Читать онлайн Cправки и танцы (сборник) бесплатно
© Новое издательство, 2015
* * *
1
«Слух неразборчив, или ушная полость…»
- Слух неразборчив, или ушная полость
- ближе к земле тянется к анонимам:
- между шумов их говорящий голос
- передоверен самым необъяснимым.
- То ли вода тянется к водосборам,
- то ли береза воздух берет обратно.
- И ничего, что отвечают хором.
- Хоть по складам, а все равно нескладно.
«Сон идет за человеком…»
- Сон идет за человеком,
- изведенным в никуда,
- словно талая вода
- вперемешку с темным снегом.
- Их когда-то сдали в хлам –
- всех увечных, безголосых,
- что на остров Валаам
- укатились на колесах,
- на подбитых костылях,
- на подкованных дощечках,
- в черных сгинули полях,
- потонули в черных речках.
- Вот и в памяти черно.
- На пиру у людоедов
- сладко хлебное вино.
- И живи, его отведав.
«Он почти не следит за игрой…»
- Он почти не следит за игрой,
- но сбивается редко.
- Как всегда провисает, с дырой,
- волейбольная сетка.
- Полагается летнему дню
- любоваться закатом,
- а уклад не гниет на корню,
- если корень обкатан.
- И вечернее солнце к игре
- наклоняется низко.
- И в смоле на янтарной коре
- загорается искра.
- На прощанье земля молода,
- а жара щекотлива.
- И в ладонях скребется вода
- жестяного разлива.
- Рукомойник гремит бубенцом,
- окликает отставших.
- И опять начинается сон,
- призывающий старших.
«Вот земля, что легла как свинец…»
- Вот земля, что легла как свинец
- на своих, на острожных,
- не упала на меч-кладенец,
- задержавшийся в ножнах.
- А теперь из травы забытья
- привстает, невредима,
- говорит, что и ты не судья,
- и она не судима.
- Нагревает полуденный шелк
- неоплатного долга.
- Чтобы все запечатать в мешок,
- есть сосновая смолка.
«Стекла нового патрульного…»
- Стекла нового патрульного
- протирает черной ветошью,
- а сама из Долгопрудного,
- чуть подправленного ретушью.
- Но дитя ее пристроено,
- и пальто ее на вешалке.
- И уже на постороннего
- не глядит глазами беженки.
- Только лестница-чудесница,
- не ущелье и не улица,
- мелкой сволочью беснуется
- и никак не перебесится.
- Поперек себя расшатана
- злая цепкость бестелесная.
- И теперь без провожатого
- ей нельзя, она не местная.
- Спит одна в холодной комнате,
- черной ветошью замотана.
- Никогда ее не вспомните,
- не увидите. Но вот она –
- на ближайшем повороте вы
- на нее глаза не подняли.
- Это я стихи о родине.
- Это если вы не поняли.
«Не попадаться б на глаза…»
- Не попадаться б на глаза
- глядящему на нас с экрана.
- Одна магнитная слеза –
- подменной радуги растрава –
- в работных светится домах,
- ежевечерняя рутина,
- чтоб хоть какая-то впотьмах
- жизнь завелась, как паутина.
«Не так ли?.. Ясно, что не так…»
- Не так ли?.. Ясно, что не так.
- Идет, не подавая знака,
- никем не уличенный мрак,
- ублюдок тютчевского мрака.
- Ему дорога на Москву,
- там силу чувствуют в бастарде,
- готовом к новому броску,
- но задержавшемся на старте.
«Ожившей тьме хватает рук…»
- Ожившей тьме хватает рук
- прицелиться куда попало,
- почетный замыкая круг
- по следу Земляного вала.
- Но окруженная Москва
- в экранном отблеске косматом
- по удаленности родства
- себе приходится сарматом.
«Людские скачут табуны…»
- Людские скачут табуны
- напоследях кривого гола.
- Ночной огонь из глубины.
- Ночные выкрики футбола.
- Непроясненные тела
- желаний, миру неугодных,
- едят из одного котла
- с тенями вымерших животных.
«Холодный камень блестками оброс…»
- Холодный камень блестками оброс,
- и воздух в темноте снимает мерку,
- но не на наш – на великаний рост.
- И снова снегом засыпает сверху.
- Смотри, куда нас время привело –
- к невидимой версте и снежной яме,
- и в очередь за тем, кто меж тенями
- еще способен отдавать тепло.
«Удача тем, кто, ниже на вершок…»
- Удача тем, кто, ниже на вершок,
- из-за спины выглядывал у старших.
- Отставшего и случай бережет,
- и время добавляют для отставших.
- Вставать за теми совесть не велит.
- Ни чести их не зная, ни обиды,
- перенимать их встроенный магнит
- и делать вид, что мы видали виды.
- Кому важна отставших правота,
- им недосуг заглядывать туда,
- где наших ни длины, ни глубины,
- и никакие виды не видны.
«Ни следа на разводе суглинка…»
- Ни следа на разводе суглинка,
- успеваешь стереть отпечатки,
- но всегда остается пылинка –
- чья-то тень на обводе сетчатки.
- А еще на лице паутинка
- прилепилась на долгую память.
- Набегание нервного тика
- не убавить, ни шагу прибавить.
- Невидимка нам делает знаки,
- за спиной объявляется снова.
- Мы не спим. Выправляем бумаги
- и свидетеля ждем подставного.
«По стене идет, змеясь…»
- По стене идет, змеясь,
- нам, прохожим, непонятна,
- рун игрушечная вязь,
- проступающих как пятна.
- И не детская рука,
- выводящая угрозы,
- речь не делит на слога,
- пропускает в переносы
- не других, а нас с тобой,
- появляющихся в виде
- смутной рожицы кривой
- из настенного граффити.
«Сегодня воздух как на сборах…»
- Сегодня воздух как на сборах,
- чуть переложенный снежком,
- а по дворам бездымный порох
- гуляет свежим порошком.
- Озон мешается с тревогой,
- гниющей в глубине души.
- Она и в тишине убогой
- не спит, считает этажи:
- как, пустоту одолевая,
- в подземный город без огней
- уходит шахта лифтовая;
- как воздух тянется за ней.
«Как записки легли к изголовью…»
- Как записки легли к изголовью
- эти годы. Еще запиши,
- что тогда занимались любовью
- мы почти на лету, как стрижи.
- Эти годы, никто не учил их
- застывать на лету, на бегу.
- А листками в бесцветных чернилах
- я еще поделиться могу –
- как ходили с пустыми руками
- вызывать стеклотару на бой,
- только б выжать из воздуха камень
- и на нем утвердиться стопой.
«Не выходит хмель, прилипает грязь…»
- Не выходит хмель, прилипает грязь,
- и уже не делается лечебной.
- Но заходит музыка, становясь –
- не свисти, народ! – отходной вечерней.
- А тебя поднимет ночной звонок
- послужить не сторожем – санитаром;
- наступает паника со всех ног
- на паркет, залитый горячим варом.
- А на том конце краковяк играют,
- набирают номер сто раз подряд,
- но не помнят, что они набирают,
- и не знают, с кем они говорят.
«Одна из тех, кто мечен черной меткой…»
- Одна из тех, кто мечен черной меткой
- и виден на просвет издалека.
- Мрачна, дика
- и с вечной сигареткой.
- Но только после первого глотка
- пробелы отзываются оглаской
- и выходки ее черновика –
- движением под набеленной маской,
- смятением, стирающим черты.
- И, гневное, лишается окраса
- ее лицо – китайская гримаса
- в зарницах из подкожной темноты.
«День заходит как заочник…»
- День заходит как заочник,