Читать онлайн Эмма Мухина и Тайна одноглазой Джоконды бесплатно
© Роньшин В. М., 2020
© Лапшина Д. Ю., ил., 2020
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Глава I. Пятерка по химии
Эта история началась с того, что я проспала первый урок. Обычно по утрам меня будят родители. А тут они, как нарочно, одновременно уехали в командировку. Маман укатила в Крым, а папочка улетел в Нарым. Или наоборот?..
В общем, не важно.
Короче, я осталась дома одна и благополучно продрыхла до девяти утра. Когда я проснулась, часы показывали две минуты десятого. Конечно, можно было вскочить, быстренько собраться и помчаться в школу. Тем более что школа находилась в двух шагах от моего дома. Но на фига мне это надо?..
По расписанию первый урок – химия. А химичка – страшная зануда. Она обязательно начнет возникать. А раз так, то какая разница – выслушивать ее нотации из-за пяти минут опоздания или из-за двадцати пяти.
«Опаздывать так опаздывать, – решила я. – Приду к самому концу урока».
Хорошо бы, конечно, вовсе не ходить на первый урок. Но сегодня химичка должна была объявить результаты контрольной работы. А я сдала чистую тетрадь. Вернее, не совсем чистую. Заголовок я все же написала: «Контрольная работа». Но дальше заголовка дело у меня не пошло.
А все из-за этого дуралея – древнекитайского философа Чжуан Цзы. Я про него недавно фильм смотрела. Полнейшая чушь. Но одна фраза мне понравилась. Чжуан Цзы советовал своим ученикам: «Если сомневаешься, делать тебе что-либо или не делать, – лучше не делай». А я как раз сомневалась, делать домашнее задание по химии или нет. Ну и не стала.
И вдруг – контрольная. А мой приятель и сосед по парте Володька Воробьев, у которого я всегда списывала, как назло заболел. А больше и списать-то не у кого.
Впереди меня сидели двоечники – братья Тупицыны.
Позади – круглая отличница Элька Синичкина. Задавака, каких свет не видывал. Каждое лето она вместе с родителями отдыхала то ли на Канарских, то ли на Балеарских островах. И поэтому вечно задирала нос. А уж когда ее пригласили поработать моделью в модельном агентстве, Элькин нос и вовсе в потолок уперся.
Меня, кстати, тоже приглашали работать. Правда, не в модельное агентство, а в уголовный розыск. Начальник МУРа[1] так мне прямо и заявил: «Приходи, Мухина, к нам на Петровку опером работать. Не пожалеешь. У нас куча всяких льгот. К примеру, если тебя убьют в перестрелке, то похороны будут с оружейным салютом и за государственный счет…»
Вы спросите: почему нас с Элькой, двух девчонок-восьмиклассниц, пригласили работать?.. Все очень просто. Синичкину позвали в модельное агентство, потому что у нее талия, как у осы, и ноги чуть ли не от шеи начинаются. Ну а меня в уголовный розыск позвали, потому что я раскрыла несколько преступлений.
Вспоминая об этом, я прямо обалдеваю от собственных приключений. Честное слово. Опасности подстерегали меня буквально на каждом шагу. Я крутилась, как вентилятор; носилась, как реактивный истребитель; разгуливала под бандитскими пулями, словно под проливным дождем… Когда я рассказала в классе о своих похождениях, у всех просто челюсти до колен отвисли.
У всех, кроме Синичкиной.
Эта выпендрежница чуть от злости не лопнула, увидев, что меня слушают, разинув рты, а на нее – такую красотку – никто внимания не обращает. И она специально начала меня громко перебивать: «Наша Эммочка научилась врать раньше, чем говорить» или «Мухина только и делает, что врет».
И чего она злится?.. Жила бы да радовалась.
В школу ее папаша на элитном «мерсе» привозит, из школы брат на элитном «харлее» увозит. Сама Элька каждый день наряды меняет. И это еще не все. На днях она прошла отборочный тур среди московских моделей и поехала в Питер на конкурс «Супермодель России»…
Впрочем, я, как всегда, отвлекаюсь.
Итак, на контроше по химии я повернулась к Синичкиной и шепотом попросила:
– Элька, дай списать.
На что эта вешалка мне ответила:
– Не фамильярничай, Мухина. Какая я тебе Элька? Я – Элеонора.
– Слушай, Леонора, – начала я злиться. – Кончай выпендриваться. Ты не на подиуме. Дай списать контрошу.
– Мухина, Синичкина, – прикрикнула химичка, – перестаньте болтать! А то сейчас обе в коридоре окажетесь.
Я отвернулась.
– Мухина, – раздался шепот.
Я вновь повернулась к Эльке.
– Ну чего тебе?!
– Так уж и быть, Эммочка, дам списать. Но сначала отгадай загадку.
– Какую еще загадку?!
– Простенькая такая загадочка. Как раз по твоему интеллекту. Отгадаешь – получишь контрольную. Не отгадаешь – не получишь. Согласна?
– Ладно, – пробурчала я. – Загадывай свою дурацкую загадку.
– «Один прямо, четыре вместе». Что это такое?
«Один прямо, четыре вместе», – мысленно повторила я. Интересно, что бы это могло быть? С минуту подумав, я так ни до чего и не додумалась.
– Не знаю, – сказала я. – А что это?
– А вот что! – показала мне Синичкина фигу. – Понятно, дорогая?!
– Понятно! – ответила я и схватила Эльку за нос.
– А-а-а! – заверещала она на весь класс.
Тут и звонок прозвенел.
В общем, пришлось мне сдать чистую тетрадь. Поэтому сегодня на химии обязательно надо появиться. А то контрольную не написала, еще и урок прогуляю… Да химичка меня за это живьем съест и косточек не оставит.
Я нехотя встала, позавтракала и, закинув за плечи рюкзак, отправилась в школу.
…Солнце жарило на всю катушку. Потому что была уже весна. Первая половина мая, если уж быть совсем точной. У входа в школу дремал разомлевший на солнышке охранник. Под два метра ростом и под сто кило весом. Кстати, неплохой парень. Он мне на Валентинов день кастет подарил.
– Привет, Геша, – сказал я.
Гена открыл глаза.
– А, Эмка, привет. Как всегда, опаздываешь.
– Не опаздываю, а задерживаюсь.
– Хе-хе-хе, – засмеялся он и широко зевнул. – Слыхала? Паштетов со своей бандой еще один банк грабанул.
Паштетов и его банда орудовали в Москве уже не первый месяц. Грабили они исключительно банки, щелкая банковские сейфы, как семечки. Когда на место преступления прибывала оперативная группа, она находила в сейфах лишь визитную карточку: «Паштетов».
– И какой банк на этот раз? – поинтересовалась я.
– «Столичный». В самом центре.
– Надо же. – Я взялась за ручку двери.
Но Гене, как видно, еще хотелось поболтать.
– А про убийцу-вампира слыхала?
– Нет. А кто это?
– Да вот объявился один малый. Убивает только четырнадцатилетних девочек и высасывает из них кровь. Кстати, тебе сколько лет?
– Как раз четырнадцать скоро будет.
– Поздравляю. А он как раз в этом районе орудует. Так что имей в виду.
Я сказала, что буду иметь в виду, и вошла в школу. Кабинет химии находился на втором этаже. До конца урока оставалось минуты три.
Ох, сейчас химичка мне задаст.
Я открыла дверь. Весь 8 «б» разом уставился на меня. Ну и химичка вместе со всеми.
– Здрасьте, Ирина Петровна, – затараторила я. – Извините за опоздание. Ключ в замке застрял, а дома – никого…
– Ничего, ничего, Эммочка, – с ласковой улыбкой ответила химичка. – Хорошо, что ты пришла. А то я уже начала волноваться, не случилось ли с тобой чего. Садись, пожалуйста.
Меня словно пыльным мешком огрели. Что все это значит?.. В полнейшем недоумении я села на свое место.
– А мы тут без тебя контрольную разбираем. – Химичка вытащила из стопки тетрадей, лежащих на столе, мою тетрадку.
Ага, вот когда она решила отыграться. Ну, Эмка, держись!
Химичка открыла тетрадь.
– Прекрасная работа. Единственная пятерка на весь класс.
Я подпрыгнула чуть ли не до потолка. Мысленно, разумеется. Как пятерка?! Ведь в тетради ничего нет. Пусто.
Химичка, глядя на меня все с той же ласковой улыбкой, продолжала:
– Молодец, Эмма. Ты делаешь успехи, девочка.
Я не верила своим ушам. Нет, тут что-то не так. Либо у меня крыша поехала, либо у нее. Одно из двух.
– Молодец, Эмма, – повторила она, подавая мне тетрадь. – Так держать.
И, повернувшись, пошла к доске. Я быстро заглянула в тетрадь. И теперь уже не поверила своим глазам. На совершенно чистой странице (если, конечно, не считать слов «Контрольная работа») стояла большая красная пятерка.
И в эту минуту раздался звонок с урока.
Глава II. Разговор в пустом классе
Все начали собираться, чтобы идти на второй урок в кабинет физики. Я тоже бросила в рюкзак тетрадку с пятеркой и потопала к выходу.
Когда я проходила мимо химички, она негромко сказала:
– Эмма…
У меня екнуло сердце.
– Что, Ирина Петровна?
– Останься. Мне надо с тобой поговорить.
Все вышли. Химичка заперла дверь на ключ. «Это еще зачем?» – подумала я.
– Чтобы нам никто не мешал, – сказала химичка, словно отвечая на мой мысленный вопрос.
За дверью, в коридоре, стояли шум и гам. А в кабинете стояла тишина. Мы молча смотрели друг на друга.
– Ты бы, Эмма, рюкзачок сняла, – наконец произнесла химичка. – Разговор будет долгим.
– А как же физика? – неуверенно спросила я.
– На физику можешь не ходить. Я с Надеждой Васильевной договорилась.
Я сняла рюкзак и положила на стул. Химичка закурила сигарету.
– Вы хотите поговорить о контрольной? – с опаской поинтересовалась я. – О пятерке, которую поставили?..
– Нет, Эмма. – Она выпустила струю дыма. – Может, это звучит и непедагогично, но я готова поставить тебе десять пятерок, лишь бы ты помогла мне разобраться в одном очень странном деле.
У меня с души прямо камень свалился. Ах вот оно что! И как это я сразу не догадалась.
Дело в том, что когда у какой-нибудь училки возникали проблемы, она тут же вспоминала о девочке-детективе Эмме Мухиной. До химички ко мне со своими заморочками уже обращались – математичка, географичка, биологичка и даже физрук, у которого из квартиры средь бела дня украли две гири по пятьдесят килограммов. Правда, потом выяснилось, что гири вовсе не украли; просто жена физрука выкинула их на помойку.
– Слушаю вас, Ирина Петровна, – сказала я.
Химичка нервно загасила сигарету и приступила к рассказу.
– Мы с мужем Виталиком живем вместе уже восемь лет. И до недавнего времени в нашей жизни ничего странного не случалось. Работа, дом, работа. Летом ездим на дачу. Зимой катаемся на лыжах. В общем, обычная жизнь. Но вот на прошлой неделе я опоздала в школу. Проспала свой урок. Просто не в состоянии была проснуться… – Химичка закурила новую сигарету. – Понимаешь, Эмма?
– Еще как понимаю. У меня так тоже часто бывает.
– А у меня это началось с прошлой недели.
– Что – это? – решила уточнить я.
– Крепкий сон. Когда мне было три года, папа шутя подкинул меня к потолку. А поймать не сумел. С тех пор я страдаю хронической бессонницей. Всю жизнь плохо сплю. А с прошлой недели вдруг начала спать прямо как сурок.
– Выходит, ваш сон нормализовался.
– Вначале и я так думала. Пока однажды не нашла в кармане мужа упаковку снотворного.
Она многозначительно посмотрела на меня.
– Ну и что? – пожала я плечами. – Может, вашего мужа Виталика тоже в детстве папа уронил…
– Никто его в детстве не ронял, – сумрачно ответила химичка. – И у него великолепный сон.
– А вы бы тогда спросили, зачем ему снотворное.
– Не так все просто, Эмма… – Химичка загасила вторую сигарету. И тут же потянулась за третьей. – Вечерами, перед сном, мы пьем чай в большой комнате у телевизора. Я завариваю чай на кухне, а затем на сервировочном столике везу в комнату. А на прошлой неделе Виталик мне и говорит: «Давай я буду заваривать чай». Признаться, меня это немного удивило, но вместе с тем и порадовало: каждой женщине приятно, когда за ней ухаживают. И с того дня он стал заваривать сам…
В коридоре прозвенел звонок. Беготня и крики стихли. Химичка продолжала:
– Как только я в первый раз пригубила чай, который заварил муж, я сразу же почувствовала странный привкус. Сначала я ничего не сказала Виталику. Но с каждым днем привкус ощущался все сильнее. Тогда я все-таки решила поговорить с мужем. Он как ни в чем не бывало ответил, что добавляет в заварку немного мяты для аромата. Но это была не мята.
– Откуда вы знаете?
– Ну я же, Эмма, химик по образованию. И с отличием окончила университет. А у нас на последнем курсе проводились практические занятия. Студенты должны были кончиком языка определить химический состав жидкости, налитой в мензурку. Вот поэтому, как следует распробовав чай, я поняла, что никакая в нем не мята, а сильнодействующее снотворное – гутомидол…
Химичка загасила очередной окурок и закурила очередную сигарету. В воздухе можно было уже топор вешать. Даже два топора.
– Вот тогда я и догадалась, что упаковка со снотворным в кармане Виталика предназначалась для меня. Но с какой целью он подмешивает мне в чай снотворное? Я решила выяснить и этот вопрос. И вчера выяснила. Вечером мы, как обычно, сели пить чай. Я под благовидным предлогом отправила мужа на кухню и, пока он ходил, быстро вылила свой чай в цветочную вазу. Спать мы легли довольно рано. Я сразу притворилась спящей. И когда кукушка прокуковала двенадцать раз…
– Какая кукушка? – не поняла я.
– У нас в спальне висят старинные часы с кукушкой. Они достались мне от бабушки. Моя бабушка…
– Не отвлекайтесь, Ирина Петровна.
– Да, да. Так вот, когда кукушка прокуковала двенадцать раз, Виталик тихонько встал, оделся и вышел из квартиры. Вернулся он только под утро, разделся и снова тихонько лег.
Она замолчала.
– М-да, – сказала я. – Странная история.
– Вот и я про то говорю, – вздохнула химичка. – Все происходящее кажется мне каким-то таинственным, непонятным, совершенно запутанным, а порой даже чудовищным.
– Ну уж вы загнули, Ирина Петровна.
– Нет, нет, Эммочка, – запротестовала она. – Я чувствую, здесь кроется какая-то ужасная тайна. Ну вот куда, куда он ходит по ночам?! Как ты считаешь?!
– Трудно сказать. Надо за ним последить.
– Я бы последила. Но, честно признаться, я… я боюсь.
– Да, лучше вам самой не следить. Слежка дело тонкое. Это вам не формулы на доске писать. Тут нужен профессионал высшего класса. Такой, как я.
Химичка умоляюще заглянула мне в глаза.
– Эммочка, я тебя очень прошу. Выследи моего мужа.
– Ладно. Опишите, как он выглядит.
– У меня есть его фотография, – поспешно полезла она в сумочку.
– Фотка ни к чему. Все равно в темноте лица не увидать. Опишите лучше одежду.
– У Виталика зеленая куртка. Я ее купила в…
– Ясно. Дальше.
– И зеленая кепка.
– Понятно. А где вы живете?
– На Новом Арбате. Недалеко от метро «Арбатская».
– Машина у вас есть?
– Нет.
– А если он такси возьмет, мне ведь тоже придется брать.
– Берите все, что угодно. Я вам оплачу.
– Оʼкей, – сказала я. – Сегодня ночью я займусь вашим мужем.
Глава III. Гафчик говорит «А»
Пропустив химию с физикой, я решила заодно не ходить и на остальные уроки. Гулять так гулять! Придя к этому решению, я с чистой совестью свалила из родной школы.
На улице все так же сияло солнце. И все так же дремал охранник.
– Пока, Геша, – сказала я ему.
– Уже отучилась? – спросил он, приоткрыв один глаз.
– А мне учиться ни к чему. Я и так все знаю.
И, закинув за плечи рюкзак, я вприпрыжку побежала по весенним улицам Москвы.
До ночи у меня был еще целый вагон времени, и я пошла в гости к своим лучшим друзьям: Воробью и Гафчику. Воробей – это мой одноклассник Володька Воробьев. Ну а Гафчик – это просто Гафчик, лопоухая дворняга, которую я зимой подобрала у дома.
Стояли крутые морозы, и бедный пес замерз как собака. Я притащила его домой, накормила, напоила, расчесала и дала имя Гафчик.
А когда пришли с работы родители, я познакомила их с новым жильцом.
И – началось… Папочка топал ногами так, что прибежали соседи снизу. А маман, на мое робкое замечание, что собака – друг человека, заявила, что не потерпит у себя в квартире беспородных друзей! Хватит с нее и беспородного мужа (мой папочка приехал в Москву из поселка Малые Грязи). Короче, дело кончилось тем, что я отнесла Гафчика к Володьке.
У Воробья родичи то ли геологи, то ли археологи; вечно торчат в каких-то экспедициях. И Гафч с удовольствием стал дрыхнуть на их двуспальной кровати.
Оба моих друга встретили меня радостными возгласами.
– Гаф-гаф! – лаял Гафчик.
– Привет, Мухина! – орал Володька.
– Здорово, ребята! – отвечала я, теребя по загривку то одного, то другого. – Воробей, а что это классная говорила, будто ты болеешь?!
– Ага, болею! – улыбался Володька. – У меня воспаление хитрости. Мне в школу некогда ходить, я провожу научный эксперимент.
Все ясно. Воробей так устроен, что ему надо постоянно менять занятия. Володьке скучно все время одним и тем же заниматься. Поэтому он то на скрипке пиликает, то в телескоп на звезды пялится, то дюдики запоем читает. А вот сейчас – как вы слышали – он проводит научный эксперимент.
– А что за эксперимент? – поинтересовалась я.
– Учу Гафчика разговаривать.
– Чего-о?.. Да у тебя, Воробей, не воспаление хитрости, а воспаление глупости!
– Это у тебя, Мухина, воспаление глупости! – закипятился Володька. – Никто же не проверял опытным путем, можно собаку научить говорить или нет!
– Никто не проверял, потому что и так понятно: нельзя!
– Ах, нельзя?! Во все времена, Эммочка, мракобесы типа тебя твердили: это нельзя, то невозможно! А истинные ученые смело ставили научные эксперименты и совершали великие открытия!
– Ну, хорошо. – Мне надоело спорить. – Гафчик уже разговаривает?
– Ишь какая ты быстрая. Пока мы с ним только алфавит проходим. Пройдем алфавит, начнем складывать буквы в слова… Гафчуля, иди сюда.
Гафч подбежал к Володьке.
– Гафчик, скажи «а», – приказал Воробей.
– Гаф! – сказал пес.
Володька гордо посмотрел на меня.
– Слыхала?! Он сказал «а»!
– Да он просто гавкнул: гаф!
– Это ты просто гавкнула. А Гафчик сказал «а». – Воробей наклонился и почесал Гафча за ухом. – Молодец, Гафчуля. А теперь скажи «р».
– Р-р-р, – зарычал пес.
– Ну что?! – победно воскликнул Володька. – Убедилась?!
– А сейчас он просто рычит.
– Гафчик, – обратился Воробей к собаке, – она нам не верит. Ну скажи этой дурочке еще какую-нибудь букву.
– У-у-у… – завыл Гафч.
– Вот, пожалуйста, буква «у», – прокомментировал Володька.
– Пускай он лучше скажет букву «ю», – предложила я.
– До «ю» мы еще не дошли.
– Тогда букву «б».
– Слушай, Мухина, – снова начал закипать Воробей. – Эксперимент в самом начале. Естественно, Гафчик пока не все буквы выговаривает. Ты вон вообще только в пять лет начала разговаривать.
– Откуда ты знаешь?!
– От верблюда!
– Ах от верблюда… – Я схватила с дивана подушку и огрела Володьку. Воробей тоже схватил подушку… Короче, началась наша обычная бесиловка.
Гафч с восторженным лаем носился вокруг нас, норовя уцепиться зубами то за Володькину штанину, то за мою тапку. Мы не успокоились, пока не перевернули всю комнату вверх дном.
А потом пошли на кухню – закусить. В холодильнике нашелся лишь кусочек сыра. Мы по-честному разделили его на три части.
– Мухина, – сказал Володька, уминая свою часть, – ты не забыла, что мы сегодня идем в ночник?
– Ой, забыла. А во сколько?
– В двенадцать.
– В двенадцать я не могу. У меня неотложное дело.
– Какое может быть неотложное дело в двенадцать ночи?! Я, между прочим, уже билеты купил. Сама ведь предложила.
Это была правда. Как только я узнала, что мои родичи линяют в свои командировки, я тут же предложила Воробью пойти в ночной клуб «Конфетка». Сами знаете, когда родители дома, не очень-то по ночникам походишь.
А про «Конфетку» мне знакомые девчонки все уши прожужжали: клевый музон, улетные песенки, стильная обстановочка… И вот теперь из-за химичкиного мужа все может обломиться.
Хотя почему – обломиться? Я же могу и позже подойти.
– Слушай, Воробей, – сказала я. – Давай сюда один билет. Я позже подгребу.
– А что у тебя за дело? – спросил Володька.
– Понимаешь, мне надо… – начала было я, но вспомнила, что химичка просила никому ничего не рассказывать. – В общем, надо. Потом скажу.
– Нет, говори сейчас, – настаивал Воробей. – А то обижусь.
Чтоб он не обиделся, пришлось применить испытанное средство. Чмок – чмокнула я Володьку в одну щеку. Чмок – в другую. Ну Воробей и поплыл, качаясь по волнам.
А я погнала домой, готовиться к ночной слежке.
Глава IV. Человек в зеленой куртке
И вот уж полночь близится, и я стою на Новом Арбате. Полностью экипированная – извините за умное слово – для ночной слежки. На мне черная куртка, черные джинсы и черные очки. На пальцах правой руки поблескивал кастет – подарок охранника Геши (на случай, если кто-нибудь привяжется).
Ровно в полночь дверь подъезда химичкиного дома отворилась, и на улицу вышел высокий мужчина в зеленой куртке и зеленой кепке.
Судя по всему, это и был химичкин муж Виталик.
Он воровато огляделся и попилил в сторону метро «Арбатская». Я двинулась следом. Дойдя до подземных переходов неподалеку от ресторана «Прага», он спустился, но не в тот переход, что вел к метро, а в другой, выходящий на бульвары. Перейдя по подземке дорогу, Виталик, не сбавляя скорости, направился к Пушкинской площади.
Интересно, куда он так торопится?.. Чуть ли не бегом мы прошли Тверской бульвар, дошли до Пушкинской и, теперь уже по Тверской улице, пошли к Триумфальной площади. Пересекли площадь наискосок – от Театра сатиры к гостинице «Пекин» – и порулили дальше…
Я была в полном недоумении. Химичкин муж возвращался обратно к Новому Арбату. Вот будет прикол, если мы, сделав круг, снова окажемся у метро «Арбатская».
«Может, он просто любитель ночных прогулок? – пришло мне в голову. – Точнее – ночных пробежек. А жене подсыпает снотворное, чтобы она за него не волновалась и спала спокойно…» Не успела я так подумать, как Виталик резко свернул направо. К зоопарку. Та-ак. Версия с прогулками-пробежками отпадает. Теперь мы все дальше и дальше уходили от химичкиного дома.
Интересно, долго он еще намерен петлять по городу?.. Меня уже начинала доставать эта беготня. Пора завязывать. Дослежу как-нибудь в другой раз.
Я уже хотела идти в «Конфетку», но тут мы очутились… у Ваганьковского кладбища. И я сразу поняла, что это и есть конечная цель наших хождений. Вы спросите, как я поняла?.. Внутренний голос подсказал.
И еще я поняла, что сейчас начнется самое интересное. Химичкин муж с минуту потоптался у закрытых ворот, а затем медленно двинулся вдоль кладбищенской ограды.
Шел-шел и вдруг – бац! – исчез. Как в воздухе растаял. Приглядевшись, я увидела в ограде дырку. Понятно. Он проник через эту дыру на кладбище. Мне ничего другого не оставалось делать, как последовать его примеру.
И я последовала.
На кладбище стояла жуткая тишина. А на небе висела бледная луна. Кругом, куда ни глянь, кресты да надгробные памятники. Я не труслива, поверьте. Но хочу заметить: кайф не большой – ночью на кладбище оказаться.
Впереди, между могилами, мелькала фигура химичкиного мужа. Он шел очень уверенно, как будто ему здесь все хорошо знакомо. Наверное, так оно и было. Я же кралась вслед за ним, все время спотыкаясь и чертыхаясь.
«Может, он тот самый вампир-убийца, о котором говорил охранник Геша?» – мелькнула мысль. Хотя нет. Вампиры обычно днем спят в своих гробах и только по ночам выползают наружу пить кровь. А Виталик вечерами пил чай с химичкой, да и днем где-то работал.
Мы зашли в самый мрачный угол кладбища. Так мне, по крайней мере, показалось. Виталик остановился у большого черного креста. Я подкралась ближе и спряталась за гранитной фигурой с крыльями.
Ш-ш-ш… – шелестел ветер ветками кладбищенских деревьев.
Тук-тук-тук… – стучало мое сердце.
И тут могила, у которой стоял химичкин муж, – раскрылась. И из нее вырвался столб белого света.
У меня сердце и вовсе как пулемет застучало: туктуктуктуктук… А Виталик сделал шаг вперед и погрузился в могилу по пояс, потом по грудь, затем по плечи и, наконец, скрылся в могиле с головой.
И в этот момент я четко поняла, кто такой химичкин муж. Фантом!.. Я в Интернете читала про женщину, у которой умер брат. И вот спустя десять лет идет она по переходу метро с «Менделеевской» на «Новослободскую», а навстречу ей пилит умерший брат. Женщина чуть не рехнулась. А брат мимо прошел, даже не поздоровался. Это и был фантом. Такой же, как химичкин муж Виталик.
Да-а, бедная Ирина Петровна. Восемь лет с фантомом прожила.
Из могилы все так же лился белый свет. Почему она не закрывается?.. Может, еще фантомы должны подойти?.. А если посмотреть: что там?.. Да, вот такая я дура. Везде мне надо свой нос сунуть. Даже в могилу.
Я сделала шаг вперед. И тут же, испугавшись, шаг назад. «Ты жалкая трусиха, Эмка», – сказала я себе. И повторила попытку. На деревянных ногах я подошла к краю могилы и заглянула внутрь.
Дна я не увидела. Свет бил откуда-то из глубины. А в эту глубину вела самая обыкновенная железная лесенка.
Вы можете, конечно, считать меня круглой идиоткой, но я полезла по лесенке в могилу.
Глава V. Украденное досье
Я ожидала увидеть на дне могилы все что угодно, но только не то, что увидела. А увидела я узкий коридор с выкрашенными желтой краской стенами. На дощатом полу лежала потрепанная дорожка. На потолке горело множество ламп дневного света (от них-то и шло из могилы белое свечение).
В полном недоумении я пошла по коридору. Коридор повернул сначала направо, потом налево и наконец закончился обшарпанной дверью с табличкой «Штаб-квартира»; в нижней части таблички от руки была сделана приписка корявым почерком: «Звонок не работает. Стучите».
Я постучала.
– Входите, входите, – раздался из-за двери доброжелательный мужской голос.
Я вошла. И оказалась в просторной комнате с мягкой мебелью. В одном из кресел сидел лысеющий коротышка лет пятидесяти, в мятых брюках и таком же мятом пиджаке. Он дымил сигаретой.
При моем появлении коротышка бодро вскочил.
– А-а! Ну наконец-то! – воскликнул он, подбегая ко мне и хватая за руку. – Ждем не дождемся!
Что за фантастическая белиберда?!
Коротышка церемонно усадил меня в кресло, сам сел напротив и, указывая на столик, разделяющий нас.
– Не желаете ли клубнички?
На столе стояла тарелка с клубникой.
– Угощайтесь, угощайтесь, – суетился коротышка. – Очень вкусная клубничка. Я на рынке брал. Тут рядом с кладбищем неплохой рынок.
Я машинально взяла одну ягодку, вторую, третью… Клубника и в самом деле была вкусная.
Тут дверь отворилась, и в комнату вошел химичкин муж. И сел в свободное кресло.
– Итак, – сказал он, – давай знакомиться. Как зовут тебя, нам известно. Как зовут нас – не важно. Здесь, – обвел он рукой комнату, – не принято называть свои настоящие имена. Поэтому зови меня, к примеру… Сергеем Ивановичем. А его, – указал он на коротышку, – Иваном Сергеевичем. Понятно?
– Понятно, – ответила я, хотя мне было ровным счетом ничего не понятно.
– Как ты, наверное, уже догадалась, – продолжал Сергей Иваныч, – это вовсе не тот свет. Это тайная штаб-квартира одной из секретных служб России.
– Из всех секретных служб наша служба самая наисекретнейшая, – заметил Иван Сергеич, покуривая сигарету.
– Ага-а, – начинало до меня потихоньку доходить. – Значит, все было заранее подстроено? – Я посмотрела на Сергея Иваныча. – И вы никакой не муж Ирины Петровны?!
– Совершенно верно, – кивнул Сергей Иваныч. – Да и сама Ирина Петровна – никакая не Ирина Петровна, а наш кадровый агент.
После такого сногсшибательного сообщения мне оставалось только почесать затылок.
– На первый взгляд может показаться, что мы сделали из мухи слона, заманив тебя сюда столь громоздким способом, – продолжал Сергей Иваныч. – Но это вынужденная мера предосторожности. Дело в том, что в нашей секретной службе произошла утечка информации. И нам надо было срочно выяснить, не пасет ли кто тебя.
– Пасет? – с недоумением повторила я.
– Ну, то есть нет ли за вами слежки, – пояснил Иван Сергеич.
– А-а…
– Так вот, – продолжил Сергей Иваныч, – когда я водил тебя по городу, наши люди проверяли, нет ли за тобой хвоста. Хвоста пока нет, – сделал он ударение на слове «пока». – Поэтому мы решили открыть тебе нашу «могилу», зная, что ты обязательно в нее полезешь.
– А откуда вы знали?
– Мы про вас, Эмма Игоревна, мно-о-го чего знаем, – сказала Иван Сергеич. – Знаем, к примеру, что вы помогли нашей разведке обезвредить опасную террористку Дженни Ли; знаем, что с вашей помощью Интерпол арестовал крестного отца международной наркомафии Хромого Макса; еще нам известно о вашем участии в операции по уничтожению базы-лаборатории профессора Федякина; и о том, как вы лично взяли Сатану-младшего с его бандой черных колдунов, мы тоже знаем[2].
Я кинула в рот пару ягод.
– Да-а, все-то вам известно.
– Профессия у нас такая – все про всех знать, – усмехнулся Сергей Иваныч. – Мы даже знаем про тебя то, чего ты сама про себя не знаешь.
– И чего же я такого про себя не знаю?
– Ты – девочка-феномен, – значительно сказал Сергей Иваныч.
– Девочка-уникум, – добавил Иван Сергеич.
Я хихикнула. Уж больно это у них высокопарно прозвучало.
– Да, да, не смейся, – с серьезным видом произнес Сергей Иваныч. – Твои психофизические данные были заложены в спецкомпьютер и обработаны спецпрограммой. И оказалось, что ты обладаешь врожденными способностями для работы в секретной службе. Это большая редкость. Как некоторым людям от природы дан талант сочинять стихи, рисовать картины, так тебе, Эмма, от природы дан талант хитрить, изворачиваться, выходить сухой из воды… В общем, ты имеешь все те качества, которыми должен обладать настоящий суперагент!
– Офигеть! – сказала я и еще раз почесала затылок, не понимая: вроде бы меня похвалили, а если вдуматься – обругали.
– Вот и мы себе сказали «офигеть!», когда получили данные компьютерных исследований. Естественно, все сведения были тут же помещены в архив «Д», где у нас хранится сверхсекретная информация. Доступ в архив имеет ограниченный круг тщательно проверенных людей. За архивом осуществляется круглосуточное наблюдение. Однако… – Сергей Иваныч сделал паузу и положил в рот клубничку, – твое досье бесследно исчезло. Как в воду кануло.
– Как сквозь землю провалилось, – добавил Иван Сергеич.
В комнате повисла тишина. И висела…
висела…
висела…
висела…
Иван Сергеич мрачно курил сигарету. Сергей Иваныч столь же мрачно жевал клубнику. Я тоже помрачнела, чувствуя, что у меня в очередной раз начинаются заморочки.
– Интересно, кому понадобилось мое досье?
– Нам это тоже интересно, – сказал Иван Сергеич. – По-видимому, кто-то что-то замышляет. Этот кто-то знал об исследованиях, но не знал конкретно об объекте исследований. То есть о вас, Эмма. Вот он и решил выкрасть досье. И теперь, узнав о ваших уникальных способностях, постарается воспользоваться ими в своих грязных целях…
– Поэтому, – подхватил Сергей Иваныч, – мы разработали операцию под кодовым названием «Двойник». Тебе придется на время уехать из Москвы в Петербург. А твое место займет наш человек.
– То есть ваш двойник, – добавил Иван Сергеич.
– Но у меня нет двойника.
– Зато у нас есть. – Сергей Иваныч повысил голос: – Чмонин, зайдите к нам.
Глава VI. Секретное задание
Тотчас в комнате появился длинный тип с аккуратно подстриженными усиками. Он вытянулся по стойке смирно и тонким, почти женским голосом доложил:
– Капитан Чмонин по вашему приказанию прибыл!
– Знакомьтесь, Эмма, – кивнул на капитана Иван Сергеич. – Ваш двойник.
– Это двойник?! – вытаращила я глаза.
– А что, не похож?
– Конечно, не похож. Дяденька, да еще с усами.
– Усы мы ему сбреем, – сказал Сергей Иваныч. – Да и все остальное тоже не проблема. При современном развитии гримерного дела загримировать одного человека под другого – раз плюнуть.
– Но он же выше меня!
– Укоротим, – махнул рукой Иван Сергеич. – Идите, капитан.
– Есть! – козырнул Чмонин и вышел из комнаты.
Я с сомнением покачала головой.
– Ну не знаю. Скоро вернутся мои родители. Вы думаете, они меня от Чмонина не отличат?
– Твои родители вернутся не скоро, – сказал Сергей Иваныч. – Их послали в командировки по нашему приказу.
– Да, но они тринадцатого мая, в мой день рождения, обязательно буду звонить. И не на мобильник, а на домашний телефон.
– Это не проблема. Мы переадресуем твой домашний номер на наш спецмобильник. Так что родители будут звонить тебе в Москву, а ты будешь отвечать на их поздравления из Питера.
– А со школой как быть?
– И тут тоже никаких проблем, – сказал Иван Сергеич. – Вы же в новую школу перешли. И, по нашим сведениям, ни с кем особо там не дружите.
– Ни с кем, кроме Володьки Воробьева, – уточнила я. – Мы с ним вместе еще в старой школе учились. А уж Воробей-то в два счета расколет вашего Чмонина.
Сергей Иваныч и Иван Сергеич задумались.
– А может, ему все рассказать?! – предложила я. – Володька отличный парень! Не проболтается!
– Ни в коем случае, Эмма, – отклонил мое предложение Иван Сергеич. – И вообще, дайте нам честное слово, что вы никому ничего рассказывать не станете. От этого зависит успех операции.
– Даю слово, – с неохотой сказала я.
– Ладно. – Сергей Иваныч ударил себя по колену. – С Воробьевым мы что-нибудь придумаем. А сейчас давай поговорим о тебе, Эмма.
Как будто до этого мы говорили не обо мне.
– Да все ясно. Я еду в Питер и жду, когда закончится операция «Двойник». Так?..
– Не совсем, – сказал Иван Сергеич. – Вы, Эмма, не просто едете в Питер, а направляетесь туда для выполнения задания.
Я скорчила кислую гримасу.
– Какого еще задания?
– Секретного, – ответил Иван Сергеич.
А Сергей Иваныч спросил:
– Ты что-нибудь знаешь о Муму?
– О Муму?.. Так вроде глухонемую собачку звали в рассказе Толстого.
– Ну, во-первых, не Толстого, а Чехова. А во-вторых, мы имеем в виду не глухонемую собаку, а глухонемого убийцу по кличке Муму.
– Немого, Сергей Иванович, – поправил Иван Сергеич Сергея Иваныча.
– Да, да, немого.
– Нет, об убийце я ничего не слышала.
– А между тем это один из опаснейших киллеров России. Орудует он исключительно ножом. Тихонько подкрадывается к жертве и мычит ей в ухо: «Му-му».
– Вроде как «ку-ку», – пояснил Иван Сергеич. – Шутит так.
– Жертва испуганно оборачивается, а Муму р-раз ее ножичком!.. – Сергей Иваныч сделал характерный жест.
– Кошмар, – пробормотала я.
– Несколько месяцев назад, – продолжал Сергей Иваныч, – убийцу арестовали и приговорили к смертной казни. Приговор должны были привести в исполнение в тюрьме под Омском. Но Муму удалось бежать…
Сергей Иваныч замолчал. Иван Сергеич тоже помалкивал.
– И что вы хотите от меня? – не понимала я.
– У нас имеются точные сведения, что Муму сейчас в Петербурге. Тебе надо найти его, Эмма. – Сергей Иваныч сделал многозначительную паузу. – И привести приговор в исполнение.
– Убить, что ли?!
– Привести приговор в исполнение, – мягко повторил Сергей Иваныч.
– Вы с ума сошли! – воскликнула я. – Чтоб я убила человека!..
– Никакой Муму не человек, – убежденно сказал Иван Сергеич. – Это маньяк.
– Ну… не знаю, – нервно чесала я переносицу. – Мне надо подумать.
– Пока ты будешь думать, он еще кого-нибудь зарежет, – веско заметил Сергей Иваныч.
– А почему вы меня выбрали для такого дела? Я же девочка. Мне еще даже четырнадцати нет. Что, взрослых мало?..
– Хватит, Мухина, чушь молоть! – В голосе Сергея Иваныча появились стальные нотки. – С этой минуты ты больше не девочка. Ты – тайный агент 013. И Родина поручает тебе ответственное задание. Гордись оказанным доверием!
– Я горжусь, но…
– Никаких «но»! Сейчас ты отправишься в Санкт-Петербург. В гостинице «Невский Палас» на твое имя забронирован номер. Если возникнет что-то экстраординарное, свяжешься с начальником петербургской контрразведки. Но это только в самом крайнем случае. Мы дадим тебе пароль для связи. Вопросы есть?
– Вопросов нет, – ответила я, понимая, что спорить с Сергеем Иванычем бесполезно.
Иван Сергеич вытащил из кармана клочок бумаги и карандашный огрызок. Послюнявив кончик огрызка, что-то накорябал на клочке. И предупредил:
– Вслух не читайте.
В записке было написано: «Пароль: „К вам дама“. Отзыв: „Из Амстердама?“»
– Ясно?
– Ясно.
Иван Сергеич поджег записку зажигалкой и, бросил пепел в пепельницу. Затем вытащил из кармана фотку.
– Вот фотография Муму.
На снимке был скромного вида молодой человек с голубыми глазами и вьющимися волосами.
– Это – Муму?! – поразилась я.
– А ты ожидала увидеть монстра из фильма ужасов? – усмехнулся Сергей Иваныч. – Запомни на будущее, Эмма: у самых отъявленных негодяев, как правило, самая ангельская внешность.
– А где его в Питере искать?
– Если б мы знали, – вздохнул Иван Сергеич. – Единственная зацепка – певица Лола, выступающая в ночных клубах города. По нашим сведениям, Муму любит слушать, как она поет.
Сергей Иваныч посмотрел на часы и пружинисто поднялся с кресла.
– Время вышло! Тебе пора отправляться на задание. Иван Сергеевич, выдайте агенту 013 специнвентарь.
Иван Сергеич выдал мне «макаров» с глушителем, железнодорожный билет, спецмобильник, пачку денег и пачку «Мальборо».
– Я не курю, – отказалась я от сигарет.
– Бери, бери, 013, – сказал Сергей Иваныч. – Пригодятся. Это не обычные сигареты. Затянувшись такой сигареткой, человек моментально отключается на пять минут.
В общем, Иван Сергеич и Сергей Иваныч проводили меня до выхода из могилы, вернее – из штаб-квартиры секретной службы. И я, совершенно обалдевшая от всего увиденного и услышанного, полезла по лесенке.
Глава VII. Царапина на плече
Наверху, у черного креста, меня ждал капитан Чмонин.
– Мне приказано доставить вас на вокзал, – сказал он.
Возле дыры, в которую я пролезла на кладбище, стоял «Лендровер». Мы сели в джип и погнали по ночной Москве.
По дороге Чмонин подробно расспросил меня, с кем я общаюсь в классе; как отвечаю на уроках; во что одеваюсь, идя в школу; и т. д. и т. п.
Когда мы были уже на полпути к вокзалу, меня вдруг как током дернуло. Блин! Володька же в «Конфетке» ждет!.. С этими кладбищенскими заморочками все начисто из головы вылетело.
Я повернулась к Чмонину.
– Слушайте, капитан, надо заскочить в одно место.
– Никак нет! – отчеканил Чмонин. – Мне приказано доставить вас на вокзал.
– Да здесь недалеко. В ночной клуб. Понимаете, я должна там встретиться с одним парнем. С Володькой Воробьевым. Если я сейчас не приду, он же завтра на вас наезжать станет: где была?.. почему не пришла?..
Капитан Чмонин начал напряженно соображать. Я прямо слышала, как у него в голове шарики о ролики терлись.
– Мне приказано доставить вас на вокзал, – упрямо повторил он. – Я не могу нарушить приказ.
– Вы его и не нарушите. Мы просто на минутку заскочим в клуб. А после поедем на вокзал. – Я глянула на часы. – Тем более что до отхода поезда еще куча времени.
– Не «куча времени», а двадцать девять минут, – уточнил Чмонин.
«М-да… – подумала я, – тяжелый случай».
– Послушайте, капитан, – вновь принялась я ему втолковывать. – У вас есть приказ отвезти меня на вокзал. Правильно?..
– Так точно!
– Но у вас нет приказа не заезжать в ночник. Понимаете?..
Чмонин опять начал напряженно соображать. Тяжело ему это дело давалось.
– Мне приказано доставить вас на вокзал, – скрипнув зубами, сказал он.
– А не заезжать в ночной клуб у вас был приказ?
– Никак нет!
– Вот видите. Раз не получали, значит, можно заехать. Что не запрещено, то разрешено. Верно?!
Чмонин ничего не ответил. По-моему, он не врубился в мою последнюю фразу.
– Давайте, капитан, рулите налево. Во-он в тот переулочек.
Через пару минут мы подкатили к «Конфетке».
У входа торчал Гафчик. Как преданный пес, он всюду сопровождал своего хозяина.
– Привет, Гафч, – потрепала я его рыжую голову.
– Гаф, – ответил Гафчик.
– Вы только долго не задерживайтесь, – сказал Чмонин. – А то мне приказано…
– Знаю, знаю! Вам приказано доставить меня на вокзал.
– Так точно!
Я вошла в ночник, где мигали огни и гремела музыка.
Воробья я нашла в баре, на втором этаже. Он сидел у стойки и изображал из себя крутого парня. Небрежная поза, в руке стакан с коктейлем «Удар по мозгам».
Я взяла свой любимый яблочный сок и подсела к Володьке.
– Привет, Воробей, – сказала я.
Володька сунул мне под нос свои часы.
– Смотри, сколько времени, Мухина! Ты где так долго пропадала?
– На кладбище.
– На каком еще кладбище?!
– На Ваганьковском.
– На Ваганьковском кладбище в час ночи?! Ты что, меня за дурака принимаешь?!
– Ага, за дурака, – решила я немного подразнить Воробья.
Но Воробей на провокацию не поддался.
– И что ты там делала? – спросил он.
Я схватила его за горло и угрожающе прорычала:
– Мертвецов ела! Я пожирательница мертвецов!..
– Хватит дурачиться, Мухина. Я серьезно спрашиваю.
Покосившись на бармена, я зашептала:
– Воробей, сейчас я тебе та-а-акое расскажу. Только, чур, никому.
– Могила, – тоже шепотом ответил Володька. – Небось опять влипла?!
– Да еще как! Ты даже представить себе не можешь, в какую передрягу я попала на этот раз.
И я все-все-все Володьке выложила. Конечно, я дала слово никому ничего не рассказывать. Но слово-то мое. Хочу даю – хочу назад забираю.
Воробей слушал, не перебивая. И чем дальше я рассказывала, тем больше он хмурился.
Когда я закончила, Володька сидел мрачнее тучи.
– Да, Эммочка, – сказал он, – только с тобой могла произойти такая несусветная чушь.
И замолчал. Я знала, что Воробей не просто молчит. Он думает.
Пока он думал, я вдруг обнаружила, что сижу напротив зеркала. Я тут же начала разглядывать свое отражение. Лицо у меня была очень даже ничего. Да и фигурка тоже. Я бы вполне могла принять участие в конкурсе «Супермодель России». Но на конкурс в Питер пригласили Эльку; а меня отправляют в тот же Питер совершить убийство.
Да-а, вот такая селяви.
– Что-то здесь не то, – сказал наконец Володька.
– Что – не то? По-моему, все то.
– А ты, Мухина, пошевели мозгами, если, конечно, они у тебя имеются. Секретная служба посылает тебя в Петербург убить киллера Муму. Но ведь спецслужбы уголовниками не занимаются. Уголовниками занимается Уголовный розыск. Скажешь, не так?!
– Да какая мне разница, Воробей?! Это их проблемы. Лично я не собираюсь искать Муму, а уж тем более его убивать. Просто прокачусь в Питер, «Джоконду» в Эрмитаже погляжу…
– «Джоконда» в Лувре, а не в Эрмитаже…
– Воробей, не дави на меня своей эрудицией. Я без тебя знаю, где висит «Джоконда». Вчера, если хочешь знать, ее привезли из Парижа в Петербург. Ну а секретная служба…
Я замолчала, потому что к нам подошла официантка.
– Еще будем заказывать, молодые люди? – спросила она и протянула руку забрать пустые стаканы.
– Ай! – дернулась я.
– Извини, девочка, я нечаянно.
Я посмотрела на свое плечо. На плече появилась царапина. Официантка оцарапала меня своими наручными часиками. Точнее, ремешком от этих часиков. Я заметила, что ремешок у нее был какой-то странный – весь утыканный маленькими острыми шипами.
– Ничего, пустяк, – сказала я. – Воробей, идем попрыгаем.
И мы пошли в танцзал.
Глава VIII. Володька шутит
В зале все мигало, сверкало и переливалось. А на сцене рэперша читала рэп под бит:
Мой кофе – остыл!
Мой поезд – ушел!
Моя цифра – шесть!
Мои мысли – сор!
Моя история – чушь!
Вам ее не понять!
Моя птица – ворона!
Мне на все – плевать!
Ну и так далее в том же духе, только задом наперед:
Мой цвет – зеленый!
Моя птица – ворона!
Мои мысли – сор!
Мой кофе – остыл!
Мой поезд – ушел!..
И тут меня бросило в жар.
– Володька, – сказала я, – мой поезд ушел.
– А твой кофе остыл?! – засмеялся Воробей.
– Да подожди ты ржать!.. Мой поезд ушел в Питер!
Володька посмотрел на часы.
– Пока еще не ушел. Но вот-вот уйдет.
– Как же я так лоханулась?! И Чмонин не предупредил! Дрыхнет, наверное, в машине!
– Да и фиг с этим поездом. Поедешь завтра на другом. Какая разница?!
– Ты не понимаешь, я Чмонина подвела… Ой, ну как же я могла забыть про этот дурацкий поезд!
– Только без паники, – сказал Воробей. – У меня есть отличная идея. Стой здесь. Я сейчас.
– Ты куда?..
Но он уже убежал.
А может, и правда зря я паникую. Ничего ведь не изменится, если я поеду в Питер дневным поездом. А Чмонин доложит начальству, что я уехала ночным… Делов-то…
Рядом со мной снова появился Володька:
– Порядок, Мухина. Поезд без тебя не уйдет.
– Кончай треп, Воробей. А куда ты бегал?
– Здесь в коридоре висит старый телефон-автомат. В рабочем состоянии. Вот я по нему и позвонил в полицию и сказал, что в скорый поезд «Москва – Петербург», который сейчас должен отходить, заложена бомба.
– Хорош прикалываться.
– А я не прикалываюсь, – серьезно ответил Воробей.
– Ты сказал, что в поезде бомба?!
Володька кивнул.
– Ну ты даешь! Тебе что, коктейль «Удар по мозгам» по мозгам ударил?!
– Успокойся, Эммочка! Не заводись по пустякам.
– Ничего себе «пустяки»! Ты представляешь, что сейчас творится на вокзале?! Здание оцеплено, все пассажиры эвакуированы, кинологи с собаками по вагонам рыщут… На фига ты это сделал, Воробей?!
Володька вздохнул.
– Я хотел, чтобы ты не огорчалась. – Он еще раз вздохнул. – Да, глупо как-то получилось.
– Вот именно. Ну ты и отмочил номер.
Володька виновато опустил голову. А повинную голову, как известно, меч не секет. Вернее, не сечет.
– Ладно, Воробей, – сказала я. – В принципе, ничего страшного. Вот если бы ты действительно заложил в поезд бомбу, тогда другое дело. А так поищут-поищут и успокоятся. А пассажиры потом будут хвастаться, как они сели в поезд, в котором могла быть бомба.
– Ты думаешь? – приободрился Володька.
– Уверена. Пошли еще попрыгаем. Мне теперь спешить некуда. Поезд как минимум часа через два отправят, а то и через три. Пока вагоны обыщут, да пока все снова сядут…
Мы еще потанцевали и вышли на улицу. У заднего колеса «Лендровера», свернувшись калачиком, дрых Гафчик; а на заднем сиденье джипа, тоже свернувшись калачиком, дрых капитан Чмонин.
Володька растолкал Гафча, я – Чмонина.
Когда капитан узнал, сколько уже времени, он чуть не спятил.
– И зачем я вас только послушался, Эмма! У меня же был приказ! Вы понимаете – приказ!..
– Спокойно, – сказала я. – Все будет оʼкей. Едем на вокзал.
На прощание я чмокнула в теплый нос Воробья, затем в холодный нос Гафчика, и мы с Чмониным погнали на вокзал. Всю дорогу капитан доставал меня своими упреками.
На вокзал мы примчались как раз к отходу моего поезда. Точнее, он уже тронулся.
Я рванула вслед за уходящим составом.
Проводница пятнадцатого вагона, в который у меня был билет, закрывала дверь.
Я на ходу запрыгнула в тамбур.
– Девочка, ты кто? – обалдела проводница.
– Эмма Мухина, – представилась я. – Ваша пассажирка.
– Гаф-гаф-гаф! – раздался с платформы знакомый лай. За уходящим поездом несся… Гафчик. Видно, маленькому Гафчу так понравилось целоваться, что он решил ехать со мной в Питер.
Догнав пятнадцатый вагон, Гафчик прыгнул прямо в мои подставленные руки. Я прижала к груди лохматый комок, чувствуя, как учащенно бьется Гафчиково сердце.
– А это еще что за собака? – вновь обалдела проводница.
– Тоже ваша пассажирка, – сказала я. – Вернее, пассажир.
Глава IX. Поездка в Питер
Проводница забрала у меня билет. Я думала, что она начнет возникать из-за Гафчика: «Где билет на собаку?.. Где намордник?..» Но проводница только сказала:
– Проходи, девочка. Твое место в последнем купе.
При этом она как-то странно на меня посмотрела. Или мне это показалось?..
Мы с Гафчем порулили в самый конец вагона. Из полуоткрытых дверей купе слышались возбужденные голоса: «Какой кошмар!.. Ужас!.. Ужас!..»
В моем купе сидел высокий мужчина. Таких красивых мужчин я видела только в кино. Он был в элегантном костюме.
– Добрый вечер, – поздоровалась я.
– Скорее уж «доброе утро», – с улыбкой ответил мужчина.
– Ничего, что я с собакой? Вы ее не бойтесь. Она не кусается.
Гафчик выглянул из-за моей ноги и дружелюбно вильнул хвостиком, как бы подтверждая, что он не кусается.
– Я тоже не кусаюсь, – опять улыбнулся мужчина. – А как зовут такого шикарного пса?
– Его зовут Гафчик, – представила я своего четвероногого друга. – Входи, Гафч, дяденька не кусается.
Мы вошли в купе, и я села на свое место. Гафчик тут же забрался под стол и улегся там, положив морду на мои ботинки.
– Вы до Питера? – спросил мужчина и протянул мне пакетик с солеными орешками. – Угощайтесь.
– Спасибо. Да, до Питера.
– Хотите угадаю, зачем вы туда едете? – неожиданно предложил он.
А вдруг он сейчас скажет: «Вы едете в Питер, чтобы совершить убийство».
– Ну угадайте, – осторожно согласилась я.
– Вы едете в Питер, чтобы принять участие в конкурсе «Супермодель России». Угадал?
– А вот и нет. Я еду смотреть «Джоконду».
– Тоже неплохо, – одобрил мужчина. – Давайте знакомиться. А то я с вашим Гафчиком знаком, а с вами нет.
– Меня зовут Эмма, – сказала я. – Эмма Мухина.
Мужчина рассмеялся.
– Что, смешная фамилия?
– Да нет. Просто меня зовут Немухин. Эдуард Немухин.
– Шутите?
– Клянусь.
Я тоже засмеялась.
– Мухина с Немухиным встретились в одном купе. Прикольно.
– Да, прикольно. – Немухин перестал смеяться. – Встретились Немухин с Мухиной в одном купе, поболтали о том о сем и легли спать. А утром в купе заглянул проводник. «Скажите, проводник, – спрашивает у него Мухина, – Петербург скоро?» А тот ей отвечает: «Какой я тебе проводник, девочка? Я – Ангел небесный».
– Почему Ангел? – спросила я, хотя прекрасно поняла, куда клонит Немухин.
– А потому, что ночью наш вагон должен был взлететь на воздух. И мы бы с вами оказались на небесах… Разве вы ничего не знаете?
Я сделала наивное лицо.
– Так я же опоздала на поезд и решила ехать на следующем. Прихожу на вокзал, смотрю – а мой поезд еще не ушел… А что случилось?
– В полицию позвонил неизвестный и сообщил, что в наш поезд заложена бомба. Вы бы видели, Эмма, что творилось. Вокзал оцепили, пассажиров эвакуировали, кинологи с собаками все вагоны прочесывали…
– Офигеть, – сказала я.
– Да, представьте себе. Хорошо еще, что бомбу быстро нашли и обезвредили.
– Какую бомбу?
– Которую террористы заложили.
– Вы хотите сказать, что в поезде обнаружили бомбу?
– Ну да. Прямо в нашем вагоне.
– В нашем вагоне?!
– Мало того, в нашем купе.
– В нашем купе?!
– Да. Как раз под вашей полкой.
Тут уж я действительно офигела. Вот так фокус. Выходит, Воробей, сам того не подозревая, спас мне жизнь. И не только мне, но и многим пассажирам.
– По идее, бомбу надо в первый вагон закладывать. Или в середину состава, – принялся рассуждать Немухин, словно заправский террорист. – Кто ж ее в последнее купе последнего вагона закладывает. Странные какие-то террористы. Такое впечатление, что они не поезд хотели взорвать, а лично вас, Эмма. – Немухин посмеялся над своим предположением.
Но мне было не до смеха.
Я почему-то сразу подумала, что так оно и есть. Да, неизвестные террористы хотели взорвать именно меня. И скорее всего, это как-то связано с похищением моего досье из архива секретной службы…
Немухин продолжал говорить, я кивала, не слушая, а в голове крутилась мысль: «За мной началась охота! За мной началась охота!..» Вот блин! Что ж мне так в жизни не везет?! Хотя – почему не везет? Я же не взлетела на воздух…
– Пора, наверное, спать, – невежливо перебила я Немухина.
– Конечно, конечно, – суетливо поднялся он. – Вы укладывайтесь и гасите свет. А я пойду покурю.
Немухин вышел. Я постелила себе постель, вырубила свет и нырнула под одеяло.
Тудух-тудух… – стучали колеса, – тудух-тудух…
Эх, как хорошо день начался. Солнечное утро. Пятак по химии… А затем пошло-поехало: химичкин рассказ, слежка за «Виталиком», Ваганьковское кладбище, секретная служба, задание убить киллера Муму… Постепенно мысли стали путаться, и я уснула.
Сон мне приснился смешнее не придумаешь.
Будто бы уже наступил день моего рождения. И я пригласила к себе в гости Сергея Иваныча с Иваном Сергеичем, Гафчика с Володькой и капитана Чмонина с немым убийцей Муму. Взявшись за руки, они водили вокруг меня хоровод и напевали:
- Как на Эмкины именины
- Испекли мы каравай.
- Вот та-а-кой вышины,
- Вот та-а-кой ширины…
При этом все (включая и Гафчика) показывали, какой ширины и вышины был каравай.
- Каравай, каравай,
- Кого хочешь убивай…
И как вы думаете, кого я убила?.. Капитана Чмонина, вот кого!
Утром за окном шел нудный дождик. Это означало, что Питер уже близко. Я сходила умылась, причесалась и снова вернулась в купе.
Гафч все еще дрых под столом. Немухин собирался завтракать. Из вагона-ресторана ему принесли здоровенную пиццу.
– Только-только приготовили, – говорил официант. – Можно сказать, с пылу с жару. Смот-рите не обожгитесь.
– Вы прекрасны, как роза, Эмма, – сделал мне комплимент Немухин. – Прошу к столу. Один я такую огромную пиццу не осилю.
«Все-таки хорошо иметь смазливую внешность, – подумала я. – Комплименты делают, угощают…» Официант, пожелав нам приятного аппетита, удалился. Мы уже хотели приняться за пиццу, но она в самом деле оказалась с пылу с жару. Прямо огненная.
Пришлось ждать, пока остынет. И Немухин вернулся к прежней теме:
– Такого разгула преступности в столице никогда не было: убийства, ограбления… Теперь еще и поезда пытаются взрывать. Прямо не Москва, а Чикаго тридцатых годов. И когда только московская полиция со всем этим покончит. Говорят, в Питере с преступностью давно уже покончено…
Едва он произнес последнюю фразу, как дверь отворилась и в купе вошли два амбала с бульдожьими физиономиями.
– Вас приветствует питерская преступность! – рявкнул один.
– Гоните бабки! – рявкнул другой.
Глава Х. Я становлюсь телохранительницей
Конечно, я была всего лишь девчонкой, и мне полагалось задрожать от страха. Но я не задрожала. Те из вас, кто читал о моих похождениях, сразу поймут почему. А для остальных поясню – я попадала еще и не в такие переделки.
Один из бандитов лениво жевал жвачку; другой держал в руке недопитую бутылку пива.
Мы с Немухиным молчали.
– Че молчите, будто крови в рот набрали?! – гаркнул тот, что жевал жвачку.
– А мы глухонемые, – сказала я.
Оба бандита заржали.
– Гля-ка, Жвачка, юморная школьница попалась, – сказал тот, что с бутылкой. – Тебя как звать-то, чудо в перьях?
– Никак меня не звать, – ответила я. – Валите отсюда, козлы.
Бандюги слегка опешили.
– Слышь, Пиво, по-моему, она грубит, – сказал Жвачка.
Пиво подошел ко мне и в упор уставился придурошным взглядом.
– Тебя че, детка, в школе не учат, как надо со старшими разговаривать?! – Он ткнул меня пальцем в солнечное сплетение.
– А ну не трогай ее! – Немухин вскочил со своего места. – А то по рогам получишь!
– Это от кого же я, интересно, по рогам получу? – повернулся Пиво к Немухину. – Уж не от тебя ли, фраер?
– От меня, – смело подтвердил Немухин.
В эту минуту в купе заглянул еще один мордоворот.
– Жвачка, Пиво, – приказным тоном сказал он, – больно долго копаетесь. Пора сваливать, скоро Питер.
– Да тут крутой выискался, – указал Жвачка на Немухина. – Может, его замочить, а, Паштет?!
– Зачем мочить… – Паштет недобро усмехнулся. – Он нам свой лопатник и так отдаст. А не отдаст, я ему всю вывеску разукрашу. Дай-ка сюда бутылек, Пиво.
Пиво допил остатки пива и протянул пустую бутылку Паштету. Бандит ударил бутылкой об угол двери и, выставив вперед острый осколок, пошел на Немухина.
Но Паштет допустил ошибку: повернулся ко мне спиной; видимо, не беря в расчет какую-то там девчонку. И зря, между прочим.
Я схватила с тарелки горячую пиццу и запихала бандюге за ворот рубашки. Да еще для верности расплющила кулаком.
Жестоко, конечно, поступила; ну а как еще прикажете с бандитами поступать?
– А-а-а-а! – завопил Паштет.
В ту же секунду Немухин продемонстрировал ему великолепный хук[3] правой.
Бандит – брык! – и скопытился.
Жвачка и Пиво явно не ожидали такого поворота событий. Жвачка разинул рот от изумления. Пиво вытаращил глаза. Ну а я тем временем надела на пальцы кастет и продемонстрировала Жвачке не менее великолепный апперкот[4] в челюсть.
Жвачка вылетел из купе, как пробка из бутылки с шампанским. Тут только Пиво опомнился и выхватил из кармана складной нож. Вжик – сверкнуло лезвие.
– Гаф-гаф-гаф! – раздался громкий лай, и из-под стола выскочил Гафчик. Прыгнув на бандита, он вцепился зубами в руку, сжимающую нож.
– А-а-а-а! – теперь уже завопил Пиво, роняя нож на пол.
Воспользовавшись Гафчиковой помощью, я провела молниеносный раунд-кик[5] по бандитской роже. И Пиво с первой космической отправился в коридор следом за Жвачкой.
– Грандиозно, Эмма! – воскликнул Немухин. – Где вы научились так ловко драться?!
– В детском саду, – ответила я.
– Осторожнее! – снова воскликнул он.
Я обернулась. Позади стоял Паштет. В руке бандит сжимал «кольт».
– Хе-хе-хе, – скалился Паштет. – Советую не дергаться, детка.
– А никто и не дергается, – сказала я, одной ногой выбив у бандита пушку, а другой заехав ему в зубы. Паштет полетел вслед за своей братвой.
Немухин смотрел на меня с восхищением.
– Эмма, чем больше я за вами наблюдаю, тем больше вы мне нравитесь.
– Не время для комплиментов! Надо взять банду!
Мы ринулись в коридор. Поезд резко тормознул.
«Бандиты сорвали стоп-кран!» – догадалась я, падая на пол. На меня упал Немухин. А на него непонятно откуда свалился Гафчик.
Короче, получилась куча мала.
Пока мы друг из-под друга выбирались, поезд остановился. Мы снова ринулись в коридор. Бандитов, естественно, уже и след простыл. Мы побежали в тамбур.
Двери всех купе были наглухо закрыты. Зато дверь тамбура была распахнута настежь.
Состав стоял посреди леса. Щебетали птицы. А вдалеке, меж деревьев, мелькали спины убегающих бандитов.
Я вскинула «кольт», доставшийся мне в качестве трофея, и прицелилась в одну из фигур. Но не смогла выстрелить в спину.
Только сейчас я вспомнила, что у меня есть и своя пушка, «макаров» с глушителем. А я, дура, про него совсем забыла.
Поезд плавно тронулся с места. И стал быстро-быстро набирать скорость. Вскоре и лес, и щебечущие птицы, и убегающие бандиты остались далеко позади.
Мы вернулись в купе.
– Гаф-гаф-гаф! – залаял Гафчик, чтобы привлечь наше внимание. У его лап лежал большущий пакет. Он был доверху набит деньгами.
– Где ты его нашел, Гафч? – спросила я.
Тут дверь отворилась, и в купе пожаловали новые гости. Поездная охрана.
Они-то нам все и рассказали.
Вагоны фирменного поезда «Москва – Санкт-Петербург» состояли из двухместных купе. Три бандита заходили в купе, где находились два пассажира, и спокойно их грабили. Потом банда переходила в следующее купе, и все повторялось. И ничего нельзя было сделать – в каждом купе бандиты имели численный перевес на одного человека. Вот так они и ограбили весь поезд, включая и поездную охрану из двух охранников.
И только мы с Немухиным оказали банде сопротивление.
Не успели охранники отвалить (записав наши показания и забрав пакет с деньгами), как в наше купе повалили пассажиры с одним-единственным вопросом: как это нам удалось отбиться от бандюг?
– А мы их огорошили, – говорил всем Немухин.
– А потом ошарашили, – добавляла я.
Наконец мы заколебались отвечать на один и тот же вопрос и смылись в вагон-ресторан. Позавтракать.
– Что будете заказывать? – обратился к Немухину официант.
– А что обожает ваш суперсмелый пес? – в свою очередь обратился ко мне Немухин.
– По-моему, он обожает сосиски, – сказала я, и увидев, как Гафчик облизнулся при этих словах, поняла, что попала в самую точку.
– Тридцать сосисок, – распорядился Немухин, и снова обратился ко мне: – А что желает суперсмелая девочка?
– Пиццу, – ответила я. – Мы же ее так и не попробовали.
Вскоре официант подал на стол две пиццы; а под стол – тридцать сосисок. И мы приступили к завтраку; заодно с пиццей смакуя детали недавнего сражения.
– Классно вы провели хук правой!
– А ваш апперкот – просто сказка!
Наконец с пиццами было покончено. Немухин вытер салфеткой губы и сказал:
– Знаете, Эмма, я хочу вам сделать предложение.
– Замуж я пока что не собираюсь, – сострила я.
Немухин улыбнулся.
– Я предлагаю вам стать моим телохранителем? Точнее – телохранительницей.
– Вам нужен телохранитель?
– Да. Человек моей профессии часто подвергается опасности.
– А кто вы по профессии?
– Коммерсант. В молодости я служил в морской пехоте и поэтому могу за себя постоять. Но сегодняшний случай показал, что все же разумнее иметь при себе еще одну пару крепких рук.
– Почему бы вам тогда не нанять профессионального охранника? Зачем вам обыкновенная девчонка?..
– Не скромничайте, Эмма, вы любого профессионала за пояс заткнете. Как мастерски вы провели в тесном купе сложнейший раунд-кик. Да ни один профессионал на такое не способен. А то, что вы девочка, – это даже хорошо. Никому и в голову не придет, что моя юная спутница – охранник.
– А как же школа?
– Ах да, вы же еще в школе учитесь. Давайте тогда вот как договоримся… Вы сколько дней пробудете в Питере?
– Неделю, наверное, – прикинула я.
– Отлично! Я тоже неделю. А где вы остановитесь?
– В гостинице «Невский Палас».
– Прекрасно! И я там остановлюсь… Эмма, я вас прошу поработать моей телохранительницей хотя бы в Питере.
– А какие у меня будут обязанности?
– Ходить со мной по ночным клубам.
– Фьюти-фьють… – присвистнула я.
– Сейчас я вам все объясню, – поспешно произнес Немухин. – Дело в том, что я решил открыть в Москве ночной клуб. Но мне хочется оформить его так, чтобы он был особенный, не похожий на другие. Я уже осмотрел интерьеры московских ночников, а теперь хочу осмотреть интерьеры питерских. Вот мы с вами по ночам этим и займемся. А днем можете быть свободны. Идите в Эрмитаж, Русский музей, куда угодно… Вся оплата, разумеется, в евро и долларах. Ну как, договорились?
«А почему бы и нет?» – подумала я. Мне ни разу не приходилось бывать во взрослых ночниках. Да меня бы и фейсконтроль не пустил во взрослый ночной клуб. А с Немухиным – пустит.
– Договорились, – сказала я.
Глава XI. Питерский сыщик Григорий Молодцов
Гафчик так объелся сосисками, что был просто не в состоянии передвигаться самостоятельно. Пришлось его выносить из вагона на руках.
– Ну ты и обжора, Гафч, – ворчала я.
– И-и-и, – жалобно скулил Гафчик, глядя на меня осоловелыми глазенками.
Если б сейчас рядом был Володька, он бы сразу стал доказывать, что Гафч сказал букву «и».
Только я ступила на платформу, как тут же услышала требовательный окрик:
– Мухина! Кто здесь Мухина?!
С этими словами к приезжим обращался крепко сбитый мужчина в кожаной куртке. Чуть поодаль от него стояли и покуривали еще несколько таких же крепышей в точно таких же кожанках.
Поначалу я решила, что это опять какая-нибудь бандитская братва. Но быстро сообразила, что раз они стоят рядом с полицейским «уазиком», то, значит, это не бандиты, а полицейские.
«Уазик» был невероятно грязный, побитый, со множеством пулевых отверстий на ветровом стекле и дверцах.
– Мухина! – продолжал орать крепыш. – Кто здесь Мухина?!
Я подошла к нему.
– В чем дело?
– Не мешай, девочка, – отмахнулся он.
– Но вам же нужна Мухина. А это я.
Крепыш окинул меня недоверчивым взглядом.
– Ты Мухина?!
– Да, вот уже почти четырнадцать лет.
– Нет, девочка, мне нужна другая Мухина, – сказал он. – Та, которая раскидала бандитов в поезде.
– Так это я раскидала.
Крепыш поморщился.
– Ой, не морочь мне голову, дорогуша.
К нам подошел Немухин.
– Она вам голову не морочит. Эмма действительно расправилась с тремя бандитами. Ну и я ей немножко помог.
– А-а, так вы Немухин?!
– Да. А вы кто?
– Григорий Молодцов! – небрежно представился крепыш. – Лучший питерский сыскарь. Меня еще называют – Суперопер. Небось слыхали обо мне и моих крутых ребятах из Ударной группы?!
– Лично я не слыхала, – честно призналась я.
– Я тоже, – сказал Немухин.
– Хм. Странно. Ну да ладно, рассказывайте, как дело было. Охранники уже доложили, но я хочу знать подробности.
Мы рассказали.
– Хм, – снова хмыкнул Молодцов, выслушав наш рассказ. – Да я гляжу, вы лапшисты.
– Кто – мы?! – спросили мы в один голос.
– Лапшисты. – Молодцов вынул из кармана портсигар, на крышке которого была выгравирована надпись: «Григорию Молодцову – мастеру силового задержания». – Лапшу мне на уши вешаете.
– Ну знаете!.. – возмутился Немухин.
– Знаю, приятель, знаю, – сказал суперопер, доставая из портсигара сигарету и закуривая. – Григорий Молодцов все знает. Его на мякине не проведешь. Судя по вашим описаниям, в поезде орудовала банда Паштетова. Но этого просто быть не может. Паштетов – видный авторитет в криминальном мире. Он банки в Москве грабит. И до такой мелочовки, как грабеж в поезде, опускаться не станет.
– Так вы что, нам не верите? – удивленно спросила я.
– Не верю, – подтвердил Молодцов. – Ты думаешь, Григорий Молодцов лопух? Нет, дорогуша, не лопух. Я и книжки читаю, и в компьютерные игры играю. И не надо мне тут вкручивать, будто ты вырубила трех здоровенных мужиков.
Я пожала плечами.
– Можете не верить. Нам-то что.
– А то, дорогуша, что все это очень даже подозрительно.
– Ах, вам подозрительно! – возмутился Немухин. – Лучше бы спасибо сказали за то, что мы выполнили вашу работу.
– Большое спасибо, – язвительно сказал Молодцов.
– Большое пожалуйста, – язвительно ответила я.
Разговор явно не клеился.
– Ладненько, – выплюнул он сигарету на платформу. – Если вы такие шустрые ребята, что самому Паштетову рога обломали, то где его оружие?! Паштет никогда не расстается со своей пушкой. Это я точно знаю.
– Не было у него никакой пушки, – сказала я.
Мне совсем не хотелось отдавать этому типу «кольт», который я захватила в честной борьбе. Он мне еще самой пригодится, раз уж я теперь телохранительница.
– Значит, не было пушки, – с усмешкой повторил Молодцов, глядя на оттопыренный карман моей куртки (где как раз и лежал «кольт»). – Ну-ну. А с какой целью вы прибыли в Питер?
– Это что, допрос?! – вскинулся Немухин.
– Какой же это допрос, – лениво произнес суперопер. – Допросы я по-другому провожу. – И как бы невзначай добавил: – А вы, случаем, не родственники?
– Нет, не родственники, – сухо ответила я.
«Дурум-бурум, бурум-дурум», – неразборчиво заговорила рация в кабине «уазика». Но крепыши все поняли.
– Гриша, – позвал один из них Молодцова. – На Марата ювелирный грабанули!
– Едем! – коротко бросил Молодцов. – Заводи колымагу.
И, уже сидя в машине, прокричал нам с Немухиным:
– Завтра в одиннадцать придете ко мне в Следственное управление. Лиговский, 145-ть. Усекли?!
– Усекли, – ответила я, мысленно посылая его куда подальше.
Полицейский драндулет лихо развернулся; мигалка замигала, сирена завыла; и «уазик» погнал по платформе, разгоняя провожающих и уезжающих, словно голубей.
Ну а мы с Немухиным потопали в «Невский Палас».
Глава XII. Взрыв в гостинице
Гостиница «Невский Палас» находилась на Невском проспекте. По дороге нам попались два красочных рекламных плаката. На одном была изображена «Джоконда» со своей загадочной полуулыбкой, а на другом Элька Синичкина. У Эльки, в отличие от Джоконды, улыбка была до ушей.
В первой рекламе говорилось, что в Эрмитаже экспонируется бесценный шедевр Леонардо да Винчи «Джоконда»; а во второй сообщалось, что в Мариинском театре проходит конкурс «Супермодель России».
– Послушайте, Эмма, – сказал Немухин, когда мы уже подходили к гостинице, – я забронировал двойной номер. Это два номера, соединенные между собой. Не могли бы вы поселиться в одном из этих номеров? Раз уж вы моя телохранительница.
– Хорошо, – согласилась я.
– Тогда, если вы не возражаете, я скажу портье, что вы моя дочь.
– Ладно, – кивнула я.
Так мы и поступили. Сказали усатому портье, что я Эмма Немухина; забрали ключи от 203-го и 204-го номеров и поднялись на второй этаж.
Немухин с Гафчем сразу же завалились спать, а я пошла прогуляться по городу. Питер я знала не хуже Москвы. У Володьки здесь жила дальняя родственница тетя Мотя, и мы частенько приезжали к ней на каникулы.
Рекламные плакаты с Джокондой и Синичкиной были расклеены по всему центру. И я решила, не откладывая дела в долгий ящик, пойти в Эрмитаж и посмотреть на оригинал знаменитой картины.
На Элькин оригинал я смотреть не собиралась. Насмотрелась в школе.
Когда я подошла к Эрмитажу, то увидела, что желающих пообщаться с Джокондой было полным-полно. Здоровенная очередь тянулась аж через всю Дворцовую площадь до Невского проспекта.
Поэтому я вошла в музей со стороны набережной и просто побродила по залам. После я еще забежала в Петропавловскую крепость и «Кунсткамеру». И, напоследок посмотрев в какой-то киношке какую-то суперфигню, вернулась в гостиницу.
Немухин с Гафчиком еще дрыхли. От нечего делать, я стала переключать телеканалы. На одном канале шел дурацкий сериал, по другому рассказывали про птиц-кошкоедов, а по третьему Элька Синичкина давала интервью.
Ну прямо никуда от этой вешалки не деться!
– Мой папа, – наводила тень на плетень Элька, – простой инженер, а мама – простая учительница…
Во врать-то!.. Да ее папаша – владелец сети ресторанов в Москве. А мамаша – владелица сети косметических салонов… Я уже хотела переключить телик на следующий канал, как вдруг раздался страшный грохот:
БУ-БУ-УУУУУУХ!!!
Я выскочила в коридор. На месте двери 205-го номера зияла огромная дырища. Все толпились возле этой дыры, но никто не решался в нее войти.
Тогда я как самая храбрая вошла в номер. Точнее, в то, что осталось от номера. Смотреть тут было особо не на что. Вся мебель превратилась в щепки.
Рядом со мной появился усатый портье, который тоже рискнул зайти в номер.
– Вот так рвануло, – сказал он. – Страшно подумать, что могло бы случиться с девочкой.
– С какой девочкой? – насторожилась я.
– Этот номер был забронирован для тринадцатилетней девочки, – объяснил портье. – Она должна была сегодня приехать из Москвы, но почему-то не приехала.
– А как фамилия этой девочки?
– Дай бог памяти, – стал вспоминать он. – Что-то с насекомыми связанное. Мошкина, вроде бы… А, нет, не Мошкина. Мухина.
Я вернулась в немухинский номер. На душе скребли кошки. Целая стая противных черных кошек. Это что ж такое получается?.. Если первую бомбу – в вагоне – с большой натяжкой, но все-таки можно было отнести к разряду случайностей, то на сей раз не могло быть никаких сомнений – бомба в 205-м номере предназначалась именно мне.
Расчет убийцы был самый элементарный.
Я приезжаю в Питер, занимаю 205-й номер, днем иду гулять по городу, вечером возвращаюсь, ложусь спать. А в половине двенадцатого – БУ-БУ-УУУУУУХ!!! – и я вместе с кроватью взлетаю к потолку.
Но, очевидно, умереть мне пока что не суждено. Я, как Иван-дурак из сказки, которому все время везет. Но жизнь – это ведь не сказка. И если дальше будет продолжаться в том же духе, то рано или поздно я все равно подорвусь на какой-нибудь бомбе.
Я легла на кровать, закрыла глаза и попыталась собрать в кучу разбежавшиеся мысли.
Ну, во-первых, откуда убийца мог знать, каким поездом я поеду в Питер?.. И во-вторых, откуда он узнал, что я поселюсь в «Невском Паласе»?..
Думала я об этом, думала, но так ни до чего и не додумалась.
Получалась какая-то ерунда.
Обо всем было известно только Сергей Иванычу с Иваном Сергеичем, да еще, может, капитану Чмонину. Но если б они хотели меня убить, то могли спокойно сделать это на кладбище. Для убийства там – идеальные условия. Ночь, кругом ни души – убивай на здоровье и прячь труп в любую могилу…
«Нет, это, конечно, не они», – решила я.
А тогда – кто?.. Снова таинственный похититель моего досье из архива «Д»? Выходит, плевать он хотел на мои уникальные способности. Ему позарез нужен мой труп. А зачем, спрашивается?..
В дверь требовательно постучали.
– Кто там? – спросила я.
– Открывайте, полиция, – услышала я знакомый голос.
Я открыла. В номер, чуть не сбив меня с ног, влетел Григорий Молодцов. Он быстро отдернул занавески на окнах, заглянул в шкаф, под стол…
– Что вы себе позволяете?! – закричала я. – У вас есть ордер на обыск?!
– Спокойно, дорогуша, – суперопер сунул нос в туалет. – У Григория Молодцова на все ордер есть. И на обыск, и на арест…
– Что вам надо? Говорите и выметайтесь! Я собираюсь ложиться спать.
Молодцов оседлал стул спинкой вперед.
– Я тоже собирался ложиться спать, дорогуша, когда мне позвонили и сообщили, что в отеле «Невский Палас» взорвалась бомба. Я примчался сюда, и что же я узнаю?.. Оказывается, взорванный номер забронирован на имя некой девочки – Эммы Мухиной. А в соседнем двойном номере проживает некий Эдуард Немухин со своей дочерью Эммой… И как ты все это объяснишь?!
– Я ничего не собираюсь объяснять, – отрезала я.
– Придется, дорогуша. На вокзале ты сказала, что твоя фамилия Мухина. В гостинице ты записалась под фамилией Немухина. Так кто же ты: Мухина или Немухина?!
– А вам какое дело?! Я несовершеннолетняя. Паспорта не имею. Как хочу, так себя и называю.
– Заба-а-вная де-е-вочка, – протянул Молодцов. – На вокзале ты говорила, что вы с Немухиным не родственники. А теперь выясняется, что ты его дочка.
Я поняла: так просто Молодцов не отстанет.
– Хорошо, я вам отвечу. Немухин попросил меня поработать его телохранителем.
– Не лепи горбатого, дорогуша. Чтоб здоровенный мужик нанял в телохранители школьницу?! Ты думаешь, Григорий Молодцов идиот?!
– Можете не верить, но я говорю правду.
– Ладненько. Допустим, он нанял тебя в телохранители. А почему в отеле записал как свою дочь?
Я вздохнула.
– Ну это и ежу понятно.
– Ежу, может, и понятно, а мне нет. – Молодцов принялся раскачиваться на двух ножках стула.
– Телохранитель должен жить в одном номере с тем, кого он охраняет. Разве не так?
– В таком случае, зачем ты забронировала двести пятый номер?
– Это не я бронировала.
– А кто?
Я прикусила язык. Блин! Разговор поворачивался совсем не в ту сторону, в какую бы мне хотелось.
– Мои родители.
– Плохо врешь, Мухина-Немухина, – продолжал раскачиваться суперопер на стуле. – Я звонил в Москву и навел кой-какие справочки. Так вот, твои родители не могут себе позволить, чтобы их дочка жила в номере-люкс отеля «Невский Палас».