Читать онлайн Вспомни меня бесплатно

В Бостоне дожди и порывистый ветер

– Чёрт, – выдохнула я, обтекая ледяной водой из грязной лужи. – Козёл! Чтоб тебе так!

Безумное такси, разумеется, не остановилось, водитель не извинился, а лишь прибавил газу, желая побыстрее скрыться.

Бостон не радует погодой. На моей памяти она никогда здесь не бывает хорошей: то слишком холодно, то слишком жарко, а в редкие дни, когда температура остановится в пределах разумного, налетает ветер, жуткий снегопад, ливень или всё сразу. За полчаса на улице я промокла до нитки и хотела спрятаться где-нибудь под крышей. Вряд ли дождь удастся переждать, но меня хотя бы перестанет трясти от холода. Другие люди, наверное, пошли бы в кафе или кофейню выпить чего-нибудь горячего, но, вот что я скажу: будь у меня деньги, я бы тоже туда пошла. Но так уж вышло, что денег – что говорить про лишние? – у меня нет, а значит, под проливным дождём остаётся шагать только в огромную общественную библиотеку. Красиво, величественно, эта чёртова надпись «бесплатно для всех», правда, заставляет себя чувствовать ещё беднее, чем есть на самом деле. Да, ничего другого рядом не оказалось, а из культурного места вроде не должны выгнать за промокшую одежду и хмурый вид.

От входа, где чуть не сбила пару девушек в шикарных пальто, я пробралась внутрь и спряталась ото всех в укромном уголке. Ладно, на самом деле здесь просто хороший обдув горячим воздухом. У меня есть надежда, что так одежда хоть чуть-чуть просохнет. Примерно в этот же момент мой телефон решил разрядиться и для сохранения оставшихся двадцати процентов отключить все уведомления. Так он не проживёт и часа. Нужна зарядка. Но вот в чём проблема: информации вокруг очень много – от анонсов сегодняшних и следующих мероприятий до указателей, где и что искать, но ничего про зарядные устройства и розетки.

– Да что же это такое? – раздосадовано выдохнула я. – На кой чёрт мне ваши книги, мне нужна зарядка!

– Не любите книги? Очень зря.

Рядом возник какой-то тип. На вид интеллигент, весь из себя в очках, кофте на одну пуговицу, рубашке, но строгий образ разбавляют джинсы и расстёгнутая пуговица воротничка. Волосы хоть и растрёпаны, но нарочно, чисто выбрит, даже зубы какие-то слишком уж белые для натуральных. Короче, про себя этот мистер не забывает. На плече у него кожаная сумка для ноутбука, на ремне которой висят большие наушники. Я хотела такие, копила на них месяца три, а потом плюнула и заказала на ужин пиццу. Думаю, деньги у него есть. По крайней мере весь внешний вид только об этом и говорит.

– Мне нужна зарядка, – повторила я, на всякий случай показав разъём телефона. – Есть?

– Увы, – он пожал плечами, но потянулся к сумке. – Только пауэрбанк.

– А, ну ясно, – сдалась я, продолжив выискивать взглядом хоть какой-то намёк на зарядные устройства. – А где поискать, не подскажешь?

– У меня сейчас лекция, – мужчина указал большим пальцем за спину чёрт знает куда и достал тот самый пауэрбанк, – но если ты вдруг изъявишь желание послушать, то я дам тебе зарядить телефон. Что скажешь?

Звучало это всё странно, нисколько не вызывало доверия, а самое главное, я понимала: без телефона я в любом случае не протяну. Чёрт, да я даже до дома вряд ли доберусь без него!

– О чём лекция? – покорно кивнула я в знак согласия. – Надеюсь, не о какой-нибудь скукоте?

– Смотря что для тебя скукота, – улыбнулся он, будто даже не заметил моего пренебрежения. – Сегодня пойдёт речь об истории основания Бостона. По-моему, это очень любопытная тема для дискуссий, как считаешь?

– Да это же в школе проходят, – со скептицизмом хмыкнула я. – Кому это интересно?

– Думаю, всем тем, кто придёт, – всё также увиливая отвечал он. – Ты, судя по всему, не любишь не только книги, но и историю?

– Я люблю деньги.

Несмотря на недоверие к новому знакомому, я послушно следовала за ним по коридорам библиотеки. В первый раз здесь легко заблудиться. Указатели мне бы не особо помогли остаться на верном пути, поэтому на них я даже не обращала внимания.

Красиво. Я разглядывала стены, но старалась делать это так, чтобы мистер Пауэрбанк этого не заметил. Если бы он увидел мою заинтересованность, для меня бы это означало полное и абсолютное поражение. Я же сказала, что не в восторге от истории и книг? Вот пусть помнит об этом. Хотя на самом деле мне всегда хотелось изучать историю. Да, может, не мировую, не историю страны, но, думаю, у меня есть задатки детектива или вроде того. У всех есть скелеты в шкафу – у кого-то маленькая тумбочка у кровати, у другого гардеробная на целую комнату. Копать глубже, чем тебе говорят, интересно, захватывающе. Изучать чужие страхи, само это состояние одновременно жутко и в то же время пьянит чувством некой власти над собственной природой.

Вот мистер Пауэрбанк, например. Кто он? Просто историк, которому в кайф читать лекции в общественной библиотеке? Или в его шкафу таятся такие скелеты, от которых потом заснуть не сможешь? На вид ему около сорока: дать меньше было бы не слишком разумно, а на больше он и не выглядит. Всё, что я видел в нём пока, это завидное внутреннее спокойствие. Моё пренебрежение не тронуло ни один мускул на его лице, ни на секунду не изменился взгляд голубых глаз, даже губы, которые выдают истинные эмоции не реже глаз, лишь растянулись в улыбке. Однако не в той, говорящей без слов, «иди к чёрту», а в умилительной, вроде «ой-ой-ой, какая дерзкая бусинка!»

Зал, отведённый под лекцию мистера Пауэрбанка, такой же роскошный, как вся остальная библиотека. И стоит признать, моё замечание насчёт чужого интереса к истории Бостона, оказалось крайне эмоциональным и, собственно, неправильным: стульев, похожих на парты, здесь несколько десятков, если не с две сотни, и почти все заняты. Студенты, школьники, взрослые, люди в возрасте – здесь были все, кроме совсем детей, и каждый с горящими глазами ждал начала лекции. Обстановка напомнила школу: у дальней стены висела школьная доска, свёрнутый экран и на подставке уже стоял проектор, готовый к работе. Я терпеть не могла учёбу и, естественно, на автомате заняла место где-то в последних рядах, но мистер Пауэрбанк настойчиво попросил меня пересесть куда-нибудь вперёд. Я бы отстаивала своё право на свободный выбор места, если бы телефон не умирал. Ладно, пересяду. Как назло, единственная свободная парта оказалась ровно напротив стола историка.

– Как обещал.

Он оставил передо мной аккумулятор и провод с подходящим разъёмом, а сам достал из сумки ноутбук и готовился к лекции.

– Рад всех видеть! – доброжелательно начал он, улыбаясь широко и открыто, будто перед ним целый зал старых друзей. – Меня зовут Терренс Смит. Сегодня мы начнём лекции об истории основания и развития Бостона. Курс состоит из пятнадцати лекций длительностью по три часа. Мы собираемся в этом зале каждый вторник и пятницу в три часа ровно, прошу не опаздывать, чтобы не отвлекать остальных.

Так у мистера Пауэрбанка всё-таки есть имя – Терренс Смит. Такое же стрёмное, как и он сам. Что ж, будем считать, что имя ему подходит. Интересно, ему никогда не приходило в голову переименоваться? Сколько раз его задирали за имя в школе? Чёрт, да и не только дети так делают, серьёзно! Как его обзывали? Каким он был в то время? Ботаник, прячущийся в библиотеке от одноклассников, или крутой парень, которому учёба и всё остальное было по боку? Не знаю, пока не могу сказать точно, но вряд ли историками от хорошей жизни становятся.

Терренс Смит начал свой рассказ к какой-то предыстории. Наверное, это было интересно, раз его слушали, разинув рты, однако я согревалась после улицы и чувствовала, как засыпаю. Вот уж не хватало ещё свалиться со стула, поэтому каждый раз, ловя момент, когда глаза неумолимо слипались, я пыталась себя взбодрить, но не придумала ничего лучше, чем кусать щеку изнутри. Спустя час, когда на языке уже ощущался яркий вкус крови, мучения закончилось – батарея телефона зарядилась до половины, а значит можно было снова вернуться на улицу и промокнуть заново.

Но только я собралась уйти, как мистер Пауэрбанк объявил перерыв. Из аудитории все неспешно вышли и направились, если верить приглушённым разговорам, в кафе в этой же библиотеке. Мне жутко хотелось есть. Сегодня так вышло, что я осталась без завтрака и без обеда, а разговоры о чашке чая или кофе, разумеется, навевали мысли о чём-нибудь съестном. Однако, если я потрачусь даже на самый дешёвый сэндвич или напиток, то домой придётся топать на своих двоих. Сомнительное удовольствие, честно говоря. Лучше уж перетерпеть голод, а дома… В холодильнике должно было что-то остаться.

– Эй, подожди! – услышала я голос Терренса, но и не подумала, что он может обращаться ко мне. – Эй, ты в наушниках? – он догнал меня и дальше шёл вровень. – Как насчёт чая? Тебе бы не помешало что-нибудь согревающее, – Смит кивком указал на мою ещё сырую одежду. – Так что?

Я тянула с ответом, придумывая подходящую отмазку.

– Я угощаю, хорошо? – добавил он. – Горячий чай и сэндвич с ветчиной и сыром, что думаешь?

– Хорошо, – недоверчиво взглянув на настойчивого историка, кивнула я. – Если уж тебе так хочется потратить денег.

Вот я снова шла за мистером Пауэрбанком по коридорам с бесконечными стенами, росписью и прочей красотой, словно мы во дворце какой-нибудь диснеевской принцессы. Кафе напомнило школьную столовку: шумно, все о чём-то болтают, за каждым столом определённая «ячейка по интересам». Только внешний вид здесь лучше. Впрочем, надеюсь, что и еда тоже.

Девушка за прилавком узнала Смита ещё до того, как мы подошли, и лучезарно поздоровалась:

– Как обычно? Эспрессо со сливками, два сахара? – она явно флиртовала с ним. – Кстати, сегодня безумно вкусные пирожные с вишней! Только-только разложили.

– Что ты будешь?

Я глазела по сторонам и, естественно, не поняла, что Терренс обращается ко мне. Он повторил абсолютно спокойным тоном, и я чувствовала себя какой-то дурнушкой. Опять.

– Кофе, – кивнула я, посмотрев на кассиршу. – Американо без сахара, – добавила я, скользя по огромному меню за её спиной взглядом. – И… сэндвич. С курицей.

– С курицей закончились, – не так улыбаясь, отвечала кассирша. – Есть ветчина-сыр, и моцарелла-томат-шпинат.

– Ветчина-сыр, – не задумываясь ответила я. – Кофе не разбавляйте.

Девушка сдержанно кивнула, вбивая заказ.

– А Вам, мистер Смит? – снова вернулась её улыбка. Она точно флиртует. – Эспрессо?

– Нет, – с минуту пораздумав, сказал Терренс. – Я буду тоже американо без сахара и сэндвич ветчина-сыр.

Ожидая еду, мы оба оглядывали зал на предмет свободного столика. Пара мест была за стойкой у окна, ещё три почти на проходе и, будто спрятавшись ото всех, столик на двоих скрывался за раскидистыми листьями огромного папоротника почти в самом углу. Терренс направился туда. Признаться честно, я рассчитывала как раз на это укромное местечко. К тому же рядом грела батарея, а значит у моей одежды снова появился шанс быстрее просохнуть.

Терренс по-джентельменски отодвинул стул для меня, но, чёрт, я сообразила это в тот момент, когда не глядя заняла стул напротив. Неловко. Я снова дурнушка в своих собственных глазах. А ещё я никак не могу понять, почему Терренс так себя ведёт? Чёрт, он такой обходительный! Не то надеется на что-то, не то слишком уж вдохновился историей и нарочно добавил в свой образ манеры всяких герцогов и лордов.

Глядя друг на друга, я сгорала от домыслов: он рассматривал меня, но делал это так, что скажи я об этом вслух, сошла бы за психичку. В самом деле, разве запрещено смотреть на собеседника? Разве есть что-то запрещённое в том, чтобы разглядывать лицо человека, с которым недавно познакомился? Ведь я делаю ровно то же самое. И всё же Терренс очень странный.

– Может быть скажешь своё имя? – неловко прервал он повисшую тишину, затем улыбнувшись: – А то ты сидела передо мной час, зарядила телефон от моего пауэрбанка, теперь мы будем пить кофе, а как тебя зовут, я даже не знаю.

Я барабанила пальцами по столу в ожидании и медлила с ответом. Не специально, просто думала не о том, а когда вспомнила, что у меня что-то спросили, пыталась незаметно вспомнить, в чём же состоял вопрос?

– Дейзи. Дейзи Мун.

– Дейзи – это полное имя? – интересовался Терренс. – Или сокращение?

– Полное, – разумеется, я соврала, и чтобы не попасться на этом, решила перевести стрелки: – А ты, значит, Терренс, да? – я облокотилась, пряча руки в рукавах, и подалась немного вперёд. – Дурацкое имя. Тебя никогда не дразнили из-за него?

– Всех дразнят, – опять никак не отреагировав на мои слова, улыбался он. – Какое бы имя у тебя ни было, всегда всех дразнят и придумывают прозвища. У тебя было прозвище?

– Меня называли по фамилии, а потом она стала нарицательным, – нехотя делилась я, и в то же время мне начинало это нравиться, затягивало. – Потом, как кто облажается, его называли Мун или «не будь как Мун». В старшей школе было полно Мунов, но все всегда знали, о ком идёт речь.

Тут могла начаться длинная пауза, но нам принесли кофе, и тема разговора практически сама по себе сменилась на более приятную и лёгкую. Стоит признать, от еды стало даже теплее. Пусть толстовка и джинсы всё ещё были не до конца сухими, но такого холода я уже не испытывала. Да и сонливость как рукой сняло. Терренс тоже отметил это, но не сказал ни слова.

Перерыв закончился. Слушатели медленно стекались обратно в аудиторию, Терренс допивал кофе, но как-то лениво посматривал на оставшуюся половинку сэндвича. Я же давно всё съела и выпила. Тут Терренс встал, не глядя поправил часы на руке и завёл несуществующий локон за ухо.

Мы попрощались, Терренс пожелал мне хорошего дня и ушёл. Я тоже при нём сделала вид, что спешу, однако дождалась, пока он скроется в коридорах, забрала ту самую половинку сэндвича и убежала, будто совершила преступление. Что ж, по крайней мере, сегодня у меня будет вполне приличный ужин.

Однажды всё изменится

После ночной смены в зачуханной бургерной вставать из постели не хочется совершенно. Я бы пролежала сутки, а то и двое, приходя в себя после бесконечных чанов с липким серо-желтым тестом, пакетами кунжута и духовок, работающих через одно место. Всё же есть приятное в этой работе – деньги. Платят сразу и наличкой. Не надо ничего ждать, не надо растягивать вчерашнюю китайскую лапшу ещё на полтора дня, да и свет больше не гаснет в самый неподходящий момент за неуплату.

Я потягивалась на диване, выгибаясь то в одну сторону, то в другую, чтобы меньше чувствовать пружины, впивающиеся в спину. Обычно я кладу плед, но вчера едва хватило сил на то, чтобы этот самый диван разложить и достать из шкафа подушку с одеялом. Телефон рядом стеснительно сообщал, что уже двенадцатый час дня и стоит всё-таки просыпаться. Пока я чистила зубы и принимала душ, закипел чайник. В чашку отправился коричневый порошок из последнего пакетика кофе «3 в 1».

Настроение, на удивление, сегодня хорошее. Я проснулась уставшая, но, несмотря на это, меня не раздражало ни солнце, стреляющее лучами в моё окно, ни поднимающийся ветер, ни пара соседей, бурно выясняющих отношения за стеной. В домашних брюках и растянутой футболке я спустилась вниз за почтой. Кроме счетов в ящик попала целая тонна листовок, бесплатная газета и какой-то умник додумался использовать именно мой ящик как урну, сунув него обёртку от шоколадного батончика. В такие моменты я искренне жалею, что не зарабатываю столько, чтобы снимать квартиру в доме, где есть камеры или хотя бы не бродят такие типы. С другой стороны, я зря жалуюсь, ведь мою дверь никто не поджигал за последние полгода ради дурацкого ролика для соцсетей, а вот соседям повезло меньше – с их дикими воплями ужаса по сети гуляет уже штук восемь видео, и на всех за кадром гогочут подростки.

Вернувшись в квартиру, я всё также неспешно села за стол и продолжила пить свой кофе. Впервые за несколько недель в голове тихо и спокойно. Между глотками я нехотя перебирала почту. Газету можно оставить для картошки, чтобы та подольше не портилась, листовки сразу пойдут в мусор, счета – в ящик с другими важными дурацкими бумажками. Среди макулатуры был ещё и конверт. Ни адреса, ни марки, ни подписи. Что это ещё такое? Я хорошенько его рассмотрела: заклеен аккуратно, сам конверт не из дешёвых – таких на почте не продают. Внутри ещё одна бумага, но плотная. Фото? Открытка? Одновременно я мучилась любопытством и неприязнью – ведь если я попадусь на очередной розыгрыш, это испортит мне настроение. Почтальон его бы не принёс без адреса, значит отправитель сам положил его в мой ящик или же кого-то попросил, чтобы случайно не попасться. В голове тут же начали зреть фантастические теории заговора, преследования и прочие новости для криминальной сводки местной газеты.

Всё же я решила на время оставить эту загадку, и, словно выжидая подходящий момент, позвонила мама:

– Привет, солнышко, – ласково начала она. – Не отвлекаю?

– Привет, – улыбалась я. – Нет, у меня сегодня выходной.

– Выходной? – обрадовалась мама. – Может быть, тогда встретимся? Выпьем кофе, пообедаем. Я так по тебе соскучилась, Дезире.

– Я по тебе тоже, мам, – ответила я, между тем вспоминая, есть ли у меня что-нибудь чистое в шкафу или придётся галопом бежать в ближайшую прачечную, чтобы постирать хотя бы кофту? – Где встретимся?

– В той кофейне, «Бразерс, вроде?

– Да, я поняла, о чём ты, – кивала я. – Давай через полтора часа?

– Хорошо, до встречи, солнышко!

Мама положила трубку, а я начала радостно собираться и совершенно забыла о подозрительном конверте. Может быть, это действительно просто чья-то шутка?

В шкафу всё-таки нашёлся чистый свитер. Под него обязательно нужно надевать футболку или тонкую водолазку, чтобы не замёрзнуть, поэтому я и надеваю его в самом крайнем случае. Джинсы за ночь высохли на сушилке для полотенец, на носках остались мыльные пятна, но это не особо меня смутило – главное, что теперь они хотя бы не воняют. И всё же нужно расправиться с этой горой грязных вещей. Вечером как раз этим займусь.

Перед выходом я немного прибралась, чтобы уж совсем беспорядка не было. Занесла в заметки телефона список продуктов и всякой мелочи в ванную, поставила напоминание о стирке и по тревожной привычке трижды проверила график работы на завтра. После неприятной ситуации во вторник, когда я бегала с умирающим телефоном, я ношу с собой зарядку. С чистой совестью и всё ещё отличным настроением я заперла дверь и вышла на улицу.

Ветер сегодня лёгкий и не такой холодный, как мне казалось. По-летнему припекает солнце, несмотря на сентябрь месяц, и на тротуарах блестят остатки луж после ночного дождя. Я как раз попала под него, когда возвращалась из бургерной в потёмках. До «Бразерс» я шла почти вприпрыжку. В наушниках через помирающий динамик играла зажигательная музыка, но даже её шёпота хватало, чтобы моё настроение взлетело до небес.

Я думала о том, что закажу себе из еды и какой буду пить кофе – или, может, сегодня выпить лимонад? – а после встречи с мамой пойду гулять, сделаю всё, что запланировала и следующий день начну с таким же хорошим настроением.

Мама уже ждала меня. Она сидела за столиком на улице, курила и растягивала первую чашку американо с долькой лимона. Странно, пока мы жили вместе, я нормально переносила запах сигарет, а когда съехала, дым стал казаться чем-то удушающим. Я могла начать кашлять, подавленно чувствую себя потом и никак не могу ещё несколько часом отделаться от неприятного смолистого горьковатого привкуса на языке. Не понимаю почему, ведь сама я не курю.

Время второй час дня, так что без особых раздумий я взяла себе сразу обед и всё-таки кофе. Лимонады в меню даже на вид показались слишком сладкими и холодными. Мама с улыбкой наблюдала, как я ем, но сама от полноценного обеда отказалась, зато взяла какой-то десерт.

Сначала она расспрашивала про мои дни, про работу, про отношения и всё такое, что обычно интересует мам. Она выглядела счастливой, вполне радостной, но чем дольше я на неё смотрела, тем чаще в голове мелькала мысль, что мама явно чего-то недоговаривает и, будто ждёт, пока я спрошу сама. Я тянула. Намеренно. Не то что бы меня тяготили чужие проблемы, но заканчивается наш разговор на эту тему всегда одинаково. Мысли стали слишком громкими, и настроение ползло вниз.

– А как у тебя дела? – сдавшись самой себе, спросила я. – Как прошла неделя?

Вот тут её глаза загорелись, блеснули тем самым огоньком, когда получаешь, что хочешь.

– Да что у меня… Всё как обычно, – мама отложила кожаный портсигар с потёртостями на углах и скрестила запястья на краю стола. – Хотя, вот, Риккардо обещал, что мы поедем в Нью-Йорк на выходные, или, если у него всё получится с работой, то полетим в Вегас в следующем месяце.

– Замечательно, – ответила я, а внутри нарастало волнение. – Уже забронировали отель?

– Да, – протянула мама, наклоняясь ко мне. Тут-то мой внутренний голос уже вовсю голосил заветное «я же говорил»! – Понимаешь, у Риккардо сейчас небольшие трудности с деньгами, а внести задаток нужно не позже завтрашнего утра, иначе бронь отменят.

Улыбка и хорошее настроение окончательно покинули меня. Стоило догадаться с самого начала, что просто так звонить мама не будет. Не, конечно, она звонит, если я заболею или что-то вроде того, но чем дольше я живу отдельно, тем чаще у мамы появляются новые Риккардо и тем чаще у них у всех проблемы с финансами. Я в упор смотрела на маму, на глазах невольно наворачивались слёзы, а в голове неумолимо разворачивался «злобный» план – не отдавать всё. В сумке и карманах у меня ровно тысяча долларов. Часть из них я уже распланировала на продукты, чтобы не сдохнуть с голоду, на всякие штуки в ванную, вроде зубной пасты, щётки и мыла, и, чёрт возьми, собиралась оставить немного на проезд. Свободными при этом раскладе – хотя правильнее сказать «из копилки на тёплую пару обуви» – оставалось всего триста долларов. Ладно, всего триста, если не считать обеда и двух кофе, которые мы закажем с собой перед уходом. Их я и положила на стол.

– У меня больше нет, – вполголоса, будто боясь, что мой обман раскроют, сказала я и подняла глаза на маму. – Извини.

– Ладно, – она была не слишком довольна. – А до завтра не сможешь найти ещё двести хотя бы?

– Хотя бы? – от шока у меня глаза на лоб полезли. – Двести до завтра?

– Дезире, лучше тысячу, конечно, но хотя бы двести.

К горлу подкатывал ком обиды и разочарования. В очередной раз я чувствовала себя ненужной, лишней и какой угодно другой, но не её дочерью.

– У него долги, да? – я откинулась на спинку стула, через силу выдавая слова. – Риккардо работает вообще?

– У него свой бизнес. Он богатый человек, но сейчас разбирается. Его подставили на очень большую сумму, – мама пыталась объяснять без лишних эмоций, но хватило выдержки ненадолго. – Ну что ты начинаешь?! – вспыхнула она, вскинув руками. – Иногда людям надо помочь, ты это понимаешь?

– Если ты так любишь помогать, – за меня говорила злость, и впервые в жизни я не могла её контролировать, – помоги мне, мам! Чем я хуже всех этих Риккардо?! Что со мной не так?

– Ещё чего?! Чтобы ты села мне на шею и ножками болтала?! – разгоралась она. – Я тебя вырастила, сколько могла, всё тебе дала, а тебе теперь жалко денег для меня, да?!

Мама прожигала меня взглядом, а я изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться, как в детстве. Нет, её это только ещё больше раззадорит. Её всегда раздражали слёзы, а уж тем более мои.

– А знаешь что? – мама резко поднялась с места, швырнув помятые купюры на стол. – Раз тебе так жалко денег, то ничего и не надо мне! Всё! – она схватила сумку, бросила в неё портсигар, телефон и одарила меня гневным взглядом. – Рада была увидеться, – процедила мама. – Всего хорошего тебе. Надеюсь, ты когда-нибудь поймёшь, о чём я.

Силуэт мамы удалялся. Я не могла пошевелиться от обиды и чувства, будто на меня вывернули ведро отходов. Чувство вины требовало бежать за мамой, слёзно просить прощения и отдать ей вообще всё, что есть. Еда? До завтра можно немного и протянуть, джинсы лучше будут сидеть. Однако внутренний голос был непреклонен и не уставал твердить: «Ты всё сделала правильно. Всё будет хорошо.»

Подошёл официант, я оставила ему на чай всю сдачу, и на ватных ногах побрела куда-то в сторону дома. Потом свернула, затем ещё раз и ещё. В общем, каким-то образом я оказалась у библиотеки. Вспомнился вторник, промокшая одежда, мерзкие ощущения холода и дикого голода во всём теле. В тот день я была на ногах с шести утра. Очередная подработка курьером выматывала так же сильно, как целый день в бургерной.

На автомате я зашла внутрь и растерянно опустилась на ступеньки лестницы. Рядом шли люди. Студенты, школьники, взрослые, пожилые. Все были так увлечены разговором друг с другом, чтением или телефоном, что пару раз на меня чуть не наступили. Логичнее – и безопаснее – было бы переместиться в кафе, но, честно говоря, я даже заставить себя не могла подняться. Казалось, будто ноги просто не будут держать. Сумка тоже в одном мгновение потяжелела до невозможности. Чёрт, даже голову сложно держать! Я прикрыла глаза, отдаляясь от внешнего шума, но один звук заставил меня вздрогнуть от неожиданности и немедленно вернуться в реальность. Передо мной стоял Терренс Смит и был явно обеспокоен моим видом.

– Дейзи, что случилось? – он наклонился ко мне, держал дистанцию, но не выдержал и сел рядом на ступеньку. – Что произошло?

– Ничего, – выдавила я, глотая слёзы. – Просто день опять не задался.

– Ты цела? Всё в порядке? – Терренс быстрым взглядом оглядел меня с ног до головы. – Ну же, что стряслось?

– Ничего, – повторила я, желая звучать увереннее и жёстче, но на деле мой голос стал ещё трагичнее, тем временем внутри разрастались злость и обида: – Просто устала, а ещё нужно столько всего сделать!

– Что за дела? – на удивление спокойно спрашивал Терренс, с опаской протягивая пальцы к моему плечу. – Может, я могу помочь?

– Неужели пойдёшь со мной за продуктами, и в прачечную, и пол будешь драить? – горько рассмеялась я, вытирая нос рукавом свитера. – Ты сейчас серьёзно?

– Почему нет? – рассмеялся он. – Я бы не отказался от такой помощи, знаешь ли. Иногда домашние дела просто вымораживают! – Терренс взял секундную паузу, шумно вдохнув воздух. – Знаешь, время от времени я думаю, что не отказался бы от личной домработницы, но нанимать кого-то убирать маленькую квартирку – это уже верх лени, на мой взгляд, – он заразительно засмеялся. – По крайней мере, в моём случае.

Я согласилась, кивая через новую волну слёз, и каким-то чудом умудрялась смеяться. Никак не могу перестать реветь, и Терренс осторожно приобнял меня.

Спустя короткое время я всё же сумела взять себя в руки и, так как у мистера Пауэрбанка перерыв, мы пошли пить чай, перекусить чего-нибудь, а потом договорились, что я дослушаю его сегодняшнюю лекцию, и затем Терренс поможет мне с продуктами. Его поведение казалось странным. Будто за эту помощь он рассчитывал на что-то взамен, однако внутренний голос, наоборот, успокаивал, настаивая, что всё вовсе не так, как может показаться на первый взгляд. Что ж, сегодня этот голос ещё не ошибался со своими предсказаниями.

Стейк с перцем и щепоткой обиды

Суббота. С раннего утра я уже на ногах. Вернулась домой, когда на улице уже совсем стемнело, а стрелки часов подползали к полуночи. Ещё пара смен, после которых хочется уволиться отовсюду и мечтать о лучшей жизни.

Мама не звонила и не отвечала на сообщения, хотя исправно их читала и выходила в сеть. Знакомый способ, она и раньше так делала, вынуждая меня просить прощения. Чёрт возьми, и ведь раньше это срабатывало! Я чувствовала себя невероятно виноватой и готова была практически на всё, чтобы меня простили. Но в этот раз что-то пошло не так.

И вот я сижу на кухне съёмной квартиры, невзначай вспоминаю об ужине, который надо приготовить, а передо мной лежит конверт без подписей, адресов и марок. Как-то странно его открывать. Что может быть внутри? Угрозы от тайного недоброжелателя? Милая открытка от тайного поклонника? Невесть какое фото от психа? Зачем вообще кому-то понадобилось подбрасывать его в мой почтовый ящик? Кот Шредингера какой-то, а не конверт. В конце концов, вместо того, чтобы узнать наконец содержимое письма, я кинула его в коробку с квитанциями и приступила к ужину.

Холодильник прошлым вечером пополнился двумя здоровыми пакетами продуктов: от сливочного масла до пары говяжьих стейков в вакуумной упаковке, которые я покупала, скрепя сердце, из тех самых трёхсот долларов. Взгляд скользил по полкам, перемещаясь от пушистого пучка листового салата к йогурту, затем падал на молоко, снова на салат, но каждый раз цеплялся за тёмно-красные куски мяса. Да, именно это мне сейчас и нужно – хорошо поесть. Ничего не имею против чувства лёгкости в животе, но ужасно не люблю, когда на утро оно превращается в урчание, спазм, раздражительность и абсолютное нежелание вставать с постели.

– Да, стейк так стейк, – пробормотала я себе под нос, высвобождая мясо из плёнки.

Сковорода раскалялась на газовой конфорке. Казалось, ещё немного и металл покраснеет от высокой температуры. Естественно, до такого обычная плита его не разогреет. Мясо едва помещалось в сковороде и, коснувшись дна, тут же зашкворчало, задымилось. Я щедро сдобрила его дроблённым перцем из старенькой разваливающейся в руках деревянной мельницы и открыла окно, пока не задохнулась. Вытяжка над плитой не работала ещё с того дня, как я здесь поселилась, так что даже пытаться включить её было бесполезной тратой времени. Однако в ней работала подсветка, что не могло не радовать.

На запах мяса по подоконнику пришёл соседский кот. Наглая рыжая морда высматривала, откуда исходит аромат еды, и с опаской пробовал пробраться в квартиру.

– Нет уж, сэр, – я старалась не свалить кота с узкого подоконника, но всё же вытолкнуть из своей квартиры, – это мой ужин. Иди к себе, у тебя там наверняка целая миска корма.

Но незваный гость только настойчиво мяукал, не оставляя попыток забраться в приоткрытое окно. Мне стало его жалко, поэтому мой стейк уменьшился на пару тоненьких кусочков.

– Эй, чудик! – я придерживала полоски мяса в салфетке, открывая окно. – Ладно, уговорил, кот. Иди сюда!

Кот замурчал, жадно вгрызаясь в каждый кусок. Я аккуратно гладила его – чёрт знает, что ему может в голову взбрести – как краем глаза заметила силуэт под уличным фонарём неподалёку. Человек стоял так, чтобы разглядеть его было не так просто, почти невозможно. Он прятался в тени. Не двигался и, как мне показалось, смотрел в моё окно. По коже пробежали мурашки, мне стало не по себе. Может, конверт его рук дело? Кот доел кусок мяса, протянул лапу к моей руке, требуя добавки. Естественно, я отвлеклась на пушистого гостя, а когда снова посмотрела в сторону фонаря, то под ним уже никого не было.

Я выдохнула.

– Померещится же такое! – нервно рассмеялась я, всё равно с опаской осматривая улицу под окном. – Надо спать нормально, и не будет ничего мерещиться.

Кот, наконец-то, ушёл. Я закрыла окно, положила стейк на тарелку, но не успела притронуться к нему, как в дверь постучали. Не слишком настойчиво, скорее даже скромно, однако вполне уверенно. Первой меня пронзила мысль, что пришла мама. Неужели, в первый раз она решила извиниться? Я подскочила как ошпаренная, суетясь вытирала руки о кухонное полотенце, и с дрожью во всём теле шла открывать. Перед глазами рисовалась картина, как мама стоит на пороге, глядит на меня сверху вниз и, недовольная происходящим, выдавливает «прости». Чёрт, мама извинялась всего дважды за всю мою жизнь, и каждый раз это получалось именно вот так, но случись это сейчас… Я была бы самым счастливым человеком. Мне не нравится быть с ней в ссоре. Да, я чувствую себя виноватой, хотя прекрасно осознаю, что ничего дурного не сделала.

Не удосужившись посмотреть в глазок, дрожащими пальцами я отодвинула щеколду, дёрнула дверь на себя… Но стучала совсем не мама. Даже близко не она. Сердце упало в пятки, в груди расползался неприятный холод, пустота и обида.

– Эй, – неловко улыбается Терренс, протирая очки от мороси шарфом. – Извини, что без предупреждения, – оправдывается он, – просто увидел тебя в окне и решил зайти, – историк начинает смеяться, а на щеках выступает лёгкий румянец. – Как-то ты просила у меня зарядку, а теперь, вот, я вынужден одолжить твою. Не против?

– Конечно, – отступив назад, раскрытой ладонью я указала на прихожую. – Заходи.

– Спасибо, – кивнул Терренс, переступив порог. – Знаешь, думал, переждать дождь, а он только сильнее стал, – тараторил он, снимая куртку. – Не помешал? Может, у тебя были планы?

– Нет, – помотала я головой. – Никаких планов. Только ужин и наглый соседский кот.

Терренс приподнял голову, о чём-то задумавшись.

– Стейк?

Мясом пропахла вся квартира, пока я его жарила, так что догадался бы о том, что я собиралась есть, даже тупой.

– Ты будешь?

– Почему бы и нет? – согласно кивнул Терренс.

Вот так оба стейка и ушли за один вечер. Потом к ним прибавились пара томатов, четверть листьев салата, немного масла и полбанки маслин, которые я не глядя схватила с полки магазина по пути к кассе. Мясо получилось отменным – мягким, сочным, в меру жирным и с приятным послевкусием дроблёного перца. Правда, каждый кусочек напоминал мне ту ссору с мамой, так что острота и пряность перца затмевалась горечью вины и обиды.

Молчание затянулось. Окончательно утонуть в тишине не позволял кот, настойчиво требуя отдать ему остатки стейка. Он царапался, протяжно мяукал в приоткрытое окно, даже мурлыкал, в надежде, что хоть что-то из его арсенала на меня подействует.

– Какой настойчивый обжора, – усмехнулся Терренс, поглядывая на рыжего наглеца через очки. – Часто у тебя бывает?

– Первый раз решил прийти.

– А так просится, как будто ты каждый день его пускаешь составить компанию.

– Я редко бываю дома. Много работы.

Терренс заинтересован. На секунду мне показалось, что именно к этой теме он и вёл разговор. Однако, я также помнила, насколько бываю подозрительной и мнительной на пустом месте. Даже во внезапном визите Терренса мне виделось нечто зловещее, хотя как можно было забыть о том, что я сама же пару дней назад привела его в свою квартиру, когда он вызвался помочь мне с покупками и уборкой?

– Понимаю, – сдержанно улыбнулся Терренс. – Но знаешь, я всё же выкраиваю себе утром время на пробежку перед завтраком. Отлично бодрит.

– Я слишком ленива для этого.

– Уверена?

Подняв глаза, я встретилась со взглядом Терренса.

– Я себя знаю.

– Я к тому, – засмущался он, – что вкусы могут меняться. Я лет десять назад ненавидел спорт, а потом что-то перещёлкнулось и теперь бегаю каждое утро.

– У меня ещё ничего не щёлкало.

– Да-да, я понял, – усмехнулся Терренс. – Книги не имеют значения, для спорта слишком ленива, зато страстно преданна деньгам.

– Что в этом плохого?

– Я не сказал, что это плохо, – он пожал плечами. – Наоборот, это так похоже на меня.

– Да-да, лет десять назад, – передразнивала я, ощущая некое превосходство над собеседником. – И какого быть похожим на меня?

– Не имею ни малейшего понятия, Дейзи Мун.

Терренс улыбался не переставая. Не было ещё момента или фразы, которой стало бы под силу стереть это довольное выражение с его лица. Нет, Терренс будто был настолько счастлив, каким ему не доводилось быть всю прошлую жизнь. Он так странно смотрел на меня: беззлобно, с интересом, детским любопытством. Так смотрят на человека, которого ты знал раньше, но давно не видел. Загвоздка между моими домыслами и реальностью лишь одна – до библиотеки я никогда прежде не встречала Терренса Смита.

На память без подписи

Выходные пролетели быстрее, чем хотелось бы. Впрочем, в моём графике они и таковыми не значились. Зато настал понедельник, а значит в моём распоряжении тот редкий день, когда можно поспать до полудня и никуда не торопиться. Чуть позже позвонил хозяин бургерной, сообщил о проверке и попросил не приходить сегодня. Что за праздник? Целые сутки и полностью свободные!

По привычке, пока закипал чайник, в пижаме и тапочках я спустилась за почтой и снова среди газет и рекламных листовок обнаружила неподписанный конверт. Всё та же плотная качественная бумага, плотная склейка и отсутствие каких-либо опознавательных знаков снаружи. Я достала из коробки с квитанциями предыдущее послание, взяла нож и всё же решила узнать их содержимое. В первом лежал оторванный пожелтевший уголок газеты с датой «среда, 11 ноября 1992 год». Во втором, сегодняшнем, находка будоражила больше – фотография. Давно я не видела полароидных фотокарточек. На мутном снимке запечатлен придорожный отель с яркой неоново-красной где-то на окраине жуткого леса.

По коже бежали мурашки. Место на фото показалось чем-то знакомым. На карточке нет ни подписи, ни даты, однако, раз всё это прислали в одинаковых конвертах, значит и кусок газеты и фото как-то связаны. Может, видела в каком-то журнале или фильме нечто подобное? Но, чёрт, откуда мне лично знать это место – меня в девяносто втором ещё в планах у родителей не было! Боже, да у них не то что меня в планах не было, они ещё даже друг друга не знали!

Оба конверта я запаковала обратно и забросила к квитанциям, села за стол и продолжила пить кофе.

– Что за фигня? – бормотала я вслух. – Что за шутки?

Отвлечься на завтрак получилось всего минут на десять, затем я подорвалась, достала загадочное фото мотеля и принялась искать что-то похожее в интернете. Спустя полчаса листания бесконечной подборки ссылок на сайты и картинок, я поняла только одно – таких мест слишком много. Причём практически в каждом штате от Мэна до Вашингтона. На запрос по дате «11 ноября 1992» также не нашлось ничего путного – религиозные праздники и странные праздники, о которых я впервые слышала, чужие посты из самых разных соцсетей, значение чисел, даты рождения и прочее.

Всё это напоминало квест и, разумеется, разжигало недюжинный интерес. В конце концов, если меня таким образом пытается запугать какой-то «гений», у меня будут доказательства этого для полиции, а не просто сомнительные конверты из почтового ящика. Однако для дальнейшего расследования у меня не хватало зацепок, придётся мучительно ждать следующий конверт. Незаметно чувство страха перед загадочным отправителем переросло в любопытство.

Покончив с завтраком, я завалилась на диван, который до сих пор не собрала, и, листая картинки из поиска дальше, не заметила, как провалилась в сон.

Промозглый вечер. Полоса тёмно-серого асфальта уходит в глухой лес, где её прячет плотное облако тумана. Непроглядная стена деревьев повсюду. Пахнет прелой хвоей, смолой и мокрой землёй. Ни указателей, ни развилок, а на обочине в паре десятков метров стоит синий Форд на аварийных огнях. Это моя машина. Старенькая, без запаски, потому что я уже проколола шину на прошлой неделе, а сейчас вот она вообще заглохла посреди безлюдной дороги.

Я шла за помощью. Телефон здесь не ловит, он и в городе не всегда хорошо работает. Куртка хоть и кожаная, но промокла насквозь. Джинсы и высокие ботинки тоже пострадали от влаги. Из денег у меня всего-то десятка в заднем кармане и, если и она не промокла от моросящего дождя. Ах, ещё, может, пара центов завалялась со сдачи на заправке. Волосы висят сосульками, с них капает вода. Думаю, от макияжа тоже уже ничего особо не осталось.

– Почему нельзя было выбрать день с хорошей погодой? – вслух ругала себя я, с опаской оглядываясь по сторонам. – Какого чёрта нужно было переться в такую даль в дождь и туман?! Лучше бы поехала в автосервис, как и собиралась!

Дождь усиливался, но капли, которые до этого я чувствовала на коже, на этот раз просто шумели поблизости. Я проснулась и обнаружила, какая непогода разыгралась за окном, пока я дремала. В приоткрытое окно задувал совсем не сентябрьский ветер, пол уже наполовину был мокрым, с подоконника капала вода.

Подскочив, я чуть не навернулась из-за воды, но держалась и закрыла окно. Потоп пришлось убирать кухонным полотенцем, губкой для посуды и половой тряпкой, о существовании которой я и забыла до этого момента. Вместе с тем, меня не покидало чувство реальности от сна. Все ощущения в нём казались чересчур уж настоящими, а дождь… Готова поклясться, что в мороси были все мои волосы и лицо! И запах… Натуральная смола и хвоя.

С каких пор стала такой впечатлительной? Неужели сон мог присниться от одной дурацкой фотографии?

Если бы шёл дождь…

Первый день октября, а с самого утра похолодало так, что пришлось впопыхах искать водолазку под толстовку. Из работы сегодня только бегать по городу и разносить документацию. Но грех жаловаться! На почте вместо огромных конвертов с договорами и прочим были целые коробки, которые ещё и не утащишь.

Уже у двери на улицу я поняла, что забыла перчатки в прихожей, вернулась, и не смогла устоять перед любопытством. Вчера, после странного сна я обещала себе, что не буду так сильно увлекаться посланиями от неизвестного, но как оказалось, жизнь, в которой есть нечто неизведанное и загадочное, придаёт сил бодро вставать по утрам. Однако сегодня конверта не было. Сначала я решила, что любитель квестов просто в сговоре с почтальоном, а значит передаёт конверт вместе с остальной почтой, но затем я заметила, что из остальных ящиков торчат бесплатные свежие газеты, следовательно, почтальон сегодня уже заходил.

Хм, может, ещё один кусочек загадки придёт вечером? С этими мыслями в приподнятом настроении я отправилась в офисное здание.

На входе в стеклянную высотку мне встретился охранник Барнс. Раньше мечтал быть джазистом и выступать в фешенебельных ресторанах при отелях со своим джаз-бендом, но затем его квартиру ограбили и вынесли со всем прочим саксофон. Как говорит Барнс, только поэтому он подался охранять офисных клерков и важных шишек в этой стекляшке. Единственное, что у него не смогли отнять домушники – огромный живот, щёки «для лучшей дыхалки» и желание творить музыку.

Барнс стоял в самом углу и курил, чтобы не попадать под камеры видеонаблюдения, которые сам же и отсматривает всё рабочее время.

– Эй, Дейз! – махал он, не выпуская сигарету. – Как оно?

– Порядок, Барнс, – ответила я. – Как сам?

– Да как видишь, весь в делах, – хохотал он. – Тебя с самого утра мисс Кэрри ищет. Как будто все вместе с ней должны в шесть утра уже здесь быть. Нет, ну ты представляешь? Хоть бы зарплату за ранний выход подняли!

– А ты с ночной, что ли?

– Да, Пит просил подменить его до обеда, – Барнс растёр дымящийся окурок о внутреннюю стенку урны и отряхнул руки. – Надеюсь, этот балбес сегодняшнюю ночь провёл не в баре в обнимку с текилой, иначе я его прибью.

– А сам он что сказал?

– Что заболел, – недоверчиво усмехнулся Барнс. – Знаю я, чем он болеет после выходных. Да это все знают!

Чем бегать по городу, я бы ещё поболтала с Барнсом, но денег он мне за обсуждение напарника и других сотрудников офисного центра не заплатит. Вот и пришлось выбрать между весельчаком охранником и строгой мисс Кэрри не слишком приятный последний вариант.

Кабинет Мэделин Кэрри находился на верхних этажах. К нему от сияющего во всех смыслах лифта вёл длинный стеклянный коридор. На самом деле, это всего лишь видимость коридора, которую создавали бесчисленные перегородки между кабинетами. В дальнем неприметном углу этажа, совсем рядом с выходом к пожарной лестнице есть кухня. Шишки из кабинетов туда не ходят, предпочитая посылать секретаршу или курьеров вроде меня в Старбакс на соседней улице. Я же каждый раз заглядываю на ту самую кухню, делаю себе самый вкусный кофе из дорогущей кофемашины, взбиваю молоко и следующие пару часов наслаждаюсь божественным напитком. Сегодня я тоже намеревалась зайти за кофе, но сначала найду мисс Кэрри и заберу сумку с курьерской почтой.

Из нужного кабинета слышалась ругань. Секретарша, Сью Грант, осторожно подслушивала своего босса, но услышав мои шаги, тут же схватилась за пилочку и нервно пилила нарощенные молочно-бежевые ногти.

– Чёрт, это ты! – с облегчением выдохнула она. – Кэрри тебя ищет с самого утра.

Теперь подслушивали мы обе. Кэрри рычала на какого-то Мэттью не то за невыполненный отчёт, не то за отчёт, который должен был быть у неё на почте ещё неделю назад. Истинную причину недовольства оказалось сложно разобрать за потоком ругательств на любой вкус и цвет. Временами Мэделин переходила на испанский, а это донельзя усложняло задачу разобраться в причине выговора на бедного Мэттью.

– Зачем она меня искала, не знаешь? – нехотя продолжала спрашивать я. – Надеюсь, не для того, чтобы также покричать?

– Она мне не докладывает, – прыснула смехом Сью. – Но вроде добрая была, – она кивком указала на кабинет: – Не такая фурия, как с этим бедолагой.

В следующую секунду дверь распахнулась, и из неё вылетел побагровевший Мэттью. Он вид это оказался кучерявый тощий парень в круглых очках и мышино-сером костюме. В руке он сжимал синюю папку. Вероятно, с тем самым отчётом, из-за которого у него были проблемы.

– Сью! – прорычала Мэделин из кабинета. – Где эта Мун?! Она пришла, наконец-то, или тоже где-то прохлаждается?!

– Пришла, – скромно, но в то же время громко и чётко ответила секретарша. – Дейзи Мун уже здесь. Ждала, пока Вы освободитесь.

– А, ладно, – спокойнее сказала Мэделин, тяжело дыша. – Где она там? Пусть зайдёт.

– Иди, – шёпотом передала Сью, посмотрев на меня и скрестила пальцы: – Удачи, Дейз.

Я сдержанно улыбнулась и кивнула, скрывшись в кабинете Мэделин. Мисс Кэрри пока поправляла растрепавшийся идеальный пучок. Перед зеркалом на узкой полочке лежало с десяток шпилек при том, что уже несколько Мэделин вернула в причёску. На столе в открытом футляре хранятся очки. Раньше все думали, что у мисс Кэрри в самом деле плохое зрение, но как выяснилось, она носит очки только ради того, чтобы казаться ещё строже.

– Здравствуй, Дейзи, – не глядя на меня, поздоровалась Мэделин, продолжая колдовать с причёской. – Как выходные?

– В порядке, – я натянуто улыбнулась, разглядывая молочно-белый атласный костюм деловой леди. – Ничего интересного.

– Ну и хорошо, – наконец она закончила и вернулась в роскошное кресло напротив меня за столом. – Я тебя с самого утра ищу, Дейзи.

Я снова кивала и судорожно представляла, как меня немедленно увольняют. В голову лезло только плохое, а потому на мисс Кэрри я смотрела испуганно и с выжиданием.

– Да ты не волнуйся, – коротко рассмеялась она, всем видом демонстрируя, что на самом деле страх в глазах подчинённых ей льстит. – Ты же у нас на испытательном сроке, правда? И я обещала поднять тебе ставку, если эти два месяца пройдут без опозданий и форс-мажоров.

Дыхание тут же перехватило от радости. Неужели? В самом деле?! Меня не увольняют, а, наоборот, собираются поднять зарплату?! Чёрт возьми, кто-нибудь, ущипните меня! После недолгой и вполне приятной беседы мисс Кэрри вручила мне пару листов, которые нужно занести на третий этаж в последний тридцать седьмой кабинет перед сменой.

Спустя двадцать минут, я вылетела на улицу в таком шикарном настроении, какого у меня давно не было. Хотелось позвонить маме, похвастаться повышением, может быть, даже отпраздновать, но набирая номер, желание ослабевало. В ушах уже слышался сдержанный тон её голоса, надменность и колющее «это всё или наконец извинишься?» Вот я и отложила эту затею. За последний год у меня выдалось слишком много скверных дней подряд, чтобы так бездумно добавлять в их копилку ещё один.

Поделиться всё же нестерпимо хотелось, потому что, как оказалось, радость, которую не с кем разделить, ничем не отличается от отчаяния. Для этого оставался лишь один человек. Я не хотела навязываться – а ведь я постоянно себя так чувствую, когда хочу чем-то поделиться, – но в то же время у него слишком удачно сегодня была очередная лекция. Никогда мне ещё не приходилось так сильно надеяться на плохую погоду.

С почтой я разделалась быстро, вернула курьерскую сумку и шагала в сторону библиотеки. На часах почти шесть. Терренс вот-вот должен закончить. Потом он минут пятнадцать тратит на сборы всех тетрадей и ноутбука, идёт в кафе, берёт кофе с собой, иногда ещё и сэндвич или вроде того, у зеркала рядом с гардеробом внимательно повязывает шарф, накидывает куртку и всё это ради того, чтобы через секунду вырваться на улицу и промокнуть под холодным осенним дождём. Я не понимаю всей этой заботы о внешнем виде, если её тут же испортит погода, но мне любопытно и даже приятно наблюдать за действиями Терренса. Сложно описать. Его ритуал будто бы успокаивает нервы. Причем мои.

Тучи над головой сгущались, а дождя всё не было. Поднимался ветер, бил в спину холодной волной, подгоняя ко входу в библиотеку. На улицу выходили люди. Кто-то спешил в одиночестве, кто-то в компании друзей или коллег продолжал обсуждения на ходу. Я остановилась недалеко и наблюдала, неожиданно поймав себя на мысли, что с надеждой выискиваю в толпе только одного человека. От осознания побежали мурашки и накрыла паника. Зачем я это делаю? Почему? Почему именно Терренс? Я влюбилась?! Мама всегда говорила, что я слишком влюбчивая и могу «запасть» на любого, но что это значит, я никогда не понимала. А влюблённость ли это? Что значит влюбиться? Какого это?

К панике прибавился ужас. Вдруг Терренс тоже решит, что я в него влюбилась? Это бы всё испортило. Он начнёт смеяться? Я бы смеялась. Мне немедленно захотелось сбежать, чтобы не провалиться от позора сквозь землю перед новым знакомым, но я не успела – Терренс, как назло, только что вышел и сразу меня заметил. Он направлялся ко мне быстрым шагом, иногда переходя на бег. Думаю, если бы я сейчас попыталась убежать от него, это выставило бы меня в высшей степени неадекватной.

– Дейзи! – Терренс улыбался и выглядел счастливым, глядя на меня. – Какими судьбами?

– Я… – мысли разбегались, – Я думала, пойдёт дождь, – наконец сообразила я. – Не хотела снова промокнуть.

Терренс поднял голову к небу. Я зачем-то сделала то же самое, высматривая что-то среди громоздких туч.

– Осадков сегодня не обещали, – он снова посмотрел на меня. – Не промокнешь, я уверен.

– А если он всё-таки пойдёт, и я промокну? – уперев руки в бока, спросила я. – Заболею.

– Если сегодня пойдёт дождь, то, обещаю, встречать тебя каждый вечер с зонтом и провожать до дома.

После этих слов я надеялась на самый настоящий ливень ещё сильнее.

Главные новости 11 ноября 1992

Терренса в моей жизни становилось с каждыми вторником и пятницей всё больше: то мы шли немного пройтись после его лекций и только к полуночи вспоминали о времени, то в другие дни внезапно встречались посреди города, вместе обедали, строили планы на выходные, затем расходились и обязательно созванивались или писали друг другу полотна сообщений после ужина. Между тем я всё ещё не могла определить, что чувствую к Терренсу. То меня душила мысль о том, что он просто пытается играть со мной, а затем будет потешаться над тем, как я прониклась, то вновь вспоминались слова мамы о моей чрезмерной влюбчивости. Но влюблённой я себя не чувствовала. Влюблённость – это что-то непостоянное, опасное в какой-то мере, непредвиденное, неконтролируемое… Мне же было, наоборот, спокойно. Как ни с кем до этого спокойно.

Непривычное ощущение рушили только периодические конверты без подписи. Их содержимое с каждым разом заставляло всё больше и глубже копать в интернете, однако понятнее картина до сих пор не становилась. Более того, пазлы головоломки даже складываться друг с другом отказывались. Одну ночь я решительно посвятила наблюдению за своим почтовым ящиком, просидела всё это время на лестничной клетке, но так и не смогла поймать за руку неизвестного отправителя. Забавно то, что стоило мне назвать собственную идею провальной и уйти на пару минут в квартиру, как именно в этом промежутке новый конверт появился в почтовом ящике. Забрав очередную находку, я вернулась к себе и разложила все имеющиеся кусочки головоломки на столе. Теперь их семь: уголок газеты, фотография с неоновой надписью «Мотель», фотография комнаты, фотография подушки в пожелтевшей наволочке, синяя шариковая ручка, брелок в виде знака доллара и обёртка от жвачки. Новой «уликой» как раз стала обёртка.

– И как это может вообще быть связано? – не сдержавшись, сказала я вслух. – Нет, если это просто чья-то дурацкая шутка, а я купилась… – представив такую вероятность, я зарычала от сжала руки в кулаки. – Это должно иметь смысл.

Не один раз я думала попросить Терренса о помощи в поисках информации, но в последний момент передумывала. А ещё после фото комнаты и наволочки я хотела пойти в полицию. Правда, я так и не придумала, что напишу в заявлении: регулярная почта без обратного адреса или слишком сложная загадка? Пришлось искать связь между этими кусочками дальше. Сегодня мне как раз пришла идея просмотреть в библиотеке архив газет. Раз уж в первом конверте был именно уголок газеты, то, наверное, в номере от одиннадцатого ноября девяносто второго есть зацепка. Но Терренс не должен об этом узнать. Я расскажу ему потом, когда пойму, что здесь вообще происходит.

В библиотеку я отправилась немедленно, пока есть немного времени до курьерской смены. Никогда не читала газеты и уж тем более не посещала ради этого библиотеку, но что поделать – любопытство слишком сильно.

На часах без десяти девять. До открытия ещё есть немного времени, никто никуда не опоздает, но у дверей уже собирается толпа любителей читать, учиться или, как я, разгадывать невесть какие загадки. Периодически я оглядывалась по сторонам, боясь, что Терренс может внезапно появиться здесь, и тогда придётся снова придумывать отмазку на ходу. Наверное, любой нормальный человек бы просто сказал правду, но я всё же предпочту пока не посвящать Терренса в моё расследование. К счастью, он не появился.

За архивом газет пришлось топать вместе с одним из библиотекарей чуть ли не в самое дальнее помещение огромного здания. Единственное, что меня смутило – для доступа к содержимому архива пришлось расписаться в журнале посещений. Надеюсь, Терренс не заглядывает в него, когда расписывается сам, а значит не заметит моего имени. Я в этом не до конца уверена, но всё же очень надеюсь.

Честно говоря, я надеялась на бумажные копии газет, но, как оказалось, всё давно оцифровано, чтобы не хранить лишнюю макулатуру. Благо, монитор компьютера довольно большой и яркий, иначе бы я здесь пропала на несколько суток, просматривая сотни страниц с мелким шрифтом. Интересно, а что вообще нужно искать? Из газеты у меня всего лишь дата, а значит с одинаковым успехом загадочный отправитель мог зашифровать как информативную статью, так и объявление с последней страницы. Как понять, что он на самом деле имел в виду, вложив в конверт обрывок с датой? А, может, я усложняю, и дело в самых цифрах, в самом одиннадцатом ноября тысяча девятьсот девяносто второго? Думаю, для начала нужно искать упоминание других кусочков головоломки: мотеля где-то в лесу, наволочки, шариковой ручки, брелока и обёртки от жвачки.

Страницы летели одна за другой, пока наконец на глаза не попалась знакомая вывеска «Мотель» на фоне густого леса. Фото чёрно-белое, не отличающееся высокой точностью и качеством, но мотель я сразу же узнала. Снимок сделан репортёром криминальной сводки для газеты штата Орегон, а в статье всего на пару строк сообщается об убийстве тридцатидвухлетней Карен Сайд. Ни кто она, ни чем занималась, ни кто убийца, ни каких-либо подробностей смерти. Просто факт: Карен Сайд убили на границе штатов Орегон и Вашингтон у какого-то придорожного мотеля посреди леса. В подборке нашлись ещё парочка газет Орегона, но в них было всё то же самое. В соседнем штате так вообще не упоминалась кончина Карен Сайд. Действительно, какое людям будет дело до неизвестной девушки, если её прикончили даже не в их штате? Страницу я распечатала и забрала с собой. Попробую позже поискать что-нибудь ещё в интернете. Теперь-то я хотя бы знаю, в какую сторону копать! Радостная от долгожданной находки я почувствовала себя настоящим детективом и, как любой детектив внезапно вспомнила, что вот-вот опоздаю на работу.

Пробегая мимо кафе и лестницы, мне показалось, что я видела Терренса. Всего лишь краем глаза, но я отчего-то уверена, что это был он. Терренс болтал с баристой и, очевидно, ждал свой утренний кофе. Интересно, что он делает в библиотеке так рано, если лекции начинаются в три часа? Наверное, Терренс появляется здесь не только ради своего клуба любителей истории. Хотя это странно, ведь он ни разу не упоминал другой род занятости. Терренсу есть что скрывать?

Тем же вечером я спешила после смены скорее оказаться дома и с чашкой чая вновь окунуться в своё собственное расследование. На запрос «Карен Сайд убийство Орегон» поисковая система выдала целую кучу несвязных ответов, среди которых по крохам были лишь упоминания о некой мисс Сайд – волонтёре и бывшей студентке полицейской академии. Автор плохенького поста в любительском журналистском блоге – аккаунт удалён, но блог всё ещё в общем доступе – приводит Карен Сайд в качестве примера исключительного упрямства, решительности и неукротимого желания помогать людям.

Кто такая Карен Сайд? Девушка родилась в Портленде. В школе особых успехов у неё не наблюдалось, к спорту интереса она тоже не проявляла, но после кончины отца Карен вдруг твёрдо решила служить в полиции. Отчего скончался родитель мисс Сайд не указано, но судя по её внезапному решению, нетрудно догадаться, что его скорее всего убили. Карен поступила в академию полиции со второго раза, но быстро была исключена за проникновение в архив дел и кражу документов. После этого Сайд не сдалась и подалась в волонтёры. Вместе с другими она бралась за поиск пропавших и подобные дела. О матери девушки упоминается лишь её существование, больше внимания уделено старшей сестре Карен – Меган Кингстон. Именно к ней, в Сиэтл, Карен ехала через лес в ночь своей смерти.

Стоит признать, история Карен Сайд и моё мини-расследование выдалось захватывающим, заставило пораскинуть мозгами, вспомнить, что они у меня всё-таки есть, но я до сих пор так и не поняла, почему отправитель выбрал именно меня? Неужели больше никто не умеет пользоваться интернетом? И раз уж, ладно, автор писем добивался того, чтобы я обратила внимание на дело Карен, почему он не отправил саму статью или фотографию девушки, которой, кстати, почти нигде нет, а на том, что имеется сложно хорошо разглядеть лицо мисс Сайд.

Или дело всё-таки в чём-то другом?

Окно всегда открыто

– Может, останешься у меня? – сквозь смех предложил Терренс. – Уже поздно, а моя квартира совсем близко. Королевские покои не обещаю, но место тебе точно найдётся.

– Я не остаюсь у историков на ночь, – продолжала смеяться я. – Пойду домой.

– Ты кого-то от меня прячешь? – Терренс обнимал меня, и мы медленно кружились. – Ну же, признайся, Дейзи!

– Конечно, – кивнула я. – Вот приду домой и выпущу из ванной огромную собаку, пока она не разнесла там всё к чертям. А ведь с ней ещё и погулять перед сном нужно. Не выпустишь же волкодава одного?

Он снова рассмеялся:

– Я имел в виду ещё какого-нибудь друга-историка у тебя в шкафу.

– Хватит с меня и одного историка, – я обняла его на прощание. – До пятницы!

– До пятницы? – Терренс удержал меня за руку. – Мы не увидимся до этого? Например, – задумчиво протянул он, – завтра или в четверг?

– Не знаю, – я пожала плечами. – Может быть. Спокойной ночи, Терренс.

– И тебе, Дейзи, – уголками губ улыбнулся он, а затем крикнул: – Хороших снов!

В ответ я помахала рукой, перебегая дорогу в неположенном месте, обернулась на другой стороне улицы, помахала ещё раз и побрела домой. Можно подумать, Терренс поступил не как джентльмен, потому что не стал провожать меня до дома в тёмное время суток, но на самом деле я сама отказалась. Всё из-за конверта: новых улик не появлялось уже недели две, и каждый раз, уходя из дома или возвращаясь обратно, я с надеждой заглядывала в почтовый ящик. Но сегодня ничего не изменилось – неподписанного конверта снова не было.

Я легла в холодную постель только с одной мыслью: может, дело Карен Сайд не такое простое, каким показалось на первый взгляд? Может, новые подсказки не приходят, потому что я не со всем разобралась? Хорошо, но как тогда отправитель узнаёт, на каком этапе находится моё расследование? По спине в следующую секунду поползли мурашки – чёрт, не забирается ли он в мою квартиру, пока меня нет? А если и да, то как? Когда? Ладно, с первый вопрос отпадает сам собой – замки здесь держатся на честном слове. Второй вопрос тоже дурацкий – ведь я большую часть времени торчу на работе, а значит и не узнаю, что у меня кто-то был. Но зачем ему это?

С этими мыслями я провалилась в сон.

Лес, холод, моросящий дождь и два крошечных аварийных огонька у меня за спиной. Куртка насквозь промокла, джинсы противно липнут к коже. Только ботинки до сих пор сухие. Не знаю, сколько я уже прошла по этому чёртовому лесу, но до сих пор не увидела ни души. Здесь даже слишком тихо. Неужели в таких дебрях и глухомани не водятся животные? Не хотелось бы наткнуться на кого-то крупного и голодного, но зайцу или на худой конец ёжику я бы обрадовалась. Пальцы онемели, запястья и колени болели от холода. Я буквально молилась, чтобы найти помощь. В машину не вернёшься – бензина на всю ночь не хватит, да и сидеть в ней посреди жуткого леса столько времени, нет никакого желания.

Я проснулась от ломящего всё тело холода. Одеяло валялось на полу, подушка свисала с подлокотника, простынь съехала в отверстие между матрасом и каркасом дивана. По квартире гулял сквозняк из открытого окна кухни. Оно распахнуто настежь. Я тут же вскочила с постели и побежала его закрывать. Чёрт, не помню, как вообще к нему подходила, когда вернулась. По-моему, я сразу легла спать, даже в душ идти было лень.

Всё тело сводило холодом и дрожью. Я перестелила постель, надеялась согреться под одеялом, но за полчаса попыток теплее не стало, поэтому я пошла под горячий душ, а если и это не поможет, то собиралась выпить чашку чая и плевать, что сейчас три часа ночи.

Надо позвонить мастеру. Может, это не память меня подводит, а просто с рамой или оконной створкой что-то не то? На всякий случай перед тем, как снова вернуться в постель, я подперла окно кастрюлей с водой. Так его не откроет ни сильный ветер, ни соседский кот. И всё же мне не по себе. В висок настойчиво стучится мысль, будто в моей квартире кто-то был, пока я спала, а открытым окном он просто пытается напугать или свести с ума. К пяти мне удалось опять заснуть, однако через пару часов меня разбудил звонок Терренса.

– Алло? – сонно ответила я, ещё не разлепив веки. – Алло?

– Ты в порядке? – спросил Терренс. – Или я тебя разбудил?

Видимо, голос у меня неважный и ещё более сонный, чем мне слышалось. Покачиваясь, я приподнялась на локте.

– Доброе утро, – сказала я. – Ещё же утро, да?

– Одиннадцать часов ровно, – засмеялся Терренс. – Позднее утро. Ты сегодня не работаешь?

– Нет, – я помотала головой, судорожно вспоминая о ночном инциденте. – Ты случайно не знаешь, кто занимается ремонтом окон?

– Окон? – удивлённо переспросил Терренс. – Что у тебя с окном?

– Не знаю, – в состоянии полулёжа меня неумолимо тянуло в сон, поэтому я собралась с силами и встала. – Ночью я проснулась от того, что оно открыто, хотя точно помню, что не открывала его. Вообще к нему не подходила вчера вечером.

– Может, с утра не закрыла?

– С такой погодой, я бы это заметила, – почти возмущалась я. – Вчера я не настолько устала, чтобы не заметить сквозняк и лечь спать.

– Ладно тебе, я просто пошутил. Не заводись, я не хотел тебя обижать, – в динамике завывал ветер и отдалённо шумели машины. Похоже, Терренс на улице. – Если хочешь, я могу зайти и посмотреть, что с твоим окном. До обеда я абсолютно свободен. Ты дома?

– Да, – я оглядывалась по сторонам и думала, как привести квартиру в порядок за короткое время. – Да, пока дома.

– А потом куда-то собираешься?

– Может быть. Ещё не решила. Когда тебя ждать?

– Дай мне полчаса.

За это время я в панике бегала по квартире, убирая все следы бардака. Да, не идеальная чистота, но уже и не помойка. За оставшиеся две минуты я успела умыться, переодеться и поставить чайник, будто в свой выходной всё, о чём я могу думать, это о ленивом позднем завтраке. Терренс явился точь-в-точь через тридцать минут. С собой он принёс пару свежих пирожных, сказав, что абсолютно случайно увидел их в какой-то кофейне поблизости. Только это неправда. Я знаю все места поблизости, где можно купить свежие десерты, и таких, как принёс Терренс здесь нет. Не знаю, зачем он соврал. Наверное, не хотел говорить открыто о том, что собирался зайти и без предлога в виде окна.

Терренс прошёл на кухню и попросил меня надеть что-нибудь потеплее. Пока он возился с окном, я стояла в свитере, готовила кофе и отчего-то чувствовала себя неловко. Наконец Терренс закончил, несколько раз открыл и закрыл окно прежде чем сообщить, что всё в порядке.

Я предложила отметить это чашечкой кофе. Конечно же, Терренс не стал отказываться. По-моему, он вовсе не из-за окна пришёл сюда так быстро. Звучит очень самоуверенно с моей стороны, но, думаю, я не ошибусь, сказав, что я Терренсу интересна. Чем дольше мы с ним обещаемся, тем чаще и больше я замечаю, как мой новый друг пытается показать себя в лучшем свете. Сначала мы вроде как дружили, но сейчас на дружбу это походит всё меньше. И он так смотрит каждый раз, будто я должна всё понять сама.

Неловкую тишину прервал, конечно же, Терренс. Для меня одновременно комфортно и тревожно было утопать в собственных мыслях, понемногу подъедать пирожное и пить кофе, пока не остыл.

– Я тебя смущаю?

Вопрос был задан вполголоса, довольно тихо, но так сильно меня им прошибло, что я сидела и смотрела на Терренса круглыми от удивления глазами, не понимая, как ответить.

– Пока мы на улице, ты шумная, разговорчивая, а сейчас сидишь тише мыши. Даже глаза от меня отводишь. Как будто мы не знакомы, – он серьёзно смотрел на меня, слегка нахмурив лоб. – Если не хотела меня пускать в квартиру или видеть здесь, так бы и сказала, Дейзи.

– Нет, нет, нет! – затараторила я, зачем-то взяв Терренса за руку. – Просто очень много думаю. Ты здесь не при чём, – через секунду мне показалось, что фраза прозвучала двояко, поэтому я поспешила пояснить: – В том смысле… Окно как-то выбило меня из колеи.

По лицу Терренса было видно, что он не поверил моей отмазке, но хотя бы перестал задавать вопросы.

– Может, всё-таки останешься сегодня у меня? – он мягко, почти смущённо улыбнулся, поправляя очки на переносице. – Фильм посмотрим. Приготовим ужин вместе. Ну или пиццу закажем, если ты не любишь готовить. И ты выспишься нормально, и я не буду полночи думать, что ты опять не спишь из-за окна.

– Ты же вроде его починил?

– Ну мало ли? – ретировался Терренс. – Вдруг опять откроется?

Я обещала подумать, а пока спровадила настойчивого друга. Стоя на пороге квартиры, я, конечно же, вспомнила про почтовый ящик и не могла дождаться момента, когда смогу его проверить. Так мне пришло в голову проводить Терренса до самой двери на улицу. Но Терренс никак не уходил, продолжал о чём-то говорить, уже в третий раз напомнил о своём предложении насчёт вечера и, разумеется, ждал моего согласия. Однако всё моё внимание забирал невзрачный почтовый ящик. Он плотно закрыт, из него не торчит ни листовок, ни газет, ни прочей макулатуры, но у меня стойкое чувство, что внутри наконец появился новый конверт. Какая улика будет на этот раз? К чему она приведёт? Что из жизни Карен Сайд нужно узнать ещё, чтобы разгадать тайну её смерти?

– Ты меня вообще слушаешь, Дейзи?

Терренсу следовало бы злиться – я бы на его месте уже давно всё крушила и рычала – но он из раза в раз спрашивал спокойно и ровно. Иногда только хмурился, что придавало ему больше печальный вид, чем сердитый.

– Или о чём ты сейчас думаешь? Я же вижу, ты сейчас даже не со мной, Дейзи!

– С тобой, – заторможено отвечала я. – Частично с тобой, частично с собой.

– И в каком же мире сейчас находится та твоя часть, которая меня не слушает?

Ладно, скажу ему. Если сейчас в ящике будет новый конверт, то обязательно во всё посвящу Терренса и… Чёрт, и приму его предложение остаться сегодня у него! Вот так! Да, пусть так и будет. Я решительно направилась к почтовому ящику, до дрожи боясь теперь, что внутри в самом деле окажется конверт. И чёрт возьми, он в самом деле там был!

– Ты так из-за почты переживаешь?

Я аккуратно вытащила конверт двумя пальцами. Такой же плотный, как и предыдущие, но в этот раз на лицевой стороне алыми чернилами выведена надпись – Вспомни меня. Я жадно перечитывала её, не выпуская конверт из рук. Клей свежий, легко отошёл от бумаги. Руки задрожали от предвкушения и азарта. Это фотография, на которой изображена пара, но их лица выцарапаны чем-то острым. Не знаю, что за парень, а девушка, судя по всему, как раз Карен Сайд. Возможно, рядом с ней её парень, друг или муж? Не знаю, была ли она замужем? Об этом нигде не говорилось.

Не знаю, с какой целью отправитель изуродовал лица на фото, но теперь предложение Терренса звучит как никогда кстати. Пожалуй, мне всё-таки стоит переночевать сегодня у него.

– Так у тебя кто-то есть? – Терренс заметно расстроился, видя мою реакцию. – Чёрт, я надеюсь, это твой бывший никак не может успокоиться, а не какой-нибудь псих?

– У тебя ещё есть время? – вполголоса спросила я. – Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Вечер признаний

Помню зависть, когда одноклассницы обсуждали ночёвки друг у друга. Как они плели друг другу косички, делились секретами, занимались всякими девчачьими делами, а потом обменивались самодельными браслетиками дружбы. Со мной такого не случалось. Я была кем-то вроде изгоя в классе. Со мной не дружили ни девочки, ни мальчики, ни ровесники, ни младшие, ни старшие. Похоже, что-то было во мне такое, что отпугивало других детей.

Когда я выросла, стала замечать, как некоторые одноклассники следуют за мной до самого дома. Мысли в голове в то время роились пугающие, отчего я ускоряла шаг, петляла и пыталась скрыться от малолетних преследователей. Как выяснялось позже, я им просто очень нравилась, они хотели предложить встречаться, но надеялись, что я сама об этом догадаюсь, когда замечу, как меня провожают до дома. Не знаю, какой логикой руководствовались эти парни, но мне в голову приходило всё, что угодно, кроме того, что такое преследование может выражать предложение встречаться.

Терренс давно не школьник, да и ведёт себя не так по-идиотски. Вечер у него сложно назвать девчачьими посиделками, несмотря на слишком уж драматичный фильм с приторной романтической линией, букет свежих ароматных цветов на обеденном столе и приглушённый верхний свет. Да мама или бабушка, узнай, где я сейчас нахожусь, принялись бы повторять до хрипоты, что мужчинам нужен только секс, а я наивная и дурная, если вообще согласилась поехать к кому-то домой.

Мысли жужжали, подобно рою ос, не позволяя расслабиться. Виски сдавливала боль. Минут десять назад я отлучилась в ванную и до сих пор пытаюсь растормошить себя, привести в чувства или хотя бы взять себя в руки, только бы не стоять истуканом посреди комнаты. Терять Терренса из-за собственной неуверенности и тараканов в голове совсем не хотелось. Из всех моих предыдущих знакомых он не только умеет говорить, не используя мат через слово и зная что-то больше жалоб на правительство и несправедливость жизни, но и относится ко мне как-то… по-другому. Чёрт, да я чувствую себя рядом с ним принцессой! Раньше я утверждала, что такое не для меня – быть чьей-то принцессой – но в тайне ото всех мне хотелось побыть ею хотя бы денёк. Почему у одних девчонок это в порядке вещей, а другим остаются лишь призрачные надежды?

– Дейзи, как ты там? – Терренс аккуратно постучался. – Скажи, если что не так. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь?

– Всё в порядке, – отозвалась я, старательно делая голос хоть чуть-чуть не таким встревоженным, каким он был на самом деле. – Я сейчас вернусь.

Терренса в самом деле волновало моё состояние, и это разрывало мне сердце. К горлу подступал ком, на плечи ложилось чувство вины и отчаяния. Я снова всё портила. Кажется, это мой истинный и единственный талант.

– Налить тебе чего-нибудь? – он выдержал паузу, ожидая ответа, а затем продолжил: – Я открыл вино, будешь? Красное, сухое.

Вместо внятного ответа я промычала что-то утвердительное.

– Отлично, – усмехнулся Терренс. – Я жду тебя.

Дейз, возьми себя в руки! Сколько можно реветь?! Я злилась на себя и, имей бы такую возможность, ударила бы саму себя, но затем мои глаза поднялись к зеркалу. Из отражения смотрела девушка совершенно растерянная и загнанная. Ей страшно. Она вроде и выросла, а глаза такие же детские, всего боятся, но больше всего в них читается страх того, что снова придётся зализывать раны несчастной любви. Вдруг Терренс, как и остальные, однажды утром просто наговорит всякого дерьма и оставит её разгребать и как-то жить с этим? Вдруг Терренс, как и твой бывший, забудет заблокировать экран телефона или оставит ноутбук открытым, где будет откровенная переписка с другой девушкой? Тушь продолжали размывать слёзы.

– Всё будет в порядке, ясно? – едва слышно дрожащим голосом сказала я, глядя себе в глаза. – Тебя больше никто не обидит.

Собравшись с духом и натянув улыбку посчастливее, я наконец вернулась из ванной к Терренсу. Он сидел на диване перед телевизором, фильм поставил на паузу и крутил за тонкую ножку бокал с вином на подлокотнике. Рядом на передвижном столике стояла бутылка, тарелка с размякшим от комнатной температуры сыром и второй бокал. С кухни тянуло чем-то вкусным, но ещё не совсем готовым. Терренс собирался готовить стейки. Как он сказал, ему не знакомо более романтичное и в то же время не затейливое блюдо. Пахло розмарином, который мы искали по всему магазину минут пятнадцать. А ещё чёрным перцем и, помимо того самого розмарина, другой какой-то травой из дорогущего пучка «зелени для мяса».

Полумрак невольно заставлял расслабляться. Правда, в моём случае появлялась возможность, что я просто опять разревусь, а не буду чувствовать себя спокойно. Яркий свет горел над плитой, в духовке, где доходило мясо, и в коридоре около ванной комнаты. Я почти кралась к дивану, чтобы не шуметь, но Терренс всё равно услышал и обернулся.

– Привет, – тепло улыбнулся он. – Ты вернулась.

– Привет, – смущённо улыбалась я и села рядом с ним. – Немного задержалась, извини.

– Надеюсь, всё в порядке?

– Конечно, – кивала я. – Давай фильм смотреть?

Терренс потянулся за пультом, но взгляда с меня не сводил. На экране задвигалась заставка, замелькали имена актёров и сценаристов. Я пыталась расслабиться, вникнуть в сюжет и перестать бесконечно думать обо всём на свете, кроме происходящего прямо под носом.

– Дейзи? – Терренс подался вперёд. – Могу я тебя обнять?

– Д-да, – растерянно промычала я. – Конечно.

– Просто, чтобы ты знала, Дейзи, – он мягко обнял меня, прижимая к себе, – если у тебя что-то не так, можешь сказать мне. Хорошо? – Терренс отстранился, ловя мой взгляд. – Я волнуюсь за тебя.

– Не стоит, – машинально ответила я вместо «спасибо», о котором думала, и сообразив, что ляпнула совсем не то, что собиралась сказать, добавила: – Ты тоже будь в порядке, ладно?

– Обещаю, – устало улыбнулся он. – Но только с тобой.

Пообещав друг другу нечто неразумное, мы продолжили смотреть фильм. В какой-то момент я в самом деле немного расслабилась не то от вина, не то перестав бояться всего на свете, и прильнула к плечу Терренса. Он особо не шевелился, но я знаю, что не мог сдержать улыбку. В одной из сцен фильма главные герои рассматривали фотографии родителей. Один снимок напомнил мне новую улику из сегодняшнего конверта. По сюжету родители героев давно развелись, но бережно и с теплотой в тайне друг от друга пересматривали фото со своей скромной свадьбы. Этот момент навёл меня на мысль, что снимок из конверта тоже может говорить о том, что пара на нём – супруги. Тогда почему их лица выцарапаны? И как я должна вспомнить их или кого-то из них, если даже понятия не имею, кто запечатлён на фото?

Мельком я обратила внимание на руки Терренса. Разумеется, левую мне видно плохо – она лежит на моём плече, а вот правую, что покоилась на подлокотнике, вполне себе хорошо. У него нет кольца. Интересно, он был женат? Если да, то хранит ли фото бывшей жены? Давно ли развёлся? Почему? Не знаю, каким образом предмет моих размышлений сместился с расследования на личную жизнь Терренса, но теперь я не могла перестать об этом думать.