Читать онлайн Щерба бесплатно

Название: Щерба

Автор(-ы): Глеб Ковзик

Ссылка: https://author.today/work/379242

Свиристель

Очень мило. Очень тихо, мило и совсем мертво. В тишине болотных вод Припяти самое лучшее, что можно предложить человеку – это подождать с жизнью. Пейзаж замечателен мертвостью: деревья сникли, листва пожухла, дома вдали от нас покосило временем. Всё тихо и невзрачно, а от этой серости прямо душу греет.

Венский научный симпозиум? Увольте. Киевские пробежки по Крещатику? Отстаньте. Минский экологический разговор на Немиге? Хватит. Московская ламповая суета в Академии наук? Достаточно. Берлинский доклад под брецель? Нет, нет, ещё раз нет. Требую тишины для ума.

Но что мне остается сейчас делать, когда старый прутик Волчек зудит, как захлопнутая в стакане муха? Ох, дай мне пережить ещё один день.

– Коллега! Разве можно полагаться на первичные данные, вот так, без всякого анализа? – жужжал старик, глядя на ассистента.

– Позволил себе сделать гипотезу…

– Гипотезу! Гипотезу он допустил!

– Карл Янович, перестаньте, – сказала я.

Шестидесятилетний прутик успокоился, но только на пару минут. Для своего возраста он нежно курил и противно спорил. Выпустив дымок в туман, мой старый Волчек принялся пуще прежнего доказывать химическую теорию.

Да-да, именно так. В его представлении мутант Homo hirudolis, на языке местных бандитов именуемый кровососом, возник в результате медикаментозного вмешательства в человеческий эмбрион. Полагаю, что Волчек наслушался в пыльно-коньячной кафедре своих коллег, которые всё свободное время, пока не нужно переписывать учебные программы для проверки, ищут эликсир жизни и всякое такое для властных дурачков.

Я тоже закурила. Да, я такая. Уставшая, противная, злая. Меня сбросили две недели назад в Чернобыльскую зону отчуждения. Наивысочайший феномен в моей жизни. Спасибо, что не засунули прямо в жерло реактора. Да нет, не особо сопротивлялась: заказчик, инкогнито не то из Запада, не то из Востока, а то и совсем из Востока, щедр по-султански. Денюжек обещано много, аванс выдан честным способом.

Потом узнала, что буду не одна. Ещё лучше. Экологическая группа в составе Саган, Волчека и примкнувшего к ним Коваля. Ну девочку Саган за границей хорошо знают – я известная трудяга. Фамилия Волчека шумела в Перестройку. Писал статьи на больную тему о Чернобыле. В 2006-м снова взрыв, снова здравствуйте, с вами Карл Янович Волчек из богом забытого НИИ. Коваль и вовсе молодой листочек: пока летели на вертолете, разглядела только одну полезную строку про военно-научные экспедиции вглубь Зоны. Дотошно изучал артефакт “Медуза”.

– Я вам вот что скажу, коллеги. Когда ребята принесут подопытный образец, первым делом следует взять пробы крови, – Волчек потряс сигаретой в воздухе. Пепел упал ему на плечо и в рукав комбинезона. – Почему? Химические метки обнаружатся. Наверняка здесь проводились закрытые оборонные исследования.

– Мне не нравится, что вы так напираете на свою теорию, Карл Янович, – я потушила сигарету об стену. Душно, туманно и слишком академично. Но что поделать. Я известная грантоедка. Отработать придется.

– А вы что прикажете думать?

На вопрос Волчека повернулось ко мне молодое тельце Коваля. Нет, ну какая же душка этот ассистент Кирилл: прямоугольное лицо, немного вытянутое, длинная челка на редеющей шевелюре русых волос, мягкий и сосредоточенный взгляд, почти что романтический, с толикой наивности; глаза карие, нос узкий, губы маленькие. Стоит в своем комбинезончике, подтянутый и энергичный. Рядом с ним шлепающий в сапогах Волчек, абсолютно лысый после лучевой болезни, выглядит как победитель лотереи в смерть.

– Полагаю, что воспроизвести эксперимент не удастся. Либо аномальное происхождение, догадываться о котором нам придется ещё не одно десятилетие, либо генетическое вмешательство.

Волчек недовольно махнул рукой. Коваль шмыгнул носом. Прохладно, пальчики прячутся в карманах.

– Я пошла внутрь. Мальчиков придется ждать ещё долго.

Карта проскользнула в щель, шлюз открылся, лампы пустили холодный белый свет внутрь. Сбросив верхний комбинезон с плеч, я обработала руки дезинфицирующим средством. Поразмышляла секунду. Нет, мало. Лицо надо тоже.

Вечером ничего не изменилось. Циферблат: шесть часов. Меня ждет компьютерное насилие.

Чатиться – не мое. Но у заказчика такое требование. Военная операция, а не научная экспедиция. Исполнение высшего пилотажа в мобильной лаборатории “Свиристель”. На халатах и защитных костюмах рисуночек такой, маленький и синий, птичка с гребешком в окружности. По документам чистая вода. Наука, исследования, экологический мониторинг.

В настенном шкафчике – пистолет. В придверной металлической тумбе автомат, маленький такой, с мой локоть. Стрелять толком не умею, а вооружили как для взятия Гаваны. Да и спокойно тут, в припятских болотах. Рядом завод. Вход запрещен, посещение запрещено, угроза пси-облучения. Не зря шоколадки с фольгой взяла в экспедицию. Вдруг пригодится серебристая шапочка.

Тройной писк. На той стороне кто-то появился.

blue400 (18:00:51 15/10/2012)

На связи. Подтвердите присутствие персональным кодом.

Быстро ввела восьмизначный код.

sviristel306636 (18:01:24 15/10/2012)

Я тут. Сообщаю, что ничего не произошло. Группа с экземпляром не вернулась.

Минутное ожидание.

blue400 (18:02:34 15/10/2012)

Понятно. У группы возможны затруднения. В контракте оговорены эксцессы.

sviristel306636 (18:04:04 15/10/2012)

Я знаю, что такое форс-мажор)) Простите, но две недели – это ту мач… Сколько еще ждать?

Минутное ожидание. Как же бесит их предусмотрительность.

blue400 (18:05:23 15/10/2012)

Группа ищет необходимый экземпляр. Это займет немного времени. Не беспокойтесь. Проведите диагностику оборудования. К прибытию экземпляра необходимо в максимально сжатые сроки изучить и передать полученные данные. Мы отдельно сообщим о скором получении экземпляра. Конец связи.

Единичный писк компьютера.

Я устало закрыла глаза. В лаборатории шумел кондиционер, дул тёплым очищенным. Искусственная атмосфера. Всё тут искусственно. Даже горшка с растением нет. Как объяснили, только полезная нагрузка, транспортный вертолёт не волшебная палочка. Интимная радость технофила, а не лаборатория.

Лучше бы меня Коваль зажал в углу. Он хотя бы красит досуг. Если бы лабораторное оборудование разрешили использовать для полевых исследований округи, земельку проверить, воду изучить, насекомых собрать, растения описать… Но заказчик думает, что будет лучше, если нашим праздным рукам недостойно делать научный прорыв по своим направлениям.

Шлюз зашипел, открылся люк. Прошел мой Кирюша внутрь. Надел лабораторный халат, рассказал, как Волчек втихушку от работодателя изучает снаружи генетические пороки в растениях. Это надолго.

– Зря нацепил, – сказала я и сбросила с себя белое одеяние.

В жилой секции очень глухой звук. Трехярусная кровать, сейф с оружием, сейф с аварийным запасом, резервный коммуникатор, маленький стол и крутящиеся стулики, мини-кухня, кабинка с туалетом и душем. Всё. Спартанский рай.

Сидим, жуём. Волчек за свое, за теорию. Коваль внимает. Я уже не спорю. Сдалась.

– Концептуально такое решение вполне оправдано. Не требуется хирургическое вмешательство. Мутация Homo hirudolis на эмбрионном уровне замечательна по своему исполнению. Это почти что голос богочеловека.

– Угу, – котлетка в моем рту мешала произнести что-то более внятное.

– Но здесь встает вопрос. На самом деле, вопросов очень много, но я считаю нужным акцентироваться на главнейшем. Если это эмбриональная мутация, то сколько потребуется времени на доведение существа во взрослую стадию? Месяцы? Годы?

– Интересное замечание, – подметил Коваль, протирая маленькие губы. Сегодня его длинная русая челка слиплась с черепом. Кому-то пора в душ, – готов поспорить, что процесс ускорен при помощи чего-то.

Волчек словно ждал фразы “готов поспорить”, лишь бы устроить научный диспут.

– А что, если экземпляр окажется буйным? – спросил Коваль.

– У нас транквилизаторов хватит на убийство всех слонов на свете, – сквозь пережевывание ответила я.

– И всё же, не стану надеяться на усыпительное и оружие. Тем более, что только у меня боевая подготовка, – Коваль, похоже, нашел во взгляде Волчека смущение, решил успокоить старика. – Наверное, это только мои страхи. За две недели ни одного нападения на лабораторию. Удивительно даже для меня. Обычно в Зоне что-нибудь да случается. А тут и кабаны с собаками виду не подают.

– Наш работодатель всё предусмотрел, – добавил старый прутик. – В конце концов, как мне объяснили на инструктаже, нужно делать так: если нарушена безопасность, то из секции А бежать в секцию В и запереть люк, потом бежать в секцию С и тоже запереться, включить аварийный транспондер и ждать.

– Ну да, ну да, – ответ Коваля прозвучал многозначительно. Сказала бы, словно не веря в такую безопасность. – Правда, что в жилой секции стенки толстые, бронебойные. Простукивал остальные, потоньше и похуже.

– Вот видите, всё учтено в мероприятии, – Волчек всё-таки принялся за котлетку.

Я почти доела пюре из сухого картофеля, как загудели наручные часы.

Лысая старая голова безбровным удивлеием посмотрела на меня: “Что, так рано?”.

– Неужели это случилось? – заулыбался Коваль.

Я встала со стульчика, потянулась за картой, открыла шлюз. Секция В без окон, в ней темно почти всегда, но сейчас зелёный экран освещал лабораторию. Да, заказчик на связи. Тройной писк.

blue400 (07:00:04 17/10/2012)

На связи. Подтвердите присутствие персональным кодом.

Ввела восьмизначный код.

sviristel306636 (07:00:23 17/10/2012)

Тут. Что-то случилось? Выход на связь не по расписанию

blue400 (07:01:20 17/10/2012)

Группа нашла экземпляр. Приблизительно через два часа будет доставлен. Срочно проверьте оборудование. Подготовьте операционный стол. Действовать по основному протоколу безопасности.

sviristel306636 (07:03:17 17/10/2012)

Принято. У Волчека вопрос, просил вам передать

blue400 (07:04:52 17/10/2012)

Исключить деанонимизацию. Свиристель. Спрашивайте.

Шпиономания.

sviristel306636 (07:03:17 17/10/2012)

Можно ли изучить сопутствующие в ходе анализа материалы? Грязь в когтях, коже, биоматериал в желудке, так далее

blue400 (07:04:52 17/10/2012)

Запрещено. Действовать строго по исследовательскому протоколу. Приказ в силе. Конец связи.

Компьютер разово пропищал.

– Мальчики, за работу. У нас скоро появится экземпляр.

Коваль и Волчек наконец-то заткнулись. Ручки заработали, глазки запроверяли. Пока я проверяла инструменты, ассистент ковырялся в техническом коробе, проводами соединяющим секцию А и В. Анализаторы в А, компьютеры и сервера – здесь, где сейчас нахожусь. Если кровосос взбесится, то захлопнем гермодверь и подождем, пока с ним не разберутся спецы.

Мы волновались. Третий окурок вдавлен в стенку. Из тумана показались фигуры. В кои-то веки, полоса резинового ожидания закончилась. Жгут натянут до предела.

– Два, три, четыре… – считал Коваль. – И всё?

– Может, случилось что? – предположил Волчек. Он последним надел оранжевый, как игрушечная уточка, защитный костюм, всё возился с герметизирующей молнией на животе и от этого недовольно кряхтел.

– Двое несут носилки, – Коваль изменился в голосе.

Я только смогла выдавить: “Прекрасно” О жертвах старалась не думать. Наступил момент научной истины. Исследование и миллионный грант. Думаем только об этом.

Эти наемники принесли существо, связанное жестким ремнем в четырех местах. Один из группы оторвался от остальных, быстрым шагом подошел и, не снимая противогаз, заговорил со мной:

– Я Шило. Доставили-таки.

– Прекрасно, – у меня дыхание перехватило, глядя на экземпляр. – О боже. Он правда такой?

Носилки прошли внутрь шлюза. Отныне секция А грязная зона, чисти или не чисти, а всё равно грязно по протоколу.

– Спящая красавица. Не волнуйтесь, накачали его сладкой порцией.

– А где остальные? – спросила я. – Было восьмеро.

– Двухсотые.

– Что?

– Забейте. Выполняйте свою работу. Лаборатория под нашей охраной.

Я только переглянулась с Ковалем. Он никак не отреагировал. Ну сколько конспирации в этой экспедиции!

blue400 (12:06:12 18/10/2012)

Занимайтесь приоритетным направлением. Вторичные гипотезы отклонить. Ускорьте подтверждение – срок сутки, максимум двое.

sviristel306636 (12:06:59 18/10/2012)

Вы не понимаете, чего от нас просите. Только собран первичный биоматериал, анализы крови и слюна. Компьютеры реконструируют геном. Невозможно сделать подтверждение за 48 часов.

Две минуты молчания.

sviristel306636 (12:09:20 18/10/2012)

Ау)) Есть тут ещё кто?

blue400 (12:09:34 18/10/2012)

Занимайтесь приоритетным направлением. Ожидаем первый пакет данных. Загрузите его до 13 часов. Конец связи.

Писк.

Мой оператор – полная дерьма калоша. Либо не разбирается в науке, либо бывший военный. Рисовать исследование не собираюсь. На кону моя репутация. Прутику барабыр, он уже на пенсии балуется, Коваль же, красивый юноша-романтик, торопится за научным прорывом. Или за карьерным? Мне всё сложнее его одергивать – слишком уж влияет на него Волчек, вцепившийся в кровососа своими инструментами и догадками про химикат. Надо провести диагностику секции.

Входящее сообщение на компьютер. Это что-то новенькое. Не успела открыть письмо, как всплыло приложение с вызовом связи. Неприятненько. Решила послушать, кто на той стороне:

“Коллеги, кто вы? Алло? Меня кто-нибудь слышит? С вами говорит профессор Сахаров. Я поймал вашу частоту совершенно случайно. Откуда у вас правительственная линия связи? Должен сказать, очень удивлен присутствием кого-то ещё, кроме меня и моих ассистентов, в этом секторе. Так кто вы? Удивительное дело, не удосужили даже предупредить. Черт побери, я точно напишу в Киев с полной и всеобъемлющей претензией, у нас и так финансирование на две пятых, а они ещё одну экспедицию организовали…”

Связь внезапно прервалась. Молча всё поняла.

– Марина, пожалуйста, приди в операционную, – Коваль вытащил запасной костюм из шкафа. – По протоколу сейчас следует провести вскрытие.

– Да-да, забыла уже.

– Ты в порядке?

– Ну так. Нормально. Волнуюсь.

Коваль перестал одеваться. Он расслабленно, с улыбкой до ушей посмотрел на меня, приобнял и поцеловал в ушко. Я вроде бы и рада, а спокойнее не стало.

– Всё будет хорошо.

В секции А вовсю орудовал Волчек. Старик детально фотографировал кожный покров мутанта. Пульс стабильный, дыхание в норме. Красавица спит. Волчек сказал:

– Дорогая, как обычно, как по протоколу. Я работаю руками, Кирилл снимает, а вы комментируете. Наконец-то мы подобрались к изучению внутреннего строения подопытного.

Сердце забилось очень быстро. Нет, не от страха. Гляделка на беззащитное существо сработало. Щупальца повисли, глаза закрыты повязкой, чтобы нам страшно не было. Зрачки светятся, как у демона, красным углем.

– Вколите дополнительную дозу, – сказала я непонятно кому.

– Марина, у него скоро вместо крови транквилизатор по венам будет течь, – Волчек недовольно уставился на меня.

– Это приказ.

– Приказ? – удивился любимый мной Прутик.

– Да. По протоколу безопасности повышенная дозировка разрешена. Не хочу форс-мажора.

Старик вколол шприц в шею. Щупальца шевельнулись и обмякли. Я громко выдохнула:

– Что ж, давайте приступим. Запись пошла? Протокол номер 17, время двенадцать пятнадцать. На вскрытии присутствуют старший группы, исследователь и ассистент группы, – пинцет зацепил клык у щупальца. – Начнем с простого. Изъять зуб для изучения.

Вольчек вырвал по-грубому, неумеючи, кровь хлынула из раны.

– Осторожнее…

– Да-да, сейчас. Господи, где тампон?

– Возьмите, Карл Янович.

– Без имен!

– Хорошо-хорошо. Продолжим. Повтор описания образца. Со времени получения физиологически телосложение не изменилось. Тело гуманоидной формы, аномальное для человеческого организма строение. Длина тела два метра шесть сантиметров. Сквозь кожу проявляется крупная мускулатура. Волосяной покров на голове отсутствует. На вид организму от тридцати до сорока лет.

Больше всего мутаций находится на уровне головы. Череп яйцевидный. Ушные раковины отсутствуют. Постойте. Пожалуйста, вот сюда. Как мы это пропустили? Внимание на левую височную долю. При отслоении кожи наблюдается отсутствие кости размером в три сантиметра, хорошо видна мозговая ткань. Мозговая оболочка перламутровая, борозды и извилины органа хорошо развиты, кровотечений и физических повреждений нет.

Глаза видоизмененные, похожие на человеческие, зрачок отражает световое излучение.

Нижняя челюсть отсутствует, развита ротовая полость с четырьмя щупальцами. Видоизмененные зубы с крово-сосательным ротовым аппаратом. Наблюдается выделение слюны. Шея среднего размера, соответствует человеческой.

Нос отсутствует. Поражен хрящ. Выделений нет.

Грудная клетка астеническая, ярко выражена, жесткая при надавливании.

Руки и ноги имеют серьезные мутации. Усиленный когтевой состав. Берем образец – мизинец правой руки. Осторожнее, умоляю… Да, отлично. Ступни. Так, мутация серьезная, трехпалость, глубокое развитие когтя.

Оволосение неясного типа. Верхняя половина туловища – редкий иссиня-чёрный волос.

Наружные половые органы, вероятно, мужского типа. Серьезная деформация, возможно мутация.

На теле имеются внешние повреждения: на левом предплечье кровоподтек овальной формы, размером три на четыре сантиметра. кисти рук поражены ссадинами размером от двух до шести сантиметров.

Мы начинаем внутреннее обследование. Прошу зафиксировать время…

blue400 (18:29:01 19/10/2012)

Вы должны немедленно прекратить проверку второстепенных гипотез. Это приказ.

sviristel306636 (18:30:10 19/10/2012)

Сколько можно повторять. Химическое изменение тела, тем более у данного образца, невозможно. Необходимо вернуться к предыдущим гипотезам. Если это аномальное происхождение, то что тогда? Отказываться верить этому факту?

blue400 (18:32:44 19/10/2012)

Вы отказываетесь подчиняться приказу. Приготовьтесь передать руководство исследованием исследователю группы. Результаты анализа биоматериалов, пробы с двадцатой по тридцатую, следует отправить зашифрованным ключом. Инструкция в сейфе. Конец связи.

Писк компьютера.

Отвратительно. Похоже, я проиграла. Более того, грант мне уже не светит. Либо огрызок от него. Чему быть, тому не миновать.

Пока компьютер отправлял информацию, я вышла с кофе на улицу, по пути проверив кровососа. Спит, весь зашитый. Кирюша собирал биоматериал, помахал ручкой. Надо будет посидеть с ним в лаборатории. Хотя бы нервы сниму. Единственное счастье в этой проклятущей Зоне.

Уже чёрная ночь. Фонарик светил тускло. Волчек тоже стоял и курил.

– Результаты крови меня не впечатлили, Марина. Странно, но химических меток мало. В основном, загрязнение, сравнимое с проживанием в индустриальной зоне. Уровень ионизирующего излучения тела тоже в пределах чернобыльской нормы. Фонит, но не звенит. Всё излучение почти внешнее, внутри организма только лёгкие и желудок.

– Должна сказать, вы победили.

– А? – рассеянно спросил прутик.

– Довел меня заказчик. Приказано передать вам руководство исследованием.

Волчек обернулся. Его лицо, абсолютно лысое после прожитой лучевой болезни, и толстые губы, показывали искреннее удивление.

– Не шутите?

– Нет, Карл Янович, не шучу. В таких местах не шутят, а крестятся.

– Атеист.

– Да я тоже.

Засмеялись одновременно. У прутика нервный смешок, дискомфортный, опасливый.

– Мне импонирует ваша смелость и настойчивость, – выдыхая табачный дым, Волчек чутка кивнул комплиментом. – Госпоже Саган просто не повезло. Ваша версия про аномальное происхождение очень красивая и внешне непротиворечивая, однако… Если доказуемость под вопросом…

– Ой, не продолжайте.

Старик примирительно пожал плечами. Сказал, что возьмет полномочия утром. Какой приятный жест с его стороны.

Я прошла в лабораторию. Шлюз закрыла за собой, оставив Волчека с Ковалем. Компьютер подтвердил отправку зашифрованной информации.

Славненько. Только кофе уже остыл. Фу, растворимый и холодный. Будто бензин проглатываю. Надеюсь, Кирилл сегодня не переусердствует в науке. Бедного кровососа живьем расковырял. Живодер.

Вечерняя диагностика. Везде зелёный огонек: добро, добро, добро.

Крик за стенкой.

Ещё один крик. Узнала вопль старика.

Я подбежала к шлюзу. Волчек замер в оцепенении, заградил иллюминатор. Ткнула в коммуникатор, сменила камеру.

Лапа! Лапа вошла целиком в живот Кирилла!

Где идиотская карта? Почему её нет? Да где же она?!

Крик Кирилла. Вопль старика пробивается через стенку. Волчек врывается в шлюз, спотыкается, падает навзничь, разбивает стеклянный шлем-сферу.

Карта! Моя карта упала в шлюзе. Стучу по двери, кричу в коммуникатор: “Быстрее! Откройте мне дверь!”

Кровосос рубил когтями Кирилла, а я на всё это смотрела, плакала, верещала, бралась за голову, волосы всклокочены. Тут шлюз раскрылся, я попробовала пройти внутрь, но Вольчек со всей силы оттолкнул меня. Разбилась об металлический пол, сильно ударилась затылком.

Какая пищащая тьма…

Очнулась. Голова гудит, в левое полушарие бьет молоток. Сижу, оперевшись в стену. Волчек что-то кричит. По губам вижу: “Помоги!”

Решила встать. В правое плечо вонзили ножами.

– Господи! – закричала я.

– Да отойди ты, идиотка.

Лапа чудовища пробивалась через люк. Волчек из последних сил держал, резиновые сапоги скользили.

– Стреляй в руку!

Я побежала к столу. Нижний ящичек, пароль простой, для быстрого доступа – четыре знака, потому что оружие для руководителя группы. Внутри оказался черный пистолет.

Взяв его, приставила к прорывающейся лапе кровососа. Раз выстрел, два, три, четыре, пять. Пятый выстрел заставил забрать к себе лапу. Тут же Вольчек захлопнул люк, обернул вентиль.

– Что ты делаешь? – спросила я. – А где же Кирилл?

Обернувшийся Вольчек смотрел на меня безумными глазами. Это страх. Животный. Катастрофа. Экзистенциальный провал. Ему уже можно молиться богу.

– В своем уме? Или башку отбила при падении? – как же противно орет этот старый интеллигент. Он зачем-то подбежал к компьютеру, на котором я поддерживала связь с заказчиком. – Код. Код назови, быстро.

– Ох, восемь, восемь, три, пять, три, шесть, два, один.

– Шесть, два, один… Ах ты ж блядство-то какое. Шесть, два… Так. Да, отлично. SOS, SOS, объект “Свиристель” просит помощи. Вызываю группу поддержки. Шило, выйдите на связь! Почему он молчит? Объект “Свиристель” просит помощи. Образец вышел на свободу. У нас один убитый и одна раненая.

Никто ему не отвечал.

– Ах черт, кошмар! – старик подбежал ко мне, схватил за раненую руку и потащил внутрь жилой секции. Затащив через силу, он вбил в коммуникатор аварийную команду. Передо мной предыдущая секция обесточилась и ушла во мрак. Шлюз закрылся.

Мы в безопасности.

Сидишь в туалете. Лишь бы не видеть ненавистного старика. Из-за него не смогла помочь Кире. Свою столичную шкурку решил спасти, а молодого бросил. Будь и я там, точно так поступила бы.

Плачу. Плачу, потому что больше ничего не остается. Это лучше, чем терпеть и молчать.

Аварийное освещение, запас еды и воды, тихая работа кондиционера в экономном режиме. Прошло четыре часа, глухая ночь, никто не пришел нас спасать. Я поняла, что нужно вернуться. Вытерла туалетной бумагой слезы. Случайно взглянула в зеркальце.

Прежде мягкое лицо опухло. Глаза, раньше всегда открытые, теперь спрятались, сузились. Волосы пришли в беспорядок, никакой укладки. Погладила рукой волосы. Снова надавило плакать. Ужас. Беспомощность.

– Нужно вернуться, – сказала я Волчеку. Старик ел крекер. Кажется, ему на всех уже безразлично – льет с башни прямо на головы.

Взяла ключ-карту с его стола. Волчек мычал, схватил за локоть. Ударила в нос.

– Ещё раз тронь меня, услышал? Не смей трогать меня.

– Там опасно! Что ты будешь делать, если оно внутри.

– Мы закрылись. Вторая секция загерметизирована, как и жилая.

– Ну и что? Зачем рисковать? Твой трахарь всё равно мертв.

Пощечина по лысой щеке.

– Не говори так про Кирилла.

– Пожалуйста, не выходи, не открывай дверь, – по-детски заплакал старик.

Ключ-карта сработала. Коммуникатор запросил пароль авторизации руководителя. Тоже сработал. Значит, заказчик не успел сменить данные.

Люк подался охотно. Тьма, только красный свет из жилой секции подсвечивал некоторые элементы интерьера. Три столика, на которых лабораторные инструменты помогали нам доказать, генетический порок на хирургическом столе, или же рукотворный элемент. Сервера молчали. Компьютер не мигал.

Под одним из рабочих столов находился резервный пульт питания. Нашелся в третьем. Как всегда, закон подлости. Болт плохо выкручивался, указательный и большой пальцы горели жжением. Защитная панелька снята. Лампочка мигала: раз, три секунды, раз, снова три секунды… Без инструкции было ясно, как переключить тумблер. Вставила карту. Лампочка заморгала зелёным.

Бегом за компьютер. Перезагружается. Снова закон подлости. Тыкала мышкой, вдруг быстрее запустится. Проверила старика – сидит на стульчике напротив входа, уже и крекер не жует. Спекся. Ладно, сначала вызов помощи.

sviristel306636 (02:11:53 20/10/2012)

SOS! Мутант напал на нас.

Минутная гробовая тишина. Даже кулер не шумел.

blue400 (02:13:00 20/10/2012)

Подтвердите личность восьмизначным кодом.

Свинья тупорылая!

sviristel306636 (02:13:27 20/10/2012)

Ввела. Помогите нам!

blue400 (02:13:27 20/10/2012)

Что произошло?

sviristel306636 (02:13:27 20/10/2012)

Эта тварь убила Кирилла. Я ранена, а Волчек в неадеквате. Вызовите спецназовцев! Они же должны нас охранять

blue400 (02:14:48 20/10/2012)

Без имен. Передали сообщение. Ожидайте.

sviristel306636 (02:14:53 20/10/2012)

Сколько ждать?

blue400 (02:15:07 20/10/2012)

Час, возможно больше.

sviristel306636 (02:15:19 20/10/2012)

Вы сошли с ума! Какой час, я требую спасти нас немедленно!!!

blue400 (02:15:44 20/10/2012)

Пожалуйста, успокойтесь. Помощь скоро прибудет. Результаты получены? Мы не можем взять их из сервера.

Что? Они правда сейчас спрашивают у меня про исследования этой твари?

blue400 (02:16:32 20/10/2012)

Подтвердите статус готовности отправки информации. Результаты отправьте по зашифрованному каналу согласно инструкции.

blue400 (02:17:00 20/10/2012)

Подтвердите статус готовности отправки информации.

blue400 (02:18:00 20/10/2012)

Подтвердите статус готовности отправки информации.

blue400 (02:19:00 20/10/2012)

Подтвердите статус готовности отправки информации.

Твари, такие же твари, как эта уродина с щупальцами. Я простой эколог, а не воин. Как они посмели так поступить с нами? Где же этот Шило и его солдаты?

Что-то засверкало в техническом коробе. Короткое замыкание. Вспышка. Лампы лопнули. Компьютер умер. Электричества нет. Бегу под стол. Сквозь короб вопль и удары кулаком. Короб небольшой, с 60 сантиметров, ну может 80. Кирюша, это ты?

Дверца короба пробивается. Ничего толком не вижу. Красного света из жилой секции едва хватает на контуры. Руки выползают, голова выходит. Тело проникает внутрь. Медленно. Пробивается. Я контролирую дыхание, но получается очень плохо. Фигура рычит.

И пропадает.

Затыкаю рот, прижимаюсь в стенку. Топот в сторону старика.

– Ай, помогите! Нет, ай, Марина! Марина, спаси! Марина! Нет, не надо!

Ползу по полу. С носа капает вода. Залезаю в технический короб. Металл режет руку, жжение страшное. Током не убьет. Закоротило. Надеюсь, не убьет.

Только бы выйти наружу. Только бы спастись.

– Марина! Марина! Марина!

Выползла, упала. Всё скользкое. Наощупь пробираюсь наружу. Что это? Рука. Кирюша лежит. Случайно задеваю живот. Ой, всё уже холодное. Сквозь напряжение продавливается смешок. Почему я смеюсь? Наружу, наружу, только бы выйти наружу.

У входного шлюза есть аварийный короб. Механически помнить последовательность. Не нужны ни коды, ни карты, ни электричество. Рывок рычажка трижды. Срыв шлюза, прожигание петель люка термогелем.

В коробке пистолет и фонарик-карандаш. Выбегаю. Воздух ночи смерти – холодный, больно в легких. Лучик света освещает водянистую землю. Бегу вперед. Бежала бы ещё, до самого конца света, но дозиметр в комбинезоне пискнул.

Беру правее, кажется, в холм иду. Всё равно пищит дозиметр. Ещё правее. Успокаивается прибор. Почти поднялась, и спотыкаюсь, падаю в лужу.

– Господи, как больно! – слезы от рези в стопе.

Сложилась калачиком. Всё. Конец. Ничего не понимаю, не знаю, куда бежать. Пытаюсь выровнять дыхание. Подожди, вдох и выдох.

Шумный треск в кустах. Слева, нет, уже справа. Бежит или огибает. Я ничего не понимаю, вою всхлипом и матерюсь во тьму.

Поднимаю руку – стреляю наугад.

Простофиля

I

Филя ждал сообщения всё утро. КПК лежал на стальном полу, изредка выдававший оповещение о близкой аномалии из-за погрешности в прошивке. На самом деле “электра” была на метр дальше от предполагаемого нахождения, да и сталкер стоял не на земле, а сидел на сторожевой вышке.

На небе иссиня-черные тучи, полные от гнева. Скоро они разродятся сильнейшим майским ливнем, и поэтому Филе позарез нужно встретиться с Упырём, прежде чем размоет леса на Тёмной долине – тогда о встрече придётся позабыть ещё дня на два-три, пока не сойдет слякоть.

В общей сети сталкеры обменивались новостями про недавнюю сходку бандитов, на которой страшную смерть встретил их бывший пахан Кордона, законник по прозвищу Бубновый. Ещё из Милитари писали про громкий шум самолетов, но Филя скорее поверил бы в очередную накурку анархистов из Свободы, чем в летающие по Зоне машины. Тут вертолет по границе периметра летает и боится лишний раз зайти внутрь запретной территории, какой ещё самолет…

Филя, поразмышляв над прочитанным, посчитал себя удачливым – жулье из предбанника Зоны обошло стороной. Из худшего, что с ним стряслось за два месяца выживания, так это радиоактивное облучение от ковыряния в останках техники вблизи Бара. По счастливой случайности рядом оказался Волк с двумя Каплями, которые вытащили Филю с того света.

– Ты, конечно, можешь и дальше возиться в радиоактивном хламе, – сказал ему тогда Волк на прощание, – но про радиопротекторы хотя б не забывай! И для чего тебе дозиметр? А лучше иди-ка в Бар и поработай на Бармена: вижу, глаза горящие, охочие до денег, таким новичкам нужно вести дела с порядочными людьми.

– Мне много денег нужно, – ответил Филя.

Волк уже направился к двери, когда услышал эту фразу. Он обернулся и посмотрел на него с негодованием: “Деньги всем нужны, Филя, но мертвому ничто не нужно”

Бармен, познакомившись с Филей, дал пару заданий, очень чистых и совсем не пугающих добрую совесть человека. Принести Медузу, передать флешку и нарвать хвостов у слепых псов. От заказных убийств Филя сразу отказался. Что тут скажешь, Филя за всю сталкерскую жизнь старался ни с кем не ссориться, не переходить дорогу другим; он не вступил в группировку и во всём стремился быть обособленным от местного общества. До Милитари, где набегают монолитовцы-фанатики, новичку ещё далеко, а зомби, бывших людей, Филя считал такими же животными мутантами, как плоть в ближайших кустах, поэтому стрелял в них без сожаления.

Всё шло своим чередом, и деньги копились бы постепенно и верно, но Филе позарез требовалась крупная сумма: сталкер не раз жаловался в баре на малоденежье и скупость награждений от Бармена. И об этой нужде прознал Упырь.

Добрые люди в нужде – прекрасная отмычка в руках зла.

II

Свинцовые облака всё-таки рванули. Дикую территорию накрыло стеной дождя. Бетон и асфальт замокрелись, от металлических конструкций понесло запахом ржавчины. Филя уже расстроился, что придется куковать в одиночестве, как тут же пришло сообщение на КПК: “Это Упырь. Иду. Сейчас поднимусь”

Лестница зашаталась. На вышку залез сталкер: его лицо, грубое и с постоянно мелким прищуром, как будто все ему что-то должны, заулыбалось от Фили.

– Ты не мог назначить встречу на земле? Вон, вагончик внизу, мог бы организоваться в нем. А тут мы как на ладони, – Упырь сбросил капюшон с головы, показав короткую стрижку и огромный шрам на теменной области. – Ещё заставил подниматься в полном разгрузе. Умный ты Филя, конечно.

– Виноват, – сталкер протянул Упырю руку. Пожавши, он почувствовал спокойствие на душе, принялся по-деревенски улыбаться и чуть кивать головой. Вот теперь всё шло по плану. – Я к тебе по делу.

– И что за дело? – Упырь, присев на ящик и выставив вперёд ноги, уставился на сталкера.

Филя поковырялся в мешке. Извлеченный из недр артефакт мгновенно изменил настроение Упыря.

– Вот это находка! – радостно воскликнул гость. – Ты всё-таки смог раздобыть эту штуку.

– Ну да, – Филя загордился. В его руке плавно шевелилась Слюда. Мертвенно-зелёное свечение озарило обоих. Артефакт был прозрачным, напоминающим желе из белой смородины, прекрасно податливым на ощупывание. Упырь протянул руки: “Ну-ка, дай проверю кое-что”

Филя неохотно передал артефакт. Он забеспокоился, что в справочнике сведения оказались неполными, и нет ясного понимания о выгоде новоприобретения. Упырь легким шлепком заставил артефакт вибрировать.

– Прекрасный экземпляр.

– Так что это? – нетерпеливо спросил Филя.

– Слюда, Филя, это Слюда, – Упырь ответил, не отнимая взгляда от артефакта.

– Я что-то слышал о нём, – соврал Филя.

“Зря только позвал его, – слегка расстроившись от опасения, сталкер заметно сжался в плечах. – Теперь Упырь понял, что я не разбираюсь в артефактах, что угодно скажет, какую угодно цену назовет”

Филя подумал, что лучшим решением будет отправиться в Бар, благо идти всего ничего, метров пятьсот. Он не ушел дальше автомастерской, откуда извлек дорогую находку.

Упырь потянулся за винтовкой, словно ему помешал ремень на плече. Дуло MP5, снабженное глушителем, уже почти нацелилось на Филю, как вдруг лестница зашаталась.

– Ты кого-то ждешь? – Упырь раздраженно бросил артефакт в руки Филе. – Спрячь живо и ничего не говори.

– Здрасьте, братцы-кролики! – сталкер в черном кожаном плаще, улыбаясь во весь рот, поздоровался сначала с Упырем, затем с Филей. – Иду я, значит, в сторону железнодорожки, никого не трогаю, и вижу картину маслом – зелёный свет на вышке. Думаю, дай-ка погляжу, артефактом обогащусь. А тут вы. Мечта махнула крылом.

– Тебя как звать? – спросил Филя.

– Я Тима. Живу здесь. А ты кто?

– Филей звать. А это Упырь.

– Так и чем занимаетесь в столь серьезный час? Да ещё под дождем? А дождь, сволочь мерзкая, мне за шиворот так и норовит подлезть.

Упырь резко оборвал дальнейший разговор: “Иди своей дорогой, Тима. У нас серьезный разговор”

Гость пожал плечами. Упырь зачем-то подмигнул ему. Филя подумал, что он так решил смягчить свою просьбу. Тима, пристально рассматривая Филин вещмешок, ещё раз пожаловался на ненастье и принялся спускаться вниз.

Подождали с минуту. Упырь вернулся к теме.

– Филя, скажу тебе честно, как своему другу – у тебя очень дорогой артефакт.

– Правда?! Я так и думал, – счастливый сталкер раскрыл мешок и посмотрел на Слюду так, будто это золотой слиток.

– Правда-правда. Но скажи, как ты рассчитаешься со мной? – Упырь, заметно понизив голос, наклонился к Филе, почти задышав ему в лицо.

Сталкер растерялся. Он искренне не понимал, за что ему следует поделиться добычей с Упырем. Ведь не он же ковырялся в смотровой яме мастерской, где булькала зелёная кислота “холодца”.

– Не знаю. А сколько ты хочешь?

– Три четверти с гонорара, – уверенно заявил Упырь. Опешивший Филя поперхнулся с наглости компаньона:

– Да ты… Ты чего? Какие три четверти? С пяти тысяч почти четыре тебе отстегнуть? За что? – Филя нервно встал, принялся собираться свои вещи, подцепил винтовку и двинулся на выход.

“Совсем уже охренел этот Упырь! – возмущенный сталкер взялся за поручни лестницы. – Обещал мне золотые горы, а сделал что? Дал наводку на артефакт. Нет, я всё понимаю, за такое не спасибо надо говорить, но совесть же должна…”

– Ну-ка стой, – ствол MP5 снова посмотрел в лицо Фили. Сталкер онемел от удивления. – Лезь обратно. Разговор не окончен.

Сталкер краем глаза увидел, как со стороны подземки, где тоже имелись “холодцы”, идут три белых огонька. Вероятно, это долговцы с дежурства. Или компания одиночек. Если соскользнуть вниз, можно добежать до них и просить помощи. Но сверху для Упыря пристрелить беглеца легкое дельце. Филя будет открыт для поражения со всех четырех сторон вышки.

– Последний раз приглашаю, – Упырь снял предохранитель.

– Ладно-ладно, возвращаюсь, – Филя с дрожью вернулся на место.

MP5 перестала смотреть на него. Упырь заметил, как снизу идут сталкеры. Он даже махнул им рукой: “Привет, я с добрыми намерениями! Проходите и всего вам доброго”

– Значит так. Вижу, у нас случилось недопонимание, – начал Упырь, когда троица исчезла внутри кирпичного здания. – Нужно решать. Я тебе дал координаты на артефакт. Ты мне должен за это деньги. Понимаю, у тебя срочная потребность в деньгах, но мне кушать тоже нужно. И патроны необходимо покупать, и аптечки, и радиопротекторы. Поэтому, чтобы разрулить ситуацию, у меня есть предложение, которое устроит тебя и меня.

– Какое?

Упырь расслабленно лег на пол, растянулся и зевнул. Достав из ранца мини-кофейник на батареях, он сварил себе кипяток. Всыпал в кружку растворимый кофе, вдохнул редкий для Зоны запах, выпил. Дождь совсем прекратился, но тучи никуда не делись.

Было темно, сыро и глухо. Необычно глухо для Зоны. Ни рыков, ни предсмертных вздохов. Ничего. Если напрячь слух, то можно услышать едва заметное потрескивание “электры”, расплодившейся на рельсах.

– Об этом мазе почти никто не слышал. Мне самому рассказал Сахаров, который профессор на Янтаре. Знаешь такого?

– Знаю, – соврал Филя.

– Так вот, профессор этот часто проводит эксперименты с артефактами. Яйцеголовым всё неймется, только бы изобрести что-то новое. И случайно эта светлая голова науки открыла процесс трансмутации. На радостях профессор заставил выпить с ним и так проболтался мне про секретное открытие… Ты понимаешь, о чем я?

– Не очень.

– Это модификация артефакта, – пояснил Упырь. – Вот у тебя сейчас Слюда, артефакт химический. Его “холодцы” рожают раз в сто лет. А можно его сделать усовершенствованным, через повторное производство аномалией. Тогда Бармен выложит не пять тысяч, а двадцать за бирюльку.

– Двадцать? Ты шутишь. Что за усовершенствование такое?

– Артефакты взаимодействуют с аномалиями. Если ты бросишь Слюду в “электру”, на сутки или больше, то аномалия сделает повторное вырождение. Я не владею научной терминологией, но суть понятна даже младенцу. Бросаешь артефакт в другую аномалию, ждешь, получаешь результат.

– И ты знаешь, какие свойства появятся у Слюды? – Филя скептически взглянул на собеседника. Упырь, покачав головой, слил вниз остатки кофе.

– Не-а. Потому что Слюду подержал впервые. Наверное, усилится выносливость? От электрических артефактов примерно такое можно ожидать.

Филе больше нечего было спрашивать. Ему показалось странной сама идея, но Упырь рассказывал слишком уверенно, чтобы не поверить в эти слова. К тому же наводка, которую он дал, оказалась правдивой. Вдруг и тут не врёт?

А может, он хочет завладеть артефактом, пока Филя будет спать в ожидании трансмутации?

– Ну что? – Упырь тыкал в КПК, отвечая кому-то. – По рукам? Мне пора в Тёмную долину.

– Ладно.

– Вот и отлично, – собеседник шлепнул по руке Фили. – Половина мне, половина тебе.

Сталкер хотел было воспротивиться, но Упырь спешно спустился по лестнице: “Бывай! Буду через сутки здесь!”

Филя остался один.

III

“Электры” крайне гадкие создания. Рядом с ними у Фили по всему телу волосы вставали дыбом, повышалось давление, адреналин бил в глаза. Потрескивание электрических вспышек, бег серебристой молнии по рельсам, сильный запах озона – всё это не могло не вызвать страх у сталкера.

Филя сомневался, стоя перед “электрой”. Мурашки морозили кожу. Он долго размышлял, стоит ли игра свеч. Не навешал ли ему Упырь лапши на уши? Может, он и не ушел вовсе, остался рядом, ждёт, пока сталкер заснет, а сам втихую заберет из аномалии артефакт?

Кроме того, возникла проблема практического характера. Слюда не скачет и не мечется из стороны в сторону. Но полупрозрачный желеобразный шар медленно перекатывался, за несколько часов меняя свое расположение на земле. Если артефакт скатится от “электры”, подумал Филя, то трансмутация прервется.

Выход сталкер нашел в простом способе – для этого Слюду поместил в холщовый мешок, в котором хранил продукты, а для утяжеления кинул вдобавок щебёнки.

Как следует прицелившись, он размахнулся и бросил мешочек в аномалию. “Электра” подозрительно щелкнула, но не среагировала.

– Так-то! – порадовавшись прицельному метанию, Филя зашел в зелёный облезлый фургончик и принялся за еду.

КПК всё это время периодически сбоил, искажая нахождение аномалии. Ситуацию исправило бы наличие отдельного детектора, но его как раз-таки не имелось под рукой. Погрешность маленькая, примерно на полметра-метр, и не все “электры” имеют большой радиус поражения…

Так что должно повезти.

Ночь выдалась на удивление спокойной от чудовищ. Это даже насторожило Филю, всё больше страдающего мнительностью от приобретенной тайны – его чуткий сон получился нервным, рваным, ужасным, липким от пота. Но Зона словно отпустила Филю на волю, отдохнуть от слепых псов, плотей и кровососов, дала надышаться вдоволь чистым прохладным майским воздухом. Сталкер в происходящем видел знак, но не мог разгадать, что бы это могло означать. К нему шли дурные мысли, он вконец расстроился и на этой ноте провалился в глубокий ужасный сон.

IV

Два стальных чемоданчика, прекрасно отполированных, стояли у ног Фили. Бармен, немного косолапый, держа руки в карманах, сказал: “Бери, дорогой Филипп, ты это заслужил”

Сталкеру не верится. Он берёт чемоданчик, что слева, открывает, а внутри ровным рядом положены деньги пачками. В обертке, зелёные свежие банкноты, мог показаться запах типографской краски. Филя посчитал, сколько в одной котлете, и ужаснулся:

– Да ведь это же на операцию братику с избытком хватит!

– Конечно хватит, – пробасил Бармен. – Твоя находка достойна самой большой оплаты, Филипп. Ну, бывай!

Все в баре завидовали сталкеру, тыкали ему то в спину, то куда-то в бок, требовали показать водяные знаки на банкноте, а кто-то кричал “Артефакт! Артефакт покажите, что Филька принес!”

А Филя чемоданы в руки и бегом из бара. Ему вслед возмущенно кричали:

– Ну хоть бы пивом угостил!

– Жмот, сталкеров-братьев кинул.

– Упырь оказался прав про Фильку, сгинет черствый жмот.

– Во нынче новички-то пошли…

И все эти обрывки фраз колюче резали сердце сталкеру. Он всё ещё слышал эти фразы, когда переходил через блокпост “Долга” на Свалке. Его оскорбило, как к нему отнеслись в баре. Бессердечные, разве можно так говорить человеку, который хочет спасти родного?

Ноги сами почему-то потащили обратно, и вот он снова в конуре Бармена, и теперь он выясняет отношения с каждой сталкерской собакой, спорит, бесится и рычит; ему не хотелось повторять, ради чего эти деньги так нужны, но публика в баре напирала, насмехалась и улюлюкала про свою долю из Филинного куша.

– Да братику моему! – заплакал Филя. – Как же вы не понимаете, братик нуждается в операции. Государство не платит! Государство кинуло мою семью, отец помер, а мать на пенсии. Государство не может оплатить операцию! – сопли Фили текли ему в рот, из-за чего он давился и откашливался. – Вы бы на моем месте точно так же поступили.

Но псы залаяли ещё громче. Тогда вконец уставший Филя раскрыл один из чемоданов, извлек долларовые пачки и принялся бросать в каждого. Три четверти? Какое там. Всё! Когда деньги закончились, он раскрыл второй чемоданчик.

И тут все ахнули.

– Что это? – спросил кто-то близко стоявший.

– Сердце, – в ужасе произнес Филя.

– А чье?

– Да мое, похоже.

Он поднес два пальца к кровяному органу, медленно стучащему в объятиях льда. Прикосновение вызвало искру, в секунду переросшую в молнию. Филя упал дымящимся телом – навзничь и не вставая.

V

Будильник сработал на 8 утра. Было солнечно, но со стороны обвалившейся подземки, где стояли большие ангары для хранения контейнеров, шел сильный туман, мерцающий зелёными искрами. Сталкер, идущий в сторону Бара и заметивший Филю, обменялся парой фраз:

– Не повезло, – сказал он. – Хотел “жарки” проверить и край Янтаря изучить, уж больно сильно меня тянет в эти места.

– Прям тянет? Это как? – удивился Филя.

– А черт его знает. Хочется и всё тут. Места там может и опасные, зато нехоженные, – сталкер хвастливо показал на сапоги. – Видишь? Специальные, чтобы в болоте не закиснуть. А ты тут чего скучаешь?

– Да так… – Филя испугался, что тайную идею раскроет неизвестный человек. Он нервно заулыбался. – Мне нужно с другом перетереть.

– Ааа… – сталкер почесал голову. – Ну, что ж, прощай. Удачной встречи.

Больше не было никого, кто мог поговорить с Филей. Тушканы, обожженные кислотным туманом, бегали как сумасшедшие, заведенные ключом игрушки, разваливались на части и беззвучно умирали. Где-то рядом провыла псевдособака, после чего на пять минут разразилась канонада выстрелов.

Филя всё ждал, мучаясь в догадках, получилась или нет трансформация. От скуки в его голову опять пошли дурные мысли. Злость пробирала, насколько обидел его Упырь своей жадностью.

“Половина суммы с гонорара! – возмущался Филя. – А до этого требовал три четверти. И где справедливость? Я рискую жизнью, ковыряясь в аномалии, а упыренок всего лишь указания дает. Где справедливость, спрашивается? Деньги на дороге не валяются. И вообще, чем раньше соберу сумму, тем быстрее свалю из этой проклятой, никчемной, убогой Зоны, глаза б мои не видели всего, что здесь творится!”

Таймер на КПК оповестил, что прошло ровно 24 часа. Казалось бы, последний сигнал для его жизни, за который следовало зацепиться разуму сталкера. Но Филя, маленький, простой и в глубине души добрый человек, забитый этой самой жизнью, нищетой и безнадежностью на Большой земле, терзаемый мыслью, что его младший брат не дотянет до хирургического стола из-за нехватки каких-то жалких денег, обиженный поведением Упыря, который принялся выворачивать руки, не смог очистить сознание перед важным делом.

Зона жестока к мечтательным и невнимательным. Как на войне, здесь один лишний зевок может стоить ноги, руки или целой жизни.

Озлобленный Филя спустился с платформы на рельсы. КПК пищал, указывал на ближайшие аномалии. Детекция не подводила – по крайней мере, первые два метра успешно преодолены. Но разум затмен лишним, эмоциональным и пустым, голова Фили потеряла из виду погрешность в расчетах картографирования аномальных полей. Идя с деревянным шестом, чтобы оттащить мешок с артефактом, он внезапно почувствовал резкое искажение восприятия.

– Что такое? – успел сказать Филя, дважды крепко моргнув, чтобы отогнать черно-белую пелену в глазах.

Искра сверкнула по рельсе. Ласкающе, как лиса, она соприкоснулась с ботинком Фили. Притягивание аномалии завершилось в один миг.

Первый разряд “электры” вызвал тяжелые судороги по всему телу. Молнии поразили в голову, левую руку и брюшину, и на месте контакта возник электрический ожог; запалило кожаную куртку, задымились волосы на голове, судорога сковала Филю.

Основной удар второго разряда пришелся на сердце и голову. Внутри мозга тепло, выделенное от прохождения тока, запекло кровь, а сердце немедленно остановилось. Филя, на котором куртка уже заполыхала огнем, рухнул на щебенку, выпуская воздух из легки.

“Электра” собрала заряд для третьего разряда, но так и не сработала – в поле действия не было жизненных форм.

VI

Упырь положил в контейнер четыре одинаковых артефакта. Батарейки радикально усилили его защиту от электрошока. Мягкой поступью, как дикий кот в предвкушении сытного ужина, он продвигался по рельсам, к телу Фили и мешку со Слюдой.

Поле аномалии почувствовало Упыря и сдвинулось в его сторону, но сталкер ничуть не испугался и продолжил ход. Схватив за ботинок, он потянул труп к себе и как следует выпотрошил все внутренние карманы. Затем Упырь ловко разогнался и вошел в “электру”.

Первый разряд.

Упырь через болезненную игру тока схватил холщовый мешок.

Второй разряд.

Бегом, чтобы не расстраивать удачу хамской дерзостью, сталкер ныряет под юбку железнодорожной платформы, где имелось пространство безопасности.

Третьего разряда не случилось. “Электра” крайне недовольно щелкнула искрой – ей не только не удалось завладеть жертвой, но к тому же обманули, заставив поработать на здоровье крайне хитрого сталкера.

В мешке плавало зеленоватое желе. Упыря потянуло на смех. Сидя под бетонной надстройкой платформы, он заговорил сам с собой: “Ну надо же, как всё сладко получилось. И убивать не пришлось, и патроны не потратил, и свидетелей нет, и артефакт заработал. Если кто спросит, то поклянусь богом, что не уследил за новичком – сам ведь полез в аномалию!”.

Рука сталкера прикоснулась к медленно переворачивающемуся шару со стеклянистой массой. Слюда осталась Слюдой, очень дорогим и редким артефактом, всего лишь сменила владельца. Упырь, подняв взгляд на труп сталкера, который мечтал о быстрых деньгах и выздоровлении брата, а стал жертвой человеческой жадности и жестокой аферы, самодовольно заулыбался:

– Какой же ты всё-таки тупой баран, Филя.

Майор и кум

I

– Ты на меня не кричи, Валера, – из трубки донеслось недовольное бурчание Кузьмука. – Я по-хорошему предупредить хотел, а ты мне в ответ ругань. Некрасиво.

Валерию Морозову, командиру войсковой части под бывшим селом Красиловка, ныне почти без остатка поглощенным Зоной, взаправду стало стыдно.

– Прости. Дуркую.

Тишина в трубке.

– Злое у тебя сердце, Валера, – пришел намеренно придержанный ответ. Кум знал, как давить на Морозова.

Снова тишина. Командиру показалось, будто весь воздух из кабинета откачали.

– Ты мне не чужой дурак, Валера, – просопевший голос Кузьмука дал понять, что извинения приняты. – Я ж себя подставляю этим звонком, сам понимаешь.

– Понимаю. Так когда?

– Скоро. Я уже видел подписанный приказ начальника. Вылет завтра утром, внепланка у тебя. Надеюсь, Валер, в батальоне всё в порядке? На днях одного майора проверили в Волчкове, до сих пор в пятому углу сидит и боится высунуться.

Морозов громко вздохнул. Это какой-то кошмар.

– Ну, что делать будешь? – Кузьмук снова забурчал. Сквозь трубку слышался ритмичный стук карандашом.

– Нарисую картину, – признался Морозов.

– Принято. Слушай, у тебя на носу повышение. Идешь на подполковника. Обещали в Киев перевести, так что думай. Спотыкаться не разрешаю.

– Кум дорогой, ну подсоби немного! – взмолился Морозов.

Тишина в трубке. Затем – крепкий мат.

– Дело дрянь, Валера?

– Дрянь…

Тишина.

– Ладно. Давай-ка сверимся по календарю. На Воздухофлотском считают потенциал выброса по методике Сахарова, но аппаратура может подвести, всякое бывает. В какой день у вас прогнозируется выброс?

Морозов нервно стряхнул ненужные бумаги со стола. Под стеклом лежал майский календарь двенадцатого года с красными отметками. Восемнадцатое число обведено трижды.

– По нашим расчетам – восемнадцатого.

– По нашим – это по каким? – усомнился голос Кузьмука.

– Докладывали со станции Янтарь и с института “Агропром”. Эрхабэшники тоже прислали измерения: аномальная активность в ближайшие дни резко возрастет до семи баллов.

– Принято. Погоди-ка, на Янтаре же этот энйштейнов Сахаров работает? Ай, пусть так. Семь баллов, говоришь? Это чрезвычайная ситуация. Значит, генералу только через неделю прилететь разрешено. Вот и хорошо, а то мне эсбэушники звонят, всё спрашивают: “Верить или не верить примерным сводкам из Дитяток?”

Морозов засмеялся. В Дитятках блокпост давно заброшен после очередного расширения Зоны.

– Только учти, Иван Алексеевич, что после выброса у нас не всегда спокойно. В Красиловке хоть и предбанник, так всё равно стрелять по зверью приходится.

– Разберись с бардаком, Валера. Сердечно советую. Всё, бывай.

Трубку на той стороне повесили. Морозов с минуту глядел в окно, не вставая с кресла, всё так же держа в руке телефон. Когда разум прояснился, а по спине прошлась волна мурашек, майор рванул из кабинета.

II

Майский луч чистым светом согревал яблоню, разросшуюся возле штаба. Дерево было гигантским, а белые цветы – большими и пахучими. Запах крепок до того, что перебивал вонючий бензин, недавно пролитый на плац.

Ветви гнулись к проклятой земле, окропленной кровью павших и радиоизотопами.

Богдана, командира экипажа злосчастной машины Т-80, у которой каждый день что-то да отваливалось, радовало солнце. Сигарета быстро закончилась, и он взялся за вторую. Рапорт, сложенная вдвое бумажка, дожидался своего часа.

– Тащ командир, разрешите доложить? – к Богдану явился Михаил Петров, или Динь-дон на языке батальона, механик-водитель боевой машины. Отцовские часы, когда Миша отдавал приветствие, стальным ремешком дернули его за волос на запястье, от чего на секунду он подумал, как бы замечательно было бы кинуть их в ближайший гравиконцентрат.

Миша был хорошим, поистине добрым и безобидным человеком, чьи мохнатые лапы способны спасти почти любой загинувший в Зоне механизм. Всё, кроме своего танка, он мог починить быстро и качественно, несмотря на острый дефицит подручных материалов. Динь-доном Миша стал потому, что всегда свои неудачи по службе скрывал за радостным докладом. Он никуда не рос, только старел потихоньку; его копеечное жалование в батальоне оперативного реагирования, с надбавкой в десять процентов за тяжелые условия службы, устраивало, и даже ооновские ребята не смогли переманить к себе в миротворческую бригаду.

– Разрешаю, – лицо Богдана сморщилось, и подчиненный не мог понять, то ли командир недоволен его появлением, то ли слишком ярким солнцем.

– К выполнению боевой задачи машина не готова.

Машина требовала нового двигателя после того, как прошлым месяцем попала в “карусель”. С минуту, если не больше, Мише пришлось вытаскивать из аномалии танк на высоких оборотах. Газотурбина не подвела, не заглохла в самый ответственный момент, и к общей радости порождение Зоны не раскрутило на запчасти танк с экипажем. Но после возвращения в часть двигатель категорически отказывался запускаться.

– Да и пох… – расслабленно произнес Богдан. – Без нового движка ты не запустишь колымагу.

Лицо Михаила побелело.

– Товарищ командир, так ведь…

– Мишка, сгинь! – вскрикнул Богдан. Третья сигарета вспыхнула алым огоньком. Мехвод ничего не понял, в недоумении почесав голову.

Из штаба выскочил командир части. Двое встали по стойке смирно.

– Вороненко, где сейчас замком Шмелёв? – Морозов, злобно глядя на Богдана, вынудил последнего позабыть о своем рапорте.

– Товарищ командир, начальник МТО в ангаре.

– А что с твоей машиной?

– Не фурычит.

Услышанное взбесило командира. Отправив подчиненных в гараж чинить безнадежно потерянный танк, он снабдил их воодушевляющей бранью, да к тому же с наказом не возвращаться, пока машина не двинется своим ходом.

Морозов ушел быстрым шагом. Богдан достал рапорт, но окликнуть майора так и не решился. Михаил, заприметив бумажку, всё понял и заметно сник.

III

Ангар пропах машинным маслом, дизелем и старой копотью; на полу – черные пятна, местами пропесоченные. Два уазика стояли без передней колесной пары; подорвавшись на внезапно возникшем “трамплине”, они сиротливо ждали новых запчастей, которых нет уже полтора года.

– Шмелёв! – Морозов рыскал по ангару в поисках подчиненного.

– Я тут, Валера… – увидев гримасу командира, начальник МТО быстро встал в стойку смирно. Его форма выглядела обыкновенно грязной. – Тащ майор, разрешите доложить.

Морозов, будучи коренастым, чувствовал себя великаном на фоне Тараса Шмелёва. Его подчиненный и внешне, и внутренне соответствовал своему предназначению: в части постоянно что-то исчезало, хотя изредка это случалось по согласию с Морозовым. Но сейчас от Шмелёва требовалось совершить обратное чудо.

– Тарас, нам хана. Сюда едет генс из ГВИ.

Начальник МТО поперхнулся, раскашлялся, побежал к шкафчику, где стояли полупустые бутылки. С горла напившись, он спросил:

– Где сейчас генус?

– В Киеве.

– Что? Так он на вертолете прибудет? Валера, у нас же ничего не готово! Хоть сбивай вертушку, коли всё пропало. А кто хоть едет?

– Без понятия. Нужно что-то придумать, Тарас. Рисовать картину.

Морозов прошелся по ангару. В рыжей голове кипела армейская смекалка. Мысль о внеочередном звании подполковника красила его воображение и топила печаль от поганой службы на периферии Зоны, где люди помирали порой чаще, чем военспецы на оперативном задании. Нужно что-то сделать. Но что?

Он слегка стыдился своего нытья. Все стенания по охране периметра Чернобыльской зоны казались ему нытьем, позорящим офицерскую честь; была служба страшнее и опаснее, вроде экспедиций с военными сталкерами, патрулирования территории возле завода “Янтарь” и десантных операций по “выявлению преступных элементов” рядом с бывшей РЛС. Служба на периметре редко заканчивалась двухсотыми, хотя цинковые гробы из его батальона всё-таки вывозили на Большую землю.

– Будем рисовать, – повторил Морозов.

– Но как? – сопливо прожжужал Шмелёв.

– Что у нас по боевым машинам?

– Да как сказать… Негусто. Из бэтэрок только две семидесятые в деле. Из танков шестьдесят четверка.

– А машина Вороненко?

– Тьфу, там дерьмо страшное, – Шмелёв с досады сплюнул, немного измарав себя. – Эти ослы проегорили танк.

– Ясно. В общем, план таков. Пусть этот генус к нам приезжает, погоду от этого не испортит. Посидим, покумекаем, в тире постреляем, ещё раз покумекаем, в бинокль всё посмотрим, а на конец проведём инспекцию за забором.

– Прям через забор генуса закинешь?

– Ну да, – усмехнулся Морозов. – По колее, вдоль колючей проволоки, и в каждом кусте через пятьсот метров по бойцу с гранатометом. Пусть смотрит себе сколько угодно на эту Зону, будь она проклята.

Морозов взял в руку бутылку. “Что за дрянь ты пьешь, Тарас? – молча возмутился майор. – Воруешь на сотку, а живешь от силы на десятку”

– Сколько у нас времени, Валер?

– Неделя на приведение в порядок дел. Машину Вороненко поднимите, что угодно сделайте, но к началу инспекции она должна стоять заведенной.

– Чего тебе так его танк пригляделся?

– Это единственная новая машина в батальоне, с нормальным дозиметром и детектором аномалий. И с газотурбинкой мне будет спокойнее, я не хочу, чтобы генерал застрял посреди дороги и в аномалии. К завтрашнему утру сведи весь учет по готовности. Спрашивай с каждого по всей строгости, – Морозов оглядел коренастого Шмелёва. – Господи, приведи себя в порядок, свинья мазутная!

IV

Сутки до инспекционной проверки. Выброс случился в точности по методике Сахарова, так что генерал в штабе ждал зря. Ему, впрочем, кум Морозова по-товарищески разъяснил, что на Зоне всё иначе, что лучше перебдеть, чем сгинуть по глупости. Генерал сопротивлялся не стал, но к утру следующего дня планировал на вертолете уже прибыть в расположение батальона.

Богдан с мехводом ковырялся в танке. Настроение было паршивейшим – емму обещали, что если всё будет сделано на отлично, то рапорт будет подписан немедленно и без проволочек. Проблема заключалась в том, как исполнить приказ. Танк категорически сопротивлялся, двигаться не желал и всем своим мамонтовым видом показывал смирение с участью.

В части нет ни одного рабочего двигателя, подходящего под восьмидесятку. В боксах стоят два Т-64 – оба разбитые в хлам, обгоревшие после попытки прорваться на Агропром. Конвой шел с дозиметристами по бортам – их метко обстреляли диггеры, пришлось оставить двухсотых в ближайшем сарае. Кроме них грамотно измерять аномальные возмущения никто не умел. Вот и влетели на танках в едва приметные для глаза аномалии.

К тому же только на Т-80 установлен детектор ДА-2М, с которым можно мало-мальски обнаружить почти все известные аномальные поля, кроме тех, что находятся в центре Зоны. Единственный танк, на котором не страшно спровадить генерала на внутреннюю инспекцию, немо стоит в гараже и ждет себе новое сердце.

– Что ты всё ковыряешься там? – возмутился Шмелёв. Он проверял готовность машины каждый час, и каждый раз слушал просьбу Богдана достать новый двигатель.

– Сколько уже можно говорить, что двигатель не заводится?

– Хватит придуриваться. Заставь Петрова отремонтировать. Наш Кулибин разучился? Родите уже работающий движок.

Богдан утерся тряпкой. Сейчас бы гаечным ключом Шмелёву по харе дать. Без интонации, сухо он произнес:

– Нужен новый двигатель, тащ замкомандира батальона. Закажите с Харькова, установлю за несколько часов.

– Да не будут ничего заказывать тебе, Вороненко! – Шмелёв заорал так, что ноги Петрова, видные из-под днища танка, вздрогнули. Каждый раз, когда Шмелёв орал, его лицо покрывалось красными пятнами, багровел и превращался в истерика. Он заколотил по танку кулаком, всё больше распаляясь. – Роди сам, если так надо. Ты солдат или пиджак гражданский? Утром танк должен проехаться по дороге!

– Я что, похож на волшебника? – Богдан повысил голос. – Ну сколько можно говорить, что двигатель не работает?

– Делай что хочешь, или напишу на тебя особистам, – в злости Шмелёв превращался в противнейшего гнома. – Если вы такие косорукие и в бронетанковом научились только крепко держать хозяйство, то возьмите артефакт и приложите подорожником. Вдруг поможет! – начальник МТО вышел из гаража не прощаясь.

Богдан яростно заматерился: мат строчил по броне, стенам и рикошетом задевал самого командира экипажа. Сбросив напряжение, он потянулся за пачкой сигарет в кармане. Из-под танка выкатился Миша.

– Истеричка знатный…

– Не говори-ка. Ты слышал? Пугануть меня решил. Три года службы в войсках, и теперь я саботажником оказался.

– Забудь, он погорячился, – Миша похлопал по плечу.

Ночь в звёздах. Возле гаража, присев на пни, оба закурили, смотрели в черное небо и гадали, как дальше жить.

– Слушай, командир, а давай и правда воспользуемся артефактом? – словно не веря своим словам, Миша дернул волосы на запястье.

– М? – рассеянно, будто не услышав предложения, спросил Богдан. Он потрогал голову, и на ладони осталась маленькая копна. Нервы или радиация, но к концу службы командир уйдет совсем лысым.

– Пошли в секцию А. Там же конфиската полно.

– И зачем?

– Как зачем? Это же артефакт. Нарушает законы физики. Глядишь, двигатель заведётся.

– Ерундой занимаешься. Лучше присобачить Дашку на шестьдесятчетверку.

– Бать, я детектор если спилю, то вместе с корпусом. Там всё намертво прикреплено, с мясом сдирать придется.

Ухнула сова.

– Там и радиации полно, Миш.

– Я схожу за Фроловым с дозиметром.

Богдан пожал плечами, тряхнул пепел в консервную банку. Выбирать не приходилось. Из всех вариантов осталось только чудо, а из чудес под рукой лишь конфискованные артефакты.

– Да всё получится, командир!

– Ну, давай… Динь-дон ты настоящий, Миш.

Фролов, штатный дозиметрист в батальоне, нехотя пошел в секцию А. Скуластый и черноглазый, он с самого начала эхал и кстати и некстати упоминал, как ему хотелось спать. Прямо у входа дозиметрист и вовсе встал, будто окопанный, явно выдавав шкурный интерес к делу. Тогда Богдан сказал, что взамен за услугу даст в награду что-нибудь из хранилища.

Дозиметрист сразу ожил.

– А Шмелёв? – недоверчиво спросил он.

– Договорюсь.

Секцией А на блокпосте обозначали склад конфискованных вещей, предполагаемо имевших аномальное происхождение. Обычно это прямоугольное хранилище по типу погреба, где расположены по бокам стен два стальных стеллажа. Артефакты стараются хранить в пластиковых боксах и в удалении друг от друга, во избежание неизвестных процессов взаимодействия.

Желтый свет растворил тьму в помещении. Фролову показывали артефакты из номенклатуры, и он говорил: “Норма. Норма. Зашкал”. Один раз дозиметрист, как только артефакт блеснул яркой вспышкой белого света, да так, что его черные радужки стали коричневыми, шарахнулся от увиденных показателей на приборе:

– Убери это немедленно! Годовую дозу получили.

– А вот это что? – Богдан добрался до последней полки стеллажа. – Золотой шар какой. И тёплый к тому же.

– Норма, – Фролов убрал дозиметр. Он подвел руку к артефакту. – Надо же, тёплый какой.

Шар переливался изнутри, как будто вязкую лаву заключили в стекло. Тепло тоже было необычным: мышцы в теле задубели, отяжелели, в жилах загустилась кровь.

– Наверное, подойдет. От него прям энергией несёт. Только что с ним делать? – спросил Миша.

– Не знаю. Возле двигателя прикрепить? – Богдан не разбирался в артефактах. По общевойской инструкции от них следовало держаться как можно дальше. Его служба всегда заключалась в “предотвращении попыток проникнуть на территорию зоны экологического бедствия, а также недопущении выхода за пределы охраняемого периметра пораженных биологических видов и предметов”. Больше его в Зоне ничего не волновало.

– Давай шлифовалкой по нему пройдемся, а пыль натрем во входной патрубок? Или с топливом смешаем?

– Ты дурак? – Богдан покрутил пальцем у виска. – Газотурбинку пылью лечить собрался?

– Так это же артефакт! – наивно воскликнул Миша. – Он ведь нарушает физику в нашу пользу. Не стали бы сталкеры таскать из Зоны погремушки, не будь они полезны.

Как мертвому припарки, подумал командир. То ли отчаявшись, то ли и правда поверив в сказку про Зону и чудо-артефакты, он махнул рукой на танк и Мишу одновременно. Будь что будет.

Мехвод спросил, не радиоактивен ли артефакт внутри, если его расколоть. Скулы Фролова в рыжем свечении артефакта подобрели:

– Ну… По идее, нет. Вот ты вопросы задаешь, конечно. На всякий случай работай в противогазе.

Из хранилища трое вышли в разном самочувствии: Богдан шел понурым, не надеясь на успех и повинуясь злому року судьбы, что ему никогда не сбежать из Зоны, никогда не уйти с ненавистной службы, не уйти на гражданку, в люди, в мир, где люди танцуют в клубе и пьют Оболонь в заросшем деревьями дворике; Миша радостно шел в подсобку за инструментами, веря в то, что его руки впервые поработают с настоящим артефактом; весёлым шел и дозиметрист Фролов, неся в кульке едва светящийся кусок, напоминающий вырванный с плотью обломок берцовой кости.

В ночной майской тишине зашумела шлифовалка. Искры – алые, золотые, белые, – летели от шара, а светящийся порошок падал в поддон, откуда мехвод будет брать волшебную пыль.

V

Генерал Бурый оказался обыкновенным человеком с наставническими замашками. По-видимому, инспекцию он воспринимал как служебную командировку с бенефитом, а ещё как способ присесть на уши офицерскому молодняку.

Генерал был стар, но активен, брови у него постоянно в движении; руки крепкие, по-хозяйски проверили каждую деталь и каждую винтовку; прошелся по всей части, заглянул в каждый дом и пристройку, осмотрел технику.

– На ремонте, товарищ генерал, – виновато сказал Морозов, когда инспектор рассмотрел уазики под брезентом. – Аномальная активность в последние полгода очень высокая. Попали в “трамплин” на марше до базы в Агропроме.

Кучные брови инспектора поднялись вверх.

– А что, вслепую ездите по Зоне? Как же детекторы?

– Оборудование поставляется с перебоями, товарищ генерал.

Собеседник хмыкнул.

– Сраные тыловики, – тихо, только для майора улыбнулся Бурый. – Но технику надо беречь, товарищ майор.

– Есть беречь технику!

В тире постреляли из основного оружия, но в качестве презента принесли конфискат. Бурый лучше всего управился с LR-300, подчеркнув хорошую кучность стрельбы. От L-85 остались неприятные воспоминания: «Бестолковая какая!»

Решили подарить ему любое оружие из конфискованного, но генерал, памятуя о том, что в Зоне почти всё имеет аномальную природу, вежливо отказался.

Чем дольше инспектор сидел за столом, тем больше говорил о своем прошлом и тем меньше интересовался делами войсковой части. Морозов даже представил, будто генералу правда понравилась чистая и подстриженная лужайка, белые бордюры и свежий запах краски от каждой пристройки.

– У вас в батальоне спокойно, – заметил Бурый, туша сигарету в хрустальной пепельнице. На улице светло, в окно бил солнечный луч. Китель с орденской планкой висел на спинке стула, и яркие пуговицы от света становились ещё желтее. – Двухсотых мало, сталкерского отребья немного, прорывов почти нет.

– Верно, товарищ генерал, – соврал Морозов.

– Как после выброса живется?

– На этот раз всё спокойно, товарищ генерал. Стаи кабанов, слепых псов, тушканы всякие. Мелочь, снимаем автоматной очередью.

– Что, псы здесь правда слепые? – удивился Бурый.

– Так точно, – Морозов взял закуску, прожевал и громко проглотил, заметно двигая кадыком. – Последствия. Но они ничуть не слабее зрячих.

– Гораздо хуже на севере, ближе к границе, – продолжил генерал. – Там стоит отдельная танковая, так её после каждого выброса рвут на куски. Уже не знаем, что с ней делать, то ли ООН просить, то ли в НАТО жаловаться… Варшавского-то больше нет, понимаешь.

Морозов промолчал.

– Ещё годика три-четыре, и будем бетонной стеной заниматься, – сказал генерал, жуя лук-перо. – От Зоны только так нужно защищаться. Автоматические доты, минные поля. Вот выстроим эшелонированную оборону, тогда двухсотых будет по нулям, коррупционные схемы с артефактами поломаются. Ведь противник у нас кто? Не полководец же. Разбить стену не сможет. А ученые потом разберутся, как избавиться от мутантов, аномалий и артефактов.

Морозов снова промолчал. Ему становилось противно.

“Ну и осел, ей богу, – подумал майор. – Да что он понимает в здешних реалиях? Какая стена? Зона растет, пока стену построишь – экскаватор на обратном пути в аномалию угодит! А деньги откуда на мероприятие? – голова майора отвернулась от стола, чтобы взглядом не замечать генерала. – Это я должен разъезжать по Зоне с инспекциями. Я боевой офицер, а не паркетный звездонос. У меня боевой опыт, радиоактивную землю месил пузом, молокосов наивных за воротник тащил обратно под мамкину юбку…”

Через два часа, к позднему утру, когда у майора оставалось совсем немного сил, а у генерала, напротив, силы только возрастали от хорошего стола, в дверь постучался Вороненко. Командир батальона посмотрел на него насупившись:

– Чего тебе?

– Товарищ командир, машина готова, – радостный Богдан наблюдал, как у его начальника округлились глаза от удивления. – Экипаж ждёт приказа.

Морозов не верил подчиненному, но Богдан впервые за долгое время выглядел улыбающимся.

– Отставить. Товарищ генерал всё проинспектировал. Можешь идти.

– Погоди, сынок, – Бурый рукой осек Морозова. – О чем разговор?

– Инспекция периметра Зоны. Маршрут до блокпоста Дубовая-1. Боевая машина готова к выполнению поставленной задачи… – голос Богдана слабел под напором покрасневших от гнева глаз Морозова. Генерал же, охмелев донельзя, обрадовался внезапному вояжу.

– Хорошее дело! Готовьте машину, – всё более смелевший генерал, обратившийся к Морозову, решительно поднялся со стула. – Да ты не волнуйся, Морозов. Всё хорошо у тебя в части. Спасибо куму передай. Он у тебя мужик добрый.

Майор, понявший, что скоро взаправду уедет из богом проклятой земли, уже представил на секунду кабинет и соседствующих рядом полезных людей. А что дальше? Дружить, дергать за усы подчиненных, подписывать приказы? Ну мёд, а не сказка.

– Когда выступаем? – спросил он.

– Выступаем немедленно, – генерал стянул со стула китель, позвенев звездами. – Приказывай ребятам, пусть заводят машину.

– Товарищ генерал, позавчера прошел выброс, – испуганный майор представил, как танк по случайной оказии влетит в новорожденную аномалию, зажарив его будущее навсегда. – Эрхабэшники ещё не прошлись по маршруту. Возможно, появились новые аномалии на дороге, невесть что со зверьем. Дайте хотя б разведку провести.

– Отставить разговор. Мы и есть разведка. Приступаем к исполнению боевой задачи! – спина генерала уже показалась в дверях. Майору ничего не оставалось, как бежать за своим потенциальным будущим.

VI

Танк ехал ровно, вдоль тёмно-зелёного еловника, лязгая гусеницами на всю округу. Расставленный по маршруту караул, контрабасы, усиленные гранатометами, позевывал в кустах, пока машина проезжала мимо. Утренняя погода испортилась: шел моросящий дождь, тучи, как освинцованные, держали в оковах небо, дул ветерок, раскачивающий остатки кабелей на ЛЭП.

Морозов остался в расположении части, трясясь вместе с Шмелёвым. Последний, чтобы наверняка танк не подвел, перекрестил трижды экипаж Вороненко. В последний момент к Богдану прицепили нового наводчика по фамилии Бровко, который слишком часто поглядывал на орденосца.

– Где мы находимся? – спросил генерал.

В кабине стоял спертый воздух, душный от работы двигателя и паров спирта; газы попадали внутрь, изредка в глазах мерещилась золотая пыль, искрящая как римская свеча; Богдан опасался, как бы генерала не укачало в дороге, поэтому требовал от мехвода держать скорость на 20 километрах в час.

– Стещина пройдена, – ответил мехвод. – Ещё немного осталось, товарищ генерал.

– А где расхваленная живность? Тормози-ка.

– Товарищ генерал, это неразумная идея. Мы всё-таки Зоне, – опасливо запротестовал Богдан.

– Тормози, кому сказал.

Танк остановился у сосново-березового бора, прямо возле моста, под которым текла мелкая речушка. Лес шумел свежей, полной жизни листвой, но мрачное небо придавало ему угрожающий вид. Генерал высунулся из башни, поднес бинокль и сказал:

– Вижу каких-то тварей, идущих вдоль воды к границе. Развернуть башню.

Дуло орудия теперь смотрело на стадо каплевидных существ. Богдан узнал в них обыкновенную плоть, коих много в предбаннике Зоны.

– Это плоть, товарищ генерал.

– Что ещё за плоть?

– Мутировавшая свинья.

– Приказываю уничтожить противника, – инспектор шлепнул рукой по корпусу, когда не услышал подготовку. – Командир, ты там уснул, что ли? Ну, ахонь!

– Так точно, товарищ генерал, есть уничтожить противника, – Богдан резким кивком приказал наводчику: – Осколочно-фугасным по группе.

На зарядку орудия ушло семь секунд. После того, как Богдан скомандовал “Огонь!”, случилось невероятное: снаряд вылетел из орудия и мгновенно превратился в каплевидное состояние. Пролетя с километр, капля развалилась на части и поразила плотей так, словно их ударили жидкой металлической брызгой. Танк от выстрела резко дернуло назад с такой силой, что стволом можно было поцарапать небо.

– Что это было? – Миша обернулся к командиру, но тот смотрел на наводчика, онемевшего с открытым ртом. У юнца, только прибывшего в батальон, всё происходящее было диковинным.

– Хлопцы, что это было? – ошарашенный генерал спустился в башню. – Это что за снаряд такой?

– Это… Это экспериментальный образец для ведения боевых действий в Зоне, товарищ генерал, – Богдан попытался наобум придумать что-нибудь вразумительное.

– Интересная штука! – генерал щипнул себя за ус. – Ну-ка повторить.

Когда генерал снова высунулся из башни, наводчик, моложавый парнишка, окончивший учебку и не понимающий, что не так с танком и снарядами, со страхом спросил: “Товарищ командир, как бы не разорвало ствол от следующего выстрела”.

– Заряжай осколочно-фугасный.

Ещё семь секунд. Экипаж в страхе ожидал худшего.

Выстрел. В башне заискрило золотой пылью. “Черт побери, наглотались радиации? – Богдан пытался подавить в себе страх, но чувство слабости в коленях нарастало. – Надо было дозиметриста взять на борт. Если показания в норме, что же это?”

– Отличная работа, ребята! – генерал от азарта заблестели глаза. – Так держать. Чтоб этому зверью неповадно было.

От стада почти ничего не осталось. Горящие останки обуглились, конечности рефлекторно подергивались. Берег речушки, где находились плоти, словно остеклился от жара.

– И много вам поставляют таких снарядов? – спросил генерал. – Почему нам не сообщили о разработке? Странное дело. Высокая у вас тут секретность.

– Никак не знаю, товарищ генерал, – ответил Богдан.

Танк продолжил движение. Бурый периодически спрашивал «А это что? А это кто?», часто ему попадались обычные коряги и плешивые зайцы, но бывало, что взглядом выхватывал простенькие аномалии «трамплин» в поле и «жгучий пух» на ветках.

И всё было бы прекрасно, если бы ближе к Дубовой двигатель не зачудил. Генералу Бурому захотелось выйти наружу, по его словам, чтобы “почувствовать почву под ногами”. Богдан всячески отнекивался, но получил громкое и полное недовольства приказание, от которого не мог увернуться:

– Миша, что по аномальной активности?

Мехвод посмотрел на показания детектора аномалий.

– Вроде чисто.

– Так вроде или чисто?

– По меркам Зоны – очень чисто.

– Тормози.

Танк не послушался: траки застопорились, а двигатель продолжил работать на полных оборотах.

– Что вы там, уснули опять? – заорал в люк генерал.

– Никак нет, товарищ командир! Петров, тормози.

– Не получается.

– Что с движком?

– Да не понимаю я.

– Глуши.

Мехвод заглушил двигатель, но движение продолжилось несмотря ни на что. Гусеницы, пустившиеся в задний ход, рвали землю, удерживая танк на месте. Генерал, похоже капризничая, спрыгнул с медленно идущей машины, прихватив с собой АКСУ и взялся изучать окружение. Осмотревшись, он подошел к старому дубу, повесил Калашников на плечо и замер в удовольствии.

– Миша, ну епвашу ж, останови машину! – закричал командир.

– Ну не получается! – чуть не заплакал Миша. Вороненко показалось, что его подчиненный впервые за жизнь всерьез чему-то испугался.

Стоило Бурому закончить облегчение, как танк, отказываясь любым командам, двинулся вперёд, в сторону Дубовой-1. Инспектирующий аномальные деревья, обомлев от увиденного, махнул выскочившему из люка Вороненко:

– Эй! Хлопцы, что творите? А ну, остановись!

– Товарищ генерал, машина взбесилась! – сквозь рёв двигателя прокричал Богдан. Клубы сизого выхлопного дыма становились всё крепче.

– Стоять! – генерал вмиг протрезвел – либо от страха остаться наедине в Зоне, либо от гнева быть брошенным экипажем танка. Он бежал резво, минуя свежие лужи в суглинке, обходя крупные ветки на пути; в какой-то момент показалось, что ещё чуть-чуть и взберётся на рычащую машину, но поскользнулась подошва от глины. Лицом упав в лужу, генерал взревел как медведь от элекропогонялки.

– Ой мама, мы пропали, – обомлевший Вороненко положил руку на шлемофон.

VII

Караульный Митька простоял третий час под кустом. Его изрядно покусал одиночный тушкан, вылезающий из погреба-тайника. Сапог был весь порезан от резцов мутанта.

Митьке было не столько жаль себя, ибо завхоз устроит ему взбучку за порчу имущества, сколько жалко тушкана, который и съесть его не может, и с голоду дуреет.

– Иди сюда, глупая ты тварь, – солдат кинул здоровенную галету тушкану. Существо пискнуло и в один присест слопало гостинец. По-видимому, сигнал был верно понят – тушкан присел на лапки и немо уставился абсолютно черными глазами на человека, подергивая правым ушком.

Так они и просидели ещё минут десять, а может и двадцать, играя в гляделки, и Митька радовался, что он больше не один в кустах ждёт генерала на танке. Но вскоре тушкан засуетился и сбежал обратно в погреб. Издалека послышался рык мотора.

– О, вот и наши гости, – приготовился Митька, как вдруг увидел выезжающей из-за угла танк. Машина выкатилась из-за еловника, медленно и верно катясь по проселочной дороге, сделанной многоразовыми проверками пограничников. Но потом Митька заметил, как командир орет что-то в люк башни, а за танком бежит… да-да, бежит генерал!

Весь в грязи, в глине, измазавшийся и потерявший фуражку, бегущий на крыльях благого мата человек махал рукой и делал одиночные выстрелы в воздух. Танк бухнулся в лужу, что притормозило его движение, чем воспользовался генерал: залезая на броню, он дал танкисту столь звонкую оплеуху, что даже Митьку стало больно.

– Кубок, я Виктор-6. Вижу танк и генерала, та только тут нелад какой-то…

VIII

– Что ты творишь, командир? – измазанное глиной лицо Бурого плевалось соплями и слюной. – Совсем учудил?

– Машина сошла с ума, товарищ генерал!

– Да что у вас с восьмидесяткой? Опять свалишь на секретку?

Танк вырвался из заключений лужи, мехвод повернул вправо, чтобы остановиться.

– Либо в баке топливо закончится, либо так прыгать, Богдан! – поседевший на пару волос Миша взглянул на дозиметр и детектор. В кабине всё ярче искрило золотой пыльцой. – Показатели норма, можно спрыгнуть с борта.

Генерал просунулся обратно в башню, взял пятерней за воротник.

– Хлопцы, под трибунал пойдете за анекдот…

– Да пошел ты со своим трибуналом! У меня танк рехнулся, очнись наконец! Это Зона!

Башня тоже решила ожить, принялась поворачиваться против движения корпуса. Минутная кавалькада прервалась громким ударом в борт, и в ушах послышался тонкий звон.

IX

– Да ты що, совсем с ума выжил? – Митька кричал в рацию. – В генерала стрелять, та меня немедленно на гиляке наш майор повесит.

– Это приказ командира, идиот! Бей под юбку, прямо в катки, чтобы движение остановилось. И сразу вытаскивай их из машины.

– Я не буду стрелять в генерала!

– Тупой осел, это Морозов с тобой сейчас говорит. Живо исполняй приказ, не то шкуру с тебя сдеру.

Митька, не верящий, что он сейчас сделает, снял гранатомет с плеча, зарядил снаряд и выстрелил.

X

Недолго думая, Богдан приказал покинуть машину. Генерала пихнули обратно на землю, затем вылез наводчик, который, кажется, скоро планировал отдать богу душу, за ним выскочил контуженный и седой Динь-Дон, приговаривавший “Всё будет хорошо, машина скоро встанет!”. Последним спрыгнул сам Богдан.

К ним из кустов подбежал контрактник, козырнул генералу и молча предложил ему платок. Генерал вырвал у него из рук, протер лицо и сказал:

– Ну, хлопцы, здесь похлеще Афгана. Какие у вас номера тут приключаются.

Вороненко жадно пил с фляги. Лист с рапортом он скомкал и бросил в грязь. Наводчик Бровко, забыв про конспирацию, докладывал кому-то в свою рацию. А Миша, с побелевшим ежиком на голове, удивленно восклицал про движущийся вокруг оси танк.

Через забор напрямик, не глядя на аномалии выехала зелёная “Нива”, мигая фарами: “Я тут! Я спешу на помощь!”. Морозов на ходу спрыгнул, подбежал к Бурому.

– Товарищ генерал, что случилось? – взгляд прыгал то на инспектора, то на экипаж, то на танк, который почему-то продолжал движение вкруговую.

Генерал лишь усмехнулся.

XI

Патруль из трёх контрактников медленно прочесывал район возле блокпоста Дубовая-1. Стояла осень, мокрый лес влажно дышал, делая форму и без того липкой. Обход был спокойным, так как с последнего выброса прошло две недели, идеальное время стабильности в Зоне.

Послышался знакомый рев мотора.

– Так это он? – спросил первый из тройки. Митька, остановившись и сбросив разгрузку, размял плечи от бронника.

– Ага. Ты представляешь, с полгода назад генерала катали на танке, а тот решил зажить своей жизнью. Та это ещё не всё, я в самого генерала стрелял. Из гранатомета!

– Брешишь, – заявил второй с сигаретой во рту. Небрежно тыча в телефон, он искал иконку камеры для запечатления момента.

– Не каждый день такое увидишь, – заявил первый. Он толкнул обоих к себе. – Ладно, делаем снимок и обратно, не то наш майор опять разорётся. А ну-ка все чи-и-из!

Позади них, углубившись до уровня башни, делал очередной круг аномальный танк.

Не фортануло

Вовку Кабанчика, сподручного главаря банды Бубнового, ответственного за стрелки с пацанами и сталкерами, братана с прежде чистейшим авторитетом среди братвы и имевшего серьезную перспективу выйти в законники, “поймали” с поличным. И не на каком-то пустяке, а на краже из общака. Почти невероятный случай из бандитской жизни Зоны, без того тяжелой от скудной за последние месяцы добычи.

Из общака красть – всё равно что крест с груди батюшки сорвать, а потому шум подняли неимоверный. Даже с Дикой Территории бандиты писали на КПК: “Че творится на Кордоне, дайте знать? Султану хоть дали раскладку?”

Шутка ли это была, или же дурость Вовки, никто понять не мог. Всё обвинение держалось на заявлении Бубнового и Гренки, числившегося бригадиром с мутной репутацией. Хотя, казалось бы, какая же ещё может быть репутация у бандита? Суть, однако, в том, что Гренка случайно заметил припрятанный в матрасе Вовки артефакт, который считался самым дорогим в общаке; появление у братана такой редкой вещицы вызвало закономерное подозрение, поход в подвал, обнаружение пропажи, ну а дальше рассказано Бубновому. Главарю перечить никто не желал, поэтому версия Гренки была со скрипом принята.

Братва потребовала решить судьбу в самое ближайшее время. Как раз подступала дата выброса, и некоторым показалась забавной идея показательной отправки на улицу, под алый гром, чтобы провинившийся сандальнулся в страшных муках. Сам Кабанчик утверждал, что ничего красть из общака не собирался, что всегда следовал кодексу, хотя и объяснить, откуда у него в схроне нашлись Мамины бусы, так и не смог. Выводы напрашивались сами.

В Тёмную Долину отправили маляву от лица Генки Бубнового и всего честного народа на Кордоне: “Привет всем бродягам из ТД. Ставлю Вас в курс дела. Мой верный братан Вовка то ли распрягся и шестерку свою заставил сбарыжить из общака, то ли беспредельничать захотел. Вовку просто так крысой назвать незя, не из отмычек, всегда на виду был, эхе. Пошукать бы кого-нибудь из авторитетов, с хорошей репутацией, шоб чики-пуки… Братва волнуется, думает, что дело шито, хочет раскачать ситуацию на сходке. А знаешь, кандехай к нам, вдруг Вовчик попробует рвануть на болота? Султану маляву послали, он шастает на Агропроме, ширеньхается с местной сталкерней…”

Боров, недолго подумав, ответил: “Приветствую Вас, братья, мир и благополучия нашему обществу, с пожеланиями Добра и крепкой Удачи от Зоны-мачехи…». Он посчитал, что судить Кабанчика на Зоне и правда могут только законники. Более того, ему показалось странным, как развивались события в кодле Бубнового. Слухами Зона полнится. Так или иначе, Боров, всегда тонко чувствовавший настроения пацанов, решил проведать братву на Кордоне. Со старой фабрики из Тёмной Долины отправилась процессия с самим тузом.

– Ты, Вовка, не кипишуй особо, я за тебя словечко брошу, – успокаивал Бубновый давнего подельника. – Сегодня пошуршим, а завтра всё решится.

– Та чую я, что мне ремешок-то накинут, – Кабанчик со сбитым лицом сидел в отдельной комнатке, ставшей временным изолятором. Кирпичная стена, исцарапанный стол, табуретка, бутылка водки. Всё. Кто-то из бродяг намекнул, что Бубновый слишком уж смилостивился и подарил Кабанчику шанс порезаться и не быть судимым.

Но Вовчик, однако, ни разу не попробовал покуситься на собственную жизнь. Бутылка стояла сухой и грелась от солнечного мая. Ему и бритву тайком передали, так он голову себе обрил.

– Ну, будь шо будет, – крепко вздохнул Кабанчик.

– А ты не кипишуй особо. Всё пройдет чики-пуки, вот увидишь. На сходке всё решится, – уверенно заявил Бубновый.

Михай, по несчастью стороживший обвиняемого, сказал как-то за обедом:

– Чет наш Кабанчик не мандражует совсем. Вроде бы судьбу скоро распишут пером, или в аномалию отправят прогуляться, а ему хоть бы хны.

– А то он должен в мандраже сидеть, – жирный Гренка проглотил разом сосиску. Его третий подбородок затрепыхался как желе. – Ты че распустился? Он бригадир, ему по статусу положено не поднимать кипиш.

Михай от услышанного совсем скис: тонкое лицо скукожилось донельзя, сгорбился над столом. Братва за спиной называла его вертухаем, что страшно оскорбляло и приносило чувство несправедливости. “Ну хоть бы ты сдох, Кабанчик!”, со злости Михай отбросил от себя тарелку с разогретой тушенкой.

Заметив настрой собеседника, Гренка с большим напряжением вылез из стола. Его любимой привычкой перед ходкой в Зону было покурить три сигареты за раз, пусть через слёзы и досадный кашель. Пыхтя над третьей, толстяк поинтересовался, как долго будет длиться жмурная погода и стоит ли ему прихватить с собой плащ.

– Плащик всё-таки возьму, а то на дело мокрым вернусь. Чего? Да мне только туза встретить на дальнем блокпосте. Сюда вернусь к ночи. Ну, бывай.

Михай вышел на улицу. Крапал дождь, цветы спрятались, небо не радовало – всё в серо-свинцовом одеяле. Что вышел из тюремной камеры, что не вышел, погода на Зоне мало чем отличалась от бетонной конуры. КПК запиликал мелодией: “Погиб сталкер Лёня Кривой, возле АТП, стая слепых псов”

– Вась! Вася, оглохля! – прокричал Бубновый из своего кабинета на втором этаже. – Стой на шухере, скоро кодла придет. И постреливай псину, а то совсем уже охренела, мочой воняет на весь двор.

Вася, единственный из кодлы, носивший крепкий сталкерский комбинезон, взял из погреба АКСУ.

– Ты бы “ксюху” проверил, – по-доброму заметил Михай, указав горящей сигаретой в автомат. Он проводил взглядом идущего на дозор. – Она в последнее время плюется, как бы не заклинило нах.

– Спасибо, товарищ вертухай! – азартно козырнул Вася. – Если я не посплю, кто же будет пахать? Берегите мой сон, вертухаи…

“Вот падла, – подумал про себя Михай. Дождь усиливался. Капюшон уже промок, а с кожаной куртки текли крупные капли – вниз, в кроссовки, напрасно их только намачивая. – Ну чтоб тебе дождь всё до аппарата намочил!”

Кабанчик лежал в углу, когда Михай пришел его проведать. Коренастый, чрезвычайно крепкий в теле, от чего вызывал неподдельный страх на стрелке, бритоголовый и цепью на шее, он хмурился и чесал покрытые коростой костяшки на кулаке.

– Надо чего? – спросил Михай у заключенного.

– Сушняк. Воды дай.

Напившись, Кабанчик спросил, где сейчас Боров.

– Да через часик будет. Ты покемарь. Амба у тебя, всё. Боров решать будет строго. Надо радоваться, что не Султан колеса катит. У Султана всё построже.

– Я не грабил братву, мое честное воровское слово, – Кабанчик опустил глаза в бетонный пол и замолкнул.

Михай хмыкнул. Он свечку не держал и лично не видел, как бывший сподручный Бубнового, устроитель наездов на сталкерскую шелупонь, расписывавший борзоту на Свалке, вдруг пожелал стать обыкновеннейшим шнырем. Дело, впрочем, всё равно не его, тут авторитеты будут решать. Михаю только вертухайничать поручили, с горькой досадой заметил он. Есть во всём этом несправедливость. Михаю бы в бригадиры вместо Кабанчика. Расти надо. Хороший шанс попался.

– Идут! – крикнул Вася со двора.

– Ну вот и всё, Кабанчик. Ты помолись, что ли. Человеком был ты хорошим, правильным, попробуй сломать проблему, – посоветовал Вася.

– Кишку не бей своими причитаниями, – заключенный подошел к двери. – Иди к Бубновому, скажи, что побазланить нужно.

Михай, секунду посидев на корточках, решил не быковать. В его глазах Кабанчик всё равно труп. Какая разница? Сейчас авторитеты раскачают, сходку закроют, кому-то придется замочить леопарда в лесу, возле упавшего с рельс тепловоза. Возможно, этим человеком будет сам Михай. Что ж, тоже хорошо, рядом «медузы» и «выверты» прыгают, как солнечные зайчики, можно подсобирать на будущие лаве.

С этими мыслями он потопал к Бубновому, а потом спустился на первый этаж, рухнул на кривой диван и заснул после утреннего дежурства.

Через двор, под сильным дождем и наблюдением десяток глаз из барака, в сторону дома главаря неспешно двигалась процессия из пятерых. У ворот остался ждать Михай, всё выискивая в кустах слепых псов. Вдали пробежали кабаны, с рыком отгоняя от себя собачью свору. Будучи тупыми от рождения, клыкастые на полной скорости влетали в «трамплин», получали по бокам мощный гравитационный удар и падали навзничь – со сломанными ребрами и конечностями.

В дом зашли трое, а четвертый, самый грузный и в плаще, видимо сам Боров, остался ждать снаружи, вместе с личным охранником что-то обсуждая и куря.

Бубновый, раздевшийся до свитера, дабы показать гостеприимство и безопасность перед авторитетом, зашел в комнату Кабанчика:

– Ты готов?

– Конечно.

– Тогда передай привет от меня Боровому, – с этими словами Бубновый хлопнул кореша по плечу. – Ну, замантуль дельце как следует.

Кабанчик выдернул из кобуры Бубнового пистолет. Черное дуло Макарова посмотрело на грязное, покрытое прыщами и плохо выбритое лицо авторитета; ловким и молниеносным ударом рукояткой Кабанчик повалил его на пол.

Перво-наперво он прошел по коридору в кабинет Бубнового, извлек из письменного стола LR-300 и четыре обоймы к ней. Авторитетам положено иметь хороший ствол и не менее хорошие маслины, так что в обойме Кабанчик ожидаемо увидел патроны 5,56 АР. Навинчивая на дуло глушитель, бандит аккуратно вышел наружу, спустился по лестнице и одиночными выстрелами уложил троицу из процессии. Никто из братвы не понял, что случилось, сколь внезапно было нападение, да и оружие к тому же сдали в тумбочку при входе.

– Эй, ты чего? – проснувшийся от шума, Михай не сразу верно среагировал, за что поплатился жизнью. – Как так? Погоди-погоди!

Наконец, пули были аккуратно уложены в спины Борова и его охранника.

Никто даже пискнуть не сумел. Прекрасная работа. Под шум дождя смыло все возможные опасения. В бараке к тому же кодла балдела благодаря вовремя переданному щедрому подгону от Бубнового.

Кабанчик вылез наружу, перевернул толстое тело и удивленно ахнул:

– Елы-палы! Вот это запарка. Аллё гараж, это что за жмурик тут у нас.

Даже с крепко задернутым капюшоном легко узнавались черты лица Гренки. Капли с козырька падали на широкий лоб, сильно раскрытые глаза, стекали в рот, сохранивший напряжение – всё выдавало в Гренке смешанные чувства ужаса, удивления, поражения от случившегося. Телосложение сыграло с ним злую шутку. Бывает ведь, что в Зоне могут спутать с известным тузом!

Вася предупредил группу Борова, с каких сторон простреливается двор. Решили штурмовать двойками – со стороны дороги, из леса и напролом. Потянули жребий, неудачникам было приказано готовиться стать живой мишенью для Кабанчика.

К кодле Бубнового, размашисто развлекавшейся в бараке, решено отправить Васю с Фраером. Васю послушают, но не так охотно, как правую руку Борова, крепко держащую при себе винтовку с подстволом. В конце концов, подыхать от немилости главаря банды из Тёмной Долины было намного страшнее, чем проявить нелояльность к Бубновому.

Сам Боров выжидал окончания, банковал с майором Кузнецовым у развалин моста, одновременно уточняя ситуацию на фабрике. Мутные из кодлы Борова, по-видимому, откуда-то прознали, что афера Бубнового с театрально поставленной мокрухой не сработала, да и КПК главаря исправно работал, поэтому никто не стал лязгать челюстью. На всякий случай. Очевидно, что они будут встречать Борова-авторитета самыми первыми, клясться в верности понятиям и так далее. Всё это Борову было ясно, обиды нет, быть обиженным нельзя, звезды на плечах не позволяют.

“Потом припру к стенке, сук неверных”, с этой мыслью главарь бандитов из Тёмной Долины принялся и дальше у костра мочить коры с продажным зольдером. К ночи на КПК пришло сообщение: “Босс, один жмурик из наших, одному маслина ногу раздробила, тупо фарш с костями, аж блевать потянуло. Обкололи новокаином, но чую, завтра ожмуреет. Бубнового связали, а Кабанчика мы сами на перо посадили, уж больно дерганым был”

Вот и ладушки, подумал Боров.

Бубнового пытали сутки. В отличие от своего сподручного, яростно сопротивлявшегося и погибшего в перестрелке, главарь встретил свою участь спокойно и без лишней драмы, чем удовлетворил и одновременно оскорбил многих. Братва от него, когда узнала обо всём, молниеносно отреклась, протрезвела, раскидала сообщения по сети, что-де какие нынче жизненные повороты случаются в их общем воровском доме.

– Ты, фраер, что-то явно попутал, и у меня от вашего театра остались малясь непонятки, – Боров палкой ткнул в «медузу», которую запихнули в штаны Бубновому. – То, что Хмурый, твой давний кореш из «сотки», на фабрике воду мутил и жучил на меня, известный факт. Чего ради? Доля на Кордоне скудная? Так и в Долине глухо, в общаке артефактов и стволов – хрен да маленько. Тебе не западло было устраивать развод? К чему беспредел?

Пленник молчал. Для большей издевки у его ног положили дозиметр, быстро и бесперебойно щелкающий. Стояла глухая ночь. Протяжно выл слепой пёс – тяжело выл, с горечью, и могло показаться, что это воет душа Бубнового.

– Молчишь? А мне всё ясно и так. Попытался разыграть комедию со своим лосем Кабанчиком, который у тебя в вышибалах и киллерах игрался. Думаешь, в твою травлю кто-то всерьез поверил? Так я с самого начала догадывался, что ты беспределить собрался. Я твоего Гренку побил по батареям, он сразу тебя выдал, даже в красках план описал: как ты подставляешь Кабанчика, как пишешь мне маляву, как сходку организуешь, и про то, что никакой малявы Султану ты не писал, и как якобы планировал встретить у себя на Кордоне, войду я в дом, а мне маслины в лицо от вырвавшегося. Неплохо, беспредел что надо. За этот рассказ подарил Гренке шанс, так твой лось его и грохнул по ошибке. Не судьба топтать Зону… Хотел, значит, ты с Хмурым подняться на высоту, быстро решить дельце и общаком завладеть, а вот и шиш тебе радиоактивный, – Боров показал ему свой волосатый кулак с расплывшимися от времени синюшными татуировками. – Одно только хреново. Пацанов ты положил правильных. Михая, двух моих, Кабанчика, рыся опытного, потеряли, авторитет ему ты намочил. И как он вообще согласился на такое? Валяется теперь в углу, ну и участь! Ему на Дикую Территорию сталкеров на счетчик ставить: там нетронутые поля «электр» и «жарок» – бери артефакты сколько влезет, хоть на пальцы надевай. Ну а кто теперь будет Кордон держать? Вояки борзеют, лезут во все дела, уже на Агропроме вальсируют, а ты беспредел устраиваешь. С лохов надо было стричь артефакты и бабло, дурья ты башка, – с озлоблением палка больно ударила по «медузе», из-за чего сквозь штанину промелькнула вспышка.

Пленника сильно потянуло на рвоту. Тошнота усиливалась в такт импульса «медузы», неугомонного артефакта, столь же радиоактивного, как какой-нибудь грузовик со времен первого Чернобыля.

– Ещё часок-другой пусть цветет тут, а потом в колодец, к утреннему полднику, – приказал Боров Васе. Парнишка оказался очень смышленым: узнав в фигуре с плащом Гренку, а позади него Фраера, он быстро понял, какую сторону нужно занять, нашел нужный контакт и отправил маляву от себя. Теперь всё исполняет с поддакивающим кивком, явно переигрывая.

Уже перед выходом, когда Боров одной ногой стоял в коридоре, Бубновый поднял голову и сказал:

– Не фортануло.

– Ах вот как, не фортануло? – осклабившись, Боров с яростью хлопнул дверью. В ту же секунду Бубнового вырвало.

Вася посмотрел на бывшего главаря, не то сочувственно, не то с презрением. На Большой земле та же канитель, подумал он, такие же разборки, только в Зоне все черты характера и слабости натуры проявляются многократно быстрее. Так что не распускаться надо, а радоваться. Ведь Бубновый мог всех подставить под свой беспредел, а получилось всё наилучшим образом, повезло как Васе! Теперь и место вакантно, и бригадиры новые понадобятся, глядишь, после зимы перекочевать в более сытные места удастся, куда-нибудь за Агропром, а может, и на Дикую Территорию.

Утренний воздух искрил от напряжения. Люди, чувствительные к болезни местной природы, начинали испытывать странные ощущения – у кого под ложечкой засосет, кому в спину спицей ткнут или волосы дыбом по всему телу. Выброс всегда удерживал последние пять минут в особом состоянии.

Двое вытащили Бубнового – с лицом буро-малинового цвета, с «ядерным» загаром на руках и ногах, всего в рвотных массах и с кровопотеками, едва ковыляющего – на улицу, под молчаливый взор бандитов поднесли к колодцу. Кто-то сочувствовал, кто-то злорадствовал, кто-то искренне боялся, но никто не сводил глаз с бывшего главаря.

Бубновый рухнул в сухой колодец, и даже звука не подал. Тут же случилась дрожь земли, а потом из центра Зоны прилетел толчок. Гравитационная волна оповестила, что начинается Выброс. Бандиты, сбросившие Бубнового на дно, мигом исчезли и даже из жалости не закрыли крышкой колодец, тем самым подарив бывшему боссу самую страшную смерть из всех возможных. Бубновый из последних сил поднял голову, чтобы увидеть Ад.

«Не фортануло», усмехнулся полумертвец.

Небо заволокло алым. Сверкало белой молнией.

Магический час

Сегодня ты осветил очи наши, Монолит. Я пишу это письмо как верный слуга, внимающий каждое слово. Ты – наше будущее, величие, которое мы бдительно охраняем от посягательств неверных.

Сегодня ты вновь убедил, что наша вера искупляющая. Наши братья утром услышали рёв в небе. Мы подумали: началось Преобразование, исполнение планов твоих! Магический час, о котором я так упорно говорю своим братьям, час расплаты неверных перед ликом Монолита, час всепобеждающего марша по ещё несвободным от ереси земли.

Как горьки были наши слёзы, когда узнали правду. Неверные! Их нечестивые помыслы смердят отравленным дымом. Они покусились на самое сокровенное. На тебя! Вознамерились использовать нашу уязвимость в воздухе. Мы вовремя раскусили планы нечестивцев.

Сегодня ты указал нам в небо. Я верю – это великий знак. В бой, сказал я нашим братьям. Каждый передал твою волю остальным. В хоре и в едином шагу мы ответим отвергнувшим единение с Монолитом.

Сегодня ты напомнил нам, что смерть необходима. Нечестивцы хотят осквернить Зону, грязными руками посягают на дар, присланный нам из космоса. На тебя! Эти неразумные животные не понимают всех планов будущего. Я не вынесу боли мук, если у них получится навредить великой Миссии. Приложу все силы, чтобы враги сгорели в адском пламени!

Наш брат извлек из тайника, как было велено, оружие против нечестивцев. Они пришли к нам с грохотом в небес, и мы ответили им тем же. Стрела против грифа взлетела со свистом, отправилась ввысь, распустив хвост белым дымом.

Я видел, как стрела поразила грифа. Как кричали мы. Монолит! Свет силы поразил нас в этот день. Моя вера укрепилась ещё сильнее. Бойтесь нас, неверные…

Самолет Су-24МР, вылетев ранним утром из Барановичей, готовился для разведывательной миссии, утвержденной на самих “верхах” Международных Миротворческих Сил.

То было первое в истории Чернобыля мероприятие, поскольку с 2006 года командование старательно избегало применять авиацию в Зоне, кроме фронтовой – в виде вертолетов, барражирующих вдоль границ запрещенного периметра. Все предыдущие годы самолеты неизбежно попадали в участок воздействия аномалий, взрывались, разрывались на части, рассыпались… Для самолета сделали особенное изделие – излучатель Кузнецова-Карпухина – последняя разработка совместного НИИ трёх республик, более всего пострадавших от второй катастрофы.

Предполагалось, что машина войдет на глубину территории, сквозь самые тяжелые и пораженные сектора севера, сделает аэрофоторазведку, определит расположение бандитских вооруженных формирований на маршруте “Медин Лес – Припять – Чернобыль – Городище”, затем совершит разворот и проведет радиационную разведку над Чернобыльской АЭС. Задача выглядит простой, но в Зоне всё простое проверяется трижды на прочность клыками, радиацией и кислотой из аномалии. Чтобы не оплошать, инженеры из НИИ, вопреки инструкции, под строгим словом воздействия товарищей в погонах настроили работу излучателя Кузнецова-Карпухина “за пределы заводских показателей”.

Экипаж имел большой послужной список, сомнений в лояльности, а уж тем более профессиональной пригодности не имел. Летчик Столяр, в звании майора, ждал перевода в часть передового реагирования, а штурман Громов, известный небольшим балагурством на гражданке, планировал в скором времени уйти со службы, поэтому старательно берёг репутацию ради военной пенсии.

Командование ММС надеялось, что взятие под контроль северных частей ЧЗО установит должный уровень безопасности для всего региона. Проблемы накапливались, нагрузка на военнослужащих, охраняющих периметр Зоны, возрастала. Чрезмерная активность иностранных наемников уже привела к серьезным потерям среди миротворцев. Из Брюсселя звонили каждый день, особенно генерал Пирс, который категорически не понимал, по какой причине так много убитых и раненых.

Люди хотели перемен. Для этого они прибегли в очередной раз к своим любимому кредо: “Надзирай и властвуй”. Ученые, находясь в руках военных, боролись с симптомами, а не с болезнью.

– Тебе страшно? – динамик хорошо передал волнующийся голос летчика.

– Ну немного, – ответил штурман. – Я в первый раз буду пролетать над Зоной. А ты?

– М-да. Пару раз летал на “крокодиле”, учился визуальному обнаружению аномалий. Знаешь, Вова, над Афганом не было так страшно, как здесь. Летишь себе, бах, душманы обстреляли. Ты знаешь, что твоя смерть внизу, где-то в камнях прячется. А тут? Я эту Зону вообще не понимаю…

Самолёт вышел на заданную траекторию.

– Бери высоту 300.

– Есть.

– У меня, кстати, один знакомый служит в Чернобыле. Такие истории рассказывает – кровь от мозгов отливает.

– Прям как сейчас в полёте, что ли?

– Ну типа того…

– А про что рассказывает-то?

Летчик шумно выдохнул. Сквозь фонарь самолета он смотрел на землю, где не было ни пашен, ни ровных квадратных полей с колосящейся пшеницей, ни активности в виде машин и тракторов. Чем ближе к Зоне, тем меньше мирной жизни, тем больше “блокпостов спецреагирования” и “спецрежимных объектов”.

– Да много чего, – летчик одновременно проверял показания на приборах. – Про чудовищ, которые кровь сосут, про бандитское зверье, про иностранных наемников, про аномалии и артефакты.

– Так что, надеемся на Бога? Обойдет стороной, думаешь? – штурман нервничал всё сильнее. – Полёт вроде рядовой, ну почти…

– Вова, надеемся на нашу птичку. Ничего не случится, если сделаем ровно. Включай генератор помех.

– Есть.

Самолет шел на низкой высоте, когда штурман включил экспериментальную систему подавления аномальных полей. Внутри округлого контейнера, напоминающего подвесной топливный бак, находился излучатель. Теперь, согласно теории ученых, аномалии не будут замечать локальную сферу до 50 метров. На это устройство возлагали большие надежды. При соблюдении нагрузок на организм, впервые открывалась возможность проникновения в Зону без опасения поцеловаться лбом с аномалией.

Летчик снизился до 200. Заход в Зону шел через территорию Беларуси. Строго в определенное расписание войска ПВО Беларуси получили приказ прекратить наблюдение и охрану участка госграницы. Стихли радары, антенны онемели, дивизион С-300 уснул в ожидании. Самолет летел в идеальных условиях, чтобы не исказилась работа экспериментального излучателя.

– Снижаемся до 100. Приготовиться провести фотосъемку.

– Есть. Через 3 минуты пересечем границу Зоны.

Этот гриф, стальная птица… грязная машина нечестивцев. Они что-то хотели сделать с нами. Твой голос предупредил нас. Спасибо, что обратился к нашим душам – мы успели подготовиться к нашествию нечестивых.

Я передал решение своим братьям, обозначив на карте места усиления трансляции воли Монолита. Братья построили алтари, но вернулись на базу не все; у выживших тяжелые радиационные ожоги и рваные раны, полученные в схватке с детьми Зоны. На всё воля Монолита! Жертвы искупятся, уверен.

Когда гриф зашел в наш Эдем, воля Монолита транслировалась с невиданной ранее мощью. У рабов не было ни единого шанса.

Мы подчиним весь нечестивый мир нашей вере! Никто не будет свободным от могущества Монолита!

Летчики на боевом задании всегда сталкиваются с повышенными перегрузками. Их специально тренируют быть готовым к этому. В обычной боевой ситуации главный враг самолета – человек. Он сидит в зенитке, наблюдает за тобой при помощи радара, управляет истребителем в воздухе, запускает молниеносную ракету ввысь, навстречу тебе. Но он – человек, и его военная хитрость рано или поздно будет раскрыта противником.

Чего не сказать про Зону, бесконечно коварную и бесчеловечную. В её поведении зримо пренебрежение естественными законами, на которых строится вся цивилизация. Физические закономерности искажаются или вовсе игнорируются. Предметы, обладающие чудесными свойствами, дарующие невероятные силы. Существа, способные на такие действия, о которых никто никогда не знал за всю историю биологической эволюции Земли.

На все человеческие ухищрения Зона отвечает одним и тем же вердиктом – смертью.

Смерть, смерть, смерть. И человек, пытающийся укрыться за очередной диковинкой – завесой подавляющего излучения, чтобы его летающая машина стала слепым пятном для аномалий, чтобы электра не ударила мощным разрядом и не сожгла оборудование, чтобы карусель не втянула в турбулентный поток сверхвысокой мощности, лишь лелеет надежду, что “всё учтено”. И дополнительные нагрузки на организм, вызванные излучением, неизбежно провоцируют ослабление в чем-то другом.

Является ли Зона оскорблением мира?

Су-24 пролетел над драконовыми зубами и пулеметными вышками. Дальше – черный лес.

– Мы в Зоне, командир, – штурман принялся за фотосъемку.

– Ноль один, это Прилив. Уточните район нахождения, – из командного пункта передали информацию, что в Зоне стабильная ясная погода.

– Ноль один – Приливу. Вошли в Медин лес, движемся к Новошепеличам.

– Принято. Доложите обстановку.

– Нулевая активность. Аномальные поля на машину не воздействуют.

– Принято. Продолжайте.

Лётчик Столяр радостно заговорил: “Ну, вот видишь! Хорошее начало” Но штурман не радовался – он сильно наклонил голову и что-то пробовал сделать со шлемом. В глазах у него ощутимо рябило. Столяр поначалу смолчал, но потом, когда стало ясно, что у товарища проблема, он спросил:

– Лёва, а что там с тобой? – летчик стукнул пальцем по фонарю, чтобы привлечь внимание. – Лёва, ответь мне.

– Серега, в глаза сильно давит.

– У меня тоже, – Столяру и правда казалось, что самочувствие поменялось. – Может быть, это их блядский аппарат на нас воздействует?

– Не знаю, – вяло ответил штурман. Ему стало душно.

– Давай-ка разворачиваться, – летчик вызвал командный пункт. – Я Ноль один. Штурману плохо, прошу вернуться на аэродром.

– Ноль один, что случилось?

– Прилив, повторяю, штурману плохо. Зрительное восприятие нарушено, – в этот момент у летчика пожелтело в глазах. – Прилив, наблюдаю зрительное искажение.

– Понял, Ноль один, можете продолжить задание?

“Вы, бараны безмозглые, экипаж хотите угробить”, – разгорячился летчик.

– Серега, мы под Новошепеловичами. Припять уже видна.

– Лёва, что по радиации? Нас переоблучило?

– Да нет, всё по нулям, – штурман зашмыгал носом. – Серег, у меня нос закапал. Ах черт.

– Разворачиваемся, – приказал лётчик.

Су-24 ещё не успел совершить поворот, как замигала индикация ракетной тревоги.

Зона не любит человека. Своеобразная экологическая вендетта за все преступления перед природой. Цивилизация, узаконившая получение блага через эксплуатацию всего живого и неживого, впервые сотряслась от удара, к которому оказалась не готова. Магический час курантов Иерихона остановился.

Командование ММС справедливо считало, что Зона угрожает будущему человечества. Будут съедены Украина и Беларусь, а после аномальный спрут охватит всю Европу – от Атлантики до Урала. Дальше аномалии будут находить в водах океана, а потом чудовища выберутся на песчаный берег Америки. И вот тогда…

Поэтому ММС так пристально следило за происходящем в Зоне. Группировка орбитальных спутников непрерывно отправляла динамические данные; военные разведчики проникали внутрь и сливались со сталкерами; экспедиции собирали материалы и артефакты; писались сотни диссертаций и регистрировались десятки патентов.