Читать онлайн Иван Затевахин и другие… бесплатно
ОТЧИЙ ДОМ
/рассказ/
Прошла неделя после смерти отца. За суетой навалившихся на Ивана проблем, времени поразмыслить над будущей жизнью не было. А думать надо было, и хорошенько думать. Три месяца назад мама ушла, не оправившись от потери жены, его отец, Андрей Николаевич скончался. Дом стариков опустел. И ведь как всё складывалось хорошо. Жили Затевахины в райцентре, квартира со всеми удобствами. Работа, хоть и не очень престижная, но работа есть. Денег на жизнь вполне хватало. Маринка любит его, дом смотрит, сынок подрастает. Летом всем семейством к родителям уезжали и здесь в сезон на домашних харчах отъедались. Какие там юга, заграницы и прочее, в посёлке всё есть. Природа – пруды, речушка рядом, лес… И это при всём том что столица недалече, не успели бизнесмены окучить посёлок. Отец рыбачить любил и Ваню с собой на реку частенько брал. Встанут пораньше и к воде, а там караси, окуньки, подлещики плещутся. Добычу домой принесли – уха, отцова наливка, салаты от маминой кухни… И вот теперь всего этого нет. Впрочем, природа осталось, что ей станется, дом, согретый родительским теплом, остался, а вот родных нет, нет ни мамы, ни отца.
Стемнело, Иван включил свет и бездумно уставился в окно. Скрипнула дверь, на кухню пришла Марина и, словно чувствуя настроение мужа, присела рядом, чмокнула в щеку.
– Серёженька спит. Удивляюсь, в родительском доме, он засыпает мгновенно, наверно аура здесь особенная, а дома битый час уговариваю заснуть, ни в какую…
Иван обнял жену.
– Это хорошо… Слушай, Маринка, я вот всё думаю… Может сюда переехать, а? Такой домина… С ним всё одно что-то надо решать. Продавать? Жаль, уж больно дом хорош, родители здесь жили, всё о них напоминает… Что скажешь?
Маринка молчала. Что она сказать может? Она бы и не возражала, но привыкла к своей квартирке, хоть и не велика хатёнка, но привыкла к ней, опять же магазины рядом, подружки, соседки, школа через дорогу. Может рано ещё о школе говорить, но когда-то придётся. А работа… Где Иван работу найдёт…
Затевахин слегка качнул плечом.
– Так что скажешь, подруга?
Марина поднялась, посмотрела на часы.
– Одиннадцатый час, Ваня, пошли отдыхать, завтра поговорим, нам пока не о переезде думать надо. Поминки. Девять дней впереди…
К этому разговору Затевахины вернулись спустя неделю. Для себя Иван решил: надо переезжать, и начиная разговор с супругой, думал, придётся Марину уговаривать, какие-то аргументы приводить за и против, но всё оказалось проще. Марина сама начала разговор.
– Думаю, ты всё уже решил, и куда я денусь? Конечно, переезжаем. Только надо всё тщательно взвесить…
Иван перебил жену.
– Да взвесим всё, взвесим… Стал накрывай… За бокалом вина взвесим и обсудим…
…
Через месяц Затевахины обосновались на новом месте. Оказалось всё просто: вещи по ящикам; мебель в упаковку; бытовую технику в плёнку; Серёжку в охапку, на машину и вперёд. И с работой Ивану повезло. Через дорогу автосервис обосновался, Иван наудачу зашёл в цех, с парнями пообщался, те его к мастеру отправили. Павел Сергеевич мужчина строгих правил, жёсткий, упрямый, хотел было просителя развернуть, но оказалось в одной части с Ваней срочную трубили, правда, в разное время, Сергеич на десяток лет старше Затевахина.
Мастер усадил Ивана. И пошли воспоминания…
– А командиром кто при тебе был… А зампотехом… Так ты и Ларионова знаешь? Интересно, а когда я служил, он вроде уходить на пенсион собирался.
Затевахин оживился.
– Да нет, он и при мне служил, уже старшим прапорщиком… А куда ему уходить: квартира, дача, огород, сад, что ещё нужно…
Пал Сергеевич рассмеялся.
– Узнаю Петра Петровича! Дом для него как для моряка якорь: и сам к дому и всё в хату!
Минут через пятнадцать товарищеский разговор перешёл в служебные рамки.
– Так ты, Иван Андреич, говоришь, слесарил? И легковой транспорт знаешь?
Затевахин кивнул.
– Слесарил, в автомастерской трудился, правда, всё больше по ЗИЛам пришлось работать, но легковички тоже знаю. После армии водителем в автоколонне работал, а затем начальника возил. На Волге, на 29-й ездил. Пока сюда вот не перебрались. Пока без работы… Может, к себе возьмёте?
Мастер нахмурился. Встал, прошёлся вдоль верстака, скомкал лежащую на верстаке промасленную ветошь, бросил в мусорную корзину.
– Взять то я тебя могу, не вопрос, нам люди нужны. Но сам понимаешь, на самостоятельную работу, а значит, твёрдый оклад, взять не смогу. Давай так, месяц в учениках потрудишься, а сладится всё, и на постоянку возьму. Годится?
Это было то, что Ваня и ожидал. Работы не боялся, знал, всё будет нормально и, конечно, согласился.
Павел Сергеевич встал, протянул руку Затевахину.
– Вот и отлично, завтра к восьми утра жду, а пока пошли с парнями познакомлю.
Из автомастерской вернулся Иван поздно. Не удалось в цеху просто познакомиться, парни, как водиться, угостили нового коллегу и угостили на славу. В дом Затевахин принёс не только весть о трудоустройстве, но и густой сивушный аромат. А на пороге любимого зятя встретила тёща, Евдокия Макаровна.
Принесла, нелёгкая…
Тёща Ивана не была вредной дамой, заботливая, хозяйственная, настоящий подарок зятю, пожалуй, единственный недостаток, который раздражал Затевахина, была ворчливость. И этой своей ворчливостью она могла свести с ума любого. Вот и сейчас почувствовав запах спиртного, Евдокия Макаровна завела пластику.
– И где мы так нагостились… А домашние заждались… А сынок без отца целый день…
И прочее, прочее…
В другое время Ваня махнул бы рукой, дескать, да какое вам до всего этого дело. Но здесь и тесть стоит, скривил лицо, мол, нехорошо зятёк, пьяным родню встречать. Маринка за отца спряталась, слёзы в глазах.
И его понесло.
– Что же вы на трудящегося человека наехали, он усталый с работы пришёл, с ног валиться. Заметьте, с работы, не с гулянки! Нет. Именно с работы! Эх вы, вам бы только упрекнуть человека. Воды хотя бы кто дал!
Маринка выскочила из-за спины Егора Кузьмича.
– Сейчас, Ванечка, ты бы умылся, я стол накрою…
Всё. Конфликт исчерпан. Ключевые слова Затевахин сказал: с работы пришёл! Маринка как раз перед его приходом с матерью шепталась, мол, денег нет, Ваня всё устроиться на работу не может.
А он устроился и теперь из него после тёщиной «психической» атаки клещами надо вытаскивать: куда устроился, где то место находится, сколько платить будут и прочее.
Тёща стушевалась, повернулась и тихонько прошла в комнату, за ней и тесть засеменил.
Парадного ужина с шампанским и тортом, о чём мечтал Затевахин по пути из мастерской, не получилось, тем более что ни торта, ни шампусика дома не было.
Через десять минут в доме наступила тишина. Иван заснул сразу и спал без сновидений, Марина крутилась рядышком, всё еще не веря, что Ванечка устроился на работу, принюхивалась к мужу, а вдруг ароматом чужих духов пахнёт… Но нет, кроме водочного-чесночного запаха от Затевахина ничего не исходило. Тесть с тёщей тоже отдыхали, пришлось у дочери ночевать, допоздна засиделись. Но отдыхали, не значит спали. Не спал Кузьмич, бессонница навалилась, не удалось за рюмочкой с зятьком посидеть, а как было бы хорошо, да по-семейному… Ну, а Евдокия Макаровна, устроившая зятю у порога допрос с пристрастием, глаз не сомкнула, поскольку чувствовала свою вину в семейном конфликте и думала что же такое завтра вкусненькое приготовить, чтобы Ванюшка не серчал не неё.
Что же, в жизни всё бывает.
Проехали.
Поутру Иван на работу умчался. Тесть с тёщей домой собрались, а Марина хозяйством занялась.
…
Пробежали ещё тридцать дней.
За этот месяц все бумажные дела Затевахины сделали: прописка состоялась; на учёт в военкомат Ваня встал; в поликлинику записались; дорожку к магазинам, сбербанку и почте протоптали; квартирку свою в аренду отдали, небольшой, но всё же доход для семьи; Марина с садиком договорилась, Серёженьку на очередь поставили. На работе у Затевахина ладится, дома порядок.
Появилось свободное время, и решил Иван домом заняться. Сначала участок обошёл. Шесть соток немного, тем более что на этих сотках и дом, и гараж и отцова банька стоят. Но если всё разумно устроить, то и этой земли вполне на семью хватит.
Начал с гаража. И тут первая закавыка – в гараже стоит пыльный, грязный жигулёнок. Вот тебе раз, он и не знал, что у отца машина есть. Только ворота распахнул, из-за забора послышался женский голос:
– Не тронь чужую собственность!
Осмотрелся. Никого не видно.
– Кто это?
И уже от калитки раздалось:
– Иван Андреевич, это я, Полина Тимофеевна!
Соседка быстрым шагом прошла к гаражу.
– Это зятя машина, в прошлом году батюшка ваш, Андрей Николаевич разрешил машину держать, у нас ставить негде.
Соседка выжидающе смотрела на Затевахина. Тот был в недоумении, отец ничего не говорил о машине в гараже.
Надо что-то решать.
– Интересно! А я что же свою машину на проезжей части держать буду?
– Так у тебя, Ванечка машины нет.
– А вы откуда знаете?
– Знаю, я всё знаю…
Иван, видя напористость соседки, стушевался. Но решать что-то надо, тем более что он присмотрел подержанную четверку, готов был её подшаманить и пригнать в гараж.
– Ладно, недельку потерплю, но через неделю выгоняйте…
На том разговор и закончился. Пока, закончился. Иван чувствовал, нервы эта старушка ему потреплет. Глядя как соседка семенит к калике, подумал, надо бы замок на калитку поставить, а то видишь, разбегалась по чужой земле.
Непорядок!
После гаража Затевахин заглянул за дом, здесь ковры выбивали перед зимой, после стирки мама бельё сушила. И вновь непорядок – куча белья висит, явно не их бельё.
А из-за забора знакомый голос:
– Иван Андреич, это наше бельё, пусть до вечера повисит.
Что тут скажешь…
Дальше баня, потом чердак… Везде побывал Затевахин. Следов соседки, к счастью, больше не увидел. Однако объём работ по дому примерно вырисовался: из чердака сделать жилую мансарду, колодец почистить; сараюшку отремонтировать; в гараже порядок навести, и так далее, и тому подобное…
Взгрустнулось Ивану.
Как в городе, в квартирке хорошо было, тесно, но уютно, комфортно и спокойно, а здесь одни заботы. Однако, как старая пословица говорит: «Глаза боятся, руки делают». С любой проблемой можно справиться, если её осмыслить, взяться и терпеливо добиваться цели.
…
Так они и шли, помаленьку, по шажочку, каждый день по шажку. Обжились, обустроились, а спустя полгода и не представляли себе жизнь без этого дома, родного отцова жилища, ставшего для их семьи уютным, тёплым и любимым.
КАК ИВАН ПИТЬ БРОСАЛ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ
/рассказ/
Не лезет Ваньке больше водка в горло, хоть убей, не лезет. Первые сто грамм еще, куда ни шло, упадут в желудок, а что с них, этих ста граммов? И ни то, и ни се. Надо бы ещё накатить, ан нет, чуть не рвёт его от одного вида второй стопки. Думал, было, Иван перехитрить организм. Вместо привычной стопки пробовал стакан осушить. Полстакана идёт, а больше, ни-ни. Поначалу он удивлялся, что, мол, делается, что происходит? Может погода не та, а может, кто настроение испортил, что организм бастует. Ещё неделю назад пил её, родимую, без сомнений и, не морщась, как воду и в дождь, и в жару, утром и вечером, одним словом проблем не было, а нынче не лезет, родная.
Ваня запаниковал.
Оно что… Оно вроде как бы и ничего, не пьёшь и, слава Богу, здоровье бережешь. Но как-то не по-людски. Все могут выпивать, а он нет. А как же коллектив, что люди подумают? Нет, он не пьяница, до бесчувствия не напивался. Ну, было пару раз, приносили его домой, было. А с кем не бывало такое по молодости? Да, частенько на грудь брал, порой, чуть ли не ежедневно. Так он что, один пьёт? Конечно, нет. В праздник само собой, да и в будни, на календарь глянешь, одни праздники. Да ещё сваты, кумовья, соседи, товарищи по работе… А тут…
Что делать?
Ванькины переживания и паника видны стали окружающим. Жена первой внимание на то обратила: «Вань, что с тобой? Заболел никак».
– Да ничего, всё в порядке, ты-то что шумишь, греми своими кастрюлями, не мешай человеку отдыхать.
Через пару дней тесть заметил Иваново настроение: «Что-то ты, Иван приуныл. Смотрю, какой день вроде как не свой ходишь. Что случилось?»
Тестя не проведёшь, он всё видит. Да, наверное, и знает всё и обо всём. Ваня решил открыть ему свою тайну. Старика он уважал, очень уж знающим и мудрым человеком тот был.
Выслушав Ванину исповедь, тесть ни минуты не сомневаясь, ставит диагноз: «Ты, Иван, свою бочку выпил, так и знай. И не пробуй больше. Ни врачи, ни бабкины травы, ни заговоры – ничто не поможет. А ещё Господу молись, и благодари, что так с тобой поступил. Эх! Удачливый ты человек. Просто ещё не понимаешь этого».
О разговоре с тестем узнала и жена, Марина. Естественно, она поддержала отца, дескать, правильно сказал: «Радуйся жизни, дурень…»
Думал Ваня, думал и решил. Раз организм дает команду, больше экспериментировать нельзя. Завязывать надо с этим делом напрочь. Всё, бросаю пить! Но червячок сомнений всё же грыз Ивана: «Не по-людски всё это, ох, не по-людски…»
Тема имела продолжение и на работе. Точнее после работы.
Иван трудился слесарем в автомастерской. Коллеги были хорошими парнями. Все семейные, почти одногодки Ваньке. Мастер Сергеич только старше, под пятьдесят ему. Мужик авторитетный, спокойный, трудяга, каких поискать.
В половине пятого Сергеевич командует: «Всё, шабаш ребята, всех дел не переделаешь. Эту тачку завтра добьём. Вчёра внучка окрестили, нынче проставляюсь».
Хотел Иван под шумок улизнуть, но не тут-то было.
– Иван, а ты куда?
И Ваня решил рассказать мастеру о своём решении. Всё одно, народ истину узнает, а значит пойдут догадки, сплетни и прочее.
– Пал Сергеевич, в завязке я, не могу выпивать больше.
Трудяги, весело суетившиеся у рукомойника, разом притихли.
– Я не понял. Я приглашаю. Денег не надо, ты что! Я приглашаю!
– Да не пью я, Пал Сергеич, не пью. Всё, завязал! Ни капли в рот больше!
Тимоха, крупный цеховой специалист по пословицам и прибауткам, тут же отреагировал.
– Ваня, у нас по этому поводу говорят: «…а кто с нами не пьёт: «Або хворы, або падлюка».
Расшумевшихся, было, мужиков, успокоил Сергеич: «Ладно, завтра поговорим. Ваня, вот что, мы пойдём, а ты правую дверцу вон той «семерки» подрегулируй, масло проверь, цех закроешь и охране ключи передашь. Думаю, пару часиков тебе хватит. А то к шести придешь домой, а наши жинки закудахчут: «А мой где, почему не идёт домой, ну и так далее. А так всё будет честно. Верно, я говорю?»
Народ дружно закивал, и уже через пять минут на рабочих местах никого не было.
Через день новость о том, что Затевахин Ваня бросил пить, облетела все дворы. Посёлок их был небольшим, все друг друга знали. Знали, чем и как живут соседи, кто, сколько зарабатывает, чем болеет, где работает и так далее. И, конечно, новость такого масштаба не могла не попасть в поле зрения, прежде всего, «местного БиБиСи». К исходу дня «сарафанное радио» заявило, что Ваня тяжело болен, пить бросил, держится из последних сил и вот-вот помрёт. Пришедшая в семью Затевахиных посочувствовать будущей вдове Маринке бабка Савелиха была с шумом и криками изгнана хозяйкой.
– И чтоб ты, карга старая, на глаза не попадалась. Ишь ты, сплетница, живого, здорового человека хоронить вздумала.
Этим тема была и исчерпана. Соседи и друзья поняли, Ваня жив, здоров, но по какой-то, только ему ведомой причине, совсем отказался от спиртного. В завязке человек.
Казалось бы, отстать нужно от мужика. Однако не тут-то было. Ваня ведь не пьёт вовсе, а это главное в поселковой ситуации, где что ни день у мужиков возлияния и по поводу, и порой без повода.
Наутро следующего дня, то была пятница, раненько, часа в четыре утра, в окошко спальни Затевахиных постучались. Маринка глянула на часы: «Какого сумасшедшего в такую рань несёт?»
У окна стояла соседка тётка Полина.
– Тебе чего, Полина Тимофеевна.
– Мариночка, попроси Ванечку, пусть на базар подбросит, мои-то мужики пьяны со вчерашнего, всё кума проздравляли с днём рождения. А у меня мясо куриное, яички, зеленушка, пропадёт всё, и место на базаре не достанется. Попроси его, а я уж не обижу, заплачу. Чай соседи, а соседи помогать должны. Ванечка твой не пьёт ведь. Что ему сделается? Через час вернётся и на работу успеет.
Чертыхаясь, проклиная тётку с её яйцами, переживая свою вынужденную трезвость – ведь и он мог на том дне рождения быть, приглашали – спал бы сейчас без задних ног, Иван вышел во двор.
Заплатить тетка Полина, конечно, не заплатила, пообещала курочку потрошёную вечером принести.
– Ванечка, ты уж к шести вечера подъезжай, не обидь старуху, мои вряд ли до вечера отойдут. Да ещё и похмеляться примутся, меня-то дома нет, остановить некому.
В восемь вечера с тощей курицей в пакете Иван был дома.
– Ты где был? Где шляешься? Все люди как люди, а ты где-то ездишь.
– Ну, ты даешь, сама послала с тёткой Полей на рынок и ещё что-то спрашиваешь. Ты бы лучше мужу поесть дала, голодный целый день, а ты только рычишь. Что ты за человек…
Хлопнув дверью, Ваня выскочил на улицу. Нервно потоптавшись по двору, присел покурить па лавочке у баньки.
– Сосед, Ваня!
Иван покрутил головой. Кто бы это мог его звать?
Из-за забора на него смотрела невестка тётки Полины, Светлана.
– Ваня, ты не помог бы кадушку в подполе передвинуть?
– Вы что, договорились на мне сегодня ездить? Какая кадушка, ночь на дворе скоро будет.
– Ладно. Ваня, не обижайся, дел всего-то на пару минут. Тимофевна с моим к родне в область подалась, утром приедут, а я вот по хозяйству маюсь.
Иван встал с лавчонки, потянулся до хруста в плечах и побрёл к калитке. Делов, как оказалось, действительно было на пару минут. Светка могла и сама подвинуть бочки. Но, видать, не затем Ивана зазывала соседка. В подполе было тесно и прохладно, лампочка едва светила.
– Вы бы лампу поменяли, совсем…
Фразу Иван не завершил. Могучий бюст Светланы так придавил Затсвахина, что тот захрипел и притих.
– Ты чё, Светка?
Светлана, жарко обняв Ивана, зашептала на ухо: «А ты подумай милок, подумай, хороший мой».
Иван шевельнулся было, но почувствовав всем телом обвивающие его ноги женщины, её жаркое дыхание и острый запах женского пота, притих.
Вдруг откуда-то сверху, от люка подпола послышалось: «Иван! Светка! Вы где? Иван! Я же видела ты к ней пошёл!»
Маринка…
Без тени смущения Светлана выпорхнула их подпола.
– Что ты раскричалась. Вон твоё непьющее богатство, получай, живой, здоровый. Вот он.
Ваня медленно, всё ещё тяжело дыша, поднимался по лесенке.
– Что случилось, ты что кричишь?
– Ну-ка домой! Домой, я сказала! А ты что скалишься? Своих мужиков нет, бочки двигать, да банки таскать? Вы что на Ванечке воду возить собрались? Утром сноха твоя, вечером ты! Совсем совесть потеряли.
Под Светкино хихиканье семейка Затевахипых двинулась домой.
В десять вечера Иван лег в постель. Через полчаса под бочок к нему приткнулась и Маринка. Легла, вздохнула и закрыла глаза. Всё. Спать, спать…
Но не тут-то было. Светкино баловство в подвале настолько взбудоражило Ивана, что, почуяв запах волос жены, её тело, он зверем набросился па супругу…
Заснуть в ту ночь им не удалось. Ваня был ненасытен, он вновь и вновь обнимал и ласкал жену. И Маринка, давно уж не получая ласки и мужниного внимания, как в их первую брачную ночь была любвеобильна и ласкова.
Семейную идиллию опять нарушил стук в окно. Было пять утра. Всё та же тётка Поля, будь она неладна, а с ней ещё две старушенции, с кошёлками и сумками попросили, чтобы Ваня срочно отвёз их на рынок, дескать, он, то есть Иван, единственная их надёжа и опора, все остальные мужики в посёлке с вечера пьяны тем и счастливы.
Маринка, недолго думая, им и отвечает.
– Мой Ваня с вечера тоже пьян, только под утро пить перестал. Это всё ты тётка Полина виновата. Как только тебя привёз, так и запил. Уж, чем ты там ему нагадала и что такое наговорила, не знаю. Так что такси вызывай.
После ночи любовных утех, Иван с женой спали до полудня. Встав с постели, Маринка быстренько накрыла стол, по-праздничному его убрала. На стол поставила бутылку шампанского и цветы.
Ваня был несказанно удивлён.
– Мать, что за праздник?
А Маринка зардевшись и говорит:
– Ванечка, спасибо тебе за любовь и верность, ты так меня сегодня порадовал, ты такой у меня добрый, сильный, хороший…
Ваня был просто сражён словами супруги. Он уж лет пяток такого не слышал от неё. Правда и сам столько же времени по-доброму не разговаривал с Маринкой. Затевахины чокнулись и выпили по фужеру шипучего напитка. Закусили. И тут Ваня с удивлением почувствовал легкий пьянящий туман в голове от «шампусика»: «Ты смотри, пара глотков всего и на тебе… Красота!»
В понедельник утром на работе, мастер цеха Пал Сергеевич отвёл Ивана в сторонку.
– Вань, ты что, нас презираешь? И за что? Почему, а?
– Сергеич, я не понял, это ты о чём?
– Как это о чём? С нами не пьёт, видите ли, он в завязке, а дома напивается до посинения, аж к людям поутру выйти не может. Это как понимать?
– Да я…
– Ты вот что, дорогой, не нравится наш коллектив – не держим, скатертью дорога. Я всё сказал.
Затевахин насупился и весь день молчал. Его коллеги тоже молчали, только косились порой на Ваньку. Тимоха не выдержал, шепнул другу на ухо: «Вань, если опохмелиться, или рассолу, гак ты скажи, это я мигом устрою, а?»
В ответ Иван только ухмыльнулся.
Пришёл привет и от соседей.
По наущению тётки Полины поселковые старушки неделю укоризненно глядя на Ивана, качали головами и причитали: «Ай-я-яй, такой хлопец был, и надо же опять запил». От Светки Иван некоторое время прятался, а если видел её, всё взгляд в сторону отводил, а потом понял: «А что такого я совершил? Ну, притиснул бабу в темном углу, так не сам же, Светка так захотела, а я мужественно сопротивлялся».
Прошел месяц. За суетой и заботами сплетни и разговоры о Затевахине забылись. Иван по-прежнему трудится в автомастерской. От компаний не отказывается, но судьбу не испытывает, больше рюмки ни-ни: выпьет, крякнет, извинится перед коллегами, и домой, к жене: «Маринка заждалась, ей переживать нельзя, матерью скоро будет».
ОДИННАДЦАТЬ КРАСАВЦЕВ…
/рассказ/
Иван не понимал, радоваться или плакать.
То, чего, казалось, никогда не могло произойти, случилось – их абсолютно беспородная псина по кличке Маня, забрюхатела. Аппетит пропал, шерстка полезла с брюшка, соски порозовели, пузико округлилось. Манюня стала спокойной как удав, даже соседи удивились: «Что с Маней, никак заболела?» И всё случилось внезапно, будто бы «вдруг». Ещё вчера их собака носилась по двору, непрерывно гавкала и по поводу, а чаще без повода, дескать, вот я, а нынче сидит в будке и глазками крутит, вроде виноватой себя чувствует. Ваня внимательно обследовал собаку: всё в норме, нос холодный, язык влажный, и под хвост залез – здорова собака. Но вот по брюшку и соскам понял – забрюхатела.
И кто же тот герой, что на сучку Маню позарился? Собака неказиста: морда таксы, телом в овчарку, шерсть баранья, видно не одно собачье поколение двортерьеров трудилось над породой. Взял её Затевахин щенком: псина нужна, чтобы двор защищать. Щенок был симпатичным, а вымахал в большую непонятной породы собаку. Но трудилась Маня исправно, соседи знали, если что, могла хулигану и штаны порвать. К обличью сучки домашние привыкли, подумаешь, дворняга, зато исправно лает и своих любит.
И вот их Манюня затяжелела.
С некой надеждой на ошибку Ваня привёл в дом соседа, тот в молодости ветеринаром работал. Как водиться накрыл поляну: сало, лук, картошка и самогон. Корней Степанович, увидев стол, категорически замахал руками, дескать, как можно, собака за версту чует алкоголь. Одел некогда бывший белым халат и, поправив очки, направился к собаке. Маня по халату определила что перед ней доктор, она таких каждый год к осень видела, кололи в холку что-то неприятное. Для порядка попыталась порычать, однако опытным рукам Степаныча поверила и дала себя пощупать. Через пять минут Корней Степанович с рюмкой в руках рассказывал Ивану.
– Визуализировать симптомы развития и мониторить положение плодов я не могу, но примерно понятно, что между вязкой и овуляцией… это при жизнеспособности спермы партнёра… Одним словом путём пальпации ясно…
Иван занервничал.
– Степаныч, ты русским языком скажи, собака жить будет?
Корней Степанович махнул рюмку и рассмеялся.
– А кто тебе сказал, что она помирает. Она скоро ощениться, и щенков с десяток будет, не меньше. Ну, давай, за твоё и собакино здоровье.
Отправив соседа домой, Иван вышел во двор и, в ожидании супружницы присел рядышком с Маней. В шесть вечера пришла Маринка. Иван, поглаживая узкую мордочку псины, растерянно сообщил жене.
– Что, мать, скоро пополнение в доме будет. Манюня наша затяжелела.
Явно уставшая после работы жена не сразу и поняла, о чём Ваня рассказывает. Она присела рядышком. Маня уткнулась ей в колени.
– Ты о чём, Иван?
– О чём, о чём. Сучка наша скоро ощениться, а ты и не знаешь. Вот я и спрашиваю, плакать или радоваться?
Марина с удивлением посмотрела на Маню. Та преданно уставилась в глаза хозяйки.
– Так ты щенят скоро принесёшь?
Псина тихонько ткнулась мордой в ноги Маришки.
– Вань, а чей кобель нахулиганил, а главное когда это случилось? Забор, вон какой, как его перелезть?
Она, прищурившись, с подозрением посмотрела на Ивана.
– А может это ты решил породу подправить? Привел тихонько жениха и теперь оправдываешься, а?
– Уж ты скажешь! Да я…
– Ладно, Ваня, я пошутила. Родит, значит родит. Надо теперь думать, куда их пристроить. Небось штук пять принесёт.
Иван ухмыльнулся.
– Каких пять, Корней Степанович пощупал, не меньше десятка будет. Вот так!
…
Ощенилась Маня спустя десять дней. Рожала ночью, хозяева мирно почивали.
Утром, выйдя во двор и не увидев собаки, Иван понял – есть щенячье потомство. Он к будке, будка просторная, сам мастерил, утеплил, а к родам застелил старыми одеялами и ватной курткой. Щенят сразу и не увидел, но по мученически-тоскливым Маниным глазам, понял, там они, у мамкиного брюшка, присосались и чмокают.
Родила Маня одиннадцать щенков.
Одиннадцать красавцев!
И к доктору ходить не надо: щенки здоровенькие, как карандашики – один к одному, окрас чёрный, мордочка уж точно не таксы.
Вышла во двор Марина. А Иван по пояс в будке лежит.
– Вань, ну что там?
Иван медленно выполз из Манькиного логова.
– Красавцы! Просто красавцы. Вот это был кобель! В посёлке такого отродясь не видывал. У щенят шерстка чёрная, лоснится, лапки тяжёлые, крепкие. Глазки пока закрыты. Да! Это мать, порода, это не двортерьеры.
– Прямо уж и порода?
– А то!
Скоро действительно стало понятно – щенки породистые. Вроде по науке у беспородной сучки не могут щенки быть породистыми. Но то по науке, в жизни порой по-другому случается.
На чудо в вольере любовались все: соседи, родня, слухи по посёлку ползли, и незнакомые люди приходили посмотреть молодняк. И охали и ахали, и не верили. А как не верить: вот Маня, а вот щенки, активно сосущие мамкины соски.
Среди зевак был сын свата Ивана, Сергей. Сергея за пристрастие к компьютеру отец звал не иначе как Хакер. И вот Серёга предложил Ивану помощь в реализации щенячьего стада.
– Дядь Ваня, вы продавать щенков будите или как?
– Да ты что, продавать, кто же их купит?
Серёга хитро улыбнулся, подмигнул Ивану и говорит.
– Таких щенков только на продажу, не иначе. Я вам через час всё выложу и породу, и стоимость щенка.
Через час Хакер действительно назвал породу и примерную стоимость. Услыхав цифры Иван рукавом закрыл Серёжкин рот.
– Тихо ты! Шёпотом давай.
– Дядя Ваня. Я сфоткал щенков и сравнил с интернетовскими фотографиями. У вас щенки черного ретривера. Можно конечно и посомневаться, в щенячьем возрасте что-то можно и попутать. Продавайте как ретривера и не меньше чем тридцать тысяч за одного.
Иван почесал затылок.
– А морду не набьют?
Серёга рассмеялся.
– Вы что, ворованное продаёте? Это же ваши щенки. Человек не желает брать – на здоровье, не бери. А захочет купить, сам деньги отдаст. Да, родословной нет, ну и что? При продаже вы Маньку только не светите, и всё будет хоккей. Если желаете, я с объявлением помогу. Причём бесплатно. А, дядя Ваня?
С женой Иван советоваться не стал. Женщина – что она понимает в коммерции. И решил собачий бизнес провернуть с Серёгой. Обсудили текст объявления, цену Иван указал «божескую» – двадцать пять тысяч рублей, Серёга дал объявление в интернете на нескольких сайтах.
Через день посыпались звонки. Вопросов масса. Конечно на самые простые: когда родились щенки, кто папа с мамой, он отвечал, но когда пошли профессиональные: чем кормить, заводчик ли он, где и когда прививать щенков, Иван или молчал или отделывался фразой: «Приезжайте, смотрите, понравится, забирайте. А нет, до свидания».
Первого щенка забрала дама, та не спрашивала заводчик ли он, просто посюсюкала, язычком поцокала: «Это же надо, какие красивые! А можно я выберу?»
Иван привёз на встречу с женщиной пятерых красавцев.
– Да на здоровье.
Потом приехал, как оказалось, оптовик. Тот сразу срубил цену.
– Уважаемый, ты продаешь кота в мешке, ещё неизвестно, что из них вырастет. По десятке за экземпляр я бы взял.
На встрече присутствовал и Сергей, он Ивану и кивал, и подмигивал и руками махал, дескать, соглашайся. Но Иван уперся – двадцать пять и всё тут.
Покупатель развернулся.
– Дурак ты, батенька, не иначе.
То, что он дурак, Иван понял, как только покупатель перешагнул порог дома.
– Постой! Ладно, я согласен.
– Согласен? Тогда по восемь за штуку.
С пеной у рта Иван защищал свои десять тысяч, но отвоевал только девять. Ударили по рукам и разошлись. Покупатель собрал щенков в большую собачью переноску и уехал, а Иван, пока не было супруги, подсчитал деньги, выручка была сто пятнадцать тысяч рублей. Пятёрку отдал Серёге, а остатки спрятал в заначку – на машину будет.
От жены, однако, спрятать деньги не получилось. Кто уж настучал ей о сделке, то ли Серёга, то ли его отец, а может Манька тявкнула Маринке что-то на ухо, неизвестно. Но выложить заначку пришлось полностью – все шестьдесят тысяч. Да, шестьдесят, сорок он защитить успел, а Маринка и не пытала его больше. Знала если что и заныкал муж, то уж точно не на пьянку, не пьёт её Иван, завязал.
Спустя полгода, когда у Маньки снова начались сучьи дела, Ивана одолела бессонница. Калитку и ворота он оставлял открытыми, свет во дворе не выключал, по десятку раз за ночь на цыпочках, чтобы не разбудить Маришку ходил к окну, всё высматривал черного красавца ретривера.
И всё-таки проворонил.
Манька вновь потяжелела.
От кого, когда, может ветер что занёс, неясно. И Корней Степанович подсказать ничего не мог. И наливал ему Иван и уговаривал. Ветеран ветеринарной службы молчал. А что он мог сказать?
И вот Манька ощенилась.
Хозяин вновь этого не видел. Спал, усталость свалила. А поутру, услышав щенячий шелест и сюсюканье, с волнением и надеждой влез в будку…
Точно! Есть щенки!
Одиннадцать красавцев!
Здоровенькие, как карандашики один к одному, окрас пёстрый, мордочки как у таксы и шерстка вьющаяся, точно баранья…
КУРЯТНИК
/рассказ/
Достал Ивана сегодняшний день. На работе напряг, да ещё этот курятник, будь он неладен. Казалось всё элементарно, купи курочек и пусть себе по двору бегают, кудахчут и яйца несут. Но не всё так просто: курятник смастери, корм купи, опилки завези и всё причитающееся к этому делу организуй.
Ваня устало осмотрел двор – наконец-то всё готово, завтра и поставлю. А пока спать, только спать. С трудом добрался до кровати, голову на подушку.
И сниться Ванюшке сон…
…
Вот и отдел по работе с курятниками.
Богато живут: трёхэтажное здание с двумя входами. А куда идти, в левый подъезд или в правый? Мимо снуёт народ, лица серьёзные, сосредоточенные, у всех свои дела. Иван спрашивает у молодого человека, что спешит к левому подъезду.
–Послушайте, а как понять, куда мне нужно идти?
Молодой человек притормозил.
–А что у вас за вопрос?
–Курятник ставлю, кур купил, хотел бы утвердить проект и смету несу.
–А каков окрас курочек?
Иван почесал затылок.
–Пять беленьких и пять коричневых.
Молодой человек развел руками
– Слева рассматривают курятники для белых кур, справа для кур других цветов. Значит, вам надо и налево и направо. Начните с левого подъёзда.
Налево, значит налево.
В фойе всё как в областном многофункциональном центре: стойки, информационные табло, девушки в униформе. На спинах и фартучках специалистов овальный логотип с изображением беленькой курочки. У охранника на груди униформы тоже логотип. Только поменьше и уже с петушком.
Улыбающаяся девушка подходит к нему.
–Здравствуйте. Чем могу помочь?
–Мне бы проект курятника утвердить и смету расходов на строительство.
–А вы у нас первый раз?
–Да, впервые.
–Паспорт с собой?
–Конечно.
Девушка повернулась к терминалу. Пальчиками пробежалась по дисплею, нажала какую-то кнопочку и выдала на руки Ивану талончик.
–Ждите. Ваш номер КБ – 17.
Уже через минуту, приятный женский голос, чем-то напоминающий голос диктора вокзала областного центра, приглашает к столу номер тринадцать. Он сел в глубокое удобное кресло, глянул, а напротив, в ослепительно белой блузке за столом сидит их соседка, невестка тётки Полины Светлана.
–Ванечка, здравствуй! Ты ко мне? А Маринка где?
–Светка? Так ты же на ферме работаешь. Здесь как оказалась?
Светлана встала, подошла к креслу, плюхнулась к Ивану на колени, обняла за шею и жарко зашептала в ухо.
–Ванечка…
…
Проснулся Иван от болезненных ударов. Маринка долбила его кулаками в грудь.
– Иван! Иван! Да пусти ты, сжал словно бревно! Пусти, говорю!
Иван, еще не понимая, что происходит, с трудом открыл глаза, помотал головой, инстинктивно посмотрел на свои руки. Правую даже понюхал. Вроде ничем не пахнет. А только что Светку обнимал, казалось от жара её тела даже задыхаться стал. Но нет, рядом в кровати лежала Маринка, его любимая и законная.
Вновь мотнул головой.
– Надо же, такая чушь приснилась!
Жена отвернулась, накрылась одеялом с головой и забурчала.
– Нашёл себе бревно. Ласковее не можешь? Не можешь, тогда не трогай. Спал бы уж. Шесть часов утра.
Но спать Иван уже не хотел. Сел на кровать, потянулся, прикрыл глаза и притих. Да… Хороша Светка! А как она ему на колени… Прыг!
Однако причём здесь курятник!?
Присниться же такое!
Весеннее солнышко пробило тьму. День обещал быть прекрасным.
Надо вставать, дела ждут.
– Мать поднимайся, сегодня кур подвезут, а мы ещё курятник не поставили.
Маришка опять забурчала.
– Их ещё не привезли, а я уже ненавижу это куриное отродье. И крикуна небось завезут, совсем жизни не будет. Мало того что беспородная псина всю ночь гавкает, теперь ещё и петух орать по утрам будет
Одеваясь, позёвывая, Иван вспоминал сон. Надо же такая хрень приснилась.
– Слышь, мать, мне сон снился, будто я список кур утверждать в район ездил.
Марина сбросила одеяло с головы.
– Это что, такой нынче порядок?
Иван с удивлением посмотрел в её сторону.
– Ты что, спала плохо? Кто тебе такую ерунду сказал?
– Так ты и рассказываешь, мол, в район надо ехать…
Иван чертыхнулся.
– Да сон такой приснился.
– И что тебе ещё снилось.
Затевахин с подозрение посмотрел на жену. Что она имеет в виду? Может он сквозь сон, что про Светку сказал? Да нет, показалось, это она просто к разговору.
– Ты не кудахчи, вставай, дел по горло.
Через час Иван занимался курятником. Собственно «занимался», громко сказано. Сам курятник был доставлен из района в разобранном виде, знакомые мужики прямо из цеха за три бутылки привезли. Так что Ваня, как пазлы, стенка к стеночке, болтик в гаечку, собирал своё новое детище. Помогал Тимоха, товарищ и коллега по работе. Маринка изредка выскакивала на улицу, охала и ахала, всё ей казалось, маловат курятник для десятка курочек.
Иван, изредка отрываясь от работы, успокаивал жену.
– Ты бы посмотрела, как они на ферме содержаться. У нас, по сравнению с тамошними, условия царские. Там они в закутке сорок на сорок сидят, спереди зерно клюют, водичку пьют, а сзади яйца выскакивают. А здесь и тебе выгон, и насест, поилка, что наш самовар, кормушка больше чем миска у Тузика.
Увидев, что Тимоха пытается под шумок присесть на брёвнышко, Иван прикрикнул.
– Тимоха, куда! Держи ровнее, не попадаю в петлю! Ровнее, говорю! Всё мать, не мешай, лучше Тимке стопочку поднеси, видишь, человек взмок уже.
– Ладно, ладно, сделаете, потом о рюмке думать будите. Ишь, стопочку ему…
К вечеру пазл был собран. Работники, уже прилично утомившись, сидели на брёвнышках рядом с новым детищем и курили. Тимоха нет-нет, да и посматривал на стол, что стоял рядом. Именно оттуда шёл завораживающий запах копчёной колбасы.
– Вань, может пивка?
– Какой пивка, ещё рывок и будет тебе пиво. Надо ещё сено занести в сарай и корма. Со вчерашнего дня под навесом ждут. Давай, вставай.
И эту работу они сделали.
И тут у калитки «каблучок» тормознул, послышался голос.
– Иван, принимай хозяйство. И накорми сразу, а то всю дорогу квохчут и скандалят: ко-ко, ко-ко им подавай.
Это был Пал Сергеич, мастер цеха привёз курочек и петуха.
– Отлично, Сергеич, а мы только закончили курятник собирать. Заходи, может по стопочке?
– Нет уж. За рулём я, сам понимаешь. Забирай своё стадо. В понедельник проставишься.
Забирай, значит, забирай. Иван осторожно подошёл к переноске.
– Как их брать?
Пал Сергеевич засмеялся.
– За вымя! Как. Смотри, фермер.
Он, мастерски схватив в охапку сразу трёх курочек, ловко перекинул в клетку курятника, затем ещё раз, ещё и всё.
– Принимай! Беленькие, это порода Хайсекс, рыжие – Браун, которые Ломан.
Тимоха насторожился.
– Чё, чё. Как ты беленьких назвал?
– Хай-секс! Порода такая. Это куры-несушки. А ты неуч всё о своём думаешь, о девках.
Иван встрял в разговор.
– Ты, Паша при Маринке породу не называй. Не поймёт жена.
Друзья рассмеялись. Ещё минут с десяток ушло на перекур, шутки-прибаутки и инструктаж Пал Сергеича как с несушками обращаться. Он в этом деле мастер. Лет пятнадцать курятник держит, у него и инкубатор есть и всё прочее, что в курином хозяйстве потребно.
Палыч уехал.
Иван с Тимохой сели за стол. Ваня налил другу водки, себе домашний квас. Перекусили. Пока Тимофей картошку с мясом наворачивал, Ваня покормил курочек. В кормушку насыпал зерно, в большую миску бросил нарезанную утром Маринкой подзаборную зелень. А тут уж и потемнело.
День к закату.
Спать Ваня пошёл в девять вечера, утомился за день. Голова на подушке, а тут и сон вчерашний вспоминается: отдел по работе с курятниками, сметы на строительство и прочее. Иван сквозь сон ещё подумал: «Приснится же глупость».
А тут и продолжение…
…
…в правый подъезд идём. Зашёл. Снова девушка подходит, на фартучке логотип, но уже с рыжей курочкой.
–Здравствуйте. Чем могу помочь?
–Мне бы список кур утвердить.
–А какие куры у вас?
–Какие? Хайсекс и Ломан Браун.
Девушка мило улыбнулась.
– Хайсекс, это в другой подъезд, у нас только Ломан Браун. А паспорта курочек взяли?
–Какие паспорта? Я только свой взял.
–Ладно, мы не бюрократы, вот вам талончик. Ваш номер КР-17. Ожидайте.
Через минуту, приятный женский голос, чем-то напоминающий голос диктора вокзала областного центра, приглашает к столу номер тринадцать. Он садится в глубокое удобное кресло, а напротив вновь Светка-соседка, невестка тётки Полины.
–Светка? Ты же вчера в левом подъезде работала…
Светлана встала, подошла к Ивану, села на колени, обняла за шею и жарко зашептала в ухо.
–Ванечка, не слушай их, есть у нас Хайсекс, сейчас покажу…
…
И опять эти болезненные удары в грудь.
– Иван! Иван! Да что с тобой происходит. Как кур загнал, словно с цепи сорвался. Пусти, сжал словно бревно! Пусти, говорю.
Иван очнулся. С трудом открыл глаза. Пошевелился. Его, за день натруженные руки крепко сжимали Маришкину аппетитную попку. Червячок, что непослушно болтался днём меж ног, налившись силой, прижался к телу супружницы.
Маришка слабо сопротивлялась…
– Свет…
…
Попка замерла.
– Что ты сказал?
– Свет, говорю, не включил в курятнике.
– Какой свет! Ты совсем сдурел с этим курятником.
Маринка отодвинулась от мужа. Накрылась с головой одеялом и что-то забурчала. У Ивана дурные мысли и плотские желания мгновенно растворились.
Свет, значит, свет…
Встал, вышел во двор, подошёл к курятнику. Куры, а между ними и петух, мирно сидели на жердочках, обживая пока пахнущий свежей сосновой стружкой и сеном курятник. Ваня вздохнул, присел к столу, где стояла неубранная с вечера посуда, открыл початую бутылку с водкой, понюхал, ещё разок вдохнул сивушный запашок. Не так уж и противно, однако. Сглотнул появившуюся слюну, заткнул бутылку и поставил на стол.
И уже вслух.
– Надо же хрень какая по ночам человеку в голову лезет.
Ухмыльнулся, зябко поёжившись: не лето ещё, ночью холодно, и зашагал к дому.
Утро Затевахины встречали не в шесть тридцать как обычно, а ровно в пять под бодрый голосок новосёла-петуха.
– Кукарекуууууу!!!
ЗАТЕВАХИН И КОРОНАВИРУС
/рассказ/
Услышав разговоры и шум у баньки Затевахиных, Полина Тимофеевна, осторожно ступая, скрипучий снег не один раз её предавал, подкралась к забору. Было у неё потаенное местечко, откуда и подсмотреть можно, и разговоры слушать. Иван пару раз заставал тетку Полину за этим неблаговидным занятием, один раз даже холодной водой облил через забор, чем Полину Тимофеевну весьма расстроил. Но сейчас вряд ли Иван видел её, гостем занят, не до неё. Но на всякий случай глянула вверх: всё же зима, а вдруг опять водой…
Устроилась удобнее, ждать придётся долго – Затевахин парился. Но не прошло и десятка минут, дверь баньки распахнулась, наружу выскочили двое голых мужчин и в сугроб.
Смех, крики. Тимофевна прислушалась.
– Ух-ань! Красота! Ух-ань! Чудеса!!!
Ваньку она узнала сразу, а вот обличье второго ей неизвестно. Стоп! Это же китаец! Ну да, китаец. Глазки узенькие, лицо круглое, ножки кривенькие, волосики черные.
Ки-та-ец!!!
Тётка Полина была человеком просвещенным, телевизор смотрела ежедневно и что на земле делается, знала. По миру коронавирус бродит, а у соседа в гостях китаец, да ещё прямо из Уханя, оттуда, где свирепствует новая, страшная и неизвестная болезнь.
Она поднялась со своей дежурной табуретки и засеменила домой.
– Свет, а Свет, у Затевахина в гостях китаец из Ухани. Надо срочно звонить в полицию. Давай, звони!
Невестка посмотрела на свекруху с удивлением.
– Какой китаец! Что-то вы не то Полина Тимофеевна говорите. Глупость.
– Ей бо! Сама слышала, гость кричал «Ухань!», а Ванька поддакивал. Звони немедля!
Светка развернулась и пошла в свою комнату.
– Вам надо вы и звоните!
Как совестливый и ответственный человек, Полина Тимофеевна набрала номер полиции.
– Алё. У меня сосед приютил друга из китайского Уханя. Алё, вы меня слышите?
Новость в поздний час, да ещё в субботу не обрадовала дежурного полицейского.
– Мужик, ты бы проспался. Не то определим телефон и заберём как вражью силу. Понятно?
– Послушайте! Я вам не мужик, я женщина и зовут меня Полина Тимофеевна. Меня посёлок знает. А вот если вы не отреагируете, то вражьей силой будите вы, дорогой товарищ. Понятно?
Абонент на том конце провода притих. Видимо думал, что делать. Через две минуты послышалось.
– Гражданка, спасибо за информацию. Расскажите подробнее, кто, откуда и прочее. Записываю.
Тётка Полина приосанилась, дескать, наконец-то их проняло.
– Пишите. Затевахин Иван. Гость китаец из Уханя. Фамилию не знаю, сами разбирайтесь, потому и звоню. Адрес Затевахина. Диктую… Мой телефон, пишите…
Время шло. Никто не ехал. Тимофевна раз пять выходила к калитке, затем к забору с соседом. У калитки тишина, а у Ивана дома гремела музыка и, как говорят, дым коромыслом: слышны песни, смех и невнятный говор. И только после полуночи, когда тётка Полина легла в постель, донёсся противный звук мигалок. К дому Затевахиных подъехали две милицейские машины и медицинская «буханка».
Тимофеевна к окну – темно. Она на крыльцо – тоже темень, ни зги не видно.
Осталось уповать на слух.
– Вяжите его! Вяжите, видите! Он в неодеквате. Вяжите! Там разберёмся.
Послышалась возня, шум, голос Ивана: «За что! Уж и спеть нельзя! Что вы себе позволяете!» и так далее. Полина Тимофеевна было удовлетворена более чем. Она довольно улыбнулась и легла спать. Спала ночь без кошмаров и сновидений: вот что значит, на пользу стране поработала.
Больница тем временем стояла на ушах. О коронавирусе здесь знали все, но как с ним бороться не знал никто, и уж тем более, никто не мог представить, что в ближайшей перспективе потребуется специализированное отделение или хотя бы палата для больных. Доклады главврача наверх были оптимистичны: «Если что, мы этого гада удавим!»
И вот звонок из полиции: «По адресу такому-то, находится житель китайского города Ухань, срочно его и хозяина квартиры, где он остановился в изолятор, об исполнении доложить в облздрав!» Какой изолятор? Не было никогда такового в больнице. Но что-то делать надо. И вот принято решение, пока не привезли пациентов, оборудовать флигелёк под карантинное помещение. Но как, там холодина – минус восемь. Ситуацию поручили разрулить сторожу Петру Семёновичу. Главврач вызвал Семёныча в кабинет, объяснил ситуацию.
– Пётр Семёнович, делай что хочешь, но что бы через два часа во флигеле было плюс двадцать и всё изолировано от внешнего мира. Что тебе для дела необходимо?
Семёныч долго не думал.
– Литр спирта, буржуйка и полиэтилена метров сто, нет, лучше двести.