Читать онлайн Дерби на Красной планете бесплатно

Глава 1

Камни, камни, камни. Чертовски много камней в этой долине, известной как Марафонская. Или, как кто-то мог бы сказать, в запущенной дыре, в которую даже дьявол не плюнул бы, не сцедив зубы. Коричневая пустынная равнина, пропитанная ультра-лучами, окружена каменными хребтами, черными на вершинах, как угли после пожара. Неровные и хрупкие на вид, острые и зазубренные края этих хребтов устремлены в небо, как великие пушки промышленных цивилизаций, готовясь выплеснуть свою ярость.

Эти обугленные орудия возвышаются на остальных каменистых породах, слоистых и разноцветных, мощно стоящих на пыльной красной земле. Со стороны они напоминают слоистый пирог или вырез сала, волнующийся белыми и красноватыми лентами в застывшем танце. Все эти камни изрезаны ветром и временем.

Камни, камни, камни. Каждый из них – как рок-звезда, когда-то взорвавшая сцену, а теперь ушедшая на дно. Безымянные глыбы спят здесь под одеялами пыли, больше не участвуя в рок-опере вселенной, где бушевало давление глубинных океанов, плавящий жар звездных корон и токсичные испар ения кометных хвостов.

Но даже в этой тени былых потрясений камни скрывают невероятную мощь – клокочущие волны силы, спрятанные в красном песке на их вырезанных ветром скулах. Когда ветер дует, камни кричат этими скулами, и так появляется голос у всей пустыни, похожий на рев двигателя.

Марафонская долина уже не помнит о своих завоевателях и построенных ими сооружениях, доходящих иногда до верхов синтезированной атмосферы. На плечах Красной планеты они все равно кажутся только рогами жуков. Пустыня ждет. Она очень стара, эта пустыня. Она сама память. Но она слишком стара, чтобы помнить всех, кто когда-либо пытался укротить её. И в этой вечности скрыта её мощь.

Но вот, посреди пустыни, по потрескавшейся земле, разметая гравий и мелкие камни, проносится что-то, словно шар для боулинга, пущенный рукой игрока. Его сверкающие хромированные бока блестят под палящим солнцем, а мотор ревет, как гитарный рифф на концерте, разрывая голос пустыни. Это кабриолет, который мчится вперед, оставляя за собой облако красной пыли. Ветер свистит над открытым верхом, задевая верхушки защитных шлемов водителя и пассажира. Их обтекаемые шлемы из композита с отражающими визорами скрывают лица, отражая лишь пустынный пейзаж.

Пилот крепко держит руль в своих больших руках, не показывая ни капли напряжения. Пассажир на переднем сидении, глядя на бескрайние просторы, сейчас ощущает себя частью чего-то великого и непокорного. Вдруг, из него вырывается:

– Чувак, да эта пустыня как бешеная гончая, просит ещё скорости! – голос полон энергии и восхищения, будто бы пробиваясь сквозь визор – Понял? Скорости, чувак!

Водитель, не расслышав слов, но увидев взрывообразную жестикуляцию пассажира, включает свой передатчик на костюме:

– Впервые на такой тачке, Гарри? – его голос звучит со смешанным чувством спокойствия и пренебрежения, характерным для человека, считающего, что он всегда говорит всё, что думает.

– Расслабься, Виктор! – уверенно отвечает в свою рацию Гарри. – Я не новичок на дороге, но именно эта пустыня либо убьет меня, либо переродит в бешеную ондатру, объятую похотью к свободе! – наполненный дерзостью, Гарри аж хлопает перчаткой из композита по дверце кабриолета.

– Эй, полегче! – Виктор недовольно качает головой, стараясь заметить, оставил ли след удар перчаткой. – Никто в этой тачке не занимается похотью, понял меня?

Он переключает передачу своей массивной рукой, и двигатель нежно урчит, будто отвечая ему лаской. Виктор глубоко вздыхает, а затем продолжает с отцовским тоном:

– Эта пустыня, Гарри, может убить тебя быстрее, чем успеет созреть вдохновение для твоих читателей. Лучше тебе держать глаза открытыми и поберечь силенки для чего-то более важного.

Гарри мельком оглядывается вокруг. Пустошь простирается на многие мили, пугая и маня одновременно. В таком месте всё кажется малым и незначительным. Даже кабриолет, сверкающий хромированными деталями, может оказаться здесь просто миражем, готовым исчезнуть в любой момент.

– Да не переживай, шеф, – произносит Гарри, впрочем, уже слегка остудивший свой пыл. – Я просто собираюсь сделать так, чтобы эта пустыня оставила на мне свой след, прежде чем мы пронесемся по ней как пушечное ядро. – он откидывается на спинку сиденья, смотрит в бездонное темное небо, а затем продолжает – Наконец можно поорать в глотку, не опасаясь, что тебя придушат.

Виктор многозначительно хмыкает и, покосившись на Гарри, произносит:

– Пушечным ядром, говоришь? Ну-ну… Только учти, в этой пустыне бывает так припекает, что даже пушечные ядра плавятся.

Затем он включает регулятор климат-контроля на панели своего костюма, демонстративно выставляя его мощность на несколько шкал ниже.

Гарри, сохраняя безмятежность, спокойно отвечает:

– Я из того сорта, дружище, который сначала пишет огненный репортаж, а потом уже думает, как не расплавиться. Кстати, какой SPF-фактор в этой долине?

Виктор, не отрывая глаз от дороги, где камни и редкие холмики мелькают как в кадрах ускоренной съемки, усмехается:

– SPF? Тут, малыш, местный стандарт – УЛ. Ультра-лучи, понимаешь? Спутник нашего Карса, это такой природный рентген, только на максималках. А атмосфера в долине дырявая, как решето. Хочешь узнать, что будет? Выйди за пределы защитного поля и открой визор – и все узнаешь. Только потом жаловаться не надо.

Гарри слегка беспокоится и украдкой смотрит на счетчик Гейгера на приборной панели костюма – тот пока молчит. Виктор продолжает с сарказмом, будто проверяя пассажира на прочность:

– Сегодня, кажется, обойдется даже без настоящих приключений.

– А что у тебя с этой милашкой считается за настоящие приключения? – спрашивает с нарочитым равнодушием Гарри.

– Главное сейчас все путем, ты не волнуйся, – пилот говорит с легкой улыбкой, скрытой за отражающим визором, но его голос все же выдает тонкие издевательские нотки. – Вот в армии, дружище, нас учили, что паника – первый враг солдата. А тут, в пустыне, она вообще может стать последним.

– Брехня, я не паникую. Что там эти ультра-лучи умеют делать? Испепелят меня заживо? Да я уже десяток раз перегорал на работе. – раздраженно возражает Гарри, с каждой фразой повышая голос.

– Ну и не паникуй, черт тебя возьми – с легкой грустью сдает обороты Виктор. – Ультра-лучи, Гарри, всё сжигают под корень. Я служил в логистике и прекрасно знаю, что кристаллы, создающие эти лучи, прежде чем упадут бомбами на поверхность Пигмея, могут запросто искалечить зазевавшегося юнца у погрузчика – его голос звучит теперь смесью солдатского рапорта и горечи – А при детонации у них излучение такое, что даже от композитки остается булькающая лужа, чего уж говорить об этих бедных засранцах в джунглях.

Создается недолгая пауза. Кабриолет идет по сухой и выжженной почве мимо безжизненных и безымянных холмов и бугров. Гарри, не заметив собственного напряжения, не выдерживает и произносит:

– Да, конечно, эти бедные засранцы, – его голос наполняется горячим сарказмом. – Настолько бедные, что успели отыметь вас до прибытия подкреплений! – Его голос звучит жестче, чем он сам ожидал, но теперь ему уже сложно остановиться. – Неужели ты правда считаешь, что эта война – что-то большее, чем способ для вас показать свои игрушки и заткнуть пару дыр в бюджете?

Виктор давит на тормоза так резко, что Гарри чуть не вылетает из сиденья, схватившись за приборную панель. Кабриолет замирает посреди бездонной пустоши. Виктор оборачивается к Гарри и через визор будто выплескивает смесь ярости и разочарования.

– Слушай сюда, умник! – орет он, голос полон искренней злости. – Может, ты сам там был? Видел, как «эти бедные засранцы» на твоих глазах выжигают мозги твоим друзьям?

– Да пошёл ты! – Гарри от неожиданной атаки срывается, на этот раз тоже повышая голос. Он размахивает руками так, будто собирается отбиваться от невидимых москитов. – Может, если бы ты и твои ребята перестали лезть в чужие дела, не пришлось бы потом собирать их мозги по кускам!

Виктор с ужасным звуком бьет ладонью по приборной панели.

– Да что ты вообще знаешь об этом?! – рычит он. – Ты в своей комфортной редакции максимум что делал – писал умные статейки о «глобальной политике» и попивал кофе!

– Вот как! – вскрикивает Гарри. – Ну знаешь что, старина? По крайней мере, я не сижу в этой дыре, и не ляпаю из себя гребанные советы по выживанию, будто это моя священная миссия!

Виктор поднимает обе руки, как будто сдаётся, и произносит громко:

– Всё, выметайся из машины!

– О, с радостью! – с вызовом отвечает Гарри, распахивая дверцу. Он готовится сделать шаг наружу, но вдруг останавливается, оборачиваясь:

– Но знаешь что, Виктор? Если бы не такие как я, никто бы не узнал про всё дерьмо, которое вы там творите!

– Ну, спасибо, масленая ондатра или как там тебя! – Виктор хлопает ладонью по рулю. – По мне, такие как вы торчат обычно посреди пустыни с голым задом!

Гарри не слушает и уже начинает выходить. Вдруг Виктор кидается к дверце и резко дергает Гарри за плечо, останавливая его на полпути:

– Ты чего творишь, идиот?! – орет он, его голос звучит так громко, что кажется, он перекрывает даже горячий ветер пустыни. – Там, за дверью, облучение, Гарри! Ты что, сдохнуть решил?!

Гарри, всё ещё кипя от злости, замирает, осознавая, что успел забыть про защитное поле кабриолета.

– Чёрт… – выдыхает он, потирая визор руками. Ещё несколько секунд он молчит, потом бросает, менее раздражённо: – Ну да, точно, чувак.

– Угу, пожалуйста, – огрызается Виктор, отпуская его руку. – Не за что.

Машина замирает в тишине, слышен только завывающий ветер пустыни. Несколько минут оба молча пытаются отдышаться и совладать с накатившими эмоциями. Наконец Виктор, ещё раз хлопнув ладонью по рулю, уже с куда меньшим напором, говорит:

– Ты иногда думаешь, что говоришь, а?

– А ты? – не остаётся в долгу Гарри, но в его голосе уже меньше агрессии. – Ты серьезно собирался меня высадить здесь?

Виктор вздыхает.

– Ты не видел, что мы видели, Гарри. Легко осуждать, когда всё, что у тебя в руках, это пишущая машинка.

– И всё же, Виктор, если вы, ветераны, не научитесь останавливать эту чертову машину войны, кто ещё это сделает?

Они смотрят друг на друга через салон. Виктор хмыкает и выдавливает:

– Ты, значит?

– Может быть, – громко хохочет Гарри. – Или кто-то вроде меня.

На мгновение воздух в машине кажется почти осязаемым, наполненным остатками их недавнего гнева. Потом Виктор усмехается.

– Ну, по крайней мере, ты не трус, – бросает он.

– А ты не бесчувственный ублюдок, – отвечает Гарри с ухмылкой.

Оба смотрят друг на друга, и напряжение постепенно сходит на нет. Виктор включает двигатель, и кабриолет снова трогается с места, оставляя за собой выжженную землю пустыни.

– И всё же, Гарри, – говорит Виктор, уже спокойнее, но всё ещё с ноткой сарказма. – Если мы еще в будущем повздорим, думать о последствиях будет на тебе. Я хотя бы успею запомнить, что ты говоришь.

– Договорились, – отвечает Гарри, слегка улыбаясь. – Ты извини, что сказал про товарищей. Думаю, что Пигмею стоило всыпать не только вам. Наш Телец струсил так, что запах до сих пор в воздухе держится.

– Не только Телец, – добавляет Виктор, в его голосе мелькает презрение, но не к Гарри. – Карс и его марионетки вообще войны не хотели. Ни бизнес, ни армия. И все же… все служивые стояли с мордами кирпичом, как на проверке. Для них приказы есть приказы, даже если их раздает тот, кто всю жизнь только папочки перекладывает.

Оба замолчали на мгновение.

– Ты уж не сердись, но это какое-то дерьмо, – бормочет Гарри, глядя на проносящиеся мимо камни.

– Да… полное дерьмо – соглашается Виктор, его голос теперь совершенно серьезен. – Мой тебе совет – не воюй. И не пытайся делать на войне деньги.

Разговор затихает, и теперь они едут в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Только шум двигателя и скрип подвески нарушают голос пустыни.

Приспособленный к внедорожной езде кабриолет несется по Марафонской долине, оставляя за собой вихрь пыли. Его низкий корпус и агрессивный профиль словно бросают вызов пустыне, а колеса с массивным протектором с легкостью проглатывают неровности тропы. Если приглядеться, впереди можно увидеть следы шин других автомобилей, проезжавших здесь когда-то раньше. Солнце, в темно-синем зените, палит нещадно, отражаясь от хромированных боков машины и создавая иллюзию миража. Пейзаж вокруг суров и безжизнен, но в этом есть свое особое очарование – бескрайние просторы, изрезанные каменными хребтами и покрытые слоем красной пыли, кажутся вечными и непоколебимыми. Виктор крепко держит руль, стараясь удержать машину на тропе. На короткий миг он оборачивается к Гарри и примирительно произносит.

– Послушай, старик. Так тебе пустыня нравится, да?

– Конечно. Как я говорил, она как ошалелое динго – смеется Гарри – А тебе?

– По мне так похожа на адское пекло – усмехается Виктор.

– Послушай, адское пекло из этого местечка действительно неплохое. Но зачем тогда ты снова и снова сюда лезешь? – Гарри попытался скрыть свое любопытство за усмешкой.

– Потому что, Гарри, – в снова насмешливом тоне Виктора появляется нотка усталости, – иногда лучше ехать по знакомому пеклу, чем искать новое. Плюс, патрулей тут поменьше. Нам они сейчас ни к чему.

– Ну, патрулей тут наверняка сильно меньше, – подтверждает Гарри, стараясь больше не развивать сложные темы. Вместо этого он указывает на один из проносящихся камней и шутливым тоном произносит – Смотри, а этот камень похож на лицо моего редактора после третьего стакана.

Глава 2

Гарри Макнамара, 27-летний журналист с планеты Телец, направляется сейчас на отборочный тур гонок-дерби на планете Карс. Это один из его шансов заявить о себе перед читателями, а также потребовать прибавку у непросыхающего после развода редактора. Турнир карсианских гонок – это адреналиновый взрыв, доходящий до всех уголков Солярной системы в виде споров и денежных ставок за кофейными столиками. Медиаканалы выбивают себе право транслировать гонки, вне зависимости от политической конъюнктуры и повестки дня. Ребята в клетчатых пиджаках и с микрофонами в руках готовы на всё, чтобы разыграть подходящую интригу ради рейтингов. Однако для журналистов из недружественных регионов доступ к их закулисьям закрыт, и Телец, увы, в их числе. Порыться в грязном белье гонок-дерби хотя бы на их отборочном туре, сопоставить лоску, шоку и блеску – реальную жизнь, коммерцию и спорт – это завидная возможность для начинающего журналиста, которую не стоит упускать. Но это может быть и полный провал, тут уж как повелит Фортуна. Гарри предпочел не думать об этом слишком много.

– Так… мы на этой красотке будем устраивать заезд? – рассеивая молчание, Гарри одобрительно ещё раз хлопает по дверце кабриолета композитной перчаткой. Кажется, его отражающий визор даже блестит от предвкушения, как у койота, увидевшего кролика.

– Нет, – отрезает Виктор, – эта для моей скромной души. Если ты с Майком посмеешь прикоснуться к ней без моего ведома, то лучше сейчас же прыгай за борт. – Преувеличенно серьезный голос Виктора раздается в динамиках Гарри.

– Да не горячись ты, старина. Я всего лишь скромный свидетель на вашем празднике жизни. Все ваши малышки останутся при вас, – Гарри наигранно поднимает руки в жесте сдачи, как будто его поймали с поличным на грабеже банка.

– Ну-ну, заметь, о красотках и малышках говоришь только ты, старина – усмехается Виктор.

Гарри не из тех, кто сдаётся. Он знает, что достижение цели требует нестандартного подхода. И вот, казалось бы, случайность, но благодаря поддержке друзей, которые нашли себе других друзей на Карсе, Гарри удалось наладить контакт с Майком – капитаном и одновременно пилотом местной команды. После недолгих переговоров Майк согласился включить Гарри в команду под номинальной позицией штурмана. Несмотря на то, что он этих людей не знает, но благодаря атмосфере Нео-Винтажа Теперь он не просто наблюдатель, он чувствует себя— частью этого безумного мира.

– Майк сказал, – Виктор впервые в ходе разговора говорит неуверенно, – что ты привез с собой турбокомпрессор.

– Да, всё в сумке. А что, твой старый тебя уже не заводит? – с иронией отвечает Гарри.

– Я тоже хотел бы похожий комплект, но заказать его не выходит. – не поддаваясь провокации, Виктор слегка начинает хитрить. – Если получится, то в следующий раз поможешь мне с этим вопросом? В долгу не останусь.

Гарри медленно кивает. Он уже один раз провез контрабанду для Майка, почему бы не сделать это снова? Если появится нужда вернуться на Карс, конечно.

Карс хоть и является несомненным пророком Нео-Винтажа, но Телец, этот космический хулиган, умудряется вырывать себе преимущество в производстве машин. В конце концов, движение Нео-Винтаж вышло уже далеко за пределы одной лишь Красной планеты. Бензиновые автомобили, обещающие свободу, психоделические мелодии, вызывающие в мозгах вихри эмоций, политические и социальные идеалы, которые танцуют с мистическими видениями и наркотическими трипами – всё это захватывает сердца бесстыдной молодежи всей Солярной системы, ищущей убежище от хватки этого мира.

Гарри задумался о том, что значит Нео-Винтаж для современников и действительно ли он помогает меньше думать о долгах за аренду квартиры. Его размышления прерывает вид каньона, чьи скалы обрываются в непроницаемую черную пропасть. Проезжая мимо, он не может не удержаться от вопроса:

– Приятель, а на этом дерби тачки часто сталкиваются, как лоси во время гона?

Виктор, не отрывая взгляда от дороги, отрывочно отвечает:

– Ещё бы. В этом же вся суть, – потом добавляет: – Главное, чтобы безопасность была. А она есть. Сейчас у нас готовится кое-что новенькое, тебе это может понравиться.

– Да неужели? Расскажешь? – Гарри инстинктивно наклоняется вперед, ожидая подробностей.

– Двумя словами не объяснишь, так что лучше тебе самому увидеть. – Виктор сосредотачивается на дороге вместо того, чтобы развивать диалог, он уверенно ведет машину по извилистой тропе.

– Ладно, шеф – с трудом соглашается Гарри, откинувшись на спинку сиденья. – Но если ты создаешь ложную интригу, то тебя будет ждать самое журналистское наказание в аду.

– Это как? – Виктор бросает короткий взгляд на Гарри, заинтересованный его словами.

– Тебя сначала вызовут на личную аудиенцию к самому Сатане, он сделает паузу, внимательно посмотрит тебе в глаза и скажет: «Ты меня реально заинтриговал». А потом отправит вариться в обычный котел. – Гарри ухмыляется, явно наслаждаясь своим воображением.

Машина мчится по извилистой тропе, обрамленной высокими скалами каньона. Внезапно на одной из скал появляется надпись, выгравированная лазерным резаком: «Долой фараонов!». Слова ярко выделяются на фоне темного камня, словно крича о протесте. Гарри с интересом примечает это культурное отличие между Тельцом и Карсом. На Тельце написали бы «Долой свиней!». Возможно, как написано в учебниках по истории, все дело в климате. Пустыни требуют других слов.

Глава 3

Кабриолет продолжает свой путь по заброшенной пустоши, но пейзаж начинает медленно изменяться. Пыльная красная почва, усеянная камнями, постепенно уступает место земле с оттенками коричневого и оранжевого грунта. Холмы, покрытые разноцветными слоями земли, от глубокого красного до светло-желтого, создают впечатление, будто кто-то разлил краски по ландшафту. Вдали виднеются холмы, плавно переходящие в горы, которые, кажется, растворяются в мареве жары под ясным голубым небом.

Кабриолет, скользя по грунту, более уверенно движется по ровной местности. Здесь терраформирование выглядит успешнее: растения, адаптированные к суровому климату, порой встречаются по краям тропы. Над головой небо кажется более голубым, а магнитные завихрения исчезли, унося с собой надрывный вой постоянного ветра.

– Кажется, мы приближаемся к месту, где технологии наконец-то работают на нас, – замечает Гарри, наблюдая, как песчаные холмы пролетают мимо.

Виктор кивает, не отрывая взгляд от дороги.

– Можем снимать шлемы, – его голос звучит удовлетворенно. Когда Виктор отстегивает крепления и снимает защитный шлем, первое, что бросается в глаза – его короткий ежик седеющих волос и складки второго подбородка под шеей. В ухе поблескивает серьга-гайка – маленький вызов обыденной строгости.

Они проезжают редкие кактусы и небольшие кустарники, создающие видимость привычного карсианского ландшафта. Несмотря на очевидное вмешательство технологий, здесь чувствуется дыхание прошлого – вечного стремления человечества укротить природу. Кабриолет все ещё несется, как дикое животное, возбужденное собственным шумом копыт и брыкаясь от безжалостного солнца. Но сквозь пелену знойного воздуха вдали начала вырисовываться тонкая, переливающаяся на свету линия, окаймляющая горизонт. Виктор, заметив это, уверенно указывает свободной рукой вперед:

– Видишь эту полосу? Это наш билет в цивилизацию.

– Цивилизация, говоришь? – Гарри вытирает пот со лба, не отрывая взгляда от горизонта. – Надеюсь, там найдется холодное пиво. Я думаю, такими темпами я скоро полюблю и воду.

Гарри, смыв стресс от недавнего путешествия по пустоши, почувствовал ещё одну волну адреналина. Они достигли грави-шоссе и Виктор мягко вырулил авто на ровную поверхность дороги, выполненную из светло-серого композита. Первый разгон оказался быстрее пули по достойно ухоженной трассе, которая обладает встроенными датчиками и магнитными динамиками, чтобы обслуживать аэрокары. Кабриолет заскользил по дороге, словно птица в полете, словно он сам аэрокар. Движение стало более плавным, а двигатель автомобиля заурчал, как довольный зверь. Композит блестит под лучами солнца, мерцая, будто зеркало, извиваясь змеей по пустыне, обещая спасение и проклятие тому, кто решился ступить на его путь.

Езда по этой трассе не может не убаюкивать после тряски в пустоши, но как только Гарри с Виктором начали погружаться в гипнотический ритм дороги, сквозь рев двигателя прорезался новый звук – отголосок электрического воя, который может означать только одно. Виктор и Гарри увидели позади, сквозь жаркое марево неба, нагоняющий их полицейский аэрокар, патрулирующий участок дороги. Мигалки на его корпусе ярко сверкнули, подавая сигнал остановиться.

Гарри хмурится, быстро обернувшись через плечо, он пытается оценить угрозу. Он проводит рукой по вспотевшему лбу и смотрит на Виктора, который спокойно сжимает руль.

– Вот они, чертовы ангелы порядка, – пробормотал Гарри, доставая из внутреннего кармана измятую пачку сигарет. – Как думаешь, они поняли, что у нас в багажнике бутылка абсента и коробка с инопланетной порнографией?

– Это законно, – спокойно отвечает Виктор, но его тон выдает каплю раздражения. – Ну, абсент под вопросом. Но книги, Гарри, книги! Я думал, что у вас на Тельце все дамы такие.

Гарри нервно засмеялся удачной шутке и забыл чиркнуть зажигалкой. Он глядит, как полицейский аэрокар приближается.

– Знаешь, Виктор, если меня возьмут за жабры как нелегала, то статья выйдет не менее любопытной. Просто подумай, как прикрыть себя, если уж не можешь прикрыть свою челюсть.

Виктор фыркает, слегка качнув головой.

– Расслабься, сынок. Это просто проверка документов. Если будешь молчать, то, возможно, они даже не заметят, что ты выглядишь, как человек, который вчера обокрал винный погреб.

Гарри широко улыбнулся, выбросив сигарету из окна.

Глава 4

Виктор останавливается у обочины, понимая, что от этой погони уйти не удастся. Изящный в своем грубом облике полицейский аэрокар плавно и совершенно не спеша начинает огибать кабриолет. Его грязные панели забиты песком предыдущих песчаных бурь. Красные и синие огни мигают над капотом немым калейдоскопом, навевая дурные предчувствия. Аэрокар зависает перед кабриолетом, а затем тяжело опускается на трассу, прямо под ярко выкрашенным магнитным динамиком. При посадке он поднимает облако пыли, которое оседает на дороге и в салоне кабриолета. Композитное покрытие трассы начинает вибрировать, сбрасывая песок обратно на обочину.

Дверь приоткрывается и из кабины выбирается офицер, шериф этих забытых богом краев. Его форма, точно, много повидала: пятна кофе вперемешку с дорожной грязью. Он медленно и уверенно ступает по раскаленной дороге. Высокий, жилистый, с лицом, будто высеченным из камня. На носу потемневшие от солнца авиаторы, на плечах – потертая кожаная куртка.

Остановившись у кабриолета, он не торопясь снимает очки и протирает их о рукав, затем смотрит прямо в глаза Виктора:

– Ну что, повеселились, мальчики? – его голос сквозь зубы, содержит такую же злобную веселость, как у гиены. – Думаете, раз пустыня, то можно творить что угодно?

Виктор облокачивается на руль, всем видом показывая, что ситуация его совершенно не трогает. Его пальцы стучат по обшивке – ритм убаюкивающе-расслабленный.

– Да мы просто любуемся местными красотами, – проговаривает он, с безвинностью и ленью бульдога. – Этот самый… песочек, озоновый слой, абсолютная тишина.

Офицер хмыкает, как от дешевой шутки. Он склоняется ближе, чтобы осмотреть Виктора и Гарри с вялой угрозой в глазах.

– Красотами, значит, – усмешка сползает с его лица. – Вы хоть представляете, сколько стоит это покрытие трассы под колесами вашего «бензо»? Тут, знаете ли, не совсем ваша улица. – его тон становится ледяным. Он глядит на Гарри, как будто ожидая от него ответа, но на самом деле просто ищет на нем следы замешательства, пока не продолжает, с раздражением:

–Если бы здесь проезжал гражданский аэрокар, – офицер делает акцент на каждом слове, словно выкатывает их катком, – могли бы быть большие проблемы.

Виктор, не торопясь, опирается локтем о дверь и чуть пожимает плечами. В его манере есть эта расслабленная, но настороженная уверенность: он словно готов разрядить обстановку, но не хочет при этом казаться слабаком.

– Конечно, офицер, – произносит он, ровно и без суеты. – Мы бы не создавали проблемы в другие дни. Но, учитывая, что это отборочный раунд, я просто показал нашему новому штурману Марафонскую долину. – Последние слова Виктор произносит с лёгкой интонацией учителя, объясняющего очевидное.

Офицер чуть приподнимает бровь, будто удивляется наглости или смелости Виктора. Его усмешка возвращается – сухая и колкая.

– Этой озоновой дыре с бензо и пацифистами? – сарказм в его голосе почти осязаем. Он задумчиво бросает взгляд на кабриолет, как будто стараясь прикинуть, стоит ли потрошить его на наличие наркотиков и подцензурной литературы, но затем отводит глаза. – Вам действительно повезло, что это отборочный раунд. В следующий раз может не повезти.

Он протягивает руку – резко, с чётким жестом.

– Давай документы.

Виктор медленно закатывает глаза, но тут же отводит взгляд, чтобы не перегнуть палку. Его рука уверенно тянется к карману, доставая папку.

– А как же, – он произносит с тоном, который звучит почти учтиво, но с таким количеством скрытой иронии, что её можно было бы разливать по бутылкам. – Мы бы не хотели давать поводов для беспокойства.

Он передаёт документы, чуть поднимая свой мясистый подбородок, как будто это тоже часть сделки. Офицер принимает их с равнодушием, но взгляд его всё ещё неотрывно сверлит Виктора, словно тот что-то забыл сказать. Затем он словно бросает надежду что-то услышать и незаинтересованно изучает документы. Не отводя взгляда от исписанных бумажек, он говорит будто бы ни к кому не обращаясь.

– Откуда штурман?

Гарри подавил желание выпрямиться в кресле, как школьник, внезапно вызванный к доске. Его голос звучит наигранно спокойно:

– Из блока Три-Один, южный Карс, сэр.

Офицер замер, поднял бровь, и взгляд его стал цепким, как у хищника, подкарауливающего добычу.

– Из южного Карса? – усмешка едва тронула его губы, но глаза остались холодными. – Акцент у тебя странный. Это не там обожают обсуждать политику под эти… как там? Синтетические мантры?

Гарри, стараясь держать лицо, слегка кивает:

– Блок смешанный, сэр. Бывает всякое.

Офицер долго разглядывает Гарри, как будто выискивая в его лице что-то неуловимое. В салоне кабриолета повисло напряжение, воздух будто стал плотнее. Виктор слегка откашлялся, привлекая внимание.

– У них там пилотажная школа неплохая. Дети улиц, делать больше нихрена не умеют – сказал он с лёгкой иронией, будто предлагая сменить тему. – Парень, может, не с местный, зато держится на трассе уверенно. По крайней мере, колеса нам целыми оставит.

Офицер перевел взгляд на Виктора, прищурился, как будто собирался задать ещё один вопрос, но вместо этого чуть покачал головой. Его взгляд смягчился, но лишь на долю градуса.

– Надеюсь. Слишком много стало тех, кто только и умеет, что пыль поднимать.

Он бросает документы обратно Виктору, склоняется ближе и добавляет тихим, почти доверительным тоном:

– У нас тут своих хватает. Не нужно добавлять проблем.

Затем, словно отбросив невидимую пыль с плеча, выпрямляется и направляется к своему аэрокару, ни разу не оглянувшись. Каблуки его ботинок глухо стучат по трассе, смешиваясь с тихим гулом двигателя кабриолета. Виктор следит за ним в зеркало, и, когда офицер уже почти садится в кабину аэрокара, бросает:

–Эй, Чак?

Офицер замер, его рука невольно скользнула к кобуре, но он всё сдержанно оборачивается.

– Что?

– Что там судмед сказал по тем, кого со вчерашнего ДТП на грави-шоссе привезли? – в голосе Виктора прозвучала лениво-безразличная нотка, но глаза выдали что-то большее, будто он наконец отыграться.

Офицер прищурился, словно пытаясь понять, к чему клонит Виктор.

– Ты о чем?

– Хорошая консерва, – с легкой усмешкой бросил Виктор, откидываясь на сиденье.

Офицер застыл на мгновение, его взгляд потяжелел, но затем он вздохнул и едва заметно хмыкнул – то ли от раздражения, то ли от какой-то непонятной горечи:

– Виктор… Если не хочешь служить, то хотя бы завязывай с этими бензо.

С этими словами он повернулся обратно и сел в аэрокар. Его двигатель взревел, мигалки вспыхнули напоследок, и он быстро исчез за горизонтом, оставив после себя только пыльный след.

– Хорошая консерва? – переспросил Гарри, глядя на Виктора с плохо скрытым любопытством.

– Шутка из учебки, – отмахнулся Виктор, переключая передачу.

– Уверенности тебе не занимать, Гарри, но в следующий раз впечатление нужно произвести сразу. И врать чуть умнее, чем «смешанный блок».

Гарри хотел что-то ответить, но передумал, лишь плотнее вжался в кресло. Кабриолет рванул с места, оставляя за собой клубы красной пыли.

Глава 5

Позади осталась пустыня, её выжженное пространство сменилось стройными рядами хвойных деревьев, словно внезапно выросшей стеной. Следы цивилизации становятся все более явными: сначала редкие постройки, как сторожевые башни, затем линии электропередач, разрезающие небо тонкими черными нитями, а вскоре на дороге замелькали и другие автомобили. Но это уже не машины «бензо» и даже не полицейские аэрокары. Взгляд Гарри скользит по веренице бесшумных автономных капсул, с обтекаемым, но совершенно безликим дизайном. Они плавно парят по трассе, словно по невидимым рельсам, создавая ощущение неестественно предсказуемого и поэтому скучного движения. Некоторые из них, тем не менее, слегка украшены: тут и там виднеются яркие наклейки с предыдущих турниров и фестивалей, раскрашенные люки, одна и вовсе щеголяет нелепо приделанными крыльями, делающей её похожей на карикатурно пузатого голубя, готового вот-вот взлететь.

Недовольно сопя, Виктору пришлось все же включить аварийные огни и начать движение по обочине трассы со скоростью улитки, чтобы ни один летательный аппарат не зазевался и не оказался над кабриолетом. Даже секундный разрыв контакта с покрытием шоссе может вывести любой из этих мобилей в неконтролируемое свободное падение. Мысли о том, что какая-то железяка может рухнуть аккурат на кабриолет и, что самое главное, испортить отпуск, заставляет ехать в угрюмой монотонности.

– Прогресс работает на нас, говоришь? – Гарри усмехается, скользя взглядом по унылой веренице капсул.

Виктор пожимает плечами.

– Прогресс давно свалил вперёд по хайвею, а мы всё топчемся в прошлом. – Он прищурился, разглядывая тени капсул, скользящие по капоту. – Людей как тараканов набежало. Придется тащиться в хвосте, иначе придется потом собирать себя по частям.

Гарри понимающе усмехнулся, склонив голову набок:

– Придется, да… Слушай, я тебе расскажу. Был как-то на спутнике одной из газовых планет на сафари, писал материал. Там водились хищники, которые охотятся… ну, как бы сказать… показательно. Это не просто какие-то там одичалые собаки, которые крадутся и по-тихому устраивают засады. Нет! Зверь выходит на открытое пространство, весь в своей красе – яркий, опасный, как крик в лицо. Стоит, чуть покачиваясь, на вершине скалы или среди высоких трав. Мол, «Смотрите на меня! Я опасен, я здесь, я – охотник!». Кажется, вся его стратегия – это привлекать внимание, привязывать взгляды, создавая вокруг себя этот дурацкий цирк.

– Ага, хищник-эксгибиционист… Звучит как крик о помощи, а не как угроза.

– Слушай, ты не понял. Это не крик о помощи – это его козырь. Местная добыча на него почти не реагирует. Смотрят на него мельком и продолжают щипать траву, как будто уже привыкли. Они знают, что он опасен, но думают, что могут просто держать дистанцию. Но время идёт, он потихоньку двигается ближе, сантиметр за сантиметром, словно просто гуляет. И когда кто-то наконец отвлекается, решив, что в этот раз пронесёт… хрясь, и всё кончено.

– Значит, он настолько вписался в картину, что его уже никто всерьёз не воспринимает.Виктор хмыкнул, покосившись на Гарри:

Гарри покачал головой, задумчиво проводя рукой по приборной панели:

– Другие, более агрессивные твари обходят это место стороной. Его яркая шкура как знак: «Тут уже занято». Так что травоядные в каком-то смысле предпочитают мириться с ним, чем рисковать нарваться на кого-то хуже.

– Значит, он и охотник, и охранник по совместительству. Удобно устроился.Виктор цокнул языком и сказал:

– Вот именно. Пока он соблюдает свои правила и берёт немного, все делают вид, что ничего не происходит. Это и есть его сила – он вцепился в систему, адаптировался, а теперь она его поддерживает. Он стал частью этой грязной игры.

Виктор скептически косится на него: – Это ты сейчас к чему?

Гарри, не задумываясь, отвечает: – Не знаю. Сразу про нас и про того копа вспомнилось. Мы тут, как на ладони, на этом кабриолете красуемся, а он щеголяет своим авторитетом. Я приблизительно понимаю, по какому принципу работает полиция, но вот почему в этой системе терпят нас, это для меня загадка, Вик.

–А что с нами не так?

– Ну, мы тут на этом кабриолетике, вылазим из дикой территории, медленно ползём по грави-шоссе, как старые осколки прошлого, привлекая кучу внимания, но при этом реально можем стать причиной того самого 'хрясь' хоть бы прямо сейчас, и на это закрывают глаза. Не юли, Виктор. Ты бы не стал все это делать, не будучи уверенным, что для этого есть возможности.

Виктор молчит, барабаня пальцами по рулю. Словно поймав волну, он продолжил:

– А знаешь, что утки обожают джаз?

– Утки? – переспросил Гарри, слегка удивленный столь неожиданной сменой темы.

– Да, просто утки, – с серьезным видом отвечает Виктор. – Они обожают джаз. Не тот попсовый «джазз», под который штаны в обтяжку носят, а настоящий, душевный джаз. Стоит кому-нибудь начать играть джаз в парке, как они тут же сбегаются. У них включается какой-то коллективный кайф, как у нас на концертах. Они прямо расслабляются и начинают пританцовывать в такт. Только эти пернатые, – Виктор усмехнулся, – привыкли делать все на ходу. Слишком уж заняты поиском мякиша и другими своими утиными делами, чтобы сосредоточиться, подойти к музыканту и заказать что-нибудь эдакое, любимое. Ну, знаешь, что-нибудь вроде «Goodbye Pork Pie Hat» Мингуса.

Гарри не сдержал улыбку от того, что Виктор чуть ли не вздул его в собственной же метафорической игре.

– Да ладно, не смейся, – махнул рукой Виктор. – Я к тому, что мы – это кинетический джаз, брат. Если людям нравится смотреть на гонки, то они позволяют нам немного больше, чем положено остальным. Вот и все. Ничего особенного. Ну и деньги. Да.

По мере их продвижения горизонт постепенно заполнился очертаниями города – высокие здания из стекла и металла, купола радиобашен, блеск солнечных панелей на крышах. Дорога стала ровнее, а поток машин плотнее. Но Гарри уже не обращал на это внимания. Он снова задумался, глядя на мелькающие силуэты сосен и елей, которые казались чужими в этом техногенном мире.

Глава 6

Кабриолет Виктора, сверкая отполированными боками, неспешно катится по подъездной дороге, ведущей к гоночному комплексу. Гарри молча разглядывает открывающийся перед ним вид: величественные стеклянные здания с изысканными абстрактными формами, словно выросшие из земли, как часть ландшафта. Лучи Астры, отражаясь от их граней, переливаются мягкими, почти живыми оттенками, создавая на земле узоры, напоминающие игру света и тени в витражах старинных соборов.

Дорога стала ровнее, а поток машин плотнее. Но Гарри уже не обращает на это внимания. Он снова задумался, глядя на мелькающие силуэты сосен и елей, которые казались чужими в этом техногенном мире.

Комплекс расположен на границе двух миров: бескрайней пустыни с ее суровой красотой и зелёной, обжитой территории, излучающей спокойствие. На пути к центру внимания встречаются здания, в которых гармонично сочетаются стиль арт-деко и современные технологии. Величественные отели, рестораны с элегантной архитектурой и футуристические развлекательные центры будто создают атмосферу, где прошлое и будущее превратились в один огромный фейерверк тщеславия и денег, выстреливающий прямо в глаз.

Миновав центральную площадь, где здания будто соревнуются в утонченности, кабриолет Виктора плавно подъезжает к техническому сектору. Здесь царит совершенно другой ритм жизни. Гул инструментов, приглушенные разговоры механиков и редкие всплески звука пробуемых двигателей создают впечатление хорошо отлаженной машины, где всё движется к одной цели.

Виктор паркует машину уверенно и неторопливо выходит, обводя взглядом окружающее сдержанным одобрением. Гарри следует за ним, чувствуя, как в воздухе витает напряжение предстоящих заездов. Запах масла, нагретого металла и бензина странным образом вплетается в эту обстановку, добавляя ей непередаваемый, но узнаваемый колорит.

Виктор без слов направляется к одному из гаражей, открытая дверь которого пропускает наружу шум и аромат оживленной работы. Гарри, стараясь не отставать, следует за ним. Внутри всё выглядит иначе, чем снаружи: никакого лоска или идеальных линий – только утилитарность, смазка и металл, нагретый трудом.

Посреди этой рабочей суеты, наклонившись над двигателем гоночного автомобиля с ярко-красным корпусом, стоит мужчина. Тот работает сосредоточенно, с точностью, выдающей опыт. Каждое движение – уверенное, без лишней суеты, как будто он собрал этот двигатель собственными руками десятки раз. В этом человеке есть что-то непоказное, но внушающее уважение.

– Это «Перчик», кивая в сторону машины, говорит мужчина, когда замечает Виктора и Гарри. – Наш верный конь.

Майк вытирает руки тряпкой, бросая её на стол с инструментами, и наконец выпрямляется. Он быстро оценивает Гарри взглядом, как будто пытается понять, что тот за человек.

– Ты с нами на этот заезд? – спрашивает он, переходя к делу без лишних церемоний.

– Похоже на то, – отвечает Гарри, немного неуверенно, но с ноткой энтузиазма.

– Хорошо, тогда у меня одно правило, – продолжает Майк. – Если ты в команде, то работаешь с нами. А сейчас – брифинг. У Анклава есть планы на этот заезд, и ты должен быть в теме.

Виктор только коротко кивает, будто всё идёт так, как и должно. Гарри бросает ещё один взгляд на «Перчика» – яркий, почти дерзкий автомобиль, который, казалось, так и ждёт, чтобы вырваться на трассу.

Всё идёт своим чередом, когда мимо проходят несколько странных ребят. На них костюмы гонщиков, но с явным уклоном в уличный стиль: потёртые кожаные куртки, запачканные маслом руки, цепи на поясах и грубые кожаные перчатки. Выглядят так, словно давно забили на внешний лоск, но статус берегут, как боевые знаки.

Настроение у них явно ниже плинтуса. Может, из-за неудачи на прошлых гонках, а может, день просто выдался паршивым. Они шумят, напуская на себя браваду, бросают вокруг резкие взгляды, словно пытаются найти повод для конфликта. Колкие шутки сыплются одна за другой, но в их голосах больше напряжения, чем веселья.

– Ну что, Перчик опять вмазался? – насмешливо бросает один из них, невысокий парень с ярко-рыжими волосами, загребая рукой воздух, будто вырисовывает невидимый плакат. – Или на этот раз решил уйти в пике, чтобы проверить, где дно?

Товарищи хохочут, один даже хлопает рыжего по спине, но смех звучит натянуто, словно пытаются перекричать собственное раздражение.

– Да завязывай, Макс, – обрывает его высокий с тяжёлым, почти хищным взглядом. – У них тут, может, последняя надежда осталась, а ты добиваешь. Хотя… – он с притворным удивлением оглядывается вокруг. – Где сам Майк? Тоже ищет дно вместе с Перчиком?

Макс подхватывает, ухмыляясь: – Может, они там же, где их машина – в кювете! Хотя нет, машину-то я видел. Её даже с дороги вытаскивать не пришлось – всё ещё едет. Чудо.

– А это что за кабриолет? Вы его из какой дыры притащили? – другой из них, с короткой стрижкой и серьгой в ухе, бросает это с издевкой, словно вытягивая реакцию.

Шутки вызывают новый всплеск смеха, но на этот раз в их глазах проскакивает не только злоба, но и желание показать себя. Один из них делает шаг ближе к машине Виктора, демонстративно оглядывая её, как будто высматривает ещё повод для насмешек. Всё это похоже на спектакль для своих – кому удастся выглядеть круче в этой ситуации.

Виктор резко отталкивает его в плечо. Молниеносная реакция. Тот, кто был за главного, мгновенно скользит в сторону, и его кулак летит в лицо Виктора, не пытаясь быть аккуратным, просто бросая всё на вес. Виктор успевает увернуться, но не хватает равновесия, падая почти на стол с инструментами. Ребята тут же оживляются, как будто только этого и ждали. Один из них громко выкрикивает:

– Ну, понеслась!

Всё завертелось мгновенно. Двое бандитов, ещё секунду назад хихикавшие в сторонке, бросились в толпу, выкрикивая что-то неразборчивое, но очень сердитое. Механики из гаража кинулись разнимать, но сами оказались втянуты в схватку, которая за считанные секунды переросла в миниатюрный апокалипсис.

Это больше похоже на хаотичный танец, чем на серьёзное выяснение отношений: удары чередуются с выкриками, а шум вокруг только усиливается, когда кто-то из них театрально восклицает:

– Смотрите, я же говорил, они даже драться не умеют!

Но даже в этом хаосе видно, что они наслаждаются моментом – выброс адреналина, который смешивается с желанием доказать свою крутость не только противникам, но и своим.

Виктор поднимается быстро, словно ничего и не случилось, и первым делом отправляет короткий, но точный удар в живот ближайшему обидчику. Тот отлетает на шаг назад, выдыхая с громким "Ух!". Майк тоже не остаётся в стороне: его кулак ловит парня с рыжими волосами прямо в челюсть, и тот, пошатнувшись, цепляется за цепь на поясе товарища.

Гарри, который до этого старался держаться в стороне, внезапно оказывается лицом к лицу с самым чудаковатым из них. Тот явно младше остальных, но в его взгляде горит такая смесь злости и веселья, что Гарри даже на секунду замирает. Парень широко улыбается, поднимая руки, будто предлагает игру.

– Ну что, писатель, покажешь, на что ты годен? – бросает он, делая лёгкий уклон влево, как боксёр.

– Писатель? – удивляется Гарри, но уклоняется от неожиданного удара. – Окей, будет тебе писатель!

Гарри уже не знал, смеяться ему или паниковать. Он увернулся от очередного замаха, врезался в стол с инструментами, и, подняв какой-то гаечный ключ, смахнул им по воздуху, скорее для вида. "Что ж, добро пожаловать в этот сумасшедший дом," – подумал он, чувствуя, как адреналин вскипает в жилах, заполняя каждую клетку тела.

Шум нарастает, драка разрастается, но постепенно становится понятно, что Майк и Виктор берут верх. Один за другим обидчики отступают, оглядываясь друг на друга, словно обсуждая без слов: продолжать или уже достаточно.

Когда дело доходит до труб и гаечных ключей, ситуация быстро выходит из-под контроля. Майк, с недовольным взглядом наблюдавший за тем, как разворачивается драка, вдруг выхватывает револьвер из ящика в багажнике «Перчика». Он целится, не спеша, но в его жестах есть что-то железное, что заставляет всех вокруг на мгновение замереть.

– Хватит, – говорит он спокойным голосом, но с таким тоном, что спорить никто не решается. – Убирайтесь.

Бандиты, видя оружие, на мгновение теряются, их уверенность начинает меркнуть. Один из них кидает взгляд на своих товарищей и, поймав молчаливое согласие, делает шаг назад. Следом за ним остальные, не проронив ни слова, отходят, сдерживая раздражение, но понимая, что против оружия не попрешь.

Гарри отходит в сторону, тяжело дыша, и смотрит, как команда возвращается к работе, снова настраивая автомобили. Он чувствует, как в груди отходит напряжение, но тут же появляется любопытство. Он замечает, как механики перешептываются, их взгляды коротко пересекаются, и кто-то кидает взгляд на выход, где скрылись бандиты.

– Ты круто вмазал, – говорит один из механиков, похлопав его по плечу. – Да ладно тебе, не переживай. Ты тут свой, вроде как.

Глава 7

В гараже – гулкое, сжатое ожидание. Гарри чувствует это кожей. Ребята из команды, за которыми он присматривает, переводят дух, но вокруг – лихорадочная активность. Последние проверки, отрывки фраз, быстрые совещания. В тишине мерцают резкие отблески ламп, подсвечивая усталые лица гонщиков. Где-то вдалеке едва слышно все ещё играет музыка. Пространство пахнет машинным маслом и бензином, в воздухе витает пыль, смешанная с ароматом резины. Но вот моторы стихают.

Наступает время выйти из гаражей. Здесь ощущается какой-то последний момент легкости и братства между гонщиками. Словно из одной жизни в другую, они выходят строем по дорожкам, освещённым мягкими неоновыми вывесками казино и ресторанов. (Уже потихоньку вечереет). Гарри идёт чуть позади, стараясь не мешать. Роскошный главный комплекс сверкает огнями, но кажется чужим этому молчаливому шествию. У входа их встречает ассистентка в безупречном деловом костюме. Гарри замечает её отточенную улыбку и… фигуру. Она осматривает собравшихся с холодной сдержанностью, выпрямляет папку в руках и жестом приглашает следовать за собой.

Сквозь стеклянные двери холла – дорогие кресла, блики мониторов, изумрудный ворс ковра у стойки консьержа. Но ассистентка, словно по ошибке, ведёт их не внутрь, а к неприметной двери с табличкой «Пожарный выход». Гарри хмурится. Гонщики переглядываются, но никто не говорит ни слова. И вот они уже тянутся цепочкой по длинным, гулким коридорам, с резким светом ламп, обрамлённых металлическими плафонами. Всё это создаёт ощущение звенящей пустоты. Коридоры ведут в просторный зал с баскетбольной площадкой.

Холодный свет льётся с длинных ламп, заливая всё вокруг ровным, безжизненным сиянием. Громкие звуки шагов, эхом разносящиеся по залу, только усиливают чувство изоляции. Масштаб площадки подавляет, кажется, что команды растворяются в этом ледяном пространстве, становятся крошечными и незначительными.

Команды выстраиваются в ряд вдоль одной из стен, оставляя между собой равные расстояния. Кто-то шепчется, но их голоса тонут в гуле электричества и раздающемся эхе. Зал словно выжимает из них энергию, превращая в однообразную массу – такую же, как пережеванная каша, которой слишком много в тарелке.

А вдоль стен – насмешка – витражи. На первый взгляд, они изображают спортивные состязания, в том числе, гонки: пыльные трассы, ревущие машины, одержимых гонщиков. Но если присмотреться, становится ясно, что картины фальшивы. Слишком вылизанные лица гонщиков, слишком "идеальные" сцены.

Гарри чувствует, как с каждой минутой нарастает напряжение. Кто-то тихо ругается, но замолкает, когда после долгого ожидания в дверях появляется комиссия из трех человек. Сосредоточенные лица, холодные взгляды. Они одеты в строгие серые костюмы, а их движения точны и размеренны. Когда они становятся перед командами ассистентка подает им микрофоны, а центр внимания приковывает женщина в сером пиджаке и идеально уложенными волосами. Она начинает говорить ровным, уверенным тоном.

– Добро пожаловать, уважаемые члены гоночных команд – её голос звучит вежливо, но в нём угадываются нотки пренебрежения. – Вы – часть исторического момента. Рада приветствовать вас на заключительном инструктаже перед началом сезона «Скорость 77». Этот сезон посвящен нашим доблестным защитникам, участвующим в установлении порядка против синкретизма на Пигмее. Надеюсь, все ознакомились с обновленным регламентом, версия 3.7, от 12 октября текущего года?

Она останавливается, давая словам утонуть в тишине зала. Гонщики переглядываются. Кто-то закатывает глаза, кто-то едва заметно хмурится, но никто не говорит. Гарри видит, как парни из его команды переглядываются. Один из них, молодой механик, тихо шепчет: «Кажется, сейчас начнется…».

«Перейдем сразу к ключевым вопросам, – вступает в разговор мужчина с седыми висками. Его голос звучит мягче, но в нём угадывается подтекст неоспоримости. – к интегрируемой технологии…» Он делает паузу, обводя всех взглядом, и на его губах появляется едва заметная улыбка. «…Нейро-драйв» – именно так мы решили ее назвать.

В зале повисает тишина, нарушаемая лишь гулом вентиляции. Гарри видит, как лица гонщиков становятся еще более напряженными. Один гонщик тихонько толкает другого локтем и тихонько шепчет: «Сейчас разгон возьмет».

– Итак, – продолжает представитель комиссии, – «Нейро-драйв» является неотъемлемой частью текущего сезона и вам предстоит продемонстрировать высший уровень использования интегрируемой технологии. «Нейро-драйв» позволяет достичь абсолютной безопасности и максимальной производительности, давая возможность управлять гоночным средством дистанционно и с полным погружением в процесс. (больше шоу-кейса)

«Пожалуйста, не забывайте –, снова включается голос женщины, который становится еще более официозным – эта технология является собственностью «Вольфрам Индастриз», дочернего предприятия Анклава. несанкционированное взаимодействие с блоком «Нейро-драйв», будь то попытка анализа, разборки или модификации, категорически запрещено. Единственное допустимое действие – установка устройства, находящегося в опломбированном саркофаге, на специально оборудованные места на рабочем сиденье автомобиля непосредственно перед заездом. После финиша устройство подлежит немедленной сдаче техническому персоналу. Любое отклонение от установленных норм будет расцениваться как грубое нарушение договорных отношений. Последствия вам известны. Поступайте благоразумно».

Гарри замечает, как один из гонщиков невольно сжимает кулаки. Он понимает их. В этом холодном, отчужденном пространстве, перед этими властными фигурами, они чувствуют себя маленькими и незначительными, даже если и не показывают этого.

Один из гонщиков, не выдержав, поднимает руку. «Но… – начинает он, запинаясь, – нам сообщили о ваших планах всего за неделю до старта и почти не дали обкатать технику… Как мы должны справляться на трассе? Что говорить спонсорам?»

«Совершенно верно, – прерывает его представитель комиссии, его голос становится ледяным, – потому что любое упоминание о данной технологии за пределами этого помещения, любые интервью, любые утечки информации, в том числе в личных разговорах или с деловыми партнерами, – повлекут за собой немедленные и крайне серьезные санкции, вплоть до уголовной ответственности. – его голос смягчается – Мы все понимаем ваши трудности, но такие сроки и ограничения продиктованы в том числе и вашими интересами, для вашей же безопасности. Мы все здесь, чтобы сотрудничать, но… не забывайте о последствиях импульсивной самодеятельности.

– В знак нашей заботы о вашем благополучии, – продолжает женщина, не обращая внимания неодобрительный гул, – Всем участникам предоставляется страховка от «Вольфрам Иншуранс» и годовой абонемент на завтраки в кафе «Пит-стоп». – Однако, перед началом сезона вам стоит подписать отказ от претензий при наличии у родственников наследуемых психических расстройств, способных, потенциально, затруднить работу с технологией «Нейро-драйв».

– У нас что, выбор есть? – негромко бросает Виктор, стоящий в центре группы. Его голос звучит как попытка вернуть контроль над ситуацией, но взгляд остаётся настороженным.

Женщина переводит взгляд на Виктора, будто измеряет его внутренние ресурсы.

– Конечно, есть, – отвечает она с искусственной теплотой. – Вы можете отказаться. Но в таком случае… ваша команда будет дисквалифицирована, и, боюсь, репутация вашей группы окажется под угрозой. Мы все понимаем, как трудно вернуться в строй после подобных ситуаций, верно?

– Отличный выбор, – саркастически добавляет Майк, капитан команды. – Просто великолепно.

Его слова повисают в воздухе, но комиссия даже не пытается ответить на сарказм. Седовласый мужчина лишь слегка усмехается. Женщина вытягивает руку, передавая стоящей рядом ассистентке пачку документов. Та начинает обходить команды, раздавая бумаги и указав на линии для подписей. Виктор смотрит на лист перед собой, затем поворачивается к Гарри.

– Ну, что скажешь, ондатра? Это всё ещё похоже на "приключение всей жизни"?

Гарри пожимает плечами, слегка улыбаясь.

– Скажу, что мы находимся в чёртовой заднице. Но это не значит, что мы не сможем её обжечь.

«Также убедительная просьба не забывать, – начинает третий член комиссии, все это время молчавший, – любое сотрудничество с нелегальными букмекерскими конторами строго запрещено. Все ставки должны осуществляться только через официальные, подконтрольные алгоритмам GRF, такие как «Ставка-Бет» или «Фортуна-Х». Это продиктовано как в целях конфиденциальности новой технологии, так и в целях пресечения теневой экономики и нечестной игры. Это в ваших же интересах, соколы. Чтобы гонки на трассе стоили ваших усилий.

В зале снова повисает напряжённая тишина. Ассистентка закончила собирать бумаги, а члены комиссии переглядываются друг с другом, желая убедиться, что всё под контролем. Мужчина с седыми висками вновь берет слово, на этот раз с едва уловимой улыбкой, будто пытается внушить гонщикам уверенность.

– Мы понимаем, что у вас ещё есть вопросы, – начинает он, вежливо оглядывая собравшихся. – Но позвольте заранее развеять ваши сомнения. В этом сезоне мы делаем акцент на зрелищности. Это значит, что соперничество станет более… интенсивным. Столкновения на трассе… скажем так, приветствуются. Страховка компенсирует затраты на ремонт, более того, – продолжает мужчина, – за особо зрелищные инциденты предусмотрены специальные премии. Но есть одно условие…» Он делает паузу, его взгляд становится серьезным. «До окончания гоночного сезона вы не должны информировать своих родных и близких о том, что за рулем ваших автомобилей находятся не вы, а… скажем так, система «Нейро-драйв». Мы рассчитываем на вашу конфиденциальность в этом вопросе».

В зале раздается ропот.

– Публика любит напряжение, понимаете? Это необходимо для привлечения большего интереса к нашим соревнованиям.

– И вы собираетесь скрывать, что за рулём будут манекены? – Виктор подаётся вперёд, его взгляд сверлит комиссию.

– Вы зря беспокоитесь, – отвечает седовласый мужчина с лёгкой усмешкой. – Мы заботимся о вас, и это касается не только вашего участия, но и вашей безопасности. В конце концов, мы делаем всё, чтобы наши гонки оставались в рамках закона. После гонок вся правда всплывёт, но уже в форме позитивного маркетингового скандала.

Женщина с микрофоном обводит взглядом собравшихся, делая паузу, чтобы подчеркнуть значимость момента.

– Мы все понимаем, что гонки – это не просто развлечение, – начинает она с интонацией, будто читает молитву. – Это наша свобода. Это наш способ заявить о себе в мире, который стремится всё поставить под контроль.

Слова находят отклик в зале. Кто-то кивает, кто-то смотрит на неё с подозрением, но все слушают.

– И сейчас, – продолжает женщина, делая драматическую паузу, – гонки находятся под угрозой. Карс усиливает давление. Если мы не примем меры, всё, что мы построили, исчезнет.

– Какие меры? – выкрикивает Гарри, скрестив руки на груди. – Манекены? Тайны от наших родных? Это сохранит гонки?

Мужчина с седыми висками выступает вперёд, поднимая руку, чтобы остановить шёпот, начавшийся среди гонщиков. Его голос ровный, но пропитан уверенностью:

– Да, это сохранит гонки. Вы видели, что происходит: налоги, законы, ограничения. Карс ждёт только повода, чтобы поставить нас на колени. Но благодаря внедрению новых технологий и зрелищности, мы даём гонкам второй шанс.

– Второй шанс? – Майк морщится, словно слова режут по живому. – Это похоже на сделку с дьяволом.

– Именно, – подхватывает мужчина с седыми висками. – И чтобы она произошла, нужны жертвы. Манекены позволят гонкам стать безопаснее в глазах общества, а зрелищность – привлечь больше зрителей и инвестиций. Выбор простой: или мы принимаем эти условия, или всё заканчивается. И на замену вашей болтовне, на которую мы предпочитаем закрывать уши, придет совсем другая корпоративная атмосфера с бейджиками и рубашками.

Зал гудит. Никто не хочет признавать, что комиссия права, но слова находят отклик.

– А как насчёт нас? – Виктор выходит вперёд. Его голос твёрдый, с нажимом. – Мы просто пешки в вашей игре?

– Вы – ключевые фигуры, – отвечает женщина, встречаясь с ним взглядом. – Без вас гонок не будет. Но подумайте, что важнее: ваше личное недовольство или то, чтобы гонки вообще существовали?

Снова тишина. У гонщиков нет выбора. Все понимают, что ставки высоки.

– У нас остаётся только одно: быть командой, – заключает мужчина с седыми висками. – Вместе мы можем бороться за то, что создавали годами.

– Это не борьба, это шантаж! – раздаётся ещё один голос.

– Нет, – быстро отвечает мужчина с седыми висками. – Это реальность. И у вас есть выбор: либо вы поддерживаете нас, либо готовьтесь к тому, что гонки станут корпоративным аттракционом под диктовку Карса.

– Всё, что от вас требуется, – говорит женщина, возвращая внимание зала на себя, – это соблюдать правила. Манекены, конфиденциальность, никакого вмешательств в технику. Взамен вы получите страховки, ресурсы для команд, поддержку.

– И тюрьму за нарушение, да? – звучит саркастичный голос из толпы.

– Мы не угрожаем, – отвечает она спокойно. – Мы устанавливаем рамки. Это для вашего же блага.

Комиссия бросает последний взгляд на собравшихся, словно оценивает, есть ли ещё возражения. Не дождавшись ни слова, они разворачиваются и уходят, оставляя гонщиков в их сомнениях.

– Теперь, если больше нет вопросов, – подводит итог женщина, – перейдём к распределению манекенов. Каждой команде предоставляется два манекена.

Ассистенты начинают раздавать ящики, аккуратно подвозя их к командам на тележках. Гонщики сдержанно рассматривают содержимое.

– А если один из них выйдет из строя? – уточняет Гарри, скептически заглядывая в ящик.

– На этот случай у вас есть страховка, – коротко отвечает женщина, заканчивая раздачу. – На этом собрание окончено. Удачи в завтрашней гонке.

Когда всё заканчивается, гонщики расходятся молча, каждый углубившись в свои мысли. Только в углу слышен тихий комментарий:

– Если это спасение, то что тогда разрушение?