Читать онлайн Эта ведьма настолько ленива, что ничего не может без своего помощника! бесплатно

Глава 1

Дверь в спальню Нуны была как всегда распахнута настежь. Неудивительно, учитывая её характер. Нэйл наморщил золотистые брови и вошёл внутрь. Она безмятежно спала в своей кровати, даже не удосужившись раздеться со вчера. Лучи утреннего солнца весело скользили по её прекрасному лицу.

Нэйл собрался было разбудить свою непутёвую наставницу, но, подойдя, замер. На щеках Нуны застыли капельки слёз, переливающиеся всеми цветами радуги в свете неугомонных лучей. Слегка наморщенные брови стали откровенно хмурыми. В последнее время она часто просыпалась заплаканной по утрам, и это ей совершенно не шло. Однако едва рука мальчика коснулась щёки, чтобы смахнуть слёзы, Нуна открыла глаза.

– Малявочка, – тепло улыбнулась она и прижала Нэйла к себе.

– Отпусти! Задохнусь же, глупая!

– Грубиян, – нисколечко не обидевшись, протянула Нуна, давая мальчику отдышаться. – Будешь так разговаривать с девочками, – глядя ему в глаза, озорным тоном добавила она, – ни одна в тебя не влюбится.

– Не нужны мне никакие девочки! – рассердился мальчик. – Нуна, ты дура!

Он вскочил с кровати и уже намеревался уйти, как она вновь притянула его к себе.

– Не обижайся на Нуну, малявочка, – миролюбиво промурлыкала она, зарываясь лицом в непослушные медовые кудри мальчика. – Нуна просто шутит.

Подувшись ещё с минуту чисто ради приличия, Нэйл всё же решился спросить:

– Почему ты снова плакала, Нуна?

Ответом стало тихое сопение – она снова забылась крепким сном.

Нэйл вздохнул и всё-таки вытер слёзы с её щёк, после чего засобирался в город. По его прикидкам, Нуна окончательно проснётся уже далеко за полдень и, пропустившая завтрак, будет голодной как волк. А в доме хоть шаром покати. Из съестного только корешки растений да кучка подгнивших плодов и ягод, малопригодных в пищу. Взяв всё необходимое, мальчик спустился на первый этаж, в прихожей снял с крючка накидку и набросил на плечи. Рядом с зеркалом на полочке стояла баночка с колдовскими румянами, Нэйл взял её и задумчиво покрутил в руке. Но в итоге поставил обратно, посильнее натянул капюшон на лицо и выскользнул за дверь.

В городе царила оживлённая атмосфера. Близилась годовщина победы Великого Ковена над семью Князьями Тьмы, и потому кругом сновали детишки, разодетые в пёстрые наряды.

Девочки, как правило, наряжались ведьмочками: облачались в остроконечные шляпки и широкие бесформенные балахоны до пола. Наиболее прилежные носили с собой рукотворные книжицы, воображая, будто это гримуары, в которых каждая уважающая себя ведьма хранит свои самые могущественные заклинания. Также неотъемлемой частью ведьмовского будуара был фамильяр – животное-слуга, которое всюду сопровождало свою хозяйку, помогая ей творить колдовство. Нэйл едва не оглох, слушая скулёж всевозможных кошечек, собачек и прочих домашних питомцев всех мастей и окрасов, которые совсем не разделяли праздничное настроение своих хозяев.

Что касаемо мальчиков – за отсутствием альтернативы они поголовно наряжались демонами. Надевали на лица страшные маски из картона, а на голову бутафорские рожки. Ну и вели себя подобающе. Шумели, хулиганили, задирали балахоны юных ведьмочек. Ведьмочки, к слову, в большинстве своём были совсем не против, воспринимая всё это как игру, а также повод похвастаться придуманными заклинаниями, посылая их в удирающих демонят. Если демонёнок счёл заклинание достойным – падал на землю и корчился, изображая все муки мира. Но были и те, кто лупил распаявшихся мальчишек метлой, крича им вслед самые настоящие проклятия. Вообще, метла не имела никакого отношения к ведьмам, однако многие люди свято верили, что они используют их в качестве летательного аппарата.

Гомонящий людской поток проволок Нэйла по главной улице и выплюнул на центральной площади. Мальчик отряхнул полы накидки, поправил капюшон и двинулся к единственной на весь город пекарне. От неё исходил сладкий аромат свежеиспечённого хлеба.

– Пацан! – растянувшись в широчайшей улыбке, гаркнул хозяин пекарни, когда Нэйл протиснулся к прилавку сквозь толпившихся внутри посетителей. – Есть что-то для меня?

Нэйл вздрогнул. Хозяин пекарни с его грубым рычащим басом и грозной медвежьей внешностью, совершенно не подходящей для рядового булочника, постоянно умудрялся застать мальчика врасплох.

– Д-да, – слегка растерянно кивнул он и достал из кармана два пузырька с разноцветными жидкостями. – Вот. Этот для спины. А этот от ломоты в конечностях.

Чтобы им было на что жить, Нуна выдавала себя за странствующую травницу. Продавала лекарственные отвары или обменивала их на необходимые вещи. Булочник был одним из её постоянных клиентов в этом городе.

– Вот спасибо! – пробасил хозяин и добродушно похлопал Нэйла по плечу. Сгрёб пузырьки в карман фартука и принялся набивать корзину горячим хлебом.

– А вот это, – склонившись над заполненной корзиной, заговорщицки прошептал он, – лично от меня, – и положил поверх две белые прямоугольные коробочки. На одной из них размашистым подчерком было старательно выведено: «Для самой красивой женщины на всём белом свете!».

Хозяин озорно подмигнул Нэйлу и подошёл к женщине, стоявшей рядом с ним. Она недовольно тарабанила по стойке пальцами, ожидая, когда её обслужат, и время от времени шикала на своих детей. Три демонёнка и одна совсем маленькая рыжая ведьмочка хором галдели, что хотят немедленно получить своих пряничных ведьм.

– Обязательно передавай привет матери! – крикнул он вдогонку выходящему из пекарни Нэйлу.

Нэйл снова вздрогнул.

Устроившись на деревянных перилах причала, Нэйл жевал пряничную ведьму, смотря на море, и размышлял о словах булочника, придерживая свободной рукой покоившуюся на коленях корзинку.

Мать и сын – так их видели окружающие. Молочник, к которому Нэйл заскочил за головкой сыра и двумя пинтами молока; пасечник, у которого он приобрёл небольшой горшочек мёда; бакалейщик, продавший ему фунт томатов Аликанте. И каждый из них всячески старался намекнуть Нуне о своём существовании через Нэйла. Лишь единожды появившись с ним в городе, она свела с ума всё холостое население Уэймута. В тот день мальчик выбился из сил, защищая Нуну от всяких сомнительный личностей, что пытались затащить её в тёмный переулок, едва она оставалась одна. В общем, здесь его все знали как сына «самой горячей штучки во всей округе».

Но правда в том, что они никогда не были родственниками. Боги, да они даже не похожи друг на друга! Совершенно, совершенно разные. У Нэйла, например, волосы светлые и кудрявые, в то время как у Нуны прямые и шелковистые, оттенка воронового крыла. Глаза у него светло-голубые в цвет июльского неба, а у неё тёмные, как сама ночь, и вечно полуприкрытые, словно она засыпает на ходу. То же самое можно сказать и о чертах лица. Короче говоря, только последней слепец станет утверждать обратное.

Нэйл – сирота. Нуна подобрала его совсем малюткой. Нашла среди руин, оставленных после войны с демонами. По крайней мере, так она говорила. И, будучи маленьким, он безоговорочно ей верил. Однако с возрастом его кругозор неизбежно расширялся, и в юное неокрепшее сердце начали закрадываться тревожные мысли.

В сущности, мальчик ничего не знал о Нуне. Не считая того, что она ведьма и тщательно ото всех это скрывает. Хотя ведьмы и были официально признаны церковью после их ошеломляющей победы над ужасными властителями тьмы, однако эта привилегия коснулась лишь Великого Ковена и всех его членов, одобренных лично пятью Великими Ведьмами. Все остальные до сих пор подвергаются гонениям, начавшимся более века назад. В то время люди всерьёз опасались ведьм, считая их пособниками демонов, и пугали ими своих непослушных чад, потому что по слухам они часто похищали детей. Именно эта деталь никак не давала мальчику покоя.

Становясь старше, он часто задумывался: а что, если?.. Что, если где-то там живут его настоящие родители? Что, если они тоскуют по нему и до сих пор с болью на сердце ждут его возвращения? Что, если Нуна разрушила его семью, растоптала их семейное счастье? Что, если?..

Подобные навязчивые мысли отравляли разум мальчика. Нет хуже яда, чем вопросы, на которые не можешь получить ответы, как бы сильно этого не хотел. Из-за этого Нэйл очень злился, проецируя всю свою злость на Нуну, проращивая в своей душе семена ненависти.

Когда же злость отступала, его снедало чувство вины. Ведь на самом деле он любил Нуну. Даже несмотря на все её многочисленные недостатки. Любил всей той любовью, на которую только способно его маленькое смешное сердце. Она – единственный близкий ему человек. Старшая сестра, лучшая подруга, духовная наставница, надёжная защитница – словом, она была центром его вселенной.

Но никогда матерью.

Может, в глубине души Нэйл и хотел бы называть её мамой, но он безнадёжно увяз меж этих двух состояний и в силу своей неопытности никак не мог найти ответ. Поэтому в последнее время старался особо об этом не думать, считая Нуну просто Нуной – постоянно сонной ленивой ведьмой, блестящей в колдовстве, но совершенно беспомощной в быту. Но как тут не думать, когда каждый второй постоянно норовит об этом напомнить?!

Корабельный гул отвлёк мальчика. Он перевёл взгляд на огромный трёхмачтовый фрегат, который вразвалочку скользил по волнам в направлении причала. На берегу суетились люди. Работники подготавливали швартовочное место; зеваки толпились позади, предвкушая раздачу бесплатных подарков. Фрегат принадлежал Великому Ковену и в канун праздника развозил по городам вкусные подарки для каждого их жителя. Вернее, для тех, кто официально числился в столичном регистре населения. Нэйл завистливо облизнулся: пришельцам вроде их с Нуной, кочующим из города в город каждые два-три месяца, сладости не полагались. И очень жаль. Кругом только и ходило разговоров, о том какой у них потрясающий, прямо-таки волшебный, вкус.

Мальчик доел пряничную ведьму и уже было засобирался домой, как вдруг услышал пронзительные вскрики. Он обернулся и увидел, как прямо на него несётся испуганная толпа, а за ними гонится стая болезненных на вид крыс. Обезумевшим табуном они сбегали с корабля на мостки, кусая каждого встречного за пятки, обращая людей в паническое бегство. Нэйл даже не успел ничего предпринять, прежде чем оказался на земле, сбитый толстяком, улепётывающим от злобных грызунов с верещащей ведьмочкой на плече.

– Скорее поднимайся, шкет, затопчут же! – крикнули сверху. Чья-то рука схватила его за шиворот и грубо встряхнула, ставя на ноги.

Нэйл хотел поблагодарить своего спасителя, но осёкся, видя, как расширились его глаза.

– Ты… – шокировано протянул он, а затем удирающая толпа подхватила его и унесла прочь от причала.

Нэйл отпрянул к перилам, вжавшись в них всем телом, чтобы удержаться на месте. Морской бриз пригладил его волосы, и сердце мальчика пропустило удар. Капюшон! Видимо слетел во всей этой суматохе. Мальчик нервно натянул его на лицо и потянулся за корзинкой – она откатилась на край и лишь чудом не свалилась в море. Притаившаяся в ней крыса больно цапнула его за руку. Нэйл вскрикнул, инстинктивно прижимая к себе укушенную ладонь, и остатки толпы подхватили и его. Когда суматоха улеглась, корзинки уже и след простыл.

– Не переживай, малявочка, – добродушно зевнула Нуна, обрабатывая крысиный укус. – К нам заходила хозяйка и поделилась тыквенным пирогом с молоком.

– Я и не переживаю. Ещё чего! – буркнул Нэйл, глядя строго в пол, и украдкой шмыгнул носом. Он был ответственным мальчиком, хорошо исполнявшим свои обязанности, и подобные неудачи расстраивали его, но признаваться в этом не хотелось. Всё равно что признать свою несостоятельность. – Ай, больно же!

– Потерпи, – позёвывая, сказала Нуна и принялась дуть на ранку, которую только что полила какой-то сомнительной жгучей жидкостью из пузырька. – У кошечки боли, у собачки боли, а у малявочки не боли, – перебинтовав руку, напоследок прочла она «заклинание» и нежно коснулась её губами.

– Перестань! – Нэйл смущённо отдёрнул руку.

– Это часть ритуала, – Нуна приулыбнулась от вида его покрасневшего лица. – Без неё он попросту не сработает.

– А ты точно ведьма? – Нэйл недоверчиво сощурил глаза.

– Самая что ни на есть настоящая, – весело ответила Нуна.

Нэйл уловил за этим показным весельем нотки сожаления, но решил не подавать вида.

После ужина Нуна настойчиво потащила Нэйла мыться. Как и все мальчишки его возраста, он не очень-то и дружил с мылом, однако Нуна была непреклонна, сколько бы Нэйл не брыкался. Она усадила его в таз с водой и, несмотря на непрекращающиеся протесты, принялась усердно намыливать. Пены поднялось столько, что отдельные её хлопья взлетали под потолок и, подхватываемые лёгким сквозняком, улетали на улицу сквозь крохотное банное окошечко. В какой-то момент пена из белой превратилась в бледно-розовую, но Нэйл не придал этому особого значения, продолжая ворчать на Нуну.

– Та-ак, а теперь ушки, – протянула Нуна, оставив наконец в покое волосы Нэйла.

Мальчик облегченно выдохнул. Она натирала их с такой маниакальной дотошностью, что в какой-то момент он всерьёз испугался за свои волосы. Решил, что Нуна хочет стереть их в порошок.

Пальчики Нуны нежно скользнули в уши, и на миг воцарилась тишина. Пламя свечей, освещавших залу, накренилось вбок, будто кто-то невидимый с силой дыхнул на них, воздух внезапно как-то потяжелел, сквозь цветочный запах мыла прорезался резкий запах серы. Нэйл удивлённо обернулся на Нуну через плечо, и она тут же окатила его водой из ушата, смывая мыльную пену.

– Предупреждать… надо!.. – избавляясь от затекшей в нос и рот воды, рассердился мальчик, но Нуна ничего ни ответила. С приглушённым хлопком она распласталась на полу.

Не на шутку перепугавшись, Нэйл выскочил из таза и бросился к ней. Самые страшные мысли одолевали его. Ровно до тех пор, пока он не склонился над ней и не услышал мерное сопение. С души словно камень свалился. Ну да, чего ещё он мог ожидать от этой лентяйки? Если так подумать – удивительно, что ей вообще хватило сил на то, чтобы его помыть. Причем так энергично.

– Дура ты, Нуна, – беззлобно проговорил он. – Больше не пугай меня так. – И поцеловал в лоб.

Отнеся Нуну в её комнату и уложив в кровать, Нэйл добрался до своей койки и, развалившись настолько, насколько позволяла ширина, бездумно уставился в потолок. Признаться, он и сам утомился за день. Вкусный сытный ужин, тёплая вода и Нуна забрали остатки его сил. Глаза начали медленно слипаться. Мальчик уже был готов провалиться в сон, но какое-то тревожное чувство в груди постоянно выдёргивало его из состояния сладкой дрёмы. Оно противно жужжало где-то на задворках угасающего сознания, словно пыталось донести до Нэйла нечто важное, но он слишком устал, чтобы тревожиться о чём-то столь непонятном и эфемерном. В конечном итоге сон победил тревогу.

Голоса снаружи разбудили Нэйла. Протерев глаза, он выглянул в окно и остолбенел: несколько вооружённых факелами людей окружали дом. И вот тогда-то Нэйл всё понял. И от досады крепко треснул себя по лбу. Как он мог забыть о чём-то настолько важном?! Тот человек, что помог ему на причале, видел его лицо! А вместе с ним и дьявольскую отметину. Каждый розыскной плакат в городе гласит, что за любую информацию о человеке с такой меткой Великий Ковен выложит приличную сумму. Мальчик в сердцах обругал себя за беспечность и за то, что не воспользовался маскирующей мазью, и побежал в спальню Нуны.

– Нуна, Нуна, Нуна! – шёпотом, срывающимся на крик, пытался добудиться её Нэйл. Безуспешно. С блаженным лицом ведьма перекатывалась туда-сюда по подушке, пуская пузыри. – Да проснись ты уже наконец! Они пришли за мной!

Глаза Нуны открылись как по команде. Она резко села в кровати и посмотрела на Нэйла. Затем перевела взгляд в окно. Колыхающиеся в ночи огоньки взяли дом в кольцо, медленно сужаясь, как удав вокруг своей жертвы.

– Не пе-ережива-ай, ма-алявочка-а, – зевая, протянула она, и, словно по волшебству, гримуар возник у неё в руках. Сквозь приоткрытое окно в комнату влетел устрашающего вида чёрный ворон и уселся ей на плечо. Она поднесла к нему палец, и ворон тут же клюнул его до крови. – Сейчас Нуна со всем разберётся.

Глядя на то, как Нуна прикладывает окровавленный палец к гримуару и что-то шепчет, Нэйл засомневался в правильности своего решения. Врагов было не так уж и много. Не инквизиторы и даже не стражники. Так, шпана с причала. Авось и сам как-нибудь справится. Он уже собрался остановить Нуну, но гримуар раскрылся, и она прочла заклинание.

Тряхнуло так, что Нэйл шлёпнулся на пол и едва не прикусил язык.

Земля за окном с треском раскололась. Земляные гейзеры ударили в небо. Дом заходил ходуном, словно плыл верх-вниз по горбатой реке. Людские крики смешались с ужасным гулом или рёвом какого-то невиданного зверя, а также с грохотом подпрыгивающего здания. Точно утопающий, Нэйл отчаянно вцепился в спинку кровати руками и ногами. Он вцепился бы ещё и зубами для большей надёжности, если бы не боялся остаться без них. Удивительно, но виновница всего этого безобразия чувствовала себе вполне комфортно, ни на дюйм не шелохнувшись в кровати. А кровать, между прочим, скакала как норовистый скакун, возмущённо скрипя ножками по полу.

Всё стихло так же внезапно, как и началось.

– Готово, – как ни в чем не бывало, выдала Нуна и откинулась на спину. Её жуткий фамильяр напоследок зыркнул на Нэйла своими кроваво-красными глазами и просто растворился в воздухе.

Немного оправившись, Нэйл на нетвёрдых ногах добрался до окна и высунулся наружу. Он ожидал увидеть форменный беспорядок, но за окном была лишь тихая беспросветная ночь без каких-либо намёков на творившуюся секундой назад вакханалию. Как и людей, ставших её причиной. Мальчик не знал, что с ними сталось, но точно ничего хорошего. Колдовство Нуны было поистине потрясающим, но в то же время и крайне безжалостным. Испытавшие его на себе больше никогда не возвращались за добавкой.

– Нуна! – строго окликнул её Нэйл. – Разве я не просил…

Громко хлопая крыльями, на подоконник уселся огромный крылан. Его выпученные безумные глаза вылупились прямо на Нэйла. От неожиданности мальчик замолчал и напряжённо уставился на незваного гостя. Его взгляд и вид вызывали у мальчика какое-то смутное чувство угрозы.

– Ну всё, уходи, – собравшись с силами, тихо сказал Нэйл, Он сделал шаг вперёд, чтобы прогнать крылана, но тот оскалил свою пасть с острыми треугольными зубами и дико заверещал.

Нэйл отшатнулся и заткнул уши пальцами, чтобы не слышать этих ужасных звуков, напоминающих гогот выжившего из ума гуся. Один за одним на эти крики слетались всё новые и новые крыланы. Они беспорядочно долбились в стены, залетали в окно, врезались во всё подряд, продолжая страшно гоготать. Несколько особо крупных особей даже сбили Нэйла с ног. Казалось, этому нашествию не будет конца и края, как вдруг из темноты стали появляться вороны Нуны. Как хищник на добычу, они бросались на мышей и рвали их своими когтями и клювами, отчего гогот становился только ужаснее, разбавленный писками предсмертной агонией. Комната в одночасье превратилась в преисподнюю.

– Малявочка, иди ко мне, мы уходим! Сейчас же! – крикнула Нуна и начала колдовать. Воздух вновь наполнился едким запахом серы. Какофония птичьих криков и визгов дополнилась жутким многоголосым шёпотом, исходящим неизвестно откуда.

Избавившись от прицепившегося к волосам крылана, Нэйл вскочил и бросился к кровати. Вид Нуны шокировал его. В широко распахнутых глазах танцевали всполохи дьявольской пентаграммы, по щекам струились полоски крови, заливая воротник белоснежной сорочки. Искажённый злом голос, шипя, исторгал непонятные слова, и когда они закончились, отовсюду вырвались древесные корни, сминая и круша в щепки домик, в котором они жили. Огромный кусок обвалившейся крыши полетел прямо на них.

Мальчик зажмурился и закричал. Он не увидел, что произошло, но ясно ощутил это всем телом. Словно кто-то невидимый схватил его, скрутил в бараний рог, перемешивая в животе все внутренности, и швырнул как бейсбольный мяч. Шквальный порыв холодного ветра ударил Нэйла в лицо. Он открыл глаза и оказался один на один с ужасного вида человекоподобной рогатой тварью посреди мрачного безмолвного ночного леса.

– Рано или поздно я доберусь до тебя, – искажённым голосом Нуны проскрежетал он.

Перепугавшись до смерти, Нэйл опорожнил желудок и потерял сознание.

Глава 2

Старая телега скрипела колёсами по грязному тракту. На устланном соломой днище сидел, прижавшись спиной к почерневшему от грязи бортику и изнывая от бесконечной тряски, Нэйл. У него на коленях дремала Нуна. Из тех редких разговоров с другими мальчишками, которые иногда случались во время походов за продуктами, Нэйл знал, что обычно всё должно быть наоборот. Но он совсем не возражал. Без него Нуне пришлось бы несладко. Старик, правящий кобылой, даже не пытался объезжать россыпи колдобин и ям, что повыскакивали как грибы после вчерашнего ливня.

– Далёко, стал быть, путь держите? – просипел он. Сдвинул соломенную шляпу на лоб, поскрёб блестящую от пота залысину и вернул головной убор на место.

Нэйл и сам не знал. После их спешного отъезда из Уэймута – как позже выяснилось из газет, спустя неделю в городе вспыхнула бубонная чума, и его закрыли на карантин – они просто скакали с места на место. Нуна ничего не объясняла, однако настаивала на том, что нигде нельзя задерживаться надолго.

– На юг… – неуверенно произнёс мальчик. Прозвучало так, будто он не отвечал, а спрашивал.

Старик отпустил поводья и, обернувшись через плечо, изучающе уставился на Нэйла белёсыми глазами. Мальчик внутренне съёжился от его пристального взгляда. После допущенной оплошности он старался избегать чужого внимания и всё время проверял, на месте ли капюшон. Вот и сейчас рука машинально схватилась за него. Жаль, что баночка с румянами осталась в домике на окраине Уэймута, а сделать новую времени не было.

Оставшаяся без хозяйского присмотра кобыла самовольно свернула с тракта в направлении прилегающей лесополосы. Телега съехала в кювет и безнадёжно увязла передними колёсами в скопившейся там слякоти.

– В саму грязищу завела, кляча бестолковая! – зло прикрикнул старик на лошадь, выбравшись из зарослей лопуха, куда он от неожиданности свалился с ко́зел. Она оторвалась от безмятежного пощипывания травы и возмущённо фыркнула, когда старик отвязал её и хорошенько врезал ладонью по крупу.

Потирая ушибленный копчик, Нэйл спрыгнул с телеги и аккуратно перенёс Нуну на землю. Она, к слову, как спала, так и продолжала. Нэйл невольно вспомнил, как в детстве она сама частенько переносила его в кровать, когда он, набаловавшись, засыпал где ни попадя. Ностальгическая улыбка тронула мальчишечьи губы. Нуна довольно всхрапнула. Вышло громко.

– На вид царевишна, а храпит чо медведь в берлоге, – одобрительно крякнул старик, выглядывая у Нэйла из-за плеча. – Матрона у тебя всем на зависть.

Мальчик вздрогнул. Похоже, это уже вошло у него в привычку. Не оборачиваясь, он поправил капюшон и отстранился.

– Не матрона она мне, – тихо буркнул он себе под нос.

Кусты впереди шевельнулись. Нэйл поднял взгляд и едва успел отскочить в сторону. Там, где он стоял мгновение назад, из земли торчала стрела.

– Разбойники! – крикнул мальчик и бросился к Нуне, избегая второй стрелы.

В кустах кто-то смачно выругался.

Старик, возившийся у телеги, замешкался; третья стрела угодила в его бедро. Кряхтя, он кое-как заполз под телегу. Нэйл с Нуной на руках уже мчался к нему.

– Ма-алявочка-а, – приоткрыв глаза, сладко потянулась Нуна и повисла у него на шеи. – Мы уже приехали?

Четвёртая стрела вскользь коснулась плеча мальчика, оставляя на коже кровавый росчерк, заалевший сквозь прореху в накидке. Стиснув зубы, Нэйл прижал к себе Нуну и прыгнул под телегу. Прокатившись по грязи, они остановились аккурат перед охающим и ахающим стариком, стискивающим раненое бедро.

– Малявочка, что происходит? – требовательно спросила Нуна.

Нэйл набрал в грудь воздуха, чтобы рассказать о засаде, но разбойники опередили его. Понимая, что от стрельбы теперь нет никакого прока, они в полном составе повылазили из своих укрытий.

– Эй, уважаемые, вылазте-ка из-под телеги, – гнусавым голосом пропел кто-то из них. – На самом деле мы люди порядошные, почём зря не обидим.

– Да-да, – поддакнул ему другой высокий голосок. – А стрелы – так это Жулька, лучник наш, нервный просто. Рука соскочила, с кем не бывает. Времечко нынче опасное, уж не обессудьте.

Вся шайка расхохоталась. Прислушавшись, Нэйл насчитал порядка шести человек. Однако количество ботинок, что виднелись в прогалине между телегой и землёй, указывало на то, что их могло быть и больше. Он посмотрел на Нуну и, к своему удивлению, заметил сомнение на её лице. Обычно она бы уже давно достала свой гримуар и шарахнула по ним каким-нибудь убийственным колдовством. Но хоть гримуар она и достала, открыть так и не осмелилась. Мальчик подумал, что это всё из-за старика, и решил действовать самостоятельно.

Продолжая кривляться и идиотничать, разбойники неспешно окружали телегу. Нэйл выбрал момент, катнулся к намеченной жертве и схватил её за сапог. Рванул на себя – и разбойник с воплем грохнулся наземь. Осталось лишь выскочить из укрытия и отвесить злодею оплеуху, да посильнее. Затем браться за следующего.

Один за другим разбойники падали навзничь, не успевая даже пискнуть. Нэйл не был каким-то гением рукопашного боя, но от природы был быстр, ловок и силён. Кроме того, хорошо разбирался в анатомии человеческого тела. Нуна научила, очень полезная наука в сфере целебного зельеварения. Его молниеносные точечные удары являли собой грозное оружие против неподготовленного противника. Обычная мелкая шпана не чета опытным воинам, у них не было и шанса.

– Выходите, – разобравшись с последним разбойником, постучал по телеге Нэйл. Он протянул руку Нуне, но тут из ниоткуда выскочил карлик и вцепился зубами в его ногу.

Мальчик покатился по земле, пытаясь избавиться от карлика, но тот вгрызся точно волк. Когда зубы прокусили штанину и заскребли по плоти – из глаз Нэйла брызнули слёзы.

– Отпусти! Пожалуйста, отпусти! – совсем по-детски завопил он, молотя кулаками по земле. Но карлик был неумолим. Пока на его затылок с громким: «Хрясь!» не обрушился увесистый гримуар.

Нэйл отпихнул карлика ногой и бросился в объятия Нуны.

– Ну, ну, малявочка, не плачь. Нуна всегда рядом, – прошептала она, когда плечи Нэйла затряслись. Всё-таки он ещё ребёнок. С детьми такое иногда случается.

Немного успокоившись, Нэйл отстранился от Нуны. Ему стало стыдно за своё поведение, из-за чего вышло немного резковато. Но Нуна в ответ лишь тепло улыбнулась. Мальчишеская гордость подстрекала сказать какую-нибудь банальную гадость в духе «я не нуждался в твоей помощи, дура!», но мальчик не стал. Просто встал, отряхнулся и, прихрамывая, пошёл проверить, как там старик.

Старик был плох. Он ещё дышал, но бескровные губы едва хватали воздух. На бледном лице блестели испарины, под ногой растекалась лужа крови. К несчастью стрела угодила в бедренную артерию. Время шло на минуты. Если бы он только не выдернул стрелу…

– Нуна, скорее помоги ему! – окликнул её Нэйл и стал искать что-нибудь, чем можно перетянуть рану. Ему на глаза попался моток бечёвки, свисавший с пояса одного из разбойников. Ей-то мальчик и воспользовался.

В загашнике Нуны нашлось всего лишь одно зелье для заживления ран, и Нэйл, как настоящий рыцарь, уступил его старику, хотя его собственная рана жуть как болела. Нуна удостоила своего воспитанника поцелуем в щеку, оставляя на ней явный тёмно-фиолетовой след от помады, и прошептала над его ногой своё знаменитое «заклинание» про кошечек и собачек. Удивительно, но на сей раз оно сработало. Острая пульсирующая боль стихла, а рана затянулась. Мальчик подумал, что Нуна схитрила и где-то в промежутках между словами прочла настоящее заклинание, но шанса выяснить это не представилось: она уснула прямо рядом со стариком.

Нэйл остался один на один с целой кучей проблем.

– Ма-алявочка-а, – как обычно сладко зевая, расплылась в улыбке Нуна и села в кровати. Проморгалась и удивлённо осмотрелась. – Где мы?

– Проснулась, лентяйка? – строго осведомился Нэйл, словно отец, отчитывающий непутёвое дитя. Да и выглядел он соответствующе: сидел на стуле со скрещёнными на груди руками, закинув ногу на ногу, и не спускал с неё пристального взгляда.

Нуна сделала виновато-глупое выражение лица и притянула Нэйла к себе против его воли.

– Не злись на Нуну, – примирительно промурлыкала она, крепче прижимая мальчика к груди. И словно этого было недостаточно, уткнулась носом в его макушку.

Нэйл почувствовал острую нехватку кислорода. Он потребовал немедленно отпустить его, но слова тонули в декольте Нуны, превращаясь в поток невнятного бурчания. Не придумав ничего другого, он снова поступил как ребёнок.

– Ай! – воскликнула Нуна и отшатнулась назад, обиженно смотря на мальчика, который жадно глотал воздух ртом. – Ты чего кусаешься?

– Когда ты уже перестанешь так делать?! – проигнорировал её Нэйл, по новой устраиваясь на стуле.

Нуна сменила обиженное выражение лица на лукаво-хитрое и тоже проигнорировала его вопрос. Лишь загадочно улыбнулась.

– Так где мы, малявочка?

Мальчик ворчливо пересказал Нуне события, произошедшие после того, как она уснула.

Первым делом Нэйл связал всех разбойников по рукам и ногам. Найденного мотка бечёвки хватило, чтобы связать троих человек, после чего в ход пошли ремни и шнурки. Когда очередь дошла до карлика, мальчик не поленился, оторвал кусок рукава от его рубахи и им же заткнул ему рот. Была ли это практичность или же детская обида, он и сам затруднялся ответить. Просто почувствовал в этом острую необходимость.

Далее он попытался вытолкнуть телегу. Благодаря своим врождённым особенностям, ему хватало сил толкать её вперёд, но телега продвигалась очень медленно. Грязь неохотно отпускала её. Да и сам Нэйл постоянно поскальзывался на ней. Один раз даже упал, больно ударившись носом об днище. Но нет худа без добра: злой как чёрт, мальчик вскочил, размазал по лицу грязь, кровь и непрошенные слёзы и, скрипя зубами, взялся за телегу с утроенной силой. Его старания быстро окупились.

Нэйл уложил Нуну со стариком в телегу и отправился за кобылой, которая скрылась где-то среди деревьев. Найти её оказалось несложно: к лесу тянулся длинный шлейф ощипанной травы, словно животное не кормили с самой зимы. Держа в голове, что лошади не любят, когда к ним подкрадываются сзади, мальчик осторожно вошёл в лес и, аккуратно ступая, двинулся к кобыле. Она увлечённо щипала подлесок возле старого высокого дуба, совершенно не обращая внимания ни на что вокруг. Нэйл был уже почти у цели, когда из соседних зарослей с рёвом и хрустом выскочил большой бурый медведь. Лошадь испуганно заржала, вздыбившись, и помчалась наутёк, едва не затоптав Нэйла. В последний момент он увернулся и ловко запрыгнул ей на спину, вцепившись в поводья. Медведь бросился следом, ломая кустарники и молодые деревья.

Лошадь неслась как сумасшедшая. Страх настолько отупил её, что, если бы не Нэйл, с трудом, но всё-таки направляющий животное, она бы уже давно разбилась насмерть о какой-нибудь мало-мальски крепкий дуб. Когда впереди забрезжил свет, означавший конец лесополосы, истеричный галоп кобылы сорвался в какой-то безумный карьер. Вжимаясь щекой в потную гриву, Нэйл молился всем светлым богам, которых знал, чтобы не свалиться с лошади. И чтобы проклятый медведь, упорно преследующий их, ничуть не уступая в скорости, наконец отстал! Но чуда не произошло. Если не сказать хуже. Не зря же боги давным-давно покинули мир людей, оставив о себе лишь воспоминания в виде святых реликвий и проклятых вещей.

Совершая последний спасительный рывок, лошадь просчиталась и зацепилась передними копытами за корягу. Нэйл спрыгнул с неё за секунду до того, как кобыла, кувыркнувшись в воздухе, приземлилась на спину. Сгруппировавшись, мальчик покатился по земле, слыша за спиной отчаянное ржание лошади, сломавшей хребет. Из леса к ней уже бежал медведь.

Лёжа на земле и слушая душераздирающие крики поедаемого заживо животного, Нэйл лихорадочно соображал, что же делать дальше. После столь интенсивной погони вышедшему из спячки медведю будет мало одной кобылы. Закончив с ней, он точно нацелится на них. Нужно быть готовым дать отпор. Но как это сделать, когда всё тело превратилось в один сплошной синяк? Ладно хоть кости целы, и на том спасибо.

Помощь пришла откуда не ждали.

Где-то вдалеке послышался топот копыт. Нэйл подтянулся на локтях и прищурился: неизвестные всадники приближались, несясь по тракту на огромной скорости. Мальчик разглядел медвежий герб на доспехах всадников и выдохнул, мысленно прося у богов прощение за свой мимолётный скептицизм. К ним на помощь мчались стражники из близлежащего города Берулина. Хорошенько спрятав отметину, Нэйл раскинул руки в стороны и расслабленно засмеялся.

Медведь оторвался от добычи и навострил окровавленную морду на смеющегося мальчика. Видимо, что-то в его поведении не понравилось зверю, и он с устрашающим рёвом бросился на Нэйла. Но три арбалетных болта, вспахавшие землю перед самым носом медведя, заставили того передумать. С рычанием он нехотя отступил к лесу, не сводя с Нэйла и всадников налитых кровью глаз.

В ходе дальнейших событий выяснилось, что один из стражников приходился старику племянником. В городе давно ходили слухи о банде лесных разбойников, устраивающих засады на тракте, поэтому, когда дядя не вернулся домой, стражник забеспокоился. Собрал небольшой отряд и выдвинулся на поиски родственника. И весьма кстати, стоит заметить. Промедли они хоть на мгновение, старик, да и Нэйл с Нуной – все бы пошли на обед медведю.

Капитан стражи щедро заплатил за помощь в поимке разбойников. Он высоко оценил навыки Нэйла и даже предпринял настойчивые попытки завербовать его в ряды стражи, но мальчик, естественно, отказался. Капитан немного поворчал, но всё же смирился с его выбором и отпустил на все четыре стороны. Однако прежде выписал разрешение на пребывание в городе. Карантинные меры. Здешний лорд опасался заражённых и зорко следил за тем, чтобы ни один не проник за городские стены, принеся с собой смерть и разрушения. Нэйлу крупно повезло: если бы не капитан, ему пришлось бы пройти тщательный осмотр у местной коллегии докторов на предмет наличия признаков заражения. Их бы они не нашли, чего не скажешь об отметине, занимающей половину левой стороны лица.

– На часть этих денег я снял комнату на постоялом дворе и принёс тебя сюда, – закончил историю мальчик.

– Нунин маленький герой! – Нуна порывисто поцеловала его в щёку. Затем прижалась лбом к его лбу и тихо произнесла: – Нуна очень любит тебя, малявочка.

– Угу, – отозвался Нэйл. И хоть большую часть времени он был против всех этих телячьих нежностей, сейчас ему не хотелось нарушать этот момент близости.

На следующий день, пока Нуна спала, Нэйл как обычно отправился на рынок. Он подозревал, что они не задержатся здесь надолго, поэтому решил заранее запастись припасами в дорогу.

Берулин – небольшой городок, буквально две перпендикулярные улицы со множеством соединяющих их улочек. С высоты птичьего полёта он чем-то напоминает путину. Исходя из этого, странно, что на гербе города нарисован медведь, а не тот же паук. Но местный рынок забит медвежьими шкурами, жиром, желчью, клыками и когтями. Он, кстати, расположен аккурат в центре перекрестия и представляет с собой ряды торговых палаток, сплочённых вокруг городской площади. В отличие от шумного Уэймута народа здесь практически не было, поэтому Нэйл мог свободно разгуливать между рядами, покупая всё необходимое.

– Сэр, сэр, купите газетку! – настойчиво окликнули Нэйла, когда он придирчиво осматривал помидоры у одной пожилой женщины с недовольным лицом. Ей совершенно не нравилась дотошность маленького покупателя, который без труда находил среди пожухлого и подпортившегося товара свежак, запрятанный глубоко на дно ящика.

Нэйл обернулся и увидел перед собой чумазого газетчика лет семи в потрепанной клетчатой кепи с вышитым на ней логотипом издательства. В руках он держал стопку мятых газет. Одну протягивал Нэйлу. Мальчик достал из кармана медяк и протянул в ответ.

Устроившись на лавочке подле фонтана, Нэйл развернул газету и принялся читать. Главная страница, ожидаемо, пестрила заголовками о распространяющейся чуме. Первые симптомы, методы лечения, статистика смертности, некрологи – всё это совершенно не интересовало Нэйла. Не то чтобы он халатно относился к столь серьёзной угрозе, просто знал: Нуна сделает всё, чтобы огородить его от болезни.

Мальчик перелистнул страницу и вдруг замер. Со страницы на него смотрел портрет Ловетт – главы Великого Ковена. На её плече восседал большой крылан, и мальчику он показался до жути знакомым. Что-то на уровне подсознания посылало сигналы в мозг, но он не мог их обработать. Воспоминания не приходили. Шевелились где-то в дымке, о существовании которой Нэйл раньше даже не подозревал. Левый глаз обожгло огнём, когда он попытался заглянуть сквозь неё; Нэйл болезненно вскрикнул. Отметина пульсировала словно свежевыжженное клеймо.

– Всё в порядке, юноша? – озабоченно спросила проходящая мимо старушка. Одета она была явно не по погоде. Чёрные плотные одежды скрывали практически всё её тело, за исключением лица и шеи. Впрочем, их скрывала длинная вуаль, прилаженная к шляпке с фиолетовым пером.

– Д-да, – растеряно кивнул Нэйл. Оба события вызывали у него недоумение.

– Вот и хор… – старушка сильно закашляла, не договорив. – Простудилась, наверное, где-то. Температура с самого утра и знобит, – откашлявшись, смущённо пробормотала она и вытерла рот платочком.

Нэйл снова кивнул, сунул газету за пазуху и поспешил убраться. Может это всё разыгравшееся воображение, но в газете говорилось, что именно так и проявляются первые симптомы заражения. Лучше не рисковать.

– Малявочка, – полусонно улыбнулась Нуна, едва Нэйл вошёл в комнату, и совсем по-детски протянула к нему руки.

Это был её способ попросить Нэйла о чём-нибудь. В данном случае помочь ей расчесаться и переодеться. Иногда и Нуна вела себя как ребёнок.

– Сейчас, засоня, – снимая башмаки, проворчал он и поставил корзину с продуктами на стол.

Закончив приводить непутёвую ведьму в порядок, Нэйл спустился на первый этаж за завтраком. У стойки крутилась хозяйская дочка. Ровесница мальчика, может, старше его на год. Она кокетливо улыбнулась, но улыбка разбилась об абсолютную невозмутимость Нэйла. Он попросил две порции завтрака и тут же удалился, как только поднос оказался у него в руках.

– Нуна, – прожевав ломтик сыра, как бы невзначай поинтересовался Нэйл, – можно ли потерять память и забыть об этом?

Нуна прекратила размазывать масло по хлебу и пристально посмотрела на мальчика.

– Почему ты спрашиваешь?

Удивлённый её реакцией, Нэйл открыл рот, чтобы ответить, как вдруг в окно с громким стуком врезался крылан. По стеклу побежали трещины; Нэйл вскочил со стула, ударившись коленкой о стол и опрокинув тарелку с кашей на пол.

Крылан раскрыл пасть, но Нуна внезапно швырнула в него нож. Он пробил стекло и вонзился мыши точно в глаз. Крылан рухнул вниз вместе с осколками. С улицы раздались испуганные крики.

– Что происходит?! – воскликнул мальчик, обращаясь к Нуне.

– Не сейчас! – отрезала она, и последнее что увидел мальчик – пылающие пентаграммы в чёрных глазах. Дьявольский голос прорычал заклинание, отправившее Нэйла в чёрные воды забытия.

Глава 3

Они стояли на распутье. Тракт разветвлялся в трёх направлениях.

Первый путь вёл к северным воротам столицы через обширные степи и многочисленные племена кочевников. Кочевники – крайне свободолюбивый народ, живущий по собственным уникальным законам. В большинстве своём они довольно жизнерадостные и гостеприимные, но существуют племена, которые промышляют грабежами и наёмничеством. Отличить одних от других практически невозможно, но в любом случае Нэйлу и Нуне дорога в столицу была заказана, поэтому этот путь даже не рассматривался.

Второй по лесам и рекам протянулся далеко на юг, прямиком к границе королевства. За ней – Цветочный край. Ничейная земля, природный заповедник, знаменитый своими редкими цветами и травами. И не в последнюю очередь красотой. Говорят, что тамошние обитатели живут в полном единении с природой: возводят дома на ветвях деревьев, носят одежды, пошитые из листьев, и питаются исключительно овощами и фруктами, запивая их цветочным нектаром. Ещё говорят, что они живут много-много лет, когда средняя продолжительность жизни в мире составляет порядка сорока пяти/пятидесяти лет. Нэйл, конечно, соврал, говоря берулинскому старику, что они едут на юг, но на самом деле был бы не прочь побывать в этом чудесном месте. Однако Нуна решила иначе.

– Малявочка, мы идём туда! – бойко скомандовала она, указывая пальцем на третий, самый неприметный путь. Он убегал в небо, петляя среди мрачных безмолвных горных хребтов. Чёрные грозовые тучи клочками ваты свисали с их пиков.

– Что, зачем?! – воскликнул от удивления мальчик, и далёкий раскат грома, эхом разлившийся над горами, казалось, разделял его недоумение. – Разве не лучше будет отправиться на юг??

– Не спорь с Нуной, малявочка. Нуна взрослая. Малявочки должны слушаться взрослых, – пожурила она Нэйла и протянула к нему руки.

– Раз такая взрослая – иди сама! – буркнул Нэйл и демонстративно повернулся к ней спиной. Глаза снова уткнулись в возвышающийся над горизонтом горный хребет, и в висках заныло от расстояния, что им предстоит преодолеть. Ещё и тропа через каждые несколько миль становилась только круче…

– Ну пожалуйста, малявочка! – навалившись грудью на голову Нэйла, заканючила его непутёвая спутница. – Нуна очень устала, сама не дойдёт. Но вот если немножечко отдохнёт…

– Я слышу это от самого Берулина! – проворчал мальчик, но, тем не менее, посадил её себе на спину. – Лучше объясни, зачем мы туда идём.

И, недолго думая, добавил:

– И от кого бежим.

Нэйл неоднократно задавал этот вопрос после отъезда из Уэймута, но так и ни разу не получил на него ответа. Вот и сейчас у него над ухом послышалось сладкое посапывание.

Как и ожидалась, дорога выдалась не из лёгких.

Нэйл легко переносил вес Нуны, однако крутой подъём всё же заставлял его колени дрожать от напряжения. Дело ухудшалось ещё и тем, что с набором высоты мальчику становилось всё труднее дышать. Приходилось совершать остановки, чтобы отдышаться и восстановить силы. Когда под ногами захрустел гравий, начался ливень. Ледяные иглы сыпались с неба стеной, пронзали одежду и вонзались под кожу, заставляя внутренности сжиматься от холода. Нэйл бежал вперёд, не разбирая дороги, лишь бы поскорей отыскать среди угрюмых холмов укрытие.

– Прости, что Нуна такая бестолковая… – с грустью в голосе прошептала Нуна. Она подтянулась и прикрыла руками голову мальчика от дождя.

Нэйл хотел ей ответить, но зубы отбивали сумасшедшую чечётку, а дыхания едва хватало, чтобы поддерживать заданный темп, поэтому он просто продолжил бежать дальше.

Наконец, вымокшие до нитки, они наткнулись на небольшую расселину в скале. Она была немногим просторнее собачьей конуры, для двоих едва хватало места. Но, как говорили бедняки, в тесноте, да не в обиде. И не под ледяным дождём.

Едва Нэйл опустил Нуну на землю, его ноги подкосились, и он свалился без сил. Последнее, что запомнил мальчик, были мягкие коленки Нуны и обжигающее тепло её ладоней, которое словно согревало его продрогшие косточки изнутри. Зубы перестали стучать, и он уснул под звуки чарующего голоса, тихо напевающего над его ухом колыбельную.

Проснулся Нэйл незадолго до заката, хорошо отдохнувшим и, что немаловажно, абсолютно сухим. Он вздохнул полной грудью и понял, что больше не испытывает проблем с дыханием. Нуна постаралась, не иначе. Вспомнив о ней, мальчик вспомнил и обо всех накопившихся к ней претензиях, но они так и остались невысказанными: Нуны нигде не было. Забеспокоившись, он выглянул наружу. Снаружи не было видно ни зги: горы окутал густой туман.

– Нуна! – окликнул её мальчик. – Нуна, где ты?!

Ответа не последовало, Нэйл шагнул в туман.

Скользя рукой по влажной прохладной поверхности скалы, чтобы не сбиться с пути и не свалиться в пропасть, он осторожно продвигался вперёд. Перед глазами стояла грязно-молочная пелена, мальчик брёл наугад, поднимаясь всё выше в горы. Шанс того, что Нуна пошла в противоположенную сторону, хоть и был невелик, но всё же был. Однако Нэйл твёрдо верил, что идёт в правильном направлении.

Дорога вывела его на плато. Здесь туман был не таким плотным, Нэйл смог разглядеть сквозь пелену очертания домов. Подойдя ближе, он обнаружил заброшенную деревню. Ветхие дома смотрели на него пустыми глазницами окон, ветер хлопал сохранившимися ставнями, заставляя его каждый раз вздрагивать. Осторожно продвигаясь вглубь деревни, мальчик ощущал нарастающее чувство тревоги. В гуле ветра слышался чей-то шёпот; воображение рисовало пугающие силуэты там, где их не было.

Добравшись до окраины, Нэйл вышел из тумана и оказался на утёсе. Удивительно, но туман как будто бы игнорировал его, стелясь дальше вверх по склону. У самого края утёса сидела Нуна, ветер развивал её вороные волосы. Мальчик сделал несколько шагов навстречу ей и замер, уставившись на кособокое рукотворное надгробие, сложенное из горстки камней. Однако не только это заставило его остановиться. Само место здесь было пропитано какой-то глубокой неизбывной печалью. Она словно разлилась в воздухе, звеня как апрельская капель.

Нэйл решительно повернул назад, дабы не нарушать одиночество Нуны, но башмак предательски наступил на прутик. Раздался хруст; Нуна вздрогнула и обернулась.

– Малявочка, что ты здесь делаешь?

Мальчик медленно повернулся.

– Искал тебя.

– Нуна никогда не была сильна в прятках, – скорчив глупую рожицу, пошутила она.

Мальчик кивнул. Несколько минут топтался на месте, бросая косые взгляды на надгробие, но в конечном итоге детское любопытство пересилило ещё только формирующееся чувство такта.

– Чья это могила?

– Прошлого Нуны, – поднимаясь с земли, с некоторой заминкой ответила Нуна, и в её ответе было не столько таинственности, сколько боли.

Нэйл поморщился, как если бы эта боль была его собственной, но промолчал. Он дождался Нуну и заговорил, лишь когда они вернулись в поселение и устроились на ночлег в самом крайнем из домов.

– Мы поэтому сюда пришли?

Нуна отложила поварёшку, которой помешивала похлёбку в ведьмином котле над огнём, и взглянула на Нэйла из-под приспущенных век. Улыбнулась, но скорее машинально. Мальчик не почувствовал в этой улыбке ни радости, ни искренности.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – отшутилась она давно забытой поговоркой и вернулась к похлёбке.

А это был её способ закончить неудобный разговор. После этого допрашиваться уже бесполезно. Однако и в арсенале Нэйла имелись похожие трюки. Разговорить не разговоришь, но хоть какие-то подсказки да получишь.

– Ну малявочка! – после очередной неудачной попытки вручить Нэйлу его миску с похлёбкой воскликнула Нуна. – Перестань вести себя как маленький ребёнок!

Нэйл наградил её красноречивым взглядом и снова отвернулся. Ещё пару-тройку попыток и Нуна сдастся.

– Ладно, ладно, скажу! – после пятой попытки всплеснула она руками. – Только перестань игнорировать Нуну!

Довольный собой Нэйл украдкой улыбнулся в кулак, натянул на лицо самую серьёзную из своих масок и выжидающе уставился на наставницу.

– У Нуны здесь есть дела. Ведьмины дела. Нужно восстановить силы.

Мальчик кивнул: ответ полностью удовлетворил его. Распалённое воображение, сочиняющее в голове грандиозные теории заговора вокруг этой необъяснимой секретности, ещё подначивало Нэйла расспросить, каким образом, но здравый смысл проигнорировал его. Все равно ведь не расскажет.

Ночка выдалась тяжёлой.

После полуночи резко похолодало, и ветер разбушевался не на шутку. С рёвом и воем он метался по горам, выдавая себя за невиданных чудовищ, притаившихся в ночной мгле. Ледяным сквозняком врывался в дома и буянил, громко гремя дверями и расшвыривая те немногие пожитки, что сохранились от прошлых хозяев.

Сжавшись клубочком, Нэйл беспокойно ворочался туда-сюда в тщетных пытках догнать постоянно ускользающий сон. Он ускользал всякий раз, когда сквозняк бешено хлопал входной дверью, старательно срывая её с петель. В такие моменты мальчик завидовал способности Нуны засыпать где угодно, вне зависимости от обстоятельств и окружения. Вздрогнув от очередного хлопка, он приподнялся на локтях и бросил на неё раздражённый взгляд: знай себе спит и даже ухом не поведёт. Нэйл фыркнул и отвернулся.

– Да сколько можно?! – шёпотом выругался он, когда его веки в очередной раз непроизвольно распахнулись, среагировав на страшный рёв снаружи. Балансирующее на грани сна и реальности сознание тут же нарисовало перед внутренним взором огромное мохнатое чудище с выпученными красными глазами и клыками, каждый размером с локоть. Да настолько реалистично, что Нэйл вздрогнул. На секунду ему почудилось, будто оно наблюдает за ним сквозь окно.

– Малявочка? – сонно спросила Нуна из своего угла. – Почему ты до сих пор не спишь?

Нэйл едва не сорвался, чтобы наговорить ей кучу гадостей, но вовремя себя остановил.

– Отстань, – буркнул он, зажал уши руками и демонстративно засопел.

Минутой спустя Нуна прижала его к себе. Тёплая ладонь нежно скользнула по кучерявым волосам, коснулась руки и мягко отстранила её. Ласковый голос затянул привычную колыбельную, и Нэйл мигом очутился на ромашковом поле. Солнечные лучи жаркими поцелуями покрывали его лицо, синее безмятежное небо над головой вселяло в сердце покой и умиротворение, душистое цветочное покрывало под ногами манило прилечь отдохнуть. Этот сон был так похож на рай, но затем наступил кошмар.

Крики и стоны, вопли и плач. Лязг мечей и чадящие костры. Смрад крови и горелой плоти. Нэйл в одночасье очутился в самом настоящем аду. А ворвавшиеся в деревню инквизиторы, сопровождаемые отрядом закованных в доспехи рыцарей Света, в блеске огней от факелов выглядели страшнее всех вместе взятых Князей Тьмы.

Они ворвались в горную деревушку, чтобы нести Свет и Слово Его. Но принесли лишь страдания и смерть. Обезумевшие фанатики выволакивали на улицу всех без разбора. Непокорных истязали плетями и рубили мечами. Для смирившихся возводили позорные столбы под лицемерные проповеди о любви и вере. Нэйл кричал, молил их остановиться, прекратить это безумие, но никто не слушал. Для них он был всего лишь призраком, бесплотные руки не могли спасти ничью жизнь. Боги хаоса хохотали за его спиной.

Нэйл бросился к утёсу, закрыв глаза и заткнув уши. Он хотел во что бы то ни стало вырваться из этого кошмара. Ради этого он даже был готов сорваться в бездну. Но у самой цели лицо резко обожгло огнём – вспыхнула дьявольская отметина. Нэйл упал на землю, крича от боли. Спустя несколько секунд она стихла, оставляя его один на один с тревожной картиной: несколько рыцарей во главе с инквизитором загнали на край утёса молодых девушку и парня. Они неспешно подбирались ближе, чтобы расправиться с ними. Над головой пронзительно каркали вороны.

Парень что-то кричал на трудноразличимом языке, – какой-то старый диалект, – размахивая перед ними горящим факелом, пытаясь отогнать словно свору бродячих псов. Но они не псы, и потому не боялись огня. Наоборот – он восхищал их, оплавляя их кровожадные лица, обращая их в жуткие демонические гримасы. Тогда парень выхватил нож и бросился на инквизитора. Но силы были не равны: смеясь, инквизитор вышиб из него дух.

Рыцари избивали его латными перчатками и коваными сапогами. Насмехались, сквернословили и злорадствовали. Бедная девушка попыталась вступиться за парня, но получила ногой в лицо от служителя света и едва не улетала с обрыва. Нэйл заметил, что она была беременна. От безысходности ситуации и собственного бессилия по его щекам покатились слёзы.

Из последних сил, хрипя и кашляя кровью, парень оторвался от земли и набросился на обидчика девушки. Они кувыркались и барахтались над пропастью до тех пор, пока дружки инквизитора не опомнились и не оттащили его. Однако перед этим парень откусил инквизитору нос.

Разыгравшаяся далее драма повергла Нэйла в ужас. Он не хотел смотреть, но дьявольская отметина буквально парализовала его, не давая ни пошевелить головой, ни закрыть глаза, ни даже моргнуть.

Как только раненый инквизитор перестал вопить и сыпать проклятья, он в ярости схватил девушку за волосы и подволок к парню – мерзавец хотел заставить его страдать. Парень брыкался и хрипел, но рыцари крепко прижимали его коленями к земле. Он мог лишь беспомощно наблюдать, как инквизитор связывает кричащую девушку по рукам и ногам, а затем срывает с неё одежды.

Инквизитор осенил себя святым символом Света, извлёк из-под кольчуги рукотворную книжицу и нараспев затянул оттуда псалом. Всхлипывая, девушка о чём-то молила его, но он не обращал на неё внимания. Всхлипы стали громче и отчаянней, когда в его руках блеснул ритуальный кинжал. Несколько птиц отделились от стаи и попыталась напасть на священнослужителя, но затесавшийся среди рыцарей лучник быстро приструнил их.

Девушка извивалась змеёй, кричала и рыдала, но инквизитор оставался глух к её слезам. Лишь отвесил несколько крепких затрещин, да гневно затолкал в рот кляп, когда сбился с псалма. Закончив с одним, он достал коробочку с маслом и затянул другой, выводя маслянистыми пальцами на лице мычащей девушки святые знаки. Инквизиторы называли это очищением. У Нэйла на языке крутилось другое слово – варварство.

Нанеся на живот последний знак, инквизитор обратился к небесам. Пока он что-то говорил им, парень дёргался и хрипел под злобные усмешки своих пленителей. В конце монолога в небо взметнулся кинжал, и прежде чем он опустился, инквизитор наградил злорадным взглядом захлёбывающегося слезами парня. Когда всё случилось, Нэйл тоже рыдал. Лежащий на окровавленной земле несчастный малыш не заслужил такой жестокой участи.

Насладившись кровавым представлением, подельники изувера отпустили парня, однако тот остался лежать неподвижно, смотря потухшими глазами на умирающих девушку и ребёнка, и тихонько всхлипывал. Инквизитор что-то приказал рыцарям; они подхватили парня за руки и поволокли в деревню. Он трепетно очистил кинжал от крови, поднялся, бросил безучастный взгляд на содеянное преступление и отправился следом. Нэйл остался один на один с несчастной девушкой.

Отметина перестала удерживать его на месте. Нэйл вытер мокрое от слёз лицо и медленно приблизился к девушке. Он понимал, что это всего лишь сон, нереальность, но его рука всё равно невесомо накрыла её бледные пальцы. Мальчик сочувственно сжал их и вдруг почувствовал холод. Он удивлённо одёрнул руку, но девушка вцепилась ногтями в его запястье. Чёрные глаза смотрели прямо на него.

– Прошу тебя… помоги! – прохрипела она, сплёвывая кровь на подбородок. – Спаси… моего ребёнка!

Нэйл в страхе и недоумении уставился на неё. Его губы зашевелились сами собой.

– Я не могу спасти твоё дитя. Но взамен могу дать тебе знания, чтобы ты смогла отомстить.

Гримаса боли исказила лицо девушки. Но уже в следующий миг в глубине её чёрных глаз блеснула вспышка жгучей ненависти. Этой вспышки хватило для того, чтобы Нэйл увидел в них на месте себя жуткую рогатую тварь.

– Тогда помоги мне… отомстить!

Тварь плотоядно облизнулась; тьма чёрным саваном накрыла их, и они оказались перед кошмарным деревом. Дупло скалилось злобной усмешкой; лысые ветви, похожие на скрюченные артритом пальцы, царапали застывшую над мрачным лесом полную луну; на их кончиках блестели гнилые кроваво-красные плоды, роняя на землю рубиновые капли.

– Что мы… здесь делаем? —прохрипела девушка, испуганно таращась на дерево.

Тварь усмехнулась губами Нэйла:

– Заключаем сделку, – и что-то прорычала дереву.

Из-под земли вырвались корни. Они обвились вокруг неподвижно лежавшего на земле младенца и затащили его в дупло, бесцеремонно разорвав пуповину.

– Нет, нет, нет… мой малыш… – запричитала девушка, когда из дупла донёсся детский плач. Она протянула ослабевшую руку к дереву, но вдруг закричала от боли. На внешней стороне её ладони проявилось безобразное клеймо.

Плач оборвался; на одной из веток расцвёл новый плод. Рогатая тварь злобно расхохоталась.

Лишь с рассветом Нэйлу удалось вырваться из этого кошмара.

Глава 4

– Нуна, ты спятила?

Нэйл задавал этот вопрос каждые полчаса, впрочем, не надеясь на ответ. Скорее просто констатировал очевидное. Иначе эту глупую выходку не объяснить.

Проведя ночь в горах, вопреки ожиданиям они вернулись к распутью. Нэйл уже тогда посчитал это решение странным, – можно было спуститься с обратной стороны гор, добраться по побережью до ближайшего порта, сесть на корабль и уплыть на другой материк, раз и навсегда избавившись от преследователей, кем бы они ни были, – но он смолчал. Не хотел припираться. Плюс, глубоко в душе мальчик надеялся, что Нуна наконец образумилась, и они отправятся в Цветочный край. Осядут на какой-нибудь прочной ветке и будут до конца жизни питаться диковинными фруктами, запивая их нектаром. Но Нуна перевернула его надежду вверх тормашками.

– Нет, ты точно спятила.

Мальчик раздражённо пнул валявшийся на дороге камушек. Он врезался в камень побольше, отскочил вбок и сбил прилипшего к колоску слизняка, после чего скрылся в зелёной полосе высокой травы. Стоит признать, получилось весьма эффектно. Жаль, что это скорее всего единственное развлечение, за которым можно скоротать длинный и безрассудный путь до столицы.

– Может, тебе стоит выпить какое-нибудь зелье? – спустя примерно полчаса снова заговорил он. – От душевных ран. Потому что мне кажется, что ты спят…

Нуна остановилась и, обернувшись, закрыла его рот ладонью.

– Малявочка, – с укоризненной улыбкой сказала она, – может перестанешь поносить Нуну на чём свет стоит? Нуна в полном порядке. Просто будь хорошей малявочкой и слушайся взрослых.

Нэйл пробурчал в ладонь, что взрослые не катаются на спинах у детей, не просят их одевать себя, купать и много чего ещё. Нуна, смеясь, чмокнула его в лоб.

– Нунин маленький герой! Что бы Нуна без тебя делала? – весело прервала она бесконечный поток бурчания Нэйла и, не дожидаясь ответа, продолжила путь.

Нэйл закатил глаза и побрёл следом.

Пыльная дорога многомильной змеёй извивалась под ногами. Исчезала в зарослях высокой травы и появлялась вновь. В безоблачном небе над головой нещадно палило полуденное солнце. Вокруг не было ни единой тени, в которой можно было бы укрыться от жары. Не спасал даже гулявший по степи ветерок, потому что и сам раскалился под палящими лучами. Воротник противно лип к шее, выпитая в большом количестве вода давила на мочевой пузырь, проклятый репейник цеплялся за одежду. Наглые мошки жужжали над ухом, поджидая момент, чтобы влететь в опрометчиво раскрытый рот. Или же довольствовались носом, что было ничуть не лучше. Ещё бы немного и Нэйл ударился в самую настоящую детскую истерику. Хорошо, что на пути внезапно возник огромный валун, отбрасывающий спасительную тень.

– Передохнём немного? – опережая мальчика, предложила Нуна и шагнула в прохладу чёрной кляксы.

Радостный Нэйл вприпрыжку подбежал к валуну и с наслаждением скатился спиной по его прохладной поверхности. Вытянул ноги и полностью расслабился. Но, как это обычно бывает, тут же нестерпимо захотелось в туалет. Чертыхнувшись, мальчик поднялся и снова выскочил на солнцепёк, чтобы справить нужду.

– Кушать? – Нуна протянула мальчику половинку овсяной лепёшки, едва он вернулся. Рядом с ней на костре уже бурлил ведьмин котёл; воздух звенел от ароматного сочетания различных трав.

Мальчик кивнул и, устроившись на прежнем месте, принялся неторопливо уплетать лепёшку, задумчиво косясь на булькающий котёл. С недавних пор он сильно заинтересовался им. Нэйл знал, что Нуна использует колдовство, чтобы достать его, но никогда не видел, какое конкретно. Растущее детское любопытство, сговорившись с неуёмным воображением, подмывало мальчика выяснить это, но каждый раз он приходил с опозданием: котёл уже стоял на огне. Вряд ли Нуна делала это нарочно, чтобы поддразнить его, да и вообще – всегда можно просто спросить её напрямую, но мальчишечий авантюризм настойчиво твердил, что в этом нет никакого спортивного интереса.

– В следующий раз – непременно, – чересчур серьёзно пообещал он котлу, перемежая слова чавканьем.

– Не болтай с набитым ртом, – пожурила его Нуна и, поднеся поварёшку к губам, осторожно попробовала её содержимое. – Мм, почти готово.

Нэйл убрал остаток лепёшки в карман и потянулся за мисками. Водой из фляги, болтавшейся на поясе, хорошенько отмыл их от налипших пыли и грязи. Закончил, как раз когда Нуна в последний раз попробовала похлёбку, погасила огонь и жестом попросила у него миски.

– Спасибо, – поблагодарил её Нэйл, перенимая миску с ароматной похлёбкой.

– Кушай на здоровье, малявочка, – сердечно улыбнулась в ответ Нуна и налила немного похлёбки себе.

Нэйл аккуратно расположил миску на коленях, макнул краюшек лепёшки в золотистый бульон и с вожделением поднёс её ко рту, едва сдерживая слюни. Но пронзительный крик о помощи, прозвучавший как гром среди ясного неба, заставил его челюсти сомкнуться прежде, чем лепёшка угодила в рот. Зубы неприятно клацнули друг о друга. Нэйл встрепенулся, опрокидывая миску наземь. Повезло хоть, что не ошпарился.

– Нуна, ты это слышала? – взволновался он и выглянул из-за валуна.

Примерно в полумиле от валуна по дороге бежала девчушка в нелепо-ярком одеянии и с большим скарбом за спиной. Ей на пятки наступали два бугая в не менее диковинных нарядах. Кочевники.

– Пожалуйста… помоги… мне! – прерывисто дыша, крикнула она Нэйлу. В голосе слышался характерный акцент для кочевого народа.

– Малявочка, нам не стоит в это вмешиваться, – предостерегла его Нуна, но Нэйл уже сломя голову бросился на помощь незнакомке, подхватив с земли увесистую палку.

Пробегая мимо девчушки, Нэйл удостоился кокетливого взгляда и слегка насмешливого: «Махаро».

Схватка вышла напряжённой.

Бугаи ничуть не устрашились рыцарского духа мальчика. Они сорвали самодельные ножи с вычурных, расшитых драгоценными камнями поясов и без церемоний напали на него. Нэйлу приходилось тяжко. Кочевники сражались так, словно являлись непризнанными мастерами фехтования. Его палка еле поспевала за ножами, уйдя в глухую оборону. Об ответном нападении не могло идти и речи.

– Прошь с дароги, гаджо! – на ломанном языке зло рявкнул один из них и пошёл ва-банк, прыжком сокращая дистанцию.

Финт вышел кочевнику боком. Увернувшись от ножа, Нэйл атаковал его концом палки в солнечное сплетение. Кочевник выронил нож и, согнувшись пополам, захрипел. Мальчик занёс палку для решающего удара, но она застряла в воздухе. Мгновением спустя чужой кулак впился в рёбра, отшвырнув Нэйла в сторону.

– Прэрэжу, щэнок! – гаркнули над головой. Кое-как продрав испачканные в пыли глаза, Нэйл посмотрел наверх и увидел над собой блеснувшее в лучах света лезвие.

Плотный земляной купол сомкнулся над головой мальчика. Нож глухо брякнул по нему, нисколько не повредив. Земля задрожала, как желе. Кто-то коротко вскрикнул. Что-то протяжно чавкнуло. Затем всё прекратилось. Купол над Нэйлом рассыпался в прах, он ошарашенно огляделся, но никого не увидел. От кочевников остался лишь один нож, который Нэйл машинально забрал с собой. То ли в качестве трофея, то ли как напоминание о том, что лучше лишний раз не ссориться с Нуной.

– Фпасифо, – на миг оторвавшись от еды, прочавкала девчушка, когда Нэйл вернулся. Ела она как голодный дикий зверь. Похлёбка стекала по подбородку на грудь, оседая на и без того замызганной ярко-голубой блузке, грязные смуглые пальцы потрошили лепёшку словно лев добычу.

Нэйл неопределённо кивнул и посмотрел на Нуну. Она лишь пожала плечами. Вид у неё был сонный.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил её мальчик, присаживаясь рядом. Нуна сразу же плюхнулась головой ему на коленки, едва он сел.

– Не за что, малявочка, – улыбнулась она. Широко зевнула и добавила: – Не против, если Нуна немножко поспит?

– Как маленькая, – беззлобно буркнул Нэйл. Нуна щёлкнула его по носу и, устроившись по удобнее, засопела.

– Твоя дай? – опустошив миску, поинтересовалась девчушка.

Нэйл изобразил на лице искреннее недоумение. Спохватившись, девчушка прекратила ковыряться ногтем в зубах и пояснила:

– Мамо́…мама́. Твоя мама́?

При иных обстоятельствах Нэйл наверняка бы скорчил гримасу в ответ на подобное предположение, но говор девчушки его развеселил. Он повнимательнее присмотрелся к ней и, к своему удивлению, отметил, что она хорошенькая. Если отмыть, расчесать и переодеть в нормальную одежду.

– Нет, – ответил он, протягивая девчушке платок. – Наставница.

Она взяла платок и принялась яростно драить лицо. К концу процедуры он из белого превратился в грязно-серый. А ещё намок от её слюны. Нэйл тактично предложил ей оставить платок себе.

– Значит, ты тоже ронго? – сунув платок в складки сиреневой юбки, аляповатый подол которой был сшит из множества разноцветных лоскутов ткани, спросила она. Цыкнула и переиначила вопрос каким-то снисходительным тоном: – Ты колдун?

Нэйл машинально хотел отбрехаться, но быстро сообразил, что когда Нуна колдовала, девчушка была рядом и всё видела. Отпираться не имело никакого смысла.

– Нет. Нуна учить меня знахарству.

Девчушка хмыкнула и замолчала. Подтянула к себе свой дорожный мешок и начала копошиться в нём. Нэйл ждал, пока она заговорит. Но пауза затянулась, и скопившиеся на языке вопросы без спроса слетели с его губ.

– Как тебя зовут? Кто были эти люди? Почему они преследовали тебя? Что ты здесь делаешь? И что у тебя в мешке?

– Палехче, дарагой, – как-то совсем уж жеманно ответила девчушка, и Нэйл несдержанно рассмеялся. – Давай по одному вопросу за раз.

– Извини, – отсмеявшись, сказал он и задал всё те же вопросы, но уже по очереди.

Девчушку звали Радда. Она представилась собирательницей легенд. Начинающей. После смерти бабушки этот титул вместе со всем накопленным добром достался ей. Радда с малых лет мечтала пойти по её стопам, но отец был решительно против этого. У него на дочь имелись другие планы.

Отец Радды продал её в соседний табор(племя). Она должна была стать женой(!) тамошнего барона. Но Радда уже всё для себя решила и, улучив момент, сбежала в первую же ночь, пока все спали пьяным сном. Также прихватила с собой бабушкины вещи, отданные в качестве приданного. Жениху это не понравилось, он отправил за ней погоню.

Радда бежала весь день без остановки, но преследователи были верхом и уже к ночи настигли её. Скрутили, связали и бросили на холодной земле до утра. Но Радда отличилась и здесь. Высвободилась из пут и снова сбежала, предварительно позаботившись о лошадях: отвязала и пустила их галопом на все четыре стороны. На её беду, преследователи быстро очухались и бросились за ней.

– Дальше ты и сам знаешь, – подытожила она свой рассказ и вновь полезла в мешок.

Нэйл несколько минут переваривал историю.

– Почему ты не украла лошадь? – озвучил наконец он самый животрепещущий вопрос.

Радда как-то неопределённо махнула рукой и продолжила копаться в мешке. Затем вдруг радостно взвизгнула и извлекла оттуда большую потёртую книгу.

– Что это? – поинтересовался Нэйл, рассматривая необычный переплёт книги.

– Легенды со всего света! – восторженно поделилась Радда.

Нэйл заметил, как загорелись её глаза, когда она раскрыла книгу. Он машинально подумал, что Радда сделала правильный выбор. Даже несмотря на то, что варварская альтернатива была навязана ей её деспотичным отцом.

Радда любовно провела ладонью по первой странице.

– Бабо… – ласково, но с нотками какой-то невыразимой грусти прошептала она, а затем внезапно предложила послушать, глядя на Нэйла горящими глазами. У него бы не хватило смелости отказать им. И если честно – даже не возникло такого желания.

– С чего начнём?

– Конечно же с истоков нашего мира. С эпохи Богов! – с придыханием воскликнула Радда и принялась взахлёб читать буквы на пожелтевших страницах, сбиваясь, переходя на родной язык, останавливаясь и объясняя значение сказанных слов.

Вначале не было ничего. Но с течением времени из ничего возникла жизнь. А там где жизнь, там и смерть. Так родились верховные боги Дементра и Сомайн. Их связь была крепка, а любовь безгранична. В результате их союза родился новый верховный бог Абсолют.

Будучи занятыми самими собой, родители не проявляли к сыну никакого интереса. Абсолют рос сам по себе, страдая от недостатка родительской любви. Когда тоска стала невыносимой – он решил создать мир и населить его собственными детьми. Один за другим на свет рождались всё новые и новые боги. Но являясь божественными созданиями, волевыми, гордыми и независимыми, они постоянно препирались друг с другом, сражаясь за первенство, вместо того чтобы дарить отцу так желаемую им любовь.

Абсолют впал в уныние. Оно буквально высасывало из него все силы. Многие тысячелетия он старел и чах, пока ему не пришла в голову идея создать лишённых всякой божественности примитивных существ, которые будут поклоняться ему и возносить его. Так появились люди.

Всё вышло именно так, как и мечтал Абсолют. Люди подносили ему дары, воспевали и славили. Они воздвигли для него трон и нарекли Всеотцом. Абсолют был счастлив, как никто другой. Людская любовь исцеляла его ослабленное болезнью естество. Видя это, другие боги тоже заинтересовались людьми.

Узрев новый источник силы, они всячески старалась склонить людей на свою сторону. У одних это получалось хорошо, у других из рук вон плохо. Основываясь на их деяниях, люди поделили богов на добрых и злых. Из-за страха перед последними, они обратились к Абсолюту с просьбой изгнать их из этого мира. И Абсолют откликнулся: разделил мир надвое и изгнал всех злых богов.

Долгое время люди жили в гармонии с богами, но вскоре Абсолют стал замечать, что их любовь к нему понемногу начала угасать. Другие боги с каждым днём всё прочнее укреплялись в людских сердцах, возникали новые культы и новые религии. Ни в одной из них Абсолюту не было места. Его дети вытесняли его, перетягивая любовь людей на себя. Тогда Абсолют затаил на них обиду и снова разделил мир, изолировав людей от всех богов кроме себя.

Абсолют надеялся, что всё придёт в норму, но люди обозлились на него. Обвинили в несправедливости и эгоизме, объявили тираном и отреклись. Как бы не старался Абсолют вернуть их расположение, всё было тщетно: он навсегда потерял доверие людей. А вместе с ним и их любовь. Без неё смертельная болезнь вернулась, верховный бог сделался немощным и слабым и вскоре окончательно зачах. Сомайн забрал его жизнь.

Барьеры, отделявшие миры друг от друга, пали. Злые боги, возглавляемые Хаосом, вторглись в людской мир. Они жаждали поквитаться с людишками, посмевшими их отвергнуть. В поисках защиты люди обратились за помощью к добрым богам, и они вняли их мольбам. Боги сплотились вокруг Света и встали на защиту людей, дав бой Хаосу и его приспешникам.

Битва была страшной. Земля трещала, моря кипели, реки выходили из берегов, смывая целые страны и континенты. Казалось, не будет ей ни конца ни края. Но Хаос, славящийся своей бесконечной хитростью и коварством, всё-таки сумел подловить Света в решающем бою и нанёс ему смертельную рану. Но едва Сомайн попытался оборвать его жизнь – вмешалась Дементра и оттолкнула супруга. Являясь олицетворением жизни, она не могла допустить победы Хаоса, потому что это привело бы к многочисленным смертям. Всё её естество противилось такому исходу.

Дементра исцелила внука, и он, воспользовавшись всеобщим замешательством, одолел брата. Но вместо того чтобы забрать жизнь Хаоса, Сомайн решил наказать супругу и стал его орудием мести. С помощью него умирающий Хаос вознамерился изничтожить всё живое. Но Свет защитил людей от колдовства Сомайна, обнеся их самым мощным из своих барьеров. Под удар попали только боги. Мелкие божки исчезли без следа, более сильные сумели сохранить частички своего естества в различных вещах и предметах.

– Так закончилась эпоха Богов. И началась эпоха демонов, – подытожила свой рассказ Радда, положила книгу на колени, откинулась на руки и уставилась в небо. На губах заиграла блаженная улыбка.

Нэйл скользнул взглядом по облакам в спонтанном решении определить источник её улыбки, но конечно же там ничего не было. Очевидно, что улыбку вызвала прочтённая история.

– Эту историю знает все, – без какого-либо умысла заметил он. – В общих чертах.

Радда оторвалась от бессмысленного созерцания облаков и недовольно уставилась на Нэйла.

– Потому и знают, что существуют на свете такие как мы, кало шеро! Ниточка за ниточкой мы собираем эти сведения по всему миру, чтобы потом сплести из них прекрасную историю.

– Наверное, ты права, – примирительно произнёс Нэйл.

Радда фыркнула и демонстративно уткнулась в книгу. Весь её вид говорил о том, что она сердится, и сейчас лучше оставить её в покое.

Минуты обернулись часами. Нэйл совсем не понимал причину обиды Радды, но готов был покаяться в чём угодно, лишь бы эта гнетущая тишина закончилась. На помощь неожиданно пришла Нуна: перевернувшись лицом вверх, она комично всхрапнула. Тишина раскололась как битое стекло. Неподготовленная Радда после секундного замешательства громогласно расхохоталась. Мальчик, слышавший это уже не в первый раз, облегчённо выдохнул и тоже заулыбался.

– Смешная у тебя наставница, – отхохотавшись, заключила Радда. Потом вдруг опомнилась, заткнула рот ладошками и настороженно посмотрела на Нуну: с глупым выражением лица она продолжала спать у Нэйла на коленях как ни в чем не бывало. Девочка снова хихикнула.

– А знаешь что, – воодушевлённо сказала она, – расскажи-ка мне о ней поподробнее, – и достала из мешка красивое писчее перо.

– Зачем? – удивился Нэйл.

– Чтобы я написала свою первую историю, дурачок, – ответила с лёгким укором Радда, занеся перо над одной из пустых страниц книги. – История о Великой Шувани и симпатичном чаворо, пришедших мне на помощь в трудный час.

Радда игриво подмигнула. Нэйл смущённо улыбнулся и выложил о Нуне всё, что ему было известно. Они проболтали до самой ночи, а на следующий день вместе отправились в путь.

Глава 5

Укрывшись под сенью старого одинокого дерева, что росло на пригорке недалеко от стоянки табора кочевников, Нэйл с тоской смотрел на вздымающиеся до небес языки огня. Там, вокруг костра царили радость и веселье: пели и танцевали кочевники, напросившиеся на постой бродячие циркачи давали представление, вино и смех лились рекой. Но ничего из этого не трогало сердце мальчика. Оно было полно печали.

Он думал о Радде. Они провели в пути полтора месяца, и Нэйл с полной уверенностью мог сказать, что она совершенно невыносима. Неопрятная, крикливая, взбалмошная, помешанная на историях чудачка. Невозможно предсказать, что она выкинет в тот или иной момент, и ещё сложнее понять, что творится у неё в голове. Одним словом, ходячая катастрофа! Но тогда почему сейчас, когда их дороги вот-вот разойдутся, его сердце так томно бьётся в груди, каждый раз пропуская удар от мысли, что он больше никогда её не увидит?..

Нэйл протяжно вздохнул. Не помогло. Перед мысленным взором всё также стояла Радда и, как назло, улыбалась самой красивой из всех своих улыбок. В спонтанном порыве злости мальчик взрыкнул, схватившись за голову.

– Прочь из моей головы, дырлыны! – воскликнул он, что есть сил взъерошивая волосы. Это тоже не помогло. Стало только хуже. Нэйл вспомнил, как Радда учила его языку, как заразительно смеялась над его произношением, как радостно хлопала в ладоши и улыбалась, когда у него всё получалось.

От мыслей о скорой разлуке сердце заметалась как бешенное. Нэйл сорвал с пояса флягу и жадно приложился к ней. Испугался, что оно выскочит из груди, когда почувствовал в горле пульсирующий ком. Напившись, он попытался закрутить пробку, но с удивлением обнаружил, что его руки дрожат.

– Может, я заболел?.. – справившись с пробкой, задал он вопрос в пустоту, убрал флягу на место, а затем ощупал лицо ладонями.

Чужие руки внезапно мягко развернули его голову, слегка прохладные губы коснулись лба.

– Температуры нет, – как ни в чем не бывало констатировала Нуна, отстранившись.

Нэйл от неожиданности по-детски взвизгнул и шарахнулся назад.

– С-совсем ненормальная?! – на эмоциях выпалил он, вперившись в неё сердитым взглядом. Нуна обезоруживающе улыбнулась. Нэйл поворчал ещё для порядка и вернулся на прежнее место. – И давно ты здесь?

– Прочь из мо…

– Хватит! Не продолжай! – Смущённый мальчик со скоростью света заткнул рот Нуны ладонями. От вибраций, вызванных её смехом, стало немножко щекотно. – Ну правда, хватит!

Нуна примирительно подняла руки. Нэйл напоследок скользнул по ней прищуренным взглядом и отнял ладони. Несколько минут они сидели молча. Нуна разглядывала ночное небо, а Нэйл, весь красный от смущения, свои коленки.

– Это не болезнь, – нарушила тишину Нуна. – Просто ты влюбился.

Её слова ошарашили Нэйла. Он вылупился на Нуну так, словно видел впервые в жизни.

– Да чтоб я… да в неё… никогда! – задыхаясь от возмущения, заверещал он. – Да она же… она…

Мальчик продолжал убеждённо бормотать какие-то бессвязные вещи, не до конца понимая, кого он пытается в них убедить. Нуна с улыбкой слушала его, пока у Нэйла не кончились словарный запас и воздух.

– …ВОТ ПОЧЕМУ ТЫ ОШИБАЕШЬСЯ! – завершил он свой спич на высокой ноте и триумфально вперился глазами в Нуну, глубоко дыша. Обретя под конец слово, он был уверен, что разбил в пух и прах её нелепое предположение, но Нуна полностью проигнорировала все его аргументы.

– Это любовь, малявочка. Просто поверь Нуне.

Нэйл снова хотел заартачиться, но тут на пригорок взбежала Радда. Слова прилипли к нёбу. Сердце заколотилось так, что заложило уши. Он просто смотрел на неё безмолвным истуканом, пока она что-то весело ему рассказывала. Смотрел на тёмно-русые волнистые волосы, мокрые от пота, но так завораживающе поблёскивающие в свете звёзд, оккупировавших ночное небо. Смотрел в смеющиеся глаза, на пухлые смуглые губы, милый маленький нос картошкой, и где-то глубоко в душе закрадывалось понимание, что скорее всего Нуна права. Однако мальчишечий эгоцентризм никак не хотел это признавать.

– Ну ты идёшь? – вывел его из транса вопрос девочки.

– К-куда? – растерянно спросил он.

– Танцевать, дырлыно! – воскликнула Радда и нетерпеливо протянула руку.

Всё еще плохо соображая, Нэйл позволил поднять себя на ноги. Он оглянулся на Нуну, ища поддержки, но она лишь ехидно улыбнулась и помахала ладонью.

Они с Раддой танцевали до зари. Вернее, танцевала Радда. Нэйл лишь пытался неуклюже копировать её движения. Но это вовсе не являлось его первостепенной задачей. Он просто наслаждался обществом девочки, параллельно размышляя о том, как бы подольше растянуть этот момент. В полдень она отправится путешествовать с бродячим цирком, и их пути больше никогда не пересекутся.

– Радда, – набравшись смелости, осторожно окликнул её Нэйл, когда последние из циркачей забылись мертвецким сном, – мы можем поговорить?

Радда отбросила прилипшие к лицу волосы назад и подвязала их красным платком в белый горошек.

– Я не могу пойти с тобой, – после минутного молчания тихо сказала она, глядя Нэйлу прямо в глаза.

Мальчик вздрогнул. За всё время их совместного путешествия он так и не смог привыкнуть к подобному. Радда частенько угадывала его мысли, словно читала как открытую книгу.

– Соскэ?! – дрожа от волнения и досады, воскликнул он на чужом языке.

Силач громко и как-то сердито всхрапнул, словно хотел напомнить, какой сейчас час. Нэйл постарался успокоиться.

– Почему? – шёпотом повторил он, нервно потирая руки. – Мы с Нуной тоже скитаемся по свету, и я не понимаю, в чём разница? Почему мы не можем путешествовать вместе, как раньше? И так же собирать легенды?

Радда печально покачала головой.

– Дело вовсе не в легендах, дылыно, – сказала она. – У нас разные предназначения. Тебе предначертано стать баро муршари. Великим героем. Моя же судьба – поведать о твоих свершениях людям. – Радда воздела палец вверх, опережая само собой напрашивающийся протест Нэйла. – Но сейчас для меня нет места рядом с тобой.

– ДА КТО ТЕБЕ ТАКОЕ СКАЗАЛ?! – взорвался Нэйл, наплевав на недовольство спящего силача.

Зря. Силач не поленился и, не разлепляя век, стащил с ноги сапог, чтобы затем метнуть его в мальчика, как в какого-то нашкодившего кота. Промахнулся. Но даже попади он – Нэйла было уже не остановить.

– Кало шэро! Постоянно твердишь, судьба, судьба, как будто всё знаешь наперёд! Да ничего ты не знаешь! Даже Великий Ковен не умеет смотреть в будущее! Не то что твои дурацкие карты! Воображала! Зазнайка! А знаешь что, мандэр… ХВАТИТ! Катись со своим цирком на все четыре стороны! Мне всё равно! Дырл…дура!

Нэйл развернулся и побежал прочь. Не хотел, чтобы Радда видела его слёзы. После он долго проплакал у Нуны на груди, прежде чем успокоился и уснул. Когда же проснулся – цирк уже уехал.

– Столица закрыта, – преградив путь, безапелляционно объявил военный офицер, едва Нэйл и Нуна приблизились. Стражники, охранявшие северные ворота, смерили пришельцев хмурым взглядом. На вышках зашевелились арбалетчики.

Подобное поведение должно было настораживать, но Нэйл украдкой радостно выдохнул. Покуда они снаружи – они в безопасности. Меньше вероятность нарваться на инквизиторов или других ведьм. Как и на невидимых преследователей. Мальчик не знал, кто они, но прекрасно понимал, что, скорее всего, ноги растут из столицы.

– Есть причина, офицер? – Нуна очаровательно улыбнулась, вызывающе наклонившись вперёд. Нэйл называл этот приём «титьки напоказ». Нуна часто его использовала, если требовалось быстро обольстить кого-нибудь.

Офицер, молодой парень, что называется ветер в голове, купился. Он спешился с коня, отдал поводок подбежавшему стражнику и подошёл ближе. Глаза нырнули в прорезь декольте, да так бы там и остались, если бы не другой стражник. Подойдя, он многозначительно покашлял, приведя в чувство зазевавшееся начальство, и, игнорируя его недовольный взгляд, громко спросил:

– Кто вы и что здесь вынюхиваете?

Нуна бросила на него оценивающий взгляд. Отступила. Нэйл тоже присмотрелся к стражнику: стало интересно, перед кем она спасовала. Пожилой сухощавый мужчина с суровым взглядом и белыми густыми усами, простирающимися далеко за пределы шлема. Тёртый калач. И, вероятно, женщины его уже не интересуют в силу возраста.

– Мы из Высенок. – Нуна махнула рукой в том направлении, где раскинулась крестьянская деревушка, через которую они проходили. – Хотели отнести свои товары на базар.

Она кивком указала на Нэйла. Он демонстративно подёргал плечами, обращая внимание стражника на холщовый мешок, повязанный концами вокруг шеи. С виду тот казался тяжёлым, но самом деле по большей части был набит полевой травой. Стражники редко досматривали крестьян. Что с них брать.

– Что-то раньше я вас не видел, – задумчиво произнёс стражник, потирая подбородок. – Эй ты, а ну-ка покажи лицо, – вдруг потребовал он и угрожающе двинулся к Нэйлу.

Мальчик на миг растерялся. Из-за резкости происходящего он решил, будто его раскрыли. Накативший страх заставил сердце сжаться в комок, но Нэйл быстро взял себя в руки. Перед походом в столицу он основательно подготовился. Придумал легенду, раздобыл реквизит и конечно же позаботился об отметине. В общем, сделал всё, чтобы максимально оградить себя и Нуну от возможных неприятностей.

– Что за?! – брезгливо воскликнул офицер, когда Нэйл откинул капюшон. Стражник застыл на месте, разглядывая покрытое розово-красными волдырями лицо мальчика. Нэйл уловил в его взгляде нотки сочувствия.

– Ош-парил-ся, – медленно прошепелявил он краем рта на «здоровой» половине лица.

– Ладно. – Усач потряс рукой, призывая Нэйла спрятать фальшивые волдыри. Мальчик поджал губы, пряча победную ухмылку, и быстро натянул капюшон на нос. – В столице введено чрезвычайное положение. В город проник чернокнижник. Велено никого не впускать и не выпускать.

Нэйл от неожиданности поперхнулся. Он никогда не встречал чернокнижников и не горел желанием. Об их леденящих душу деяниях ходило множество слухов.

Чернокнижниками прозвали приверженцев доктрины о смерти, написанной первым еретиком и предателем всего человечества Корвусом. Являясь главным архивариусом церкви Жизни, Корвус имел доступ к её священной реликвии – Книге Жизни, в которой было заключено естество богини Дементры. Он долгое время бился над расшифровкой содержимого книги, чтобы привнести в мир мудрость богини, но ему не доставало знаний. Когда Корвус вконец отчаялся – он увидел дивный сон. Прекрасное чёрное перо манило его на развалины одного древнего города, суля помощь с переводом. Архивариус прибыл на место и действительно обнаружил среди руин то самое перо. Этим пером оказался Сомайн. Злой бог заморочил Корвусу голову и заставил его осквернить святые писания, превратив их в доктрину, или же по-простому в Ересь Корвуса.

Благодаря Ереси Корвус обрел власть над жизнью и смертью. Опьянённый своими возможностями он похищал прихожан и ставил над ними чудовищные противоестественные эксперименты. После своего разоблачения и отлучения от церкви Корвус примкнул к демонам и активно помогал им в истреблении человечества, насылая на людей чуму и полчища живых мертвецов. Преследуя свои больные извращённые фантазии, Корвус стирал с лица земли целые города и страны. Историки до сих пор спорят, кто же погубил больше людей: Князья Тьмы или же один человек.

После разгрома демонической армии главы церквей, Великий Ковен и корпус королевских рыцарей объявили охоту на чернокнижника и его приспешников. В течении нескольких лет их нещадно истребляли, пока не перебили всех до единого. По крайней мере, так они думали на тот момент. Корвус не умер. Он переродился в какое-то ужасное существо, и по сей день скрывается где-то в тени, вынашивая планы мести и наращивая свою паству.

Нэйл посмотрел на Нуну. Её лицо превратилось в подобие каменной маски. Посторонний человек вряд ли бы заметил, но мальчик видел как напряжён каждый мускул. Даже являясь опальной ведьмой, она всё равно не питала никакой любви к этим выродкам.

– Мы мо-жем чем-то по-мо-чь? – поинтересовался Нэйл.

– Чем убогий и деревенская баба могут нам помочь? – в грубой манере ответил офицер. Вообще, весь его вид стал каким-то надменным и брезгливым. – Возвращайтесь лучше, откуда пришли. Пока не нажили проблем на свои задницы.

Усач согласно покачал головой и вернулся на пост.

Нэйл потянул Нуну за рукав, но она осталась стоять как вкопанная. Её глаза неотрывно следили за большой летучей мышью, устроившейся на ночлег под крышей одной из караульных вышек.

– Пойдём, – настойчиво шепнул Нэйл. – Не надо привлекать к себе внимание.

– Какие-то проблемы? – словно читая его мысли, крикнул офицер.

– Ни-ка-ких, – затянул мальчик и суетливо поволок Нуну за руку прочь.

– Нам нужно попасть внутрь, – объявила Нуна, едва они скрылись с глаз стражи, чтобы лишний раз их не раздражать.

Нэйл устало плюхнулся на землю. Ему и после одной-то попытки адреналина хватит на месяц вперёд, а Нуна уже предлагает попытаться снова. И почему вдруг она стала такой упрямой?

– В столице чернокнижник, – напомнил ей мальчик, почёсывая одной рукой взмокшую шею. Погода выдалась на удивление жаркой.

Не говоря ни слова, Нуна открыла гримуар. Из ниоткуда появился её фамильяр и сел на плечо. Глаза Нэйла округлились, он бросился к книге, спеша закрыть её прежде, чем капля крови капнет на пустую страницу.

– Совсем спятила?! – зашипел он на неё. – Хочешь, чтобы сюда слетелись все столичные ведьмы под ручку с инквизиторами?!

Нуна укоризненно посмотрела на мальчика.

– Малявочка, мы уже это проходили. Нуна знает, что делает. Пожалуйста, не мешай.

Нэйл хотел возразить, но внезапно около ворот поднялась суматоха. Послышались крики людей, лошадиное ржание и топот копыт. Мальчик недоумённо обернулся и увидел, как им навстречу несётся конный отряд. Пятеро рыцарей с королевским гербом на сияющих золотых латах мчались во весь опор в построении «клин». В центре на большом чёрном жеребце восседал закутанный в плащ человек. Эмблема на груди безошибочно указывала на его принадлежность к высшей касте священнослужителей церкви Жизни, а терновый венок на плече – к роду деятельности. Инквизитор.

Сердце Нэйла ухнуло в пятки. Им не за что не справиться с элитным отрядом рыцарей его Высочества. Как и с инквизитором из верхушки духовенства. В отличие от рядовых членов братства, они обладают святыми реликвиями, которые очень эффективно уничтожают любых еретиков. На счастье мальчика всадники промчались мимо, обдав их с ног до головы пылью и грязью из-под копыт.

Нэйл закашлялся: пыль набилась в рот и нос. Избавившись от неё, он обнаружил, что что-то застряло у него в глазу. Мальчик принялся яростно натирать кулаком правый глаз, но это нисколечко не помогало.

– Дай посмотрю, малявочка. – Гримуар в руках Нуны исчез практически одновременно с её фамильяром, она взяла в руки лицо мальчика и наклонила его на свет.

– Я и сам справлюсь! – огрызнулся Нэйл и попытался высвободиться, но Нуна внезапно приблизилась и, оттянув большим пальцем нижнее веко вниз, лизнула его глаз. – Фуууу!

Нэйл шарахнулся назад. Он вперил в Нуну ошалевший взгляд, на что она, улыбнувшись, достала изо рта крохотный камушек размером чуть больше песчинки. Мальчик набрал в грудь воздуха, чтобы сообщить ей, какая она гадкая, но очередной топот копыт прервал его.

– Эй вы! – поравнявшись, крикнул им всадник. Нэйл поправил капюшон и посмотрел вверх. Всадником оказался офицер, встретившийся им у ворот. – Из какой, говорите, вы деревни?

– То-й, что у хол-ма, – протянул мальчик.

– Там проходила труппа бродячих артистов?

Нэйл оцепенел. Ему хватило смекалки сложить один плюс один и понять, в чём дело. Был среди циркачей один мрачный тип, который держался поодаль от остальных и всегда молчал. Другие члены труппы говорили, что он ещё новичок, присоединился недавно и пока не освоился. Никто из них не заподозрил в нём ничего странного.

– Эй, убогий, отвечай, пока плетей не всыпал! – нетерпеливо рявкнул офицер.

– Д-да… – только и смог выдавить из себя Нэйл.

– Отлично! Повышение уже не за горами! – воодушевлённо воскликнул офицер и всыпал коню шекеля. Конь пустился в галоп, скача по следам от лошадиных копыт.

– Малявочка? – Нуна осторожно потрясла мальчика за плечо.

– Мне нужно туда… – проблеял он. – Радда… Радда, она может быть в опасности…

От страшных мыслей закружилась голова, по бледным щекам покатились слёзы. Нэйл разом проглотил все слова, не в силах совладать с дрожащими губами. Он с надеждой и отчаянием взирал на Нуну, впервые полагаясь на неё, как ребёнок полагается на взрослого.

– Хорошо, – справившись с сомнениями, морщинками выступившими у неё на лице, сказала Нуна.

Она одолжила у Нэйла нож, расковыряла им в земле ямку и посадила туда семечко, которое достала из сумки. Полила его кровью из порезанной всё тем же ножом ладони и что-то прошептала. Прямо на глазах семечко вымахало в огромный дуб с дуплом в человеческий рост. Нэйл нервно огляделся по сторонам, но никого рядом не было. Нуна взяла его за руку и подвела к дуплу.

– Идём.

Где-то за спиной пронзительно закричала летучая мышь.

Глава 6

Ночь плюнула в глаза густой вязкой тьмой. Ледяной шквал ветра ударил в лицо; защищаясь, Нэйл выпустил ладонь Нуны. Вкрадчиво шелестели листья, вливая в уши, как яд, злой шепот. Стекая вниз, он ранил душу, заставляя её с воплем сигануть в пятки от страха. Мальчик бросился бежать наугад.

Неожиданно всё вокруг озарил кроваво-красный свет, обжигая неподготовленные глаза. Нэйл невольно вскрикнул и, остановившись, принялся натирать их кулаками. Когда зрение наконец прояснилось, он встревоженно заозирался по сторонам. Мёртвые деревья стеной окружали его со всех сторон. Иссохшие ветки-копья угрожающе смотрели на него, словно говоря, что ему не сбежать. А прямо впереди прорастило корни поистине ужасающее дерево. Это дерево настолько сильно выделялось на фоне остальных, что если бы лес был королевством, то оно, несомненно, было бы его королём.

Вид мрачного многорукого исполина, держащего в своих скрюченных ветвистых пальцах луну, точно державу, вызывал у Нэйла чувство панического ужаса. Но вместе с тем казался знакомым, что пугало его ещё сильнее. Не сводя глаз с раскачивающихся на ветру красных плодов, которые роняли вниз гнилостные выделения, превращая землю в пузырящееся болото, мальчик нервно попятился назад.

Стоило Нэйлу отдалиться от дерева, как растянутое в усмешке дуло издало протяжный гул. Вырвавшийся оттуда поток смрадного воздуха настиг беглеца и повалил его с ног, выворачивая желудок наизнанку.

– Нуна! Нуна, где ты?! – сквозь кашель прохрипел он, отползая на четвереньках прочь от проклятого дерева. – Нуна, отзовись!

– Я здесь, – нараспев ласково откликнулась она. – Иди ко мне.

Откашлявшись, Нэйл вытер слёзы рукавом и поднял голову, но набежавший из ниоткуда туман сократил обзор до минимума. Всё-что он видел – расплывчатый силуэт, выглядывающий из-за ближайшего дерева.

– Иди ко мне, – вновь сладко пропела Нуна. – Иди на мой голос.

В сердце мальчика закралось подозрение. Во-первых, Нуна никогда так не разговаривала. Во-вторых, она ни разу не назвала его малявочкой. Нэйл прищурился, стараясь получше рассмотреть силуэт, но мрак играл с его зрением, зловеще искажая до боли знакомые очертания. Силуэт безостановочно менял рост и размер, вытягивал шею и конечности, отращивал рога. Всё естество Нэйла сжималось в тугую пружину от мысли приблизиться к нему.

– Ну же, всего пару шажочков, – вновь заговорил кто-то голосом Нуны.

Нэйл остался неподвижен.

– Сделай пару шагов, сопляк! – грудным жутким голосом рявкнул силуэт, и Нэйл бросился прочь.

Древесные корни вырвались из-под земли, схватили его за лодыжку и потащили к притаившемуся во тьме чудовищу. Мальчик закричал и, сопротивляясь, вонзил ногти в рыхлую почву, но это лишь ненамного замедлило его.

– Нуна, помоги мне! – в слезах воскликнул он.

– Нуна здесь, малявочка! – вдруг отозвалась настоящая Нуна, и вспышка молнии разогнала ночную мглу.

Мальчик увидел Нуну, спешащую к нему на выручку. Она выкрикнула заклинание, и кто-то позади злобно зашипел.

– Ты не сможешь оберегать его вечно, ведьма!

Нэйл обернулся и узрел ужасную рогатую тварь. На её рогах трепыхалось окровавленное лицо Нуны, за которым, как за фатой, скрывалось настоящее. Мальчик вскрикнул и потерял сознание.

– Малявочка. – Нуна легонько пошлёпала Нэйла по щеке. – Малявочка.

Нэйл открыл глаза. Голова лежала на Нуниных коленках, а в голове – каша. Ещё и во рту словно кошки нагадили.

– Воды, – натужно попросил он. Нуна с готовностью протянула ему флягу. Нэйл отпил немного, прополоскал рот, чтобы избавиться от дурного привкуса, и, приподнявшись, сплюнул. Отпил ещё немного и вернулся на место, не желая упускать столь редкую возможность. – Что случилось?

Нуна убрала флягу в сумку. Широко зевнула.

– Ты снова потерял сознание при переносе, малявочка.

Мальчик кивнул: каша в голове немного прояснилась. В прошлый раз, когда они сбежали из Уэймута, было также. Нэйл попытался припомнить причины спешки, но воспоминания получились какими-то смутными. Зато он прекрасно вспомнил, зачем они переместились сейчас.

– Радда!

Нэйл вскочил с пригретого местечка и в спешке осмотрелся. Они находились недалеко от стоянки кочевников. Шатров уже не было, но следы их прибывания здесь ещё сохранились. Повсюду валялись остатки пиршества, на земле чернели горстки залы. Явные полосы от колёс свидетельствовали о том, что табор уехал не так давно. Может, полдня или день назад. Но вот следы, на которые надеялся мальчик, уже подтёрлись. И это было скверно.

– Где нам теперь их искать? – Нэйл отчаянно оббежал глазами округу, пытаясь найти какие-нибудь, хоть малейшие подсказки. Но безрезультатно. Степь давно растворила все следы. Мальчик схватился за голову. – Что же делать?..

На плечо уселась ворона. Нэйл вздрогнул. Птица каркнула, когда их взгляды встретились, хлопнула крыльями и взмахнула вверх. Мальчик поднял голову: в небе кружила воронья стая. Дождавшись товарку, они разлетелись во всех направлениях.

– Спасибо! – с благодарностью воскликнул Нэйл, обращаясь к Нуне, но она уже не слышала его. Беспечно дремала, развалившись прямо на земле.

– Глупая, – подойдя, беззлобно сказал он, положил её голову уже себе на коленки и стал дожидаться вестей от пернатых разведчиц.

Бродячий цирк обнаружился милях в сорока к северо-западу от восточного тракта. Остановился на постой в другом таборе. Нэйл узнал табор: они тоже останавливались в нём по пути в столицу.

Затаившись в зарослях ковыля, мальчик напряжённо наблюдал за табором с безопасного расстояния. Что-то в нём вызывало у Нэйла беспокойство. Кочевники – народ шумный. Даже если они не закатывают гулянок, их всё равно слышно на всю округу. Гомон, визги, ржание лошадей и звуки музыкальных инструментов не смолкают день и ночь. Но сейчас со стороны табора не доносилось ни единого звука. Более того, за всё время наблюдения Нэйл не видел, чтобы кто-то входил или выходил из палатки или шапито. Радды он также нигде не наблюдал.

– Может, она не с ними? – с надеждой предположил он. Сердце хотело в это верить, но вот разум упорно отказывался, раз за разом напрягая зрение, чтобы разбить эти наивные иллюзии в пух и прах. – Или чернокнижника там уже нет?

– Он здесь, – зевая, сообщила Нуна. – Нуна чувствует его колдовство.

– Где ты была раньше? – прошипел от досады мальчик, буравя её негодующим взглядом.

– В прошлый раз он не колдовал, – как ни в чем не бывало отозвалась Нуна и сделалась серьёзной. – Не переживай, малявочка. Мы его остановим.

– Знать бы ещё как… – вздохнул Нэйл. Сказать по правде, он не очень-то и рассчитывал на Нуну. Сложно предугадать, в какой момент она отправится гулять по стране грёз.

Час наблюдения не принёс никаких результатов. Но перемены всё же произошли: со стороны тракта появилось движение. Нэйл попросил Нуну отправить туда ворону, но она отказалась. Чернокнижник также мог засечь её колдовство. У мальчика не было другого выбора, кроме как дождаться приближения неизвестных.

Ими оказались кочевники. Четверо всадников скакали к табору. Нэйл мог точно сказать, что они не местные. Радда научила его некоторым аспектам кочевой жизни. Например, в степи нет готовой одежды, она шьётся прямо из подручных материалов. Иногда, это ткань, купленная у проходящих мимо торговых караванов, – поскольку караваны обычно строго придерживаются трактов, ткань закупается сразу на весь табор, – но в основном лоскуты из обносков или кожа животных. В любом случае, у каждого табора имелась своя отличительная черта в плане одежды. В здешнем преобладали вставки из голубой атласной ткани, на всадниках же были кожаные жилеты и потёртые однотонные штаны. Вообще, их можно было легко принять за гаджо, если бы не любовь к украшениям – они в изобилии пестрели на шее, в ушах и на пальцах. Вывод напрашивался один: это разбойники и едут в лагерь явно с недобрыми намерениями.

– Сейчас что-то будет, – машинально умозаключил Нэйл, когда разбойники остановились напротив табора и что-то заголосили на родном языке.

Он посмотрел на Нуну, но она лишь покачал головой. Ещё рано.

Сначала ничего не происходило. Нэйл уж было понадеялся, что обойдётся без лишних жертв, как вдруг из крайнего шатра вышла чья-та фигура. Подволакивая ноги и пошатываясь, она медленно двинулась к терявшим терпение разбойникам. Завидев её, разбойники мигом умолкли. Их лошади, напротив, испуганно всхрапнули. Даже находясь на расстоянии, Нэйл мог почувствовать их страх. Его и самого прошиб озноб от увиденного.

– Мертвец… – боязливо прошептал он, отчётливо видя, как неестественно запрокинута назад голова шедшего. Зубы предательски застучали друг о друга.

Лошади нервно попятились назад. Всадники даже не пытались их остановить: они тупо пялились на мертвеца. Один что-то забормотал себе под нос – Нэйл заметил, как быстро зашевелились его губы.

Мертвец продолжал неторопливо наступать. Чем ближе он подходил, тем сильнее нервничали лошади. Не переставая пятиться, они всхрапывали и ржали, словно велели ему не приближаться. Разбойники, кажется, совсем оцепенели от страха, продолжая игнорировать здравый смысл, который наверняка трубил им во всю глотку убираться прочь от проклятого места.

Всё изменилось, когда мертвец внезапно упал, споткнувшись о камень.

Одна из лошадей разразилась диким ржанием. От испуга она резко вздыбилась, опрокидывая седока, и помчалась наутёк. Её примеру последовали другие лошади, унося с собой остальных разбойников. Они всё-таки сообразили и вцепились в шеи животных, чтобы не свалиться как их приятель.

Нэйл посмотрел на него. Насколько он мог судить, разбойник при падении ударился головой и теперь лежал без движения, совершенно беззащитный перед мертвецом. Мальчик перевел взгляд на мертвеца и чуть не вскрикнул от ужаса: словно сорвавшийся с цепи бешеный пёс, он бежал к разбойнику. Из-за того что голова сменила положение и теперь билась подбородком о грудь, его клонило вниз, он падал, карабкался по земле, вставал, снова бежал и снова падал. Ко всему прочему, из шатров высыпали другие мертвецы. С воем они устремились к бедолаге.

– Ему нужно помочь! – еле сдерживая рвущиеся наружу эмоции, шёпотом воскликнул Нэйл и вскочил с земли, но Нуна остановила его.

– Ему уже не помочь, – покачала она головой.

– Но… – Нэйл бросил отчаянный взгляд на разбойника как раз в тот момент, когда первый добравшийся до него мертвец вонзил зубы в его плоть.

Ладони Нуны легли на глаза Нэйла, защищая его от происходящего ужаса. От бессилия мальчик тихонько всхлипнул. Почему-то именно сейчас он вспомнил слова Радды о том, что ему суждено стать великим героем. Неважно, поверил ли в них сам Нэйл или нет, но сейчас они насмешкой звучали у него в голове. Герой должен спасать людей, а не безучастно наблюдать за их гибелью.

– Ты не мог ему ничем помочь, малявочка, – зашептала на ухо Нуна. – Он не пережил падения. Но мы всё ещё можем помочь всем этим людям, если остановим чернокнижника.

Шмыгнув, Нэйл кивнул: слова Нуны звучали убедительно. Нужно остановить негодяя и спасти Радду.

– Какой план? – спросил он.

– Пока Нуна будет сражаться с чернокнижником, ты, малявочка, разыщешь копию Ереси и уничтожишь её. Колдовство рассеется, и мёртвые обретут покой.

– Хорошо.

Крадясь мимо шатров, Нэйл с замиранием сердца крутил головой по сторонам. Он боялся не столько столкнуться с пропустившими кровавый пир мертвецами, сколько встретить среди них Радду. Но хоть шатры и пустовали, царивший в таборе могильный холод вкупе с развешанными повсюду лошадиными потрохами всё равно пробирал до костей, заставляя пугаться каждого шороха. Неосознанно мальчик взял Нуну за руку.

Они шли к шапито, что особняком возвышалось над всем табором. Нуна была уверена, что чернокнижник засел именно там. Нэйл не спорил: это было логично. Остановившись перед входом, Нуна начертала несколько непонятных символов на стенах шапито, смешав свою кровь с горстью земли.

– Готов? – спросила она.

Нэйл кивнул. Нуна откинула полог, и они прошмыгнули внутрь.

– Явилась, ведьма, – проскрипел жуткий голос из темноты.

Как по волшебству, одна за другой вспыхнули свечи, освещая пространство внутри. Посреди арены возвышался трон из костей, на нём восседал чернокнижник. Он больше не скрывал лицо за карнавальной маской, притворяясь циркачом, отчего Нэйл очень хорошо рассмотрел его. Мертвенно-белые глаза, болезненные узоры пульсирующих вен на тонкой бледной коже, обнажающей каждую шероховатость черепа, зияющая чёрная дыра вместо носа – он выглядел не лучше мертвецов, которыми управлял.

Чернокнижник взмахнул костлявой рукой, из-за трона вышли члены труппы. Они отличались от мертвецов снаружи. Не выглядели такими нерасторопными. Из затылка каждого вились едва заметные кислотно-зелёные нити.

– Схватить их, – приказал он и шевельнул пальцами. Мертвецы послушно отправились исполнять приказ.

Колдовским четверостишьем Нуна активировала символы и запечатала вход в шапито. Весьма кстати: на стенах замаячили тени приближающихся мертвецов.

– Вальравн! – выкрикнула она.

Огромная тень на мгновение промелькнула под потолком. Пронзительно крикнув – так, что заложило уши, – к Нуне устремился гигантская ворона. Исполинские крылья заключили её в кокон. Голова вороны запрокинулась назад, кроваво-красные глаза сверкнули, и она снова издала пронзительный крик. На сей раз крик был похож на агонию. Зажимая уши, Нэйл застыл на месте, как вкопанный, ошарашенно взирая на происходящее.

Силач взревел медведем и бросился на ворону, но напоролся на ощетинившиеся чёрными пиками перья. Они изрезали плоть, однако мертвец продолжал реветь, упорно пытаясь разомкнуть крылья. Его борьба не продлилась долго. В один момент ворона затихла, превратившись сначала в мумию, а затем пеплом осыпалась вниз, расползаясь по земле клубами чёрной пыли, являя на свет невероятное существо. Лишь по форме губ и родинке на подбородке, выглядывающем из-под костяного надклювья, Нэйл опознал в существе Нуну.

Выглядела она как помесь человека с птицей. Вороний череп скрывал верхнюю часть лица, из глазниц сочился мутный кроваво-красный свет. Оперение с затылка сбегало вниз по спине, превращаясь на конце в хвост. Большие чёрные крылья выпростались из лопаток. Ноги и руки, начиная с середины, напоминали птичьи лапы. Отощавшее тело растеряло былые формы, на которые пускали слюни все мужики; эбеновая кожа лоснилась тьмой.

Нуна схватила силача за шею и стремительно вспорхнула вверх.

– Мать ворон! – как-то испугано воскликнул чернокнижник. – Но как такое возможно?!

Крик отрезвил Нэйла. Он перестал изображать столб и бросился к чернокнижнику. Два брата-акробата преградили ему путь. Над головой раздался птичий крик, прямо с потолка на плечи мертвецов обрушилось воронье цунами. Нэйл побежал вперёд, не дожидаясь, пока птицы склюют мясо с их костей.

Возникший на пути клоун едва не пришиб его испачканной засохшей кровью кеглей. Повезло, что тот оказался увальнем, и Нэйл успел втянуть голову в плечи. Здоровенная кегля потащила клоуна за собой, мальчик по-хулигански подставил подножку. Клоун рухнул лицом вниз, большой красный нос издал смешной писк. Сдерживая непрошенный смешок, Нэйл побежал дальше.

Трон защищал метатель ножей. Три стилета полетели в Нэйла, и, казалось, он был обречён, но невесть как оказавшаяся у него за спиной Нуна загородила мальчика своими крыльями. Стилеты с тюканьем отскочили от перьев.

– С-спасибо, – ошалело поблагодарил её Нэйл.

Нуна улыбнулась, вытянула крыло в направлении метателя и, перекинувшись в стаю чёрных ворон, устремилась к цели.

Чернокнижник разгадал её замысел. Трясясь от страха, он взмахнул руками, и метатель взлетел в воздух, словно марионетка на ниточках. Когти вспороли воздух.

Болтаясь в воздухе, мертвец продолжал швырять стилеты в Нэйла, не давая Нуне атаковать.

Не теряя времени даром, чернокнижник попытался удрать. Строчки Ереси гробовым голосом прогремели под сводами шапито, голова чернокнижника безвольно рухнула на грудь. От её затылка начала отделяться некая сущность. Нэйл понял что это, лишь когда проявилось лицо. Дух! Чернокнижник планирует покинуть своё тело!

– Нуна! – крикнул он, обращая её внимание на вылезший почти наполовину призрак.

Нуна злобно по-птичьи закричала и перекинулась в живой комок галдящей тьмы. Вороньи головы остервенело верещали на разные голоса. Комок сжался и, растянувшись, внезапно разделился надвое. Образовавшиеся комки тоже сжались и разделились. Повисев несколько секунд над землёй, они обернулись Нунами.

У Нэйла глаза на лоб полезли.

Одна Нуна подхватила мальчика и понесла куда-то за трон. Видимо там была спрятана копия Ереси. Метатель бросил четыре ножа, но три других Нуны прикрыли их. Две из них взорвались фейерверком перьев и вороньем граем, третья устремилась к метателю. На этот раз когти разорвали его напополам, части разлетелись в разные стороны.

Копия Нуны устремилась к чернокнижнику, но его дух уже вырвался из тела. Превратившись в облако, он устремился в том же направлении, что и настоящая Нуна. Они столкнулись перед самым финишем. Нэйл огласил столкновение отчаянным воплем.

– Радда, нет!

Девочка висела спиной к ним, подвешенная за руки на лонжах. Вся её спина была истерзана Ересью. Чудовищный ритуал, переносящий писание с копии на тело человека, превращая его в некое подобие вместилища. Нэйл слышал, что чернокнижники могут вселяться в чужие тела, но до сих пор считал это выдумкой.

– Прости, малявочка, – в голове прозвучал печальный голос Нуны. – Нуне очень жаль.

Нэйл даже не успел ничего толком понять, как она что-то прошептала, поцеловала его в лоб и швырнула на пылившийся у стены гимнастический мат. Последним, что увидел мальчик, прежде чем тьма заволокла глаза, был алый вороний клюв, торчащий из груди девочки, в которую он был влюблён.

Глава 7

И снова дорога. И снова тряска.

Торговый дилижанс любезно согласился подбросить двух путников до ближайшего города. Нуна применила своё знаменитое «титьки напоказ», и купец – неказистый мужчина средних лет, невысокого роста и полного телосложения, однако глубоко уверенный в собственной неотразимости – расположил их в своём дилижансе практически за бесценок. Несколько пузырьков с зельем для потенции и приятная женская компания, всего-то. На Нэйла мужчина обращал минимум внимания, но всегда был излишне любезен, надеясь таким образом расположить к себе Нуну. Мальчика это ничуть не задевало, его голова была занята другим.

– Нуночка, любезная! – возбуждённо воскликнул купец, потрясая утренней газетой, купленной в почтовом пункте на пересечении двух трактов. – Вы просто не поверите, что пишут в газетах!

Подтянувшись на ручке, он с кряхтением взобрался по ступенькам дилижанса и торопливо подошёл к Нуне. Плюхнулся на сиденье аккурат между ней и Нэйлом, спихнув последнего на самый край, и начал воодушевлённо рассказывать, как рыцари во главе с инквизитором одолели страшного чернокнижника в паре сотен миль отсюда, тыкая пальцем в газетные статьи. Нэйл вздрогнул, нащупал в кармане складной нож-чури и выскользнул из повозки.

Сидя на большом трухлявом пне в сторонке от каравана, Нэйл задумчиво крутил в руке чури, принадлежавший Радде. Он прокручивал в голове события, в результате которых нож оказался у него.

Сначала столичные ворота, военный офицер и усатый стражник. Потом отряд рыцарей, инквизитор, перемещение и мертвецы. Далее сражение Нуны с чернокнижником, уничтожение копии Ереси и спасение Радды. И наконец, сердечные объятия, подарок на память(нож) и сладко-солёный поцелуй на прощание. В этой нити воспоминаний не было изъянов, события безукоризненно следовали друг за другом в логическом порядке, но в то же время местами они казались какими-то эфемерными. Словно сон наяву, когда не можешь отличить, что реально, а что – нет. К тому же ужасно ныла отметина, пульсируя всякий раз, когда Нэйл задумывался на некоторыми конкретными событиями.

– Может, стоит поговорить об этом с Нуной?.. – сдавшись, пробормотал он и убрал чури в карман.

– Мы скоро отправляемся, парниш, – подойдя, огласил Фрэнк Кастер, начальник охраны, и хлопнул Нэйла по плечу. Силы в нём было как в носороге: Нэйл едва не свалился с пня. Фрэнк громогласно расхохотался.

– Чего с утра такой смурной, а? – нахохотавшись, спросил он и присел рядом. – С мамкой чего не поделили? Как она, кстати?

Нэйл закатил глаза. Фрэнк – хороший человек. Пожалуй, единственный, кто видел в нём личность, а не только досадное недоразумение на шее у знойной красотки. Но и он не был чужд плотских желаний. Если Фрэнк заводил разговор о Нуне, он полностью сосредотачивался на ней, стремясь разузнать всё, что могло бы помочь ему в её завоевании. Общение с Нэйлом отходило на второй план, и это раздражало мальчика.

– Нет. – Нэйл скрипнул зубами и порывисто поднялся с пня. Почему именно сейчас, когда он действительно хотел с кем-нибудь поговорить, Фрэнк вдруг решил переключиться на Нуну? Да ещё и в самом начале разговора!

Нэйл размашисто зашагал к дилижансу, но Фрэнк окликнул его. Он развернулся и чуть не схлопотал по лицу рукояткой тренировочного меча. Только врождённые рефлексы уберегли его от шишки на лбу. Фрэнк снова расхохотался.

– Молодец, – похвалил он. – Реакция как у настоящего воина. Даром что капюшон до самого носа натянул. Кого ты стесняешься?

Вместо ответа Нэйл раздражённо цыкнул: сегодня всё пыталось вывести его из себя. Сперва собственная болезненная подозрительность, а теперь ещё и Фрэнк со своими дурацкими расспросами. Новые румяна, которые он использовал для маскировки отметины перед походом в столицу, закончились ещё вчера. Приходилось по старинке прятать её под капюшоном и надеяться, что они доберутся до города раньше, чем кто-либо раскроет правду.

– Не хочешь отвечать, дело твоё. – Фрэнк миролюбиво поднял руки. Улыбнулся слегка лукаво и резко сорвался с места. – Но никогда не расслабляйся, парниш!

Нэйл заблокировал удар в последний момент. Несмотря на то, что Фрэнк бил палкой, коленки мальчика подогнулись от напряжения – сравнение с носорогом отнюдь не было преувеличением. В бою с ним приходилось очень постараться, чтобы не обзавестись новыми синяками и ссадинами. Получалось скверно. Нэйл постоянно отвлекался на капюшон, который так и норовил соскочить с головы во время всех этих безумных скачек и уворотов. Об контратаке не стоило даже заикаться.

– Малявочка! – окликнула его Нуна. – Возвращайся!

– У-уже иду! – радостно отозвался он. Выпустил меч из трясущихся рук, вытер рукавом замыленные от пота глаза и чуть ли не вприпрыжку пустился до дилижанса. Облегчение от того, что тренировка закончилась, придало ему сил.

– Привет… – неловко поздоровался Фрэнк.

Запрыгнув на первую ступеньку, Нэйл обернулся через плечо и хихикнул над потупившим взгляд воякой. Выглядел тот совсем как мальчишка, не знающий, как заговорить с понравившейся девочкой. Этот до абсурдности нелепый образ вызвал очередной смешок.

– Добрый день, мистер Кастер, – с деланной улыбкой поздоровалась в ответ Нуна. Зевая, добавила: – На-адеюсь, вы и дальше будете защищать нас от опасностей в пути.

– К-конечно! – Фрэнк с энтузиазмом ударил себя кулаком в грудь.

Нуна повторно одарила Френка улыбкой, заставляя его густо залиться краской, и завела хихикающего Нэйла внутрь дилижанса.

– В-вам нужно немедленно уезжать отсюда, милорд! – едва ли не умолял купца староста. Выглядел он при этом напуганным и встревоженным. Постоянно косился на вечереющее небо.

Нэйл околачивался неподалёку и внимательно прислушивался к словам старосты. Староста всячески старался оправдаться за сказанное перед разгневанным купцом, который, на секундочку, оказался никем иным, как графом Юстон, шурином герцога юго-западных земель королевства. Но если граф, путешествующий инкогнито из соображений безопасности, в порыве злости всё же раскрыл свою личность, то староста в своих оправданиях тщательно подбирал слова, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. И Нэйлу очень не терпелось докопаться до этого самого «лишнего».

Деревня, в которой они остановились, сразу привлекла внимание мальчика. Местные жители вели себя крайне подобострастно, притворяясь образцовыми лизоблюдами, но с первого взгляда было ясно: за всем этим наигранным радушием кроется какая-то тайна. Нэйл видел их насквозь. Измождённые лица, натянутые улыбки, страх в глазах, сдержанность в общении, повышенная нервозность, тревожные перешёптывания по углам, запуганные дети, больше напоминающие собственные бледные тени, и, конечно же, бесчисленные «деликатные» попытки спровадить дилижанс – здесь определённо творилось что-то неладное. Причём таких масштабов, что местные боялись или же и вовсе не могли рассказать об этом властям.

– Тут точно что-то происходит! – не удержав в себе льющееся через край юношеское любопытство, возбуждённо пробормотал Нэйл, крутя головой по сторонам.

Из диалога графа со старостой он мало что уяснил. Не считая того, что никуда они не поедут на ночь глядя и вдобавок займут дом старосты в качестве наказания за его дерзкий язык. Старосте пришлось смиренно уступить, тем более что в деревне было полно пустых домов, что также было подозрительно.

– Происходит что, малявочка? – Нуна появилась из ниоткуда, чем застала его врасплох. Он вздрогнул и чуть было не взвизгнул.

– Не подкрадывайся, дурная! – возмутился Нэйл, сверля Нуну взглядом.

Нуна в свойской для себя манере зевнула, улыбнулась и чмокнула его в лоб. Нэйлу пришлось это проглотить. Ему не терпелось поделиться с кем-нибудь своими наблюдениями.

– Возможно ты и прав, малявочка, – легко согласилась Нуна.

Нэйл обиженно надул щёки, считая, что она просто подыгрывает ему, как любой взрослый подыгрывает ребёнку. Но Нуна неожиданно добавила:

– Нуна чувствует, что здесь замешано какое-то тёмное колдовство.

Мальчик ошарашенно уставился на неё. Да, задачка над которой он бился, стала в разы интереснее, но теперь на первое место вышел страх. Колдовство – это не то, с чем можно шутить.

С исчезновением светлых волшебников и волшебниц, перестала существовать и сама светлая магия. Колдовство стало той единственной силой, способной двигать горы, раскалывать континенты и вмешиваться в ход истории. Вполне естественно, что обладание такой силой может развратить хрупкий человеческий разум и подтолкнуть его к совершению немыслимых злодеяний. История знает немало подобных примеров.

– Отвергнутая?.. – Нэйл невольно сглотнул. Судя по обстановке в деревне, встреча с ней не сулила ничего хорошего.

Однажды в Великом Ковене произошёл раскол. Все причастные ведьмы были с позором изгнаны из Ковена, лишены неприкосновенности и объявлены вне закона. Они стали изгоями. Отвергнутыми. Однако со временем людская привычка грести всех под одну гребёнку записала в отвергнутые каждую ведьму, не входившую в Ковен.

Нуна призадумалась. Зачерпнула рукой горсть дорожной пыли, поднесла к губам, что-то прошептала и сдула. Ветер подхватил пыль и разнёс по всем сторонам света. Мальчик нервно огляделся: не хватало ещё, чтобы кто-нибудь стал свидетелем её колдовства.

– Не думаю, – сказала Нуна, когда Нэйл открыл рот, чтобы её отчитать.

– Всё равно больше так не делай! – сердито буркнул он. – Что если бы тебя кто-нибудь увидел? Или, что ещё хуже, отвергнутая обнаружила бы нас?

Нуна щёлкнула мальчика по носу.

– Сколько раз тебе нужно сказать, что Нуна не глупая?

– Ты не очень-то убедительная.

– Вредина, – рассмеялась Нуна и взъерошила его волосы. Затем сладко потянулась, зевнула и двинулась к дому старосты, но Нэйл остановил её.

– Эй, ты куда? – удивился он.

– Нуна обещала поужинать с графом.

Мальчик недоумённо посмотрел на неё:

– Какой ещё ужин? А как же колдовство?

– Нуна разберётся с ним, когда оно активизируется.

Из окна высунулась голова графа. Он заметил Нуну и стал активно зазывать её в дом, не забывая рассыпаться в любезностях. Нуна мило улыбнулась и продолжила движение, оставляя мальчика провожать её озадаченным взглядом.

Утро выдалось мрачным.

Крики и плач переполошили всех постояльцев. Пока остальные в недоумении продирали глаза и надевали на себя одежды, Нэйл уже выскочил на улицу. Френк вместе со своими парнями стоял в окружении деревенских и о чём-то с пристрастием допрашивал одного из них. Дюймах в семнадцати от него лежал мужчина, мясник, над ним рыдали жена и дети. Мальчик подошёл поближе.

– Спрашиваю ещё раз, что здесь произошло? – Френк навис над скукожившимся от страха помощником мясника. Тот лишь трясся и отчаянно таращился на земляков выпученными глазами. Они отводили взгляд.

– Что происходит? – подойдя, заспанным недовольным голосом поинтересовался граф и плотнее закутался в халат. На улице было пасмурно.

Френк грозно зыркнул на еле живого помощника, но ответа так и не получил. Тогда он схватил парня за грудки и вздёрнул в воздух. Толпа в испуге отхлынула.

– П-постойте, господин Кастер! – торопливо ковыляя к месту события, окликнул его староста. – П-пожалуйста, опустите его!

Френк посмотрел на графа, тот кивнул. Френк поставил парня на ноги, но они его не удержали. Парень шлёпнулся на землю, столкнулся взглядом с мертвецом, взвизгнул и, скуля, отполз.

– Потрудись объяснить, что здесь творится?! – накинулся граф на старосту, едва тот подошёл.

Староста коротко распорядился занести тело в лавку и бросился рассыпаться перед графом в извинениях. Граф резко прервал его и приказал переходить к сути. Староста ответил, что у мясника были серьёзные проблемы со здоровьем, после чего завёл старую песню о немедленном отъезде. Граф взъярился и пригрозил ему поркой, если он не умолкнет. Дальше Нэйл не слушал: из дома вышла Нуна и сразу поманила его рукой.

– Колдовство? – с нетерпением спросил он, теребя карманы штанов. Волнение и возбуждение переполняли его.

Нуна кивнула и попросила Нэйла незаметно осмотреть тело. Она хотела найти источник колдовства и для этого снабдила мальчика кулоном, чувствительным к нему.

Улучив момент за завтраком, который из-за трагичного стечения обстоятельств превратился в поминки, Нэйл улизнул из дома и мышкой проскользнул в лавку мясника через чёрный ход. Из глубины лавки ещё доносились всхлипы, мальчик на цыпочках прокрался к бочкам с вяленым мясом и затаился.

У прилавка, на котором покоилось тело, накрытое белой простынёй, стояли дети мясника. Девочка всё время шмыгала носом, мальчик безмолвно смотрел на отца. В красных от слёз глазах Нэйл с удивлением заметил злость.

– Д-думаешь, это был он? – внезапно спросила девочка.

– Откуда мне знать! – раздражённо бросил мальчик. – До полнолуния мы этого не узнаем.

Разговор принял интересный оборот. Нэйл постарался подобраться поближе, чтобы лучше расслышать то, о чём говорят дети. Но даже оставаясь наедине, они общались так, словно чувствовали, что их подслушивают. Из всех этих скомканных фраз, мальчик уяснил только одно: когда-то здесь жила ведьма, и именно она наложила на деревню некое проклятие, которое активизировалось в ночь полнолуния. Но как с ним связана смерть мясника Нэйлу предстояло выяснить опытным путём.

Входная дверь распахнулась, в лавку вошёл староста. Он подошёл к детям и приобнял их за плечи. Девочка всхлипнула и, разревевшись, уткнулась носом в его куртку. Мальчик продолжал неотрывно взирать на отца со злостью, но на щеках блестели слёзы.

– Ваш отец поступил очень мужественно, – тихо изрёк староста.

– Нет, он просто струсил! – внезапно взорвался мальчик. – Бросил нас с матерью ради пустой надежды!

Староста отвесил ему хлёсткую пощёчину. Нэйл аж вздрогнул от неожиданности.

– Не смей так говорить! – повысив голос, произнёс он. – Он верил, что мог спасти деревню и не пожалел жизни ради своих убеждений. Ты, нет, все мы должны быть ему благодарны.

– Но… но… – держась за красную щёку, попытался возразить мальчик, но не нашёл слов и тоже заплакал. Староста прижал его к себе.

Прошло немало минут, прежде чем староста и дети покинули лавку. Нэйл торопливо подошёл к мертвецу и сдёрнул простыню. Глаза выпучены и налиты кровью, распухший язык вывалился изо рта, а на лице посмертной маской застыла страдальческая гримаса. Мертвец выглядел просто ужасно, но мальчик не испытывал страха. Он не боялся мёртвых, если только они не пытались его съесть, как в случае с чернокнижником. К тому же Нэйлом двигал небывалый азарт. Загадка, которая завладела его мыслями, вот-вот перестанет быть таковой.

Нэйл быстро расстегнул на мертвеце рубаху и пробежался взглядом по телу, вспоминая в голове все уроки анатомии с Нуной. Он искал любую мелочь, которая даст подсказку, но так ничего и не обнаружил. В порыве разочарования Нэйл хотел стащить с мертвеца штаны, но брезгливость в моменте пересилила возбуждение. Он разочарованно вздохнул, – хотел разгадать тайну собственными силами, – достал из кармана кулон и занёс над телом. Первые несколько секунд ничего не происходило, однако затем кулон неожиданно засветился, задёргался и устремился на восток. Нэйл едва не выпустил его из рук, пока заметал следы своего прибывания в лавке.

Осторожно следуя за кулоном, так, чтобы не вызвать подозрения у деревенских, Нэйл потихоньку подобрался к лесу. Он нисколько не удивился этому факту. По какой-то причине всё, что касалось ведьм, так или иначе тесно переплеталось с лесом. Едва зайдя внутрь, мальчик почувствовал гнетущую ауру в том направлении, куда тащил его кулон. Он сглотнул: стало очень жутко. Возникло желание повернуть назад и рассказать обо всём Нуне, но Нэйл собрал всё своё мужество в кулак и пошёл дальше.

Чем глубже он заходил в лес, тем настойчивее пульсировала отметина. Нэйл не понимал, с чем это могло быть связано, но подозревал, что вряд ли с чем-то хорошим. Страх нарастал. Этому в неменьшей степени способствовал сгущающийся над головой сумрак: кроны деревьев становились всё кучнее. Когда впереди между деревьями забрезжил просвет, Нэйл замер в нерешительности. Им вдруг овладело тревожное чувство, словно там его поджидает нечто ужасное. В голове на мгновение всплыл образ зловещего дерева со скрюченными пальцами-ветвями, но видение быстро развеялось. Смехотворная абсурдность видения придала мальчику смелости шагнуть на свет.

Он очутился на пустыре. На выжженом клочке земли чернели остатки некогда сгоревшей сторожки. От них веяло той самой жуткой аурой. Кулон обвис: выполнил свою задачу. Но вот отметина пульсировать не перестала. Наоборот, стала только назойливей. Пожарище манило её.

Словно зачарованный Нэйл поплёлся к сторожке. Угли хрустели под ногами, но он не обращал на них никакого внимания: в голове стоял туман. Перешагнув через обугленный скелет стены, мальчик направился к коморке в дальнем конце сторожки, будто бывал здесь раньше. Заходя, неосторожно врезался плечом в дверной косяк, с потолка рухнула головешка – всё, что осталось от потолочной балки. Она приземлилась в футе от его спины, но Нэйл и на это никак не отреагировал. Его интересовал лишь погреб. Его крышка на удивление хорошо сохранилась. Огонь почти не тронул её.

Мальчик поднял крышку и спрыгнул в подпол. Раздался хруст. Нэйл опустил глаза и в куче сгнивших лохмотьев под своими ногами обнаружил раздробленную кость. Явно человеческую. Он подобрал обломок кости и долго смотрел на него, после чего, не отдавая себе отчёта в своих действиях, сковырнул содержимое пальцем и съел. Отметина напомнила о себе в последний раз, и разум Нэйла погрузился во мрак.

Глава 8

Её звали Элизабет. С самого детства она была не такой как все. Она чувствовала окружающий мир иначе, её связь с ним была глубже и прочнее, чем у любого другого человека. Она знала наизусть все лесные тропки, каждый кустик и каждое деревце, растущие в округе. Легко отличала целебные травы и грибы от ядовитых. Могла найти общий язык с любой живой тварью, будь то маленькая букашечка или свирепый волк. Дети дразнили её странной.

Элизабет сильно выделялась на фоне остальных. Её кожа была бела словно первый снег, а глаза и волосы имели серебристый оттенок. Отец говорил, что её благословила сама луна. Односельчане же утверждали, что она проклятая и повинна в смерти в своей матери, которая умерла в страшных муках во время родов. Элизабет была изгоем, и жизнь её была тяжёлой.

Отец Элизабет был егерем. Чтобы лишний раз уберечь дочь от притеснений со стороны односельчан, с ранней весны и до поздней осени они жили в лесной сторожке вдали от злых языков. Если им что-то требовалось – в деревню ходил отец. Односельчане не имели ничего против него и в каком-то смысле даже сочувствовали его «горю».

Однажды поздним днём к сторожке пришёл староста. Он привёл с собой встревоженных односельчан. Их дети отправились в лес за дровами и не вернулись. Родители беспокоились, что дети могли заблудиться или того хуже – наткнуться на диких зверей. Они слёзно умоляли отца найти детей и привести домой. Отец согласился, Элизабет увязалась следом.

Прочёсывая лес в поисках пропавших, они вышли к берлоге. Берлога пустовала: хозяин покинул её совсем недавно. Отправился в лес в поисках чего-нибудь, чем можно поживиться после долгой зимней спячки. Элизабет предположила, что в своих изысканиях он вполне мог набрести на детей.

Идя по следу косолапого хищника, они вскоре натолкнулись на небольшой топорик, валявшийся в прошлогодней листве. Футах в семи позади него лежала брошенная вязанка дров. От неё тянулись две цепочки отпечатков детских сапог. Догадка подтвердилась: в поисках сухих дров дети забрели глубоко в лес и столкнулись с медведем. Счёт пошёл не на часы, а на минуты.

Держа лук наготове, отец побежал по детским следам. Но Элизабет не пошла за ним: лес внезапно заговорил с ней. В шелесте листвы она услышала обещание отвести её к детям. Они были живы, но всё ещё находились в опасности. Элизабет послушалась и свернула на нужную тропу.

Она нашла детей в овраге у ручья. Они лежали без сознания в воде, их жизнь висела на волоске. Холод наступающей ночи и заледеневшая одежда высасывали из них тепло. Не теряя ни секунды, Элизабет вытащила детей из воды, избавила от мокрой одежды и развела костёр, чтобы согреть их. Это был опрометчивый поступок, но она надеялась, что отец скоро их найдёт.

К несчастью, стая голодных волков нашла их раньше.

Волки обступили их со всех сторон. Злые оскаленные морды кружили вокруг Элизабет и детей, пока она размахивала горящей палкой в отчаянной попытке отпугнуть хищников.

Огромный чёрный волк показался на пригорке по ту сторону ручья. Вожак стаи. Он неторопливо спустился к воде и в несколько прыжков оказался вместе со своей стаей. Не спуская глаз с Элизабет и детей, волки расступились перед ним. Красные глаза с интересом изучали добычу.

Элизабет попыталась договориться с вожаком, но он не шёл на контакт. Стая голодала, возле исхудалой белой волчицы отирались маленькие волчата. Они жалостливо пищали от голода. На небе появилась полная луна, голос в голове Элизабет подсказал ей выход.

«Я не мясо, жизнь Луной дарованная,

Её светом благословленная,

Ни один волк не возьмет моей души,

И ни два, и ни вся стая.

Свет, Луна, земля, щит»

Лунный свет очертил область вокруг Элизабет, ограждая её и детей от волков точно забор. Волки прижали морды к земле и зарычали. Вожак бросился на Элизабет, но невидимая сила отшвырнула его в ручей. Барахтаясь в холодной воде, он отчаянно взвыл. Его сородичи завыли вместе с ним.

На вой сбежались односельчане. Они разогнали волков факелами и камнями. Как оказалось, когда отец и Элизабет не вернулись, беспокойные родители подняли на уши всю деревню. Люди разбились на группы и стали прочёсывать лес. Таким образом односельчане и узнали, что Элизабет – ведьма.

Отношение к Элизабет стало хуже некуда. Может, в городах к ведьмам и относились благосклонно, но во многих деревнях умами людей по-прежнему правили старые предрассудки. Элизабет обвинили во всех напастях, что приключились с деревней за последние несколько лет, и под страхом смерти запретили ей и её отцу приближаться к деревне. Они были вынуждены пережидать холодные зимы в непригодной для этого сторожке. В одну из таких зим отец слёг с серьёзной простудой и вскоре умер. Элизабет схоронила отца и затаила обиду на односельчан. Новая волна напастей обрушилась на деревню.

Когда в деревне вспыхнула эпидемия смертельной болезни, односельчане, уверенные в том, что это всё козни Элизабет, совсем озверели и устроили над ней самосуд. Глубокой ночью пришли с факелами к сторожке и подожгли её. Решили придать ведьму огню, несмотря на жесточайший запрет.

Элизабет укрылась от пожара в погребе. Колдовством она защитилась от огня, но из-за просачивавшегося внутрь дыма вскоре ощутила острую нехватку воздуха. Задыхаясь от гари, Элизабет попыталась выбраться, но силы быстро оставили её. Перед самой своей кончиной, полная горечи и злобы, она наложила на деревню проклятье. Каждое полнолуние её дух будет являться односельчанам и мстить им за содеянное, а до тех пор никто из них не сможет покинуть деревню, ибо будет тотчас умерщвлён проклятием.

Нэйл с криком очнулся. Голова кружилась и раскалывалась, лёгкие горели огнём: им не хватало воздуха. Закашлявшись, он в панике вскочил на ноги; под подошвой хрустнули кости. Мальчик испуганно вздрогнул и как ошпаренный вылетел из погреба.

Он бежал по лесу, не разбирая дороги. Петлял между деревьями, пока не выскочил к оврагу. Нэйл попытался остановиться, но рыхлая земля осыпалась под ногами. Мальчик кубарем покатился по склону вниз и со всего маха влетел в холодный ручей. Холод отрезвил рассудок. Нэйл выбрался на берег и, стуча зубами, стянул с себя мокрую одежу. Выжал её как мог и развесил по кустам, после чего сел и, обняв колени, стал размышлять о том, что увидел.

Нэйлу понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что он каким-то образом переместился в прошлое, оказавшись в теле ведьмы по имени Элизабет. Затем Нэйл запоздало вспомнил, каким именно образом, и его обильно вырвало. После он ещё долго полоскал рот ручейной водой, прежде чем избавился от тошнотворного гнилостного привкуса.

Пока одежда сохла, мальчик методично, деталь за деталью, складывал в голове пазл. Оперируя полученными знаниями, он нашёл объяснение практически всему, что творилось в деревне. Неясными оставались лишь два факта: как перенос сработал без колдовства и причём здесь отметина, но они не имели никакого отношения к делу. А дело грозило обернуться катастрофой. Нужно было срочно рассказать обо всём Нуне.

В деревне царил переполох.

Селяне, вооружённые вилами и прочим садовым инвентарём, пытались прогнать дилижанс. Фрэнк с парнями сдерживал их натиск, кучер трясся от страха на козлах, а свесившийся с окна дилижанса граф ярился, выкрикивая проклятья и угрозы. Нуны нигде не было видно.

Нэйл, как мышка, подкрался к дилижансу и осторожно заглянул в салон. Внутри находился только граф. Вернее, лишь его половина. Мальчик подавил неуместный смешок: из-за немалых габаритов графа казалось, будто его попа застряла в окне. Нэйл отпрянул от дилижанса и стал думать, где ему искать Нуну.

Сверху призывно каркнули. Нэйл вздрогнул и поднял голову: над ним кружила чёрная ворона. Птица заметила его взгляд и полетела к дому старосты. Мальчик незаметно прокрался следом.

– Маляво-очка? – поднявшись на кушетке, сонно протянула Нуна при его появлении. Нэйл лишь покачал головой: как и всегда, её невозмутимость восхищала и раздражала одновременно. – Где ты пропадал?

Мальчик подхватил табурет, сел напротив Нуны и рассказал обо всём, что ему удалось выяснить.

– Местные не могут выйти за пределы деревни. Иначе проклятье убьёт их как мясника. Единственный шанс сбежать – в полнолуние. Но в полнолуние появляется дух Элизабет и охотиться на всех, кто осмеливается покинуть дом. Это объясняет, почему селяне так хотели нас выпроводить. Боялись огласки своего преступления и гнева Ковена, – резюмировал он свой рассказ. – Не понимаю только, зачем мясник так поступил?

– Возможно, селяне считают, что дух овладевает конкретным человеком, и если его не станет – дух не появится. Но это ерунда. – Нуна широко зевнула. Посмотрела на мальчика и спросила: – Как ты всё это выяснил?

Нэйл сглотнул: по какой-то необъяснимой причине ему не хотелось упоминать отметину. Секундно помыслил и соврал, что нашёл дневник Элизабет.

Нуна притянула мальчика к себе. Нежно коснулась губами макушки и стиснула в объятиях, зарывшись носом в кудрявые волосы .

– Нунин маленький детектив, – промурлыкала она, пока Нэйл в который раз страдал от недостатка воздуха, прижатый к её груди.

– ПЕРЕСТАНЬ. ТАК. ДЕЛАТЬ. ДУРНАЯ! – высвободившись и отдышавшись, сердито отчеканил он, глядя в бесстыдно улыбающееся лицо Нуны. Затем вдруг встрепенулся и робко спросил: – Проклятие заденет и нас?

– Если не уедем отсюда до полнолуния.

Нэйл набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул, прогоняя свой спонтанный испуг.

– Мы ведь не уедем? – спросил он, принимая серьёзный вид.

Нуна искренне улыбнулась. Нэйлу даже не требовалось умение читать мысли, чтобы понять, что она окрестила его своим героем.

– Нуне нужен дневник. Ты ведь взял его с собой, малявочка?

– Мм… нет.

Нуна зевнула и неохотно встала с кушетки.

– Тогда отведи Нуну к дневнику.

Глаза Нэйла округлись от неожиданности.

– Эмм… а зачем?? – промычал он, бессознательно оттягивая пальцем воротник, будто тот мешал ему дышать. Ситуация его нервировала, не хотелось попасться на лжи.

– Не стоит снимать проклятие, если не знаешь всех его тонкостей. Иначе всё может стать только хуже.

– Аа… да там не было ничего такого… – старательно пряча взгляд, пробормотал Нэйл. И прежде, чем Нуна успела что-то сказать, быстро выпалил: – Он…ээ…утонул в ручье.

Нуна пристально посмотрела на Нэйла, но он упорно избегал встречаться с ней взглядом. В конце концов она со вздохом сдалась, призвала гримуар и поднесла ладонь к привычно усевшейся на её плечо жуткой вороне. Острый клюв вспорол плоть, кровь брызнула на переплёт. Нуна что-то прошептала – и книга, раскрывшись, зашуршала страницами, пока не остановилась на одной из них.

– Нам нужно найти её останки, – после недолгого изучения объявила Нуна и с хлопком закрыла гримуар. Он тотчас исчез вместе с фамильяром.

– Я отведу, – облегчённо вздохнув, отозвался Нэйл.

До сторожки они добрались затемно. И дело было вовсе не в потасовке селян с охраной дилижанса, как могло показаться на первый взгляд.

Едва Нуна вышла из дома, над деревней чёрным облаком нависло вороньё. Шумное хлопанье крыльев действовало на нервы, а нестройный грай вселял иррациональный ужас. Суеверным селянам этого хватило. Они побросали своё оружие и разбежались по домам. На людей графа данное зрелище также произвело впечатление. Граф как-то резко поутих и залез обратно в салон, охранники покучнее сгрудились вокруг дилижанса, а кучер маниакально вцепился руками в упряжку, готовый сорваться с места в любой момент. Никто не стал препятствовать Нэйлу и Нуне, когда они проходили мимо.

Трудности начались, когда они вошли в сумеречный лес. Стоило им лишь немного углубиться в лес, Нэйл внезапно для себя осознал, что перестал ориентироваться в нём. Отметина предательски молчала: зловещая аура, исходившая от сторожки днём, пропала. Приходилось идти практически наугад, опираясь на те редкие ориентиры, которые Нэйл ещё мог различить в полутьме. Цепляясь одеждой за сучки, спотыкаясь и царапая лицо о вездесущие ветки, он кое-как вывел их к сторожке.

– Это… здесь… – отдуваясь, произнёс он, опёршись руками о коленки.

Нуна кивнула, достала платочек, смочила его слюной и осторожно вытерла кровоточащую царапину под глазом у Нэйла. Сосна постаралась. Сморщившись, мальчик брезгливо отшатнулся. Нуна улыбнулась, убрала платок и пошла к развалинам. Медленно обошла их, явно что-то изучая, остановилась около входа и махнула Нэйлу рукой.

– Что-то выяснила? – подойдя, с любопытством спросил он.

– Дух Элизабет привязан к этому месту.

– Что это значит?

– Элизабет связала души односельчан со своей, поэтому проклятие не позволяет им уйти далеко от её останков. Связь прерывается лишь в полнолуние, когда дух Элизабет обретает силу. Нам нужно либо изгнать её, либо позволить свершить месть.

Нуна замолчала, вопросительно глядя на Нэйла. Нэйл опешил. Никак не мог взять в толк, серьёзно она или шутит. Да, у Нуны было право злиться на селян за то, как они обошлись с Элизабет, всё-таки она тоже ведьма и знает о притеснениях не понаслышке. Но нельзя же из-за одной ошибки позволить истребить целую деревню. Позже её жители всё равно понесут заслуженное наказание.

– Мне жаль Элизабет, – искренне сказал он, – но мы должны её остановить. Кровопролитие нужно прекратить.

– Ты хорошая малявочка. Нуна гордится тобой.

Значит, это была проверка! Нэйл хотел возмутиться её недоверием, но Нуна заключила его в объятия.

– Ну всё, отпусти, – спустя минуту проворчал он. Нуна послушно расцепила руки. – Что мы будем делать?

Первым делом нужно было разыскать останки Элизабет. Чтобы не терять времени даром, Нэйл вызвался сделать это сам, поскольку знал, где они находятся. Нуна вручила ему заранее заговорённый нож, позаимствованный на кухне старосты, и проинструктировала насчёт дальнейших действий. А сама сняла с пояса мешочек с заготовленной колдовской солью – всё с той же кухни – и начала через плечо рассыпать её вокруг сторожки.

В погребе было темно хоть глаз выколи. Нэйл пожаловался на это Нуне – она как раз проходила мимо, разбрасывая соль. Нуна ненадолго прервалась и наколдовала для него колдовской огонёк. Светлячком он юркнул в погреб, разгоняя царивший там мрак, мальчик благодарно кивнул и аккуратно спустился следом.

При взгляде на кости его замутило: вспомнился привкус гнилого мяса во рту. Он отвернулся и, чтобы не думать об этом, принялся расчищать место для ритуала. Требовалось начертить треугольник, поместить в него останки, а затем вонзить в центр нож. Но у Нэйла ничего не вышло. Погреб на проверку оказался слишком маленьким и узким, кости попросту не умещались в нарисованной фигуре. За неимением иного выхода, ему пришлось выносить их на поверхность.

Хлопнув напоследок крышкой, он бросил берцовую кость в общую кучу и вытер пот со лба. На всё про всё у него ушло порядка десяти минут. Нэйл взглянул на небо и засуетился: луна вот-вот взойдёт. Торопливо оглядевшись, мальчик приметил просторный пятачок пола, не запачканный копотью, и старательно накарябал ножом треугольник. Свалил в него останки Элизабет и вонзил нож.

– Не наступи на соль, малявочка! – предупредила его Нуна, когда Нэйл сбегал с крыльца сторожки. – Обойди здесь.

Она указала пальцем на брешь в соляной полосе, Нэйл послушно вышел через неё. Нуна засыпала брешь.

Мгла ночного неба разверзлась, пропуская вперёд светящийся бледный шар. Он осветил останки, они взмыли вверх и закружились над землёй, складываясь в человеческий скелет. На мгновение свет стал нестерпимо ярким, Нэйл крепко зажмурил глаза. Когда же открыл их вновь – увидел Элизабет. Во плоти. Её длинные серебристые волосы и глаза сверкали мириадами звёзд, белая кожа сияла так, словно была соткана из нитей лунного света.

Элизабет медленно – и с явным наслаждением – расправилась, жутко хрустя всем телом, широко улыбнулась и совершила несколько невесомых шагов в направлении деревни. Однако едва она вышла за пределы треугольника – её вновь обретённое тело превратилось в груду костей, оставшись лежать внутри.

Дух Элизабет удивлённо посмотрел на свои призрачные руки, перевел взгляд на запертые в треугольнике останки и только тогда огляделся вокруг.

– Сестра? – Элизабет остановила вопросительный взгляд на Нуне.

Нэйл слышал, что все отвергнутые считали друг друга сёстрами. Сёстрами по несчастью. Их объединяла жгучая ненависть к Ковену, и на то имелась веская причина.

После раскола изгнанные ведьмы сеяли кругом хаос, подрывая тем самым авторитет Ковена. Чтобы сохранить своё положение в обществе, Ковен заключил союз с церковниками. Для поимки преступниц они возродили организацию «Тетра», созданную в прошлом совместными усилиями инквизиции и волшебников для судов над ведьмами, и реорганизовали её. Это послужило началом новой волны охоты на ведьм.

– Тебя пора остановить, – спокойно ответила Нуна и затянула заклинание. Соль почернела, вспыхнула и задымилась. В воздухе запахло жжённой полынью и можжевельником.

– Предательница! – Элизабет со злобным воем врезалась в барьер.

Нэйл испуганно вскрикнул и грохнулся на землю.

– ТЫ!.. – прошипела она и что-то зловеще забормотала, не сводя с него глаз.

Мальчик почувствовал, как активизировалась отметина. Боли не было, но она пульсировала как-то по-особенному. Нэйл понял, в чём дело, лишь когда услышал возглас Нуны:

– Малявочка, нет! – Но было уже поздно.

Движением ноги Нэйл разорвал круг. Дух Элизабет незамедлительно овладел им. Жуткий могильный холод скрутил его, от боли потемнело в глазах. Он потерял связь с реальностью и собственным телом. Когда же боль наконец утихла и зрение прояснилось – мальчик увидел перед собой лицо Нуны.

– Малявочка, ты вернулся, – прерывисто дыша, прошептала она и улыбнулась. Улыбка вышла страшной: струйки крови стекали с уголков её губ, а также глаз и ушей.

– Что случилось?! – хрипло воскликнул он.

– Потом. – Она приложила палец к его губам. – Сейчас нам нужно бежать.

Нэйл собрался возразить, но на поляне неожиданно вырос древесный портал. Нуна призвала фамильяра, заслонившая небо огромная ворона подхватила их когтистыми лапами и взмыла вверх.

– Снова бросаешь меня?! – крикнули снизу. – Вернись! Немедленно!

Нэйл попытался разглядеть кричавшего, но деревья скрывали его. В воздух вспорхнула стая летучих мышей, но Нуна что-то сделала, и они зависли в воздухе, словно потеряли их из вида. Злой, отчаянный крик огласил округу. Мальчик посмотрел на Нуну в поисках ответов, но она лишь улыбнулась и тихо запела колыбельную. Веки Нэйла налились свинцом, сон заключил его в свои объятия.

Глава 9

Хлоп.

Нэйл раздражённо прихлопнул очередного комара. Никакого спасу от них нет. Кусать – не кусают, но всё равно жужжат над ухом, норовя залететь в рот или нос. И зачем только они припёрлись на это унылое болото?..

Хлоп. Хлоп.

Он швырнул удочку в озеро – клёв закончился полчаса назад – и принялся убивать ненавистных комаров прямо на лету.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

– Агхр! Всё, достали! – Мальчик вскочил на ноги и сердито потопал к избушке, неизвестно кем построенной в этой забытой всеми богами глуши.

– Нуна! – запальчиво крикнул он с порога. – Нуна! Сколько мы ещё собираемся здесь проторчать?!

Они торчали здесь без малого месяц. Нуна ничего не объясняла. Лишь из раза в раз просила Нэйла ещё немного потерпеть, пока она не закончит одно очень важное дело.

В избушке никого не было. Нэйл по-детски топнул ногой и прыгнул на лежанку, чтобы выкричаться в подушку. В последнее время он мастерски доводил себя до истерик.Нуна вошла как раз в тот момент, когда он молотил кулаками по подушке, рыча, как одичавший зверёк.

– Что случилась, маля-явочка? – широко зевая, спросила она. Вид у неё был сонный.

Мальчик метнул в неё сердитый взгляд, но быстро успокоился. Из корзинки, которую Нуна поставила на стол, торчал уголок газеты. Нэйл подбежал к корзинке и выдернул газету. Несколько яблок упали на пол и укатились в разные стороны. Нэйл торопливо подобрал их, небрежно запихнул обратно и развернул газету. Она была датирована сегодняшним числом.

– Ты что, в город ходила? – бегло переворачивая станицы, подозрительно поинтересовался он у Нуны. Ответа не последовало. Мальчик недовольно покосился на неё, но она уже пускала слюни на подушку.

Газета жалобно хрустнула в сжавшихся мальчишечьих кулаках. Вопреки собственным словам, эта ленивая ведьма только и занималась тем, что дрыхла сутками напролёт, изредка отлучаясь куда-то. Как сегодня. Возвращалась с какими-то цветами и сразу же заваливалась спать, ничего не говоря. В таких условиях даже самый тёртый калач среди инквизиторов не выудил бы из Нуны ни слова. Но ничего. Сейчас Нэйл вытрясет из неё все ответы.

Скрипя зубами, мальчик вознамерился было разбудить непутёвую лентяйку, но тут его взгляд случайно зацепился за заголовок на раскрытой странице. Колонка новостей двухнедельной давности. В ней как раз упоминался инцидент, связанный с Элизабет. Нэйл прочитал статью от начала до конца.

– Ничего не понимаю… – шокировано пробормотал он и опустился на стул. – Всё было совсем не так…

Факты расходились с реальностью. Они с Нуной изгнали Элизабет(?), после чего им пришлось сбежать от внезапно объявившегося преследователя. Однако газета утверждала, что на деревню напало некое чудовище и устроило кровавую бойню, пока Ловетт, глава Великого Ковена, не уничтожила его. В живых остались лишь граф Юстон и несколько человек из его личной охраны, включая капитана Фрэнка. Своими жизнями они целиком и полностью обязаны Ловетт. Если бы не она, быть им среди погибших.

Получается, все их усилия и выеденного яйца не стоили…

Чтобы всё хорошенько обдумать, Нэйл решил прогуляться. Он отложил газету и поднялся со стула. Помассировал переносицу: отметина противно ныла. Мальчик зыркнул на Нуну, словно это её вина, но, конечно же, это было не так.

– Дура, – беззлобно буркнул он и накрыл её одеялом. Смахнул волосы со спящего лица и вышел из избушки, прихватив из корзины яблоко.

Бесцельно шатаясь по округе, Нэйл хрустел яблоком и размышлял о насущном. На ногах ему думалось лучше. У мальчика даже имелся целый маршрут, который он за месяц истоптал так, что кое-где следы от его сапог впечатались в почву навечно. При взгляде на них можно было различить каждую линию узора подошвы.

Сначала по узкой заросшей тропинке сквозь заболоченный лес.

Нэйл неспешно перебирал ногами, стараясь найти любые мало-мальски вразумительные ниточки, связывающие Ловетт – а это именно она охотилась за Нуной, теперь в этом сомнений не возникало – и Нуну. Бесполезно. Он не мог даже представить их элементарно беседующими друг с другом. Ловетт – великая ведьма, убийца демонов, народная любимица и кумир всех маленьких детей, а Нуна?.. Она ведь никто. Всего лишь ещё одна из отвергнутых, отщепенка. Вдобавок страшная лентяйка. Нэйл, конечно, ничуть не умолял её заслуг как ведьмы, но вот как человека… Ну не могла она перейти дорогу самой могущественной ведьме во всём мире! Просто не могла! В конечном итоге мальчик остановился на том, что они были знакомы задолго до его рождения, всё-таки ведьмы живут много лет, хоть и не видел для этого знакомства никакого существенного предлога.

Солнечный свет ударил по глазам, поднявшийся ветер растрепал волосы. Нэйл зажмурился и слегка повернулся, дожидаясь, пока ветер утихомириться. Он вышел на заболоченный луг – следующую точку его маршрута. Залитый солнцем и утопающий в зелени в лучших традициях детских сказок он вовсю кипел жизнью. В высокой траве стрекотали кузнечики; опьяневшие от нектара шмели неуклюже перелетали с цветка на цветок, ворчливо пожужживая; терпкий цветочный аромат щекотал ноздри. Особенно сильно выделялся запах малины. Когда они только пришли сюда, она была ещё зелёной. Нэйл зашвырнул огрызок куда подальше и продолжил путь, на ходу срывая малиновые ягоды.

Шлёпая сапогами по влажной траве, Нэйл задумался о таинственном чудовище, убившем всех деревенских жителей. Он освежил в памяти прочитанную статью и наложил на неё собственную версию событий. Как ни крути, единственным чудовищем, которое претендовало на жизни селян, была Элизабет. Но если Нуна изгнала её, тогда что это за чудовище и откуда оно взялось? И могла ли Ловетт быть к этому причастна?

Нэйл слышал, как люди поговаривали, что у Ловетт вспыльчивый характер, но это повальная черта всего человечества. Можно, конечно, предположить, что она прознала секрет селян, разозлилась и в наказание лишила их жизни, после чего обставила всё так, будто на них напало чудовище. Вот только зачем ей так поступать? Да и не производила она впечатление злодейки. Иначе бы не любили. Тот же граф вон как рассыпался в хвалебных речах в своём интервью газете. Клялся и молился на неё, как на богиню. А ведь он – главный свидетель произошедшего. Следовательно, Ловетт здесь не при чём.

Выходит, Нуна всё же где-то ошиблась. Мальчик напряг память, чтобы в мельчайших подробностях восстановить ход событий, но так и не смог вспомнить, что случилось, когда Элизабет овладела им.

Отметина кольнула точно иглой. Он вздрогнул, поднятая рука с малиной замерла в паре дюймов ото рта. Весьма кстати. Толстый клоп выбежал из ягодки, перебежал на пальцы и шустро пополз вверх по руке. Нэйл брезгливо смахнул насекомое и выбросил малину от греха подальше. Не хотелось думать ещё и клопах, без того хватало пищи для размышлений.

Сама Нуна ничего не рассказывала. С тех пор как они здесь поселились, она не распространялась о событиях той ночи. Как и все взрослые, предпочитала держать проблемы в себе.Если Нэйл пытался допытаться до истины – переводила всё в шутку или съезжала с темы. Раза после десятого он сдался и бросил попытки.

Земля под ногами превратилась в желе, с юга потянуло зловонной гнилью – Нэйл вышел к кромке болота. Одного из. Здесь нужно быть предельно осторожным. Один шаг не туда – и трясина с радостным чавканьем утянет тебя на дно. В первый раз мальчик оставил здесь свои башмаки. Сначала левый, а затем и правый. В итоге назад он вернулся с ног до головы перемазанным тёмной вонючей жижей. Потребовалось полдня, чтобы отскоблить её. Настоящая пытка для того, кто не любит мыться. Возникал закономерный вопрос: зачем рисковать, снова и снова возвращаясь в столь опасное место? Ответ прост: Нэйлу нравилось ощущение пружинистости под ногами. Словно бегаешь по огромному протухшему пуддингу. Плюс, как и все мальчишки его возраста, он обладал незавидной мальчишеской удалью и был уверен в собственной неуязвимости.

Мальчик внимательно всмотрелся в дрожащее под ногами мшистое покрывало. Искал следы животных. Именно по ним он и научился отличать безопасные участки от опасных. Придя сюда во второй раз, он заметил пробегающего мимо медвежонка, который безошибочно угадывал безопасный маршрут. Нэйл прошёл следом и о чудо – сохранил свои новые сапоги (нашёл в избушке среди остального тряпья). С тех пор, прежде чем идти дальше, он всегда присматривался к следам, хоть и знал примерный путь. Своеобразный ритуал на удачу.

Пройдя около полутора миль, Нэйл вышел к ручью. Как это обычно бывало, его встретило облако гнуса. Голодные насекомые полетели к добыче, но зависли в футе от лица мальчика – он знал, что так будет, поэтому намазался специальной мазью, отпугивающей насекомых. Не зря же Нэйл слыл подмастерьем травницы. Он победно хмыкнул и спустился к воде. Сидя на берегу, мальчик смотрел на небо и сосредоточено перебирал в голове события последних месяцев, стараясь сложить их в единую картину.

Всё началось с Уэймута. Ключевым событием стало прибытие Ловетт в город по случаю праздника. Это объясняло спешку, но не объясняло то, как она их обнаружила(?).

Далее был Берсток. Но там ничего выдающегося не случилось. Они позавтракали и покинули город(?). Наверное. В какой-то момент Нэйл уснул и пропустил выезд из города.

Затем заброшенная деревня в горах. Тут начались странности. Зачем они вообще туда поднимались, если на следующий день покинули деревню? Но там определённо что-то произошло(?). Что-то, что заставило Нуну отправиться в столицу.

Думая об этом, Нэйл пришёл к выводу, что Нуна отправилась туда намеренно. Вероятно, она хотела встретиться с Ловетт, что лишний раз подтверждало их связь в прошлом. Но тогда зачем Нуна сбежала, когда ей подвернулась возможность выяснить отношения?

Нэйл бессильно вздохнул и почесал ноющую отметину. Она точно хотела что-то сказать. Например то, что в этой истории слишком много странного. Она какая-то слишком правильная. Слишком вылизанная. Слишком… ненастоящая.

Мальчик хлопнул по коленям и резко поднялся – хватит с него на сегодня. Пора возвращаться. Нэйл стянул сапоги и ступил на прохладный плоский камень, который стойко противостоял бурному речному потоку. Ещё дюжина таких – и он на другой стороне. Но передвигаться следует аккуратно: больше половины камней обросли скользкой тиной.

Оставшаяся часть маршрута прошла без приключений, Нэйл благополучно вернулся к избушке. Не забыл прихватить и удочку вместе с садком, которые ранее оставил на берегу. Всё это время на крючке его дожидался пухлый карп. Обессилевший плавал кверху брюхом на поверхности мутной воды.

Нуна спала. Солнце уже клонилось за горизонт, а она всё также неподвижно лежала на лежанке. Даже поза та же. Нэйл сначала забеспокоился, но затем услышал привычный всхрап. Он постоял над ней, глядя на красивое женственное лицо, покачал головой, не в состоянии увязать одно с другим, и отправился готовить ужин. Авось проснётся на запах.

Что-что, а кухарка из Нэйла паршивая. Мальчик развел на заднем дворе костёр, почистил рыбу, насадил на палки и оставил жариться над огнём. Пока ждал – отвлёкся на какую-то ерунду и в итоге всё спалил. Рыба с одной стороны превратилась в угольки. Уцелел лишь карп. Палка не выдержала его веса и переломилась, он свалился в траву рядом с костром. После этого Нэйл тщательно следил за оставшейся рыбиной, постоянно её переворачивал, но в итоге всё равно не дожарил. Да и посолить забыл.

– Не расстраивайся, малявочка, – утешила его Нуна – проснулась-таки! – и колдовским огоньком довела карпа до готовности. Затем она сняла с пояса мешочек и хорошенько сдобрила его оставшейся солью. Рыба моментально приобрела лёгкий аромат полыни и можжевельника. – Вот, теперь можно кушать.

После ужина Нуна села за венок. Плела его из цветов, которые собирала все эти дни. Нэйл не понимал зачем, пока она не перевязала венок своими волосами. Колдовской обряд. Значит, всё это время они торчали здесь ради этого.

– Что ты задумала? – поинтересовался он.

Нуна ответила не сразу, полностью сосредоточившись на венке.

– Безделушка, – с милой улыбкой сказала она, положила законченный венок в корзину и накрыла её чёрной тканью. Нэйл мельком заметил внутри чёрные свечи.

Мальчик вздохнул: иногда его это обижало. Он знаком с Нуной всю свою жизнь, но до сих пор не заслужил её доверия. Отметина на лице мягко запульсировала, словно старалась его успокоить. Нэйл удивился, но в следующий миг ощутил болезненный укол в области лба. Поторопился с выводами. Эта проклятая стигмата не несёт ничего кроме боли и неудобств.

Этой ночью Нэйл видел странный и в тоже время невероятно реалистичный сон. Его душа воспарила над телом и отправилась блуждать по окрестностям. Мальчик наслаждался чувством полёта, пока не заметил, как из избушки вышла Нуна и направилась к болоту. Он полетел за ней.

Подойдя к воде, Нуна поставила корзину на землю, расстелила черную ткань и выложила на ней свечами пентаграмму. Затем достала венок и поместила в центр. Она по очереди зажигала свечи, проговаривая колдовские слова. Нэйл ничего не смог разобрать, так как ветер внезапно усилился, заглушая речь.

– Вальравн, – позвала Нуна своего фамильяра, и на её плечо тут же опустилась ворона.

Нэйл с замиранием сердца – если можно так выразиться, будучи бесплотным духом – наблюдал за тем, что будет дальше. Знай он наперёд – точно бы отвернулся.

Нуна взяла ворону и одним ловким движением обезглавила. Кровь фонтаном ударила в небо, она направила струю на венок, раскрашивая его в алый. От неожиданности и испуга Нэйл вскрикнул, но его вскрик остался неуслышанным.

Раздался вкрадчивый многоголосый шёпот. Ветер подхватил его и разнес на многие мили вперёд, оставляя на болотной воде еле заметную рябь.

Кровь без остатка впиталась в венок. Стебли высохли, скрючились и почернели, словно всосали в себя яд, затем покрылись острыми шипами. Цветки завяли и отвалились. На их месте выросли чёрные бутоны. Похожие на мятую бумагу лепестки медленно, с какими-то противоестественными урывками раскрылись, обнажая человеческие черепа. Нэйл заглянул в пустые глазницы и содрогнулся от ужаса: оттуда веяло смертью. Его обуял мистический страх, но в следующее мгновение сильный порыв ветра затушил огни свечей.

Подглядывать дальше мальчику не хотелось. Он попытался вернуться в своё тело, но что-то якорем удерживало его на месте. Нэйл догадался, что во всём виновата отметина. Она всегда замешана, когда творится какая-нибудь дьявольщина.

Пока мальчик сражался с отметиной – пропустил момент, когда Нуна полностью обнажилась, надела на голову венок и провела какой-то ритуал над болотом. Он услышал за спиной всплеск воды и лишь тогда обернулся посмотреть, что происходит. Лучше бы Нэйл этого не делал.

На долю секунды – которая по ощущениям длилась целую вечность – мир вокруг застыл. Замер. Завис в небытие. Затемвсплеск повторился – и всё снова пришло в движение. Озеро раскололось напополам, подняв столбы брызг. С рёвом и воем из разлома врывался белый туман. Он стремительно расходился по воде, волоча за собой могильный холод. Сотни мертвецов, которых болото некогда схоронило в своём брюхе, с бульканьем всплыли на поверхность. Их гнилые распухшие руки, покрытые тиной и жижей, жадно хватали Нуну за ноги, бедра, живот, руки и грудь, раздирая ногтями её плоть, пока она шаг за шагом уходила вглубь болотной хляби.

– Нуна, нет! Остановись! – в ужасе закричал перепуганный Нэйл, напрочь забыв о том, что она не может его услышать.

Но она услышала.

Нуна остановилась и медленно обернулась через плечо. Нэйл снова закричал от страха: её глаза превратились в жуткие дыры, из которых сочилась непроглядная тьма. Смешиваясь с кровью, стекавшей по лицу из расцарапанного лба, она капала в воду, заставляя мертвецов вожделенно лакать её.

– Тебе здесь не место! Возвращайся в дом! – потусторонним голосом прорычала она и издала оглушительный вопль.

Её крик тараном врезался в Нэйла, протащил сквозь все препятствия, возникавшие на пути, и буквально вколотил в тело. Мальчик провалился в забытие.

Его разбудил звук далёкого рёв. Нэйл с неохотой разлепил сонные веки и тут же зажмурился от нестерпимо яркого лунного света, упавшего на лицо. Он сел на лежанке и протёр глаза. Голова была совершенно пустой. Жутко хотелось пить. Мальчик встал и на цыпочках – не хотел разбудить Нуну – прокрался к ведру с питьевой водой. Разбудивший его рёв повторился, но уже ближе. Смутное волнение шевельнулось где-то в желудке.

– Выпь, может, расшумелась… – неуверенно пробормотал он и поднёс к губам черпак с водой. Тёплая и гадкая. С привкусом болота. Нэйл сделал два глотка и вылил остатки обратно.

Рёв раздался где-то совсем рядом, Нэйла пробрал озноб. Он вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, даже несмотря на разделяющие их стены. Мальчик сглотнул, положил черпак на место и поспешил обратно к лежанке. Ему чудилось, будто за ним охотиться некое страшное чудовище. И единственный выход, который пришёл на ум – с головой спрятаться под одеялом и дожидаться рассвета.

Кто-то осторожно царапнул дверь. Нэйл настолько перепугался, что пустился бежать. Но до своего убежища он так и не добежал: под звон разбитого стекла в избушку ворвалась огромная волчица. Её глаза сияли мириадами ночных звёзд, а шерсть искрилась так, словно была соткана из нитей чистого лунного света. Она была невероятно красива. Но это не делало её менее смертоносной.

Зверь оскалил клыки и прыгнул на оцепеневшего Нэйла. Он упал на пол, когти волчицы больно вонзились в плечи.

– Вот я и нашла тебя, мальчишка, – вполне по-человечески прорычала она, роняя слюни на обесцветившееся лицо Нэйла. – Теперь, наконец, эта сука будет довольна.

От непонимания происходящего Нэйл ударился в истерику. Он задёргался и пискляво заверещал, зовя на помощь Нуну. Входная дверь в избушку распахнулась, на пороге появилась жуткая безобразная старуха с безумным выражением лица и отвратительными язвами, покрывающими всё её тело. От неё исходил резкий запах серы. Нэйл в последний раз пискнул и упал в обморок.

Глава 10