Читать онлайн Убийство в заброшенном поместье бесплатно

* * *

Марку, который радуется всем разнообразным проявлениям моего «я» и с энтузиазмом разделяет мои необычные увлечения

Глава 1

Дом был просто гигантских размеров. У Джо не хватало познаний в местной архитектуре, чтобы определить, когда именно дом был построен, но стены его, укутанные влажным воздухом, были большими, темными и испещренными лишайником. Джо уставилась на дом из окна машины, и взгляд ее упал на обрамленную колоннами лестницу. Там, по ее представлениям, могли бы стоять величественные статуи. Должны были бы стоять.

– Это же… прямо замок, – прошептала она.

– Это точно не замок, – отметил Руперт Селькирк, поверенный из «Селькирк и партнеры», не отвлекаясь от управления автомобилем. – Это даже не самый большой дом в Абингтоне[1].

Поверенный. Джо словно бы пробовала это слово на вкус. Она отложила его про запас, чтобы позже поразмышлять над ним; и это вызвало приятные ощущения. За этим словом стояли стулья с сиденьями, обитыми кожей, и латунные подсвечники; и уж точно от него веяло безопасностью, не то что от адвоката по разводам, да и желудок от него не сводило спазмом. Руперт выглядел в точности как и должен выглядеть поверенный: высокий лоб, залысины, очень густые брови. Еще он водил грязно-зеленый седан, и руль у него был вовсе не там, где ожидала увидеть Джо.

Интересно, подумала Джо, исчезнет ли чувство растерянности вместе с джетлагом. Первое впечатление о ней у Селькирка точно было испорчено из-за этой растерянности. Забыла представиться, пожать руку, и сейчас сидела в абсолютной тишине, уставившись на мелькавшие по ходу движения пейзажи.

На картинках из интернета эти места казались бескрайними и зелеными, но в реальности все было сырым, потрепанным, тускло-коричневых оттенков, и лишь изредка по краям этих открыточных видов кружевной отделкой тянулись оголенные ветви. Джо прищурилась, чтобы разглядеть вдалеке вереск, потом деревья, а за ними – туман. Появилась небольшая рощица из долговязых сосновых дубов, разбавленных кое-где медными буками. Полуразрушенная каменная стена еле держалась на сгнивших столбах; не забор, а лишь фрагменты забора. Взгляд Джо привлек этот словно размытый грязью лесной пейзаж и черная кора деревьев с червоточинами лишая. Больше на холме деревьев не было, и он стоял, окоченевший, весь в шрамах от камней, прорезавших землю то тут, то там. Болота, подумала она. Бескрайние болота, сухой вереск, сырой торф. Джо прижалась к боковому стеклу, безразличная к тем следам, что оставляло ее дыхание. Вещей у нее было немного – и уж точно то не были книги. Но вот «Грозовой перевал» здесь бы, пожалуй, пригодился. Джо бесполезно было расслабляться при помощи дыхательных техник; всякий раз, как она сознательно начинала отслеживать бессознательные реакции своего тела, все шло насмарку. Так что мысленно Джо начала воспроизводить первые строки романа. Тем временем автомобиль с недовольным ворчанием приближался к усадьбе Ардемор. Руперт тем временем продолжал болтать:

– Какой же это замок. Дом больше в ширину, чем в глубину, главным образом, чтобы использовать преимущество фасадов, обращенных к югу.

Лицо Джо оставалось бесстрастным. Руперт сделал еще одну попытку ее заинтересовать.

– В Англии сады, расположенные на южной стороне, получают гораздо больше солнца. Сады Ардемор находятся именно в южной части усадьбы. Когда-то они были настоящим украшением поместья. Боюсь, сейчас там все заросло. – Руперт разделил взмахом ладони горизонт на две части. – Все земли к востоку отсюда сдаются в аренду под пастбища. Также на территории есть коттедж, как вам уже известно. Он помогает снизить налоговое бремя.

Налоговое бремя. Возможно, ей захочется удержать в голове и эти слова.

– Эмери Лейн, мой помощник, подготовит документы, пока мы прогуляемся по владениям, – сказал Руперт. Джо начала возвращаться к реальности. Она почувствовала всплеск эмоций, и ей удалось изобразить улыбку.

– Документы?

– Чтобы вы поставили подпись. И по праву наследования стали собственником.

Улыбнуться не получилось. Лучше уж сказать что-то вроде да, хорошо. Именно. Разумеется. Но Руперт уже стоял перед ней, протягивая руку, чтобы помочь выбраться из машины.

– Ваша мать, кстати, всегда очень тепло отзывалась о вас. Я был очень огорчен, узнав, что ее больше нет с нами.

На этой фразе Джо тихо смирилась с тем, что выглядеть и звучать сколь-нибудь достойно ей не по плечу.

– Д-да, я получила открытку. Спасибо.

Руперт не отводил взгляда от Джо, но она уже вовсю смотрела на не-замок, не оборачиваясь на поверенного. Этот дом словно вырос перед ней из зарослей папоротника и устремился ввысь к облакам.

– Я хочу зайти в дом, – сказала она, шагая по заросшей сорняками лужайке, и Руперт едва поспевал за ней.

– Я подумал, мы сначала посмотрим коттедж. Он по меньшей мере пригоден для проживания.

Ничего он не понимал, этот Руперт: Джо сейчас стояла перед Грозовым перевалом, и нет, она не хотела даже заглянуть в коттедж. Не сейчас.

– В дом. Пожалуйста, – сказала Джо. Руперт вздохнул:

– Хорошо. Но не завышайте ожидания. Все же эта собственность пустовала целый век, по крайней мере, с 1908 года.

Уже стоя перед входной дверью, Джо нахмурилась, пока Руперт искал нужный ключ. Да, действительно, сюрприз. Но какой-то бессмысленный.

– Вы же говорили, что мой дядя Эйден владел данным домом? В электронном письме…

– Да, владел, но не жил здесь. У него была квартира в Йорке, так что…

Руперт внезапно остановился и отошел на пару шагов. Джо проследила за его взглядом: из-за стекла на них пристально кто-то смотрел.

– Господи!

– Все в порядке, – взмахнул рукой Руперт. – Это всего лишь Сид Рэндлс, он тут за всем присматривает.

Мгновение спустя дверь открыл тощий длинный мужчина, сплошь руки и ноги, увенчанные копной рыжих волос. Привлекательный – если бы он был пиратом или грабил путников. На вид он либо очень хорошо сохранился для сорока с хвостиком, либо ему было за тридцать, но тогда выглядел он неважно. А еще он перекрывал дорогу.

– Вот так сюрприз, – сказал Рэндлс. – Так это американка, верно?

– Да. Сид Рэндлс. Позволь представить, Джозефина Блэк.

– Джонс, – поправила его Джо. – Теперь Джо Джонс. То есть снова.

Джо слегка помедлила, а потом уверенно протянула руку. Сид засунул под мышку огромных размеров фонарь и ответил на приветствие, сжав ее ладонь.

– Звучит как прозвище, Джо Джонс, – сказал он.

– Джо Джонс, американский джазовый барабанщик, работал в оркестре графства Бейси с 1934 по 1948 год, – сказала Джо, и лишь потом поморщилась, словно это помогло бы ей промолчать.

– Мисс Джонс надо бы показать дом. Сид, будь добр, пожалуйста. – Руперт посмотрел на часы. – Мне нужно ответить на звонок, а внутри телефон не ловит сигнал.

Он пошел подальше от дома в поисках сигнала. Сид ухмыльнулся, и Джо заметила его слегка искривленный клык – он был заметен при улыбке, словно у хитрого лиса из сказок.

– Электричества нет, – сказал Сид.

– Вот почему у вас фонарь, – Джо почувствовала себя увереннее, представив на месте Сида лиса Ренара из французских поэм[2]. Она почти слышала, как в раздражении Сид покачивает хвостом.

– Хорошо, хорошо, заходите. – Он отступил в холл. – Надеюсь, запах не помешает.

Было бы сложно не заметить его. Порыв затхлого воздуха – к тому же влажного и с ароматом гнили – ударил по обонянию Джо. Окна были забиты досками, и в искаженном, скрывающем подлинные линии освещении она будто видела лишь призрачные очертания стола и стульев. Сид указал светом фонаря на большую комнату, вход в которую был слева от заросшей пылью и паутиной лестницы.

– Вы, должно быть, захотите отдать дань уважения господину и его жене, – сказал он, указывая на двери. Запах за ними ощущался еще сильнее, острее. А потом сердце Джо сжалось: в полутьме она едва различила груду книжных корешков.

– Это… библиотека? – спросила она.

– Ага. Сгнила вся. – Сид направил луч фонаря на мраморную полку камина. – А, вот тут, вверх посмотрите. Вот и лорд Уильям Ардемор. И его жена Гвен, да.

Света фонаря не хватало, чтобы рассмотреть такие большие портреты, но Джо увидела хмурого мужчину с глубоко посаженными глазами и женщину, чей рот напоминал розовый бутон и чей портрет мог бы украсить коробку с печеньем в викторианском стиле. Члены семьи, которых она никогда не знала.

– Странные они, эти двое. – Сид поводил фонарем, указывая на портреты. – Раз – и исчезли отсюда.

У Джо перехватило дыхание. Здесь все знали об Ардеморах больше, чем она сама?

– Что вы имеете в виду? Как исчезли?

– То и имею. – Сид направил фонарь на себя. – Собрали вещички и удрали. И уволили всех, а то нет? О да, гордость города, типа. – Фальшивым фальцетом он пропищал: «Нанимаем работников для большого сада и чертовски большого дома». – А потом – вшух! Бежали, словно за ними гнались.

Джо внимательно смотрела на Сида – не шутит ли он. Но никаких признаков того, что он шутит, не обнаружила, а потому подождала продолжения его речи. Но он молчал несколько секунд и лишь потом разродился коротким лающим смешком.

– Нечего и сказать, верно? Все же старые господин с госпожою должны меньше всего вас заботить, да. Там в крыше дыра, чего уж там – дырища. Честно, между нами – этот дом дешевле снести до основания, чем ремонтировать.

Джо закусила губу.

– Но я тут всего ничего! Не могу я сломать тут все!

Сид лишь пожал плечами.

– Что ж, тоже верно. Но делать что-то с этим надо. Просто приглядитесь получше.

На это замечание у Джо не было ответа. Возможно, ответ Сиду и не был нужен, раз уж он уже вел ее к двери.

– Идемте, – сказал он. – В коттедж.

Выйдя из дома, Джо задышала чаще и глубже. Также ей стало гораздо легче, когда между ней и тощим Сидом Рэндлсом образовалось расстояние метра в полтора. Руперт засунул телефон в карман и пошел в сторону коттеджа, указывая им дорогу. Джо примечала все: беспорядочная путаница кустов за домом, еще одна разрушенная каменная стена, луг вдали, рощица рядом. И вдруг, откуда ни возьмись, – труба.

– Гроув-коттедж, построен в 1817-м, – объяснил Руперт, когда уже был виден коттедж целиком. Беленые каменные стены, соломенная крыша, вьющийся плющ – Джо сравнивала его с десятком подобных домиков из известных ей романов. И Гроув-коттедж был гораздо очаровательнее всех прочих.

– Как же мне нравится, – сказала она. Сид хрипло рассмеялся:

– Да вы его толком и не видели.

Руперт заговорил, словно не замечая слов Сида:

– Коттедж построили раньше, чем особняк. Не слишком большой, но сдавать его можно как трехкомнатный, с двумя спальнями.

– Вам почем знать? Я тут всем заправляю, – сказал Сид, обнажая клык в ухмылке.

– Напишем правильное объявление – и можно выручить триста фунтов за неделю, – продолжил Руперт, обращаясь к Джо, а не к Сиду. У нее от этого словно в мозгу зачесалось: два разговора одновременно на разные темы.

Дверь открыл Сид, а не Руперт – два блестящих засова, новые ключи.

– Дамы заходят первые, – насмешливо протянул он. Джо проскользнула за ним пугливо. Комната была разделена на две зоны большой столешницей: у входа – камин и гостиная, позади – кухня. Она прислонилась к столешнице и осмотрелась.

Вокруг было довольно много хлама. Пыльная старая неопрятная мебель, хаос из посуды на грязных буфетных полках. Остатки жизней других людей.

– Дальше – спальня и ванная комната, – сказал Руперт. – Наверху – чердачное помещение…

Джо уже поднималась по лестнице, вглядываясь в комнату со сводами. До нее доносилось ворчание Сида:

– Все эти, кто на выходные едет, наверху спать не хотят – ванной нет.

– Неважно, – громко сказала Джо. Чердак был обшит крашеной вагонкой цвета зеленого мха. Три окна. И никакого хлама. – Идеально – для меня.

– Для вас?

Они это хором, что ли, сказали?

Джо стала спускаться обратно в гостиную. У Сида челюсть слегка отвисла. У Руперта, хотя он и не казался удивленным, брови все же поползли наверх.

– Для меня, – повторила Джо. – Я буду жить здесь.

– Понимаю, – сказал Руперт. Сид поискал взглядом место, куда он мог бы присесть.

– Но что насчет ремонта и содержания?! – восликнул он. – Дом надо поддерживать в порядке, Руперт!

– Возможно, мисс Джонс наймет тебя в качестве смотрителя.

Джо вовсе не намеревалась так поступать. Но по хитрому взгляду Сида она догадалась, что они-то уже обо всем договорились между собой. Руперт же просто взглянул на часы.

– Мы можем обсудить это позже. Уверен, к соглашению можно прийти, но прямо сейчас Джо необходимо подписать документы.

Сид кивнул, но напряжение в комнате можно было потрогать. Джо боролась с желанием произнести свои любимые ритуальные слова, пока Руперт вел ее обратно к машине, словно его ничего не раздражало в этой ситуации, и он продолжал говорить о расценках на аренду, границах владения и о том, сколько еще всего предстояло сделать.

– И прежде чем вы поставите свою подпись, – сказал он, когда они сошли наконец с дорожки, – нам придется направить вам информацию по налоговым расходам, о которых я упоминал.

В голове у Джо вспыхнул сигнальный огонь.

– Налоговые расходы – это как задолженность по налогам? И о какой точно сумме идет речь? – спросила она.

Глава 2

Сорок пять тысяч фунтов… это около шестидесяти тысяч долларов США. Джо засела в тихом уголке в «Красном льве», потягивая пиво и ожидая, когда ее желудок наконец прекратит – и прекратит ли вообще – эти бешеные скачки. Цифры. Их всегда можно с чем-то сравнить. Новенький «Альфа Ромео». «Тойота-Приус» (если подержанные, то две штуки). Можно год снимать жилье на Манхэттене. И это были почти все деньги, если считать по обменному курсу, что Джо выручила после продажи дома своей покойной матери. И всего остального.

Джо прижала ладони к глазам. Как сказал Руперт, сумма не была такой уж непреодолимой. Под этим он имел в виду, что на собственность не был наложен арест и ее не передали Национальному фонду за неуплату налогов. Когда ее дядя умер, он завещал все свои активы потратить на усадьбу. Очевидно, этим можно объяснить пристойное состояние коттеджа. Но мать Джо так и не вступила во владение, хотя и не отказывалась от наследства. Четыре года она кормила поверенного обещаниями, перенося и откладывая их встречу. Когда же рак вернулся, она сказала Руперту, что всем займется Джо. Разве что самой Джо она ничего не сказала. Она могла бы хоть словечком обмолвиться про коттедж или в каком состоянии находилась усадьба. И тогда они бы спланировали…

Джо стала по памяти набирать номер, но икнула и внезапно поняла: никто больше не ответит ей по этому номеру. Никто и никогда. То, что она забыла о смерти своей матери, заставило ее ощутить боль едва ли не в разы бо´льшую, чем когда она об этой смерти вспоминала. Джо крепко сжала кулаки, большими пальцами внутрь. Ирония, да, и от этого было не легче. Она практически слышала голос своей матери: «У Джо вовсе нет чувств… никакой эмпатии». Неправда. У Джо были ВСЕ чувства, но вот выражать их вовне она не умела. Джо едва не зарыдала от этого множества неуправляемых эмоций, но добрый глоток темного эля помог с ними справиться.

– Повторить, мисс?

Джо подняла взгляд и увидела привлекательного жизнерадостного бармена.

– Нет, спасибо, я… просто. – Она вздохнула и промокнула салфеткой глаза. – Я… это. Джо.

– Закажете ужин? У нас сегодня рагу. Пользуется успехом.

От его искренней улыбки у Джо едва не заболело сердце. Она попыталась эту улыбку отзеркалить.

– Да. Почему бы и нет?

– Вы же та мисс, что купила старое поместье, да?

– Я не покупала, а унаследовала. А откуда вы знаете? – изумилась Джо.

– Деревенские новости словно пожар, – подмигнул бармен. – Плюс еще ваш акцент.

Джо лишь молча кивнула. Все всё знали об этом месте, кроме нее самой. Очень несправедливо. Она-то знала всего три месяца. Три месяца с того самого дня.

Она могла пересматривать это на повторе, словно кино: в тот день лил настоящий чикагский дождь – такого нигде больше нет. И адвокат все повторял ей несколько фраз, которые не имели смысла в тот момент, поскольку ей не удавалось до конца все осмыслить.

– Моя мама уехала из Англии больше сорока лет назад, – услышала она свой голос.

– Да. Собственность находилась под управлением ее брата – вашего дяди – Эйдена. Теперь она перешла к вам как к ближайшему родственнику вашей матери.

Дядя Эйден всегда оставался тенью в памяти Джо. Единственный уцелевший – кроме матери – из семьи Ардеморов, но она так и не увидела его. Даже когда они с мамой жили в Чикаго, и она еще училась в школе, Джо отправилась в Англию на экскурсию с одноклассниками. Мама говорила, что она написала брату задолго до той поездки, но так и не получила от него ответ.

– Поместье, – сказала тогда Джо. – И оно мое.

– Вам придется сюда приехать, чтобы вступить в полное владение, но – да, оно ваше.

Разве что адвокат ничего не сказал о налоговых расходах во время того разговора. Или почему дом был заброшен с 1908 года. И почему это дядя Эйден – кем бы он там ни был – недоглядел, и крыша частично обрушилась. Разве что это случилось уже после его смерти, тогда ответственность лежала бы на матери. Джо сжала губы в попытке побороть еще одну паническую атаку. Сегодня она снова вошла в адвокатскую контору, и дело не касалось таинственных особняков с привидениями и заключенных в них героинь или ненадежных рассказчиков. Как поведал ей Руперт, основные земли поместья не были пахотными, как и все Пеннинские горы вокруг. Те небольшие угодья, что можно было возделать, давно были в аренде; и это избавило их от долгов, поскольку, по словам Руперта, «стабильный платеж защищал от возможных санкций».

Итак, Джо подписала бумаги и получила долги размером с два «Приуса» из-за налогов. Вот-вот все ее деньги улетят в трубу. И все это в течение двадцати четырех часов.

Джо вздохнула и затеребила крышку солонки. Ей следовало бы расстроиться. Но под слоем горя продолжала нарастать безотчетная неуловимая радость. Она переехала в другую страну, получила в наследство огромное поместье – и ощущала себя так, будто находится в свободном падении. И, наконец, она была свободна. Нечто подобное пришлось пережить и ее матери, и лет ей было куда меньше, чем Джо сейчас. Собрала вещи и уехала в Иллинойс, беременная, одинокая. Но никогда, ни разу ее мать об этом с ней не говорила. Ребекка Джонс не верила в то, что неприятные вещи надо проговаривать: ты либо справляешься с ними, либо игнорируешь. Казалось, точно так же она относилась и к аутизму Джо, и уж она постаралась, чтобы Джо это знала.

Но больше так не будет, напомнила она себе. Развод, потеря издательства, год, что она провела, наблюдая за тем, как ее мать умирает, – все это лишь укрепило ее в мысли о том, что такова ее, Джо Джонс, жизнь. Ее собственный путь. Сейчас ей просто нужна была работа, и все. Конечно, кому-то могли понадобиться услуги редактора-гиперлексика[3] со скоростью чтения 1500 слов в минуту. За год ее прежние рабочие контакты сошли на нет, но, может, стоило бы позвонить писателям, которым нужны редакторы? Фриланс на удаленке? Несколько недель в запасе у нее все же было. Черт. В конце концов, всегда можно было сдать этот чертов коттедж, как Руперт и предлагал, пока она обдумывает свою дальнейшую карьеру.

Джо вытащила телефон и открыла окно браузера, но у Гроув-коттедж не было ни своего сайта, ни страницы на «Фейсбуке»[4], и даже на Airbnb ничего не было. (По словам Руперта, Сид так и не завершил подачу заявления.) Наконец она нашла куцее описание коттеджа на сайте для путешественников в разделе с арендой домов на выходные. Кроме этого, там имелось одно-единственное нечеткое фото и номер телефона, предположительно, принадлежавший Сиду. Неудивительно, что вложения в коттедж не отбивались.

– Тарелка горячая! – объявил бармен, подавая блюдо. – К счастью, вы пришли рано: а то приготовишь вот так рагу – и народу полным-полно!

Взгляда из-за перегородки хватило, чтобы понять: народу набилось предостаточно. Было к тому же шумно, особенно у дверей, где стоявшие в плащах мужчины звенели стаканами. Джо вернулась к еде. Как ей и обещали, рагу было отменным на вкус. Но теперь в ее ушах стоял звон от стаканов с виски, и ей было трудно сосредоточиться на чем-то другом. Тони, ее бывший муж, бывало, дразнил Джо, что ее любимое вино – односолодовый виски. И еще он любил повторять, что это «не дамский» напиток. Это воспоминание ненадолго притупило ее желание. Джо вылезла из своей кабинки и направилась к бару.

– Кто-то купил то старое поместье, – сказал мужчина в костюме и галстуке. Ему поддакнул его товарищ:

– Коттедж тоже.

– Слышал, это кто-то из Америки.

Джо сжала губы – как будто ее акцент мог вырваться наружу.

Тот, второй, помахал бармену.

– Бен, слышал о той движухе в Ардеморе?

– Дом остается в семейном владении, Рики, – сказал Бен, наполняя стакан. Он не взглянул на Джо, и она мысленно его поблагодарила. Но, конечно, чтобы попросить налить виски, ей придется открыть рот, а те парни в костюмах явно не собирались никуда уходить. Джо кашлянула и указала на полку со стройным рядом бутылок.

– Односолодовый, пожалуйста, – выдавила она, рассчитывая, что сойдет любой сингл-молт.

Тот Рики посмотрел на нее. Нелегко было анализировать, но ей определенно не понравился этот взгляд. Бен вручил ей стакан, и она удалилась в свой уголок, но в кабинке ее уже поджидал Сид Рэндлс.

– «Красный лев» как раз по дороге к моему дому, – объяснил он, поднимая свою пинту светлого. – Могу ли я взять вам что-нибудь выпить?

– Уже взяла, – отсалютовала Джо своим стаканом.

– Точно. – Он звякнул краешком своего пива об ее виски. – Ваше здоровье. Следующий стакан с меня.

Он сел напротив нее, вытянув ноги, как будто его пригласили за стол. Джо тоже села. Неловко. Она хотела убежать отсюда в свой номер, но именно такие порывы ее учили держать под контролем. И последним учителем был Тони.

– Я больше не буду брать виски, – объяснила Джо, добавив обязательное «извините».

– Да ладно. Вот как тут теперь извиниться? Мне цветы принести или как? С бывшими женами такое прокатывало.

Джо поставила свой стакан на стол слегка громче, чем обычно. Жены? Их было несколько?

– Ну, сложно предположить, – начала она, но Сид заговорил, перебивая:

– Слушайте, я сегодня не лучшим образом вел себя для первого впечатления. Я, это, в шоке был – вы заезжаете в коттедж, на мою территорию. На бывшую мою то есть. Я-то управлял коттеджем несколько лет, вы же в курсе.

– Я не смогла найти объявление о бронировании коттеджа, – безучастно сказала Джо.

– Ну да, все так. – Сид кивнул – словно бы они о чем-то договорились. – И вот почему. Я не шарю в компьютерах этих. И я прекрасно справлялся с арендой и без них. Я мог бы вести дела с коттеджем для вас. Ну так как?

Джо почувствовала, как задрожала от разочарования.

– Но я не собираюсь его сдавать. Забыли? Я там собираюсь жить.

– Ох, ну вы же это несерьезно. – Сид подтянул ноги и наклонился к ней. – Я в том смысле. Вы на себя посмотрите!

– Прошу прощения?

– Вы такая… маленькая. Вы же сами со всеми работами по дому не управитесь! Ну и еще – женщинам одним здесь оставаться не следует. Никого на мили вокруг, никаких соседей.

Вообще-то в Джо был метр и шестьдесят один сантиметр (почти шестьдесят два). Она не стала говорить «Да иди ты на хрен!» и заменила это высказывание на «А вам-то какое дело?».

Сид усмехнулся в пустой стакан.

– Слушайте, дамочка. Я тут стараюсь к вам по-дружески. Место это та еще дыра, и вам нужна будет помощь. – Он снова широко улыбнулся. – Вот для чего я здесь, сечете? Типа я твой мужик.

Однако самовозвеличивание Сида прервал бармен Бен.

– Сид, тебе звонит женщина какая-то, пытается сообщение отправить, говорит, вы с ней через полчаса встречаетесь.

Сид махнул ему рукой и вытащил телефон. И в эту секунду Джо словно заново его увидела. Лис Ренар должен был быть коварным, умным и очаровательным. Сид этих ожиданий не оправдывал. Да, в нем было что-то мальчишеское, где-то даже обезоруживающее. По меньшей мере две женщины посчитали его когда-то очаровательным, а эта звонившая могла определенно стать третьей. Но с Джо это не работало. Образно говоря, шерсть на загривке встала дыбом, и в этот раз она собиралась довериться своему чутью.

– Так что? – спросил Сид, отодвинув телефон сторону. – Как насчет того, чтоб мне остаться?

– Мой ответ: нет. Спасибо. Но нет.

Джо поднялась, выпила виски залпом и грохнула стакан о столешницу. В любом случае реакции она ждать не собиралась. Отчасти ей было наплевать, отчасти – двойная порция виски залпом очень скоро могла помешать прямохождению. Она без энтузиазма помахала на прощанье бармену Бену и смогла с достоинством подняться в свой номер до того, как комната начала вращаться.

Джо плюхнулась на кровать, с наслаждением принимая горизонтальное положение. Она хотела развесить одежду по вешалкам. И принять душ. Вместо этого Джо лениво плыла по волнам осознания – она не замужем, она одинока, живет в новой для себя стране. И, может быть, в первый раз в своей жизни она могла делать то, что она, черт подери, захочет.

Глава 3

Ровно в 9:14 на следующее утро (как значилось на аккуратно сложенной квитанции) Джо взяла напрокат «Альфа Ромео». Название ей нравилось. Альфа Ромео. Поверенный. От звуков «ф» и ««м губам было щекотно, а от «е» в «поверенный» губы словно сами складывались в полуулыбку. Коробка передач была механической, и Джо уже дважды глохла по дороге. Вести автомобиль приходилось по непривычной полосе: ужас ужасный. В Нью-Йорке у них с Тони не было машины; и ей пришлось заново учиться вождению после переезда в Чикаго ради мамы. Та машина тоже была с пятиступенчатой коробкой передач, но коробка эта стояла в раздолбанном минивэне. По сравнению с ним «Альфа Ромео» неслась подобно молнии. И еще она немножко не вписывалась в окружающий пейзаж.

Все же у особняка был несколько угрожающий вид, хотя со второго взгляда уже не казалось, будто дом властвует – просто тихо наблюдает. Ей рассказали, что камень для постройки дома добывали где-то неподалеку. И земля кое-где – все сплошь источенный временем известняк – стала уже проседать. Это напомнило ей о пещере, куда она попала совсем ребенком. Фонарики погасли, и та абсолютная темнота воздействовала на ее чувства подобно бархатному молоточку. Это было очень неприятно. С той поры она не доверяла карманным фонарям.

С заднего сиденья Джо вытащила большую спортивную сумку: много всяких инструментов на всякий случай. Но самое главное: там был промышленный источник света с проволочной клеткой и огромным аккумулятором – не зря она заехала в хозяйственный магазин.

Руперт предоставил ей ключи от особняка, а также ей удалось заполучить дополнительный комплект ключей от коттеджа, тот, что дал Сид накануне. Однако незадолго до приезда Джо Сид установил в коттедже новый засов, и от него ключей не было даже у Руперта. Как-то глупо, но все же в коттедже был только лишь всякий хлам. Тем не менее раньше Руперт был на удивление бдителен.

Джо включила свой большой фонарь. До этого она видела лишь очертания передней комнаты – в тот момент она увидела ее полностью, словно в яркой вспышке, но холодный белый свет приглушил краски. Почти как на старой фотографии. И внутри все так же отвратительно пахло. Предоставленный Рупертом план-чертеж особняка помог Джо отвлечься от окружающей действительности. Линии и цифры, из которых состояли комнаты на бумаге, делали пространство менее подавляющим. Джо зафиксировала в голове образ дома: вход в кабинет или гардеробную прямо у главной лестницы; справа столовая, примыкающая к кухне и кладовой, а также подсобное помещение, уютно расположившееся у лестничной площадки. Но настоящее сокровище располагалось слева: Джо перехватила фонарь так, чтобы он светил прямо в карманные двери[5], и направилась в комнату, где находилась большая частная библиотека.

Что ж, новости были и хорошими, и плохими. Великолепный мраморный камин с прекрасными керамическими вазами, дополненный длинными шторами и ковриками ручной работы, погрузил Джо в эпоху XIX века и трехтомных романов времен королевы Виктории. К несчастью, две трети книг насквозь промокли и были покрыты плесенью. Джо посветила на потолок, откуда лохмотьями свисала отсыревшая литая штукатурка. Свидетельство того, что более серьезные проблемы ждали ее на втором этаже: ей нужно было подняться и самой оценить реальный масштаб разрушений.

Джо потрогала перила. Они тяжело заскрипели, да и ступеньки, казалось, иссохли и уменьшились в размерах. Сид не позволил ей подняться на второй этаж при первой встрече, но, предположим, это все же возможно? Джо осторожно пошла наверх, держась одной рукой за стену, а другой – за перила. Ступеньки протестующе застонали. Как-то раз Джо сумела забраться на два этажа вверх по пожарной лестнице – из их квартиры в Бруклине в квартиру друга, – и все потому, что она задерживала дыхание. Это сработало, хотя чисто технически удерживание воздуха внутри означало, что она становилась тяжелее, а не легче. Реально, на 1,225 грамма тяжелее. Хотя, в теории, это должно было бы означать меньшую плотность, учитывая отношение веса к объему…

Вот о таких вещах Тони как раз и советовал не говорить вслух.

Да к херам Тони!

Дом был построен в форме печатной «С», так что лестница на уровне балкона расходилась на две стороны. Осторожно продвигаясь по левому крылу, Джо обнаружила довольно просторную ванную комнату с черно-белой напольной плиткой в форме восьмиугольников. На противоположной стороне, согласно плану, располагалась самая большая комната в доме. Дверь была приоткрыта, хотя из замка торчал ключ. Дверь скрипнула, когда Джо ее распахнула, и стала видна кровать с балдахином и темно-красные шторы.

Красная комната. От этой мысли у Джо часто-часто затрепетало сердце. «Красная комната была нежилой, и в ней ночевали крайне редко, вернее – никогда»[6]. Как в «Джейн Эйр». Она улыбнулась и перешагнула через порог, подсвечивая себе путь. Не так уж и величаво это вышло, да и балдахин был весь в пыли, но все же удовлетворение не заставило себя ждать. До тех пор, пока Джо не увидела пол, весь в отвалившейся штукатурке. На потолке меж тем дыр не было: разве что трещины и пятна. Откуда же тогда могла просочиться вода?

Джо присела на корточки и еще раз изучила чертеж. Главная спальня на нем начиналась от ванной и шла до внешней стены, но измерения явно были неточными. Когда она шагами измерила библиотеку, шагов было по меньшей мере двадцать, что было прилично, даже с ее мелкими шажками на коротких ножках. Спальня же была едва ли на две трети короче.

Наверняка дальше по коридору находилась еще одна комната.

Джо выглянула в коридор и обнаружила, что была права: узкую дверь сложно было разглядеть в тени в самом конце прохода. А еще дверь была закрыта, и полотно разбухло и выпирало из коробки. Из-за влаги, решила Джо. Вот она и нашла то место, откуда текла вода, но эта дверь, в отличие от других, была заперта на ключ, и ни один из тех ключей, что дал ей Руперт, не подходил. «Черт». И почему она не настояла на своем и не поднялась наверх с Сидом в свой первый визит сюда? Она присела на корточки и закусила верхнюю губу (как орангутанг – так называла это мама). Впрочем, у каждой проблемы находилось решение. Иногда в виде молотка.

В конце концов она решила действовать с помощью молотка и отвертки (в качестве стамески). Фонарь Джо поставила так, чтобы свет падал под углом, а отвертку загнала под замочную скважину. Если бы понадобилось, она и всю дверь выломала бы целиком. Когда она ударила молотком, медь прозвенела колокольчиком, и ее передернуло от этого протяжного звона. Замок не поддавался, но дело явно сдвинулось с мертвой точки. Она услышала, как что-то маленькое покатилось по полу. И звук исходил от другой двери, что вела в спальню, и та дверь уже была приоткрыта. Из замочной скважины просто выпал ключ.

– А вот и ключ, Джо, – сказала она, торжествуя. Ей следовало бы себя треснуть этим молотком. Джо подняла и пристально рассмотрела ключ: края были подпилены. Это был мастер-ключ, которым можно было бы открыть любой замок. Почти любой. Он входил в замочную скважину, но при повороте Джо все-таки ощущала сопротивление. Она нажала сильнее, чувствуя, как твердый металл начинает поддаваться.

– Еще чуть-чуть, – жалобно выдавила Джо. Ключ задрожал, когда она стиснула побелевшими пальцами стержень. Она уже представила себе, как механизм замка срабатывает и… щелк!

– ПРОКЛЯТЬЕ!

Джо засунула большой палец в рот: ключ, сломавшись, срезал кожицу у ногтя. Обломок ключа так и торчал из двери, но она все же с ним расправилась, и луч света заскользил по дверному проему.

Какой там палец… В отличие от всех остальных помещений, где окна были заколочены досками, эту комнату заливал дневной свет. Она думала, что Сид перегибает палку, расписывая ущерб, но теперь-то, задрав голову, она видела и дыру в крыше, и облака, плывущие в холодном синем небе. Штукатурка кое-где сохранилась, но совсем отсырела; там, где она уже отвалилась, торчали темные обломки дерева.

Во время работы в «Энтони Блэк Пресс Лтд» под ее редакцией вышла целая серия книг об архитектуре. Экспертом это ее не сделало, но тем не менее она соображала, что балки и стропила должны сходиться, а этого в районе ромбовидной дыры размером с футбольный мяч не наблюдалось. Взгляд ее упал на деформированные сырые доски пола. Конечно, из-за дождя все тут промокло.

«Зашибись». Джо присела на почти сухой сундук. Как долго это все продолжалось? Конечно, случиться оно случилось после того, как поместье должно было бы перейти в собственность к матери. Она осмотрелась. Пол был весь завален штукатуркой с потолка. Тяжелые балки. Обои, все в пятнах, когда-то были розовыми, с цветочным орнаментом в высоком викторианском стиле. В стену с окном был встроен маленький камин. Вокруг него было сухо. Над каминной полкой торчал гвоздь, рядом стоял старинный комод. Она должна была оценить масштабы ущерба. И, возможно, пригласить кого-то починить крышу. Вместо этого она стала открывать ящики комода: пусто. Но за комодом вдруг что-то с резким стуком упало на пол. Что-то большое, какой-то прямоугольный предмет, и его можно было достать.

Джо осторожно встала на колени, стараясь не опираться на пол. Этим предметом оказалась рама для картины, большая, деревянная, покрытая позолотой, как те портреты в библиотеке. Джо подтолкнула раму – и она сдвинулась с места. Картина была повернута к стене так, что Джо увидела лишь бумажную основу под холст и проволоку, за которую картина и крепилась к стене.

– Что ж, давай на тебя посмотрим, – сказала она, разворачивая холст к свету. Лак совсем потемнел от влаги, но даже через эту мутную пелену проступало изображение темноволосой широколицей женщины. Она хмурилась, точнее, не улыбалась. Губы были сжаты в линию, и Джо в ответ тоже слегка свела брови.

Женщина на портрете напоминала кого-то, но это точно не была леди Гвен Ардемор. Возможно, подбородок был похож. Но темные глаза были несколько мрачными, и взгляд был устремлен вдаль. Что-то не нравилось Джо в ее глазах, но она не могла понять, что именно. Что-то не так. Она поискала имя на портрете, но внизу, на раме, была лишь медная пластинка с надписью «Netherleigh».

– Как ты здесь очутилась? – спросила Джо. Рама и стиль – все совпадало с портретами в библиотеке. Вполне вероятно, они и должны были составлять единый ансамбль. Но ей было неизвестно, чей же еще портрет мог написать художник. Она было вытащила телефон, собираясь позвонить Руперту Селькирку, но, разумеется, сигнала в доме не было. Джо прислонила портрет к стене – и тут раздался страшный грохот. Джо подскочила, пальцы закололо от онемения, и за грохотом последовали проклятья.

– Какого черта! – то был Сид Рэндлс. Скорее всего, он запнулся об ее сумку с инструментами. Когда Джо спустилась на один пролет, он стоял внизу и растирал лодыжку напротив открытой входной двери.

– Ваши инструменты? Угробить меня пытаетесь?

Джо молча спустилась, держась за перила. Хоть какая-то передышка, чтобы собраться с мыслями; почему-то само присутствие Сида в этом доме тревожило ее. Уж точно она его тут не ждала, но, возможно, должна была.

– Зачем вы здесь? – спросила Джо.

– А вы зачем? – парировал Сид, распрямляясь. – Думал, вы, типа, в коттедж переезжаете.

– Переезжаю.

Джо контролировала себя. Она не должна говорить ему о своих планах. Слегка кашлянув и одернув толстовку, она продолжила:

– Вы не ответили на мой вопрос.

Вместо ответа Сид криво ухмыльнулся и посмотрел на лестницу.

– Я все еще здесь работаю. А вы были наверху, так?

– Смотрела в маленькой комнате на дыру в крыше.

Джо заметила, как быстро сменяли друг друга разнообразные выражения на лице у Сида, который все больше напоминал ей лиса, но не смогла их расшифровать.

– Разве я не говорил, что там реально здоровая дыра? Опасно там наверху. Провалиться можно. – Он встал ближе к свету и все же улыбнулся. – Может, передумаете: когда я тут, оно и вам безопаснее, а, дружочек?

Дружочек – мозг подсказывал Джо, что словечко неприятное, но его значение для нее оставалось неясным. Еще оно вызвало ряд нелепых ассоциаций: собачьи ошейники, сценка с мертвым попугаем из шоу Монти Пайтона. Джо произвела неимоверное усилие и заставила себя посмотреть Сиду в глаза.

– Я не ваш дружочек. И мне хотелось бы знать, чем вы тут занимаетесь, потому что вы мне не нравитесь. В смысле, когда вы здесь. – Последнюю часть фразы Джо произнесла не так уверенно, как ей хотелось бы.

– Да что с вами такое? Я тут вас пытаюсь предупредить. Боже ж мой. Дамочка, да если так вести себя с людьми, своей вы тут не станете. – Насвистывая, он пошел к выходу и, обернувшись, добавил:

– Траву я тут стригу. Газон. В Штатах тоже это делают, так?

Джо молча смотрела, как он уходит. Она все еще не отвела взгляд, когда где-то вдалеке заурчала невидимая газонокосилка. Его слова были подобны жалу: конечно, о причинах этого он знать не мог. «Ты никогда не справишься со всем самостоятельно», – сказал ей Тони в числе прочего в их последнюю встречу.

Это было в середине мая. Тони забронировал столик во время перерыва на обед в «Ла Гранд Бушери», своем любимом ресторане, и Джо приехала рано. Грязные стекла прозрачной крыши, жутко дорогое вино; вместе они тут никогда раньше не были. К тому моменту она знала, что с другими людьми он тут бывал частенько. Джо надела боевое облачение – то есть все в черном цвете, включая массивные «мартинсы».

Он должен был принести документы для развода, который, как предполагалось, пройдет мирно. Очевидно, он не думал, что она станет их читать и вообще изучать хоть что-то по вопросам расторжения брака или что сама пойдет к адвокату. И это несмотря на то, что на протяжении десяти лет она проверяла все факты и редактировала все книги в издательстве, да и вообще была мастером на все руки.

– Привет, Джозефина, – сказал Тони.

– Ты мне сказал – это было враждебное поглощение, – ответила ему Джо. Тони покачал головой.

– Приветствую тебя, Джо. А компанию мы продали почти год назад.

– Ничего мы не продавали. Они обратились напрямую к акционерам. Так ты мне это преподнес.

Джо помнила детали того разговора и могла перечислить все, но ее голос дрожал от гнева. А Тони – что Тони? Он просмотрел винную карту и громко и утомленно вздохнул.

– Мы уже поговорили об этом, – сказал он, приглаживая ладонью седеющие волосы. – Они в любом случае поглотили бы нас, помнишь? Мы не могли предлагать цену – лишь взяли то, что могли. Тебе придется отпустить эту ситуацию.

Джо непроизвольно сжала в руках стакан с водой. Сердце ее бешено стучало, но чем больше она расстраивалась, тем труднее ей было переводить свои чувства в слова. «Светлый, скорбный, соколообразный», – повторяла она мысленно.

– Тридцать две тысячи. Грязными, – выдохнула она. Их квартира в Бруклине, его автомобиль, бизнес, все, что она делала и чем владела, – и все свелось к этой сумме? И все потому, что издательство с его светлым будущим «чудесным образом» разорилось и прахом пошла вся собственность, и это как раз накануне бракоразводного процесса?

Подошел официант. Тони налил вино.

– Сожалею о твоих чувствах. Хотелось бы, чтобы сумма была побольше.

Джо пыталась собраться с духом: так много слов – и так трудно их произнести. Наконец она выдавила из себя сквозь стиснутые зубы:

– Ты намеренно так поступил.

Тони посмотрел на нее – тем грустным отеческим взглядом, который не менялся годами.

– Джо, никто не стремится досадить тебе. С нами такое случалось и раньше. Ты не всегда можешь здраво судить о положении дел, и ты сама это знаешь.

Ей так хотелось поспорить – и ведь она же начала! Боже! Но он продолжал бить по больным местам. Джо всегда ошибалась – все остальные были правы. Если она вела себя неуместно – она старалась недостаточно. Если она нутром ощущала опасность – она вела себя «странно». Если ей не по душе была какая-то банальность – с ней было трудно. Тем временем Тони продолжал говорить. Он передал ей документы на подпись – зафиксировать, как мало она получит и какую ничтожную ценность ей присвоили.

– Что дальше? – услышала Джо свой дрожащий голос и возненавидела себя за это.

– Не знаю, – ответил Тони, глядя на нее через бокал с красным бордо. – Но я ведь волнуюсь за тебя и за твое будущее, Джо. Беспокоюсь, что ты никогда не справишься сама.

Вернувшись в библиотеку, Джо принялась разбираться с окном: отрывала приколоченные рейки и складывала их в аккуратную стопку. Иногда ей было просто необходимо поработать руками. И молотком. И маленьким ломиком. Ей удалось освободить от досок одно окно, благодаря чему сразу стало светлее. Снаружи невыносимо жужжала газонокосилка: казалось, этот мерзкий звук – ГРРРЗР – проникает через виски прямо в мозг. Звук раздавался все ближе к дому, и Джо закрыла уши руками и стала ждать. Ждать. И вот, казалось, газонокосилка была уже рядом с окнами библиотеки – и там продолжала завывать, с визгом и щелканьем.

– Черт его дери…

Вот уж точно Сид решил ей отплатить. Специально оставил эту долбаную косилку, чтобы ей досадить. Джо вышла наружу и решила обойти дом по большой дуге, но она совсем забыла о садовой изгороди. Сид не просто оставил эту адскую машину рядом с домом – она завывала внутри сада, за стеной. Про сад она и вовсе позабыла. Ричард Ардемор был более всего известен благодаря увлечению садоводством, как она успела предварительно выяснить, но заброшенный молчаливый дом так или иначе поглотил ее с головой. И вот теперь она шла вдоль стены, и конца и края ей не было видно среди деревьев, темнеющих вдали. Неужели стена была такой длинной? И неужели нигде не было прохода?

Джо слышала грохочущую за стеной газонокосилку, но, отойдя от дома метров на сорок – сорок пять, она так и не нашла входа в сад. Стена была не такой уж и высокой, может, метра полтора. Сжав кулаки, Джо разбежалась и подпрыгнула. Не слишком изящно – плюхнулась на живот, ноги болтались в воздухе, а куртка задралась чуть ли не до головы – но ей удалось преодолеть стену, мягко приземлившись на кучу засохших сорняков.

Как там Руперт назвал Сида? Смотритель? Обязанности садовника явно в это понятие не входили. Жаль, что со стены ей не удалось хорошенько осмотреться вокруг: спустившись, она мало что могла разглядеть через выжженные зимой заросли чертополоха и кучи мусора. В саду росли еще тисовые деревья, и крохотные сине-фиолетовые цветы сбились в лужайку, но времени на них не было. Идя на звук, Джо преодолела кусты ежевики и две покосившиеся земляные террасы и оказалась перед следами разгрома, учиненного Сидом. Как будто кто-то пьяный брился: уродливая проплешина с примятой, словно пожеванной растительностью по бокам. И в конце этой неровно выбритой полосы стояла и ревела оранжевая древняя газонокосилка, привязанная эластичным шнуром за дроссельную заслонку. Сида и след простыл. Когда Джо наконец удалось выключить ревущий аппарат, для чего ей пришлось убрать руки от ушей, в голове у нее звенело по полной программе.

– Сид! – прокричала Джо и пошла к дому (на этот раз коротким и более легким путем). Сида там не было, должно быть, зашел в коттедж. Он что, только притворялся, что работал?

– Скотина. – Джо вернулась в библиотеку, все еще сжимая кулаки.

Не нужен тут никакой Сид; пусть отдает ключи – ВСЕ ключи – и убирается отсюда. Джо осмотрела свои книжные владения, теперь при дневном свете. Книжные корешки, те, что уцелели, тускло бликовали. Отвратительное черное пятно полукружьем своим обнимало книжные полки прямо посередине. Возможно, около трехсот книг – прекрасных книг – уничтожено. Что-то с этим надо делать. Прежде всего починить крышу. Она снова посмотрела на портреты над каминной полкой. С ними хотя бы все было в порядке. Или нет? Джо пригляделась – картины не висели по центру. Безумие какое-то – как она не заметила раньше? Зачем кому-то было развешивать портреты с одной стороны? Разве что… Разве что портретов было не два, а больше.

Джо хрустнула пальцами. Тот портрет наверняка раньше висел здесь. Джо побежала на второй этаж, приготовившись снова сражаться с дверью. Но та уже была открыта. От яркого света она заморгала чаще: что-то было не так. Словно мебель передвинули или часы тикали вразнобой. Комод передвигали. Совсем немного. Но этого хватило, чтобы увидеть. Сердце словно упало, и Джо уже знала, что именно изменилось.

Картина исчезла.

Глава 4

Эмери Лэйн, сотрудник «Руперт Селькирк и партнеры», заварил чай. Джо уже встречалась с ним накануне. Весь тонкий, вплоть до тоненьких усиков, похожий на остро заточенный желтый карандаш марки «Тикондерога». Наблюдать, как он суетится в маленьком пространстве кухоньки (да еще и в фартуке, затянутом на талии), было одновременно нелепо и умиротворяюще. Из-за этого Джо было с ним даже проще разговаривать.

– И вот он оставил газонокосилку на холостом ходу!

Эмери поставил коричневый чайник на стол прямо перед Джо.

– Да, грубо с его стороны, – согласился он. Джо покачала головой:

– Не грубо. Спланировано. Он просто отвлекал меня, чтобы забрать картину.

Эмери ничего на это не ответил, хотя она уже второй раз твердила о спланированности данного поступка (первый был, когда она торопливо пыталась все объяснить сразу, как зашла в офис). Однако он разлил чай по чашкам и пододвинул сахарницу и тарелку с печеньем.

– Не хочу показаться бесчувственным, но вы же не видели, как он ее забрал, не так ли? – Эмери разломил печенье пополам и откусил кусочек. – Вы собираетесь обратиться в полицию?

Джо сделала глубокий вдох и взяла с тарелки шоколадное печенье.

– Я… не знаю. Но хочу, чтоб его уволили. А вообще, давно уже Сид работает на Руперта?

– Он вообще не работает на мистера Селькирка! Мы лишь получаем гонорар за наши услуги, так что все, что делается для поместья, находится под юрисдикцией владельцев. Сид Рэндлс работает на вас.

Джо поставила чашку на стол со звуком более громким, чем следовало.

– Я еще за это и плачу? Я думала, поместье вообще не приносит никаких доходов!

– Нет, вы ничего не платите! Как же сложно.

Эмери поджал губы, и Джо заволновалась, что повела себя грубо, хотя она и не представляла, в чем заключалась эта грубость. В этот момент стукнула дверь, и мгновение спустя в кухню вошел весьма оживленный Руперт.

– Эмери, нам надо бы… – Он запнулся, и Джо почувствовала, как он едва не подавился целым предложением.

– Здравствуйте, Джозефина. Не ожидал, что вы тут.

– Мы тут как раз про Сида говорили, – сказал Эмери.

– Он кое-что у меня украл, – вклинилась Джо. – Простите, надо было с самого начала. Он споткнулся о мою сумку с инструментами, потом оставил газонокосилку включенной, и вот потом он своровал.

Руперт не пошевелился и лишь вопросительно поднял брови, обращаясь с немым вопросом к Эмери. Джо подавила вздох – опять она слишком прямолинейна, не смогла скрыть нетерпение… приветствую тебя, Джо!

– Извините. Здравствуйте, Руперт… мистер Селькирк. Так, у меня проблемы с Сидом Рэндлсом. Он забрал картину из поместья.

– Портрет лорда Ардемора?

– Нет.

– Леди Гвен?

– На самом деле, он взял портрет со второго этажа.

– Не знаю ни о каком портрете со второго этажа, – сказал Руперт спокойно.

– Это женский портрет. У нее темные волосы, уложенные на греческий манер, волной. И у нее странные темные глаза. Платье голубое, может, это блузка – портрет не в полный рост.

Джо зажмурилась, пока говорила это, но самую существенную деталь произнесла уже с открытыми глазами:

– Там была табличка с названием. «Нетерли». Netherleigh.

– В какой именно комнате на втором этаже? – прервал ее Руперт.

Джо встала и… Почему с людьми всегда так трудно? В толпе ей было проще; вот почему интровертам так хорошо живется в Бруклине: коллективная анонимность, защита ограниченной инаковости. По меньшей мере это работало, если приходилось что-то объяснять и если к тебе не заявлялись ребята с предварительным расследованием по какому-либо делу.

– Комната в конце коридора. С дырой, – объяснила она вполне лаконично. – Сейчас картины нет, потому что ее взял Сид. Украл. Пусть он ее вернет. И пусть его уволят. Сегодня. Прямо сейчас.

Руперт снова сдвинул свои непослушные брови к переносице.

– Он явился в поместье и украл картину? Но с чего бы ему так поступать? Вы уверены?

Джо услышала, как Эмери закашлялся; ранее он задал тот же вопрос.

– Она была там. Он пришел. И вот картины нет.

– Да, но. Возможно, он куда-то ее переставил. Разве вы не упоминали, что именно этой комнате причинен наибольший ущерб? – спросил Руперт, словно бы объясняя произошедшее.

– Послушайте, он намеренно отвлек меня, выманил из дома, – сказала Джо. Но в тот момент это прозучало странно даже для нее самой. Что, если это был всего лишь розыгрыш? И два эти события между собой не связаны? Напротив нее Руперт скрестил руки на груди. Возможно, как и Эмери, он уже был готов задать вопрос насчет обращения в полицию, или что там еще. Джо ощутила, как сердце ее наткнулось на грудину, и попыталась опередить поверенного.

– Возможно, я заявлю констеблю, но не сейчас. Сейчас я хочу, чтобы вы его уволили и забрали у него ключи. И сказали ему, что если он вернет картину, я не заявлю на него. Так пойдет?

Руперт разгладил лацканы пиджака, поддернул брючины и уселся в своем кожаном кресле.

– Конечно, вы вправе прекратить трудовые отношения с ним. Это был контракт для выгоды, не более того. – Руперт выдвинул ящик в письменном столе и вытащил бухгалтерскую книгу в переплете из зеленого сукна. – Сиду не полагалось жалованье; он присматривал за коттеджем и прилегающей территорией, и за это ему разрешалось распоряжаться всеми средствами от сдачи коттеджа внаем. Когда вы переедете в коттедж, этот договор прекращает действовать. Вы могли бы подождать…

– Я перееду завтра же, – выпалила Джо и тут же поняла, что это прекрасная идея. – Завтра утром перевезу свои вещи из «Красного льва». Рано утром. – По мере того, как она говорила, идея прочно пускала корни в реальности. – Дом мой, и я в нем буду жить.

Руперт промолчал. Эмери тоже предпочел молчание – вообще-то он ни слова не сказал с тех пор, как появился Руперт, отметила про себя Джо. Однако Эмери не отрываясь смотрел на невозмутимо профессионального Руперта, а взгляд Джо метался между обоими мужчинами.

– Пожалуйста, – попросила она.

– Хорошо, – ответил Руперт, снимая трубку с телефона, и в этот момент Эмери вызвался проводить ее. В голове у Джо колокольчиком звенела тревога, но повод для нее Джо так и не поняла. Было все довольно неловко – и, возможно, по ее же вине.

– Я просто хочу выяснить, кто эта женщина на портрете. Ведь это кто-то из семьи наверняка? – спросила она уже у двери. Эмери на мгновение остановился, прежде чем помочь ей надеть пальто.

– Смысл в этом есть. Семья Ардеморов родом из Йоркшира. Сэр Ричард и его жена, их сын Уильям – все они были рождены и выросли здесь. Но жена Уильяма, Гвен, она точно не отсюда. Валлийка. Из семьи фабрикантов. Фамилия вроде бы Дэвис.

– Дэвис? Не Нетерли? – спросила Джо. Эмери слегка пожал плечами.

– Нетерли? Нет. Я слышал о Нетерли в Белфасте. Какое-то правительственное здание.

Дверь за Джо закрылась, повинуясь его взмаху пальцами. Через окно Джо увидела, что Руперт Селькирк все еще разговаривал по телефону.

Уже почти стемнело, когда Джо вернулась в «Красный лев». Она три раза моталась туда-сюда – из усадьбы по магазинам и обратно, закупая мешки для мусора и чистящие средства. Это было безумием, конечно, но у Джо уже руки чесались: так хотелось разобрать книжный шкаф. В мозгу уже вовсю зудело от предвкушения: Руперт написал ей сообщение о том, что Сид отдаст ей ключи. Впрочем, он не упомянул ни о картине, ни об извинениях от Сида. Из-за этого всякие сомнения лезли в голову, но она с ними справлялась. Никто не пытается тебе тут досадить.

Насчет Тони она все ж таки была права.

Джо толкнула дверь и вошла в паб, который предстал пред ней хаосом шума и смешением лиц и разноцветных курток.

– А вот и она!

С десяток голов повернулись к Джо, а плюхнувшиеся на стойку стаканы завершили мизансцену, словно знаки препинания. Она узнала Рики, с этим его галстуком через плечо.

– Эй, Сид, – заорал Рики, – а вот и твой бывший босс нарисовался.

– О нет, – беззвучно выдохнула Джо. Она попыталась ускользнуть из бара, но Бен с нагруженным подносом встал у нее на пути. Джо обернулась и увидела, как Сид пялится на нее, ухмыляясь.

– Так-так, а вот и она, пирожочек, что меня уволил, – протянул он. Дружочек. Пирожочек. Джо совсем запуталась в мыслях, но Сид продолжал. – Мне тут с вами перетереть надо, дамочка.

– Мне нужно идти, – сказала Джо. Сид уже был на полпути к ней, и она задрожала. – Не прикасайся ко мне!

– Господи Иисусе, да не прикасался я к вам, – оскалился Сид. – В чем проблема-то? Я просто хочу, чтоб вы сами всем сказали то, что выложили Руперту.

Он развернулся и осмотрел присутствующих: по большей части мужчины, заметила Джо. А еще женщина с тростью, очень хмурая. Помощи от нее не жди. И все с ожиданием смотрели на Сида и слушали его.

– Пахал я, значит, над той развалиной сколько лет – и что же я за это получаю? Выбросили в один момент, даже без уведомления.

– Что ж, она точно настоящая Ардемор, – усмехнулся Рики, потягивая пиво.

Сид хлопнул его по плечу.

– Верняк. Но это, парни, еще не самое плохое. Она обвиняет меня в краже. И ей явно недостает яиц, чтобы заявить мне это прямо в лицо.

Люди все глазели; кто-то засмеялся, и стало шумно. Кровь ударила Джо в лицо, ноги затряслись как желе. Она снова сжала пальцы в кулак и с усилием вытолкнула из себя слова:

– Но ты и правда украл кое-что. Верни это, и все.

– Не брал я эту чертову картину! С фига мне ее брать? – прокричал Сид.

Джо не смогла ничего ответить. Горло перехватило, и слова будто застряли в нем. Слова будто задыхались на выходе из мозга, путались подобно прядям волос. Этот свет, шум, люди – черт, всего было слишком много, и она стала отключаться. Сид подходил ближе – это она чувствовала, но ни говорить, ни двигаться она больше не могла.

– Ничего сказать не можешь? Ни одного чертового слова? – сросил Сид. – Прямо как твой дядюшка, да?

– Эй, Сид, прекращай это прямо сейчас! – взревел чей-то голос. Джо не знала, кому он принадлежит, но он словно разблокировал ее тело. Она развернулась и бросилась наверх, через зал, расталкивая людей на своем пути. Влетев в номер, она заперла дверь и упала на кровать, судорожно вдыхая и выдыхая, словно от икоты. Ради всего святого, нельзя ли было справиться получше, ругала она себя. Джо неуклюже перевернулась на спину, уставилась в потолок и принялась вытаскивать занозы из мозга. Внутренности прямо скрутило от смущения. Все эти люди будут говорить, что она слабая, но – нет! Она просто… немного…

– Привет, есть кто? Войти можно? – спросил женский голос за дверью. Акцент был сильным, обволакивающим и приветливым; Джо не смогла сразу определить его.

– Я принесла тебе поесть, милая, – добавил голос. Джо перевела дыхание и встала. Лишь несколько секунд, чтобы открыть щеколду, – и перед ней стояла темноволосая женщина; на висках, однако, у нее пробивалась блестящая, словно сталь, седина. В руках у нее был поднос.

– Куропатка и рис – сама приготовила. И коньячка немного. Выпей, сразу отпустит.

Что-то было в ее интонации или Джо уже устала спорить, но она поступила в соответствии с указаниями.

– Ммм… – Джо сделала глоточек, и в горле у нее запылало. – А вы…

– Тула Бирн. Тула – сокращенно от Талула. Хозяйка заведения, шеф-повар, пекарь, а еще вышвыриваю за дверь пьяных идиотов. – Тула подвинула Джо вилку. – Сида я сама выпинала.

– Мне… мм, жаль. – Джо не сожалела ни капли. Тула расплылась в белозубой улыбке.

– За такого клиента, как Сид, я держаться не стану. Ну а Бен – ты его ж знаешь – он не из тех, кто решают вопросы силой.

– Я могу за себя постоять, правда. Я просто… как же глупо все вышло.

Тула прислонилась к двери, скрестив на груди руки.

– Не надо, все хорошо. Ты ж тут как пришелец, чужая, а я-то уж знаю, каково это.

– И каково? – спросила Джо и была вознаграждена мелодичным смехом.

Тула накрутила прядь волос на пальцы.

– Бармен Бен – я с ним живу. Я женщина в возрасте, живу с молодым любовником, отказалась выйти за него, чтобы носить свою собственную фамилию, и я – ирландка. Три признака дьявола. Я здесь уже пятнадцать лет, и я все еще чужая. Вот так вот, милая.

– О, – еле вымолвила Джо, но Тулу это не сильно-то и расстроило.

– Бен рассказал – ты унаследовала ту развалину на холме. Да, развалина – уже много лет. Владелец бывший приезжал, бывало, но не жил. Молодежь там вечно по кустам обжималась. Короче – я позвонила Селькирку. И тебе нужен кровельщик. – Она вручила Джо сложенный лист бумаги с написанным карандашом номером телефона. – Дешевле других обойдется, – заверила она. – А поднос оставь за дверью потом.

– Тула, спасибо. – Джо наконец смогла это сказать. – Правда, спасибо.

– Да все путем, милая. Нам, отщепенцам, надо держаться вместе.

Той ночью Джо снилась картина. И глаза – что же не так было с глазами той женщины на портрете? В ее сне глаз не было вовсе, лишь темные пятна, и табличка с надписью «Netherleigh» была пуста. Она проснулась в поту до самых коленок. Не кошмар, нет; одержимость. Призраки преследовали ее. Или просто волновали? Руперт и Эмери навряд ли считали, что картина существует на самом деле, да и с надписью не удалось ничего выяснить. Джо заправила покрывало, наскоро приняла едва теплый душ и, одевшись, спустилась в паб, на ходу забивая в поисковик слова и просматривая ответы в смартфоне.

Эмери оказался прав. Здание министерства экономики в Ирландии действительно называлось Нетерли-хаус. В Девоншире маленькая гостиница тоже называлась Netherleigh, но что означало это слово? Никто не мог объяснить. За завтраком она решила поискать значения, разбив слово на две части.

Nether – внизу, ниже, нижний. И задница. Это она уже понимала. Leigh – а это, как оказалось, была английская фамилия, означавшая «нежный» или «луг». Нижний луг? Нежная задница? Поле попок?

– Вот вы где, – поприветствовал ее Бен, поставив на стол тарелку с яичницей, поджаренным тостом, «беконом» (вовсе не беконом, решила Джо) и бобами, но для Джо это не имело никакого смысла. Джо высунулась из «типа своей» угловой кабинки; людей было немного – и никого (уж пожалуйста!) из тех, кто был тут прошлым вечером.

– В коттедж пойдете? – весело спросил Бен. – Неплохо так для прогулки, если хотите взбодриться. Почти пять миль.

Джо кивнула в знак благодарности, съев лишь половину завтрака. Кофе она взяла навынос. Туман сгущался вновь, и облака, как ириски-тянучки, расползались по ясному небу. Она так безнадежно хотела начать с библиотеки в особняке. Но раз уж грозилась переехать сегодня, следовало все же начать с коттеджа. Джо потихоньку напевала себе под нос, пока доставала из багажника все добро: мешки для мусора, самые большие, строительные перчатки, средство против плесени. Едва удерживая прижатые к боку вещи, она открыла замок, что ободряюще лязгнул два раза.

Она ощутила этот запах, не успев войти, – очень легкий, но неприятный. Вчера его не было. Что же это за запах – отчетливый, отдаленно знакомый, неуловимый? Джо пожала плечами и захлопнула за собой дверь движением бедра. Уборка все исправит, решила она, обходя диван.

За диваном стояла бутылка из-под виски и два грязных стакана. Их не было раньше в коттедже. Как и этих сапог.

Сапоги были рыжего цвета, грубые, с потертой резиновой подошвой. И из них торчали ноги. Иначе говоря, на ковре лежало тело.

Джо среагировала автоматически, на мышечной памяти – не зря она одиннадцать месяцев ухаживала за матерью. Упала на колени, проверила пульс. Не бьется. Кожа холодная, плотная. Только теперь ее мозг распознал этот запах – металлический привкус крови и прочих жидкостей. Из-за рыжей шапки волос она не видела лицо, но никакой ошибки быть не могло. Это Сид Рэндлс.

Джо на ощупь достала телефон, но она не знала номера местных экстренных служб. Попыталась дозвониться до Руперта, но попала на голосовую почту. Охваченная немой паникой, она вспомнила про листок, что вручила ей вечером Тула. Там был напечатан номер телефона в «Красном льве».

– Тула? – умоляюще вскрикнула Джо.

– Боюсь, это Бен. А кто это?

– Это Джо. Я… я в коттедже.

– Тула уехала в город, но я могу передать ей сообщение…

– Полиция! – Джо ощутила, как крик замирает в горле. – Тут Сид!

– О нет, что он там опять натворил? – спросил Бен.

Джо сглотнула подступившую к горлу желчь. Через минуту ее точно уже просто так не сглотнешь.

– Он мертв, – сказала она. И все-таки Джо удалось добраться до раковины вовремя.

Глава 5

Сквозь мутные оконные стекла были видны мелькающие фонари, и Джо поняла, что сидит, уставившись на какой-то завиток на размытом окне. Первыми прибыли полицейские в ярко-желтых жилетах. Они набросили одеяло ей на плечи и оставили в кухоньке, где из-за большого острова-прилавка почти ничего не было видно. Вслед за ними приехали мужчины в защитных костюмах и перчатках. Она уже видела такое раньше, еще в Бруклине. В ее многоквартирном доме застрелили мужчину. Тогда это казалось чем-то далеким от реальности, впрочем, как и сейчас.

– …шок.

Джо подняла глаза и увидела, что на нее пристально смотрит мужчина в слегка помятом костюме. Интересно, сколько он уже тут с ней стоит?

– Простите?

– Я сказал, что уверен в том, что вы, должно быть, испытали шок, – повторил он, притянул поближе стул и уселся напротив нее. – Старший инспектор, детектив МакАдамс.

«Старший инспектор и детектив», – Джо повторила про себя механически, запоминая. Старший следователь, руководитель группы, на британский манер. У него были каштановые волосы, лохматые седые виски, челюсть словно мышеловка. Джо заметила, что галстук у него свисал криво и был испачкан яйцом, уже засохшим.

– Как я понимаю, вы нашли тело, мисс Джонс?

– Да, я. – Джо непроизвольно показала на желтые жилеты и белые защитные костюмы вокруг: им она уже все кратко рассказала, отрывистыми фразами, словно пулями из пулемета Гатлинга. Плюс свое имя, номер телефона и адрес «Красного льва».

– Знаю, это все печально, но у меня еще несколько вопросов. – Детектив достал небольшой блокнот. – Давайте установим – во сколько вы сюда прибыли?

– 11:12 утра – тогда я позвонила Руперту Селькирку.

– Хорошо, – сделал пометку МакАдамс. – Но когда вы нашли тело?

– Я же только что сказала.

– Вы позвонили своему поверенному в тот момент, как обнаружили тело?

– Да, но он мне не ответил. Так что я позвонила Бену, – объяснила Джо.

Детектив нахмурился:

– Извините, вы позвонили Бену…

– Ну да, я позвонила Туле, а попала на Бена. Из «Красного льва».

– Мэм, а зачем…

– Я Джо, – поправила детектива Джо. Чего тоже не надо было делать. Судя по выражению лица этого следователя, она справлялась плохо. Да соберись ты уже.

– Хорошо, Джо, а почему вы не позвонили в полицию? – спросил он. С этим уже полегче.

– Я не знаю как. Тут номер не 9–1–1, как в США.

МакАдамс все еще хмурился, хотя ниже бровей его лицо казалось вполне безразличным. Он долго практиковал это бесстрастное выражение? Джо пыталась найти хоть какую-то зацепку.

– Как долго вы знали покойного?

– Я знала не его, а о нем. Мы познакомились только во вторник, а вчера я его уволила.

МакАдамс не отводил от Джо взгляда, но ничего не записывал, карандаш так и завис на полпути к блокноту.

– Вы его уволили, но вы его при этом не знали.

– О. – Джо погладила коленку, чтобы не сжать кулаки. – Вообще-то изначально его нанимал Руперт. Но он украл картину из дома, так что пришлось его уволить.

– Из этого дома? – спросил МакАдамс, окидывая взглядом переднюю комнату.

– Нет, из Ардемор-хаус, особняка на холме, – уточнила Джо. – Это тоже теперь мой дом. Я так полагаю, оба мои.

В первый раз за беседу на лице у МакАдамса промелькнула какая-то эмоция. К несчастью, это было скрытое раздражение. Он сверился с записями.

– Итак, ваше имя Джозефина Джонс, вы из Штатов.

– Моя мать была из Йорка. – Она поджала губы. Можно было расчудесно объяснить все без обиняков, но почему-то в голове этот стройный ответ распадался на всяческие боковые сюжеты. Да еще это яичное пятно на галстуке, по правде говоря, все время ее отвлекало. – Я имею в виду, что это семейная собственность, и я стала наследницей несколько месяцев назад.

Детектив ответил, взмахом руки подзывая кого-то, кого Джо не могла увидеть со своего места.

– Я собираюсь задать еще несколько вопросов, – сказал он. – Ну а пока детектив-сержант Грин отвезет вас обратно в город.

К ним присоединилась мускулистая женщина с волосами, заплетенными в тугие афрокосы-коробочки[7]. Немного младше Джо, с бровями, настроенными очень серьезно.

– Да, сэр.

– Зачем? Я не хочу обратно в город, – запротестовала Джо, поднимаясь со стула. Она была гораздо ниже обоих детективов и инстинктивно встала на цыпочки. – Я… Я же здесь живу.

– Это расследование убийства, – сказал МакАдамс, поправляя свой «яичный» галстук. – Работа криминалистов займет сутки, а то и больше. Мы отвезем вас в «Красный лев». Там и оставайтесь на это время, пожалуйста.

– Мне нельзя остаться здесь?

МакАдамс уже почти дошел до двери. Он развернулся так быстро, что его плащ, взлетев, запутался в дверной ручке.

– Человека застрелили, – сказал он, освобождая свой плащ, и Джо вжала голову чуть ли не до лопаток. Все же она нагрубила. Сид мертв. Она его уволила, и вот он мертвый, а она взяла и попросила о чем-то бессмысленном и банальном.

– Мне так жаль, я в самом деле не… – начала она, но ее извинение прервал крик.

– Мэм, вам туда нельзя!

– Размэмкался мне тут. Джейк, да я мать твою знаю! – Тула свободно прошла через ленту полицейского ограждения. – Джо, ты в порядке? Бен мне рассказал, и я прямо сюда и приехала.

Она почти преодолела преграду в виде группы полицейских, никто из которых не горел желанием ее останавливать, и только тогда МакАдамс сдался, воздев руки к небу.

– Так, все прочь отсюда. И ты тоже, Тула Бирн.

– Босс, – отозвалась Грин. – Мне отвезти мисс Джонс?

– Не надо. – Тула оберегающим жестом обняла Джо за плечи и повела ее наружу, к солнечному свету. – Я сама ее прекрасно довезу.

Убийство. И как можно было во всем этом разобраться? И нужно ли? Джо держала картофелину одной рукой и пыталась ее почистить: Тула намеренно привлекла ее к работе в кухне.

– Ужасное это занятие. – Стоя у плиты, Тула не умолкала. – Интересно, кто-нибудь догадался позвонить его ближайшей родне.

– А он был… женат? – спросила Джо.

– Трижды. – Тула бросила пасту в кипящую воду. – И трижды в разводе. Две его бывших – родные сестры.

Джо открыла рот и ответила прежде, чем мозг просигналил ей не делать этого:

– Боже, тут прям такой дефицит?

– Мужиков? – засмеялась Тула. – Не то чтобы, хотя… Почти каждая женщина и даже несколько мужчин возненавидели меня, когда я похитила Бена с рынка женихов. К счастью, мы не женаты официально. Не видела в том необходимости.

– Я однажды была. Замужем. Официально, – сказала Джо. – Тони. Ему было сорок, а я только что выпустилась из колледжа. Я редактор, а у него было небольшое издательство. – Она сложила очищенные картофелины в аккуратную кучку.

Тула уже замешивала тесто для хлеба.

– Ага, так ты влюбилась в босса?

Джо густо покраснела.

– Сначала я у него стажировалась. Мы поженились, как только я получила диплом. А уже потом я стала на него работать. – Джо порезала костяшку пальца. Ч-черт. – Я работала на нас обоих. Была научным редактором, проверяла факты. И много чего другого.

На самом деле Джо заменяла Тони весь редакторский отдел. Она всегда гордилась своим инстинктивным умением распознавать, годился ли текст на что-то, была ли это лишь компиляция или что-то оригинальное и стоило ли вообще беспокоиться. Она думала, что Тони тоже этим гордится.

– И что же он натворил? – спросила Тула.

– Тони? Изменил. – Джо постаралась хоть криво, но улыбнуться, но не тут-то было. Она нагнулась поближе к Туле, облокотившись на стол и подперев подбородок.

– Наше издательство купили. Это называется «враждебный захват». Покупатели напрямую идут к акционерам и перебивают предложение, занижая цену, чтобы потом получить прибыль.

Тула отбросила волосы с лица.

– Не совсем все понятно.

– Да и неважно. Это все была ложь. Хорошо, не вся. Только часть. – Джо вздохнула, как фыркают обиженные лошади. – К нам как раз пошли акционеры. А я не знала, что он спит с одной из них. И не знала, что она связана с этой сделкой по продаже издательства.

– Хренасе, – ответила Тула. Джо одобрительно кивнула.

– Ага. Знаешь, я-то думала – ну так вот неудачно сложилось. А тут он после всех подписей и печатей подает на развод. Мы не пошли в суд – просто разделили остатки активов.

– И вот ты осталась с половиной хрена лысого.

– А Тони остался исполнительным директором издательства, но уже размером побольше, – добавила Джо. Тула издала мощный гортанный звук и с силой стала месить тесто кулаками.

– Святой Иисус, Джо, ну это ж все против закона!

Джо промолчала. Сложно сказать. Да? Нет? Она могла бы побороться. Она и вправду хотела. Но потом один телефонный звонок изменил ее мир.

– Моя мама заболела. И умерла. Не прямо сразу. – Джо говорила медленно, волнуясь, что внезапно слова могут обрушиться из нее подобно наводнению. – После этого моя работа, Тони, вся моя прежняя жизнь уже ничего и не значили. Так что я все продала и приехала сюда. Боже. Не знаю, почему я все тебе рассказываю.

– Милая, я просто спросила тебя. Именно так это и работает, – улыбнулась Тула. Джо тоже хотела бы так улыбаться: ярко, словно луч маяка прорезает тьму; многозначительно, но все же немного загадочно. – Я же тебе рассказывала, что я здесь чужая. И потому я беру на себя часть ответственности. И никто не смеет перечить Туле Бирн, если ты понимаешь, о чем я. – Она смахнула муку в передник. – У тебя глаза, поди, отсырели плакать от всех потерь?

От-сыр-ели. Интересное слово. На буфете лежала целая сырая курица, с бледно-розовым дряблым мясом. От сырого ветра трескаются губы, от сырого лука глаза наполняются слезами. Джо вспомнила те дни, что она прорыдала после смерти матери, и те дни, когда она не плакала. Когда внутри будто все иссохло.

– Мы с мамой были близки – как бывают близки люди, которые уцелели и остались одни друг у друга, – сказала наконец Джо. Она чувствовала, будто под ногами качается мост, будто она говорит что-то отвратительное, о чем следует молчать. Но, черт его дери, она зашла уже так далеко, а Тула словно и не думает избегать ее.

– Она покинула Англию, будучи незамужней и на пятом месяце беременности, и стала жить у своей тети Сьюзен в Чикаго. Никогда не говорила о причинах. А уж их-то должно было быть немало.

Тула медленно покивала, глядя куда-то поверх головы Джо своими глазами цвета лесного ореха.

– Значит, Эйден Джонс был твоим дядей, братом твоей матери?

– Да, последняя ветка на семейном древе, какое-то там ответвление от Ардеморов. Они не ладили. Мама не говорила о нем и на похороны не поехала. А вы знали Эйдена? Сид… – Тут Джо немного задохнулась от волнения. – Он сказал, что я на него прямо похожа. Вчера вечером.

Тула снисходительно улыбнулась.

– Все в порядке, милая, – заверила она Джо. – Да, разок я его видела. Помню, он очень любопытствовал насчет всей этой местной истории. Боюсь, не очень-то много я могу вспомнить.

– О, – Джо прокашлялась, – я его никогда не знала. И не знаю, что между ними произошло. Маму это все как-то задевало. Очень сильно. И вот никого больше не осталось. Только я.

Признание вслух ранило Джо свыше ее ожиданий. Но странным образом ей также стало легче. Она посмотрела на Тулу, и та разглядывала ее в ответ. Раз уж она на кухне, то можно и на стол было бы накрыть…

– Я… я в спектре, то есть это аутизм. Так что если я тебе буду досаждать, пожалуйста, пожалуйста, скажи мне!

По взгляду Тулы было не понять, о чем она думает. Она смотрела не как мать на дитя, но и не покровительственно. Скорее, это можно было назвать «призыв к оружию».

– Я ведь тебе говорила уже, так? – спросила она, выговаривая слова мягко, с ирландским акцентом. – Мы друг другу помогаем. Ты мне понравилась, да и тебе со мной неплохо. Вот так я быстро завожу друзей. Да и врагов, по большей части.

Джо облизнула и снова поджала губы. Иначе сердце бы выпрыгнуло из груди. Или же она, рыдая, бросилась бы к Туле, а потом свернулась в позе эмбриона подле ее ног от такой щедрости. Ни один из вариантов не казался ей приемлемым поведением в данной ситуации. Тула же продолжала болтать, заполняя тишину.

– И все же это тихое местечко, и люди почти все хорошие. Ничего такого ужасного не случалось, кроме вот того непонятного поджога и убийства пять лет назад.

Джо перестала чистить картофель.

– Поджог и убийство? – спросила она.

– Мужчина умер при пожаре в своем автомобиле. Бывший военный, из местных.

– Извиняюсь, мисс Джо, – появился на кухне Бен, – там мистер МакАдамс хочет вас видеть.

Джо ощутила, как ей сдавило грудную клетку. Она отчаянно хотела узнать – хоть что-нибудь – о том, что все же случилось. И вместе с тем боялась это услышать. Она встала на цыпочки – только так она могла что-то разглядеть, стоя за кухонными дверьми. МакАдамс облокотился на барную стойку и посматривал на лестницу. Он, должно быть, предполагал, что Джо отходила от шока в своей комнате наверху, выздоравливала, подобно героине викторианского романа. Непонятно почему, но ей захотелось вдруг побыть игривой и веселой, что никак не соответствовало ситуации. Как была в фартуке, Джо подошла к бару.

– Что будете заказывать, мистер? – спросила она. Мак-Адамсу понадобилось секунд десять, чтобы понять, кто перед ним. Шутку он не понял.

– Мисс… Джонс. – Он сказал это так, словно и Джо забыла, кто она такая, потом достал блокнот. – Я бы хотел продолжить беседу.

– Окей. Я все равно не знаю, как тут с кранами управляться, – призналась Джо, обойдя стойку и усаживаясь на табурет рядом с ним. Лицо у МакАдамса стало напряженным и серьезным, как в нуарном кино. Но ему так никто и не сказал о яичном пятне на галстуке, а в помятом плаще на пару размеров больше, чем надо, он вообще выглядел, как слон, из которого выпустили весь воздух. В его внешности сочетались черты Хамфри Богарта из «Мальтийского сокола»[8] и лейтенанта Коломбо – в наихудшей комбинации.

– Я побывал у мистера Селькирка. Он подтверждает ваши слова о контракте с Сидом, а также мистер Селькирк сообщил о том, что Сид должен был вернуть вам свой комплект ключей сегодня утром в одиннадцать. Так что начните, если не возражаете, с завтрака, и перечислите свои действия до момента, как вы обнаружили тело. Любые детали полезны. Даже самые незначительные.

Что ж, ему повезло: в деталях Джо была особенно сильна.

– Я проснулась в шесть утра – последствия джетлага, и внутренние часы все еще сбиты. В 9:15 я вышла в хозяйственный магазин за туалетной бумагой, и потом еще ушла уйма времени на поиск магазина с простынями. Из «Сэйнсбери»[9] я вышла где-то без пятнадцати одиннадцать. А оттуда совсем недалеко до коттеджа. Дверь была заперта, на два оборота. Замок совсем новый.

МакАдамс все это время царапал в своем блокноте, и волосы лезли ему в глаза.

– Вы сказали – замки в коттедже новые. Это вы их заменили?

– Я? Нет же, я тут всего лишь с понедельника, забыли?

МакАдамс почесал бровь кончиком карандаша.

– Так, вы из США. Откуда именно?

– Из Нью-Йорка. – Джо замотала головой. – Простите, из Чикаго.

Карандаш снова застыл на полпути к бумаге. Джо вздохнула.

– Я жила в Нью-Йорке. Потом моя мама заболела раком, и я переехала к ней. Я уехала из Чикаго. В Лондон, потом в Йорк, и теперь я здесь.

– А когда вы в последний раз приезжали сюда?

Джо немного занервничала, слушая этот ровный, бесстрастный голос. Хотя бы немного модуляций. Было бы с чем работать.

– Я никогда здесь раньше не была. Усадьбу я унаследовала, когда умерла моя мать.

– И когда это случилось?

Джо сглотнула и попыталась произнести слово еще раз.

– В феврале.

На этот раз МакАдамс оторвался от своих записей, и в кои-то веки бровь его пришла в движение. Очевидно, лицо его нечасто меняло выражения, но в этот момент на нем можно было различить искреннее участие.

– Мне очень жаль, – сказал он.

– Мне тоже. Итак. Я только что приехала, а в моем доме уже труп.

МакАдамс захлопнул блокнот.

– Что ж, я и сам выстроил цепочку событий, – отметил он. – Забавно. У вас есть враги?

Джо чуть не задохнулась.

– У меня? А вам не следует ли спросить, были ли враги у Сида?

– Сид прожил в Абингтоне всю свою жизнь. Дом все это время стоял пустой, без жильцов, и Сид присматривал за коттеджем в течение пяти последних лет. И вот – кто-то убивает его. Ваш приезд в Абингтон является единственным изменением привычного пейзажа.

Джо, открыв рот, уставилась на него.

– Я что, предвестница смерти? Как ворон у Эдгара По или как?

МакАдамс смотрел на нее слегка озадаченно, не моргая.

– Подумайте, мисс Джонс. Сид вполне мог и не быть предполагаемой жертвой.

– Это глупо. Никому нет смысла убивать меня.

Это опять прозвучало неправильно, так как брови Мак-Адамса снова поползли вверх.

– А убить Сида Рэндлса – на это были причины? – Он заглянул в блокнот. – Ранее вы сообщили, что Сид что-то украл у вас. Вы разозлились из-за этого?

Джо почувствовала, как краска заливает ей лицо.

– Очевидно. Я попросила, чтоб его уволили.

– Понимаю.

– Но это не значит, что я считаю, что его следует убить. – Джо все больше расстраивалась. И это не способствовало сообразительности. Сначала он предположил, что целью могла быть она сама, а сейчас приписывает ей роль злодейки. МакАдамс же просто продолжил своим спокойным тоном:

– Картина была ценной? И были ли на территории усадьбы другие ценные вещи?

– Я не знаю – откуда мне знать?

– Это же ваша собственность.

Джо заморгала. Да, конечно, картина – это моя собственность, иначе как бы я могла подумать, что ее украли, не так ли? Но подобрать слова для развития этой мысли не получалось. Она так ничего и не сказала, а МакАдамс, очевидно, и не ждал от нее новых сведений.

– Может, позже вспомните что-нибудь полезное, – сказал он, закрывая блокнот и протягивая ей свою визитку. – А пока не уезжайте из города.

Визитка согнулась, когда Джо ее схватила. Джеймс М. МакАдамс. «М», вероятно, означает «мудак». Джо засунула помятую карточку в карман. Она только что обнаружила труп у себя же на коврике. Едва ли она будет думать о чем-то другом в обозримом будущем. Впрочем, кроме картины, о которой она так хотела рассказать полиции. Но если тут, в Абингтоне, так ведется следствие, то Джо управится и сама, в частном порядке.

МакАдамс забрался на пассажирское сиденье патрульной машины. У Грин на лице было написано – «я голодная хищница». Скорее, просто голодная.

– Мог бы и картошки фри принести. Да хотя бы чипсов, – сказала она.

– Чипсы у них есть. Упаковки из фольги. А пока пора закругляться. Больше мы все равно ничего не сделаем, пока не придут данные вскрытия и баллистической экспертизы. – МакАдамс откинул голову на сиденье. – Убит там, где проработал несколько лет. И это при том, что эта женщина тут всего три дня.

– И? – спросила Грин.

– И… – МакАдамсу нечего было добавить. Но от Грин так просто нельзя было избавиться. Мотор прогревался уже несколько минут, но она сняла руки с руля и скрестила их на своей накачанной груди.

– И что она рассказала. Констебли шепнули мне – она ждала полицию прямо рядом с мертвым телом, чуть ли не вплотную.

МакАдамс уже думал об этом. Джо Джонс: довольно бледная, волосы темные, рыжеватые, как у мышки-сони. Искала пульс у мертвеца и попросила остаться на ночь на месте убийства.

– Странная эмоциональная реакция, – согласился он. – Не вяжется с тем, что ты рассказала мне о том споре между ней и Сидом в «Красном льве».

Перед этим Грин опросила Рики Робсона и еще нескольких завсегдатаев. В ответ она энергично кивнула:

– Знаю. Но, как все отметили, тем вечером она прямо была напугана до ужаса. Прямо робкая фиалка. Рики сказал, что она все начала, в чем я сомневаюсь. Но в основном все сказали, что она как-то чересчур среагировала, сначала закричала «не прикасайся ко мне», а потом будто онемела и застыла глаза навыкате.

– Как насчет Бена и Тулы? – спросил МакАдамс.

– Тула на стороне Джо, а уж за своих она порвет любого, – ответила Грин. Насчет Тулы она, пожалуй, даже преуменьшила. – Бен, как и всегда, во всем согласен с Тулой.

МакАдамс уныло отметил для себя, что надо будет вернуться и поговорить с ними лично. Не то что ему не нравился кто-то из вовлеченных в это дело. Вот честно – это был лучший паб в городе, и было бы совсем фигово получить там от ворот поворот. С Тулой иногда было трудно договориться.

– Завтра снова надо отправиться к Руперту и Эмери. Хотелось бы прояснить, владеет ли она еще каким-нибудь имуществом, нет ли у нее страховки.

– Стоп, вы думаете, что это ее собирались убить? – спросила Грин.

– Предполагаю, что такое возможно. Впрочем, она всего лишь еще одна новая переменная в этой задаче.

Грин включила передачу.

– Навряд ли я на такое куплюсь, – пробормотала она, сдавая назад.

– Сама посуди – она появляется из ниоткуда. Может, она от кого-то убегает. Может, за ней следили из самих Штатов, а Сид просто попался под руку – не в то время и не в том месте. Да в конце концов, чокнутый сторонник брексита[10] предвзято относится к американке, унаследовавшей поместье Йоркширского дворянина.

– Предвзято. К белой-то дамочке? Пощадите. – Грин закатила глаза. – У меня версия получше. Как вам – Джо Джонс выстрелила Сиду в спину из-за старого семейного портрета, о котором она тут в пабе бушевала. Об этом вы ее спросили?

– Ты думаешь, она выстрелила в чужого ей человека из-за вещи, которую получила в наследство в понедельник?

– Ну и? Вы сами не знаете. Вы же сказали – она тут совсем недавно. Причем из Америки. С этим их оружием.

Здравый смысл в ее речах был. Грин, с этими ее этническими косичками, каменными скулами и топорной прямолинейностью – однажды точно возглавит департамент полиции.

– Что ж, будем относиться ко всему непредвзято, – сказал он.

– Все бы хорошо, но я, кстати, до сих пор голодна. Рэйчел уехала, а из меня повар никакой. В тайское кафе заедем или куда еще?

В их доме готовила Рэйчел – это он быстро понял, попав несколько раз к ним на ужин. И да, тайское кафе было бы неплохим выбором. Но ему не хотелось читать отчет о вскрытии с том ямом в желудке. Виски и картофель фри – вот это его действительно взбодрит.

Глава 6

Пятница

Пить виски поздно вечером, забыть о том, что бросил курить, – не самое мудрое решение, принятое когда-либо МакАдамсом. Так и не взбодрившийся, он затушил сигарету о кирпичную стену полицейского участка и отхлебнул из бутылочки жидкость для полоскания рта. Но он знал, что не стоит даже надеяться на то, что эти его действия останутся незамеченными. Многие сотрудники уже сидели за своими столами, а Грин – что ж, она хмуро взирала на него из стеклянных глубин его же собственного офиса.

– Я-то думала, вы бросили курить.

– Так и есть. – МакАдамс выбрал самую чистую из немытых чашек и начал штурмовать кофемашину. – Итак, что имеем на данный момент?

– Прежде всего, вас ждет судмедэксперт. Еще Гридли нарыла кое-что по прошлому Сида. Из того, что мы еще не знали. Месяц назад он провел ночь в участке Йорка за непристойное поведение в нетрезвом виде.

– Удивлен, что в Йорке его выделили из толпы за нетрезвое и непристойное поведение. – МакАдамс обжег кофе язык и вздрогнул. – В лаборатории также исследуют ковер, на котором его нашли.

– Ну, коттедж сдавали посуточно, так что там с ДНК полный завал, не так ли? – спросила Грин. Она была близка к истине. Весь коттедж так и кишел ДНК. Но кое-что важное в этой истории все же выявили.

– Еще они взяли на анализ два стакана. Только что пробили отпечатки. Одни принадлежат Сиду, а вот со второго стакана пальчики подтерли.

Это заявление дошло до всех ушей в пределах слышимости. И все пришли к одному и тому же заключению: Сид определенно знал своего убийцу, раз уж они вместе выпивали, и этот кто бы он там ни был потрудился замести следы. Дело продвинулось, хотя теория МакАдамса насчет «Джо Джонс тоже жертва» пошла прахом.

– Нам нужно составить список всех друзей и приятелей Сида и членов его семьи, – сказала Грин.

Гридли выгнула пальцы, издав при этом неприятный щелкающий звук.

– Он же разведен?

– Трижды, – подтвердил МакАдамс. – Первой жене он изменил со второй, а потом изменил и ей с ее же младшей сестрой.

– Должно быть, они все из Ньюкасла, иначе мы бы их знали, – сказала Грин, покидая помещение. МакАдамс шел за ней, кивая в знак согласия. Он даже не помнил имен всех этих женщин. Здесь, в Абингтоне, Сид был всем знаком. К тому времени, как они перешли в выпускной класс, ни одна женщина в городе не воспринимала Сида всерьез, и уж точно ни один человек не одолжил бы ему денег. Сид всегда был на виду – длинный, тощий, слегка потрепанный, но с шуткой наготове. И теперь он мертв. МакАдамс распахнул двойные двери, ведущие в задний зал участка. Грин шла за ним.

– Честно, Шейла, ума не приложу, кто бы это мог сделать.

– Ну, тут еще копать и копать, – сказала она. – Я переговорила с Эмери из «Селькирк и партнеры». Джозефина последняя из всей этой семьи. Ни родителей, ни братьев-сестер, никакой седьмой воды на киселе. Развелась год назад, в США нет постоянного адреса, в данный момент безработная. Возможно, она та еще штучка, если подумать.

МакАдамс издал неопределенный звук, отпивая кофе.

– Ну же? – подколола его Грин. – Никакой истории. А вдруг это грязные деньги, серые схемы, оргпреступность?

– Весьма сомнительно, – пробормотал МакАдамс. Грин хлопнула его по плечу.

– Разве вам не хочется поделиться какой-нибудь веселой версией?

В эту минуту они как раз дошли до стерильных помещений, где работал судмедэксперт. МакАдамс уже мог обонять химический коктейль запахов, витающих в этом ужасном месте с унылыми серыми стенами.

– Сиду Рэндлсу трижды выстрелили в спину, – бросил МакАдамс. – Так себе утро.

Более того, им вскоре предстояло осмотреть вчерашний труп человека, которого МакАдамс знал лично, и изучить пулевые отверстия. Он перевел дух и зашагал к уже ожидавшему его Стразерсу.

– Слушаем вас, док.

Эрик Стразерс откинул простыню. Обычно тела лежали лицом вверх, являя миру V-образный шов после вскрытия. Сид лежал лицом вниз, как и при осмотре в коттедже.

– Извините, так было проще всего показать вам ранения. – Стразерс склонился над телом и указал на три маленьких отверстия, багрово-красных, с неровными краями, на фоне бледной синюшной кожи. – Пуля малого калибра. Нет выходных отверстий, так что кровотечение было в основном внутренним – к счастью для ковра.

МакАдамс приблизил свое лицо к телу максимально близко, чтобы лучше рассмотреть ранения. Грин последовала его примеру.

– Итак, мы ищем пистолет? – спросила она.

– Вероятно, что так, – кивнул Эрик. – А их тут у нас не так и много.

Что верно то верно: убийств хватало, но в основном то были удары тупыми предметами или колюще-режущие раны, смерть в результате ДТП, удушения, разбойные нападения, утопленники, даже из охотничьих ружей стреляли. Но не из пистолетов.

– Черт подери, – согласилась Грин, – да по всей Англии за прошлый год едва ли наберется пятьдесят убийств выстрелом из пистолета.

– Абсолютно верно. – Стразерс вытащил и развернул ладонью вверх правую руку Сида. – Вот, никаких признаков борьбы, под ногтями чисто, никаких следов ударов на костяшках. Также на месте преступления нет никаких признаков потасовки. Однако он, возможно, пытался убежать. Возможно, тянулся к замку, судя по углу входного отверстия.

Стразерс достал рентгеновский снимок: одна пуля в левом предсердии, вторая – в легком, третья – в позвоночнике. Он рукой показал на снимке зону поражения, и МакАдамс попытался мысленно воспроизвести сцену убийства. Стакан и бутылка на столике, Сид на диване. Где был нападавший? Возможно, он стоял. Они разговаривали. Спорили. В какой-то момент что-то пошло не так. Сид поднялся и стал разворачиваться…

– Смерть наступила примерно в течение минуты, – продолжал Стразерс, – он так и не смог снова встать. Никаких следов порохового ожога, но стреляли с близкого расстояния.

МакАдамс непроизвольно вздрогнул.

– Хорошо. Нам нужны пули и гильзы для анализа.

– Извини, Джеймс, мне следовало раньше тебе сказать. – Эрик виновато улыбнулся. – Суперинтендант уже вчера приказал мне отправить их в Йорк курьером.

– С чего бы это? У них там нет лаборатории национальной службы баллистики.

– Нет. Но у них там есть спец по оружию, бывший военный. Не могу припомнить имя. Пенсионер на полставки, наверно.

Эрик отправился мыть руки. МакАдамс сжал челюсти. Теперь к ним привяжут отставного военного эксперта по оружию. Так себе неделя началась. Он махнул рукой Грин, что означало – пора уходить. МакАдамс осознал, что Грин ему что-то говорит, когда они уже подходили к лифту.

– Босс, да что с вами такое?

– Извини. Думаю о Сиде.

Очевидно, это ее удивило.

– Вы прям с ним дружили или как?

МакАдамс вздохнул. Конечно, не дружили, даже когда были совсем детьми. МакАдамс шел по прямой дорожке, Сид выбрал кривую. МакАдамс никогда не покидал Абингтон. Сид уезжал, но всегда возвращался. Когда-то он гордился этим – что он весь такой преданный своему городку парень. Они не были даже приятелями. На фоне своего сверстника Сида МакАдамс выглядел посолиднее. А еще Сид был рукастым. Прямо странно как-то. Он всем что-то чинил. Даже МакАдамсу.

– Он мне трубу чинил на прошлой неделе. В четверг. Сидел пил пиво у меня на кухне, – сказал МакАдамс. – Меня прямо бесит вся эта непоследовательность.

– Вы пустили Сида к себе в кухню? – спросила Грин, и от нее такого ответа он не ожидал. – Я бы ни за что. В его квартире на Милл-стрит сейчас обыск. Вы же собирались туда поехать?

– Не сейчас. Поезжай туда одна. А мне нужно зайти к Коре.

МакАдамс шел по коридору, более уместному для бизнес-центра, мимо следственной комнаты (наверняка заваленной коробками из-под еды навынос). Ему следовало хотя бы в голове прогнать свой рапорт. Однако он думал о том, что Сид в его глазах не мог представлять какую-либо угрозу. Но вот Грин, с ее вечным противостоянием преступному миру и йоркширским предрассудкам, ему определенно не доверяла. Что ж, если тебе выстрелили в спину и бросили умирать, то на старую добрую самозащиту это не тянет.

Главный суперинтендант Кора Клэпхем помахала Мак-Адамсу из-за приоткрытой двери.

– Садись, – сказала она и положила перед ним бумажную папку. – Пришло сегодня утром.

– Что пришло, мэм?

Кора потянулась через стол и открыла папку.

– Станет ясно, если прочитаешь отчет, МакАдамс, – сказала она, усаживаясь поудобнее в кресле и скрестив полные руки на фоне ярко-синего свитера. – Баллистика. Я отправила пули и гильзы вчера вечером. Почта доставила эту папку только что.

МакАдамс просмотрел документ. Национальная служба баллистики была известна разумными сроками проведения экспертиз, в конце концов, у них был реестр оружия, плюс отделение в Манчестере… но уложиться менее чем в двадцать четыре часа было просто чудом. Казалось, Кора заметила, как он был шокирован.

– Это не из Национальной службы. Как уже сообщил тебе Эрик, я лично знаю эксперта по оружию в Йоркширском подразделении. Он служил в Королевской авиации, когда мой отец все еще был командиром эскадрильи.

– Эксперт-баллист из Королевской авиации звучит немного чересчур для нашего дела, не так ли? – спросил он, зная, что это заденет Кору. Она бросила на МакАдамса испепеляющий взгляд.

– Я в курсе, что Сида убили вовсе не ракетой класса воздух-земля, Джеймс. В качестве эксперта полиции Лондона детектив-инспектор Флит расширил свои познания в области баллистики и огнестрельного оружия. Он знал моего отца.

Какая радость, подумал МакАдамс. Покойный отец Коры был бравым летчиком королевских воздушных сил, облечен властью… и он с неимоверным старанием поднимался по социальной лестнице. Ему нравилось обмениваться рукопожатиями с правильными людьми. Он знал, как улыбаться на фотографиях. МакАдамс ему не доверял; Кора же, напротив, превозносила его.

– Флит уволился из Скотленд-Ярда, но работает в Йорке на полставки, – продолжила она. – Без него ты бы все еще ждал заключения экспертов: оружие не зарегистрировано. Он приедет в пятницу помочь с делом.

Да уж. МакАдамса только что попросили сопоставить два противоречивых и одинаково неприятных факта – отставного полицейского из Скотленд-Ярда и то, что он приедет в пятницу, и он никак не мог заставить себя произнести «да, мэм». Он сумел сохранить свое обычно кислое выражение лица и не дал ему перейти в разряд «угрюмое». Меж тем Кора откинулась на спинку кресла.

– Джарвис очень помог, когда отца не стало. Они были близки. Он приехал сюда, чтобы помочь с бумагами и всеми этими памятными вещами со времен службы. Ну же, Джеймс, не будь ты таким упрямым хреном. И посмотри уже в папку.

МакАдамс по умолчанию не был упрямым хреном. Но что-то здесь творилось неладное, и его это подбешивало. Он молча рассмотрел фотографию оружия, из которого, как следовало из отчета, застрелили Сида: рядом с линейкой (чтобы оценить масштаб) лежал пистолет системы «дерринджер», настолько маленький, что он мог бы уместиться на ладони. Мелкий калибр, корпус из черной стали, медная отделка на рукоятке. Производство Германии, как следовало из описания. Размер позволял прятать его в рукаве пальто.

– Прямо Джеймс Бонд, – пробурчал он.

– Если ты имеешь в виду узкую специализацию, то да. Эта модель очень редкая, так что проверяем серийные номера. Один из стволов, по нашим данным, был у какого-то коллекционера в США.

МакАдамс постучал по фото.

– Так это оттуда фотография?

– Нет. И для тебя это настоящая удача. Именно этот пистолет находится в участке Северного Йорка. Его изъяли одиннадцать месяцев назад во время рейда по проверке незаконного оружия.

На мгновение МакАдамс задумался. Вероятнее всего, этот пистолет валяется на пыльной полке в ожидании суда или регистрации, или и того и другого. Хм, может ли обычный эксперт по баллистике определить оружие, сделанное по спецзаказу? На этой стадии расследования услуги Флита были спорными, а МакАдамсу претили все эти игры в кошки-мышки.

– Вы собираетесь мне сказать или нет, зачем он на самом деле сюда едет?

Кора выпрямилась и расправила внушительные плечи.

– Я ничего не должна тебе объяснять, МакАдамс. Так что будь добр, сочти за комплимент, а это как раз он. Флит приезжает, потому что Сида застрелили из пистолета, с которым отставной полицейский уже имел дело, и ни у тебя, ни у Стразерса не хватает знаний и опыта для исследования тела. А еще он приезжает, потому что предложил сам и потому что я хочу, чтобы он приехал. Теперь все ясно?

МакАдамс задержал дыхание, затем кашлянул и произнес долгожданное:

– Да, мэм.

Его кофе снова остыл, и, пока микроволновка трудилась, он попытался справиться с раздражением. Конечно, он и раньше работал с другими отделениями полиции. Как-то раз даже со Скотленд-Ярдом сотрудничал.

Но каким-то образом – и он был в этом уверен – дело было связано с отцом Коры. Флит был военным. Как и отец Коры. И ее братья. Как и она сама. Собака всегда виляет хвостом, когда видит своих. Но отставной военный, да еще и служивший в Скотленд-Ярде? Он, должно быть, невыносимо чопорный и самодовольный тип, еще и мистер всезнайка, наверно, и Кора даст ему свободу действий. МакАдамс поскрипел зубами и распахнул дверь, надеясь поудобнее устроиться в своем стареньком кресле. Но там уже сидела…

– Мисс… Джонс?

– О, простите, это, наверно, ваше кресло? Я бы села на один из тех стульев, но на них… вещи. – Джозефина указала на две коробки с папками. МакАдамс, как заговоренный, стал расчищать место от бумаг.

– Есть комната для посетителей, – сказал он.

Джозефина пробралась к пластиковому стулу и уселась.

– Что ж, мне об этом никто не сказал.

– Мисс Джонс, зачем вы пришли? – спросил Мак-Адамс, так и не присев, поскольку это действие могло быть расценено как приглашение, а он никого не приглашал. Его холодность была вполне очевидна, но у Джозефины явно не хватало воспитания, да и неудобства она не испытывала.

– Вчера я расстроилась, – сказала она резко.

– Из-за убийства.

– Нет. Из-за вас. – Она не смотрела ему в глаза. Ее взгляд сфокусировался на том, что происходило в углу кабинета, а когда она заговорила снова, было похоже, что она репетировала речь.

– Я приехала во вторник. Тогда я и познакомилась с Сидом Рэндлсом. Видела его дважды. Он пытался отговорить меня от переезда в коттедж, потом ему звонила какая-то женщина.

– Какая женщина? – спросил МакАдамс, но Джо подняла руку и продолжила:

– В среду он оставил газонокосилку включенной, и я вышла из дома, чтобы ее выключить. Когда я вернулась в дом, картина, которую я обнаружила в тот день, исчезла. Руперт сказал, что за работу ему не платили, он просто присматривал за коттеджем, и вот я его уволила. В тот вечер в «Красном льве» он повел себя со мной как полный придурок. На следующее утро я отправилась перевозить свои вещи. И – как я уже говорила – обнаружила его. И я не знаю, какая женщина. Он собирался встретиться с девушкой.

МакАдамс собрался попросить уточнить кое-что, но она ему не позволила и говорила все быстрее, и все ярче проявлялся ее восточно-американский акцент, затрудняя понимание.

– Сид жил в коттедже. Я в этом почти уверена. Он не сдавал его в аренду посуточно, но всем, что есть в доме, пользовались, это видно даже по кранам в ванной. Вот его и взбесило то, что я собираюсь переехать в коттедж, и он украл картину в отместку. Он должен был вернуть ключи. Но не вернул. А теперь картины нет, и он мертв. Что, если его убили из-за картины?

И все же МакАдамс сел в свое кресло, хоть и не собирался вначале.

– Руперт Селькирк сказал, что не знает ничего о картине. Сержанту вы сказали, что картина была спрятана за комодом. Так что единственный человек, который вообще о ней знает, – это вы.

– И Сид. Это он забрал ее.

– Вы видели, как он ее забрал? – спросил МакАдамс, и она раздраженно выдохнула.

– Опять это. Нет, не видела. Но не на своих же ногах картина ушла из дома?

МакАдамс постучал по столу, словно собираясь прикурить сигарету. Вот и что теперь с этим делать? Она нарочно это все? Кто-то умудрился впустить ее в этот офис. Вероятно, она обезоружила всех своим видом – или просто умело притворялась. И вместе с тем сам факт ее присутствия в участке был таким подозрительным, что МакАдамс не знал, что и думать. Что ж, видимо, игра в «кошки-мышки» объявлена игрой дня, а он не прочитал утреннюю рассылку от начальства.

– Мисс Джонс, вы все это рассказали вчера.

– Да, но не в том порядке. – Она вздохнула и сложила руки на коленях. – Вчера у меня не получилось все вам рассказать правильно, как оно происходило. Вы предположили, что я могла разозлиться настолько, что убила Сида.

Она сидела перед ним, выпрямившись и сверкая глазами, и не понимала, что все ее слова вызывали, черт подери, сомнение.

– А вы… Вы были не настолько злы, – повторил он.

– Вовсе нет. Я больше разозлилась на вас вчера вечером, но я же вас не убила. – Она снова посмотрела в угол и пропустила редкую удачу – обе брови ее собеседника поползли вверх. – А потом еще эта стычка, или что это было. Он хотел, чтобы я заявила всем, что он не крал картину.

Он хотел спросить, что именно Сид сказал, но она дословно (стенографически – по ее же словам) воспроизвела всю сцену и закончила словами Тулы, которые та прокричала Сиду до того, как Джо ушла к себе в номер. Все это время МакАдамс лихорадочно записывал все сказанное Джо, боясь упустить что-то.

– Тула его тогда выставила из бара?

– Да, она так сказала. И еще то, что он ей все равно никогда не нравился. Меня это смутило, если честно. Да, я растерялась больше, чем разозлилась. И нет, я точно не цель убийцы. Вы спрашивали, есть ли у меня враги. Их нет. Я не уверена, знает ли вообще кто-нибудь, что я сейчас в Великобритании.

МакАдамс уже и сам все это знал. Но Грин была права. И лучше уж разузнать от самой Джо, что она делала с полуночи до четырех утра в четверг.

– Хорошо. Расскажите мне все.

Джо прикусила губу и слегка наклонила голову.

– Я жила в Бруклине, пока не развелась с мужем полтора года назад. Потом моя мама заболела, и я переехала в Чикаго, чтобы… чтобы ухаживать за ней.

МакАдамс заметил подавленное выражение, когда она говорила о своей матери.

– Место работы? – спросил он.

– Можно сказать, что с разводом я потеряла и работу, – сказала она невозмутимо. Но в этой бесстрастности всегда таилось жало. И МакАдамс распознавал это, как никто другой. – Я работала редактором в издательстве.

– А ваш бывший муж?

– Стал работать в издательстве своей нынешней любовницы.

МакАдамс спрашивал не об этом, но картина вырисовывалась ясная. Джо подперла голову рукой.

– После развода я получила немного, так что от меня ему ничего не надо.

– А как же поместье? – спросил МакАдамс. Джо удивленно ахнула и засмеялась так нелепо и неуместно, что смех едва не закончился плачем. Было немного тягостно на это смотреть.

– Простите, простите. – Она смахнула слезы. – Поместье в долгах, а в крыше огромная дыра, и прекрасная библиотека почти полностью утрачена. Так что вам придется убрать мое фото с доски информации о преступлении или что там вы используете.

МакАдамсу вдруг пришло в голову, что Джо Джонс явно пересмотрела сериалов «Би-би-си».

– Спасибо, мисс Джонс. А теперь расскажите, пожалуйста, где вы были в четверг между полуночью и четырьмя утра?

В глазах Джозефины обозначилось понимание.

– Вы серьезно?

– Мы всем задаем этот вопрос, – солгал МакАдамс. – Это для протокола, который, кстати, вы должны подписать.

– Я не выходила из номера после того, как зашла. Тула принесла ужин, и я проспала до шести утра.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

Она быстро заморгала, не говоря ничего. Как и накануне вечером. И он не знал, что бы это могло значить.

– Я снова опрошу Тулу и Бена. – МакАдамс вздохнул, провожая ее из своего офиса к столу сержанта Эндрюса. МакАдамсу же предстояло вскоре забрать этого эксперта, Флита, с вокзала. – Сержант запишет все ваши показания полностью.

– Мне следует побольше рассказать о картине?

Она опять зациклилась на этой картине. А МакАдамс в этом расследовании не хотел зацикливаться ни на картине, ни на ней самой.

– Уверен, что вас уже не остановить, – сказал он.

Глава 7

Джарвис Флит прибыл на вокзал в соответствии с расписанием, и МакАдамсу не составило труда опознать его среди толпы. Серый, словно только что выглаженный костюм; короткая стрижка, усы щеточкой, безупречная осанка. Он служил в Королевской авиации под командованием отца Коры, Александра Клэпхема (который на момент своей смерти несколько лет тому назад дослужился до поста командующего). В руках у Флита была дорожная сумка.

– На месте работают криминалисты? – спросил он после приветствий и крепкого рукопожатия.

– Конечно. Они прочесывают место убийства и квартиру Сида со вчерашнего утра.

Квартира Сида рядом с вокзалом была размером чуть побольше коробки из-под обуви. В ней было тревожно пусто, и обыск занял не слишком много времени.

– Хорошо. – Флит посмотрел на часы, поправил манжеты. – Сначала я бы осмотрел коттедж. А чемодан в местную гостиницу можно закинуть и по дороге, когда будет удобно.

– Когда будет удобно, – повторил МакАдамс. Он снова послал Грин к Селькирку и теперь жалел об этом; в одно мгновение он стал личным водителем у Флита.

– Но и до вечера гостиница может подождать. – Флит сдержанно кивнул. – Знаю, много еще предстоит сделать. Вы можете посвятить меня во все детали по дороге.

Это что же, МакАдамс еще и функцию секретаря должен выполнять, посвящая в детали? Впрочем, детали эти были скудными, да и МакАдамс не собирался соловьем заливаться. Флит слушал его, кивая, словно бы сверяясь с неким списком внутри. Каждый его вопрос был расчетлив и рационален и предельно точен по смыслу. Выучка Скотленд-Ярда, не иначе.

– Вы служили в полиции Лондона, – осмелился начать новую тему МакАдамс, пока выруливал к поместью по весьма извилистой дороге. – Почему же вы оказались в Йорке?

– Я решил уйти в отставку пораньше, – сказал Флит спокойным тоном. МакАдамс искоса взглянул на него – да, уже поседевший, но так и не скажешь, что ему за пятьдесят. – Решил вот передать свой опыт и навыки в родном графстве.

– Из Лондона – и в Йорк? Похоже на понижение.

– Это красивый город, – улыбнулся Флит едва заметно. – Кора сказала, вы тоже там жили как-то.

Флит все неправильно понял – или Кора все переврала, или же фортуна непостижимым образом была против Мак-Адамса. Никогда он там не жил. Там жили родители его бывшей. Да и сама она оттуда съехала. А он считал Йорк заносчивой и непомерно дорогой ловушкой для туристов, но счел нужным об этом промолчать, пока парковал машину.

В коттедже мало что изменилось с момента убийства, и не очень-то приятно было с этого начинать. МакАдамс указал на пол возле дивана, обитого желтой ворсистой тканью.

– Кровотечение было внутренним, на ковре ни капли, но ковер забрали, чтобы взять образцы. Можно обнаружить частицы с обуви, – поспешно добавил МакАдамс.

Помощница криминалистов кивнула ему:

– Мы как раз со всем этим разобрались, сэр.

– Нашли что-нибудь? – спросил МакАдамс. Она растянула тонкие губы в улыбке.

– Нашли все, что можно, сэр. Множество различных отпечатков и следов.

Все это обещало просто вал бумажной работы. Волоски на простынях не принадлежали Сиду, отпечатки не принадлежали Сиду, остатки шампуней и прочих баночек в ванной – ими тоже пользовался не Сид. МакАдамс повернулся к Флиту, неспешно осматривавшему комнату.

– Сдавался в аренду, – сказал он, – так что людей тут могло быть сколь угодно много.

– Проверили журнал регистрации? – спросил Флит. МакАдамс завис.

– Гостевую книгу? Мы поискали, но ее здесь нет. – МакАдамс наблюдал за Флитом с растущим нетерпением. – Вы, наверно, хотите осмотреть тело.

– В свое время, – последовал загадочный ответ. Флит ходил по комнате кругами. Остановившись у дивана, он поддернул брюки и склонился к полу, едва ли не задевая его лицом.

– Здесь следы от резиновой подошвы, – сказал он. – Вы упоминали, кажется, что здесь лежал коврик.

МакАдамс опустился на одно колено и стал всматриваться. Да, это определенно был след чьей-то грязной обуви. До этого здесь все были в бахилах. Раньше этих следов он не замечал. Но и на коленях он пол не разглядывал.

– Может, кто-то просто забыл об экипировке, – сказал МакАдамс, размышляя о первоначальной находке. Флит поднялся с колен.

– Любопытно, – сказал он. – И больше не находили никаких документов?

– Документов? А что именно вы ищете? – спросил МакАдамс. Уже было далеко за полдень, и им все еще надо было успеть к Стразерсу, чтобы Флит смог осмотреть реальные ранения на теле.

– Если вы не нашли гостевую книгу, возможно, тому есть причина.

На этих словах МакАдамс почувствовал, как напряглись его желваки.

– Уверен, на все есть причина, – согласился Флит. – И причина в том, что журнала регистрации не существует. Сид Рэндлс не был точен, словно бухгалтер. И все-таки вы говорите, здесь множественные отпечатки и следы ДНК. Кто-то тут все же останавливался, хотя навряд ли то были путешественники. – Флит по-военному развернулся на четверть оборота. – Не производит этот коттедж впечатления, что его сдавали на выходные или праздники. Но это не означает, что его не использовали для других целей.

– А именно? – спросил МакАдамс. Он уже решил для себя, что Сид просто использовал коттедж в качестве места проживания гораздо чаще, чем квартиру. Возможно, иногда устраивал здесь попойки с Рики Робсоном и всей компашкой. Флит выпрямился, словно по линейке, сохраняя тем не менее довольно благодушное выражение лица.

– А вам не приходило в голову, что Сид мог быть задействован в перевозке и сбыте наркотиков?

МакАдамс подумал на вдохе «Да гребаный ты ж боже мой», как будто любому следаку в наши дни не могла прийти в голову эта мысль.

– Да, приходило, – тихо и настойчиво ответил он. – Пакета с травой мы тут не нашли, как и в его квартире, да и раньше его за такое не привлекали. И перед тем, как вы спросите: мы привезли сюда все необходимое оборудование для сбора возможных улик. У вас нет причин проводить более тщательный поиск того, что мы уже обнаружили или обнаружим еще.

Как же бесила МакАдамса эта его полуулыбка.

– Тем не менее, – сказал Флит, – я здесь, чтобы помочь.

До участка они добрались менее чем за двадцать минут – практически в молчании. Наконец они осмотрели тело, которое с течением времени отнюдь не стало благоухать. У МакАдамса не было желания вновь исследовать труп, но и стоять за дверью и дать Флиту полный карт-бланш ему не хотелось. Флит вел себя учтиво, что не могло не бесить, но МакАдамс за всей этой вежливостью прекрасно слышал, как разворачивается список всех его огрехов по части соблюдения буквы закона. Флит хотел осмотреть Ардемор-хаус – МакАдамс так и не забрал ключи у Селькирка. Он также хотел осмотреть квартиру Сида «тщательно» и заметил, что все его вещи стоило бы оставить на месте, а не собирать в коробки и доставлять в участок. Да, возможно, в полиции Абингтона дела велись слегка небрежно и не с таким усердием, как в Скотленд-Ярде. Возможно, МакАдамс и сам был несколько небрежен. Но это ведь и не Лондон. Да и не Йорк, если сравнивать. Большинство жителей Абингтона МакАдамс знал в лицо, и изрядную часть из них – по имени. Да он вырос рядом с ними, по меньшей мере с половиной.

– Джеймс, – продолжал говорить Стразерс, – а ты знал, что такой маленький «дерринджер» однозарядный?

– Не знал, – сухо отметил МакАдамс. Он вообще-то не слушал внимательно. Он встал поближе к мраморной плите, тому, кто в данный момент на ней лежал, и Флиту, склонившемуся над ранами.

– Это значит, что первый выстрел сбил его с ног, – сказал Флит размеренно, – а два других выстрела убийца произвел, стоя над телом.

– Но следы пороха не были… – начал было Мак-Адамс.

Флит поднял руку.

– Вы позволите? – спросил он. – Размеры этой модели пистолета чрезвычайно малы. Он и не оставил бы никакого порохового ожога – разве что поднести его прямо к одежде. Вполне вероятно, что стрелявший целился прямо в него сверху, когда он уже лежал на полу.

– И убийце приходилось перезаряжать после каждого выстрела? – спросил МакАдамс. Флит повернулся и посмотрел ему прямо в глаза.

– Именно так.

МакАдамс поднял руку, сложив пальцы, будто прицеливаясь в тело перед ним.

– Дважды выстрелил ему в спину, хотя он уже лежал и истекал кровью. Это не самозащита – это неприкрытая ненависть. – Он помолчал. – И тем не менее они вместе распили по стаканчику.

– Кстати, о выпивке, – перебил его Стразерс. – Уровень алкоголя в крови предполагает, что стаканчиков было больше одного. И это кроме того, что он успел вылакать перед те, м как Тула Бирн вышвырнула его из «Красного льва».

– Это кто? – спросил Флит. Теперь наступила очередь МакАдамса отмахнуться от него.

– Насколько это повлияло на Сида? Принял достаточно и не мог рассуждать здраво или, возможно, он не осознавал опасность происходящего? – спросил он Стразерса.

– Сомневаюсь. Печень Сида говорит о том, что пил он регулярно, – нахмурился Стразерс. – Мы не знаем, открыли ли они непочатую бутылку и вообще пили ли они вместе. Но думаю, что Сид был более-менее в сознании и мог оценивать действительность.

Что ж, при таких обстоятельствах уметь рассуждать здраво имело свои плюсы и минусы, предположил Мак-Адамс. Но если допустить, что убийца тоже выпивал, то храбрость во хмелю, возможно, повысила градус спора.

– Возможно, это была всего лишь моментальная вспышка гнева, – сказал он вслух. – Но кто бы это ни был – он принес пистолет. Это умысел.

– Да, – сказал Флит будничным тоном, снимая перчатки и тут же выворачивая их. – Я спросил перед этим – кто такая Тула Бирн? Вы сказали, она вышвырнула его из паба в ночь убийства?

МакАдамс не успел подавить раздраженный вздох.

– Тула – владелица гостиницы и паба. В ее обязанности входит вышвыривать тех, кто ведет себя не по правилам. Спасибо, Стразерс.

– Да, конечно. Было приятно познакомиться с вами, детектив Флит.

– Пожалуйста, зовите меня Джарвис. – Флит пожимал руку Стразерсу, когда МакАдамс уже выходил из лаборатории. Не хватало еще, чтобы судмедэксперты учредили клуб почитателей талантов Флита.

– МакАдамс, – сказал Флит, нагнав его в коридоре, вышагивая размеренно и резко. – Я понимаю положение, в которое вы попали. Кому понравится еще один старший инспектор в его деле? Я вам тут как кость в горле, и вы в этом не виноваты.

Они подошли к машине, и МакАдамс почувствовал, что слишком сильно сжимает ключи.

– Но…

– Очень проницательно, – ответил Флит все с той же улыбкой. – Но вы предвзято относитесь к этому делу.

– Прошу прощения?

– А я прошу прощения у вас, детектив. Но вы даже не включили в число подозреваемых тех, кого знаете хорошо. Тулу Бирн, например. А что вы знаете про ту американку, которая нашла тело? В этой маленькой драме вы слишком близко к актерам.

Флит произнес эти слова почти без выражения, но МакАдамс почувствовал, как в затылок бьет горячая волна.

– Вот какого вы мнения.

– Кора согласна со мной, – сказал Флит.

МакАдамс уселся за руль и громко хлопнул дверью седана. Это было абсолютно бесполезным жестом, раз уж ему необходимо было добросить Флита до гостиницы. Флит все с тем же достоинством устроился на пассажирском сидении.

– Вы злитесь, – произнес он. И почему-то очевидность этого заявления успокоила МакАдамса, и тот вздохнул.

– Хотите побеседовать с Тулой и Джо Джонс? Что ж, вы будете жить в «Красном льве». Все карты в руки.

Вечер пятницы МакАдамс проводил дома один. По телику шел сериал про футбол. Он переключил канал и остановился на «Механиках мотоциклов»; шоу все еще показывали, хотя БМВ ушел из числа спонсоров три года назад. Он засунул в микроволновку замороженное блюдо и открыл бутылочку темного эля. «Это, – сказал он себе, – и есть свободная жизнь». Шутка давно уже изжила себя. Заезженная мантра заурядности. Ужин в микроволновке бодро дзынькнул, когда в дверь позвонили. Он открыл ее с пивом в руке.

– Шейла?

– Собственной персоной, – сказала Грин, – надеюсь, ты не против, что я так ввалилась в твой дом. Не терпится узнать, как там все прошло с этим столичным детективом.

– Он хочет, чтобы мы действовали более тщательно.

– Ни хрена себе.

Грин скинула плащ, весь усыпанный мелкими каплями дождя. МакАдамс повесил его на спинку стула.

– Возможно, он сейчас опрашивает Джо и Тулу и половину прочих жильцов и гостей «Красного льва», – добавил он.

Грин громко хохотнула:

– А знаешь, что бывшие Сида тоже туда подтягиваются? Завтра прибудут, наверно. Видел их вообще?

– Нет. Но от Сида много о них слышал. Что не делает ему чести.

Грин кивнула и села так, как всегда сидела, если не было нужды притворяться: склонившись к коленям без опоры на руки.

– А теперь давайте выкладывайте все грязные подробности. Что за человек этот следак из Скотленд-Ярда? Кора им прямо сражена.

МакАдамс присел на подлокотник дивана. Уж он-то точно не был им сражен. Но почему его начальницу поразил этот детектив? Ясно как день: Джарвис Флит в его безупречном костюме – ни единой складочки, галстук по линеечке, военная выправка, внутренний кодекс правил. А еще Флит обнаружил отпечаток обуви там, где его не должно было быть, и он же пролил свет на профиль возможного убийцы благодаря описанию произведенных выстрелов.

– Идеален, что аж бесит, – сказал он.

– Ой-ёй.

– Ага. – МакАдамс потер шею; весь день проносил эту удавку. – Я его тут видеть не желаю, но…

– Но нам он, возможно, необходим? – закончила фразу Грин. МакАдамс даже задумался.

– Необходим звучит уж слишком. Однако мы сможем его использовать. Что ты накопала у Селькирка?

– Про Сида? Он подтвердил информацию про контракт с Сидом о содержании коттеджа и уходе за садом. Очевидно, что он сдавал коттедж в счет оплаты за работу.

– Почему же в счет оплаты?

– Сид имел право распоряжаться деньгами, которые он получал от аренды, – объяснила Грин. – Селькирк прикинул, что Сид станет трудиться в усадьбе усерднее, если деньги остаются ему. А если желаете знать мое мнение, то, возможно, Селькирк решил, что Сид так и так будет обтяпывать свои темные делишки, так что ему и нести всю ответственность по итогу.

МакАдамс по опыту найма Сида понимал, что Грин близка к истине, как никто иной. Но это же означало, что Селькирк был в курсе его не вполне легальных способов вести дела. Грин меж тем продолжала говорить:

– В любом случае денег от поместья не хватило бы на любую зарплату кому бы то ни было. Американка не солгала – усадьба в долгах. И если только ее карманы не набиты деньгами, то навряд ли она здесь обоснуется в качестве хозяйки особняка. – Она встала, потянулась и взяла со стула плащ. – Слушайте, босс, пора вам завязывать с этой едой для микроволновки.

– Рэйчел все волнуется из-за меня? – усмехнулся МакАдамс.

– Она нутрициолог, так что это ее работа. – Грин просунула руку в рукав. – Осторожно, не то она меня заставит носить вам обеды.

В это МакАдамс с легкостью верил. Хотя Рэйчел вовсе не вела себя как хорошая мамочка, она все же ненавидела то, как питаются полицейские. Вредная пища в самое неподходящее время и слишком много кофеина.

– Скажи ей, что я как раз делал жаркое в духовке, когда ты зашла, и я не буду при ней упоминать, что ты постоянно заказываешь картошку фри с соусом карри.

– Шантажист, – сказала Грин, погрозив пальцем.

МакАдамс открыл ей дверь.

– Но это работает.

Грин шла по дорожке к машине, посмеиваясь, – темный силуэт в свете уличных фонарей. МакАдамс ненадолго задержался в дверях. Ночи уже стали теплее – наконец-то весна решила вступить в свои права. Он не хотел отправляться в полицейский участок в субботу. Он хотел пойти на прогулку с собакой, которой у него не было (но которой собирался обзавестись), и пропустить пинту пива под нормальную еду и с обычными людьми вокруг. Все эти убийства чертовски некстати. МакАдамс закрыл дверь. И напомнил себе, что любить Флита вовсе не обязательно. Достаточно понять, как его лучше использовать, чтобы поймать убийцу.

Глава 8

Суббота

Несмотря на то что к завтраку она спустилась рано, Джо потеряла права на угловую кабинку: теперь там помещалась газета и седеющая макушка с очень короткой стрижкой. Иногда из-за газеты появлялась рука в поисках чашки и снова исчезала за бумажными страницами.

– Вы можете позавтракать в кухне, если желаете, – предложил Бен. Джо уселась на барную табуретку.

– Спасибо, но и здесь хорошо.

Она планировала жить в этом городе, так что невозможно было все время прятаться от его жителей. Даже если она начала бы сравнивать каждого посетителя со своими воспоминаниями о тех, кто слушал здесь речи Сида в ту ночь… Да, в ту ночь, когда его убили. Труп Сида стал вторым, который ей довелось увидеть. Первым было тело ее матери. Что не было удивительно. Но ожидание вовсе не сделало происходящее менее сюрреалистичным. Она сидела и ждала скорую, пытаясь побороть те угрожающие ассоциации, которые своим цветом и текстурой вызывало тело. Мертвая плоть выглядит как старая пластмасса, подумала она, как желтеющие клавиши у старых компьютеров в кабинетах ее средней школы. И вот теперь старые пластмассовые вещи, к ее ужасу, вызывали у нее в памяти воспоминания о мертвом теле. И как раз в этот момент Бен поставил перед ней тарелку с завтраком.

– Я помню, вам не нравится фасоль, – сказал Бен.

Джо набросилась на яичницу, держа вилку в одной руке, а телефон, в котором она искала информацию, в другой.

– Бен, а что вы знаете о семье Ардеморов? – спросила она. – Я тут нашла информацию про Ричарда Ардемора, больше про его сады, впрочем. Не так уж много про его сына Уильяма. Разве что он женился на девушке из семьи фабрикантов.

Поиски по имени «Гвен Дэвис» так и вовсе труда не составили. Напротив, результатом оказались тысячи ссылок. Интересно, подумала Джо, а не наткнулась ли она на самое популярное имя в Уэльсе.

– Я много и не знаю. Только то, что там никто не жил, так что молодежи там было раздолье. Да уж, вечеринки мы там закатывали будь здоров, – сказал Бен, краснея. – Музыка, выпивка, вы ж знаете.

Джо не знала. Джо была не из тех, кого приглашают на вечеринки, и не из тех, кто ходит туда, если приглашают. Но она улыбнулась, всем видом показывая, мол, «само собой». Да, дядя Эйден и ее мать определенно не заботились о том, что происходило в поместье.

– И что, никакого местного колорита? Никаких сплетен? – спросила она. – Семья уехала в 1908 году, и с тех пор в поместье никто не жил.

– Было немного наверняка, когда они уехали, – сказал Бен. – Людям нелегко пришлось, тем, кто там работал.

– Почему? – спросила Джо. Бен потер подбородок.

– Сложно объяснить, все-таки попробую. Смотрите, в таких местах от тех, кто владеет землей, ждут, что они будут заботиться и о земле, и о людях, что на ней работают. Ответственность, в общем. Но это было поколения так два назад.

– А, ты про жизнь, а она-то, может, про привидение какое-нибудь спрашивает! – сказала Тула. Она подсела к Джо, не снимая фартука, и попросила Бена сделать ей кофе.

– Да ладно! Я просто хочу знать, кто изображен на картине, – вздохнула Джо. Хотя в привидении в поместье было своеобразное литературное очарование.

– Я всего лишь один раз посмотрела на ту женщину, но я на девяносто процентов уверена, что она родственница со стороны Гвен.

– О, ты про ту загадочную женщину? Расскажешь нам про нее? – засмеялась Тула.

Джо слегка поежилась в предвкушении. Чего уж было притворяться – она надеялась, что наконец-то ей будет с кем поговорить о картине.

– Что ж, я пробовала поиск по имени, но без особых успехов. Так что я начала искать художников-портретистов, которые бы могли работать по найму в этой местности около 1908 года. – Она указала на телефон. – Как оказалось, тут в начале двадцатого века писали художники всех разновидностей. Например, Питер Брук[11], он знаменитый, но стиль не тот, да и работал он позднее. Потом еще Барбизонская школа пейзажа[12] и Джон Констебл[13]. Это он сказал, что картина – это чувство. Но если брать во внимание цвета и композицию, то, я думаю, похоже на Огастеса Джона[14]. Возможно, это не так. Но его мазки с характерными штрихами, плюс его картины так психологичны…

– Попридержи коней, милая! – усмехнулась Тула. – Я думала – ты редактор, а не искусствовед.

Джо снова почувствовала, как краснеет, и закрыла рот. «Ты опять перестаралась», сказал ей внутренний голос голосом Тони. «Отвали нахрен», – сумела ответить Джо.

– Я просто провожу свое исследование, – робко сказала она. Тула заглянула ей через плечо.

– Ты все это узнала из телефона?

– Ноутбук остался в номере, – сказала она. С четырех часов утра она уже прочитала примерно 40 000 слов об искусстве, Пеннинах, Ричарде Ардеморе и великом множестве Дэвисов. – Если меня снова пустят в поместье, я смогу увидеть, похожи ли портреты на первом этаже по стилю на украденный. То есть я ищу связи между женщинами на портрете и семьей Гвен Дэвис в Уэльсе. Но это уже реверс-инжиниринг[15].

Тула выпила кофе и подперла рукой свой широкий подбородок.

– Да ты никак зациклена на этой картине? – спросила она.

Что ж, подумала Джо, проявление жгучей одержимости можно было и так назвать. И таких проявлений было немало. Четыре года она собирала все, что вышло из-под пера Найо Марш[16] или же было написано о ней. Вся информация о том, как Джереми Бретт[17] в течение шестнадцати месяцев вынашивал роль Шерлока Холмса. Ее всепоглощающая любовь к литературным романам. И секретная, немного постыдная, страсть к сериалу «Вольтрон»[18].

– Может, и зациклена. Немного, – сказала Джо. – Но ведь это загадка, не так ли? Женщина со странными глазами. Кто же она такая? И почему ее портрет не был на первом этаже с двумя другими, хотя место там есть? И почему ее украли? Все это не имеет смысла. И это же меня жутко волнует.

– Что ж, узнать, кто она такая, может быть, не так и сложно, – сказал Бен, собирая тарелки. – Вам лишь нужно найти кого-то, чья семья живет в городе с незапамятных времен.

– Ах, милая, тогда тебе нужна Роберта Уилкинсон, но это непросто. – Тула снова улыбнулась, будто солнце просияло. – Она заведует музеем. И рада доложить, что Роберта знает свою родню до тринадцатого колена, и все как один жили здесь.

Джо аж слегка подпрыгнула на табуретке.

– Боже, у вас тут есть музей?

– Конечно! Но не следует ожидать чего-то сверхценного, – предупредила Тула. – И навряд ли она открывает музей на выходных.

Джо обернулась и осмотрела зал. Мужчина, что занимал угловую кабинку, уже встал. Их взгляды встретились. Она успела подумать, ждал ли он этого момента, словно барный завсегдатай, перед тем как наброситься на другого посетителя. Впрочем, он направлялся к ней.

Джо засунула в рот последний кусочек тоста и беззвучно умоляла «не говори со мной, только не со мной». Очевидно, это сработало.

– Тула Бирн? – спросил мужчина, пряча улыбку в усы. – Могу ли я поговорить с вами?

Тула ответила в своей приятной манере, увлекая джентльмена за собой к стойке регистрации. Джо одновременно почувствовала и облегчение, и смущение. Она не была совсем уж бездарной в плане общения; вообще-то она полагала, что стала справляться с подобными беседами гораздо лучше. Просто этих разговоров за последнее время было предостаточно, а еще ведь нужно было сделать звонок в фирму «Файнс и сыновья» насчет крыши.

К десяти утра Эндрюс, Гридли и Грин сидели за своими столами, попивая кофе из больших кружек и подъедая булочки. Флит опаздывал. Зайдя в участок, он уселся в углу, аккуратно разложив плащ на коленях и удерживая при этом фарфоровую чашку – еще и на блюдце. Вероятнее всего, чашкой его снабдила Кора, так как последний чайный сервиз приказал долго жить еще в те времена, когда МакАдамс служил констеблем. Все пили кофе – или чай – из бумажных стаканчиков или щербатых кружек.

МакАдамс закрепил фотографии на доске с помощью магнитиков. В основном это были изображения с места преступления: тело и все вокруг него, а еще криминалисты наснимали двери и подконники. И это не было похоже на сериалы «Би-би-си», как предположила Джо Джонс. Хорошо, не вполне похоже. Еще одну фотографию он держал в руках: изображение «дерринджера», этого немецкого пистолета.

– Мы так и не обнаружили орудие убийства. Полицейские обыскали территорию поместья, но в данный момент мы исходим из того, что пистолет все еще у убийцы, – сказал МакАдамс. Затем он пригласил Флита выступить с речью. Флит, как обычно, приветственно и учтиво кивнул и посмотрел на присутствующих, заложив руки за спину.

– Пистолет «дерринджер» производства Германии, также известен под прозвищем «мопс». Обратите внимание на четыре ствола. Проходные отверстия слишком малы для 22 калибра, так что пули для него выпускают по спецзаказу в ограниченном количестве. Мой коллега, работающий со старинным оружием, уверяет, что подобных экземпляров мало. Учитывая год выпуска и количество, навряд ли мы имеем дело с незарегистрированным оружием. – Он подождал, пока МакАдамс прикрепит фотографию к доске, и продолжил:

– Именно эта модель была изъята при обыске в Йорке.

– Что ж, убийца имеет доступ к старинному пистолету, который мы не можем быстро отследить? – спросила Грин.

– Именно так, – согласился Флит. Гридли вытащила из-за уха карандаш и постучала им по столу.

– Может, это из коллекции или достался кому-то по наследству, – задумчиво произнесла она. – У кого бы этот пистолет ни был, у него может быть и другое оружие, с регистрацией.

– Уже иду в этом направлении, – сказала Эндрюс. – У меня тут список разрешений на оружие по всему графству. Пока мы тут разговоры разговариваем, и над этим тоже работаем.

МакАдамс одобрительно кивнул.

– Хорошо. Но учтите – было только три выстрела, а пуль четыре. Даже если требуются особые пули, мы должны принять во внимание, что подозреваемый вооружен и опасен.

– Это если у нас есть подозреваемый, – подытожила Грин.

Флит по-военному развернулся к ней.

– Подозреваемых всегда хватает. Просто в данный момент нет идей, кто бы это мог быть.

Да, поправки Флита всегда были по делу, но как же бесило то, с каким видом он их произносил. Напыщенный козел. МакАдамс уже предвидел, сколько всего ему позже наговорит Шейла. Он решил увести разговор по другому направлению.

– Разумно предположить, что Сид знал убийцу и пригласил его – или ее – войти в дом. И при этом дверные ручки, бутылка виски и второй стакан были протерты. Действовали с холодной головой и не теряя самообладания, – сказал он. – Тем не менее на месте преступления много отпечатков и следов ДНК.

МакАдамс взглянул на Флита, прежде чем продолжил.

– Детектив-инспектор Флит обнаружил след от резиновой подошвы на месте, где прежде был ковер. Это значит, кто-то наследил там после того, как увезли тело. Мне нужно знать, кто побывал там, не надев при этом бахилы. Криминалисты говорят, это не их следы.

Это заявление было встречено молчанием и ничего не выражающими взглядами.

– У кого-то еще мог быть ключ? – спросила Грин. – Кроме тех ключей, что были у Сида.

МакАдамс еще раз мысленно сделал зарубку в памяти – нужно забрать комплект ключей у Руперта; не до того было, пока он тут выступал в роли водителя для Флита…

– У Джо Джонс есть ключи, как нам известно, – сказала Эндрюс.

– Правильно. И на ночь убийства у нее нет алиби, – парировал Флит. – Как нет его, позвольте добавить, и у Тулы Бирн. Я беседовал с ней сегодня утром.

– Но Тула была с Беном, – сказала Грин. – Я установила, что они были вместе и не покидали «Красный лев».

Флит едва ли удостоил ее реплику легким кивком.

– Тула закрыла бар и поднялась в спальню, а Бен в это время уже спал как убитый. Тула подтверждает, что она легла сразу после полуночи, а это значит, что поручиться за Джо Джонс она может только до этого времени. И, как вы сами сказали, у нее есть ключ.

Все присутствующие задумались насчет данной информации. МакАдамс, конечно, считал саму мысль о том, что Тула – или Джо – могла преследовать Сида, довольно абсурдной, но выскажи он это – и его тотчас обвинят в предвзятости и необъективности. Снова.

– Хорошо, берем в разработку, – сказал он спокойно. – Это не обязательно делает из них подозреваемых. Но нам нужно проследить, чем были заняты в тот момент все, включая более близких Сиду людей. Его мать умерла в прошлом году в доме престарелых, у нее диагностировали деменцию на ранней стадии. – Он не счел нужным напоминать, что отец Сида совершил самоубийство, когда тому было девять лет. – У Сида нет братьев и сестер. А вот бывшие жены есть.

Грин прикрепила еще две фотографии.

– Его вторая жена, Лотте, и третья, Оливия. Они родные сестры, весьма горластые особы. Час назад заявились в участок, требовали, чтоб им выдали тело Сида.

МакАдамс рассмотрел фотографии. У одной были ярко-рыжие волосы – почти красные, а у другой – густая челка и короткая стрижка на темных волосах. Было очевидно, что они родственницы и не лишены привлекательности.

– Значит ли это, что они и на наследство претендуют? – спросила Гридли.

– Не знаю, – вздохнула Грин, – но ты их можешь спросить. Они точно сюда вернутся. Хотят, чтобы церемония прошла в церкви святого Георгия. Типа завтра.

– А что там по первой бывшей? – спросил МакАдамс. Прошло уже немало лет, и единственное, что он помнил о ней, было то, что Сид не уставал повторять, – в постели она «дикая».

– Звать Элси Рэндлс. Еще не выяснили, где она живет.

Гридли умолкла – ее телефон зажужжал, и она извлекла его из кармана брюк:

– Подождите. Это насчет денег Сида. Дайте-ка зайти в почту.

– Хорошо, – сказал МакАдамс. – Нам уже нужно что-то реальное.

Пока они были в ожидании новости, Флит сделал знак и понизил голос, будто собирался выдать какую-то тайну.

– Скажите, МакАдамс, а что там с этой украденной картиной? Мисс Бирн говорит, что это из-за картины начался спор Сида и мисс Джонс в пабе.

– Не вполне так, – возразил МакАдамс. – Его уволили, и я бы не стал называть это спором…

– Босс! – прервала их разговор Гридли. – Вот же дерьмо! Простите! Просто взгляните на эти отчеты из банка.

Она развернула к ним монитор для лучшего обзора, отпихнув в сторону ворох бумаг. Мышкой выделила строки: это были ежемесячные переводы по пять тысяч фунтов.

– Каждый месяц? Когда это началось?

– Пять лет назад, с мая, – сказала Гридли, пролистнув вниз.

– А это почти в то же время, когда он стал работать в коттедже, – сказала Грин, и Эндрюс усмехнулся так, что это было даже слегка непристойно.

– Черт его дери. Или рынок аренды взлетел выше, чем можно подумать, или то, что кто-то ему платит по пять тысяч, смахивает на взятку.

Взятка или шантаж. МакАдамс посмотрел на Грин. В памяти всплыл картофель с соусом карри.

– А вот и странности пошли, – сказала Гридли. – Деньги поступают на счет, а потом выводятся небольшими, менее подозрительными суммами, но все сходится. Наличка. То есть абсолютно все поступления за наличный расчет.

– Так и есть, – сказал МакАдамс, просматривая документы. Черный нал, все как всегда. Иногда суммы менялись – но и они поражали, не говоря уже о шокирующих пяти косарях. Да, он определенно зарабатывал, но где-то в другом месте.

– Три вопроса, – сказал он. – Кто платил Сиду? За что? И кому платил сам Сид?

– Сто процентов, что деньги грязные, – выдохнула Грин. – Да, похоже на наркоту, знаю, что так. Но мы проверили его квартиру и коттедж с собаками-ищейками. Всюду чисто. Если бы это были наркотики, что-то да нашлось бы.

МакАдамс дотронулся до подбородка. В Абингтоне можно было заработать и по-другому. Например, азартные игры. А еще он припомнил, что несколько лет назад в Йорке и Ньюкасле взяли шайку автоугонщиков. Вот уж где они денег подняли. Однако пять тысяч фунтов были весьма кругленькой и неоднозначной суммой.

– Давайте вернемся к идее о взятке. Гридли, проследи, точно ли суммы, что снимает Сид, совпадают с поступлениями. Может, он получает свою часть и проигрывает ее. И о других поступлениях тоже дай знать. Вдруг это все же арендная плата – а это уже кое-что.

– Будет нелегко разобраться, босс. Не все можно отследить. – Она снова пролистала документ. – Черт, а ведь неплохие деньжата поднимал. Точнее, поднимал бы, если бы все не тратил.

МакАдамс посмотрел в монитор. Отчеты по кредитке вели на сайты онлайн-казино. Эти факты о Сиде не были для него секретом. Но Гридли была права: если предположить, что все остальные деньги поступали от аренды коттеджа, то на жизнь этого хватало с избытком. Неудивительно, что он так переживал, что деньги от него уплывают.

– А теперь посмотри, что можно накопать на Лэйна и Селькирка, состояние их счетов. Только тихо, пожалуйста. Они заявляют, что от поместья нет дохода, но тут разнорабочий поднимает несколько тысяч в месяц и плюс к тому все эти непонятные наличные.

– А что по женушкам? Мне их доставить сюда на допрос? – спросила Грин.

МакАдамс потер подбородок. Им нужны были похороны. Что ж, идея неплохая. Все лучше, чем держать Сида в морге. А так со скорбящими удастся поговорить.

– Нет, не сейчас. Лучше пусть выдадут им тело для похорон.

– Уже сделано, – сказал Эндрюс. – О, а что с коттеджем? Эта мисс Джонс уже спрашивала насчет него.

МакАдамс посмотрел, как его подчиненные устремились выполнять свои поручения, прекрасно понимая, что и Джарвис Флит ждет указаний. Что ж, когда-то и безупречно вежливый гетеросексуал может пригодиться.

– Сообщите Джо Джонс, что она может возвращаться в коттедж. Мы с Флитом собираемся допросить Селькирка и его партнера, – ответил МакАдамс.

Глава 9

Эмери Лэйн встретил их в дверях, в безупречном коричневом костюме, и сообщил, что им крайне повезло застать их в офисе в субботу.

– Мистер Селькирк сейчас разговаривает по телефону с важным клиентом, а после обеда у него назначена встреча, – сообщил он.

– Мы подождем, – успокоил его МакАдамс. – Эмери, это детектив-инспектор Флит. И вообще-то мы пришли для беседы с вами обоими.

На самом деле, благодаря Грин МакАдамс был осведомлен о планах партнеров на субботу, и он надеялся застать Эмери одного. С ним разобраться будет попроще. Тонкие усы Эмери слегка подрагивали, когда он предложил детективам располагаться в приемной.

– Чай?

– Будьте добры, – произнес Флит чопорно. Мак-Адамс отказался и стянул свой помятый плащ.

– Эмери, вы говорили, что Сида Рэндлса наняли на работу в поместье три года назад. Не могли бы вы назвать точную дату?

– Я никогда не сообщаю детали, не сверившись с документами. Привычка хорошего помощника юриста, смею заметить. Пойду принесу папку.

МакАдамс улыбнулся, но вовсе не потому, что это располагало собеседников чувствовать себя непринужденно. Напротив, Грин уверяла его, что улыбающийся МакАдамс сильно нервировал окружающих, что только поощряло его улыбаться.

– Спасибо. А пока вы этим заняты, мне бы хотелось кое-что уточнить. До заключения контракта Сид выполнял лишь разовые поручения, за почасовую оплату. Это так?

– Я мог бы поискать чеки…

– Я полагаю, МакАдамса устроил бы обычный утвердительный ответ, – вступил в беседу Флит. Время он рассчитал как нельзя лучше: Эмери был и удивлен, и напуган. Его лицо не дрогнуло, но взгляд метался между следователями.

– В таком случае я отвечу – да, – сказал Эмери. – Но мистер Селькирк может это подтвердить.

– А после заключения контракта? – спросил Мак-Адамс.

– Сид Рэндлс сам содержал коттедж.

– И у вас нет документальных подтверждений тем суммам, которые он получал за свои труды?

– Не уверен.

– Не странно ли это? А что если арендные платежи были невероятно высокими? Разве поместью это помешало бы?

Эмери облизнул губы.

– Мне придется спросить у мистера Селькирка, – сказал он.

Меж тем в соседней комнате скрипнуло кожаное кресло, и МакАдамс услышал, как Руперт Селькирк положил телефонную трубку громче, чем того требуют приличия. Сам он появился мгновение спустя, изобразив легкое, но неподдельное удивление.

– Детектив-инспектор МакАдамс, чем могу вам помочь? – мягко спросил он.

Он сто процентов слышал их разговор с Эмери.

– Руперт Селькирк, а это детектив-инспектор Флит, раньше он служил в Скотленд-Ярде, – сказал МакАдамс, и как бы ему ни была ненавистна мысль об этом, однако упоминание полиции Лондона позволило им начать разговор с позиции силы.

– Боже милосердный, – сказал Руперт, одобряюще кивая Флиту.

– Мы проверяем отчет сержанта Грин. Я хотел бы узнать, сколько зарабатывал Сид на аренде коттеджа, а также увидеть чеки за выполненные Сидом работы по заключенному соглашению.

– Конечно, – согласился Руперт. – Не могли бы вы пройти в мой кабинет?

Кабинет Руперта отличался большими размерами и более красивым интерьером: все сплошь дорогая мебель и полированное дерево. Но в нем странным образом ощущалась пустота. Руперт открыл запертый на ключ шкаф и пригласил детективов присесть в кожаные кресла.

– Эйден Джонс сдавал коттедж в восьмидесятых и девяностых. Это дядя Джо Джонс по материнской линии. Однако его здоровье ухудшилось, и он не мог более следить за поместьем. Он скончался четыре года назад. Вместо того чтобы заняться поместьем самостоятельно, его сестра, старшая мисс Джонс, наняла юридическую фирму.

– Это так необычно? – спросил МакАдамс.

– На самом деле, да. Но мы вели переговоры, чтобы поместье перешло в собственность ее дочери.

– Вам платили за ваши услуги?

– Как я уже сказал, мы действовали от имени старшей мисс Джонс. Так что, да, платили. Но поместье приходило в упадок. Обширные земельные угодья запущены, дом долгое время не ремонтировался. – Руперт говорил и держал папку. – Вот записи по аренде коттеджа во времена Эйдена Джонса.

МакАдамс протянул руку к папке и подождал, пока Руперт не отдал ему ее. Он быстро пролистал ее и нашел соответствующие записи. Их было не так уж и много, около десяти за год.

– Тогда это было не так уж и прибыльно.

– Совершенно верно. – Руперт сел в свое кресло. – После его смерти я не стал сдавать коттедж самостоятельно. Оно того не стоило.

– Это не стоило бы времени, затраченного вами, в качестве поверенного по делам поместья, – отозвался Флит.

– На самом деле, детектив, боюсь, я не располагаю временем в таком объеме. Оба они, брат и сестра Джонс, относились к своей собственности не вполне обычно. Эйдена, казалось, главным образом интересует история поместья, а не управление им. Его сестра в Америке вообще не вкладывала в него деньги. Я не видел смысла управлять поместьем от имени тех, кто о нем так мало заботился.

– Простите, вы упомянули историю поместья? Не могли бы поподробнее? – спросил МакАдамс. Руперт слегка наклонил голову и бросил на МакАдамса заговорщицкий взгляд.

– О, это на самом деле история семьи. В девятнадцатом веке по поместью было множество бумаг – сады по меньшей мере были знамениты в свое время. И, конечно, все это столько времени было заброшено. Эйдена интересовало, как именно ветвь Джонсов соотносится с семьей Ардеморов.

– И как же она соотносится? – спросил МакАдамс. Руперт поджал губы.

– Весьма косвенно. Отсутствие потомства повлекло за собой утрату права на титул баронета, но земельный надел перешел более дальним родственникам, и последняя в этой линии – Джо Джонс.

МакАдамс оценил эти признания. Они влекли за собой больше вопросов, чем ответов, особенно что касалось семьи Джо, но…

– Так, ясно. На поместье всем было наплевать. Но зачем тогда понадобился управляющий? Пусть уже рушится.

Руперт неодобрительно кашлянул и покачал головой.

– Сид не являлся управляющим. Если он и называл себя так, что ж, слишком большое допущение с его стороны. Нам всего-то и нужно было, чтобы за территорией хоть как-то присматривали. Стригли лужайки, чистили трубы. Время от времени подлатывали дыры. Я просто хотел, чтобы коттедж был в приличном состоянии, пока… пока семья не вступит во владение.

– И вы захотели, чтоб Сид Рэндлс работал за копейки, – подвел итог МакАдамс.

Руперт улыбнулся и переплел пальцы.

– Сид Рэндлс сам предложил работать за копейки. Он согласился работать в счет оплаты от аренды коттеджа. Как вы можете увидеть по отчетам Эйдена, многого это не сулило, точно уж реальной цены аренда не приносила.

Что означает, подумал МакАдамс, что он точно слышал их разговор с Эмери.

– Так что это соглашение устроило нас обоих. Вчера я все это объяснил вашему сержанту.

– Детективу-сержанту, – поправил его МакАдамс. Сидящий рядом с ним Флит расставил ноги и наклонился вперед – словно кто-то пытался согнуть линейку.

– Следует ли понимать ваши слова так, что по прибытии сюда мисс Джонс это соглашение с Сидом стало недействительным? Раз она вступила во владение, ей и принимать решения, не так ли? – спросил Флит.

– Да, но я ничего не знал о намерениях Джо до ее приезда сюда, – сказал Руперт. И, кажется, тон его слегка изменился. – На самом деле, она сообщила о своем приезде по телефону всего лишь неделю назад, и я уведомил о том Сида в день ее визита в поместье. Это был сюрприз для нас всех.

МакАдамс нахмурился.

– Дело в том, мистер Селькирк, что Сид не заключал никакого соглашения с Джо Джонс. Только с вами.

– Не со мной – он действовал в интересах поместья.

МакАдамс вытащил копию соглашения с Сидом, которую Грин сняла накануне.

– Что ж, поместья сами документы не подписывают. Но имени Джо на нем нет. Есть только ваше имя. И да, имя Эмери. В качестве свидетеля сделки.

Эмери Лэйн выглядел очень неловко. МакАдамс продолжал давить.

– Что касается событий этой недели, Сид терял коттедж, и это означало отсутствие работы, да и денег, раз он не мог сдавать коттедж в аренду. Я все правильно понимаю?

– Все правильно, – согласился Руперт.

– И затем вы уволили Сида от имени Джо.

– Она предположила, что он, возможно, кое-что украл, и дала понять, что в его услугах не нуждаются. Так что – да, я уволил его от ее имени.

МакАдамс услышал, как брюки Флита зашуршали в тот момент, когда тот ставил обе ноги на пол. Что ж, это, вероятно, означало, что он следит за его ходом рассуждений. Он закрыл блокнот и подошел к сути дела:

– Вот только не было никакой необходимости увольнять Сида. Вы сами только что сказали, что планы мисс Джонс относительно коттеджа делали контракт с Сидом недействительным. Или я упускаю из виду какую-либо юридическую лазейку?

Это вызвало оживленную реакцию у Эмери, который весьма нервно посмотрел на Руперта. Поверенный же вел себя абсолютно непринужденно.

– В тот момент, детектив, я предполагал, что будет заключен новый контракт. Территория поместья все так же требует минимального ухода, а Сид Рэндлс был очевидным претендентом. Возможно, лучше всего будет сказать, что я заблаговременно освободил Сида от его обязанностей до того, как новый контракт вступил бы в силу.

– Мистера Рэндлса это расстроило? – спросил Флит. Ровным тоном. Отстраненно, как и нужно было для дела.

– Естественно.

– Из-за того дохода, который он получал, – сказал МакАдамс.

Руперт заглотил наживку.

– Как я уже объяснял, доход был минимален, – сказал он.

МакАдамс кивнул с одобрением. Лучшую свою карту он приберег, и теперь настало время сыграть ею.

– Минимален. Итак, вы полагаете, что доход в пять тысяч фунтов в месяц – минимален?

Впервые Руперту нечего было сказать.

– Простите?

– Технически, Сиду на счет приходило около пяти тысяч, все наличкой.

МакАдамс внимательно следил за его реакцией; меж тем брови у Руперта свело к центру лба, и видно было, как пульсировала мышца под надбровными дугами.

– Невозможно.

– Уверяю вас, все так и есть, черным по белому. Пять тысяч, одним платежом, каждый месяц поступали на его счет. Каждый год, начиная с марта, когда вы заключили с ним соглашение по коттеджу. Любопытно, не так ли?

– Но я был не в курсе этого! – Руперт стал задыхаться и посмотрел на Эмери – тот топтался у двери. – Я не знаю, чем там занимался Сид Рэндлс, но это не имело никакого отношения к нашему соглашению о сдаче коттеджа в аренду. Этого просто не может быть.

– С этим я, пожалуй, соглашусь, – сказал МакАдамс. И раз уж Руперт был сбит с толку, он задал первый вопрос, выглядящий вполне естественно.

– Мистер Селькирк, где вы находились в ночь со среды на четверг между одиннадцатью вечера и часом ночи?

– Здесь.

Ответ последовал немедленно, чего МакАдамс не ожидал.

– В вашем офисе? – уточнил он, и Руперт кивнул.

– Да, одна из моих клиенток решила переписать завещание, и именно в четверг утром она собиралась показать его оставшимся членам семьи, что проживают в Акстоне. Мы оба были здесь, я и Эмери, почти до двух часов ночи.

Он только что обеспечил алиби себе и Эмери. Конечно, очень удобно. МакАдамс взмахнул папкой, которую дал ему Руперт.

– Мы все проверим. А папку я пока оставлю у себя, если вы не возражаете. Также буду вам признателен, если вы направите в участок свою финансовую документацию. Это избавит нас от необходимости направлять официальный запрос в ваш банк. Флит?

– У меня нет вопросов, – ответил тот, кланяясь с нелепой учтивостью, пока МакАдамс натягивал шляпу.

– Думаю, – сказал МакАдамс, – они переполошились, хотя выглядели довольно искренне удивленными, когда узнали, сколько денег зашибал Сид.

– Вы им верите? – спросил Флит, хотя по тону это было больше похоже на обвинение, чем на вопрос. – Адвокаты зарабатывают себе на жизнь тем, что их очень трудно раскусить.

– То же касается и нас, сыщиков. Но соглашусь – он подозрительно прямолинеен в своих ответах.

– У него были ответы на все.

– Словно он их отрепетировал, – согласился Мак-Адамс. – Пять тысяч фунтов в месяц – для налички многовато, но у Руперта они есть. Если мы говорим о шантаже, конечно же. Много, но ему это под силу.

Лицо Флита стало более напряженным, хотя куда уж больше.

– Это продолжалось три года. Вы не думаете, что переломный момент мог и наступить? Вы бы расстались легко с такой суммой?

Точка зрения Флита хоть и раздражала, но имела в себе крупицу здравого смысла. Взять обычного человека, да хоть и следователя Скотленд-Ярда, – такого рода расходы могли истощить терпение весьма быстро. Но МакАдамс был не в настроении принять это предположение. Он повернул ключ и завел мотор.

– В теории с шантажом все равно есть дыры. Если Сид и выдаивал из Руперта эти пять штук, почему ни один из них не попытался это скрыть? Сид даже не почесался подделать чеки или делать записи в гостевой книге. Один взгляд на его банковский счет – и младенцу понятно, что он мутит что-то незаконное. В любом случае Руперт слишком умен, чтоб его шантажировал кто-то вроде Сида.

На бесстрастном лице Флита тем не менее появилось что-то вроде недовольства.

– Вы считаете, что Сид мог шантажировать только лиц с низким интеллектом?

– Я не пытаюсь оскорбить жертву. Но все же. Сид – это мелкая рыбешка. Он, может, и не святой, но и не матерый уголовник.

Глаза Флита сузились.

– Джо Джонс с этим не согласится, – напомнил он МакАдамсу. Конечно, в этом был смысл… Но торговаться Сид умел. Он всегда брал то, что, как он думал, мир задолжал ему, Сиду. А мир ему был должен немало…

– Хорошо. Кого-то он, возможно, и шантажировал, но навряд ли этот товарищ был преступным авторитетом, – объяснил свою точку зрения МакАдамс. – Такого рода вещи лежат вне предела его понимания.

На заднем сидении Флит уставился в залитое дождем окно.

– Человек может быть достаточно умен для шантажа, но глуп, чтобы хорошенько скрыть это, – сказал он. – А как вам такая мысль: Руперт надеялся, что Сид попадется.

– Все может быть, – пробормотал МакАдамс. – Но как установила Гридли, деньги с его счета уходили куда-то еще, хоть и в меньших суммах. Может, он задолжал кому-то из-за азартных игр? Убийца может находиться по любую сторону этих денежных переводов.

– Убит криминальным авторитетом, а не шантажистом? Это вы имеете в виду? – лукаво спросил Флит. МакАдамс пожал плечами.

– Ну, в этом больше смысла, чем убийство из-за пропавшей картины, по крайней мере.

Флит прокашлялся.

– Я как раз собирался об этом вас спросить.

– О боже, только не говорите, что Джо Джонс убедила вас… – начал МакАдамс, но Флит помотал головой.

– Мне еще предстоит допросить ее. Но вы вернули коттедж в ее распоряжение удивительно быстро.

«О-о-о», – подумал МакАдамс. А вслух сказал:

– Слушайте, Флит. Я ценю ваши навыки. Но это не ваше дело, и я не потерплю, чтобы вы ставили под сомнение все, что делает моя команда. В коттедже нет ничего ценного, ни наркоты, ни ответов на вопросы, ни этой долбаной, чтоб ее, картины.

Флит повернулся подобно пружине – но очень медленно.

– Позвольте задать вам вопрос, детектив. Если ответите, я тут же от вас отстану. Сяду на ближайший поезд до Йорка. Идет?

МакАдамс готовился к бою и такого поворота точно не ожидал.

– Идет, – согласился он.

– Где ключи Сида? – спросил Флит.

«Черт», – подумал МакАдамс. Он только что был у адвоката и забыл попросить ключи. Пока он доставал телефон и звонил Руперту на номер конторы, Флит продолжал говорить.

– Сид Рэндлс следил за коттеджем и поместьем. Предполагалось, что он вернет ключи Руперту, но я их так и не увидел. А вы? Вы обыскали его лично, осмотрели его одежду, а Грин отправила полицейских обыскать его квартиру…

МакАдамс проявил чудеса сдержанности и проигнорировал эти замечания.

– Эмери? Да, это детектив-инспектор МакАдамс…

Флит же продолжал бубнить:

– В вашем офисе среди улик есть ключи от машины и ключ от квартиры. Но ничего от коттеджа или от особняка. Однако после убийства дверь была заперта на ключ. Мне кажется, наиглавнейшей вашей задачей было обнаружение ключей. И вы как будто ждали, чтобы вам напомнили – еще раз, – и вам снова не удалось их раздобыть…

Голос Эмери в трубке дребезжал из-за помех на линии.

– …и что это, если не верх халатности в работе полицейского, что свидетельствует либо о чрезвычайной самоуверенности, либо о поразительном невежестве относительно правил.

МакАдамс положил трубку. Чувство, охватившее его в тот момент, было очень похоже на отвращение к самому себе, смешанное с ужасом от необходимости признаться Флиту.

– У Руперта Селькирка ключей нет, – сказал он сдавленным голосом. Флит лишь поправил свой плащ и смахнул пушинку с брюк уверенным движением.

– Таким образом, вы, возможно, преждевременно передали коттедж в распоряжение мисс Джонс, – сказал он.

МакАдамс не рискнул ответить.

По оценке Джо, мир стал гораздо лучшим местом с приходом текстовых сообщений. Быстрее, чем электронная почта, результаты получаешь немедленно, и что еще важнее – не нужно набирать номер и звонить. Обычно она сама предпочитала звонить, а не принимать звонок. От самого этого звука входящего звонка ей на стену хотелось лезть. Вибрация значительно улучшила дело, но все же это было настойчивое ззз-ззз-ззз, а не вежливый писк эсэмэски.

Худшее в разговоре по телефону было то, что вечно нужно было думать, когда говорить, а когда – промолчать. Никаких визуальных подсказок – просто звук твоего голоса натыкается на звук другого и приходится много извиняться. Следовательно, звонок кровельщику она отложила, и чем дольше ждала, тем сложнее казалась эта задача. И вот теперь, когда ей окончательно разрешили въехать в коттедж, она принялась за работу с наслаждением, облегчением и всей энергией гиперфокусированного прокрастинатора.

Со звонком она справилась шесть часов назад. А также двадцать мешков с мусором назад, плюс три поездки в город, две бутылки отбеливателя и угробленные джинсы. Джо села на полу в кухне, вытянув перед собой ноги. Она разобралась почти со всем. Особенно с ненавистным диваном, который пришлось немного разломать, прежде чем ей удалось вытащить его за дверь. Потом она собирала комнату заново. Принесла белье, столовые приборы, коврики и лампы и, конечно, новую посуду. Чужая посуда всегда таила в себе какой-то фактор мерзости, через который она не могла переступить. Кроме того, на них была печать убийства.

Она позволила себе отдохнуть. Точнее, тело устроило забастовку. Она жутко устала и не намеревалась даже пальцем шевельнуть. И в этот момент, разумеется, кто-то нагрянул в гости.

– Привет, мисс Джонс?

Голос проникал через открытую входную дверь. Она узнала МакАдамса. Из-за стойки посреди кухни она видела только его шляпу. «Федора» или что-то наподобие, и по тому, как шляпа поворачивалась туда-сюда, она поняла, что МакАдамс ее не заметил.

– Я тут, на полу, – сказала Джо, помахав рукой. Мак-Адамс перегнулся через «островок».

– С вами все в порядке?

– Я просто была очень занята.

МакАдамс, казалось, только сейчас заметил преображенный коттедж.

– И вы все это проделали сегодня, с утра…

– В основном да, – проворчала Джо и встала на ноги. – Какую-то часть работы сделала раньше.

– Раньше? Стоп – Джо, вы что, были в коттедже после убийства?

– Вы же сказали – я не могу переехать сюда, но просто вернуться было можно.

Чисто технически она была права.

– Вы наследили на месте преступления!

– Ничего подобного! Ваш констебль не пускал меня.

Чисто технически это было ложью.

МакАдамс снял шляпу и попытался пригладить растрепанную шевелюру.

– Спасибо, превеликий боже, – пробормотал он. – Я пришел к вам с вопросом насчет дела. Вы забрали у Сида ключи от особняка и коттеджа? Я… Мы… Нам нужно удостовериться, что они не пропали.

– А что так? Чтобы в дом не проник убийца? – спросила Джо, и МакАдамс чуть не задохнулся.

– Нет! – Он нахмурился. – В общем, да.

– Вопрос уже улажен. – Джо указала на дверь. – Новый засов, три внутренних замка и цепочки. Установила сегодня утром. Разумный поступок, как мне показалось. А я выросла в большом городе.

– Понимаю, – сказал он, хотя определенно ничего не понял. – Все же вернемся к вопросу. Мне нужно знать: ключи Сида у вас?

– Не-а. Не смогла ничего сделать, и пришлось поменять весь механизм. Жаль, конечно. Замки были совершенно новые.

Джо отхлебнула воду из кофейной кружки.

– Да, новые замки. Помню.

МакАдамс подпер руками голову. Почему-то этот мужчина всегда выглядел уставшим. Или словно он проиграл сражение. Когда он снова заговорил, то больше обращался к самому себе:

– В чем же был смысл всего, Сид? Чем ты тут занимался?

– Хотите узнать, что я об этом думаю? – спросила Джо, внимательно его разглядывая.

– Немного даже боюсь спрашивать.

МакАдамс провел по лицу руками, словно стирая что-то. Джо было уже все равно. У нее появилась теория.

– Когда я думаю о Сиде, я думаю о трех вещах. Его торчащий зуб, то, как лисы прячут еду, и о романе «Джейн Эйр».

Бровь у МакАдамса чуть не уехала к линии волос.

– Простите, что?..

– Сид напоминает мне лиса Ренара, слишком умного, для своей же выгоды. О нем есть много рассказов. О нем и о его дядюшке-волке, который пытается его поймать, но лис часто убегает и еще больше проказничает. В «Джейн Эйр» есть Берта Мэйсон, жена, которую скрывали на чердаке.

Джо знала, что она назвала точку А и точку D, но вся штука была в том, что посередине надо объяснять точки В и С. Она продолжила:

– Я думаю, Сиду нравилось прятать что-то, что-то тайное. Я не могу наверняка сказать, почему та картина была заперта на втором этаже или почему ключ от той спальни не был на связке, которую мне дал Руперт, но, возможно, все поместье было для Сида его личным тайником.

Лицо МакАдамса сначала, казалось, застыло, потом мышцы стали подергиваться, а брови – те вообще зажили своей отдельной жизнью.

– У вас не было ключа от той комнаты с картиной?

– Не было. А у Руперта не было ключа от коттеджа. Я взяла связку ключей у Сида в свой первый день здесь.

Она увидела, что он ее понимает и что одна и та же мысль возникла у них одновременно: люди ставят новые замки, когда им есть что прятать.

– Итак, какие идеи? – спросила Джо. Надеялась она напрасно: искра интереса угасла, и на его лицо вернулось более угрюмое выражение.

– Думаю, мы вернули вам коттедж преждевременно, – сказал МакАдамс, хотя он все еще обрабатывал информацию, полученную от Джо, каким-то отделом мозга. – Пока мы не выясним, кто…

– Нет, не надо! Не надо меня снова отсюда выгонять! – воскликнула Джо.

– Смотрите, я смогу устроить, чтобы вам в «Красном льве» предоставили номер за счет следственного отдела. – На секунду он заколебался, но добавил: – Пока мы можем считать это вежливой просьбой.

– А если я откажусь? – спросила Джо.

Он тяжело вздохнул:

– Если так, о вежливой просьбе не будет и речи и начнется бумажная волокита.

Джо дала себе немного времени на размышление. Будет ли у нее возможность хотя бы находиться здесь днем? Это была уступка? Вроде компенсации за то, каким придурком он был до этого?

– Это надолго? – спросила она.

– Дайте мне время, пока Сида не похоронят.

Глава 10

Джо припарковала автомобиль за пабом и вытащила чемодан с заднего сиденья. Спина у нее побаливала. Было бы здорово, подумала она, наконец-то распаковать вещи по-настоящему. Она едва ли могла считать таким пристанищем дом своей матери в Чикаго: там она словно разбила лагерь, нежели вернулась домой. В любом случае она там толком и не жила. Годы ее взросления прошли в кондоминимуме ее двоюродной бабушки в центре города и в нескольких квартирах от Гэри, штат Индиана, до Эванстона, штат Иллинойс. Тот дом мать Джо купила только после смерти тети Сью, а в то время Джо уже училась в Университете Нью-Йорка и получала стипендию.

В квартиру Тони она перебралась незадолго до выпуска из университета. Ее первый «дом», пусть и не первой свежести: там все было украшено и отделано его первой женой. Джо перекатила застрявшее колесико чемодана через бордюр, что-то напевая себе под нос. Может, отсутствие своего места было как раз для нее?

Тула помахала ей рукой из-за бара и подошла к стойке регистрации.

– Я не могу снова заселить тебя на второй этаж, милая. Но тебя ждет люкс на чердаке. Пойдет? И тебе не нужно за него платить, помни. Плюс тебя там ждут лучшие полотенца.

Джо почувствовала трепет и онемение, которое возникало у нее, когда люди так хлопотали вокруг нее. Она пробормотала слова благодарности – как ей за все это отплатить?

– Вы и так были слишком добры к мне, – сказала Джо, покраснев. – Я могла бы помочь, если надо.

Тула засмеялась.

– Поосторожнее с желаниями.

Для Джо это был первый субботний вечер в городе. «Красный лев» не был единственным пабом в Абингтоне, но он, возможно, считался самым популярным. Обеденный зал был полностью заполнен. Как и все, кто пришел слишком поздно, Джо заняла место у бара.

– С возвращением! – бодро сказал Бен. – Виски?

Впрочем, он уже поставил бутылку возле кранов с пивом. Джо уселась на табурет.

– Спасибо.

Ей пришлось сказать это громко, так как шум нарастал. Бен налил два стакана джина с горькими настойками и подал их рыжеволосой женщине со слегка смазанной помадой.

– За счет заведения, – сказал он Джо.

– Вы замечательный человек, знаете об этом? После всего, что мы пережили. – Женщина старалась говорить медленно – так обычно говорят, когда стараются избежать невнятности.

– Может, возьмете что-нибудь поесть? Вам бы не помешало, – сказал Бен, но рыжеволосая помотала головой.

– Я не буду. Предложите Лотте, когда она вернется из уборной.

Лотте появилась спустя несколько секунд; на лице ее был обильный макияж, но тушь размазана, словно она плакала и пыталась привести лицо в порядок. Этих двоих навряд ли можно было перепутать, но когда они сидели рядом, то намек на семейное сходство был хоть и слаб, но очевиден.

«О боже, – внезапно осознала Джо, – да это же бывшие Сида, сестры». Лотте посматривала из-под иссиня-черной челки, сморщив нос и надув губки. «Криминальное чтиво»[19], подумала Джо. Ума Турман[20], косящая под Вайнону Райдер[21]. У ее рыжеволосой сестры было более крепкое телосложение, широкие плечи, квадратная челюсть, лицо, которое можно было бы назвать симпатичным, но выглядела она неважно. Землистое, осунувшееся лицо. Джо когда-то думала, что Сид выглядел нездоровым, но теперь перед ней было воплощение этих слов.

– Мне картошки, – прощебетала Лотте.

Бен кивнул.

– Будете что-нибудь, Джо? – спросил он.

Лучше бы не спрашивал. Лотте развернулась, как только услышала имя. Джо пробормотала, что возьмет блюдо дня, даже не потрудившись посмотреть, что это было за блюдо, и оглядела зал в поисках свободного столика. Слишком поздно, акцент всегда ее выдавал.

– Так это ты американка? – спросила Лотте, и из-за стакана джин-тоника возникло лицо ее сестры.

– Господи. Ты нашла Сида, – сказала она медленно и слегка невнятно.

– Я… да.

Внутри Джо поежилась. Были ли какие-то правильные слова утешения для такого случая? Ведь они не были женаты. Джо не была уверена даже в своей реакции на смерть Тони… Слезы? Радость? Никакой реакции вообще? Она почти беззвучно зашептала свои слова для утешения: опора, неустойка, подвиг, отдых. Дыши, дыши.

– Мне очень жаль.

– Никому не ж-жаль, – еле слышно пробормотала женщина, хотя ее голос и походил на шорох шин на гравии. – Никому дела нет. Только мы…

На этих словах Лотте ее приобняла, но она тут же отбросила ее руку и снова обратилась к Джо.

– Это в твоем доме случилось, – сказала она ничего не выражающим тоном. – А все тут говорят, что тебе он не нравился.

Джо открыла рот, затем снова закрыла его. Все. Неужели все действительно так думали? Допустим. Но он ей действительно не нравился. Ее сердце билось слишком сильно; как ей теперь защитить себя и не показаться ужасно черствой?

– Вы были близки? – наконец спросила она.

Лотте не ответила. Она принялась плакать, и, словно по сигналу, зарыдала и ее сестра. У Джо было ощущение, будто она смотрит на замедленную съемку автомобильной аварии. Но тут ее спас Бен: он подал Лотте ее заказ – толстые и жирные ломтики жареного картофеля с соусом карри.

– Похороны завтра, – тихо сказал он Джо.

– А вам не все ли равно, – прохныкала Лотте. Она запихнула успокоительный ломтик картофеля в рот и пробормотала, жуя:

– И это после того, что Сид сделал для твоей семьи!

Джо уже собиралась тихо ускользнуть от этой беседы, но эта фраза припечатала ее к месту. «Не заглатывай наживку», – подумала она. Но было слишком поздно.

– Моя семья? Кого вы имеете в виду? – спросила она. Лотте выпрямилась.

– Твоя семейка обещала ему работу. Но им нужно было, чтобы кто-то всем управлял, так? В итоге ему даже не заплатили. Ублюдок.

– Какой ублюдок? Кто? – спросила озадаченная Джо. На этот раз ответила рыжеволосая. Сделала попытку. Своей толстой рукой она постучала по столешнице перед Джо.

– Эйден Джонс, кто же еще, – прошипела она и тут же икнула. – Собирался все исправить? Да ни фига он не собирался. Все, что он хотел, – заполучить секреты своего проклятого поместья. Такой весь из себя мо-мощный. Бандит чертов.

Джо почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Она взяла свой напиток и соскользнула с барного стула, намереваясь увеличить дистанцию между собой и сестрами, но в переполненном зале было не так уж много незаметных мест, где можно было хотя бы встать. В пабе у окна стояло несколько больших столов, составленных из бочонков. Когда Бен принес ей корзинку с фиш-н-чипс[22] (очевидно, это и было блюдо дня), она направилась к ближайшему столику и набросилась на картошку. Соль. Крахмал. Дышать. Кетчуп не был чем-то повсеместным, но она по-настоящему полюбила коричневый соус; три ломтика картошки фри под глоток виски позволили ей прийти в себя.

Неужели дядя Эйден нанял Сида для чего-то? Может быть. Могло ли это объяснить его непосредственную неприязнь к ней? Или Джо видела сюжет там, где были только слова: просто две скорбящие женщины затеяли ссору. Она мысленно пополнила растущий список тех вещей, что ей нужно было выяснить. Джо оперлась на локоть и обвела взглядом бар, осматривая толпу; и все только для того, чтобы случайно встретиться взглядом с одним посетителем – мужчиной, которого она видела за завтраком. Сидя совершенно прямо, не притрагиваясь ни к еде, ни к напиткам, он выглядел странно и неуместно. Сначала она подумала, что в нем есть что-то волчье, но теперь он напоминал ей инспектора на экзамене. Джо подумала о директоре школы в «Тяжелых временах», мистере Грэдграйнде, «готовом взвесить и измерить любую черту человеческой натуры и рассказать вам, к чему это приводит». Но, конечно, это заставило ее вспомнить и о директоре в «Нашем общем друге»[23], Брэдли Хэдстоуне – учителе, ставшем убийцей, и о всех ужасающих обстоятельствах того дела. «Прекрати это», – предостерегла она себя; иначе ее мозг был готов погрузиться в глубокое изучение всех директоров и учителей из художественной прозы.

– Добрый вечер, – сказал предмет размышлений Джо. – Не против, если я присоединюсь?

Джо знала, что то был вопрос-ловушка. Вот почему она не взяла с собой ноутбук? Можно было хотя бы притвориться, что она занята работой. В любом случае мужчина уже расположился с комфортом, так что его первый вопрос удивил Джо.

– Вы знаете, кто эти женщины?

– Бывшие жены Сида Рэндлса. – Джо проглотила жареную рыбу с изрядным количеством теста. – Точнее, две из трех. Вторая и третья, по моему мнению.

– Вы с ними раньше встречались? – спросил он, опустив руку на стол. От этого он не стал выглядеть более расслабленным. На самом деле, смотрелось это так, словно он старается казаться тем, кем не является.

– Нет, – ответила Джо, – я сюда приехала лишь несколько дней назад.

Давай уже, представься, подумала она. Но он не представился и продолжил:

– Они приехали на похороны Сида.

– Я знаю.

Он поднял руку, подзывая Бена, который тотчас принес чашку чая.

– Сегодня утром полиция выдала им тело для похорон.

Джо застыла, не дожевав ломтик картошки.

– Вы их адвокат? То есть поверенный.

Он отпил немного чая.

– Вы, должно быть, из Америки.

– Да, я Джо Джонс. Получила в наследство усадьбу Ардемор.

– И вы обнаружили тело.

Его ответ прозвучал взвешенно и вежливо (и немного механически), как и раньше, но внезапно Джо почувствовала обвинительные нотки. Она отставила тарелку.

– Да, обнаружила. Не пойму, почему до сих пор об этом столько разговоров.

– Ничего удивительного. – Мужчина легким движением пригладил усы. – Здесь не так уж много смертей от огнестрельного оружия. Даже в Лондоне стреляют редко, в сравнении со Штатами. Возможно, вы привыкли там к подобным трагедиям?

Привыкла к трагедиям. Джо ощутила нарастающую дрожь от раздражения и подергала правой ногой, чтобы скрыть это. У нее просто нет настоящих чувств, не так ли? Нет эмпатии. Джо не выражаетэмоций.

– Нет, не привыкла. Случилась ужасная вещь. Мне он не нравился, но никто не заслуживает такую смерть, – сказала она сухо.

Ее собеседник ответил большим глотком чая. Поставив чашку на блюдце уверенным движением, он улыбнулся.

– Почему он вам не нравился? – спросил он. И это было уже слишком.

– Простите? – Джо встала и выпрямилась, в надежде выглядеть хоть немного более высокой и авторитетной. – Я не обязана вам это рассказывать.

– Конечно, вы правы. – Он слегка склонил голову. – Приношу свои извинения. Но есть много причин не любить кого-то. Даже Тула Бирн с трудом его выносила, по меньшей мере так она сказала.

Джо выдохнула. Она забыла переговорить с Тулой утром. Может, это какой-то ее знакомый или друг? Ей не следует грубить.

– Думаю, он многое себе позволял, – осторожно сказала она. – Вот и все.

– Понимаю. Думаете, он позволял себе что-то еще? Например, что он украл кое-что?

Джо взяла со стола корзинку с остатками фиш-н-чипс. Он точно знал про тот спор в пабе, но с нее уже хватит.

– Мне нужно идти, – ответила она.

В конце концов, у нее был тут номер, а посуду и стакан можно вернуть позже. Иначе она лишится аппетита из-за таких разговоров. Джо по-турецки уселась на кровать, с картошкой в одной руке и компьютерной мышкой в другой. Этот люкс на чердаке был единственным номером на третьем этаже (который в Великобритании все почему-то упорно называли вторым).

Она смахнула крошки с розовых пижамных шортов и быстро просмотрела обучающее видео. Так, теперь надо было загрузить фото сохранившегося портрета, Гвен Дэвис, леди Ардемор…

– Приветики, – пропела Тула за дверью. – Зайти можно?

– Секунду. – Джо подскочила и отперла дверь. Тула вошла, сияя, как и всегда, заполняя собой пустую до того комнату.

– Господь всемогущий и святые угодники его, эти двое все хлещут джин, как будто решили упиться вусмерть. Оливия точно уже в хлам. – Она присела на разложенный диван, одернув рукава блузки. – И как тут прикажешь планировать все эти похороны. Бен сказал, они гнались за тобой чуть ли не до самой лестницы.

– Не они, – поправила Джо, вновь садясь по-турецки и собирая волосы резинкой. – Эти меня доставали, пока я не отсела за стол. А потом пристал тот странный тип из бара.

– Который это? Ты же не Рики имеешь…

– Нет, я про усатого. Он еще утром там завтракал. Думаю, ты его знаешь? – Джо наморщила лоб. – Прости, если он твой друг, но он меня выбесил.

Джо волновалась, что Тула разозлится. Вместо этого она рассмеялась.

– Боже, мы не друзья! – Она подвинулась вперед. – Это же следователь. Забыла, как его там, какой-то Флит. Я так понимаю, он работает с МакАдамсом.

Эти слова уже через секунду проникли в сознание Джо.

– Почему же он ничего не сказал? – воскликнула она требовательно. – Все следователи должны сказать «я детектив такой-то» и предъявить удостоверение!

Джо не уточнила, что источником ее познаний служили слегка устаревшие детективные романы и время от времени сериалы на «Би-би-си». Без разницы.

– А он должен был? Может, он просто с тобой поболтать захотел? – Тула поднялась и стала собирать посуду. – Он из Скотленд-Ярда. И уж этих бывших он впечатлил, да.

Джо наверняка выглядела идиоткой, предположив, что он их поверенный. Так было нечестно. Она виновато протянула стакан из-под виски.

– Я собиралась принести посуду, честно. Не стоило подниматься.

– Ну, на самом деле я пришла просить об одолжении. О завтрашних похоронах слышала?

– Слышала. Дважды.

– Бог любит троицу, милая. – Тула разулыбалась шире некуда. – Мы, как оказалось, организуем все мероприятие, с едой и так далее, и еще нам надо отвезти на кладбище складные стулья. Ты как-то предлагала свою помощь…

Джо почувствовала панику, но успела подавить ее.

– Предлагала.

– Тогда завтра? С утра пораньше?

Джо удалось кивнуть, но сделала она это молча. Тула легонько потрепала ее по плечу.

– Чудесно! И кстати, навряд ли тебя станет преследовать призрак человека, если ты побываешь на его похоронах.

С этими словами Тула собрала грязную посуду, пожелала ей спокойной ночи и вышла из номера. Джо откинулась на покрывало. Как-то так вышло, что она только что согласилась отправиться на похороны Сида – странным образом связанная с этой смертью американка, что нашла тело Сида на своем ковре, а еще она – по словам его бывших жен – задолжала этому самому Сиду. Что именно нужно надевать на похороны?

Воскресенье

МакАдамс посчитал, что должен быть благодарен за погожий день. Вместе с Грин он стоял позади скорбящих – по его мнению, то была «уважительная дистанция», – а люди все прибывали из церкви на кладбище. Оно называлось «Лонгсайд», судя по всему из-за того, что располагалось вдоль парка.

– А людей-то… прилично, – отметила Грин.

– Что неудивительно, – ответил МакАдамс. – Сид родом отсюда, здесь и вырос. Ходил в школу. Дружил с местными.

По выражению лица напарницы МакАдамс видел, что ей нелегко было это принять, но так уж было заведено в Ньюкасле. Несмотря на все свои бзики и причуды, Сид был своим. МакАдамс не решался признаться даже самому себе, что ему будет не хватать Сида. А ведь так оно и было.

– А вот и Руперт, – сказал он, заметив его лысеющую голову в первых рядах. – И Эмери с ним.

Тула, Бен и еще несколько ребят из «Красного льва» расставляли полукругом стулья под молодыми деревцами. Идея собраться после похорон частично принадлежала МакАдамсу, или, если выражаться точнее, он намекнул об этом Лотте и Оливии, когда им выдали тело Сида. После службы будет полезным собраться в пабе и послушать людей, решил он.

– Мы наблюдаем за кем-то конкретным? – спросила Грин.

– Да. За всеми и каждым. Хотя мне интересны женушки из Ньюкасла.

Оливия и Лотте выглядели жалкими и одинокими в своих черных платьях и рыдали, не скрывая слез. Они устроили представление, когда Сида уносили гробовщики, да и возле бара тоже. Не то чтобы он сомневался в искренности их горя по поводу потери бывшего супруга – нет! Черт, да он и сам бы был вне себя от горя, если бы Энни умерла, хотя уже три года прошло… Просто их горе смахивало на спектакль, и он еще не понял почему.

Да и никого тут в Абингтоне этим представлением было не впечатлить. Может, они старались друг для друга? В любом случае МакАдамс собирался завалить обеих бывших жен вопросами. Не очень тактично, но, возможно, после похорон они потеряют бдительность и не будут так обороняться.

– Детектив МакАдамс, – вместо приветствия обронил Флит. Для похорон он выглядел безупречно. – Они уже начинают.

Шепот и бормотание собравшихся стихли. Служба по канонам англиканской церкви шла своим чередом. Мак-Адамс не слушал слова священника – вместо этого он сосредоточился на лицах людей.

Руперт, как обычно, был непроницаем, и мало что можно было прочесть по его лицу, в то время как Эмери сочувствующе (нервно?) кивал в такт словам священника. Казалось, он изначально был таким – сочувствующим и нервным. Рядом были лавочник, продавцы из хозяйственного, еще пять-шесть местных, чьи лица выражали вежливый интерес. Да и посплетничать они тоже хотели бы. Разве что Рики и еще несколько парней из паба – все они несли гроб – выражали искренние эмоции.

А потом он увидел склонивших головы Тулу и Бена в обычной рабочей одежде. А рядом была Джо Джонс, в черном платье-футляре и сапогах до колен.

Неожиданно для себя МакАдамс выпрямился. А она-то что тут делает? Он никак не ожидал увидеть Джо на похоронах, хотя никакой особой причины, почему бы ей тоже не прийти, тоже не было. Тем более тело же нашла именно она. Возможно, это было в порядке вещей, чтобы так все завершить. Как и Тула – а уж та была истинной католичкой, – Джо слегка склонила голову и смотрела вниз. В отличие от Тулы, она тайком поднимала взгляд и заметила, как за ней и за всеми вокруг наблюдает МакАдамс. Она тут же залилась румянцем, даже шея покраснела до линии волос, собранных в небрежный пучок, и в этот момент все вокруг нерешительно пробормотали «аминь». МакАдамс отвлекся от наблюдения, и, возможно, поэтому он услышал тихий шорох шин – машина остановилась где-то позади. Он обернулся и увидел черный седан, заезжающий на парковочное место. Машина остановилась, открылась дверь, и на землю ступила ножка в красной туфельке на невероятно высоком каблуке.

– Боже мой.

«Голос Лотте», – подумал МакАдамс. Сестры продвинулись вперед, для лучшего обзора, и вот они с отвисшими челюстями смотрели на женщину, направлявшуюся к ним по извилистой дорожке.

Лет сорока пяти, светлые волосы зачесаны наверх, невероятное количество косметики на лице, длинные ноги и мощные бедра. Ее шпильки протыкали настеленный поверх сырой земли брезент. Пройдя мимо Лотте и Оливии, она положила на гроб прекрасный букет белых лилий.

– Элси, – прошипела Оливия, и МакАдамс готов был поклясться, что он слышал скрип могильной земли в ее сжатых пальцах. Сама Элси не сказала ничего – слова ей были не нужны. Она одарила каждую сестру таким надменным взглядом, что, судя по их реакции, он должен был их уничтожить.

Возможно, то было потрясение от похорон или выражение глаз Элси – «Давайте, рискните!» – в тени ее шляпы, но она прошла обратно по проходу в гробовой тишине. Шум начался, когда она уже дошла до дороги, но МакАдамс оставил без внимания выкрики сестер и последовал за Элси, подальше от толпы возле гроба. Она не заглушила мотор, и МакАдамс понял, почему она подъехала так тихо.

– БМВ i-3? – спросил он, коснувшись багажника, когда Элси открывала дверь со стороны водителя. – Электрика. Здорово.

– Взяла напрокат, а что? – выпалила Элси. По пути она успела достать сигарету и прикурить. Затянувшись, она выпустила дым в лицо МакАдамсу. – Вы же, ублюдки, и не собирались мне говорить про похороны? Сама давай узнавай, что его убили. Да пошли вы на хер.

Не такой прием ожидал от нее МакАдамс.

– Мы все же пытались связаться с вами.

– Хреново пытались.

– Я детектив-инспектор МакАдамс…

– Сходи на хер еще раз, инспектор.

– …И я расследую убийство Сида.

Это заявление сбило ее настрой отвечать пулеметными очередями. Она разгладила ладонями свое маленькое платье из искусственной кожи, словно приглаживая свою следующую реплику.

– Отлично. Чего вам надо?

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Вы поедете сейчас в «Красный лев»?

Элси засмеялась. Выглядело это неприятно – вампирские алые губы и удивленный лающий смешок:

– С этими придурками? – Она посмотрела через плечо МакАдамса на редеющую толпу и в тот же момент, как будто принимая решение на ходу, запрыгнула в машину и хлопнула дверью. Спустя мгновение она уже сдавала назад, и МакАдамсу пришлось отскочить и постучать ей по окну.

– Чего? – спросила она, едва опустив стекло.

– Адрес, мисс Рэндлс…

– Мисс СМАЙТ, – выдохнула она, все еще затягиваясь сигаретой. – Живу в Ньюкасле.

– Да, но где именно в Ньюкасле, – запротестовал МакАдамс.

Элси спокойно переключилась на первую передачу.

– Ну так вы же тут детектив.

МакАдамс разумно отошел с ее пути, и едва ли прошло несколько секунд, как БМВ скрылся из виду, мелькнув огнями задних фар.

Глава 11

Несмотря на физическое отсутствие объекта сплетен, имя Элси в «Красном льве» было у всех на устах. Ее появление на кладбище было весьма впечатляющим – мало кто из актрис мог бы похвастаться более эффектным выходом на сцену. Высокие шпильки, миниюбка и широкополая шляпа стали уже практически легендой. Интерес к Лотте и Оливии был утерян, и они поспешили найти убежище в бутылке вина, которую и приканчивали довольно быстрыми темпами. МакАдамс опасался, что еще немного – и он упустит возможность поговорить.

– Детектив-инспектор МакАдамс и детектив-сержант Грин, – представил он себя и напарницу, подойдя к сестрам.

– Опять копы, – вздохнула Лотте.

МакАдамс прикинул, что Лотте чуть за тридцать, судя по прическе пикси, пышной челке и взгляду, полному тревоги и разочарования.

– Всего лишь несколько вопросов, – заверила ее Грин.

– На похоронах?

– Мы в пабе, мисс Рэндлс.

Прямота сержанта Грин всегда производила впечатление. Но не успела Лотте возразить, как Оливия подвинула пустую бутылку из-под вина чуть ли не в руки МакАдамсу.

– Поговорить желаете? Тогда тащите выпить. На этот раз джин.

Макияж Оливии не мог скрыть ее тусклую увядающую кожу лица – следствие ее пристрастия к алкоголю. Мак-Адамс отметил это для себя и кивнул в сторону бара.

– Что ж, соглашусь. Грин, возьмешь в баре? – спросил он, усаживаясь напротив сестер.

– Понимаю, сегодня вы обе расстроились.

– Да ладно, – потрясла бокалом Оливия. – А все эта подлая мелкая тварь.

Учитывая репутацию Сида, пышные эпитеты могли бы относиться и к покойному… но МакАдамс решил иначе, учитывая представление на кладбище.

– Держу пари, вы не ожидали увидеть Элси.

– У нее нет права быть здесь.

МакАдамс взял паузу на размышление, пока Грин ставила на стол два джин-тоника.

– Почему же? – спросил он.

– Она злобная сучка, вот почему.

Фразу эту сестры произнесли почти в унисон. Мак-Адамс прокашлялся.

– По моему опыту, обычно первые жены ненавидят последующих, а не наоборот.

– Последняя жена – я, – подчеркнула Лотте.

На лице Оливии детектив МакАдамс мог наблюдать самые разнообразные эмоции; она-то была женой номер два, и хотя к Элси любви она, вероятно, не испытавала, на Лотте она посмотрела с плохо скрываемым раздражением.

– А вы знаете, что Сид женился на мне в их с Элси годовщину свадьбы? – спросила Оливия. – Прямо признание в любви, ага. Но она так и не исчезла из его жизни.

– Что это может значить? – спросила Грин.

Лотте усмехнулась, уткнувшись в свой стакан:

– То и значит, что он изменял Оливии.

– Значит, изменял. Со своей первой женой? – переспросил МакАдамс, приготовившись писать. Тут уже Лотте засмеялась в открытую.

– Со мной изменял. И с Элси тоже. И бог знает с кем еще. Да хоть со всем Ньюкаслом.

– Да он и тебе изменял, шлюха, – пробормотала Оливия.

Лотте пожала плечами. Интересно, подумал МакАдамс, как это Сиду удалось наплодить столько страстей. Он вспомнил, как Джо отзывалась о Сиде – голодном тощем лисе, слегка диковатом. Может быть, это в нем и привлекало женщин?

– Итак, он вам обеим изменял с Элси, – повторила Грин ласково. – Вы уверены в этом?

– Вы ж ее сами видели, разве нет? – спросила Оливия у Грин, одним глотком прикончив свой напиток. – Еще принесите. И поменьше долбаного тоника на этот раз.

– Что про Элси? – повторил МакАдамс.

– Да шлюха она самая настоящая. Девочка по вызову. Как ни назови. Спит со всеми. Вам надо бы ее арестовать.

– Технически проституция не является незаконной, – ответил МакАдамс.

Оливия фыркнула, брызнув слюной, – она уже изрядно напилась.

– Отлично. Ну так спросите ее, с чего она платит аренду за дом, да и машину она взяла за какие деньги? Шалашовка.

Обстановка накалялась. МакАдамс постучал пальцами по блокноту.

– Когда вы – вопрос вам обеим – в последний раз видели Сида Рэндлса? – спросил он. Ответом ему послужили два ничего не понимающих взгляда. – Живым, – добавил МакАдамс.

– Три года назад, после его развода с Лотте, – сказала Оливия, отвечая за обеих. – Пришел и ходил вокруг да около, как всегда, деньги понадобились.

– Ничего подобного. – Лотте ткнула пальцем в лицо Оливии. – Всегда ты так говоришь. А это не так. Ему… место ему было нужно. Просто место для… – Она почесала нос. – А, да не знаю я.

– Место, где бы он мог пожить? – спросила Грин, возвратившись со второй порцией джина.

– Говорю же вам, деньги он хотел, – твердила Оливия. На этот раз Лотте протестующе толкнула ее в плечо.

– Если он взял твои деньги, еще не значит, что он и мои хотел прихватить. Он сказал, что время от времени ему нужно тихое местечко. Не навсегда. И не для пожить. Просто чтобы было.

МакАдамс надавил на карандаш так, что чуть не сломал грифель.

– Тихое место где, за городом? – спросил он. – Так, чтоб никого вокруг?

Лотте смахнула волосы с лица, размазав по пути помаду.

– Ага. Тихое. – Она снова заплакала. – Он сказал, что иногда мы там сможем встречаться.

– И вы там встречались? – продолжал МакАдамс.

Лотте утерла слезы.

– Нет, – ответила она. – Сначала я было соблазнилась, но потом передумала.

– Потому что знала, что он к тебе не вернется, – злобно выпалила Оливия. – Потрахаться ему хотелось, и все.

– И что? Ты-то хотела, чтоб он тебя трахал! – прошипела Лотте и посмотрела прямо в глаза МакАдамсу. – Он ее не хотел, вот что. Деньги от нее нужны были. Она ему десять тысяч фунтов отдала! И это все своим трудом, да еще и машину пришлось продать и…

– Заткнись ты уже, сука тупая, – простонала Оливия.

– …и теперь у нее ни сбережений нет, ни на пенсию не скопила.

– Как и ты.

– А злится она на меня и Элси потому, что Сид хоть спал с нами иногда.

И Грин, и МакАдамс видели, к чему шло дело, но вовремя среагировать не успели. Оливия выплеснула остатки своего джина Лотте в лицо, а та, в свою очередь, схватила сестру за ярко-рыжие волосы.

– Хватит, хватит, остановитесь!

Грин (она так и не присела) удалось оттащить Лотте, но Оливия не отпускала ее, и под грузом обеих Грин повалилась на пол. МакАдамс выбрался из-за стола и одной рукой ухватил Оливию за талию, но теперь уже Лотте вцепилась в косички сержанта Грин.

– Это нападение на офицера полиции, – проорал МакАдамс. Это возымело эффект. Лотте как-то сразу обмякла. Вдобавок между сестрами откуда ни возьмись вклинилась Тула, и одно это успокоило их обеих. Зал затих, но они дали достаточно материала для сплетен, и МакАдамс поспешил увести Лотте и Оливию из паба.

– Идите к себе в номера, – скомандовал он. – И сидите там. И попрошу вас не уезжать из города.

– Мы ж вам сказали – мы на мели, – выпалила Лотте, вытирая тушь с щеки. МакАдамс потер переносицу.

– По оплате на сегодня и завтра все решим. Оставайтесь здесь, на месте.

Это обещание удивительным образом сказалось на обеих сестрах. Точно закажут выпивку в номер. Надо будет переговорить с Тулой насчет этого.

Грин он обнаружил у бара – та кипела от злости.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Я В БЕШЕНСТВЕ.

Она сжимала и расжимала кулаки с выпирающими на них венами. Могла ведь и ответить им, и слава богу, она подумала о последствиях и не вмазала им.

– Знаю. Прости. Но ты справилась на отлично.

Грин меж тем заказала виски и уже отпила из стакана, что недвусмысленно указало на окончание ее рабочей смены. МакАдамс похлопал ее по плечу.

– Ты думаешь про коттедж то же, что и я? – спросил он. – Тихое место, вдали от всех?

– Именно.

– И ты думаешь, Лотте солгала насчет того, что не виделась там с Сидом?

– Да, – кивнула Грин. – Привезти их завтра в участок?

МакАдамс уже был готов согласиться и предложить допросить их по очереди, но тут у него зажужжал телефон. Это была Гридли. Он терпеливо слушал, жестом попросив Грин молчать, а потом махнул рукой Флиту, который уже успел занять свой наблюдательный пост в углу зала.

– Вообще-то, нет, – сказал он, опуская телефон в карман пиджака. – Гридли нарыла адрес Смайт в Ньюкасле.

– Быстро она.

– Все дело в правильном имени, – сказал МакАдамс, приветствуя подошедшего к ним Флита.

– Руперт и Эмери ушли, – сообщил он. – Конечно, их предупредили не покидать город.

– Да, как и сестер, – ответил МакАдамс.

Грин, чья ярость еще не утихла, нахмурилась.

– А вдруг они все же сбегут? – раздраженно спросила она.

– Бесплатный номер и выпивка. Не сбегут. Флит может приглядывать за ними. Неофициально, – добавил он, когда Грин собралась уже было возразить.

– Не беспокойтесь. Будете присутствовать на официальном допросе. Я хочу поговорить с Элси, пока свежи эмоции от похорон.

Флит оставил без внимания свои новые задания. Вместо этого он кивнул на угловую кабинку.

– Полагаю, вы обратили внимание на присутствие мисс Джонс? – спросил он. – Она все время была на кладбище с хозяевами гостиницы.

– Да. Думаю, она им просто помогает.

– Что необычно.

– Ну, не знаю, – ответил МакАдамс. – Похороны были организованы второпях, так что предполагаю, что Тула попросила Джо им помочь.

Флит повернулся к нему в своей военной манере.

– Джо Джонс ведет себя необычно, – объяснил он. – Резкая. То молчит, то весьма красноречива. Избегает зрительного контакта. Я бы сказал, она ведет себя почти грубо.

Грин поставила стакан на стол.

– Я бы сказала, ведет себя как американка.

МакАдамс приструнил ее взглядом: не надо мыслить стереотипами. Сам он был почти того же мнения о Джо.

– Она нагрубила вам, Флит? – спросил МакАдамс.

– В некотором роде. Это, пожалуй, наводит на размышления. Я спрашивал ее о Сиде Рэндлсе, а она встала и ушла посреди разговора.

Флит поднялся и стал надевать плащ.

– Кстати, вы снова ограничили доступ в коттедж? Я бы хотел еще раз осмотреть это место.

МакАдамс потер шею у затылка. Отчасти он чувствовал себя в долгу у Флита – тем более что тот не стал раздувать проблему с ключами от коттеджа.

– Не совсем так, – ответил МакАдамс.

– Но этого требует протокол, не так ли? – чопорно сказал Флит.

– Мы уже выяснили там все, что можно, – вздохнул МакАдамс. – К тому же нам надо опросить подозреваемых – Лотте, Оливию, Руперта, Эмери, плюс первую бывшую Сида. Вам не кажется, что для начала этого и так достаточно?

Флит пригладил лацканы.

– Более чем, – сказал он. – Надо сузить круг подозреваемых.

Тула освободила Джо от ее обязанностей помощницы, вручив кружку пива и тарелку с бутербродами. Все прошло легче и проще, чем она ожидала; за работой некогда было чувствовать себя неловко, а поскольку она обслуживала людей, с ней никто не пытался завязать разговор. Но сейчас, без работы, Джо почувствовала, как изменился зал. За несколько столиков от нее сидел Рики; он посмеялся над представлением, которое устроили Лотте и Оливия, но теперь он был занят тем, что бросал враждебные взгляды на Джо. Все как в старших классах; подростки так выделяют жертву, чтобы та почувствовала себя уязвимой. Рики она попросту проигнорировала.

Было от чего еще почувствовать себя одиноко: Тула и Бен обедали за барной стойкой, болтая с друзьями из местных. Она могла бы к ним присоединиться, но для этого пришлось бы признать, что она навязывается, а сил у нее на это уже не осталось. Так что она сидела где сидела, ела хлеб с сыром и пролистывала картинки в гугл.

– В телефоне да в такой час? Прям как моя внучка.

Джо подняла взгляд и увидела хмурую женщину в шерстяном костюме в клетку. Она смотрела на Джо сквозь очки с толстыми желтыми линзами.

Женщина пренебрежительно продолжала:

– Моя племянница в игры играет. Ей простительно – она ребенок.

– Я не играю, – сказала Джо, забывая о том, что не должна отвечать. – Это обратный поиск составного изображения.

– А выглядит как гугл, – фыркнула женщина.

– Это он и есть. Программа для распознавания изображений. Она находит отличительные черты и сравнивает их с миллиардами других картинок. Когда совпадает достаточное количество точек на изображении, это и будет совпадение.

Джо замолчала. На лице ее собеседницы лишь углубились морщины. Она была похожа на марионетку.

– Я лекцию не заказывала.

– Эмм. Разве нет?

– Следи за манерами, девочка! Ты как со старшими разговариваешь! – Она постучала кончиком своей трости об пол. – Помогая на похоронах Сида, ты немного загладила вину. Так что не разрушай это своей тупостью.

Тупостью?

– Больше девяноста градусов, но меньше ста восьмидесяти, – выпалила Джо. Она была на нервах, поняла все неправильно, но почему-то одновременно чувствовала злость, неправоту, вину и смущение. Глаза женщины чуть не вылезли из орбит, и она сказала, раздувая щеки:

– Вот оно как. Да ты совсем не воспитанная.

С этими словами она развернулась и пошагала прочь, почти задев локтем МакАдамса.

– Джо, познакомьтесь с Робертой Уилкинсон, – сказал он, поправляя пиджак.

Джо простонала и закрыла лицо ладонями:

– Так это та дама из музея? Ну здорово. Мне же нужно ей понравиться.

– Мисс Уилкинсон навряд ли кто-то нравится, – сказал МакАдамс. Джо посмотрела на него через пальцы. Оказалось, он смотрит на ее обувь. – Красивые сапоги.

– О, в этих сапогах я чувствую себя в безопасности в неловких ситуациях.

МакАдамс сел напротив.

– У моей бывшей были такие сапоги.

– А мой бывший их ненавидит.

Джо опустила руки и снова стала копаться в телефоне.

– Многовато здесь было бывших сегодня. Моей бывшей не было. А то бы та еще заварушка была.

– Понятно. Кстати, последней прибыла первая бывшая Сида.

– Как такое можно было пропустить? Высокие каблуки и кожаная юбка, прямо подружка Джеймса Бонда.

Джо взглянула на него.

– Вы хотите спросить, почему я пришла на похороны?

МакАдамс опешил.

– Зачем мне это спрашивать?

– Когда следователь появляется на похоронах, это по работе. Но я? Вон там та американка, пытается тут навязаться в помощницы. Инспектор Аллейн[24] подозревал бы меня. Как и Эркюль Пуаро. Да и детектив Барнаби[25] тоже.

– Понимаю. А что насчет Шерлока Холмса?

– Сложно сказать. Он до всего додумывался обходными путями, как следует покопавшись в своих чертогах разума.

Джо кашлянула и улыбнулась:

– Извините. Всегда волнуюсь в обществе. Меня только что обвинили в отстутствии манер, а кроме того, на похоронах вы на меня уставились.

Лоб МакАдамса прорезала морщина.

– Не хотел вас смущать, честное слово.

– Я вовсе не смутилась.

– Вы покраснели тогда.

– О, – вымолвила она, снова намереваясь покраснеть. Да уж, неловкости и странности меньше не стало. – Я уж подумала, что вам некого подозревать больше, и вы арестуете меня.

МакАдамс искренне рассмеялся. Вышло хрипло и грубовато.

– Не сейчас, мисс Джонс.

– Хорошо.

Джо оглянулась. Рики все еще глазел на нее и, вероятно, надеялся, что МакАдамс выведет ее из бара в наручниках.

– Но у вас же есть подозреваемый?

Она-то думала, он скажет «я не могу говорить о секретных полицейских делах с гражданскими». Вместо этого он помахал Бену и заказал кружку темного пива.

– Если бы у меня был всего один подозреваемый, я бы тут станцевал от радости, – сказал он, забирая свою пинту с подноса. – Но сейчас я не на службе, так что просто поболтаем, только не о работе. Я расскажу вам о знаменитом хмуром взгляде Роберты Уилкинсон, а вы можете поведать мне, почему она считает вас невоспитанной.

Джо вздохнула. Как много она уже наговорила? «В самом деле, многие люди считают меня грубой, но я просто аутист и иногда вообще не понимаю, что пропустила какой-то важный общественный договор, а люди еще постоянно меняют правила». Так что она просто показала МакАдамсу телефон.

– Вот. Я загрузила программное обеспечение, каким пользуется полиция для создания фоторобота. Создала изображение пропавшей картины по памяти, плюс использовала фотографию портрета леди Ардемор.

Он взял телефон и поднес к глазам на расстояние «мне нужны очки для чтения». Созданный Джо портрет был несовершенен, проблема была с глазами. Они и на самом портрете были какими-то неправильными. Так что Джо просто подставила глаза Гвен Ардемор.

– Вы это сделали? Как вам удалось раздобыть полицейский софт?

– Если вы готовы заплатить, можно достать почти что угодно. – Джо прикусила губу. – Также это потребовало пройти обучающие уроки и прочитать руководство на сорок страниц.

Он передал ей телефон.

– И что теперь?

– Сейчас я загружаю изображение в поисковики и ищу совпадения. Приходится отсеивать много мусора.

МакАдамс отпил пива.

– Я имею в виду, что будет, если и когда вы найдете это совпадение? – спросил он, но Джо уже его не слушала.

Промелькнувшее изображение заставило ее мозг забить тревогу. Она положила телефон на стол и вернулась к поисковой строке. Старая фотография, лицо…

– О боже, это она, – пробормотала Джо.

Да, не картина, а фотография: освещение, одежда и поза были другими, но те же черты лица, те же темные глаза, неулыбчивое выражение… Девушке на фотографии было чуть за двадцать. Она увеличила изображение – фотография стала зернистой, но ссылка привела ее на страницу на eBay. «Маленькая оригинальная фотография, около 1901 года», – гласила надпись. ПРОДАНО.

Джо кликнула на продавца, и тут же выскочило окошко с контактами и местом расположения: Суонси, Уэльс. МакАдамс все смотрел на нее, словно ждал продолжения и объяснения. Однако Джо была занята тем, что в уме прикидывала, сколько времени у нее займет дорога до Суонси. Примерно столько же, сколько ехать на машине через всю Пенсильванию.

– Извините, – сказала Джо, – мне нужно идти.

Глава 12

Понедельник

Утренний запах кофе «Коста» всегда напоминал Мак-Адамсу о скрытом наблюдении. Когда он еще был в должности констебля и сам подчинялся детективу-инспектору, который очень любил засады и слежку, он выпил несчетное количество термосов этой бурды. К четырем утра кофе всегда остывал, и казалось, этот аромат горелых зерен прилипал к его горлу.

– Побольше молока, – попросил он Грин, которая в этот момент выбирала круассаны с беконом.

– Ты и так уже много налил.

– Налил, да.

МакАдамс выдвинул стул. До Ньюкасла они добрались меньше чем за час, и было только десять утра. Немного рановато заявиться в дом и стучать в двери. Грин подсела к нему и продолжила разговор, начатый в машине.

– Оливия и Лотте совсем без гроша, так? – сказала она, вдумчиво пережевывая свой круассан. – И винить за это отчасти надо Сида. По меньшей мере в случае Оливии. Я немного покопалась.

– Это правда насчет того, что он взял ее десять кусков? – спросил МакАдамс. Грин размяла шею, склоняя голову то к одному плечу, то к другому.

– Смотря что понимать под словом «взял». До тридцати лет Оливия, очевидно, зад рвала – так хотела уехать в Лондон. Она закончила только среднюю школу, но работала на двух-трех работах и умела экономить, я думаю. За Сида она вышла в тридцать и судя по местной молве, очень быстро пошла по наклонной дорожке.

– Она еще работает?

– Да. Барменом, – сказала Грин. – В любом случае взял ли он у нее наличку или они вместе просадили эти деньги, их уже нет. Десять тысяч – это реально много, особенно если их было тяжело заработать. И это мотив.

– Возможно, – согласился МакАдамс. За окном разыгрался ветер, и от машины к машине летал пластиковый пакет. – Полагаю, деньги – это мотив, и здесь также замешан Руперт Селькирк.

– Точно, но у сестер и другой зуб на Сида имеется. Он им обеим изменял. С первой женой, Элси.

– Мы этого не знаем, – осторожно высказался Мак-Адамс.

– Мы знаем, что они так считают. Но соглашусь, это тоже может быть мотивом. Два мотива. Две сестры. Мы знаем, что они друг друга подзуживают. – Тут она указала на слегка потрепанную косичку и пару царапин на голове. – Возможно, они убедили друг друга совершить преступление, на которое ни одна из них не решилась бы в одиночку. Затем они приезжают в Абингтон и разыгрывают из себя скорбящих вдовушек, чтобы отвести подозрения.

В теории это звучало неплохо. МакАдамс сам уже раздумывал над подобным развитием событий; могла ли Лотте быть тогда в коттедже? Соблазнила ли она его? Но была всего лишь одна загвоздка.

– Все это не объясняет загадочный доход Сида, – сказал он. – Ведь Лотте и Оливия не поднимают за месяц пять кусков, в этом я точно уверен. Я не отбрасываю эту идею, нет. Но мне все же трудно поверить в то, что они его застрелили.

– Убедительно, – согласилась Грин. МакАдамс наконец развернул свой круассан, но он уже не манил его своим аппетитным видом, возможно, из-за этого прогорклого запаха кофе, который пропитал все вокруг.

– Но зачем тогда использовать оружие? Причем именно этот старинный пистолет? И зачем стрелять в Сида в коттедже, где его наверняка обнаружат? – продолжил он рассуждать.

– Ты хочешь сказать, что есть более простые способы избавиться от бывшего?

МакАдамс слегка скривился. Все это в основном было правдой. Сид использовал обеих женщин, когда был на них женат, и, возможно, продолжал это делать. А они его соблазняли обещаниями денег, или секса, или и того и другого. Но ведь даже отравить его было бы проще, чем застрелить. Черт, да они могли бы его просто переехать на машине.

– Здесь на самом деле два вопроса, – принялся объяснять МакАдамс. – Во-первых, у кого именно был пистолет. И во‐вторых – почему пистолет? Для чего он нужен? Что такого даст тебе пистолет, чего не дадут яд или снотворное?

Грин погрузилась в размышления.

– Власть. Но я вижу, к чему ты клонишь. Это риск, и зачем он нужен? – Грин скомкала обертку от сэндвича и скатала из нее шарик. – Возможно, дело в уровне угрозы? И Сид мог не отнестись серьезно, если бы ему угрожали чем-то другим.

– Так, хорошо. И что, пистолет послужил орудием для переговоров? – МакАдамс потер подбородок. – Это наводит на мысль, что это не было предумышленным убийством. Но зачем тогда так стараться, чтобы оно выглядело как умышленное?

Грин покачала головой.

– Что-то я упускаю мысль, – сказала она.

МакАдамс побарабанил пальцами по столу.

– Если бы планировали убийство, вы бы все организовали так, чтобы это выглядело как несчастный случай, – сказал он. – Меж тем мы имеем три пули в спине у Сида, в коттедже, в который вот-вот въедут, и убийца даже не потрудился убрать второй стакан. Только лишь стер отпечатки. Несчастным случаем тут и близко не пахнет.

– Постойте, – Грин словно пыталась удержать руками ускользающую мысль. – Вы говорите о том, что убийца попытался представить все еще более похожим на убийство?

– В каком-то роде, да. Подумайте: там никого не должно было быть, даже самого Сида. У убийцы было полно времени после выстрелов вымыть и убрать стаканы или даже разбросать вещи и оставить дверь открытой, чтобы это походило на проникновение со взломом. А еще у Сида было внутреннее кровотечение, и можно было бы избавиться от тела где-нибудь еще, и никто никогда не узнал бы. Там болото прямо у дороги. Черт, да на коврике его и тащить было бы удобно.

МакАдамс подождал, пока Грин переваривала все это; не похоже было, чтобы его доводы убедили ее.

– Хорошо, но все же это очень хладнокровно, да и тащить Сида в болото было бы тяжелой задачей. Вполне может статься, что убийство не планировалось, убийца запаниковал и оставил все как есть.

– И все же он стер отпечатки со стакана и дверной ручки, запирая за собой дверь? – спросил МакАдамс.

Грин покосилась на него.

– Или это она стерла. Хорошо, будь по-вашему. Версия с переговорами, когда что-то пошло не так. Но к чему же мы пришли, если убийца все представил так, как если бы это было преднамеренное убийство? Какой во всем этом смысл?

МакАдамс готовился именно к этому вопросу, и Грин стала первой, на ком он проверял свою теорию. Он отхлебнул кофе, щедро разбавленного молоком.

– Может, убийца пытался подставить кого-то другого?

– Типа Джо Джонс? Но вы сами сказали – никто же не знал, что она приедет.

– Хорошо, справедливо. А что, если убийство – это некое сообщение? Я утверждаю, что Сиду не удалось как следует припрятать деньги самому.

– В техническом смысле он их и не припрятал как следует, – вставила Грин. МакАдамс погрозил ей пальцем.

– Так и есть, но помните: деньги поступали на счет, и потом их снимали. Где-то их путь прервался, но мы все еще не можем отследить, где именно. Тут явно работали умные люди. Убийца мог подумать то же самое.

– Подручный Сида, который помогает ему поднять пять кусков в месяц, занимаясь – но чем? – или что-то продавая, – сказала Грин, качая головой. – Не знаю. У нас есть куда менее сложные мотивы. А что, если деньги никак не связаны с убийством и это просто обычная месть?

Казалось, она уцепилась за сестер и не собиралась с ними так легко расстаться. МакАдамс поднялся и потянулся за плащом.

– Что ж, это было бы весьма некстати, – сказал он. – А сейчас давайте попробуем исключить нескольких подозреваемых.

Пришло время разузнать о передвижениях Элси. Ньюкасл переживал постиндустриальный упадок. Вдоль реки возвышались заводские трубы, хотя немногие фабрики все еще использовались по назначению. У Элизабет Смайт был зарегистрированный адрес в Элсвике, который нашла Гридли. Грин настроила маршрут через свой смартфон, и они двинулись по узкой улочке, застроенной приземистыми зданиями из красного кирпича. Судя по всему, в основном жилыми домами.

– Смайт – это ее девичья фамилия, – сказала Грин, когда МакАдамс припарковал машину. – Но знаете что? У нее есть брат, по фамилии Тёрнер. Джек Тёрнер.

Это же имя было связано с другим расследованием убийства – за пределами Йорка, – и то убийство было связано с угоном автомобилей и поджогом несколько лет назад.

МакАдамс заморгал.

– Тот самый Джек Тёрнер?

– Ага, отбывает срок в королевской тюрьме Фулл Саттона. Очевидно, они росли в приюте, и только Элси попала в приемную семью. Джек пошел в армию. Сложно раскопать, общаются ли они до сих пор, но Эндрюс это выясняет на всякий случай.

Грин открыла дверь и посмотрела на дом.

– Да, это он. Номер двадцать семь.

Краска с входной двери облезла, обнажая древесину, побитую дождями. Звонка не было. МакАдамс постучал в дверь что было сил и подождал.

– Еще вход имеется? – спросил он, когда тишина слишком уж затянулась.

– Отсюда не видно. Могу обойти дом.

МакАдамс кивнул и смотрел ей вслед, пока ее темно-синяя ветровка не исчезла за стеной. Он посмотрел в окно, прижав руки к стеклу, защищаясь от яркого света. Не похоже было, чтобы там кто-то жил. Он решил позвонить в участок и попал на Эндрюса.

– Томми, найди мне хозяина квартиры. Что-то у нас тут не очень весело, – сказал МакАдамс, кивнув Грин, которая вернулась и беззвучно сказала «второго входа нет».

– У меня хорошие новости, – сказал Эндрюс. – Гридли поговорила с владелицей утром – та сказала, что будет рада встретиться с вами. Нам ей позвонить?

МакАдамс согласился:

– Да, было бы разумно, – а потом направился к следующему входу.

– Хозяйка уже едет сюда, – объяснил он и постучал к соседям. Ведь соседи, как правило, все знают.

– Эй, чего хотели? – Голос за дверью принадлежал женщине. Пожилой.

– Это детектив-инспектор МакАдамс и сержант Грин из полиции Абингтона.

– И что? Нет у меня ничего для вас.

Дверь не открыли, но МакАдамс и не ждал, что будет легко.

– Вам не о чем беспокоиться, мэм. Мы хотим задать вопросы о вашей соседке, Элси Смайт.

К его немалому удивлению, он услышал, как собеседница отодвигает задвижку. Еще несколько секунд, и в щели, образованной дверью и дверной цепочкой, показалось женское лицо.

– А, это та егоза.

МакАдамс посмотрел на Грин.

– Проблем от нее много, – перевела она.

Грин, понятное дело, к джорди[26] не принадлежала, но, пока училась в Ньюкасле, научилась понимать диалект и говорить, как местная. Благодаря ее помощи они выяснили, что проблемы Элси не были какими-то особенными. Соседке не нравилось, как она выглядит, хотя она и была «куколкой» (привлекательной), а еще она много курила и выпендривалась. МакАдамс почесал шею: возможно, они с Сидом и впрямь были идеальной парой. Это могло бы объяснить, почему Сид все время к ней возвращался, если это действительно было так. Элси была его половинкой.

– А вы видели когда-нибудь с ней мужчину, мэм? Рыжий, ростом с меня.

Она покачала головой. И в тот же момент захлопнула дверь так, что МакАдамс невольно отступил назад и чуть не врезался в Грин, которая ухватила его за плечо.

– Здесь хозяйка, босс, – прошептала Грин, указывая на нарядно одетую женщину на тротуаре. – Съемщикам лучше не болтать с полицией на глазах у хозяина.

Так Грин давала понять, что из реакции соседки не стоит делать далеко идущих выводов. Однако делать выводы было относительно полезным свойством для следователя. Впрочем, он повернулся к женщине в костюме с довольно дружелюбным выражением лица. Она протянула руку, готовая к рукопожатию, которым мог бы гордиться любой горожанин.

– Дейдре Слоун. Мне позвонил ваш констебль, – быстро сказала она.

– Детектив-инспектор МакАдамс. Не могли бы вы впустить нас в квартиру?

Просьба была формальностью, поскольку она уже достала ключи.

– Надеюсь, ничего серьезного, – сказала она, поворачивая ключ в замке, – у меня два дома здесь, и я не хочу огласки.

МакАдамс заглянул в уютную гостиную. Никакого беспорядка. Но и личных вещей тоже не было. Только потертый диван, два стула с металлическими спинками и свисающий со стены провод от бывшего здесь некогда телевизора. На кухне – то же самое: несколько тарелок и кофеварка, но холодильник был пуст, а лед в морозилке наполовину испарился.

– Здесь тоже ничего нет, – сказала Грин, вернувшись из почти пустой спальни. – Ни одежды, ни обуви.

МакАдамс повернулся к Дейдре, которая сжимала и разжимала руки.

– Вы вроде говорили, в доме живут.

– Да. Но я не провожу внезапных проверок. Откуда мне было знать, что она уехала?

– Возможно, отсутствие платежа разрешило бы этот вопрос, – сказала Грин.

Дейдре едва ли не подпрыгнула.

– Нет-нет, вы все не так понимаете. Мисс Смайт платит сразу за год. Следующий платеж где-то в июле.

Возможно, МакАдамс был не сильно шокирован, чего нельзя было сказать о Грин.

– А это обычная практика? Когда съемщик платит сразу за целый год? – спросил МакАдамс. – И сколько выходит за год?

– Кажется, мне не следует отвечать, – резко ответила Дейдре, но очень быстро передумала. – Аренда за месяц – семьсот фунтов. Для Элси. Я дала ей скидку за то, что она платит вперед и всегда вовремя. Это не преступление.

Конечно, преступлением это не являлось. МакАдамс медленно вдохнул, и ему тут же захотелось затянуться сигаретой. Мысленно он подсчитал, что в год это выходило меньше девяти тысяч; но это и не доказывало, что у Элси было завались денег. В любом случае она хорошо понимала свое шаткое положение с учетом выбранной профессии. Если, конечно, бывшие Сида номер два и номер три были правы на этот счет.

– Когда вы в последний раз говорили с ней? – спросил он.

– Несколько месяцев назад. Точно не помню.

– А как давно она здесь проживает?

– Три года или четыре.

– Мы могли бы спросить у соседки, – сказала Грин. – Уточнить детали.

– О господи. Это ж Эдит. У нее с головой не все в порядке, и я бы ее словам не доверяла. – Дейдре снова всплеснула руками. – Извините, мне уже нужно бежать на встречу с клиентом. Мы закончили?

– Закончили. Но позвоните мне, если Элси объявится. Это понятно?

МакАдамс протянул ей визитку и подождал, пока она кивнула, перед тем как добавить:

– Соседке я тоже оставлю визитку. Уверен, ее острый взгляд ничего не пропустит.

– Что это за прикол был в конце? – спросила Грин, когда они сели в машину. МакАдамс развернулся на кольце и поехал к шоссе.

– Аренда за год вперед – и вот уже хозяйка не сует нос в твои дела, – сказал МакАдамс. – Подозреваю, что Дейдре Слоун ничего нам не скажет, лишь бы не поставить под угрозу чек на кругленькую сумму в июле. Так что пусть уж она знает, что у Эдит тоже есть наш номер.

Грин подумала пару секунд. Потом повернулась к Мак-Адамсу, стянутая ремнем безопасности.

– Итак, Элси Смайт под подозрением. Теперь у нас Селькирк и партнеры, сестры, Элси Смайт. И Джо Джонс, конечно.

– Почему это?

– Босс. Ну хватит уже. Она собственник коттеджа, она с вами спорила, и тело нашла она.

– По этой логике Тула Бирн тоже подозреваемая, – сказал МакАдамс, и он вовсе не гордился тем, что продвигает одну из теорий Флита. – Тула выставила его из бара, сказала, чтоб он не смел больше приходить, и припечатала его кое-какими словечками. И в отличие от Джо Джонс, Тула его хотя бы знала. Все-таки три пули в спину о многом мне говорят. Это мог быть неоплаченный долг, месть, шантаж или ярость от ревности. Несмотря на это, убийца явно быстро действует на инстинктах, возможно, импульсивен, но в то же время умен.

МакАдамс закрыл рот, но было уже слишком поздно. Грин даже не потрудилась скрыть самодовольную ухмылку.

– А что, похоже на американку, которая так внезапно переезжает в заброшенное поместье в другой стране и знает, как скачать и использовать программу для полиции?

Казалось, ирония космических масштабов ополчилась на МакАдамса. Не успел он сесть за свой рабочий стол после бесплодных поисков Элси, как зазвонил телефон и Джо Джонс доказала, что сержант Грин была права.

– Вы едете… куда? – спросил он, придерживая телефон возле уха.

– В Суонси. Это в Уэльсе.

– Я знаю, где это, – ответил он, пытаясь снять плащ свободной рукой. Только зашли в участок – и на тебе. – Вы не можете покидать город, ведется расследование убийства!

– Увы, поздно сказали, я еду в поезде уже два часа.

МакАдамс прижал ладонь ко лбу. Люди так внезапно не уезжают в Суонси. Он бросил взгляд на настенные часы: половина пятого.

– Зачем вообще вы едете в Уэльс?

МакАдамс слышал, как шуршит ее одежда, когда она перекладывала телефон из руки в руку, устраиваясь поудобнее.

– Я собираюсь встретиться с продавцом той фотографии с eBay. У него, возможно, больше информации о женщине на картине.

– Возможно? Вы с этим человеком вообще разговаривали?

На линии послышался легкий треск, и затем связь прервалась, а когда он снова услышал Джо, то это был обрывок предложения.

– …так что я подумала, вы могли бы присмотреть за коттеджем вместо меня.

МакАдамс услышал все слова, но так и не сумел соединить их смысл воедино.

– Вы просите меня пожить у вас и следить за хозяйством?

– Я не прошу вас поливать растения или кормить кота и все в таком роде. Я просто подумала… – снова помехи, – так что я оставила ключ в конверте на вашем столе.

МакАдамс осмотрел стол, весь заваленный фотографиями с места преступления, заметками и прочими подробностями дела. В трубке снова раздался голос Джо.

– Я приткнула конверт между лампой и компьютером. Кстати, на столе у вас беспорядок.

Хрустящий голубой конверт торчал слева от монитора. Он также отметил, что блокноты лежали ровной стопкой. Она опять побывала в его кабинете. Почему это снова произошло?

– Джо, мне действительно нужно, чтобы вы оставались на месте, пока не закончится следствие.

– Что вы сказали? Кажется, мы скоро заедем в туннель.

После этого связь оборвалась. МакАдамс взъерошил волосы.

– Добро к чертям пожаловать, – простонал он в пустоту. Или же тому, чье присутствие осталось пока незамеченным.

– Простите?

В дверях стоял Джарвис Флит, перекинув через руку аккуратно сложенный плащ.

– Это мисс Джонс, – объяснил МакАдамс. – Она решила поехать в Уэльс. И прежде, чем вы что-либо скажете, я знаю, что представляющие интерес для следствия лица не должны покидать город на протяжении всего расследования.

Он ожидал, что Флит начнет по памяти цитировать инструкции. Вместо этого он вошел и уселся напротив.

– Пожалуйста, объясните, о чем речь.

МакАдамс представления не имел, с чего начать объяснения. Он уже подумывал, а не достать ли бутылочку «Талискера»[27], припрятанную в ящике стола.

– Она все еще носится с этой дурацкой картиной, – сказал он. – Вчера я с ней говорил. Она искала картину в интернете по изображениям, искала информацию о той женщине – наверное, родственнице.

– Картину, которую, по ее утверждению, украли?

То, как Флит это произнес, заставило звучать вопрос странным образом обвинительно. МакАдамса это неприятно поразило. А Флит продолжал:

– Не сомневаюсь, что картина пропала. Но она сказала, что ее украл Сид, и мы не можем это доказать. Существует ли вообще этот портрет? Руперт предположил, что Сид перенес его куда-то из-за дыры в крыше. Но и этому доказательств у нас нет, да и по правде говоря, что бы Сид делал с этим старым семейным портретом? Он не представляет ценности, да и к делу не относится.

Флит рассеянно пригладил усы.

– Странно, не правда ли? Так недолго пробыла в городе, и тут же стала жертвой кражи и подозреваемой в убийстве.

Что-то кольнуло МакАдамса изнутри. Возможно, это и есть то самое «нутром почуял».

– Что же вы предлагаете? – спросил он.

Он уже ожидал от Флита речей насчет того, что Джо все выдумала про кражу, да и про картину тоже, чтобы вызвать жалость или отвести от себя подозрения. Но Флит встал и приготовился уходить.

– Картина много значит для Джо Джонс. Так много, что она нарушила предписания из-за этого. Если она считает, что картину украл Сид, то это мотив.

– Господи, Флит! Вы и правда думаете, что она убила из-за картины?

МакАдамс повысил голос, и теперь Флит смотрел на него с каким-то сдержанным осуждением. Ничего хорошего это не предвещало, так что он уселся обратно.

– Послушайте, Джарвис. Насколько я могу судить, Джо не интересна картина сама по себе. Она уехала в Уэльс, потому что это связано с ее семьей. Ищет информацию о своей родословной, вот и все.

Тонкие губы Флита слегка изогнулись в улыбке.

– Вам нравится эта женщина, – сказал он.

А еще он мог добавить: «МакАдамс, вы идете на компромисс». И МакАдамсу пришлось выдавить из себя:

– Вы ищете убийцу по его мотивам. Шантаж – это мотив. Месть – тоже мотив. Просто надо сужать круг подозреваемых.

Флит едва заметно кивнул и встал.

– Соглашусь с вами, – сказал он. – Но все же я полагаю, что Джо Джонс замешана в этом деле гораздо сильнее. Ведь и о Сиде Рэндлсе мы многого не знали.

– Хорошего вам вечера, Флит, – твердым тоном произнес МакАдамс.

Флит помахал шляпой и исчез за дверью. Через несколько мгновений МакАдамс открыл нижний ящик стола. Бутылка аккуратно устроилась рядом с двумя стаканами. Заманчиво. Хм, мы многого не знали о Сиде Рэндлсе. Конечно. Семья у него переживала трудные времена, отец покончил с собой, мать была неуравновешенной. На протяжении нескольких поколений дела у клана Рэндлсов шли неважно. Не то чтобы это делало преступление более приемлемым – просто более понятным. МакАдамс попрощался с бутылкой виски и задвинул ящик стола; момент был упущен, а ему все еще нужно было что-нибудь съесть – и пойти проверить коттедж Джо.

МакАдамс свернул на проселочную дорогу, очень сожалея о своем разговоре с Флитом. Он оставил машину на подъездной дорожке и пошел по выложенной кирпичом тропинке, размышляя о теориях этого человека. В них по-прежнему было мало смысла. Вот очень мало. Мак-Адамс не заводил себе любимчиков – он просто следовал наиболее очевидным уликам. По крайней мере, так он говорил сам себе, отпирая дверь. Казалось, он очутился совсем в другом коттедже, не в том, из которого они выносили тело Сида. Торшер освещал гостиную теплым светом. Исчезла разномастная мебель и все прежние безделушки. Безупречная чистота, но не настолько, чтобы чувствовать себя неуютно; диссонанс черно-белых фотографий, необычного современного искусства, подушек с животным принтом и стеганых пледов словно говорил: чувствуйте себя как дома. МакАдамс знал, что это все новое, только что распаковано, и он даже знал, где это было куплено. И все же это напоминало снимки для журнала, а не обжитое пространство.

«Представьте себя здесь». Неужели люди так поступали?

МакАдамс поднялся по так и не доделанной лестнице, затем прошел по коридору в спальню и ванную. На прикроватном столике стояла единственная фотография: пожилая женщина, судя по внешнему сходству – покойная мать Джо. Несколько других безделушек, книга с треснувшим корешком, ожерелье в тарелке-ракушке. Он вернулся в гостиную и уселся в кресло у камина. На его опытный взгляд, что больше всего бросалось здесь в глаза? Книги. Их было много, учитывая, что она путешествовала с небольшим чемоданчиком, и книги были расставлены повсюду. Он мог бы сказать разбросаны, потому что все остальное было разложено под прямыми углами. Слева от него – стопка потрепанных детективных романов, которые она, возможно, купила в книжном магазине Артура в городе. С того места, где он сидел, ему были видны солидные тома (при ближайшем рассмотрении – Джейн Остин и сестры Бронте). Но также и современная физика, и справочник по садовым травам, и руководство по архитектуре, четыре учебника химии и «Сборник странных фактов». Уютная, любознательная и непоследовательная – эти качества уживались здесь с практичным и дотошно организованным аналитиком. Джо работала редактором, но, по-видимому, еще много чем увлекалась.

Итак, он все понял неправильно. Перестроенный коттедж, далекий от безликости и не похожий на картинку из журнала, вдруг стал воплощением Джо, и даже вырезанная из дерева лиса, казалось, смеялась над ним с антикварного стола. Без беспорядка и даже без предметов из ее прошлой жизни, коттедж немного напоминал Джо в том смысле, в каком квартира Сида, по большей части пустая и чересчур опрятная, не была похожа на квартиру Сида Рэндлса. И это наблюдение косвенным образом вернуло МакАдамса к его беседе с Рупертом Селькирком. Его офис почему-то казался ему неправильным, и теперь он знал почему. Руперт Селькирк прожил в Абингтоне всю свою жизнь и почти столько же времени занимался юридической практикой в одной и той же конторе, и нигде у него не было ни единой личной вещи. Несмотря на то что Селькирк был вдовцом с тремя детьми и внуком, ни одна фотография не украшала его кабинет: не было фото ни его покойной жены, ни детей, играющих на пляже, ни кофейных кружек ручной работы или пепельниц. Это заставило МакАдамса задуматься, что же он скрывает за своим безупречным и опрятным фасадом. Он позволил себе вздохнуть. МакАдамс пришел не столько проверить коттедж, сколько навестить Джо Джонс. Она была одинокой женщиной, пытающейся все начать сначала. Он более чем понимал и уважал это. Энни поступила так же после их развода, а вот сам МакАдамс этого не сделал. Джо Джонс стремилась к новым рубежам, убийство же Сида было результатом его прошлого. Одним подозреваемым меньше; он решительно вычеркнул Джо из списка.

МакАдамс встал, положив руки на подлокотники кресла, и собрался уходить. Затем он услышал, как что-то лязгнуло. Безошибочно узнаваемый звук – удар металла о металл. Его реакция была инстинктивной, почти как мышечная память. МакАдамс пригнулся, стараясь, чтобы его не было видно при свете торшера. Еще звуки: скрежет? Трение? Кто-то подглядывает? Он ждал, едва дыша. Шум доносился из задней части дома, и он предположил, что это была створка кухонного окна. МакАдамс, пригнувшись, прополз по полу, используя барную стойку в качестве ширмы. Раковина и столешница терялись в тени, но он мог видеть окно. В этом старом окне было достаточно места, чтобы пропихнуть металлический напильник – любимый инструмент взломщиков. Часы над плитой громко тикали. Сердце у него бешено колотилось. Затем он услышал эти звуки снова: скрежет стали, звяканье оконной задвижки. Ладони у МакАдамса стали скользкими от пота. «Напади на него, – подумал он, – поймай, когда он будет залезать в окно». Ему было сорок пять, и он был не в лучшей физической форме, но предпочел пока об этом не думать. Вместо этого он поерзал, стараясь дышать потише, и увидел, как в открытую створку просунулась рука в перчатке… И тут у него зазвонил телефон.

– Черт… – МакАдамс полез за телефоном в карман пальто, но слишком поздно. Напильник с грохотом упал в раковину, а преступник исчез в ночи. Черт бы его побрал. МакАдамс с трудом поднялся на ноги и бросился к входной двери. Ему потребовалось всего десять шагов, чтобы обогнуть коттедж, но грабитель уже давно скрылся из виду. За коттеджем виднелась роща, а за ней – дорожка. Пока МакАдамс пытался сориентироваться, ему в голову пришла мрачная мысль. Грабитель мог быть убийцей. И если это был убийца, то у него, вероятно, был пистолет. МакАдамс вздохнул и достал телефон.

– Грин? – закричал он, когда она взяла трубку. – Кто-то только что пытался вломиться в Гроув-коттедж.

Глава 13

Вторник

Дорога до Уэльса отняла немало времени, включая две пересадки, ожидания на платформах и ночной сон в вагоне. Только в поезде она провела девять часов. Джо заказала кофе у разносчицы с тележкой, а потом и сэндвич. Это был очень унылый сэндвич, но разыскивать магазин Гвилима Моргана «Имущество, антиквариат и книги» на пустой желудок она не хотела. Тем более что этот продавец с eBay так и не ответил на ее сообщение. И это означало, что она ехала всю ночь в сидячем вагоне, имея лишь адрес. И теперь ранним утром вторника она надеялась лишь на то, что магазин будет открыт, а про душ придется забыть.

Она услышала объявление: «Суонси, вокзал Виктория», встала, когда поезд начал резко тормозить, и пробралась к дверям с сумкой на плече. Ярко светило солнце, отражаясь от дорожных знаков с надписями «Университет», и это напоминало о том, что Суонси – университетский городок, и, возможно, довольно большой. Если не считать изменения в ритме разговоров и запаха океана, он не так уж сильно отличался от Йорка, хотя она предположила, что никто из жителей обоих городов с ней в этом не согласится.

Надев солнечные очки, она зашагала по улице с лужами, чувствуя себя странным образом свободной и легкой, несмотря на плохой сон. Так и надо было поступать: решительные действия, хотя, как казалось, в них было мало смысла, приносили вознаграждение. Не успела она свернуть с первой улицы, как зажужжал телефон.

– Я только что приехала, – сказала она, но поприветствовал ее МакАдамс, а не тот продавец. Надо было бы добавить контакты в телефонную книгу. – Извините, я подумала, мне звонит кто-то другой. Все в порядке?

– Более или менее, – заявил МакАдамс, хотя звучало это неубедительно. – Боюсь, у меня для вас неприятные новости. Кто-то попытался вломиться в ваш коттедж вчера вечером.

Джо споткнулась о бордюр из-за развязавшегося шнурка и чудом не разбила колени.

– Они что-то взяли?

– Я им помешал.

– Так они пытались вломиться, когда вы там были? – Джо зажала телефон подбородком и попыталась завязать шнурки, держа ногу на весу. – Вы их задержали?

– Лезли через окно. Мисс Джонс, полагаю, вам следует оставаться в «Красном Льве» и по возвращении. Эксперты изучают следы, и в случае, если есть связь с делом Сида Рэндлса…

Джо снова стояла на обеих ногах.

– Так вы хотите сказать, что убийца был в моем доме?

– Мы не установили личность взломщика.

Это и означало, догадалась Джо, что МакАдамс его не поймал.

– Но если никого в коттедже нет, вдруг они снова вернутся?

– Я оставлю полицейского на посту.

– Хорошо. – Джо медленно выдохнула. – Но если там будет полицейский, то зачем мне оставаться в гостинице. Верно?

– Мисс Джонс, вы хотя бы подумайте на досуге?

МакАдамс еще что-то говорил на прощание, но она почти его не слушала; в животе у нее начинали порхать… нет, не бабочки, а волшебные пузыри. По правде говоря, ей следовало бы расстроиться. Но она сомневалась, что взлом этот был как-то связан с Сидом; там же не было никаких его вещей… Она выкинула все старье, кроме каркаса кровати. Ощущение легкости, однако, было связано с чем-то другим. Она просто делала то, что ей нравилось. Несмотря на убийство и нотации детектива по поводу того, что ей нужно было делать, Джо и не думала сбегать. Она предположила, что разумным ответом было бы восторженное обещание держаться подальше от коттеджа. Или, что еще лучше, обратный билет на самолет в Чикаго или Нью-Йорк. Чикаго, где она выросла, подавляя в себе все ради «спокойной жизни»; Нью-Йорк, где она отдала свою только что осознанную независимость тому, кто все «знал лучше». На хер все это. Она собиралась жить по-своему. Ее жизнь. Ее правила. И с этим убийством она справится.

Солнце играло радугами в уличных лужах, антикварный магазин был недалеко, и, кроме того, ей хотелось прогуляться. Честно говоря, ей хотелось взлететь. А вот и красивые здания по соседству с парком. Табличка на первом этаже сообщала о нескольких магазинах и о «Сдается в аренду», но тут она увидела «Антиквариат» – вывеску над входом на второй этаж. Она поднялась по лестнице, но магазин еще не был открыт для посетителей. Официально единственным клиентом магазина Гвилима Моргана «Имущество, Антиквариат и Книги» был рыжий кот с коротким хвостом.

– Привет. – Джо провела пальцами по пушистой спинке и в награду получила хриплое «мяу» и мурлыканье. Таблички «Открыто» не наблюдалось, поэтому она позвонила и подождала. Через минуту или две кот навострил уши. Послышались шаги, бормотание и скрип двери, и на пороге появился озадаченный молодой хипстер с трехдневной щетиной.

– Эмм, мистер Морган? – спросила Джо.

Мужчина, словно подземный житель, часто заморгал при свете дня.

– Да, чем могу помочь?

– Я Джо. Джо Джонс. Я отправила вам имейл насчет фотографии.

Он посмотрел на нее вопросительно и почесал щетинистый подбородок. Джо испугалась, что он возьмет да и закроет дверь.

– Вы… У вас было выставлено фото на продажу, черно-белое, такого вот размера. – Она показала на пальцах какого именно размера. – На eBay.

– О, так бы сразу и сказали.

Он зевнул и расправил плечи.

– Я этот аккаунт давно не использую. Надо бы список посмотреть, тогда я бы вспомнил. О да! Не желаете ли войти? И с кошкой осторожнее, от нее вечно одно беспокойство для гостей.

Кошка устремилась внутрь, и Джо последовала за ней в полутемное помещение. Чего там только не было: старинные напольные часы, подставки для зонтов и стулья, обтянутые выцветшей тканью; тут и там стояла посуда, полки с безделушками и старыми бокалами. В комнате давно не убирались; проще сказать, в ней царил полный бардак, но тут безошибочно ощущался запах жизни других людей. Она почувствовала непреодолимое желание навести здесь порядок.

– Прошу прощения за всю эту пыль, – сказал мужчина, переминаясь с ноги на ногу и приглашая ее пройти дальше. – Все это идет по большей части на аукционы или продается через онлайн-магазин. Кстати, вы можете звать меня Гвилим.

Они вошли в комнату, где было посветлее и где также стояли стеклянные изделия, покрытые пылью, и прочие товары с броскими ценниками. Джо засмотрелась на каменную фигурку слона, который подошел бы к ее деревянной лисе.

– Здесь я фотографирую товар для продаж онлайн, – объяснил Гвилим, присев на край письменного стола. Учитывая, что он только что (и это было очевидно) вывалился из кровати, его попытка выглядеть пристойно и по-деловому вполне удалась. Он даже надел очки и протянул Джо руку.

– Так о каком фото вы говорили?

Джо достала телефон и вручила ему. Он тяжело вздохнул.

– О боже. Всегда удивлялся, как это все сохраняется в Сети. Эту страницу давно уже надо было снести. К фотографии прилагалась коробка с дагерротипами[28], и я продал ее коллекционеру посмертных фотографий давным-давно.

Джо пролистала мысленно страницы своей памяти.

– Посмертные фото, это же фотографии мертвых детей? – сказала она. – Такое случалось в эпоху королевы Виктории.

Он широко улыбнулся.

– Да! Иногда единственное фото любимого человека делали только после его смерти.

– Знаю! Они придавали им позы живых людей. – Тут Джо подавила желание поделиться подробностями. – Я… я раньше работала редактором. И мы выпускали альбом с фотографиями.

– Редактор! Выпускали книги! Мамочки! – Он передал ей телефон с обезоруживающей улыбкой. – Мне всегда это нравилось. Простите, что так с фотографией вышло. А кто она?

Джо икнула.

– Этот вопрос я собиралась задать вам. – За улыбкой она попыталась скрыть нарастающее отчаяние. – Я недавно получила в наследство дом, и там был портрет. Думаю, она наверняка была моей родственницей, и родственницей Гвен Дэвис, которая вышла замуж за Уильяма Ардемора в 1906 году. Это было в Абингтоне, графство Дарем. Вы не могли бы посмотреть, кто купил эту фотографию?

– Я вышел из этого аккаунта и не уверен, что смогу зайти вновь. Навряд ли покупатель что-то знает. Ему больше нужны были дагерротипы. Что за имя было на картине?

– Нетерли.

Гвилим потрепал свои и без того растрепанные волосы.

– Кофе, – сказал он. – Я все обдумаю, но мне нужен кофе. Кухня тут рядышком – я быстро. Растворимый устроит?

У Джо не хватило духу сказать, что она презирает растворимый кофе. Как же эти британцы прекрасно разбираются в чае, но так безнадежны с кофе! Это всегда ее изумляло.

– Да, спасибо, – сказала она. Будь вежливой. Она его разбудила, и он, по всей видимости, натянул на себя ту одежду, что валялась рядом с кроватью, помятую и растянутую. Или он просто был представителем современной богемы. С такой длиной волос он мог бы завязывать волосы в пучок на мужской манер. Она снова осмотрелась вокруг, пытаясь понять, как этот хипстер внезапно стал торговцем антиквариатом.

– Как правильно пишется Нетерли? – спросил Гвилим, расставляя с подноса разномастные чашки и пакетики с сахарозаменителем. Джо медленно произнесла по буквам, пока рыжая кошка выписывала восьмерки вокруг ее ног.

– Возможно, это название места?

– Я погуглила, но безуспешно, – призналась Джо.

Гвилим поставил на стол свою кружку.

– Может, поискать в местном архиве?

Джо скривилась.

– Я бы с радостью. В самом деле. Но я вроде как вывела из себя местную хранительницу музея и библиотеки.

Она не собиралась настолько уж откровенничать, но Гвилим не моргнул и глазом.

– А я в архивах шарю.

– Правда?

– О боже, да-а. Я занимаюсь архивами.

Он ухмыльнулся, немного лукаво, и вышел из комнаты. Вернулся он нагруженный двумя огромными атласами, едва удерживая их. Первый он разложил на одной из стеклянных витрин.

– Это все архивы. Карты. Географические названия. Родословная. Происхождение. И я так устал от людей, которые говорят мне, что поиск в интернете – это то же самое, что и исследование. Я имею в виду, что алгоритмы просто дают вам ссылки, которые другие люди считают полезными. А теперь – только взгляните на это! Эти старые атласы такие подробные, что в них можно найти множество названий мест, которых вы, возможно, и не ожидали увидеть.

Джо следила за тем, как порхали его пальцы по страницам, и так заразилась его восхищением, что и не заметила, как выпила весь кофе.

– Боюсь, тут нет Нетерли, – наконец сказал Гвилим, просматривая указатель имен. – Точно не в Уэльсе. В другом томе есть графство Дарем.

Второй атлас был более старым и более потрепанным. Вдвоем они склонились над страницами, водя пальцами по крошечным буквам.

– Ага! – Он широко улыбнулся Джо, сияя, как рождественская елка. – Не совсем джекпот, но есть Нетрлей – это название графства в Дербишире.

– Я примерно оттуда и приехала сюда, – признала Джо. Это было немного странно, не в последнюю очередь потому, что она была вполне уверена в правильности написания, а это название все же отличалось.

– Может быть, мы можем также поискать «семья Дэвисов»? Я должна уехать после обеда, и мне бы не хотелось возвращаться с пустыми руками, – продолжила Джо.

Гвилим уставился на нее так, словно пытался угадать ее рост и вес.

– Вы проделали весь этот путь до Суонси, чтобы поговорить со мной об этой фотографии? – спросил он. – Ух ты. Поразительно!

– Не такая уж это и дальняя поездка, – запротестовала Джо. Но Гвилим все кивал с энтузиазмом, одобряя ее решительность.

– Понимаю, понимаю! Это просто комплимент. Уж какой есть. Одержимость, она такая, а уж мы в моей сейчас по уши. То есть посмотрите вокруг. – Он указал на вещи вокруг, и его щеки порозовели. – Этим я и раздражаю народ. Иногда.

Он помычал под нос какой-то мотив, взял свой ужасный кофе и сел за стол.

– Дэвис довольно распространенное имя. Но у меня имеется доступ к архивам местного университета. Какие-то данные еще есть?

– У них водились деньги. Занимались производством.

– Постойте, так вы о Дэвисах-Коллье? – Гвилим подвигал мышкой, пробуждая свой компьютер. – Чарльз Дэвис. Умный малый. Начинал в шахте, а потом открыл мельницу и завод по производству инструментов и штампов. Этот завод все еще действует, недалеко от Кардиффа.

Джо отодвинула кошку, чтобы рассмотреть получше. После двух щелчков мышью открылась черно-белая фотография. Чарльз Дэвис был в цилиндре и подтяжках; за его спиной виднелись фабричные котлы и клубы дыма.

– Тут есть и семейное фото. – Гвилим пролистал страницу до зернистой фотографии в технике сепия. Рядом с Дэвисом стояла его пышногрудая жена в платье с оборками. С другой стороны расположились мальчик в коротких штанишках и две девочки. Одна из них, несомненно, была Гвен, а вот другая?

– Почему не видно ее лица? – спросила Джо, разглядывая смазанное изображение.

– Экспозиция, – сказал Гвилим. – Должно быть, она двигалась во время съемки.

Фигуры, подумала Джо. Удаляющиеся. Робкие. Отвернись, не облегчай им задачу. Возможно, в этом было что-то чуточку бунтарское.

– А имена есть? – спросила она.

Гвилим потер заросший щетиной подбородок.

– Увы, не здесь. Но я знаю, где поискать. Может, дадите мне свой номер?

Джо вытащила клочок бумаги из кошелька и нацарапала номер. Гвилим очень аккуратно взял его.

– Хотите поесть? – спросил он. Джо очень хотела, но для этого надо было задержаться в Суонси.

– Мне нужно успеть на поезд. На прошлой неделе в моем коттедже произошло убийство, и, очевидно, я не должна была покидать пределов графства.

Она прекрасно понимала, что немного хвастается. Хотя в таком изложении это прозвучало слишком неправдоподобно. Гвилим же едва не задыхался от волнения.

– Вы просто чудо! – сказал он. – Откуда вы, загадочная американка? Как получилось, что вы оказались замешаны в таинственном убийстве?

Джо пожала плечами. Отличный вопрос, не правда ли?

– Просто повезло.

Когда Джо возвращалась на станцию, стало теплее, поэтому она сняла пальто, а затем поймала свое отражение в витрине ближайшего магазина: одежду не меняла два дня, куртка завязана на талии поверх джинсов, волосы собраны в узел, который при всем желании не назвать «модным беспорядком». Для этой поездки ей даже не понадобились ботинки-мартинсы или сапоги, в которых она чувствовала себя защищенной. И поэтому она была весьма довольна.

Устроившись в своем вагоне, Джо принялась обдумывать имеющиеся сведения. У Гвен была сестра – нужно проверить. С этой сестры был написан портрет. Портрет не был вывешен в главном зале вместе с другими, и, в отличие от двух других портретов, на нем не были указаны ни имя, ни фамилия. Что сказал ей тогда Руперт? Ардеморы жили в усадьбе уединенно, с целой армией слуг. Детей у них не было. И сестры не было – по крайней мере, никто о ней не упоминал. Возможно, у сестры еще не было «выхода в свет», поэтому ее не выставляли напоказ на брачном рынке. Или, может быть, в 1908 году никто не обращал внимания на младших сестер? Или, возможно, случилось что-то… что-то очень плохое. Она взяла телефон, собираясь позвонить Туле, когда тот зажужжал у нее в руке.

«Джо, это Гвилим, – прочитала она сообщение. – Ее звали Эвелин».

Глава 14

– МакАдамс, ко мне в кабинет, немедленно.

На Коре был нежно-голубой кардиган поверх блузки, но эта одежда странным образом делала ее образ жестким, а не мягким, как если бы цветок внезапно расцвел на каменной стене. Она поставила локти на стол и переплела пальцы, а это всегда было плохим знаком.

– Проникновение со взломом. На месте убийства. И совсем недавно вы сняли там ограничения для проживания.

– Да, мэм.

– А все ваши улики сводятся к выпискам из банковского счета жертвы и напильнику без отпечатков, который вы нашли около окна коттеджа. И все это, возможно, имеет – или не имеет – отношение к делу.

Кора облизала большой палец, пролистала отчет и швырнула его МакАдамсу.

– Более того, ваш сержант приняла участие в потасовке. Вы об этом не сообщили.

– Но это не была потасовка…

– Оливия Рэндлс вцепилась обеими руками в одного из ваших офицеров, а я узнаю об этом из местных сплетен? Между тем вы, Грин и половина экспертов находились вчера вечером в коттедже. Джеймс, прежде всего вы-то там что делали в это время? Начинайте говорить и попробуйте меня удивить. Снисхождения не ждите.

МакАдамсу хватило ума понять, что, отвечая на вопросы, он тем самым признает, что действовал в интересах Джо Джонс, которая была в числе подозреваемых. Так что он проигнорировал вопросы Коры и стал докладывать о прогрессе в деле.

– У нас в разработке четыре человека. Мы выяснили, что Руперт Селькирк своей подписью дал право Сиду Рэндлсу сдавать в аренду коттедж. Мы знаем, что Рэндлс регулярно получал на свой банковский счет крупные суммы денег, пока неясно, из какого источника. Перед похоронами мы с Флитом надавили на Руперта.

– А что по двум другим?

– Оливия, вторая бывшая жена Сида, давала ему деньги, помогая таким образом покрыть долги. Сид изменял им обеим: и Оливии, и Лотте. И вот тут возможна связь с коттеджем.

Кора разжала пальцы, но выражение лица по-прежнему ничего хорошего не сулило.

– Вы все это знаете и никого еще не допрашивали?

МакАдамс подавил желание переменить позу. Допросами он собирался заняться еще вчера, но история с коттеджем заставила изменить планы. Коре его молчание не понравилось.

– Так, Руперт Селькирк. Вы сказали, что надавили на него. Но, детектив, не для того ли у нас имеются комнаты для допросов?

– Извините, что прерываю вас. – В дверях возник Флит. – Уже десять пятнадцать.

– Простите, Джарвис, что заставляю вас ждать, – произнесла Кора с какой-то особой нежностью, которой МакАдамс ни разу не замечал в ее голосе. Очень обескураживающе.

– Право, не за что извиняться, мэм. Ах да, МакАдамс, звонила Джо Джонс и сообщила, что вернулась в город.

МакАдамс мысленно застонал. Ну что за дурацкая ошибка! Ни за что не следовало говорить Флиту, что она уезжала. Он прямо чувствовал, как Кора буравит его взглядом.

– Это так? Слушайте, МакАдамс, вы сегодня же доставите сюда для допроса Руперта Селькирка.

Она выпроводила его из кабинета и вышла вслед за ним, собираясь идти куда-то с Флитом, но последний удар остался за ней же:

– И не заставляйте меня забрать у вас это дело.

Флит лишь коснулся шляпы на прощание. Он был не виноват, но МакАдамс всей душой желал, чтоб вся ответственность легла на Флита. Черт, следователи, работающие вместе, должны понимать, когда нужно поддержать друг друга, а когда прикусить язык. МакАдамс смотрел, как эти двое вышагивают в ногу по коридору, и решил, что не хотел бы знать, куда они направляются. Втайне он надеялся, что Кора надела свой пушистый кардиган не ради Флита. И еще он надеялся – очень сильно, – что Флит не станет тут ошиваться на постоянной основе. Дело попахивало неважно.

Боже, как же хотелось закурить. Грин ждала его возле кабинета. Выглядела она уставшей, но не совсем уж измученной.

– Кора меня упоминала?

– Один раз.

– И?

– Мы слишком медленно продвигаемся, – вздохнул МакАдамс. – Она хочет, чтобы мы сегодня допросили Руперта и Эмери.

– Хреново, так мы и сестер упустим. Они выезжают из гостиницы в полдень, а Гридли ничего – реально ничего – не может найти на Руперта, с его финансами типа все в порядке. Нам не в чем его обвинить.

– А, фигня. Допрос мы устроим. Пусть все выглядит так, будто мы что-то делаем.

МакАдамс причесал рукой волосы, помня, что про расческу с утра он забыл.

– Но мы же реально что-то делаем, – с напором сказала Грин и подала вовсе-не-секретный знак Эндрюсу, который вместе с ней зашел в кабинет. – Давай, говори, что накопал.

– Точнее, что я не накопал, – поправил ее Эндрюс. – Вы велели проверить Элси Смайт, верно? У нее открыт банковский счет в Ньюкасле, все прилично, есть поступления и отчисления. Так вот, коммунальные платежи она проводит прямым депозитом, но за квартиру подобных платежей нет.

– То есть раз в год мисс Слоун не получает свой чек? – спросил МакАдамс, приподнимаясь со своего кресла.

– Нет, сэр, – ответил Эндрюс с улыбкой. Но Мак-Адамс лишь покачал головой. Не такая уж и улика: значит, платила наличкой, чтобы уменьшить налог.

– Стоит спросить хозяйку, но едва ли это хорошие новости, – сказал МакАдамс. Эндрюс улыбнулся еще шире.

– Беспокоиться не стоит. Лучшее мы приберегли напоследок, – сказал он. – Наши юристы кое-что нашли. И тут есть чему порадоваться.

Руперт и Эмери прибыли незаметно, и вскоре их развели по разным комнатам для допросов. Между тем Грин и Гридли по очереди вводили МакАдамса в курс дела насчет тех общих юридических вопросов, которые помогли бы понять, как именно Руперт Селькирк оформлял документы.

– Это не самое сложное дело, уверяю вас, – объясняла Гридли, заткнув карандаш за ухо. – Не отмывание денег или что-то настолько же вопиющее. Но семейный поверенный просто не имеет права распоряжаться собственностью посредством лишь своей подписи.

– Потому что?

– Потому что это все равно что сказать – я этим владею, – объяснила Грин. – Допустим, у меня есть машина, я даю ее в аренду Гридли, а она дает ее в аренду вам, меня о том не уведомив. Понятно? Руперт, конечно, умный. Он попытался обойти это в контракте, передав право собственности только на коттедж, но не на землю, на которой он расположен. Своего рода лазейка, все равно что сквоттер[29], претендующий лишь на половицы и штукатурку.

– А это не является законным действием? – спросил МакАдамс, чтобы удостовериться наверняка. Грин покачала головой.

– Без разрешения семьи это незаконно. У него нет права подписи или права распоряжаться имуществом.

– И это самый главный козырь, – сказала Гридли, заходя с МакАдамсом в комнату для допросов. – Селькирк поставил свою подпись, будто это он владелец поместья, а не Джо Джонс. Эмери подписал контракт в качестве свидетеля.

МакАдамс посмотрел через одностороннее стекло и увидел Эмери – тот сидел прямо и напряженно. Неудивительно, что он тогда так занервничал во время беседы в их офисе: его босс явно втянул его в определенно противозаконные действия – от имени Сида, ныне покойного. Что же такого важного было в этом деле?

– Дай пять, – сказал МакАдамс и вошел внутрь. Грин должна была присоединиться к нему позднее. По опыту МакАдамс знал, что снятие напряжения содействует процессу. И он любил начинать допрос первым.

– Детектив-инспектор МакАдамс допрашивает Эмери Лэйна, – сказал он в диктофон. – Мистер Лэйн, вы понимаете, почему находитесь здесь?

– Полагаю, у вас остались вопросы по поводу Сида Рэндлса, – тихо сказал Эмери.

МакАдамс постучал по стальной столешнице, словно стряхивал пепел с несуществующей сигареты.

– На самом деле я собираюсь задать вам вопросы о вашем начальнике.

– О мистере Селькирке? Он превосходный работодатель.

– Он порядочный, честный? – спросил МакАдамс.

Казалось, Эмери уменьшился в размерах – так он сжался внутренне.

– Полагаю, что так, да, – ответил он.

– Понятно. – МакАдамс пододвинул бумаги. – Я передаю допрашиваемому документ, – сказал он для записи и сел напротив Эмери.

– Скажите, пожалуйста, что это?

– Контракт между Сидом Рэндлсом и Рупертом Селькирком.

– Хорошо. Не могли бы вы сказать, что не так с этим контрактом?

Лицо Эмери ничего не выражало.

– Что не так? Я не понимаю.

В этот момент появилась Грин. Она принарядилась в элегантный темно-серый блейзер, а со своими чрезвычайно туго заплетенными афрокосичками выглядела она устрашающе профессионально. Грин кратко, но очень емко объяснила причины того, почему контракт Руперта представлял собой результат незаконных действий, засвидетельствованных Эмери. МакАдамс радовался, глядя на нее: и движения отточены, и лицо словно резцом выточено.

– Таким образом, – заключила она, – этот документ может быть использован для предъявления обвинения Руперту Селькирку в лжесвидетельстве, ложном присвоении и узурпации собственности.

Эмери закашлялся и потянулся за водой в пластиковом стаканчике.

– Я не разбираюсь в имущественном праве, – хрипло сказал он.

– Вы хотите сказать, что не знали, что этот контракт был составлен незаконно? – спросил МакАдамс. – Или же что, подписывая его, Руперт притворялся, будто имеет право собственности?

МакАдамс подождал, пока Эмери осмыслит сказанное, а затем наклонился вперед, опираясь на стол, в стиле свой начальницы.

– Очень странно, не правда ли, что в тот самый момент, когда законная наследница приезжает и вступает в права владения, неожиданно аннулируя этот самый контракт, Сида Рэндлса обнаружили мертвым? Что на это скажете?

Эмери отпил еще воды.

– Я подожду своего поверенного, – сказал он.

– Ваш поверенный в соседней переговорной, – напомнил МакАдамс. – Я задал вам простой вопрос. Знали ли вы, что Руперт был вовлечен в противозаконную деятельность?

– Он ничем противозаконным не занимался.

Эмери сказал это очень тихо, едва слышно. Мак-Адамс кивнул Грин, и она снова вышла на передний план атаки.

– Мистер Лэйн, уверена, вы согласитесь, что клиенты мистера Селькирка сочтут подобный контракт по вопросам имущества незаконным действием.

Эмери побелел при упоминании репутации Руперта, так что Грин решила воспользоваться преимуществом.

– Клиенты хотят доверять своему поверенному. Как вы понимаете, мы найдем других адвокатов, которые с радостью выступят свидетелями-экспертами для разбора пунктов данного контракта.

– Свидетелями? – спросил Эмери.

– Да, на суде, – сказал МакАдамс, мысленно подводя итоги. Обвинение никто еще не предъявлял, но это можно сделать очень быстро, поскольку у них есть доказательства неправомерных действий. – И этого, по крайней мере, будет достаточно, чтобы лишить его адвокатской лицензии, – продолжил он.

У Эмери так сильно сжалось горло, что МакАдамсу показалось, будто он услышал щелчок миндалин. Эмери же еще больше сжался в своем безупречно отглаженном костюме.

– Это будет процесс по делу об убийстве, мистер Лэйн.

– Только не убийство! – воскликнул Эмери и едва не задохнулся.

Вот и настала пора забрасывать наживку. МакАдамс откинулся на спинку стула.

– Вы можете быть свободны, мистер Лэйн, поскольку вы заверили нас, что не имеете к этому делу никакого отношения.

Грин стукнула МакАдамса по колену под столом. Она не понимала, к чему тот ведет. Он ответил ей тем же, пытаясь сказать «подожди, и увидишь сама, только не перебивай».

– Мистер Селькирк совершил глупый и необдуманный поступок, и мне бы не хотелось, чтобы это пятно легло и на вашу репутацию, – продолжил МакАдамс. – Люди часто поступают глупо и необдуманно, когда их шантажируют. Вы согласны?

Эмери побелел как полотно. Он не мог поднять взгляд даже на уровень галстука МакАдамса. Последний изобразил на своем лице что-то вроде сожаления, впрочем, не совсем притворного.

– Мистер Лэйн? За что могли шантажировать мистера Селькирка? Такой ведь честный, порядочный, давно зарекомендовавший себя профессионал, у него много друзей и единомышленников. Он же не стал бы этим всем просто так рисковать?

Грин, казалось, начала понимать, куда клонит Мак-Адамс.

– Возможно, он кого-то защищал, – предположила она.

– Вы сказали, он превосходный работодатель, мистер Лэйн, – продолжал МакАдамс. – Он же ведь еще и ваш друг? Вы бы солгали ради него?

Эмери простонал и закрыл лицо руками. МакАдамс перевел дыхание и быстро взглянул на Грин. Та кивнула. Наконец они подвели его к нужному ответу.

– У вас же нет здесь семьи, на Севере? – тихо спросил МакАдамс. – И хотя у Руперта Селькирка она есть, в этом городе нет ни единого свидетельства о том, что он прожил здесь почти сорок лет и был женат.

Эмери взглянул на них сквозь пальцы.

– Вы его семья, не так ли, Эмери? – спросил Мак-Адамс.

Грин же не отказала себе в удовольствии и сказала:

– Вы очень близки с Рупертом Селькирком.

Эмери судорожно вдохнул, потом медленно поднял взгляд и встретился с ними глазами. Для признания под запись это не годилось. Но все же это и было признание.

– Сид Рэндлс все знал, не так ли? – спросил Мак-

Адамс. – И он угрожал предать это огласке.

– Мы не сделали ничего плохого, – прошептал Эмери.

Его затрясло. Даже сидевшая напротив Грин смягчилась при виде этого.

– Дело в другом, – сказала она. – Ведь клиент должен доверять поверенному, знать, что он соблюдает законы.

МакАдамс внезапно почувствовал себя неловко. Грин не так давно обручилась, и никто из их семьи не пришел ее поздравить. В Абингтоне было два паба, ратуша, кинотеатр, любительский театр, с десяток приличных ресторанов. Он не был провинциальным городком. И все же. В пабах он слышал гомофобские шуточки, а новые констебли глазели на Грин как на нечто экзотическое. Селькирк же везде и всюду играл роль примерного семьянина: все эти пикники в дождливые дни, детишки играют с детьми друзей, его жена делает пунш (до того, как она отошла в мир иной). Идиллия. Удушающая идиллия. Двусторонняя ловушка.

– Сид собирался рассказать всем, что Руперт жил во лжи? – спросил он. – Или – возможно – он хотел рассказать детям Руперта? Угрожал и его деловой репутации, и семье?

Эмери Лэйн словно протрезвел и вернулся к своей обычной настороженно-сдержанной манере. Он был не настолько туп, чтобы не видеть, к чему ведет МакАдамс.

– Говорите что угодно. Мы не имеем отношения к тому, что случилось с Сидом. И я сказал все, что собирался, – проговорил Эмери.

– Допрос окончен.

МакАдамс выключил диктофон и повернулся к Грин.

– Будь добра, пожалуйста, принеси ему чашку чая. Она ему точно нужна.

МакАдамс ожидал, что Руперт Селькирк будет вести себя холодно и невозмутимо. Он оказался прав лишь наполовину. Руперт сидел спокойно, положив руки на стол. Но выглядел он отнюдь не холодным, а странным образом умиротворенным.

– Доброе утро, Джеймс, – сказал он.

МакАдамс и хотел бы тепло его поприветствовать, но не в этот раз.

– Детектив-инспектор МакАдамс допрашивает Руперта Селькирка, – сказал он для записи, и Руперт закивал, соглашаясь.

– Да, детектив, – поправил он себя. – Я знаю, почему я здесь, и не буду больше вводить вас в заблуждение.

– Итак, вы признаете, что солгали мне, – сказал Мак-Адамс, присаживаясь и расправляя свой помятый плащ.

– Я не был честен насчет моего контракта с Сидом. Полагаю, вы уже это знаете.

– Мы знаем, что вы незаконно превысили свои адвокатские полномочия и что вы незаконно присвоили имущество своего клиента.

– Да.

– И вы сделали это, чтобы Сид не рассказал о вас с Эмери Лэйном.

– Чтобы он не мог мне и дальше вредить, да. – Руперт перевел дыхание. – Уверен, вы одиноки сейчас, детектив? С тех пор как развелись. Все как у людей. И я тоже человек.

Голос МакАдамса прозвучал твердо и ровно:

– Потрудитесь объяснить, мистер Селькирк.

– Я и пытаюсь. – Руперт снова перевел дыхание, не иначе как прикидывая, сколько информации ему необходимо будет открыть. – Я раньше ездил в Ньюкасл. И предваряя ваш вопрос, да, это началось до смерти Бетани.

МакАдамс, как всегда, сохранял бесстрастное выражение лица. Он не одобрял неверность. Но и понять ее причины был в состоянии.

– После ее смерти я перестал осторожничать – неважно, куда иду, с кем. Но с этого же времени я начал больше общаться с Эмери.

– Понимаю. И Сид обо всем догадался.

МакАдамс ждал развязки, но Руперт лишь грустно улыбнулся ему.

– О да – Руперт с грустью покачал головой. – Я сказал правду насчет того, что нанял Сида стричь лужайки в Ардемор-хаус. Он и раньше этим занимался, для Эйдена, как он сам говорил. Но он хотел присматривать за всем поместьем. Честно, я ответил отказом. Но он попросил дать ему возможность проявить себя, сделав что-нибудь бесплатно. Если бы я счел его компетентным, то, возможно, поменял бы свое мнение. Он заменил окно в гостиной в моем доме и решил побывать там, куда его не приглашали.

МакАдамс подумал, что в ванной пора поменять плитку. Неужто Сид и в его доме что-то вынюхивал? Хотя, возможно, он все же не рискнул провернуть такое с полицейским.

– Эмери считает себя фотографом-любителем. И на тумбочке в спальне лежали фотографии. Вы бы их сочли интимными.

– Сид вас шантажировал.

– И да и нет. Не так, как вы думаете. Я же вам предоставил все данные о своих финансах. Я ему не выписывал чеки на пять тысяч фунтов каждый месяц. Как и вас, меня шокировало известие о внезапном богатстве Сида, – заверил Руперт.

– Мистер Селькирк, – сказал МакАдамс, и его голос зазвучал профессионально и более язвительно. – Так вас шантажировали или нет?

Руперт вел себя так, словно это он проводит допрос, а не МакАдамс.

– Он просил лишь о том, чтобы быть смотрителем, ну и распоряжаться коттеджем по своему усмотрению. И хотя я понимаю все юридические последствия того документа, что вы мне показали, я считаю, что действовал в пределах своих прав от имени семьи по вопросам содержания любого здания в поместье.

МакАдамс ему не верил. Не верил все больше, поскольку для дела это никакой пользы не приносило.

– Послушайте, вам будет сочувствовать любой состав жюри присяжных. Знать, что вас шантажируют все в больших масштабах, что вашей семье навредит огласка…

– Джеймс, послушайте вы меня. Если хотите очернить меня, скажите, что я трус. Я просто не хотел, чтобы моя личная жизнь стала достоянием общественности, и пожертвовать пришлось малым – отдать ему никому не нужный коттедж, и моя тайна не будет раскрыта.

– Ага. Но затем появляется Джо Джонс и вступает в наследство. И вы поняли, что нужно что-то делать.

Руперт улыбнулся. Снисходительно.

– Да, я все понимал. Но эти игры с Сидом были бы глупостью. Сначала я подумал, что можно заключить соглашение между ними, но в самый первый день я принял меры предосторожности – заставил мисс Джонс подписать соглашение о наследовании поместья, что задним числом позволило мне действовать так же, как я поступил с коттеджем.

– Что вы сделали? – В голосе МакАдамса появилось раздражение, и он знал это. – Зачем ей вообще было подписывать такое?

– По моему совету, совету ее поверенного. Она только что приехала и нуждалась в том, чтобы кто-то помог ей уладить все, а именно этим я и занимался. Я не прошу вас одобрить мои методы, детектив. Я и сам ими не горжусь, но в них нет ничего противозаконного.

МакАдамс почувствовал, как в нем изнутри нарастает волна разочарования.

– Вы воспользовались доверием своей клиентки! – рявкнул он. Руперт слабо улыбнулся.

– Печально, но и это не является незаконным действием. В конце концов, это ради ее же выгоды. Она дала мне полномочия нанять Сида, что означало, что уволить его было моим долгом. Так я и поступил.

– А затем вы убили его.

МакАдамс надавил на него, пребывая на начальной стадии отчаяния. Руперт покачал головой.

– Для убийства нужен мотив, а у меня его попросту нет.

– Прошу прощения?

– Не только Сид знал о моей двойной жизни. – Лицо Руперта слегка скривилось, и от этого он стал казаться старше, не таким ухоженным. – Не далее как год назад мы с Эмери отправились в наш привычный отель в Ньюкасле. Я не знал, что там остановился и мой сын. Он рассказал моим дочерям, и они почувствовали себя преданными.

МакАдамс отметил, что он не называл своих детей по именам, а ведь МакАдамс был знаком с Руби и, кажется, с одной из дочерей. Выходило так, что имена, как и фотографии, причиняли боль. Это объясняло пустоту его офиса.

– Они прекратили общаться с вами?

– В некотором роде.

Руперт обреченно вздохнул, но с многострадальной улыбкой к нему возвращалось и его прежнее настроение.

– Однако мой младший сын живет в городе, и он задался целью отвадить от меня клиентов. Я потерял около половины. Но сохранил больше, чем ожидал. Тихому мужчине в хорошем твидовом костюме и дорогих ботинках предоставляют куда большую свободу действий, чем вы могли ожидать. Особенно если окружать свои отношения завесой тайны.

МакАдамс вознес благодарности за свое непроницаемое лицо. Руперт, хитрый старый юрист, разыграл свою партию просто великолепно.

– Мне больше не нужно оберегать свой секрет, – подтвердил Руперт.

МакАдамс выключил диктофон, понимая, что дело ускользает из его рук.

Глава 15

Сигареты. МакАдамс припрятал пачку в машине на экстренный случай.

Он прихватил ее, когда вышел из участка, и теперь направлялся в Робби-парк под моросящим дождем. Дойдя до пруда с уточками, он вытащил сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Воздух, тишина и место, где можно было спокойно подумать, – вот в чем он нуждался. Однако его уединению собирались помешать. И вовсе не тот человек, которому он был бы рад. От крытой сцены, сияя синим зонтом и всем своим видом, к нему приближался Джарвис Флит.

– Добрый день, чудесное время для прогулки.

В его приветствии не было и намека на иронию, хотя МакАдамс без шляпы промок насквозь и яростно затягивался сигаретой.

– Думал, вы поехали куда-то с Корой.

Флит ответил, указывая рукой в туманную даль перед ними:

– Да, мы были на Лонгсайд. Посещали могилу ее отца. Сегодня годовщина.

МакАдамс почувствовал укол совести и затушил сигарету.

– Слышал, вы хорошо его знали.

Флит подошел поближе, предложив встать под зонт.

– Очень хорошо. С первых дней моей службы. Я был многим ему обязан.

– Кора рассказывает нам о его добродетелях, – сказал Макадамс.

Прозвучало это уныло, но было абсолютной правдой; она боготворила этого человека. Однако Флит не упрекнул его.

– Мы не злословим, когда признаем человеческие слабости, и потом оплакиваем человека, несмотря на его недостатки.

МакАдамс согласился с этим утверждением так искренне, что Джарвис Флит даже повернулся к нему.

Он мысленно вернулся в прошлое; старина Алекс Клэпхем всегда казался ему неестественной версией самого себя, персонажем настольной игры, «давай, вперед, бей этих обезьянок»[30] и прочая чушь. Он был тем человеком, который постоянно называл всех полицейских «подснежниками»[31]. За исключением, разумеется, своей дочери.

– Вы не были друзьями? – спросил МакАдамс.

– Ошибаетесь. Я очень тепло к нему относился. – Флит пригладил усы. – Приехал на похороны.

– Кора говорила об этом. Сказала, вы оказали неоценимую помощь при разборе его бумаг.

Слабая улыбка исказила строгое лицо Флита, и даже усы его задергались.

– Странно, что у вас репутация неразговорчивого человека. Да, я приехал помочь в минуту горя, когда страдания Коры были столь велики, что она ценила любое личное участие. – Флит помолчал и затем спросил:

– Вам не нравился командор?

Таким образом МакАдамса наказывали, и он это заслужил. Его вся эта ситуация задевала, но по большей части оттого, что Кора не верила в него, а не потому что она отдавала предпочтение Флиту. Энни говорила ему, что не подобает так себя вести, и сейчас он бы с ней согласился.

– Честно? Не нравился. А вам он почему нравился? – спросил он.

Флит встал поближе, и зонт на мгновение укрыл их от дождя полностью.

– У нас были одинаковые взгляды на жизнь, – сказал он. – Мы вместе служили в Афганистане. Можно сказать, нас связывало взаимное восхищение военными механизмами.

– Полагаю, вы в таком случае были в его Военном Зале.

Военный Зал. Каждый в радиусе ста миль получил приглашение посетить музей командора Королевской авиации и посмотреть его медали, покуда тот был жив.

– Склонен верить, что там побывали все, – сказал Флит, и на мгновение МакАдамс почти ощутил намек на вполне приятный юмор.

– Мы могли бы прогуляться и поговорить, – предложил МакАдамс, махнув рукой в направлении города. – Допрос Селькирка прошел не вполне гладко. Мы ничего не можем ему предъявить или уличить в незаконных действиях.

– Да, понимаю ваше разочарование. Адвокаты – это нечто особенное.

– И дело вовсе не в уликах, – признался МакАдамс. – Я все бьюсь в поисках мотива. Я полагал, что Руперта шантажировали из-за его личной жизни, но с год назад все открылось, и Сид уже не мог этим козырять.

– Можно подробнее?

– Все легко проверить. Мы можем поговорить с его сыном или бывшими клиентами для подтверждения слов Селькирка. Очевидно, он потерял некоторых клиентов. Алиби Эмери и Руперта строятся лишь на основании их собственных слов, но и это можно проверить, так как они признались, что вместе находились в отеле в Акстоне.

– Вот как, – сказал Флит. МакАдамс вздохнул.

– Между тем Грин подозревает, что мотив есть у Лотте и у Оливии, а тут еще и его первая жена Элси, которую внезапно стало трудно обнаружить. Но вчера вечером в коттедж ломились точно не они.

– Вы уверены?

– Обычно я могу отличить женщину от мужчины, – раздраженно ответил МакАдамс. – Тот взломщик был высоким, худощавым, но крепкого телосложения, и его руки были достаточно сильными для того, чтобы согнуть металлическую створку.

– Довольно много информации по одному лишь беглому взгляду на руку, – сказал Флит. – Грин, возможно, поспорила бы с вами насчет того, какими сильными могут быть руки мужчин и женщин.

Черт. Она бы точно поспорила. МакАдамс попытался успокоить свое уязвленное самолюбие.

– Это не была Оливия или Лотте. Они повыше Джо Джонс, но снизу они залезть не смогли бы. У Элси хватило бы роста, но навряд ли она из тех, кто делает грязную работу сам.

Какое-то время Флит молчал, и этого времени им хватило, чтобы дойти до парковки полицейского участка. Когда он снова заговорил, то избрал совершенно другую тактику.

– Возможно, нам стоит пойти в другом направлении, искать не людей, а предметы. Картину, например.

МакАдамс стряхнул с себя воду, и брызги полетели в разные стороны.

– Вы это не серьезно?

– Отчего же?

– Вчера вы подозревали в убийстве Джо.

МакАдамс распахнул дверь, чтобы оба они могли пройти. Флит едва заметно, но все же странным образом не скрывая этого, пожал плечами.

– Все под подозрением. Но она уж точно не ломилась в собственный коттедж.

Этими словами Флит отвесил щедрый комплимент Мак-Адамсу, прислушавшись к его соображением насчет Джо.

– Продолжайте, – сказал МакАдамс.

Флит согласился:

– Убийце что-то необходимо. Возможно, это что-то еще здесь, но, может статься, эта вещь находится у одного из тех подозреваемых, которых вы сегодня упоминали.

МакАдамс почувствовал всю тяжесть этих совпадений по той простой причине, что кража картины непосредственно предшествовала смерти Сида. Но если Сид действительно украл ее, то они не знали, каким образом и почему эти два события связаны между собой и связаны ли они вообще.

– И как же нам найти пропавшую картину? – спросил он.

– На что ты намекаешь, какой флирт? – спросила Джо. Земля под ногами у нее неприятно хлюпала, и она была очень благодарна Туле за ярко-синие резиновые сапоги, которые та ей одолжила.

– Джо, дорогая, не будь же такой мрачной. – Тула протянула ей руку. – Внимательно на ступеньках, одна такая шаткая.

– Я не мрачная, – упрямо сказала Джо, стараясь не шлепнуться прямо в грязь. Эта тропинка начиналась у стены, окружавшей бывший сад в поместье, и вела прямиком в Абингтон, целых три мили. Ее называли тут «Свобода передвижения». – Я просто не вижу никакого флирта. Вообще.

– Гвилим попросил твой номер.

– Для того, чтобы звонить мне, как найдутся ответы…

– И он написал тебе сообщение, едва ты успела отъехать от вокзала. А это значит, что он наверняка знал ответ к тому моменту или мог найти его, пока ты была у него магазине. Он хотел заполучить твой номер. Я еще удивляюсь, как он тебя на ланч не пригласил.

– Он и пригласил.

Тула довольно хихикнула, услышав это. Джо насупила брови.

– По крайней мере, я вернулась с ее именем!

– Ты чуть не вернулась с валлийцем, – усмехнулась Тула. – Очаровательным, судя по твоему описанию. Может, и неопрятным, но очаровательным. И он торгует антиквариатом?

– Думаю, он к этому стремится, – сказала Джо. – Он как коллекционер-неудачник. Подписан на все сайты, посвященные истории и родословным, и, возможно, на несколько сайтов о поиске сокровищ или криптозоологии[32]. Он сказал, что хотел бы стать редактором.

– Вместо этого?

– Думаю, в дополнение ко всему. Я не уверена, что он собирает антиквариат на самом деле. – Джо нырнула под низко нависший куст дрока. – Полагаю, он коллекционирует хобби.

– О-ля-ля, тогда хватай его, да побыстрее! У него наверняка деньжата есть, ведь если бы он и впрямь торговал антиквариатом, то он бы голодал.

Джо уже думала о деньгах и своем финансовом положении. Она собиралась составить список своих старых контактов и отправить несколько электронных писем. Воплотить в жизнь свои (пока окончательно не сформированные) идеи о фрилансе. Убийство отчасти нарушило ее планы. Как и смерть ее матери. Но если она планирует остаться в Абингтоне, ей лучше самой начать поиск работы в ближайшее время. Еще и вопрос с налогами. Возможно, выйти замуж ради денег не так уж и плохо.

– Тула, а как ты познакомилась с Беном? – спросила она.

Тула остановилась и прислонилась к деревянному забору, окаймлявшему дорожку.

– Встретила его в свой первый вечер в городе. Прогуливалась по городу, познакомилась на концерте под открытым небом. Мы провели вместе всю ночь, а наутро, черт возьми, он чуть не сделал предложение.

Она намотала прядь волос на палец.

– Я могла бы согласиться, но я была против брака из принципа. На тот момент.

– А теперь не против?

– С годами я стала мягче. А в молодости была против всего этого. Уехала из Лимерика, когда мне было семнадцать, побывала везде – в Австралии, Южной Африке.

– В Штатах?

– Нет, там и так полным-полно ирландцев. – Она улыбнулась с чуть меньшим, чем обычно, радушием. – Стала ездить повсюду за одним типом. Потом путешествовала с рок-группой. Закончила тем, что проработала в Корпусе мира несколько лет. Так вот десять лет и пролетели.

– И тогда ты вернулась домой? – спросила Джо.

– Я уже дома, милая. Но нет, обратно я не вернулась. Только не в Лимерик.

Она снова зашагала по тропинке, и Джо пошла вслед за ней. В ее мозгу зазвенел старый колокольчик, точки соединились, и она вдруг почувствовала невыразимую грусть.

– Во мне ты видишь себя, так ведь?

– Есть немного, – согласилась Тула.

– Чужачка, как и я, так что мы друзья по несчастью и все такое. – Джо засунула руки в карманы. – Думаю, я нахожу себя в книгах. Я люблю слова. И всегда любила. Я их вижу, чувствую, слышу запах. Сложно объяснить. Слова всегда были для меня как люди. И я не забываю их после того, как прочитаю.

– Никогда? Это как фотографическая память? – спросила Тула.

Джо почесала нос. Она никогда не любила этот термин.

– Это не совсем так работает. Я могу процитировать почти все книги, которые я прочитала, но что-то должно меня на это спровоцировать. Внутри меня нет поисковой программы. Но…

Она посмотрела на вересковую пустошь, на пологие холмы, темные от мокрых зимних сорных трав.

– Это очень напоминает мне стихотворение «Черный дрозд»:

… там старый дрозд, костляв и мал,
с взъерошенным крылом,
отважный дух свой воспевал
в растущем мраке том[33].

А поместье – оно напоминало мне «Грозовой перевал», и «Джейн Эйр» тоже. Слова просто приходят, и я их соединяю.

– И ты правда ничего не забываешь? – Лицо Тулы внезапно просияло, как под лучами вырвавшегося из-за туч солнца. – Невероятно!

Джо слегка поежилась.

– Возможно. Но из-за этого всегда так тесно. Иногда одиноко.

Тула подошла поближе, словно желая защитить Джо.

– Одиноко – как это?

– Система несовершенна, – пожала плечами Джо. – Иногда связи между словами не вполне реальны, просто у меня появились ассоциации. Но иногда я вижу связи, которые недоступны другим людям. Или я их нахожу гораздо быстрее. И хотя я никогда ничего не забываю, другие люди склонны забывать. Часто я все еще нахожусь в воспоминаниях, которые для других людей давно исчезли.

Джо засунула пальцы под мышки. Несмотря на солнечный свет, холод начинал просачиваться под одежду. Появились неприятные мысли, и Джо захотела сменить тему.

– В день убийства Сида ты говорила насчет какого-то происшествия в Абингтоне, не так давно. Поджог и что там еще?

«Отличная смена темы, Джо», – подумала она. Но Тулу это нисколько не расстроило.

– О да! Ужасное дело. Убитого звали Дуглас, он был из местных. Его отец оставил ему в наследство гараж. Если б я встретила этого Дугласа сейчас, то я бы сказала, что он тот еще делец и интриган, если ты понимаешь, о чем я. Но ты же знаешь – вырос здесь, все его знают. Никто и слова против него не скажет. Ну и о мертвых плохо не говорят.

– Я думала, просто что-то подожгли.

– Да. Самого Дугласа. Точнее, машину с ним внутри.

– Вот дерьмо. – Джо попыталась не обращать внимания на картинку, что подсовывал ей мозг. – Кто это сделал?

– Вот тут и начинается чехарда, – сказала Тула. – Взяли в Ньюкасле парня, не могу его имя припомнить. Джек, что ли. Оказалось, они угоняли машины, а в гараже у Дугласа прятали их. Как-то уж случилось, этот напарник, Джек, его и поджег. Сидит теперь за убийство. Непредумышленное.

Джо обработала данные: непредумышленное убийство, или убийство по неосторожности, представляет собой акт убийства человека. Непредумышленное означало, что он не собирался убивать – это и есть по неосторожности. Но все указывало как раз на намерение.

– Это ужасно.

– Еще как. Жестоко и мстительно. Такое не может здесь случиться, особенно с теми, кого ты знаешь.

Джо понимала это чувство, но, похоже, здесь все знали друг друга. В Чикаго или в Бруклине все было по-другому. Да, Джо знала своих ближайших соседей. Но вот она уехала из страны, и никто ничего не заметил. Она подумала, что так ей больше нравится. И, если рассуждать логически, это заставило ее снова вспомнить об Эвелин.

– Кто-то же должен был знать Эвелин. Я имею в виду, кто-то дружил с ними, верно?

Они подошли к небольшому возвышению на тропинке, откуда открывался неплохой обзор. Зеленые и черные холмы, смятые, подобно складкам на постельном белье, небо как море, с огромными серыми волнами. Папоротник, вереск и длинные тени, и тут и там яркие отголоски заката.

Тула одарила ее широкой улыбкой.

– Так вот все с неба и свалится, милая.

– Нет, все не так! Ты вот знаешь, где работал отец жертвы убийцы. Кто-то может знать и об Эвелин.

– Ага. Роберта Уилкинсон, – сказал Тула, и Джо вздрогнула. Первое впечатление о себе она сумела испортить.

– Точно. Да. Я просто набираюсь смелости поговорить с ней. Черт, я еще даже кровельщикам не звонила.

– Ты шутишь! Джо, это обязательно нужно сделать! У нас всю весну дожди льют.

– Знаю, все знаю.

Они подошли к каменным ступеням, ведущим от тропинки к улицам Абингтона. Джо уже согласилась поужинать в «Красном льве», но все же после планировала вернуться в коттедж.

– Мы можем по дороге зайти в «Сэйнсбери»? Мне нужно купить сыр и вино.

После трех миль по раскисшей дороге, похода в магазин и сильного ветра Джо очень хотела оказаться поближе к огромному камину в пабе. И чтоб рядом стоял бокал с чем-нибудь бодрящим. Тула остановилась передать покупки Бену, и тот довольно театральным жестом указал в сторону дальних кабинок. Джо проследила за его пантомимой и увидела мужской затылок и слишком уж знакомые растрепанные волосы, неумело собранные в пучок на макушке. И по стечению обстоятельств (к тому же Тула только что громко произнесла имя Джо) Гвилим повернулся и помахал им.

– О боже мой, – вымолвила Джо, но Гвилим уже устремился к ней с энтузиазмом золотистого ретривера.

– Знаю – я должен был позвонить, но вы же сказали, что ехать не так уж и далеко.

Джо облизнула губы. Да, это были ее слова.

– Тула, – сказала она, потому что Тула с радостным видом и не думала от нее отходить, – познакомься с Гвилимом.

– Да, и добро пожаловать! – Тула едва ли не обняла его. – Джо так много о вас рассказывала!

– Итак, как видите, у меня есть аккаунт на каждом из этих сайтов, посвященных поиску по родословным, – принялся рассказывать Гвилим.

Далее он объяснил, как провел перекрестный поиск по семье Дэвис в своем архиве, просмотрел две библиотечные базы данных и посовещался с коллегами, прежде чем решил лично приехать в Абингтон. Но тот факт, что он проделал все это за последние тридцать часов для почти совершенно незнакомого человека, означал, что это вовсе не была поездка в исследовательских целях. И то, что Тула с трудом сдерживалась, чтобы не захихикать, отнюдь не помогало.

– Это… много, – сказала Джо. Потому что, по правде говоря, она была поражена.

– О, дальше еще интереснее! – Гвилим достал свой ноутбук и развернул его к компании. – Вы говорили, что у Уильяма и Гвен Ардемор не было детей, верно? Что ж, прочие Дэвисы размножались прекрасно. Их генеалогическое древо напоминает живую изгородь из ивы.

Джо никогда не видела живую изгородь из ивы. Но, судя по схеме, это означало очень много детей.

– У каждого члена семьи Дэвис было более пяти детей, вплоть до Гвен, Эвелин и их брата Роберта. – Гвилим использовал нож для масла в качестве указки. – У Роберта было одиннадцать детей, вот они все здесь. У Гвен не было ни одного. Это говорит о том, что кто-то был бесплоден, и я предположил, что это Уильям. Сифилис, понимаете? В те времена он был у всех мужчин.

– Не может быть! – воскликнул Бен.

– О, это действительно так, – согласилась Джо. – По некоторым оценкам, сифилисом страдал каждый третий из живших в Викторианскую эпоху. А еще были врожденные проблемы, например седловидное лицо или короткие вампирские зубы, которые появлялись у детей.

Джо прикусила губу, услышав испуганное восклицание Бена.

– Э-э-э… Извините, я редактировала серию книг по истории медицины. В любом случае это вполне объясняет, как моя семья получила поместье. Я имею в виду, что мы весьма дальние родственники Ардеморов. Но что это может сказать об Эвелин?

Лицо Гвилима немного вытянулось.

– Ничего особенного. Вот поэтому я решил приехать. Лучшая история – это всегда местная история.

Именно так он и сказал. Тула постучала пальцами по столу.

– Вот и отлично! Джо может познакомить вас с местным историком и хранительницей музея Абингтона. Она в вас влюбится.

Джо бросила на нее испуганный взгляд, но Тула цыкнула на нее, а затем отвела в сторону кухни.

– Посмотри на него, радость моя! – сказала она. – Да он самого дьявола очарует. Веди его к Роберте. Если он не сможет растопить ее сердце, то и никто уже не сможет. И… тебе звонят.

– По какому телефону?

Тула протянула ей городской телефон, длинный шнур которого тянулся от стойки бара.

– Вот по этому. У меня на линии компания «Файнс и сыновья». И реши уже с ними что-нибудь насчет крыши, а то скоро от этой твоей таинственной комнаты совсем ничего не останется!

Глава 16

Среда

Утро ознаменовалось для МакАдамса головной болью, которая долбила его, как дятел весной. Обрывки памяти содержали в себе сведения о виски, который он в себя заливал перед сном в огромных количествах, а обезбол закончился. Черный кофе. Немедленно.

Он включил кофемашину и уселся в кресло рядом с набитой окурками пепельницей. Очевидно, он снова закурил.

– Великолепно, – пробормотал МакАдамс и погрузился в пучины самобичевания. Проблема была не в том, что в ходе следствия он облажался с Селькирком. Тем более насчет него он и не был так уж уверен; Селькирк точно никого не убивал.

Проблема МакАдамса также не была связана с Джарвисом Флитом. На трезвую голову его больше волновало то, как часто Флит оказывался прав насчет него… особенно насчет его неудач. И это напомнило ему об Энни.

Обдумывая все это, МакАдамс разглядывал кухонные занавески. Они были самыми уродскими из всех, что он когда-либо видел. Так почему же они все еще висели у него на кухне? Потому что он так и не нашел время их поменять, и это касалось еще многих вещей.

Его дом не был роскошным. Снаружи его надо было покрасить, а внутри поменять трубы и сантехнику, да и батареи не мешало бы промыть. Он вовсе не был против таких перемен. Ему также нравился его ужасный полосатый халат с прекрасным узором из пепла от сигарет и прожженных ниток. Просто все это служило очень внятным напоминанием о том, что в доме ничего не изменилось с того дня, как его покинула Энни. Включая и его самого.

Он встал и стал срывать эти бело-голубые занавески с идиллическими картинками сельской жизни. Они были частью улучшений, затеянных Энни, – она хотела превратить коттедж в уютный деревенский домик, но так и не преуспела. Это же был Абингтон, а не Йорк. И ему здесь нравилось. Он сам себе здесь нравился. А Энни… Что ж, Энни всегда хотела большего. Не так уж и много, впрочем, – ей не нужны были миллионы, теннисные корты и приемы с коктейлями. Просто чуть больше комфорта и денег, кран, который не протекает все время, и, возможно, партнер, который не будет противиться переменам. Некоторые мужчины жаловались на то, что их изводят придирками. Его бывшая жена не придиралась. Она настаивала и взывала, вдохновляла и увещевала. А потом она просто устала.

Самое ужасное в его разводе было то, что Энни вовсе не разлюбила его. Просто она влюбилась в человека, которым он мог бы стать, но так и не стал. То, что она ждала семь лет, прежде чем отказаться от призрачных надежд, не делало ее эгоисткой. Это сделало из нее чертову святую, и он скучал по ней каждый чертов день. А еще он явно упускал в своем деле важную деталь, которая при этом, скорее всего, была очевидной.

Когда дело касалось мотива, особенно в случае с наличными неустановленного происхождения, он всегда склонялся на сторону денег. Он все еще верил, что это имело отношение к делу, но Флит высказался очень жестко. День убийства: чем он отличался? Что изменилось? Два момента, не один. Да, картину украли. Но это было еще не все. Приезд Джо Джонс означал, что Сид больше не сможет использовать коттедж в своих целях. Селькирк удивился не меньше Сида и потому засадил Эмери готовить тот документ, пока он ей показывал поместье.

В тот момент Сид уже находился в поместье, и он прекрасно слышал, что от него потребуют ключи, особенно после инцидента с картиной. Он попытался помешать ходу событий, встретив Джо в пабе и пытаясь уговорить ее согласиться с тем раскладом, что он останется кем-то вроде смотрителя. А когда его план провалился, он попытался пристыдить ее публично, что тоже ни к чему не привело. У Сида в запасе была одна ночь. И в ту ночь он и погиб.

– Итак, вы считаете, что Сид сам пригласил свою смерть? – спросила Грин. Она и другие офицеры толпились вокруг белой доски с чувством предвкушения. И с булочками. МакАдамс медленно кивнул, все еще ощущая при моргании головную боль, свербящую в свете офисных флюоресцентных ламп.

– Это лишь фигура речи, но да. Та встреча в коттедже была важна. Потому что это, по идее, была последняя встреча, – сказал МакАдамс. – И я хочу знать, почему коттедж, да и все поместье, так важен?

Грин уселась в своем кресле, положив руку на подлокотник.

– Коттедж вдалеке от дорог и скрыт от посторонних глаз. От города далеко, соседей вокруг нет, так что и выстрелов никто не слышал. Вдалеке от лишних взглядов – так что чем-то приторговывать было бы удобно. Но в плане наркотиков следы замели более чем успешно.

– Да уж, явно там ничего не варили, да и не хранили тоже. Все пробы на наркоту пришли чистые, – согласилась Гридли.

МакАдамс кивнул.

– Согласен. Ну а для чего еще может понадобиться тихое, скрытое ото всех место?

Эндрюс помахал ему сладкой булочкой с корицей.

– Что на… – Он наконец проглотил кусочек. – Что насчет другой незаконной торговли? Например, людьми?

– Черт, ты серьезно? – спросила Гридли. – Сид?

МакАдамс почувствовал жжение в районе печени, услышав подобную версию, но тут Грин подняла руку.

– Я бы не стала недооценивать Сида, – сказала она, – да и у нас полно следов ДНК, подтверждающих, что народу там толклось немало. Но – и я говорю только потому, что видела в Ньюкасле дома, где держали людей на продажу, – в коттедже нет необходимых признаков. Ни одно окно не заколочено изнутри, на полу нет отпечатков. А уж в подобных домах люди спят на любой поверхности, было бы полно грязной посуды, отпечатков обуви, а также признаков того, что туда-сюда ездили машины. Да, ничего невозможного. Но все же маловероятно.

– Так ты поддерживаешь теорию с шантажом? – спросил Эндрюс.

– Ерунда. – Грин глотнула кофе. – Думаю – месть.

– Посвяти нас в детали, – предложил МакАдамс.

Грин подошла к доске и прикрепила фотографии Лотте и Оливии.

– Итак, у нас есть муж-изменщик и две очень ревнивые сестры. Ревнуют друг к другу, но также – и куда сильнее – к Элси Смайт. Ее появление на похоронах может означать, что у них с Сидом были какие-то дела. Или, по крайней мере, он все еще что-то для нее значил. Да, еще деньги, которые Сид взял у Оливии.

– Мы это можем доказать? – спросил Эндрюс. Стоящая за ним Гридли кивнула, отпив кофе из стаканчика.

– Думаю, можем, – сказала Гридли. – По просьбе Грин я изучила все их финансовые дела. Пришлось покопаться в прошлом, но у Оливии всегда был счет в одном банке. Когда она еще была замужем за Сидом, она сняла со своего счета две внушительные суммы. Почти все спустила.

– Все верно, – согласилась Грин. – Никаких вкладов, только поступления зарплаты. Не так уж и много. Счета Лотте разбросаны по разным банкам. У нее только подработки.

Эндрюс нахмурился.

– Но все-таки со счета Сида куда-то постоянно утекали деньги?

– Ты их на похоронах видел? – спросила Грин, мотнув головой. – Да если бы одна из них подумала, что свои денежки Сид тратит на другую, они тут же бы друг друга порешили.

– Ты думаешь, они знали об этих деньгах, в этом дело? – спросил МакАдамс.

– У него с деньгами полный порядок, а сестры брошены… – Грин посмотрела на МакАдамса. – Вы же сами сказали, что три пули в спину – это ненависть. Так что я считаю – все это месть, а у сестер на нее были все права.

Замечание было справедливым, да и она уже несколько раз предлагала эту версию. МакАдамс решил предоставить Грин свободу действий.

– Отлично, Грин. Берешь в разработку сестер. Они уже вернулись в Ньюкасл. У Эндрюса есть адрес. Надави на них и по поводу коттеджа. Так, теперь о картине…

– Мы снова о ней будем говорить? – спросила Гридли, стирая с рубашки малиновую начинку от рулетика.

– Именно так, – проворчал МакАдамс. – Нам придется разобраться с этим – картина исчезла в день смерти Сида. И возможно, повторю, лишь возможно, что картина важна сама по себе.

– Почему? – спросила Гридли.

МакАдамс выдавил улыбку при мысли о том, что он повторяет то, что сказал ему Флит накануне. Чтобы смягчить впечатление, он повторил историю, рассказанную Тулой.

– Мисс Джонс предполагает, что картина может принадлежать кисти известного валлийского художника, Огастеса Джона. На аукционах цена на его картины может достигать четырехсот тысяч.

Эту историю МакАдамс подкрепил информацией, которую сам же и нагуглил за десять минут до совещания.

– И вот несколько часов спустя, – продолжил он, – в Сида стреляет человек, которого он сам впустил в коттедж и с которым же и выпивал. Убийца уходит с ключами, это нам известно. Но обратно внутрь он попасть не может, так как Джо сменила замки. Что же случилось дальше?

Грин обхватила руками лоб.

– В коттедж пытались вломиться. Зараза, понятно, куда вы клоните. Он не может войти и пытается пролезть через окно.

В этот момент, как по сигналу, чеканя шаг, вошел Флит с чашкой и блюдцем в руках.

– Всего одна проблема, – продолжила Грин, – мы знаем, что картины в коттедже не было.

– Мы-то знаем, – согласился МакАдамс. – Но знал ли он?

– Или она, – сказал Флит, потягивая «Эрл Грей».

– Хорошо, или она. – МакАдамсу удалось проглотить остаток эклера в один заход. – Возможно, целью является картина.

Грин сверкнула глазами и приосанилась.

– Джо сказала, что картина была похожа на те, что находятся в особняке, так? Здоровые, в деревянных рамах? Конечно, стоит убийце осмотреться, и он сообразит, что картины там нет.

– Но только в том случае, – вклинился МакАдамс, – если знать, как картина выглядела. Она же может быть любого размера. Предположим на минуту, что убийце известен лишь автор картины, и все?

Грин посмотрела на него крайне недоверчиво.

– Сомнительно, босс. В любом случае, если Сиду нужно было что-то спрятать, было бы куда разумнее отнести это в особняк. Он большой и мрачный, да и места припрятать что-то там, наверно, хватит.

Флит посмотрел на Грин, затем медленно повернулся к МакАдамсу.

– А кто-нибудь проводил обыск в поместье? – спросил он. – Тщательный обыск.

Конечно же, ответом было «нет». Убийство случилось в коттедже. А особняк – так, скоро развалится на части. Но главное – МакАдамс просто не счел нужным провести там обыск. Он снова отмахнулся от все нарастающего чувства беспомощности.

– Я все организую, – согласился он.

Джо вытерла пот со лба. Она принесла перчатки и респиратор и ОЧЕНЬ МНОГО мусорных мешков. Конечно, была стопка книг, отложенных для «хранения», но было уже очевидно, что бо´льшая часть библиотеки из особняка отправится в мусорный бак. Джо носила книги целыми стопками, напевая «Ты никогда не угадаешь» Чака Берри. Эта песня засела у нее в голове с момента знакомства с Лотте[34]. Ее же она поставила рингтоном на входящие еще утром: Тула боялась, что во время работы Джо не услышит привычное жужжание. Это вовсе не значило, что она не отправит звонок в голосовую почту. С миссией сходить в музей не срослось: Роберта Уилкинсон по средам не работала. Гвилим предложил прийти и помочь разобрать книги, но Джо нужен был перерыв от общества. А также она хотела побыть наедине с собой в собственном доме.

Она догадывалась, что для большинства людей ее ценности не имели смысла. Над ней простирались высокие потолки, которым надлежало быть величественными. Вместо этого из темных углов сквозь завесу паутины расползались щупальца вездесущей плесени. Позади ее освещенного пространства таилась мгла в темных пастях дальних комнат, в которых лишь заколоченные окна и громоздкая, не используемая никем мебель.

Джейн Эйр. Красная комната. Красный, красный, Рейхенбах. Джо завязала последний мусорный мешок и сдула волосы с лица. Вот ее готический роман, ее страницы. Хорошая мысль, отмеченная уколами четырнадцати черных блестящих мусорных мешков и тремя небольшими (аккуратными) стопками спасенных книг. «Альфа Ромео, алфавит», – прошептала она. Ее волновала не катастрофа, а напрасные усилия.

Джо уселась по-турецки на коврике (очищенном от пыли). Если отвлечься от пустых полок и черных пакетов, то помещение выглядело почти презентабельно. С потертых бархатных стульев с позолотой были сняты чехлы. Она еще протерла кофейный столик и начистила старинные лампы. Да и при электрическом свете все выглядело по-другому. Спасибо Бену, который сделал множество соответствующих звонков, а также оставил целую коробку с предохранителями и свечами на случай неизбежных поломок. В библиотеке все так же царил полумрак и тишина и дули сквозняки, но все это принадлежало ей одной. И в качестве награды она наконец-то могла рассмотреть спасенные сокровища.

Джо погладила кожаную обложку с тиснением. «Преступление и наказание» Федора Достоевского. Ее сердце забилось чуть быстрее. Эту она перенесет в коттедж. Она также вытащила «Мадам Бовари» и «Север и Юг» Гаскелл. Джо почувствовала, как ее легкие сжались до предела, и лишь потом ей удалось радостно пискнуть (с восторгом маньяка). Вопреки всему она надеялась отыскать Диккенса или любую книгу Дарвина. Безуспешно. Но зато ей удалось спасти экземпляр «О свободе»[35] с несколькими пятнышками и пару изданий Кьеркегора[36]. Она так и сидела, переворачивая страницы, и те, хоть и пахли сыростью, все же были целыми, и она жадно и быстро всматривалась в каждое слово. Наслаждайся, впитывай в себя, словно командовала себе Джо, пролистывала книгу и принималась за следующую.

Когда она открыла «Три года в Тихом океане»[37], на пол из книги выпал целый блок. Она быстро подняла его, но это было совсем из другой книги. И вообще сложено наподобие карты.

– Сады, – произнесла Джо, открывая эту карту на сгибе. Цветная, со множеством деталей. Она узнала очертания стен дома и провела пальцем по длинной стене, укрывавшей поместье. Вот здесь она лезла через ограду. Здесь Сид оставил свою газонокосилку. Но на этой карте были клумбы и бордюры, экзотические растения и водоемы, террасы, деревья и аккуратно постриженные газоны. Она прикрыла глаза, но в памяти всплывали лишь высокие сорняки, закрывавшие весь вид, жалкая кучка фиалок да проплешина, оставленная вследствие беспечных действий Сида. Все это требовало более тщательного изучения.

Джо перенесла карту на стол и включила лампу поменьше. Как по сигналу, свет в лампе замигал.

– Только не это! – умоляюще воскликнула Джо. Предохранитель сработал, и Джо выдохнула. Она вновь посмотрела на чертежи и рисунки, но перед глазами внезапно воцарилась темнота.

– Черт возьми! – Джо повозилась с фонариком и направилась к шкафу под лестницей. Там был распределительный щиток, но не современный, а нечто сродни Франкештейну – ручки, трубки, огромный рубильник. Который сам опустился и вырубил свет в доме. Джо внимательно все рассмотрела: случалось ли такое раньше? Она зажала фонарик зубами, ухватила обеими руками рубильник и потянула вверх. В медной трубке раздалось шипение, и свет снова залил библиотеку.

Джо выглянула из-за шкафа. Ничего не мигало, все было в порядке. Но едва она дошла до книг, как вновь повторилось шипение, и снова электричество погасло.

– Да боже мой, – прошипела она и плюхнулась на диванчик. Вызвать электрика? Позвонить Бену? Или закончить со всем на сегодня? В относительном полумраке звуки воспринимались громче, и она услышала, как хлопает брезент, закрывающий дыру в крыше. Джо смотрела в потолок, и, возможно, поскольку все ее внимание сосредоточилось на нем, ей показалось, что она услышала и другие звуки. Легкий стук. Нет. Больше похоже на шлеп-шлеп, шлеп-шлеп.

Шаги.

Джо застыла, и по шее внезапно потек холодный пот. Она судорожно выдохнула. Ты все это придумываешь, сказала она себе… как Джейн Эйр, услышавшая «странный смех… в коридоре, шаги, поднимавшиеся на третий этаж».

Но если вернуться к роману, Джейн вовсе не ошибалась.

Она ждала и слушала. И снова этот звук, медленный и слабый стук шагов. Джо втянула в себя воздух, пытаясь думать обо всех возможных объяснениях. Но все же это мог быть убийца, и он в ее доме.

Джо взяла щетку для пола. Звуки доносились из той маленькой комнаты, где она нашла портрет, она была уверена в этом. Но как мог кто-то пробраться мимо нее и она не услышала? Глупая, ты же была занята книгами.

Шлеп-шлеп, шлеп-шлеп.

Шаги не стихали. Там были кровельщики. Может, они оставили что-то и теперь она это слышит? «Это точно не метроном, Джо, – сказала она себе. И потом, может, это что-то оторвалось и болтается теперь? Или капает вода? Хватит ли у нее смелости снова включить свет?

Да. Хватит. Джо подкралась к шкафу, прислушиваясь к шагам наверху. Кто-то вломился в коттедж. Кто-то, возможно, сейчас с ней в этом доме. Как и Сид когда-то…

Бух-бух-бух, стучало сердце, и она ухватилась за рубильник, снова он был опущен. Ухватилась холодными, липкими от пота пальцами…

«НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ НАВЕРНЯКА!»

МакАдамс окликнул офицера в форме у коттеджа Джо.

– Брайс, не так ли? Это ваш первый наряд?

– Нет, сэр, я вел наблюдение в прошлом году. Уже привык к такого рода заданиям.

Он казался вполне довольным, хотя МакАдамс предположил, что его последнее задание не было связано с делом об убийстве.

– Все спокойно?

– Да, сэр. Мисс Джонс вышла из коттеджа этим утром, чтобы навести порядок в большом доме.

Конечно, что же еще. Каким-то образом она всегда оказывалась там, куда МакАдамс хотел заглянуть в первую очередь. Но это могло объяснить, почему она не отвечала на его звонки. Он засунул руки в карманы и направился вверх по холму к дому и увидел, как Джо со всех ног бежит вниз.

– Мисс Джонс?

Она резко остановилась, часто моргая и хватая ртом воздух. МакАдамс заметил, что она вся была в пыли или саже, а на рубашке виднелись темные пятна от пота.

– С вами… все в порядке?

Джо на мгновение поджала губы, затем выпрямилась.

– Просто. Прекрасно.

Но она не выглядела прекрасно.

– Вы уверены?

– Нет. Я?.. – Она сделала несколько лихорадочных жестов, затем крепко обхватила себя руками. – Я вроде как сама испугалась.

– Хорошо, – мягко сказал МакАдамс (она выглядела дикой и испуганной). – И что же вы сделали?

– Я ненавижу телефоны. Никогда не включаю звонок. Но тут включила. Чак Берри. Свет погас, и мне показалось, что я что-то услышала. Затем мой телефон заорал, и я упала с крыльца, когда выбежала из дома. – Джо потерла нос. – Мне показалось, я слышала шаги на лестнице.

МакАдамс настоял на том, чтобы пойти с ней, да и Джо отказалась оставаться одна. Она почти взяла себя в руки и стала подниматься вверх по склону, объясняя на ходу.

– Наверное, это был брезент или что-то в этом роде – там наверху дыра, – сказала она. – Вы не обязаны обыскивать…

– Я приехал сюда именно затем, чтобы получить ваше разрешение на обыск, – прервал ее МакАдамс. – Полицейский обыск.

Джо даже не пожаловалась. Это, по-видимому, удивило МакАдамса, и он проявил особенную вежливость.

– Извините за такое беспокойство, – сказал он.

Они подошли к двери. Джо ее не заперла. Хотела, но слишком уж резво побежала прочь. Как идиотка.

– Я вроде как запаниковала, – принялась она объяснять.

МакАдамс открыл дверь и вошел. Свет снова горел.

– Вот это да! Невероятно! – тихо воскликнул он.

Джо считала так же. Она старалась изо всех сил смотреть ему в глаза, но вместо этого следила за его взглядом – вверх, к резной деревянной лестнице, на украшенный лепниной потолок и назад, к пыльному витражу над входной дверью.

– Я была в библиотеке. Извините за весь этот мусор. – Она обошла парочку мешков, до верха набитых безнадежно испорченными книгами. – Я стояла здесь. Когда услышала. Или мне показалось, что услышала.

МакАдамс присел на корточки рядом с ней, продолжая смотреть вверх.

– Опишите это, пожалуйста, – попросил он.

У Джо не было времени собраться с мыслями между воплем рингтона и ее побегом. Она немного подумала, поправляя книги и складывая план сада, который она выронила до своего побега.

– Звуки шагов, но они никуда не удалялись и не приближались. Просто топ-топ у меня над головой в одном и том же месте. – Просто скажи это, Джо. – Думаю, я просто погорячилась.

МакАдамс встал и прокашлялся.

– В вашем поместье был убит человек. Потом кто-то пытался влезть в коттедж. А место это большое и достаточно пустынное…

– И темное, – добавила Джо. Он кивнул.

– Да. Так что вы не погорячились. Не надо было мне позволять вам жить здесь, пока мы не убедились, что это место уже не представляет интереса для убийцы. Это моя ошибка. Я хочу привезти сюда полную команду экспертов-криминалистов, чтобы провести обыск.

Джо приподняла бровь. Вот это был уже очень неожиданный поворот; в ней взыграло любопытство, а также развязался язык.

– Вы думаете, что убийца вернется. Почему? Наверняка потому, что он что-то ищет. – Она быстро повернулась на одной ноге, почти сделала пируэт. – Вы знаете, что это что-то не в коттедже, потому что оттуда я весь хлам выбросила. Плюс я уже поискала всякие тайники. Очень тщательно поискала.

– Вот уж не сомневаюсь.

– И правильно. – Джо разве что не прыгала в предвкушении, и весь ее страх испарился, уступая место новой информации. – Итак, что было такого у Сида? Чего хотел от него убийца? Да, у Сида было нечто, ему не принадлежавшее, правильно?

– Мисс Джонс…

Попытка МакАдамса вставить хоть слово нисколько не прервала быструю работу ее мозга. Сиду стреляют в спину; удар в спину; предыстория. Если хотят убить из-за чего-либо, чего у них даже нет, то из-за чего? Информация? «Исследование судебно-медицинских материалов» – несколько лет назад они издавали эту книгу. Убийство происходит по четырем главным причинам: деньги, любовь, месть и…

– Шантаж! Так ведь? – спросила она.

МакАдамс снова кашлянул.

– Вы невероятно энергичны. Так вы даете разрешение на обыск?

Джо задумалась.

– А вы не могли бы сказать мне, что вы хотите отыскать?

– Подсказки, – ответил он.

При этом смотрел он на картины, что висели над камином. Неосознанно, догадалась Джо.

– Вы все время меня отшивали, а теперь наконец собираетесь искать мою украденную картину, не так ли? – спросила она.

МакАдамс повернулся к ней непривычно быстро. По его лицу сложно было прочитать какие-либо эмоции, но Джо всю жизнь училась очень упорно, ища на лицах подсказки для того, чтобы понимать людей. Даже если у нее не все получалось понять правильно, МакАдамс имел дело с экспертом.

– Мисс Джонс, я этого не говорил.

– Да, вы не говорили. А еще я терпеть не могу это слово «мисс». Можно просто Джо. – Она погрызла большой палец. – Я двумя руками за обыск. Но вам меня отсюда не выкинуть.

– Мы просто хотим, чтобы убийца здесь больше не появлялся. Вы не думали, в какой вы, возможно, опасности сейчас? – Может, он и хотел сказать это с добрыми намерениями. Но она все поняла по-своему.

– Я взрослая женщина. И вовсе не беспомощная. Хотите доказательства?

Она порылась в карманах и вытащила маленький баллончик перцового спрея. МакАдамс зажмурился и отвернулся к стене.

– Мисс Джонс, допустим, это освежитель дыхания, и лучше для вас, чтоб так оно и было. И не говорите мне, что это такое! Перцовые баллончики запрещены Законом об оружии!

– С какого момента?

– С 1968 года. Так что просто избавьтесь от него.

На камине стояли две синие вазы, и она опустила баллончик в одну из них.

– Все в порядке. Но это ж не штурмовая винтовка, почему же сразу запрещать?

МакАдамс наконец-то разрешил себе эмоции, и на лице у него красовалось выражение «ворчу как черт».

– А почему штурмовые винтовки разрешены в США? – спросил он. – За хранение булавы с шипами можно получить срок до одного года.

До Джо только дошло, насколько легкий выход из ситуации предоставил ей МакАдамс. И то правда, лучше пусть будет освежитель дыхания.

– Спасибо. Я и правда не знала, – призналась она.

– Я так и понял, что вы не знали. Меня больше волнует тот факт, что вас с этим пропустила таможня. – Он убрал руки с груди. – Так. Теперь об этом рубильнике. Коль уж завтра я сюда отправляю команду экспертов, мы могли б найти специалиста, который бы его проверил.

Это заявление позволило снять то напряжение, которое ощутила Джо.

– Точно. Все это находится в шкафу.

Она открыла дверцу и показала МакАдамсу блок предохранителей и огромный ручной переключатель. МакАдамс принялся считать фарфоровые предохранители.

– Думаю, дело не в них, – перебила Джо. – Полагаю, где-то короткое замыкание. Скорее всего, из-за скачка напряжения рубильник оказался в выключенном положении.

– Из-за скачка напряжения сгорели бы предохранители, а не основной источник питания.

Джо никогда не читала об электричестве. Непростительный пробел.

– О, а что, если какие-то крепления расшатались и рубильник просто выключился из-за этого?

Она прикрыла глаза и стала вспоминать, как взялась за рубильник, до того как выбежала из особняка.

– Он точно был опущен вниз.

МакАдамс медленно выдохнул, как будто исторгал из себя сигаретный дым.

– Джо? А вы включали свет перед тем, как зазвонил ваш телефон?

Джо ощутила, как ледяная волна прошлась по ее позвоночнику.

– Я… Нет. Может?..

Но она точно не включала свет. Она помнила это. И теперь, когда свет горел, она поняла: уж если рубильник был опущен вниз, сам по себе он не включится никак.

– Вот же дерьмо.

Глава 17

– Два виски, – сказала Тула, подмигивая.

МакАдамс попытался отставить в сторону свой стакан.

– Нет-нет, это за счет заведения, Джеймс. Ты уже не на службе, так что будь добр. Там есть кому работать.

Она похлопала его по плечу и унеслась прочь, оставив их с Джо в ее любимой угловой кабинке.

– Ваше здоровье, – сказала Джо, коснувшись его стакана. – Чувствую себя дурой, если честно. Мне следовало бы знать, что рубильник сам не включается. Но я все время была внизу, и дверь была заперта.

– Да, – сказал МакАдамс несколько мрачным тоном.

– О! – Джо обхватила голову руками. – У убийцы есть ключи.

– Наверняка мы этого не знаем, – сказал МакАдамс.

Хотя… а вдруг правда? В этом хотя бы был смысл. Каким-то образом убийца переключился с коттеджа на особняк, как раз когда МакАдамс планировал провести обыск. Такое чувство, что убийца всегда был на один шаг впереди. Но как?

– Не понимаю, – сказала Джо, проглотив изрядную порцию рагу. Для такой миниатюрной женщины она ела с отменным аппетитом. И в этом было какое-то странное очарование. – Если все дело в пропавшей картине и убийца до сих пор до нее не добрался, то не было бы разумнее оставить Сида в живых, пока они не нашли картину?

МакАдамс уже думал об этом, и мысль его бесила.

– Да, было бы разумнее, – согласился он.

– Разве что можно подумать, картина у кого-то еще, а Сид просто попал под раздачу, – добавила Джо. – Но я не могу понять, как можно шантажировать кого-то картиной.

– Может, это и не шантаж. Разные есть способы, – счел нужным высказаться МакАдамс.

– Например, убийца просто очень-очень разозлился? – Джо взглянула на МакАдамса. – Вы собираетесь есть и пить виски или так и будете на меня смотреть? Потому что это странно.

Бывали времена, когда здравый смысл брал верх. Но это точно было не в этот момент.

– Я буду то же, что и она, – сказал он Бену.

Поместье все равно до утра оцеплено полицией, так что вреда никакого. Джо Джонс любила виски почти так же, как и МакАдамс. Когда ему принесли ужин, они приканчивали по второму стаканчику и глубоко погрузились в обсуждение программного обеспечения для создания сложных образов.

– Вы имеете в виду, что можете использовать элементы других картин, а не только те, что находятся в базе данных? – спросил он.

– Я пыталась подобрать эти элементы, да. Обратный поиск уделяет большое внимание деталям. Алгоритмы не видят лицо. Они видят фрагменты данных. То есть когда вы читаете, это тоже так происходит – в голове у вас уже картина происходящего, но вы текст обрабатываете буква за буквой.

Джо сделала вдох и продолжила:

– В любом случае многие так и делают. Но если я не редактирую текст на предмет ошибок, то обычно воспринимаю слова целиком.

– Скоростное чтение? – спросил МакАдамс, складывая столовые приборы на пустую тарелку.

– Вроде того. Можно научиться быстро читать, если освоить технику разделения текста на части, минимизацию и подавление субвокализации…[38] – МакАдамс раньше таких слов и не слышал в одном контексте. – В общем, нужно научиться воспринимать предложения или даже целые абзацы целиком, вместо того чтобы читать каждое слово.

– Но вы так не делаете? – спросил он. У Джо была привычка морщить нос, словно это могло помочь ей донести свою мысль.

– Отчего же, я читаю абзацами. Но меня этому не учили – сама дошла окольными путями. Очевидно, я не могу читать так во время работы. Приходится внимательно относиться к каждому слову, когда редактируешь текст.

Она допила второй виски и глубоко вздохнула:

– Кажется, я уже засыпаю.

МакАдамс покрутил в руках стакан с остатками «Талискера» (неразбавленного) и по-новому взглянул на Джо. Он успел позабыть, насколько пугающей, без сомнения, была для нее вся эта ситуация. Забыть было легко: она казалась совершенно невозмутимой. Флит счел это свойство подозрительным, но МакАдамсу, честно говоря, оно даже нравилось.

– Почему вы все-таки приехали в Абингтон? – спросил он.

– Более чем уверена, я об этом говорила.

– Вы сказали, что унаследовали поместье. Но планов вернуться у вас нет. И мне интересно почему.

Джо поставила локти на стол и подперла щеки руками.

– Честно, у меня там ничего не осталось.

– Вы что-то сказали про бывшего мужа.

– О да, он редкостный козел. Вы в разводе? – спросила она.

МакАдамс немного опешил: вопрос очень дерзкий и прямой.

– Да, разведен. Бывшую зовут Энни. Она снова вышла замуж где-то два года назад. Родила ребенка, второй на подходе.

МакАдамс осушил стакан. Не следовало бы говорить с Джо об Энии. Но на честные вопросы нужно давать честные ответы.

– Вы не очень-то расстроены.

Бен пришел собрать грязные тарелки, и Джо заказала еще один виски. Возможно, ей следовало остановиться. Но как-то раз МакАдамс сказал подобное Грин, и она ему чуть голову не проломила.

– Я и не расстроен. Наверное.

Джо довольно часто смотрела ему в глаза. Но теперь ее взгляд сместился куда-то в угол над его головой.

– Думаю, я тоже не расстраиваюсь из-за развода. Ужасно жить с кем-то, кто вообще-то не хочет тебя, настоящую тебя. Меня печалит сам институт брака. Возможно, как Лотте и Оливию. – Джо погрызла большой палец. – Они друг к другу любовью точно не пылают.

– И все же они до сих пор живут вместе, – сказал МакАдамс.

– Да вы смеетесь! Зачем им это? Удвоить элементы? Тьфу, эмоленты. Черт.

МакАдамс догадался, что она имела в виду алименты. Он бы назвал это содержанием.

– Нет, от Сида такого не дождаться. Да и денег у него не было.

На самом деле, как они узнали, деньги у Сида были, по крайней мере, последние три года. Но Сид терял деньги так же быстро, как их зарабатывал; и своим бывшим не дал ни цента. Джо сделала героическую попытку сесть поровнее.

– Денег нет. Крадет картину. Руперт сказал, она ничего не стоит.

Джо отпила виски. МакАдамс нахмурился.

– Вы сказали Туле, что это картина кисти Огастеса Джона.

– О. – Она потерла подбородок. – Я так думала. Возможно. Я ж ее один раз и видела. Черт. – Она резко облокотилась на стол. – Возможно, я подумала, что он ее вернул? Потому и пошла в коттедж на следующий вечер.

– На следующий вечер, – повторил МакАдамс. Джо широко взмахнула рукой:

– Ой-ей-ей! Не с’биралась вам это г’рить.

– Джо! Вы ходили в коттедж в четверг вечером? – МакАдамс потер лоб. Это объясняло следы. – Вы наследили на месте преступления!

– Я не н-н-н… Не наследила. Я посмотрела и сразу вышла. – Она посмотрела на него стеклянными глазами. – Две минуточки. Мелочь. Ммм.

– Знаете, а за такое можно привлечь к ответственности, – сказал МакАдамс. Но ответа от Джо он не дождался, так как она завалилась набок на скамейку и отключилась. Он вздохнул, поднял руку и помахал Туле.

– В любом случае она тут собиралась переночевать, – пробормотал он, вытаскивая бумажник. – Сколько я должен?

– Джеймс Артур, я сочту это за оскорбление, – пригрозила ему Тула. – Она из числа друзей, да и человек хороший. Погоди, я позову Бена.

– Я могу помочь.

Предложение исходило от тщедушного паренька с пучком грязно-русых волос и неухоженной бородой.

– Ты тут точно не поможешь, – грозно предупредила она его. – Тут есть полицейский, он все сделает сам.

Она подхватила Джо одной рукой и без видимых усилий вытащила ее из укромного уголка, а затем передала в руки МакАдамсу.

– Вы не возражаете?

Итак, в руках у него была Джо Джонс в отключке. И неважно было, возражал он или нет. Она не была особенно тяжелой, но и не такой легкой, как он ожидал, учитывая ее размеры. В самый раз. Когда он поднялся на третий этаж, Тула открыла дверь маленькой спальни.

– Мне надо бы оставить уже эту комнату только для Джо. Будь добр, положи ее на диван.

– Не на кровать?

Тула снисходительно посмотрела на него.

– Мне, вообще-то, нужно ее еще раздеть.

МакАдамс положил Джо, куда было велено, и поспешил ретироваться. Он еще виски не допил. Да и уши у него заполыхали.

Внизу у бара его все еще поджидал тот тощий парень.

– Вы офицер полиции?

– Старший инспектор, детектив.

– Вот это да. – Он отпил пива. – Так это из-за того убийства?

МакАдамс посмотрел на него повнимательнее. Точно не из местных. Валлиец. И ему не разрешили помочь поднять пьяную Джо в ее комнату.

– Вы тот, к кому она ездила в Суонси? Вильям…

– Вообще-то, Гвилим. То же имя, но версия для Уэльса. Я занимаюсь книгами и антиквариатом. Она попросила меня помочь найти члена семьи.

– И вы помогли?

– Немного. Ее зовут Эвелин Дэвис – ту женщину на портрете. Слышал, вы об этом разговаривали.

МакАдамс стал думать про этого Гвилима. Картину они с Джо обсуждали давно, так что наверняка этот парень услышал весь их разговор. Он поднялся, подсел к Гвилиму за барную стойку и открыл блокнот.

– Ваше полное имя, пожалуйста? И как давно вы знаете Джо Джонс?

– Божечки, так я подозреваемый? – В голосе Гвилима слышалось едва ли не ликование. – Так и знал, что не буду жалеть об этой поездке. В Суонси ведь ничего такого не случается.

МакАдамс отложил блокнот. Этот парень не был опасен.

– Она реально особенная, правда? – спросил Гвилим спустя несколько минут молчания. – Я про то, что нечасто встретишь таких, как она. Держу пари, она из нейроотличных. У меня СДВГ, так что своих могу узнать. Что радует, ведь большинству это недоступно.

МакАдамс захотел спросить, что Гвилим имеет в виду, хотя уже и пожалел, что вообще заговорил с ним. Нейроотличная – это что-то про расстройства спектра…

– Аутизм? – спросил он.

– Круто, – сказал Гвилим. – Я ей завтра помогаю с исследованием.

У МакАдамса было свое исследование. Ему нужно было рассказать Грин об инциденте в особняке, но ему не нравилась уже сама идея. МакАдамс перегнал машину Джо к «Красному льву», а свою оставил в поместье. Что вышло удачно, так как прогулка поможет ему протрезветь, а по дороге домой он как раз сможет зайти к Грин. Она жила с Рейчел в угловом домике с отдельным входом, в квартире на первом этаже. Он задержался у звонка и посмотрел на часы. Пол-одиннадцатого. Он как раз собирался позвонить ей на сотовый, как услышал скрип задвижки.

– Немного поздновато для светского визита, не так ли? – спросила Рейчел. Она была в спортивной куртке и пижамных штанах и перекрывала дверной проем, как крохотный полузащитник… или как бульдожка. Она помахала у него перед носом кружкой с крупной надписью «ИДИ ТЫ».

– Джеймс, мне это не нравится.

– Прости, Рейчел. Мне хватит и минуты.

За спиной Рейчел возникла Грин. Она наклонилась пониже и прижалась щекой к щеке Рейчел.

– Отставить, босс, – сказала она, приобняв Рейчел. И засмеялась:

– Другой босс, заходите.

– Да все нормально, я обещал, что по-быстрому, – сказал МакАдамс.

Уходя, Рейчел показала ему двумя пальцами «слежу за тобой». Более изящная, она была пострашнее Грин, которой, впрочем, мало кто из мужчин осмелился бы перечить. Тот еще крепкий орешек.

– У нас сложилась неприятная ситуация в Ардемор-хаус, – сказал он Грин.

– На этот раз что?

– Ничего особенного. Так, кто-то пробрался в особняк, возможно. Вынюхивает что-то. Я оставил охрану до утра, пока не начнем обыск.

– Угу. Придется начать в обед. Я сестриц завтра допрашиваю, с утра пораньше, в восемь.

– А они согласились?

– Не оставила им выбора. Нужно успеть с ними разобраться, пока не начнутся «счастливые часы»[39]. – Грин облизнула губы. – Не уверена я насчет этих двух: когда я с ними днем вчера беседовала, они уже были в изрядном подпитии.

– Что ж, умно. Спокойной ночи, Грин, и мои наилучшие пожелания Рейчел.

– Как всегда, – ухмыльнулась она.

Он услышал их смех и уютное бормотанье за закрытой дверью. Место, полное света и тепла, подумал он. Как бы он хотел, чтобы боль при виде этого света оставила его.

Глава 18

Четверг

Светло. Надо же. Джо проснулась и уставилась в потолок, сложенный, как ей казалось, из разрозненных пазлов. Ей снова снилась картина: на этот раз в коттедже, и по какой-то причине там были бывшие жены Сида, сестры Рэндлс. А потом она проснулась, слушала детский плач, звон тарелок и уличный шум. Джо едва приподняла голову – вчерашняя ее одежда лежала кучкой на футоне. Она подвигала пальцами ног, ее укрывала простыня. Очевидно, что под простыней она была почти голая. Слегка поморщившись, она провела рукой слева от себя. Никакого нагретого углубления в матрасе, значит, она была одна (слава богу).

Это точно был «Красный лев». Да, здесь она еще помнила кое-что. Хотя большая часть вечера накануне была укрыта завесой тумана. От похмелья было не скрыться. И, несмотря на душ, зубную щетку и даже немного косметики, которую она извлекла из сумочки, у нее по-прежнему был вид побитой собаки, который часто сопровождал утреннюю «позорную прогулку»[40]. К сожалению, вчерашняя одежда всегда выглядела как вчерашняя. Джо поморщилась от рассеянного солнечного света на лестничной клетке и направилась на кухню.

– Утро доброе! – пропела Тула, вытаскивая бекон из духовки. Джо брезгливо улыбнулась. Ничего подобного не приму, предупредил желудок. Из-за дверей высунулся Бен.

– Как себя чувствуете? – спросил он. Тула потянулась к нему и нежным касанием руки стерла след от пены для бритья где-то у него за ухом.

– Думаю, ей хватит тостов и чая. – Тула потянула Джо за руку. – Твой Гвилим уже ждет не дождется, но я его предупредила, чтобы полчаса он тебя не трогал и дал прийти в себя.

Джо осторожно присела на плетеный стул. Комната все еще немного вращалась, и она понимала около половины из того, что говорила Тула. Что-то там, что-то там, Гвилим, чай. Бен наполнил до краев большую кружку.

– Вам понравится, – прошептал он, – это снадобье Тулы.

Джо не знала, что это значило, но маленький молоточек бил ее изнутри по затылку, и она была готова попробовать что угодно. Она сделала глоток и чуть не выплюнула его обратно, зайдясь в приступе кашля. Второй глоток пошел уже легче. С третьим глотком молоточек стал утихать, да и думалось легче.

– И что за состав?

– О, лучший ирландский рецепт, – подмигнул Бен, – самогон и чай. А теперь попробуйте тосты.

Джо моргнула, но в глазах все равно плыл туман.

– Уже получше, – согласилась она. – Кофе.

– Как насчет эспрессо? – Бен улыбнулся при виде своей хромированной кофемашины из Италии. – Двойная порция?

Кофеин поступил в организм Джо с десертом в виде валлийца. Однако Гвилим выглядел абсолютно другим человеком. Прежде всего, он побрился. Его посвежевшее лицо обрамлял воротник рубашки, на шее висел самый настоящий галстук, и дополняла костюм спортивная твидовая куртка с узором «елочка». На нем были те же самые очки, но теперь они придавали ему вид интеллектуала.

– Как самочувствие, норм? – спросил он, присаживаясь рядом с ней.

– Думаю, да. Разве что передо мною настоящая галлюцинация в виде профессора.

Гвилим покраснел по самые уши.

– О, это? Ну да. Я какое-то время читал лекции. И работал в университетском архиве. Специализировался на семнадцатом веке.

– Вы реально работали в науке? – Джо массажировала виски между глотками кофе. – Вот почему у вас друзья в университете.

– Правильно. Но вы, возможно, удивитесь, однако на архивистов спрос невелик.

Джо не удивилась.

– Так поэтому вы занялись антиквариатом?

– Нет, это финальная стадия.

Его поначалу вернувшее обычный цвет лицо снова раскраснелось.

– Моя тетя оставила мне приличную сумму и много всякой утвари.

Джо кивнула. А что еще ей оставалось делать?

– Но это не вполне объясняет ваш новый образ, – призналась она.

– Я здесь инкогнито! – Гвилим всплеснул руками, словно крыльями. – Это костюм архивиста. И в нем я готов увидеться с Робертой Уилкинсон.

– Вы уже познакомились с ней?

– Нет, но я узнал о ней. Она увлекается текстами по сельскому хозяйству. Проделала большую работу с ботаническими архивами Ньюкасла. К тому же Бен предупредил меня, что надо быть очаровательным.

Самочувствие Джо не позволяло ей разделить восторг по этому поводу, но сам факт, что Гвилим имел доступ к реальным источникам информации, явно поднимал его ценность в этой сфере.

– Отлично, – сказала она, – вы просто лучшая версия меня.

– Вы тоже со мной пойдете, – заверил ее Гвилим.

Джо выронила тост.

– О-о.

– Вы же этим одержимы, помните?

Он уже вскочил с места и стал надевать плащ.

– Это недалеко. Мы и пешком дойдем.

Это было ужасной идеей. Солнце на небе сияло, и все вокруг было залито его нестерпимо ярким светом. Джо выглядела как куча дерьма, на часах было десять, и она все еще боролась с похмельем. Интересно, не пытался ли Гвилим таким образом отомстить ей за то, что она вытащила его из постели в субботу, небритого и босого. Джо вымучила из себя улыбку, как и способность ходить, и так они двинулись к музею.

– Вы с детективом друзья, как я понимаю? – спросил Гвилим, пока они неспешно шли по улице. Джо меж тем искала в сумочке солнечные очки.

– А? Ну да.

– Он ничего так, да?

– Он хорошо работает и заслуживает доверия, – признала Джо. – Не из болтливых.

– Вчера вечером говорил он много.

– Вы слушали наш разговор? – спросила Джо. К несчастью, у нее были весьма расплывчатые воспоминания. – Я что-то пропустила под конец?

– Полагаю, вы признались в том, что зашли за полицейскую ленту, куда заходить было нельзя, – сказал Гвилим. Джо шлепнула бы себя по лбу, если бы там и так не пульсировала боль ударами молотка изнутри.

– Черт, я же не хотела. – Она задумалась. – Да и отключаться я не планировала.

– Тула попросила МакАдамса отнести вас наверх, – объяснил Гвилим.

Это было еще хуже.

– О боги. – Джо потерла виски. – Как же неловко.

– Он вовсе не выглядел неловко. Я бы сам отнес, но Тула мне не позволила.

Гвилим говорил это несколько более жестким тоном, и Джо посмотрела на него пристально.

– Тула говорит, что вы со мной флиртуете.

Гвилим провел рукой по уже гладко выбритому подбородку.

– Да, я с вами флиртую.

И что прикажете делать с подобным признанием? Джо почувствовала легкий всплеск – чего? – паники, возможно. Она давненько уже не ходила на свидания или что-то в этом роде.

– Лучше всего предупреждать меня заранее, – сказала она наконец.

Они только что пересекли последний проулок. За ним начиналась главная дорога, ведущая к коттеджу Джо, а на окраине города, на берегу ручья, стояла мельница, ставшая музеем-библиотекой. При солнечном свете это выглядело чертовски очаровательно, даже несмотря на то, что Джо приходилось прикрывать глаза от бликующей внизу воды.

– Ох. Вы же понимаете, что это значит? – Гвилим потер руки. – Это будет действительно хороший материал.

– Потому что он старый?

– Нет, потому что он малозначительный. Неважный. Это лучший способ спрятать сокровище.

Джо согласилась. Проблема заключалась в том, чтобы угодить хранителю сокровищ.

Комнаты для допросов в следственном отделе Абингтонского уголовного розыска не сильно отличались от обычных подсобных помещений. Что ж, подумал Мак-Адамс, по крайней мере, одна из этих комнат использовалась в разных целях. Однако перед интервью с Рупертом и Эмери он попросил Эндрюса убрать средство для мытья полов и запасы туалетной бумаги, так что комнаты были готовы к приему Лотте и Оливии. Опрашивать их будут по отдельности. По понятным причинам.

МакАдамс налил кофе себе и Грин; он уже позаботился о том, чтобы и сестрам давали кофеин и печенье. Он был не в том положении, чтобы судить, учитывая его последние два вечера, но у Оливии, похоже, было жуткое похмелье.

– Удивлен, что вы не отправились на обыск этим утром, – сказал МакАдамс Флиту, который успел занять свое место (с чаем) у двустороннего зеркала.

– Меня заинтриговала ваша теория насчет того, что Сид работал с подельником, – ответил он. МакАдамс обжег кофе губу.

– Когда я успел это сказать?

Вообще-то на это намекнула Джо накануне вечером. Флит отсалютовал ему чайной чашкой.

– Вы предположили, что у Сида не хватило бы ума раскрутить дела самому. Я склонен согласиться с этим. Думаю, лишняя пара глаз при допросе не помешает.

МакАдамс мог бы с этим согласиться, но, глядя через стекло на Оливию, он готов был поклясться, что перед ними уж точно не матерый уголовник.

– Доброе утро, – сказал МакАдамс, войдя в комнату и усаживаясь напротив Оливии. Она небрежно кивнула в знак приветствия и взяла в руки чашку.

– Вот я и здесь. Задавайте вопросы.

– Спасибо. Не думаю, что это отнимет у вас много времени, мисс Рэндлс.

– Боже. – Она закрыла лицо руками. – Просто Оливия, черт возьми. У вас с собой случайно нет чего от головной боли?

МакАдамс взмахнул рукой и подождал, пока не принесут аспирин и воду. И еще кофе. Ему приятно было осознавать, что он не ошибся насчет похмелья. Не то чтобы он нуждался в подтверждении своих аналитических способностей – хотя это было бы приятно, – но все же это объясняло покрасневшие глаза и легкий тремор рук. Тем более что Грин указала в отчете на то, что Оливия пила днем. Так что это могло означать две причины: либо алкоголизм, либо чрезвычайный стресс и переутомление. И то и другое стоило изучить.

– И часто вы так себя чувствуете по утрам? – спросил он, хотя и понимал, что звучит это оскорбительно. Оливия лишь пожала плечами.

– Сегодня что, вторник?

– Четверг.

– Я не просыхаю с похорон.

МакАдамс подвинул к ней упаковку бисквитного печенья, и она поняла намек. Откусила кусочек и смогла перевести дух.

– Знаю, что вы думаете. Да и сама понимаю, как мы там выглядели. Да еще и Лотте повздорила с вашим офицером. Вы же знаете, она не со зла.

Учитывая всю ту злость по отношению к сестре, которую МакАдамс мог наблюдать на прошлой неделе, было удивительно, что Оливия встала на ее защиту.

– Расскажите о Лотте.

– С чего бы? У нас есть алиби, помните?

Оливия откусила половинку бисквита. В техническом смысле алиби у них были. Но, как и в случае с Рупертом и Эмери, они подтверждали алиби друг друга.

– Мне просто интересно. Сид ушел от вас к ней, и вы же ее и защищаете.

– Пфф. Никого я не защищаю. Просто сказала, что она не хотела никого обидеть. – Оливия провела ладонью по лбу. – Она просто зануда чертова с пустой башкой. И Сид не бросал меня ради нее.

– Он вам с ней изменял, а потом и женился на Лотте.

– И что с того? Он все время с кем-то спал, и мы это знали и научились с этим мириться.

У МакАдамса в анамнезе был один брак и один развод, и все это не было похоже на увеселительную прогулку. Он решил задать очевидный вопрос:

– А зачем тогда вся эта суета с женитьбой?

Глаза у Оливии слезились, но она постаралась сосредоточиться на МакАдамсе.

– Деньги и подарки просто за то, чтобы вместе пожить. Люди так не поступают, да? Слушайте, не хочу я тут ходить вокруг да около. Что вам на самом деле надо? Я вот домой хочу.

МакАдамс наклонился к ней через стол.

– Хорошо, буду честен. Я понимаю, что вы чувствуете.

– Похмелье? – хрипло засмеялась она.

МакАдамс подождал, пока она успокоится, но позволил тишине продлиться еще мгновение.

– Нет, – поправил он ее, – я про горе. Вам больнее, чем другим, полагаю. Вы его любили, не так ли? Хотя он вами и пользовался.

Сначала лицо Оливии будто окаменело, но затем исказилось оттого, что задрожали губы, и у нее из горла вырвался всхлип. Она подавила его, глотнув кофе. МакАдамс решил продолжать давить на нее.

– Поэтому вы захотели организовать похороны, Оливия? Показать, что вам не все равно? Я думал, вы тут устраиваете шоу. Но для кого? Кого вы хотели поразить, если не вашу сестру Лотте?

– Она его не любила, – сказала Оливия сдавленно. – Она его просто хотела.

– Она его хотела, потому что он был ваш? – спросил МакАдамс, и тут ему пришла внезапная мысль о сложностях совместного владения. Оливия покачала головой, вдохнула поглубже и постаралась взять себя в руки.

– Вы не в курсе всей ситуации. – Оливия часто заморгала, смахивая слезы. – Мы же с Лотте с ним познакомились в Ньюкасле, когда он еще был женат на Элси. Он тусовался на Бигг-маркете, там еще мальчишники устраивают, ну и разговорился с нами.

– С вами обеими?

– Я о том и говорю. Мы… мы делили его. – Оливию не так-то просто было смутить. Но все же она слегка отвела взгляд в сторону, прежде чем продолжить. – Ну мы просто так с парнями поступали. С Сидом было весело. Он такой был необузданный и беспечный, совсем как ребенок. Глупенький мальчишка. Он нас смешил, понимаете?

– И поэтому вы в него влюбились? – МакАдамс отчасти просто пытался поддерживать разговор. Но по факту он творил чудеса. Оливия сокрушенно вздохнула.

– Господи, да не знаю я. – Она взяла еще печенья. – С Сидом по-серьезному не получалось. С ним себя чувствуешь как… как будто с тобой все в порядке, а весь мир не прав.

МакАдамс представил себе, как Сид увлекает Оливию в тот мир, где виноваты всегда другие. Что ж, такой мир мог быть соблазнительным.

– Продолжайте, пожалуйста. Что же пошло не так? – спросил он. И впервые казалось, что Оливия уже и сама рада все рассказать.

– Нам с Сидом хорошо было вместе. И мне тогда наплевать было, с кем он там еще встречается. Элси ревновала, не хотела его делить ни с кем. И вот лежали мы как-то, и Сид такой – мне надо на тебе жениться. И я типа – тогда давай, женись. Почему нет? И он от нее съехал на следующий день и стал жить у меня.

Грустная улыбка осветила землистое лицо Оливии.

– Элси чертовски бесилась. Прям ядом плевалась. На свадьбу мне увядшие розы прислала. А потом мы с ней в пабе повстречались, и она мне в лицо смеялась, говорила, я, мол, еще хлебну. Типа, раз Сид теперь на поводке, то и любить меня сильнее не станет. – Оливия сжала кулаки. – Но дело было не в этом. Все испортилось, когда он набрал долгов.

– Азартные игры, – сказал МакАдамс, поскольку ни для кого это не было секретом. Оливия кивнула.

– Сначала понемногу. Типа на скачках продул. Он тогда подрабатывал на птицеферме у Гленкрофта, неполный день. Я работала уборщицей и барменом. Взяла еще смену в продуктовом. Все было хорошо. Пока не стало плохо, – скривилась она.

В этом и была проблема, о чем МакАдамс тоже знал. Хотя бы потому, что Сид залег на дно в Абингтоне на несколько месяцев.

– С некоторыми кредиторами нелегко, – сказал он.

– Они ему угрожали. Так я и стала за него платить. Он уехал ненадолго, залег на дно. А на это тоже нужны были деньги. – Она обхватила голову руками и сжала виски. – Мы против всех, и плевать на все, так же? Я все ему отдавала. И вот как оно закончилось.

– Он бросил вас, – сказал МакАдамс, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. Но Оливию уже было не унять.

– Нет. Да, он женился на Лотте. Но не бросал. Мы все жили в моем доме. – Руки у нее дрожали. – Он не брал деньги у Лотте. И у Элси тоже. Он не зависел от них так, как от меня.

МакАдамсу следовало бы об этом спросить, и раз уж он до сих пор этого не сделал, то сейчас было самое время:

– Оливия, вы платили за все на похоронах?

Она вымученно улыбнулась.

– Я взяла кредит, – прошептала она. – Понимаете? Он все еще мой. Куплен и оплачен.

МакАдамс вернулся в комнату отдыха. Многое предстояло прояснить. Сид – то еще дерьмо. А Оливия его любила и верила, что он ее любил, несмотря на измены, воровство и развод. Черт, да МакАдамс сам уже готов был поверить в этот бред ради Оливии. И – как вишенка на торте – тот факт, что Оливия с Лотте (и, возможно, Элси?) делили Сида совершенно непонятным образом. Грязь какая-то. Но и к делу это может иметь отношение.

Он оставил кружку с кофе в переговорной и потому потянулся за бумажным стаканчиком и вылил в него все остатки вместе с гущей из кофейника. Еще он попросил Гридли заказать приличный завтрак для сестер, раз уж им приходится ждать, и уселся перед белой доской.

– Что-то проясняется? – спросил Флит, присаживаясь рядом.

– Не особенно, – вздохнул МакАдамс. Он повернулся к Грин, которая только что зашла. – А ваш допрос как?

– Лотте весьма энергична. – Грин присела рядом с МакАдамсом. – Я на сто процентов уверена, что вчера она уже упилась и продолжала накачиваться и после моего ухода. Но по ней и не скажешь. Глаза блестят, при макияже. Свежа как роза и болтает без умолку.

– О молодость моя, где ты. – МакАдамс вздохнул. – Что выяснили важного?

– Вполне возможно, что Лотте и ее сестра на протяжении некоторого времени устраивали совместные потрахушки с Сидом, – сказала она. Существовало великое множество способов выразить эту нехитрую мысль, но Грин, кажется, выбрала наихудший. МакАдамс скривился, представив себе в голове подобную картину.

– Да, об этом я слышал.

– Интересно, в таких же подробностях, как и я? Я вам это прощаю, но для столь раннего утра это было уже слишком.

Грин хрустнула суставами.

– Вполне, – сказал Флит, который по очереди смотрел то на МакАдамса, то на Грин.

– Но самое интересное в ее рассказе не касается Сида. Она знала, что брат Элси – это Джек Тернер.

Флит поставил свою чашку на стол.

– Тот самый Джек Тернер, что отбывает срок в тюрьме Фулл Саттон?

– Да, мы перепроверили, – сказала Грин. – Их разлучили еще детьми, росли они в разных городах.

– Мы еще не уверены, поддерживали ли они связь, – добавил МакАдамс специально для Флита и спросил Грин:

– А как Лотте обо всем узнала?

– Очевидно, она следила за Элси, собирала информацию, своего рода месть за мертвых птиц в почтовом ящике.

МакАдамс мысленно сделал заметку: мертвые птицы, мертвые цветы. Элси могла удивить.

– Но, – продолжила Грин, – Джек не единственный родственник Элси. Лотте сказала, у них есть тетя по имени Ханна Уокер, и Гридли нашла ее адрес в Йорке. Это наша первая реальная зацепка.

МакАдамс просиял.

– Адрес? – спросил он, открывая блокнот.

– Район улицы Бутхэм. Весьма престижный. Купила там новый дом несколько лет назад. Адрес уже в вашем телефоне.

– Грин, пожалуй, надо вас обнять.

– Проставитесь пивом. – Грин посмотрела на часы. – Нам их отпускать или как? Криминалисты собираются выезжать в поместье Ардеморов через час.

МакАдамс поднялся и оценивающе посмотрел на доску. Жертва убийства, бывшие жены-сестры, загадочные пять тысяч в месяц наличкой, пропавшая картина, Элси, этот ее брат-преступник, а теперь еще и тетя в богатом районе… и никаких связующих нитей. Он обратился к Флиту.

– Вы наблюдали за допросами, – сказал он. – Я не вижу оснований считать этих двоих способными на убийство.

– У одной проблемы с алкоголем и есть привод за вождение в нетрезвом виде. Другая кажется психически неуравновешенной персоной, едва ли не маниакально одержимой, – сказал Флит довольно сухо. – Это не исключает того, что обе они могли быть соучастницами в преступлениях Сида. Более чем возможно. Но у нас нет улик, свидетельствующих о том, что они убийцы.

В принципе, он выразил согласие с мнением Мак-Адамса.

– Хорошо. Пусть отправляются домой. Завтра разыщем Ханну Уокер в Бутхеме. Может, нанесем визит брату Элси. Кто-то же должен знать, где она сейчас.

– Брошюры? – спросила девушка за музейной витриной, торопливо отставляя в сторону лак для ногтей.

– Мы хотели бы посмотреть архивы, – начала было Джо, и брови у девушки уползли под челку.

– О-ох, – выдохнула она, – вы та самая американка! Которая связана с убийством.

– ВИКИ!

Все вздрогнули, включая Гвилима, а у Джо еще и в голове зашумело. Она сняла солнечные очки и из последних сил улыбнулась хмурой женщине в твидовом костюме.

– Роберта Уилкинсон, позвольте мне представить вам Гвилима Моргана, – сказала она.

Гвилим с энтузиазмом пожал ее старческие лапки, почтительно взяв их обеими руками.

– Я прочитал ваш сборник о шлюзовых воротах Дарема, – сказал он. – Раньше я работал в Суонси, так приятно теперь познакомиться с вами лично!

С той минуты все пошло куда лучше. Прием, оказанный Гвилиму, можно было охарактеризовать только как восторженный; он же осыпал Роберту комплиментами, но отнюдь не пустыми. На самом деле, чем больше он говорил, тем большее впечатление они оба производили на Джо. На Вики Гвилим тоже, очевидно, произвел впечатление, потому что даже Джо уловила ее недвусмысленные намеки на то, что та одинока и у нее выдался свободный вечерок. Единственным недостатком этого признания было то, что Роберта устроила им двухчасовую экскурсию. Когда они зашли в музей, головная боль Джо притупилась, но не настолько, чтобы полностью погрузиться в монолог о методах ведения сельского хозяйства в шестнадцатом веке. А закончилась экскурсия в ботаническом отделе, и она была удивлена, обнаружив портрет Ричарда Ардемора над последней экспозицией, под которой висела наклейка с его именем, и план сада в рамке, очень похожий на тот, что она нашла в библиотеке.

– И у меня есть такой же, – сказала она.

– Его завещали музею вместе со всей его коллекцией по исследованиям трав, – объявила Роберта. Джо кивнула и постаралась выглядеть такой же благодарной, какой она себя и чувствовала.

– Рада этому. Остатки книг из библиотеки почти все утрачены.

– Как я и боялась. Хотела бы я сказать, что удивлена. Ричард Ардемор посвятил последние годы своей жизни этим садам. Говорил на языке цветов, – под конец фыркнула она.

Джо едва не вмешалась со словарным определением: язык цветов – своего рода шифрование посланий путем составления цветочной композиции. Вместо этого она задала вопрос:

– Он так и спроектировал свой сад?

– Он проектировал сад в тесной взаимосвязи с домом. Каждое растение следует изучить с точки зрения его происхождения, традиций, форм и цвета, чтобы достичь практичного, красивого и соответствующего эффекта, – произнесла, или же процитировала, Роберта. Джо была уверена, что уже читала это где-то. Но на вопрос она так и не получила ответ. Гвилим сделал следующий шаг.

– Но он знал, что Уильям не будет заниматься садом. Знал даже тогда. Никаких традиций. Вы сказали, все было завещано библиотеке? Но кем и кому?

Роберта раздулась от удовольствия, словно сытый голубь.

– Сам сэр Ричард и завещал, указал в своем завещании. Хранителем тогда был мой дед. Барон знал, что от сына пользы не будет. Уильям никогда не был истинным йоркширцем. Неудивительно, что он покинул город.

Гвилим и Джо обменялись взглядами: очевидно, что то бегство должно было удивить всех жителей.

– Я думал, – сказал Гвилим, поняв намек, – что никто не знал, почему они уехали.

– Чепуха. – Роберта уставилась на Джо сквозь линзы очков. – Никакой тут загадки нет. Уильям был избалованным и безответственным мальчишкой, да еще и женился на городской дамочке. Ей здесь не нравилось, вот они и уехали, и целые семьи остались без работы.

– Они уволили слуг, – сказала Джо Гвилиму, но Роберта тут же ее перебила:

– И садовников. Разве я не говорила? Нет садовников – нет и сада. Пусть все зарастает, деревья падают и стены осыпаются. У сэра Ричарда была целая армия садовников. Хотите узнать больше? Спросите тех, кто страдал больше всего. Кто так же понимал и любил то же, что любил он.

Начиная с завтрака, это была первая стоящая идея, которую услышала Джо. Она вытащила телефон.

– А кто они? Могу я с ними встретиться?

Роберта улыбнулась иронично, но безрадостно.

– Все они мертвы, – сказала она и повернулась к планам сада в рамке. – Взгляните. Видите все эти террасы, водопровод с подогревом для оранжерии, фонтаны, редкие растения? Он мог бы сделать себе имя на этих чертежах, хотя других он так и не создал. А потом – р-раз! – и все остановилось.

– Когда? – спросил Гвилим.

– Еще до моего рождения, – раздраженно бросила она. – Жизнь на то, чтобы сад создать, и еще одна жизнь, чтоб его разрушить.

Джо поджала губы и прикрыла глаза. Роберта никогда не видела настоящий сад. Джо его тоже, конечно, не видела. Не то чтобы это имело огромное значение или же придавало какой-то смысл этим прекрасным чертежам. Возможно, это будет прекрасной сделкой в ближайшем будущем. Джо чувствовала себя, как будто прыгает с парашютом, и все же она сказала:

– Вам нужно прийти ко мне. Когда мне разрешат вернуться в поместье. Я могу показать вам сады.

Потепления не произошло, но все же Роберта заметно смягчилась. «Продолжай в том же духе», – сказала себе Джо.

– Я и сама их толком еще не видела. Полиция там все оцепила. Сегодня они снова все обыскивают. Надеюсь, ищут мою украденную картину, – продолжала Джо.

– Какую картину? – спросила Роберта.

– Портрет сестры жены сэра Уильяма, – вмешался Гвилим, и из его уст это звучало вовсе не странно. – Эвелин Дэвис. Мы мало о ней знаем, но, может быть, вам что-то известно? Все говорят, ваша семья живет тут на протяжении многих поколений.

Рейтинг Джо и Гвилима заметно повысился на этих словах. Джо осмелилась дышать, а Роберта пригладила руками свой шерстяной пиджак.

– Тринадцать поколений, – сказала она. – Все больше фермеры. Работали много. Кое-кто с лопатами в руках закладывал и эти сады.

О, подумала Джо. Всех их коснулись эти события.

– Простите. Не знала, что и ваша семья пострадала из-за этого, – сказала она. Роберта лишь слегка пожала плечами.

– Не одни они. И семья Рэндлсов тоже. Сид Рэндлс последний из семьи оставался.

– Сид!

Джо почти выкрикнула его имя. Из-за шока и удара под дых при звуке его имени она не подумала о социальных приличиях. Роберта лишь снова пожала плечами.

– Очевидно. Как и отец его отца. – Она указала рукой позади себя. – Вон там архив, и не подумайте, что я не сохранила какой-то обрывок из новостей просто потому, что мне не понравилась чья-то семья. Хотите что-то найти? Там оно и будет. Я вас туда отведу.

Она провела их через крохотную кухню к подвальной двери, щелкнула выключателем и стала спускаться по ступенькам, которые смотрели в разные стороны, а подвальные окна выходили на обрыв у реки.

– Это старая мельница, – объяснила Роберта. – Колесо уже сняли. Вот тут каталог. Тут микрофильмы. Вам нужны молодые Ардеморы. Думаю, вы их найдете в светской хронике. Они любили бывать в центре внимания.

Роберта открыла шкафчик у дальней стенки и вытащила что-то вроде подвесной полки. На ней стояли маленькие коробочки.

– Вот тут начало двадцатого века, – указала она перед тем, как подняться по лестнице. Джо глотнула воздух, пока напряжение спадало.

– Восхитительно! И так старомодно! – Гвилим пробежался пальцами по коробочкам. – Откуда нам начать?

– Уильям и Гвен Дэвис поженились в 1906 году, – сказала Джо. – Должно быть, большое событие. – Она вытащила коробочку с нужной наклейкой и вручила ее Гвилиму. Тот схватил ее с обожанием.

– Боже, как я все это люблю! Почти все уже оцифровали, но ничто не сравнится с микрофильмом. Давайте посмотрим, что здесь.

Он уселся за компьютер, к которому было присоединено устройство для чтение микропленок, похожее на маленький копировальный аппарат. Джо видела такой, но никогда не пользовалась.

– Так, сейчас поиграемся с настройками, – сказал он и откинул стеклянную пластину, чтобы загрузить пленку.

– Как по ним искать?

– Никак, просто надо все читать, – сказал он, – и это займет вечность.

Джо поняла, что улыбается во весь рот. Она похлопала Гвилима по плечу, а затем просто прогнала его со стула.

– Есть у меня одна суперспособность, – сказала она, – именно она тут и пригодится. Как считаешь, можешь очаровать Роберту ради чашки чая?

Гвилим устремился наверх, а Джо сосредоточилась на маленьком экране. Было бы проще, не будь у нее этой надоедливой головной боли, но вскоре она уловила ритм и очень быстро просматривала изображения. В конце концов, не так уж это было и долго, да и только слепой не заметил бы. 13 июня 1906 года, полный разворот и фотография свадебного платья. «Барон У. М. Ардемор женится на красавице из Кардиффа».

– Вики сказала, что… – начал Гвилим, но Джо его оборвала.

– Смотрите сюда!

Она указывала пальцем. Внизу полосы номера от 13 июня были напечатаны фотографии семей Дэвисов и Ардеморов.

– Вот мистер и миссис Дэвис – запомнила их с фотографии, что вы мне показали.

– Но я не вижу сэра Ричарда.

– Он умер до свадьбы, а его жена и того раньше.

Джо не смотрела на эту часть фотографии. Она постукивала по экрану. Возле Уильяма стояла Гвен в своем свадебном платье, взгляд из-под полуприкрытых век и рот в форме сердечка. Позади нее с маленьким букетом стояла Эвелин и смотрела куда-то вдаль.

– Не просто «это она», – сказал Гвилим. – Это та же самая фотография. У вас сохранилась в телефоне та картинка с eBay?

Джо вытащила телефон и увеличила изображение: идеальное совпадение.

– Странно, – сказала она. – Это значит, что ее кто-то вырезал с общего фото?

– Довольно ценное фото, чтобы его так просто резать, – сказал Гвилим. Джо кивнула.

– Да, точно. Кодак представил камеру «Брауни» в 1900 году. Это одна из первых камер для личного пользования, и ее можно было легко перезаряжать. Но я бы сказала, что пленка была не такая уж и дешевая. И уж точно тогда не щелкали дубли. – Импульсивно она добавила к цитате: – История медицинской фотографии, 2014 год.

Гвилим облокотился на стол.

– Да вы просто мечта, а не редактор, – сказал он.

– Надо было мне доучиться. А так я в колледже шесть лет пробовала всего понемногу. Лучший способ проучиться столько времени и не получить степень.

Джо прикусила губу. Вырезанное фото. Кто-то испортил семейную фотографию и, возможно, выбросил ее. Эвелин удаляли или же таким образом сохраняли?

– Вы сказали, что продали те фотографии много лет назад и не помните покупателя. А как насчет того, кто продал их вам? – спросила она. Гвилим поправил свой пучок.

– Хмм. Все может быть. И чеки, возможно, где-то завалялись, но я бы на вашем месте не возлагал большие надежды. На больших аукционах так много всего случайного, и если у товара нет описания с происхождением, то продавец ничем особо не поможет.

Джо услышала только про «возможно сохранившиеся чеки».

– Хорошо. Подождем, приведет ли нас куда-нибудь эта зацепка. Кто-то точно считал Эвелин важной. Иначе зачем было выделять ее отдельно?

Гвилим не успел ответить – принесли чай.

– Тук-тук!

Вики постучала по стене одной рукой: она несла поднос с чашками и маленькими бутербродами, но вручила его Гвилиму.

– Уже почти три часа. Мы закрываем лавку через полчаса. И потом я свободна. Между прочим.

– Я тоже, – с энтузиазмом сказал Гвилим. – И после обеда буду изучать все эти фотографии. Кстати, видите эту эмблему, здесь?

Джо отпила чай с бергамотом и чуть не выплюнула его. Он так же очаровывал и ее саму. Но на этот раз наступление ведется другой стороной, неужели он не замечает? Внезапно ей стало жаль Вики, да и выглядела та удрученно.

– Ты бы сначала поужинал, Гвилим, – попыталась она ему помочь.

– А, да, спасибо! – сказал Гвилим, обращаясь не к Вики, а Джо. – Но я уже заплатил за ужины в «Красном льве».

И Джо решила, что в этом есть какое-то утешение.

На круговой дорожке перед усадьбой стояли три желто-голубых полицейских автомобиля, минивэн Эрика Стразерса (с целой лабораторией внутри) и седан МакАдамса.

– Вы и правда думаете, что Стразерс тут необходим? – спросила Грин. – Вы же не собираетесь тут еще тела обнаружить?

– Не помешает и ему побыть на месте. Завтра к Джо приедут кровельщики, и искать уже будет нечего.

Группы офицеров в униформе обыскивали подвал и комнаты слуг. МакАдамс и Флит поднялись на второй этаж, где Стразерс уже расположился со всем необходимым оборудованием.

– Много мусора, – указал Стразерс на дыру в потолке. – Джо говорила, что картина была здесь, за комодом. Чертовски рискованно было ее там хранить, но зато четко видно, где она находилась.

Он указал на чистую полосу на полу за комодом. Мак-Адамс вытащил блокнот и сверился с записями.

– Вы полагаете, кто-то положил туда картину намеренно? – спросил он.

– А со стены она не могла туда упасть? – опередил Стразерса Флит.

– Первоначально она была здесь. Над камином. – Стразерс указал на каминную полку. – Тут и обои поярче, да и взгляните сюда. Гвоздь торчит, шляпка.

МакАдамс похлопал блокнотом по бедру.

– Итак, картина была в этой комнате, висела на стене, а потом ее засунули за комод. И какой в этом смысл? Никакого, если только ее не спрятали.

Он потер виски круговыми движениями.

– Стразерс, как давно ее туда засунули?

– Сложно сказать без…

– Я не прошу адрес – дайте мне хотя бы район. Дни, месяцы, годы?

– Точно не годы, – сказал Стрезерс. – Возможно, и не месяцы.

– Кажется, для вас это важно, – сказал Флит, подходя к МакАдамсу. – Не посвятите нас в детали?

МакАдамс этого очень желал, но боялся, что без правильного подхода его идея просто выстрелит в пустоту. И, черт побери, у Джо Джонс как-то стройнее все выходило…

– Давайте проследим за всеми передвижениями в день приезда мисс Джонс. Руперт Селькирк сказал, что он звонил Сиду, находясь в пути. Тогда-то Сид в первый раз услышал, что Джо вступает в права владения. Итак, внимание: три года ему не нужно было ни о чем беспокоиться. А теперь ему предстояло провести экскурсию.

– Продолжайте, – сказал Флит, хотя слова МакАдамса, по-видимому, не очень-то его убедили.

– Предположим, для пущей убедительности, что Сид и правда желал эту картину. Денег она стоит, и он хотел ее продать. Руперт о ней не знал, а если никто не знает, то никто и не заявит, что она украдена.

– Вы предполагаете, что он снял ее со стены, чтобы Джо Джонс не увидела ее во время осмотра дома? – спросил Флит.

– Именно.

– Но мисс Джонс все равно ее нашла, – напомнил Флит. МакАдамс с трудом подавил смех.

– Что ж, в этом вся мисс Джонс.

МакАдамсу трудно было бы представить кого-либо, прилагающего такие усилия, чтобы пробраться в комнату, потом искать тайники под потолком, готовым вот-вот рухнуть, найти их и в дополнение ко всему стать одержимым этой картиной.

Стразерс нахмурился и почесал ухо фонариком.

– Проблема. Если уж он знал о ценности картины, почему бы ее не продать? Зачем дожидаться, когда приедут новые хозяева? – спросил он.

Это был чертовски отличный вопрос. МакАдамс вздохнул.

– Я не знаю.

– А еще вы не знаете, ищем ли мы картину или вообще хоть что-то конкретное, – добавил Флит.

И в этом тоже была долбаная правда. Может, Сид взял картину, просто чтобы досадить Джо за то, что она его выкинула из поместья. Возможно, он планировал ее продать или вообще сжечь в отместку. Если честно, то Сид был способен на оба этих поступка.

– Давайте поглядим, не нашли ли чего внизу, – сказал МакАдамс.

Все трое спустились, ежась от скрипа балок. Грин поджидала их у лестницы.

– Команда искала следы наркотических веществ и прочих косвенных улик. Как и ожидалось, ничего не обнаружено. И никаких следов финансовых махинаций Сида тоже.

– Чеки? Записные книжки? Хоть какой-то бумажный след? – спросил Флит.

– Даже клочка бумаги нет. Честно, то же самое было и в квартире Сида, за исключением счета за электричество. Если б я его не знала, то решила бы, что он неграмотный. – Она стянула и скрутила перчатки. – Но я все еще думаю об утренних допросах. Что-то не так с Лотте. Вот, например, у нее должно было быть похмелье.

– Как и у Оливии? – спросил Флит.

– Типа того. И когда они вместе зашли, я подумала, что Лотте точно с бодуна. Но когда мы остались вдвоем, ее симптомы испарились.

– Ну, она помоложе, может, организм справляется лучше?

– Послушайте, я в свое время напивалась только так. Вы хоть и чувствуете себя лучше, но вот запах… лучше не становится.

МакАдамс понял ее намек.

– От Лотте не несло перегаром, так?

– Точно. – Грин нахмурилась. – Я это, видимо, подсознательно отметила, и поняла, когда зашла здесь в библиотеку. Там тяжелый затхлый запах. Такой аромат не подделать.

МакАдамс ранее отметил стойкий запах крепкого алкоголя от Оливии: казалось, он сочился вместе с потом через поры ее кожи. Флит покачивался на каблуках, стоя позади МакАдамса.

– Так вы считаете, что Оливия упивается до отключки, а Лотте лишь притворяется?

Грин кивнула.

– Знаю, это притянуто за уши, но если она симулирует, а не бухает, то тогда с ее алиби в ночь убийства Сида возникают проблемы.

– Вы думаете, она и есть наш возможный убийца? – спросил Флит.

– Скорее всего, нет, – мрачно сказал МакАдамс. – Но она, возможно, его сообщница, и тогда ей грозит опасность, если убийца все еще на свободе.

Глава 19

Дорога из Абингтона в Ньюкасл заняла несколько часов, и к вечеру воздух, как это ни парадоксально, стал теплее. МакАдамс опустил стекло, ощущая на своем лице влажное дыхание ранней весны.

Он припарковался на узкой улице, в тени фонаря, погасив фары. Вид был отнюдь не живописный – три мусорных бака (один переполненный) и задворки чьих-то огородов, но зато открывался прекрасный обзор дома, который делили Лотте и Оливия. Это был не самый прекрасный район Ньюкасла, но гораздо веселее бетонных джунглей, в которых обитала Элси.

Он сверился с часами: половина двенадцатого. На первом этаже дома свет не горел, а окна наверху были зашторены. Никакого движения снаружи, и ни шороха внутри. МакАдамс попытался усесться покомфортнее; ночные бдения ему не нравились, но и Грин требовался перерыв с дежурствами… Иначе Рэйчел его не простит никогда. Завтра он выставит на пост Томми. В конце концов, новичок он. Зазвонил мобильник.

– Вспомни о дьяволе[41], – сказал он.

– Мне обидеться? – спросила Грин. – Просто ложусь спать и подумала, как там у вас делишки.

– Все довольно скучно. Сижу считаю бездомных кошек. – Впрочем, и для размышлений это было хорошее время. – Лотте не говорила нам, что Оливия продала свою машину?

– У нее права отобрали, так что да.

– А как они в Абингтон добирались?

– Думаю, что поездом.

– Думать вредно. – МакАдамс почесал подбородок. – Если Лотте так много времени проводила в коттедже с Сидом, причем не так давно, как она туда добиралась? И как часто? Думаю, по маршруту, которым пользовался Сид, есть камеры слежения…

МакАдамс не закончил мысль. В доме приоткрылась дверь.

– Грин, я должен идти.

Входная дверь распахнулась и закрылась. Стоявшая на порожке женщина, худая и темноволосая, возилась с замком. Даже на таком расстоянии он узнал Лотте. Она украдкой посмотрела вверх – окна на втором этаже оставались темными.

Лотте поплотнее запахнула пальто у горла, огляделась по сторонам, а затем растворилась в темноте улицы. МакАдамс досчитал до пяти и завел двигатель. К тому времени, как он сдал назад, Лотте была примерно в двух кварталах впереди и шла весьма энергично. МакАдамс не хотел пугать ее или выдавать себя, но ему хотелось рассмотреть Лотте поближе. В свете уличных фонарей она снова предстала во всей красе: алые брюки, облегающие фигуру как вторая кожа, массивные туфли на высоких каблуках. Она ведь не собиралась уходить далеко, верно?

Улица пересекла глухой переулок, и она вдруг резко свернула вправо, в переулок. Проклятье! МакАдамс обогнал ее, но она направлялась в сторону холма Артура. На следующем повороте он повернул направо, включив при этом GPS. По этой дороге она должна была выйти на Дилстон-стрит. МакАдамс остановился на следующей остановке с выключенными фарами и стал ждать; четыре, три, два… Трогаемся.

Лотте вышла из переулка, но прижалась к стене. Он заметил, как взметнулись ее коротко стриженные волосы, когда она осматривала улицу во всех направлениях. Убедившись, что все чисто, она снова пустилась в путь. И была не одна.

МакАдамс осторожно надавил на газ. С противоположной стороны улицы двигалась тень. Он не смог различить ничего, кроме очертаний, но движения этого человека ничем не напоминали непринужденную прогулку. Сгорбленная, напряженная фигура старалась держаться на расстоянии. МакАдамс увидел Лотте в конце улицы впереди преследователя, силуэт которого вырисовывался на фоне домов. Она припустила шаг. Заметила ли она, что за ней следят? Между этим местом и Кроссли-террас не было других перекрестков, но улица заканчивалась пешеходным бульваром.

Черт. МакАдамс включил дальний свет и вдавил педаль газа. Мотор взревел, и Лотте побежала.

К такому ее ускорению он не был готов, но ему и не нужна была Лотте. МакАдамс пересек разделительную полосу, словно собирался припарковаться в кармане. Он успел разглядеть черную куртку из неопрена, темные волосы и мельком увидел лицо. Мужчина, моложавый, чисто выбритый. Он тут же скрылся. МакАдамс едва успел поднять ручник и выбраться из машины.

– Стоять, полиция! – закричал он, пускаясь в погоню. Мужчина, однако, уходил от него куда-то вбок, дворами, потом перепрыгнул через забор углового дома и скрылся. Добежав до забора, МакАдамс успел лишь увидеть, как тот уже перебегает параллельную улицу.

– Проклятье!

Он оценил ситуацию: пришлось бы сделать большой крюк, чтобы его догнать, но в этом уже не было смысла. Он вернулся к машние, понимая, что и Лотте он упустил. Однако этого не произошло: она сидела, прислонившись к двери закрытого салона, в руках держала туфлю со сломанным каблуком, а по щекам со слезами текла тушь.

– Почему? Ну почему? – спросила она, когда Мак-Адамс опустился перед ней на колени.

– Мы можем отвезти вас в безопасное место, – задыхаясь, сказал он. – Вас преследовали, это факт.

Лотте недоверчиво уставилась на него своими большими глазами, полными слез.

– Преследовали? – Ее губы скривились от отвращения. – Это вы меня преследовали! Я убегала от вас!

МакАдамс присел на корточки.

– Я видел мужчину, – сказал он, протягивая ей руку. Она отмахнулась.

– Какого мужчину? За мной машина ехала! Откуда мне знать, что вы коп, пока вы не закричали. – Лотте нахмурилась, попыталась безуспешно подняться и наконец приняла помощь от МакАдамса. – Вот почему я рванула по аллее.

– Лотте, за вами по улице шел мужчина, прямо за вами. Думаю, он хотел навредить вам.

МакАдамс осмотрел улицу. Теоретически у того преследователя планы могли не измениться, а они находились на открытой местности. Лотте ковыляла на одном каблуке. В ее глазах отвращение сменилось на выражение, которое очень роднило ее с Оливией.

– Ну вы и свиньи, – прошипела она.

– Он побежал, когда я пытался его задержать, – постарался объяснить МакАдамс. Лотте покачала головой.

– Это я побежала. А этот парень просто шел. Рада, что вы его не поймали. Еще и на него что-нибудь бы повесили. – Она слегка вздрогнула. – Да когда вы уже меня оставите в покое? Я ничего не сделала!

– А зачем тогда тайком ускользать из дома посреди ночи? – раздраженно спросил МакАдамс и попытался взять ее под локоть. – Давайте. Нельзя вам одной возвращаться.

– Так проследите за мной! – огрызнулась она. И осталась стоять на месте, прижимая к груди сломанный каблук. МакАдамс подошел к ней и повел к машине.

– А сейчас, – сказал он, отъезжая от тротуара, – я хочу знать то, о чем вы молчите. Моему сержанту вы сообщили, что в ночь смерти Сида вы и Оливия сидели дома. Ваши соседи это подтвердят?

Лотте съежилась на сиденье и сердито надулась.

– Я могу ходить, куда и когда захочу. Это не преступление.

– Да, но вот врать полиции – уже преступление, – сказал МакАдамс. – Послушайте, Лотте, вам, возможно, грозит опасность. Вы это понимаете? Если вы что-то знаете, вам нужно рассказать это мне.

Они подъехали к дому. Лотте выпрямилась.

– Здесь остановите, – скомандовала она. – Вот здесь прямо. Я выхожу. И мне нечего больше вам сказать. Это домогательство.

Она выбралась из машины и хлопнула дверью. Мак-Адамс следил, как она проковыляла до входной двери и скрылась за ней, и подумывал о том, что им стоило предъявить ей обвинение за нападение на Грин. Хоть какое-то преимущество было бы.

Он доехал до участка и позвонил.

– Это МакАдамс. Я в Ньюкасле. Мне скоро понадобится человек для наблюдения за домом Оливии и Лотте.

– Думаете, напали на чей-то след? – спросил сержант. МакАдамс понял, что он всматривается в темноту.

– Не совсем так. Думаю, им понадобится защита.

Четверг

Одежда на МакАдамсе оставляла желать лучшего, но в данный момент его это заботило меньше всего. Он направлялся в Йорк – вместе с Флитом, как и предполагалось, навестить брата Элси, Джека. Было семь часов долбаного утра, а спал он всего три часа. Бумажной работы, что подкинула предыдущая ночь, было больше обычного, и Флиту еще повезло, что он успел принять душ и побриться. Поесть ему, однако, не удалось, так что пришлось довольствоваться завтраком на заправке на шоссе А1.

– Вы не часто бываете в Йорке, верно? – спросил Флит у кассы. Он взял чай, как обычно, а МакАдамс – кофе и упаковку печенья «МакВитис»[42].

– Не то чтобы, – сказал он. Флит выжидающе помолчал. МакАдамс вздохнул.

– Родня жены там живет. Бывшей жены.

Энни тоже теперь там жила, в красивом доме рядом с уютным пабом и в нескольких минутах ходьбы от начальной школы. У ее отца был цветочный магазин, и когда ее мать заболела, Энни стала работать там почти полный день. Не то чтобы он специально узнавал.

– А вот где вы живете, я не знаю, – указал МакАдамс, выруливая на главную дорогу. – Можем по пути заехать.

– Да уж не в Бутхэме, – сказал Флит. Он усмехнулся в усы, но улыбка его была лишена тепла. – В моей семье не было богатых тетушек, так что мне не по карману аренда в центре.

Не первый раз в их скудных разговорах возникла тема финансов, и на этот раз МакАдамс был с ним согласен.

– Да, богатая, немного, – сказал он. – Тетя Элси родилась в Канаде, вышла замуж за йоркширца, и они уехали в начале девяностых. Элси и Джек приходились ему кровными родственниками, ныне покойному дяде. Он и сам большую часть жизни прожил в Канаде.

Флит смотрел на окна, и у МакАдамса появилось стойкое ощущение, что там происходит что-то стоящее внимания.

– Вы знаете Джека Тернера? – задал он вопрос.

– Благодаря его репутации, – ответил он, и МакАдамс бросил на него взгляд.

– И? Вы были на процессе по убийству?

Флит снова улыбнулся.

– Я переехал в Йорк пять лет назад уже после его ареста. Но я знаком с делом. Не знал, однако, что у него есть сестра.

МакАдамс нахмурился.

– Не уверен, что он сам знал. Гридли изучила их записи в социальных службах. Элси удочерили, когда Джеку было четыре года.

Вообще-то, если бы не Лотте, МакАдамс счел бы это ложным следом. Но если уж она знала, что они родственники, возможно, они знали друг о друге куда больше, чем можно было предположить.

– Итак, до восемнадцати лет Джека помотало по системе, а потом он пошел в армию. Королевские ВВС, как и вы.

Флит заметно разозлился. Тот редкий случай, когда МакАдамс увидел, как он отступает от привычной вежливости.

– Военные должны воспитывать в себе чувство служения, долга, верности, – убежденно заявил Флит. – Чувство долга.

– Думал, это мы в долгу перед ветеранами, – парировал МакАдамс. – Ведь обычно это так? Мы вам обязаны за вашу службу.

Флит воспользовался паузой, чтобы сделать величественный глоток чая из бумажного стаканчика.

– Вы цитируете командора, не так ли?

– Так вы тоже это слышали, да? – сказал МакАдамс. В его голосе послышались нотки горечи, и Флит это быстро заметил.

– Как-то вы спросили меня, почему мне нравился командор Клэпхем. А теперь мне любопытно, почему он вам не нравился.

МакАдамс вздохнул. Толку нет, если можешь спрятать эмоции, но не можешь держать рот на замке.

– Чертовски огромное поместье у него. Думаете, в Бутхэме дорого? И как, черт побери, отставной военный мог стать крупным землевладельцем?

– Он не нравился вам из-за денег.

– Нет, – заявил МакАдамс слегка запальчиво. – Мне не нравится, что я не могу выяснить происхождение таких денег.

– Думаете, они заработаны нечестным путем?

Вопрос повис в воздухе, потому что у МакАдамса не было на него ответа. Нет. Не то чтобы он так думал. И даже не потому, что командор строил из себя лорда перед всеми, прежде всего перед своей дочерью, и та теперь неистово в это верила и всячески его превозносила. Это не была и зависть к роскоши. Ни за какие деньги мира Мак-Адамс не стал бы таким напыщенным.

– Знаете, МакАдамс, в чем я уверен? – спросил Флит.

– Надеюсь, вы мне и расскажете.

– У вас восхитительно устаревшее представление о заслугах, – сказал он спокойным тоном. – Вас не волнует, что Ардемор-хаус незаслуженно принадлежал мелким дворянам или что эта крошечная американка унаследовала поместье лишь по праву кровного родства. Но вы испытываете презрение к человеку, который сам заработал свои деньги и потратил их ровно на такое же поместье.

МакАдамсу эта теория не понравилась. Главным образом потому, что она оказалась слишком близка к истине.

– Что ж, вы думаете, я лицемер? – спросил он.

Флит посмотрел в окно и сложил руки на коленях.

– Я думаю, вы пропустили нужный поворот.

Являясь частью системы королевских тюрем, Фулл Саттон функционировала как заведение строго режима: в нем содержались самые опасные и самые закоренелые преступники. А находилась тюрьма среди милых йоркширских пейзажей, подальше от города, и от фермерских полей тюрьму укрывали шеренги деревьев.

– Около шестисот заключенных, – пробормотал Мак-Адамс. – Еще и расширяться хотят.

– Как и остальные десять тысяч тюрем по предложению министра, – добавил Флит.

МакАдамс знал об этих предложениях. Против них выдвигались многочисленные жалобы. Сама эта идея, что после нахождения в больших тюрьмах осужденные реже становились рецидивистами, казалась МакАдамсу какой-то американской. Насколько он мог судить, толку от нее было немного.

– Это уже перебор. У вас при себе досье, которое дал нам Эндрюс?

Флит по-военному развернулся на девяносто градусов и оказался лицом к лицу с МакАдамсом.

– Оставил в машине. Тернер остаток жизни проведет за непредумышленное убийство. Двенадцать лет тюремного заключения, пять отсидел, и навряд ли его отпустят за хорошее поведение.

– Отлично. Посмотрим, расскажет ли он нам что-нибудь про Элси.

Флит шел впереди, и вскоре они ожидали в длинной белой комнате, разделенной на две части бежевой лентой.

– Выбор цвета в тюрьме основывается на психологических принципах, – рассказывал Флит, как будто для МакАдамса это было суперважно в данный момент. – Предполагается, что цвет имеет успокаивающий эффект.

– Оставляет желать лучшего, если такова была задумка.

– Вы не ощущаете воздействия? – Флит мягко побарабанил по столу пальцами. – Впрочем, вы не являетесь целевой аудиторией.

– Держу пари, целевую аудиторию вообще никто не спрашивает. – МакАдамс скинул плащ и плюхнулся на ближайшее кресло. Он бы выпил еще кофе. И поел нормальной еды. Казалось, что Флит, похожий на тонкую острую бритву и вытянутый в струнку, стоит выше этих низменных насущных нужд. Хотя он и присел, но казалось, что он в любой момент готов подскочить.

Джек Тернер вошел с весьма непокорным видом. В свои пятьдесят с небольшим, с лицом, изрытым следами от прыщей, с густыми темными волосами, он выглядел моложе своих лет. У них с Элси явно прослеживалась схожесть, и к общим чертам можно было добавить одинаковый оттенок серых глаз и курносые носы. Но по большей части лицо Джека было непроницаемо, «морда кирпичом», и кирпич этот не прочь был бы угодить прямо в лицо МакАдамсу. Охранница подвела его к стулу и потянула за наручники.

– Освободить его? – спросила она. МакАдамс кивнул.

– Да, почему бы и нет.

– Благодарности не жди, – сказал Джек, разваливаясь на стуле. На МакАдамса он так и не посмотрел. – Ну и кто вы такие?

– Я старший инспектор, детектив МакАдамс, а это старший инспектор, детектив Флит.

– Да? Ты на него работаешь или он на тебя?

Джек говорил будто выплевывая слова, и это было неприятно. МакАдамс только было собрался ответить, но Флит его опередил.

– Мы и близко не работаем вместе, – сказал он голосом, при звуке которого, вероятно, новобранцы королевских ВВС замирали. – Я помогаю детективу вести расследование смерти мужчины в Абингтоне. В этом моя роль. А твоя роль – отвечать на его вопросы. Уяснил?

Джек молча облизал губы, и взгляд его оставался настороженным.

– И вы хотите спросить меня про убийство? – спросил он. МакАдамс покачал головой.

– Нет. Я хочу спросить вас про вашу сестру, Элси. Мы бы хотели знать, где ее найти.

Джек снова развалился на стуле. Казалось, он абсолютно бесстрастен, по крайней мере, многие сочли бы его таким. Но у МакАдамса было чутье на подобные тонкости, и в тот момент на поверхность его каменного лица пыталась пробиться волна эмоций.

– Вы думаете, мы тут болтаем каждый день? Нет. Мы вовсе не такая семья.

– В последний раз когда говорили?

Джек пожал плечами.

– На праздники? – продолжал давить на него Мак-Адамс, и Джек засмеялся хриплым лающим смехом.

– Да что за дерьмо? Ее удочерили, слышал, замуж вышла, живет себе, наверно, в уютном местечке. Но больше я не знаю, с чего бы?

– Она и правда вышла замуж. За Сида Рэндлса. Его знаешь?

– Ну типа в лицо знал, – сказал Джек, продолжая бросать взгляды на замолчавшего Флита. – И к чему все это?

– Сид Рэндлс был убит, – сказал МакАдамс ровным тоном. – Так что вы понимаете, почему нам, возможно, нужно связаться с Элси.

Он немного вводил его в заблуждение, но таковы были основные факты. Джек с минуту смотрел в пространство, пытаясь сообразить, что к чему. Затем он наклонился к МакАдамсу.

– Мне бы покурить.

МакАдамс полез в карман за пачкой «на всякий случай».

– Прикурить вот только нечем, – признался он, вручая ему сигареты. Джек взял всю пачку и засунул ее в карман комбинезона.

– Да и ладно. Вспомню о вас, как раздобуду огонек, – сказал он. – Вы говорите, Сида убили. У Элси проблемы или как? Что вам на самом деле надо знать?

МакАдамс перевел дыхание. Он хотел узнать, где прячется Элси. Он хотел знать, была ли она еще одной жертвой… или же взломщиком, или убийцей. Но нутром он чуял, что ответ на оба вопроса кроется в том, от кого Сид тайно получал пять тысяч фунтов и кому он их перенаправлял. Сомнительная была догадка, но он расплатился своей последней пачкой сигарет, так что мог себе позволить ставить высокие цели.

– Я хочу узнать, кого шантажировал Сид.

Джек застыл с выражением шока на лице. МакАдамс не сводил с него глаз, ожидая момент, когда он себя выдаст.

– Сид? – спросил он. – Не… не понимаю. Сид не мог…

– Кажется, вы что-то знаете.

Слова Флита, казалось, камнем упали на металлический стол, и МакАдамс мысленно придушил его за это. Это вмешательство оказало на Джека неожиданное влияние. Он посмотрел в глаза Флиту и заявил:

– Ничего я об этом не знаю. А если Сид кого и шантажировал, то он уже поплатился. Вот и все.

Джек смотрел на охранников. МакАдамс чувствовал, что момент ускользает.

– Что насчет Элси, Джек? – спросил МакАдамс.

– А что с ней?

– Не могла ли она думать, что Сид это заслужил? – спросил он. – Были ли у нее причины желать ему смерти?

Он подумал, что его слова еще к чему-то да приведут. Но Джек полностью потерял нить разговора.

– Да не знаю я. – Он помолчал. – Слушайте, вам еще чего-то надо?

Флит расцепил пальцы.

– Вы точно уверены, что ничего больше не хотите нам рассказать, мистер Тернер?

– Точно уверен, – медленно повторил Тернер. – Мне сказать больше нечего, да и не знаю я ничего. Черт, я ж тут был, не так ли?

Он встал и протянул руки охраннице, которая подошла к нему с наручниками. Тем временем Флит поднялся и пошел на выход, и МакАдамс приготовился последовать за ним. Он уже почти выходил (а Флит уже шел по коридору), как Джек внезапно расхрабрился, вот только храбрость эта была пополам с ядом.

– Что, повесить на меня снова пытаетесь что-то?

На этот раз Джек реально плюнул, прямо МакАдамсу в ноги:

– Ублюдки вы все продажные. Продажные и грязные.

МакАдамс прикоснулся к шляпе, которую он не надел:

– Приятно оставаться, Джек. Наслаждайся сигаретами.

До дома Флита на Стэмфорд Бридж они доехали молча. МакАдамс молчал, поскольку был погружен в свои мысли, а Флит молчал, поскольку МакАдамс его игнорировал. Упоминание о шантаже задело Джека за живое, если вообще не шокировало. А вот убийство его, напротив, не заинтересовало. Да, он сам отбывал наказание за убийство. МакАдамс покачал головой. Связи были. Он их просто не видел. Снова.

– Здесь налево, пожалуйста, – сказал Флит. Мак-Адамс остановился напротив ряда приземистых таунхаусов из коричневого кирпича.

– Двухуровневый? – спросил МакАдамс. – Выглядит довольно просторным.

Флит отстегнул ремень.

– Жаль, что беседа с Джеком прошла впустую, но вы еще можете хорошо провести время в Йорке. – Как правило, время, проведенное в Йорке, МакАдамс не считал хорошо проведенным. Но причиной тому был мрачный отпечаток личной трагедии. По большей части. Центр города всегда казался ему частью исторического сериала «Би-би-си». Шемблз[43], с ее старыми зданиями, кривыми окнами и перекошенными карнизами, словно сгибалась под тяжестью лет.

Летом по узким улочкам Йорка было не пройти из-за наплыва туристов, на половине которых можно было увидеть реквизит из многочисленных магазинчиков, торгующих подделками под «Гарри Поттера». МакАдамса это все не привлекало. Разве что выдавалась спокойная пятница, когда никто не рисковал гулять в холодную и сырую погоду.

МакАдамс припарковался на Бутхэм Роу и с удовольствием прошелся до цветочного магазина на Дэвигейт. Причина у него была, говорил он сам себе, – спросить о цветах на похоронах. Но едва он открыл дверь, как на него обрушился ни с чем не сравнимый аромат подрезанных стеблей и черенков, и память отбросила его назад по меньшей мере на пять лет.

– Джеймс! Глазам поверить не могу. – Энни вышла к нему, держа в руках охапку тепличных бегоний. Она положила их на прилавок, и сразу стало видно, как фартук обтягивает ее выпирающий животик, намекающий на середину срока. – Тебе стоило позвонить заранее, мы могли бы с Эшоком посидеть за обедом!

Она и раньше его приглашала. И на обеды, и на ужины. Да и Эшок был вполне приятным человеком. Но, как обычно, такие проявления доброты вызывали у Мак-Адамса приступы неловкости.

– Дела, дела, и, боюсь, никаких развлечений, – сказал он. Энни смахнула пыльцу со своих каштановых волос.

– Это не проверка?

– А когда это я проверками занимался?

– Ты просто ужасный лжец, Джеймс МакАдамс. – Энни облокотилась на прилавок. – И чем же скромный флорист может вам помочь?

Она была права насчет лжеца – он врал, особенно если дела не касались его работы. И он почувствовал странное облегчение от того, что с любезностями было покончено.

– Полагаю, ты слышала о смерти Сида Рэндлса? – спросил он. Меж бровей у нее появилась легкая морщинка.

– Тот разнорабочий. Помню его. Это же он помогал нам с садом как-то раз?

МакАдамс вздрогнул – Сид действительно помогал с садом и все время называл Энни «сладенькая».

– Тот самый, – сказал он. Она ему нежно улыбнулась.

– Ты же его хорошо знал?

– Как оказывается, не очень-то и хорошо, – вздохнул МакАдамс. – А сейчас я пытаюсь вычислить, где скрывается его первая бывшая жена, которая на похороны приехала с лилиями. С огромным букетом. В Абингтоне она их точно не покупала, и насчет ее адреса в Ньюкасле у меня возникли сомнения.

– Так ты и правда по делу? Прямо не знаю, польщена я этим или нет.

Энни похлопала по монитору.

– Очень жаль, но у нас так много заказов, и лилии на похороны берут часто. Может занять время.

– Понятно. Если выяснишь, кто их покупал, можешь позвонить Джо? – сказал МакАдамс.

– Джо? – спросила Энни, и только тогда МакАдамс понял, что ошибся.

– Не ей. Извини. Позвони Грин. – Он вообще не думал о Джо, черт побери. Как у него только ее имя вылетело? – Позвони Шейле Грин, если надо, я дам ее номер.

– Не надо. – Губы Энни изогнулись в кривой улыбке – верный знак того, что победа за ней. – Ну и что это за Джо?

Лицо МакАдамса при этом вопросе больше всего было похоже на лицо истукана с острова Пасхи.

– Так, по делу проходит. Джо Джонс – владелица коттеджа, где убили Сида, – она его там и нашла.

– Она. Хмм. – Энни потерла подбородок указательным пальцем. – Обычно ты не путаешь своих подозреваемых и подчиненных.

– Энни… – МакАдамс провел рукой по лбу. – Все совсем не так.

Энни обошла прилавок, потянулась к нему и расправила помятый воротник плаща.

– А ты не думал, Джеймс, что когда-то должно быть именно так? С кем-нибудь? Когда-нибудь? – Она отступила назад, как бы любуясь делом своих рук. – Знаешь, пора бы уже.

– Ты Шейле позвони, оставь для меня сообщение, – повторил МакАдамс. Энни улыбнулась:

– Конечно.

– И ты не будешь ее расспрашивать о моей личной жизни?

– Только на этот раз. – Энни подмигнула ему. И стала снова расставлять бегонии.

МакАдамс ретировался, с неудовольствием отметив повышенную температуру тела и, как следствие, вполне вероятный густой румянец. Любил ли он Энни до сих пор? Конечно. А как иначе? Хотел бы он все еще быть ее мужем? Нет, и иногда он думал, почему нет. Они сохраняли дружеские отношения. Но все дело было в Мак-Адамсе: это он возводил баррикады и сохранял дистанцию, и поэтому видел ее дочку, Дайю, лишь раз; а ей уже исполнилось два года.

Возможно, все дело в том, что Энни желала ему лучшего… уют, солидность, продуманные решения, планирование. Для партнера эти качества весьма желательны. Но не для МакАдамса. У него все было по-другому. Если бы ему пришлось честно признаться самому себе, то он бы сказал: мне нравится Джо Джонс такая, какая есть – непотопляемая, нерешительная, абсолютно непрактичная. Еще и несдержанная. И это навлечет на него неприятности. Как такое может привлекать, спрашивал он у себя. Но именно это его и привлекало.

Так, в раздумьях, он и дошел до Бутхэма и теперь стоял у прекрасного кирпичного таунхауса. Последний в цепочке домов обозначался нужным ему номером. Ступеньки отделаны камнем, сад перед домом с живой изгородью, два, а то и все три этажа. Судя по размеру, на втором этаже как минимум три спальни. Ханна Уокер действительно неплохо преуспела в своих начинаниях.

Он подошел и уже собирался позвонить, как распахнулась дверь, и его чуть не сбила женщина, тащившая два набитых под завязку мусорных мешка.

– О! – Ее рот превратился в идеальный овал, нарисованный шоком от встречи и розовым блеском для губ. МакАдамс тоже был шокирован, но успел прийти в себя первым. Но он не стал перехватывать мешки из ее рук, а предъявил свои документы.

– Здравствуйте, Элси. А мы вас тут вовсю ищем.

Глава 20

Джо припарковалась на подъездной дорожке сразу за большим грузовиком фирмы «Файнс и сыновья». Она хорошо выспалась и дала строителям фору, но все же было удивительно увидеть, что строительные леса были почти готовы. Они как раз доставали до окна таинственной комнаты, и двое дюжих парней в темпе пристраивали еще один уровень, чтобы можно было дотянуться до крыши.

– А они времени зря не теряли!

Бен только выбирался из своего военного грузовичка: накануне он предложил помочь с вывозом мусора.

– Туман рассеивается. Должно быть, будет приличная погода.

Джо отнюдь не питала иллюзий насчет тумана. Под дождевик она надела толстый коричневый свитер, и жарко в нем не было.

– Надеюсь на то. – Джо взяла с заднего сиденья два бумажных пакета с едой на обед и застыла у парадного входа. – Если честно, заходить внутрь немного волнительно.

– Может, вам стоит попросить прислать полицейских и сюда, в поместье, как это было в случае с коттеджем? – предложил Бен. Причину он угадал, но смысла не понял.

– Нет, я волнуюсь не из-за этого, – заверила она его. – Меня беспокоит само наличие людей. Вчера здесь куча народа бродила. А сегодня эти огромные кровельщики. Для меня это… это слишком.

– О. – Бен как-то умудрился удержать все мешки и пакеты, пока Джо открывала дверь. – Но они же ничего не нашли, верно? Я имею в виду полицию.

– Ни картин. Ни денег в тайниках.

– Ни скелетов в шкафах, – добавил Бен. Джо покачала головой.

– Ничегошеньки.

Начало было по меньшей мере интересным. Первый этаж весь пропах опилками, что устранило в значительной степени запах гниющих книг. Стол из гостиной служил теперь рабочим перевалочной станцией. На ступеньках повсюду были следы ботинок, припыленные сосновыми опилками, и Джо тут же захотела все подмести, что было непрактично, так как грязь появилась бы вновь очень быстро.

– Боюсь, я слишком много мусора нагрузила, – сказала Джо, пытаясь приподнять мешок поменьше. Этот можно было и тянуть за собой. Бен взял самый большой и пристроил его себе на плечо.

– Жаль, что так вышло с книгами, – сказал он. Джо прикусила губу. Навряд ли он представляет себе, насколько жаль. Все эти роскошные позолоченные обложки, плотная бумага, гораздо прочнее той, что используют для книг сейчас.

– Это трагедия, – согласилась она. – Но и само место трагично.

– И населено призраками, – сказал Бен, но Джо покачала головой.

– Нет, это не так. Никем оно не населено. Ни призраков, ни воспоминаний. Это хуже. Пустота.

Она пыталась побороть в себе растущее чувство гнева и разочарования, главным образом по отношению к матери. Не думай дурно об умерших, предупреждала она себя, но чувство сохранялось, словно натянутая нить, грозящая стать препятствием.

– Видите ли, это место бросали дважды – сначала Ардеморы, а потом и мои родственники. Как рассказала Роберта, об этом месте больше заботились слуги, чем его хозяева; по крайней мере, так было после сэра Ричарда.

– Что ж, они были отсюда. То есть – нельзя бросить что-то, если тебе некуда идти.

Бен перешагнул порог и заглянул обратно в дом.

– Здесь бадья какая-то, может, ее используем?

Под бадьей он имел в виду мусорный бак, и Джо поняла, что это спасет их от перетаскивания тяжелых мешков из дома. Но также может притормозить рабочих.

– Нужно все же спросить, – пробормотала она. Голоса и стук инструментов эхом отлетали от стен, и Джо подавила желание закрыть руками уши. Из-за узкой двери струился свет. В ее таинственной комнате каким-то чудом умещались четверо крупных мужчин.

– Ого, вот это дыра, – сказал Бен. Джо подавила вздох. То, что раньше было неровной раной шириной сантиметров тридцать рядом с окошком, теперь было огромным прямоугольным проемом, через который мог пролезть взрослый мужчина. Собственно, уже пролез. Потому что в этот момент он протянул оттуда руку, чтобы взять молоток.

– Она… намного больше, – сказала Джо, смаргивая пыль. Пожилой мужчина, ростом поменьше остальных, с седеющей бородой, протянул ей мозолистую руку.

– Мисс Джонс? Я Файнс-старший. Да, дыра стала больше, пришлось спилить все, что сгнило.

– О. – Она приставила ладонь козырьком и посмотрела наверх. – Новые балки?

– Ага. Связал их вместе вон с той большой. Одинаковые, как сестры родные.

Джо зацепили его слова. Файнс постучал по огромной балке, торчавшей из кирпичной кладки дымохода. Да. Точно. При дополнительном свете Джо разглядела разницу между сырой и сухой древесиной. И она увидела кое-что еще. Слова.

– Тут вверху что-то написано, – сказала она. Буквы с наклоном, вырезаны, скорее всего. Она встала прямо под ними, забыв о других людях в комнате.

– Вы это видите?

– Я, наверно, смогу дотянуться и посмотреть, – предложил Бен. Мебель всю вынесли, но он ухватился за балку и подтянулся прямо как гимнаст.

– Заглавные буквы, – подтвердил он, спрыгнув вниз. – Э и, надо полагать, Г.

– Инициалы? – спросила Джо. – Или код? (более оживленным тоном).

Ответ Бена прервал крик с крыши. Спустя мгновение в дыре появилось бородатое лицо.

– Па, туман ушел и тут есть что заценить!

Старший Файнс передвинул лестницу от балки прямо к отверстию в крыше. Он поднялся наверх за считаные секунды, карабкаясь, как белка. И вот он уже спустился.

– Мисс Джонс, вы точно захотите на это взглянуть.

– Не думаю… – пискнула Джо, но Бен уже был наверху – прямо британский олимпиец какой-то. Он протянул ей руки, очевидно, чтобы помочь подняться. У Джо желудок не просто скрутило – он сжался.

– А может, вы выберетесь через окно и по лесам вскарабкаетесь? – спросил Файнс-старший. Очевидно, он хотел помочь, но это была наихудшая идея, которую Джо когда-либо слышала. Вместо этого она предпочла воспользоваться помощью Бена. Раз, два – и рывок наверх из темноты к свету.

Вот же дерьмо! Ее немедленно накрыло ужасное ощущение падения в бездну. Она крепко зажмурилась, не желая видеть, как земля несется ей навстречу. Всего лишь конфликт зрительной, соматосенсорной[44] систем, ну и вестибулярного аппарата, заверила она себя, но безрезультатно. Тем временем Бен низко и протяжно присвистнул.

– Чертовски впечатляет, да, – согласился один из кровельщиков, и только вдохновившись этими словами, Джо открыла глаза.

Роберта рассказывала ей о садах Ардемора. Да и планы Джо видела. Она оценила и рассчитала длину каменной стены. Черт, да она и в самом саду была, правда, среди сорняков. Но ничто, ничто не могло ее подготовить к такому виду.

Перед ней было живое воплощение рисунка, который она нашла в библиотеке: широкие террасы, каменные стены в форме лабиринта, деревья всех видов, составляющие отдельные участки заросшего сада, рощица, фонтан, а также живая изгородь из тиса и окружающая сады каменная стена. Еще она могла различить какой-то цвет, едва пробивающийся в подлеске. Нежно-голубой. Фиалки. Джо наклонилась чуть дальше, сжимая руку Бена едва ли не до синяков.

– Как? – выдохнула она. – То есть… это словно сады Национального фонда![45]

– Не такие ухоженные, но да, – согласился Бен. – А луг и те деревья за коттеджем тоже ваши, да?

– Полагаю, да.

– А вон там как будто лента вьется, видите? Это та тропа, по которой вы с Тулой шли.

– И это все – сады Ричарда?

Джо покачала головой. Неудивительно, что его личность так впечатлила Роберту, с ее-то любовью к теплицам и оранжереям. Но то, что она увидела, имело другое значение. Дом Джо стоил мало, но ведь земли у нее было предостаточно? Она могла бы продать несколько участков и починить разваливающийся дом…

– Осторожно!

Внезапно кусок черепицы, грохоча, полетел вниз и с треском рухнул на подъездную дорожку. У Джо подкосились колени. Солнцестояние, солипсизм, ссуу…

– Назад-назад-назад! – завопила она, и в одно мгновение Бен схватил ее и спустил через отверстие в крыше обратно в комнату. Все ее тело словно свело судорогой.

– Я… это, просто высоту не люблю, – сказала Джо, когда они вернулись к машине. Бен над ней не посмеялся. Превосходное свойство характера. А вот какао из принесенного ею термоса он налил. Она отпивала его мелкими глоточками, пока сердце не успокоилось. И потом вздохнула.

– Забыла спросить про мусорный бак.

– Нестрашно, заскочу обратно и спрошу, – отозвался бодро Бен. – Может, сфотографирую вам те буквы.

– О да! Э и Г, так вы сказали?

– Да, но не совсем. Э, знак «плюс», Г.

Озноб прошел по рукам у Джо так, что онемели кончики пальцев.

– Как… у любовников? Боже мой. Вы же знаете, что это значит? Э наверняка означает Эвелин. О боже.

– В чем дело?

– Она и правда здесь была. То есть, скорее всего, жила здесь, вместе с ними.

Джо вдруг почувствовала странную отчужденность и ухватилась за каменную кладку, чтобы не упасть. Это уже не просто картина, не просто фото и не какой-то там плод воображения Джо.

– Эвелин жила у своей сестры. Как сестры – бывшие Сида.

Она снова это делала – соединяла точки, связи между которыми, возможно, и не было вовсе. Но ее это не волновало.

По ее нервным окончаниям словно волны проносились, и ее охватила эйфория. Все в этом месте было взаимосвязано, именно так.

– Далековато от родных мест. Да и в доме Дэвисов в Кардиффе повеселее было, чем здесь, – сказал Бен. Джо одобрительно кивнула.

– Тула что-то подобное и сказала. Может, у нее был любовник, и все были против, вот ее в деревню и отослали.

Она задумчиво потрогала подбородок.

– Давайте перетащим уже эти мешки. Хочу вернуться в музей Роберты.

Конечно, Гвилим уже был там. Джо спустилась по неровным ступенькам, выдирая колючки с подола свитера. Он помахал ей потрепанной библиотечной книгой (не отрывая взгляда от экрана).

– Угадайте, что? Кисты!

Джо удивленно поморгала.

– То есть подкожные мешочки, образованные соединительной тканью?

Цитата по памяти: «История медицины», второе издание, том первый.

– Да, мэм. Доктор вел журнал истории болезней, практиковал прямо здесь, в Абингтоне. Вот. – Он пролистал страницы до истории болезни под номером 36.

– Г. А., урожденная Д. – это пациент. И я реально готов поставить деньги на то, что речь идет о Гвен Ардемор, в девичестве Дэвис.

– Медицинская запись! – повторила Джо, и от интереса ее глаза расширились.

– Да. Диагноз сложно поставить, но по симптомам это что-то серьезное. Думаю – киста яичника.

Джо уселась на стул и перевернула ветхую обложку. Шрифт «Гарамон» или что-то в этом роде. Тьма и свет – так осязаемо и прекрасно. Ее сердце словно пустилось в гонку, пока слова скользили сквозь мозг, страница за страницей. Слова складывались в единое целое, как грани кубика Рубика; всплывал фрагмент текста, среди хранившихся в памяти текстов находил своего партнера, присоединялся, редактировался, менял цвет…

– Вы действительно читаете так быстро? – спросил Гвилим, и Джо чуть не подпрыгнула на месте. Она уже успела про него забыть.

– Да, эмм. Я знаю, это немного…

– Восхитительно! – Гвилим развернулся к ней лицом, сложив руки на коленях. – Так бы и смотрел, как вы читаете! Черт, я-то вам зачем тогда нужен?

– Хотя бы потому, что я не могу быть в двух местах одновременно, – нахмурилась Джо. Да, о таком можно было только мечтать: она бы могла прочитать целые библиотечные залы. Но она все же решила закрыть книгу и сосредоточиться на Гвилиме.

– Простите. Хорошо, когда есть еще одна голова, поэтому вы мне нужны. Расскажите о ваших теориях.

Гвилиму чрезвычайно польстили эти слова.

– Разумеется. Видите ли, думаю, для них было проблемой завести ребенка. Ардеморы в этом не преуспели, так ведь? Ранее я сказал, что дело в Уильяме и сифилисе. Но теперь я так не считаю. Если Г. А. – это Гвен Ардемор, тогда у нее точно были проблемы с фертильностью, потому что по совету врача они пробуют всякие разные средства. Даже курс релаксации.

– Но это же от истерии?

– Э, ну да, ее доктор думал, что неспособность зачать была… вы знаете. Все в голове.

Джо отшатнулась.

– Это отвратительно.

– Знаю. Прям грязь во рту, как будто непристойности говорю. Но это может объяснить появление в доме Эвелин. У Гвен была киста яичника, и она либо болела, либо соблюдала постельный режим, или и то и другое вместе, и вот, возможно, Эвелин приехала помочь ей.

Гвилим повернулся к проектору с микрофильмами, почесывая вновь отросшую щетину.

– Все же это дело довольно интимного свойства, и наверняка слугам об этом знать необязательно.

Мысль об Эвелин в качестве сиделки даже не посещала Джо. Она попыталась уместить ее в голове.

– Дело в том, что в газетах много раз упоминается Уильям, несколько раз пишут о Гвен и ее приемах в саду. Но ни слова об Эвелин. Интересно почему?

Джо сопоставляла эти слова и уже соединенные точки у себя в мозгу.

– Хорошо. А что, если мы имеем дело с двумя событиями? – спросила она. – Ее сестра больна, и в то же время семья отсылает Эвелин к ней в деревню. Возможно, у ее любовника подпорченная репутация. Мы нашли в доме буквы, вырезанные на балке.

– Дендроглиф?[46] – спросил Гвилим. – Как у любовников?

– Полагаю, что так. Э + Г. Конечно, это может быть Эвелин и Гвен. Дружба сестер. Но как-то это странновато, ведь одна уже замужем, не так ли? Так что Г – это может быть Гордон или Георг. Нам просто надо это разузнать.

Гвилим взъерошил волосы и широко улыбнулся.

– Что ж, на подходе новый масштабный поиск?

– Вы охотитесь на книги, – согласилась с ним Джо, – а я их читаю как можно быстрее.

Глава 21

Элси Рэндлс стояла как вкопанная, глаза навыкате. Вид у нее был, словно ее застукали в тот момент, когда она запустила руки в кассу.

– Можно войти? – спросил МакАдамс. На какое-то мгновение ему показалось, что она откажет, но все же она смягчилась.

– Пожалуй, – пробормотала она и пошла вперед. Это позволило МакАдамсу скрыть свое собственное потрясение от этой встречи. На Элси был двубортный шерстяной костюм, тщательно выглаженный. Ее нынешний образ никак не вязался с тем, что уже у него сложился.

– Весенняя уборка?

МакАдамс указал на мусорные мешки, набитые как-то криво и с зазубринами по краям. Она положила их на диван и уселась между ними.

– Пожертвование в Оксфам[47]. – И, чуть помедлив: – Для тети моей. Она путешествует.

МакАдамс сел в ближайшее к нему кресло, хотя ему и не предложили присесть. Дело было не только в костюме и в интерьере этого дома. Элси выглядела совершенно иначе.

– Наслаждаетесь видом? – спросила она и закурила ментоловую сигарету без фильтра.

– Дом очень красивый, – сказал он. – Не ожидал вас здесь увидеть.

– Ну, это не преступление, ведь так? – Элси выпустила струю дыма, и на лице ее стало проступать прежнее знакомое МакАдамсу выражение. – Чего вам надо?

– Для начала – ваши показания. По поводу смерти Сида.

– Ничем не могу помочь. Меня там не было.

– Где же вы тогда были? – спросил МакАдамс. Элси перегнулась через подлокотник и стряхнула пепел в ближайшую керамическую тарелку.

– С мужчиной.

– Он может за вас поручиться?

Может, Элси и вырядилась в пастельные тона, но взгляд ее был весьма мрачным. Она скрестила ноги, несколько провокационно, и склонилась к МакАдамсу.

– Зависит от того, что вы там проверяете. Знает меня вдоль и поперек. – Она снова выпрямилась. – Мой ответ: нет. Я не скажу, как его зовут. Тайна клиента.

– Для нас важно проверить любое алиби. Чтобы исключить вас из числа подозреваемых по этому делу.

– Ну так исключайте. – Она снова затянулась. – Считаете, я бы пришла на похороны, если бы убила Сида?

– Некоторые убийцы так и поступают.

– Да пошли они. С вами под ручку. И пусть ваш жалкий городишка катится к чертям, тем более с этой пьянью и ее сестрицей!

– Кстати, да, мы поговорили с Оливией и Лотте.

Глаза у Элси засверкали, как драгоценные камни.

– Да уж, не сомневаюсь, – прошипела она.

– Они сообщили, что вы продолжали встречаться с Сидом. Это правда?

Элси поджала колени и затушила сигарету, слегка покачнувшись, так что он не видел ее лица. Когда она снова заговорила, ее голос звучал выше и напряженнее.

– Последний раз Сида я увидела в гробу. И что же вы, копы, ублюдки вы конченые, там нарасследовали? Выслушали плаксивую историю этих жадных сучек?

Она поднялась и стала расхаживать, выставляя бедра и локти.

– Вы же ненавидите женщин, таких, как я, да?

МакАдамс прекрасно понимал, что ему лучше не попадаться на эту удочку.

– И каких же это женщин, мисс Рэндлс? – спросил он.

Она уставилась на него – сидящего в оковах тетушкиного кресла. Затем обвела взглядом комнату, как бы говоря «да уж точно не тех, что живут в подобных домах». Наконец, она посмотрела на мусорные мешки. У МакАдамса имелись большие подозрения, что вещи в этих мешках были украдены у тети Ханны и предназначались для ломбарда.

– Надеюсь, вы поймете, что помогать можно не только своим. А теперь вам лучше отсюда убраться, – сказала она.

МакАдамс встал и пошел к выходу, но остановился на пороге.

– Мисс Рэндлс, а вы знали, что кто-то переводил Сиду на счет по пять тысяч фунтов в месяц? – спросил он. Улыбка на губах Элси застыла, обнажая крупные зубы.

– Вот и доказательство, что есть на свете придурки похлеще меня, – сказала она. И захлопнула дверь прямо у МакАдамса под носом.

Было уже поздно, когда МакАдамс наконец добрался домой. Один. Флит решил в кои-то веки поспать в собственной кровати, починить свою машину. Он пообещал вернуться пораньше на следующий же день. И это было весьма справедливо: он пробыл в Абингтоне неделю и заслужил провести вечер субботы дома. Планы МакАдамса на ужин состояли в том, что он плеснул себе шотландского односолодового виски в стакан, и в этот момент в дверь постучали.

– Грин, там открыто, – сказал он.

– Привет, а это Джо.

Она просунула голову, и бестелесная Джо выглядела забавно, протягивая бумажный пакет с едой навынос.

– Тут мясной пирог. От Тулы.

Вопросы у МакАдамса возникли. Но вместо того, чтобы задавать их Джо на пороге, он провел ее на кухню, пока та без умолку говорила.

– Сержант Грин пришла поужинать в «Красный лев» со своей подружкой. Она сказала, что на ужин у вас по-любому виски. – Джо помолчала. – И дала мне ваш адрес.

МакАдамс вдруг представил себе заговор против него: как Тула, Шейла, Рейчел и Джо обсуждают его предпочтения в еде. Жестом он предложил Джо сесть на кухонную табуретку.

– Выпьете чего-нибудь? – спросил он.

– Если только вы не боитесь, что я отключусь и придется нести меня домой, то да, конечно.

Джо слегка порозовела, а вот МакАдамс покраснел вовсе не слегка. Он стал усердно искать лед в морозилке, а Джо тем временем распаковала пирог. Две порции.

– Где вилки? – спросила она.

– Второй ящик слева.

МакАдамс вздрогнул, пытаясь припомнить, что, кроме вилок, он еще запихнул в этот ящик. Наконец он вручил ей стакан с виски. Джо чокнулась с его стаканом и осмотрелась.

– Миленько.

– Я знаю, что на первый взгляд это выглядит так себе, – сказал МакАдамс. – Но со временем начинает нравиться.

– О, я повела себя невежливо. – Джо облокотилась на столешницу. – Кухня с окном, соседствует с холлом. И в ней чисто.

МакАдамс невольно поискал следы беспорядка, с радостью осознавая, что на батарее не сушатся его трусы или что-то в этом роде. Он сел на другую табуретку, снял фольгу со своей тарелки и только в тот момент осознал, насколько был голоден. Он жадно вздохнул, что могло показаться несколько неприличным.

Но Джо и не заметила бы это. Сама она откусила большой кусок пирога, громко и смачно прожевала его и запила глотком виски самым варварским способом. Мак-Адамс почти расслабился. По крайней мере, достаточно для того, чтобы спросить, как у Джо дела. Вместо ответа она потянулась к сумке.

– Вот, читаю. – Она вытащила пачку листков. – Подозреваю попытку убийства.

МакАдамс чуть помедлил с ответом, смакуя говядину в соусе с перцем.

– Снова?

Джо неуместно хихикнула.

– Да? Знаю, это смехотворно. Просто история в моем воображении, основанная на незначительных зацепках.

МакАдамс проглотил пирог и попытался изобразить свою лучшую улыбку.

– В этом вся суть работы следователя, – сказал он ей.

И это не было так уж далеко от истины. Джо подумала, пожала плечами и продолжила.

– Вот что я вам расскажу. Только не смейтесь. – Она собралась с духом. – Полагаю, Эвелин Дэвис была застенчивой и в традиционном представлении не такой красивой, как ее сестра. Разве что в ее тени, да. Но у нее были деньги, и это означало, что время от времени ей то и дело поступали предложения о замужестве. Ее отец в некотором роде хотел забраться повыше по социальной лестнице.

Эта она о своей загадочной родственнице. МакАдамс поздравил себя, что догадался по фабуле о действующей героине и подлил ей виски в качестве поощрения.

– Но! Что, если Эвелин не захотела бы подчиниться? Может, у нее был любовник, отец был против него и отослал ее прочь к замужней сестре. Понимаете, пусть она заляжет на дно, на страницах светской хроники не появляется, то есть он ее прятал, чтоб любовник не нашел и не спас ее, как в «Медных Буках».

Пока она это все говорила, она отбивала ритм ногой по ножке табуретки. Но тут она остановилась и вновь выглядела смущенной.

– Это из рассказов о Шерлоке Холмсе.

– Я знаю. – МакАдамс взял свой стакан с виски и покрутил в нем лед. – А вот еще одна история. Две сестры вышли замуж за одного и того же человека. С каждой он обошелся ужасно. Но ни одна из них не желала его смерти. По правде говоря, одна все еще его любит, кажется. Не могу понять почему, а еще надо разбираться с его убийством.

– У нас прямо проблемы с сестрами, – сказала она.

– А при чем тут попытка убийства в вашей таинственной истории? – спросил МакАдамс.

Джо поковыряла вилкой в пироге.

– С помощью Роберты и Гвилима я нашла записи о рождении Гвен и Эвелин, но запись о смерти есть только у Гвен. И ни единого упоминания об Эвелин, ни разу. Люди просто так не исчезают. Даже в 1908 году.

МакАдамс оценил высказывание, хотя и не был вполне уверен, что разделяет его. Люди вообще-то исчезали. Иначе не было бы так трудно вычислить Элси Рэндлс (она же Смайт).

– У вас есть преимущество, – сказал МакАдамс, убирая посуду. – Даже если у вашей Эвелин незавидная участь, ее убийца хотя бы уже не разгуливает на свободе.

– О. Да, конечно. – Джо нахмурилась. – Но у вас в деле есть подвижки?

МакАдамс даже не стал тратить время на фразу «не могу поделиться с вами этой информацией».

– Да особо никаких подвижек и нет, – сказал он, провожая ее до дверей. – У меня к вам вообще-то вопрос. Вы сказали, это Грин предложила, чтобы вы занесли мне ужин?

– Да. Но в целом нет. – Джо наклонила голову и посмотрела поверх его плеча на шкафчики в углу. – Ей кто-то позвонил. Я не разобрала имени.

МакАдамс закрыл дверь и вернулся к виски. Энни. Ну конечно же.

Джо возвращалась пешком к «Красному льву». Она оставила там машину, и в любом случае ей надо было все обдумать. Она только что рассказала МакАдамсу о незавидной участи Эвелин. Зачем она сделала это? Да, ей нужно было озвучить эту мысль. И Гвилима отвлекать от его поисков с использованием всех его аккаунтов не хотелось. Ради всего святого, можно было бы Туле присесть на уши. Но все-таки не легче ли поговорить об убийстве со следователем? Джо срезала угол главной дороги и перешла на другую сторону.

МакАдамс жил на тихой улочке в тихом городке. Не следует ждать в таком месте большого количества убийств. Но что говорил Шерлок Холмс об опасностях сельской местности? Жилища эти столь разобщены, что в них можно творить черные дела вполне безнаказанно[48].

Убийство Сида это доказывало. В поместье было все, чтобы совершить и даже скрыть преступление – как тогда, так и сейчас. Но какое то было преступление? Эвелин могла быть убита своим любовником. Она могла совершить самоубийство после того, как ее бросил любовник. Она могла просто сбежать, начать где-нибудь новую жизнь, как и мать Джо. Зажиточная семья пожелала бы скрыть подобные факты. Но кто тогда сохранил фотографию?

Не успела Джо дойти до машины, как в кармане зажужжал телефон. Сообщение от Гвилима.

«Знаю, вы ненавидите телефоны, но позвоните мне. Это важно».

Смирившись, Джо набрала номер.

– Надеюсь, вы узнали имя, – сказала она в ответ на приветствие Гвилима.

– Не узнал, но не бросайте трубку! Я узнал место! Вы завтра встречаетесь с Робертой?

– Она сказала, что придет, но я могу отменить…

– Нет, нет! Вы захотите встретиться с ней. – Голос Гвилима поднялся на октаву, словно он вопил от удовольствия. – Помните, я сказал, что ничего не выбрасываю? Это сработало гениально. Я не нашел чеки, но обнаружил коробку из-под тех самых фотографий. А на ней скотчем прикреплен листок: дагерротипы, раздел 19!

Джо подумала, что, если он не перейдет к сути дела, ее мозги взорвутся.

– И-и? – спросила она. Наконец-то веселый ирландский сеттер, что вселился в Гвилима и вечно повизвигал, замолчал.

– Простите, простите, – сказал он, придя в себя. – Фотографии были пересланы с сертификатом подлинности. И на нем подпись: Уилкинсон! Они из музея Абингтона!

МакАдамс ударил по будильнику, но тот все продолжал звенеть. Он уставился на цифры покрасневшими глазами: час ночи. МакАдамс смог заснуть ближе к одиннадцати, а звук исходил от его телефона.

– Да? – спросил он хрипло.

– Это Гридли, босс, в Ньюкасле происшествие.

– Что и где?

– Оливия Рэндлс сообщила о проникновении в дом.

– А что с Лотте?

– Ее нигде нет, сэр.

МакАдамс уже подскочил с кровати и стал подбирать разбросанную по полу одежду. Пробуждению сопутствовал выброс адреналина, и теперь его онемевшие пальцы нащупывали ботинки и носки.

– Сообщите мне детали, – сказал он, прижав телефон плечом. – Постараюсь доехать как можно быстрее.

Он превысил все ограничения по скорости, пока ехал к Артур-хилл, но на месте уже были и Гридли, и Грин.

– Я думал, Эндрюс сегодня дежурит, – сказал он, подходя к парадной двери.

– Он и дежурил, – заверила его Грин. – Но тут Лотте вышла на прогулку, и он пошел за ней. Потерял ее возле парка, до сих пор высматривает. Примерно час спустя кто-то и вломился.

– Ничего не взяли, – сказала Грин, подавляя желание зевнуть. – По крайней мере, так можно подумать.

Она указала рукой на комнаты, словно хотела сказать, что по состоянию дома судить сложно.

– Взломщик, однако, наделал шума. Но очевидно, что Оливия спит – хоть из пушек пали, – продолжила она.

– Опрокинул комод, когда рылся в нем, – добавила Гридли.

– Что-то искал, – согласился МакАдамс. – Где Оливия?

Грин и Гридли повели его на темную кухню. С Оливией был констебль. Ей принесли чай и одеяло, но она все еще смотрела на окружающих, как загнанный дикий зверь. МакАдамс присел на корточки прямо перед ней.

– Оливия, вы видели, кто это был?

– Где Лотте? – спросила она.

– Она скоро будет, – сказал МакАдамс, надеясь, что его слова не были ложью. – Расскажите мне, что случилось.

Оливия поднесла чашку к губам, руки ее сильно тряслись.

– Я рано легла спать. Мы обе легли рано.

– Вы и Лотте.

– Да, ничего необычного. Я это… выпила немного. И так устала. – Она отставила чай. – Звук был просто ужасный. Я думала, крыша провалилась. Вышла в коридор.

– Что вы увидели? Подумайте спокойно, – приободрил ее МакАдамс. Но Оливия потрясла головой.

– Не знаю. Темно было же. Плащ. Кто-то в длинном плаще. Дождевик? Или тренч.

МакАдамс сделал себе отметку – не черная куртка на молнии.

– А лицо?

– Он спиной ко мне стоял. Да я завопила и заперлась там.

Внезапно она вытянула шею.

– Да где же Лотте?

Грин подала сигнал МакАдамсу, и он вышел, оставив Гридли с Оливией.

– У меня тут новости по поводу мисс Лотте, – сказала она, приглаживая рукой брюки.

– Опросили соседку из ближайшего домика. Пожилая, немного замкнутая. Сообщила, что Лотте точно не выходит из дома днем. Говорит, что уверена в этом, потому что дверь у них скрипит, а они все никак ее не починят. Значит, Лотте соврала насчет своей временной работы и дневных смен.

– И где же она тогда берет деньги?

МакАдамс кивнул, но его прервал констебль из полиции Ньюкасла, прежде чем он успел что-то сказать.

– Сэр? Вернулся ваш сержант Эндрюс. С ним девушка, но она не хочет заходить внутрь.

Лотте стояла возле машины Томми, обнимая себя руками в попытках согреться.

– Я замерзаю, – пожаловалась она.

– Давайте зайдем в дом, приготовим вам чай, – предложила Грин.

– Нет. Я буду говорить только с ним, – кивнула она в сторону МакАдамса. – И не в присутствии Оливии.

Она дрожала, и было от чего. На Лотте была коротенькая юбка в складку и шубка с искусственным мехом наружу – для красоты, но никак не для тепла. Томми отдал МакАдамсу ключи от своего седана.

– Давайте спрячем вас от холода, – сказал МакАдамс Лотте, приглашая ее сесть в машину. Она устроилась на сиденье и тут же протянула пальцы к обогревателю.

– С Оливией все в порядке?

– Обычное потрясение. Полагаю, Томми вам рассказал о вторжении?

Лотте кивнула. Лицо ее было измученным, покрасневшим, но на этот раз она не плакала.

– Не знаете вы, каково это? Жить с ней? Напивается. И при этом думает, что она лучше всех. – Лотте судорожно вздохнула. – Лучше меня. Соседи уже рассказали, что я выбираюсь из дома тайком?

С таким-то признанием, подумал МакАдамс, соседи и вовсе могли молчать.

– Почему бы вам на этот раз не сказать правду?

Лотте развернулась на сиденье и посмотрела МакАдамсу в глаза. Его поразил тот факт, что она выглядела моложе своих лет, и со странным отеческим чувством он ощутил ее потребность в защите. Отеческому чувству, впрочем, он сопротивлялся.

– Я вам все расскажу. Но Оливии об этом говорить нельзя. Вы слышали, как она Элси шлюхой назвала, так что меня она на улицу выставит. – Лотте шмыгнула носом и уткнулась в меховой воротник. – Мне просто нужно было побольше денег, вот и все. Чтоб со всем справиться. Сид вообще не зарабатывал хорошо, вы ж знаете, но по крайней мере он знал, как подзаработать.

– Сид?

– Я же вам о чем и говорю. – Голос ее зазвучал жалобно. – Все началось в коттедже. Сид подал идею. У него были дружки, и им хотелось повеселиться. Так что деньги легкие. Даже забавно было. Так что я занималась этим регулярно. Сид сперва парней-то проверял, чтоб все спокойно-безопасно было.

По какой-то неведомой причине МакАдамс поначалу не понял, как Сид вообще очутился в признаниях Лотте и в каком качестве.

– Извините, вы имеете в виду, что Сид был вашим сутенером?

– Нет! – ахнула Лотте. – Нет. Я просто… он был, ну, типа бизнес-партнером.

У МакАдамса мурашки пробежали по спине. Это и было, в конце концов, определение сутенерства, и он понял, что это, возможно, и была причина, почему Рики и все эти выпивохи из «Красного льва» так тепло провожали Сида в последний путь.

– И он сократил вам выплаты? – спросил МакАдамс.

– Нет! То есть… они ему платили тоже. Наверно. Это было как клуб. И я могла видеться с Сидом хоть иногда.

– Для секса. Бесплатно, – уточнил МакАдамс.

Лотте медленно кивнула.

– Понимаете. Я его в‐видела. В тот вторник вечером. – Уголки ее рта безвольно опустились. – Не хотела, чтоб вы знали, что я была там. Это так ужасно!

Самообладание ее покинуло, и МакАдамс нашел для нее подходящий платок вытереть слезы. Также в уме он продолжил список зацепок: Лотте была той самой женщиной, которая звонила Сиду во вторник и с которой он встретился после того, как его переговоры с Джо насчет коттеджа провалились.

– Продолжайте, – попросил он.

– Мы курили в постели после всего. Он сказал, что будет скучать по нашим встречам, но он, мол, скоро поднимет деньжат, будет двигаться дальше.

Лотте промокнула глаза.

– Что он имел в виду под «поднимет деньжат»?

– Разве ж он мне сказал? Рассмеялся, когда я про это спросила. Сказал, мол, отчего это я хочу узнать. – Она высморкалась, затем глубоко вздохнула. – Я сказала, что мне пофиг. Ну и скатертью дорога. А теперь… теперь его не стало.

МакАдамс отметил, как сжалось ее горло, словно что-то мешало ей сглотнуть. Чувство вины? Стыд? Страх?

– Сид сказал вам, что будет двигаться дальше, – это верно? – спросил МакАдамс. Лотте шмыгнула носом и кивнула.

– Сказал, что работа окончена и он получит большой куш. Но нет секс-клуба – нет денег. Так что я… я решила попытать счастья тут на улицах. Прошлой ночью вы погнались за моим клиентом.

Для того чтоб сложить два и два, МакАдамсу не нужен был компьютер: в коттедже у Лотте было безопасное место для ее работы в секс-индустрии, а Сид обеспечивал ей защиту. И тут такое падение доходов.

– Расскажите мне в деталях, что произошло, – сказал он так мягко, насколько вообще был способен. – Вы вместе пили виски. А потом?

– Я не пью виски. Терпеть не могу это пойло. Он принес шампанское. – Лотте невесело усмехнулась. – Дешевое шампанское. Рики Робсон отвез меня потом обратно в Ньюкасл.

У МакАдамса внезапно появилось много вопросов к мистеру Робсону. Но если он это подтвердит, то алиби Лотте обеспечено. Конечно, Рики вернулся в «Красный лев» из-за ссоры Сида и Джо.

– Хорошо, Лотте. Еще один вопрос. Вор что-то искал. Что это могло бы быть?

Взгляд Лотте был полон страдания и обвинения.

– Да уж точно не деньги.

МакАдамс отвел ее в дом и отдал ключи Томми.

– Пусть здесь поработают эксперты, и охрану пусть поставят, – сказал он. Убийца Сида Рэндлса (а Мак-Адамс счел это разумным допущением) вломился в коттедж, в Ардемор-хаус, а теперь и в дом Оливии и Лотте, а они до сих пор не знали, что он искал.

– Ставлю на то, что все из-за денег, – сказала Грин. МакАдамс лишь еле заметно пожал плечами.

– Лотте так не считает. И я готов с ней согласиться. Посмотри вокруг.

Он указал на выдвинутые ящики, разбросанные бумаги и безделушки:

– Он даже ничего не взял из шкатулки с украшениями – той, что стояла на комоде.

– Что же еще тогда? – спросила Грин.

Ответом могло быть что угодно. Картина. Ценная вещь. Компрометирующая улика. Любой компромат. Не продвинувшись хотя бы на шаг в поиске убийцы Сида, они уже собрали неплохую коллекцию мотивов. Сид воровал у Оливии и разбил ей сердце. Может, он и у Элси подворовывал. Но хуже всего то, что он сотворил с Лотте, – подкладывал ее под своих приятелей и еще заставлял думать, что тем самым оказывает ей услугу. И осознание этого темным пятном легло на душу МакАдамса. Он никогда не считал Сида хорошим человеком, но и не настолько уж плохим, как оказалось. Кому еще он перешел дорогу?

– А что, если Сид перешел дорогу Джеку Тернеру? – спросил он вслух. Грин нахмурилась.

– Что? А этот сюда каким боком?

– Не знаю, – признался МакАдамс, – но человек он отвратный, да к тому же брат Элси.

– Босс, я не бог весть какой гений мысли, – сказала Грин, зевая, – но Джек сидит в тюрьме. Сида он убить никак не мог.

– Не мог. Но что насчет шантажа? Деньги приходили Сиду на счет и снова уходили. Что, если не Сид шантажировал, как мы подозревали это насчет Руперта; что, если шантажировали самого Сида?

МакАдамс понимал, насколько безумно звучит эта теория. Чем можно было угрожать Сиду? Но теория с шантажом все равно приводила его к Смайт. И вот с этим как раз можно было продолжать работать.

Глава 22

Суббота

Таволга. И первоцвет. Джо сидела по-турецки на каменной площадке перед коттеджем, положив на ноги раскрытую книгу по садоводству. Утро выдалось ясным, и день обещал быть погожим, так что она пыталась отвлечься, поджидая Роберту.

– Привееет, – раздался боевой клич. Джо встала и прикрыла глаза от утреннего солнца. По тропинке поднималась сама Роберта, в сапогах по колено (и с внушительной тростью в руках).

– Вполне прилично, – сказала она, оценивая коттедж. – Уже переехала сюда?

– Пока еще в процессе.

– Коттедж построен в 1817 году Констанцией Ширвотер после того, как пожаром были уничтожены хижина и амбар.

Роберта принюхалась, держа нос по ветру почти как собака.

– Кругом фермы. Разводили шотландских черноголовых овец. Но хозяин земли продал ее Ардеморам вскоре после того, как Уильям унаследовал титул. Ты же знаешь, что он стал лишь вторым баронетом в семье. Его отец Ричард получил титул после того, как был призван на военную службу во время Крымской войны.

Джо испытывала волнение, поглощая всю эту информацию. Ее собственные вопросы не давали ей покоя куда больше. Однако Гвилим предположил, что с прямой атакой лучше не торопиться. Сначала покажите ей сады.

– Пойдемте, – сказала она. Хотя это и прозвучало резко, Роберта не возражала. Она постучала по земле тростью, словно это был сигнал продолжать движение вперед. Джо уже поднималась по холму.

– Снизу этого всего не увидишь, – сказала она.

– Конечно, нет, – фыркнула Роберта. – В этом и смысл комнаты с подзорными трубами.

– Какой комнаты?

– Там, наверху.

Они дошли уже до стены, окружавшей сад, и Роберта указала на окно таинственной комнаты.

– У сэра Ричарда там стояла подзорная труба – как маленький телескоп – с той лишь целью, чтобы получше рассмотреть сад.

Джо остановилась.

– Подождите.

– Прошу прощения?

Роберта повернулась к Джо, и та беспомощно всплеснула руками.

– Надо дать моим мозгам время все это осмыслить. – Она зажмурилась. Комната. С подзорными трубами. – Так вот она для чего! Там замок, но Сид так и не отдал мне ключ, и я сломала мастер-ключ, пытаясь ее открыть. А что он там хранил?

– Че-шу-е-кры-лы-е, – по слогам произнесла Роберта, словно у Джо были проблемы с восприятием. – Коллекция бабочек. Редкие орхидеи. Высушенные цветы.

Она сняла очки, и что-то смягчилось в ее лице, несмотря на грозный взгляд.

– Вам нехорошо?

– Я в порядке, – сказала Джо, придавая лицу подходящее выражение, чтобы убедить Роберту. – Кажется, я упоминала пропавшую картину? Там-то я ее и нашла.

– Ничего об этом не знаю, – сказала Роберта.

– Но вы же видели фотографию, – воскликнула Джо. Спокойнее. Роберта нахмурилась, ну а Джо… Джо продолжила свой рассказ.

– Мы с Гвилимом нашли фотографию с точно таким же изображением в архиве. Он купил оригинал на аукционе, и вот он только что обнаружил, что выставили ее на аукцион именно вы. А та фотография была вырезана со свадебного фото Гвен и Уильяма. И портрет по этой фотографии был там наверху. В доме! Пока не пропал.

Эта внезапная остановка была такой же неловкой, как и ее бросок по направлению к дому. Роберта слегка приосанилась.

– На этом все? – спросила она. Джо вяло кивнула. Но все же протянула Роберте телефон с фотографией на экране.

– Это… это она.

Джо почувствовала, как щеки горят румянцем, а ветер приятно поглаживает ее под свитером.

Роберта стояла так же, как и секунду назад: твидовый костюм из толстой ткани, трость, сапоги. На фоне каменной стены и заросшего сада она сама была словно воплощением этого места, неотделимой частью пейзажа.

– Ландшафтные фото, – наконец сказала она. – По большей части любительские. Я хранила две фотографии сада, которые снимали еще до самого острого периода запущенности. Смысла не было хранить все остальные, так что, да – продала их на аукционе. И портрет был в этой пачке.

Легкое покалывание в спине Джо вот-вот могло перерасти в дрожь. Солнце скрылось за тучами.

– Откуда это все? – очень тихо спросила она.

– То есть как откуда? Отсюда, разумеется. – Роберта кивнула, как обычно, сдержанно. – Эйден Джонс передал мне их перед смертью.

Иногда связи между мозгом и телом Джо обрывались полностью. Не так, как тогда в «Красном льве», когда она толком объясниться не могла; на этот раз просто сбой. Шум утих, мир вокруг закачался и стал плавиться по краям, и Джо уселась прямо на мокрую траву.

– Боже мой! – прохрипела Роберта. Джо подняла руку.

– Все… все хорошо.

Диссонанс, дисграфия, дисфория. Она смотрела куда-то поверх иссушенного заботами лица Роберты, прямо в ясное, яркое небо.

– Мой дядя передал вам эту фотографию. Серьезно.

– Не думала, что это так тебя шокирует.

На этот раз смущенной выглядела Роберта. Что было иронично, ведь на земле сидела Джо. Она наконец поднялась и отряхнула джинсы.

– Я ведь вообще ничего не знаю! Не знаю, почему они уехали. Не знаю ничего об Эвелин, о том, почему ее портрет был там, в той комнате. Не знаю, почему Эйден хранил ее фотографию, вообще ничего о нем не знаю, как и об Ардеморах.

– Ах.

Односложный ответ Роберты сказал о многом. При этом она даже не смотрела на Джо, а охватывала взглядом дом, там, где начинались сады Ричарда.

– Что ж. Твой дядя тоже хотел разузнать об Ардеморах побольше. Несколько раз приходил посмотреть архив. Я сказала ему то же, что и тебе.

– Поговорить с людьми, которые уже умерли, – ответила Джо.

– Поговорить с Сидом, – поправила ее Роберта. И в ее голосе прозвучал намек на нежность. – В тот момент в его семье все шло наперекосяк. Рэндлсы вложили все, что у них было, в это место. Им обещали что-то взамен. Участок земли, скорее всего. Но до этого так и не дошло. Семья разорилась, и в первую очередь отец Сида.

Джо вспомнила Сида в свой первый день в поместье – словно лис, которого застигли врасплох в норе. Его семью так подставили… И кто? Ее же собственные родственники. Его неприязнь к ней внезапно обрела смысл.

– Я не знаю ничего ни об Эвелин, ни о той фотографии. Однако это оригинал, уж я это вижу. – Роберта прокашлялась. – Ну что, все еще планируешь показать мне сады, или обмен любезностями закончен?

Слова выскочили прежде, чем Джо попыталась замолчать:

– А вы никогда не были любезны.

Роберта уставилась на нее. А потом рассмеялась. Джо напряглась и очень сильно захотела извиниться.

– Мне так жаль…

– Нисколечки тебе не жаль. Ты именно это и хотела сказать, – проговорила Роберта, и от ее глаз по-прежнему лучиками разбегались морщинки. Джо выдохнула.

– Я и сказала. Что вы не любезны и немного меня пугаете. Так вы хотите осмотреть комнату с подзорными трубами?

– Показывай дорогу! Пожалуйста.

Обветренный фасад дома, казалось, следил за ними единственным не заколоченным досками глазом. Джо прошла в огромный холл-пещеру и поднялась по парадной лестнице. Кровельщики решили взять перерыв в работе на выходные, но их присутствие легко можно было заметить. Дыру в крыше снова затянули брезентом, мусор кое-где убрали. К счастью, окно теперь не было заставлено всякими досками. Снаружи, словно металлический скелет, торчали леса, но сады можно было рассматривать и не вылезая на крышу.

– Как и должно быть, – сказала Роберта, стоя у отсыревшего подоконника. Она поставила свою трость у стены и сложила свои скрюченные руки так, словно собиралась помолиться.

– Посмотри. Печальные руины. Которые раньше были полны величия. Подойди сюда.

Джо подошла поближе к ней и подоконнику, Роберта подтолкнула ее чуть левее.

– Чтобы лучше было видно, – сказала она и протянула Джо сложенный лист плотной бумаги. – Взгляни.

– О!

Апельсиновые деревья расцветали под пальцами Джо среди зарослей монарды, лаванды и тенистых липовых аллей. Акварель, подумала она. Репродукция. Надпись курсивом гласила: «Ричард Ардемор, рис. 3».

– Это же из книги.

– Ботанические сады сэра Ричарда. Это он нарисовал большинство этих пейзажей, – сказала Роберта. – А теперь посмотри вон туда.

Она указала вдаль через плечо Джо. Джо смотрела и видела то же, что и сэр Ричард сто с лишним лет тому назад. И это напомнило о том, что и ей было что рассказать и показать.

– Я вам рассказывала, что у меня есть план сада. Он на первом этаже.

Она оставила Роберту у окна. Та стояла, покачиваясь на пятках, засунув руки в карманы куртки. Навязчивые действия, сказал бы Гвилим. Но каждый имеет право на маленькие радости.

– Вот, – появилась Джо, слегка задыхаясь и помахивая хрупким, сложенным несколько небрежно документом. Роберта уже стояла у стены напротив и, казалось, изучала обои (согнувшись под острым углом, рассеянно отметила Джо).

– Они поменяли обои, – сказала Роберта. – У меня есть фотография этой комнаты и коллекции орхидей. Тут должен быть цветочный узор.

– Я думала, это обои викторианской эпохи, разве нет? – спросила Джо, пробегая пальцами по выцветшему узору.

– Просто розовые, – фыркнула Роберта. – Как для чертовой детской. Чей тут был портрет? Его жены? Наверно, хотела девочку.

– Нет, это был портрет Эвелин. В любом случае у Гвен и Уильяма так и не было детей…

Джо оборвала фразу на середине, так как в мозгу у нее взревел мотор. Она схватила Роберту за свободную от трости руку и крепко ее сжала.

– Вы. Просто. Гений.

– Господи, девочка!

Роберта разволновалась, попыталась высвобоиться, но Джо едва ли ее слышала. Она с трудом выудила из недр своего макинтоша[49] телефон и быстро набрала сообщение, не заботясь об орфографии:

«Гвилим! Я знаю, почему Эвелин пряталась в поместье!»

Джо и Гвилим потягивали чай на кухне музея-мельницы. Роберта, смягчившаяся после того, как ее назвали гением, выставила на стол сладкий хлеб, варенье и одиннадцать коробок с архивом городской больницы.

– Так вы думаете, наша Эвелин была беременна? – спросил Гвилим, пытаясь без очков разглядеть наклейки на коробках.

– Я это знаю, – ответила Джо. – Следовало бы догадаться об этом пораньше.

– Хорошо, я не то чтобы не согласен! – заверил ее Гвилим. – И если уж надо спрятать беременность, то точно не стоит появляться перед фотографом на приеме в саду.

Роберта скрестила руки на груди.

– В 1908 году в Абингтоне была аптека и два доктора с частной практикой. До того как учредили Национальное здравоохранение, конечно. – Она присела. – Одним из докторов была женщина.

– Правда? – спросил Гвилим. – Вот это прогресс!

– Едва ли. – Роберта снова поглядела на него свысока. – Только в таких маленьких городках работали доктора-женщины. В Лондоне она бы себе на жизнь не заработала. Ида Хобарт. Похоронена на кладбище, что рядом с парком.

– Все же хорошая информация для начала, да? – спросила Джо.

– Аристократы предпочитали докторов, а не повивальных бабок, – предположил Гвилим. – Эвелин не была замужем, так что, возможно, она бы предпочла Иду, а не мужчину-доктора?

– Можете поработать в читальном зале, – сказала Роберта. – Но только до половины четвертого. Сегодня вечер хора.

Джо посмотрела на часы. Уже три… и даже с гиперлексией им не продраться через все эти медицинские дебри и за час. Гвилим смотрел на нее и словно ухватил мысль из воздуха.

– Мисс Уилкинсон? – сказал он. – Знаю, я прошу слишком много, но нельзя ли нам забрать все эти коробки на вечер?

Он снова надел очки, как будто это могло бы помочь. Роберта нахмурилась.

– Забрать их из нашей библиотеки? И куда вы их повезете?

– Я знаю, какую ценность они представляют для вас, – сказал Гвилим, поглаживая ближайшую к нему коробку. – Мы подпишем любое соглашение, какое пожелаете.

Мы? Джо стало интересно, на что он намекает. Что-то типа договора?

– Вы можете оставить у себя планы садов, – внезапно сказала она. – Это оригинал, и вы можете хранить его у себя, пока мы все это не вернем.

– А завтра утром мы первым делом все вернем, – продолжал убеждать ее Гвилим. Он ласково постучал по коробке. – Вы не знаете, наверно, но Джо – редактор, к тому же редактор-исследователь. И замечательный читатель.

Здесь он не соврал, подумала Джо, но явно говорил это в угоду аудитории. Роберта решительно кивнула.

– Принято. И вы везде распишетесь. И я жду вас завтра к восьми утра.

– Да, мэм.

Положительным моментом в этой затее, как отметила Джо, была возможность поработать с документами на досуге. Но минусов было больше, включая прогулку-пробежку за машиной Джо, припаркованной у «Красного льва», а также упаковку и перетаскивание всех одиннадцати коробок под пристальным взором Роберты.

– За углом есть закусочная с карри навынос, – сказал Гвилим, как только они отъехали.

– Вы ж вроде оплатили вперед питание в пабе? – спросила Джо.

– Да. Но сейчас съел бы карри. А вам не нравится?

Если честно, Джо нравились едва ли не все блюда мира. Так что она пожала плечами, свернула за угол и в итоге прождала двадцать минут. Но цыпленок тикка масала был неплох.

– Если коробки пропахнут карри, Роберта вас прибьет, – предупредила Джо. – И где же нам проводить наше полночное расследование?

– В пабе слишком шумно.

– Так, парень! В твоей спальне мы этим заниматься не будем!

– Да я сейчас даже не флиртую! – запротестовал Гвилим. – Подумал, может, разберем эти коробки непосредственно на месте.

– То есть в Ардемор-хаус?

– Почему нет? Ну пожалуйста! Даже Тула и Бен там уже побывали! – Он наклонил голову, как собака в ожидании слов хозяина. – Давайте я пива куплю?

– Хорошо, идет.

Джо посмотрела, как Гвилим вскинул кулак с видом победителя. Потом он сложил руки на коленях и как-то быстро, даже пугающе быстро затих. И немного покраснел. И это как-то не вязалось с ее восприятием ситуации.

– Вы как будто с икотой боретесь.

– Простите, – пискнул Гвилим, – но это ж почти свидание.

Флит вернулся, но не поездом, а на машине. МакАдамс было подумал, что он сразу мог бы ездить на машине и избавить всех от ненужных хлопот, но чувство долга все же мешало ему это высказать. Они устроились в следственной комнате со стаканчиками кофе, и МакАдамс рассказал ему все о проникновении в дом сестер.

– И никто не видел преступника? – спросил Флит. МакАдамс покачал головой.

– Ничего полезного. Оливия вроде как видела мужчину в тренче. Вот и все, – сказал он, понимая, что под это описание подойдет едва ли не каждый мужчина в Йоркшире. – Исходя из обстоятельств, могу предположить, что он дерзкий, раз вламывается в дом к женщине посреди ночи. Ему наверняка было известно, что жильцы могут быть дома в это время.

– У вас нет доказательств того, что он не знал об этом и ранее, когда пытался проникнуть в коттедж, – напомнил ему Флит.

И это было правдой. Джо как раз уехала из города, и убийца мог об этом знать, а мог и не знать.

– Справедливо. Но профиль его личности это не меняет – подозреваемый любит рисковать. И он должен быть атлетично сложен. Сомневаюсь, что он намеренно опрокинул старинный комод, но даже если и так, он потратил немало усилий.

– Сомневаюсь. Единственное, в чем Оливия была уверена, так это то, что мужчина был высоким и худым.

Вообще-то на самом деле она сказала «не такой мощный, как вы, детектив».

МакАдамс не был образцом олимпийской мощи, но и лишнего веса у него не было. По клиническим стандартам уж точно. Так что преступник был худощавым. Мак-Адамс покашлял.

– Мы установили, что он что-то ищет. Не знаем пока что. Но маловероятно, что это деньги, поскольку сестры практически на мели.

Навряд ли Лотте или Оливия сами выступили в роли взломщика. МакАдамс убрал их фото с белой доски и прикрепил в другое место.

– Вы исключаете их из числа подозреваемых? – спросил Флит. – Несмотря на то, что знаете о совместном бизнесе Лотте и Сида?

«Интересно он эту мысль выразил», – подумал Мак-Адамс.

– Соглашусь, что Лотте было что терять в отсутствие коттеджа, – сказал он. – Но Сид не был в этом виноват, и убийство ничего не решило бы. Она подумала, что Сид и дальше будет подгонять ей клиентов, несмотря на его слова о том, что он поднимет деньжат. Периоды прибыли у Сида были краткими.

И Оливия служила тому примером. Ее десять тысяч растворились менее чем за полгода. Сид наверняка часть заплатил кредиторам, а на остаток наделал новых долгов.

– Понимаю. – Флит смотрел поверх своей чашки на женщину, чье фото все еще висело в центре доски: Элси Смайт. – И теперь мы знаем, что преступность – дело семейное.

– Это точно, – согласился МакАдамс.

То, что он узнал про связь между Элси и Джеком раньше Флита, тешило его самолюбие. Но в его теории все еще были неувязки.

– Вот только одна проблема. Элси, конечно, крепкого телосложения. Но она точно не похожа на высокого худощавого мужчину.

– Люди видят то, что они хотят увидеть, – сказал Флит. – Оливия видит плащ, тренч то есть. Да она что угодно увидела бы.

– Флит, но я тоже видел мужчину. Когда пытались проникнуть в коттедж. Помните? – настаивал МакАдамс.

В наступившей тишине Флит сделал большой глоток чая и лишь потом бросил на него оценивающий взгляд.

– Вы видели руку в перчатке.

МакАдамс уже стал раздраженно сжимать пальцы в кулак. Хотя бы потому, что все же Флит был прав.

– Я хочу сказать, – бросил он холодно, – что тут может действовать не один человек.

С фотографии десятилетней давности на них смотрела двухмерная Элси. Полное отсутствие улыбки, пронзительный взгляд, как и у ее брата. Знал ли он о том, что она его сестра? Но нельзя строить предположения, не имея на руках фактов.

Журнал посещений тюрьмы Фулл Саттон не содержал записей о каких-либо посетителях Джека вообще. Не то что о членах семьи.

Но тогда кого – или что – она скрывала?

– Я знаю, что она связана с этим делом, – медленно произнес Флит. – Иначе найти ее было бы гораздо проще. Вы следите за домом ее тети в Йорке?

– Да, Флит. И нет, она туда не вернулась. Но и в квартире в Ньюкасле она тоже не появлялась.

Вежливый облик Флита вдруг перестал источать благодушие.

– Вам следовало бы привезти ее на допрос сюда, когда вы там ее встретили, – резко заявил он. – И вам следует получить ордер на обыск обоих этих помещений.

МакАдамс отвернулся к доске. Ему было что ответить по этому поводу, но не в пределах слышимости кабинета Коры, ни за что.

– Я не мог притащить ее сюда, не имея улик, – проговорил он сквозь зубы. – И у меня есть ордер на обыск ее квартиры. Я там был, так что можете хоть всю полицию Ньюкасла туда отправить. Там пусто.

Конечно, он злился вовсе не на Флита. Его терзала правда. Элси была у него в руках, он застал ее врасплох. Самый подходящий момент схватить ее и притащить на допрос. Но на каких основаниях? Что он мог предъявить Элси Смайт?

У всех бывших Сида Рэндлса были разные роли. Лотте была эдакой бунтаркой, но поскольку ее сексуальные похождения были тесно связаны с финансовой стороной вопроса, то она боялась осуждения Оливии. Оливия же, хоть и зарабатывала себе баллы, играя роль циничной пьяницы, пахала больше всех, была самой щедрой, да и сестру во всем поддерживала. Также они обе играли безутешных вдов в поисках сочувствия, желая пересмотра истории своих отношений с Сидом. А что же Элси? От них она отличалась. Играла на другом уровне.

Он закрывал глаза, пытался ее представить, но вместо этого сбивался и видел смешение двух образов: красные шпильки и кожаная юбка – и тут же нежной расцветки блузка под строгим офисным костюмом. Джарвиса Флита он бы описал легко: маска с усами… но Элси? Чертов сплошной маскарад.

Да, он ее подозревал. Неслабо. Но кем она была – убийцей? Сообщницей? Тем и другим? По ее словам, она не встречалась с Сидом с момента развода, да и ее соседка в Ньюкасле не видела, чтобы Сид заходил к ней или выходил из ее квартиры. Ее брат уклонялся от ответов, а кого еще было спрашивать, раз уж ее тетю они так и не нашли? Элси объявилась там, где ее не ждали, и исчезла оттуда, где ее вероятнее всего было найти. С таким же успехом можно было спросить Джека о привидениях, судя по тому, как он побледнел, когда всплыл вопрос о шантаже и убийстве.

МакАдамс постучал по столешнице.

– Надо еще копнуть под этого Джека Тернера. Хочу снова с ним увидеться. На этот раз один на один.

– Увы, – сказал Флит, и не такого ответа МакАдамс от него ожидал.

– В смысле?

– Я собирался вам рассказать. Полиция Йорка получила звонок от официального представителя Джека. Он обвинил нас в домогательствах.

– Он – что? – МакАдамс подскочил и тут же плюхнулся на ближайший стул – стул Гридли. – Простите, но это полная чушь.

– Мы можем это оспорить, но по судебному предписанию нам запрещено говорить с ним.

МакАдамс потер висок рукой. Какого черта Джек вдруг вытворил такое?

– Они там охерели, Флит! У вас есть связи наверху – сделайте что-нибудь!

Он повысил голос. И он использовал слово из черного списка Коры, которые нельзя произносить в офисе. А у нее охеренная суперспособность все слышать. Он тут же услышал, как открылась дверь и зашлепали толстые подошвы.

– Какие-то проблемы, Джеймс МакАдамс?

Перед МакАдамсом стояла очень раздраженная женщина в темно-синем костюме. Он чертовски мало спал всю эту неделю, разузнал о полулегальных делишках Руперта Селькирка и Лотте Рэндлс, да еще гонялся за преступником на своих двоих.

– Нет никаких проблем, – сказал он максимально спокойно, едва двигая челюстью.

– Хорошо. Но лед под тобою очень тонок. Джарвис? Вы говорили, что хотели бы посетить Военный Зал?

– В память о добрых старых временах. – Он повернулся к МакАдамсу. – Не был там после похорон.

– Точно, вы двое и вся эта военная техника.

– Военные процессы, – с вызовом поправил его Флит. – Хорошего вам дня.

МакАдамс кивнул, надеясь не увидеть Флита хотя бы до вечера. Он откинулся в стуле Гридли и позвонил Томми.

– Есть новости?

– Все спокойно, сэр. Эксперты из Ньюкасла ничего не нашли – подозреваемый был в перчатках.

Да, подумал МакАдамс. В черных перчатках. Для размышления: если бы он поймал преступника той ночью в коттедже Джо… Но тут телефон зажужжал: входящий. Какой-то незнакомый номер. Он попросил Эндрюса подождать и ответил на звонок.

– Алло?

– Слыш’мя? Прискакала в г’род цыпуля, вернулась.

Опять этот жуткий диалект с акцентом.

– Это вы, Эдит? Соседка Элси? – спросил МакАдамс.

– Аха. Вернулась. Вижу – на улице в’ляется. Не дело. О боже.

– Кто на улице валяется? Ее тело?

– Не-е, мешки эти. Она снова съехала. А я их затащила, тяжко.

– Мешки. Ее мешки. Она их выкинула. Вы их с улицы занесли к себе, так?

– Да, грю ж вам. Черные здоровые. Надо вам их?

МакАдамс заверил ее, что да, да, очень даже надо. Он потратил на это минуты две, но уже сидя в машине.

– Босс? – услышал он голос Эндрюса, когда наконец переключился на него.

– Прости. Да. Я еду забираю Грин. Встретимся в Ньюкасле.

Грин стояла в дверях крошечной квартирки Эдит. Ее коричневый плащ висел на ней свободно, как на вешалке.

– Не могу поверить, что мы это делаем, – сказала она.

– Терпение, – приободрил ее МакАдамс.

В гостиной отчетливо ощущался масляный запах, словно брызги от жареных блюд на ужин плотно осели на всех поверхностях. Не то чтобы неопрятно, но пахло странно, и все вещи приобрели легкий коричневатый оттенок.

– Думают, зануда тут старая, но вот оно вам.

Эдит вышла из смежной комнаты и поставила два черных мусорных мешка на коврик.

– Отличная работа, мэм, – сказал он, наклоняясь за мешками. Грин прищелкнула языком и тихо спросила:

– А это точно законно?

– У нас есть ордер на ее квартиру, – сказал он, да и в конце концов, откуда еще этим вещам взяться, как не из ее квартиры… – Помогите положить это в багажник.

– Не х’тите туточки открыть? – спросила Эдит. – Можбыть, то мусор.

В этом высказывании было больше здравого смысла, чем в его решении, так что МакАдамс поставил один мешок на коврик у двери, подцепил пальцем завязки и потянул. Отверстие распахнулось, и на пол вывалились мужские ботинки. МакАдамс уже надел перчатки и поднял один ботинок: изношенный, размер большой. Он встряхнул мешок и посветил внутрь фонариком.

– Грин, что видите? – спросил он.

Грин заглянула ему через плечо: мужской набор для бритья, зубная щетка, ремень, помимо всего прочего. Она присела рядом, чтобы разглядеть получше.

– Пожалуй, это все те вещи, которые мы не нашли в квартире Сида, – хрипло прошептала она.

– И в коттедже тоже не нашли, – напомнил ей Мак-Адамс. – И что же мисс Элси собиралась с этим делать?

– Ток гляньте, – сказала Эдит. – Еще мя долбанушкой кличут, а сама-то шмара та еще.

МакАдамс мало что понял из этих слов, хотя «шмара» и «сучка» явно были родственными терминами. Кроме того, подумал он, тут явно не место разбирать потенциальные улики. Он кивнул Грин, которая сама уже надела перчатки и стала снова завязывать мешок.

– Элси была одна, когда приезжала? – спросил он у этой согбенной крохотной старушки.

– Аха.

– А на чем она приезжала, на машине?

– Аха, на ней. Ох и красота ж, и ни звука от нее. ’Лектрическая.

МакАдамс вспомнил шикарный сияющий БМВ i3, на котором Элси появилась в день похорон. Если она взяла автомобиль напрокат, как и заявляла, чего же она на нем разъезжает до сих пор? А если не напрокат, то она зарабатывает намного больше, чем позволяет увидеть по своим банковским счетам.

– И что теперь? – спросила Грин, когда мешки перекочевали в багажник.

– Пусть эксперты их изучат, но я уже готов не ждать результаты, чтобы допросить Элси.

В самом деле, он уже опасался, что это исчезновение может означать побег.

– Мне нужен ордер на арест Элси, и объявите ее в розыск, если это нужно, чтоб ее найти.

– Уже не нужно, – сказала Грин, с улыбкой читая сообщение на своем телефоне. – Полиция Йорка только что ее засекла. Рванула туда прямиком как пить дать, когда бросила тут вещи.

МакАдамс взял у Грин телефон и набрал номер.

– Говорит старший инспектор МакАдамс. Не упускайте ее из виду!

Глава 23

Семь свечей, каждая в отдельном подсвечнике и различной степени оплавленности воска, полукругом стояли на низком столике в библиотеке. Электричество снова отключилось, так что Гвилим и Джо читали, склонив головы к хорошо освещенной середине стола и водя пальцами по ровным строчкам с красивым почерком. Джо пришла в голову мысль, что их вечер очень похож на спиритический сеанс. Вполне уместная мысль. Ведь они действительно призвали в эту комнату дух Иды Хобарт и ее по большей части анонимных пациентов.

На очень прочных переплетах сохранились рисунки лекарств, пробирок и даже повязок на раны, выполненные разноцветными чернилами.

– Тест на гемоглобин!

Гвилим склонился еще ниже, чуть ли не уткнувшись очками в бумагу. Джо притиснулась поближе, пытаясь что-то разглядеть.

– Это же анализ крови! Они вводили кроликам кровь человека и ждали, пока образуются антитела, – сказала она, и Гвилим выдал на ультразвуке:

– Вы знаете про кроликов?! Да вы просто чудо!

– Вы тоже про них знаете – вот, взгляните. Она провела ряд анализов на разных стадиях беременности.

Джо пришлось встать и сделать круг вокруг стола; они приближались к разгадке, и от этого она робела, словно кружа над развязкой любимого романа.

– Боже милосердный, только представьте себе – застрять тут с этим доктором, что лечил релаксацией. – Гвилим преувеличенно вздрогнул. – Прямо хоррор. Признаться честно, я не хочу отдавать это Роберте.

– Тогда-то она вас и убьет.

Джо снова принялась читать, летая глазами по строчкам. Однако ее заставил остановиться абсолютно неразборчивый отрезок.

– А что бы вы делали со всем этим? Продали бы?

– Боже, нет, конечно. Спрятал бы все в своей комнате с сокровищами, рядом с теми роскошными атласами. Есть что еще в коробке?

Джо порылась – энергично, но аккуратно. Боже, пусть это будет журнал регистрации или фотографии. Но ни того, ни другого там не оказалось. Зато она взвесила в руках прямоугольную пачку аккуратно сложенных листов, перетянутую бечевкой.

– Похоже на письма, – сказала она, и если до этого Гвилима потряхивало от волнения, то тут он просто засветился от счастья.

– О мой бог. – Он зашевелил пальцами, будто щупальцами. – Обожаю старые письма! Открывайте же их!

– Вы так почти про все говорите, – сказала Джо, поддевая ногтем узелок. – Я знаю вас меньше недели, но уже потеряла счет вашим увлечениям.

Конечно, она лукавила; неспециально, но Джо составила список: антиквариат, фотографии, микрофильмы, камера-обскура – и все это наряду с удивительными познаниями в области предпочтений Роберты, а еще это желание «когда-нибудь» стать редактором.

– Я знаю, – сказал он, забирая половину писем. – Ничего не могу довести до конца, потому что увлекаюсь всем. Вы не сильно-то отличаетесь.

– М-м, – отозвалась Джо, потому что уже начала читать.

– Но это же правда! Вы ходячая энциклопедия. А я ходячий чердак с мусором. Мы оба набиты разными знаниями под завязку. Но вот поисковик у вас помощнее…

– Гвилим? Заткнитесь, пожалуйста. – Декабрь 1906. Иде Хобарт, Д. М.[50] от леди Г. А. – Я кое-что нашла.

Уважаемая д-р Хобарт, говорилось в письме,

Простите меня за то, что во второй раз отнимаю у вас время, но я слишком расстроена, чтобы мыслить ясно после нашей встречи. Мне говорили, что просто нужно отдохнуть. Доктор выписывал мне порошки, и я все принимала, считая, что надежда есть. Вы лишили меня этой надежды, но я благодарю вас за это. Как знать, сколько еще времени я бы надеялась впустую и ничто бы при этом не помогало? Я испытываю такую боль, которую вам сложно представить. Мне придется сказать Уильяму, что я не могу родить ему наследника…

– Вот же дерьмо, – сказал Гвилим, а Джо уже подскочила, потирая запястья.

– Гвен не может иметь детей. Никогда. Понимаете? Вообще. Но в комнате устроили детскую. А кроме нее там была только одна женщина – ее сестра.

– И это доказательство? Все не так уж и очевидно, – заключил Гвилим. – О рождении ребенка записей нет, нет и свидетельства о рождении.

Джо проигнорировала такой расклад и упрямо покачала головой. В голове у нее рождалась вся картина целиком: наверно, поначалу Эвелин скрывала свою беременность, но что могло произойти, если бы ее отец обнаружил, что она вынашивает ребенка вне брака, от любовника?

– Вы говорили, Дэвис хотел занять положение в обществе? – Джо уже не ходила кругами, а вертелась на месте. – Раз уж Эвелин забеременела, он не мог устроить ей выгодный брак. И если бы не появился мужчина и не подтвердил свое отцовство, никто не поверил бы, что это не ее вина. Теперь она порченый товар. Или прогнать ее, или она убегает сама. И вот она приезжает в Абингтон к людям, которые хотя бы не ненавидят ее за то, что она забеременела вне брака. К людям, которые хотят ребенка, но не могут его завести.

Джо почувствовала, как закружилась голова, и ухватилась за каминную полку. Сердце стучало как заведенное. Сверху на нее смотрели портреты, строгие и невозмутимые. Дом Гвен был единственным местом, где могла укрыться Эвелин, так же как и ее мать, уже беременная Джо, нашла приют у тети Сью.

– Это у нас семейное, – сказала она, по-прежнему не гляда на Гвилима, но подойдя к нему чуть поближе.

– Могу ли услышать эту историю? – спросил он. Джо поковыряла кутикулу.

– Мы о таком не говорим, – сказала она.

Но никаких «мы» больше не было. И она почувствовала укол одиночества.

– Я даже Туле не рассказывала про это. Хотя, если подумать, непонятно, кого я защищаю. – Джо присела на диванчик. – Моя мать уехала из Англии, потому что забеременела. Она говорила мне, что не знает, кто мой отец. Вот только она лгала.

Это случилось в те странные сумрачные дни после похорон тети Сью. Джо тогда училась в колледже, ей было около девятнадцати лет, а ее мать пребывала на грани нервного срыва. Она помнила, как та странно и безучастно та передвигалась – будто каждому мускулу надо было напоминать о необходимости движения, словно каждый ее шаг и вдох сопровождался болью. Она все свалила на Джо, и Джо пыталась нести эту ношу, предвосхищая ее потребности. Всю свою жизнь она и так этим занималась: была полезной, подходящей и не обременяла свою крохотную хрупкую семью. Теперь в этой семье остались лишь двое.

Джо ходила в похоронные конторы, в моменты ее наибольшей отрешенности отвечала на вопросы, которые были слишком болезненны для матери. Приготовление к погребению, время для прощания, даже роль исполнителя завещания, которая чисто технически принадлежала ее матери, – все это стало обязанностями Джо, ежедневной работой, а предаваться скорби она могла ночью, оставшись одна.

Скучала ли Джо по тете Сью? Да. Она и любила ее, изо всех сил. Насколько сама Сью ей позволяла. Ее тетя вышла замуж за американского военного в семнадцать (с половиной) лет и переехала с ним в Штаты. Она мечтала о большой семье, которой никогда не было у Ардеморов и Дэвисов. Но спустя два месяца после свадьбы ее муж погиб на военной базе в результате несчастного случая с артиллерийскими орудиями. Сью мечтала о детях, и ей досталась половинка Джо. Но эта половинка всегда казалась ей неправильной.

По ночам Джо лежала без сна, пытаясь разобраться в своих чувствах, но в основном она ощущала ужасное одиночество. А потом, разбирая документы матери в поисках нужных цифр для счетов, она нашла книгу. Книга была заткнута в самый дальний угол прикроватной тумбочки и стянута резиночками. Это была тайна, и Джо не могла притворяться, что она этого не понимала. Но все же вот он, почерк ее матери, синие чернила по выцветшим линиям. Дневник. Ее прошлое.

Джо практически почувствовала электрический разряд, в пальцах покалывало, и эти ощущения не ослабели со временем. Возможно, в ее руках был ключ ко всему, о чем умалчивала ее мать. Она надеялась узнать о семье и родине ее матери и даже о дяде Эйдене. Возможно, то было ее обычное жадное любопытство к написанным словам. В любом случае она прочитала дневник, и переиграть это уже было нельзя: я беременна от него и не знаю, что делать. Его ребенок. Его. Но имени не было. Она продолжала читать жадно и виновато. Ее мать стала изгоем для своего отца. А потом и для своего брата Эйдена. Они не верят мне. Боже, они мне не верят. Им неинтересна была ее версия событий. И этого она бы не вынесла.

– Моя тетя Сью вообще-то была маминой тетей, – объяснила Джо Гвилиму. – Сестра моего дедушки, намного младше его. Для моей мамы она была больше как сестра. И обе они чувствовали себя одинокими в своей семье. – Джо забралась на диванчик с ногами. – Я это знаю, потому что она об этом написала. Но на всех этих страницах она ни разу не назвала имя моего отца. Только то, что это был лучший друг ее брата Эйдена… И то, что он был женат.

– И что потом? – спросил Гвилим. Он так наклонился, сидя на стуле, что практически завис в воздухе. Джо судорожно вздохнула. Следующая часть истории была хуже. Намного хуже.

– Потом, – медленно произнесла она, борясь с желанием вернуть сказанное обратно. – Потом в спальню зашла мама и застала меня за чтением.

Все началось абсолютно спокойно. Джо не нарушила ни одного известного ей запрета. Но она заговорила первой, стала извиняться, хотела все сделать правильно…

– Я не хотела, – сказала она.

Это, однако, было неправдой. Она хотела. Она всегда хотела узнать и чтобы знали о ней, но это всегда отрицалось. Теперь же она увидела хотя бы часть правды, и это было словно чистая вода после долгого пыльного молчания. В глазах Джо мать стала лучше и смелее. Но в скомканном извинении ничего этого не было. И мать уловила в нем ложь.

Когда Джо повернулась и посмотрела ей в глаза, перед ней стояла словно чужая женщина. Все знакомые черты исказились в чуждой гримасе неподдельного ужаса.

– Как ты посмела? – отчаянно и пронзительно спросила она. – Как ты могла?

Джо не знала, что сказать. Слова испарились, как тогда в «Красном льве». Ничего не получалось. Мать подошла к ней, и это заняло целую вечность. Джо запомнила каждое движение, каждое выражение ее лица, напряженные белые морщинки, разбегающиеся от глаз, обнажающиеся зубы за тонкими губами, искривленными в панике.

– Отдай мне дневник. Это мое, и ты не имеешь права даже касаться его.

Но Джо не спешила отдавать. В нем было единственное доказательство существования ее семьи, помимо матери и теперь уже покойной тети. Пусть и без имен.

– У меня есть право, – смогла выдавить она. Тихо. Почти шепотом. – У меня есть право знать.

У Джо был отец. Может, даже братья и сестры. И возможно, хоть кто-то похож на нее. Возможно, какой-нибудь ее кровный родственник, который так же ощущал этот мир, так, как она всегда его ощущала. Мать положила руку на книгу. Джо не сдавалась. Чувства вырывались из нее, отовсюду, где она их раньше скрывала, неуправляемые, беспорядочные. Злые.

– Как ты могла прятать это от меня? – спросила Джо дрожащим голосом. Дрожь охватила ее всю, от ног и до кончиков пальцев. Она выпустила дневник из рук, и мать прижала его к груди, как младенца. Она стояла, покачиваясь, прижавшись подбородком к чему-то столь ценному, странному и запретному. А потом она заговорила:

– Ты жестокосердная и бесчувственная. Ты никогда меня не любила так, как должна любить дочь.

Джо произнесла эти слова вслух в этой обветшалой библиотеке. Она слышала голос своей матери так ясно, как в тот день, когда эти слова были сказаны.

На другом конце стола прерывисто вздохнул Гвилим.

– О, Джо, – сказал он.

Зачем он сказал это так нежно, лучше б промолчал. Она могла бы взорваться изнутри.

– Мы больше никогда об этом не говорили, – сказала Джо, покусывая губу. Держи свое дерьмо при себе.

– Могу ли я спросить – и скажите, если мне лучше промолчать, – помирились ли вы?

Джо крепко сжала кулаки. Она почувствовала, как что-то большое и уродливое распирает ее изнутри, толкая в ребра.

– Я пыталась. Я повторяла ей ее же слова, говорила, как это меня ранит. – Слова сыпались все быстрее, соревнуясь с ритмом сердца. – Но это уже не имело значения. Она просто… забыла.

Тело Джо предало ее. Она зарыдала, и слезы были горячими. Тот день, ужас от того, что она узнала, от обвинений, от ощущения себя такой крошечной – это стало одним из худших моментов в жизни Джо. А для ее матери это был просто какой-то вторник. Который и помнить-то не стоило. Для нее это не стало реальностью. Джо мог обидеть кто-то другой, кто-то вообще несуществующий.

Больше они об этом не говорили. Ни когда ее мать заболела, ни когда она ухаживала за ней, наблюдая ее угасание. Она умерла, так и не рассказав Джо всей правды. Последняя связующая ниточка с другой семьей. А потом позвонили юристы и сообщили, что она унаследовала дом в Англии. И вот она приехала и стала надеяться.

– П-п-простите. Я не д-должна была плакать, – заикаясь от слез, сказала она. Гвилим был рядом, ничего не говорил, просто молчал. Он выглядел озадаченным.

– Почему? – спросил он. – Почему вам нельзя плакать?

– Я вообще-то прихожу в норму. Начинаю жизнь заново. Я… – Джо обвела руками то, что она хотя бы попыталась сделать: библиотеку, дом, крышу, хоть и выглядело все жалко. – Все не так, конечно, должно выглядеть.

Гвилим сел поближе. Но не на диван, а на пол. И глубоко вдохнул, словно собрался нырнуть.

– И кто? Кто решает, как тут все должно выглядеть? – спросил он. Джо выпрямилась и постаралась вернуть себе частичку достоинства.

– Я не слабачка, – сказала она, но Гвилим покачал головой, едва она это сказала.

– Конечно, нет, я знаю. Для вас быть собой – это уже революция.

– И в чем революция?

– Да в чем угодно! Не потому что кто-то другой захотел. Черт, ваша мать сказала вам ужасные слова. И вы до сих пор это носите в себе. Мои травмы не такие уж страшные, даже учитывая гиперопекающую маму и папашу, который вообще не верил в существование СДВГ.

Джо выпрямилась и стерла соленые следы со щек. Никто еще не называл ее жизнь травматичной; звучало это непривычно и странно.

– Я любила свою мать, и каждый день мне ее не хватает, – сказала она, медленно поднимаясь. – Но на самом деле я знала ее не полностью, и я продолжаю терять членов своей семьи. Я хотела больше узнать об Эйдене. Это имеет какой-то смысл. Ведь он тоже изучал нашу историю. И у него была эта фотография.

Джо подошла к каминной полке и всмотрелась в портреты.

– Может быть, он тоже был одинок.

Гвилим подошел к ней и неуверенно похлопал по плечу.

– Мы отыщем Эвелин, – пообещал он. – Коробок вон еще сколько.

Но его речь не возымела нужного эффекта. От эмоций у Джо случился перегруз, и от слез разболелась голова.

– Это подождет, – ответила она.

Чтобы отнести все коробки обратно в машину, надо было сделать несколько ходок, но телефон Джо зажужжал, едва она переступила порог.

– Подождите, – сказала она звонившему, прислоняя коробку к капоту. Номер она не узнала, но явно звонил кто-то из Абингтона.

– Не могу говорить, – сказала она, вручая телефон Гвилиму.

– О, слушаю. Телефон Джо Джонс. Роберта? А мы только… что? Когда? Ага. Хорошо, я ей передам.

– И что бы это значило? – спросила Джо. Гвилим отдал ей телефон.

– Понятия не имею. Но мы должны быть в музее завтра, причем на час раньше. Ровно в семь.

Глава 24

Воскресенье

Утро МакАдамса началось в полицейском участке Йорка. Задержание Элси Рэндлс прошло весьма громко.

– Мне сказали, у нее впечатляющий хук слева, – поведал Флит МакАдамсу. МакАдамс же тихо вознес благодарности за то, что не его сержант пострадал на этот раз. Меж тем Элси показала весьма грубый жест в сторону двухстороннего зеркала и перевернула стул, прежде чем стала гневно расхаживать по комнате для допросов.

– Она говорит, это домогательство, – объяснила подоспевшая к началу допроса Грин.

– Забавно. Ее братец сказал то же самое, – задумчиво сказал МакАдамс.

– Готовы?

– Нет, но когда меня это останавливало.

Грин пошла вперед, Флит за ней. МакАдамс задержал приход адвоката Элси до самой последней минуты. Эта предосторожность могла сыграть ему на руку: если они войдут все вместе, то Элси будет метаться между адвокатом и изложением свой истории – и в то же время продолжит оскорблять полицию. А там, гляди, и скажет что-нибудь полезное. Запись пошла, и после некоторого сопротивления Элси уселась за стол напротив них.

– Закурить можно? – прошипела она. И тут же закурила, так что разрешения она не спрашивала. Рукава ее белой блузки были закатаны до локтей, а пуговицы расстегнуты так, что он мог видеть ее кружевной лифчик. Губы были накрашены ярко-красной помадой.

– Вы знаете, почему вы здесь, мисс Смайт? – спросила Грин.

– Потому что вы, черти вас дери, арестовали меня за долбаное убийство. – Слова Элси обжигали, как дым от костра, а голос почти дрожал от ярости.

– По подозрению в убийстве, не по обвинению, – уточнил МакАдамс. – Вы солгали насчет ваших отношений с Сидом Рэндлсом.

Он поднял руку, и в комнату вошел офицер со стопкой одежды и бумажным пакетом. МакАдамс развернул то, что лежало сверху.

– Мужская рубашка, 50-й размер. Немного грязная у воротника, но недавно ее гладили. И, – он взял следующую вещь, – мужские хлопковые трусы. А вот и еще одна пара мужских боксеров. Пара классических туфель, 44-й размер.

Элси дали пепельницу, но она ее игнорировала, и пепел разлетался по столу после каждой затяжки.

– И что? – спросила она.

– Вы положили эти вещи в мусорные баки возле вашей квартиры в Ньюкасле. Есть свидетель.

Элси нагнулась поближе.

– И что?

Макдамс и не ожидал, что все пройдет легко. Он кивнул Грин, и та стала доставать вещи из бумажного пакета и раскладывать их на столе.

– Средство после бритья, вскрыто. Мужской одеколон, полфлакона. Мужской набор для бритья. Золотая цепочка. Наручные часы, новые, – перечислила она. Элси демонстративным жестом изобразила недоумение.

– Вокруг меня много мужчин, а что?

– У вас один мужчина, – поправил ее МакАдамс. – Эти мешки с мусором вы привезли из дома своей тети. Где вы проживаете. А несколько недель назад там жил и Сид.

Глаза Элси цвета стали обжигали холодом.

– Пошел. Нахрен.

Снова очередь Грин. Она протянула адвокату лист бумаги.

– Сержант Грин показывает подозреваемой отчет судебно-медицинской экспертизы. Анализ подтверждает, что волокна, обнаруженные на одежде и личных вещах, принадлежат Сиду Рэндлсу, ныне покойному.

Слава богу, в Йорке своя крупная лаборатория. Мак-Адамс подождал, пока Элси сделает свой ход. Но она продолжала молча курить.

– Вы сказали, что не встречались с Сидом Рэндлсом, – надавил МакАдамс. – Я спрашивал вас на похоронах и потом в доме вашей тети.

– Я вам ответила, что последняя наша встреча была, когда он лежал в гробу. И это правда. А все остальное не ваше собачье дело.

– Наше, раз уж мы расследуем убийство, – заверил ее МакАдамс. – Мы обыскали его квартиру. И коттедж в поместье. И знаете, чего мы там не нашли? Свидетельств того, что он там жил. А жил он с вами вплоть до дня своей смерти, и вы не просто солгали – вы скрывали это, пытаясь избавиться от его вещей.

Элси пристально посмотрела на МакАдамса.

– А чего это вы не спрашиваете, где я была в ночь убийства? – сказала она. Прозвучало это холодно и очень неожиданно. – У дружка случайного, можно и так сказать. Перепихнуться на разок. У меня есть его адрес, и уж он точно меня запомнил.

Она вновь стряхнула пепел. У МакАдамса в голове происходила революция мышления. То она не готова была сообщить имя этого парня, а сейчас готова адрес предоставить? Никакой тайны клиента. Но если она состряпает правдоподобное алиби, то им крышка. Нужно, чтобы она сдала позиции во время допроса. Крошечная трещина в броне – вот что им было нужно.

– Что ж, прекрасно. – МакАдамс вновь сел на пластиковый стул. – Если убийца не вы, то кто тогда?

– Мне откуда знать?

– Вы с ним часто виделись, – сказала Грин, поигрывая флакончиком с пеной. – Это вы ему купили? Наверно, его любимая марка?

Довольно смелый ход. МакАдамсу это понравилось, и он продолжил игру.

– Обычно мы цепляемся за мелочи, но это не про вас. Кто-то назовет вас бесчувственной, но это тоже не так. – МакАдамс положил руки на стол и наклонился к ней. – Знаете, Оливия утверждает, что все еще любит его…

– Как же. – Элси снова затянулась, скривив рот в издевательской усмешке.

– И Лотте тоже, – добавил МакАдамс. – Они говорят, что заботились о нем, что бы там ни болтали люди. Заботились о нем даже больше вашего.

Элси хмыкнула. Тогда Грин пошла дальше.

– Лотте еще и трахалась с ним. Знали? А уж как она этим гордилась. И рассказывала об этом.

Грин подождала, пока Элси не посмотрит ей в глаза, и добавила:

– Много чего рассказывала.

Вот оно: откровенный разговор. Выражение лица Элси оставалось почти неизменным, но по тому, как бурно вздымалась ее грудь, можно было понять степень ее волнения, а рука с сигаретой слегка дрожала. Она гордо вздернула подбородок. А МакАдамс только того и ждал.

– Все они говорят, что вам на все наплевать, но они вас не знают, правда, Элси?

МакАдамс перевел дыхание. Он тоже не знал Элси. Но сейчас он собирался обнаружить такую связь (и соединить кое-какие точки), что даже Джо Джонс это вгонит в краску. Сейчас или никогда.

– Вы поддерживали его, не так ли? Даже когда он вам изменял, даже когда он с вами развелся. Вы, возможно, знали о деньгах, что он забрал у Оливии. Может, знали о том, что он был сутенером Лотте. Может быть, вы его все равно любили.

Он все это время наблюдал за ней, ожидая смягчения. Но увидел нечто иное: туго сжатую пружину. У него самого внутри все сжалось.

– Да, вы знали, – сказал он не только Элси, но и себе. – Вы же были деловыми партнерами? Дом вашей тети, ваша квартира, коттедж, квартира Сида в Абингтоне – уже четыре дома на двоих. И что же вы за аферы проворачивали?

Чары разрушились. Элси захохотала и затушила сигарету.

– Ни черта вы не знаете. Какие еще аферы? И вообще, в дом тети Ханны я приезжаю, когда захочу. Все эти годы ей было на меня насрать, так хоть перед смертью пусть что-то доброе сделает. А Сид там жил – так у него были деньги, а у меня – время.

И вот разговор зашел про деньги, что вполне устраивало МакАдамса.

– О, деньги у него были, это точно, – сказал он, кивнув Грин.

Грин принесла доказательства того, сколько Сид получал в месяц, и подробно осветила этот вопрос под запись. Все бумаги лежали перед Элси и ее адвокатом, но она даже не взглянула на них.

– Давайте, посмотрите на суммы, – предложил МакАдамс. – Достаточно для жизни вдвоем и с комфортом.

– Ничего об этом не знаю.

Снова этот ее холодный тон. Даже не дернулась. Думай, приказал себе МакАдамс. Деньги приходят на счет и уходят…

– Может быть, Сид хранил весьма дорогостоящую тайну, – сказал он осторожно. – И вы, возможно, были в курсе всего.

– Да пошел ты, – прошипела Элси.

– Элси, это называется шантаж, – сказал МакАдамс. Он обдумывал, стоит ли упомянуть ее брата. Что ж, пора настала.

– Мы поговорили с Джеком в Фулл Саттоне.

– И что?

– Я рассказал ему, что Сида убили. Потом спросил о вас. Он заявил, что вы не общаетесь.

– Мы и не общаемся.

МакАдамс повернулся к Грин. Настало время для последней улики, извлеченной из мусорного бака, если точнее, из кармана брюк Сида, находившихся там. Грин развернула клочок разлинованной бумаги из блокнота.

– Подозреваемой показывают записку от Джека Тернера для Элси Смайт.

Элси снова застыла ледяной статуей, но на этот раз МакАдамс увидел на ее лице то же удивление, что и когда он на нее наткнулся в Йорке.

– Когда придешь в следующий раз, принеси блок «Ламберт и Батлер», а не какие-то дешманские окурки. Еще б ты не могла раскошелиться, – прочитала вслух Грин. МакАдамс постучал пальцами по столу.

– Вы оба лгали по поводу ваших встреч. Почему, интересно? Может, он знает больше, чем говорит, может, он пытается вас защитить. Вариантов у нас много, Элси, – продолжал он. – Вы шантажировали Сида? Или он вас? Куда бы ни вели все эти ниточки, я думаю, ответы вам известны. Так что я спрошу вас еще раз. Если не вы убили Сида, то кто?

МакАдамс подождал. Тишина затянулась. Он и раньше заметил, что у Джека и Элси очень похожие глаза, и прямо сейчас глаза Элси выражали то же, что и глаза Джека при их беседе в тюрьме. И это было похоже на страх. Насколько же проще было бы думать, что Элси была убийцей или же сообщницей. И отчасти он готов был с этим согласиться. И все же, все же… Он подтолкнул локтем Грин, и та передала ему фотографию Сида с места убийства.

– Элси. Сида убили. И мне нужно знать почему.

Он пододвинул к ней фотографию – ужасное свидетельство.

– Вы же понимаете, убийце что-то нужно. И он так и не заполучил это. И раз уж вы не убивали, то нет необходимости вам напоминать, что преступник разгуливает на свободе. Если что-то знаете, сейчас самое время поделиться.

Элси мельком взглянула на фотографии и потянулась за сигаретой. Рука у нее дрожала, и адвокат помог ей прикурить. Когда кончик сигареты разгорелся, она выпустила тонкую струйку дыма и посмотрела поверх плеча Мак-Адамса на двухстороннее зеркало.

– Там была картина, – сказала она, – та, что принадлежала американке.

Джо припарковала «Альфа Ромео» прямо возле входа в музей. У нее получилось всего лишь с третьей попытки, но зато не надо было таскать коробки с архивами через всю мокрую от дождя парковку. Джо захлопнула дверь движением бедра. Света не было нигде.

– Странновато как-то, – сказала она. Гвилим ухватил сразу две коробки.

– А я говорил, что надо ей перезвонить, – напомнил он.

Да, говорил. А она подумала о звонке, когда все приличные люди давно уже спали. Джо толкнула дверь, которая, к счастью, не была заперта.

– Здравствуйте, – прокричала она. В ответ раздалось эхо.

– Мы можем и вниз их отнести, – предложил Гвилим, направляясь к подвалу. Оттуда пробивался свет, значит, кто-то уже там был.

– Роберта? – спросила Джо, переступая порог.

– Да. И вы на четыре минуты опоздали.

Роберта сидела во главе стола в читальном зале, а на другом краю – Руперт Селькирк и Эмери Лэйн.

– Это кто? – спросил Гвилим.

– Эм? – только и смогла вымолвить Джо. Роберта, явно решившая вести это странное собрание, жестом попросила их присесть. Они подчинились и сели, даже не выпустив из рук коробки.

– Я позвала вас, чтобы прояснить кое-что. Мистер Селькирк, документ, пожалуйста.

Селькирк поднялся и протянул карту сада, которую нашла Джо. Роберта развернула карту перед ней.

– Автор этих планов не сэр Ричард Ардемор, – объявила она. – На самом деле эти сады были спроектированы Гертрудой Джекилл.

Джо усиленно заморгала, словно это могло что-то объяснить. Гвилим же издал высокочастотный вопль.

– Да Гертруда Джекилл спроектировала по меньшей мере четыреста садов в Королевстве!

– Или около того, – оборвала его Роберта. – Большинство садов погибли – время их уничтожило или небрежный уход. Только Аптон Грей в Хэмпшире смогли полностью восстановить, благодаря имеющимся планам. Таким, как эти.

Мысленно Джо делала пометки, но мозг ее ни разу не просигналил о чем-нибудь хотя бы отдаленно знакомом. Руперт – он так и не присел – слегка склонил голову перед Робертой.

– Вы позволите? – спросил он. – Гертруда является заметной фигурой в истории Британии, а также она считается значимой культурной иконой. И тот факт, что на самом деле сады поместья Ардеморов спроектировала она, делает вашу собственность объектом национального значения.

– Постойте, постойте. Половина этого музея о Ричарде Ардеморе, – сказала Джо, указывая куда-то вверх. – И как это сады вдруг не его?

Роберта с усилием постучала костяшками пальцев по столу – шум ради шума.

– Дань признания. Самозванцу, – сказала она с таким лицом, будто жевала лимон. – Землей он, конечно, владел, но не талантом проектировать все это – оранжереи, подземные трубы отопления. А величие утопленных садов[51], стена, дендрарий?

Она насмешливо фыркнула:

– Все это не его. И пусть его черти в аду жарят. Переименуем всю экспозицию.

Джо съехала вниз на стуле.

– У меня неприятности? – спросила она.

– Нет, – в один голос ответили Гвилим и Руперт, а Эмери, сидевший напротив, несколько нервно вздохнул.

– Печальное состояние наследия Ардеморов – это абсолютная правда. И мы никогда не вводили вас в заблуждение насчет этого, – сказал Эмери наконец, сложив руки на колени. – Но если это действительно сады Гертруды Джекилл, что ж. Это как погребенное под руинами сокровище.

Все эти слова удивили Джо, но нисколько ей не помогли. Джо нужны были четкие объяснения, а не туманные намеки.

– Так. О чем. Мы. Тут. Говорим? – спросила она.

– Мисс Джонс, на планах садов, которые вы столь любезно передали Роберте, стоит подпись и печать мисс Джекилл, – сказал Руперт, вручая ей некий документ, который выглядел весьма официально. – В данный момент я провожу независимую экспертизу, но Роберта и сама специалист по таким вопросам. И в этом случае сады поместья Ардемор представляют невероятно бо´льшую ценность. Все из-за имени мисс Джекилл. А также благодаря тому, что сад не перестраивали, а это большая редкость.

Джо уставилась на лежащие перед ней документы. Это был черновой вариант переоценки поместья. С множеством нулей.

– Вы шутите.

– Я не шучу. Однако это еще не окончательный вариант. Поместье слишком маленькое, и потому ранее оно не привлекало внимания Национального фонда, но сейчас они могут им заинтересоваться. Сады станут достопримечательностью национального масштаба, – сказал Руперт.

Роберта кивнула, тем самым торжественно ниспровергая своего кумира.

– Мне этот ваш Уильям Ардемор никогда не нравился, – сказала Роберта. – Но и его отец, как оказалось, ничем не лучше.

– Извините, – сказала Джо, поднимая взгляд. Роберта уставилась на нее.

– Тебе-то зачем извиняться? Ты же вот ищешь ту женщину, да? А Ричард пытался стереть память об одной из них.

Возможно, этим Роберта и пыталась ее похвалить, но ощущение после такого комплимента осталось тревожным. Обсуждение продолжилось: Руперт, Эмери, Роберта и Гвилим всё говорили о значении этой находки, а Джо, хоть и кивала в нужных местах, пребывала совсем в другом мире. Фрагменты жизни Эвелин Дэвис в ее сознании менялись местами. Что, если ее беременность, как и у матери Джо, семья не приняла? И что, если ее не просто отвергли и изгнали, а стерли из жизни более надежным и фатальным образом?

Черт, черт, черт.

МакАдамс побился головой (тихонько) о бетонные стены полицейского участка Йорка. В этом долбаном месте все разом бросили курить, а стрелять сигаретку у Элси он как-то не собирался, так что пришлось жевать черствое шоколадное печенье и проораться в аллее между воротами и парковкой.

Элси утверждала, что не знает ничего о ежемесячных поступлениях на счет Сида в течение трех лет, то есть и сознаваться не в чем. Ее признания были куда ближе словам Лотте о некоем большом куше, что значился у Сида в планах. Непонятно было, сколько именно денег он собирался выручить, но, по словам Элси, речь шла о продаже его «маленького бизнеса» и получении «окончательной выплаты». Что-то на продажу у него имелось. Если заменить предыдущие термины на «регулярный шантаж» и «окончательный выкуп улик», то многое становилось понятным. Но не такую историю поведала им Элси.

Примерно семь-восемь лет назад уже больной Эйден Джонс позвал Сида к себе. Очевидно, он уже умирал и знал, что осталось ему недолго. Тут Элси высказала все, что она думала о нем и его семье – богатеньких заносчивых говнюках, которые возомнили о себе, что лучше их на свете и быть не может… Но если отбросить всю эту словесную шелуху, то суть была предельно ясной: дядя Джо искал информацию об Ардеморах и подумал, что Сид мог бы помочь, раз уж их семьи были связаны долголетними отношениями. Тем временем Сид был не прочь получить несколько фунтов и отправился в поместье.

Если верить Элси, там-то он и увидел этот портрет. Эйден собирался его отреставрировать. Вроде он стоил каких-то денег. Или вообще бесценный, как он сам сказал. Работа малоизвестного одаренного художника. Сид выложил Эйдену все, что знал об Ардеморах. Скорее всего, не так уж и много, да и достоверность не мешало проверить, подумал МакАдамс. Но Эйден платить ему не собирался, еще и полицию грозился вызвать, когда Сид стал давить на него. Потом Эйден преставился, и весьма неожиданно Сид становится хранителем старого поместья, шантажируя Руперта. Все бы хорошо. Но Сид не знал, как или кому продать картину. Тут-то он и пришел к Элси.

Оливия была нужна ему из-за денег, Лотте – из-за секса, но у Элси были мозги – вот он и решил дать ей долю в этом деле. Но тут ее стройный рассказ стал рассыпаться. Элси утверждала, что не знала ничего насчет сделок с картинами – что ж, сойдет за правду. Но почему тогда Сид хранил картину в поместье? И почему так внезапно забрал ее, стоило Джо Джонс объявиться там? Элси сказала, что «американка» подтвердила ее ценность и согласилась передать картину Сиду на хранение, и, возможно, картина где-то спокойно лежит, а Джо лишь притворяется, что она украдена. Почему так вышло, Элси не знает. На нее надавили, и она процедила своим размалеванным ртом: может, они трахались.

МакАдамс в это не верил. В отличие от Флита. Разве Флит не говорил МакАдамсу, что американка эта со странностями? А ведь тело нашли в ее коттедже. Ведь только она является новой переменной в уравнении с Сидом Рэндлсом. Но зачем тогда Джо обвинила его в краже? Это случилось до убийства, и…

– Босс? – появилась из-за угла Грин. – По кружечке?

– Да, пожалуй.

Грин повела его в маленький паб недалеко от участка.

– Тишь да глушь, – сказала она, подразумевая, что место было спокойное и не отличалось уютом; возможно, только для местных.

Грин, в отличие от МакАдамса, приезжала в Йорк часто; иногда он это забывал. Она заказала две кружки темного пива и две упаковки чипсов.

– Отель не так уж и плох, – сказала она, – не «Черчилль», конечно, но пойдет.

МакАдамс потягивал пиво и не стал сообщать, что именно в этом неплохом отеле прошел его свадебный прием.

– Все лучше, чем оставаться с Флитом, – сказал он. – Его квартира – крошечная дыра.

Грин засмеялась.

– За это и выпьем! – Она открыла чипсы. – А вы думаете, Элси наврала насчет Джо?

– Да.

– Флит говорит, это потому, что она вам нравится.

– А сама что думаешь? – спросил МакАдамс и удивился, насколько важен ему был ответ. Грин облокотилась на стойку и посмотрела на него широко раскрытыми невинными глазами.

– Что ж. Ума не приложу, почему вдруг Джо Джонс сначала отдала картину, а потом заявила, что ее украли. Еще мы знаем, что Джо приехала в Абингтон ровно тогда, когда приехала, – я это проверяла. Судя по звонкам Сида, по крайней мере тем, что мы отследили, никаких контактов в США у него не было. И когда это она успела потрахаться с ним? Во время экскурсии по особняку?

Она допила пиво до половины, затем постучала по стойке костяшками пальцев.

– В любом случае надеюсь на то, что у Джо есть немного здравого смысла.

Шейле Грин удалось облечь размышления МакАдамса в слова. Она заказала вторую кружку и картофель с соусом карри.

– Мы взяли у Джо показания. Обыскали коттедж, потом особняк. Картина немаленькая, сложно было бы ее не заметить. То есть что за хрень?

Да, картина была немаленькая. Спрятать ее можно было так, что и не найдешь. Но на себе ее не пронесешь. Где-то ее надо было прятать, и большой особняк в Йорке подходил как нельзя лучше. Элси нашла, в чем обвинить Джо, но только что она призналась, что знала о существовании картины.

– Шейла, мне надо тебе рассказать свою версию, – сказал МакАдамс. Версию, которую он молча обдумал, основываясь на маленьких подсказках, как сказала бы Джо. – Что, если цель вовсе не картина?

– Хмм. А мы разве только что не решили, что именно в картине дело, судя по словам Элси?

– Выслушай меня. – МакАдамс схватил бутылку с кетчупом и поставил ее на стойку между ними. – Итак. Элси сказала нам то, что сказал ей о картине Сид, – картина под замком, и ему нужно за ней вернуться. Пока все сходится. Тут Сид обнаружил, что на его пути встала Джо, и запирает комнату с картиной на замок. Однако помним, что картина была на полу.

– Раз вы так говорите, – пожала плечами Грин. Мак-Адамс ткнул пальцем в бутылку.

– Она была на полу, – повторил он. – Но не все время. Изначально она висела на стене.

Принесли жареный картофель. Грин потрогала бутылку с кетчупом.

– Можно взять? Было бы неплохо с картошечкой.

– Следи за уликами. – МакАдамс положил бутылку набок. – Почему вообще картина была на полу? Зачем Сиду ее туда перекладывать, в запертой комнате?

Грин подперла подбородок.

– Он планировал ее перевезти куда-то?

– Возможно, – согласился МакАдамс. – Но давай представим, что ты – это Сид.

– Давайте без этого.

– Хорошо, тогда я – это Сид. Я узнаю, что Джо Джонс приедет осмотреть свою собственность. Картина заперта в поместье, но я паникую – снимаю ее со стены, засовываю за комод и закрываю дверь на ключ. Днем позже я приезжаю туда, чтобы положить картину в грузовик и отчалить.

МакАдамс еще не договорил, но увидел в глазах Грин огонек понимания.

– Ясно. Если целью была картина, то почему бы не забрать ее в тот же самый день, – сказала она, выпрямляясь. – Вместо этого он решил, надо полагать, что сможет уговорить Джо оставить его в роли смотрителя, и это дало бы ему побольше времени. Он присматривал бы за коттеджем и продолжал прятать картину.

– Коттедж ему был нужен для другого побочного бизнеса – подкладывать Лотте под дружков, – сказал Мак-Адамс. Грин медленно кивнула.

– Так. Значит, во вторник вечером Сиду был куда важнее этот его бизнес, а вовсе не картина. И все же, почему он ее не забрал сразу?

– Свидание, – сказал МакАдамс. – Джо переезжает в коттедж, так что он там назначает последнее свидание Лотте, а в среду возвращается за картиной?

– Итак, он отказывается от сутенерства, теряя на этом деньги, но у него все еще есть те загадочные пять кусков… Вот оно. – Шейла размяла шею. – Вот же дерьмо. Сид получает не все деньги – он делится или платит кому-то еще. Но кому? Элси? Джеку?

– Мы все время предполагали, что это одно преступление и все взаимосвязано. А что, если это несколько отдельных преступлений? Лотте говорила про «большой куш», а Сиду он был ох как нужен. Даже если они с Лотте поднимали на секс-услугах тысячу или даже больше в месяц, этого едва хватало платить по счетам и по игровым долгам Сида. А вполне отдельно от этого есть те самые пять кусков, которые то приходят ему на счет, то уходят, и он их не прикарманивает и не прячет. Вот ему и надо что-то продать – за наличку.

Едва МакАдамс договорил, как Грин хлопнула ладонью по стойке.

– Та записка! – сказала она. – От Джека для Элси, так? Но она в кармане брюк у Сида.

– А в ней Джек говорит Элси, что она может себе позволить что-то там ему послать. – МакАдамс потер подбородок. – Может, Сид нашел записку, и ему это не понравилось. Может, он решил подшутить над Элси: взять деньги, которые должен был ей заплатить, и сбежать. Может, Элси на самом деле и не знала ничего насчет его окончательных планов.

– Подождите-ка, – сказала Грин, снова подпирая подбородок. – Если он так хотел продать картину за наличку, почему тогда он ее сразу не продал? Пока еще был жив?

Хороший вопрос, да. МакАдамс покачал головой. На черном рынке не так уж и сложно было что-то толкнуть. Да на «Ютьюбе» обучающие видео можно посмотреть. Но Сид придерживал картину. Почему?

– Возможно, картина служила какой-то другой цели, и из-за этого ее и стоило сохранить. – МакАдамс снова поставил бутылку с соусом в вертикальное положение. – Стеклянная бутылка, вмещает примерно шесть унций[52]. Толку-то, если она пустая?

Он передал бутылочку Грин, и та сняла крышку.

– Вы считаете… то есть вы хотите сказать, что картина была своего рода сосудом?

МакАдамс почувствовал легкое возбуждение. Частично от того, что Грин с ним была на одной волне, а частично из-за пары больших кружек портера. Он вздохнул.

– Да, хочу. Но теория слабовата, – ответил он. – А может, я вообще взял объяснение из рассказов о Шерлоке Холмсе.

– А, я такое не читаю.

– Все равно это не точное совпадение с нашей историей, – признал МакАдамс. (На самом деле, он использовал фабулы двух рассказов – «Второе пятно» и «Морской договор».) – Я просто пытаюсь понять, был ли то внезапный интерес к картине или самому поместью. Сид не тот человек, у которого есть банковская ячейка.

– Вы думаете, он что-то прятал внутри картины? – Грин протянула ему ломтик картофеля. – Это глупо, если картина просто для декора. Но теперь мы знаем, что Сид понимал ценность картины, и если он сразу не загнал ее за наличку, значит, она была ценной, но по другой причине.

МакАдамс перевел дыхание. Следующая часть теории сложилась под влиянием его личного знакомства с Сидом.

– А еще Сид думал, что картина по праву его. Что они ему были должны и все такое, потому что и Эйден, и семейство Ардеморов причинили его семье ущерб, не передав обещанный участок земли. Ну и потому что Эйден так ему и не заплатил.

– Обоснование слабовато, – сказала Грин. – Но суть я уловила – кроме картины, было что-то еще: деньги, завещание и вообще что-то, из-за чего можно шантажировать. И эти два предмета пропали вместе. Может, Элси убила его из-за картины или из-за этого «не знаю пока чего». А может, из-за всего, как знать.

МакАдамс взял предложенный Грин ломтик и обвел глазами паб, отделанный темным деревом. Женщина в кабинке рядом проверяла телефон и посматривала на дверь. Ждала кого-то.

– Может, Элси и сообщница, но она не убийца, – сказал он. – Убийца не поджидал бы возвращения Сида. А у нее до сих пор были его вещи.

Грин убрала пальцем крупинку соли с барной стойки.

– Вообще-то она их в мусорку выкинула.

– Только после того, как мы на нее вышли, – сказал МакАдамс. – Похоже на самозащиту. И есть еще кое-что. Она боится.

– Черт, а это еще почему?

МакАдамс был согласен с тем, что нелегко раскусить женщину, – так он говорил сам себе. Но ему было с кем сравнивать – с ее братом, Джеком. Он помнил, как у нее так же застыла челюсть, те же стальные зрачки, та же небольшая скованность в движениях. Хоть и выглядели они крутыми, но напуганы были до чертиков. Он просто не знал, кого они боялись и почему.

У Грин зазвонил телефон. Она вытерла соленые пальцы о брюки и ответила на звонок.

– Правда? Супер. Нет, перезвони, как все узнаешь, – сказала она. – Эндрюс звонил. Эта тетя Ханна находится в Калгари.

– В Канаде? Прекрасно. А когда она возвращается в Англию? – спросил он. Грин покусывала губу.

– А вот тут странно. Она там живет уже давно.

Вернувшись в отель, МакАдамс позвонил Флиту, но тот был недоступен. Тогда он оставил сообщение: МакАдамс решил помариновать Элси в камере еще одну ночь. Это означало, что наутро он будет в том же костюме. Да уж, надо было бы заранее все спланировать. Конечно, и Элси будет в той же блузке. Может, хоть это ее немного смягчит.

В номере был мини-бар, но на этот раз МакАдамс хотел лишь крепкого черного кофе. Элси и Джек. Сид и Элси. Элси и эта ее отсутствующая тетя, Ханна Уокер. Слово «шантаж» вызвало реакцию и у Элси, и у Джека – почему? И что, скажите, со всем этим делать? МакАдамс порылся в сумке в поисках материалов по уголовному делу Джека Тернера. Флит хотел вернуть их после совместной поездки в Фулл Саттон, но МакАдамс их еще не дочитал. К тому же он хотел иметь материалы дела при себе на случай, если удастся обойти судебный запрет на повторную беседу с Джеком.

Он уселся в чрезвычайно неудобное кресло в форме полумесяца и стал пролистывать содержимое папки. Содержимое было скудным: позорное увольнение из армии, конец карьеры пилота, ряд мелких краж. Он как раз искал информацию по непредумышленному убийству, когда его телефон завибрировал. Это было сообщение от Энни. Она была в лобби.

– Привет! Позвонила в участок, а там сказали, что ты здесь.

Энни помахала ему рукой, пока он спускался по лестнице. Другой рукой она сжимала крошечные пальчики маленькой девочки с большими темными глазами.

– Помнишь Дайю?

Он не видел Дайю практически с момента ее рождения, но все же кивнул.

– Кофе будешь? – спросил он, оглядываясь по сторонам в поисках автомата или кофейни.

– Нет, спасибо. Родители приедут поужинать. Эшок как раз поехал за ними. – Она закрутила свои светлые волосы в узел и улыбнулась. – Я и тебя попыталась пригласить.

– Работа, – хрипло ответил МакАдамс.

– Знаю. Я потому и пришла. Твой отель как раз по дороге. Давай присядем. Это, конечно, не совершенно секретно, но все же не хочу, чтобы узнали, что я копаюсь в записях о наших клиентах.

МакАдамс почувствовал себя глупо, что до сих пор не предложил того же. Он повел Энни и Дайю к стульям в углу, и девочка поглядывала на него украдкой.

– Наверно, не стоило мне тебя просить. Уверен, что никакой связи с похоронами Сида Рэндлса нет, – сказал он.

– Вообще-то есть! – Энни достала из кармана пальто сложенный лист. – На карточке с букетом была подпись: «Для Сида». Вот, видишь? Я также просмотрела данные кредитки.

– Толково, – сказал МакАдамс. – Мы знаем, что Элси какое-то время проживала в городе.

– Элси? Не помню такого имени. Женщина, которая купила лилии, – банковский кассир. Она и раньше у нас была – я уточняла у работника. В любом случае вот чек, может пригодиться.

Она вручила ему бумаги вместе со скомканной карточкой для букета, потом неуверенно встала.

– Осторожно, – сказал МакАдамс, пытаясь протянуть ей руку. Она улыбнулась… слегка снисходительно, как ему показалось.

– Все хорошо. Скоро родится малыш, да, Дайя? Будет с кем тебе поиграть.

Дайя отвернулась при упоминании своего имени, и Энни еще раз улыбнулась МакАдамсу.

– Надеюсь, это поможет тебе, что бы ты там не расследовал.

– Тоже надеюсь, – согласился МакАдамс. – Спасибо за помощь.

Энни уже подходила к выходу, но обернулась и помахала ему.

– Передавай привет Джо, – сказала она.

МакАдамс подождал, пока они скроются за углом, прежде чем развернуть чек. Но руки у него чесались с тех пор, как она его отдала. За последние тридцать восемь секунд какие только имена он не ожидал там увидеть. Но только не имя «Ханна Уокер».

Глава 25

Понедельник

Утренний свет добрался до шпиля Йоркского собора, и тот засверкал на фоне бледно-розового неба и отразился в лужах. Было безветренно, словно природа задержала дыхание. По прогнозам, с севера надвигались грозовые бури. Из дома, подумал МакАдамс. И пусть уж разразится буря, а то настроение МакАдамса ухудшалось с каждой секундой. Элси неплохо сдала свои карты.

– Тут всё!

Грин вышла из банка с пластиковым конвертом в руках. МакАдамс вытащил удостоверение личности. Очень контрастное фото, светлые волосы, пиджак пастельных тонов. Элси Рэндлс – и не совсем Элси Рэндлс. На удостоверении значилось «Ханна Уокер».

Эндрюс всю ночь провисел на телефоне, разговаривая с полицией Калгари, и, учитывая разницу во времени, сумел выйти на настоящую мисс Уокер. Тетя Элси и Джека уехала в Канаду после смерти своего партнера и последние семь лет жила в Калгари в доме престарелых. Никаким домом в Йорке она не владела. И уж точно не была кассиром в банке. Все это время Элси проживала две абсолютно разные жизни.

– Поверить не могу, – сказала Грин, когда они ехали обратно в полицейский участок. – Просто не могу. Управляющий филиалом сказал, что она образцовый работник. Умная. Энергичная. С хорошими манерами. Но я-то ее видела и поклясться готова, что она дешевая шлюшка с манерами уличной девки.

– А на самом деле, – сказал МакАдамс сквозь зубы, – она долбаный гений.

Элси не просто сыграла роль. У Элси действительно были клиенты, с которыми она занималась сексом (и один из них обеспечивал ей алиби). Также Элси работала в уютном офисе в банке «Ллойдс», сначала кассиром, а потом и кредитным инспектором. Когда он застал ее врасплох в Йорке, маска, казалось, соскользнула. И ей надо было быстро решить, кто она в тот конкретный отрезок времени, и это несоответствие он запомнил – просто не знал, что оно могло означать.

– Но почему? – спросила Грин. – Зачем жить двумя жизнями, зачем жить в этой дерьмовой квартире в Ньюкасле и трахаться за деньги? Ведь проще присвоить себе личность своей тети и покончить с прошлой жизнью.

– Потому что нарядный дом в Бутхеме требует больше денег, чем она может заработать любым способом, – сказал МакАдамс, разворачиваясь против движения.

– Этому горю помогли бы пять тысяч в месяц.

– Ты про то, что шантаж был ее третьей работой?

– Более вероятно, что она работала в «Ллойдс», чтобы скрывать сам факт шантажа.

МакАдамс явно ее недооценивал. Элси все планировала наперед. Действуя, как образцовый сотрудник (и, возможно, трахаясь при этом налево и направо), она наверняка быстро училась и быстро поднималась по карьерной лестнице. В банке можно было прекрасно скрывать и отмывать деньги, и к тому же она могла открыть фальшивые счета.

– Гридли и Эндрюс день и ночь проверяют счета, да и менеджеры банка начеку. Хочу полный отчет о ее юности. Сдается мне, образование она явно получила хорошее, лучше, чем можно предположить.

Грин повертела головой.

– Так, мне это все надо уложить в свою же чертову голову. Она в конце той цепочки, куда приходят деньги Сида. Она же их и отмывает. Но к Сиду деньги не возвращаются?

– Думаю, бо´льшая часть – нет.

– Она что, ему пособие выплачивала? Все еще страннее, чем я думала.

Грин прошла вперед и открыла входную дверь в участок.

– Сид и деньги – вещи несовместимые. А Элси желает жить с комфортом. Она платит за квартиру наличкой, возможно, платила и по долгам Сида.

– Итак, мы знаем, куда шли деньги, – сказала Грин, когда они завернули в коридор, ведущий к комнатам для допросов. – Но источник нам так и не известен.

– Неизвестен. Но Элси его знает. Должна знать.

МакАдамс поставил кофе на стол и посмотрел в двухстороннее зеркало. После ночи в камере Элси выглядела не такой опрятной. Однако же она оставалась неизменно собранной. Чего хотела Элси от жизни? Чтобы ответить, нужно сравнить ее с Оливией и Лотте. Обе они разными способами держались за Сида, презрев безопасность. Элси также рисковала, но по абсолютно противоположным причинам. Для Элси была важна безопасность как таковая. Этот дом, ее личности, места работы – все это были яйца, разложенные по разным корзинам. Целью Элси было выживание.

– Грин, хочу, чтобы ты провела допрос.

– Почему я? – спросила Грин. – Что насчет Флита?

Для начала Флиту было бы неплохо появиться или ответить на звонки МакАдамса. Но это было не единственной причиной.

– Честно? – сказал МакАдамс, прислонившись к подоконнику. – Потому что она уже знает мою манеру ведения допроса. И потому что я думаю, у тебя гораздо лучше получится узнать побольше о мисс Ханне Уокер.

МакАдамс наблюдал, как элегантная, как всегда, Грин в синем шерстяном костюме села напротив Элси.

– Думаю, вы знаете, почему мы сегодня находимся здесь, – сказала Грин, подталкивая к Элси банковское удостоверение. – Не желаете рассказать мне, каково это – быть Ханной?

Это был интересный ход. И он заставил Элси задуматься.

– Что вы хотите узнать?

– Что ж. У меня честный вопрос. Зачем вам две личности? У вас есть работа и отличный послужной список. Дом. Наверняка вам нравится быть Ханной. Очень даже.

Элси накрыла пальцами удостоверение на имя Ханны Уокер. Ее стальные глаза были столь же холодными и колючими, хотя голос заметно смягчился.

– А вам нравится быть Шейлой Грин? – спросила она, слегка изогнув губы в полуулыбке.

– Нравится.

– Тогда вы понимаете, что это глупый вопрос.

Элси отпихнула удостоверение обратно к Грин. Та вела себя гораздо сдержаннее, чем ожидал МакАдамс, и потому просто положила его в свой блокнот.

– То есть вы считаете, что Ханна Уокер – это тоже ваша личность? – спросила Грин.

– Да, это моя личность.

– Но не Элси Смайт?

– Это тоже моя.

– У вас не может быть двух личностей, – продолжала настаивать Грин. Элси рассмеялась, и смех ее был одинаков в обеих ипостасях – резкий и грубый.

– Назовем это сценическим именем.

Грин нагнулась к Элси, выставив вперед свой острый подбородок.

– Назовем это псевдонимом. Ведь это именно он, не так ли? А вы очень умны.

Грин посмотрела на зеркальную перегородку, хотя Мак-Адамс все равно не смог бы подать ей знак.

– Вы знаете, что мы во всем разберемся. Поэтому вы и не выступили с признанием. Мы найдем все ваши счета, все ваши переводы, даже самые мелкие. И обнаружим, что Сид переводил вам те пять тысяч. Так что почему бы вам не сказать, откуда у Сида появлялись эти деньги? Кого вы держали на крючке?

МакАдамс легко мог предугадать действия Элси в случае, если бы эти слова сказал он. Но прямо сейчас за стерильным металлическим столом друг напротив друга сидели две жесткие женщины. И он в самом деле не знал, чего ожидать.

В конце концов Элси сдалась первой.

– Вы пытаетесь повесить шантаж на меня, – произнесла она медленно. – Этого я вам не позволю.

– А я не говорила про шантаж, – ответила Грин. – Я упомянула отмывание денег. Умные люди не занимаются шантажом. Они знают, как это скрыть, а шантажом пусть занимается кто-то другой.

Элси подняла левую руку, словно держала воображаемую сигарету, либо то была мышечная память. Она взглянула на зеркальную перегородку, за которой, как она знала, ждал развязки МакАдамс.

– Возможно, я распорядилась кое-какими деньгами по своему усмотрению. Можно сказать, сделала их «чистыми». Но откуда мне знать, где их Сид брал? Это была его идея, в конце концов. Мы к этому отношения не имели.

Элси сыграла свою роль превосходно. Ее ненакрашенное лицо молило о прощении и могло бы тронуть МакАдамса, если бы он ранее не видел шоу с ее участием. Но тут правила балом Грин. И именно она задавала вопросы.

– Элси? А что вы имеете в виду, говоря «мы»?

Сидя за стеклом, МакАдамс просматривал материалы дела. Он услышал, или, скорее, почувствовал, как вошла Грин – воплощение энергии.

– Джек Тернер. И никак иначе, – сказала она.

– Поддерживаю, – согласился МакАдамс. Элси так и не назвала Грин имени; она вообще замолчала и отказалась говорить, но это уже само по себе было признание. Только эти двое – Элси и Джек – не подставили друг друга.

– Проклятье, да где же папка по Тернеру? – Грин заглянула под стол и порылась в собственных бумагах. – Позавчера все было тут. Флит его мне зачитывал.

МакАдамс покачал головой.

– Брось уже. Это же Йорк – значит, все материалы у них есть. И кстати, куда, черт побери, запропастился Флит?

В следственном отделе полиции Йорка было гораздо больше места, чем в Абингтоне, и без дела слонялись пять или шесть сержантов и констеблей. МакАдамс выбрал себе в помощники одного констебля, на вид смышленого, который все еще завтракал кофе и булочкой с малиновым джемом.

– Мы ищем все, что у вас имеется по этому происшествию, – сказал он, передавая папку.

– О. – Констебль стряхнул сахарную пудру с галстука и выпрямился на стуле. – Это же все по делу Сида Рэндлса?

– Да. Однако сейчас мне нужно все по делу Джека Тернера, брата Элси. Знаю, он в тюрьме, а у меня в экземпляре половины листов не хватает. И дозвонитесь до Флита, пожалуйста.

МакАдамс прошелся по отделу, чтобы убедиться, что Флит не распивает чай где-нибудь в укромном уголке.

– Мне нужно добиться снятия запрета на допрос Тернера.

– Да, сэр. Сейчас я вам распечатаю все документы. Дело Тернера пятилетней давности, я полагаю.

Пока констебль доставал распечатки из ближайшего принтера, Грин взяла на себя смелость прочитать документ с экрана его компьютера.

– Вы говорили, что все прочли? – спросила она Мак-Адамса.

– Самое начало. Флит же был со мной во время допроса.

– Вот же ДЕРЬМО. Босс, посмотрите. – Грин указала на фото Дугласа Хоу – жертвы поджога и убийства, совершенного Джеком. – Дуглас перед смертью стал полицейским информатором!

МакАдамс уставился на фото.

– И доносил он на Джека Тернера…

– И на всю чертову шайку, похоже. Неудивительно, что лондонская полиция этим заинтересовалась, – они думали, Дуглас поможет им разоблачить главарей банды.

Грин встала с кресла, чтобы констебль мог сесть за свой стол.

– Вот, держите, все недостающие страницы, – сказал он.

– Ага, Дуглас Хоу-младший, задержан за угон автомобиля в Эксхеме. Согласился выступить информатором в обмен на более легкий приговор.

– За это его и подпалили, а потом квалифицировали как непредумышленное? Как? – спросил МакАдамс. – И ради всего святого, где детектив Флит, он нам нужен в этом деле.

– Извините, сэр, его весь день не будет.

МакАдамс тихо поворчал, сдвигая документы к Грин, и снова набрал мобильный Флита. Звонок прошел, но голосовая почта была выключена.

– Ну и черт с ним. Так, кто из вас может достать запись беседы с Джеком Тернером в Фулл Саттон?

– Босс! – Глаза Грин забегали по страницам. – Проклятье!

Она отвела его в сторону подальше от столов (и внимательных ушей).

– Взгляните на это. Операция под прикрытием, слежка, люди наблюдают за домом Джека. Я еще не дочитала, но тут заварушка конкретная, я вам скажу. Флит стопудово об этом знал.

МакАдамс набрал Эндрюса.

– Скажи мне вот что, Томми. Когда я просил тебя перед приездом Джарвиса Флита насобирать про него фактов, ты досье сохранил?

– Всегда все храню, босс.

– Хорошо. А скажи-ка мне точное время отставки Флита и его переезда в Йорк.

– Разумеется.

МакАдамс услышал, как Томми быстро стучит по клавишам, и поднял палец вверх, призывая Грин к терпению.

– Пять лет назад, 13 августа.

Как раз через три месяца после того, как Тернера осудили и приговорили к тюремному заключению. МакАдамс постучал пальцами по телефону.

– Да, да, хорошо. Подожди, а пока он еще служил в полиции Лондона, он, случаем, не был задействован тут в операциях под прикрытием?

МакАдамс мог бы и не задавать этот вопрос. Глаза Грин уже лезли из орбит, и она подняла и показала МакАдамсу свежераспечатанную страницу из дела Джека Тернера. Над отпечатком ее ногтя в списке полицейских, работавших над делом, одно имя выделялось совершенно отчетливо: Джарвис Флит, главный следователь.

Джо напевала что-то себе под нос. Электричество в Ардемор-хаус так и не включили, но она устроила в библиотеке уютное гнездышко. Вновь зажгла свечи и принесла еще несколько, а потом свернулась в клубочек под одеялом и читала при свете фонарика.

Гертруда Джекилл оказалась весьма плодовитой писательницей. Тысячи статей, по меньшей мере сорок книг, записных книжек и рисунков. Большинство их хранилось в Музее Годалминга (и было предметом зависти Роберты Уилкинсон). На коленях у Джо были открыты сразу две книги о цветах. Наверно, оттуда Ардемор черпал познания о языке цветов: лилии означали чистоту, лаванда – недоверие, а гипсофила – вечную любовь. Позже она все это запомнит. А пока у нее была распечатка биографии Джекилл из интернета. Брат Гертруды дружил с Робертом Льюисом Стивенсоном, который позаимствовал его фамилию для своей знаменитой повести о Джекилле и Хайде.

Джо снова посмотрела на потолок (все еще недоотремонтированный). Гертруда была своего рода ученой – «преуспеть в мужских науках» ей позволил снисходительный и понимающий отец. В конце концов Джекилл, а не Джейн Эйр.

Джо отбросила одеяло и поднялась. Был уже почти полдень, но за окном небо устрашающе-темное. Тула предупредила ее о надвигающейся буре. Джо попыталась наладить интернет, чтобы посмотреть прогноз, но безуспешно. Она заменила оплывшую свечу, чтобы стало посветлее, затем достала стаканы из посудного шкафа. Они стояли рядом с большим тяжелым квадратным графином – слишком тяжелым, чтобы с ним возиться. Виски можно налить и из бутылки, хуже он не станет. Она выставила все четыре стакана на каминной полке, как раз под портретами Уильяма и Гвен, и плеснула в каждый немного напитка. Как-никак, семейная встреча.

Джо стояла у камина и потягивала виски.

– Не знаю, что случилось с портретом Эвелин, – сказала она вслух. Ее голос прозучал в комнате странным эхом. – Но думаю, что знаю, что случилось с самой Эвелин.

Как и ожидалось, картины промолчали. Взгляд Джо скользил по строгим линиям аристократического лба Уильяма, до его голубого галстука, где лак потрескался. На Гвен смотреть было приятнее, несмотря на ее худобу и впалые щеки.

Сестры-жены. Проблема Сида Рэндлса. Но что произошло здесь? Джо снова посмотрела на портрет Гвен.

– Это предложила ты? – спросила она. Предложила ли Гвен приют для Эвелин, как в свое время сделала тетя Сью? Но что подумал бы Уильям? Семья Ардеморов не так уж давно стала принадлежать к аристократии, и им это нравилось. Настолько, что даже сады им спроектировала сама знаменитая Джекилл, чью славу потом украл Ричард. Был бы он рад узнать, что в его доме будет жить женщина с разрушенной репутацией? Джо представила, как Гвен настаивает, обещает, что будет помогать растить ребенка. Совсем как тетя Сью помогала растить Джо.

Вот только ребенка никакого не было. Как не стало и самой Эвелин. Ардеморы покинули город и больше не вернулись. Джо покрутила стакан с виски, любуясь тем, как тяжелые капли янтарного напитка оседают на дно. Дядя Эйден и дедушка Джо предпочли считать ее мать мертвой, когда та уехала из Англии.

Что, если Эвелин и в самом деле умерла? Возможно, во время родов, что трагично; ведь она побоялась позвать акушерку и тем самым раскрыть свою тайну. И сердце Гвен было снова разбито.

Сид Рэндлс был прав по меньшей мере насчет одного. Люди просто так не исчезают безвозвратно. Значит, случилось что-то плохое.

Сид, хитрый лис. Джо подняла стакан в молчаливом тосте. С ним определенно случилось что-то плохое. Как, судя по всему, и со всей его семьей. Джо снова перевела взгляд на Уильяма. Она начала принимать сторону Роберты касательно некоторых событий. Нарушенные обещания, разоренные семьи. Ей самой не нравился Сид, но, что бы он там ни натворил – а натворил он, возможно, немало, – он не заслужил закончить свою жизнь, лежа лицом вниз на ковре Джо.

Конечно, убийство в собственном доме тоже проходило по разряду плохих событий. Но Джо вовсе не собиралась упаковать вещи и сбежать, и это при том, что и Нью-Йорк, и Чикаго могли бы ей кое-что предложить. Она поняла это лишь два дня назад, рыдая прямо здесь, в этой комнате. И то только потому, что Гвилим озвучил это первым. Возможно, у Джо не получалось ладить с людьми, но она уже чертовски устала от одиночества. И она проделала весь долгий путь до Абингтона, чтобы найти – найти что-нибудь. Кого-нибудь. Эвелин Дэвис. Собственного отца. Себя.

Джо не увидела молнию, но раскаты грома прозвучали так, будто кто-то запускал фейерверки совсем рядом. Она закрыла руками уши, морщась от грохота крупных капель дождя, застучавших по стеклам. За окном белая дорожка из гравия превратилась в темно-серую. Ветер только усиливался. Если она не уйдет сейчас, то может застрять здесь надолго…

Три громких удара в дверь донеслись из холла. Джо поняла, что это дверной молоток, но все равно испугалась. Может, это Тула приехала на грузовичке, чтобы спасти ее? Она потянула задвижку и приоткрыла тяжелую дверь: мокрый плащ, широкополая шляпа и полицейский значок на расстоянии вытянутой руки предстали перед нею.

– Детектив Флит? – спросила она. Его улыбку скрывали усы щеточкой.

– Здравствуйте, мисс Джонс, можно войти?

– Что мы ищем? – спросила Грин. Она следила, не пройдет ли кто мимо, пока МакАдамс рылся в бумагах на столе Флита. Отделы огнестрельного оружия и судебной экспертизы находились этажом пониже, как и охраняемое хранилище улик, что в значительной степени упрощало их поиски. Да и коллега по кабинету у Флита был только один, и он отсутствовал.

– Он врал. Он сказал мне, что не знает Тернера, что не участвовал в том деле.

МакАдамс случайно перевернул фотографию Флита в рамке – на ней он был в форме ВВС. Поэтому Флита так задело, когда он сказал, что Тернер тоже ветеран, раз служил? МакАдамс поставил фото на место и покачал головой.

– Не вижу никакого смысла, Шейла. Зачем ему было врать?

– Смущение? – спросила Грин. – Он давал показания в пользу Джека Тернера.

МакАдамс нахмурился еще сильнее (хотя его брови и так уже сошлись на переносице). Согласно представленному делу, Дуглас помогал полиции разоблачить организованную преступную группу, с центром управления в Лондоне. Он указал на Тернера как на один из контактов – не самый большой игрок, но преданный делу и карабкающийся вверх по преступной лестнице. Следишь за Тернером – поймаешь и крупную рыбку. К несчастью для Дугласа, Джек Тернер не растерялся. И он свое дело знал. Когда его обвинили в убийстве, он должен был либо получить максимальный срок, либо заливаться перед следствием соловьем, чтобы заключить сделку о признании вины. Но ни того, ни другого не случилось. Тернеру переквалифицировали обвинение и дали срок поменьше…

– Ничего не сходится, – сказала Грин, зайдя из коридора в кабинет. – Флит в конце концов стал свидетелем по делу типка, которого он должен был ловить, так? Говорит, что видел, как Джек пытается спасти Дугласа, что он лишь хотел запугать, а не убить. И все, сразу скостили до непредумышленного. Позор просто жуткий, потому как, с одной стороны, не стань он свидетелем, то прослывет продажным копом. Но заступничество в пользу Джека не дало ему выйти победителем в этом деле, и уж этого полиция Лондона не простила. Готова поспорить, что именно из-за этого его отправили в отставку.

– Я тебя понял. – МакАдамс переставил фотографию Флита в форме еще раз. Кажется, Флит и с военной службы вышел в отставку раньше времени… – Но ответь мне, почему он здесь? Грин, у него здесь нет семьи. Его единственная связь с этим местом – это долбаное дело и Джек Тернер, отбывающий срок в королевской тюрьме Фулл Саттон. Должна же быть причина. Где-то в Лондоне у него была квартира, должна была быть. Ты бы обменяла ее на арендованный домишко полувековой давности в Стэмфорд Бридж?

– Он снимает жилье?

Вопрос Грин сбил его с толку. Но да, Флит сам ему говорил – арендная плата для такой площади была низкой. Внезапно по его шее и груди забегали мурашки.

– Бог ты мой. Да он совсем без денег.

– Холостой белый мужик, служил в армии и полиции Лондона? Не может того быть, – сказала Грин. А потом дошло и до нее. – Вот же ж муть. Он на мели, потому что кто-то берет его денежки?

– Прошу прощения? Чем могу помочь вам двоим? Доступ сюда ограничен.

МакАдамс заметил полицейского за пару секунд до того, как тот заговорил, и уже потянулся за своим значком и удостоверением. Это и был коллега Флита. МакАдамс понадеялся, что за его официальным тоном не так заметна будет нервозность Грин (она заметила этого полицейского чуть позднее).

– Старший инспектор, детектив МакАдамс и сержант Грин, следственный отдел полиции Абингтона. Мы работаем с Джарвисом Флитом по убийству Сида Рэндлса.

– Ах, точно! Тот немецкий «дерринджер»!

Мужчина слегка покачнулся и явно обрадовался возможности вспомнить такое примечательное оружие.

– Мы проводили расследование в отношении Элси Рэндлс, – продолжил МакАдамс. – Инспектор Флит вел дело против ее брата, не так ли? Джек Тернер?

– Что-то было такое, тот еще педик.

Мужчина протянул руку.

– Кстати, я Франклин.

МакАдамс сразу же проникся симпатией к Франклину.

– Он тогда служил в лондонской полиции, так ведь? – спросил МакАдамс, пожимая Франклину руку. – А до сих пор себя так ставит, будто он и есть столичный коп.

МакАдамс не мог одновременно смотреть на Франклина и на Грин, но он очень рассчитывал, что та раскусила его стратегию. Меж тем измученного службой Франклина ситуация явно развеселила.

– Да уж, нисколько в этом не сомневаюсь.

МакАдамс снова осмотрел письменный стол Флита.

– И эта его военная выправка, – вставил Франклин, указывая на фотографию.

– Вы же знаете, что он в полицию перешел из королевских ВВС?

– Боже. Мне ли не знать. – Франклин сел за стол напротив и изобразил обеими руками «сами все видите». – Я тут в качестве восторженной аудитории. С тех самых пор, как он сюда перевелся, хотя предполагалось, что это будет временно.

Не слишком довольный коллега по кабинету – как раз он и был им нужен. Но МакАдамс не хотел ошибиться. В его голове туда-сюда летали карточки с именами: Сид, Элси – Элси, Джек – Джек, Флит. Связи. Где же эти чертовы связи?

– Джек Тернер тоже ведь служил, – подумал он вслух и заметил краем глаза, как Грин стала пролистывать дело Джека. – Флит его, случайно, не знал? Я имею в виду – до этого всего.

Франклин покачал головой.

– Не могу сказать. Но вот что я точно знаю. То дело было чертовски запутанным. Никогда нельзя позволять военному давать показания в пользу военного.

Ага. Вот уже одна связь и появилась.

– Вы считаете, что Флит не должен был свидетельствовать из-за предвзятости? – спросил МакАдамс.

– Я не говорю, что он должен был молчать – не поймите меня неправильно. Но нам и так хлопот хватает с адвокатами, которые заявляют о фальсификации улик, а газеты и рады за такое ухватиться.

– Продажные копы. – Слова вырвались у МакАдамса, а перед тем голосами Элси и Джека они звучали в его голове.

– То есть вы хотите сказать, что, если бы он не дал показания, полицию обвинили бы в сокрытии улик?

Франклин собирался сделать глоток холодного кофе. Но теперь передумал.

– Сейчас уже сложно судить. Это было бы слово Джека Тернера против слова следователя Скотленд-Ярда. – Он пожал плечами. – В любом случае бессмысленно. Тернер получил пятнадцать лет, хотя сколько в среднем за убийство дают, двадцать пять? Вот это и хуже всего. Флит теряет шанс взять ту банду, а в выигрыше в итоге этот Джек, которому скостили срок. Цирк с конями. Похоже на предвзятость.

МакАдамс наконец-то посмотрел в сторону Грин. По тому, как она сжимала губы, было понятно, что она явно волнуется и хочет что-то сказать.

– Служил у Клэпхема, – тихо сказала она. Что означало, конечно же, что Джек и Джарвис Флит были однополчанами. У МакАдамса сдавило затылок. Значило ли это, что такой строгий и дотошный человек, как Флит, будет прикрывать потенциального убийцу? Чертовски маловероятно.

– Шантаж, – сказал МакАдамс, покашливая. – Мы думаем, Сид вымогал деньги у своего убийцы – пять тысяч фунтов, для точности, – а потом переводил их Элси.

– Вы думаете, Джек Тернер мог быть целью Сида? – спросил Франклин, к счастью, немного не уловивший суть дела. – Сложновато ему было бы прямо из тюремной камеры Фулл Саттона пристрелить его. Да еще из такого крохотного пистолетика. Вы его видели?

– Мы не обнаружили орудие убийства, – напомнила Грин, но Франклин покачал головой.

– Я имею в виду наш экземпляр. – Он уже поднялся. – Стоит заценить. Такая редкость, что под него патроны надо в Германии по спецзаказу покупать или самому клепать.

МакАдамс и Грин шли за Франклином по коридору. Оружейная и комната хранения были защищены двойным доступом: нужны были ключ-карта и пин-код. Франклин оставил их у стальной двери и пошел за пропуском.

– Все это очень, очень плохо выглядит, – прошептала Грин. МакАдамс согласился, но жестом просигналил ей замолчать, поскольку Франклин уже вывернул из-за угла. Они отступили назад, пока он вводил код, и вскоре зашли в просторное помещение с передвижными полками.

– Архивы – это вон туда. Улики всякие здесь. – Он повернул налево, и они прошли мимо виртуальной галереи оружия, где были представлены заточки, складные ножи, а также огнестрельное оружие и даже то, что МакАдамс опознал как нунчаки. В конце одного стеллажа Франклин остановился и снял с полки картонную коробку.

– Просто красота, – сказал он, разворачивая «дерринджер».

– Прямо Джеймс Бонд, – сказал МакАдамс, как и в тот раз, когда он увидел его на фотографии.

– Забавно, что вы это сказали. – Франклин дал Мак-Адамсу подержать пистолет. – Шпионское кино. Предполагается, что шпионы прячутся у всех на виду, но это не так! Когда ты за рулем «Астон Мартина», сложно вписаться в окружающую обстановку.

– Получается, «дерринджер» – это «Астон Мартин», – уточнила Грин. МакАдамс покачал головой.

– Нет, это… это… – Он почувствовал его холод и вес в своей ладони. Маленький. Компактный. Легко спрятать в кармане, рукаве. «Астон Мартин» громко заявлял о себе. Чего не скажешь об этом пистолете. Действительно редкость. Но и на экспертизе его легко идентифицировать, если знать, что именно ищешь. Но не эта мысль сейчас крутилась у МакАдамса в голове.

– Зачем кому-то использовать такое оружие?

– Становишься невидимкой, – предположил Франклин. – Из-за размеров легко спрятать. А в толпе вообще никто не поймет, откуда прозвучал выстрел.

Но МакАдамс вовсе не это имел в виду. Он погладил пальцами рукоять и положил оружие обратно на полку – полку в отделении полиции Йорка, едва ли в десяти метрах от кабинета Флита. Убийца подбирает особое оружие по целому ряду причин. Но человек в спешке и под грузом обстоятельств выберет лишь одну причину: непосредственный доступ. Этого человека шантажируют, он не знает шантажиста и не хочет рисковать…

– Франклин, немедленно отправьте это оружие на экспертизу.

– Прошу прощения?

МакАдамс с отвращением почувствовал, как все внутренности у него сжались, когда сразу несколько зацепок встали на свои места.

– Мы не обнаружили орудие убийства, – сказал он с пересохшим горлом, – потому что все время оно было у нас перед глазами.

Глава 26

Детектив Флит сидел в кресле с откидной спинкой в новой зоне гостиной, предназначавшейся для бесед. Кресло стояло совсем рядом с камином, как раз под величавым портретом лорда Уильяма. В коричневом твидовом костюме, скрестивший ноги строго в области лодыжки и колена, а в остальном необычайно строгий и чопорный, Флит и сам был похож на картину.

– Принимали гостей? – спросил он.

– Извините?

– Четыре стакана. – Он ткнул в них своим длинным указательным пальцем – и она почувствовала, как вся краснеет, начиная с шеи.

– Я тут, это, поднимала тосты за своих предков.

Джо взяла стакан с каминной полки. Было бы грубо не предложить ему выпить? Или он на службе?

– Будете?

Он улыбнулся ей, как улыбаются официанты в шикарных ресторанах. Как будто совсем не про стаканы спрашивал.

– Расскажите мне о картинах, пожалуйста, – попросил он.

Джо так и не получила ответ по поводу виски. Она решила поставить стакан на ближайший столик. Вполне нейтральная зона.

На ум ей пришли Барбизонская школа пейзажа и портретист Огастес Джон, но внезапно ей расхотелось делиться своими открытиями. Возможно, дело было в том, как он выглядел: седые волосы и этот твидовый костюм, улыбка, не обнажающая зубы, пальцы, лежащие на подлокотниках. Почти с первой встречи Сид для нее был похож на хитрого лиса Ренара. И, возможно, потому Флит ей напомнил Исенгрима «Железного волка»[53].

– Что бы вы хотели узнать? – спросила она.

Его поза не поменялась.

– Вы все еще ищете свой пропавший портрет?

– Нет. Хотя вроде бы да. – Джо прокашлялась и решила говорить сообразно логике. – В конце концов, меня заинтересовала сама Эвелин как личность. Она моя родственница, пропавшая. Возможно, умерла при родах. Сложно найти что-то в старых записях, потому что иногда незамужние женщины скрывали свою беременность или боялись обратиться к доктору…

Джо замолчала. Она не взялась бы сказать, слушал ли ее Флит в этот момент. Он поднес стакан к носу и понюхал.

– «Талискер», не так ли? Любимый сорт МакАдамса. Мне он раньше тоже нравился.

То, как он держал в руках стакан, было похоже на священнодействие.

– Ваша пропавшая картина, та, что висела наверху. Я исследовал ее с экспертами.

– Да. Но я нашла ее на полу. Может, она упала.

– Упала в чьих-то глазах? – спросил Флит.

– Что?

Голова у Джо слегка гудела, но не от виски. Она никак не могла ухватить идею, которая только обретала очертания; она чувствовала себя сверхбдительной и немного рассеянной. Меж тем Флит разгладил штанины, словно стряхивая воображаемые крошки, и поднялся, не выпуская из рук стакан с виски.

– У каждого есть переломный момент. Некоторые, бывает, выдерживают подольше других.

На улице разыгрался ветер, проник сквозь щели в доме и попытался затушить пламя свечей. Флит поднес стакан к усам, как будто не мог надышаться ароматом. Уголок его рта дернулся слабой улыбкой, и он молниеносно, одним глотком, осушил стакан. Потом Флит провел пальцем по каминной полке и потрогал стакан с виски, который предназначался Уильяму.

– В прошлом году в августе я отпраздновал двенадцать лет трезвости, – сказал он, поднимая стакан. – Какой позор.

Он снова осушил его одним глотком. В сравнении с тем, как он держал себя в прочих ситуациях, эти его подходы к алкоголю выглядели пугающе. Джо прижала колени к груди, словно ей это могло помочь зацепиться за реальность.

– Что вам… что вам нужно? – спросила она. Флит снова повернулся к каминной полке, куда он поставил очередной пустой стакан, и взял последний – тот, что предназначался для Эвелин.

– Мне нужно сказать правду, – заявил он. – Но люди врут. По множеству разных причин. Вот вы говорили, что не знаете Сида Рэндлса. А он к вам приходил – один раз сюда, и дважды вы встречались в «Красном льве». Я об этом много думал.

Ф… ф… ф… Джо сжимала пальцы в кулаки, но так и не смогла сказать цепочку слов на одну букву – свою обычную рутину для того, чтобы успокоиться.

– Второй раз он на меня накричал!

– Конечно, ведь так мы и должны были подумать. Сид рассказывает всем окружающим, что ничего не украл, а вы там чуть ли не в обмороке от страха. Но с тех пор вы показываете столь примечательное самообладание.

– Вы мне не верите, – сказала Джо, и внезапно ей захотелось объяснить свое поведение. – Но с чего бы мне притворяться?

Она слышала в ушах свой собственный пульс, но Флит продолжал.

– Как я сказал ранее, иногда мы лжем, и причины тому разные. – Флит опустошил третий стакан и долил из бутылки. – Возможно, в первый вечер Сид делал вам некое предложение. Вы же в городе новичок, и из вас выйдет прекрасная сообщница. Может, он сыграл на жалости – ваша семья ему должна, – и вы соглашаетесь из чувства вины.

– Соглашаюсь на что?

Джо ощутила, как ее кожа сжимается вокруг черепа, и тут же подпрыгнула при очередном раскате грома.

– Что, пробирает? – Флит снова по-военному обернулся, ровно на четверть. – Я готов поверить, что он вас обманул. Я бы поверил, что он вас вынудил, угрожал вам. Возможно, вы не понимали всю ценность того, что он доверил вам.

– Но картина была моя! Моя с самого начала!

– А, снова картина. – Флит цыкнул, а потом медленно погрозил ей пальцем. Джо пыталась сказать так много, но не могла произнести ни звука.

– Видите ли, мисс Джонс, детектив должен работать исключительно с фактами. А мистер Рэндлс так хотел докопаться до истины, что даже шантажировал вашего адвоката. Вас это удивляет?

Это чертовски удивило Джо, но ей так и не удалось разжать челюсти.

– Ему нужен был не только коттедж для своих маленьких делишек. Нет, все это место. Этот печальный, пустой, покинутый дом. – Он обвел рукой темные обшарпанные углы. – Идеальный, чтобы в нем прятать что-то. И вот Элси Смайт – она же Элси Рэндлс – сообщила нам, что картина все это время была у вас.

– НЕТ ЕЕ У МЕНЯ! – наконец-то сказала Джо. Она подскочила, и каждый мускул ее задергался. – Нет, нет!

– Ну же, ну же, мисс Джонс.

Флит безвольно взмахнул рукой. Это ее насторожило и заставило замолчать. Его жесткий командный тон пугал ее, но вот такой переход просто приводил в ужас.

– Ну же, ну же, – повторил он. – Это я сегодня еще великодушен, как видите.

Флит сделал круг по комнате, и в центре этого круга была Джо. Его походка изменилась, а язык развязался.

– Я вас не собираюсь арестовывать. Но мог бы. За шантаж в тюрьму сажают, да.

– Какой шантаж? – спросила Джо.

Свободной рукой Флит ухватился за воротник и ослабил галстук. Его губа вздернулась, когда он заговорил снова, – тик, а потом рычание.

– Вам должно было быть известно, что вы получили после того, как Сид… Хорошо. После. Я поверю, что вы могли и не знать. И никому не нужно знать. Просто отдайте это мне!

Джо прислонилась к камину и подумала о лисах из сказок. Рейнару всегда удавалось улизнуть. Кроме последнего раза. Она вся задрожала, и дрожь пошла вниз по спине, и зазвенели все колокольчики.

– Сид, – сказала она хрипло. – У Сида было что-то, что нужно вам? Это он вас шантажировал? И вы… вы…

О боже. Вот же хрень. Флит выпил последний стакан виски – большой стакан, и Джо почувствовала, как у нее за спиной захлопнулась последняя дверь.

– Почему это вы так заговорили? – прошипел Флит шепотом. Он склонился над ней у камина – высокий, изможденный, искривленный рот под ровной щеточкой усов. По нервным окончаниям Джо проносились вихрем истории с конфликтами героев: Ренар, Железный Волк, Джекилл и Хайд, Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Ни одна не готовила ее к такой развязке, но именно в ней она и оказалась. Это Флит убил Сида Рэндлса. И теперь Флит знал, что она знает.

– Я дал вам шанс, – сказал он, обдавая ее парами виски. – Вы ведь могли сказать, что не знаете, могли бы просто отдать картину или те документы, что внутри. И я все бы уладил. Почему нельзя сделать так, как я прошу!

Джо подавила приступ паники и начала по шажочку пятиться вдоль камина, подбираясь к большой синей вазе. Кровь застучала у нее в ушах. Держи себя в руках. Она нащупала пальцами неровные края вазы. Притронулась к холодной керамической стенке и перевела дыхание.

– Я н-не хочу, чтоб меня убили.

– Вы считаете, я хотел этого? Никогда даже не думал, – сказал Флит. Его животное дыхание почти вытеснило речь, и за ним таилось что-то грубое, подлое, отчаянное.

– Убийство. Мерзко. Грязно. Война – это грязь, но мы всегда можем убрать все плохое.

– Что плохое? – пискнула Джо.

– Да что угодно. Люди совершают ошибки. Сначала маленькие – а потом и большие, чтобы спрятать маленькие. Солдаты, гражданские. Просто отдайте это мне, и все исчезнет!

Джо задыхалась, ее мысли метались. Она не понимала, чего он хочет. Ей же просто нужно было выбраться из дома. «Отвлеки его, – сказала она себе. – Заставь его отвернуться. Выиграй время. Соври».

– Я… я спрятала то, что вам нужно. В этой комнате. – Она врала. – На шкафу.

Флит повернулся и увидел разворошенные пустые полки. Ему там нечего было искать. Но это уже не имело значения. На ладони Джо оказался баллончик с перцовым спреем. Она вытянула руку, держа палец на распылителе, и подождала, пока он обернется…

– Господи, – выдохнула Грин, когда МакАдамс едва не влетел в зад ехавшей впереди машины, потому что ее фары еле виднелись, размытые дождем.

– Прости.

Когда они подняли на уши всю полицию Йорка, в участке началась полная неразбериха. Грин уже ответила на несколько десятков звонков. Движение на дорогах из-за бури было весьма напряженным. У них не было всех ответов. Но кое-что уже было.

Подтверждено: Флит уехал в Абингтон рано утром и не сказал МакАдамсу.

Подтверждено: он не отметился в следственном отделе Абингтона. Эндрюс пытался дозвониться до Джо Джонс, но безуспешно.

– Ты сказала, что нужно отправить вооруженный отряд в поместье? – спросил МакАдамс. Опять.

– Сказала. Два раза. Но там тоже все вверх дном из-за бури. Электричество повсюду отключили, деревья повалены. – Грин поежилась, когда МакАдамс снова резко свернул, объезжая медленный поток машин. – Мы не знаем, случилось ли что-то плохое, босс. Поймите, мы просто не знаем.

– Я, черт возьми, знаю, – прорычал МакАдамс. Элси играла с ними, но и с Флитом тоже. Вот почему она посматривала на двухстороннее зеркало на допросе. Она знала, что Флит стоит там, и она хотела, чтобы он винил во всем Джо, а не ее и не Джека.

– Да вашу ж… Двигайтесь давайте, долбаные ублюдочные черепахи! – МакАдамс то и дело перестраивался, и на этот раз Грин вцепилась в ручку над дверью.

– Хорошо, я еще поверю, что вина Элси не такая уж и большая, – согласилась она. – А как мы знаем, у Джека на Флита что-то было, и он-то как раз помог Джеку получить более мягкий приговор.

Подтверждено. Да, Флит был не единственным свидетелем убийства (за Джеком следила целая команда, в конце концов), но он первым там оказался. Он дал показания, что Джек не знал того, что в машине находится жертва, и вообще-то пытался спасти Дугласа. И лишь на основании показаний Флита убийство квалифицировали как непредумышленное.

– Вот что я никак не могу понять, это как Сид оказался замешан в этом деле, – продолжала Грин. – Он не служил в армии, ни с кем не пересекался и вообще не знал Флита до шантажа.

– Сид был женат на Элси, – сказал МакАдамс спокойно.

– А ей-то зачем его втягивать? От него одни проблемы.

– Помнишь увядшие розы, мертвых птиц, что она посылала Оливии? Элси всегда мстит, а Сид с ней обошелся несправедливо.

Все это время МакАдамс ошибочно полагал, что Элси стала жертвой преступных действий Сида. Элси, возможно, догадывалась, что МакАдамс склонен был видеть в ней жертву, а не вдохновителя изощренного шантажа и отмывания денег.

– Я уверен, что Джек что-то имел против Флита, и тот помог скостить ему срок, но не он своими мозгами это все придумал, и уж точно не Сид.

Грин сжалась в комок, когда МакАдамс снова проскочил в узкий промежуток между грузовиком и туристическим автобусом.

– Почему тогда Флит не стал выяснять сначала все у Элси – или у Джека? – спросила она. – Зачем убивать Сида из этого антиквариата в пустом коттедже? Бессмысленно.

Конечно, она была права. МакАдамс все еще что-то упускал – то, что произошло до обвинения Джека в поджоге. Но вот же проклятье, он и понятия не имел, что бы это могло быть. А всё эти слова Элси на допросе.

В любом случае это была его идея. Мы не имеем к этому никакого отношения.

– Перезвони в участок, и на этот раз оставайся на связи, пока кто-то не подтвердит, что полицейские направились в Ардемор-хаус, – скомандовал он.

Все это не было похоже на кино. Струя жгучей жидкости взрывом накрыла глаза, нос и рот Флита – но брызги попали Джо на пальцы и наполнили горечью ее собственные легкие. Закашлявшись, Флит судорожно завопил и врезался в каминную полку. Джо отскочила и тут же наткнулась на перевернутый кофейный столик. Флит проклинал ее, и рвущийся из его горла крик перекрывал звон бьющегося стекла: его руки, словно крылья ветряной мельницы, обрушивали на пол вазы и свечи.

«Черт, черт, черт», – проносилось в ее голове, пока она пробиралась к холлу. У нее слезились глаза, в голове полный сумбур. А Флит уже вскочил на ноги.

– Отдай его мне! – взревел он. Джо метнулась к парадной двери, но, несмотря на горящее от спрея лицо и налитые кровью глаза, Флит оказался быстрее, выше и сильнее. Он наступал, и Джо с криком отскочила, схватившись за столик, ставший преградой между ними.

– Я не знаю, что должна вам отдать! – закричала она. Флит был взбудоражен, но сосредоточен, и красные белки его глаз окружали яркую голубую радужку.

– Письмо Клэпхема, ты, паршивая сука, – завизжал он. В уголках его рта пенилась слюна, а костяшки пальцев, сжимавшие край стола, побелели. – Отдай мне письмо!

Джо не знала никакого Клэпхема. Да и какая разница, кто он вообще. Одной ногой она уперлась в деревянную обшивку стены и резко толкнула стол в живот Флиту. Это помогло выиграть время. Она пулей пролетела через столовую к кладовке, но там не было ни двери, ни замка. Она прикинула размеры огромного тяжелого шкафа с посудой и толкнула его что было сил. Он закачался и рухнул, и пыльная посуда разбивалась, устилая пол осколками, но шкаф не перекрыл дверной проем, в котором уже появился Флит. Он успел ухватить ее за плечо.

– У меня нет больше денег – слышишь? Все закончится СЕЙЧАС!

Она была обездвижена, зажата между стеной и сундуком, но за спиной ее пальцы пытались нащупать хоть какое-то оружие.

– Не нужны мне ваши деньги! – прокричала она, отчаянно шаря руками. В ответ Флит рывком поднял ее на ноги, но она уже ухватилась за гладкое горлышко чудом уцелевшего графина.

Она взмахнула графином на рефлексе, и тот под собственным весом маятником качнулся у нее в руке. С тошнотворным звуком удар пришелся Флиту в лицо. За хрустом последовал фонтанчик крови, и только после этого Флит отчаянно взвыл от боли.

Боже, боже. Джо вырвалась, мысленно воспроизводя в голове план дома. Через кухню! Обогнуть все кладовки, мимо погреба, и вот он, холл. Бежать по кругу, и если она его обгонит, то доберется до парадной двери и… Что-то было не так.

Яркий свет заливал парадный вход – желтый, красный, и вот Джо услышала шипение. И то был не дождь, бьющий по черепице. Огонь с опрокинутых свечей перебросился на шторы, а по горячему воску пламя перешло и на ковер. Уильям и Гвен смотрели на пожар, и, отражая огонь, их лица блестели и казались живыми – это начал плавиться лак от жара. Горела библиотека – ее библиотека!

На какое-то мгновение все отступило на второй план. Джо схватила чехол для мебели и попыталась сбить пламя, но огонь было не унять. Она пыталась снова и снова, но все ее усилия были незначительными. Поздно. Пустой книжный шкаф снопом пламени стрелял в потолок, и воздух горячими волнами искажал пространство. Снова это была Джейн Эйр, «когда все кругом пылало». Все вот-вот сгорит, и Джо отступила назад, спасаясь от жара и пламени.

– Куда-то направляетесь, мисс Джонс? – раздался гортанный рык, и длинные пальцы сомкнулись на горле Джо. Она задыхалась и била ногами по полу. Флит ответил на ее борьбу, развернув ее к своему развороченному лицу. Нос был свернут набок, а кровь с усов лилась в полный слюны рот.

– Нам нужно выбираться! Все горит! – прохрипела Джо.

– Оно здесь? – закричал он.

Его пальцы пережимали ей шею у основания, когда он тянул ее за собой. Джо извивалась, но размер имел значение. В его руках она была словно тряпичная кукла. Они снова были в столовой, и картина над столом, изображавшая охоту на лис, светилась в темноте отраженным оранжевым светом.

– Клэпхем сказал, что будем знать только мы трое. Но три человека не могут сохранить тайну, да уж. – Он выплюнул спекшуюся кровь. – Так где оно, здесь? Если так, то пусть горит.

Если бы она согласилась с ним, то никогда бы не выбралась из пожара. Она знала это, осознание вспышкой пронеслось в ее голове. Его слово против слова мертвой женщины… А он ведь может сказать, что пытался ее спасти.

– Оно не здесь! – И крик ее едва заглушал звуки грома и пожара. – Отпустите меня, я покажу…

– ГДЕ? – взревел он. И пламя взревело за его спиной. Время истекало.

– Вы же не можете желать мне смерти – вы полицейский! – крикнула она.

И тут Флит засмеялся страшным, пронизывающим до костей, каким-то хрустящим смехом: Флит смеялся, несмотря на сломанный нос.

– Сид сказал то же самое, – пролаял он сквозь кашель. Он тащил ее сквозь огонь, прикрываясь ее телом, как щитом. Мысли Джо беспорядочно вертелись. Он собирается поджаривать ее, пока она не сдастся? Смертельное блюдо. Надо. Выбираться. Немедленно.

Джо цеплялась за любую поверхность, пытаясь освободиться от захвата за шею, но ничего не получалось. Бесконечные курсы самообороны, но вспомнила она лишь одно: мертвый груз. Джо упала на пол, используя весь свой вес. Это было больнее, чем она ожидала. Флит полетел вперед, и сквозь его кашель и ругательства она ощутила боль в плечах. Но ближе к полу воздух был почище, и она несколько раз благодарно вдохнула. В одно мгновение встав на четвереньки, она поползла прочь из этого мира, окрашенного в черный и красный. Тяжелое черное облако клубилось над головой, укрывая окна и двери. Судопроизводство, солнцестояние, санскрит, секунды. Она выбралась в холл, но дверь уже скрылась в огне. Ее не было – лишь пламя, шипящий жар. И вой, который мог принадлежать – или все же принадлежал – человеческому существу. Флит, в плаще, объятом пламенем, руки, как вращающиеся фейерверки… Не смотри, не смотри, говорила она себе, выбирайся наружу. Вот только единственный путь к спасению вел наверх.

Пригибаясь и едва дыша, Джо пробиралась к лестнице. Одна ступенька вверх. Вторая, третья, четвертая. Жар поднимался от пола, балки трещали. Глаза застилали слезы, но она поднималась. Чувства остались позади, и лишь один ответ имел значение.

Сверкнула молния, осветив холл, дом застонал, и вновь защелкало пламя. Один выход – наверх. В комнату Эвелин.

Дым поднимался вверх и собирался под крышей. Джо подошла к маленькой двери и прикрыла футболкой рот и нос. Очертания двери расплывались в подступающем жаре. Она схватилась за дверную ручку, и та с шипением вонзилась в ее плоть. Проклятье! Ад внизу превратил комнату в духовку. Перед глазами у нее все еще стоял Флит, тощий, с красными глазами и окровавленным ртом, словно воплощение смерти, заполняющее собой пространство. Он был уже мертв. И ей грозило то же, если не поспешить. Джо снова дернула за ручку, игнорируя боль, и ввалилась в комнату Эвелин.

Смерть снова задышала в затылок. В преломленном свете все исказилось: обои словно съежились, балки выгнулись. Огоньки пламени лизали доски пола и янтарными светлячками танцевали по выцветшим розовым стенам. Где-то вдали было окно, и в нем – фиолетовое небо, расчерченное вспышками молний. Словно за тысячи миль отсюда. Ты сделаешь это, ты сможешь.

Джо сжала кулаки и побежала к темному окну. Все горело: пол, ее лицо, ее легкие. Она перекинула ногу через подоконник и на мгновение так и застыла… И прыгнула, упав на платформу строительных лесов.

О боже! Земля полетела ей навстречу, а вдоль подъездной дорожки расплывались полосами разноцветные огни. На нее кричали мужчины, пытающиеся протащить лестницы и подогнать грузовики. Но она уже была внизу и не могла ни подняться, ни пошевелиться. Джо ухватилась немеющими пальцами за ледяную сталь, закрыла глаза и стала ждать конца.

Первое расследование убийства, в котором МакАдамс принимал участие, произошло в Глазго. Они обнаружили тело студентки колледжа в аллее неподалеку от Келвин-гроув. Тогда он был еще констеблем. Он обнаружил тело первым, и та сцена запомнилась ему в виде картины: тело напротив каменной стены, осенние листья, запутавшиеся в темных волосах. Велосипед, припаркованный поблизости, к делу не имел отношения, но он тоже запомнил его, словно то был ключевой момент. Большинство молодых офицеров полиции могли бы поделиться подобным опытом: это было как порог, переступив через который, ты словно что-то оставляешь позади и больше не вернешься. И таким был этот опыт у МакАдамса.

Ардемор-хаус вырастал из-за холма подобно скелету, с черными ребрами дымоходов и торчащими отовсюду обломками черепицы и балок. МакАдамс остановил машину, не заглушив мотор, выскочил из нее и побежал к пожарным, выкрикивая имя Джо.

Он не помнил, как за ним побежала Грин. Он не помнил, как офицеры из участка, включая вымокшую под дождем Гридли, пытались удержать его, чтобы он не влетел в еще тлеющее здание. Он был словно оглушен и в то же время пребывал в ярости и в ужасе от того, что такое натворил один из своих же – тот, с кем МакАдамс работал бок о бок дни и ночи. Убийца. А он даже не подозревал его! И вот он убил Джо Джонс. Или, к счастью, не убил.

– Джеймс, ради бога! Она в скорой! – наконец выдохнула Грин. Да, там Джо и находилась, насквозь пропахшая дымом и укутанная в одно из тех одеял, которыми снабжали все службы спасения в Великобритании. МакАдамс испытал облегчение, и оно грозило обрушиться на Джо криком и жаркими объятиями, но оба эти желания были неуместны, учитывая ситуацию. Так и он стоял рядом с ней, в бесполезном молчании.

– Я выбралась… выбралась вон туда.

Она шмыгнула носом и указала на покосившиеся строительные леса, откуда ее (как объяснила подоспевшая Гридли) и спасли пожарные.

– Я рад.

И поскольку он ни о чем другом думать не мог, то просто забрался в скорую и сел рядом с промокшей и ничего не соображающей Джо.

– Как… как вам это удалось?

– Джейн Эйр, – сказала Джо. – Они спрашивают Джейн, что ей следует делать, чтобы избежать адских ям, полных огня. И она отвечает им – я лучше постараюсь быть здоровою и не умереть.

Она посмотрела на обожженную и перебинтованную руку.

– Я решила не умирать.

МакАдамс сглотнул комок в горле; с отсутствием логики в словах Джо Джонс не так-то просто было справиться. Да и вообще с этой женщиной непросто справляться.

– Другой детектив мертв, – сказала она после долгого молчания. – Это было неприятно.

– Неприятно. Но и сам он не был приятным человеком, – сказал МакАдамс.

Прошло достаточно времени, прежде чем извлекли его тело. Впрочем, извлекать пришлось по частям.

– Он сказал, что Сид его шантажировал. – Джо произнесла эти слова, словно пробуя их на вкус в первый раз. – Все из-за письма. Он думал, что оно у меня.

– Письмо. Не картина? – спросил МакАдамс.

Полиция уже обыскивала дом Элси в Йорке, пока они разговаривали, и вскоре все ее тайники и разнообразные личины будут обнаружены.

– Кажется, он думал, что письмо в картине, – сказала Джо. – Не очень умно.

МакАдамсу пришлось помолчать с минуту. Опять какая-то головоломка.

– Письмо за рамой или внутри самой картины?

– Мммм. – Джо вздохнула и потерла нос. – Дайте вспомнить. Он сказал – письмо Клэпхема, точно.

МакАдамс вздрогнул, услышав это имя. Командор Александр Клэпхем, под его началом служили Джек и Джарвис. И тут МакАдамс словно услышал, как с щелчком соединились две зацепки, будто две детали.

Флит приезжал помочь Коре разобраться с бумагами после похорон Клэпхема. И он так и продолжал копаться в них, не так ли?

– Босс? – Грин принесла чай для Джо и телефон для МакАдамса. – Нас ждут в Ньюкасле. Вы не поверите.

– Так удивите меня.

– Нашли картину. И это еще не все.

Глава 27

МакАдамс еще не решил, кого он больше всех недооценил в этом расследовании. Элси получит срок за шантаж, это ясно. Но картины у нее точно не было. Она находилась в доме у Оливии, и спрятала картину женщина, которой Сид доверял больше, чем остальным.

Но вот насчет Александра Клэпхема внутреннее чутье МакАдамса не обманывало; и как почти в каждом деле, везде и всюду, все свелось к деньгам. Но даже если и так, он никогда бы не смог догадаться, что весь этот путь начался в Афганистане в 2001 году.

В те дни Клэпхем служил командиром звена в чине подполковника, у него была жена, дочь Кора и сын-младенец, появившийся совершенно неожиданно. Все было сложно, здоровье жены серьезно пошатнулось, и ей требовался дополнительный уход. Все начиналось невинно и незначительно: авиазапчасти, средства связи, порою и электроприборы – все уходило налево между поставками. Так что приходилось воровать у Петра, чтобы заплатить Павлу[54], и вести черную бухгалтерию. Спрос и предложение, однако, были неустойчивы, и кое-какие детали накапливались и не использовались или устаревали по мере поступления новых моделей вооружения. То же касалось и наземного транспорта, и даже комплектующих для самолетов. Если в руки местных жителей и попадали кое-какие детали за дополнительную плату, то никому это не вредило, а вот дома помогало.

Меж тем спрос у местных рос, запчасти дорожали, а увеличение доходов приводило к определенным договоренностям. Клэпхема повысили сначала до полковника авиации (командира группы), а потом уже и до командора, а поскольку он был щедрым человеком, то и его подчиненные тоже продвинулись по службе. Преимущества профессии, о которых не спрашивали и не рассказывали никому. Клэпхем вышел в отставку в 2010 году, жил в чудесном поместье недалеко от Абингтона и вел образ жизни обычного отставного военного. И здесь все и могло закончиться.

Но не закончилось.

«Люди совершают ошибки. Сначала маленькие, а потом и большие, чтобы спрятать маленькие». Так, по словам Джо, сказал Флит. Клэпхем решил переквалифицироваться в бизнесмена, делового человека, поскольку ассортимент товаров только расширялся. Ему нужен был человек, способный действовать от его имени, – и таковым выступил Джарвис Флит. Получивший шикарное образование и действительно хорошее воспитание, Флит взял в свои руки управление черным рынком торговли авиазапчастями, и он справлялся с бурным ростом запросов покупателей еще лучше, чем его предшественник. Он действовал более безжалостно. По правилам, аккуратно, но безжалостно.

За два года покупателям в России, Китае, Мексике, Гонконге, Казахстане и Украине было продано товаров военного назначения (начиная от пулеметов и заканчивая лекарствами) на сумму свыше пяти миллионов фунтов стерлингов. Флиту не приходилось марать руки. Среди своих подчиненных он подыскивал людей с судимостями – либо это были проблемы с деньгами, либо с наркотиками. Людей вроде Джека Тернера.

Тернер был склонен к насилию, но его хорошо мотивировали деньги. В авиации у него тоже были проблемы; несмотря на то, что он был хорошим пилотом, его отстранили от полетов за нарушения правил и чуть было не уволили со службы. Флит же обнаружил у него прекрасные способности не только к воровству, но и к убеждению других лиц последовать его примеру, а еще Тернер при необходимости неплохо угрожал. Идеальная парочка. Флит всегда следовал правилам, и это ставило его персону выше всяких подозрений. Тугодумство Тернера и его низкое социальное происхождение – вот причины, по которым его вообще не подозревали. Они быстро сколачивали состояния. Продавали налево и направо, друзьям и врагам. А еще они… пили.

Для Джека брутальность была чем-то вроде ордена, а вот безжалостность Флита, того же свойства, казалось, была надежна прикрыта его необычайной дисциплинированностью и дотошным вниманием к деталям. (МакАдамса не удивлял тот факт, что он так хорошо зарекомендовал себя в Скотленд-Ярде.) Однако проблема была в том, что жестокость необходимо было контролировать. За его строгими манерами, странным нейтральным тоном и даже за тем, как ловко он обходил острые углы, скрывалась одна слабость: алкоголь.

Он мог запить по-черному, во хмелю был буйным и яростным, ошибался, и однажды вечером в Мазари-Шарифе между ним и Джеком произошла бессмысленная драка. Ни один запрос МакАдамса не помог выяснить, кто начал ту драку и кто нанес последний смертельный удар, жертвой которого стало гражданское лицо. Все должно было закончиться военным трибуналом для них обоих. И вот тут на сцене вновь появился Клэпхем.

Он сам теперь был гражданским лицом, фактически землевладельцем (и все еще получал львиную долю от бизнеса на черном рынке). Вращался в элитных лондонских кругах, овдовел, устраивал благотворительные балы и гордился детьми – и дочь, и сын пошли служить. Настала пора заканчивать с темными делами. Тернера и Флита оправдали без лишнего шума, и вся операция быстро закончилась. Флит завязал с алкоголем и перешел на службу в полицию, чему поспособствовало его военное звание, трудовая этика и связи Клэпхема. Тернеру они выделили кругленькую сумму, но знали, что доверять ему надо с осторожностью. Если двое не могут сохранить тайну, то с тремя точно возникнут проблемы. Так что Клэпхему нужна была реальная угроза; с этими целями и было написано то письмо.

МакАдамс был не в курсе всех деталей; еще не все останки Флита были найдены на месте пожара, да и с его мотивами еще было работать и работать. Возможно, это было лишь предположение, но в одном МакАдамс смог распознать его жестокую хладнокровную аккуратность. В этом «досье Клэпхема» – так они назвали восьмистраничный документ о деталях преступного бизнеса – в каждой строке чувствовалась рука Флита.

Каждая продажа налево, каждая подделанная цифра в отчете, даже происшествие в Мазари-Шарифе – все было тщательно запротоколировано. Флит составил такой компрометирующий документ, что их троица (как и множество других военных) надолго отправилась бы за решетку. Но был и еще один вывод: Флит и Тернер с их обширной клиентурой не просто воровали и наживались на продажах. Они продавали военное оборудование врагам Соединенного Королевства, следовательно, были виновны в государственной измене.

МакАдамс представил себе это судьбоносное собрание: наверняка они встречались в Военном Зале у Клэпхема, обсуждали детали своих преступлений, ставили подписи. Если бы хоть один проговорился, то все бы пошли на дно. А уж Клэпхем, пожилой, с деньгами, с влиятельными друзьями, – и вовсе стал бы для суда номером один. Вишенкой на торте.

Мы, нижеподписавшиеся, пришли к соглашению, что копия этого документа служит системой сдержек и противовесов.

Мы, нижеподписавшиеся, пришли к соглашению никогда не упоминать данные вопросы в целях сохранения чистых досье.

Эти слова тучей повисли над Флитом; неудивительно, что он так любезно помогал с бумагами Клэпхема, когда тот умер. Чем больше МакАдамс размышлял, тем больше он задавался вопросом о том, знала ли Кора (или хотя бы подозревала) о причинах такого стремительного роста своего отца. Но Флит так ничего и не нашел. Возможно, свою копию отставной командор уничтожил перед смертью.

Теперь вернемся к Джеку. Свою военную подготовку он применил к прибыльной преступной карьере. Сложно было понять, как долго он проворачивал бизнес с угнанными автомобилями, прежде чем привлечь на свою сторону Дугласа Хоу, и в какой момент их действия привлекли более пристальное внимание крупной преступной группировки из Лондона. Но вот он узнает о предательстве дружка и решает убить его и одновременно предупредить остальных зарвавшихся. Но Джек не знал, что столичная полиция уже села ему на хвост. И – о чудо! Кто же его ловит? Его добрый друг Джарвис Флит. Вот уж кто вне подозрений. А вот сам Тернер, с преступными наклонностями, да еще убил местного парня, из хорошей семьи, за донос в полицию? Для вердикта «невиновен» потребовалось бы чудо, на которое был способен только Клэпхем, но он был в могиле.

Вот так, благодаря Флиту, он был осужден за непредумышленное убийство. Учитывая все обстоятельства, еще одним результатом всего этого дела стало воссоединение Элси и Джека. Процесс растянулся на долгие месяцы; в газетах и на телевидении то и дело о нем говорили. Когда Элси пришла на вынесение приговора, они с Джеком увиделись в первый раз за двадцать лет. И еще лет двадцать Джек оставался бы без возможности наслаждаться воздухом свободы. И он винил в этом Флита.

Настало время мести.

Признание властям принесло бы Джеку гораздо больше неприятностей, чем детективу Скотленд-Ярда (на тот момент Флит еще им был). Вместо этого он все рассказал сестре. У Джека и правда не было посетителей, но он получал письма. А еще ему звонила Элси под личиной Ханны Уокер. У нее ушло несколько лет, чтобы найти спокойное место для отмывания денег, тогда шантаж и начался.

Элси утверждала, что это была полностью идея Джека. МакАдамс понимал, что это все чушь; несомненно, они все обдумали вместе. Она бы брала с Флита пять тысяч фунтов в месяц и откладывала бы эти деньги для себя и для Джека, когда тот освободится. Но у нее был план получше. Она решила привлечь к делу Сида, и пусть тот несет все риски. А все компрометирующие письма Клэпхема она хранила бы у себя «в укромном месте» и с их помощью руководила бы действиями Флита.

Сид забирал наличку из пунктов выдачи по всему северу Англии. Переводил эти деньги на счет, к которому имела доступ Элси, а дальше она их отмывала. В свою очередь, Элси оплатила долги Сида, некоторые из них точно. А может, Элси своей политикой заставляла кредиторов давить на Сида, и ей тогда было проще держать его на коротком поводке. Тем временем она создавала такой бумажный след, который бы в конце концов приводил прямиком к Сиду.

Единственное, что ей не удалось учесть и запланировать, – появление Джо Джонс, а еще то, что загнанный в угол Сид рылся в ее вещах и нашел записку от Джека. Наверняка сначала Элси напела Сиду, что она обманывает своего брата, что она украла письмо у Джека, чтобы в будущем они с Сидом могли жить безбедно. А потом Сид нашел письменное свидетельство того, кому она на самом деле была преданна. И тут уж точно Сид решил сам всем заняться, спрятать досье с остальными своими сокровищами в поместье, и…

– Босс? – спросила Грин. – Вы с нами?

– Извините, все еще думаю об этом деле.

МакАдамс любезно согласился оплатить всем по первому пиву – они отмечали успех в «Красном льве», и Бен как раз принес жареный картофель.

– Я считала, в нерабочее время думать не разрешается, – поддела Рэйчел, подталкивая Грин в плечо.

– О да, мы никогда не берем работу на дом, не так ли? – рассмеялась Грин. Сидящий рядом с ней Эндрюс сделал большой глоток пива.

– Я, возможно, постоянно буду думать об этом деле, – сказал он. – Для начала, никак не пойму, зачем было убивать Сида. Флит же не получил того, чего хотел.

– Но он намеревался убить Джо, при этом зная, что не получил бы желаемого, – сказал МакАдамс и заказал себе еще пива.

– Мужик был в ярости, – добавила Грин. – А Сид очень даже ошибся. Не надо встречаться с тем, кого шантажируешь, в тихом укромном местечке.

– Да, но Флит же был копом. То есть можно же подумать, что в таком случае шантаж безопасен? – спросил Эндрюс.

– Так безопасен, что можно и похвастаться, – сказал МакАдамс. – У Сида хватило ума не называть имен, но Флит понимал, что у него есть сообщник.

– А точнее – сообщница, – добавила Гридли. – Иначе зачем ему вламываться к Джо или к Оливии с Лотте?

МакАдамс кивнул.

– Наверно, ему это было в удовольствие. А то кто-то еще скажет, что его обставил Сид с одной из своих зазноб. А то и не с одной.

В результате все разговоры свелись к психологии Сида и к его мотивам. Он возомнил, что поместье и все в нем – включая портрет – задолжали ему, и не просто по причине своей ценности, но и потому, что они представляли ценность для тех людей, кто был к нему несправедлив. Например, Ардеморы, Эйден, Джо и даже Элси, если уж на то пошло. Сид планировал продать досье Клэпхема Флиту – то есть и деньжат поднять, и Элси отомстить. Он засунул досье внутрь картины и спрятал все в особняке. Джо была не так уж далека от истины: поместье и впрямь было лисьей норой. Но когда держать досье в Ардемор-хаус стало опасно, то понадобилось другое безопасное место, а еще лучше – человек, которому он мог бы полностью доверять.

– С точки зрения Сида, только Оливия годилась на эту роль. Она его никогда не предавала, не использовала и, казалось, действительно любила. Всегда была готова его выручить, – сказал МакАдамс.

Все это время Флит искал не картину, а письмо. Но оба эти предмета были спрятаны, и при этом чертовски хорошо. Оливия закрепила картину эластичными лентами под своим матрасом. После взлома она призналась Лотте, что сохранила картину ради Сида, и они вернули ее в полицию Ньюкасла, когда еще никто и не подумал выписать ордер на обыск. В противном случае картину они еще бы долго искали.

– Что ж, Сид молодец, что не выдал Оливию Флиту, – сказала Гридли.

– Не думаю, что у него было для этого время, – выдала Грин, помешивая свой напиток. – Как там его назвала Джо? Сдержанный человек, на которого надавили? А я считаю, что за этим плоскозадым занудством скрывался безжалостный убийца.

– Гордый и самонадеянный ублюдок – вот кто он был, – сказал МакАдамс. – Когда он узнал, что у Сида нет письма, а оно было у некой женщины, то все равно убил его. Просто Флит не мог потерпеть поражения – ни от Джека, ни от Сида, и уж точно не от женщины.

– Но все же он был сражен, – сказала Рейчел, поднимая стакан.

– Я выпью за Джо Джонс, – согласилась Грин. – Боже. Некоторые мужики готовы на что угодно, лишь бы не опозориться.

– Все так, – сказала Гридли. – И тем не менее уж кто-кто, но командор Клэпхем? Я вот точно не хотела бы оказаться на месте мадам Коры.

Кора, к ее чести, уже начала процесс самоотвода от дела.

– Иногда мы видим то, что ожидаем увидеть, – сказал МакАдамс, но его философскую сентенцию прервал назойливый звонок мобильного. Звонил Стразерс.

– Приятные деньки настали, детектив, – сказал он. – Что ж, у меня хорошая новость. И странная имеется.

МакАдамс накрыл ладонью трубку.

– Продолжай.

– Ну, хорошая новость в том, что мы нашли тела.

– Что? Тела? Их что, несколько? – спросил Мак-Адамс. И услышал, как где-то далеко Стразерс хмыкнул прямо в трубку.

– Да, несколько. Это и есть странная новость.

Глава 28

МакАдамс стоял, прислонившись к голубой стене стерильной комнаты, в которой всем заправлял Стразерс. К привычному запаху химикалий и антисептика добавился шлейф дыма и гари, и он вовсе не горел желанием рассматривать источник этого шлейфа.

– Сначала мы можем разобраться с этим, – сказал Стразерс, указывая на дальний стол.

– Мне нужно собраться с силами, насколько я могу судить, – сказал МакАдамс, но Эрик покачал головой.

– Поверьте, все могло бы быть намного хуже. Да, он обгорел, в основном руки и спина, но там пол провалился. Вообще едва ли не весь дом рухнул в подвал. Среди обломков останки и сохранились.

Стразерс откинул простыню, и МакАдамс сглотнул с большим усилием. «Сохранились» однозначно было не самым подходящим словом. Одежда сгорела вместе с кожей, а кисти рук из-за волдырей напоминали что угодно, только не руки. Лицо, однако, осталось нетронутым.

– Узнать можно, – сказал он. Даже пятно копоти над верхней губой было особенно похоже на его усы щеточкой.

– Что ж, это Флит, – сказал Стразерс, милосердно накрывая тело простыней. – Ноги сломаны, на одной перелом множественный. Сломан нос. Исходя из того, под каким углом находится позвоночник, думаю, что он был поврежден при падении. До полного вскрытия я могу только предполагать, но подозреваю, что на тот момент он уже был мертв из-за отравления угарным газом.

МакАдамс отошел подальше, чтобы дать внутренностям шанс улечься на привычные места. Он посмотрел на другой стол, накрытый простыней, под которой, впрочем, не угадывались очертания человеческого тела.

– А вот и источник сюрпризов, – пробормотал Стразерс. Он деликатно поднял простыню. – Полагаю, справедливым будет сказать, что этим останкам уже много лет.

Кости. Все в трещинах, на некоторых отсутствовал пигмент, возможно, из-за одежды или савана. Сложены в форме человеческого тела, ухмылка черепа.

– Сначала ребята подумали, что нашли детектива Флита, но огонь не смог бы так преобразить свежий труп. Ну и, разумеется, есть тазовые кости.

– Ага, тазовые кости, – повторил МакАдамс, разглядывая выцветшие глазницы.

– Это женский таз, – объяснил Стразерс. – И это еще не все. Видите эти сглаженные кратеры на задней поверхности лобковой кости? Я бы сказал, что женщина рожала или была беременна незадолго до смерти.

– Ребенка нашли? – спросил МакАдамс.

– Нет. Только женщину. Для опознания материала маловато. Но, судя по степени разложения, по моим прикидкам тело пролежало в земле по меньшей мере лет сто.

МакАдамс достал телефон и взвесил его на ладони.

– Я почти уверен, что знаю, кто она, – сказал он, набирая номер.

МакАдамс ожидал Джо на парковке, опасаясь, что иначе она бы просто зашла прямиком в морг. Еще будут проводить различные анализы, а судмедэксперты определят возраст костей, и, возможно, потребуется ДНК-тест на установление родства с Джо. Но после всего того, что произошло, она имела право знать.

– Где? – спросила Джо, распахнув водительскую дверь, практически не сбавляя шаг.

– В подвале.

– Нет, я спрашиваю, где она сейчас? Я хочу ее видеть.

Джо раскраснелась, а глаза ее были широко распахнуты и смотрели искренне, но словно мимо всего.

– Джо, как раз сейчас ведется следствие. Нам нужны доказательства. Тогда мы уже сможем начать работу по вопросу возвращения останков для надлежащего захоронения.

МакАдамс рассказывал ей все это, зная, что для Джо его слова будут пустым звуком. Она зажимала один большой палец в кулаке (другой все еще был в повязке) и оглядывалась по сторонам, будто искала что-то – то ли поддержку, то ли опровержение.

– Процедура опознания, – сказала она наконец. – Люди могут же опознать тело? Я видела в сериалах.

– Джо… – начал он.

– Позвольте мне! Я же ближайшая родственница. Я – вся семья, что есть у Эвелин.

Она начала раскачиваться, пока говорила. Но не слова тронули МакАдамса. Он услышал то, чего она не сказала. Эвелин была единственной семьей, что осталась у Джо.

– Я поговорю со Стразерсом, – сказал он.

Почему все было не как в кино? Джо ждала в теплой масляно-желтой комнатке. Рядом стояла старомодная кофеварка. В офисе было пусто и тихо, если не считать гудения лампочек. Она вот-вот увидит Эвелин. Ее скелет, предупредил МакАдамс. Конечно, скелет. Все же зависело от разных факторов – температуры, влажности, наличия насекомых, погружения в субстрат, например в воду, а еще применялось ли бальзамирование. Эвелин долгое время провела в виде скелета, подумала она. От этой мысли она нетерпеливо отбивала ногой ритм по плитке и очень обрадовалась, когда услышала, что МакАдамс возвращается.

– Готовы? – спросил он. Она не была готова.

– Да.

– Нужно спуститься еще ниже, – сказал МакАдамс. Он что-то еще говорил про лифт и про погоду. Она была рада, что он что-то говорил. Даже если она не готова была слушать. Наконец они остановились у толстой тяжелой двери.

– Он не готовился к осмотру. Нам нужно зайти внутрь, – объяснил МакАдамс. Джо безмолвно кивнула, и вот они вошли.

Джо долго стояла над телом своей матери, прежде чем позвонить. В тот момент она словно выпала из реальности. Вот тело – лишь сосуд, и жизнь ушла из него, и она трогала тело, как если бы трогала дерево. Но здесь, перед этим высохшим женским скелетом с выступающими зубами, скошенной челюстью и широким белым лбом, все было наоборот. Эвелин ожила. Она была реальной, она находилась в этой комнате. Странный низкий звук вырвался из ее пересохшего горла. Она ее нашла. Эвелин наконец-то нашли.

– Как она умерла? – спросила она почти шепотом.

– Мы еще не знаем точно, – сказал мужчина в медицинской форме. – Перед смертью она была беременна. Вполне возможно, что умерла во время родов.

Даже по ее губам было видно, что Джо задумалась. Она представила, как у Эвелин начались схватки, и доктора нет, и никто ей не помогает…

При мысли о Гвен и Уильяме Джо словно ударили в живот. Возможно, они так и не вызвали акушерку или доктора из-за страха, что секрет раскроется и их семья будет опозорена. Но где же был ребенок?

– Вы нашли ее в‐в подвале? Одну?

– Ее закопали, – объяснил МакАдамс. – В дальнем углу, где пол земляной. Она не лежала непогребенная.

– Предполагаю, что тело завернули в саван, – сказал коронер.

Джо попробовала соединить воедино все детали. Это потребовало усилий. И немного осторожности. И тем не менее…

– Они похоронили ее в своем доме, – наконец произнесла она. – Поэтому они и уехали.

Ардеморы превратили свой дом в могилу Эвелин.

Глава 29

Апрель удивил своей теплой не по сезону погодой, а вот дожди были вполне привычным делом. В отделе было тихо, как и должно быть в тихом следственном отделе маленького городка. МакАдамс посмотрел на часы, взял плащ и потянулся за зонтом.

– Уходите пораньше, детектив?

МакАдамс сумел скрыть свое удивление. Кора Клэпхем стала ходить по участку практически бесшумно с тех пор, как закончилось следствие, от которого она взяла самоотвод.

– Мэм?

– Я тебя не задержу. Провожу до машины.

На этот раз ее руки касались лацканов строгого пиджака. Черного. Никаких кардиганов. Она выглядела, словно была в трауре. МакАдамс придержал дверь и вышел вслед за ней, и, хотя она вроде бы хотела поговорить, она не сказала ни слова, пока они не оказались на улице под моросящим дождем.

– Тебя собираются наградить за работу над делом Сида Рэндлса, – наконец произнесла она.

– И вас следовало бы. – МакАдамс открыл дверь автомобиля. – Вы же вышли в такую погоду не для того, чтобы мне это сообщить. Не хотите ли присесть? Дождь задолбал уже.

Он ожидал, что она его упрекнет. Но Кора лишь выдала кривую улыбку и устроилась на пассажирском сиденье.

– Я не знаю, чем закончится расследование по делу Флита и моего отца, – сказала она. – Но твои подозрения были верными. Я просила Флита разобраться с документами, потому что подозревала отца.

– А если бы он что-то нашел?

– Проблемы нравственного выбора у меня не было, Джеймс. Ты и так знаешь.

Это было правдой. Флит искал письмо, но, конечно же, ничего не нашел. Кора вздохнула.

– Представь мое облегчение! Весьма иронично. Мой отец мне врал. А я позволяла ему врать.

МакАдамс уважал ее за это признание. Она не сказала, как это было трудно, но МакАдамс понял это и без слов. Несомненно, она призналась ему первому.

– Мне необходимо решить, переживу ли я эту бурю в качестве начальника полиции Абингтона или нет. И как по совпадению… я и правда пришла сказать тебе о предстоящем награждении. Не медаль Королевской полиции, нет. Но для твоей карьеры это будет очень хорошо. Если ты этого хочешь.

Она говорила все это тем же резким тоном, каким раздавала указания, и одновременно открыла дверь. Очевидно, никакие возражения не принимались.

– Я не буду писать заявление на повышение, – все равно ответил МакАдамс. Кора кивнула, поджав губы, но ничего не сказала. Она закрыла дверь под усиливающимся дождем.

– Приятного вечера, – все же сказала она. МакАдамс снова сел в машину. Чертовски неприлично говорить такое мужчине под вечер пятницы, и она прекрасно это осознавала. Но все-таки он повернул ключ и завел машину. Времени на раздумья не оставалось. Да и встреча уже была назначена.

Джо покачалась на каблуках и несколько раз постучала пальцами по оконному стеклу. Время не ускорилось, но это помогло ей сосредоточиться. Прошло уже больше месяца со дня пожара, а казалось, будто это одновременно было и вчера, и год назад.

В последовавшие за пожаром недели Джо передала Национальному фонду то, что осталось от особняка и садов Джекилл. Всем заведовал Руперт, и по документам выходило, что выплаты по налогам аннулируются и у нее остается еще достаточно денег, чтобы отремонтировать мансарду в коттедже и превратить ее в пригодное место для отдыха и сдачи в аренду. Конечно, до окончания работ пройдет несколько месяцев (а возможно, и до их начала. Дела в Британии продвигались весьма медленно). У ее давнего клиента для нее нашлась подработка – прокормиться хватит, а еще пришлось взять кредит в счет будущих сбережений – на самое необходимое. Например, для новой вывески на Гроув-коттедж, который она переименовала в Нетерли, а также на хорошую реставрацию портрета Эвелин Дэвис. Это и привело ее сюда, в Художественную галерею Йорка, и она ожидала МакАдамса, который вот-вот должен был появиться.

Все началось с простого телефонного звонка. Точнее, с сообщения, потому что на звонок Джо не ответила. Мы думаем, вам нужно это увидеть. Не могли бы вы приехать в Йорк? Разумный человек перезвонил бы узнать, что именно увидеть. Джо заявилась к МакАдамсу в участок и попросила его поехать в Йорк в качестве стороннего наблюдателя. К его чести, он даже не спросил зачем, а иначе ей пришлось бы придумывать объяснения тому, что она пока лишь ощущала где-то внутри.

– На данный момент еще ничего вразумительного по останкам, – рассказывал МакАдамс, пока они сидели в маленьком кабинете, где слабо пахло растворителем для краски. – Возраст примерно двадцать пять лет, состояние здоровья удовлетворительное. Признаков заболеваний нет.

– Разве это не может означать смерть от неестественных причин? – спросила Джо.

– Смерть при родах? Или в результате убийства? – спросил МакАдамс, и последние его слова услышала вошедшая женщина. Реставратор. Ей было немного за тридцать, очень высокая и очень худая, и вид у нее был крайне заинтересованный.

– Мисс Джонс?

– Да! Называйте меня Джо. А это старший инспектор, детектив МакАдамс. Он раскрывает убийства.

– Да, но не постоянно, – добавил МакАдамс, пожимая жещине руку. Она изобразила смех.

– Меня зовут доктор Эмили Стронг. Благодарю вас обоих, что пришли, хотя не уверена, что это дело представляет интерес для полиции. Давайте пройдем в мастерскую.

Источник запаха стал понятен. Джо едва дышала. Со всеми этими запахами, нагромождениями мольбертов и холстов и прочих куч тряпья это место было не только причиной сенсорной перегрузки, но и угрозой пожара. А уж пожаров Джо хватило на всю оставшуюся жизнь.

– Когда вы сказали мне, что это, возможно, Огастес Джон, признаюсь, я отнеслась к этому весьма скептично. Но есть признаки…

Она приподняла ткань, защищавшую картину, и Джо неожиданно вскрикнула. То была Эвелин, но никогда она не выглядела так. К ее платью, казалось, можно было прикоснуться и почувствовать настоящее полотно. С лакового покрытия исчезли все трещины и потертости. Прежде едва различимые вокруг нее цветы вдруг распустились сияющими звездами – фиалки. И Джо не могла не заметить перемену в глазах.

– Они такие настоящие! – произнесла Джо неожиданно хриплым голосом.

Темно-карие колодцы, печальные и странные, точно такие же, как на фотографии, только цветные. Но они казались ярче, чем прочие краски на картине.

– Как раз об этом я и хотела поговорить с вами, – сказала Эмили. – Пожалуйста, оба, отойдите назад. Чуть дальше! А теперь посмотрите под углом.

Джо и МакАдамс довольно неуклюже стали вместе пятиться назад и теперь стояли примерно в десяти шагах от картины, как на смотровой площадке.

– И что же мне надо найти? – спросил он, но Джо уже все сообразила. Точнее, она заметила это в самый первый день, в маленькой комнате над библиотекой. Она постоянно видела это в воспоминаниях и даже во сне. Что-то притягивающее внимание, но не осознанное до конца. Внезапно по ее позвоночнику прошла дрожь, и она полезла за телефоном.

– Посмотрите на глаза на фотографии, – сказала Джо, показывая ему экран. – Поднимите, вот так, и посмотрите по-настоящему.

– Идеально. Они абсолютно одинаковые, – сказал он. Джо подпрыгнула.

– Точно! Но на картине она изображена под другим ракурсом!

– Отличная работа! – сказала Эмили, приглашая их вновь присесть. – А знаете почему? Картину не так давно уже реставрировали. Не так давно – по моим прикидкам, лет десять назад. Две вещи насторожили меня, и первая – это ракурс. А вот вторая – лак на глазах и переносице был совершенно иного качества, чем на других частях картины. И мы решили провести экспертизу.

Джо заметила, как МакАдамс оживился.

– Как в случае с подделками? – спросил он.

– Что-то вроде того, – согласилась с ним Эмили. – Обычно мы можем отличить подделку по стилю или под увеличением. Но для изучения повреждений потребовалось ультрафиолетовое и ультракрасное излучение.

Джо удержалась и не рассказала о том, что разные слои краски переливаются по-разному в ультрафиолете, но задала более важные вопросы:

– Повреждений? Где? Каких?

Эмили приложила к холсту прямоугольник.

– На оригинал плеснули каким-то едким веществом. Холст не пострадал, но вот глаза и часть носа были уничтожены.

Джо перестала дышать.

– И все же, как вы сказали, ее реставрировали? – услышала она МакАдамса. – Но кто это делал? И какое это отношение имеет к Огастесу Джону?

От радости Джо снова начала притопывать ногой. Вот поэтому она и пригласила его: кто-то должен был задавать правильные вопросы.

– Позвольте мне начать с вашего последнего вопроса, мисс Джонс. Думаю, весьма возможно, очень даже вероятно, что картина и впрямь может быть оригинальной работой кисти Огастеса Джона. Нужен будет дополнительный анализ и сверка по каталогу с экспертом.

Эмили вновь села за стол и приняла более деловой вид.

– Ущерб, нанесенный картине, понизит ее стоимость. Но реставрация проведена великолепно. Разумеется, профессионально. Такую работу могли бы выполнить несколько художников. Так что в ходе исследований мы сможем выяснить, кто именно это был и кто был заказчиком.

– Думаю, я знаю, – сказала Джо, вновь ощущая внутреннюю дрожь. Она повернулась к МакАдамсу. – Помните, я говорила вам о маленькой фотографии в рамке? Она была среди вещей моего дяди, которые он передал музею, а потом их продали на аукционе.

Джо повернулась к картине и вновь посмотрела на глаза, казавшиеся такими яркими, такими настоящими, и не вполне под правильным углом.

– Кого бы он ни нанял, художник наверняка использовал фотографию в качестве образца.

– Разумно, – согласился МакАдамс. – Но все же, как ее смогли так повредить? И именно глаза. В этом есть какой-то умысел. Тем более что картина ценная.

Эмили что-то отвечала, но внимание Джо уже переключилось на ее собственные мысли. Три портрета, но только портрет Эвелин выполнен настоящим мастером-живописцем. Ее глаза, устремленные в печальную даль, уничтожены; как будто кто-то хотел стереть ее личность. Картина без названия, забытая. Как и сама Эвелин, погребенная в подвале.

МакАдамс согласился помочь Джо отпраздновать возвращение Эвелин домой. К тому же Джо нужна была помощь с перевозкой портрета, да и сама она не смогла бы повесить его на стену. Процесс этот потребовал усилий от них обоих, и наконец Эвелин величественно воспарила над гостиной. МакАдамс, который к тому моменту уже избавился от пиджака и галстука, засунул руки в помятые карманы брюк.

– Чувствую, что должен перед вами извиниться, – сказал он.

– Вы и так уже очень много раз извинялись, – напомнила Джо.

Он больше ничем другим и не занимался в те редкие моменты, когда они встречались после пожара в поместье.

– Это другое, – упорствовал он. – Простите, что я не отнесся к краже картины серьезно. Мне стоило бы вас послушать.

– О, пока это лучшее ваше извинение.

– Спасибо. Было больно. – МакАдамс взял плащ с кресла-качалки. – Как продвигаются дела в садах?

– Шумно, – сказала Джо, открывая дверь и прислушиваясь к отдаленной какофонии строительных работ. – Пока дом полностью не разберут, я смогу представлять себе, что я снова в Бруклине.

МакАдамс не ответил. Он смотрел на дорожку, ведущую к поместью. По ней к ним приближался мужчина, и очень быстро.

– Мэм? – Он нерешительно посмотрел на Джо и потом с некоторым облегчением – на МакАдамса. – Рад, что вы здесь, сэр. Полиция может понадобиться. Мы – мы нашли там захоронение.

В ушах у Джо загудело, кончики пальцев покалывало от онемения. Нашли. Захоронение.

– Возможно, все не так, – говорил МакАдамс вслед Джо. Непонятно, что удивило ее больше – то, что он проник в ее мысли, или то, что он догнал ее, пока она едва ли не бежала к стене, что окружала сад.

Глинистая почва блестела лужицами. С того места, где когда-то был особняк, группа рабочих помахала им. Джо бродила среди желтых дождевиков и тяжелых ботинок.

– Мы сомневались, стоит ли трогать, – сказал бригадир. – Тут же убийство было, и все такое. Но это всего лишь маленький сундучок, закопан был под виолами.

– О боже, – выдохнула Джо. Двое рабочих поднесли к ним коробку, всю покрытую глиной, и поставили на землю.

– Джо, – попытался было помешать ей МакАдамс, но она уже упала перед ней на колени прямо в грязь. Крышка была плотно закрыта, но защелки давно отвалились. Она подняла крышку, преодолевая сопротивление заскорузлых петель. Ожидая увидеть там кости. Крошечный скелет младенца. Но там его не было. Вместо этого рука Джо нащупала мягкую ткань.

– Одежда для ребенка, – прошептала она. Маленькое платьице с вышивкой. Глина надежно закрыла все щели в сундучке, но гниль все же изъела ткань. Во сне она увидела ребенка – «крошечное, слабое созданье; оно дрожало в моих холодных объятьях и жалобно хныкало»[55].

– Это сундучок с приданым.

– Что?

МакАдамс опустился на колени рядом с ней, и теперь они оба склонились над его содержимым.

– У моей тети был такой. Незамужние женщины хранили там одежду для малыша, начинали собирать до брака. На будущее.

Джо приподняла стеганое одеяльце и обнаружила изящную шелковую вышивку.

– Смотрите, Э + Г. Как на балке в той комнате. О господи. Письма.

Две стопки пожелтевших старых писем. Хрупкие, слишком хрупкие, и их легко можно было повредить, но первые строчки можно было разобрать.

Моя дорогая Эвелин,

Заверяю вас, что я никогда не хотел причинить боль Гвен. Я знаю, что вы тоже не хотели этого. Но я не знал, что значит любить, пока не приехали вы…

Я приду к вам в четверг. Вы знаете куда.

Любовные письма. Но то не были письма от неизвестного обожателя или от Эвелин. И не письма Гвен и Уильяма. То было свидетельство интимного свидания Эвелин и ее шурина. Эвелин и Уильяма. Э + Г, вовсе не Гвен, не какой-то любовник. Уильям. Гвилим. Это было имя на валлийском. И ни она, ни ее валлиец Гвилим до этого не додумались.

Джо развязала одну стопку писем, и маленькая засушенная между страницами фиалка выскользнула и упала на мокрую землю, впитывая влагу и расцветая темно-фиолетовым.

– Где вы нашли это? – спросила она.

– Там, где виолы, цветочки такие маленькие, синие, – показал бригадир.

МакАдамс уже поднялся и протягивал Джо руку вот уж целую минуту. Наконец она тоже поднялась с его помощью.

– Фиалки, – сказала она, – они означают нежность, особенно нежную любовь.

Джо прикрыла глаза, просматривая свою картотеку слов и ассоциаций. Leigh – Ли, английское имя, значение «нежный».

– Картина все время говорила нам об этом. Netherleigh. Нетерли. Это означало «под фиалками». Уильям хотел оставить что-то на память об их любви, кто бы это ни нашел. Напоминание о том, как много она для него значила.

– Что ж, – сказал МакАдамс, но слова его были адресованы не Джо, а камину, в котором она развела огонь, чтобы согреться в вечерней прохладе.

– Да, – согласилась Джо.

И они снова погрузились в тишину. Так они сидели уже с час, пробуя на вкус слова и фразы… и виски, и смотрели на очаг.

– Не знаю, что я должна чувствовать, – наконец сказала она.

Расследование, предпринятое насчет останков Эвелин, было безрезультатным. А каким еще оно могло быть, ведь прошло столько лет. Кости перед смертью не ломали, никакого насилия. Джо зажмурилась, пытаясь представить на месте Гвен Дэвис хладнокровную убийцу; но то, с какими чувствами она писала своему доктору о невозможности иметь детей… Нет, Джо так не могла. Отчасти еще и потому, что у Гвен и Эвелин в ее голове теперь были лица тети и матери. Но ведь и мать Джо тоже хранила тайны.

– Она могла все же умереть при родах, как вы изначально и предположили, – сказал МакАдамс.

– Возможно, – ответила Джо. – Но зачем тогда пытаться уничтожить картину? Зачем хоронить ее практически в доме? И это еще не самая большая загадка, между прочим.

– А вам нужно еще больше загадок? – спросил Мак-Адамс.

– Дело в ребенке, – напомнила Джо. – Их следует похоронить вместе, понимаете? Только вот мы не знаем, где его искать, и это незнание сводит меня с ума. Призрак прошлого не дает мне покоя.

МакАдамс не смотрел на Джо, но пребывал в размышлениях.

– Думаю, Флита преследовали призраки. Как и Элси. И Кору Клэпхем – вы ее не знаете – призраки будут одолевать всю ее жизнь.

Да, с призраками тут все серьезно, подумала Джо.

– А что насчет вас? – спросила она. – Вас преследуют призраки прошлого?

– Да. Я же в разводе.

Джо чуть не подавилась виски, но МакАдамс поспешил объясниться.

– Я не это имел в виду! Энни мне дорога. Но в этом вся и суть. Вас не посещают призраки из прошлого, если оно вас не волнует.

Джо подняла стакан по направлению к полуприкрытым глазам Эвелин.

– С этим я жить смогу. За Эвелин.

МакАдамс тоже поднял свой стакан, но тост его не был обращен к портрету.

– За Джо Джонс. Не каждый находит то, что ищет.

Джо подумала, сможет ли она вообще в обозримом будущем выпивать с этим мужчиной и не краснеть. Хотя он, возможно, и не заметил. После череды возлияний он потянулся за плащом и шляпой.

– Вы собираетесь остаться жить в Абингтоне? – спросил он.

– Да куда же я сейчас поеду! Даже сад еще не закончили!

– Да, конечно, – согласился он. – А будете держаться подальше от неприятностей?

– Этого я обещать не могу.

МакАдамс постоял в дверях, стискивая шляпу. Это было бы неудобно, но только он смотрел не на Джо, а на Эвелин, чей портрет он сам и повесил над каминной полкой.

– Да, что ж, – сказал он. – Спокойной ночи.

Джо закрыла дверь и устроилась у камина. Набрала в поисковой строке «Эйден Джонс». Что он узнал об Эвелин? Когда? Кто-то где-то мог что-нибудь да знать. Но в поиске информации равных Джо Джонс не было.

– Мы все найдем, Эвелин, – сказала она, пролистывая десять тысяч результатов поиска. – Это просто займет немного больше времени.

1 А́бингтон (англ. Abingdon, также – Abingdon-on-Thames) – город в графстве Оксфордшир Великобритании, административный центр района Вейл-оф-Уайт-Хорс. – Прим. ред.

2 «Роман о Ли́се» (фр. Roman de Renard) – сатирический памятник французской городской литературы конца XII–XIV века, состоящий из поэм-фаблио, именуемых «ветвями» (браншами). Главный герой – лис-трикстер по имени Рена́р (фр. Renard, Renart) или Рейнеке (нем. Reineke). В Средние века поэмы о Лисе пользовались огромной популярностью и у соседних с французами германских народов (фламандцы, голландцы, немцы, англичане), которые внесли существенный вклад в развитие образов ренардического цикла. – Прим. ред.

3 Гиперле́ксия (англ. hyperlexia) в психологии – гипертрофированная способность человека к развитию навыков чтения и письма при одновременной заниженной способности к развитию разговорной речи. Встречается у людей с расстройствами аутистического спектра. Явление противоположно дислексии. – Прим. ред.

4 21 марта 2022 г. деятельность социальных сетей Instagram и Facebook, принадлежащих компании Meta Platforms Inc., была признана Тверским судом г. Москвы экстремистской и запрещена на территории России. – Прим. ред.

5 Карманная дверь – раздвижная дверь, которая исчезает в алюминиевом кармане в полости стены. – Прим. пер.

6 Цит. по пер. с англ. В. О. Станевич. Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. С. 21. – Прим. пер.

7 Афрокосы-коробочки – косы, популярные у афроамериканцев; плетутся точечным способом с канеколоном, который у корней перекрывает собственный цвет волос полностью. – Прим. пер.

8 «Мальтийский сокол» (англ. The Maltese Falcon) – черно-белая детективная драма, дебютный фильм режиссера Джона Хьюстона 1941 года, который принято считать первым классическим фильмом направления нуар. Это третья по счету и наиболее прославленная экранизация одноименного романа Дэшила Хэммета (1930). Фильм сделал Хамфри Богарта звездой первой величины. – Прим. ред.

9 Sainsbury’s – британская компания, управляющая второй крупнейшей розничной сетью в Великобритании после Tesco. – Прим. ред.

10 Выход Великобритании из Европейского союза, сокращенно бре́ксит (англ. Brexit: от Britain (Британия) + exit (выход); /ˈbrɛksɪt, ˈbrɛɡzɪt/) – прекращение членства Великобритании в Европейском союзе и связанная с ним процедура. Основанием для выхода стал результат консультативного референдума 23 июня 2016 года, когда 51,9 % проголосовавших поддержали выход Великобритании из Европейского союза. – Прим. ред.

11 Питер Брук (1927–2009) – английский художник, наиболее известный своими пейзажами. Его прозвали «Пеннинским художником-пейзажистом». – Прим. ред.

12 Барбизонская школа – группа французских художников-пейзажистов. Имя школа получила по названию деревни Барбизон в лесу Фонтенбло, где длительное время жили Руссо, Милле и некоторые другие представители группы. – Прим. ред.

13 Джон Ко́нстебл (1776 г. – 1837 г.) – английский художник-романтик. Наибольшую известность ему принесли пейзажи, в частности с видами окрестностей Саффолка, откуда художник был родом. Картины Констебля прославили местность близ его дома – Дедхэм Вэйл, которую с тех пор называют «Край Констебля». – Прим. ред.

14 Огастес Эдвин Джон (1878 г. – 1961 г.) – валлийский художник. Некоторое время считался самым важным художником, работавшим в Британии. – Прим. ред.

15 Реверс-инжиниринг (обратная разработка, обратное проектирование, обратный инжиниринг, англ. Reverse engineering) – исследование некоторого готового устройства или программы, а также документации на него с целью понять принцип его работы, например, чтобы обнаружить недокументированные возможности, сделать изменение или воспроизвести устройство, программу или иной объект с аналогичными функциями, но без прямого копирования. – Прим. ред.

16 Найо Марш (1895–1982) – новозеландская писательница, автор детективов. – Прим. пер.

17 Джереми Бретт (1933–1995) – британский актер театра и кино, сыграл в 41 эпизоде сериала о Шерлоке Холмсе (Granada Television, 1984–1994). – Прим. пер.

18 «Вольтрон» – название двух составных гигантских роботов и название аниме-сериалов и серии комиксов про каждого из них. Впервые появился на экранах в 1980-х годах в Японии в сериалах Hyakujuu-ou Golion и Kikou Kantai Dairugger XV. Американская версия объединила эти два сериала в один: «Вольтрон: Защитник Вселенной». – Прим. ред.

19 «Криминальное чтиво» (англ. Pulp Fiction) – культовый фильм режиссера Квентина Тарантино 1994 года. – Прим. ред.

20 Ума Каруна Турман (29 апреля 1970 г. р.) – американская актриса, бывшая модель. Сыграла главные роли в различных фильмах, в том числе и в «Криминальном чтиве». – Прим. ред.

21 Вайнона Райдер (29 октября 1971 г. р.) – американская актриса и продюсер. – Прим. ред.

22 Ры́ба и картофель фри, или ры́ба и чипсы – блюдо британской кухни, представляющее собой рыбное филе в кляре, жаренное во фритюре и сервированное с картофелем фри крупными ломтиками или картофельными чипсами. – Прим. ред.

23 «Тяжелые времена» (1854) и «Наш общий друг» (1865) – романы Чарльза Диккенса. – Прим. пер.

24 «Инспектор Аллейн расследует» (сериал «Би-би-си», 1990–1994, по романам Найо Марш, чьим творчеством увлекается Джо). – Прим. пер.

25 Старший инспектор Том Барнаби – главный герой серии детективных романов британской писательницы Кэролайн Грэм «Чисто английское убийство». – Прим. пер.

26 Джорди (англ. Geordie) – так называют жителей Северо-Восточной Англии, в частности, Ньюкасла, а также их акцент (диалект). – Прим. пер.

27 «Талискер» (Talisker) – одна из популярных марок шотландского односолодового виски. – Прим. пер.

28 Дагероти́пия – ранний фотографический процесс, основанный на светочувствительности йодистого серебра. Первая в мире работоспособная технология фотографии, использовавшаяся в течение двух десятилетий и вытесненная во второй половине XIX века более дешевыми и удобными процессами. – Прим. ред.

29 Сквоттер – человек, самовольно занимающий пустующее здание без разрешения на то собственника (или застройщика) с целью проживания. – Прим. пер.

30 Обезьяны – прозвище младших офицеров Королевской авиации.

31 Подснежники – британское сленговое обозначение военной полиции армии США времен Второй мировой войны (возникшее благодаря белым шлемам, которые носили эти полицейские). – Прим. пер.

32 Криптозооло́гия («изучение скрытых животных», от др. – греч. κρυπτός – «тайный, скрытый» и зоология, «изучение неизвестных животных») – субкультура и псевдонаука, предметом которой является целенаправленный поиск и доказательство реальности существ, неизвестных науке, о которых рассказывается в различного рода легендах, мифах или со слов некоторых «очевидцев»; а также животных, существование которых считается невозможным в данной местности по причине того, что она находится на значительном расстоянии от их естественного ареала. – Прим. ред.

33 Стихотворение известного английского писателя Томаса Харди («Тэсс из рода д’Эрбервиллей»); впервые было опубликовано 29 декабря 1900 года. Приводится в переводе Александра Ситницкого. – Прим. пер.

34 You Never Can Tell – сингл Чака Берри (1964). В наше время песня обрела популярность благодаря тому, что под нее танцуют твист герои «Криминального чтива» (реж. Квентин Тарантино), а Лотте напомнила Джо героиню Умы Турман. – Прим. пер.

35 «О свободе» – эссе английского философа Джона Стюарта Милля (опубликовано в 1859 г.). – Прим. пер.

36 Сёрен Обье Кьеркегор (1813 г. – 1855 г.) – датский теолог, философ, поэт и религиозный писатель, которого многие считают первым философом-экзистенциалистом. К середине XX века его мысли оказали существенное влияние на философию, теологию и западную культуру. – Прим. ред.

37 Книга Вильяма Рушенберга – путешественника и натуралиста, работавшего хирургом северо-американского военного флота. Он дважды совершал кругосветные путешествия, легшие в основу этой книги. – Прим. ред.

38 Субвокализация – проговаривание «про себя» читаемого текста. Подавление субвокализации – выработка навыка распознавания слов прямо по их визуальному типографическому образу, минуя внутреннее звуковое распознавание. Для подавления субвокализации обычно применяются методики, направленные на отвлечение внимания во время чтения. – Прим. ред.

39 Маркетинговый термин, обозначающий время, в которое заведение делает крупную скидку клиентам, в основном на алкогольные напитки. – Прим. ред.

40 В английском языке есть устоявшееся выражение «walk of shame», которое, в числе прочего, часто применяется при описании утра после бурной вечеринки, когда человек выглядит изрядно помятым, во вчерашней одежде и т. д., и пока не успел добраться до дома, чтобы привести себя в порядок, но вынужден показаться на люди. – Прим. ред.

41 Вспомни о дьяволе – часть поговорки «Think of the devil, and he’ll appear» («Вспомни о дьяволе, и он появится»). Учитывая колоритную для Йоркшира внешность Шейлы Грин, и впрямь может быть обидно. – Прим. пер.

42 McVitie’s – британский бренд, название которого происходит от шотладского производителя печенья McVitie & Price, Ltd., основанного в 1830 году в Эдинбурге. Самый продаваемый производитель печенья в Соединенном Королевстве. – Прим. ред.

43 Шемблз (Shambles) – старинная торговая улица в Йорке, основная достопримечательность, место привлечения туристов. – Прим. пер.

44 Соматосенсо́рная система – это комплексная система, образованная рецепторами и центрами обработки нервной системы, осуществляющая такие сенсорные модальности, как осязание, температура, и т. д. Соматосенсорная система также осуществляет контроль пространственного положения частей тела между собой. – Прим. ред.

45 Национальный фонд (National Trust) – некоммерческая и негосударственная организация, основанная в 1895 году с целью сохранять природное и архитектурное наследие Англии, Уэльса (позже Северной Ирландии). – Прим. пер.

46 Дендроглиф – вырезание фигур и символов на коре живых деревьев. Хотя чаще всего этот термин относится к древним культурным обычаям, этот термин также относится к современной резьбе по дереву. – Прим. ред.

47 Оксфам (Oxfam) – конфедерация из 21 благотворительной организации для борьбы с нищетой по всему миру, основанная в 1942 году как Оксфордский комитет помощи голодающим. – Прим. пер.

48 Цит. по: Этюд в багровых тонах: роман, рассказы / Артур Конан Дойл. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 426. – Прим. пер.

49 Макинтош – плащ из непромокаемой прорезиненной ткани. Название происходит от фамилии шотландца Чарльза Макинтоша. – Прим. ред.

50 Д. М. = MD (medical doctor) – данное сокращение обычно используют для обозначения практикующего врача, терапевта, врача общей практики. – Прим. пер.

51 Утопленный сад – английский элемент декора сада, площадка, расположенная ниже уровня остального участка. – Прим. пер.

52 Около 170 граммов.

53 Исенгрим – еще один персонаж историй о лисе Ренаре. – Прим. пер.

54 Аллюзия на толкования утверждений из Нового Завета, в частности, Первого послания Коринфянам святого апостола Павла. Используется в значении «взять деньги в долг, чтобы заплатить по другой задолженности». – Прим. пер.

55 Джо вспоминает описание сна Джейн Эйр в главе XXV романа Шарлотты Бронте. – Прим. пер.

Продолжить чтение