Читать онлайн Что скрывают окна бесплатно
Глава 1
Взболтанный «Снежный шар» с домом – только вместо снега песок. Малик словно оказался внутри него. Здесь были он и Мунира. Снаружи – другой мир, сложный и тяжелый, а здесь – всё как в сказке: большой и изящно построенный деревянный дом с причудливыми узорами и калиткой с замком в форме морского конька. Он настолько велик, что кажется способен вместить и запад, и восток. Этот дом Мунира считала самым красивым на свете; взяв обещание у Малика, что тот, кто покинет мир первым, попросит у Господа вместо больших дворцов даровать им этот же дом в раю – и будет ждать другого с отцом её, который был убит совсем недавно. На предложение Малика завести райских жен на время отсутствия Муниры она ответила так сильно щипком, что он до сих пор корчится при воспоминании об этом моменте; в этом ущипке была сила любви Муниры к Малику. Её невероятная непорочность. Она верила в беспорочность окружающих людей так же твёрдо, как и в то, что её старый деревянный забор способен защитить от армии врагов. Шарфом, которым он закрыл дыхательные пути, и очками – особенно во время этой песчаной бури, начавшейся два дня назад – Малик напоминал героя из постапокалиптических фильмов. Он был убеждён: эта буря – знак; Бог на стороне Муниры – Таким образом, он скрывает и защищает ее от него. Буря началась сразу после того, как она прокляла его. Убийца! Мерзавец! Ты погубил все человечество! Убирайся из моего дома! Но как он ни пытался оправдаться, Мунира оставалась непреклонной. Взгляд его направлен в окно. Сквозь песчаную завесу, взъерошенного судьбой "снежного шара" рама еле виднеется. Только сейчас он понял: куда бы он ни убегал, судьба приводит его обратно к тому же окну. Это второе окно в его жизни, скрывающее великую тайну. Он стоит и гадает, что же скрывается за этим окном: ненависть, великое ожидание или минута позора? – Но как же так, Мне ничего не приснилось, Ведь не было знака от Господа – обо всех значимых событиях до этого, Бог предостерегал его во сне. У него была большая культура толкования снов, и он не понимает, почему Господь не послал ему знак. Наверное, уже пора самому толковать жизнь и принять решение, – сказал Малик, и его душа наполнилась чем-то тяжелым, будто он проглотил гири, и они переварились в желчь обиды к судьбе, сделав его тяжелее. Буря, хоть и не утихала, становилась мягче, и песок уже не так сильно бил в лицо. Вой ветра приглушился, и наступила тишина. Для Малика молчание – это язык Бога. В минуты, когда все молчит вокруг, он, будто провинившийся ребенок, прерывал тишину и начинал каяться: Дай мне знак, Господи! Дай мне знак! Поистине, твое милосердие опережает гнев. В этот миг Малик забыл мольбу и принял свое последнее решение. Его душа начала наполняться уверенностью, и он отвернулся, зашагал на базу. Вой начал сопровождать его решение. Он доносился со спины, похожий на вой быка или же морских глубин, глубокий и продолжительный. Это был вой его первого окна, стремящегося обернуться. Он слышал этот вой не в первый раз, он возникал каждый раз, когда он принимал решения, связанные с риском. Будто он говорил ему: Не рискуй, проще, передай права на волю и подчинись. Вой нарастал с каждым шагом. Вой внушал страх, язык, на котором он общался с окружающим миром. Страх – язык самого дьявола!
******************************************
Дай мне знак, Господи! Дай мне знак! Разувериться в твоей суровости и принять милосердным. Локти на холодном столе в уже ноябрьское утро закаляют душу во время молитвы. Домашний халат с обнаженными до локтей рукавами и скрещенные ладони, обхваченные в единый кулак, плотно прижаты ко лбу. Тусклый свет солнца, проигрывающий борьбу с массивными кронами деревьев у окна в купе с зажатой
иконой между кухонным шкафом и сервантом, придавали сцене почти церковную атмосферу. Запах мужчины. Он появляется тут, когда бывший муж приходит за сыном. А вчера он пришел и устроил очередной скандал из-за сына. Его больше не будет. Она начала молиться совсем недавно, до этого в ее жизни Бога не было. Она ищет Бога. Зазвенел таймер. Неохотно завершила молитву и пошла собираться на работу. По привычке смотрит в окно, но мешает дерево. По лестнице вниз. останавливается на каждой лестничной площадке и смотрит в окно, также по привычке. Автобусная остановка. еще один привычный узел в нейронной цепи событий дня сурка. Холодная и грязная автобусная остановка. Тут парами стоят люди и собаки. Собаки бывают приветливее людей, наверно, потому, что они не ходят на работу, – думает Елена. Автобус подъехал и остановился, будто не для них. Елена хватается за свободный подручень, сминая по пути обод шляпы, спящей на сиденье старой женщины, отчего та просыпается и ворчит, но не бранится. Елена кладет свободную левую руку в карман бежевого плаща и замечает там фантик от конфеты. Она удивлена, ведь она редко ела конфеты, да и то фантик должен был оказаться в урне, но никак не в кармане. Она кладет его обратно. За окном все тот же пейзаж, как и всегда. Елена, главный врач Центральной больницы Москвы. По пути в свой корпус замечает у торца решительно настроенную женщину. Пригляделась – Зоя. Ей провели операцию на аппендицит, и она жалуется на ужасный шов и потому отказывается выписаться. Немытые и не аккуратно уложенные волосы в купе с домашним халатом и тапками, выдавали в ней желание оставить принятие душа на потом, после драки. Елена обещала ей, что решит проблему, но сделала это лишь из-за желания поскорее избавиться от назойливых просьб. Раньше, Елена использовала для таких случаев твердое нет! Она свернула с пути и решила попасть в свой кабинет через отделение неврологии. Коричневый платок с узорами в виде перьев, под навесом которого были видны волосы с проседью, не совсем подходили под бежевый плащ. Впервые, Она забыла покрасить волосы. Резво поднялась по лестницам и очутилась в фойе. Тут ее не привыкли видеть и потому взволновались. Все расходились или виновато кланялись. В кабинете ее уже ждали врачи на совещании. Все встали. Елена поздоровалась, сняла бежевый плащ. Фантик упал на пол. Она подняла его и подошла к креслу, под которым была урна, которую
Накануне вынесла Секретарь. Она нажала кнопку, и секретарь явилась.
Куда убрали урну?
Ааааа. вынесла, – ответила удивленно. – Извините, не могли бы выкинуть фантик – Спасибо, – сказала Елена и вернулась к гардеробу, дабы накинуть на него платок, попутно передав фантик удивленной секретарше на глазах у недоумевающей публики. На самом деле они понимали, в чем дело, и скидывали все на пережитый стресс и вели себя так, будто скрывают от нее подарок на день рождения. Совещание, как всегда, шло типично. началось с неохотного обсуждения проблем и закончилось предложением великих реформ. Человек, охотнее говорит о невозможном, с него за это никто не спросит, а следовательно, меньше ответственности. В кабинете, Один Дмитрий был безмолвным за этим, типичным для административных помещений круглым столом, с развешеннными на стенах фото президентов и флагом на фоне белых стен и кожаного кресла, на котором сидел не он. Накануне, любовница подарила ему часы с кожаными ремнями. в них было удобно оперировать, в отличии от железных, которые еще свисали и потому убегали, когда тот пытался посмотреть время! Любовница коварно установила на табло свое имя, и он пытался их переименовать, нажимая на кнопки, которым был щедро обложен циферблат.
А что скажете вы, Дмитрий – обратилась к нему Елена. Тот маленько вздрогнул и выпрямил округлую спину, повернул округлое и до блеска выбритое лицо к Елене, на миг задержался на глазах и спустил их к перу у правой руки Елены.
Я согласен со всеми, – выдал беспроигрышный скрипт, потому как был увлечен часами, а не обсуждением. Ну, коллеги, желаю всем продуктивного дня, – завершила Елена, переведя взгляд на каждого. В этом взгляде было что – то зловещее и внушающее страх, что – то великое таилось в глубинах этих зрачков, то, что вот – вот взорвется или только формируется. Весь день она не выходила из кабинета, решая письменную рутину и с ожиданием встречи с проблемным пациентом Зои. Она наблюдала за ней из окна, а иногда и прислушивалась к коридору. Но сегодня она ее не потревожила.
Вечером, немое кино ее жизни обращалось вспять и завершалось циклом сон – пробуждение. В доме. больше не было наполненности. Это была еще одна автобусная остановка, грязная и холодная. Когда же за ней приедет автобус – Надо держаться, ведь на него еще нужно будет подняться, иначе он уедет без нее и оставит на вечные муки одиночества. Тут была рада только собака. Она рада только потому, что ей не обязательно жить, – подумала Елена, накладывая ей еду в миску. Раньше, внутри нее была целая вселенная с громадными скоплениями звезд и планет. Сеголня в этой всленной не стало главной движущей силы – тепла. Вселенная ее души перестала расширяться и начала потихоньку сворачиваться.
Где моя ладья? Здесь стояла ладья! Куда ты ее дел – возмущется Дмитрий, в очкахопирающихся на тонкий нос и дужками ле-жащих на больших ушах. Давно немытые и немного сальные волосы были аккуратно расчесаны назад, обнажая большой лоб. Его лицо выражало искреннее недоумение, (как позже выясниться нарочитое) пропажей фигуры с шахматного стола. – Успокойся! Это ты у нас вор и шулер, Может по ошибке свою фигуру снял с поля, заместо моей – сказал грузно в ответ Сергей. Пусть будет, если это правда, я и без нее тебя одолею, – ответил первый, переведя взгляд на печенье справа от них, видимо бывшее ставкой. – Ты что, хочешь мне предьявить, Правда это ось, вокруг которой вращается мир. Я не дам, чтобы он сошел с орбиты из – за меня, – ответил пафосно Сергей со смуглым и широким лицом и не менее широкими плечами, с которых спускались могучие руки. Меж массивных пальцев у него была зажата лошадь, которой и хотел сделать следующий шаг. – Ну что, ходи уже, джигит, а то лошадь запыхается совсем. А я не ей хочу пойти, просто боюсь, как бы ты не спер ее. – Затем, он положил лошадь и пошел слоном. Слон большой да ле-нивый, иначе не стал бы нос отращиватьтраву щипать, а нагнулся бы и жевал как все. Вот и здесь, стоит в углу, как в посудной лавке. Нужно пол доски освободить, чтобы он зашагал, – сказал Дмитрий с задумчивой миной, накрыв рукой партию, играя при этом пальцами, готовясь к ходу. Так Бог его таким создал. У него не было выбора, родиться с рогами или большими ушами, – ответил на брань слона Сергей. Да перестань, все еще веришь в эту чушь, Давно доказано, мир является продуктом случайности, и все живые существа породили себя сами, путем метода поэтапных проб и ошибок. Только другие твари поднатужились и развили в себе способности. Вот, скажем, птица. Думаешь, ей не хотелось праздно набивать брюхо, стать большим и неуклюжим, как твой слон, Птица размышляла иначе. Теперь гляди, вон пархает. – сказав так, он рукой сопроводил кивок к потолку, чем отвлек его, а другой рукой снял фигуру с доски.В случайностях и совпадениях Бог сохраняет анонимность: его не видно, но он есть – ответил ему Сергей. «Чего не видно того нет, впрочем как и твоих мозгов», – сказал Дмитрий, сделав ход и объявив шах matt'у оппоненту; оставив того в растерянности, добавил:
Как вотмы с тобой я долго развивался и сумел само-люционироваться в высокоинтеллектуальную единицу. И теперь, как видишь, пожинаю плоды своего труда – ты же закоснел себе носом, словно слон; не видишь дальше него ни черта и движешься на веру, а не на твёрдые знаки.
– Где моя лошадь? Ты не съел ни одну из них! Тут должна была ещё одна быть – начал кричать Сергей.
После драки кулаками не машут: на войне все средства хороши!
Да ты бес! Больше с тобой играть ни за что не стану!
– Успокойся, я не горец. Ничего в краже лошадей не смыслил – ответил Дмитрий и переместил печенье к себе.
Пищевая трубка – единственная ось вокруг которой вращается этот мир! – сказал он с восторгом, откусил печенье, посмаковав его, подразнил оппонента. После чего встал с выигрышем и расправился на кресле:
– Бог умер!
Это кто пишет? – среагировал мгновенно Сергей.
Фридрих Ницше! – ответил Дмитрий.
Бог не может умереть; он вечно живой!
– Вау, какой убедительный ты, Сергей! Все, к черту сомнения: я уверовал!
Так вот почему по утрам теряешь носки… Это все твои чары убеждения на них так действуют – видимо они верят в самостоятельность и уходят от нерадивого хозяина!
Сергей любил носить тапки без носков, что раздражало всех коллег. Но такой был Сергей: странный и одинокий 41-летний ещё холостяк.Ладно, пойду – а то Антон без меня не справится: раскрыл коробку и скинул туда махом все фигуры. – Ты что, обиделся?! – сказал Дмитрий, причмокивая. Бог в помощь! – задержавшись пока тот сердито посмотрит, и расхохотался.
– Кощунствуешь, Дима! Помню ты раньше добро отзывался о Господе; а сейчас на тебя даже ассистенты жалуются – мол, только дьявола упоминаешь во время операций!
– Это кто же жалуется? – Я просто сквернословлю, и это не преступление. – Сказал Дмитрий выдвигая торс вперед с упором на руки; большой блестящий лоб выражал искреннее удивление – будто провинился ребёнок, за которого он недавно купил права «за конфету». Мария? Это я-то! Я помог ей с долгом, когда все остальные гнали её друг другу.
– Да! Но только ты взял обратно втридорога, да ещё и без договора. – Ответил Сергей, вставая и положив шашки под мышку.
– Вот гадюка – об этом всем растрезвонила! Выпрямившись на руках, ответил он Сергею: Так вот всегда – Бог нужен лишь для того, чтобы смягчить горечь поражения или утраты. Сергей не придал этому значения; Дмитрий развернулся в кресле и смотрел через окно… унылая осень, которую он ненавидел – детство ему запомнилось вечной осенью. Выиграв партию в шахматы, вновь почувствовал присутствие спутника по жизни, чем был очень рад. По ту сторону окна, когда Дмитрий смотрел на неё как на пьедестал с ним всегда был Бог; он долго молился о том, чтобы оказаться здесь – но ответом была лишь тишина. Бог отвечал на все его молитвы кроме этой… Он принимал молчание за равнодушие и со временем перестал обращаться к Богу, возненавидев «бесполезное» молчанье. Как только он прекратил приходить к Богу – всё пошло в гору; через год оказался здесь, где всегда было «шумно».Шум сопровождал его с того момента, как он оказался здесь: он успешно женился и стал хорошим хирургом; ему подчинялись даже хирургические нити. Но совсем недавно, неделю назад, он проснулся в тишине, поднялся и наступил на холодный пол – тапок у кровати не оказалось. Чувство тревоги не покидало его до самой больничной парковки, где, подавая задним ходом, не заметил авто в зеркале заднего вида и врезался в него: «Как так? Его же не было в зеркале!» – повторял он себе целый день. Все пытался отыскать того, кто нарушил эту тишину.
Уже вечереет. В окне напротив работает Елена; это было второе окно, за которым он хотел находиться, но теперь уже не молится об этом – действует под руководством «Шума». Елена оказалась крепче, чем они предполагали: хотя и надломило её, видно было, что это сломало. Это противостояние тишины и шума.
Она выходит из кабинета; ему надо встретить ее и убедиться, что всё идёт по плану. Он закрывает дверь до появления Елены. Сегодня он дежурный. Когда она появляется в конце коридора, он готовится: два щелчка замка, проверяет ручку – и встречает её с приветствием:
– Добрый вечер! Вы уже домой? – неумело скрывает чувство вины; ведь мерзавцем стал совсем недавно и пока не вжился в роль.Да, мне уже пора, Дмитрий – а то опоздаю на автобус; Дмитрий не прочитал в её глазах никакого осуждения, но кого-то она винила – не исключено, что себя.
– подумал Дмитрий.
В конце коридора открываются двери тележкой скорой помощи; на ней лежал истекающий кровью молодой парень. Шум и крики заполнили всё пространство – Елена застыла от ужаса: все произошло как тогда, в тот злосчастный вечер, когда во время такой же беседы по этому же коридору внесли её сына.
Дмитрий растерялся; эта ситуация может обострить её память.
Они оба следили за происходящим, пока медсестра не подошла и не позвала Дмитрия в операционную – он неловко откланявшись, пошёл за ней. Проходя мимо операционной блока, она замедлила шаг, смотря вслед как уносят бедного парня.