Читать онлайн Хроника Эвилиона. Сильф бесплатно

Эвилион

– Госпожа опять в дозоре, – задумчиво произнёс один из сенокосцев, возвращавшихся в замок.

Его товарищ бросил взгляд на алеющее небо и нахмурился:

– В последнее время ее вылазки участились. Кажется, новый король действительно собирается разрушить всё, что было создано предыдущим. Отцеубийца, привечающий черную магию. Говорят, она и помогла ему в убийстве. Да благословит Господь душу падшего Артура! – Он перекрестился.

– Будем надеяться на силу Госпожи и находчивость Эрдвина, – угрюмо пробормотал первый.

Нимуэ облетала владения в лучах вечернего солнца. Путь ее пролегал от Озерного замка, вдоль полей и дорог вплоть до кромки Миддридского леса. Ее взгляд отмечал каждого из жителей Озерного края.

После восшествия Мордреда земли наводнились черной магией, и ей приходилось проверять установленные барьеры и ловушки гораздо чаще. С тоской в сердце она вспоминала минувшие дни, в которых только радость и смех наполняли окрестности. И даже когда разразилась первая война с нечистью, обстановка была не такой удручающей.

В настоящее время лес погрузился в плотный туман, скрывший всё вокруг. Лишь в нескольких местах оставались небольшие участки, где фейри продолжали жить, защищая свои территории. Несмотря на беспечность, Оберон – великолепный воин. Его солдаты считались лучшими, даже превосходя рыцарей, служивших погибшему королю.

Перья у Нимуэ встали дыбом, когда она подлетела к кромке леса. Черномаги. Резкий крик птицы оповестил дозорных с башен замка.

Заклинание указало местоположение врага, и сигнальный огонь стал ей ответом, что сообщение услышано. Сделав пару кругов, она не почувствовала присутствия нечисти и повернула назад. В голове ее роились мысли, как уберечь жителей края от напасти.

Однако так было не всегда.

Давным-давно, будучи простой нимфой она жила в озере, на месте которого теперь стоит замок. Её существование было посвящено единственной цели – охранять меч, что, согласно легенде, должен достаться герою, способному объединить разрозненные земли Эвилиона.

День за днем она проводила в одиночестве. Редким развлечением служили визиты хозяина леса, который часто появлялся на берегу озера. Именно он раскрыл ей секреты колдовства.

Так пролетали дни, недели, года, пока он не ушел, объяснив это рождением мальчика, для кого в темных водах хранился меч.

Несмотря на чрезмерное внимание мага и многочисленные попытки пленить ее даже с помощью любовных зелий, в тот день она снова почувствовала себя одинокой и погрузилась в пучину безрадостных дней, проведенных около меча, что был ее кандалами. Нимуэ не могла оставить это место, пока он не попадет в руки героя. Так, несколько десятков лет спустя, нимфа вновь стала нелюдимой.

Однажды, услышав шум, который мешал ей предаваться грустным мыслям, она вынырнула на поверхность и увидела людей, разбивающих лагерь на берегу ее озера. Было очевидно, что они планируют остаться здесь надолго.

Такое соседство не понравилось Нимуэ. Они вырубали лес, ставили силки и в целом мутили воду. Иногда нимфа настолько сердилась на них, что не могла сдержать себя и причиняла им мелкие неприятности: обрывала рыболовные сети или заманивала стада в трясину.

Даже валун, где Нимуэ любила наблюдать за закатом, перестал быть ее собственностью. Местные дети облюбовали его для своих игр и часто резвились рядом с ним на мелководье.

От скуки она подглядывала за малышней в образе орлицы. И сама не заметила, что ждет их каждый вечер на ветке дуба, который рос рядом.

Так продолжалось несколько недель. Ребятня иногда располагалась у камня и наблюдала за ней, гадая, ведьма это или нет. Но больше всего Нимуэ нравились истории, которые рассказывала одна девочка. В них она находила много интересного и не замечала, как летит время.

С течением времени поселение разрослось, к нему присоединялиь новые люди, привлечённые плодородными землями. Хозяйка Озера, которая поначалу была недовольна появлением соседей, теперь сама приходила в деревню, чтобы полюбоваться удивительными вещами, созданными местными мастерами.

Жители городка уже привыкли к платиноволосой гостье, гуляющей по улицам в окружении детей. Та девочка-сказочница выросла и превратилась в юную женщину, что всегда с радостью встречала Нимуэ и сопровождала ее в прогулках.

Край, защищенный лесом и озером, стал одним из последних, кто пострадал от междоусобиц, начавшихся с восхождением на престол нового короля. Резня, что шла об руку с юным Артуром, пробудила темную энергию, дремавшую глубоко в недрах земли и запечатанную жертвой первородных.

Однако в то утро мерзкие потоки черной магии хлынули через все барьеры. Вынырнув на поверхность, она увидела мужчин, вооруженных чем попало. Они как могли бились с нечистью, вышедшей из Миддридского леса. С ними пришли и одни из самых ужасных созданий – вестники смерти и горя – адские псы. Повсюду слышались крики и плач.

Нимуэ взмыла в небо орлицей, её крылья разрезали воздух с тихим свистом. С высоты она увидела ужасающую картину: земля была усеяна трупами сельчан, а вокруг царил хаос, в котором бесновались чудовища.

Громкий плач привлек ее внимание, и сердце тут же рухнуло вниз: держа на руках мертвую мать, рыдала девочка-сказочница, а к ней подкрадывался голодный монстр.

Чародейка ощутила прилив гнева. Магия заструилась по её венам, сплетаясь в тонкие нити. В голове зазвучало защитное заклинание, и вскоре в воздухе возник столб воды. Он взорвался миллионом искр, усиливая солнечный свет.

Капли опускались на сражающихся мужчин, превращая их лохмотья в латы, а заостренные палки и вилы стали мечами и копьями.

Страх и безысходность отступили от людей.

Нимуэ заметила душу, которая отчаянно не желала уходить в подземный мир. Ее ярость была настолько велика, что даже адские псы не могли сломить ее сопротивление.

Колдунья приняла решение: подлетев к ней, она протянула руку, и яростный сгусток света прильнул к телу колдуньи, заключая контракт. В тот же миг ее очертания изменились, превратившись в огромного волка. Его шкура сияла серебром, источая свет, а золотые глаза неотрывно следили за монстрами.

Фамильяр не знал пощады: клыки стремительно разрывали тварей на части. Несколько часов понадобилось волку, чтобы от чудовищ остались лишь разлагающиеся и ужасно пахнущие тела. Оставшиеся в живых мужчины сжигали их, избавляясь от этого смрада. Когда последняя тварь была загнана в угол и убита, колдунья в изнеможении опустилась к людям. Их горе и страх наполнили ее сердце ранее неведомым ей чувством печали.

Жители медленно подходили к ней. С трудом сдерживая слезы, они выражали искреннюю благодарность за оказанную помощь.

Нимуэ с горечью и печалью наблюдала, как люди собирают тела своих близких и друзей. Среди погибших она узнала многих, с которыми недавно разговаривала или оказывала услуги. Ее взгляд постоянно возвращался к телам детей, что больше никогда не будут бегать рядом с ней. Нимуэ испытывала невыносимую боль, и в то же время она приняла важное решение.

В мёртвой тишине раздался полный отчаяния крик орлицы. Птица взмыла в небо, и в этот момент воды озера пришли в движение. На поверхности появился остров с тропой, ведущей к нему. В центре его виднелись несколько больших домов, построенных из подручных материалов.

Увидев это, жители поняли, что колдунья предлагает им убежище, и начали переправляться на остров. Озерная владычица пообещала им свою защиту.

Молодая девушка, которая не отходила от тела матери, не обращала внимания на происходящее вокруг. Всё остальное потеряло для неё значение. Нимуэ, не в силах больше видеть её страдания, решила облегчить участь своей подопечной. Секундная вспышка в ее глазах стерла память о боли и утрате.

Когда последний человек ступил на землю, магический барьер окутал всё пространство, делая невидимым местоположение замка Озёрного края для посторонних глаз.

За этими воспоминаниями Нимуэ вернулась к воротам и с высоты полета начала искать одного из жителей. Ага, вот и повозка Эрдвина. Птица спикировала вниз и подлетела к молчаливому вознице. Тот почтительно склонил голову. Но тут же указал на стог сена, из которого доносился шорох.

«А, маленькие непоседы, – подумала она. – Опять увязались за отцом. Чувствую, Эйрин будет не в духе». Нимуэ мысленно рассмеялась. Её Эйрин – та, что ради мужа готова отдать всё. И та девушка, которой она стёрла память о трагедии на берегу озера.

Эрдвин с любопытством взглянул на задумчивую птицу. «Зайди ко мне после того, как прибудешь в замок», – раздался в его голове голос хозяйки. Возница, прищурившись, кивнул. «Боюсь, твои навыки скоро понадобятся», – добавила она и, взмахнув крыльями, устремилась к замку. Однако, пролетая над воротами, она услышала встревоженные крики своей любимицы.

– Корин! Руланд! – Эйрин всматривалась в людей, что мирно возвращались домой. Её взгляд беспокойно скользил в сторону леса, который стремительно погружался в сумерки.

Заметив в толпе знакомое лицо, Эйрин поспешила к ней.

– Брианна! Ты не видела близнецов? – быстро спросила она у подошедшей женщины.

– Нет, – покачала головой Брианна, и её взгляд был полон тревоги и сочувствия к подруге. – А Эрдвин уже вернулся? Может, дети с ним? – с надеждой произнесла она.

Брианна продолжала успокаивать напуганную мать, но одновременно с ней начала искать пропавших детей в толпе.

Вдруг она с облегчением вздохнула:

– Эйрин, смотри!

В этот момент повозка, запряжённая сенокосцем, подъехала к замковым воротам. Из неё выглядывали две детские мордашки, озаренные счастливыми улыбками.

Эйрин, не раздумывая, вскочила на повозку и, не в силах сдержать эмоции, наградила каждого из детей подзатыльником.

– Я же запретила вам покидать двор дома, негодники! – воскликнула она, обращаясь к двум хныкающим детям. Но, не в силах сдержать радость, женщина упала на колени на мягкое сено, крепко обняла и расцеловала обоих.

Муж Эйрин молча усадил её рядом с собой на сиденье возницы и направил повозку к воротам. Она продолжала отчитывать детей, но в её голосе слышалось облегчение.

Когда они въехали в замок и поток её слов иссяк, дети прильнули к матери.

– Мама, почему нельзя покидать двор? – спросила Корин с детским любопытством в глазах. Руланд тут же присоединился к ней, не сводя взгляда с матери.

– Тот, кто не попадёт в замок до четвёртого зова рога, никогда больше о нём не вспомнит. Такова воля Госпожи, чтобы защитить народ от опасностей, которые нас окружают, – тихо проговорила женщина.

Нимуэ влетела в окно своих покоев под звуки первого рога.

– «Энол», – произнесла она. Её тело окутала дымка, а конечности начали удлиняться, формируя изящную женскую фигуру. Серые перья опустились, превратившись в волосы цвета стали и скрывшие её наготу.

Не зря её называли озерной владычицей. Красота, которой она наделена, была подобна голубому океану.

Поморщившись от холода, хозяйка озера быстро сунула ножки в меховые туфельки и поспешила к ширме у камина.

«Магия, конечно, удивительна, но одежда сама по себе не появляется», – подумала она, поёживаясь надевая платье из тёмно-зелёной шерсти. Одеяние было украшено узорами в виде вышивки серебряной нитью, изображавшей капельки воды.

Она уверенно шагала по каменному полу, звонко стуча каблуками. Остановившись перед зеркалом, Нимуэ заплела две косы и уложила их в простую прическу. Из отражения на неё смотрела молодая женщина с горящими изумрудно-зелёными глазами, полными решимости.

«Довольно! – подумала она. – Я слишком долго жила в уединении. Если бы не этот мир, созданный моими детьми, я, возможно, оставалась бы на дне озера, не зная ничего, кроме себя самой».

С решительным видом она встряхнула головой и, обернувшись, посмотрела в окно. Тревожное предчувствие охватило её сердце. Медленно сумрак окутывал край, и это напомнило ей одно из недавних видений. Последнее посетило её пару лун назад.

Нимуэ прикусила губу, стараясь воскресить в памяти его картину. Падал снег, но из-за окружающей тьмы было сложно разглядеть что-либо ещё. Только тёмная поверхность воды и ощущение чёрной магии, поглощающей весь край озера.

«Видение туманно, точное время определить не смогу. Удивительно, что я вижу грядущие события словно через мутное стекло. Этого не происходило раньше», – подумала она.

В задумчивости женщина подошла к дубовому столу у камина и опустилась в кресло. В комнате было прохладно, и она, чтобы согреться, с наслаждением вытянула ноги и накрылась медвежьей шкурой.

Её размышления прервал стук в дверь.

– Входи, – приказала она.

– Моя леди, – поприветствовала ее служанка, – как ваше самочувствие? Лекарь Мирейн прислал вам больше тонизирующих настоек и велел приготовить имбирный суп, поскольку наступило время хвори.

Женщина посмотрела на свою госпожу, но что-то в её взгляде насторожило Нимуэ.

– Элейн, а когда настала твоя очередь работать в моих покоях? – спросила она, не отводя глаз с ее лица.

– Пару лун назад, – бесстрастно ответила та. – Я и так долго избегала своих обязанностей в замке из-за потери ребёнка, – почти шёпотом добавила она.

На мгновение Нимуэ погрузилась в мрачные мысли. Да, у Элейн была дочь – девочка, которая не смогла выжить. Мирейн всеми силами пытался спасти малышку, но, увы, его усилия оказались напрасными.

Однако, когда женщина заговорила о ребёнке, в её тоне Леди Озера на секунду уловила нотки враждебности. Нимуэ пристально смотрела на служанку, которая размеренно разливала суп по деревянным мискам, всем своим видом показывая нежелание продолжать разговор.

А что, если её заклятие не сработало? – подумала Нимуэ. Ведь все участники той истории были под чарами забвения и не могли говорить о ней. Однако колдунью беспокоил тот факт, что видения стали туманными именно в то время, когда Элейн вернулась работать в ее покои.

– Моя госпожа, ужин подан, – сообщила служанка.

– Хорошо, можешь идти. По пути попроси слуг привести ко мне Эрдвина, как только он появится, – приказала Нимуэ, усаживаясь за стол. Элейн с беспокойством посмотрела на свою госпожу, затем поклонилась и покинула комнату.

Из угла донеслось урчание, и к камину подошёл крупный серебристо-белый волк. Он улёгся у ног хозяйки.

– Лиярд, мой мальчик, – ласково потрепала фамильяра по холке женщина. Однако, почувствовав заряды, она одёрнула руку. – Так, сегодня будут ещё гости?

Четвёртый звук рога возвестил о том, что замковые врата закрываются. Нимуэ выглянула в окно. Над озером уже сгустилась темнота, а с неба начали падать белые хлопья.

Но последний солнечный луч, пробившись сквозь кроны деревьев, заставил её улыбнуться – старый бард вернулся. Это значило, что не всё потеряно.

***

В одной из деревень, находящейся недалеко от столицы, на свадебном пиру сидел сказитель Блэз. В окружении главы и приходского священника он внимал рассказам о том, что произошло за время его отсутствия. Уильям, старый друг, которого он встретил по возвращении, поведал ему о том, как страна пришла в упадок.

Слушая их и сравнивая с тем, что он увидел, когда прибыл в Эвилион, он осознал всю серьезность ситуации. Его ученик бесследно исчез. Король пал на поле битвы, сраженный собственным сыном, который, вопреки всем пророчествам, остался жив.

Блэз хмурился, вспоминая свое возвращение.

Когда он сошел с корабля, его взору предстала удручающая картина. Портовый городок, где раньше жизнь била ключом, теперь казался безлюдным. Улыбчивые и полные энергии жители нынче выглядели измождёнными. А с наступлением сумерек они поспешили укрыться в своих домах, закрывая ставни и двери.

Однако он был так счастлив вернуться, что не замечал страха, который таился за каждым углом. Не остановившись на отдых в постоялом дворе, путник поспешил в путь, надеясь встретить торговый обоз и добраться с ним до столицы, где жил его ученик.

Однако за несколько дней пути он не повстречал ни единой души. Более того, дороги, соединявшие деревни и города, пришли в упадок. Если и попадались поселения, то немногочисленные жители были неприветливы и хотели, чтобы чужестранец как можно скорее покинул их владения. Скот, который раньше спокойно пасся на зелёных холмах, теперь охраняли несколько крепких мужчин. Казалось, что страна вернулась в эпоху междоусобиц. Всё это вызывало у Блэза тревогу.

Его посох шуршал по опавшей листве, и иногда он обходил кусты, росшие прямо на дороге. Три дня он шёл в полном одиночестве, пока на рассвете четвёртого не увидел холмы, за которыми находился Эвилион – столица, основанная великим королем, объединившим страну под своим знаменем.

Он вздохнул, ещё раз окинул взглядом пустынную дорогу и неторопливо продолжил свой путь. Через несколько дней наступит Самайн, и он с нетерпением ждал этого события. Он мечтал провести его со своим учеником, сидя у тёплого камина, с кубком вина в руке, слушая рассказы молодого друга.

Отсутствие попутчиков не позволяло ему идти быстро, но сегодня он решил во что бы то ни стало добраться до деревни и попросить крова. Ночи стали холодными и даже ветхая мантия больше не могла согреть тело. Да и в сумке оставались кусок хлеба и пол фляги вина.

Внезапный шум в лесу отвлек Блэза от печальных мыслей и заставил насторожиться. «Дикий зверь?» – промелькнуло у него в голове. Он внимательно всмотрелся в заросли у обочины дороги, но вместо этого увидел людей.

– Покажитесь, если не желаете причинить вред, – произнес он. – Я странник Блэз, и, полагаю, вы обо мне слышали.

Из кустов донесся шум, и вскоре показалось лицо молодого человека, а затем и он сам, пытаясь выглядеть как можно более угрожающе.

Старик внимательно осмотрел его. Юноша был высок и очень худ, одет в грязную рубаху, покрытую заплатами. На импровизированном поясе из верёвки болтался самодельный нож.

Он окинул взглядом старика и дорогу и тихо свистнул. К нему присоединились измождённая женщина, за спиной которой скрывалась маленькая девочка лет шести. Вопреки опасениям родных, она с любопытством смотрела на знаменитого сказителя.

– Дедушка, вы правда Блэз? – спросила малютка, выходя из-за спины матери. Парень инстинктивно заслонил её собой.

– Да, настоящий я. – присев он протянул ей руку.

– Я Мари, а это Тристан, – улыбнулась она, указывая на брата.

Блэз взглянул на женщину. Та ненадолго замялась, но всё же ответила:

– Я Делла.

– Странный путь вы избрали, – Блэз окинул взором всю компанию.

– Похоже, вы давно не бывали в Эвилионе, – устало промолвила женщина. – Пришли тёмные времена.

Она посмотрела на сына и дочь.

– Тристан, теперь ты в ответе за Мари. Как велела тебе бабка Уриэн, идите в сторону Хоупхола.

Блэз удивился:

– Хоупхол? Давненько не слышал, чтобы кто-то отправлялся туда.

– Вы многого не знаете, – произнесла женщина, и в глазах её заблестели слёзы. – Если идёте в Эвилион по доброй воле, то, верно, давно не были в этих краях.

Она обняла дочь и сына:

– Идите и берегите себя. Тристан, выбирай безопасные тропы и вспоминай, как учил отец.

Её наставления прервал приближающийся цокот копыт.

– Прячьтесь! – крикнула она, прежде чем Тристан, подхватив Мари, бросился в кусты.

Едва ветви перестали дрожать, как перед ними возник вооружённый отряд рыцарей. На их знамёнах красовался чёрный ворон на красном фоне.

– Дом Мордреда? – Блэз с удивлением рассматривал герб на щитах.

– Что здесь делают эти двое нищих? – один из рыцарей выехал вперёд.

– Я… я… – женщина начала беспокойно озираться.

– Отвечай чётко, или вас казнят за попытку к бегству! – он потянулся к своему мечу.

«Плохо дело», – пронеслось в голове у Блэза.

– Дэлла, Дэлла, я просто хотел увидеть птиц! – воскликнул Блэз, и его глаза наполнились слезами. Он начал причитать: – Вы забыли о старике, никто не навещает меня, не сидит со мной. Сказитель вытер нос рукавом своей ветхой мантии. – А теперь этот благородный рыцарь хочет нас убить. Защити, Дэлла! – причитания перешли в тихое поскуливание.

Его слезы вызвали смущение у всех присутствующих, но через мгновение Дэлла пришла в себя и, вздохнув, с легким поклоном обратилась к рыцарю:

– Прошу прощения, сэр. Отец моего покойного мужа давно не в себе. Он постоянно сбегает, как только появляется возможность. Идет по дороге, пока не свалится где-нибудь. Столько хлопот с этим полоумным. Вот и сегодня не найдя его на скамейке у дома, я поспешила за ним.

Из кустов вылетела серая птица, и старик радостно закричал. Он засмеялся и захлопал в ладоши.

Рыцарь скривился от отвращения:

– Уходите отсюда, и быстро.

Он пришпорил лошадь и поскакал вперёд, а его спутники последовали за ним. До них донёсся лишь отголосок слова «отбросы».

Дэлла с облегчением выдохнула, и по её телу пробежала лёгкая дрожь.

– Спасибо вам, – произнесла она с неподдельной благодарностью.

Блэз прислушался и, убедившись, что поблизости никого нет, тихо свистнул. В ту же секунду из кустов выглянули два испуганных лица, и дети подбежали к матери. Они с любопытством наблюдали, как старик, бормоча что-то себе под нос, рылся в своей сумке. Наконец, он хмыкнул и извлёк на свет карту.

– Вот, держи, – сказал он, вручая её Тристану.

Молодой человек с любопытством взглянул на подарок: на ней была изображена местность, и там, где они сейчас находились, краснели четыре точки.

– Сверяйтесь по ней, – напутствовал Блэз. – Радиус действия у неё, конечно, небольшой, но вам хватит времени, чтобы спрятаться. А когда доберетесь до Хоупхолла, идите к Одвину, он обязательно поможет.

На прощание Дэлла крепко обняла детей, а затем быстро отстранилась от них. Тристан взял зареванную Мари за руку, и через пару минут их фигуры скрылись в лесу.

– Я не знаю, как выразить вам свою благодарность, – сказала женщина.

– Не беспокойтесь, доберутся без проблем. Одвин, смотритель Хоупхолла, встретит их и позаботится. А вы, если это возможно, проводите меня до деревни, где я смогу найти убежище, ведь сейчас довольно холодно. По пути расскажите мне, что здесь происходит.

Дэлла взяла пожилого мужчину под руку, и они отправились в путь по дороге, ведущей в Эвилион. Пока они шли, их сопровождали тихие всхлипывания женщины.

Блэз ощутил лёгкое прикосновение руки священнослужителя, которое заставило его обратить внимание. Он поднял взгляд и встретился с добрыми глазами отца Уильяма, как теперь называли этого человека после его посвящения в духовный сан.

– Я вижу, ты не рад, – тихо произнес он, словно констатируя факт. Сделав небольшую паузу, он продолжил: – Прошло много времени. Как видишь, я сменил меч на сутану, стараясь искупить вину за убийства, что мы вершили во славу Артура. Уильям горько усмехнулся.

Блэз посмотрел на своего друга, лицо которого омрачилось и осунулось от нахлынувших воспоминаний. После того как юный Артур взошёл на престол, Блэз покинул Эвилион. Во время своих путешествий по стране он замечал, как к лучшему меняется мир, но одно оставалось неизменным – унаследованная Артуром от своего отца ненависть ко всему сверхъестественному.

Единственными, кто мог спокойно жить в этих условиях, были его ученик и Озерная Дева – та, что подарила Артуру легендарный Экскалибур.

Блэз обвёл взглядом главный дом и остановился на девушке с каштановыми волосами, которая сидела в венке из листьев и принимала поздравления. Её жених, сильно похожий на молчаливого главу поселения, нежно касался её руки.

– Она стала смыслом моей жизни после её смерти, – сказал Уильям, проследив за взглядом друга.

– Её мать предрекала ей великое будущее, – произнёс Блэз с лёгкой задумчивостью. Он вспомнил, как Мерлин писал ему о том, что во время междоусобиц эта пара покинула двор, но каждый раз, когда начинался новый поход, юноша возвращался и вставал под знамёна короля. Это было условием, на котором их отпустили из королевского дворца. И сам Артур дал разрешение на их брак.

Дженна, милая Дженна… Он помнил эту девушку с тех времён, когда был придворным лекарем. Она часто приходила в их покои, превращенные в их с Мерлином кабинет и лабораторию. Блэз часто заставал их за чтением книг, учебных пособий или занятиям по траволечению.

Мерлин первым заметил в ней дар предвидения, но вместе с ним он обнаружил и её болезнь – родовое проклятие, сокращающее ее жизненную энергию с каждым годом. Её сила должна была угаснуть ещё до тридцати лет.

Блэз видел, как его ученик в любую свободную минуту доставал магические фолианты, пытаясь найти способ вылечить девочку. Он провёл много бессонных ночей, но единственное, что ему удалось, – это создать лекарство, лишь немного продлевающее жизнь.

– Дженна ушла от нас несколько лет назад, – произнёс Уильям, словно угадывая его мысли. – В то время как раз пропал Мерлин, а трон занял Мордред. Тогда лекарства перестали приходить из дворца.

Он вздохнул. Это была не единственная беда. Новый король не заботился о своих подданных, его рыцари грабили, жгли и убивали мирных жителей. Несогласных казнили целыми деревнями, как и тех, кто пытался покинуть Эвилион.

– Ты утверждаешь, что Мерлин исчез, – с сомнением произнёс старик. – А как же Озёрный край? – задал он вопрос.

Уильям усмехнулся:

– На месте замка теперь лишь озеро. Они нашли способ укрыться от этих варваров, окружённые лесом, как могут дают отпор набежчикам.

– Отчего же вы не присоединитесь к ним? – спросил Блэз.

Священник покачал головой:

– Здесь похоронена Дженна, и я не могу покинуть наш дом. Как и остальные. Единственное, что мы можем, – отправлять детей, которых призвали служить в замок, в безопасное место.

– Хоупхолл? – уточнил Блэз.

Уильям кивнул:

– Уна и её муж работают при дворе и сообщают нам о планах забрать молодёжь. Кроме того, их помощь позволяет деревне пережить зиму. В замке есть ещё несколько наших жителей.

– Шпионов, – уточнил Блэз.

Его друг слегка кивнул и, понизив голос, произнёс:

– В замке стали замечать черномагов. Некоторым из них выделили комнаты, и многие дети после этого не возвращаются. А те, кто сумел выбраться, похожи на деревянных болванов, на которых тренируются рыцари.

Зазвучала музыка, и гости пустились в пляс. Невеста подбежала к отцу и под возгласы одобрения повела его в центр украшенного зала, где он с присущей ему элегантностью танцевал с дочерью под аплодисменты собравшихся.

Мысли Блэза были далеки от праздника. Кто-то серьёзно вмешался в ход событий, нарушив привычный порядок повествования. Недаром он был сказителем, все истории прошлого и будущего были в его ведении.

Не так! Артур и его сын должны были умереть, и это стало бы началом нового витка в истории. Но Мордред жив, а Мерлин… ушёл раньше срока, как утверждал Уильям. Пальцы Блэза постукивали по шероховатой поверхности стола. Всё не так. И тот, кто это сделал, хорошо замел свои следы. Он прокручивал все известные ему пути развития, но ни один не выдавал изменений в ходе событий.

Запах гниения отвлёк от размышлений, а следом раздалось карканье воронов снаружи. Музыка смолкла, резко прогремел стук посоха Блэза. Гости в замешательстве уставились на серьёзного старика.

– Уходите, – его голос, полный предупреждения, прозвучал на весь зал.

В недоумении они смотрели на него, пока едкий дым заполнял главный дом. Зарево и ржание лошадей означало одно: рыцари атакуют. И единственный путь на свободу был прямо в их руки.

***

В замке прозвучал горн, возвещающий о прибытии короля.

Златокудрая женщина, находившаяся в покоях, с нетерпением дёрнула за шнурок, вызывая служанку. Она была уверена, что сегодня она решила множество проблем, и стремилась выглядеть безупречно перед вернувшимся мужем.

– Эй ты! – произнесла она, не смотря на вошедшую девушку. – Помоги мне уложить волосы.

Та, сделав реверанс, подошла к госпоже, сидевшей перед большим серебряным зеркалом. С дрожью в руках она взяла щётку для волос и осторожно начала разбирать золотые локоны.

– Где предыдущая? – в голосе королевы звучала неподдельная злость. Она не терпела, когда в замке что-то происходило без её ведома и разрешения.

– Вы имеете в виду Уну, Ваше Величество? – тихо ответила служанка, не поднимая глаз. – Ей дали выходной, потому что у неё свадьба.

– Кто позволил ей покинуть замок без моего ведома? – взвизгнула королева.

– Простите, я не знаю, – умоляюще произнесла девушка. – Меня приставили сегодня прислуживать вам вместо неё.

Она начала дрожать.

В Эвилионе все знали о характере госпожи. С тех пор как умер прежний король, она окончательно потеряла контроль над своими эмоциями. Если раньше её вспышки гнева были редкими и не причиняли особого вреда слугам, то теперь она могла легко приказать казнить любого, кто ей не угодил.

В первые дни после восхождения Мордреда на трон многие жители столицы покинули город. Однако некоторые из них остались, опасаясь, что не смогут найти убежище в Озёрном замке – единственном месте в Эвилионе, куда ещё не проникла власть нового правителя. Слухи о том, как там живут, давали угнетённым людям надежду на безмятежное существование.

Были и те кто, подобно её друзьям, решились на побег, но их поймали дозорные отряды и казнили. Их тела были выставлены на главной площади в назидание другим, где они и гнили до сих пор.

Тем, кому удавалось избежать встречи с рыцарями, часто приходилось сталкиваться с монстрами, созданными черномагами. Эти чудовища свободно разгуливали по городу и даже в королевском замке.

Артур, доблестный король, пал в бою, как и его верные рыцари, служившие опорой и защитой для простого люда. А его возлюбленная, некогда снискавшая славу своей добротой и милосердием, стала супругой убийцы. Как показало время, эта добродетель была лишь маской, за которой скрывалась истинная сущность этой женщины.

Поговаривали, что она испытывала страх перед своим первым мужем, учеником великого Мерлина, и потому решила избавиться от него.

– Ты что застыла как статуя? – процедила королева. – Мне что, ждать, пока ты займёшься моими волосами?

Девушка очнулась и начала торопливо расчёсывать длинные золотистые локоны.

– Госпожа, – тихо предложила она, – хотите, я сделаю вам причёску?

– Ты умеешь? – с сомнением спросила хозяйка.

– Немного, – ответила служанка.

Женщина медленно кивнула.

– Тогда приступай, но если мне не понравится, пеняй на себя, – предупредила она.

Девушка заплела волосы в косы, оставив несколько прядей спереди. Это придало лицу изысканность, а выпущенные золотые локоны красиво обрамляли стройную спину. Она взглянула на отражение в зеркале. Черты королевы были тонкими и почти детскими, с чуть вздёрнутым носиком и пухлыми губами. Несмотря на свой возраст, далеко за двадцать, она выглядела юной и очаровательной.

– Чего уставилась? Хочешь, чтобы я тебя выпорола? – встретившись с презрительным взглядом голубых глаз девушка поспешно отвернулась.

– Принеси мой белый наряд! – властно приказала королева и, взмахнув рукой, принялась рассматривать себя в зеркале. «Недурно», – подумала она. «Эта тварь не так уж и плоха».

Но тут ее зрачки расширились от изумления. Морщины у глаз? У нее? Она поспешила достать банку с кремом, который ей оставила странствующая травница перед своим уходом из замка. Однако, взглянув на остатки, она с досадой осознала, что он почти закончился. Что же, ей придется сохранять молодость старым способом.

– Ты говорила, что сегодня свадьба Уны? – фальшивая улыбка появилась на губах Гвиневры. – Насколько мне известно, она одна из самых добродетельных девушек в нашей прислуге, не так ли?

– Да… – ответила служанка, но взгляд женщины, которым она одарила ее после этих слов, испугал ее.

– Хорошо, помоги мне одеться и можешь идти.

Девушка поспешила выполнить приказ. Затянув корсет и расправив складки на платье, она вышла из комнаты. В её голове роились мысли о том, почему госпожа проявила такой интерес к свадьбе её подруги. Недоброе предчувствие закралось в сердце.

Королева, сидя в кресле у окна, ждала известий от своего вернувшегося супруга. Он уже в замке, а значит, всё решено, и ничто более не могло ограничить её свободу. Она рождена не для того чтобы просто быть красивой декорацией. Ей всегда хотелось власти, но её предыдущий муж не желал уступать.

Коварный и хитрый как лис маг помогал ему противостоять её чарам, и в последние годы их совместной жизни между ними образовалась глубокая пропасть. Мерлин, рассказывая мужу о её проступках, создал этот раскол.

С неприязнью она вспомнила его последние слова перед походом, из которого он, к счастью, не вернулся: «Запомни, Гвиневра, по возвращении я попрошу церковь расторгнуть наш брак. Советую за это время смириться и решить, как жить дальше».

Она с явным злорадством на лице прошептала: «О да, дорогой мой, но ты не учёл одного: неожиданно наставник исчез за несколько дней до этого, а твой лучший рыцарь предал тебя и разделил со мной ложе, тем самым перейдя на мою сторону. Артур, рогоносец!»

Громкий смех нарушил тишину ее покоев.. «Ты гниешь, спрятанный этой ведьмой Нимуэ в неизвестной земле. Ах да, есть ещё легенда о твоём воскрешении. Как жаль, что предначертанный судьбой спаситель сегодня был убит, не оставив потомкам ни единого шанса».

Ланселот, её верный пёс. Жалкий глупец, который выполнял каждое её желание. Жил как пёс и умер как пёс. Если бы не Нимуэ, то она бы ещё повеселилась бы с этим надменным рыцарем.

Но та стерва очистила разум от чар. И тот воспротивился её воле, уйдя с королевского двора и отправившись в свой замок. Она насмешливо пожала плечами. Что ж, прошлого не вернуть. Теперь она наконец-то свободна и может делать всё, что захочет, и никто ей больше не помешает.

Взгляд голубых глаз окинул обстановку. Возможно, стоит заказать ещё несколько зеркал в полный рост и разместить их здесь. Покои снова выглядели так, как было до того, как Артур попросил освободить её. «Старая тварь!» – промелькнуло в голове, когда воспоминания нарисовали её прежнюю комнату с узкой кроватью, шкафом и ночным горшком в углу. Как же он хотел отправить её в монастырь! Она стиснула зубы, заново переживая то унижение.

Она подошла к шкатулке, стоявшей у кровати, и, открыв её, выбрала золотую тиару, с тонко выгравированными изящными цветами нивяника с драгоценными камнями в центре. Надев украшение, Гвиневра улыбнулась, наблюдая, как камни сияют в лучах утреннего солнца. Налюбовавшись своим отражением, она позвала стражника и попросила его пригласить командира отряда рыцарей, отвечавшего за охрану деревень.

Утро сменилось днём, а день – вечером. Супруг всё за ней не посылал. Служанки, посланные на разведку, возвращались ни с чем, личная охрана выпроваживала их от тронного зала. А ей так хотелось услышать о триумфе, о том, что теперь никто не сможет помешать ей править этой страной так, как она пожелает.

Сидя в кресле у окна, она рисовала в своём воображении будущее. Все, кто мог бы стать на её пути, были устранены. Почти все…

– Королева, – прервал размышления Гвиневры стук в дверь. – Его Величество требует вашего присутствия.

Рыцарь Блад, доставивший это сообщение, остался у входа, ожидая, пока королева выйдет, чтобы сопроводить её.

Она взглянула на своё отражение в зеркале, поправила волосы и, улыбнувшись, направилась к рыцарю. Однако её улыбка мгновенно угасла, когда она увидела его угрюмое лицо. Чёрные доспехи были в крови, что свидетельствовало о том, что он не был отпущен с военного совета, который, вероятно, всё ещё продолжался.

Гвиневра закусила губу, пытаясь понять, что же произошло. Она не хотела верить, что все её планы могли рухнуть так внезапно.

Рыцарь, склонив голову, направился по каменному коридору, стремясь как можно скорее выполнить свою миссию.

Гвиневра быстро шла, стараясь не отставать от сэра Блада. Он никогда ей не нравился, но одним из первых согласился помочь ей свергнуть Артура. Они с Мордредом росли вместе, и если бы не разница в титуле, могли бы стать друзьями. Поэтому, когда супруг взошёл на трон, Блад стал его правой рукой и телохранителем Гвиневры.

Но она часто ловила на себе его изучающий взгляд, который пытался разгадать её мотивы. Брак с вдовой прошлого короля не был ни желанным, ни чем-то противоречащим в Эвилионе. Однако она всегда чувствовала враждебность с его стороны.

«Разберусь с этим позже, – подумала она. – Рано или поздно он поддастся моим чарам, и Мордред убьёт его».

Она взглянула на серьёзное лицо рыцаря и тихо цыкнула. Но негромкий звук не остался незамеченным для чуткого слуха воина.

– Что-то не так, ваше величество? – спросил он, глядя на неё с вызовом в холодных глазах.

Она очнулась от своих мыслей и поняла, что они идут по галерее Славы. Десять лет назад её бывший муж утвердил это место. По её приказу все упоминания об Артуре и его верных рыцарях были убраны.

Вспомнив о последних, она нахмурилась. До сих пор не удалось найти всех, кто был верен Артуру до конца. Четверо пропали без вести, а один из них, Ланселот, возможно, остался жив.

Мордред и его воины вернулись в замок и начали военный совет. Если это так, значит, что-то пошло не по плану. Голубые глаза королевы сузились от гнева. Однако через несколько секунд она взяла себя в руки, но эта вспышка ярости, конечно, не осталась незамеченной для Блада.

– Нет, – ответила Гвиневра с фальшивой улыбкой, но её взгляд всё ещё был полон злости, и Блад это заметил. – Вы расскажете мне, что произошло? – спросила она, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица.

Блад посмотрел на королеву и отрицательно покачал головой.

«Я убью его при первой же возможности», – пронеслось у неё в мыслях, но она лишь пожала плечами и сказала:

– Хорошо.

Они молча шли по коридору. Наконец Блад открыл дверь, ведущую в главный зал. «Прошу вас, Ваше Высочество», – проговорил он, пропуская женщину вперёд, а затем последовал за ней.

В зале было темно, и только два канделябра освещали стол с разложенными на нём картами. Краем глаза Гвиневра заметила, что в центре карты замка Нимуэ воткнут чёрный изогнутый кинжал.

В глубине зала на троне восседал Мордред, новый правитель Эвилиона. Гвиневра направилась к молодому мужчине, но он жестом остановил её.

– Не подходи, – произнёс он бархатным, но холодным голосом.

Королева в замешательстве замерла, пытаясь разглядеть лицо своего супруга в полумраке.

– Докладывай, что произошло с отрядом, который сегодня должен был охранять замок? – обратился голос к Бладу, стоявшему в стороне.

– Её величество направила рыцарей в деревню Блэкфилд, чтобы привести служанку, – холодно и бесстрастно продолжил Блад.

– Где они сейчас? – спросил король из темноты. В его голосе звучала угроза.

– Не имею представления. Наш дозорный сообщил о сожжённом поселении и лужах крови на земле. Найдены лишь пара тел крестьян— мужчины и женщины. Следов наших воинов не обнаружено, – закончил он свой доклад.

Королева тихо ахнула. Вместе с отрядом отправились несколько черномагов, которые должны были добыть кровь деревенской девственницы. Если и они не вернулись… В её голове проносились тревожные мысли. Среди рыцарей отряда, находились парочка любимцев Мордреда. Если они погибли, её ждёт серьёзная опасность.

– Я правильно понимаю, Гвиневра, что когда я и мои лучшие рыцари только возвратились из Озерного края, где погибло много наших воинов, ты оставила замок без надёжной охраны и отправила боевой отряд в деревню за служанкой? – Голос Мордреда звучал сурово, и его слова эхом отражались от каменных стен зала.

– Я… я… – Гвиневра была в замешательстве, находясь на расстоянии, она не могла воспользоваться своими чарами, чтобы успокоить гнев Мордреда.

– Говори! – раздался над сводами зала гневный крик. – Отвечай за то, что, по твоим словам, ведьма и её сын должны были быть обездвижены твоей шпионкой! Но я был там когда Ланселот лично расправился с лучшими из моих воинов! Твоя помощь обернулась против меня, королева, а ты отправляешь отряд в деревню за служанкой!

Где мои рыцари? Где? Или, решив проблему с бывшим мужем, ты решила избавиться и от нынешнего? Взгляд его прожигал супругу, стараясь получить ответ.

Гвиневра дрожала от страха, пытаясь придумать, как ей подобраться ближе. Краем глаза она заметила, что Блад переместился к дверям, перекрывая ей путь к отступлению.

Король поднялся с трона и подошёл к ней с другой стороны стола. Его карие глаза смотрели на неё с ненавистью. Красивое лицо, освещённое лишь несколькими свечами, искажала гримаса ярости.

– Говори! – С невероятной силой он отшвырнул стол в стену.

Это был её шанс. Гвиневра молниеносно нащупала кулон и бросилась в ноги к мужу:

– Я не знала, что произошло в замке Нимуэ. Мои шпионы уверяли меня, что всё готово. – По её красивым щекам потекли слёзы. – Я не думала, что эта деревенская сука всё испортит и не наложит печати должным образом!

Мордред замешкался, и в этот момент королева раскрыла кулон в правой руке. Сиреневая дымка достигла его ноздрей, и взгляд короля мгновенно затуманился.

Она продолжала ласково убеждать его, и разум супруга притуплялся с каждой секундой под действием тумана. Он уже начинал верить, что поступок Гвиневры не таил в себе опасности, а был просто капризом его возлюбленной.

– Сир, – крикнул Блад, – не поддавайтесь чарам!

Гвиневра лишь взглянула на Блада, в её глазах читался приговор. Если он стал свидетелем её манипуляции, то горе Мордреда от гибели его доверенного лица будет малой расплатой за сегодняшний вечер. Она прижалась к королю и, страстно поцеловав в губы, прошептала:

– Убей.

Мордред отстранился от женщины и медленно повернул голову к своему рыцарю. Его взгляд был холодным и безжизненным. Рука потянулась к мечу, который висел на бедре. Он резко развернулся, готовый к атаке, и в мгновение ока лезвие оказалось у горла Блада.

Яркая вспышка озарила зал.

– Довольно! – пророкотал голос под сводами, заполняя всё пространство.

Тела всех присутствующих крепко сковали невидимые путы. Мордред, в попытке вырваться, издал нечеловеческий рык.

– Не пытайся, Мордред. Это бесполезно, – произнёс кто-то.

Из сгустка света начал вырисовываться силуэт. Свет постепенно угасал, и в зал вошёл высокий мужчина.

– Луг, – прошептала Гвиневра. Её зрачки расширились от страха.

Она тоже попыталась освободиться от оков, но Луг лишь презрительно посмотрел на неё и повернулся к Бладу:

– Решай сам, оставаться тебе или нет. Ты не участник нашего спора. Но если ты не покинешь это место, то умрёшь от его руки. Сейчас разум и жалость ему не подвластны. Они полностью под контролем женщины.

Блад был потрясён, увидев незнакомца. В мире, где монстры и ведьмы являлись обычным делом, встретить кельтского бога – событие невероятное. По легендам, они покинули эти земли после прихода христианства, оставив лишь свои создания. Но перед ним, безусловно, стоял настоящий бог, тот самый, о котором ему рассказывала матушка.

Он был выше человеческого роста. Из-под крылатого шлема ниспадали длинными волнами светлые волосы. Свет, исходящий от них, озарил весь зал. На суровом лице выделялся прозрачный глаз, который словно видел сквозь время, проникая в прошлое и будущее, постигая все события, как уже произошедшие, так и те, что ещё только предстоят.

Луг – бог солнечного света, чьи лучи освещают всё сущее, пронизывая эпохи и миры. Однако в этот раз он был охвачен гневом, и его жар мог бы уничтожить всё вокруг. Обычно солнечный свет приносит тепло и способствует росту, но сейчас он словно предрекал смерть.

Его золотой нагрудник и небесно-голубой плащ были запятнаны бурыми пятнами, как и огромное копьё в правой руке. У ног бога лежал огромный холщовый мешок, из которого на каменные плиты пола сочилась алая жидкость.

– Не смей! – прошипела Гвиневра рыцарю. – Я убью всю твою семью! – её некогда прекрасный голос был полон яда.

Блад обратил свой взор на короля, который с безразличием наблюдал за происходящим. Затем он обратил внимание на королеву, которая, пытаясь вырваться, выражала бессильный гнев на своём красивом лице.

– Здесь мне нечего делать, – с грустью сказал он, глядя на Мордреда. Чары, сковывавшие его, рассеялись.

– Останься на пару минут, и посмотри, кому ты на самом деле служил, – приказал бог.

Луг перевел взгляд на Мордреда, и горькая улыбка появилась на его лице:

– Смертный, чья судьба была нарушена интригами коварных женщин… Вместо того чтобы найти покой в загробном мире, ты вынужден быть марионеткой в руках ведьмы. Не таким я представлял свой приход в Эвилион. Но, кажется, мое появление оказалось своевременным.

Бог пнул мешок, из которого посыпались обугленные части тел вперемешку с черными латами.

– Чего ты добивалась, Гвиневра, напав на деревню, решив убить её жителей? – тихо спросил он.

Не получив ответа, он повернулся к женщине и посмотрел ей прямо в глаза:

– Тщеславие, похоть… Ты хотела продлить себе жизнь, используя кровь невинной девушки. Это всё, что тебя заботит? О нет, не только это… За тобой кто-то стоит, – он продолжил изучать её своим волшебным взглядом.

– Сокрыла, значит… – он брезгливо поморщился. – Что же, сейчас я всё верну на свои места, отправив этого ребёнка туда, где ему место. Пал Артур, должен пасть и Мордред, – он подошел к мужчине, который перестал сопротивляться и теперь просто стоял, словно бездушная кукла.

Острие копья уткнулось точно в сердце Мордреда.

– Нет! – под сводами замка раздался отчаянный женский крик. Луг отвел копье и увидел, как из прокушенной губы девушки течёт кровь, а её голубые глаза становятся чёрными, словно бездна. Он едва успел отослать Блада прочь, когда раздался оглушительный крик ворона. Там, где только что стоял рыцарь, теперь зияла огромная дыра.

Тело бога начала окутывать тьма, по своей мощи равная его силе. Луг был обескуражен, не многие могли быть равны ему. В последнем усилии он испустил яркую вспышку света и, сотворив заклятие слежения, устремился за тем, кто решил установить новый миропорядок.

Легенды прошлого.

«Через двадцать минут отправляется автобус по маршруту Мэйнуорт – Кэмкастл», – сообщил из динамика на автовокзале усталый голос. Я, запыхавшись, влетела в здание, пытаясь успеть на последний рейс.

«Черт подери, Вивиан», – корила я сама себя. Как ты могла забыть завести будильник перед отъездом? Грэйни бы не удивилась, если бы завтра, стоя на остановке, они с Арти не увидели меня выходящей из автобуса. Моим спасением стала Лия. После череды выпускных вечеринок она наконец-то решила вернуться домой и, завалившись ко мне в кровать, разбудила, напугав до чёртиков.

Я проверила свой телефон и обнаружила пять сообщений от Грэйни, которая спрашивала, когда мой рейс, и интересовалась, нужна ли мне помощь с приобретением следующего билета. И ещё одно от Арти. Он просил, как обычно, пропустить рейс, чтобы ему не пришлось ехать встречать меня в такую рань.

Шутки в семье Линн по поводу моих опозданий с каждым годом становились всё более едкими, что иногда жутко подбешивало. Но сегодня удача на моей стороне, я ухмыльнулась и обоим отправила ответ, что буду на месте в оговоренное время. Остальные вещи уже были в пути и направлялись домой в машине службы доставки.

Осмотрев унылое и практически пустое здание автовокзала, я наконец увидела стенд с расписанием. Быстро пробежавшись по нему, я нашла нужный мне маршрут. «Кэмкастл, парковка номер тринадцать», – прочитала я и вздохнула. Не то чтобы я была суеверной, но после такого неудачного начала поездки меня терзали смутные сомнения, что всё пройдёт гладко. В голове прокручивались свежие новости об авариях, и я почти развила это до лучшего некролога в газете, когда раздался грохот за спиной. Я быстро обернулась и увидела женщину, лежащую на полу в зоне ожидания. Вокруг неё были разбросаны чемоданы, а пассажиры, словно не замечая её бедственного положения, продолжали заниматься своими делами. В этот момент мои ноги сами понесли меня к ней на помощь.

– Как же так можно? – разнесся по всему залу её звонкий голос. – Настоящий джентльмен никогда так не поступит! Куда же делся дух рыцарства? Столько мужчин прошло, и ни один не удосужился предложить руки, представляешь? – сокрушалась она, пока я помогала ей подняться.

– К сожалению, мэм, в наше время рыцари встречаются редко, они остались лишь в сказках, – произнесла я с лёгкой улыбкой. – Равноправие и уважение между полами… – начала было я, но она меня прервала.

– Когда дело доходит до извинений, все равны, – проворчала она.

Пока она собирала свои разбросанные чемоданы, моё внимание привлекло то, что её серо-зелёный костюм испачкался.

– Пройдёмте туда, – я указала на кофейню неподалёку. – Там мы сможем привести вас в порядок.

Женщина кивнула. Мы собрали оставшиеся вещи и подошли к стойке. Я достала из рюкзака влажные салфетки и предложила их. Она грациозно приняла помятую упаковку и попыталась хоть как-то почистить свою одежду.

Мои глаза отметили платиновые волосы, стройную фигуру и царственную осанку. Её испачканный костюм украшала элегантная брошь в виде орлицы, которая тихо сверкала серебром.

Словно загипнотизированная я смотрела на брошь, в голове начали всплывать неясные образы. Где-то я видела этот рисунок и неоднократно.

– Готово, – сказала она, вернув мои мысли в реальность, и протянула мне салфетки назад. – Спасибо вам, юная леди. – И вдруг она резко обняла меня. – Благодарю, что не остались равнодушной.

Я была в растерянности, не ожидая такого поворота событий. Прежде чем я успела осознать, что происходит, мои руки сами собой потянулись к ней, и я ответила на её объятия. Меня окутала тёплая волна энергии, исходящая от этой женщины.

В этот миг перед моими глазами возникло огромное озеро с величественным силуэтом замка на его поверхности. От неожиданности моё тело отпрянуло назад, словно от удара током, настолько ярким было это видение.

– Что ж, мне пора, мой рейс уже скоро, – тихо сказала женщина, смотря в мои глаза, и направилась к выходу на автобусную стоянку. Мне стало грустно, и, поймав себя на этой мысли, я провожала её взглядом… Через пару шагов она обернулась и произнесла:

– Юная леди, раз уж мы заговорили о легендах, то следует признать, что всё в этом мире так или иначе с ними связано. Они не появляются на пустом месте, поэтому полностью отрицать их существование было бы неразумно. То же самое можно сказать и о рыцарях.

С этими словами женщина гордо продолжила свой путь.

Мои губы сами собой растянулись в улыбке, пока я провожала взглядом ее фигуру. Да, сегодняшний день выдался чудесатым, подумалось мне. Я заказала кофе и через пять минут направилась к выходу на парковку.

Ночь разрезали огни уличных фонарей. Лавируя между синими пригородными автобусами, я наконец нашла свой и протянула водителю билет.

– Место номер семь, – устало сказал он. – Багаж?

Я отрицательно покачала головой.

Он мельком посмотрел на мой рюкзак и указал на вход в салон.

Почти все пассажиры уже заняли свои кресла. Я с радостью обнаружила что место номер восемь оказалось свободным и, положив на него сумку, с удовольствием устроилась у окна. Затем я достала ноутбук, поставила его на откидной столик и рядом – стакан с кофе.

«Наконец-то домой!» – подумала я и нажала на кнопку воспроизведения фильма. Из наушников зазвучала «Богемская рапсодия».

В салоне погас свет, послышался звук закрывающейся двери, и автобус плавно тронулся с места.

Погруженная в просмотр любимого мюзикла, я совершенно не заметила, как пролетело два часа с момента моего отъезда из Мэйнуорта. За окном автобуса жилые и промышленные районы столицы постепенно сменились маленькими деревушками, что только начинали просыпаться под первыми лучами восходящего солнца. Скоро эти уютные поселения тоже исчезнут, словно растворяясь в утреннем тумане, уступая место бескрайним зелёным полям и небольшим лесам, которые, казалось, тянулись до самого горизонта.

С каждой милей, приближающей меня к родному провинциальному Кэмкастлу, сердце билось быстрее. Я чувствовала, как энергия наполняет тело, и напряжение отступает. Возможно, кто-то счёл бы меня сумасшедшей, но ритм большого города оказался чужд моей душе. Бетонные многоэтажки, постоянный шум и суетливые люди вызывали лишь подавленность и тоску. За четыре года учёбы в Университете Мэйнуорта я так и не смогла привыкнуть к жизни в мегаполисе.

Поэтому, когда я закончила обучение и писала диплом, я решила отправить своё портфолио в небольшое издательство Кэмкастла. И как же я была счастлива, получив приглашение на встречу с редактором. Все еще не веря своей удаче, я открыла снова свою электронную почту и в сотый раз перечитала письмо:

«Уважаемая мисс Вивиан Линн,

Благодарим вас за отклик на вакансию.

Я был приятно удивлён качеством вашей работы. Мне особенно понравилось, как вы описали характеры героев в своём тексте, не просто пересказывая общепринятые легенды о великом короле, а используя древнее переложение от монаха Джеффри Томпсона, которое не так широко известно среди читателей.

С радостью приглашаю вас присоединиться к нашей команде авторов.

С уважением,

Главный редактор Мартин Блэйз».

Меня вновь охватило чувство гордости. Признаюсь, я испытывала сильное волнение из-за своего текста. Однако, погружаясь в изучение источников, я осознала, что они не в полной мере отражают образ Артура Пендрагона. Сказания представляют его единственным героем древних легенд, что, по моему мнению, является значительным искажением истинной истории.

В рассказах, что мне поведала Грэйни, он изображается как сильный и беспристрастный властитель. Однако в её историях всегда есть и другие герои, которые помогают ему своими советами или поступками в борьбе с тёмными силами. Иные персонажи не только раскрывают многогранность и сложность натуры короля, но и показывают, что его величие и справедливость не были дарованы ему с рождения, а обретены лишь после множества испытаний.

Грейни часто повторяла мне: «Не всё, что кажется хорошим, действительно таковым является, и не всё, что причиняет страдание, – это зло».

Артур не сразу стал великим и добрым героем. На его жизненном пути было много ошибок и плохих поступков, которые он осознавал и стремился исправить.

В своём тексте я постаралась отразить эти моменты, и показать, что даже самые выдающиеся и благородные люди могут принимать неверные решения и извлекать из них уроки. Эти открытия заставили меня переосмыслить своё первоначальное представление о короле и его роли в истории. Я осознала, что мой текст должен быть более глубоким и многогранным, чтобы показать всю сложность и величие этого легендарного правителя.

Погрузившись в размышления, я поняла, что мое увлечение эпохой Артура не просто хобби, а скорее личное переживание, тесно связанное с моей жизнью. Даже Кэмкастл, мой родной город, словно живое воплощение древних легенд, является неотъемлемой частью этой эпохи.

Согласно преданию, он возник на месте, где один из первых королей и его доблестные рыцари одержали победу над монстрами, скрывавшимися в Миддридском лесу. Я с замиранием сердца слушала, как Уильям, а затем и Грэйни, рассказывали эту историю, словно оживляя древние сказания.

В те времена леса, окружающие Кэмкастл, были окутаны проклятием. На полях, прилегающих к нему, находили растерзанный скот, а путники, рискнувшие войти в глубь, исчезали без следа. Те немногие, кто чудом выбирался живыми, говорили о жутком монстре, обитающем в его темных недрах. Из чащи не доносилось ни звуков животных, ни пения птиц, и, казалось, она поглощала жизнь около себя.

Слухи о проклятом месте распространялись среди людей, достигнув наконец ушей короля Утера. Он собрал своих верных рыцарей и отправился в смелый поход, чтобы проверить правдивость этих рассказов.

Когда они приблизились к лесу, Утер ощутил, как вокруг его отряда сгустилась зловещая тишина, нарушаемая лишь звуком их собственных шагов. Но как только королевский конь ступил под сень древнего леса, раздался оглушительный рёв, от которого у многих пошла кровь из ушей и носа.

Король обнажил меч и, призвав на помощь всю свою храбрость, направил коня вглубь леса в поисках монстра, издававшего этот ужасный рев. Его рыцари, не отставая, последовали за ним, их сердца бились в унисон с нарастающим страхом.

С каждым шагом, приближающим их к поляне, звук становился всё более тревожным. Клубы тумана, словно призрачные щупальца, медленно поднимались из лесной чащи, и с каждым ударом сердца страх всё сильнее овладевал ими. Они чувствовали, как древнее зло, таящееся в глубине леса, неумолимо надвигается на них.

Рядом с отрядом раздался леденящий душу крик ужаса, и двое воинов в панике бросились бежать, не разбирая дороги. Их ноги утопали в вязкой жиже, а ветки деревьев хлестали по лицам, добавляя отчаяния.

Король, осознав, что туман – это не просто природное явление, а коварный источник страха, плотно закрыл нос и рот платком, пытаясь сохранить ясность мысли. Остальные рыцари последовали его примеру, их тела дрожали от напряжения, пока первые пары не рассеялись. Когда иллюзия спала, их взору предстала огромная фигура, притаившаяся в центре поляны. Это был гигантский змей, его чешуя зловеще отливала зелёным светом, а из пасти вырывались ядовитые пары, окутывая всё вокруг смертельным облаком.

Отряд без промедления вступил в бой с этим чудовищным существом, но кожа монстра была прочнее самых крепких доспехов, и мечи лишь бессильно скользили по ней, не причиняя вреда. Силы рыцарей таяли с каждой минутой, и многие уже прощались с жизнью, видя, как их товарищи один за другим падают под ударами змея.

Меч короля, однако, оказался особенно досаден для чудовища. Он рассекал чешую, оставляя неглубокие, но болезненные порезы. Силы Утера неумолимо иссякали, но внезапно, словно по наитию, он сменил тактику. Теперь удары были направлены на морду и глаза огромного пресмыкающегося. Разъярённый монстр с яростным шипением усилил атаки, пока обессиленный король не допустил ошибку..

Ропот прокатился среди рыцарей, когда Утер Пендрагон был проглочен дьявольским отродьем.. Их командир пал, сраженный в бою. Те, кто ещё держался на ногах, старались помочь раненым, поддерживая их и помогая как можно быстрее покинуть это проклятое место.

Два приближенных слуги с ужасом наблюдали, как змей источает всё больше яда. Туман сгущался, и каждый вздох давался с невыносимой болью. Рыцари, не успев сделать и нескольких шагов, теряли сознание, а кони, привязанные неподалеку, жалобно ржали, предчувствуя скорую смерть.

Внезапно змей пришёл в движение, издавая оглушительный рёв, словно сама преисподняя вырвалась на свободу. Он то сжимался в кольца, то разворачивался, пытаясь поглотить самого себя.

И вот, наконец, его острые клыки пронзили собственную плоть, и он издал протяжный вопль, который эхом разнёсся по всему лесу. С этим душераздирающим ревом змей рухнул на землю, туша несколько раз дернулось в конвульсиях, и монстр сдох.

Мужчины, охваченные благоговейным трепетом, приблизились к змею, чтобы извлечь тело своего короля. Но внезапно края раны разошлись, и из нее медленно, словно из кокона, появился окровавленный правитель. Рыцари бросились к нему, издавая радостные возгласы, полные облегчения. Они подняли его на руки и понесли в наскоро организованный лагерь.

Очнувшись, король с трудом поведал, что кожа змея оказалась настолько прочной, и её невозможно было пробить снаружи. В его сознании раздался божественный голос, который произнёс: «Если так не выходит, может быть, стоит попробовать изнутри?»

Рыцари, потрясённые этим откровением, поняли, что сами небеса направили их. Много дней король и его воины пробирались сквозь густой лес, сражаясь с коварными лесными чудовищами. Их мечи и щиты звенели в унисон с пением птиц, которые, почувствовав себя в безопасности, начали своё победное пение. Под их мелодичные трели, отряд вышел из леса, одержав великую победу.

По приказу Утера, жители возвели могильный холм, чтобы предать земле павших от лап лесного монстра. Вокруг него и вырос город, ставший символом их мужества и триумфа. Так был основан Кэмкастл.

Резкое торможение и ругань водителя вернули к реальности. Я убрала ноутбук в рюкзак и допила остатки холодного кофе. От долгого сидения свело мышцы спины, и я сделала несколько простых упражнений, чтобы снять спазм. Немного поёрзав в кресле, я устроилась поудобнее и сама не заметила, как уснула.

Но мой сон был прерван такими адскими раскатами грома, что я мгновенно проснулась. Быстро открыв глаза, я с недоумением смотрела на абсолютно темный салон. Сейчас солнце уже должно взойти, и нам оставалось всего пару часов до конечной остановки. Недоброе чувство зародилось в моем сердце, и как подтверждение, стена дождя обрушилась на наш автобус.

Водитель снизил скорость до минимума и почти вслепую доехал до придорожного кафе. Огни этого заведения казались тлеющими спичками в бушующем мраке. Пассажиры поспешили внутрь, стремясь укрыться в уютном и тёплом помещении.

– Поверь мне, Дженни, это точно проделки нечистой силы, – произнёс молодой мужчина, нахмурившись.

Он продолжил, его голос был полон тревоги:

– Я уже несколько лет работаю на этом маршруте, но никогда раньше не видел ничего подобного. Такие грозы редкость для нашего края, да и не сезон вовсе. Это действительно странно.

Официантка принесла ему кофе, аккуратно поправила причёску и, посмотрев в окно, увидела, как дождь размывает пейзаж за стеклом.

– Вы правы, – сказала она, игриво глядя на молодого водителя. – С другой стороны, хорошо, что вы сегодня задержались.

С этими словами она улыбнулась ему и пододвинула еще ближе кофе и тарелку с свежеиспеченным печеньем.

– По маминому рецепту, – добавила она, поправив бейджик на груди.

Стараясь не обращать внимания на непогоду за окном, я попыталась отвлечься наблюдением за флиртующей парой. Но внезапный порыв ветра и раскат грома заставили тело вздрогнуть и инстинктивно вжаться в сиденье дивана, ища защиты. «Нет, нет, только не это», – прошептала я, чувствуя, как страх накатывает волной. Пара пассажиров, пережидающих ливень, с любопытством посмотрели в мою сторону. Меня охватил настоящий ужас и я зажмурилась. Я медленно досчитала до двадцати, сделала пару глубоких вдохов и, наконец, открыла глаза, осматривая уютный зал кафе, надеясь что никто не обратил внимания на мой приступ.

За стойкой всё так же оживлённо общались двое, а остальные пассажиры неспешно потягивали кофе. Мой взгляд пробежался по помещению, и я заметила миниатюрную пожилую женщину, которая улыбнулась мне. Она встала и направилась к моему столику.

– Здравствуй, милая, – произнесла она, присаживаясь напротив без всякого приглашения. – Не обижайтесь, но ты выглядишь неважно, и я подумала, что немного общения вам не повредит. Что может быть приятнее, чем беседа со старушкой?

Она подозвала официантку:

– Дорогуша, принесите нам, пожалуйста, две чашки кофе и те чудесные печенья, которые вы предлагали тому юноше.

Она подмигнула мне и с игривым видом сказала парню:

– Ох, будь я моложе…

Я невольно хихикнула, увидев, как водитель автобуса, сидевший напротив, в ответ улыбнулся моей новой знакомой.

На добром лице собеседницы выделялись молодые глаза, создавая яркий контраст с глубокими морщинами и седыми волосами, уложенными в элегантную причёску. Тёмно-фиолетовое платье из тонкой и явно дорогой шерсти подчёркивало её прямую благородную осанку.

Я задумалась о том, как много пожилых людей, которых я встречала, имели такую же пряму. спину. Но мои размышления были прерваны.

– Морган, – представилась она. – Леди Морган Фрэй.

– Вивиан Линн, – ответила я. – Приятно познакомиться.

Она протянула:

– Вивиан Линн… – Её взгляд заскользил по мне, пронизывающий, словно она сканировала меня. Я невольно вздрогнула.

– Что ж, Вивиан, почему ты так напряжена? – спросила она. Вспышка молнии и очередной раскат грома прервали её. Заметив, что я снова дёрнулась, она продолжила:

– Хотя неудивительно. Такие грозы для Кэмкастла – невиданное явление, как и сказал этот милый водитель. Последняя была здесь лет двадцать назад…

Она замолчала и посмотрела в окно. Через минуту она тихо произнесла:

– Боюсь, она не принесёт нам ничего хорошего.

К нам подошла Дженни с подносом, на котором стояли две чашки ароматного кофе и тарелка с печеньем. Она осторожно поставила заказ перед нами и вклинилась в разговор:

– Вы правы, леди. В такую непогоду погибла семья, они приехали на отдых к озеру Мортон, – смакуя, начала рассказ официантка. – По словам очевидцев, тела взрослых обнаружили спустя шесть часов. Они были сильно изуродованы, даже спасатели не могли вспоминать об этом без содрогания.

В газетах писали, что в трагедии выжила девочка, их дочь. Кажется, ей тогда было четыре года. Какая ужасная судьба! Интересно, что стало с несчастной малышкой? – с явным удовольствием продолжила Дженни, не стараясь придать своему тону хоть капли сочувствия.

– Она стала «девочкой, которая выжила», – процедила я, глядя прямо на нее. Гнев взял надо мной верх. – Спасибо, что принесли заказ, но, похоже, вас ждут другие посетители за тем столиком, – добавила я, кивнув в сторону зала.

Официантка презрительно фыркнула, закатила глаза и ушла намеренно громко стуча каблуками. Морган с любопытством посмотрела на меня.

– Ого, у зайчика есть львиные коготки! – сказала она. – Что ж, давай выпьем кофе, пока он не остыл.

Она пододвинула мне мой кофе. Я машинально сделала глоток, чтобы хоть немного успокоиться. Эмоции, вызванные рассказом, захлестнули меня. Я со стуком поставила чашку на стол:

– Простите, Морган. Мои родители погибли двадцать лет назад.

Морган внимательно взглянула на меня.

– Вот почему я не испытываю тёплых чувств к дождю, грозам, озёрам и всему, что с ними связано.

Понимание пришло ко мне слишком поздно, когда я уже успела поделиться сокровенным с пожилой женщиной, которую видела впервые в жизни.

– Вот оно как, – протянула она, снова посмотрев на меня. В её взгляде я увидела то, что так ненавидела – жалость. А может быть, ей интересно узнать продолжение моей истории?

Я часто сталкивалась с подобным, когда кому-то становилась известна моя трагедия. Все хотели услышать больше подробностей о происшествии, которое вышло далеко за пределы Кэмкастла и было напечатано во всех газетах страны.

Не желая продолжать разговор, я взяла чашку и отвернулась к окну. Дождь постепенно стихал. Отпив ещё глоток, я посмотрела на Морган и, к своему удивлению, увидела, что она тоже смотрит в окно, но лицо ее было напряжено. Почувствовав мой взгляд, она повернулась ко мне.

– Гроза скоро закончится, но какими будут последствия для тебя? – спросила она.

Заметив моё недоумение вызванное ее вопросом, она махнула своей маленькой рукой и сказала:

– Не обращай внимания, это просто бредни старушки. Суеверия и предрассудки – это всё, что остаётся нам в старости. Но помни, дорогая, все пережитые испытания прошлого становятся силой в будущем…

Наш разговор прервал водитель автобуса. Он попросил всех занять свои места, так как ливень превратился в мелкий дождь. Я достала кошелёк и положила на стол пару купюр.

– Допей, пожалуйста. Это плохая примета.

Я не могла отказать старой леди, поэтому сделала последний глоток, попрощалась с ней и, схватив рюкзак, вышла на улицу под моросящим дождём.

Когда рыжеволосая девушка забежала в автобус, Морган взяла чашку и покрутила её. Она удивлённо вздохнула, посмотрев на дно.

– Прекрасно, – прошептала она, прищурившись. – Но к нам скоро прибудет ещё один гость, да, Церцея?

Кэмкастл

«Добро пожаловать в Кэмкастл», – гласила табличка, которую несколько минут назад проехал наш автобус, она располагалась на каменной стене, охраняющей город.

Кэмкастл, словно страж, возвышается на границе бескрайнего Миддридского леса и реки Клэймор, создающей естественную преграду от диких зверей и нападений извне. Мистическая атмосфера окутывает это место, вдохновленное легендой об Утере и змее, что восходит к образу святого Георгия.

В путеводителях говорится, что первым сооружением, построенным по приказу короля, был величественный собор, посвященный святому Георгию. Главным украшением которого являлся красочный витраж, изображающий воина, побеждающего дракона. Этот сюжет олицетворяет извечную борьбу добра и зла.

До XII века Кэмкастл оставался скромным сельскохозяйственным поселением. Но все изменилось, когда местный лэндлорд решил построить школу для детей аристократов. Монахи монастыря святого Георгия, жившие здесь с момента основания, стали первыми учителями юных вельмож, передавая им знания и мудрость, которые формировали будущее поколение элиты.

С течением времени учебное заведение расширялось, появлялись новые корпуса, спортивные площадки и жилые дома для сотрудников. Когда колледж стал одним из лучших в стране, сюда начали приезжать преподаватели, исследователи и люди, ищущие работу. Город развивался, но архитектура оставалась неизменной – двух- и трёхэтажные здания в стиле поздней готики.

Если Мэйнуорт, превратившись в огромный мегаполис из стекла и бетона, стал столицей нашей страны, то Кэмкастл до сих пор поражает своей аутентичностью, словно иллюстрация XVI века из учебника по истории.

Если кто-то строил дом, выбивающийся из общей концепции, он сталкивался с неодобрением местных жителей. Они стремились сберечь неповторимость, что была свойственна Кэмкастлу с самого начала его существования. Это единство позволило архитектуре сохранить свою уникальную атмосферу и по сей день.

Мы добрались до Верхней улицы, миновав городские окраины. Несмотря на ужасную грозу, которая застала нас перед самым въездом в город, задержка составила всего один час. Я быстро собрала свои вещи, ведь до конца поездки оставалось пять минут.

Когда я увидела чёрный пикап моей семьи, подъезжающий к остановке, меня охватила волна радости. Все тревоги исчезли в одно мгновение. Я спустилась с последней ступеньки автобуса, и меня встретили крепкие объятия. Они были такими сильными, что, казалось, никогда не закончатся. Я взглянула на Арти с мольбой в глазах, прося его о помощи.

– Мам, ты задушишь её, не успея насладиться её возвращением, – смеясь, сказал Арти.

– Не говори ерунды, дурачок, – ответила ему маленькая женщина. Однако, прислушавшись к словам сына, она со вздохом отпустила меня.

Я посмотрела на Грэйни и увидела, что она все та же, какой была в день, когда я уезжала в университет. В её серых глазах всё ещё сияла доброта и искренность. Её русые волосы как всегда собраны в высокий небрежный пучок, а мятный костюм оверсайз не скрывал хрупкую фигуру.

В детстве я представляла, что Грэйни эльфийская королева – воздушная, грациозная и нереальная. Внешний вид обманчив, моя приемная мама сильна как самый известный боец ММА. И это неудивительно, Грэйни в прошлом была лейтенантом полиции и спорт глубоко укоренился в ее жизни.

Она приучила к этому и Арти. Меня же это обошло стороной, потому что я слишком ленива для утренних пробежек по полям Кэмкастла, походов в горы и других потосодержащих занятий.

– Ну-ка, иди сюда, гном! – моё тело взлетело в воздух, и я оказалась в объятиях бурого медвежонка.

– Арти, – прохрипела я, —отпусти, иначе домой вы повезёте мой хладный труп.

Со смешком меня вернули на землю, где я смогла привести себя в порядок и наконец рассмотреть членов моей семьи. Если Грэйни почти не изменилась, то с моим братом произошли огромные метаморфозы. Из тощего подростка с прыщами он превратился в весьма привлекательного молодого мужчину. Он стал более атлетичным, и это было заметно под водолазкой и джинсами. Его красивое лицо с высокими скулами приобрело мужественные черты, и он окончательно избавился от юношеской угловатости. Единственное, что осталось прежним, – это серые глаза, как у нашей матери. Но самое главное – он стал ещё выше, чем был, когда я уезжала учиться в университет, и, по моим подсчётам, его рост уже почти достиг 180 сантиметров. Я посмотрела на него и не смогла сдержать возгласа удивления.

– Удивительно, братец, какому демону ты продал душу, чтобы так измениться? – с улыбкой спросила я.

Он сделал вид, что задумался, почесал подбородок длинными пальцами и ответил:

– Тому, кто обманул тебя, когда ты заключала сделку о своём росте? – его полные губы растянулись в ухмылке, а в глазах запрыгали озорные огоньки.

Я цыкнула и с притворным удивлением прошептала:

– Грейни, а ты уверена, что я приёмная, а не Арти? Мне кажется, тебя одурачил какой-то огр.

Женщина вскинула глаза и сказала:

– Господи, мы только что встретились, а вы уже опять за свое. – Мы с Арти переглянулись и расхохотались.

– Арти, будь добр, передай мне ключи от пикапа, – попросила Грэйни, когда мы оба немного пришли в себя. И она ловко поймала их, когда Арти бросил их ей.

Я распахнула дверь, кинула рюкзак на сиденье и села рядом. Мои ноги упёрлись в переднее кресло, которое брат отодвинул, подстроив под свой рост. «Ну и дылда же он», – мелькнуло у меня в голове.

Пикап плавно выехал на главную улицу Кэмкастла и неторопливо направился в сторону Стоун Мэнор, района, где находился наш дом. Городок постепенно просыпался, в окнах загорались огни.

Моё внимание привлёк паб «Два дракона». На тротуаре рядом с ним мужчина внушительных габаритов занимался уборкой за своим шпицем. Я улыбнулась и решила, что обязательно навещу Ульриха и Анну, владельцев этого заведения, как только обустроюсь на новом месте.

– Грэйни, может, заедем к Сюзан, возьмём кофе и пару булочек? – предложила я, когда мой взгляд зацепился за вывеску кондитерской, которая находилась через несколько домов от паба, что мы проехали. Арти с радостью поддержал меня.

– Мам, отличная идея! Мы ведь так рано встали, чтобы встретить нашу драгоценную Вивиан, – сказал он, громко зевнув, словно подтверждая свои слова.

Я пнула спинку его кресла. Грэйни взглянула на часы на приборной панели, кивнула и свернула на парковку кондитерской. Мы не успели выйти из автомобиля, как нос уловил чудесные ароматы свежей выпечки.

– Привет, Микаэль! – я помахала мужчине с тёмными волосами, который подметал перед входом. Он посмотрел на нас, и его лицо озарилось радостной улыбкой.

– Не может быть! – пробасил он. – Пончик Линн вернулась!

Сзади послышался смех Арти. Не оборачиваясь, я саданула локтем в источник звука. Судя по резкому вздоху и хрипу, я попала точно в цель.

Микаэль одобрительно хмыкнул и подошёл к Арти. Он протянул ему свою мускулистую бронзовую руку. Арти, всё ещё кашляя, пожал её.

– Что ж, вы как раз вовремя! Моя мистрес уже приготовила первую партию выпечки к открытию, – Микаэль отворив дверь, пропустил нашу семью внутрь.

Кондитерская «Сладкий единорог» – это одно из самых удивительных мест в Кэмкастле. Я впервые оказалась там в день рождения Арти, когда Грэйни привела нас отпраздновать. Магия началась уже при входе.

Дверь была украшена витражом, который создавал восхитительную игру света на жемчужно-серых стенах. Солнечные зайчики, отражаясь от радужных стёкол, словно разбегались от звонкой трели дверного колокольчика.

Я до сих пор помню, как стояла, поражённая, с открытым ртом, наблюдая за этим ярким зрелищем. Даже Арти, который в свой день рождения решил, что слёзы – это отличная идея, с восхищением смотрел на происходящее из переносной кроватки и пытался поймать ускользающие лучи света.

Но самое чудесное ожидало нас впереди. Пройдя через изысканно украшенную арку, мы оказались в волшебном королевстве. Круглые белые столы с изящными резными ножками и стулья в викторианском стиле были расставлены так, чтобы посетители могли спокойно наслаждаться десертами. В нишах у больших окон, которые выходили на летнюю террасу, стояли мягкие и удобные кресла, низкие кофейные столики и книжные полки. Хрустальные подвески люстр играли со светом на стенах благородного серого цвета. Шторы и обивка мебели были выполнены в оттенке чайной розы, что добавляло интерьеру особый шарм.

Но главным украшением зала был огромный белый викторианский камин. Над ним, в классической раме, висела картина, изображавшая белоснежного единорога, вставшего на дыбы на фоне грозового неба. Справа от него располагались витрины, где были выставлены всевозможные сладости: от тортов до шоколадных изделий. Мой взгляд блуждал от муссовых тортов к меренговым рулетам, украшенным свежей клубникой, затем по рядам с пирожными и, наконец, к конфетам ручной работы с разнообразными начинками.

С момента открытия ничего не изменилось, подумала я, когда наша семья, как обычно, устроилась на диванчике напротив камина. Зал пустовал, поскольку время было ещё раннее – всего лишь половина восьмого утра. В будний день здесь уже выстроилась бы очередь за свежеприготовленным кофе и выпечкой, но сегодня был выходной, и кондитерская открывалась попозже.

– Микаэль, – раздался за дверями, ведущими из зала в кухню, томный властный голос, – разведи огонь в камине.

Через мгновение в проёме появилась Сюзанна де Берсерье. Если бы нужно было описать эту женщину одним словом, я бы сказала – «мощь». Начиная с её кошачьей походки, больше напоминающей движения гепарда, и заканчивая её аурой, которая могла бы сразить любого наповал. Мне до сих пор непонятно, почему она открыла успешное кондитерское дело, а не, например, стрелковый клуб.

Её рост, пышная фигура и длинные тёмные волосы, словно вороново крыло, делали её похожей на королеву воинов из любимого сериала моего детства. Завершали образ маленькое чёрное платье, которое облегало Сюзанну, как вторая кожа, и украшения из натуральных камней.

– К сожалению, Вэлериан не сможет сегодня работать, – продолжила она. – Пожалуйста, возьми на себя его обязанности в зале, – сказала она и нежно провела рукой по щеке мужчины.

– Мистресс, – отвёл голову тот и кивнул в сторону нашей компании. – У нас гости.

Сюзанна резко обернулась, и на мгновение мне почудилось, что в её глазах мелькнула ярость. Однако, заметив, как Грэйни и Арти радостно машут ей, она сразу же смягчилась. Затем её взгляд переместился на меня.

– Вивиан! – воскликнула она и стремительно приблизилась ко мне. В третий раз за день я оказалась в удушающих объятиях.

– Моя сладкая булочка! – произнесла она, отстранившись и внимательно рассматривая. – Хм, а ты, кажется, стала стройнее, – заметила она. – Но это поправимо.

– Микаэль, будь добр, принеси всем кофе и свежую выпечку. После этого она изящно опустилась в кресло рядом с нами. – Я ещё не успела позавтракать, – уточнила она потягиваясь. – Ночь выдалась тяжёлой.

– Что-то произошло? – тихо спросила Грэйни.

Сюзан посмотрела на неё своими голубыми глазами и после небольшой паузы ответила со вздохом:

– Ничего особенного, но эта ужасная гроза, которая разразилась несколько часов назад, принесла нам много хлопот. – Её взгляд стал напряжённым. – Вэлериан сразу же отправился к лесу, где находится приют и его подопечные. Он помогал устранять последствия шторма: крышу сорвало, и комнаты начали затапливаться. Вместе с комендантами и старшими воспитанниками он делал всё возможное, чтобы справиться с этой ситуацией. – Она вздохнула и передёрнула плечами. – Естественно, он простудился.

– Надеюсь, ты взяла у Анны её настойки? – спросила Грэйни.

– Да, Микаэль сходил к ним сегодня утром, – ответила Сюзан.

Мы с Арти одновременно поморщились. Микстуры Анны были очень эффективными, но имели невероятно специфический вкус. Если мы болели, то, наряду с традиционными методами лечения, Грэйни всегда готовила нам отвары Анны. После них мы спали минимум сутки, но, проснувшись, чувствовали себя прекрасно. А моя приёмная мама каждый день пила тонизирующий напиток Анны, запах которого напоминал лакричные леденцы – мы с братом их терпеть не могли и на все ее предложения присоединиться оба отвечали категорическим отказом.

Мои размышления прервал Микаэль. Он поставил на столик перед нами пять кружек ароматного кофе: тыквенный и обычный латте для меня и Грэйни, моккачино Арти и два эспрессо для них с Сюзан. Следом на столе появилась большая тарелка со свежеиспечёнными бейглами, а также творожный сыр и джемы.

Закончив с сервировкой, Микаэль поспешил к камину. Он подбросил в него пару поленьев и разжёг огонь. Затем он устроился в кресле рядом с Сюзан и вытянул длинные ноги к теплу.

Я взяла чашку и с наслаждением вдохнула запах кофе, тыквы и специй, который дразнил моё обоняние. Сделав небольшой глоток, я почувствовала на себе пристальный взгляд Сюзан. Она не отвела глаз, когда я посмотрела на неё.

– Как же я скучала по твоему латте, – сказала я ей.

Она довольно улыбнулась и развела руками:

– Ну ещё бы, это же великолепный кофе самой госпожи Сюзан.

Микаэль ухмыльнулся:

– Скромность не порок, но, несомненно, всё, чего касается моя мистресс, становится волшебным.

Сюзан легонько шлёпнула Микаэля по руке, и его карие глаза стали темнее. Она с игривым видом повернулась ко мне, что немного удивилась произошедшему ранее. Они флиртовали?

– Вив, как ты добралась? – спросила она, элегантно намазывая булочку творожным кремом.

Я уже открыла рот, чтобы рассказать о своём весьма странном путешествии, как со стороны входа в главный зал послышался визг. Вихрь из белых волос и розового домашнего платья пронёсся по направлению к моему брату:

– Арти, ты здесь уже с утра пораньше? – быстро протараторила юная девушка.

Я предусмотрительно поставила на стол чашку с кофе.

Через секунду я услышала: «Вивиа-а-ан!» – и оказалась в крепких объятиях.

– Сноу, где твои манеры? – Сьюзан нахмурила брови и строго посмотрела на дочь.

Та, ойкнув, плюхнулась на диван между мной и Арти.

– Когда ты вернулась? И почему не сообщила? – спросила она, но не дожидаясь ответа, она обратилась к Арти: – А ты тоже не предупредил! – она недовольно надула свои маленькие розовые губки.

– Сноу, – оборвала её мать, – сходи переоденься, скоро придут посетители. И проведай отца, отнеси ему завтрак.

Девушка с разочарованием посмотрела на нас с братом.

– Приходи к нам после работы, – предложила я ей. – Я как раз разберу свои вещи, и мы сможем вдоволь поболтать.

Она кивнула нам на прощание и направилась к жилым помещениям. По дороге она обменялась дружеским приветствием с Микаэлем и забрала у него приготовленный для неё бейгл. Я обратила внимание, как Арти смотрел ей вслед. Увидев это, он быстро отвёл взгляд.

«Боже, что здесь произошло, пока меня не было?» – промелькнуло в голове. И, ещё раз посмотрев на Арти, который уткнулся в свой кофе, я улыбнулась.

«Неужели он все-таки заинтересовался малышкой? Не может быть», – подумала я про себя и тихонько хихикнула. Вот откуда его горячее желание заехать в кондитерскую. Ну что ж, берегись, братец.

Сюзан продолжала расспрашивать меня о моём путешествии и о моих дальнейших планах. Когда я упомянула, что Мартин Блэйз предложил мне работу, она и Микаэль обменялись быстрыми взглядами.

Они также подробно расспросили меня о встрече на вокзале и в кафе. Я не могла понять, почему это их так заинтересовало. Они буквально заставили меня рассказать всё в мельчайших подробностях.

Обстановку разрядил Арти, который громко зевнул и прочел сообщение в телефоне:

– Ма, доставка вещей Вивиан будет у нас через полчаса.

Сюзан тоже посмотрела на свои маленькие золотые часики в виде дракона:

– Ох, боже мой, нам пора приниматься за дела.

Попрощавшись с нами, они с Микаэлем направились в сторону кухни. Допив свой кофе, наша семья двинулась к выходу.

Ощущение усталости, которое я испытала по прибытии в город, рассеялось благодаря волшебному напитку, приготовленному Сюзан. А в голове вертелись множество вопросов насчет брата и Сноу.

Мы покинули кондитерскую, и остаток пути до дома в Стоун Мэнор мы провели в тишине. Грэйни была погружена в свои мысли, время от времени поглядывая то на меня, то на Арти. Когда я заметила её взгляд в зеркале заднего вида, она улыбнулась, стараясь не выдать тревогу, которая явно её одолевала.

«Ох, Грэйни, – подумала я, – ты, как и Арти, думаешь, что хорошо скрываешь свои эмоции, но на самом деле вы оба как открытая книга».

Пытаясь разобраться в причинах беспокойства Грэйни, я вспоминала нашу беседу в кондитерской. Что же так привлекло внимание Грэйни и Сюзан с Микаэлем в обычной грозе и моих приключениях?

Мой взгляд упал на Арти, и все мысли о Грэйни вылетели из головы. Вид у брата был непривычный. Он задумчиво смотрел в окно на проносящиеся мимо поля, а на его губах играла мягкая улыбка. Это было так не похоже на него, ведь обычно он был просто «занозой в заднице».

«Малышка Сноу всё-таки добилась своего», – подумала я.

Ну что ж, братец, сочувствую, вы с ней – два сапога пара, Сноу тоже та ещё колючка.

Я ухмыльнулась и достала мобильный из сумочки. Наведя фокус, я сделала его фотографию. Звук затвора вернул Арти к реальности.

– Что ты делаешь? – недовольно спросил он.

Я улыбнулась и ответила:

– Хочу запечатлеть момент «Романтичный Арти».

Мой брат попытался забрать у меня телефон, но я успела нажать на кнопку блокировки. Показав ему язык, я откинулась на заднее сиденье и осталась вне его досягаемости.

– Кто бы говорил о романтике, Вивиан, – прошипел он. – Ты даже за четыре года в университете не нашла себе парня. А в старшей школе у тебя был только прыщавый Эллиот, и то он не дошёл до третьей фазы.

– Что ж, – протянула я, – этот несносный мальчишка решил перейти к активным действиям. И не ты ли разукрасил его лицо на танцах, когда он позволил себе вольности в твоём присутствии?

Арти усмехнулся, признавая мою правоту.

– Но почему же за всё время учёбы в университете мы не слышали о твоих свиданиях?

– Их не было, – сказала я, поймав на себе серьёзный взгляд брата. Я сразу же предугадала следующий вопрос, который он собирался задать.

– Да, и мне не нравятся девушки в этом смысле.

Я заметила, как мама, внимательно слушавшая разговор, облегчённо вздохнула. Наша семья всегда с пониманием относилась к представителям ЛГБТ-сообщества. В городе у нас есть друзья с нетрадиционной ориентацией, и Грэйни была бы готова поддержать нас в любом выборе.

Если брат с самого начала средней школы ходил на свидания, несмотря на свой несуразный подростковый вид, то я проводила время в домашней библиотеке, усердно готовясь к поступлению в университет. Моя личная жизнь не вызывала у меня особого интереса. И я не испытывала сильного влечения к представителям противоположного пола.

В начале своего пути я пыталась следовать общепринятым нормам и ходила на встречи, но они оставляли во мне лишь чувство скуки и разочарования. Это было просто потерянное время.

Даже сейчас меня не волнует вопрос романтики.

– Скажи, Арти, как обстоят дела у тебя с юной Сноу? – я перевела тему на него.

Грэйни закашлялась и попыталась сосредоточиться на дороге.

– Помнится, ты говорил, что она маленькая девочка и не более чем младшая сестренка, – продолжила я. – Что же изменилось за прошедшие четыре года? Когда я была у вас прошлым летом, Сноу выглядела гадким утёнком, а теперь я вижу первую красавицу школы.

Я сделала вид, будто задумалась.

– Что же произошло, дорогой брат?

– Она меня не интересует, – процедил он. – И давай оставим эту тему.

Я пожала плечами.

Он что-то проворчал в ответ и отвернулся к окну.

В салоне автомобиля вновь воцарилась тишина, и каждый погрузился в свои мысли, пока шелест гравия на подъездной дорожке не возвестил о нашем прибытии к дому.

Когда мы подошли к крыльцу, со стороны леса донёсся тоскливый вой, который сжал мое сердце. Повернувшись, я пыталась понять, откуда звук, но, поторапливаемая Грэйни, я прошла в дом и закрыла дверь.

– Отправляйся отдыхать, – сказала она, заметив тёмные круги под моими глазами. – Я принесу твои вещи, а тебе нужно поспать.

Я сонно кивнула в ответ и, взяв рюкзак, начала подниматься по лестнице в свою комнату.

Мозг автоматически считал ступеньки – моя привычка из детства. Первые пять нормальные, шестая скрипит, если встать на неё посередине, а дальше можно было идти спокойно. Я улыбнулась, вспомнив, как Арти каждый раз попадался на ней, когда возвращался домой позже положенного.

Аллилуйя, я наконец-то дома!

Наш дом, словно древний страж, стоит на этом месте уже много лет. Он был частью обширных владений, принадлежавших сэру Артуру Линну, одному из приближённых правителя Эвилиона. Легенда гласит, что сэр Артур сражался бок о бок с королём во время великой зачистки и остался в Кэмкастле, чтобы защищать простой народ. Другая же версия повествует о том, как его сердце пленила красотой дочь соседнего короля, чьи земли граничили с Миддридским лесом.

Девушка очаровала Артура, и вскоре они стали супругами. Но поскольку она была привязана к своей семье, Артур остался в Кэмкастле. Так появился наш дом, у самого края Миддридского леса, рядом с дорогой на Гринлоуд.

Сэр Артур возвёл этот очаровательный дом в два этажа с чердаком, где до сих пор живут потомки Линнов. С течением времени каждое новое поколение привносило в дом что-то своё, отражающее дух эпохи, но сам дом оставался прежним, лишь изредка обновляясь.

На первом этаже располагались просторные и светлые комнаты: кухня, большая столовая, огромный кабинет, уютная гостиная и спальня Грэйни. На втором были наши с Артуром комнаты и ещё одна, закрытая со времён смерти её хозяина, мужа Грэйни Уильяма.

На мансарде Грэйни устроила свою библиотеку, превратив захламлённый чердак в настоящее хранилище книг. Здесь, среди старинных фолиантов и рукописей, она проводила долгие часы, погружаясь в мир историй, куда следом затащила меня.

Формально владельцем дома был Арти, сын покойного мужа Грэйни. К сожалению, я почти не могла вспомнить его. В моей памяти лишь смутно всплывал образ высокого темноволосого мужчины с проницательными голубыми глазами и доброй улыбкой.

Уильям, когда меня удочерили, уже страдал от болезни лёгких. Я помнила только, что Грэйни привезла меня в Стоун Мэнор, и Уильям с теплотой отнёсся ко мне. До самой смерти он читал мне в уютном кабинете в кожаном кресле у камина, укутанный клетчатым пледом, и рассказывал истории о нашей стране.

В год, когда родился Арти, Уильяма не стало. Он не дожил одного дня до рождения своего сына. После его похорон одна из спален на втором этаже была сразу же закрыта, так как Грэйни не могла там больше находиться. С того момента она посвятила всю себя воспитанию меня и Арти.

С такими мыслями я вошла в свою комнату, бросила рюкзак на стул и упала на кровать. Я закрыла глаза и снова услышала душераздирающий вой. Моё сердце предательски забилось. Мне казалось, что потеря, которую я ощущала в этом звуке, проникает в мою душу.

Я поднялась с постели и затворила окно, которое мама оставила слегка открытым для проветривания. Затем я снова легла и попыталась отогнать от себя навязчивые мысли и нарастающий страх, пытаясь заснуть.

***

В небе над лесом Миддрид парила черная птица. Она то снижалась, то вновь поднималась ввысь, следуя за нитью магической энергии, возникшей после грозы. Эта нить привела её к озеру Мортон.

Она резко устремилась вниз, к воде, и начала пристально рассматривать окрестности. Её взгляд привлекли отблески света на правом берегу, и она осторожно направилась в ту сторону. Чтобы не быть замеченной, она укрылась в густой листве дерева, растущего неподалёку.

Внезапно снизу раздался предупреждающий рык: «Что тебе нужно, Церцея?» – пронеслось в мыслях вороны. «Что здесь делает фамильяр двуликой стервы?»

Церцея взглянула на серебристого волка,укрывающего своим телом молодого мужчину.

– Госпожа просила передать твоему подопечному талисман и велела проводить вас до нее, – произнесла она с достоинством.

– Церцея, – протянул волк, оскалив пасть. – Мы не желаем знать предательницу и уж точно не будем слушать её приказы. После всего того «добра», которым она окружила нас, скажи спасибо, что ты до сих пор жива.

Ворона, возмущённо щёлкнув клювом, отбросила сверкающий браслет к лапам волка. Она расправила крылья, готовясь к полёту, и произнесла на прощание:

– Лиярд, не тебе говорить мне такие дерзкие слова. Даже сейчас ты высокомерен, как твоя мёртвая хозяйка. Отныне ты ни с кем из живущих не можешь поддерживать связь, кроме неё. И если ты хочешь помочь юному господину, то не следует отказываться от помощи.

С этими словами она стремительно взмыла в небо, озаренное первыми лучами рассвета, и услышала за спиной разъярённый рык волка:

– Ах ты, стерва чернокнижная! – донеслось до неё.

Лиярд посмотрел на мужчину, укутанного в его шерсть, и проверил, не пришёл ли тот в сознание. Глаза молодого юноши были по-прежнему закрыты, стук сердца едва различался, а грудная клетка еле заметно вздымалась.

Волк знал, что магия призыва требует много энергии как от мага, так и от того, кого маг отправляет в путешествие сквозь время или миры. Важно, чтобы человек, попавший под чары, смог восстановить ману.

Лиярд с грустью вспомнил о своей хозяйке, которая пожертвовала своей жизнью ради их защиты.

Он представил её безжизненное тело, парящее в небе над озером, и, покачав головой, постарался отогнать от себя эти печальные мысли.

Когда он пришёл в себя в этом мире, то осознал, что магия Нимуэ каким-то образом сохранила ему жизнь, хотя по всем законам фамильяр должен умереть вместе с хозяином, с которым он тесно связан на протяжении всей жизни. И эта проклятая курица права: он может контактировать только с ней и с им подобными. Однако это не означало, что он не мог взаимодействовать с окружающим миром иными методами. Его способности были ограничены, но он мог их применять.

Он фыркнул и закрыл глаза. Хотя маны в этом мире почти нет, природа леса позволяла ему восстановить силы благодаря тонкому ручейку магии, который брал своё начало в озере.

Он внимательно посмотрел на украшение, оставленное вороной, и поморщился:

– Хм, давай глянем… Чары преображения, знаний, восстановления и, конечно, магия слежения… – Зверь недовольно фыркнул. Его золотые глаза стали прозрачными, а шерсть заискрилась лунным светом. Он начал мысленно произносить заклинания, чтобы изгнать чары из артефакта и одновременно заменить её своей собственной.

Короткий всполох искры подсказал, что амулет очищен. Он аккуратно надел на руку юноши украшение, стараясь не поранить его клыками, и направил в него поток маны из озера. Тело окутало нежное голубое сияние, мана текла по его жилам, и с каждой секундой его сердцебиение становилось всё более размеренным.

Услышав спокойное дыхание, он ощутил усталость после напряжённой ночи. Веки медленно сомкнулись, погружая фамильяра в глубокий, но чуткий сон хищника.

Громкий крик пронзил тишину, и волк мгновенно встрепенулся. «Неужели барьер пал? Твари вернулись? Или это кто-то другой?» – вихрем пронеслось в голове. Его глаза стали прозрачными, он был готов к действию.

Но через секунду он увидел юного господина, стоящего на коленях и судорожно цепляющегося руками за землю. Это он издавал животный рёв, полный горечи и боли. Волк старался не вспоминать события предыдущей ночи, но вид обезумевшего юноши всколыхнул в нём все скрытые чувства. Следом его вой разнёсся по всему лесу, сливаясь с криками отчаяния.

Когда голос мужчины потерял свою силу, он медленно приблизился к костру. Несколько часов он провёл неподвижно, и лишь отблески пламени, мерцающие в сине-зелёных глазах, придавали им хоть какой-то намёк на жизнь. Ни собственная нагота, ни пронизывающий осенний холод не беспокоили его. Он был похож на прекрасную статую, которую ничто вокруг не могло потревожить.

Волк придвинулся ближе, и человек прислонился к нему, чтобы согреться.

– Лиярд, – произнёс мужчина спустя некоторое время, и в его голосе не было никаких эмоций. – Где мы находимся?

Фамильяр посмотрел на юношу и покачал головой из стороны в сторону, давая понять, что не имеет представления о том, где и в каком времени они оказались.

– Я и не надеялся на ответ, – сказал он и снова замолчал.

Волк издал тихое ворчание. Приподнявшись на передних лапах, он ткнул носом в браслет. Человек на мгновение бросил взгляд на свою руку, вскочил и с отвращением отбросил украшение прочь от себя.

– Твою мать, откуда здесь эмблема этой суки? – прошипел он.

Лиярд встал, подошёл к артефакту и перевернул его носом, заставляя того посмотреть ещё раз. С обратной стороны амулета тонкой гравировкой была высечена орлица.

– Знак Нимуэй, – наконец вымолвил он. – Твоя работа?

Лиярд кивнул.

– Значит, ты не утратил свои силы, – произнес юноша утвердительно. Зверь фыркнул и, подхватив зубами браслет, вернул мужчине. Тот не спешил надевать его обратно, с отвращением глядя на эмблему Морганы – черную ворону.

– Как он здесь оказался? – задал он вопрос волку, что сел рядом и внимательно смотрел на него.

Фамильяр начертил на земле имя Церцея, что заставило рыцаря сжать кулаки.

– Значит, мы в том месте, где водятся прихвостни этой твари. А если тут наследила эта сука, то мир как-то связан с Эвилионом.

Юноша продолжал размышлять, обращаясь к волку, что отвечал ему, оставляя следы на земле.

Да, это был сын Госпожи, воспитанный в духе рыцарства лучшими воинами страны, которых нанимала хозяйка. Но она также сама учила его теории магии, чтобы он мог самостоятельно распознавать опасности, что таятся за пределами мира смертных.

Эти занятия позволили господину получить должность при дворе короля, где он вскоре стал одним из сильнейших воинов. В сражениях его главными преимуществами были тактика и стратегия. Но в быту он оставался наивным, как ребёнок.

Влюбившись в женщину, ради которой он пошёл против Артура, он стал предателем в глазах окружающих. Каждый, кто встречался с ним, плевал ему в лицо. И даже смерть короля после поединка с Мордредом не изменила его положения.

Так закончилась история Ланселота Озёрного.

– Нет, мы далеко не уедем, – слова Ланселота вернули его к разговору. – Есть ли заклинание, которое поможет нам общаться?

Лиярд отрицательно покачал головой.

– Это как-то связано с тем, что маг и фамильяр обмениваются маной при заключении контракта? – спросил мужчина, пристально глядя на волка, который утвердительно кивнул.

– Лиярд, насколько я помню, для создания временного заклинания необходимо обменяться маной с магом, если у второго нет собственной магии? – продолжил мужчина.

Глаза Лиярда удивленно расширились. Юный господин внимательно слушал то, что рассказывала ему его хозяйка. Он задумался. Это может сработать. Хотя это и не долгосрочное соглашение, но для магических целей важно определить чёткие условия. Неопределённые границы могли бы вызвать серьёзные трудности.

Хвост волка беспокойно метался из стороны в сторону. Был один вариант, но волк отвергал его, не желая погружаться в тёмные глубины магии. Однако другие не могли обеспечить им необходимую силу контрактников.

С недовольным рычанием он отправился к озеру, чтобы найти идеальное место для проведения обряда. Он медленно обходил берег, периодически останавливаясь в разных точках.

Для укрепления уз четыре стихии должны слиться вокруг мощного источника маны. Если этого не произойдет, обоим грозила смерть, поэтому выбор места был очень важен, а им в их положении точно нельзя ошибиться.

У правого берега озера тонкие ручейки маны, невидимые для человеческого глаза, сливались в один мощный поток. Рядом рос старый дуб, чьи корни наполовину погрузились в камень.

Проходя мимо, волк ощутил, что энергия могучего зелёного исполина плавно соединяется с энергией озера. «Как необычно, – подумал он. – Я слышу отголоски знакомых чар, но не могу их вспомнить».

Он присел у валуна и закрыл глаза. В его воображении возникла картина из тонких голубых нитей, переплетающихся с зелёными, как листья дуба, и окутывающих всё вокруг. «Что ж, этого должно быть достаточно», – решил он, однако его внимание привлекли движения в нитях. На мгновение увидел образ старика с филином на плече. Тот постоял несколько секунд и растворился в камне, словно призрак.

«Неужели здесь уже был проход между мирами?» – удивился волк. Судя по размытым контурам, он активирован много веков назад. Присутствие Морганы, старый портал, следы иной энергии, явно принадлежащей могущественному волшебнику – всё это не давало ему покоя. Фамильяр напряжённо пытался разгадать эту тайну.

Он ощутил приближение Ланселота и открыл глаза. Тот стоял и пристально смотрел на дуб, в глубине которого скрылось видение. У него был вид человека, пытающегося что-то вспомнить.

– Лиярд, – обратился он к волку. – Я видел это дерево в Эвилионе, там, у беседки моей матери, где она любила уединяться.

Фамильяр с сомнением взглянул на него, а молодой человек, обойдя дерево, внимательно исследовал кору и подозвал его к себе.

– Вот, – продолжил он, – здесь вырезан знак, сделанный моим мечом.

Волк подошёл ближе и увидел неровную монограмму «ЛВ», выведенную детским почерком.

– Матушка точно знала, куда нас направляет, – тихо сказал рыцарь. – Может быть, она предвидела свою гибель?

Он прислонился к дереву, проводя кончиками пальцев по выведенным детским подчерком буквам, а волк начал чертить пятиконечную звезду. Один угол символа был направлен к озеру, второй – к дубу, третий – к огню, а четвёртый – туда, где дул мягкий ветерок. Завершив приготовления, он указал Ланселоту подойти и встать на свободный угол, а сам расположился в центре.

Как только нога Ланселота коснулась знака, вода в озере начала бурлить, подгоняемая внезапно усилившимся ветром. Волны бились о камень, поглощённый корнями дуба, а огонь костра взметнулся столбом к небу. Четыре стихии направили потоки маны к звезде, и магический знак засиял золотым светом.

Лиярд вздохнул. Пятым элементом должна была стать сильная эмоция, из которой они могли бы черпать энергию для поддержания связи контрактников. Глаза фамильяра стали прозрачными, мех начал излучать лунный свет. Ещё раз взглянув на юношу и мысленно прося у того прощение, он воскресил в памяти события минувшей ночи.

Тело Ланселота напряглось, рука потянулась к левому бедру, где когда-то висел меч. Секунда за секундой он снова переживал всё произошедшее, пока твёрдый и холодный голос не разбил тишину на берегу озера:

– Я выбираю месть.

Звезда вспыхнула бордовым цветом, словно запекшаяся кровь, и погасла. Контракт был заключён. Тонкая чёрная нить связала рыцаря и фамильяра.

Сон.

Мне снился сон, который иногда возвращался, словно призрак из прошлого. В этом кошмаре я раз за разом переживала мучительную смерть родителей. Долгое время я надеялась, что надежно спрятала его в самых тёмных уголках своей памяти, но волчий вой, полный глубокой скорби и утраты, внезапно вернул меня в ту ужасную ночь.

В чёрном небе над озером Мортон мерцали сигнальные огни. Группы спасателей, вооружённые фонарями и рациями, прочёсывали берега и исследовали воды, их голоса эхом разносились в тишине.

Я лежала на холодной земле, не в силах пошевелиться, когда услышала женские шаги. Они приближались, и я знала, что скоро она найдёт меня. В этот момент ужас сковывал моё тело, как только это произойдёт, я снова увижу искалеченные трупы родителей. Звук был всё громче, и я видела, как Грэйни пробирается сквозь заросли, свет фонаря метался по сторонам, пока не остановился на моём неподвижном теле.

– О боже мой, здесь ребёнок, девочка! – раздался возглас Грэйни. Она упала на колени рядом со мной, её пальцы сомкнулись на запястье, проверяя пульс. – Она жива! Сюда, быстрее! – с облегчением произнесла Грэйни, передавая поисковикам по рации.

– Потерпи немного, сейчас тебе помогут, – прошептала она, укрывая меня своей курткой.

Через пару минут к нам подошли двое сотрудников скорой помощи, которые дежурили на берегу во время поисков. Они осторожно положили моё неподвижное тело на носилки и понесли к машине. Грэйни шла рядом, держа меня за руку. Вдалеке послышались крики с полицейских катеров, и по рации сообщили, что поиски завершены.

Всякий раз, когда я пыталась отвести взгляд от ужасающей картины, разворачивающейся на берегу, моя голова, словно против моей воли, поворачивалась обратно, и я наблюдала, как люди в форме укладывают на носилки тела моих родителей, обезображенные до неузнаваемости. Это было последнее, что я увидела, прежде чем погрузиться в беспросветную тьму.

Холод, мрак, ни единого звука – и я, обезумевшая от боли утраты. Это самая жуткая часть сна. Полное одиночество в чёрной бездне агонии.

Я чувствовала, как ледяные пальцы ужаса сжимают моё сердце. Каждый вдох давался с трудом, а мысли путались, словно клубок ниток, брошенный в темноту. В этом мраке не было ни света, ни надежды. Только боль и отчаяние, которые разрывали меня на части.

Я пыталась кричать, но голос мой был тихим и безжизненным, как шёпот ветра в мёртвых деревьях. Я звала своих родителей, но их имена эхом отдавались в пустоте, не находя отклика. В мире теней никто не мог услышать мои мольбы.

Время словно остановилось, и я ощущала, как вечность проходит мимо меня. Не было ни конца, ни начала. Я пленница собственного разума, запертая в клетке боли и отчаяния.

– Что же ты, Вивиан, жива, наслаждаешься жизнью, пока твои родители гниют в земле? – мерзкий визгливый голос раздался в моей голове, словно пытаясь проникнуть в самую душу. – Ты помешала отцу проверить лодку перед отправлением и вытащила спасательные жилеты, желая поиграть, – вторила другая тварь, она также была полна ненависти и презрения.

– Это полностью твоя вина, – заверещали они дуэтом, сливаясь в унисон, создавая ощущение полного безумия. – Сдохни, сдохни, сдохни!

Я содрогалась, обхватив голову руками, пытаясь укрыться от этих кошмарных криков, которые ржавыми, тупыми лезвиями вонзались в моё сердце. Тьма, окутавшая меня, проникала всё глубже в мою душу, подобно ядовитому дыму, лишая последней надежды.

– Перестань дышать и сдохни! – крики становились громче и настойчивее. – Отправляйся к ним или сразу в ад, убийца!

Моя агония стремительно приближалась к своему апогею. Слёзы катились по щекам, это была только моя вина.

– Давай, давай скорее! – поторапливали они. – Будь хорошей девочкой и умри!

Стук моего сердца становился всё глуше.

«Они правы», – думала я.

Дыхание стало тяжёлым, словно огромный валун давил мне на грудную клетку. Я свернулась в позу эмбриона, желая себе смерти.

– Миндаргаш! – раздался властный женский голос, и яркая вспышка рассеяла тьму. – Убирайтесь к своей владычице!

Я прищурилась и увидела, как из света постепенно появляется силуэт женщины.

– Вы? – спросила я, узнав в ней свою знакомую с автобусной станции.

– Да, дитя, – произнесла она, нежно проведя рукой по моей голове. Тепло окутало меня, как мягкое одеяло, и боль, которую причиняли иглы, мгновенно исчезла, словно её никогда и не было.

– У меня мало времени, и то, что эти существа оказались здесь, означает, что его становится всё меньше, – сказала она, помогая мне подняться. – Пойдём, Вивиан, я выведу тебя из этого проклятого места. Поговорим по дороге.

Мои ноги сами двинулись за ней, и я старалась не отставать. Свет и тепло, исходящие от неё, впервые за долгое время принесли мне ощущение глубокого спокойствия. Моё внимание было полностью поглощено идущей впереди женщиной. Я не могла думать ни о чём другом, кроме неё: «Кто она? Откуда она здесь взялась?»

Я не сразу заметила, как тьма вокруг нас начала превращаться в ветви деревьев, а под ногами зашуршали листья. С каждым шагом чёрная пустота рассеивалась, уступая место ночному Миддридскому лесу. Как только мы вышли на поляну, сияние женщины угасло, оставив её полупрозрачным силуэтом.

– Вы призрак? – тихо спросила я.

– Нет, – её голос был полон глубокой грусти. – Но ты отчасти права: я не принадлежу ни твоему миру, ни своему. Точнее, мы находимся в пограничной зоне, на пересечении нескольких миров.

Сейчас я не могу открыть все свои тайны, потому что времени у меня осталось совсем немного. А тебе нужно вернуться домой, пока Эвилион не поглотил твою энергию и не уничтожил как чужака, вторгшегося без спроса.

– Эвилион? – удивлённо переспросила я, пытаясь вспомнить, где слышала это название.

– Да, в современном мире у него другое имя. Истории о нём встречаются в различных источниках и легендах. Но, насколько я знаю, ты быстро во всём разберёшься.

– Вы знаете меня? – Я была ошеломлена.

– Да, и довольно хорошо.

– Но как? Я впервые увидела вас на автобусной станции.

– Дитя, – вздохнула она. – Пойдём, время не ждёт.

Мы продолжили идти по извилистой тропе, окутанные тишиной. Лес становился реже, пока за очередным поворотом не открылся вид на озеро. В отличие от знакомого мне, здесь не было ни лодочного причала, ни парковок, ни зон отдыха. Только лес и каменистый берег окружали его.

Женщина подошла к кромке воды и встала, словно ожидая чего-то. Несмотря на свой страх перед водой, я решительно приблизилась к ней и остановилась рядом. Сквозь прозрачную воду я увидела мощёную камнем дорогу, уходящую вглубь озера. Я недоумённо взглянула на свою спутницу.

– Теперь нам предстоит продолжать путь в безмолвии, – произнесла она. – Любой звук разрушит мои чары, и ты можешь навеки остаться здесь, – добавила она с предостережением в голосе.

Я кивнула, стараясь не показать своего страха, и внимательно слушала её, держась как можно ближе. Она взмахнула рукой в направлении воды и прошептала: «Эмданос».

В этот момент я почувствовала, как воздух вокруг нас сгущается, а вода в озере начинает мерцать. Женщина начала читать заклинание, и её голос звучал всё глубже, произнося слова на неизвестном мне языке. Я ощущала, как её магия окутывает нас, как невидимый щит.

Озеро словно пробудилось, и из его глубин начал подниматься густой серый туман. Он становился всё гуще и выше, почти скрывая небо. Я с удивлением смотрела на замок, который постепенно вырисовывался из тумана, и на дорогу, ведущую к нему. Вымощенная камнем, она медленно поднималась со дна озера, и всё это казалось столь же призрачным, как и моя спутница.

Женщина без единого звука начала идти к замку. Но я не могла заставить себя сделать шаг по этой дороге, за которой виднелись тёмные воды озера. Меня снова охватил ужас, и я не могла двинуться с места.

– Вивиан, – раздался тихий голос в моей голове, – иди смело, не бойся, вода больше не причинит тебе вреда.

Я взглянула на женщину, и наши взгляды встретились.

– Если ты боишься, подумай о том, что та тьма, из которой мы вышли, вернётся за тобой, как только моё время закончится. Мне не под силу будет тебя защитить.

Воспоминания о противных голосах, звучавших в сознании, наконец-то помогли мне выйти из состояния оцепенения. Я сделала вдох и шагнула, и, к своему изумлению, почувствовала под ногой что-то твёрдое и реальное – камень.

– Молодец, – услышала я снова, – теперь идём!

Дама развернулась и стремительно зашагала вперёд, её длинные локоны развевались на ветру. Я поспешила за ней, стараясь не смотреть под ноги.

Мы довольно быстро добрались до ворот замка, украшенных гербом в виде орла. Дама остановилась и, дождавшись меня, взяла за руку. Мы прошли ворота так быстро, что я успела только зажмуриться от страха – мне показалось, что моя голова вот-вот ударится о массивную деревянную дверь. Но через несколько мгновений, не почувствовав удара, я открыла глаза и поняла, что мы уже внутри замка.

Преодолев первые ворота, мы очутились в коридоре, надёжно защищённом толстыми замковыми стенами. Он вёл к следующим решётчатым воротам, преграждавшим путь. На посту у ворот стояли два стража. Проскользнув незамеченными мимо них, мы оказались на небольшой территории, где, судя по доносившимся ароматам, находились стойла для животных. Несколько мужчин в старинных одеяниях наполняли поилки и добавляли сено в кормушки.

Я бросила взгляд на ворота, через которые мы вошли, и подняла голову. На замковых стенах горели факелы, освещая солдат, патрулировавших стены. Стены были очень высокими, даже для замка, который защищён магией. Интересно, что же здесь происходит, если даже такой защищённый чарами замок охраняется с такой тщательностью?

Моя спутница коснулась моей руки, привлекая внимание, и кивнула в знак того, что нам следует продолжать путь. Я молча последовала за ней.

За сельскохозяйственными строениями начинались две небольшие улицы, вдоль которых располагались дома местных жителей. Судя по их количеству, обитателей здесь было немного.

Мы шли по освещённой улице, мимо нас проходили мужчины и женщины, занятые своими делами. Из одного дома доносился смех и сильный запах алкоголя. Вероятно, там находился своего рода паб. У входа молодой человек страстно целовал раскрасневшуюся девушку. Я взглянула на свою спутницу. Та лишь улыбнулась и двинулась дальше.

«Здесь, похоже, довольно свободные нравы для средневековья», – подумала я. Пожав плечами и вспомнив появление замка из тумана, я продолжила путь по улице, стараясь не отставать от прозрачного силуэта впереди. Но при этом желая рассмотреть всё вокруг. Окружающая обстановка была настолько привычной, что я пару раз ловила себя на мысли, что знаю, куда ведёт эта небольшая улочка. А люди, встречавшиеся на пути, вызывали ощущение, будто я уже видела их раньше.

Особо мое внимание привлек высокий мужчина с суровым и жёстким лицом.

Впечатляющий рост, величественная осанка и прямая спина никак не сочетались с его одеждой. Взгляд этого человека, словно отлитый из стали, выдавал в нём воина, а не обычного крестьянина.

По его виду можно было понять, что он погружён в глубокие размышления. Я продолжила наблюдать за ним.

– Эрдвин! – послышался женский оклик из дома в конце улицы. Мужчина вышел из раздумий и повернулся на зов. Однако, едва увидев его, женщина сразу же замолчала. Ее испуганные глаза смотрели, как он медленно идет к дому.

Когда мы оказались у их крыльца, он уже почти переступил порог, но вдруг резко обернулся и посмотрел прямо на меня. Я вздрогнула, чуть не вскрикнув, но тихий голос спутницы остановил мой порыв: «Молчи! Ни звука!»

На секунду в его взгляде мелькнуло удивление, но затем он тряхнул головой, словно отгоняя видение, и вошёл в дом, закрыв за собой деревянную дверь.

«Идём, нам нужно поторопиться, времени мало». – Моя спутница стремительно пересекла площадь и направилась к ступеням величественного замка. Мы вошли в просторный холл, где она замерла у одной из лестниц.

– Дальше мне нельзя, – произнесла она, не оборачиваясь. – Поднимайся наверх и найди мои покои. Они на втором этаже, за красной дверью в конце коридора.

Не успела я задать вопрос, как она растворилась в воздухе, словно тень. Я осталась стоять в недоумении – ведь она просила держаться рядом и не отставать. Пару минут спустя, осознав, что она уже не появится, я начала подниматься по винтовой лестнице.

Поднявшись по нескольким узким и крутым пролётам, я оказалась в просторном коридоре, который был украшен зелёными знамёнами с изображением орлицы. Огонь факелов, словно в танце, придавал серебряной нити на ткани магическое сияние, отчего всё вокруг казалось окутанным таинственным мерцанием. Но почему-то от этой картины у меня по спине пробежал холодок, будто пламя пожирало стены вокруг.

Я медленно шагала по каменному полу, рассматривая средневековые гобелены, пока не очутилась перед красной дверью в его конце. На её поверхности была искусно выгравирована орлица, чьи крылья распростёрлись в вечном полёте. Мои шаги замедлились, и я уже собиралась прикоснуться к массивной ручке, когда из соседней двери вышла женщина. Её глаза горели лихорадочным огнём, а на лице играла странная улыбка, больше похожая на оскал.

– Скоро ты сдохнешь, как и всё твоё отродье, – произнесла она быстро и с явной злобой. – И приёмный ублюдок тоже перестанет мешать господину. Сгоришь в аду, как и возлюбленный твой.

Она сплюнула на пол рядом с дверью, в которую мне предстояло войти, и тихо засмеялась, словно наслаждаясь своей местью.

– Все помрёте, выблядки, – добавила она, поправляя рукав платья. Её движения были резкими и нервными, и я заметила свежие следы крови на её запястье.

Я вжалась в стену, провожая взглядом ее удаляющуюся фигуру. Нехорошее предчувствие пробежало по спине холодными мурашками. Решив взять себя в руки, я попыталась сделать несколько глубоких вдохов. Но первый же вдох заставил меня зажать рот руками, чтобы не вскрикнуть. Воздух пах серой, железом и чем-то тошнотворным. Держа рот рукой и задержав дыхание, я поспешила пройти через нужную дверь.

Когда глаза привыкли к полумраку комнаты, я увидела свою спутницу, сидящую в кресле у камина. Ее длинные волосы, которые раньше свободно спадали волнами, теперь были заплетены в косы, образующие серебряную корону. У ее ног, покрытых шкурой, спал огромный белый волк. Я убрала руку от лица и слегка потянула носом воздух, облегчённо отметив, что здесь нет того ужасного запаха, что я почувствовала в коридоре.

Я оглядела место, в котором оказалась. Судя по всему, это гостиная. У стены напротив входа располагался большой камин, сложенный из круглого речного камня. В его глубине весело потрескивал огонь, отбрасывая тёплые оранжевые отблески на пол и создавая уютную атмосферу. В комнате было несколько кресел и диванов, обитых мягкой тканью, а на стенах висели картины и гобелены, изображающие древние легенды и сцены из жизни.

Погодите, я осознала, что обстановка отличалась от той, что окружала нас на пути сюда. Сейчас моя спутница приобрела осязаемую форму, краски ожили и заиграли новыми оттенками. Я быстро опустила взгляд, пытаясь увидеть свои ноги, но заметила лишь мягкую медвежью шкуру, на которой они должны были стоять. Это открытие не сильно меня удивило, и я решила подойти поближе, чтобы лучше всё рассмотреть.

Как только я сделала шаг, волк сверкнул глазами и повернул голову в мою сторону. Грозный рык сорвался с его пасти.

– Тише, Лиярд, – мягко попросила женщина.

Пес-переросток, издавая тихое рычание, пытался обнаружить в помещении невидимого противника.

– Это всего лишь остаточная энергия моего волшебства, – она успокаивающе взмахнула рукой в моем направлении.

Я сделала ещё одну попытку. Серебристый великан на этот раз не отреагировал и продолжал спокойно лежать у ног хозяйки. Стараясь быть как можно тише, я подошла к камину и начала разглядывать свою спасительницу. Она красавица. Серебро её волос гармонировало со снежной кожей. Тёмные брови слегка нахмурены, а длинные ресницы на закрытых глазах подрагивали. Она явно была чем-то встревожена. Кончик её точёного носа двигался в такт губам, которыми она читала что-то на неизвестном мне языке мягким, но властным голосом.

Я почувствовала, как сердце моё замирает от её чарующей красоты и таинственности. В этот момент она казалась мне не просто женщиной, а воплощением магии и силы, способной повелевать стихиями. Её голос, словно мелодия, проникал в самые глубины моей души, вызывая трепет и восхищение. Я не могла оторвать от неё глаз, заворожённая её присутствием.

– Леди Нимуэ, ваш сын вернулся, – раздалось из-за двери.

«Это же та сумасшедшая», – промелькнуло у меня в голове, и я резко обернулась на звук.

– Проводи его ко мне, – приказала хозяйка замка.

– Хорошо, госпожа.

Нимуэ грациозно поднялась с места, стараясь не потревожить волка, мирно дремавшего у её ног. Она подошла к окну, за которым падал снег, и устремила задумчивый взгляд в ночную мглу.

Я села в кресло у камина и продолжила наблюдать за этой женщиной, что полностью завладела моим вниманием. Я всем сердцем хотела запечатлеть её образ в своей памяти. Иногда мне казалось, что я уже видела эту родинку или прядь золотистых волос, что сильно отличалась от серебрянного полотна.

– Входи, – произнесла Нимуэ, услышав шаги. Я повернулась как раз когда их звук прекратился.

Дверь открылась, и в комнату вошёл мужчина, закутанный в лазурный шерстяной плащ. Его голову скрывал капюшон, из-под которого виднелись лишь платиновые пряди волос. Он стремительно подошёл к Нимуэ и опустился на одно колено. Женщина протянула ему свою изящную руку для приветствия:

– Добро пожаловать домой, Ланселот, – ласково сказала она. – Вставай, дай мне на тебя посмотреть.

Тот поднялся, расстегнул застёжку на плаще и грациозным движением руки сбросил его, позволив ткани упасть на рядом стоящую скамью. Тихий вздох непроизвольно сорвался с моих губ. Пара серебристых локонов, ранее выбивавшихся из-под капюшона, превратилась в платиновую гриву, небрежно собранную кожаным шнурком в низкий хвост. Светлый ореол обрамлял его красивое прямоугольное лицо, казавшееся в тусклом свете мрамором.

Он был словно весь создан из идеальных и ровных линий, без малейшего намёка на изъяны. Бледная кожа придавала ему сходство со статуей – холодной и безразличной. Неприятная дрожь пробежала по моему телу – внешность мужчины была подобна цветку аконита, за красотой которого скрывалась смерть.

Изящным жестом она указала сыну на кресло у камина, приглашая его присесть.

– Мой дорогой, отдохни, пока Элейн готовит ужин, – мягко произнесла она.

Я не могла отвести глаз – высокий и стройный, он гораздо выше, чем казался на первый взгляд, и его простота, подчеркнутая серой рубашкой из тонкой шерсти и кожаными брюками, придавала ему отрешённый вид. Единственными украшениями на нем были серебряный медальон на груди и чёрные ножны для меча, висевшего у бедра.

Я не заметила, как он подошёл к креслу, на которое указала Нимуэ, и встал прямо передо мной.

– Чёрт! – я вскочила, пытаясь проскользнуть мимо него.

Он остановился и молниеносно потянулся к рукояти меча.

– Что-то не так, – холодный голос напугал меня.

Он пристально смотрел на то место, где я сидела. Его зелёные глаза сверкали, а нахмуренные брови говорили о том, что он почувствовал движение.

Я затаила дыхание, молясь, чтобы меня не заметили.

– Это остатки моих сил, дорогой, сегодня я использовала их слишком много.

Он отвернулся к Нимуэ, давая мне возможность отойти подальше. Лучше всего было встать у окна, где, надеюсь, не учуют ни огромный пёс, ни Ланселот. Ужасная парочка.

– В твоём замке пахнет скверной кровью. Ты опять занялась чёрной магией? – его ледяной голос отозвался томлением в моем сердце.

– Нет, к ней я давно не прибегала. Сегодня я лишь пару раз путешествовала.

– Этот запах исходит по всему замку, кроме твоих покоев.

Он снял ножны с пояса, отнёс меч на скамью с плащом, затем вернулся к креслу у камина и вытянул длинные ноги к огню.

– Говоришь, пару путешествий? Я знаю, как пахнут твои чары, мама. Сейчас здесь, в комнате, не только твоя магия, но и новый запах. И он мне не знаком.

Он нахмурился. Господи, как он прекрасен! Несмотря на опасность и безразличие, исходящие от него, моё сердце замирало каждый раз, как его взгляд проскальзывал сквозь меня.

– Ты прислала перо, и вот я здесь, может расскажешь, что произошло?

– Перо? – Нимуэ серьёзно посмотрела на него.

Она отошла от стены и направилась к выходу из покоев. Ланселот следил за ней, когда она открыла дверь и побледнела. Тошнотворный запах, который с момента моего прихода стал почти осязаемым, проник в покои. Волк, спокойно лежавший у камина, внезапно вскочил и зарычал.

– Лиярд! Иди к Эрдвину и скажи ему, чтобы собирал людей и выводил их из замка. – приказ был отдан ей быстро.

Глаза волка мгновенно стали прозрачными, и через секунду он растворился в воздухе. Нимуэ подбежала к Ланселоту и схватила его медальон. Прежде чем он успел помешать ей, украшение было открыто, и прядь золотых волос упала на пол.

– Что это? – резко спросил Ланселот.

Женщина стояла, сжимая руки в кулаки, её глаза горели яростью.

– Ведьма поняла, что сегодня все вы умрёте за своего нового короля. – раздался голос от двери.

Мы не заметили, как в комнату вошла Элейн. Её безумный взгляд метался от Нимуэ к Ланселоту. В правой руке она держала изогнутый чёрный кинжал, с которого капала кровь. Меня начало мутить; с каждой секундой запах становился всё более тошнотворным.

– Я увижу, как все, в ком ты души не чаешь, умрут, Нимуэ. – Она посмотрела на Ланселота со смесью ненависти и презрения. – Хотя я не уверена, что та, кто предала прошлого короля, может кого-то любить, кроме себя и этого монстра, – она кивнула на Ланселота и безумно засмеялась.

– Не советую. – Смех резко прекратился, она явно следила за движениями Ланселота, который попытался двинуться к мечу. Искривленное лезвие указало на кровавую пентаграмму у входа. Чёрный дым клубился, словно змеиное гнездо внутри неё. Ланселот дёрнулся, но тут же боль исказила его лицо.

– Чья это кровь? – Нимуэ не могла сдержать дрожь в голосе.

– Мирейна, конечно. Раз он не смог помочь моей дочери, то здесь хотя бы искупит свою вину передо мной. Я наслаждалась, вспарывая его живот и горло, наблюдала, как он захлебывается кровью. Хороший материал для магии. Лекарь… Спаситель людей, как же… – Она сплюнула на пол. – Вы все заплатите за свои грехи. За каждую слезинку моей дочери, а я буду смотреть, как вы умираете, и радоваться этому. Элейн подошла ближе, её глаза сверкали безумной решимостью. В комнате царила зловещая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием женщины, охваченной сумасшествием. Нимуэ дёрнулась, словно марионетка в руках невидимого кукловода.

– Ты даже не представляешь, что натворила! – прошипела она сквозь стиснутые зубы, и её голос дрожал от гнева и ярости.

– Отчего же? Скоро здесь будет мой господин с черномагами, и вы все погибнете в мучениях, а ваши души никогда не найдут покоя. Скажи спасибо своему отродью, он помог мне достать приглашение.

Презрение и ненависть сквозили в ее взгляде, пока она смотрела на Нимуэ: – Ты думала, что всесильна, жалкая ведьма?

Она указала на золотые пряди, лежащие на полу: – Красавец-рыцарь, знаешь ли, чьи волосы использовали для прохода сюда? Она шагнула ближе к Ланселоту и прошипела: – Той, что ты оберегал много лет, но какое несчастье, она умерла, твоя матушка стерла память, спасая тебя от чудовищных воспоминаний. Например, сколько людей ты погубил вслед за ее смертью. Но мне это даже на руку.

Нимуэ дёрнулась, ее изумрудные глаза горели яростью, что не осталось без внимания сумасшедшей. Она поднесла окровавленный кинжал к лицу Ланселота: – Думал ли ты, почему твои эмоции такие же, как у статуи? Чувствуешь ли ты боль, радость?

Ланселот внимательно посмотрел на мать, в его взгляде сквозил немой вопрос.

– Элейн, не надо, – предостерегающе произнесла Нимуэ.

– Ты убила моего ребёнка, мерзкая тварь! – последнее слово сорвалось на визг, и потерявшая рассудок женщина вмиг оказалась рядом с ней, приставив нож перед её горлом. Её лицо исказила гримаса ярости: – Я лишу тебя жизни на его глазах, как думаешь, он испытает боль утраты? – острое лезвие чёрного клинка прочертило линию на нежной коже.

Элейн с упоением смотрела на капли крови, стекающие по шее леди Озера. Ланселот снова попытался вырваться, но, судя по подкосившимся ногам рыцаря и вздоху от боли, пентаграмма со зловонным дымом сделала свое дело.

Меня затошнило от запаха, и я почувствовала, как к горлу подступает ком. Вид Нимуэ с кинжалом у шеи и Ланселота, стоящего на коленях, еле сдерживающегося от боли, доставляемой колдовской меткой, был невыносим. Лютая ненависть захватила мое тело.

«Не делай этого, Вивиан», – раздался тихий, но настойчивый голос. – «Ты погибнешь вместе с ними».

Проигнорировав совет, я медленно подошла к Ланселоту и прошептала: «Я разрушу печать, а ты спасай её».

Его зрачки на мгновение расширились, и он едва заметно кивнул.

Моё сердце колотилось, пока я тихо приближалась к зловещему символу. Ненависть застилала мой разум, словно густой туман, и я почувствовала, как желание наброситься на безумную тварь с ножом, перерезать ей горло, разорвать на части и сжечь, упиваясь этим зрелищем, становится всё более непреодолимым.

Почти развернувшись, я осознала, что если не успею, они погибнут. Глаза Ланселота неотрывно смотрели на пентаграмму, он ждал. Тело его было напряжено, как у хищника перед атакой. Алый отсвет говорил о чувствах внутри него.

Я упала на колени и яростно начала стирать линии, пытаясь разрушить зловещий рисунок. С каждым прикосновением злость нарастала, как буря, и я стискивала зубы, продолжая. Вновь зазвучали крики тех отвратительных существ: «Умри, умри, умри!» Я больше не слышала голоса моей призрачной спутницы, и спасения от них не было. Они проникали всё глубже, раздирая на куски, но мои руки непрерывно стирали линии. Всё вокруг начало расплываться. Меня мутило, а тело пробивала дрожь.

Прежде чем потерять сознание, я увидела, как Ланселот, заметив, что печать разрушена, одним прыжком преодолел расстояние до своего меча и бросился к Элейн. Через секунду ее голова покатилась по полу, следом в окрестностях замка раздался жуткий вой множества собак.

Тьма. Холод. Снова истошно верещат голоса, их крики пронзают мои мысли, как острые иглы. Сквозь боль и отчаяние я повторяю заклинание Нимуэ, и постепенно они стихают, уступая место тревожным видениям.

Вот замок, объятый пламенем. Отвратительные существа рыщут по его улицам, их морды горят злобой. Влюбленная пара, что повстречалась мне у паба, лежит на земле, мужчина явно боролся до конца за свою возлюбленную. Дьявольская собака с оскаленной пастью потрошит тело женщины, и её крики, полные боли, эхом разносятся по округе. Ланселот с красными, безумными глазами рубит чудовищ, защищая людей, которые в панике пытаются пробиться в замок. Серебристый волк охраняет вход, отгоняя монстров, его рык отдается страхом в моем сердце.

И последнее.

Мужчина в чёрных доспехах приближается к Нимуэ, лицо скрыто под капюшоном.

«Дитя, помоги Ланселоту. Найдите Мидрина, иначе мир погрузится во тьму. Всё началось у озера, там же и закончится. Прости меня», – её слова затихают и связь обрывается в яркой вспышке, сопровождаемой яростным криком чёрного рыцаря.

– Вивиан, Вивиан! – раздался нежный голос Грэйни. Она осторожно трясла мое плечо, пытаясь пробудить от тревожного сна. Я медленно открыла глаза и увидела перед собой лицо матери, полное беспокойства. Сердце колотилось, и я сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоить его бешеный ритм и прогнать остатки кошмара.

Заметив, что я проснулась, Грэйни присела на край кровати.

– Дорогая, тот самый сон? – спросила она, с тревогой вглядываясь в мое лицо. – Ты ворочалась и плакала, когда я пришла разбудить тебя.

– Да, – тихо ответила я, собирая мысли воедино. Но сегодня он был еще более ужасным. Я тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение, и подумала, что последнее время слишком много вспоминала легенды, а усталость за прошедшие сутки сыграла со мной злую шутку. Пульс потихоньку приходил в норму.

Грэйни обняла меня и, встав с кровати, нежно поцеловала в макушку.

– Давай просыпайся, – сказала она, все еще обеспокоено глядя на меня, – твои вещи уже здесь. Приведи себя в порядок и спускайся вниз, а я пока заварю чай.

Она вышла из комнаты, а я поспешила в ванную, отчаянно желая смыть этот сон под струями воды, словно надеясь, что вместе с ней уйдут и воспоминания.

Озеро Мортон

Маленькая светлая кухня Стоун Мэнор была освещена полуденным солнцем, но в воздухе витало напряжение. С того момента, как Вивиан вернулась домой, прошло не более пяти часов, и тревога по поводу дочери уже поселилась в мыслях Игрэйны. Она машинально достала заварочный чайник с верхней полки и поставила на круглый обеденный стол. Её руки дрожали, и она чувствовала, как сердце сжимается от беспокойства. В последние несколько лет состояние Вивиан значительно улучшилось, но один и тот же сон продолжал терзать её.

Грэйни нахмурилась, вспомнив, как они с Арти оставили Вивиан дома, отправившись на вечеринку к друзьям. Вивиан отказалась идти, потому что ей нужно было подготовить эссе по литературе.

В тот вечер начался сильный ливень, и когда они вернулись домой, то обнаружили Вивиан без сознания в гардеробной Уильяма, где она забилась в угол. Это напомнило Грэйни о том, как она, будучи лейтенантом местной полиции, участвовала в поисках пропавшей семьи во время ураганной грозы на озере Мортон.

Та ночь оставила глубокий след в её памяти, и теперь она не могла избавиться от ощущения, что история повторяется.

Она только что завершила свою смену в полицейском участке, где занималась оформлением последних документов перед тем, как отправиться домой. Заметив движение, она машинально отодвинула чашку с кофе, стоявшую на её столе, и в тот же миг на это место плюхнулась напарница.

– Глен, сколько раз я просила так не делать? – устало вздохнула Игрейна.

– Ну не нуди, Линн, – ответила лейтенант Глен, хлопнув себя по бедру. – Я думала, что ты выйдешь замуж и станешь более приветливой.

Она осеклась, увидев выражение лица Игрэйны.

– Прости, плохие новости? – спросила она.

Печальный взгляд был ей ответом.

– Неужели нет ничего, что могло бы помочь вам с Уильямом? – ее ладонь легко коснулась плеча подруги.

– Нет, судя по анализам, у нас полная несовместимость, – Игрэйна закрыла лицо руками. – Я не понимаю, Глен, почему это произошло именно с нами? Уильям так хотел детей. Хоть он и не признаётся, но он единственный потомок семьи. Ты же знаешь, что Линны ведут свою историю с основания Кэмкастла, и отсутствие прямого наследника – это страшный удар для него. Доктор Мэлори смотрела на меня так, будто нам нужно расстаться, чтобы дать шанс на рождение потомка рода Линн, – чуть не плача проговорила она.

– Ох уж эти чванливые старожилы, – прошипела Глен. – Не опускай руки и не вешай нос, заканчивай с делами и поедем в «Два дракона», сегодня там открытие. Снимем стресс, – предложила она.

Игрэйна посмотрела на напарницу с сомнением, но через мгновение кивнула. Домой ей не хотелось, может, это и было эгоистично, но видеть глаза мужа после утреннего визита к доктору она не могла.

– Давай сначала заглянем на тренировочный полигон, я давно не практиковалась, – добавила она.

Быстро отправив сообщение, Игрэйна встала и направилась к выходу из участка.

шквалистый ветер чуть не сбил её с ног, когда она вышла на Верхнюю улицу. Небо стремительно темнело, и дело было не только в приближении вечера. Чёрные тучи плотной стеной надвигались на город.

Еле добравшись сквозь порывы пронизывающего осеннего ветра до своего пикапа на стоянке, она села в машину и стала ждать напарницу.

Чувство тревоги охватило её, когда она увидела, как рвутся флаги над главным входом в полицейский участок. Это никак не вязалось с тем, что утром прогноз обещал тёплую осеннюю погоду без осадков.

«Надо предупредить фермеров», – подумала она, и её рука потянулась к рации. В этот момент дверь пикапа с шумом распахнулась, и в салон ворвалась Глэн.

– Что за дерьмо! – воскликнула она. – Я точно помню, что этот кретин вещал про солнечный день. Но, как говорится, не доверяй ни проститутке, ни метеорологу, ни своему бывшему.

– Особенно если все трое собрались в одном человеке, – усмехнулась Игрэйна.

– Ты предупредила фермеров? – спросила Глэн, застёгивая ремень безопасности и игнорируя шутку подруги.

– Нет.

Глэн выхватила рацию и по местному каналу связи и проинформировала посты о надвигающейся непогоде. Ответа не последовало только с лодочной станции.

Игрэйна завела двигатель:

– Ну что же, полигон нам сегодня не светит. – Чёрный пикап выехал с парковки полицейского участка. – Давай диктуй адрес.

На улице возле открывающегося паба не было ни одного свободного места. Тихую и размеренную жизнь города внезапно нарушила пара, выкупившая здание, где ранее находилось старое ателье. Жители с любопытством и легким волнением обсуждали эту новость, пока в помещении шел ремонт. Новые жильцы тщательно скрывали, что же будет на месте серого и скучного заведения, и лишь когда строительная ткань была убрана, все увидели вывеску нового паба – «Два дракона». Символы Кэмкастла, они сразу привлекли внимание всех, кто проходил мимо. Старики одобрительно кивали, а молодежь с нетерпением ждала открытия

С трудом они нашли парковочное место. Пока Игрэйна с осторожностью припарковывала свой пикап между двумя машинами, Глэн рассматривала толпу.

– О Господи, это же чистый секс, – выдохнула она, прильнув к окну.

Игрэйна проследила за взглядом подруги и увидела высокого мужчину, который стоял у входа в паб и проверял документы. Его темная футболка плотно облегала широкую грудь, подчёркивая каждый мускул его спортивного тела. На нём были надеты рваные скинни тёмного цвета, неприлично подчеркивающие его накаченные ноги. Дополнял образ хулигана серферский пучок, завязанный на длинных чёрных волосах.

Казалось, непогода совсем не доставляет дискомфорта. Несмотря на холодный ветер, на нём не было куртки, что позволяло женской половине насладится крепкими руками. Вокруг него собралась толпа из девушек и женщин, что пытались с ним заговорить и заливались румянцем, если он отвечал им с дерзкой улыбкой. Некоторые набрались смелости и прямо льнули к нему, но он учтиво отступал, и склонив голову и указывал на безымянный палец.

Игрэйна вздохнула. Она хорошо знала свою подругу и понимала, к чему всё приведет. Она оглядела толпу и нахмурилась:

– Пошли, Глэн, я вижу двух подозрительных личностей с фальшивыми документами. Но та не слышала её, она смотрела в окно на мужчину в чёрной футболке.

– Глэн! – Игрэйна помахала рукой перед лицом подруги. – Приём!

Не добившись успеха, она выключила зажигание и, накинув полицейскую куртку, направилась в сторону паба. Сзади послышались шаги Глэн, которая всё-таки вышла из машины и догнала Игрэйну у заведения.

Красавчик, у входа, обернулся к ним с очаровательной мальчишеской улыбкой:

– У нас проблемы, лейтенант? – Его лицо приняло притворно испуганное выражение, что рассмешило девушек, стоявших рядом.

– Нет, но они будут, если мы пропустим их, – Игрэйна кивнула в сторону подростков, прячущихся за спинами других людей.

Мужчина пробормотал что-то вроде «бесстыжие щенки». Он посмотрел на испуганных тинейджеров.

– Спасибо, я не терплю, когда дети нарушают правила, – отчеканил он.

Ранее шумная компания, заметив его внимание и лейтенанта полиции, пристально наблюдающую за ними, поспешили уйти.

Проводя их взглядом, он открыл дверь в заведение и, заговорщически подмигнув, пропустил их с Глэн вперёд.

– Ты видела его глаза? – прошептала та, обращаясь к подруге. – Они разного цвета.

– Да, голубой и карий – гетерохромия. Я заметила это, когда они впервые пришли в участок.

Она решила прояснить ситуацию:

– С женой.

Глэн разочарованно вздохнула:

– Я так и знала, такие либо уже заняты, либо у них уже есть парень.

Они протиснулись к барной стойке под бормотание Глэн о вселенской несправедливости.

– Новые хозяева отлично поработали над интерьером! Никогда бы не подумала, что это унылое старое ателье можно превратить в такой шикарный бар, – цокнув языком, проговорила Глэн, разглядывая обстановку.

Напарница была совершенно права: из серого и унылого помещения, где ранее безраздельно хозяйничал мистер Марио Лотти, чьи костюмы всегда сидели на клиентах, как на корове седло, новые владельцы создали настоящее произведение искусства.

Окна эркера были преобразованы: фрагменты прозрачного стекла сплетались в изысканные чёрные узоры, напоминающие паутину, и создавали в помещении мрачную, но притягательную готическую атмосферу.

Дизайнер искусно соединил дерево, камень и металл в причудливых сочетаниях, которые гармонично дополняли интерьер. Аромат свежей древесины, исходивший от массивных столов, расставленных по всему помещению, создавал ощущение тепла и уюта.

Каменная кладка на полу напоминала старинную мостовую, усиливая эффект погружения в атмосферу средневековья.

На деревянных панелях стен элегантно расположились чёрные металлические светильники в форме канделябров. Их нежное сияние озаряло собрание топоров разных эпох, многие из которых выглядели настолько старыми, что можно было с уверенностью утверждать: им действительно не одно столетие.

В центре комнаты располагалась кованая люстра. Её неяркие лучи наполняли пространство теплом и уютом. Хотя в зале было много людей, они словно исчезали в этом мерцающем свете, создавая ощущение уединения.

Однако настоящим украшением интерьера служила стена у барной стойки. На фоне насыщенного фиолетового цвета выделялся впечатляющий барельеф. Два дракона, словно ожившие, переплетались своими телами, их пасти направлены друг на друга, готовые к смертельной схватке. Каждая чешуйка на их напряжённых телах, казалось, излучала энергию предстоящего сражения, усиливая ощущение волнения и ожидания. Этот барельеф был не просто декоративным элементом, он был центром внимания, притягивая взгляды.

– Это великолепно! – прошептала Игрэйна.

– Вы находите? – раздался глубокий женский голос из-за барной стойки.

Игрэйна повернулась к его обладательнице и с улыбкой произнесла:

– Анна, добрый вечер.

Краем глаза она заметила, что Глэн пристально разглядывает хозяйку. Когда они впервые появились в полицейском участке по делам, связанным с открытием бара, Игрейна тоже была поражена, увидев столь гармоничную пару. В облике мужчины чувствовалась мощь, которая контрастировала с нежностью и изяществом его спутницы. Её рост лишь немного уступал супругу, но на его фоне она казалась слабой и беззащитной. Волосы цвета коньяка вились обрамляя её белоснежное лицо, придавая ему мерцающий оттенок. Очки в красной оправе не скрывали пристального взгляда изумрудных глаз. Её одежда, свободная и выполненная из натуральных тканей, подчеркивала изящные изгибы её фигуры. Анна, несомненно, была привлекательной женщиной, но рядом с возлюбленным она напоминала лесную нимфу, которую оберегает великан. В воздухе витал тонкий аромат трав, леса и пряностей, дополняя её образ. Глэн разочарованно вздохнула, и Игрейна пожалела подругу. В этой ситуации не было никаких шансов.

Хозяйка с улыбкой поставила перед Игрейной и Глэн два бокала пива.

– Ульриху очень нравится этот барельеф, а меня он всегда заставляет дрожать, – произнесла она. – Каждый раз, когда я смотрю на него, мурашки по коже.

Она поёжилась.

– Но либо он, либо еженедельный конкурс по метанию топора, – добавила она. – Ульрих такой затейник!

Женщины удивлённо посмотрели на нее.

– Конкурс по метанию топора? – переспросили они.

– Да, – кивнула Анна. – Ульрих просто обожает его.

Увидев их озадаченные лица, она звонко рассмеялась.

– Да я же шучу! – воскликнула она.

В этот момент рядом с Анной появился Ульрих и заключил жену в объятия. Громко чмокнув её в макушку, он повернулся к Игрейне, продолжая обнимать супругу за талию.

– Лейтенант Линн, это – точная копия герба семьи одного моего старинного друга, – сказал он. – К сожалению, он давно умер, но я стараюсь почтить его память, сохраняя его наследие. Я верю, что он когда-нибудь вернётся.

Он с грустью посмотрел на стену.

– Здесь изображена схватка золотого и чёрного драконов, которая произошла во времена Артура, – продолжил он. – Два претендента на трон, чьи споры на него могла решить лишь битва.

– А кто же победил? – спросила Игрэйна с неподдельным интересом.

– К сожалению, чёрный, – ответил Ульрих. – Он коварно напал на золотого дракона, когда тот был ранен, и, воспользовавшись моментом, нанёс удар в сердце и спину.

На мгновение его взгляд стал суровым, но вскоре на лице появилась довольная улыбка. Ульрих ловким движением освободился и, кивнув на дверь, обратился к Анне и остальным:

– О, они пришли, давайте пересядем за столик у окна.

Женщины повернулись в направлении его взгляда и увидели входящих в зал Сюзанну Берсерье с её мужем Валерианом и сопровождающим их Микаэлем. Игрэйна ещё не успела познакомиться с ними, но уже была наслышана о их семье.

Глэн, быстро оценив Микаэля, приободрилась и подмигнула подруге.

– Надеюсь, этот свободен, – сказала она и, соскочив с барного стула, направилась за Анной и Ульрихом, встречающими вновь прибывших.

Вечер проходил прекрасно. Истории от Ульриха и Микаэля лились рекой, с каждой минутой становясь всё фантастичнее. Игрэйна полагала, что причина заключалась в бесконечных кружках с пенным напитком, которые тут же наполнялись, как только пустели..

Спустя примерно два часа Ульрих и Микаэль обсуждали как первый из них одолел медведя без оружия. Когда Микаэль выразил сомнение в том, что такое возможно, через пять минут они уже начали соревноваться в армрестлинге.

Народ в помещении во всю следил за двумя мужчинами, чьи руки сплелись в поединке. Никто из них не собирался уступать друг другу.

– Это надолго, – протянула Анна, наблюдая, как её муж с рыком пытается одолеть противника.

– Это точно, – вздохнула Сюзанна, следя, как её муж за спиной брата даёт ему советы. – Микаэль не привык сдаваться. Он соревнуется со всеми, кто бросит вызов.

Игрэйна обвела женщин взглядом и улыбнулась. Каждая из них с воодушевлением поддерживала своего супруга. Внезапно её сердце пронзила острая боль. Они были рядом с мужьями, а она сбежала от Уильяма, оставив его наедине с их бедой. Она резко встала, но тут же рухнула обратно на сиденье: алкоголь дал о себе знать, и она даже не заметила, как опьянела.

Спустя пять минут Анна подала две чашки, от которых исходил пряный аромат. Одна из них была поставлена перед Глэн, которая сидела с застывшим выражением лица.

– Выпейте, станет легче, – произнесла Анна.

Игрэйна сделала несколько глотков и почувствовала, как её разум проясняется. Она допила и поблагодарила Анну:

– Спасибо, я…

Её слова прервал звук рации.

– Внимание всем постам, на озере Мортон пропала семья из трёх человек. Среди них ребёнок. Просим всех свободных офицеров присоединиться к поискам.

В полной тишине голос дежурного прозвучал особенно звонко. Игрэйна увидела, как Анна резко прикрыла рот руками, а Сюзанна и мужчины внимательно смотрели на неё.

– Анна, я пойду, – произнёс Ульрих, обращаясь к своей жене. Она только кивнула в ответ.

– Мы тоже, – сказала Сюзанна, глядя на своих спутников. Они молча кивнули в знак согласия.

Спустя пару минут вереница машин потянулась сквозь ночь к озеру Мортон.

***

Тёплый душ помог мне прийти в себя. Хотя сон казался очень реальным, это был всего лишь сон.

Он стал более подробным, но было одно существенное отличие. Я не чувствовала того ужаса и боли, которые обычно испытывала после кошмаров, связанных с озером. Мой разум был ясным и чистым, без следов паники.

В задумчивости я потянулась к полке с банными принадлежностями и взяла флакон с шампунем. Лаванда. Я улыбнулась – Грэйни, как всегда, предусмотрительно всё подготовила к моему приезду.

Я единственная в нашей семье была неравнодушна к этому запаху, поэтому она, разумеется, заранее зашла в магазин и купила мне шампунь с этим ароматом.

Он наполнил ванную комнату, и я закрыла глаза, наслаждаясь.

Мысли путались в голове, пока не сформировался образ мужчины с длинными волосами и стальным взглядом, пристально смотрящим на меня. Его волосы мерцали платиновым светом.

Я рассматривала обнажённый торс и чёрные кожаные брюки, скользя от груди к рельефному прессу. Моё дыхание участилось, когда он начал приближаться ко мне той же походкой, которую я видела во сне. Теперь она не внушала мне ужас, а, напротив, я желала, чтобы он подошёл ко мне.

Он подошел вплотную, и я увидела на его левом боку шрам в форме полумесяца. Я хотела дотронуться до него, но тут же отдёрнула руку, не решаясь взглянуть ему в лицо.

Сделав шаг назад, я попыталась скрыться в сгущающейся темноте. Но он настойчиво притянул меня обратно и прижал к своей груди. Моя макушка не доставала до его подбородка. Он склонился ко мне и прошептал на ухо:

– Наконец-то я нашёл тебя.

Я медленно подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом. В этот момент за стеной раздался пронзительный крик моего брата: «Поберегись!!» – и звук смываемой воды в туалете. В тот же миг из крана полился кипяток, вырвав меня из приятных сновидений.

Я поспешно повернула ручку с холодной водой на полную мощность, и кипяток сменился ледяным потоком.

– Арти, засранец, я тебя прикончу! – ответом на мои крики стал смех, раздавшийся за стенкой.

Смыв шампунь, я выбралась из ванны. Мой непутёвый брат, как обычно, решил провернуть любимую шутку с «ванной сатаны». Пообещав себе отомстить ему при первой же возможности, я накинула халат и прошла в комнату.

Признаться, я была расстроена тем, что меня прервали, даже больше я была разгневана. Вздохнув, я опустилась на кровать и закрыла глаза, стараясь снова увидеть его лицо, но всё, что мне удавалось, – это размытый образ, сотканный из платинового света. Все мои попытки были тщетны. Но мурашки, пробегающие по моему телу, не давали забыть его слова. Я повторяла их в своей голове снова и снова, пока звук музыки не сбил меня с мысли.

Ну что же, пора вставать. Я подошла к шкафу и достала леггинсы и любимый изумрудный пуловер оверсайз из тонкой шерсти. В спальне было прохладно, поэтому я быстро оделась, наспех высушила волосы феном, завязала их в пучок и, полная решимости поколотить братца, вышла в небольшой коридор.

Судя по громкой музыке, доносившейся из комнаты Арти, он был там. Я предприняла попытку открыть дверь, но, как и предполагалось, она была закрыта. Шандарахнув кулаком по дереву, я прокричала ему несколько угроз, и все они касались моей ноги в его заднице, песня на мгновение стихла, но затем заиграла вновь.

«Ну хорошо, рано или поздно ты выйдешь, маленький негодяй», – подумала я, находясь не в самом лучшем настроении. Сбежав вниз по лестнице на кухню, я прошла мимо небольшого коридора, заставленного коробками с моими вещами.

Там, под пронизывающий свист, в задумчивости стояла мама, сжимая банку с чаем.

– Грэйни? – спросила я, выключая почти выкипевший чайник. Она на мгновение застыла, глядя на предмет в своих руках.

– Извини, я отвлеклась, – сказала она, когда я аккуратно забрала у неё заварку и поставила её на стол.

– Лишний раз понимаю, сколько усилий ты вложила в то, чтобы сделать наш дом уютным. В Мэйнуорте всё было гораздо более хаотично, – за моей спиной раздался громкий стон. Мама, видимо, вспомнила своё первое посещение нашей квартиры. Моя соседка, студентка-художница, увлекалась готическими мотивами, а её реквизит мог бы составить конкуренцию комнате ужасов в любом парке развлечений.

– Это настоящий кошмар, – простонала Грэйни.

– Гении всегда побеждают хаос, мам. К тому же арендная плата была невысокой, а я совсем не требовательна после жизни с Арти. Да и Лия очень замкнута в своём творчестве, так что никогда не утомляла меня вниманием, – я снова поставила чайник на плиту и присоединилась к Грэйни за круглым кухонным столом.

Как же приятно сидеть в чистой и уютной кухне, не опасаясь испачкать одежду красками и не чувствуя едкого запаха скипидара. Потянувшись, я услышала хруст позвонков.

– Как ты? – спросила Грэйни, стараясь не выдать своего интереса.

– Кстати об этом, твой сын – это маленькое исчадие ада – опять устроил мне «ванну сатаны». Клянусь, как только он вылезет из своей норы, я задам ему прекрасную взбучку. Шикарную трёпку!

Смех Грэйни прервал мои негодующие размышления о том, как я поступлю с Арти, когда он снова появится в поле зрения.

– Как же хорошо, что ты дома, – нежно произнесла она, закончив смеяться.

– Я тоже очень скучала по тебе, мама, – улыбнулась я. – С тех пор как я уехала из дома, каждый день я вспоминала о вас. Ты же знаешь, мне нелегко сходиться с людьми. Не то чтобы это проблема, но в окружении множества незнакомцев я чувствовала себя подавленной.

Всё, что я говорила, было правдой. После того несчастного случая на озере меня отправили в приют, где я провела несколько месяцев вместе с другими детьми, такими же, как я, – оставленными, одинокими и иногда очень злыми.

После случившегося я не могла ничего вспомнить о себе, и это вызывало насмешки и издевательства со стороны старших детей. В то время я была беззащитна, моя память была как чистый лист, и все события, произошедшие в приюте, остались в ней навсегда.

Травля со стороны детей и безразличие взрослых сформировали моё отношение к людям. Даже сейчас я не могу быстро подпускать к себе никого, кроме родных и близких, мне комфортно только в узком кругу. А в те дни я вообще предпочитала прятаться в укромных уголках приюта, рассматривая книжки с картинками.

Спустя несколько недель такой жизни меня вызвали в кабинет директора. Там я увидела супружескую пару. Когда женщина повернулась, я узнала ту, что держала мою руку на озере и укрывала своей курткой, её глаза лучились нежностью, а мужчина, сидевший рядом с ней, минуту изучал меня, а затем широко улыбнулся и подмигнул.

Уильям использовал все свои связи и заручился поддержкой многих влиятельных людей Кэмкастла, чтобы в кратчайшие сроки оформить необходимые документы на удочерение. Моё сердце на мгновение сжалось от нахлынувших чувств.

Я посмотрела на стену, где были развешаны семейные фотографии, и задержала взгляд на одной из них, сделанной двадцать один год назад. На ней был запечатлён черноволосый мужчина, весело смеющийся и держащий меня на руках в окружении семей Берсерье и Вульфштайн.

Моя мама не хотела вспоминать о том, что произошло в ту ночь, но я знала, что тогда, когда лодка моих родителей перевернулась на озере, эти люди, которые теперь стали частью нашей семьи, пришли мне на помощь. И именно после этого события здоровье Уильяма начало ухудшаться.

Получив сообщение от Грэйни в ту ночь, ему потребовалась всего пара секунд, чтобы принять решение. Запрыгнув на байк, он рванул на озеро, где вместе со спасателями прочёсывал местность вокруг.

Свист чайника настойчиво раздался за спиной, отвлекая меня от грустных мыслей. Я достала пару чашек из серванта, взяла банку со стола и, по привычке, после того как открыла крышку, понюхала её содержимое. Убедившись, что это чай, я заварила наш любимый элгрэй.

– Мама, мне нужно успеть сделать кое-что до начала работы. Ты сможешь мне помочь завтра? – обратилась я к Грэйни.

Она с любопытством посмотрела на меня.

– Я скопила немного денег на подработках и хочу купить машину для мобильности. Вот и подумала, что ты со мной съездишь.

– С удовольствием, но я в этом практически не смыслю, – ответила Грэйни. – Может быть, попросишь брата?

Я вздохнула. Как бы я ни была зла на него, в машинах разбирался только он. Арти сам перебрал байк Уильяма, восстановив после долгого простоя в гараже.

– Ты права, но я не хочу видеть его самодовольную ухмылку, – сказала я.

– У меня потрясающая улыбка, не наговаривай на, – в кухню осторожно вошёл мой брат, остановившись у двери, чтобы в случае чего он мог быстро ретироваться.

Я хихикнула. С ранних лет он так делал, когда опасался конфликтов со мной. Но теперь, он стал старше, и это выглядело особенно забавно.

Я встала и молча достала ещё одну чашку и тарелку с печеньем. Налив ему чай, я поставила кружку на его место за столом. Оценив обстановку, он сел и, как всегда, с серьёзным видом продолжил разговор.

– Думаю, тебе не придётся никуда ехать, – сказал он, переглянувшись с Грэйни. – Недавно я случайно заглянул к Эду и обнаружил там очаровательную малышку. Немного поколдовал над ней, и вот результат. – Он кинул в мою сторону какой-то предмет, который я машинально поймала. Разжав кулак, я увидела ключ с брелоком.

– Можешь посмотреть на неё.

С радостным вскриком я вскочила из-за стола и поспешила в гараж. Следом за мной последовали мама и брат. Миновав небольшую оранжерею, я через смежную дверь вошла в помещение и щёлкнула выключателем.

– Это же «Вранглер»! – только и смогла произнести я.

– Ну, он старичок, но я всё внутри перебрал, так что будет служить тебе верой и правдой, – голос Арти звучал серьёзно, как и всегда, когда он говорил о механике.

Я села в машину, с радостью рассматривая все детали, над которыми так старательно поработал мой брат.

– Мам, её же не видно из-за руля. Может, мы перестарались? – спросил Арти.

Грэйни молча толкнула его локтем:

– Не смешно.

Я взглянула на неё и увидела, что она тоже едва сдерживает улыбку. Я вышла из автомобиля и заключила их в крепкие объятия.

– Смейтесь сколько хотите, но я всё равно очень благодарна вам за возможность в момент уехать от ваших шуток. – С этими словами я наградила каждого из них поцелуем в щёку. – Да, я не выросла таким же великаном, как ты, но вспомни: маленькие люди созданы для любви, а большие – для работы.

– Вечные отговорки! – Арти закатил глаза. Грэйни цыкнула на него.

– Вы не против, если я немного прокачусь? – мне не терпелось опробовать его в деле.

– Конечно поезжай, заодно по пути загляни в овощную лавку. Сегодня будет небольшая вечеринка по случаю твоего возвращения, нужно докупить продукты. А Арти как раз перетащит все твои коробки в комнату.

– Несправедливо! Я и так трудился над этим зверем последние две недели!

В ответ на замечание брата я показала ему язык и быстро направилась в дом, чтобы взять куртку.

– Ванна сатаны, – донеслось до меня мамино ворчание.

Я влетела в свою комнату, схватила куртку и, вспомнив о мамином поручении, взяла рюкзак. В поисках кошелька я перерыла всё его содержимое, ведь я никогда не была особенно организованной. И вот, наконец, я его нашла.

Вытащив портмоне, я заметила, что вместе с ним выпал брелок – серебряная орлица. Я не помнила, чтобы у меня был такой раньше. Пожав плечами, я прицепила его к ключам и поспешила обратно в гараж.

***

В кабинете царила звенящая тишина, лишь тиканье часов нарушало её. Человек, сидевший в кресле, уже в который раз перечитывал письмо.

– Интересно, – протянул он, – очень интересно.

– Господин? – послышался голос мужчины, стоявшего у дверей.

– Что у тебя? – спросил тот, взглянув на него.

– Как вы и предполагали, поток маны на территории города увеличился. Сегодня зафиксировано самое большое количество за всё время нашего здесь пребывания. Особенно сильные всплески были в период грозы.

– А что с ним? – человек с письмом кивнул в сторону улицы.

– Активность в его усыпальнице растёт в геометрической прогрессии.

– Значит, она, – протянул мужчина, откидываясь в кресле и глядя на фотографию рыжеволосой девушки, лежащую на столе.

***

Мой путь пролегал к дому после того, как я заехала в овощную лавку. Выходя из нее, я обратила внимание на одежду со значительной скидкой в витрине соседнего магазина. Увидев надписи, я улыбнулась и направилась туда.

Сотрудница магазина была очень любезна, и я купила футболки и леггинсы для себя и своей матери. Мы обе были в восторге от моды восьмидесятых. Довольная я возвращалась домой.

Мне надоела пустая болтовня радиоведущих, и я решила включить музыку на телефоне. Я потянулась к шнуру, но он зацепился за что-то и не поддавался. Не теряя времени, я наклонилась под руль, чтобы достать его.

В салоне автомобиля раздался гневный женский голос:

– Глупое дитя!

От неожиданности я подскочила и вернулась в нормальное положение, но тут же меня охватила паника. На большой скорости к моей машине приближался грузовик. Последнее, что я помню, – это яркая вспышка и улыбающиеся Арти с Грэйни.

Лёгкое похлопывание по щекам привело меня в чувство. Я медленно открыла глаза и увидела над собой лицо Нимуэ.

– Вивиан, – сказала она, сердито сверля взглядом. – Ты совсем лишилась рассудка?

– Где я? – спросила я хриплым от пережитого страха голосом.

– Я заморозила время, – она гневно смотрела на меня. – Через несколько минут ты вернёшься в обычное состояние. Когда ты откроешь глаза, скажи «Трильдиад», чётко и ясно.

Как только она произнесла последнее слово, всё вокруг начало исчезать, и я снова увидела надвигающуюся опасность.

– Трильдиад! – я закричала, и от страха зажмурилась, ожидая неминуемой гибели.

Но ничего не произошло. Открыв глаза, я наблюдала, как мой «Вранглер» проходит сквозь грузовик. Я резко нажала на педаль газа, и джип рванул вперёд, не зная, сколько продлится это странное явление.

В зеркало заднего вида я увидела, как тяжелая машина сворачивает на обочину, а водитель выпрыгивает из нее, удивленно провожая меня взглядом.

Адреналин бурлил в моей крови, и руки действовали автоматически. Когда гормональный всплеск утих, я свернула к краю дороги, остановилась и уронила голову на руль. Стук сердца отдавался пульсацией в ушах.

Что это было? Неужели я окончательно лишилась рассудка из-за этих преданий? Как можно объяснить это наваждение? Магия? Я же, чёрт возьми, прошла сквозь него!

Смех вырвался из моего рта. Один, другой, и вскоре я уже нервно хихикала, а через секунду слёзы полились из моих глаз.

Когда истерика утихла, в памяти начали всплывать события, произошедшие недавно. Сон, встреча на станции и в кафе, а сейчас момент с грузовиком.

Я задумалась о том, как погибшая во сне женщина пришла мне на помощь. Может быть, её последние слова о поиске Ланселота и Миддрина имели какой-то скрытый смысл?

При упоминании о Ланселоте моё сердце забилось быстрее. Прекрасный рыцарь, который, увы, либо выдуман, либо давно уже покинул этот мир.

Конечно, всё это было лишь плодом моего воображения и признаками психического расстройства. Мне ли не знать? Я достала телефон и сделала заметку о необходимости посетить психолога.

Взглянув на часы, я поняла, что скоро начнёт темнеть и пора возвращаться домой. Заведя мотор, я медленно поехала в сторону дома, на всякий случай выключив радио и приоткрыв окно.

И всё же Ланселот… Он не такой, каким его описывали в легендах. Он опасен и силён, но сине-зеленые глаза выдавали ярость преданного человека, горе от потери и что-то ещё…

Найти Ланселота… Последние слова этой женщины перед тем, как яркая вспышка осветила озеро и всё вокруг: от тёмных вод до старого дуба, чьи корни укоренились в древних валунах.

Стоп! Дуб? Может ли быть? Вранглер развернулся и быстро поехал в сторону лодочной станции Мортон. К чёрту! Если уж сходить с ума, то по полной. Надеюсь, если меня и поместят в психиатрическую больницу, то в палату с повышенной комфортностью.

Фонари загорались один за другим, заливая мягким светом ухоженную просёлочную дорогу, которая вела через Миддридский лес к месту моего назначения. Их свет отражался от золотистых листьев осенних клёнов, а лёгкая дымка, окутывающая землю, придавала пейзажу загадочную прелесть.

Дорога была безлюдна, лишь изредка проезжали фермерские грузовики. Я пару раз была близка к тому, чтобы повернуть назад, но пересиливала себя, осознавая, что если не сделаю это, то, вероятно, уже никогда не решусь.

Через несколько минут впереди показалось здание лодочной станции, я свернула на парковку и вышла из машины. Издалека доносились голоса небольшой компании, которые, похоже, разбили лагерь неподалёку. Сейчас не сезон, поэтому на озере почти никого не было.

Я пыталась убедить себя, что это лишь игра моего воображения и я вскоре окажусь дома, думая о том как быстрее записаться к психиатру. Не глядя на воду, я быстро шла к поляне, которая находилась справа от станции. Именно там, среди кустов у дуба, меня и нашла мама.

Где-то поблизости раздался пугающий крик филина, заставив вздрогнуть от неожиданности. Я пожалела, что не взяла с собой баллончик с перцовым газом. Я решительно развернулась и пошла обратно. К черту! Откуда здесь взяться средневековому рыцарю, о котором говорит голос в моей голове?

Однако, когда уже должна была показаться парковка, я вышла на то место, откуда начала свой путь обратно. Неужели я прошла круг? Сбитая с толку, я осмотрелась и увидела вдалеке мерцающие огни. Нет, наверное, я просто повернула не туда. Как я уже говорила, я не разделяю любовь своих родных к походам и плохо ориентируюсь на местности.

Я возобновила свой путь, следуя за светом, который исходил от лодочной станции. Но через несколько минут опять оказалась у входа на поляну. Да что же это такое? Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и из-за сгущающегося тумана я едва могла разглядеть тропу. Серые клубы тумана окутывали землю, как мягкое покрывало, за исключением одного места, где они будто бы натыкались на невидимую стену и рассеивались. Я почувствовала страх, оказавшись в одиночестве на тёмной лесной опушке, вокруг не было ни души.

Я взяла телефон и обнаружила, что он функционирует, но заряд аккумулятора почти на исходе. Я поспешно набрала номер брата, но он не ответил. Затем я попробовала позвонить маме, но после одного гудка телефон предательски сообщил о разряде аккумулятора.

«Вивиан, какая же ты глупая! Почему ты сразу не поставила его на зарядку после приезда?» – ругала я себя.

Вокруг меня сгущался туман, а с ним и чувство страха – мерзкое, липкое, парализующее. Я закрыла глаза и попыталась призвать Нимуэ, но ответом мне была тишина.

– Помогите! – пропищала я. – Пожалуйста, кто-нибудь, помогите!

В конце поляны я увидела очертания дуба и решила идти к нему. Но, как и в случае с возвращением до парковки, я снова оказалась в начале пути. В голову пришла мысль, что это будет самая нелепая смерть. Мои останки растащат белки или другие животные, а родные, когда им передадут моё тело, поставят табличку с эпитафией: «Человек, заблудившийся в трёх соснах».

Вдруг меня осенило: озеро, лес, и я блуждаю по кругу – что это напоминает? Я стала перебирать в памяти все сказки, которые мне читали Уильям, а потом Грэйни. Сказка о путнике, вот оно! По глупости паренёк забрёл в запретный лес ещё до того, как король и рыцари очистили его от нечисти. Он долго плутал по нему, но так же, как и я, возвращался в одну и ту же точку.

Не надеясь на успех, я решила прочесть строки по памяти:

Где звёзды прячутся в тумане,В чащобе тёмной, где сосны шепчут, Где ель раскинула ветви-руки, Где луна меж стволов блуждает,

И не дарует забвенья.Живёт хранитель, в ночи без сна, Он знает каждый изгиб и корень. Сквозь мрак он путь укажет,

Сквозь тайны, страхи, грёзы.Тропинки вьются, ручьи поют, Цветы светятся в ночи, как звёзды. Он проведёт через лес,

Где сердце твоё обретёт покой.Не бойся, путник, не заблудишься, Хозяин леса тебя найдёт. Он выведет к дому, к свету,

И путь твой станет лёгок и ясен.Знай, тут есть защитник верный, Он не оставит в беде, не предаст. Лишь будь осторожен и смелым,

Едва я завершила чтение последней строки, как филин вновь подал голос где-то поблизости. Из-под земли начали появляться синие огоньки, медленно поднимающиеся один за другим. Они выстраивались в линию, очерчивая путь к дереву. Эти блуждающие огни были предвестниками либо смерти, либо судьбоносного поворота. У меня не было желания следовать за ними.

Однако мои сомнения развеял тихий рык и тяжёлые шаги, раздавшиеся позади. Я бросилась бежать по направлению, обозначенному огоньками, и, о чудо, через несколько секунд оказалась у дуба.

Хотя я не была физически крепкой, но, охваченная адреналином, быстро забралась на нижние ветви. Я решила переждать до рассвета, надеясь, что это существо уйдёт. Меня охватил ужас, и я изо всех сил вцепилась в ветки, чувствуя, как мои ногти впиваются в древесную кору.

– Не сжимай так сильно, – прозвучал мягкий голос у над ухом.

У меня перехватило дыхание, и я почувствовала, что сердце замерло в груди, а потом провалилось куда-то вниз. Как в фильме ужасов, я медленно повернула голову в ту сторону, откуда донёсся звук, и увидела за своей спиной фигуру молодого человека, скрытую в тени.

– Кто ты? – с трудом спросила я, пытаясь отстраниться.

Но он резко схватил меня и притянул к себе с такой силой, что мы оказались лицом к лицу.

– Мне так больше нравится, оставайся в этой позе, – его тон был настойчивым, и я замерла.

Он продолжал обнимать меня, скрываясь в темноте наступающей ночи. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Успокойся, – усмехнулся он, и вокруг нас закружился сиреневый туман.

– «НЕ ДЫШИ»! – прозвучал приказ Нимуэ в моей голове.

По щекам покатились слёзы. Куда я попала? Почему это происходит со мной? Что со мной не так? Почему я оказалась здесь, в объятиях незнакомца, вместо того чтобы быть в кругу семьи и друзей?

– Как же так, ты сама просила о помощи, а теперь плачешь… – его шепот вызвал дрожь по телу.

Он склонился надо мной, и из-под капюшона на меня взглянули пронзительные голубые глаза с тёмно-синей радужкой. Неоновый свет – холодный и пронизывающий. Тело не могло пошевелиться, загипнотизированное, словно кролик перед удавом. По совету Нимуэ я старалась дышать неглубоко. Сиреневый туман вокруг нас становился всё плотнее, и в нём сверкали эти дьявольские глаза. Он внимательно наблюдал за каждым моим движением. Его руки, сжимавшие меня, напряглись, и он холодно усмехнулся.

– Умная девочка. Но за спасение нужно платить. Давно здесь не было тех, кто знает призыв хозяина леса. – Он помолчал. – Ну что же, а если так?

Не успев понять, что происходит, я почувствовала его язык за мочкой моего уха, а затем он скользнул по шее вниз, к открытым ключицам. Не ожидая этого, я глубоко вздохнула и тут же поняла, что совершила ошибку. Моё тело начало расслабляться, а разум затуманило чувство желания. В голове всё смешалось в один беспорядочный поток образов, и последнее, что я смогла вымолвить, было печальное: «Эмрис, за что ты так со мной?»

Видение тут же оборвалось, и мои мысли прояснились.

– Как ты меня назвала? Откуда ты знаешь? Отвечай немедленно! – Голос стал похож на змеиное шипение.

– Нимуэ… – я попыталась позвать на помощь, но руки незнакомца сжали мои плечи с такой силой, что я окончательно пришла в себя от боли.

«Тебе нужно бежать», – прошептала Нимуэ.

Тем временем он начал бормотать что-то очень быстро, и от озера к нам потянулись тысячи голубых нитей. Они окружали меня, как домашние питомцы, которые долго были в разлуке с хозяином. Когда они прикасались ко мне, я ощущала, как по телу проходит электрический ток.

– Это ты! Ты! – голос теперь звучал хрипло, словно у старика. В сумраке я не могла увидеть его истинный образ, но ощущала, как удерживающее меня тело, скованное магической силой, поникло, а из темноты ко мне тянется старческая рука.

– Не прикосайся! – заорала я, и нити рванули ко мне.

Но монстр лишь усмехнулся, щелкнув пальцами, и клубы сиреневого тумана стремительно появились вновь.

Вдруг я услышала устрашающий рёв, и передо мной возник огромный белоснежный волк. Я увидела два ярких глаза, которые на секунду задержались на мне, а затем он с силой ударил задними лапами, сталкивая меня с ветки.

– Нет! – злобно прошипел старик, и его сиреневые ленты снова потянулись ко мне.

Я зажмурилась, собираясь закричать, но меня подхватили чьи-то крепкие руки, не дав упасть на камни под дубом.

Поняв, что я в безопасности, я медленно открыла глаза и увидела Ланселота, который внимательно смотрел на меня. Не задумываясь, я обняла его за шею, а мои губы нашли его в долгом поцелуе, наслаждаясь каждым мгновением.

– Спасибо, Сильф. Ты снова меня спас.

Я больше не могла сопротивляться и окончательно погрузилась в сон, навеянный чарами старика.

Знамена дракона и льва.

– Лиярд, с ней всё хорошо? – донёсся откуда-то издалека мужской голос, и его отголоски отозвались в моём сознании.

В моей голове стремительно проносились причудливые образы, сменяя друг друга с невероятной скоростью, подобно тому, как в калейдоскопе меняются узоры.

Их поток был настолько быстрым, что я практически не успевала его осознавать. Я почувствовала, как к горлу подступает дурнота. Я резко наклонилась вперёд, чтобы избавиться от остатков завтрака, которые всё ещё оставались в моём желудке.

– Кажется, не очень, – теперь голос звучал совсем рядом, кто-то осторожно поддерживал меня за плечи, не давая упасть.

Я медленно подняла веки и увидела перед собой мужские ступни с растекающейся лужей между ними. Со стоном я откинулась назад, борясь с организмом. Головокружение утихло через несколько минут. Я не сразу осознала, что сижу на земле, а моя спина прижата к чему-то тёплому и живому. Инстинктивно я попыталась подняться, но тело не подчинялось, и я начала падать. Если бы не сильные руки, подхватившие меня, я бы рухнула, потеряв равновесие.

– Не торопись, это зелье не пройдёт так быстро, – прозвучал знакомый голос.

– Мне уже все равно, – простонала я. – Дайте мне умереть спокойно. Берите что хотите, только верните тело моей семье.

Раздался смешок. Руки, которые меня держали, отпустили мои плечи, и я смогла обернуться, чтобы посмотреть на своего спасителя. Постепенно моё зрение прояснялось, и из размытого пятна возникло лицо Ланселота. Я нервно икнула. Позади послышалось урчание, и вскоре я увидела морду волка с золотистыми глазами.

Мысли хаотично заметались в моей голове. Неужели я ещё не пришла в себя?

Мой взгляд вновь обратился к Ланселоту, чьи глаза цвета стали неотрывно смотрели на меня. В его волосах, словно золотые нити, играли лучи заходящего солнца. Я в раю? Иначе как объяснить их присутствие здесь?

Может быть, я погибла в аварии, и Всевышний перенёс меня сюда. А может, это просто сновидение. Я предпочла бы последнее.

От этих двоих не исходило никакой угрозы, и я расслабилась, с интересом рассматривая их. В том сне они выглядели более пугающе. Ланселот молчал. Вероятно, он наблюдал за мной, но я не обращала на это внимания. Оно было приковано к волку, лежащему рядом.

Я нежно коснулась шерсти животного и с трепетом провела рукой по его голове. Волк прикрыл глаза и, мне показалось, даже издал довольное урчание. Я продолжала гладить его, пытаясь понять, что происходит. Спустя некоторое время я украдкой взглянула на Ланселота. Он сидел, прислонившись спиной к животу зверя, и пристально смотрел на меня. Я всё ещё находилась между его ног, не имея сил встать. Да и желания менять позу тоже не было.

Он не отвёл взгляд, когда заметил, что я смотрю на него. Лишь слегка приподнял бровь. Вероятно, он ожидал услышать слова благодарности. Хотя бы за то, что я развалилась на нём, как мешок с картошкой. А может быть, и за то, что не разбила голову о камни, падая с дерева, на котором сидел этот извращенец.

– Спасибо тебе, Ланселот, за то, что спас, – произнесла я, протягивая руку и нежно касаясь острых скул.

Он посмотрел на меня с недоумением, его глаза расширились, а брови приподнялись.

– Откуда ты знаешь мое имя? – спросил он, схватив меня за руку и крепко сжав её.

– Женщина в замке называла вас так, – ответила я.

Волк издал удивлённый звук, и я обернулась, чтобы увидеть пару золотистых глаз, которые смотрели на меня внимательно.

Мгновение спустя он наклонился ко мне и начал обнюхивать, его хвост задрожал, как у собаки, встречающей хозяина после долгого отсутствия.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Ланселот, с сомнением глядя на своего компаньона. – Запах матери? Ты уверен?

Лиярд наградил его скептическим взглядом и вздохнул.

Ланселот осмотрел мою руку, которую до сих пор держал в своей.

– Я даже не заметил, – сказал он, нежно поглаживая мои царапины. Каждое прикосновение пальцев вызывало легкие электрические разряды, пробегавшие по моему телу.

Он не спрашивал, а утверждал, и его голос звучал пугающе спокойно. Он повернул моё лицо к себе и долго смотрел на меня. Не выдержав взгляда, я зажмурилась.

– Так это была ты в замке, – произнес он. – Теперь я почувствовал, спасибо, Лиярд.

Он ненадолго замолчал, но пальцы продолжали нежно поглаживать мою ладонь.

– Как ты здесь очутилась? – вопрос застал меня врасплох, и я открыла глаза.

– Это же мой сон, – ответила я, удивившись его словам.

Мне показалось, что Лиярд издал смешок? Разве волки способны смеяться? Но он тут же оборвал смех и с недоумением взглянул на мужчину.

– Подкинь дров в костер, – велел он и сразу же предупредил. – И не вздумай её жалеть.

В один миг он оказался на ногах, крепко удерживая меня в своих объятиях. Всё произошло так стремительно, я даже не успела осознать, что он замышляет, пока он не зашел в воду. В следующую секунду я почувствовала, как надо мной сомкнулись волны, а холодная вода быстро проникает в нос и рот. В состоянии ужаса я пыталась выплыть, но лишь захлебывалась водой. Однако в какой-то момент мои ноги нащупали дно, и оттолкнувшись я смогла вынырнуть. С трудом переводя дыхание, я откашливала воду из озера.

– Ты совсем с ума сошёл? – мой крик, казалось, не волновал Ланселота, который стоял рядом по пояс в воде. Моя рука непроизвольно замахнулась, и звук пощёчины раздался над озером. Второй замах был быстро остановлен.

– Всё сказала? – процедил он сквозь зубы, крепко сжав моё запястье.

Он подошел и взял меня за подбородок свободной рукой. Мне стало страшно.

– Что? Всё ещё кажется сном? – спросил он.

– Отпусти, – прошептала я, игнорируя дрожь в теле от его слов. – Пожалуйста, мне холодно.

Он наклонился ближе:

– Отпущу, если поцелуешь.

«Боже, помоги мне!» – пронеслось в голове, и я всем телом прильнула к нему. Он тут же убрал руку с моего лица, но продолжал удерживать мою ладонь. Я обняла его за шею свободной рукой и, поддавшись внезапному желанию, снова поцеловала. Когда я высвободила руку, а он начал страстно отвечать на поцелуй, я со всей силы ударила коленом в пах. Он со стоном согнулся пополам, а я, вырвавшись из объятий, бросилась к берегу.

– Бешеная! – голос, полный боли, летел мне в спину.

– Псих! – не оборачиваясь, ответила я ему.

Поляна была уже рядом, но я слышала, как он, оправившись от удара, кинулся за мной и вот-вот должен был настигнуть. Я задыхалась от нахлынувших чувств, но быть пойманной мужчиной, который получил удар по самому уязвимому месту, точно не входило в мои планы. Меня спас Лиярд, закрыв собой от разъярённого рыцаря.

– Отойди, Лиярд! – Ланселот был в ярости.

Грозный рык волка эхом разнёсся по всей поляне. Я стояла, дрожа, вцепившись в тёплый мех. Хвост Лиярда ходил ходуном, и по тому, как они смотрели друг на друга, я понимала, что между ними происходит бурный немой диалог, который был мне недоступен.

– Возись тогда с ней сам! – прозвучал ответ.

Волк тяжело вздохнул и, обернувшись ко мне, подбодрил, уткнувшись лбом мне в грудь. Я дрожала в мокрой одежде на холодном октябрьском ветру. С укоризной посмотрев на Ланселота, он ударил лапой по изображению, и из него с шумом вылетели искры, которые мгновенно превратились в небольшой огонь.

Ланселот, бросив на меня презрительный взгляд, демонстративно сел рядом с костром, полностью игнорируя мое присутствие.

Мокрая одежда прилипла к телу, и я почувствовала, как холод пробирает до костей. Зубы начали стучать. Внезапно я ощутила лёгкое дуновение, и моя одежда, словно по волшебству, мгновенно высохла. Я была слишком измотана, чтобы удивляться. «Это не сон, и никогда им не был», – прошептала я и без сил опустилась возле костра. Лиярд тут же лёг рядом, укрывая меня от пронизывающего ветра.

Взгляд его золотых глаз был устремлен на Ланселота. Казалось, он читает ему нотацию, время от времени вздыхая или сердито стуча хвостом по земле. Пока разыгрывалась эта пантомима, я пыталась собрать все фрагменты воедино.

Когда Лиярд сбросил меня с дерева, уже стемнело, а сейчас закат был таким же, как в первые минуты моего пребывания здесь. Я поняла, что оказалась в какой-то временной ловушке, расставленной тем сумасшедшим. Я бы хотела верить, что мне всё это приснилось, но передо мной находились живые и вполне материальные герой легенды и огромный волшебный волк. Ничего необычного. Но, как ни странно, я не чувствовала никакой угрозы для себя. Мне казалось, что я уже видела всё это прежде.

Я украдкой взглянула на Ланселота и, как и в моём сне, заметила на его боку шрам в форме полумесяца. Мои щёки вспыхнули, и румянец разлился по всему телу. Я поспешно отвернулась и обратилась к волку:

– Ты можешь сопроводить меня?

Волк склонил голову набок, словно спрашивая.

– Он без одежды, – тихо сказала я. – И, кажется, ему не помешает прикрыться.

Ланселот, похоже, не обращал на нас внимания или притворялся, что не слышит. Волк, закатив глаза, потянулся и поднялся, приглашая меня следовать за ним. Я, крепко ухватившись за его шерсть, начала тихо рассказывать, как нам пройти.

Через пять минут мы уже были на парковке, где стоял мой автомобиль. Я перебирала пакеты на заднем сиденье в поисках того, что купила в магазине. В голове у меня крутилось множество мыслей, но присутствие Лиярда рядом давало мне странное ощущение спокойствия. Я решила, что разберусь с этим позже.

Достав нужный пакет, я кивнула волку, и мы отправились в обратный путь.

Ланселот сидел у костра в той же позе, что и когда мы его оставили. Казалось, он не обращал внимания ни на свою наготу, ни на что-либо ещё. Я приблизилась к нему.

– Я уже не надеялся, что ты вернёшься.

Я молча передала ему одежду и села рядом с костром. Лиярд снова улёгся позади меня. Ланселот без лишних слов надел футболку и леггинсы.

– Благодарю.

В тишине прошло несколько минут. Волк приоткрыл глаза и внимательно смотрел на Ланселота, пытаясь прочитать его мысли.

– Ты была под её влиянием, – произнес Ланселот с грустью в голосе. Он сделал небольшую паузу и продолжил: – Колдовская петля. Её особенность заключается в том, что, вдыхая её рядом с другим, ты теряешь свою волю и становишься безвольной куклой. Еще хуже принять его в виде зелья.

Он подбросил хворост в огонь:

– Я не знаю, как мы оказались здесь, где мы находимся и в каком времени. Но одно могу сказать точно: скромностью ты не отличаешься.

Я проследила за взглядом и рассержено застегнула куртку.

Ланселот усмехнулся:

– Лиярд первым учуял твой запах. Я же смог почувствовать только после того, как сам избавился от петли, передаваемой тобой.

Я посмотрела на него. В своей одежде он выглядел вполне реальным человеком, хотя, возможно, слегка помешанным. В моих мыслях мелькнули сиреневые ленты, летящие за мной, вдох и долгий поцелуй. Рука невольно потянулась к губам.

– Да, точно… Прости, я не хотела…

– От тебя исходит аромат Нимуэ, но с примесью другого запаха. Я помню его. Это значит, что ты была там. Мне хочется понять, как и почему мы оказались здесь после её смерти. Следом появляешься ты, что разрушила печать, помогая нам избежать гибели от рук безумной последовательницы Мордреда.

Он сжал зубы и замолчал.

Солнце почти село, и сумерки вновь накрыли озеро. Мне стало не по себе. Вдалеке послышалось зловещее уханье филина.

Решение пришло быстро. Я резко встала:

– Идём отсюда.

Они оба удивленно посмотрели на меня. Боже, что я творю? Как объяснить это своей семье? Урчание в желудке Ланселота прервало мои мысли.

– Загасите костер, и мы уходим. Поговорим в более безопасном месте, – сказала я.

Я стояла, держа Лиярда за мех, не желая расставаться с ним. Мой решительный взгляд был устремлен на мужчину. Вздохнув, я протянула ему свою руку, и он в замешательстве посмотрел на неё.

– Дай ладонь и повторяй за мной. Я не причиню вреда ни Вивиан, ни её семье, пока они дают мне кров и еду. Обязуюсь не доставлять неприятностей, – произнесла я.

С ходу переделав ритуал клятвы Даме, я стояла и с трепетом ждала реакции. Лиярд довольно заурчал и грациозно сел рядом. Глаза из золотых стали серебристыми, отражая свет луны. Ланселот поднялся.

– Я, Ланселот, рыцарь Круглого стола, даю своё слово не причинять вреда Вивиан и её семье, пока нахожусь на её попечении, – его голос звучал серьёзно и искренне, наполняя воздух торжественностью. – Но взамен прошу Вивиан не лгать мне.

Он протянул свою руку.

– Я, Вивиан Линн, клянусь не лгать Ланселоту, рыцарю Круглого стола, пока он находится под моей опекой, – произнесла я, вкладывая в эти слова всю искренность.

Когда наши руки встретились, Лиярд положил лапу поверх них, и на мгновение она вспыхнула серебристым светом.

– Лиярд запечатлел клятву, – сказал он, заметив мой вопросительный взгляд. – Никто из нас не сможет её нарушить.

***

– Мама, я вернулся! – крикнул Арти, с такой силой захлопнув входную дверь, что эхо разнеслось по всему дому.

Сбросив берцы, он стремительно поднялся в свою комнату. Закинув телефон на зарядку, Арти прошёл в ванную и включил душ. Ловким движением стянув через голову футболку, он отправил её в корзину для белья, а следом полетели и спортивные брюки.

Повернувшись к зеркалу, Арти с ухмылкой заметил синяки на плече от двух деревянных мечей. Эти мелкие негодники! Они отвлекли его во время тренировочного поединка с их товарищем. Ловко провернули! Он раздражённо цыкнул. Прикрылись Сноу, поганцы!

Хрустнув шейными позвонками, Арти забрался под струи воды. Утром, перед уходом из кондитерской, к нему подошёл Микаэль и попросил провести тренировку вместо Валериана, который чувствовал себя неважно. Арти согласился, поскольку гроза, вызвавшая переполох в детском интернате Кэмкастла, привела в ужас многих воспитанников. И пока взрослые занимались решением проблем, связанных с устранением последствий, необходимо было найти способ занять детей.

Кроме того, он был в большом долгу перед Валерианом и Микаэлем. Когда ему казалось, что он теряет рассудок и готов уничтожить всё вокруг, они пришли на выручку, направив его неистовую энергию в искусство владения клинком. С тех пор, как только разум и тело охватывали приступы, он спешил на площадку, чтобы дать выход своим эмоциям.

Сегодня эти озорники устроили ему ловушку. Когда он сражался с одним из них, друзья, воспользовавшись моментом, с громкими возгласами бросились навстречу Сноу, которая пришла их навестить. Он отвлёкся, чтобы взглянуть на девушку, и в ту же секунду соперник дважды атаковал его.

Сноу… Он прислонил голову к кафельной плитке на стене. С каких пор она стала такой невероятно красивой? Он вспомнил её светлые волосы, развевающиеся на осеннем ветру, и глаза цвета ночного неба, которые смотрели на него с тёплой улыбкой, пока ватага малышей бежала к ней с объятиями. Арти смачно выругался и крутанул кран холодной воды на полную мощность. Нельзя! Он больше никогда не допустит такого в своей жизни. Ледяная вода остудила мысли.

Наскоро вытеревшись полотенцем, он прошёл в спальню, по пути бросив взгляд в зеркало. Остаток ярости всё ещё бушевал в серых глазах. Он упал на кровать, и рука потянулась к пульту. В комнате заиграла их любимая песня с Вив – "I want to break free". Эти слова эхом отдавались в его сердце, напоминая о том, что он должен бороться за свою спокойную жизнь.

Я действительно хочу быть свободным, думал Арти, закрыв глаза. Мне вполне достаточно того, что у меня есть сейчас: мама, Вив… Мой мир абсолютно спокоен и уравновешен, и всё находится под моим контролем.

Мысли Арти плавно перешли к утреннему разговору Грэйни об уборке внутреннего двора у оранжереи. Она говорила о том, что в следующем году хочет посадить розы, и ему эта мысль нравилась. Там они с Вив провели детство, здесь она читала ему сказки и успокаивала, когда его обижали в школе. Именно тут он впервые увидел малышку Сноу – совсем ещё крошку, которая держалась за руки с Валерианом и Микаэлем. Ей было четыре года, а ему – восемь. Она бросила в него горсть песка, но Вив почему-то встала на её защиту.

Арти вспомнил, как они с Вив лежали на шезлонгах и нежились под солнцем. Он только начал взрослеть и пытался показать, что ему неинтересно проводить время с ними. Но украдкой он смотрел на открытое бикини Вив и слитный купальник Сноу цвета моря с маленькими вышитыми цветами. Он старался быть рядом и шутить, чтобы развеселить малышку и порадовать сестру.

Сейчас ему двадцать один, ей семнадцать. И он представляет её светлые волосы, рассыпанные по подушке, округлые бедра, прижавшиеся к его талии, затуманенный взгляд карих глаз, устремленный на него. Её учащённое дыхание, и она вся принадлежит ему без остатка.

Блять. Рука скользнула вниз, и имя Сноу сорвалось с губ в момент пика.

Стук вернул к реальности.

– Арти, ты не спишь? – раздался тревожный голос Грэйни.

– Нет, мам, – он быстро надел домашние брюки и открыл дверь.

Вив звонила, но я не успела подойти, а сейчас она вне зоны доступа. Она должна была уже вернуться, и это меня беспокоит.

Арти чертыхнулся и активировал телефон. На экране высветились два пропущенных вызова от неё. Он попытался позвонить, но ответа не последовало.

– Дай мне пять минут, – произнес он.

Грэйни кивнула и вышла. Он стремительно сменил домашние штаны на узкие чёрные брюки и, не глядя, достал первую попавшуюся футболку, на ходу натягивая её. Не медля ни секунды, он сбежал по лестнице, бросил матери, чтобы она не переживала, и схватил мотоциклетный шлем и куртку. Взглянув на приложение в телефоне, которое отслеживало местоположение машины, серые глаза сузились.

Мотоцикл отца стоял у гаража. Ловко оседлав его, он надел чёрный шлем с изображением льва и опустил защитное стекло. На фоне заката, словно предвещая недоброе, сверкнула красная вспышка. Арти выжал сцепление, и его чёрный Speed Triple рванул с подъездной дорожки, как стрела, выпущенная из лука.

Лавируя на крутых поворотах сельской дороги, он задавался вопросом, зачем его сестре понадобилось ехать на озеро Мортон. Как она вообще решилась отправиться туда одна?

Через пару минут он будет на месте. Поддав газу, он потерял связь с реальностью, и пейзаж вокруг превратился в размытое цветовое пятно. Он не обращал внимание на скорость. Все мысли Арти были сосредоточены на безопасности сестры.

На стоянке у пристани он сразу заметил одиноко припаркованный автомобиль Вив. Он резко остановился рядом с машиной и заглянул внутрь, но ее там не было. На заднем сиденье лежали пакеты, а ключи оставлены в замке зажигания. Он испугался за сестру. Спрыгнув с мотоцикла, он поспешил к главному зданию.

Но пробегая мимо тропы, что вела к отдалённой части озера, он внезапно услышал голоса Вив и кого-то ещё. Они должны были вот-вот появиться на парковке. Арти остановился и стал ждать, когда они выйдут, чтобы устроить ей выговор. Однако в глубине души он был благодарен Богу за то, что с этой непутёвой всё в порядке.

Они приближались, и Арти всё лучше различал голоса. Вив что-то говорила. Он прислонился к фонарному столбу, ожидая её появления, и именно в этот момент спутник его сестры задал вопрос.

Этот голос! Кровь забурлила по его венам, наполняя каждую клетку тела жгучей ненавистью. Рука сжалась в кулак. Первым с тропы вышел мужчина. Светлые волосы, надменное выражение лица – сомнений не было, это он.

Он почувствовал, как его костяшки врезались в скулу противника, и тот, не успев среагировать, рухнул на землю.

– Ланселот… – произнес Арти, снимая шлем и глядя на него с гневом. Его осанка была прямой, словно натянутая струна, а в глазах читалась власть и опасность.

Голос рыцаря звучал твердо и холодно:

– Приветствую Вас, король Артур.

***

Я не могла поверить своим глазам. И тому, что Арти обратился к Ланселоту по имени. Я подбежала к брату и встала перед ним, закрывая Ланселота собой.

– Что ты делаешь? – воскликнула я, но мой голос дрожал от страха и напряжения. Краем глаза я заметила, что Лиярд тоже поднялся и встал на защиту Ланселота.

– Вив, отойди! – приказ брата остановил меня. – Я немного убью его, а потом оживлю и снова распотрошу. И лучше тебе не мешать мне.

Голос Арти был холодным, как сталь. Я хотела возразить, но страх, вызванный его видом, не дал этого сделать.

Ланселот встал, но лишь на мгновение. Оттолкнув меня плечом, брат снова ударил его, на этот раз в живот. Рыцарь согнулся, но не отвечал на атаки. Лиярд заскулил и прижал уши.

– Так вы семья? – спросил Ланселот, выпрямляясь и сплёвывая кровь.

– Какое тебе дело? – огрызнулся Арти, готовясь к следующему удару.

– Мне всё равно, но я замечаю, что ты по-прежнему испытываешь привязанность к своим сёстрам, – произнёс Ланселот с холодным презрением в голосе. Он снова стоял прямо и смотрел на брата с вызовом.

Арти с ещё большей яростью ударил Ланселота, и тот вновь упал на землю.

Клятва! Ланселот не может причинить вред моей семье. Ну и дура же я!

– Ланселот, я даю тебе разрешение защищаться в случае опасности. Но только не убивай.

Брат резко обернулся ко мне и посмотрел с удивлением:

– О какой клятве ты говоришь?

Он схватил меня за плечи и начал трясти, как будто я была тряпичной куклой:

– Говори, что это за клятва!

Он тряс так сильно, что резинка, которой были собраны мои волосы, развязалась, и они рассыпались по плечам.

– Ты делаешь мне больно! – прохрипела я.

Не успела я договорить, как Лиярд толкнул его в плечо, заставив отпустить меня, а Ланселот быстро поддержал, не дав упасть. Увидев это, Арти взревел:

– Я убью тебя!

Я никогда не видела брата таким. Он был ужасен. Я не сомневалась, что он действительно способен убить Ланселота.

В моей голове раздался голос Нимуэ: «Прикажи им остановиться! Используй свою силу! Вложи в слова всё желание! Вспомни, как на дереве, голубые нити, призови их и повелевай ими!»

Арти был почти рядом с Ланселотом, который собирался защищаться. Лиярд стоял неподвижно, шерсть на загривке встала дыбом, а рычание выдавало готовность к атаке.

– ОСТАНОВИТЕСЬ! СЕЙЧАС ЖЕ! – воскликнула я, не в силах больше терпеть.

Мой истерический крик разорвал тишину. Руки наполнились энергией, словно электрическими зарядами, и я, не осознавая, направляла их в сторону участников драки. Я заметила, что все трое замерли, будто скованные невидимыми путами, а их взгляды были устремлены на меня. Я крепко удерживала голубые нити, ведущие к каждому из них.

– Это ты сделала, Вив? – спросил брат, стараясь скрыть тревогу за напускным спокойствием. Он не отрывал глаз от моих рук, в которых были зажаты нити.

Я дрожала, смотря на них, и воспоминания о пережитых за день страхах начали возвращаться. По щекам потекли слёзы.

– Разве это я сделала? Мой день был похож на кошмар пациента психиатрической больницы, – мой голос дрожал и звенел на всю парковку.

– Я пронеслась сквозь грузовик, в моём сознании звучит голос волшебницы из преданий. Меня пытался изнасиловать безумец, сидящий на дереве, и он же хотел отравить меня какой-то дьявольской петлёй. Я едва не разбила голову, упав с дуба, но меня спасли волшебный волк и человек, который жил много веков назад. А теперь ты трясёшь меня, как куклу, сердито смотришь и пытаешься всех убить. И всё это произошло меньше чем за сутки!

Мой голос сорвался, и я упала на колени.

– Я не понимаю, то ли я тронулась, то ли вы все сошли с ума.

Вытерев слезы тыльной стороной ладони, посмотрела на них.

– Я не знаю, как это происходит, но я не отпущу никого из вас, пока вы не пообещаете не убивать друг друга.

Мой взгляд остановился на брате. Он выглядел ошеломленным после моего монолога и косо взглянул на Ланселота, который мрачно кивнул.

– Лиярд почуял ману демона в лесу. Когда я нагнал его, она, опутанная несколькими петлями, летела прямо мне в руки.

Брат бросил на меня быстрый взгляд.

– Вив, это правда? – спросил он, и его вид говорил о том, что слова Ланселота не кажутся ему неправдой.

– Разве похоже, что я вру? Этот извращенец облизывал меня, а потом отравил и явно не хотел отпускать. – При одном лишь воспоминании тело снова начало трясти.

Арти немного расслабился и, продолжая смотреть мне в глаза, произнес:

– Я не трону его, если ты расскажешь, о какой клятве идет речь и что вообще здесь происходит.

Я перевела вопросительный взгляд на Ланселота.

– Моя у тебя есть, – холодно ответил он.

Я выдохнула и отпустила нити. Арти и Лиярд в мгновение ока оказались рядом со мной. Брат крепко обнял и успокаивал, пока я рыдала, как маленький ребёнок. От волка исходили волны умиротворения, он баюкал меня своей энергией. Ланселот же стоял в стороне, пристально глядя на нас, его челюсти были стиснуты, и он с отвращением смотрел на Арти.

Благодаря Лиярду, я постепенно успокоилась и ответила брату:

– Моя клятва в том, что я не буду врать Ланселоту, пока он у нас на попечении, а его – в том, что он не причинит мне и моей семье вреда.

Арти отстранился.

– Это все?

У меня не было сил даже на то, чтобы кивнуть в ответ. Мой брат вздохнул и сказал:

– Ты, Вив, совершила глупость, а я вёл себя как последний мудак. Прости меня, пожалуйста, – он ласково погладил меня по голове.

– И что же нам теперь делать? – спросил он, заставив меня задуматься.

– Может быть, ты сам мне подскажешь? – я посмотрела в его серые глаза. – Ваше величество?

Он ухмыльнулся:

– Я не против волка, всегда хотел собаку.

Лиярд обиженно заворчал.

– Что касается этого… Теперь это твоя забота, ведь ты дала обещание, – он посмотрел на Ланселота. – Поговорим позже, мне есть что тебе сказать.

Это было адресовано нам обоим, затем он снова повернулся ко мне и спросил с тревогой:

– Сможешь вести машину?

– С удовольствием уберусь отсюда, – ответила я очень быстро.

Арти ухмыльнулся моему ответу и достал телефон:

– Наберу маме, успокою её. Заодно придумаю, как разрулить ситуацию.

Бросив презрительный взгляд на Ланселота, он направился к своему мотоциклу.

Обратная дорога прошла в полной тишине. Ланселот и Лиярд без лишних слов сели в машину, как будто их совсем не удивляло происходящее.

Я с шумом выдохнула и посмотрела в зеркало заднего вида. Арти не отставал от нас, продолжая следовать за нами. Я даже не могла представить, что он придумал для Грэйни. А вдруг и она, ну, не знаю, королева фейри? Я нервно хихикнула, и мои пассажиры с удивлением уставились на меня.

Я снова сосредоточилась на дороге. Через пару минут показалась подъездная дорожка к дому. На крыльце у главного входа стояла мама, освещенная уличным фонарем, тревожно всматриваясь в темноту. Я заметила, как она облегченно вздохнула, когда мой джип въехал на гравий, а следом за ним – мотоцикл Арти. Прежде чем выйти из машины, я обратилась к Ланселоту:

– Предоставьте все Арти, он разберется. – И вышла из автомобиля.

Брат уже что-то объяснял маме. Она бросила сочувственный взгляд на Ланселота и Лиярда.

– О, Боже, – донеслось до меня, когда мы приблизились к крыльцу. Арти выглядел подавленным, и это не предвещало ничего хорошего. Грэйни повернулась к нам:

– Лэнс, проходи, не стесняйся. Вив, проводи его в свободную спальню и дай во что переодеться.

– Нет, – резко ответил Арти. – Я давно хотел переехать в комнату отца, если ты не против.

– Хорошо, – кивнула Грэйни и направилась в дом. – Я пока приготовлю перекусить.

После этого она оглянулась и подозвала Лиярда:

– Пойдём, мой большой мальчик, я тебя покормлю.

Я увидела, как Лиярд радостно побежал к Грэйни, виляя хвостом.

– Казанова и обжора, – услышала я шёпот Ланселота.

Я взяла его за руку:

– Идем.

Он послушно последовал за мной. Мы поднялись в комнату Арти, где он быстро перетаскивал свои вещи в спальню отца. Я провела Ланселота в ванную и показала, как пользоваться душем, попутно объясняя принцип его работы.

– Вот, освежись пока, – сказала я, указывая на полку с банными принадлежностями. – Пользуйся.

Я вышла в холл, чтобы спуститься в хозяйственную комнату за постельным бельём.

Проходя мимо кухни, я заметила, как Грэйни занимается приготовлением сэндвичей и кипятит воду в чайнике. Лиярд лежал под столом, рядом с ним стояла миска, полная мяса, и на его морде было написано полное удовлетворение. Вот уж точно любитель женщин и лакомств!

Я быстро взяла в своей комнате бельё, поднялась наверх и застелила кровать. В этот момент в дверях появился Арти. Он кинул в меня толстовку, спортивные штаны и направился к выходу.

– Арти, – окликнула я его.

– Позже, Вив, – бросил он на ходу, не оборачиваясь, и ушёл.

Я положила одежду на кровать и крикнула Ланселоту через дверь, где он может ее найти. Затем я спустилась на кухню. Грэйни сидела за столом и пила чай. Рядом стоял поднос с приготовленными сэндвичами. Я молча села на стул и взяла один из них.

– Бедный мальчик, – пробормотала Грэйни.

– Мам, ты о чём? – у меня появилось нехорошее подозрение.

– Я о Лэнсе. Не могу поверить, что такой красавчик попал в лапы сектантов. Она задумчиво смотрела в свою чашку.

– Арти рассказал, что они вместе занимались у Валериана, но он не смог уберечь его от неприятностей, заметив слишком поздно его странности. Он сказал, что Лэнс вышел на тебя, сбежав из секты Рогоставленников. Господи Иисусе, нет ничего святого у людей. Название как у сатанистов каких-то.

Из-под стола послышался волчий кашель. Стол заходил ходуном. Лиярд определённо смеялся. А я продолжала сидеть с самым непроницаемым лицом.

– Дружочек, ты подавился? – Грэйни заглянула к нему.

Стол перестал трястись.

– Арти рассказал мне, что мальчик сталкивался с различными проблемами со стороны мужчин и женщин, и его единственным другом стал этот огромный пёс. Он такой красивый! Как же много ему пришлось пережить, не понимая, что происходит! Солнечные дети так доверчивы…

Мой брат – настоящий мастер в своих кознях. Я больше не могла это слушать, не зная, что победит – гнев или безудержный смех. Взяв поднос, я положила на него пару сэндвичей и чашку травяного отвара, который заварила мама. Судя по запаху, он был от Анны.

– Пойду отнесу это, – сказала я, выходя из кухни чуть не плача, мои плечи сотрясались от смеха.

Лиярд последовал за мной и, толкнув дверь лбом, помог мне войти в комнату. Ланселот, одетый лишь в спортивные брюки, спал на кровати. Его голова покоилась на подушке, а светлые пряди были разбросаны вокруг. Тихо поставив поднос на тумбочку рядом с ним, я не удержалась и погладила шелковистые волосы. Лаванда… Моё сердце ёкнуло. Я дотронулась до его щеки кончиками пальцев и быстро убрала руку, заметив, что веки мужчины дрогнули.

Накинув на него одеяло, я прошла через смежную ванную в свою спальню, где без сил упала на кровать и мгновенно уснула.

***

Лиярд терпеливо ждал, пока все обитатели этого дома погрузятся в глубокий сон. Наконец, когда даже дыхание Ланселота стало ровным и размеренным, он решился на разведку. Бесшумно выскользнув из комнаты своего хозяина, он начал исследовать дом.

Они обнаружили Артура и девушку, которая источала ману Нимуэ. Это означало, что его госпожа отправила их сюда с определенной целью. Если Нимуэ действительно имеет отношение к ней, то, вероятно, она как-то связана с Эвилионом. Но Лиярд не мог даже предположить, каким образом.

Он постоянно чувствовал, что упускает нечто важное, какую-то часть воспоминаний. Это ощущение было ему знакомо, как и тогда, когда он увидел ту ману у дуба, откуда они спасали девушку. Какая нить ускользает от его внимания? В раздумьях он спустился вниз, решив начать с нижних этажей.

Отойдя немного в сторону, он услышал ровное дыхание хранительницы дома, простой смертной матери Артура. Значит, здесь находится её спальня. Запах этой женщины сразу понравился ему, как только они вышли на свежий воздух из железной самоходной коробки. Он повернул и проследовал на кухню, откуда был выход в сад. Дверь оказалась не заперта, и это вызвало у него беспокойство.

Выскользнув под звездное небо, он обошел внутренний двор дома. Интересно, найдет ли он все девять трав от злых духов? Он машинально кивнул. После того как он внимательно изучил территорию, отметив потенциальные слабые места, которые впоследствии можно будет сообщить Ланселоту, он завершил осмотр двора и через кухню вернулся в дом.

Яркая вспышка прозрачных глаз, и дверь, что оставили небрежно открытой, захлопнулась с громким щелчком щеколды. Довольный собой, он поспешил наверх. Он собирался вернуться в комнату к Ланселоту, когда вдруг острый запах сильной маны ударил ему в нос. Он исходил из спальни Вивиан. Опасно. Очень опасно. Такая же мана была на том дереве.

Он тихо открыл дверь из ванной в комнату Вивиан и попытался проникнуть внутрь. Его шерсть встала дыбом, он был готов к атаке.

– А, пёсик, снова здравствуй, – прозвучал тихий, но уверенный голос, словно шелест ночного ветра в кронах деревьев.

Лиярд почувствовал, как его тело сковывает невидимая сила, парализуя каждую мышцу. Все попытки избавиться от пут оказались тщетными. Послышался мягкий щелчок, и теперь он не мог даже моргнуть.

– Боюсь, я не хочу, чтобы ты застал меня врасплох, как сегодня вечером, – произнёс голос, проникая в самые глубины разума Лиярда и обволакивая его, словно густой туман. Такие способности были свойственны инкубам и другим демонам-искусителям.

Лиярд отчаянно искал взглядом пришельца, но глаза видели лишь мрак, окутавший комнату. Однако нос улавливал острый запах маны, похожей на жгучий перец, смешанный с первой опавшей листвой и горячим углём. Он зарычал, но звук остался безмолвным.

– Ой, ой, ой, я не могу позволить тебе разбудить её, – голос стал насмешливым, и в нём слышался отголосок битого стекла. Лиярд продолжал смотреть на кровать, где мирно спала девушка. Из теней постепенно начал вырисовываться мужской силуэт, словно проявляясь из ниоткуда. Через пару минут перед ним стоял юный мужчина, чьи длинные чёрные волосы спадали на плечи, укрывая всё вокруг. Под ними угадывалась синяя мантия, украшенная серебристым узором из звёзд и листьев. Он был худым, как тростник, но от его тела исходила невиданная сила – не воина, а демона.

Лиярд в панике пытался освободиться от пут, но они были крепки, словно железные кандалы. Он ощущал, как его сердце бешено колотится в груди, а разум охватывает ужас.

– Ты, конечно, можешь продолжать, но ты мешаешь мне рассматривать моё сокровище, – злобно сверкнули в темноте его дьявольские голубые глаза.

Фамильяра прижало к земле.

– Я не люблю причинять боль тому, что считаю своим. Лежи спокойно, не доставляй неудобств, – сказал он.

Очередной щелчок пальцев – и вокруг мирно спящей девушки вспыхнули синие огоньки, на мгновение осветив незваного гостя. У него было лицо с острыми чертами, высокие скулы и бледная кожа, что делало его похожим на одного из фейри, волшебных существ, обитающих в лесах. Но он не был одним из них. Его магия другого рода.

– Не беспокойся, я не причиню ей вреда, – произнес он. – Признаюсь, я просто соскучился. Я слишком долго ждал её.

Его ладонь нежно коснулась лица Вивиан, убирая с него рыжие пряди. – Она прекрасна, но другая, не такая, как твоя госпожа, – прошептал он.

Несколько минут он с восхищением рассматривал спящую девушку.

– Представляешь, её волосы цвета меди напоминают мне о И Драйге Гохе, так забавно, – сказал он, погрузившись в свои мысли.

В этот миг Вивиан что-то произнесла во сне и откинула одеяло к краю кровати. Взгляд пришельца потемнел, и он с наслаждением любовался её телом, которое теперь было открыто.

– Она такая нежная.

Его ладонь с хозяйским жестом прошлась по её груди, спустилась вдоль округлого животика к полным бёдрам. Мана заискрилась, выдавая возбуждение.

Но, опустив руку чуть ниже, он остановился. – Так-так-так, – произнес он с удивлением. – А печать с её сил ещё не снята.

Он самодовольно хмыкнул: – Какая радостная новость. Но неожиданная.

Он снова присел на кровать рядом с ней.

– Удивительно, сколько событий происходит в этом доме сегодня. Потомок моего любимого ученика и эта холодная мраморная статуя – оба находятся здесь, и оба живы. Занятно.

– Ланселот…

Глаза вспыхнули от ярости, когда Вивиан во сне произнесла это имя.

– Нет, моя дорогая, забудь о нём, – сказал он и наклонился, чтобы страстно поцеловать её.

Лиярд с отчаянием смотрел, как тот выпустил пять или шесть дьявольских петель. Девушка обняла его, не открывая глаз, и ответила на поцелуй. Тело колдуна начало искриться, выдавая сильное желание, и одна из искр попала на Вивиан, оставив небольшой ожог на её груди. Юноша тут же отшатнулся.

– Пора прощаться. Моя мана пока нестабильна, но я обязательно вернусь за тобой.

Ему явно не хотелось покидать это место. Он ещё некоторое время созерцал спящую девушку, а затем начал постепенно исчезать. Лиярд ощутил, что может пошевелиться, и уже собирался броситься к Ланселоту, когда услышал:

– Ах да, пёсик, ты не сможешь вспомнить ни меня, ни нашу беседу, как бы ни старался.

С этими словами раздался щелчок, и Лиярд застыл на несколько секунд с совершенно пустым взглядом. Луна осветила комнату, и фамильяр, тряхнув головой, вздохнул. Осторожно натянув одеяло на обнажённую девушку, он запрыгнул на край кровати и свернулся клубком у её ног. Так же, как делал, когда его госпожа была жива.

Потерянное сокровище

Стук в дверь прервал Блада от чтения. С тех пор как они с хозяином поселились в этом доме, рыцарь полюбил вечерние чаепития. В это время они с Лугом либо погружались в мир книг, либо обсуждали законченные произведения. Он терпеть не мог, когда их отвлекали.

Луг посмотрел на Блада, и тот, вздохнув, поднялся:

– Я открою.

Выйдя из кабинета, он прошел по узкому коридору, заполненному книгами. Многие из них уже были прочитаны, а некоторые еще ждали своего часа. Проклиная того, кто посмел их отвлечь, он с суровым видом открыл дверь. Позади неё находился худощавый подросток, весь в пирсинге, и его вызывающий взгляд был направлен прямо на рыцаря.

– Хэй, здоровяк, пропусти меня к учителю, – произнес он.

Блад медленно начал закрывать дверь, преграждая путь юноше.

– Не советую этого делать, – быстро проговорил мальчишка, в его словах, как и в голубых глазах, прозвучали угроза и вызов.

Блад чувствовал, что его терпение на пределе. Эти невоспитанные юнцы совсем потеряли страх. В Эвилионе за такое неповиновение их бы уже давно выпороли и отправили на самые грязные работы. Но здесь, в этом мире, он должен проявлять сдержанность.

– Ты не понимаешь, с кем имеешь дело, – процедил Блад сквозь зубы, чувствуя, как внутри него поднимается волна гнева. Он был готов сорваться, но в последний момент сдержался, заметив слишком любопытную соседку в окне.

– Я сейчас вышвырну тебя отсюда так, что свои хиленькие кости ещё долго будешь с камней соскребать, – он попытался вытолкнуть на улицу незваного гостя.

– Не гавкай, – раздался щелчок пальцев, и губы мужчины будто бы стянуло невидимыми швами. – Ну и славненько, – произнес подросток, просачиваясь в дом.

Блад, не в силах издать ни звука, схватил молодого человека и с такой силой прижал его к стене, что те задрожали, а с верхних полок посыпались книги.

– Я не по мальчикам, сладкий, не зажимай меня, – продолжил издеваться он, смотря, как Блад беззвучно рычит, сильнее вдавливая его в стену. – Хотя… Ты миленький, могу и пересмотреть взгляды.

Нервы Блада сдали, и, шумно выдыхая через нос, он попытался выкинуть наглеца из дома. Снова послышался щелчок, и тело, лишившись костей, с грохотом упало на пол, сил не было даже на вдох.

Парень отодвинулся от него и манерным жестом отряхнул свою кожаную куртку:

– Охраняй, Дружок, – и, довольно насвистывая, направился по коридору вглубь дома, словно он уже бывал здесь раньше.

Однако не успел он сделать и нескольких шагов, как из комнаты вырвалась яркая вспышка, парализовавшая непрошеного гостя.

– Кем бы ты ни был, немедленно отпусти его и уходи, – прогремел Луг, выходя из кабинета. Языки огня яростно лизали фигуру бога.

Увидев его, мальчишка склонил голову в знак приветствия.

– Мерлин? – Луг остановился и пристально посмотрел на него, пытаясь обнаружить следы черной магии. Через мгновение связывающие чары были отозваны. А Блад медленно поднимался с пола, вновь получив опору.

– Он самый, – юноша театрально поклонился.

– Ты всё такой же дерзкий, как и раньше, – с искренней теплотой произнес кельтский бог, крепко обнимая своего ученика.

Закончив с объятиями, Луг провел его в свой кабинет. Вскоре туда вошел Блад, бросая гневные взгляды на молодого человека. Однако тот, не обращая внимания на враждебность, спокойно намазывал джем на тост и, мелодично звеня браслетами, наливал вторую чашку ароматного чая.

– У тебя такой необычный питомец, – произнёс волшебник, продолжая с усмешкой разглядывать нового друга своего наставника.

Луг, принявший вновь человеческий облик, лишь вздохнул и, глядя на Блада, сказал:

– Позволь представить тебе моего ученика – Мерлина.

Юноша приветственно помахал рыцарю, который, казалось, не мог поверить в то, что видит перед собой.

– Да, это я, тот самый Мерлин, Миддрин и как там ещё меня называют, – сказал он, манерно взмахнув рукой, словно отгоняя что-то.

– Но ведь он же пропал много лет назад, говорят, его погубила леди озера, забрав силы, – Блад в полном замешательстве посмотрел на своего хозяина.

Мерлин с раздражением скривил губы. – Во-первых, мой гримуар. А во-вторых, именно почему я здесь – у нас есть более серьезные проблемы.

Он откусил тост и взглянул на Луга. – Но сначала поведайте мне, каким образом вы попали сюда.

Пока он рассказывал историю их путешествия, глаза Мерлина темнели, а самодовольство уступало место глубокой тревоге. Затем настал черед Блада, который поведал о событиях, развернувшихся в Эвилионе во времена правления Мордреда.

– Мы в полной заднице, – произнес Мерлин. – Насколько я понимаю, вам не вернуться обратно?

– Да, – ответил Луг, – когда я уже собирался пронзить Мордреда, Гвиневра применила черную магию, столь мощную, что мне с трудом удалось ее преодолеть. А оказавшись в этом мире, я осознал, что свет и время Эвилиона мне неподвластны.

Мерлин откинулся на спинку кресла и прикрыл веки. После чего он снова заговорил:

– Мы все в опасности.

Луг долго смотрел на своего ученика, потом вздохнул и направился к бару. Он достал несколько бутылок вина и три бокала, молча открыл одну из них и разлил напиток.

– Если ты так говоришь, значит, это твоих рук дело, – произнёс он, передавая вино Бладу и Мерлину. – Если кто-то и мог наложить заклятие, которое не позволяет мне покинуть это место, то только ты.

Мерлин залпом осушил свой и щелчком пальцев наполнил его снова.

– Не для кого не тайна, что я испытываю глубокие чувства к Артуру, – начал он. – Я причинил ему немало вреда, пока стремился к могуществу и признанию. Мне было приятно видеть, как он идёт к своей цели, и я находился рядом с ним в моменты его триумфа, ровно как и защищал в трудные времена.

Однако, когда он возжелал Моргану, многое изменилось. Он не хотел слышать голос разума, влекомый собственными желаниями. Мы поспорили, и я ушёл от него в лес, надеясь, что он одумается и вернётся ко мне. Но время шло, а он не возвращался. А я ведь ради этого мальчишки оставил Нимуэ… Мерлин замолчал, собираясь с мыслями. Затем продолжил:

– Я снова попытался завоевать её сердце, но она была глубоко предана своим детям и жителям края. Для меня в её жизни не нашлось места. Внешне она казалась любезной, но её холод мог бы заморозить не один мир. Она так и не простила мне слов о её приёмном сыне.

Голос мага зазвучал тише, почти шёпотом:

– Однажды, когда во время размолвки с Артуром я гостил у неё, Нимуэ привела белокурого мальчика. Её мольба о том, чтобы узнать его будущее, была подобна последней вспышке надежды. Я знал, что ей суждено воспитать одного из рыцарей, который станет опорой Артуру, но то, что я увидел, потрясло меня. Лишь мельком взглянув в сверкающие алым глаза, полные гнева, я осознал, что этот мальчик представляет собой нечто большее, чем просто угрозу. Он легко мог изменить ход истории, и его присутствие требовало особого внимания и контроля.

Юный Ланселот был неразрывно связан с королевой, так же как и Артур. Его появление на свет стало предвестником гибели Эвилиона. Но не только. В руках этого молодого человека таилась сила, способная разрушить мироздание.

Когда я поделился с ней своими мыслями и предложил избавиться от него, она даже не стала слушать мои доводы. Я был слишком мягок и дал Нимуэ уговорить меня помочь ей. Желание быть полезным для неё не позволило мне предотвратить грозящую опасность.

Мы решили не вмешиваться в ход событий до тех пор, пока не наступит момент, когда Артур погибнет от руки Мордреда, но сам же его и убьет. Таким образом, мы не стали нарушать естественный порядок вещей.

Тем временем я создал мир, где Артур мог бы жить как обычный человек, наслаждаясь всеми радостями жизни. Шли дни, Нимуэ растила своего мальчишку, и я наблюдал, как он постепенно занимает её мысли. Она говорила только о его успехах.

Однажды она упомянула, что знает, как изменить судьбу Ланселота. Я лишь рассмеялся, будучи убеждён, что её силы не позволят ей совершить такое. Она бросила на меня злобный взгляд и больше не заговаривала со мной.

Я вернулся к Артуру, чтобы провести с ним последние минуты в Эвилионе, прежде чем начнётся решающая битва. Когда Артур пал, появилась Нимуэ и забрала его тело. Но он не был мёртв, лишь погружен в глубокий сон.

Вместе с Морганой они перенесли спящего Артура на эту сторону, где я уже открыл портал. В тот момент, когда я собирался закрыть его, меня толкнули внутрь вслед за Артуром. Так я оказался здесь.

Я наблюдал за ним, не желая больше вмешиваться в его жизнь. В этом мире моего ученика встретила смертная девушка. Она помогла ему, и впоследствии он стал служить местному правителю, где был рыцарем и позже основал этот город.

После его безмятежной кончины я вернулся к дубу и погрузился в глубокий сон, из которого меня могла пробудить лишь угроза, нависшая над потомками Пендрагона.

– Нимуэ мертва, – нарушил молчание Блэз.

– Я знаю, но я видел другую.

Его глаза сверкнули от гнева.

– Сначала её отобрали самым наглым образом. Но найти её было не так уж сложно. И вот что я обнаружил: она живёт в доме потомка Артура, а с ними Ланселот, пришедший прямо из Эвилиона, и фамильяр Нимуэ, который находится рядом с ним.

– Ты хочешь сказать? – голос Блэза стал твёрдым.

Мерлин сложил руки на груди и посмотрел учителю в глаза.

– Именно так. Нимуэ спасла их, направив сюда.

Луг встал и подошёл к окну.

– Моргана знала, что Артур в этом мире, – сказал он, задумчиво глядя на тёмную улицу.

– Да, она разыскивает нас с Артуром, чтобы не допустить возвращения в Эвилион, когда, согласно предсказанию, ему будет грозить опасность, – произнёс Мерлин. – И если ты здесь, то, вероятно, она отправила тебя из Эвилиона по той же причине.

Луг отвернулся от окна, и вокруг него заплясали языки пламени.

– Нам нужно быть осторожными, – сказал он тихо. – Моргана сильна и коварна. Она не остановится ни перед чем, и время это показало. Однако она не является главной угрозой.

В ходе изучения личности Гвиневры я обнаружил, что за ней стоит кто-то более могущественный, чем Моргана. Но мне пока не удалось понять, кто или что это.

Огонь уже распространился по потолку над головой божества, и его гнев был неудержим при мысли о том, как легко его изгнали из мира, который он любил.

– Каков твой замысел? – поинтересовался он.

Мерлин улыбнулся.

– Вернуть мою маленькую драгоценность, – ответил он.

***

Что-то мягкое и влажное прикоснулось к моей ладони, которая выглядывала из-под тёплого одеяла. Ещё не до конца проснувшись, я спрятала руку обратно в уютный кокон. И полностью закрывшись одеялом, я попыталась вернуться в мир грёз, но тут же услышала недовольное урчание и скрип пружин матраса. Что-то тяжёлое зашевелилось рядом, окончательно пробудив меня. Мои веки медленно приподнялись, и я увидела над собой огромного белого волка.

– Лиярд, дай поспать, – сонно протянула я, протягивая руку, чтобы потрепать его по широкой голове. Однако в следующее мгновение укрывавшее меня одеяло исчезло, и холодный воздух заставил мою кожу покрыться мурашками.

– Ну ладно, уговорил, встаю, – произнесла я, зевнув и потянувшись. За окном всё ещё было темно. – Сегодня же выходной, а ты разбудил меня так рано.

Волк, похоже, был очень доволен собой. Из его пасти свисало моё одеяло с мелкими цветочками. Не в силах сдержать улыбку, я тихо рассмеялась: – Тебе идёт.

В ответ он закатил глаза и с гордым видом вернул одеяло на кровать.

Всё ещё зевая, я поплелась в ванную. Включив воду, я взглянула в зеркало и увидела там девушку с растрёпанными рыжими волосами и опухшим лицом, на котором отпечатались следы от подушки. По крайней мере, на этот раз обошлось без слюней.

Я поискала зубную щётку и, найдя её, переключила воду на прохладную. Закончив с чисткой зубов, я намочила полотенце холодной водой и ненадолго приложила его к лицу, стараясь снять отёк. Компресс немного помог, и моё отражение стало более приятным.

Мне не хотелось тратить время на укладку, поэтому я просто расчесала волосы и собрала их в объёмный пучок, оставив несколько свободных прядей по бокам.

Неожиданно меня отвлёк Лиярд, который гремел чем-то в комнате. Я выглянула, чтобы узнать, что происходит:

– Ты что, услышал звуки ссоры или драки?

Волк вздохнул и покачал головой.

– Не переживай, – крикнула я ему уже из ванной. – Арти обещал не трогать его.

Смешно, я попыталась успокоить волшебное существо, хотя сама очень нервничала, оставляя брата наедине с Ланселотом. Честно говоря, мне и самой не хотелось сейчас с ним видеться. Вчера он напугал меня до чёртиков, когда налетел на Ланселота и сходу ударил его в лицо.

Вздохнув, я открыла шкафчик, где хранила аптечку. Мне неоднократно приходилось подлатывать Арти, с детства попадавшего в неприятности, поэтому она всегда была под рукой. Захватив её с собой, я вышла из ванной. Лиярд лежал на заправленной кровати.

– О, так ты волшебник и домохозяин? – спросила я.

Лиярд недовольно заурчал и сузил глаза. Обведя взглядом мою спальню, в которой царил беспорядок, он вздохнул.

Я подошла к шкафу и, не задумываясь, сняла пижаму, оставшись в одном белье. Фамильяр, заскулив, выбежал из комнаты. Я фыркнула. Никогда бы не подумала, что волки могут быть такими нежными.

Пожав плечами, я вернулась к содержимому гардероба. Наконец я нашла то, что нужно: чёрную футболку с глубоким вырезом, песочную фланелевую рубашку и узкие джинсы. Я уже начала одеваться, как моё внимание привлекло красное пятнышко, похожее на ожог от сигареты. Удивительно, но вчера его не было. Хотя, если подумать, я вспомнила, что перед тем, как лечь спать, я была настолько потрясена случившимся, что могла просто не заметить.

Переодевшись, я посмотрела в зеркало. Раньше я никогда не делала макияж, но сегодня всё же решила подвести глаза и нанести немного блеска на губы. «Это для себя», – подумала я и, взяв с собой аптечку, вышла в коридор.

Первым делом я направилась к комнате Уильяма, где сейчас жил Арти, и постучала. Ответа не последовало. Скорее всего, он уже ушёл. Я знала, что если брата терзали сильные чувства, он сразу сбегал на тренировочную площадку. Хорошо, расспрошу его позже.

Я спустилась по лестнице и вошла на кухню. Было раннее утро, и за окном только-только начало светать.

Моя рука нащупала выключатель у двери и плавно нажала на него. Комната озарилась мягким электрическим светом, осветив расположившегося за круглым столом Ланселота. Он сидел, сложив руки на груди, и его фигура казалась особенно угрюмой в этом полумраке.

– Срань господня! – вырвалось у меня. – Какого чёрта ты так пугаешь?

Он поднял глаза, и я заметила, как его зрачки расширились от напряжения, но ответом он меня не удостоил. Моё сердце бешено колотилось, всё ещё отходя от испуга. Я сделала несколько вдохов и, немного успокоившись, взглянула на него: на скулах проступали фиолетовые оттенки, а один глаз слегка распух.

Я поставила аптечку на стол и, приблизившись к плите, включила газ. Ланселот внимательно наблюдал за каждым моим действием. Неудивительно, что он чувствовал себя неловко – ведь прошло уже более шести столетий с момента его рождения и смерти. Я замерла, осознавая, что он совершенно не приспособлен к этой реальности. Хотя Арти и сказал маме, что Ланселот сбежал из секты, живущей по диким законам, это не могло не вызывать у меня беспокойства.

– Ланселот, – позвала я его, – а есть ли способ передать знания?

Из-под стола послышался шорох и тихое урчание, и через секунду появился Лиярд.

Ланселот отрицательно покачал головой:

– Я не владею магией, а он её проводник. Сам особо колдовать не может, в основном усиливает чары своего хозяина. Сейчас у нас временный контракт на остатках чар Нимуэ, – объяснил он.

Фамильяр сидел с задумчивой мордой, словно что-то обдумывая.

Я приблизилась к холодильнику и обнаружила на его дверце две записки, прикреплённые магнитами. Одна из них была от Грэйни, в ней она сообщала, что отправилась на рынок. Другая от Арти, и в ней он писал, что находится на тренировочной площадке.

Вспомнив слова брата о том, что Ланселот теперь моя забота, я решила, что сама разберусь с этой проблемой. Я открыла холодильник и достала оттуда упаковку яиц и бекон.

Лиярд издал урчание, напоминая, что тоже не завтракал, ведь он всё это время спал в моей комнате и не выходил из неё.

– К сожалению, мяса нет, Грэйни как раз поехала на рынок. Будешь с нами яичницу? – спросила я.

Волк кивнул, и я взяла самую большую сковороду. Пока готовился завтрак, я включила кофеварку и, немного поразмыслив, решила поставить на огонь чайник.

На кухне воцарилась гнетущая тишина. Я резала сыр под пристальным взглядом Ланселота. Хотя, честно говоря, я всё делала под их вниманием. Запах бекона заполнил всё вокруг, и два желудка заурчали в унисон. Когда я обернулась, они оба демонстративно смотрели в сторону, и я хихикнула.

Быстро закинув яйца на сковородку, я дождалась, пока они схватятся, накрыла крышкой и выключила огонь. Напевая «We are the champions», я поставила приборы, кружки и сыр для тостов. Затем разделила большую порцию яичницы на троих.

– Приятного аппетита! – произнесла я, старательно делая вид, что не замечаю, как Ланселот слегка нахмурился, глядя в свою тарелку. Я плюхнулась за стол и принялась с наигранным энтузиазмом поглощать свой завтрак, не обращая внимания на его реакцию.

Лиярд последовал моему примеру, еда из миски исчезла в мгновение ока. Ланселот же, стараясь сохранять достоинство, пытался орудовать вилкой, но, судя по всему, правая рука не очень хорошо слушалась своего владельца.

– Ничего особенного, – пробормотал он, отводя взгляд.

– Да, конечно, как скажешь, – произнесла я, вставая и откладывая свою тарелку в раковину. Затем я налила Ланселоту чай, а себе кофе и, поставив чашку перед ним, вернулась на своё место. Лиярд гипнотизировал хлеб с сыром. Поняв его безмолвный призыв, я протянула один бутерброд прямо в мигом открывшуюся пасть. «Ох, ну и зубищи», – подумала я, наблюдая, как он осторожно берёт угощение, сверкая белоснежными клыками.

– Ты позавтракаешь, и у нас есть дела. – Мой тон не понравился Ланселоту, и он холодно посмотрел на меня. Я же, сохраняя самообладание, добавила в кофе молоко и продолжила внимательно рассматривать его травмы, уже не пытаясь скрыть своё любопытство.

– Какие именно? – спросил он.

– Проверить твои раны, купить тебе новую одежду, приобрести мясо для Лиярда и так далее, по мелочи.

– Мне хватит и того, что на мне, – ответил он.

– Нет, не хватит, если ты забыл, то это костюм Арти, а он, как ты заметил, не очень любит делиться.

Неприязнь на лице Ланселота поразила меня, и я осознала, что только что сказала.

– Прости, я не это имела в виду, – произнесла я с сожалением.

Он резко встал и направился к выходу. «Спасибо за заботу», – услышала я на прощание.

Но нет, черт возьми, этого мне не надо! Я не участвую в их разборках, да и не знаю даже, какие сейчас у них с братом отношения. Злость за его поведение взяла верх.

– Сядь на место, – электрический ток пробежал по моим пальцам, и я намотала несколько нитей, обвивая ноги и руки мужчины.

Ланселот, чертыхаясь, вернулся, каждый шаг давался ему с трудом, он явно сопротивлялся. «Ого, – подумала я, – а это уже неплохо».

– Ведьма, отпусти меня! – процедил он сквозь зубы, и лицо, обычно безразличное, на этот раз не выглядело таким уж равнодушным. Но тут я заметила красные искры в глазах, и мне стало не по себе. Нужно действовать быстро, пока он не вырвался.

– ЛИЯРД! – взревел он, пытаясь скинуть мои нити. Волк, одарив его насмешливым взглядом, демонстративно вышел из кухни, растянулся напротив двери и, наблюдая за тем, как я приближаюсь к Ланселоту, зевнул.

Радуясь, что волшебный зверь на моей стороне, я подошла к стулу, на котором сидел удерживаемый мной рыцарь, и посмотрела ему прямо в глаза:

– Давай проясним вот что, я не знаю, как вы с моим братом связаны. Исходя из всей этой сумасшедшей информации, ты – Ланселот, который спал с женой Артура. Мой брат же даже не состоял в мало-мальски серьезных отношениях! То, что было у вас в прошлом, решайте сами. И пожалуйста, без драк в этом доме. Если тебе предлагают помощь, когда ты находишься в заведомо неясной обстановке, прими её. Ты не в средневековье, Ланселот, ты в нашем мире. И как ты справишься, ничего толком о нём не зная?

Я достала антисептик, ватные диски и пластыри, а также заживляющую мазь.

– Дай я посмотрю! – приказала я, отмечая, что после моего монолога широкие плечи поникли, и он медленно поднял голову, наклонив ее поближе ко мне.

Длинные волосы мешали мне, и я машинально, словно делала это уже неоднократно, заплела их в свободную косу. Он резко вдохнул.

Синие глаза больше не казались холодными. Он рассматривал меня, пока я, заливаясь румянцем, открывала аптечку и искала все необходимое.

Внезапно я почувствовала тёплую магию, что обволакивала тело, помогая справиться с эмоциями. Она исходила от волка, что, заметив мое внимание, подмигнул. Мысленно благодаря его за поддержку, я повернулась к своему многовековому пациенту.

Ланселот сидел с закрытыми глазами, больше не пытаясь вырваться. Это значительно упрощало задачу. Я осторожно обработала основные порезы антисептиком – к счастью, они несерьёзны, и не требовалось накладывать швы. Однако, когда мазь коснулась повреждённой кожи, он поморщился. Я машинально подула на рану, но тут же опомнилась и поняла, что это было неуместно. Он ведь не маленький. Краска смущения залила моё лицо.

– Когда поднимаешь руку, сильно болит? – тихо спросила я.

– Нет, это ушиб, пройдёт через пару дней, – ответил он. – Ребра целы.

– Хорошо.

Я отпустила нити и стала собирать аптечку.

– Какой символ находился над камином? – неожиданный вопрос застал меня врасплох.

– Орлица.

– А где лежали мои золотые ножны?

– Ты имеешь в виду чёрные?

Он открыл глаза:

– Почему ты так добра ко мне?

Ответ сам пришёл ко мне, и я не могла ему врать:

– В тот момент в замке я была охвачена ужасом от происходящего вокруг. Крики, полные боли, и детский плач – всё это до сих пор стоит у меня перед глазами.

Ты сражался с этими тёмными созданиями, защищал людей и не позволял чудовищам проникнуть за их спины. Ты спасал их.

Меня передернуло. Я вспомнила смерть Нимуэ, и каждая клетка моего тела переживала боль в тот момент. – Она просила найти вас и помочь.

В кухне воцарилась тишина. Лиярд приблизился к нам и положил голову мне на колени. Мои руки сами собой потянулись к его шерсти, и я начала гладить волка, который снова пытался меня утешить. Ланселот же просто сидел с отсутствующим видом, но по глазам было заметно, что он тоже переживает этот момент.

– Я слышала о твоих подвигах, о том, как ты помогал людям и защищал их. А то, что случилось между тобой и женой Артура… – Я замялась. – Мне кажется, ты больше всех раскаиваешься в содеянном.

– Я не способен на сожаление или другие сильные эмоции, – его голос снова стал ровным и безучастным.

– Кто знает, может быть, вчера у нас был бы поцелуй любви, не так ли? И я сняла проклятие колдуньи, – попыталась я перевести разговор в шутливую плоскость.

Ланселот пристально посмотрел в ответ:

– Считаешь ли ты, что можно испытывать ко мне тёплые чувства? Учитывая всё, что ты знаешь, смогла бы полюбить человека, который предал своего правителя, желал его жену и не остановил убийцу? Чьей единственной целью было приблизить смерть короля, чтобы он смог вернуть свою возлюбленную?

Вопрос поставил меня в тупик. Он выжидательно смотрел, ожидая моего ответа, но его не последовало. Он говорил злые вещи, но то, что я знала о нем, подтверждало его слова.

– Ты не способна солгать, как и сказать правду. Значит, ты не можешь полюбить монстра, – Ланселот встал и прошел к выходу во двор. – Скажи, когда нам нужно быть готовыми.

Дверь в сад закрылась за ним.

– Как же я хотела бы узнать, что у него на уме, и помочь, – тихо сказала я Лиярду.

Фамильяр повел ушами и опустил голову.

– В моей семье всегда учили не делать поспешных выводов о людях, пока не узнаешь их поближе. Ланселот вовсе не похож на монстра. Они не способны защищать других, рискуя собственной жизнью. В этом доме есть тот, кто куда больше соответствует его представлению о чудовище.

С этими словами я поднялась и последовала за Ланселотом. Он сидел на скамейке под райской яблоней, наблюдая за восходящим солнцем. Я тихо устроилась рядом с ним, он не отстранился, а лишь слегка повернул голову.

– Мне было четыре года, и я мечтала покататься на лодке и увидеть осеннюю красоту деревьев с середины озера. Я уговорила родителей отвезти меня на лодочную станцию. В тот день я долго просила их об этом, и когда они наконец согласились, я была очень счастлива.

Пока отец готовил лодку, мы с мамой играли. Я захватила много игрушек, но мама сказала, что мы не сможем взять их все с собой. Сейчас я понимаю, что она просто хотела защитить мои любимые вещи от возможной гибели в воде. Но тогда я подумала, что это проблема. И пока родители пили кофе на берегу, я потихоньку вытащила из лодки ненужные тряпки.

Когда начался шторм и они решили достать спасательные жилеты, то обнаружили, что вместо них лежат мои игрушечные зайцы.

Горло сжалось. Даже много лет спустя боль не отступала, но ещё страшнее было осознавать свою вину. Мой опрометчивый поступок стал причиной гибели моей семьи.

– Поэтому, когда ты задал вопрос, способна ли я полюбить монстра, я начала размышлять: а сможет ли кто-то полюбить меня?

Ланселот приблизился ко мне, и сильные руки нежно обняли мои плечи, утешая, пока я, заливаясь слезами, сидела на скамейке в саду под лучами восходящего солнца. Его тепло было таким знакомым и родным, но в то же время в этом моменте было что-то ужасно печальное.

– Но Сильф любил тебя больше всего на свете, – прошептал он.

Нежность в его словах заставили поднять голову и посмотреть на него.

– Сильф?

– Когда ты оказалась в моих руках и поцеловала, ты назвала меня этим именем. – Он придвинулся ближе.

– Я… Я назвала тебя так? – В памяти всплыли события прошлого вечера.

Лиярд толкает с ветки задними лапами, и я падаю с дерева у озера, а за мной тянутся дьявольские петли. Я оказываюсь в объятиях Ланселота и целую его.

Ланселот осторожно притянул меня к себе и наклонился, словно пытаясь заглянуть в самую глубину моей души.

– Кажется, мне нужно кое-что напомнить, – произнес он, и я заметила, как в сине-зеленых глазах вспыхнули красные искры нетерпения.

Я замерла в смятении, не зная, как реагировать на сказанные им слова.

– И мне самому интересно, почему я так хочу узнать ответ, – добавил он, его голос стал еще тише.

Сердце предательски забилось, как птица, вырвавшись из клетки, и устремилось к далёким воспоминаниям. Почему меня так влечёт к нему с первой минуты, как он вошёл в покои Нимуэ?

Его рука нежно дотронулась до моего затылка. Это было лёгкое, почти неощутимое касание. Он не торопил и не принуждал, позволяя мне самой решать. Мои руки коснулись его лица. Я приблизилась к нему и неуверенно прильнула к его губам своими. Сначала медленно и осторожно, словно пробуя их на вкус. Но когда наши языки соприкоснулись, он, застонав, прижал меня к себе. Поцелуй становился более настойчивым, и я ощутила, как задыхаюсь, не успевая за его ритмом. Всё, чего я хотела – это раствориться в нём без остатка.

Он слегка отстранился, оставив меня в недоумении.

– Тебе с детства не шло плакать, – прошептал он, нежно целуя в нос и зарываясь лицом в мои волосы.

Я уже было открыла рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но он снова приник к моим губам в поцелуе. На этот раз он был более настойчив, чем в первый, стремясь получить желаемое. С каждой секундой я всё сильнее ощущала его, и мне казалось, что мы уже делали это раньше – настолько слаженно двигались наши губы. «Словно в прошлой жизни», – промелькнула у меня мысль. Но как только она появилась, в глазах потемнело, и голову пронзила острая боль, сменившаяся яркой вспышкой.

***

Лиярд был глубоко погружен в размышления о том, кем являлась Вивиан. После того как она вышла вслед за Ланселотом, он уловил аромат Нимуэ, напомнивший ему о тех днях, когда она впадала в меланхолию. В такие моменты она уходила в свою беседку у озера и подолгу смотрела на водную гладь, словно ожидая кого-то, и тихо плакала…

Это произошло после того, как погибла дочка одной из её служанок – той самой сумасшедшей, впустившей Мордреда в замок. Лиярд покачал головой, снова ощущая, что забыл нечто важное, очень важное. Он прошёл в гостиную и подошёл к окну с видом на сад. Там на скамейке расстроенная Вивиан что-то говорила Ланселоту, пока он не прижал её к себе. Его взгляд выдавал все мысли, крутившиеся у него в голове, хотя он заблокировал их связь, не давая фамильяру подслушать. Лиярд возмутился и уже собирался оторвать несносного мальчишку от бедной девушки, как Вивиан ответила ему поцелуем.

Волк с укором вздохнул и хотел было прекратить это безобразие, как вдруг в его сознании зазвучал нежный голос, который он узнал бы из тысячи: «Не вмешивайся».

Секундная вспышка, и Лиярд вспомнил: они в покоях хозяйки, у нее на руках копошится младенец, перебирая крохотными ручками. Светлые волосы и изумрудные глаза, как у матери. Маленькая копия госпожи.

«Знакомьтесь, – ласково произносит она. – Моя дочь. Вивьенн. Теперь вы её семья», – она нежно треплет по макушке Ланселота, стоящего подле неё и с интересом разглядывающего зелёные глаза малышки.

***

Поцелуй Ланселота пробудил во мне вихрь воспоминаний, и образы начали всплывать в сознании. В первые секунды они были размытыми, словно тени на рассвете, но с каждым мгновением становились всё яснее, обретая глубину и четкость.

– Мама, почему Ланселот покидает нас? – спрашивала я дрожащим голосом, пока Эйрин осторожно помогала мне одеться в серебристое платье, отороченное густым мехом белой лисы.

– Ланселот достиг возраста, когда ему необходимо учиться быть рыцарем, чтобы впоследствии защищать слабых, – ответила мама с тёплой, но немного грустной улыбкой.

Она стояла рядом со мной, глядя на моё отражение в зеркале, и начала аккуратно укладывать мои белокурые локоны, создавая изысканную причёску. На её лице мелькнула едва заметная тень веселья.

– Ты же не любила Сильфа? – спросила она, приложив указательный палец к уголку губ, словно задумалась. – Хм… Несносный мальчишка, враг всей твоей жизни, наглец – как ты его ещё называла?

Она начала перечислять, загибая пальцы на изящной руке, а Эйрин, несмотря на свою беременность, не смогла сдержать смешок. Их отношения с мамой можно было назвать дружескими, но она всё равно приходила в наши покои, чтобы помочь с приготовлениями.

– Маленькая леди, теперь вы готовы, – произнесла она, неуклюже вставая и проверяя, всё ли в порядке.

– И прическа тоже, – мама отошла от меня и окинула взглядом, результат ей явно понравился. В зеркале на меня смотрела девочка с золотистыми волосами, которые обрамляли её лицо, и с глубокими, как изумруды, зелёными глазами. Я вздохнула. У мамы серебристые волосы, и я всегда мечтала о таких же, мои, отливающие розовым золотом, не казались мне чем-то особенным. Зато глаза – в точности как у неё – были моей детской гордостью.

Сегодня мама заплела мне две пышные косы, украсив их нитями с речным жемчугом. Этот образ идеально сочетался с платьем, которое подготовила для меня Эйрин.

– Мам, я хочу быть красивой, как ты, – произнесла я с надеждой, глядя на неё.

Нимуэ рассмеялась, и её глаза заискрились.

– Крошка, ты станешь в сто раз прекраснее, – сказала она.

Я с сомнением посмотрела на неё.

– У тебя нет веснушек, а Ланселот говорит, что на меня мухи накакали, – сообщила я.

Эйрин схватилась за сердце, а Нимуэ нахмурилась.

– Не слушай его, он ещё молод и многого не понимает, – произнесла она.

Я соскочила с небольшой табуретки и поспешила вниз по лестнице. Во дворе Ланселот готовился к отъезду в услужение к рыцарю.

– Сильф, постой! – споткнувшись, я чуть не упала на землю у копыт его коня.

Он отвернулся, видимо, чтобы скрыть улыбку.

– Не уезжай, пожалуйста, останься с нами, – я крепко держала полы чёрной походки куртки, не желая отпускать.

– Ты ещё маленькая и не понимаешь, что я мужчина и должен уметь защищать и драться, – сказал он, отстраняясь.

– Я не маленькая, мне уже семь лет, – обиженно проворчала я.

Он рассмеялся.

– Тебе самому всего одиннадцать, – напомнила я.

– Но я-то взрослый, – дразнил он меня. – Я еду становиться воином, а ты будешь играть в куклы и овладевать всякими женскими штучками, чтобы стать кому-то хорошей и славной женой.

– Я буду твоей женой, – гордо вскинув голову, произнесла я, глядя в сине-зелёные глаза.

– Вот уж дудки, я не собираюсь брать в супруги такую своенравную леди, – ответил он, но в словах прозвучала нежность.

Я не могу сдержать слёз, и в этот момент появляются Нимуэ и Эйрин. К тому времени во дворе уже собралось большинство жителей озерного края. Многие из них любили Ланселота за его доброту и искреннюю улыбку. Он взял под свою опеку всех мальчишек и не позволял обижать слабых. А возникающие споры решались на общем совете, куда меня никогда не пускали.

– Вивьенн, ты ведь хотела сделать ему подарок, – мама подталкивает к нему.

Я отворачиваюсь, не в силах встретиться с ней взглядом, и украдкой показываю язык Ланселоту. Он лишь ухмыляется в ответ, садится на коня, прощается со всеми и исчезает за воротами нашего озерного замка.

Словно в немом кино, сцена воспоминаний начинает изменяться. Обстановка вокруг становится размытой, но я ещё слышу его обещание не жениться на мне.

Внезапно я оказываюсь в своей спальне. Меня притягивает кровать под балдахином, застеленная мягкими шкурами. Я быстро надеваю тонкую ночнушку и босиком бегу по холодным каменным плитам, спеша укрыться под теплым меховым одеялом.

Сегодня мне признался в любви рыцарь из соседнего края. Мы встретились на городской ярмарке, где выступали бродячие артисты. Это был невероятно волнительный день, ведь мама впервые разрешила мне выйти за пределы замка. Ах, если он сказал правду, то, возможно, я стану женой благородного и доблестного воина короля? Совсем скоро начнётся турнир, и, быть может, именно там я смогу вручить ему свой платок – символ моей любви и преданности. В памяти всплывает образ Сильфа, но я решительно стараюсь выкинуть его из головы. Вероятно, он изменился и, скорее всего, проводит время в окружении других женщин, поскольку перестал появляться в наших местах, лишь изредка наведываясь на несколько часов.

Полная надежд, я засыпаю, и мой сон так крепок, что я не слышу утренней суматохи во дворе.

Утром, как обычно, в комнату вошла Эйрин с горячей водой и тазом для умывания. Пока она помогала мне подняться с кровати, я успела замёрзнуть.

– Эйрин, – говорю я, – скоро я выйду замуж.

– Вот как? А госпожа об этом знает? – с улыбкой спрашивает она.

– Я обязательно ей скажу! – с энтузиазмом отвечаю я.

Мне не терпится поделиться новостями с матушкой, и я ёрзаю в резном кресле.

– Юная леди, простите за прямоту, но, полагаю, вы услышите ещё много признаний в любви, – произнесла она, расчёсывая мои волосы и укладывая их в простую причёску.

Надев венец на мою голову, она отметила, как красиво ниспадают мои локоны, словно золотой водопад.

– Сегодня прохладно, накиньте плащ поверх платья, – заботливо добавила она, расправляя принесённые ею одежды.

Стуча зубами от холода, я последовала её совету, благодаря от всей души любимую няню, что нагрела её тёплыми камнями.

– Ваша матушка в нижних покоях, – напомнила мне Эйрин.

– Спасибо! Эйрин, ты чудо! – я нежно поцеловала её в щёку и, подняв подол, поспешила к маме, чтобы поделиться с ней своими новостями.

Я стремительно сбежала по лестнице и ворвалась в комнату, которая находилась рядом с главным залом, где мы обычно завтракали.

– Мама, я хочу рассказать тебе очень важные новости! Я выхожу… – начала я, но слова застряли в горле.

Подле матушки сидел Ланселот. Он уже не был тем юношей, покинувшим нас почти девять лет назад, а превратился в молодого мужчину, чья красота не знала равных. Он, очевидно, давно вернулся домой и переоделся в простую чёрную одежду, которая ему так шла. Его глаза смотрели на меня с мягкой улыбкой.

– И куда же ты выходишь? – спросил он с едва заметной иронией в голосе.

– Замуж! – выпалила я, и тут же в моей памяти всплыла фраза, которую он сказал мне напоследок: «Я не женюсь на своенравной леди».

– Добро пожаловать домой, – быстро проговорила я и выбежала прочь.

Мчась по галерее, спеша укрыться в безопасности, я выскочила со двора и влетела в дом Эрдвина и Эйрин.

Сцена снова изменилась: я оказалась в своей комнате, где готовилась к моему первому рыцарскому турниру. Эйрин с энтузиазмом надевала на меня платье взрослого кроя цвета лазурного неба, расшитое голубками, которые держали ветвь с каплями росы. Мама колдовала над моими волосами, заплетая их в косы и укладывая в венец. По общему решению, моё лицо должна была скрывать вуаль.

– Не волнуйся, дитя, ты получишь столько сердец, сколько пожелаешь, – прошептала она, и я почувствовала, как тепло ее слов немного успокаивают мою нервозность. «Но мне нужно только одно», – промелькнуло в моей голове.

В памяти, словно яркая вспышка света, всплыло следующее воспоминание. Мы сидим на трибунах, и вот-вот должен начаться турнир. Все взгляды устремлены в нашу сторону. Сердце колотится в груди, а руки нервно поправляют вуаль. Вокруг слышатся шепотки, говорящие об озерной деве. Я готова провалиться сквозь землю от смущения и страха. Мама и Эйрин, сидящие рядом, тихо подбадривают меня.

Раздаётся звук горна, возвещающий о начале турнира, и глашатай объявляет первых участников. Когда он закончил называть их титулы и имена, сильный порыв ветра сорвал мою вуаль и унёс её в сторону площадки. Все взгляды были прикованы ко мне, и я не знала, что делать.

В следующую секунду все воины, словно по команде, устремились к небольшому фрагменту серой материи. Но один из них, рыцарь без герба, оказался проворнее остальных. Он подхватил её своим копьём, поцеловал её и прикрепил к древку.

Мама сжала мою руку. Ей тоже не нравилось происходящее, но этикет обязывал сохранять спокойствие. Она мгновенно взяла эмоции под контроль, но я знала, что она подумывает о том, чтобы навести морок на всех присутствующих. Но королём был наложен запрет на колдовство под страхом смертной казни.

Раньше влиятельный покровитель всегда вставал на её защиту перед Артуром. Однако она давно разорвала с ним отношения, и то я узнала об этом только из слухов, распространившихся по округе. Мама никогда не рассказывала о нём, предпочитая переводить тему разговора, пресекая мои вопросы.

Внезапно над толпой раздался голос герольда, объявившего, что юная дева Озера избрана Прекрасной дамой по воле Господа. Я почувствовала мамину руку, резко сжавшую мою. Ей не оставалось ничего другого, кроме как величественно кивнуть, подтверждая, что её дочь действительно достойна этого звания. В этот миг меня охватил страх, словно предвестник грядущих несчастий.

После открытия мы поспешили укрыться в нашем шатре. Я заметила растущее беспокойство и поняла, что причина в мужчине, получившему мою вуаль. Они с Эйрин долго обсуждали сложившуюся ситуацию, пытаясь найти выход из неё.

Всё оставшееся время я проводила в их компании, но это не останавливало рыцарей, которые стремились быть представленными мне. Они следили за каждым нашим шагом, поэтому Персиваль и Эрдвин постоянно находились рядом. Самым тяжёлым стали вечерние пиры. Помимо навязчивого внимания, отвлекающего от веселья, было ещё одно удручающее обстоятельство. Ланселот. Он почти не появлялся на торжествах, а в те моменты, что всё же присутствовал, то за ним по пятам следовала толпа юных девушек и дам постарше. Это заставляло ещё больше сторониться его общества, потому что каждый раз, когда я видела, как он разговаривает с другой, моё сердце горело от ревности.

Так проходили дни, до финала, в котором встретились два самых сильных рыцаря – сероглазый и Ланселот. Стоило им выехать на площадку, зрители затаили дыхание, предвкушая напряжённую и зрелищную битву.

Противник был опытным воином, но Ланселот не уступал ему в искусстве боя. Однако то, как сероглазый проявил себя в первых днях, меня пугало. Я не могла ясно мыслить и просто вцепилась в мамину руку. Секунды казались вечностью, пока они неслись навстречу друг другу, их копья были нацелены, готовые пронзить сердце. На мгновение я поймала взгляд Ланселота, он улыбался мне. Но в следующий миг раздался треск дерева, и я увидела, как он падает с коня. Я была в ужасе и, закрыв лицо руками, не могла смотреть на то, что происходило на площадке.

Однако трибуны взорвались ликованием, и послышался лязг железа. Сквозь полуприкрытые веки я наблюдала, как Ланселот с невероятной ловкостью отражает удары меча своего противника. За короткое время он исполнил такой трюк, что второй рыцарь с шумом упал с коня.

Бой перешел в схватку на мечах. Я была заворожена, видя, как Ланселот постепенно истощает оппонента. Тот был гораздо массивнее и вскоре запыхался, но продолжал сражаться с яростью разъярённого медведя, тесня Ланселота к трибуне, лишая того возможности для маневра.

Казалось, что у него нет шансов, но когда противник занес меч для удара, он ловко проскользнул между расставленными ногами противника. Скорость меча Ланселота была ошеломительной, сероглазый сам не понял, как лезвие остановилось на волосок от приоткрытой шеи.

Ноги предательски дрожали, когда я поднялась поприветствовать Ланселота. Его имя эхом разносилось по трибунам, пока я направлялась к перилам, чтобы вручить заслуженную награду. Но внезапно земля качнулась, а свет начал меркнуть. Мир вокруг закружился, и я потеряла сознание. Так, на своём первом турнире, прекрасная дама упала в обморок, не успев передать приз победителю.

После того случая я старалась держаться подальше от всех. Эрдвин регулярно отправлял рыцарей восвояси, а Ланселот, как я слышала, сразу покинул край. Персиваль последовал за ним. В замке стало очень тихо.

Однажды летним днём, спустя пару месяцев после моего триумфального позора и отъезда Ланселота и Перси, я, как обычно, направилась к дубу у озера, чтобы отдохнуть от суеты. Там я заметила великолепную ветку, которая показалась мне идеальным местом для уединения. Ловко забравшись на неё, я устроилась там с книгой в руках.

Во дворе зазвучали горны и лай – кто-то снова приехал в замок. Я пожала плечами и решила появиться только к ужину, возможно, так мне удастся избежать очередного поклонника. Я продолжила изучать основы магии. Примерно через час мои глаза закрылись, и я задремала.

Меня разбудил громкий спор. Я услышала голос мамы. Она вернулась? Неделю назад она быстро покинула замок, и никто не знал, куда она отправилась.

Она говорила резко и бескомпромиссно, не выбирая слов. Это было так неожиданно, ведь обычно она представляла собой воплощение утончённости и спокойствия. Её собеседник отвечал тихо, и я не могла понять, кто стал причиной внезапного гнева.

– Ты совершил огромную ошибку! Если бы не перо… – Она шумно выдохнула, словно пытаясь справиться с эмоциями. – Поверь, я бы нашла способ вернуть тебя оттуда, куда ты направлялся, и… – Её голос становился всё тише, как и звук их шагов.

Я замерла, выжидая несколько минут, чтобы не попасть под горячую руку матушки. Её гнев был подобен буре, готовой обрушиться на любого, кто осмелится приблизиться. Я знала, что сейчас лучше держаться подальше.

«Как неловко», – подумала я, стараясь бесшумно спуститься вниз. Но моя нога предательски соскользнула с ветки, и я потеряла равновесие. Сердце замерло, когда я начала падать с высоты нескольких метров. Но вдруг, в последний миг, я почувствовала, как сильные руки подхватили меня. Разомкнув веки, я встретилась с изумлённым взглядом сине-зелёных глаз.

– Сильф, спасибо! – прошептала я, заикаясь.

Молча он склонился и запечатлел на моих губах нежный поцелуй. Я была поражена и попыталась освободиться, но он крепко держал меня в объятиях, не позволяя вырваться.

Он прижался своим красивым лбом к моему и тихо произнёс:

– Я всё же получил свой приз. Но сладость лишь усилилась от того, что мне пришлось ждать.

Все чувства, что накопились за время его отсутствия, потоком хлынули наружу, поглощая меня.

– Ещё, – прошептала я, неловко касаясь губ Сильфа своими.

Он улыбнулся.

– Как пожелает моя прекрасная дама, – ответил он, в голосе прозвучала та самая нотка, от которой всегда перехватывало дыхание.

Пробуждение льва.

Пот струился по спине Арти, словно горячие капли, падающие с раскалённого металла. Он уже несколько часов подряд отрабатывал технику боя с мечом на манекене, установленном на спортивной площадке детского приюта Кэмкастла.

Его мысли были заняты внезапным появлением Ланселота в их доме и тем, почему именно Вив оказалась первой, кто столкнулся с ним. Удар за ударом – он пытался дать выход своему гневу, который мучил его с прошлой ночи. Раздался треск, и сломанный деревянный меч отлетел в сторону. Арти подошёл к скамье и жадно начал пить воду, чувствуя, как холодная жидкость освежает пересохшее горло.

«Чёрт, надо было быть спокойнее», – подумал он и закрыл глаза, вспоминая, как сестра смотрела на него. Она боялась, но, не колеблясь, встала на защиту этого мерзавца. В тот момент он был готов отбросить её со всей силы или, что ещё хуже, ударить за неповиновение. Он не знал, хорошо это или плохо, что у Вивиан проявился дар Нимуэ. Он содрогнулся, не желая воскрешать ту тёмную часть истории, которая обрывками всплывала в его памяти. Он помотал головой, отгоняя мрачные мысли. Нет, он не мог с ней так поступить.

Воспоминания начали возвращаться к Артуру по достижению им семи лет. Они приходили во снах, после того как он переживал сильные эмоции.

Первое возникло, когда одноклассник назвал его «безотцовщиной», желая выделиться перед другими мальчишками, задирая тихого Арти. Над ним потешались, ведь он не был знаком со своим папой, а лишь слышал о нём от Грэйни и Вив, которая читала ему сказки, когда-то поведанные ей Уильямом. Единственным напоминанием о нем были фотографии, бережно хранимые Грэйни. Статный черноволосый мужчина, о котором все говорили с уважением, даже после его смерти. Но в тот день он дрожал от нахлынувших чувств, видя, как обидчиков забирали отцы, что приезжали за ними на парковку начальной школы Кэмкастла. Артур провожал взглядом удаляющиеся машины, пока его не забрала Грэйни.

В ту ночь Артур особенно остро ощущал отсутствие поддержки отца. Когда он погрузился в беспокойный сон, то увидел себя во внутреннем дворе замка, который был построен в Средние века. В его руках был настоящий меч, а напротив него находился высокий человек, одетый в простую рубаху из грубого материала и кожаные штаны. Он жестом пригласил Артура напасть.

Мальчик попытался нанести удар, но противник лишь слегка взмахнул своим клинком, и Артур оказался на земле, лёжа на спине, без своего меча, который был отброшен на несколько метров. Мужчина недовольно поморщился.

– Артур, – произнес он, – если ты будешь продолжать в том же духе, то не доживешь и до двенадцати лет. Вставай и пробуй ещё раз.

Арти, наблюдая за тем, как его противник готовится к бою, поднялся с земли, вытер лицо рукавом и снова взял меч в руки. Учителем его был сэр Эктор, которому Мерлин поручил заботиться о юном Артуре.

Артур проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось. Сон был настолько реалистичным, что он до сих пор ощущал запах сырой земли и слышал звон металла. Тело ломило, словно он действительно тренировался.

Лежа в постели и пытаясь успокоить дыхание, он осознал, что это не просто сон. Это было напоминание о том, что в глубине сознания мальчика скрывается нечто великое.

На следующий день в школе, когда тот мальчик решил закрепить свою шутку, Артур уложил его на заднем дворе под всеобщее улюлюканье остальных детей. С тех пор авторитет юного Линна возрос до небес, и больше никто не пытался вступать с ним в конфронтацию.

Сны приходили с завидной регулярностью, раскрывая ему прошлое. В них он поочередно знакомился с событиями, произошедшими много веков назад, и с людьми, что находились подле него. Будь это друзья или враги. Сэр Эктор, Кай, Мерлин, все напутствовали его на протяжении нескольких лет. Он пережил все утраты и подъемы. Но некоторые сновидения были лишь сплошным серым туманом. И в них он не видел Вив. Только черноволосую Моргану, чья коварность была ему известна из преданий в книгах.

Каждое утро, просыпаясь и видя Игрэйну живой и здоровой рядом, он был полон решимости не допустить повторения трагедии, случившейся более шестисот лет назад.

Арти внимательно наблюдал за Вив, но не мог обнаружить в ней никаких признаков магических сил. Его терзала тревога при мысли, что она может оказаться той, с кем он боролся на протяжении многих лет, правя в Эвилионе.

И вот, когда он наконец расслабился, этот мерзавец вновь появился в его жизни, а у Вив проснулись чародейские способности. Артур простонал. Сегодня он сбежал, как последний трус, выместить свою злость на манекене, вместо того чтобы поговорить с сестрой, которая, возможно, тоже не понимала всей глубины происходящего. Он оставил её наедине с ним.

А если он помнит? Что, если он расскажет ей? Нет, не должен, Мерлин наложил мощное заклятие на память Ланселота, отправив того к Моргане. Но с тех пор всё пошло не так. Хотя Ланселот не мог вспомнить, он всё же сумел проникнуться чувствами к Гвиневре, которая была похожа на ту, что когда-то пленила его сердце, но затем исчезла навсегда.

Арти покачал головой, прогоняя образ Гвиневры, вероломно растоптавшей его чувства. Любовь… Он сплюнул на землю. Как же ему хотелось, чтобы она любила его. Но всё оказалось ложью.

Ярость, которую он пытался подавить в себе тренировками, снова вспыхнула в душе, полностью завладев разумом. Отшвырнув останки деревянного меча, он решительно направился к оружейной стойке.

– У тебя горячая голова, – донесся до него голос Валериана.

Арти обернулся и увидел на входе учителя, облокотившегося на перила. Он стоял и внимательно смотрел на действия Арти.

– Давно ты здесь?

– Достаточно, чтобы понять, что твоя тренировка бесполезна.

Одним прыжком мужчина перемахнул через ограждение.

– Двадцать кругов вокруг площадки, а я пока разомнусь.

Сказав это, Валериан начал выполнять комплекс упражнений на растяжку.

– А ты себя нормально чувствуешь? Вчера тебе было плохо.

– Не переживай, Сюзанна влила в меня огромное количество пойла от Анны. А теперь бегом, разогревайся.

Арти с довольной ухмылкой приступил к забегу. Сегодня выпал редкий шанс провести спарринг с Валерианом – мастером меча, чьи поединки были настоящим удовольствием. Никогда нельзя предугадать, как этот человек поведет себя на поле боя: лицо и тело не выдавали никаких лишних движений, не позволяя прочитать дальнейшие атаки.

Арти бежал последний круг, когда заметил, что Микаэль с ухмылкой наблюдает за разминкой Валериана.

– Привет, Мик, – подбежал Арти к мужчине и остановился, чтобы отдышаться.

– Счастливчик ты сегодня, – усмехнулся Микаэль. – Валериан с утра был очень возбуждён. Возможно, потому что не увидел Сюзанну рядом.

Арти удивлённо посмотрел на него, пытаясь понять, не померещилось ли ему это двусмысленное поведение. Микаэль, всё ещё улыбаясь, подмигнул ему и неторопливо направился к скамейке, явно намереваясь насладиться зрелищем.

– Артур, на площадку, – позвал его Валериан, завязывая свои светлые волосы в хвост.

Скинув куртку, он остался в одной чёрной майке и серых спортивных штанах. Значит, сегодня он будет драться в полную силу, мелькнуло в голове у Арти. Странно, что же такое произошло у них с утра пораньше?

Краем глаза он заметил ещё одно движение в сторону Микаэля. Эту фигуру он узнает из миллиона – Сноу приехала с отцом и дядей. Она подошла к скамейке, дала пять Микаэлю и села рядом. Она помахала им. Светлые волосы сверкнули на солнце. Она улыбалась и о чем-то разговаривала с Миком, изредка кидая взгляды в их сторону.

– Соберись, ты готов к бою или предпочитаешь витать в облаках? – недовольный голос Валериана прервал размышления Артура.

Про себя чертыхнувшись, Арти сосредоточился на противнике. И сделал это как раз вовремя, успев отразить первый удар.

Со стороны движения деревянных мечей казались едва уловимыми, настолько молниеносными они были. Валериан, словно дикий лев, припадал и маневрировал, обманывая Артура и заставляя того раскрываться. Пропустив пару серьезных атак, Арти наконец сконцентрироваться на бое.

Вэл ясно давал понять, что настроен решительно. Меч в его руках двигался, как кобра, готовая к броску. Атаки происходили и менялись настолько быстро, что Артур едва успевал их блокировать. Мозг лихорадочно работал. Тактика на изматывание Валериана бессмысленна – физическая выносливость того была на высоте.

С тех пор как Арти начал свои занятия, Вэл и Мик всегда находились на площадке, когда бы он ни приезжал. «Чёрт, – подумал он, – я начинаю уставать». И в этот момент Микаэль пришёл ему на помощь, отразив выпад Валериана, направленный в грудь Арти, своим коротким мечом. – Теперь моя очередь.

Валериан, не в силах сдержать свой гнев, с рычанием набросился на Микаэля. Поединок между ними стал совершенно иным, и Артур, наблюдая за схваткой, с восхищением отмечал искусность проводимых атак обоими участниками боя.

Неожиданно он почувствовал, как что-то холодное коснулось его шеи.

– Не открывайся, пока не выйдешь с площадки, – сказала Сноу, эти слова, проникая в его мысли, заставили смениться адреналин на возбуждение.

Арти резко развернулся и, принимая вызов, попытался нанести удар по новому противнику. Однако Сноу, подобно своему отцу, обладала удивительной гибкостью. Легко отскочив, она блокировала его выпад вторым мечом, и в тот же миг Арти ощутил укол в солнечное сплетение.

– Попался! – с улыбкой произнесла Сноу и провела лезвием вдоль груди Артура, до самой резинки его штанов. – Идеальный разрез, – задумчиво добавила она.

– Перестань! – резко прервал ее Арти и быстро покинул площадку, оставив девушку изумленно смотреть ему вслед.

Дверь раздевалки с треском захлопнулась, и одежда полетела на скамью. «Да, блять!» – кулак Арти с силой ударил по первому, что подвернулось под руку, и шум дребезжащего металла разнесся по всему помещению.

Душ помог Арти собраться с мыслями. Он вышел из душевой и подошёл к своему шкафчику. Открыв его, он достал сумку с одеждой. Положив её рядом, Арти уже хотел было снять полотенце, которое небрежно висело на бёдрах, как вдруг движение привлекло его внимание и заставило обернуться.

– Что ты здесь делаешь? – спокойно спросил он.

– Я думала уточнить, почему ты ведёшь себя так странно? – ответила Сноу, сидя на скамейке и разглядывая свои ногти.

– Мы можем поговорить об этом, когда я оденусь, – Арти достал из сумки комплект белья и бросил его рядом с ней.

– Раньше тебе это не мешало.

Арти резко выдохнул: – Мы тогда были детьми, и то, что мои плавки уплыли в тот день, не значит, что ты можешь свободно приходить в мужскую раздевалку, когда я переодеваюсь.

Сноу рассмеялась: – Да что я там не видела?

Это был удар под дых. Артур пытался понять смысл её слов, пока Сноу вставала, чтобы уйти.

– Ну как знаешь, на твоё целомудрие я посягать не собираюсь.

Он схватил её за руку и резко притянул к себе: «Я был не единственный?» – с угрозой в голосе спросил он.

Её карие глаза, усмехаясь, прямо смотрели на него. Она мягко освободилась и спокойно произнесла: «Мне семнадцать, и не думай, что я по вечерам пишу в розовом дневнике, как прошёл день».

Гнев стремительно нарастал, сметая всё на своём пути. Арти снова схватил её и, резко притянув к себе, прижал к шкафчику:

«То, чем ты занимаешься, это только твоё дело. Меня оно не касается, пока ты не входишь в мою раздевалку и не демонстрируешь свои познания в мужской анатомии. Тебе никогда не приходило в голову, что я могу не устоять и воспользоваться моментом? К примеру, овладею прямо здесь, на этой пропахшей потом скамейке? Или юной леди такое нравится?»

Он слышал, как вздох вырвался с губ девушки, он наклонился и провел языком от ключицы до уха: «Запомни, сестричка, меня несовершеннолетние не интересуют. Но, надеюсь, ты усвоишь урок».

Он отстранился и отвернулся, давая возможность Сноу покинуть раздевалку. Сквозь стиснутые зубы он продолжил одеваться.

***

Мерлин, прислонившись к дереву, с грустью смотрел, как чёрный мотоцикл, громко рыча, удаляется по дороге, увозя с собой его воспитанника из приюта Кэмкастла. Он вспомнил, как несколько мгновений назад из дверей выбежала молодая девушка, вытирая слёзы тыльной стороной руки.

– Как был идиотом, так им и остался, – с сожалением произнес он.

С щелчком пальцев он растворился в воздухе и направился на тренировочную площадку, откуда доносились звуки поединка. Ему было необходимо убедиться, что там находится не кто иной, как позабытый Сэр Ланселот, чью энергию он почувствовал, исследуя Кэмкастл. Он уже обнаружил Луга, а теперь нашел и его, пропавшего ещё задолго до смерти Артура.

К своему удивлению, прочитав заклинание поиска, Мерлин понял, что дерущиеся мужчины и есть Ланран, который ушёл за своей любимой, покинув двор без сожаления. Ах да, та женщина оказалась фейри, да еще не самой простой. Глядя на рыцаря, разделённого пополам, он пытался понять, что произошло и как они обнаружили портал.

– Отец, Мик, – раздался голос совсем рядом. – Я отправляюсь в город.

Мерлин, едва успев спрятаться в тени дерева, с удивлением осознал, что эта девушка, ранее убежавшая от Артура, – их дочь. Такой неожиданный поворот событий! Она зачата от обоих мужчин, и он, погруженный в раздумья, задумчиво потёр подбородок.

Сноу, стараясь не встречаться с родными взглядом, направилась к своему скутеру. Маг не мог оторвать от неё глаз. Красива и необычна. В ней чувствовалась сила, унаследованная от родителей, но дитя ещё не осознавало её в полной мере. Пока не осознавала.

Она совершенно не походила на Гвиневру, но Артур, очевидно, был неравнодушен к ней. Мерлин усмехнулся. Эта, возможно, сможет держать Артура в ежовых рукавицах. Но будет ли она с ним – вот в чём вопрос. Он не мог предвидеть её будущее, и это очень интриговало. Совсем как тот ублюдок Нимуэ. В его глазах разгорелось холодное пламя, и он позабыл об осторожности. Чары невидимости спали.

– Не люблю, когда подглядывают, – тихо произнёс кто-то за его спиной. – Особенно если это делают за моей дочерью.

Мерлин обернулся и увидел рядом светловолосого мужчину, чей взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Поведай, что за изврат так яростно пялится на нашу дочь, – со спины в Мерлина упёрся короткий деревянный меч.

Они оба подкрались бесшумно.

– Простите, я задумался о том, насколько необычен ваш случай, сэр Ланран. Или, точнее, сэры. Мерлин с искренним раскаянием поднял руки:

– Лучше расскажи нам, кто ты такой, прежде чем я решу, что ты опасен. В тот же миг у горла оказалась острая холодная сталь. Колдун внимательно осмотрел оружие, рукоять которого была выполнена из дерева и служила ножнами для выдвигающегося клинка.

Глаза Микаэля полыхали, и именно его нож сделал небольшой надрез на шее Мерлина. Валериан же, в свою очередь, достал пару мешочков, и Мерлин уловил аромат сбора из девяти трав, который нейтрализует чары.

– Я Мерлин, господа, наставник и советник Артура. Явился по зову, поскольку потомки Пендрагона в опасности.

– Не может быть. Этот старик давно помер, как и прославленный король. Кроме того, мы сейчас явно не в том времени и не в том месте. – Нож Микаэля вонзился ещё глубже. – Я знаю только одну личность, которая могла узнать о нас благодаря колдовству – Моргану ле Фэй. И если ты связан с ней, боюсь, мы закопаем твой труп под этой осинкой.

– Нет, нет, мы на одной стороне. Я действительно Мерлин, и могу это подтвердить. Из-за твоей красоты королева пыталась преследовать тебя, но, не добившись своего, обвинила в мужеложстве. Я и твоя фея защитили твою честь перед Артуром. После оправдания ты покинул Эвилион вместе с ней.

Микаэль убрал нож и взглянул на Валериана, который кивнул в ответ. Только они знали, что это Мерлин нашёл его возлюбленную и привёл её в Эвилион на суд.

– Зачем ты здесь? – спросил Микаэль.

– Боюсь, мне нужна ваша помощь, – ответил Мерлин. – Моргана действительно здесь и ищет возможность вернуться в Эвилион. В то же время она хочет избавиться от единственного наследника короля Артура, который является препятствием для её замыслов.

– Наследника короля? – с удивлением переспросили мужчины, посмотрев друг на друга.

– Да, того, кто только что уехал на чёрном мотоцикле, – кивнул Мерлин.

– Не может быть! Или… Или может… – Валериан и Микаэль обменялись взглядами.

– Идём, встретимся со Сьюзан, и там ты всё расскажешь, – предложил Валериан. – Она точно сможет подтвердить твои слова. Но если ты действительно Мерлин и говоришь правду, то мы оказались в серьёзной опасности. А если нет, то мы без колебаний прикончим тебя.

***

В моём сознании прозвучал голос, который не был похож на человеческий. Он казался отдалённым эхом в конце туннеля.

«Вы меня слышите, маленькая леди?» – настойчиво повторял кто-то, пытаясь пробиться сквозь завесу воспоминаний.

Открыв глаза, я почувствовала сильное головокружение и инстинктивно схватилась за кофту Ланселота, чтобы не упасть. Но это было бесполезно, потому что я оказалась в его объятиях, точнее, сидела на нём верхом.

– Ланселот, можно задать вопрос? – тихо произнесла я, стараясь справиться с приступом дурноты. – Почему я слышу этот странный голос в голове? И почему я верхом на тебе?

– Это Лиярд, – ответил он. – Что касается нашей позы, то не могу сказать, кто из нас её выбрал. Но, думаю, это не самое интересное произошедшее сейчас.

– Что ты имеешь в виду? – Я попыталась подняться, но запуталась в чьих-то длинных локонах цвета золота. – У тебя расплелась коса? – недовольно пробормотала я, продираясь сквозь них, чтобы увидеть его лицо.

– Нет.

– Тогда чьи это лохмы? Или на нас ещё кто-то свалился?

Ланселот вздохнул:

– От времени и мира ничего не меняется, ты всё та же глупая девчушка, которая ходила хвостом и вечно жаловалась матери.

Он убрал золотые пряди с моего лица и быстро поцеловал в нос. – Не молчи, ответь ему. Иначе он с ума сойдёт.

«МАЛЕНЬКАЯ ЛЕДИ!» – разорвалось в моей голове.

Я повернулась и увидела Лиярда, сидевшего рядом со скамьёй. На белой мордочке блестели слёзы.

– Лиярд? – спросила я, нежно погладив по мягкому меху между ушами. Он прильнул к руке.

– Да! – Его хвост яростно бил по земле.

– И с каждой секундой Алиса думала, что вокруг становится всё чудесатее и чудесатее.

Две пары глаз недоумённо уставились на меня, когда я процитировала одну из известных детских книжек.

– Не обращайте внимания, – произнесла я, пытаясь встать, но моё тело не слушалось. – За последние двое суток не было и минуты, чтобы я не чувствовала себя беспомощной.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказал Ланселот, вставая со скамьи и поднимая меня на руки. Лиярд шёл чуть впереди, открывая двери.

– Ты вспомнила? – спросил Ланселот, укладывая на кровать в моей комнате.

– Немного. Как ты уехал учиться, мой первый турнир и полёт с дерева в твои объятия. А ещё – матушку, Лиярда и Эйрин с Эрдвином. Они были в моих воспоминаниях.

– Это всё? – На секунду в синих глазах отразилась печаль.

– Да, – ответила я, нежно поправляя прядь у его лица. – А ты? Что ты вспомнил?

– Ровно столько же, – он на мгновение отвёл взгляд. Затем продолжил:

– Первые нахлынули на меня у озера. Тогда я подумал, что это морок демона. А потом я очень разозлился, когда ты назвала нас сном. Не знаю почему, но мне было невыносимо это слышать.

Сейчас же пришли воспоминания о жизни в замке, и твоё присутствие там заполнило те пробелы, которые не давали мне покоя. Как будто до этого кто-то намеренно стёр это из памяти.

Лиярд крутился рядом, стараясь быть ко мне ближе. Он запрыгнул на кровать и посмотрел на Ланселота. Тот помотал головой, видимо отвечая на его слова. Фамильяр недовольно заворчал.

– Я скоро вернусь, – Ланселот встал и быстро вышел из моей комнаты.

– Лиярд, как он? – Мой вопрос, кажется, застал его врасплох.

– Я не могу раскрыть эту тайну, поскольку она касается контрактников. Однако я поделюсь с вами информацией о том, что молодой господин пережил множество испытаний. Если он вспомнил всё, то сейчас его мысли полны сумбура. В последние годы жизнь Ланселота была не такой, кхм, радостной.

Мы все считали, что вы погибли, пока госпожа не стёрла наши воспоминания о тяжёлой утрате, заставив позабыть о вашем существовании. Только он… Он все равно искал, хотя и не знал об этом. И вот теперь, когда мы нашли вас, ему потребуется время, чтобы прийти в себя. После того, что он сотворил в Эвилионе.

В голове всё ещё звучали слова фамильяра, и я, погружённая в размышления, перебирала золотистые локоны.

– Я не всё помню. Только отрывки. Всё обрывается на моменте их возвращения в замок с матушкой, после окончания турнира.

– К сожалению, я не могу раскрыть вам всё, несмотря на то что мне очень хотелось бы это сделать. Ланселот и ваша мать, мои хозяева, доверили мне свои секреты, и я не могу их выдать. Это условие нашего соглашения, и оно нерушимо.

– Но твои слова ранее указывают на то, что там царили хаос и разрушение. И то, что я видела, лишь подтверждает это. А я, сама того не осознавая, стала свидетелем ещё одной смерти – человека, который был моей настоящей матерью.

В голове пронеслись последние мгновения жизни Нимуэ.

Лиярд, почувствовав моё состояние, прижался ко мне, и его тёплые лучи успокаивающей маны начали окутывать тело, мы лежали несколько минут.

– Не было и дня, без того чтобы госпожа не думала о вас. Но, маленькая леди, сейчас не время раскисать. Скоро прошлое вам откроется. Вам нужно быть сильной. Я понимаю, хозяйка послала нас оберегать вас от зла, что заполонило Эвилион, и от врага, что туда направляется.

– Поведай мне о ней.

Лиярд прильнул ко мне, положив голову мне на грудь, и, всё ещё излучая умиротворение, начал тихо рассказывать о моей матери, пока меня не сморило сном.

Проснулась я через несколько часов, на часах был полдень. Я прислушалась к себе, благодаря магии мои чувства почти пришли в равновесие. Я знаю, что это Лиярд, но без его участия мне могло быть гораздо хуже. Мое психическое здоровье и так подверглось множеству испытаний за последние два дня.

Лиярд говорил о грозящей опасности, но я не помнила всего, что произошло со мной в Эвилионе. Однако то, что я там жила и была, оставалось неоспоримым фактом. Я осторожно села на краешек кровати, стараясь не нарушить покой спящего Лиярда. Взгляд мой скользил по комнате, пока не остановился на зеркале, висевшем рядом со шкафом. Его поверхность отражала мягкий свет, проникавший сквозь шторы, и я замерла, глядя на себя.

«Что за черт?» – я была озадачена внезапным изменением своей прически. Моя некогда рыжая шевелюра сменилась на светлые пряди, которые невесомым покрывалом устилали всю кровать.

Примерно через четверть часа, осознав, как изменился мой облик, и безуспешно попытавшись собрать обретенную копну, я решила сходить в ванную за ножницами. Но в этот момент в моей голове, словно вихрь, раздался голос Лиярда, который категорически запретил мне это делать.

– Маленькая леди, – сказал он, – волосы женщины – это один из самых могущественных магических атрибутов. Если вы их срежете, то останетесь беззащитной. Вспомните, какими прекрасными и сильными были волосы вашей матушки.

И действительно, когда мама распускала свою прическу, локоны, словно серебристые волны, струились до самого пола.

– К тому же сейчас это точно не рекомендуется. Вы ещё не полностью восстановили память, и, отрезая связь, вы можете потерять своё прошлое. Мы до сих пор не знаем, как всё произошло и что здесь вообще происходит.

В его словах была доля истины. На мой вопрос, как мне объяснить превращение в Рапунцель, он посоветовал мне воспользоваться магией. И хотя у меня не сразу получилось, но под чутким руководством фамильяра матушки я смогла применить чары.

Когда Ланселот вернулся в комнату, наш спор о моих магических способностях был в самом разгаре. Его лицо в первые секунды выражало крайнее удивление, которое я запомню надолго. Но уже через мгновение он взял себя в руки, пересек небольшое расстояние между нами и крепко прижал к себе. Его тело слегка вздрагивало, а объятия становились крепче с каждой секундой.

Спустя некоторое время он отпустил меня и, не обращая внимания на мой ошарашенный вид, сел в кресло, наблюдая за нашими действиями и изредка комментируя происходящее. Прошло немало времени, прежде чем золотая копна сменилась рыжим стогом.

Когда мы садились в машину, я несколько раз ловила на себе взгляд Ланселота, в котором скрывались едва уловимые боль и гнев.

Я вновь посмотрела на себя в зеркало заднего вида и тихо вздохнула. Ланселот, словно уловив мои мысли, мягко произнес:

– Не беспокойся, я вижу только рыжие волосы. Твой морок на месте.

– Прости, мне нужно было убедиться, что это работает, – попыталась оправдаться я, чувствуя, как смущение охватывает меня.

Он лишь нежно коснулся моей головы, аккуратно захватив прядь волос, и поцеловал её. Его прикосновение вызвало румянец на лице. Мне было проще смириться с хаосом, который царил вокруг, чем осознать свои новую, но уже такую сильную тягу к нему.

– Сильф? – позвала я, стараясь не думать о предательски горящих щеках.

– Ммм? – отозвался он.

– А каждый раз при поцелуе у меня будет квантовый скачок в прошлое? – спросила я, посмотрев мельком на его красивое лицо.

– Хочешь попробовать? – Глаза на мгновение вспыхнули красным, и весь его вид говорил о том, что он не против.

Однако в тот же миг с заднего сиденья ему на затылок обрушилась волчья лапа, отвесив подзатыльник.

– Я понял, нянюшка, – произнёс он. – И тогда, и сейчас всё под твоим неусыпным контролем. Хоть первая… – Он запнулся.

– Первая что? – переспросила я, не отрывая взгляд от дороги.

– Не переживай, вторая ипостась Лиярда – оберегающая матрона. Слава богам, с Эйрин было гораздо проще договориться, – прошептал Ланселот, сосредоточенно глядя в окно. Волк презрительно и громко фыркнул.

Я не смогла сдержать смех, но тут же получила лёгкий удар. «Не отвлекайся, забыла про грузовик?» – сердито прозвучало в моей голове.

Вместе с моими воспоминаниями к нему пришли и остальные знания, подвластные мне. Я услышала, как Ланселот хмыкнул. Под бдительным надзором Лиярда мы добрались до парковки в начале улицы. Остановившись, я повернулась к своему фамильяру:

– Лиярд, боюсь, что волк в городе может вызвать беспокойство.

Он лишь вздохнул и превратился в маленького белоснежного шпица. Я удивленно уставилась на него. «Что? – раздался вопрос. – В твоей памяти было существо такого размера».

Наверное, он увидел Пинга, подумала я и обратилась к Ланселоту:

– Идём?

Верхняя торговая улица бурлила жизнью. Люди гуляли, наслаждаясь тёплым осенним днём. Яркие листья на деревьях контрастировали с черно-белыми домиками Кэмкастла. На ещё открытых террасах небольших кафе парочки нежились под негромкую классическую музыку.

Неожиданно я ощутила внезапное желание и осторожно взяла Ланселота за руку. Он тут же крепко сжал её своей тёплой ладонью. На секунду мне показалось, что нас соединила белая нить, но это было лишь мгновение. Я украдкой глянула на его лицо, он спокойно шёл рядом, следуя за мной. Возможно, мне это просто почудилось.

Мы добрались до торгового центра и вошли в магазин мужской одежды. Практически сразу же вокруг Ланселота образовалась стайка из женщин-консультантов, которые с вожделением смотрели на него. Меня же они не замечали. Желание проучить их магией и отбросить подальше было очень велико. Я уже чувствовала заряды, проходящие по кончикам пальцев.

Снизу громко послышалось журчание воды, и, проследив за звуком, я увидела белого шпица, писающего на дорогую туфельку одной из продавщиц. С изумлением наблюдая за тем, как лужа растекается по мраморному полу, я, как и все остальные посетители, не могла отвести взгляд.

Когда лапа Лиярда коснулась пола, я мгновенно подхватила Лиярда и Ланселота и поспешила покинуть магазин.

– Лиярд, что это было? – спросила я, стараясь сдержать нервный смех.

Мой вопрос ничуть не смутил фамильяра.

– Мне она не понравилась, – невозмутимо ответил он, переглянувшись с Ланселотом.

– Хорошо, – вздохнула я, – пойдём в другой.

Через пару часов, устав от бесконечных походов по магазинам, я наконец-то привела Ланселота и Лиярда в маленькую уютную кафешку, расположенную неподалёку от торгового комплекса. Однако почти сразу же пожалела об этом.

Ланселот, одетый в узкие брюки и бирюзовый пуловер из тонкой шерсти, который прекрасно сочетался с его светлой кожей и яркими сине-зелёными глазами, мгновенно стал центром внимания всех женщин в кафе. Даже самый отдалённый столик в углу не смог укрыть нас от любопытных глаз.

Я вздохнула и оглядела террасу. Похоже, даже некоторые мужчины не смогли устоять перед его очарованием.

Вновь предательские уколы пронзили моё сердце. Мне нужно было найти способ справиться с этим чувством. Но я не могла ничего поделать с накатывающими волнами болезненной ревности.

Учитывая вновь обретённые силы, я невольно задумывалась о том, чтобы применить их ко всем, кто осмелился посмотреть в нашу сторону. Лиярд, почувствовав моё состояние, запрыгнул на руки. Мои пальцы машинально начали перебирать мягкую шёрстку.

– Вивьен, – тихо донёсся голос Ланселота.

Я подняла глаза и заметила, что он пристально смотрит на меня. Его взгляд словно проникал в самые сокровенные уголки моей души, словно пытаясь разгадать мои мысли.

– Лиярд сказал, что ты чем-то обеспокоена, – произнёс он.

Я попыталась успокоиться и выдавила из себя улыбку.

– Просто устала, – ответила я, стараясь, чтобы тон звучал как можно спокойнее.

Спохватившись, я поняла, что Лиярд способен читать мысли. Я крепче сжала мех шпица, и он недовольно заурчал. Получай, ябеда!

– Ты расскажешь мне, что тебя беспокоит? – спросил он, не отрывая от меня взгляда и не обращая внимание на пискнувшего фамильяра.

Мне не хотелось обсуждать эту тему. К счастью, к нашему столику подошла официантка с заказом. Она быстро поставила передо мной кофе, плотоядно улыбнулась винирами моему спутнику и налила ему чашку травяного чая. Однако не спешила уходить, чем больше раздражала меня. Лиярд гавкнул, заставив ее вздрогнуть и вернуться к стойке.

– Вивьенн? – похоже, он не собирался отступать и не заметил того, что произошло несколько секунд назад.

– Мне… мне хочется причинить вред всем, кто обращает на тебя внимание, – тихо произнесла я, поразившись вылетевшим словам.

Когда я это сказала, то не решилась посмотреть на него, опасаясь увидеть его реакцию. В различных источниках, посвящённых психологии, подчёркивается, что чувство собственности не является прочной основой для отношений. Я замолчала и сосредоточилась на кофе, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Неожиданный скрип заставил меня и ещё нескольких посетителей вздрогнуть. Ланселот поднялся и придвинул свой стул ближе ко мне, оказавшись напротив.

– Ты, женщина, лишаешь меня рассудка. Ты утверждаешь, что тебе не нравится, когда на меня смотрят, но не замечаешь, как другие мужчины обращают на тебя свои похотливые глаза.

Он наклонился и прошептал мне на ухо:

– Ты думаешь, что я не способен на убийство? Сейчас я как раз решаю, с кого начать.

Повернувшись, я встретилась с его взглядом, в котором пылало нескрываемое пламя.

– Сильф…

Не дав мне закончить фразу, он нежно поцеловал меня в нос и, отстранившись, спросил:

– Откуда такая ревность? Не тебе приходилось вызывать на поединки весь озерный край, чтобы отвадить их от нашего замка. Конечно, мне помогал Эрдвин, но это только от тех, кто смог выжить.

Я была поражена:

– Ты дрался из-за меня?

Он тяжело вздохнул в ответ:

– Много раз. Все, кто осмеливался стремиться к тебе и рисковать своей жизнью, теряли её. Все, кроме одного. Его спасло лишь то, что в тот момент мои воспоминания были стёрты.

– Ты же сам говорил, что никогда не женишься на взбалмошной девчонке.

– Как показало время, я не всегда соблюдаю свои обещания и слова. Но ты, наверное, не помнишь, а многое и не ведаешь, – с лёгкой улыбкой произнёс он.

Он пожал плечами и начал свой рассказ:

– Ты знаешь, что мы с тобой не связаны кровными узами. Нимуэ спасла меня, когда я был маленьким ребенком. Несмотря на то что я был приемным, она постаралась помочь мне забыть о том времени в замке отца, где я остался без внимания после его смерти. Там, где считали лишним, ссылаясь на предсказание старого отшельника. Матушка дала мне имя Сильф и стала заботиться обо мне как о родном сыне. За это я любил ее и был благодарен.

Спустя несколько лет появилась ты, и мне пришлось стать твоей нянькой. Должен сказать, в детстве ты была очень непослушным ребёнком.

Когда настало время отправляться на обучение, я покинул замок, чтобы стать полноценным защитником и братом, которым ты могла бы гордиться. Но в моей памяти запечатлелись два ключевых эпизода: когда ты заявила, что я возьму тебя в жёны, и когда не отдала мне приготовленный подарок. В тот момент я твёрдо решил, что этому не бывать. И я действительно был уверен в своем решении, пока не вернулся в замок на озере.

Он рассказал о том, как я сообщила им о своём намерении выйти замуж. От смущения мои щёки вновь залились краской. Я взглянула ему в глаза, и он, чуть улыбнувшись краешком рта, продолжил:

– В то утро я был очень уставшим после долгой дороги, и мне предстоял серьёзный разговор с матерью. Я хотел обсудить с ней важный вопрос – свою свадьбу.

Я чуть не подавилась кофе. – Ты собирался жениться?

– Да, у меня уже была на примете одна девушка – Элейн.

Тело пронзила дрожь, а чай в кружке Ланселота забурлил. Элейн – та, что подарила ему сына, ставшего легендарным рыцарем Погибельного места.

– Не волнуйся, дорогая, позволь мне закончить, – его глаза радостно блеснули. Но через мгновение он вновь стал невозмутимым.

– В тот момент я узнал, что я – сын одного из королей, и моя участь, мягко говоря, была незавидной. Я обратился за советом к Нимуэй, и она подтвердила предсказание, но также сказала, что всегда есть шанс изменить свою судьбу. Для этого нужно действовать на опережение и управлять событиями.

В моем случае, например, мне не следовало встречаться с королевой Эвилиона. Поэтому я решил найти хорошую женщину, сыграть с ней свадьбу и жить в спокойствии. Я даже собирался попросить матушку о любовном зелье для себя.

Я не могла поверить своим ушам. Хотя в легендах могли и приукрасить их встречу с Элейн.

Не обращая внимания на моё смятение, он продолжил:

– Однако в то утро судьба распорядилась иначе. Когда я услышал приближающиеся шаги, я и представить не мог, что увижу перед собой юную девушку с сияющими волосами, которая с порога объявила о намерении выйти замуж. В ту же секунду я понял, что никто не сможет её у меня отнять. Но ты решила иначе.

Ты стала прятаться. А когда появился тот рыцарь, я лично выпроводил его из замка. Я хотел пресечь слухи о сокровище, поэтому, если кто-то пытался забрать мое, то тут же отправлялся либо к лекарю, либо на тот свет. И до определённого момента мне удавалось.

До того, как ты получила приглашение на соревнование, я чувствовал себя уверенно. Но когда это произошло, я потерял почву под ногами. Я понимал, что твоя привлекательность не останется незамеченной. Так и вышло.

Я не мог находиться среди людей, потому что каждый раз, как я видел, как они смотрят на тебя и о чём думают, меня охватывала ревность.

Но я не мог претендовать на твою любовь больше, чем они. И чтобы никто не посмел украсть твой поцелуй, я поклялся, что одержу победу в турнире.

Лиярд зевнул, и в моей голове промелькнула мысль: «Персиваль и Эрдвин немало участников спасли, пригрозив им участью оказаться избитыми в канавах. Но у лекарей все равно было много работы. Они проклинали их тестостероновые разборки, не думая, что виноват в этом всем один мальчишка-собственник».

Я издала смешок.

– Что он сказал? – поинтересовался Ланселот, глядя на шпица.

– Он подтвердил, что в то время ты усердно работал над собой, – ответила я.

Я уже хотела попросить его продолжить, как вдруг рядом с нами возникла Сноу. Не спрашивая разрешения, она схватила стул от соседнего столика и, усевшись на него, произнесла:

– Вив, твой брат – настоящий мудак.

Друг или враг?

Темноволосая женщина сидела за столиком уютного кафе, погруженная в изучение модного журнала. Она неспешно перелистывала страницы, надеясь обнаружить нечто интересное, что помогло бы развеять терзавшие её мысли.

С тех пор как она освободила своего господина из царства мёртвых, прошло уже несколько столетий. Время неумолимо бежало вперёд, приближая тот момент, когда он обретёт полную силу и снова сможет быть с ней.

Она оказалась в этом мире, когда была в полном отчаянии, пытаясь скрыться от Белого Ковена. Её силы были на исходе, и она едва успела создать портал в лесу, указанном её господином.

Однако события, произошедшие пару дней назад, всё ещё не давали ей покоя.

Она провела здесь уже более шестисот лет, и самым тяжким для неё было то, что она не могла покинуть этот наискучнейший городишко. Всё окружение вокруг, насквозь пропитанное магией самодовольного Мерлина, стало ловушкой для таких, как она, и домом его любимого Артура.

Старый волшебник, одержимый Нимуэ и любовью к своему ученику, решил поиграть в бога и создал новый мир. Он не мог даже представить, кто найдёт вход в его райский уголок и как идеально он подойдёт для её целей. Но назвать это место безопасным… Нет. Тот, кто послан грозой, не был другом для неё. В тот день в воздухе чувствовалась мощная магия призыва, древняя и напоминающая энергию её повелителя.

Она побарабанила изящными пальчиками по поверхности стола и скривила губы.

Любопытно, кто же оказался в этом месте? И, что более важно, с какой целью? Волна магической силы была сравнима с её собственной или даже с мощью Мерлина.

Однако был ещё один человек – Нимуэ. Её имя отозвалось в голове женщины как болезненный укол. От досады она так сильно прикусила губу, что выступила капелька крови. С раздражением она отбросила журнал и подозвала официанта.

– Бокал Пино Гриджио, – сказала она, не отрываясь от окна, за которым уже сгущались сумерки. Когда тот ушёл, она продолжила наблюдать за оживлённой улицей Кэмкастла.

– Ваше вино. – Молодой мужчина наклонился ближе, нарочно коснувшись её руки. – Что-нибудь ещё? – Его взгляд жадно скользнул по её фигуре.

Она лишь раздражённо покачала головой и вновь погрузилась в свои мысли. Магия призыва…

Она крутила в руках салфетку, с неприязнью вспоминая, как перед исчезновением чётко дала инструкции королеве: убрать Ланселота из Эвилиона любыми способами. Она даже рассказала тупой маленькой сучке пророчество, которое нашептал ей хозяин.

При мысли о Ланселоте её охватывали ярость и жажда мести. Она представляла его себе холодным, бесчувственным и могущественным. Ей хотелось видеть поверженного мужчину в своей власти. Благодаря ей он мог бы стать лучше Артура, да что уж там – он мог бы сравниться с господином. Но он отверг её! И ради кого? Ради глупой девчонки, которая не дожила и до двадцати лет. Она усмехнулась. Даже Нимуэ не смогла защитить её от человеческой алчности, ненависти и животной страсти.

Как же жаль эту бедняжку. Когда она впервые появилась при дворе – такая глупая и невинная сельская девочка. Как же легко она поверила, что она и подосланная невеста Артура станут ей подругами. Забавно было видеть её попытки освоиться в замке.

Но Ланселот… Он неотлучно был рядом с ней. Даже постель короля не смогла заставить его отвернуться от неё.

Погруженная в свои мысли, леди наслаждалась вином, наблюдая за уходящим днём. Она уже собиралась покинуть кафе, как вдруг её зрачки расширились от удивления. К дальнему столику приближались Ланселот и рыжеволосая девушка, которая напомнила ей ту, мёртвую, дочь водяной ведьмы. С чувством глубокой ненависти в душе она смотрела, как Ланселот, придвинув свой стул ближе, нежно поцеловал её в курносый, неказистый нос. Женщина была готова в тот же миг обрушить на них всю свою ярость, моментально захватившую ее тело.

С каждой секундой, наблюдая за этой парой, она ощущала, как в ней нарастает желание их уничтожить. Однако, когда к ним подошла девушка, от которой исходил аромат Ланрана и Энирф, она полностью утратила контроль над собой.

В её голове не было ничего, кроме стремления атаковать. Тогда она сможет подчинить себе этого непокорного рыцаря. Страсть и алчность переполняли её, затмевая все остальные чувства.

Но раз он здесь, почему бы не забрать то, что принадлежит ей по праву? Если потребуется, она снова заключит его в темницу на долгие годы, если он не будет выполнять её приказы. К тому же, она выяснит, как он оказался в этом мире, и, возможно, получит шанс вернуться в Эвилион вместе со своей любимой игрушкой.

Но прежде всего она должна отомстить охотникам, которые привели её сюда. Сэр Ланран и волчий выродок Персиваль. Её глаза цвета фиалки сузились от ярости. А также их очаровательные спутницы – Энирф, генеральша фейри, и леди Блэтчфилд, ведьма из Белого Ковена.

Но эти двое – рыжеволосая и отродье Энирф – сегодня встретят свою смерть. Губы её искривились в злобной ухмылке, а коралловые ногти в мгновение ока стали острыми. Чёрное заклятие, приняв облик двух тихо шипящих гадюк, направилось к столику.

К своему ужасу, она заметила, как маленькая собака, которая сидела на коленях у ненавистной девушки, спрыгнула и посмотрела на неё. Она узнала этот взгляд.

Животное медленно приближалось к ней, оскалив зубы, а вокруг неё мерцала знакомая ей по многим стычкам аура. Неужели это фамильяр Нимуэ, который обрёл полную силу? Она не могла поверить своим глазам.

Почувствовав угрозу, женщина выбежала из кафе, стараясь скрыться в толпе и добраться до своей обители. Но серебряные волны уже проникали сквозь её защитные заклинания, и она в панике пыталась найти выход.

Если он обернётся в волка, ей не удастся сбежать от него. К тому же, вокруг расставлены ловушки, созданные безумным Мерлином. Из каждого сада доносился аромат трав, способных уберечь от злых чар. В её душе разрастался страх, и она понимала, что не сможет избежать грозящей ей опасности.

– Ой, бублик! Ты потерялся? Где твои хозяева?

Ведьма почувствовала, что преследователь отстал, и обернулась. На улице стоял Персиваль, держа в руках отчаянно вырывающегося пса. Ненависть на мгновение охватила её с новой силой, и она была готова броситься в атаку, как никогда прежде. Но, понимая, что это может выдать её господина, она бросила на посетителей кафе взгляд, полный ярости, и скрылась в тени здания.

***

– Что случилось? – Я спросила у девушки, которая выглядела расстроенной.

Сноу подняла на меня глаза, а затем перевела их на Ланселота, сидевшего рядом со мной.

– Прости, ты не одна, – произнесла она, и я почувствовала укол от её замечания. Хотя она права, все знали, что я никогда ни с кем не встречалась. Возможно, это было связано с учёбой или с институтом, а может быть, просто потому, что парни редко вызывали у меня интерес.

Сноу внимательно изучала моего спутника, словно решая, стоит ли говорить при нем.

– Ланс, ты знаком с Артуром с давних пор, – уточнила я.

Он хмыкнул, услышав мою фразу.

– Можно сказать, между нами много общего, – ответил он.

Теперь уже я почувствовала раздражение. Злобно взглянув на него, я снова повернулась к девушке.

– Говори, что он на этот раз натворил, мы не расскажем ему, – произнесла я.

Мне было известно о симпатии Сноу к моему брату с тех пор, как ей исполнилось двенадцать лет. Она единственный ребенок, и взрывной характер мешал ей с кем-либо сблизиться. Когда она повзрослела, я стала тем, кому она могла доверить свои секреты, которые не решалась рассказать Сюзанне.

Кроме того, наша семья очень близка с семьёй Берсерье, и мы часто проводили время вместе. То же самое можно сказать и о семье Вульфштайн. После смерти Уильяма Анна и Сюзанна взяли на себя заботу о Грэйни, так как моя мама впала в глубокую депрессию, что усугублялось послеродовым состоянием. Валериан, Микаэль и Ульрих всегда были готовы помочь нам, когда нам требовалась их поддержка в сложных ситуациях. А когда Арти подрос, они стали его наставниками в вопросах, которые традиционно считаются «мужскими».

Сноу всегда находилась у нас, если супругам Берсерье нужно было отлучиться. Благодаря этому, малышка часто приходила ко мне в комнату, чтобы послушать сказки, которые я ей рассказывала. Мой брат тоже иногда присоединялся к нам, но со временем он стал меньше участвовать в наших совместных занятиях.

Нас не смущала разница в возрасте, ибо мы обе верили в чудеса. Мы зачитывались древними сказаниями и весело проводили время. Но когда ей исполнилось двенадцать, она призналась, что её сердце принадлежит Арти. В то время ему уже было шестнадцать, и он вовсю наслаждался жизнью, погружаясь в круговорот свиданий. Много вечеров я оставалась рядом, утешая Сноу, когда он возвращался домой после очередного триумфа.

После того как я поступила в университет, наша связь не оборвалась. Я видела, как она пытается забыть о моём легкомысленном брате, и стала для неё тем, кто знал, что за её внешней колючестью скрывается ранимая душа.

Она рассказывала мне о нескольких свиданиях с мальчиками из её школы, и это было неудивительно, ведь с каждым годом она всё больше походила на свою мать, известную на весь город своей яркой красотой. Однако, увидев реакцию Арти на неё по возвращении, я подумала, что ситуация могла измениться.

После того как Сноу рассказала мне о том, что произошло на площадке, мне потребовалось ещё несколько минут, чтобы переварить услышанное.

– Сноу, зачем ты пошла к нему в раздевалку? Это было как минимум неразумно. А что, если бы твой отец и Мик увидели это? – спросила я.

Девушка опустила голову и, обхватив её руками, произнесла:

– Я не знаю, мне показалось, что после той ночи всё изменилось.

От удивления кофе встал в горле, и я закашлялась.

– После какой ночи? – прохрипела я, пристально глядя на неё.

Она посмотрела на нас своими большими глазами, похожими на глаза лани. Ланселот взял меня за руку и слегка покачал головой. В его взгляде была суровость, как будто он знал что-то, чего не знаю я.

– Сноу, расскажи нам, что случилось. Мы никому не расскажем твою тайну, но, возможно, сможем помочь, – произнесла я, стараясь скрыть свое возмущение. Ланселот нежно сжал мои пальцы, как будто стремясь успокоить меня.

В своих мыслях я уже трижды пыталась представить, как кастрирую своего брата, причём самыми изощрёнными способами. Однако я всё ещё не могла понять, как он мог обидеть её.

Когда она начала говорить, её голос задрожал:

– Ты ведь знаешь, как я к нему отношусь. Но поняв, что он не проявляет ко мне интереса, я просто перестала об этом думать, хотя это было очень больно. А пару недель назад, ещё до твоего приезда, мне предложил встречаться парень из старших классов. Он был таким милым и добрым, так забавно ухаживал за мной, что я решила дать ему шанс.

Я украдкой посмотрела на Ланселота. Лицо его было бесстрастно, но он слушал внимательно, и его рука под столом сжималась в кулак, показывая его истинные эмоции.

– Мы были на свидании с Трэвисом, когда Арти проехал мимо на своём мотоцикле. Он не удостоил меня вниманием, словно мы не были знакомы.

Она снова остановилась, чтобы выпить воды и собраться с мыслями, прежде чем продолжить:

– Трэвис проводил меня до дома и нежно поцеловал на прощание. В этот момент я услышала рёв удаляющегося мотоцикла, но не придала этому значения. Вернувшись в свою комнату, я легла спать. Однако посреди ночи меня разбудил странный шум: кто-то бросал камешки в окно.

Я выглянула и увидела Арти, который стоял под деревом у моего дома. Как только он понял, что я проснулась, он тут же оказался в моей спальне. От него сильно пахло алкоголем, а на футболке под курткой была кровь.

Включив ночник, я заметила, что его губа разбита, и поспешила в ванную за аптечкой.

Пока я обрабатывала рану, он молчал. Я задала ему вопрос о том, что произошло. Он ответил, что тебя нет дома и некому его подлатать, поэтому он решил приехать ко мне.

Я ненадолго вышла, чтобы отнести аптечку. Когда я вернулась, то обнаружила его лежащим на кровати и задумчиво смотрящим в потолок. Он молчал и, похоже, не собирался уходить.

Я села рядом с ним, и он холодно спросил, понравился ли мне тот парень. Я начала объяснять, что мы встречаемся, но он внезапно толкнул меня на кровать и крепко прижал к себе.

– Что он сделал? – мой гневный шёпот заставил всех, кто был рядом, вздрогнуть.

– Ничего особенного, – ответила Сноу. – Он нежно целовал меня и говорил, что никому не отдаст то, что принадлежит ему. Так мы и уснули. Утром, когда я проснулась, его уже не было.

В школе Трэвис, чьё лицо украшали синяки, сказал мне, что между нами не может быть никаких отношений.

В её печальных глазах заблестели слёзы. – Вот я и подумала, что…

Я откинулась на спинку стула, мои мысли смешались. Как мог мой брат так поступить? Что на него нашло? Я не сомневалась, что именно он избил парня Сноу. И теперь он делает вид, что ничего не произошло, хотя прекрасно знает, что после этого никто не решится пригласить на свидание Сноу. Я была очень зла.

– Юная леди, вам не стоит встречаться с ним, – голос Ланселота прервал мои размышления.

Сильф продолжил, пристально глядя на Сноу:

– Игра с чувствами других людей, которая мотивируется исключительно собственными желаниями, – это один из самых серьёзных грехов.

Ланселот чеканил каждое слово.

– Человек, считающий остальных своими вещами, не способен на истинную любовь. А если он так же озлоблен предательством, то становится ещё страшнее.

Вы заслуживаете лучшего, чем быть просто игрушкой в руках того, кто не ценит вас по-настоящему. Возможно, он заменяет свои чувства к другой, позволяя себе делать с вами то, что не может осуществить в реальности.

Сноу вздрогнула, но не отвернулась. Она сжала губы и сдержала слёзы, которые предательски подступали к глазам.

Лиярд мягко соскользнул с моих колен, и его голос эхом отозвался в моей голове: «Я скоро вернусь». Я машинально кивнула, снова погружаясь в размышления о словах Ланселота. В его голосе звучала такая глубокая и пронзительная боль, что я не могла не задаться вопросом: о ком он говорит – об Арти или о себе? Его слова вызвали у меня тревогу, как будто я уже переживала эту боль раньше.

– Сноу, он просто мудак, – тихо произнесла я, стараясь успокоить подругу. – Но прислушайся к Лансу. Хотя Арти и мой брат, его поступок был просто ужасным. Лучше держись от него подальше. Возможно, однажды он осознает, что натворил, и разберется в своих чувствах. Но до тех пор не принимай его слова или действия близко к сердцу.

Я не знала, как объяснить девочке, почему мой брат так поступил. Я была так зла на Арти, что не могла успокоиться.

«Остановись, чудовище!» – раздался в моём сознании отчаянный крик волка, и я, повинуясь инстинкту, вскочила и бросилась на помощь Лиярду, которому явно грозила опасность.

Я выбежала на улицу и огляделась, стараясь отыскать своего фамильяра. И тут я заметила Ульриха, нежно державшего нашего маленького питомца у входа в «Два Дракона».

Почти сразу же рядом со мной появился Ланселот.

– Не переживай, возвращайся в кафе, я знаю этого человека, – произнесла я, направляясь к мужчине. Ланселот кивнул и, повинуясь моей просьбе, скрылся внутри.

Лиярд, казалось, был на пределе своих возможностей, стараясь не выдать себя и не обратиться в волка. Я видела, как он отчаянно вырывался из крепких объятий. Маленький, но яростный комок шерсти в руках великана.

Я подошла к Ульриху, который с нежностью трепал шпица за ухом и пытался угостить его собачьим печеньем.

– Привет, Ульрих! Позволь представить тебе нашего потерявшегося питомца, – сказала я, беря фамильяра на руки. Маленькое тельце дрожало от возмущения и гнева.

– Не ожидал, что вы заведёте собаку, да ещё и такую очаровательную! Сейчас, погоди, дружок, – произнёс Ульрих, порывшись в кармане и извлекая очередной собачий крекер. – Вот, сладусик, угощайся.

– Недавно мы обнаружили его, и, поскольку у него не было жетона, мы решили оставить его себе. Его зовут Лиярд, – с улыбкой сказала я, стараясь скрыть её.

Ульрих был известен своей любовью к собакам, и его милое выражение лица на фоне брутальной внешности всегда вызывало улыбку у окружающих.

Он на мгновение перевел взгляд на кафе и, нахмурившись, спросил:

– Послушай, Вив, а кто был с тобой?

– Это друг Арти, он тоже недавно сюда приехал.

– Друг, говоришь… Любопытно.

Он на секунду задумался, а затем широко улыбнулся:

– Ну ладно, приходите к нам в гости с этой прелестью.

Ульрих вошел в паб, но прежде чем закрыть за собой дверь, он бросил серьезный взгляд в сторону кафе.

***

Грэйни с удовольствием разбирала покупки на кухне. Вчерашний вечер был полон событий, и теперь в их доме прибавилось новых жильцов. Она покачала головой, доставая пижаму, купленную в магазине, а также набор мужских принадлежностей.

Её мысли вновь обратились к этому бедному мальчику, который, казалось, прошёл через множество испытаний. Она прижала руку к щеке и вздохнула. Растрёпанные длинные белые волосы, лосины в стиле взбесившейся Барби и футболка с надписью «Свободу угнетённым» так контрастировали с его бесстрастным поведением, словно он был не из этого мира.

Однако её внимание привлекло то, как он постоянно следил за Вивиан. Было очевидно, что ему не нравилось, когда Арти находился рядом с ней. Что ж, она взрослая девочка, но всё же… Ей придётся заехать в полицейский участок и навести справки о нём.

Но самым удивительным стало появление огромного белоснежного пса. Игрэйна с детства мечтала о собаке, но у Уильяма была аллергия, а потом на семью навалились другие заботы.

Она убрала пакет с мясом и требухой в холодильник, достала большой лежак и миски для Лиярда. Ну вот и всё, теперь можно заняться ужином.

Вернувшись домой, Грэйни не обнаружила ни детей, ни гостей – вероятно, они уехали в город. Но это было даже к лучшему: у неё будет время спокойно всё подготовить.

Напевая радостную песенку, она вдруг заметила ворону, которая внимательно смотрела в кухонное окно. Не задумываясь, Грэйни распахнула его и высыпала на подоконник хлебный мякиш. Та с огромным удовольствием принялась за угощение. Когда она закончила, то склонила голову и посмотрела на Грэйни.

– Прилетай ещё за добавкой, – с улыбкой сказала женщина.

Птица расправила крылья и, прежде чем улететь, прокаркала, словно принимая приглашение. «Удивительная птица», – подумала Грэйни и, довольная, начала разогревать духовку.

Первым домой вернулся Арти, и, судя по звуку хлопнувшей двери, настроение у него было не самым лучшим. Он стремительно взлетел на второй этаж, коротко поздоровался с матерью и, не останавливаясь, скрылся в своей комнате. «Опять не в духе», – подумала она, наблюдая из коридора, как за ним захлопнулась дверь. А затем на полную громкость заиграла музыка.

Вскоре после этого она услышала, как гравий шуршит на подъездной дорожке. Видимо, Вивиан и мальчик вернулись. Отряхнув руки от муки, она вышла на крыльцо. Из машины, громко говоря, выскочила Вив, а с другой стороны появился Лэнс.

«Надо же как», – подумала Грэйни, увидев его с заплетёнными волосами и в новой одежде. Красавчик!

Вив, жестикулируя и с недовольным выражением лица, шла к багажнику. Её рыжие волосы подпрыгивали в такт шагам. Ланселот неожиданно схватил её за руку и притянул к себе. Грейни нахмурилась, в её глазах мелькнуло недоумение. Она уже начала нервничать, когда вдруг рядом появился пёс. Он сел у её ног и уткнулся мордой в её ладонь. Необъяснимое чувство спокойствия разлилось по телу, и она, не задумываясь, начала гладить его по голове.

***

Наконец мы добрались до ворот нашего дома. Я с облегчением вздохнула, ещё раз посмотрела на своё отражение и перевела взгляд на своих спутников.

После того как Лиярд был спасён из рук Ульриха, между ним и Ланселотом явно состоялся молчаливый диалог. Интуиция подсказывала, что разговор был неприятным, и они не хотели меня расстраивать.

Я демонстративно выскочила из машины и увидела маму, которая вышла нас встречать. Судя по её взгляду, ей понравились перемены в Сильфе, и она показала большой палец.

– Привет, мам! – я помахала ей рукой и начала нагружать Сильфа пакетами. Грэйни улыбнулась в ответ. Она погладила Лиярда, который снова стал привычного размера, и они вернулись в дом.

Я всё ещё была обижена на Ланселота за то, что он не отвечал на мои вопросы о том, что случилось в городе. Отвернувшись от рыцаря, который нёс тяжёлые пакеты, я демонстративно пошла к дому одна. Но не успела я сделать и нескольких шагов, как он нежно вернул меня, прижав к двери машины.

– Я не могу рассказать тебе, что произошло, ради твоей безопасности, – прошептал он мне на ухо. Его слова мгновенно рассеяли мою обиду.

– Действительно, мне не нужно знать, что происходит, – ответила я с недовольством.

В ответ он лишь нежно поцеловал меня.

– Голубка, обещай, что не будешь искать неприятностей, – он отстранился. – Ты сейчас не в том состоянии, чтобы снова погружаться в тот мир.

С этими словами он пропустил меня вперёд, давая понять, что нам пора домой. Разочарованная, я поплелась за ним.

Когда мы вошли на кухню, Грэйни уже поставила лазанью в духовку. В воздухе витал аромат пряных трав и сыра, обещая вечер, полный уюта и тепла.

– Как прошёл день, мам? – спросила я, усаживаясь за стол и вытягивая ноги.

– Прекрасно, – ответила она. – Сегодня я была на рынке и заехала к Сюзанне, чтобы посплетничать. Кстати, Валериану стало лучше, и с утра он уже отправился в приют. Вероятно, там они и встретились с Арти.

Тем временем Ланселот, отнеся пакеты в комнаты, вернулся на кухню. Осмотревшись, он сел на стул рядом со мной, его движения были спокойными и уверенными. В отличие от меня, полной вопросов и недопониманий.

– О, они точно встретились, и не только с ним, – произнесла я напряжённым голосом.

– Что-то произошло? – спросила Грэйни, заметив моё выражение лица.

– Мама, что происходит между Арти и Сноу? Что случилось, пока меня не было дома?

Грэйни поставила чайник на плиту.

– Он потерялся, и сам этого не осознает, – мама вздохнула и достала заварку. Ее движения были медленные, словно она давала себе время обдумать слова.

– Арти наивно полагает, что никто не видит, как он на самом деле к ней относится, – произнесла она, помешивая чай.

Я с интересом наблюдала за ней, пока она неспешно разливала ароматный напиток по чашкам. Поставив их перед нами, она подняла на меня проницательные глаза и спросила:

– У тебя есть вопросы к брату, но ты не хочешь поделиться со мной своими отношениями с этим юношей? – В её голосе звучала нежность, но в то же время чувствовалось стремление узнать правду.

Я ощутила, как Лиярд издал тихий звук, и в моём сознании пронеслась мысль: «Она знает, кто её сын».

– Мама, ты ведь в курсе, кто такой Арти? – спросила я, заглядывая в её глаза.

Грэйни замерла.

– Да, я знаю. Когда речь зашла о свадьбе, Уильям внезапно начал этот разговор. Он сказал, что в его семье есть древнее предание о великом герое, который правил далёкой страной и совершил множество невероятных подвигов. Король Артур.

Поначалу я думала, что это просто шутка, но, увидев, как трепетно он относится к истории семьи, решила не упускать возможность и погрузиться в мир легенд, передававшихся из поколения в поколение и дошедших до наших дней.

– Так вот откуда ты знала те волшебные сказки, которыми Уильям делился со мной?

– Да. А когда Арти стал юношей и у него начали появляться первые признаки пробуждения, эти знания оказались для нас просто бесценными. Мы смогли направить его кипучую энергию в правильное русло, чтобы облегчить его состояние.

– Занятие на мечах? Ты отправила его туда, потому что он уже знал это на генетическом уровне?

Я была слегка ошеломлена.

– Мам, а ты?

– Я человек, – мягко ответила она. – На сто процентов. Но мне повезло с родителями. Они, перечитав Артуриану, решили назвать меня Игрэйной, в честь матери короля Артура.

– Я что-то пропустил? – Арти ввалился на кухню явно не в духе.

– Мама рассказывала, что знает, кто ты, – сказала я, прямо глядя ему в глаза. И с удовольствием отметила, что его зрачки расширились от удивления. Значит, не я одна находилась в неведении.

– Кто я на самом деле? – повторил он, оборачиваясь к маме. – Ты знала? – Его вид был настолько нелепым, что я не удержалась и прыснула.

– Ну и то, что она – стопроцентный человек, а не король из древности, не дочь ведьмы и не рыцарь, которому стукнуло 627 лет, и который сидит сейчас на нашей кухне, – тут уже взгляды Арти и мамы обратились ко мне.

– Давайте лучше сядем ужинать, а за едой каждый расскажет, что ему известно, и, возможно, вместе мы сможем понять, почему всё так сложилось, – предложила я.

– То есть ты не всё вспомнила? – быстро спросил Арти.

– Нет, только моменты юности и замок Нимуэ.

Арти заметно расслабился, услышав мой ответ, но взгляд Ланселота, полный неприкрытой ненависти, пронзал его насквозь, напоминая о том, что ситуация далека от разрешения.

– Накроем в столовой, – Грэйни выключила духовку и направилась в зал, примыкающий к кухне, и начала доставать приборы из антикварного серванта. Лиярд выполз из-под стола и потрусил за ней.

Мы остались втроём. Арти сел за стол, скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на Ланселота. Мой рыцарь не остался равнодушным к этому взгляду. Ланселот ответил ему зеркально, приняв такую же позу. Между ними словно происходила безмолвная дуэль.

– Вив, выйди, нам нужно поговорить, – сказал брат командным голосом.

– Вы можете говорить при мне, – ответила я, демонстративно устроившись на стуле.

Ярость в его глазах испугала меня.

– Прошу тебя, выйди, – медленно повторил он. Я взглянула на Ланселота, который молча кивнул, не отрывая глаз от моего брата. Как же это раздражало! Я решила присоединиться к маме и вышла в столовую.

Но спустя всего несколько минут из кухни донёсся их разговор. «Боишься, что ей станет известно?» – прозвучал холодный, как сталь, голос Ланселота.

Я мысленно обратилась к Лиярду: «Ты их слышишь?»

– Да, – отозвался фамильяр.

«Передай мне всё», – попросила я. Стыд боролся с любопытством и желанием предотвратить назревающий конфликт.

– Юная леди… Хорошо, – донёсся до меня печальный голос.

И тут же я услышала разговор мужчин, как будто они стояли рядом со мной. «Ты ей ещё не сказал?» – спросил Арти, стараясь сохранить спокойствие.

– К сожалению, она не владеет всей информацией, но, к несчастью, питает к тебе тёплые чувства, – ответил Ланселот.

– А ты бы хотел, чтобы было иначе? – начал горячиться Арти. – Ты бы предпочёл, чтобы она испытывала неприязнь и оставила тебя?

– Ты первый отнял её у меня! – не смог сдержать свой гнев Ланселот. – Ты виновник того, что произошло! Неужели тебе было мало прекрасной невесты? Твоей Гвеневры? Что ты сделал, когда тот человек рассказал о красоте озерной девы? Ты пожелал увидеть её! И что? Ты забрал её у меня!

– Ты даже не смог её защитить, да, тогда ты увёз её из замка, но что же, какой-то фанатик добрался до неё…

Лиярд прижал уши и жалобно заскулил. В этот момент я услышала звук отбрасываемых стульев и глухой удар. Мы с Грэйни обменялись тревожными взглядами и поспешили разнять надвигающийся конфликт. В моём сознании прозвучал голос Ланселота: «Лиярд, не позволяй им покидать дом. Это приказ».

Мы попытались войти на кухню, но Лиярд встал у порога, преградив нам путь. «Маленькая леди, я вас не выпущу», – сказал он.

– Но они же поубивают друг друга! – крикнула я, пытаясь прорваться сквозь волчью оборону.

«Не могу», – ответил он.

Грэйни стояла, прижав руки к груди, не понимая, что происходит. «Мам, это Ланселот», – прошептала я, и её глаза мгновенно наполнились тревогой. Она сразу осознала всю серьезность ситуации.

– Нам нужно их остановить! Они не знают, что творят, – воскликнула она, стараясь оттеснить волка.

– Лиярд, ты фамильяр моей матушки, ты должен пропустить нас, – продолжала я увещевать волка, который и сам разрывался между приказом и своим желанием.

"Маленькая леди…" – его голос прозвучал жалобно и умоляюще. – "Не могу…"

Осознав, что не смогу пройти, я решила применить хитрость и бросилась в прихожую, намереваясь выбраться через главный вход и остановить начавшуюся драку. Однако он снова преградил мне путь, сковав на полпути.

– Пусти ты! – Я пыталась освободиться от невидимых оков, которые с каждым мгновением становились всё крепче. Рядом со мной с не меньшим усердием боролась Грэйни.

Я ощущала полную беспомощность и была охвачена отчаянием. Не осознавая своих действий, я начала призывать нити, чувствуя, как они, усиленные моими эмоциями, тянутся ко мне из всех близлежащих источников воды. Сила наполнила меня, но в тот же миг я ощутила мучительную боль от избытка магии. Моё тело словно раздирало на куски, а нити продолжали возникать и сплетаться, крепко соединяя меня с водной стихией. Мне казалось, что я горю заживо, тысячи игл впиваются в мою плоть, и каждый миг был наполнен чудовищной агонией.

– Прекратите! – Мой крик разнёсся по всему дому, и яркая вспышка озарила прихожую, сопровождаемая звоном разбитого стекла. В следующее мгновение из быстро материализовавшегося портала появились две руки, которые схватили меня. Знакомый по озеру голос приказал:

– Спи.

Уханье филина.

Боль была настолько сильной, что я с трудом могла её вынести. Казалось, прошла вечность с того момента, как я погрузилась в сон под звон бьющегося стекла. Иногда, собравшись с последними силами, я открывала глаза и видела размытый силуэт, подносящий к моим губам воду. Сознание возвращалось лишь на короткие мгновения, а большую часть времени я оставалась в плену бреда. Часы тянулись в полной тишине, усиленной этой невыносимой пыткой.

Вскоре кошмары уступили место гнетущей пустоте, и я прекратила звать на помощь. Силы постепенно восстанавливались, и я начала различать ярко-голубые глаза человека, заботливо ухаживавшего за мной. К лекарствам, которые он давал, добавились загадочные травяные сборы. Боль уходила, уступая место спокойствию, и я погружалась в глубокий, исцеляющий сон.

Прошло некоторое время, и силы вернулись в моё измученное тело. Я медленно приоткрыла веки, чувствуя, как первые робкие лучи света проникают сквозь сомкнутые ресницы. Осторожно провела ладонью по голове, и на этот раз не ощутила ни малейшего намёка на боль.

Поднявшись с подушки, я огляделась. Солнечный свет заливал пространство, ослепляя меня. Я невольно зажмурилась, пытаясь привыкнуть к ярким краскам после длительного плена во мраке.

– Где я? – спросила я скорее, чтобы услышать свой голос, чем в ожидании ответа. Медленно сев на кровати, я почувствовала лёгкое головокружение, которое вскоре прошло.

Теперь я могла лучше разглядеть место, где оказалась: каменные стены, витражные окна в пол, резная деревянная мебель. Всё вокруг было мне незнакомым. Я попыталась вспомнить, что произошло, но в голове царил туман.

– Ты дома, – раздался мягкий, обволакивающий голос из противоположного угла комнаты.

Стараясь не тревожить ноющее от долгого нахождения в кровати тело, я медленно повернулась в сторону звука.

В тени огромного резного окна сидел темноволосый юноша с пронзительными голубыми глазами. Я вспомнила, что именно он всё это время помогал мне справиться с болезнью. Я внимательно рассматривала его, удобно устроившегося в деревянном кресле с книгой в руках. Длинные, чёрные, как вороново крыло, волосы были подвязаны синей лентой, подчёркивая высокие скулы и слегка желтоватую кожу. Одет просто, но элегантно: свободная сорочка синего цвета и чёрные брюки. Ворот был расстёгнут, открывая широкую грудь, на которой, выгравированная из голубых линий, красовалась татуировка – узор перевёрнутого месяца и звёзд. Он поймал мой взгляд и наклонился чуть вперёд, позволяя рассмотреть её полностью. Его лицо озарила озорная ухмылка.

– Ты помнишь, кто ты? – спросил он, голос прозвучал мягко, но в глазах вспыхнула алая искра, заставившая меня вздрогнуть. Мои губы уже приоткрылись, чтобы произнести утвердительное «да», но внезапно я осознала, что ровным счётом ничего не помню.

В моей голове не было ни единой мысли. Я не понимала, кто я и есть ли у меня семья. Всё казалось каким-то странным, словно кадры из старого фильма, которые вырезаны и склеены неправильно.

Заметив моё смятение, уголок его губ приподнялся в лёгкой улыбке.

– Так я и думал, ты потратила слишком много энергии, моя любовь.

Он глубоко вздохнул и продолжил, щёлкнув пальцами:

– Мне не следовало оставлять тебя без присмотра. Я испугался, увидев, сколько магии ты призвала, и как она практически полностью поглотила твое тело. Твой обморок – это целиком моя вина.

В голове начали складываться фрагменты воспоминаний: он выходит из комнаты, я, дождавшись, когда его шаги стихнут в коридоре, проскальзываю в кабинет-библиотеку за томом по чародейству. Там, работая над заклинанием трансформации, я призываю слишком много маны, теряю контроль и…

– Ты очень напугала меня, юная Нимуэ. Я места себе не находил, а ты ещё умудрилась сделать это накануне нашей свадьбы.

Я удивлённо посмотрела на свой безымянный палец. На нём блестело изящное золотое кольцо с узором из тончайших листьев, украшенных россыпью сапфиров. Оно было, несомненно, обручальным.

Он стремительно пересек комнату и сел рядом, его дыхание коснулось моей кожи.

– Я так долго ждал этого момента, – шептал он, нежно обнимая меня. – Ниньен…

Последнее слово он прошептал мне на ухо, и я ощутила, как по моей коже пробежала дрожь. Ниньен… Я повторила это имя про себя, и тепло разлилось по всему моему телу. Мне определённо нравилось, как оно звучит.

– Эмрис? – мелькнуло в моей голове.

Мужчина на мгновение замер.

– Пожалуйста, назови моё имя ещё раз, – хрипло попросил он. – Эмрис… – тихо повторила я, как он и просил.

Он со стоном прильнул к моим губам, заставляя меня подчиниться и следовать за движениями жадных губ. Что-то было не так. Его близость вызывала страх, я попыталась отстраниться, но крепкие руки не позволили этого сделать. Он что-то прошептал, и вокруг нас возникла сиреневая дымка. Тревога, терзавшая меня, исчезла, в воздухе разлилось спокойствие, и желание быть ближе к нему стало почти непреодолимым. Я обвила руками его шею и прижала к себе.

На мгновение он замер, и в его голубых глазах зажглись алые искры. В следующее мгновение быстрым движением он откинул одеяло в сторону и притянул меня к себе. Его объятия становились всё крепче, а поцелуи – всё глубже. Я чувствовала, как наша энергия искрится в воздухе, словно электрические разряды, наполняя пространство вокруг нас.

– Чёрт! – он резко отпрянул. Гнев исказил красивое лицо. Однако он быстро взял себя в руки, и его взгляд вновь стал спокойным и сосредоточенным.

– Моя леди, вам следует отдохнуть, я пошлю к вам служанку. А мне нужно идти, – произнёс он, вставая и направляясь к двери.

– Эмрис, где моя семья? – спросила я, и он остановился, медленно обернувшись. Вместо страсти в воздухе повисло напряжение.

– Я – твоя семья, – твердо ответил он и вышел из комнаты, оставив меня в полном смятении.

***

Звук шагов Мерлина, подобно эху в мрачном подземелье, разносился по каменному коридору, отражаясь от низких сводов. Он спускался всё ниже, пытаясь унять бурю эмоций, бушевавшую внутри. Его не устраивала сильная магическая защита девушки – он жаждал обладать ею немедленно. Сделать своей. Уничтожить её память. Стереть свои воспоминания о той, чьей почти копией она была.

Остановившись перед массивной деревянной дверью, он резко ударил кулаком по стене, и языки пламени от факелов взметнулись вверх, лизнув потолок. Огненный коридор отражался в его глазах, и демоническая сущность ликовала: «Завладей, отбери и никому не отдавай», – шептал холодный голос. «Она твоя, всегда была твоей, её отобрали. Не позволяй забрать то, что ты желаешь».

«ЗАТКНИСЬ!» – прорычал Мерлин, кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев. Он чувствовал, как тьма внутри него поднимается, словно волна, грозящая поглотить душу целиком. Он знал, что не может позволить этому голосу управлять разумом. Не сейчас, когда так много было поставлено на карту. Нужно найти способ справиться с этим, иначе он потеряет контроль над собой и всем, что ему дорого.

До момента призыва маг был заточен в мрачном замке, где посвятил свою жизнь изучению всех доступных наук. Он жил историей этого мира, и каждое новое открытие запечатлевалось в его сознании.

Он почти обрел счастье, окруженный лишь Архимедом и маленькой зайчихой, которую не мог оставить со времен Эвилиона.

Но всё изменилось, когда её ладонь коснулась коры древнего дуба. В тот же миг замок великого чародея пробудился, и Мерлин поспешил наверх, чтобы узнать, что произошло. Согласно наложенному им самим заклятию, это могло случиться лишь при величайшей угрозе для Артура или по призыву хозяина леса.

Он появился на ветке рядом с ней, и его взору открылось лицо, искажённое ужасом. Он хотел было ускользнуть, но крепкие объятия не позволили ему это сделать. Она приняла его за дерево и прильнула к нему всем телом.

В этот момент чудовище, дремавшее в глубинах Мерлина, пробудилось. Оно ощутило, как близка сила девушки к той, что оно так долго искало.

Разум Мерлина погрузился в туман, и древнее наследие вырвалось наружу. Он больше не отпустит её. Монстр внутри него холодно рассмеялся, разрушая последние искры сознания мага.

Появление фамильяра развеяло зловещее наваждение, и когда чародей пришёл в себя, след девушки уже исчез. Словно одержимый, он поспешил в свой кабинет, где достал платиновый волос и прошептал заклинание слежения. Нить магии связала его с домом потомков Артура. В мгновение ока он оказался там. Он наблюдал за ней, затаив дыхание, но вот она произнесла имя, пронзившее его тело жгучей ревностью. Чудовище, дремавшее в сердце, вновь подняло голову, выпустив когти. В гневе он применил свои дьявольские силки, и они достигли цели. Но лишь на мгновение. Защита её матери, словно непробиваемая стена, отразила атаку, отрезвила его разум ледяными иглами и заставила отступить.

Покинув её дом, он брёл по современному Эвилиону, как вдруг почувствовал энергию существа, которого не ожидал здесь встретить. Если это так, то его пробуждение связано не с этой юной особой.

Он сразу же отправился на зов и вскоре оказался на окраине города, где возвышался дом, принадлежавший Лугу – древнему кельтскому богу, который попал в ловушку. Чародей надеялся, что наставник поможет ему одолеть демона, неистово терзающего плоть. Он обнажал все тайные желания, одно за другим. Мысли мага волнами окутывал густой туман, а разум разрывался на части в постоянной борьбе с самим собой и ложными воспоминаниями. Он больше не мог понять, где его собственные мысли, а где – результат влияния тёмной стороны.

Но Луг не увидел изменения в нем. Он не смог почувствовать присутствие того, кого собственноручно запечатал.

Мерлин толкнул тяжелую дверь и ступил на каменную лестницу, ведущую вниз. Мерцание искр озаряло его путь. Он не знал наверняка, удалось ли призвать на помощь существо, столь же древнее, как сам мир. Время поджимало. Нужно было предупредить его о грозящей опасности.

Шепча заклинание, он спускался всё ниже, пока не очутился под сводами пещеры. Ржавые факелы вспыхнули с глухим треском, наполняя воздух едким запахом старого масла.

Каменные стены были окутаны безмолвием, и ни один звук не проходил сквозь них. Мгновенная мысль пронзила сознание: «Не успел».

– Юный маг, это ты? – раздался скрипучий голос из темноты.

Мерлин резко обернулся, тяжело дыша. Жёлтые глаза с вертикальными зрачками впились в него, проникая в самую глубину души.

– Приветствую тебя, И Драйг Гох! – произнёс он, чувствуя, как заклинание первородного пронизывает тело.

– Дитя, – камни под ногами задрожали, и из мрака медленно вышел древний красный дракон. – Я был крайне удивлён, услышав твой зов. Думал, ты мёртв.

Драг, кряхтя, улегся на пол пещеры и продолжил:

– Эсули и Вильдан хотели пойти со мной, но я не пустил их, пока не убедился, что это не ловушка.

Мерлин приблизился к старому другу и осторожно коснулся пары серебристых чешуек на морде.

– Не думал, что мы когда-нибудь встретимся снова, – произнёс он с лёгкой грустью.

С этими словами он опустился рядом с драконом, прислонившись к горячей шее.

– Мне осталось немного времени, но сегодня, услышав зов, я не смог его проигнорировать, и это было верное решение. Перед тем как уйти, я хотел увидеть тебя ещё раз. – Драг склонил голову, глядя в голубые глаза юноши. – Но, вижу, ты призвал меня из-за какой-то тревоги?

Рождённый из первого пламени обладал мудростью, которая простиралась за пределы человеческого понимания. Мерлин нуждался в его знаниях и силе.

– Покажи мне, что произошло с Нимуэ.

– Ты всё ещё не смог отпустить ее, – с грустью произнёс он. – Ты так же стремишься к тому, что тебе не предназначено судьбой.

Мерлин замер, не отрывая печального взгляда от своего друга. Он знал, что Драг владеет магией времени и может показывать прошлое.

– Но я не могу тебе отказать, – продолжил тот после долгого молчания. – Смотри.

Мерлин закрыл глаза, и перед его внутренним взором возникла картина той ночи, когда в замок проник незаконнорождённый сын Артура. Он сжал челюсти, наблюдая, как Нимуэ взмывает в небо, раскрыв гримуар и торопливо произнося заклинание. Её тело, охваченное вспышкой, излучало всю свою энергию. Магия перемещения. Магия защиты.

Он оглянулся и увидел, как те, кто успел прорваться к замку, растворились в воздухе, спасаясь от адских псов. Но когда он обернулся, то увидел лишь пустые, безжизненные глаза.

Колдун, охваченный воспоминаниями и потерявший контроль над иллюзией, в мгновение ока оказался рядом с телом женщины. Губы шептали древнее, тайное заклинание воскрешения, созданное древом мироздания. В крови кипел адреналин, и он, не отдавая себе отчёта в своих действиях, продолжал произносить запретные строки, за которые многие расплачивались жизнью. Мерлин дрожал, шепча заклинание, но оно оседало кровавыми искрами на земле. Раскачиваясь, он терял рассудок от высвобождаемой магии.

Он не заметил, как к ним приблизился выживший сын Артура. Его взгляд был пустым и безжизненным, чёрные доспехи пропитанные кровью. Мордред медленно опустился на одно колено перед неподвижным телом женщины и долго смотрел на неё, не решаясь прикоснуться. Его зрачки метались и дрожали, отражая бурю эмоций, бушевавшую внутри него. Он сомневался.

Мерлин ощутил тонкий аромат благовоний, исходящий от кулона. Едва этот запах достиг его ноздрей, как воздух рассекла стремительная тень. Меч сверкнул в ночи и одним быстрым, точным движением отсек голову леди Озера.

Первобытный гнев охватил мага. Крик боли разорвал пространство вокруг. Тёмная сила, дремавшая внутри него, пробудилась, и он ощутил её ледяное дыхание на своей коже. Он с яростью бросился за Мордредом, выкрикивая заклинания, которые, однако, не могли пробить его чёрную броню.

– Эмрис… – доносился беспокойный голос дракона сквозь туман.

Попытка разбудить юношу оказалась тщетной. Иллюзия усиливала его эмоции, тело сотрясала дрожь, а вокруг сгущалась тьма.

– Не сдавайся! – с тревогой воскликнул Драг, наблюдая, как из головы Мерлина начали прорастать два обсидиановых рога. Знакомое чувство охватило старого дракона – эта энергия… Времени оставалось совсем немного.

Быстро очертив огненным кругом мага, он терзался сожалением о том, что исполнил его просьбу. Однако и не выполнить её он не мог – его род был обязан ему.

Драг бросил тревожный взгляд на его руки и заметил, что ногти уже обратились в острые когти, а тень добралась до локтя. Если не остановить распространение скверны, маг рискует превратиться в демона. Он может не успеть. Превращение шло очень быстро. Практически ничего не осталось от человеческих черт. Сквозь приоткрытые веки сверкала красная радужка глаз.

В глубинах пещеры зазвучала погребальная песнь, исполненная скорби и печали. Драконы пели её, чтобы очистить свои сердца и души от боли утраты, которая ослепляла их и вела к разрушению.

Голос первородного воззвал к древу, и на последней ноте две капли упали на землю, превратившись в яркие искры.

С глубокой печалью в глазах дракон наблюдал за тем, как тело юноши вновь обретает человеческий облик. Он нежно коснулся лба мага своим когтем, погружая его в целительный сон.

«Бедное дитя», – думал Драг, следя за тем, как к тому возвращаются человеческие чувства.

«Ты всегда был особенным. Но если бы ты поверил тогда, что дева Нимуэ не твоя судьба, многое бы могло не случиться».

Смотря за процессом восстановления энергии, Драг задумался, сейчас, когда сила Мерлина не заглушает нити магии вокруг, его ноздрей коснулся знакомый по воспоминаниям аромат… Запах Нимуэ? Он сделал еще пару вдохов. Нет. Наверху ее дочь, о которой маг не проронил ни слова, определённо. Драг тихонько выдохнул дым и начал пристально всматриваться в него. Тревожные клубы поднимались в воздух, складываясь в причудливые картинки. Золотые глаза сузились, когда огонь рассказал ему о том, что произошло некоторое время назад. Во-первых, его юный друг стёр ей память, и Драг не мог проникнуть в её мысли. Во-вторых, её аура отличалась от человеческой и ведьминской, что вызывало у первородного беспокойство. Её жизнь была тесно связана с судьбами тех, кого она когда-то разлучила навсегда. И, наконец, он ощущал слабый отголосок энергии, показавшейся ему смутно знакомой, словно эхо из далёкого прошлого.

– Драг? Ты здесь? – юноша медленно приоткрыл веки, и алый блеск сменился голубым цветом глаз.

Дракон встрепенулся, очнувшись от раздумий.

– Юный Мерлин, я рад, что ты не переступил черту, прошу, отпусти свою ненависть и продолжай жить. Верни девушку, что заперта наверху, её семье. Ты не сможешь завладеть ею силой, как бы ни желала этого тёмная часть твоего сердца.

Он расправил крылья.

– Ты дал мне пищу для размышлений. Дай время, и мы снова увидимся. Мне нужно обдумать всё, что я здесь увидел и услышал, – произнёс он, его голос эхом разнёсся по залу. – Если ты возьмёшь её силой – погубишь навсегда. Заклинание Нимуэ – это могущественная родительская защита, и за ней стоит кто-то ещё, гораздо более сильный. Без её желания ты никогда не сможешь овладеть её телом. Оставь эту затею, ибо те, кого ты стёр из памяти, пожертвуют всем, чтобы вернуть её.

Дракон начал медленно исчезать в мрачной бездне портала.

«Я сделаю так, что она сама захочет меня», – эти слова стали последним, что он услышал, прежде чем окончательно раствориться в окружающей тьме. Первородный не заметил холодного и торжествующего оскала, внезапно появившегося на лице Мерлина.

***

После того как Эмрис покинул комнату, я несколько минут сидела, задумчиво глядя на закрытую дверь.

«Твоя семья – это я…» – эти слова эхом звучали в моей голове. Его тон был непреклонен. Неужели это означало, что у меня нет родных, кроме него? Но это казалось невозможным.

Я откинулась на подушки, закрыла глаза и попыталась вспомнить о тех, кто мне дорог. Но в мыслях возникали лишь обрывочные образы: зал замка, кафе, комната с огромным белоснежным псом. Люди без лиц пытались докричаться до меня, но я не могла разобрать их речь. Чем больше я вслушивалась, пытаясь уловить смысл, тем больше слова рассыпались, звеня, словно осколки стекла. Устав от этих бесплодных попыток, я снова открыла глаза. Чётко я помнила только последнее воспоминание с Эмрисом, когда я украдкой пробиралась в библиотеку.

Как он меня назвал? Ниньен… Значит, это моё имя. Ну что же… Оно отозвалось тёплым чувством в моей груди.

Неожиданный стук в дверь прервал мои мысли.

– Войдите! – сказала я, приподнимаясь на кровати и поворачиваясь на звук. Сначала в комнату медленно вкатился столик на колёсиках, а затем…

Я невольно открыла рот, когда вслед за ним появилась белая зайчиха в скромном переднике. Она вошла с грацией, достойной человека, слегка склонив голову и устремив на меня взгляд своих чёрных, как бусины, глаз. Казалось, она внимательно изучает меня.

– Привет, – мой голос дрогнул, выдавая волнение.

Зайка изящно присела в реверансе и подкатила столик к моей кровати. На нём стоял поднос с ароматным завтраком. Мой желудок, давно не знавший пищи, громко заурчал, ощутив запах яичницы. Она быстро отвернулась, и я услышала тихое фырканье, которое можно было принять за смешок.

– Рада, что повеселила тебя, – сказала я беззлобно, придвигая поднос ближе.

Я с восхищением рассматривала посуду. Сделана из керамики, а её орнамент украшали лесные мотивы: листья, ветви, птицы и звери.

– Как красиво! – не удержалась я от возгласа.

На тарелке уже лежала яичница с кусочками ветчины, а рядом – тёплая булочка с сыром.

– С твоего позволения, – обратилась я к Зайчихе, но сразу забыв о приличиях, с жадностью принялась за еду.

Она едва заметно повела ушами и скрылась в тени дальней части комнаты. За одной из штор притаилась еще одна, совсем крошечная каморка. Услышав журчание воды, я невольно вздохнула с облегчением. Ванна! Здесь была ванна! Пушистая служанка с деловитой поспешностью наполняла ее водой и извлекала из шкафов разнообразные принадлежности для купания. Я наблюдала за ней, радуясь скорой возможности смыть с себя неприятный запах, который теперь ощущался особенно остро.

– Ты не можешь говорить со мной? – мой вопрос прервал её тихие хлопоты.

Зайчиха медленно кивнула.

– Но ты же понимаешь меня. Как же нам быть? Я бы хотела обращаться к тебе по имени. У тебя есть имя?

Она покачала головой из стороны в сторону.

– Тогда не возражаешь, если я придумаю его?

Она обернулась, и в её чёрных, бездонных глазах мелькнула радость, которую я восприняла как согласие.

– Может быть, Лола? – в моей голове возник один из ярких мультипликационных персонажей.

Её носик сморщился, выражая несогласие.

– Флаф? Тоф? Джуди?

Её вид ясно говорил, что всё не то.

– Тогда, – обижено протянула я, – может, сама намекнёшь?

Она задумалась, а затем подошла ко мне и указала на узор из диких лесных лилий на тарелке.

– Поняла. Могу я звать тебя Лили?

Лёгкий утвердительный топот её задних лапок и забавное фырканье подтвердили мой выбор.

– Что ж, Лили, благодарю за завтрак. Теперь я бы с превеликим удовольствием воспользовалась бы ванной.

Она кивнула и грациозно покинула комнату, унося с собой столик и пустой поднос.

Моё тело ощущалось хрупким и измождённым. Я присела на край кровати, свесив ноги, которые не касались пола.

Ну что ж, попробуем. Взгляд мой упал на мягкие шерстяные тапочки, и я, надев их, осторожно поднялась. Голова кружилась. Держась за край кровати, я начала медленно продвигаться в сторону стены, за которой скрывалась ванная комната. Но вот опора закончилась, и передо мной возникла задача пройти несколько шагов без возможности держаться за что-нибудь. Глубоко вздохнув, я сделала первый шаг, колени подогнулись, и пол начал стремительно приближаться ко мне, и я напряглась, ожидая удара. Но ни в этот миг, ни в следующий его не последовало. Открыв один глаз, я обнаружила, что остановилась всего в паре сантиметров от пола. Позади раздался шум, и в комнату вошёл Эмрис. Его лицо выражало тревогу, а рука была направлена на меня. Я поняла, что его магия предотвратила моё болезненное падение. Увидев, что он успел вовремя, Эмрис с облегчением выдохнул.

– Эмрис, – прошептала я, борясь с вернувшимся головокружением, – прошу тебя, отпусти меня.

– Возможно, чуть позже, когда я вдоволь налюбуюсь видом, – медленно произнес он, стоя в дверях.

Я замерла, ощущая себя обнаженной под его пристальным взглядом. Тонкий хлопок рубашки едва прикрывал мое тело. Голубые глаза потемнели, словно штормовое море.

– Пожалуйста, – попросила я, чувствуя, как к щекам приливает краска.

Он моргнул и удивленно посмотрел на меня:

– Ты что, стесняешься?

– А сам как думаешь? – прошептала я, стараясь скрыть тело руками.

С лёгким щелчком он оказался рядом и поднял на руки. Мне хотелось закричать на него, но я не могла найти в себе сил.

– Прости, – он прижал меня крепче. – Иногда я забываю, что ты не… – он замолчал и нежно поцеловал в макушку. – Тем не менее, так лучше, так безопаснее. Последние слова он произнес скорее для себя.

Он медленно направился к эркеру, где стояла ванна, и бережно опустил мое слабое тело на пуф рядом с ней. Щелкнув пальцами, он прошептал заклинание, и вода стала молочно-белой. Эмрис, не глядя на меня, отвернулся.

– Раздевайся и входи.

– Ты что, здесь будешь? – пискнула я, быстро стянула рубашку и скользнула в ванну.

– Да, а то вдруг утонешь.

Он сел рядом.

– Тяжело, наверное, с такой копной волос, – он нежно перебирал мои золотистые локоны.

– Нет, мне они нравятся. Иногда помогают, знаешь ли, скрыть свое тело от похотливых магов. Хоть и частично.

С этими словами я опустилась в ванну по самый нос.

Юноша лишь усмехнулся моей шутке. Я не видела его, но отражение в воде едва заметно отражало силуэт. Внезапно раздался щелчок, и с полки к нам направилась корзина, наполненная разнообразными флакончиками и расчёской.

Эмрис взял щетку для волос и, тихо напевая под нос, начал бережно распутывать мои локоны, спутанные от долгого сна.

– Слушай, – обратилась я к нему, – а как мы с тобой познакомились?

Рука на мгновение замерла, перестав скользить по моим волосам.

– Это было давно, – произнёс он с лёгкой печалью в голосе. – Когда я был совсем один…

В его словах звучала тоска. Я повернулась к нему, чтобы увидеть его взгляд.

– Я поведаю тебе позже, это долгая история, – пообещал он.

Но он так и не рассказал…

***

Прошли дни с того момента, как я пробудилась в замке Эмриса. Постепенно я начала чувствовать себя здесь спокойно, но сегодня, не обнаружив мага за завтраком в столовой, я направилась прямиком в сад. Там, за небольшим столиком, в тени уютной беседки из переплетенных крон деревьев, Лили заботливо накрывала для меня утренний чай.

Мы с ней стали чем-то вроде подруг, несмотря на то, что она не могла общаться со мной человеческим языком. Но её выразительная мордочка и глаза говорили сами за себя, и я постепенно начала понимать её без слов. Помимо Лили, в замке жил только огромный филин Архимед. Он почти всегда сопровождал Эмриса и проявлял ко мне глубокое уважение, но никогда не оставался со мной наедине. Хотя, признаться, иногда его резкие повороты головы на 180 градусов немного пугали меня. Я передернула плечами, вспоминая нашу первую встречу.

В тот день я искала Эмриса и, ведомая любопытством, направилась в библиотеку. Он сидел за простым деревянным столом, на котором в беспорядке громоздились колбы и ступки, модель какого-то загадочного устройства и множество книг. Эмрис был поглощён изучением древнего трактата, но едва я переступила порог, как тот мгновенно исчез под грудой бумаг.

– Хотела предложить тебе выпить со мной чаю, – произнесла я, стоя в дверях и наблюдая за ним.

Сегодня он казался ещё более экстравагантным, чем обычно. Его длинные волосы превратились в дерзкую короткую стрижку, а пронзительные голубые глаза прятались за круглыми очками в золотой оправе. В ушах у него сверкало столько серёг, что даже мастера пирсинга аплодировали бы ему стоя.

Я всё ещё не могла привыкнуть к причудливому смешению эпох в этом месте. Здесь, в сказочном лабиринте, мирно соседствовали средневековые мотивы и современные чудеса техники, выхваченные из моих воспоминаний.

Эмрис, подобно художнику, который создаёт удивительные образы, часто комбинировал элементы одежды из разных эпох, порой вызывая у меня недоумение. Сегодня, например, он облачился в синюю мантию, расшитую звёздами, чёрную блузку с воланами, кожаные штаны и… синие кеды с персонажами диснеевского мультфильма.

– С радостью, дорогая, но сейчас слишком много дел, – ответил он, и в его голосе слышалось напряжение.

Я подошла к нему и, преодолевая внутреннее смятение, нерешительно положила руки на ссутулившиеся плечи. Эти простые движения давались мне с трудом, несмотря на то, что он был моим женихом.

– О, какое чудесное чучело совы! – воскликнула я, восхищаясь его изящной спинкой, чьи перья переливались на солнце.

– Это Архимед, – произнес Эмрис, указывая на сову.

Я не смогла удержаться и протянула руку к его блестящим перьям, чтобы коснуться их. Внезапно сова повернула голову, и её огромные круглые глаза уставились на меня.

От неожиданности я резко отдернула руку, прячась за спиной Эмриса.

– Оно живое! – заикаясь, произнесла я.

– Конечно, – с улыбкой ответил он. – Это мой фамильяр, проводник в мире магии, если говорить проще.

При этих словах моё сердце сжалось от тоски по кому-то очень близкому. По руке пробежал лёгкий ветерок, как будто я коснулась мягкой шерсти.

– Фамильяр, – повторила я вслед за ним.

Эмрис взглянул на меня, и в мгновение ока я оказалась у него на коленях. Послышался щелчок.

– Не переживай, он не кусается, – произнес он, наклоняясь ближе к моему лицу.

Его озорная улыбка выдавала намерения, и вот теплые губы соприкоснулись с моими. Но не прошло и пары секунд, как воздух вокруг него снова начал искриться.

– Раздражает, – процедил он сквозь зубы и отстранился. – Чем больше я хочу тебя, тем больше моя магия не слушается.

Он выпустил меня из своих объятий.

– Иди, выпей чаю, – произнес он, не отрываясь от стола. – Мне нужно работать.

С этими словами он снова склонился над бумагами, полностью игнорируя мое присутствие. Кипы документов были сдвинуты в сторону, и я краем глаза заметила пергамент с названием «Разрушение оберегающих заклятий». Это показалось мне странным.

Но за дверью уже слышался столь знакомый топот, сопровождаемый нетерпеливым фырканьем. Лили, нервно подергивая ушками, осторожно заглянула в кабинет. Я улыбнулась и поспешила ей навстречу. Она стала отдушиной и моей компаньонкой в этом безлюдном замке. По вечерам, когда Эмрис был занят, она присоединялась ко мне в гостиной. Я с увлечением погружалась в чтение книг по управлению маной и основам магии. Иногда я переходила к изучению истории, но многие книги были надежно заперты от меня.

Благодаря Лили замок перестал быть для меня запутанным лабиринтом. В один из первых дней она провела меня по всем его уголкам, и я наконец-то смогла разглядеть каждую деталь. Я пыталась найти что-то, что напомнило бы мне о прошлом, но всё было как чистый лист.

Замок оказался невелик, но удивительно уютен. Всё в нём дышало любовью к природе: обилие дерева, зелени, камня и аромат трав создавали атмосферу гармонии и покоя. Высокие сводчатые окна, пропускающие много солнечного света, служили не только для украшения, но и, как обмолвился Эмрис, для приготовления зелий. Их стёкла переливались всеми оттенками радуги, словно приглашая заглянуть внутрь и увидеть таинственные процессы, происходящие за ними.

Еще одной отличительной чертой было обилие книг – множество, самых разных: от ярких томиков саг о юных волшебниках до рассказов о средневековье, легенд о Тристане и Изольде и шекспировских «Ромео и Джульетты».

Но самое удивительное заключалось в том, что я помнила эти книги, их сюжеты и эмоции, которые они у меня вызвали, но не могла вспомнить, когда их читала.

На каждой обложке на маленьком листке было что-то написано, и я разобрала несколько фраз: от вполне осмысленных до откровенной чепухи. Последняя относилась к саге о вампирах.

«Сам ты чушь!» – прошипела я, проходя мимо записки на книге с изображенным красным яблоком на черном фоне. Папа-доктор всегда был для меня незыблемым идеалом.

Все они хранились с особой заботой, и все заметки велись не на страницах, а на небольших листках, прикреплённых к обложкам. Эмрис относился к ним с благоговением. Да и вообще, я всегда видела его с книгой в руках, кроме тех редких моментов, когда он обнимал меня.

Миновав несколько комнат, я очутилась на кухне, где царила волшебная атмосфера. Я уже успела привыкнуть к тому, как миски, ножи и прочая утварь сами собой передвигаются по столу, но сегодня это зрелище казалось особенно завораживающим. Осторожно обойдя скалку, которая усердно раскатывала тесто, я вышла в небольшой сад, раскинувшийся вокруг замка. Там, за столиком, меня уже поджидала Лили, её уши нетерпеливо подрагивали. Рядом с ней исходил паром чайник с ароматным чаем, а на тарелочке красовались аппетитные пирожные. Её взгляд метался между входом и книгой, лежавшей на столе, словно она не могла решить, что для неё важнее: встретить меня или начать рассматривать картинки.

Ей очень нравилось, когда я читала ей. Помню, как-то раз я сидела в саду, погружённая в мир «Маленьких женщин», и искренне сопереживала героям.

Дойдя до места, где Джо отказала Лори, я не смогла сдержать эмоций. Отложив книгу, я разразилась тирадой о том, насколько сильным был эгоизм Джо, несмотря на её юный возраст. Видимо, мои высказывания привлекли внимание Лили, и она подошла ко мне.

– Ох, Лили, прости, я слишком увлеклась, – извинилась я.

Она посмотрела на меня и положила лапку на обложку, в ее черных глазках сквозило любопытство.

– Ты хочешь узнать, что там? – удивленно спросила я.

Она кивнула. С тех пор каждый день за чашкой чая я погружалась в свои любимые книги, читая их вслух для неё.

И вот она стоит, нахмурившись, и нетерпеливо шевелит ушками, ожидая моего появления.

Я улыбнулась, заметив её волнение, подбежала к столику и нежно почесала её за ушком.

– Вот и я!

Она бросила на меня пронзительный взгляд и пододвинула новую. Я перевела глаза на обложку. Название было мне неведомо, но по яркому и привлекательному оформлению я поняла, что это исторический любовный роман.

– Не припомню такую, – произнесла я, нахмурив брови. – Только не говори, что ты стащила её у Эмриса.

Лили пожала плечами, кивнула и, устроившись поудобнее на траве, приготовилась слушать. Судя по её виду, ей было совсем не стыдно. Я хихикнула.

– Итак, начнём, – сказала я и открыла первую страницу.

Роман повествовал о бесстрашном рыцаре, чья преданность королю не знала границ. Во время путешествия он встретил девушку, чьи красота и благородство покорили храброе сердце. Однако её отец, суровый и могущественный вельможа, был категорически против того, чтобы дочь вышла замуж за человека без титула, который мог бы сравниться с ним по статусу.

Юноша, некогда полный жизни и радости, начал угасать. Весёлость и оптимизм исчезли, оставив лишь печаль и злость. Желая помочь своему верному слуге, король решил просить руки прекрасной девушки для него у склочного вельможи. Однако, увидев её, он забыл о миссии и сам возжелал красавицу.

Когда рыцарь узнал об этом, он не мог противиться желанию своего господина, но и существование без любимой невыносимо. В отчаянии он отправился к лесной ведьме и попросил её забрать его жизнь, превратив в цветок. Колдунья предупредила, что цветок будет появляться рядом с ложем предателя – короля, напоминая о его эгоистичном поступке. А рыцарь будет чувствовать боль каждый раз, как стебель цветка будет срезан.

Завершив чтение, я уже собиралась закрыть книгу, но обнаружила, что осталось ещё несколько страниц. Перелистнув их, я увидела изображение рыцаря. Платиновые волосы, холодная красота и сине-зелёные глаза были искусно переданы художником.

Слёзы потекли по щекам, а сердце сжалось от боли, пронзённое острыми шипами, которые с каждой секундой проникали всё глубже. Я захлопнула книгу и, уткнувшись головой в ладони, разрыдалась от нахлынувших чувств.

Пробуждение демона.

На залитой солнцем поляне, в тени скал, отдыхал И Драйг Гох. Его глаза были закрыты, и казалось, что он погрузился в глубокий сон. Однако кончик хвоста, нервно подрагивающий из стороны в сторону, выдавал беспокойство.

С тех пор как он вернулся из пещеры, где встретил молодого мага, его не покидало тревожное предчувствие. Энергия, исходящая от загадочной девушки, которую тот прятал, была чуждой этому миру. Со времён основания Эвилиона он не сталкивался с подобной силой. Драг отключил свой слух от внешних раздражителей, чтобы сосредоточиться и осмыслить природу её появления.

Первый из драконов знаком со всеми видами полукровок, но эта особь не походила на остальных. Он не мог понять, в чём её уникальность. Она не похожа на других, это было очевидно. Сколько бы он ни старался, он не мог найти соответствие между её энергией и энергией известных ему существ.

Шелест травы и свежий аромат родника отвлекли Драга от мыслей. Он ощутил приближение Эсули – своего внука, дракона воды, который был предметом его гордости.

Уже долгое время в их роду не появлялись носители этой удивительной стихии, дарующей жизнь. Всё закончилось на его отце. Как и Свирра унесла с собой дар воздуха, так и после смерти Лирина вода не благословила их. До тех пор пока не появился он.

Драг вздохнул и приоткрыл один глаз, чтобы увидеть лазурно-белую мордочку Эсули, переливающуюся всеми цветами радуги на солнце.

– Дедуля, ты же виделся с ним? Это действительно он? – спросил Эсули, белоснежное изящное тело билось в нетерпении. Он был единственный, кому претило спокойное существование на Драконьей поляне.

Два аквамариновых глаза, полные желания разузнать правду, впились в деда.

– Да, Эсули, это наш маг. И он вполне жив, – задумчиво ответил красный дракон.

– Можно мне с тобой в следующий раз? – Эсули старался сохранять спокойствие, но его хвост подрагивал, словно у деда в моменты сильного волнения.

Драг нежно прижал внука к себе, укрыв своим крылом. Эсули, издав довольное урчание, прилег рядом, глядя на своего величественного предка. Ритм его сердца успокаивал Драга, напоминая о тех временах, когда много столетий назад старшие сыновья устраивали потасовки рядом с медитирующим отцом. Но после того как они получали свои заслуженные оплеухи, они приходили в себя и вместе с ним постигали тайны мироздания. Сердце Эсули билось в унисон с сердцем Лирина, чьей поразительной копией он был. Тот до конца своих дней прожил с людьми, предпочитая их общество. Как и Лирин, его молодой и энергичный сын не мог смириться с однообразной жизнью на драконьем острове. Он единственный, кто любил патрулировать на границе, наблюдая за видениями из порталов, созданных первородным. Хотя они были запечатаны, магия все равно словно окна показывала ему то, что находится за их пределами. Старому дракону не нравилось, но Эсули был очень счастлив в эти моменты. Его сородичи не проявляли к нему особого тепла. Лишь Вильдан, старший сын Драга от новой жены, общался с ним без какой-либо неприязни. Остальные же считали Эсули сыном предателя и не желали иметь с ним никаких дел. Драг с тяжелым вздохом подумал об этом.

Много веков назад, когда в мире царили драконы, они жили в гармонии и согласии, не ведая страха друг перед другом. Их города раскинулись по всей земле, и каждый уголок был наполнен их магией. Но однажды на их пути появился человек – самое коварное и опасное из всех существ.

В течение нескольких столетий ящеры и люди жили в мире, и иногда между ними даже возникали браки. Это приводило к появлению семей, в которых смешивались черты обоих народов.

Драконы, хранители магических сил, дарованных им стихиями, обладали удивительной способностью изменять свой облик, становясь непохожими на себя. Особенно это было заметно у водных особей, чья магия позволяла им принимать любую форму, которую они пожелают.

Дети, рожденные в таких союзах, наследовали таланты от своих родителей.

Однако человеческая природа, изменчивая и уязвимая, породила первых могущественных демонов – жадность, похоть, гнев и другие подобные чувства. Энергия Нижнего мира, открытого Хаосом, проникала в души полукровок, изменяя их. Люди, в которых текла кровь драконов, превращались в коварных существ. Людские пороки смешивались с тёмной стороной драконьей натуры. Многие из них жаждали власти и золота, и этот процветающий край всё чаще привлекал их внимание.

Первой жертвой стала Свирра – жена Драга, драконица Ветра, рождённая древом мироздания после него. В тот день, когда люди напали на их гнездо, Драг, извергающий пламя, разрушил все поселения вокруг своего логова. Он парил в небесах, наслаждаясь плачем и криками боли, наполнявшими воздух.

Пока великий дракон предавался жажде мести, в его сознании начала зарождаться тень. Однако чистота энергии не позволила ей полностью захватить разум. Тем не менее, он ясно слышал её голос – холодное и злое шипение, которое принадлежало Карман, матери чёрной магии, несущей лишь тьму, зло и насилие.

Драг с ужасом осознал, что сам вызвал её в этот мир. И в этом ему помог его младший сын, воплощение чистого гнева и повелитель хаоса.

Эпрейвен привел за собой множество демонических богов, но из тени всегда рождается свет. За ней явился Светоносный Луг – властитель солнца и покровитель искусства. Он развеял мрак в сознании Драй Гоха, создав Песнь Скорби. Освободившись от пут, сковывающих сердце и отравляющих ядом мысли, И Драй Гох присоединился к Лугу в магической битве, где был повержен самопровозглашенный король демонов Балор, любимец Хаоса. Но Карман сбежала, и след ее никто не мог найти. В той войне было много жертв среди людей и драконидов. Хаос не проявлял милосердия к низшим существам, и те немногие, кто выжил, оказались под защитой Луга и подобных ему.

Однако И Драй Гох не доверял этим созданиям. Опустошённый потерей и не желая повторения трагедии, он решил увести потомков первородных. Он оставил в Эвилионе детей от смешанных союзов, а сам с чистокровными детьми покинул этот мир, скрывшись за магическими барьерами. Только его старшие сыновья, рожденные Свиррой, не последовали за ним, ведь он строго-настрого запретил им вести за собой людей или драконидов. Он до сих пор скучал по ним.

Из-под крыла Эсули доносилось лёгкое сопение. Рано или поздно он узнает, кто лишил его отца жизни.

По седым чешуйкам на морде скатилась слеза. И он не забудет, как не забыл и он.

Много столетий спустя после побега Карман из этого мира первый дракон патрулировал границы резервации. В одном из сторожевых порталов он заметил старшего сына, за спиной которого развевалось знамя Утера Пендрагона.

И Драйг Гох был в ярости. Этот чистокровный представитель своего народа поклялся никогда не раскрывать секрет местонахождения своих близких, но теперь он вёл за собой многочисленную армию убийц. Последним препятствием на их пути стоял дремучий лес, созданный безумным потомком демона. Но те особо не церемонились, вырубая деревья и убивая лесной народец как животных, сжигая трупы на огромных кострах. В воздухе витал запах горелой плоти, а клубы чёрного дыма заполняли пространство. Лирин, словно не замечая происходящего вокруг, уверенно вёл людей к их резервации.

Первородный дракон, наблюдая за всем этим, испытывал невыносимую боль. Воспоминания о потере Свирры и жестокой бойне, свидетелем которой он стал, пробудили в нём давно уснувший гнев. Он поклялся защитить род и не допустить повторения подобной трагедии.

Превратившись в сокола, он следил за людьми, выискивая слабые места для нападения.

– Они не остановятся, я слышал, этот король решил искоренить всё, что неподвластно его разумению, – раздался незнакомый голос, и дракон, обернувшись, увидел парящего в воздухе хранителя леса. Голубые глаза неотрывно следили за приближением войска. Он был сосредоточен и серьезен, взгляд его быстро перемещался по шеренгам воинов, словно он пересчитывал их.

– Что ты здесь делаешь? – прогремел Драг.

– То же, что и ты, о перворождённый. Пытаюсь спасти то, что мне дорого, – ответил он, украдкой бросая взгляды на озеро, виднеющееся неподалёку.

– Тебе, низший, есть до чего-то дело? – дракон, готовый к атаке, пристально наблюдал за ним.

– Моя мать была обманутой смертной, а Луг стал моим отцом и учителем, – продолжал он, не обращая внимания на гневные слова. – Лес, который они жгут, и его окрестности – это моё творение, ставшее убежищем для таких, как я. Тех, кто не является человеком по рождению, но не желает зла живому.

Драг молча вдохнул воздух вокруг него, и его глаза расширились от удивления. Он ощутил силу, присущую создателю Песни Скорби, но демон пах скорее как человек, несмотря на огромную мощь, скрытую в нём. Он действительно ученик Светоносного.

– Это твой сын? – вопрос мага вернул внимание к происходящему внизу.

Драг едва заметно кивнул.

– Мне искренне жаль, – тихо произнес он с сочувствием в голосе. – Воля его захвачена черной магией. В этом виноваты все три сына Карман. Его уже не спасти.

Он ненадолго замолчал.

– Я могу победить людей, но не твоего потомка.

Драг внимательно всматривался в окружающую тьму, надеясь увидеть серебряную ману Лирина. Однако вокруг не было ни намёка на свет, и его окутывала непроницаемая мгла.

Дракон понял, что демон был прав: Лирин будет убивать своих же, пока не падёт сам.

Черная магия, окружавшая тело дракона воды, имела запах не только Карман, но и того, кого он ненавидел больше всего – Эпрейвена. Несомненно, именно он был виновен в том, что его любимый сын стал оружием. Тело потряхивало от волн безумия, что создавал вырывающийся первобытный гнев. Он не будет рисковать жизнями многих, чтобы спасти одного, чья душа уже практически отправилась к Бранну. Он не выкарабкается. И агония внутри него несопоставима с тем, что испытывал он сейчас.

– Я сам, – тихо сказал дракон, принимая свой истинный облик, расправляя крылья и устремляясь вниз, чтобы атаковать.

«Теперь моя очередь», – прошептал демон, и над лесом сгустился туман, наполненный страхом и иллюзиями. Он наблюдал, как войско, возглавляемое Великим Утером Пендрагоном, стремительно продвигалось вглубь леса, направляясь в сторону от разгоревшегося боя.

С тревогой маг следил за схваткой отца и сына. Их поединок был наполнен неистовой яростью и свирепостью. Каждый взмах крыльев, каждый огненный выдох и каждое движение их чешуйчатых тел отражали силу древних созданий.

Но, несмотря на всю свою мощь, белый дракон не смог устоять перед напором красного. Битва продолжалась долго, но в итоге первородный огня одержал победу. С болезненным ревом он нанес смертельный удар – вспорол брюхо собственному сыну.

С глухим стуком тело Лирина рухнуло на поляну, и его кровь окрасила траву в багровый цвет. Небо потемнело, и на землю опустилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием победителя и холодным смехом Эпрейвена, доносившимся отовсюду.

Мерлин быстро, словно ветер, оказался рядом с И Драг Гохом. Безумие, охватившее старика, было готово вырваться наружу. Луг рассказывал ему о красных глазах Драга, которые чуть не уничтожили мир. И сейчас старик был как никогда близок к тому, чтобы воплотить это в реальность. Мерлин читал одно заклинание за другим, призывая стихии утихомирить первородного. На зов его откликнулась земля, что выпустила корни и сковала Драга. В переплетении тонких ветвей возник образ человека, который обнял Драга и зашептал ему что-то на драконьем языке.

Его гнев был укрощён вторым сыном, драконом земли. Мысли о прошлом вызвали слёзы на его красной морде, и он вновь вспомнил встречу с Эмрисом. Но не только за спасение Эсули он благодарен этому магу.

В сознании возникли образы, которые он получил от Эмриса, когда тот покинул поляну под воздействием заклинания. Маг поделился с ним своими воспоминаниями, когда старый дракон был готов их принять.

Он жаждал узнать, что произошло в последние мгновения жизни его сына и как он сумел спасти своего ребенка, потерявшись во тьме.

Наблюдая за тем, как красный дракон, словно тень, исчезает за невидимым барьером, демон плавно опустился на поляну. Его печальные глаза встретились с аквамариновыми глазами поверженного чудовища. Тёмная магия, окутывавшая его прежде, словно туман, начала рассеиваться, уступая место чему-то более древнему и чистому. Смерть очищает.

Мерлин, не отрывая взгляда, запел песнь скорби и утраты. Однако полный печали голос был прерван слабым шёпотом умирающего дракона.

– Спаси моего сына, – едва слышно произнёс Лирин. – Моё яйцо. Отнеси его отцу. Это последний представитель водной стихии.

С этими словами на землю упали две крупные капли, оставляя за собой следы морской соли. «Вот как», – мелькнуло в мыслях демона, и он кивнул, принимая просьбу. В тот же миг глаза белого дракона потухли навсегда, а хозяин леса продолжил свою песнь, отправляя душу в царство Бранна.

Спустя некоторое время на поляну въехали король Утер и его рыцари. Маг с презрением смотрел на этих высокомерных воинов, нарушивших покой леса. Туман стёр им память о последних событиях и напустил морок. С явным удовольствием он наблюдал, как они, под действием чар, сражались с корягами и валунами, принимая их за гигантского змея. Демон лишь усмехнулся, видя их тщетные усилия.

– Яйцо, – едва слышно прошептал колдун Утеру, который выпал из гнилого пня, где провёл несколько часов. Сейчас он вещал о божьей помощи в его великой битве и о чудесном спасении.

Под мороком Утер, словно вихрь, устремился в густую чащу, не щадя ни единого дерева на своём пути. За ним следовали его верные рыцари. Наконец, выпроводив людей, хозяин леса приблизился к безжизненному телу и, с осторожностью, извлёк из приоткрытой пасти небольшую, запечатанную сферу. Одним щелчком пальцев он разрушил древние чары, и перед ним предстало яйцо последнего водного дракона.

Маг, исчезая в воздухе под звон мечей, врезающихся в стволы деревьев, с горечью подумал: «Надеюсь, твой сын не будет таким же глупцом, как ты».

На Драконьей поляне вокруг безутешного отца в безмолвном горе застыла его семья, оплакивая потерю одного из своих сородичей. И в этот миг, словно тень из другого мира, сквозь магический барьер проскользнул демон.

Диарра, вторая супруга Драга, с яростным криком устремилась к нему. Но её порыв был остановлен, когда она увидела, что принёс демон.

– Драг, – позвала она его, задыхаясь от рыданий. – Посмотри.

Красный дракон с глазами, полными печали, перевёл взгляд на предмет в своих руках.

– Как такое возможно? – хрипло спросил он, пристально вглядываясь в яйцо.

– Свет рождается из тьмы, – Маг осторожно передал драгоценную ношу первородному. – И твой сын до последнего мгновения хранил то, что было дороже всего на свете. Память о жене, что помогла сохранить их ребенка.

Драг посмотрел на молодого человека, который произнёс эти слова с такой грустью, словно сам испытывал нечто подобное.

– Сын того безумца в короне может стать источником света, но может также стать источником тьмы, которая поглотит всё вокруг. Ему нужен наставник, – пророкотал дракон, пристально глядя на юношу.

Коготь дракона коснулся лба Мерлина, и перед взором мага появился светловолосый молодой человек. Его улыбка развеяла чувство одиночества, словно луч солнца, пробившийся сквозь тучи. Но сразу на лице мальчика отразился звериный оскал, а кровь, растекающаяся под его ногами, напомнила о мрачной стороне судьбы.

– Мой дар тебе – предвидение, от самого древа мироздания, – произнёс Драг. – Но помни: судьба, как вода, постоянно меняет своё течение. Ты должен стать учителем тому, кто способен либо спасти, либо погубить всех нас.

Вертикальные зрачки дракона расширились. Вот оно! Воспоминание, вспышкой света, озарило путь к разгадке.

Судьба сплетает замысловатые узоры, меняя жизни. И самый опасный из них – тот, кто объединит силы демона и повелителя судеб. Как он сразу не понял, что за этим может стоять тот, чьи поступки скрыты от его глаз? Тот, кто властвует над тем, что ушло из мира смертных, и охраняет самое ценное во всех вселенных. А также сторожит то, что может погубить их всех.

– Эсули! – прорычал дракон, и его голос разнёсся по поляне. – Для тебя есть дело! Нам надо спасти Светоносного, он в серьёзной опасности.

***

Луг отложил книгу и с тревогой посмотрел на Мерлина, который внезапно появился в дверях его кабинета.

– Похоже, юный Артур очень переживает из-за пропажи своей сестры и не может найти себе места. Сэр Персиваль и Ланселот тщательно обследуют окрестности в поисках хоть каких-то следов. И это не говоря о фамильяре Нимуэ, чья энергия пронизывает всё вокруг. Ты уже несколько месяцев укрываешь её, ссылаясь на то, что рядом с ними ей грозит опасность.

Маг, не проронив ни слова, устремился к креслу и опустился в него, не сводя пронзительного взгляда с учителя.

Луг тяжело вздохнул и произнёс:

– С каждой минутой я всё больше убеждаюсь, что твой план обречён на провал. Как удержание девушки поможет тебе отыскать путь?

Глаза юноши полыхнули голубым светом, а его волосы приподнялись, обнажая два рога. Бог нахмурился, чувствуя, как воздух вокруг них сгущается от напряжения.

– Как давно он начал проявляться?

– С того самого момента, как я принёс её в свой замок. Пока она была без сознания, я не ощущал его приближения.

– Мерлин, я не в силах помочь тебе изгнать тьму из сердца в твоём мире. Моя сила, даже как бога, не может противостоять воле создателя. Ты сам дал ему возможность расти. Я учил тебя контролировать его силы, но ты сам даёшь то, чего он жаждет.

Юный маг, стиснув зубы, произнёс:

– Не беспокойся, я справлюсь. У меня к тебе другой вопрос. Как можно снять охранные чары?

Луг встал и подошёл к окну, стараясь привести свои мысли в порядок. Тот, кого он запечатал много столетий назад, вновь показал своё лицо. Сейчас надо быть осторожным. Незаметно он передал пару указаний Бладу, что был на кухне. А затем снова повернулся к теряющему свой человеческий облик ученику.

– Нет, мой мальчик, я не участвую в этом. Если ты допустишь ошибку, то погубишь девушку и окончательно превратишься в демона. Я не готов рисковать твоей жизнью и жизнями окружающих. Хотя слово «жизнь» здесь звучит слишком громко.

Мерлин в мгновение ока оказался рядом с ним.

– О нет, ты мне расскажешь, как правильно. В моей власти заставить тебя.

Его глаза вспыхнули голубым пламенем, воздух вокруг заискрился, и два ониксовых рога явились во всей своей красе.

Луг ощутил, как его воля слабеет. Безумие, исказившее лицо Мерлина, лишь подтверждало: демон, которого они заточили в Эвилионе, набрался сил и вырвался на свободу.

– Я желаю её. И ты, старик, не сможешь мне помешать. Долго я ждал, пока вы подавляли меня, используя человеческую сторону. Но я затаился, и как удачно этот глупец усыпил себя. Но я не уснул, нет, я медленно, но верно разрушал разум, овладевал чувствами, пока не подчинил его эмоции полностью. А эту девушку он очень хочет. А кто я такой, чтобы препятствовать ему? В конце концов, он – часть меня. И если он, получив желаемое, забудет о своих мечтах, то я смогу в полной мере насладиться игрой со всеми вами.

Голос демона зазвучал глухо, словно из тёмной бездны, и тьма окутала его.

– Говори, беспомощный божок, сейчас же! – прогремел он.

Луг молчал, погружаясь в хаос мыслей, стараясь спрятать свои знания глубоко внутри, чтобы не дать до них добраться.

– Пытаешься помешать мне? – зловещая улыбка Мерлина не сулила ничего хорошего.

Чёрный острый ноготь коснулся лба бога.

– Сам возьму, – продолжил Мерлин.

Луг почувствовал, как на лбу появилось клеймо, и в тот же момент голову пронзила нестерпимая боль. Демон бесцеремонно рылся в мыслях, пытаясь найти то, что ему было нужно.

– Ах, вот оно! – воскликнул тот с явным удовлетворением.

Внезапно боль исчезла, и Луг оказался лицом к лицу с торжествующим демоном. Глядя в алые и безумные глаза, он понял, кто смотрит на него из глубин души Мерлина. Тело задрожало. Эти алые всполохи были не искрой того, кого он запечатал, а силой его прародителя.

– Пожалуй, твоё присутствие здесь нежелательно. Отправлю тебя в хаос, и, возможно, через многие столетия ты сумеешь выбраться оттуда.

Демон уже начал читать заклинание, и вокруг него воцарилась атмосфера первобытного ужаса, как вдруг кабинет наполнился голубым сиянием. Он обернулся. На пороге стоял Блад, в руках у него были мешочки с защитными чарами, а за его спиной возвышался человек с головой белого дракона, и он был в ярости.

Мерлин попытался оттолкнуть рыцаря, но Луг, воспользовавшись моментом, создал круг света рядом с водной преградой. Демон внутри мага взревел и, испустив чёрный дым, с яростным рычанием сбежал.

Бог пошатнулся, но Блад подхватил его и бережно усадил на диван.

– Эсули, если бы не ты, нам пришлось бы совсем худо. Благодарю тебя! Но как ты очутился здесь?

Легкое сияние окутало Эсули, и перед ними, словно из ниоткуда, возник юноша с белоснежными волосами, отливавшими перламутром.

– Несколько месяцев назад мой дедушка отправил меня сюда по важному поручению, – начал он. – Но сегодня, оказавшись неподалёку, я почувствовал присутствие магии дракона и поспешил сюда.

В его голосе явно чувствовалось напряжение.

– Это Эмрис? – спросил он, не скрывая страха.

– И да, и нет, – с грустью произнёс Блэз. – Демон, который долгое время был заперт внутри него, вырвался на свободу, и я опасаюсь, что это принесёт нам немало катастроф.

Блад, не говоря ни слова, подошёл к столу и, взяв с полки хрустальный графин, наполнил бокал бренди до краёв. Затем он протянул его Лугу.

– Перворожденный прислал тебя, значит, дело было срочное. Просто так он не стал бы рисковать своим внуком.

Эсули кивнул:

– Нам нужна ёмкость с жидкостью, чтобы я мог установить связь с дедушкой. Блад, принеси, пожалуйста.

Рыцарь молча вышел, и через мгновение перед Эсули появилась огромная тарелка, наполненная водой.

– Твоё присутствие здесь – это настоящее чудо, – произнес Луг, наблюдая за тем, как Эсули читает заклинание и на поверхности воды появляется отражение озера драконов.

– Дедушка, я рядом со Светоносным, – прозвенел голос Эсули.

– Внук мой, – прогремел в ответ глубокий и мощный рокот, – с вами всё в порядке?

Молодой дракон быстро заговорил:

– Здесь был Эмрис, и, к моему большому сожалению, он превратился в демона.

В тишине кабинета, после недолгого молчания, раздались слова Драга:

– Беда, Светоносный. В Эвилионе ощущаются следы Карман. Тёмное состояние мага – результат воздействия на него во время сна. Но это ещё не всё. Девушка, которую укрывает маг, – потомок судьбы. Мой старший внук уже на полпути из царства Бранна. И это не демон Эмриса, а нечто гораздо более опасное.

Звон разбитого стекла эхом разнесся по комнате, нарушив тишину. По деревянному полу стремительно расползалась маленькая лужица янтарного бренди. Луг, охваченный ужасом, замер, не в силах отвести взгляд от изображения Драга, покрывающегося рябью.

– Светоносный, мы не можем этого допустить…

Связь с драконом внезапно оборвалась.

– Блад, мы должны немедленно отправиться к Артуру. Судьба мироздания висит на волоске.

Бог поднялся и твёрдым, уверенным шагом направился к выходу.

***

Я сидела в кресле у окна в своей комнате, погруженная в размышления о событиях, которые произошли в саду. Лили, обеспокоенная моим состоянием, провела сюда и вышла, чтобы приготовить успокаивающий чай. Вернувшись и оставив поднос на маленьком столике, она задержалась в дверях, пристально глядя на меня своими черными глазами.

– Иди, Лили, всё в порядке, – сказала я, пытаясь успокоить её.

Она слегка повела ушами, выдавая тревогу, и аккуратно закрыла дверь за собой. В комнате сразу же разлился аромат лаванды, исходивший от отвара.

Сделав глоток, я распахнула глаза.

– Вивиан, я забежала в магазин и купила твой любимый гель для душа, – прозвучал знакомый женский голос.

– Вив, снова ты пахнешь аптечной лавкой, – с легкой насмешкой отозвался второй.

– Я нашел тебя по твоему запаху, – тепло и нежность окутали при звуках третьего.

– Маленькая леди, не грустите, я принес вам те цветы, что выбросил Сильф.

Моё сердце забилось с бешеной скоростью. У меня были родные люди! Однако их словно стерли из моей памяти, будто пытались уничтожить само воспоминание о них.

Мысли кружились в голове, как набатный звон, не давая мне покоя. Я понимала, что меня зовут не Ниньен, а Вивиан, и эта мысль настойчиво крутилась в моей голове. Мои пальцы нежно скользили по портрету рыцаря из книги.

Я понимала, что не сама утратила нечто важное. Эмрис намеренно скрыл это от меня. Почему он так настойчиво стремится навязать мне чужую судьбу? Страх сковал тело, словно ледяной обруч. Он был сильным и опасным, и я чувствовала себя совершенно беззащитной. Слезы потекли по моим щекам, выдавая мой ужас и беспомощность.

– Мон шер, что стряслось? – раздался глухой голос, от которого моё сердце пропустило удар.

Я вытерла слезы и попыталась улыбнуться, но как только наши взгляды встретились, тишину комнаты разорвал пронзительный крик – это был мой крик. Передо мной стоял человек с двумя обсидиановыми рогами на голове; его глаза горели безумным неоновым светом, а вокруг, заполняя пространство, сочилась черная аура. В одно мгновение он оказался рядом, вырвал книгу из моих рук и, взглянув на портрет, стиснул зубы от ярости.

– Как неудачно, дорогая моя, ты выбрала сюжет, – прошипел он, и его слова ледяным ветром проникли в мою душу.

– Зачем ты это делаешь? – мой голос дрожал, выдавая страх.

Книга вспыхнула, и я в ужасе наблюдала, как портрет рыцаря съеживался, темнел и рассыпался в пепел.

– Зачем? – смех был подобен скрежету. – Потому что этот юнец безрассудно жаждет тебя, не ведая, что ты не она. Пока он погружен в сладкую иллюзию твоего присутствия, он не мешаешь мне жить.

Он посмотрел на меня, и в его глазах вспыхнул огонь. – Хотя ты мне больше нравишься, чем твоя мать. Твой страх – мелодия для души, и желание подчинить тебя становится гораздо сильнее.

Я почувствовала, как мои руки оказались в плену мягких, но надёжных подлокотников кресла. Они удерживали меня, не давая пошевелиться. В этот момент в комнату вбежала Лили. Её взгляд пылал гневом, когда она увидела, что происходит. Не раздумывая, она бросилась ко мне на выручку.

Щелчок. Я наблюдала, как её тело медленно сползает вниз по стене. Чёрные глаза Лили потускнели, теряя свой обычный блеск. Моё сердце сжалось от невыносимой боли. Я уже видела это раньше. Лили…

– Не подходи ко мне, ты – чудовище! – прохрипела я, ощущая, как горло сдавили невидимые тиски.

Он же, с ухмылкой на лице, шагнул ко мне, остановившись за моей спиной.

– Послушай, я дарую тебе последний шанс проститься с теми, кто дорог, прежде чем присвою себе во всех смыслах. Потом отблагодаришь.

Эти слова он шепнул мне на ухо, и в тот же миг раздался щелчок. Всё, что он стёр из моей памяти, вернулось с невероятной скоростью. Мама, Нимуэ, Арти, Лиярд и Ланселот – все они вновь предстали передо мной.

– Сильф, – простонала я.

– О, малышка вспомнила своего возлюбленного? – Мелодичный голос Ланселота разрезал тишину, он сел напротив меня, ярко-голубые глаза, словно осколки льда, выдавали в нём нечто иное. – Если ты настаиваешь, я могу побыть в его обличье. Хотя человеческой стороне это не очень по душе, – произнёс он с лёгкой усмешкой.

– Ты не он, – злобно бросила я в ответ, мои слова были пропитаны горечью и отчаянием.

– В точку, – Он облизнул губы, а глаза сверкнули злорадством. Ему доставляло удовольствие наблюдать за моими тщетными попытками выбраться.

– Сильф и Арти найдут тебя… – начала я, но он прервал меня на полуслове.

– Чтобы снова стать причиной твоей гибели. Как и тогда в Эвилионе.

Послышался запах петель. Монстр в обличье Ланселота приблизился и поцеловал.

– Вивьен, помнишь, из-за кого ты потеряла жизнь?

Петли становились всё плотнее, а его губы жгли мои, ломая сопротивление магическими чарами. Слёзы катились по моим щекам.

– Как же мне хочется разорвать это прекрасное тело на части… Твоя непробуждённая сила невероятно возбуждает… Она навевает воспоминания о моём старом друге, который предпочитал держать меня в своём мрачном мире. Настолько, что мне хочется ломать и собирать заново каждый раз… Слушать твои стоны боли, а затем наслаждения… Это прекраснейшая музыка хаоса, – Произнёс он, усиливая давление цепей.

Пытаясь противостоять его дьявольским чарам, я прикусила губу. Боль на секунду прояснила мой разум, но он продолжал набрасывать петли, с явным удовольствием слизывая капельки крови с моих губ.

Я в отчаянии призвала свои нити, но воздух вокруг тут же стал сухим.

– Хорошая попытка, – зло усмехнулся демон, отстранившись и явно наслаждаясь происходящим. – Но…

Его губы скользнули к моей шее, и через мгновение я почувствовала укус.

– Вспоминай, мон шер, какая любовь у тебя была, можно сказать, потеряла жизнь из-за неё, – прошептал он.

Конец или начало?

Если вам когда-либо приходилось падать в обморок, отключаться от удара или быть на краю смерти, вы знаете, что перед глазами за доли секунды проносится вся жизнь – самые яркие её моменты. Вот и здесь, после того как монстр прочёл заклинание, мои воспоминания мелькали в голове с невероятной скоростью, словно на самой быстрой перемотке. Он будто выбирал, что хочет мне показать. Радостные моменты быстро проносились мимо, а те, от которых сердце разрывалось на части, специально замедлялись, заставляя пережить их заново. Но это было не самое страшное. Я осознавала, куда монстр ведёт меня…

Ланселот и моя матушка вели жаркий спор, а я пыталась уловить суть их разговора через толстые двери, но звуки не проникали внутрь. До меня доносились лишь показательно спокойный голос мамы и холодный, тихий тон Ланселота. На мгновение воцарилась тишина, но вскоре она взорвалась его яростной фразой.

– Я не позволю ему даже увидеть её!

Рядом со мной бесшумно возник Лиярд, напугав до чёртиков:

– Подслушивать, маленькая леди, очень дурно.

Я тихо шикнула на него и снова прильнула к двери. Однако, услышав приближающиеся шаги, я поняла, что нас вот-вот обнаружат.

В мгновение ока Лиярд подхватил меня на спину, и мы оказались в одной из ниш на стене у потолка, спрятавшись за массивным подсвечником. Это было как раз вовремя, потому что дверь с грохотом распахнулась, и я увидела Сильфа, выходящего в коридор. На его лице читалась холодная ярость.

Я смотрела ему вслед, не понимая, что произошло между ним и матушкой. Но вдруг волк кивнул сам себе и, подхватив меня на спину, перенёс с потолка ко двери в покои.

– Входи, Вивьен.

Она сидела, сжимая виски своими изящными пальцами:

– Что ты успела услышать? – прямо спросила она.

Лгать было бесполезно, она знала обо всём, что творилось в замке.

– Ничего, только что Сильф гневается на кого-то.

Мама подняла глаза:

– Присядь.

Я повиновалась.

– Король хочет видеть тебя при дворе.

– Меня? – рот открылся сам по себе.

– Да, и отказать его величеству мы не можем. Как бы Сильф ни горячился, сейчас у него нет сил противостоять ему.

Она взглянула на дверь, из которой несколько минут назад вышел Ланселот, и тяжело вздохнула.

– Ты стала очень красивой девушкой, – продолжила она, и в её глазах мелькнула тень беспокойства. – И, зная нашего короля, он непременно захочет заполучить эту красоту. Пусть у него в замке живёт наречённая невеста, но это его не остановит. Поэтому вы отправитесь в Эвилион, но прежде изучишь отвлекающие и маскировочные заклинания. У нас есть пара месяцев на подготовку, и начиная с сегодняшнего дня ты будешь постоянно тренироваться.

– Мам, но я же практически ничего не умею, я только начала учить основы, – возразила я, чувствуя, как внутри меня нарастает тревога.

– Вивьен! От этого зависит твоя безопасность! – Её голос звучал твёрдо и решительно. – И если мы не хотим, чтобы Ланселот сравнял там всё с землёй, то тебе лучше это выучить.

Нимуэ была серьезна, как никогда прежде. Ее глаза пристально смотрели на меня, а губы были плотно сжаты. Она переживала. Нет, она была напугана.

– Мама, но почему король хочет видеть меня? Он же даже не знал о моём существовании, – произнесла я, стараясь осознать причины внезапного беспокойства.

Она устало вздохнула.

– Слухи о турнире распространились далеко за пределы нашего края. Весть о том, как Ланселот победил на турнире, и о твоей красоте достигли ушей короля. А принёс их никто иной, как тот рыцарь, что потерпел поражение в финале.

Я ахнула.

– Лиярд, нужно найти ей фамильяра. Время подошло. Но смотри, чтобы он соответствовал ей. Это на всю жизнь, – обратилась Нимуэ к волку, который стоял рядом с ней.

Волк кивнул, и она снова взглянула на меня.

– Теперь иди, и мой совет – не разговаривай об этом с Сильфом. Он сейчас, хм, очень расстроен. Вечером жду тебя в кабинете.

Она указала на дверь, и я, уловив её едва заметный намёк, поспешила покинуть палату. Сердце моё сжималось от тревоги и неопределённости.

Выйдя из комнаты, я направилась в сад, где обычно находила уединение для размышлений. По пути я заглянула в библиотеку, взяла книгу и, погружённая в свои мысли, прошла через кухню. Для меня там всегда оставляли пару свежеиспечённых лепёшек и спелые яблоки. Слуги нашего замка были невероятно добры и внимательны.

Машинально захватив приготовленное угощение, я кивнула парочке слуг и главному повару и поспешила выйти.

Зачем я понадобилась королю? Почему все так встревожены? В глубине души я даже мечтала о том, чтобы покинуть этот край, который знала вдоль и поперёк. Несмотря на всю мою привязанность к озёрному краю, мне хотелось увидеть мир, познакомиться с новыми людьми. О короле ходили легенды – о его храбрости и удивительной красоте. Хотя я не могла сказать, был ли он красивее Сильфа.

Погруженная в свои мысли, я не заметила, как мои ноги привели к тому самому дубу, с ветки которого после турнира меня поймал Сильф. Я больше не занималась лазаньем по деревьям и устроила своё место у розовых кустов так, чтобы меня не было видно с замковой территории.

В глубокой задумчивости я откусила сочное яблоко и погрузилась в чтение второго тома нового романа о прекрасном рыцаре и его возлюбленной. Эту книгу подарил мне Перси, который иногда покидал замок в поисках знаний, как он говорил. Однако все мы знали истинную причину его странствий – он искал следы одной из ведьм белого ковена. Персиваль был невероятно целеустремлён и никогда не раскрывал своих мотивов.

Нужно отдать ему должное: он всегда приносил с собой что-то удивительное и с радостью делился своими находками. Так я узнавала о событиях за пределами нашего края и получала книги для чтения, которые моя матушка строго-настрого запрещала.

Но сегодня я перечитывала эти строки снова и снова, стараясь избавиться от тревоги после разговора с матерью. Я никогда раньше не видела её такой напуганной и напряжённой. Даже во время первой магической войны она всегда сохраняла спокойствие и не показывала своих эмоций.

Внезапно хруст ветки заставил моё сердце сжаться от страха, и я резко обернулась. Однако за спиной никого не оказалось. Каждый раз я страшилась, что кто-то может застать меня врасплох. Едва я успела отвести взгляд, как книгу, которую я бережно держала в руках, таинственным образом выхватил Сильф.

– Так, вижу, это не основы магии, – сказал он, бегло пролистав страницы, и его брови сошлись на переносице. На нём был тренировочный костюм: свободная рубаха и кожаные брюки. Волосы у лба влажно блестели от пота.

– Откуда у тебя это? – Нашла, – ответила я, пытаясь вырвать книгу из его рук, но безуспешно.

– И где? – Стальные глаза сверкнули, когда он увидел закладку на любовной сцене. – Я не обязана отчитываться перед тобой, – я с силой толкнула его локтем в бок, и он, не удержав равновесие, выронил книгу. С радостным возгласом я устремилась за ней, но в тот же миг оказалась в крепких объятиях Сильфа. Он нежно обнял меня за талию, и я почувствовала, как моя спина прижалась к его груди.

– Пока не обязана, – прошептал он, зарывшись носом в мою шею. От прикосновения по моей коже побежали мурашки, и тепло разлилось до самого низа. Это ощущение заставило меня вдохнуть глубже.

Мир вокруг нас растворился, и остались только мы вдвоём.

– Пока? – произнесла я, но он не ответил, лишь крепче обнял меня.

– Голубка, я так скучал по тебе, – его шёпот ласкал моё ухо, словно лёгкий ветерок. – Все дни без тебя были серыми и безрадостными. Ты маленькая колдунья, которая завладела моим сердцем.

Он бережно притянул меня к себе, и его губы коснулись моих. Я не была опытной в любовных делах, но инстинктивно ощутила, как его страсть обжигает меня. Поцелуй пленял, и с каждой секундой я растворялась в нём.

Не осознавая, что творю, я проникла руками под его рубашку и с трепетом провела ладонями по его рельефной груди и животу. Я часто наблюдала за ним на тренировках, когда он задирал её и вытирал пот. В такие моменты мне страстно хотелось дотронуться до него. Но как только мои пальцы почти коснулись пояса его штанов, он внезапно отстранился.

– Не сейчас, голубка, не сейчас. Я не смогу остановиться, – простонал он.

Я посмотрела на него с недоумением. Моя грудь часто вздымалась, а в его глазах я увидела борьбу. Ему действительно было трудно. Он сел на траву, и я, с разочарованием, последовала его примеру, положив голову на его плечо. Некоторое время мы смотрели на озеро.

– Сильф? – произнесла я.

– Ммм? – ответил он.

– Почему ты не хочешь, чтобы я ехала ко двору? – спросила я.

Его плечи напряглись, но он продолжал хранить молчание.

– Пожалуйста, скажи, что такого опасного в этом? Ведь король считается хорошим человеком, – настаивала я.

Он повернулся ко мне.

– Вивьен, знаешь ли ты, что случилось бы, если бы мы зашли чуть дальше? – спросил он, глядя мне в глаза.

– Откуда мне знать… – произнесла я в ответ.

Он посмотрел на темнеющее небо и встал.

– Идём, – сказал он. – Пора, тебя ждёт урок с Нимуэй.

***

Каждый вечер я тренировалась с мамой и к концу первого месяца уже умела напускать морок, полностью изменяя свой облик. По задумке мамы, мы хотели показать, что слухи, распространявшиеся обо мне, были вымышленными.

Когда я впервые предстала перед Сильфом в образе рыжеволосой и конопатой девушки, он улыбнулся довольной улыбкой. Они с моей матерью часто беседовали, и с каждым днём Сильф становился всё более радостным. Если он не был на тренировочной площадке, то приходил к нам в кабинет, садился у камина и читал книги, украдкой бросая на меня взгляд. Когда у меня что-то не получалось, он то ободряюще улыбался, то закатывал глаза. Но каждый вечер он проводил с нами. Днём он посвящал время тренировкам с рыцарями замка и Персивалем, не жалея сил. Его бои были настоящим смертоносным танцем, настолько искусно он обращался с мечом. Единственным, кто мог соперничать с ним, был Персиваль, чьи топоры с молниеносной скоростью разрубали соломенные чучела и мешки с песком.

Я регулярно ходила на тренировки рыцарей, но вскоре обратила внимание, что, как только я подходила к арене, Сильф тут же разворачивал своих учеников спиной ко мне.

После этого Персиваль, сохраняя серьёзное выражение лица, попросил меня не посещать занятия. Он объяснил это тем, что в «белобрысого словно бес вселился».

С загадочным видом он передал мне несколько книг, которые принёс из-за пределов замка, и строго-настрого наказал не выдавать его.

Так я провела первый месяц, погружённая в чтение любовных романов. Однако одно описание не давало мне покоя: слияние зверя с двумя спинами. Я не могла понять, что это значит и как оно могло бы доставить удовольствие рыцарю и его прекрасной даме.

Однажды, когда я застала Персиваля одного, я осмелилась задать ему вопрос о звере. Он покраснел, но пообещал помочь мне разгадать эту тайну. К моему большому разочарованию, он отвёл меня на скотный двор. Вместо того чтобы наслаждаться зрелищем, описанным в романах, мне пришлось наблюдать, как хряк взбирается на свинью.

Тем временем приближалась дата отъезда ко двору короля. Все приготовления были завершены, и мама давала мне наставления. За её заботой скрывались невысказанные тревоги. Я же, не понимая всей этой суеты, с нетерпением ждала путешествия, мечтая побывать где-то ещё, кроме озерного края.

Сильф был необычайно занят и не приходил в кабинет уже несколько вечеров. Я очень скучала по нему. Мама, глядя на моё отсутствие концентрации, лишь вздыхала.

– Вивьен, – обратилась она ко мне, – Ты любишь Сильфа?

Я в испуге повернулась к ней, не ожидая, что она знает о наших отношениях.

– Не удивляйся, в моём замке всё под контролем. Повторю свой вопрос: ты его любишь?

Я взглянула в её глаза, такие же, как и мои, и кивнула.

– Дорогая, он хочет жениться на тебе. Однако, согласно традициям Эвилиона, для этого необходимо получить разрешение короля. А он не готов дать его, пока не увидит тебя.

– Сильф просил моей руки?

Моя радость была недолгой, ведь пойти против воли короля означало изгнание или смерть.

– Дочь, послушай внимательно, от того, что я скажу, зависит ваша жизнь, – прошептала мама, накладывая заклятие безмолвия.

Через несколько дней, когда мы прощались с Озерным замком, моё сердце переполнилось болью. Все обитатели вышли во внутренний двор, чтобы проводить нас. Мама стояла на холодном осеннем ветру, обнимая меня, и слёзы в её глазах разрывали мне душу.

– Мама, мы ведь вернёмся, обещаю. Я буду следовать твоим указаниям. Держать чары, не попадаться на глаза учителю короля и тем более ему самому, притворяться обычной сельской леди, – сказала я, стараясь утешить её.

Эйрин, стоя рядом с мамой, тоже не могла сдержать слёз.

– Вивьен, не снимай талисман, который я дала тебе, никогда и нигде, – произнесла мама, крепко обнимая меня на прощание.

Я кивнула, сжимая в ладони серебряный кулон в форме орлицы. В этот момент к нам подошёл Сильф, нет, сэр Ланселот, величайший из рыцарей Артура. Сегодня он был облачён в походное одеяние, достойное капитана. Его чёрный плащ с вышитыми серебром драконами свидетельствовал о его высоком ранге и о его связи с Озерным краем и королевской кровью. Он преклонил колено перед моей матерью и почтительно поцеловал её руку.

Она предложила ему подняться и тихо произнесла несколько слов на ухо. Он кивнул, и его взор, полный нежности, задержался на мне. Я залилась румянцем и поспешно забралась в карету. Две девушки, сопровождавшие меня, уже ожидали внутри, их глаза искрились от предвкушения встречи с королевским двором. Ланселот и моя мать лично выбрали их для этой поездки.

Сквозь окно я наблюдала, как мама, опираясь на руку Эйрин, стояла, ссутулившись, и провожала взглядом удаляющуюся процессию, пока мы не скрылись из виду.

Путь наш прошёл без происшествий: никто не осмеливался приблизиться к чёрному знамени с серебряным драконом. И вот, под первым снегом, мы въехали в ворота замка короля Артура.

Город разительно отличался от нашего тихого края. Как только мы миновали городские стены, перед нами раскинулась сложная паутина улиц. Отовсюду раздавался шум и гам, жизнь кипела, люди сновали взад и вперёд. Рыцари в красных плащах мелькали то тут, то там. Я выглянула в окно, но Ланселот тут же прикрыл занавески, щёлкнув меня по носу. Я поспешно открыла зеркальце, проверяя наложенный морок: мои рыжие вьющиеся волосы были украшены множеством лент с камнями. Вздохнув, я вынуждено признала, что даже по меркам нашего края это смотрелось безвкусно. Яркие веснушки на моём лице контрастировали с оранжевым платьем, и я почувствовала себя чёртовым факелом.

Но я понимала его беспокойство, особенно после того, как Сильф сам просветил меня там, где Персиваль лишь пытался. Румянец разлился по моим щекам. А девушки щебетали, разглядывая город сквозь узкую щель в занавесках, наперебой восхищаясь столицей и бравыми рыцарями.

Мы миновали вторые, массивные ворота, и лёгкое волнение превратилось в страх. Карета, плавно покачиваясь, подъехала к величественному входу в замок, и я услышала, как Ланселот приветствует кого-то. Дверь распахнулась, и он, с галантной учтивостью, протянул мне руку.

– Позвольте представить вам, Ваше Величество, мою названную сестру, прекрасную леди Вивьен.

– Ваше Величество. – Я склонилась в реверансе, и мой голос предательски дрогнул.

– Поднимитесь, леди Вивьен, – произнес он.

Подняв глаза, я увидела короля. Его лицо выражало разочарование, он скользил по мне взглядом, не скрывая своего недовольства. Сердце мое забилось быстрее – это был, несомненно, Арти, только старше своей копии на десяток лет.

– Надеюсь, вам у нас понравится, – добавил он и развернулся, направляясь внутрь замка. За ним последовали юная златокудрая невеста – леди Гвиневра и его сестра с волосами, темными как ночь – леди Моргана ле Фэй.

Так началась моя жизнь в замке Эвилион. Следуя наставлениям, мне удавалось оставаться незамеченной, но только не для тех двоих…

В те холодные зимние дни, когда Ланселот был занят своими обязанностями при дворе короля и тренировками с недавно посвящённым в рыцари Персивалем, я чувствовала себя очень одиноко и покинутой. В поисках утешения я нашла чудесную библиотеку, где часто пряталась, пока не наступало время обязательных мероприятий. Среди них были ужины с невестой и сестрой Артура.

– Вивьен, где ты, прекрасная фея воды? – раздался звонкий голос Гвиневры.

Я лишь закатила глаза, не находя в их шутках ничего забавного. Будущая королева и сестра Артура уже не первый месяц докучали мне своими насмешками. С тех пор, как король осознал, что его надежды обманули, моё положение значительно пошатнулось. Я превратилась в неказистую родственницу блистательного сэра Ланселота.

Но две дамы не унимались. Леди Моргана особенно старалась выставить меня в невыгодном свете при первой возможности. По слухам, она не оставляла попыток привлечь внимание Ланселота. Так что не проходило и дня, чтобы они не потешались надо мной.

Я тихо проскользнула в пустую библиотеку и огляделась. Старикана-учителя Артура нигде не было видно, как и в предыдущие дни. Прекрасно, возьму несколько книг и спрячусь за ширмой.

– Снова ты? – раздался вдруг рядом со мной мальчишеский голос, заставив вздрогнуть.

Из-под стола появился юноша с кипой свитков в руках. Его черные волосы были взлохмачены, а на щеках остались следы сажи.

– Как я рад, что с твоим приездом в этом месте уже не царит такая тоска. Что решила почитать? – с любопытством спросил он.

Я приложила палец к уголку рта, задумчиво улыбаясь.

– Позавчера ты рекомендовал мне книгу о магических существах, и я погрузилась в её страницы на всю ночь. Но сегодня душа жаждет приключений и новых горизонтов. Есть ли у тебя идеи, куда бы мы могли отправиться?

Помощник библиотекаря с нетерпением посмотрел на меня. Я улыбнулась и, вытащив из внутреннего кармана небольшую флягу с вином и завернутые в платок яблоки, протянула их ему. Его глаза загорелись от радости.

– Ну раз подготовлен пир, позвольте, леди, сопроводить вас в путешествие по странам, где оно производится! – воскликнул он, доставая карту и расстилая её на полу за ширмой. Затем, усевшись рядом, он постучал ладонью, приглашая меня присоединиться. Не раздумывая, я с радостью согласилась.

– Итак, моя прекрасная леди, с чего начнём? – спросил он с улыбкой.

Я получала огромное удовольствие от пребывания в библиотеке, особенно в его компании. Он помогал Мерлину с книгами, и тот научил его читать.

Когда он впервые появился словно из ниоткуда, я была очень испугана. Сурово сдвинув брови, он строго поинтересовался, кто я и что здесь делаю.

Пока я пряталась за ширмой, моля его не выдавать мое местоположение, две женщины громко и нелицеприятно обсуждали мою внешность.

– О, так ты не в почёте? – с сочувствием протянул он.

Когда он узнал, кто я и как оказалась здесь, его взгляд потеплел. – Я слышал о леди Нимуэ от старика, и он говорил о ней с большой нежностью. Признаюсь, я не был осведомлён о её дочери. А что насчёт твоего отца? – в его глазах промелькнуло искреннее любопытство.

– Я никогда его не видела. Знаю только, что он не то что не отсюда, но даже не из самых дальних стран, – ответила я.

– А… понятно. – Голос мальчугана звучал грустно.

Его живот заурчал, и он, стыдливо взглянув на меня, пробормотал:

– Здесь нас не слишком хорошо кормят. За слугами присматривают эти дамы.

Я незаметно достала два яблока, принесенные с кухни. Он жадно посмотрел на них.

– Бери, – сказала я. – Я принесу ещё.

В тот день в замке у меня появился первый друг – Форрест, или просто Форс. А вскоре после этого мне подарили девочку, которая стала моим вторым верным спутником.

Я сидела в своей комнате, когда в дверях возникли Гвиневра и Моргана. Они вели за собой ребенка, покрытого грязью и струпьями, привязав к верёвке как животное.

– Подарок тебе от короля, – с мерзким смехом они толкнули несчастного ребенка, что та упала, ударившись головой об пол. – Какая благосклонность.

В мыслях пронеслись слова, которым научил меня Персиваль, но этикет требовал поблагодарить их вместо того, чтобы обрушить на них гнев.

– О, вы так великодушны, – произнесла я, неловко присев в реверансе.

– Прекрасная служанка для такой же леди, – ответили они и с тем же отвратительным смехом покинули комнату.

Я осталась наблюдать за маленькой девочкой лет семи, чьи глаза выражали неподдельный страх. Она явно была истощена, и никто не проявлял о ней заботы. Сердце моё наполнилось гневом. В Озерном Крае не знали, что такое брошенные дети; если с родителями случалась беда, остальные жители предлагали свою помощь и становились опекунами. Многие из этих детей выросли достойными рыцарями или талантливыми мастерами.

– Я Вивиан, а ты? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и успокаивающе. Она лишь испуганно взирала на меня своими глубокими, как ночное небо, глазами, а её хрупкое тело едва заметно дрожало. Взгляд её метался по моим покоям, словно ища убежище в этом незнакомом месте.

Я сделала шаг вперёд, протягивая руку, но девочка вздрогнула и отшатнулась, как будто ожидала удара. Её маленькие ладошки инстинктивно взметнулись вверх, пытаясь защитить голову от невидимой опасности.

– Не бойся, я тебя не обижу, – тихо произнесла я, делая шаг назад.

Я позвала Джейн и Элли, которые приехали со мной, и попросила их принести таз с водой и еду для девочки. Когда всё было готово, я ласково обратилась к ней:

– Давай поедим, а потом мы тебя искупаем.

Маленькая дикарка жадно набросилась на еду, а в моем сердце разлилась боль за этого ребенка. Я стала очень чувствительной и, отвернувшись, украдкой смахнула слезу. Кажется, грядут скверные дни.

Воду нам, естественно, подали ледяную, но я лишь пожала плечами. В конце концов, это было не так уж важно. С криками и беготнёй нам, наконец, удалось поймать дикарку и поставить её в таз. Девушки раздели её, а я, прошептав слова ободрения, протянула руку, призывая нити. Создав что-то вроде дождя, мы с трудом, но всё же смогли отмыть это дитя.

Под слоем грязи скрывалось прелестное создание, но её тело было покрыто язвами и струпьями, многие из которых гноились и явно причиняли девочке боль.

– Элли, позови Форса. Он в библиотеке, – быстро проговорила я, внимательно изучая её кожу. То, что я видела, не внушало надежды.

Несколько раз в Озерный Край приходили за исцелением люди из других деревень. Меня обычно отсылали, но слухи о тяжёлой болезни распространялись с невероятной скоростью. Персиваль, возвращаясь домой, с гневом делился с Нимуэ, что король совсем не заботится о своих подданных. Многие деревни опустели. И, судя по отрывочным знаниям, это была именно черная хворь.

Элли кивнула и ушла, закрыв за собой дверь. Я же взяла чистое хлопковое полотенце и аккуратно вытерла девочку. После еды её глаза закрылись, и она погрузилась в сон. Я осторожно переложила её на скамью.

Примерно через четверть часа в покои тихо вошёл Форс.

– Ты звала меня? – его голос звучал настороженно.

Я указала на спину спящего ребенка, и моё сердце наполнилось тревогой. Взгляд Форса, как острое лезвие, пронзил её насквозь. Он внимательно осмотрел худое тельце и тихо произнёс:

– Без старика не обойтись.

– Помоги ей, умоляю, – прошептала я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.

Он пристально взглянул на меня, и в его взоре мелькнуло удивление.

– Почему ты сильно тревожишься за эту крестьянскую девочку?

– Разве она не такая же, как и все мы? – ответила я, стараясь скрыть раздражение.

Форс долго смотрел на меня, словно пытался проникнуть в самые потаённые уголки моей души. Наконец, он нарушил молчание:

– Ты действительно необычная, – произнёс он, и в его голосе прозвучало восхищение.

С этими словами он покинул комнату, оставив меня наедине с ребенком. Но вечером того же дня к моим покоям была доставлена большая корзинка, наполненная разными флаконами. Внутри лежала записка от Форса с подробными инструкциями по их использованию.

Спустя некоторое время Лили начала идти на поправку, и вскоре за мной тенью следовала моя маленькая спутница. Она почти не разговаривала, но была очень смышлёной и обожала, когда я брала её с собой в библиотеку к Форсу.

Ланселот, узнав о Лили, сразу же поддержал меня и даже сам дежурил у её постели в самые трудные ночи. Он понимал, как грустно мне было оставаться одной, и старался дать мне хоть немного радости. Например, он сообщил, что кризис миновал.

Из-за тяжёлой стадии болезни я несколько недель не видела малышку. Сильфа же хворь не затронула. Он сказал мне, что переболел во время учёбы у рыцаря, и отстранил меня от ухода за ней.

С самого начала Лили прониклась искренней любовью к Форсу и к нему, но особенно её внимание привлекал Перси. Едва завидев её, он с радостью подхватывал её на руки и заключал в свои крепкие объятия.

Как это часто случалось, он первым узнал о трагической гибели её родителей от голода и болезни. Перси сразу же взял на себя ответственность за неё, окружив её заботой и вниманием.

Восстановление Лили стало для нас передышкой, позволившей мне избежать участия в королевских пирах. Все вокруг опасались заразиться, и мы наслаждались уединением в нашей небольшой компании.

Первые дамы не тревожили меня, предполагая, что я мучаюсь от серьезной болезни. Слухи распространил Форс, давая удовлетворение для двух зловредных женщин.

Неудивительно, что они тут же прозвали нас с Лили прокажёнными, и число желающих общаться с нами резко поубавилось. Но это было нам на руку. Мы обрели долгожданную свободу и могли наслаждаться жизнью, ведь приглашения стали редкостью. Зато у нас появилось драгоценное время, чтобы лучше узнать этот город. Мы с удовольствием отправлялись на прогулки и заводили знакомства с местными жителями. А поскольку в обязанности Форса входила доставка лекарств, мы постепенно узнали большинство обитателей Эвилиона.

В хлопотах наступила долгожданная тёплая весна. Наше пребывание в замке неумолимо подходило к концу, и я была в восторге.

Помимо приятных мелочей, главным источником моего счастья были письма от моей матери. В них она делилась новостями из нашего края и рассказывала о дорогих мне людях. Я с нетерпением ждала возможности вернуться в родной дом, где сердца людей полны тепла и доброты, независимо от их происхождения и материального достатка.

Но разрешения на отъезд мы так и не получили.

Король, казалось, прилагал все усилия, чтобы удержать Ланселота при дворе как можно дольше. Я подозревала, что его старания вызваны настойчивыми просьбами леди Морганы. Как бы Артур ни стремился избежать её общества, он не мог полностью отстраниться от неё. Дело было не только в их кровном родстве: Моргана являлась матерью его сына Мордреда – мальчика, которого он не признавал, но всё же представил ко двору. Ему исполнилось двенадцать лет, и единственная его компания был суровый рыцарь, неотступно следовавший за ним.

Мы с ним несколько раз пересекались в галереях замка. Он всегда читал, забившись в самый дальний и тёмный угол, – книги о воинском искусстве. Пару раз я заставала его за тем, как он тайком наблюдал за тренировками Ланселота и короля. Нам обоим было запрещено находиться там, но с каждой встречей мы делали вид, что не замечаем друг друга.

Однажды мы вместе прятались от слишком любопытного рыцаря, решившего проверить балкон закрытой спальни.

По юноше было видно, что он очень интересовался отцом, но Артур не обращал на него никакого внимания. Он игнорировал его. По всему замку шептались о том, что появился на свет потомок от кровосмесительной связи. Однако, если кто-то осмеливался произнести эти слова вслух, то сразу лишался головы.

Взор Мордреда был прикован не только к королю, но и к его юной невесте, леди Гвиневре. Едва минуло шестнадцать лет, как её красота расцвела, подобно нежному бутону. Моргана и Гвиневра нередко принимали Мордреда в своём обществе. Гвиневра неизменно проявляла к нему доброту, не желая ссориться с родственницей короля.

Юноша следовал за ней, словно преданный пёс. Он старался держаться подальше от нашей компании, предмета насмешек, но никогда не задирал ни меня, ни Лили, оставаясь равнодушным.

– Мон шер, – раздался тихий злорадный шёпот монстра, – мы приближаемся к самым захватывающим моментам. Сердце пропустило удар, когда передо мной возникли мои покои. Нас только что покинула Дженна, моя единственная подруга из Эвилиона.

Это был последний вечер, что мы провели вместе. Ланселот, словно тень, пробрался в мои покои, преодолев густые заросли лозы, которые покрывали стены до самого окна.

Честно говоря, его внезапное появление нас испугало. На третьем этаже замка раздался тихий, но настойчивый стук в ставни. За ними показалось лезвие клинка, которое аккуратно снимало задвижку. Мы с Лили, как по команде, схватились за ближайшие предметы, оказавшиеся под рукой. Но когда в комнате появился человек в чёрном плаще с глубоким капюшоном, наша храбрость испарилась, уступив место страху.

– Не смей кричать, голубка! – опередил он мой порыв.

– Ланселот, – прошипела я, – для разумных людей придумали двери.

Лили нахмурила брови и покачала своей маленькой головкой, выражая неодобрение. В руках она держала табурет, который был ей по росту.

– Храбрая воительница, – сказал он, потрепав её по голове. – Но сейчас я прошу тебя пойти к девушкам в покои. Со мной она будет в безопасности.

Лили кивнула и поставила табурет на место. Она быстро скрылась в соседней комнате. Как только подол её платья исчез за дверью, я оказалась в его объятиях. Подарив мне короткий, но страстный поцелуй, он со стоном отстранился.

– Вив, я больше не могу, – едва слышно прошептал он, и в синих глазах вспыхнуло отчаяние. – Я не могу ни секунды провести в этом проклятом месте, не имея возможности быть рядом с тобой.

– Завтра в главном зале будет пир, и там тебя представят как мою будущую супругу.

– Это правда? – воскликнула я, не в силах поверить услышанному, и моё сердце забилось быстрее.

– Ну, несмотря на настойчивые попытки короля свести меня с его сестрой, – ответил он, слегка поморщившись, – я вложил ему в голову мысль, что предпочёл бы иметь под боком скромную и неприметную особу, которая, обладая моей силой, не смогла бы доставить неприятностей.

Он явно говорил о Мордреде как о потенциальном претенденте на престол.

– А верный рыцарь и зять Озерной леди будет для него бесценным союзником. Ведь именно она вручила Артуру легендарный меч, который не раз спасал его жизнь в сражениях.

Он замолчал.

– Поэтому завтра, как только мы уйдём с пира, сразу же отправимся в наш дом.

Я бросилась к нему в объятия, но тут же подняла голову.

– Твоя маленькая тень тоже поедет с нами. Он не смог отказать в своём же подарке.

Он с усталой улыбкой, как и я, испытывал радость. Мы оба понимали, что скоро всё закончится. Он крепче обнял меня и произнёс:

– Голубка, тебе не кажется, что ты стала более податливой в некоторых местах?

Я хотела возмутиться его наглости, но он опередил меня, прошептав:

– Мне нравится.

Я почувствовала, что он не лжёт. В мой живот упиралось что-то твёрдое и горячее, и это точно были не ножны. Моё тело мгновенно отозвалось, и я прильнула к нему ещё теснее.

– Не надо, дорогая, мне пора идти. Через час я должен быть готов к охоте с Артуром. Он непременно хочет пристрелить кабана к пиру сам.

Он отстранился с явной неохотой и, поцеловав меня на прощание, бесшумно вылез в окно.

Пока он спускался, словно дикий кот, я уловила, как от стены отделилась мужская фигура. Она приблизилась к Ланселоту и что-то произнесла, указывая на… В этот миг раздался удар, и я узнала знакомый голос Персиваля. С улыбкой на губах и радостью в сердце я задвинула ставни и легла спать, мечтая о том, чтобы завтрашний день стал последним в этом замке.

Гончие с лаем ворвались во внутренний двор, наполняя его шумом. Я выглянула в окно и увидела рыцарей, возвращающихся с охоты. Едва поднявшись с кровати и не успев привести себя в порядок, я услышала приближение процессии. Первым прибыл король Артур. Несмотря на свой возраст – около тридцати лет – он выглядел как юноша. Простая одежда не могла скрыть его королевской натуры: красная накидка поверх рубахи и золотые ножны выдавали в нём правителя.

Следом за ним въехал Ланселот, как всегда облаченный в черное. Он оживленно беседовал с королем. Я распахнула ставни шире, чтобы впустить свежий воздух, и в этот момент наши взгляды встретились. Серые глаза Ланселота с удивлением смотрели на меня. Он молниеносно обернулся к Артуру, и его улыбка погасла.

Я не успела наложить морок. В ужасе я отпрянула от окна, заметив, как король, спешившись, стремительно несется по ступенькам, а за ним, не отставая ни на шаг, мчится Ланселот.

– Боже, Боже, – шептала я, торопливо наводя чары и бормоча молитвы в попытке успеть.

– Элли! – окликнула я, и она, разбуженная моим испуганным голосом, вышла из своей спальни. Я быстро вручила ей свой простой халат, и она, мгновенно осознав ситуацию, накинула его и схватила расческу.

Сердце моё колотилось, когда Артур ворвался в мои покои. Но он застал лишь то, как златокудрая Элли пыталась укротить мои рыжие волосы.

– Ваше Величество! – я стремительно поднялась с табурета и изящно присела в реверансе, Элли последовала моему примеру. – Какая честь принимать вас столь ранним утром!

Король, не отрывая взгляда, изучал Элли, затем перевёл глаза на меня, словно проверяя, не обман ли это зрения. За спиной, с каменным выражением лица, стоял Ланселот, его губы были сжаты в тонкую линию.

– Леди, – мужчина склонил голову, – увидев в вашем окне златокудрого ангела, я не смог устоять перед искушением.

– Ланселот, – обратился король, – отчего же ты скрывал столь дивную красавицу?

Сильф, глядя на меня, ответил, чеканя каждое слово:

– Это Элли, помощница леди Вивиан. Она не из знатного рода, поэтому не удостоилась чести быть представленной вам.

Артур взял руку Элли и прильнул к ней губами.

– Весьма прискорбно, – промолвил он, продолжая смотреть на меня. – Надеюсь увидеть вас сегодня на пиру. Леди Вивиан, проследите за этим.

Он улыбнулся и удалился, а взгляд Ланселота, полный негодования, словно пронзил его спину. Тело дрожало от волнения, когда я приблизилась к зеркалу. Вместо привычных карих глаз на меня смотрели изумрудные. Он заметил.

Сильф покинул нас вслед за королем.

Ноги подкосились, и я рухнула на скамью, охваченная желанием вырваться из этого проклятого замка.

– Что нам делать? – прошептала Элли, глядя на меня испуганными глазами.

Я ненавидела себя за те слова, которые собиралась произнести.

– Тебе понравился король?

***

Большой зал был украшен красными знаменами с изображением льва. Вышивка на стенах, словно в танце, переливалась всеми цветами радуги в ярком свете факелов. Рыцари и их прекрасные дамы разбились на группы и вели оживленные беседы. Откуда-то доносился заливистый смех, и по меховой накидке я узнала Персиваля.

Ланселот, который позже отчитал меня за утреннюю глупость, все еще не разговаривал со мной. Я взглянула на Элли, и её дрожь передалась мне. Мы с Лили потратили много времени, чтобы сделать её максимально похожей на меня. Единственный минус – её глаза были не зелёного, а тёплого медового оттенка. Но король не мог заметить такие детали на третьем ярусе замка, успокаивала я себя.

Ланселот сопроводил нас к помосту, где восседал Артур в компании леди Гвиневры и Морганы. Они с ухмылкой посмотрели на меня, но их взгляды мгновенно стали злыми, когда Ланселот представил им Элли. Сегодня она была одной из самых красивых женщин в замке.

Артур лишь мельком обратил внимание на Элли, одарив её дежурной улыбкой. Я старалась не смотреть на него и цеплялась за рукав сорочки Ланселота.

– Леди Вивьен, рад снова видеть вас, – произнес Артур.

Я сделала реверанс, подняла голову и улыбнулась королю. Он посмотрел в мои глаза и что-то вертел в длинных пальцах. Это был изумрудный браслет.

– Ох, какая жалость, я, кажется, перепутал камни, – сказал он, ухмыляясь. – Хотел преподнести подарок к помолвке.

Я услышала, как челюсть Ланселота скрипнула от ярости.

– Ваше Величество! – его поклон был безупречен, и я почувствовала, как он уводит меня прочь.

– Элли… – пискнула я. Но, повернув голову, я увидела, что за ней наблюдает Персиваль. Он кивнул мне в знак поддержки.

– Вивьен, я бы наказал тебя так, что ты не смогла бы сидеть как минимум месяц!

Он не мог забыть мне утренний промах.

– А теперь мне нужно идти.

Он взял мою руку и нежно коснулся губами места у безымянного пальца. Затем направился к небольшой группе людей, среди которых я заметила тех, кто был особенно близок к королю. Глашатай возвестил о начале пира. Я последовала за Ланселотом, но на полпути меня остановил незнакомый молодой человек в темно-синей мантии.

– Леди Вивьен, – произнес он с почтительным поклоном, – для вас приготовлено место рядом с королем.

– Мне? – Я в растерянности огляделась по сторонам, пытаясь отыскать Ланселота. И тут же заметила, как он стремительно приближается ко мне, явно почувствовав моё беспокойство.

– Прошу прощения, – его голос был холодным и бархатным, но в нём ощущалась едва сдерживаемая ярость.

– Прощаю, – мужчина в мантии махнул рукой, словно капризная дама.

Глаза Ланселота вспыхнули красным огнём.

– Молодой человек, вы же не посмеете перечить его величеству? – с вызовом произнёс незнакомец.

Воздух между ними трещал от напряжения.

– Юный Ланселот, поверь мне, она будет в полной безопасности, – его слова прозвучали искренне.

Ланселот медленно, но решительно кивнул.

– Ах да, ваше место рядом с леди Морганой, – добавил он.

Последнее, что я услышала, был яростный вздох Ланселота.

– Как вас зовут? – спросила я мужчину, что вёл меня сквозь зал, стараясь скрыть волнение.

– О, милая, всё позже, – ответил он, загадочно улыбаясь. – Сейчас начнётся пир. Советую вам не увлекаться напитками и не принимать ничего из рук незнакомцев. – Он коснулся подвеса в виде орлицы на груди.

– И держите это при себе, – добавил он. – Вам понадобится.

Прежде чем я успела спросить, откуда он знает, тот уже исчез в толпе. Я стояла ошеломлённая и заинтригованная. Мой взгляд был прикован к месту, которое предназначалось мне – месту рядом с королём.

Я глубоко вздохнула и, сделав очередной реверанс, заняла своё место. Волнение охватило меня, и я почувствовала, как моё лицо заливает румянец. Мне было неловко находиться рядом с королём, я постоянно ощущала на себе его пристальное внимание.

– Леди Вивьен, это большая честь, – произнёс он, вызвав у меня дрожь.

Пытаясь успокоиться, я осмотрела зал. В углу, рядом с Морганой, я заметила Ланселота. Она, словно искушённая куртизанка, оказывала ему знаки внимания. Её улыбки и томные вздохи были обращены только к нему, и ревность змеёй проникала в моё сердце, наполняя его ядом.

Стараясь отвлечься, я отвела взгляд. Однако, когда наши глаза встретились, я почувствовала, как по спине пробежал холодок – всё её существо словно пылало ненавистью.

Пир продолжался своим чередом. Король то и дело норовил вовлечь меня в беседу, наклоняясь ближе и одаривая своей чарующей улыбкой. Я чувствовала на себе пристальные взгляды Ланселота и Гвиневры. Музыканты завели мелодичные композиции, и слуги принялись освобождать пространство для танцев.

Король поднялся и протянул мне руку. Его серые глаза пронзали меня, и я мысленно молила о спасении, но вместо этого я вложила свою ладонь в его, повинуясь приказу. Пока мы направлялись к центру зала, мимо нас пронесся Мордред, задев подол моего платья. Артур удержал меня, не дав упасть, и произнес с ироничной улыбкой:

– Ваш маленький маскарад почти удался.

Он прижал меня к своей груди и, заметив мое волнение, вызванное его последней фразой, сказал:

– Признаюсь, я был поражён, когда узнал, что слухи о вашей красоте, юная леди Озера, оказались правдой. Но ещё больше меня удивило появление во дворце рыжеволосой девушки, словно олицетворяющей все самые противоречивые качества той, что я лично наблюдал несколько раз.

Музыка стихла, и я осознала, что Сильф пытается пробиться ко мне. Однако путь ему преградили рыцари королевской стражи. Я огляделась в поисках помощи, но Персиваль исчез из зала. Моргана смотрела на нас с насмешкой, а Гвиневра – с открытой яростью.

Танец прекратился, и в полном безмолвии он, не давая ни малейшего шанса возразить, стремительно вывел меня из зала под тихие шепотки собравшихся.

Он крепко держал мою руку, не давая возможности вырваться. Я едва поспевала за его быстрыми шагами и не успевала запоминать дорогу. Мы шли по бесконечным коридорам, и с каждым шагом я всё больше понимала, что оказалась в ловушке. Я была пленницей в этом лабиринте, и любой поворот мог привести к смерти за обман и ведьмовство.

– Ваше Величество, – начала было я, но он не обратил на мои слова никакого внимания, продолжая вести меня дальше.

– Будешь препираться – твоему ненаглядному Ланселоту обеспечат последний приют в подземелье. За обман короля.

Его тон был спокоен, но пронизывал ледяным холодом. Он не бросал слов на ветер, он был королем Эвилиона. Внутри меня все дрожало. Мне было страшно за себя и за Сильфа. Все рассказы о великом правителе оказались лишь тенью правды. За время жизни в замке я видела, как по его воле одни отправлялись на смерть, а другие возвышались за подвиги, которые в действительности ничего не значили.

– О каком обмане вы говорите? – мой голос предательски дрогнул.

Он усмехнулся, уловив эту дрожь. Остановившись перед дверью своих покоев, он распахнул её:

– Войдёте сами? Или позволите мне применить силу внушения?

Он стоял и выжидательно смотрел на меня, будто заранее знал, какой выбор я сделаю. Мне оставалось только гордо поднять подбородок и войти, хотя внутри меня всё дрожало от страха перед этим человеком. Сзади послышался приказ не впускать никого в покои, и с тихим стуком закрылся засов.

В комнате было немного мебели, и мой взгляд сразу же упал на огромную кровать, занимавшую почти всё пространство. В горле встал ком. Артур подошёл к небольшому столу, на котором стояла оплетённая бутыль вина и два изящных бокала.

– Сними с меня плащ, леди Вивьен, – приказал он, – сегодня ты прислуживаешь самому королю. И помни, зеленоглазка, от твоего выбора зависит дальнейшая судьба – твоя, моего лучшего рыцаря и всего озерного края.

Его угрозы были леденящими душу. Его мощь могла разрушить наш край, особенно учитывая, что на его стороне стоял один из величайших магов – Мерлин. Я не видела его лично, он ни разу не появлялся в стенах библиотеки за всё время моего пребывания здесь. Но я уже испытывала к нему жгучую ненависть. Как мог он, будучи наставником Артура, воспитать в нём такие качества? Хотя… Воспитание вдали от родного дома, в приёмной семье с младенчества…

– Не зли меня, женщина, – произнёс король тихо, но его голос был пронизан холодом.

Хоть мои ноги и дрожали, я постаралась подойти к нему с максимальной уверенностью. Руки взяли застёжку у его груди, но непослушные пальцы долго не могли справиться с ней, пока он смотрел на меня.

– Видимо, тебе не часто приходилось раздевать мужчин, – с усмешкой сказал он.

Он накрыл мою руку своей и, слегка проведя по ней, расстегнул плащ. Затем он скинул его на медвежью шкуру, лежащую на полу.

– Сядь, – он кивнул на стул, стоящий возле стола.

Я смотрела, как он наполняет бокалы вином. Мне не сбежать. Он поставил один из них передо мной, сел напротив и, не сводя с меня взгляда своих серых глаз, начал неспешно пить.

– Ваше величество… – начала я.

– Пей, – коротко приказал он.

– Я не хочу… – тихо ответила я.

– Ты отказываешься от вина короля? – бровь его изогнулась, выдавая раздражение.

– Пей, – повторил он.

Я надеялась, что в бокале лишь вино. «Не паникуй, – уговаривала я себя, – там ничего нет». Осторожно пригубив, я почувствовала, как тепло разливается по горлу.

– Я всё думал, куда же пропала девушка с рыцарского турнира в твоём краю, – произнёс он, крутанув вино в руке. – Знаешь, ветер открыл мне твой облик, признаюсь, сердце замерло.

Поставив бокал на стол, он извлёк из кармана брюк ту самую вуаль, что сорвал ветер на моём первом турнире, и бережно положил её рядом.

– Не советую мне лгать, – произнёс он. – Мне было интересно, когда же ты раскроешься.

Я смотрела на тряпку, притаившуюся на столе, словно змея, готовая к броску.

– Вы знали… – прошептала я.

– Да, знал, но не мог доказать. Я был в маске инкогнито, а твой рыцарь изрядно потрепал меня. Не самый лучший вид для разоблачения.

Он тихо усмехнулся.

– Ланселота спасло только это. Признайся я, и потерял бы титул самого сильного воина.

Я не замечала, как вино обволакивало мой разум, приглушая внутренний огонь, пылающий в горле.

– Вивьен, ты прекрасно знаешь, я не привык расставаться с тем, что считаю своим, – произнес он, глядя на меня с холодным блеском в глазах.

– Но леди Гвиневра… – начала было я, но он прервала меня резким жестом.

– Тише! Она всего лишь бездушная марионетка, неспособная заглянуть дальше своей внешности. Но, как я слышал, моя дорогая, за эти месяцы ты сумела покорить сердца многих. Мерлин говорит, что твои знания простираются далеко за пределы обычного образования.

– Мерлин? – ледяной холодок пробежал по моей коже.

– Все это время он испытывал тебя. По его мнению, Гвиневра принесет мне лишь беды, несмотря на её неземную красоту.

Он сделал ещё пару глотков, и на его лице заиграла улыбка:

– Но ничто не сравнится с той, что я вижу сейчас.

Я непонимающе посмотрела на него, а затем ощутила, как золотая волна мягко опускается на мои плечи. Морок больше не окутывал меня. Я поспешно потянулась к своему оберегу, но серебряной орлицы не оказалось на месте. С ужасом я взглянула на Артура. Он с улыбкой извлёк его из другого кармана и положил на стол.

– Видишь, ангел? Не только твоя матушка владеет магией. Она всего лишь ученица Мерлина.

Я была напугана, и дрожь сотрясала моё тело. Теперь я поняла намерения Артура.

– Потерпи немного, скоро магия начнёт действовать, и ты расслабишься.

Как только он произнёс эти слова, я почувствовала, как мой разум окутывает туман. Мысли ускользали, словно тени в лунном свете.

– Приворотное зелье, – прошептала я, едва дыша.

Артур поднялся из-за стола и, обойдя его, встал за спиной.

– Вивьен, ты родишь мне сильных детей, – его голос был мягким, но в нём звучал очередной приказ.

Губы коснулись моей шеи, когда руки опускали лиф моего платья. Я почувствовала, как моя грудь обнажилась, и попыталась прикрыться руками.

– Не смей закрываться, – прошептал он, и его слова, пропитанные магией, проникли в мои вены, заставляя тело подчиняться.

– Ланселот… – всхлипнула я, и в тот же миг моя голова откинулась назад. В ярости он потянул меня за волосы, вынуждая смотреть прямо в его глаза.

– Дорогая моя, Ланселот тебе не поможет. То, что принадлежит мне, не смеет забирать какой-то жалкий приемыш колдуньи.

– Я… я не могу… отпустите меня, ваше величество, прошу вас… Я не хочу… Я… я…

Слёзы, единственное, что неподвластно было зелью, струились по моему лицу. Но Артур оставался безучастным. Он продолжал расшнуровывать моё платье, не обращая внимания на мои отчаянные мольбы.

– Смирись, я не буду спрашивать твоего согласия. Быть женой короля – великая честь. Но я слишком долго откладывал эту помолвку, наслаждаясь фарсом.

Кроме того, Мерлин поведал мне о вашем тайном романе с Ланселотом. Он прекрасно обойдётся без тебя, если ты откажешься от него. Он на мгновение умолк, и я поняла, что речь идёт о его гибели.

– Я не могу принадлежать вам, – мой голос дрожал.

– А разве я спрашиваю? Если бы не заклятие твоей матери, я бы увёз тебя в тот же час, как закончился турнир. Послушай меня внимательно и прими как данность. Ты будешь моей.

Он простонал, когда, склонившись, увидел мою обнажённую грудь. Горло сдавило судорогой, я отчаянно боролась с зельем внутри себя, собирая все крупицы своей силы.

– Нет, – прохрипела я едва слышно.

Он был осведомлён о событиях того дня и знал, как рассеять чары. Одним быстрым движением он поднял меня на ноги и развернул к себе. В его серых глазах полыхала ярость, вызванная моими словами. Сквозь стиснутые зубы он процедил:

– Я даю тебе последний шанс: либо ты сейчас скажешь, что мне нужно, либо Ланселот не доживёт до утра. Всё просто. Так или иначе, ты станешь моей. И если мне придётся вливать в тебя это проклятое зелье, поверь, я не буду мучиться угрызениями совести.

В подтверждение своих слов он взял бутылку вина. Сделав пару больших глотков, он резко прижался губами к моим. Прежде чем это сделать, он слегка сжал моё лицо пальцами, вынуждая разомкнуть губы. Вино проникло в мой рот под напором насильственного поцелуя, не давая мне возможности выплюнуть его.

– Надеюсь, ты поняла? Итак, твой ответ? – прошептал он.

– Я хочу, чтобы вы стали моим мужчиной, – мой голос звучал словно чужой, прорываясь через окутывающий разум туман. Последние искры боли исчезли, и зелье почти полностью взяло меня под свой контроль. Где-то на краю сознания ещё раздавались крики ужаса, когда Артур взял меня на руки и отнёс на кровать. Но моё тело перестало реагировать на что-либо, кроме как на его желания.

В мгновение ока моё платье было сорвано до конца. Он прорычал и быстро снял с себя рубаху и брюки.

– Хорошая девочка, будь послушной, и я дам тебе всё, что ты пожелаешь, – прошептал он.

Эти слова вызвали у меня дрожь, он резко развел мои бедра, и я почувствовала толчок. Моё тело, находящееся под воздействием зелья, реагировало так, как ему хотелось. Я закрыла глаза, мечтая о смерти, чтобы этот кошмар наконец закончился. Однако лишь потеря сознания спасла меня от этого ужаса.

Меня разбудило яркое солнце, которое настойчиво светило в глаза, и нежное прикосновение маленькой тёплой ладони. Я открыла глаза и посмотрела на того, кто разбудил меня. Рядом с кроватью стояла Лили, её лицо было залито слезами. При виде её весь ужас прошлой ночи вновь обрушился на меня с новой силой. Я окинула взглядом комнату: это были не мои покои и не покои короля.

– Лили, моя дорогая, – мой голос предательски дрогнул, и слеза скатилась по щеке. Я больше не могла сдерживаться.

Девочка протянула ко мне руки и обняла.

– Леди, мне так жаль, – прошептала она, уткнувшись лицом в мое плечо, и ее хрупкое тельце сотрясалось от рыданий.

– Ланселот, он… он в замке? – тихо спросила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Лили отстранилась и печально покачала головой.

– Вчера, когда король увёл вас, Ланселот предпринял отчаянную попытку прорваться к вам сквозь стражу. Однако его усилия были тщетны. На рассвете он объявил, что вы отныне становитесь невестой короля, и приказал Ланселоту немедленно покинуть замок, угрожая изгнанием. Гвиневру также отослали в родные края. А Моргана, не теряя времени, последовала за Ланселотом. Но он не собирался так просто сдаваться. Он вызвал короля на поединок. Однако после того, как человек в синей мантии вышел к нему, Ланселот, подчинившись, покинул замок.

– Отбыл… – прошептала я, чувствуя, как сердце разрывается на части.

– Выйди, – прозвучал приказ Артура, вошедшего в покои.

По спине пробежал холодок, а искалеченный разум взвыл, как раненый зверь, не в силах вынести это напряжение.

– Убирайся! И не смей ко мне прикасаться! – произнесла я с ядовитой ненавистью в голосе.

– Вот это настоящая львица, как и должно быть, – ответил Артур, словно не замечая моего гнева. Он медленно подошёл к кровати и с явным удовольствием устроился рядом, с жадностью разглядывая моё обнажённое тело.

– Знаешь, я был слегка обескуражен тем, чего не обнаружил. Но это не имеет значения. Я пришёл донести до тебя одну вещь: отныне ты моя невеста. Как я и предупреждал, у меня достаточно сил, чтобы заставить подчиниться. Поэтому будь благоразумной девочкой и не доставляй мне хлопот.

– Ты околдовал Ланселота, прикрывшись своим магом! – я с ненавистью смотрела на него. – Я презираю тебя! Ты завладел моим телом, но не моей душой, – прошипела я, словно разъярённая кошка. Его рука молниеносно оказалась на моей шее, и я почувствовала, как пальцы сдавливают горло. Я не могла дышать.

– Свадьба через месяц. Тебе предстоит много работы. – сказав это, он отпустил моё горло. Я закашлялась.

– Послушай, это в последний раз, когда мы говорим о нём. Но я сегодня милостив, он направляется в замок Морганы. Совершенно не помня о случившемся. Всё, что было между вами, стёрто напрочь из его головы. Советую смириться и стать той, кем я хочу тебя видеть. Моей женой, матерью моих детей и королевой Эвилиона.

Картинка начала плыть и меняться.

– И кульминация, мон шер, моя любимая часть. – Снова демон появился в моей голове.

С того пира прошло три месяца. Персиваль отправился на поиски рыцаря в красных доспехах по поручению Артура. Моей матери запретили приходить сюда, и всё моё общение ограничивалось Артуром и выбранными им лично людьми. Только Форс и Лили стали моей опорой. Им он разрешил появляться в моих покоях.

В свое последнее утро я прогуливалась по саду в компании Лили. У нас было укромное местечко для чаепития, где я пыталась отвлечься от статуса трофея Артура, погружаясь в чтение вместе с Лили.

– Миледи, – прошептала Лили, разливая отвар в мой кубок.

Я оторвала взгляд от книги и посмотрела на неё с пустыми глазами. В руках у меня была повесть о печальном рыцаре, написанная неизвестным автором. Я отложила рассказ, не дочитав его до конца.

– Что случилось, Лили?

Лили приблизилась и села рядом со мной. Перебирая складки передника в маленьких пальчиках, она начала говорить едва слышно:

– Вчера король обмолвился, что в замок возвращается Ланселот, я подслушала его разговор у дверей покоев. Сегодня утром в ворота въехала пышная процессия, и среди её участников был он. Я осторожно подошла к его покоям, но он, казалось, не узнавал меня в присутствии посторонних. Однако, когда я проходила мимо, он неожиданно поймал мою руку и, сославшись на необходимость дать указания, провёл в свою комнату.

Она подняла на меня свои чёрные глаза, в которых горела надежда:

– Госпожа, он приехал за вами. Он всё помнит. Леди Озера помогла ему снять чары Мерлина.

Я не верила её словам. Два толчка в моем животе заставили меня улыбнуться. Он знал, что отец близко, хотя для всех был полноправным наследником Эвилиона. Никто, даже Артур, не заподозрил, что это не его ребёнок, учитывая, что каждую ночь, пока не перестала течь скверная кровь, он насиловал меня, накачивая зельем.

– Но как мы сможем сбежать? – Суровая реальность обрушилась ледяной волной.

– Он не уточнил, но, – Лили на мгновение прислушалась, – Форс зовёт. Скоро увидимся, – и она стремительно направилась к внутреннему входу.

Я откинулась на стуле, нежно поглаживая свой округлившийся живот. Внезапно за моей спиной раздался хруст ветки, и я обернулась, но никого не увидела. Однако, как только я снова перевела взгляд вперёд, крепкие руки обхватили мои плечи, а сине-зелёные глаза впились в меня, словно я была призраком.

В следующее мгновение наши губы слились в страстном поцелуе. Когда мы отдышались, он быстро окинул меня взглядом, задержавшись на моём животе.

Его желваки заиграли.

– Стой, – сказала я, взяв его ладонь и приложив её к нему. – Чувствуешь?

Он закрыл глаза, словно стремясь проникнуть в самые сокровенные тайны энергии, и шумно вдохнул.

– Я заберу вас этой ночью, – произнёс он. – Запомни, Персиваль будет ждать вас с Лили после пира в главном зале. Он выведет вас из замка, но ни в коем случае не медли. – Его слова были подобны магическому заклинанию, дарующему спасение и надежду. Ладонь, лежащая на моём животе, была тёплой и твёрдой, он словно передавал мне свою энергию и уверенность.

– И вот, держи. – На мою ладонь упали серебряная орлица и записка. Он исчез за мгновение до того, как рыцарь Артура решил проверить меня в саду.

Я развернула клочок бумаги и прочла слова, написанные рукой моей матушки: «Доверься ему». Убрав записку в карман, я направилась к входу в замок.

Выскользнув из своего укрытия, я уловила лёгкое движение в кустах, но не придала значения, посчитав, что это всего лишь мелкое животное. Миновав вход, я медленно пошла к библиотеке, чтобы не привлекать внимания слуг.

Я шла по аллее, украшенной гобеленами, на которых были изображены подвиги короля Артура и его отважных рыцарей. Меня удивило, что в этот день галерея была пуста. Когда я проходила мимо гобелена с изображением решающей битвы Артура за освобождение земель Эвилиона, я заметила, как от стены отделилась тёмная фигура.

– Мордред! Ты напугал меня! – воскликнула я, и моё сердце забилось с бешеной скоростью.

– И не зря, ты, гребанная колдовская шлюха! – ответил он, и в его руках я увидела чёрный искривлённый кинжал.

– Что ты делаешь? Я позову на помощь! – в панике прошептала я, отступая назад и натыкаясь на стену.

Он глухо рассмеялся, и в его взгляде мне почудилось что-то зловещее. Пустые глаза и запах зелья, которым меня поил Артур, ясно говорили о том, что он не в себе и находится под чьим-то влиянием.

– Очнись, юноша! – попыталась я остановить его.

Но он лишь запрокинул голову и захохотал. А затем начал медленно приближаться ко мне. Мой мозг работал стремительно, и я понимала, что мне необходимо добраться до библиотеки, где находились Форс, Лили и соглядатай Артура. Резко бросившись в сторону, я подобрала подол и побежала по коридору, моля о помощи. Однако Мордред, молодой и быстрый, почти у самого входа схватил меня и оттеснил в плохо освещённый угол, где приставил нож к горлу.

Рядом раздался яростный визг, и на него, словно маленькая фурия, налетела Лили с подсвечником в руке. Удар пришелся в голову, но под чарами он не почувствовал боли.

– Лили, беги! – быстро крикнула я.

С громким криком девочка била моего убийцу, нанося удары, но один сильный толчок отбросил её назад. В этот момент я почувствовала, как холодная сталь пронзает мой живот. Мордред заглянул мне в глаза, и на его лице заиграла дьявольская улыбка. Он с силой прокрутил кинжал, разрезая внутренние органы.

Кровь струилась по моим ладоням, которыми я тщетно пыталась защитить себя. Капли падали на каменные плиты пола. Мои последние мысли в теле Вивьен были о том, как голова Лили с глухим стуком ударяется об угол стены и разбивается. Безжизненное тело маленькой девочки сползает по стене, всё ещё сжимая в руках подсвечник.

В этот момент из библиотеки выбегает Форс, услышавший шум. На ходу он превращается в Мерлина, бережно подхватывает меня на руки и уносит сквозь тьму, в которой раздается крик моей матери и вой собак…

Старый друг.

Чёрный «Хаммер» Ульриха Вольфштейна бесшумно подкатил к дому Линнов. Сумерки уже опускались на землю, и свет на крыльце, приветствуя гостей, мягко мерцал. Дом его погибшего друга оказался в опасности. Мужчина прищурился. Внутри скрывался монстр, чудовище, в порыве ярости уничтожившее половину рыцарей Круглого стола. Сэр Ланселот Озерный, человек, чья жестокость навсегда запечатлелась в его сознании алым блеском глаз.

Однако, вспомнив, как их взгляды на мгновение встретились, когда Ланселот встал на защиту Вивиан, Ульрих понял, что, возможно, тот не хотел ей навредить.

Может ли быть? Нет. Последнее, что он помнил о Ланселоте, – это красные глаза и кровь рыцарей Артура, залившая весь Веселый замок, принадлежавший потомку короля Бана, сильнейшему из воинов Круглого стола. Сегодня днём он ясно увидел этот зловещий отблеск.

Когда он поведал Анне, она лишь взглянула на него и покачала головой. «Практически невозможно», – произнесла она. – «Для этого потребовалась бы колоссальная магическая сила, причём как с той стороны, так и с этой». Но Ульрих знал, что не ошибся. Поэтому, дождавшись, пока Анна займётся делами бара, он решил приехать сюда. Проверить. Просто убедиться.

Он выключил фары и сидел в нерешительности, опустив голову на руль. Давно забытые воспоминания всплывали в его сознании.

Топор с лёгкостью вошёл в ствол дерева, точно попав в центр мишени, грубо вырезанной на коре. Насвистывая весёлую мелодию, юный Персиваль без труда вытащил его, хотя лезвие глубоко застряло в древесине.

«Как же скучно», – подумал он, закидывая на плечо верёвку с пойманными зайцами и направляясь к своему дому. Скоро начнёт темнеть, и взойдёт полная луна. «Чёртово время», – пронеслось у него в голове. «Ненавижу».

Он не любил жить в этой глуши. Каждый день был похож на предыдущий, и, кроме собственной матери, он никого не знал и не видел. А когда пытался расспросить её о причинах уединения, она только отмахивалась.

С этими мыслями он приблизился к скромному домику, расположенному на краю лесной поляны.

У входа в жилище стояла женщина:

– Персиваль, прошу тебя, поторопись! Солнце вот-вот зайдёт, а ты ведь знаешь, как опасно здесь становится в это время.

С этими словами она принялась загонять пару коз и кур в небольшой хлев, тщательно закрывая его на засов. Услышав её слова, юноша поспешил к дому. Когда последний луч скрылся за горизонтом, дверь в жилище была надёжно заперта.

Как обычно в эту фазу луны, мать начала закрывать окна деревянными ставнями. Он же, подойдя к очагу, где варился пойманный заяц, уселся на свой табурет поближе к огню. Сегодня Персивалю исполнилось пятнадцать лет, и утром матушка отдала подарок отца, который тот завещал при достижении им этого возраста.

В свете пламени он внимательно осмотрел один из подаренных ему топоров. Нежно проведя пальцами по узорам в виде рун на полотне, он достал точильный камень.

В этот момент ничто не могло отвлечь юного Персиваля. Он полностью погрузился в свое занятие. Монотонные движения камнем, проверка, смачивание водой – всё это было неотъемлемой частью процесса. Он затачивал топор до тех пор, пока лезвие не становилось настолько острым, что с лёгкостью разрезало волос.

– Персиваль, Персиваль, ужин готов, – позвала мать к столу, где его ждала деревянная миска с ароматным тушёным зайцем, приправленным травами и мёдом. Быстро поев, Персиваль направился к своему спальному месту, которое находилось рядом с мешками яблок. Вдыхая запахи сена и пряных фруктов, он задумался об отце, матери и значении рун, вырезанных на топорах. Постепенно мысли погрузили его в сон.

Треск ломающегося дерева и леденящий душу вой заставили Персиваля вскочить и укрыться за одним из ящиков. Он быстро отдышался и, выглянув из своего убежища, увидел, что входная дверь распахнута настежь, а засов вырван с корнем.

Бесшумно, словно тень, он вытащил свои острые топоры. Он знал, что это не люди.

Юноша взглянул на место, где спала его мать, и сердце замерло от ужаса: по земляному полу хижины тянулись глубокие царапины от когтей, которые вели на улицу. Персиваль, превозмогая страх, тихо приблизился к двери и осторожно вышел наружу. Справа от дома, где раньше находился хлев, он увидел безжизненные туши скота, а земля была залита кровью.

Его внимание привлекли следы лап, и, проследив, он заметил огромного волка, неподвижно стоящего в центре поляны. «Оборотень», – промелькнуло у него в голове. Он понял, что его шансы на выживание невелики. В полнолуние сила монстров достигает пика, и победить такого было крайне сложно.

Персиваль огляделся по сторонам в надежде увидеть свою мать, но тщетно. В этом месте был только монстр, и он был единственным живым существом. Может быть, она успела спрятаться? Пытаясь вернуться в дом и найти укрытие, он осторожно отступал, стараясь двигаться бесшумно. Но тут под ногой Персиваля хрустнула ветка, и волк, услышав этот звук, неторопливо повернул свою массивную чёрную голову. Его глаза сверкнули в свете звёзд, и, не отрывая взгляда, он начал медленно приближаться к юноше.

Время было на исходе, и Персиваль, собрав все свои силы, вступил в битву. Он молниеносно схватил рукояти двух топоров, подумав: «Если моя мать ещё жива, у неё будет шанс спастись, пока я сражаюсь». В этот миг в его сознании пророкотал голос: «Призови Хугина и Мугина!»

Когда он произнёс эти имена, руны на лезвиях вспыхнули ярким голубым светом, а древко задрожало, готовясь к бою. Волк, словно тень, начал приближаться, и через мгновение клыкастая пасть мелькнула рядом с его лицом. Правый топор предвосхитил движение хищника и с оглушительным рёвом обрушился на врага, срезая чёрную шерсть.

Волк отскочил, его взгляд с дикой злобой устремился к оружию, и на мгновение в глубине его глаз промелькнуло страдание. Но это чувство тут же сменилось хищной жаждой крови. Он предпринял ещё одну попытку напасть на юношу, но левый топор начал атаку, направив руку Персиваля к брюху волка, оставив глубокий порез на его боку.

Рычание и ярость зверя лишь разжигали адреналин в крови Персиваля. Всё, чему он научился, оттачивая свои навыки на деревьях в лесу, теперь было пущено в дело. Топоры сверкали голубым светом, защищая Персиваля, и будь он слабым, то никогда не смог бы удержать их в своих руках. Он чувствовал, как оружие вливает свою силу в его конечности, превращая хаотичные удары в смертоносные атаки.

Поединок длился несколько часов. Ни зверь, ни Персиваль не желали уступать. На кону стояла жизнь. Юноша почти ничего не видел из-за крови и пота, застилавших глаза. В этот момент первые лучи солнца начали пробиваться сквозь сумрак. Чёрный волк, издав пронзительный вой от боли, вызванной солнечным светом, стремительно бросился к краю поляны, где ещё царила ночь, укрытая тенью деревьев.

– Хугин, Мугин! – прорычал Персиваль, и два лезвия, направленные отчаянным рывком вслед чудовищу, с устрашающей силой вонзились в цель. Первый топор пробил голову волка, а второй – рассек спину. Оборотень заскулил и замертво рухнул на землю.

Персиваль, пошатываясь от усталости, приблизился, и с каждым шагом его охватывал леденящий ужас. В луже чёрной крови лежала самка вервольфа, начавшая превращение. На волчьем туловище покоилась голова его матери. Свет померк, и юноша потерял сознание.

– Он не мёртв, – раздался рядом тихий, безжизненный голос.

– Удивительно, завалить зверя такого масштаба не под силу и половине именитых монстроборцев, а ты, смотри-ка, и правда жив, – произнёс другой, более мягкий.

На поляне кто-то был. Сил не хватало, чтобы открыть глаза, но Персиваль понял, что они осматривают место боя.

Постепенно приходя в сознание и сфокусировав взгляд, он увидел над собой двух рыцарей, с любопытством изучающих его. Один из них, тот, что стоял ближе, был абсолютно холоден и безучастен. На вид ему казалось около семнадцати или восемнадцати лет, а светлые волосы, выбивающиеся из-под капюшона, придавали сходство с ледяной статуей.

Глаза Персиваля вновь отыскали бездыханное тело матери, и он не смог сдержать подступивший к горлу ком. Под палящим солнцем труп стремительно разлагался, теряя последние черты человеческого облика. Юношу стошнило желчью.

– Как твоё имя? – светловолосый присел на корточки и задал вопрос, его голос звучал строго, а стальной взгляд пронзал, словно стремясь проникнуть в самую глубину его души.

– Персиваль, – сплёвывая остатки желчи, глухо ответил он.

– Каким образом ты оказался в этой глуши и столкнулся с вервольфом? – второй продолжил расспросы, ему явно хотелось услышать подробности.

– Это… это… моя мать, – голос Персиваля дрогнул, слёзы предательски выступили на глазах.

– Гавейн, я осмотрю здесь всё, а его оставляю на тебя, – скомандовал белобрысый, быстро поднявшись на ноги и начиная исследовать поляну.

– Ты счастливчик, – тихо произнёс Гавейн, подходя ближе к Персивалю. – Редко кому удаётся выжить после встречи с ними.

Он достал бурдюк из-за пояса и протянул его юноше:

– Глотни!

Персиваль припал к кожаному мешку, ощущая, как обжигающая крепость вина разливается по горлу. Гавейн отошел и присоединился к блондину, который продолжал внимательно изучать окрестности. Персиваль молча наблюдал за их действиями, но взгляд снова и снова возвращался к останкам матери. Его охватила тошнота.

– Нет, я не буду! – раздался твёрдый голос блондина. Персиваль, затаив дыхание, слушал спор двух рыцарей.

– Ланселот, это его мать, и он может быть вервольфом. Ты видел глаза? Они же явно нечеловеческие, – взволнованно тараторил тот, кого звали Гавейном.

– Гавейн, посмотри сюда, – Ланселот склонился над телом поверженного зверя. – Взгляни на эти топоры. Видишь что-нибудь необычное?

Второй рыцарь присоединился к нему и начал внимательно изучать оружие, торчащее из тела.

– Этот узор… волчий крюк, – едва слышно прошептал он.

– Верно, – подтвердил похожий на статую. – А это значит, что он, должно быть, один из потомков тех норманнов, что когда-то охотились на оборотней. Только они могли справиться с этими монстрами, используя оружие такого типа.

– Но как… А-а-а, – осенило второго, – ты же воспитывался в замке ведьмы.

Ланселот не обратил внимания на последние слова. Но Персиваль заметил, как дёрнулся мускул на щеке.

– Я не могу поднять руку на этого юношу, – произнёс он. – Я верю, что он может стать верным рыцарем на королевской службе. Мы не в том положении, чтобы терять такие ценные кадры.

– Ты слишком добр, – возразил Гавейн. – Ты предлагаешь подвергать опасности короля? И я до сих пор не понимаю, почему ты так беспокоишься о черномагах. Ты же осознаёшь, что в случае ошибки твоя голова полетит следом?

– Если тебя это тревожит, у меня есть план. Я отправлю его в место, где за ним присмотрят и, возможно, помогут разобраться в произошедшем. Езжай вперёд, я всё устрою.

Гавейн вскинул руки в раздражённом жесте, но не стал пререкаться с Ланселотом. Уже в те годы юный рыцарь славился своим упрямством. Персиваль заметил, как Ланселот положил ладонь на меч, который был спрятан в чёрных ножнах. Гавейн, одарив Персиваля подозрительным взглядом, направился к лошадям, отвязал одну из них и ускакал прочь. Ланселот проводил друга до края поляны и подошёл к Персивалю.

Тот не знал, чего ожидать. Драться он не мог, сил у него не было. Он зажмурился. Даже если сейчас убьют, он будет рад. Что-то упало у его ног, и, открыв глаза, увидел два топора, извлеченных из тела матери.

– У них есть имена? – спросил рыцарь, садясь рядом с ним.

– Хугин и Мугин, – ответил тот.

Ланселот взял бурдюк с вином и, не отрывая взгляда, отпил большой глоток.

– Ты не знал, – уверенно сказал он. Персиваль лишь покачал головой в ответ. – Нужно сжечь тело.

Сделав еще один глоток, Ланселот отставил бурдюк и, сбросив плащ, поднялся на ноги. Персиваль наблюдал, как рыцарь собирает хворост для костра, перетаскивает тело его матери-оборотня и зажигает огонь.

Сердце разрывалось от горя, но он не мог отвести взгляда от огня, пожирающего останки с черным едким дымом. Слёзы катились по его лицу.

– Вервульф в своём истинном обличье – монстр, – сказал блондин, вернувшись и присев рядом. – У него нет человеческих воспоминаний. Но мне интересно: как, живя с ней всю жизнь, ты ни разу не сталкивался с ее превращениями? Ты сам когда-нибудь перевоплощался?

– Нет, – ответил Персиваль.

– Я так и думал, – задумчиво протянул Ланселот. – В противном случае ты бы не смог использовать это оружие. Ты знаешь, что это за топоры и кому они принадлежали? – добавил он. – Почему ты дал им имена Хугин и Мугин?

– Я не давал им имен, они прозвучали в моей голове, – ответил юноша.

– Вот как, – и после небольшой паузы Ланселот продолжил: – Если хочешь понять, кто ты есть на самом деле, я настоятельно рекомендую вам прислушаться к моему совету. Собери вещи, и мы отправимся в замок леди Озера. Там ты сможешь получить необходимую помощь.

– А если я не поеду?

Холодная маска бесстрастия на мгновение уступила место человеческим чертам. Тот задумчиво смотрел на огонь, обдумывая вопрос, прежде чем спокойно ответить:

– Убью, если станешь угрозой, – прозвучал его голос. – Но на твоем месте я бы поехал туда. Даже если ты оборотень, там помогут. А учитывая все обстоятельства, если потом ты захочешь стать рыцарем, я представлю тебя королю.

Ланселот неторопливо поднялся на ноги, его взгляд был устремлён на юного Персиваля. Он протянул руку, и Персиваль, не отрывая глаз от его лица, медленно кивнул и, вложив свою окровавленную ладонь в его, принял крепкое рукопожатие.

Ему не понадобилось много времени, чтобы собрать небольшую поклажу, в которой уместились точильные принадлежности и несколько яблок.

– Что было в этом кувшине? – вдруг спросил Ланселот, голос прозвучал резко и напряжённо. Он сморщил нос, стараясь выявить запах трав. Он определённо был заинтригован.

– Матушкин отвар, мы всегда пили его в это время, – ответил Персиваль.

Ланселот нахмурил брови, но промолчал. Он проводил юного Персиваля к своему коню, помог ему забраться в седло и сказал:

– Этот конь доставит тебя до места. По прибытии попроси встречи с Эрдвином. Когда увидишься с ним, скажи, что послан Сильфом. Поведай, что произошло, ничего не утаивая. А мне нужно кое-что проверить.

Закончив, он прошептал что-то на ухо коню, и тот, заржав, поскакал прямиком к замку Нимуэ.

Ульрих вышел из машины, услышав звуки потасовки снаружи.

– Ты был мне другом, Ланселот, – произнес он, всматриваясь в темноту. – Но долг важнее, как ты сам учил. Если ты представляешь опасность для меня или моих друзей, то я должен тебя убить.

Серебристые искры очертили узор из волчьих крюков, топоры были готовы к бою.

***

Ланселот неотрывно смотрел в серые глаза человека, который некогда был королем. Они, так похожие на те, что он знал шестьсот лет назад, полыхали яростью.

– Я не хочу, чтобы она видела, как я сломаю тебя за то, что ты сделал, – процедил Ланселот, с трудом заглушая в сознании пронзительные вопли Вивиан и настойчивые увещевания Лиярда о том, что сейчас не время и не место выяснять отношения с тем, кто в действительности не был прежним Артуром.

Взгляд этого человека – копия того, кто в одно мгновение отнял у Ланселота всё. Именно его Ланселот видел, когда пытался прорвать охрану и наблюдал, как Артур с победной ухмылкой уводит её из зала.

– Я сделал? – процедил Арти сквозь стиснутые зубы. – Ты забрал у меня всё, проклятый отпрыск ведьмы. Я был твоим королём, я принял тебя в круг рыцарей, вытащил из этой глуши под названием Озерный край. Мне стыдно, что я тогда воспылал к ней страстью. Но она выбрала жизнь с тобой, и ты увёз её туда, где не смог оградить от фанатика. А когда остался один, обвинил меня в её гибели и решил отобрать всё, что по праву принадлежит мне.

В воздухе висело напряжение, готовое взорваться в любой момент.

Ланселот прошипел:

– Ты что несёшь? Со временем совсем растерял остатки разума, ублюдок?

Кулак мужчины с силой ударил Арти в скулу, а затем последовал резкий удар в рёбра. Арти согнулся, и Ланселот, используя подсечку, поставил его на колени. Арти поднял на него глаза, полные ненависти.

– Повтори, что ты сказал о том, как отпустил её, – голос Ланселота звучал глухо и угрожающе. Энергия, долго дремавшая в теле, пробудилась, подпитываясь гневом. Он ударил Арти ещё раз, не дав тому подняться с колен. Затем повалил его на землю и занёс руку, чтобы разбить ему голову. Все попытки Арти вырваться оказались напрасными. Ланселот был в ярости, а воспоминания о том, как Артур обошёлся с Вивьен, лишь усиливали это чувство. Рыцарь словно впал в забытье – единственным желанием было отомстить за все страдания, которые Артур причинил его семье.

Топор со свистом пронёсся над головой Ланселота, заставив того молниеносно обернуться. Инстинктивно он откатился в сторону, избегая второго удара, нацеленного точно ему в грудь. В темноте он не мог разглядеть, кто осмелился напасть на него, но мерцание на лезвиях говорило само за себя – это был Персиваль.

– Не приближайся, – голос во мраке подтвердил его догадки.

Арти, задыхаясь, с трудом поднялся на ноги. – Ульрих, спасибо.

Мужчина подошёл к нему и встал рядом.

– Ланселот, – произнёс он, – если ты двинешься, я без промедления убью тебя. Ты был чудовищем и остаёшься им.

Ланселот с неприязнью взглянул на бывшего друга. Он помнил, как после гибели Вивьен тот без колебаний встал на сторону короля, будто не произошло тех ужасных событий.

– Ничего не меняется, – с ненавистью сказал Ланселот, глядя в разноцветные глаза. – Ты всё так же лижешь зад ублюдка. Ты забыл, что он сделал с той, кого ты называл крохой? Неужели время, проведённое здесь, не заставило тебя раскаяться?

Ульрих моргнул, и в его голове промелькнула неясная тень воспоминания.

– Крохой? – неуверенно переспросил он, голос дрогнул. – Что ты имеешь в виду?

Слова утонули в громком звоне разбитого стекла и ослепительном свете, ворвавшемся на улицу из дома.

Рёв Лиярда эхом зазвучал в голове Ланселота, побуждая его к действию. Не раздумывая, он бросился к дому, а за ним, не отставая, последовали Артур и Ульрих.

Дверь была заперта, но Ланселот, охваченный адреналиновым всплеском, с силой выбил её. В последний момент он успел увидеть изумрудные глаза Вивиан, которые, закрываясь, прощались с ним. За ними исчезал портал, в темноте которого сверкали неоново-голубые огни.

Ульрих с замиранием сердца наблюдал, как Ланселот и Арти бросились к нему. Но огромный серебристый волк преградил им путь и повалил на землю. Они пытались сбросить его, но зверь не давал им подняться. Грэйни, выбежавшая из гостиной, застала последнюю вспышку, которая мгновенно исчезла, оставив после себя пустоту.

– Лиярд, я клянусь, что убью тебя, если ты не отпустишь меня! Я всё разрушу до основания! – в ярости кричал Ланселот, пытаясь освободиться из пут фамильяра. – Не смей применять свои чары! Это приказ! – раздался в коридоре отчаянный крик.

Волчья шерсть встала дыбом, а глаза сверкнули золотистым пламенем.

Ланселот рьяно сопротивлялся, но в этот момент золотые нити, словно невидимая паутина, окутали всех в доме, заставляя их замереть и осознать, что происходит.

– МЕРЛИН! – прогремел голос Лиярда, эхом разносясь по стенам и, казалось, наполняя собой всё пространство.

Артур и Ланселот обменялись ненавидящими взглядами, но успокаивающая энергия, исходящая от Лиярда, уже начала действовать, смягчая их желание вцепиться друг другу в глотки.

Голова Ульриха раскалывалась от боли. Сквозь пелену времени к нему возвращались воспоминания. Он смотрел на окружающих с выражением, будто видел давно забытых призраков.

– Сильф! Какого демона тут произошло? – произнес он, голос его дрожал от напряжения.

***

В пабе «Два дракона» Анна заканчивала смену. С улыбкой на лице она прощалась с последними посетителями, переворачивая табличку на двери и облегчённо вздыхая. За стёклами очков сверкнули её проницательные глаза, напоминающие кошачьи. Он всё же поехал к Линнам. Нахмурив брови, Анна провела рукой по кованной ручке и прошла сквозь портал.

Она оказалась на кухне, где белоснежный шпиц мирно спал у очага в окружении её фамильяров. Присев за массивный деревянный стол, Анна устало опустила голову, размышляя о поведении мужа. После встречи с вернувшейся дочкой Игрэйны он стал сам не свой. Маловероятно, чтобы тот, кто наречён погибелью Эвилиона, смог проникнуть в этот мир. Но это было возможно, если она направила его. Магия грозы отчётливо пахла Нимуэ.

Её мысли были прерваны шумом из закрытого бара. Похоже, там что-то произошло. Она услышала взволнованный голос Перси и ещё один, незнакомый. По спине Анны пробежали мурашки – Персиваль прав. Вскочив и напугав остальных, она мгновенно оказалась в баре, сопровождаемая проснувшимся Пингом. Тот, уловив ее испуг, семенил впереди. В сумраке заведения она увидела своего мужа, несущего на руках огромного волка, который был на грани жизни и смерти.

Бросив взгляд на второго гостя, Анна приказала Персивалю отнести его на кухню. Получив утвердительный кивок от Пинга, она поспешила следом за супругом, на ходу призывая зелья из своих запасов.

– Это он? – тихо спросила Анна, он кивнул в ответ.

– Я вспомнил всё, что произошло, – его голос был полон грусти. – Я предал Сильфа и потерял кроху.

– Не кори себя, – Анна смотрела, как тело фамильяра аккуратно укладывают на стол. – Что случилось?

Персиваль перевёл взгляд на свою супругу, разноцветные глаза сверкнули.

– Мерлин похитил нашу кроху, – произнёс он, и в его тоне послышалась горечь.

– Вивиан? – на секунду она нахмурилась, но затем кивнула. – Я так и думала.

– Не время рассуждать! – Шпиц прыгнул на стол, его шерсть встала дыбом от призываемой магии. – Надо спасать мальчонку. Он истратил все силы.

Оказавшись в привычной обстановке и взяв себя в руки, Анна отправила Персиваля к Ланселоту, ожидающему в баре:

– Иди. Ты ему нужен.

Ланселот с отсутствующим взглядом встретился с Персивалем в том же месте, где тот его оставил.

– Анна обязательно поможет волчонку. С ней Пинг, а он очень опытный специалист, – заверил Персиваль, стараясь успокоить Ланселота, который был в отчаянии после того, как в Стоун Мэноре после похищения Вивиан тело Лиярда безжизненно обмякло.

– Она сможет? – тихо спросил Ланселот.

Персиваль молча кивнул.

Он взял первую бутылку, открыл её и разлил содержимое по стаканам.

– Держи, залпом, – и, не задумываясь, опрокинул свой.

Ланселот невидящим взором смотрел на алкоголь.

– Сильф, – осторожно начал Персиваль, – соберись. Сейчас не время поддаваться хаосу в голове. Я понимаю, и сам растерян от сложившейся ситуации, но будь спокоен, мы вернём кроху обратно.

Послышался треск, стакан в руке Персиваля треснул. Ланселот перевёл взгляд на осколки стекла, упавшие на пол.

Персиваль шагнул за барную стойку и, чуть помедлив, взял запасной. Затем, подумав, захватил еще несколько.

– Пей, – коротко приказал он, усаживаясь напротив друга и пристально глядя ему в глаза. – А потом рассказывай. Этот урод не причинит ей вреда, она всё-таки дочь Нимуэй. А найти её нам не составит труда, если придумаем план.

В этом весь Персиваль – воинские привычки остались с ним навсегда. Он понимал, что друг сейчас вернулся в те времена, когда уже терял её, поэтому молча стал наблюдать за ним.

Он ожидал, что в его глазах вспыхнет кровавый отблеск, и он вернётся в Стоун Мэнор. И он не мог его за это винить. Когда память вернулась к нему, он понял, что у Ланселота, который почти разрушил замок Артура и погубил множество рыцарей, защищавших короля, были на то свои причины. Он тихо зарычал, вспомнив о крохе. Но его воспоминания заканчивались тем злополучным вечером, когда он ждал их за стеной Эвилиона.

– Здесь целая куча проблем, Персиваль, – ответил Ланселот. – И первая из них – эта колдовская тварь Артура. Я вообще не понимаю, как Вивьен могла оказаться в этом мире. Нужно искать причины.

Стакан Ланселота, опустев, глухо стукнулся о столешницу. Но тут же наполнился вновь. Персиваль посмотрел на друга, к которому постепенно возвращалось хладнокровие. Однако это было затишье перед бурей. Он прекрасно понимал: если Сильф что-то задумал, то непременно доведёт дело до конца.

Он был удивлён, вспоминая, как всего пару часов назад в доме Линн Ланселот был похож на раненого зверя. Они с Арти яростно обвиняли друг друга в произошедшем, и только вмешательство Персиваля и Лиярда предотвратило кровопролитие.

Персиваль, несмотря на свою любовь к юноше, не мог избавиться от сомнений, вызванных нахлынувшими воспоминаниями. Тот, кого он долгое время считал чудовищем, оказался жертвой клеветы.

Их перепалка, грозившая трагическим исходом, могла бы продолжаться вечно, если бы не Грэйни. Заплаканная женщина умоляла Персиваля увести Ланселота, а сама оставалась со своим сыном. Уходя, Ланселот бросил что-то в руки Арти, который вздрогнул и замер.

– Отвлеки меня, пока я не вернулся и не разорвал его на куски, – тихий голос вывел Персиваля из задумчивости.

– А также поведай мне, как ты оказался здесь и почему в том же возрасте, что и при нашей последней встрече, – продолжал он.

Персиваль вновь погрузился в раздумья, не зная, с чего начать. Он сделал глоток виски, откинулся на спинку стула и приступил к рассказу:

– Всё произошло в тот злополучный вечер, когда Артур увел Вивьен. Я был, кхм, занят очаровательной дамой.

Персиваль замолчал, заново переживая момент, когда его не оказалось рядом с другом. Он сделал ещё один глоток виски и продолжил:

– На следующее утро за мной прибыл гонец от короля с приказом срочно явиться во дворец. Я спросил о тебе, и мне сообщили, что ты уехал на север Эвилиона, чтобы расследовать участившиеся случаи исчезновения людей в Очарованном лесу. На мгновение я задумался, что, возможно, стоило бы отправить туда Ланвана – у него, без сомнения, больше опыта в таких делах.

Когда я вступил в тронный зал, слух мой уловил слова короля, обсуждавшего с доверенными лицами похищение золотого кубка. Сэр Кей, не мешкая, предложил помощь в поисках, но Артур, охваченный тревогой, остановил его, не желая подвергать молочного брата опасности в схватке с грозным рыцарем в красных доспехах.

Стремясь доказать свою отвагу и подавить раздражение, вызванное насмешками сэра Кея, который не раз пренебрежительно называл меня свинопасом, я без колебаний попросил разрешения отправиться на поиски кубка.

Произнеся это, Персиваль с силой ударил по столу:

– Проклятье! Он специально отправил меня из замка, чтобы я не мог увидеться с крохой и передать что-нибудь леди Нимуэй.

Ланселот с тревогой наблюдал, как его друг Персиваль постепенно осознавал происходящее. Гнев, отразившийся в его глазах, был зеркальным отражением чувств Ланселота. Из уст Персиваля вырывались проклятия, направленные на короля и весь Эвилион.

Позже, успокоившись и выпив ещё несколько бокалов виски, Персиваль продолжил свой рассказ:

– В этих поисках я впервые после той магической заварушки встретил Анну. Я потерял её, но потом нашёл, когда искал способ привести тебя в чувства, когда ты бушевал в замке.

Он вздохнул.

– Мои шпионы сообщили мне, что красные доспехи замечены в нескольких днях пути от Эвилиона. Движимый страстным желанием достичь величия, я отправился в погоню.

После пары дней в седле, ближе к южным границам, я заметил небольшую рощу, где в уединенном месте кто-то разбил палатку. Мои силы были на исходе, и, не обладая глубокими познаниями в этикете, я без лишних церемоний вошел туда, надеясь, что не встречу разбойников, которые могли бы причинить мне беспокойство.

Но там, в сумраке, спала она, моя прекрасная дева из снов. Она не проснулась даже тогда, когда кто-то бесцеремонно осматривал её жилище. В этот момент я вспомнил слова своей матери о том, что если мне когда-нибудь посчастливится найти свою истинную пару, то это будет на всю жизнь. Теперь я понимаю, почему она так говорила.

Некоторое время они молчали, каждый погруженный в свои мысли.

– На чём я остановился? Ах да, она была так прекрасна, что я, охваченный чувствами, не смог удержаться и поцеловал её. В тот же миг я осознал, что ни за что не отпущу её от себя. Помня наставления матери, я снял своё кольцо и надел ей на палец, а себе взял её. Но вскоре усталость сморила меня, и я, утомлённый, прилёг рядом с ней и погрузился в глубокий сон.

Внезапно меня разбудил резкий тычок копьём от старикана в доспехах. Пробуждение было неприятным и тревожным. Полностью очнувшись, я услышал, как древность отчитывает за беспечный сон, способный привлечь внимание разбойников. Во мне вскипела ярость, и я бросился в атаку. Однако, несмотря на всю мою силу, Гонеманс, этот старый чёрт, раз за разом одерживал верх надо мной. Когда я окончательно истощился, он назвал меня несмышлёным щенком, не готовым к своей судьбе.

Тем временем я осознал, что следов шатра на земле не осталось. Лишь вмятины от моего тела свидетельствовали о его недавнем присутствии. Но ее кольцо на моем пальце не было сном.

Гонеманс, словно прочитав мои мысли, сказал, что если я желаю найти то, что упустил, мне следует стать сильнее, и предложил свои услуги. Так я все же попал к нему в ученики.

Письмо Нимуэ, в котором она просила о помощи и кратко описывала произошедшее, застало нас в замке, где он ускоренно занимался моим обучением.

Когда Гонеманс узнал о случившемся, то пришёл в ярость и приказал мне помочь тебе вытащить кроху из замка. Его слуги быстро подготовили меня к путешествию, а сам старик, крепко обняв меня на прощание, сказал, что его путь завершился. Он передал мне ответственность за охрану одной из величайших ценностей этого мира. Я так и не понял, что он имел в виду, пока не встретил мою леди снова. Но в тот момент я уже был околдован и не помнил о крохе. Остальное ты знаешь.

Персиваль погрузился в молчание, вспоминая события того рокового дня, когда Мордред лишил жизни Вивьен. Хотя он и не был в замке в тот момент, безумие Ланселота говорило само за себя.

Когда он стоял с парой лошадей, тщетно ожидая появления крохи и Лили, к нему подошла нищенка. Персиваль, не подозревая подвоха, решил бросить ей несколько монет. Но в этот момент тяжелый туман окутал его разум, нашептывая новые воспоминания. Беспросветная тьма поглощала его сознание под сладостный женский голос.

– Меня околдовал не Мерлин! – воскликнул Персиваль, пристально глядя на друга. – Это была Гвиневра!

Он вскочил на ноги, бормоча, что ему необходимо срочно поговорить с Анной. Ланселот наблюдал, как он, сметая всё на своём пути, стремглав бросился в жилую часть дома.

– Идём, я провожу тебя в гостевую комнату, – произнёс тихий голос рядом с ним. Опустив взгляд, он увидел белоснежного шпица, который деловито засеменил, указывая ему путь.

– Сюда, – указал пес, усевшись у деревянной сводчатой двери.

Ланселот взялся за ручку, собираясь войти в комнату.

– Позволь мне кое-что тебе сказать, – произнес шпиц, обращаясь к рыцарю. – Лиярд еще молод по меркам времени, но сегодня он чуть не расстался с жизнью, спасая вас, идиотов, из портала. Если бы вы шагнули туда, вас бы разорвало на части по всем измерениям, подвластным Мерлину. Ловушка для наивных. Как сын Нимуэй, ты должен был знать об этом.

Кроме того, юноша, он растратил драгоценную энергию, общаясь со смертными, чтобы предупредить их. Когда вы появились, он едва дышал. Так стоит ли говорить, что твоя ярость может обернуться утратой союзников в борьбе против зла, куда более ужасного, чем Хозяин леса? Вы ведете себя как муж хозяйки. Вроде бы взрослый, но ума как у подростка в период полового созревания.

Отчитав Ланселота, шпиц надменно развернулся и гордо зашагал прочь по коридору, оставив рыцаря пребывать в недоумении. Распахнув дверь, мужчина оказался в небольшой, но уютной комнате. Окинув её взглядом, он решительно направился к белому волку, неподвижно лежавшему на широкой кровати. Дыхание зверя было прерывистым. Ланселот прилёг рядом.

– Прости меня, Лиярд, – прошептал он. – Мне не за что гордиться. Это моя вина, что я оставил вас в доме. Это моя вина в её исчезновении. Снова.

Уши волка дрогнули, услышав его слова. Он шумно вздохнул и, повернувшись к Ланселоту, посмотрел ему в глаза.

– Мы обязательно вернём её, – произнёс он спокойно, но Ланселот уловил в его голосе подростковые нотки. Лиярд всегда был рядом с ними, но рыцарь никогда не задумывался о том, сколько ему лет.

Пес, который отчитывал его, прав: это существо было ещё совсем юным.

– Мне не привыкать искать её по всему свету. В этот раз я никому не позволю забрать её, – произнёс он, закрывая глаза.

Он погрузился в беспокойный сон, наполненный воспоминаниями.

***

– Ты женишься на мне! – малютка Вивьен смотрела на него с вызовом.

Только что она едва не навернулась с лестницы, спускаясь во внутренний двор. Как же он устал переживать за неё, ведь от этой девчонки одни неприятности. То она уснёт в большом котле, играя в прятки с детьми в замке, и переполошит всех взрослых, сбивающихся с ног в поисках её. То притащит яйцо пикси, а однажды вообще принесла в банке юную фейри, которая зазевалась и не успела упорхнуть. Нимуэ тогда долго извинялась перед Энирф.

Вивьен была с ним с самого детства, и порой, когда им приходилось расставаться, он осознавал, как сильно ему её не хватает. Однако, как истинный мужчина, он не показывал своих чувств.

Пришло время отправляться на службу и учёбу, где он мог бы стать рыцарем. Это была его заветная мечта – стать защитником, сильным и бесстрашным, совершать подвиги, достойные его отца…

– Нет, я никогда не свяжу свою жизнь со взбалмошной девушкой.

Юношеская самоуверенность не позволила бы ему признать, что он будет тосковать по малышке с зелёными глазами, которые заставили его снова поверить в этот мир.

Когда Нимуэ сняла покрывало, он с любопытством посмотрел на маленький комок, издающий писк. Но когда она открыла глаза и встретилась с его взглядом, сердце мальчика, долгое время терпевшее издевательства со стороны родственников, ожило. Они обещали любовь – любовь к изгою, которому пророчили стать погибелью Эвилиона. Однако ему казалось, что малышке всё равно. И даже сейчас, на прощание, он старался держаться вызывающе, чтобы не показывать свою боль от долгой разлуки с ней.

Он пришпорил коня и мчался вперёд, пока не убедился, что расстояние между ним и прошлым стало достаточным.

Шесть долгих лет он предавался тренировкам от рассвета до заката, не прекословя своим наставникам ни разу. За это время он завоевал уважение среди учеников и рыцарей, и его тело крепло с каждым днем. Девушки всё чаще обращали взоры на длинноволосого юношу с совершенными чертами лица. Рядом с ним прочие рыцари казались неуклюжими, как тролли.

Он был вежлив и услужлив с дамами, но оставался холоден и не давал им ни малейшей надежды. Все письма, которые он получал, отправлялись в печь в его каморке нераспечатанными. За это его прозвали «ледяной статуей». Но он не хотел читать письма, не написанных ее рукой.

Его матушка Нимуэ всегда делилась с ним делами Вивьен, но от неё самой он не получал ни строчки. Ни разу. «Ты женишься на мне…» – хитрая чертовка.

Он лежал на жёсткой кровати, не замечая боли в теле от изнурительных тренировок, и размышлял о том, почему она не пишет. Всё чаще его мысли возвращались к её образу. Вероятно, она уже подросла и стала похожа на свою мать, превращаясь в настоящую красавицу. Скоро наступит пора ухаживаний, и он с силой бил кулаком в стену, стараясь избавиться от ревности.

В день своего восемнадцатилетия Ланселот должен был покинуть замок, служивший домом и местом обучения. Накануне вечером прибыл гонец из дома и передал загадочный подарок от самой леди озера – огромный деревянный сундук.

Открыв крышку, Ланселот обнаружил внутри меч в простых, но искусно выполненных чёрных кожаных ножнах. На первый взгляд, он казался обычным, но, взяв его в руки, юноша почувствовал, как по телу пробежала дрожь. Рукоять венчал дракон с пронзительными сине-зелёными камнями на месте глаз.

Достав его из ножен, Ланселот оценил балансировку: она была безупречной и идеально подходила ему.

Он был так увлечён подарком, что не сразу заметил небольшой свёрток, спрятанный в глубине сундука. Тот был аккуратно упакован и не привлекал внимания. Ланселот увидел его только тогда, когда собирался вернуть меч на место.

Он вытащил его, и в воздухе разлился тонкий запах лаванды. На мгновение сердце замерло, наполнившись любовью к этому запаху. С самого детства она украшала свою комнату скромными, но такими ароматными цветами. Нетерпение переполняло его, когда он развязывал серебристую ленту, чтобы достать небольшой медальон и записку с поздравлениями. Улыбка тронула его губы – она так и не научилась каллиграфически выводить буквы.

Он открыл подарок и увидел на одной стороне украшения голубку с капелькой росы в клюве. На другой же было пустое место для портрета дамы сердца. Он стиснул зубы. Неужели эта девушка намекает ему? Шесть лет – ни строчки, а теперь вот так. Он сжал медальон в кулаке. Посмотрим, кто кого.

Ланселот позвал оруженосца, и юный паренёк осторожно просунул голову в дверь командира.

– Подготовь мою лошадь, через час я выезжаю, – отдал он приказ.

– Сэр, у вас запланирована прощальная трапеза с хозяином, – напомнил слуга.

– Я загляну к нему перед отъездом. А теперь иди и исполняй. Да, и не забудь отправить мои вещи в Эвилион завтра же.

Паренёк скрылся, и Ланселот, охваченный чувствами, начал одеваться. Он облачился в чёрный дорожный костюм, идеально подходящий для его замысла. Недолго думая, он завязал волосы серебряной лентой в низкий хвост. Взглянув на сундук, он повязал ножны и, ещё раз оценив качество меча, вложил его в них.

Старик дремал у пылающего камина в главном зале. Обычно наполненный шумной молодежью и седоусыми рыцарями, зал был пуст. Ланселот тихо приблизился к нему.

– С каждым разом я всё лучше, сегодня я услышал тебя всего лишь за пять шагов, – произнес он, не открывая глаз.

Ланселот рассмеялся.

– Ты решил нас покинуть? – спросил Гомнеманс, открыв глаза.

– У меня есть неотложное дело, – кратко ответил юноша.

– Ну как же, – улыбка Гомнеманса сверкнула, когда он заметил медальон на шее Ланселота, выглядывающий из разреза рубахи. – Прям-таки важное. Вижу, подарок Леди Озера пришелся тебе по вкусу.

Он внимательно осмотрел ножны и удовлетворенно цокнул языком.

– Вот видишь, он вернулся к своему хозяину.

– К хозяину?

– Да, твой отец создал его много лет назад, но сейчас не время об этом говорить. Обними меня на прощание, юноша.

Запомни, мой мальчик, у меня есть для тебя последнее поручение. Если встретишь ребёнка, который стоит на перепутье и нуждается в помощи, обязательно помоги ему. Мне нужно, чтобы ты встретил ещё одного моего ученика, чья судьба будет тесно переплетена с твоей.

Почти прозрачные глаза неотрывно смотрели на юношу, ожидая ответа.

– Я тебя услышал, Гомнеманс, – произнёс он.

Тот удовлетворённо кивнул.

– Теперь отправляйся, хм, по своим важным делам.

И, под тихий смех, Ланселот направился в конюшни.

Грехи и добродетели.

– Просыпайся, белоснежка! – раздался громкий голос прямо над ухом Ланселота.

Персиваль, хорошо знавший своего друга, быстро уклонился от ответного удара, и наблюдал за тем, как рука Ланселота в поисках меча безрезультатно шарит около кровати.

– Персиваль, ты всегда был скотиной, – пробормотал Ланселот, окончательно проснувшись.

– Проснись и пой, ледяная красавица! – Персиваль, облокотившись на дверной косяк, окинул друга быстрым взглядом. Было очевидно, что Сильф не спал. Темные круги под глазами свидетельствовали о тяжелой ночи, проведенной рыцарем.

– Твои радостные крики неуместны. Где Лиярд? – хрипло спросил Ланселот. Он сел и протер лицо.

– Волчонка с утра отвели к Анне на процедуры, а теперь он под наблюдением у Пинга. Давай, вставай и иди во двор, завтрак уже накрыт. Все принадлежности в ванной, надеюсь, кроха рассказала, как всем пользоваться? Или нужна помощь?

Ланселот встал с кровати, стянул футболку и с вызовом бросил:

– Хочешь потереть мне спинку?

В ответ раздался смех друга, и вскоре его шаги затихли вдали. Ланселот ощутил благодарность: сон, в котором вновь возникла Вивьен, выбил его из колеи. Но Персиваль всегда умел поддержать его даже в самые трудные моменты их жизни.

В голове гудело от выпитого, и после быстрого подъёма его слегка повело. Он опустился на кровать и огляделся. Огромные окна, та же стилистика, что и в баре – камень, дерево и металл. В углу примостился небольшой камин, который горел без дров. Он знал эту комнату.

Приблизившись к деревянной ширме, он нежно коснулся зазубрин, оставленных их с Персивалем мечами, когда в пьяном угаре они заключили пари, чей клинок сможет рассечь её надвое.

Он поднялся и, подойдя к окну, убедился в правильности своего предположения: окна выходили не на тесный дворик, соседствующий с таким же небольшим домиком, а на живописную поляну, за которой виднелся лес. Ошибки быть не могло: это была точная копия поместья Персиваля в Эвилионе. Теперь он понял, откуда взялись следы магии, которые он заметил накануне.

Решив расспросить друга позже, он направился в ванную, где его уже ждали банные принадлежности и чистая одежда, заботливо приготовленные Ланселотом. Он все еще не мог привыкнуть к этому новому миру, где многое ему нравилось, но и многое вызывало отторжение.

Настроив душ, он быстро ополоснулся, чувствуя, как исчезает похмелье. Однако мысли о вчерашних событиях начали возвращаться, тревожа его все сильнее. Наскоро обтершись и переодевшись, он завязал голову той резинкой, которой недавно голубка заплела ему косу.

Поскольку это было поместье его друга, он знал путь до внутреннего двора. Осматривая знакомые коридоры небольшого замка, он отметил, что они полностью соответствуют его воспоминаниям. Маг, создавший это место, был невероятно могущественным.

Наконец, он добрался до деревянной двери кухни и, распахнув её, заметил первое разительное отличие. Кухня значительно расширилась, и от прежнего Эвилиона здесь не осталось и следа. Вдоль стен выстроились шкафы, заполненные банками, травами, кристаллами и разнообразными ингредиентами. С высокого сводчатого потолка над массивным деревянным столом свисали пучки сушёных трав, а каменные стены были увиты плющом, на листьях которого играли солнечные блики, проникающие сквозь витраж.

Витраж? У Персиваля никогда не было витражей. Он присмотрелся внимательнее и увидел, что из цветных кусочков стекла выложен череп с ярко-красными глазницами и венком из чёрных роз.

Едкий запах чего-то пряного и едкого ударил в нос Ланселота. Он прошел мимо очага, в котором булькал огромный черный котел, из которого торчало нечто, напоминающее тролльи причиндалы. Быстро переведя взгляд на стол, он увидел и остальные ингредиенты. Вчерашнее спиртное подступило к горлу, и Ланселот пулей выскочил на внутренний двор.

Запах вареного тролля уступил место аромату свежескошенной травы. Солнце заливало поляну, где три собаки резвились в догонялки. На месте конюшни теперь возвышался амбар, а вокруг раскинулся просторный сад, пестреющий разнообразием трав и цветов. Ланселот обернулся. Над дверью, как и прежде, развевалось знамя Персиваля: два скрещенных топора на фоне женской головы. «Топоры в услужение Прекрасной леди», – тихо произнес он.

– Сильф! Поди сюда!

Мужчина обернулся на голос и заметил второе отличие: огромную стеклянную беседку, утопавшую в цветах и деревьях. «Явно не его решение», – с горькой усмешкой подумал Ланселот.

Он направился к ожидавшему его другу. Войдя в беседку, он присел на один из венских стульев и с подозрением посмотрел на тарелку перед собой.

– Персиваль, – окликнул он друга, который с аппетитом поглощал сэндвич с мясом, запивая его ароматным кофе. – Что случилось с твоей кухней? Кажется, будто я попал в одно из тех поселений темных магов, которые мы безжалостно уничтожали.

Тот на мгновение замер, а затем расплылся в ухмылке:

– Прости, старина, но теперь я по ночам, облаченный в черный балахон, брожу по улицам в поисках девственниц. Знаешь, когда холодный ночной ветерок касается моего…

Неожиданно раздался звук подзатыльника, и голова Персиваля дернулась в сторону.

– Эй, – произнес он, оборачиваясь в поисках смельчака. Но когда его взгляд скользнул вниз, веселье в глазах сменилось покорностью.

На него с травы, словно на задиристого подростка, смотрел белый шпиц.

– И что она в тебе нашла, идиот? – произнёс Пинг, запрыгивая на свободный стул. Не обращая внимания на Персиваля, он повернулся к Ланселоту и продолжил: – Если бы эта неуклюжая громадина тогда не бродила по округе со своими кольцами, я бы нашёл для Анны кого-то более подходящего…

Его голос звучал раздраженно, словно у старого ворчуна, недовольного шалостями молодежи.

– Эй! Это был честный обмен! – воскликнул Персиваль, но, встретившись взглядом с Пингом, тут же осекся.

– Пинг, прекрати, – раздался мягкий голос Анны. Она появилась в беседке, левитируя перед собой поднос, на котором аппетитно шкворчало содержимое сковородки. Анна аккуратно поставила поднос на круглый стол.

Ланселот, пристально наблюдая за Персивалем, осознал, что перед ним та самая девушка, которую тот так долго искал. Она была высокой, почти одного роста с Персивалем, с изящными изгибами тела. Её красоту не могла скрыть даже просторная футболка с изображением красноглазого мужчины.

Ланселот опустил взгляд ниже и не смог сдержать кашля: на её облегающих штанах красовался узор из того , что варилось в котле на кухне, только розового цвета и с игривыми крылышками. Он поспешно поднял глаза.

– Ты опять ешь перед завтраком, Перси? – Её зелёные глаза недовольно сверкнули из-за стёкол очков.

– Эээээ… тут Ланселот интересуется твоей кухней! – Он беззвучно прошептал другу «прости».

– Да? Правда? – Анна улыбнулась и начала свой рассказ о том, как непросто ей было обустроить кухню в этом доме так, чтобы она отвечала всем её потребностям.

– Анна, завтрак! – голос Пинга заставил её встрепенуться и, вздрогнув, обернуться. Она поспешила открыть дверь, впуская подносы с чаем и булочками, что нетерпеливо стучались в стекло.

Быстрыми движениями она расставила тарелки и, поймав на себе подозрительный взгляд Ланселота, приподняла крышку сковороды. По беседке разлился аппетитный аромат яичницы, бекона и красной фасоли, вызвав у Ланселота вздох облегчения. Ничего необычного. Девушка ловко разложила содержимое сковороды по тарелкам, отдельно положив в миску для Пинга.

– Ну что ж, приступим, – начал Персиваль, с аппетитом поглощая пищу.

Ланселот, напротив, осторожно поднес вилку ко рту. Запах варева с кухни все еще преследовал его.

– Вкусно.

Анна улыбнулась, польщенная комплиментом. Завершив трапезу, она разлила ароматный кофе по чашкам и предложила добавить молоко.

– Я кладу немного восточных пряностей и шоколад, – пояснила она, протягивая ему чашку. – Попробуй. Этот напиток успокоит твое сознание.

Персиваль согласно кивнул, подтверждая её слова. Он взял свою чашку, подлил в неё молока из молочника в виде черепа и с удовольствием сделал большой глоток. Ланселот последовал его примеру, и через несколько минут почувствовал, как его охватывает спокойствие, а мысли проясняются.

– Ты ведьма, – спокойно произнёс Ланселот.

Анна еле заметно поморщилась:

– Не ведьма, предпочитаю, чтобы меня называли чародейкой. Все эти изображения ведьм кажутся мне какими-то… жутковатыми, если честно. Но в целом ты прав, я член Белого Ковена.

Анна улыбнулась.

Пинг подал голос, строго глядя на девушку:

– Вообще-то ты его наследница, не стоит преуменьшать.

– Белый Ковен? Наслышан о нём, но ни разу не встречал, – признался Ланселот.

– Да, не встречал, хотя мы всегда были рядом. Твой гнев не позволял нам помочь тебе, – сказала Анна прямо и без обиняков. Она наклонила голову и внимательно посмотрела на него. – Я не могу понять, что произошло в последние дни. Ты смог войти в наш дом, что свидетельствует об изменении обстоятельств. И что самое интересное, ты не принадлежишь этому месту.

Девушка пристально изучала Ланселота, который спокойно отвечал на её взгляд.

– Перси вспомнил прошлое. И самое главное, Мерлин пробудился, а через пару улиц живёт бог света. Она вздохнула: Мужчины посмотрели на неё с немым вопросом в глазах.

– Ну раз вы позавтракали, теперь поговорим, – предложила Анна. – Пинг, прибери, пожалуйста, посуду и проверь нашего малыша.

Шпиц, коротко кивнув, направился к выходу, а позади него, словно шлейф, потянулась грязная посуда. Ланселот наблюдал, как посреди пути игривые собаки бросились к нему, пытаясь вылизать тарелки. Это зрелище его позабавило: особенно забавно было видеть, как быстро пёс поставил их на место и продолжил свой путь.

– Что ж, – начала Анна, устраиваясь поудобнее в кресле, готовясь внимательно слушать, – расскажите, что побудило вас выпить весь запас нашего старого виски.

Ланселот подробно описывал события, начиная от его прибытия в замок Озерного Края и до похищения Вивиан.

– Вот оно как, – медленно протянула Анна, выслушав сначала историю о смерти Нимуэ, появлении Ланселота в Кэмкастле и то, что последовало далее, до встречи с Персивалем.

Она задумалась на мгновение, накрутив на палец каштановый локон. В её голове вихрем закружились тысячи мыслей. Внезапно она резко хлопнула ладонью по столу, заставив вздрогнуть Ланселота и Персиваля.

– Так, мне нужно поговорить с мальчиком и заодно навестить Игрэйну. Пинг, пожалуйста, подготовь сбор от нервного истощения, зелье правды и витамины. Перси, закрой бар на сегодня и приведи в порядок зал после вчерашнего. Не забудь помешивать котёл каждые полчаса, как я тебя учила.

Она поднялась, нежно коснулась губами щеки Персиваля и стремительно покинула беседку, направляясь к дому.

Ланселот провожал её взглядом до двери, затем обернулся к Персивалю и произнес:

– Итак, она и есть та знахарка…

Персиваль пожал плечами и с улыбкой ответил:

– Сердцу не прикажешь, тем более всё это было уготовано самой судьбой, Сильф. И она не в ответе за всех ведьм, особенно за ту, что причинила вред моей матери.

Его глаза на мгновение вспыхнули яростью.

– Но я обещаю, что эта тварь поплатится за то, что сделала с ней.

Он встал со стула.

– Кстати, мой дом – твой дом, оставайся сколько пожелаешь. Анна не будет против, тем более её подруги довольно, хм, своеобразны. Крыло, в котором находится твоя комната, хорошо звукоизолировано, мы не доставим тебе неприятностей.

С лёгким смешком он вышел на улицу. Пройдя несколько шагов, обернулся:

– Пойдём разгребать следы нашей попойки, как в былые времена.

Ланселот на мгновение улыбнулся. Хотя их последние воспоминания в Эвилионе были связаны с войной, сейчас перед ним стоял его прежний друг, которого так не хватало до вчерашнего дня. Догнав Персиваля у входа на кухню, Ланселот положил руку ему на плечо.

– Персиваль, есть ли другой вход в дом?

Персиваль распахнул дверь:

– С каких это пор ты стал таким изнеженным?

– С тех пор, как провёл в одном замке более полугода в заточении, и поверь, это было не сказкой.

– Это не про Белый Ковен, поверь.

Они прошли через кухню и оказались в зале бара. Ланселот вновь ощутил барьер, но теперь это не вызывало у него прежнего дискомфорта.

– Как же так… – вырвалось у Персиваля.

Они оглядели зал, где были разбросаны столы и стулья, точно повторяя вчерашний маршрут Персиваля. На уцелевших столах выстроились в ряд пять пустых бутылок виски. Пол был усыпан осколками стекла от стакана, который треснул в руке Персиваля.

– Как в старые добрые времена, говоришь? – усмехнулся Ланселот. – Не хватает разве что парочки троллей да людоедов.

Ланселот принялся поднимать мебель и расставлять её по местам, и Персиваль охотно присоединился к нему.

– И красотки с большими сиськами… – добавил он, и тут же получил очередной подзатыльник.

– Ну ты чего, Пинг, совсем не мужик, что ли… – обиженно пробурчал Персиваль, оглядывая зал в поисках боевого шпица, но того не было в зале.

– Я рад за тебя, – произнес Ланселот, и эти слова застали Персиваля врасплох. Они были сказаны с такой серьезностью, что Персиваль даже не знал, как реагировать.

Он взглянул на своего друга, который без видимых усилий поднимал тяжелые дубовые столики и расставлял их по местам. Но в его мускулах ощущалась скованность, а некогда гордая осанка немного ссутулилась. Лицо вновь стало безжизненным.

– Ты знаешь, без тебя я бы её никогда не нашёл, – тихо произнёс рыцарь. – И, скорее всего, пал бы от руки другого воина, так и не увидев её ни разу.

Персиваль подошёл к двери и перевесил табличку на «Закрыто».

– Пойдём внутрь, мне нужно следить за ужином. Каждые полчаса, как учила Анна.

Он наблюдал, как друг аккуратно бросил осколки в мусорный бак под барной стойкой, после чего они направились в дом. Пройдя по коридору, они вошли на кухню. Взгляд Ланселота невольно остановился на очаге, где у чёрного котла, под крышкой, возился Пинг.

– Это лекарство для твоего фамильяра, – произнёс Пинг спокойным голосом. – Он потерял слишком много энергии из-за двух глупцов, переполненных тестостероном.

С этими словами он отвернулся. Ланселот уже открыл рот, чтобы на сочном валлийском языке объяснить ему, что к чему, но Персиваль схватил его за руку и отвел в соседнее помещение. Это оказалась еще одна кухня, но более скромная и повседневная.

– Лучше не спорь с ним! – Персиваль прищурил глаза. – Его внешность обманчива. Он старше всех нас, присутствующих здесь. И характер у него закалённый, как у каледонского воина, хотя он пока не признаётся, откуда родом.

Он открыл холодильник, поставил две бутылки пива на стойку, кивнул другу на барный стул у острова. Затем собрал волосы в хвост, изящно повязал фартук и с достоинством занял своё место у плиты.

– Где вы взяли тролля? – Ланселот не ощущал присутствия других магических существ в городе. – Я не заметил никаких признаков нечисти.

– Я отправился на охоту за озером, – ответил Персиваль, разминая плечи. Хруст позвонков наполнил кухню. – В Кэмкастле нет нечисти, но за его пределами её множество.

– Когда ты успел? И почему не взял меня с собой? – удивился Ланселот.

– Нам был нужен только один, – просто сказал Персиваль. – Ты бы уничтожил всех. Не стоит будить лихо, особенно когда край спокоен. Сколько бед произошло только потому, что по приказу короля уничтожались мирные поселения магических существ. Только во владениях Анны и Нимуэй они жили в безопасности.

Персиваль приподнял крышку кастрюли, и по кухне распространился густой аромат тушеного мяса, приправленного специями. Этот рецепт Анна привезла из Эвилиона, где он считался настоящим сокровищем. Особенность блюда заключалась в том, что каждые полчаса необходимо было добавлять травы и постоянно помешивать.

Ланселот сделал глоток темного пива, неторопливо наблюдая за другом, который с беспечной улыбкой рассказывал о готовящемся мясе. В его глазах больше не пылал огонь неукротимой мести, что сопровождал его на протяжении всей жизни в Эвилионе. Он был счастлив, но тень прошлого все еще омрачала его сердце – тень того дня, когда он собственноручно убил свою мать. Однако его взгляд изменился: в нем вновь читалась прежняя сила, но теперь появилось нечто новое. Он наконец-то простил себя.

Персиваль отложил ложку и присоединился к другу. Поймав взгляд Ланселота он сразу понял его мысли:

– Я смог побороть в себе это чувство благодаря Анне. Можно сказать, исцелился, – тихо произнес он. – Но если эта тварь попадется мне на глаза, не останавливай меня. Хотя я знаю, что у тебя с ней свои счеты, прошу, отдай ее мне.

Ланселот задумчиво посмотрел на друга и ответил:

– Обещаю лишь прийти на помощь, если тебе будет совсем тяжело.

Весь остаток дня Персиваль показывал Ланселоту дом, раскрывая перед ним все тайные выходы и скрытые укрытия. Ланселот, не проронив ни слова, внимательно оценивал каждое решение и расположение мест. Оружие было искусно размещено так, чтобы всегда быть под рукой, но при этом не бросаться в глаза.

Персиваль также поведал об охранном заклятии Анны, оружие могло быть взято в руки только тем, кто не желал причинить вред обитателям дома. В противном случае срабатывали взрывные чары, надёжно защищающие дом от незваных гостей.

"Превосходно", – подумал Ланселот, тщательно фиксируя в своей памяти расположение каждого объекта. Эта привычка, вероятно, останется с ним навсегда, как неизменный спутник его жизни.

Они навестили Лиярда, который покоился под магическим куполом, погружённый в глубокий сон и восстанавливающий свои силы. Его дыхание было ровным и спокойным, словно сама природа оберегала его покой.

Но Пинг быстро выпроводил их из комнаты, сказав, что сам во всём разберётся. Прежде чем уйти, Ланселот обратился к шпицу:

– Спасибо тебе за заботу о нём. Я не смог этого сделать.

Пинг прищурил глаза:

– Ты немного лучше этого болвана. Признаёшь свои ошибки, слушаешь советы, да и манеры у тебя явно не деревенские. Командиром был, да?

Ланселот кивнул. Пинг внимательно осмотрел его:

– Тело напряжено, разум в смятении, чувства в беспорядке. В таком состоянии ты не сможешь нормально драться. А если ты слаб, то и он, – он кивнул на спящего Лиярда, – тоже. Гомнеманс говорил о постоянной практике духа через тренировки. Завтра с утра возобновите занятия, иначе выселю из дома. Утром буду наблюдать.

Дверь закрылась, оставив Ланселота в раздумьях откуда этот пес знает его учителя.

День уступил место вечеру. Еще раз навестив Лиярда, Ланселот отказался от ужина и удалился в свою комнату. Он устремил взгляд в окно, наблюдая, как закат окрашивает вечнозеленый лес у дома Персиваля. Сумерки мягко опускались на землю, принося с собой умиротворение и покой после суетливого дня.

***

Пыль от копыт коня поднималась в воздух, а всадник, не обращая внимания на усталость, мчался к своей цели – добраться до дома в этот же день. Половина пути уже была пройдена, и, по его расчетам, он должен был приехать после наступления темноты, когда она, вероятно, уже будет спать.

Пришпорив своего несчастного коня, он вступил на последний отрезок пути. Ветер развевал полы его плаща, капюшон спал, открывая взору платиновые волосы рыцаря, собранные в хвост серебряной лентой.

Почти у самого озера раздался хриплый звук, издаваемый конем. Ланселот, выругавшись, остановил его, чтобы дать ему передохнуть. До озера оставалось всего пара километров, и он, сидя на холме, задумчиво глядел на его спокойную гладь. Он не предупредил мать о своем возвращении, и теперь ему придется пробиваться в замок силой.

Он усмехнулся. Что ж, посмотрим, вспомнит ли он тайные ходы. Спустя полчаса он вновь продолжил путь. Озеро встретило его вечным туманом. Где-то здесь… Он оглядел берег и, ухмыльнувшись, обнаружил то, что искал. Он направил коня к могучему дубу, раскинувшему свои ветви над озером. Этот дуб был точной копией того, что рос в их саду, и служил второй частью портала – секретного хода, предназначенного для спасения людей в случае крайней необходимости.

Подъехав ближе, он положил ладонь на кору дерева:

– Я Ланселот, открой путь домой.

Ветви дуба зашелестели, и Ланселот ощутил, как магия Нимуэй теплом разлилась по его телу. Вслед за этим ветви склонились к земле, образуя арку, из которой струился неяркий голубой свет. Пришпорив коня, он устремился в этот свет и мгновенно оказался у дуба на территории замка.

Он спешился и повел коня по почти пустынным улицам. Почти никто не обратил на юношу внимания. И он спокойно добрался до конюшни и отпустил коня, который тут же направился к поилке, укоризненно помахивая хвостом.

– Прости, но ты мне очень помог, – прошептал он.

Ланселот резко остановился у выхода, его рука уверенно легла на рукоять меча. Он знал, что в конюшне кто-то есть.

– Выходи, – тихо, но уверенно произнес он. – Я тебя слышал.

Через мгновение в дверях появился Эрдвин. Он был готов к атаке.

– Эрдвин! – Ланселот отбросил капюшон.

В глазах Эрдвина мелькнуло удивление, которое тут же сменилось улыбкой. Он склонил голову в знак приветствия. Но когда его взгляд упал на потрепанного коня Ланселота, его лицо стало серьезным, брови нахмурились.

Ланселот и сам затруднялся объяснить причину своего неожиданного визита.

– Никому не говори, что я был сегодня, – произнёс он. – Я приехал проведать…

Он тут же понял, что сморозил глупость. Вынув медальон, он просто показал его Эрдвину. Тот облегчённо выдохнул и расслабился. Кивком головы он пригласил Ланселота следовать за ним.

– Матушка… – начал было он, но сенокосец обернулся и приложил палец к губам. Затем они продолжили путь. Обогнув главный двор, они вошли в сад. Эрдвин кивнул на вьющиеся лозы, обвивающие стену, и указал на окно на втором этаже. Жестом он показал в сторону своего дома, давая понять, что будет ждать там, и удалился.

Юношу охватила легкая дрожь. Он не мог понять, зачем проделал весь этот путь, и сейчас ему отчаянно хотелось вернуться в ту неизвестность, откуда он пришел. Но вскоре разум взял верх, и его рука уверенно легла на лозу. Он крался к своему сокровищу, словно тень, проникающая в чужой дом. Через несколько минут он оказался на узком выступе у окна.

Эта глупая женщина не закрыла ставни! Он пришел в ярость. Как можно быть столь беспечной? Уж если он… Сердце его забилось быстрее, но он сумел взять себя в руки. Он осторожно заглянул в покои. Там было пусто. Он устроился поудобнее в тени, приготовившись ждать, и мысленно перебирал в голове усовершенствованные системы безопасности.

– Черт бы побрал все эти женские дела!

Юноша вздрогнул и замер, наблюдая, как в комнату вошла она. Сердце его забилось быстрее, а дыхание перехватило. Вивьен изменилась за эти шесть лет. Её тело ещё сохраняло угловатость юности, но черты лица стали совершенными. Длинные волосы цвета розового золота волнами спадали по спине, когда она с яростью сорвала с них сетку. Следом за ней полетело платье, и, продолжая ругаться, она отшвырнула его на ближайшую скамью. Ланселот отвернулся, пока она накидывала халат, чтобы не выдать себя. Он закрыл глаза и мысленно представил плавные движения меча, приводя разум в равновесие. Только после этого он снова рискнул взглянуть на неё.

– А мне сделали предложение, а у Вилла такие руки, ничто не сравнится с глазами Анта, тц! Она ворча и передразнивая подруг,подошла к письменному столу и достала из ящика что-то. Это была большая пачка писем и миниатюрный рисунок. Она присела и вздохнула.

– Как ты там?

Её изумрудные глаза, полные печали отражали её внутреннее состояние. В душе юноши вскипала ярость, не находящая выхода. Весь её облик говорил о том, что мысли её заняты мужчиной. Затем, ещё раз вздохнув глубоко, она убрала письма в стол, а вместе с ними и рисунок.

Ланселот не мог отвести взгляд от её плавных, завораживающих движений. Он наблюдал, как, задув свечи одну за другой, она оставила лишь одну мерцать на тумбочке возле кровати. Затем, взяв книгу из стопки, лежавшей рядом, она забралась под одеяло и погрузилась в чтение. Постепенно её прекрасные глаза начали медленно закрываться. Сонно пробормотав что-то свече, она положила книгу на место и, наконец, погрузилась в глубокий, безмятежный сон.

Ланселот, выждав еще полчаса, осторожно пробрался в комнату, намереваясь выяснить, кому принадлежат письма. Подобно кошке, бесшумно ступающей мягкими лапами, он приблизился к столу и извлек послания. Вместе с ними упал и тот самый рисунок. Рефлекторно подняв его, он спрятал его в карман, случайно задев тяжелый подсвечник. Звон эхом разнесся по всей комнате.

– Кто здесь? – испуганный голос девушки пронзил тишину.

Ланселот метнулся в укромное место, молясь, чтобы она не привлекла внимания слуг. Девушка напряженно всматривалась в темноту, когда что-то маленькое мелькнуло и запрыгнуло на кровать.

– О боже, Дейдра, ты меня напугала! Ложись скорее.

С кровати донеслось громкое мурлыканье.

– Я уж было подумала, что в мою комнату кто-то пробрался.

Голос Вивьен все еще дрожал, но она уже почти преодолела страх. Она нежно гладила кошку, пока сон снова не окутал ее:

– Как мне тебя не хватает,– прошептала она.

Сонный голос Вивьен был печален, и мгновенно пробудил в юноше ревнивые мысли. Он терпеливо дождался, пока она погрузится в глубокий сон, и бесшумно выскользнул в окно. В его голове вихрем кружились мрачные размышления. Она думала о ком-то другом, а ему прислала лишь пустой медальон. Он сунул руку в карман и достал миниатюрный портрет Вивьен, найденный в её спальне. Юноша злорадно усмехнулся: вот оно что? Значит, кто-то не получит желаемого. Он решительно направился в конюшню, избегая встречи с Эрдвином. Ему не терпелось как можно скорее покинуть это место, ее прекрасную жизнь, в которой он был всего лишь гостем.

Оседлав коня, он вновь вернулся на дорогу тем же путём, каким вошёл в замок. Его путь лежал в Эвилион. Если бы он знал всё с самого начала, то остался бы там и оберегал её, как мог. Но тогда он молил сердце забыть её.

Внезапные раскаты грома и ослепительные вспышки молний озарили поляну за окном. Ветер, словно в приступе безумной ярости, клонил деревья к земле, создавая причудливую бурю. Ланселот нахмурился.

За его спиной раздался стук в дверь, и голос Персиваля нарушил тишину:

– Сильф, я немного посижу у тебя. Анна вернулась в плохом настроении, ей нужно побыть одной.

Ланселот молча кивнул, и они устроились у камина в двух креслах.

– Так это её рук дело? – спросил Ланселот, кивнув в сторону окна, по которому с гулким стуком барабанили капли дождя.

Персиваль снова кивнул. Ланселот не стал больше задавать вопросов. Они молча пили виски, пока ливень не превратился в мелкую морось, а ветер не утих. Персиваль пожелал доброй ночи и ушел, а Ланселот погрузился в размышления о том, что могло так опечалить ведьму.

Он сидел у камина, погруженный в размышления о том, как эмоции могут внезапно вторгаться в нашу жизнь, подобно внезапному шторму, что налетает, сметая всё на своём пути и оставляя человека в одиночестве посреди безмолвной пустоши.

В его сознании неустанно возникала картина: Вив, исчезающая в портале, её изумрудные глаза, молящие о помощи и полные боли. Эти глаза, что смотрели на него, когда он поймал её у озера. Тогда его сердце вновь затрепетало, словно птица, вырвавшаяся из клетки, в надежде обрести то, что так долго искало в Эвилионе, блуждая по городам, как умалишенный.

А теперь её снова похитили. Звук скрежета зубов разорвал тишину комнаты. Он поднялся, чтобы утолить жажду. Подойдя к столу, он заметил, как в окне мерцают светлячки, а с поляны доносится приглушённый шум.

Он решил выяснить, что же там происходит. Магия могущественна, но и её последствия разрушительны. Быстро облачившись, он тихонько выскользнул из комнаты. Бесшумно продвигаясь по коридору, он взял один из ножей Персиваля.

Войдя на кухню, он заметил, что она изменилась с вечера. Теперь она сверкала чистотой. Аромат в кухне состоял лишь из тонких ноток сушёных трав. Кто-то основательно потрудился. Тихо выскользнув из кухни на поляну, он огляделся и заметил Анну в беседке. Он вздохнул, нож ему не понадобится. Он уже собирался уйти, когда в его голове раздался её голос:

– Не уходи, составь компанию. Нож можешь кинуть в землю, он вернётся на место.

Лезвие вонзилось в землю и мгновенно исчезло. Ланселот направился к беседке. Анна сидела за столом, на котором стояли несколько бутылок вина, а табачный дым заполнял пространство беседки.

– Присоединяйся, – повторила она своё приглашение, махнув на соседний стул. – Перси отрубился, а мне не уснуть.

Ланселот сел напротив и заметил, что вид у неё был очень печальный.

– Что случилось? – спросил он.

Услышав его вопрос, Анна медленно достала сигарету и закурила, не спеша выпуская несколько изящных колец дыма.

– Произошло то, что мне стало окончательно ясно: я поняла, что случилось в Эвилионе и почему здесь сейчас царит такой хаос.

Она замолчала, а затем продолжила:

– Скажи мне, какое пророчество было дано тебе в момент твоего рождения?

Ланселот быстро взглянул на нее и скрестил руки на груди. Никто, кроме него, матушки и Мерлина, не знали о пророчестве. Но Анна из Белого Ковена. Самого старого общества ведьм, с которым считался даже Мерлин. Ведьм в нем было немного, всего четыре. Но их сила равнялась силе первородных. Нимуэй очень уважительно относилась к ним.

– Мне предрекли, что я стану погибелью Эвилиона и сотру его из истории.

– Интересно… – Анна затянулась, и огонек сигареты на мгновение осветил её лицо. Её глаза блеснули ярко-зелёным светом.

– Но это не твоё предназначение. Кто рассказал тебе о нём?

Ланселот не желал вспоминать те мрачные времена, когда после смерти отца его собственная мать отвернулась от него. Но взгляд Анны проникал прямо в его душу.

– После кончины отца мать погрузилась в бездну отчаяния. С каждым днём её страдания становились всё более невыносимыми. В замок съезжались многочисленные знахари и целители, но ни один из них не мог облегчить её муки.

Однажды в замок ступил древний старец, который настойчиво просил встречи с ней. Его прогоняли, но он снова и снова возвращался, пока наконец не добился аудиенции. Осмотрев её, он заявил, что на ней лежит древнее проклятие, которое некогда тяготило отца. Он утверждал, что я – причина всех бед и что моё присутствие принесёт лишь смерть и разрушение Эвилиону. Старец требовал забрать меня, но мать не соглашалась.

С тех пор я редко видел её. Она передала меня на попечение служанки на кухне, которая заботилась обо мне, пока Нимуэй не выкупила меня.

Анна наполнила бокал вином и взглядом предложила Ланселоту. Он покачал головой. Она сделала глоток и спросила:

– Нимуэ обращалась к Мерлину?

– Да, но он сказал, что видит в моём будущем лишь тьму, – ответил Ланселот.

– Позволишь ли ты мне взглянуть? – Анна пристально посмотрела ему в глаза.– Пророчество, возможно, было подменено или неполным, – произнесла она, вздохнув и сделав ещё один глоток вина.

– Ты сам знаешь, что до того, как люди заселили Эвилион, на этих землях обитало множество магических существ. Однако задолго до их появления, в момент создания мира, появились существа, которые были призваны поддерживать баланс мироздания и не допускать его нарушения. Одни из них отвечали за зарождение жизни, а другие – за смерть, что составляло основу этого баланса.

И жизнь, и смерть существуют вне времени и пространства, но проявляются лишь в момент своего воплощения. Мироздание обладает способностью сотворить как святого, так и грешника, но это решение не предопределено, а зависит от выбора, который делает живое существо. За этими судьбоносными решениями наблюдают Смотрители, которых ныне принято называть грехами и добродетелями.

Так минули тысячелетия, цивилизации сменяли одна другую, пока однажды один из Смотрителей по имени Гнев не воспылал страстью к ведьме по имени Карман. С этого рокового момента мир начал меняться. Гнев все чаще исчезал в нижнем мире, постепенно развращая юную девушку. Пока слухи о ней не достигли верхнего мира.

Смирение, один из Смотрителей, отправилось на разведку, чтобы оценить последствия деяний Гнева. Перед ним предстала душа, полностью развращённая и обладающая силами ведьмы. Это зрелище было устрашающим: там, где ступала эта девушка, оставалась лишь пустота.

Смирение вознеслось на совет и поведало о том, что узрело в нижнем мире. Гнев попытался защитить девушку, но остальные не поддержали его.

Совет принял решение изгнать её из нижнего мира, так как видел в ней потенциальную угрозу. Однако, когда пленённую девушку пытались сбросить в бездну забвения, Гнев бросился за ней, а за ним последовала Гордыня, любовь которой к брату не позволяла ей остаться в стороне.

Так они исчезли из нашего поля зрения, пока однажды люди не начали войну против первородного дракона, убив его супругу. Верховный элементаль впал в ярость, что привело к образованию трещины в темнице безвестности. Из мрака вернулись два Смотрителя, которые покинули нас, а также Карман, переродившаяся в чистую чёрную магию. За ней последовали три ее сына и демоны, порождения чёрной магии.

Когда равновесие было нарушено, оставшиеся смотрители сотворили светлых воинов. Одним из них стал Луг, который воспитал Мерлина. Карман и её сыновья скрылись, а двое стражей вернулись к своим обязанностям. Но с тех пор мир не знал покоя, пока она оставалась на свободе.

Доверие между стражами также было подорвано. Чтобы восстановить хрупкий баланс, было решено, что в случае рождения существа с пророчествами о нём должны знать все стражи – светлые и тёмные. Однако события в Эвилионе указывают на то, что тёмные стражи, возможно, те, кто был в забвении с Карман, скрыли от нас нечто важное, что и привело к нынешнему положению дел.

Рядом с Ланселотом появилась старинная книга легенд Эвилиона.

– Прочти её. Она не изменилась с течением времени. А если передумаешь насчёт пророчества, дай мне знать.

– Видимо, твой визит в тот дом тоже не принёс тебе утешительных новостей? – Ланселот взял книгу.

Девушка устремила пристальный взгляд на Ланселота, в её глазах вспыхнула ярость.

– Новости скорее плохие, чем хорошие, но это подождёт. Я только успокоилась. Боюсь, если вспомню, разрушу что-то до основания.

Немного помолчав, она продолжила:

– Я никогда не следила за судьбой Артура в Эвилионе – это было обязанностью Мерлина. Но то, что из него выросло… Это сложно назвать героем. Всё, что сделал тот Артур, было продиктовано слепой похотью.

Она брезгливо поморщилась и поднялась, явно не желая продолжать этот разговор. Ланселот прекрасно её понимал.

– Пора спать, – произнесла она и, пожелав задумчивому Ланселоту спокойной ночи, покинула беседку.

Чародейка Белого Ковена, возвращаясь в свою спальню, испытывала искреннее сочувствие к мужчине. Устав требовал не вмешиваться в дела людей, но она уже несколько раз нарушила его, и сейчас в её голове зрел новый план.

Открыв дверь в спальню, она увидела силуэт на кровати, едва различимый под тонкой простыней. Она улыбнулась, вспоминая, что это было её первое нарушение правил. Его длинные чёрные волосы обрамляли лицо, на которое падал лунный свет, создавая резкие тени. Брови были нахмурены, а рука покоилась на её пустой подушке, и причина была очевидна.

Тихо проскользнув в комнату и осторожно прикрыв за собой дверь, она прокралась к кровати. Но едва её голова коснулась подушки, как крепкие объятия Персиваля сомкнулись вокруг неё, прижав спиной к его груди.

– Как ты? – сонно спросил он, уткнувшись носом в её шею.

– Неплохо, но думаю, что нам предстоит много работы. Очень много, – ответила она.

– Ну, в конце концов, мы пожили мирно несколько столетий, – прошептал он, нежно кусая её за мочку уха. – Да и к тому же разнообразие нам не повредит.

Губы Персиваля заскользили по тонкой шее Анны, нежно прикусывая чувствительные точки, заставляя девушку легко вздрагивать от накатывающего возбуждения. С каждой секундой она расслаблялась всё больше, позволяя ощущениям от близости Персиваля развеивать её тёмные мысли. Она освободилась от объятий и повернулась лицом к своему рыцарю:

– Ты умеешь убеждать.

– А ты сомневалась? – Анна почувствовала улыбку в его голосе за секунду до того, как мягкие губы Персиваля прикоснулись к её.

Как и сказал Персиваль, прошло уже несколько столетий с тех пор, как она впервые нарушила устав, позволив себе отдаться любви, несмотря на долг, возложенный на неё предками. И каждый раз, когда этот мужчина обнимал её, она понимала, что приняла верное решение. Жертвенность во имя высшего блага тоже должна иметь свои границы.

Погружённая в размышления, она не заметила, как нежные прикосновения к её телу стали более настойчивыми. В одно мгновение обе её руки оказались за головой, крепко удерживаемые широкой ладонью её нормандского наглеца.

– Мне показалось, ты отвлеклась, – прошептал он.

Она взглянула в его глаза, где промелькнуло лёгкое недовольство, смешанное с желанием. В ответ она слегка прищурила свои кошачьи глаза и провела языком по верхней губе. Он вздохнул, и через мгновение в его зубах оказалась ткань её футболки.

– В эту игру можно играть вдвоём, моя леди, – прошептал он.

Анна охнула и начала тихонько извиваться:

– Перси, нет!

В темноте сверкнули его глаза, и вслед за этим он начал медленно поднимать её футболку, держа её в зубах. Коротко подстриженная борода и его растрёпанные волосы мягко щекотали кожу её живота, вызывая у неё одновременно желание вырваться, так как с детства она боялась щекотки, и гореть от Персиваля, медленно обнажающего её. Но как только он обнажил её грудь, и его волосы коснулись её сосков, её терпение иссякло.

– Моя леди, – успел вымолвить Персиваль, прежде чем оказаться прикованным к изголовью кровати. На нём с победным видом восседала леди Анна Бланшефлёр.

Пинг

До первых петухов оставалось еще полчаса, когда белоснежный шпиц бодрым шагом направился по коридору дома в сторону кухни. Свет, пробивающийся из-под двери кабинета, заставил его остановиться. Судя по звукам, доносившимся из спальни, это были не Анна и Дуболом. Значит, Ланселот. Он печально вздохнул. Сейчас не время с ним разговаривать.

Когда они возникли перед ним вместе с Персивалем, неся с собой юного фамильяра, Пинг не поверил своим глазам. Он считал, что Ланселот сгинул под воздействием темных чар. Но его ядро осталось живым и набирало силу. Значит, та, кого он потерял, смогла обуздать его энергию. Однако физическое тело Ланселота было в плачевном состоянии.

Пинг кивнул своим мыслям и, изменив курс, направился в сад. Его верный друг и ученик Гонеманс учил их искусству стабилизации внутреннего состояния. Они прежде всего были воинами, и это невозможно было у них отнять. А раз так, то в его власти было направить их.

Поляна не очень подходит для их тренировок. Он покосился на беседку Анны и её сад. Ему несдобровать, если что-то пострадает. Хоть она и нежная девушка, но в порыве эмоций… Он закатил глаза. Звуки из спальни сейчас явно не говорят о её… целомудренности, но так она снимает стресс. Звукоизоляция как же. Находящимся на улице не мешает краснеть. А если учесть, что её магия выходит из-под контроля в такие моменты…

Пинг наблюдал за световыми эффектами, которые создавали светлячки, танцуя в такт неприличным звукам. Он вновь обратил свой взгляд на дом, где окно кабинета было распахнуто. «Сам виноват», – усмехнулся он, когда внезапно появившийся радужный единорог с любопытством сунул туда голову. Вслед за этим раздался сочный валлийский мат и грохот падающих книг.

«Привыкай», – бросил шпиц и тут же отскочил в сторону. За его спиной лягушки завели хоровое кваканье, в котором можно было отчётливо расслышать любимую песню чародейки. Не скрывая своего недовольства, Пинг направился к свободному участку поляны.

Его белоснежная шерсть вспыхнула зеленым светом, и тело окутал легкий туман, наполняя воздух ароматом лесных трав и земли. Через мгновение на поляне вместо белого шпица возник величественный дракон, занимая почти всё пространство. Его золотисто-зеленая чешуя слабо мерцала в предрассветном небе, отражая первые лучи солнца.

Дракон, немного поразмыслив, расправил свои мощные крылья и взмыл в воздух, сделав пару кругов над поляной. Он старался держаться в пределах возведённого Анной магического барьера, понимая, что люди могут испугаться, увидев в рассветном небе огромного ящера. Но желание помериться силами с ветром было столь велико, что зудело в его мыслях.

Пинг сделал несколько кругов, разминая тело, и вернулся обратно. Он окинул взглядом выбранный участок леса, и из его горла вырвался странный звук, похожий на шелест листьев и стук гравия. Деревья расступились, освобождая пространство по периметру поляны и вокруг небольшой площадки. Почва задрожала, когда дремлющие в ней валуны начали подниматься на поверхность.

Дракон окинул взглядом груду камней и погрузился в размышления. Их было много. Он фыркнул. Анна всегда мечтала о пруде. Его фиолетовые глаза сузились, и камни, от самых крошечных до самых больших, начали плавно перемещаться к беседке. Там, по воле дракона, возникла глубокая яма. Словно кусочки мозаики, они укладывались друг к другу, формируя дно. Через несколько минут пруд был готов. Мотнув головой, дракон призвал садовый шланг, и прохладная вода начала наполнять его.

Вернувшись к площадке для тренировки, дракон топнул ногой и почва заменилась песком. Из брёвен в считанные секунды были воздвигнуты препятствия, ограждения и скамьи.

Фиолетовые глаза искали недочеты, но все им было сотворено идеально, поцокав языком, он сделал последний штрих. Стойку с оружием. И для гостя он помимо топоров вложил мечи и кинжалы.

Первый луч солнца нежно коснулся чешуи дракона, вызвав мягкое сияние, подобное полярному. Но оно быстро угасло, и перед новой тренировочной площадкой предстал Пинг в своем привычном обличии, однако на его морде играла удовлетворенная улыбка перфекциониста.

Повернувшись, Пинг намеревался направиться на кухню, когда его взгляд встретился с Ланселотом, который стоял в нескольких шагах позади. Тот прислонился спиной к стене и, казалось, уже давно наблюдал за Пингом.

– Не бежишь на меня с мечом? – Пинг попытался придать своему голосу обычный тон.

– А надо? – Взгляд Ланселота был бесстрастным, но в нём читался интерес.

– Как знать… в Эвилионе ты меня знатно потрепал. Анна еле выходила.

– Какого цвета латы на мне были? – тихо спросил Ланселот.

Пинг подошёл к нему и сел рядом:

– Чёрные.

Мужчина опустил голову, и его взгляд стал печальным.

– Я удивлён, увидев тебя без тьмы в сердце. С такими чарами простому смертному не вернуться к своей истинной сущности. Но ты же не простой смертный, верно?

Фиолетовые глаза Пинга пристально изучали юношу.

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – Ланселот отвернулся.

Пинг вздохнул. Он пока не мог помочь ему.

– Идём, дел много. Эти не скоро проснутся. По крайней мере, сегодня. Хоть бы наследника заделали…

Сердце Ланселота пронзило острой болью в ответ на слова Пинга. Наследник.

– Пойдём, – произнёс шпиц, заметив боль на лице рыцаря. – Горе и сожаления оставь на потом, когда от тебя никто не будет ждать действий. Сегодня позавтракаем на кухне.

С этими словами он направился к дому, но на мгновение остановился и повёл носом. – Нас уже ждут, – тихо добавил он, прежде чем продолжить путь.

Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь зловещий витраж, расцвечивали кухню яркими, радужными бликами. В их свете восседал Лиярд, полностью здоровый. Его хвост нетерпеливо постукивал по каменным плитам. Завидев рыцаря, он испустил глубокий вздох и поспешил к нему.

– Лиярд! – Ланселот ласково потрепал за холку своего верного фамильяра. – Как же я рад, что с тобой всё хорошо.

– Юноша, будь добр, если оправился, то стань поменьше, – попросил Пинг. Лиярд прислушался и превратился в точную копию Пинга, только с золотыми глазами.

Шпиц фыркнул, но промолчал. Ланселот уселся за деревянный стол. Лиярд примостился рядом, наблюдая, как Пинг одним дыханием разводит огонь в очаге. Магией он достал чистые миски и подготовил мясо для собак, которые потихоньку протискивались на кухню. Но они не смели торопить его, предпочитая лежать у ног Ланселота и смиренно ожидать, когда их покормят. Глаза и носы изучали мужчину, а самые смелые даже подходили за лаской.

– Это души брошенных в лесу детей, – мрачно произнёс Пинг. – Обычно это самые младшие, которые ещё не могли помогать в хозяйстве. И это души тех детей, которых оставили в лесу люди. Одних нашла Анна, других привёл Персиваль. Поначалу они все стремятся вернуться домой, но, увы или к счастью, не могут этого сделать. Многие перерождаются, но некоторым из-за своей боли это не удаётся долгое время. Здесь их лечат, Анна и дуболом души в них не чают. И когда боль от предательства утихает, они наконец могут переродиться. А некоторые, – он указал на двух малышей, которые ластились к Ланселоту, – предпочли остаться здесь. И они стали фамильярами Анны.

– Лили… – тихо пробормотал Ланселот, слушая печальное урчание Лиярда.

Он вспомнил девочку, которая так привлекла внимание Вивьен. Ту, что ценой своей жизни защитила свою госпожу от нападения Мордреда. О, если бы только Эвилион мог сгореть в огне! И замок, и тот, кто в нём обитает. Гнев снова овладел Ланселотом. В книге, которую он читал всю ночь, не было ни слова о ней, хотя многие события, описанные там, имели место в его жизни. Но не те, что были связаны с ней. Ему приписали любовь к этой проклятой суке, но одно оставалось неизменным – его ненависть к Моргане. Король Артур в этой книге был выставлен героем, хотя во всём мире не найти человека более бесчестного и порочного.

– Ланселот, не позволяй тьме овладеть своим сердцем, – Пинг поставил перед ним тарелку с кашей и горшочек с мёдом. Следом на столе появился травяной чай и пара кусочков обжаренного хлеба с сыром. Для Лиярда же была подготовлена бурая похлёбка. Ланселот даже не хотел знать, что в ней. Попробовав кашу, он удивлённо хмыкнул.

– Что? Вспомнил завтраки у Гомнеманса?

Ланселот перевел взгляд на пса, задавшего вопрос.

– Как ты думаешь, кто его обучал? Готовить завтрак для своих учеников – это прямая обязанность учителя, отвечающего за баланс духа своих подопечных.

– Ты знал старика?

– Для тебя он старик, а для меня – один из моих человеческих потомков. Точнее, потомок моей сестры. Впрочем, это не важно. Ешь, пока я буду кормить этих маленьких хулиганов.

Пинг просеменил к деревянной двери, и она медленно отворилась. Миски плавно переместились во двор, каждая занимая своё место. Следом с громким лаем выскочили три собаки, прыгая и толкаясь друг с другом.

– Ох, проказники. Раньше их было гораздо больше, и от них было столько хлопот. – в голосе маленькой собачки звучала искренняя любовь, несмотря на ворчливый тон.

Лиярд стремительно расправился со своей порцией, однако его взгляд, полный тоски, невольно устремился к ломтю хлеба с сыром.

– Тебе нельзя, ты восстанавливаешься, – решительно произнёс Пинг. – Пока идёт этот процесс, тебе нужна исключительно полезная пища.

На кухне раздался недовольный вздох фамильяра.

– И не вздумай ему подсовывать, я всё вижу и слышу. Будь хорошим хозяином.

Ланселот поспешно убрал руку от бутерброда, который собирался предложить Лиярду.

– Итак, пока ты завтракаешь, я введу тебя в курс дела. Как сказала Анна, при сотворении мира первыми появились эментали – драконы. Первым родился И Драйг Гох, олицетворяющий огонь, а за ним его жена Свирра, олицетворяющая воздух. От их союза появились мы, я и Лирин, олицетворяющие землю и воду. Мы завершили дело родителей, наделив мир твердью и жизнью.

Ещё до появления смотрителей мы наблюдали за зарождением магических существ, а затем и людей. С их приходом пришли и смотрители, позволив нам отойти от дел и жить своей жизнью. Так продолжалось до тех пор, пока пороки не проникли в сердца наших прямых потомков.

Отец и мать сторонились других живых существ, но нам с Лирином всё было интересно. Мы были неразлучны, пока Лирин не полюбил одну девушку. Дракон воды мог менять форму и легко притворялся человеком, в то время как я с трудом осваивал это искусство. Некоторые младшие братья и сёстры последовали примеру Лирина и тоже нашли себе пару. Так появились дракониды – дети, рождённые от союза с драконом.

Смотрители уделяли меньше внимания, полагая, что наши потомки не нарушат баланс. Но они ошибались. Время показало, что от союза людей и драконов рождались дети, более склонные к глупым решениям. Именно они убили нашу мать, возомнив себя сильнее. Тогда отца охватил гнев, что привело к рождению Хаоса. Он вернул в мир развращённую душу Карман. Анна поведала тебе их предысторию, и ты знаешь, что она бежала, как и Хаос.

С этого момента начались наши беды. Отец увёл драконов в безопасное место, но Лирин остался, и я вместе с ним. Я не мог бросить брата, с которым мы сотворили этот мир. К тому же, мне нравились живые существа. Кое-как овладев трансформацией, я остался жить с братом и его женой.

Так прошли годы, и вскоре невестка сообщила Лирину о скором рождении первенца. Он был счастлив как никогда, но мысли о том, кем родится ребёнок, не давали нам покоя. Жена Лирина работала служанкой в замке, а мы следили за полями. Жена короля, которому она прислуживала, была на том же сроке. Так она стала кормилицей будущего наследника. Если бы мы знали, что было у неё в голове…

Пинг замер, закрыв глаза. Ланселот и Лиярд молчали, ожидая продолжения.

После нескольких минут молчания Пинг, справившись с эмоциями, продолжил свой рассказ:

– Она родила сына в одну ночь с королевой. К счастью, ей тогда помогла подруга, иначе она бы не смогла добраться до нашего дома. Ночь была ненастной, и мы с Лирином неустанно защищали наши поля от разбушевавшейся стихии. Наутро она принесла свёрток с младенцем. Мы с братом, не увидев в нём ядра, поняли, что он – обычный человек. Лирин даже обрадовался этому.

Но счастье наше длилось недолго. Когда невестка отлучилась по делам, оставив младенца спать в люльке, в дом прокралась змея и ужалила его. Лирин, найдя бездыханное тельце сына, едва не обезумел от горя. Его гнев был столь велик, что в порыве ярости он едва не обратился в полную форму и серьезно ранил невестку. Лишь с большим трудом мне удалось усмирить его. Лирин унаследовал отцовский нрав: в таком состоянии и с такой силой он мог натворить бед не меньше, чем наш отец когда-то. Но песнь скорби, дарованная нам Лугом, помогла справиться с утратой. Однако здоровье женщины оказалось подорвано. Гнев Лирина не прошел бесследно.

Прошло несколько лет. Жена Лирина вновь понесла, и в ожидании рождения ребёнка он ожил. Но в это время к власти пришёл король Утер Пендрагон, начавший гонения на магические существа. По доносу могли вырезать целую деревню, и кто-то донёс на нашу семью. Я был тогда на ярмарке в другой деревне. Когда я вернулся, то увидел лишь угли, оставшиеся от нашего дома. По магическим нитям до меня дошла весть, что отец убил Лирина, последнего дракона воды. Только сильная любовь к нерождённому сыну позволила ему запечатать его в яйцо и защитную сферу.

Но, поскольку законы не позволяли мне вернуться к жизни с драконами, я странствовал по Эвилиону, пока не наткнулся на маленький домик в глубине леса. Там меня приютила Анна, как и множество других магических существ. Здесь их почти не осталось, но если кто-то всё же появлялся, то обретал здесь свой дом.

Правда, до этого мне не посчастливилось встретиться с тобой.

Пинг умолк и устремил взгляд на Ланселота, словно ожидая от него какого-то ответа.

Сине-зелёные глаза рыцаря неотрывно смотрели в его фиолетовые, хотя время от времени в них вспыхивали красные искры. Он вспомнил, как когда-то его латы были окрашены в чёрный цвет – цвет Морганы.

– Посчастливилось… Но радости мне не приносит этот эпизод моей жизни. У меня отобрали мою единственную драгоценность, лишили памяти и сделали марионеткой в руках похотливой твари.

– Скажи, как ты смог вырваться из тёмной магии, что держала твоё сердце? – спросил шпиц с нескрываемым любопытством.

Лиярд недовольно заворчал. «Всё в порядке, он желает знать», – мысленно ответил ему Ланселот. В их последнюю встречу Ланселот нанес дракону глубокую рану, глубоко порезав его крыло и заднюю лапу.

Собравшись с мыслями, Ланселот начал свой рассказ:

– Всё началось с моего прибытия в Эвилион. Охваченный беспокойными мыслями, я пытался забыть девушку, которая разбила мое сердце.

Как только я оказался в столице, король Артур встретил меня с распростертыми объятиями. Он часто говорил о моем крае, о моей семье – о Нимуэ и моей сводной сестре. Но о последней я старался не вспоминать и никогда не рассказывал о ней.

Мы часто отправлялись на охоту в компании сестры Артура, Морганы. Поговаривали о том, что между ними существует связь, но мне это было безразлично. Я относился к ней с почтением, как к благородной даме, и даже несколько раз вступался за неё на турнире, защищая от едких слов.

Моргана была юна, и её помолвка с королём соседнего королевства только что состоялась. Артур был чрезвычайно рад этому событию, желая избавиться от нее. А король соседней страны, будучи уже в преклонных годах, не отличался особым умом. Чары Морганы позволили легко ввести его в заблуждение.

Накануне её отъезда из Эвилиона я завершил дела в одном из зачарованных лесов, где, по слухам, обитал оборотень. Вернувшись, я принёс не самые радостные вести и теперь решал, как сообщить их королю.

В том лесу я встретил Персиваля, только что убившего свою мать. Я задумался: стоит ли лишить его жизни на месте или же рискнуть и дать ему шанс? Сам я тогда был закрыт от всех эмоций, ведь они делали меня слабым. Неправильно поняв учение Гомнеманса, я стремился искоренить свои слабости, вместо того чтобы научиться жить с ними.

Но когда я увидел его глаза, полные решимости принять смерть от моих рук, я осознал, что здесь что-то не так. Его оружие убедило меня – всё было подстроено. Всё могло бы сойти с рук, если бы не сон-трава. Нимуэ учила, что если оборотня усыпить в ночь на полнолуние, то оборот не состоится. Но того количества, что было в кувшине, не хватило бы даже на одного. Его мать пыталась защитить его, выпивая и заставляя пить снадобье в это время. Значит, она точно не желала зла людям и просто скрывала их местоположение. Однако в ту ночь она обернулась.

Отправив мальчишку к матери, я отправился в ближайшую деревню в поисках знахарки. Ею оказалась слепая старушка. Расспросив её, я узнал, что накануне происшествия приходила мать Персиваля, а незадолго до неё – другая женщина, также интересовавшаяся сон-травой. Однако она не придала этому значения и не смогла описать её.

Продолжив свои поиски, я был остановлен женщиной с младенцем на руках. Она спросила, что случилось с женщиной из леса, и, услышав о произошедшем, разрыдалась. Это была её сестра. Она описала женщину, которая интересовалась сон-травой. Точь-в-точь как личная служанка леди Морганы. Это было первое упоминание о её тёмных делах.

По прибытии в замок я с нетерпением ожидал встречи с королем, чтобы поведать ему о том, что увидел в зачарованном лесу. Однако Гавейн опередил меня, и его рассказ о произошедшем был услышан в присутствии Морганы.

Рыцарь передернул плечами, прищурился и, стиснув зубы, произнёс:

– Тогда я впервые столкнулся с дьявольскими петлями. Но чего она не знала, так это о моём обереге, который наложила Нимуэ, чтобы защитить от злых чар. Он был довольно прост, но с первой попытки сработал.

Накануне отъезда она тайком проникла в мои покои, надеясь привязать меня к себе через компрометирующую ситуацию. Предварительно она подлила в вино любовное зелье. Всю свою жизнь меня учили быть осторожным с напитками, которые выбирал не я сам. Увидев, как серебро помутнело, я вылил вино в окно, ошибочно полагая, что какая-то дама не приняла мой отказ.

Посреди ночи я ощутил лёгкое движение на кровати, а затем холодные, словно дьявольские, прикосновения к своему телу. Оберег, хранящий меня от тёмных сил, мгновенно отреагировал, дав мне шанс ускользнуть из ловушки. С молниеносной реакцией я выхватил из-под подушки кинжал и нанёс точный удар, обездвижив существо, которое пыталось меня поглотить.

Моргана наивно думала, что, скомпрометировав себя через моё ложе, она сможет решить сразу две задачи: избежать отправки в соседнее королевство и заполучить меня в свою постель. Однако произошедшее явно не оправдало её ожиданий. Она была в бешенстве, но мне хватило сказать, что чары Нимуэ раскроют правду, а Мерлин определённо не станет её защитником. В тот момент он был всецело предан Артуру и не пошёл против моей матери.

О его любви к Нимуэ не знал только не местный, – протянул Пинг. – Красивая и умная женщина.

Ланселот кивнул:

– Было бы наивно полагать, что она откроет мне правду о Персивале. Однако я поверил её словам о том, что ей ничего не известно о сложившейся ситуации. Её слёзы и клятвы в любви выбили меня из колеи. Она плакала и говорила, что не хочет провести жизнь со стариком и что Артур устроил это из-за своей собственной похоти, желая убрать её с глаз долой. Я поверил ей, так как неоднократно слышал о любовных похождениях юного короля. Мне стало жаль юную женщину, она напомнила мне Вивьен, которая уже приближалась к брачному возрасту. И я не хотел, чтобы её…

Кулаки Ланселота сжались.

– В общем, я отпустил её.

Лиярд ободряюще зарычал. А фиолетовые глаза Пинга, устремленные в стену за головой Ланселота, выражали тревогу:

– Но она тебя нет… Лиярд, не трать ману. Он в порядке.

– Ты прав. Я полагал, что вопрос разрешился, и успокоился, тем более что прямых доказательств у меня не было. Она безропотно уехала, и я позабыл о ней, продолжая верно служить при дворе. Всё изменилось, когда меня начали терзать мрачные видения: я превращался в чудовище и сеял вокруг себя разрушение. Тогда я обратился к матери с письмом, и в ответ она прислала мне записи с пророчеством, которое пересказала ей служанка, на попечении которой я находился. В этом пророчестве говорилось, что я несу гибель Артуру и Эвилиону. Если коротко, мои сны становились всё более яркими, пока в одном из них я не увидел замок Нимуэ, объятый пламенем.

– Так, так, – Пинг прервал его размышления. – Кем именно ты был? – его голос звучал нетерпеливо, и шерсть начала мерцать зеленоватым светом.

– Сложно сказать, ведь я не мог видеть себя. Но я знаю одно: от моей силы огонь разгорался сильнее, словно питаемый ею.

Пинг был охвачен нетерпением. Он жаждал получить ответы на свои вопросы, и его уже не волновали чувства юноши. Подобно дракону, почуявшему давно утраченное золото, он стремился завладеть им. От его энергии по стенам кухни расползались побеги лиан, раскрываясь свежей листвой. Запах земли и трав вновь наполнил комнату.

– На моей кухне превратишься – не выживешь! – Анна стояла в дверях, её глаза грозно сверкали за стёклами очков, а руки были скрещены на груди.

– Мало тебе было разрушить мой дом в Эвилионе, когда ты спикировал прямо на крышу, – сердито проворчала она, проходя к двери на современную кухню. – Кофе будешь? – спросила Анна Ланселота, зевая. Тот отрицательно покачал головой.

– Ну тогда себе сварю, – она взглянула на остатки завтрака Ланселота. – Я так понимаю, Перси тоже на правильном питании. Ну и хорошо.

– Что хорошо? – в дверях появился сонный Персиваль, в одних тренировочных штанах и с мокрой головой. Сонно осмотрев собравшихся на кухне, он со стоном протянул:

– Великий Один, только не это! Я думал, он шутит.

Пинг сощурил глаза:

– Ешь, дубина. Потом тренировка.

Весь его вид ясно говорил, что перспектива, предложенная Пингом, была Персивалю неприятна. Он попытался сослаться на нехватку места, но Ланселот лишь кивнул в сторону окна, за которым виднелась спортивная площадка. Персиваль, чертыхнувшись, всё же сел рядом с другом и принялся за завтрак. Пинг, не отрывая глаз, внимательно наблюдал за ним.

Вскоре в комнату вошла Анна с огромной кружкой ароматного кофе и подносом, на котором расположились аппетитные сэндвичи. Зевая, она села напротив мужчин и сделала основательный глоток.

– Думаю, нам стоит закрыть бар, – начала она, слегка прищурившись. – Скажем, устроить отпуск. Я закрою портал, и мы пока останемся здесь. Тем более, если Ланселот всё же решится и мои сёстры прибудут, лишние глаза нам ни к чему.

Персиваль шумно втянул воздух, а Пинг фыркнул.

– Но, – продолжила она, не замечая реакции мужа, – нам нужна помощь извне. Ты, Перси, объективно растерял форму, а он, – она кивнула на Ланселота, – вообще не в ладах с собой и своей энергией. Я почувствовала успокаивающую магию малыша, едва выйдя из спальни.

Лиярд осторожно приблизился к ней и сел рядом. Она машинально почесала его за ухом.

– Не думала я, что нам придется прибегнуть к этому… Тем более, она сама меня просила. Но делать нечего.

Она достала мобильный телефон и написала короткое сообщение. Через мгновение ей пришел ответ.

– Она уже в курсе, – сказала она, подняв глаза.

– Кто? – с удивлением спросил Персиваль.

– Энирф. И она скоро будет здесь, как только закончит дела.

– Кто это такая? – Персиваль продолжал настойчиво расспрашивать жену.

– Энирф? Я не ослышался? – в его глазах мелькнуло уважение.Ланселот внимательно посмотрел на Анну:

– Да кто это такая? – Персиваль не мог успокоиться, его мучило беспокойство от того, что его друг и жена имели общих знакомых.

– Да и никто от тебя не ожидал, что ты будешь прилежен на уроках, – Пинг вздернул нос.

Он сел поудобнее и, снисходительно посмотрев на Персиваля, сказал:

– Энирф, верховный главнокомандующий войсками Оберона и Титании. Под её началом фейри дали отпор первым нашествиям демонов на Эвилион. Никто и никогда не мог разгадать её тактику ведения боя. Одна из сильнейших фейри зачарованного народа. Но после того как демоны были изгнаны, она некоторое время жила с людьми, а когда начались гонения на магические существа, пропала. Говорят, она ушла в другой мир. В целом, это можно считать правдой, ведь она ушла вместе с нами, сюда, в созданный Мерлином мир.

– Погоди-ка, я не понимаю. Почему я не помню ничего о её переходе вместе с нами? Я отчётливо помню, что после гибели Артура в Эвилионе мы с Анной продолжали поиски чаши, похищенной из замка её сестёр. И эти поиски привели нас сюда.

– Перси, ты человек, а потому прохождение через магические барьеры, особенно с изменённой памятью, не могло остаться для тебя незамеченным.

– А почему мне сразу не вернули память? Я бы не провёл столетия, думая, что мой друг… чудовище.

Мужчина переводил взгляд с Анны на Пинга.

– Касательно этого, ни я, ни Пинг не знали его достаточно хорошо, чтобы размышлять о чистке памяти. Вспомни, когда мы с тобой встретились… Ты был на стороне Артура. А он, после уничтожения людей в замке, пропал без вести. Поэтому расспросить о его мотивах нам не удавалось. Хоть Пинг и искал его, но отследить его было невозможно. Скорее всего, потому что ему помогала Нимуэ.

Персиваль склонил голову и посмотрел на друга. Ланселот кивнул.

– Но давайте оставим все разговоры до прихода Энирф. – Анна отхлебнула кофе и внимательно посмотрела на Ланселота.

– Ты прочитал?

– Да.

– Твое мнение?

– Я не понимаю, как в книге не упоминается о Вивьен. Она не была просто женщиной короля, – процедил Ланселот сквозь зубы.

– Хороший вопрос. Я тоже задалась им, когда ты появился здесь, и когда в тот вечер Персиваль поведал мне, что память ему стёрла королева Гвиневра, а не Мерлин, и что сын Артура живёт и здравствует в Эвилионе. В их с Артуром пророчествах чётко сказано, что погибнут оба. И в первоисточнике не было никаких упоминаний о Вивьен. Из этого я делаю вывод, что кто-то нарушил мироздание. И есть только один вариант.

Пинг ощерился.

– Хаос, – кивнула Анна.

На кухне воцарилась тишина.

– Я готов, – нарушил молчание Ланселот. – Я готов узнать свое пророчество.

– Хорошо, но это будет непросто. Если кто-то решил скрыть от нас это пророчество, то он постарается защитить его всеми возможными способами. Поэтому хорошо, что Пинг обустроил тренировочное поле. Вам нужно привести себя в форму. У вас есть четыре дня до Саммайна. Это время наиболее благоприятно для ведьм.

Анна злорадно усмехнулась, и от её ухмылки по коже остальных пробежали мурашки. Но она быстро взяла себя в руки.

– Я пойму, что ты в форме, когда малыш сможет принять человеческую форму, – сказала она. – Это будет означать, что ваше единение произошло на максимум. Мой тебе совет: разберись со своими демонами. Если не можешь справиться с ними, просто смирись. Никто из нас не идеален. У всех есть тёмная сторона. Но как ты будешь держать её в узде, зависит только от тебя.

Она встала из-за стола, взяла кружку и, уходя, поцеловала Персиваля.

– Желаю продуктивной тренировки, – сказала она, потрепав его по голове.

И, уже стоя в дверях, бросила через плечо Пингу:

– Только не покалечь их.

Тренировка

Мишень раскололась под точным ударом Персиваля, и топор мгновенно вернулся в его руку. Он поднял глаза к небу. С тех пор, как Пинг вытащил их на эту изнурительную тренировку, прошло уже несколько часов. После десятого круга вокруг площадки усталость начала одолевать Персиваля.

«Я действительно потерял форму», – подумал он, вспоминая, как некогда расправился с троллем, зазевавшимся за Миддридским лесом. Обычно ему требовалось около получаса, чтобы одолеть крупного тролля, но тогда он провозился целый час.

– Не останавливайся! – донёсся резкий окрик Пинга с края площадки, и в тот же миг мимо головы Персиваля пронёсся булыжник, едва не задев его.

«Этот злобный шпиц», – мелькнуло у него в голове, – «это уже третий валун за последние полчаса».

Персиваль, взглянув на Ланселота, на мгновение перенесся в прошлое, в те дни, когда они вместе тренировались в Озерном замке. Хотя сейчас на Сильфе были лишь простая футболка и спортивные штаны, перед его глазами возник образ друга в холщовой рубахе и кожаных брюках. Волосы Ланселота как обычно были собраны в хвост, но на этот раз их удерживала резинка Вивьен, в то время как в Эвилионе это была потрепанная серебряная лента, которую он хранил как зеницу ока.

Персиваль с горечью усмехнулся, не увидев за соседним кустом золотистую копну волос Крохи. Ланселот так и не узнал, что Вивьен всегда следила за его тренировками, когда он оставался в замке.

Наблюдая за отточенными движениями Ланселота, он отчетливо осознавал, что тяжесть гнетущих эмоций сковывала их. Пинг и Анна были правы: Сильфу необходимо было освободить своих демонов. Персиваль и сам это понимал. Хотя Анна помогла ему окончательно преодолеть свои страхи, начало этому было положено Ланселотом и его семьей.

Персиваль продолжал оттачивать удары, отражая удары валунов. Однако его мысли были далеки от тренировки. В голове звучали слова Ланселота: «Я убью тебя, если это будет необходимо». Но когда он уже был готов сдаться, Ланселот подарил ему шанс на жизнь, отправив его в Озерный край.

Вот он, пятнадцатилетний юнец, стоит перед вратами замка, ловя на себе испуганные взгляды жителей. Грязный, в простой одежде и с двумя топорами, он резко выделялся среди мирных обитателей замка. Он и сам не знал, что ему делать дальше.

Он уже собирался возвращаться в лес, когда рядом с ним появился высокий мужчина с проницательным взором. Он молча смотрел на юношу, приподняв одну бровь, словно вопрошая, чего тот хочет. Персиваль оробел. Он указал на лошадь рыцаря, который направил его, и смог лишь пробормотать, что его послали к леди Нимуэ.

Мужчина внимательно осмотрел топоры, изучая замысловатый узор, нанесенный на их поверхность. На мгновение его взгляд стал удивленным. Он молча кивнул и жестом пригласил следовать за собой.

За деревянными вратами с изображением орлицы Персиваль увидел город, раскинувшийся за стенами. Тихий и мирный, он не был похож ни на одну из деревень, через которые он проезжал. Здесь не было засилья бедности, больных стариков или брошенных детей.

Хотя большую часть жизни он провёл в уединении лесной хижины, иногда он спускался вниз, чтобы помочь матери с заготовкой провизии, которой они запасались на несколько месяцев вперёд. Он не понаслышке знал о жизни в деревне. Здесь же царила спокойная и мирная атмосфера, словно они находились в райском уголке. Лишь спустя время он узнал, через какие испытания прошли жители этого края.

Они шли по чистым улицам, приближаясь к замку, который возвышался в самом сердце крепости. Мужчина, сопровождавший мальчика, провел его через каменные коридоры и затем открыл дверь в одно из покоев. Молча подтолкнув его внутрь, он тихо закрыл дверь за собой.

Персиваль, охваченный страхом, начал оглядываться, не зная, что его ждет. Две пары изумрудных глаз с интересом устремились на него.

Его привели в столовую, где обедали хозяйка замка и ее точная копия.

Женщина улыбнулась и, грациозно поднявшись из-за стола, направилась к нему. Она, не сводя с него любопытного взгляда, протянула руку.

– Как твое имя? – спросила она.

Персиваль, смущенный и не зная, как себя вести, вытер о штаны свою грязную руку и неуверенно сжал тонкую ладонь женщины.

– Персиваль, миледи, – произнес он.

Женщина на мгновение растерялась, но затем ее лицо озарила приветливая улыбка:

– Добро пожаловать, Персиваль. Меня зовут леди Нимуэ, а это моя дочь Вивьен. Раз тебя привел Эрдвин, значит, дело действительно непростое.

Ее взгляд скользнул по оружию Персиваля.

– О-о-о… – произнесла она, внимательно изучая его и узор на лезвии, а затем заглянула ему в глаза. – Да ты непростой гость. Проходи, отдохни и поведай нам, что с тобой приключилось.

Подталкиваемый женщиной, Персиваль опустился на ближайший стул рядом с Вивьен и, не находя слов, опустил взгляд в столешницу.

– Не волнуйся так, – тихо произнесла девушка, – всё в порядке.

Он украдкой взглянул на неё и увидел, что она ободряюще улыбается ему.

Собравшись с духом, он осмелился поднять глаза и заметил, что леди Нимуэ также смотрит на него без тени неприязни. В этот момент в столовую вошла служанка и поставила перед ним миску домашнего супа и свежий хлеб. Аромат мяса и овощей мгновенно окутал его, и Персиваль с жадностью принялся за еду.

Вивьен хихикнула, но мать тут же осадила её строгим взглядом. Мальчику, впрочем, было всё равно. Он уже несколько дней не пробовал нормальной еды, а его верный конь не знал ни минуты покоя, лишь изредка делая короткие передышки в укромных местах, вдали от людских поселений. Пара яблок, что он взял с собой, была поделена между ним и конём, и его путь стал чуть более мягким и терпимым.

Доев последнюю ложку, Персиваль почувствовал, как веки его тяжелеют и он погружается в сон. Перед тем как закрыть глаза, он успел подумать о том, что полнолуние давно миновало, и теперь он не сможет причинить вреда обитателям замка. Сквозь дрему он почувствовал как тот самый мужчина несет его куда-то на руках, но ему было все равно.

Проснувшись, он некоторое время не мог понять, где оказался. Он лежал на аккуратно застеленной кровати в небольшой, но уютной комнате, которую освещали два изящных канделябра. Сонно оглядываясь, он заметил, что одну стену украшал гобелен с изображением густого леса, а у противоположной стены, напротив кровати, тихо потрескивал огонь в небольшом камине. Рядом с кроватью стояли невысокий шкаф и письменный стол, над которым возвышалось витражное окно. За ним царила темнота, и лишь редкие огоньки сигнальных костров плясали на стекле, создавая причудливые узоры.

Персиваль осторожно приблизился к окну и, бросив взгляд на гобелен, заметил около него неприметную дверь. Открыв её, он не поверил своим глазам. За дверью скрывалась маленькая комната с глиняным горшком и деревянной ванной, уже наполненной тёплой водой. Он подошёл ближе и с трепетом коснулся воды – она была не горячей, но приятно тёплой. Мягкое сияние факелов озаряло помещение, а на скамье рядом с дверью лежали свежие одежды и душистая мыльная трава для купания.

В погожий день, в лесу, Персиваль, натаскав воды, грел её на очаге вместе с матерью. После этого они наслаждались теплом, нежась в лохани, наполненной ароматными травами. Затем там же стирали свою скромную одежду. Однако такие моменты случались редко. Обычно Персиваль мылся в реке неподалёку.

Юноша поспешно сбросил одежду и, погрузившись в ванну, с головой ушёл под воду. Затаив дыхание на мгновение, он ощутил, как грязь с волос размягчается. Вынырнув на поверхность, он почувствовал, как чёрные воспоминания и усталость последних дней отступают. Он был настолько изнурен, что мысли о том, что эти люди могут причинить ему вред, быстро улетучивались из его головы. Он не знал людей. Лишь мать была его верной спутницей на протяжении всей жизни в лесу. Поэтому предательство, ложь и прочие грехи не касались его.

Грубая тряпка позволила ему избавиться от грязи, а мыльный корень смыл её с волос. Довольный, он вылез из ванны и, наскоро обтёршись отрезом ткани, с благоговением взял одежду. Это были бирюзовая рубашка из мягкой шерсти и кожаные брюки тонкой выделки. У него никогда не было такого богатства. Быстро переодевшись он вернулся в комнату.

– Какой же ты красавчик! – раздался голос из-за его спины. Персиваль стремительно обернулся. На его кровати, с аппетитом поедая яблоко, сидела Вивьен. Второе яблоко тут же полетело в него. Он машинально поймал его.

– И реакция у тебя отменная, – девушка была в восторге.

Персиваль, не зная, как ответить, молча принял предложенное угощение, не отрывая взгляда от девушки, которая не испугалась его отличия от большинства людей.

– Красивые, – произнесла она, указывая на его глаза.

– Они тебя не пугают? – тихо спросил юноша.

Она рассмеялась, но тут же осеклась, вспомнив о правилах приличия:

– Извини, – тихо произнесла она.

Легко соскочив с кровати, она подошла к нему почти вплотную и заглянула в глаза:

– Нет, не пугают, они чудесны. Не переживай, если тебя прислал Сильф, – её голос слегка дрогнул. – Значит, ты, скорее всего, из магических существ.

В этот миг в комнату грациозно вплыла леди Нимуэ. Её взгляд, полный укоризны, остановился на дочери.

– Тебе неоднократно повторяли, что не подобает врываться в комнаты юношей, ты же леди! – произнесла она с лёгким укором.

Девушка, получив мягкий, но ощутимый выговор от матери, медленно отошла от юноши. Её губы едва заметно прошептали: «Увидимся за ужином», – и она, подмигнув ему, проскользнула мимо матери в открытую дверь.

Юноша, пленённый неземной красотой одной из самых ослепительных женщин, когда-либо встречавшихся ему, лишился дара речи.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – с тревогой спросила леди.

Персиваль кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Она же, не отрывая взгляда, молча изучала его, особенно задерживаясь на его разноцветных глазах.

– Ты проспал три дня, и мы начали беспокоиться, – произнесла она. – Мирейн сказал, что это обычная реакция на стресс и… ликантропию.

Поняв, что его вот-вот выставят за порог этого замка, Персиваль склонил голову.

– Простите, что сразу не сказал, – произнес он хриплым, надломленным голосом.

– Подними голову, – негромко произнесла леди. – Я не была бы ведьмой Озера, если бы не смогла распознать в тебе волчью кровь. Да и Сильф не стал бы рисковать нашими жизнями. Но ты не вервольф. Ты нечто гораздо более удивительное. Подойди ближе.

Персиваль послушно приблизился к женщине.

– Закрой глаза, – тихо попросила она. – Я хочу посмотреть.

Юноша покорно закрыл глаза. Мгновение спустя он почувствовал, как нежные волны ласкают его кожу, а в голове начинают появляться образы, словно забытые воспоминания.

Перед его внутренним взором возник образ одноглазого старца, вокруг которого зловеще кружили два ворона. Рядом с ним стоял мужчина с длинными черными волосами и бородой, украшенной причудливыми металлическими бусинками. Рядом с этим человеком, обнимая его, стояла его мать.

В памяти Персиваля всплыла сцена жестокой схватки. Мужчина, вооруженный топорами, отчаянно защищал свою беременную жену от огромного черного волка.

Через мгновение он оказался у надгробия, на котором не было ничего, кроме древних рун.

В этот миг одноглазый старец, чей взгляд проникал в самую душу, произнес несколько слов на неведомом языке. Хотя слова были неясны, Персиваль ощутил, как неведомая сила проникает в его тело, наполняя его энергией и силой.

– Очнись, – нежный голос Нимуэ вывел его из полусна.

Он медленно открыл глаза и увидел, как печаль отражается в её взгляде. Она осторожно провела рукой по его волосам, словно пытаясь успокоить.

– Нет, ты не вервольф, Персиваль. Ты потомок одного из норманнских вождей, который в свою очередь служил своему верховному божеству.

– Но моя мать… – начал он, но Нимуэ мягко перебила его.

– Твоя мать была обычной смертной женщиной, и стала оборотнем против своей воли. Тот волк – это Фенрир, зловещее существо, которое и стало причиной её превращения.

Нимуэ приблизилась к двери и замерла в ожидании.

– Ужин скоро будет готов, идем. Я покажу тебе замок, где тебе предстоит теперь жить.

В течение следующего года Персиваль полностью погрузился в жизнь озерного края. Нимуэ с твердой решимостью взяла на себя заботу о его подготовке. К своим пятнадцати годам он не имел достаточных знаний, необходимых для поступления на службу. Поэтому со второго дня его пребывания в замке, с самого утра, он занимался с Вивьен, а после обеда Эрдвин тренировал его.

Мальчик сильно полюбил этого молчаливого мужчину. В какой-то мере он напоминал его отца из видений, что показала Хозяйка Озера. А его жена Эйрин с радостью принимала его в своем доме. А он был рад стараться помогать им в свободное от учебы время.

Первые месяцы Персиваль с трудом передвигал ноги и засыпал, едва добравшись до своей комнаты. Однако со временем его тело окрепло, и тренировки начали приносить ему удовольствие. Вивьен с радостью помогала ему в чтении и письме.

Он с огромным удовольствием отправлялся на охоту, и его добыча часто превосходила улов других охотников. Вскоре у него появились ученики, которых он обучал в лесу. В результате кладовые озерного края пополнились запасами вяленой дичи на зиму.

Ланселота в замке он не застал, но много слышал о нем от Вивьен. Она с теплотой вспоминала о нем, и в те минуты, когда говорила о нем, её лицо наполнялось то грустью, то легкой обидой. А когда пришла весть что тот вскоре приедет за юношей, что бы сопроводить на учебу, она сильно замкнулась.

В последний ужин перед его отъездом она была сама не своя и поспешила уйти в свою комнату, едва прикоснувшись к еде. А утром она зашла к нему в комнату и попросила передать рыцарю одну вещь – изумрудный шнурок, который она сплела сама. Но проводить их она так и не вышла. Хотя накануне он целый день наблюдал ее смотрящую в окно на дорогу.

Когда Персиваль напоследок взглянул в её окно, золото её волос на мгновение вспыхнуло, а затем исчезло в тени.

Краем глаза он заметил, что Ланселот неотрывно смотрит в ту же сторону что и он. Его взгляд мгновенно уловил, как стремительно она исчезла из поля зрения. Лицо его помрачнело, став еще более непроницаемым. Он держался довольно холодно с матерью, и когда стало ясно, что провожать Персиваля будет только она, его губы на мгновение сжались. Бросив юноше короткое указание собираться в путь, он повернул коня и направился к воротам замка.

«Что же с ним не так?» – размышлял Персиваль, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Ланселота. У того была такая замечательная семья и прекрасные люди в его краях. Персиваль коснулся губами руки Нимуэ, в последний раз взглянул в окно на Вивьен и махнул ей на прощание. Он знал, что она всё прекрасно видела. Вскочив на коня, он устремился вслед за холодным рыцарем.

Он настиг его почти у самой опушки леса. Не произнося ни слова, он подстроился под его шаг и продолжил следить за ним. Гордая осанка и стройная фигура придавали ему вид хрупкого человека, но Персиваль, обученный Эрдвином, понимал, что это лишь видимость. Тонкая, но прочная нить могла рассечь плоть и кости не хуже самого острого топора. Он машинально коснулся рукоятей Хугина и Мугина.

Несмотря на вызывающее поведение Ланселота, Персиваль инстинктивно признавал его авторитет. Этот человек не понаслышке знал, что такое бой. Он вспомнил, как однажды, во время одной из своих вылазок по деревням, услышал рассказы о сереброволосом рыцаре, который в одиночку проник во вражеский замок и обезглавил тамошнего короля, доставлявшего много неприятностей Артуру. Народ говорил, что последнее, что видел король, был кровавый взгляд его убийцы. А когда следом рыцарь вышел к страже с отрубленной головой, никто не посмел бросить ему вызов.

Персиваль усмехнулся, но сразу же нахмурился. Даже если это и правда, рыцарь был груб со своей семьёй. За весь год он ни разу не навестил родных и, насколько ему было известно, не написал ни одного письма.

Порой, вечером, когда они с Вивьен читали истории, леди Нимуэй смотрела на пустующее кресло, в котором, по всей видимости, часто сидел рыцарь, и вздыхала. А пару раз Персиваль обнаруживал Кроху спящей в этом кресле. Он относил девочку в её покои.

Персиваль никогда не задавал вопросов, но ему казалось, что рыцарь поступает неправильно, не подавая вестей и не навещая свою семью.

– Если у тебя есть вопросы, то задавай их прямо, а не сверли меня взглядом, – сказал Ланселот, и Персиваль удивленно приподнял бровь. Он ехал чуть позади, и у Ланселота явно не было глаз на затылке.

– Я думал о короле, которого ты обезглавил в одиночку, – ответил Персиваль, решив не говорить о семье.

Ланселот медленно повернулся к юноше.

– И?

Персиваль, поравняв коня с Ланселотом, продолжил:

– Я не могу в это поверить. Мы с Вивьен долго обсуждали это, когда я ей рассказал.

Ланселот натянул поводья, останавливая коня.

– Ты много с ней общался? – его голос оставался ледяным.

– Конечно, – ответил Персиваль, не уловив в его тоне никаких изменений. – Она помогала мне с учёбой, чтобы я мог попасть в замок на обучение. Но, честно говоря, я не понимаю, зачем мне это. Я и так силён.

– Ты глупец, – холодно бросил Ланселот.

Глаза Персиваля блеснули.

– Лучше уж быть глупцом, чем походить на троллий зад, – произнёс он с усмешкой.

Ланселот поперхнулся.

– Как ты посмел меня назвать? – медленно произнес он, чувствуя, как в нём закипает гнев.

– Ну, знаешь… Зелёный, безрадостный, весь в морщинах, – ответил Персиваль, продолжая насмешливо улыбаться, явно стараясь вывести противника из себя.

– Не тебе, молокосос, меня судить, – глаза Ланселота полыхнули красным огнём.

– Ты прав, не мне, – Персиваль, не обращая внимания на гнев собеседника, продолжал, и его словно прорвало. – Но хочу заметить, что год, проведённый в Озерном крае, показал мне, какая у тебя замечательная семья. А ты ни разу не соизволил даже прислать весточку. Год!

Леди Нимуэ никогда не признавалась, но каждый раз, когда доходили вести о том, что видели рыцаря, она готовила твои покои. А Кроха, хоть и не показывала виду, радовалась. Но каждый раз, видя разочарование на их лицах, мне становилось их жаль, а больше всего мне жаль тебя, не видящего какое сокровище у него есть.

Мужчина и юноша остановились.

– Даю тебе шанс извиниться, пока я не проучил тебя, – голос рыцаря был холоден, как сталь.

– Не собираюсь, – Персиваль открыто взглянул ему в глаза и не отвёл их.

– Как же жаль, что я не убил этого заносчивого щенка в лесу, – произнес Ланселот, разворачивая коня.

– А мне нет, иначе я бы не познакомился с леди и Крохой и не прожил с ними целый год. И знаешь что? Я не собираюсь учиться на рыцаря, если они становятся такими, как ты. Холодными и бесчувственными, с единственной целью – угождать королю ради сомнительной славы, оставляя своих близких.

Ты прав, я – щенок, сын оборотня и убийцы оборотней. Но я не такой, как ты. И знаешь что, засунь свою белоснежную голову в задницу тролля и сгинь там. Всем станет только лучше. Надеюсь, Кроха найдет достойного мужа, и это избавит её от печали.

Персиваль и сам не понимал, почему он сказал это. Он сразу догадался, в чём дело, но никогда не спрашивал Кроху, полагая, что она была обижена этим высокомерным дураком.

Но после последней фразы он резко развернул коня, потому что через мгновение воздух в том месте был рассечён мечом. Перед ним был один из сильнейших воинов. Персиваль быстро спешился, готовясь к бою. Краем глаза он заметил, что его соперник сделал то же самое.

Рукояти топоров мгновенно оказались в его руках. Он приготовился к бою, хотя и понимал, что не в силах выиграть этот поединок. «Хугин, Мугин, помогите мне, пусть и в последний раз», – подумал он, наблюдая за тем, как Ланселот тоже готовится к атаке.

Персиваль внимательно наблюдал за рыцарем, чья гордость была задета. Он был не так прост, как казалось, и одно упоминание о Крохе вызвало в нём бурю эмоций. Вот в чём дело. Он вовсе не хладнокровен.

Ланселот, извлекая меч из чёрных ножен, приготовился к поединку. Но шум, донёсшийся со стороны леса, заставил его нахмуриться и резко повернуть голову в ту сторону. Шум приближался, пока не превратился в мелодичный голос, столь прекрасный, что казалось, будто он принадлежал ангелу.

Они находились на дороге в густом лесу, и сумерки уже опускались на землю. Ближайшее поселение было далеко, и они оба это знали. Даже самому наивному человеку стало бы ясно: здесь что-то не так.

Они слишком поздно поняли, что нужно заткнуть уши, сладкий голос уже проникал в их сознание, наполняя его неодолимым чувством счастья. Но стоило им попытаться отвлечься от пения, как в их головы словно впивались тысячи раскалённых игл.

Персиваль слышал, как неподалеку Ланселот отчаянно пытался сопротивляться.

– Не слушай! – приказал он, но юноша не мог противостоять этой неодолимой силе. Иглы плавили его разум, перед глазами поплыли алые пятна, застилая все вокруг. Но сквозь этот туман он увидел омерзительное существо, медленно приближавшееся к ним.

Превозмогая боль, Персиваль нащупал рукояти топоров, а его спина почувствовала спину Ланселота, который прикрывал его тыл.

Существо подошло ближе, и Персиваль смог его разглядеть, на паучьем теле было туловище женщины. Ее черные глаза были прикованы к ним, а улыбка состоящая из множества заостренных клыков разрезала ее лицо пополам.

– Ты знаешь, что это? – его хриплый голос нарушил тишину, прерываемую лишь пением.

– Понятия не имею, – прохрипел Ланселот. Он никогда раньше не видел ничего подобного и даже не читал о таком.

Женщина, напоминающая паука, начала плести нить из своего омерзительного и мохнатого живота, не сводя с них голодного взгляда.

– Похоже, она собирается нас сожрать, – Персиваль констатировал факт. – Тут и к ведьме не ходи.

Он сжал рукояти топоров, но они не отозвались. «Что за дьявольщина?» – подумал он, пытаясь пошевелиться. Но паутина ловко обвила их обоих, прижав друг к другу. Кожа в тех местах, где касалась нить, начала неметь.

– Мы оба здесь сдохнем, – прошептал он, прежде чем отключиться под воздействием яда.

***

Персиваль ощутил резкий толчок в спину и в последний момент успел увернуться: очередной валун оказался расколот мечом Ланселота.

– О чём задумался? – Ланселот с силой оттолкнул друга в сторону и с легкостью разрубил следующий камень.

– О паучихе и о том, как впервые встретил Анну, – ответил Персиваль, погруженный в воспоминания.

Ланселот поднял руку, подавая знак завершить тренировку. От барьера донесся ворчливый голос Пинга. Персиваль почувствовал руку на своем плече:

– О, наша первая битва. Хотя тогда ты потерял сознание, стоит признать, что ты был без амулетов и совершенно не имел боевого опыта.

Сине-зелёные глаза насмешливо блеснули, встретившись с взглядом Персиваля.

– Послушай, Сильф, – произнёс Персиваль, – старая бабка на теле паука – зрелище не из приятных.

– Арахнида, – поправил его Ланселот.

– Тогда ты был не настолько умен, – проворчал Персиваль.

Ланселот впервые за долгое время искренне рассмеялся. Он взглянул в глаза своему другу.

– Если бы не ты, мне тоже пришлось бы нелегко. Пока она тащила тебя, видимо, как более крупную добычу, у меня появилось время заткнуть уши и спокойно вспороть ей брюхо. Радуйся, что не было брачного периода, иначе твой первый раз был бы весьма запоминающимся.

– Ну, за это точно спасибо! – усмехнулся Персиваль.

– Оставить тебя безнаказанным за такое оскорбление я просто не мог, – приподнял бровь Ланселот.

– Ну конечно, дать меня отравить и отнести в хижину к ведьме – это верх доброты и благородства, – с иронией заметил Персиваль.

– Чем смог, тем помог, и не тебе жаловаться, – Ланселот помахал Анне, стоящей у барьера. Его лицо озарила хитрая улыбка. – Анна, он тут жалуется, что я приволок его тогда в твой дом!

Персиваль быстро зажал локтем голову друга, пока тот смеялся.

– Моя леди, это чистая клевета!

– Ещё слово, и точно поселю тебя с Пингом в одной комнате, – прошептал следом Ланселоту, который продолжал смеяться.

Персиваль был искренне благодарен Ланселоту за спасение. Тот не оставил его в беде и отнес к лесной ведьме. Как ему удалось отыскать её, оставалось загадкой, но в тот день Ланселот спас ему жизнь. Однажды Персиваль спросил об этом, но Ланселот лишь ответил, что топоры Персиваля внезапно осветились, и по этому свечению он нашел тот самый дом. И не он, а они спасли Персивалю жизнь. Однако Персиваль знал, что их кони пали от яда Арахниды, и Ланселот долго тащил его на себе без передышки.

По рассказам Ланселота, когда он приблизился к двери, ему открыла старуха ведьма. Она окинула его проницательным взглядом и, увидев ношу, пригласила войти.

Ланселоту повезло: его меч с лёгкостью разрубил магическую нить, что позволило ему выбраться из смертельной ловушки без серьёзных ранений. Однако Персивалю пришлось гораздо хуже.

Отравленный ядом, он несколько дней пребывал в мучительном бреду. Временами он приходил в сознание, но окружающий мир казался ему размытым и туманным. Перед его глазами мелькал неясный человеческий силуэт, а слух улавливал тихое, мелодичное пение. Иногда он ощущал нежную женскую руку, которая поднимала его голову, чтобы напоить целебным отваром. Это пение помогало ему прогнать тёмные видения, погружая в спокойный, исцеляющий сон.

Однажды, когда его состояние улучшилось, он открыл глаза и увидел перед собой девушку. Она стояла за столом, погруженная в работу с травами, и тихо напевала мелодию, которая показалась ему знакомой. Ее каштановые волосы мягко переливались в свете единственного окна, а зеленые глаза внимательно следили за каждым движением.

Персиваль осторожно окинул взглядом единственную комнату в доме. Все пространство было заполнено стеклянными сосудами с ингредиентами, в воздухе витал терпкий аромат трав. Сам он лежал на кровати, матрас которой был набит лесными растениями. В очаге тихо кипел черный котелок, испуская золотистые, искрящиеся клубы пара. Сомнений не оставалось – это был дом лесной ведьмы.

Девушка перестала петь. Персиваль прищурил глаза, притворяясь, что спит. Она подошла к нему и нежно коснулась его лба. "Миновало", – её голос звучал как нежная мелодия, проникая в самое сердце юноши и наполняя его спокойствием и умиротворением. Он едва сдержал желание протестовать, когда она убрала руку.

– Кто же знал, что ты окажешься тем, кого я так долго искала? – произнесла она, убирая пряди с его лба. Длинные и тонкие пальцы нежно скользнули по его щеке, и сердце юноши замерло на мгновение. – И всё же, кто же ты такой…

Она отстранилась и поднялась, чтобы взять лекарство. Через несколько мгновений нежная рука снова поднесла его к губам, и юноша погрузился в сон. В этот раз ему снилась зеленоглазая девушка, в объятиях которой он растворялся.

– С ним всё в порядке? – донёсся до него бесстрастный голос Ланселота, вошедшего в дом несколько минут назад.

– Да, милок, сегодня можешь везти его домой, – последовал ответ.

Персиваль услышал старческий голос и открыл глаза. Он резко приподнялся, застонал и снова откинулся назад – сил у него не было.

– Видишь, он в порядке, – беззубо улыбнулась старуха.

Ланселот сделал несколько шагов, подошёл к Персивалю и сел рядом:

– Молокосос, я думал, ты умрёшь, – в его голосе на мгновение промелькнуло облегчение.

– Что произошло? – Персиваль устремил взор на рыцаря, который явно был не в лучшей форме.

– Дела наши плохи, – ответил рыцарь, его голос был глух от напряжения. – Это была одна из тех тварей, что расплодились в последнее время.

– Арахниды, – прошептала старуха, её голос был полон тревоги. – Давно их не было в наших краях. Да и чего греха таить, не местные они. В последнее время я чувствовала, как лес стонет. Но они умело прятались, или их прятали.

Эти слова повисли в воздухе, словно мрачное предзнаменование. Персиваль и рыцарь обменялись тревожными взглядами.

Персиваль устремил взор на старуху:

– Бабушка, а что за юная дева была здесь?

Старуха метнула на него быстрый взгляд и тут же отвела глаза:

– Девиц тут отродясь не бывало, видать, в горячке примерещилось тебе, милок.

Но на мгновение Персиваль уловил напряжение в её позе. Похоже, она что-то скрывала…

– Яд арахнид чрезвычайно опасен, а ты, милок, принял три или четыре смертельные дозы. Думала, что умрёшь. Когда этот, – она кивнула на Ланселота, – ворвался ко мне в дом, ты был бледен как мертвец. Приди он на час позже, тебя бы обрядили в саван и уложили в гроб.

Персиваль бросил взгляд на Ланселота. Казалось, тот не спал несколько дней: светлые волосы были стянуты в хвост, но были грязны, как и одежда. Под глазами залегли тёмные круги, а взгляд был полон скорби и ненависти.

– Вид у тебя не лучше моего, всё настолько плохо? – спросил Персиваль.

– Хуже некуда, – ответил Ланселот. – Эти леса никогда не привлекали внимания рыцарей. Здесь никогда не было замечено магических существ. Доставив тебя к ведьме, я отправился в ближайшее селение, но увидел лишь высушенные трупы сельчан и скота. С трудом нашёл испуганную лошадь и поскакал в замок Гонеманса, но там была та же картина. Старика не нашёл, но замок был полностью опустошён. Многие ученики и учителя погибли. Боюсь, их очень много. Там были не только арахниды, но и трупы василиска и пары оборотней.

Старуха прикрыла рот рукой, подавляя горький стон. Персиваль сел, не обращая на неё никакого внимания.

– Что будем делать? – спросил он, уже осознавая, что нечисть может двинуться к Озерному краю и другим поселениям.

– Это ещё не всё, – продолжил Ланселот. – Находясь в замке, я ощутил мощь некромантов и чёрных магов. Если они смогли опустошить замок Гонеманса, значит, их силы велики, и чёрные маги явно следуют чьим-то приказам.

– Вторжение, – тихо произнёс Персиваль.

– Да, – подтвердил Ланселот.

Он умолк, погрузившись в размышления о своих дальнейших словах.

– Послушай, Персиваль, – произнес он наконец, – ты вернешься в Озерный край и вместе с Эрдвином организуешь оборону. Тебе нужно успеть до того, как они приблизятся к владениям Нимуэ. Матушка подготовит замок к их встрече. Слово в слово передай ей то, что сейчас услышал.

Персиваль кивнул:

– А ты?

– Я направлюсь в Эвилион и предупрежу короля, – ответил Ланселот.

– Ты не поедешь в Озерный край? – голос Персиваля был мягким, без тени упрека.

– Нет, я буду защищать мирных жителей и остановлю эту нечисть. Это мой долг как рыцаря.

Персиваль внимательно посмотрел на Ланселота, замечая, что на этот раз в его глазах не было того ожесточения, что было несколько дней назад. Он словно боролся с собственными чувствами, склонив голову и прикрыв глаза.

– Ты справишься, Персиваль, – тихо произнес Ланселот.

С этими словами он поднялся и направился к выходу. Перед дверью он обернулся, и на мгновение его облик стал таким же, как у обычного человека.

– Ты головой отвечаешь за их безопасность, – сказал он и вышел из дома. Послышалось тихое ржание и стук копыт.

Персиваль смотрел вслед закрывшейся двери. Ланселот всей душой стремился вернуться вместе с ним. Всё, что рыцарь демонстрировал ранее, оказалось лишь иллюзией. Он намеренно отдалился от тех, кто был ему дорог. Но теперь Персиваль осознал, что Ланселот глубоко любит свою семью. Если бы не долг, он уже был бы на полпути к замку.

Старуха, что-то бормоча, продолжала копошиться в своих склянках:

– Противоядие, слезы феникса, а вот… – она достала склянку с серебристым зельем. – Лунный свет.

Шагая к Персивалю, она протянула ему склянку:

– На, милок, окропи свои топоры. Дитя луны, как тебе, поможет увеличить их силу. А если не боишься, отправлю тебя до самых врат Озерного края.

Персиваль взглянул на старушку. Ее сгорбленная фигура казалась преувеличенной, но рука, протягивающая склянку, была молодой и изящной. На одном из пальцев блестело кольцо тонкой работы.

– Не боюсь, бабушка. Отправляй. Или, может быть, ты отправишься со мной? Здесь опасно.

– Нет, милок, за меня не беспокойся. Я может и старая, но не слабая, – ответила старуха. – Пойдем, отправлю тебя. Времени мало, я чувствую, как птицы улетают в страхе с окрестностей вблизи замка Нимуэ.

Персиваль оделся, взял предложенное зелье и прикрепил свои топоры. Выйдя из дома, он оглядел местность, затем посмотрел на небо. Кивнув самому себе, он подошел к старухе, стоящей у небольшой калитки.

– Подумай о месте, где хочешь оказаться, и выходи, – сказала она.

Он взялся за сук, служивший ручкой калитки, и, охваченный голубым светом, услышал:

– Сейчас не время, но когда настанет час, мы снова встретимся.

Персиваль обернулся и увидел ту самую девушку, провожавшую его грустным взглядом.

***

Сначала Ланселот скептически относился к идее тренировки, предложенной драконом, но теперь чувствовал, как его эмоции находят выход. В его голове роились мрачные мысли, которые преследовали его в Эвилионе и снова вернулись сюда.

После завтрака он поднялся в свою комнату и переоделся. Бережно сняв резинку с волос Вивиан, он поднес ее к носу и вдохнул аромат лаванды. Её запах, тонкий и нежный, всё еще оставался на небольшом кусочке ткани. Он закрыл глаза, и перед ним возник образ Вивиан: изумрудные глаза, смущенная улыбка. «Вместе и навсегда», – снова услышал он её слова, произнесенные в ту ночь.

Он открыл глаза и снова завязал хвост. Несмотря на то, что воспоминания вернулись, он ощущал острую нехватку чего-то важного. Некоторые моменты всё ещё оставались затуманенными. И если пророчество могло бы дать хоть малейшую подсказку в поисках Вивиен, он был готов следовать за ним хоть в самые глубины ада. Но все вокруг утверждали, что он утратил равновесие, и он это понимал.

Однако теперь он был не один. Персиваль, ставший для него частью семьи, теперь сражался на его стороне. По крайней мере, в этой битве он не будет одинок против всего мира.

Он покинул комнату и зашагал к тренировочной площадке, где его уже ждал Персиваль, разминая свои мускулы. Ланселот дружески хлопнул его по плечу и направился к стойке с оружием. Дракон постарался на славу: среди мечей блестели закалённые пламенем клинки, которые напомнили ему о его утраченном в Эвилионе чёрном мече. На мгновение он вновь ощутил себя тем командиром, каким был когда-то.

Выполнив несколько упражнений, он подал знак Пингу. Его затылок почувствовал лёгкое шевеление воздуха позади него – дракон готовился к атаке. Он выбрал себе меч, и как только тот оказался в его руке, свист, раздавшийся за спиной, возвестил о начале атаки.

Ланселот уклонился, и огромный валун пролетел мимо него. Приземлившись на песок, он почувствовал, как ладонь, на которую он опирался, задрожала. Его тело среагировало мгновенно: перекат и прыжок на ноги. На том месте, где он был всего несколько секунд назад, теперь торчали огромные каменные шипы.

Он бросил взгляд на Пинга. Его шерсть светилась зелёным – ясное дело, ситуация его явно возбудила. Опять раздался лёгкий свист позади, и Ланселот быстро обернулся, разрубив летящий в него камень. Реакция всё та же.

Тут раздалось чертыхание Персиваля – камень настиг его плечо. С этим драконом не забалуешь, подумал Ланселот, прищурившись и встретившись взглядом с фиолетовыми глазами. Тот явно задумал что-то ещё.

Шпиц топнул лапой по земле, и из амбара на площадку выкатились два деревянных манекена. Ланселот почувствовал терпкий запах трав и земли – дракон колдовал в полную силу. Манекены со скрипом распрямились. Ланселот не отрывал взгляда от деревянных конечностей, которые медленно приходили в движение. Сустав за суставом, они разгибались. Тот, что поменьше, направился к стойке и взял меч. Скрипя, он развернулся к Ланселоту. Пинг усмехнулся.

Мгновение спустя он уже летел на рыцаря, его движения были столь же молниеносны, как и удары учителя – дракон не солгал, он действительно знал старика. Острое лезвие меча пронзило плечо Ланселота. Как только первые капли крови коснулись земли, манекен замер.

Манекен сумел нанести ему рану? Ланселот не мог поверить своим глазам. Он посмотрел на неглубокий порез и с раздражением прищурил глаза. Никто и никогда раньше не видел его крови на тренировочной площадке. Вот о чём все говорят, и это смятение делает его уязвимым.

В его голове всплыли слова старика о том, что слабый духом не может быть воином. А если он не сможет сражаться, то не сможет найти и освободить Вивьен. Но нет, он не позволит этому случиться.

Задор и желание взять реванш охватили его. Он подал знак Пингу атаковать изо всех сил и приготовился к бою.

Стиль боя внезапно переменился. Ланселот был поражён. Он уже просчитал основные атаки противника, но теперь удары стали совершенно иными. Высокая скорость, минимальное время на принятие решений – он едва успел блокировать удар снизу, как тут же пришлось уклоняться от бокового.

Времени на раздумья не было. Ланселот сосредоточился, и потоки воздуха затрепетали вокруг его тела. Так-то лучше, теперь он ощущал всё, что происходило рядом. Его глаза сузились, и он подумал: «Ну, посмотрим, кто кого». Он давно понял, что сражается с самим драконом, который предугадывает и направляет движения деревянного болвана. И это был опасный противник.

Пинг внимательно наблюдал за поединком. Ланселот сразу же распознал стиль Гонеманса, но всё же позволил задеть себя. Он уже собирался завершить тренировку, но мужчина неожиданно подал знак, чтобы они сражались в полную силу.

Пинг был бы разочарован, если бы это было не так. Теперь, когда тот понял, что за стиль ему показал дракон, он покажет Ланселоту приёмы других великих воинов, которых видел на своём веку.

После нескольких ударов Пинг заметил, что Ланселот, прищурившись, едва успевает отражать его атаки. Он уже собирался ослабить напор, как почувствовал потоки воздуха вокруг себя. Неужели рыцарь призвал ветер? Пинг посмотрел внимательнее – и увидел, что вокруг него действительно вился воздух, словно образуя защитный щит. Атаки Ланселота стали гораздо быстрее.

Краем глаза он заметил, что Анна подошла к нему и, нахмурившись, наблюдает за поединком.

– Не может быть, чтобы ты сражался в полную силу? – её взгляд неотрывно следовал за движениями Ланселота. – Ты никогда не сражался так с Перси…

Пинг молчал. Когда этот варвар терпел поражение, он призывал свои топоры, и они сокрушали манекены. Персиваль был силен, но его мощь заключалась лишь в топорах, которые служили ему. Однако он не утруждал себя просчитыванием ходов противника, и большей частью он просто крушил все вокруг себя.

– Ты чувствуешь это, Анна? – тихо прошептал Пинг.

Анна кивнула, не отрывая взгляда от тренировочного поля.

– Неужели за столько лет ты всё ещё не отказался от своей безумной идеи? – спросила она.

– Нет, и я уверен, что судьба дала мне шанс проверить её, – ответил Пинг.

– Пинг, только не расстраивайся, как в прошлый раз. Дракон в депрессии, а с твоим характером…

Анна не договорила, но Пинг понял её без слов. Он знал, что она, как всегда, беспокоится за него. И он также осознавал, что она права. Его идея была безумной, и он уже не раз терпел неудачу.

Девушка нежно погладила шпица по шёрстке и, отойдя к другой стороне барьера, стала наблюдать за Персивалем. Пинг почувствовал нарастающую злость. Недавно пережитое чувство утраты только-только начало отступать.

Лирин был его отражением, ведь они появились на свет из одного яйца. Позже их различия стали лишь цветовыми нюансами чешуи и глаз. Один был точной копией другого. И как земля не может дать жизнь без воды, так и вода не может очиститься без воды – их связь была слишком крепкой. Пинг выбрал брата и ни разу не пожалел о своём выборе, пока Лирина не отняли у него.

В душе дракона бушевала горечь, и он не заметил, как манекен начал атаковать с еще большей яростью. Его скорость достигла предела, отражая чувства Пинга.

Он услышал, как Анна что-то кричит ему, и наконец обратил внимание на бой. Ланселот отступал под натиском, на его щеке красовался свежий порез. Он сосредоточился и отражал удары, предугадывая их заранее, что было почти невозможно. Красные глаза рыцаря сверкали, отражая его эмоции. Это был не человек.

Пинг завороженно наблюдал, как энергия, вложенная в меч, трансформируется в режущие потоки. Секундой и одним ударом манекен разлетается на куски.

Рыцарь тяжело дышал, его грудь вздымалась. На футболке выступили капли пота и крови. Он сделал еще пару вдохов и нашел взглядом Пинга. Красный цвет встретился с фиолетовым.

– Да что с тобой происходит? – к нему подошла Анна. Заметив взгляд дракона, она обернулась к Ланселоту.

Тот невозмутимо рассматривал манекен, с интересом изучая его.

– Я же сказала: никого не убивать, старый ты дурень! Будь добр, не устраивай представление, они и так работали на износ.

Пинг невозмутимо посмотрел на неё и напоследок запустил пару валунов в зазевавшегося Персиваля.

– Ничего особенного, никто не пострадал.

Анна вздохнула и закатила глаза: – Действительно.

Пинг в последний раз бросил взгляд на рыцаря, который, находясь в крепком захвате Персиваля, смеялся. В его глазах больше не было той боли, с которой Пинг был так хорошо знаком – лишь секундное отражение его собственной душевной муки. Пинг отвернулся и молча покинул площадку.

Хаос.

Как только мужчины переступили порог дома, Анна вручила им две бутылки с исцеляющим зельем. Она только что получила сумбурное сообщение от Энирф, о смене места встречи. Им нужно было выбраться в город.

Хотя, с ними это будет непросто, подумала она, смотря как мужчины снимают экипировку и проходят на кухню, не стоит ли добавить ещё и отворотное зелье…

В отличие от современных мужчин, они казались воплощением мужественности. Она вздохнула. Как только они перебрались в Кэмкастл, вокруг Персиваля постоянно крутились женщины. Некоторые из них даже открыто предлагали тройничок, нисколько не смущаясь того, что он был женат. Сколько тогда было потрачено отворотных зелий…

Теперь к Персивалю присоединился Ланселот, человек, который был полной противоположностью ему: холодный и отстранённый. Ситуация была очешуительной. Анна пожала плечами: «Пусть сами разбираются». В прошлый раз, когда она пыталась защитить Персиваля от излишнего внимания, ей пришлось использовать большие запасы лауданума и полыни. «Нет, я больше не буду в этом участвовать» – в мыслях проинветаризировав запасы зелья.

– Собирайтесь, – произнесла она, обращаясь к мужчинам. – Вы двое отправитесь за покупками для Сильфа, а я вместе с Лиярдом и Пингом пойду на рынок за травами. Встретимся в кондитерской Берсерье в четыре часа.

Лиярд, устроившийся на кухне, предпринял попытку возразить, но Пинг осадил его суровым взглядом.

– Юноша, ты слишком беспокоишься о нем и безрассудно тратишь свою ману. Тебе также не помешает обучение. Возможно, однажды ты сумеешь донести до этих упрямых и твердолобых нечто полезное.

Ланселот взглянул на своего фамильяра и ободряюще кивнул:

– Делай, как он просит. Я буду не один, – его голос был мягким, но в то же время в нём звучала непреклонность. – И в конце концов, если ты будешь под присмотром, я буду спокоен. Ты дорог Вивиан.

Анна задумчиво посмотрела на Ланселота, затем перевела взгляд на Персиваля, который подошёл к ней с лёгкой улыбкой.

– Не переживай, в этот раз обойдёмся без настоек, – сказал он, наклонившись и чмокнув её в нос. – Я вижу, как ты с ними прощаешься.

– Тебя никто за язык не тянул, – быстро ответила Анна, пытаясь скрыть облегчение от его слов.

Персиваль усмехнулся:

– Моя госпожа, я не могу вас лишить ваших сокровищ, все моя ваше и даже, – он приблизился к Анне и что-то прошептал ей на ухо, отчего ее глаза слегка затуманились.

– Пойду переоденусь, – пробормотал Ланселот, стремясь как можно скорее покинуть их.

– Через полчаса внизу, – услышал Ланселот, а затем шум закрывающейся двери кухни.

Мужчина, переступив порог своей комнаты, одним стремительным движением сбросил футболку и приблизился к зеркалу. Его взгляд скользил по телу, внимательно изучая каждую деталь, но не находил следов ранений, оставленных недавней тренировкой. Лишь старый шрам, словно немой свидетель, напоминал о времени, проведенном в мрачном замке Морганы, не поддаваясь магии эликсира. Анна мастер своего дела, но то что сделано черной магией сложно излечить.

Он распустил волосы и бережно положил резинку на столик рядом с кроватью и направился в ванную. Сняв оставшуюся одежду, он шагнул под колючие струи холодной воды.

Что же произошло на поле? Он прислонился головой к стене, позволяя ледяной воде привести его мысли в порядок. Внезапно он осознал, что снова поддался тому чувству, которое преследовало его в Эвилионе. Этому чувству, которое овладевало им каждый день в мрачном замке Морганы и каждый день после утраты Вивьен – жгучей ненависти, скорби и гнева.

Он вспомнил глаза Пинга после того, как уничтожил деревянного болвана. В них были отражалось тоже самое. На мгновение ему показалось, что он слышит мысли дракона. Всё, что в них было – это Лирин.

Выключив воду и выйдя из душа, он обмотал полотенце вокруг талии и взглянул в зеркало. На него смотрел тот самый монстр, что в Эвилионе овладел его душой. Его красные глаза словно молили выпустить его на волю и покарать всех, кто попадётся на пути. Гнев и ярость.

Ланселот помотал головой, пытаясь отогнать навязчивое видение. Тогда они не пришли ему на помощь. Лишь оставили его в полном одиночестве, с сердцем, разрывающимся на части.

Он тихо вошёл в комнату и осторожно приблизился к кровати, где, сладко посапывая, лежал Лиярд. Все же усталость быстро одолевала его после того дня в Стоун Мэнор. Стараясь не нарушить покой фамильяра, он надел узкие чёрные джинсы и простую белую футболку.

Поскольку кровать была занята, он устроился в кресле, в ожидании назначенного времени. В тишине он размышлял о словах Анны и о предстоящей встрече с одним из самых искусных воинов. Она тоже была здесь, и это придавало ему уверенности и надежды.

Энирф, можно сказать впервые он увидел ее благодаря безбашенности юной Вивьен. Он хмыкнул.

Она пришла, чтобы разрешить конфликт с одной из пикси, взятой в плен Вивьен. Он усмехнулся, вспомнив, как эта пикси впоследствии часто навещала голубку. Нимуэ тогда долго и искренне извинялась перед грозной воительницей.

Вивьен всегда была непредсказуемой, полной противоположностью спокойному и уравновешенному ему.

– Сильф? – нарушил тишину голос Персиваля.

Ланселот, повернувшись к другу, заметил, что тот выглядел виноватым.

– Что случилось? – настороженно спросил Ланселот.

– Я… Это… – Персиваль протянул ему руку.

– Что это?

Персиваль бережно переложил изумрудный шнурок в руку Ланселота:

– Сегодня я вспомнил наш первый бой в Миддридском лесу. В тот день, когда мы столкнулись с арахнидой, Кроха попросила меня передать тебе это. Она сама сплела его, но не решалась отдать. А когда мы сцепились в лесу, я подумал, что ты недостоин её усилий, и оставил у себя.

Ланселот молча сжал ладонь, и в этот миг по его коже пробежали лёгкие уколы, словно от прикосновения холодной воды.

«Я люблю тебя, Сильф».

Ланселот вздохнул. Её магия. Она оставила ему послание, не решившись сказать ему об этом лично. Он закрыл глаза и постарался унять сердце, что готово было выскочить из его груди.

– Прости меня, – тихо произнёс Персиваль. – После того как началась война с нечистью, я совсем забыл о нём. Сам не понимаю почему, но когда мы с Анной отправились сюда, я захватил его и ещё несколько памятных вещей.

Персиваль был явно не в своей тарелке.

– Если хочешь, можешь мне врезать. Я пойму, – сказал он.

– Нет, – Ланселот открыл глаза. – Ты сделал мне самый лучший подарок.

Он повязал шнурком свои волосы. Но резинка Вивиан не была забыта – он поместил её себе на запястье.

Персиваль ободряюще хлопнул друга по плечу.

– Кроха будет дома, – уверенно сказал он. – Идём. Нам нужно поторопиться.

Ланселот молча кивнул и последовал за ним. В прихожей Форест Холла они столкнулись с Анной, которая надевала ошейники на беспокойного Лиярда и невозмутимого Пинга.

– Красавцы, – она хлопнула в ладоши. – Пойдём, у нас много дел перед встречей.

Ланселот пристально взглянул на чародейку. Ничто не свидетельствовало в этой прекрасной женщине о том, что она одна из самых могущественных ведьм. Черные джинсы, свободный свитер и такая же куртка. Простая смертная.

– Не забудьте, в четыре часа! – Анна нежно поцеловала Персиваля и покинула дом.

– Завидую тебе, – тихо произнёс Ланселот.

Персиваль улыбнулся.

– Не стоит. Мы прошли через многое. Я терял её несколько раз, но всегда находил.

Немного помолчав, Персиваль толкнул дверь в кладовую рядом с порталом в бар и достал пару кинжалов.

– Не помешает, – сказал он. – Теперь мы не знаем, кто ещё здесь и каковы их намерения.

Свой кинжал он заткнул в голенище берца. Ланселот последовал его примеру. Они прошли через портал и пересекли бар, направляясь к выходу из дома.

Они вышли на оживлённую улицу, где жители уже вовсю готовились к празднованию Дня всех святых. На многих домах висели гирлянды из летучих мышей, скелетов и ведьм. Почти на каждом крыльце стояли вырезанные тыквы, пустые глазницы которых пристально следили за ними.

Ланселот поморщился. Он никогда не питал особой любви к Саммайну, а в этом мире этот мрачный праздник, казалось, доставлял кому-то необъяснимую радость. В воздухе витали ароматы тыквы, имбиря, яблок и карамели. Так легкомысленно относиться к празднику нечисти. Немногие знали, сколько злобных существ обретало свою силу в эту особенную ночь. И что жертвоприношения далеко вовсе не ограничивались животными. Он вспомнил пару рейдов, где они спасали сирот и юных девушек от верной смерти. Но скольких они не спасли…

Однако, наблюдая за жителями, которые наслаждались пряными напитками и непринужденно беседовали, не ведая тягот совместного существования с демонами и прочими существами, Ланселот не мог не испытывать зависти. Его взор остановился на крыльце, где старичок с увлечением распутывал паутину, и Ланселота охватила дрожь. Персиваль, проследив за его взглядом, усмехнулся.

– Анна не просто так разделила нас с Лиярдом? – спросил Ланселот, отворачиваясь от неприятной картины.

– Ты прав, – согласился Персиваль. – Мы подумали, что если между вами есть особая связь, то в случае, если один из вас исчезнет или окажется в беде, мы сразу же об этом узнаем. К тому же, Анна желает провести его по городу – вдруг он почувствует энергию Вивиан.

– Прекрасная идея. – Ланселот оценил находчивость пары. Ведь именно Лиярд уловил её сквозь магические завесы.

– Пришли, – объявил Персиваль, открывая дверь в скромный магазин одежды напротив овощной лавки. – Подбери себе что-нибудь на первое время. А я пока отлучусь ненадолго. Не переживай насчёт денег, просто скажи, что на счет Вульфштайна.

Сказав это, он вышел из магазина.

Ланселот неторопливо прохаживался вдоль вешалок с одеждой. Здесь всё было гораздо проще, чем в том магазине, куда его привела Вивьен. Небольшое помещение с полками и шкафами. В углу сидел продавец-подросток, увлечённый чтением книги и не обращавший на него никакого внимания.

Он выбрал несколько вещей, среди которых оказались берцы, похожие на те, что носил Персиваль. Они показались ему весьма удобными. В Эвилионе изготовление одежды занимало много времени, и приобрести готовое платье было невозможно. Там ему пришлось бы либо потратить несколько недель и огромное количество серебра на пошив своего наряда, либо снять одежду с поверженного врага.

Погруженный в размышления, он не расслышал мелодичный звон колокольчика, возвестившего о прибытии покупателя. Уже покинув примерочную, он вдруг уловил знакомые голоса:

– Здравствуй, Питер.

Ланселот замер, укрывшись за одним из стеллажей. У прилавка, за которым сидел продавец, стояли две женщины.

– Питер, ты не видел Вивиан в последние дни? – тихо спросила одна из них.

– Нет, миссис Лин, в последнее время я её не видел. Только с неделю назад, когда она заглянула и приобрела несколько вещей у моей мамы. А что-то случилось? – юноша явно жаждал узнать подробности.

– Ничего не случилось, – раздался ледяной голос второй женщины, Ланселота передернуло.

Он неотрывно смотрел на женщину, что-то в её облике вызывало у него тревогу. Она была невысокого роста, с тёмными волосами и пышными формами. С наигранной заботой она опекала Игрэйну, которая, казалось, не осозновала что с ней происходит.

– Питер, если увидишь девушку, пожалуйста, дай нам знать, – попросила она с настойчивостью, словно отдавала приказ.

– А что всё-таки случилось? – не удержался подросток, желая узнать, что произошло.

– Ничего, спасибо, если увидишь её, позвони мне или Арти, – поблагодарила Игрэйна юношу и попыталась отойти от стойки, но слегка пошатнулась. Женщина тут же подхватила её, не дав упасть.

– Мы найдём её, не переживай, – тихо сказала она Игрэйне и погладила её по плечу.

Ланселот нахмурился. Её взгляд показался ему пустым и безжизненным, словно она была куклой. Вторая, словно почувствовав его внимание, бросила быстрый взгляд в сторону примерочных и прищурила свои фиалковые глаза, пытаясь разглядеть того, кто скрывался в тени. Она начала движение в его сторону, но тут с улицы раздался громкий голос Персиваля. Ланселот заметил, как она вздрогнула и поспешила вместе с подругой покинуть магазин.

Ланселот бесшумно вышел из своего укрытия, провожая взглядом удаляющихся женщин. Он не мог понять, что происходит. Игрэйна присутствовала при похищении Вивиан и знала, что её дочь вряд ли могла находиться в этом городке.

Он подошел к кассе и положил свои покупки перед продавцом, произнеся фамилию Персиваля. Продавец лишь на мгновение взглянул на него и отложил книгу – «Подземелье и драконы». Ланселот хмыкнул.

Персиваль вошел в зал, когда парень упаковывал последние покупки.

– Постой, – Персиваль, осмотрев покупки Ланселота, положил несколько упаковок с нижним бельём и носками. – Это точно пригодится.

– Ты встретил Игрэйну по пути сюда? – нетерпеливо спросил Ланселот.

– Да, она шла со своей подругой, Глэн, кажется. А что тебя интересует? – ответил Персиваль.

Ланселот не обратил внимания на вопрос друга: – Ты уверен, что знаешь её?

– Абсолютно точно. Единственное… – Персиваль глубоко задумался. – Она давно не появлялась в городе, но, по-видимому, это связано с её личной жизнью. Она вышла замуж и покинула Кэмкастл, оставив службу в полиции. Но это определённо была она.

– Не заметил ли ты в ней чего-то необычного? – спросил Ланселот, не в силах сдержать раздражение.

Персиваль недоуменно взглянул на друга, затем перевел взгляд на продавца, который, закончив упаковывать вещи, не спешил вернуться к чтению и интересом слушал их разговор.

– Идем, Питер, привет маменьке! – Персиваль мягко подтолкнул Ланселота к выходу.

– До свидания, Ульрих! Привет Анне! – голос юнца дрогнул при упоминании хозяйки бара.

Проводив мужчин, продавец вернулся к чтению книги, не заметив, как с подоконника взлетела черная ворона.

***

Вечерний город постепенно погружался в сумерки. Вдоль главной улицы один за другим зажигались фонари, а в их свете весело подмигивали праздничные гирлянды. Жители возвращались домой, вывески баров и ресторанов манили к себе посетителей, а на открытых верандах официанты уже предлагали согревающие напитки и пледы для замерзающих клиентов.

Кондитерская «Сладкий единорог» не стала исключением. Всего пару минут назад в уютных залах заведения зажегся свет, а на празднично украшенных витринах красовались тематические сладости ко Дню всех святых. Однако, несмотря на яркое освещение и украшенный зал, посетителей в кондитерской почти не было, так как основной поток клиентов приходился на первую половину дня. Лишь пара студентов, наслаждаясь кофе, ворковали, уютно устроившись в эркере с книжными полками.

Сюзанна, увлеченная работой, хлопотала в зале, поправляя и меняя местами украшения, пока всё не соответствовало её изысканному вкусу. Она руководила Вэлом и Миком, которые безропотно таскали напольные украшения по всему залу.

За стойкой со скучающим видом стояла Сноу. Она рассматривала влюбленную парочку и хмурилась. С тех пор как они встретились на тренировочной площадке, Арти не появлялся. Она слышала о пропаже Вивиан, но ни её мать, ни кто-либо другой не могли дать ей больше информации.

Утром, когда она отмывала стойки для выпечки в кухонном углу, до её слуха донеслись резкие голоса родителей и Мика. Мать явно была в ярости и спорила о каком-то Ланселоте, утверждая, что он не враг. В конце концов, хлопнув дверью, она стремительно покинула кондитерскую и не появлялась до самого обеда. Это было совсем на неё не похоже.

После обеда она вышла к гостям с приветливой улыбкой и произнесла несколько слов отцу и Мику, заставивших их нахмуриться. Сноу то и дело ловила на себе их встревоженные взгляды.

Звон колокольчика отвлек девушку от мыслей, и она, изобразив на лице приветливую улыбку, обернулась к посетителю.

Да уж. Скептически рассматривая беловолосого юношу, который с восхищением разглядывал обстановку вокруг, Сноу подумала: «Солнечный».

Она пожала плечами и вновь обратила взгляд на незнакомца. Он не был местным, она знала всех молодых людей в округе. Высокий, выше многих её одноклассников. Возможно, даже выше Арти. Она снова нахмурилась и цокнула языком. Нет, она дала себе слово больше не думать о нём. Вив была права: нужно идти вперёд. А она всё продолжает сравнивать с ним всех подряд.

Наконец, молодой человек перестал рассматривать зал и решительно направился к Сюзанне и уже заметно уставшим мужчинам. Когда он подошёл, Сюзанна скользнула сквозь него взглядом, но через мгновение резко обернулась к нему.

Вэл и Мик были отправлены на кухню, обмениваясь взглядами, полными скрытого напряжения, в сторону молодого человека. Сюзанна внимательно слушала его, и с каждой минутой её лицо становилось всё более сосредоточенным и серьёзным. Она посмотрела на свою дочь, и их взгляды пересеклись. Лёгкая, но натянутая улыбка появилась на её губах.

Наклонившись, она тихо прошептала что-то на ухо молодому человеку, и он лишь едва заметно кивнул в ответ. Сюзанна отвела его к уединённому столику в дальнем углу зала, скрытому от посторонних глаз, и подозвала дочь:

– Сноу, будь добра, угости юношу, а затем проводи его в Стоун Мэнор.

Сюзанна поспешила на кухню, к ожидавшим ее мужчинам.

Девушка бросила взгляд на гостя. Как удачно сложилось, что она сможет заглянуть к Линнам под таким предлогом.

– Что будешь? – спросила она, глядя на юношу, который молча сидел и не сводил с неё аквамариновых глаз.

Сноу начала терять терпение.

– Чаю, кофе? – спросила она, скрестив руки на груди.

– Не знаю, – робко промолвил юноша, и его тихий шепот лишь усилил раздражение Сноу.

– Я приготовлю по своему вкусу, – решительно заявила она, склонив голову набок. – А ты вообще любишь сладкое?

Молодой человек занервничал и опустил голову, старательно избегая взгляда. Сноу закатила глаза. «Ну вот, опять ботаник!» – подумала она. Бросив ему, что скоро вернётся, она направилась за стойку. Как же она не любила всех этих мямлей и соплежуев.

Но всё же… что-то в нём было невероятно милым.

Она украдкой взглянула на столик, и молодой человек, который до этого не сводил с неё глаз, поспешно отвернулся. Его светлые волосы в свете ламп отливали голубым. Он напомнил ей кого-то, но кого именно, она не могла вспомнить.

Она начала разогревать шоколад, одновременно доставая мяту. Немного подумав, она потянулась за банкой гималайской соли.

Но снова и снова что-то в этом парне притягивало её взгляд. Он больше не смотрел на неё, а, как и она ранее, наблюдал за влюблённой парочкой. Его взгляд был чистым и открытым, словно его ничто не тревожило. Как у ребёнка.

В этот момент парочка наклонилась друг к другу через маленький столик и, уверенные, что никто не видит, обменялись страстным и долгим поцелуем. Юноша мгновенно вспыхнул и поспешно опустил голову.

Сноу тихо хихикнула. Он был похож на прилежного ученика, которого застали за списыванием. Его длинные ноги неуклюже упирались в столешницу, не находя удобного положения. Наконец, он принял решение и сел боком, продолжая украдкой любоваться Сноу.

Она чувствовала его взгляд, наблюдавший за каждым её движением с трепетом, словно она творила волшебство, а не просто варила шоколад. Раздражение, терзавшее Сноу, испарилось. Как и её мать, она обожала работать со сладостями и порой создавала свои напитки, руководствуясь интуицией и ощущениями от человека. И вот, инстинктивно подбирая ингредиенты, она с вдохновением следила за густым шоколадом.

Мята, соль и шоколад… На мгновение она замерла, размышляя о том, что эти ингредиенты не совсем подходят для этого времени года. Особенно сейчас, когда приближается день Всех Святых. Странно, подумала она и еще раз внимательно посмотрела на юношу. От него исходила энергетика океана. На миг показалось, что ее тело оказалось в самых его глубинах. Как странно, – подумала она. Возможно, пришло время перестать читать любовные романы? Уже и не такое чудится.

Она налила горячий шоколад в высокий стакан, украсила его шапкой из свежих сливок и посыпала сверху розовой солью, а в завершение добавила листик свежей мяты. Поставив стакан на поднос, она захватила одно из запеченных яблок с орехами и мёдом и направилась к столику.

– Готово, надеюсь, тебе понравится, – произнесла она, поставив угощение перед юношей, и присела рядом с ним.

Юноша осторожно взял ложечку и попробовал сливки. Его аквамариновые глаза широко распахнулись:

– Соль…

– Да, соль, – улыбнулась Сноу, – думаю, тебе подойдёт.

После нескольких секунд тишины она спросила: – Как тебя зовут?

– Эсули.

Сноу удивилась. Его голос звучал не по-детски, а низко и чисто, словно эхо горного ручья.

– Сноу, рада познакомиться, – девушка наблюдала как он с наслаждением пробует яблоко.

– Это… это… – он не мог подобрать слов, – я никогда не пробовал ничего подобного.

Девушка хотела было усомниться в его словах, но тут её внимание снова привлекли звуки дверного колокольчика. Она на мгновение выглянула из-за шторы, и по её коже пробежали мурашки. Она даже не заметила тихий гортанный рык, вырвавшийся из уст юноши.

В зал вошли высокий мужчина-альбинос в сопровождении черноволосой женщины. Сноу начала подниматься, чтобы поприветствовать гостей, но Эсули остановил её, схватив за запястье, и резко усадил на место.

– В чём дело? – начала вырываться Сноу, но Эсули приложил палец к губам, останавливая и прося молчать. Она хотела возразить, но его предостерегающий взгляд заставил её передумать.

– Энирф, рад тебя видеть! Сколько лет, сколько зим… – раздался холодный голос мужчины. В нём не было никаких эмоций, но Сноу почувствовала исходящую от него угрозу. Но кого он назвал Энирф?

– Эпрейвен и Моргана, – голос матери, холодный и злой, пронзил тишину. – Неприятная неожиданность.

– Вот уж не думал встретить великого генерала в подобном месте. Не твой это уровень. Здесь нет ни рек крови, ни отрубленных конечностей. Зал наполнился трескающимся смехом – Твоя рожа нам тоже не по душе, – раздался холодный, уверенный голос Валериана. Значит, отец был рядом с матерью и знал, кто стоял перед ними.

– О, так это и есть твой разделенный рыцарь? Шарман!

Эсули внимательно слушал разговор, и его лицо выражало напряжение. Было очевидно, что он был знаком с этими людьми.

– Энирф, я предлагал тебе целый мир, а ты выбрала это? – с пренебрежением произнес мужчина.

– Эпрейвен, мой мир здесь, и мне этого достаточно, – ответила мама, чеканя каждое слово.

– Жаль, очень жаль… К сожалению, у меня не так много времени. Скоро проснётся мой подопечный, и это может создать определённые трудности. Позволь мне в последний раз спросить: ты присоединишься ко мне? Я оставлю это раздвоенное недоразумение рядом с тобой. А твоя дочь станет моей прекрасной половиной. Хотя, скорее, второй прекрасной половиной, ведь у меня уже есть невеста.

Гость снова рассмеялся, но вдруг замер. В воздухе послышался лязг металла и звуки борьбы. Но через пару минут послышались хрипы и бульканье.

Яростный крик ее матери оборвался следом. Сноу широко открыла глаза и шумно вздохнула. Эсули быстро оказался рядом с ней и, накрыв её рот рукой, прижал к своей груди. Она ощущала спиной, как бьётся его сердце. Он был взволнован, но старался сохранять спокойствие.

– Нужно уходить, – прошептал он еле слышно.

Сноу упрямо покачала головой, отказываясь и пытаясь вырваться что бы выбежать к родным. Но прежде чем она успела что-либо предпринять, воздух вокруг неё задрожал, размывая пространство. Её тело стало непослушным, миллионы вибраций пронзали его. Она потеряла способность стоять на ногах.

– Прости, – прозвучали последние слова Эсули, эхом отдаваясь в её сознании, прежде чем её тело, словно ртуть, стремительно преобразовалось в жидкость и просочилось сквозь половицы пола.

Персиваль и Ланселот стремительно приближались к площади, где была назначена их встреча. Им навстречу шла Анна, а следом за ней – Пинг и Лиярд. Но едва они подошли к кондитерской, как Лиярд ощетинился и в мгновение ока превратился в волка, выпуская ману.

Не теряя ни секунды, Анна воздвигла зеленый щит, укрывший всю площадь. В тот же миг раздался оглушительный взрыв, и от здания Сладкого королевства остались лишь объятые пламенем руины.

Щит тут же исчез, приняв на себя сокрушительный удар. Рыцари увидели, как Анна, потеряв силы, падает без чувств. Лиярд молниеносно подхватил ее, не позволяя удариться о землю.

Воздух наполнился криками.

– К ней, живо! – скомандовал Ланселот, едва стихли отголоски взрыва. – Я займусь остальным.

Персиваль кивнул и поспешил к своей жене. Ланселот, нахмурив брови, окинул быстрым взглядом окрестности. Его мысли работали на пределе, и он понимал, что матушка не просто так отправила его сюда. Она явно хотела защитить Вивиан от врага.

Магия – знакомая, чёрная, удушающая, обвивала его со всех сторон. Выхватив кинжал, Ланселот решительно направился к зданию, откуда сочилась эта грязь.

Внезапно на его плечо легла рука, и он остановился.

– Одному нельзя! – раздался за спиной голос Пинга.

Ланселот обернулся и встретился взглядом с могучим рыжеволосым мужчиной. Его борода, заплетенная в косу и украшенная бусинами, придавала ему вид древнего воина. Лишь фиолетовый цвет глаз выдавал в нем вековую мудрость старого дракона.

– Это ловушка! – Старый дракон отстранил Ланселота и начал что-то шептать на древнем языке. Из изумрудно-черного килта он извлек пару мешочков с травами. Ланселот наблюдал, как воздух начал мерцать, и посреди горящего, разрушенного здания возник проход.

– Пространственные чары, – прорычал Пинг и надел один из мешочков с травами на себя, а второй протянул Ланселоту. – Оберег от черной магии. Это нам поможет.

Они осторожно ступили на неожиданно целую плитку в прихожей кондитерской и бесшумно двинулись в главный зал. Ланселот следовал за Пингом, не отставая.

Пройдя через коридор, они оказались в зале, который выглядел совершенно целым. Ланселот окинул его взглядом, и в его глазах читался немой вопрос.

Пинг, сделав глубокий вдох, выдохнул, и воздух вокруг слегка задрожал. Спустя пару секунд в центре зала возникла фигура.

За столиком сидел мужчина, с явным удовольствием наблюдая за суматохой и криками на улице. Перед ним стояла чашка с кофе и кусок шоколадного торта.

Ланселот внимательно рассматривал мужчину. Он был альбиносом, длинные белые волосы были собраны в низкий хвост, перетянутый черной шелковой лентой. Тонкие губы расплылись в улыбке.

– Великолепно! Душенька, ты не находишь это представление чудесным? – воскликнул он, обращаясь к невидимому собеседнику за ширмой. – Я обожаю мелодии крика, они так тревожат душу… И никакой этой человеческой гармонии. Порядок, порядок… Как же это скучно.

Он ненадолго замолчал, отправляя ложку с тортом в рот и делая глоток кофе.

– Ты знаешь, у неё был дар, – произнёс он. – Это действительно вкусно. И не банально. Но связаться с человеком и оставить свой народ ради этого… – носок его сапога качнулся в сторону тел двух мужчин с перерезанными глотками. – Предательство высшей пробы. Хотя Оберон и держит нейтралитет, людскую сторону он точно не примет.

Он вновь умолк, не отрывая взгляда от двух полупрозрачных фигур пожарных, извлекавших из-под обломков два обгоревших трупа, один из которых обнимал другое, словно старалось защитить его.

– Любовь… Её часто переоценивают. Если бы люди знали, что из-за неё и её проявлений возникает горе…

Если бы эта самка знала, что её парень изменял ей со всеми её подругами, она, вероятно, не стремилась бы к нему в последние минуты своей жизни.

Он сделал ещё один глоток кофе.

– Шери, то, что ты устроила в Эвилионе, было замечательно. Никакая любовь не могла спасти их от моего вмешательства. Но, честно говоря, идея убить моего брата и прервать его линию была поистине удивительной. Черная гадюка, подосланная тобой, ох, как жаль что я не видел его горя в тот момент.

Его холодный смех разнёсся по залу:

– И даже эта шлюха, Нимуэй, не смогла помешать. Но стоит отдать ей должное: она создала прекрасное создание, как и Энирф. Удивительно дитя от двух мужчин, что каждый ее отец. Какая же сила скрыта в ней…

Он продолжал наблюдать за улицей, где у машины скорой помощи в истерике билась женщина, пытаясь попасть внутрь, куда только что отнесли два чёрных полиэтиленовых мешка.

– Ты обнаружила ее? – Здесь пусто, сир. Следов магии нет, только огромная лужа на полу.

Со стороны кухни послышались шаги, и в зал вошла Моргана: – Лужа? – зло произнёс альбинос, приподняв брови. – Неужто?

– Да, – подтвердила женщина, приблизившись к своему господину. – Огромная лужа, а запах девчонки исчезает.

– Ману почувствовала? – протянул альбинос.

Моргана нахмурилась:

– Нет, только запах Энирф и её никчемного мужа.

Она подошла к двум телам, которые лежали поодаль от мужчины, и носком туфли подняла голову того, чьи светлые волосы окрасились в багряный цвет.

– Стоит ли их обезглавить? – её глаза вопросительно посмотрели на мужчину.

– Не думаю, они смертны, и маны у них тоже нет, – произнес он задумчиво. – Так что страж вряд ли их отпустит. А вот Энирф…

Альбинос протянул руку к голове покойной хозяйки кондитерской и ласково коснулся её щеки:

– Окажу ей эту честь.

Лезвие чёрного ножа коснулось кожи темноволосой женщины, оставив на ней след крови. Альбинос с наслаждением наблюдал, как из пореза сочатся алые капли. Внезапно его рука остановилась.

– Знаешь, я придумал! Мы сделаем её инферналом. Нельзя позволить такому таланту пропасть зря. Генерал, чьё призвание – смерть, будет дарить её другим, пока сама не сложит голову. Прекрасно! – воскликнул он.

Ланселот и Пинг с ужасом наблюдали, как высокая фигура медленно поднимается и поднимает тело женщины. Рыцарь почувствовал дрожь, когда увидел красные глаза альбиноса. Тело Сюзанны казалось маленьким, как у куклы, в руках чудовища, а капли крови, стекающие с её горла на пол, явно приносили ему наслаждение.

Он начал произносить заклинание, и вокруг тела женщины стал собираться чёрный туман. Сюзанна вздрогнула. Ланселот не заметил, как в последние мгновения Пинг боролся с самим собой. Увидев яркий фиолетовый свет в его глазах, рыцарь не успел среагировать. Старый дракон стремительно бросился на альбиноса.

– Эпрейвен, тварь! – прогремел голос Пинга, сотрясая стены зала. Он на ходу стремительно превращался в дракона, заполняя собой всё пространство. Моргана ринулась на защиту своего господина, но была отброшена за барьер мощным заклятием.

– Братец! – воскликнул альбинос, сверкнув острыми зубами, прежде чем Пинг разрушил барьер и унёс его с собой.

– Лиярд! – позвал Ланселот, и в то же мгновение прозрачные глаза волка обратились к нему.

– Забери тела и отнеси их в Форестхолл, – быстро приказал он.

Волк молча кивнул, одним движением он подхватил тела трёх человек и, словно тень, растворился в воздухе.

Здание начало разрушаться. Магия исчезла, и огонь стремительно пожирал всё вокруг.

Ланселот, охваченный пламенем, возникшим из-за действий Пинга, бросился к выходу через быстро исчезающий портал. Жар огня обжигал его лицо, оставляя болезненные ожоги. Мимо него с грохотом пролетела балка, чудом не задев двух отважных пожарных, героически сражавшихся с огнём на первом этаже.

– Бегите! – крик мужчины заставил их броситься прочь.

Они выскочили из здания за мгновение до того, как его оставшиеся перекрытия не обрушились с треском, словно карточный домик. Глаза их слезились, а дым, наполнивший легкие, причинял острую боль при каждом вдохе. Ланселот упал на землю, пытаясь отдышаться. Рядом с ним появился Персиваль.

– Моргана, – прохрипел Ланселот.

Сильные руки Персиваля подхватили падающего юношу.

– Сильф, что случилось? Где Пинг? – он бережно усадил друга, прислонив его к уличному фонарю, осматривая его повреждения.

– Вынёс второго, – кашель раздирал грудь Ланселота.

– Открой рот! – скомандовала Анна, появившись вслед за своим супругом. Ланселот не стал сопротивляться, когда бутылочка с зельем коснулась его губ. Зелье опалило горло.

Острая боль пронзила его грудь, словно кинжал. Он судорожно хватал ртом воздух, задыхаясь словно рыба, выброшенная на берег. В этот момент сильные руки Персиваля сомкнулись на его груди и одним резким движением стиснули её, заставляя Ланселота выдохнуть. Вместе с остатками воздуха изо рта рыцаря вырвался чёрный сгусток, освобождая его лёгкие.

– Ты сказал, второго? – Персиваль пристально смотрел на друга, ожидая, пока тот откашляется.

В ответ на его слова раздался хор испуганных криков собравшихся на площади горожан. В небе над Кэмкастлом возникли две фигуры: чёрный и зелёный драконы. Зеленый дракон яростно защищался от атак черного, воздух от их крыльев сносил черепицу с крыш.

– Эпрейвен? – голос Анны предательски дрогнул. – Пинг не справится с ним в одиночку. Чтобы остановить его, потребуется сила нескольких стихий.

В подтверждение её слов когти чёрного дракона рассекли грудь Пинга, и алая кровь брызнула крупными каплями на мощёную улицу. Следом за этим последовали мощные удары по крылу Пинга, и раздался хруст ломающихся костей. Дракон земли с грохотом рухнул на площадь, а чёрный дракон стремительно спикировал к нему.

– Старший брат, как будет приятно отправить нашему дражайшему отцу твою голову. Люди сделали тебя слабым, о, первородный.

Пинг тяжело дышал, его грудь вздымалась от напряжения. Он с ненавистью смотрел на Эпрейвена, пытаясь подняться, но его конечности отказывались подчиняться.

– Из хорошего, ты воссоединишься со своим Лирином, – произнёс он с издевкой.

Чёрный дракон, взмахнув крыльями, приготовился нанести смертельный удар. Ланселот и Персиваль, не мешкая, устремились к дракону на помощь, но их опередили. Другой дракон, чья атака была столь стремительной, что Эпрейвен едва успел защититься. Его движения были столь быстры и точны, что тот не мог даже подумать о контратаке. Чешуя Эпрейвена разлеталась, открывая его кожу для смертельных ударов.

Чёрный дракон взревел, стараясь рассмотреть противника. Но каждый его удар лишь рассыпался водяными брызгами, словно мираж, исчезающий в воздухе. Битва была такой быстрой, что никто не мог разглядеть движения драконов. Тяжело дышащий Пинг пытался подняться с земли, превозмагая боль.

Внезапно раздался пронзительный крик, и рядом с ним упал белый дракон, у которого был рассечён глаз. Зелёный дракон сразу же заслонил его собой.

Эпрейвен стремительно спикировал к ним:

– Какая неожиданность! – прошипел чёрный дракон. – Я не знал, что среди нас есть водный.

В доли секунды над двумя ранеными ящерами появились чёрные заостренные глыбы, направленные на них.

– Мне некогда разбираться в этих перепитиях.

Разум Ланселота затуманился. Словно в замедленной сьемке он увидел как черное оружие начинает движение.

Чувство утраты, которое он пережил в Эвилионе, с утроенной силой охватило его.

Площадь огласил рёв Пинга, а Ланселот, охваченный яростью, устремился вперёд с невероятной скоростью. Черные осколки рассыпались по улице, осыпав Пинга и юнца.

Анна ахнула, а Персиваль выругался. Второй белоснежный дракон стремительно приближался к Эпрейвену, в глазах которого застыл ужас.

Инстинктивно Ланселот обратился к силе воздуха, сплетая его в тонкие, стремительные потоки. С невероятной мощью он направил их на черного дракона. Множество нитей, словно острые лезвия, рассекали чешую и крылья Эпрейвена, который, не выдержав боли, взмыл в небо, стремясь спастись.

Ланселот наблюдал, как Эпрейвен использует свою магию, но его опыт, полученный за годы тренировок, давал ему преимущество. Он ощущал атаки и умело уворачивался от них, стараясь нанести как можно больший урон противнику. Зверь внутри него ревел при каждом ранении Эпрейвена.

Сам того не осознавая, Ланселот создал барьер, который не позволял черному дракону уйти. Как только воздушный купол коснулся земли, водяной дракон присоединился к атаке. Потоки воды и воздуха обрушились на Эпрейвена, вынуждая его опуститься к земле.

Превозмогая боль, Пинг поднялся на ноги и увидел, как драконы воздуха и воды гонят врага в ловушку. Их слаженные действия постепенно лишали противника свободы действий. Пинг, используя магию земли, призвал корни, которые опутали тело чёрного дракона, пригвоздив его к земле.

– Не может быть! – воскликнул он, выплевывая кровь и с ненавистью глядя на двух белых драконов, стоящих перед ним.

Его тело медленно принимало человеческую форму, и он, не отрываясь, смотрел на трех драконов, окруживших его.

– Первородных, созданных из воды и воздуха, не существует, – вы должны были умереть!

Пинг оскалился, и его ветви, словно змеи, обвились вокруг горла Эпрейвена, лишая его возможности дышать. Послышалось хриплое бульканье в груди альбиноса, и тонкая струйка крови потекла по его подбородку.

– Стоять! – раздался женский голос.

Ланселот, Эсули и Пинг разом обернулись. У горла Анны застыл нож в руке Морганы, а официант из ресторана, чьи глаза были пусты, держал на прицеле Персиваля. Пинг дернулся.

– Отпустите его! Иначе ведьма отправится к Бранну, – женщина угрожающе приставила острие к горлу чародейки и надавила на него.

– Или, если вам этого мало, – кивнула она официанту, и тот с силой толкнул Сноу вперёд.

Эсули заревел, но Пинг удержал его.

– Уверена что справишься?, – процедил он сквозь зубы. В его взгляде читался приговор.

Глаза Морганы расширились от страха, когда её слух уловил тихое пение. С каждой секундой мелодии становилась всё громче.

– Ковен, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

Ланселот уловил грудной голос Анны, присоединяющийся к чарующей песне. Она отступила от Морганы, которая, казалось, вросла в землю, не в силах пошевелиться. Всё вокруг замерло: люди остановились в движении, птицы замерли в полете. На площадь вышли три женщины, их фигуры были спрятаны под балахонами. Они медленно приблизились к Анне и, образовав магический круг, продолжили петь. В это время Моргана и Эпрейвен, скованные невидимыми путами, отчаянно пытались освободиться.

Крик Морганы оборвал песню, и она, освободившись от невидимых оков, с силой извлекла кинжал, полоснув себя по руке до самого запястья. Кровь хлынула потоком, и магия, черпающая силу в смерти, позволила ей ринуться вперёд. Чёрный вихрь поглотил Эпрейвена, увлекая его за собой.

Белые драконы бросились следом, но защитное заклинание отбросило их назад.

Девушки расцепили руки и с сожалением посмотрели на место где скрылись Хаос и Карман.

– Мы не успели, – с печалью в голосе произнесла одна из них, обращаясь к Анне. – Но, учитывая, что вы могли сегодня погибнуть здесь, я всё же рада, что фортуна оказалась все же на нашей стороне. Но он скоро объявится вновь.

Затем она повернула голову и взглянула на раненого Пинга, что успокаивал разъяренный молодняк.

– Ты проиграла спор, дед нашёл их в этом столетии, – произнесла она, наблюдая за тем, как зелёный дракон пытается успокоить вновь обращённого.

– Кажется, у него что-то не так, – тревожно произнесла другая, внимательно наблюдая за мерцанием энергии, исходившей из его тела.

***

– Соберись и обрети человеческую форму, – голос Пинга прозвучал в голове Ланселота. Тот все еще не мог осознать, что произошло. Его тело стонало от избытка силы и кричало от боли физической трансформации. В тот момент, когда белый дракон был повержен и прижат к земле, его разум затуманил гнев, усиленный страхом. Он не помнил, как его тело рванулось вперед; в его голове лишь стучала кровь, требуя спасти эту юную особь.

– Практика дыхания Гонеманса, – вновь раздался в его голове голос Пинга. Он перевел взгляд своих красных глаз на старого дракона. Пинг с трудом поднялся и посмотрел на него.

– Вот так, глубокий вдох и десять быстрых выдохов. И так несколько раз. Как только успокоишься, так и трансформируешься обратно. Делай как я.

Пинг, глядя на Ланселота, сделал глубокий вдох и с невероятной скоростью выдохнул. В следующее мгновение перед рыцарем появился рыжебородый мужчина.

Ланселот перевел взгляд на второго дракона. Его здоровый аквамариновый глаз отражал целую гамму чувств: удивление, радость и недоверие.

Спустя мгновение он прильнул к телу Ланселота. Рыцарь закрыл глаза, и их сердцебиение стало единым. Чувство, сравнимое с присутствием Вивьен, охватило его. Он глубоко вдохнул и закрыл глаза.

Тук-тук-тук-тук… Ланселот ощутил, как его тело вибрирует и уменьшается в размерах. Он открыл глаза и увидел перед собой Пинга и юношу, удивительно похожего на него самого.

Несмотря на то, что тело Пинга было сильно повреждено, а некоторые его конечности лежали под неправильным углом, он улыбался. В его рыжей бороде блестели слёзы. Юноша же, уставившись на Ланселота единственным целым глазом, словно не знал, что ему следует предпринять.

Пинг, превозмогая боль, обнял обоих и крепко прижал к себе.

– Ланселот и… – он вопросительно взглянул на юношу.

– Эсули, – ответил тот, не отводя взгляд от Ланселота.

– Племянники мои, я знал! ЗНААААЛ! – прогремел Пинг, обращаясь к Анне, которая стояла неподалеку в окружении вновь прибывших женщин.

Персиваль быстро подошёл к другу, обеспокоено переводя взгляд с него на незнакомца:

– Сильф? Есть ещё чем меня удивить?

– Узнаю – расскажу, – голос Ланселота был хриплым. Он до сих пор был в смятении от произошедшего несколько минут назад. Он был обессилен, а внутри бушевал зверь, что не завершил свою месть. волны ярости накатывали на него сменяясь опустошением.

Персиваль оглядел рыжебородого мужчину в килте:

– Я так и знал, что ты как Маклауд!

– Идиот, – незамедлительно последовал ответ от старого дракона.

Персиваль усмехнулся:

– Можно было и не ожидать, что ты изменишься…

Он повернулся к Ланселоту:

– Анна и остальные сейчас занимаются уборкой на площади. Однако возникает вопрос: почему Сноу одна?

Ланселот и Эсули отвели взгляд, оставив вопрос без ответа.

– Господи, помоги этой девочке, – Персиваль отвернулся, стараясь скрыть нахлынувшие на него эмоции.

– Мама девочки просила меня помочь. Она знала, что им грозит опасность. Она сказала, что её нужно спасти любой ценой.

Эсули сглотнул и перевёл взгляд на девушку, неподвижно сидящую под действием заклинания.

– Зачем ты бросился спасать этого старого чудака оставив девочку одну?

Плечи юноши поникли.

– А как ты сам показал себя в первом бою? – Глаза Пинга сверкнули. – Он юн и не имел боевого опыта. Тем более дубина, драконы своих не бросают, тем более будучи в близких кровных узах. Там не разум диктует, а сердце.

Старый дракон с трудом потрепал юношу по голове.

– Что будет с девушкой? – тихо спросил Эсули.

– Она отправится с нами, – ответил Ланселот, взглянув на Пинга. Но тот стоял, нахмурившись.

– Боюсь, что нет, – произнес он, взглянув на Сноу, безжизненное тело которой покоилось на руках мужчины.

– Артур! – прошипел Ланселот, и Персиваль, не медля ни секунды, крепко схватил друга за руку, удержав его от необдуманного порыва броситься к сероглазому юноше.

– Тише! – произнес он, удерживая Ланселота. – Там Игрэйна, и ей сейчас нелегко, а девочка… – Персиваль запнулся, подбирая слова. – Игрэйна опекун Сноу.

Они наблюдали, как Анна с сосредоточенным видом вкладывала в его карманы пузырьки с настойками, попутно рассказывая о произошедшем. Он хмурился, но когда его взгляд переместился на Ланселота, а затем на похожего на него Эсули, его передёрнуло, и он отвернулся. Уходя, он бросил Анне несколько слов, от которых её лицо приобрело пренебрежительное выражение. За ним поспешили две женщины.

– С ним она будет в безопасности. Я сомневаюсь, что Эпрейвен станет рисковать, имея дело с учеником Мерлина. Идёмте. – Пинг направился к Анне, приглашая за собой остальных.

Четыре женщины снова образовали круг. Тихое заклинание породило небольшой поток энергии, после чего каждая из ведьм добавила свою частичку. Завершила круг Анна, вложив в сферу сосновую ветвь.

– Что они делают? – едва слышно прошептал Персиваль.

– Они восстанавливают материю до момента битвы с Эпрейвеном, – промолвил Пинг, присаживаясь на мостовую и легонько похлопывая по камням. – Вам бы тоже стоило это сделать, это чрезвычайно мощное заклинание.

Эсули тотчас же опустился рядом с ним и устремил взгляд на Ланселота. Тот, не проронив ни слова, присоединился.

– Вот глупец, – произнес старый дракон, глядя на Персиваля.

Тот хотел было что-то сказать, но тут же вокруг разрушений закружились потоки маны. Один из них сбил его с ног, и он кубарем покатился к остальным.

– Я же предупреждал, – произнес Пинг, подсаживая его рядом с собой.

Они молча смотрели, как из круга вырываются потоки маны, которые, словно невидимые рабочие, восстанавливают разрушения. Люди, до сих пор находившиеся под воздействием заклятия забвения, постепенно меняли выражение лиц с ужаса на спокойствие. Персиваль и Ланселот следили за тем, как уже заходящее солнце возвращается в то положение, в котором оно находилось в момент взрыва.

– А нельзя вернуть время на тот момент, когда были живы Сюзан и её семья? – вопрос Персиваля заставил Ланселота вопросительно взглянуть на Пинга.

– Нет, – ответил Пинг, его голос звучал твёрдо и непоколебимо. – Материальное можно вернуть на своё место. Но если душа покинула этот мир и устремилась к Бранну, с этим уже ничего не поделаешь.

Все трое опустили головы, услышав ответ Пинга.

– Он способен вернуть душу, если на то будет его воля. Но за всё время его существования никто никогда не был освобождён, – Пинг стиснул зубы. – Как ни умоляй его, – добавил он мрачно.

Все замерли, не сводя глаз с Анны и её сестёр. Потоки маны начали ослабевать, и вскоре до их слуха донеслись звуки городской суеты, жизни и движения. Женщины разомкнули руки и подошли к мужчинам, ожидавшим их.

– Дедуля! – черноволосая девушка с пирсингом на лице бросилась к Пингу.

Анна повернулась к Лии, которая обнимала Пинга:

– Возвращаемся домой. Мне нужно поговорить с Энирф, надеюсь они не сильно пострадали.

– Лиярд отнёс их тела в Форрест Холл, – сказал Ланселот, его взгляд избегал Анну.

Ее тело начало осядать. Персиваль, словно молния, оказался рядом и подхватил её на руки, прижимая к себе, словно ребёнка. Он шептал слова утешения, пока Лия направляла их домой.

Благословение дракона

В тишине дома раздавалось мягкое тиканье часов. Анна, вернувшись домой в сопровождении Персиваля, поднялась наверх. Вокруг Форест-холла стеной стоял дождь. Прибывшие женщины разошлись по своим комнатам.

На кухне Пинг, сосредоточенно готовил зелье исцеления для глаза Эсули, не забывая при этом расспрашивать юношу о семье. Проходя мимо, Ланселот с удивлением заметил, как Эсули с искренностью и теплотой делился своей историей со старым драконом. Прислонившись к дверному проёму, рыцарь наблюдал за ними с задумчивым выражением лица, испытывая сложные, противоречивые чувства.

Несколько минут назад он бережно уложил тела Энирф и её мужей в холодный погреб. Позже они найдут способ достойно предать их земле. Лиярд молча помогал ему, не нарушая тишины. Без слов они отдавали дань уважения покойному генералу фейри и тому, кто когда-то был забытым рыцарем.

Вглядываясь в лица мужчин, Ланселот в каждом из них находил черты Ланвана, но они были совершенно разными. Лиярд принёс хвойную воду, и Ланселот смыл кровь с их тел.

Закончив, он с печалью на сердце покинул комнату. Ноги сами привели его на кухню, где юноша рассказывал рыжебородому мужчине новости Драконьей горы. Наблюдая за ними, рыцарь почувствовал, как его печаль отступает.

Лиярд проскользнул на кухню, обогнув Ланселота, и нежно уткнулся носом в Пинга. Эсули с восхищением смотрел на серебристого волка. Пинг не обращал внимания на голодного фамильяра, и Лиярд, вздохнув, направился к Эсули, надеясь получить что-то кроме разрешенной еды. Руки юного дракона сразу же зарылись в серебристую шерсть фамильяра.

Ланселот, наблюдая за тем, как его брат беззаботно играет с Лиярдом, почувствовал тепло в своем сердце. На мгновение боль от потери Вивиан отступила.

– Что ты стоишь, как вкопанный? Садись, – позвал его Пинг. Эсули, который прежде не замечал приближения Ланселота, стремительно повернул голову к двери, наблюдая, как усталый рыцарь опускается на деревянный стул.

– Анна? – Ланселот кивнул в сторону густого тумана и крупных капель дождя за окном.

Пинг кивнул.

– Они с Энирф были подругами. Обе обладали магической кровью, и их воспоминания остались нетронутыми. Но Энирф попросила запечатать её дар, поскольку в этом мире он мешал ей. Она часто принимала своё истинное обличие в самые неподходящие моменты.

Передать дар – это наивысшая степень доверия у фэйри, которые известны как обманщики. Только представь, какая связь была между ними.

Он указал на витраж, с которого на них смотрели пустые глазницы черепа.

– Здесь, но без точного знания его местоположения невозможно найти.

Ланселот внимательно посмотрел на витраж. Среди фиолетовых роз он заметил простой колокольчик, который было трудно разглядеть среди множества лепестков и шипов.

– Неужели нашёл? – спросил старый дракон, ставя перед племянниками две керамические тарелки с мясным рагу и заметив направление взгляда рыцаря.

– Но сначала… – перед ними возникли два бокала, наполненные какой-то бурой жидкостью. Эсули и Ланселот нервно сглотнули.

– Я, конечно, не Анна, но для быстрого приготовления сойдёт. Она у нас мастерица делать не столь неприятные настойки.

– Выпейте залпом! – произнес он и, свистнув, призвал на кухню остальных собак, которые жили в доме, за исключением двух, что были фамильярами Анны. Те сейчас находились подле своей хозяйки.

Юный дракон поднес бокал с лекарством к носу и тут же поморщился.

– Всё настолько плохо? – вполголоса спросил Ланселот. Юноша в ответ кивнул.

Затем, слегка улыбнувшись, задумчиво посмотрел на брата и, не дрогнув, осушил свой бокал.

– Да как же… – начал было Ланселот, но Эсули остановил его, подняв руку над его бокалом. В этот момент на поверхности напитка появился огромный бурый пузырь, который с громким хлопком лопнул, оставив после себя неприятный запах.

– Пей! – тихий голос брата вырвал Ланселота из воспоминаний о красном цветке, что однажды встретился ему в странствиях. Цветок был настолько величественным, что захватывало дух, но его аромат напоминал зловонное дыхание тролля. Но по сравнению с зельем, он казался чарующим ароматом.

Эсули поставил бокал на стол, и Ланселот заметил, что бурая жидкость покрылась тонкой плёнкой воды, которая мягко обволакивала её. Одним глотком он осушил бокал, но во рту ощутил лишь свежесть родниковой воды.

– Спасибо.– тихо поблагодарил Ланселот, наблюдая, как от похвалы рыцаря лицо юного дракона заливается румянцем.

Что-то внутри Ланселота дрогнуло, когда он смотрел на своего родного брата. Не в силах сдержать свои чувства, он нежно потрепал юношу по голове.

– О, святая дева, от этого зелья несёт так, будто огр сдох на солнцепеке, а сверху на него помочился лисий король. – голос Лиярда заполнил всю комнату. – Хоть бы поесть дали. Старикан, конечно, хороший, но готовит зелья как ведьма-новичок.

Пинг в недоумении обернулся к племянникам, сидевшим за столом. Они смотрели на него, тщетно пытаясь сдержать смех.

– Лиярд, будь добр, покажись на минутку. – голос Пинга не предвещал ничего хорошего юному фамильяру.

– Дудки, опять заставит меня есть эту свою полезную срань. Останусь здесь и попрошу что-нибудь у новичка, он хотя бы выглядит добрым.

Под столом слышалось тихое шуршание: волк явно устраивался поудобнее.

Фиолетовые глаза Пинга побагровели, а цвет его лица сравнится с цветом его бороды.

– Лиярд, – прошептал Ланселот, – если ты думаешь, что я единственный, кто тебя слышит, то, боюсь, ты ошибаешься.

– Подойди сюда, негодяй! Сейчас я тебя проучу как следует! – воскликнул Пинг, ударив кулаком по столу.

Серебряная стрела устремилась к выходу в сад, но её преследовал маленький боевой шпиц. Пинг мгновенно перевоплотился и погнался за фамильяром к тренировочной площадке.

Ланселот посмотрел на брата, и они, не в силах сдержать смех, расхохотались.

– Похоже, этот парень дорого заплатит за свою откровенность.

В кухню вошла Лия, черноволосая сестра Анны, смех в комнате стих. Ланселот с интересом наблюдал за ней, пока она приближалась к котелку, в котором Пинг варил лекарство. Заглянув внутрь, Лия с озабоченным видом пробормотала: «Опять он перепутал ингредиенты».

Эсули и Ланселот с тревогой посмотрели на девушку.

– Только не говорите, что вы уже выпили! – воскликнула она, всплеснув руками. Металлические черепа на её кожаных браслетах сверкнули в свете ламп.

Увидев их озадаченные лица, она хохотнула:

– Не беспокойтесь, я просто пошутила.

Она подошла ко второму котлу, от которого исходил аппетитный аромат рагу.

– Но он прекрасно готовит, – произнесла Лия. Она взяла керамическую миску, зачерпнула немного рагу и присоединилась к ребятам.

– Вы же не против моего общества? – спросила она. Не дожидаясь ответа, она взяла ложку из стоящей на столе банки и с удовольствием принялась за рагу.

– Ну что вы как чужие? Мы же семья, в конце концов. – произнесла она, разглядывая лица двух новоиспечённых драконов своими чёрными глазами. – Ну, как знаете.

Она продолжила трапезу, а Ланселот и Эсули присоединились к ней.

– Ну, дядюшки, кто из вас причина глобального пиздеца в виде Эпрейвена?

Закончив с рагу и отнеся миску в раковину, Лия подошла к очагу и повесила на него чёрный чугунный чайник.

– Если этот убогий альбинос появился здесь спустя столько лет после того, как его изгнали, то, должно быть, для этого есть серьёзная причина. И ещё эта чёрная ведьма в придачу… Я уже давно её не видела.

– Кто такой Эпрейвен? – спросил Ланселот, и Лия, взглянув на него, ответила:

– Один из древних драконов, рождённый от И Драй Гоха, как и Пинг, и ваш отец Лирин. Однако он с левой резьбой, а если быть точнее – поехал головой.

Она вздохнула:

– Все первородные обладают как положительными, так и отрицательными сторонами своей природы, что создает своего рода баланс. Каждая стихия в равной степени несет как добро, так и смерть. Однако не в этом суть.

Этот бесцветный возник из гнева и скорби нашего первородного прадеда. И отличен тем, что в нем нет баланса.

– Дедушка… Нам нужно связаться с дедушкой! – Эсули порывисто вскочил на ноги, но Лия удержала его.

– Не торопись, морской конёк. Мы должны удостовериться, что пробуждение дара Свирры не несёт угрозы для первородных, – она перевела взгляд на Ланселота.

– Анна написала нам, что твоё предсказание не завершено. А если это так, то ничего хорошего ожидать не приходится. Особенно когда по прибытии дед вступает в драку с Эпрейвеном, а в подполе находятся тела Энирф и её мужа.

Она замолчала.

– Я слышал о Белом Ковене от Нимуэй, но она никогда не говорила, что вы – потомки первородных.

– Ну, могу рассказывать тебе всё, что знаю.

Лия встала, сняла с плиты кипящий чайник и поставила его на подставку. Забравшись в шкаф, она принялась искать банку с заваркой.

– В момент рождения Эпрейвена была убита Свирра, первородный дракон. После того как Лирин отказался идти на гору, они с дедушкой остались в мире людей.

До женитьбы брата дедуля иногда покидал его и странствовал по свету. В одно из таких путешествий он набрёл на страну, где жили и правили только женщины. Кажется, это была Амазония.

Она заварила чай и достала шесть чашек, поставив их на стол.

– В племени жила знахарка, которая обладала магией, полученной от местной богини. Но поскольку мужчин там не жаловали, дедуля в своём человеческом обличье не очень пришёлся к месту. Ну… и вы его видели сами. Внешностью он специфический. Так вот. Та знахарка была далеко не красавицей, и вождь отдала его ей. Для размножения.

Эсули с удивлением переглянулся с Ланселотом. – Пинг не мог сбежать? – спросил он недоверчиво.

– А он и не хотел! – на кухню грациозно вплыли вторая и третья сестры Анны.

– Мэл, Дэйзи, как всегда, вовремя, – Лия поставила на стол дымящиеся чашки.

Женщины с сомнением смотрели на них.

– Вы у Анны, а у неё всегда всё на месте, – с горечью вздохнула Лия. – Я не виновата, что такая рассеянная.

Мэл и Дейзи присоединились к компании и молча изучали сидящих напротив драконов.

– Итак, возвращаясь к нашему дедушке, он несколько лет жил рядом со знахаркой. Она не разделяла мировоззрение племени и просто предложила ему уйти. Однако он остался и помогал ей с травами и бытовыми делами.

Пока не пришло письмо от Лирина, в котором тот просил его вернуться. В ночь перед его уходом они провели время вместе. Кажется, это был его единственный раз.

– Лия! – воскликнули Мэл и Дэйзи, укоризненно глядя на сестру.

А что здесь такого? – невозмутимо ответила девушка, делая глоток чая.

– На рассвете он отправился в Эвилион, оставив ей частичку своей магии, чтобы она могла быстро переместиться к нему, если пожелает.

Больше они не виделись. И до тех пор, пока он, ведомый своей магией, не упал на дом Анны, он не знал, что дал начало нашему роду.

– Раненый собственным племянником, – голос Мэл влился в рассказ.

Эсули вопросительно взглянул на Ланселота:

– Ты правда его ранил?

– Да, – ответил Ланселот, нахмурившись.

– Но он не знал, что это его дядя, – вмешалась Дэйзи. Она посмотрела Ланселоту в глаза:

– Позволишь?

– Дейзи обладает магией чувств и воспоминаний, – продолжила Лия. – Она читает их и видит прошлое. Это напоминает мой дар, только я вижу будущее. А Мэл… Мэл – хранительница тёмного дара.

Эсули и Ланселот вздрогнули.

– Я не чёрная ведьма, – буркнула Мэл.

Дэйзи нежно погладила её по руке:

– Не переживай, они оба пострадали от чёрной магии. Тот, что помоложе, мог и вовсе не выжить. А тот, что постарше, постоянно был окружён чёрной магией.

– Да уж, не повезло тебе родиться с такой внешностью и даром. Ты словно магнит для чёрных магов, Ланселот.

Магнит. Мужчина склонил голову, и в его сознании пронеслись образы Нимуэ и Вивиан.

– Стой! – воскликнула Дэйзи, её глаза расширились от удивления. – Откуда ты знаешь Вивиан?

Ланселот уже подходил к концу своего повествования, когда на кухню вошёл Пинг в человеческом обличии, держа за шкирку Лиярда, который грустно болтался в его руках. Дэйзи, Мэл и Лия хранили молчание, погружённые в глубокие размышления о только что услышанном.

Первой нарушила молчание Лия:

– Я и подумать не могла, что всё настолько сложно. А то, что Вивиан – дочь Нимуэ, просто в голове не укладывается. Она всегда казалась такой… обычной. Мы жили вместе, пока она училась в университете. Я как раз прибыла туда после того, как узнала, что здесь, во временном убежище Анны, кто-то может менять реальность.

– Менять реальность? – Эсули взглянул на Лию с интересом. – Что ты имеешь в виду?

– Она говорит, что мир, сотворённый Мерлином, имеет свои границы. Место, в котором мы сейчас находимся, – это остров, затерянный между временем и пространством, где жизнь продолжается, но назвать это жизнью в полном смысле слова нельзя.

Проворчав это, Пинг поставил Лиярда около очага и отвесил ему подзатыльник.

– А что это за мир? – не переставал задавать вопросы Эсули.

– Можешь считать это персональным загробным миром Артура. Мерлин создал его для своего ученика, чтобы тот мог спокойно провести остаток жизни. Нам же, магическим существам, здесь позволено жить вечно. Магия поддерживает нас, не позволяя стареть. Однако физическое истребление всё так же нам грозит.

Пинг поставил перед Лиярдом миску с ароматным рагу.

– Я полагаю, Нимуэ обнаружила способ переправить сюда свою дочь. И если то, что поведал нам Ланселот, – правда, то она уже находилась в чертогах Бранна, но каким-то образом сумела переместиться сюда.

Он налил себе чашку чая и устроился у очага, его взгляд фиолетовых глаз скользил от одного к другому, словно пытаясь проникнуть в самую суть происходящего.

– Мы оказались здесь благодаря Анне. Там, где есть жизнь, она, как и я, всегда найдёт лазейку. А вот Персивалю пришлось пройти через испытания, балансируя на грани жизни и смерти. Лишь тогда мы смогли последовать за Граалем в этот мир.

Его взгляд, устремлённый на внучек, наполнился теплом:

– Сила, переданная им прародительницей, позволяет им поддерживать друг друга в любых испытаниях. Поэтому, когда одна из них находит путь, остальные могут смело следовать за ней.

Он сделал глоток и продолжил рассказ:

– Энирф вела охоту на Моргану, которая некогда наделала много шума в лесу фейри, приведя туда арахнид, некромантов и черномагов. Так началась первая магическая война, которая впоследствии вылилась в гонения на магических существ.

Она первая выдвинула обвинения против нее Артуру, но ей не верили, пока Моргана не раскрыла свою истинную сущность. Возможно, Энирф не стала бы её преследовать, если бы не угроза, нависшая над Миддринским лесом у озёр Нимуэ.

Там погибло множество пикси и фэйри, которые пытались спрятаться в замке. Это вызвало гнев Оберона и Энирф. Ведомая местью она шла по ее следам, но Оберона с ней не было, тот не мог простить ей связи с Ланваном, рыцарем Артура.

Так они набрели на портал сюда. При переходе Ланвана разрезало пополам, и он оказался на грани смерти.

Лиярд подошёл к дракону и положил голову ему на колени. Пинг машинально начал гладить фамильяра. На несколько минут он погрузился в свои мысли, его взгляд был устремлён вдаль, он был полон воспоминаний.

– Как же ему удалось выжить? – нарушил тишину Ланселот.

– О, тогда мы только начали наше исследование этого загадочного места и ещё не достигли самого Кэмкастла. Мы обосновались во временном убежище, куда однажды днём внезапно ворвалась Энирф. Персиваль едва не лишился чувств, увидев полурасчленённого рыцаря. Однако магия Энирф поддерживала в нём последние проблески жизни.

Анна, недолго размышляя, создала из одного рыцаря двоих мужчин. Однако, несмотря на разделение, они всегда оставались единым целым. По мере их восстановления становилось всё более очевидно, что в каждой половине рыцаря сохранились черты прежнего. Это впоследствии отразилось и на их внешности.

Мы искали чашу, они – Моргану. В ходе поисков нам открылось, что мир удивительно мал. Так и было, пока Вивиан не решила поступить в университет. Внезапно границы мира расширились, охватив целую страну.

– Тогда я поспешила на помощь, но не нашла никаких следов того, кто это сделал. Единственное, что мы знали – это произошло, когда Вивиан отправилась в университет. Я последовала за ней, но, как и раньше, не заметила ничего необычного ни в её поведении, ни в её поступках. А потом я погрузилась в студенческую жизнь и оставалась там до тех пор, пока не приехала сюда. С отъездом Вив город остался прежним, и жизнь продолжала кипеть.

– Я бы никогда не связала это с ней, если бы не нынешняя ситуация.Лия пожала плечами: Ланселот пристально смотрел на девушку, в его взгляде читалось множество вопросов, которые он не решался задать. Эта девушка долгое время жила рядом с нынешней Вивиан.

– Лия, он хочет знать, ходили ли к Вивиан парни, – Дейзи подмигнула Ланселоту.

Тот сразу же отвел взгляд. Он совсем забыл о том, что недавно узнал о даре Дейзи.

– Дорогой мой, просто закрой своё сознание от неё. Представь, что надеваешь шлем каждый раз, когда смотришь ей в глаза. Иначе она проникнет глубоко и расскажет остальным. Так же, как я упустил момент, когда пустил её в свои мысли.

Пинг вздохнул. Лицо Эсули стало серьёзным, он явно что-то представлял.

– Нет, Эсули, хотя жизнь драконов и очень увлекательна, всё же она не так разнообразна, как у твоего старшего брата.

Дейзи и Лия обменялись заговорщицкими улыбками.

– Можем ли мы называть тебя Сильф? – неожиданный вопрос Мэл заставил всех присутствующих обратить на неё внимание.

– Ну а что, мы же семья, а с его защитным именем связано много темного, – ответила она, потупив взгляд.

Ланселот, кивнул и взглянув на девушек, почувствовал, как в его сердце вспыхнула искра.

Он окинул взглядом кухню, полную новоиспечённых родственников. Затем его взгляд остановился на Эсули, который, казалось, спал.

– Если вы не против, мы поднимемся наверх, – произнёс Ланселот. – Ему нужно отдохнуть, а мне – поразмыслить.

Пинг и девушки понимающе кивнули. Ланселот коснулся плеча юного дракона:

– Места в замке Перси мало. Пойдём со мной.

Эсули, всё ещё не совсем проснувшись, сонно кивнул и последовал за рыцарем, оставив Пинга на попечение его внучек. Вслед уже доносились разговоры о том, какое зелье он выпил и как его самочувствие.

– Постойте, – окликнула их Мэл, догоняя в коридоре. Она протянула им два шнурка с черным камнем. – Вот, возьмите, это оберег от черной магии и от дурных снов. Мне кажется, вам это нужно.

– Спасибо, – ответил Ланселот.

– Они из одного камня. Братья, можно так сказать, – произнесла она, возвращаясь к остальным.

В молчании они добрались до комнаты. Войдя, Ланселот взглянул на сонного Эсули.

– Сможешь принять душ? Ты выглядишь измождённым.

– Мне не нужно, – пробормотал Эсули, его голос был едва различим в полумраке.

Голубоватое сияние окутало тело юноши, и через мгновение грязь и кровь, покрывавшие его, исчезли без следа.

Ланселот приблизился к аккуратно сложенным пакетам и извлёк из одного из них футболку и спортивные штаны.

– Вот, это должно быть удобно, – протянул он Эсули.

– Благодарю, – отозвался тот.

Эсули торопливо облачился в новую одежду и сел на кровать.

Ланселот направился в ванную.

– Я рад, что не один в этом мире, – донеслось ему в след.

Эти слова заставили Ланселота обернуться. Он посмотрел на юношу, и его сердце сжалось от мучительной боли.

– Ты очень их любил, да?

Ланселот отвернулся, и дверь ванной, захлопнувшись, оставила вопрос без ответа.

Выйдя из ванной комнаты, он заметил Эсули, который лежал на кровати, не укрывшись одеялом. Его короткие волосы мерцали голубым светом в тусклом свете ночника. Он спал безмятежным сном, и лишь изредка на его коже проступали бело-голубые чешуйки, выдавая волнение, которое он испытывал во сне.

Совсем юный, по человеческим меркам он выглядел не старше семнадцати или восемнадцати лет, в отличие от Ланселота, которому было уже двадцать восемь.

В голове Ланселота теснились мысли. В этот день на него навалилось слишком много событий. Когда какофония мыслей наконец прекратилась, оставив его в тишине, он испытал невероятное облегчение. Он устал. Впервые за много лет Ланселот Озерный почувствовал настоящую усталость.

Зелёный шнурок аккуратно лежал на столике рядом с диваном. Когда он протянул руку, то увидел чёрную бусину, которая, казалось, поглощала свет. Он небрежно положил её вместе с другими вещами, когда раздевался. Не задумываясь, он повязал бусину на руку рядом с резинкой Вивьен. Ещё раз взглянув на юношу, он откинулся на диван, и усталость накатила на него с новой силой. Его глаза закрылись сами собой, унося его в мир сновидений.

Огонь, повсюду огонь. Ланселот созерцал объятый пламенем замок, что изредка всплывал в его детских воспоминаниях. До его слуха доносились крики людей, тщетно пытавшихся вырваться из огненного плена. Женщины и дети, запертые в деревянном сарае, куда их согнали рыцари в чёрных доспехах, взывали о помощи. Тела мужчин, защищавших крепость, были разбросаны по внутреннему двору.

Ланселот, возвышаясь над ужасной сценой, ощущал, как потоки воздуха обдувают его. Он стремился приблизиться, но с каждым шагом расстояние словно увеличивалось, а воздух, казалось, лишь разжигал бушующее пламя, делая его все более яростным.

«Погибель Эвилиона», – раздался в его голове едкий холодный шёпот. – «Рождённый уничтожить».

Перед пробуждением его разум наполнялся холодным и зловещим смехом. С каждым днём сны становились всё ярче и насыщеннее, а когда действие переместилось в замок короля Артура, на следующее утро ему сообщили о сожжённом поле у стен.

Он лично убедился в этом, прибыв на место из сна. Перед его глазами предстала почерневшая земля и обуглившиеся трупы мелких животных. Никогда прежде он не сталкивался с физическим подтверждением своих снов. Сколько бы раз замок его родителей ни горел в его снах, никогда новости о пожарах не находили подтверждения в реальности.

В тот день он впервые за несколько лет поговорил с Нимуэ.

– Сын мой, твоё пророчество гласит, что ты станешь погибелью Эвилиона и Артура, – подтвердила она его опасения.

Её изумрудные глаза с грустью смотрели на приёмного сына.

– Королева станет камнем преткновения, твоими руками будет уничтожена страна, а Артур падёт. Это единственное, что смогли поведать мне духи, как я ни старалась.

– Мне неинтересна королева.

– Я знаю, Сильф, я всё понимаю. Её нет при дворе, и пока ни одна девушка не удостоилась чести стать невестой Артура. Но, дорогой сын, ты не в силах противиться зову своего сердца.

– Я не женюсь.

Холодный голос сына заставил Нимуэ тяжело вздохнуть. Даже сквозь треск камина, который служил порталом, его слова проникали в её сознание, не давая покоя.

– Вивьен впервые посетила бал… И знаешь, она была ангажирована на каждый танец. Юные кавалеры добивались её расположения. Такая красивая…

– Мне не интересно слушать о балах, – осек ее слова Ланселот, стараясь скрыть нотки раздражения в своём голосе.

В его сердце вспыхнул огонь, но тут же был погашен разумом, который в последние годы выжигал все иные чувства к Вивьен, кроме родственных. Внимательный взгляд матери не мог не заметить, как в стальных глазах сына на мгновение вспыхнула яркая искра.

– Как знаешь, сын мой, – произнесла Нимуэ, – время портала ограничено. Позволь, я благословлю тебя.

Она прошептала заклинание, и сноп из мелких искр окружил юношу, создавая вокруг него что-то вроде защитного щита.

– Это простейшее защитное заклинание, но, надеюсь, тебе никогда не придётся им воспользоваться. Приезжай хоть иногда, мы будем скучать.

Голос матери постепенно стихал, и вскоре его сменил треск дерева. Портал исчез.

Остаток дня Ланселот провел на тренировочной площадке, изматывая себя упражнениями. Он стремился настолько утомить свое тело, чтобы усталость стерла все его сны. Ему был необходим лишь физический покой.

Рыцари, служившие под его началом, один за другим покидали тренировочную площадку, бросая на своего почти обессилевшего командира взгляды, полные скрытого раздражения и зависти.

– Смешно, как он старается изо всех сил, – бормотали они, не в силах скрыть своих чувств.

Когда ночь опустилась на Эвилион, лишь один человек не покинул его – сэр Гавейн. Он пристально наблюдал за новым командиром одного из королевских отрядов. Юноша с увлечением тренировался, нанося удары мечом по манекенам. Несмотря на позднюю осень, его рубашка промокла от пота.

Лишь к полуночи Ланселот прервал тренировку и, пошатываясь, направился в свои покои. В ту ночь ему не снилось ничего. Усталость словно окутывала его, не позволяя снам проникнуть внутрь. На долгие годы эта усталость стала его спасением.

Полгода миновало, и рыцарь, закаленный постоянными тренировками, почти полностью утратил способность испытывать эмоции. Он стал похож на безжизненную статую.

Сэр Гавейн стал его другом. Как родственник короля, мужчина также не пользовался благосклонностью других рыцарей. Однако первые турниры показали, что их презрение было лишь следствием зависти к успехам товарищей.

Но только их имена гремели на турнирах. Поединки собирали толпы зрителей, и со временем слава сильнейшего рыцаря перешла к Ланселоту.

В замке юноша не знал покоя: тренировки не прекращались ни на миг. Лишь королевские поручения могли отвлечь его от неустанных занятий. В эти дни сон его оберегали зелья, которые он получал от наставника Артура.

Однажды их с Гавейном призвали в тронный зал. По донесениям с границы Эвилиона, в одном из лесов заметили вервульфа. По воле короля они с небольшим отрядом отправились на проверку в указанное место.

Однако там они не обнаружили ничего, кроме скромного поселения. По всем признакам, оно не напоминало место, терзаемое чудовищем. Да и местные жители не говорили ничего подозрительного. Дети беззаботно бегали по улицам, и ни один человек не проявлял признаков тревоги. Опросив народ и осмотрев местность они решили возвращаться в Эвилион на следующий день.

Вечером, перед отбытием, в таверне к их столику подсели две девушки. Гавейн развлекал их рассказами о своих странствиях. Одна из них звонко смеялась над его шутками, пока хмель не взял своё, и под её протестующий смех и визг он понес её в комнату.

На мгновение он замер и обернулся к другу, который весь вечер хранил молчание. Несколько секунд он пытался сфокусировать взгляд.

– Ланселот, я не знаю, по душе ли тебе дамы или кавалеры, но, право, пора бы тебе извлечь меч из ножен. Иначе недолго и с ума сойти, – с трудом произнёс он и, расхохотавшись, продолжил путь, неся девушку на руках.

– Идиот, – тихо произнёс Ланселот.

После слов Гавейна все взгляды устремились на Ланселота. Чертыхнувшись, он покинул зал и направился к конюшне. Через пару минут он уже седлал коня и покидал пределы поселения.

Вспоминая последний разговор с матерью, он вновь и вновь прокручивал в голове её слова: «Красивая, у неё множество ухажёров».

Вивьен сейчас пятнадцать, и это время пиров и турниров. Она действительно прекрасна, и её окружает множество молодых людей. Их взгляды на его сестру…

Ревность, словно раскаленная искра, упавшая на сухую траву, вспыхнула в сердце рыцаря с неукротимой силой. Как бы он ни пытался изгнать её из своей души, чувство собственничества не желало покидать его. Эти долго сдерживаемые эмоции постепенно вырывались наружу.

Ланселот не заметил, как его конь привёл его к озеру, которое они проезжали накануне. Лишь когда конь остановился и тихо заржал, рыцарь отвлёкся от своих мыслей и огляделся вокруг. Под ночным куполом неба раскинулась небольшая поляна, словно созданная для отдыха. Свет звёзд мягко освещал гладь озера, чьи воды искрились, отражая мерцание светлячков. Несмотря на осень, воздух был тёплым.

Спешившись, рыцарь обошёл озеро, но не обнаружил ни единой живой души. Не раздумывая, он сбросил одежду и шагнул в воду. Ночная прохлада мгновенно окутала его, даря долгожданное облегчение.

Найдя укромное место среди камней, словно специально созданное для уединения, он присел, погружаясь в созерцание ночи.

На что он надеялся всё это время?

В его памяти всплыл последний приезд в Озерный край. Тогда, словно вор, он пробрался в покои Вивьен. Год пролетел незаметно, и теперь она вероятно стала ещё более женственной. Её образ, освобождённый от платья, часто возникал в его мыслях, тревожа и маня.

Ланселот резко нырнул с головой, позволяя прохладе озера остудить не только тело, но и разум.

«Тогда ты мог бы овладеть ею, сделать своей и не сомневаться. Она принадлежит тебе по праву с самого рождения. Её глаза обещали любовь. Ты оберегал её всё это время и не хотел уезжать. Признайся, ты мечтал унести её с собой, спрятать и охранять как самое ценное сокровище».

Ланселот застонал, охваченный вихрем мыслей, которые преследовали его. Он никогда не осознавал, насколько жадно стремился к её присутствию.

«Она ни разу не написала тебе. Лишь на окончание обучения прислала пустой медальон».

Длинные пальцы Ланселота словно сами собой потянулись к серебряной ленте, которая всё ещё связывала его волосы. Он легко снял её, и в лунном свете она нежно заиграла на его ладони. Это было единственное, что действительно имело для него ценность.

Нежное пение заставило его напрячься и, сжав руку с лентой в кулак, прильнуть к прохладному камню, укрывшись в густой тени. Он всматривался в ночную мглу, прикидывая, сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до оружия, надежно спрятанного неподалеку.

– Сэр рыцарь, я видела вашего коня, не тревожьтесь.

К берегу вышла та самая девушка, что сидела за их столом, подруга той, кого утащил Гавейн.

– Я не следила за вами, но это единственное озеро в округе, где не прячутся озорные мальчишки. Они боятся хозяина леса.

Она звонко рассмеялась:

– Но хозяин леса женщин не обижает, надеюсь, и вы тоже.

Продолжая напевать, она сняла головной убор, и её длинные золотистые волосы упали к ногам. За ними последовало грубое шерстяное платье и отрезы ткани. Ланселот, словно заворожённый, наблюдал за нагой девушкой, которая медленно заходила в воду.

В лунном свете её волосы вспыхнули знакомым оттенком – розовым золотом. Желание, скрытое за изнурительными тренировками, нахлынуло на него мощной волной, заставляя неотрывно смотреть, как девушка нежно моет своё тело. Сам того не замечая, он вышел и направился к ней. Она продолжала тихо напевать свою песенку.

Его приближение испугало её, и белокурая головка резко обернулась, когда грудь Ланселота коснулась её спины, а горячее дыхание обожгло ее шею.

К дьяволу и всем чертям, перед ним стояла его голубка, чей испуганный взгляд сменился улыбкой.

Он заметил, как в её глазах отразились его красные глаза, и в следующее мгновение его губы жадно впились в губы девушки, которая не сопротивлялась. Тело, которому не ведома была близость, полностью поддалось инстинктам. Его не заботили чувства девушки, он жадно брал своё.

Ведомый обманом собственного разума, он притянул её к себе, не отрывая губ. Её руки опустились под воду, лаская его тело. Не в силах сдерживаться, он приподнял её, заставляя обвить ногами его талию. Одним мощным толчком он вошёл в неё, и глубокий стон, вырвавшийся из её уст, стёр последние мысли о том насколько это неправильно.

Каждый толчок Ланселота был наполнен стремлением утолить свою жажду и подчинить её себе. Его затуманенное сознание рисовало образ голубки, и все, что было скрыто в глубинах его души, долго скрывалось под тяжестью изнурительных тренировок, наконец, вырвалось наружу. Она принадлежит ему.

Стоны девушки, словно волны, омывали его чувства, пока он не услышал крик, вырвавшийся из его собственных уст. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя. Мысли кружились в беспорядочном вихре, пока он смотрел на безвольно обмякшее тело девушки. На её бёдрах и талии уже начали проступать синяки.

Она была без чувств, и он с осторожностью вынес её на берег. Расстелив плащ на мягкой траве, он бережно уложил её на него, а сам неспешно облачился в брюки и направился к тому месту, где она оставила свою одежду. Вернувшись, он присел на край плаща и стал терпеливо ждать, когда она очнётся.

– Сэр рыцарь?

– Можешь звать меня Ланселот.

– Ланселот… красивое имя.

Она прижалась к его спине. Он вздрогнул.

– Вот как, Ланселот, вы меня тоже напугали. – Ее руки блуждали по его телу, словно для нее такая ситуация была обыденной.

– Как тебя зовут?

– Джен.

– Ты замужем?

– Боишься, что потащу под венец?

Она улыбнулась, видя серьёзное лицо Ланселота.

– Замужем, но он очень стар, поэтому не все обязанности в состоянии выполнять.

Её руки нежно коснулись его плеч, и в этот миг он ощутил, как его многолетняя жажда вновь пробудилась. Хотя Ланселот и не имел большого опыта в таких делах, природа взяла своё. Притянув девушку к себе, он подумал, что с ней не возникнет никаких проблем. И эта эгоистичная мысль оставила за собой чувство свободы.

***

Пинг долго не мог заснуть после превращения в человека. В нём накопилось слишком много энергии. Он осторожно открыл дверь комнаты и вышел в коридор. Все обитатели дома спали.

Он посмотрел в окно: дождь закончился, и наступила звенящая тишина. Анна наконец смогла успокоиться. Тревога за внучку слегка отступила, всё-таки тот чурбан смог помочь ей.

Пинг миновал кухню и вышел во внутренний двор. Он пересек аккуратно подстриженный газон и направился к своей любимой скамейке под раскидистым дубом. На ветвях ещё держалась листва, переливаясь золотистыми и багряными оттенками.

Пинг опустился на скамейку, закрыл глаза и погрузился в тишину.

«Лирин, я отыскал их. Твой род не прервётся», – прошептал он. Лёгкий ветерок, коснувшись его рыжей бороды, словно подтвердил его слова. На мгновение Пингу показалось, что на скамейку рядом с ним кто-то сел, но это мимолетное ощущение быстро исчезло.

«Они оба – твоя копия. Но твой старший… В нём слишком много гнева. Хоть он и пережил немало, боюсь, это может его погубить», – продолжил он шёпотом.

Ветер вновь зашевелился, словно стараясь привлечь его внимание, и ласково коснулся его шеи. Старый дракон, открыв глаза, поправил бороду и, скользнув взглядом по земле, улыбнулся. На земле перед ним был начертан знак близнецов.

Слеза скатилась по щеке старого дракона. Он никогда не забудет дар, который преподнесла ему гроза. В свою очередь, он приложит все усилия, чтобы род его брата продолжался, как и его собственный.

Первый луч солнца осветил горизонт, и Пинг направился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Он уже подходил к дому, когда дверь резко распахнулась, и на пороге появилась Анна, облачённая в белоснежное платье.

– Ты? – тихо произнесла она, устремив взгляд на деда. Пинг, в свою очередь, неторопливо окинул её фигуру, облачённую в траурное одеяние, и задержался на влажных зелёных глазах. Верхняя губа женщины предательски подрагивала, выдавая внутреннее смятение.

– Тебе понадобится компаньон, если ты хочешь провести ритуал должным образом, – произнёс он протягивая ей руку для поддержки. Анна, опустив голову, пыталась скрыть свои эмоции, но всё же приняла протянутую дедом руку. Так, в мрачном молчании, они спустились в подпол, где покоились тела её подруги и её мужа.

– Ты не позвала сестёр… – произнёс Пинг, наблюдая, как его внучка расставляет на столах витые фиолетовые свечи.

– Это мой долг, – ответила Анна на секунду замешкавшись.

– В подвале это не совсем удобно, – сказал Пинг. – Давай я подготовлю место на поляне. Подожди немного, я всё организую.

Шум с улицы заставил Пинга обернуться, но уже через мгновение его лицо вновь стало спокойным.

– Если ты не против, мы устроим похороны в соответствии с древними драконьими обычаями, – произнес Пинг. Едва он завершил фразу, как в погреб вошли Эсули и Ланселот, облаченные в белоснежные одеяния.

– Мы услышали твои мысли, старик, и пришли, чтобы помочь, – произнесли они.

Эсули подошёл к Анне и взял её за руку. – Пинг займётся арками, а мы с Ланселотом поможем с благословением природы, – произнёс он. – Не злись на дядю, я случайно подслушал ваш разговор, и Ланселот сразу же решил присоединиться к вам и разбудил Персиваля.

– Я вынесу тела, – произнёс Персиваль, входя в комнату. Он подошёл к своей жене и обнял её: – Если ты думаешь, что я позволю тебе одной пройти через это, то глубоко заблуждаешься.

Всхлипнув Анна уткнулась в его плечо.

Через несколько минут на поляне перед домом аккуратными рядами выстроились столы с телами.

– Думаю, она хотела бы быть с ними, – рыдая, произнесла Анна, глядя на свою подругу и её мужа, которые, согласно традиции, были разделены для проведения похорон. – Всю свою жизнь она боролась за право быть рядом с ним.

Пинг, взглянув на неё, произнёс:

– Знаешь, у драконов нет таких тонкостей. Мы проведём обряд по-драконьи.

Глаза Пинга вспыхнули фиолетовым светом, и земля задрожала. На поверхности появились четыре изящные витые колонны, которые образовали небольшое пространство с столом в центре. Небольшой каменный помост возвышался над землей, защищая её от огня.

Мужчины бережно перенесли на него тела.

– Я скоро вернусь, – бросил Пинг, завершив создание священного места. Персиваль последовал за ним.

– Теперь моя очередь, – твёрдо произнесла Анна, устремив взгляд на стол. Ланселот и Эсули, застыв в стороне, наблюдали, как в первых лучах восходящего солнца изумрудно засияли глаза Анны. Её распущенные волосы вспыхнули искрами, когда она начала читать заклинание. Тела Валериана и Микаэля, лежавшие рядом, затрепетали, словно стремясь воссоединиться. Но когда Анна завершила заклинание, на столе всё так же остались лежать два безжизненных тела.

Ланселот помрачнел. После того как он услышал историю Ланвана, он вспомнил рассказы своей матери. Она говорила, что однажды ведьма спасла человеку жизнь, но разделила его надвое. Когда человек умирал, она, прочитав заклинание, соединила его части и отправила к Бранну единым целым.

Что-то было не так. Ланселот пристально взглянул на Анну. Она стояла, устремляя пустой взгляд на тела мужчин.

– Анна, – быстро приблизился к ней Ланселот.

– Он должен был вернуться в своё тело, – безжизненно прошептала Анна.

– Анна, я знаком с этим заклинанием. Оно очень редкое, и мало кто решался его использовать, потому что ошибки почти неизбежны. Они в другом мире. Мы не знаем, каким мог бы быть исход.

Эсули, выслушав брата, также подошёл к Анне и заключил её в объятия.

– Завершай приготовления, Анна. Они всё равно попадут к Бранну, а с благословением драконов он не сможет им отказать.

Женщина, с благодарностью взглянув на них, без лишних слов призвала еловый лапник, который тут же появился под погостом.

– Благодарю тебя за то, что ты омыл их хвоей, – сказала она Ланселоту, – это очень важно для церемонии.

Анна завершала последние приготовления. На столе, словно живые, распустились лилии, а ветви терновника придали композиции завершенность. Когда последний цветок занял свое место на похоронном столе, вернулись Пинг и Персиваль. Персиваль держал в руках горящий факел, озаряя полумрак мягким, трепетным светом.

Анна, не сдерживая слез, в последний раз пожала руку своей подруге. Персиваль, передав факел Пингу, обнял Анну, которая, уткнувшись ему в плечо, разрыдалась.

Пинг торжественно провозгласил:

– Четыре стихии сольются в одну!

С этими словами он поднёс факел к еловым ветвям.

– Земля дарует жизнь и становится её последним пристанищем, – продолжал он. – Вода дарует жизнь и уносит души к вечному покою. Воздух дарует жизнь и развеивает прах. Огонь дарует жизнь и очищает души, освобождая их от земных оков.

Его голос звучал уверенно и проникновенно, словно он обращался к самой природе, призывая её силы к единству. Пламя факела разгоралось всё ярче. Последним движением Пинг поднес огонь к лапнику.

Еловые ветки вспыхнули в тот же миг.

– Я благословляю вас обрести покой вечный. Бранн, прими мою жертву, – произнес Пинг, и фиолетовая слеза скатилась по его щеке, превратившись в янтарь. Подношение отправилось в огонь.

– Я благословляю вас благополучно преодолеть реку мертвых и не заблудиться. Бранн, прими мою жертву, – вторил Эсули, и его аквамарин последовал за янтарем.

– Я благословляю вас найти друг друга и никогда не расставаться, чтобы в ином мире вы не могли жить друг без друга, как без воздуха, – произнес Ланселот, и ярко-красный рубин, брошенный в пламя, взорвался снопом красных искр.

Из клубов дыма проступило величественное очертание дуба – древа жизни. Бранн принял жертву, и путникам было дозволено войти в его чертоги.

Плач Анны нарастал, становясь всё более пронзительным. Огонь разгорался, пожирая ту, что была любимицей короля фейри и своего земного супруга.

Внезапно рядом с Ланселотом раздалось нежное пение. Юный Эсули, роняя слёзы, завёл скорбную песнь, к которой вскоре присоединились Персиваль, Анна и Пинг.

«Ты знаешь слова, сын мой», – прозвучал голос в голове Ланселота. «Ты мой потомок, и все мои воспоминания живы в тебе. Повторяй за мной, очисти свою душу».

Слова сами собой рождались в его голове, и из глаз потекли слезы. Он прощался не только с теми, кто недавно ушел, но и с Нимуэ, с которой так и не смог достойно попрощаться. Боль от её утраты, которую он обычно старался скрыть, теперь тяжелым грузом легла на его сердце.

Но наконец-то слезы принесли облегчение. На мгновение ему показалось, что он чувствует её прикосновение – привычный жест, когда она трепала его волосы.

Пламя догорало, не оставляя после себя ничего. На горизонте показалось солнце, осветив траурную картину. На поляне воцарилась тишина, которая, казалось, будет длиться вечно.

На всю жизнь?

– Они возвращаются, – произнесла Мэл, глядя в окно.

Лия и Дэйзи, не прерывая своего занятия, продолжали сервировать стол.

– Как её самочувствие? – спросила Мэл, повернувшись к сестрам.

Дейзи закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем произнести:

– Она глубоко опечалена, но мысль о том, что их последний путь был благословлён драконами, приносит ей огромное утешение. Даже Бранн не может отказать первородным в этой милости. И поскольку дедушка похоронил их вместе, их дальнейший путь будет неразлучен. Это снимает тяжёлый груз с её души.

Всю ночь она корила себя за то, что не успела помочь. Перси, надо отдать ему должное, всю ночь утешал её. Я и не подозревала, что он способен на такую чуткость.

Дэйзи открыла глаза и, немного помедлив, продолжила:

– Вы уверены, что это была хорошая идея – отправить Лиярда к Артуру за Сноу? Мне кажется, что Сильф не питает к нему особой симпатии.

– Мягко сказано, – произнесла Мэл, закатив глаза.

– Но девочка должна вступить в наследство, – с хитрой улыбкой заметила Лия.

– Ты что-то видела? – с любопытством спросили две пары глаз, устремлённых на неё.

– Нет, но даже ребёнку понятно, что Эсули заинтересовался ею.

– Но её забрал Артур, и, честно говоря, то, что он сказал Анне, мне не очень понравилось, – пренебрежение в голосе Дэйзи заставило сестёр обратить на неё внимание.

Она редко позволяла себе негативные эмоции по отношению к кому-либо.

«Она принадлежит мне, и останется в Моем доме», – мысленно повторили все присутствующие слова Артура.

– Знаете, я тут немного покопалась в голове Сильфа, – задумчиво произнесла она.

– Дэйзи! – воскликнули сёстры в унисон.

– Только не говорите, что вам не любопытно, – обиженно буркнула девушка, отворачиваясь, и направилась за подносом с вином и фруктами.

– Стой!

Дейзи улыбнулась. Что ни говори, они были еще любопытнее ее. Она повернулась к сестрам.

– Я расскажу вам, пока мы будем проводить последнее приготовление.

***

Анна вошла в кухню, где царила необычайная тишина. Никогда раньше в Форест Холле она не наблюдала такого.

С первыми лучами солнца дом наполнялся жизнью. Первым просыпался Пинг, который с любовью готовил завтрак для собак и фамильяров Анны. Когда все они были сыты, он выводил их во двор, где они с веселым визгом гонялись друг за другом. Затем Пинг принимался за приготовление завтрака для Анны и Персиваля, хотя иногда она сама брала на себя эту обязанность. До открытия бара Анна занималась травами и приготовлением настоек, погружаясь в мир ароматов и целебных свойств растений.

Персиваль, шумный и жизнерадостный по натуре, всегда был душой компании. Его смех и шутки раздавались повсюду, создавая атмосферу веселья и радости. Лишь когда он занимался заточкой своих топоров, Персиваль погружался в сосредоточенное молчание.

Анна оглядела пустую кухню и присела за стол.

Мужчины ушли наверх, чтобы подготовиться к прощальной трапезе, как того требуют обычаи Эвилиона.

Она знала, что сёстры не спали всю ночь, наблюдая за ней. Хотя они не были близки с Энирф, их всегда связывало взаимное уважение.

Мэл, зная силу своей сестры, создала оберег, который поглощал все негативные эмоции, не давая им вырваться наружу. Она стремилась защитить остальных от возможных неприятностей. Дэйзи, как ей казалось, наравне с Персивалем, незаметно наблюдала за состоянием Мэл, стараясь её успокоить.

Лия же отправилась в Эвилион за всем необходимым для завершения похоронных ритуалов. Анна, зная её характер, могла представить, какой переполох она устроила в лесу фейри, разыскивая фрукты и вино с весёлого двора. Однако Анна не беспокоилась: скоро должна была начаться дикая охота, и пропажу ингредиентов не заметили бы в общей суматохе.

Была лишь одна угроза – Оберон. Однако, поскольку сила Энирф не проявилась в момент её смерти, король фейри не мог осознать утрату одной из своих любимиц.

Женщина пожала плечами. Король фейри не был известен своей любовью к людям, и брак Энирф с Ланваном вызвал его гнев. Более того, вся эта история произошла на фоне истребления целых семейств знатных фейри в его владениях сообщниками Морганы.

Она взглянула на синий колокольчик, который прятался за фиолетовыми розами, обвивающими череп. Её дочь, Сноу, должна вступить в наследство, как того требуют традиции.

Анна обхватила голову руками. Она не знала, как поступить. Если она передаст силу Сноу, Оберон обязательно явится за ней. В его планы не входит упускать из виду сильных потомков.

Энирф до последнего вздоха хранила тайну рождения дочери, но Анна не могла лишить девушку права решать самой.

Чьи-то нежные руки обвили её плечи. Она обернулась и встретилась взглядом с Лией, которая смотрела на неё с теплотой.

– Мы послали Лиярда за девушкой. Она должна узнать правду. Мы уже лишили её возможности провести достойные похороны.

– Тебе не кажется это нелогичным? Мы устроили всё так, что все вокруг решили, будто они погибли при взрыве газа. И теперь мы собираемся открыть ей, что её мать была фэйри?

Лия нахмурилась.

– Мы всё предусмотрели, – сказала она. – Если для неё это окажется слишком, мы наложим заклятие забвения. Она проживёт всю жизнь обычным человеком. Но силы она сможет принять только в течение суток с момента смерти родителя.

Анна покачала головой:

– Это жестоко. Ей всего семнадцать.

Лия улыбнулась:

– Мне кажется, Артур справится со всеми её трудностями.

За окном разразился сильнейший ветер, который гнул деревья и срывал всё на своём пути. В небе вспыхнули молнии, и раздался оглушительный раскат грома.Анна резко поднялась, её глаза потемнели от ярости. – Он не посмеет даже прикоснуться к ней! – прошипела она. Лия отстранилась от сестры, её голос звучал тревожно:

– Тише, Анна. Ты знаешь о том, что случилось в Эвилионе?

Анна бросила на сестру внимательный взгляд.

– Интересно, откуда ты узнала об этом? От Дэйзи, наверное? Кажется, вы знаете всё на свете.

Лия покачала головой:

– Знаешь, я не думаю, что у тебя одной есть право злиться на него. Я провела с Вивиан несколько лет, и мне даже самой трудно объяснить, что именно привлекало меня в этой девушке. Но она была единственной, кто смог заставить меня оставаться на одном месте так долго.

А теперь мы узнаем, что она – дочь Нимуэ и пришла сюда прямиком из Эвилиона, минуя Бранна. И что же мне рассказывает Дэйзи? Что этот Артур просто по своей прихоти разрушил её жизнь, разлучив с Сильфом, и удерживал её в своём замке, заставляя быть его украшением? Так ли это?

Кроме того, очень интересно складывается, что в легендах говорится не о ней, а об этой сумасшедшей, которая была после неё. А Сильф разрушал Эвилион не из-за того что слетел с катушек, он мстил за…

Лия, полная негодования, набрала воздуха, чтобы продолжить свою речь. Новость, которую она узнала, полностью выбила её из колеи.

Она очень любила Вивиан, её простоту и доброту к нерадивой соседке, её аккуратность и внимательность. А то, что сделало это животное, да ещё и с помощью магии Мерлина, казалось ей просто невыносимым.

Он показал себя как последний слабак и трус. Лия хотела сама прийти к нему домой и от души врезать по его валлийским шарам.

– За что я мстил?

Лия, закрыв рот, отошла к очагу.

– О чем вы говорили? – спросил Ланселот, входя на кухню и пристально глядя на них.

– О том, что ты сжег Эвилион и убил множество рыцарей Артура в своем замке, имея на то все основания, – произнесла Лия с гневом в голосе. Сказав это, она снова отвернулась к очагу и с яростью начала помешивать настойку в котле.

Ланселот непонимающе посмотрел на Анну, не понимая причин злости Лии что устроила водоворот из зелья.

Анна лишь закатила глаза.

– Дейзи.

– Прости, она прочла твои мысли. Но теперь мы все понимаем, что произошло на самом деле. И мы с сёстрами решили помочь тебе найти её и освободить, – твёрдо ответила Лия, с решимостью глядя на них и бросая черпак в раковину.

Анна вздохнула:

– Вы пришли сюда только ради того, чтобы помочь мне с пророчеством.

– Знаешь, несмотря на то, что ты старшая, сейчас речь идёт о нашей семье, не так ли?

– Вив тоже является членом нашей семьи, не так ли? – с этими словами в комнату вошли Мэл и Дэйзи, они явно спешили на подмогу Лии.

Последняя, заметив укоризненный взгляд Анны, сразу поняла, что её раскрыли, и спряталась за спиной Мэл.

– Блатчефлеры не бросают своих. Драконы не бросают своих. Тебе ли не понять, старшая сестра?

Остальные сёстры приблизились к Лии, которая вздёрнула подбородок, и устремили на Анну свои взгляды.

– Теперь это наше общее дело, – тихо произнесла Мэл.

Ланселот прикрыл глаза. На мгновение он перенесся в прошлое, когда Вивьен была маленькой девочкой, но уже тогда проявляла недетское безрассудство. Он понимал Анну как никто другой.

– Сильф, скажи им! – с надеждой в голосе произнесла Анна, отчаянно ища поддержку у рыцаря.

– Можешь не просить у него помощи, без нас вы не разберетесь с пророчеством. А значит, мы с вами, – ответила Дэйзи.

Два вздоха эхом разнеслись по кухне:

– Я согласен, но больше никогда, никогда в жизни ты не будешь проникать в мои мысли.

– По рукам. Пока сам не попросишь.

Мэл подошла к Анне и нежно обняла её за плечи:

– Отдохни, у тебя есть время до вечера. Дейзи, проводи её, пожалуйста.

Анна устало поднялась и спросила:

– Вы дали Лиярду успокоительное? Сноу сейчас она может мыслить здраво.

Мэл и Дейзи обменялись многозначительными взглядами.

«Так и знала», – мысленно произнесла Анна и направилась к массивной резной витрине, где хранились её эликсиры.

Обнаружив, что один из флаконов отсутствует, она спросила:

– Вы точно не передавали его Лиярду?

Девушки опять переглянулись:

Думаю, наш юный дракон позаимствовал его – спокойно произнесла Мэл.

– Эсули? Зачем ему это? – Анна закрыла глаза. – Он просто искал повод, не так ли? – закончила она устало.

В этом доме царит хаос. Она уже и не помнит, как думала, что тишина в нём звучит тревожно.

Ланселот, оставив женщин обсуждать произошедшее, вышел из кухни. Он знал, что его брат ночью покинул поместье на несколько часов, и догадывался, куда тот отправился.

Поднявшись в кабинет, он взял очередную книгу, пытаясь отвлечься от всего, что произошло за последнее время. Серебристое сияние на мгновение привлекло его внимание, и в комнате появился Лиярд, в глазах которого читалась вина.

– Ты не смог попасть к девушке? – спросил Ланселот, констатируя факт.

Волк виновато опустил голову:

– Я не знаю, но кто-то очень сильно постарался поставить магическую защиту вокруг Стоун Мэнора. Мне было не пробиться.

Ланселот задумался: «Магическая защита? Неужели в этом мире есть ещё кто-то, кто способен использовать столь могущественную магию?» Он нахмурился. Да, он оградил дом, но…

– Ты видел Эсули? – быстро спросил он.

– Да, он тоже пытался войти в дом, но у него не получилось. Я ушёл домой, пока он думал. На моё предложение вернуться вместе он ответил отказом.

В комнату, словно тень, проскользнул Пинг:

– Где младшенький?

– Он сейчас в Стоун Мэноре, – брови Ланселота были нахмурены. Ему очень не нравилось, то что брат там наедине с тем ублюдком.

– Ох, беда, – протянул Пинг, опускаясь в кресло напротив. Лиярд тут же устроился у его ног.

Ланселот бросил вопросительный взгляд на старого дракона и быстро поднялся с кресла, намереваясь отправиться на поиски брата. Но Пинг жестом остановил его, сложив руки на животе и вытянув ноги.

– Успокойся, Сильф. Он и сам прекрасно справится.

– Я вижу, как ты наложил на него заклинание слежения, а мне велишь не беспокоиться.

Пинг закашлялся.

Ланселот быстро распознал его чары, Пинг с гордостью взглянул на племянника.

– Тем более не стоит тревожиться. Но у нас есть более серьёзная проблема. – сказал он, внимательно вглядываясь в глаза племянника.

– Наш юный Эсули достиг брачного возраста, что является важным этапом в жизни драконов. В этом процессе скрыта магия, сотворённая И Драг Гохом и Свиррой. Создавая пару, драконы клянутся в вечной верности друг другу, пока смерть не разлучит их. Когда дракон влюбляется, его величайшая цель – обрести взаимность, чтобы не терзаться одиночеством.

Изначально считалось, что драконы могут заключать браки только с себе подобными. Но когда появилась возможность вступать в союзы с людьми, всё изменилось. Человеческие сердца переменчивы, и многие мои сородичи долгие годы страдали, пока их возлюбленные не уходили из этого мира. Лишь тогда они могли начать новую жизнь.

Те, кто обретал свою истинную любовь, хранили её до конца своих дней. Их жизнь была наполнена счастьем, ведь она так недолговечна. После смерти они не искали новых союзов, бережно храня в сердце воспоминания о былой страсти. Многие верят, что, когда их душа отправляется к Бранну, они вновь встретят свою любовь. И, как говорят, если любовь выдержала испытание временем, то встреча непременно состоится.

Последние слова, которые он произнёс, были полны грусти. Ланселот наблюдал, как его дядя, отвернувшись к окну, погрузился в размышления. Его рыжие волосы были собраны в хвост, открывая лицо – сильное, волевое, излучающее мощь. Однако глаза… глаза были наполнены скорбью.

Юноша не стал отвлекать его от раздумий. Пинг продемонстрировал свой непростой характер, но его любовь к семье была безгранична. Даже сейчас, в этот момент, он тщательно отслеживал местоположение Эсули, что было заметно по движению его пальцев, считывающих потоки информации. Было очевидно, что он готов на всё, чтобы защитить тех, кто ему дорог.

– Наш Эсули мечтает заполучить то, что принадлежит Артуру. Насколько мне известно, девушка без ума от него, – медленно произнес Пинг, снова поворачиваясь к племяннику, и в его фиолетовых глазах заиграли искорки веселья.

– Но мне кажется, не Артуру тягаться с первородными.

Ланселот стиснул зубы.

– Его Величество использует нечестные приёмы в своей игре. Я это на себе испытал.

– Полно тебе. Он сам разберётся, в нашем юнце очень много интересного сокрыто…

Пинг встал и положил руку на плечо Ланселота:

– Тебе не придется страдать от безответной любви. Юная Линн так же любит тебя, несмотря на все пережитые испытания. А вот тебе нужно отпустить всё, что терзает тебя уже долгое время. Твой гнев способен разрушить всё вокруг тебя и всех. И ещё одно: когда ты будешь готов, твоё сердце и разум откроются для воспоминаний твоего отца. В крови драконов живут все воспоминания его предков.

С этими словами Пинг подозвал Лиярда и они вместе покинули комнату, оставив Ланселота наедине с его мыслями.

Драконы выбирают свою пару на всю жизнь, будь то своя собственная или партнёра.

Он закрыл глаза, погружаясь в воспоминания о первой встрече с Вивьен. Тогда он был совсем юн, едва исполнилось четыре года – явно не тот брачный возраст, о котором говорил Пинг. Но всё это время, несмотря на все усилия, в глубине души он неизменно ощущал, что она – его бесценное сокровище.

Теперь он осознавал, почему ни одна из женщин, с которыми он был, не могла подарить ему то, что он искал. Как бы они ни были привлекательны, ничто не трогало его сердце, кроме удовлетворения собственных желаний. До тех пор, пока…

***

Прошло уже полгода с тех пор, как Ланселот и Гавейн вернулись с задания по поиску вервольфа. Ланселот держал ответ перед королем и взял на себя ответственность за юного Персиваля. Король не возражал, зная, что в замке Нимуэ никто не позволит ему причинить вред людям.

Миновало несколько полных лун, а его разведчик, который регулярно посещал замок матери, ни разу не сообщил об обращении юнца. Ланселот оставил Персиваля на попечение матери со спокойным сердцем.

К тому времени Моргана, став супругой короля соседнего королевства, покинула замок. Накануне она устроила переполох в его покоях, и Ланселот, поразмыслив, решил не выдавать её, о чём впоследствии пожалел. В день её отъезда её глаза были пусты и безжизненны.

Ланселот стоял у окна своих покоев и наблюдал, как процессия исчезает в лесах Эвилиона. Сны о горящем замке больше не тревожили его, а вокруг не было и следа выжженных земель. Жизнь вернулась в свое привычное русло. Он даже научился находить удовольствие в общении с прекрасными дамами, хотя и не допускал их в свою постель, предпочитая кратковременные, но страстные встречи с простолюдинками на одну ночь.

Мысли о Вивьен, словно тени, прятались в суете повседневности, пока однажды король не призвал Ланселота на охоту. Долгое время их можно было назвать близкими друзьями. Несмотря на то что Артур был немного старше, его неизменно восхищали хладнокровие и отрешённость Ланселота.

– Мой друг, – произнёс король, трусцой преодолевая поляну, где под сенью деревьев раскинулся небольшой охотничий лагерь. – До меня дошли радостные вести из Озерного края. Твоя сестра вышла в свет, и, говорят, у неё появилось множество поклонников. Но, кажется, ни один из них не может прорваться сквозь неприступные стены, воздвигнутые одним могущественным стражем.

Он громко рассмеялся, и Ланселот вздрогнул. Никогда прежде король не заговаривал с ним о его семье. При дворе ходили слухи о связи его матери Нимуэ с волшебником Мерлином, но после того, как эта связь оборвалась, Нимуэ заперлась в своём замке, и, согласно соглашению с королём, никто не имел права беспокоить её.

Ланселот посмотрел на Эскалибур, висящий у бедра короля. Он понимал, что этот разговор может иметь плохие последствия.

– Ваше Величество, увы, мне нечего вам сказать по этому поводу. Моя сестра никогда не слыла красавицей. Хотя её мать – Нимуэ, внешне она, должно быть, пошла в своего отца. А он, судя по всему, не был человеком, которому природа не подарила привлекательную внешность.

Король повернулся и внимательно посмотрел в его глаза, казалось он пытается уловить в них ложь, но затем он пожал плечами:

– Конечно, слухи могут быть недостоверными, и иногда красоту матери приписывают её дочери. Но если честно, я бы хотел увидеть её при дворе. Красавица или дурнушка, она все же дочь Хозяйки Озера.

Его сердце тревожно забилось. Зачем Артуру спрашивать о его семье? Если только… Ланселот крепко сжал поводья, костяшки его пальцев побелели от напряжения. В голове эхом пронеслось пророчество. Нет, он не может позволить ему увидеть Вивьен.

Он постарался сделать свой голос максимально безразличным и быстро сменил тему разговора:

– Сир, как обстоят дела с набором рыцарей в этом году? В моём отряде было всего лишь несколько заявлений, и то от не самых подходящих кандидатов.

Король нахмурился:

– Да, давно я не встречал достойных мужей. Уже несколько лет в нашем кругу не появляется свежая кровь.

Он остановил своего коня, и Ланселот последовал его примеру. Они смотрели на лагерь, который раскинулся неподалёку, и Артур продолжил:

– Из соседних стран приходят тревожные вести: говорят, что их армии вооружаются. Также ходят слухи о чудовищах, которые наводнили леса. Некоторые даже утверждают, что видели черномагов. Однако пока эти истории и домыслы не нашли подтверждения. Моргана сообщает, что на их землях ничего подобного не наблюдается.

– Если позволите, юноша, сын вервольфа, уже должен достичь возраста, необходимого для вступления в наши ряды.

– Тот простолюдин?– Артур презрительно хмыкнул.

Ланселота передернуло, услышав это, но совладав с эмоциями он возразил: – Я бы не назвал его обычным крестьянином. Судя по моим наблюдениям и письмам моей матери, в его жилах течёт кровь норманнских вождей, которые пришли на эти земли ещё до основания Эвилиона. Более того, он владеет топорами, наделёнными рунической магией. Его отец был истребителем вервольфов и пал в бою с Фенриром.

– С Фенриром? – удивление промелькнуло на лице Артура.

По легенде, великий волк был прародителем всех оборотней.

Артур пристально посмотрел на рыцаря своими серыми глазами и спросил:

– Звучит интригующе. А что говорят о его успехах в обучении бою? – казалось, Артур был действительно заинтригован. В его глазах вспыхнул огонёк интереса.

– Он уже достиг определённых успехов, и его рекомендовали Гонемансу.

– И что же старик? – осведомился король.

– Принял его на обучение, – ответил рыцарь.

– Любопытно, – задумчиво протянул монарх. – Обычно старик выбирает учеников весьма тщательно. Значит, этот юноша силён. Что ж, посмотрим на него в следующем году. Тем более, его история вызывает живой интерес: он убил собственную мать. Хотелось бы услышать её из его уст.

Король задумчиво провёл ладонью по подбородку. В его глазах мелькнуло сомнение, но он решительно кивнул:

– Даю тебе месяц, чтобы сопроводить его к Гонемансу. Возьми с собой пару моих рыцарей и заодно проверь, что там за слухи. Король тронул поводья, и его конь, послушный воле всадника, помчался вперёд. Оставив рыцаря позади, он направился к ожидавшим его слугам. Ланселот облегчённо вздохнул, радуясь, что король оставил в покое его семью, заинтересовавшись юнцом, чья история была весьма необыкновенной.

Неделю спустя Ланселот стоял у величественных врат замка Нимуэ, наблюдая, как черноволосый юноша с непринуждённо прощается с обитателями замка.

– Сильф, ты мог бы остаться, – голос Нимуэ был мягким и ласковым, её зелёные глаза, полные любви, устремлены на него.

– Нет, матушка, у меня поручение от короля, и я должен отправиться в путь немедленно, – ответил он, тщетно пытаясь отыскать в толпе провожающих знакомую золотую копну волос.

Услышав, что Вивьен больна и не сможет выйти, он ощутил, гнев. Подняв взгляд к окнам её комнаты, он заметил, как золотая вспышка мгновенно исчезла в тени. Она его игнорирует!

– Выдвигаемся! – отрывисто приказал он, развернул коня и устремился прочь от дома.

Она даже не вышла его встретить. Это сводило Ланселота с ума, и он стремился уехать как можно дальше, чтобы не ворваться в её покои и не потребовать ответа. Он застонал от разочарования.

У опушки леса их настиг Персиваль, следуя за конём Ланселота. Рыцарь ощущал на себе пронзительный взгляд. Даже когда Ланселот отправил своих воинов на поиски места для лагеря, Персиваль остался подле него, продолжая молча буравить его глазами.

Именно это и спасло им жизни. Нападение арахниды оказалось внезапным. Ланселот никогда прежде не встречал подобной твари. Когда чудовище отравило их обоих, яд быстрее подействовал на Персиваля, и арахнида, оставив более мелкую добычу на потом, уже окутывала его паутиной.

Он не так представлял свою смерть. Всего несколько минут назад он хотел разорвать на части дерзкого юношу, а теперь яд, словно коварный змей, проникал в его тело, превращая мышцы в кашу. Дыхание становилось прерывистым, кровь прилила к голове, и он почувствовал, как из носа потекла тонкая струйка. Через несколько мгновений изо рта пошла пена.

Он вспоминал образы своей матери и Вивьен, сожалея о том, что так и не успел сказать ей о своих чувствах. Мысли путались, воздуха не хватало, и сознание начало покидать его.

«Сдохнешь, так и не признавшись ей? Слабак», – промелькнула последняя мысль в его голове, прежде чем он услышал незнакомые слова на древнем языке. Отдельные фразы проникали в его сознание: «Восстань. Убей. Исцели».

Кровь забурлила в жилах, изгоняя яд. Гнев и ярость поднимались из глубин его души, наполняя тело мощью. Он не помнил, как разорвал прочные путы. Тяжело дыша, он нашёл взглядом арахниду, завершившую превращение тела юнца в кокон. Гортанный рык сорвался с его губ.

Её голова медленно повернулась к нему, и чёрные, бездонные глаза с изумлением уставились на него. Тело Персиваля глухо ударилось о землю. Монстр изготовился к атаке, яд каплями стекал с его острых зубов. С пронзительным, мерзким визгом чудовище начало приближаться к нему.

Ланселот вытащил меч, и увернувшись от ее мохнатых лап, проехался под ее брюхом, стараясь вспороть его. Но только лишь оцарапал ее, вызвав новый поток визга. Отскочив от паутины, что была направлена в него, он отдышался еще раз осматривая тело чудовища. Алые глаза яростно искали слабые места.

Она снова ринулась на него. Увернувшись от ее атаки, он заметил что на стыке паучьего и женского тел появились порезы от веток деревьев. Вот оно.

Пока она яростно крушила место где он только-что находился, рыцарь разврнулся и совершил прыжок целясь в человеческое тело. Но пара шипастых ног остановила его, пробив латы она отшвырнула его назад.

Резкая боль охватила его грудь и плечо. Ее шипы серьезно ранили его. Боль вызвала новый поток ярости, и он неотдавая себе тчета, ринулся на нее сломя голову. Казалось что гнев и ведет его. С криком он подскочил и вонзил свой черный меч прямо в женский живот чудовища. Вопль боли раздался над лесом. Следом рубящими ударами были снесены шесть ног из восьми. Арахнида упала на землю. Он продолжал кромсать чудовище своим мечом, пока оно не превратилось в груду окровавленного мяса. Черная кровь залила поляну. Ланселот тяжело дышал.

Колени подогнулись и он отключился.

Дождь, что начался спустя пару часов привел его в чувство. Еле поднявшись, на дрожащих ногах он подошел к кокону что был Персивалем. Юнец наверно умер, подумал он разрезая паутину. Посиневшее тело подтвердило его догадки. Глаза были приоткрыты, черные волосы прилипли к синему, уже заострившемуся лицу. Ланселот сел рядом и закрыл лицо руками. Он обещал что позаботится о нем. Тело затряслось. Еще тогда у его хижины этот мальчишка привлек его внимание. Плечи его задрожали.

– И за что она тебя любит? – прошептал Персиваль, и его слова пронзили сердце Ланселота, словно острый клинок.

Ланселот повернул голову к юноше, чей взгляд был затуманен, словно он смотрел сквозь густую дымку.

– Что ты сказал? – кричал он, с силой тряся Персиваля за плечи, словно пытаясь убедиться, что это не привиделось ему.

– Ты мог бы навещать её чаще, и мне не пришлось бы видеть её боль, когда она смотрит на пустое кресло в кабинете, – прохрипел Персиваль. – Дай мне их, дай мне Хугина и Мугина, я уйду с ними.

Персиваль без чувств упал на землю. Ланселот, не теряя ни секунды, ринулся обыскивать поляну и вложил оружие в руки павшего рыцаря. Как только это произошло, топоры озарились голубым светом.

– Неси его туда, куда ворон ведёт! – раздался в его голове скрипучий голос. – Не дай ему умереть! Времени у него мало.

Едва смолк последний звук, над поляной закружил чёрный ворон. Его пронзительные крики привлекли внимание рыцаря. Ланселоту ничего не оставалось, как взвалить тело юноши на плечи и следовать за птицей. Она вела его к дому лесной ведьмы.

Оставив Персиваля под присмотром старой знахарки, рыцарь направился к королю. Замок Гомнеманса лежал в руинах, но старика нигде не было видно среди множества тел. Корни, что возвышались словно столбы и камни в замке Гонеманса были покрыты кровью, это был результат магического вмешательства, судя по телам тварей, что находились на них и под ними. На помощь им пришёл маг земли, и, похоже, это помогло им спастись.

Обнаружив одну из лошадей, которая умчалась прочь, рыцарь поспешил к королю, чтобы предупредить его об опасности. Благодаря этому они смогли подготовиться к встрече с врагами.

Так началась первая магическая война.

Мерлин не покидал своего кабинета ни днём, ни ночью. Со всех окрестных земель в Эвилион стекались рыцари. Вскоре прибыли и рыцари Озерного края, но ни Эрдвин, ни Персиваль в замок не явились. Ланселот вздохнул с облегчением, замок все так же под охраной.

Среди рыцарей края он обнаружил своего ученика из замка Нимуэ и расспросил его о том, что происходит в Озерном замке. Тот рассказал, что Персиваль и Эрдвин активно занимаются подготовкой к обороне. Госпожа собрала всех жителей окрестных деревень в замке, и они не прекращают свою деятельность ни днем, ни ночью, чтобы быть готовыми к возможной осаде.

Мужчина также рассказал, что Персиваль занимается обучением оставшихся крестьян. Под его руководством они становятся сильными и выносливыми воинами. В свою очередь, Эрдвин и Нимуэ разрабатывают новые ловушки, чтобы обеспечить максимальную защиту. Все участники готовятся к тому, чтобы выдержать натиск и отстоять свой дом.

Во время разговора Ланселот краем глаза заметил за углом кусок синей ткани, который быстро исчез из его поля зрения. Оказалось, это был Мерлин, который подслушивал их разговор. Он тоже не мог находиться рядом с той, кого любил, потому что его долг перед королем был превыше всего, но искал вести о любимой всеми возможными способами.

Ланселот нежно прижал к груди медальон, в котором хранил украденное изображение Вивьен. Он тихо поклялся, что вернётся к ним, как только появится возможность.

Согласно полученным сведениям, в густых лесах собралось множество чудовищ под контролем черномагов. К ним присоединились некоторые лорды Артура, а возглавлял этот зловещий поход старый король, супруг Морганы. Его войска безжалостно сожгли множество деревень, и с каждым часом поступали всё новые известия о нападениях в разных уголках королевства.

Когда все приготовления были окончены, рыцари Эвилиона под предводительством своего короля покинули замок. Их провожали встревоженные взгляды родных и близких. Под знаменем с изображением льва собралась вся боевая мощь королевства. Мерлин, верный спутник короля, не покинул его в трудную минуту. Его синяя мантия развевалась на ветру, словно воплощение бушующего гнева.

Ланселот был встревожен: согласно полученным сообщениям, почти все вражеские силы сосредоточились у границ Нимуэ. В своем последнем письме он предупредил её о надвигающейся угрозе. В ответ Нимуэ прислала перо орлицы, что символизировало её готовность к сражению.

Несколько дней туман скрывал войско, которое медленно приближалось к своим врагам. Ланселот и Мерлин понимали, почему противник выбрал именно это место для засады.

Попытка захватить в плен Нимуэ была важна, так как это могло склонить Мерлина на сторону врага. Сама же Нимуэ, чародейка озера, считалась одной из самых могущественных. Если бы удалось завладеть ею, Эвилион пал бы без труда.

Тот, кто задумал такое, должен был обладать необыкновенной хитростью и умом.

Ланселот испытывал гнев и страх за свою мать и Вивьен. Он представлял, как страшно им сейчас в замке, и это вызывало у него отчаяние. В такие моменты его охватывали приступы ярости.

Пытаясь избавиться от негативных эмоций, он устраивал рейды в лес в поисках шпионов. Не ведая пощады, он без колебаний расправлялся с ними. Только пролитая кровь врага могла успокоить бушующую внутри него ненависть. Многие стали избегать его.

Однажды, когда Ланселот очищал меч от крови двух поверженных отступников, к нему приблизился Мерлин.

– Приручи зверя в себе до битвы, – тихо сказал он, поравнявшись с Ланселотом на своём верном коне. Он пристально посмотрел в глаза рыцаря и добавил:

– Пусть никто не узнает об этом, по крайней мере, пока.

Синяя мантия взметнулась, и маг стремительно настиг короля. Прозвучал громкий сигнал рога, возвещающий о скором привале. Ланселот был приглашён на королевский совет. Когда он вошёл в шатёр, то увидел, как монарх нервно вышагивает взад-вперёд, а его серые глаза пылают гневом.

– Он использовал Моргану как прикрытие! – прокричал Артур, и стол с разложенными на нём картами с грохотом отлетел в сторону. Слуги мгновенно восстановили порядок и поспешили удалиться.

Артур опустился в кресло, взял кубок с вином и зло произнёс:

– Как низко он пал! Мне нужна его голова. Ваша задача – доставить его ко мне. И помните: ни один волос не должен упасть с головы Морганы.

Король закрыл глаза, а Ланселот, посмотрев на него, задумался. Хотя Артур и выдал свою сестру замуж, он всё равно считал её своей. Сложно было понять, какие чувства он испытывал в тот момент.

– Завтра мы вступаем в бой. Мерлин, всё готово? – спросил Артур, не открывая глаз.

Верховный маг ответил на его вопрос утвердительно.

– Ланселот, мы находимся недалеко от замка Нимуэ. Есть ли у вас какие-либо новости оттуда?

– Сир, благодаря магии моей матери замок всё ещё остаётся в безопасности. Однако, согласно полученным донесениям, там присутствуют чёрномаги и несколько фейри, которые перешли на сторону врага. Отступники. Их магия очень сильна, и они постоянно пытаются найти брешь в обороне замка. Кроме того, пути снабжения отрезаны. Несколько раз воды в колодцах замка были отравлены, и с каждым разом горожанам становится всё сложнее распознавать чары. В стане врага есть очень сильный маг, который пытается помешать нам.

Мерлин едва заметно повел плечом, но это движение осталось незамеченным для всех, кроме Ланселота. Маг спокойно выдержал его взгляд.

– Мы поручим это дело Мерлину. Наша цель – победить войска этого старого ублюдка. Все враги – на рыцарях. Гавейн, Кай, Эктор, вы отвечаете за них, – произнес Артур.

– На этом все, – заключил он.

Король жестом предложил всем разойтись, но Мерлину велел остаться.

Рыцарь, погружённый в свои мысли, был озадачен поведением мага. Он понимал, что без его помощи им не удастся победить в предстоящем сражении, но то, что маг что-то скрывает, вызывало у него беспокойство.

Подойдя к своему шатру, он окинул взглядом своих рыцарей, осознавая, что некоторые из них, возможно, не вернутся с поля боя. Однако все они были готовы отдать свою жизнь, защищая свои семьи от рабства и смерти. Никто из его воинов не дрогнул перед лицом опасности, и все они добровольно вызвались на битву, вместо того чтобы остаться в замке.

Он перекинулся парой слов с некоторыми из них и направился к своему шатру. Там, на матрасе, он погрузился в тревожный сон, наполненный страхами.

С первыми лучами солнца войско было готово к бою. Мерлин выехал на поле, и его чары рассеяли туман, открывая обзор на вражеские ряды. Благодаря его магии, атака их была внезапной, что вызвало смятение среди войск неприятеля.

Битва продолжалась много часов. Вороны слетались на поле боя, чтобы насладиться плотью павших. Запах крови витал в воздухе, а звон мечей наполнял окрестности.

Артур, словно лев, вместе со своими рыцарями теснил войско противника. Его меч сверкал, словно молния, нанося стремительные удары. Несколько раз его сбрасывали с коня, но он поднимался и продолжал сражаться.

Победа, казалось, была близка. Однако оглушительный рев со стороны леса развеял все надежды. Из чащи на поляну высыпали отряды магических существ под командованием черномагов: орки, фейри-отступники и другие монстры.

Многие рыцари пали сразу под их натиском. Создавалось впечатление, что это была тщательно спланированная ловушка. Ланселот видел, как вражеский король с удовольствием наблюдал за происходящим с холма.

Синяя молния, пролетев мимо него, взмыла в небо. На фоне почерневшего неба ярко выделялся парящий Мерлин. Окинув взглядом поле битвы, он начал колдовать. Раскаты грома раздались над полем, и первые молнии сверкнули в воздухе. Артур отвел оставшиеся войска назад, открывая пространство для действий волшебника.

Поднялся ветер, который с огромной скоростью гнал глыбы и вырывал деревья, обрушивая их на вражеское войско. Молнии зажигали траву, и она моментально воспламенялась, превращаясь в пламя, которое пожирало нечисть. Маг был в ярости. Летающие чудовища не успевали приблизиться к нему, как их разрезали пополам.

Но мгновение спустя на колдуна начали атаки черномаги. Небо превратилось в водоворот черных заклинаний, перемежающихся с огненными контратаками Мерлина. Казалось, наступил последний день на земле, и завтра никогда не наступит.

Ланселот, раненый и потерявший связь с остальными в пылу битвы, изо всех сил стремился к безопасному месту. Собрав последние силы, он достиг поляны, усеянной трупами. До его отряда оставалось всего несколько сотен метров, когда земля задрожала.

В попытке добраться до укрытия как можно скорее, он вылетел на место, где черномаги вели свои атаки на Мерлина. Однако не успели они отреагировать на внезапное появление рыцаря, как земля разверзлась, и многовековые корни стремительно начали обвивать колдунов, пронзая их и заливая кровью всё вокруг. Тех, кто успел сбежать, настигали лозы, обвивая и ломая им шеи.

Не задумываясь, рыцарь перепрыгивал через трупы, уклоняясь от взбесившейся растительности, и прокладывал путь к своим. За его спиной слышались предсмертные хрипы и хруст ломаемых тел.

Внезапно перед ним появился один из уцелевших черномагов, и рыцарь одним ударом снес ему голову. Корень, преследующий его, остановился и исчез. Ланселот поднял глаза к небу и встретился с удивленным взглядом Мерлина, который перевел взгляд и ухмыльнулся.

Рыцарь проследил за взглядом верховного мага и увидел вдалеке на опушке леса рыжебородого человека в изумрудно-зеленом килте, который яростно направлял корни и камни в сторону врага. Рядом с ним стоял Гонеманс, наблюдая за боем, где многие его подопечные сражались не на жизнь, а на смерть.

Так вот, оказывается, что это за маг, который спас старика.

Отвлекшись, он не сразу заметил, как к нему летит фейри-отступник. Поняв, что не сможет отразить удар, он быстро перегруппировался. Но удара не последовало. Враг был сражен стрелой, на которой был изображён лист – символ Энирф.

Воздух наполнился боевым кличем, и на врага обрушился град стрел. Из леса появились войска Оберона, готовые к битве. Они стремительно атаковали чудовищ, загоняя их в заранее расставленные ловушки. К ним присоединились и уцелевшие рыцари во главе с Артуром. Вторжение было успешно отражено.

Весь в крови, Ланселот с трудом приближался к королю Артуру. Несколько отрядов преследовали отступающего противника, горы трупов и костров множились с каждым часом.

Когда Ланселот наконец догнал Артура, он застал короля в ярости.

– Сбежал, мразь, сын собаки! – кричал Артур, круша всё на своём пути. Его меч обрушивался на головы обездвиженных, но еще живых врагов с дикой жестокостью.

Ланселот никогда раньше не видел Артура в таком состоянии. Гнев, горевший в его глазах, был настолько сильным, что казался нечеловеческим.

– Разведчик доложил, что у Озера Нимуэ были замечены вражеские войска. Они окружили себя чёрными магами и адскими псами, которые, по слухам, собрались, чтобы поглотить души павших, – голос Гавейна донёсся до Ланселота, словно из тумана. От этих слов по спине Ланселота пробежала дрожь. Не раздумывая ни секунды, он бросился вслед за королём, который, услышав донесение, мгновенно вскочил на коня и с невероятной скоростью помчался к Озерному краю.

После нескольких часов преследования они наконец достигли озера. К тому времени к ним присоединились Мерлин и несколько отрядов рыцарей, включая выживших из его отряда. Ночь уже опустилась на землю. На поляне у воды раскинулся лагерь. В самом центре лагеря, привязанная к столбу, стояла Моргана.

– Король Артур, какая честь! – раздался старческий голос, словно усиленный магией и доносившийся из самых глубин подземного мира. – Какая чудесная ночь! И какая полная луна. Прекрасное место для смерти прославленного короля.

Не успел он произнести эти слова, как вокруг отряда раздался волчий вой. Из леса начали появляться оборотни в сопровождении адских псов. Их красные глаза горели, а из пасти текла пена – Артур и рыцари были в ловушке.

– Возможно, нам даже не придётся использовать барьер, – сказал муж Морганы, держа в руках зажжённый факел. Артур попытался вмешаться, но Мерлин остановил его, понимая, что даже он не в силах сразиться с оборотнями.

Согласно имеющейся у них информации, среди противника не было вервольфов, они умело скрывались. Ланселот наблюдал, как Мерлин напряжённо размышляет. В период полной луны монстры обретают невиданную силу, и маг осознавал это.

Ланселот, крепко сжимая рукоять меча, понимал, что путь в замок закрыт, и это может представлять опасность для его обитателей. Оборотни медленно приближались к отряду, и некоторые рыцари начали молиться, осознавая, что им, возможно, не удастся выйти из этой ситуации живыми. Даже Артур осознал, что если его не ранят благодаря Экскалибуру, то яд, попавший на его тело, может легко превратить его в оборотня.

Мерлин, медленно обернувшись, взглянул на замок, возвышающийся над озером. На его стенах один за другим вспыхивали огни. С сожалением в глазах он снова обратил свой взор на поле боя, готовый к схватке. Ланселот, наблюдая за магом, осознавал, что мысли того были похожи на его собственные: он не собирался пропускать их в замок.

– Артур, сложите оружие, – проскрипел старик. – Ваша жизнь в обмен на её жизнь, и я отпущу ваших рыцарей живыми. А некоторые из них, – он посмотрел на Ланселота, – могут встать под моё начало. С такой прекрасной родословной, – старик мерзко улыбнулся, обнажив почти беззубый рот.

Внезапно со стороны замка раздался пронзительный крик орлицы, и замок озарился ярким светом, от вспыхнувших в небе огненных искр. Послышались крики воинов и барабанный ритм. Улыбка исчезла с лица старика.

– Что они задумали? – спросил он, с тревогой вглядываясь в замок, который, казалось, пульсировал в свете огней. На фоне этого мерцания шлемы лучников, стоявших наготове, отливали серебром.

Как только он закончил свою фразу, из секретного прохода, под градом стрел, которые отделили часть врагов, появился портал. Из него вылетел огромный волк. За ним, словно молния, выскочили Персиваль и несколько юношей. Сияние их топоров свидетельствовало о том, что в полк борцов с оборотнями прибыло подкрепление. Чуть погодя, появились отряды возглавляемые Эрдвином. Тот с ненавистью в глазах смотрел на всю нечисть что собралась на поляне.

Небольшой отряд с боевым кличем ворвался в гущу вервольфов, а воины под командованием Эрдвина расположились по краям поляны, отрезая путь к отступлению. Послышался цокот копыт, и боевой клич фейри. Энирф и ее отряды догнали войска Артура и перерезали другой выход. Вой и крики раздавались с разных сторон.

Ланселот заметил как ловко орудует Персиваль топорами. Его помощники, в основном, держались позади него, добивая раненых. Лиярд же, разрывал монстров на части, загоняя их по одному и перегрызая им глотки. Его прозрачные глаза встретились с глазами Ланселота, и, кивнув, волк последовал за своей добычей.

– Снежок! Не робей! – раздался голос Персиваля рядом с Ланселотом, и его слова заставили рыцаря оскалиться и вступить в схватку. Артур и его рыцари тоже не остались в стороне от сражения.

К Мерлину подлетела орлица и нежно провела крылом по его щеке. Он вдохнул аромат её перьев и на мгновение прикрыл глаза. Но уже в следующее мгновение они вспыхнули дьявольским огнём, и он атаковал трёх чернокнижников, которые пытались создать защитный барьер. В своём гневе он был похож на демона, от магов остались лишь выжженные пятна на земле.

Благодаря подмоге, что подоспела и эти последние монстры были повержены. В этой битве не было потерь от их стороны. Мощные заклятия Нимуэй на охрану и беспощадные атаки Мерлина не давали шанса врагу даже тронуть их.

В этом сражении никто из врагов не смог уйти живым. Адские псы, что были ранее заколдованы черномагами, с утробным рыком уносили их души в подземный мир, где их ждал Бранн. И лишь один человек остался в живых.

Ланселот наблюдал за тем, как Артур тащит на поляну сопротивляющегося старика. Персиваль и его соратники тем временем заканчивали с последним вервольфом, разрубая его на части топорами.

Артур подтащил старика к столбу, у которого раньше стояла Моргана. Она уже была освобождена, но без сознания. Мерлин незамедлительно бросился к ней на помощь.

Ланселот присоединился к Артуру, желая видеть, как умрёт тот, кто напал на его семью. Хотя он и не мог совершить суд сам, он надеялся, что Артур не подарит тому скорой смерти.

Лежа на спине и глядя на возвышающегося над ним Артура, старик с трудом прохрипел:

– Ты, юный Пендрагон, пригрел чудовище, более ужасное, чем те, кого ты здесь истребил.

Ланселот остановился.

– Убей его, убей! – раздался истеричный голос Морганы. Мерлин попытался успокоить её. Поверженный король лишь бросил на неё взгляд, полный презрения.

– Не причиняй вреда моему сыну, – хрипло произнёс старик. – Он не должен нести ответственность за грехи своего отца.

– Кстати об этом, – Артур наклонился к старику и что-то прошептал ему на ухо. От услышанного глаза старика наполнились яростью.

Ланселот мгновенно среагировал и бросился вперёд. Кинжал, который должен был пронзить обнажённую шею Артура, лишь оцарапал лицо Ланселота. Чёрный меч мгновенно снёс голову врага, но яд на лезвии ножа оказался слишком сильным.

– Какого дьявола? – раздался голос Артура над телом Ланселота, который уже начал погружаться в небытие. С трудом, но всё же Ланселот прохрипел: «Не говорите Нимуэ», прежде чем окончательно лишиться чувств.

Боль в теле начала пробиваться сквозь вихри сменяющихся картинок в голове рыцаря. Кровь казалась расплавленным свинцом, и каждый вздох доставлял неистерпимую боль. Но если он это чувствует, значит он не ушел к Бранну.

Ланселот увидел девушку, сидящую на дереве. Она грызла свои любимые яблоки и читала книгу. Когда он уже собирался подойти к ней, картина изменилась. Вместо этого он оказался на руинах замка, где повсюду лежали тела его семьи и друзей.

Он подошёл к разбитому зеркалу, которое стояло в комнате его матери, и посмотрел в него. В осколках ярко сверкали алые глаза. Его чёрные латы были полностью покрыты кровью, которая стекала с меча. Это он убил их. Ужас сковал его сердце. А чудовище смотря на него из зеркала, оскалилось, радуясь содеяному. Крик превратился в стон.

– Всё-таки очнулся. – устало произнес Мерлин, наклоняясь к нему, маг внимательно осмотрел его и протянул кубок с вином.

– Ты был без сознания несколько недель, и я уже начал сомневаться, что смогу вытащить тебя.

Ланселот приподнялся, держа в руках напиток, и попытался привыкнуть к полумраку в комнате. Несколько свечей горели у его кровати, а на столе лежала открытая книга, освещаемая небольшой лампой. Мерлин, судя по всему, был здесь всё это время.

Возле кровати рыцаря можно было увидеть пустые склянки и какие-то поспешные записи. В воздухе витал аромат трав и спирта. Маг отошёл от мужчины и присел на кресло, увешанное мантиями. Его пристальный взгляд не отрывался от рыцаря ни на мгновение.

Ланселот сделал большой глоток, стараясь унять дрожь от воспоминаний.

– Ведро вон там, – услышал он предупреждение мага.

Через секунду рыцаря нещадно рвало.

– Яд действительно очень сильный, – произнёс Мерлин, наблюдая за тем, как чёрная жидкость извергается из его пациента. – Мне всё же любопытно, как тебе удалось выжить после такого количества цианида, которое могло бы убить целую деревню? – Он сложил руки под подбородком и с интересом посмотрел на Ланселота.

– Как моя семья? – прохрипел мужчина в перерыве между приступами. Страх все еще держал его мысли.

– Нимуэ и её дочь в безопасности. Мы организовали полевой госпиталь в её замке, конечно, с её согласия. Благодаря её помощи многие выжили. Кстати, твой протеже тоже здесь. Он оказал огромную помощь в борьбе с оборотнями, за что Артур выражает ему благодарность.

Наконец Ланселот отодвинул ведро, его кожа была очень бледной.

– Я рад, – искренне ответил он, откинувшись на подушки и все еще борясь с приступами дурноты. – Обо мне из замка знает только Персиваль?

– Да, – ответил маг. – Когда тебя ранили, рядом с нами никого из них не было, кроме одного буйного юноши, который тряс тебя, пытаясь привести в чувство. Я принёс тебя в замок, а твоим родным мы сказали, что ты в полном порядке и сопровождаешь пленных по поручению короля.

– Спасибо, – произнес Ланселот с облегчением.

– Тебе спасибо за то, что не убил единственного, кто мог бы справиться с такой толпой оборотней, – слова мага шли от всего сердца. Ланселот с грустью вглядывался в лицо человека, который страстно любил его мать, но был вынужден отказаться от неё ради своего долга и пророчества.

Мерлин встал и, повернувшись спиной к окну, чтобы Ланселот не мог увидеть его лица:

– Без него ни мы, ни они не смогли бы выжить.

Ланселот понял, что речь идет о Нимуэ.

– Я рад, что смог помочь тому, кто ей дорог. И я сожалею, что не успел увидеться с твоей сестрой, – в его голосе звучала грусть.

– Спи, завтра утром я доложу королю о том, что ты очнулся. Остальное узнаешь от него, – с этими словами Мерлин покинул комнату.

Когда за ним закрылась дверь, Ланселот откинулся на подушку и закрыл глаза. В его сознании вновь и вновь возникала картина из сна.

Ланселот простонал. Он опасен. Ему следовало понять это, когда он увидел сожженное поле возле замка Артура.

Пророчество. За что так боги с ним? Из-за него его жизнь с самых ранних лет превратилась в сплошной кошмар.

Он вспомнил, как в детстве мать оставила на попечение старой служанки отказавшись от него.

В течение нескольких лет, просыпаясь в замке Нимуэ, он постоянно проверял, не вернулся ли он на свой старый тюфяк, лежащий рядом с зловонными отходами. Порой в его душе вспыхивало желание отомстить той, кто отвергла его, разрушив всё, что было ей дорого. Гнев сопровождал его с самого детства. А также страх – страх потерять всё.

Но благодаря Нимуэ он смог спрятать глубоко свои страхи и начать новую жизнь. У него появилась новая цель – забота о зеленоглазой девчонке.

Она казалась такой нежной, хрупкой и уязвимой, его кулаки сжались сами собой.

Ланселот отыскал ещё несколько бутылок вина и с жадностью прильнул к горлу, стремясь забыться.

Он сделает всё возможное, чтобы не допустить того, что не давало ему покоя. Даже если для этого придётся уйти из их жизни.

Рука с бутылкой застыла у его губ.

Прощание с Эвилионом? Да, он покинет этот город и никогда больше сюда не вернётся.

Вино снова потекло по горлу рыцаря.

Завтра он поговорит с королём.

С первыми петухами в комнату ворвался Персиваль и, увидев бледного спящего мужчину, втащил за собой Мерлина.

– Ты же сказал, что он очнулся! На похоронах покойники и то краше выглядят! – проорал он.

– Заткнись, щенок, голова раскалывается, – простонал Ланселот, медленно открывая глаза.

Мерлин окинул взглядом комнату и, заметив пустые бутылки, его губы дрогнули в лёгкой улыбке. Однако он быстро вернул себе невозмутимый вид и начал осмотр, слушая ворчание Персиваля.

– Что бы я сказал в Озерном крае, если бы ты умер? – размышлял Персиваль, расхаживая по комнате и разглядывая инструменты Мерлина. – Я был одним из тех, кто клятвенно обещал Нимуэ, что с тобой всё будет в порядке. А как же наша малышка? Ты подумал о ней?

Сердце Ланселота сделало несколько быстрых ударов, что не осталось незамеченным Мерлином, что в тот момент проверял его пульс. Его пристальный взгляд скользнул по непроницаемому лицу Ланселота.

– Но я же выжил.

Персиваль резко развернулся и посмотрел на него:

– Но ты мог и не выжить. Ты был без сознания несколько недель. Король уже собирался отправить гонцов в Озерный край и выбирал священника. И, поверь, не для того, чтобы провести свадьбу со спящей красавицей.

– Почему ты так переживал? Мне казалось, ты меня недолюбливаешь, – произнес Ланселот, поднимаясь на ноги, когда Мерлин, закончив осмотр, с удовлетворением кивнул.

– Я? Не за тебя я переживал, – ответил Персиваль, отворачиваясь.

– Мой юный друг, ты целыми днями пропадал в окрестных лесах, разыскивая целебные травы для моих снадобий. Кроме того, ты даже короля не пустил в его покои, – с усмешкой произнес Мерлин, протягивая Ланселоту свежую одежду.

Персиваль поежился:

– Если ночью кто-то не отзывается, это выглядит подозрительно.

– Вам повезло, молодой человек, что король был в хорошем настроении, – отчитал его маг.

– Ещё бы ему не быть таким! По слухам, в тот день он встретил юную деву, которая покорила его сердце, – протянул Персиваль.

Ланселот, зашнуровывающий брюки, остановился:

– Деву?

Персиваль кивнул: – Теперь он ищет её дом.

– Где он её встретил? – равнодушно спросил рыцарь.

– Точно не известно, но говорят, что на какой-то сельской ярмарке вблизи Озерного края.

– Что ты думаешь об этом, маг? Как тебе эти новости? – спросил Ланселот, стараясь скрыть своё волнение. Однако в его душе уже поселились дурные предчувствия.

Мерлин пожал плечами и с помощью магии создал кувшин с водой и чистую ткань.

– Что я могу сказать? Король не женат, он молод, и вполне естественно, что после событий, произошедших несколько недель назад, он задумался о продолжении рода. Если бы его убили, то трон перешёл бы к другому.

– Обычно ты сопровождаешь его на такие вылазки, – сказал Ланселот, внимательно глядя на мага, который, хоть и был старше его в несколько раз, но выглядел как ровесник.

– В этот раз я был занят, – с легкой иронией ответил Мерлин, отвечая ему тем же взглядом. – Я спасал твою красивую шкурку.

– Потрепанную, больше ему подходит, – произнес Персиваль, удобно устроившись в кресле Мерлина за столом и с любопытством рассматривая стеклянные колбы с зельями.

– Король не упоминал, когда он хотел бы встретиться со мной? – спросил Ланселот, умываясь и надевая сорочку.

Мерлин внимательно посмотрел на рыцаря.

– У тебя есть дело к королю? – спросил он.

– Я хочу покинуть Эвилион.

Персиваль уронил одну из склянок на пол, и по камню разлилась синяя жидкость. Его разноцветные глаза пристально смотрели на Ланселота.

– Юный Персиваль, оставь нас, – произнес Мерлин, указывая на дверь.

Персиваль сидел, скрестив руки, буравя взглядом Ланселота. Однако тот продолжал игнорировать его.

Вздохнув, Мерлин произнес заклинание, и Персиваль, вместе со стулом, стремительно вылетел за дверь.

– Я думал, – продолжил он, когда они остались наедине, – что ты не из тех, кто так легко принимает решение покинуть место, которое он так ревностно защищал.

– Я должен уйти отсюда, – ответил рыцарь с некоторой резкостью в голосе. Как и в случае с Персивалем, он избегал прямого зрительного контакта.

– Это связано с тем, что ты видел во сне? – спросил Мерлин, подходя к столу и перелистывая свои записи в ожидании ответа. – Ты бормотал во сне, и в эти моменты казался ближе к миру мертвых, чем к жизни.

– Я могу быть опасен.

Ланселот осознал, что маг прекрасно осведомлён о том, что ему привиделось.

– Значит, этот сон был о том самом пророчестве… Признаться, я понимаю твои мотивы. Как наставник Артура, я обязан помочь тебе осуществить задуманное во благо королевства и короля. Да, мой друг, ты очень опасен.

Когда ты был совсем маленьким, Нимуэ привела тебя ко мне. Я увидел вокруг тебя лишь пустоту и мрак, но она не собиралась сдаваться.

Со временем я начал думать, что эта настойчивая женщина наконец-то нашла способ помочь тебе. Вокруг тебя стали появляться более чёткие видения. Но твои алые глаза во время войны, сказали мне, что то, что живёт внутри тебя, никуда не исчезло.

Помимо расплывчатых картинок, я не могу увидеть вокруг тебя ничего. Как и сказать, представляешь ты опасность или нет.

Мерлин замолчал.

– Так ты поможешь мне? – глаза мужчины неотрывно смотрели на мага.

– Я помогу. Если только… Если только здесь нет чего-то, с чем ты не готов расстаться, – произнёс он после недолгого молчания, затем с вопросом посмотрел на Ланселота, на лице которого отразилась тень.

– Нет, у меня здесь ничего нет, – ответил тот, стиснув зубы.

– Как скажешь. Иди, сейчас тебе нужно встретиться с королем и решить оставшиеся здесь дела, – ответил Мерлин.

Через несколько дней после разговора с волшебником, Ланселот, получив разрешение короля, собирался покинуть Эвилион. Артур отправил его для решения проблем соседнего правителя, с которым у него были дружеские отношения. О замыслах рыцаря попрощаться с Эвилионом он не узнал. Мерлин строго держал это в секрете.

Однако, когда Ланселот подошёл к конюшне, его ожидал Персиваль, одетый в походную одежду. Он стоял около своего коня, с невозмутимым видом запрягая его.

– А ты куда собрался? – спросил он, искоса глядя на юношу и не прекращая своего занятия.

– Я иду с тобой, – спокойно ответил тот. – Если ты думал, что я отпущу тебя в тот край без поддержки, то сильно ошибался. Но я также хотел убедить тебя заехать в Озерный замок и увидеться с семьей, прежде чем ты надолго их покинешь.

Последние слова он произнес с особым значением, глядя на Ланселота серьезным взглядом. – И к тому же, поскольку ты не раскрываешь свои мотивы, я не раскрою свои. У меня тоже есть то, чего я не могу найти в округе. Что спряталось от меня не по моей воле.

Взобравшись на коня, он бросил: – Нас ждут в Озерном крае завтра к полудню. – Затем, пришпорив коня, Персиваль поскакал к городским стенам и выходу из замка, оставив Ланселота наедине с его словами.

Ланселот, глядя вслед удаляющемуся юноше, пытался понять, как ему поступить. В последний раз он проведёт время дома, а заодно поговорит с Нимуэ о своём решении. Он так долго откладывал этот серьёзный разговор. Кроме того, он позволит себе несколько дней провести с той, о ком впоследствии должен забыть. Но эти дни будут принадлежать только ему.

Наконец-то приняв решение, он вскочил на коня и, выехав за ворота замка, догнал Персиваля, который, не жалея сил, гнал вперёд. Оставив его позади, он наслаждался свежим воздухом. После душного, спертого воздуха замка он наконец-то смог вдохнуть полной грудью.

В последние дни он активно общался с людьми, улаживая последние дела перед отъездом. В первую ночь после выздоровления в честь рыцаря устроили пир, где многие дамы с вожделением взирали на его бледное лицо.

Однако перед его глазами постоянно возникали образы руин и мертвых тел. Сославшись на нездоровье, он покинул пир и снова начал пить в одиночестве, пытаясь заглушить свои мысли.

На аудиенции у короля он попросил разрешения уйти в отставку, как только будут разрешены проблемы с соседним королевством. Король Артур был немного расстроен, но с лёгкостью отпустил его.

Победа значительно укрепила позиции Артура среди соседних королевств. Он не только продемонстрировал свою доблесть в бою с воинами, но и дал отпор темным существам. А победа над оборотнями, которых считали одними из самых опасных монстров, надолго заставила тех, кто подумывал о войне, забыть о своих амбициях.

Кроме того, ходили легенды о фейри и магах, сражающихся на стороне Артура. Благодаря этому Мерлину было нетрудно убедить короля в том что Ланселот ему больше не нужен.

Ещё раз поблагодарив мага, Ланселот стремительно отправился в путь к Озерному краю. Он оставил все свои печали позади, чтобы насладиться счастьем в эти несколько дней, которые он проведёт дома. Скоро он примет зелье, которое сотрёт все воспоминания о Вивьен. Он знал, что его мать владеет этим зельем, способным помочь ему забыть о ней.

Поля Эвилиона были окрашены в яркие цвета, ведь весна уже вступила в свои права. Воздух был наполнен ароматом трав и цветов. Однако рыцаря не волновал пейзаж. Он гнал коня вперёд, стремясь как можно скорее добраться до Озерного края.

– Остановись же, остановись! – кричал Персиваль, пытаясь догнать его. Он мчался во весь опор, но не мог сравниться с Ланселотом, который словно сливался с ветром.

Ланселот услышал его слова и замедлил ход коня, позволив Персивалю поравняться с собой. – Ну что, понял, что не стоит так хвастаться? – с ухмылкой произнес Ланселот.

– Да уж, в этом тебе нет равных. – Персиваль с восхищением смотрел на улыбающегося рыцаря, не веря своим глазам.

Из безжизненной статуи он вдруг превратился в человека. Лёгкая улыбка и азарт в глазах Ланселота застали Персиваля врасплох. – А ты можешь быть человеком, когда захочешь.

Ланселот рассмеялся, и Персиваль присоединился к нему. Однако юноша не заметил, как в глазах рыцаря мелькнула тоска.

***

Спускаясь по лестнице, Персиваль услышал, как Анна отчитывает своих сестёр за то, что они без разрешения Ланселота вмешались в его воспоминания. Он был поражён строгостью её голоса, ведь обычно Анна старалась избегать конфликтов. Однако, поразмыслив, он продолжил свой путь, втайне радуясь, что девушки вывели её из себя и отвлекли от грустных мыслей.

Он сам с трудом верил, что Ланван, единственный, кроме Ланселота, кто всегда был с ним приветлив, пока Персиваль не заслужил свою славу, – мёртв.

Персиваль прошёл в пустой бар и, взяв банку пива, сел за столик, наблюдая за барельефом с двумя драконами. Теперь в его доме три дракона и целый выводок ведьм.

Он потянулся к пульту и включил телевизор. На экране возникла бывшая кондитерская, где репортёр рассказывала о разборе завалов и о том, что среди обломков не было найдено тел её владельцев. По заключению экспертов, причиной стал взрыв бытового газа.

Персиваль нажал на кнопку выключения телевизора. Он задумался о том, как много событий произошло за последние дни. За всё время их пребывания в Кэмкастле такой шквал происшествий был впервые. Он нахмурился.

После смерти Крохи произошло нечто подобное. Ланселот потерял рассудок, и его воспоминания были стерты, как и его собственные. Кто-то явно не желал, чтобы правда о происходящем стала известна.

Они прибыли сюда в поисках Грааля – чаши, которую Персиваль видел в своей прошлой жизни во время одной из первых встреч с Анной. Чаша, способная даровать жизнь и возвращать к ней мёртвых, исчезла примерно в то же время, что и…

Персиваль, вскочив на ноги, стремительно вернулся в поместье. Он чуть не сбил с ног Пинга, который вместе с Лиярдом направлялся во двор в сопровождении фамильяров Анны.

Бросив короткое извинение, Персиваль, перепрыгивая через ступеньки, ворвался в кабинет на втором этаже.

– День, когда ты уничтожил рыцарей Артура! Что это был за день?

Ланселот, удивлённый вопросом, открыл глаза и посмотрел на своего друга:

– О чём ты говоришь?

– Назови день, когда ты положил рыцарей Артура в Веселом замке!

Ланселот смотрел на взъерошенного друга и не понимал к чему он клонит.

– Это случилось в ночь летнего солнцестояния.

Персиваль, поражённый датой, опустился в соседнее кресло и пристально посмотрел на своего друга:

– Ты что-нибудь вспомнил с того дня?

Ланселот покачал головой:

– Нет, мне до сих пор это не под силу. Тот, кто это сделал, выполнил свою работу на отлично.

– Но ты же был там! Ты был там, где всё произошло!

Персиваль вскочил на ноги и принялся расхаживать по кабинету.

– Объясни, наконец, что с тобой происходит? – терпение Ланселота было на исходе.

– В ту ночь у Ковена была украдена чаша Грааля.

Ланселот мгновенно осознал всю серьёзность ситуации.

– Позови Анну и сестер, – произнес он, одновременно мысленно обращаясь к Лиярду.

Потери.

Мидсаммер – праздник летнего солнцестояния, когда природа и человек достигают своего пика силы. В этот день все вокруг расцветает, наполняется энергией и светом. Зимнее солнцестояние, напротив, – время, когда силы тьмы достигают своего апогея. Наши предки верили, что в эти особые дни духи, маги и магические существа проявляют особую мощь.

Традиции празднования Мидсаммера включали в себя разжигание костров, которые символизировали очищение и защиту от мрака. Дома окуривали травами, чтобы изгнать злых духов. Жертвоприношения, такие как скотина или, в редких случаях, люди, были неотъемлемой частью ритуалов, направленных на умиротворение духов и богов.

В тот мрачный день король снарядил отряд своих лучших рыцарей, чтобы уничтожить Ланселота, чье сердце было объято безумием от невыносимой утраты. Обезумевший от горя рыцарь, потерявший свою королеву, поклялся уничтожить короля и всех, кто осмелится встать на его пути. Его пристанищем стал Веселый замок – родовое гнездо, что вернул он после возвращения из владений короля Пелеаса.

Рыцарей короля Артура встретила тревожная тишина. Они осторожно продвигались по каменным коридорам, не видя вокруг ни единого признака жизни. В отряде царило напряжение, ведь их врагом был сам сэр Ланселот, величайший воин Эвилиона.

Король, опасаясь за свою безопасность, оставил Верховного мага охранять его, что вызвало у рыцарей недоумение и беспокойство.

Они проходили зал за залом, пока не достигли цели. В центре, в мягком свете камина, на величественном кресле восседал Ланселот. Его руки сжимали длинный чёрный меч, а подбородок покоился на рукояти – тот самый меч, который был подарен ему приёмной матерью и выкован из драконьего дыхания.

Ланселот сидел неподвижно, словно статуя, его алые глаза холодно и отстранённо изучали каждого вошедшего рыцаря. Лицо казалось высеченным из камня, лишённым малейших признаков эмоций. Но этот мёртвый взгляд, который он обращал на воинов Артура, был способен проникать в самые глубины их душ, заставляя их тела дрожать под тяжёлыми доспехами.

Когда последний из рыцарей вошёл в зал, Ланселот поднялся с места, окинув несколько десятков мужчин, что старались окружить его.

– Я не вижу здесь Персиваля. Убирайтесь. Это мои владения, и вам здесь не рады, – холодно бросил он и отвернулся к камину.

– Ты должен пройти с нами на суд короля, – один из рыцарей, облачённый в сверкающие доспехи, озвучил волю Артура. Его голос, холодный и непреклонный, эхом разнёсся по залу, отразившись от каменных стен.

Рыцарь, к которому были обращены эти слова, медленно обернулся, его глаза, обычно спокойные и уверенные, сейчас полыхали безумием. Он смотрел на говорившего с такой яростью, что даже самые закалённые воины не смогли выдержать его взгляда.

– Ты уверен? – в его голосе звучала насмешка, но она была пропитана горечью и отчаянием.

Ланселот расхохотался, но его смех был похож на рычание хищника, загнанного в угол. В этом смехе не было веселья, только ярость и безумие. Он смеялся, но его глаза оставались холодными и пустыми, словно он уже не был человеком.

Ужас охватил всех присутствующих. Каменные стены замка, обычно хранящие молчание, теперь словно ожили, отражая и усиливая этот первобытный страх.

– Он безумен, – тихо произнёс один из самых молодых воинов, и его голос дрогнул от напряжения.

В зале повисла тишина. Смех оборвался, уступив место тяжёлому дыханию и звону обнажаемых мечей.

– Даю вам последний шанс уйти, – прозвучал стальной голос, эхом отразившийся от каменных стен.

– Ланселот, – резко обратился к нему глава отряда, – сложи оружие и моли короля о прощении. Если ты сделаешь это, Господь дарует тебе лёгкую смерть за твоё отступничество.

Он не успел договорить, как его голова уже лежала на полу под сапогом Ланселота. Тело рухнуло следом с глухим лязгом лат. Среди рыцарей прокатился изумленный ропот: атака была настолько стремительной, что никто не успел среагировать. Они ошеломленно взирали на рыцаря в черных одеждах, чья единственная защита – меч. Светлые волосы, спутанные и грязные, выбивались из низкого хвоста, перехваченного истрепанной серебряной лентой. Взгляд его метался по залу.

– Просить прощения? – ярость затмила разум рыцаря. – Боюсь, мне придется преподать ему урок. Его голова – взамен её.

Рыцари ринулись на обезумевшего мужчину, но его движения были настолько стремительны, что многие из них едва успели осознать происходящее, прежде чем навсегда сомкнуть глаза. От отряда не осталось ни одной живой души. Ланселот стоял, словно погруженный в туман, и смотрел на кровавые лужи, покрывшие полы его замка.

Вновь наступившую тишину разорвал яростный крик. Мужчина, охваченный гневом, начал крушить все, что попадалось ему под руку: тяжелая мебель, роскошные гобелены – все было безжалостно уничтожено и отправлено в камин. Огонь, словно почувствовав волю, разгорался с каждой секундой все сильнее, жадно поглощая все вокруг. А около него на коленях стоял рыцарь, что, крича, проливал слезы по той, что у него отобрали.

– Сильф, – позвал его тихий, но уверенный голос. Мужчина обернулся, и его взгляд, прояснился. Он бросился к той, что звала его, и упал перед ней на колени, рыдая, как малое дитя. Как делал это раньше.

Её рука легла ему на голову, и она зашептала слова, словно сплетая невидимую нить, которая стирала образы и воспоминания минувших дней. О той, кто не должна была оставаться в его памяти.

– Дитя моё, чтобы вернуть её, ты должен узнать полное пророчество. Хранит его тот, кто укрыл дитя моё. Сейчас забудь обо всём, до той поры, что предначертано судьбой. Не бойся и пройди весь путь. Там ты обретёшь ясность. А если встретишь ее, то сердце вновь вернёт тебе воспоминания.

Дейзи распахнула глаза, и её взгляд озарился внезапной догадкой:

– Нимуэ! Все присутствующие с напряжённым вниманием слушали рассказ девушки. Лишь Ланселот, погружённый в свои мысли, сидел в кресле, отстранённо глядя перед собой.

– Всё это произошло в Мидсаммер, – задумчиво произнесла Анна, глядя на багряное солнце, медленно опускающееся за горизонт. – Тот факт, что кто-то смог похитить Грааль, не попавшись ни в одну из хитроумных ловушек, наводит на мысль, что именно он помог Нимуэ отправить Вивьен в наш мир.

– Бран. Повелитель подземного мира и страж земель.Все умолкли. Тишину нарушила Мэл: – Как такое возможно?Персиваль недоверчиво взглянул на Анну. – С момента сотворения Эвилиона магия пронизывала всё сущее. Сначала это была первозданная сила стихий, затем появились более сложные и узкоспециализированные заклинания. Со временем рождались всё более могущественные маги и боги. Бран, властелин нижнего мира, был одним из них. Он создал эту магию и сумел остаться в живых, даже когда ему отрубили голову.Анна тяжело вздохнула. Чаша Грааля – это не просто сосуд. Она способна менять свою форму, принимая облик, соответствующий ситуации. Когда-то она была величественным древом с волшебными плодами, потом – загадочным котлом, а с приходом рыцарей и христианства обрела форму чаши.

И, похоже, она признала своего хозяина, позволив ему забрать её. Я полагаю, именно с её помощью Нимуэ и удалось спасти девушку, переправив её сюда, в Кэмкастл – владения, созданные и защищённые Мерлином. Как ни крути, их многое связывало, и если после всего она доверила ему девушку, значит, на то была веская причина.

– Ты хочешь сказать, что Вивиан связана с Мерлином? – Персиваль взглянул на жену, словно не желая в это верить. В его глазах читалось презрение. Он вспомнил взгляд, которым Мерлин смотрел на девушку перед тем, как портал в доме Артура закрылся.

Лиярд, молча лежавший у ног Ланселота, вдруг оскалился.

– Тише, юноша, – мягко, но настойчиво произнес Пинг. – Сейчас не время для войны.

Он перевел взгляд на Анну:

– Анна, ты знаешь, что делать. Есть лишь один путь.

Эти слова заставили фамильяра и Персиваля резко вскочить со своих мест.

– Нет! – голос Персиваля прозвучал резко, словно удар хлыста. Лиярд издал низкий, зловещий рык, вибрирующий в воздухе.

Анна резко отвернулась, избегая смотреть на них. Её спина была напряжена до предела, натянутая, как тугая струна, и это напряжение ощущалось всеми присутствующими. Воздух был пропитан тяжестью момента, вызванного утренним инцидентом – неудачей в соединении тел Валериана и Микаэля. Анна, обладая магией целительства столь высокого уровня, что могла вернуть покойников из мрачных владений Бранна, была единственной, кто мог это сделать. Но её вера в свои силы рухнула с первыми лучами солнца.

– Она старшая в Ковене, и это нечто да значит!

– Пинг, как ты можешь говорить подобное? – Персиваль взревел. – Ты искал его сотни лет, и вот, спустя пару дней, ты предлагаешь ему умереть?

– А ты думаешь, жизнь дракона без пары – это жизнь? Ты хоть что-нибудь знаешь о нашем устройстве? Если он выбрал её своей парой, то жить без неё не сможет! Поверь мне, он найдёт способ убить себя, лишь бы спасти её. Или сойдёт с ума.

Дэйзи, наблюдая за напряженным спором Персиваля и Пинга, повернула голову к Лие. Ее голос, тихий, но полный беспокойства, прозвучал в тишине комнаты:

– Ты видишь исход?

Лия, нахмурившись, отрицательно покачала головой. Ее взгляд был устремлен в пустоту, словно она пыталась проникнуть в глубины невидимого.

– Все черным-черно. Ни проблеска видений.

Эти слова повисли в воздухе, как тяжелый занавес, скрывающий будущее. Девушки, услышав ответ Лии, замолчали, погрузившись в свои мысли. Их внимание вернулось к спору, который разгорался с новой силой. Голоса мужчин становились все громче, в них звучали угрозы и обвинения. Никто не заметил, как пламя в камине, до этого едва тлевшее, вдруг вспыхнуло с новой силой. Огонь, словно живой, лизал верхние камни, его языки вздымались и опадали, словно танцуя в ритме невидимой мелодии.

Раздался оглушительный рёв, заставивший сердца присутствующих сжаться от страха. Из камина, словно воплощение древней ярости, на них смотрел огромный дракон.

– Сын мой! – прогремел голос, раскатистый, как гром. – Как ты посмел скрыть от меня пробуждение дара Свирры? Почему я узнаю об этом лишь через обрывки видений, что случайно коснулись моего сознания?

Персиваль тихо выругался себе под нос, а Пинг растерянно уставился на неожиданного гостя. Огонь, вырвавшийся из под контроля, уже лизал деревянные балки потолка, заставляя их трещать и угрожающе скрипеть.

– Я не вижу Эсули! – прорычал дракон, его голос эхом разнёсся по комнате.

– Отец, успокойся! Ты разрушишь дом! – Пинг устремился к камину и присел рядом с головой И Драй Гоха. – Эсули отправился к потомку Артура. С ним всё в порядке.

Пламя погасло. Взгляд И Драй Гоха смягчился. Он обвёл глазами всех собравшихся и вздохнул. Перед ним стояли его старший сын, которого он не видел много сотен лет, и его потомки.

И Драй Гох внимательно посмотрел на каждую из девушек, представленных ему Пингом, и удовлетворенно кивнул каждой из них. Затем его взгляд остановился на Ланселоте, который смотрел на него прямо и без страха.

– Не знал, Пинг, что у тебя есть потомок, в котором пробудился дар моей первой жены.

– Отец, это первенец Лирина, не мой, – ответил Пинг, и его слова заставили дракона вздрогнуть.

– Подойди! – приказал он, пристально глядя на мужчину.

Ланселот поднялся с кресла и без страха подошел к нему.

– Опустись, дай мне взглянуть на тебя, – голос И Драй Гоха выдавал его недоверие к словам Пинга.

Ланселот преклонил колени и, подняв глаза, встретился с золотыми глазами старого дракона. Тот, не отрываясь, смотрел на него, а затем, прошептав древнее заклинание своего рода, выдохнул. Жар окутал Ланселота, но не обжёг его.

В воздухе начали появляться призрачные фигуры. Одна из них была драконом, который подплыл к камину и ласково потерся головой о морду старого дракона. Другая же фигура оказалась длинноволосым мужчиной с глазами, полными тоски. Он смотрел на Ланселота с теплотой и болью, словно хотел что-то сказать, но не мог. Затем он перевел взгляд на отца, и этот взгляд был наполнен такой мукой, что Ланселот почувствовал, как его сердце сжалось.

В следующее мгновение оба видения исчезли, оставив лишь тишину и дым, который медленно растворялся в воздухе.

Из глаз Драга лились слезы, сверкающие, как искры.

– Кто бы мог подумать… – прошептал он спустя некоторое время. – Первое дитя моего сына… Я слышал, что он погиб в младенчестве. И думал, что Свирра навсегда покинула меня.

Пинг начал излагать свою теорию о подмене младенцев, обращаясь к отцу. Тот, не отрывая взгляда от Ланселота, отмечал их с Эсули поразительное сходство и алый отблеск, напоминающий глаза Свирры. Он обладал силой, но в его душе, как тяжелые камни, лежала боль, давящая на его молодые плечи.

Он тихо вдохнул, ощущая тяжелый металлический запах, который, казалось, проник в каждую клетку его тела. Железо и кровь. Осознание, что этот человек совершил множество убийств, заставило его нахмуриться. Но внезапно сквозь эту мрачную атмосферу проник свежий ветерок, принесший с собой аромат прохладного ручья. Это был запах его любви – чистый, как родниковая вода, наполненный свежестью и надеждой.

– Так почему вы решили отправить его к Бранну? – суровый голос Драга прервал сына. Ланселот присел у камина и начал свой рассказ, тщательно подбирая слова. Драг внимательно слушал, его лицо оставалось бесстрастным, но глаза выдавали напряжённую работу мысли. Время от времени он задавал уточняющие вопросы.

Когда Ланселот упомянул о похищении Вивиан, морда Драга потемнела, а вертикальные зрачки его золотых глаз сузились до тонких нитей.

– Так вот кто скрывается в замке Миддрина.

Ланселот замер, словно пораженный молнией.

– Продолжай, – приказал дракон.

Когда Ланселот приблизился к упоминанию Эпрейвена, дракон издал яростный вздох, и его голос, словно раскат грома, заполнил зал, заставив стены содрогнуться.

– Теперь мне всё стало ясно. Вылезла тварь на свет. Я думал, что смерть Лирина остановит его, но нет. Теперь мне понятно, что за энергию я ощущал в замке Миддрина. Это была его энергия. Именно он стоит за похищением девушки и пробуждением тёмной стороны мага.

С тех пор как его запечатали, он не смирился со своей судьбой, и, похоже, та ведьма дала ему силы, чтобы сломать печати. Это очень плохо. В той девушке, что томится там, заключена судьба. И если он получит доступ к её силе, наш мир будет полностью разрушен. И дело не только в Эвилионе или нашем мире – все миры падут в пучину Хаоса.

В кабинете повисло молчание. Каждый размышлял над словами старого дракона.

– Послушай, Ланселот, – начал он, – твое пророчество скрыто и от меня. Значит, в нем заключена огромная сила. Если он получит доступ к тому, что скрыто в девушке, а я уверен, что она – ключевой элемент пророчества, ты никогда не увидишь свою Вивиан. Как я уже говорил, все миры исчезнут. Не останется места, где даже после смерти мы сможем найти тех, кого давно потеряли.

– Есть ли другой способ? – спросил Персиваль, и его голос звучал глухо и напряженно. Пока Ланселот рассказывал дракону свою историю, Персиваль незаметно переместился к Анне.

Драг, нахмурившись, окинул рыцаря пристальным взглядом. Ему явно не нравилось то, что он видел. Бросив косой взгляд на Пинга, он покачал головой.

– Мой смертный друг, другого пути нет, – произнес он, его голос звучал твердо, но в нем сквозила едва уловимая печаль. – Лишь тот, кто владеет тайной, способен ее раскрыть. А судя по всему, эта тайна подвластна Бранну.

Анна вздрогнула, и это не укрылось от пристального взгляда дракона. Персиваль лишь крепче обнял её.

– Ланселот, ты готов на всё, чтобы вернуть девушку? – голос дракона звучал глухо и серьёзно.

– Есть только один путь к Бранну, – продолжил он. – Смерть.

Ланселот заглянул в глаза Драга и увидел в них отражение собственной тоски, что давно поселилась в его душе.

– Да, – твёрдо ответил он, нарушив затянувшуюся тишину.

– Ты осознаёшь, что можешь погибнуть и остаться там навсегда?

– Да, – повторил он, не дрогнув.

– Ты похож на отца. Тот тоже был готов на всё ради своей женщины. И ради своих детей. Что ж, тогда поступим так…

Драг начал говорить, глядя, как старшая из сестер постепенно становится всё более сосредоточенной. Её рука крепко сжимала руку смертного. Остальные девушки внимательно слушали, а Пинг ходил из стороны в сторону, время от времени задавая вопросы.

Закончив, дракон медленно повернулся к Лиярду. Его глаза, некоторое время изучали фамильяра.

– Ему понадобится проводник, – медленно произнес он. – Но ты слаб, потеряв свою хозяйку.

Он долго смотрел на Лиярда, словно пытаясь проникнуть в самую глубину его сущности. Между ними возникло странное, почти осязаемое напряжение, словно они вели немой диалог, понятный лишь им двоим.

Дракон удовлетворенно хмыкнул, бросил уголек из камина, и тот мгновенно был съеден волком.

– Ты – отражение своих хозяев: такой же бесстрашный и глупый, – произнес дракон, но в его голосе не было ни капли упрека, а скорее слышалась едва уловимая похвала.

Лиярд склонил голову в знак благодарности.

– Что это было? – шепотом спросил Персиваль, и его слова эхом разнеслись по комнате.

– Благословение дракона, идиот, – Пинг закатил глаза.

– Твой зять не отличается умом… – Драг с сомнением взглянул на Пинга, и тот лишь пожал плечами в ответ.

– Я бы попросил! – Персиваль стремительно вскочил на ноги и в мгновение ока оказался у каминной полки.

Я тот, кто добился своего по праву, и я не намерен отступать. Даже если мне придется сразиться с двумя старыми драконами за это право, можете быть уверены, я не отступлю.

Лия и Дэйзи не смогли сдержать смеха, пытаясь разрядить напряжённую атмосферу. Персиваль, нахмурившись, сверлил гостя суровым взглядом. Но тот, не обращая на него внимания, спокойно продолжил:

– Передайте Эсули, чтобы связался со мной, как только прибудет. Мне нужно будет передать ему важное послание.

Затем он попросил всех оставить его наедине с Анной и Ланселотом. Когда они вышли из кабинета, солнце уже село, а на их лицах читались глубокие раздумья.

***

Эсули стоял перед домом, где теперь жила девушка, дочь той женщины, что погибла. В тот момент, когда их глаза встретились, мир вокруг, казалось, замер.

Юный дракон прищурил глаза, внимательно изучая дом. Если тот, белобрысый, думает, что закрыл доступ для дракона воды, он глубоко ошибается.

Слегка изогнув бровь, юноша внимательно изучал мощные ловушки, стараясь найти их уязвимые места. Вот оно! Он улыбнулся. Однако ещё ночью, когда он не мог уснуть, слушая неровное дыхание брата, Эсули уже пытался исследовать обстановку. Тогда небо над домом было открыто, и он смог проникнуть на задний двор. Теперь же этот проход был надёжно запечатан. Здесь обитает кто-то очень умный и сильный, но не настолько проницательный, чтобы учесть всё.

Лазурное сияние окутало тело юноши, и знакомая дрожь пробежала по его коже. В мгновение ока Эсули, превратившись в воду, скользнул сквозь почву к трубам. Он почувствовал запах девушки, и магия мгновенно направила его к ней.

Сноу принимала ванну, заботливо наполненную Грэйни. Девушка не спала всю ночь, её била истерика после вчерашнего дня. Сейчас, когда Арти насильно влил в неё успокоительный сбор, она сидела в ванне, не проявляя никаких эмоций. Даже мерцающая вода, появившаяся из закрытого крана, не смутила её. Она продолжала пустым взглядом смотреть в стену.

– Сноу, я вхожу? – раздался за дверью женский голос.

Эсули мгновенно растворился в облаке пара, его взгляд сосредоточенно следил за происходящим. В комнату медленно вошла женщина, поразительно похожая на того, кого Сильф называл Артуром. Она подошла к ванне и с тревогой посмотрела на девушку, лежащую в воде. Опустившись на колени у края ванны, женщина осторожно взяла губку и бережно начала намыливать тонкое тело Сноу, словно стараясь согреть её своей заботой.

Взгляд Эсули скользил вслед за струйками воды, пока он не осознал, что его внимание приковано к телу девушки. Тонкие разряды его энергии заставили заискриться пару лужиц. Женщина заметила это и, нахмурившись, посмотрела в его сторону, пытаясь понять причину странного явления.

Дракон быстро взял себя в руки и попытался успокоиться, но непреодолимое желание схватить девушку и утащить на свой остров переполняло его.

– Арти, – тихо позвала женщина, и Эсули услышал шаги, приближающиеся к двери. – Мне нужна твоя помощь.

Женщина аккуратно ополоснула Сноу и бережно накинула на неё халат. Эсули оскалился, наблюдая как белобрысый великан мягко взял девушку на руки и отнёс в комнату, куда ему было не проникнуть.

Он уловил в комнате приглушённые голоса, которые вели тихий разговор. Прислушавшись, он понял, что мужчина говорит о том, что днём видел фамильяра, пытавшегося проникнуть в их дом. Женщина что-то тихо ответила на это, и мужчина разразился гневной тирадой в адрес Ланселота. Тихий рык сорвался с уст Эсули.

Мужчина твёрдо заявил, что не допустит, чтобы ни один из этих уродцев приблизился к Сноу. Он вспомнил, как однажды уже позволил Ланселоту переступить порог его дома, и это стало причиной потери Вивиан. В его голосе не было ни капли братской любви, только властность и решимость.

– Когда я её найду, мама, я не позволю ему даже приблизиться к ней. Если понадобится, я спрячу её там, где никто не найдёт.

– Артур, подумай, что ты говоришь! – твёрдо возразила его мать.

– Она моя, и ты это знаешь. Церковь соединила наши судьбы.

– Пойми, она не та девушка, Артур.

– Замолчи! – раздался звук захлопнувшейся двери, и шаги стихли в глубине дома.

Из комнаты послышались тихие всхлипы. Вскоре шорох затих, и в ванну вошла мать Артура. Её глаза были красными и усталыми. Она подошла к раковине, чтобы умыться. Когда она потянулась за полотенцем, на пол упала небольшая зелёная заколка. Женщина бережно подняла украшение и аккуратно положила его на место. В последний раз всхлипнув, она тихо вышла через другую дверь.

Немного подождав, он принял человеческий облик и осторожно вошёл в комнату девушки. Оглядевшись, он увидел её спящей на кровати, укрытой одеялом. Его внимание привлекли бледность её лица, глубокие синяки под глазами и неровное дыхание. Что-то было не так.

Эсули бесшумно приблизился к ней, стараясь не разбудить Сноу. Его взгляд был полон тревоги. Он осторожно прислушался к её дыханию, стараясь уловить малейшие изменения. Вокруг её тела витала странная, почти осязаемая энергия. Это была мана, которая, казалось, стремилась поглотить её изнутри, словно голодный зверь.

Это было неправильно. Она не могла справиться с таким потоком силы. Передать дар её матери означало бы обречь её на гибель. Её тело было слишком хрупким и уязвимым для такого испытания.

Он наклонился и нежно прислонился губами к её лбу. Её кожа была горячей, почти обжигающей. Его сердце сжалось от тревоги.

– Ты… – Её тёплые шоколадные глаза внимательно изучали застигнутого врасплох дракона. Затем она улыбнулась, и его сердце забилось так сильно, что, казалось, оно вот-вот вырвется из груди.

Эсули продолжал смотреть на нее не пророняя ни слова. Она хотела продолжить, как что-то заставило ее закрыть уши ладонями: «Нет, нет, нет…»

Юноша поспешил к ней, ощущая, как вокруг неё вибрируют потоки энергии. Наступил Самайн, и Дикая Охота настойчиво звала её.

Энирф была из знатного рода, в её жилах текла чистая кровь фейри. И теперь, когда король трубил в рог, магия проявилась с неистовой силой.

Недолго думая, он достал свою чешуйку и ус. Быстро создав кольцо, он надел его на безымянный палец девушки. Обычно такими амулетами более опытные драконы снимали излишки маны у молодых, которые не могли контролировать её самостоятельно, чтобы предотвратить катастрофический выброс.

В его тело ворвалась её энергии, бившаяся словно птица в клетке, стремящаяся на свободу. Даже ему было нелегко сдержать её. Он ощущал медовый аромат, смешанный с нотками острого перца и яблока. Она пьянила его, словно сладкий дурман.

Однако если ситуация не изменится, никто в этом доме не сможет ей помочь. Наблюдая за тем, как зов продолжает тревожить её, он срезал локон её волос. Он не мог допустить, чтобы дар был передан, она не выживет.

Зов Пинга прервал его размышления, и за дверью раздались уверенные шаги мужчины. С большой неохотой Эсули покинул дом.

– Наконец вернулся, – голос Пинга был безразличным, но беспокойный взгляд на юного дракона выдавал его тревогу. – Как прошло?

Юноша посмотрел на своего дядю и вздохнул. Он понимал, что утаить что-либо от Пинга или Сильфа не получится. Драконы могут читать эмоции.

Как и ожидалось, через мгновение появился Ланселот, ведомый своим чутьём. Рядом с ним шагал Лиярд. Ланселот, кажется, не совсем понимал, что происходит, но тревога за брата взяла верх.

– Нам нужно укромное место, – сказал Эсули. – И вы должны пообещать, что никому ничего не расскажете.

Пинг и Сильф кивнули.

– Идём, в старом саду есть скамья, достаточно удалённая, чтобы нас никто не подслушал, – сказал старый дракон, разворачиваясь и направляясь во двор. – У нас есть полчаса, прежде чем нас хватятся. Прощание назначено на полночь.

Ланселот поспешил за дядей и братом, бросая редкие взгляды на Лиярда, который семенил рядом, недоумевая, что происходит.

Пинг стоял, прислонившись к дубу, и терпеливо ждал, когда племянники присоединятся к нему. Никто не должен был их беспокоить. Анна и Персиваль, погруженные в свои дела, находились в спальне. Анна спала, а Персиваль молча и преданно охранял её сон. Девочки, занятые последними приготовлениями, суетились на кухне.

Юноши опустились на скамейку, Лиярд примостился у их ног. Пинг сразу заметил, что младший был крайне взволнован.

– У девушки магическая лихорадка, – выпалил Эсули.

– Не может быть, – Пинг прищурился, недоверчиво глядя на племянника.

– Я видел это своими глазами, – продолжил Эсули, слегка повысив голос. – Мне удалось проникнуть в дом. Вот, посмотри сам.

Он протянул Пингу локон, который лежал на его раскрытой ладони. Длинные тонкие пальцы Эсули бережно укрывали локон от легкого ветерка, словно защищая его от внешних воздействий.

Ланселот, наблюдая за происходящим со скамьи, шумно выдохнул. В его голове мелькнуло видение – кольцо на пальце девушки, и он бросил взгляд на Пинга, который изучал локон. Тот ничего не почувствовал. Его глаза, глубокие и фиолетовые, становились всё серьёзнее, пока он пытался считать энергию.

– Ты прав, но ранее я не встречал и не слышал, чтобы дар просыпался до вступления в наследство, – задумчиво продолжал он, внимательно изучая локон.

Ланселот не отрывал взгляда от юного дракона. Тот, словно почувствовав пристальное внимание, поднял свои аквамариновые глаза. Ланселот легонько постучал по безымянному пальцу. Юноша вспыхнул, поняв, что брат все знает.

Откинувшись на спинку скамьи, мужчина прикрыл глаза ладонью и усмехнулся. Значит, он связан с братом не только физически, но и ментально. Лиард, мирно лежавший у его ног, поднял уши и быстро взглянул на Пинга. Ланселот отрицательно покачал головой, и фамильяр, вздохнув, продолжил лежать неподвижно.

– Дело плохо, Эсули прав, – мрачно произнес Пинг, теребя свою рыжую бороду. – Мана убьет её. Я чувствую зов охоты весёлого народа. Сейчас не самое подходящее время для вступления в наследство.

Его голос дрожал, выдавая внутреннее напряжение. В глазах читалась глубокая тревога, а на лице отразилось давно забытое воспоминание, словно тень из прошлого, на мгновение осветившая его черты.

– Мне нужно в библиотеку. Хочу найти одну книгу, – тихо произнёс Пинг, собираясь вернуться в дом. Напоследок он обернулся к Эсули и, чуть прищурившись, добавил: – Свяжись с дедом. Это важно.

Эсули, проводив взглядом Пинга, повернулся к Ланселоту, вопросительно глядя на него.

– И Драй Гох почтил нас своим присутствием, – ответил Ланселот на его безмолвный вопрос.

Эсули вздохнул и присел рядом с братом на скамью.

– Что здесь произошло? – спросил он.

Ланселот кратко пересказал ему встречу с первым драконом. Юноша внимательно слушал его, нежно поглаживая указательным пальцем свой золотой локон, что не осталось незамеченным его старшим братом.

Когда Ланселот закончил говорить, Эсули поднял на него взгляд своих глубоких аквамариновых глаз. В них читалась тревога, но вместе с тем и решимость.

– Моё сердце против того, чтобы ты шёл на это, – тихо произнёс он. – Но я слышу, что решение уже принято. Позволь мне дать тебе одну вещь.

– Не кольцо, надеюсь? – в голосе Ланселота зазвучали весёлые нотки, а в глазах мелькнул озорной огонёк. Он с удовольствием наблюдал за смущением юноши, словно наслаждаясь этой маленькой игрой.

– Это было первое, что пришло мне в голову, – смущённо пробормотал Эсули, опуская взгляд и глядя в землю. Его щёки слегка порозовели. – Я видел кольца на руках Анны и Персиваля. Они словно невидимые нити, соединяющие их сердца. Их энергия струится прямо к сердцу другого, образуя невидимый мост, по которому они шагают рука об руку.

Ланселот вздохнул и, мягко потрепав брата по плечу, произнес:

– Надеюсь, ты не додумался привести священника.

Эсули взглянул на него с недоумением, но Ланселот лишь отмахнулся:

– Забудь, потом объясню. Но как же… Мой брат ворвался в дом короля Артура и окольцевал девушку.

– Ладно, что ты хотел мне показать? – спросил он.Горький смешок сорвался с его губ. – Это моя первая слеза, – сказал он, протягивая ее Ланселоту. – Я хочу, чтобы ты взял ее с собой.Эсули молча кивнул. Вытащив из-за пазухи кожаный мешочек, он долго в нем копался, прежде чем достать голубую бусину. Ланселот с трепетом принял дар брата. Не колеблясь, он добавил голубую бусину к черной, уже висевшей на его шее.

– Благодарю тебя, это дар бесценный. Первые слёзы драконов, как я слышал, обладают неведомой силой, – Ланселот на миг замолчал, затем бережно извлёк старую серебряную ленту.

– Если со мной что-то случится, следуй за этой лентой. Она приведет тебя ко мне, где бы я ни был. Я хочу, чтобы даже в подземном мире ты смог найти меня.

– Нет! – вскричал юноша, вскочив со скамьи и обернувшись к брату. – С тобой ничего не случится! Я верю в это.

С того самого момента, когда ты обратился в дракона ветра, когда твоё сердце начало источать энергию отца, в тот самый миг, когда наши сердца забились в унисон, я понял, что мы связаны навсегда.

Я понимаю, что мы с тобой такие разные, и наши пути никогда не пересекались. Но то, что произошло вчера, стало самым значимым событием в моей жизни.

Он замолчал, словно собираясь с духом, чтобы продолжить.

– Лучшим событием в моей жизни стало то, что я наконец-то не одинок. Хотя драконы – обособленный народ, судьба быть сыном предателя и поддерживаемым лишь одним из своих дедов – это тяжкое бремя. Вчера, когда ты, не задумываясь, бросился на Эпрейвена, чтобы защитить меня, даже не зная, кто я, я осознал, что наши судьбы тесно связаны.

Мы не прошли вместе через все испытания, но все твои радости и горести стали моими. Я не знаю того кровавого рыцаря, о котором все говорят, для меня ты лишь храбрый воин, который защищал свою семью и жаждал справедливости, когда её у него отняли.

Ланселот, глядя в пылающие глаза юноши, ощущал искренность в его словах. Он сам не мог понять, как объяснить эти новые чувства, но этот юноша прочно занял место в его сердце. При мысли о том, что ему могут причинить боль, кровь закипала в его жилах.

Это было совершенно иное чувство, нежели то, что он когда-либо испытывал к Вивьен. Если с ней каждый его нерв трепетал от желания видеть её, вдыхать её аромат, слушать её звонкий голос и ловить её взгляд, полный изумрудного сияния, то здесь, впервые за долгое время, он встретил того, кто мог помочь ему избавиться от гнетущего ощущения неполноценности. Именно так он чувствовал себя с самого своего рождения.

Слова Эсули воскресили в нем давно утраченный дух. Он больше не был одинок. Теперь у него была семья.

Внезапно осознание этого обрушилось на него. То, что раньше он принимал как должное, теперь стало его большой и настоящей семьей. И самое удивительное, его друг теперь был его родственником. Он рассмеялся. Четыре ведьмы, драконы, Персиваль и Голубка – все они были частью его большой семьи. Тепло разлилось по его телу, наполняя его радостью. И они все были готовы помочь ему.

Лиярд, до этого спокойно наблюдавший за их разговором, внезапно вскочил, привлекая внимание мужчин. Его трясло, энергия волнами изливалась из его тела, озаряя ночь серебристым светом.

– Лиярд! – воскликнул Ланселот, бросаясь к волку. Но его порыв был остановлен мощной волной маны.

Эсули бросился к брату, отброшенному магией на значительное расстояние. Он протянул руку, помогая ему подняться на ноги. В тот же миг яркий свет сменился непроницаемой тьмой. На земле неподвижно лежало распростертое тело.

– Нет! – мужчина за пару шагов преодолел расстояние и рухнул на колени.

– Не кричите, юный господин, я прекрасно вас слышу, – устало и спокойно произнес фамильяр открывая глаза.

Ланселот осторожно помог ему подняться.

Свет луны, пробивавшийся сквозь густую листву, озарил поляну, выхватывая из тени черноволосого юношу, который с интересом и удивлением разглядывал свое новое тело.

Из дома донеслись крики, на помощь к ним спешили домочадцы. Во главе с Персивалем, вооружённым Хугином и Мугином, бежал Пинг, в руке которого сверкал короткий меч.

Вокруг них тотчас возник магический щит, сотворённый Анной, чтобы оградить своих мужчин от опасности.

– Что здесь случилось? – Персиваль, не теряя времени, перевёл взгляд с Ланселота на Эсули, затем задержал его на обнажённом парне.

– Хотел бы я сам это знать, – тихо пробормотал тот, удивлённо разглядывая своё тело.

Ланселот, окинув взглядом Пинга, Персиваля и Анну, спокойно произнес:

– Лиярд принял человеческий облик.

Персиваль взорвался потоком неведомых ругательств, но затем, тяжело вздохнув, продолжил:

– Признаться, это уже невыносимо. За последние сутки этот дом не знал ни минуты покоя. То драконы, то убийства, то фамильяры, гуляющие без одежды, а теперь ещё и семья моей жены не считает меня достойным человеком.

Анна, стремясь успокоить своего супруга, нежно коснулась его щеки губами и мягко увела на пару шагов назад.

– Поведайте мне, как это произошло.Пинг обратился к Ланселоту и Эсули с тихой, но настойчивой просьбой: Пока Эсули кратко излагал события к ним подошли Анна и Персиваль, внимательно слушая его рассказ.

– Перси, отдай мальчику свою куртку. Он совсем голый! – быстро проговорила Анна, стараясь скрыть свою нервозность. Она, как Персиваль, не могла позволить себе нецензурные выражения, хотя Ланселот видел, что она едва сдерживается.

– Пинг, отведи их в дом и дай Лиярду отвар номер четыре. Не перепутайте. Затем подготовь комнату рядом с комнатой Ланселота… Хотя нет, две комнаты. Я думаю, Эсули тоже потребуется свой угол.

Пинг повёл Эсули и ослабевшего Лиярда в дом.

Ланселот медленно шёл за ними и смотрел, как старик бережно поддерживает изменённого фамильяра.

– О чём ты думал, Сильф? – спросила Анна, взяв рыцаря за руку. Они с Персивалем поравнялись с ним.

– Я думал о том, что нашёл свою семью, – ответ Ланселота был тихим.

Чародейка внимательно посмотрела ему в глаза. На её лице промелькнуло понимание.

– Теперь понятно, – сказала она. – Перси рассказал мне твою историю. Прошу, прости его.

– Не стоит извиняться, в этой истории нет никакого секрета.

– Но теперь мне ясно, что скрывалось в твоем сердце. Откровенно говоря, я опасалась, что Лиярд может оказаться под влиянием тёмных мыслей. Ты очень силен, и я боялась, что из-за горя, которое тебя переполняет, он может унаследовать боль и ярость.

Она вздохнула.

– Но ты сказал, что обрёл семью. И это правда. Мы все здесь в той или иной степени пережили горе и одиночество. Историю Пинга и Персиваля ты знаешь.

Персиваль обнял жену, заметив, что её взгляд стал грустным.

– Найти тебя было целью моей жизни, – сказал он. – В тот миг, когда ты пела, моё сердце нашло успокоение. И даже бред, вызванный ядом арахниды, отступал вместе с горем.

Анна обняла своего мужа и повернулась к Ланселоту, продолжая:

– Лиярд смог перевоплотиться только благодаря тебе. Сила, исходящая от этого мальчика, очень велика.

Ты любишь Вивиан всем сердцем, но в твоём сердце есть место и для жадности. Я не буду тебя судить. Я бросила свою семью ради Персиваля. Прошло много столетий, прежде чем Пинг нашёл меня, а затем и мои сёстры. Потребовалось много лет, чтобы они простили меня за тот поступок.

В её глазах засиял изумрудный свет:

– Если от нашей семьи потребуется отдать жизнь ради спасения близких, никто из нас не отступит. Лиярд – сильный и станет отличным проводником, а я сделаю всё возможное, чтобы вернуть тебя. Иначе никто не простит мне твоей потери. И, как сказал И Драй Гох, наша семья последует за тобой и Вивиан до самых ворот Бранна.

С этими словами она отвернулась и поспешила в дом, оставив Ланселота и Персиваля в изумлении смотреть ей вслед.

– Вот это да! Теперь понимаешь, почему я выбрал её? – восхищённо протянул Персиваль.

***

Ярко светили звёзды, освещая стеклянную беседку. Пинг создал в ней атмосферу, напоминающую Веселый двор: вместо каменного пола – мягкая, словно ковёр, душистая трава. На стенах вились виноградные лозы с фиолетовыми гроздьями. Вокруг деревянного стола стояло множество ваз с лесными цветами, наполняя воздух благоуханием. В нём смешались нотки лилий, лесных трав и прелой листвы.

В память о Ланване на импровизированный алтарь был возложен меч, сломанное лезвие которого говорило о яростной борьбе мужчины за свою семью.

Девушки накрыли стол в соответствии с традициями фейри: на нём были разнообразные фрукты, дичь, ягоды и графины с рубиновым вином, которое готовил весёлый народец. Отдельно стояли наполненный кубок и сосуд с молоком, в которое были добавлены лаванда и мёд – это было сделано в память об усопших.

Когда все вошли в беседку, тихие мелодии птичьей трели наполнили воздух. Мужчины были одеты в строгие траурные одежды, соответствовавшие кодексу рыцаря, а девушки – в лёгкие белые платья с изящным узором из серебряных листьев. Их ноги оставались босыми, словно они хотели слиться с природой.

За длинным столом медленно рассаживались гости, и лишь одно место оставалось свободным. Анна с лёгкой грустью в глазах задумчиво посмотрела на него. Эсули, сидевший напротив, поспешно отвёл взгляд.

Он солгал ей, сказав, что Сноу не сможет присутствовать на этом мероприятии. В глубине души Эсули понимал, что чародейка, душа которой была тесно связана с древними традициями, хотела бы, чтобы дар Энирф продолжал жить и передаваться из поколения в поколение. Но он не мог рисковать жизнью девушки.

Его пальцы машинально коснулись мешочка, в котором хранился локон.

Мэл, Дэйзи и Лия зажгли свечи на столе, и комната наполнилась мягким, таинственным светом. Тени от свечей заплясали на стекле, создавая иллюзию, будто они находятся в зачарованном лесу.

Персиваль нежно обнял Анну, пытаясь передать ей своё тепло и поддержку. Он чувствовал, как её плечи дрожат, и его сердце сжималось от боли. Ланселот, сидя напротив, внимательно наблюдал за этой сценой. Его лицо оставалось серьёзным, но в глазах мелькнула тень гнева.

Он вспомнил, как Эпрейвен, с холодным безразличием, говорил о смерти, пиная тело несчастной женщины носком ботинка. Его голос был ровным, а взгляд – пустым, словно он говорил о чём-то незначительном. Ланселот знал, что Эпрейвен стоит за тем, что произошло в Эвилионе. Он чувствовал это в каждом движении, в каждом слове, и это знание жгло его изнутри.

Эсули мягко коснулся плеча брата, заглянул в его глаза, словно желая передать безмолвное утешение, и едва заметно кивнул. Девушки закончили разливать вино, и в наступившей тишине послышался тихий голос Пинга:

– Пусть путь до врат подземного мира будет лёгким для Энирф и Ланвана, с которыми мы прощаемся сегодня, провожая их в последнее путешествие. Пусть проводники душ примут наши подношения и не обратят внимания на то, что фейри и человек идут бок о бок. Пусть их взор затуманится вином, стоящим на столе. Пусть хранитель врат, вкусивший запретного плода, занесёт их имена в свои записи. Пусть их души предстанут пред Бранном единым целым.

Все подняли бокалы с вином и сделали глоток.

– Ешьте и пейте, – тихо, но твёрдо произнёс Персиваль. – Давайте достойно проводим наших друзей.

Подняв кубок, он залпом осушил его, и на мгновение тишина в беседке стала почти осязаемой. Лишь изредка раздавались тихие звуки: звон столовых приборов и всхлипывания Анны. Каждый думал о своём, о своих утратах и о том, как быстро может измениться жизнь.

Тишину разорвал резкий, долгий и протяжный звук рога, от которого вздрогнули все присутствующие. Фамильяры Анны, спокойно сидевшие у дверей, вскочили и замерли в напряжённой и угрожающей позе, словно готовые к атаке.

– Всё-таки пришёл, – с гневом и горечью произнесла Анна, её голос дрожал. Она смотрела на тёмную фигуру, которая медленно выходила из ночной тьмы на её ухоженный газон. Это был Оберон, король фейри.

– Дэйзи, прикрой наш разум. Надевайте их скорее.Пинг, напряжённо оглядев Ланселота и Персиваля, произнёс: – Всем сохранять спокойствие. Мэл, быстро обойдя всех, раздала железные броши, сказав: – Он не знает о девушке.Лия, прочитав будущее, добавила: Стеклянные двери с громким звоном распахнулись, и в беседку вошёл Оберон. Ланселот окинул взглядом высокого темноволосого мужчину с холодным, презрительным взглядом. Его прекрасное нечеловечески красивое лицо трогала жестокая улыбка. Чёрный плащ короля несли два пикси.

Оберон окинул беседку пристальным взглядом, заметив кувшины с вином, молоко и меч. На мгновение его ледяные глаза сузились, но он быстро взял себя в руки и заговорил:

– Удивительно, что я успел на похороны Энирф, хотя и разминулся с приглашением.

Анна резко поднялась, за ней последовал Персиваль, загораживая девушку собой. Его глаза пристально следили за гостем.

– Ш-ш-ш, тише, моя лесная нимфа. Я пришёл с миром.Оберон тихо, но с явной насмешкой произнёс: – Мы кого-то ещё ждём?Заметив пустующий стул, король фейри едва заметно дернул головой, в его глазах вспыхнул огонь: Его взгляд медленно скользил по собравшимся, пересчитывая их. Он изящно щёлкнул пальцами, и мигом появились пикси, неся резное деревянное кресло, явно созданное искусными руками гномов. Оберон с царственным видом опустился в него, закинул ногу на ногу и устремил свой взгляд на Анну.

– Надеюсь, ваше гостеприимство не ограничивается только этим, – его глаза на мгновение вспыхнули холодным огнём, но он тут же взял себя в руки, и его тон стал более сдержанным. – Возможно, вы предложите мне бокал вина?

Персиваль шагнул к кувшину.

– Не ты, смертный, – произнёс Оберон, и в его голосе прозвучала нотка пренебрежения, заставившая Персиваля стиснуть зубы. Сидевший рядом Ланселот ощутил, как Пинг, не в силах сдержать эмоций, сломал серебряную вилку, которую держал в руках.

– Анна, будьте добры, – продолжил Оберон. Его голос был подобен холодному ветру, не оставляющему места для возражений.

Ланселот не смог сдержать охватившего его гнева и стремительно поднялся на ноги. Воздух вокруг него затрепетал, словно тысячи крошечных молний. Он почувствовал, как вода и земля начинают сливаться с его энергией, наполняя её новой силой и мощью. Впервые Оберон обратил на драконов своё пристальное внимание, и его брови удивлённо приподнялись, выражая искреннее изумление.

– Не думал, что снова услышу о тебе, Ланселот Озёрный, – произнёс он, и в его голосе зазвучали нотки холодного удивления. – По всему Эвидиону ходят слухи о твоей гибели и о смерти Нимуэ.

Ланселот медленно шагнул вперёд, его движения были плавными и грациозными, словно у хищника, готового к прыжку. Но голос Лии остановил его.

– Я налью вам вина, – мягко произнесла она. Девушка подошла к столику, где стояли бутылки, её чёрные волосы, собранные в простую причёску, слегка развевались в такт её шагам. Она с изяществом налила тёмно-красное вино в бокал и, склонив голову, с поклоном подала его королю.

Оберон взял бокал из её тонких пальцев, его взгляд медленно скользнул по её лицу, задержавшись на губах. Он улыбнулся, и в его улыбке проскользнула нотка соблазна.

– Милая, – произнёс он мягко, но в его голосе прозвучало нечто большее. – Не хочешь ли провести немного времени при моём дворе?

Анна зашипела. Оберон лишь слегка улыбнулся, его глаза блеснули, словно он наслаждался её реакцией.

– Со временем я приду к вам.Лия с лёгкой улыбкой ответила королю: Дейзи с кувшином вина в руках скользила между мужчинами, стараясь унять их тревогу. Она осознавала, что если они позволят чувствам взять верх, король обо всём догадается. Эсули и Пинг мгновенно скрыли свою ману, а Ланселот пытался справиться с волнением.

Мэл приблизилась к нему и передала Пингу новый прибор, а затем тихо прошептала: «Выпей вина». Ланселот сделал глоток и ощутил, как напряжение отпускает его. Однако он всё ещё не мог отвести взгляд от Оберона.

– Что ты здесь забыл? – медленно спросила Анна.

– Как я уже говорил, я не смог получить приглашение на похороны своей дочери, – ответил тот, не переставая следить за Лией.

– Ты отказался от неё много столетий назад, изгнав из родного дома за связь со смертным мужчиной, – сказала Анна. – Какое право ты имеешь являться сюда?

Зрачки Анны стали похожи на кошачьи, а ярость, пылающая в них, словно электризовала воздух вокруг неё. Небо мгновенно затянулось тучами, и вдали послышались раскаты грома.

– Она из рода фейри, и она моя дочь! – вокруг мужчины сгущалась тьма.

– Как смеешь ты говорить о том, на что я имею право? – спросил Оберон.

Ланселот почувствовал давление на свою голову, словно кто-то пытался проникнуть в его мысли. Краем глаза он заметил, что Дейзи дрожит, пытаясь справиться с натиском чар короля.

Мэл тихонько выскользнула из беседки и поспешила в дом.

– Ты, лесная ведьма, которая связала свою судьбу со смертным, не смей мне указывать! – Оберон смотрел в изумрудные глаза с холодной яростью.

Персиваль зарычал, но его остановил взгляд Анны.

– Что ты хочешь, Оберон? – спросила Анна, чеканя каждое слово под раскаты грома.

– Верни силу Энирф. Или есть тот, кому ты хочешь ее передать? – взгляд короля перешёл к пустому стулу.

Ланселот взял за руку Эсули, чувствуя, как тот напрягся, и кивнул в сторону Дейзи и вина.

– Дар Энирф был сожжён вместе с ней пламенем дракона, согласно её последней воле, – сказала Анна.

Пинг подошёл к ней и встал рядом:

– Оберон, твою дочь отправили с благословением драконов, и её дар был принят Бранном как подношение.

Король прошипел:

– Что вы сделали? Сожгли дар фейри королевской крови?

Кровь прилила к голове Ланселота. Преодолевая боль, он взглянул на Дэйзи. Она была бледна из последних сил стараясь сдержать магию.

– Довольно! – приказал Пинг. Его лицо покрылось чешуёй, а глаза превратились в два фиолетовых огня. – Ещё одна попытка причинить боль моей семье, и ваш лес исчезнет вместе с корнями! А поля будут бесплодными ещё тысячи лет.

Земля задрожала, показывая гнев дракона земли.

Пинг и Оберон с ненавистью смотрели друг на друга не отводя взгляд. Казалось, секунда и они бросятся друг на друга и сойдутся в схватке где не будет победителей. Ланселот и Эсули встали по обе стороны от Пинга, но не с целью сдержать, а помочь дяде выкинуть этого нахала с их территории.

– Простите, я задержался, – раздался голос Лиярда в беседке, а за ним вошла Мэл.

Фамильяр уверенно прошел к свободному стулу и спокойно встретил полный разочарования взгляд Оберона. Король фейри наблюдал, как юноша, которому помогала Мэл, занял пустующее место. Головная боль резко отступила, и Ланселот заметил, как Оберон обмяк в своём кресле.

– Смертные, что же вы натворили, – произнёс он, обращаясь к Пингу.

Он некоторое время молчал, разглядывая Ланселота.

– Ты нашёл его. Но не жди поздравлений, ваше воссоединение будет недолгим, – добавил он с явным злорадством в голосе.

– О чём ты говоришь, Оберон? – резко спросил Пинг, пристально глядя на своего собеседника.

– В Эвилионе царит хаос. Мордред, ведомый тёмным драконом, ведёт войну против магических существ и людей. Это было бы не моё дело, но в последнее время идёт охота и на моих детей. А раз так, то мой род в опасности, – процедил Оберон сквозь зубы, и его лицо стало настолько ужасным, что у каждого присутствующего прошёл озноб.

– Я уже потерял двоих сыновей. А сегодня мне сообщили о гибели Энирф. И от кого? От Бранна, этого пса! Я надеялся, что в этой охоте мне удастся вернуть её домой, но, увы, всё оказалось напрасным. Я думал, что слухи были ложными или что она оставила после себя потомство. А вы застряли здесь, на зыбкой границе миров, с этой ношей – смертными. Так еще и уничтожили один из редких даров. Идиоты. Если кто-то из моих оставшихся детей пострадает, вы не расплатитесь со мной до конца жизни. И поверьте, забытье в царстве Бранна покажется вам раем.

С этими словами король фейри поднялся и, бросив на Лию загадочный взгляд, исчез в тени.

– Если в Эвилионе царит хаос, то и здесь мы не в безопасности. Нужно действовать быстро, – нарушил молчание Пинг.

Ланселот встал.

– Завтра проведём обряд, – произнёс он и, не оглядываясь, покинул беседку.

Жизнь и смерть.

В ту ночь никто не спал в Форест Холле.

Анна закрылась на кухне. Она достала книги своей матери, в которых были описаны зелья сна и холодной смерти. Она внимательнр изучала тексты, написанные рукой родительницы, и делала заметки в своём блокноте, попутно дописывая и делая пометки. Её предки использовали растительные яды, но не углублялись в изучение их свойств.

Бутылка вина медленно пустела, а Анна недовольно ворчала. Единственными её компаньонами были фамильяры. Персиваля она попросила выйти.

Она закусила губу и задумалась. Что-то было не так. Но что именно? Она встала, потянулась и налила себе ещё один бокал вина. Затем она повернулась к витражному окну, на котором был изображён череп. Сделав глоток вина, она рассматривала фиолетовые розы, среди которых тихо прятался полевой колокольчик. Розы словно пытались скрыть его, не давая ему показать свою красоту.

Размышляя об этом, женщина сделала ещё один глоток. Она задумалась о том, что красота садовых цветов не затмит полезные свойства лесных растений. Лес Эвилиона. Как она скучала по нему. Именно в нем ее сила не тревожила разум. А здесь… Здесь ей не ждать успокоения. Она выругалась.

Визит Оберона вывел ее из себя. В мирное время до размолвки Энирф с отцом, она часто пребывала во внутреннем дворе, присутствуя на праздниках Веселого Двора. И прав был Уильям Шекспир, описывая хулиганские проделки короля фейри и его придворных, которые весьма плачевно сказывались на людях.

Она широко раскрыла глаза. Быстро поставив бокал, она призвала заклинанием книгу из своего кабинета. Прочитав её, она радостно воскликнула и стукнула пальцем по странице. Затем она вскочила и поспешила к шкафу с книгами о растениях. Найдя старый, потрёпанный справочник по полевым и лесным растениям, она пролистала его и наконец улыбнулась.

Они смогут обмануть смерть!

Фамильяры встрепенулись, почувствовав, что хозяйка нуждается в их помощи. Девушка ласково потрепала их по головам и отправила на поиски цветка, изображённого на странице книги.

Теперь, когда она всё поняла, надо подготовить ингредиенты для зелья. Вскоре по кухне разнёсся аромат специй и трав – Анна готовила зелье аптекаря Лоренцо.

Пинг и Лиярд ушли в кабинет, где старый дракон проводил для фамильяра усиленный курс древней магии. Это могло помочь фамильяру без огромных трат маны преодолеть путь до врат Бранна.

Лия, Дэйзи и Мэл поднялись наверх. Судя по их голосам, они были увлечены каким-то горячим обсуждением.

Эсули же, терзаемый чувствами, не мог успокоиться. Его брату предстояло отправиться в подземный мир. Он знал мало историй о том, что кто-то оттуда возвращался. Точнее, не знал ни одной. Он мерил шагами свою комнату, всё больше убеждаясь, что обряд – не самое лучшее решение.

Второй мыслью, мучившей его, было состояние девушки. Он постоянно трогал её локон, пытаясь найти нестабильность в её энергии. Временами всплески были настолько сильными, что это едва ли не заставляло юного дракона сорваться с места.

– Ты так протопчешь колею в полу, – сказал Ланселот, прислонившись к дверному косяку и наблюдая за братом.

– Пойдём, выпьем, – добавил он, развернулся и направился в погреб, где Персиваль хранил свои запасы.

Эсули поспешил за братом, понимая, что тот хочет поговорить. У двери в погреб они встретили Персиваля с несколькими бутылками в руках.

– Смотрю, у нас схожие мысли, – усмехнулся Персиваль, показывая старый шотландский виски.

– Этого у тебя не отнять, – согласился Ланселот, забирая у друга пару бутылок.

– Кабинет и кухня заняты, так что по старой доброй традиции идём к тебе, – сказал Персиваль, обращаясь к Ланселоту.

– А вы, молодой человек, как относитесь к виски, горящему, словно дыхание дракона? – спросил он у Эсули.

Ланселот удивлённо приподнял бровь, услышав вопрос.

– Прошу прощения, забыл, что у меня здесь гнездо драконов и множество запертых с ними леди, – рассмеялся Персиваль и громко затопал по лестнице, направляясь в комнату друга.

В комнате горел камин, освещая каменную плитку пола. Кроме него, в помещении были только несколько настенных бра. Благодаря этому, обстановка в комнате напоминала ту, что была в Эвилионе.

Персиваль придвинул столик к дивану, быстро расставил на нём бутылки и плюхнулся на диван.

– Ты опять забыл стаканы, – произнёс Ланселот, заходя в комнату и оглядывая обстановку.

– Но ты же предусмотрительно их взял, – ответил Персиваль, пожимая плечами, и повернулся к Эсули:

– Садись со мной, – он похлопал по месту рядом с собой. – А наше ледяное высочество сядет в кресло. Мне неуютно сидеть одному.

Эсули посмотрел на своего брата, который лишь кивнул и придвинул кресло к столику. Эсули сел рядом с Персивалем и наблюдал, как тот разливает янтарную жидкость по бокалам.

– Демонова борода, ты тоже забыл об охлаждающих камнях? – расстроенно спросил Персиваль. – Придётся пить тёплым.

– Можешь сделать лёд? – спросил Ланселот, глядя на младшего брата. Тот кивнул, и через секунду в бокалах уже плавали кубики чистого льда, которые не таяли.

Персиваль хлопнул Эсули по плечу и усмехнулся:

– Тебя нам всегда не хватало. Мы вечно забываем о нём.

Эсули осторожно взял бокал, вдохнул аромат, в котором явно чувствовались нотки дуба и карамели, и сделал большой глоток.

– Эх, парень, ты не промах, – засмеялся Персиваль, глядя, как Эсули отчаянно кашляет.

– Пей понемногу, – предупредил младшего брата Ланселот.

– Я никогда не пил алкоголь, – откашлявшись, пробормотал Эсули. – Деду это бы не понравилось.

– Никогда не поздно начать. А твоему деду мы ничего не скажем, – ответил Персиваль, легонько коснувшись своим бокалом бокала Эсули.

В комнате воцарилась тишина. Персиваль задумчиво смотрел на своего друга и потягивал виски.

– Я не хочу, чтобы ты проходил через это, – нарушил молчание Персиваль. – Но я знаю, что если ты что-то решил, то не отступишься.

– У меня нет времени ждать. Всё вышло из-под контроля, – Ланселот смотрел на огонь в камине, стараясь не встречаться взглядом с другом и братом.

– Но ты можешь не вернуться, – тихий голос Эсули заставил Ланселота посмотреть на него. Он сидел, сжимая мешочек у груди.

– Послушай, когда ты найдёшь то, что будешь хотеть защищать больше своей жизни, ты поймёшь меня, – глядя прямо в его глаза ответил Ланселот младшему брату.

Персиваль нахмурился:

– Мы найдём способ вернуть малышку и без этого, просто нужно время.

Ланселот отпил из бокала и посмотрел на друга:

– Ты слышал первого дракона: другого пути нет. Даже если не сегодня, тот монстр разрушит Эвилион, а потом доберётся и сюда. Мы просто потеряем время, и я могу не успеть найти её.

Я многое потерял, и сейчас я не хочу терять то, что обрёл. Я не думал, что после ночи, когда умерла моя мать, я найду в своей жизни что-то светлое. А оно вот как получилось. Здесь я встретил её, тебя и остальных. Ответь, разве ты не готов пожертвовать собой ради Анны?

Персиваль застонал и откинулся на спинку дивана:

– Естественно.

– Тогда не говори мне о других путях. Я не собираюсь там задерживаться, к тому же твоя жена явно что-то придумала. Буквально несколько минут назад её фамильяры пересекли барьер, – ответил Ланселот, поставив пустой бокал на столик.

Персиваль наполнил бокалы.

– Ну а ты? Долго будешь мусолить свой мешочек? – обратился он к Эсули.

От неожиданности юноша покраснел, что было весьма забавно.

– О чём ты? – спросил он.

– О том, что у тебя там частичка дочки Энирф.

Беспокойный взгляд юноши остановился на лице брата, который отрицательно покачал головой.

– Да тут и к гадалке не ходи. Я видел одного такого в Эвилионе. Ходил с серебряной лентой в волосах.

Персиваль изобразил непроницаемое лицо.

Ланселот нахмурился.– Персиваль, у тебя слишком длинный язык!

– Нет, ну вы серьёзно!? Да по вам всё видно, к гадалке не ходи, хотя по тебе, Сильф, это изначально было непонятно, – сказал Персиваль.

Эсули хихикнул.

– Видел бы ты его, когда он был при дворе короля Артура. Его иначе чем «ледяная статуя» и «бесчувственный рыцарь» не называли.

Персиваль начал рассказывать юному дракону о том, как они были рыцарями при дворе короля.

– Послушай, я сделаю из тебя настоящего сердцееда, – обратился Персиваль к Эсули и продолжил давать ему наставления.

Эсули внимательно слушал, изредка задавая вопросы.

Ланселот смотрел на своих друзей и снова чувствовал страх. Он не хотел их потерять. Но тут же перед его глазами всплыло воспоминание из кондитерской: красные глаза, хладнокровные рассуждения о смерти и любви.

Он вспомнил Моргану, которая была рядом с ним, и ярость снова овладела им.

И вот он решил сбежать из Эвилона, по неизвестной причине. К тому моменту его ледяная броня уже была пробита золотыми стрелами нашей малышки. Моей задачей было только привести его домой, куда он не переступал порога уже несколько лет. – прозвучал голос Персиваля в его мыслях.

Услышав это, Ланселот вернулся к разговору. Он понял, что Персиваль имел в виду тот момент, когда он вернулся домой.

– О чём вы говорите? – спросил он, пытаясь понять, что он пропустил, пока был погружён в свои мысли.

– Я говорю о том, как сыграл роль свахи в ваших отношениях, – ответил Персиваль.

– Не слишком ли ты на себя много берёшь? – поинтересовался Ланселот.

В ответ раздался самодовольный голос Персиваля:

– Но ведь сработало же!

Ланселот закатил глаза:

– Ты доставил мне много проблем, когда нужно было решать вопрос с Элейн и её отцом.

Эсули вопросительно посмотрел на них.

– Он предложил свою помощь соседнему королю, потому что хотел быть подальше от неё. Но когда он увидел её, то не смог уехать. Особенно после того, как она объявила о своём намерении выйти замуж при их первой встрече после разлуки.

Персиваль рассмеялся, а Ланселот застонал: – Не будем об этом.

Персиваль положил руку на плечо Эсули и, слегка заплетаясь языком, сказал ему:

– Ты симпатичный и открытый парень, поэтому с тобой будет проще, чем с этим, – Персиваль небрежно указал на Ланселота.

Эсули с затуманенным взглядом кивнул Персивалю, и тот продолжил рассказывать ему о любви. Когда у рыцаря закончились слова, он ненадолго покинул комнату. В кабинете послышались громкие ругательства Пинга, Ланселоту показалось что он добавил еще несколько проклятий

Вскоре Персиваль, слегка покачиваясь, вернулся с книгой. Он подмигнул Ланселоту и раскрыл её перед Эсули. Юноша вмиг покраснел.

Ланселот увидело трактат, посвящённый плотской любви, и вздохнул – Персиваль, как всегда, не изменил себе.

Вскоре после того, как было выпито ещё несколько бутылок, юный дракон заснул, положив голову на плечо храпящего рыцаря. Вокруг них стоял ряд пустых бутылок из-под старинного шотландского виски.

Ланселот закрыл глаза, вспоминая тот день. «Мама, я выхожу замуж», – эти слова перевернули его мир с ног на голову.

***

Войдя в свои покои в Озерном замке, Ланселот без сил упал на кровать. Они с Персивалем почти не останавливались на отдых, лишь когда кони начинали хрипеть, они делали привал.

Он лежал на кровати и не мог поверить, что решился приехать сюда. Глаза Ланселота закрылись, и он провалился в короткий сон без сновидений.

С утра к нему вошел слуга и тихонько по велению госпожи приготовил ванну, стараясь не разбудить молодого господина. Так же он принес свежие одежды. Бросив взгляд на мирно спящего юного господина слуга улыбнулся и тихонько вышел из комнаты.

Петух пропел несколько раз, возвещая начало нового дня в Озерном крае. Ланселот уже проснулся и был на ногах.

Служанка постучала в дверь и передала ему приказ хозяйки: «Миледи ожидает вас в столовой».

Ланселот поспешил к ожидавшей его матери. Ему нужно было обсудить дальнейшие планы до того, как проснётся Вивьен. Широкими шагами он пересекал коридоры замка, машинально улыбаясь при виде приветствовавших его слуг.

– Добро пожаловать, дорогой! – поприветствовала его Нимуэ, как только он вошел в зал.

Ланселот преклонил колено и почтительно поцеловал руку матери. Она попросила его подняться и обняла сына, что было для неё необычно.

– Прости, я так скучала по тебе, – сказала Нимуэ, указав на стул рядом с собой. – Садись, пожалуйста, и расскажи мне, что тревожит твоё сердце.

– Матушка, мне нужно твоё зелье забвения и зелье приворота, – ответил Ланселот, чем шокировал Нимуэ. Она выпрямилась и сказала:

– Теперь с самого начала.

Слуги сновали по залу, подливая вино господам. Ланселот наблюдал за матерью, которая обдумывала его просьбу.

– Ты думаешь, что это защитит тебя от опасности, исходящей от Эвилиона? – немного погодя спросила Нимуэ, сделав глоток вина.

– Я бы хотела тебя в этом убедить, сын мой, но, боюсь, это не так. Пытаясь избежать пророчества, ты лишь оттягиваешь неизбежное. И я должна предупредить тебя: оно настигнет тебя не лёгким ветерком, а разрушительным ураганом.

– Прошу, помогите мне. Я подумал, что так будет лучше, – сказал Ланселот, глядя прямо в глаза матери.

– Лучше? – с разочарованием переспросила Нимуэ. – Что ж, как скажешь. Ты всегда можешь обратиться ко мне с просьбой, и я обязательно её выполню.

Ланселот вздохнул с облегчением, но радость была недолгой. За дверью послышались торопливые шаги, и в зал ворвался солнечный свет.

Вивьен стремительно вошла в зал. Её золотые волосы выбились из причёски и обрамляли её женственное лицо. Её зелёные глаза сияли. Простое платье не скрывало её уже ставшую женской фигуру. Сердце Ланселота бешено забилось. Он с трудом сдержался, чтобы не вскочить из-за стола и не бросится к ней.

– Мама, я выхожу… – раздался нежный голос, но тут её взгляд встретился с глазами Ланселота, и она резко замолчала. В её глазах промелькнул испуг. Она увидела алый проблеск в его глазах. Она стояла молча, разглядывая его. Её рот слегка приоткрылся, словно она хотела что-то сказать, но в конце концов она так и не решилась.

Он не заметил, как задал вопрос:

– Куда ты выходишь? – Он старался не выдать своих чувств, не желая знать ответ.

– Замуж. Желаю хорошего дня, – заикаясь ответила она и, подхватив подол платья, быстро выбежала из зала.

Нимуэ увидела, как Ланселот сжал кулак и стиснул челюсти.

– А новость и правда хорошая. Если ты решил нас покинуть, ей понадобится поддержка, – сказала Нимуэ, отпив из бокала и наблюдая за реакцией Ланселота из-под полуопущенных ресниц. – К тому же скоро состоится рыцарский турнир. Возможно, ей стоит его посетить..

– Благодарю за гостеприимство, матушка. Мне хотелось бы осмотреть здесь всё, – сказал он, и его голос прозвучал довольно резко.

Ланселот с трудом сдерживал гнев, который готов был выплеснуться наружу. Быстрым шагом он направился к тренировочной площадке.

Персиваль уже успел навестить Эрдвина и шёл на завтрак, когда увидел Ланселота с яростно горящими глазами.

– Идём со мной, – бросил ему Ланселот, не сбавляя шага.

Поняв, что сейчас лучше не вступать с ним в разговор, Персиваль последовал за ним.

Миновав внутренний двор, они достигли спортивной площадки.

– Экипируйся, – приказал Ланселот.

Персиваль поспешно готовился к поединку. Он подошёл к стойке с оружием, бросая косые взгляды в сторону Ланселота.

Поскольку он не успел к завтраку, то не знал о словах Вивьен. Гадая что произошло, он выбрал топоры и вернулся на площадку.

Ланселот стоял в центре, опираясь на меч. В его взгляде всё ещё читалось безумие.

– Готов? – коротко спросил он.

Персиваль кивнул, и тут же противник нанёс удар. Ланселот атаковал яростно, и несколько раз Персивалю едва удавалось увернуться от опасных выпадов. Когда лезвие оставило неглубокий порез на его руке, терпение Персиваля лопнуло. Он решил дать отпор. Его топоры изматывали соперника, заставляя того переходить от атаки к обороне.

Пот лился с них ручьём. Несмотря на холодную погоду, температура вокруг площадки была очень высокой. Один за другим люди подходили, чтобы посмотреть на битву героев первой магической войны.

– Что с тобой? – прохрипел Персиваль, уклоняясь от очередного удара. – Что могло произойти за такое короткое время?

– Она сказала, что выходит замуж, – взгляд Ланселота был безумным. Он отразил удар топора и увернулся от второго.

– И это всё? – Персиваль удивлённо вскинул брови. – А ты что сделал? Поговорил с ней? Или, как обычно?

Меч выпал из рук рыцаря, и Персиваль подсечкой сбил его с ног.

– Ты выиграл, – бросил Ланселот Персивалю.

Со стороны послышались одобрительные крики.

Персиваль протянул руку и помог Ланселоту подняться.

– Идём, я знаю, где лучшее пиво.

В таверне было шумно. Замок гудел от радости – рыцари вернулись домой. Все хотели поприветствовать их.

Персиваль и Ланселот прошли в угол, надеясь, что там их оставят в покое. Персиваль подал знак хозяину, и тот, кивнув, принял у них заказ.

Ланселот сидел мрачный, как туча. Персиваль взглянул на него и вздохнул:

– Друг мой, что ты знаешь о любви?

Ланселот бросил на него хмурый взгляд:

– Я был близок с женщинами, если ты об этом. И мне кажется, это не твоего ума дело.

Персиваль закатил глаза:

– Послушай, что я тебе скажу. Возможно, у тебя была телесная близость с женщинами, но трогала ли она твоё сердце? Или это были просто соития?

Ланселот взял пиво, которое принёс хозяин таверны, и отпил из кружки. Он понимал, что ни одна женщина не трогала его сердце. Но пророчество, которым его наградили, не давало ему возможности быть близким с той, о ком он мечтал.

Сколько раз он представлял на месте женщин свою возлюбленную, но каждый раз, когда открывал глаза, его постигало разочарование.

– Ты любишь её, ведь так? – вопрос Персиваля застал его врасплох.

– Можешь не отвечать, – продолжил Персиваль. – И так всё видно. Сначала я сомневался. Но твои слова в доме знахарки, твоё присутствие у замка в ночь, когда мы разгромили вервольфов, твоё стремление сюда… и твоя реакция на услышанные слова – всё говорит об этом.

Ланселот прищурился, собираясь ответить этому юноше, но его понимающий взгляд остановил резкие слова, готовые сорваться с его губ. Уголок рта Персиваля дёрнулся.

– Я знал, – сказал он. – Но не понимаю, почему ты не объяснишься с ней.

– Нельзя. Мне нельзя здесь быть, – глухо произнёс Ланселот.

– Почему? Что может быть такого, что заставляет тебя бежать отсюда? – спросил Персиваль.

– Я могу быть опасен, – ответил Ланселот с болью в голосе.

Персиваль откинулся на спинку стула и стал изучать друга, словно видел его в первый раз. Он смотрел, как Ланселот молча пьёт пиво, и решил подождать, надеясь, что тот заговорит.

Несколько кружек пива были выпиты в тишине. Наконец Персиваль не выдержал:

– Что же такого произошло, что ты так терзаешься и вредишь себе? – спросил он. – Скажи, ради чего ты собираешься разбить ей сердце, убежав, словно испуганный пёс?

– Я не хочу оставлять её! – в гневе Ланселот ударил кулаком по столу.

Посетители таверны, услышав этот разговор, заинтересовались, что же произошло.

– Так в чём же дело? – шёпотом спросил Персиваль.

– Пророчество, – ответил Ланселот.

– Пророчество? – переспросил Персиваль.

Ланселот коротко рассказал о том, что было предсказано ему в детстве.

– Это всё? – с удивлением посмотрел на Ланселота Персиваль.

Реакция друга поразила Ланселота. Он поднял глаза и вопросительно посмотрел на него.

– Какой-то старик пришёл в замок, наговорил ерунды, чтобы его накормили, и удачно попал на ситуацию в замке твоего отца. А ты теперь считаешь себя убийцей и мучеником.

Персиваль залпом выпил кружку и снова подозвал хозяина, чтобы тот повторил заказ. Дождавшись, когда хозяин уйдёт, он продолжил:

– Даже если это правда, разве ты не думал, что будешь врагом Эвилиона, находясь в другом королевстве? Или ты, возможно, просил для себя зелье забвения… Это похоже на тебя – сбежать, но когда ты об этом думал, ты думал о том, каково будет ей?

Ланселот не мог поверить своим ушам.

– Она ни разу мне не написала, – с горечью сказал он.

Персиваль пристально посмотрел на него и спросил:

– А ты ей сколько раз писал? И как вы расстались?

Боль сжала его грудь, когда он вспомнил, что в последний раз сказал ей, что никогда не женится на ней. Осознание того, что он сам никогда не писал ей, а лишь ждал её сообщения, заставило его почувствовать опустошение. Он думал, что строчка от неё заставит его бросить всё и вернуться.

– Судя по твоему виду, расставание было не самым приятным, – сказал Персиваль. – Но чего ты ждёшь от молодой девушки, которую, возможно, сам отверг?

Эти слова больно ранили Ланселота, и мысли в его голове роились, как злые пчёлы.

– Ты эгоист и трус, – процедил Персиваль. – Если ты отступился, прикрываясь пророчеством, то тебе действительно лучше покинуть Озёрный край и никогда больше не попадаться ей на глаза. Дай ей возможность спокойно выйти замуж и быть счастливой.

Слова Персиваля отзывались пульсирующей болью в сердце, пробуждая жадного зверя из самых тёмных его уголков.

– Я этого не позволю! – прорычал Ланселот, и, вскочив на ноги, навис над Персивалем. – Не позволю!

Персиваль спокойно посмотрел на него и произнёс:

– Но ты же собираешься сбежать.

– Ты не понимаешь, какую опасность я представляю! – глаза смотрящие на Персиваля искрились алым, а сам Ланселот тяжело дышал.

Персиваль поднялся:

– Ты сам себе противоречишь. Сначала разберись, чего ты хочешь, а потом уже думай о пророчестве. Считай, что это мой совет из благих намерений, – сказал он и направился к выходу из таверны.

В ту ночь Ланселот с трудом дошёл до своей комнаты. После ухода Персиваля он много думал о его словах и пил. Этот юноша пробудил в нём что-то, что было глубоко скрыто.

Хозяин таверны многозначительно посмотрел на Ланселота, который сидел за столом в одиночестве. Рыцарь встал, бросил на стол несколько монет и, слегка пошатываясь, отправился в замок.

Войдя в свою комнату, он упал в кресло напротив камина. Огонь отражался в его глазах, пока в голове крутилась фраза: «Я выхожу замуж».

Эти слова не давали ему покоя, словно назойливые мухи. Он чувствовал, как гнев охватывает его разум, и волна за волной накатывает на него. Огонь в камине разгорался всё ярче и ярче.

«Неужели ты позволишь кому-то забрать её у тебя? То, что ты так бережно хранил? То, что принадлежит тебе?» – зверь выпустил когти. «Неужели позволишь какому-то ублюдку завладеть нашим сокровищем? Сделать её счастливой?

А что же ты? Неужели не ты будешь целовать её в первый раз? Касаться там, где может касаться только муж, извлекая первые стоны с ее уст?»

Алкоголь перестал действовать, и Ланселот резко встал с кресла.

«А она? Она прямо в лицо тебе сказала, что собирается быть с другим»

Ланселот почувствовал, как его охватывает гнев. Он представил, как девушка стоит рядом с другим мужчиной, и не смог сдержать эмоций. С громким криком он схватил резное кресло и бросил его в большой камин. От удара о заднюю стенку которого кресло разлетелось на части, вызвав сноп искр.

Ланселот тяжело дышал. Щенок был прав: если позволить пророчеству определять свою жизнь, можно потерять её. Теперь, когда он вновь увидел её, он вспомнил все моменты, которые они провели вместе. Он схватился за голову, осознавая, сколько времени было потеряно из-за того, что он избегал её, веря только в предначертанное ему при рождении.

Нет, он не отдаст её. Огонь отразился в его глазах: если она и выйдет замуж, то только за него. Но сначала он должен закончить одно дело.

Он надел чёрную рубашку и брюки, а волосы собрал в хвост и спрятал под тёмной тканью. Была лунная ночь, и он боялся, что его заметят.

Когда приготовления были закончены, он бесшумно вышел в коридор. В замке все спали, и он беспрепятственно прошёл к выходу. Только у входа ему пришлось отвлечь стражников, чтобы выскользнуть во двор.

В своё время Гонеманс заметил гибкость и ловкость юноши и научил его скалолазанию. Этот навык не раз выручал его, когда особенно упрямые рыцари запирались в своих замках.

Он не был уверен, что Вивьен сохранила те письма, но ревность и желание узнать правду о своём враге придали ему решимости. Он ускорил шаг, стараясь двигаться бесшумно. Сердце его бешено колотилось, когда он приблизился к башне, где находились покои Вивьен, скрытые за густыми виноградными лозами.

Он сделал пару глубоких вдохов и начал взбираться наверх. Через несколько минут он уже достиг цели. Ставни были закрыты. Похвалив девушку за предусмотрительность, он достал из сапога кинжал и осторожно открыл ставни, после чего проскользнул внутрь комнаты.

Там царил беспорядок: вещи были разбросаны по полу. Удивление промелькнуло в глазах мужчины – это были не покои его возлюбленной. Он тихо развернулся к окну, но путь к отступлению оказался отрезан – мимо него стремительно пролетел топор, который заблокировал ставни.

– Куда же вы, о ужаснейший из разбойников? Неужели не подарите поцелуй своей даме? – донёсся вслед тонкий надрывный голос. – Я вся горю от предвкушения!

Ланселот вздохнул и снял повязку. Он был пойман Персивалем.

– Надо было почаще бывать дома, – произнёс Персиваль, наливая вино. – Тогда бы знал, что её покои перенесли в верхнюю часть замка. Это было сделано в целях безопасности, когда началась битва против нечисти. Я дважды замечал предателей возле замка, но не могу сказать, кто именно впускал их внутрь.

Он передал кубок пристыжённому Ланселоту:

– Они всеми силами пытались ещё задолго до осады похитить малышку. Словно одержимые. Иногда мне казалось, что их цель – она, а не Нимуэ.

Он сел:

– Скажу честно, мне очень любопытно узнать, почему ты вломился в окно к крохе. Тебе повезло, что двигаешься так бесшумно, мало кто может так из тех кого я знаю, да и запах пива помог… – Он постучал по носу, намекая на волчий нюх, доставшийся от покойной матери.

– Ты говоришь ее хотели похитить? – голос Ланселота был напряжен, он судорожно думал кто за этим мог стоять, не обращая внимания на вопрос.

Видя беспокойство друга, Персиваль решил рассказать ему о том, что произошло в замке.

– Все пойманные люди находились под воздействием чар. Они вели себя как марионетки, которыми кто-то управлял. Даже вашей матушке не удалось получить от них информацию. Заклинание было настолько мощным, что ей потребовалась помощь мага.

– Ты про Мерлина толкуешь?

– Нет, тот был весьма жуткий, а не придурковатый.

– Не может быть, только Мерлин сильнее моей матери.

– Как оказалось нет.

Персиваль перехватил недоверчивый взгляд Ланселота и продолжил:

– За несколько недель до того, как вы пришли с королём к замку, мы поймали у колодца двух отравителей. Один из них был явно не в себе, а второй, похоже, был одержим. Он кричал что-то о приходе хаоса в мир. Я подумал, что он сумасшедший, но поскольку он, по крайней мере, мог говорить, мы отправили его к Нимуэ.

Она пару дней пыталась прорваться к его разуму, но только сильнее запечатывала его. В тот момент мы не знали чего ожидать, ситуация вокруг замка была удручающей. Все эти попытки пробраться или отравить нас сильно пугали ее.

Что касается мага… Мне трудно описать его. Однажды я случайно проходил мимо покоев Нимуэ и увидел, как туда входит этот человек. Хотя я не уверен, можно ли его назвать человеком, потому что вокруг него стены покрывались инеем. Единственное, что я успел заметить, это чёрные глаза и несколько рыжих прядей волос, выбившихся из-под его чёрного одеяния.

Заметив меня, он сделал движение пальцем, и мои ноги сами понесли меня прочь. Больше я ничего не знаю. На следующее утро Нимуэ вызвала Эрдвина и заперлась у себя. А малышку перевезли в другие покои, ближе к её матери, и волчара охранял её днём и ночью.

Ланселот размышлял над полученной информацией. Если не Мерлин, то кто же обладает такой мощной магией, способной влиять на волю человека без использования заклинаний? Он нахмурился. Ланселот не знал никого из ныне живущих, кто был бы способен на такое. А то, что опасность грозила Вивьен…

– Так ты расскажешь мне, что ты здесь делаешь посреди ночи? – спросил Персиваль, глядя на Ланселота. – Или мне стоит поведать остальным за завтраком о твоих приключениях?

Прямой шантаж заставил Ланселота выйти из задумчивости. Первой его мыслью было ударить наглеца, но, вспомнив свой разговор с ним в таверне, он впервые решил довериться кому-то и рассказать о терзающих его чувствах.

Персиваль слушал, и его губы медленно растягивались в улыбке:

– Понятно. Что ж, тогда давай не дадим никому шанса на предстоящем турнире. Это первый турнир крохи, сделай его запоминающимся, и, возможно, ты получишь свою даму сердца. Иначе это сделает кто-то другой, слухи о ее красоте распространяются очень быстро.

Ланселот оскалился:

– Посмотрим.

За несколько дней до турнира Ланселот не знал ни сна, ни отдыха, посвящая все свое время тренировкам. Лишь изредка он позволял себе покинуть тренировочную площадку, но даже тогда его покой нарушали девушки, служившие его матери. Они окружали его, словно воробьи, и просили рассказать о дворе короля, о славных подвигах и первой магической войне.

Иногда позади них он замечал Вивьен. Ее взгляд, полный тоски и печали, скользил мимо него, не задерживаясь. Ланселоту казалось, что его сердце разрывается от боли, когда он видел, как она старается не встречаться с ним глазами. Все его силы уходили на то, чтобы не броситься к ней, не обнять и не стереть эту тень грусти с ее лица. Но отчужденность девушки, словно невидимая стена, останавливала его, заставляя смиряться с неизбежным.

По вечерам, за общим ужином, она молча ела и, не глядя на него, уходила из зала. Это сводило молодого мужчину с ума. Персиваль подбадривал его, советовал проявить внимание, но когда Ланселот попытался принести букет цветов, это вызвало такой переполох, что он отказался от этой идеи.

Ежедневно он наблюдал за ней, как она тихо ускользала из замка в сад, где часами читала книги. Его взгляд скользил по её изящным чертам лица, отмечая, как её брови слегка хмурились, когда она погружалась в сложные мысли, или как её губы растягивались в улыбке, когда она наконец понимала прочитанное. Её шёпот, когда она читала вслух, был подобен музыке, и Ланселот не мог оторвать от неё глаз, страстно желая прикоснуться к её губам своими.

Несколько раз юноши края пытались подглядывать за ней, но их останавливал кинжал у горла и грозный рыцарь, который появлялся словно из ниоткуда. Вскоре никто не решался приблизиться к этому месту, пока она была там.

Его охватывала ревность всякий раз, когда он замечал взгляды, направленные на неё. Однако никто не осмеливался бросить ему вызов.

Но вот настал момент, когда ему понадобилась вся его выдержка – турнир.

Он готовился в своем шатре, когда слух его уловил голоса рыцарей, обсуждающих дам, прибывших насладиться зрелищем поединков. Они говорили о красоте его матери и строили догадки о том, что скрыто под вуалью дочери хозяйки озера.

Один из рыцарей, растягивая слова с насмешкой, произнес:

– Готов поспорить, что она уродлива! Если уж мать прячет её лицо…

Гогот остальных подзадорил наглеца, и он продолжил:

– Говорят, отец этой девицы был безродного происхождения. Многие, конечно, утверждают, что это мог быть Мерлин, но, позвольте заметить, Нимуэ согрешила с человеком низкого рода, вот и прячет лицо своей дочери. Ланселот, прищурив глаза, молча сжал рукоять меча и, не проронив ни слова, вышел из шатра. Он внимательно осматривал окрестности, стараясь найти того, кто посмел так беспечно оскорбить его семью прямо у его шатра.

– Заткнись! – послышалось справа от него. Ланселот замер, ощутив, как холод пробежал по спине. Этот голос показался ему смутно знакомым, словно эхо из далёкого прошлог. Он медленно обернулся, стараясь разглядеть того, кто осмелился встать на защиту голубки. В нескольких шагах от него стоял воин в тяжёлых латах, его доспехи сверкали в тусклом свете. В руках он держал меч, острие которого было направлено прямо в грудь того, кто оскорблял его семью пару минут назад.

– Как вы смеете касаться чести леди? Это ниже вашего достоинства, – голос звучал холодно, словно сталь клинка. В мгновение ока меч прорезал ткань рубашки на груди обидчика и замер у его горла.

Ланселот напряженно всматривался в лицо незнакомца, пытаясь вспомнить где он мог его видеть. Интуиция подсказывала ему, что в этой встрече кроется нечто зловещее. Оруженосец с пронзительно-голубыми глазами бросил на Ланселота краткий, настороженный взгляд и поспешно увел коня своего господина.

Один из рыцарей поднялся на ноги, его глаза сверкнули вызовом. Он пристально смотрел на незнакомца, осмелившегося ему перечить. Взгляд рыцаря скользнул по щиту противника, но не нашел на нем герба. Презрительная ухмылка появилась на его лице.

– Бастард, не иначе, – с усмешкой продолжил он. – Видите, братья, бастард встал на защиту безобразной женщины.

– На вашем месте я бы не бросался такими словами, – прозвучал холодный и властный голос, который пригвоздил к месту наглеца. – Неровен час, король узнает о вашем проступке и об оскорблении одной из знатных леди. Поверьте, его величество не терпит такого рода поведения.

– Сэр, ваша очередь скоро наступит. – Оруженосец с нетерпением подбежал к своему господину, чтобы проводить его на турнирную площадку.

Всё изменилось в то мгновение, когда проклятая вуаль слетела с лица Вивьен, открывая её истинную красоту. Лёгкая ткань, сорванная порывом ветра, плавно опустилась на землю, привлекая к себе всеобщее внимание. Взоры всех присутствующих мгновенно обратились к ней. В душе Ланселота бушевала буря эмоций. Он замечал эти алчные взгляды, слышал похотливые мысли и его гнев перерос в неистовую, всепоглощающую ярость.

Рыцарь, вступившийся за Вивьен у его шатра , поднял её вуаль и с нескрываемым желанием в глазах поцеловал. Затем он прижал её к своему щиту, словно драгоценную реликвию.

Ланселот видел, как краска залила лицо Вивьен, руки сжались в кулаки, когда взгляд серых глаз с насмешкой нашли его. В этот момент он мечтал лишь о том, чтобы пронзить этого рыцаря мечом, навсегда избавив Вивьен от его посягательств.

Жеребьевка распорядилась так, что он не попал в число участников первого дня турнира. С мрачным видом он наблюдал за ходом состязаний, слушая грубоватые шутки мужчин и гадая, кому из них достанется поцелуй прекрасной дамы.

Вечером, после роскошного праздника, в сточной канаве были найдены несколько гостей в плачевном состоянии. Эрдвин и Персиваль, встревоженные этой новостью, не смыкая глаз, охраняли шатёр, где спали Нимуэ и Вивьен. Ланселот же был отстранён от дежурства, так как именно он, подлавливая романтически настроенных рыцарей и их бардов, способствовал тому, что несчастные влюблённые оказывались в сточной канаве.

На пирах Ланселот старался держаться в стороне от шумной толпы, чтобы иметь возможность присматривать за своей семьей. Когда окружающие дамы настойчиво стремились привлечь его внимание, на помощь приходил его верный друг Персиваль. Он умело отвлекал их рассказами о придворных интригах и приключениях, и Ланселот был ему бесконечно благодарен за то, что тот позволял ему наслаждаться видом Вивьен.

Его взгляд неизменно возвращался к ней. Она выглядела взрослой и прекрасной: её волосы были уложены в изящную прическу, а наряд подчеркивал её утонченную красоту. Она уже не была той неловкой девушкой, которую он когда-то покинул. Зеленые глаза, полные любопытства, внимательно следили за всем происходящим вокруг: танцами, разговорами, роскошными пиршественными столами.

Ланселот жаждал лишь одного: прикоснуться к ней. Его руки жаждали провести по её волосам, собранным в корону из кос, распустить их и позволить им струиться по её телу, как шёлк. Он мечтал медленно снять с неё платье, обнажая белоснежную кожу, которая казалась почти прозрачной в лучах света.

Эмоции переполняли его, вырываясь наружу на арене.

В битвах он был неумолим, с лёгкостью сметая щиты с турнирной доски. Один за другим падали они, пока не остались лишь щит с драконом и пустой. Именно с этим рыцарем он будет сражаться – тем, кто осмелился бросить вызов ублюдкам у его шатра.

Накануне финального поединка, Ланселот сидел в своём шатре, задумчиво разглядывая меч. Его размышления прервал Персиваль.

– Как ты? – тихо спросил он, глядя на погружённого в свои мысли рыцаря. – Не думаешь, что пора отдохнуть? – добавил он, стараясь скрыть беспокойство в голосе.

– Меня тревожит этот рыцарь, – с напряжением произнёс Ланселот, устремляя взгляд на своего друга. – Присядь, – кивнул он, указывая на соседний стул.

Персиваль скрестил руки на груди и облокотился на спинку. – Что тебя беспокоит? – спросил он.

– Он не бастард, как может показаться на первый взгляд, хоть щит его и пуст. Его манера боя не уступает рыцарям Артура, – ответил Ланселот, его голос звучал задумчиво и настороженно.

Персиваль задумался.

– Ты прав, его стиль действительно очень уверенный.

– А главное, с каким желанием он смотрит на Вивьен. Он считает её своей. И та решимость, что светится в его глазах, не оставляет сомнений: он либо один из приближённых короля, либо сам… – сказал Ланселот, вонзая меч в землю, словно пронзая невидимого врага.

– Ты хочешь сказать, что это король? – спросил Персиваль, вытягивая шею и наклоняясь ближе к Ланселоту.

– Не знаю, Персиваль, – ответил Ланселот, его голос звучал глухо.

– А что, если это он? Что ты будешь делать, если придётся сражаться?

Глаза Ланселота вспыхнули холодным огнём, и он, словно пробудившийся ото сна хищник, резко выхватил меч из земли.

– Я выиграю.

***

– И что же нам теперь делать? – спросил Персиваль, обводя взглядом улицы замка Корбеника, где кипела подготовка к предстоящей свадьбе. Ланселот стоял у городской стены, задумчиво наблюдая за суетой. Его лицо было мрачным, а взгляд – отстранённым.

– Неужели ты со всем смирился? – не унимался Персиваль. – Мы здесь всего пару месяцев. Как ты мог согласиться на такое?

Ланселот наконец перевёл взгляд на друга. Он облокотился спиной о стену, устремив взор к часовым башням. Его лицо казалось непроницаемым, словно он просто скучал.

– Нас заманили в ловушку, – тихо произнёс он. – И хотя я сам отчасти виноват, доверившись Мерлину… Он посоветовал мне решить вопрос с проклятьем через брак с Элейн. Теперь я понимаю, что нас здесь ждали не для того, чтобы помочь с соседним королевством. Поговаривают, что Мерлин что-то сказал Пелеасу о благословении Господнем.

– Король Пелеас тоже замешан в этом? – нахмурился Персиваль.

– О да, он – самый активный участник. Он гордится тем, что является потомком пророка Господня. И если ему пообещали, что я помогу ему достать реликвию, то боюсь, он просто так нас не отпустит.

Ланселот едва заметно кивнул головой в сторону:

– Посмотри, на каждой башне, помимо часовых, есть ещё соглядатаи. А у спуска со стены стоит его шпион.

Персиваль потянулся и, сделав пару движений корпусом для разминки, ответил через секунду:

– Ты прав.

– Кроме того, моё серебро почернело от приворотных зелий. Если бы не твоё вино, я бы не знаю, как бы выбрался из этой ситуации.

Ланселот снова посмотрел на шумный город. К нему присоединился Персиваль, и они молча оглядывали окрестности.

– Какие зелья Нимуэ у нас есть? – спросил Персиваль, слегка наклонив голову, чтобы никто не заметил, как шевелятся его губы.

– К сожалению, всё было изъято при пересечении городской стены, – ответил Ланселот.

Персиваль тихо выругался.

– Не волнуйся, – с лёгкой усмешкой произнёс Ланселот. – Проверяли только мои вещи. Ты их не заинтересовал. А все свои я аккуратно спрятал в твоём мешке.

Глаза друга на мгновение вспыхнули пониманием.

– Кто мог предвидеть, что эта инсценировка затянется на столько времени, – тихо пробормотал он.

Персиваль ясно помнил, как после завершения турнира к Ланселоту прискакал королевский гонец. В его руках был приказ, который требовал немедленного отправления в Корбеник.

В тот день ему с большим трудом удалось спасти человека, которого Ланселот собирался сбросить с городской стены. Нимуэ, которая всегда была рядом с дочерью, впервые рассердилась на Ланселота и потребовала, чтобы он сдержал своё обещание, данное королю. Она опасалась, что их замок и люди могут пострадать от гнева Артура, если Ланселот не выполнит приказ. Однако в её глазах также читалось сомнение: гонец от короля прибыл слишком быстро.

Собирая юношей в дорогу, Нимуэ вручила каждому по мешку с травами и склянками, а также передала королю письмо от своего имени, которое Персиваль должен был доставить по прибытии.

Как и сказал Ланселот, его вещи практически не обыскивали, а после того, как он передал письмо, весь его скарб был полностью возвращён.

Опасностью, которой заманили Ланселота, были несколько отрядов рыцарей-чужеземцев, совершавших набеги на земли Пелеаса. Однако сам король был болен, и его рыцари начинали терять боевой дух. Вместе с королём страдал и его край.

Персиваль вспомнил ту первую ночь, когда Ланселот тихо вошёл в его покои и остался там до самого рассвета. Его друг не произнёс ни слова, лишь молча осушил несколько кубков вина.

Как оказалось, придворные провели его в комнату, где на кровати лежала обнажённая леди Элейн. Персиваль вспомнил, как Ланселот, закрыв глаза и с кубком в руке, рассказывал ему о том, как трудно было завернуть её в покрывало.

На следующее утро король призвал Ланселота к себе и потребовал, чтобы тот взял в жены леди Элейн. Её обнажённость в его присутствии не оставляла места для отказа. Прямое неповиновение могло стоить ему жизни, будь то здесь, в замке, или в землях Артура.

Ланселот, словно угадывая мысли Персиваля, легко похлопал его по плечу.

– Ты еще слишком мало времени провел при дворе, – сказал он, презрительно скривившись. – Поверь мне, если бы ты пожил здесь полгода, то уже был бы увешан оберегами. Дамы высшего света могут казаться благовоспитанными и сдержанными, но в спальне их истинная сущность проявляется во всей красе. Они способны на самые неожиданные поступки, о которых ты даже не подозреваешь.

Персиваль не стал расспрашивать друга. Его лицо было полно печали, и это говорило само за себя.

– У меня есть план, хотя и не самый лучший, – сказал Ланселот, – что ты видишь за пределами города?

Персиваль прислонился к стене и, следуя примеру своего друга, начал внимательно осматривать окрестности. Город Корбеник, покоился на вершине горы, а над ним величественно возвышался замок. К замку вела лишь одна дорога, которую бдительно охраняли патрульные солдаты. Отвесные скалы, окружающие крепость, служили неприступной преградой для врагов: любой, кто осмелился бы приблизиться к её стенам, рисковал получить на голову смертоносный коктейль из кипящего масла, острых камней и стрел. Городская канализация, извиваясь, выходила из тёмных горных туннелей, и сточные воды, с высоты обрушиваясь на отвесные скалы, с гулом падали вниз.

– Мы в ловушке, – глухо произнёс Персиваль. Он не мог даже вообразить, как им удастся ускользнуть, не потеряв головы при дворе короля Артура, и преодолеть солдат, которые явно намеревались оставить Ланселота в пределах владений короля Пелеаса.

– И да, и нет, – задумчиво пробормотал Ланселот, словно рассуждая вслух. – А теперь слушай очень внимательно.

Персиваль спешил в пиршественный зал, терзаемый сомнениями. План, о котором поведал ему Ланселот, казался настолько рискованным, что сердце его замирало при мысли о его воплощении.

Пажи широко распахнули двери, и он шагнул внутрь, сразу же заметив сэра Бромеля. Тот, как всегда, стоял рядом с дочерью короля, словно верный страж. «Ох, как же это будет непросто», – пронеслось в голове у Персиваля, когда он крепче сжал в руке два небольших флакона.

– Сэр Персиваль! – раздался звонкий девичий голос. – Что же вы там стоите? Подходите к нам!

Персиваль, широко улыбнувшись, направился к зовущей его даме.

– Миледи, – произнес он, целуя руку юной Элейн. Однако его взгляд внезапно вспыхнул при виде леди Браузины, и это не осталось незамеченным для женщины, обделённой вниманием своего супруга. Его губы задержались на тыльной стороне её руки чуть дольше, чем того требовали приличия, и по телу непризнанной колдуньи Астарота пробежала лёгкая дрожь.

– Сэр Персиваль, а где ваш друг сэр Ланселот? – не скрывая волнения, Элейна оглядела просторный зал, надеясь увидеть знакомую высокую фигуру с платиновыми волосами.

Он медленно оторвал взгляд от леди Браузины, словно преодолевая невидимую преграду. Затем, повернувшись к девушке, с тёплой улыбкой произнёс:

– После утренней тренировки он решил освежиться и уже скоро будет здесь. Сэр Ланселот всегда заботится о своём внешнем виде, чтобы предстать перед нами в наилучшем свете.

Глашатаи возвестили о прибытии короля, и придворные с почтительным трепетом расступились, уступая дорогу его величественной фигуре, пересекающей пиршественный зал. Несмотря на неизлечимую хворь, терзавшую его плоть, король двигался вперёд с гордо поднятой головой, не позволяя недугу сломить его дух. Рана в ноге доставляла ему невыносимую боль, но, в отличие от своего отца, он способен был покидать стены замка, демонстрируя всем, что королевство не останется без защиты в его отсутствие.

Как только король взошёл на трон, пиршественный зал наполнился торжественной музыкой. Оставшиеся придворные поспешили занять свои места, и атмосфера наполнилась оживлением. За месяцы, проведённые в замке, Персиваль успел подружиться со многими, и теперь ему не составило труда найти место между леди Браузиной и благородным сэром Бромелем.

Мужчина посмотрел на даму с глубоким смыслом в глазах. Он присел рядом с ней и нежно провел ладонью по её платью, вызвав у неё неожиданный вздох. Казалось, всё его внимание было сосредоточено на этой леди, которая не сводила с него глаз.

– Ланселот, – приветствовал король юношу, который стремительно приближался к нему. Персиваль бросил на друга косой взгляд, и на мгновение в его глазах мелькнуло удивление. Дамы же в это время благоговейно перешёптывались.

Ланселот предстал перед собравшимися в парадных одеяниях, которые подчеркивали его благородство и величие. Платиновые волосы ниспадали свободными волнами, обрамляя его лицо, словно нимб, и придавая ему сходство с древним кельтским богом, сошедшим с небес. Его сине-зеленые глаза, глубокие и проницательные, горели желанием, когда он устремил взгляд на очаровательную Элейн. Однако на мгновение рыцарь отвлекся, чтобы поклониться королю. Его движения были плавные и грациозные, словно танец, наполненный изяществом и силой.

Король, с теплой и искренней улыбкой на лице, приветствовал Ланселота и пригласил его занять место рядом с дочерью. В его жесте чувствовалось уважение и признание заслуг рыцаря, а в словах – искренняя радость от его присутствия. Элейн, в свою очередь, не могла отвести глаз от Ланселота, чувствуя, как сердце ее бьется быстрее при каждом его движении.

Рыцарь поднёс протянутую руку Элейн к губам и, не отрывая взгляда, с вожделением посмотрел на её приоткрытый рот. В его глазах читалось явное желание обладать этой женщиной. Обычно непроницаемое лицо рыцаря было расслаблено, а губы тронула лёгкая полуулыбка, от которой даже самые стойкие дамы млели и с сожалением поглядывали на своих мужей.

Персиваль почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Он поклялся, что непременно скажет Ланселоту, чтобы тот так больше не поступал. Рядом послышался скрип зубов сэра Бромеля.

Однако, несмотря на царящую вокруг суету, всё шло в полном соответствии с их замыслом. Пелеас с удовлетворением наблюдал, как Ланселот с нежной заботой ухаживает за Элейн. Бросив довольный взгляд на Браузину, он перевёл свое внимание на других гостей пира.

– Моя госпожа, – тихо произнёс Персиваль, склонившись к уху Браузины. – Мне кажется, сегодня нам потребуется нечто подобное тому, что они используют. – Он едва заметно кивнул в сторону Ланселота и Элейн. Женщина тихо вздохнула. Всё её внимание было поглощено этим загадочным мужчиной, чьи слова лились, словно мёд, наполняя её сердце желанием.

Сэр Бромель стремительно поднялся, покидая свое место за столом. Он решительно покидал зал. Короткий, но полный значимости кивок в сторону Ланселота – и вот уже рука его друга, словно по волшебству, скользит над столом, где изысканные кубки с вином застыли в ожидании.

Персиваль замер, когда увидел знакомую фигуру в дверях зала. Каштановые волосы мелькнули на мгновение, прежде чем скрыться за дверью. Он не заметил вопросительного взгляда Ланселота и быстро поднялся, чтобы выбежать следом. Толкая людей, он пытался догнать видение, которое всё ускользало и скрылось за дверью.

Ворвавшись в комнату, он мгновенно встретился взглядом с изумрудными глазами знахарки. Когда-то она выходила его после нападения арахниды, и её забота навсегда осталась в его памяти. Её палец коснулся губ, словно призывая к тишине, и она жестом подозвала его к себе. Но прежде чем он успел подойти, она растворилась в тени, скрывшись за плотной занавеской.

Персиваль, ощутив внезапное разочарование, уже собрался уйти, когда его слух уловил тихие голоса. Любопытство взяло верх, и он решил задержаться, прислушиваясь к разговору. Секундой позже он укрылся в тени занавеси.

В комнату вошли несколько человек и тишину нарушил резкий вопрос:

– Как прошло?

Один из них ответил сухо и безжизненно:

– Спуск в подземный мир не лёгок. Но ещё тяжелее выбраться из него. – Смотри сам.

В следующий миг комната погрузилась в кромешную тьму. Персиваль замер, выждал несколько мгновений и осторожно выглянул из своего укрытия. Перед ним предстали два силуэта, застывшие у огромного зеркала. Сначала оно оставалось пустым, но затем холодный свет начал дрожать, постепенно усиливаясь. С каждой секундой он становился ярче, и Персиваль наконец смог разглядеть в зеркале мрачную картину. Чёрная пустыня простиралась до самого горизонта, а в её конце возвышалась гигантская стена, освещённая зловещими синими огнями. Ворота медленно, с пугающей торжественностью, открылись, и за ними возник город.

Город был странным и пугающим. Люди, двигавшиеся по его улицам, казались бестелесными душами. Они сохраняли очертания своих смертных оболочек, но уже не были связаны с ними. Их движения были механическими, а лица – безжизненными. Они продолжали заниматься своими повседневными делами с пугающим спокойствием.

Персиваль осознал, что один из присутствующих – некромант, который, используя свои магические способности, проник в царство Бранна. Его внимание было приковано к зеркалу.

Колдун уже достиг замка и теперь шёл по тёмным коридорам, разыскивая что-то. Один зал сменялся другим, пока он не достиг тронного зала. В холодном свете он увидел силуэт на троне, скрытый от его глаз чёрным одеянием.

Персиваль мгновенно узнал девушку, стоявшую в зале. Это была та, кто заманила его сюда. Человек в черном одеянии поднялся с места и медленно, почти бесшумно, направился к знахарке. Она стояла у подножия лестницы, ведущей к трону, спиной к залу, так что никто не мог видеть её лица.

В следующую секунду в зал ступила женщина в ослепительно белом одеянии. В руках она бережно несла чашу, от которой исходило мягкое, но яркое свечение. На мгновение этот магический свет выхватил из полумрака чёрный силуэт, и Персиваль едва удержал вздох. В его памяти вспыхнули воспоминания, и он узнал эти глаза, которые теперь сияли в свете чаши, как два бездонных омута.

Бранн поднял чашу, что-то тихо прошептал девушке и передал ей сосуд. Она коротко кивнула и, стараясь не привлекать лишнего внимания, направилась к выходу из зала. Уже у самых дверей, когда ее взгляд случайно пересекся с его, Персиваль уловил легкую улыбку, промелькнувшую на ее губах. В этот момент он почувствовал едва ощутимый аромат лесных трав.

В этот момент отражение в зеркале начало меняться. Прежде оно оставалось безмолвным, но теперь комнату заполнил зловещий вой адских псов. Бранн медленно поднял капюшон, и Персивалю показалось, что он слышит древний, как сам мир, голос. Заклинатель начал читать, и каждое слово, как ледяная игла, пронзало тело рыцаря, вызывая дрожь, которая растекалась по нему, словно яд. Животный страх, холодный и неумолимый, разливался волнами, охватывая все его тело.

Когда заклинатель наконец завершил чтение, Персиваль испытал мгновенное облегчение. Но в тот же миг на губах повелителя подземного царства заиграла зловещая усмешка. Видение исчезло так же внезапно, как и появилось, и некромант рухнул на пол с криком боли, который эхом разнесся по комнате. Больше он не поднялся.

Пнув мертвеца, он покинул комнату, в которую уже начал проникать лунный свет.Незнакомец раздражённо прошипел: – Чаша у белого ковена… Это всё усложняет. Персиваль, подождав, неслышно выскользнул из комнаты, стараясь не привлечь внимания. Его шаги были быстрыми и лёгкими, как у тени. Он торопился в пиршественный зал, не зная, сколько времени прошло с момента его ухода.

Увидев, что произошло в покоях, он почувствовал, как тревога разлилась по телу. Он пытался запомнить каждую деталь. С каждым шагом тревога нарастала, как снежный ком, потому что из зала выбегали слуги, а женские крики, полные ужаса, становились всё громче. Но когда он наконец ворвался в зал, его сердце сжалось от леденящего ужаса.

Ланселот лежал на полу. Его тело содрогалось в болезненных конвульсиях. Кровь струилась изо рта, оставляя алые пятна на каменных плитах. Лицо рыцаря было бледным, искажённым мукой. Персиваль, отпихнув придворных, бросился к другу. Он упал на колени рядом, обхватив его руками. Элейн, не сдерживая рыданий, вцепилась в рыцаря, словно пытаясь удержать его в этом мире. Леди Браузина, сжимая в дрожащей руке пустой флакон, застыла в ужасе, не в силах отвести взгляд от происходящего.

Ланселот тяжело дышал. Его грудь вздымалась пытаясь совладать с невыносимой болью. Но вскоре его тело обмякло, из груди вырвался последний вздох, и жизнь покинула его.

Элейн пронзительно вскрикнула, её голос эхом разнёсся по залу, наполняя его невыносимой печалью. Король Пелеас, отдавший несколько поспешных приказов, резко обернулся. Его лицо, искажённое гневом, казалось безумным.

– Кто допустил это? – прогремел его голос по залу.

Вызванный лекарь, трепеща от ужаса, коротко сообщил, что юноша стал жертвой рокового стечения обстоятельств. Он принял одновременно отворотное и приворотное зелья, чьи магические силы вступили в смертельный конфликт, завершившийся гибелью несчастного.

– Казнить её, – холодно, как сталь, приказал король.

Леди Браузину схватили стражники и вывели из замка. Её отчаянные крики и мольбы о пощаде разносились по коридорам, но никто не внял её страданиям.

Персиваль стоял на коленях перед своим другом. Его руки дрожали, когда он быстрым движением достал перо из крыла орлицы и сжёг его над пламенем свечи, которую держал слуга лекаря.

– Что вы сделали? – в ужасе воскликнула Элейн.

Персиваль тихо произнес:

– Я сообщил Нимуэ о гибели её сына. – Слезы катились по его лицу. Он предал его, оставив без поддержки.

Тело было решено унести в подпол, поскольку юноша ясно изложил позицию Хозяйки Озера: забрать тело сына домой. Он преданно охранял Ланселота, не покидая его ни на мгновение. Даже после смерти рыцаря некоторые женщины тянулись к его прекрасному облику, словно надеясь уловить отголоски его былой славы.

Персиваль был охвачен горем и чувством вины. Он не знал, как будет смотреть в глаза крохе, когда привезёт домой тело мёртвого друга.

Через три дня в замок Корбеник прибыла Нимуэ. Она вышла из роскошной кареты и окинула взглядом мрачные стены замка и увядающие земли. Её губы сжались в тонкую линию. Она направилась к королю Пелеасу, ожидавшему ее у входа в замок.

Элейн, посмотрев на Нимуэ, тихо прошептала:

– Нам очень жаль. Нимуэ, не удостоив её даже взглядом, величественно прошла мимо. За ней следовал старец с длинным посохом, чьи шаги глухо стучали по камням, как будто он нёс на себе тяжесть веков. Этот стук, казалось, был не просто звуком, а символом прошедшего времени, напоминая о бренности всего сущего.

Персиваль сидел на полу, прислонившись к двери. За ней, в комнате, лежал его друг. Вот уже три дня он не смыкал глаз, и его лицо, осунувшееся от усталости и горя, было безумным.

Нимуэ, присев рядом, нежно провела рукой по его волосам. Этот ласковый жест заставил его поднять взгляд, полный безмолвной мольбы и тоски.

Она кивнула, и в её глазах отразилась печаль.

– Прошу оставить нас наедине, – сказав это, она кивнула старцу, и они вошли в погреб. Несколько часов они не выходили, изредка доносился плач и молитвы, читаемые старцем.

Элейн ходила по коридору, ожидая выхода владычицы озера. Губы ее дрожали, а руки стискивали ткань платья. Она вздрогнула, когда дверь открылась и в каменном коридоре появилась явно разгневанная колдунья.

– Король Пелеас, вы нарушили пророчество, – зло произнесла чародейка. Её голос заставил короля вздрогнуть. – Элейн более не связана с Чашей Грааля. Ланселот принял яд из её рук. Приготовьте тело моего сына к отправке домой.

Её слова были жестокими пощечинами королю и его дочери.

– И освободите леди Браузину, – её глаза сверкнули холодным огнём. – Она не подливала яд в кубок Ланселота. Она лишь следовала приказам жадной и коварной девчонки, которая решила достичь своей цели, не гнушаясь даже чёрной магии.

Элейн ахнула. В ответ чародейка смерила ее презрительным взглядом.

– Как может ведьма бросаться такими словами? – в глазах Пелеаса бушевала ярость, вызванная словами Нимуэ. Персиваль ощущал, как внутри короля клокочет гнев, готовый вырваться наружу. Пелеас, возвышаясь над хрупкой чародейкой, излучал угрозу. Персиваль быстро встал между ними, руки моментально нашли топоры. Старик же, следовавший за женщиной, нарушил напряжённое молчание.

– Не гневи нас, мудрый король, – прозвучал его голос, тихий, но наполненный скрытой угрозой. – Боюсь, тебе не суждено победить Владычицу Озера. За её спиной стоит тот, чья сила превосходит даже Мерлина, который подсказал тебе, как заполучить её сына.

Иней проступил на стенах. А в воздухе появился трупный запах. Где-то вдалеке послышался вой собак. Пелеас побледнел и отступил, взглянув на жуткого старика.

Тело Ланселота бережно подняли и осторожно уложили в повозку. Персиваль молча сел рядом, его лицо было омрачено глубокой печалью. Под тихие всхлипы и приглушенные рыдания горожан, которые знали, что с его уходом рушится последняя надежда на спасение, предсказанное местными монахами, процессия медленно двинулась прочь из города.

После нескольких часов утомительного пути, процессия остановилась на лесной поляне. Персиваль, не понимая причины остановки, спрыгнул с повозки, на которой лежал Ланселот, и направился к Нимуэ, желая узнать, что же происходит. Однако, прежде чем он успел приблизиться к карете, чья-то холодная рука осторожно коснулась его плеча, заставив обернуться.

– Надеюсь, ты извлёк уроки из этой ситуации и в будущем будешь следовать плану, – Ланселот пристально смотрел на друга, тело которого пробила дрожь. Персиваль упал в обморок.

Черная башня.

Солнце едва проглядывало сквозь тучи, затянувшие небо над Кэмкастлом, утро медленно вступало в свои права. Первые лучи рассвета озарили комнату, где в кресле, погруженный в размышления, сидел Ланселот.

Мужчина не спал, наблюдая за тем, как его друг и брат, проведя полночи в обсуждениях планов по завоеванию сердца Сноу, уснули, обнявшись, на диване. Накрыв их одеялом, он развернул кресло к камину и погрузился в размышления о подземном мире.

Бранн. Он слышал о нём раньше, но только то, что рассказал ему Персиваль после их побега из царства Пелеаса.

Ланселот закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.

Как иронично, что сейчас, как и тогда, он сможет найти ее через смерть.

Несколько дней он блуждал по царству Пелеаса, окружённый множеством потерянных душ, но никто из них не был приглашён в мир мёртвых. Старик, который повстречался ему на пути, вывел его на свет. Этот старик был стар, как само время, и он в молчании довёл его до места, где лежало тело мужчины.

– Ты не спал? – хриплый голос Персиваля прервал его размышления. Он обернулся и увидел своего сонного друга на груди которого мирно посапывал Эсули.

– Нет, я размышлял о том, как судьба снова сводит меня с подземным миром.

Ланселот поднялся и подошел к окну. За стеклом разгорался рассвет, озаряя поляну перед домом.

– Но я рад, что провел этот вечер с вами, – тихо сказал он, скорее обращаясь к самому себе.

Персиваль осторожно поднялся с дивана, стараясь не разбудить юного дракона, который лишь нахмурился, но продолжил спать. Он прошел в ванную, умылся и, вернувшись в комнату, застал друга в той же позе.

– После того, что случилось в Корбенике, мне пришлось долго приходить в себя. Я не только стал причиной твоей смерти, но и твое воскрешение из мертвых сильно удивило меня. Честно говоря, я видел это во сне. Видимо, повторение ситуации вновь всколыхнуло те воспоминания. И как ты знаешь, я против этого.

Ланселот стоял у окна, глядя на поляну, где резвились фамильяры Анны. Его голос звучал тихо, но в нём чувствовалась глубокая благодарность.

– Ты спас меня, – тихо произнес он. – Если бы ты не сжег перо, Нимуэ не смогла бы вызвать того старца. Но три дня блуждания между мирами были невыносимы. Меня окружали лишь тьма, звенящая тишина и неприкаянные души, чье отчаяние вселяло в меня ужас.

Его взгляд потух, словно что-то внутри него сломалось. Он глубоко вздохнул и, собравшись с силами, продолжил:

– Моя жизнь без нее не имеет смысла. Я должен найти её. Понять, что произошло в тот миг, когда мне стерли память, и как это связано с пророчеством. Иначе я не смогу защитить ни её, ни вас.

Ланселот повернулся к другу. Его взгляд был полон задумчивости.

– Матушка не случайно отправила нас с Лиярдом сюда, – тихо произнес он. – Она знала, что мы обязательно встретимся. И, боюсь, это было неизбежно, потому что другого пути не было.

– Хорошо, я тебе должен за тот раз, сегодня всё должно пройти гладко, – Персиваль посмотрел на Эсули. – Будем будить?

Ланселот отрицательно покачал головой.

– Тогда идём завтракать, я слышу что остальные уже на кухне. – предложил Персиваль.

– Иди, я приведу себя в порядок и спущусь, – Ланселот направился в ванную. Он услышал, как Персиваль вышел из комнаты и поздоровался с Пингом, чьё ворчание раздавалось ещё несколько минут.

Он принял душ и, выйдя в комнату, увидел сонного Эсули, который сидел на полу.

– Иди умойся и приходи завтракать, – Ланселот подошел к брату и потрепал его по взъерошенным волосам. – Я вернусь и научу тебя пить.

Эсули кивнул и пошел в ванную. Ланселот, заметив, что брат забыл о своей водной сущности, улыбнулся. Наблюдая, как Эсули идет в ванную, пошатываясь, его сердце кольнуло. Он не знал, вернется ли он к нему.

Ланселот подошёл к шкафу, достал одежду и взглянул в зеркало. На его усталом лице читалось сомнение. Боялся ли он? Очень. Зелёный шнурок снова прошептал ему слова любви, и он закрыл глаза, ощущая рядом с собой едва уловимое присутствие Вивьен.

Его глаза сузились. Он поклялся вернуть и защитить свою семью, даже если это будет стоить ему жизни.

Топот и кашель за дверью отвлекли его, заставив обернуться. В проеме стоял дядя, его взгляд был осуждающим, пока он быстро осматривал его.

– Пил, не спал, споил брата – молодец, – произнёс Пинг, нахмурив брови. Его фиолетовые глаза не отрывались от лица племянника, взгляд его смягчился.

– Эсули сейчас в ванне. – Ланселот отвернулся, от понимающего взгляда дяди.

– Сколько же мальчик выпил, что забыл, что он дракон воды?– Пинг поперхнулся.

Ланселот пожал плечами.

– Если отец узнает, нам всем несдобровать, – в голосе дяди прозвучало веселье, но оно тут же исчезло, сменившись легким покашливанием. – Послушай, я хочу отдать тебе кое-что.

Пинг извлек из кармана зеленый камень с аккуратным отверстием в центре.

– Это мой первый магический артефакт, – произнес он с гордостью. – Я создал его своими руками. Надень его на ту же нить, что и бусину Мэл.

Пинг подошел и молча вложил камень в ладонь племянника. Затем, не сказав ни слова, развернулся и направился к двери.

– Тащи юного пьяницу завтракать, – бросил он через плечо, прежде чем выйти.

Дверь тихо закрылась за ним, оставив Ланселота в одиночестве.

Из ванной донесся сиплый голос Эсули, заставивший Ланселота обернуться:

– Брат, как ты это… – начал было юноша, но не договорил. Его голос дрогнул, и он снова скрылся в ванной. Судя по звукам, его выворачивало наизнанку. Видимо, алкоголь, который он пил, не желал так просто покидать его организм.

Приведя себя в порядок, Ланселот и Эсули, мучимый первым похмельем, спустились на кухню, откуда доносились ароматы яичницы с беконом и жареного хлеба.

– Доброе утро, – их поприветствовал хор из голосов. Несмотря на ранний час, на кухне собралась вся семья.

Пинг был занят приготовлением завтрака, Анна суетилась с кофейником, а девушки заканчивали трапезу за столом. Лиярд с аппетитом уплетал яичницу, в то время как Персиваль стоял у соковыжималки.

Когда братья подошли к столу, Персиваль вручил каждому по стакану с бурой жидкостью. – Закройте нос и залпом.

Юный дракон не стал сопротивляться и, выпив, опустился рядом с Лиярдом.

– Не говори деду, он может рассердиться и спалить весь город. Нам ещё предстоит объяснить ему твою пару, давай не будем испытывать его терпение раньше времени, – Пинг нежно потрепал племянника по голове и вернулся за порцией для Ланселота. Тот покраснел и смущенно огляделся по сторонам.

– Не волнуйся, мы здесь семья, и никто не осудит. Каждый нашёл себе пару, не следуя традициям, – с улыбкой сказала Анна, подходя к Персивалю. Он обнял её за талию и подмигнул Эсули. – Если будешь делать всё, как я тебя учил, то…

Он едва успел увернуться от летящей в него кочерги. Фиолетовые глаза сверкнули.

– Пинг, когда ты наконец перестанешь делать вид, что Перси тебе не нравится? Ты ведь и сам не отходил от него, когда он был без сознания после прибытия сюда. – Что? – глаза Персиваля расширились от удивления. – Ты слышал меня. – Анна с улыбкой показала язык дедушке. – Хватит притворяться. Ланселот, не говоря ни слова, наблюдал за их спором. Он видел, что все они были напряжены, но старались не показывать своих чувств. Однако Персиваль, охваченный эмоциями, неожиданно заключил Пинга в объятия и, под смех своих сестер, расцеловал его в обе щеки.

Пинг, погруженный в свои мысли, молча ел завтрак, избегая взглядов окружающих. Лишь изредка он бросал гневные взгляды на Анну, которая, казалось, полностью игнорировала его.

– Итак, каков наш план? – спросил Персиваль, как только они закончили с едой.

***

Ланселот никогда не боялся смерти. Единственный страх, который, словно червь, разъедал его сердце и разум, – это была потеря Вивьен. Этот страх сопровождал его с самого детства и до того рокового дня, когда он нашёл её тело в Озёрном замке. Холодное, безжизненное, с затуманенным взглядом, устремлённым в ночное небо.

Сейчас, когда его душа блуждала по пустынной темноте, он вспоминал, что привело его к массовым убийствам, которые он совершил в тот период. Он знал, что души убитых им людей обязательно встретятся ему на пути.

– Это жизнь, юный господин, – мягко произнёс он. – Вам нужно принять её такой, какая она есть. Вы убивали и будете убивать, если это будет необходимо. В его сознании раздался успокаивающий голос Лиярда. – Лиярд, я монстр, – прошептал он, чувствуя, как внутри него поднимается волна отчаяния.

Лиярд ответил с искренним состраданием:

– Юный господин, все мы – монстры. Когда нам даровали чувства, мы изменились. Гнев не возникает из ниоткуда, ему предшествуют злость и боль. Но только мы сами решаем, чем питать зверя внутри нас. Признаться, я очень рад, что ваши гнев и жажда мести уступили место любви и защите.

Госпожа всегда боялась, что ваша жадность к Вивьен может погубить вас. Но она также не могла представить, как долго вы могли существовать без любви.

– Она знала?

– Знала с первого мгновения, как только взглянула на вас, держа малышку на руках. Ваш взгляд сказал всё без слов.

Фамильяр умолк, и мрак вокруг начал медленно рассеиваться, уступая место мягкому свету.

– Я покидаю вас, – произнес он тихим голосом. – Мне нужно сосредоточиться на поддержании своей маны. Ланселот, я верю, что ты вернешься.

Его голос затих, оставив Ланселота наедине с его внутренними демонами. Он не знал, сколько времени провел в этой темноте, его голова раскалывалась от звенящей тишины. Шаги и движения не издавали ни звука, словно мир вокруг замер.

Когда Ланселоту казалось, что его разум вот-вот не выдержит, он вспоминал последние минуты в Форест Холле. Он касался шнурка, сплетенного Вивьен, на котором висели амулеты, подаренные ему семьей. К дарам Эсули, Пинга и Мэл добавилась руна из оникса, подаренная Персивалем.

– Ингуз, если хочешь мира, готовься к войне, – с серьёзным видом произнёс Персиваль, передавая руну. – Я долго думал, чем могу тебе помочь, пока в саду ко мне не подошёл ворон. В его глазах я увидел, что семья – это наш мир, и ради неё ты готов пойти на самые крайние меры. Один сказал, что эта руна будет для тебя наиболее полезной.

Пинг с уважением посмотрел на зятя. – Один всё же говорил с тобой? Ты действительно знатного рода.

Довольно хмыкнув, Персиваль вновь повернулся к Анне.

– Дедушка просит подбросить поленья в камин, ему тяжело дотянуться, – Эсули подбросил дрова, и в гостиной, где собралась вся семья появилась красная драконья голова.

– Сильф, – мягко, но с оттенком важности произнес старик. Его голос звучал как древний напев, окутанный силой древних. – Имя, данное тебе приемной матерью, означает воздух. Ты – наследник дара Свирры. Раз ты не получил его в день своего совершеннолетия, сейчас я вручаю тебе наше благосовение. На совете, что состоялся вчера, было решено даровать тебе холодное дыхание. С его помощью ты сможешь закалять оружие против сверхъестественного, а разум твой более не поддастся ни зельям, ни чарам. Подойди!

Дыхание дракона обожгло мужчину, и он ощутил, как его кожа, заряженная магической энергией, на мгновение покрылась тонкой чешуёй.

– Хорошая отдача! – удовлетворённо произнёс дракон, с довольным видом разглядывая белую чешую, которая проступила на теле внука. – Анна, Пинг, подойдите и проверьте!

Ланселот ощутил, как к его сознанию проникают приказы. Он различал каждый из них, но, несмотря на всю их силу, его тело отказывалось повиноваться.

– Анна, даже не думай, – тихо произнес Персиваль, взглянув на жену. Но чародейка лишь отмахнулась от него и, прищурив свои кошачьи глаза, метнула в него одно из самых сильных приворотных заклинаний – «дьявольскую петлю». Оскалившись, Ланселот на мгновение утратил самообладание и, заморозив петлю, метнул ее в окно. Стекло огромного каскадного окна разбилось на тысячи осколков.

– Я никогда раньше не видела, чтобы петлю можно было заморозить и превратить в физическое тело, – нахмурилась Анна. – Это открытие требует тщательного изучения.

– Прости за окно, – Ланселот, придя в себя, виновато улыбнулся.

– Всё в порядке, – отмахнулась Анна и, взмахнув рукой, восстановила окно. Пинг и Драг с удовлетворением кивнули.

– И ещё кое-что, – на пол перед камином упал красный камень. – Гранат. С этим камнем ты найдёшь свою половинку, даже если отправишься на край света.

Ланселот поднял голову и кивнул первому дракону.

Лия и Дэйзи одновременно заговорили, их голоса звучали в унисон:

– А это от нас, – с улыбкой произнесли они, протягивая ему две изящные серьги из белого золота. В центре каждой из них мерцали розовая и голубая жемчужины.

– Перевесь их на заговоренный шнур, который дала тебе Вивиан. Она вложила в него охранные чары, чтобы они оберегали тебя от зла и несчастий.

Ланселот резко повернулся к ней: – Что ты сказала?

– Это защитный амулет, усиленный её чувствами. Я думала, ты знал об этом.

– Нет, – он осторожно снял шнурок с волос и бережно надел на него амулеты.

– Теперь ты готов, – голос Анны прозвучал с наигранной бодростью, но её напряжённая осанка выдавала внутреннее волнение.

Драг, уловив это, мягко сказал:

– Подойди сюда. У меня есть кое-что и для тебя.

Дыхание дракона мягко коснулось кожи Анны, вызывая лёгкое мерцание. Её глаза закрылись, и на лице появилась нежная, почти детская улыбка.

– Спасибо, – прошептала она.

Часы показывали десять вечера, когда в руках Ланселота оказался стеклянный флакон.

– Зелье Лоренцо, – пояснила Анна.

Дэйзи и Лия с восхищением посмотрели на сестру.

– Как ты догадалась? – почти одновременно воскликнули они.

Анна указала на книгу, лежащую на столе: «Ромео и Джульетта». Дэйзи сверкнула глазами.

– Мы сможем поддерживать связь в экстренной ситуации. Он будет на грани между жизнью и смертью. Это гениально.

Мужчины обменялись взглядами.

– Они-то ладно, а ты, Персиваль, давно живёшь в этом мире и не знаком с классикой, – вздохнула Лия.

Ланселот продолжал смотреть на них с недоумением.

Дэйзи вздохнула, её голос звучал мягко, но уверенно:

– Ты погрузишься в такой глубокий сон, что окажешься на грани. В этом состоянии Лия сможет предвидеть будущее, я – видеть твой путь, Лиярд – поддерживать твою ману. А Анна, если что-то пойдёт не так, мгновенно вернёт тебя, если возникнет опасность.

– Эсули, Деда и… – Дэйзи запнулась, – И куча прапрадеда, вы сможете установить барьер?

Драконы синхронно кивнули.

Только Мэл хранила молчание. Её взгляд был прикован к Ланселоту. Она знала, что ему уготовано. Это были воды воспоминаний – всех, без исключения, – особенно те, что причиняли боль. Так происходил первозданный отбор душ: тех, кто достоин продолжить путь, и тех, кому суждено исчезнуть навсегда.

Тонкий стеклянный флакон, переливающийся от золотого к черному, оказался в руках Ланселота. Это был яд. Но он не колебался: залпом осушил содержимое. Через несколько минут на него навалилась сонливость. Он чувствовал, как Персиваль укладывает его на диван, а затем все погрузилось в темноту.

Ланселот, поддерживаемый воспоминаниями, терял ощущение времени. Ему казалось, что он ни на шаг не приблизился к заветной цели. Как найти путь к таинственному царству Бранна, когда вокруг простирается лишь непроницаемая тьма? Он размышлял, но ответы ускользали, словно туман. Кто бы мог предположить, что вход в мрачное царство смерти окажется столь искусно скрытым?

Ланселот замер. В его голове вихрем проносились мысли: "Смерть ищут лишь безумцы и те, кто хочет сам расстаться с жизнью. Остальные лишь ждут своего часа".

Ланселот тяжело вздохнул, осознавая свою ошибку. Идиот!

Время тянулось медленно и он не знал, сколько ещё придётся томиться в этом ожидании.

Внезапно раздался звук шаркающих шагов. Ланселот поднял голову. Впервые за долгое, время он смог различить силуэт, укрытый балахоном.

– Всё же не самоубийца, – прозвучал голос, заставив Ланселота вздрогнуть. – А то я уже собирался уходить.

Это был старец. Его черный посох с фонариком наверху немного осветил мрак вокруг.

– Ну чего расселся? Пошли! Плата за проводы есть? – спросил он, протягивая руку.

Ланселот на мгновение задумался. Они забыли о плате за проводы. Понятное дело, что и поминки не устроили.

– Отдай серьги, – мысль, словно молния, пронзила его сознание. Хрон обожает блестящие вещи.

Ланселот отстегнул от шнурка две серьги и протянул их старику. Тот, прищурившись, внимательно разглядывал жемчужины, удовлетворенно кряхтя.

– Богатей, значит, – пробормотал он, оценивая молодого человека, одетого необычно. – Видимо, напали, пока ехал, – добавил он, и в его голосе послышалось сочувствие.

– Идем, – проскрипел старик, и серьги исчезли в белом пламени. Синие огоньки, словно маленькие путеводные звезды, осветили дорогу из черного камня. Вокруг простиралась только растрескавшаяся, выжженная земля, кое-где поблескивающая черными водами.

Его балахон развевался на ветру, обнажая длинный, обтрепанный хвост. Фиолетовые чешуйки, искусно вплетенные в белую кожу, сверкали и переливались. Хвост был украшен драгоценными камнями черного цвета, которые тускло блестели в свете огоньков.Старик уверенно зашагал вперед. Его голос, твердый и уверенный, прозвучал как приказ: – Не сворачивай с дороги и не оглядывайся.

Старик на мгновение обернулся, окинул рыцаря пристальным взглядом и, убедившись, что тот не отстает, продолжил путь.

– Я Хрон, Проводник драконов, – прозвучал его голос, эхом разнесшийся по окрестностям. – Одним из первых появился на свет после первородных. Но мне никогда не нравился верхний мир. И я ушел сюда.

Они прошли через черную реку, чьи воды были настолько темными, что свет от фонарика проводника не проникал в них.

– Видимо, ты драконид, раз попал сюда не в своём истинном облике, – произнёс старец, не поворачиваясь. – Жаль, что ты так молод. Но не переживай, у нас внизу не хуже, чем там, – он указал пальцем вверх. – Кто-нибудь из твоих близких уже умер? Есть ли у тебя родственники? Если тебя встретят за стеной, это будет легче. Хотя… В наше время так много одиночек. Они ссорятся с семьёй из-за денег, власти и начинают убивать друг друга. А потом, когда они оказываются здесь, никто их не встречает. Связи разрушены, и о них никто не помнит. Их так много, что можно было бы открыть специальные места встреч. Хотя, толку от этого… – он повернул голову, чтобы посмотреть, слушает ли его спутник.

Ланселот почтительно кивнул, показывая, что болтовня старца его заинтересовала.

– Если ты не познал любовь, то и здесь не найдёшь её. А если изменял, то здесь тебе будут изменять. В общем, ты получишь то же, что и давал.

Ланселот вздрогнул, и это не осталось незамеченным.

Хрон остановился и резко повернулся к Ланселоту. – Дай руку, – приказал он.

Ланселот растерялся.

– Дай мне руку! – его требование сопровождалось сверканием искр в глазах. Он спустил капюшон. На его фиолетовой морде, испещрённой шрамами, застыло напряжённое выражение. Ланселот протянул руку, и когтистая лапа тут же взяла её в свою. Но через секунду он отпрянул, ошеломлённо глядя на Ланселота.

– Ты дитя Лирина, и ты не мёртв! – воскликнул Хрон, раскачиваясь из стороны в сторону. – Зачем ты сюда пришёл? Начитался старых сказаний, влюбился и решил спасти свою возлюбленную, как тот, как его… Ах, Орфей! – его голос дрогнул. – Что ты наделал? И как тебе удалось обмануть ловушку? – он метался взад-вперёд, вскидывая лапы. – Ох, брат, нелегко тебе будет выбраться. Но вспомни обо мне, когда окажешься на свободе. Главное – успеть до обхода адских псов. – его голос прерывался, переходя от едва слышного бормотания к быстрому причитанию. Раскидывая лапы, он ругался, издавая странные шипящие звуки.

– Мне нужно к Бранну, – решительно произнёс Ланселот.

– Ты сумасшедший? – остановившись, скептически спросил Хрон, глядя на него своими вертикальными зрачками.

– Мне нужен король этого мира, чтобы спросить у него о пророчестве.

Хрон, задумчиво потирая подбородок, окинул юношу внимательным взглядом. Пара чешуек, отделившись от кожи, тихо упала на чёрные камни.

– Так ты тот самый? Мы думали, Харон должен был встретить тебя. Слышал, ты рыцарь Артура. Не ожидал, что мне так повезёт. Значит, ты драконид Ланселот? Удивительно. Хотя, учитывая твой список… – он медленно обошёл юношу, внимательно разглядывая его. – Какой-то ты хрупкий и женственный.

Ланселот, стараясь скрыть своё нетерпение, произнёс:

– Может быть, вы всё-таки проводите меня?

– Идём, но серьги не отдам, всё-таки это плата, – ответил Хрон, и его глаза жадно блеснули.

Ланселот раздражённо кивнул, соглашаясь. Они пошли по дороге, и некоторое время молчали. Хрон изредка оборачивался и с явным интересом разглядывал юношу, словно пытаясь разгадать его мотивы.

– Значит, это правда, мой отец выбрался из заточения? – вопрос застал рыцаря врасплох.

– Отец? – переспросил он, пытаясь найти меч там, где его не было.

– Да, тот, кто дал мне жизнь. Тот ещё ублюдок. Я служил Бранну только из-за матери. Эпрейвен убил её по приказу ведьмы.

Чем глубже в лес, тем запутаннее становятся корни, – подумал Ланселот, наблюдая за своим проводником, который говорил с удивительной невозмутимостью.

– Ты здесь встретился с ней? – он задал вопрос, и тот утвердительно кивнул.

– Хаос использовал мою мать, затем убил её. Когда пришло время суда, новая королева потребовала вернуть ей память. Теперь мы живём вместе. Она помогает во дворце, а я, хотя и редко, но всё же встречаюсь с драконами и драконидами.

– Но почему он убил твою мать? Разве драконы не находят свою пару до конца жизни?

– Ему нужна была душа женщины, столь же благочестивой, как моя мать. Однако возникла проблема: она оказалась драконом. Когда после моего рождения он увидел яйцо, то тут же убил её, потому что она не была человеком. Но позже он нашёл другую женщину, снова оплодотворил её, и, насколько мне известно, всё прошло успешно. Однако после этого та женщина сошла с ума и не помнит ничего из тех дней. Думаю, черноволосая, которая всегда была рядом с отцом, добилась своего.

Ланселот погрузился в глубокие раздумья и не заметил, как они подошли к чёрной стене с массивными воротами. Они были сделаны из древнего дерева, которое казалось таким старым, что одно прикосновение могло превратить его в пыль. Однако это ощущение было обманчивым. Ланселот почувствовал вокруг них древнюю ману, которая, казалось, существовала ещё до рождения мира.

Хрон остановился перед массивным кольцом, вмонтированным в пасть каменной горгульи. Он глубоко вздохнул и, собравшись с духом, трижды постучал. Раздался гулкий, резонирующий звук, похожий на стон множества людей.

– Мне жаль, что тебе предстоит это испытать, – тихо сказал Хрон, не оборачиваясь. – Воды забвения сводят с ума даже мёртвых. Я не знаю, что тебя ждёт, когда ты окажешься живым среди них.

Внезапно в стене, неподалёку от них, открылась незаметная дверь. Из тёмного проёма повеяло сыростью и холодом. Внутри мерцал тусклый свет факелов, освещая узкий, извилистый коридор.

– Удачи, брат, – добавил Хрон, и его голос дрогнул.

Ланселот сделал шаг вперёд. Дверь за его спиной с тихим скрипом закрылась, слившись с каменной кладкой стены.

Хрон остался один, но секунду спустя он уже мчался к тому, кто мог помочь юноше.

За дверью Ланселота ждала женщина в чёрном платье. Её лицо скрывала чёрная вуаль, но сквозь тонкую ткань можно было разглядеть пустые глазницы и зашитый грубыми чёрными нитками когда-то красивый рот. За свою жизнь рыцарь неоднократно сталкивался с магическими существами, но эта женщина, словно сотканная из страхов и сожалений, заставила его испытать трепет. Очень редко страх мог затмить его разум. Обычно с этим прекрасно справлялся гнев. Но сейчас, следуя за этим призрачным образом, его чувства были обострены. Ему было страшно.

Чёрный силуэт неспешно, но уверенно указывал ему путь. Сначала они шли по узким каменным коридорам, где эхо их шагов отражалось от древних стен. Затем поднялись по винтовой лестнице, стены которой были испещрены зияющими дырами, пропускающими ветер. Но ткань платья провожатой и её вуаль оставались неподвижными, словно время здесь остановилось.

В молчании они поднимались всё выше и выше, и с каждым шагом воздух становился холоднее. Наконец они достигли вершины башни. Ланселот замер, поражённый открывшимся перед ним видом. С одной стороны стены простиралась непроглядная темнота, словно бездна, поглощающая свет. С другой стороны виднелся призрачный город, очертания которого таяли в тумане.

В этом месте, на вершине башни, время и пространство словно слились воедино. Гнилые доски пола скрипели, словно издавали последний вздох перед тем, как рассыпаться в прах, усиливая тревогу Ланселота.

Женщина подошла к центру башни. В углу зала, на обшарпанном столе, стояла единственная чаша. Она жестом указала на неё Ланселоту и молча начала спускаться, оставляя его наедине с его страхами.

Ланселот медленно приблизился к чаше. Перед ним был простой кубок из тиса, в котором мерцало рубиново-красное вино. Его рука уже тянулась к кубку, когда тихий жалобный плач и шорох слева заставили его остановиться. Он обернулся и увидел чёрного щенка, шею которого обвивала верёвка с тяжёлым камнем. Ноша явно причиняла боль маленькому существу. Щенок скулил, слабо пытаясь освободиться.

Не раздумывая, Ланселот бросился к нему. Его пальцы ловко развязали узел, и камень упал на пол. Щенок, почувствовав свободу, радостно заскулил и, пошатываясь, прижался к Ланселоту, уткнувшись мордочкой в его колени. Ланселот погладил щенка, нуждающегося в его помощи.

– Ты не смог войти из-за ноши? Неужели здесь все настолько бездушны? – Он бережно взял на руки лёгкий комок и, держа его, вернулся к чаше. – Пойдём вместе, дай бог, чтобы за стеной тебя кто-то встретил. Обмакнув палец в вино, он осторожно коснулся носа щенка, и тот мгновенно слизал капли. Затем мужчина залпом выпил оставшееся.

Из темноты башни материализовалась женщина, которую он когда-то считал своей матерью. Её голос, полный ярости и безумия, пронзил тишину:

– Ты ничтожество! Ты не мой сын, а ублюдок, подменыш, выродок, из-за которого погибли мой муж и мой родной сын. Тварь, что скрывалась под личиной и кормилась в замке. Как же я жалею, что ты не умер там, среди кухонных помоев! – Её глаза горели огнём ненависти и безумия. – Оставить тебя в живых было самой большой ошибкой. Крестьянин во главе рода!

Она набросилась на Ланселота, пытаясь оцарапать его. Чёрный щенок, забившись под рубашку мужчины, жалобно скулил. В памяти Ланселота вновь всплыли болезненные воспоминания.

Он вспомнил, как копался в отбросах, ища хоть какую-то пищу. Кухарка снова лежала пьяная. Ей всегда было безразлично, что с ним происходит. Те жалкие гроши, которые ей выдавали на его содержание, она пропивала в первые же дни. Но он был рад и этому. Когда она была пьяна, не трогала его. А когда трезвела, не раз поднимала руку. Госпожа не интересовалась его судьбой, и это делало её безнаказанной.

Он забивался в угол, ненужный никому, и плакал от голода. Лишь иногда, когда кто-то из слуг кидал ему объедки, он получал немного еды. Но чаще всего его ждала жестокость. Его могли избить или натравить на него охотничьих собак ради забавы. Смех и слезы ребенка вызывали у них лишь веселье.

– Заткнись! – Тихий голос внезапно остановил безумную женщину. Её глаза, горящие диким огнём, на мгновение замерли. Чёрный комок перестал жалобно скулить и слабо зарычал.

– Что ты знаешь о семье? – Ланселот почувствовал, как его глаза наливаются алым. – Та, что готова была отдать ребёнка ради пророчества безумного старца, та, что боялась даже убить его, сомневаясь в своих чувствах… А что было бы, если бы я действительно был твоим сыном? Как бы ты жила? Как женщина, потерявшая мужа и сына, может сомневаться? Ты не знала, родной ли я. И только обретя вечный покой, ты наконец нашла ответ.

Его голос был похож на шипение, и если бы сердце могло биться быстрее, кровь закипела бы в его венах. При наличии оружия он, вероятно, не преминул бы воспользоваться им.

– Ты смеешь произносить такие слова! – вскричала королева Веселого замка, и звук хлесткой пощечины прорезал воздух. Второй удар был остановлен, и лицо Ланселота оказалось совсем близко к лицу женщины.

– Ты отдала ребёнка, будто он был прокажённым. Знала ли ты, что с ним стало? Не убила ты его лишь потому, что сомневалась. Но выкинуть из жизни оказалось проще. Я не сам занял место того младенца. И если бы этого не случилось, он бы не умер от укуса чёрной гадюки.

Он продолжал смотреть на нее своими алыми глазами, от чего душа женщины затрепетала от ужаса.

– С тех пор как меня выкупил человек, ставший мне истинной матерью, я бесчисленное количество раз мечтал сжечь Весёлый замок дотла вместе с тобой. Как отомстить за то, что мне пришлось пережить, думая, что моя мать просто ненавидит меня. Настолько, что дитя, которое ничего не совершило, стало выброшенным мусором. Я не знаю, кто моя настоящая мать, и не ведаю её мотивов, но ты… Ты не заслуживаешь ни смерти, ни покоя. Ты переложила вину на младенца и решила ненавидеть его до конца своих дней.

Женщина дрожала, а щенок, которого рыцарь держал на руках, начал громко рычать. Его неуверенный гнев быстро перерос в испепеляющую ярость.

– Кстати говоря, – губы Ланселота приблизились к её уху.

– Я лично сразил того рыцаря, который повёл войско на наш замок и одержал верх над Баном. Перед смертью он поведал много тайн. Например, о том, как ты стремилась избавиться от ребёнка человека, которого ненавидела всей душой. И как ты замышляла посадить на трон этого самого рыцаря. Если бы не дерзкий поступок Нимуэ и мой внезапный отъезд, твой план мог бы осуществиться.

Женщина медленно оседала на пол, её глаза наполнились ужасом и безумием.

– Я не знаю, что уготовил тебе Бранн, но, надеюсь, ты получишь по заслугам. А я никогда не прощу предательства моего названного отца и твоего отношения к собственному ребёнку.

Ненависть, накопившаяся в сердце Ланселота, достигла своего пика. Всё, что он долго держал в себе, вырвалось наружу, как тёмная буря, сметающая всё на своём пути. В одно мгновение голова женщины, будто срезанная невидимым клинком, скатилась с её плеч. Ланселот наблюдал за этим без малейшего сожаления. Её тело начало терять форму, рассыпаясь в серый пепел, который медленно оседал на гнилом полу.

Чёрный щенок, вырвавшись из рук Ланселота, с любопытством обнюхал место, где только что лежала женщина. Гнев, овладевший им, постепенно утих, и Ланселот ощутил, как его тело охватила дрожь. Воспоминания, связанные с этой женщиной и её поступком, нахлынули на него с новой силой. Тот самый маленький мальчик, который когда-то плакал внутри него, снова заговорил, выплескивая наружу всю свою боль и переживания.

В тот роковой день, когда он проник в покои рыцаря, движимый жаждой мести, ему открылась правда о предательстве человека, которого он долгие годы считал своим отцом. Рыцарь, прижатый кинжалом Ланселота к стене, рассказал всё в мельчайших подробностях. Но когда имя той, кто стояла за этим злодеянием, сорвалось с его губ, Ланселот не смог сдержать ярости и перерезал ему горло, стремясь навсегда положить конец этой мрачной истории.

До того рокового дня, когда Эпрейвен напал на Эсули, пробудив в нём дремавшего дракона, Бан был его настоящим отцом. Он с любовью поднимал маленького Ланселота в своих сильных руках, дарил ему первый деревянный меч, играл в коня, позволяя сыну с радостью скакать на нём. Но когда он снова увидел эту женщину, воспоминания о большом, улыбчивом мужчине, словно раскалённый нож, пронзили его сердце, воскрешая ту боль, которая долгие годы была скрыта глубоко внутри.

– Дяденька, а ты почему такой грустный? – раздался над его ухом детский голос. Ланселот вздрогнул и резко обернулся, встретившись взглядом с маленькими, но внимательными лицами. Они стояли вокруг него, с любопытством разглядывая щенка, который, словно заворожённый, катался по полу в том месте, где ещё недавно виднелся след женщины. Его зрачки расширились, и он узнал их. Это были дети из деревни, которую он когда-то захватил, находясь в плену чар Морганы.

Темноволосая девочка с перерезанным горлом медленно приблизилась к нему. Ее простое и грубое платье, пропитанное черной, застывшей кровью, казалось, сливалось с тенями ночи. Ланселот, вздрогнув, встретился взглядом с ее глазами, в которых не было ни искры осуждения. Она спокойно огляделась вокруг и, словно не замечая ни ужаса, ни трагедии, присела рядом с ним.

– Дяденька, ты сейчас в порядке? – с легким любопытством спросила она, глядя на рыцаря. – Ты же больше не причинишь нам боли?

Он молчал, не зная, что ответить ребенку, жизнь которого была отнята его руками. Его горло сжалось, и он не мог найти слов, чтобы ответить этой девочке.

– Ты не причинишь нам вреда. Так сказала королева.

Он замер, глядя на неё, и в его глазах, прежде холодных и безразличных, теперь плескалась боль. Слёзы текли по его щекам, и девчушка, не задумываясь, протянула руку, чтобы стереть одну из них. Её ладонь нежно коснулась его лица, словно пытаясь забрать часть его страданий.

В этот момент в голове Ланселота возник образ из воспоминаний девочки. Среди ночи раздался тревожный шум, и её мать стремительно поднялась с кровати. Она подбежала к окну, прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рвущийся наружу крик. Через мгновение она уже была рядом с детьми, приказывая им проснуться и разбудить младших брата и сестру. Сама же она быстро собирала свои вещи в холщовый мешок. Малыши начали хныкать, не понимая, что происходит.

Мать с бледным лицом стремительно подбежала к старшей дочери. Ее голос дрожал, когда она прошептала: «Бегите!» Взгляд был полон тревоги, и ребенок не смог усомниться в ее словах. Схватив братьев и сестру за руки, они бросились к поляне за домом – узкой тропе, ведущей к густым лесам.

Морозный воздух разрывал лёгкие, обжигая холодом. Снег впивался в босые ноги, словно тысячи мелких иголок. Позади слышался лязг оружия, треск пожаров и отчаянные крики жителей деревни, чьи жизни безжалостно обрывались.

Подгоняемая отчаянным приказом матери, она бежала вперёд, увлекая за собой остальных. Испуганные, они невольно кричали, привлекая к себе внимание одного из всадников. Его конь, чёрный как сама ночь, молнией рванулся за ними, словно тень, вырвавшаяся из тьмы.

Через несколько мгновений он настиг их. Его красные глаза, полные холодного безразличия, бесстрастно скользнули по их перепуганным лицам.

Ланселот смотрел на себя со стороны. Он медленно спешился и направился к детям. В его руке был не его черный меч с рукоятью в виде дракона, а клинок с эмблемой Морганы ле Фей. Его черные латы контрастировали с его светлыми волосами и красными глазами, а лицо оставалось лишённым человеческих эмоций, единственными яркими красками на нем были капли крови убитых жителей.

Раздался свистящий звук, и в следующее мгновение Ланселот увидел, как чёрная фигура без тени раскаяния удаляется к своему коню. Её силуэт был последним, что запечатлелось в ее памяти, прежде чем он повернулся. На земле лежали тела нескольких детей, их руки так и не разжались.

Мужчина содрогнулся от воспоминаний, которые вновь ожили в его сознании. Он вспомнил, как Нимуэ пришла к нему на помощь и освободила из замка Морганы, куда его отправил под чарами Мерлин, чтобы помочь Артуру завладеть его сокровищем. Три месяца он находился под воздействием дьявольских петель, и если в первый месяц его разум еще пытался сопротивляться, а тело отказывалось принимать еду и питье, то последние два месяца он почти потерял себя.

Моргана, устав от тщетных попыток завоевать его любовь, решилась на отчаянный шаг. Она приготовила зелье, которое погружало его в глубокий сон, а дьявольские путы сковывали тело, лишая возможности сопротивляться. С ненавистью он вспоминал те моменты, когда просыпался в одной постели с ней, чувствуя, как разум кричит от бессилия, а тело подчиняется воле ведьмы.

В конце концов, его рассудок не выдержал этого противостояния, и он превратился в смертоносную боевую марионетку. Теперь он без жалости убивал тех, на кого указывала Моргана, захватывал деревни соседних королевств и искал ту, кого она так жаждала найти. Каждый раз, возвращаясь с пустыми руками, она впадала в ярость, но находила утешение лишь в их общей постели.

Так и в этой деревне им было приказано привести всех женщин, не щадя ни мужчин, ни детей.

Когда он наконец покинул мрачные стены замка, Нимуэ помогла ему забыть о темных деяниях, совершенных под влиянием магии. Она видела, что его разум балансирует на грани безумия, и понимала, что лишь она может вернуть его к жизни.

В течение долгих дней и ночей она ухаживала за ним, терпеливо снося его вспышки ярости, вызванные отказом от чар и зелий. Каждое проявление ненависти, словно острые иглы, пронзало её сердце.

Ей было невыносимо видеть, как он, словно раненый зверь, метался в поисках Вивьен, не находя утешения в её присутствии. Его глаза, полные боли и отчаяния, смотрели на неё с такой тоской, что сердце разрывалось. Особенно тяжело было, когда Нимуэ, чтобы спасти его, привязывала к кровати, поскольку он стремился лишить себя жизни.

И вот теперь, когда заклятие забвения спало с его разума, он впервые вновь окунулся в мир своих чудовищных поступков и крови, которую пролил. Его крик, полный боли, раздался, напугав детей и чёрного щенка, который всё ещё был с ним. Его начало рвать, а в голове калейдоскопом проносились лица жертв и то, как он лишал их жизни. Женщины, старики и дети – никто не знал пощады. Вырезались целые деревни, оставляя опустошение там, где раньше кипела жизнь.

– Дяденька, дяденька, – услышал он настойчивый голос девочки, который пробивался сквозь пелену безумия. Когда туман рассеялся, он увидел, что она и её брат с сестрой стоят рядом с ним, нежно обнимая его за плечи, которые сотрясались от рыданий.

– Вы не убийца. Пусть вы и принесли нам смерть, но она всё равно настигла бы нас. Девочка тихо произнесла:

– Мы боялись, оказавшись здесь. Но, испив из чаши, познали истину. Король обещал, что, если я вернусь на землю, он поможет мне стать защитником слабых. Таким, каким были вы, пока не попали в лапы к чёрной ведьме и не были преданы своим королём. Мальчик звонким голосом продолжил:

– Из тебя вышла скверна, – он указал на чёрную лужу, расползающуюся у ног. – Это знак искреннего раскаяния. Так сказал Бранн.

Тепло детских ладоней разливалось по телу мужчины, нежное прикосновение, гасящее внутреннюю боль.

– Прими себя таким, какой ты есть. Её голос был мягким, почти шёпотом, а пальцы осторожно коснулись ладони её убийцы. – Даже если твои поступки были ужасны и ты совершил их собственными руками, ответственность за них лежит на другом человеке. И когда она предстанет перед Бранном, хаос покажется ей раем.

Старшая девочка тихо произнесла: – Мы обращаемся к тебе с единственной просьбой: спаси других детей, чтобы они не повторили нашу судьбу.

Мальчик протянул руку рыцарю, помогая ему подняться. Девочки заботливо поправили его одежду. Младшая, молча наблюдавшая за происходящим, протянула руку с платком и осторожно стерла слезы с его лица.

– Идём, мы проводим тебя к выходу, – сказала девочка, крепко сжимая ладонь Ланселота в своей. Чёрный щенок быстро побежал за ними, когда они начали спускаться с башни раскаяния.

Мужчина шагнул на последнюю ступеньку, и массивная деревянная дверь с тяжелым скрипом распахнулась. За ней открылся внутренний двор монастыря, залитый ярким солнечным светом. Он зажмурился, ослепленный внезапным сиянием, и несколько мгновений стоял, пытаясь привыкнуть к свету.

Как солнечный свет мог проникнуть в подземное царство? Ослепленный ярким светом, Ланселот медленно осмотрелся. Двор, окруженный массивными арками, открывал перед ним захватывающее зрелище. В нишах стояли статуи, и лишь присмотревшись внимательнее, он понял, что это не просто церковные изваяния. Это были каменные духи, грубо высеченные из дерева и камня, деревянные статуэтки, мраморные фигуры и гротескные воплощения святых.

– Двор прощения, – тихо произнесла девочка, отпуская его руку. – Здесь мы попрощаемся. Теперь мы можем спокойно войти в город.

Ланселот заметил движение у одной из колонн вдали – это был темноволосый мужчина, который стремительно приближался к ним. Ланселот инстинктивно заслонил детей своей спиной, готовый к защите. Но в следующий миг напряжение спало: из-за колонны выбежала растрёпанная женщина, чьей копией были девочки. Её взгляд был полон тревоги и радости, она бежала к детям, не замечая ничего вокруг. Мужчина следовал за ней, не отставая ни на шаг.

Через мгновение женщина заключила каждого из детей в объятия, осыпая их поцелуями. Её слёзы смешались с улыбками, а в глазах читалось безграничное счастье. Ланселот отступил, он был свидетелем воссоединения семьи, которое было важнее всего. Мужчина кивнул Ланселоту, и, взяв младших детей на руки, он со своей семьей двинулись к выходу со двора.

– Тебя некому встретить? – в тишине раздался приглушённый голос. Ланселот обернулся, заметив фигуру, облачённую в мантию, с капюшоном, скрывающим лицо.

– Боюсь, что нет, – ответил Ланселот, вглядываясь в очертания города, виднеющегося сквозь арки. Однако среди колонн он не смог отыскать платиноволосую фигуру своей матери.

– Я тоже был одинок, – тихо пробормотал незнакомец. – Позволь мне проводить тебя. Насколько я понимаю, тебе нужно попасть в замок? Голос незнакомца звучал успокаивающе, словно убаюкивая Ланселота.

– Стоит ли мне ожидать ещё каких-то сюрпризов, когда я войду в город? – спросил он.

– Нет, осталось только пройти через врата и оставить мысли о прошлом позади. Но если ты всё ещё не готов, врата могут устроить тебе испытания, – ответили ему.

Ланселот опустил глаза.

– Занятная компания у тебя была, – произнёс мужчина, поворачиваясь к удаляющейся семье и помахав им на прощание. – А это ещё кто такой? – он резко присел на корточки и начал разглядывать чёрного щенка, который, попрощавшись с детьми, вернулся к Ланселоту. Щенок присел у ботинка мужчины и, высунув розовый язык, принялся радостно дышать.

– Нашел его в башне, и вот он увязался за мной.Ланселот ответил: – Удивительно… Впервые вижу, чтобы фамильяр выбрал дракона в хозяева.Незнакомец с удивлением посмотрел на щенка: – Фамильяр? – Ланселот перевел взгляд на голубые глаза щенка.

– Фамильяр… Да еще какой… – незнакомец задумался. – Как ты его нашел?

– Разрезал веревку и снял камень. Вероятно, его утопили.Ланселот, недоуменно пожав плечами, ответил: – Ты освободил эменталя, мой друг, – произнес он наконец. – И не просто эменталя, а того, кто способен управлять эмоциями. Это поистине удивительно. Не каждый из них стремится к общению. Мужчина откашлялся. Он поднялся на ноги, и капюшон, скрывавший его лицо, плавно соскользнул, обнажая перед Ланселотом его черты. Ланселот отпрянул, его глаза расширились от изумления. Те же сине-зеленые глаза, окружённые платиновыми волосами, как у него самого. В свете солнца на лице незнакомца заиграли перламутровые чешуйки – перед ним стоял первородный дракон воды.

Незнакомец и Ланселот были одного роста, их долговязая фигура и худощавое телосложение казались почти идентичными. Лишь пара морщинок у его глаз намекала на то, что он старше Ланселота. Но это не имело значения. Их взгляды встретились, и Ланселот почувствовал, как внутри него что-то дрогнуло. Он не мог поверить, что перед ним стоит тот самый человек, который дал ему жизнь.

– Отец? – прошептал Ланселот, не веря своим глазам, глядя на молодого мужчину, стоящего перед ним. Тот лишь развёл руками и улыбнулся.

– Почему ты сразу не сказал? – юноша отступил на шаг, чувствуя, как его охватывает беспокойство. Зная, что здесь может происходить что угодно, он начал подозревать, что его обманывают.

– Я не был уверен, примешь ли ты правду обо мне. Если бы ты меня не узнал, я бы просто проводил тебя до замка Бранна.Лирин с грустью посмотрел на него. Его глаза лучились радостью, когда он смотрел на сына, который не ненавидел его после всего, что он совершил.

– Пинг всё мне рассказал. Но знаешь, не мне тебя осуждать. Я и сам доставил немало неприятностей.

Ланселот ощутил два мощных удара сердца, и на мгновение сознание его погрузилось в тьму, готовую выпустить его из своих объятий. Он мысленно позвал: «Дейзи», чувствуя, как заклинание начинает рассеиваться. Тьма отступала, унося его из мрачного подземного царства обратно в Форест Холл. «Помоги!» – отчаянно взмолился он, надеясь на её помощь.

Спустя несколько мгновений, постепенно пробуждающееся сердце было остановлено. Он открыл глаза и вновь увидел двор прощения, а перед собой – обеспокоенный взгляд отца.

– Твоя кровь быстро изгоняет яд из вен, – сказал Лирин, протягивая руку сыну, чтобы помочь ему подняться на ноги. – Нам нужно торопиться. Бранн ждёт тебя.

Они поспешили к вратам в город. Ланселот взглянул на мужчину, быстро шагающего рядом, его лицо омрачила печаль. Он видел своего первенца, но о судьбе второго сына знал немногое.

– Я встретил Эсули. Ланселот произнёс:

– Так его назвал И Драй Гох? Лирин внимательно посмотрел на сына и тихо спросил:

– Он так похож на тебя. Такой же чистый и непорочный. Ланселот продолжал, его голос был полон нежности:

– Я чуть не привёл врага прямо к своему порогу и чуть не уничтожил свой род. Лирин усмехнулся, но в его усмешке сквозила горечь:

– Пинг говорит, что во всём виновата белобрысая тварь – Эпрейвен. Ланселот перебил отца, его голос стал жёстче:

– Мне довелось с ним встретиться, когда он убил друзей моей… семьи. Лирин остановился, его дыхание участилось. На мгновение в мягких глазах отца промелькнул алый огонь, который был ярче его собственного гнева. Ланселот процедил сквозь зубы:

– Расскажи мне всё по пути к замку, – попросил Лирин. Он слушал внимательно, не прерывая, пока Ланселот рассказывал о событиях той ночи, когда Мордред напал на замок Нимуэй, и о том, как он, Ланселот, оказался здесь. Иногда Лирин уточнял детали, но в основном просто слушал, позволяя истории разворачиваться перед его глазами. С каждой минутой его лицо становилось всё более суровым, а в глазах читалась ярость, которая казалась совершенно неуместной на его мягком, почти детском лице.

К тому времени они уже покинули городские стены и ступили на тропу, что вела прямиком к столице подземного мира. Ланселот замер, очарованный открывшимся перед ним видом. В его памяти ожили образы из далекого прошлого, когда Нимуэ, делилась с ним легендами и мифами древних греков. Эти уроки, наполненные магией и историей, всегда приносили ему особое удовольствие, разбавляя суровую военную подготовку.

Когда Вивьен появилась на свет, Нимуэ не прекратила своих уроков. Она держала малышку на руках и продолжала повествовать о чудесах и приключениях со всех уголков мира. Ланселот, с нежностью в глазах, наблюдал за зеленоглазой крохой, впитывая каждое слово матери, которая не раз повторяла, что это может ему пригодиться в дальнейшем.

– Элизиум, – проговорил он, вглядываясь в город, простиравшийся за горизонтом.

– Я вижу, твоё образование не ограничилось мечом и щитом. – Рука отца потянулась к его волосам, но замерла на полпути.

– Нимуэ вложила в меня много знаний, стремясь не ограничивать мой мир. И это часто выручало меня.

Ланселот, стоя на вершине холма, смотрел на город, кипящий жизнью. Он не мог поверить, что оказался в царстве мёртвых. Лирин начал медленно спускаться по склону, его движения были плавными и уверенными. Он обернулся и жестом пригласил сына следовать за собой.

– Элизиум, – голос Лирина струился мягко, словно журчание ручья, – лишь одно из его имён. Понимаешь, каждый, попадая сюда, видит отражение того, к чему привык. Для одних это бескрайние леса и зелёные поля, для других – величественные горы, простирающиеся до самого неба, а для третьих – непроходимая чаща, полная тайн и опасностей. Мир мёртвых – это многослойный мир, как и пантеоны богов. Каждый видит здесь отражение своей культуры, своих верований и идеалов. Идолы, пантеоны, пророки и святые – все они порождены верой, стремлениями и страхами.

Он остановился.

– Достань тот оберег, что дал тебе Пинг.

– Как ты узнал? – Ланселот осторожно извлёк зелёный камень с отверстием внутри.

Лирин улыбнулся.

– Мой брат глубоко привязан к семье, несмотря на свой воинственный нрав. Земля – его стихия, а это значит, что дом для него священен. Корни, понимаешь? Поэтому он не мог отпустить тебя без надёжного талисмана.

Лирин взглянул на зелёный камень в руке сына с нежностью. Его глаза засияли, когда магия его брата коснулась его.

– Взгляни через отверстие на город, – тихо сказал он, указывая на маленький зелёный камешек.

Ланселот с сомнением поднёс камень к глазам. С каждой секундой город, напоминавший ему озерный край, преображался. То это были грубо обтёсанные пещеры, вокруг которых суетились люди, одетые в шкуры; то зелёные рощи, где прогуливались люди в тогах; то высокие горы и величественные храмы, на ступенях которых сидели монахи. Мир менялся снова и снова, но одно оставалось неизменным – место повелителя. Чёрный замок.

– Камень истины всегда укажет правду, как бы хитро она ни была скрыта.

Ланселот поднял камень и направил его на отца. В воздухе возник образ величественного белого дракона. Его сине-зелёные глаза с вертикальными зрачками светились теплом и радостью. Массивное тело дракона было покрыто бело-голубой чешуёй. Огромные белые крылья, сложенные за спиной, внезапно расправились, создавая мощный поток воздуха, который пронёсся по траве почти до самого начала города.

Лирин одобрительно усмехнулся, наблюдая за тем, как Ланселот бережно убрал камень обратно на зелёный шнурок.

– Молодец. Всегда будь настороже, никогда не знаешь, кто может нанести удар в спину…

Фраза отца отозвалась в сердце Ланселота, пробудив давно мучивший его вопрос:

– Она не здесь?

Лирин уклонился от прямого взгляда, его плечи поникли, выдавая глубокую боль от воспоминаний о жене. Он наклонился, бережно поднимая щенка, который всю дорогу едва поспевал за ними. Ласково перебирая мягкую шерсть, он тихо произнёс:

– Она меня не помнит. Она предпочла забыть всё, что было в мире живых.

Его взгляд остановился на тонком шнуре, искусно сплетённом Вивьен.

– Но в твоём случае беспокоиться не о чем, – добавил он.

Ланселот вздохнул, его голос прозвучал тихо и устало:

– Когда я нашёл её, она не помнила меня.

Лирин коснулся его плеча:

– Разве ты не говорил, что почувствовал её запах в покоях Нимуэй? Неужели твоё сердце не дрогнуло? Я не поверю!

Не дождавшись ответа, Лирин лишь слегка улыбнулся уголками губ и ускорил шаг. Вскоре они достигли подножия холма, и перед ними предстал город. Ланселот был погружён в свои мысли и не замечал его красоты. Он не заметил, как его отец вновь накинул капюшон на голову, достал из сумки второй плащ и заботливо укрыл сына, скрывая его от любопытных взглядов прохожих.

Его мысли были заняты словами отца. Что-то всколыхнулось…

Когда он вошел в покои Нимуэ, его сразу же окутал аромат, который, словно тиски, сжал его сердце. Но он не был готов расстаться с этим запахом. Словно ищейка, он направился к креслу, где аромат был наиболее сильным.

Оказавшись в ловушке, расставленной безумной, он услышал голос той, что помогла им. Он отвлекся, пытаясь разглядеть ту, чья невидимая рука разрушала печать. За это он чуть не поплатился горлом. В тот момент перед его глазами мелькали образы: зеленые глаза, волосы цвета розового золота, дерзко вздернутый подбородок. С того момента он был полон решимости найти её, чего бы это ни стоило.

И вот, на озере, она оказалась в его объятиях, поцеловав его под воздействием чар. В тот момент ему было всё равно на окружающий мир. Дракон внутри него уже присвоил её себе.

Как же он был зол, когда она подумала, что он лишь плод её воображения! Ему стало стыдно. Пытаясь побороть свои чувства, он пытался объяснить всё действием чар. Но как только её ладошка коснулась его лица, в нём возникло непреодолимое желание овладеть этой женщиной.

Однако через мгновение гнев, вызванный её словами, заставил его, не раздумывая, швырнуть её в озеро. Он был уверен, что она всё ещё под действием чар. И как бы ему ни хотелось иначе, он не мог воспользоваться моментом. Тогда она провела его, как последнего простака.

Когда Артур вновь появился на сцене, а обстановка у озера накалилась до предела, он всерьез задумался о том, чтобы убить этого юнца, который смотрел на неё, как на свою собственность. Его удерживала лишь клятва, данная ей ранее. Но, наблюдая, как эта рыжеволосая бестия, призывая магию Нимуэ, заставляет их заключить шаткий мир, он вновь погрузился в размышления о том, кто она такая. Почему она так похожа на его мать? Почему её взгляд вызывает у него одновременно эйфорию и боль?

Всё разрешилось на следующее утро, когда он, измученный мыслями о ней, не смог сомкнуть глаз. Когда она тихо вошла в комнату, он притворился спящим, хотя это далось ему с огромным трудом. Её лёгкое прикосновение к его плечу заставило всё его тело вздрогнуть.

Пока она готовила завтрак, Лиярд не переставал напоминать ему о том, что не подобает проявлять неуважение к девушке, овладевая ею на столе. Это противоречило всем моральным устоям. Однако он сам же способствовал тому, чтобы пригвоздить его к стулу.

Но этот поцелуй всё изменил. Когда её губы соприкоснулись с его, волна воспоминаний захлестнула его: от невыносимой боли утраты до всепоглощающей радости воссоединения с той, кто была предназначена ему судьбой.

Но у него оставалось ощущение, что не всё вернулось в его память. А сейчас, когда пророчество вынуждает Эпрейвена угрожать двум мирам…

– Мы пришли, – голос отца вывел рыцаря из раздумий. Он медленно поднял взгляд и окинул взглядом замковые ворота, которые выделялись тёмным, чёрным деревом на фоне гладких стен, блестящих, словно стекло.

– Ты со мной? – напряжённо спросил рыцарь. Он ощущал, как в груди нарастает тревога, и понимал, что ему необходима поддержка отца. Лирин кивнул.

Ворота беззвучно распахнулись, и перед взором рыцаря предстал внутренний двор, наполненный людьми из миров, которые ранее показал ему камень. Многообразие языков окутывало пространство, сливаясь в многоголосый гомон. Ланселот с удивлением наблюдал, как викинг яростно спорит с римским легионером, а женщина в полном облачении амазонки пытается утихомирить их пыл.

Как только Ланселот ступил на двор, какофония языков волшебным образом сменилась на понятную ему речь. Лирин подтолкнул его к ожидавшему их человеку в чёрном. Тот, с карманными часами в руках, сурово хмурил брови и что-то бормотал себе под нос, его взгляд был устремлён на циферблат, словно он ждал чего-то важного.

– Идём, – тихо произнёс Лирин. – Советник Бранна не любит, когда опаздывают.

Лабиринт Бранна.

Камердинер поспешно вёл гостей к тронному залу, тяжело вздыхая. Они опоздали на две минуты и тридцать секунд. Этого времени хватило бы, чтобы переработать план подземелья, учитывая новые указания господина, а для этого нужно было ещё постараться достать необходимые материалы. Краем глаза он искоса взглянул на отца и сына. Молодой мужчина был крайне опасен, как ни уверял его Лирин.

Вдруг камердинер заметил странную деталь: в рубашке Ланселота что-то шевельнулось. Из-под ткани показалась маленькая чёрная мордочка.

– Диктер? – удивлённо воскликнул камердинер. Грозный рык остановил его руку, потянувшуюся, чтобы забрать щенка. Диктер невозмутимо устроился на руках Ланселота, словно всегда там и был.

– Откуда он у вас? И почему он так доверчиво сидит? – спросил камердинер с таким сожалением и завистью, что Лирин невольно приподнял брови. Прежде он никогда не видел, чтобы камердинер повелителя терял самообладание.

– В башне забвения, – ответил Ланселот, чем немало его удивил.

Камердинер предпринял ещё несколько попыток забрать щенка, но безуспешно. Тогда он продолжил вести гостей к покоям Бранна.

– Это невероятно, – доносился до них шёпот разочарованного человека.

Тёмный замок впечатлял своими масштабами. Он был возведён из чёрного полированного камня, который, отражая свет, создавал иллюзию движущихся теней. Множество галерей с каскадными окнами, уходящими ввысь, сменялись глухими каменными коридорами.

Гобелены на стенах оживляли мифы и легенды о прибытии в подземное царство. Некоторые из них изображали его правителя, но, как и в случае с верой, каждый портрет был уникален.

Внутри замка царил полумрак, смягчаемый мягким светом масляных ламп. В некоторых залах, словно живые, мерцали лунные цветы, а из изящных фонтанов струилась кристально чистая вода. Этот контраст между мрачной архитектурой и нежными элементами природы придавал замку особую атмосферу.

Ланселот невольно задумался о том, кто этот человек, который с такой любовью и старанием привносил уют в это подземелье.

– Почему здесь так темно? – шёпотом спросил Ланселот у отца.

Лирин ответил сыну:

– Замок – это отражение настроения своего хозяина. Кажется, Бранну сообщили не самые приятные вести. Но, видимо, они не столь серьёзны, чтобы замок полыхал синим пламенем. Правитель подземного мира славится своим вспыльчивым нравом, но… – он сделал паузу, словно подбирая слова. – В последнее время многое изменилось.

Они миновали несколько запутанных коридоров и вышли в сад, который только начали приводить в порядок. Внимание Ланселота сразу привлекла дракониха – её облик был почти точной копией Хрона. Она с видимым удовольствием помогала садовникам обустраивать сад. Забавно переваливаясь на своих мощных лапах, она неспешно бродила между двумя греческими садовниками, спор которых разгорался вокруг плана сада, и группой женщин, которые, напевая валлийские баллады, аккуратно высаживали цветы.

– Хоуп! – Лирин приветственно махнул рукой драконихе, и она, оторвавшись от своих дел, посмотрела на него. Её глаза сверкнули, и она ответила на его жест, затем перевела взгляд на Ланселота. Получив от друга короткий, но уверенный кивок, она широко улыбнулась и поспешила к ним.

– Лирин, как я рада тебя видеть! – воскликнула она, кружась вокруг компании и с любопытством рассматривая сына воздушного дракона. Её голос был полон искренней радости, пока она с удовольствием рассматривала Ланселота.

Камердинер, стоящий неподалёку, недовольно нахмурился и нетерпеливо бросил:

– Повелитель ждёт. Хоуп лишь пожала плечами и, одарив всех прощальной улыбкой, торопливо удалилась к двум уже почти дерущимся садовникам.

Камердинер поспешил вперед, едва сдерживая шаг, чтобы не перейти на бег. Он уже выбился из своего привычного графика, а разочарование от отверженности со стороны Диктера лишь усиливало его досаду. Проведя гостей к главному залу, он бросил короткое, неразборчивое замечание и поспешил вернуться к своим обязанностям.

Ланселот обратил внимание на массивные двери, украшенные изображением черепа. Однако то, что он увидел, заставило его, не дожидаясь разрешения, решительно распахнуть их и ворваться в тёмный зал. Его сердце бешено колотилось, а глаза напряжённо всматривались в непроглядную тьму.

– Где она? – крикнул он, его голос эхом разнёсся по пустому залу. – Где Нимуэ?

Ответом на его слова была тишина. Но глаза Ланселота всегда были особенно чувствительны к малейшим изменениям в освещении. Спустя мгновение он начал различать арки главного зала и тёмный трон, возвышающийся в центре.

Не раздумывая, он устремился к нему, но уже через несколько шагов его остановили грозные красные глаза и рычание адских псов, которые медленно поднялись и встали в стойку, охраняя место повелителя.

– Ты невежлив, Ланселот Озёрный, – прозвучал глубокий, холодный голос, от которого по стенам прошлись ледяные узоры. – Вместо того чтобы представиться, как положено, ты сразу же рвёшься к моему трону.

Синее пламя, следом вспыхнувшее в канделябрах на стенах, придало залу еще более мрачную и холодную атмосферу. На троне восседал высокий мужчина. Его фигура была окутана тенями, скрывая его полностью, как в рассказах Персиваля. Капюшон оставлял открытым лишь нижнюю часть лица, а квадратная челюсть была плотно сжата, выдавая его недовольство.

– Где моя мать? Что ты с ней сделал? – рука Ланселота машинально потянулась к мечу.

– Лирин, я ожидал от твоего сына большей учтивости, – Бранн пренебрежительно обратился к дракону, который, стоя в дверях, с тревогой наблюдал за разворачивающейся сценой.

Не дождавшись ответа, Бранн поднялся. Его фигура, словно высеченная из камня, заполнила весь зал, излучая древнюю магическую мощь. Одежда мага переливалась от глубокого чёрного до насыщенного фиолетового, что лишь усиливало впечатление, будто он поглощает пространство вокруг себя.

Адские псы, словно тени, медленно подошли к своему хозяину и встали по обе стороны от него. Их красные глаза не отрывались от Ланселота, следя за каждым его движением.

– Где моя мать? – спросил он снова.

Бранн усмехнулся, его голос прозвучал холодно и отстранённо:

– За этим ты пришёл? Или тебе нужна информация о пророчестве и Эпрейвене? Что тебе мёртвая женщина? У тебя есть пока живая Вивьен. Разве ты не хочешь узнать о ней?

Адские псы, ощерившись, изготовились к атаке на Ланселота. Не теряя ни мгновения, он бросился к Бранну, но его тело, подхваченное невидимой силой, с грохотом врезалось в одну из массивных колонн. В последний момент он успел уловить едва заметное движение ладони мага. Сила, пригвоздившая его к стене, была столь чудовищна, что он едва мог дышать.

– Отчаянный юноша, решивший бросить вызов королю в его собственных владениях, – с лёгкой усмешкой произнёс Бранн, возвращаясь на трон. – Я был готов к твоему появлению с того самого момента, как дева замыслила сварить зелье глубокого сна.

Бранн уселся, сложил руки под подбородком и устремил пристальный взгляд на отчаянно вырыващегося рыцаря. Его глаза, словно два бездонных колодца, проникали в самую душу.

– Так что для тебя важнее, Нимуэ или судьба твоей женщины? – его голос был безразличен. – Выбирай. Я дам ответ только на один вопрос.

Лирин бросился к сыну, но мощный поток воздуха подхватил его и вынес из зала. Тяжёлые чёрные двери захлопнулись за ними с глухим треском.

Щенок, который до этого тихо сидел за отворотом рубашки, внезапно спрыгнул на каменный пол. Его голубые глаза с решимостью смотрели на Ланселота, и в них читалось желание помочь новому другу.

– А, вот ты где, Диктер! Я думал, ты снова ускользнул в верхний мир. Но, похоже, ты нашел себе новую компанию. Что ж, раз ты здесь, мы облегчим задачу юноше.

Маг начал шептать заклинания, но Ланселот не мог разобрать ни слова. До него доносились лишь обрывки древних слов. Его веки отяжелели, а сознание устремилось прочь из мрачного зала, вырванное из тела правителем мертвых.

Очнулся он в Озерном замке, но тишина, некогда царившая здесь, сменилась гулом. Крики и суета наполняли воздух, слуги сновали мимо, не обращая на него внимания. Мимо промчался Мирейн, на ходу отдавая приказы своему сыну: быстро добраться до кабинета и забрать оставшиеся инструменты. Он велел передать матери, чтобы та присмотрела за дочкой Элейн.

Ланселот не знал, в какое время его перенес Бранн, но одно было ясно: дочь Элейн жива. Это означало, что он вернулся в прошлое, до того рокового момента.

Через мгновение он уже мчался к покоям Вивьен. Бранн отправил его в ту ночь, когда его обокрали, отняв её жизнь. Ланселот замер. Его тело задрожало, ведь в ту ночь он потерял не только её, но и своего нерожденного ребенка.

Ноги сами несли его по ступеням. Он двигался с невероятной скоростью, расталкивая слуг, которые с недоумением смотрели ему вслед, пытаясь понять, кто этот неуловимый человек.

Влетев в покои, он резко остановился. Его сердце замерло, пропустив несколько ударов. На кровати лежала Вивьен. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась, а платье было насквозь пропитано кровью. Лицо исказилось от боли и отчаяния, девушка была без сознания.

– Прочь отсюда! – раздался резкий и гневный голос Нимуэ. Ланселот вздрогнул и, обернувшись, увидел женщину, которую до этого момента не замечал. Она стояла рядом с дочерью, укрытая занавесью балдахина, её руки были в крови, но глаза светились решимостью. В них читалась сила, с которой она удерживала жизнь в своём дитя.

Ланселот почувствовал магию, разлитую в воздухе. Чародейка выпустила всю свою энергию, и она волнами расходилась вокруг, наполняя пространство. Вода обволакивала раны Вивьен, мягко касаясь её тела. Ланселот наблюдал, как раны постепенно затягиваются, словно под действием силы Нимуэ.

– Ты ничтожество, и поверь, ты не имеешь к ней никакого отношения. Она не твоя дочь, Мерлин, и никогда ею не была. У тебя нет права здесь оставаться.

Зеленые глаза женщины потемнели от горя и гнева, когда она взглянула на мага, стоящего на коленях у кровати. Он пытался помочь Нимуэ, и его мана, искрясь, усиливала заклинания леди Озера.

– Убирайся прочь и никогда не попадайся мне на глаза. Иначе я обрушу всю свою ярость на твоего драгоценного Артура и его загнивающее королевство.

– Ниньен… – в голосе мага звучала неподдельная боль.

Чародейка прошипела сквозь стиснутые зубы: – Не смей меня так звать! Ты отнял у меня и у этой девочки счастье. Хуже того, ты стал причиной гибели детей!

Ее голос дрогнул, и слезы хлынули из глаз. Ланселот опустил взгляд на деревянную чашу, где лежали два маленьких тельца, прижавшихся друг к другу. Это были брат и сестра. Их было двое.

Тело его сотрясала дрожь. Вид Вивьен терзал его сердце. Дракон внутри него бушевал, требуя выплеснуть ярость и боль на весь мир. Он рухнул на колени рядом с её безжизненным телом, тщетно пытаясь коснуться её ледяной руки.

Воспоминания нахлынули на него с сокрушительной силой, открывая всю боль, скрытую за завесой забвения. Он так и не узнал, что у него было двое детей. Нимуэ стерла ему память, и остаток жизни казался ему пустым.

Единственным утешением для него были сны, где он видел златовласую девушку, радостно улыбающуюся ему. Она держала на руках крошечную девочку с такими же золотыми волосами. Рыжеволосый мальчишка с озорной улыбкой ползал по полу, собирая разбросанные деревянные игрушки. Но сколько бы Ланселот ни шёл, он не мог приблизиться к ним. Он не помнил ни их лиц, ни своего прошлого, но непреодолимое желание быть рядом с ними гнало его вперёд.

Без ведома матери он пустился в поиски. Разрозненные сведения из разных уголков страны привели его к Гвиневре. Но лишь взглянув на королеву Эвилиона, он ощутил отвращение. Однако желание найти ответы на свои вопросы заставило его быть учтивым с этой женщиной.

Его ненависть к Артуру была ярой и необъяснимой. Стоило им столкнуться взглядами, как его глаза вспыхивали, превращаясь в два мрачных, пылающих угля, полных ярости и затаенной злобы.

Ланселот закрыл лицо руками, чувствуя, как слезы обжигают кожу. Он рыдал, слушая, как голубка в горячечном бреду шептала имена, которые она придумала для их ребенка.

– Я бы посоветовала тебе вернуться в замок и начать готовиться к тем проблемам, которые ты сам себе создал, Эмрис, – произнесла Нимуэй, завершая последние чары над повреждениями дочери. – Твоя помощь мне больше не нужна. Дочь я спасла. Артур никогда её не получит. Но Ланселот, чью семью ты уничтожил, сотрёт его с лица земли за несколько лет.

– О чем ты говоришь? – спросил Мерлин, не понимая, о чём идёт речь.

– О том, что ты причастен к гибели потомства первородного дракона, – ответила Нимуэй, закрывая раны и погружая Вивьен в глубокий сон без сновидений.

– Дракона? – Мерлин побелел, с непониманием глядя на Нимуэй.

– Желая помочь Артуру, ты нажил ему множество врагов. Начиная от меня, матери, у которой отобрали дитя, и твои чары не давали мне её спасти, до отца её детей, который скоро явится, и, поверь, думаю, не в человеческой форме. А когда об этом прознают драконы, особенно И Драй Гох, которого ты так ценишь…

Мерлин в последний раз окинул Нимуэй взглядом, в котором не осталось ни искры прежней теплоты. Он поспешил покинуть покои, избегая смотреть на деревянную чашу.

– Тебе всегда был дороже Артур, – тихо произнесла она, глядя на закрытую дверь. – Любовь ослепила твой разум, не позволив увидеть черноту его души.

Тихий стон Вивьен вывел её из задумчивости.

– Мирейн, – резко окликнула она, и через мгновение в покои вошёл замковый лекарь. Он сразу же приступил к осмотру, внимательно слушая пульс и тщательно исследуя тело юной девушки сантиметр за сантиметром. Его руки слегка дрожали.

Ланселот взглянул на добродушного лекаря иначе. В его глазах вспыхнул гнев, но мужчина быстро взял себя в руки. Он принялся аккуратно складывать инструменты, методично и неспешно возвращая каждый на своё место. Его движения были точными и уверенными, словно он выполнял ритуал, требующий особого внимания и сосредоточенности.

– Не медли, скажи правду! – не выдержала Нимуэ, её голос дрожал от напряжения.

Мирейн тяжело вздохнул, словно пытаясь собраться с мыслями. Его глаза, обычно полные доброты и тепла, сейчас казались холодными, как лёд.

– Ваша сила, госпожа, поистине удивительна, – произнёс он наконец, его голос звучал глухо. – Вы вернули её к жизни, излечив внутренние органы. Она будет жить.

Он отвернулся, собираясь уйти, но Нимуэ не позволила ему уйти так просто.

– Ты злишься, Мирейн, – сказала она тихо. – И не выйдешь отсюда, пока не расскажешь, что заставило самого доброго из лекарей превратиться в демона вновь.

Мирейн замер, и его плечи напряглись. Он обернулся, и в его взгляде мелькнула смесь боли и гнева.

– Госпожа… – начал он тихо.

– Говори! – приказ Нимуэ прозвучал твёрдо.

Ланселот, пристально наблюдавший за матерью, почувствовал в её голосе ту внутреннюю силу, что не раз заставляла трепетать даже самых непокорных. Он был удивлен, когда Мирейн, не испрашивая разрешения, приблизился к столу и налил бокал вина, залпом осушив его.

– Её тело исцелено, – медленно произнёс Мирейн, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Но дух её сломлен. Она истощена не только физически, но и морально.

Ланселот стиснул кулаки, ощущая, как гнев поднимается в нём, подобно буре, готовой вот-вот обрушиться на берег.

– Она принимала напиток, – продолжил Мирейн, его голос дрогнул, но он не отвёл взгляда. – Напиток, в котором содержались дьявольские петли.

Ланселот оскалился.

– Он её насиловал… – Нимуэ села на кровать и взяла тонкую руку дочери в свою.

– Ублюдок, – тихо прошептала она, нежно касаясь безжизненной ладони. – Мирейн, проклятие какого рода сможет искупить его деяние? – Прежде добрые глаза Нимуэ теперь горели хищным огнём. – Я сотру его имя из истории, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

Лекарь опустился рядом с госпожой, и в мягком свете свечей Ланселот заметил два небольших рога, которые едва приподнимали его каштановую гриву.

– Количество зелья, принятого ею, могло причинить серьёзный вред. Обычный человек на её месте давно бы потерял рассудок и превратился в безвольную марионетку, лишённую целей и желаний. Но ваша дочь стойко держалась, стремясь сохранить жизнь ребёнка. Я также заметил, что она использовала травяные настои, втирая их в кожу для защиты плода.

Лекарь замолчал, его взгляд устремился на деревянную чашу, накрытую платком. На его глазах выступили слезы, когда он осторожно взял Нимуэ за руку.

– Госпожа, есть вероятность, что она не выдержит утраты детей и погрузится в безумие, – тихо произнес он, его голос дрожал от бессилия.

– Я сотру ей память, – тихо произнесла она. – Я сделаю так, чтобы она забыла об этом. Если потребуется, я спрячу её ото всех.

– Даже от Ланселота? – прозвучал вопрос, как острый клинок, пронзающий её сердце. Нимуэ опустила глаза, пряча боль. Её губы дрогнули, выдавая внутреннюю борьбу.

– Если вы сотрёте ей память в таком состоянии, её шансы когда-либо вспомнить вас или его будут ничтожно малы. Её дух разбит на осколки. Даже сейчас, находясь в этом потерянном состоянии, она интуитивно ощущает свои утраты.

– Мирейн, иногда я забываю, что ты полудемон, способный проникать в чувства и мысли людей.

Мирейн вздохнул и подошел к столу, где была его сумка с инструментами:

– Но без него ей не пережить утрату. Вопрос в том, как наш юный господин воспримет это известие. Боюсь, нам придётся готовиться к войне с королём. И скажу честно, – его взгляд на мгновение задержался на бледной девушке, – я больше не стану лечить или помогать королю. Я сделаю всё возможное, чтобы наши солдаты не пострадали в этой войне. – С этими словами он покинул палату.

Оставшись в одиночестве, Нимуэ дала волю слезам. Её плечи дрожали от рыданий. Всё ещё сжимая руку Вивьен, она тихо шептала проклятия в адрес Эвилиона и его обитателей.

– Моя любимая дочь не смогла пережить утрату детей, – раздался рядом тихий голос Бранна.

Ланселот обернулся и увидел, как рыжеволосый мужчина с тоской смотрит на свою дочь, лежащую рядом с плачущей матерью.

– Она пришла в себя, но в комнате никого не было. Ее взгляд упал на безжизненные тела детей. Не колеблясь, она подняла их и медленно направилась к месту, которое дарило ей утешение.

Ланселот чувствовал, как его грудь разрывается от боли. Он с трудом вдохнул и прошептал:

– К дубу в саду.

Бранн, с мрачным выражением лица, продолжил:

– Я нашел её, потому что её неупокоенная душа стремительно превращалась в мстительный дух.

– Почему ты вообще оказался там? И как связан с этим? – тяжело дыша, спросил Ланселот, пытаясь осмыслить услышанное. Бранн лишь махнул рукой, и они мгновенно перенеслись к замку.

– Ты помнишь, что произошло в ту ночь? – нарушил тишину Бранн.

Ланселот на мгновение замер, погрузившись в воспоминания. В ту ночь он готовил засаду, стремясь любой ценой освободить Вивьен из заточения. Нимуэ договорилась с одним из своих друзей, который обещал предоставить юной паре безопасное убежище вдали от Артура и его рыцарей.

На общем совете было решено действовать скрытно, не привлекая внимания ни к Озерному замку, ни к его окрестностям. Эрдвин и Персиваль взялись за разработку плана. Персиваль намеревался сопровождать их до заранее оговоренного места. Эрдвин, в свою очередь, лично отобрал из числа добровольцев отряд, который должен был оказать им помощь. Ланселот условился встретиться с ними около замковых стен.

До этого момента он был послушной марионеткой Морганы, и возвращение к ней далось ему с огромным трудом. Но ослеплённая похотью ведьма не заметила перемен в поведении Ланселота. Её убедили его слова о том, что он мечтал вернуться к ней. Чары Нимуэ защищали его от дьявольских ловушек, пока мать передавала ему противоядия. Без её помощи он не смог бы проникнуть в тщательно охраняемый Мерлином замок. Он несколько раз пытался попасть туда, но вскоре осознал тщетность своих попыток.

Нимуэ, узнав о случившемся, ответила, что это заклинание невозможно разрушить и проникнуть туда можно лишь по приглашению. Тогда он вернулся в замок Морганы, терпеливо ожидая подходящего момента, и вскоре его ожидание было вознаграждено приглашением от Артура.

В тот день, когда он въехал в замок, ему потребовались невероятные усилия, чтобы сохранять безразличный вид перед королем и его сестрой. Но он не смог сдержаться и проскользнул в сад, где на мгновение обнял Вивьен. Его отсутствие не осталось незамеченным, и Моргана отправила его в лагерь неподалеку от замка. Там отряд из Озерного края уже расправился с охраной сестры короля, завладев их доспехами и оружием.

К ночи шпион сообщил, что в замке царит хаос и усилена охрана. Планы были нарушены, и они с Персивалем начали спешно разрабатывать новый.

Было решено, что Ланселот проникнет в замок и выведет Вивьен, где их встретят Персиваль и остальные. Поскольку приглашение всё ещё было в силе, ему не составило труда попасть внутрь.

Скрытый зельем превращения, он пробирался по замку к покоям Вивьен. Тревога, которую он испытывал с момента получения последнего доклада, не покидала его, но он старался держать разум холодным. Однако отсутствие охраны у покоев Вивьен вызвало у него беспокойство.

Страх сковал его, когда он бесшумно открыл дверь и оказался в неосвещённой комнате. В тишине раздался голос Мерлина:

– Ты никогда не сдаёшься, Ланселот.

Не желая больше прятаться, Ланселот вытащил огниво и зажёг ближайшую масляную лампу. Тусклый свет озарил сгорбленную фигуру мага, сидящего на кровати Вивьен. Его лицо было измождено горем.

– Что произошло с ней? – спросил Ланселот, и в его голосе прозвучала сталь, которая, однако, не задела наставника короля. Их глаза встретились, и маг ответил:

– Мордред напал на неё и смертельно ранил. Девочка-прислужница пыталась помочь, но… Он закрыл лицо руками и начал раскачиваться из стороны в сторону, повторяя:

– Я не успел, я не успел…

Ланселот замер, ощущая, как сердце его сжимается от невыносимой боли. Горе и безумие захлестнули его разум, а зверь внутри, казалось, пробудился, разрывая его душу неистовым воем.

– Я отнёс её к Нимуэ, – голос, словно холодный клинок, вонзился в его сознание. Ноги Ланселота подогнулись, и он, пытаясь найти опору, прислонился к холодной каменной стене. Его тело сотрясала дрожь, словно он был готов разлететься на части.

– Где этот ублюдок?! – его голос прозвучал резко, словно удар хлыста. Эмоции, которые он так долго сдерживал, вырвались наружу, и он почувствовал, как тело вновь наливается силой, готовясь к битве.

– Его нет в замке. Мордреда ты тоже здесь не найдёшь, его увезла мать. Я виноват, что не уследил за ней, но Артура я тебе тронуть не дам. От него слишком многое зависит в этом мире.

Красная пелена гнева заволокла глаза рыцаря. Зверь, дремавший в его душе, проснулся, требуя отмщения. – Ошибаешься, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Я уничтожу весь род Пендрагонов, за каждый волосок с её головы, за каждую слезинку и за каждую секунду, проведённую в этом проклятом замке!

Ланселот стремительно выхватил кинжал и бросился к магу, но звон разбитого стекла и клубы едкого дыма отвлекли его. Мерлин исчез. Это было последнее, что Ланселот запомнил о том, что происходило в замке. Все остальное растворилось в мрачной пустоте.

Бранн, облокотившись на стену, отстранённо и равнодушно смотрел в сторону замка. Мимо сновали солдаты, не замечая двух незнакомцев. Ланселот, прислушавшись к их разговору, уловил, как один из них упомянул приказ Мерлина усилить охрану.

– Ланселот, ты защищал ее до последней капли крови, невзирая кто перед тобой, – медленно произнёс Бранн. – Но осознаёшь ли ты, через что ты прошёл, чтобы дойти до уничтожения мира?

В этот миг из покоев королевы раздался оглушительный скрежет и яростный рёв. Старинное крыло замка под напором невидимой силы обрушилось, подняв в воздух облако пыли и обломков. И вот, среди хаоса, в небо взмыл белоснежный дракон. Его огромные крылья, словно сотканные из самого ветра, с оглушительным рёвом рассекали воздух. Дракон сделал в небе петлю, а затем, замерев на мгновение, завис над замком, вызывая своих врагов на бой.

Послышалась отрывистая команда, и стрелы устремились в сторону дракона. Но они не достигали цели, возвращаясь к солдатам, которые, охваченные паникой, не успевали увернуться. Воздух наполнился криками раненых, стонами боли и отчаяния.

Юный солдат промчался мимо них, закрываясь руками от смертоносных стрел. Ланселот боковым зрением заметил, как одна из них с леденящим душу свистом летит прямо в сердце юноши. Инстинктивно он выкрикнул: «Берегись – но в ответ услышал лишь глухой удар. Тело солдата безжизненно рухнуло на землю. Стрела пронзила его сердце насквозь.

– Это я? – сипло спросил он у подземного мага. Бранн утвердительно кивнул.

Ланселот смотрел на дракона, который, заметив зажжённые факелы, направил поток воздуха, усиливая их пламя, огонь взметнулся вверх, пожирая всё на своём пути. Замок охватил пожар.

Мужчина с ужасом наблюдал, как обитатели замка в панике метались в поисках спасения. Семьи, охваченные страхом, бежали к городским воротам, но и там их настигало беспощадное пламя. Крепкие деревянные двери, не выдерживая натиска бушующего огня, рушились, выбрасывая наружу клубы дыма и искры.

Городские улицы превратились в огненный лабиринт, где каждый шаг мог стать последним. Воздух был наполнен пронзительными криками боли и отчаяния, и казалось, что даже земля стонала под тяжестью этой трагедии.

– Твой гнев привёл к гибели множества людей, – сурово произнёс Бранн. – В тебе слишком много от И Драй Гоха, и в этом кроется главная проблема. Именно так был зачат Эпрейвен, но ты сильнее, чем даже первородный дракон. Одному времени ведомо, что ты способен принести миру.

Слова чародея тонули в ужасе и стонах людей, а до них доносились запахи горящей древесины и плоти. Ланселот больше не мог этого выносить. Его сердце сделало один неосторожный удар, а затем ещё и ещё.

Глядя на смерть и вспоминая свои прошлые поступки, Ланселот упал на колени. Его сердце билось всё быстрее с каждой секундой, мысли и эмоции проносились в голове с молниеносной скоростью, каждая из них оставляя раскалённый след на его сердце, и рыцарь чувствовал, как оно сгорает вместе с невинными людьми.

Бранн бесстрастно взирал на его страдания.

– Прими свою судьбу и отвечай за свои грехи, – произнёс он. – Ты будешь забыт, и никто из тех, кто знал тебя, не вспомнит о тебе. Отпусти свой гнев и позволь другим чувствам взять верх. Они приведут тебя к твоему последнему пути. Если же ты этого не сделаешь, то покинешь моё царство, и вскоре все, кто тебе дорог, исчезнут.

С трудом повернув голову, Ланселот устремил взгляд на преображённого Бранна. В бездонных чёрных глазах не отражалось ни единой эмоции. Терновый венец украшал его голову, а одеяния больше не скрывали чёрные латы. Сейчас он как никогда походил на защитника этого мира, каким и был с самого начала.

– Тебе решать, – произнёс он. – Но помни, ты сам представляешь опасность для всех миров, в которых находишься.

Его очертания стали расплывчатыми. Глаза Ланселота больше не могли ясно видеть из-за боли. Собрав последние силы, он прошептал:

– Если я уйду, ты спасёшь их?

– Да, – ответил Бранн. – Они все войдут в мой мир с памятью друг о друге. И никто не сможет им навредить.

Ланселот лишь слегка кивнул, принимая условия волшебника. Если его исчезновение может спасти жизни его близких и друзей, то он готов уйти в небытие. За последние несколько дней он заново пережил все чувства – от ненависти до любви. Ему удалось снова ощутить теплоту и нежность, которые он чувствовал к ней, и вновь обрести семью.

Дружба, любовь, семья… Он закрыл глаза, в последний раз представляя тех, кто был ему дорог.

«Я люблю тебя», – прозвучал голос Вивьен, прежде чем его сердце вспыхнуло и сгорело дотла. И в этот миг пустота поглотила сильнейшего рыцаря Эвилиона.

***

– Нет! – воскликнула Дейзи, крепко обнимая испуганную Анну. Та, безучастно, смотрела на приближающихся к ним людей.

Первым к девушкам подбежал Персиваль. Его сонные черты выражали растерянность и беспокойство.

– Анна, что стряслось? – спросил он, крепко обнимая обезумевшую жену. – Расскажи нам.

Остальные с напряжением ждали её ответа.

– Он заключил сделку с Бранном, чтобы уйти в небытие, – прошептала Дейзи вместо нее.

Драй Гох, услышав это, взревел.

– Что ты сказала? – голос его дрожал от гнева, а глаза горели ярким огнем. – Небытие? Для того, кто является потомком дара Свирры? Я долго терпел этого выскочку, но теперь он перешел все границы.

– Отец! – резко произнес Пинг. – Остановись сейчас же.

Старый дракон с вызовом посмотрел на своего сына, чьи фиолетовые глаза смотрели прямо в ответ.

Мия и Лия молчали, глядя на тело Ланселота, лежащее на диване. Дейзи тихо заплакала.

Эсули, не задерживаясь, проскользнул мимо них и склонился над телом брата, пытаясь уловить его энергию.

– Лиярд, мне нужна твоя помощь, – его голос дрожал от напряжения.

Фамильяр, мгновенно оказавшись рядом, тоже почувствовал, как жизненная сила Ланселота медленно утекает, словно песок сквозь пальцы.

– Ты прав, – Лиярд обратился к нему, его голос звучал глухо. Он трансформировался в волка и лег у ног рыцаря, его тело окутала серебристая аура, выпускающая тонкую, мерцающую ману. – Эсули подметил, что Ланселот еще не пересек грань.

Персиваль усадил супругу в мягкое кресло, его голос, несмотря на тревогу, звучал твердо и решительно.

– Как мы можем ему помочь? – спросил он, глядя на нее с надеждой и болью. – Может быть, есть способ разбудить его с помощью противоядия?

В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь едва слышным дыханием Ланселота.

Анна, бледная и изможденная, медленно покачала головой. Ее взгляд был полон печали и бессилия.

– Там, где он сейчас, ничто не может вернуть его, – тихо произнесла она, глядя на мужа с глубокой тоской. – Ни одно из чар или зелий не способно преодолеть эту тьму.

Слезы покатились по ее щекам.

– Я не смогла, – плечи ее дрожали, от рыданий.

Персиваль тяжело опустился в кресло рядом с женой. Его руки безвольно упали на колени, а пальцы сжались в кулаки. Он опустил голову, стараясь скрыть слезы, и процедил сквозь стиснутые зубы:

– Сколько у нас времени?

Он не мог заставить себя взглянуть на остальных, боясь увидеть в их глазах отражение собственного отчаяния.

– До рассвета, – тихо произнес Эсули.

***

«Где нет ни звуков, ни тревог,

Течет забвения поток».

Ланселот не знал, как долго он здесь находится. Вокруг была лишь темнота и тишина. Возможно, это место действительно можно было представить как пустоту. Монахи, в монастырях которых он останавливался, часто говорили о том, что мир был создан из небытия, как чистый лист, на котором можно нарисовать всё, что угодно.

Рыцарь усмехнулся. Он пришёл сюда, чтобы не сотворить нечто более ужасное, чем хаос.

– Давненько здесь никого не было, – нарушил тишину голос из темноты. – Даже не вспомню, сколько столетий прошло.

Ланселот попытался разглядеть в темноте, того кто с ним заговорил.

– Кто ты? – спросил он, но его вопрос растворился в тихом смехе.

– Кто я? Хм, считай меня энергией небытия. Иначе ты только запутаешься, пытаясь понять. Меня интересует, почему ты здесь?

– Я опасен и заключил сделку с Бранном, что уйду сюда в обмен на то, что моя семья будет в безопасности, – ответил Ланселот.

– Бранн так сказал? – голос собеседника казался заинтересованным. – А почему ты опасен?

– Как он сказал, И Драй Гох, первородный дракон, в гневе породил Хаос, а я более непредсказуем и силён, с его слов.

– Вот оно как? Интересно… – на короткое время голос затих. И Ланселот снова погрузился в свои мысли.

– Как думаешь, он прав? – в голосе собеседника чувствовалось явное любопытство.

Ответ Ланселота был быстрым:

– Да, я опасен.

– Потому что ты дракон?

– Нет, я совершил много ошибок. Которые принесли несчастья не только мне и моей семье, но и многим людям. Я отнимал жизни, врал, убивал, желал большего.

Голос перебил его:

– Ну, это пороки большинства существ. Но не каждый признается опасным, ты так не считаешь? Не думаю, что этот мальчишка был справедлив, направив тебя сюда.

Наступило молчание. Ланселот тщательно обдумывал слова незнакомца. Он прав, много раз он попадал в магические передряги, и в целом, возможно, ему по силам выбраться отсюда.

– Да, в тебе достаточно сил, чтобы покинуть это место. Гнев, истинная твоя сила, взлелей его, доведи до максимума, и ты вернешься домой. – незнакомец подробно расписывал всё, что может помочь рыцарю в достижении цели, стараясь убедить его принять решение.

– А что потом? – вопрос мужчины застал незнакомца врасплох.

– Потом? – неуверенно спросил он.

– Да, что будет, когда я вернусь домой? И что будет со мной, если я доведу гнев до абсурда. Смогу ли я отдавать отчет в своих действиях? Или снова порушу всё, что меня окружает? Буду ли я тем, кто я есть сейчас?

– А кто ты сейчас?

Ланселот опустил голову:

– Я не знаю.

Голос с теплотой ответил: – Это нормально. Сомнения идут с нами рука об руку всю жизнь.

Послышалось легкое кряхтение, как будто кто-то присаживался рядом.

– Ну, поскольку у нас предостаточно времени, мы можем вместе с тобой это разобрать.

– Как тебе угодно, помимо тебя у меня здесь явно нет собеседников. Да и к тому же это отвлечет меня от мыслей, что ты старательно пытался вложить в мою голову.

Раздалось довольное хмыканье, и следом за ним послышался тихий гул, и непроглядная тьма начала рассеиваться, превращая ее в рассветный час. Смутные очертания напоминали гористый пейзаж.

– Да будет свет! – голос тепло засмеялся. – Давно хотел произнести эту фразу, обычно ее произносит мой отец.

Ланселот оглядывал пространство, предрассветный час туманом обрисовывал смутные очертания города внизу по склону. Он сидел на чем-то отдаленно напоминающем траву, но запахов вокруг он не чувствовал. Всё было словно плоское, лишенное объемов. Так выглядели рисунки лишенного таланта художника.

– Недурно, – Рыцарь обернулся и увидел человека, с интересом разглядывающего окружающий их пейзаж. – Совсем недурно.

Он был красив. Его светлые волосы струились по плечам и ниспадали по тоге. Взгляд его был прямой, он с удовольствием смотрел на небо, где горела утренняя звезда, возвещающая скорый рассвет. Открытые участки тела были покрыты рисунками из сплетенных звезд. В рассвете они слабо сияли золотым цветом. Их хитроумный рисунок заканчивался огромной звездой, находящейся на открытой груди незнакомца.

– Расскажи, кто ты, Ланселот, – голос незнакомца был тих. – Я удивлен, что таким предстал перед тобой. Мне интересно узнать, что творится в твоей душе.

– Все-таки еще горишь желанием меня исповедовать? – ответом ему стал выжидающий взгляд незнакомца.

Ланселот начал свой рассказ:

– Я тот, кто не был желанным с самого своего рождения. Выкинут на кухню и отдан на воспитание злой женщине. С самого детства я искал любви, но получал лишь только побои и объедки в замке родной матери. И тогда родился он.

– Гнев, – утвердительно произнес мужчина. – Понимаю.

– Ты прав, ярость не оставляла меня до тех пор, пока я не оказался здесь. Но на короткое время в моей жизни воцарился покой, когда Нимуэ родила дочь. Ту, чьи глаза заставляли мое сердце биться чаще. Ту, которая подарила мне надежду.

Я любил её и охранял каждый её шаг. Кроме них у меня никого не было. Со временем к ним присоединился самый несуразный из юношей, который стал мне верным другом. Именно он показал мне, как важно получать поддержку от других.

Однако в самый ответственный момент он предал меня. Хоть и сейчас я понимаю, что его зачаровали, но злость от предательства долго пожирала моё сердце. Я потерял доверие. Порой я думал, что не могу доверять даже приютившей меня женщине. Моими напарниками стали злость и гнев. В этот момент я не руководствовался ничем иным. Мне были безразличны остальные, живущие рядом со мной. Я не испытывал сожаления, вырезая целые полки рыцарей и сжигая земли. Мне были безразличны их семьи. Я шёл к своей цели. Я искал ту, что всплывала в моей голове.

– Дочь речной колдуньи?

– Да, ее у меня похитили, отобрали единственное, что делало мое сердце мягким. А когда мать стерла память о ней, она стерла и все светлые чувства. Но я продолжал искать то, что по праву было моим.

Ланселот посмотрел на безымянный палец. На нем тихо поблескивала татуировка в виде капель, опоясывающая его. Сейчас она проявилась, и он почувствовал легкую тоску.

– Я нашел ее, – продолжил он. Нашел, когда моя мать ценой своей жизни направила меня к ней. Но снова потерял. Гнев захватил мою душу, и если бы… Он замолчал.

– Если бы не что? – незнакомец наклонил голову, ожидая ответа.

– Если бы не моя семья, которую я обрел там, в новом мире, я бы уничтожил все вокруг. Я видел Эпрейвена, с таким холодом рассуждающего о цене жизни, о силе любви, которую он считает пустой тратой времени, о его жажде отмщения.

Ланселот запнулся. Он вспомнил, что их контракт с Лиярдом основан на мести. Его плечи поникли.

– Я и сам использовал месть для того, чтобы остаться с магической поддержкой фамильяра. Спасти меня от потери разума помогли Персиваль и остальные.

– Под остальными ты называешь своего дядю и брата, что сейчас делятся своей жизненной энергией для того, чтобы ты не остался здесь навсегда? – Он мягко улыбнулся, замечая удивленный взгляд рыцаря. – О да, они сейчас отдают свои силы, пока твой дед продумывает, как штурмом взять царство Бранна. Взгляни на подарок брата.

Ланселот достал бусину Эсули, с которой капля за каплей на землю падала вода. Там, где она соприкасалась с землей, трава обрела цвет, и ее аромат достиг его носа. С каждой секундой капель становилось все больше, стараясь омыть как можно больше вокруг себя. Ненадолго задумавшись, он положил бусину на землю, где она превратилась в искристый ручей, который быстрым потоком устремился к очертаниям деревни внизу.

Незнакомец с удовольствием смотрел, как вода, переливаясь, насыщала жизнью окружающий пейзаж. Вскоре, подняв бутоны, распустились цветы, источая аромат вокруг, где-то послышалось жужжание пчел.

– Я был удивлен, когда стал таким, каким родила меня мать. В прошлом я представал в иных обличиях. Но никогда в своем истинном.

Он встал, взглядом приглашая Ланселота присоединиться к нему. А затем медленно начал спускаться по склону.

Ланселот поспешно поднялся и направился за ним.

– До создания мира не было таких проблем, как разграничение на добро и зло. Но с зарождением мира, любого мира, хочу отметить, всегда всё происходит по одному и тому же сценарию. Первородные, грехи, добродетели – всё идет в установленном порядке. Отец никогда не изменяет себе.

Незнакомец покачал головой.

– И был очень зол, когда кто-то их нарушал.

Он снова посмотрел на сияющую звезду и улыбнулся.

– Я был рожден перед тем, как возник свет из небытия. Первая утренняя звезда, предрекающая рассвет. А следом вошел в его покои как полноправный сын. Его любимый сын.

Он ускорил шаг, переступая через камни, возникающие на их пути. Где-то огромные валуны, где-то речная галька, что помогала ручью в своем пути. А сзади росли горы, и зеленые кроны украшали их склоны.

– Твой дядя, как и брат, ответственно подошел к делу. Его энергия переполняет твое сердце.

Ланселот закрыл глаза и прислушался к себе. С каждой секундой он отчетливо различал запах морской соли и земли.

Они действительно были рядом.

От сердца, словно от старой фрески, упала старая краска. Освобождая место для нежной ткани, что формировала новое.

– Идем, надо торопиться. Он открыл глаза и поспешил за незнакомцем.

– А что было дальше, после того как ты вошел как любимый сын?

– Я недолго оставался им, вскоре появился другой, тот, что рожден из самого творения. Как я в то время считал, неполноценная замена. Недостойная нашего отца. Меня раздражало его присутствие в этом мире. В моем случае ревность сгубила мое сердце. И я пал. Меня заменила другая моя ипостась, та, что живет вместе с другой в моем сердце. И, честно сказать, я думал, что предстану в виде нее. Как в тот раз, когда сюда пришел тот, кого ты назвал Эпрейвеном.

Ланселот остановился. – Он был здесь?

– Да. В его сердце воистину царит хаос, не дающий ему понять свою роль в этом мире. Он ни разу не познал любовь. Рожденный из гнева, он так и не пустил ее в свое сердце. В тот мучительный раз создан был очередной ад, кажется, так вы это называете. Но благодаря его силе он не позволил заточить мне его в пучины небытия. Да и Бранн не смог мне помочь, он вырвался при поддержке одной из сестер моих, рожденных отцом. Ее вы зовете Морриган. Ее слуга, одержимая гневом ведьма Карман, помогла ему разрушить темницы сердца.

Послышался волчий вой и карканье воронов.

– Ты смотри-ка, и твой смертный друг передает привет.

– Персиваль?

– Вот как его у вас называют? Да, Персиваль, потомок Одина. Смотрю, дед его прислал втихаря подмогу.

Ланселот достал изумрудный шнурок, на котором висела ониксовая руна.

Спутник с интересом рассматривал ее.

– Смекалистый парнишка, – довольным голосом он похвалил Персиваля. – Да и фамильяр твой не дремлет, он рыщет по всем закоулкам подземного царства, идя по той нити, что между вами.

Ланселот размышлял, кто же все-таки этот человек, что рядом с ним, обладая такой силой, что способен разгадать действия его семьи. Тот, кто имеет несколько ипостасей. Любимый сын, тот, кто завидовал брату, и тот, кто в итоге низко пал. Ланселот резко остановился и посмотрел на незнакомца. Тот обернулся, желая узнать причину задержки.

– Утренняя звезда. Люцифер Моргенштерн. – В изумлении произнес он, разглядывая падшего ангела, о котором ему постоянно вещали монахи в монастырях.

Тот поклонился, широко распахнув белоснежные крылья. Одно из них было надломлено.

– Но ты же… Ты же…

– Дьявол? – невозмутимо подсказал ему Люцифер.

Ланселот не мог вымолвить ни слова. Он не так представлял себе того, кем пугали детей.

Тот обреченно вздохнул и разочарованно пожал плечами:

– Как же все-таки все эти рассказы путают людей.

– Но разве это не правда? – Ланселот с подозрением глядел на него.

– Правда. Но не вся. Как думаешь, что означает звезда на моей груди? Утренняя звезда?

– Надежда?

Люцифер кивнул. И продолжил путь, до деревни им оставалось примерно четверть часа пути.

Мужчина думал о том, что если рядом появился дьявол, значит, он и сам способен на злодеяния.

– Как же узко ты мыслишь, Ланселот Озерный, – с укоризной, словно прочтя его мысли, молвил падший ангел. – Ты только что произнес слово «надежда», а сам до сих пор думаешь о зле. О том, что ты создание тьмы, раз тебе повстречался сам дьявол. Возводить все в абсолютизм действительно плохая черта. Но сейчас перед тобой не самый злейший из демонов. А тот, кем был я на момент сотворения – несущий надежду на новый день.

Он рассмеялся: – Боюсь тебя разочаровать, в твоем сердце нет того зла, что есть в хаосе. И поверь, то, что ты породишь, будет иметь огромное значение для этого мира. Все твои грехи прощены твоей жертвой. А то, кем ты будешь…

Он указал рукой на изменившуюся местность – зеленые луга, вода, деревья и птицы, все ждали прихода рассвета.

– Сейчас сотворил ты сам.

– Я сотворил? – Мужчина оглядывал спокойную местность, окруженную горами, словно щитом, оберегающим небольшую деревню.

– Ты защитник, Ланселот, потомок первородного, что сотворил величайшего из темных. Но в твоем сердце нет зла. Ты ни свет, ни тьма. Ты тот, кто наконец впустил в свое сердце любовь. И поверь, именно она сыграет решающую роль. Именно она сейчас дает тебе жизнь.

Остаток пути они провели в молчании. Ланселот размышлял о словах, сказанных ему Люцифером. Сейчас, рассматривая его, он видел мужчину, от которого веяло надеждой. С каждым шагом его татуировки разгорались все ярче, все выше поднимаясь к огромной звезде на его груди. С каждым его шагом небо алело в лучах восходящего солнца, птицы начали петь песни, радуясь наступающему дню.

Он взглянул на того, кто, в зависимости от преданий и рассказов, был и надеждой, и грозой душ. Он был и тем, и тем, в этом не было сомнений.

– Каждый сам решает, кем ему быть, – промолвил он.

Люцифер утвердительно кивнул головой и улыбнулся.

– Ты уже решил. А теперь иди, тебя ждут.

Он указал на один из домов. В эту же секунду ставни на окнах открылись, и Ланселот заметил розовое золото волос, мелькнувшее в них. Он обернулся на Люцифера, и последнее, что он увидел, это сияние огромной звезды, что захватила светом всё вокруг, а затем стремительно погасла. Оставив рыцаря одного перед входом в деревню. Начинался новый день.

Но Ланселоту было все равно, он несся стремглав к тому дому, на который ему указал Люцифер. Ни секунды не раздумывая, он отворил деревянную дверь, и пред ним предстал огромный черный пес, чьи алые глаза с преданностью смотрели на него. Вильнув хвостом пес вышел во двор.

А секундой позже он почувствовал, что вокруг него обвились три пары рук, голубки и их детей. Их энергию он ни с чем в целом мире не перепутал бы. Он купался в шепоте их голосов. Слышал слова поддержки, но спустя пару мгновений они затихли.

– Диктер, не забирай меня, – только и промолвил он, заметив, что фамильяр уже рядом с ним, а затем видение распалось.

Грааль.

– Я же предупреждала тебя, что это слишком жестоко, – с тревогой произнесла Нимуэ, стоя рядом с Ланселотом. – А если бы он не выдержал?

– Он бы справился, – ответил Бранн.

– Я никогда не простила бы тебя, если бы он создал очередной ад.

– Жена, разве он не жил в нём последние два с половиной десятка лет?

Последовал вздох, и холодная ладонь мягко коснулась лба рыцаря.

– Он слишком долго приходит в себя.

Ланселот медленно открыл глаза и увидел встревоженное лицо матери.

Он застонал от головокружения и подступающей дурноты. В тот же миг теплые бьятия матери окутали его теплотой. Он была здесь, несомненно живая и реальная, он уткнулся головой в ее плечо и как в детстве, ее тонкие пальцы перебирали его волосы, шепча слова утешения.

Он больше не был пригвождён к столбу в тронном зале – теперь он лежал в покоях. Так похожих на покои Нимуэ.

Через несколько минут Нимуэ отстранилась от сына и взглянула ему в глаза.

– Я горжусь тобой!

– Мама, я не смог…

Послышался кашель, и, подняв глаза, Ланселот встретился с высокомерным взглядом Бранна. Без своего чёрного одеяния он выглядел не менее внушительно, но его черты смягчали огненно-рыжие кудри, которые были точно такого же цвета, как у Вивиан, когда он поймал её, летящую с ветки дерева.

Он был высок и мускулист, но всё внимание привлекала татуировка, опоясывающая его шею, словно старый рубец от лезвия.

Словно ощутив на себе его взгляд, маг улыбнулся, обнажая острые клыки. Эта улыбка была как предупреждение, намек на то, что ему неприятно внимание к этой особенности его внешности. Холодный озноб пробежал по позвоночнику мужчины, заставив его поспешно отвести взгляд. Ланселот попытался было встать, но что-то чёрное и тяжёлое не дало ему это сделать. На его груди лежал огромный чёрный пёс.

– Диктер помог тебе обуздать свои эмоции и был проводником для твоей семьи, – произнёс властитель подземного мира, наклонив голову. – Меня удивило, кем предстал перед тобой дающий свет. Пожалуй, я не зря отдал тебе свою дочь.

Чёрный пёс медленно потянулся и спрыгнул с его тела. Перед этим он с радостным видом уткнулся влажным носом в лицо хозяина и вильнул хвостом. Спрыгнув с кровати, он посмотрел на окружающих своими голубыми глазами, зевнул и погрузился в сон.

Ланселот перевёл взгляд на Нимуэ, которая сидела рядом с Бранном, держа его за руку. Она не выглядела уставшей или испуганной. Её образ был таким же, как в последнюю ночь.

– Как? – Он не мог оторвать взгляд от ладони Бранна, в которой была зажата ее хрупкая рука. На безымянном пальце у каждого красовался узор из капель и черепов.

– Дочь? – осознание медленно приходило к нему. – Вивьен – его дочь?

Нимуэ кивнула.

Ланселот смотрел на пару, сидевшую перед ним. То, о чём было написано в книгах Анны, оказалось лишь частью истории. В этой судьбе ему было суждено стать новым Эпрейвеном, разрушителем мироздания, однако двое перед ним смогли изменить ход событий – создав Вивьен.

Бранн с ехидной улыбкой наблюдал за тем, как Ланселот пытается осознать происходящее. Не то чтобы ему совсем не нравился выбор дочери, но этот юноша доставил ему немало хлопот. Однако… Только он может помочь ей.

Он внимательно вглядывался в черты Ланселота, пытаясь уловить в них следы зла. Но в нем ощущалась только сила, которую даровал ему Люцифер – сила надежды и защиты.

Он тихо усмехнулся, крепче сжимая руку своей супруги.

– Самое ценное в этом мире, – произнес Бранн, нарушая тишину, – заключено в её крови. В ней скрыт источник как добра, так и зла. Поэтому ей нужен верный защитник, соратник, который дополнит её и не позволит склониться ни к одному из этих путей.

Его чёрные глаза впились в Ланселота.

– Не существует абсолютного добра или зла, – медленно произнёс Ланселот. – Каждый, кто стремится к чистоте, балансирует на краю пропасти. Даже самое искреннее побуждение может обернуться катастрофой, а самая тёмная мысль – привести к чему-то светлому. – Он задумчиво поднял брови. – Поэтому ты отправил меня в забвение?

– Забвение? – Бранн задумчиво посмотрел вдаль, его голос звучал отстранённо. – Тебе выжгли сердце, и ты сам создал новое. Сам решил, быть ли тебе рядом с ней, или погрузиться в отчаяние. – Он пристально посмотрел в глаза юноше. – Не ожидал, что тот, кого хотела спасти твоя мать, станет таким прекрасным защитником для моей дочери.

– Матушка, объясни мне, – Ланселот закрыл глаза, пытаясь осмыслить услышанное.

– Отдохни, – сказала она мягко. – Мы всё обсудим позже.

– Но… – начал он, открыв глаза и не желая, что бы она покинула его.

– Послушай, разговор предстоит серьёзный, а ты сейчас не в состоянии здраво мыслить, – произнёс Бранн, махнув рукой. – Я уже известил твою семью. Не хочу, чтобы твой дед штурмовал мои врата.

Послышался шум открываемой двери и в покоях появился тот самый камердинер, что провожал его к тронному залу.

– Позови Лирина ко мне, есть разговор, – приказал ему Бранн. Затем он помог подняться своей жене. – Радость моя, тебе тоже нужно отдохнуть. Оставим его, пусть закончит ритуал.

Ланселот наблюдал, как его мать уходит под руку с Бранном. Он устало откинулся на подушки и вытянул руку. Его внимание было приковано к капелькам воды, которые обвивали его палец. Он наблюдал, как они переливались на пальце, и думал об узоре на пальце стража подземного мира. Капли и череп – его сущность проявилась и в клятве. Кто бы мог подумать, что его мать станет супругой… Он нахмурился.

Диктер зевнул, растянувшись на полу, и устремил на него внимательный взгляд. Этот пёс, в отличие от Лиярда, не источал энергию успокоения, а впитывал в себя эмоции.

Но всё же… Ему стёрли память, а Вивиан переместилась в мир, созданный Мерлином. Хотя её отец мог бы оставить её под своей надежной защитой, они решили спрятать её. Могло ли это значить, что и его дети… Способны переродиться?

Чёрный пёс вздохнул, поднялся и, подойдя ближе, положил голову ему на руку.

Ланселот понуро опустил плечи, осознавая, что если бы его дети были здесь, мать непременно бы их показала. Значит, они уже покинули этот мир. Он вспомнил два крохотных тельца в деревянной чаше, и слёзы неудержимо потекли по его лицу, а новое сердце сжалось от невыносимой боли утраты.

Диктер запрыгнул на кровать и положил голову на грудь своего хозяина. Чувство утраты не покидало его, но, казалось, пёс ощущал, как гнев снова пытается захватить разум рыцаря и старался убереч его. На смену горю, пришло спокойствие.

В дверь постучали. Слуги осторожно вошли, неся ванну с водой.

– Господин, перед перерождением необходимо совершить омовение, – с глубоким уважением произнес один из них. – Согласно указаниям Лирина и хозяйки, вы должны принять ванну. Немногие возвращались оттуда.

Слуги с быстротой наполнили деревянную ванну и удалились, оставив на кровати комплект сменной одежды. В воздухе разлился аромат трав, и Ланселот, принюхавшись, узнал запах дербенника. Его матушка всегда была знатоком трав, поэтому выбор настоя был вполне объясним.

Ланселот погрузился в ванну. Окунувшись с головой, он ощутил, как усталость покидает его тело, а дербенник, известный в простонародье как плакун трава, наполняет его новой энергией.

***

Дверь отворилась, и Лирин шагнул в кабинет короля. Бранн сидел в своем кресле у стола, погруженный в глубокие размышления. Его вид и сгущающаяся вокруг тьма свидетельствовали о том, что мысли правителя были омрачены тревогой. Увидев гостя, он жестом указал на кресло напротив, приглашая его присоединиться.

Лирин сел, пристально глядя на чашу, стоящую перед Бранном. Тот, не произнеся ни слова, протянул ему свиток, что секундой ранее достал из нее. Лирин осторожно взял его и развернул.

Глаза быстро пробежали по строчкам, и на лице дракона появилась тень беспокойства. – Это вероятный исход?

– Точность более половины. Ты уверен? – пальцы короля выбивали неровный ритм на поверхности чёрного стола.

Лирин отложил свиток и с лёгкой улыбкой произнёс:

– Мой король, я провёл с вами много лет, и поверьте, это не самый плохой результат. Даже если я исчезну, оно того стоит.

Бранн нахмурился ещё сильнее. Он не хотел терять своего советника и друга.

– А если он не поймёт? – Бранн не смотрел в глаза Лирина. – Ты не считаешь, что мог бы быть ему ещё полезен?

– Вы его недооцениваете, – голос Лирина был мягок. – Скажите, вы ведь были удивлены, узнав, кто встретил его в чертогах небытия?

– Но он такой эгоистичный и холодный мальчишка! Сколько я ни наблюдал за ним сверху, мне казалось, что ничто не может изменить его.

Лирин положил свиток на стол и произнес:

– Вот почему ты блокировал доступ Хаоса к его разуму.

Бранн отвёл глаза и тихо выругался. Он знал, что даже после смерти его друг продолжает обладать магией воздуха, а там, где есть воздух, всегда есть он сам.

– Мне не нужен был ещё один Эпрейвен, – произнёс король.

Лирин тихо рассмеялся. Несмотря на свою суровую и могучую натуру, в глубине его сердца всегда теплились нежность и стремление к справедливости. Но с появлением в его жизни Нимуэ и Вивьен эти чувства расцвели, как дивные цветы, наполняя его мир светом и теплом. Однако, когда его близкие оказывались в опасности, гнев Бранна вспыхивал, как буря, сметающая всё на своём пути.

В те мрачные дни, когда Вивьен оказалась в замке Артура, он не находил себе места. Но чары Мерлина надёжно охраняли её, и проникнуть внутрь можно было лишь по приглашению. Он проводил ночи без сна, тщетно пытаясь найти способ преодолеть преграды. Каждая неудача лишь усиливала его гнев, который, подобно тлеющему огню, разгорался всё сильнее. В те дни удержать Бранна от мести Артуру было непросто, и это требовало огромных усилий от всех, кто был рядом.

Он получал обрывочные сведения, но не все. Всё он узнал лишь тогда, когда его дочь, находясь при смерти в замке своей матери, начала превращаться в злобного призрака. Он мог навсегда потерять дочь.

Тогда Лирин рассказал ему о чарах, которые могли бы заключить дух его дочери в сферу и переправить в безопасное место. Но для этого нужна была смерть. За всё нужно было платить. В день своей смерти он заключил Эсули в сферу и отдал её лесному демону, охранявшему свой лес.

– Ланселот уже заплатил за них, Бранн, и ничего страшного не случится, – произнёс Лирин.

– Я беспокоюсь за тебя, – ответил король.

– Моё время пришло, и ты сам это знаешь. Я лишь прошу тебя отпустить меня.

Бранн неопределённо махнул рукой:

– Как пожелаешь.

Лирин встал и, мягко взглянув на короля, удалился.

***

Замок был поистине великолепен. Ланселот, прогуливаясь по галерее, с изумлением рассматривал на город мёртвых. Он не отличался от привычного ему мира наверху, но в нём присутствовали некоторые детали, явно принадлежащие матери. Сады начали приводить в порядок, и, хотя в этом мире не было солнца, Бран создал источники света, чтобы души могли придерживаться привычного уклада жизни.

Чёрная река, извивающаяся между городскими кварталами, ещё не была облагорожена, но её берега уже оживали. Гномы деловито сновали туда-сюда, погружённые в свои расчёты, словно маленькие усердные муравьи. В некоторых местах возникали стихийные рынки. Разнообразие языков, доносившихся оттуда, кружило голову, создавая пёструю и многоликую картину. Но было одно важное отличие: здесь не было ни больных, ни брошенных, ни голодных. Город жил своей особенной, полной жизни, дышащей гармонией и заботой.

Взгляд Ланселота задержался на вратах, которые виднелись на горизонте. Между ними зиял проход, не ограниченный дверьми, но между высокими и величественными столбами не было ни единой преграды – лишь пустота, поглощающая свет.

– Это врата перерождения, – тихо произнёс голос, раздавшийся за спиной Ланселота. Он обернулся и увидел Лирина, облачённого в одеяние небесного оттенка. Его платиновые волосы были аккуратно заплетены в косу, а выглядел он почти ровесником Ланселота. – Скоро и я пройду через них.

Сердце рыцаря сжалось от тоски. Он посмотрел на отца, который стоял перед ним: – Зачем? Лирин наклонил голову, с нежностью смотря на сына: – Я надеюсь, что в следующей жизни смогу исправить всё, что натворил.

Рыцарь прищурился, изучая лицо отца. Было очевидно, что тот недоговаривал. Лирин тяжело вздохнул и, взяв сына под руку, повёл его через галерею.

– Я должен был встретить тебя в нужный момент и отправить обратно. Таков был наш уговор с Бранном. После этого я переступлю порог перерождения.

– Ты хочешь сказать, что не встретишь меня и Пинга с Эсули, когда придёт наше время? – голос рыцаря прозвучал жёстко, словно сталь. Лирин вздрогнул и опустил голову.

В этот момент галерея погрузилась в тишину, нарушаемую лишь их шагами. Рыцарь чувствовал, как в сердце его закипает гнев, смешанный с болью. Он не мог поверить, что его отец готов вновь оставить их.

– Моё желание быть с вами неосуществимо. То, что произошло в день рождения Эсули, изменило мою историю. Я должен переродиться и всё исправить.

– Тебя тогда околдовали! – воскликнул Ланселот.

– Не кричи, сын мой. Это моя вина, и мне её исправлять. Ты уже изменил себя, теперь моя очередь действовать.

Ланселот молчал, ощущая тяжесть слов отца. Тот был прав: он сам пошёл на сделку ради близких. Мысли роились в голове, словно рой пчёл, – если это сделка с Бранном, изменить ничего нельзя. Перерождение…

– Ты забудешь, кто ты? – тихо спросил он, словно констатируя факт. – Как это поможет исправить?

Лирин резко остановился и строго посмотрел на сына:

– Неважно как, но я буду помогать тем, кто остро нуждается. Когда Бранн встретил меня, я хотел сразу же войти во врата. Но он поведал мне одну из историй. Ты не знал, но в его руках – множество нитей реальностей.

Лирин, едва сдерживая улыбку, вспоминал, как Бранн, славившийся своей угрюмостью среди правителей, с волнением в глазах смотрел на него в тронном зале.

– В одной из нитей он увидел себя и Нимуэ, – тихо начал Лирин. – Кто-то изменил ход событий, и, просчитав вероятности, он осознал, что миру грозит серьезная опасность. Первую угрозу он нейтрализовал, погрузив Эпрейвена в небытие, но на смену ей пришла другая, не менее опасная.

Ланселот отвёл взгляд, словно пытаясь скрыться от собственных мыслей. Лирин, внимательно наблюдавший за ним, мягко кивнул.

– Это твоё рождение, – тихо произнёс он, словно обращаясь к самому себе.

Ланселот молчал, погружённый в размышления, но Лирин продолжил:

– Твоя бабушка передала тебе свои силы, но также и силу эмоций. Она была… – Лирин запнулся, подбирая слова, – очень эмоциональной. Как и мой отец.

Они подошли к скамье, окружённой пышными чёрными розами. Лирин остановился, разглядывая цветы, их бархатистые лепестки и насыщенный цвет. Ланселот, всё ещё погружённый в свои мысли, не заметил этого.

– Твой дар – это её дар, – мягко продолжил Лирин, его голос звучал задумчиво. – Она вошла в ворота перерождения, так как не смогла смириться с тем, что твой отец снова женился. Она была первородной, гордой и не могла принять, что ему важнее продолжение рода. Вот откуда твоя ревность и гнев, мой сын.

Ланселот, глядя на своего отца, замечал его хрупкость и уязвимость.

– Я провожу тебя, нам предстоит пройти через это вместе. Я выполнил свою часть сделки, теперь его очередь сдержать слово. Ты не стал угрозой, и я могу спокойно уйти.

– А если бы стал? – тихо спросил Ланселот, отмечая, что многие девушки в саду обращают на них внимание и стараются держаться ближе.

– Я бы бесконечно держал тебя в узде. Но я знал, что ты пройдешь через это. С того самого момента, как Бранн поведал мне о твоей судьбе.

Они замолчали. Лирин задумчиво смотрел на горизонт, где искусственные источники света создавали иллюзию заката. Небо переливалось сине-алыми оттенками, словно художник разбрызгал краски на холст.

– Скоро нас позовут, – наконец сказал Лирин, не отрывая взгляда от неба. – Меня тоже пригласили на ужин.

Его слова едва затихли, как в саду появился камердинер. Он поклонился и пригласил их в обеденную залу.

– Ланселот, запомни одну вещь, – продолжил Лирин, кивнув камердинеру, что они скоро подойдут. – Сердце дракона способно защитить всё, что ему дорого. Оно может обмануть даже смерть. Но во всём должен быть баланс. За жизнь мы платим смертью.

Его голос звучал спокойно, но пронизывала его глубокая мудрость и неизбывная печаль. Ланселот молча кивнул. Он чувствовал, что в этих словах скрыта история – та, которую Лирин не хотел рассказывать вслух, но которую не мог забыть.

– Ценой своей жизни, – тихо произнёс Ланселот, вставая со скамьи и протягивая руку отцу. – Идём. Я больше не буду отговаривать тебя, хотя в глубине души знаю, что твоё самобичевание излишне. Пинг всё ещё любит тебя, хотя и старается казаться скрытным – у него всё на лице написано. А Эсули… Эсули всегда был отщепенцем, живя на драконьем острове.

Лицо Лирина исказила болезненная гримаса, но он быстро совладал с собой. Приняв предложенную руку, он поднялся.

– Я бы всё отдал, чтобы увидеть их снова, – прошептал он.

Ланселот задумчиво посмотрел на него.

– Тебе не кажется, что ты принес свою любовь в жертву, чтобы искупить вину? Или этого недостаточо? – спросил он, вглядываясь в глаза Лирина.

Лирин молчал, не находя слов. Ланселот, не дождавшись ответа, медленно пошёл к замку.

Раньше он мог бы подумать, что его отец – человек слабый. Но, вспомнив о природе драконов и о том, что их счастье невозможно без партнёра, он понял, насколько всё запутанно.

В подземном царстве его настоящая мать не захотела встретить своего супруга. Потеря детей и семьи оставила Лирина в полном одиночестве. Возможно, на его месте он поступил бы так же.

Его жизнь в Эвилионе тоже была сплошным поиском тех, кого он не помнил, но кто был ему дорог. С каждым днём его ненависть к Артуру становилась всё сильнее. Даже сейчас гнев, вызванный действиями этого человека, не угас, а тлеет в его душе, словно угли, готовые разгореться с новой силой. Лишь Нимуэ смогла удержать его от полного распада.

Ланселот, погруженный в свои мысли, вздрогнул от неожиданности, когда перед ним распахнулась дверь. Он оказался в уютном зале, где у камина за столом сидели Нимуэ и Бранн. Диктер, виляя хвостом, подбежал к нему, преграждая путь и подставляя голову для ласки. Ланселот услышал, как камердинер скрипнул зубами от досады.

Он уверенно прошёл к своему месту и опустился на стул. Лирин последовал за ним и сел рядом. Камердинер отдал распоряжение, и в зал внесли простые, но изысканные блюда. Ланселот почувствовал облегчение: всё было так же скромно, как и в Озерном замке.

– Ланселот, сын мой, я вижу, что у тебя накопилось много вопросов, но времени осталось совсем немного, поэтому я начну без промедления, – произнесла Нимуэ, как только слуги вышли из комнаты.

– Как ты знаешь, моим наставником был Мерлин. Именно он научил меня искусству предвидения, и в этом искусстве я преуспела больше всего. В одну из наших последних встреч я заметила, как что-то важное надломилось в его душе. Когда я пожала ему руку на прощание, передо мной возник образ, который заставил моё сердце сжаться от страха. Я увидела дракона, несущего смерть и разрушение.

– Эпрейвен, – прорычал рыцарь, но Нимуэ лишь покачала головой, сделала глоток вина и спокойно продолжила: – Ты. В одних версиях ты присоединился к Эпрейвену и разрушал мироздание, в других – давал ему отпор. Но в обеих ты неизбежно умирал, – её голос дрогнул, выдавая внутреннюю боль.

Бранн, бросив на неё быстрый взгляд, предложил: – Душа моя, позволь мне. Женщина, отвернувшись и смахнув подступающие слёзы, кивнула.

Король, скользнув пронзительным взглядом по Ланселоту, продолжил:

– Буду краток. Как Лирин тебе и сказал, я владею магией нитей мироздания. Всё шло своим чередом – прошлое, настоящее и будущее, всё как предопределено. Ты вступаешь в рыцари Артура, влюбляешься в королеву, отправляешься в изгнание и там умираешь. Он щёлкнул пальцами, и в воздухе перед ним возникли миллионы тончайших нитей. Они переливались мягким голубым светом, через мгновение нити исчезли, оставив за собой лишь лёгкое мерцание.

– В день твоего рождения одна из нитей судьбы почернела. Заинтригованный, я погрузился в изучение этого витка судьбы и увидел, как мироздание рушится. Даже мой мир погрузился в хаос. Ошеломлённый, я распутывал клубок событий, пока не наткнулся на ту, что показывала младенца магу. Она не видела, но вокруг мага разливалась пустота. Однако сам он был слеп к этому. Его разум был крепко запечатан Лугом. Это не давало тьме овладеть им, но демон не дремал внутри. Он жадно искал путь к освобождению.

Когда он увидел тебя, то уже знал историю твоей жизни и твоей силы. Эпрейвен осознал, что тебе суждено стать причиной гибели Эвилиона. Однако он не мог представить себе другого пути, который открылся благодаря твоей матери. Я едва успел помешать ему увидеть то, что зарождалось в сердце этой женщины – надежду на спасение. Она отчаянно хотела уберечь тебя, но не знала, как это сделать. Удивительно, но она яро противостояла своей судьбе. Я был очарован, наблюдая за её борьбой.

– Ты ведь тот самый старец, который сопровождал нас из Комберика? – спросил Ланселот.

Бранн поднял кубок и отсалютовал юноше:

– Смышлен. Из-за неё я покинул своё царство. Она яростно меняла реальность вокруг тебя. И я решил помочь ей. Я притворился провидцем и магом и пришёл в Озерный замок. Со временем я передал ей самое дорогое.

– Грааль? – Ланселот, уже зная, о чём говорит Бранн, взглянул на свою мать.

– Грааль? – Бранн оскалил клыки в улыбке. – Тебе не суждено было увидеть Грааль, ибо ты был грешен. Но я открыл тебе путь к нему. К сожалению, поначалу ты меня разочаровал. Хотя ты и полюбил мою дочь, твои помыслы и поступки были далеки от того, чтобы обрести оружие, способное сокрушить Эпрейвена.

Ланселот не отрывал взгляда от Бранна, погружаясь в мысли и пытаясь упорядочить их в своей голове. Бранн, тем временем, встал и подошёл к огню. Отблески пламени играли на его лице, когда он, оскалившись, произнёс:

– Этот сосунок Мерлин решил, что моя дочь станет лучшим подспорьем для Артура. И он, под нашептывания Эпрейвена, сделал так, чтобы этот ничтожный король возжелал её. А ты только подлил масла в огонь, унизив его на турнире.

Его голос стал тише:

– Я всегда был рядом с дочерью, пока вы не прибыли в замок Артура. И там, как я полагаю, Эпрейвен почувствовал возможность. – Он сжал кулак, и его лицо стало непроницаемым. – Ты вспомнил, что вас поженили? – спросил он.

Ланселот молча кивнул. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глубине души он ощущал, как внутри него борются противоречивые чувства.

– Я лично передал её тебе под опеку, но ты… – начал Бранн, его голос был холодным и резким.

– Бранн, – мягко перебила его Нимуэ, нежно беря его руку. Её изумрудные глаза встретились с его взглядом. – Он ни в чём не виноват.

Чернота в глазах Бранна начала отступать, уступая место теплу. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять свой гнев.

– Однако Эпрейвен не знал, что Вивьен – не чаша, – продолжил он, его голос стал мягче, но в нём всё ещё звучала ярость. – Но он увидел путь к её обретению. И я скажу больше: я передал фальшивую чашу Белому Ковену. Я знал, что в моих владениях есть его шпион.

Ланселот вновь вспомнил историю, рассказанную Персивалем.

– Поэтому вы решили отправить её из этого мира? – задал он вопрос, который уже давно вертелся в его голове.

Нимуэ приблизилась к сыну, и её руки нежно обвили его плечи. Ланселот взял её ладонь в свою и прижался к ней щекой.

– Да, мы спрятали её, – ответила она. – Увидев смерть детей, она начала превращаться в злобного духа. Её силы велики, но она сама не понимает, что происходит. Материнские чувства и боль потери сделали её жестокой, а всё, что с ней делал Артур, пошатнуло её здоровье.

Она очнулась и в полубреду пошла к дубу, чтобы взять детей и похоронить их. Но кто-то напал на неё и постарался обезглавить. Если бы ты не появился в облике дракона, наш шанс на ее спасение был бы упущен.

Комната перед глазами Ланселота закружилась. Головная боль, словно иголки, впивалась в виски. Он чувствовал запах крови и стремился к нему, словно влекомый неведомой силой. Зверь, бушевавший внутри него, подталкивал его вперёд, и вот он уже на поляне перед дубом.

Рядом с её телом стояла фигура, облачённая в тёмные одежды. Осенняя ночь была темна, и он не мог разглядеть, кто это – мужчина или женщина. Единственным, что окружало его, был запах тления. Не раздумывая, он бросился в атаку, а за ним последовали Нимуэ и Бранн.

– Ты вспомнил, – Нимуэ сжала плечо сына, лицо которого побледнело.

– Почему он хотел её обезглавить? – хрипло спросил он.

– Через это можно получить силы и энергию, а также превратить существо в инфернала, – ответил Бранн. – Но благодаря твоей атаке мы успели вовремя. Усыпив тебя, мы смогли перенести её из этого мира.

– Дочь той безумной, – тошнота подкатила к горлу. – Вы убили её?

Лирин предупредительно положил свою руку на его и помотал головой.

– Дай ему рассказать, – прошептал он, стараясь успокоить сына.

Бранн взмахнул рукой, и в комнату вбежала девочка. Её пшеничные косы развевались, а глаза светились искренней радостью. Она подбежала к Нимуэ и обняла ее.

– Мэри не удалось бы выжить, – тихо произнесла Нимуэ, нежно поглаживая ребёнка по голове. Её голос дрожал от сдерживаемых эмоций. – Мирейн сделал всё, что мог. Но ей оставалось совсем немного, и её мать была готова пойти на сделку с чёрным магом. Только так она могла спасти её… Превратив в инфернала.

Нимуэ протянула девочке гранат. Та, поблагодарив, взяла его в руки, широко улыбнулась и убежала к высокому мужчине, стоявшему у дверей. Ланселот резко встал. Лекарь Мирейн, с лёгкой улыбкой на лице, смотрел на своего господина. Его глаза светились теплом, он кивнул Ланселоту, нежно взял ребёнка за руку, и вместе они вышли из залы.

– Очнувшись, ты почувствовал своих детей, – продолжил Бранн, провожая их взглядом. – Скорбь затмила твой разум, но ты успел сотворить сферы. Смертей вокруг тебя было немерено, и ты сотворил заклинание, обменивая жизни на спасение своих детей. Ты сделал это неосознанно, но потом дракон в тебе взял верх, и ты умчался в свой замок. Там тебя и нашла мать, но их энергии нигде не было.

– Вы не знаете, где они? – отчаяние охватило Ланселота.

– Сын мой, – голос Лирина, тихий и спокойный, прорвался сквозь туман его мыслей.

Бранн пристально смотрел на рыцаря, его чёрные глаза скользили по молодому человеку. В них не было гнева, только боль.

– Твоих детей здесь нет. Ты забрал сферы с собой, и ни я, ни твоя мать не смогли их почувствовать. Но они точно в Эвилионе. И ты должен их найти первым любой ценой. Они – ключ к спасению мира.

Эти слова Ланселот услышал словно сквозь туман. Его сердце забилось быстрее, и зал вокруг начал расплываться. Он ощутил объятия матери и поцелуй. Всё вокруг начало искажаться.

– Бери сына и неси его к воротам, время поджимает, – быстро произнес Бранн, отворяя заклинанием окна в зале.

Лирин подхватил тело Ланселота, которое стремительно возвращалось к жизни, и, расправив крылья, стремительно полетел к вратам перерождения. Из последних сил Ланселот протянул руку и вцепился в мантию отца. Лирин с тревогой смотрел на сына и на полной скорости влетел в ворота перерождения.

– Передай им, что я люблю их, – были последние слова отца, перед тем как вихри разлучили их.

***

В гостиной Форест-Холла царила тишина. Эсули и Лиярд поочередно сидели у безжизненного тела Ланселота, сменяя друг друга. Ковен, собравшись на полу, образовал магический круг. Уже третий час они пребывали в трансе, шепча заклинание возвращения домой.

Драг ненадолго вернулся на остров, где молодые драконы были в восторге от возвращения своего воздушного собрата. Вильдан, оставшийся за старшего, едва сдерживал их нетерпение увидеть обладателя дара Свирры.

Уходя, он попросил Пинга держать его в курсе всех событий. Возможно, Драг не ушел бы так легко, если бы не вой адской гончей, оповестивший их о том, что Ланселот успешно завершил испытание.

Персиваль, утомленный переживаниями, уснул в кресле у камина. Всю ночь он мерил шагами комнату, иногда бросая полные беспокойства взгляды на своего друга. Но как только ему объяснили значение воя, его тело, уставшее от тревог, обмякло в кресле, и через несколько минут он заснул. Возможно, этому способствовало зелье, которое Анна тайком подлила своему мужу.

Пинг стоял у окна, задумчиво наблюдая за алеющим небом. Его слух был напряжен, улавливая тихое, размеренное дыхание племянника. Ланселот прошел испытание, но путь назад был тернистым, особенно без проводника. Пинг слушал монотонный шёпот девушек и молился, чтобы Ланселот вернулся целым и невредимым. Переход истощал силы, и он видел, как осунулось лицо Эсули. Несколько раз тот терял концентрацию, и Лиярд приходил ему на помощь. Но в самый тяжёлый момент сердце Пинга подсказало, что они не справятся. Его мана хлынула в тело Сильфа, помогая тому найти путь.

Он сжал кулаки, отгоняя мысли о том, что его племянник мог навечно затеряться в небытии или оказаться в аду, который сам для себя создал.

С первыми лучами солнца шёпот стих. Анна открыла глаза, выходя из состояния транса.

– Он возвращается, – произнесла она с облегчением. Остальные девушки тоже очнулись, и в комнате раздался дружный вздох облегчения.

– Что случилось? – Персиваль стремительно поднялся на ноги и с тревогой вглядывался в лица жены и её сестёр, пытаясь понять, что произошло.

– Не волнуйся, здоровяк, он скоро придёт в себя, – Лия потянулась, разминая уставшее тело. Внезапно её рот приоткрылся, а взгляд стал рассеянным. Дэйзи, тихо вскрикнув, обратила свой взор на Пинга.

– Охренеть, – Лия, освободившись от видения, обратилась к сестре. – Анна, подай к завтраку ещё один прибор и миску мяса. Дедуль, – обратилась она к Пингу, – Сильфу нужна твоя помощь.

Пинг встрепенулся и посмотрел на неё:

– Что случилось?

– Всё будет хорошо. Просто призови свой дар, это поможет ему, – ответила Лия, направляясь на кухню, чтобы приготовить большой чайник кофе. Дэйзи шептала что-то на ухо Мэл, и та, широко распахнув глаза, внимательно слушала.

– Как он?.. – начала Мэл, но, взглянув на деда, который читал заклинание, она взяла сестру за руку и вышла вслед за Лией.

Радостный Персиваль подхватил Анну и усадил её в кресло, которое ещё хранило тепло его тела. Он метался от тела Ланселота к жене, словно наседка, переживая за их состояние.

– Прошу тебя, не суетись так. Он проснётся через несколько часов. Он уже в мире живых. Лучше помоги им, – сказала Анна, указывая на двух юношей, которые сидели у тела Ланселота без сознания.

– Дьяволова борода! – воскликнул он, не заметив, как Эсули и Лиярд потеряли сознание.

– С ним всё будет хорошо, а ты отнеси мальчиков отдохнуть, – попросила Анна, наблюдая, как Мэл входит в комнату с большой чашкой кофе для неё в руках. Не раздумывая, Анна достала сигарету, быстро щёлкнула зажигалкой и затянулась.

Мэл буркнула что-то про здоровье себе под нос и вышла, оставляя Анну наедине с мыслями. Анна проводила взглядом сестру и мужа, который осторожно нёс Эсули в его комнату.

– Пинг, – тихо позвала она, и он открыл глаза. – Нас ждут тяжёлые времена, надвигается война.

Пинг кивнул, его взгляд был серьёзен и сосредоточен. Он был опытным воином и знал, что мирное существование Эвилиона закончилось в тот момент, когда Мордред не пал.

– Смерть Энирф подорвала наши позиции, – тихо пробормотал он. – Чтобы сплотить всех жителей, нужна не просто реинкарнация короля. Она была сильным генералом, многие к ней тянулись, а Оберон… Он слишком не любит людей.

В его голосе звучала усталость и горечь. Анна понимала, что их мир на грани разрушения и что им предстоит столкнуться с чем-то гораздо более серьёзным, чем просто битва.

– Кстати, зачем ты исполняешь призыв? – спросила она Пинга.

– Освещаю Сильфу путь.

Анна, удивлённо приподняв брови, промолчала. В гостиную вошёл Персиваль и взял на руки Лиярда.

– Отнесём его в кабинет и положим под купол восстановления, – произнесла Анна, следуя за мужем.

Пинг, закончив читать заклятие, взглянул на племянника. Его лицо постепенно обретало краски, грудь начала вздыматься, и до слуха донёсся стук сердца. Он справился! Этот совсем ещё мальчишка!

Это было опасно. Если бы Ланселот позволил первобытным инстинктам взять верх, вернуть его к прежнему состоянию было бы почти невозможно. Он балансировал на грани.

Но если его подвергли такому испытанию, значит, Бранн считает, что угроза для мироздания катастрофическая.

В прошлый раз их настигла неудача: Эпрейвен вырвался на свободу, но был сильно ослаблен. Однако сейчас всё изменилось. В кондитерской он вновь почувствовал его мощь. Время, проведённое в укрытии, не прошло даром. Чёрная магия и энергия бурлили в нём, как раскалённая лава.

– Воды. – Пинг обернулся и увидел, что на него смотрит Ланселот.

– Ты очнулся. – Старый дракон быстро поднёс стакан к губам юноши и напоил его. – Как ты себя чувствуешь?

– Не очень хорошо. Я почти не чувствую своего тела.

– Это не удивительно. Ты потерял почти расстался с жизнью. На восстановление уйдёт несколько дней.

Пинг помог ему сесть и подложил подушки под спину.

– Я видел отца. Он меня встретил.

Руки Пинга замерли, и он поднял глаза на племянника. Сердце сжалось от дурного предчувствия.

– Как он? – тихо спросил Пинг.

– Ушёл во врата перерождения, – ответил Ланселот. Его голос был спокойным, но в нём звучала печаль.

Пинг сел рядом и закрыл лицо руками. Его плечи дрожали, и он тихо всхлипнул.

– Скажи, дядя, – заговорил он после долгого молчания, – дракон же может выбрать себе парой не только женщину?

– При особо сильной связи может случиться так, что родственные узы станут важнее тех, что созданы для продолжения рода. Мы близнецы и…

– Ты не можешь жить без брата. Ты страдаешь.

По щекам Пинга покатились слезы. Ланселот вдруг осознал то, о чем тот никогда никому не говорил. Ему было невыносимо признать, что брат был для него важнее, чем его любимая, прародительница Белого Ковена. Он обожал ее и девочек до безумия. Но отсутствие связи с Лирином разрушало его изнутри. Если бы не его потомки, он бы последовал за ним.

Ланселот, глядя на своего дядю, задумался о возможном решении. Ещё тогда, в саду, он осознал, что отец слаб и его решение было вызвано лишь горем от утраты возлюбленной.

– Диктер, – тихо позвал он, – ко мне, дружок, ищи.

В этот момент снаружи послышался гул, и земля задрожала. Персиваль, словно вихрь, слетел со второго этажа, его топоры были у бедер. Не заметив проснувшегося друга, он помчался в сад.

– Помоги мне, – попросил Ланселот, пытаясь встать.

– Я думаю, тебе стоит остаться здесь, – произнёс Пинг, наблюдая за тем, как пол под ними ходит ходуном, а за окном стремительно темнеет. – Это не к добру.

Из камина раздался тревожный голос вернувшегося к детям Драга:

– Что здесь происходит? Снаружи доносились звуки борьбы, и с каждой секундой они становились всё громче.

– Стой, проклятая тварь! – раздался гневный окрик Персиваля.

По коридорам Форест-холла загрохотали когти, и в следующее мгновение в гостиную ворвалось огромное черное существо. В пасти его, завернутое в синюю ткань, тихо шевелилось нечто живое. Пес замер на секунду, оглядывая комнату, и в мгновение ока оказался перед Ланселотом.

– Что за черт? – персиваль появился в тот момент, когда Пинг, наполовину покрывшись чешуёй, заслонил собой Ланселота.

Пес огляделся, чинно сел и с глухим стуком выплюнул свёрток, внутри которого кто-то тихо ойкнул. За его спиной раздался грохот, хвост радостно оставлял следы на деревянном паркете.

Ланселот выглянул из своего укрытия и обвёл взглядом недоумевавших родственников.

– Это Диктер, мой фамильяр, как он сам себя назначил.

– Твой кто? – Персиваль и Пинг удивлённо переглянулись.

– Это же адский пёс, – ошарашенно произнёс Персиваль, всё ещё сжимая топор. – А других гостинцев у тебя не нашлось?

Послышался шум из камина, вернувшийся Драг яростно втягивал носом воздух.

– Что там? – он явно был взволнован.

– Думаю, мой не совсем переродившийся отец.

Огненный и земляной драконы одновременно издали радостный рёв. Пинг стремительно бросился к свёртку и дрожащими руками развязал зелёный шнурок, на котором висели ониксовая и зелёная бусины.

Он развернул мантию и увидел нагого Лирина. Ошеломлённый, тот с недоумением оглядывал окружающую обстановку, а Пинг, бормоча что-то невнятное, крепко обнимал его, помогая подняться на ноги.

Драг попытался протиснуться в узкое отверстие камина, но его внушительные размеры не позволили ему это сделать. По лицу старого дракона текли слезы, и он настойчиво просил подвести к нему сына.

Пинг осторожно подвел брата к камину. Тот все еще не мог понять, где находится. Драг, как и в случае с Ланселотом, произнес заклинание рода и выдохнул на старшего сына. Тело Лирина мгновенно откликнулось: по его коже пробежала рябь, и на ней появились платиновые чешуйки. За спиной вспыхнуло видение пламени.

– Жив, жив, это он! – шептал старый дракон, с трепетом осматривая сына, который не изменился за все эти столетия.

– Какой чудесный сон, – прошептал Лирин, с нежностью глядя на своих родных и постепенно приходя в себя.

– Дедуль, я зайду, здесь такой переполох, – в комнату проскользнула Дэйзи. Лирин обернулся, и девушка, встретившись с ним взглядом, залилась румянцем. Первым пришел в себя Персиваль, он быстро поднял мантию и укрыл ею Лирина.

– Уважаемый отец, пожалуйста, придержите это пока здесь, – усмехнулся Персиваль.

***

Прошло три дня с тех пор, как Ланселот вернулся из подземного царства. Яркий свет, ударивший в глаза, разбудил его. Энергия в его теле полностью восстановилась, и он медленно поднялся с кровати, чувствуя усталость от долгого сна, но его тело полностью его слушалось.

– Доброе утро, – раздался шорох, и на кровать подсела Анна. Она приложила руку ко лбу рыцаря и проверила пульс. – Здоров, – улыбнулась она. – Знал бы ты, как мы переживали. Давай одевайся и идём завтракать. Но сначала выпей это, – она поставила на стол стеклянную бутылочку. – Тонизирующее.

Потрепав по голове чёрного пса, который лежал в ногах мужчины, она вышла из комнаты. Ланселот проводил её взглядом.

Диктер безмятежно спал, растянувшись на кровати. Осторожно, чтобы не разбудить своего нового фамильяра, мужчина направился в ванную комнату. Его разум был ясен, а мысли, которые мучили его долгие годы, словно кусочки головоломки, наконец-то сложились в единую картину.

Он быстро принял душ и вернулся в комнату. Его рука потянулась к шнурку, но его не оказалось на месте. Ах да, он же подложил его отцу.

Судя по тому, что тот вернулся, он был прав: нити Вивиан и Бранна имеют общее происхождение. Его решение было импульсивным, но оно себя оправдало.

Диктер зарычал во сне. «И что мне с ним делать?» – подумал мужчина. Он понимал, что Бранн, вероятно, будет недоволен тем, что он устроил. Помешал перерождению, забрал одного из его псов… Позже он разберётся с этим.

Надев свои любимые рваные джинсы и толстовку, он покинул комнату.

В кухне его встретил беспорядок: видимо, к Анне присоединились её сёстры. В очаге стояло несколько котлов, и едва он переступил порог, как густой аромат специй и готовящихся зелий ударил ему в нос. Казалось, они готовились в любой доступной посуде, места на кухне почти не было. Он поспешил в другую, где они с Персивалем готовили ужин в один из его первых дней в Форест Холле.

– Завтрак будет готов через пару минут, – произнесла Анна, стоя у плиты. Она ловко переворачивала золотистые яйца на сковороде, и аромат свежеиспечённого хлеба наполнил кухню. Ланселот сел за стол, и перед ним тут же появились душистые лепёшки и миска с янтарным мёдом.

Анна с неподдельным любопытством взглянула на Ланселота:

– Как тебе удалось вернуть его из врат перерождения? Он ведь почти завершил цикл, но сохранил все свои воспоминания и магические способности? До тебя никто не мог совершить подобное.

– И вряд ли получится. Всё дело в магии Бранна, в его нитях.

Анна была озадачена.

– Только он может ими пользоваться. Ты не смог бы, это невозможно…

Она задумалась и на мгновение забыла о завтраке. Лопатка сама переворачивала бекон. Спохватившись, она выключила плиту и переложила завтрак на тарелку.

– Рассказывай сразу, как доешь.

Её интерес вызвал лёгкие искорки в воздухе вокруг неё. Никому ещё не удавалось проделать такое.

Стоило только Ланселоту доесть последний кусочек, как тарелка мгновенно исчезла, и перед Ланселотом появилась чашка ароматного чая. Мимо пролетел блокнот и ручка – Анна подготовилась. Она явно ждала его пробуждения, чтобы задать вопросы.

– Отец что-то рассказывал? – спросил рыцарь.

– Ну… После того как Пинг отпустил его и наконец-то позволил одеться, я усыпила его на несколько часов, чтобы его тело и разум пришли в равновесие. Когда он проснулся, то был то у тебя, то у Эсули. Он сидел, смотрел, иногда что-то шептал на драконьем языке. В остальное время они разговаривали с Пингом и Драгом. И тот, и другой теперь мрачнее тучи.

Однако, когда девочки наконец смогли поймать его, он рассказал им, что после того, как вас разделили, он долго блуждал по лабиринтам своего разума. Он не мог понять, почему перерождение не даёт ему шанса. В его голове постоянно мелькали воспоминания о Пинге и его семейной жизни.

Казалось, перерождение наконец отправило его в поток, его тело очистилось, и он чувствовал, как его разум постепенно становится ясным. Но в этот момент что-то чёрное завернуло его в единственный оставшийся плащ и унесло прочь от потока. Ланселот закашлялся.

– Когда мы прощались, я положил в его мантию обереги Пинга и Персиваля. Они были на шнуре, который мне подарила Вивиан.

Анна удивлённо приподняла брови: – Какое отношение к этому имеет шнур Вивиан?

– Она дочь Бранна, – ответил рыцарь.

Девушка, отложив карандаш, переспросила: – Как ты сказал?

– Бранн – её отец. И только она знает, как найти Грааль.

Анна, тяжело вздохнув, произнесла: – И сейчас она находится в руках у безумного мага. Нам необходимо как можно скорее спасти девушку, а затем отправиться в Эвилион. Бранн дал нам подсказку, как её найти?

– И даже больше, – глаза рыцаря на мгновение вспыхнули красным огнём.

В этот момент на кухню радостно вбежал Диктер ища своего хозяина.

– Адский пёс, – усмехнулась ведьма, сразу поняв, что задумал рыцарь.

Эпрейвен

В голове раздался холодный, металлический голос, который эхом разнёсся по сознанию: – Сражайся, Вивьен, дочь Нимуэ! Не позволяй этому чудовищу подчинить тебя. Собери силы. Открой свой разум, чтобы пробудить истинную мощь.

Невыносимая боль пронзила мою голову. Воспоминания, которые вернул мне Эмрис, снова ожили, и я вновь ощутила ту же боль. Голос звучал глухо, заглушаемый шумом крови.

– Я не хочу сражаться, я хочу умереть, – прошептала я. – Моя жизнь, мои дети, мой муж – всё отнято у меня. Уходи, кто бы ты ни был.

Тьма вновь окутала меня, словно мягкое покрывало. С её приближением я почувствовала странное спокойствие. Она обволакивала, заставляя забыть обо всём. В её объятиях я ощутила странное чувство безопасности, как будто весь мир остался позади. Она стирала воспоминания о насилии, боли и моём бессилии.

Меня убили из-за того, что я приглянулась Артуру. На моих глазах убили мою настоящую мать. А Сильф… Он никогда не простит меня: я была с другим мужчиной и не смогла сохранить нашего ребёнка. Блаженное забвение…

«Дочь моя!» – голос прозвучал резко, словно удар хлыста. – «Не позволяй себе поддаваться его влиянию».

Раздался протяжный вой. Так собаки зовут хозяина, когда находят добычу.

«Дочь…» – голос был мужским, холодным и властным, словно глыба льда.

Может быть, это был мой настоящий отец, которого моя мать всегда скрывала от меня? Нет, я не могла в это поверить. Это просто очередная попытка задеть меня ещё сильнее.

– Уходи, – в очередной раз прошептала я, – пожалуйста, просто уходи.

В сознании вспыхнуло заклинание, произнесенное матерью, – Миндрагаш. Голос звучал всё ближе, словно эхо, переплетаясь с тоскливым воем собаки.

«Я знаю, что тебе больно, но не смей сдаваться», – прошептал он. Внезапно, как удар хлыста, в моей голове раздался резкий окрик Эмриса: «ЗАТКНИСЬ!» Острые иглы вонзились в моё тело, в сердце и голову.

«Не тебе, Эпрейвен, учить меня». Боль, сковывавшая меня, начала стихать, и я смогла различить заклинание, читаемое неизвестным. Слова были чужими, но голос, произносивший их, уверенно вёл меня сквозь тьму.

Впереди, словно путеводный маяк, загорелся огонёк. «Иди туда», – раздался приказ. Я подчинилась, и вскоре передо мной открылась поляна, на которой стоял домик, чьи окна были освещены мягким светом восходящего солнца. Мои ноги сами понесли меня к двери, за которой раздавались детские голоса.

Открыв дверь, первое, что я увидела, были огненно-рыжие волосы, которые бросились мне навстречу, словно искра надежды. А затем мелькнул лунный свет.

– Мама! – воскликнули мальчик и девочка, заключая меня в свои объятия.

Колени подогнулись, и я рухнула на пол, судорожно обнимая мальчика, который так напоминал Сильфа, и девочку, чья красота была воплощением Нимуэ. Слёзы градом катились по моим щекам, а они нежно гладили меня по спине, стараясь успокоить. Я жадно всматривалась в их лица, так похожие на мои и Сильфа, но эти огненно-рыжие волосы…

За спиной раздался тихий кашель, и я вздрогнула, оборачиваясь. В дверях стоял он – человек, чьи черты лица были словно высечены из камня. Его глаза, глубокие и пронзительные, словно видели меня насквозь.

Я мгновенно заслонила детей своей спиной и, развернувшись на звук, начала лихорадочно искать в пустой комнате хоть что-то, что могло бы послужить оружием. В голове пульсировала только одна мысль: «Никогда больше не позволю их отнять!»

Мужчина с огненной гривой волос, похожей на копну, как у моего сына, который улыбался незнакомцу обезоруживающей щербатой улыбкой, шагнул внутрь. Его движения были неторопливыми, словно он хотел дать понять, что не стоит опасаться. Но это было напрасно: его облик внушал страх. Я инстинктивно отступила на несколько шагов, продолжая загораживать детей.

– Деда! – радостно воскликнули малыши и бросились к нему в его крепкие объятия. Высокий молодой мужчина легко подхватил их и закружил по комнате, словно в волшебном танце. Их звонкий смех, как хрустальные колокольчики, наполнил пространство вокруг.

Он остановился, аккуратно поставив детей на ноги, и сказал с легкой грустью:

– Я тоже редко вижу их, но не переживай, они в надежных руках. Пока.

Его проницательные черные глаза впились в меня, и я медленно приблизилась к нему, стараясь излучать уверенность, хотя внутри меня бушевала дрожь.

– Кто ты? Почему они называют тебя дедом? – спросила я.

– Ланселот называл тебя несмышлёной, – проговорил он, нахмурившись. Взмахнув рукой, он сотворил в пустой комнате стол и стулья. Усадив детей, чародей жестом пригласил меня сесть рядом с собой.

Я продолжала стоять. Он заметил мое сомнение и тяжело вздохнул.

– Времени у нас мало, дитя мое, но я должен тебе кое-что рассказать. Но прежде… – Он порылся в своей поясной сумке и вытащил потрепанную книгу. – Это от твоей матери. Она станет твоим проводником в будущем.

Я с любопытством рассматривала старую книгу в кожаном переплете. Она была древней, с поблекшими страницами, украшенными символами, которые, как я знала, когда-то придумала моя мать.

– А где Эмрис? – спросила я, вспомнив, как оказалась здесь. Страх сжал мои внутренности. – Вдруг он знает, где мои дети?

– Успокойся, в моих владениях ему пока нет места, – процедил он.

– В твоих владениях? – переспросила я с сомнением.

– В мире мертвых, – уточнил он. – Я пока не могу его забрать.

Воспоминания нахлынули на меня, и в голове зазвучал голос матери: «Бранн, повелитель и хранитель подземного мира, страж земель нашей страны и великий маг». Эти слова я слышала на уроке истории.

– Бранн? – тихо прошептала я, не веря своим глазам.

– Отец, – немного раздраженно ответил он.

Я снова посмотрела на него. Рыжие волосы небрежной копной свободно падали на плечи, оттеняя бледную кожу. Черные, как ночь, глаза загадочно блестели, а веснушки, разбросанные по лицу, были в точности как у меня. Всё это вызывало у меня сомнения в реальности происходящего. Я не заметила, как подошла и села за стол рядом с ним. Я старалась не упустить ни одной детали, разглядывая его.

Он щёлкнул пальцами, и в его руках появилось множество нитей. Он перебирал их одну за другой и, улыбнувшись, достал одну из них. Я заметила, что у него есть клыки, и, не удержавшись, провела языком по своим зубам. Нити были похожи на те, что я призывала сама, только серебристо-голубые, в отличие от его. Пока я размышляла, он наклонился и приложил нить к моему лбу.

Я увидела свою матушку, сидящую на берегу озера. Она была одета в белоснежное платье, а на земле перед ней виднелся таинственный знак, символизирующий открытие будущего. Видение постепенно менялось: вот он, словно тень, подглядывает за ней издалека, пока она с наслаждением погружается в прохладные воды озера. Её движения были грациозными и плавными, словно она танцевала с самой природой. А затем, в мгновение ока, она оказалась в его объятиях, и её белоснежное платье растворилось в воздухе, оставив её обнажённой.

– Хватит! – воскликнула я, резко открыв глаза и встретив насмешливый взгляд отца.

– В ту ночь мы тебя зачали. – Он откинулся на спинку стула и продолжал ехидно на меня смотреть.

– Прошу, без подробностей, – тихо шепнула я, не совсем понимая, каким образом этот человек завоевал моё доверие.

Он закатил глаза и продолжил:

– Я не могу надолго оставлять свои владения. Да и твоё появление на свет должно было остаться тайной. Те, кого ты подарила миру, – он с нежностью взглянул на детей, – бесценны для всех миров: внешних, магических и мира мёртвых. От них зависит, каким будет наше будущее. Если они попадут под чужое влияние, беды не избежать.

– Они не у тебя? – вырвалось у меня одновременно с облегчением и невольным испугом. Бранн поднял взгляд поверх моей головы.

– Нет, не у меня. Я ощутил их энергию, но не нашел их самих.

– Значит, они живы? – Я жаждала услышать подтверждение.

– Отец спрятал нас! – воскликнул мальчик с радостью, перебивая чародея, его голос был полон восторга. – Мы всегда были рядом с ним, охраняли его, не давали ему забыть о тебе.

Я почувствовала, как волна головокружения накрывает меня, и инстинктивно поднялась, чтобы взять на руки девочку. Она мгновенно уткнулась личиком мне в плечо, и тёплое, умиротворяющее чувство разлилось по моему телу.

– Я ничего не понимаю. Как Сильф их спрятал? Как они были с ним? – спросила я, стараясь не выдать волнения. Бранн, словно вглядываясь в нечто невидимое, обратил взор к узкому окну, где рассвет робко вступал в свои права. Туман, прежде окутывавший все вокруг, медленно рассеивался, открывая взору детали, которые ранее ускользали от глаз.

– Он сам всё объяснит, – ответил Бранн, его голос звучал уверенно. – Но помни: твои дети не в мире живых и не в мире мёртвых. Тебе нужно найти их и защитить от Эпрейвена и его слуг.

Он поднялся, собираясь уходить.

– Я рад, что в тот вечер вложил в его ладонь твою руку, – произнес он, его голос звучал с теплотой и грустью. – Моё время на исходе. Скоро заклинание утратит силу. Воспользуйся даром матери.

С этими словами он приблизился ко мне и нежно коснулся моего лба губами.

– Если я тебе понадоблюсь или если опасность будет грозить тебе, позови меня, – добавил он и исчез, растворившись в воздухе.

Я застыла, размышляя о том, как всё изменилось. Мой взгляд упал на книгу, которую я оставила на столе. Это была книга моей мамы, без сомнения. Я всё ещё держала дочь на руках, не желая с ней расставаться, и села за стол. В этот момент мой сын тут же забрался ко мне на колени, потесняя сестру.

– Папа скоро будет здесь! – воскликнула девочка, заглядывая в окно через мое плечо. Мальчик тут же подскочил к ней, и вместе они стали всматриваться в даль. Я подсела ближе и тоже посмотрела в окно, но увидела лишь первые робкие лучи солнца, пробивающиеся сквозь густую листву деревьев.

Вернувшись на свое место, я отложила книгу. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием детей. Но вдруг мальчик повернулся к сестре и, стараясь казаться серьезным, сказал:

– Нам тоже скоро нужно будет уходить.

Его голос прозвучал немного грустно, но в следующий момент он уже улыбнулся и добавил:

– Но папу мы сегодня точно увидим!

Послышался шум стремительных шагов на улице. Я не успела вымолвить ни слова, как дверь дома с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Сильф. Его взгляд на мгновение остановился на нас, но, казалось, он нас не видит. Дети бросились к нему, и я даже не заметила, как сама обнимала его.

Казалось, он ощущал каждое наше прикосновение, словно впитывая его в себя. Его глаза медленно закрылись, как будто он стремился уловить и запомнить каждое слово. Дети пытались выразить переполнявшие их чувства, их голоса становились всё тише и неувереннее. Я почувствовала, как магическая сила заклинания отца начинает иссякать, и поняла, что возвращаюсь в реальность.

Я прошептала: «Люблю тебя», растворяясь в исчезающем заклинании. Слёзы покатились по щекам, но я знала одно: любой, кто посмеет навредить моей семье, поплатится за это. Я найду их. И Сильф будет рядом, чтобы помочь мне.

Мое тело стремительно возвращалось обратно, и, когда я открыла глаза, увидела стоящего у кровати Эмриса. Нет, это был Форс – человек, в котором обитал Эпрейвен, как называл его Бранн. Он казался удивленным, словно он не ожидал, что я так скоро приду в себя.

В голове все еще крутились образы моих детей, ожидающих, когда мы их найдем. Я не могла вспомнить ни единого заклинания, но вдруг осознала, что они мне и не нужны. В этот момент я поняла, что способна на большее.

В мыслях вспыхнуло слово «Щит», и передо мной материализовался огромный сияющий барьер с изображением дракона. Эпрейвен дернулся, его глаза вспыхнули злобой.

– Как? – прошипел он, но я проигнорировала вопрос. Гнев и ненависть захлестнули меня, я была готова уничтожить его, неважно, какой ценой.

Мой взгляд остановился на маленьком безжизненном тельце у дверей в покои. Лили была жива, но тоненькая струйка крови сочилась из её крошечных ушек, окрашивая белоснежную шёрстку в алый цвет. Она снова попыталась меня защитить.

Мои глаза сузились. В этот раз тот, кто причинил ей вред, не уйдет безнаказанным.

Верёвки спали. Мои руки и ноги были свободны. Я поднялась с кресла и направилась к тяжело дышащей зайчихе. Щит неотрывно следовал со мной.

– Да кто ты такая? – процедил Эпрейвен, мгновенно оценив ситуацию. Он всё ещё оставался в облике Сильфа, и меня охватило отвращение. Я осторожно подошла к Лили, подняла её на руки и ощутила, как едва уловимо бьётся её маленькое сердечко.

«Отец», – тихо позвала я Бранна, но в ответ услышала лишь леденящий душу вой адской собаки. Теперь я поняла, как он меня нашел.

«Помощь уже в пути, – раздался голос отца в моей голове. – Постарайся отвлечь его, а я тем временем создам защитное поле вокруг вашего местоположения».

Не обращая внимания на Эпрейвена, я осторожно уложила Лили на кровать и повернулась к монстру.

– Отпусти Форса, – произнесла я с ледяным спокойствием, но мужчина лишь усмехнулся в ответ. Он не сводил с меня взгляда своих голубых глаз, которые с каждой секундой наливались алым.

– С чего бы это? – с вызовом спросил он.

Сразу после его слов на мой щит обрушились удары, пытаясь пробить защиту. Он пытался атаковать его снова и снова, но щит с эмблемой дракона спокойно отражал его удары.

– Интересно. Неужели этот мелкий сосунок-дракон всё же вступил в силу? – его бормотание отвлекло меня. – Все таки тогда в Эвилионе был он, а я не верил, что труп девки охранял дракон.

Удары внезапно прекратились. Эпрейвен содрогнулся, и его лицо исказила гримаса невыносимой боли.

– Вивьен, беги, беги отсюда! Не дай ему захватить тебя. Обрушь замок, похорони меня вместе с ним! – голос Форса, полный отчаяния и борьбы, пробивался сквозь хаос, царивший в душе этого могущественного мага.

Через мгновение алый цвет его глаз сменился пронзительно-голубым.

– Беги! – хрипло прошептал он, и глаза вновь вспыхнули алым.

– Невоспитанный мальчишка, – с усмешкой произнес он, – его любовь к тебе и твоей матери безгранична.

Он сел в то самое кресло, откуда наблюдал за моим пробуждением несколько месяцев назад. Его взгляд, полный осознания, остановился на мне.

– Ах, как интересно… Твоя мать – Нимуэ, а отец неизвестен. – Он рассмеялся, и в его голосе послышалось презрение. – Как я сразу не догадался, хаос не может властвовать над тем, что ушло в небытие.

Его взгляд, полный алчности и любопытства, скользнул по мне, словно пытаясь отыскать черты того, кто осмелился бросить ему вызов. – Дочь Бранна. Я думал, мы избавились от тебя на той злополучной поляне. Она говорила, что обезглавила тебя.

– Кто она? – Мой голос прозвучал холодно и отстранённо, словно исходил из глубин ледяного колодца. Он не ответил, но я почувствовала, как вокруг моего щита, подобно невидимым змеям, скользят новые удары. Он пытался обойти мою защиту, отвлечь меня, но я не собиралась сдаваться.

– Ты знаешь, он действительно хотел, чтобы ты была счастлива. Он долго сопротивлялся желанию Артура помочь ему заполучить тебя. – Он замолчал, словно погружаясь в воспоминания. – Как жаль, что перед тем турниром он ослабил бдительность и позволил мне войти.

В порыве ярости от его слов, я нащупала вазу, что стояла рядом с кроватью и метнула в него. Но он только усмехнулся, после моего бесполезного удара.

– Ты прекрасна в гневе, моя дорогая, – произнёс он, его голос звучал почти восхищённо. – Изумительное создание, как и та, другая. Глядя на вас, я думал, что мог бы познать то, что вы называете любовью.

Ярость охватила меня, и щит задрожал под натиском моих эмоций.

– Ты разрушил мою жизнь! – закричала я. – Ты отнял у меня жизнь, убил моих детей, отобрал у мужа!

Ненависть клокотала внутри меня, как лава, готовая вырваться наружу. Я призвала магию и направила свои тонкие нити туда, где сидел он. Но заклинание отразилось от него, ударив в стену с такой силой, что та задрожала. Я не отступала, продолжая свои попытки. Заклинание за заклинанием срывались с моих пальцев, каждое из них было наполнено яростью и отчаянием. Но каждое из них отскакивало, оставляя за собой лишь хаос и разрушения. Мебель ломалась, стены трескались, предметы вокруг разлетались в щепки – всё было уничтожено.

Его неспешные аплодисменты лишь усилили мою злость. Тяжело дыша, я с ненавистью взирала на этого невозмутимого монстра. Мои атаки были бессильны против него. Он сидел, небрежно закинув ногу на ногу и подперев голову рукой. Казалось, происходящее доставляло ему истинное удовольствие.

Окинув взглядом разрушения, он медленно произнес:

– Браво, но есть одна деталь. Это не я. На тот момент ты не представляла для меня интереса. А вот твой чешуйчатый муж очень понравился моей подопечной, – добавил он с легкой усмешкой.

Я услышала собственное шипение: – Моргана!

– И снова нет. Девчушка – лишь марионетка в ее руках, но тебе не стоит обо всем этом знать. Хотя… Твой муж провел немало ночей в ее постели, потакая ее низменным инстинктам, – продолжал он, наслаждаясь моим смятением.

Ярость и адреналин пронзили меня, едва я услышала это имя. Щит рухнул, и он не замедлил воспользоваться моментом. Я почувствовала, как снопы искр летят в мою сторону, один из них, словно огненный клинок, достиг цели, опалив мою выставленную в защитном жесте руку. Запах палёной кожи на мгновение отрезвил меня, но боль тут же отступила, уступив место чему-то более мрачному. Перед глазами возникла чёрная пелена, словно густой туман, окутывающий сознание. И вдруг я услышала голос, но не свой. Это был холодный, уверенный голос моей матери:

– Второй раз я тебе не позволю!

Тело наполнилось энергией воды, словно она преодолела все законы природы. В этом сухом, словно выжженном магом замке, я ощутила себя источником силы.

– Именем Нимуэ, владычицы подземного мира, ты, Эпрейвен, будешь наказан, – прогремел голос, подобный металлу, разносясь по всем закоулкам замка. В его словах звучал гнев, и ярость наполнила мое тело, придавая ему невиданную мощь. Казалось, каждая капля мира стремилась отдать мне свою силу.

– Именем Бранна, повелителя подземного мира, ты будешь заточен в глубинах небытия, – голос отца послышался следом. Я ощутила, как нити отца, проникают в мои вены, пробуждая древнюю магию, зародившуюся в момент сотворения мира.

Атака была мгновенной. Я увидела, как на лице того, кто все еще выглядел как мой муж, проступила нервозность. Его алые глаза сузились, и из них хлынула волна невероятной злобы. Воздух наполнился запахом тления и крови – древняя черная магия. Он произнес заклинание, целясь в Лили, но в ту же секунду над ее телом возник щит, который сотворила не я.

Он был иным – четыре величественных дракона, сцепившихся в кольцо, стояли спина к спине, охраняя древо мироздания. Их чешуя переливалась в свете луны, а крылья сплелись, создавая символ солнца.

"Держись, они близко," – раздался в моей голове тихий, но властный голос отца. – "Нам предстоит заточить его. Не дай ему уйти."

Я едва заметно кивнула, ощущая, как сердце начинает биться быстрее. Эпрейвен стоял рядом, на его лице читалась смесь отвращения и страха. Он не отрывал взгляда от древнего рисунка на щите. С диким криком он направил в него удар, но щит мгновенно поглотил его заклятье, и ему пришлось отпрыгнуть, когда щит вернул его обратно.

"Первородные", – хрипло прошептал он, и его голос прозвучал, как скрежет металла по стеклу. Я почувствовала, как воздух вокруг него начал дрожать и искажаться, словно пространство вокруг него разрывалось на части. Его фигура начала растворяться в густом чёрном тумане, оставляя за собой тяжёлый, гнилостный запах, который проник в мои лёгкие, вызывая тошноту.

В этот момент перед моими глазами возник образ: сеть, сотканная из тонких, мерцающих нитей времени. Эти нити переплетались и извивались, образуя непроницаемую ловушку. Они тянулись в бесконечность, образуя плотную, мерцающую паутину, которая не позволяла времени двигаться вперёд.

Не колеблясь, я метнула в него заклинание. Мои руки дрожали, но я была сосредоточена на цели. Ловушка устремилась к нему, обволакивая его фигуру. Он попытался сопротивляться, но было уже слишком поздно. Сеть опутала его, словно невидимые цепи, лишая возможности использовать магию. Его лицо исказилось от боли и гнева, но он был не в силах что-либо изменить.

– Ты не сможешь сбежать, – прошептала я, ощущая, как внутри меня поднимается странное, почти ликующее чувство. – Эта комната станет твоей тюрьмой, пока я не решу, как с тобой поступить.

Я наблюдала, как странное существо, меняющееся на глазах, рвалось из ловушки. Его облик переливался, превращаясь то в Ланселота, то в Эмриса, то в Фореста. И вот передо мной предстал альбинос с горящими красными глазами.

– Карман! – взревел он. – Освободи меня!

– Боюсь, это не поможет, – раздался до боли знакомый голос. В проёме стоял Ланселот.

Я с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему. Он и остальные входили в покои.

– Твоя ведьма у Белого Ковена, – произнёс Ланселот, приближаясь к нему.

– Ублюдки, – прошипел Эпрейвен. Он не прекращал попыток прорвать мою сеть, и я ощущала, как нити слабеют.

"Держи его!" – пронеслось в моей голове. За Ланселотом в зал вошли двое: старик с огненно-кирпичными волосами, который казался старше самого Мафусаила, и мужчина с такой же цвета густой бородой. Следом за ними появились еще два человека очень похожих на Сильфа.

Силы были на пределе и я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание.

Мужчины сомкнулись вокруг обездвиженного, альбиноса, образовав плотный круг. Их руки переплелись, и в воздухе вспыхнуло яркое пламя, окруженное вихрями из земли и воды. Каждый раз, когда стихия касалась его тела, Эпрейвен издавал мучительные крики боли. Его попытки вырваться лишь усиливали магическое кольцо, причиняя ему еще больше страданий. Чёрная кровь сочилась из его ран, а тело содрогалось в конвульсиях.

– Нужно пробить его сердце, – произнёс старший из мужчин, чьи черты лица напоминали Сильфа.

– Нет! – вырвалось из моей груди, словно крик отчаяния. – Это Форс, в которого вселился этот монстр.

– Дитя, – мягко позвал меня мужчина, которого я прежде не замечала. Я подняла взгляд и увидела перед собой Луга. Свет вокруг него струился мягким, почти осязаемым облаком.

– Это для его же блага, – тихо сказал он, и я почувствовала, как моё тело стало словно парализованным. Арти, вышедший из-за его спины, направился к монстру. Экскалибур блеснул в его руке.

Я начала вырываться, отчаянно пытаясь освободиться из невидимых пут, но все мои усилия были тщетны. Мир вокруг меня словно замер, оставив лишь этот момент, наполненный страхом и безысходностью.

– Арти, не надо! – Я безуспешно пыталась достучаться до брата. – Это же Форс! Мой друг и твой учитель, который защищал тебя всю твою жизнь!

Брат отвёл взгляд в сторону, избегая моих глаз. В его серых глазах мелькнуло что-то холодное и отстранённое, словно там не осталось места для жалости. Он сделал уверенный шаг к кругу и спокойно прошёл сквозь бушующие стихии.

– Изгоните его, но не убивайте! – мой полный отчаяния крик разнёсся по комнате. Однако в этот момент я могла видеть лишь полные ярости серые глаза Арти, устремлённые на Эпрейвена. И вот, в следующий миг, Экскалибур пронзил его сердце.

Вой адских псов наполнил покои, погружая всё вокруг в мрачную, зловещую тишину. Лишь заклинание, произносимое уверенными мужскими голосами, нарушало её.

Сильные руки подхватили меня, мягко поддерживая в этой тёмной, пугающей реальности. Вой нарастал, перерастая в оглушительный, леденящий душу рёв.

Издалека донёсся леденящий душу крик, полный невыносимой боли и отчаяния. Этот крик, казалось, принадлежал женщине, и он пронзил моё сердце, заставив его сжаться от тревоги и сочувствия.

Как только мужчины завершили чтение заклинания, комнату озарил холодный синий свет, и пространство окутала гнетущая тишина. В этой тишине раздался резкий звук тяжёлых шагов и звонкое цоканье когтей. На полу неподвижно лежал Эпрейвен, его силы иссякли. К нему медленно приближалась фигура в фиолетовом одеянии. За ней следовали два пса, чьи глаза были наполнены тьмой.

– Отец, не отнимай у меня Фореста, – сквозь слезы просила я, но он не обратил на меня внимания. Даже с мечом в сердце монстр продолжал жить. Хрип, раздававшийся в зловещей тишине, пронзал меня до глубины души, вызывая леденящий ужас. В воздухе витал тяжелый запах крови и черной магии. Алые глаза, полные ненависти и злобы, неотступно следили за приближением властелина подземного мира.

– Бранн, надеюсь, ты сделал темницу крепче, чем в прошлый раз, – произнес пленник, сплевывая черную кровь на каменный пол. Его слова звучали как вызов, несмотря на то, что он находился на грани жизни и смерти. Лезвие торчало из его груди, но он продолжал борьбу.

Меня охватило чувство тошноты, и я отвернулась. Мысли о том, что мой верный друг, который не раз выручал меня в замке Артура, сейчас умрет, разрывали мое сердце.

Отец, стоявший рядом, оскалился, обнажая острые клыки. В его глазах мелькнула тень мрачного удовлетворения.

– Не сомневайся, – процедил он, и иней покрыл пространство вокруг них, запечатывая круг.

Алые глаза остановились на моём брате, пронзая его насквозь. В их глубине читался холод и презрение.

– Артур, не ожидал от тебя такой низости. Поднять руку на учителя…

Арти стоял, выпрямившись, его тело было напряжено, а взгляд устремлён в сторону. Он избегал смотреть на говорившего, его челюсти были плотно сжаты.

– Ты не мой учитель, – произнёс он твёрдо.

Холодный, хриплый смех, словно клинок, прорезал тишину.

– Хоть я и не он, тебе меня не обмануть. Я слишком хорошо тебя знаю. Даже сейчас ты мечтаешь о том, что тебе не принадлежит. Ты смотришь на меня, планируя, как забрать и скрыть это.

Я увидела, как Сильф дёрнулся, но его остановил старик в красном. Он покачал головой, а другой, рыжебородый, крепче сжал его руку. Его лицо исказила гримаса ярости, но он с трудом сдержался.

В воздухе повисло напряжённое ожидание, готовое разразиться грозой.

– Так и не понял? – голос Эпрейвена разрезал тишину. – Самые великие и кровавые победы, в которых ты всегда выходил победителем, – это мои дела. Как и эта крошка, которую скрывал твой прежний наставник. Я слишком хорошо знаю твою жадную натуру.

Бранн резким движением провернул меч в груди Эпрейвена. Лицо которого исказила гримаса боли, и он судорожно вздохнул. Я заметила, как уголки губ Ланселота приподнялись в мрачной ухмылке.

– Хватит болтать, – процедил отец сквозь зубы. – Пора возвращаться туда, где тебе самое место.

Псы, стоявшие рядом с отцом, оскалились, обнажив острые зубы. В следующий миг меч был выдернут из его груди. Раздался короткий приказ, и из пронзенного сердца медленно выползла черная змея. Но ее существование оказалось недолгим: черные палачи безжалостно растерзали ее черное тело, не оставив ни следа. Воздух наполнился невыносимым запахом гниения.

А затем произошло нечто невероятное. Тело Мерлина начало изменяться, возвращаясь к своему истинному облику. Все было так, как и должно было быть, за исключением одного. В этом теле не было жизни.

– Форс, – вырвалось у меня, и я разрыдалась. – Форс…

Луг, который поддерживал меня, отступил назад, и я медленно подошла к телу. Ланселот моментально оказался рядом, но я мягко отстранила его:

– Не сейчас.

В голове переплетались мои мысли и мамины. Я ощущала, как она безмолвно скорбит по нему. Мы оплакивали его вместе.

Я смотрела на его умиротворенное лицо, задержавшись на его глазах, что приобрели свой пронзительный голубой цвет.

– Вивиан! – донеслись до меня издалека тревожные голоса Ланселота и Артура.

Комната закружилась, и последнее, что я почувствовала, – это теплые объятия Ланселота.

. ***

В темноте раздался холодный голос Персиваля: «Ты в моем доме, Артур». Я улыбнулась, не открывая глаз. Он снова шумит, кого-то отчитывая. Сейчас на шум сбежится половина замка, и виновника отправят на кухню.

Осознание пронзило меня мгновенно. Я не в замке своей матери. Последнее, что я помнила, – это замок Эмриса. Веки дрогнули, и перед глазами предстала комната, похожая на ту, куда несколько раз привозил меня Ланселот. Я находилась в имении Персиваля. Взгляд метнулся к ширме, украшенной несколькими зарубками. Я резко повернулась и на другой половине обнаружила отпечаток тела Ланселота. Пальцы коснулись его.

Голос Персиваля приближался, становясь все более грозным. Обычно мягкий и спокойный, сейчас он звучал холодно и решительно:

– Ты – не мой король здесь, так что уймись. Возвращайся туда, откуда пришел. Тебе здесь нечего делать.

Я укрылась одеялом, пытаясь спрятаться от страха, который вновь охватил меня при воспоминаниях о моем пребывании в замке Артура.

Он был рядом, но я не хотела его видеть.

Снизу доносились звуки потасовки, крики и шум. Кто-то громко топал по лестнице, приближаясь к моей комнате. Дверь с грохотом распахнулась, и внутрь ворвался Арти. Его серые глаза, холодные и пронзительные, сразу же нашли меня. Не теряя ни секунды, он бросился ко мне, его движения были стремительными. За ним следовал Персиваль, стараясь сдержать разгневанного юношу.

– Кроха, ты в порядке? – Взгляд разноцветных глаз с тревогой остановился на мне. Я молча кивнула, чувствуя, как сердце медленно успокаивается.

– Можешь оставить нас, – громко произнес Арти, не сводя с меня глаз. Я медленно кивнула Персивалю.

– Я буду рядом, за дверью, – сказал Персиваль, смерив Артура презрительным взглядом, и направился к выходу. Я не сомневалась, что он будет там.

Он вышел из комнаты, оставив нас наедине. Арти, погруженный в свои мысли, продолжал быстро собирать мою одежду в рюкзак. Я наблюдала за ним, и с каждым мгновением всё яснее видела перед собой того самого Артура, который когда-то держал меня в плену в своём замке. Того, кто…

Моё сердце сжалось от страха, но я решительно подавила его. Нет, это мой брат, и он никогда не причинит мне вреда. Однако в голове колокольным звоном билось желание убежать.

– Что ты делаешь? – спросила я тихо, едва слышно, боясь разозлить его.

– Забираю тебя домой, – бросил он.

Я отпрянула, словно от удара.

– Я не пойду с тобой. Я останусь здесь.

Он остановился и медленно повернулся ко мне. Его лицо исказилось в злобной гримасе, обнажая истинные чувства. Серые глаза, обычно спокойные и хладнокровные, теперь превратились в узкие щелочки, пылающие гневом. Его взгляд, казалось, проникал в самую глубину души, стремясь подавить меня своей обжигающей яростью.

– Здесь? – Процедил он сквозь зубы, его голос был пропитан сарказмом и презрением. – В этом… зоопарке? Есть ли здесь хоть один нормальный человек? Оборотень, ведьмы, адская псина, огромная зайчиха и твой змееподобный рыцарь со своими… родственниками. – Последнее слово он буквально выплюнул, словно оно было ядом.

– Лили? Она здесь? – Выдохнула я с облегчением.

Его полные губы искривились в усмешке.

– Вижу, тебе это по душе. Но это не имеет значения. Ты пойдешь со мной, и никаких возражений. Если потребуется, я переверну здесь все вверх дном и заберу тебя в Стоун Мэнор. Там твой дом. С нами – со мной и Грэйни.

Он направился ко мне.

– Я не пойду.

– Тебя никто не спрашивает. Грэйни всё это время была сама не своя от горя. Поэтому ты встанешь, поднимешь свою задницу с кровати и отправишься со мной.

– Я не пойду, – медленно повторила я, отметив, что голос мой не дрожит от страха.

Он молча приблизился к кровати, взял меня за запястье и одним резким движением поднял на ноги. На мгновение мне стало страшно. Там, где его пальцы коснулись кожи, остались следы его пальцев.

– Одевайся! – приказал он, как делал всегда, пока я вынуждена была оставаться рядом с ним.

За дверью раздались лёгкие и быстрые шаги. Секунда – и дверь, ранее закрытая Перси, слетела с петель, впустив в комнату Ланселота и двух мужчин, которые были очень похожи на него. Его взгляд быстро окинул комнату, оценивая ситуацию, пока не остановился на мне, потирающей запястье.

Холодная ярость вспыхнула в его глазах, как отражение бушующей грозы. Челюсть его была стиснута. Он неотрывно смотрел на Арти, готовый накинуться на него в любую секунду.

– Молодой человек, – прозвучал спокойный голос за спиной Ланселота. – Вам лучше покинуть этот дом.

Говорил мужчина. Он, предупреждая порыв Сильфа, остановил его своей рукой.

Артур резко обернулся. Его взгляд пылал гневом.

– Кто ты такой, чтобы указывать мне?

Я наблюдала, как доброта в глазах мужчины сменялась алым отблеском.

– Действительно, я не представился, – его голос стал тише, но в нём зазвучала странная интонация, от которой мне стало не по себе. – Меня зовут Лирин. Я – Первородный дракон воды.

Я с изумлением уставилась на него: дракон? Первородный?

– По преданию, он пал в битве с собственным отцом, – Арти произнес это с вызовом, словно бросая ему упрек в безумии и лжи. – И Мерлин лично доставил его потомка на Драконий остров.

– Ты осведомлён. За это я благодарен ему навеки. Но есть один важный момент: старший сын вызволил меня из царства Бранна. – Его лицо вдруг покрылось чешуёй, зрачки сузились и стали вертикальными. Затем чешуя появилась и на юноше, что молча стоял с ними рядом. От всех троих исходила аура неприязни к моему брату.

– Мой младший сын – тот самый, кого спас твой учитель, – спокойно продолжил Лирин.

– А мой старший, – он перевел взгляд на Ланселота, слегка наклонив голову, – тот, чью женщину ты сейчас снова хочешь забрать.

Артур прищурился, лицо его исказила гримаса сарказма, и он разразился язвительным смехом:

– Забрать его женщину? С каких пор моя жена, с которой нас обвенчали, стала его собственностью? Она моя.

Я не узнавала брата. Его черты лица заострились, и передо мной предстал тот самый Артур, который когда-то причинил мне столько боли. Инстинктивно я отступила на шаг, чувствуя, как внутри поднимается волна тревоги.

– Арти, я не твоя жена, – прошептала я, пытаясь унять дрожь в голосе.

Он впился в меня взглядом, полным ярости, и я, ощущая, как сердце сжимается от страха, попятилась назад. Обойдя его, я прижалась к Ланселоту, ища у него поддержки.

– Ты носила моего ребёнка, Вивьен, – его голос дрожал от напряжения. – Ты делила со мной ложе и жила в моём замке. Ты была моей женой! – его крик был таким пронзительным, что я не смогла сдержать эмоций.

Я шагнула к нему и, не раздумывая, дала пощёчину. Звук удара эхом разнёсся по комнате, и я почувствовала, как внутри меня поднимается волна гнева.

– Убирайся, – мой голос сорвался на крик. – Ты не мой брат, который жил со мной. Ты снова стал эгоистичным ублюдком.

Каждое слово, произнесённое мной, было пропитано болью и разочарованием. Я больше не могла сдерживать свои чувства. Он разрушил всё, что у нас было, и теперь снова пытался вернуть меня в прошлое, которое я так старалась забыть.

– Ты сломил меня. Отобрал моего мужа. Поил меня зельем. Я никогда не была твоей по-настоящему.

Боль и ярость пылали в моей душе, готовые вырваться наружу. Я с трудом сдерживала их, чтобы не поддаться эмоциям.

– Только Форс помогал мне справиться с этим, пока он не оказался под контролем Эпрейвена.

Кровь бурлила в жилах, заставляя меня говорить то, что я никогда не осмелилась бы произнести сотни лет назад:

– Что ты делаешь сейчас? Думаешь, можешь заявить на меня свои права? С чего ты взял, что в этой жизни я снова окажусь рядом с тобой?

Я не заметила, как Сильф бесшумно встал за моей спиной, готовый в любой момент прийти на защиту.

– Уходи, Арти. Ты мне не более чем брат, которого я люблю. Чтобы у тебя не осталось сомнений, я взяла руку Сильфа и показала узор из капель на его безымянном пальце. Затем я показала такой же узор на своей руке.

– Венчание Бранна, – Лирин посмотрел на Артура. – Молодой человек, вы не имеете никакого права на нее ни в одной из жизней.

Арти с отвращением посмотрел на мерцающие капли. Швырнув рюкзак на пол, он стремительно вышел. Его спина скрылась в полумраке коридора, а я рухнула на кровать, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

– Эсули, пойдём, – мягко позвал Лирин младшего, и они покинули комнату, оставив нас вдвоём в тишине.

Истерика, долго копившаяся внутри, наконец прорвалась наружу. Ланселот бережно усадил меня к себе на колени и, не говоря ни слова, прижал мою голову к своей груди. Его тихие, успокаивающие движения и размеренное дыхание словно обволакивали меня, помогая выразить все накопившиеся чувства. От его тепла и заботы мне стало еще горше и больнее за нас обоих. Я плакала и плакала, не в силах остановиться. Разбитая, израненная прошлая жизнь, утрата детей, смерть матери, возвращение Артура – все эти тягостные события давили на меня, заставляя вновь и вновь переживать каждую утрату и жалеть себя.

Ланселот, заметив, что мои рыдания стихают, нежно коснулся губами моей макушки. Его прикосновение было наполнено теплом и заботой.

– Всё будет хорошо, – тихо прошептал он, словно пытаясь успокоить не только меня, но и себя. – Ты проявила невероятную храбрость, моя голубка. Я не ценил тебя по достоинству, за что и поплатился. Прости меня.

Я подняла голову, удивленная его признанием, и встретилась взглядом с сине-зелеными глазами. Он смотрел на меня так, словно перед ним было давно потерянное сокровище, которое вдруг вернулось из небытия после долгих лет разлуки. Его большой палец нежно стер слезы с моих щек.

– Зато я теперь знаю, почему у тебя рыжие волосы, когда ты используешь магию, – сказал он. Я удивленно раскрыла рот. – Я был в подземном царстве. Я видел твоего отца и нашу матушку.

В этот момент в моей голове вспыхнуло воспоминание, на которое раньше я не обращала внимания. Голос моей матери, который когда-то представлялся как госпожа подземного мира.

– Она там? – тихо спросила я.

Сильф кивнул, его взгляд был полон спокойствия и уверенности.

– Да, и активно перестраивает подземное царство по своему вкусу. Я истерично хихикнула и снова уткнулась лицом в его грудь, ища в его объятиях защиту и утешение.

– Наши дети прекрасны, – прошептала я, ощущая, как его тело напрягается, а затем расслабляется.

– Да, – глухо ответил он. – Я тоже видел их. Они дали мне силы вернуться и уничтожить то, чем Эпрейвен мог манипулировать.

– Мы найдём их, – мои слова прозвучали не как вопрос, а как утверждение, как клятва.

Его объятия стали крепче. Мы сидели молча, наслаждаясь мгновением покоя, пока резкий топот маленьких ножек не нарушил наше уединение.

– Куда? Нельзя! Рано! – послышался отчаянный голос Лиярда.

– К тебе пришли, – услышала я теплоту в голосе Ланселота.

В комнату, словно вихрь, ворвался белый пушистый комочек. Он заставил меня резко обернуться.

Передо мной стояла зайчиха. Её глаза, похожие на алые бусины, смотрели на меня с недоверием. На голове у неё была повязка, пропитанная свежей кровью.

– Лили! – воскликнула я, неловко выбираясь из объятий Сильфа. Моё сердце бешено колотилось, и я поспешила к ней.

Тёплое и живое тельце зайчихи оказалось в моих руках. Её аккуратная головка уткнулась в моё плечо, и на моей пижамной рубашке расплывалось мокрое пятно от ее слез. Я прижала её к себе, чувствуя, как бьется ее живое сердце.

Постучав, в комнату вошёл темноволосый юноша, который с тревогой смотрел на Лили, оценивая ее состояние.

Ланселот поднялся и подошел к нему:

– Не будем им мешать, Лиярд. Я не сразу поняла, о ком идёт речь. Я оглядела комнату в поисках фамильяра. Но затем мой взгляд упал на юношу. Его золотые глаза с радостью смотрели на меня.

Лиярд?

Сильф, заметив моё замешательство, ухмыльнулся и, выталкивая перед собой фамильяра, который явно не хотел уходить, добавил:

– Иди, Лиярд. Приведут к тебе твою зайку.

Начало пути.

Прошло несколько дней с тех пор, как я вернулась. Лили и я остались в резиденции Персиваля без возражений со стороны хозяев. Когда я осторожно заговорила о том, что наше пребывание здесь может быть неудобным для семьи, Анна резко сверкнула глазами и сжала губы. Персиваль лишь покачал головой, мягко, но решительно отвергая мои слова.

– Мы семья, – коротко бросила Анна, и тема была закрыта. Лили тоже быстро шла на поправку, благодаря заботе Анны и, как ни странно, Лиярда. Наш белый волк, казалось, стал её верным спутником, оставаясь в животном обличии. Они общались без слов, и Лиярд спокойно передавал мне послания Лили.

В тот день, когда Арти уничтожил портал в Форест Холле, приехала Грэйни. Она не произнесла ни слова о моём брате, но я знала, что она осознает его поступок.

Все домочадцы покинули гостиную, оставив нас вдвоём. Лишь изредка в дверном проеме мелькал Лирин. Сильф и другие мужчины отправились на тренировочную площадку.

Мы сидели на диване и рыдали: она – от осознания, что я больше не вернусь домой, а я – от того, что её, пусть и не родной, матери было так больно.

Анна принесла нам чай и отвары для Сноу. Затем она молча протянула Грэйни ключ от нового портала. Перед уходом мама обняла меня и тихо прошептала: «Будь осторожна».

Луг стал часто наведываться к Арти, но тот неизменно его прогонял. Арти не мог простить Лугу, что тот забрал тело Мерлина, вместо того чтобы оставить его гнить в том проклятом замке. Я в очередной раз осознала, что характер моего брата изменился безвозвратно, и мое сердце сжалось от боли.

– В Эвилионе беда, – прошептала она, прежде чем уйти.

Я провела несколько дней в раздумьях над её словами. Мужчины всё чаще собирались в кабинете, где вели совещания с И Драй Гохом. С каждым днём их лица становились всё мрачнее, а разговоры – всё более напряжёнными.

Тренировки, в которых участвовали все, превратились в настоящие испытания на выносливость и силу. Казалось, будто они готовятся к войне. Я уже видела подобное раньше, и тогда мы действительно были на пороге конфликта.

Сильф приходил в мою комнату, когда я уже спала, и уходил задолго до рассвета. Однако, как и раньше, я спускалась вниз, завтракала и шла в беседку, чтобы наблюдать за тренировками вместе с Лили, Лиярдом и Анной.

Белый Ковен, за исключением Анны, отправился в царство Бранна, чтобы сопровождать Карман. После ритуала она превратилась в фурию, а затем погрузилась в глубокий беспробудный сон. Девушки пытались получить от неё информацию, но мощный магический блок не позволял им проникнуть в её сознание. В отчаянии они отправились к моему отцу, чья сила могла бы снять это заклятие. К сожалению, я не успела попрощаться с ними перед их уходом.

– Анна, – обратилась я к чародейке, и её кошачьи глаза с вниманием посмотрели на меня. Мы сидели в беседке, где я читала книги Лили, а Анна, окружённая томами с заклинаниями, что-то записывала в свой блокнот, время от времени чертыхаясь и закуривая.

– Как мне найти моих детей? – спросила я, собравшись с мыслями.

Она затушила сигарету, выпустила дым через ноздри и задумчиво посмотрела на меня.

– Я бы с радостью помогла, но мои знания о драконьей магии не так глубоки. А это именно защитная магия. Сильф так желал уберечь их, что стёр память о их местонахождении даже у себя.

Они с Дейзи провели несколько ночей, тщательно перебирая его воспоминания, но тайна так и осталась неразгаданной. Единственное, что им удалось выяснить, – это то, что дети должны находиться в месте, тесно связанном с ним. Он не оставил бы их без присмотра.

Лили и Лиярд внимательно слушали. Её мягкая лапка, успокаивающе опустившаяся на моё колено, словно говорила: «Всё будет хорошо».

– То, что связано с ним… – Я оборвала фразу и повторила её несколько раз про себя. В голове не было ни единой мысли. Мы не виделись больше полугода с тех пор, как меня заперли в замке Артура. Я вздрогнула. Воспоминания о замке каждый раз отзывались неприятным холодом в животе. Анна нахмурилась.

– Могу предложить тебе зелье забвения, – произнесла она, её глаза смотрели с тревогой.

– Нет, не стоит, – тихо ответила я, покачав головой. За деревянным столом повисла напряжённая тишина. Я размышляла об Арти, который в мгновение ока превратился в нечто чудовищное.

– Он больше не причинит тебе вреда, – голос Анны прозвучал холодно и решительно. – Венчание Бранна – самое мощное заклятие. Отныне вам с Ланселотом суждено идти рука об руку на протяжении многих жизней.

Она перевела взгляд на арену, где четыре дракона устроили настоящий хаос. Их стремительные движения были подобны вихрю, и Анна едва успевала восстанавливать разрушенные щиты. Персиваль, с топорами, словно выкованными самим адским пламенем, мелькал синим светом, не уступая драконам в мощи.

– Это кольцо поможет вам найти друг друга, где бы вы ни были, – с улыбкой сказала она, глядя на свой безымянный палец, где сиял узор из рун.

Любопытство Лили пересилило, и она, ловко спрыгнув с Лиярда, подбежала к Анне. Ее глаза внимательно изучали узор, затем ушки заходили ходуном. Анна с недоумением смотрела на взволнованную зайчиху, не понимая, что происходит.

– Лили говорит, что у бабушки в их деревне, которая торговала травами, был такой же узор. Но потом пришла златоволосая женщина и приказала убить старушку. Только у нее узор был вышит на одежде, – повторила я Анне слова девочки.

Мы переглянулись, чувствуя, как напряжение повисло в воздухе.

– Она уже видела эту женщину раньше, – раздался голос Лиярда. Он больше не скрывал волнения и перешел на обычную речь.

– Где? – одновременно спросили мы с Анной.

– В замке. Она была одной из тех, кто привел ее к тебе.

Гвиневра.

Анна захлопнула блокнот и, пробормотав извинения, покинула беседку. Я осталась сидеть, погруженная в размышления о роли бывшей невесты Артура в этой запутанной истории. Как она связана с Эпрейвеном и Карман? И самое главное, какова была роль Морганы?

С самого начала Гвиневра вела себя как полноправная невеста, пока ее не выставили из замка, когда король обратил свое внимание на меня. Это могло вызвать у нее злость и ненависть ко мне. Моргана же была одержима Сильфом. Но как это все соединить?

Когда Мордред вонзил в меня кинжал, он, очевидно, находился под воздействием заклинания. Мне никогда не забыть этот запах.

Я взглянула на оранжерею, пытаясь отвлечься от неприятных воспоминаний. Думаю, это займёт ещё некоторое время.

Мой взгляд упал на бокал с молоком, который стоял на подставке. Это была дань Сюзанне и её мужьям. Ком подступил к моему горлу. Не осознавая, что делаю, я подошла к бокалу и стала разглядывать поверхность молока, в которой плавала веточка лаванды.

Я хорошо знала Энирф. Она была без ума от той пикси, которую я поймала в детстве. Энирф сама пришла за Меленой. Слеза медленно скатилась в бокал, словно маленькая жемчужина.

Мелена стала одной из жертв первой магической войны, когда коварные арахниды вероломно напали на их поместье и безжалостно уничтожили всех его обитателей.

Я не сразу услышала нежный звон колокольчика. Лили и Лиярд, обеспокоенные, осторожно подошли ко мне. Звук исходил из бокала, который издавал тонкие, очаровательные трели. Однако через мгновение всё стихло.

– Мне показалось, это был язык фейри, – вновь раздался голос Лиярда в беседке. Лили кивнула, не отрывая взгляда от бокала.

– Лили говорит, что повторялось одно слово: Эвилион.

Мы не услышали тихие шаги, и мое сердце на мгновение замерло, когда я оказалась в теплых объятиях. Я быстро повернулась и уткнулась в грудь Сильфа, который, даже после усиленной тренировки, выглядел великолепно. Его футболка была пропитана потом, но его запах, такой родной, мгновенно пробудил воспоминания, и я покраснела с головы до пят.

Было забавно наблюдать за реакцией своего тела, будучи еще девственницей. На мгновение я забыла о том, что только что произошло.

– Ты выглядела встревоженной, – прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы. От тепла его тела я поплыла, начисто забывая о том, что должна ему рассказать.

– Мы услышали язык фейри.

Ланселот, повернув меня к себе, пристально посмотрел в глаза.

– Язык фейри? – повторил он.

Я кивнула. – Лили разобрала одно слово. Эвилион.

Он слегка отстранился, его взгляд стал задумчивым и серьёзным.

– Мне нужно идти, – коротко сказал он, мягко касаясь губами моей макушки. Затем, не оглядываясь, развернулся и направился к поляне, где жестом подозвал мужчин. Я, взяв книги, медленно побрела к дому. Похоже, сегодня ночью мне снова предстоит коротать время в одиночестве.

Лиярд нес Лили и, войдя в дом, сразу направился к Анне для осмотра. Его шаги эхом разносились по коридорам, а Лили, доверчиво прижавшись к нему, тихо посапывала.

Я прошла через кухню, где воздух был пропитан ароматами трав. В отличие от нашей уютной кухни, здесь царила атмосфера старины и спокойствия. На столе стояла чашка с остывшим чаем, а на плите – котелок с травами, которые недавно заварила Анна. Я на мгновение остановилась, вдохнула этот аромат и почувствовала, как меня окутывает тепло и умиротворение.

Задержавшись на мгновение на кухне, я мягко зашагала в библиотеку. Здесь, среди книжных шкафов, хранящих древние свитки и фолианты, я чувствовала себя по-настоящему уютно. Это место, где можно было раствориться в мире знаний и тайн, было моим убежищем.

Пробираясь вдоль полок, я обратила внимание на несколько книг по истории Эвилиона. Их обложки всегда манили меня, и сегодня я решила уделить им время. Взяв одну из них, я устроилась в мягком кресле у окна.

Часы пролетали незаметно, а я с головой погружалась в мир древних преданий и легенд. В одной из книг я обнаружила подробную карту Эвилиона, и мои руки нежно скользили по ее линиям, стараясь запечатлеть в памяти каждый хребет, озеро и город.

Внезапно я услышала тихие шаги и легкое покашливание. Подняв глаза, я увидела на пороге отца Сильфа.

– Можно присоединиться?

Я приветливо постучала по пустому стулу рядом с собой. Мы с ним не разговаривали дольше нескольких минут, и нам не доводилось оставаться наедине. Я наблюдала, как этот длинноволосый мужчина стремительно пересек комнату и сел рядом. Он и его сыновья были очень похожи, различаясь только ростом и оттенками глаз. Но Лирин отличался от своих сыновей. Его взгляд был добрым, но в то же время пронизан печалью. Лишь когда Арти находился в доме, он становился жестоким. В этом взгляде я ясно видела алые отблески Ланселота.

– Вивьен, – тихо начал он. – Тебе может показаться, что мой сын избегает тебя.

Я метнула на него быстрый взгляд, и он, словно прочитав мои мысли, мягко продолжил:

– Позволь мне дать тебе совет. Дай ему время. Он винит себя за всё, что произошло. Отстранившись, поддавшись ложному предсказанию, он вверг в пучину страданий множество жизней. То, что с тобой случилось, навсегда останется незаживающей раной в его душе.

Он встал и подошел к окну, за которым сумрак уже сгущался, обволакивая все вокруг мягким полумраком.

– Он призвал отца отправиться на поиски ваших детей. Многие драконы покинули остров, чтобы помочь вам.

Ком в горле мешал говорить, и я смогла лишь тихо прошептать что-то невнятное в ответ.

– Для любого существа страшнее всего потерять своих детей. Когда тот, кто занял место Ланселота, умер, я не находил себе места. Но когда Эсули оказался в опасности из-за меня, я предпочел смерть в обмен на его жизнь.

– Вы бились с отцом?

Он молча кивнул.

– Но вы же были под темной магией.

Мои слова вызвали у него горькую усмешку.

– Думаешь, это оправдывает меня? Я не подвержен злу, но то, что случилось много лет назад, до сих пор жжет меня чувством вины каждый день.

Мы снова погрузились в тишину. Я смотрела на Лирина и видела, как на его лице отражалась многовековая боль.

– Когда я увидел сыновей, внутри у меня что-то оборвалось. Я знаю, что они принесут этому миру большую пользу. Особенно теперь, когда Ланселот наконец принял себя и понял, кто он.

Он снова присел на диван рядом со мной и осторожно взял меня за руку. Его прикосновение было теплым и успокаивающим.

– Дай ему время. Он тоже переживает всё по-новому. Он ищет то, что для вас дороже всего. И поверь, он обязательно найдет. Половину пути он уже прошел.

Он поднялся, собираясь уйти, но я остановила его.

– Лирин, как там моя матушка?

Он повернулся и с мягкой улыбкой ответил:

– Всё так же любит тебя больше всего на свете. Хоть Бранн и не совсем смирился с этим.

Я улыбнулась в ответ.

– Расскажите мне о них. Пожалуйста.

Мне не хотелось отпускать его. Я знала, что он не расскажет мне о Сильфе, но мне так хотелось услышать больше о своих родителях.

Лирин с тёплой улыбкой подозвал Лили, которая притаилась за дверью. Он бережно взял её на руки и, присев на диван, начал рассказывать одну историю за другой. Его голос, словно мягкий бархат, обволакивал пространство, даря каждому из нас утешение и тепло.

Вскоре к нам присоединился Лиярд, который бесшумно проскользнул в кабинет, словно тень. Последней вошла Анна. Она только что закончила готовить ужин и, поднявшись к нам, принесла легкий перекус и чай.

Истории Лирина были разнообразными: то смешными до слёз, то грустными до боли. Но в каждой из них была искра надежды, которая согревала наши сердца в это непростое время. Мы слушали, затаив дыхание, и в каждой новой сказке находили отражение собственных переживаний и мечтаний.

Громогласный голос Персиваля разорвал тишину, возвещая о возвращении мужчин. Мы с Анной встрепенулись и поспешили на кухню, чтобы накрыть ужин.

Пока мы с Лили торопливо расставляли тарелки, Персиваль и Пинг ухаживали за фамильярами Анны. Густой аромат тушёного мяса витал по всему дому, а глинтвейн, кипящий в котелке, добавлял атмосфере тепла и уюта.

Почти всё было готово, когда из камина в гостиной раздался недовольный старческий голос. Через несколько мгновений из него появились И Драй Гох и ещё один человек. Его суровый взгляд напряжённо изучал незнакомое пространство.

– Вильдан, – представил его Драг и поспешил к главному месту за столом, где стояла лишняя тарелка. – Невестка, – позвал он меня, – садись рядом с нами. Нам нужно узнать твой запах. Так поиски будут легче.

Я молча кивнула, понимая, что возражения неуместны.

– Минутку, – сказала я, доставая еще один прибор для неожиданного гостя. С приветливой, но чуть напряженной улыбкой я проводила его к месту рядом со старым драконом. Вильдан казался предельно напряженным, его плечи были слегка приподняты, а взгляд устремлен в стол.

– Вильдан впервые перевоплотился в смертного, – громогласно пробасил старейшина. В его голосе звучала гордость, но мужчина лишь понурил голову.

– Не переживай, – рядом с ним материализовался Лиярд в облике юноши. Он присел рядом с новичком, который с детским любопытством рассматривал Лили, уютно устроившуюся у него на коленях. – Когда я сам впервые перевоплощался, вообще не понял, что произошло. Ещё пару раз от волнения у меня то нос, то хвост отрастали.

Фамильяр ободряюще улыбнулся, и я не смогла сдержать ответную улыбку. Лили, заметив его, взглянула на огромного, напоминающего скалу мужчину и несколько раз легонько похлопала его по руке, словно успокаивая. От неожиданности Вильдан улыбнулся шире и, выдохнув, наконец расслабился.

Остальные заняли свои места за массивным столом, который, казалось, расширялся с каждым новым вошедшим. Семья сидела в уютной тишине, когда Анна поставила на стол блюдо с ароматным тушеным мясом, а Персиваль наполнил кружки горячим глинтвейном.

Завершив свои дела, я приблизилась к столу и устроилась рядом с Драгом. Послав Сильфу, сидящему напротив, игривый взгляд, я подала старику приборы и бокал с напитком. Он благодарно кивнул, и я уловила, как его ноздри слегка расширились, словно он пытался уловить мой аромат.

– Пахнет рекой и временем. Ты действительно дочь того безумца и ведьмы реки, – медленно произнес он, не сводя с меня внимательных янтарных глаз. Его слова повисли в воздухе, а остальные продолжали наслаждаться едой, не замечая напряжения, повисшего между нами.

Его внимание не смущало меня. Я давно привыкла к постоянному контролю. Ужинала с удовольствием, обмениваясь шутками с Персивалем и подтрунивая над Пингом, который, потеснив Персиваля, занял его место рядом с братом.

Лирин оживлённо беседовал с Вильданом. Они, похоже, были знакомы с детства. Лирин расспрашивал о родителях и радовался, что с ними всё в порядке. Эти двое были первыми, кто покинул Драконий остров, чтобы помочь нам. Лили чинно сидела на руках у Лиярда, изредка ободряюще касаясь Вильдана.

«Но здесь их нет», – подумала я. Эта мысль мелькнула в моей голове, но я быстро прогнала её. Ужин в Стоун Мэнор теперь казался далёкой мечтой, если вообще был возможен. На мгновение воцарилась тишина, и это было похоже на настоящее чудо. Но затем, как гром среди ясного неба, раздался старческий голос, заполнивший всю кухню:

– Сын мой, почему твоя невестка ещё дева?

Я поперхнулась глинтвейном и закашлялась, не в силах сдержать удивление. На мгновение за столом повисла напряжённая тишина, нарушаемая только моим кашлем.

– Как мы можем искать то, чему нет входа в этот мир? – невозмутимо продолжал старик.

Эсули попытался остановить Драга:

– Дедушка, это неприлично. – Кто сказал, что это неприлично? – Старик усмехнулся, и его глаза стали вертикальными. – Невестка – ведьма, и её дар до сих пор запечатан. И где ты видел детей у девственницы?

Персиваль поднял руку, словно школьник на уроке: – Дева Мария! – Анна, хихикая, опустила его руку. Её глаза остановились на мне, и брови поднялись в лёгком удивлении. – Мы не учли этого, – произнес Сильф, и его тихий голос звучал виновато. Наконец он смог заговорить, потому что слова старого дракона застали врасплох даже его, известного своей невозмутимостью.

– Посмотрите на них. Они не учли.

Старый дракон медленно обвел взглядом свою семью. Половина присутствующих залилась краской, другая же тихо хихикала. Мне же хотелось буквально провалиться сквозь землю.

– Исправьте, – коротко произнес он, и мы с Сильфом, не осознавая всей комичности ситуации, одновременно кивнули. Под столом недовольно заворчал Диктер, фамильяр Ланселота, и я мысленно с ним согласилась.

Дракон, казалось, был крайне доволен собой, восседая во главе стола. Он внимательно изучал свой человеческий род, и его задумчивое лицо выражало удовлетворение. До конца ужина он больше не произнес ни слова.

Когда мы переместились в гостиную, Лили и Лиярд устроились перед телевизором. Анна и Персиваль заняли кресла у резного шахматного стола, где их прерванная партия всё ещё ожидала завершения. Драг же в компании своих сыновей и внуков начал обсуждать количество драконов, вышедших в мир в поисках наших детей и важной информации.

Я же, сидя у камина с Диктером, призывала нити, играя с адским псом, который, подобно щенку, ловил их своей пастью. Внезапно я уловила краем уха, что в Эвилионе Мордред выступил против своего народа и многие пытались спастись бегством. Голоса стали тише, и я различила упоминание Одвина и Хоупхолла – второго безопасного места после замка моей матери, ныне лежащего в руинах.

– А есть новости от девочек? – спросила я, прерывая затянувшееся молчание.

– Есть, но пока ни Ковен, ни Бранн не могут их подтвердить, – ответил Пинг. Я понимала, что они не хотят меня расстраивать. Вздохнув, я поднялась с кресла и, попрощавшись с присутствующими, направилась в нашу комнату.

«Как отыскать то, чему нет места в этом мире?» – эта мысль продолжала вертеться в моей голове. Старик был прав, хоть и выразился прямолинейно.

– Вив, – Анна вошла в комнату. – Ты прости их, драконы часто прямолинейны.

Я кивнула. Но через секунду мы уже смеялись.

– Прости, но я думала, что, как только у него появится шанс, Сильф не выпустит тебя из кровати, – произнесла она.

– Анна, я вижу его только за едой и перед сном, – ответила я, пожав плечами. – Остальное время он либо тренируется, либо решает вопросы с драконами.

Зеленые глаза с лукавой искринкой скользнули по мне.

– В чем ты была в ту самую ночь? – спросила она.

Я слегка покраснела, вспоминая ту незабываемую ночь.

– Я была в рубашке, – ответила я, чувствуя, как тепло разливается по телу от этого воспоминания. – Она прожила ровно одну секунду.

Анна небрежно взмахнула рукой и что-то тихо прошептала. В её ладони материализовался небольшой свёрток, перевязанный тонкой ленточкой.

– Это для тебя, – сказала она, протягивая его мне. – Ночная рубашка, которую Лия одолжила у местных чаровниц.

Я нерешительно взяла свёрток, ощущая его лёгкость и мягкость ткани. Ночная рубашка из весёлого двора? Это звучало странно.

Анна, словно уловив мои сомнения, поспешила успокоить меня:

– Не бойся, она не зачарована. Просто выполнена с особым вниманием к деталям.

Я благодарно улыбнулась ей в ответ:

– В те времена за подобное могли и сжечь. Анна тихо усмехнулась:

– Сначала нужно поймать. Она быстро обняла меня и вышла из комнаты. На часах было десять вечера, и я понимала, что Сильф появится не скоро. Из гостиной доносились громкие голоса и оживлённые обсуждения.

Вздохнув, я вошла в ванную и аккуратно положила свёрток на полку рядом с ванной. В зеркале отразилось моё лицо, бледное и усталое, с потухшим взглядом. Я смотрела на эту золотоволосую женщину, и она казалась мне незнакомкой.

Я была измождена, и неудивительно, что мой муж старался не беспокоить меня. За все эти дни моя реакция на его объятия стала механической, словно я была куклой. Я знала его… Он явно беспокоился за меня, как в нашу первую брачную ночь.

С этими мыслями я открыла краны и наблюдала, как тёплая вода наполняет ванну.

***

– Ты действительно его любишь? – её вопрос застал меня врасплох. Мама сидела в своём любимом резном кресле. Её глаза были полны серьёзности, а голос – спокойствия, но в нём чувствовалась скрытая тревога.

Я кивнула, не зная, что ответить.

– Тогда послушай, – продолжила она. – Артур не даст вам разрешения.

– Почему? – этот вопрос вырвался у меня прежде, чем я успела его обдумать.

Мама посмотрела на меня, её взгляд был полон сожаления. Она вздохнула и медленно произнесла:

– Дистарвио.

Её рука взметнулась вверх, и в воздухе вокруг нас возник звуконепроницаемый щит. Мы остались наедине, защищённые от всего мира.

– Вивьен, сегодня ночью, – начала она, её голос стал мягче, но в нём всё ещё звучала решимость. – Ты отпустишь всех слуг от своих покоев. Мы с Эйрин будем сопровождать тебя.

– Мы куда-то отправляемся? – спросила я, поднимаясь с кресла.

Она подошла ко мне, нежно провела рукой по волосам и заключила в лёгкие объятия.

– Мы идём в чёрную церковь, – ответила она, её голос звучал нежно. – Ланселот прошёл через испытания короля подземного мира и получил его благословение на венчание. Теперь настал ваш черёд.

– Ланселот прошёл что? – Я не могла поверить своим ушам.

Испытание подземного короля, известное как венчание Бранна, было древним заклинанием, которое ни один из ныне живущих магов не мог преодолеть. Моё сердце забилось быстрее. По замку ходили зловещие слухи об этом испытании. Никто из ныне живущих не сумел пройти его. Те, кто осмеливался бросить вызов судьбе, находили свою смерть: их безжизненные тела обнаруживали на опушке леса или у мрачной реки, где возвышалась чёрная церковь.

Только мужчины могли пройти испытание, и мама строго-настрого запретила жителям замка приближаться к ней.

– Вам запрещено видеться с ним до венчания, поэтому Ланселот и Персиваль будут ждать нас там, – сказала она.

– Персиваль с ним? – с облегчением выдохнула я. Если Перси с ним, значит, они в безопасности.

– А теперь иди, сделай, как я сказала, и жди нас.

Я шла к своим покоям, погруженная в размышления. Лиярд, греющийся в саду замка, поднял голову при моем приближении. Его теплый взгляд, полный заботы и понимания, словно говорил: «Не волнуйтесь, маленькая леди. Всё это ради вашего блага». Я с благодарностью посмотрела в его золотистые глаза и спустилась в сад.

Фамильяр, словно уловив мои мысли, поднялся и, с явным воодушевлением, указал носом на укрытый холстиной куст роз.

– Это мой подарок для вас, – произнес он с искренней радостью.

Я отдёрнула холстину, и моему взору предстали распустившиеся белые розы. Несколько изящных бутонов, украшенных зелёными прожилками, казались настоящим осенним чудом. С трепетом я срезала их, затем, поцеловав волка в макушку, поспешила к своим покоям.

Время как будто замерло. Я позвонила в колокольчик, вызывая слуг, и попросила приготовить ванну и ранний ужин. Сослалась на недомогание, чтобы оправдать свою просьбу. Но минуты тянулись бесконечно, а ожидание становилось невыносимым. Солнце медленно клонилось к закату, окрашивая небо в золотисто-розовые тона, словно художник на палитре смешал золото с акварелью.

Я отложила книгу с заклинаниями, которую пыталась читать, и подошла к изящному столику. Взяв изящную расчёску, начала неспешно расчёсывать свои длинные волосы. Они струились по плечам, как шёлк, переливаясь в свете свечей. Одной мне было не справиться с задуманным, а слуги не должны были знать о наших планах покинуть замок. Их присутствие могло всё испортить.

Дверь открылась, и в комнату тихо вошла матушка. Она с улыбкой посмотрела на меня и предложила свою помощь. Усадив меня перед зеркалом, она начала колдовать над моими волосами.

– В последний раз я делала тебе причёску на твой первый турнир, – с нежностью произнесла она, укладывая мои непослушные волосы в элегантную причёску. Коса была уложена в обруч на голове, и мама украсила её бутонами белых роз.

– Ты не хочешь расспросить меня о том, что бывает после того, как женщина выходит замуж? – тихо спросила она.

– Мне рассказали, и я прочитала, – смущённо произнесла я.

– Вот как, – отозвалась мама, встретившись со мной взглядом через зеркало.

Мои знания основывались на походах в скотный двор и книгах, которые мне давал Персиваль. Из них я поняла, что существует действие, которое может быть не совсем приятным, но необходимым для продолжения рода.

– Надеюсь, тебе не наговорили всякой чепухи, – протянула мама.

– Мам, я люблю его. И готова пройти через всё.На мгновение я прижалась щекой к руке матери. – Будь моя воля, я бы выдала тебя замуж, как положено, не заставляя Сильфа проходить через смертельное испытание. Взгляд Нимуэ стал колючим, но лишь на мгновение. Она быстро взяла себя в руки. – Мама, почему мы так это скрываем? – спросила я.

– На турнире было много людей короля, которые не могли не заметить красоту озерной девы. По моим сведениям, Артур не успокоится, пока не завладеет тем, что ему не принадлежит. А что касается Сильфа, то его брак с кем-либо не входит в планы короля. Ходят слухи, что даже Моргана, его сестра, не сводит с него глаз.

Она взяла нити жемчуга и, словно искусная мастерица, начала вплетать их в мои волосы. Чувство ревности пронзило меня, словно ядовитая стрела. Я ощутила, как мои глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию.

– Полно тебе, – мягко произнесла мама, продолжая нанизывать бусины на волосы. – Он никогда не станет её.

Я посмотрела на неё, и моё сердце невольно сжалось. Она выглядела такой же юной, какой я её запомнила. Время словно остановилось, не оставив следов на её лице. Прямая осанка, густые блестящие волосы, не тронутые сединой, и черты лица, напоминающие морскую богиню, – всё это оставалось неизменно прекрасным.

– Ох, моя дорогая, – прошептала она, – ты самая волшебная невеста. Как только последний штрих был завершён, в комнату тихо вошла Эйрин с голубым платьем в руках. Она достала из свёртка тонкую нижнюю рубашку и быстро надела её на меня. Я не успела замёрзнуть, как тёплое платье из тончайшей шерсти нежно обволокло моё тело. Сзади Эйрин ловко шнуровала корсет. На платье, словно россыпь драгоценных камней, переливались узоры из черепов и капель, вышитые серебряной и золотой нитью.

– Какой странный узор, – невольно вырвалось у меня, когда я залюбовалась этой изысканной вышивкой.

– Знаки Бранна, дань уважения ритуалу, – произнесла мама, её голос был мягким. Она нежно провела пальцами по черепам, словно вспоминая что-то.

– Госпожа, Эрдвин пригнал повозку к скрытому проходу. Слуг я отправила в противоположный конец замка. Можем выезжать.

Эйрин мягко накинула на меня плащ из плотной ткани, подвязала его серебряным шнурком и в последний раз внимательно осмотрела. В её глазах светилось удовлетворение.

– Госпожа, а вы? – её глаза пробежались по задумавшейся Нимуэ.

Но мама лишь коротко кивнула, не глядя на неё. В комнате материализовался Лиярд, держа в пасти её обычную серую накидку. Она накинула её на плечи.

– Готова? – прозвучал её голос, заставив меня покрыться мурашками.

Ноги предательски дрожали, сердце билось где-то в горле, но я кивнула, стараясь не выдать своего волнения. Эйрин взяла факел, и мы начали путь, внимательно прислушиваясь к каждому шороху. Лиярд, словно тень, бесшумно скользил впереди, указывая дорогу и предупреждая о возможных опасностях.

Замок, окутанный ночной тишиной, казался загадочным и величественным. Его тёмные башни возвышались над нами, словно стражи древнего мира. Но я была настолько поглощена своими мыслями и переживаниями, что не замечала этой красоты. Даже когда мы сели в повозку и отправились в путь, я не могла оторваться от мыслей, что кружились в моей голове.

Мы приближались к темному силуэту церкви, и с каждым шагом мой пульс становился все быстрее. Сердце замирало от страха перед неизвестностью, но в то же время его биение учащалось в предвкушении неизбежной встречи. Я выхожу замуж. Это чувство было захватывающим, но пугающим. Но в глубине души я знала: несмотря на все испытания и трудности, которые могли поджидать нас впереди, я хочу быть рядом с ним.

Когда перед моими глазами возникли чёрные рябые ворота церкви, я стремительно соскочила с повозки и устремилась к входу. Едва я приблизилась к массивным деревянным дверям, как они неожиданно распахнулись, открывая моему взору тускло освещённый зал и фигуру Ланселота. Его суровое лицо тут же озарилось улыбкой, стоило ему меня заметить.

Персиваль, не поддающийся суевериям, спокойно дремал на полуразрушенной скамье. Его храп, эхом разлетающийся по залу, разряжал гнетущую атмосферу. Эрдвин легонько разбудил его, присев рядом. Эйрин, успокаивая мужа, достала платок. Я нервно хихикнула: даже в самом мрачном месте её слёзы не могли остановиться.

Мама взяла меня за руку и повела к древнему каменному алтарю. Его поверхность, испещрённая временем, была почти лишена знаков, но дерево мира, которое было высечено в центре, оставалось таким же живым, как в день своего сотворения.

Из тёмной двери, скрытой в тени, появился старец. В его руках были деревянный кубок, белая лента и бутылка вина, казавшаяся старше его самого. Его чёрные, пронзительные глаза окинули взглядом собравшихся этой ночью.

– Давно я не проводил обрядов, – произнёс он скрипучим голосом.

Он осторожно поставил кубок, ленту и бутылку на алтарь. Его движения были неторопливыми, но точными. В воздухе повисло напряжение, казалось, сама ночь затаила дыхание в трепетном ожидании.

Матушка сняла с меня плащ и плавно направилась к остальным. Я не могла поднять глаз на Ланселота. Мой взгляд был словно прикован к его груди, где под тонкой тканью рубашки угадывались сильные мышцы, и к его стиснутым рукам, выдававшим волнение.

Старик начал шептать что-то неразборчивое, его голос звучал тихо, но в этой тишине его слова казались особенно значимыми. Они проникали прямо в душу, словно касались самых сокровенных уголков моего существа. Я не понимала ни слова, но чувствовала, как его голос обволакивает меня, погружая в странное, почти гипнотическое состояние.

Мир вокруг начал растворяться, теряя свои очертания. Все звуки исчезли, и остались только мы четверо – я, Ланселот, матушка и старик. Мы стояли в центре этого загадочного пространства, словно заключенные в невидимый купол, отрезанные от всего остального мира.

Моя рука медленно потянулась к его. Я осторожно коснулась его ладони, и он тут же крепко сжал её, выдохнув. Подняв взгляд, я встретилась с его глазами. В них разгорался алый огонь, с каждой секундой становясь всё ярче. Я не могла оторвать от него взгляд.

Голос старика затих, и в этот момент лунный свет проник через круглое витражное окно над входом, озаряя алтарь. Потертые знаки на стенах засияли серебром, переплетаясь в узор, напоминающий корни дерева. Свет достиг подножия ствола, и дерево ожило, наполнившись мягким сиянием.

Старик, прокашлявшись, начал рассказ:

– С момента сотворения мира древо жизни дарило свои плоды. Каждый из его детей находил в нём приют, защиту и пропитание. Но со временем многие забыли заветы древа, и многие истины канули в Лету.

Для каждого из своих детей древо создавало тонкую нить, которая должна была вплестись в единую судьбу. Но когда его дети познали зло, нити начали рваться. Магия, дарованная древом, искажала жизни, разрушая истинные связи из-за жажды власти и порока.

Разгневанное древо отняло у своих детей дар, когда-то служивший им благословением. Теперь они не могли найти свою пару даже после смерти. Ведь для них были уготованы множество миров и множество жизней. Но древо оставило им надежду: лишь истинная любовь могла соединить эти нити после смерти.

Древо призвало Бранна, хранителя мира, и повелело ему исполнять его волю. Когда старик закончил свой рассказ, его голос звучал торжественно и громко. Он обратился к нам: – Протяните руки, дети!

Ланселот протянул руку старику. Тот внимательно осмотрел её, на мгновение нахмурился, а затем достал небольшой нож. Быстрым, уверенным движением он сделал надрез на коже безымянного пальца Ланселота. Несколько капель крови упали на древо. Алтарь, пробудившись, поглотил алую жидкость. Через мгновение на его поверхности появилась белая нить. Она была тонкой, но прочной, и её поверхность переливалась мягким голубым светом.

Старик удовлетворённо кивнул, его лицо озарилось лёгкой улыбкой. Затем он повернулся ко мне и протянул свою руку. Я без колебаний вложила свою ладонь в его. Старик повторил ритуал, разрезав мою кожу и капнув кровью на древо. В этот раз оно отреагировало иначе. Моя нить, появившаяся на его поверхности, была золотой, словно луч солнца, пробившийся сквозь густую листву. Она мерцала и переливалась, создавая впечатление, что внутри неё заключена вся сила и магия мира.

Старик, увидев это, довольно хмыкнул, его глаза вспыхнули одобрением.

– Бранн всемогущий, яви своё мастерство и покажи, суждено ли этим детям быть друг с другом на протяжении вечности, – произнёс он.

Нити затрепетали и рванулись навстречу друг другу, сплетаясь в волны, каждая из которых растворялась в другой. Через мгновение перед нами возникли две идентичные нити, которые начали сворачиваться, пока не образовали два кольца.

– Готов ли ты, Ланселот, взять на себя ответственность за жизнь этого дитя до скончания времён, на все жизни и все времена? – спросил старик.

– Готов, – без колебаний ответил Сильф.

– Дитя, готова ли ты принять этого мужчину до конца времён? – медленно произнёс старик, его взгляд был пронизан скрытым сомнением, словно он не желал услышать положительный ответ. Ланселот, стоявший рядом, заметил напряжение в воздухе и, выпрямив спину, нахмурился.

– Да, – тихо, но уверенно ответила я, глядя прямо в глаза старику. Мои слова вызвали у него лёгкую усмешку, которая, однако, быстро исчезла, сменившись задумчивостью.

Он извлёк из кармана белоснежную ленту и, жестом приглашая нас протянуть руки, завязал её вокруг наших запястий. Затем, откупорив бутылку старого вина, наполнил бокал и, бережно взяв его в ладони, вложил в наши соединённые руки.

– Пейте по глотку, – тихо произнёс он, глядя на нас проницательным взглядом. Ланселот, прищурившись, бросил на старика настороженный взгляд, словно не вполне доверяя его словам. Тем не менее, он сделал первый глоток, не отрывая от меня глаз.

Настал мой черёд. Вино было старым, выдержанным, крепким. Оно теплом разливалось по телу, но через мгновение надрезанная кожа начала гореть. Одно из колец испарилось, а на пальце появился узор, похожий на капли воды.

Старик недовольно пробурчал:

– Можешь поцеловать жену. Он собирался уйти, но древо жизни вдруг вспыхнуло. Тысячи искр взметнулись в воздух, сложившись в знак бесконечности.

Старик задумчиво пробормотал, разглядывая благословение древа: – Занятно. Очень занятно. Но в тот же миг Ланселот накрыл мои губы своими, и жар его поцелуя вновь заставил меня забыть обо всём вокруг.

– Моя, наконец, – шептал он между поцелуями.

Он не отпускал меня, пока до наших ушей не донёсся кашель Персиваля. – Не хотелось бы беспокоить вас, но Лиярд говорит, что сюда направляется очередной отряд рыцарей, которые ищут отступников. Нам пора уходить, – произнёс Персиваль. Мы в спешке попрощались с заплаканными Эйрин и Эрдвином. Я крепко обняла свою мать, а Персиваль заключил нас в объятия. Затем мы вышли из церкви.

Ланселот отвязал своего коня и тут же усадил меня на него. Быстро вскочив следом, он пришпорил скакуна, и мы помчались в сторону леса.

– Куда мы? – спросила я, стуча зубами от мороза и тряски. В ответ он лишь крепче сжал меня в объятиях, подгоняя коня.

Путь был недолгим, и вскоре Ланселот остановил коня у небольшого дома, напоминавшего жилища зажиточных торговцев.

Ланселот легко спрыгнул с коня и, бережно поддерживая меня за талию, помог спуститься на землю. Он хлопнул коня по крупу, направляя его обратно в замок, а затем, с неожиданной силой, поднял меня на руки. Несколько стремительных шагов – и мы оказались у двери дома. Ланселот распахнул её ногой, взбежал по лестнице, и вскоре мы уже были в небольшой спальне.

Мое сердце бешено стучало. Жар его тела и блеск алых глаз источали безумие и притягательность.

– Вив, ты боишься меня? – спросил он, нежно целуя меня в шею. От его прикосновений мое тело, казалось, растворялось в нем, словно тонкая нить. Я смогла лишь отрицательно помотать головой.

Со стоном он прервал поцелуй и опустил меня на пол, развернув спиной к себе.

– Прости меня, голубка, я слишком нетерпелив, – прошептал он, пытаясь справиться со шнуровкой на моем платье.

В моей голове вихрем проносились мысли. Я вспоминала те редкие мгновения, когда нам удавалось остаться наедине. Он всегда прерывал поцелуй, едва я издавала тихий вздох. Его нежность была подобна тонкой нити, связывающей нас, но каждый раз ускользала, оставляя меня в ожидании чего-то большего.

Мои мысли прервал тихий шелест ткани, когда платье мягко опустилось на пол. Я уловила шумный вздох мужа, и его руки снова крепко обняли меня. Два шага до просторной кровати – и вот я уже уютно устроилась на мягком покрывале. Звук рвущейся ткани на мгновение вызвал легкую дрожь, когда прохладный воздух коснулся кожи, но это ощущение быстро сменилось теплом его ладоней, которые начали нежно скользить по моему телу, согревая и успокаивая.

– Ты прекрасна, моя голубка, – шептал он нежно, согревая меня взглядом. Я наблюдала, как его рубашка плавно скользнула на пол. Осмелев, я осторожно положила ладони ему на грудь и провела пальцами по его рельефному животу. Он вздрогнул. Я испугалась, что сделала что-то не так, и поспешно убрала руки.

– Верни, – его тихий стон вернул меня к изучению его тела. Я осторожно продолжала исследовать его, хотя раньше видела лишь издалека, когда подглядывала за ним, когда он купался в озере. Каждое моё движение вызывало у него лёгкую дрожь, а дыхание стало частым. Мои руки уже достигли края его штанов.

– Вивьен, я не могу больше ждать, – сказал он, и в следующую секунду я снова оказалась под ним. Он нависал надо мной, глядя своими алыми глазами. Он был устрашающе прекрасен. Я протянула руку и развязала ленту в его волосах. Белоснежные пряди рассыпались по бокам, оттеняя его лицо, затуманенное желанием.

– Я не знаю, как быть, – честно призналась я.

Ответом мне стал поцелуй – жадный и страстный, словно он хотел утолить свою жажду. Как человек, который долго ждал возможности обладать чем-то, а теперь наконец-то обрёл это, он целовал меня, не в силах остановиться.

Волна за волной моё тело тянулось к нему, с готовностью отвечая на его поцелуи и ласки. Это было не то томление, которое я испытывала во время украденных поцелуев, казавшихся тогда самыми прекрасными. Это было настоящее желание стать с ним единым целым.

Мои руки зарывались в его волосы, пока его губы нежно ласкали мою грудь. Ощущение его горячего дыхания и прохладного воздуха комнаты было невероятно волнующим, словно зажигая огонь внизу живота. Как будто почувствовав мои мысли, он нежно провёл по внутренней стороне моих бёдер и со стоном отстранился.

Приоткрыв глаза, я наблюдала, как он быстро снимает штаны. В свете луны, льющегося из небольшого окна, он казался статуей, а его кожа отливала голубым, словно была покрыта перламутром.

– Сильф, я никогда не говорила тебе, как ты прекрасен, – произнесла я, не в силах сдержать своих чувств.

Он медленно вернулся ко мне, нависая надо мной и пристально глядя в глаза.

– Повтори, – попросил он.

– Я люблю тебя, – повторила я с нежностью.

Он снова поцеловал меня, и я почувствовала, как его колено осторожно раздвигает мои ноги.

– Прости, будет немного неприятно, – прошептал он мне на ухо.

И в следующий миг я ощутила, как его тело сливается с моим. Секундная вспышка боли заставила меня всхлипнуть, и я инстинктивно попробовала отстраниться.

– Потерпи, дорогая, – прошептал он, останавливаясь, чтобы дать мне время привыкнуть к ощущениям.

Его губы снова нашли мои, и волна страсти охватила меня. Я жадно отвечала на его поцелуи, не замечая, как мое тело откликается на его близость, прижимаясь к нему. Природа взяла свое, и я, неопытная, старалась стать ближе к нему.

Его движения были осторожными, но когда мои стоны стали чаще, он ускорил темп, заставляя меня чувствовать наслаждение сквозь боль.

Громкий стон Ланселота вернул меня в реальность. За ним последовал еще один, и еще. Я ощутила, как его тело содрогается, а низ живота наполняется теплотой.

– Голубка, – процедил он сквозь зубы, – я люблю тебя на несколько лет больше.

Немного отдышавшись, он прилег рядом и притянул меня к себе.

– Ты в порядке? – спросил он, щекоча мое ухо своим дыханием.

– Это не совсем так, как я себе представляла, – призналась я.

Он приподнялся, опираясь на локоть, и посмотрел на меня с интересом.

– Позволь спросить, каким ты это себе представляла?

После произошедшего меня всё ещё не покидало ощущение нереальности происходящего. Я не могла поверить, что произношу эти слова.

– Ну, на скотном дворе мне показалось, что это не самое приятное действие, – ответила я, стараясь подобрать слова.

Я почувствовала, как его рука, которая до этого нежно поглаживала моё бедро, замерла.

– Персиваль говорил, что им это нравится, но я не была с ним согласна, – добавила я, стараясь звучать как можно более непринуждённо, хотя внутри меня всё ещё бушевали противоречивые чувства.

Засыпая, я ощутила, как его грудь едва заметно подрагивает от беззвучного смеха. «Ну и глупо смеяться надо мной», – мелькнуло в моем сознании, прежде чем сон мягко окутал меня, и я растворилась в его объятиях.

***

Воспоминания нахлынули на меня, и я даже не заметила, как горячая вода в ванне сменилась холодной. Поёжившись, я повернула кран, впуская горячую струю, и с наслаждением смыла остатки пены. Наскоро вытершись, я развернула свёрток, и на мгновение моё дыхание замерло от восторга.

В моих руках оказалась ночная рубашка, воплощение изящества и утончённости. Тонкое кружево из настоящего шёлка, словно невесомая паутинка, нежно обнимало прозрачную ткань. Осторожно надев её, я взглянула в зеркало. Это было великолепно! Рубашка нежно облекала фигуру, подчёркивая её достоинства.

Шум в дверях отвлек меня от мыслей. Обернувшись, я увидела Сильфа, который стоял, прислонившись к косяку. Его взгляд скользил по мне, а на лице читалось явное удовольствие.

– Нравится? – не удержалась я от провокационного вопроса, пытаясь скрыть смущение.

Он не ответил, лишь слегка улыбнулся, словно наслаждаясь игрой.

– Ну и ладно, – пробормотала я, доставая фен, чтобы высушить золотистые пряди.

Он подошел ближе, и я почувствовала, как тёплый воздух окутывает мои волосы. Его ладони легко скользили по ним, и вскоре они стали абсолютно сухими. Его прикосновения были нежными и уверенными, словно он делал это не в первый раз. Я замерла, наслаждаясь моментом, пока он продолжал свою работу.

– Где ты был? – шутливо спросила я, бросив на него взгляд через зеркало. Наши глаза встретились.

– Знаешь, – тихо сказала я, прижавшись к нему спиной, – я люблю тебя на одну жизнь больше.

Эти слова подействовали на него как удар током. Он помнил ту фразу, которую сказал мне в нашу первую ночь, когда мы стали мужем и женой. Его руки немедленно притянули меня в спальню.

– Ты не можешь использовать это против меня, – прошептал он, прерывая поцелуй. – Я тоже вернулся из подземного царства.

Я наблюдала, как он спит. Его волосы разметались по подушке, придавая кровати атмосферу беспорядка. Смятые простыни и разорванная рубашка, валяющаяся рядом, дополняли атмосферу.

Секс – это не просто физическое удовольствие, это особый вид энергетического обмена. Для него это был изнурительный, почти мучительный опыт после событий последних дней. Для меня же он стал настоящим пробуждением. Я ощутила то, о чём говорил старик: я действительно была запечатана.

Сейчас же я без труда призвала нити в руки и легко удерживала их. Я села в кресло и погрузилась в воспоминания о прошлой жизни. Вспоминался короткий период, когда мы были счастливы, сбегая в наш уютный домик, где я чувствовала себя хозяйкой и была любима своим мужем.

Я прикусила губу, сравнивая два своих первых раза. В этот раз он был более настойчив, хотя поначалу действовал осторожно. Но в этот раз я тоже испытала оргазм, в отличие от того случая.

Он заворочался, его рука прошла по тому месту, где я должна была лежать, но, не найдя меня, он мгновенно проснулся.

– Я здесь, просто не могла уснуть, – поспешила успокоить его я, поскольку сама несколько раз просыпалась с опаской, что его больше нет рядом.

Он повернулся набок, подпер голову рукой и, посмотрев на меня, спросил: – Как ты? – Думала, насколько всё нереально сейчас, – ответила я. Он кивнул: – Понимаю.

– Пойду заварю себе травяной чай. А ты спи. Я закончу и вернусь к тебе.

Я встала и подошла к нему, чтобы поцеловать.

– Если не вернешься через двадцать минут, я силой затащу тебя обратно, – пробурчал он и лег обратно. Накинув халат, я плавно открыла дверь и впустила чёрного пса, который терпеливо ожидал с обратной стороны. Его тёмные глаза блеснули, и, уловив движение, он направился к коврику у кровати, где тут же устроился и, тихо вздохнув, погрузился в глубокий сон.

В дни первой магической войны одно лишь упоминание о таких существах могло повергнуть меня в ужас. Теперь же он свободно бродил по нашей комнате, не вызывая и тени страха. Это было странно и непривычно, но в то же время невероятно успокаивающе.

Я осторожно прокралась на кухню, стараясь не разбудить остальных. Чайник уже закипел, и я наполнила чашку ароматным чаем. Затем я направилась в беседку Анны.

Ночь была ясной, и звёзды мерцали на небе, словно драгоценные камни. Лёгкий ветерок играл с моими волосами, принося прохладу. Я слегка поежилась и поспешила к беседке. Её стены, увитые плющом, манили теплом. Несмотря на позднюю осень, здесь было комфортно благодаря магии, которая витала в воздухе.

Я села на скамейку, вдохнула свежий ночной воздух и сделала глоток чая.

Присев за столик, я погрузилась в размышления о том, как помочь в поисках детей. Внезапно тишину нарушил пронзительный крик филина. Мурашки пробежали по моей коже. Этот звук был мне знаком – Архимед.

Оглядевшись, я заметила в окне настороженную птицу. Она была настоящей и, преодолев охранные барьеры, явно не желала зла. Любопытство взяло верх, и я поспешила открыть окно, чтобы впустить её внутрь.

Филин, бесшумно преодолев полумрак комнаты, мягко опустился на один из стульев. Я ощутила знакомую энергию, пронизывающую воздух, и не смогла сдержать изумленного возгласа: «Мерлин?» Он перевел на меня свои круглые глаза, в которых светилась мудрость веков, и начал медленно трансформироваться.

Спустя мгновение передо мной сидел великий маг, чье имя было вплетено в легенды, тот, кто недавно был убит мечом Экскалибур. Его облик был знаком, но в то же время в нем ощущалась странная, потусторонняя аура.

– Вивиан, здравствуй, – тихо произнес он, нарушая затянувшееся молчание. Я внимательно изучала его лицо, пытаясь уловить малейшие признаки того безумца, который похитил меня. Он казался повзрослевшим Форестом, но в его голубых глазах отражалась только глубокая печаль.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – произнёс он, и его голос был тихим и нежным. – Но я не совсем Мерлин. Я – один из его двойников, созданных для охраны. Моё тело всегда оставалось в Эвилионе, погребённое в безопасном месте.

У меня мало времени, и я пришёл предупредить вас о надвигающихся тёмных временах. Мордред, находящийся под чарами Гвиневры, стремится найти способ проникнуть сюда, в этот мир.

– Арти! – воскликнула я, осознавая всю тяжесть ситуации. – Пророчество Артура.

Мерлин задумчиво склонил голову.

– За помощь в его убийстве обещана огромная награда. Кроме того, у Гвиневры невероятная магическая сила, природа которой мне неясна. Я чувствую, как тёмные потоки магии стекаются туда, словно река, возвращающаяся к своему истоку.

Он помолчал, словно подбирая слова.

– Я знаю, что прошу о многом, но всё же скажу: то, что вы ищете, находится в Эвилионе. Они не покидали его пределы. И, к сожалению, я вижу, как они находятся в самом сердце событий.

Внезапно он произнес:

– Помогите Артуру освободить Эвилион. И ваши дети вернутся к вам.Его оболочка начала растворяться в воздухе, словно туман, уносящийся с первыми лучами рассвета. С этими словами он исчез, оставив за собой лишь шум разбитого стекла.

Выбежав на улицу, я с ужасом замерла. Витраж, который еще недавно украшал окно, теперь превратился в зияющую дыру. Осколки стекла, словно черные капли крови, усеяли землю вокруг. Я застыла, не веря своим глазам, и, охваченная паникой, бросилась обратно в дом.

На пороге дома меня встретил Сильф. Его объятия были крепкими, словно он пытался удержать меня в реальности, но его тело оставалось напряжённым. Он быстро втянул меня внутрь и передал Лиярду и Лили. Сам же выбежал во двор, а за ним последовали Пинг и Персиваль.

Фамильяр тут же окутал меня своей успокаивающей маной. Лили тем временем занялась приготовлением травяного чая.

Анна, одетая в одну лишь футболку, с решимостью и сосредоточенностью устанавливала защитные щиты и накладывала сложные магические заклятья. Её руки, словно светясь изнутри, источали мягкий голубоватый свет, когда она склонялась над осколками. Каждый её жест был исполнен надежды и отчаяния одновременно – она пыталась наложить чары восстановления, но каждый раз хрупкое стекло рассыпалось на ещё более мелкие, острые осколки.

Её лицо, освещённое голубым сиянием, выражало глубокую тревогу и печаль. В глазах, как в зеркале её души, читалась напряжённая борьба с магией. Она чувствовала, что время ускользает, а её усилия тщетны.

Мужчины вернулись в дом и смотрели на ее тщетные попытки.

– Нашли? – ее вопрос остался без ответа.

– Тот, кто это сделал, отчаянно стремится предотвратить наше возвращение в Эвилион, уничтожив единственный портал, который мне удалось создать, – глухо произнесла она. Её слова, как тяжёлый камень, упали в тишину комнаты. Все присутствующие осознали: это было не просто разрушение, а предупреждение о грядущей опасности, о том, кто таится в тени и готовится к нападению.