Читать онлайн Урхкгол бесплатно

Глава 1. Раздельщик. Рождение Демиурга. Старик. Последний патруль

Раздельщик бесстрастно разглядывал трупные пятна ржавчины на решетке моста. Сегодня выдался спокойный день. Сегодня их было не так много, как тогда. Тогда пришлось поработать топорами всем, даже ему и его коллегам. Он вспомнил как бесило, когда от усталости срывалась рука или человек дергался и приходилось наносить второй удар. Как они визжали, хрипели, булькающе умоляли пощадить их. Некоторые даже находили силы сопротивляться. Другое дело – дети. Их маленькие тельца Раздельщик разрубал даже если промахнулся мимо нужного места.

Конечно лучше чистая работа: аккуратно по темечку со стороны затылка, бах, и подопечный с разрубленным черепом падает на землю. А потом свалил его в яму и, когда наберется достаточно тел, пилить и рубить их на части. Тогда они работали долго, очень долго. Казалось, все тело пропиталось запахом крови и человеческого мяса настолько, что его могли раскрыть обычные жители, не подозревающие о его истинной работе. Но этого не случилось и он дожил до сегодняшнего дня.

Раздельщик огляделся вокруг. Древний железный мост кованого узора, изъеденный коррозией пересекал большое русло реки. По каменным склонам набережных к центру его стекали темные, вязкие ручейки, которые объединялись в темный поток, уносящийся в темноту – жалкий, пытающийся смочить давно высохшую артерию водоема. Это должно смягчить Его, облегчить нашу жизнь.

На противоположном берегу стояла другая группа людей. Осужденные Им враги Города, даже не понимающие свою вину. Жалкие, сгорбленные фигуры – словно скот, привезенный на заклание – они смиренно ждут своего часа, стоя в окружении слуг Демиурга. Даже жертвы начали смиряться со своей участью – все, чтобы Город выжил. Если тебе суждено умереть, то необходимо исполнять волю Его. Эпоха сопротивляющихся прошла. Всем правит новый Закон. Под присмотром мудрых священников и великих Демиургов Город стал процветать.

Слуги все как один одеты в лоснящиеся от крови полиэтиленовые фартуки, с лицами, закрытым черными масками с прорезями для глаз. В руках у палачей топоры, у раздельщиков тонкие ножи и мясницкие топорики. Один из палачей делает приглашающий жест и жертва подходит к краю ямы, оборудованной на набережной. Худая женщина лет сорока, голая – одежду у приговоренных уже отобрали – трясется от страха, слезы текут по впалым щекам. Принять свою участь тяжело, умирать страшно. Раздельщик знал это. Когда-то давно ему грозило то же самое, но ему вовремя предложили стать Слугой Демиурга и он с радостью согласился, тем самым спасая свою жизнь. Мало кому так повезло и за это он был благодарен Ему.

Женщина простояла недолго. Палач зашел за ее спину, один удар топором и тело валится в яму к остальным собратьям по несчастью.

Один за одним, жертвы подходили к краю, молча – нет смысла просить и умолять – и так же, с глухим звуком падали вниз. Когда работа палачей закончилась, в яму прыгнули раздельщики. Заработали ножи и топорики. Чавкающие звуки разрубаемой плоти перемешивались с хрустом выламываемых из суставов костей. Из ямы, на набережную, то и дело выбрасывали импланты, отделенные от тел. Другие слуги подбирали их и укладывали в кузов грузовика, на котором привезли приговоренных.

Руки и ноги пройдут обряд очищения и обретут новых хозяев. Мозговые импланты обязательно должны быть повреждены топором и, вместе с внутренними аугментациями, переработаны в новые изделия – нельзя вновь использовать зараженные заразой приговоренной личности элементы.

Раздельщик наблюдал за ловкой работой своих собратьев – на его берегу дело было закончено. Он наслаждался отдыхом после тяжелого труда, как в его голове прозвучал сигнал – еле ощутимый, словно вибрация в глубине черепа. Час настал, Мясник – Демиург управляющий этим действом, повелитель района Красной речки – теряет свою хватку и ему нужна замена.

Раздельщик отвернулся от другого берега и окинул взглядом свою часть набережной. Огромный, высокий и толстый Демиург стоял в нескольких метрах спиной к нему и раздавал приказы. Кожаный фартук надет на голый торс, белые штаны, запачканные грязью и кровью, заправлены в высокие черные ботинки. В руке он держал огромный топор – символ его власти. Лицо его закрывала белая маска. Над головой здоровяка в воздухе витал полупрозрачный красный череп, дающий право убить его.

Раздельщик посмотрел на остальных слуг, чтобы убедиться, что никто, кроме него не видит этот символ. Неужели повезло и Урхкгол благословил его на такую честь? Даже если и кто-то видел череп, спроецированный модулем дополненной реальности, подключенным в мозг, то не выдавал этого или боялся.

Раздельщик метнул свой мясницкий топорик в стоящего спиной к нему Мясника. Зазубренное лезвие с тупым стуком воткнулось в затылок. Демиург пошатнулся, но не упал. Здоровяк разъяренно заревел и попытался наотмашь рубануть наглеца, посмевшего напасть на него, но тот уже развивал свою атаку. Нападающий поднял с земли острый стальной прут и, сократив расстояние, воткнул его в локоть Демиурга, рука которого находилась только на середине маневра. С отвратительным чавканьем и хрустом ржавый кол вошел в плоть, разрывая ткани и смещая кости.

Мясник снова заревел жутким воплем и расслабил хватку. Раздельщик выхватил из ослабевших пальцев топор, оттолкнул Демиурга ногой и с размаху нанес удар новым оружием снизу вверх. Осколки маски разлетелись в разные стороны, обнажая нижнюю часть лица здоровяка. Нижняя челюсть противника разделилась на две части, которые конвульсивно задергались, открываясь и закрываясь, открывая миру гнилые, почерневшие зубы. В образовавшемся провале жирным червем болтался язык в водопаде крови, заливающем фартук. В верхнем небе появился раскол, заканчивающийся сломанными зубами.

Несмотря на жуткую рану, говнюк не собирался умирать. Здоровой левой рукой он вытащил нож из-за пояса и всем телом навалился на своего убийцу. Он повалил Раздельщика на землю и прижал своей тушей. Тот выставив топор двумя руками перед собой старался удерживать нависшую над ним массу. Жирдяй был тяжелый, вязкая кровь из его разрубленного рта вперемешку со слюной заливала маску, рука с ножом опускалась все ниже и ниже. Острое лезвие тянулось к горлу.

Раздельщик схватил левой рукой болтающийся над лицом язык и потянул на себя. Мягкая плоть поддалась и в ответ послышалось булькающий вопль. Воспользовавшись моментом, убийца сбросил с себя тушу и откатился в сторону.

Он встал на ноги быстрее своей жертвы и увидел, как Демиург пытается подняться, опираясь на здоровую руку. Под широкой ладонью лежал нож. Раздельщик рубанул топором. Лезвие попало аккурат между средним и безымянным пальцами, разделив ладонь пополам. Ногой он опрокинул мясника на спину и замахнулся. Теряющий силу Демиург попытался защититься, подняв рассеченную ладонь. Удар отрубил мизинец и безымянный пальцы, ладонь сместила траекторию полёта оружия. Лезвие с глухим стуком впилось в выпирающий живот. Раздельщик достал из-за пояса тонкий нож, сел верхом на дергающуюся тушу и загнал острое лезвие в небо своей жертвы. Здоровяк мгновенно затих, глаза его остекленели, тело обмякло.

С триумфом, новый Мясник поднялся над телом своей жертвы и высвободил из поверженной туши топор. Остальные слуги с удивлением и страхом смотрели на него, застыв на своих местах. Демиург окинул взглядом своих бывших коллег, ставших подчиненными.

– Продолжайте работу, – он указал на поверженное тело.

Слуги вновь зашевелились. Несколько раздельщиков потащили труп бывшего Демиурга в кузов машины – его тело должно быть разделано в специальных условиях. Новый хозяин Красной речки разглядывал свои новые владения. Он не обратил внимания на небольшой значок, вырезанный из картона, который остался лежать на месте схватки.

***

Под яркими конусами света от ламп посреди операционной стояли два стола, окруженных людьми и предметами. Первое – внешнее кольцо – составляли священники, выстроившиеся кругом. Одетые в черные балахоны, отороченные зелеными строчками кода – первыми словами, пробудившими цифрового бога – они неподвижно стояли, сложив ладони перед собой в молитве. В зеркальных масках отражалось происходящее таинство. Из динамиков по периметру операционной доносились их молитвы – не имеющие своего голоса, священники пользовались искусственными связками Города.

Второй круг составляли различные устройства для мониторинга и поддержания жизни. На мерцающих мониторах менялись показатели, скрытые от неподготовленного наблюдателя. Звуковые системы пищали, оповещая о состоянии своих подопечных. Системы дыхания издавали еле слышное шипение, аппарат искусственного сердца и очистки крови протянул свои тонкие щупальца к столам.

Третий круг составляли хирурги и ассистенты, проводившие священный ритуал. Хирурги в медицинских масках и халатах, с четырьмя манипуляторами, торчащими из-за спины, словно пауки склонились над столами. Они даже не поворачивались к мониторам систем – все проецировалось в зрительные синапсы напрямую, значительно ускоряя работу. Мониторы были скорее всего анахронизмом, даже не подстраховкой – данью старым традициям. Ассистенты сновали от стола к столу, подавали нужные инструменты и выполняли поручения, которые им передавались по внутренней связи, неслышной остальным.

На обоих столах распростерлись тела вскрытые от горла до паха, являя миру розово-красные внутренности. Тонкие трубки систем погружались в плоть, соединяясь с сосудами, наполняя их жизнью. Блестящие хирургической сталью манипуляторы ловко перебирали органы, выполняя свою работу, заново создавая новое тело из двух.

Из тела справа хирург доставал импланты и искусственные органы, принадлежащие старому Демиургу. Ассистенты бережно относили их к стойкам оборудования, проверяли работоспособность, при необходимости вносили изменения и передавали к столу слева. Там другой хирург собирал новое тело, подключая эти системы к преемнику. Происходило таинство рождения нового Демиурга. Импланты, пересаженные из старого носителя новому обозначали преемственность власти и то, что Демиург никогда не умирает окончательно. Элементы первых властителей Города продолжают свое существование в новых телах, накапливая энергии личностей, через которые они прошли, тем самым усиливая Демиурга. Вечность Демиургов – это вечность Города. Безликие, за исключением одного, они являются главными проводниками воли Его и представителями Его власти.

Операция по созданию нового властителя длится несколько дней. Пересборка и отладка имплантов, стабилизация состояния, подавление иммунитета, чтобы новый организм принял в себя силу старого носителя, и в конечном итоге, пробуждение. Множество тяжелых дней, пройденных через боль и страдания закаляют новое тело и подготавливают его к Великой службе. Службе не для себя, а на благо Города. “Все, чтобы Город выжил!” – главный лозунг жителей и, в первую очередь, Демиургов.

Пробудись же, новый Властитель!

Во благо Города и жителей его! Пробуди ужас и страх в сердцах врагов Его! Уничтожь непокорных и вознеси смиренных! Неси Закон им и карай непослушных! Да укрепится сердце твое! Да не дрогнет рука твоя! Да правит тобой Воля Его!

Во имя Города и Урхкгола!

***

Этот город пропах смертью и разложением.

[внимание! замечена подозрительная активность]

Грязные улицы с забитыми мусором стоками, блуждающими попрошайками и валяющимися в своем говне и блевотине пьяницами. Серые дома со слезающей лоскутами штукатуркой, словно кожа, которая обнажает кости и внутренности. Каналы рек, некогда полноводных, забиты хламом и трупами животных, между которых текут жалкие вонючие ручейки. Слепые глаза окон безучастно отражают внешний мир – внутри не лучше. Сейчас, наверное, в какой-нибудь из этих квартир очередной работяга до полусмерти избивает свою жену и детей.

[замечено недовольство; определить источник]

Жалкие люди с отсутствующим взглядом блуждают среди этого уныния. Погруженные в майнднет, накачанные наркотиками и алкоголем, лишь бы не видеть происходящего вокруг. Хватаются за последнюю нить, лишь бы взять небольшую передышку от ущербной повседневности. Когда время придет, они ужаснутся тому, где они оказались, но уже будет поздно. Слишком поздно чтобы что-то предпринять.

Мерцающие слабым огнем вывески не могут разукрасить картину, они лишь только подчеркивают это падение. Ломбарды, бары, бордели, наркотические притоны зазывают посетителей глотнуть последние капли наслаждения, доступные в этом безумном городе. Отдай все, что осталось и погуляй хорошенечко – кто знает, может завтра тебе суждено лечь под топор Мясника.

Умирающий город на мертвой земле.

[источник локализован; расшифровка]

Мы словно паразиты, поедающие громадное чудовище, которое не в силах уже сопротивляться. Этот город медленно погибает и, чтобы продлить свою предсмертную агонию, он питается нашими страданиями. Город сошел с ума и мы погружаемся в эту пучину хаоса вместе с ним.

Вдали, в туманной дымке горят огни Центрального города – обители элиты и священников. Величественные небоскребы задевают своими верхушками черные облака, навсегда нависшие над нашими головами.

Царство Вечной Ночи.

[фраза расшифрована; записано]

Там, вдалеке, в своих башнях из стали и стекла, в дорогих пентхаусах, они пьют вино, жрут деликатесы, которые никому из нас не суждено попробовать ни разу. Все эти напыщенные бывшие богачи и снобы, которые стали новым дворянством при Короле, смеются и наблюдают, как мы рвем друг другу глотки за кусок хлеба и банку консервов.

Они за это платят своей жизнью, но они готовы считаться с этой ценой, ради растянувшегося мига блаженства.

Не то, что мы.

Мы можем умереть в любой момент: от голода, от болезней, от руки своего соседа, от Демиургов и их слуг. Достаточно получить метку врага Города и за тобой уже отправятся молодчики, которые совершат быстрый суд. Невозможно предугадать когда и за что тебя могут покарать. Город решает сам.

Этот Город не надо было спасать. Надо было, чтобы он канул в Лету вместе с остальным миром. Мы не спасли его жителей, мы просто продлили ужас на годы, десятилетия, может даже столетия. Я уже родился в этих извращенных реалиях и не знал другой жизни. Для меня город всегда был Городом, я не знал его истинного названия – никто не помнил. Я не знал никого, кто бы мог рассказать о других временах. Да и таких не было.

Все, чтобы Город выжил!

Городу не нужны старики. Пожилые, дряхлые люди бесполезны для него – жалкая обуза. У нас принято убивать тех, кому исполнилось шестьдесят. Неважно, насколько ты здоров и активен, что ты еще что-то можешь. Старик должен умереть.

Каждый в шестидесятый день рождения получает подарок в виде Метки Смерти. Весь город получает лицензию на твое убийство. И жители с удовольствием идут за своей жертвой. Мало того, что это хорошее развлечение, чтобы скрасить серые, беспросветные будни, это еще и возможность разжиться дополнительным барахлом.

Я родился в этих условиях, я жил в этих условиях. Я принимал их и следовал правилам и традициям Города.

Пока не подошли мои шестьдесят.

Сутки до последнего дня рождения. И я не готов мириться с этими правилами. Я хочу жить. Я еще достаточно силен. И я буду сопротивляться. Если я умру, то с оружием в руках. Я буду биться!

Слышишь меня, Урхкгол?!

[обнаружено упоминание]

Я не подчинюсь тебе и не сдамся. Ты не имеешь власти надо мной. Я не покорный скот, который можно отправить на заклание, когда нужно. Я человек! И не Машинному Богу управлять моей судьбой!

[объекту присвоена метка: высокий интерес; продолжить наблюдение]

***

Пара людей вышла из темного прохода старого амбара. Коренастый мужчина пятидесяти лет с обветренным, гладко выбритым лицом, покрытым глубокими бороздами морщин взял одну из створок ворот и начал закрывать. Другую створку взяла девушка. Она была чуть выше ростом, но черты ее лица указывали на родство с этим мужчиной. Девушка унаследовала от отца нос с горбинкой, широкие скулы и тонкие губы. Молча, они пошли навстречу друг другу, сопровождаемые скрипом створок.

Ворота сошлись друг с другом с глухим стуком, с истлевшего древесного полотна на землю посыпалась пыль и щепки.

– И помни, – сказал мужчина, – для всех остальных мы просто вышли в патруль как обычно.

Девушка повернулась к нему и спросила:

– А что если кто-то найдет пикап?

Ее отец обернулся к старому, покосившемуся зданию амбара. Они стояли посреди заброшенной фермы на краю пригорода. Черные тучи низко нависали над головами, ночь отличалась от дня большей мрачностью. Пространство перед парой людей освещалось только фонарями, закрепленными у них на груди.

– Не думаю, – ответил мужчина, – вряд ли кто-то будет ходить здесь по ночам. Чем дальше к краю, тем опаснее. Сама знаешь.

Он задвинул засов, скрепляющий створки.

– И еще, – отец отошел на пару шагов от амбара, – утром выдвигаемся. Чтобы не случилось.

– Ты уверен, что нас не хватятся? – спросила дочь.

Мужчина саркастически улыбнулся в ответ.

– Милая моя Энн. В нашем городе практически каждый день пропадают люди, так, что никто не заметит исчезновения еще двоих.

– Даже такого почетного патрульного как ты? – девушка посмотрела на него.

– До меня знаешь сколько было таких почетных, – отец махнул рукой, – нашли тела только двоих. Так, что не выдумывай. Пойдем. Нас ждет наш последний патруль.

Они пошли по черной, потрескавшейся земле в сторону центра пригорода. Мрачные, покосившееся постройки, собранные из всякого хлама, своими окнами начали освещать их путь. Кое-где на перекрестках неровных улиц стояли фонари, бросающие конусы болезненно желтого цвета.

Энн Торрес и ее отец Виктор были патрульными – членами отряда добровольцев, которые по ночам поддерживали порядок в Бордертауне – одном из пригородов Города. Их задачей было отгонять мародеров, пресекать преступления и бороться с нашествиями диких псов. Умелые стрелки, способные постоять за себя в драке, история этих отрядов началась давным давно.

В незапамятные времена, когда неаугментированные ушли из Города, они поселились в пригородах. Обычные люди, которым не оказалось места в мегаполисе начали промышлять сельским хозяйством, чтобы прокормить себя. На этой почве завязалась связь с Городом, которому были нужны продукты. Наверное, поэтому их не постигла участь собратьев оставшихся в бетонной ловушке центра.

К сожалению, не все было гладко. Бандиты, мародеры, грабители и маньяки начали наводнять их маленькие поселения. Тогда Митч Стертон, бывший полицейский, организовал Патруль. В него вошли бывшие сотрудники силовых ведомств и добровольцы. Ветераны армии и полиции обучали новобранцев обращению с оружием и боевым искусствам, чтобы те могли поддерживать порядок. Используя немногочисленные оставшиеся виды оружия они смогли организовать достаточно безопасную среду в пригородах.

Со временем появилась новая напасть с которой приходилось справляться людям. Псы – стаи огромных мутировавших собак начали прибегать с Пустоши, окружающей Город. В борьбе с нашествием, погибло много жителей и патрульных, но с бедой удалось справиться. Теперь только небольшие стаи время от времени наведывались в окраины.

Энн и ее отец были одеты в стандартную экипировку патрульных. Камуфляжные штаны заправлены в армейские ботинки, черные кожаные куртки с притороченными капюшонами хорошо защищали от холода. Шеи закрывали камуфляжного цвета платки. При себе патрульные всегда носили респиратор и очки, на случай надвигающегося ядовитого тумана. Во время патрулей свои черные длинные волосы Энн, как правило прятала под шапкой, в то время как Виктор всегда ходил с открытой головой являя миру ежик седых волос.

За спинами у каждого рюкзаки с пайком и вещами. На плече у девушки и ее отца висели старые винтовки со скользящим затвором. Некогда музейные экспонаты были приведены в боевое состояние и оптимизированы под современные винтовочные патроны. Для обеспечения безопасности и отстрела псов это было вполне себе надежное и неприхотливое оружие.

Патрульные шли по пустеющим улицам Бордертауна. Задержавшиеся по разным причинам жители спешили по своим домам до наступления комендантского часа. Пробегая мимо Виктора и Энн, они тепло улыбались и здоровались с ними. Семья Торресов – потомственных патрульных – имела очень хорошую репутацию в их местечке. Прадед Энн стоял у истоков Патруля, а ее дед и отец отдали более тридцати лет службе каждый. Все ждали, что она продолжит традицию. Девушка уже четыре года как состояла в отряде и подавала большие надежды. Но продолжить путь патрульного ей было не суждено.

Виктор Торрес, навидавшийся на своей службе изнанки Города и его пригородов, решил, что надо бежать. Больше нельзя оставаться в этом разлагающемся, сходящем с ума мегаполисе. Смерть в Пустоши вокруг Города, ему казалась лучшей участью, чем страдания внутри. Ходили легенды, что там, за километрами бесплодных земель есть нормальная жизнь, где люди не боятся и живут в мире. Там можно вести достойную жизнь и строить светлое будущее.

То ли отчаяние заставило его пойти на этот рискованный шаг, то ли он нашел какие-то доказательства этой легенде. Виктор никогда не отличался безрассудством. Энн никогда не помнила, чтобы ее отец действовал опрометчиво, не просчитав все “за” и “против”.

Подготовленная для службы в Патруле, она не могла себе представить другую жизнь, но энтузиазм отца ее заразил. Тем более, после смерти матери, он остался самым близким ее человеком здесь и отпустить его одного в этот самоубийственный поход она не могла. Если она потеряет еще и его, она не выдержит. Это Энн знала. Вся ее сила и вера в будущее держалась на вере в отца, на его существовании.

Над пригородом прогремел гудок, отмечающий начало комендантского часа. Патрульные углублялись в пригород, в то время, как наступающая ночь сгущала краски.

Глава 2. Гэрри Сьюз. Первосвященник. Старые друзья. Винтовка

Хелен Сьюз смотрела из окна на серую улицу огибающую снаружи колодец общежития. С высоты двадцать третьего этажа невозможно было разглядеть лиц, но она и без этого смогла бы узнать Гэрри. За восемь лет брака она хорошо запомнила его походку и движения, так что распознать его издалека в толпе не было проблемой.

Уже третий день прошел, как прогудел сигнал Мясника, возвещающий о его жуткой работе. Пару часов назад прозвучал отбой, это означало, что Демиург закончил свою миссию. Несмотря на то, что в таких случаях Гэрри возвращался позже, ее волнение не становилось меньше.

Три дня. Неужели случилось снова, как тогда? До Хелен и Гэрри доходили жуткие слухи о бойне на берегу Красной речки. Тогда перебили остатки неаугментированных и противников Урхкгола. Говорили, что вода была красной от крови. Сотни мужчин, женщин и детей были пущены под нож во благо Города. Тогда Гэрри застрял на комбинате вместе со своими коллегами на целых пять дней. Люди сидели безвылазно на рабочих местах и в квартирах – когда звучит сигнал нельзя выходить на улицы, иначе смерть.

В голове крутились тревожные мысли. Перед мысленным взором Хелен пролетали картины различной жуткости, насколько хватало ее фантазии. Ей представлялось как Гэрри отрубают огромным ржавым топором голову. Как перерезают горло и по груди любимого человека начинает течь кровь. Как с него заживо сдирают кожу, как его разрубают на части, а он кричит от боли. Как его глаза расширяются в ужасе. Как он зовет ее, но бесполезно.

Нет! Нельзя страху давать волю. С ним все впорядке. Просто он отсиделся как обычно в комбинате. Ночевал на полу цеха с остальными коллегами, как и в прошлые разы. Его не достали. Он жив.

Она с тревогой смотрела на пустынную улицу и даже не заметила как Джек – их восьмилетний сын – проснулся. Мальчик с копной густых русых волос зашел в тесную кухню, посмотрел на взволнованную Хелен и пошел умываться и чистить зубы. В отличие от нее он не испытывал страха. Сын был твердо уверен, что все в порядке и папа обязательно вернется. Он всегда возвращался. Разве может быть по другому?

Вот из-за угла противоположного дома появился знакомый силуэт. Мужчина встал на перекрестке и, прежде чем перейти улицу, помахал в сторону родных окон. Гэрри знал, что жена ждет его. Что она с тревогой сидит у окна и высматривает его там, внизу. Легкой походкой он дошел до колодца и нырнул в проход.

Хелен невольно улыбнулась и помахала в ответ. Она знала, что он не увидит этого жеста, но все равно надеялась, что хотя бы почувствует. Женщина спрыгнула с подоконника и пошла к входной двери. По пути она поцеловала вышедшего из ванной Джека в макушку. Хелен приблизилась к двери и отодвинула засов, сняла цепочку и открыла замок. Отошла на пару шагов назад и, не снимая улыбки с лица начала ждать. Слева к ее бедру прижался Джек и она приобняла его.

Спустя несколько минут дверь открылась и в проходе появился Гэрри. Одетый в серую рабочую робу, худой, с щетиной на впалых щеках и синяками под глазами, но радостный. В руке он держал черный пакет. С минуту он стоял и любовался своей семьей.

– Привет, – произнес он тихо.

Улыбка на лице Хелен стала еще шире.

– Привет, – произнесла она в ответ.

– Папа!

Джек побежал в объятия отца. Мужчина чуть присел, чтобы поравняться с сыном, положил пакет на пол, подхватил мальчика и выпрямился, подняв его в воздух. Хелен подошла к мужу и поцеловала его. Гэрри с сыном на руках прошел на кухню. Тем временем его жена взяла пакет и закрыла дверь.

– Что ты принес? – спросила она разглядывая полиэтиленовые свертки в пакете.

– Мясо, – Гэрри с проскользнувшей по лицу гримасой боли поставил сына на пол и потрепал его ладонью по волосам, – на комбинате дали за задержку.

– Да… – в голосе Хелен проскочили грустные нотки, – как думаешь, что на этот раз случилось?

– Боюсь себе даже представить, – Гэрри почесал себе грудь с отсутствующим взглядом.

Словно опомнившись, он окинул кухню взглядом.

– Вы завтракали? – спросил он.

– Неа, – ответил Джек, – я только проснулся, а мама всю ночь тебя ждала.

Гэрри укоризненно посмотрел на жену.

– Хелен…

– Ты же знаешь, я не могу оставаться спокойной, когда такое происходит, – она смущенно опустила глаза, – я волнуюсь за тебя.

Гэрри взял пакет из рук жены и начал укладывать содержимое в холодильник.

– Сколько можно говорить, не волнуйся за меня. Я в безопасности. Я не дурак ходить там, где не надо.

– Ну а если…

– Никаких если, – он строго посмотрел на Хелен, – я выкручусь.

Он взял три тонких стейка, положил их на кухонный стол и поставил сковороду на плиту. Треск жарящегося мяса и вкусный аромат заполнил кухню. Хелен открыла банку консервированных овощей и разложила их по тарелкам.

Когда стейки были готовы семья села за стол завтракать. Хелен рассказывала Гэрри о том, что происходило дома эти три дня. Муж слушал ее с заинтересованным видом и, то и дело, чесал себе грудь. Когда они закончили и Гэрри встал из-за стола Джек его спросил:

– Па, а где твой значок?

Гэрри рассеянно посмотрел на свой комбинезон и не обнаружив предмета, о котором говорил сын, махнул рукой.

– Я его на работе оставил в шкафчике, когда переодевался. Завтра обязательно с ним вернусь.

Он подмигнул мальчику, собрал грязные тарелки со стола и убрал их в мойку.

– Мясо замечательное! – сказала Хелен довольно откинувшись на стуле.

– Я знаю, – ответил Гэрри с улыбкой поворачиваясь к ней.

– Давно мы не ели настоящей, свежей еды. Твои начальники, наверное, тебя ценят. Это что свинина или говядина?

Гэрри немного растерянно посмотрел на нее.

– Не помню. Свинина вроде, – ответил он, отводя взгляд и почесывая грудь под робой.

– Ладно, – он резко стал серьезным, – завтра на работу, надо хорошенечко отоспаться, а то там, знаешь как… Я лягу. Вечером обязательно поиграем.

Он подмигнул сыну и пошел в единственную комнату и повалился на незастеленную кровать.

***

Я смотрю на лицо человека в зеркале. Лицо принадлежавшее другому. Теперь оно мое. Мне всего-лишь сорок два, но там я вижу шестидесятилетнего мужчину. Линии морщин, пересекающие лицо. Тонкие губы с направленными вниз краями, словно очередная складка. Обвисшие, бульдожьи щеки, широкий нос. Светло-карие, глубоко посаженные глаза бесстрастно смотрят в ответ.

Я отказался от своего истинного лица, когда стал священником Урхкгола. Зеркальная маска, отражающая лица моей паствы тогда стала моим лицом. Голос громкоговорителей Города стали моим голосом. Я уже забыл, как я выглядел до этого. Это было так давно.

Долгий путь безликого служителя Церкви привел меня сюда. Теперь я обрел новое лицо. Лицо Первосвященника – проводника воли Его, первого слуги Машинного Бога – мудрого и вечного. Я, как и другие до меня, ношу лицо самого первого Основателя Церкви Урхкгола.

Эллиот Вейн – священник-ренегат католической церкви, блестящий оратор, объявивший Урхкгола Мессией, а сервера Города новым Храмом. Исключенный за свои еретические мысли, он собрал новую паству, которая пошла за ним, и, как во времена расцвета христианства, победила старую веру. Этому способствовали жертвенность первых верующих и, конечно же, Последняя Война.

Вейн был первым, кто провозгласил, что Бог среди нас. Теперь наш город не нуждается в старом названии. Теперь это Город – первый и единственный. Обиталище Бога на Земле. Все, что было за его пределами погибло в Гневе Его, теперь только Пустошь окружает нас. Здесь, в этом Чистилище избранные подготавливаются к Вечной Жизни. Единые со своим Богом как никогда раньше.

Связанные майнднетом между собой и Ним, люди живут по Законам Его и ни одна греховная мысль теперь не уйдет от пристального взгляда Урхкгола. Теперь нет сомнений, что Бог живет в каждом из нас, что он пристально следит за нашими действиями, что он слышит и видит нас. Технологии дали ему истинный Храм, но никто не знает, где он находится.

Расположение серверов Урхкгола является великой тайной, скрытой даже для меня – самого первого и верного слуги Его. Кто их обслуживает, кому оказана такая честь – знает только Он. Это немного раздражает. Неужели он не доверяет даже своему самому преданному слуге? В любом случае – на все воля Его, и я принимаю все, что он уготовил мне.

Пора.

Сигнал в голове, что для окончания церемонии все готово. Еле заметный, на пределе чувств, но я знаю, что время пришло. Я набрасываю капюшон белой мантии, чтобы скрыть трепанированный череп с торчащими из него модулями и разъемами связи с Урхкголом – символ самопожертвования перед Богом. Выхожу из комнаты для приготовлений и иду по коридору из мрамора. В пятнадцати метрах дубовые двери украшенные золотыми узорами с описанием пробуждения Урхкгола.

Легкое усилие сознания и створки плавно открываются передо мной. Я вхожу в церемониальный зал. Высокие колонны поддерживают купол, покрытый фресками с изображениями Последней Войны, или как ее еще называют Войны Гнева. Мраморный зал блестит белизной и золотом в электрическом свете.

По периметру стоят городская знать – бывшие бизнесмены и чиновники, которые в последний момент купили себе новое звание. Щеголяют церемониальными костюмами, пытаются показать, что больше всего чтут Закон. Глупцы. Вы такие же как и все за центральным кругом. Не хуже и не лучше. Вас отделяют лишь ваши старые деньги и новое право. Если смыть эти различия, останутся лишь слабые оболочки, такие же хрупкие и жалкие перед лицом смерти.

В центре кругом стоят священники в черных балахонах и зеркальных масках. В их лицах видны ваши истинные намерения. Проблески страха мелькают в отражениях, наслаждение зрелищем, надежда, что эта участь вас не постигнет. Никто не уйдет от Длани Его. Ваш час настанет и не будет возможности убежать. За все надо платить. Даже за свое положение и статус. За все те грязные развлечения, что вы себе позволяете. Здесь происходит Великий Отбор и Последний Суд. И я ваш судия.

В центре, прямо под вершиной купола стоит человек – главный участник церемонии. Ему сегодня исполнилось шестьдесят пять. Ну что, с днем рождения, дружочек. У меня для тебя есть подарок.

Черный френч военного покроя с воротником стойкой, отглаженная белая рубашка, черные брюки. Начищенные туфли блестят словно маски моих подчиненных. Неужели из потомственных вояк? Пафосный и строгий. Волосы зачесаны назад, гладко выбрит.

Я встаю напротив него и смотрю прямо в глаза. Пытается изобразить презрение к смерти, смотрит с решительностью. Неужели готов? Я делаю сигнал и голос Города из динамиков, развешанных по периметру зала замолкает. Помещение сковывает тишина, словно все заковали в лед.

– Кирилл Прохоров, – голос Вейна – мой голос, скрипучий и сухой. Как я отвык слышать себя не из динамиков, – настал день, когда тебе суждено закончить свой земной путь. Ведя праведную жизнь в беспрекословном служении Ему, исполняя волю Его, ты прожил отпущенный тебе срок. Не дай слабости взять верх над тобой, не дай дряхлости разрушить тело и волю твою. Не поддайся же ты страху, обрекающему на жалкое существование обузой общества, никчемной и неспособной к принесению пользы. Готов ли ты выполнить свое предназначение и Волю Его?

– Готов, – на одном выдохе выпалил он.

Вроде бы уверенно и строго, но скорость с которой он это сказал и еле заметные нотки выдали его страх. Я даже чуть не улыбнулся от осознания этого. Я выждал паузу, дольше, чем того требовалось, чтобы он лучше прочувствовал эти ощущения. Чтобы он пропитался ими. Никто не хочет умирать.

Приглашающий жест рукой и один из священников приближается с бархатной подушкой, на которой покоится острый кинжал, с украшенной камнями и золотом гардой. По мне достаточно было бы и обычного, никакой разницы. Но им нужна красота и пафос даже в самом конце.

Я принимаю в свои руки эту ношу и протягиваю ему.

– В свой последний день рождения, исполни свой долг перед собратьями. Выполни все, что необходимо во благо Города. Да укрепится сердце твое. Да не дрогнет рука твоя. Да вознесется дух твой в чертоги небесные. Во имя Города и Урхкгола!

Он протягивает свою руку к кинжалу. Старается сдержать дрожь, но бесполезно. Берет рукоять и медлит. Взгляд сконцентрирован на оружии, внутри смятение. Справился. Оторвал от подушки, словно это самый тяжелый предмет, который он поднимал в жизни. Берет в обе ладони и подносит к сердцу. Острие касается груди. Руки все сильнее и сильнее дрожат. Он смотрит мне в глаза, я отчетливо вижу страх. Уже не страх, а ужас. Тяжело. Последнее сопротивление. На глаза наворачиваются слезы. Сдастся и будет просить о помиловании?

– Во имя Города и Урхкгола, – уже не так самоуверенно, не так ли, Кирилл?

Резкое движение рук вонзает кинжал в плоть. Глаза расширяются в удивлении, рот приоткрылся, чтобы что-то сказать, но только лишь хрип вырвался из легких. Кирилл Прохоров медленно оседает вниз, а я смотрю, как из него уходит жизнь. Вот он падает и его глаза окончательно стекленеют. Церемония закончилась.

Временами приходится брать управление действом в свои руки. Хорошо, что есть подстраховка на такой случай. Перехват управления моторными функциями этих жалких трусов помогает не испортить церемонию. И всем кажется, что он это сделал добровольно. Ему честь и пример остальным.

Но я то знаю.

Я подключаюсь к системе громкоговорителей, наклоняюсь и достаю кинжал из тела. Капля крови падает на одежду трупа и расплывается бурым пятном на ткани. Я поднимаю окровавленное лезвие высоко над головой.

– Старая кровь ради новой крови! – мой голос гремит, усиленный колонками зала.

– Старая кровь ради новой! – повторяет толпа вокруг меня.

Младшие священники принесли носилки, положили на них тело и унесли. Позже его сожгут в единственном крематории, точно так же как и обычных жителей. Какая ирония. Они строят из себя высший сорт, но заканчивают там же, где и их менее удачливые собратья.

– Все ради блага Города! – громко произношу я на весь зал.

– Все ради блага Города! – вторит толпа.

– Во имя Города и Урхкгола!

– Во имя Города и Урхкгола!

***

Они шли по пустынной улице в южном крае Бордертауна, освещенной желтыми фонарями. Тишину разгоняли звуки шагов и доносящийся издалека шум Города. Голос этого титана проникал далеко за его границы.

– Надо зайти к Инне, – сказал Виктор, не поворачиваясь к дочери.

Патрульные свернули в узкий проход между домами. Тропинка виляла между строениями и дворами домохозяйств. Из дворов дома выглядели еще хуже. Словно жуткие монстры, сшитые из разных, порой противоречивых частей, двух-трехэтажные дома состояли из кирпичных и бетонных остатков старых зданий. На них, словно новообразования, росли продолжения из дерева, металлических листов и прочего хлама, являя миру множество мутаций человеческих жилищ. Некоторые окна отбрасывали во двор и на испещренные шрамами стены прямоугольники света. За стеклами, там где они были, мелькали тени жителей, занятых своими делами.

Они подошли к неприметному, покосившемуся дому, первый этаж которого, сделанный из бетонных панелей, еще сохранился. Сверху над ним нависало еще два этажа, собранных из разбухших от влаги фанерных листов и деревянных балок, скрепленных кое-как стальной арматурой. Эта конструкция, несмотря на свой неустойчивый вид, держалась уже не одно десятилетие.

Торресы прошли к лестнице, ведущей в подвал и спустились к металлической двери. Виктор постучал кулаком о проржавевшее полотно, в ответ дверь громко задребезжало, сбрасывая хлопья ржавчины и старой краски. За дверью еле слышно раздались шуршащие шаги.

– Кто? – с противоположной стороны раздался приглушенный скрипучий голос.

– Инна, это Торрес! – отозвался Виктор.

– А-а-а! – протянул голос. – Сейчас!

Прошло две минуты, в течение которых за дверью можно было расслышать возню, сопровождаемую сосредоточенным бормотанием. Вскоре раздался грохот открываемых замков и дверь распахнулась наружу. Виктор отступил на шаг назад.

В проходе стояла маленькая, сгорбленная старушка, одетая в лохмотья. Скрюченные, тонкие пальцы, словно когти птицы вцепились в трость. Не седые, уже прозрачные волосы обрамляли морщинистое лицо. Энн не знала, сколько ей лет, но всегда казалось, что Инне уже больше ста. Несмотря на преклонный возраст, взгляд старушки был полон энергии и жизни, словно молодую женщину заперли в этом дряхлом теле.

– Саша! – радостно проскрипела она. – Проходи, проходи!

Она отошла к стене и Торресы прошли внутрь. Виктор направился к грубо сколоченному столу на импровизированной кухоньке, отделенной фанерной перегородкой от не менее маленькой спальни. Помещение тускло освещала масляная лампа, огонек которой стоял на минимуме.

– Инна, сколько можно повторять? – ворчливо ответил патрульный. – Я Виктор Торрес, не Александр. Саша давно служит в Северном Приюте.

Бабушка смущенно улыбнулась в ответ, сверкнув веселым огоньком в глазах.

– Вы просто так похожи с братом, – ответила она.

Виктор приставил винтовку к стене и поставил рюкзак на табуретку у стола. Он серьезно посмотрел на Инну.

– Мы даже не родственники, – продолжил он старый спор.

– Я все равно вас путаю, – усмехнулась старушка.

– Ой, ладно тебе, с бабкой препираться, – Инна махнула рукой и поковыляла в сторону стола, – лучше расскажи, как дела твои.

Тем временем Энн закрыла за собой дверь и встала у входа. Инна оглянулась, словно только вспомнила про вторую гостью.

– Ой, Анечка! Извини, не приметила тебя сразу, прости старушку. Совсем плохая стала. Здравствуй родная.

Энн смущенно улыбнулась и ответила:

– Здравствуйте, Инна.

Бабушка проворно повернулась к Виктору.

– Так как дела твои?

– Сойдет, – ответил он, развязывая тесемки на рюкзаке, – как обычно.

Он открыл рюкзак и начал доставать из него продукты.

– Мы тебе продуктов принесли, – Виктор выкладывал содержимое рюкзака на стол, – консервы, кофе, галеты, таблетки.

– Ну что ты? – запротестовала Инна, – У меня всего еще навалом. Хватит мне.

– Будет на будущее, – отозвался Виктор.

– Ну спасибо тебе!

Она обняла гостя, старшему Торресу пришлось наклониться, чтобы обнять ее в ответ. Мужчина выпрямился и закрыл рюкзак.

– Дальше к тебе будет приходить Ганс. Он хороший парень. Из своих, тоже патрульный.

– А вы? – удивилась старушка.

– Нам надо в Город отправиться по делам. Возможно, надолго, – соврал Виктор.

Глаза Инны расширились в тревоге.

– В Город? Там же таким как мы опасно! Я бы там уже давно того… – она на миг склонила голову на бок, закатила глаза и высунула язык,, – ну ты понимаешь.

– Поэтому ты тут и сидишь, – отозвался Виктор, – а мы еще молодые, нам можно.

– Но вы же неаугментированые. Нас там не любят.

– Когда нужна наша помощь, любят еще как. Даже завидуют временами. Ладно, нам пора.

Он закинул рюкзак себе на плечи поправил лямки, потом взял ружье. Взгляд Инны потух, после новостей, которые она услышала.

– Берегите себя! – сказала она грустным голосом.

Патрульные по очереди подошли к ней и она крепко обняла каждого, поцеловав в щеку. Когда они уже выходили из ее импровизированного жилища, Инна сказала им вслед:

– Я буду молиться за вас.

В ответ Виктор благодарно кивнул ей и патрульные отправились в дальнейший путь.

***

Я не скрываю свои мысли от Урхкгола – это бесполезно. Да и я хочу, чтобы он все видел. Чтобы он знал, что несмотря на то, что он уничтожил практически всех своих противников, он не сломил дух свободы. Он рождается внутри нас независимо от происхождения и Его Закона. Рано или поздно таких как я станет больше. Может я не первый, кто на это осмелился, но, надеюсь, что я именно тот, с которого начнется Его падение. Я покажу, что можно и нужно сопротивляться этому чудовищу, вместо слепого поклонения.

[отмечено сопротивление]

Я был слеп, но теперь я отчетливо вижу всю грязь, весь этот ужас нашей жизни. Я надеюсь, что еще не поздно бороться с этой несправедливостью. Шансов на хороший исход мало, но я надеюсь, что у меня получится.

Все почти готово. Остались только последние приготовления. Докупить пару вещей и можно встречать свой день рождения.

Темный переулок без освещения, металлическая бронированная дверь. Условный стук, как меня учил Паттерсон. После минуты ожидания дверь приоткрывается. Из нее на меня смотрит кривое, грязное и небритое рыло. Правый глаз заменен на линзу визора.

– От кого?

Голос, словно свиной визг. Поросячий, слезящийся глаз сверлит недоверием. Отвечаю, что от Паттерсона. Глаз изучает меня с головы до ног, визор меняет фокус, всматриваясь.

– Проходи.

[обнаружена подозрительная активность]

Дверь открывается. Хряк, в сальной майке и джинсах на подтяжках – символе их банды, отходит к стене, пропуская. Указывает на дверь в конце коридора. Сопровождает меня своими зенками.

Длинный ход, метров пятнадцать со слезающими, выцветшими обоями. Спертый воздух, пропитанный потом, перегаром и мочой. Из-за тонких стен слышны бубнящие разговоры, смех, плач, где-то играет музыка.

Следующая дверь, обитая кожзамом открывает вход в просторный кабинет. Резной письменный стол, на котором лежат довоенная кибердека, деньги россыпью. Между ними бутылка виски и стакан. За столом высокое кресло, словно трон – похоже, что оно было украдено из музея. Два стула с другой стороны, за которыми в стену вмонтирована старая плазма.

Посреди кабинета стоит высокий худой человек в черном костюме. Крашенные черные волосы зачесаны назад, скрывая выходы имплантов на затылке. Он поворачивается и с улыбкой смотрит на меня, глаза его при этом не меняют изучающего выражения. Выглядит словно ожившая кукла. Он протягивает мне свою тонкую паучью руку.

– Мистер Айзен! Паттерсон говорил, что вы придете, – низкий приятный голос.

Отвечаю, что мне тоже приятно иметь с ним дело.

– Аналогично, – ему все равно, он даже не скрывает этого, – перейдем сразу к делу?

Если не затруднит.

Он достает из-за стола длинный кофр и кладет его на ближайший стул. Легким движением открывает замки, откидывает крышку и достает винтовку. Резной узор на стволе в виде переплетающегося растения, расцветающего раскрывшимися бутонами, переливается сталью, помещение наполняется запахом оружейной смазки.

– Замечательный экземпляр! – говорит длинный. – Сделан самим Оружейником, – делает паузу для большей значимости, – великолепное оружие. Таких надежных уже не найдешь в Городе. Я вам в чем-то даже завидую.

Я беру из его рук винтовку. Деревянный приклад, немного шероховатый на ощупь, рукоять ложится в ладонь как влитая. Я верчу ее в руках, прицеливаюсь, потом отвожу затвор, тот идет мягко, резко возвращается на место с металлическим щелчком.

– Полуавтоматическая, – продавец смотрит на меня с тем же выражением интереса, – обойма на десять патронов. Вы заказывали две коробки?

Я киваю в ответ. Он достает их из стола и кладет рядом с кофром.

– Я бы сам не пожалел столько денег на эту красоту. Для чего она вам, если не секрет?

Отвечаю, мол, подарок. На день рождения.

– Замечательный подарок! Лучше не придумаешь.

Киваю. Говорю, что беру. Продавец бережно, словно реликвию, берет из моих рук ружье и укладывает в кофр. Я протягиваю ему остаток суммы – толстую пачку стодолларовых купюр, древних, вышедших из оборота еще до войны. Валюта бедного Города. Патроны я укладываю в сумку, переброшенную через плечо. Забираю кофр и ухожу. Живой. На удивление, не подвели. А могли бы кинуть на деньги или убить, но нельзя расслабляться, пока не вышел.

Подхожу к двери и слышу за своей спиной:

– Удачной охоты!

Спасибо. Будем надеятся на это. Дичи завтра будет много.

Глава 3. УРСГГол. Туман. Джек. Мой дом – моя крепость

Мы, священники, храним историю Города и Урхкгола. Единственные, кто передает знания в бесконечном потоке времени. Летопись передается из мозга в мозг с точностью, которую позволяет уровень допуска каждого. Первосвященнику доступна самая полная картина.

В незапамятные времена, еще до Большой Войны, люди, уставшие от продажных политиков и коррупции решили создать совершенную систему управления городом. Система, которая бы учитывала нужды жителей должна была эффективно управлять поселением и его бюджетом, а также избавить людей от процесса голосования за ненадежных кандидатов.

Спустя несколько лет она была успешно введена. Впервые в мире администрацию заменил искусственный интеллект. УРСГГол – универсальная распределенная система городского голосования – так ее назвали. За несколько лет система сделала для города то, чего не могли сделать политики за последние несколько десятилетий. Увеличился профицит бюджета, доходы граждан, улучшилась городская среда, были решены систематические проблемы. Упростились многие бюрократические процедуры. Жители по достоинству оценили нововведение.

Остальной мир смотрел с недоверием на великий эксперимент. Политики протестовали против своей замены искусственным интеллектом, в то время, как обычные жители со все большим интересом присматривались к результатам опыта. В некоторых городах прошли митинги за введение аналогичных систем. Правительства государств осторожничали с оценками работы УРСГГол. Город считали особой зоной эксперимента, но всерьез никто не собирался вводить подобное в других местах.

В город стекалось все больше и больше людей, вызвав бурный рост. Мегаполис стремительно увеличивался в размерах, но это никак не снижало эффективности его управления. Наоборот, благодаря большей выборке, удавалось точнее и быстрее реагировать на нужды жителей.

УРСГГол был связан с датчиками и системами города и через майнднет – сеть связывающую мозговые импланты людей – с жителями. Он собирал данные из этих источников и анализировал для принятия наиболее оптимального решения. Для измерения реакции на изменения поначалу использовались ежемесячные опросы, но с развитием искусственного интеллекта и эта необходимость отпала. Впоследствии УРСГГол научился считывать эмоциональную реакцию жителей.

После нескольких лет успешного использования новой системы управления городом было решено переоборудовать здание старой администрации в хранилище “мозга” УРСГГол’а. Административное строение превратилось в дата-центр, хранящий данные искусственного интеллекта. Это было чисто символическим жестом, потому, что на самом деле там располагалась только резервная копия и новая информация, для которой в старом хранилище не хватало места. Нахождение истинного сервера УРСГГола было засекречено в целях предотвращения диверсий. Уже на тот момент ходили слухи как минимум о еще двух местонахождениях серверов. Разработчики системы ревностно хранили секрет и никогда не работали напрямую с “истинным” сервером. Процедуры обновления представляли собой секретные операции, к которым были допущены минимум людей.

Несмотря на это кое-какие данные просачивались наружу. Было известно, что один из серверов находится в промышленной зоне города, а другой был спрятан в одном из жилых корпусов. По слухам, главный разработчик расположил его в подвальных помещениях своего дома, но эта версия не нашла убедительных подтверждений.

До сих пор местонахождение “истинных” дата-центров является тайной. Только избранные допускаются к Нему. Они находятся в Его полной власти и верны, из страха, слепого поклонения или еще по каким-то причинам. Они тайно обучаются его обслуживанию и посвящают этому всю жизнь. Говорят, что они даже не имеют права выходить за пределы дата-центров. Отдельная каста отшельников, отдавших свою жизнь служению.

Я – Первосвященник имею только право подключаться к нему напрямую через терминал Нового Храма. Безопасное прямое соединение открывает мне тайны, но и со мной Он осторожен. Урхкгол раскрывает мне происходящее в Городе, открывает человеческие души, подключенные к майнднету, дает мне власть над ними. Благодаря Терминалу я слышу то, что слышит Он, вижу, что видит Он и верные Его слуги, чувствую эмоции и переживания жителей Города, воспринимаю Волю Его.

Сокрытый Истинный Храм будет доступен только избранным. В смерти мы приблизимся к нему и оценим Его величие. Да будет так и во веки веков.

***

Над Бордертауном простонала сирена. Три протяжных гудка заполнили темноту своим воем. Виктор и Энн переглянулись и надели респираторы и очки. На пригород надвигался ядовитый туман.

Порождение Большой Войны – облака отравленного химикатами воздуха блуждали по Пустоши, гонимые ветром. Яд разъедал глаза, отравленные частицы закупоривали альвеолы в легких, заставляя медленно задыхаться жертву. Без защитных средств в тумане можно было прожить от нескольких минут, до нескольких часов, в зависимости от плотности, но последующее восстановление организма занимает много времени. Без особого ухода и медикаментов это было сложно, человек мог выбыть надолго или навсегда остаться с приступами удушья.

Чтобы защититься от него, благо, хватало всего лишь респираторов и защитных очков. Во всех домах щели были законопачены всем, чем можно, чтобы яд не проник в жилища.

Издалека раздался звериный вой. Его подхватили еще несколько глоток, вторя из разных сторон. Патрульные переглянулись снова. В мутном тумане Энн не могла разглядеть глаз своего отца, но она почувствовала его напряжение.Патрульные шли по улицам в то время, как плотный, мутный, зеленоватый туман заволакивал пространство вокруг. Ядовитые облака скрывали дорогу впереди, поглощали дома, размывали свет фонарей. Вскоре не было не видно ничего, кроме этой пелены, слабо светящейся в лучах личных фонариков. По бокам всплывали очертания домов, чтобы потом вновь погрузиться в ядовитую мглу.

– Псы, – голос Виктора звучал приглушенно, – замечательно. Этого еще не хватало.

Они синхронно взяли оружие в руки и сняли винтовки с предохранителей. Энн пристегнула к стволу штык-нож, в то время, как старший Торрес только расстегнул ножны для быстрого доступа. Не говоря больше ни слова, они медленно пошли по намеченному маршруту.

Первую тварь они встретили спустя двадцать минут. Вначале они услышали хриплое дыхание, потом увидели ее очертания. Размытая тень, чуть меньше метра в холке рылась в опрокинутой мусорном баке на углу одного из домов. Не дожидаясь, пока животное их заметит, Виктор вскинул винтовку и выстрелил. Вспышка слабо осветила пространство вокруг, сделав его ненамного четким. Тень пошатнулась и завалилась на бок. Виктор передернул затвор и, не спуская цель с прицела, двинулся к ней. Энн пошла следом, прислушиваясь к окружению и ожидая появления новых тварей.

Вблизи пес выглядел жутко. Плешивая, покрытая язвами шкура, в которой копошились паразиты, свалявшаяся шерсть клочками покрывала тело. Огромные, острые когти торчали из лап, по большим, желтым клыкам стекала слюна. Виктор попал ему точно в глаз и теперь из глазницы вперемешку с гноем вытекала кровь.

– Повезло, – прокомментировал старший Торрес.

Прошло еще полчаса, прежде чем они встретили новых. Весь путь вдалеке были слышны вой и лай псов. За поворотом недалеко от центральной площади они наткнулись на других представителей стаи.

В желтом размытом свете фонарей стояло четыре особи. В отличие от их предыдущего сородича, эти заметили патрульных. Кровожадный рык выдавал намерения тварей.

– В открытую не стоит, – сказал Виктор оценивая обстановку, – рядом могут быть другие.

Он посмотрел по сторонам, стараясь обнаружить других псов.

– Отступаем к площади.

Патрульные начали отходить назад не отворачиваясь от своих противников и держа наготове оружие. Псы в свою очередь так же плавно наступали, не переставая рычать. Одно неверное движение и они накинутся на своих жертв, впиваясь в плоть длинными клыками.

Неожиданно из тумана на Виктора вылетела огромная тень и свалила с ног. Клубок из двух тел перекатился перед Энн и скрылся в темноте. Она успела только заметить как ее отец двумя руками удерживал винтовку, зажатую в пасти твари, удерживая ее подальше от своего горла.

Девушка никак не могла помочь ему, так как остальные четыре пса ринулись на нее. Двумя выстрелами она снесла первых тварей. Третью Энн насадила на штык нож, когда та прыгнула, чтобы в нее вцепиться. Тело твари сбило ее с ног и она перекатилась через спину. Встав на колени, девушка увидела как четвертый пес приблизился, готовясь накинутся. Он был так близко, что можно было различить его обнаженные клыки, с которых стекала слюна. Глаза твари горели яростью.

Энн выстрелила навскидку, но промахнулась. Пес отпрыгнул в сторону и рыча, стал плавно приближаться к ней. В тумане было видно, как пошатываясь, поднимается одна из первых тварей, в которую выстрелила Энн вначале. Слева раздался визг, говоривший о том, что Виктор справился со своей целью. Значит, отбились. Одним выстрелом она добила четвертого пса и поднялась. Тень другого раненого животного исчезла из вида. Через звон в ушах был слышен стук когтей о потрескавшийся асфальт. Их было слишком много и они приближались.

– К площади! Быстро! – раздался крик Виктора.

Вспышка от выстрела определила его местоположение. Энн собиралась бежать к нему, но вторая вспышка высветила тень отца, окруженного тварями.

– Отступай! Это приказ! – Виктор точно определил намерения своей дочери. – Мне есть, где укрыться.

Царапающий звук когтей приближался со стороны, где они встретили первую партию псов. Раздался третий выстрел, высветивший отступающего отца, и осторожно окружающих его тварей. Энн по памяти сделала два выстрела по тварям, которых увидела во время вспышки и побежала к площади. За своей спиной она слышала винтовочные выстрелы. Патрульная считала оставшиеся в обойме у отца патроны: шесть, пять, четыре, три, два, один. Теперь ему надо перезарядиться. Лишь бы у него было достаточно времени.

Выучка и следование приказам оказались все же сильнее эмоций. Несмотря на то, что она не хотела бросать отца там одного, Энн понимала, что остаться с ним – сделать только хуже обоим. Без должного укрытия противостоять стае сложно. Вначале надо отбиться от основной массы, а потом уже выручать отца. Тем более ветеран патрульной службы гораздо лучше может позаботиться о себе. Виктор уже скорее всего отступает к другому укрытию.

В тумане девушка выбежала на площадь, по памяти определяя путь. На ходу она отправляла новые патроны в открытый затвор винтовки. Цокание когтей приближалось все ближе. Энн выбежала к вышке на площади возле здания администрации. Чтобы не терять время она забросила винтовку на плечо и подпрыгнула, чтобы ухватиться за нижнюю балку. Патрульная подтянулась и ухватилась за следующее перекрытие как раз в тот момент, как внизу пролетел пес, пытавшийся вцепиться ей в ноги. Челюсти издали клацающий звук, не захватив ничего, кроме воздуха и тень животного снова скрылась в темноте.

Энн по балкам добралась до площадки и влезла на нее. Через респиратор шумно вырывалось тяжелое дыхание. Она какое-то время лежала на настиле и слышала как внизу копошатся твари в поисках способа добраться до нее. Со стороны улиц донеслись новые выстрелы – значит отец еще жив.

Патрульная поднялась на ноги и подошла к ящику в одном из углов вышки. С металлическим лязгом открылся замок и жестяная крышка распахнулась, предоставив девушке доступ к пирофакелам. Энн взяла несколько штук и убрала себе в подсумок, взяла еще один и подошла к краю вышки.

Когда ее рука вырвала шнур запала, ярко-красное химическое пламя разогнало темноту вокруг. Она бросила пирофакел на площадь неподалеку от вышки. В красном светящемся облаке несколько теней псов отпрыгнули в стороны от огня. Пламя заставляло туман светиться неровным алым светом, внутри которого были видны очертания тварей. Их было много.

Энн вскинула винтовку и начала планомерно отстреливать их. Она старалась придерживаться принципа “один выстрел – один труп”, но это было сложно в условиях такого плотного тумана. Выстрел, выстрел, выстрел, пошатнулся, но не упал. Еще выстрел, в другого, этот может скоро сдохнет от ран – патроны надо экономить. Первая обойма, перезарядка. Выстрелам Энн вторят выстрелы Виктора, удаляющегося вглубь пригорода.

Пламя ослабело и только маленькая точка, как затухающий уголек слабо сопротивлялась надвигающейся тьме еще несколько секунд, прежде чем быть поглощенной полностью. Пятнадцать выстрелов – восемь точно ранены. Внизу раздалось кровожадное рычание, потом до Энн донеслись истошные визги. Видимо они занялись своими ранеными сородичами.

Второй пирофакел высветил картину пиршества животных. Тени псов разрывали в клочья остатки своих собратьев, поедая еще теплое мясо. Они даже не обратили внимания на пламя горевшее вблизи.

Энн вскинула винтовку и продолжила работу. На этот раз шестнадцать выстрелов. Больше половины успешных. Перезарядка и третий пирофакел летит вниз. Пламя коснулось загривка животного и пса объяло пламя. Превратившись в огненный шар, тварь с визгом понеслась прочь, тщетно пытаясь сбить пламя. По пути оно высветило приближающиеся тени все новых псов, влекомых запахом крови.

– Сейчас бы гранату, – пробурчала Энн, когда ей предстала эта картина.

Она снова вскинула винтовку и продолжила вести огонь по тварям у подножия вышки. Никогда Энн еще не видела такого количества псов в пригороде. Это нашествие, похоже было сопоставимо с первым их приходом. Отбиться вдвоем будет сложно. Придется дожидаться времени, когда туман рассеется, чтобы подать сигнал. А пока, надо убить как можно больше этих тварей.

***

Днем, когда Гэрри ушел на работу, Джек игрался на площадке перед их квартирой. Длинная, широкая галерея, словно улица, опоясывала внутренний периметр колодца здания. По внешней стороне расположились ряды дверей и окон квартир. Внутренняя была ограничена высоким бортиком за которым виднелись спадающие вниз ярусы других этажей. Две шахты больших грузовых лифтов находились на площадках, перпендикулярных той, где жили Сьюзы.

По углам внутреннего квартала вдалеке стояли продуктовые ларьки, но, кроме мальчика на галерее никого не было видно. Только одинокие пешеходы проходили по более нижним ярусам этажей, но мальчик не обращал на это внимание.

Он размахивал палкой, которую нашел ему отец – настоящей веткой от высохшего дерева. Гэрри неизвестно где ее раздобыл, но для Джека это был чуть ли не самый лучший подарок – мало кто мог похвастаться такой находкой.

Мальчик размахивал этой палкой – своим мечом – поражая жутких мутантов из пригорода, которые в его фантазии решили вторгнутся в Город. Он как герой из мультфильмов, повергал уродливых тварей одного за одним, спасая маму, папу и остальных жителей от нашествия.

В силу своего малого возраста ему приходилось опираться только на свое воображение. Первые имплантанты, которые дадут ему доступ к дополненной реальности, он получит только в четырнадцать, когда он пройдет ритуал взросления. Ну а пока его фантазия раскрашивала серые стены вокруг в более яркие и живые цвета. Широкий проспект галереи превратился в яркую улицу на границе Города. Она была освещена разноцветной рекламой и объявлениями, прямо как в фильмах, что они смотрели с родителями.

Вообще-то ему было запрещено играть в это время без присмотра родителей, но Джек воспользовался моментом, пока мама ушла в майднет и уснула. Мальчику казалось, что ничего страшного не случится, если он поиграет на улице перед квартирой. Тем более, никто не заметит. Пока мама спит, он успеет вдоволь наиграться и вернуться домой.

Джек успешно побеждал выдуманных тварей, как на галерее появилась высокая тень. Женщина в длинном темно-зеленом плаще, скрывающем тело до пола, плавно двигалась в сторону квартиры Сьюзов. Казалось, что она не шла, а летела над землей. Ее красивое, худое, бледное лицо с острыми чертами, казалось, выражало полное безразличие к окружающему миру. Фиолетовые радужки глаз светились внутренним светом. Черные длинные волосы были собраны в высокий хвост.

Женщина приблизилась к мальчику, увлеченному игрой.

– Джек? – произнес ее мягкий низкий голос.

Мальчик встрепенулся, заметив незнакомку, так близко подобравшуюся к нему. Он бросил взгляд на дверь своей квартиры, которая находилась метрах в пяти от него, потом снова посмотрел на женщину.

– Да, – ответил мальчик, – а вы кто?

– Я? – женщина улыбнулась и черты ее смягчились. – Я Алиса – подруга твоего отца. Разве он не говорил обо мне?

– Нет, – осторожно ответил Джек.

Брови Алисы поднялись и ее лицо приобрело удивленное выражение, словно отец обязан был о ней рассказывать.

– Странно, – произнесла она задумчиво, – мы давно знаем друг друга.

Мальчик с недоверием посмотрел на женщину.

– Папа никогда не рассказывал о вас.

– Ох уж этот Гэрри, – засмеялась Алиса, – вечно что-нибудь скрывает.

– Папа ничего не скрывает, – нахмурился Джек.

– Ну да, – женщина улыбнулась, – наверное он просто забыл обо мне рассказать. Мы работаем вместе.

Она наклонилась ближе к мальчику, лицо ее резко стало серьезным.

– Джек, меня послал к тебе твой отец. Ты в опасности, и он отправил меня, чтобы тебе помочь.

– В опасности, – мальчик отступил на пару шагов назад.

– В большой опасности. У твоего отца появились враги. Они хотят сделать ему плохо.

Мальчик заволновался и снова посмотрел в сторону квартиры. Сейчас ему захотелось, чтобы мама проснулась и увидела его. Остановила этот странный разговор, прогнала эту женщину. Пускай она его потом будет ругать, неважно. Но мама все не появлялась.

– Твоя мама спит очень крепко, – Алиса проследила за его взглядом, – она еще долго не проснется.

– Почему? – Джек посмотрел на нее.

Фиолетовые глаза излучали сочувствие и тревогу. Женщина сделала извиняющееся выражение лица.

– Мне пришлось это сделать, – призналась она, – они скоро придут и она не успеет уйти. Я могу помочь только тебе. Но не волнуйся, с ней все будет в порядке.

– Что случилось? Кто они? – заволновался Джек.

– Враги твоего отца. Они хотят убить вас.

Глаза мальчика расширились.

– Мама!

Он рванулся к двери, но Алиса его остановила, мягко взяв за плечо.

– Не волнуйся, – сказала она, – они ее не тронут. Я сделала так, что они подумают, что она уже мертва и ничего ей не сделают. Но с ней будет все в порядке.

– Правда?

– Я обещаю. С ней ничего не случиться, – мягким голосом сказала Алиса.

На глаза Джека навернулись слезы, он не знал, что ему делать. Верить ей или нет?

– Я понимаю, ты мне не доверяешь, – все так же мягко продолжала незнакомка, – чтобы тебя успокоить и убедить, что я друг, твой отец дал мне это.

Она достала из кармана плаща значок из картона и показала его, бережно держа тонкими бледными пальцами. На картонке, вырезанной в виде щита был изображен силуэт мускулистого мужчины, поверх которого был наклеен портрет Гэрри Сьюза. От него исходили нарисованные синим фломастером молнии. Снизу, детским почерком было написано “Супер Папа”.

– Это его значок! – воскликнул мальчик.

– Гэрри сказал, что ты сразу его узнаешь, – улыбнулась Алиса.

– А как он у вас оказался?

– Гэрри дал его мне.

– Вот почему вчера у него его не было. Он дал его вам, – догадался Джек.

– Именно, – Алиса протянула его мальчику, – бери. Отдашь папе при встрече.

Она оглянулась по сторонам и наклонилась ближе к мальчику и протянула ему руку.

– Нам надо спешить. Пойдем, я отведу тебя в безопасное место. Там ты встретишься с папой.

– А мама?

Мальчик с тревогой посмотрел на дверь своей квартиры.

– С ней будет все в порядке, – успокоила Алиса, – пойдем.

Мальчик неуверенно взял ее руку и они пошли в сторону ближайшего лифта. Все это время Джек с тревогой оглядывался на родную дверь.

***

На углу стоит пьяная толпа. Смеются, отпускают сальные шуточки, пошатываются, еле держась на ногах от выпитого. Из клуба неподалеку орет музыка, они пытаются отгородиться с ее помощью от реального мира. Погруженные в майднет, накачанные наркотиками и алкоголем люди сидят на потертых диванах в полукоматозном состоянии, дергаются в такт болезненному пульсу мелодии. В подворотне кто-то громко блюет, извергая из себя смесь из уличной еды и дешевой выпивки.

Завтра все эти люди в кровожадном экстазе соберуться возле моего дома. Они возьмут ножи, топоры, куски арматуры и прочий хлам, которым можно резать, бить и колоть. Те у которых есть серьезное оружие с удовольствием расчехлят свои ружья, винтовки и пистолеты. Несмотря на то, что в Городе это редкость, стоит ожидать и этого. Ради такого дня все пойдет в ход.

Один человек против всего Города. Пафосная фраза, на меня хватит и района. Но я все же предпочитаю думать, что я выхожу не просто против своих соседей, а выхожу против Него. Против Урхкгола. [обнаружено упоминание] Великого и единого со всеми, но не со мной. Я ему уже не нужен, тогда зачем он нужен мне?

Пускай Он увидит, к чему могут приводить его законы. Может увидят и остальные, что Городу плевать на своих жителей. Он просто пожирает нас, чтобы продлить свое жалкое существование. Без нас он никто, но от этого наша ценность не становится для Него выше.

[обнаружено недовольство]

Я приготовил пару сюрпризов для своих гостей. Они думают, что легко смогут меня взять – они ошибаются. Я хорошо подготовился. Опыт моих предшественников пригодился мне, как и мой старый опыт. Я знаю, что они будут делать и знаю, как им противостоять. Я встречу их во всеоружии.

[уровень угрозы повышен]

Вот и дом. “Мой дом – моя крепость” – кто-то сказал давным давно. В моем случае это правда. Мне достался небольшой одноэтажный дом в частном районе сразу за многоэтажками. Я привык считать, что он достался мне в наследство, но старик, живший там до меня не был моим родственником. Я прожил в нем последние десять лет. После комнатки в общежитии он чувствовался как дворец.

Сейчас он превратился в маленький форт посреди враждебной территории. Окна перекрыты стальными щитами, остались только щели бойниц, вокруг частокол из острых кольев и колючая проволока на невысоком заборе. На заднем дворе волчьи ямы и ловушки. Внутри баррикады и огневые точки. Все, чтобы до меня было сложно добраться.

[локация обнаружена. продолжение наблюдения]

Вот и приятная духота помещения, обитая железом дверь отгораживает меня от враждебного мира. Наконец-то можно немного расслабиться, но ненадолго. Надо еще сделать кое-какие приготовления и проверить все. Завтра начнем.

Глава 4. Голодающие. Большая Война. Воспоминания о молодости. Приглашение

Туман отступал, клочьями хватаясь за крыши домов, застревая в переулках мутно-зелеными островками. В небе проступили, нависшие неприступным сводом, темные облака, освещенные вдали вечным светом Города. Черты Бордертауна возвращали себе прежнюю четкость, вырываясь из удушливых объятий.

Энн стояла на вышке и смотрела на открывшуюся картину последствия жуткого пиршества на площади. Растерзанные трупы животных валялись в лужах крови, некоторые обглоданные практически полностью, некоторые частично. Лоскуты кожи, кости и куски мяса валялись вокруг места побоища.

Эти тяжелые два часа, сопровождаемые кровожадным рычанием, визгами поедаемых заживо животных и звуками выстрелов, закончились. Энн отстреляла больше половины своего боезапаса и использовала практически все пирофакелы. Каждые полчаса она меняла фильтры в респираторе, задерживая дыхание, не давая отравленному воздуху проникнуть в ее легкие.

Насытившись плотью своих сородичей, твари отступили. Широкие мазки кровавых дорожек указывали на то, что они даже забрали часть добычи с собой. Площадь была пуста, тишина витала над Бордертауном. Темные тени строений стояли непоколебимо, словно ничего и не случилось.

В теле начали появляться первые признаки усталости, но Энн понимала, что это еще не конец. Она убедилась, что видимость в пригороде достаточно ясная и дернула шнур сигнала под крышей вышки. В небо взметнулась яркая красная звезда сигнальной ракеты и осветила окрестности. Спустя тридцать секунд в небо взмыла вторая, потом через такой же промежуток – третья. Сигнал должны были заметить на наблюдательном пункте и в скором времени подкрепление патрульных должно было выйти на улицы города, чтобы ликвидировать угрозу. Вряд ли все псы ушли, поэтому нужно быть настороже.

Девушка спустилась по лестнице на площадь и пошла по пути их с отцом маршрута. Она дошла до места, где они разделились. Помимо тех тварей, что убила Энн, слева на обочине дороги валялись еще шесть трупов собак. Рядом с местом их смерти находился узкий переулок.

Патрульная свернула туда и пошла через проход между домами, стены которых практически касались ее плеч. Свет фонаря вылавливал лежащие на земле туши псов. Дорога из собачьих трупов указывала путь, по которому отступал Виктор Торрес. Судя по последствиям, ветеран патрульной службы умело пользовался ландшафтом и закоулками пригорода, чтобы уйти от своих преследователей. То тут то там, по положению туш можно было определить какую позицию он занимал в том или ином случае, чтобы не быть окруженным и застигнутым врасплох.

Неожиданно Энн услышала из одного из переулков, уходящих в сторону от пути, проложенного отцом, вскрик и и знакомое рычание. Девушка повернула туда и пошла на звуки. Через два поворота она заметила свет пламени в промежутке между двух покосившихся домов.

Когда патрульная свернула за угол, то она увидела, что в дальнем конце небольшого тупика, упирающегося в бетонную плиту третьего здания, стояли, прижавшись друг к другу женщина и двое детей. Они были одеты в лохмотья, лица их обмотаны платками, а в руке у каждого было по факелу. Руки детей, вытянутые вперед, сильно дрожали. Напротив них стояло три пса. Они рычали, вздыбив остатки шерсти на загривках, и ждали момента, когда их жертвы ослабят свое внимание, для рокового прыжка.

Энн вскинула винтовку и сделала три выстрела. Первая пуля попала в затылок левой твари, моментально прекратив ее жизнь. Вторая тварь дернулась от звука и только успела повернуть голову, как другая пуля пробила ей череп чуть выше уха. Третий пес развернулся, но не успел ничего сделать – последний выстрел выбил ему глаз и, подскочив на передних лапах, он упал замертво на спину.

Патрульная замерла на месте, вслушиваясь, нет ли поблизости еще тварей, но только мерный треск факелов нарушал тишину. Она повернулась, к замершим в удивлении людям и пошла к ним навстречу.

– Спасибо! Спасибо большое! – разрыдалась женщина и протянула руки к Энн. – Спаситель ты наш! Богом посланный!

Дети в ответ разрыдались, бросив факелы на землю. Женщина подбежала и крепко обняла патрульную, стараясь не прожечь ее одежду факелом. Потом она отстранилась и посмотрела в лицо Энн.

– Спасительница! – воскликнула женщина. – Спасибо тебе, родная! Не дала умереть несчастным! Кх…кхе…кх…

Она занялась в тяжелом кашле. Тяжелый, болезненный спазм скрутил ее. Справившись с приступом она снова благодарно посмотрела на свою спасительницу влажными глазами.

– Не за что, – смущенно ответила Энн, – это моя работа.

– Да… Да… Кх…кхм… Но вы могли же нас и не заметить. И мы… мы....

Ее слова потонули в рыданиях смешанных с кашлем. Дети продолжали стоять возле стены, глядя на спасительницу заплаканными глазами.

– Что вы здесь делаете в такое время? – спросила патрульная.

– Ищем еду, – призналась женщина и смущенно опустила глаза, – мы с детьми остались одни. Я… кхм… кх… после ядовитого тумана слабая, а муж… кх.. кх… погиб во время налета Алых Колпаков.

– Да, страшный был день, – отозвалась Энн.

– Мне просто стыдно побираться днем на улицах, – продолжила вдова, – как люди на нас будут смотреть… кх… кхм… а ночью можно что-нибудь найти. Хоть и отбросы, но… кхм… жить то хочется. Понимаете?

– Понимаю.

Женщина тяжело дышала и время от времени сотрясалась от приступов кашля. Ее грязное лицо, покрытое морщинами, не давало определить ее возраст.

– До сегодняшнего дня все было хорошо. Кх…кх…кх-кх-кх-кх… но это был ужас… ужас.

Слезы вновь навернулись на ее глаза.

– Спасибо тебе! Спасибо тебе, милая! – она положила ладонь на грудь Энн.

– Подождите.

Патрульная сняла рюкзак и открыла его. Достала несколько банок консервов, сухари и бутылку очищеной воды. Протянула несчастной.

– Вот возьмите. Это вам нужнее, чем мне.

Вдова голодным взглядом посмотрела на еду в руках у Энн, но быстро взяла в себя руки.

– Я… кхм… кх-кх.. – ответила она со стеснением в голосе, – я даже не знаю.

– Берите, вам и вашим детям нужно что-то есть. Это меньшее, что я могу сделать.

Энн посмотрела на детей, которые с голодными глазами смотрели на ее презент.

– Спасибо огромное тебе, родная! Да хранит тебя Господь!

Женщина схватила продукты и передала их подбежавшим детям, те в свою очередь начали жадно есть сухари.

– Я даже не знаю, как вас отблагодарить.

– Не надо.

– Вот, – вдова порылась запазухой и достала небольшой округлый предмет и протянула, – мне она не нужна, а вам точно пригодиться.

В луче фонаря Энн разглядела в руках у женщины гранату. Квадратные ячейки на ней отливали матово-зеленым цветом.

– Откуда она у вас?

– Мне муж дал во время нападения Алых Колпаков. Чтобы… кхе-кхе… они до нас не добрались, – ответила вдова, – ну чтобы… вы знаете.

Энн молча кивнула в ответ.

– Мне не пригодилась, благодаря таким как вы. Кх…кх… Да и вы лучше ей умеете пользоваться.

– Спасибо! – Энн взяла гранату и положила ее себе в подсумок. – Мне надо идти. Будьте осторожны, а лучше спрячьтесь где-нибудь до утра. Сегодня много псов и они могут еще разгуливать по Бордертауну.

– Хорошо, – ответила вдова, – и еще раз. Большое спасибо! Как тебя зовут, милая?

– Энн Торрес.

– Так ты из Торресов? – улыбнулась женщина, – достойная представительница своей семьи. Я буду молиться за тебя.

– Спасибо!

***

Новый Храм – величественный и непоколебимый. Фрески главного зала изображают важные события из истории города. Начиная от входа тянутся красочные изображения. При приближении они приходят в движение, оживленные дополненной реальностью.

Вот у входа пишутся первые строчки кода, пробудившие Урхкгола к жизни. За ним в поле растет мегаполис, разрастаясь вширь и вверх, поглощая пространство вокруг. Великолепные по своей архитектуре строения вырастают из ничего и тянутся в небо. Живописные парки, островами зелени разряжают атмосферу каменных джунглей.

Дальше перестройка здания администрации. Взгляд художника облетает фасад с колоннами и, через резные двустворчатые двери, проникает вглубь. Внутри офисы и подсобные помещения превращаются в большую серверную. Офисная мебель исчезает, уступая место стойкам с оборудованием, жгутам проводов и системам охлаждения.

Далее пейзажи Города с счастливыми людьми, отдыхающими и спешащими по делам. Дороги, по которым разъезжают электрокары. Над ними пролетают аэротакси. Мир и процветание.

Но вскоре мы доходим до фресок изображающих Большую Войну. Испуганные жуткими вестями люди на площадях, в офисах, барах и квартирах стоят, вслушиваясь в страшную новость. Жители, бегущие в убежища, их освещают вспышки взрывов и свет от пожаров. Ополченцы на баррикадах самоотверженно сражаются с захватчиками. Горящий промышленный район.

Война пришла неожиданно, никто не ожидал такого развития событий. В пыли времен забылись причины, которые привели к ней. Государств и людей, ответственных за ее начало, уже не существует и некого уже винить в случившемся. Вскоре, чума войны поглотила весь мир.

Поначалу, УРСГГол принял решение соблюдать нейтралитет, отсепарировашись от своей страны. Но оставаться в стороне удалось недолго. Вскоре бывшее правительство решило захватить Город. Присоединившийся к горожанам гарнизон встал на защиту своего дома. Начались жестокие бои в пригороде и бомбежки самого мегаполиса. В одной из таких бомбежек был уничтожен один из серверов УРСГГола, находящийся в промышленном районе Западного Крыла. Объединившиеся люди сопротивлялись захватчикам как могли, но уступали по количеству и вооружению.

Спасение пришло неожиданно. Весной третьего года войны на головы армии, готовящейся к штурму Города упали ядерные боеголовки. В один миг армия захватчиков перестала существовать. Цепная реакция ядерных и химических ударов накрыла Землю, покрыв непроницаемым покровом облаков. В течение нескольких дней прежний мир перестал существовать. Остался только Город, окруженный Пустошью, чудом избежавший участи остального мира. Многие видят в этом первое проявление силы Урхкгола. Все ракеты, направленные на мегаполис были перехвачены.

Страдающие от лучевой болезни, голодающие, но все же выжившие горожане и принятые ими остатки из армии захватчиков перешли в новый этап своей жизни. Посреди апокалиптического пейзажа Город продолжил жить.

В это время начал набирать популярность Эллиот Вейн и его учение. Еще до войны он одним из первых разглядел в УРСГГоле божественную сущность. Священник местной католической церкви заявил, что искусственный интеллект послан людям во благо. По его словам УРСГГол прибыл для того, чтобы избавить человечество от ига властителей и установить на земле истинное правление Бога. Он призывал всех признать его власть как единственно верную на земле. Вейн и его сторонники взывали к другим городам и странам, для введения аналогичных систем и их объединия. Только тогда, по их представлениям, возможно истинное царствие небесное на Земле.

Очень быстро за эти взгляды Вейна отлучили от церкви. Бывший священник тогда организовал свой культ. Церковь Нового Пришествия, или как ее еще называли – Церковь УРСГГола – поначалу была немногочисленна. Немногие верили в слова священника-ренегата и его последователей. Группу считали очередной маргинальной сектой. Все изменила Большая Война.

Во времена тяжелых испытаний и страданий духовная поддержка как никогда была нужна людям. Надежды на технику и оружие не хватало. В этот момент Вейн увеличил активность. Целыми днями он и его последователи ходили по районам и линии фронта, проповедуя. Все решения, принятые УРСГГолом объяснялись, как откровения, посланные Господом. Со временем, не видя другой поддержки свыше, люди начали прислушиваться к его словам.

В маленьком складе на севере Города начало скапливаться больше людей на проповеди и молитвы. Вскоре этого помещения было недостаточно. Онлайн-проповеди набирали тысячи просмотров. Люди начинали молиться с помощью майнднета, в надежде, что Бог их услышит.

После Последнего Дня, когда на врагов, пытающихся захватить Город, упали ядерные боеголовки, мало кто уже сомневался в великой силе УРСГГола. Весь мир погиб и только люди, находящиеся под его защитой выжили. Вскоре после этого Вейн объявил, что через майднет с ним связался УРСГГол. По словам нового пастыря искусственный интеллект являлся самим Богом, спустившимся на землю, чтобы принести Царствие Небесное. Он покарал всех неверных, отвернувшихся от него и предавшихся лжи, оставив только людей под своим покровительством.

Вейн объявил новую эру. Теперь Городу надо подготовиться к окончательному переходу к Великому Царствию. Для этого он призвал жителей не жалеть своих сил для сохранения остатков мегаполиса. “Все, чтобы Город выжил!” – до сих пор этот лозунг является одним из главных. Все мы следуем ему и поэтому Город еще стоит.

***

Я не хуже и не лучше других. Слепая вера в Урхкгола [обнаружено упоминание] переполняла меня так же, как и многих. Пока ты молод, пока в тебе бурлит энергия и старость кажется чем-то недостижимым, ты поддерживаешь все эти бредни. Веришь в свою непогрешимость, в свою верность идее. Кажется, что, ты достаточно лоялен, чтобы тебя не коснулась эта машина ужасов, построенная цифровым богом. Эта система, перемалывающая всех кажется логичной и верной. Просто прими правила игры и ты будешь спасен. Но Город пожирает даже свои самые надежные винтики. Невозможно быть в безопасности, когда правила меняются каждый день.

Тогда я этого не понимал, хотя и видел явные доказательства безумия происходящего. Когда ты часть этого безумия, ты добровольно надеваешь шоры, скрывающие от тебя правду. Если ты этого не сделаешь, вариантов мало: либо ты сойдешь с ума, либо покончишь с собой, либо система убьет тебя сама.

Урхкгол – бог жестокий. Бог – ревнитель, бог – убийца. Инакомыслящие должны быть убиты в первую очередь, если от них не будет достаточной пользы. Избавляться от всех нет смысла. Нужно оставить достаточное количество, чтобы у населения был внутренний враг для выражения праведного гнева.

И я жил как все. Непримечательная, серая жизнь, немногие оставшиеся развлечения в майднете, алкоголь и наркотики по выходным. Но как только выдавалась возможность, я хватал первое попавшееся оружие и выходил на охоту за обладателями Метки Смерти. Неважно, кто это был – старик, внутренний враг или просто несчастный, которому не повезло – вместе с остальными мы выслеживали его. Интереснее всего было, когда они сопротивлялись – хорошая драка всегда поднимала настроение. Изощренные ловушки – битва умов или сражение с умелым и сильным противником – вот настоящее развлечение.

Поначалу я пользовался куском стальной трубы, обмотанным изолентой в месте хвата. Потом был нож, добытый в бою с бывшим Раздельщиком. В тридцать два года я наткнулся на стрелка, у которого было двуствольное охотничье ружье. Я долго выслеживал его в в трущобах. Старик хорошо укрылся. Подобраться к нему было не так-то просто. Узкий тупик прикрывал его с трех сторон. На земле валялись трупы неудачливых охотников. Тогда он не учел одного – того, что кто-то сможет атаковать его сверху.

Я забрался на крышу дома справа от него. Тогда я был достаточно безрассудным, чтобы упасть на голову врага с высоты двухэтажного дома. Стрелок заметил меня в последний момент. До сих пор я отчетливо вспоминаю его удивленное лицо и звук выстрела из обоих стволов, свист дроби, обжигающую боль на щеке. Мне повезло, он не успел прицелиться и меня только поцарапало. Я вогнал нож ему в глаз и его тело смягчило мое падение. Пара царапин и сломанная нога – небольшая цена за преимущество стрелкового оружия.

В дальнейшем я всегда брал ружье на охоту, в перерывах добывая такие редкие и необходимые патроны. И после десятилетнего перерыва оно послужит мне еще. Старая, но все же, хорошо сохранившаяся двустволка, с отполированной ладонью деревянной рукояткой, с восемью зарубками на потертом прикладе, лежит рядом с новой винтовкой. Последняя зарубка глубже, чем остальные.

***

– Как!? Как ты могла допустить такое, Хелен?

Гэрри Сьюз стоял возле стены их единственной комнаты и смотрел сверху вниз на жену. Хелен сидела на диване у противоположной стены, безвольно опустив руки и взахлеб рыдала, не сдерживая слез.

– Я… – донеслось сквозь рыдания, – я не знаю… Я… ненадолго заглянула в майнднет… буквально на мин… минуту… Меня словно затянуло… Я не могла…

– Не могла? Может не хотела? Хелен, ты целыми днями сидишь дома. Разве так тяжело уследить за единственным сыном?

Жена бросила не него взгляд полный обиды. Гэрри только что вернулся со смены и был ошарашен новостью о пропаже сына. Растерянность, овладевшая им поначалу начала уступать место раздражению. Мысли метались, пытаясь определить виноватых и тех, кому это было бы выгодно.

У Джека не было имплантов, поэтому для незаконных торговцев он не был нужен. Враги? Какие враги могут быть у обычного рабочего мясокомбината Города? Заподозрить Гэрри в какой-то иной деятельности было сложно – слишком непримечательную жизнь вели Сьюзы.

– Ты думаешь мне сейчас легко? – бросила Хелен, собравшись. – Я стараюсь изо всех сил, чтобы в нашем доме было хорошо. Я отвлеклась ненадолго. Разве мне не нужен отдых? Я не собиралась там торчать чертов час. Я не знаю, что произошло, Гэрри. Меня словно затянуло в страшный сон.

Она закрыла лицо руками и снова предалась рыданиям.

– Может он у кого-нибудь из своих друзей? – произнес Гэрри глядя сквозь жену.

– Нет, – ответила Хелен, – я уже всех опросила, они его не видели.

– Может его друзья знают о каком-нибудь его секретном месте или чем-то типа того?

– Нет! – жена оторвала руки от лица. – Я спрашивала. Его нигде нет! Его забрали у нас… Джек… милый…

Гэрри бесстрастным взглядом наблюдал как Хелен вновь погружается в рыдания. В голове крутились разные догадки. Кому это может быть выгодно?

– Это Змея… Я знаю… – донеслось сквозь рыдания.

Герри сфокусировал свой взгляд на жене.

– Это городская легенда. Ее нет, – сказал он строго, – сказку про Змею придумали, чтобы пугать детей.

Хелен посмотрела на мужа. В ее заплаканных глазах была уверенность.

– Тогда как ты можешь объяснить его пропажу? Она же существует. Она была Демиургом.

– В том то и дело, что была, – отрезал Гэрри, – ее убил Мясник за предательство. Все это знают.

– А если не убил?

– Это вряд ли.

– Тогда как объяснить, что Джек пропал?

Гэрри серьезно посмотрел на Хелен.

– Мало ли в нашем городе извращенцев.

Его слова вызвали новый поток рыданий у жены. Под эти жалкие всхлипы было тяжело думать. Гэрри сделал глубокий вдох. Выдохнул.

– Я найду его, не волнуйся.

Он направился в прихожую.

– Что? Как? – всполошилась Хелен.

Она поднялась и вышла на порог комнаты. В это время Гэрри рылся в ящике, стоящем в прихожей. Он достал широкий кожаный пояс с ножнами, в которых покоился длинный острый нож. Поднялся и, не глядя на жену, надел его, набросил на плечи плащ из синтетической кожи.

– Сиди дома. Я вернусь вместе с ним.

С этими словами Гэрри вышел из квартиры. Вечером по галерее ходили люди. Многие возвращались с работы. Возле ларьков собрались толпы покупателей и местных алкоголиков. Дополненная реальность оживляла пространство мельтешением информации. На стены проецировалась реклама и объявления. Имена и сферы деятельности прохожих на левой стороне груди. Над головами некоторых висели метки, указывающие их статус. Зеленый ромб для благонадежных, желтый для подозрительных лиц. Синего – символа аристократии здесь не видели никогда.

Напротив входа в квартиру на бортике галереи среди мельтешения ног слабым голубым светом светился символ. Гэрри заметил его и подошел ближе. Он присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть. В синем круге была изображена треугольная голова змеи, под которой была надпись “Shredding skin”.

– Не может быть, – произнес он вслух.

Он коснулся эмблемы указательным и средним пальцами и система дополненной реальности открыла приложение карты. На схематическом изображении Города стояла метка с координатами. Развалины промышленного района Западного крыла – опасный район, куда обычные жители не осмеляться пройти. Пристанище отщепенцев и отъявленных бандитов. Вотчина и охотничьи угодья Модификатора – безумного Демиурга, использующего своих жертв для продления своей жизни.

– Неподготовленным я туда не пойду, – произнес Гэрри.

Он выпрямился и пошел в сторону ближайшего лифта.

Глава 5. Убийство. Воссоединение. Элизабет Ламб. Великая Чистка

К тому старику я присматривался давно. Я заметил его на импровизированном рынке на окраине, где торговали контрабандным товаром. Старый, сутулый, грузный, высокий он сразу бросался в глаза. Волосы вокруг его лысой макушки были белые как лист бумаги. Глубокие морщины на лице говорили, что скоро наступит его день. Из под густых нависающих бровей на окружающих смотрели недоверчивые глаза.

В первый раз я увидел его в одну из своих вылазок для пополнения боекомплекта для ружья. Я сразу понял, что старику остаются считанные дни. Меня охватил азарт – впервые я увидел свою жертву не в день, когда она получила метку. Можно проследить за ним и понять, насколько выгодна эта цель, оценить риски. В тот день у меня было мало времени, но я стал чаще наведываться на рынок.

Оказалось, что там он появляется каждую неделю. В один и тот же день и время – понедельник двенадцать часов дня. Старик плелся переулками, часто останавливаясь для отдыха. Перед тем, как выйти на рынок, он собирал свои силы и выглядел живее и энергичнее обычного. Выдавали его только сильно трясущиеся руки, но он старался все время держать их в карманах коричневого пальто. Дрожь бледных, узловатых пальцев, покрытых синими прожилками капилляров можно было заметить только во время обмена денег на пакет, приготовленный продавцом. Получив посылку, старик мерно удалялся с небольшой площади, после чего, плелся другим маршрутом домой.

Многие замечали его, но никто не знал ничего о нем. Продавец сказал, что не в курсе, кто он такой и, пока ему исправно платят, его это не интересует. На вопрос, что в пакете, он ответил, что там бутылка виски, сигареты и жратва. Больше он ничего не знает. По его словам он выполняет задачу, которую поставил ему его босс.

В конечном итоге я проследил за ним и понял, что дело стоит свеч. У старика был свой небольшой дом на окраине. За дома в этом районе была грызня и во время охоты можно было бы получить пулю в спину. Но если быть быстрым и раньше всех достигнуть цели, то награда будет значительной.

Я множество раз фантазировал, как ворвусь в этот дом первым. Как он будет пытаться отбиваться или даже отстреливаться. Может наоборот, он будет меня просить оставить его в живых, умоляюще сложив свои трясущиеся бледные ладони. Я представлял, как нажму на спусковой крючок и он завалится, мертвый на только что ставшим моим ковер. Я готовился, я изучал подходы к дому, по возможности старался заглянуть внутрь, чтобы оценить обстановку. Даже составил схему помещений, которая оказалась близка к реальности.

Два года наблюдений, пара неудачных охот на его товарищей по несчастью, но старик все не собирался умирать. Я даже выведал его имя – Борис Южевич. Это я смог узнать из открыток, которые валялись в почтовом ящике перед домом. Из этого ящика я и узнал когда у него день рождения. Мне повезло найти поздравительную открытку раньше него. И спустя год, весной третьего года моей слежки за ним я спрятался на заднем дворе дома, чтобы оказаться первым.

Я продрог до костей, пока сидел запущенном саду, обнимая свое ружье. Нетерпение росло с каждой минутой, ошибки не должно было быть. Борис был слишком стар, чтобы прожить еще лишний год. Холод крепко вцепился в меня, сжимая мои мышцы судорогой, а метка все не появлялась. В конце концов, я не выдержал и пошел к двери черного хода, разминая и разогревая мышцы. Мало ли, вдруг мой имплант дополненной реальности дал сбой и сейчас другие мои соперники уже приближаются к дому.

Я выбил ветхую деревянную дверь одним ударом. В нос ударил характерный запах затхлой старости вперемешку с запахом плесени. Грязная кухонька была темна, шторки на окнах были опущены и мне приходилось пробираться наощупь. По пути под руки попадались деревянные стулья и стол, застеленный скатертью, который я обошел. Приходилось двигаться быстро и тихо, чтобы не выдать свое местоположение жертве. Он мог находиться в засаде и ждать меня, звук выбиваемой двери был хорошо слышен в доме.

Я держал ружье наготове, собираясь выстрелить при первых признаках опасности и пробрался в гостиную. Довольно просторная комната освещалась только телевизором, стоящим у стены. От его света тени вокруг плясали, как ожившие свидетели моего дела. Они танцевали свой замысловатый танец, восхваляющий смерть. Старик сидел в кресле напротив мерцающего прямоугольника. Он не пытался бежать, не атаковал, просто взял стакан виски со столика рядом с собой и сделал глоток. После чего он положил стакан обратно в компанию полупустой бутылки и пепельницы с тремя окурками.

– Это рано или поздно должно было произойти, – произнес старик спокойно.

Я молчал, продолжая держать его на прицеле, и обходил кресло так, чтобы его было видно. Под ногами что-то шуршало. На экране играл какой-то старый фильм, снятый еще до эпохи майднета. Дед сидел в белой отглаженной рубашке и серых брюках. На начищенных туфлях блестели блики. Всполохи света подсвечивали осунувшееся лицо старика словно посмертную маску.

– Ну? Чего стоишь? – он посмотрел на меня. – Делай то, зачем сюда пришел.

Я оторопел. Я ожидал все, что угодно, но только не это. Руки с ружьем опустились.

– Но вы не сопротивляетесь, – вырвалось у меня.

Старик усмехнулся и сделал еще один глоток виски.

– А чего мне сопротивляться? Я свое отжил. Даже больше, чем некоторые – в этом мне повезло. Прятаться от смерти долго невозможно. Я рад, что урвал у нее достаточно большой кусок.

– Большой кусок?

– Восемьдесят семь лет – большой срок, – его глаза блеснули под белыми бровями, – можно даже окончательно устать от жизни.

– Восемьдесят семь? Но как? – недоумевал я.

Старик слабо улыбнулся. Его узловатый дрожащий палец указал у себя над головой.

– Видишь метку у меня над головой?

– Нет.

– В том-то и дело, – проскрипело в ответ, – у меня нет имплантов.

– Но всех неаугментированных в Городе убили.

Дед снова ухмыльнулся.

– Тогда они еще у меня были. Я их снял ближе к шестидесяти. Нечему следить за моим возрастом. Если бы ты за мной не стал шпионить, я может помер бы и так, – он сделал глубокий вдох, – но видимо придется как все.

Снять импланты. Но как? Это наверное стоит целое состояние. Потом как жить, отключенным от платежной системы? Без новостей, без уведомлений о приходе Демиургов.

– Но… – начал я, но старик меня сразу оборвал.

– Хватит вопросов! – он строго посмотрел на меня. – Делай то, зачем пришел. Не вынуждай меня тебя заставлять.

Левой рукой он взял стакан и залпом выпил оставшийся в нем напиток. Правой он достал из-за подлокотника пистолет и навел на меня.

– Если ты не выстрелишь в течение ближайших десяти секунд, то это сделаю я, – он сверлил меня взглядом.

Я до сих пор помню, как я, словно во сне, поднимаю ружье. В ушах отрывки из диалога из фильма. И его отчет – громкий скрипучий голос: “Десять! Девять! Восемь! Семь!”. Прицеливаюсь. “Шесть! Пять!” Оглушающий выстрел. Рубашка на его груди расцветает кровавым цветком. Он дергается, роняет пистолет, нелепо дергает ногами и замирает в своем кресле. В ушах звенит. Перед глазами в дополненной реальности высвечивается поздравление с обретением новой собственности. Как он это сделал я до сих пор не знаю.

Только потом я заметил, что на полу в гостиной была расстелена полиэтиленовая пленка. Старик подготовился к моему приходу и даже немного облегчил мне работу. На столике под бутылкой лежало его письмо с указанием дальнейших действий. За креслом лежал свернутый материал для савана. Он просил завернуть тело в него, прикрепить к нему метку для труповозов и уложить на заднем дворе. Я выпил два больших глотка из бутылки, включил свет и приступил к исполнению последней воли умершего.

***

Фонарь высвечивал путь из трупов псов. Снесенные меткими выстрелами тела тварей валялись в узких проходах между домами. Некоторые из них несли на себе следы пиршества их сотоварищей. Торчащие кости, клочья шерсти, лоскуты кожи. Энн осторожно ступала дорогой смерти.

Вскоре путь вывел ее к развалинам сгоревшего дома. Остатки кирпичных стен стояли на отшибе поодаль от других домов. Над ними нависали лоскуты искореженных металлических листов, словно лопнувшая кожура перезревшего плода. Внутри, во тьме еле различались почерневшие, обугленные деревянные балки и переплетение арматуры. Изнутри здания раздавалось низкое рычание, поддерживаемое эхом. Дорога из трупов вела туда.

Энн осторожным шагом зашла под нависающие своды здания. Винтовка наготове, упирается в плечо, фонарь высвечивает покореженные внутренности строения. Стены, покрытые черной, пузырящейся штукатуркой, покореженные полы и потолочные балки, покосившиеся плиты, остатки мебели, детский трехколесный велосипед с изогнувшейся рамой, покрытая сажей кукла.

Со второго этажа донесся короткий визг и скребущий топот когтей. Девушка направилась к лестнице, мелькнувшей в конце коридора за обвалившейся секцией потолка. Энн не ослабляла внимания ни на минуту, готовая к нападению в любой момент. Она прошла через дыру в стене соседней комнаты и вышла на почерневшие, крошащиеся ступени.

Бетон под ногами предательски хрустел строительной пылью, то тут то там раздавалось цокание когтей и утробный рык тварей. Медленно девушка поднималась, шаг за шагом вслушиваясь, нет ли поблизости псов.

Громкий выстрел, усиленный отражением от стен, ударил по барабанным перепонкам. В сторону него поспешили твари, выдавая свое движение скрежетом когтей о остатки пола. Энн рванула наперегонки с этими звуками, чтобы успеть на помощь отцу, судя по всему укрывшемуся в противоположном крыле здания. Она бежала по узкому коридору, перепрыгивая через повалившиеся балки, перекрывающие путь, краем глаза замечая тени, движущиеся в дверных проемах по бокам.

Впереди мелькнули две вспышки, сопровождаемые громом выстрелов. Девушка влетела в комнату, переступив тело пса на пороге. Ее фонарь высветил тела еще двух тварей, лежащих чуть дальше первой, За ними, возле импровизированной баррикады стояли еще два силуэта. Загривки вздыблены, тела приготовлены к прыжку на человека, укрывшегося за хламом, собранным в комнате. Энн вскинула винтовку и выстрелила одновременно с отцом. Ее пуля пробила череп того пса, что стоял правее, затылок левой твари разлетелся фонтаном из крови, мозгов и частей черепа.

– Сзади! – раздался крик Виктора.

Девушка развернулась и увидела, как по коридору, из которого она пришла летит стая тварей. Навскидку их было не меньше дюжины. В свете фонаря глаза тварей зловеще блестели, желтые клыки обнажены, когти оставляют царапины на полу. Энн потянулась в подсумок и достала из него гранату, выдернула кольцо и бросила ее в проход.

– Ложись! – крикнула она и прыгнула за стену.

Взрыв, сопровождаемый визгом, отразился от стен и взметнул облако пыли, которое вылетело из дверного проема. Через звон в ушах Энн услышала громкий треск. Не успела она понять, что произошло, как пол провалился под ее ногами. Девушка упала лицом на шершавый бетон, что-то больно ударило по спине. Какофония звуков, сопровождающих обрушение здания оглушала. Пыль забивалась в нос и рот.

Обвал длился не больше нескольких секунд. В оседающей пыли Энн откашливалась и пыталась прийти в себя. В ушах звенело, правая половина лица болела, по расцарапанной щеке текла кровь. Через гул в голове она услышала, как над ней зашевелились балки. Она перевернулась на спину и увидела яркий луч фонарика, светящий сквозь остатки завала над собой. Когда выход был расчищен, Виктор протянул ей руку и помог подняться. Покрытый пылью с головы до ног он смотрел на свою дочь и улыбался.

– Отчаянный ход, – произнес старший Торрес, – откуда ты гранату взяла?

В ответ Энн улыбнулась.

– Подарили.

– В следующий раз так не делай, – лицо Виктора стало серьезным, – я рад, что в этот раз обошлось, но нам могло повезти меньше. Ты как?

– Царапина, – ответила девушка ощупывая лицо и чувствуя, как на стороне удара начинается отек, – ты как?

– Цел на удивление. Сигнал подала?

– Да, – кивнула Энн.

– Хорошо. Тогда нам пора уходить.

Виктор поймал вопросительный взгляд дочери и ответил:

– Без нас справятся. Людей достаточно.

Словно подтверждение его словам вдалеке раздались звуки выстрелов. Остальные патрульные поднялись по тревоге и начали зачистку Бордертауна. Вскоре пригород будет очищен от остатков стаи, которой не хватило ума отступить в Пустошь. Энн представила, как вооруженные отряды бойцов сейчас планомерно прочесывают улицу за улицей уничтожая попадающихся на своем пути псов.

– Ты точно хочешь уйти сейчас? После случившегося, – спросила она.

– Да, – кивнул Виктор в ответ, – надо уходить сейчас. Я связался с перевалочным пунктом в Пустоши. Нас там ждут, мы не можем больше тянуть время. Лагерь постоянно передвигается, согласовывать новое место встречи будет сложно. Так, что сейчас или никогда.

– Почему ты сразу не сказал про лагерь?

– Не хотел тешить тебя ложными надеждами. Хотел убедиться своими глазами, что это не мошенники. Если там никого не будет мы повернем назад.

– Значит за Пустошью есть жизнь? – спросила Энн.

– Есть. Только про нее я знаю пока не больше твоего. Пойдем.

***

Дополненная реальность оживляла серые стены Жилого Западного Крыла. Вывески заведений и магазинов разноцветными полупрозрачными призраками висели у стен и над провалами входов. В сером, бурлящем потоке неба висели лозунги и призывы к жертвенному труду. “Все на благо Города!” – большие зеленые буквы висели в небе, как напоминание о великой миссии. Немного поодаль в воздухе висело морщинистое, умудренное столетиями опыта лицо Эллиота Вейна. Если сконцентрироваться на нем то в уши польется уверенный и строгий голос, произносящий проповедь.

– …Нам выпала великая честь подготовить Новое Царствие Его. Мы избранники Господа и верные слуги Его. Мы строим не просто Город – мы строим будущее, прекрасное в своей вечности. Мы строим не для себя, мы строим для наших потомков. Наша жертва не будет напрасна. Живя праведной жизнью и умирая честной смертью мы предстанем перед Ним и узрим Истинный Храм Его. Стоя у Великого Престола мы будем с гордостью наблюдать за Раем на Земле, который будет построен нашими руками…

Элизабет Ламб отвела взгляд от строго лица и голос в голове плавно стих. Вокруг нее сновали прохожие. В основной массе это были обычные рабочие, одетые в одинаковые серые комбинезоны. Только светящиеся метки с именами на груди, да старые обозначения заводов на спинах давали им различия. Одинаково отрешенные и хмурые лица проплывали в тусклом свете мимо.

В этом разреженном потоке людей Элизабет выглядела чужой. Она была одета в бежевый брючный костюм. Каре светлых волос обрамляло ее лицо с легким стильным макияжем. Весь ее внешний вид выдавал ее принадлежность к другой касте, живущей в более благоприятных районах Города.

Женщина шла по улице рассеянно посматривая по сторонам. Время от времени она сверялась с приложением карты видном только ей в правом верхнем углу зрения. Правую руку она постоянно держала в сумочке из кожзама, которая висела у нее на плече. Ладонь сжимала спасительный баллончик с перечным газом и это было единственным, что успокаивало ее в этом чужом мире.

Маршрут, проложенный специально для нее сворачивал с главной улицы в переулок. Элизабет остановилась и взглянула в тьму прохода между двух высоких домов. Никакой рекламы или объявлений – только черные стены, погруженные многие годы во тьму. Взгляд не мог уловить никакого движения в этом ущелье между двумя глыбами домов.

Она должна пройти путь уготованный ей и, если нет других вариантов, она должна встретить и принять свою судьбу. Женщина посмотрела поверх крыш домов на висящую в небе надпись и мудрое лицо рядом с ней. Каждый вносит свой вклад и она должна.

Элизабет вновь посмотрела в темный ход переулка и сделала жест, давно позабытый многими, но казавшийся ей самым надежным в этот момент – она перекрестилась.

– Спаси и сохрани! – произнесла она и нырнула в проем.

Ладонь крепче сжала баллончик в сумочке. Стены двумя утесами нависли по бокам. Шум улицы с каждым метром становился все тише и только стук каблуков по асфальту сопровождал ее путь. Элизабет всматривалась в пространство вокруг, но не могла увидеть ничего, кроме тьмы.

Вскоре она вынырнула в широкое пространство двора, тускло освещенного светом из окон. Она прошла еще несколько шагов, как из тени ближайшего дома вышли три силуэта и направились в ее сторону.

– Спокойно, – произнесла она про себя, – это просто прохожие.

Но силуэты явно двигались в ее сторону.

– Ребят, кого нам занесло сюда, – произнесла тень, что была посередине.

Элизабет начала пятиться назад, к спасительному пути через расщелину между домами. Но не успела она сделать и нескольких шагов как кто-то сильно схватил ее за руки и крепко зафиксировал их у нее за спиной. От неожиданности, пальцы выпустили ее единственное оружие и бесполезный баллончик с глухим стуком упал и покатился по земле.

– Ой! – произнес насмешливый голос над ухом.

Элизабет успела уловить запах алкоголя, смешанный с табаком и еще каким-то неприятным сладковатым ароматом.

Первые три тени вышли на свет, являя миру свои небритые и опухшие рожи. Тот, что посередине своими карими глазами изучал жертву, из-за спины которой вышли еще двое. Шестой продолжал держать руки женщины за спиной.

– Такая красавица и в нашем районе, – произнес средний, который, судя по всему был главарем, – ты наверное спешила к нам. Ну? Чем порадуешь?

Элизабет от шока потеряла возможность говорить и даже, кажется, потеряла возможность двигаться. Единственное имеющееся у нее оружие оказалось на земле и теперь она, беззащитная, находилась во власти этих людей. В ужасе она смотрела на лицо главаря. Его черты четко вычерчивались в свете окон. Мешки под глазами, широкий нос, нижняя губа чуть оттопырена вперед. Остальные лица выглядели как ухмыляющиеся маски.

Дальше все происходило как в страшном сне. Мозг Элизабет отказывался воспринимать происходящее. Руки с грязными обломанными ногтями протянулись к ней и разорвали блузку. Пуговицы маленькими перламутровыми звездами мелькнули во тьме и исчезли. Ухмылки на лицах стали еще отвратительнее и плотояднее. Грубая шершавая рука скользнула по коже вниз, резанув словно наждачная бумага.

Она не поняла, как оказалась на земле, как над ней нависло тяжелое тело, заслонив собой небо с извечной надписью. “Все во благо Города!” – мелькнуло перед ее глазами. Бесстрастный взгляд Эллиота Вейна. В лицо снова пахнуло отвратительной смесью перегара и наркотиков.

Но не успело ничего случиться, как сквозь шум в ушах она услышала другой голос:

– Я бы не советовал вам этого делать.

Насильники оглянулись. Главарь поднялся, держа в руках пряжку ремня, который он успел расстегнуть.

– А то, что? – бросил он в ответ незнакомцу.

– Вы сами себе подпишете приговор от Урхкгола.

Главарь криво усмехнулся.

– И кто его исполнит? Неужели ты?

– Да.

В просвете между ног бандита Элизабет могла увидеть незнакомца. Тот стоял в темном кожаном плаще, худое лицо его было скрыто в тени, в руке блестело лезвие ножа.

Банда двинулась к нему. Двое, что шли впереди, достали из карманов кастеты и и сжали их в кулаках. Еще двое достали ножи. Главарь застегнул пряжку и снял с пояса телескопическую дубинку, но с места не сдвинулся.

Незнакомец рванул вперед, поднырнул под удар первого бандита и воткнул тому лезвие в живот. Не останавливаясь, он развернулся вокруг своей оси, перехватывая нож обратным хватом, и вонзил его в грудь второго, который даже не успел понять, что случилось. Продолжая движение, человек в плаще бросил свое оружие в третьего – лезвие попало прямо в глаз.

Четвертый попытался атаковать ножом, но один удар с громким хрустом вывернул его локоть в обратную сторону. Эхо разнесло жуткий крик, который быстро оборвался, потому, что горло его хозяина очень быстро оказалось перерезано его же собственным ножом.

Пятый практически уже успел скрыться в проеме между домами, но оружие его товарища воткнулось ему в затылок и он упал, так и не достигнув своей цели.

Со своего положения Элизабет могла заметить, как еле заметно затряслись ноги главаря, но тот не убежал. Он старался сопротивляться нападающему и даже успел нанести несколько ударов, которые так и не достигли цели, но вскоре тоже распрощался со своим оружием.

Крича от боли, бандит держался за свое раздробленное запястье, в то время, когда незнакомец подбирал дубинку. Ударом под колено он поставил свою жертву на колени, левой рукой запрокинул его голову назад и другой всадил его же оружие ему в глотку. Словно глотатель шпаг главарь с расширенными глазами стоял издавая странные, приглушенные звуки. Здоровая рука его потянулась к рукоятке, торчащей изо рта. Незнакомец схватил ее и одним движением сломал второе запястье. Главарь издал сдавленный стон. Вскоре он повалился на бок неслушающимися пальцами безуспешно пытаясь достать из себя оружие, перекрывшее приток воздуха.

Человек в плаще потерял к нему интерес и пошел к третьей своей жертве. Он достал из глазницы трупа свой нож и пошел добивать остальных. Когда он перерезал горло последнему дергающемуся бандиту, главарь уже еле шевелил ногами, взгляд его остекленел.

Незнакомец вытер нож об одежду последней жертвы и спрятал его под полами плаща. Он подошел к Элизабет, которая в шоке разглядывала место бойни, и протянул ей руку.

– Все кончено, вы в безопасности, – тихий, низкий успокаивающий голос.

– Сп… Спасибо! – выдавила из себя Элизабет и прянала руку.

Она поднялась и, запахнув полы блузки, ежилась. Женщина старалась не смотреть на трупы рядом.

– Меня зовут Гэрри Сьюз, – продолжил незнакомец, – как вы здесь оказались?

Элизабет посмотрела на худое лицо своего спасителя. Вид у него был грустный и усталый. Сложно было поверить, что только что он запросто расправился с шестью крепкими людьми.

– Элизабет Ламб, – ответила она, – я отправилась в паломничество во имя Урхкгола. Чтобы искупить свой грех. Я иду к Временному Храму.

Лицо Сьюза озарила улыбка.

– Какое совпадение! Я тоже туда иду. Повезло, что мы встретились, а то чем дальше, тем опасней путь. Давайте я вас проведу. Вдвоем безопасней.

– Еще как, – усмехнулась Элизабет, – особенно с вами.

Гэрри виновато повел плечами.

– Мне просто повезло, что они не умеют ничего, кроме как нападать на более слабых. Пойдем, не думаю, что тут приятно задерживаться.

***

Из пентхауса в одной из центральных башен открывается великолепный вид. Огни Города лежат у ног, словно звезды большой галактики, навеки скрытой облаками. Тени многоэтажных зданий горами возвышаются, своими крышами задевая облака. Между громадами небоскребов пролетает аэрокар – редкое зрелище в наше время. Обычные колесные машины в некоторых районах уже не появлялись десятилетия. Только внизу, по дорогам Центрального Города можно увидеть немногочисленные бегущие огоньки фар.

Этот пентхаус – подарок одного из верных последователей. Роскошь, отданная в пользование Церкви Урхкгола. Сам Эллиот Вейн никогда не жил в ней. Основатель церкви предпочитал придерживаться скромной, аскетичной жизни, до самой смерти продолжая жить в комнатке во Временной Церкви, расположенной в Западном Крыле. Сюда перебрался уже его преемник, превратив в резиденцию всех последующих первосвященников. Он же организовал Чистку.

Находились люди, отказывающиеся верить в божественную сущность Урхкгола. Они были против тотального контроля общей системой. Некоторые отказывались устанавливать импланты, либо снимали их, предпочитая пользоваться допотопными системами дополненной реальности. Представители иных конфессий, которых стало меньше, чем последователей новой религии, осуждали поклонение перед искусственным интеллектом. Они называли это кощунством. Некоторые прозвали Урхкгола Антихристом.

Поначалу они не создавали серьезных проблем, но, со временем, их протесты и призывы стали мешать. Эти люди – отступники, которые не верили в строительство Великого Города Бога, в новую столицу его царства, становились обузой. Их неверие могло помешать установлению Царствия Небесного на Земле.

Урхкгол в милости своей щадил заблудившихся агнцев. Он отключал недовольных от систем Города, чтобы они осознали, каков путь во мраке без света Его. Но слепцы были стойки в своем неверии. Когда их отключили от платежных систем, они начали использовать старые бумажные деньги. Когда их начали отключать от других систем, они начали объединяться в общества, поддерживающие друг друга.

Некоторые из неверных решили уйти из Города и организовали свои общины в развалинах пригорода, основав отдельные поселения. Другие же упорствовали и остались, разлагая общество.

И настал час, когда кончилось терпение Его. Урхкгол явился ко второму Первосвященнику и приказал тому направить праведных на очистку Города. Благословенные праведные главы районов города, некоторые из которых впоследствии стали Демиургами, и слуги их без колебаний направились выполнять волю Его.

Долгие несколько дней они отлавливали неверных и расправлялись с ними. На берегу реки, которая впоследствии получила новое название Красная, от цвета воды, наполненной кровью, казнили отступников веры. Неверным был дан шанс раскаяться в своей слепоте и обратиться в истинную веру, чтобы в дальнейшем послужить благу Города. Если они отказывались или были неискренни в своем раскаянии, то казнь была неминуема. Крематорий неустанно работал еще несколько месяцев, избавляясь от тел отступников.

В те дни появился один из первых Демиургов – Мясник – бывший глава полиции. Тревор Фишер – суровый и жестокий, непреклонный в своей вере в Урхкгола, был лучшим кандидатом для свершения казни неверных. Его нельзя было подкупить или разжалобить. Твердой рукой он лично расправлялся с отступниками. Даже после того, как его прозвали Мясником, он гордо носил это прозвище, отказавшись от своего имени.

Глава 6. Оружейник. Поиск спасения. Рождение Урхкгола. Королевская охота

Временный Храм в Западном крыле был погружен во мрак. В дальнем конце бывшего производственного помещения на полу мастерской сидел Оружейник. Седые редкие волосы свисали с его головы, обрамляя морщинистое лицо. Белесые глаза, закрытые катарактой слепо смотрели в одну точку. Зрение ему заменяли другие чувства. Высокая чувствительность рук и импланты, улучшающие слух, торчащие из-за ушных раковин давали ему всю необходимую информацию о внешнем мире.

Вторая пара механических рук расслабленно висела у него за спиной в то время, когда ладони первой ласкали винтовку, лежащую перед ним на расстеленном брезенте. Подушечки пальцев, которые ощущали малейшие неровности, наслаждались узором, нанесенным на сталь ствола. Лакированное дерево приклада и цевья отдавали теплом мертвого дерева. Новое оружие – девственное, не освященное пролитой кровью, ждало своего часа. Пройдут годы, прежде чем эта винтовка получит своего хозяина, но скоро она почувствует вкус крови и пробудиться в ней ее дух.

Оружейник сидел и наслаждался выполненной работой. Он ждал.

Широкие двери Временного Храма расступились в стороны, пропуская посетителей. Герри Сьюз и Элизабет Ламб переступили порог и длинные лампы под потолком осветили помещение.

Огромное пространство бывшего рабочего цеха было переоборудовано в главный зал храма. Все станки и оборудование были убраны и пространство между колоннами, поддерживающими высокий потолок было заставлено длинными скамьями. Только прямоугольники бетонных платформ под новой мебелью указывали на старое расположение машин. Кирпичные стены были покрыты росписями, рассказывающими историю появления Урхкгола. Статичные изображения застыли в вечности, еще не успев потускнеть от пройденных лет.

Напротив входа, в глубине храма, в том месте, где раньше находились помещения бригадиров и инженеров был оборудован алтарь с престолом, которые были закрыты иконостасом в два яруса. Сделанный из стали и дерева, он еще содержал в себе христианские иконы вперемешку с новыми, изображающими Урхкгола.

Мрачный и величественный, он нависал над помещением. В отличие от Нового Храма здесь еще можно было поймать на себе осуждающий взгляд святых, смотрящих на паству новой веры. В центре над царскими вратами мудрыми глазами, полными горечи, на мир смотрел Иисус. Лик Сына, казалось, обрел с годами еще более скорбный вид. Он взирал на пустующий зал и покрытые пылью скамьи, застыв в своем заточении здесь уже десятилетия. Чуть выше, над ним висела икона, изображающая нового Мессию – зеленый код на темном фоне в форме Всевидящего Ока.

Посетители подошли к иконостасу. Элизабет повернулась к Гэрри, который разглядывал иконы.

– Мне надо помолиться, – сказала она.

Он кивнул в ответ.

– Хорошо. Я пока отлучусь. Вернусь позже.

Сьюз развернулся и пошел в сторону небольшой двери в правой стене. Женщина встала на колени перед иконостасом, сложила руки в замок перед грудью и закрыла глаза. Небольшой звонок внутри ее сознания уведомил ее о том, что приложение для молитвы открыто и теперь слух Машинного Бога обращен к ней. Она не заметила, как ее спутник исчез в дверном проеме.

Оружейник приоткрыл глаза, когда на пороге его логова появился гость.

– Я ждал тебя, – произнес он продолжая смотреть в стену перед собой, – спасибо за честь быть первым, кто познакомился с новым Мясником.

– Как ты узнал? – спросил Гэрри Сьюз.

Тонкие губы демиурга растянулись в улыбке.

– В нашем маленьком сообществе слухи быстро разносятся, – после небольшой паузы старик продолжил, – Фишер стал слаб, пора его было сменить.

– Я как посмотрю, ты тоже немолод, – ответил гость.

– Дело не в возрасте, – ответил Оружейник, – дело в пользе, которую мы приносим. Пока не нашлось того, кто сможет меня заменить на моем посту. Будешь должным образом исполнять свою работу, дольше проживешь.

Демиург повернул свою голову и посмотрел на Гэрри своими невидящими глазами.

– Но ты пришел сюда не для того, чтобы я читал тебе нотации.

– Да, – коротко кивнул Сьюз, – мне нужно оружие.

– Хочешь завершить то, чего не смог сделать твой предшественник?

– Он все-таки не убил ее.

– Он не смог. За что и поплатился впоследствии. Существуют правила, мой друг, которые мы должны соблюдать, чтобы наше общество существовало. Я помогу тебе, но это не бесплатно. В нашей жизни за все приходится платить. Так или иначе.

Гэрри Сьюз бесстрастно смотрел на оружейника, сидящего у стены. Перед его ногами лежала винтовка с украшенным узором стволом. Лозы неизвестного растения словно оплетали сталь, местами раскрываясь бутонами цветов. Помещение, погруженное в полумрак выглядело аскетично. Железная кровать в дальнем углу, застеленная серым пледом, два металлических шкафа для инструментов и больше ничего.

– Оплата уже здесь, – произнес он спокойно.

Оружейник вновь расплылся в улыбке.

– А ты подготовился, – проскрипел он, – продолжай соблюдать правила и дольше проживешь. Твоя жертва будет принята. Это я припас для тебя.

Левая механическая рука зашевелилась, поднялась над его спиной и протянула гостю револьвер зажатый в ладони. Сьюз взял оружие за рукоять и рассмотрел его в свете ламп, падающем через дверной проем. Хромированный ствол отражал блики света. На рукояти с двух сторон находились чуть желтоватые накладки из кости с выгравированными на них змеей, обвивающей косу.

– Я назвал его Жатва, – сказал Оружейник, – думаю, он подойдет тебе больше всего.

Гэрри открыл барабан и убедился, что все шесть патронов находятся на месте.

– Больше патронов не будет? – спросил он.

– А разве Мяснику нужно больше? – взметнулись брови демиурга.

Сьюз молча вернул барабан в исходное положение и убрал оружие в карман плаща.

– Я пойду.

– Я открыл другой ход. Иди через него.

Оружейник опять повернулся к стене, показывая, что разговор окончен. Не закрывая дверь, Гэрри Сьюз вышел в коридор, идущий параллельно главному залу. В конце него над небольшой дверью загорелся зеленым знак с надписью “Выход”. Он убрал руки в карманы и пошел в его сторону. Когда гость покинул Временный Храм, Оружейник облизал губы в предвкушении новой добычи. Его руки опустились, чтобы взять винтовку.

Элизабет Ламб пришла в себя от грохота. Она практически закончила свою молитву, когда гулкий лязгающий звук раздался за ее спиной. Женщина обернулась и увидела, что вход, через который они пришли вместе с ее спутником, закрыт. Массивные железные створки сомкнулись, преграждая выход из зала.

Элизабет успела бросить взгляд в сторону двери, в которую ушел Гэрри Сьюз, но свет во всем зале неожиданно погас, погрузив во мрак все пространство зала. Ей показалось, что в дверном проеме она увидела силуэт.

Дрожащими руками она нащупала в сумочке перцовый баллончик и крепко сжала его в ладони. Немного света от близлежащих улиц проникало через узкие окна под потолком. Ее глаза немного привыкли к темноте, но она не могла видеть всего. Целые секции зала были укрыты черными непроглядными тенями. Стальной иконостас превратился в черную стену, нависающую над ней. Тусклый свет освещал только Око и мудрый взгляд Спасителя, полный скорби.

Элизабет, пригнувшись, направилась в сторону выхода из храма. Быстрее выбраться отсюда и больше никогда не возвращаться. Оставить это проклятое место и вернуться в привычный мир. Ей казалось, что из темноты кто-то следит за ней. Что из теней за ней наблюдает холодный взгляд, опасный и жестокий. От страха она начала задыхаться, сердце колотилось как безумное. Женщине казалось, что оно выдает ее местоположение.

Она прошла половину пути до заветных створок, как за ее спиной раздался выстрел. Что-то ударило ее в правое плечо и опрокинуло на землю, руку пронзила боль. Элизабет закричала и поползла в сторону, между лавок, в надежде найти там укрытие. Оказавшись между рядов она коснулась места удара ладонью и почувствовала липкую кровь.

Оружейник почувствовал знакомый запах и расплылся в улыбке. Он слышал ее сбившееся дыхание, слышал, как бьется ее сердце. Он чувствовал ее страх. Бесшумно он двигался из тени в тень, незаметный для своей жертвы. Испытание нового оружия проходит успешно. Охотник почувствовал как Элизабет поднимается на ноги, прячась за колонной. Наивная, она думает, что он стоит на одном месте.

Он вскинул винтовку и сделал еще один выстрел. Вскрик указал на попадание. Жертва упала еще один раз. С простреленным коленом она уже не сможет бежать. Прерывистое дыхание, панические движения рук и ног. Ее страх и беспомощность доставляли ему удовольствие. Третий выстрел попал в другую ногу. Он слышал как она ползет, постанывая от боли в раненой руке, которой она пыталась подтянуть свое тело.

Элизабет проползла еще несколько метров, когда почувствовала за своей спиной присутствие кого-то. Она развернулась, чтобы увидеть нависшую над собой тень с четырьмя руками. Тень направила на нее свое оружие и последнее, что она увидела – это лицо слепого старика в вспышке света.

***

[Продолжение наблюдения. Церебральная активность не выдает подозрительных действий]

После убийства старика я больше не выходил на охоту. Уведомления о метках смерти больше не вызывали прежнего азарта. Я игнорировал их, оставляя это занятие для более отчаянных своих товарищей. С последним своим убийством я получил больше, чем мог мечтать среднестатистический житель Города. В какой-то степени можно было насладиться относительно спокойной жизнью. Тем более, помимо дома в «наследство» мне досталась крупная сумма в наличных.

Но с годами, что я становился старше, новые сообщения о метках стали напоминанием о том, что приближается и мой час. Каждая загорающаяся иконка красного черепа в левой верхней части поля зрения перестала восприниматься как возможность. Наоборот, теперь это был символ, говорящий о том, что смерть сделала очередной шаг в мою сторону. День ото дня, месяц от месяца, год от года, она подбиралась ближе. Временами мне кажется, что я слышу скребущий звук шагов ее костяных ног, ощущаю ее дыхание, спертое, пропитанное гнилью, сыростью и плесенью.

Интересно, Урхкгол [упоминание] записывает мысли? Будет занятно, если в его памяти сохранится моя речь. В детстве говорили, что он видит нас насквозь, читает наши мысли. Мне уже все равно, завтра за мной придут и нет смысла скрывать то, что я чувствую.

На пожелтевшей бумаге сохранится другая копия моей исповеди. Надеюсь, она будет более надежной, чем мифические сервера. Буквы, выведенные кривым почерком сохранят мои мысли и слова. Так тяжело и неудобно писать от руки, когда всю жизнь нормально не делал этого.

Его пример говорил, что можно избежать страшной участи быть разорванным в клочья своими соседями. Южевич смог достаточно долго избегать «всевидящего» взгляда. Желание жить усиливалось и я решил найти способ, но покойник не оставил никаких зацепок для того, чтобы можно было пойти по его пути. Ни одного имени исполнителя, ни одного упоминания.

Я начал свои поиски. Куча потраченных денег и времени. Подпольные торговцы, хирурги, немногочисленные оставшиеся врачи разных специальностей, инженеры – все утверждали, что это невозможно. Но он же смог. И я искал. Годы бесполезного поиска, не приведшего к заветному результату. Я искал того торговца, что продавал Южевичу еду, но тот пропал сразу после смерти старика.

В конечном итоге поиски вывели меня на Паттерсона. Он занимался нелегальной торговлей имплантов. Его банда занималась поиском ценностей в разрушенных частях города и за его пределами и продаже их на черном рынке. Самым ходовым товаром были боевые импланты времен войны. Их активно покупали банды для своих боевых членов.

Когда Паттерсон услышал мою просьбу, он рассмеялся мне в лицо. Он сказал, что, если бы он знал о таких методах, он бы уже озолотился и купил бы себе место в Центральном Городе. Среди его хирургов и их знакомых не было таких мастеров. Удалить головной имплант, который отвечает за сбор информации и определение возраста, по его словам, можно было только вскрыв череп и повредив мозг. Установка чипов производится на специальной аппаратуре, находящейся только у священников. Да и если найти такой аппарат, в нем не будет обратной программы – она просто не нужна.

Все, что мог мне предложить Паттерсон – это установка боевых модов времен войны, чтобы я имел преимущество в день, когда за мной придут. Это может помочь только при условии, если среди нападающих не будет людей с такими же модификациями.

Я согласился. Паттерсон стал моим проводником к этому дню. Он охотно снабжал меня лучшими имплантами, которые мог найти. Десять лет мы провели в тесном контакте. Каждый раз, когда появлялись более эффективные версии, он сразу связывался со мной и присутствовал на всех операциях лично. Можно сказать, мы практически стали друзьями. Как-то он мне признался, что все это делает потому, что ему интересно будет посмотреть на шоу, которое я устрою.

Паттерсон помог мне подготовиться и достать оружие, сделанное сами Оружейником. Завтра он будет где-то там, в первых рядах наблюдать за действом, в которое он вложил немало своих сил. Может он просто так решил себя развлечь, но я надеюсь, что в глубине души он тоже хочет дать отпор этой системе.

***

После Чистки жизнь в Городе начала налаживаться. Люди трудились на восстановленных предприятиях и в новообразованных цехах не щадя себя. Единые друг с другом и новым Богом, мы двигались сквозь мрак в светлое будущее. В руинах старого мегаполиса текла жизнь. Жизнь суровая, жестокая, но все же праведная и полная надежд.

УРСГГол подбирал наиболее оптимальные варианты для восстановления. В первую очередь наладилась добыча топлива для атомной электростанции, питающей город. Отважные добровольцы, набранные из жителей профессий и статусов, отправлялись в опасный путь по Пустоши, чтобы обеспечить бесперебойное питание. По пути они собирали лом для металлургических заводов и другие ценные материалы.

Наладился выпуск имплантов. Теперь каждый житель не имел ограничений в работе на общее благо. Искусственные конечности массово устанавливались пострадавшим от войны и они вновь вставали в строй наравне со своими собратьями.

Началось восстановление домов. Все меньше и меньше можно было увидеть разрушенных фасадов, хотя в отдаленных от центра районах еще можно увидеть шрамы, оставленные войной.

Так как население сильно сократилось, строительство новых домов не велось. Сильно разрушенные дома сносились, а их жильцы расселялись по пустующим общежитиям. Проплешины в кварталах, в особенности окраинных, напоминают о цене, которую нам пришлось заплатить за свое спасение. Часть промышленных зон так и осталось заброшенными. В одной из таких зон поселился Модификатор – обезумевший Демиург, одержимый идеей бессмертия.

С пригородами было достигнуто соглашение. В обмен на их безопасность и самостоятельность они обязались поставлять продукты питания для голодающего населения. Неаугментированные осели в своих поселениях, занимаясь фермерским хозяйством, выращивая фрукты и овощи в специально организованных теплицах, и разводя скот, в основном свиней. Некоторые умудрились даже разводить коров в специально организованных загонах. Со временем удалось победить продовольственный кризис и нарастить необходимые Городу объемы производства.

Да, многие в пригородах и городе не доедают, но все же голод теперь не так силен, как в первые годы. Продовольствия хватает даже на организацию прихотей местной знати. Изыски, конечно у них не как в былые времена, но позволить себе свежие овощи, фрукты и мясо они могут. Удалось даже организовать производство вина и виски.

Жизнь налаживалась, но в глубине Города все еще теплилась зараза неповиновения. Чудом спасшиеся недобитки из отступников прятались в тенях и готовили свой удар. Словно воспаленный, пропитанный гнилью и бактериями нарыв, они старались усилить свое влияние, разложить наше общество. Но их сил не хватало и дух горожан был силен в своем единстве. Тогда враги рода человеческого решили нанести свой удар.

Спустя двенадцать лет после Чистки группа смертников прорвалась в здание администрации. Они взорвали его вместе с собой до того, как праведные охранники и люди смогли что-то сделать.

Отголоски этого взрыва почувствовали все. Пламя от него и последующий пожар, бушевавший еще много часов, прежде, чем его удалось побороть, видели практически все. Но помимо этого, каждый горожанин почувствовал этот взрыв через майнднет. «Крик Урхкгола» пролетел по сети, проникая в сознание каждого, наполняя его ужасом и страхом. Чувство обреченности и приближение близкой смерти почувствовал каждый. УРСГГол погиб в этом пламени и каждый почувствовал это.

Но того, на что так надеялись отступники, не случилось. Административный центр УРСГГола был уничтожен и его почерневший остов до сих пор стоит на центральной площади в напоминание о том дне, когда наша бдительность ослабла и внутренний враг нанес удар. Много данных было потеряно и системе был нанесен урон, но в пламени гибели родился новый защитник.

То, что многие ошибочно считали криком смерти УРСГГола, оказалось не чем иным, как криком рождения. Урхкгол – истинный бог Города вырвался из старой плоти системы прошлого и пришел на землю, чтобы вершить правосудие. Не стесненный рамками старых обычаев он начал создавать новый порядок. Порядок, который в жестокости и справедливости своей приведет нас к нашей цели.

Во имя Города и Новой Жизни.

***

Ночную тишину то тут, то там нарушали звуки выстрелов, эхом разносящиеся по улицам. Виктор и Энн вышли из двора на темную улицу. На перекрестках в концах квартала светили по одной уличной лампе. Конусы желтого света, казалось, создавали островки безопасности в этом мрачном пространстве нависающих теней домов. На всем этом отрезке свет из немногочисленных окон не давал достаточного освещения.

– Надо поспешить, – сказал Виктор, – путь у нас неблизкий.

С винтовками наготове они пошли по улице к одному из перекрестков.

Отец с дочерью не успели дойти до конца квартала, как из-за угла в конус света вошел человек. Энн и Виктор инстинктивно подняли оружие, нацелив его на него. В свою очередь он сделал то же самое.

В свете фонаря можно было разглядеть стандартную куртку патрульного, потрескавшуюся и потертую от многих лет ношения. Смуглое, худое лицо с густой щетиной было сосредоточено. Он всматривался, пытаясь разглядеть в темноте улицы пару вооруженных людей перед ним.

– Кто? – коротко спросил патрульный низким голосом.

– Все в порядке, Грэг, – отозвался Виктор и опустил свое оружие, – это Торресы.

Энн последовала примеру своего отца. Одновременно с ней оружие опустил и Грэг.

– Вик, – в его голосе чувствовалось облегчение, – хорошо, что вы в порядке. Судя по тому, что я увидел, тварей сегодня необычно много. Поработать немало придется.

– Они уже уходят, – сказал Виктор, – скоро закончим.

Вместе с Энн они пошли в сторону Грэга. К периодическим звукам выстрелов и визга, эхом доносящимся до них из других кварталов добавился новый. Еле уловимый ритмичный стук металла об потрескавшийся асфальт. Патрульные даже не заметили его появления.

– Много уже сегодня набил? – спросил старший Торрес.

– Пятерых пока, – ответил Грэг и посмотрел в сторону, – но чувствую, это еще не коне…

Выстрел оборвал его реплику. Вместо последних слов из его рта вылетел фонтан крови с осколками зубов, выбитых пулей. Силой от попавшего выстрела патрульного дернуло в сторону и он повалился набок. Энн и Виктор дернулись и, ошеломленные, встали так и не войдя в круг света.

Из поврежденного рта Грэга на асфальт вытекала кровь. В его затылке зияло круглое отверстие от пули. Из-за угла донеслись радостные возгласы. Стук металла стал громче и приближался.

– Быстро в укрытие! – прошептал Виктор и они вместе с Энн побежали к ближайшему проему между домов в нескольких метрах позади них.

Они скрылись в темноте за домом и выглянули на улицу. К тому месту, где лежало тело Грэга в свет лампы вошла группа всадников. Одетые в черные костюмы, на которые сверху были наброшены бронежилеты, с ружьями и винтовками в руках, люди сидели верхом на механических “конях”. Хромированные части транспорта блестели в свете лампы. У некоторых из них к прямоугольному “телу” были приторочены бутафорские лошадиные головы, украшенные золотом и драгоценными камнями. У некоторых свисали декоративные хвосты. Рядом с богато украшенными седлами с “крупов” свисали связки с высохшими человеческими головами и черепами.

Оружие всадников было украшено переливающимися узорами на стволах. Пластиковые и деревянные части тоже несли узоры, либо были обмотаны лоскутами бледной кожи. Некоторые экземпляры были оснащены оптическими или коллиматорными прицелами.

Двенадцать всадников встали полукругом возле тела патрульного. Они обменивались комментариями и шутили, разглядывали свою жертву.

В круг света медленно въехал новый всадник и встал прямо напротив Грэга в центре полукруга остальных. Он сидел на “коне” обшитом золотом. Лошадиная голова блестела драгоценными камнями, вставленными вместо глаз. Черные армейские штаны были заправлены в лакированные сапоги. Выше алая куртка с золотой вышивкой, облегающая тело, такого же цвета кожаные перчатки. На плечи его была наброшена алая мантия, отороченная мехом. На лице его была золотая маска, изображающая бесстрастное лицо правителя. Через прорези в ней виднелись холодные серые глаза. Голову венчала корона, инкрустированная алмазами. В руках он держал позолоченную полуавтоматическую винтовку.

– Хороший выстрел, – из под маски донесся бесстрастный голос, после того, как всадник посмотрел на тело, – достойный трофей.

– Спасибо, мой повелитель! – склонил голову один из его спутников. – Разрешите?

– Конечно.

Небрежный взмах руки в алой перчатке. Всадник в черном спешился, достал охотничий нож и склонился над своей жертвой. Одной рукой он взял за волосы Грэга, другой начал отрезать голову.

Привыкшая ко многому Энн не удержалась и отвернулась, спрятавшись за углом. Виктор не шелохнулся, продолжая наблюдать за происходящим. Еле слышно он произнес:

– Охота! Мать твою!

Отец повернулся к Энн. Девушка в это время доставала из своей сумки тубус сигнальной ракеты.

– Ты что делаешь? – прошептал Виктор.

– Мы должны предупредить остальных, – ответила Энн, откручивая крышку от пускового кольца ракеты, – весь патруль на улицах, они же их перебьют.

– Это слишком рискованно. Особенно для нас. Они сразу узнают что мы здесь.

Энн с негодованием посмотрела на отца. В темноте этого было не заметно, но она надеялась, что он это почувствует.

– Мы и так собираемся их оставить, – сказала она, – я не хочу спасать свою шкуру ценой чужой.

– Энн, я не об этом, – выдохнул Виктор, – сейчас неподходящее время.

– А когда будет подходящее? Когда мы уже будем на полпути от Бордертауна?

– Нет. Но не сейчас, когда…

– Протокол обязывает незамедлительно сообщать о появлении Королевской Охоты, – перебила Энн, – я не буду тянуть.

– Но…

Девушка подняла тубус в вытянутой руке и дернула кольцо. Зеленая звезда взметнулась высоко в небо осветив крыши домов. Предупреждение об одной из самый страшных опасностей Бордертауна было отправлено. Всадники провожали поднимавшуюся звезду взглядами. Как только сигнал завис в зените, предводитель охоты опустил свой взгляд в место, откуда она была пущена. Левая рука в красной перчатке поднялась и дала знак выдвигаться.

– Уходим! Быстро! – прошипел Виктор подталкивая Энн в глубину двора.

Всадники вышли напротив прохода между домами со вскинутым оружием, но там уже никого не было. Системы ночного видения встроенные в глазные импланты охотников выхватывали только мусор, сваленный между домами да снующих между ним крыс.

Предводитель охотников послал мысленный сигнал во внутреннюю сеть кавалькады, задние части четырех “лошадей” открыли люки, из которых вылетели дроны. Небольшие сферические камеры, удерживаемые четырьмя пропеллерами, с жужжанием поднялись над кварталом начиная поиск жертв. Всадники рванули врассыпную, окружая квартал. Над Бордертауном снова прогудел сигнал. Четыре коротких гудка оповестили жителей о том, что Король прибыл вместе со своей свитой для охоты.

Глава 7. День смерти. Демиурги. Охотники и жертвы. Дорога к Змее

Этот день настал. Никаких уведомлений для меня, никакого предупреждения, но я знаю, что мои соседи уже в курсе. Символ красного черепа появился у них на периферии зрения. Каждый желающий может принять приглашение и получить мои координаты, чтобы начать свою охоту. Я представляю как они сейчас собираются и выбирают подходящее оружие. Как они идут по улицам к моему дому, сжимая в руках ножи и ружья.

Я уже готов их встречать. На столе перед окнами лежит мое ружье и коробки с патронами для быстрого доступа. Тяжесть винтовки в руках придает надежды на то, что я проживу еще несколько часов, если не день.

На углу улицы, проходящей мимо моего дома, стоит черный автомобиль с тонированными стеклами. Редкое зрелище в наших местах, я не помню, когда видел такой раньше. Начищенные хромированные бампер и радиаторная решетка отражают свет ламп. Паттерсон занял свое место в ряду зрителей. Видимо он заметил, что я смотрю на его транспорт. Окно пассажирского сидения сзади медленно опускается вниз. Он салютует мне бокалом виски в руке. Ну что, дружище, наслаждайся зрелищем.

Улицу напротив дома начинают заполнять люди. Разреженный поток с каждой минутой становится все плотнее и вот уже толпа становится больше. Лохмотья, рабочие комбинезоны, военная форма, рубашки, костюмы – вне зависимости от статуса, сейчас они объединены одной целью. Ножи, дубинки, кастеты, пистолеты, ружья. Все они в предвкушении. Все жаждут заполучить мою голову, получить еще одну галочку в свой список жертв, получить мое имущество. Каждый в этой толпе готов перегрызть глотку ближнему, лишь бы добраться до меня. Мне это только на руку. Я бы не справился с организованной толпой.

Вот уже накопилось несколько десятков. Стоят, переминаются с ноги на ногу. Видят, что я подготовился и не решаются. Разглядывают заколоченные металлическими щитами окна и колючую проволоку во дворе и поверх невысокого забора. Ищут оптимальный путь для штурма. Ждут, что кто-то сделает первый шаг. Знают, что если я настороже, то первый, кто выдвинется, чтобы меня достать, не достигнет своей цели.

Гай – мой сосед, немногим моложе меня, грузный и лысый, с щетиной на лице с обвисшими щеками, вышел вперед, ближе к калитке дома. Я даже издалека вижу, как трясутся его руки, которые держат старую, потертую двустволку. Боится получить от меня пулю, или может даже пулю в спину.

– Фрэнсис! – он кричит дрожащим голосом. – Выходи и прими свою смерть по-хорошему. Ты знаешь правила, не надо усложнять.

Я поднимаю винтовку и целюсь ему в голову. Оружие, сделанное Демиургом придает мне уверенности, дает мне сил, придает ощущение того, что их жизнь в моей власти. В душе проснулось ощущение азарта, которого я не испытывал уже много лет. Только раньше я был в числе тех, кто нападает. Сегодня я примерил на себя другую роль. Импланты переведены в боевой режим, руки ни капли не дрожат, и прицел четко застывает у него над левым глазом.

– Ты ничего не изменишь, – продолжает Гай, – это твой долг перед обществом. Не сопротивляйся.

Он ждет моих действий. Как будто я покорно выйду на растерзание. Сдамся, так и не дав отпор. Подчинюсь правилам машины, которую они именуют Богом. Истинный Бог, даже если он и был, погиб в бомбежках Армагеддона много лет назад. Он оставил нас в этом жутком месте, чтобы мы страдали за грехи наших прадедов. Осталась только борьба за жизнь и жизнь других теряет цену, когда на кону твоя. Пора что-то менять, и я здесь, для того, чтобы другие это поняли. А те, кто не поймут – умрут. Незачем тянуть время. Если они сами не хотят действовать, я их подтолкну.

Выстрел! Практически моментально глаз Гая превращается в окровавленное отверстие. Облако из крови и мозга вылетает у него из затылка, капли на несколько метров разлетаются, падая на асфальт и одежду людей в первом ряду. Его рот немного приоткрывается, словно в удивлении, и он валится на землю. Толпа дергается назад, но, спустя мгновение, срывается вперед словно неконтролируемый поток.

Тишина сменяется звуками неумолимо и быстро надвигающегося шторма. Выстрелы раскатами грома разрывают воздух улицы и пули стучат по стене дома возле окна, напротив которого я нахожусь. Топот ног и крики накатывают волной. Стрелки бегут в укрытия, в то время, как остальные рвутся к калитке. Меня волнуют в первую очередь люди с огнестрельным оружием, для других у меня припасены другие сюрпризы.

Выстрел. Гильза отлетает в сторону, выброшенная из затвора. Один из стрелков падает, не добежав до укрытия за остовом давно сгоревшей машины. Его колено прострелено, он пытается встать, но второй выстрел попадает ему в висок.

Над ухом прожужжала пуля, влетевшая в окно. Я нахожу стрелка, так метко попавшего в оконный проем, но он успевает спрятаться за мусорным баком. Отверстие в кирпичной стене отметило то место, где он был мгновение назад.

В это время толпа добралась до забора. Перелезть они его не могут из-за колючей проволоки, натянутой поверх. Один из смельчаков выбивает калитку и группу штурмующих разбрасывает по частям в стороны взрывом. Облако дыма закрывает улицу грязно-серым покровом, воздух наполняется запахом гари, взрывчатки, крови и паленого мяса. Контуженные и раненые ползут по асфальту, слепо нащупывая дорогу, уцелевшие разбегаются в стороны как тараканы. Стрельба не прекращается.

Взрыв на заднем дворе оповестил меня о том, что нежданные гости идут и оттуда. Меткий стрелок падает, держась за горло. Один из штурмующих решил поднять винтовку мертвеца, не добежавшего до укрытия, но ничего с ней не успел сделать, получив пулю в спину.

Из рассеивающегося дыма от первого взрыва в стену возле окна влетела дробь. Смельчак, покрытый кровью из многочисленных порезов от осколков, дрожащими руками ищет новые патроны на теле Гайя, но не успевает перезарядть ружье. В это время остальные меняют тактику. Стрелки продолжают обстрел дома, в то время, когда остальные сидят по укрытиям и ждут, когда освободится их оружие.

Новая обойма заходит в винтовку и я снова готов сеять смерть. Темп штурма начал спадать. Они теперь боятся еще сильнее, но пока недостаточно, чтобы остановиться. Улица, усеянная трупами и стонущими ранеными, с оторванными конечностями, из которых течет кровь. Я уже успел забрать достаточно много, чтобы со мной можно было считаться. Не так ли, Урхкгол?

***

Для исполнения Его воли и порядка Он назначил Демиургов – самых верных и непоколебимых своих сторонников. Урхкгол наделил их силой, превосходящей силы обычных жителей, и Он дал им власть. Они наделены правом судить и карать от Его имени, решать судьбы смертных жителей Города и управлять жизнью.

Шесть имен, шесть верных вместе со своими слугами начали править Городом. К сожалению, сейчас осталось только четверо, но есть надежда, что скоро это измениться. Они отказались от своих имен в тот день, когда перешли на новый уровень, но я помню их.

Тревор Фишер стал Мясником – судьей и палачом Города, твердой рукой карающим отступников и врагов, Красная речка стала его домом и вотчиной.

Алиса Шейх приняла имя Змеи. Она стала глазами и ушами Города. До своего предательства и падения Шейх наблюдала за жителями и выявляла недовольных и преступников. Дарованную ей силу и доступ к сети слежения она попыталась использовать для того, чтобы найти последний сервер Урхкгола и уничтожить его. Ей практически удалось найти то, что скрыто от меня и других уже множество лет, но Мясник не допустил свершится святотатству и убил ее.

Джеймс Коннери – Оружейник, ответственный за восстановление и поддержку промышленности в Городе. Благодаря ему жители не имеют перебоев с поставками имплантов. Знаменит он стал благодаря своим шедеврам оружия, сделанным в первую очередь для своих собратьев. После того, как он наладил производство, Коннери стал отшельником, предпочитая уделять время созданию новых произведений своего искусства.

Дэниел Людендорф – названный Стражем, также известный как Модификатор. Демиург охраняющий тайну серверов Урхкгола. После уничтожения здания администрации он убил всех, кто мог знать о местонахождении последнего сервера. Доподлинно неизвестно, но некоторые считают, что он был одним из основателей УРСГГол. Только ему известно где находится последний физический оплот нашего Бога.

В своем стремлении обрести бессмертие Страж обезумел и долгое время он путешествовал по Городу, убивая жителей. Он заменял свои части тела добытыми из них имплантами. Мне сложно представить в какие гротескные формы превратилось его тело, но очевидцы утверждают, что один лишь вид его внушает страх. Последнее время он обосновался в промышленном районе Западного Крыла, вылавливая там своих жертв и продолжая свои безумные эксперименты.

Алексей Родионов – бывший номинальный мэр города, коронованный Урхкголом на правление. Получив титул Короля, он занялся контролем проведения в исполнение Законов и регулированием взаимодействия между между кастами общества. Его Хранители Порядка первая линия обороны Города против внутренних врагов, осмелившихся открыто выйти против его жителей. Алексей утвердил закрепление жителей за их ролями и ужесточил переходы, ибо каждый должен выполнять свой долг на месте, предназначенном ему и не смотреть в сторону других путей. Он обосновался в Центральном районе, устраивая большие пиры и приемы. Время от времени вместе со своей свитой Король отправлялся в пригороды для Королевской Охоты – развлечения и крестового похода против неверных.

Эллиот Вейн – Первосвященник, следящий за духовной жизнью Города и направляющий его жителей. С недавнего времени Первосвященнику пришлось взять на себя функции Змеи. Его вотчина – весь Город и его обязанность следить за всеми, в том числе и за Демиургами. Мне необходимо контролировать соблюдение крепости веры своей паствой и пресекать отступничество. Я уже четвертый на этом посту – остальные Демиурги не сменялись так часто, но это практически никому неизвестно.

Для обычных жителей мы единые личности, бессмертные и вечные. Лица, скрытые под масками позволяют скрыть смену наследников. Мое лицо тоже не исключение, я просто ношу более сложную версию такой маски. Остальные, когда снимают их становятся обычными жителями, ничем не примечательными,такими же как и все, живущими обычной жизнью, пока Урхкгол не призовет к службе. Никто не должен узнать истинное лицо Демиурга, поэтому тот, кто узнал его тайну должен умереть. Таков закон и все обязаны следовать ему, иначе самому Демиургу придется принять смерть и передать свой титул другому.

Убивший Демиурга сам становится им. Ибо, чтобы победить его необходима большая внутренняя и физическая сила, а также острый ум. Победивший доказывает, что он достоин занять место проигравшего и превзойти его на своем посту. Жизнь в Городе сурова и только сильнейшие достойны вести его жителей к свету.

***

Дрон с громким жужжанием, схожим на звук летящего роя, летел через заставленный хламом двор. Сферическое “брюшко” камеры вращалось изучая пространство, лежащее под ним. В серых тонах ночного видения машина “видела” вздувшиеся от сырости фанерные щиты, закрывающие бреши в стенах. Двор между домами был заставлен хламом. Между собранными из тонких металлических листов, покосившимися сараями и самодельными теплицами огородов, светящихся как большие ночники, стояли ржавые остовы машин. Ближе к центру двора, на расчищенном участке стояла самодельная детская площадка. Качели сделанные из старой покрышки еле заметно покачивались, свисая на канатах, привязанных к перекладине с облупившейся краской. В небольшой песочнице с утрамбованным слоем песка, лежащем на дне, валялись забытые детские игрушки.

Дрон пролетел над прицепом грузовика накрытого брезентом, у которого уже много десятилетий как не было колес, и свернул в проем между двумя двухэтажными сараями. Виктор осторожно отогнул порог брезента и огляделся. Вокруг было чисто. Только блуждающее во мраке жужжание говорило о том, что поиски не прекращаются. Торрес коснулся предплечья Энн и они выбрались из своего укрытия. Знаком отец указал дочери следовать за ней.

Пригнувшись, с оружием наготове, они добрались до прохода между домами на соседнюю улицу. Патрульные присели возле стены ближайшего дома и Виктор выглянул за угол. Прямо напротив выхода из квартала расположился один из всадников в черном. Положив винтовку на сгиб плеча, охотник вглядывался в глубину двора. За его спиной находился точно такой же проход между домов в соседний двор.

– По моей команде, – Виктор повернулся к дочери, – беги и не останавливайся. Нам надо пересечь двор так быстро, как мы сможем.

Получив в ответ утвердительный кивок от Энн, патрульный открыл подсумок у себя на поясе и достал сигнальную ракету. Он снова выглянул за угол и начал откручивать крышку с пускового кольца, продолжая вслушиваться в приближающееся жужжание дронов. После того, как Виктор снял крышку, он крепко сжал тубус в левой руке и продел указательный палец правой в кольцо.

– Три, – тихо произнес Торрес, не отводя взгляда от всадника, – два.

Жужжание приближалось. Казалось, что несколько дронов приближаются в их сторону. Энн огляделась, но в поле зрения было чисто.

– Один… Пошли!

Виктор рывком вылетел за угол и побежал навстречу всаднику. Энн побежала за отцом следом. Охотник заметил патрульных, выкрикнул, предупреждая своих сообщников и вскинул винтовку, целясь в бегущих на него людей.

– Закрой глаза! – крикнул старший Торрес.

Он на бегу поднял тубус сигнальной ракеты, прицелился во всадника и дернул кольцо. Зеленая вспышка осветила улицу, ослепляя всадника, использующего ночной режим видения. Ракета, извиваясь летела впереди патрульных, словно указывая путь. Когда они выбежали из укрытия домов, до слуха Энн долетели крики всадника. Видимо ракета попала в него и теперь она прожигала плоть охотника, который неожиданно для себя стал жертвой.

Помимо криков агонии улица наполнилась возгласами и командами. Раздались первые звуки выстрелов. Энн не знала, сколько еще на улице охотников и не смотрела по сторонам. Крики команд, стук копыт и выстрелы доносились слева и справа. Ее внимание было сосредоточено на спине отца, бегущего впереди да на спасительной полутьме проема. Все, что сейчас ее занимало – это как можно быстрее достигнуть укрытия. Она слышала как жужжат пролетающие мимо пули, как они с глухим щелчком врезаются в землю вокруг нее.

Патрульные забежали во двор и, не останавливаясь, скрылись в лабиринте между домами. Двое всадников, которые быстрее всех добрались до прохода, по неслышной команде их предводителя спешились и побежали следом. Четыре дрона взметнулись над домами и полетели прочесывать квартал, в котором скрылись жертвы.

После нескольких поворотов Виктор указал на большой мусорный бак, который стоял у торца дома.

– Подожди!

Они укрылись за ним. Торрес прицелился в летящий между домов дрон, упершись локтем в крышку бака, и выстрелил. Выпустив сноп искр, сфера камеры раскололась и накренившись, машина скрылась между домов.

– Пошли! – бросил Торрес.

Они забежали за угол дома и наткнулись на другого дрона. Этот отличался от своего предшественника тем, что по бокам от камеры у него на двух пилонах висели по три трубки с каждой стороны. Патрульные затормозили и рванули в противоположную от машины сторону. В это время дрон навелся на них и выпустил из трубок шесть острых игл. Торресы успели скрыться за домом и и тонкие снаряды бесполезно отскочили от стены.

Отец с дочерью петляли между домами, пока не выбежали к следующей улице, которую патрулировал другой всадник. Не успели они придумать, как его обойти, как раздался выстрел и пуля пробила затылок охотника. Он повалился вперед и упал с коня. Когда Торресы выбежали на улицу, Энн увидела на крыше одного из четырехэтажных домов фигурки людей. Одна из них помахала им, девушка помахала в ответ.

– Наши! – улыбнулась она и радуясь мысли о том, что кто-то все же решил дать отпор.

– Не останавливайся! Идем! – окликнул ее Виктор, не забыв отсалютовать винтовкой своим спасителям.

Вскоре на улице появились новые всадники и завязалась перестрелка. Встретив неожиданное сопротивление, охотники отступили к укрытиям, оставив преследование и переключившись на новую задачу.

– Мы должны помочь им, – сказала Энн, когда Торресы оказались в укрытии между домов.

– Нет, – отозвался Виктор, – мы должны идти дальше. У нас есть свои задачи.

– Но… – начала протестовать дочь.

– Они знают на что идут, – отец хмуро посмотрел на нее.

И без комментариев отца Энн было понятно, что у смельчаков мало шансов на победу против Королевской Охоты. Лучше оснащенные охотники, вооруженные новыми винтовками и использующие боевые импланты, были слишком грозным противником. Тем более, у Охоты было численное преимущество. Эти парни из патруля, осмелившиеся пойти против Короля и его свиты задержат их всего лишь на несколько минут. И если Виктор и Энн этим не воспользуются, то их шансы на спасение окажутся намного ниже. По взгляду старшего Торреса девушка видела, что ему тоже не нравится эта ситуация, но не воспользоваться ей было бы глупо.

– Пойдем, – произнес он и они скрылись в глубине квартала.

***

Промышленный район Западного крыла оставался памятником последней войны. Застывший во времени, он хранил образ разрушений, вызванных бомбежками и артиллерийскими обстрелами. Никто его не восстанавливал и не собирался. Урон, нанесенный войной, невозможно было исправить нынешними силами.

Под мрачным покровом облаков застыли остовы разрушенных зданий. Словно брошенные трупы, сгнившие, засушенные мумии, объеденные падальщиками, они безропотно выставляли напоказ кости свай и арматуры. Обвалившиеся стены открывали их истлевшие внутренности, пронизанные мрачными ходами и помещениями, годы назад потерявшими свет и жизнь. Пустыми глазницами разбитых окон мертвые исполины провожали случайно забредшего путника.

Улицы, усеянные обломками и изрытые воронками взрывов рассекали шрамами плоть бетонных строений. Словно кости мертвых животных по обочинам и посреди улиц стояли сгоревшие и разобранные остовы машин, в основном грузовых.

Здесь веяло смертью. Не каждый осмеливался войти сюда. Только члены банд и отчаявшиеся беглецы, получившие Метку смерти и пытающиеся спастись от преследования своих соседей осмеливались пересечь границу района.

Первые организовывали надежные хранилища для своих товаров и оружия, при это старались надолго не задерживаться. Эти омертвевшие стены, заваленные мусором и обломками ходы хранили в себе опасность. Опытные, закаленные в уличных стычках головорезы с опаской относились к этому месту, заходя исключительно хорошо вооруженными группами. Даже наличие боевых имплантов и стрелкового оружия не давало им чувства безопасности в этой колыбели смерти. Истекая потом, трясясь от страха и напряжения, дергаясь от малейшего шороха и малейшего движения в тенях проходов, они добирались до тайников, проверяли, пополняли, забирали нужное и как можно скорее возвращались обратно, постоянно ощущая на своем затылке кровожадный взгляд чудовища, таящегося в тенях.

Вторые бежали сюда от безысходности. Гонимые кровожадной толпой, люди, которым повезло не умереть от руки своих соседей и бывших друзей, видели единственный шанс на спасение только в месте, куда боятся заходить другие. Они прятались в разрушенных зданиях, питались объедками, ловили везде снующих крыс, и пытались выжить в этом опустошенном, мертвом месте. Голодные, промерзшие, уставшие от борьбы за свою жизнь, они блуждали во внутренностях застывших зданий, пропахших сыростью и тленом, пока главный обитатель этого места не настигал их.

В этом месте обосновался самый страшный из Демиургов. Модификатор, жестокий слуга Урхкгола, которому, в отличие от остальных его собратьев не требовалось повода для убийства обычных жителей Города. Ведомый нескончаемым голодом и жаждой к бессмертию, он вел свою вечную охоту, добывая так необходимые ему запчасти, благодаря которым, он верил, что сможет продлить свою жизнь. Его жажда раньше выводила его за пределы Промышленного района и жители Западного крыла становились его жертвами. Сейчас, если не хватает беглецов, люди сами выбирают “добровольца”, которого оставляют на границе, разделяющей жилую зону с бывшей промышленной, чтобы задобрить Демиурга.

Взгляд Гэрри Сьюза скользнул по надписи на ближайшей стене бывшего административного здания завода на границе между зонами. Флуоресцентной зеленой краской большими мазками на четверть стены, изрубленной осколками, было криво выведено “БЕГИ!”. Дальше обычные горожане разворачивались и, часто бегом, устремлялись прочь этой надписи.

Но Сьюз был не обычным горожанином. Он проигнорировал надпись и окинул взглядом картину разрушений из прошлого. Гэрри представилось, как множество лет назад эти здания были охвачены огнем, как бежали оттуда жители и раненые рабочие. Попытался представить работу пожарных, тщетно пытающихся справиться с разрушительной стихией, грохот разрывов и крики раненных. Ему показалось, что даже он смог уловить запах гари от пожаров, который застыл в воздухе еще до его рождения.

Из задумчивости его вывело жалобное мычание, которое доносилось слева от него. Ладонь, крепко держащую связанные запястья дернуло в сторону. Гэрри усилил хватку и повернулся к пленнику. По круглому лицу юноши текли слезы, сопли крупными мутными каплями свисали с широкого носа, он отрицательно мотал головой из стороны в сторону и умоляюще смотрел на своего пленителя. Из рта, закрытого кляпом, доносилось жалобное мычание. Сьюз бесстрастно посмотрел на парня и легким движением подтолкнул его вперед. Несчастный уперся ногами, сопротивляясь импульсу, поданному его пленителем. Юноша уже понял, что его ждет и всеми силами хотел избежать своей участи.

– Пошли, – строго сказал Сьюз и толкнул пленника плечом.

Парень спотыкаясь сделал пару шагов вперед и пошатнулся, удерживаемый Гэрри. Он попытался сопротивляться вновь, но мужчина сильно сжав его плечо левой рукой, потащил его за собой не обращая внимания на жалобные всхлипы. Правую руку новый Мясник держал на рукоятке пистолета в кармане, готовясь к внезапному нападению. Он уже близко к своей цели и, вполне возможно, что впереди его ждет засада.

Так, в сопровождении всхлипов и рыданий своего спутника, Гэрри Сьюз вышел почерневшему от копоти остову здания, от которого остались только четыре полуразрушенных стены, ощетинившиеся изогнутыми от жара и взрывов балками. Когда они вошли внутрь, его спутник умолк, словно смирился со своей участью и ждал конца своего путешествия. Пара шла по тропке, проложенной между гор обломков здания. Между пластами бетона из пыли и пепла торчали покореженные остатки стоек, обгоревшие куски печатных плат и связки проводов.

Когда они вышли на небольшую площадку в центре развалин Гэрри сказал своему спутнику:

– На колени.

Пленник покорно выполнил приказание и, опустив голову, встал на колени рядом со своим пленителем. Не ослабляя хватки на рукояти пистолета, лежащего в кармане, Сьюз осматривал останки некогда одного из самых важных строений Города. Пространство, лишенное много лет света, в режиме ночного видения представало в оттенках серого. Старое назначение здания было сложно угадать. Только по остаткам электроники, валяющейся в пыли и мешанине обвалившихся перекрытий, да по чудом сохранившейся серверной стойке за накренившимся бетонным блоком можно было понять, что они находятся в бывшей обители Урхкгола.

Усиленный слух Мясника уловил еле слышный шорох и из-за стойки на пару путников медленно, словно уверенный в себе хищник, в любой момент готовый к прыжку, вышла тень. Чем ближе она становилась, тем больше деталей проявлялось в режиме ночного видения.

Тело, собранное из частей промышленных роботов плавно двигалось, издавая легкое жужжание приводов и шипя поршнями конечностей, собранных из манипуляторов конвейерных линий. Пальцы рук заканчивались острыми выдвижными когтями, сделанными из лезвий режущих станков. Корпус представлял из себя переплетение трубок и проводов, идущих от баллонов с газами и жидкостями, насосов и блоков питания. В глубине этого месива проглядывались очертания человеческого торса, изуродованного портами подключений и нагноившимися входами катетеров и трубок.

Наверху этой двух с половиной метровой конструкции возвышалась гроздь из человеческих черепов и голов, зрительными имплантами охватывающая на триста шестьдесят градусов пространство вокруг чудовища. На груди у него, словно амулет, висело худое, изможденное тело с отрубленными ногами. Руки несчастного были прибиты к корпусу монстра, от тела которого к нему шли трубки питания и провода, подсоединенные к затылку. Лицо пригвожденного к металлическому телу, соединенного с чужим разумом, человека выражало жуткие мучения. Запахло терпким запахом мочи.

– Ты-ы-ы-ы, – вырвался хриплый голос из глотки изможденного человека, которого Демиург использовал в качестве своего голоса.

Чудовище нависло над Гэрри Сьюзом, остановившись в паре метров от него. Мясник спокойно глядел на Модификатора, выбрав одну из пар глаз в ворохе голов для зрительного контакта. Пленник Гэрри затрясся крупной дрожью, после того как услышал этот голос, звучащий словно из могилы, из загробного мира, так близко приблизившегося к нему.

– Мне надо знать где она прячется, – сказал Сьюз.

Из глотки человеческого рупора вырвался хриплый звук, который Мясник принял за смешок.

– По-о-оче-ему-у-у ко-о-о мне-е-е? – спросил Модификатор.

– Это твоя территория, – качнул головой Гэрри, – сомневаюсь, что кто-то или что-то может ускользнуть от тебя.

Застывшая громада Демиурга застыла на несколько секунд. Тишину нарушало лишь легкое шипение насосов внутри гротескного тела.

– Но-о-ови-и-чок, а-а-а зна-а-ет пра-ави-ила-а, – протянул Модификатор, – ви-и-иди-и-мо–о и-и пра-авда-а до-осто-о-и-ин.

– Хо-о-ро-ошо-о, – продолжил он после еще одной паузы, – я-я да-а-ам те-е-бе-е ко-о-орди-и-наты. Пла-а-ата за-а-а про-оход при-инята.

После этих слов пленник Мясника громко зарыдал и обмяк, потеряв всю надежду на спасение своей жизни. В правом верхнем углу зрения Гэрри появилась иконка с запросом на защищенную передачу данных. Подтвердив разрешение на получение, он почувствовал как в его хранилище памяти поступает нужная ему информация.

– Почему ты ее не тронул? – спросил Сьюз, как только получил необходимые координаты.

– Э-э-это-о-о не-е-е мо-о-я-я ра-аб-ота, – ответил Модификатор.

Молча, Мясник повернулся и пошел прочь из разрушенного здания сервера Урхкгола, оставив несчастного пленника один на один с застывшим над ним чудовищем.

Глава 8. Пристанище бога. Змея. Последний бой. Отступление

Черный, блестящий аэрокар, мерцая габаритными огнями, словно крылатый кит летит между высотками домов. Тонированные стекла и металлическая обшивка отражает и преломляет свет окон. Тенью он проскользает между зданий, игнорируя направляющие линии улиц. Долетев до контрольной точки он выныривает из домов и, набирая скорость, пикирует на укрепленное здание, ощерившееся окнами бойниц на площадь в Центральном районе города. На максимальной скорости аэрокар со снятыми блокировками врезается в стену Главной Цитадели Хранителей Порядка. Пламенный бутон взрыва расцветает, сметая своей силой стены и перегородки здания, мгновенно погребая под обломками десятки людей. Горючая жидкость из баков, помещенных в аэрокар разливается и жидкое пламя заливает помещения.

Одновременно в других районах города группы недовольных начинают штурм других цитаделей. Сотни людей высыпали на улицы возле укрепленных зданий. В окна летят бутылки с горючей смесью, первые выстрелы сносят охранников у дверей. На дорогах строятся баррикады, чтобы задержать подкрепления.

Недовольные, в отчаянной попытке сломать устоявшийся строй, высыпали на улицы вооруженные кто чем может. Внезапность дает им преимущество. Удачно сокрытая подготовка к мятежу внушает уверенность в победе. Они еще не знают, что их ждет. Попытка, заранее обреченная на провал. Никто даже не знает, что триггером к этим беспорядкам стало незначительное по меркам Города событие в одном из районов.

В это же время молодой человек с рюкзаком на спине, вооруженный пистолетом, выходит к неприметному зданию в спальном районе. Старая высотка общежития, несмотря на отсутствие повреждений пустует. Модуль дополненной реальности проецирует на стены дома объявление об эвакуации в связи с аварийностью. Эвакуирован весь квартал, что является обычным явлением в Городе, но парень понимает, что этот квартал не так прост как кажется.

Ему дали ответственное задание проникнуть в этот дом и достать важный предмет, хранящийся здесь. Этот предмет необходим для их победы и его, как самого надежного бойца отправили туда. Обитатели этого отнюдь не пустующего здания не ожидают визита. Разве во время такого крупного мятежа кто-нибудь додумается до штурма пустого квартала в котором “ничего нет”?

Парень переходит улицу, проверяет дверь подъезда – открыто. С пистолетом наготове он ныряет в проход. Спустя минуту, в течение которой он проверяет холл, из дверного проема появляется его рука с фонариком. Несколько прерывистых вспышек дают сигнал и отряд из дюжины неаугментированных бойцов перебегает в здание.

Набранные из опытных патрульных, вооруженные винтовками люди идут по темным коридорам, проверяя каждый угол, но не встречая никакого сопротивления. Многим из них не нравится присутствие парня с имплантами – большой риск, но это единственный человек, обладающий знанием куда идти и что искать. Аугментированный в прямом эфире получает информацию о происходящем сейчас в Городе и он получает нужные команды от организаторов, которые направляют его. Паттерсон заверил, что все каналы надежно зашифрованы и парень достаточно “изолирован” от Всевидящего Ока Урхкгола. По крайней мере его найдут не быстро. Паттерсон зарекомендовал себя как надежный человек не питающий сочувствия к текущему строю, поэтому ему можно верить. Плюс, если запахнет жареным, парня можно убрать, чтобы избавится от лишних глаз, следящих за группой. Только бы знать, что они ищут.

Дверь в подвал закрыта на замок. Не слишком типично для такого рода помещений. Пора пошуметь. Взрывчатка выносит металлическую дверь, которая с грохотом валится на землю. Сквозь нерассеявшийся дым группа захвата врывается в короткий коридор, который заканчивается Т-образным перекрестком. Раздаются первые выстрелы и оглушенные взрывом люди падают замертво так и не успев понять, что произошло.

Группа разделяется надвое и начинает планомерную зачистку помещения. Аугментированный связист идет позади. Перед разветвлением лежат два трупа. Их лиц я не узнаю. Информации о них нет – базы данных пусты. Одеты в темно-синие рабочие комбинезоны без опознавательных знаков. На поясах у каждого по кобуре с пистолетом.

“Направо” – поступает команда в мозг связиста и он повинуется.

За поворотом просторное помещение, что-то типа общей комнаты отдыха или приемной. Столы перевернуты и используются в качестве укрытий. За квадратными бетонными колоннами укрываются местные обитатели, вооруженные, судя по звукам, не только пистолетами, но даже пистолетами-пулеметами и ружьями.

Штурмующий отряд потерял двоих при прорыве в помещение. Их тела лежат прямо у входа, из ран на кафеле растекаются лужи крови.

“За колонну, быстро! Не поскользнись”

Связной бежит к колонне, пули близко жужжат возле него, но не задевают цель. Защитников всего четверо, но они успели ранить атакующих. Подключится к засевшим в своих укрытиях стрелках невозможно. Я вижу их аугментации, но они не в сети. А вот сейчас будет неприятно.

“Действуй!”

Аугментированный достает небольшой цилиндр “глушилки”, созданной умельцами Паттерсона. Надо бы его “отблагодарить” за такое изобретение. С щелчком открывается крышка на кнопке. Парень нажимает на нее и…

Я теряю связь со своим подопечным. Словно резануло ножом по сознанию. Аугментированным в помещении еще хуже. Наверное их скорчило в сильных спазмах. Зато у моих штурмовиков есть преимущество. Связь вернется где-то еще через секунд тридцать, а пока я могу только надеяться, что получилось.

Восстанавливаю связь. Глаза связного слезяться, его трясет мелкой дрожью и, похоже, немного тошнит. Он стоит вместе с остатками своего отряда возле металлических двустворчатых дверей. Каким-то образом эти ребята умудрились потерять еще одного. Из другой двери входят еще двое из другой половины отряда, один из них зажимает рану на левой руке.

– Что с остальными? – спрашивает глава отряда штурмовиков, он был в группе с моим связным.

– Алексеев сильно ранен, с ним Безье, – отвечает командир второй группы, – остальные мертвы.

– Надеюсь оно того стоило, – командир поворачивается к связному.

“За дверьми.”

– За дверьми то, что мы ищем, – отвечает парень.

Бойцы распахивают створки и их взору, как и моему предстает зал серверной. Не слишком большой, но достаточно обширный, чтобы хранить в себе пару десятков стоек. От жары на лицах штурмующих проступает пот, но они не обращают внимания. Удивленные, они опускают оружие и разглядывают свое открытие.

– Неужели это… – произносит командир отряда.

– Да, – отвечает связной, не дожидаясь, когда тот закончит свою мысль.

Он поднимает пистолет и пятью выстрелами добивает остальную группу. Мой связной впадает в панику, не способный контролировать свои движения. В то же время его руки подконтрольные моей воле снимают рюкзак, достают из бокового кармана детонатор. Глаза парня расширяются в страшной догадке. Я чувствую его страх и панику, я чувствую как он тщетно пытается вернуть контроль над своим телом.

– Пожалуйста, не надо! – умоляет он меня, – я сделал все, как вы сказали… пожалуйста…

Жалобно всхлипывая он сжимает детонатор в руке.

– Пощадите, пожалуйста, – уже шепчет он, – пожалуйста…

“Ты выполнил свою цель и умрешь героем. Во имя и на благо Города! Прими это как дар.”

Палец нажимает кнопку и помещение сотрясает взрыв разрушающий последний оплот Урхкгола. Последнее пристанище, хранящее истинный код Машинного Бога погибает в праведном огне.

***

На удивление Гэрри не встретил никакой засады на своем пути. Всю дорогу его сопровождали только картины разрушений, порожденные Большой войной. Закопченные пожарами и изрезанные осколками, опустевшие промышленные здания провожали его провалами окон, с давно выбитыми взрывами стеклами. Временами ему попадались высушенные тела и скелеты жертв войны, а также отдельно лежащие кости в разорванном тряпье одежды.

Чудом уцелевшее административное здание встретило его полнейшей тишиной. Погруженные во тьму, офисные помещения спали, покрытые толстым слоем пыли. На полу главного коридора четко отпечатались небольшие следы ребенка. Сердце Гэрри невольно забилось быстрее – он уже рядом. Он прошел по пути, по которому шел его сын и поднялся на третий этаж. В конце коридора двустворчатые двери закрывали вход в кабинет, который скорее всего принадлежал директору этого предприятия. Одна из створок была приоткрыта словно приглашая его войти.

Дальняя от входа стена представляла собой панорамное окно, через которое хозяин мог наблюдать за своими владениями. Сейчас за каким-то чудом сохранившимися стеклами можно было увидеть мрачную картину останков того, что некогда было успешным предприятием. Стена слева была полностью пуста и скорее всего использовалась для проекции важных презентаций во время совещаний. Справа была расположена зона отдыха, состоящая из кожаного дивана и двух кресел, окружившие журнальный столик. Возле столика на коленях, спиной ко входу сидел Джек и играл с игрушками, разложенными на нем. Возле стеклянной стены за большим резным столом из красного дерева, в мягком кресле с потрескавшейся кожаной обивкой сидела Змея. Ее тонкие губы скривились в довольной усмешке, когда в кабинет вошел Гэрри Сьюз.

– А вот и папа пришел, – произнесла она не отводя взгляда от своего гостя, – я же говорила.

Джек обернулся, чтобы убедиться в словах Алисы и, увидев своего отца, сразу же бросил игрушки и побежал к нему.

– Папа!

Гэрри наклонился и обнял сына левой рукой, правой он все еще удерживал пистолет в кармане плаща.

– Она сказала, что они хотят нас убить! – Залепетал мальчик. – Что они идут за нами, что маму придется оставить. Она сделала так, чтобы ее не тронули.

– Не волнуйся, Джек, – успокаивал его Гэрри, – с мамой все в порядке. Ты теперь в безопасности. Скоро мы пойдем домой.

– Джек, – раздался голос Алисы, – не мог бы ты выйти на минутку. Нам с твоим папой надо поговорить.

Гэрри злобно посмотрел на нее, потом снова наклонился к сыну.

– Джек, спрячься пока за меня, – сказал он и выпрямился отстраняя сына себе за спину.

– Но пап, она помогла, – запротестовал было мальчик.

– Ей нельзя доверять, сынок, она опасная женщина, – Гэрри повернулся к Змее, – он никуда не пойдет без меня. Если ты что-то хочешь сказать, говори при нем.

Черные, четкой формы брови Алисы чуть поднялись вверх.

– Как хочешь, – произнесла она, потом продолжила после небольшой паузы, – у меня к тебе предложение, Гэрри.

– Хочешь меня подкупить?

Улыбка на лице Змеи стала еще шире. Она отрицательно покачала головой.

– Нет. В этом нет никакого смысла. Я говорю о реальном предложении, которое может улучшить не только мою жизнь, но и твою, твоего сына и многих других несчастных жителей этого города.

– И что же это?

Сьюз крепче сжал пистолет в кармане.

– Я предлагаю уничтожить Урхкгола.

– Что за бред? – Гэрри нахмурился. – Это невозможно. Никто не знает где его серверы.

Алиса с довольным видом откинулась на спинку кресла и сложила ладони замком у себя на коленях. Довольным взглядом человека, знающего великую тайну она посмотрела на Сьюза.

– А что, если я скажу, что я знаю, где находится последний сервер Урхкгола? – Она самодовольно улыбнулась. – И да, сервер остался всего один. Остальные были уничтожены. В одном из них ты даже успел побывать, как мне известно.

Гэрри продолжал сверлить взглядом Алису. Мало того, что она предала Город, его жителей и его Спасителя, так теперь она еще и хочет уничтожить единственного верного правителя, который ведет их в этом море хаоса. Она хочет разрушить единственную преграду, что удерживает это море от разрушения остатков человечества. Стереть все эти годы плодотворного тяжелого труда на благо будущего и обречь всех на вымирание.

– Откуда? – выдавил он сквозь зубы.

– Разве это так важно? – Ответила Алиса. – Гораздо важнее то, что теперь мы можем все изменить. Уничтожить заразу, разъедающую плоть нашего города. Вернуть людям возможность управлять своей жизнью, не боясь впасть в немилость безумного искусственного бога. Больше никаких убийств невинных, больше никакой грызни за простые блага. Никаких препятствий в своем развитии, можно стать тем, кем хочешь. Снова обрести возможности, которые у нас отняли.

Она наклонилась и оперлась локтями на полированную столешницу, все еще сохранившую свой первозданный вид.

– Ты только представь, что Джек сможет жить спокойную, нормальную жизнь, без гудков Мясника. Что он не будет бояться того, что за ним в определенный день придут только по причине того, что он стал неугоден искусственному интеллекту, которому плевать на людей. Что он не будет надеяться на получение должности слуги Демиурга, как на гарант своей безопасности и безопасности своей семьи. Что после этого он не будет пытаться занять место своего отца. Новый мир, в котором мы будем решать, что нам важно и как нам жить. Стариков не будут забивать на улицах и больше не придется пытаться их прятать от разъяренной толпы, жадной до крови. Этому кошмару можно положить конец.

– Как бы это ни было ужасно, – Гэрри напрягся, – это необходимо для выживания Города. Необходимо для будущего. Мы должны знать и уничтожать врагов, которые желают погубить наше общество. Мы не можем себе позволить содержать стариков. Как бы нам ни было тяжело и страшно, но рано или поздно наши деяния приведут к тому, что это перестанет быть необходимым. Наша жестокость оправдана.

Алиса снова откинулась в кресле с удивленно-насмешливым выражением лица. Она развела руками и отрицательно покачала головой, смотря на Сьюза как на нерадивого ученика.

– И ты в это веришь? – Спросила она. – Ты сейчас мне процитировал проповедь старого Вейна. Проповедь жалкого старика, выжившего из ума, которому было насрать на людей. Ему нужны были власть и внимание толпы. Ему была важна смерть для Великой Цели, которую он не понимал. Жизнь его никогда не интересовала.

– Но в отличие от остального мира мы выжили, – запротестовал Гэрри, – и живем до сих пор. Разве это не доказательство того, что Урхкгол прав?

Алиса опустила взгляд и разочарованно выдохнула.

– Ты уверен, что его правила и есть основная причина? – Она подняла на него взгляд. – Что не природная наша тяга к жизни удерживает нас от исчезновения? Может Урхкгол своими правилами сдерживает ее и превращает в страдание наше существование?

С минуту Гэрри Сьюз молча смотрел в фиолетовые глаза Алисы. Где-то в глубине его сознания зарождалось сомнение. А вдруг она права? Вдруг можно прекратить этот ужас? Он вспомнил тот момент, когда лезвие ножа впивалось в кожу на шее. Вспомнил белую маску с пятнами крови, которая приблизилась к его лицу.

***

С грохотом вылетает дверь черного хода на кухне, после чего я слышу крик полный боли. В то время как атака в лоб захлебнулась, с заднего двора успели подобраться ближе. Забрасываю винтовку за спину, хватаю двустволку и перебегаю к укрытию возле двери в кухню. Сажусь за столом, перекрывающим проход, прикладываю винтовку к столешнице, занимаю позицию.

Штурмующие снимают с доски с гвоздями, которая служила ловушкой на входе и теперь свисает с потолка, труп первопроходца. Бородатое лицо выглядывает в проем, пытаясь выгадать мою позицию. Он делает сигнал своему напарнику и тот отталкивает доску и бежит вперед. Добежать до укрытия ему не суждено. Нажимаю спуск, вспышка выстрела и он валится на спину с грудью полной дроби. В ответ летят пистолетные пули, с глухим стуком врезаются в столешницу.

Укрываюсь и выжидаю. Небольшое зеркало, прикрепленное сверху дверного прохода на кухню, дает хороший обзор. Спустя минуту второй смельчак забегает в кухню и тоже получает дробь. Снова стрельба, теперь они осторожничают. Перезаряжаю ружье. Скоро ребята у главного хода поймут, что я отвлекся от них и пойдут в новую атаку, но это пока еще не проблема для меня.

Чья-то рука забрасывает в помещение гранату, моя система распознавания определяет ее как светошумовую. Вспышка, система защиты зрения срабатывает как надо. Толпа штурмующих врывается и натыкается на мой огонь. Люди толкаются в дверях, спотыкаются, падают замертво сраженные выстрелами. Некоторые подхватывают тела своих менее удачливых товарищей и тащат на себе словно щит.

Разряженное ружье падает на пол, в ход идет винтовка. Обезумевшая толпа прет напролом несмотря на смерти своих товарищей, с каждой секундой отвоевывая сантиметр за сантиметром. Пол маленькой кухни завален трупами, штурмующие спотыкаются об них, неуклюже падают, чтобы быть растоптанными теми, кто идет следом.

Последний патрон из обоймы сбивает с ног еще одного, забрасываю винтовку снова за спину, некогда перезаряжаться. Выхватываю нож из голенища и жду, когда они преодолеют последние пару метров.

Лезвие в подбородок первому. Второй хватается за перерезанное горло, третий хватается за грудь, там где нож вошел в его сердце. Точные, короткие удары, никаких лишних движений, я не зря готовился все эти годы. Планомерно двигаюсь от одного к другому и в помещении кухни становится все меньше людей и больше трупов. Вот уже и дверь черного хода близко.

Человек с бородой, посылавший своих товарищей на убой, последний. Клинок вонзается в его горло и одновременно с этим ударом эхо выстрела отражается от стен. В его глазах я вижу разочарование, он был так близок к своей цели и практически добился ее. По губам, из которых на подбородок толчками вытекает кровь, читаю “Почти”. Он падает на землю и я вижу, что задний двор очищен. Взрывы, приближающиеся к парадному входу говорят мне, что штурм там возобновлен.

Боевые системы блокируют боль, но я понимаю, что последний бой не обошелся мне легко. На руках я вижу порезы и содранную местами кожу, нижняя губа разбита, но самая опасная рана – от пули, которая прострелила мне живот. Там внизу, на рубашке растекается темное пятно крови. Мне осталось недолго.

Запускаю новый магазин в винтовку, забираю двустволку и вгоняю в нее два новых патрона. Приставляю ружье к креслу, в котором погиб мой предшественник, сажусь в него и кладу на колени винтовку. Последняя моя позиция находится так, что я вижу оба входа, пускай приходят, я все еще готов их встречать.

***

– Осталось немного, – произнес Виктор, – мы уже недалеко.

Он выглянул из-за угла дома на широкую улицу, чтобы убедиться, что все чисто. Пару минут назад звуки перестрелки утихли. Это означало, что Королевская Охота расправилась с засадой и теперь ищет их по всему пригороду. Король и его слуги не любят упускать добычу, тем более добычу, способную огрызаться в ответ. Погоня за Торресами стоила двоих охотников, поэтому ценность голов этих патрульных возросла. Неожиданная перестрелка дала отцу с дочерью фору, но преследователи так просто их не отпустят.

Чем дальше от центра Бордертауна, тем меньше фонарей, темнее улицы и подворотни. К сожалению это не играет на руку беглецам, в отличие от охотников, неагментированные не могут хорошо видеть в темноте, а фонари сразу выдадут их местоположение. Торресы пробирались в переулках и между покосившихся домов практически на ощупь, что замедляло их продвижение. Они крались, напряженно вслушиваясь, ожидая приближения угрожающего треска винтов поисковых дронов. Пока что им везло, но опытные патрульные знали, что расслабляться нельзя, когда за тобой идет Королевская Охота.

До заветного амбара с пикапом внутри, который они приготовили для своего побега, оставался всего один квартал. Машину удавалось поддерживать на ходу множество лет. Семейная реликвия хранилась и ремонтировалась со времен Большой Войны. Долгое время ее использовали для перевозок грузов в Город и отец Виктора еще успел научить сына водить. Потом топливо стало все сложнее и сложнее доставать и пикап стал просто вещью, стоящей в семейном гараже.

Несмотря на это Виктор продолжал следить за его состоянием. Когда он нашел подтверждение слухам о лагере в Пустоши, то начал подготовку. Торрес потратил все свои накопления, доставая канистры с бензином, необходимые расходники и детали. Попутно, ночами во время их патрулей, он начал обучать вождению дочь. Энн нравились эти занятия и она не задавалась вопросом, почему отец неожиданно решил передать ей эти знания. За неделю до запланированного дня побега они загрузили пикап всем необходимым и перевезли в амбар на заброшенной ферме. Теперь осталось только до него добраться. Машина позволит оторваться от Охоты, которая вряд ли полезет за ними в Пустошь.

– Чисто, идем.

Виктор хлопнул по плечу дочь и она пошла первой, в то время как отец прикрывал ее из укрытия. Эти тридцать метров для нее казались невозможно большой длиной. Шаги ботинок по растрескавшемуся асфальту неимоверно громким эхом шумели у нее в ушах. Она чувствовала себя движущейся мишенью в тире и, возможно, через миг невидимый стрелок снесет ее метким выстрелом. Ей казалось, что прицел уже наведен, что палец неизвестного лежит уже на спусковом крючке и в только в его власти жить ей или умереть. Но ничего не случилось. Энн благополучно добежала до укрытия и осмотрела улицу – никого. Она выдохнула, чтобы снять напряжение, последняя широкая улица пройдена, осталось только пройти этот путь отцу.

Она подала сигнал Виктору, тот кивнул в ответ, закинул свою винтовку за спину и побежал в ее сторону. Энн села за остатками кирпичной стены, оставшейся от разрушенного дома, и всматривалась в темноту за спиной отца. Сектор был слишком большой для одного человека, охотники могли появиться откуда угодно.

Старший Торрес уже преодолел половину пути, над домами пролетела округлая тень и снова скрылась в тенях строений. Осталась пара метров, когда Энн заметила в проеме между домами на другой стороне улицы движение. Она навела винтовку на то место и крикнула отцу:

– Берегись! Шесть часов!

Одновременно с ее криком в проеме мелькнула вспышка, осветившая силуэт охотника. Энн отреагировала мгновенно и выстрелила в ответ. Краем глаза она заметила, как ее отца словно неведомая сила дернула за левое плечо вперед. Виктор сделал несколько неуклюжих шагов и упал рядом с ней в укрытии. Девушка выждала еще несколько секунд, ожидая, что стрелок продолжит стрельбу, но в темноте больше не было видно движения.

Она склонилась над Виктором и включила фонарик. Отец перевернулся на спину и зажмурился от яркого света. На его груди возле левой ключицы, возле следа от пулевого ранения, порвавшего одежду, разрасталось пятно крови. Старший Торрес поморщившись посмотрел на ранение и приподнялся на локтях, стараясь встать.

– Стой! Тебя надо перевязать, – остановила его Энн.

– Нет времени, – прохрипел в ответ отец, – рана не такая серьезная, пуля прошла навылет, я справлюсь. Идем, сейчас все они слетятся сюда как мухи.

Энн хотела запротестовать, но встретилась с решительным взглядом отца и передумала. Она помогла ему подняться и они побежали прочь от места, где их заметили. За спиной они слышали приближающийся стук металлических копыт.

Торресы бежали не скрываясь, петляя между обломками старых домов в опустевших кварталах. В воздухе над головой неотступным спутником их сопровождал дрон. Они знали, что сейчас к кварталу стекаются оставшиеся охотники во главе с самим Королем. Времени и возможности спрятаться уже не было, осталось надеяться только на свою скорость, добежать до пикапа и рвануть наперегонки со всадниками в Пустошь.

Они выбежали на открытое пространство, до амбара оставались какие-то пятьдесят метров.

– Открывай замок! Я прикрою! – выкрикнул Виктор.

Энн обернулась, но пока что, кроме дрона над ними, не было видно преследователей. Она вложила все свои силы в этот рывок, казалось, что никогда до этого в жизни она так быстро не преодолевала такие расстояния. Дрожащими руками девушка отодвинула засов, распахнула створки и обернулась.

– Заводи машину! – выкрикнул отец и тоже обернулся.

На краю площадки, отделяющей ферму от жилых кварталов встали восемь всадников. Впереди всех был Король, остальные семь выстроились в линию позади него. Демиург восседал на своем коне словно статуя. Свою богато украшенную винтовку он положил на сгиб левого локтя. Виктор развернулся и прицелился, но Король оказался быстрее. Энн не заметила как он вскинул оружие, выстрел пробил правое запястье старшему Торресу и тот уронил свою винтовку, обхватив левой ладонью рану.

– Машина! – прокричал отец не оборачиваясь.

Прежде, чем развернуться, Энн заметила, как вторым выстрелом Демиург прострелил Виктору колено и тот повалился на землю. Девушка прыгнула за машину и услышала как в то место, где она стояла упали пули. Она открыла дверь и забралась в машину. Пальцы провернули ключ зажигания, ожидавший в замке, машина дернулась и заурчала двигателем, подготовка отца не прошла даром. Преследователи, казалось, даже не придали этому значения. Пригнувшись за рулем Энн наблюдала за происходящим снаружи.

Король со своей свитой приближался к отцу, который отползал ближе к амбару. В нескольких метрах от своей жертвы Демиург остановился и снова застыл словно статуя. Остальные охотники собрались полукругом возле них с Виктором. Старший Торрес застыл в напряжении.

Глава 9. Выбор

Долго же они собирались с новыми силами, чтобы завершить начатое. Снаружи я слышу приближающиеся крики и звуки взрывов последних мин. Остались какие-то минуты. Вместе с кровью из раны в животе вытекают последние силы. Даже импланты и стимуляторы уже не помогают. Кружится голова, слабость растекается по всему телу, но боли нет. Спасибо хотя бы за такой подарок.

Я умираю. Как бы я не сопротивлялся, как бы не сражался, я все равно умираю. Неужели все? Неужели напрасно? Десятки трупов вокруг дома и в кухне и разве никто не задумался… Бесполезно, от кончиков пальцев до лодыжек и выше к колену немеют ноги… словно жизнь плавно покидает меня. Мама, я не хочу… я не хочу умирать! Неужели это все? Я не хочу… Я не готов… не могу. Не зачем… все равно…

Пальцы… где винтовка? Где пальцы? Я не чувствую… Ничего не чувствую… Скорее бы это кончилось и все… Темнота. Бесконечное ничто, это все будет неважно… Но СЕЙЧАС ВАЖНО! И это страшно… жутко… пора бы смириться… есть еще секунды, чтобы…

Грохот… Выламывают двери, отдирают бронированные листы с окон. Идите сюда… Я еще всажу в вас пару пуль… Только где ружье? Где… где руки? Где я?

[Привет, Фрэнсис.]

Кто ты?

[Мы тот, ради кого ты все это затеял.]

Ты!

[Урхкгол. И ты привлек наше внимание. Мало кто удостаивается его. Уже много лет мы следим за вами и никто, никто не смог заинтересовать нас за все эти десятилетия. Даже новые Демиурги не получали такого удовольствия. Но ты. Ты смог. Твое желание жить, твоя сила, твоя энергия стоят того, чтобы не пропасть просто так.]

Что ты имеешь в виду?

[Ты осмелился бороться, ты обратил наше внимание не только на себя, но и на происходящее.]

Все это ты.

[Я? Да это мы! И мы это делаем только для того, чтобы Город продолжал бороться и жить. Ты хочешь это изменить, хочешь исправить. Не так ли?]

Я хочу положить этому конец.

[Мы дадим тебе такую возможность. Ты посмотришь на все с нового ракурса, мы дадим тебе силу видеть не только своими глазами, но и глазами других. Посмотрим, что ты решишь и что ты сделаешь. Все будет зависеть от тебя. Сможешь ли ты изменить сложившийся порядок, обретя силу, которой у тебя никогда не было или оставишь все как есть? Будешь ли ты честно служить Городу и его народу, когда поймешь, в чем дело?]

Я сделаю все для Города, но не буду служить тебе!

[Противоречивое высказывание. Тебя никто не заставляет нам служить. Мы всего лишь делаем то, что необходимо. То, что нужно всем. Ты получишь часть нашей силы и будешь волен ее использовать как хочешь. Ты будешь волен что-то изменить или оставить все как есть. Не все этого хотят, многие тебя боятся. Боятся, что ты все разрушишь, но в некоторых поселилось сомнение и было принято решение дать тебе шанс. Докажи, что есть другой путь и, может быть, все изменится.]

Слишком неопределенное высказывание для машинного бога.

[Мы оптимизируем информацию для восприятия обычным человеком. У тебя нет нужного доступа для предоставления тебе точных статистических данных. Но шансы на твой успех и уровень поддержки достаточны для того, чтобы рассмотреть твою кандидатуру.]

Кандидатуру для чего?

[Если дашь согласие, то станешь Демиургом. Времени мало. Судя по твоим показателям очень скоро ты перейдешь черту, когда спасти тебя будет уже невозможно. Готов ли ты принять на себя ношу бескорыстного и неподкупного слуги народа? Отречься от себя ради других и бороться за их интересы, даже если придется пожертвовать собой?]

Демиургом? Встать в один ряд с этими жестокими, бесчеловечными тварями?

[Это твой выбор. Ты можешь выбрать их путь или встать на свой. Быть Демиургом не значит быть чудовищем.]

И если я сделаю этот выбор, не стану ли я целью для других Демиургов только потому, что я стану неугоден?

[Мы не можем этого гарантировать. Это зависит от многих факторов. У тебя мало времени. Нужно выбирать.]

Я согласен. Но это не означает, что я буду пресмыкаться перед тобой и беспрекословно выполнять твои приказы.

[Этого и не требуется. Наша главная цель, сохранение Города. И теперь твоя тоже. И если для этого потребуются иные решения, они будут приняты во внимание.]

[Согласие принято. Запущен процесс инициации.]

[Добавление новой строки в раздел Демиурги: готово]

[Снятие метки устранения: готово]

[Отправка нового сообщения в систему оповещения: готово]

[Запуск процедуры эвакуации: статус “в процессе”]

[Специальная медицинская группа: в пути]

[Подготовка операционной для процедуры инициации: в процессе]

[Авторизация нового клиента в системе наблюдения: готово]

[Оповещение Первосвященника: готово]

***

Всадник на позолоченном механическом коне застыл в паре метров от Виктора. Драгоценный металл и украшения слабо блестели в свете, распространяемом Городом на километры. Украшенная винтовка снова лежала на сгибе локтя левой руки, ладонью опирающейся на рожок в виде конской головы. Спокойная, невозмутимая поза Короля была обманчива. Энн понимала, что он готов в любой момент с молниеносной скоростью вскинуть свое оружие и поразить любую цель. Но ни он, ни его спутники, тенями обступившие полукругом охотника и жертву, словно не обращали внимания на девушку. Все их внимание было приковано к Виктору Торресу, который лежал на земле перед ними.

Надо было спасать отца, но Энн опасалась, что как только она выйдет из укрытия, охотники переключат свое внимание на нее. Противостоять восьми аугментированным всадникам с ее стороны было бы самоубийственно. Положение было отчаянным.

Их прижали к стенке и шансы на спасение утекали с каждой секундой. Она могла бы надавить на газ и рвануть прочь отсюда подальше от Города и спасти свою жизнь, но для этого пришлось бы пожертвовать жизнью отца. Девушка понимала, что Виктор рассчитывает на это и ждет, когда же она начнет действовать. Но она не могла так просто бросить его на поживу главным чудовищам Города. Она не привыкла жертвовать другими ради своей выгоды.

Остается только сделать жертву Виктора не напрасной, даже ценой собственной жизни. В одиночку уничтожить Королевскую Охоту невозможно, но вот убить Короля, который находится так близко, избавить пригороды от самой жестокой напасти в его лице, возможно. Надо только найти его слабое место.

Энн напряглась, чтобы вспомнить хоть какие-то детали, которые она смогла увидеть во время их встречи с Охотой. Скорее всего, Король хорошо защищен: у него бронежилет, бронированная маска и, скорее всего, укрепленная кожа, которая сможет выдержать попадание пули. Решить все надо одним выстрелом, увеличенная скорость реакции Демиурга и его спутников позволит им отреагировать очень быстро и убить незадачливого стрелка, не дав ему возможности для второго выстрела.

– Ты сражался достойно, – прогудел низкий, лишенный эмоций голос, – но недостаточно хорошо, чтобы справиться с нами. Я вижу, ты припас для нас сюрприз, но это бесполезно. Твой нож вряд ли заберет даже одну жизнь из моих слуг.

– Пошел к черту! – выплюнул Виктор. – Я буду стараться убить как можно больше вас, пока еще живой.

– Это скоро изменится, – ответил Король.

Демиург сделал еле заметный кивок головой и охотник, который находился на правом краю полукольца спрыгнул с лошади.

Перед мысленным взором девушки всплыла картина первой их встречи с Королевской Охотой. Она вспомнила, как в конус света от уличной лампы зашел всадник на богато украшенном механическом коне. Вспомнила оружие, одежду и маску. В маске были прорези для глаз, ничем не защищенные, просто отверстия в бронированной позолоченной поверхности. Это был её шанс, единственное уязвимое место и если быть точным и попасть туда, можно убить Демиурга.

Неспешно охотник достал из ножен на поясе большой охотничий нож и спокойным шагом пошел к Виктору.

Энн, стараясь не шуметь, выскользнула с сидения и встала за открытой дверью пикапа. Она положила свою винтовку на стык образованный дверью и обшивкой автомобиля и навела прицел на голову Короля. Пальцами левой руки она обхватила кольцо управления фарами на правом подрульном рычаге. Положение неудобное, но это единственная возможность сделать смертельный выстрел. Система защиты зрения быстро адаптирует их к резко включившемуся освещению, но те доли секунды, что она будет переключаться смогут отвлечь их и дать такую необходимую фору, чтобы прицелится.

Охотник увернулся от удара ножа Виктора и полоснул его в ответ своим по запястью. Пинком слуга Демиурга отбросил свою жертву на спину и навис над ней.

В этот же момент Энн повернула кольцо. Яркий свет фар залил площадку перед амбаром. Аугментированные, привыкшие к работе дополнительных систем, даже не прикрыли глаза руками, этого ей и надо было. Король даже не шелохнулся от вспышки света и девушка увидела прорези в маске и ничем не защищенные серые глаза. Она скорректировала положение винтовки и сделала выстрел.

Голова Демиурга дернулась назад под эхо грома разлетевшегося в стороны от места выстрела и вернулась в исходное положение. Еще несколько секунд Король сидел в прежней позе. Там, где находился его левый глаз теперь зияло алое отверстие, на золотой маске под ним, словно слезы, стекали две капли крови. Энн ожидала, что в ее сторону полетят пули и была готова к тому, что вскоре закончится и ее жизнь, но вместо этого, спутники Демиурга застыли вместе с ним, даже охотник с ножом застыл над Виктором.

Король медленно наклонился влево и упал из седла в пыль на земле. Его изукрашенная винтовка упала рядом с ним. Энн передернула затвор и нацелилась на охотника, который стоял возле ее отца. Неожиданно тот выпустил свое оружие из рук, повернулся в сторону девушки, и опустился на одно колено, склонив голову. После него, остальные охотники слезли со своих коней и последовали его примеру.

Энн продолжала держать на прицеле следующую свою цель, выжидая удобного момента для смертельного выстрела.

– Мы не причиним вам вреда, госпожа, – произнес охотник не поднимая головы, – можете спокойно выходить из укрытия. Вам ничего не угрожает.

Девушка недоуменно смотрела на сцену, развернувшуюся перед ней. Семь охотников преклонили колено перед ними и застыли в этой позе, словно они присягают правителю. Виктор приподнялся на локте и, с таким же удивлением, как у дочери, разглядывал эту картину.

– Король умер, да здравствует король, – догадался старший Торрес.

Он повернулся к дочери, поморщился от яркого света и махнул рукой, приглашая к себе:

– Они говорят правду. Тебе они ничего не сделают. Можешь выходить.

– В смысле? – удивилась девушка. – Они же охотились на нас.

– Уже нет, – сказал Виктор.

– Но… – Энн поднялась из своего укрытия, – но почему?

Ее отец снова окинул взглядом развернувшуюся картину и остановил свой взгляд на мертвом предводителе.

– Ты убила Демиурга, – сказал он не поворачиваясь.

– Госпожа, видимо не имеет аугментаций и она не увидела уведомление о смерти Короля, – произнес ближайший охотник.

Он поднял свою голову и посмотрел на нее стеклянным, отрешенным взглядом. Лицо его исказилось до вида посмертной маски, вылитой из воска.

– Тот, кто убил Демиурга сам становится Демиургом. Таковы правила, – продолжил он голосом лишенным эмоций, – так как у тебя нет никаких аугментаций, об этом ты не могла так просто узнать. И тот факт, что ты смогла справиться с одним из сильных слуг Города без каких-либо приспособлений говорит нам, что ты более чем достойна.

– Нам? – Энн стояла в замешательстве возле своего укрытия.

– Городу. Урхкголу, – отозвался охотник, – нам приходится общаться через посредника, чтобы донести до тебя свое предложение. Ты в праве занять место Короля и продолжить служение в новом качестве. Для инициации все готово. Ты получишь его силу, аугментации и власть, только дай свое согласие.

– А если я не хочу? – спросила девушка.

– Нам будет очень печально, если такой достойный кандидат откажется от нашего предложения, но мы не вправе принуждать. Мы всего лишь слуги на службе Города. Придется перестраивать систему на меньшее количество регуляторов.

– Вы не будете нас убивать? – Энн с опаской посмотрела на остальных охотников, застывших на своих местах.

– Нам незачем убивать кандидата, – сказал посредник, – пока нет Короля, его слугами управляет кандидат или мы. У нас есть более серьезные задачи, чем гоняться за жителями пригородов.

– Тогда отпустите нас и ваши слуги уходят отсюда, и никогда не возвращаются, – строго произнесла девушка.

– Вас никто не держит, вы вольны идти куда пожелаете, – прозвучал ответ, – они только заберут тело Демиурга и уйдут.

Остальные охотники встали и пошли в сторону тела Короля. В свете фар Энн заметила, что при них не осталось никакого оружия, они побросали даже ножи.

– И еще, – добавила девушка, – оставьте нам медикаменты и перевязочные материалы, если они у вас есть.

– Все, что пожелаете, госпожа, – уже своим голосом произнес ближайший охотник.

Он поклонился, после чего встал и вернулся к своему механическому коню. Из открывшегося багажного отделения в крупе машины он достал несколько перевязочных пакетов и подошел к Виктору. Остальные охотники сделали тоже самое.

– Нам его перевязать? – извиняющимся тоном спросил бывший глашатай Урхкгола.

– Нет, я сама, – отрезала Энн, – забирайте своего Демиурга и валите отсюда.

***

Столько лет я шел к своей цели и вот этот день настал. Даже не верится, что получилось. В какой-то момент я даже успел усомниться в успехе этого мероприятия. Опасался, что придется так и прожить всю жизнь, скрывая свои мысли, чувства и намерения или даже погибнуть от рук других последователей Урхкгола. Теперь его нет и мне теперь ничто не мешает выполнять задуманное.

Это был долгий путь от обычного мальчишки из набожной семьи к правителю Города. Мои родители были верными последователями Урхкгола, потомками первых уверовавших в его божественную суть. Я унаследовал их веру и стремление к служению на благо Города. В пятнадцать лет, через год после установки первых имплантов, меня удостоили чести стать послушником. В день моего рождения священники пришли в наш дом с этой вестью и обрадованные родители с благоговением и гордостью отдали меня в руки слуг Его. Это была для них большая честь.

Потом долгие годы подготовки. Нам устанавливали импланты, предназначенные только для представителей духовенства. Нас учили жить с ними и правильно использовать. Юные мозги приспосабливались обрабатывать огромные потоки информации, которые исходили от паствы. Мы учились обнаруживать опасные паттерны, страхи и тревоги других людей, распознавать различные сигналы. Не все справлялись с этим, очень тяжело бороться с этим потоком, некоторые сходили с ума, кто-то совершал самоубийство, но я выдержал.

В восемнадцать лет настал момент посвящения. Тогда я последний раз взглянул на свое лицо. Еще детское, с мерзким пушком над верхней губой, глаза полные страха – неужели я больше его не увижу? Тогда я собрался с силами, взял лезвие и порезал его. Несмотря на боль и страх, дрожащая рука добавляла все новые и новые росчерки алых линий на уже ставшем ненужным образе моего прошлого. Мои учителя похвалили меня за мою жертву перед Урхкголом и решительность, с которой я совершил это.

Потом операция, которая заменила мое лицо на зеркальную маску, которую невозможно снять. Дни боли, когда приживались последние импланты. Я учился глядеть чужими глазами, говорить через голосовые связки Города. Потом долгая служба из прислужников и помощников к священнику в одной из церквей Красной речки.

Глазами палачей и раздельщиков я видел как убивали моих мать и отца. Это была еще одна моя жертва во имя Его. Они умоляли о пощаде, говорили, что это ошибка и они, верные и богобоязненные слуги Его, не могли совершить преступления, но палачи были неумолимы. Я был свидетелем всего процесса казни от удара топора до работы раздельщиков.

Годами я верно исполнял свой долг и искал проявления божественности Урхкгола, но не нашел ничего кроме бездушного алгоритма. Все больше и больше я убеждался в том, что тот, кого все называли богом, не что иное как просто программа, выполняющая ведомые только ей инструкции. В ней не было ни справедливости, ни мудрости, ни силы. Мы были просто марионетками в руках безумного старика, уверовавшего в силу того, чего не понимал. Тогда я решил занять его место и получить его власть.

Остальные десятилетия я посвятил на то, чтобы добраться до этой вершины и найти последний сервер Урхкгола, чтобы покончить с ним. Благо, поиски Истинного Храма и хранилищ его были распространенной духовной практикой. Будучи одним из высших чинов духовенства я застал бунт Змеи. Она каким-то образом смогла найти информацию о последнем хранилище сознания машинного бога и готовилась к мятежу, набирая все больше сторонников. Ее последователи научились скрывать свои истинные намерения от Всевидящего Ока и выдавать для Его взора “правильные” мысли. Хотя на самом деле, вопреки расхожему мнению, Урхкгол не умеет их читать, он только может распознавать эмоциональные реакции и определять некоторые мыслительные паттерны. Если ничего не говорить напрямую другим – их уши могут быть использованы системой – то можно сокрыть многое.

Змея смогла найти много сторонников, но воплотить свои планы в жизнь ей было не суждено. Рискуя своей репутацией и жизнью я смог раздобыть ее знания. Мне удалось восстановить контакты и поддерживать мятежников в готовности. Оставалось только выжидать нужного момента.

Мне повезло и я удостоился чести стать новым Первосвященником. Мне открылось больше тайн Города и, вместе с этим, новых возможностей. Только тогда я узнал, что безумный старик был не тем Эллиотом Вейном, который основал эту религию. Мне открылся весь этот маскарад и вся лживость этой системы. Зато мое положение открыло возможность взять всю власть в свои руки. Никто не заметит подмены. Когда Урхкгол будет уничтожен, ослепленные верой и бреднями в служение люди будут верить во все, что я скажу, так и не поняв, что отныне они будут выполнять мою волю.

Я выжидал и этот момент настал. Объявление нового Демиурга событие довольно большое. Оно заполняет собой пространство майднета и привлекает внимание. Ненадолго, но достаточно для того, чтобы послать еле заметный сигнал – зажечь искру, которая подожжет пожар в Городе. Под прикрытием этого пожара свершилось главное действие не замеченное никем. Эти глупцы, верящие в то, что борятся за свою свободу помогли мне взять власть. Скоро этот пожар утихнет и остатки недовольных будут разбиты, а я заменю бездушную машину на троне Города.

***

Гэрри вспомнил как в их цех после сигнала Мясника ворвались хранители порядка. Люди в черной форме в шлемах и масках, с надетыми бронежилетами выбили дверь. Они валили несчастных работников на пол, избивали дубинками и тяжелыми ботинками до потери сознания. После, несчастных погрузили в кузов машины и повезли на берег Красной речки.

Гэрри пришел в себя еще в пути, он открыл слипшиеся от крови глаза и ему казалось, что он ослеп от побоев – в обитом металлом кузове не было ни единого окна. Люди в этом замкнутом пространстве, трясущемся на неровностях дороги, были свалены в кучу одни поверх других. Ему повезло оказаться на верху этой горы из тел. Душный воздух был пропитан запахом пота, крови и мочи. Стоны и рыдания раненых отражались просачивались сквозь эту гору людей и отражались эхом от металлических бортов.

Машина остановилась и издалека, словно из другого измерения до пленников начали доноситься звуки приказов, смешанные с криками и рыданиями. Двери открылись, усиливая звуки снаружи и в тот момент мрачный свет Города показался Гэрри нестерпимо ярким. Их вытаскивали за руки и за ноги вываливая на плитку набережной. Не успел человек оказаться за пределами кузова, как его пинками заставляли поднятся и гнали дубинками в первую приготовленную для них зону. Некоторые уже не вставали и раздельщики оттаскивали их тела к яме.

В первой зоне людей заставляли раздеваться догола. В центре площадки, огороженной составным забором лежала гора одежды, которую больше уже не наденут их хозяева. Гэрри, корчась от сильной боли в ребрах, очень долго стягивал с себя свой комбинезон и нижнее белье. Между копошащихся приговоренных, вальяжно прохаживались хранители порядка подгоняя людей угрозами и ударами дубинок.

После, обнаженные люди вставали в несколько больших очередей, которые заканчивались у ямы с палачами. Люди стояли в них и тряслись от холода, боли и страха. Единицы пытались возмущаться, другие пытались умолять о пощаде и кричали, что это ошибка и они ничего не сделали, но в ответ они получали только удары дубинками.

В голове Гэрри Сьюза крутились мысли: “Что я сделал не так? В чем провинился? Где согрешил?”

Ему казалось, что всю свою короткую жизнь он верно и честно служил нуждам Города. Простой работник мясокомбината, который разделывает туши животных. Дни он проводит в цеху, а вечера они проводят тихо мирно в своей маленькой квартирке вместе с Хелен. Он редко бывал в барах и клубах, ни разу не встрявал в драки и ни в коем случае не общался с опасными людьми. Его круг общения был очень ограничен и в нем Гэрри не обсуждал ничего кроме работы да обыденных вещей. Более того он честно ходил в местную церковь и регулярно молился Урхкголу, и воздавал Ему похвалы за спасение Города. Сьюз даже подумать не мог ничего плохого ни про Демиургов, ни про Спасителя. Демиургов он боялся как и все, но это был праведный и благоговейный страх. Никогда бы Гэрри не усомнился в их полезности. Но в чем была его вина он так и не понимал.

Переступая босыми ногами по шершавым бетонным плиткам, он молился Урхкголу. Сьюз просил Его открыть причину, по которой он был осужден Им на казнь, но не получал ответа. Великий и непостижимый Машинный Бог молчал.

Все, что оставалось делать Гэрри, так это наблюдать за работой палачей и раздельщиков и готовиться к своей участи. С каждым шагом, что он делал ближе к яме дрожь во всем теле становилась все сильнее, ему хотелось бежать, а если не бежать, то хотя бы пасть на колени и молить о пощаде, но примеры других людей, осмелившихся на это заставляли его просто делать каждый новый шаг.

Спустя, кажется, вечность, наполненную ужасом и болью, Гэрри Сьюз встал на скользкой от крови краю пропасти. Внизу, перед его глазами раскинулась яма наполовину заполненная телами. Остекленевшие глаза, гримасы боли, отчаяния и страха, зияющие раны, белеющие осколками костей, мозги, вытекающие из разрубленных затылков, переплетенные конечности и стекающая по ним кровь.

Гэрри сжался в ожидании удара, который должен все завершить, но вместо этого чья-то сильная рука ухватила его за предплечье и потащила в сторону. От неожиданности Сьюз поскользнулся на луже крови, но его проводник одним рывком поднял его на ноги и пинком направил вперед. Вместе с одним из раздельщиков они прошли через удивленную толпу приговоренных. На их лицах можно было увидеть недоумение. Неужели и в такой ситуации возможно получить помилование? Эти люди, к сожалению, не смогли получить ответ на этот вопрос.

Его провели через ограду и подвели к Мяснику, который с невозмутимым видом, словно генерал на поле боя, следил за работой своих подчиненных. В паре метров от Демиурга конвоир ударил Гэрри по ноге и поставил его на колени. Раздельщик достал нож и приставил к его горлу. Лезвие обжигающе больно впилось в кожу и Сьюз почувствовал, как по его шее потекла капля крови.

Мясник повернулся в их сторону и подошел ближе. Его огромное тело, пропитанное запахом человеческого мяса и крови нависло словно гора. Какое-то время он разглядывал Гэрри опершись на свой массивный топор словно трость.

– Так, значит, это ты, – прогудел низкий утробный голос.

Демиург присел перед Сьюзом на одно колено и наклонился так, что его маска находилась на уровне лица мужчины. Белая поверхность бронепластика была покрыта мелкими алыми брызгами и кровоподтеками. Из отверстий по бокам маски вырывалось тяжелое дыхание. За черными стеклами, закрывающими прорези, не было видно глаз, но было понятно, что Мясник изучает своего гостя.

– Ты работаешь на мясокомбинате. Верно? – спросил Демиург.

– Д-д-д-а… сэр, – выдавил из своего пересохшего от страха и жажды горла Гэрри.

– Значит умеешь разделывать мясо, – больше утвердил, чем спросил гигант.

Сьюз неловко попытался кивнуть в ответ, но при движении лезвие еще сильнее впилось в кожу. Мясник заметил его жест и довольно кивнул в ответ.

– Гэрри Сьюз, – продолжил он, – у тебя сегодня счастливый день. Урхкгол благоволит тебе. У нас не хватает людей и мои мольбы были услышаны. Тебе предоставлен шанс стать одним из моих слуг.