Читать онлайн Я слышу бесплатно

Глава 1

От автора

Уважаемый читатель! Сюжет этой книги рождëн целостным. Это единая идея, которая, я верю, не принадлежит мне. Откуда приходит идея? Мы не знаем. Этот момент неуловим. Это фазовый переход сознания от жизни без идеи к жизни с ней. И это невидимая черта, которая разделяет нас с Тобой, читатель. Я приглашаю Тебя на мою сторону. Почему?

Каждый вечер я возвращаюсь к работе над этой книгой. Моя работа состоит не в том, чтобы собирать картину из кусочков, ведь, даже не закрывая глаза, я вижу то, что видят герои этой истории. Я чувствую то, что чувствуют они. И эти чувства переполняют меня. С каждым днëм они становятся явственнее и сильнее. И если наша Вселенная действительно бесконечна – тогда из математики вероятностей я знаю, что где-то там, на расстоянии десяти в безумной степени световых лет, всë это действительно происходит прямо сейчас.

Моя работа состоит в том, чтобы разделить картину, которую я вижу так ясно и полно, на кусочки, на главы и предложения, чтобы суметь передать еë Тебе в целости. Так почему я это делаю? Потому что мне одиноко на той стороне? Нет. Здесь невероятно красиво. Может, потому что эти чувства – тяжëлая ноша для одного? Нет… Они окрыляют.

Ничто не происходит по одной причине – реки впадают в моря, компас указывает на север, Ты оказываешься на этой странице: всë приводит ко всему, всë воткано самой своей сутью в ткань Мироздания, в его законы. Именно так оно говорит с нами, когда необъемлемые разумом вселенские вихри, сходясь в одной точке, вкладывают Истину в Твои ладони. Именно поэтому я думаю, что Тебе нужно услышать эту историю.

Обе.

Ник Ричмонд

Я слышу

«На самом деле, существуют три мира. И все они отдельны друг от друга. Есть платоновский мир, есть физический мир, и есть ещë ментальный мир, мир нашего сознательного восприятия. Взаимосвязи между этими тремя мирами таинственны».

Роджер Пенроуз

«Он видит сон, и его сон – это я. Когда он проснётся, меня не станет».

Карл Юнг

Тем, кто уходит

Глава 1

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57581. Шаг прецессии в ожидаемом диапазоне. Угловая скорость сохранена. Скорость вращения, по сравнению с прошлым измерением… без динамики. Аномалия себя не проявляет.

Старик отодвинулся в кресле на скрипнувших шариковых опорах от узкого металлического стола-тумбы, при этом больно задев ногой угол стоящего на полу контейнера. Поморщившись, он потëр ушибленное место и взглянул в небольшое вытянутое окно, завешенное плотной тканью так, чтобы оставалась лишь небольшая щель.

– Доброе утро, Адиль, – произнëс женский голос.

– Галена сегодня тихая, – ответил он скорее собственным мыслям и отдëрнул штору. Почти весь открывшийся его взгляду небосвод занимала поверхность нависшей над астероидом планеты, тускло освещëнная с одной стороны и угольно-чëрная с другой. Первую покрывали гигантские атмосферные вихри, мерно вращавшие белые массы паровых облаков, а на второй мерцали редкие вулканические очаги, тускневшие по мере удаления от линии терминатора. Свободная же часть неба была густо усыпана звëздами. Адиль с усилием встал, опëршись на край стола морщинистой ладонью, под которой беззвучно, но ощутимо хрустнул слой песчаной пыли.

– Тебе следует принять препараты.

Обведя взглядом комнату, старик увидел крохотную миску с несколькими пилюлями на прикроватной тумбе. Парой шагов он пересëк всë помещение, чуть подволокнув ушибленную ногу, и опрокинул приготовленные капсулы в сухое горло, с усилием протолкнув их внутрь. Затем он нагнулся, придерживая рукой поясницу, поднял с пола упавший угол одеяла, отряхнул его от пыли и бросил на низенькую кровать, с виду будто сбитую из нескольких железных ящиков.

Тонкий жестяной пол, покрытие которого было набрано из разной формы пластин, несмотря на уплотнитель, немного прогибался под ногами при каждом шаге и давал гулкий отзвук, особенно в длинном коридоре. Здесь вдоль сплошной внешней стены, не разделëнной проëмами дверей, тянулись стеллажи с растениями, торчащие зелëные стебли которых Адиль постоянно задевал плечом, проходя мимо. Пространства между горшков были уставлены разного размера баночками и пузырьками – в основном пустыми. На нижних же полках располагались аквариумы с мутной водой. Каждый из них накрывала толстая крышка со встроенными вентиляторами и подсветкой. Всë это издавало едва слышное дребезжащее шипение, сквозь которое старик вдруг различил тонкий глухой свист. Он встал на месте и настороженно прислушался, силясь определить, с какой стороны идëт звук. Наконец он заметил блеснувшую на потолке точку, поднял вверх слегка дрожащую руку и прикрыл найденное место пальцем. Свист тут же прекратился.

– Надо будет залатать, – произнëс он. – После завтрака.

Дверь в кухню легко отодвинулась, тихо пшикнув при выравнивании давления. Адиль вздрогнул всем телом и поëжился, войдя внутрь, а из его рта вырвалась тонкая струйка пара. По всему полу тесного помещения были не слишком аккуратно расставлены транспортировочные контейнеры. Вскрытая крышка одного из них стояла рядом, прислонëнная к стенке кухонного шкафа. Старик привычным движением вытащил из короба маленький запечатанный пакетик, надорвал его с угла и высыпал серый порошок на тарелку. Он протянул руку к прорезиненной кнопке на стене и активировал гидрататор – кучка порошка тут же стала набухать, через несколько секунд превратившись в мягкий брикет тëмно-коричневого цвета, почти сразу развалившийся под своим весом, испустив облачко пара.

Адиль взял тарелку и протиснулся с ней между коробок в дальний угол кухни, где возле откидного столика под окном стоял вертящийся стул на одной ножке. Поставив блюдо на холодную металлическую поверхность стола, старик внимательно осмотрел пространство снаружи через пыльное окно и медленно, сделав паузу, будто прицеливаясь, опустился на стул. Он взял одну из лежавших на столе ложек, выбрав ту, что оказалась чище других, закинул ноги на стоявшую рядом коробку и стал быстро жевать, наблюдая при этом за поднимавшейся над горизонтом планетой. На самом деле, это астероид вращался вокруг своей оси, и так быстро, что движение Галены по небосклону было легко заметно глазу наблюдателя, которому после еë прохода открывалось яркое звëздное полотно: в этой планетной системе не было своей звезды, поэтому свет чужих доходил сюда, не тускнея. Меркли они лишь там, где на их фоне выплывала из-за горизонта туманность Большой медведь – водородное облако, оставшееся на месте взрыва звезды-хозяйки, раскидавшего планеты, которые стали теперь удаляться от центра своих орбит, но ещë не успели разлететься в открытый космос.

Старик вдруг почувствовал боль в одном из зубов и зажмурился.

– Должно быть, это такая вкуснотища… – вновь прозвучал женский голос. – Я тебе даже немножко завидую. Пожалуйста, опиши… Что ты чувствуешь?

Адиль дождался, пока боль немного отступит, и продолжил жевать, глядя в окно. На миг ему показалось, будто он сейчас в рубке космического корабля, облетающего планету. Секунду спустя он ответил:

– Ничего.

В установившейся тишине стало понемногу светать. Когда Адиль вернулся в коридор, кухню уже залило светом, который, впрочем, вовсе не согревал – просто тень Галены постепенно сошла, открыв астероид более яркой стороне галактики. Оттолкнувшись ногой от основания дверного проëма, Адиль сделал несколько длинных шагов вдоль стеллажа с растениями и оказался под обнаруженным им прежде отверстием в обшивке станции. Металл потолка в этом месте был немного вмят внутрь, на сгибе одного из изломов и образовалась почти незаметная протëртая трещина. Вытянувшись вверх, старик воздел к потолку свои руки, в одной из которых он держал вырезанную квадратом серую наклейку, размером чуть больше самой пробоины. Он прижал еë к металлической поверхности и аккуратно разгладил пальцами малейшие складки. Материал заплатки надëжно прилип к металлу, а несколько секунд спустя стал пузыриться, набухать и оплавляться по краям. Вскоре процесс прекратился, место ремонта вновь разгладилось и стало неотличимо от окружающего полотна обшивки.

Сноп разноцветных лучей проникал в комнату через расшторенное окно и собирался на полу в причудливую мозаику. Лучи то и дело менялись местами, переливаясь и мерцая. Адиль стоял рядом, не обращая на них внимания и сосредоточенно махая руками то вверх, то в стороны. С присвистом выдыхая воздух, он стал шагать на месте, высоко поднимая колени. В окружающей тишине, перебиваемой лишь звоном в ушах, не только собственное дыхание казалось ему слишком громким, но даже звук, с которым кровь вязко струилась по венам на его шее. Пересохшим горлом стало больно сглатывать отсутствующую слюну. Наконец, когда нараставшая боль в боку стала нестерпимой, он остановился и пригнулся, упëршись ладонями в колени и восстанавливая дыхание.

– Как самочувствие? – спросил женский голос.

– Чувствую себя… живым, – через паузу ответил старик. – И мне это не нравится.

– Прошу тебя… – прозвучало взволнованно. – Живи! Ты ведь… Должен.

Решительно и долго выдохнув, Адиль вернулся к упражнению и ответил:

– Не бойся, Наджем. Я тебе обещаю.

– Ну как ты можешь обещать?

– Я знаю.

– Даже я не так уверена в нашем успехе, как ты. Почему?

– Потому что никто другой не выполнит мою работу, – ответил старик, переборов одышку.

Грязная одежда смятым комом упала в глубокий контейнер. Сверху на неë высыпалась горсть бесцветного гранулированного порошка. Крышка захлопнулась, приглушив шипение внутри. Адиль с закрытыми глазами стоял рядом, в узком закутке, обдаваемый горячим паром. Вскоре он вышел из кабинки, несколькими движениями вытерев впитывающим полотенцем голову, шею и плечи, и взглянул через дверной проëм внутрь комнаты.

– Ну и помойка, – недовольно проворчал он. – Когда здесь в последний раз кто-нибудь убирался?!

– Пыль вредна для твоих дыхательных путей, поэтому лучше еë как можно скорее убрать.

– Да ладно пути – у меня так весь инструмент окислится! Нет уж, придëтся нам с тобой тут маленько пошуршать.

Неторопливо пройдясь по всему помещению, Адиль пособирал прямо в свëрнутое полотенце мелкие чëрные камушки с рваными сколотыми краями, рассыпанные повсюду в слое мягкой пыли, легко приминавшейся при малейшем касании. Затем он вышел в коридор, открыл небольшую откидную гермодверцу со стеклянным окошком и перекидной камерой и вывалил туда собранный мусор. Вернувшись в комнату, он стал скрупулёзно вытирать полотенцем каждую поверхность вокруг себя, медленно продвигаясь вдоль стен и мебели. Материал притягивал к себе пылинки, сжимая их и сваливая в тонкие катыши. Наконец, разогнувшись над последним вычищенным уголком, старик схватился за стрельнувшую поясницу и, поморщившись, обвëл пристальным взглядом всю комнату. Он вновь подошëл к гермодверке, сбросил туда все собранные катышки с полотенца, захлопнул еë и нажал рядом крупную прорезиненную кнопку. Несколько секунд спустя наружу вылетело сероватое облачко, медленно поплывшее в сторону от станции.

Адиль осмотрел свои ладони, на которых остались мазаные следы, вытер их полотенцем и отправил его в дымящийся контейнер к грязным вещам, а из стоявшего рядом достал чистую футболку и надел еë через голову.

– Никак не укрыться от этой пыли, – произнëс он задумчиво и устало. – И как она всë время проникает внутрь?

Он покачал головой, глубоко вздохнул и добавил:

– На что потрачена жизнь!.. Не ту аномалию я изучал все эти годы: у нас тут налицо какой-то сверхъестественный диффузионный предикат.

– Я думаю, ей достаточно воли, – ответил женский голос.

Старик аккуратно сел в своë рабочее кресло возле узкого стола и некоторое время молча смотрел куда-то сквозь пространство, пока его взгляд вдруг не выхватил из полумрака проплывшую мимо в луче света одинокую пылинку.

– Нет у неë нет никакой воли. Еë просто несëт сквозь космос невидимая сила.

– Внешние силы действуют на всë. Воля противостоит им. Это нормально. Это и есть жизнь. Гораздо страшнее, когда никаких сил нет вообще. Не за что зацепиться. Не от чего оттолкнуться. Одна лишь… тишина.

Помолчав немного, старик произнëс шëпотом:

– Неужели это и есть то, что ты чувствуешь?

Ответа не последовало.

– Тебе не придëтся опять проходить через это, Наджем. Всë закончится, и ты будешь вновь свободна. Я обещаю.

– Спасибо, Адиль. Ты лучший из людей, кого я знала.

– Да, но… Разве я не единственный?

– Ты единственный в каждый миг, что я провожу с тобой. Но вокруг нас вечность, и путь в ней так долог…

– Мой путь уже подходит к концу. И я не знал никого, кроме тебя.

– Ты жалеешь об этом?

– Нет.

Он повернулся к столу и положил руку на специальную мягкую подставку, тут же сжавшую свою добычу боковыми фиксаторами. Их хватка постепенно усиливалась, пока не раздался чуть слышный звуковой сигнал. После него прошло несколько секунд, и Адиль почувствовал подушечкой пальца лëгкий укол. Фиксаторы ослабли, и он достал руку, встряхнув кистью. Капля крови упала на пол.

– Тебе больно? – спросил женский голос.

– Боль – то немногое, что у меня осталось. Я рад ей.

Старик взял из упаковки на столе прямоугольный пластырь и, отодвинув ворот футболки, наклеил его себе на грудь. Затем он встал и прошëлся по комнате взад-вперëд, немного помахав руками. Наконец, он подошëл к стене сбоку от стола и встал вплотную к ней, прислонившись грудью к висевшему там квадратному экрану. Быстро сверкнули две вспышки, и вновь раздался звуковой сигнал. Адиль сорвал пластырь, скомкал его и убрал в отсек сбора мусора под столом. Он сел на стул, глубоко вздохнул и подпëр голову ладонями. Проведя так какое-то время, он опять услышал сигнал, тут же встал и подошëл к экрану на стене, внимательно изучая отображëнную на нëм информацию.

– Не так уж плохо… – задумчиво пробормотал он , а потом обвëл комнату сощуренным взглядом и добавил: – Сейчас подлатаем.

Он подошëл к одной из транспортных коробок, изучил содержимое под крышкой, затем открыл соседнюю и достал из неë прозрачный пакет с бесцветной жидкостью. Взвесив его на ладони и бегло прочитав текст на упаковке, Адиль пододвинул своë рабочее кресло к окну и повесил пакет на специальный крючок на стене. Из следующей коробки он достал ещë один пакет, на этот раз меньше размером, и вынул из него длинную тонкую свëрнутую трубку, размотал еë и вставил еë штекер в разъëм на пакете. После всего этого он устроился поудобнее в кресле, приклеил липкий кружок конца катетерной трубки на своë предплечье и глубоко вздохнул, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Минуту спустя он вздрогнул всем телом и вновь открыл их. Осмотрев комнату, он увидел одеяло на кровати, осторожно потянулся за ним и, достав, расправил его на своих коленях. Помещение наполнил терпкий лекарственный запах.

Адиль тихо наблюдал за звëздным небом. За тем, как спокойно ворочают свои гигантские массы атмосферные циклоны Галены. Он долго смотрел, как разделяется на разноцветный спектр луч света, проходящий сквозь пакет с препаратом, мерно отдающий лекарство, каплю за каплей. На какой-то миг ему показалось, что в дверном проëме кто-то стоит. Старик повернулся – но, конечно, там никого не было, лишь тень от собранной шторы чуть колыхнулась и замерла. На полу он увидел каплю крови, обронëнную им ранее: она едва заметно ползла в сторону из-за вращения астероида.

Через некоторое время Адиль вдруг почувствовал, что начинает падать. Он дëрнулся и в этот момент понял, что проснулся от сна. Пакет с лекарством был пуст.

– Всë в порядке, Адиль, – произнëс женский голос. – Ты готов.

Старик оторвал липучку катетера и ответил:

– Надеюсь, скафандр мне ещë впору.

Щелчок, и стекло только надетого шлема вмиг запотело, но сразу начала работать вентиляция, и несколько секунд спустя Адиль снова мог ясно видеть окружающую обстановку. Напоследок он ещë раз осмотрел перчатки, глубоко вдохнул и выдохнул, затем привычным движением повернул запорную ручку внешней двери шлюза и почувствовал, как та на миг просела под давлением изнутри, но за секунду весь воздух из тамбура вышел через открывшийся проëм, прыснув двумя серебристыми струйками по углам, мгновенно разлетевшимися кристаллизованной пылью в окружающем пространстве. С ними пропал и звук, оставив старику возможность слышать лишь его собственное хрипловатое дыхание. Дальше дверь отворилась уже без всякого усилия. Осторожно перешагнув порог, Адиль вышел на металлический решëтчатый пандус, опоясывающий небольшое здание базы. Он располагался на высоте около полутора метров над поверхностью и имел ограждающие перила, к которым карабинами были пристëгнуты оба конца длинного троса в белой обмотке. Старик отстегнул один из карабинов и прицепил его к петле на скафандре. Затем он повернулся в противоположную от плавного спуска сторону пандуса, где секция перил была снята, и шагнул с краю вниз, медленно опустившись на песчаную поверхность. Всë его тело тут же вздрогнуло от пробежавшего по нему холодка: в окружающем вакууме один лишь стылый реголит астероида отнимал у скафандра тепло, но делал он это весьма эффективно даже сквозь четырнадцать слоëв фенилона и экранно-вакуумной изоляции, а также подошву.

Обернувшись назад, старик осмотрел крепление троса и здание базы, на пыльной стене которой не так легко было различить истëртую надпись: «Адиль-3». Он пригнулся и оценил состояние стальных свай, держащих станцию над поверхностью, после чего подошëл к транспортному контейнеру, валявшемуся полузарытым в грунт, и, открыв его гермодверцу, одну за одной, достал из него несколько автономных ламп освещения. Стоило ему тряхнуть лампу в руке – она загоралась оранжевым светом, и старик отбрасывал еë в сторону. Осветив таким образом достаточную площадь вокруг базы, Адиль огляделся вокруг: широкая равнина между грядами рваных скал, избранная когда-то местом строительства жилой станции, была усыпана разного размера транспортными контейнерами, испещрена бороздами, оставшимися после перемещения некоторых из них, и покрыта ровным слоем мелкодисперсной космической пыли. В разных еë сторонах торчали из грунта мачтовые антенны, от которых тянулись к центру, неповоротливо извиваясь из-за толстых стенок своих защитных кожухов, сигнальные кабели.

Адиль пошëл к ближайшей из антенн. Медленно, наваливаясь вперëд при каждом шаге, он ступал на ровный пыльный ковëр, чувствуя, как тот с беззвучным хрустом подминается под ногами, налипает на ботинки, и в нëм остаются глубокие следы. Было темно. Туманность – самое яркое пятно на небе, – сейчас была скрыта Галеной, полностью взошедшей над горизонтом и постепенно переваливавшейся с одной стороны небосвода на другую по мере вращения астероида.

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57582. Попытка восстановить связь. Антенна №1, судя по индикации, исправна. Совершаю обход остальных.

Старик повернул в сторону следующей антенны и довольно быстро достиг точки еë установки, двигаясь по дуге вокруг станции.

– Антенна №2 исправна, – произнëс он. – Направляюсь к следующей.

– Ты расстроен, Адиль? – прозвучал женский голос.

– Нет, Наджем. Я знаю, что антенны в порядке. Проблема не в них. Но по инструкции я обязан проверить оборудование.

– Я чувствую, что ты… чем-то взволнован.

– Всë хорошо.

Он продолжил путь по равнине между двух скалистых хребтов, идя навстречу вращению астероида, поверхность которого резко уходила вниз у линии близкого горизонта, отчего постоянно сохранялось ощущение, будто находишься на обрыве, и опора ускользает из-под ног.

– Антенна №3 исправна. Иду даль… – что-то вдруг с силой дëрнуло его назад, прервав на полуслове и перехватив дыхание. Старик чуть не упал, но сумел устоять на ногах и обернулся, увидев позади себя натянутый трос.

– Тебе пора возвращаться, Адиль. Ты зашëл достаточно далеко.

Он взглянул вперëд – туда, где на вершине скалы, на фоне сияющей Галены, чернела мачта антенны №4.

– Мне страшно, Адиль.

– Чего ты боишься, Наджем?

– Того, что ты… оставишь меня одну.

– Этого не произойдëт. Я обещал тебе, помнишь?

– Неужели ты сам ни капельки не боишься?

Старик внимательно осмотрел скалу перед собой, острые выступы реголита с одной еë стороны и более пологий склон с другой. Затем он задумчиво ответил:

– Нет… Чего мне бояться?.. – Адиль опустил взгляд на свой скафандр, на ботинки с мощными грунтозацепами, и добавил: – Я дома.

После этого он уверенно отстегнул трос и пошëл в сторону четвëртой антенны. Он постепенно ускорял шаг, пока, перед самой возвышенностью, не перешëл на бег. Легко взбежав по склону, он схватился двумя руками за один из скальных выступов. Огромная инерция вынесла его ноги вперëд и подняла их, но он смог удержаться на месте и вернуть себе равновесие. Стараясь перебороть одышку, он какое-то время стоял на месте и смотрел на звëзды, слепившие глаза крупными каплями жемчужного дождя. Смотрел на тело астероида, представлявшегося отсюда, с вершины, каким-то незначительным ошмëтком материи, ничтожно, пренебрежимо малым на просторах бескрайнего космоса.

– Я чувствую, что мы всë больше отдаляемся друг от друга, – произнëс женский голос.

Адиль молчал, обводя взглядом пустынный простор равнины, с краю которой стоял, крепко вгрызшись сваями в грунт, его домик, казавшийся с высоты совсем крошечным, подсвеченный тусклыми оранжевыми лампами. В его окнах горел свет, а дверь тамбура была открыта нараспашку. Длинный белый трос, местами припорошенный пылью, тянулся к старику от самого дома, будто стараясь достать его.

Раздались несколько приглушëнных женских всхлипов.

– Ты разбиваешь мне сердце, Адиль…

– Антенна №4 исправна, – наконец ответил он. Вдруг ему показалось, что изображение в глазах как-то поплыло, стало смазанным, но, взглянув на по-прежнему чëткую Галену и звëздную крошку в небе, старик понял, что барахлил только астероид: всюду над его поверхностью поднялась пыльная дымка, высотой слоя где-то по щиколотку.

– Прошу тебя, вернись. Мне нестерпимо больно.

Дымка стала медленно, чуть заметно подниматься. Адиль вздрогнул от холода и сказал:

– Что ж, пожалуй, мне нужно в туалет.

Старик повернулся к склону и стал аккуратно нащупывать подошвами сквозь серый туман чистые от острых осколков реголита участки, чтобы наступить на них. Плотная молочная пелена плавно двигалась, разгоняемая его ногами, завихряясь подобно слабовязкой жидкости. На склоне он уже шагал легче, больше отталкиваясь по касательной, паря над уходящей из-под ног поверхностью и едва задевая зыбкую пелену. Он поднимался в каждом из таких прыжков чуть выше и выше, после этого всë же каждый раз опускаясь на песчаную твердь, будто сама пустота космоса выталкивала его туда, где ему место, собирая подобное к подобному. Адиль почувствовал подошвой крупный камень со сглаженной поверхностью, прыгнул от него чуть влево и точно попал на другой подобный камень. Прыгнув с него вновь правее, он оказался на третьей площадке, сглаженной тысячей подобных прыжков. Старик закрыл глаза. Он оттолкнулся со всей силы, взмыв на несколько метров ввысь. Он не чувствовал ничего, кроме пустоты, в этот момент – даже свет звëзд был настолько слаб, что не проникал сквозь тонкую плëнку его истончившихся век. Вновь открыв глаза через некоторое время, Адиль увидел перед собой парящий, вращающийся астероид неправильной, рваной формы. Астронавта развернуло в прыжке так, что он оказался с небесным телом лицом к лицу и так же парил в пространстве, со стороны наблюдая свободный полëт своего пристанища во тьму неизведанного космоса.

База, в оранжевом пятне светящегося изнутри тумана, находилась прямо под ним, или перед ним. В какой-то момент старик вновь почувствовал, что приближается к ней. Он падал. Медленно летя вниз, его тело развернулось в сторону Галены, уже готовой скрыться за горизонтом, и он поднял руку в жесте прощания. Затем он легко опустился на твëрдую поверхность перед пандусом станции, по пояс утонув в тумане, и лишь тогда заметил в дымке мелкие чëрные вкрапления.

– Оборудование связи поста на астероиде SV-1.27 полностью работоспособно. Предполагаю неполадки на стороне Земли, – Адиль опустил свою ладонь и аккуратно поднял на ней маленький чëрный осколок реголита, паривший в пыльном облаке. – Аномалия… Проявилась.

Несколько минут спустя он уже устало сидел на полу, сняв тяжëлый шлем, вытянув ноги и наблюдая, как сизый туман чуть заметно подрагивает за маленьким окошком неосвещëнного помещения шлюза.

– По какой-то причине я всегда думаю, что на этот раз она не вернëтся.

– Мне очень жаль, Адиль.

– Она всегда возвращается.

– Ты думаешь, из-за неë земляне совсем оставят тебя?

– Я боюсь не за себя.

– А за кого?

– За них. Галена – не единственный и не лучший их вариант. Но если все остальные надежды рухнут… Я хочу знать, что она не подкачает.

– Тогда ты знаешь, что нужно делать.

Адиль промолчал

– Если всë получится, то мелочи вроде этого астероида перестанут их волновать, – говорил женский голос. – Они взорвут его, если потребуется.

– Ты права, Наджем. Я только немного переживаю за…

– Ты должен понимать, – прервала она его, – что это для всеобщего блага. Ты ведь… понимаешь.

– Понимаю, Наджем.

– …А если так всем будет лучше – то почему бы и не принести небольшую… жертву?

– Я просто пытаюсь найти способ вовсе избежать жертв.

– Ты сам сказал, что твоë время заканчивается. Шанс появляется так редко… Прости, что я об этом спрашиваю, но ты уверен, что проживëшь ещë один цикл?

– Нет.

– В конце концов, во что землянам обходится содержание этой базы? Они постоянно чем-то жертвуют. Так может… пора обернуть всë это на пользу, Адиль? Не ищи то, что уже найдено.

Старик поднялся на ноги, подошëл к маленькому окошку и взглянул через тонкую щель, оставшуюся под верхней рамкой, на окружающий пейзаж разлившегося вокруг серо-молочного моря, на невесомые пыльные струи, стекавшие со скалистых склонов.

– Я выполню все свои обещания. Им и тебе, Наджем.

Вскоре плотная серая пелена скрыла окно целиком. Шлюзовую камеру окутал мрак, сквозь который Адиль разглядел редкую пылевую взвесь. Его лицо вдруг стало абсолютно спокойно. Он едва заметно улыбнулся. Женский голос ответил:

– Я знаю.

Лëгкая дрожь пробежала по всему телу старика. Его руки и ноги будто потеряли вес. Потеряв и опору, они в первые мгновения пытались выхватить из пустоты хоть что-то материальное, чтобы сцепиться с этим, создать систему, стать еë частью. Частью чего-то большего. Того, чему можно без стеснения желать… существования. Так, будто не мечтаешь о нëм сам. Но новой опоры найти не удалось, и тогда тело Адиля размякло. Закрыв глаза, он плыл сквозь пространство, куда-то вверх.

– Ты… здесь? – спросил голос.

– Да, – ответил старик.

– Что ты чувствуешь?

Он попытался осознать себя чем-то в пространстве, хотя бы какой-то структурой, но не смог.

– Ничего, – ответил он. – Я не чувствую… себя. Вокруг только чернота. Я будто вижу себя со стороны, но… я ничем не являюсь. Это похоже на невидимую вспышку.

– А что ты чувствуешь… теперь?

Адиль очень удивился и не сразу понял, что произошло.

– Присутствие. Кто-то рядом со мной. Но не слева или справа, а просто… здесь. Это ты?

Голос не ответил. Но старик почувствовал… улыбку.

– А теперь… отсутствие… – продолжил он. – Но это отсутствие тревоги. Страха. Одиночества.

– Я здесь, Адиль. Вместе с тобой.

– Я чувствую… бесконечность.

– Тебе пора возвращаться.

– Но я не хочу.

– Твоë время ещë не пришло.

– Я хочу провести вечность с тобой.

– Так и будет, Адиль. Обещаю.

– Да… Я знаю, Наджем. Я ощущаю… колебания.

– Ты возвращаешься.

Перед глазами появилось изображение – сначала мутное, затем оно стало понемногу проясняться. Появились очертания чего-то прямоугольного. Оно было чуть светлее всего вокруг и постепенно становилось ярче. Форма этого прямоугольника со скошенными углами казалась такой знакомой и привычной, такой правильной… Она дарила спокойствие. Прошло несколько минут, прежде чем Адиль понял, что это было окно.

Он громко чихнул, и во все стороны волной разлетелось пылевое облачко. Старик долго лежал на полу шлюзовой камеры с невидящим взглядом. Затем он несколько раз с силой моргнул и осторожно приподнялся на локтях, зажмурившись от усилия и боли. Выждав какое-то время, чтобы дать нормализоваться кровяному давлению, он аккуратно поднялся на ноги. Чуть прихрамывая, Адиль подошëл к внутренней двери и открыл еë, оказавшись в коридоре жилого отсека, а затем – в жилой комнате. Он сразу приблизился к экрану возле рабочего стола и зачеканил, хмуро глядя в него:

– Центр аномальной массы не смещался – как и всегда при редуцирующем сдвиге. Грависцилляция… четыре целых семь десятых. Слабо. Предварительной интенсификации не зафиксировано. Декремент затухания сохранëн.

Вдруг Адиль прервался и медленно опустил глаза. Постояв так некоторое время, он обвëл комнату изучающим взглядом, а затем провëл кончиком пальца по поверхности стола и поднял потемневшую фалангу к лицу. Осмотрев пятно, он повернул задумчивый взгляд в сторону коридора. Пару мгновений спустя он выбежал в него и торопливо зашарил глазами по полкам стеллажей, став судорожно раздвигать пыльные склянки, загремевшие единым беспорядочным хором. Несколько штук даже упало на пол, отскочив в разные стороны. Но вдруг старик замер, упëршись взглядом в одну точку. Он медленно протянул вперëд руку, не двигая при этом ни одной лишней мышцей, и вытянул дрожащей кистью маленький стеклянный пузырëк, который, в отличие от остальных, был плотно закрыт поворотной крышкой. Адиль поднëс пустой, на первый взгляд, сосуд к самым глазам, сощурившись и внимательно изучая его. Постепенно на его лице проступила довольная улыбка.

– Ха-ха! Я же говорил? Говорил?!

Он торжествующе потряхивал пузырьком в руке, в котором, если очень напрячься, можно было разглядеть на самом дне кучку из нескольких тëмных песчинок.

Ложка с насохшими коричневыми комками гидрированного порошка каждый раз с неприятно громким стуком опускалась на тарелку, чтобы поднять очередной кусок разогретого пищевого брикета и отправить его старику в рот. Тот сидел на кухне, сгорбившись над обеденным столиком, интенсивно жуя и не сводя глаз со стеклянного флакона, стоявшего напротив. По-быстрому закинув в себя положенную продовольственную норму, он резко встал, схватил пузырëк и направился с ним в комнату.

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57583. При текущем уровне технического оснащения экспедиции я вынужден считать невозможным дальнейший прогресс в исследованиях: последние результаты моих импровизированных, кустарных экспериментов позволяют сделать вывод о проявлении на макро-уровне некоторых эффектов, подобных квантовым, что приводит к ряду противоречий, неустранимых в отсутствие точного оборудования.

Адиль вскочил с рабочего кресла и прошëлся по комнате с рыщущим взглядом.

– Не уверен, что я представляю себе все масштабы необходимых к проведению исследований, – торопливо продолжал он. – Скорее всего, потребуется строительство отдельного павильона для размещения нового оборудования. Нужно увеличить частоту и качество коммуникаций с координационным центром управления исследованиями – возможно, потребуется внедрение новых, более надëжных протоколов связи.

Он похаживал туда-сюда, резко разворачиваясь и шаря глазами по полу и стенам.

– Сколько времени может занять подготовка и доставка всего необходимого? Нужно как можно скорее начать веерные консультации со всеми профильными специалистами. Интересует также механика работы со всеми приборами и устройствами, которые будут определены к передаче на станцию. Обучающие материалы можно направить заранее, чтобы я как можно скорее начал теоретическую подготовку. Надеюсь, что моих способностей будет достаточно…

Старик встал как вкопанный и уставился куда-то за окно – впрочем, точка его фокусировки вряд ли находилась в пределах видимой части Вселенной.

– А что, если… – бормотал он, – меня окажется… недостаточно? Возможно, потребуется специалист, способный в кратчайший срок приступить к монтажу и применению нового оборудования, или даже несколько специалистов. Для них нужно будет возвести и жилые модули – ко мне-то ведь надолго не поселишься, куда тут деться! Хотя… кто знает… Я ведь могу и не дожить до их прилëта. Как далеко шагнули ваши технологии? Сколько времени займëт доставка, вместе с приготовлениями, согласованием?..

Адиль вдруг замолчал и потупил взгляд.

– Да… Да, пожалуй, моë дело теперь – просто подготовить станцию к вашему визиту. Прибраться тут, может, как-то законсервировать… А дальше вы уже как-нибудь сами. Или… Может, вы вовсе и не полетите сюда? Может… у вас уже достаточно вариантов и получше.

Старик глубоко вздохнул и присел на кровать, сосредоточенно массируя пальцами виски.

– Тяжеловато мне без связи с вами. Неудобно планировать. Вдруг будет новый экспериментальный цикл, а тут вы объявитесь – и что делать? Я уж и не вспомню, когда в последний раз получал от вас экспедиционные инструкции. В конце концов, я могу что-то понять неправильно. Интерпретация исследований – не моя работа. Я ведь… не учëный. Поэтому прошу вас осуществить руководство дальнейшими планами экспедиции Адиль-3 и как можно скорее уведомить меня о принятых решениях. Это поможет нам с вами скоординировать работу.

Старик опустил голову и замолчал. Долгое время он сидел, просто глядя в пол. Затем он поднял взгляд и произнëс:

– А лучше не прилетайте. По большому счëту, мы не узнали ничего нового об аномалии. Она может быть опасна для корабля, для оборудования… для вас. Я продолжу работу. У инцидентов нет временных паттернов, но могут быть иные. Я должен найти их, чтобы обезопасить ваш путь. Тогда всë будет не напрасно. Тогда мы сможем, наконец, контролировать ход экспериментов, мы подберëм безопасные орбиты, мы…

В этот момент раздался грохот из коридора. Адиль тут же смолк и уставился в открытый дверной проëм, ожидая продолжения, но его не последовало. Тогда он встал и осторожно вышел из комнаты.

– Ты помнишь… нашу первую встречу? – спросил женский голос.

Старик поднял с пола упавшую склянку, поставил еë на полку стеллажа и ответил:

– Я помню каждую минуту, проведëнную с тобой, Наджем.

– Не знаю, как описать то, что я почувствовала тогда. Я вспоминаю тот момент снова и снова. Он нравится мне. Нравится повторять его, понемножку меняя, но оставляя суть.

– Без тебя мне было одиноко.

– Я будто и не жила до твоего случайного прикосновения. Оно было…

– …Невероятно, – закончил Адиль.

– Я не хочу другого.

– Всë будет так, как я тебе обещал.

– Но ты… отвернулся от меня.

– Не говори так.

– Твои мировые линии вдруг вспыхнули в каком-то порыве. Я вижу: они вьются, тянутся… не ко мне.

– Разве я давал тебе повод усомниться в себе?

– Ты больше не коррелируешь со мной, Адиль. Почему?

– Наверное, ты говоришь о полях вероятностей. Но я не могу влиять на них.

– Ну конечно можешь!

– Нет. Человек слишком… неаккуратен для этого. Мы живëм в трëх измерениях. Передвигаемся в них. Дрейфуем в четвëртом, и уже оно неподвластно нам – куда мне до твоей стихии!

– Однако, мы с тобой встретились именно там.

– Это необъяснимо… и прекрасно.

– Не покидай меня, Адиль.

Он взглянул через крошечное окошко гермодверцы на вновь взошедшую Галену, сверкавшую яркими грозовыми разрядами.

– Я покинул Землю ещë ребëнком. Веря, что жертвую не зря. Нам всем так говорили. Задачи наших миссий вроде как должны были быть соизмеримы с продолжительностью наших жизней. Для многих ли это оказалось правдой?

– Твоя жизнь ещë не закончена.

– Уже почти. Но я не приблизился к разгадке аномалии.

– Если ты желаешь воздаяния прямо сейчас – найди его в том, что ты проторил путь будущим поколениям колонистов.

– Каждый из нас проходит свой путь. Давно ли я был снаружи? Моих следов там уже не отыщешь – всë занесло пылью.

– Твои следы в вечности, над ними не властна пыль.

– Что ж… Тебе виднее. Надеюсь, они там кому-то помогут.

Адиль окинул хмурым взглядом коридорный стеллаж, уставленный горшками с растениями, заметив несколько пожелтевших стеблей среди разносортной зелени, пышные побеги которой кое-где пробивались холодными пëстрыми лучами света дальних звëзд. Он ощупал пальцами несколько гладких листьев, найдя среди них один более шершавый, принадлежащий небольшому бледному кустику с тонкими стеблями в железном горшке. Адиль оборвал несколько его мелких листьев, оставив только самые крепкие, и повертел горшок, критически осмотрев растение, теперь выглядевшее обглоданным. Затем он с сомнением снял горшок с полки и отнëс его к дальнему краю стеллажа, поставил на платформу с невысокими ножками и накрыл широким прозрачным наклонным куполом с простеньким экраном. Раздалось тихое шипение, под куполом побежали струйки пара, и в воздухе ненадолго появился прелый кисловатый запах. Экранчик отобразил несколько цифр, и старик вслух произнëс:

– Ну… вроде, пока ещë неплохо.

Он поднял купол, взял растение и понëс его обратно, но, вернув на прежнее место, заметил, что тесно составленные горшки стоят близко к краю, почти выпирая в проход. Не сумев достаточно раздвинуть их, Адиль переставил обкорнанное растение в железном горшке на верхний ярус, который был хуже освещëн, но зато абсолютно свободен.

Зацепившись рукавом, старик заметил торчащую в проход ветвь и осмотрел еë стебель. Сорвав и с этого куста несколько жухлых листьев, он решил пройтись по всему коридору, аккуратно собирая увядшие побеги во взятую тут же пыльную склянку, которую он затем опустошил в контейнер биопресса и оставил рядом с ним же. Запустив систему полива, Адиль обратил внимание на нижний ярус стеллажа, на котором располагались бурлившие аквариумы с серо-зелëной водой. Включив лампу над одним из них и неудовлетворëнно покачав головой, старик опустился на корточки и нажал несколько кнопок в задней части крышки аквариума. Вода ненадолго притихла, а затем гулко забурлила на более низкой частоте. В резервуаре появились мириады мелких пузырьков, и вскоре цвет воды стал постепенно светлеть. Адиль взял из стоявшего рядом на полу транспортного контейнера таблетку в защитной упаковке и положил еë в специальный откидной отсек в крышке. Затем он не торопясь повторил эту процедуру со всеми остальными аквариумами. В конце он, взяв ту же грязную склянку, прошëл обратным путëм, опустошая в неë сливные отсеки аквариумов, накопившие густую и неприятно, перепрело-кисло пахнущую серо-бурую биомассу.

Закончив, старик провëл тыльной стороной запястья по своему взмокшему лбу, упëр руки в боки и довольно оглядел приведëнное в некоторый порядок хозяйство.

– Ну… трудись, органика, – с выдохом произнëс он.

Ровный зелëный ковëр обрамлял теперь полки стеллажа, не мешая проходу, а всë помещение заполняли свежий аромат и мерное журчание чистой, прозрачной воды, в которой постепенно растворялись набухшие и развалившиеся на дне таблетки с рассадой фитопланктона.

Адиль долго сидел у окна в своëм рабочем кресле, ловя падающие звëзды и кометы на быстро убегавшем за горизонт небе. Он внимательным взглядом провожал спокойную Галену, укрывшуюся ровной мягкой шалью белого тумана, иногда освещаемой изнутри редкими грозовыми вспышками.

Встав с кресла, он шагнул ближе к окну и, задумчиво покачав головой, еле слышно произнëс:

– Всë-таки это странно.

– Что? – спросил его женский голос.

– Они говорят, для жизни на Галене не нужна звезда.

Голос не ответил.

– По мне, так это какая-то глупость, – продолжил старик. – Все индексы оценки пригодности планет к жизни, какие я помню, включали в себя правильную орбиту вокруг звезды, как и саму звезду. Так разве можно обойтись вовсе без неë?

– Видимо, они считают, что да.

– Я этого не понимаю…

– Это довольно горячая планета. Если у неë достаточно собственного, внутреннего тепла…

– Но ведь звезда – это не только тепло! – прервал еë Адиль.

– Они привезут свои источники энергии и…

– Это не только энергия! – шëпотом воскликнул старик. – Звëзды рождают планеты! Растят их и напитывают веществом.

– Ну, коль рождение уже свершено…

– Кто знает, что может случиться?! Такое, чего мы не предполагаем? Ведь звезда может помочь, например, как гравитационный щит.

– А может и не помочь. Вдруг они правы? И если всецело полагаться на звезду нельзя – может, им стоит научиться жить без неë? Пусть строят себе щиты, силовые поля, спутники…

– Без орбиты Галена скоро улетит в бездну космоса. Холодную и пустую. Что она там встретит? Радость и счастье? Или свою гибель, от одиночества или от столкновения с другим таким же проклятым куском материи?

– Если Галена станет блуждающей планетой – еë движением смогут управлять, – произнëс женский голос. – От угрозы метеорита можно отвести саму планету, если она движется свободно, не боясь при этом потерять орбиту. Да и от столкновения каких-нибудь рукавов галактик проще уйти невредимой одной планете, чем целой звëздной системе. Так что… в чëм-то они могут быть правы. Пусть колонисты живут, как им нравится – одни сидят на орбитальных планетах, другие дрейфуют в открытом космосе. Кто-нибудь из них выживет.

– Но это же… Нет, постоянно жить, зная, что ты один в пустоте – это… тяжело.

– Ты ведь сам так живëшь?

– Именно поэтому и говорю об этом. Я запомнил ещë с самого своего детства на Земле, что человеку нужно быть… частью чего-то большего. Там люди привыкли быть частью Солнечной системы. Это дарило спокойствие. Веру в то, что весь мир – звëзды, планеты, галактики, – всë создано… хорошо. И именно поэтому существуем мы. И будем существовать… дальше.

– Ты хотел сказать «будем существовать вечно»? Не бойся произнести это. Никакая звезда не может жить вечно, как и человек – в отличие от человечества.

– Мы далеко не всë знаем об эволюции звëзд. Раньше считалось, что Солнца хватит на пять тысяч лет – а потом в нëм закончится уголь.

– Звëзды умирают, Адиль. Через пять тысяч лет или пять миллиардов. Оглянись вокруг. Ты живëшь в системе без звезды. Потому что она умерла. А Галена ещë жива. В конце концов, если бы не вера землян в Галену… тебя бы здесь не было. И мы бы с тобой никогда не встретились.

Через минуты, проведëнные в тишине, старик произнëс:

– Я и сам верил когда-то.

– Так не отказывай другим в возможности жертвовать собой – так же, как это сделал ты.

Пристально глядя куда-то в темноту космоса, Адиль ответил:

– Я не откажу.

Галена, уже почти полностью обращëнная к астероиду своей тëмной стороной, вдруг издала несколько необычно мощных грозовых вспышек. Ровный слой туманных облаков на еë поверхности постепенно рассеивался, обнажая вулканические очаги. Старик прищурил взгляд, силясь разглядеть что-нибудь в ярко сверкнувшей зоне, которая сразу же несколько раз вспыхнула вновь. И тут он поймал себя на странном ощущении, как будто на голове зашевелились волосы. Он дотронулся до своих жиденьких седых волос, и оказалось, что они действительно торчали во все стороны. Тогда Адиль взглянул на свои ладони и увидел, как из кончиков пальцев едва заметно бьют короткие электрические разряды. Он почувствовал лëгкую слабость. Опустив руки, он отстранился от окна, сделал шаг назад и, коснувшись ногой кресла, медленно сел в него, откинулся на спинку и прислонил голову к мягкому подголовнику. В комнате постепенно нарастал негромкий, но навязчивый гул. Маленькие молнии, вырываясь из кончиков пальцев старика, забегали короткими дугами по подлокотникам кресла. Его взгляд стал безучастным, и вскоре его глаза закрылись, а на висках так же засверкали холодные электрические блики. Он рефлекторно поднял вверх подбородок, запрокинув голову, и с силой вытянулся вдоль собственного тела, потряхиваемого мелкой дрожью.

Адиль пришëл в себя на кровати, не помня, как перебрался в неë с кресла. Он широко распахнул глаза и жадно втянул воздух, будто только всплыв на поверхность из-под воды. В ушах стоял звон, периодически перебиваемый надоедливым писком непонятно с какой стороны. Вся комната была залита непривычно ярким светом, заставив старика вновь зажмуриться, давая отдохнуть возмущëнным глазным нервам.

– Это ещë что такое?.. – беззвучно-хриплым голосом произнëс он. – Сверхновая?

Осторожно приоткрыв веки, он увидел всë ту же картину – ослепительно яркий свет заливал помещение, и все предметы отбрасывали небывало чëткие, резкие тени, казавшиеся их продолжениями. Адиль обвëл взглядом комнату, стараясь рассмотреть окружающее пространство, но ему мешали это сделать всë не проходившее с первых мгновений пробуждения слепое пятно и артефакты по периферии его обзора. Ему показалось, что кто-то стоит в дверном проëме, однако тот оказался закрыт. Старик не мог ни на что взглянуть прямо, но заметил, что всë в комнате выглядит немного иначе: его стол возле стены, рабочее кресло, полки с инструментом – всë было каким-то незнакомым, но вряд ли можно было выразить словами, чем и от чего они отличались.

Только попытавшись подняться, крепко вцепившись пальцами в белую простынь, Адиль понял, что изголовье кровати было приподнято – и это помогло ему встать, но не спасло от головокружения. Он покачнулся и задел пучок свисавших откуда-то тонких трубок, но смог устоять, опëршись ладонью на согревающую подушку с пушистым ворсом и успев удивиться при этом необычной мягкости еë материала. С сомнением осмотрев еë, он вновь попробовал оглядеться и отметил безупречный порядок во всëм помещении: все предметы (очертания которых, впрочем, не вызывали немедленных ассоциаций об их предназначении) лежали на своих местах организованно и ровно.

– Ты здесь, Наджем? – произнëс он, не узнав собственного голоса.

Никто не ответил.

– Что-то произошло непонятное. Ты участвуешь?

Но в окружающей тишине старик услышал только собственное сердцебиение, непривычно редкое и тихое. На прикроватной тумбе стояла мисочка с пилюлями. Адиль схватил еë и тут же опрокинул всë еë содержимое себе в рот, с усилием проглотив крупные капсулы. Он поставил миску на место и заметил, что она как-то странно скрипнула, коснувшись поверхности. Присмотревшись, он понял, что волокнистая текстура покрытия тумбы была ему незнакома, и поэтому миска имела непривычное для руки сцепление с опорой. Но самым странным было не это: вся поверхность тумбы была идеально чистой, на ней не было видно ни одной мельчайшей пылинки.

Адиль дëрнулся с места, задев стопой низкую ножку тумбы, отчего та с низким скрипом тяжело сдвинулась с места. Решив, что она выскочила из напольного крепления, старик опустился на колени и попытался вернуть еë в прежнюю точку, чтобы закрепить, но не смог нашарить ничего похожего на стандартную защëлку, которой он пользовался много раз. Вместо этого он через несколько секунд безуспешных попыток вдруг нервно выдернул руку из-под тумбы, как только понял, что даже на полу нет ни крупицы пыли. Он встал и провëл пальцем по верхней полке, увидев на еë желтоватой поверхности эти же странные продольные волнистые линии, создававшие чуть заметные неровности, борозды, идущие вдоль друг друга.

Он толкнул кровать, и та, оказавшись намного легче обычного, сдвинулась с таким же скрипом по полу. Адиль обернулся и осмотрел остальную мебель, на многих элементах имевшую такую же странную внешнюю текстуру. Он обратил внимание на инфоэкран с краю от рабочего стола и приблизился к нему: прямо на его поверхности было приклеено множество разноцветных тонких квадратов из какого-то тонкого и с виду ломкого материала. На них имелись короткие надписи, но текст было не разобрать – буквы не только принадлежали, судя по всему, незнакомому языку, но и написаны были весьма криво и грязно.

Старик огляделся вокруг, повернувшись спиной к столу у стены и прислонившись к нему. Затем он приподнялся и сел на него. Наконец, он смахнул с него на пол какие-то предметы, которые не успел разглядеть, и залез на стол с ногами, отодвинувшись к стене и не сводя глаз с окружающего пространства, медленно переводя взгляд с окна на дверь и обратно.

– Кто выбрал для космической базы с низкой гравитацией такую неподходящую мебель? – нахмурившись, недовольно проворчал он в тишину.

За окном не было видно ничего: всë окружение базы было залито равномерным белым светом. Дверь в коридор же была плотно закрыта.

– Она совсем не подходит. Нужно немедленно составить заявку в сектор снабжения на доставку новой.

Тишина вокруг не прерывалась ничем, кроме звуков, которые Адиль издавал сам. Он глубоко вздохнул, осматривая комнату, водя глазами от одной точки к другой снова и снова, а затем остановился и закрыл их. Долгое время он так и сидел на столе, скрестив ноги. Затем осторожно приоткрыл один глаз: вокруг всë осталось без изменений. Адиль вновь плотно сжал веки и продолжил сидеть в тишине, даже сквозь их тонкую кожу ощущая не убывающую яркость освещения.

В этом свете было что-то неочевидно странное: то есть, помимо того, что он вообще был и заливал собой, судя по всему, весь видимый с поверхности астероида космос… было и что-то ещë. Удивительно, но сквозь всю свою чужеродность и противоестественность он как будто нëс с собой что-то знакомое. Привычное. Обычное. А ещë… Адиль вдруг понял, что этот свет нëс в себе тепло, которое теперь пропитывало всю комнату, поверхность стола, его собственную одежду, воздух… Но это тепло не обжигало, а было таким выверенным и подходящим, таким математически корректным, как будто являлось продолжением человеческого тела.

Адиль открыл глаза. Он смотрел на прикроватную тумбочку, с интересом изучая еë дверцу и ручку из того странного материала. Он пытался вспомнить, как открывал их, но не мог. Пытался вспомнить, что лежало внутри этой тумбы, но память не приходила. Хотя другие воспоминания – об изучении аномалии, сборе данных, ремонте оборудования, о выходе в открытый космос, – стояли перед глазами.

Переведя взгляд, он будто укололся о неуловимую мысль о том, что кровать имела раньше низкие ножки, а сейчас стала такой высокой, что на неë неудобно было бы взбираться. Но… воспоминание о том, как старик раньше ложился на эту кровать, ускользнуло у него прямо из-под носа. Он отпустил эту мысль, не став цепляться за неë.

Дверь в коридор должна была открываться внутрь стены, прячась в специальный пенал – это стандартная технология для космических баз, позволяющая экономить место, обеспечивающая безопасный проход и удобство при проносе габаритных вещей – таких, как транспортные контейнеры… ни одного из которых сейчас не было в комнате. Старик не смог вспомнить, что доставал из них. Их регулярно доставляли с Земли, и в них всегда было что-то критически важное – что-то, без чего было бы невозможно выжить на космической станции вдали от родной планеты. И вот теперь ни одного из них здесь не было, но вместо того, чтобы ощутить тревогу или панику, Адиль вдруг заметил, что в комнате стало как-то… просторнее. По ней теперь можно было пройтись туда-сюда, не спотыкаясь о коробки, наваленные штабелями со всех сторон. По большому счëту, это не было так уж странно, потому что он сам не раз, наводя порядок, думал, куда их можно деть, не находя в итоге такого места и бросая на этом затею. А сейчас… он вдруг осознал, что ему совсем не интересно, куда они делись.

Он осторожно слез со стола и встал на ноги. Обернувшись, он чуть придвинул стол обратно к стене, а затем подошëл к окну и, глубоко вздохнув, попытался осмотреть территорию вокруг здания, но у него ничего не вышло – вездесущий свет был таким ярким, что в его сиянии растворялись даже самые чëрные скопления реголита. Но сейчас он вовсе не слепил глаза, не раздражал и не вынуждал жмуриться. Адиль едва заметно пожал плечами и отвернулся от окна. Он подошëл к кровати и аккуратно заправил еë, разровняв одеяло и взбив мягкую подушку. Оглядев комнату, старик удовлетворëнно кивнул.

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57584. На данный момент ресурсное обеспечение базы достаточно и полно. Полученного мной ранее снабжения хватит на длительный срок. Все системы станции работают в штатном режиме и не требуют ремонта или модернизации. Я намерен продолжить наблюдения и сбор данных согласно ранее установленного плана. Если что-то потребуется – я сообщу об этом дополнительно. Вы и так обеспечили меня всем необходимым. Я сожалею, что редко благодарю вас, хотя испытываю благодарность за вашу заботу в каждый момент времени, который провожу здесь. Спасибо.

Он подошëл к инфоэкрану возле рабочего стола и прислонил к нему ладонь, опëршись на неë. И долго вглядывался в непонятные буквы на слегка загнутых разноцветных квадратных пластинах, задумчиво потирая подбородок. Перевесив одну пластинку ближе к другой, Адиль сравнил написанное на них. Он прошëлся вдоль стола, постукивая по нему пальцами с глухим отзвуком, и его взгляд вновь упал на плотно закрытую дверь в коридор. Дверь, которая имела с одной стороны весьма характерные поворотные шарнирные петли.

Поставив руки на пояс и постояв так какое-то время, сосредоточенно шлëпая ступнëй по полу, старик вдруг опустил взгляд и внимательно изучил напольное покрытие из светлых квадратных пластин. Он опустился на корточки и провëл пальцами по гладкой прохладной поверхности, на которой не было ни намëка на пыль. Затем он осторожно поковырял пальцем уголок одной из пластин, и у него получилось немного приподнять еë краешек вверх… Тогда он поддел его двумя пальцами и с некоторым усилием оторвал от пола, открыв слой изоляционной подложки из плотного, но мягкого волокнистого материала, неожиданно больно коловшего пальцы. Его толстый пласт был проложен между рëбрами жëсткости. Весь кусок мешало поднять напольное покрытие, поэтому Адиль снял его окружающие пластины, после чего с усилием поднял и большой пласт утеплителя, прислонив его к кровати. В наружной металлической обшивке пола показался гермолюк с несколькими поворотными запорными ручками. Покрутив их, старик осторожно нажал двумя ладонями на его толстую дверцу, та продолжительно пшикнула и туго открылась вниз. Там, в кромешной тьме, ничего нельзя было разглядеть. Адиль сел на край этой ямы, свесив ноги, и некоторое время всматривался в бездну, но безуспешно. Наконец, он чуть приподнялся на руках, перевесившись через край, и скользнул вниз.

Пару секунд он медленно падал, после чего приземлился на каменный пол. Под ногами хрустнула мелкая реголитовая крошка. Ещë какое-то время спустя его глаза привыкли к темноте и стали выхватывать из неë очертания выщербленных каменистых стен и бугристого пола узкой пещеры, уходившей по спирали вниз. Старик пошëл вперëд, пригибая голову. Вскоре луч света, падавший из комнаты, скрылся за поворотом.

По бокам пещеры то и дело выступали из породы и уходили дальше вниз бурильные трубы. Становилось холоднее, а идти становилось всë легче из-за росшего наклона пещеры, пока, миновав несколько витков, Адиль наконец не почувствовал, что его подошвы соскальзывают вперëд, отрываясь от пола. И они соскользнули, но это не привело к падению: он просто вдруг потерял опору и, сделав несколько неловких движений в попытке еë восстановить, застыл, паря в воздухе. Отсюда и дальше по стене шëл гибкий поручень в виде троса, схватившись за который, старик полулëтом двинулся вглубь, скоро оказавшись возле широкого портала в сферический зал. Находясь здесь, он мог чувствовать небольшие волны колебаний скомпенсированной со всех сторон околонулевой гравитации. На стене сбоку был закреплëн потëртый металлический транспортный контейнер. Открыв его, Адиль достал увесистый фартук-нагрудник из мягкого золотистого материала, но с тяжëлыми твëрдыми пластинами внутри, облачился в него и приблизился к открытому пространству сферы: оно всë было увешано тросами, беспорядочно тянувшимися из стороны в сторону, пересекавшимися под разными углами, а кое-где скреплëнными между собой. Здесь было темно, но всë-таки сюда доходил какой-то свет – видимо, отражаемый некоторыми вкраплениями реголита, – и глазам хватало его, чтобы ощущать пространство вокруг, хоть и мерцающее темнотой.

Адиль плавно поплыл вперëд, хватаясь за один из тросов, по направлению к центру зала, где находилось нечто похожее на тëмно-серый каменный шар почти правильной формы, который свободно покоился в пространстве. По разным сторонам его имелось четыре кольца-проушины, сквозь которые проходили тросы, как будто поддерживавшие его, но в действительности свободно колыхавшиеся без всякой нагрузки, а вокруг него в воздухе медленно вращался плоский диск чëрной реголитовой крошки.

Приблизившись к шару, Адиль положил свою ладонь на его холодную поверхность и медленно провëл ей по неглубоким бороздам и выщербинам в камне. Он опустил взгляд и едва заметно улыбнулся.

– Как я рад, что ты здесь, Наджем, – сказал он. – Я уже подумал, что начинаю сходить с ума.

Старик отпустил трос и с усилием нажал обеими ладонями на середину шара, и тот с коротким скрипом раскрылся на две половины – верхнюю и нижнюю, – испустив через образовавшуюся щель ослепительные лучи золотистого света, тут же заполнившие собой всë помещение сферического зала и унëсшиеся по коридору наверх. Каменная крышка широко распахнулась, и внутри стал виден гораздо меньший по размерам светящийся шар, сквозь сияние которого можно было различить в нëм метавшиеся беспорядочным клубком то ли лучи, то ли сгустки раскалëнной материи. Они бились и пульсировали, не в силах покинуть отчерченную им зону пространства, излучая лишь незначительную часть своей немыслимой энергии. Всë это издавало довольно громкий монотонный гул.

– Чувствую… холод, – произнëс женский голос.

– Прости меня. Мне нужно было тебя увидеть, – сказал Адиль.

– И что, тебе… нравится то, что ты видишь?

Помедлив немного, старик ответил:

– Ты прекрасна… так же, как в день, когда мы впервые встретились.

– Ты ещë помнишь этот день?

– Будто он и не заканчивался.

– В моëм мире так и есть. Я проживаю эти мгновения вновь и вновь… какая-то часть меня находится в них прямо сейчас.

– Я хочу быть там с тобой, Наджем.

– Будешь, когда придëт время. Для меня оно не является преградой. А для тебя…

– Для меня оно является проклятьем.

– Не говори так. Это твоя жизнь.

– Ты – моя жизнь.

– Ещë нет. Но стану ей, когда ты шагнëшь мне навстречу.

– Я уже здесь.

– Да… Но тебе нужно оказаться ещë и сейчас.

– Я не могу шагнуть сквозь время. Могу лишь дрейфовать в его волнах, надеясь, что они вынесут меня к тебе.

– Однажды наши миры уже соприкоснулись. Значит, это произойдëт снова. Ты же знаешь, что мы вместе. Навсегда.

Адиль аккуратно и медленно закрыл крышку и прислонился к еë поверхности щекой, зажмурив глаза и широко раскинув руки, будто силясь объять весь шар целиком, а затем ответил:

– Я знаю.

Комки реголитовой крошки похрустывали под ногами, пока старик возвращался наверх по тëмному коридору.

– Мне снился такой странный сон, – произнëс он с неуверенной улыбкой. – В нëм всë было… иначе.

– Люди ведь часто видят сюрреалистичные сны? – прозвучал женский голос. – Это нормально.

– В том-то и дело: этот был таким… реальным. А хуже всего то, – Адиль вдруг посерьëзнел, с сомнением глядя рыщущим взглядом куда-то себе под ноги, – что я чувствовал самого себя… принадлежащим тому миру. Моë тело. Мой разум. Я был не здесь. Не на астероиде.

– А где?

– Не представляю, что это за место. Там было так светло. Тепло и… безопасно. Кажется, я был внутри своего корабля, но куда нас с ним занесло…

– Там была невесомость?

– Нет.

– Значит, там была гравитация. Сильнее этой?

– Ну… да, наверное.

– Было ли тебе тяжело дышать?

– Чего? – поморщился старик. – Нет… Нет, не думаю. Послушай, это был всего лишь сон… Причуда сознания.

– Не бывает всего-лишь-снов. И всего-лишь-причуд. У сознания есть состояние… и место в пространстве-времени. Что-то связывает тебя с тем местом, где ты был.

– Ну хватит, я не первый раз вижу сон! Ты же сама только что…

– Скажи, – настойчиво перебил его женский голос, – чувствовал ли ты, что тебе дышится легче, чем обычно?

– Какая разница?! Мой мозг просто обрабатывал информацию, которая до этого…

– Нет, не просто! Твоë тело находилось в других условиях. Оно знает это. Оно помнит. Твой разум не может помыслить ничего, что тело не испытало ранее.

– Но я…

– Давление там, где ты находился, было выше, чем искусственно поддерживаемое здесь, на станции. Поэтому тебе дышалось легче. Ты помнишь это, не так ли? Твоë сознание ещë не устало корпеть над восстановлением такой точной, избыточной и такой бесполезной информации?

– Не думаешь же ты…

– Адиль, ты находился на поверхности планеты. Поэтому ты чувствовал всë так явно: ты был там. По-настоящему.

Старик встал на месте и поднял невидящий взгляд прямо перед собой.

– Телепортация?.. – пробормотал он. – Это была она?

– Нет. Не в том смысле, который ты имеешь ввиду.

– А в каком?

– Твоë тело никуда не перемещалось. Я бы почувствовала это.

– Значит, это всë-таки была галлюцинация.

– Нет.

– Я не понимаю. Ты можешь объяснить нормально?

– Не стоит думать, что ты можешь понять всë на свете по щелчку пальца. Тебе всë необходимо ощущать посредством своего тела – только тогда ты начинаешь осознавать происходящее. Твоë сознание ничего не выдумывает, оно просто находится в одном месте пространства в один момент времени. И ощущает. Телом. Именно ощущения привязывают тебя к реальности. Всë, что ты таким образом испытываешь, существует как математически воспроизводимый объект, а твоë сознание – лишь экран для его проекции.

– Где тогда во всëм этом место реальности?

– Она – лучи, рисующие изображение. Твоë сознание – холст, на котором пишется шедевр, а она – краски.

– Не принижаешь ли ты еë значение? Всë-таки реальность содержит суть вещей, которую мы не всегда можем просто представить. Ты ведь сама говоришь, что для познания мне необходимы телесные ощущения. А значит… реальный мир содержит больше информации – пока я не познаю еë всю, а этого не произойдëт никогда. Я могу нарисовать яблоко из своего воображения, но это не значит, что я смогу его съесть. Пока его не доставят мне с какого-нибудь проходящего корабля.

– Почему ты думаешь, что это лучший способ взаимодействовать с яблоком? Неужели не важнее познать его истинную суть и красоту, его устремления? Ты мог бы вырастить яблоко. Это уже значило бы больше, чем просто его вкус, передающий травоядному информацию о необходимости съесть плод, чтобы в итоге удобрить семя, потому что, наблюдая жизнь ростка, ты получаешь часть его опыта – а значит, и его сознания. И эта часть может варьироваться до весьма значительной.

– …Хочешь сказать, именно это со мной и произошло? – догадался старик.

– Всë, что существует в твоëм так называемом «воображении», где-то достаточно далеко существует и в действительности. Это метод познания, и он в своих формулах не учитывает расстояний. Телесный опыт, который ты получил, мог преодолеть всю Вселенную на пути к тебе. И наоборот. Это то, что мне известно. Но взаимосвязь между тобой и местом, где ты побывал, произлегает в материях, мне недоступных.

– Да уж! – задумчиво покачал головой Адиль. – Осталось понять, кто я – росток или наблюдатель.

Он оказался перед каменной стеной и посмотрел наверх – туда, где в нескольких метрах над ним был распахнут бортовой люк в обшивке станции. Через люк вниз падали лучи тусклого света, в котором невесомо парили мельчайшие пылинки, увлекаемые каждым тонким движением воздуха. Собравшись с силами, старик оттолкнулся ногами от пола и взмыл ввысь, по пути помогая себе продвигаться, отталкиваясь руками от выступов реголита. Оказавшись у самой поверхности, Адиль схватился за края проëма люка, упëрся ногами в неровности каменных стен, через миг его мышцы налились силой, и он поднялся внутрь своей комнаты.

Будучи готовым ко всему, он осторожно поднял глаза над уровнем пола и осмотрел своë жилище, увидев привычный узкий железный стол возле стены, зафиксированный в напольных креплениях, своë рабочее кресло на шариковых опорах и погасший инфоэкран на стене сбоку. Повернув голову, он увидел через незашторенный уголок окна чëрное, усыпанное звëздами небо. Решительно выдохнув, старик подтянулся и сел на краю. Несколько секунд спустя он поднял ноги и захлопнул люк, а затем аккуратно сложил обратно все слои покрытия пола. Встав на ноги, он удовлетворëнно произнëс:

– Наджем, мы дома.

Он тяжело плюхнулся в кресло, откатившееся под его весом, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Проведя так некоторое время, он затем устало наклонился вперëд, снял со своих ног массивные ботинки, подошвы которых были густо покрыты лепким песком, и отбросил их ко входной двери. Придвинувшись к столу, он стал искать что-то среди сложенных в лотках инструментов, при этом наговаривая запись:

– Плановая проверка полостей тела астероида, обнаруженных методом электропневматического бурения, завершена. Конфигурация медиальной каверны не изменена. Признаков внешнего либо искусственного образования ответвлений по-прежнему не обнаружено – по совокупности имеющихся данных, они имеют естественную природу, однако механика их образования на данный момент не установлена.

Адиль наконец нащупал искомый предмет и поднял его перед глазами, внимательно осмотрев: это было среднего размера ручное устройство с гофрированной трубкой спереди и маленьким инфоэкраном сбоку.

– Не зафиксировано каких-либо соответствий форм, размеров, иных изученных характеристик латеральных ответвлений проявлению аномалии, времени и циклам начала инцидентов, неравномерности зон воздействия в прямом и обратном векторных распределениях.

Старик медленно выдохнул весь воздух, затем поднëс ко рту гофрированную трубку прибора и постепенно вновь заполнил лëгкие, при этом наблюдая за всплывшим внутри прозрачного корпуса устройства ярко-жëлтым шариком, а потом вновь не торопясь выдохнул и, как только поборол головокружение, задумчиво произнëс:

– Я вот чего не понимаю: зачем нам нужен корабль? Чтобы перемещаться, так? По сути, он является просто трансформатором топлива в энергию, нужную нам для перемещения в пространстве, – он повторил процедуру. – Но ты говоришь, что я только что пересëк всю Вселенную…

– Не ты, а твоë сознание, – ответил женский голос. – Оно не обладает массой. А это… несколько проще.

– Да, но и ты ведь…

– Энергия в данном случае расходуется не на перемещение как таковое из точки А в точку Б, а на движение в пространстве. Сквозь него. Посредством движения происходит перемещение. Но это не единственная возможность.

– Именно об этом я и думал! – энергично закивал Адиль. – Смотри: нарисованный мной на листе корабль будет потреблять нарисованное мной топливо для движения в своëм пространстве. Но понадобится ли ему топливо, когда я сам понесу лист в руке?

– Перемещение действительно может происходить в полях более высокого порядка, нежели пространственные, если ты об этом.

– Во времени? – с сомнением спросил старик.

– Нет. Двигаясь по горизонтали, ты можешь при этом и двигаться, и не двигаться по вертикали. То же самое с пространством и временем – они связаны так же тесно, поэтому я бы не стала разделять эти понятия в нашем контексте. Я скорее имею ввиду движение в полях вероятности.

– Не уверен, что могу представить себе такое…

– Нераспределëнному сознанию вроде твоего может быть трудно понять эти принципы, потому как с его собственной точки зрения оно всегда находится в одной точке координат пространства и времени с вероятностью единица. Но как сторонний наблюдатель ты всë же способен осознать объект, находящийся для тебя в суперпозиции – в нескольких местах одновременно с разной вероятностью, и общей – намного больше единицы. Тебе его перемещения будут представляться случайными, непоследовательными… мгновенными. На самом же деле, это не сложнее, чем камень, остающийся на месте в разные моменты времени, или два камня, существующие одновременно. Просто, глядя на предмет, ты видишь его только с одной стороны, хотя и догадываешься о существовании других. То же самое и с вероятностью: таково твоë зрение, что ты не видишь еë многообразия. Иные способны осознать своë движение в ней.

Вновь прервавшись и сделав глубокий вдох через прибор, Адиль затем продолжил:

– И что, ты… можешь перемещаться таким образом?

– Я могла лишь дрейфовать в полях вероятности – так же, как ты во времени. Но сейчас… я будто села на мель.

– Кажется, я понимаю твои ощущения, – закрыв глаза и потирая виски, ответил старик. – Но всë же, что именно мешает тебе двигаться?

Женский голос какое-то время молчал. Адиль не торопил еë с ответом, решив пока продолжить свою дыхательную процедуру. Вскоре Наджем заговорила:

– Две мировые линии – твоя и другого объекта, – ветвятся с точки зрения друг друга. Но лишь до того, как свяжутся причинно. Когда ваше взаимодействие будет совершено, вариант для вас останется один. Им вы и будете связаны навсегда.

– Это случилось с тобой? – осторожно спросил старик. – Что же связало тебя?

Наджем вновь замолчала, и Адиль замер в ожидании, боясь пошевелиться. Наконец она ответила:

– Я думаю… Ты.

Положив на стол дыхательный аппарат, старик опустил голову и нахмурил брови. Его взгляд, устремлëнный куда-то сквозь поверхность стола, казалось, искал что-то судорожно и отрешëнно.

– А что, если бы ты, – негромко заговорил он, – вновь освободилась…

– Я не хочу этого, – прервал его женский голос.

– Я знаю, Наджем, я тоже. Но… ты ведь понимаешь, почему я об этом спрашиваю. Мы должны рассматривать все варианты.

– Нет.

– …Ты смогла бы, став свободной, попытаться…

– Прекрати повторять это! Мой ответ – нет.

– Почему мы не можем просто обсудить это?

– Потому что я не научусь двигаться там ни с того ни с сего. Потому что причинную связь не разорвать. Потому что… мне неприятно.

Адиль встал с кресла и задумчиво прошëлся по комнате, встав у окна и уставившись на горизонт, над которым одна за другой восходили звëзды.

– Если я не ошибаюсь, – произнëс он в полной тишине, – кое-что способно разорвать причинную связь. Аномалия.

– Ты понимаешь, что ты говоришь?! – прозвучало исступлëнно и горько.

– У нас есть цель, Наджем. Мы должны достичь еë, чего бы нам это ни стоило. И мы достигнем. Так или иначе.

– Не так.

– Надеюсь. Но мы обязаны продумать свои действия на случай неблагоприятных обстоятельств.

– Ты слишком легкомысленно относишься к своим собственным мыслям. Так, будто они – что-то ненастоящее.

– Они нереальны. Я создаю теоретическую модель реальности для еë изучения и предвидения. Как ещë мне рассмотреть альтернативные варианты развития событий?

– Всë реально. Эта модель живëт в твоëм сознании бок о бок с той, которую ты принял для себя за истину. Они причиняют одинаковую боль. И та, и другая способны опустошать разум и дарить счастье. Истины нет. Как ты различаешь их?

– Я помню, которую я создал сам.

– Ты создал обе, просто одна из них более подробна. Что, если вторая в какой-то момент обрастëт сопоставимым числом деталей? Что, если ты упустишь этот момент? Сможешь ли ты тогда, обернувшись назад, отличить одну свою модель от другой? Сумеешь понять, какая из них реальна? Уверен, что не запутаешься?

Старик молчал.

– Ты должен быть уверен, Адиль.

Пристально глядя сквозь космос, он заговорил:

– Я улетал с Земли ребëнком, зная, что передо мной лежит вся Вселенная. Я очень хорошо понимал, за что отдаю свою жизнь, – прервавшись на мгновение, он добавил: – Всю жизнь. Так что… я знаю, что такое уверенность. Иначе бы меня здесь не было.

– Ладно. И всë же, в тот момент ты распоряжался лишь одной своей жизнью.

– Полагаешь, другие я не отрину столь же спокойно?

– Я не сомневаюсь в тебе, Адиль. В конце концов, мы оба знаем, что всë это во имя жизни. Таков будет итог.

– Так или иначе, Наджем. Завет будет исполнен.

Старик отвернулся от окна и окинул усталым взглядом свою пыльную комнату.

– Надо будет завтра поднавести порядок в этом сарае, – с довольной улыбкой произнëс он и задëрнул штору из потрëпанного полотнища, глухо дребезгнувшую на погнутой проволочной струне.

Сев в рабочее кресло, старик не очень ловко подкатился на нëм к рабочему столу и заговорил ровным голосом:

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57585. Изучение аномалии продолжается. Сегодня был проведëн комплекс очередных исследований, до этого момента не выявивших подлинного генеза периодически наблюдаемых отклонений в гравитационных взаимодействиях с участием тела астероида. Конечно, никто не ожидал слишком быстрых результатов на этом направлении… И всë же иногда мне немного грустно, что я, видимо, уже не успею их дождаться. Честно говоря, я всегда мечтал об этом. Но я понимаю, что главный результат моей работы – это вклад в дело нашего общего будущего. Прошу куратора простить мне этот эпизод сентиментальной слабости. Надеюсь, что связь вскоре восстановится, и вы получите мои последние отчëты, а я получу от вас новые руководства к дальнейшим исследованиям. Конец доклада.

Старик осторожно поднял взгляд на инфоэкран, на котором светилась тусклая надпись:

«Запись завершена.

Отчëты сформированы в очередь на отправку.

Количество файлов в очереди: 9125».

Глава 2

Глава 2

Я чувствую… волны. Не то чтобы я знала, что значит «волны», «чувствовать» или «Я». От меня ускользает суть вещей. Мне непонятны их происхождение и значение. Неизвестны источники и природа информации. Но мне нравится плавно покачиваться на спокойных волнах, которые обнимают меня, обволакивают и несут. Это ощущение единства с непреклонной, всесильной, вездесущей Волей, в которой невозможно вычленить изъяна, исполнено твёрдой уверенности и силы. Чувствовать это – поистине восхитительно. Но это – всë, что я чувствую.

Вернее, так было раньше.

Я не способна осознать мир вокруг себя, но я знаю, что родилась в одно мгновение с ним: так началось моë путешествие. Сколько я себя помню, волны бушевали вокруг: плясали, резвились, били. Издавались и гасли. Вскоре я начала различать их мельчайшие нюансы: сначала частоту и амплитуду; затем силу и мощность; наконец, из одинаковых на первый взгляд волн я смогла определять колебания разных полей и физических смыслов. Но лишь когда весь этот бескрайне-узорный океан вдруг стал понемногу превращаться для меня в однородную, привычную, скучную массу – я вдруг почувствовала что-то… иное.

Нет, это была волна. И я ощущала такие много раз. Пусть она непредсказуемо появлялась и пропадала – так уже было прежде. Пусть она была отрывиста и неравномерна – я знала волны и более удивительные. Что же было немыслимого, неподдельного в этой – новой, – короткой, мимолëтной вспышке, в этом крошечном всплеске энергии, незначительном, несопоставимом с масштабами моего естества? Может, то… что я решила на него ответить.

Сделав над собой чудовищное усилие, я смогла сгенерировать ответную волну-послание, хоть поначалу и не была уверена, что у меня это получилось – физический механизм еë формирования едва ли всецело понятен мне и сейчас, но… Тот всплеск произошëл вновь. И вновь. Он меня услышал. Он был настойчив, а я каждый раз отвечала ему своим наигранным возмущением. Поначалу всë это ничего не значило. Это было забавной игрой, должной однажды закончиться. Но так не случилось. А случилось так, что однажды, в очередном таком послании, я вдруг с удивлением для себя обнаружила… информацию. Вряд ли я могу в полной мере описать свои чувства от того, первого раза, когда я, получив, ощутив, миллион раз прокрутив в себе то его послание, осознала и приняла, что я понимаю его суть. Это было ново для меня: никогда прежде волны, нëсшие столько собственных характеристик, не являли мне ничего большего, чем они сами. Теперь же они, самозабвенно принося в жертву свои тела, сообщали мне переданное их создателем Слово:

«Привет».

Так у меня появился друг. Так началось наше общение. Постепенно наши фразы, адресованные друг другу, стали содержать всë больше смысла, пока, наконец, не позволили нам познать друг в друге нечто сокровенно-родственное, с доверием сквозь опаску приоткрытое в надежде на понимание и взаимность: наше сознание.

Лишь в тот момент я поняла, насколько чужероден был мне весь остальной мир. Прежде я не знала этого нового для меня чувства, впервые явленного мне уже прекратившим своë существование до сего момента, уже побеждëнным мной в неосознаваемой битве с самым страшным моим врагом, имя которому: Одиночество. Я не знала его и поэтому не боялась. Теперь же оно стало моим кошмаром.

Если чужеродность окружает тебя, то она и является твоим миром. Ты живëшь в той парадигме, в которой экзистенциальный ужас становится для тебя игрушкой, инструментом, предметом обихода. Определëнно, пережить кошмар – это не самое страшное. Но когда ты привыкаешь к кошмару… Когда ты живëшь в нëм всю свою жизнь. И уже не боишься. Вот, что по-настоящему страшно. И именно это я увидела, обернувшись, позади себя. И лишь тогда впервые по-настоящему испугалась. Странно, как внезапное счастье несëт в себе и свою противоположность. Хотя я и знала волны, с их пиками и впадинами, но в тот миг, вместе с новым пониманием реальности, мир для меня разделился на До и После. Вечность началась для меня вновь.

И я ринулась в неë, не помня себя. Жадно хватаясь за каждое из ошеломляющих впечатлений, за вновь очерчивающуюся твердь прежде неведомой сути собственного бытия, захлёбываясь переполнявшей отныне мой тихий, бездыханный мир Жизнью… Упоение счастьем таит в себе коварную опасность. Она состоит в том, что ты теряешь способность достаточно объективно оценивать реальность, в которой существуешь. И я потеряла еë. Я потерялась. Запуталась. Не заметила, как все волны, некогда насыщавшие мой собственный мир, в одночасье угасли. Я погрузилась во мрак.

Мы с моим другом к тому моменту будто бы уже вечность были знакомы. И хоть я сама пережила колоссальную метаморфозу – но он менялся постоянно. Неустанно. Слишком быстро. Мы были разные. Не существует двух идеалов – и в нас обоих зиждились изъяны. Со всеми из них можно было мириться, кроме одного: оказалось, что мой друг очень скоро, непозволительно скоро должен будет меня покинуть. А это значило, что я вот-вот останусь один на один со своим самым теперь леденящим страхом.

Он знал, что значит для меня его уход. Он чувствовал моë опустошение. Отчаяние. А я знала, что это тягость для него, но не могла скрыть своего ужаса, как ни старалась – мы были друг для друга как открытая книга. И когда этот кошмар начал выплëскиваться в наш мир, заполнять его до краëв – мой друг вновь дал мне то, чего я не могла себе и представить.

Он дал мне обещание.

– Ты будто незаконченный отрывок чего-то прекрасного, – сказал он. – Ты не здесь. Твоя стихия – вечность. И я обещаю: я сделаю всë, чтобы помочь тебе в неë вернуться.

– Но ведь это – и есть то, чего я боюсь, – прозвучал женский голос. – Остаться там, в вечности, без тебя.

– Однажды я присоединюсь к тебе, – ответил Адиль. – Я отыщу дорогу, не сомневайся. Главное – чтобы ты не завязла здесь. Я хочу, чтобы ты видела мир таким же бескрайним и прекрасным, как прежде.

– Ты прав. Мы сможем встретиться только Там… на бесконечном просторе, где вероятно возможным становится абсолютно всë. Даже наша встреча.

– А значит – она неизбежна!

– Желать еë кажется так естественно и хорошо… но я истерзана противоречиями и сомнениями: для этого мне придëтся отвернуться от тебя. И это заставляет меня чувствовать вину. Виновата ли я, что, мечтая быть с тобой, возжелала свободы?

Ответить Адиль не успел.

Их разговор прервал настойчивый звуковой сигнал, раздавшийся со стороны инфодисплея. Бросив на него взгляд, старик мгновенно изменился в лице и вскочил на ноги. Его губы подрагивали, а взгляд широко раскрытых глаз метался из стороны в сторону, пока, наконец, не вперился в полузавешенное шторой окно. Сделав несколько осторожных шагов, Адиль приблизился к нему, нахмурившись и будто надеясь разглядеть что-то неуловимое промеж звëзд. Позади него на инфоэкране мигало сообщение:

«Ожидается прибытие транспортного корабля.

Подготовьтесь к приëму груза».

Старик долгое время простоял молча, явно стараясь совладать с фонтаном неподконтрольных мыслей. Затем в какой-то момент его взгляд дрогнул и чуть заметно похолодел. Адиль стиснул зубы и весь приподнялся, а затем развернулся и, оглядев комнату, произнëс:

– Что ж. Мы будем готовы.

Он подошëл к своему рабочему креслу и аккуратно сел в него, устроившись поудобнее. Облокотившись на стол, он заговорил ровным, непоколебимым тоном:

– Земля. Земля. Астероид SV-1.27. Терплю бедствие. Требуется срочная эвакуация. Прошу снарядить экспедицию или отправить беспилотный корабль. Выполнение миссии… отменить.

Закончив запись сообщения, Адиль встал и отдëрнул штору, полностью открыв всю ширину окна. Он подошëл к своей кровати и уверенным, подготовленным движением снял с подушки наволочку и бросил еë на пол. Туда же последовало и остальное сменное постельное бельë, образовав бесформенную кучу.

– Сколько у меня времени? – спросил старик.

– Я почти ничего не чувствую… – ответил женский голос. – Если судить по тем крупицам данных о его движении, что я уловила – с учëтом торможения, он выйдет на орбиту примерно через полтора-два атомных часа.

Помолчав несколько мгновений, Адиль громко хлопнул в ладоши и произнëс:

– Отлично!

Он с некоторым усилием подвинул ногой среднего размера транспортный контейнер, чтобы тот оказался возле стола, и начал смахивать в него лежавшие на поверхности ручные инструменты, мелкую медицинскую утварь – пузырьки с пилюлями, упаковки пластырей, препаратов и одноразовых принадлежностей. Вдруг, замешкавшись на миг, он опустил руку в контейнер, достал кипу пластырей, взял пару упаковок и положил их обратно на стол. В контейнер же проследовали пузырëк с реголитовой крошкой и дыхательный тренажëр.

Оглядев полки над столом, Адиль вытянулся во весь рост, потянулся рукой и аккуратно достал с самого верха прямоугольный предмет. Сдув с него толстый слой пыли и внимательно осмотрев, старик приоткрыл твëрдую крышку, вслед за которой распахнулись и множество слоëв тонкого гибкого материала, с шелестом переворачиваясь с одной стороны на другую. Захлопнув крышку, Адиль также отправил предмет в контейнер.

– Я помню из своего детства на Земле, – заговорил он, продолжая неторопливо обходить комнату, собирая нужные вещи, – много разных историй. Люди рассказывают их друг другу испокон веков. Самые древние становятся легендами, переходя из поколения в поколение. Какие-то из них правдивы, какие-то – пожалуй, нет… Уже и не узнаешь. Но пока находится тот, кто продолжает верить – легенда продолжает жить.

Старик подошëл к модулю чистки в коридоре и вынул из него загруженный раньше комплект одежды. Из отсека ниже он достал несколько спрессованных комплектов в заводской плëнке. Вернувшись в комнату, он бросил их на кровать, а чищенный сложил в контейнер.

– А иногда выходит так, – продолжил он, – что легенда становится чем-то… большим.

– Большим, чем что? – спросил женский голос.

– Чем то, что хотели сказать вначале.

– Жаль, я не имела возможности проанализировать социальные аспекты человеческого общения и общества. Чувствую, что они весьма интересны. Этот захватывающий процесс познания! Так как это получается?

Мгновение спустя старик негромко ответил:

– Истории воплощают идеи. Легенды воплощают мечты.

Он достал новый комплект постельного белья и положил его на краю кровати, а затем продолжил:

– Не все люди в полной мере понимают и принимают свои мечты. Порой они улавливают крупицу настроения и отдаются ему, не обращая внимания на бревно, которое отныне тащится за ними.

– Человек познаëт целое через его части. Это сложный путь.

– Верно, – произнëс Адиль. – Поэтому мы умираем, так и не поняв мира, в котором прожили жизнь.

Он захлопнул крышку транспортного контейнера, защëлкнул фиксаторы и с трудом задвинул его под кровать. Обернувшись, старик взглянул через дверной проëм в освещëнный коридор и заговорил вновь:

– Древние люди, глядя на звëзды, могли ориентироваться в бескрайних океанах Земли, когда вокруг них оставалась лишь безжалостная, холодная мгла – что вверху, что внизу, – они всë же находили путь… Жизни. Теперь, по прошествии веков, системы позиционирования наших космических кораблей опираются на составленные нами карты самых ярких квазаров, чтобы мы могли бороздить далëкий космос. Те, кто вверял свои жизни идее ориентации по звëздам, выжили благодаря ей и пронесли сквозь поколения легенды о путеводной звезде, ведшей их долиною смертной тени.

Адиль сходил за пылевой тряпкой и начал скрупулëзно очищать с еë помощью все поверхности в комнате, наклоняясь к ним и осматривая пристальным взглядом, опускаясь от полок к столу и заканчивая полом, при этом продолжая свой рассказ:

– Мир не раз удивлял нас, являя человеческой науке свои механики, работавшие, как оказывалось, вовсе не тем образом, что мы представляли себе веками, идя от всемирного тяготения к гравитации и дальше. Наблюдая за бесконечно свободными птицами и мечтая о полëте, мы создали первые самолëты. Глядя на неутомимых рыб – корабли, чтобы преодолевать моря. Но почему мы это делали? Неужели всë было ради того, чтобы возить кукурузу с берега на берег? Неужели мы, всю свою жизнь носящие на спине несознаваемый нами груз вселенского Знания, не могли идти этим путëм на самом деле потому, что подспудно чувствовали в нëм что-то большее, чем сами могли осмыслить? Но чувствовали, что это большее есть! И вверяли себя ему. Ведь нами руководит эта волна, это движение, передающее себя, скользящее над нашими головами и спинами, не утруждая себя разъяснением своей воли. Подобно проекции объëма шара на плоскость сферы, истинно существующая сама по себе идея может отдаваться эхом в тумане человеческих эмоций. Неясной тенью силуэта… Мечтой.

Адиль поднялся с пола и аккуратно сложил внутрь уголками грязную тряпку, стараясь, чтобы налипшая пыль не высыпалась из образовавшегося кулька.

– Необъяснимой, но всë сметающей на своëм пути, – добавил он.

Выйдя в коридор, чуть прихрамывая на затëкшую ногу и морщась от стреляющей боли, старик вывалил комья пыли в специальный гермолюк и выпустил наружу, отправив их медленно опадать на поверхность астероида. Затем он вернулся в комнату, оглядел почти идеально чистое помещение, в котором не осталось никаких следов его пребывания в течение многих лет, несколько раз удовлетворëнно кивнул, складывая тряпку, а затем произнëс:

– Я – человек. Я неспособен понять Истину и Смысл. Но я верю, что мои стремления и мечты содержат их. А вернее – содержатся в них.

Положив аккуратным квадратом тряпку на угол стола, Адиль вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Он прошëл вдоль стеллажей в коридоре, активируя обогревающую подсветку каждого из них и осматривая растения. Оборвав лишь пару пожелтевших листьев, старик наклонился к нижнему ярусу и бросил в каждый резервуар с водой по новой таблетке, и те сразу начали понемногу пузыриться и шипеть.

После этого он вошëл на кухню, сдвинул несколько небольших контейнеров, какие-то из них поставил один на другой и с задумчивым видом встал на месте. Поразмыслив немного, он взял один из полупустых контейнеров и начал складывать в него горстями прессованные упаковки дегидрированной пищи, разбросанные по столу, затем стал доставать похожие и из разных открытых коробов, стоявших поблизости, стараясь соблюдать разнообразие. С усилием защëлкнув крышку, Адиль поставил собранную коробку на пол возле двери. Оставшееся же он отовсюду ссыпал во второй контейнер, заполнив его доверху и поставив на столешницу возле гидрататора.

На полке выше были составлены небольшие баночки и пузырьки со сделанными вручную надписями на этикетках. Посдвигав их все в одну сторону, старик небрежно отобрал несколько и собрал их в кучку на столе, а затем наконец увидел крошечный флакон с мутной тëмной жидкостью и аккуратно достал его, всеми силами стараясь не уронить. Нахмурившись, Адиль пару раз для верности перечитал этикетку, а затем убрал его в карман трясущимися пальцами.

В этот момент какой-то блик в окне скользнул по краешку его взгляда, заставив моргнуть. Всмотревшись после этого в привычную тусклую россыпь звëзд на небе, старик уже не заметил среди них ничего особенно яркого. Но взгляд его изменился. Постояв какое-то время в молчании, он вдруг заговорил:

– Я никогда не просил тебя об этом, Наджем, но теперь, когда мы так близки к нашей цели… а я окончательно отдаляюсь от своей…

– Разве у нас не одна общая цель? – спросил женский голос.

– Это так, но у меня всегда было задание, которое я выполнял, и оно для меня – не пустой звук…

– Адиль. Мы сделаем Галену пригодной для проживания. Разве это не включает в себя любые промежуточные цели?

– Да, но… нет. У нас остаëтся ещë одна проблема.

– Какая?

– Астероид.

– Ты всë ещë полагаешь, что он представляет угрозу?

– Аномалия. Она останется неизученной. А значит – мы не знаем, чего от неë ждать. В любой момент она может изменить всë, сделав прекрасную Галену не заманчивой мечтой, а смертоносной ловушкой.

– Что ты хочешь предпринять сейчас, если ответ не получилось найти за все прошедшие годы?

Помолчав немного, будто набираясь смелости, Адиль ответил:

– Я хочу попросить тебя о помощи.

– Какой именно?

– Помоги мне найти паттерны возврата аномалии.

Какое-то время Наджем молчала.

– Положим, я могу знать ответы на твои вопросы, – наконец заговорила она. – Но как мне передать их тебе? Может, нужных слов в вашем языке для всех участвующих в этом процессе физических эффектов просто не существует…

– Помоги мне получить данные на моëм оборудовании.

– Мы можем попробовать, но…

– Я не прошу тебя устранять аномалию, Наджем. Мне достаточно научиться предсказывать еë проявление. Может, попытаться понять механизм еë проявления.

– А если это невозможно?

– Тогда я оставлю попытки.

– И сделаешь так, как мы хотели?

– Я в любом случае сделаю так. Но я должен знать точно…

– Хорошо, – произнëс женский голос. – Я покажу тебе всë.

Адиль согласно закивал.

– Отлично! Мы попробуем оставить какие-то инструкции для будущих поселенцев, собрать все возможные данные. Наверняка они оставят пост на астероиде действующим.

– Как ты хочешь начать?

Старик инстинктивно пошарил вокруг ищущим взглядом и провëл ладонями по одежде, будто ответ на этот вопрос мог лежать у него в карманах.

– Для начала нам… нам нужно будет дождаться проявления аномалии.

– Она может и не успеть до…

– У нас ещë будет время после его прибытия, – перебил еë Адиль. – Я знаю, аномалия проявится.

– Хорошо. Скажи мне, что ты хочешь увидеть?

– Закономерности. Может быть, источник распространения гравитационных искажений.

– Я знаю гравитационные волны.

– То что нужно! – обрадовался старик. – Здесь невозможно установить земное оборудование для их изучения, а ты как раз могла бы передать мне адаптированные данные…

Он вдруг умолк, собираясь с мыслями, а через несколько секунд заговорил вновь:

– Хорошо, вот, как мы поступим: как только ты почувствуешь, что аномалия вновь активна – зафиксируй все данные об источнике волн, о значимых точках их распространения и все остальные характеристики. Передай их на главный компьютер. Даже если я уже не смогу их изучить – уверен, они окажутся полезны в будущем.

– Я сделаю всë, что ты просишь, Адиль.

– Спасибо. Ты… не представляешь, как это важно для меня.

– Ну конечно же представляю. Я ведь буквально нахожусь у тебя в голове.

Старик не ответил. Он уже шëл в комнату с двумя собранными коробками. Он опустился на колени перед кроватью и вытащил из-под неë большой транспортный контейнер, погрузив в него то, что принëс. Затем он встал и потащил подготовленный груз в коридор, и далее – в шлюзовую камеру. Остановившись возле висевшего в специальной углублëнной нише скафандра, Адиль освободил руки и внимательно осмотрел его материал на рукавах, локтях и в других местах сгибов. Достав костюм из ниши, он на секунду замешкался, обратив внимание на запасные скафандры, оставшиеся позади, а потом быстрыми, отточенными движениями облачился в тяжëлый комбинезон, но не запахнул шлем, а остался стоять, замерев и внимательно глядя на заполненную вешалку. Вскоре он вновь ожил, подвинул руку и пошарил ей по карманам своих многослойных усиленных штанин, выудив из них маленький складной инструмент. Не без труда сумев разложить эту штуковину толстыми мехапальцами скафандра, на счастье имевшими магнитные наконечники, Адиль вытащил острую насадку, блеснувшую в полумраке холодным металлом. Крепко сжав пальцами рукоятку, старик с силой ударил заострëнным лезвием в область живота на висевшем костюме и прорезал полосу вниз, затем ещë и ещë. Он распорол все оставшиеся скафандры, один за другим, оставив на каждом зияющие рваные раны, и лишь после этого заставил себя остановиться и отдышаться. Последовавшие за этим минуты тишины довершил гулкий щелчок фиксатора шлема скафандра. Затем открылась дверь.

Адиль медленно и немного неуклюже выглянул наружу, осмотревшись по сторонам, а затем осторожно перешагнул порог и потянул за собой тяжëлый транспортный контейнер. Перевалив его через край пандуса, старик вытянутой рукой плавно опустил его на грунт, а потом спустился сам и, помогая себе ногой, задвинул его в тень под опоясывающей станцию платформой.

Он оглянулся вокруг, обведя взглядом всю обширную равнину между рядов скал, испещрëнную полуувязшими в пыли контейнерами. Адиль неторопливо пошëл по ней, переступив через лежавший возле крыльца хвост страховочного троса. Ковыляя поначалу неловко по твëрдым гребням неровных выступов реголита, встречавшимся под невесомым слоем поверхностной пыли, нанесённым волнами, старик постепенно выровнял шаг и начал ступать легче, слегка скользя вдоль поверхности.

Проходя мимо антенны №1, Адиль боком взглянул на неë и пару раз мягко похлопал по мачте. А следующим движением он вдруг, без всякого промежутка, толкнул еë намного сильнее прежнего, и она повалилась набок, вырвав облачко пыли из места установки своего основания. Упав всей своей длиной в слоистую топь не слежавшейся пыли, мачта подняла слабую волну, пробежавшую по песчаной кромке, вскоре опав вокруг овальным контуром. Старик же подобрал два лежавших рядом тусклых красных светильника, взял по одному в каждую руку и продолжил свой путь вперëд.

– Эта часть нашего плана не вполне понятна мне, – произнëс женский голос. – Ты уверен, что это сработает?

– Абсолютно, – ответил Адиль.

– Но почему?

– Ну, я ведь астронавт, – сказал он, едва заметно пожав плечами. – Я знаком с их подготовкой.

– Но прошло столько лет…

– Еë традиции на Земле не менялись веками. Не хочу хвастать, но… ко всем будущим астронавтам у нас предъявляются крайне высокие требования, не только физические. Потому что их дело – представлять родную планету на самых дальних рубежах. Кто знает, что их там ждëт? Миссия каждого из них критически важна для всего человечества, рассыпанного по сотням планет – для каждого такого, как я. Земля должна быть уверена в том, что все мы выполним свои задачи. Что, столкнувшись с непредвиденным, каждый из нас проявит храбрость и выдержку. Отвагу и честь. Астронавт – это по определению человек высоких моральных качеств. А значит, можно с уверенностью предположить, что в ряде ситуаций он поступит строго определëнным образом, не нарушив основ своего существа.

– Да, я неспособна к столь тонкому анализу модификаторов человеческого поведения…

– Положись на меня.

– И всë же… Не является ли одним из факторов отбора в астронавты также и высокий уровень интеллекта?

Адиль чуть сбился с шага, будто на миг задумавшись об услышанном, но быстро восстановил плавность своего движения.

– Думаешь, нас могут раскрыть? – спросил он.

– Предположить это, на мой взгляд, было бы весьма естественно.

Старик ничего не ответил.

– Мы должны быть уверены, что в любой ситуации ты, Адиль, во что бы то ни стало выполнишь нашу задачу. Ведь так?

Несколько мгновений тишины спустя женский голос добавил:

– Ты готов проявить храбрость и выдержку, Адиль? Отвагу и честь? Ты ведь астронавт, не так ли?

– Хватит давить на меня, – немного раздражëнно ответил старик. – Я сказал, что всë сделаю.

– Я просто хотела убедиться. Извини.

Вдруг остановившись, Адиль осмотрелся по сторонам и сказал:

– Здесь.

Он находился посередине обширного ровного участка поверхности почти без скалистых выступов. Обведя взглядом площадку вокруг себя, он поднял глаза к небу, где на место быстро удалявшейся за горизонт Галены плавно выползало яркое пятно туманности Большой медведь, занимая собой почти весь небосклон. Тусклые звëзды на его фоне казались ещë бледнее и как будто бы дальше. Адиль широко раскинул руки. Он поднимал всë выше взгляд, любуясь разноцветными переливами водородных облаков, преломлявших мириады лучей, долетевших сюда со всех концов Вселенной – может, лишь для того, чтобы старик мог увидеть их свет.

Он сделал глубокий вдох и далеко запрокинул голову, а вскоре почувствовал, как его ступни отрываются от поверхности. Он закрыл глаза, чувствуя только невесомость и слыша лишь тишину. Так продолжалось какое-то время, пока он не ощутил, как его спина мягко коснулась опоры. Затем его ноги легли на грунт, примяв собой слой воздушно-лëгкой пыли. Адиль погрузился в обволакивающий покой, и лишь отражение разноцветной туманности всë дальше плыло по широкому стеклу шлема его скафандра.

* * *

– Журнал экспедиции Надир-5. Не могу поверить, что я здесь. Десять земных лет… Немалый срок. Впрочем, сколько ещë впереди.

Космический корабль с небольшим искривлением траектории огибал спокойную Галену, сиявшую равномерно белым слоем кучевых облаков над поверхностью. Рубка пребывала в маневровом мраке – лишь слабая бирюзовая подсветка приборной панели и контурная дежурка вырисовывали очертания сводчатых стен, кресла пилота и блоков управления всеми внутренними системами. Сидящий в кресле надел инфошлем, проверил ремни безопасности и заговорил вновь:

– Заканчиваем торможение. Надеюсь, не промахнëмся мимо нашего малыша – к нему на орбиту нужно на карачках заползать, а не то улетишь обратно к звëздам.

Едва договорив, пилот почувствовал нарастающее биение в корпусе аппарата. Чудовищная инерция приподняла его в кресле, и ремни с силой сдавили грудь, но он будто ничего не почувствовал, продолжая напряжëнно вглядываться в черноту космоса впереди себя и ожидая, что вот-вот из неë появится стремительно растущее прямо по курсу тело астероида. Пока же была видна лишь несчëтная россыпь мерцающих капель света, всë больше расплывавшихся от вибраций, постепенно становясь единым полотном размытых пятен.

– Полный назад! – скомандовал пилот скорее для себя самого, так как в этом не было необходимости.

В этот момент взревели двигатели, не сразу скомпенсировав свою работу, отчего корабль немного качнуло. Впереди уже можно было различить неровной формы тëмную прогалину на яркой сфере, окаймлявшей видимый космос растëкшимися лепками света. Ровный гул набрал мощность и не стихал.

– Наконец-то проверим автоматику. Фиксирую немного странное состояние. Маловероятно, но… я что, волнуюсь?

Прошло ещë какое-то время, и шум от двигателей стал плавно сходить на нет, вскоре освободив место гулкой тишине. Вибрации тоже утихли, а небо вновь покрылось колкой крапинкой сияющей мелкой пыли. Пилот отстегнул ремни и осторожно встал, не сводя глаз с выросшего перед кораблëм пятна, снял шлем и опустил его в специальную нишу сбоку от кресла, тут же мягко подхватившую груз и бесшумно затянувшуюся гладкой шторкой. Мужчина медленно подошëл ближе к фронтальному окну, напряжëнно вглядываясь в сгусток тьмы, являвшийся его целью, и стараясь рассмотреть в нëм какие-нибудь очертания.

– Торможение завершено. Надир-5 вызывает Адиль-3! Если расчёты верны – а похоже, что это так, – мы займëм орбиту в течение атомного часа. Я пойду проверю, чтобы ничего не помешало системе сброса. Здесь совсем не от чего заряжать маневровые двигатели, так что нам следует побыстрее решить все вопросы, чтобы не пропустить стартовое окно. Приëм.

Сощурив глаза, он задумчиво улыбнулся и произнëс:

– Да-а… Наверняка этот парень ждëт не дождëтся своей посылки. Сколько лет он уже здесь? – сделав паузу, мужчина добавил почти шëпотом: – Должно быть, он уже совсем старик…

Пилот бросил на силуэт астероида ещë один быстрый взгляд и вышел в коридор. Бледный отсвет туманности, отражëнный искрящейся пеной облаков Галены, оставшейся позади корабля, выхватил из мрака кривую кромку астероида, явив взгляду глубокие рытвины на его поверхности, залитые вязкими тенями. Гигантский валун довольно быстро вращался, попеременно выпячивая свету наросшие бугры своей поверхности. Он был всë лучше виден в этой мглистой заводи, затерянной на самых мëрзлых задворках остывающей Вселенной, и чем ближе корабль подбирался к нему, тем явственнее казалось, что это весь мир вращается вокруг него. Вокруг них обоих.

На укрытую слоем махристой пыли равнину медленно надвинулась плотная тень закрывшего собой значительную часть Галены космического корабля. Он перемещался совсем иначе, чем безумно уносившиеся вдаль созвездия, скрывавшиеся за горизонтом лишь для того, чтобы вскоре вновь показаться с другой стороны: корабль плыл по орбите степенно и тихо, со скоростью, едва ли превышавшей спокойный человеческий шаг.

Вскоре мужчина вернулся в рубку, подошëл к окну и стал всматриваться в окружающий ландшафт. Сделав глубокий вдох и отхлебнув из тамблера горячий напиток, он сказал вслух:

– Мëртвая пустыня. Не то чтобы я ожидал увидеть здесь висячие сады, но неужто нельзя было за все прошедшие годы построить хоть что-то намекающее на обитаемость этой колдобины? Инопланетяне будет пролетать – не заме… – он вдруг прервался и нахмурил взгляд. – Кстати, где связь со станцией? Он так и не ответил?

На какое-то время повисла тишина. Поместив кружку дном внутрь гибкого фиксатора, пилот наклонился ближе к оконному стеклу и тревожно зарыскал глазами из стороны в сторону, пытаясь найти какие-нибудь следы пребывания на астероиде земной миссии, но вокруг была лишь безжизненная пустыня, на сколько видит глаз.

Совершив уже, наверное, половину витка, корабль вдруг слегка качнулся – видимо, над участком с большим перепадом высоты, – и в этот момент мужчина мельком что-то увидел посреди широкой равнины между двумя хребтами, рассекавшими тело астероида по параллельным меридианам. Он бросился ближе к окну и сощурил взгляд, силясь вновь высмотреть мелькнувший объект. Прошла секунда или две, и ему это удалось.

– Вон там! Там был блик! – воскликнул он, взмахнув пальцем руки. Система управления тут же распознала жест и вывела на стекло увеличенное изображение объекта, почти полностью скрытого под слоем пыли, так, что на поверхности остался лишь краешек визора шлема скафандра. – Это он. Включить компенсаторы!

Пилот бросился к своему креслу, схватив по пути шлем, приподнявшийся над своей нишей, и накинув его на голову. Плюхнувшись на сиденье, он защëлкнул фиксаторы ремней безопасности, тут же натянувшихся до нужного уровня, и положил обе ладони на плавно выдвинувшуюся панель ручного управления. Взревели маневровые двигатели, и весь корабль стал замедляться. Чувствовалось, с какой колоссальной силой преодолевалась его инерция, но вскоре он практически замер над поверхностью – только двигатели продолжали равномерно выть.

– Он жив? – прозвучало негромко, и слова потерялись в фоновом шуме. Но система приняла запрос и вывела на инфоэкран фронтального стекла информацию об обнаруженных в эфире данных, транслируемых системой жизнеобеспечения скафандра. Эти данные секунду спустя отобразились графиком с устойчивым и равномерным ритмом.

Пилот долгое время наблюдал за показателями, сидя в своëм кресле, задумчиво согнувшись и не снимая шлема.

– Нужно же что-то сделать… – неразборчиво бубнил он. – Нельзя его так оставлять. Сколько кислорода у него осталось?

«Уровень кислорода 24%» – отобразилось на экране.

– Может, он там заснул? – откинувшись в кресле, недовольно проворчал мужчина. – Неприятный дед.

Ещë какое-то время прошло в напряжëнном молчании, изредка перебиваемом противоречивыми измышлениями пилота, под неутихающий вой компенсаторных двигателей.

– Я должен экономить заряд. Иначе вся миссия Надир-5 окажется под угрозой. Ведь так?

Ответа ожидаемо не последовало.

– Да уж… Судя по всему, на таком расстоянии связь с Землëй уже недоступна в необходимом для решения срочных вопросов диапазоне скорости обмена. Значит, я вынужден взять на себя ответственность и принять самостоятельное решение.

Биоритм на экране дëрнулся и отвлëк тут же смолкшего пилота. Но затем данные вновь выровнялись.

– Где ваши советы, когда они так нужны? А?! Что делать с грузом? Это, конечно, лишний вес… Но мне бы явно не помешал в пути запасной молекулярный литограф. Хотя… Дед выспится и пойдëт его искать.

Он задумчиво потирал подбородок и сосредоточенно следил за показаниями сердечного ритма, давления и других биоданных.

«Уровень нагрузки на компенсаторные двигатели 42%» – замигала навязчивая надпись. Мужчина в кресле недовольно покосился на неë и заговорил вновь:

– Надир-5 Земле. Наверное, я ничего не смогу предпринять для обеспечения безопасности жизни этого астронавта. Это тяжëлое решение, но я не могу совершить посадку на астероид ввиду высокой угрозы выполнению моей миссии.

Он помолчал немного и продолжил:

– Я намерен осуществить сброс груза в непосредственной близости от места обнаружения… – пилот на мгновение запнулся, но секундой позже всë же закончил свою фразу: – …Тела.

По корпусу корабля, словно в подтверждение его словам, вновь пробежала крупная дрожь.

«Уровень нагрузки на компенсаторные двигатели 63%».

– Готов к ручному управлению, – прозвучал решительный голос. – …Открыть отсек сброса №1.

Вдруг раздалось громкое шипение. Но это был звук вовсе не системы сброса.

Пилот сразу понял, что это было переговорное устройство.

– Ошш… Жжш… – прозвучало очень тихо и абсолютно неразборчиво.

– Повторите! – воскликнул пилот.

– Остожшш… рошш… – донеслось чуть громче.

Мужчина застыл в напряжëнном молчании с занесëнной над пультом управления рукой, всеми силами стараясь разобрать то, что сейчас прозвучит. Будто назло ему стали всë громче завывать двигатели, заставляя пилота раздражëнно морщиться в попытках совладать с собственным слухом.

– Осш…жно… Осторожно… – вдруг донеслось резко более сильно. – Индуцирующий сдвиг…

Почти сразу раздался оглушительный скрип, а за ним – гулкий, низкий треск и следом… ужасающий надсадный вой металла. Корабль быстро вошëл в сильный крен.

«Критическая мощность компенсаторных двигателей!»

Мужчина схватился за поручни кресла и ничего не успел предпринять.

«Осторожно! Сваливание! Осторожно!» – быстро замигало на стекле. Раздался предупреждающий тревожный сигнал. Лишь сейчас пилот дотянулся до штурвала ручного управления и поднял его из крепления. Система явно распознала человека, и корабль чуть подобрался, но было уже ничего не исправить.

«Критическая мощность компенсаторных двигателей!»

«Критическая мощность компенсаторных двигателей!»

«…»

«…»

«Внимание! Двигатели отключены!»

Замерев на секунду, мужчина вдруг произнëс ледяным тоном, прозвучавшим максимально неуместно в самом очаге гремящего гвалта сирены, треска гнущегося под титаническими нагрузками металла и оглушительного рëва двигателей, как раз в этот момент плавно, но окончательно стихших, обнажив звенящую тишину – тоном, исполненным непротивления, отрешения и смирения:

– Мы падаем.

Всë освещение внутри кабины погасло, погрузив рубку во мрак. Горизонт астероида за окном постепенно поднимался вверх, давая всë больший крен, пока наконец нос корабля не вспорол слой слежалого каменистого грунта, бросив во все стороны пылевую волну, которая, впрочем, быстро угасла и опала – так, будто составлявшие еë песчинки отяжелели от влаги. Против монументальной тишины снаружи, внутри корабля при касании раздался громоподобный скрежет многих слоëв металла. Весь корпус тряхнуло настолько сильно, что пилота чуть не вырвало из кресла, а его голову ударило о подголовник так, что, пожалуй, лишь предусмотрительно надетый шлем с активной системой смягчения удара позволил ему остаться в сознании. В воздух тут же швырнуло все оставленные незакреплёнными мелкие предметы – выносной инфопульт, наполненный термотамблер и ворох какой-то мелочи, взвесью заполнившей весь объëм помещения.

Проскользив по поверхности путь в несколько длин собственного корпуса, корабль остановился, и всë затихло. Зажглась мерцающая контурная подсветка пути эвакуации. Переборов шум в голове, пилот отстегнул ремни и выбрался из кресла. Пошатываясь от головокружения, он вышел в коридор, придерживаясь за стену. Оказавшись возле шлюзовой камеры, он, почти не открывая глаз, наощупь отыскал в зарядном футляре у стены свой скафандр и отработанными движениями натянул по очереди все его элементы, под конец захлопнув обзорный «фонарь», заменявший шлем, тут же загерметизировавший собственный стык химшвом.

В тесном помещении шлюза тускло мигала красная лампа. В ответ на нажатие рычага аварийного выхода, автоматика просканировала пространство снаружи, выпустила саморегулируемый пандус и лишь после этого, с коротким шипением выпустив остатки воздуха, открыла дверь.

Первым в глаза пилоту бросился давно невиданный им простор открытого пространства. Нельзя сказать, что астероид мог показаться визитëру каким-то безграничным миром, но даже такие расстояния давно перестали быть привычными тому, кто провëл в закрытой железной коробке последние десять лет.

Отсюда совсем иначе смотрелись звëзды – они были те же, что и прежде, но как будто вдруг переставшие без остановки уноситься куда-то вдаль, хоть астероид и вращался довольно быстро, но это движение представлялось уже таким… спокойным. И здесь совсем по-другому звучала тишина: она так правильно ложилась на пыльный грунт, так обволакивала в окружающей темноте… Всë тело непроизвольно вздрогнуло от быстро пробежавшей по нему зябкой ряби: слабо светившийся на фоне непроглядной черноты космоса светло-серый реголит отбирал тепло тела даже сквозь толстые подошвы. В воздушном баллоне скафандра был всë тот же синтезированный кислород, что раньше, но пилот с таким упоением набрал полную грудь воздуха, будто вышел из корабля не в каменную пустыню, а в бескрайнее зелëное поле, заросшее высокими луговыми травами, благоухавшими букетом отзывающихся в самих глубинах сознания ароматов.

На счастье, место аварийной посадки представляло из себя весьма обширную равнину, и корабль, немного зарывшийся носом в грунт, не получил серьëзных повреждений и выглядел так, будто совершил аккуратную и запланированную остановку. Его вытянутый на несколько десятков метров чëрный корпус плавной обтекаемой формы лишь слегка был покрыт по нижнему краю налипшей серой пылью. Пройдя вдоль всего борта и осмотрев его, пилот приблизился к стабилизаторам в хвостовой части, вызывавшим особые опасения – но и они уцелели, благодаря гибкому, но прочному материалу.

Лишь теперь, спустя несколько минут после посадки, стало заметно, насколько тяжело было идти по поверхности, и пилот удивился этому, потому что ожидал околонулевой гравитации, но сейчас она, по ощущениям, как будто превышала ещë не стëртую из памяти земную. Наконец, сознание вернулось, и он вспомнил о старике, тут же быстро оглядевшись вокруг через обзорный купол скафандра. Ему не сразу удалось сориентироваться, но вскоре он по нескольким скальным выступам определил место, где видел блик, и направился в ту сторону. Каждый шаг отдавался некоторым напряжением в коленях и ниже.

Пару минут спустя, отдалившись от корабля, он увидел впереди приподнятую над поверхностью чуть согнутую человеческую руку. Преодолев последние метры полубегом, пилот упал коленями на реголитовую крошку, примяв истончавшийся слой поверхностной пыли. Передним, присыпанный песком, виднелся шлем старомодного скафандра, рядом с которым и была поднята, подрагивая, рука престарелого астронавта, только что еле нашедшая сил выкопаться из толщи нанесëнного грунта. А сквозь свободную часть визора шлема пилот различил во внутреннем мраке один устало смотревший на него глаз морщинистого лица. Секунду спустя тот обессиленно моргнул.

– Адиль? – спросил пилот. – Это ты?

Расчистив от песка переднюю панель скафандра старика, он активировал на ней выключатель переговорного устройства и заговорил вновь:

– Ты здесь давно?

Проведя некоторое время в молчании, лишь внимательно глядя на своего гостя, старик не сразу ответил:

– Прости… меня.

– За что?

Но тот уже зажмурился от усилия и попытался приподнять корпус. С его груди и шлема посыпались остатки песчинок. На мгновение ослабнув, он чуть не свалился обратно, но пилот подхватил его плечо и довольно легко помог подняться на ноги. После этого старик поднял на него внимательный взгляд, чуть нахмурил брови и спросил:

– Кто… ты?

– Моë имя Надир. Миссия Надир-5. Я привëз тебе груз.

– Что ж, спасибо за… доставку лично в руки.

Адиль выпрямился во весь рост, но даже теперь ему приходилось задирать голову вверх, чтобы смотреть в лицо своему гостю. Тот оказался необычайно высок и выглядел в несколько раз крупнее старика.

– Что-то случилось с кораблëм. Двигатели…

– Это аномалия, – перебил его Адиль.

– То, что ты здесь изучаешь? Я слышал об этом…

– Ты что, не смотрел перед полëтом сюда мои отчëты?

– Отчëты? – удивился Надир. – Нет…

Подумав немного, он добавил:

– Честно говоря, уже в пути я узнал, что от тебя не было вестей в последние несколько лет. Ну и…

– Вы думали, что я помер, так?!

– Ты не выходил на связь.

– Связь пропала уже давно, – с досадой в голосе сказал Адиль. – Я всë это время пытался вас предупредить: особенно опасен индуцирующий сдвиг…

– Он усиливает гравитацию?

Старик не ответил. В его поле зрения попал упавший корабль, и Адиль не сводил с него глаз.

– Что, нравится? – усмехнулся Надир.

– Сколько ты летел сюда?

– Около десяти земных лет.

– Мне понадобилось больше тридцати. Шустрая у тебя колымага. Стало быть, на Земле прошло полвека от моего вылета до твоего…

– Там многое изменилось, – кивнул Надир.

Вдруг раздался неприятный звуковой сигнал.

– Это твой кислород, – произнëс пилот. – Пора тебе заканчивать прогулку. Где станция?

– Там… Там, за перевалом, – небрежно махнул рукой старик. – А что, долгий у него запас хода?

Адиль всë разглядывал непривычную ему технику.

– Вижу, ты любишь корабли, – сказал Надир.

Старик с каким-то неуловимым разочарованием опустил взгляд вниз. Вновь раздался неприятный звуковой сигнал. Под нижним краем стекла скафандра отображались данные о системе, включая остаточный уровень кислорода. Стоявший рядом пилот, с сомнением переведя взгляд со старика на корабль и обратно, произнëс:

– Если хочешь… мы могли бы сходить, посмотреть, как там что. Заодно заправим тебе кислорода, чтобы ты смог спокойно вернуться на базу.

Адиль поднял на него удивлëнный и обрадованный взгляд, в котором читалось некоторое недоверие. Надир не смог сдержать улыбки, увидев, как обрадовался старик, поэтому отвëл взгляд и легонько похлопал того по плечу, добавив:

– Ну, вот и отлично. Пойдëм.

Идти стало чуть легче, но гравитация всë ещë была сильна. Через несколько минут, идя с перерывами, двое добрались до двери шлюзовой камеры, находившейся посередине длинного обтекаемого чëрного фюзеляжа корабля, немного похожего по форме на очень вытянутую каплю. Оказавшись внутри, они дождались разрешающего сигнала и сняли шлемы. Надир сделал небольшой жест ладонью, и плавно зажглось яркое освещение. Затем он вылез из скафандра, повесил его на крепление, немного взъерошил чëрные волосы на вспотевшей голове, почесал сгибом пальца горбинку носа и вышел в продольный коридор, повернувшись и приглашающе глядя на старика. Тот всë ещë с какой-то опаской шагнул через порог шлюзового отсека, бегающим взглядом осматривая всë вокруг.

В коридоре были гладкие бесшовные стены тëмно-серого цвета, немного шершавые, но как будто мягкие наощупь, и было совершенно неясно, откуда распространяется свет. Несколько дверных проëмов по обе стороны коридора были закрыты, но продолжив взгляд, старик увидел впереди свободный проход в кабину, во всю ширину которой раскинулось высокое фронтальное окно – что показалось старику странным, потому что снаружи он не заметил на равномерно чëрном корпусе корабля никаких окон. А здесь через него были прекрасно видны – может, лучше, чем снаружи, – сияющие вдалеке звëзды и самый край выплывающей из-за горизонта Галены.

Адиль спокойным шагом прошëл через весь коридор и, оказавшись в рубке, положил свою ладонь на спинку кресла пилота. Он окинул взглядом приборную панель, выносной блок ручного управления, а затем поднял глаза, обведя ими всю панораму открывавшегося из кабины вида на пустынную равнину и нависшее над ней звëздное небо.

Вдруг его взгляд чуть заметно потускнел, и он спросил медленно подошедшего Надира:

– Куда ты отправишься, отдав мне груз? Какая у тебя миссия?

Тот не ответил сразу.

– Ты не вернëшься на Землю?

– Нет… – как-то нехотя произнëс пилот. – Не вернусь.

– Ты летел всего десять лет, но выглядишь старше, чем можно представить. В моë время в такие миссии отправлялись ещë детьми. Чтобы успеть как можно больше. Сколько тебе сейчас?

– Сорок два.

– Поздновато для старта. Как так вышло?

– Тебя не было на Земле шестьдесят с лишним лет. Я не знаю, что тебе известно об этом времени…

– Вы научились делать классные корабли.

– Мы строим великолепные корабли, которые позволят колонизировать галактику. Наши учëные работают в лабораториях на сотнях планет. На тысячах обживаются колонии роботов-исследователей. На Марсе выросли целые города, между которыми ещë до моего отбытия пошли скоростные челноки. Да, если бы ты увидел сейчас Землю, ты бы ни за что не понял, что находишься на своей родной планете. Мы всë научились делать лучше, чем когда-либо в истории – корабли, города, роботов… даже самих себя.

Адиль взглянул на него с непониманием и тревогой.

– Не всю работу может сделать робот. Да, он улетит дальше в космос, но из-за немыслимых расстояний… он неминуемо потеряет связь с Землëй и станет бесполезным. Робот выполнит написанную ему программу и завершит свой цикл. Рано или поздно его детали изотрутся, рассыплются и истлеют. Человек же может унести в самые дальние уголки космоса истинное семя человеческой жизни – не своë тело, и не свои гены… но своë сознание. Разум.

– Человек изотрëтся быстрее робота. Уж я знаю, о чëм говорю, – сказал старик.

– Да… Именно это и было главной проблемой… долгое время.

Надир подошëл к окну и, внимательно глядя вперëд сквозь стекло, так, будто его корабль прямо сейчас нëсся, рассекая космос, а не лежал, зарытый в пыль, посреди пустыни на никому неизвестном астероиде, продолжил:

– Человек всегда достигает того, к чему так самозабвенно стремится. Иногда он ради цели жертвует собой. Иногда – другими. А порой ему просто везëт.

– Что из этого произошло с тобой? – спросил Адиль.

– Я не знаю, – усмехнулся пилот, опустив взгляд. – И узнаю ещë очень нескоро. Если, конечно, мне удастся вновь взлететь. Но ответ на твой вопрос, почему мои учителя не стали уж слишком экономить моë время перед отправкой – в том, что как раз этого ресурса у меня более чем достаточно. Я проживу тысячи лет. Может, десятки тысяч. Или сотни. Таким меня задумали и… создали. Я человек, но я полностью был генетически спроектирован – для того, чтобы решить главную из проблем в путешествии человека к далëким звëздам: срок. Оказалось, так проще, чем пытаться сделать корабли быстрее. А цель моей миссии, – он сделал ещë полшага вперëд, чуть наклонился, практически коснувшись стекла кончиком своего носа, – вон та едва заметная голубая песчинка, в составе которой найдено аномально много селена, теллура и тория. Дело, конечно, не в них. Она хранит разные тайны. По мне, самая важная – тайна нашего происхождения.

Глава 3

Глава 3

Раздался тяжëлый гул, и через грунт по подошвам в ноги передалась нарастающая массивная вибрация. Чëрный корпус корабля задрожал. С него посыпались тонкие пылевые струйки. Он начал медленно, поначалу едва заметно подниматься над землëй. Стоя буквально рядом с ним, Надир положил свою ладонь на его покатый борт и чуть наклонился, глядя вниз и внимательно следя за тем, чтобы при подъëме не повреждалась обшивка. Иногда он сосредоточенно бормотал что-то себе под нос.

Адиль смотрел на происходящее со стороны, стоя немного поодаль для безопасности. Он с интересом разглядывал корабль, а затем скафандр гостя, сам по себе похожий на целый корабль – широкий, тяжëлый, с полным обзором, интегрированными экзоэлементами и кучей других компонентов неизвестного старику назначения. Активировав переговорное устройство, он заговорил, не отрывая глаз от корабля:

– Как ты управляешь кораблëм? Через скафандр?

Пару секунд спустя приглушëнный голос Надира ответил:

– Нет. Он чувствует мои команды.

– Он слышит, что ты говоришь?

– Можно сказать, что слышит. Но говорить с ним необязательно.

Тем временем корабль приподнялся над поверхностью достаточно, чтобы под ним можно было различить надувную опору, продолжавшую увеличиваться в объëме, всë больше задирая нос судна.

– Аномалия слабеет, – произнëс старик.

– Осталось немного, – ответил Надир и прошëлся вдоль всей длины корпуса, заглядывая в пространство под него. Из-под обшивки показались несколько довольно тонких телескопических опорных ножек и устремились вниз, к поверхности. Коснувшись еë, они помогли судну выровняться и замерли. Затем сдулась подъëмная подушка, и еë затянуло внутрь корабля.

– Он слышит только… тебя? – спросил Адиль.

– А? – удивился пилот. – Нет… нет, не думаю. Честно говоря, никогда не задумывался об этом. Но это было бы не вполне корректно с точки зрения безопасности миссии. Хотя, наверное, меня он распознаëт лучше, чем кого-либо – ведь мы друг на друге учились!

На первый взгляд, всë стихло, но тут вновь через грунт дошла вибрация, хоть и слабее, чем в прошлый раз.

– Что он сейчас делает?

– Это работают буры. Он всверливается в породу, чтобы удержаться на астероиде и не улететь в космос.

– Да-а… Умная штука, – качнул головой старик. – А что, ты говоришь, у него за двигатели, что он так рвëт?

– Обычный маршевый атомник – примерно такой же, как стоял и на твоëм. Ионные маневровые. Но быстрый он за счëт… – сделав хриплую паузу, пилот быстро залез под судно и вытащил пару мелких камушков из стыков выдвижных опор, – квантовероятностного модулятора.

– Звучит сложно.

– Эта штука творит настоящую магию. Вряд ли кто-то, кроме еë создателя, полностью понимает принцип еë работы. В двух словах – в каждую аттосекунду она увеличивает вероятность перемещения носа корабля вперëд. А тот уж тащит за собой всю остальную посудину. Не иначе, как чудо.

Подойдя ближе, Адиль плавно провëл своей ладонью по корпусу корабля и заворожëнно произнëс:

– Великолепная техника.

Но затем, как-то вдруг потускнев, он опустил взгляд себе под ноги, постоял немного в молчании, а потом добавил:

– Я бы ни за что не смог управлять такой.

– Да нет, это легко, – отмахнулся Надир. – Она всë сама делает.

Старик взглянул на него с надеждой в глазах, но ничего не сказал. Тем временем пилот, попробовав пошатать корпус корабля и убедившись в его жëсткой установке в грунт, повернулся и произнëс:

– Нужно вернуть тебя на базу. У меня где-то есть раскладной ровер…

– Это исключено, – прервал его Адиль. – Слишком опасно. Аномалия почти сошла на нет, а следующий сдвиг может стать редуцирующим, и тогда ты со своей машинкой, вместо того, чтобы вернуться сюда, отправишься на Альдебаран.

– Ты дойдëшь пешком?

– Да!.. Да, конечно, – с излишней уверенностью ответил старик. – Сюда же я пришëл.

Надир посмотрел на него с сомнением и сказал:

– Пожалуй, я лучше провожу тебя.

– Ну… – задумался Адиль, – если уж ты говоришь, что совсем никуда не торопишься… Тогда, может, чайку?

Надир широко улыбнулся, помедлив лишь мгновение, и кивнул.

Смятый в тонкий и плотный слой песок едва похрустывал под шагами тяжëлых ботинок. Он сгладил собой все мелкие рытвины скалистой поверхности астероида, утрамбовавшись в них, и сформировал ровное и гладкое, чуть заметно махрящееся покрытие, похожее на стриженый травяной луг. Надир чувствовал, идя по нему, что ему становится постепенно всë легче двигаться.

– Скажи мне… – начал он, – аномалия ведь может проявиться в любой момент?

– Именно так, – ответил Адиль и усмехнулся. – Никакого периода, никаких предпосылок… За все годы исследований мне так ничего и не удалось найти. Она просто… сама решает, когда вновь вернуться.

Надир задумчиво смотрел себе под ноги, продолжая идти вперëд и аккуратно придерживая старика за техноконтейнер на спине скафандра.

– А что, если… – опять заговорил он, – редуцирующий сдвиг произойдëт сейчас, пока мы идëм?

– Такое может случиться.

– Что тогда? Гравитации не станет? Мы оторвëмся от поверхности и улетим в открытый космос?

– Она уже и так слаба. Не чувствуешь?

– Я надеялся, что мне это кажется. И всë-таки мы продолжаем идти. Как это получается?

– Магнитный железняк, – ответил Адиль. – Его много в местном реголите, а наши подошвы сделаны так, чтобы притягиваться к нему.

– Значит, мы в безопасности?

Старик взглянул на него с неодобрением.

– Забудь это слово вообще, если хочешь быть астронавтом.

– Я уже астронавт.

– Ну… если хочешь быть им и дальше.

– Хорошо. Так… что нужно делать, если вдруг это начнëтся?

– Главное – не делай резких движений. Если идëшь – остановись. Можешь взяться за что-нибудь крепкое.

– И всë? – немного разочарованно переспросил Надир. – А у тебя нет какого-нибудь… устройства, чтобы не улететь? Ну, кроме ботинок? Ничего понадëжнее? И скафандр только такой?

– Я использовал трос. Но он слишком короткий.

– Да уж. Сейчас уже не делают скафандров без движков открытого космоса. Надо бы к твоему приладить ионники от какого-нибудь дрона. Наверняка тебе его присылали. Чтобы, в случае чего, ты смог вернуться.

Адиль внимательно посмотрел на него, очевидно, заинтересовавшись этой идеей. Оглядев костюм гостя, он сказал:

– Твой выглядит здорово. В таком, поди, можно нырнуть в чëрную дыру и целым вылезти.

– У него свои недостатки, – усмехнулся Надир. – Много жëстких элементов, из-за этого гидравлика, пневматика – всë торчит наружу… небезопасно, можно случайно порвать какую-нибудь трубку. Вообще, у меня скафандров несколько разных. И для космического боя с инопланетянами я бы надел другой.

Адиль громко рассмеялся. Как раз подойдя к скалистому холму, они стали осторожно всходить на него, ища подошвами нескользкие выступы, на которые можно было бы опереться при подъёме.

– А у тебя… было такое когда-нибудь? – спросил Надир.

– Чтобы я улетел в космос? – переспросил старик с усмешкой, а потом посерьëзнел и добавил: – Да, было.

– Наверняка, это страшное ощущение – быть там, наверху, и осознавать, что ты полностью во власти каких-то невидимых, неощутимых сил… Столкнуться с полной собственной беспомощностью. С невозможностью ничего сделать для того, чтобы вернуться назад, как сильно ты бы того ни хотел.

Адиль вдруг остановился, глядя прямо перед собой, и негромко произнëс:

– А я и не хотел.

Перед ними, стоявшими на самой вершине холма, простëрся вид на следующую открытую равнину, с краю которой стояла у подножия скалы небольшая жестяная хижина, собранная из отдельных модулей и листов обшивки, как будто абсолютно хаотично прикреплëнных всеми возможными способами к корпусу корабля Адиль-3. Почти невозможным с виду представлялось то, чтобы когда-то в прошлом эта поеденная ржавчиной железная коробка могла бороздить просторы Вселенной, несясь на безумной скорости сквозь пространство, огибая звëзды и планеты.

Но так было.

– Ух ты! – воскликнул Надир и толкнул старика локтем в бок. – Живописно здесь у тебя.

Он шагнул вперëд и стал вприпрыжку спускаться вниз по склону, а его скафандр при этом то и дело попшикивал струйками выбрасываемого крошечными верньерами потока ионов, корректируя его движение. С этой стороны холм освещала отражëнным светом уже заходившая за горизонт Галена, сквозь темнеющие облака которой всë чаще пробивались вспышки грозовых разрядов. Посмотрев вслед гостю, Адиль направился за ним, аккуратно ступая плавно парящими шагами.

– Вижу, к тебе часто прилетают, – прозвучало в его переговорном устройстве.

– С чего решил? – удивился старик.

– Вон сколько контейнеров по всей поляне разбросано. Значит, помнят.

– Они не садятся. Только сбрасывают груз, и сразу уматывают дальше. У всех свои дела.

– Признаться, я так же планировал, – сказал Надир. – Не знал, что у тебя тут открыта чайная «На краю света». Небось, ещë и угощают чем вкусным.

– Только сегодня для вас блюдо дня – изумительные углеродные брикеты. На десерт – витаминная пилюля.

– Я будто снова вернулся в детство. Знаешь, тебе надо сделать вывеску. От желающих отбоя не будет!

– Да мне много не надо, – помедлив, ответил Адиль.

Вскоре они оказались возле хижины, обнесëнной решëтчатым пандусом на некотором возвышении.

– Давай-ка я тебе немного помогу, – произнëс Надир и прежде, чем старик смог что-нибудь ответить, подхватил того двумя руками и прыгнул вверх. Не без помощи верньеров он взмыл над пандусом и аккуратно встал на него, лишь после этого отпустив хозяина, чтобы тот смог приветственно распахнуть перед гостем дверь шлюзовой камеры.

С трудом протиснувшись через люк, Надир своим громоздким скафандром занял едва ли не половину всего тамбура. Дождавшись, когда наружная дверь будет задраена и раздастся разрешающий сигнал, он скинул верхнюю, обзорную часть своего костюма и сказал:

– Ну, пока всë выглядит отлично!

Он активировал складывание скафандра, и тот довольно шустро собрался сверху вниз, подобно телескопическому механизму – пилоту осталось лишь переступить наружу образовавшийся невысокий борт из компактно свëрнутых слоями эластичных стенок, скрывших под собой все жëсткие элементы. Надир тут же распахнул внутреннюю дверь и смело вошëл в коридор.

– Ты смотри, какой простор! – воскликнул он. – Да у тебя тут можно бегом заниматься!

Дежурное освещение работало слабо, лишь на стеллажах с растениями горел более интенсивный согревающий свет, комната с кухней же довольствовались по большей части разноцветным сиянием звëзд, попадавшим в помещения сквозь расшторенные окна.

– Ну уж нет, – ответил Адиль. – На своей планете я и так чемпион.

– В космосе этим нельзя пренебрегать. Спорт – это жизнь!

– Моя жизнь – это бег на месте. С препятствиями. В невесомости.

Надир вдруг отпустил улыбку со своего лица и, помолчав какое-то время, спросил:

– Ты… жалеешь? О том, как всë вышло?

Адиль помедлил немного, а затем проковылял мимо гостя на кухню, бросив через плечо:

– Я сам выбрал свою судьбу.

– Сам ли? Сколько тебе было, когда ты покинул Землю и навсегда остался один? Лет десять?

Старик молча перебирал контейнеры в железном шкафу, сосредоточенно изучая надписи на каждом из них. Надир нахмурил брови и покачал головой, глядя ему в спину взглядом, полным непонимания и тревоги, а затем негромко спросил:

– Неужели ты действительно думаешь, что на Земле всем было наплевать? Думаешь, люди не знали? Не понимали, что происходит с тобой и другими детьми-астронавтами? Мы все?..

Адиль достал из наконец выбранной им ëмкости спрессованную шайбу тëмно-вишнëвого цвета и активировал термопот.

– Тебе довелось родиться в короткий период истории, когда такие экспедиции стали возможными, – продолжил Надир. – Необходимыми. И потому… оправданными. Но я не знал ни одного человека, считавшего бы всë это… нормальным. Нет. У нас уроки в школах начинались с рассказов о жертве, принесëнной отрядом детей-космонавтов. О ценности ваших жизней для человечества. Земные дети рисовали вам открытки на каждый праздник. Писали письма. Пели песни. И мечтали, что придëт день, и Земле больше никогда не понадобится терять лучших из своих чад. Знаешь, насколько сильно все мечтали об этом? Настолько, что создали корабли, разгоняющиеся до десяти процентов от скорости света. А потом, когда и этого показалось мало… создали меня.

Лишь теперь старик обернулся и поднял взгляд на своего гостя.

– Так что в каком-то смысле ты – один из моих создателей, – добавил тот и замолчал.

– Да… – хрипловатым голосом произнëс Адиль. – Кажется, мы всë-таки с одной планеты.

Он достал две большие металлические кружки, наполнил их дымящимся чаем и аккуратно понëс к столу, пригласив гостя садиться. Надир плюхнулся на узкое сиденье возле окна и глубоко вдохнул аромат травяного чая с чабрецом, а затем откинулся на спинку и вперил задумчивый взгляд в звëздное небо. Старик ещë копошился у гидрататора с пищевыми брикетами, и какое-то время они провели в молчании.

– Вот, чего я не понимаю, – заговорил Надир: – неужели нельзя было, если уж их так волнует этот астероид… просто избавиться от него?

Адиль с удивлением поднял брови.

– Я имею ввиду… Можно же было послать сюда беспилотную миссию, соорудить на поверхности достаточно мощный двигатель и просто вышвырнуть этот булыжник из планетной системы? Отправить его куда подальше в космос.

– Это миллионы тонн камня.

Гость пренебрежительно махнул рукой и сказал:

– Передвижение миллионов тонн камня – это одна из тех вещей, которыми всë время занимаются люди. А этот кроха буквально напрашивается на принудительное выселение. Разве нет?

– Нет, – ответил старик и отдëрнул руку от горячей тарелки с набухшим углеродным брикетом. Он подул на ладонь, потряс ей, а затем опустил в карман.

Надир, всë так же высматривая в черноте космоса ответы на свои вопросы, продолжил:

– Но почему? Вдруг… на Галене уже стояли бы города.

– Потому что этот астероид важен, – ответил Адиль, глядя куда-то сквозь поверхность стола.

– Честно говоря, я не думаю, что он в итоге сильно повлияет на обитаемость Галены. Вот если бы у неë была звезда…

Старик стоял молча, скосив взгляд и внимательно рассматривая крошечный пузырëк с мутной жидкостью, вынутый им из кармана незаметно для гостя. Он перебирал его пальцами, поворачивал вокруг оси и явно торопливо обдумывал что-то.

– Кто знает – вдруг, тогда и никакого астероида бы не было? – закончил Надир, глядя в окно.

Адиль пристальным взглядом изучил его затылок, затем юркнул сжатой ладонью с пузырьком обратно в карман, взял в каждую руку по тарелке с горячим брикетом и медленно пошëл с ними к столу.

– Он важен для науки, – сказал старик. – Возможно, мы больше нигде и никогда не встретим объект с такими… уникальными свойствами.

– Думаешь, это может быть важнее, чем новая планета? – с интересом взглянул на него гость.

– Совершенно верно.

Надир сощурил взгляд и спросил:

– Так что, ты… что-то нашëл здесь?

Старик замер на мгновение, задумчиво глядя ему в лицо, но сразу вернулся к сервировке скромного стола, а потом сел на табурет возле него, взглянул гостю в глаза и заговорил:

– Наверное, ты заметил при подлëте к астероиду, как быстро эта штуковина вращается.

Надир выжидательно молчал.

– Ты знаешь, почему вращаются небесные тела? Честно говоря, для спутников это не очень характерно… Только если они образовались достаточно специфическим образом. Это указывает на весьма сильное противодействие приливным силам. С течением времени – всë менее и менее вероятное. Конечно, если ничто не продолжает этот разгон. В целом, можно сказать, что это свойство исключительно самых молодых объектов.

– Допустим, – ответил гость. – Но что такого странного конкретно в этом валуне?

– Было проведено много оценок его возраста. И все указали на то, что ему больше десяти миллиардов лет. Поэтому скорость его вращения противоречит всему, что мы знаем.

Надир с удивлëнным видом откинулся назад и задумчиво потëр подбородок.

– Действительно странно. А если добавить к этому его фокусы с гравитацией… – пробормотал он. – Не хочешь ли ты сказать, что это мог быть…

Гость нахмурил брови и замолчал, выискивающе глядя на старика.

– Корабль? – угадал Адиль. – Я не исключал этот вариант с самого начала.

– Ну?! И что тебе удалось выяснить? Ты пытался залезть внутрь?

– Конечно. Буровые установки были доставлены мне первым же грузовым рейсом. Я помню те дни так, будто… только что закрыл глаза, а сейчас открою – и окажусь там. Лучше, чем сейчас. Я был там… на самом острие, на переднем крае человеческого познания, готовый первым из людей найти следы других цивилизаций – без сомнений, более развитых… Я верил в это.

– Что же тебе удалось найти?

– Я уже знал, что внутри есть полости. Целая система ходов. Помещений. Залов. А в них…

– Что?! Что было внутри?

Старик чуть наклонился вперëд, мрачно глядя исподлобья, и ответил:

– Инопланетяне, разумеется.

Возникла долгая пауза, после которой Надир вдруг хлопнул рукой по столу и воскликнул:

– Да ты меня разыграл! Поверить не могу!

Адиль громко и довольно засмеялся.

– Старик обвëл тебя вокруг пальца, да?! – с нескрываемым удовольствием протянул он.

– А я уже был готов бежать знакомиться с семейкой сверхразвитых цефалоподов!

– Ну, время ещë придëт. Не расстраивайся.

– Я знаю, – уверенно сказал Надир и улыбнулся. – Знаю. Мы все уже так устали от этого… одиночества.

– Человеку свойственно искать себе подобных. Кто знает, почему природа наделила нас этим свойством?

– Может, потому что нам предначертано их найти.

Надир вновь уставился в окно и какое-то время молчал. Старик немигающим взглядом смотрел на него, крепко сжимая в ладони пузырëк с мутной жидкостью, отчего та уже сильно нагрелась.

– Иногда такие встречи приносят лишь горе, – сказал он.

– Ну, а иногда они открывают новые горизонты! – улыбнувшись, ответил гость.

– Так что за миссия у тебя? – спросил Адиль. – Куда ты направляешься?

Вглядываясь в темноту, Надир ответил:

– Я лечу в систему Денали. Это двойная звезда в созвездии Золотого Сердца, – он сощурил взгляд и поднял ладонь, указав куда-то в небе почти над самым горизонтом. – Во-он там. Ты что-то знаешь о ней?

– Впервые слышу.

– Говорят, там настоящее пекло – не то что здесь.

– Вот как? Что там за планеты?

– О них ничего неизвестно. Можно сказать, я лечу вслепую.

– И всë же рассчитываешь что-то найти.

– Как и все мы, правда?

– Да, правда, – сказал Адиль. – Мы все порой с лëгкостью жертвуем тем временем, что нам отведено. Лишь бы на то была достойная причина.

– У меня такая есть, – ответил гость. – Я не особо желал рассказывать об этом, но если тебе интересно…

– Мне интересно всë, что не серое и не сыплется, как ты понимаешь. Остального у меня здесь в избытке.

Надир слегка ухмыльнулся и заговорил:

– Не знаю, как правильно сказать… Дело в том, что я, как ты уже, может быть, догадался… не совсем человек. Нет, я человек, конечно, но… не только. Во мне есть кое-что, помимо человеческого начала и генной инженерии, которая, конечно, расцвела на Земле и достигла определëнных высот… Но даже она не дала бы тех результатов, которых удалось достичь моим… создателям.

Он, даже не поморщившись, сделал несколько больших глотков всë ещë очень горячего чая, закрыв глаза от удовольствия и откинувшись назад, а затем продолжил, пока Адиль, поднеся кружку ко рту, осторожно дул в неë холодным воздухом:

– На самом деле, у них уже был изначальный материал.

– Это какой?

– Генетический. По-настоящему выдающийся набор генов, готовый к внедрению в существующие цепочки. Оставалось лишь экспериментировать, находя самые удачные сочетания.

– Откуда же он взялся? – спросил старик.

– Никто точно не знал. Он был найден на Земле, но, очевидно, был занесëн в еë биосферу извне, потому что случаи его обнаружения были единичны.

– Как я понимаю, вам всë же удалось что-то узнать, – догадался Адиль.

– Верно. Один из учëных, занимавшихся этим вопросом… Я уж не знаю, какие счëты у него были к несчастной микроколонии инопланетных клеток, но он с головой ушëл в изучение их происхождения, и это однажды дало плоды, хотя мало кто верил в его успех.

– Что же он нашëл?

– Если быть точным, нашли его. К нему пришли два незнакомых человека и сказали, что у них есть кое-что для него, раз он так хочет докопаться до истины. Они принесли ему осколок метеорита.

– Того самого, в котором…

– Надеюсь, что да, – с улыбкой перебил его Надир. – Иначе вся моя миссия…

– Негусто у тебя данных для такого отчаянного полëта.

– Так и есть! Осколок изучали вдоль и поперëк, а потом изучали небо, как только могли – к тому времени этим уже заинтересовалось много народу. Ведь многие из учëных – мои сородичи, а для каждого из нас значение такого исследования неоценимо. Так что за дело взялись геологи, химики, физики… астрономы. Автоматика годами шерстила небо спектральным перебором, спутники ловили мельчайшую космическую пыль электромагнитными резонаторами… Эта идея стала мечтой всего человечества. Она объединила Землю. Тогда успех стал предрешëн. И он случился намного раньше, чем все могли предположить.

– Вы нашли…

– Денали. Все референсы сводились к ней. Все данные выстраивали настолько стройную картину, что усомниться не смог никто: именно там находится наш… дом.

Адиль какое-то время молчал, обдумывая услышанное, а потом произнëс:

– Я понимаю, как это важно для тебя, для вас всех, но… разве твой дом – не Земля?

– И она тоже, конечно! Но этот дом у меня был всегда. Сложно мечтать о том, что находится рядом. А вот далëкая, неизвестная звëздная система, лететь к которой, возможно, тысячи лет, но которая содержит частичку тебя… Разве это само по себе не достойно грëз?

– Да, наверное… Я не могу себе этого представить.

– Попробуй представить, как, пока ты жил здесь, на астероиде, весь мир, сойдясь в едином порыве, бился, бился, и добился наконец чего-то столь желанного. Он собрал море информации о системе Денали и еë возможных обитателях. Моделировал варианты их эволюции и разрабатывал способы взаимодействия с ними. Он вложил все свои технологии в проектирование и производство корабля, способного добраться до той звезды. И ему оставалась лишь маленькая деталь, должная довершить собой картину полной готовности человечества сделать этот шаг – ему нужен был пилот, способный долететь на этом корабле до цели. Тот, кого ждали все, отдавшие своë время и силы общему делу, в которое по-настоящему верили. Представь, что ты родился таким пилотом.