лишь слабый свет ночного освещения отражался от металлических поверхностей вокруг. Тихий шум вентилятора создавал атмосферу изоляции – словно мы были единственными обитателями этого пространства.

– Да, я тебя слушаю, – отозвалась я. Меня поразила не столько жестокость всего, что он описывал, сколько спокойствие, с которым он это делал. – Я бы хотела кое-что прояснить. Тебя это не собьёт с мысли?

– Нет, конечно, – я бы улыбнулся, если б было чем. – Я столько раз писал свою автобиографию – и при вступлении в партию, и в РККА, и потом десятки раз в разных учреждениях и на допросах, – что все факты и даты у меня будто записаны на бумаге и лежат перед глазами. Спрашивай, конечно.

– Я пока не понимаю, откуда ты. И какое летоисчисление используешь?

Теперь удивляться было моей очередью…

– Из Советского Союза, – начал я неуверенно. Вроде бы с ней на русском говорю… хотя мы ведь не говорим, а мыслями обмениваемся – и тут уж вопрос, на каком языке.

– Расскажи про Советский Союз, – слова в целом были понятны, но само словосочетание казалось мне просто набором букв.

– Союз Советских Социалистических Республик – это самое мощное и справедливое государство на планете Земля, – я не выдержал и начал ёрничать. Её вопросы казались мне издевательскими. – В нашей Солнечной системе девять планет и множество спутников, вращающихся вокруг звезды по имени Солнце. Эта звезда находится в отдалённой части рукава спиральной галактики под названием Млечный Путь…

Мне показалось, что Светлана почувствовала мою иронию, но на полном серьёзе перебила:

– Стоп! Ты называешь Макошь по-древнему – Земля. Но там нет государств! Там нет людей! Там – пустой мир!

– Но-о-о… – теперь удивление снова было на моей стороне, но Светлана не дала мне продолжить:

– Хорошо, допустим. А как ты ведёшь летоисчисление?

– Да как и все – с начала нашей эры… – я уже не знал, как воспринимать этот разговор, и неуверенно добавил: – От Рождества Христова…

– И кто такой этот Христов? – я понимала, что он говорит серьёзно, но его ироничный тон и непонятные слова начинали раздражать.

– Не Христов, а Христос. Спаситель. Сын Божий. Главный источник всей христианской веры, – странно, что она зацепилась за этот факт, а не спросила, что такое "наша эра"и чем она отличается от "не нашей". Я решил продолжить тему, насколько хватало моих знаний: – Ну, там Рождество, Богоматерь, распятие, Вифлеемская звезда…

– Стоп! – я ухватилась за единственное знакомое словосочетание. – Что ты знаешь про Вифлеемскую звезду?

Это было странно – из всех слов она выбрала самое малоизвестное. Но меня самого разобрало любопытство, и я рассказал всё, что знал:

– Незадолго до рождения Христа в небе появилась необычная звезда. Её увидели восточные мудрецы и приняли за знак, что родится царь иудейский. Следуя ей, они нашли младенца Иисуса Христа. – Дальше я вкратце пересказал суть библейской истории. Марфа была религиозной и учила меня грамоте по Библии. Конечно, годы атеизма почти стёрли эти знания, но, начав рассказывать, я вдруг многое вспомнил.

С удивлением и интересом я слушала его рассказ, и мне пришла мысль спросить, а что было до Христа?

"Вот же она прицепилась к религии", – подумал я. Я бы с большим знанием и удовольствием рассказал ей основы марксистско-ленинской философии, но пришлось вспоминать школьные курсы истории. Я рассказал о классовом неравенстве и эксплуатации угнетённых рабов Древнего Рима, о восстании Спартака и его борьбе за свободу, о Римской империи. Затем – о древних греках, начал было о Египте и фараонах, которые так же нещадно использовали народ для строительства пирамид… Но Светлана снова меня прервала.

И попросила рассказать, что было после Христа.

Я вкратце пересказал историю человечества: о падении Римской империи, о Византии, о первых упоминаниях славян, о Киевской Руси и монголо-татарском иге, о средневековой Европе и Куликовской битве, об образовании Московского государства и объединении земель. Когда я дошёл до эпохи Возрождения, Светлана вновь остановила меня.

Это было что-то невероятное. Он описывал в точности историю народов Макоши до Великого Исхода. Но он ни словом не упомянул о падении астероида. Всё, что шло после, выглядело как альтернативная версия. У меня было перенасыщение информацией. Я решила рассказать, как всё было на самом деле:

– Тихомир, видишь ли, до рождения вашего Христа ты всё описываешь довольно точно… – начала я, но он перебил:

– Христос не мой! Я не верю в религию! – не знаю, что меня зацепило больше – то, что она приписала меня к некой касте, или то, что атеизм во мне был настолько крепко вбит, что я не хотел иметь ничего общего с религией.

– Хорошо, – терпеливо продолжила я. Мне был непонятен его эмоциональный порыв. – До рождения Христа ты описываешь только цивилизации Южной Европы. Ни слова об Индии, Китае. И славяне у тебя появляются спустя пятьсот-шестьсот лет после Рождества. Но ты не сказал ничего о падении астероида и Великих Катаклизмах.

– Ну, астероид был гораздо раньше. Из-за его падения вымерли динозавры. А ты меня ещё на фараонах остановила, – я всё ещё не понимал её логики.

– Нет, Тихомир, я говорю о другом астероиде. – Он явно не притворялся, и я продолжила: – Да, была легенда о Вифлеемской звезде, её считали предзнаменованием падения Тиберия. Но последние изыскания показали: это всего лишь совпадение. Появление Вифлеемской звезды – это была вспышка сверхновой на другом конце нашей галактики.

– Ты хочешь сказать, что эта звезда предзнаменовала не приход царя иудейского, а падение императора римского?.. – у неё явно были проблемы со знанием истории.

– Нет, Тихомир. Тиберий – это название, которое дали астероиду. Да, его назвали в честь последнего римского императора. Именно во времена его правления произошло падение астероида, вызвавшее катаклизмы, которые едва не уничтожили жизнь на планете, которую ты называешь Землёй, а я – Макошь.

Я не знал, что на это ответить. История Светланы звучала как фантазия. Но её уверенность была непоколебима. Она продолжала рассказывать о Великих Катаклизмах, которые стерли с лица планеты целые культуры. Я слушал её, всё больше понимая: наши миры настолько разные, что, возможно, истина где-то посередине. Мы были как два путешественника, случайно встретившихся на перекрёстке времени и пространства, пытаясь понять друг друга – и собственное место в этой необъятной картине.

Часть 1. Глава 9

IX

Во мне как-то разом всё надломилось, вернее, встало на свои места. Как-то увязалась вся та нелепица, что происходила со мной последние… сколько? Тысячу, может, миллион лет? Или всего пара часов? Время превратилось в зыбкую массу, как стекло под палящим солнцем: оно текло, искажаясь, стирая границы между прошлым и настоящим. Похоже, что я умер, и это или загробная жизнь, в которую так верила Марфа, или предсмертные всплески слабых электроимпульсов угасающих нейронов погибшего мозга… а может, весь мир – это бред кузнечика, перевариваемого вместе с травой желудочным соком коровы на лугу… Мысли пересекались, сталкивались и гасли, как волны на берегу, оставляя лишь любопытство. Но я был уверен, что всё, что происходит – это реальность, да, бредовая в своей необъяснимости и действительная в своей неотвратимости.

И вдруг всё стало простым, ясным, будто я, наконец, увидел ответ в книге, страницы которой так долго переворачивал в поисках смысла. И мне стало сразу легче – моментом наступило принятие всего происходящего, и осталось лишь любопытство: что же будет дальше?

– Тихон, я тебя оставлю ненадолго, – я почувствовала, что мне необходимо вернуться в реальность, хотя… что вообще реально из того, что со мной происходит? Может, я погибла, и это мне всё кажется в предсмертной агонии мозга? Чужое имя, произнесённое вслух как отражение в зеркале, звенело в моём сознании, странно родное и чуждое одновременно. Я про себя ухмыльнулась… Да нет, бред, сколько изысканий со времён Ренессанса проводилось на тему загробной жизни – и всё безрезультатно… почти.

– Я никуда больше не тороплюсь, до пятницы я совершенно свободен, – хмыкнул я в ответ. Хотя какая пятница мне в голову взбрела? Голос звучал неожиданно легко, но внутри было странное ощущение: дни недели, привычный ритм жизни – всё это осталось где-то далеко, словно в другой вселенной. Для меня давно время остановилось, и я его не чувствовал абсолютно.

Выйдя из личной каюты, я голосом вызвала Велеса. Как-то я устала от мысленных коммуникаций.

– Выспалась? – поинтересовался Велес.

– Я не спала, я общалась с Тихомиром – Тихоном, как он сам себя называет, – возразила я.

– Все сенсоры фиксировали твой глубокий сон, хотя он и проходил достаточно странно – двадцать часов только в быстрой фазе.

– Ого! – я была удивлена, мне казалось, мы с Тихомиром общались меньше часа. Время оказалось обманчивым, как мираж в пустыне: ты идёшь навстречу, а оно отступает. Наверно, из-за непрерывной быстрой фазы сна я чувствовала, что больше утомилась, чем отдохнула.

– Я никак не могу это прокомментировать, – ответил Велес. – До прибытия на Твердь и связи с основной базой данных мне не хватает мощностей проанализировать вводные данные и дать адекватную оценку происходящему.

– Хорошо, тогда просто фиксируй, – скомандовала я Велесу. Хорошо, что иногда он переходит на сухую терминологию. Я всё же не с личностью общаюсь, и командовать железяке мне проще, чем живому человеку. Но в глубине души мелькнуло: что, если и эта "железяка"однажды начнёт задумываться о реальности, как мы? И я пересказала весь наш разговор с Тихомиром.

После этого я позволила себе уделить двадцать минут Самосозерцанию и провалилась в обычный здоровый сон, наказав Велесу разбудить меня через час. Хотя последнее было лишним: протокол внутреннего времени ни разу меня не подводил. Но в свете последних событий всё могло быть. Сны пришли ко мне мягкими волнами: обрывки воспоминаний, тени людей, голоса – всё слилось в одну странную мелодию, которую я не могла разобрать.

Проснувшись, я ощутила лёгкость, будто скинув груз вековой усталости. Мягкое свечение, льющееся сквозь иллюминатор, окрасило комнату в нежные перламутровые оттенки. Приняв бодрящий контрастный душ, я облачилась в удобное бельё, чувствуя, как с каждым движением возвращаются сосредоточенность и внутренний покой. Предстоящее путешествие через Правь к Тверди вызывало волнение – смесь страха и ожидания, словно я готовилась к встрече с чем-то неведомым и грандиозным.

Когда я почувствовал, что остался один, мне даже стало намного легче. Воспоминания, а с ними и эмоции, захлестнули меня и схватили за горло… Да какое у меня теперь горло… Это было странное чувство – тосковать по боли. По тому, что раньше делало тебя живым. Теперь всё это казалось таким далёким, что даже мысль о привычной физической реакции становилась утешением. Сейчас я был бы рад, если бы почувствовал душащий комок в горле, как тогда, когда меня, двенадцатилетнего мальчишку, одной рукой поднял в воздух негр.

Рука у него была такая же огромная, как и весь он сам. Мне показалось, что сделай он одно неловкое движение своими толстыми крепкими пальцами – и шея моя тут же хрустнет, как сухая веточка под копытом лося. У меня потемнело в глазах, я понял, что теряю сознание… Это ощущение беспомощности было как удар в живот – внезапный, всепоглощающий, вытесняющий всё остальное. И в голове моей прозвучал колокол, или это были трубы ангелов у врат Рая, но после этого удара колокола остальные звуки приобрели звонкость, краски – яркость, во рту появился горьковатый привкус, а земля ударила меня в ноги, и я упал, больно приложившись копчиком об бетон причала.

Прежде чем открыть глаза, я ещё трижды услышал звук колокола. И когда я окончательно пришёл в себя, то увидел, что это не колокол, а большая стальная совковая лопата, которой невысокий и крепкий старик со всего маха прикладывал по лысой голове этого огромного, чуть не в два раза выше него, негра. При этом старик на незнакомом мне языке быстро и явно нравоучительно что-то приговаривал. Каждый удар был словно запятая в длинном предложении, которое он пытался выговорить в своей нравоучительной тираде. К моему изумлению, чернокожий великан даже не посмел огрызнуться и, присев на корточки, только прикрывал потную толстую шею и голову. Закончив воспитательную беседу, старик повелительным жестом указал негру направление, прикрикнув вдогонку что-то про «манку», и тот быстро и явно с радостью ретировался.

– Ну что, малец, живой? – спросил старик, поднимая меня на ноги. Его голос был хрипловат, но в нём звучала доброта, скрытая за внешней суровостью. Это был голос человека, который видел слишком многое – и всё же не потерял способность сочувствовать. – Вот же тупая обезьяна, только силу понимает! За что ж он тебя так?

– Я пацанам в буру желание проиграл, ну и Мишка Крот загадал, чтоб я ему бананы с сухогруза стащил, а этот вон меня поймал и… – я не успел закончить, как старик мне отвесил не сильный, но обидный подзатыльник. Этот подзатыльник вернул меня в реальность, словно щелчок выключателя, гасившего иллюзии.

– За что?! – всхлипнул я. Было вдвойне обидно получить подзатыльник от своего же спасителя.

– Чтобы своей башкой думал, а не шёл на поводу, тем более проигрывая свою Свободу Воли в карты! – назидательно и спокойно ответил старик. – А ну пошли со мной…

Я хотел было рвануть, понимая, что меня сейчас отведут в отделение милиции, и, пройдя семь кругов ада, я опять попаду в какой-нибудь детдом, но старик ловко ухватил меня за рукав и строго скомандовал:

– Не балуй!

Я взмолился:

– Кузьмич, отпусти меня, а? – Голос дрожал, я ненавидел себя за это, но страх был сильнее. – Нельзя мне в детдом… – и меня второй раз прервал несильный подзатыльник.

– Для тебя я Никифор Кузьмич. Обращаться с придыханием и на «вы», понял? Пошли, не боись, чаем напою.

Что-то в его словах заставило меня поверить. Его строгая доброта была как якорь, к которому я вдруг захотел привязаться.

Никифора Кузьмича знал весь порт, и несмотря на то что он был всего лишь местный сторож, и его недолюбливали номенклатурщики, он пользовался огромным авторитетом у простого портового люда – грузчиков, стропальщиков, крановщиков и портовых барышень лёгкого поведения. Его уважали за прямоту, решительность и редкую способность действовать, когда остальные предпочитали отступить.

Судьба его была непроста: он всю жизнь служил на флоте. Участвовал в обороне Порт-Артура, где получил серьёзную контузию. Эта контузия сделала его глуховатым на одно ухо, но сам Кузьмич шутил, что это «даёт возможность не слушать ерунду». Как герой того сражения, был отправлен на излечение в главный Военно-морской госпиталь в Санкт-Петербурге. Почти перед самой выпиской, возвращаясь из увольнения, недалеко от Садовой улицы его захлестнула толпа рабочих, двигавшихся с петицией к Николаю II в Зимний дворец. Но возле Александровского штаба по толпе открыли огонь войска, стянутые туда по приказу министра внутренних дел Петра Мирского. Так он стал невольным участником Кровавого воскресенья. Вспоминая об этом, Кузьмич часто говорил: «Я тогда не к царю шёл, а к пирогу с мясом, а тут такое завертелось!» Тот день навсегда отпечатался в его памяти. Он рассказывал, как стоял среди кричащей, охваченной ужасом толпы, а вокруг рушились жизни, как карточные домики. «Гул голосов, плач, крики, а потом тишина – будто мир на секунду замер», – так описывал он этот момент.

Затем служил в Кронштадте боцманом на линкоре «Петропавловск». Во времена Октябрьской революции спас нескольких офицеров от расправы над ними матросами. «Нельзя было смотреть, как рвут живьём тех, с кем вчера хлеб делил», – говорил он, стараясь не углубляться в подробности. Из-за этого пошатнулся его авторитет у матросов. А после Кронштадтского восстания в 1921 году, спасаясь от репрессий, он уехал в Севастополь, откуда и был родом. Севастополь он любил всей душой, но, как говорил, «каждый раз, как глянешь на море, так оно тебя манит куда подальше».

Как он сам рассказывал, он вечно оказывался между молотом и наковальней: между войсками и рабочими, между матросами и офицерами, затем между теми же матросами и войсками Тухачевского. «Я не выбирал стороны, я выбирал людей. А это, поверь, куда сложнее», – любил повторять он. Не принимая чьей-либо позиции, он всегда сталкивался с ненавистью с обеих сторон, хотя выступал посредником их примирения. И как потом шутил: невозможно быть хорошим для всех – ты либо за белых, либо за красных. А вот стать врагом для всех – легко! «Примирение – штука неблагодарная. Один думает, что ты ему продался, другой – что ты его предал. А ты просто делаешь то, что сердце велит», – так объяснял он своё положение. Эти слова он произносил с усмешкой, но в глазах всегда мелькал отблеск грусти.

Никифор Кузьмич привёл меня в свою сторожку, где было аскетично, но чисто. Уже с порога я почувствовал странное сочетание запахов: морского воздуха, пропитанного солью, старой древесины и свежезаваренного чая. Это место казалось пристанью, где обрываются штормы и начинаются тихие воды. На столе вместо скатерти лежала чистая газета «Правда», на подоконнике в старой кастрюле росла герань, которая выглядела так, будто её пересаживали раз двадцать, а сквозь открытое окно врывался тёплый майский ветер, развевая морские сигнальные флаги, которые, наверное, помнили ещё дни паровых судов и сейчас использовались вместо занавесок.

– Ну, поведай мне, хлопец, кто ты да откуда, и не вздумай меня обманывать. Я тебя в нашем порту давно заприметил, – требовательным, серьёзным тоном заговорил Кузьмич, разливая чай по алюминиевым кружкам…

Часть 1. Глава 10

X

Этот переход сквозь Правь дался мне особенно тяжело. Возможно, это было вызвано нервным напряжением, накапливающимся с каждым новым скачком, или же последствиями слишком частых переходов за последнее время. Каждый