Читать онлайн Делай всё правильно бесплатно

Глава 1 Он, она и дождь

Дождь, что падает с неба, всегда достигает земли.

Настоящий дождь не остановить никому.

И никому не избежать его.

Дождь всегда раздает всем по справедливости.

Харуки Мураками

‒ Ты же просто парикмахер. Обслуга. Ну да, ну да, ты же ещё и визажист. Гример, по-старому. Что ты о себе возомнил? Я для чего потратила два года своей юной жизни в столице, для чего? Чтобы выйти замуж за гримера-парикмахера.

Тралл не понимал, как такое случилось? Как из обычной провинциальной девушки, да хорошенькой, вылупилась эта грубая стервозная бабенка? Это же он сам, своими руками её слепил, эту Галатею. Нет, он так не называл её, и никогда о ней так думал. Это она называла его Пигмалионом. Ещё вчера, или даже сегодня утром. Он уже плохо помнил и плохо понимал происходящее.

‒ Ха, ха. Пигмалион! Пигмей ты. В этой жизни ты Пигмей, понял. Скажи спасибо, что я с тобой тусуюсь. Наслаждайся, лучшее украшение мужчины – женщина. Я твое украшение, а ты этого даже не ценил. Но помни, что бриллианты не принадлежат даже своим ювелирам. Бриллианты существуют для тех, кто способен их купить. Я что на дуру похожа, замуж за тебя?

‒ Олеся, прекрати нести эту тошнотворную чушь, я тебе сказал, радуйся, что не за меня замуж выходишь. Я тебя вообще не звал. Даже к себе. Я не знаю, зачем ты здесь живешь?

– Потому что мне так удобно. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Чего бы мне это не стоило. Чтобы мне мозги не делали за то, что из института вылетела, я своим наврала, что меня изнасиловали. И они поверили. Ксанка мне половину своей зарплаты высылала. Жалела, идиотка. На валютный счет. Вот вы – пара, лох и лохиня. Ты её замуж бери. Я не работала, а деньги у меня были. А когда мне хочется больше, я всё могу. А знаешь какой у меня парень был. Страшненький, но умел многое. Боготворил меня. Да бандит, но он такие деньжищи отвалил, на два года хватило, да ещё на машину, да ещё и дом родители перестроили.

Было непонятно что у него делает эта девица и зачем он её терпит. Слушать невыносимо и он смог из себя выдавить:

– У тебя есть час. Можешь уходить.

– Ну и уйду, на … ты мне нужен.

Оделся, выскочил на улицу, на воздух, у него в горле стоял ком, который не давал дышать, бросился к машине, сел за руль, руки сильно дрожали. Его руки, это он сам, его второе я, alter ego, смотреть на их нервическое состояние невозможно.

Лучше прогуляться, решил Тралл.

В лицо ударило что-то холодное и колючее. Неужели ранней весной бывает такой колючий дождь? И зачем так по лицу? За что? Не прав?

‒ Ты себя в зеркале видала? Хи-хи…Ты видала себя со стороны, подруга. Тебе уже сороковник! Ты второй эшелон, или уже третий или десятый! Хи-хи…Лучшее украшение мужчины ‒ это женщина в драгоценностях, купленных для неё, а ты их даже не носишь, ты в зеркало посмотри, потусторонняя, и скажи себе честно, ты похожа на лучшее украшение? Ты вообще на украшение похожа, хоть на какое-либо. Ты же уже даже на бижутерию не тянешь. Хи, хи…Просто, давай разведемся. Это делают все люди, которые разлюбили, хи, хи, разочаровались в своей второй половине, ты меня разочаровала, да! И это. Насчет половины. Рот особо не разевай! Мои адвокаты подготовят предложение и поверь, для тебя оно будет самым лучшим вариантом. Хи, хи…

Он не умел смеяться. Некрасиво смеялся, странно и тоненько хихикал. Единственный недостаток, к которому она давным-давно привыкла.

От его слов становилось дурно, и чтобы избежать тошноты вышла на улицу. Что-то накинула на себя и не замечая вечернего холода пошла куда глаза глядят, вдоль улиц коттеджного поселка, где жила «элита». На самом деле не элита, просто толстосумы, объединившиеся в общее гнездо ради удобства получать адреналин в соревновании по приобретению материальных благ.

Таис вдруг поняла, что она живет не своей жизнью. Поняла, что ей совсем не жаль покинуть это место.

И больно ей было не от того что сказал бывший муж, она уже поняла, что её муж – бывший. Не хочется к нему возвращаться. Больно было от того, что давно себя предала.

Порылась в карманах старой куртки, в надежде найти там какие-то деньги, чтобы уехать подальше от этого гиблого места.. Таис было больно от того, что она так надолго задержалась рядом с человеком, которого никогда не любила. Зачем?

В карманах была какая-то мелочь и заколка. Откуда взялась эта заколка? Изящная. Симпатичная. Собрала свои пышные волосы в пучок, закрутила и закрепила волосы заколкой. Заколка держала хорошо.

Она давно не носила таких простых вещей, как эта старая куртка, Таис помнила все об этой куртке, когда и откуда она взялась, а эту заколку вспомнить не могла, только сейчас что-то телепалось во внутреннем кармане куртки, запустила руку, расстегнув молнию и на удивление вытащила пластиковый пакет с несколькими пачками долларов в банковской упаковке. Сколько купюр в банковской упаковке, сто? У неё не могло быть этих денег. Она вообще была не про деньги. Три пачки по тысяче, одна по пятьсот, одна по сто. У нее больше тридцати миллионов в пересчете на рубли. С этим можно начинать новую жизнь, но это были не её деньги. Чужие. Осторожно положила в карман и стала раскладывать в голове, каким образом в куртке, большой, уютной, надежной, подарок мамы, оказались деньги.

Таис выходила на улицу через гараж, чтобы не идти мимо вальяжно расположившегося в гостиной бывшего, с бутылкой виски.

Старые вещи висели на вешалке у выхода из гаража. Она вышла через боковую дверь, чтобы не поднимать жалюзи гаража. На вешалке рядом с выходом висели старая куртка бывшего, ещё одна помоложе, его же и эта. Она взяла свою.

Если корова наша, то молоко в корове тоже наше и теленок тоже, подумала Таис, настроение чуть поднялось, но ненадолго. Через несколько минут стало на душе совсем тяжело, и она горько пожалела о том, что когда-то потеряла человека, которого полюбила.

Таис плутала по улицам поселка уже, наверное, часа полтора и стала уставать. Удивилась что на улице никого. Ни одной души. Редкие машины. Огляделась и поняла, что заблудилась. Решила пойти обратным путем, на первом же перекрестке остановилась. Куда идти дальше было непонятно и тут пошел дождь.

Хлесткими, колючими струями в лицо бил холодный и злой дождь, который наказывал Таис и объяснял ей что она абсолютно никчемная личность, мать, которая позволила удалить от себя детей, никчемная жена, которая не в состоянии украсить жизнь мужчины, женщина, которая не уберегла любовь, уже даже не бижутерия, а никчемный пешеход с географическим кретинизмом. У неё началась истерика. Опасная истерика, потому что отложенная. Она стояла и плакала, или выла и разговаривала сама с собой, рассказывая дождю какая она негожая везде и во всем, оправдывалась, пока не поняла, что плечам стало тепло, и дождь уже не бьет в лицо, потому что оно уперлось во что-то мягкое, и какие-то звуки, так похожие на человеческую речь:

– обидел и приютил дуру набитую, потому что никто, обслуга, гример-парикмахер, пигмей…

Таис стало все равно, не легче, нет, равнодушно-спокойно, как выражение лица Печорина. Голос был родной. Любимый. Голос Дэна, которого она любила, но никогда не видела его лица. И лежать на груди человека с голосом Дэна, было спокойно и даже уютно. Опять уперлась лицом в широкую грудь и даже нашлось дело рукам. Она обняла за талию человека, стала поглаживать и похлопывать спину, всхлипывать и утешать. Спина была плотной и, наверное, мускулистой.

Дождь переродился и перешел в проливной, без всякого промежутка для воздуха.

Это было выше человеческих сил, терпеть такие наказания от природы.

Сквозь шум дождя услышала:

– Ты кто?

– Я Таис.

– Афинская?

– Нет, Лушина.

– А, красавица Лушина. Ты чего по улицам бродишь и рыдаешь.

– Из дома ушла.

– Да ладно, – не поверил хозяин плотной, мускулистой спины, с голосом любимого Дэна, – от такого богатенького красавца, мечты молодых акул, из такого красивого дома?

– Я дом ещё лучше могу построить. Я и этот сама строила. Дождь ужасный. Мне нечем дышать.

– И мне нечем. Пойдем ко мне. Там в помещениях можно дышать.

– В гримерную? – вспомнила Таис.

– Ага, в гримерную – парикмахерскую.

– А ты кто?

Таис не отрывала головы от груди парикмахера и гримера, рук не отнимала, гладила и похлопывала.

– Денис Тралл.

– Денис, Дэн, ты же Дэн, да? А ты чего под дождем бродишь?

– Да, Дэн. Потому что Денис. А я девушку выгнал, думал она друг, а она обычная иждивенка, зачем-то она клялась в любви, полагал, что она нуждается в поддержке, а она просто …

– А меня тоже попросили уйти. Я на бижутерию не тяну. – Таис стало очень грустно, потому что Дэн её забыл, и она опять заплакала.

– Бред! – Возмутился великий и ужасный Денис Тралл, гроза красных дорожек! – Надо только дорогу домой найти. Как я заблудился, как?

Попросил прикрыть телефон и попробовал найти свой коттедж по навигатору. У неё была огромная куртка и в ней имелось пространство, которое защищало от дождя. У куртки не было капюшона, вода проникла за шиворот и от этого было холодно и неприятно. Таис разглядывала великого и ужасного и удивлялась его настоящей, мужской красоте и понимала, что это возможно и не её Дэн, этого Дениса она знала, и голос его слышала, но почему-то не узнавала.

Глава 2 Дом, в котором он живёт

Из году в год, изо дня в день, втайне ждешь только одного, – счастливой любовной встречи, живешь, в сущности, только надеждой на эту встречу…

Иван Бунин

На счастье дом, правильнее терем Тралла, оказался совсем близко. Настоящий терем и окна с резными наличниками. Из настоящего дерева, не из пластика. Компактный, без излишеств, но очень красивый, в легко узнаваемом русском стиле терем.

Таис была архитектором, имела понятие о русском стиле и русском деревянном зодчестве. Пока добирались совсем окоченели.

– Давай баню затопим, нам надо согреться.

– Давай, но с соблюдением приличий.

– Давай с соблюдением, – согласился Денис.

Баня была баней, а не банькой имела вполне объемный зал, со значимым интерьером, наличием легко читаемого винного бара, настоящим самоваром, установленным с соблюдением всех противопожарных правил, и даже имелся диван и телевизор в уютном уголке залы, которая являлась как бы предбанником.

– Давай водки? – Едва переступили порог спросил Денис.

– Давай водки, – согласилась Таис.

Денис двигался легко и стремительно, сунул в руки стакан с приличной порцией горячительного.

Выпила, не морщась и почувствовала, как из желудка по телу стало разливаться тепло.

– Раздевайся, бесцеремонно предложил хозяин.

Таис почувствовала, что снимая с неё куртку, Денис замер.

– В чем дело, что там?

Сняв с неё второй рукав и водрузив куртку на вешалку, Денис рассеяно ответил:

– Там промокшая спина, плохо это, давай, скидывай всё с себя, вон там раздевалка, сейчас я тебе сухое дам.

Сухое оказалось плотным шерстяным свитером, такими же носками, из какой-то колючей шерсти и брючками из толстой ткани с начесом. Каждая вещь в упаковке. Новое, не надеванное.

Напиток стал действовать и такова была природа Таис, у неё появилась в душе веселая любовь ко всему человечеству.

Надо предупредить Дениса, что у меня есть стадии опьянения, подумала Таис и, желая найти выход из раздевалки, наткнулась на высокую женщину в бежевом, таком же, как и она одеянии. Женщина была высокая, стройная и очень красивая. Испугалась, а потом поняла, что это её отражение, потом испугалась что не может найти выхода, потом поняла, что зеркало находится на внутренней стороне двери и в полном раздрае душевных сил выскочила из раздевалки.

Дениса не было. Её начало трясти, было одновременно и жарко, и зябко. Откуда-то слышалась возня, Таис стала открывать все двери подряд, натыкалась то на раздевалку, то на туалет, то на какую-то кладовую, нарвалась на выход на улицу, закрыла, там лил дождь, потом за одной из дверей обнаружила гигантскую обезьяну, которая шурудила то ли с поленьями, толи ещё с чем-то, с шумом захлопнула дверь, прикидывая куда бы сбежать, дверь позади распахнулась, Таис сжалась, готовая принять неизбежное и услышала голос Дениса.

– Ты чего это бардак устраиваешь. Понаоткрывала дверей, посмотрела, так закрой, трудно что ли?

На Дениса смотрели полные ужаса и слез глаза его гостьи. Глаза были зеленые. Ярко зеленые, не изумруд, перидот. Это было странно, потому что во всех журналах, на всех фото счастливого семейства Лушиных у Таис были глаза голубого цвета. У неё был красивый цвет глаз, не голубой, блеклый, я плотный сине-голубой цвет. Редкий цвет глаз был у красавицы Таис Лушиной, синий, но это была не Таис Лушина.

Линзы? А он, Чинганчгук – Большой змей, Злой Язык, Острый Глаз это не заметил? Нет, просто это была не Таис.

– Ты не Таис. Ася? Ася, это ты! ‒ спросил Денис.

Глаза у неё ещё сильней позеленели, и она опять разрыдалась. Асю Ден любил. Много лет любил и потерял. А теперь перед ним Ася, но совсем другая! Эту он тоже любил. И уже очень сильно хотел поцеловать.

Таис было очень плохо, она заикалась, говорила очень тяжело, почти задыхаясь, но Денис все понял:

– Я испугалась женщину в раздевалке, испугалась что не найду выхода из раздевалки, испугалась обезьяны, меня трясет, колется свитер, мне жарко, у меня первая стадия опьянения. А Асей меня называют мои сыновья и ты Дэн, больше никто, но ты меня забыл, а я все эти годы тебя помнила.

Таис рыдала ещё горше и Денис решил не церемониться с ней особо, взял на руки, отнес на диванчик, усадил, вытащил плед, укутал и уже хотел было встать и наконец собрать на стол что-либо перекусить, заварить чай алтайский, травяной, от простуды, как она уцепилась и завопила, нет, там обезьяна, я их с детства боюсь, меня обезьяна кусала уже.

– Ася, успокойся, я рядом, я тебя ни дня не забывал, просто пока не могу осознать этот морок. А эту обезьяну сейчас найду и убью, хочешь?

Она как-то странно помотала головой, вроде да, хочет, а вроде нет, не хочет

– А можно не очень убивать?

– Не очень? Конечно, можно не очень. Ты только покажи где она прячется.

Таис показала на дверь, из которой Денис только что вышел. Собственно, именно за той дверью находилась сама баня, все как положено, с котлом, дровами, камнями, полатями… Там, в темноте, он переоделся в сухое и быстро затопил баню. Сейчас лампы наконец вышли а режим полноценного сияния. Надо дров подкинуть, а то прогорят и никакой тебе бани, а согреться необходимо, им обоим грозит пневмония, а тут какая-то горилла, обезьяна.

Может она того, с придурью, или что-то забористое потребляет, посмотрел ей в глаза, взял за подбородок, поводил туда-сюда, удивился послушности, вроде зрачки нормальные, сужаются на свет, расширяются на затенение, а глаза меняли цвет, вот в чем все дело. Чинганчгук Большой Змей остался Острым Глазом. Наверное, с придурью, жалко если так.

Денис встал, она больше не цеплялась за него, только ойкнула, громко и надсадно.

‒ Денис! Там нет никакой гориллы. Её вообще здесь нет и не было. Но я тебе потом её покажу.

Ну слава Богу, подумал Денис. Её нет, но покажут. Хорошо хоть, нет. А потом посмотрим, потому что покажут. А потом он её поцелует. Потому что уже невозможно. Может придурь не такая уж фатальная и лечится. Он готов был лечить любимую Асю, которая зачем-то назвалась Таис. Неожиданно он почувствовал магическую силу имени Таис. Имя возбуждало. Надо только взять себя в руки, потому что эта неизвестная женщина, или давно любимая, не разобраться никак, нестерпимо желанна.

Он даже не оглянулся, только кивнул, она видела, что кивнул. Она стала придумывать как показать ему гориллу. Стало смешно и спокойно. Если бы не дрожь, которая не останавливалась, не жар, который разливался изнутри, не достигая кожи, и не колючий свитер, было бы совсем хорошо.

Денис вернулся, разлил по стаканам теплую воду, высыпал в неё порошок, отдал Таис, сел рядом, и они стали пить лекарство. Приятный напиток с привкусом лимона. Помолчали и Денис бесцеремонно обнял её за плечи, притянул и поцеловал в макушку.

– Мне стало полегче – объявил он.

– Мне тоже. Не так противно и стыдно.

– Стыдно? Мне тоже стыдно.

– Я обманывала себя и всех.

– Здесь ты у меня в гостях, почему тебе стыдно.

– Ты не понял, я не про сейчас, а про последние десять лет своей жизни. Стыдно за себя, за конформизм, за страх потерять привычное, за жизнь без любви. А здесь мне гораздо лучше. Здесь мне пахнет деревом.

– Это сосна. У меня и дом сосновый, и нет штукатурки нигде. Вообще нигде, даже в душе. Вот примем баню, полечимся, попаримся, высохнем и я покажу тебе свой дом. Хочешь кушать?

– Я хочу лимонад. Много лимонада хочу.

– Лимонад у меня есть. Сейчас принесу.

Позвенел бутылками, чем-то побулькал, чем-то пошипел и принес три огромных пивных бокала с напитками.

– Это лимонад с лимоном, это почти крем-сода, это дюшес, выбирай!

Таис выбрала лимонад, следом почти без паузы выпила крем-соду, опустошила полкружки газировки с дюшесом, повернулась к Денису:

– Как в детстве побывала.

Глаза у неё стали темно-синие.

– У тебя глаза цвет меняют, сказал Денис!

– Мне говорили, принеси свой телефон, – попросила Таис.

Денис принес.

– Я тебе сейчас гориллу покажу, – сказала Таис. – Включи камеру.

Она как опытный режиссер выстроила мизансцену, заставила Дениса сесть в бане, у дровницы, наклониться пониже щелкнула, поправили что-то на спине у Дениса, сделала дубль, ещё один.

– Посмотри!

Денис не верил своим глазам. В его бане сидела горилла. Мощный страшный зверь.

– Это как?

– Это ты.

– Это не я!

Денис упирался, он не такой громадный, во-первых, а потом, это же горилла.

– Ты смотрел, что на тебе надето?

– Конечно это свитер из собачея шерсти, как и у тебя.

– Я тоже сзади горилла-самка? – повернулась к нему спиной.

– Нет.

А теперь сними свой свитер, командовала Таис. Денис снял и повернул к себе свитер спиной, и если спереди это изделие было свитером палевого цвета, нежно-коричневое, то спина у него была из черной нити, с длинным ворсом. Нитью серо-черного цвета выделялся рисунок мощной мускулистой спины. Ворот в виде торчащего полукруга довершал картину.

– При твоей мощной спине картина ужасающая и достоверная. А ты подумал, что я с придурью?

– Откуда ты знаешь?

– Ты жалел меня. Я видела и понимала. И потом, я этого, правда, ещё не знала. Сегодня только узнала. У меня есть стадии опьянения. Оказывается, отрезвление имеет те же проявления, что и опьянение долго рассказывать, но, если коротко: стадий три, первая, это любовь ко всему человечеству, потом уязвимость, рыдания, слезы, обидчивость, на этой застревать нельзя, и третья стадия – я сверхчеловек, всё вижу, все слышу, все знаю, читаю мысли, предвижу события. Отрезвление – всё в обратном порядке. Ты жалел меня, когда заподозрил что я с придурью. Я видела это и слышала. Ты очень хороший человек, Денис, но нас с тобой связывает ещё что-то, что не знаю, но оно есть. Оно точно есть. Я это чувствую. А почему тебе стыдно?

– Потому что я сделал больно хорошему человеку, очень хорошему. Девушке, которая меня любила. Я повелся на слезы другой и сделал хорошей девушке больно, а взамен приобрел головную боль и тошноту.

– Теперь ощущение, что между нами связь ещё острее!

– Ну она же была, Ася! Я все ещё не узнаю тебя, когда ты плакала, ты была очень похожа на Асю, которую я полюбил и забыть не мог. Когда ты не плачешь, у тебя глаза синие и ты копия Лушиной Таис, которая ещё недоступнее чем Ася. Кто ты?

– Дэн, я Таис. Но когда я тебя полюбила, я была Ася. Я ту любовь хоронила. Живую хоронила, это делала Таис. У неё ничего не получилось, она признала поражение и стала жить с тайной любовью. Но это одно, а есть что-то другое. Оно появилось не здесь, не в этом месте, темное, здесь оно проявляется!

– Таис, я не хочу ничего темного, я света хочу.

Перед Таис стоял красивый, молодой, полуголый человек, хороший человек Денис, Ден, которого она столько лет любила, или не его, но она могла ещё раз с ним пережить то, что случается с человеком впервые, в юности. Первый поцелуй, первые объятия, первое пугающее желание.

Их первый поцелуй был страстным, нежным и непонятно как произошедшим, ни он, ни она не поняли, как он случился и почему прекратился тоже не поняли. Может потому что у них возникли срочные дела?

– Надо дров подкинуть, – оправдался Денис.

– Надо лимонад допить, – соврала Таис!

Он пошел в баню, она не зря открывала все двери подряд, уже знала где уединиться. Потом выпила ещё лимонада, не весь выпила, но с удовольствием и, опять окунулась в детские восторги.

– Тай, уже можно мыться, сообщил Денис.

Он смотрел ей в глаза:

– Хочешь, ты первая, потом я или…?

‒ Я ещё чувствую твой поцелуй, Дэн, ‒ призналась Таис.

Денис прижал её к себе, к своей мощной груди и она поняла, что сегодня они будут вместе, и они, нет, она, сегодня она будет грешницей. Ну и пусть. Никогда не была, а сегодня будет.

Он вытащил заколку и её локоны, еще мокрые от дождя освободились из пучка и мокрые упали, разлеглись по плечам.

‒ Откуда у тебя это, спросил Денис, в его голосе чувствовалось напряжение.

‒ Я не могу вспомнить. Это чужая, она лежала в кармане моей куртки. Я, когда выходила, надела эту куртку, а там лежала эта заколка. Не могу её вспомнить и не могу придумать как она туда попала. Но она очень симпатичная, изящная и очень удобная. Тебе, похоже, она знакома?

‒ Потом, а сейчас пора париться.

‒ Ты пока отвернись, я под душ встану. Попросила Таис.

‒ Ладно, отвернусь пока. Ненадолго.

Под горячим душем помыла голову каким-то приятным, хорошо пахнущим шампунем. Рядом стоял такой же флакон с ополаскивателем. Ополаскиватель пах травой, она любила травяные ароматы, нашла упакованную мочалку и стала перебирать флаконы со средствами для душа. Щедро налила на мочалку гель с ароматом розы, с наслаждением покрыла себя пеной, потом внезапно почувствовала тело, его тело, очень близко, он стоял позади и аккуратно взяв из её рук мочалку нежно и уверенно тер ей спину.

‒ Ася, это ты? Он развернул её лицом к себе. Ася! Я не узнавал тебя, но я помню единственную родинку на твоем теле, под лопаткой. Ася, это ты?

И наступили первые взрослые ощущения. Таис таких не знала, не ведала, да и не верила, что подобные ощущения доступны ей, её телу. Сладостные, неуправляемые, мощные желания, такие же искренние ответы на них. Как же она жила бедненько.

‒ Ты всё-таки Дэн! Узнал наконец.

Теперь Таис не хотела никакого морока, она хотела чувствовать все и наслаждаться всем и осознавать это чувствование и радоваться неожиданному взаимному желанию, наслаждаться этим желанием и следовать за ним туда, где дано человеку почувствовать рай.

Потом они добросовестно парились, хлестали друг друга дубовыми вениками и много смеялись.

Из бани перебежали в дом. Дэн дал Таис свой огромный, теплый, невероятно мягкий халат, и едва ступив на порог Таис почувствовала, как её окутал тонкий и терпкий аромат сосны!

– Как вкусно пахнет.

– Не чую, ответил Денис.

– Как не чуешь, запах сосны не чуешь?

– Запах сосны чую, а вкусным нет, не чую!

– Давай я что-либо приготовлю, если есть из чего.

– Давай, если умеешь по-быстрому.

По-быстрому Таис умела, только так она и умела, и они, отложив знакомство с домом, прошли на кухню.

Кухня была сказочной. В ней имелась и русская печь, немного похожая на голландскую, но русская, с вьюшкой, устьем и заслонкой, с подпечником, в котором лежали заготовленные поленца и ухват имелся и кочерга, не было лежанки, но это понятно, это было бы чересчур.

Таис охала и ахала и удивив Дениса расхвалила печь, называя её детали, восхищаясь качеством отделки.

– Тая, ты эрудитка? – Спросил Денис.

– Еще какая!

– И врушка

– Почему?

– Потому что ты архитектор и все про печь знаешь. А вообще с тобой все хорошо. Что ладная и пригожая хорошо и что архитектор хорошо.

Может это сам дом располагал к использованию давно устаревших слов?

– А зачем ты заколку спрятал в футляр, да ещё такой интересный, сам футляр произведение искусства, а заколка простенькая. Разве что танцующий бриллиант ценен. Я впервые носила чужую вещь. Оказывается, это имеет неприятное послевкусие. Ден, тем не менее мне надо убрать волосы, я же готовить буду.

На кончике основы в золотом полукружии в оправе на крохотных колечках танцевал бриллиант приличного размера. На глаз Таис определила его в полкарата. А сама поверхность заколки – пластина с из пластика, разве что перламутровые разводы по поверхности.

– Это родной футляр этой заколки. Мы потом об этом поговорим. Очень кушать хочется, сейчас с голоду помру, а пока давай так – сладко поцеловал свою вновь встреченную любимую женщину. У тебя шикарные волосы, садись, сейчас придумаем тебе прическу.

– Давай я пока просто их в пучок соберу, а то голодными помрем. Вот этими палочками и закрепи. Она увидела коробок с палочками для шашлыка и заколола ими волосы. Дома она тоже так делала, у неё дома имелась такая же коробочка с китайскими палочками.

Ден смеялся, конечно помирать лучше сытыми, Таис не соглашалась, у неё только-только жизнь началась в счастьи любви, ей срочно жить и любить надо.

Да ещё загадки всякие разгадать надо, вернуть как-то чужое тому, кому оно принадлежит. Вот только вопрос возникает неудобный. Кому вернуть? Кто положил? Зачем?

Да ну его, все это, подумала Таис, сейчас любимого накормить самое главное.

Пошла открывать холодильник.

А где он? Холодильник где?

На кухне было много диковинной утвари, но пригодность сегодня диктовалась содержимым холодильника, который нигде не обнаруживался.

– А где у нас продукты, стесняюсь спросить?

Денис открыл резную, как и во всей кухне дверцу, которая маскировала пластик холодильника.

В холодильнике нашлись грибы, сметана, приличный кусок отварной курицы, тертый сыр и несколько упаковок нарезки с разными мясными деликатесами. Ухватила упаковку грудинки.

Обычная газовая плита тоже имелась в этом царстве дерева.

– А мука у нас есть?

– Посмотри в шкафчике рядом.

Мука нашлась и Таис приступила к приготовлению трапезы.

Поставила сковороду, ловко нарезала тонкими брусочками грибы, бросила их на сухую сковороду. Тонкими брусочками умудрилась нарезать курицу, копченую грудинку, на вторую конфорку поставила ещё одну сковороду и высыпала туда несколько ложек муки.

Да, подумал Денис, чего там, нам масло не нужно, нам ужин низкокалорийный подавай, у нас талия…

К его удивлению на абсолютно сухой сковороде, он же видел, абсолютно сухой, появилась жидкость в приличном количестве. Тая ловко орудуя ложками перемешивала стряпню на сковородах, а потом неожиданно завопила:

– Масло, срочно масло.

Её вопль подбросил Дениса, и он мгновенно предложил ей и подсолнечное, и оливковое, и сливочное.

– Спасибо, чмокнула в грудь и отодвинула от плиты.

С удовольствием Денис увидел, что к грибам ушло небольшое количество оливкового масла и приличный кусок сливочного.

Абсолютно нормальная женщина, подумал Денис, вон и масло потребляет и готовит интересное нечто.

Вслед за маслом на сковороду ушли грудинка и курица.

– Приправы! Срочно. Мускатный орех обязательно.

Мускатный орех нашелся. Целехонький, даже не молотый.

– Подойди ко мне, пожалуйста, попросила Таис. Мне некогда, поэтому наклонись поближе.

Он наклонился, и она поцеловала его.

– Ты замечательный, я тебя потом зацелую, а сейчас не мешай.

– От тебя голова кругом идет, ‒ пожаловался Денис.

– Это от голода, – высказала свою версию Таис.

Взяла чайник, предварительно заглянув в него, удовлетворенно кивнула.

А потом началось что-то очень стремительное. Из чайника налила воду в плошку, разболтала там приличное количество сметаны, туда же высыпала поджаренную муку, которая приобрела цвет карамели, мгновенно все взболтала, аккуратно вылила мешанину в сковороду с грибами и мясом, соль, немного сахара, перец черный. Разделала апельсин, лимон, уже ориентируясь в шкафах, достала терку, потом ступку, потерла мускатный орех, потолкла его в ступке, отправила на сковороду и тут всю кухню заполнил аромат жульена.

– Жулье-е-е-н! Люблю жульен! Он так просто готовится?

– Ну все же есть, поэтому просто, а теперь мне нужен гриль. У тебя есть гриль?

– Есть, давай я тебе его зажгу, но у меня нет колодниц или как там, жульенниц?

– И не надо, у тебя есть шикарные пиалы, керамические.

Таис разложила по пиалам ароматную смесь, накрыла толстым слоем тертого сыра и заложила все в духовой шкаф, под пламя гриля. Нашла тостер и сделала гренки.

– Ну всё, через три минуты ужин готов.

Действительно, через три минуты, пока они целовались, сыр аппетитно расплавился, покрылся румяной корочкой, Таис уже настолько ориентировалась на кухне, что самостоятельно и опять стремительно, сервировала два блюда. На больших плоских тарелках расположились пиалы с жульеном и ничего с ними не случилось, гренки, кусочки апельсина и лимона, без кожуры и пленок, голенькие, а десертные ложечки примостились сбоку и сверкали, заманивая к столу.

Глава 3 А что там?

Неважно, насколько ты сильно любишь:

сила любви бессмысленна, если она

перевешивает способность прощать.

Колин Гувер

– Тай, ты зацелуй меня, обещала же, пусть остынет

– Пусть, – согласилась Таис.

И они целовались. Нежно и страстно. Умопомрачительно целовались.

И если бы не угасающий аромат блюда, неизвестно чем бы закончилось, да и голод не тетка, пирожка не поднесет.

– Это так вкусно, хвалил Денис! Я тебя никому теперь не отдам

– Ты соблазняешь, а нам ещё надо разобраться с этим миром и обезопасить себя. У меня ещё есть двое детей?

– А где сейчас мои славные мальчики?

– Учатся по велению папы в странах НАТО.

– А папа у них, значит, едросс?

Таис засмеялась.

– А папа у нас … Да ну его, папу этого, справедливоросс он, так что ты почти угадал. Собирается вот в думу избираться.

– Знаешь, там, на углу ты рассказывала странную историю, я тоже был весь в боли, сейчас убей, не понимаю почему, но у нас очень похожие истории.

– Вот, вот! Меня тоже хоть убей. Не понимаю почему мне было так плохо. Если бы ни эта моя чертова интуиция, то я, наверное, рыдала бы и сейчас. Я наделала много неправильных дел, Денис. Я сейчас про свою душу. Который час, неожиданно спросила Таис.

Денис повернул голову, она вслед за ним. Часы показывали 20 часов, 40 минут.

– Странно, а мне казалось глубоко за полночь, сказала Таис.

– Может они неправильно идут?

На телефоне часы показывали то же время.

– Во сколько ты вышла из дому?

Таис пожала плечами

– Может часов в шесть, семь. Странный скандал устроил Лушин, не понравилось ему что вернулась из командировки на день раньше, грозил разводом, наговорил гадостей, открыл бутылку с виски, начал пить из горла, в общем вел себя очень странно. Я и ушла. Мне стало дурно. А потом этот дождь, злой дождь, как будто он хотел меня наказать.

– И ты тоже подумала про наказание?

Таис смотрела на него внимательно.

– То, что происходит сейчас между нами я не могу назвать наказанием. Я конечно могла бы сказать глупость типа: «то что между нами произошло ничего не значит». Я не скажу так. То, что произошло, это важно для меня, я наконец тебя нашла, Дэн. Мне необходимо пространство, в котором царят доверие, дружба, любовь, если повезет, стойкость и смелость. У меня есть это на работе, а в доме нет. Для своих двух мальчишек я такого не смогла создать. Был всего один месяц в моей жизни, когда такое было, рядом с тобой Дэн. Но я потеряла тебя.

– Почему дети звали тебя Ася?

– Это старший сын произносил так, когда был маленький, Таис – Ася, муха – хумка. хлеб – бек, мяч – чам. Таких слов было немного, но они были. Да, дети звали меня Ася. Дэн, почему я тебя не узнавала? Дэн, мне тебя не хватало все эти десять лет.

– Ася, Ася моя, я тоже тебя не узнавал, все эти годы я любил чужую жену, корил себя, отговаривал, но ничего не мог поделать. Я тебя искал, я искал машину, на которой тебя привозили, но так и не нашел. Я понимаю, что тебе нужна защита и не такой уж я гример-парикмахер, я между прочим, десантник, авторитетный стилист с огромными связями. Я не знаю, о каких угрозах ты говоришь, но я готов за тебя и твою безопасность бороться. Я готов стать тебе опорой, другом, давай начнем с доверия. Ты расскажешь мне то, что тебя тревожит.

Как-то удалось оторваться от него, Ася попросила:

– У тебя есть резиновые перчатки, принеси пожалуйста.

Она надела перчатки ловко, как будто делала это каждый день и на день несколько раз. Ах, да, стала забываться пандемия. Понятно, откуда умение. Ася принесла свою куртку и вытащила из внутреннего кармана пакет. Пять пачек зеленых американских денег.

– Здесь около тридцати пяти миллионов, в рублях. Я их туда не клала. Я не знаю, что это за деньги. Я надеваю эту куртку в холодную погоду, когда работаю в саду или, когда с детьми мы лепим фигуры из снега. Она пропахла моими духами. Я носила эту куртку, когда ждала своего первенца, я была счастлива в этой куртке. Мне купила её мама. Я не собиралась её выбрасывать, но я никогда не клала в неё никаких денег, разве что мелочь рублями, но никак не долларами. Сумма огромная, Денис, откуда она? Как туда попала эта заколка? Она не моя. С этого пакета надо снять отпечатки пальцев. Мои тоже есть, но не обильно. Кроме нас с мужем в дом приходит повариха, ну нравится Лушину что у него повариха, два раза в неделю у нас наводит порядок Галина Сергеевна, она к нам прикреплена клининговой компанией. У мужа есть водитель. Вряд ли кто из них, будучи в разуме, положит деньги в карман моей куртки. Да и откуда у них такие суммы. Гости бывают. У Лушина в друзьях всякие известные личности, есть и противные, но горячечных больных среди них я не наблюдала. Как чужое оказалось у меня в карманах? Последний год мы живем хуже кошки с собакой, разве что при посторонних не грыземся, а изображаем любовь до гроба и прочую хрень. Но и тут появились нюансы. Три последних месяца у нас ни одного глянцевого издания в хоромах не побывало. А то по два, три раза в месяц. Ты только не смейся, Боря платил им вполне значимые суммы, чтобы о нем писали. Нет, архитектурные журналы всё ещё с нами, а глянец и остальное, Лушин покупает. Кроме того, куртка эта висела на вешалке в гараже у двери, которая ведет в сад к потайному выходу с нашего участка. К ней надо пройти вглубь гаража, за стеллаж со всякими автопримочками. При въезде или выезде на машине, вешалка не просматривается. Кроме того, на этой вешалке висят две старые куртки бывшего. Одна косуха, эта старенькая, но такая навороченная, мама, не горюй, вся в заклепках и шипах! Вторая моложе, тоже для домашнего применения, солидная, кожаная. Я не знаю есть ли деньги в тех куртках, завтра я это проверю, но однозначно положить их в мою куртку Боря не мог, просто не стал бы. Так откуда они? А теперь ты. О заколке. Ты её узнал. Я видела. Узнал.

Денис медлил, потом сделал то же, что и Таис до этого, одел перчатки.

– Эта заколка не простая. Выглядит она скромно, но она с секретом, смотри.

Денис взял заколку, что-то нажал. Пластина откинулась и взору открылось усыпанное сверкающими камнями украшение, он протянул заколку Таис.

– Ничего себе. Это бриллианты? Это, наверное, очень дорогая вещица.

– Это бриллианты. Цену я не знаю, вернее не помню точно, что-то около 12 тысяч евро, она не моя, но эта заколка была украдена у… Денис назвал фамилию могущественного депутата, Таис даже вздрогнула.

– А ты откуда знаешь?

– Я был на приеме у них, с той самой девицей, что жила у меня. Во время приема и пропала эта заколка. Жена депутата утверждала, что заколка расстегнулась и по-видимому потерялась. Я видел эту заколку в волосах хозяйки.

Нас, всех гостей, допрашивали и обыскивали служба безопасности, полиция, и следаки… Мы задержались в гостях практически на сутки. Кстати, твой муж там тоже был, со своим партнером, Васильевым. Оба без жен, там вокруг них образовалась несколько венков из цветов и акул. В три круга. Было смешно, однако и моя подружка тоже влилась в тот хоровод, уж не знаю, кто ей там глянулся, твой муж или Васильев.

– Я слышала об этом. И что теперь делать? Вернуть хозяевам, но как? Я тогда уезжала на объекты, в Казань, вместе с Ольгой, женой Васильева, она директор по развитию и моя институтская подруга. Мужчины готовились к приему, им было очень важно. И потом сплетни, слухи… а откуда ты знаешь секрет этой заколки.

– Правильный вопрос. Эта заколка изготовлена по моему эскизу для очень даже известного ювелирного дома. Это не один мой проект для них. Я и придумал этот секрет, как дорогую заколку преобразовать в неприметную, непривлекательную для злодеев. Депутатша носила эту заколку, конечно, без защитной пластины, а у тебя она есть. Понимаешь, что это значит. Этот пляшущий камешек тоже прячется, если знать, как. Значит прятала красоту не хозяйка, я сам учил её прятать драгоценности в футляр. Эта пластина по сути футляр. Я так задумывал это изделие. Мне было интересно.

– Понимаю, это действительно загадка. Очень загадочная загадка. Значит, она не могла потерять заколку. Если бы она её потеряла, то вот этой защитной пластины не существовало бы сейчас. Кроме того, заколка хорошо держит пучок. У меня не такие жидкие волосы, как у жены депутата. Я проходила в ней целый вечер, под ветром и проливным дождем и как видишь, она не потерялась. А могли изготовить две таких заколки, спросила Таис.

– А мы сейчас узнаем.

Денис кому-то позвонил, Таис удивилась его прекрасному французскому.

– Нет! Только одна. Загадка! Они не могли встретиться, это украшение и защитная пластина.

– Я так и думала. А ты вообще кто?

– В смысле?

– Давай о том, что я знаю. Ты стилист, визажист, парикмахер, колумнист нескольких глянцевых изданий, говоришь по-французски, как выясняется художник‒ювелир, так кто ты?

– И потом ты о себе, договорились?

– Конечно.

– Я родился вот в этой деревне, чье имя узурпировали себе современные жители. В моем детстве это была деревня Шульгино. И дом мой стоит на месте дома моих предков и печь, которую ты видела, этой печи уже лет 150, терем возводился вокруг печи, и участки, слева и справа, были участки моих предков по маме, слева дядин, справа бабушки и дедушки, и они оставили мне свое наследство. Ещё у меня был брат двоюродный, но он погиб в Афганистане. До 2006 года это была обычная деревня, самая обычная, тут стояло дворов двести, триста, не больше. А я отучился в Строгановке, художник интерьеров и мебели, четыре года, а потом Суриковское, в Питере, станковая живопись. А мама была учителем французского, потому что она француженка по происхождению. Давай я тебе все-таки дом свой покажу.

‒ Мы, с тобой, почти коллеги, Дэн!

В доме действительно не было оштукатуренных стен. Не было привычной гостиной, с диванами и телевизором, была огромная столовая с шикарным столом, удобными стульями, картинами по стенам. Картины были все разные, в разных рамках, в разных стилях, и даже детские карандашные рисунки. Таис поняла, что это картины Дениса. Он был хорошим, большим художником. Почему он поменял профессию.

– По-моему, ты здесь зависла, Таис!

Таис вздрогнула, она проваливалась в каждую его картину, в свое любимое состояние созерцания. Мир художника Дениса Тралла был прекрасен.

– Знаешь, мне они очень нравятся, твои картины. И странно, что ты отказался от этого пути.

– С чего ты взяла, что они мои?

– Они все похожи на тебя. Ты, конечно, менял свою подпись, но всюду буквы ДТ читаются. Почему ты не продолжил этот путь?

Денис помрачнел.

– Это отдельная, не очень счастливая и сложная история. Я не готов пока это обсуждать. Я расскажу об этом, Ася, обязательно расскажу. Только не сейчас.

Таис нравилось, что он называет её разными именами, захотелось его обнять, она это сделала. Обняла и поцеловала. И опять поцелуй был долгим и умопомрачительным. Таис вдруг поняла, что не видела его улыбки, смех слышала, хороший, раскатистый, а улыбки не видела. Ей захотелось улыбнутся ему. И она улыбнулась, широко и искренне и чуть не пожалела об этом. Он тоже улыбнулся. У него была такая улыбка, что у неё подкосились ноги и, кажется, закружилась голова. Обольстительная улыбка, соблазнительная, покоряющая, разрушающая все стены и препятствия, она призналась себе, что хочет стать женщиной этого мужчины, стать его частью. Поняла откуда и как появилось это слово, счастье. Человек с частью, своей частью.

А потом ей стало страшно, что этого могло не случиться. Этой встречи могло не быть, если бы не заморочки бывшего. Она уже точно знала, что тот бывший, но почему-то уже и злость на него прошла, и обида, и презрение. Все прошло и даже появилась благодарность, за то что вынудил именно сегодня, именно в тот час покинуть дом, за их двоих сыновей, любимых и прекрасных, её часть каждый, за то что когда-то притащил её на эту, тогда ещё не очень дорогую землю, за то что доверил спроектировать и построить дом, в котором они жили и который потом принес им известность и позволил стать материально обеспеченными людьми, за то что она смогла не потерять вкус к созиданию и за то что теперь она знает что это такое, принадлежать любимому мужчине.

Конечно, надо бы одуматься, взять себя в руки, подавить в себе эти новые чувства и вести себя прилично.

– Конечно, но зачем?

Она это сказала вслух, вот черт…

О чем она… Он попытался спросить, но понял, что не может произнести ни слова, только бровь вопросительно поднялась.

Нельзя на женщин поднимать бровь. Они от этого млеют.

Было в её взгляде такое, от чего у Дениса сердце чуть не взорвалось и появилось такое острое желание любить эту необычную женщину, что остановить себя он был не в силах.

– Таис, – у него голос охрип, – какое у тебя возбуждающее имя.

Пошла к нему, она желала его, он это видел, и надо то было толкнуть одну единственную дверь, у него за спиной и он сделал это и было там его логово. Он так с детства называл постель, потому что и мама, и бабушка слов кровать и постель не произносили, они всякую постель называли логовом, а слово постель ему казалось смешным и пафосным.

Было так ясно и чисто, так яростно, что время перемешалось и откатилось назад.

– Сколько тебе лет сейчас? Не вообще, а сейчас?

– Я древний как этот мир, а если точно, то семнадцать, восемнадцать. Ты тоже потеряла свои годы.

– Начисто!

– Ты любишь отвечать односложно?

– Ты тоже.

‒ Издержки профессии.

– Не удается вставить слово?

– Ни разу не удавалось! Потом и пытаться перестал. Шучу. Первые клиенты были другие.

Он гладил её волосы, а она его руку. Было тихо, спокойно, счастливо и нежно пахло сосной!

– Я потом доскажу, а ты начни о себе…

– Закончила МАРХИ. Лушин мой одноклассник, он юрист, ты это, конечно знаешь, я к нему сильно привязалась. О! Слово правильное нашлось. Понимаешь, наш брак с Лушиным, это наша неизбежность и даже обреченность. Мы с ним за одной партой с первого класса. Всех детей пересаживали, а нас никогда, мы до одиннадцатого вместе так и просидели, вместе и всегда за первой партой. Ах, какие красивые дети. Вот вам дети стихи, декламируйте нам на праздник, вот вам калачи, встречайте высокое начальство, ведите школьные вечера, в общем, Лера Кудрявцева и Сергей Лазарев. Это сейчас у каждого своя парта, а тогда у всех одна на двоих. После школы сразу родители нас поженили, это было все торопливо, потом стала ясна причина, мы ничего не знали тогда. Мама Бори была онкологической больной, это скрывали от нас. Страдала от мысли, что не подержит в руках внуков. Вот это от нас не скрывали. Родители наши были большими друзьями. А мы были их скрепой. После свадьбы на третий день я отнесла документы и свои рисунки в МАРХИ прошла конкурс и поступила. Я родила между первым и вторым курсом, на каникулах. Декрет не брала, мне свекровь приносила ребенка кормить. Они сняли для нас квартиру рядом с институтом. Ребенок почти на семь лет отодвинул её уход. Такие вот чудеса. Боря учился на юридическом, но каждый день успевал встретить меня из института. Мы были дружной парой, мы уже так хорошо знали друг друга, так притерлись, что никогда не ссорились. Последние десять лет стали пустыми. Я полюбила человека, лица которого не видела. Но я знала, как надежны его руки и как красив его смех. Выбросить из головы не могла, и с каждым днем, ничем не подпитанная моя любовь становилась сильнее. Последний год мы Борей возненавидели друг друга.

После института случились большие деньги у мужа, а я не могла найти работу, без опыта. Мы купили здесь землю с небольшим домиком. Я уговорила Лушина сделать самой проект дома, и сама руководила стройкой.

– У вас красивый дом.

– Да, и дом этот сыграл роль рекламы. В один год я получила сразу пять заказов. Все заказы барвихинские. Чтобы себя обезопасить, открыла архитектурное бюро. Пустила на это часть наследства, которое мне досталось от бабушки. Уже рядом оказалась Оля. Я наняла трех выпускников МАРХИ, и мы с Олей приступили к работе. Не знаю, с чего решил Лушин что он будет выделять мне имущество и бизнес. Понять не могу. Архитектурное бюро – мое! Я владелец фирмы, уставной капитал, из наследства, полученного до замужества. У нас несколько соучредителей. Боря об этом не знает, но почему-то решил, что может пустить меня по миру. Боря продолжал юридическую практику, был наемный адвокат, очень успешный. Уговаривала открыть свою адвокатскую контору, но он был уже напуган теми сложностями, которые у меня появлялись с завидной регулярностью. Через время все наладилось, опять я залезла в свое наследство. Фирма на сорок процентов принадлежит мне, половина у Васильева, десять процентов у Бори. Мы предлагали увеличить его долю в уставном капитале, но он не хотел, хотя признавал мою правоту в создании собственного бизнеса, радовался.

– Умение вдохновлять это талант. Я помню твои слезы, я так хотел поцеловать тебе глаза, чтобы ты не плакала, мне было больно, но, когда ты забывалась, становилась другой, ты умела нас вдохновить на подвиги, на игры, на веселье.

– От стакана воды поправлялась. Волосы, суставы, зрение, она забрала всё, кроме зубов, но не выжила, моя дочечка. Единственная. Ушла сама и с собой забрала моих родителей. Ты тогда меня спасал, Дэн, каждый день! И от боли, и от лишних движений. Спасибо тебе.

– Ты уже благодарила меня. Забыла?

– Нет. Вспоминала. Часто. Да зачем я вру, я просто всегда тебя помнила. Ты тоже был немного иным.

– Дрыщ я был, тощий, длинный дрыщ. Ты плакала, а мальчикам хотелось бегать, веселиться, я видел, что ты скрываешь от них слезы. Лысая, полноватая, в очках на цепочке и невероятно красивая молодая женщина, которая плакала и вытирала платочком слезы под огромными задымленными очками. Жара тогда была, страшная. Я каждый день ждал, когда привезут тебя и двух славных мальчишек, поставят огромный зонт, шезлонги, сумку с едой…

– Ко мне подошел высокий парень, я не видела твоего лица, я тогда вообще очень плохо видела, только контуры, и потом у меня все время лились слезы, не останавливаясь. Ты спросил, хотите я с мальчиками поиграю, вам же тяжело ходить. Мы будем не далеко, рядышком.

– Я думал ты меня пошлешь, а ты сказала, что будешь признательна, что тебе действительно тяжело и ходить, и дышать, и жить. Я не знал о твоей трагедии. Видел только твою боль.

– Ты пообещал, что все будет хорошо. Я тогда тебе поверила. Никому не верила, тебе поверила. А ещё я была благодарна за страховку. Я же почти ничего не видела, ты подавал мне руку, мы шли плавать. В воде было намного легче. Мы даже играли в воде с детьми и там я забывалась. Я помню силу и надежность твоих рук, Дэн! Тогда я в тебя влюбилась. Не видела твоего лица, но влюбилась и очень этого испугалась.

– Это был месяц моего семейного счастья, моя иллюзия. А потом вы исчезли.

– а потом мы достроили бассейн. Я вот думаю, мы же тогда даже не познакомились. Я угощала тебя бутербродами и компотом, но мы не представились друг-другу. Почему? Странно все это. Дети звали тебя Дэн и я тоже.

– Наверное тебе было не до того, ты переживала свое горе. И ты ела каждый день морковь со сметаной, для зрения. Две чайные ложки, и какую-то адскую смесь пила. Бурого цвета. Ты очень мало ела и начала худеть у меня на глазах. И волосы стали отрастать, беленькие и с каждым днем ты становилась все краше и краше, и я в тебя тогда влюбился. Дети сказали, что тебя зовут Ася. Такое нежное, тургеневское имя.

– Дети всегда так произносили мое имя. Я не пережила бы тот месяц без тебя. Месяц, целый месяц по крохотной капле выходила из меня боль. Я была замужем, а ты, незнакомец, с красивым голосом и настоящим смехом, вытаскивал меня из ада каждый день. Каждый божий день того месяца. Я не могла рассчитывать на взаимность, толстая, полуслепая, лысая. Я взяла себя в руки. Я хорошо себе тогда объяснила, что могу потерять не только дочь, но и семью. Медленно стала терять себя. Я научилась управлять снами и во сне …

– Так это были не мои сны, это ты меня пускала в свои…

Таис захлестнула такая нежность, что сдерживать себя, останавливать, было кощунством и она выплеснула эту нежность на него, всю без остатка, получая взамен наслаждение невероятной силы.

Больше не была она грешницей, все было правильно и естественно, правильно что его ладонь покрывает её грудь едва касаясь соска, уютно её рукам, сцепленным над головой с его рукой, естественны и непорочны нагота и жар тел, переживших экстаз.

‒ Даже если этот день будет единственным в моей жизни…

Таис не успела договорить.

– Нет, так не пойдет, это наш первый день, а ты вообще в курсе, что сегодня первый день весны?

– Сегодня ночь на четырнадцатое. Правда, первый. Весна в этом году ранняя. Поцелуй меня, а то мне страшно.

Конечно поцеловал, с благодарностью принял её трепет, и восторг от его прикосновений, это была его женщина и он с понимаем, что на него обрушилось счастье, любил свою женщину.

– Почему тебе страшно.

– У нас ещё не было общего утра.

– Пусть бурная не разрешится ночь дождливым утром, утром без отрады?

– Да.

– Утро будет счастливым, Таис. Все будет хорошо.

И она опять поверила ему.

– Я тебе верю.

– Это правильно, я буду стараться – засмеялся Дэн легко и весело.

От смеха Дениса на душе всегда становилось легко и надежно, такой у него был смех.

Глава 4 Начало перемен

Каких только не бывает в жизни встреч!

А.П. Чехов

Утром она проснулась от того, что на неё кто-то смотрит.

Сны сегодня были фантастические. Море снилось, песок теплый, и она легко плавала в этом море… Значит сегодня будет много разговоров, и она выйдет победителем. Этот сон был из вещих, она верила в сны и умела их читать, такой сон всегда ей снился перед экзаменом и пророчил отличную оценку, перед заключением сложного договора, перед представлением или защитой проекта.

В рассветных сумерках его лицо было прекрасным! Таис улыбнулась, радостно и счастливо. Затаила дыхание и дождалась её, фантастическую улыбку. Сама спровоцировала так зачем теперь себя сдерживать, подумала Таис и поцеловала его. Получила в ответ умопомрачительный поцелуй, долгий, нежный и умопомрачительный.

– Как разрешилось твое утро?

– Счастьем разрешилось, – уверенно произнесла Таис. А у тебя.

– И у меня.

– Я тебе сказала вчера, я в тебя, когда влюбилась, нарисовала образ, придумала.

– Похож?

– Совсем не похож, но это всё равно был ты!

Придуманный образ, но реально существующий.

‒ В реальности ты красавец, но моей фантазии не хватило тебя таким придумать. В принципе мне совсем не была важна внешность, мне не хватало твоей чистоты и силы. Я не буду давить в себе это чувство, просто боюсь, что буду страдать, если не буду с тобой. Дэн, я не буду имитировать тайну, которая должна быть у женщины, не буду делать прочую подобную ерунду, я не умею. Тайны и загадки и так есть, вон они, в пластиковых пакетах лежат. Я хочу быть с тобой, Денис. Сейчас, сегодня, мне кажется, что я без тебя умру.

– Я тоже без тебя умру, я не собираюсь жить без тебя. Я уже жил без тебя и знаю каково это. Давай решим первый вопрос. Я понимаю все сложности этого шага, но тебе придется его сделать. Этот дом строился для счастья. Без тебя в нем не будет счастья, а значит я не выполню волю своих родителей. Это неправильно. Я должен. Мои попытки до этого были неудачны, теперь я понимаю почему. Вселенная меня берегла. Очень кривой дорожкой вела к сегодняшнему дню. Ты веришь в волю вселенной?

– Если это воля вселенной, то она не была ко мне добра. Только вчера она решила, что я имею право на счастье, настоящее, а не суррогат или видимость такового. Я не знаю чьи дороги ведут в Рим, но я готова идти по тем дорогам, что выбрала вселенная для тебя. И знаешь, особых сложностей я не вижу. Давай вызовем такси и поедем решать первый вопрос.

– Зачем такси, у меня есть машина.

– Это хорошо. А ты хочешь позавтракать?

– Рано ещё, пока нет. Давай в душ и по коням.

– Давай по коням, согласилась Таис.

Душ получился долгим. Душ на двоих не такая простая процедура. Это все знают.

Сине-голубой шевроле давно привлекал внимание Таис своим цветом.

– Так вот чья эта красавица!

– Не обижай, это мальчик! Мы давно с ним дружим. Мой товарищ, поздоровайся.

– Здравствуй, – добросовестно поздоровалась Таис с машиной.

– Здравствуй ‒ ответила машина, как и положено механическим голосом.

Таис выглядела ошеломленной. Денису это нравилось.

– Как тебя зовут, спросила машина.

– Таис, послушно ответила Таис.

– Красивое имя. Куда поедем Таис? – Спросила машина. Таис опять послушно назвала адрес.

Денис ткнул пальцем в панель сенсора, отключил неожиданного собеседника.

– Это моя тайна, собеседник, которого до этого слушал только я. Ребята подарили. Я им делал логотип и фирменный стиль документации. Подвозил их программиста до дома, нам было по пути. Он каждый раз пытался всучить мне деньги, я пригрозил физической расправой за следующую попытку. Прекратил. Потом подарил блок, который можно подключать к любому гаджету и болтать с ним. Типа Алисы, но гораздо более логичный и эрудированный собеседник. Ты уверена, что правильно назвала адрес.

– Да, мы подъедем к задней калитке, она выходит в технический переулок. Я так выбиралась из дома. Я же ничего не взяла с собой.

Когда подъехали, Таис попросила Дениса припарковаться у входа в коттедж.

– Я выйду через парадный подъезд, ‒ пообещала.

– Ты уверена, что все получится.

– Да, через пять минут позвони на мой телефон.

Таис продиктовала номер.

– Если что-то пойдет не так, я сама позвоню.

Это был самый долгий час, который пережил Денис.

А потом он пережил самый радостный миг, когда открылась кованная калитка и Таис, совершенно другая, в другой одежде, с легким макияжем, с парой огромных чемоданов появилась в проеме калитки.

– Как все прошло?

– Спокойно. Вчера много пили. У него кто-то есть. Мы с Борей спали раздельно. Я не заходила к нему, он будет спать до полудня. Так всегда было. На кухне следы пребывания чужой, или чужого, я не знаю. Я собрала все свои документы, свой ноут, очистила свой большой комп, перенесла всё на диски и на флешку, я всё убила. Опустошила содержимое сейфа, дурного не подумай, своего сейфа. Взяла любимые вещи и вещи мальчиков, их сейчас не много.

Они уже сбирались отъезжать, когда Таис остановила Дениса.

– Вот я предательница. Скажи, у тебя в гараже найдется место для ещё одной машины?

– Еще для двух найдется

– У меня есть моя машина, моя подружка, я не хочу её здесь бросать. Я её купила за первый гонорар. А ещё у меня есть цветы, за ними, кроме меня, никто не ухаживает, ты не против таких гостей?

– Я за таких гостей, я без таких гостей никак, – Дениса переполняла радость.

– Тогда подожди, я за тобой поеду.

– Может надо помочь, спросил Денис.

– А, давай, так быстрее будет.

Таис подняла жалюзи гаража и показала Денису

– Вон там видишь стеллаж со всякими ящиками и жидкостями для автомобилей, ты видишь какую-либо дверь или вешалку?

Денис не видел.

– Пойдем покажу.

Она провела его за стеллаж.

‒ Здесь выход к боковой калитке. Вешалка на стене слева из любой точки гаража не видна. Это куртки Бори. Свою я забрала. Посмотрим, что в его карманах.

В его карманах ничего серьезного не нашлось, проверили все, вроде ничего не упустили.

– Не знаю хорошо это или плохо. Пойдем за цветами.

– А ты, когда надевала куртку последний раз?

– На рождество, ребята приезжали на каникулы, и мы лепили снежные фигуры, заколки не было. Я точно помню. А вот мои перчатки куда-то пропали. Всегда там лежали, лет восемь, а теперь нет! Ещё одна загадка.

Цветы располагались в гостиной. Гостиная была нарядной, стильной и уютной. Цветы были красивы, с большими листьями разной формы и расцветки. Как-то нужно было аккуратно поместить их в машину, и они придумали. Из проволоки, моток которой нашелся в гараже, Денис соорудил каркасы в виде колпаков, и они этими колпаками закрыли цветы, аккуратно разместили их в машинах.

Уже собирались отъезжать, как послышался крик:

– Таис! Привет!

– Привет Зоя, уже на пробежке.

– Приходится, а ты значит все-таки застала Борюсика на горяченьком! А я его предупреждала!

– И давно ты стала его предупреждать, Зой?

– Да уж как месяца три. Он совсем страх потерял. Я из окна увидела, что ты уезжаешь и поняла, что насовсем.

– Не суди его строго, Зой, он не старый, красивый мужчина, а у нас разлад непримиримый случился, ему надо, понимаешь. Нам бы разбежаться, а мы тянули.

– Святая женщина. Ты от него уходишь?

– Ухожу, Зой! А с тобой мне поговорить надо, очень надо, давай завтра в нашем кафе, сможешь?

– Я тебе позвоню с утра и уточним время.

Соседки обнялись, огорченная Зоя продолжила свою пробежку, несколько раз повернулась, прощаясь. Таис ещё несколько секунд смотрела ей вслед, а потом села в машину и махнула рукой Денису. Поехали…

Умытые после вчерашнего дождя дороги сияли чистотой, промокшие заборы вели себя по-разному, одни были покрыты неопрятными, высыхающими пятнами, другие наоборот, потемнели и облагородились и только чугунным не было никакого дела до всяких там погодных капризов. Деревца, выглядывающие из-за заборов, уже наливались почками, почти голенькие веточки, смешиваясь с синевой неба образовывали прозрачные кружева и парили эти кружева над заборами завораживая своей невинной красотой, почти никем не замеченные.

В тереме Дениса гостиная имелась. Просто не добрались вчера до неё. Сегодня знакомство с домом продолжилось. Гостиная была шестигранная, три окна, три двери. По бокам от каждого окна имелись консоли, невысокие, но симпатичные консоли, выструганные из пеньков с шикарным узором по поверхности они украшали помещение, но были пусты. Ждали букетов, ваз или горшков с цветами. Букеты появлялись на праздники, вместе с вазами и гостями, а цветы в горшках прибыли только что. Как же они хорошо подошли друг к другу, цветы и консоли. Поддерживая и перекликаясь переходами цветов дерева и зелени листьев, они сообщали пространству, что созданы друг для друга.

– Как же это красиво, – прошептал Денис. – А я всё думал, что же поставить на них, а они вот, они просто ждали.

Такой трогательный шёпот, Таис опять захотелось его поцеловать. Она сделала это. Я так быстро научилась делать то, что хочу, подивилась на себя Таис, но некогда было додумывать эту серьезную мысль. Некогда, потому что…. Ну вы же уже знаете.

Позавтракали остатками вчерашнего жульена, обновив его слоем сыра, растопленного под грилем, выпили кофе. Ах, какой кофе варил хозяин терема. Турецкий, в песке, каждому по турке, из крохотных чашек, настоящий, черный как грех, горячий как ад и сладкий как любовь. Наслаждение.

Пошли опять любоваться цветами в гостиную. Денис включил музыку. История любви. Таис знала слова этой песни, это была её история. Так томно звучал голос Хулио Иглесиаса, так разливался по телу негой, по всем клеточкам, по жилам, по нервам, так звал на танец, что они сдались на милость этому голосу. Танцевали. Это тоже было с ними впервые и оба знали, что будут помнить этот свой первый танец всегда. Эта близость была другой.

– У меня к тебе серьезный разговор, только сядь от меня подальше.

– С чего это подальше, – возмутился Денис. – Я сейчас прямо обижусь, надуюсь и ты будешь плясать вокруг меня, утешать и успокаивать.

– Прекратите шантаж, молодой человек, я просто боюсь стать нимфоманкой.

– Хорошо, нимфоманка, это хорошо, но, чтобы подальше, это последний раз. ‒ Денис говорил серьезно, очень серьезно, строго, и взгляд у него был строгий, и весь его вид говорил о том, что только сейчас он выполнит её требования, а потом нет. Никогда.

– Последний так последний! Денис мне нужно рабочее пространство. Я архитектор и у меня много работы. Выдели пожалуйста мне место.

– И из-за этого ты меня чуть в форточку не выкинула? Ладно, пойдем. Радует меня, что мы почти коллеги! Может я тебе сгожусь. Возьми меня на работу, я десантник!

– А куда ж мне теперь без десантника. Возьму, ты ровно тот специалист, которого мы ищем. У нас вакансия художника по интерьерам.

– О, моя вакансия, закрывай, не хочу конкуренции с желторотыми програмёрами.

Они пошли через столовую к двери, расположенной противоположно ведущей в гостиную. Там было такое же шестигранное помещение, залитое светом, но без диванов и диванчиков, а со столом с женскими головами в разных париках, компьютером и стеллажами с красками, ножницами, кисточками и баночками, зазывно подмигивающими Таис своими этикетками. Все это занимало приблизительно четверть пространства.

– Здесь пойдет? Спросил Денис. – Если тебе это – он показал на свой обжитый угол, ‒ мешает, я уберу….

– А это ещё зачем, убирать все?

Разве Таис не умела быть строгой, серьезной и бескомпромиссной? Умела. Вот сейчас она такой и была.

– Я жду ответа.

– Я не знаю, как будет потом, может привыкну, а сейчас любой взгляд на тебя вызывает такое острое желание, что я еле сдерживаюсь. Какая, на фиг, работа?

– Зачем привыкать? Я вот и не собираюсь. Но у нас нет другого выхода, нам с этим придется жить. – в её взгляде промелькнуло лукавство, а на губах появилась и мгновенно растаяла улыбка Монны Лизы. – Жить и получать радость от такой жизни, удовольствие, восторг, взаимопонимание, соучастие, счастье, как ты думаешь, такое у нас получится?

Она подошла очень близко к нему. Стояла перед ним вытянув руки вдоль туловища и ждала его ответа. Он вдруг понял свою ошибку. Зря он продемонстрировал свое доминирование. Зря. Она приняла это и отдает ему инициативу, заглушив собственную. Был только один способ, чтобы все стало как прежде.

– Все у нас с тобой получится. Только сейчас поцелуй меня. Пожалуйста.

И она улыбнулась ему, благодарно, искренне и широко. Дождалась ответной его улыбки и поцеловала. Так нежно, так трепетно, так сладко, что управиться со всеми эмоциями было невозможно. Осталось только подхватить её на руки, затащить к себе в логово и там показать, как сильно он её хочет, как безмерно любит.

Потом пошли делать дела. Дел было много.

Сначала искали стол через интернет. Нашли подходящий, дорогой, из слеба карагача, чтобы к стенам подходил, так решила Таис. Денису очень понравилось, что она поняла красоту стен из бревен, созвонились, заказали и начали пристраивать одежду Таис.

Было это совсем не сложно. Одна из дверей из столовой привела в небольшую комнатку, которая оказалась гардеробной. Таис оценила комфорт и удобство гардеробной. Опустошенные бывшей подругой полки теперь предназначались для своей настоящей хозяйки. Места в гардеробной было много и нашлись даже удобные контейнеры для нижнего белья и трикотажа.

Таис пыталась отстранить Дениса от размещения нижнего белья, куда там! Он и не такое видел, он видел прямо на женщинах, живых, говорящих, красил их, прически им делал, а здесь, просто кружевные изделия с которыми он умеет обращаться лучше Золушки! И оказалось это чистой правдой, он так ловко сложил комплекты, так разложил их в контейнерах по цветам, и оказалось, что, взяв одну пару белья можно не разрушать опрятность упакованного остального. Таис с надеждой спросила, а не умеет ли он гладить белье, лучше Золушки. Оказалось, что умеет. Таис это занятие не любила и просто бесилась, когда кинематограф неотступно серьезные семейные разговоры поручал героиням-гладильщицам.

– Я готова на любые для тебя ништяки, если ты будешь гладить.

– Обижаешь? Я и утюг, фи, Таис! Вот же, ты только посмотри!

В углу стоял отпариватель и ещё какой-то агрегат, похожий на манекен. Безголовый только!

Это такая штука, наливаешь водичку, на тулово надеваешь вещь, надуваешь и потом пускаешь изнутри пар и всё как новое! Поняла?

Таис кивнула своим неопределенным кивком, да поняла и нет не поняла, это было трогательно и Денис чмокнул Таис в затылок.

– Ими пользоваться, это ловля кайфа. Я научу. Будешь конкурировать со мной, кому этот кайф достанется.

– Придется тебе поверить, вздохнула Таис. Сколько ещё неожиданностей меня ждет, голова кругом.

– Потому что голодная, ‒ предположил Денис.

– Потому что ты невероятный, ‒ уточнила Таис.

Денис развлекался, когда развешивали вещи:

– Три магнитофона, три кинокамеры, отечественные, куртка замшевая, три, блузка китайского шелка, три….

Им было весело. Справились быстро.

– А теперь давай второй чемодан.

– А во втором чемодане моя работа и никаких тряпок! Разбирать будем, когда стол придет. Они ждали стол через несколько часов и Денис вызвался принять мебель.

Мне ещё нужен сейф, хотя я же могу и свой сюда перевезти. Не будет же при разводе Боря претендовать на мой пустой сейф? У него свой есть. А сколько сейчас времени?

– Скоро на работу, а сейчас сюрприз для моих мальчиков, Денис, может отпуск взять, я не смогу расстроиться, развод, новая жизнь и работа, а ещё расследование, четыре, я не смогу расчетвериться! Я люблю сосредоточенность в делах.

– Тогда и я уйду в запой!

Увидев выражение страха на лице Таис, закричал:

– Отпуск называю я так, всегда так называл, шутка у меня такая.

Слов у Таис не было, только такое лицо сделалось…

Денис исчез, оставив Таис в страшном недоумении и через несколько минут принес бокал с газировкой!

– Ну прости меня, я так больше не буду, на вот, выпей!

– Будешь теперь меня вместо валерьянки утешать лимонадом?

– Обижаешь? Я полный сил мужчина имею кое-какую практику и такие сильные чувства, что в арсенале найдутся ещё средства.

– Да, что-то я ляпнула, не подумавши, кое какие средства вселенской силы мне уже известны, Дэн, но я бы не хотела, чтобы ты этим… – задумалась.

Так и стояла, склонив голову на бок, как будто к чему-то прислушивалась.

– А знаешь, пожалуй, ты имеешь право этим злоупотреблять. Злоупотребляй на здоровье!

– Это самое лучшее пожелание здоровья, оно драгоценное! Спасибо тебе!

– Странно, ты никогда не выглядел человеком, у которого хоть что-то не в порядке, прямо баловень судьбы. Как же так, как же так, почему я тебя не узнала, столько раз видела тебя в телевизоре и на всяких мероприятиях, мы однажды разговаривали и ни разу не узнала… как такое могло быть!

– Запись искажает голос, Таис. Я тебя не узнавал даже на фото в глянцевых журналах, даже на всяких местных тусовках не узнавал. Я думал, что тебя на пляж привозил твой муж, а тот Аполлон, по-видимому, ваш водитель. В тебе появились и лоск, и аристократичность, и неприступность, и эти высокие выразительные скулы, огромные глазищи, которые смотрят сквозь пространство, они поменяли лицо. Я тебя видел в очках. Ты плакала и у тебя были зелёные глаза. Если бы хоть в одном издании появились фотографии мальчиков, я бы узнал, но нет, не появлялись. С годами притупилось, но часто так накатывало, что полжизни бы отдал, чтобы вас увидеть.

– Трудно поверить, Дэн, лысая, толстая, походка инвалида…

– Ты же себя тогда не видела, как ты можешь судить. Ты была невероятно красива и тогда. Разлет бровей, линия губ, идеальная кожа, это никуда не делось, овал лица изменил тебя до неузнаваемости. Таис, тогда ты была прекрасна. Даже под зонтом ты смогла загореть, и загар тебе шел, тебе все шло, и твой купальник, строгий, черный, ты была королевой пляжа и даже отсутствие волос, скорее это привлекало, на тебя засматривались все, у тебя была очень приятная полнота, но не более. Думаю, мне завидовали. У меня только возникал вопрос, почему так с тобой обходились, тебя выбрасывали, оставляли один на один с горем, почему?

– Я не могла тогда видеть мужа, не могла находиться в доме, это был совет психолога… да ещё изнуряющая жара. Боря тогда вел несколько сложнейших дел, в общем это был выход для всех. Я заставляла себя жить и тут появился ты.

Когда она говорила о нем, интонация становилась завораживающе нежной, и он это услышал.

– Почему тогда ничего не случилось? – спросил Денис тихо.

– Потому что это должно было случиться сейчас. Денис, у меня будет сеанс с детьми. Давай включимся. У них очень ранее утро, но в это время хорошая связь.

Тая достала свой ноутбук, пристроились на кухне. Денис нервничал, он даже показал Таис как трясутся у него руки и даже ладони вспотели! Успокоила как могла.

– Мама, привет! Ты это где? В избе?

Старший Тимофей, вырос и стал похож на Таис, просто копия, но мужская.

Следом на экране возник юный Данила:

– Мамуль, привет, ты где это, в избе? Привет, братишка, мам, а кто там маячит, папа? Младший насторожился, разговор с отцом всегда его огорчал.

– Я в тереме. Это как изба, но огромная. А хозяина этого терема я вам сейчас покажу. Денис присел рядышком и на экране отразилось улыбающееся лицо какого-то красавца, на которого мальчики смотрели недоуменно. Первым узнал Данила:

‒ Дэн, Дэн, это ты, Дэн, ты? ‒ У него срывался голос ‒ Дэн, куда же ты делся? Мы скучали по тебе. Так сильно, что собирались убежать из дома и разыскать. Мальчик едва сдерживал слезы. Дэн, дружище, Дэн, уговори родителей забрать меня отсюда, я домой хочу, я к тебе хочу.

Завопил старший:

‒ Дэн, мам это правда Дэн! Не может быть! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Мам, я доучусь здесь, а малого верните домой, он домой хочет. Ты можешь серьезно с отцом поговорить. Дэн! Прости, отвлекаюсь, мы тогда не сказали тебе, что ты наш лучший друг, у меня больше не было такого друга как ты! Мама, у меня сердце колотится, от счастья, как же ты нашла его?

‒ Нашла. Больше я его не потеряю.

‒ Не теряй, мам. Мы же встретимся, Дэн! А чего это вы обнимаетесь? Вы что, опять подружились?

Денис вцепился пальцами в плечо Таис, а она даже не почувствовала этого,

‒ Подружились. Я потом всё объясню. Обязательно все расскажу, сынок.

‒ Как я скучал без вас, ребята! Как я рад вас видеть. Выросли! Я думал вы уже и забыли про меня. Ну вот видите, жизнь иногда преподносит подарки! Да какие! Рассказывайте, как вы там?

И начался хороший, доверительный и веселый диалог. Или триалог? Или кварталог? В общем, хороший разговор получился. Долгий и радостный, который прерывался восклицаниями, «Дэн, неужели это ты, ты стал огромный». В отличие от прошлого раза, который происходил с участием сурового отца, мальчики никуда не торопились. Сегодня важнее этого разговора никаких дел не намечалось, разговор длился и длился.

Таис пообещала младшему вернуть на родину, а когда увидела слезы у сына на глазах, пообещала в апреле его забрать и больше никуда не отдавать, не ждать до конца года, а забрать домой после весеннего семестра, до окончания которого оставался месяц.

‒ Дэн и мы увидимся?

‒ Обязательно, Данька, ты держись там, брат, старайся!

Таис не помнила более радостного разговора. Не было никогда и такого подробного, не было таких мальчиковых вопросов, которые возникали в разговоре и не было такого счастья и такой радости на душе, как сегодня.

Когда присутствовал отец разговор получался коротким. У мальчиков находились срочные дела. Нет, Боря не был жестким человеком. Он хотел таковым быть, но ни с кем, кроме собственных сыновей быть жестким у Бори не получалось. Доставалось сыновьям.

‒ Ты сам не свой, когда общаешься с детьми, – справедливо упрекала Таис!

‒ Пусть мужчинами растут, ‒ аргументировал муж.

Соглашалась Таис, стиснув зубы, но общаться с детьми старалась без мужа и мысль, что своих сыновей Боря не любит, нет-нет, да и просачивалась в голову. Если бы он любил их, разве смог так надолго и так далеко удалить их, чем они мешали ему? Эта мысль всё чаще одолевала Таис и заканчивалась слезами, сдерживать которые становилось всё труднее.

От терема Дениса до офиса фирмы Таис было гораздо ближе и ехала она навстречу потоку. Её желание уйти в отпуск коллектив принял с удивлением, но пониманием. Тем более, что никуда уезжать она не будет и всё важное пропускать тоже не будет. Ольга Васильева согласилась взять на себя руководство бюро на время отсутствия Таис. Оформила все нужные бумаги, дала последние необходимые поручения, режим работы был штатный, никаких сложностей не предвиделось. На всякий случай попросила кадровиков вакансию художника интерьеров закрыть. Пообещала вечерком принятую в их коллективе отходную и забрала из офиса свой рабочий компьютер.

Следующим по плану был визит к мужу.

На кухне, которая приобрела ещё более неопрятный вид курила девица. Девица была слегка пьяна с заторможенной реакцией и на Таис почти не обратила внимание. Она была красивая и абсолютно голая.

Когда Таис стала наводить порядок девица поняла кто перед ней. Но поняла неправильно.

– О! У Бори даже домработница похожа на аглицкую принцессу.

Девица явно была с юморком и Таис порадовалась за бывшего.

– Ничего что я в костюме Евы?

– Да отлично.

– Точно, можно не суетиться?

Таис стало весело, девушка ей нравилась все больше.

– Не суетись.

– Мы уже на ты?

– А вас несколько?

– Двое! Олеська там, с Борюсиком! А я здесь. Решила напиться. С утра. Прикинь?

Таис даже присела.

– Силы небесные, только и смогла она произнести.

– Ты это, всуе… ни-ни!

– Вы что, с Борюсиком втроем?

– Я, втроем? Да ты опупела? Выпьешь со мной?

– Я на машине, отказалась Таис.

– О, у Борюсика даже домработница с машиной. А ты значит любишь извращения, ехидно спросила девица?

– С чего это ты так решила.

– Ну так ты же только что приписала мне тройничок. Это извращения!

– А что ещё я должна подумать, если узнаю, что у бывшего мужа девица в спальне и ещё одна, голая тут ходит.

Девица захохотала. Смех у неё тоже был хороший.

– Погоди, так ты Таис? Жена Борюсика? Только что узнала. Я сейчас помру от смеха. Ой прости, тебе, наверное, не до него…

– Не до кого, если ты про Борюсика, то мне всё равно.

– Я про смех. Так, стопэ, – она так и сказала, стопэ, – Тебе не до Борюсика, так?

– Так!

– А до кого тебе?

– А тебе зачем это?

Девица задумалась.

– Мне не за чем, а вот моей сестре Олеське, мы близняшки, я старшая, Борюсик до зарезу нужен?

– Отлично, а то я уже за Борюсика испугалась. Пусть Олеся его себе забирает, насовсем.

– Откуда ты знаешь, как зовут мою сестру.

‒ Ты сказала, только что!

‒ Да? Как напьюсь, так память теряю.

‒ Бывают и хуже проявления, сообщила Таис, тебя то как зовут.

‒ Ну если мою сестру Олеся, то догадайся на счет три, как зовут меня.

‒ Неужто Оксана?

‒ Бинго! – завопила Оксана! ‒ Умна не по годам! У родителей фантазия разыгралась и нате вам сестрички, имена как у проституток. Сейчас в Европе уже не Катьюши, а Оксаны и Олеси в жрицах любви ходят, славянская красота стоит все дешевле, но ещё ценится! Хорошо, что не Анжелика с Изольдой. Тогда сразу на панель! А мы продержались. У Олеськи правда есть торговая жилка, есть, она себя явно хочет подороже продать, я другая…

– А ты какая?

– Я профессиональная стерва.

– И много сейчас стервам платят?

– Обидеть хочешь?

– Да нет, как профессионал из смежной отрасли интересуюсь.

– А? Нет, тебе уже поздновато, но годков пять назад ты была бы лучшей!

Девица была прелюбопытнейшая и говорила загадками.

– Хотя, знаешь, сейчас есть тенденции всякие, типа боди плюс и прочее. Может кто‒ то начнет проект тридцать плюс. Тебе есть тридцатник? Если нет, сиди ровно. И пожалуйста, называй меня Ксюша, можно и по-другому, Дениз, но как захочешь. Лады?

– Лады. Ты манекенщица?

‒ Да, топ-модель! – Опять завопила дива, – как догадалась?

‒ Если ты в курсе боди плюс, то ты в теме, явно в теме. А с такой внешностью вариантов нет.

‒ У меня стервозный взгляд, хочешь покажу?

‒ Покажи, ‒ согласилась Таис.

Девица встала и Таис показалось что она настраивает свое тело в пространстве, согласует его со своим нетрезвым состоянием.

Девица пошла к окну, помяла, расправила туловище и вдруг, повернувшись на цыпочках пошла на Таис.

Походка была красивая, а взгляд леденящим, жестким, не злым, это было бы пошло, а стервозным, по настоящему стервозным. Стоя перед Таис, повертелась, как это принято у моделей, потом остановилась, засмеялась, налила себе ещё шампанского и села на прежнее место.

‒ Ну как?

‒ Хороша ‒ выдохнула Таис.

‒ Вот, спасибо, признание от женщины дороже золота. Олеська другая. Разные мы с ней. Категорически разные. Олеське нужен хозяин, а мне нужен работодатель, чуешь разницу?

‒ Чую.

‒ Ты вообще умненькая. Ты правда уже бывшая?

‒ По факту. Формальности впереди.

‒ Бывшая, это хорошо. Олеська втрескалась в твоего Борю, все уши мне прожужжала, он и впрямь симпатяга. Почти два года она к нему подбиралась и ведь добралась! Но скажу по секрету, мне кажется он покермэн?

‒ Это кто?

‒ Блефует много твой бывший. Представляет себя не тем, кем является на самом деле.

Таис задумалась. Есть в нем такие проявления, редкие, но есть и не радикально, не фатально, она повертела ладонью, жест обозначающий баланс или пятьдесят на пятьдесят, или фифти-фифти.

– Да есть, есть в нем это. Я людей хорошо читаю. Меня трудно провести, в чем и беда моя. Ничего что я голая?

– Если тебе нравится, сиди так. С такими данными можно и голой!

– Я так часто и много переодеваюсь, что в домашних условиях хожу голая, не накрашенная и не расчесанная. Потому что от этих переодеваний, от макияжа, причесок меня уже тошнит. Только один визажист из всех что я знаю ‒ человек, но я его потеряла навсегда! Остальные вампиры. Пока красит, половину твоих сил уже сожрала. Думаешь почему манекенщицы ходят как обреченные? У них до подиума все попили энергию. Все! От модельера, до уборщицы. Это не мода такая, не стиль, не правила, и не про то, чтобы лица не отвлекали, это чушь собачья. Сейчас такие лица в моде, кто во что… Нет! Это место такое, туда устремлены все энергетические вампиры мира. Хочешь пить чужую энергию, иди в модельный бизнес. Хоть уборщицей, ты найдешь и допьешь то что осталось, но найдешь. Им нужна энергия красоты, успеха, молодости, это неизвестная миру сторона индустрии моды. Никто тебе не расскажет этого. Надеюсь ты не журналист, хотя, дарю тебе этот инсайд… Дура, конечно, Олеська, не подумала обо мне, а могла бы, сестра все-таки, но мы разные.

У Таис возникло ощущение что вот оно, начинает проявляться, то темное, что связывало её и Дениса. Откуда и почему оно взялось?

‒ Сегодня с бывшим хотела поговорить, но я сейчас не ко двору…

‒ Что ж они так долго дрыхнут? Может уже умерли. Я приехала час назад, они встретили меня и опять улеглись. Даже чаю не налили. Пойдем посмотрим.

‒ Я видела её, вспомнила, но рядом я вас не поставлю. Вы слишком разные. В тебе шарм, класс, а в ней этого ноль. Пойдем, посмотрим.

Откуда-то, из-под попы был излечен кусок бирюзового шелка, который тут же преобразовался на теле красавицы в халат вполне приличного вида.

Таис кивнула, отдавая права Оксане, та решительна и громко постучала в дверь. Послышался мужской голос, который провозгласил: «можно» и «женский», который возразил: «нельзя».

– Ну живы и ладно. Пойдем отсюда. Так ты говоришь на машине. Отвезешь меня до вокзала. Я к родителям, в деревню поеду, раз здесь я никому оказалась не нужна, в её голосе слышалась обида. В Париже я их не так встречала. Они с Борюсиком месяц назад ко мне прилетали, я их сама встретила в аэропорту, а эти мне адрес дали и сказали, что такси сами оплатят. Совсем снесло голову Олеське, хорошо если действительно любовь, а если опять хозяина ищет…

Вот что за французский клиент у мужа образовался, подумала Таис равнодушно.

‒ Давай я тебя хоть соком напою. Фрэш. Будешь?

‒ И яйцо одно свари, если можно.

Таис достала соковыжималку, яблоки, морковь, ананас, манго, и быстро почистив фрукты приготовила сок, зарядила тостер.

‒ А яйцо зажала?

‒ А ты как любишь, в мешочек, крутое, всмятку.

‒ Обычно я ем пашот, но…

‒ Пашот, так пашот, сказала Таис. Немного терпения.

И Оксана терпела. Умела. Каждая манекенщица – это воплощение терпения. Терпела, когда вместо кастрюли Таис ставила на плиту сковороду с водой, терпела, когда Таис начала сливать белок через ситечко, когда наливала соевый соус в сковороду с кипящей водой, тоже терпела, когда вместо пары яиц зарядила сразу четыре, а когда на тарелке появились шедевры в виде настоящих яиц пашот, но аккуратные, без рваных краев как обычно, искренне восхитилась:

‒ Вот это да! Я тоже теперь так буду делать. А ты точно ему жена, не повариха?

‒ Сначала и повариха, и прачка, и уборщица. Потом конечно все стало иначе, но готовить люблю. Мне не часто приходится это делать, я ожидала здесь как раз повариху застать, но её сегодня нет.

‒ Она приходила, я дала ей отпуск на три дня. Она меня с Олесей, наверное, перепутала, но сильно обрадовалась и унеслась.

Таис открыла сообщение от поварихи, на которое сначала не обратила внимание, текст был забавный. «Я не знаю где вы, но там чужая голая баба с вашим, мне продолжать работать? Мне она дала отгулы на три дня. Я взяла. Обратно не верну и не ждите такова. Я знаю законы отгулы и отпуск оплачиваются».

‒ Ты дала ей отпуск?

‒ Отпустила на три дня. Это я от злости. Расстроило, как меня встретили, признаюсь, даже обидно. Я сидела и выбирала, поплакать или напиться. Выбрала второе, уже начала пьянеть и тут ты появилась. Ты классная и на пару порядков лучше моей полоумной сестрички, ты выше классом, достойнее и ты без гнилых заморочек. Давай поклюем и поедем. Я не хочу с ними прощаться. Отвезешь?

‒ Отвезу.

Ела Оксана с аппетитом, маленькими кусочками, обмакивала гренки в желток, тщательно пережевывала пищу, красиво ела. От второго яйца не отказалась.

‒ Так вкусно Таис. Я б на тебе женилась, будь я мужиком.

Оксана внимательно разглядывала Таис, а потом изрекла.

‒ А ты знаешь, мужик это ведь не про тебя.

Таис напряглась, что за фантазии в голове у это девицы?

‒ Муж с чином, со своим делом, это про тебя, а мужик нет!

‒ Поясни.

‒ Мужики да бабы низшее сословие в империи, крестьянство. Остальные повыше, мещане, купцы, ремесленники, дворянство, интеллигенция. Мы с Олеськой из крестьян, а ты из интеллигенции или дворянства, это видно невооруженным глазом.

‒ Откуда такие познания? А если серьезно, то ты права, я прослойка в четвертом поколении.

‒ Я историк по образованию, по дороге расскажу. Сейчас оденусь и поедем. Давай только в банк завернем, у меня рублей мало, или ты мне поменяй.

Через несколько минут в комнату вошла элегантная модная дива, положила на стол несколько подарочных пакетов. Это им. Подарки. Написала записку со словами «Прощайте гавнюки. Это вам приветы из Парижа. Наслаждайтесь».

‒ Тебе к какому вокзалу и когда, точно тебе сразу на вокзал?

‒ Попробую сейчас купить билет. Сколько, ориентировочно, до Киевского вокзала отсюда.

‒ Точно не могу сказать, час, полтора, максимум.

Пощелкала в телефоне, подождала, пришло оповещение.

‒ Через час сорок пять, успеем? К нам в деревню к сожалению ни самолеты, ни вертолеты не летают. А от ближайшего аэропорта ехать столько же по времени, как и на поезде от Москвы. Погрузили изящный чемодан в машину и поехали.

‒ Успеем. Так откуда исторические познания.

‒ Ну да, ну да, ты зигзагов не любишь, вопросы не отвеченными не оставляешь. Я же говорю, мы с Олеськой разные. Я учиться любила, отличница, а Олеська кое как, куклы, телевизор, мальчики, улица, ну вытянула я её до хорошистки, умудрилась даже за неё ЕГЭ сдать. Я сначала свои листочки сдала, меня из школы сопровождающие вывели и успокоились. Через окно в туалете я проникла опять в школу. В туалет Олеську тоже сопровождали, а в кабинке уже была я! Поменялись бантами. Я ей свой белый, она мне свой синий. Нас в школе по бантам различали и по обуви. Переобулись конечно, я встала на Олеськины каблуки, она в мои тапочки. По баллам приняли на истфак, в историко-архивный, на бюджет, а Олеську в пед, у неё тоже баллы хорошие были. Она вылетела после первого семестра и пошла танцевать гоу‒ гоу. Там её и заприметила кастинг-директор дома моды. И ты знаешь, эта паршивка была такая ленивая, что отправила вместо себя, меня. Я и пошла. Злая была, до чертиков, сделала несколько шагов, как меня ослепили вспышки и потом в глянце мое лицо на первой странице. А глаза, злющие, прищуренные. Я тогда думала свою самую подлую мысль, если меня возьмут, то я соглашусь, пусть Олеська в пролете будет. Стервозная мысль, но она была во всем моем теле и в глазах, конечно. Теперь это мой фирменный взгляд, известный всему миру моды! Я стала моделью до того, как это произошло на самом деле. Я смогла продержаться до четвертого курса, бакалавр, и училась, и работала, а потом Париж. Мне надо было уехать, у меня накопилась невзаимная любовь и Париж был спасением. Про любовь не спрашивай. Саднит до сих пор. Годы спустя Олеська, отомстила мне, закрутила роман с парнем, которого я любила. А потом она втрескалась в Борюсика, и, как видишь, добилась своего.

– Злишься на неё?

– Давно не злюсь. Ей пришлось перенести то, чего я ни одной женщине не пожелаю. Её на приватный танец пригласил один толстосум, но с таким пороком, что глаза на лоб лезут. Он возбуждался только тогда, когда видел насилие. Понимаешь, только наблюдая изнасилование у него возникала эрекция.

Он ей бешенные деньги пообещал, если она согласится на маленький эксперимент.

Ему хотелось ещё и ещё, и её насиловали. Каждый раз разные, чтобы лучше сопротивлялась. А спас её один случайный бандит. Ты бы лицо его видела. На одном поле срать не сядешь, на месте укакаешься. Олеська в него влюбилась, смертельно влюбилась. Души в нем не чаяла. Знаешь, они выглядели счастливыми рядом. Она, красавица и он, урод, а рядом, голубь с голубкой. Правда статью он был хорош, прямо Аполлон Бельведерский, и все время тренировал тело. Речь, и манеры у него были вполне приемлемые, только лицом уродлив, глаза нормальные, а остальное все перекошено, перебито и шрамы, и рубцы по всей морде. Я ж говорю, увидишь, на месте обосрешься. Знаешь, что он мне ответил, когда я спросила, чем он занимается: я диетолог, избавляю людей от лишнего жира, тачкоугон, тачковозврат, экспроприация экспроприаторов, отжим и отжиг. Я ему сказала: Тебе пойдет малиновый пиджак, а он мне ехидно: Не ношу, но на свадьбу надену. Белый!

А потом, в одну ночь он исчез, оставил баул денег, прямо посреди комнаты родителей, открытым и пропал. Больше мы его не видели. Олеська страдала и пыталась то отравиться, то повеситься, родители поседели, я занята, у меня карьера шла в гору, я в Россию тогда не могла уехать, обязательства, все на плечи родителей легло, я конечно сначала помогала Олеське деньгами, потом мама рассказала, что зря это делаю, что у них баул денег был, ну может родители зажали, не знаю, да и фиг с ними. А пару лет назад опять появился тот парень, в которого мы были влюблены в детстве, у неё прошло, а у меня нет, но, она уехала с ним. Вот такая у тебя соперница, Таис.

Ах, Аполлон, ах, Аполлон! Таис уже сегодня слышала про него. От Дениса. Стало совсем тревожно.

– Не хотела бы на её месте оказаться. Она мне не соперница, она моя сменщица, ну и счастья им. Настоящего, не суррогатного, как у нас было.

– Святая женщина, сказала Оксана.

– Второй раз за день это слышу.

– Услышишь ещё раз, попробуй ходить по воде.

– Ага, обязательно попробую. А ты имя этого урода знаешь?

– Не говорит. Мы хотим, чтобы она забыла все плохое. Не спрашиваем. Поезд у меня через полтора часа, успеем?

– Должны успеть. А ты больше не пыталась встретиться с тем парнем?

– Нет. И пытаться не буду. Он мне честно сказал, что не любит и не сможет полюбить.

Оксана задумалась.

– Как потом оказалось, Олеся для него была никем, он просто увез её в столицу. Она его умоляла, он согласился. И жила она в его доме пока не закрутила роман с твоим бывшим. Он ей квартирку толи снял, толи купил, не разобралась. Олеська, несмотря на те ужасающие события рвалась в Москву. А я, зная нашу схожесть, боюсь. Я знаю эту породу людей, да и ты наверняка слышала, что модели из окон выпрыгивают чаще чем топ‒ менеджеры нефтегазовой промышленности. А слухи среди нас – не сами! И как правило перед этим связь с кем‒ то из списка Форбс. Я в России даже губы не крашу. Меня никто не узнает, что радует. Вот такая у меня профессия опасная. Слушай, я про нас тебе как на духу все выложила, первый раз за всю жизнь столько говорила, а ты хоть что‒ либо о себе расскажи.

– Я архитектор, строю для богатеньких, у меня свое архитектурное бюро, двое сыновей, семнадцать и четырнадцать лет. И я разлюбила своего мужа, который вдруг слетел с катушек.

– О, узнаю подчерк моей сестрицы, вот кто природная стерва, она так накрутить может, хоть святых выноси, бери в руки палаш и иди рубить всех встречных, поперечных. Ты справишься, но нервы они тебе потрепят. Ты, если что, звони. ‒ Оксана протянула Таис изящную визитку, ‒ я знаю, как её усмирить. А ты что, в четырнадцать лет родила?

– Нет, в восемнадцать. Справлюсь, и я не одна, ‒ протянула свою визитку.

– А этот хоть нормальный?

– А этот лучше всех на свете.

– И для меня Денис был лучше всех на свете.

– И у меня тоже Денис, Дэн!

– Странно, что не Иван, – Оксана залилась своим очаровательным смехом. – Не любит Россия ‒ матушка разнообразия, в нашем «А» классе было пять Денисов, три Владимира, четыре Кирилла. Всё. Даже Македонского не было, зато в «Б» девять Саш. Мы их по именам не звали, клички давали, по фамилии. В других классах такая же петрушка.

Таис засмеялась.

‒ У тебя богатая речь.

‒ Отрываюсь в России. Поэтому хоть на пару дней, но приезжаю сюда. С таксистом почирикаю и то удовольствие. Правда гастербайтеры сейчас чаще встречаются везде и на такси, и в магазинах. В Париже подобная ситуация. Мир зачем ‒ то перемешивается, человечество пытается усредниться и уравняться как в советских школах. Мне это не нравится.

‒ Почему?

‒ Потому что у наших детей не будет общей истории, понимаешь? У людей, которые выросли на одной земле должна быть общая история, тогда это будет единый народ. И не упрекай меня в фашизме, национализме и прочих «измах». Я толерантна ко всем и ко многому, но есть базовые понятия и если происходит их смещение, то в головах чехарда, но это ещё ничего, а вот пустота в голове и отсутствие общих корней у населения – это путь ко всеобщему отчуждению.

‒ Бабушка говорила, наша земля кем‒то проклята. Ни одно поколение не смогло оставить потомкам свою страну. Моя бабушка родилась при царе. Родители при Хрущеве, это уже другая страна, я при Горбачеве, а мои дети при Путине. – грустно сказала Таис

‒ Да, каждому поколению другая страна. Наконец я встретила человека, который думает так, как я. Об этом ведь обычные люди не рассуждают? Не задумываются. Мне конечно вредно быть такой умной, но ты то меня понимаешь? Мы за столетие трижды строй поменяли и при этих переменах такое дерьмо породили, в таких количествах, что чертей в аду можно дисквалифицировать, нет такого Геракла, который сможет вывезти все зловония из конюшни, ты же не станешь утверждать, что конюшни чистил Авгий?

Таис засмеялась и мотнула головой.

Помолчали, размышляя о судьбах народов.

‒ Я бакалавр, но профессию не оставила. Выкупила все учебные пособия в своем институте и продолжаю учение. А последние годы ударилась в разврат, альтернативщиков изучаю и знаешь, они во многом правы, есть конечно и совы, натянутые на глобус, но таких сов и в официальной истории как семечек в арбузе.

– О, я этих тоже смотрю. Там есть очень интересные ребята и видео у них зачетные. Я смотрю и из любопытства, и по профессии. Знаешь, люди есть разные и вкусы разные. А там есть чем вдохновится, есть потом понимание, куда ехать, что посмотреть.

Поговорили о политике, об архитектуре Москвы, о моде, о любимых книгах. Таис было интересно с этой красивой, думающей девушкой и она пошла провожать её до поезда. В спальном вагоне народу почти не было. Попрощались и даже обнялись перед расставанием.

– Я забыла, все хотела сказать и забывала, болтали много. Спасибо за фрэш. Он был невероятно вкусный. Я его буду долго помнить и может когда-либо воспроизведу. Ты замечательная, постарайся быть счастливой!

– И ты ищи. Оглянись повнимательней, может и твое счастье рядом.

– А поищу! Может и правда, слишком я в себя погрузилась. Обязательно перечитаю свою библиотеку! И, погоди, секунду, – открыла сумку, достала подарочную коробочку.

– Потом откроешь. Будешь меня вспоминать и мою энергетику пополнять хорошими воспоминаниями.

От общения с Оксаной осталось приятное послевкусие. Интересная девушка, умный, содержательный человек. Какое будущее её ждет, пусть будет счастливой, думала Таис, возвращаясь домой. Позвонила Денису, он пообещал сюрприз.

Заехала в магазинчик, купила утку, всё для борща, овощи, приличный кусок свинины, пару стейков красной рыбы, несколько кочанов салатного цикория, лимон, мед и много зелени.

Сюрприз, действительно, был великолепный.

Глава 5 К лучшему

«Никогда не поздно или – в моём случае – никогда не рано стать тем, кем ты хочешь стать. Временных рамок нет, можешь начать когда угодно. Можешь измениться или остаться преж